Сохранить .

        Разбойник Александр Анатольевич Логинов
        Воронья стража #2
        XV век на Руси. Разгар гражданской войны. Время, когда рушится старый миропорядок и на его осколках зарождается Московское царство. Наш современник, оказавшийся в в «мрачном» средневековье, испытал на себе все прелести жизни средневекового феодала. Уж лучше в разбойники…
        Продолжение романа Александра Логинова «Феодал»
        Александр Логинов
        Разбойник
        Глава первая
        Новенькие, добротно сработанные ворота монастыря давно заперты, а пономарь уже получил благословение игумена на службу. Еще совсем не старый, широкоплечий монах с изувеченным шрамами лицом торопливо поднимался по скрипучим ступенькам на звонницу. Вскоре звуки деревянного «била»[1 - Во времена, описываемые в книге, в монастырях предпочитали использовать «било» - деревянную или металлическую доску] оповестили монастырскую братию о службе. По прошествии небольшого промежутка времени, достаточного, чтобы дюжину раз прочитать псалом, вновь раздался густой мелодичный звон. На сей раз железного била. Услышав благовест, братия побросала все свои дела. Словно на пожар, монахи спешили на службу, но жизнь в монастыре, несмотря на урочное время, не замирает ни на секунду. Большой и широкий монастырский двор освещается ярким светом множества полыхающих костров. То и дело по двору снуют крестьяне из соседних и дальних деревень, приехавшие в монастырь засветло и оставшиеся в нем на ночь. Пищу и ночлег здесь предоставляли всем нуждающимся, а поработать на нужды братии - личное дело каждого. Тех, кто проводил
время праздно, не наблюдалось, все крестьяне нашли себе дело по силам.
        Огромное количество народу на монастырских землях - обычное дело. Монастыри на Руси издавна пользуются старинным правом «называть» крестьян из других земель. Это в боярских и княжеских вотчинах народу хрен да маленько, а монастырские земли буквально кишмя кишели народом.
        Игнатка, невысокий крестьянин средних лет, из монастырских старожильцев, по случаю, вырядившийся в справную покрытую дорогой немецкой тканью шубу из овчины, в новеньком подбитым лисьим мехом войлочном колпаке нахлобученным на голову по самые брови, и в новеньких валенках на натруженных ногах, бодро шагал по укатанной дороге.
        Выехав со двора еще рано утром, он отмахал до наступления темноты двадцать верст, до монастыря оставалось совсем не много - верст пятнадцать с хвостиком, но по темноте легко заплутать и он остановился на ночевку в деревеньке, где нашли приют еще несколько путешественников-богомольцев и большой санный обоз незнакомого ему боярина.
        В тесноте, да не в обиде. Место для ночлега нашлось для всех путников. Рано утром, наскоро позавтракав кашей с квасом и расплатившись с хозяином двора парой медных монеток, Игнат поспешил в дорогу, торопясь попасть в монастырь засветло. Жалея свою лучшую лошадь, крестьянин всю дорогу шел рядом с тяжело гружеными санями, изредка разговаривая с каурой кобылой о крестьянской доле и о своем житье-бытье в последние годы. А жил Игнат хорошо, грех на судьбу жаловаться, просторная изба с двумя клетями, крепкое хозяйство: кобылка савраса лонская, да еще две кобылки: гнедая и каурая, да жеребчик вороной, корова пестрая большая, опять же - две коровы: черная и бурая, да вол бурый, да еще другой черный. Овец почитай три десятка, да порося еще есть. Большое хозяйство у Игната.
        Землицы они с женой и двумя наймитами поднимали, почитай, шесть десятков четей. Имелся огородец капустный, да еще другой вполовину.
        Урожай ноне был отменный, особенно уродилсь дикуша[2 - Дикуша - гречка] и овес. Игнат посеял по весне четыре бочки овса, а собрал в десять раз больше! По осени, хитрый крестьянин продавать урожай не торопился, ждал настоящую цену, и вот время пришло, цена на овес поднялась почти в половину, и дикуша в цене ноне.
        Идти было ходко, снегопада не было уже пару дней, чему Игнатка очень и очень рад. Иначе застрял бы в дороге на лишние сутки, а то и двое, а так за два дня он добрался до монастыря, где собирался продать излишки овса и три сорока бел. Младшенький сынишка подрос и теперь промышлял охотой на белку, все подспорье семье. С взрослыми охотниками пареньку не тягаться, но две дюжины бел за день парень промышлял. Белка - это те же деньги. А серебро Игнату очень нужно.
        Монастырь вдруг с того ни сего потребовал от своих крестьян уплатить оброк серебром. Не весь конечно, только часть малую, но все же…. Приходилось теперь выкручиваться, продавать излишки. Странствующие торговцы серебра не имели, все больше меной занимались, а за серебром надобно ехать далеко, в город, овчинка выделки не стоила. Зато монастырь близко и, купчины монастырские[3 - купчины монастырские - монахи, назначенные для ведения закупок и торговли] завсегда платят монетой.
        Была у Игната еще одна причина иметь дела с братией. Собрался он заняться торговлей, для чего отдал в монастырь своего старшего сына Савку, на которого возлагал большие надежды. Обучение грамоте: счету и письму - великое дело, без хитрой науки стать купцом нереально. А среди монашеской братии много грамотных, повидавших мир монахов. Это иноки, некогда носившие в миру громкие княжеские имена, старшие или младшие дети из древних боярских родов, купцы, ушедшие на покой, просто воины на старости лет замаливавшие грехи тяжкие. Среди монахов еще можно встретить старцев, некогда рубившихся вместе с князем Дмитрием с полчищами Мамая на Куликовом поле и, удалых разбойников в свое время гульнувших по Волге, и не раз бравших на щит столицу Орды. Все они нашли тут покой и - у каждого своя дорога, свой путь к богу.
        Еще для купецкого дела требуется знание чужих языков. По-татарски на Руси все мало-мало говорили, но что ты за купец, если прочих языков не знаешь! Значит, не уважаешь гостей дальних. После монахов и князей, торговые гости - самые образованные люди на Руси. Могут и с немцами пообщаться на родном для них языке, с ромеями - по-гречески, с фрягами - на их языке, а уж язык тазиков сам бог велел знать. В монастыре учили детишек абсолютно бесплатно. От дедов повелось, что образование народное возложено на церковь, за то она многие льготы имеет. Родители сами решали, давать ли монастырю что-либо за обучение своих детей, или не давать. Большинство - жертвовали, кто, чем богат: кто рыбы привезет, кто жита, кто меду. Кто победнее, те помогали братии по хозяйству. Еще мальцов, не всех конечно, но способных, обучали воинскому делу. Торговля - дело такое… порою приходится саблей размахивать не по-детски. Среди братии монастырской - много настоящих воинов.
        Ветераны многих битв и сражений учат мальцов держать саблю в руках и метко стрелять из лука. Лишь прошлой весной, братия схоронила старика лишившего жизни царя ордынского и ушедшего в монастырь замаливать грех. Тогда, у еще совсем молодого московского парня рука не дрогнула. Полчища Мамая сломя голову бежали с поля брани, десяток русских воинов догнали нескольких безлошадных беглецов, среди которых оказался сам ордынский царь. Этот испуганно жавшийся за спины телохранителей монарх предлагал злато-серебро за свою жизнь, но у каждого своя война, не нужно злато простому воину, Сергейка Филатов вспомнил как на его глазах зарубил татарский даруга отца и вспомнил сгинувших в татарской неволе мать и сестричку, его рука не дрогнула, опускаясь на царскую выю и монаршая голова, хлопая ресницами, скатилась под ноги простого русского воина.
        Московские набольшие бояре остались страшно недовольны убийством царя ордынского. Серегей, одним молодецким ударом, изменил ход истории, а ведь окажись ордынский царь в цепких руках московского государя и его набольших бояр, то все могло быть иначе. Бояре осерчали, чуть было, в сердцах, не зарубили парня, но смерились, победа досталась дорогой ценой, нашлись у бояр дела поважнее. Предпочли забыть о царе и его убийце, раз уж наказать парня не посмели - убийство царя вообще-то каралась смертью. Вот ведь парадокс - воевать с царем можно, а убивать - ну никак нельзя, потому что царь - особа священная. Монахи от греха подальше, спрятали парня от мира. Так и прожил Сергейка всю жизнь в монастыре, обучая особых монахов воинскому мастерству.
        Пока Игнат распрягал своего тяжеловоза, с нежностью ухаживая за кобылкой, заботливо укрывая ее куском дерюги, моментально стемнело. Крестьянин подозвал малолетнего пацана в стареньком заячьем полушубке с чужого плеча. Паренек осторожно подошел к старшему, и неожиданно свалился в снег, запутавшись в длинных полах нагольного полушубка. Дети крестьян своей верхней одежды не имели, носили одежку отца-матери.
        - Как звать-то тебя? - обратился Игнат к пацану.
        - Ерошкой кличут, - степенно ответил малец, отряхивая снег с полушубка.
        - Ерошка, покличь Савку, скажи - батя приехал, - попросил парня Игнат.
        Савка, худосочный мальчуган четырнадцати лет от роду, и такой же коренастый как его отец, и вместе с ним другие отроки не заставили себя долго ждать, примчались тотчас. Игнат передал соседским детям гостинцы и наказы родителей. Особо наставлял своего отрока Савку на прилежную учебу. Потом спохватившись, вынул из мешка новые валенки, отдал сыну.
        - На-ка вот… Справили ноне новые, а старые сымай, я младшему увезу, они вроде не шибко худые, заплату наложить и зиму еще прослужат.
        Пока сын переобувался, прямо во дворе, Игнат развернул отрез домотканой ткани, в которую мать заботливо завернула новый лисий малахай и рукавички на заячьем меху с замысловатыми узорами вышитыми руками любящей матери. По таким узорам, легко можно определить из какой деревни их владелец. Передав сыну обновы, Игнат аккуратно завернул старую шапку и рукавицы обратно в отрез и, спрятал сверток в санях в ворохе сена. Младшенький доносит.
        - Дядьку свово не видал? - спросил Игнат, доставая из саней котомку с гостинцами для сына.
        - Неа, как по осени уехал, так и не видали его более, - шмыгнув носом, ответил Савка забирая поклажу.
        Старший брат Игната - Серафим, вот уже с добрый десяток лет живет при монастыре. Монашеский постриг Серафим не принял, но после тяжелого ранения, когда его, княжеского дружинника, едва живого, привезли в монастырь в надежде на исцеление, - остался жить в монастыре, помогая братии по хозяйству. В основном, обучая молодых монахов держать бердыш в руках и натаскивая молодежь сабельному бою. Дело обычное. Монастырь имел крепкое хозяйство и мог отстоять свое добро с оружием в руках. Желающие отнять добро у монастыря всегда находились. Слово божие не очень хорошая защита от алчных литовцев. Да и свои, русские люди не брезговали разбоем. Частенько приходилось слышать, что тати не гнушались пытать божьих людей со всей извращенной жестокостью лишь бы выведать, где спрятана церковная казна. Сколько их, таких мучеников сгинуло в безвестности - никто и не считал.
        За ужином Игнатка успел толком выспросить у сына, как продвигается его учение. Отец и сын ушли со двора в тепло, в монастырскую поварню, где их досыта накормили гречневой кашей с квасом. Когда Савка, отложив в сторону ложку, стал рассказывать о своих успехах в учении, на бородатом, обветренном лице Игната проступила добрая отеческая улыбка. Так улыбаться мужчины могут только лишь став отцом и не иначе. Выслушав Савку, Игнат преисполнился чувством гордости за отрока, сам-то Игнат не грамотный, потому что был младшим в семье, а грамоте в основном обучали старших сыновей. Расставшись с сыном, крестьянин решил проведать свою лошадку и вышел во двор, в надежде получить разрешение поставить свою каурую в тепло. Он совсем было дошел до монастырской конюшни, когда тяжелые монастырские створки ворот распахнулись, и во двор, поднимая тучи снежной пыли, влетела кавалькада. Бросив коней у коновязи, воины, а прибывшие, сразу видно, были воинами, быстрым шагом поднялись на высокое крыльцо и скрылись за дубовыми дверями. Через несколько минут, двери отворились, и на крыльцо вышел дюжий мужик в новенькой черной
рясе из «немецкого» сукна, в котором внимательный наблюдатель легко бы узнал одного из прибывших воинов. Он внимательным взглядом оглядел двор, фиксируя каждую мелочь и, быстро спустился по дубовым ступенькам высокого крыльца, направляясь в сторону Игната. Братья радушно обнялись после долгой разлуки.
        - По здорову ли все? - первым делом спросил Серафим, крепко обнимая брата.
        - Слава богу, все здоровы, - не заметно смахивая слезу, ответил Игнатка. - Ты сам-то как? Где пропадал? Почитай с лета не виделись, как не приеду - тебя все нет, а где ты есть - не сказывают.
        - В Орду ездил, - шепнул на ухо брату Серафим.
        - Неужто царя видел? - ахнул Игнат.
        - Вот как тебя, - Серафим похлопал младшего брата по плечу, и увлек его за собой. - Пошли в тепло, там поговорим. Чуток времени у меня есть.
        - Неужто, правда, царя видел? - продолжал удивляться Игнат, покачивая головой. - И каков он?
        - Царь как царь: маленький, плюгавый, рожа сморщенная вся и бородавка на носу. Огромная, - смеясь отвечал старший брат, искоса наблюдая за реакцией Игната.
        - Ты что? Крамольные слова говоришь! Царь все-таки… - не на шутку испугался Игнат, оглядываясь по сторонам - не услышал ли кто крамольные слова. Слава богу, никто не услышал, а крещеный татарин, топтавшийся неподалеку от них, не обращал внимания на братьев, занимаясь своими делами - вместе со своим холопом выгружал тяжелые мешки из саней.
        - Ну, царь, - широко улыбаясь, сказал Серафим. - А завтра прогонят его. Будет в Орде другой царь.
        - От ведь. Опять замятня? - опешил братан от столь ошеломляющей новости.
        - Там кажный год замятня, - вновь засмеялся Серафим и вдруг разом посерьезнел. - Расскажи лучше как живете-можете, как мать, как жена, дети?
        - Мать плоха очень. Помирать собирается, да все тебя дожидается. Уже не встает, с осени почитай, - озабоченно сказал Игнат, скидывая тяжелую шубу и усаживаясь на лавку. - Ты бы съездил домой, поклонился бы матери? Ведь десять зим уж не видел мать.
        - Обязательно, - пообещал Серафим, враз нахмурившись. Слова младшего брата задели за живое.
        - Все обиду держишь? - укоризненно покачал головой Игнат. - Сколько лет уже прошло, а не простил…
        Много лет назад, во время страшного голода, родители продали Серафима, тогда еще совсем ребенка, проезжим татарским купцам. Тогда, многие продавали детей, другого выхода не было. Голод не тетка. Купцы перепродали пацана и два года он пас скот в одном зажиточном татарском роду, кочевавшем в Крыму. Потом, когда род понес большие потери в схватке с соперниками, татары отпустили возмужавшего Серафима на свободу. Парень, однако, остался у татар. И через пару лет вместе со всеми защищал родное кочевье, когда нукеры очередного претендента на власть в Крыму, вырезали тех, кто не хотел видеть Улу-Мухаммеда крымским ханом.
        С остатками рода, Серафим ушел на Русь, но в пути они нарвались на сильный литовский отряд, усиленный литовскими татарами. Короткая схватка закончилась поражением татар. Выжившие в той сече - поступили на службу к победителям. Литвины охотно брали татар на службу. Вот только Серафим, улучшив момент, задушил сторожа и украв лучшего коня из табуна, сбежал и долго добирался до родного княжества кружным путем.
        - Ладно, пошли спать, игумен скоро обход начнет, уж нам не поздоровиться, - подвел итог Серафим и повел брата в избу для странников. Монахи расходились по кельям, уже церковный надзиратель проверял, закрыты ли ворота в монастырь, монастырский сторож заступал на службу, а крестьяне, закончив свои дела, спешно отправлялись на боковую. Жизнь в монастыре замерла.
        Новокщен[4 - Новокщен, новокрещен - крещеный в православие из мусульман или язычников] татарин Евграф всю ночь глаз не сомкнул. Случайно подслушанный разговор не выходил из головы, но решиться на измену у татарина не хватало духу.
        В маленькой келье царил полумрак. Тусклый свет двух сальных свечек едва позволял различить лица собеседников: старца, некогда бывшего князем и сорокалетнего воина в монашеской рясе, внебрачного сына московского князя, рожденного пронской княжной. Грех спрятали от глаз общества, даже сам Пронский князь не догадывался о не праздности княжны, срочно уехавшей на богомолье в Константинополь, а на самом деле скрывавшей свой грех в одном из дальних монастырей. Новорожденного назвали княжеским именем Роман и оставили в обители. Именно красавица княжна послужила причиной благосклонного отношения Москвы к Пронскому княжеству. Московский князь использовал свою страсть на благо своему княжеству. Пронские удельные князья попали под влияние Москвы, оставаясь номинально уделом Резанского княжества.
        - Ну? - монах нетерпеливо протянул руку.
        Воин отстегнул от пояса деревянный футлярчик и вложил его в протянутую ладонь.
        - На словах что велено передать? - монах отвернулся от собеседника, подвигая медный подсвечник ближе к себе и отвинчивая крышку футляра.
        - Недоволен царь, - тяжело вздохнув, сказал собеседник.
        - Хм…Мало дали? - монах вновь развернулся к собеседнику.
        - И это тоже, - покачал головой Роман.
        - Неужто старая лиса прознала про Кичима[5 - Кичи-Мухаммед - фактический последний хан Золотой Орды в 1428 год и 1432 - 1459 годах, сын Тимур-Хана. Захватил власть в Золотой Орде у своего тезки. Чтобы избежать путаницы, прозвали предшествующего правителя Орды Улу-Мухаммед (то есть «старший Мухаммед»), а его конкурента Кичи-Мухаммед, то есть младший]? - на лице старика проявилась нешуточная озабоченность.
        - И про Кичима вызнал… - воин утвердительно кивнул головой. - Как вестник прискакал, царь чуть головы нам не по-отрубал.
        - Вот собака! - не удержался монах от комментария.
        - Так, все одно, рано или поздно, вызнал бы Махметка - послухов у него немало.
        - Что сделано - не воротишь…все в руках божьих.
        - Правильно ли мы сделали, оказав помощь Кичиму? - неожиданно спросил Роман.
        - Махметку так и так придется убирать… пускай это сделает Кичим, - не сразу ответил монах.
        - Вот только обойдется это не дешево, - возразил собеседник.
        - Не дешево, - согласился старик. - Но не дороже серебра.
        - Думаешь, все получится?
        - Уверен. Перегрызутся, как дворовые псы из-за кости с мозгом, - усмехнулся старик.
        - Пятнадцать тысяч! Сто пятьдесят пудов серебра - хорошая кость. Может, не стоило платить выход всем сразу?
        - Опять ты за рыбу деньги! Выход уплачен.
        - Страшно, - покачал головой Роман.
        - Что страшно? Что хана Орды мы утверждаем? - властным голосом спросил старик. - Таки того и добивались все эти годы. И не в первой нам ставить своих ханов. Вспомни Узбека… Хотя о чем это я? Молод ты, что бы царя природного помнить… настоящий был царь!
        - Все одно, опасаюсь я, что не будет в Орде свары, - продолжал упорствовать Роман.
        - Поможем воинами Кичиму, он и ударит. А по весне, пойдешь в Булгар. Дашь тамошнему хану поминок, и слова нужные нашепчешь. Пускай наймет воинов, если хочет стать царем в Орде.
        - И этот тоже? - очень удивился Роман.
        - Что прав у него нет? - недобро усмехнулся старик. - Времена ноне другие. Кто силен, тот и прав. Главное, не до Руси поганым[6 - На Руси, в это время, уже произошли коренные изменения в восприятии татар.] будет. А от эмиров-изгоев мы как-нибудь отобьемся.
        - Резанскому князю это не понравится.
        - А мы его спрашивать не станем. Послухи мне докладывают, что послы от Махметки были у Ивана Федоровича. Тайно. Сулили многое, лишь бы только помощь оказал.
        - И что князь?
        - Хитер князь аки лис. Все простачком прикидывается, но понимает, что Махметке верить не след. Обманет, как пить дать. И Кичим на Резань зуб давно точит. Ему, куда не кинь - всюду клин. Как не крути, а без Москвы резанцу свое княжество не отстоять. Ты вот чего, под видом простого воина пойдешь с московским боярином в наезд[7 - Наезд - конный набег] на хинови[8 - Хинови - подразумевается на врага, хотя в текстах термином «хинови» назвались половцы и вообще степные народы]. Присмотри там за нашим служилым князем. Особо вызнай, о чем он с бусорманами говорить станет. Если вдруг переманивать к себе начнут…
        - Понял, - криво усмехнулся Роман, хватаясь за костяную рукоять булатного кинжала.
        - Серафим живой ли? - вдруг спросил монах, протягивая руку к ларцу. Осторожно открыл украшенную «узорочьем» крышку и достал из недр ларца несколько свитков.
        - Живой и здоровый, - Роман развел руками. - Чего ему станется.
        - Отправишь его в Литву. Людей подбери верных. Казну повезет Серафим, - сообщил монах, незаметно наблюдая за реакцией Романа, но воин отреагировал на новость совершенно спокойно. - Грамотку вот возьми, пускай Серафим передаст лично в руки Сведригайло, а на словах пусть шепнет, что серебра мы дадим не жалеючи, вот только должен он договориться с великим магистром. И если у него не сладится с орденом, то серебра ему не видать. Пусть так и скажет.
        - Литва и Орден? Занятно, - Роман усмехнулся в густые усы. - Серебро делает врагов друзьями.
        - А друзей - врагами, - добавил монах. - Есть еще одно поручение. Сам решай, кого пошлешь. Нужно в Псков сбегать. Отвезти поминки боярам, что держаться руки московского государя. Евфимий ноне собрался наместника своего поставить в Пскове. Пусть бояре псковские подумают хорошо. Можешь обещать им, что Ордену и Литве не до Пскова будет ноне, но если плохо думать будут бояре, то все может иначе случиться…
        - Так Серафим и сбегает в Псков. Он справится. А людей я верных пошлю с ним, проверенных, - не раздумывая, предложил Роман.
        - А теперь ступай, - монах повелительно махнул рукой, отпуская Романа. - Поутру отправляйся в вотчину Прокопия, он тебя примет. Серафим же пускай отправляется не мешкая.
        Как только за посетителем закрылась дверь, в келью прошмыгнул невзрачный мужичок в черной рясе из домотканого сукна.
        - Ерошка! Покличь Востру саблю, - отдал распоряжение старец своему секретарю.
        Мужичек мгновенно исчез за дверью и, пока он отсутствовал, старец успел развернуть кусок темно-вишневого сафьяна, в который был завернут ярлык хана, писанный на плотной лощеной бумаге из шелка, склеенной из нескольких частей. Сорвав царскую печать в виде трех квадратов, вписанных друг в друга, он начал читать. Для этого ему пришлось одеть очки. Занятную штуку прислали ему из Царьграда. Зрение у монаха отменное, высоко в небе он мог различить клюв у сокола, а вот читать не мог - близко видел плохо, а в очках - милое дело.
        Царь грозил московскому князю многими карами за предательство, укорял в поддержке соперников и настойчиво напоминал, кому московский государь обязан своим положением. В конце письма, царь требовал еще серебра, втрое прежнего. Это понятно. Сколько волка не корми…
        - Эк разобрало болезного, - усмехнулся старик, откладывая в сторону лист бумаги.
        После смерти Витовта,[9 - Витовт (1350 - 27 октября 1430) - великий князь литовский с 1392 года. Сын Кейстута, племянник Ольгерда и двоюродный брат Ягайло. Князь гродненский в 1370 - 1382 годах, луцкий в 1387 - 1389 годах, трокский в 1382 - 1413 годах. Провозглашённый король гуситов. Один из наиболее известных правителей Великого княжества Литовского, ещё при жизни прозванный Великим] Великого князя Литовского, судьба его ставленника была предрешена.
        Пускай царь помогает Свидригайло[10 - Свидригайло - великий князь литовский (1430 - 1432). Сын Ольгерда от его второй жены, тверской княжны Ульяны, младший брат Ягайло. В 1432 году Свидригайло был свергнут с трона Сигизмундом Кейстутовичем. Однако Свидригайло получил поддержку части православных князей. В Полоцке в 1432 году он был посажен на «великое княжение русское». Началась гражданская война. В решающей битве у Вилькомира в 1435 году Свидригайло потерпел поражение. Также неудачными для него оказались военные столкновения 1437 и 1440 годов.], отправив ему на помощь своего тестя и зятя с крупными отрядами воинов. А вот личное присутствие царя в войсках князя Литовского и Русского - не желательно. Хорошо бы выманить царя из-под Киева. Как это сделать - известно.
        Да, связь: Махмет - Свидригайло - и его ставленник митрополит Киевский и Всея Руси Герасим[11 - Герасим - епископ православной Киевской митрополии, митрополит Киевский и всея Руси в 1433 - 1435).] опасна для Москвы. Очень опасна. Патриарх Константинопольский утвердил митрополитом Герасима в надежде, что последний поддержит унию.
        Герасим сел в Смоленске, и ехать на Москву наотрез отказался. Это понятно. Где сидит митрополит - там центр земли русской. Герасим уже успел поставить своих ставленников в Новгороде - владыку Евфимия и в Тфери - епископа Илию.
        Москва же и Резань двигали Иону, но отряд, отвозивший в Царьград серебро - как в воду канул. Может оно и к лучшему. Шемяка и Иона - лепшие друзья, и кто его знает, кого поддержит Иона? А разрыв Русской церкви с Литвой и тем более с Константинополем - преждевременен. Еще не время. Пока царя в Орде не сменим на своего - не время. Но не все так плохо. Теперь, кто будет в Орде царем, решали на Руси. Но данный факт не афишировался, даже московский государь, в чьих интересах действовало братство, не догадывался обо всей глубине перемен происходивших на Руси.
        Василий, со своей хитрой матерью, думали только о себе, а братство - обо всей Руси. То, что предстояло совершить - ляжет тяжким грузом на его старческие плечи. Лишь бы хватило сил выдержать, вынести этот непомерный груз ответственности. Прольется много крови, многие жизни будут загублены. Ради единства Руси, старик готов был идти до конца. Губы бывшего князя, а ныне монаха, безмолвно шевелились. Он истово молился, черпая в молитве силы. Махать саблей, рискуя своей жизнью - легче легкого, а вот отправлять на смерть тысячи людей - тяжкая ноша и, только сильный духом сможет выдержать сию тяжесть и дойти до конца, дав ответ за свои поступки перед богом.
        Дверь отворилась, в келью, бесшумно ступая, вошел сын верного друга и соратника - боярин покойного митрополита Фотия, носивший прозвище Вострая сабля. Боярин бросил мимолетный взгляд на бумагу, лежащую на столе. Острое зрение позволило разглядеть трезубец на тамге и прочесть текст на печати - «Султан правосудный Мухаммед-хан» и «Нет Бога кроме Аллаха, Мухаммад посланник Аллаха, кто справедлив тот царствует…» Царская печать. Неспроста его позвали, дело, значит, важное.
        Старик закончил молитву и обернулся к боярину, почтительно стоявшему у дубового стола.
        - Собирайся. Объедешь обители, соберешь злато-серебро. По весне повезешь казну в Царьград, будем хлопотать за Иону перед патриархом. Поедите вдвоем с Ерошкой, - монах указал на своего секретаря, обрусевшего грека, который скромно стоял в сторонке в ожидании.
        - Вдвоем? - боярин не смог скрыть удивления.
        - Не совсем. Ты про князя Андрея слыхал? - спросил монах.
        - Это который в Резань пришел из Заморских земель? - проявил осведомленность боярин. Не удержался и съязвил. - Он такой же князь, как мой холоп Гридица…
        - Он самый, - кивнул седой головой старик, помолчал, обдумывая услышанное.
        - Ты эти речи срамные брось. Признали князем - значит князь он.
        - Как скажешь, отче. Но стоит ли доверять пришлому? Без роду, без племени. Сказывают, все его грамотки - липа.
        - Не тебе решать! - старик сказал, как отрезал. - А кто хулу возводит - тех в железо! Имена скажешь Ерошке, он распорядится.
        - Как скажешь, отче, - повторил боярин, склоняя голову.
        - В Кафе сядете на корабль и в Царьград. А пока казну свезешь в Резань. Тайно. В обители и на Москве больше не появляйся. Мало ли послухов у царя, вдруг что вызнают, - старик неторопливо отдавал распоряжения, перебирая свитки. Вострая сабля еще долго слушал наставления старца, дело ведь предстояло не простое.
        Игнат спал чутко, потому проснулся, едва заслышал шаги. Приоткрыв глаза, Игнат узнал брата. Серафим был одет по-походному - под распахнутыми полами тулупа в скупом свете сальной свечи тускло блеснули стальные пластины доспеха. Игнат соскочил с лавки, но Серафим сделал жест призывающий соблюдать тишину и брат беспрекословно подчинился - уселся на лавку, вопросительно глядя на Серафима.
        - Я должен уехать, - шепотом сказал старший брат. - Когда вернусь - бог весть.
        - Как же так? - опешил Игнат. - Мамка ведь ждет.
        - Передай ей мой поклон. Обещаю, как вернусь, так сразу приеду, в ноги поклонюсь, - пообещал Серафим.
        Игнат осторожно, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить спящий народ, поднялся с лавки и братья обнялись на прощание. Серафим из заплечного мешка достал набитый серебром татарский хамьян и передал брату.
        - Вот возьми, - сказал он, отворачивая взор, и буркнул на прощание, прежде чем уйти. - Ладно, бывай.
        Игнат продолжал безмолвно стоять, нервно теребя в руках кожаный хамьян. Вдруг, тесемка развязалась, и серебро со звоном рассыпалось по полу. Игнат, от испуга втянул голову в плечи и замер. Вроде тихо, никто не проснулся. Больше часа Игнат осторожно ползал по полу, собирая раскатившиеся по углам монетки.
        Дорога шла лесом, Игнат правил лошадью сидя в санях. У крестьянина было хорошее настроение, овес продал с выгодой, да и за белку заплатили справедливую цену. Брат подкинул серебра достаточно, считая вместе со сбережениями Игната можно по весне купить лодью, снарядить ее, и податься в Нижний за товаром. Размечтавшись, Игнат проворонил появление на дороге татей.
        Один из них, тот самый татарин, которого Игнат видел в обители, взял под уздцы лошадь и мерзко скалился, глядя как его напарник накидывает удавку на шею бедолаги.
        Крестьянин успел еще протянуть руку за топором, но в глазах помутилось и сознание покинуло его.
        - Ты не удавил его часом? - озабоченно спросил Евграф своего холопа.
        - Я дело знаю, живой он, - ответил Нифонт, - А лихо я его уделал!
        - В лес правь скорее, уходить с дороги нужно, - озабоченно сказал Евграф, оглядываясь по сторонам.
        - В лес так в лес, - пробурчал Нифонт, ухватившись за вожжи.
        Игнат очнулся от нестерпимой боли в ногах. Крестьянин дернулся, и обнаружил, что крепко связан. Ноги горели, адская боль пронзила все тело. Игнату хотелось выть от боли, но тати предусмотрительно вставили кляп и вместо крика получалось одно мычание. Помутневшим взором он разглядел лицо своего мучителя, наблюдавшего за страданиями крестьянина.
        - Схоронка, где? - вновь спросил Нифонт у бедолаги. - Скажешь, где серебро сховал - отпущу.
        - Мммыыы. - только и мог сказать Игнат, изворачиваясь, пытаясь вытащить ноги из костра.
        - Кляп-то убери, дурень, - сердито пробасил Евграф. - Ты про брата его спроси, зачем он в Орду бегал, да кто умысел имеет противу царя. Да вызнай, где Орда зимует.
        - Все выспрошу, - скривив рожу, буркнул Нифонт.
        Через час, смолянин Нифонт Лихой, холоп крещеного татарина Евграфа Дермела, прекратил мучения Игната, засапожником перерезав несчастному горло.
        - Тело на сани брось. С собой заберем, - распорядился Евграф, садясь в седло.
        - Зачем нам мертвяк? - проворчал Лихой с недовольством, но, однако, послушно закинул мертвое тело на сани, сверху закидав труп пахучим сеном.
        Деревенька, о трех дворах, стояла на пригорке, на берегу не большой речки. Крестьяне безмятежно спали, когда из леса появились всадники в боевом облачении. Они разделились на три группы, по три человека в каждой. Главарь повелительно махнул рукой, и всадники направились к домам, разобрав цели. Себе главарь оставил самый богатый двор.
        Пряма, с седла, Нифонт запрыгнул на крышу сарая. Разворошив солому, он провалился внутрь двора. Скотина, стоявшая в хлеву, приветствовала Нифонта громким мычанием. Смолянин ругаясь в полголоса стал пробираться к воротам, когда раздалось грозное рычание. Обернувшись в пол оборота, Нифонт узрел горящие глаза двух огромных псов. Выхватив саблю из ножен, он рубанул наотмашь, рассекая голову атаковавшего пса. Пес, уже мертвый врезался всей массой в Нифонта, опрокидывая его на солому застилавшую земляной пол. Резкая боль в ноге, привела смолянина в чувство. Рука, судорожно шарила на поясе, нащупав рукоять кинжала, Нифонт успокоился. В лунном свете, проникавшем внутрь сквозь проделанное в крыше отверстие, сверкнула сталь, и второй пес отчаянно заскулил, получив страшную рану в шею. Нифонт вновь взмахнул рукой - скулеж прекратился. Морщась от боли, он ножом раздвинул челюсти псу, вцепившемуся в ногу мертвой хваткой, отпихнул от себя тушу, не обращая внимания на рваную рану, поднялся на ноги и, прихрамывая, побежал к воротам. Минута и двери отворились. Всадники въехали во двор, освещая себе путь горящими
факелами, один из них бросив мимолетный взгляд на окровавленную штанину смолянина, недовольно высказал Нифонту за задержку. В свое оправдание холоп показал на мертвых псов. Всадник не обратил внимания на слова холопа, он уже спешивался. В руках разбойников появились топоры. Поднявшись на крыльцо, они принялись рубить дубовые двери, ведущие в сени. Дюжина ударов и доски не выдержали напора.
        Анна проснулась от шума во дворе. Утробно мычала скотина, залаяли собаки. Лай собак резко оборвался, пес жалобно заскулил. Баба слезла с полатей, бросившись к дверям, по пути срывая телогрейку с вбитого в стену кованого гвоздя, и как есть, босая, выскочила в сени. Скрип отворяющихся ворот и конское ржание испугали ее до полусмерти. Она, крестясь на ходу, испуганно бросилась обратно в избу, затворив за собой дверь трясущимися руками. И замерла, застыв истуканом.
        - Мыслила волки? - спросила старуха невестку скрипучим голосом. Та, очнувшись, энергично закивала головой. - Нож дай! Не стой истуканом - прячь детей, - старуха-свекровь поняла все без слов.
        Анна метнулась к лавке, вытащив из-под тюфяка связку ключей, бросилась к сундуку и долго возилась с замком, не попадая ключом в скважину. Наконец, хитрый механизм щелкнул, и женщина откинула крышку сундука. Нашарив кинжал трясущимися, от охватившего ее испуга, руками, она отнесла его свекрови.
        - Масло подай и углей, - спокойным голосом распоряжалась старуха, словно не ломились в двери ночные тати, от которых пощады ждать не приходиться. Разбойники в живых свои жертвы не оставляли, боясь в последствии быть опознанными. Суд наместника великокняжеского скор и быстр, главное справедлив.
        Женщина выполнила все, что просила свекровь, еще не понимая, зачем той это нужно. Держала в руках кувшин с маслом, не зная, куда поставить его.
        - Ишь зенки вылупила, - неожиданно звонким голосом произнесла старуха. - Лей!
        - Может, обойдется? Бог милует! - женщина не хотела верить в происходящее. Из сеней раздались глухие удары - дверь рубили топором.
        - Эх, девонька… Прости меня, старую за все, - старуха приподнялась на локтях и обняла невестку.
        Дубовая дверь избы задержала татей. На несколько минут. Лихой человек входя в избу осветил пылающим факелом помещение. Небрежно отбил круглым щитом стрелу, не боевую, охотничью. Метнулся к стрелку, на ходу полоснув саблей мальца держащего в руках лук. Сталь легко разрубила нижний рог лука и прочертила кровавую полосу на посконной рубахе мальца. Парень охнул, выпучив глаза, зажал развороченный сабельным ударом живот. Убийца, не обращая внимания на парня, огляделся в избе. Увидел старуху, лежащую на широкой лавке, прихрамывая, подошел поближе. Обернувшись, он передал факел товарищу. Старая пыталась что-то сказать. Грабитель склонился к старухе пытаясь разобрать шепот. Жгучая боль обожгла правый бок, тонкое лезвие кинжала проникло сквозь прореху в кольцах кольчуги и вонзилось в плоть. Безумный хохот старухи - последнее, что услышал разбойник.
        Стоявший за ним воин, в зипуне поверх байданы, махнул саблей, и дикий хохот оборвался, сменившись бульканьем крови, рвущейся наружу из рассеченного горла. Вдруг в противоположном от печи углу избы раздался истошный вопль. Стремительная тень метнулась в убийце. Сабля разбойника описала полукруг, разрубая живую плоть. Анна замертво упала на политые маслом доски пола. К телу матери с ревом бросились малые дети.
        Разбойник пинками отогнал голосящих ребятишек от мертвого тела.
        - Ерманга! Щенков уведи, - отдал приказ Евграф. - Татарам продадим опосля.
        - А ну подь сюды, - холоп, за косу, вытащил четырнадцатилетнюю девушку из-под лавки, попутно ощупывая стройное молодое тело. - Ладная вся! Теплая, - приговаривал он, связывая ей руки.
        - Со щенками закончишь, вычищайте тут все, - уже в дверях, обернувшись, распорядился Евграф. - Я пойду, схоронку поищу.
        - А с Лихим что делать? - осмелился спросить Ерманга.
        - Мертвяк. Что с ним делать. Хотя, грузи его на телегу, не след оставлять его тут, - ответил Евграф. Наклонившись, чтобы не удариться головой, он вышел в сени, забрав с собой факел.
        Бросив связанных детей на полу, Ерманга, сначала осторожно взял плошку с углями, стоявшую на постели рядом с мертвой старухой. Бережно ступая, в темноте, он дошел до печи, поставил плошку на пол. Отворил заслонку и забросил плошку в нутро печи. Подумав, он достал уголек и зажег лучину, грабить в темноте не сподручно.
        Скинув тяжелое тело Лихого на пол, татарин стал снимать бронь с мертвеца, раздумывая над судьбой товарища. Нифонт Лихой облачен в короткую байдану, а вот подишь ты, убит старухой. Лезвие кинжала вошло точно в прореху в кольчуге. Нифонт, давеча, сняв байдану с убитого воина, поленился починить бронь, за что и поплатился.
        Мертвяк неожиданно открыл глаза, крепко вцепившись рукой в горло Ерманги. Жуткое зрелище. Ерманга ухватил кинжал и всадил острие в горло ожившего мертвеца. Раз умер - нечего оживать. Ерманга не собирался отказываться от наследства убитого, он буквально позавчера выглядел, где Нифонт прячет свое серебро и теперь уже считал это серебро по праву своим.
        Евграф нашел схоронку достаточно быстро. Крестьянин не соврал - серебра в ней довольно, но большинство монет все-таки медяки ордынские, тферские, московские, резанские и иных княжений. Вожделенный метал присутствовал в виде слитков - рублей московских, новгородских, литовских и ордынских. Вдоволь налюбовавшись добычей, Евграф очень бережно завернул серебро в узелок, спрятав его за пазухой. Риск разбойного нападения оправдался. Теперь нужно тщательно замести следы - старый боярин Таптыков шутить не будет, если приставы его, смогут выйти на след татей. Если смогут…
        - Фрол! - выйдя на улицу, Евграф громким голосом позвал своего сына, единственного подростка среди разбойников.
        Парень услышал зов отца и тотчас явился перед грозными очами родителя, почтительно склонив голову. В руке пацан держал окровавленную саблю.
        - Справились? - грозно спросил родитель по-татарски. Парень отвечал ему на родном языке.
        - Овцы, даже за топоры не схватились, дали себя зарезать.
        - Всех убили? - озабоченно уточнил отец.
        - Щенков оставили. Я мыслю, что так правильно. Продадим немцам, али в Орду.
        - Молодец, - похвалил сына Евграф, - Ты вот, что… бери Угрима с собой и скачите в Киев. Там Орда. Передашь царю грамотку, а на словах скажешь: Резань и Москва. Все понял? - отец смотрел на сына оценивающим взглядом, словно сомневался, можно ли ему доверять такое дело. - Москва и Резань, - утвердительно кивнув головой, ответил парень, оттирая снегом клинок от крови. Евграф достал из рукава футляр, передал его сыну и махнул рукой, отпустил парня. Когда Фрол бросился к коню, отец незаметно перекрестил парня. Помощь нового бога сыну не помешает. Пути-дороги в княжествах, сейчас очень опасны, ему ли это не знать.
        Глава вторая
        Тихо на Москве. Почти все великокняжеские бояре и боярские дети разъехались по вотчинам и поместьям. Московский государь с ближними боярами отправился на ловиты. Андрей отказался от приглашения сопровождать московского государя, покривил душой, сказавшись больным. Не вежливо, конечно, поступил Андрей, государь-то московский щедро пожаловал Андрея за участие в битве двором на Москве. Вернее двор, не уступающий по размерам княжескому, пожалован матерью князя, именно ее боярин приглашал Андрея в княжеский дворец. Получил жалованную грамоту Андрей из рук княгини, но подписан документ - самим князем. Андрей хорошо понимал двойственность своего положения, принимая подарок - официально он все же числился служебным князем Рязанского Великого князя. Но в случае конфликта с рязанским князем, он всегда может вернуться на Москву, где у него появляется собственный двор. Это пожалование, по сути, признание его княжеского титула, раз в грамоте он официально назван князем. Для Андрея, хитрая игра княгини ясна, как божий день. Она откровенно пытается привязать его к Москве. Пускай с позиции норм права этот шаг
можно трактовать двояко, Москва уже давно плюет на старину, сама устанавливает свои правила, требуя от других строго соблюдения старины, когда это ей выгодно.
        Сердечно поблагодарив княгиню за оказанную честь, Андрей поспешил откланяться.
        Пожалованный двор на поверку оказался конфискатом у сбежавшего в Тферь купца. Этот сурожанин теперь в большой чести у Тферского князя, а значит, у Андрея могут появиться сложности в торговле с Тферью. Иметь собственное подворье на Москве престижно, но Андрей хорошо помнил, что у него свой государь есть - великий князь Резанский. От греха подальше, он решил отъехать в свои земли, до начала сбора дружин еще было время.
        Кони резво бежали по накатанному снежному насту, впереди княжеского возка, намного опережая санный поезд, скакали служилые татары, замыкали колонну суровые одоспешенные воины на тяжелых немецких клиперах.
        Князь Андрей полулежал на широкой скамье и размышлял о своем житье-бытье в этом мире, уже ставшим ему родным. Как быстро меняется человек, приспосабливаясь к новым условиям! Андрей глазом не успел моргнуть, как изменился до неузнаваемости. И внешне и внутренне. Возмужал - не то слово. Заматерел.
        Тяжкий груз давил на плечи князя. Решение одной проблемы влекло за собой рождение еще нескольких. А тут еще ему ясно дали понять, что служебный князь обязан нести службу - участвовать в военных походах и вообще делать то, что прикажет князь. Резанский князь Иван Федорович своего боярина и служебного князя не обременял обязанностями, но слепо подчинялся церкви и приказал Андрею быть готовым к военному походу вскорости. А по весне, как сойдет лед на реке, ждет Андрея иная служба, воевать не придется, но оттого она не станет менее опасной. Дорога в Константинополь легкой некогда не была. По мнению Андрея, могли бы и просто боярского сына отправить с письмом, не обязательно служебного князя посылать, словно мальчишку на побегушках. Но спорить с государем Андрей благоразумно не стал. Служба есть служба.
        Заниматься делами вотчины, у него практически не было времени. Вотчинным хозяйством заправлял Спиридон, княжеский холоп и управляющий. А дела шли совсем худо. Обустройство усадьбы обошлось княжеской казне в громадную сумму. Князь много задолжал мастеровым и торговцам - бочкарям, колесникам, кузнецам и еще много кому.
        Если Онисим, как княжеский холоп, работал в кузне на князя совершенно бесплатно, лишь один день в неделю мастеровой работал на себя, чтобы выкупиться из холопства, то Олеша Молот, бывший резанский бронник, работал не за здорово живешь. Олеше платили и платили хорошо. Долг Андрея перед кузнецом составлял уже пятнадцать московских рублей. Спиридон, хитрец, сговорился с Олешей на выгодных для князя условиях. Кузнец получает дом с утварью, скотину, корм, одежду, обувь - все за счет князя. Еще и зарплата полагается кузнецу.
        Зарплата, в общем-то, полагалась всем вольнонаемным. Выгодней слуг не нанимать, а покупать холопов, им хоть платить не нужно. Но стоили холопы дорого, редкий боярин продаст своего холопа, если уж совсем нужда в серебре прижмет боярина, тогда продаст. Купцы еще продавали невольников, но они все больше летом привозили живой товар, и то, ждали когда родственники или мир выкупит невольника. Если уж не выкупали, то только тогда невольника выставляли на торги. Купцам московским и резанским за невольников Андрей остался должен приличные суммы.
        Бывшие полоняники, освобожденные из неволи во время похода на татар и оставшиеся жить в вотчине Андрея, получили от князя землю, дома с утварью, скотиной и сельхозинвентарем. Но с ними возникли проблемы. Оказывается, он обязан был их вернуть на место прежнего жительства.
        Опять же, купчие грамоты, которые заключали доверенные люди князя. Оказывается, часть деревенек куплена была с «серебром». То есть с долгом крестьян прежнему владельцу по выплате оброка деньгами. Эти долги нужно учитывать и выбивать из крестьян. Спиридон требовал помощников, ибо хозяйство росло. Переманивать крестьян и горожан из Рязанского княжества - чревато. В грамоте на вотчину, такое право Андрею не дадено. Остается только покупать хлопов. Работорговля в чистом виде, а что делать? Итак, ему многое сходит с рук, а идти на конфликт, нарушая старину - себе дороже. Мало ли, что князь. Теоретически, любой может призвать Андрея к ответу, вытащив на великокняжеский суд. Прецеденты, как узнал Андрей, бывали.
        Цены в средневековье - атомные. Что-то из награбленного добра пригодилось, что-то кузнецы изготовили, но многое пришлось закупать за серебро или выменивать на другой товар. Это продукты стоят дешево, а изделия мастеров стоят очень и очень дорого. За приличное седло просят четверть килограмма серебра. Седло попроще стоит чуть дешевле. Кожаные поводья - пятнадцать грамм серебра, пеньковые поводья - конечно дешевле, но все ровно за них просят пять грамм серебра, а за уздечку так вообще - целый килограмм. Подпруги - самое малое стоят двадцать грамм серебра. Телега без колес - полтина московская. Простые колеса к повозке стоят московскую полтину за пару, а то и рубль просят, а окованные железом идут втрое дороже. Сани - от десяти денег до десяти алтын. Да что там говорить, обычные подковы стоят от семидесяти московских денег за дюжину, а гвозди для подков - пять денег за сотню. Борона ценилась в сорок московских денег, соха - от десяти московских денег, сошник к сохе - в среднем тридцать денег, грабли - две деньги, косы шли от десяти до тридцати денег за штуку, топоры, смотря какой, от шести денег до
полтины. А если боевой топор, то цена изделия доходила и до рубля новгородского, а это двести грамм серебра. Котлы медные самое малое шли по четырнадцать московских алтын - это не большие котлы, а поболее - гораздо дороже.
        Весь инвентарь пришлось выдавать крестьянам совершенно бесплатно, да еще одежду зимнюю, зерно на посадку и так на пропитание дать, что бы зиму пережить. Спиридон все записал, кому что дадено. Если захочет крестьянин уйти - вольному воля. Все верни князю и скатертью дорога.
        Люди, вернее нехватка людей - главная проблема на сегодня. Крестьян в вотчине князя - кот наплакал. Дворню и дружину прокормить, даже при относительной дешевизне продуктов, очень затратно. Выгодней садить на землю холопов, а не вольных людей. Затраты - те же, а доходу больше. Холопы отдают половину урожая в отличие от вольных крестьян. Да уж… нет людей - плохо. Есть люди - опять плохо, их обеспечить нужно всем необходимым.
        Все-таки хорошо, что он послушался своих ближников. Андрей поначалу собирался, выполняя уговор, отдать половину награбленного в набегах на Литву и орденские земли, но выгодней оказалось отдать не добро, а серебро. Вот такой парадокс. В вотчине, куда важней иметь нужные в хозяйстве вещи, чем лишний килограмм серебра.
        Однако с долгами он рассчитается почти полностью, если Спиридон не наделал в его отсутствие новых долгов. Ушкуи и ладьи с насадами стоят не дешево. В какую сумму выльется постройка новеньких кораблей, Андрей мог только догадываться. Стандартный речной ушкуй можно купить за тридцать рублей московской деньгой, а морской обойдется дороже. Плюс непредвиденные расходы, Андрей кое-какие изменения внес в конструкцию, но не факт, что мастера воплотят их в жизнь. Одно дело теория, другое - практика. Экспериментаторство - за счет заказчика.
        Мельница обошлась Андрею в баснословную сумму, а лесопилка стоила как две мельницы. Когда привезли жернова, Андрея чуть кондратий не хватил от суммы, которую пришлось уплатить. Семь рублей запросили мастера, и не московских, а полновесных. Хочешь новгородскими плати, хочешь татарскими сомами, а почти полтора кило серебра отсыпь! Два мельничных колеса, шестеренка да зубчатое колесо обошлись еще в три килограмма серебра. Остальное по мелочи: гвозди, мешки для муки и т. д., но, то же набежала приличная сумма.
        Крестьянам проще. Они пользуются ручными меленками - два рубля московских им цена. Но в усадьбе с ее многочисленным населением, кормящимся за счет князя, без нормальной водяной мельницы не обойтись. И к тому же, что бы рассчитаться с продавцами, пришлось покупать специальные весы для взвешивания серебра. Двести с лишним грамм серебра пришлось отдать за весы! Но без весов никак нельзя. А большие весы обошлись не в пример дороже. Кстати, за них еще не рассчитались, мастер потребовал в качестве оплаты ткань заморскую и срок уже поджимает. Спиридон с Иваном Андреевичем, хитрецы, умеют вести дела: сами продают за наличный расчет, а покупают нужное с отсрочкой платежа, да еще стараются рассчитаться тканями, а не серебром. Отрезы ткани - та же валюта.
        По прибытии домой, Андрея устроил тризну по погибшим. Убитых похоронили на разросшемся кладбище. Родственникам, Спиридон выделил материальную помощь, невзирая на то, что погибшие были холопами.
        Андрей удивился тому, сколько новых лиц появилось в усадьбе. А все Иван Андреевич постарался. Навербовал купец мелких торговцев, среди посадского населения Резани и Москвы, раздал им товару мелочного и отправил скупать по деревням зерно, воск, пушнину. А семьи их перевез в усадьбу. Пока мужья по командировкам шатаются, бабы их и детишки помогают по хозяйству в усадьбе. Сытые и обутые и даже зарплату получают. Главное под присмотром, типа заложники, что б у их мужиков дурных мыслей не возникло сбежать с товаром.
        Среди мастеровых тоже прибавление вышло. Лука Фомич здраво рассудил, что чем быстрее мастеровые, захваченные в ливонском замке, окажутся в усадьбе - тем лучше. Мужиков посадили на лошадей, дали им охрану и отправили, не мешкая в усадьбу, а семьи их вместе с обозом потом прибудут. Спиридон похвалил сметливость княжеского воеводы и пристроил мастеровых к делу. Одного кузнеца, специалиста по доспехам управляющий оставил в усадьбе, а обыкновенного деревенского кузнеца поселил в Васькино, тем более Тит, староста деревенский, давно требовал со Спиридона кузнеца для селян. Каждый раз, когда возникает необходимость в кузнеце, крестьянам приходилось мотаться до усадьбы, теряя драгоценное время.
        Кузнеца в Васькино, так и так, пришлось бы выделять, но Спиридон и тут не упустил выгоду. Управляющий ударил со старостой по рукам на условиях, что мир, как старожильцы, возьмет на себя затраты по обустройству быта семьи кузнеца, то есть выделит дом, утварь и все что там еще им нужно будет. Немцу Спиридон определил не хитрые правила: три дня в неделю мастер работает на князя, железо в крицах кузнец станет получать из усадьбы для работы на барина. Остальное железо мастер покупает у Спиридона по справедливой цене, оплата изделиями. Инструмент свой, раз мастер не свободный, ему придется отработать, чем раньше, тем лучше. Через пять лет немец получает полную свободу и управляющий станет покупать его изделия за звонкую монету.
        Через несколько дней пришел обоз из Новгорода. Следом за ним, буквально на следующий день пришли немцы. Спиридон как угорелый носился, размещая людей на постой, руководил разбором награбленного. Прибыли для Спиридона от захваченного в ливонском набеге нет никакой. Все равно все добро придется крестьянам раздать, да еще от себя прибавить придется. Князь требовал, что бы новые поселенцы крепко стали на ноги, а у себя в Ливонии они зажиточными явно не были. Одежонка у них бедноватая - значит и все остальное тоже дрянь. Зато немецкие сервы станут больше дохода приносить князю, пока отработают свободу - Спиридон может рассчитывать на половину их урожая, да повинности иные будут нести безропотно. Потратиться, конечно, на них придется, но выгода с этого тоже не малая. Год - два и слухи распространятся по княжествам, что князь привечает не только вольных, давая все необходимое для обустройства хозяйства, но и холопов не обижает. Глядишь, крестьяне из иных княжений потянуться в земли его государя. И князь перед великими князями останется чист - не переманивает он у них людишек, сами идут, а коль пришли, то
отказывать людям невместно.
        Сегодня выпал хороший день. В кои веки Андрей откровенно бездельничал, наслаждаясь обществом семьи: двух своих жен, которые тихо занимались рукоделием, сидя напротив благоверного. Десятки восковых (не сальных!) свечей, установленных на подвесном шандане, ярко освещали помещение. По нынешним временам - непозволительная роскошь, но Андрей не мог привыкнуть к вечерним посиделкам в полумраке. Потому, свечи в княжеской усадьбе горели в больших количествах. Пускай накладно, зато не так опасно, как лучина. За вечер, во всей усадьбе, сгорало свечей не меньше чем на сто фунтов воска. Спиридон недовольно ворчал по поводу неоправданной расточительности князя, но перечить государю не смел. Зато, когда Андрей был в отлучке, в усадьбе наступал период жесткой экономии, даже дочери Спиридона, несмотря на свое особое положение, чувствовали на себе бережливость родителя, порою переходящую в скупость.
        Пока князь отсутствовал, жизнь в усадьбе проходила неспешно и размеренно. Спать ложились рано, вставали еще раньше. Лишь когда в усадьбе появлялся князь, начиналась суматоха. Спать, с приездом князя, ложились поздно, а то и вовсе не ложились. То князь пьянствовал со своими ближниками, то работал не покладая рук, ночи напролет засиживаясь над бумагами и чертежами.
        Его нынешнее положение очень нравилось Андрею, особенно нравы, царившие на Руси в отношении женщин, пришлись ему по вкусу. Однако, наивно думать, что женщина совсем бесправна. Отнюдь. Имеют женщины права и немалые. Могут владеть собственностью, например. Но место свое знают. Это главное. Правда, иногда бывают исключения из правил.
        В собственном доме Андрей жил на правах почетного гостя, все вопросы обеспечения жизнедеятельности княжеского терема лежат на хрупких женских плечах. Еще бы, князя постоянно черти носят, где попало. То Маслов этот, будь он неладен, утащит государя в набег, то торговать князь едет в далекий Новгород, как будто что-то понимает в тонкостях местной торговли, и там ему не сидится - немца промышлять отправился. А тут как на грех москвичи опять свару учинили и, князь Резанский призвал своих бояр в поход, идти на помочь старшему брату - московскому государю.
        Почитай, с осени девчонки Андрея не видели, страсть как соскучились, а он, не успев вернуться и разделаться с неотложными делами напился до чертиков. Три дня вся дворня бражничала беспробудно, а потом князя татары утащили на охоту. Не сами, Прасковья надоумила Булата. Не успел благоверный вернуться с ловит, приперся Кузьма в компании с Онисимом и Олешей Молотом и немецким кузнецом, притащили мужики самострел с хитрым механизмом взвода, придуманный князем.
        Вся честная компания мастеров похитила князя надолго. То чем они там занимались, государь называл по смешному - «мозговой штурм». Чего они там штурмовали, никто не знал, но вина и меду при этом самом «штурме» выпили мужики изрядно. Это называлось, по выражению князя - «без бутылки, хрен разберешься». Какую-то штуку князь придумал хитрую к самострелу. Такую хитрую, что даже пацан смог взвести самострел без напряга. Князь был настолько занят, что носу не казал на женской половине, даже спал в своем кабинете.
        Хорошо хоть воеводы уехали расселять прибывших сервов по деревенькам, иначе совсем покоя князю не дали бы. Зная Луку и Демьяна, можно было предположить, что пьянка затянулась бы надолго.
        Прасковья, от вечного бабьего любопытства, заслала сенную девку подглядеть и подслушать, отчего там, в княжьем кабинете такой шум и гам. И все, пропала с концом девка. Заподозрив неладное в исчезновении служанки, Прасковья лично отправилась на ее поиски, но девка как в воду канула. Нет, Прасковья не ревновала, ну подомнет князь под себя смазливую девчонку, какая в том беда? Попользует и отправит восвояси, а она с сестрой тут обосновалась на правах хозяек, вся челядь не иначе, как боярынями их кличет.
        Как стемнело, девушка, набравшись смелости, отправилась к князю, но неожиданно дорогу ей перегородил дюжий молодец, в полном доспехе и с сулицей в руках, на поясе - кривая сабля в дорогих ножнах. Он посторонился, узнав хозяйку, пропуская девушку в княжеский кабинет.
        - Фимка пропала, государь, - сказала боярыня князю, одновременно оглядывая помещения в поисках смазливой девчонки. Но в кабинете кроме самого Андрея и Кузьмы с кузнецами никого больше не было. Разве, что стояли у стены человеческие чучела, облаченные в рыцарские доспехи, привезенные князем из немцев.
        - Присаживайся к нам, - Андрей поднялся навстречу Прасковье, усадил девушку рядом с собой, подвинул к ней свой кубок и налил до краев мальвазии.
        - Загуляла девка, наверное, - предположил Кузьма, отрываясь от листа желтой бумаги, на котором он старательно рисовал какие-то детали механизма.
        - Онисим, - обратился Андрей к кузнецу, - покличь Рябого, пускай найдет Фимку.
        Пока кузнец ходил, Андрей, как мог, успокаивал свою подругу и клятвенно пообещал ночевать на женской половине, где его уже заждались. Андрей чувствовал вину перед девушками, все-таки он поступил по-скотски, ударившись в запой, но другого выхода не было. Ужас кровопролитной битвы, после пьянки исчез, и кошмары перестали беспокоить князя по ночам. Вернувшийся Онисим, тихонько шепнул пару слов князю на ухо. Андрей внимательно выслушал кузнеца и обратился к боярыне:
        - Тут такое дело… - Андрей замолчал, обдумывая свои слова. - Поискала бы ты новую девку себе…
        - Как новую? - испугалась Прасковья. - Никак случилось не доброе?
        - Ну-ууу, - замялся с ответом Андрей. - Подслушивала она нас, о чем мы речи ведем, как бы не хорошее не удумала…
        - Да какой оно послух? - взбеленилась Прасковья. - Это я ее послала вызнать, чем вы тут занимаетесь! Который ден мы тебя не видим!
        - Вернут тебе твою Фимку, - поторопился заверить Прасковью Андрей. - Ну что ты Прасковьюшка, перед народом ведь неудобно, - шепотом, так что бы никто не услышал, сказал Андрей.
        А мужики делали вид, что они шибко заняты обсуждением нового механизма для взвода арбалета. Деликатные, ешкин кот.
        - Перед народом ему неудобно! - вновь взвилась боярыня, а спать одной мне удобно?
        Андрей опешил. Вот те раз! Вот тебе и безусловное подчинение мужчине! Так-то оно так, но когда дело касается супружеского долга, девушка из ягненка превратилась в тигрицу!
        - А ну цыц! - сердито прикрикнул Андрей на зарвавшуюся девчонку, - Вернут тебе твою Фимку. Живую. Ну, малость поротую, пусть помнит - любопытной Варваре нос оторвали. Будет подслушивать - скажу Рябому, чтоб отрезал ей нос. Вот так. А ты, если еще раз учудишь такое - быть тебе поротой, - в сердцах пригрозил Андрей, потрясая плетью, выхваченной у Кузьмы из-за пояса.
        Девушка моментально разрыдалась, сквозь всхлипы заголосила:
        - Катька понесла, а я ведь тоже хочу-ууууу.
        - Куда понесла? - не понял Андрей, морщась от бабского завывания.
        - Не куда-аааааа, - опять завыла Прасковья писклявым голосом, - не праздна Катька, а я тоже хочу дите-еее.
        Андрей оглянулся, но мужики исчезли, по-тихому покинув кабинет князя.
        - Какое дите? - Андрей впал в ступор.
        - Твое-еее дите-еее, - продолжала выть Прасковья. - А я ведь старшая-ааа.
        - Так че же вы, дуры набитые, молчали? - вскипел Андрей.
        - Ты все-еее бражничал, - продолжала завывать хитрая боярыня, не забывая искоса наблюдать за реакцией князя.
        - Хватит выть, на… - Андрей протянул девушке рушник с вышитыми языческими оберегами, - утри слезы. Вот так… теперь пошли давай к Катерине… ну девки, вот всыплю я вам на орехи, молчать о таком… - Андрей подхватил Прасковью под руку и увлек ее за собой.
        - Будет тебе дите, ты только не реви, - пообещал Андрей, что бы успокоить девушку.
        Ну, бабы, ну дуры. Совсем мозги отшибло напрочь. Молчать о таком! Это ж радость то какая! Он станет отцом!
        Несмотря на протесты сестер, и их матери, Андрей закатил праздник для дворни. Накрыли столы для всех желающих, вино вновь лилось рекой. Три дня дворня с крестьянами отмечала радостное событие. Но Андрей в попойке участия не принимал. Все дни он, как и обещал, посвятил семье, а ночами старательно выполнял обещание данное Прасковье. Катерина не возражала - береглась.
        Предаваясь праздности в ожидании вестника, Андрей попытался систематизировать полученные знания о Руси и Европе.
        С Русью все понятно. Бардак. Нет сильного центра. Отсюда все печали. Боярам и детям боярским еще жить сподручно, а крестьянам - тяжко. Мало того, что неурожаи случаются, так еще разбойников развелось не меряно. Насмотрелся Андрей на пепелища. Ужас, что твориться на Руси. Хоть самому бери власть в стране. Да ведь не поддержат его. Прав у него нету на власть. И точка. Диктатор получит яд в пище или нож в спину. Вся знать: русская, литовская, татарская - все родичи. А Андрей - изгой, казак, по сути. Другое дело Европа.
        Там сейчас полыхают большие и маленькие войны. Голова идет кругом, от обилия войн, кто там только не воюет. Города воюют между собой, короли с городами и между собой. До смешного доходило, жена Английского короля, в не таком, уж далеком прошлом воевала со своим мужем! Это Вам не тихие семейные разборки соседей по лестничной площадке, война шла самая настоящая с громадьем трупов и бегством короля от войск женушки. Повсюду текут полноводные реки крови. На Балтике не спокойно. Ганза старается не пускать англичан в Балтику, венецианцы всячески противодействуют плаванию англичан в средиземное море. Англичане же зажимают тех и других у себя дома. Английский король вступил в союз с датским королем, и тут как на грех жители Долин подняли бучу, и в Швеции в прошлом году вспыхнуло восстание против датчан. До Новгорода дошли слухи, что причина восстания - жестокость одного датского фохта - только лишь повод. Говорят, что это Любек побудил делакарлийцев к восстанию. Но это только слухи, не более. Восставшие захватили несколько замков, сожгли пару-тройку городов и подступили к Стекольне. Главное требование
восставши - собственный король в Швеции. Дания терпит поражение за поражением на суше и теряет Шлезвиг. В отместку датские пираты вовсю резвились на море, грабя ганзейские суда, а иногда и топя их. Собственно, датчане не брезговали и мелкой рыбешкой. Несколько новгородских кочей бесследно исчезли вместе с командой и купцами.
        Филипп Бургундский затеял войну с Англией и теперь срочно ищет мира с Ганзой. Датский король только что помирился с английским королем и урегулировал вопросы по возмещению ущерба от активных действий английских пиратов на побережье Исландии. Англичане - ребята серьезные, пошалили малость, разграбили несколько церквей, пограбили города и селения, в горячке поубивав королевских чиновников и даже его милость - датского посла. Народу пленили огромное количество. На сорок тысяч любекских стерлингов англичане нанесли ущерба датчанам, и датский король настойчиво требовал компенсации.
        Кто там и за что воевал, Андрею дела нет, но по большому счету делать в Европе нечего, разве что воевать за одну из сторон, но наемников в Европе и без Андрея хватает.
        Поляки наняли гуситов, и те вторглись в Пруссию, уничтожая все живое на своем пути. Любимым развлечением чешских крестьян стало запекание рыцарей в собственной скорлупе, то есть в доспехе. Страшная, мучительная смерть. Рыцаря привязывали на вертел, словно кабана, и медленно зажаривали на углях. Простым сервам тоже доставалось - убийства, грабежи и насилие - обычная норма жизни.
        Сжигая монастыри и грабя церкви, гуситы дошли до самого моря, где наполнили свои бутыли морской водой, что бы привести их в Чехию, как знак своей победы. Орден срочно запросил мира. Польский король поспешил согласиться на мировую, так как Сведригайло наступал ему на пятки, а татары царя Ордынского вовсю жгли черниговские и киевские земли.
        Нищая, грязная и вонючая Европа. Андрея даже передернуло от отвращения, когда он вспомнил запахи, которыми так благоухали приезжие европейцы. Словно бомжи с помойки! Те из них, кто давно посещает Новгород, уже успели окультуриться - раз в неделю стабильно мылись в русской бане. А вот новенькие купчишки - благоухали так, что хоть нос зажимай. Европейцы, одним словом.
        Торговать с Европой лучше всего сидя в Новгороде, смысла нет тащиться со своим товаром за тридевять земель. Если бы Новгород стоял на берегу моря - тогда, да, отчего не поторговать, а так… мороки не оберешься. Нет, русские купцы ходят и в Ригу и в Ревель и в Стекольну, даже до Гамбурга и Брюгге добираются. Кстати, Брюгге тоже стоит не у самого моря, морские корабли разгружаются в Дамме и там уж по каналу на лодках перевозят товар в сам Брюгге. И дело не местоположении Новгорода. Дело совсем в другом. Вся торговля строго контролировалась администрациями городов, членов Ганзы. Ну, приедешь в тот же Брюгге, а продать свой товар сможешь только оптом и только через маклера. Покупать заморский товар, опять же, можно только у местных оптовиков. Все как в Новгороде, впрочем. А цены, что удивительно почти одинаковы с Новгородом. Так, какого лешего тащиться в такую даль, когда все можно продать и купить в своем родном Новгороде?
        Даже если купить морской корабль, Андрей специально интересовался этим вопросом, то покупка влетит в копеечку. Подержанный ког водоизмещением около двухсот тонн, можно купить за пуд серебра. Оплата труда моряков - пять английских пенсов в день. Андрей специально считал в английских деньгах, так как в Англии оказалась самая устойчивая валюта.
        На таком корабле команда состоит из восемнадцати матросов. Это значит, что затраты на оплату труда составят семь шиллингов и шесть пенсов в день. В месяц набежит, если считать в золотых корабликах, двадцать две с половиной золотые монеты. К этой сумме стоит прибавить еженедельную премию морякам в размере шести пенсов. А так как времена не спокойные, а датские пираты очень сердиты на Ганзу, то в состав команды придется добавить дюжину арбалетчиков. Короче, дорого это содержать кораблик. Перевозить только собственные грузы - нужно иметь много товару, а порожняки гонять - себе в убыток.
        Другой вопрос, что с корабликом потом делать? Закончится навигация и куда его девать? Конечно, можно найти выход, но слишком все сложно получается. Большие навы совершают рейсы и в зимнюю пору, они способны противостоять зиме, выгода от таких рейсов двойная, а то и тройная, но слишком велик риск затонуть. Даже пиратство, оказывается, не совсем выгодное занятие. Пиратов на море хватает, любой капитан корабля с верной и молчаливой командой, когда никто не видит, легко превращается в пирата. Те же новгородцы до сих пор озоруют на море, но так что бы все шито-крыто было. Иначе беда будет. Опять же, материальная составляющая. Пускай морскую лодью купить и экипировать выходит намного дешевле, чем ганзейских ког, но тоже деньги не малые. Откуда у вольницы серебра столько? Значит за ними стоят бояре дающие серебро на такие рисковые предприятия.
        Приходит, к примеру, в Любек русская ладья, быстро расторговывается и, пополнив запасы продовольствия, уходит в море. На обратном пути к родному дому берется на абордаж пузатый торговец. Все ценные товары перегружаются на ладью, свидетели грабежа отправляются на корм рыбам, а кораблик с остатками товара бросается на произвол судьбы. Типа терпит крушение. Главное сделать все так, что бы корабль выбросило на берег, а там местное население быстренько растащит оставшееся. Они в своем праве. Главное, что новгородские удальцы не причем, они просто мимо проплывали. Да, видели купца, но шторм был, сами еле спаслись.
        Стоит ли вообще выходить в море из-за такой малости? Сбыть захваченный товар в самой Европе не получится. Вот, к примеру, захватишь кораблик, который везет шерсть из Англии в Кале. И куда эту шерсть девать? Овечья шерсть или цельные овечьи шкуры упакованы в тюки весом чуть меньше половины сэрпля[12 - Сэрпль был равен 728 фунтам] с маркировкой графства, где были приобретены купцом перекупщиком. На всех тюках стоит маркировка складочного пункта на побережье и личные печати купцов. Продать товар можно только в складочных местах, больше негде не продашь, а там первым делом смотрят на маркировку и на печати. Ведь каждый мешок с шерстью помечен знаком купца и опечатан английскими таможенниками. Кислое дело. И так почти со всеми товарами, будь то меха, воск, сукна и т. д. Плюсом к этому через Ла-Манш шныряют почтовые кораблики с информацией о вышедших из портов кораблях и о составе грузов. Понятно, что местные пираты имеют крышу сильных мира сего и рынок сбыта награбленного. Но у Андрея то нет в Европе крыши! Заявится он с награбленным товаром в любой европейский порт, и висеть ему на виселице.
        Захватить побережье? Тоже не вариант. Было бы у него пару сотен татар, да сотня тяжелых всадников, то вполне можно было отхапать кусок земли с целое герцогство или графство. Только нет у него двух сотен верных татар. И даже если бы были, то, как такую ораву переправить вместе с конями в Европу? Транспортировка лошадей обойдется очень дорого. Допустим, переправились. Что дальше? Местные вояки для татар - тьфу, на раз плюнуть. Положим с тремя сотнями бойцов Андрей вполне справится с парой тысяч европейских вояк. Хваленые английские лучники, для татар, все равно, что мальцы, впервые взявшие лук в руки. Дальнобойность монгольского лука превышает в разы английские образцы. А о пробивной силе монгольского лука и говорить не стоит. Рыцарский доспех татарская стрела насквозь прошьет. Что не говори, а монгольский лук - это средневековый аналог автоматической винтовки!
        Ладно, захватил побережье, обзавелся удобной бухтой, прогнал вояк местных, так ведь они не успокоятся. Помирятся и всей толпой заявятся в гости. Да еще ополчение из городов прихватят. Там, Андрей краем уха слышал, каждый мастер гильдии обязан иметь доспех и копье. Припрется такая толпа, тысяч под десять - пятнадцать, и задавит всей массой. Да еще с моря эскадру подгонят. У Ганзы военных кораблей - пруд пруди, англичане им помогут, да еще датчане. Нет, бойню в Европе Андрей не станет устраивать. Овчинка выделки не стоит. Да и грязно у них там, тротуаров нет, помои прямо на улицу выплескивают, по улице на ходулях ходят (честное слово, не вру. Грязи в городах по колено), а уж воняют европейцы похлеще козлов.
        - Нет, решено. Делать в Европе мне нечего. Может потом как-нибудь прогуляюсь до Любека, а на обратном пути разживусь трофеем, чтобы окупить поездку в Европу, - принял окончательное решение Андрей.
        Андрей устроился в удобном кресле, завернув ноги в теплый шерстяной плед и неторопливо, попивал, смакуя старое французское вино.
        - Вот народ неотесанный - эти европейцы. Варвары - одним словом. Это надо же додуматься продавать выдержанное вино в половину цены молодого вина, - лениво думал князь, делая маленький глоток и наслаждаясь послевкусием.
        С другой стороны, ничего удивительного в этом нет. Отсталый народ эти французы, дикари. Живут в грязи по уши, толком ничего сладить не могут. Вино у них быстро прокисает. Естественно прокисает. Винные бочки, из абы какой древесины не делают, потому и прокисает вино. Пришлось Андрею договариваться о поставках вина из Европы в своей таре. Вернее договаривался торговый агент князя в Новгороде - пошлый купец[13 - Пошлый купец - так называлось в Новгороде лицо, вложившее в торговое общество у церкви Иоанна на Опоках 50 гривен; звание это переходило и на потомство] ивановской сотни - Гаврила.
        По внешнему виду импортные людишки выглядят не в пример лучше Гаврилы. Строгие европейские костюмы черного цвета. В Европейской моде самый писк на черные цвета. Аккуратно подстриженные бородки, напомаженные всякой дрянью волосы - вот типичный образчик импортного человечка. И рядом с ними новгородец Гаврила. В темно красном кафтане расшитым серебряной нитью, с пуговицами из драгоценных камней, опоясан Гаврила шелковым поясом, подаренным ему братом Лукой Фомичем. Все оптовики Новгорода считали за правило носить золотые пояса, как некий символ своего статуса в иерархии Новгорода. Пояс брату Лука отдал свой - богатый пояс, как определили местные специалисты работы Арагонских мастеров, а не арабов Гранады. Для арабов характерна работа с серебром и позолоченной бронзой. Андрей лишь хмыкнул. Где Испания, а где Новгород! И, поди, ж ты мастер легко определяет место изготовления пояса, да еще сказал, что поясу лет тридцать уже, так как матерчатая основа новая, пояс побывал в починке, а новая ткань - уже восточная. Не удивительно. Пояс-то сняли с убитого терминатора из Харасанской земли. Испанцы часто
помогали итальянцам воевать против татар, вполне возможно, что пояс этот снял татарин с убитого испанского рыцаря, а потом уж он попал в руки терминатора. Разумеется не за деньги. Это в Европе принято платить за дорогие вещи, а у нас на Руси и в Татарии плата одна - острая сталь сабли. Дарить такие пояса принято, а покупать - увольте.
        Внешний облик новгородца портила мода новгородцев на косы и косички. Волосы на голове у Гаврилы заплетены в толстую косицу, а густая борода в несколько аккуратных косичек переплетенных ярко красными шелковыми ленточками. Кстати христианство требует, что бы бороды брили, потому, каждый второй ганзейский купчишка щеголяет, гладко выбритыми впалыми щеками. Так вот, про моду на косицы - в Новгороде почти все заплетают волосы в косицы. По количеству косичек легко можно определить благосостояние прохожего. Гаврила, как стал купцом, так сразу же переплел волосы в соответствии со своим новым статусом. На вопрос Андрея:
        - Откуда такая мода пришла на косички?
        Ответил просто:
        - От отцов так заведено.
        Собственно, что тут думать. Косицы очень широко распространены на Руси. Монголы, тюрки, финны - все носили прически в виде нескольких косичек. Среди монгол и кипчаков распространены три косицы, а у финно-угров их огромное количество.
        Князь упруго поднялся на ноги, откинув плед. В минуты раздумий Андрей не мог усидеть на месте, в движении как-то думалось легче. А думать есть о чем. Торговля в Новгороде принесла приличную прибыль, но большая часть товара банально обменяли на товар ганзейцев, лишь орденские приказчики платили серебром, да сами ганзейцы раскошелились, когда у них не хватило собственного товару для обмена. Так что враки это серебро поступает на Русь из Новгорода. Да, поступает, и не мало. Но с суммой татарского выхода это серебро не сопоставимо. Значит, есть еще канал поступления серебра! И довольно старый канал, но сейчас отчего-то перекрытый. Старцы косвенно подтвердили предположения Андрея, а что тут думать-то. Андрей сам платил долю со своих предприятий.
        Да, серебро на Русь поступало в огромных количествах и уже не один век. Выход в Орду московские князья предпочитали платить из военной добычи. Так повелось со времен Александра Невского. Где только не побывали русские дружины! Усмирили Кавказ для монголов, сами монголы не смогли, отправили в горячую точку русский экспедиционный корпус. Кавказ надолго обезлюдел после похода русских. И не только Кавказ. Литва, к примеру, лишилась большинства населения после того, как по ней прошлась дружина Невского с союзными татарами. Невский вывел в Орду огромное количество полона. Даже до Китая добрались русские дружины и поговаривают, знакомство русских с Индией произошло во времена владычества Монгол на Руси. В общем, мир, дружба и жвачка между Русью и Ордой продолжались довольно долго. Особенно плотно дружили с монголами во времена хана Узбека, тогда русские дружины не вылазили из походов. Добычу брали знатную. Вот из этой самой добычи и платили выход в Орду.
        И русских людей тысячами не уводили в рабство! Бывало, наказывали ханы русских князей, так, то за дело. Просто так, сюзерен не будет грабить вассала. Это равносильно тому, что Резанский князь, просто так, пойдет грабить своих бояр! Глупость конечно! Если наказывали, то очень жестко и жестоко. Как говорили в девяностые - ставили на бабки. Уведут в полон жителей провинившегося княжества, а потом на границе встанут и ждут когда русские приедут выкупать пленников. До Дмитрия Донского русских среди рабов, вывозившихся в Европу и Египет, практически не было, как оказалось на самом деле. Вот те раз! Почти девяносто процентов рабов - сами же татары!
        А вот после Куликовской битвы все изменилось. Тогда, собственно многое чего изменилось в отношениях между ханами и русскими князьями. И не только между ними. С Европой отношения тоже изменились. Главный виновник этих изменений - османы.
        Византийская империи медленно умирала. Собственно империи как таковой давно уже не было. Басилевсы империи превратились в императоров города Константинополя и небольшой полоски земли у моря. Они давно уже являются вассалами турецкого султана и платят «выход». С каждым годом требуемую сумму становится все труднее собирать. Дело дошло даже до смешного - султан начал войну с венецианцами, а во главе своего флота поставил своего вассала - императора Римской империи! Венецианцы не на шутку обиделись на басилевса и тому пришлось долго объяснять им, что топил он венецианские корабли не по своей воле, приказ хозяина не обсуждается.
        Центр мира - Константинополь, по словам Кости Маслова, влачит жалкое существование. В главном городе православия теперь проживает от силы семь десятков тысяч человек. Среди них огромное количество граждан италийских республик, беженцев армян, евреев, осман и других народов. Вся внешняя торговля империи в руках итальянцев имеющих налоговые льготы. Собственная валюта низведена до положения российского рубля, в финансах империи безраздельно главенствуют флорины и дукаты. Собственной золотой монеты в Византии давно уже не чеканят. Денег в казне нет и уже давно нет. Дефицит бюджета носит хронический характер. Патриарх не раз посылал на Русь послов собирать милостыню, иначе не скажешь. Храмы в Константинополе стоят заброшенные и средств на ремонт нет. Московские, тферские и рязанские князья часто оказывали спонсорскую помощь, но серебро словно в воду кануло. Средства и не малые средства, которые московская метрополия регулярно отсылала в Константинополь зачастую перехватывались татарами и османами.
        Но как ни странно от быстрой смерти империю спасли татаро-монголы. Римский Папа кормил императора обещаниями помощи, но реально помогать не спешил. Гибнувшей империи пришли на помощь христианские государи. Рыцари Англии, Франции, Венгрии, Польши, Германии отбросили турок, но в решающем сражении потерпели поражение. Султан приказал казнить всех пленников, за исключением наиболее знатных, которых отпустил на свободу за выкуп в двести тысяч золотых монет. Судьба империи вновь повисла на волоске. Московский князь Василий Дмитриевич не мог оказать существенную военную помощь императору, но все же послал отряд в пару сотен воинов и вместе с ними выслал огромную сумму серебром для найма наемников. Французский маршал Бусико привел на помощь императору больше тысячи рыцарей. Турок отогнали. Бусико провел спецоперацию по побегу из ставки султана Баязеда племянника императора Иоанна Палеолога. Старый император оставил империю на племянника, а сам отправился в вояж по Европе в поисках помощи против турок. Французские рыцари покидали Константинополь, вместе с ними отбыл старый император.
        Пока император собирал средства в Европе, османы заимели нового врага - татар Тамерлана. Старый вояка отобрал у турецкого султана Сирию и Месопотамию. Разбил все войска осман, в одном из сражений погиб сын султана.
        Когда турецкий султан осаждал Константинополь, грозя сделать обрезание всем мужчинам города и заставить их принять ислам, а из святой Софии сделать мечеть, к нему прибыли посланники Тамерлана с требованием снять осаду Константинополя и вернуть все захваченные земли империи. Султан Баязед неосторожно послал послов Тамерлана в короткое эротическое путешествие. Схватка стала неминуемой. Император при посредничестве Руси договорился с Тамерланом о даче вассальной присяги и о выплате «выхода» татарам.
        С точки зрения международного права, Тамерлан был в своем праве. Он не какой-нибудь бандит с большой дороги, или там иностранный агрессор, а настоящий борец за мир во всем мире. Тамерлан защищал своего вассала - Византийского императора! Понятно, что Баязед считавший императора своим вассалом, которого он справедливо наказывает за измену сюзерену, от такой наглости пришел в неописуемую ярость. Но султан до этого имел дело с европейскими воинами, которых он привык сначала бить, а потом считать. На что способны татары ему еще предстояло узнать.
        Османское войско было разбито, лишь сербам удалось прорваться с боем и уйти, остальное войско султана перестало существовать. Сам Баязед попал в плен к Тамерлану, большому любителю частного зоопарка, где роль зверушек играли знатные пленники. Султана поместили в железную клетку, где он и окончил свои дни среди множества других жильцов зоопарка. Сын султана Сулейман, в той битве, чудом спасся, успев запрыгнуть на корабль и отчалить. Телохранители наследника грудью встали на защиту своего повелителя, не давая татарам взобраться на корабль, пока он не отчалил.
        Тамерлан подарил своему внуку в гарем дочь турецкого султана. А новый султан Сулейман униженно просил царя татар о мире, после опустошения большинства турецких владений.
        Все монархи Европы спешили поздравить царя татар с блестящей победой. В ответ Тамерлан засылал к европейским монархам своих послов с грамотами и подарками. Так королю Кастилии Тамерлан подарил трех византийских принцесс необычайной красоты, захваченных им в гареме турецкого султана.
        Новый султан заключает с императором ромеев мирный договор, где признает, что басилевс уже не его вассал и дань император отныне не платит османам. Более того, турки возвращают империи черноморское побережье от Варны до Босфора, ряд островов в Эгейском море и Фессалонику с окрестностями, включая Афонскую гору. А также османы освобождают всех византийцев находящихся в плену у турок совершенно безвозмездно. Щедрые уступки! Еще бы! У осман практически исчезло мужское население. Предусмотрительный Тамерлан приказал частью вырезать всех мужчин, а частью угнал в рабство. Обычная практика, если хочешь сделать соседа миролюбивым - убей там всех мужчин и соседнее государство надолго станет лояльным к тебе. Тамерлан это понимал как никто другой.
        Со стороны осман угрозы империи больше не существовало, зато венецианцы припомнили старые обиды и поставили императора на бабки - на шестнадцать тысяч дукатов. Не бог весть какие деньги, на эту сумму можно нанять семь-восемь сотен наемников сроком на один год. Но в империи не было денег!
        А тут у осман началась замятня и Сулейман был смещен с трона своим братом Муссой. Новоиспеченный султан набрал не великое войско и разгромил Сербию, Булгар, Фессалию и Виотию и даже осадил Константинополь. Из Царьграда темной ночью вырвалась морская ладья русских купцов. Вскоре, брат Муссы Махмед по прозвищу «Челебей», стал обладателем приличной казны. Новоявленный претендент на трон осман вступил в сговор с Константинополем, к союзу примкнули сербы и совместными усилиями Мусса был разбит, а у осман появился новый султан.
        Хитрый старый император ромеев виртуозно шантажировал осман возможностью заключения унии с западной церковью. Турки очень боялись этого союза, но в тоже время император понимал, что союз церквей означает смерть Византии. Вот так, куда не кинь - всюду клин.
        Как бы то ни было, до самой смерти Махмеда, Константинополь жил в мире и покое. Однако, после воцарения нового султана Мурада Второго, сын императора, являясь фактическим правителем империи решил повторить то, что удалось в свое время его отцу. Однако, в этот раз мятежника никто не профинансировал, ведь жена Иоанна русская княжна Анна, внучка Дмитрия Донского уже умерла к тому времени от чумы и русские отказались финансировать авантюру императора по замене султана. В результате - мятежник был разбит, а Мурад затаил злобу на империю. Мятежного братца султан приказал удушить тетивой от лука. Царская кровь не должна быть пролита, ее и не проливали. Татары ломали хребет, а османы - душили.
        Турки вторглись в Византию, денег на войну у империи, как всегда, не было. Тогда византийцам пришлось продать второй по величине город империи - Фессалноники, за пятьдесят тысяч дукатов. С османами срочно пришлось заключать мир, давая вассальную присягу султану и соглашаясь на выплату ежегодной дани в триста тысяч аспров. От некогда могучей империи остался лишь Константинополь и три небольших городка и одна крепость. И это все. Старый император Византии передает власть своему сыну и теперь у империи новый император.
        Венецианцы тоже быстренько помирились с османами, однако чтобы удержать за собой купленные у Византии Фессалоники им пришлось ежегодно выплачивать османам сто тысяч аспров. Правда слова «дань» в договоре не звучало, но какая разница. Факт остается фактом - платили. Через четыре года турецкий султан передумал и захватил Фессалоники - ключ к овладению Македонией. Венеция спешит заключить новый договор и соглашается платить дань османам, лишь бы султан не трогал больше их владения.
        Султан подчинив себе Янину и Морею, плюнул на греков, которые затеяли свару из-за того кто будет править именем султана в Морее и пошел разорять Трансильванию, заодно поставив на бабки Сербского деспота Бранковича Сербского, в сумме пятьдесят тысяч аспров ежегодной дани. И пускай Мураду, в этот раз, не удалось взять Белград, зато он отнял у деспота Семедрию. А нечего тайно сговариваться с врагами султана. И говорили же деспоту Сербии - отдай по хорошему свою сестру Мару наложницей в султанский гарем. Не отдал. Ведь Мара племянница трапезундского императора Иоанна Великого Комнина и не гоже отдавать принцессу в наложницы. Не захотел Сербский деспот по хорошему - будет по плохому. Мару у него отняли силой.
        Глава третья
        Все хорошее когда-нибудь кончается. Наконец-то в усадьбу прибыл посыл с долгожданной грамоткой. Повинуясь приказу, Андрей с радостью помчался в вотчину боярина Маслова, впрочем, недоумевая, зачем ему нужно спешить в вотчину Маслова. Татары, так-то в другом направлении находятся, а на дворе уже февраль как-никак. Торопиться следует с походом, а не по вотчинам разъезжать. Но приказ есть приказ и он не обсуждается. Вместе с князем, до столицы княжества, увязался Спиридон. Этот прохиндей собрался половить рыбку в мутной воде. В битве с Косым погибли многие резанские землевладельцы. Спиридон собирается купить земли и деревеньки у наследников. В обычных купчих грамотах, часто оговаривался случай, что если дети продавца вздумают предъявить права на земли, то тогда они обязаны выплатить заранее оговоренную в грамотке сумму. Земля, получается, не совсем частная собственность - права на нее принадлежат Роду.
        Андрей, как разобрался в хитростях, сразу высказался против таких покупок. Он, понимаешь, станет вкладываться в земли, а потом наследники продавца отберут у него земли назад? Ну уж шиш! А если сразу покупать у наследников, то совсем другая песня поется в грамоте. Земля и деревенька - собственность Андрея и точка! Кстати, это не единственная хитрость в местном праве на землю. Спиридон, давно просит специалиста по праву, то есть юриста. И такие спецы есть, но все при деле. Осталось малое - переманить их на службу.
        Костя уже был готов к походу, и ждал лишь своего московского соседа - боярина Прокопия Елизаровича. Тот появился вместе со своими людьми уже под вечер. Пришлось заночевать в усадьбе Кости. За последнее время дела у боярина пошли в гору. Маслов поставил новый просторный терем, нанял огородников срубить крепкие стены, так что с наскока усадьбу не возьмешь. Боярин значительно расширил свои владения - прикупив несколько деревенек у соседей. При отце Кости вотчина находилась далеко от границ московского княжества, а теперь, когда владения московского князя расширились, вотчина Маслова попала в разряд приграничных земель. Московские соседи резанскому боярину разборками не докучали, наверняка, они с Масловым были членами одного братства. Именно защита братства позволяла Косте постоянно быть в отлучке и не беспокоится за безопасность своих владений со стороны Москвы. Зато Литвы за глаза хватало.
        Шли налегке. Доспехи уложили в сани, там же лежали рогатины и остальное оружие. Бояре, прихватили с собой санные обозы, нагрузив сани сеном, овсом и ячменем. Путь не близкий, зимой корм приходилось возить с собой.
        Ехали с комфортом в возке Андрея. Снаружи мороз, а в возке тепло, знай дровишки подкидывай в печурку. Бояре оценили удобство. Андрей пообещал, что мастера его изготовят возки для бояр за время похода. Расплатятся бояре из добычи взятой у татар. Стоит такой возок не дорого - всего-то с полпуда серебра. Дорого, но по горящим глазам бояр, Андрей понял, что золотое правило «понты дороже денег» действует и в этом времени.
        - Ты, князь Андрей, настоящим купцом стал, - заметил дородный московский боярин. - Сказывают лавки самые богатые на Москве - твои.
        - Так как без этого? Имея собственную торговлю легче добычу воинскую в серебро обращать, - резонно заметил Андрей.
        - Как там, в Новгороде, живут? Поди, все лаются между собой? - московские бояре недолюбливали новгородцев.
        - Не без этого. Бояре новгородские без лая дня прожить не могут. А вот торг в Новгороде отменный. Чего там только нет.
        - Ганзейцы, поди, все дурят наших купецких? - проявил осведомленность Костя.
        - Нутро у них гнилое. Без обмана жить не могут, - авторитетно заявил Андрей. - Совсем стыд потеряли. Орденские купцы гораздо честней. Только не возят орденцы товар в Новгород. Одни фиги продают, а более ничего.
        - Так всегда было, - покачал головой Прокопий Елизарович соглашаясь с Андреем, и пояснил. - Ордену выгодней с Ригой торговать. А к нам они за воском ездят, да за мехами. Ганза обижается на Орден за то, что немцы серебром расплачиваются с нашими купцами. Сами-то ганцейские купцы стараются все больше менять свои товары на наши. Серебром платят если закупают больше, чем товаров с собой прихватили.
        - Я заметил, - согласился Андрей и поспешил сменить тему. - Вот вы мне лучше скажите братия, в Новгороде я видал на стенах много тюфяков. А в остальных княжествах есть тюфяки?
        - Есть и не мало, - подтвердили бояре. - Больше всего в Тфери. И на Москве хватает. Раньше больше было, да Тохтамыш, взяв Москву, все тюфяки увез с собой. Потом конечно разжились новыми, но уже не так много их на Москве, чем при светлой памяти князя Дмитрия было.
        - А вот, к примеру, у меня есть пушка, на сколько она потянет? - полюбопытствовал Андрей.
        - Смотря какая… - Прокопий Елизарович почесал стриженный затылок, сдвинув набекрень высокую меховую шапку. - А у тебя и вправду есть?
        - Есть, - подтвердил Андрей. - По наследству досталась.
        - Большая - на пуда два серебра потянет. Если железная - то дешевле обойдется. Некак продать хочешь? - спросил Прокопий, делая безразличный вид.
        - А ручницы? - Андрей сделал вид, что не услышал вопроса, и пользуясь случаем, пытался получить как можно больше информации у бояр.
        - Фунтов на семь с половиной серебра. Токмо баловство одно - эти твои ручницы, - усмехнулся в коротко подстриженную русую бороду боярин Прокопий Елизарович.
        - Отчего так? - искренне удивился князь.
        - Известно дело, - криво усмехнулся Прокопий. - Фитиль не надежная штука. Разжечь его перед выстрелом нужно, иначе прогорит, и не заметишь. И попасть с ручницы мудрено по ворогу. Пока ты с ручницей возиться будешь, я тебя всего стрелами утыкаю, - рассмеялся москвич.
        - Ну все же. По плотному строю из ручницы стрелять самое то, - не унимался Андрей, так как прихватил с собой несколько ручниц и пушку, ту самую полевую пушку, которую он обнаружил в сарае польского пана, в набеге на Литву. Может быть пушка - это громко сказано, но пять мелкокалиберных пушечек уложенных в ряд, и закрытых деревянными щитками, вполне грозное оружие. Андрей проверил. Единственно, он усилил щитки кусками кожи и теперь можно не опасаться вражеских стрел. Такой щиток обеспечивал достаточно надежную защиту пушкарям.
        - Сейчас фряги делают ручницы без фитиля. Слышал я что искра сама вылетает, фитиль такой ручнице не нужен, - подал голос боярин Маслов. - Стоит такая пищаль втрое дороже обычной.
        Стоп. Это, что получается, уже изобретены замки к пищалям? Вроде бы намного позже они появились? Андрей лихорадочно вспоминал, когда именно появились на вооружении колесцовые и кремниевые замки. Вроде бы позже. Тогда, как понимать слова боярина? Или он опять чего не знает о реалиях истории?
        - Говорю тебе - баловство это, - уже традиционно возразил москвич на слова резанца. - Правда, сказывают, князь Дмитрий на поле Куликовом тюфяками татар побил, но, то не его тюфяки были.
        - Как не его? А чьи?
        - Иные люди сказывали, Сергий Радонежский те тюфяки выдал князю, да людей обученных огненному бою дал.
        - Ага, побил ваш Дмитрий татар… Отсиживался князь в обозе, а не татар бил, а то и вовсе удрать хотел, - окончательно очнувшись от дремы, резанский боярин не утерпел, вставил колкость в адрес москвичей.
        - Не правда! - вскипел московский боярин, разбрызгивая слюни, переходя на крик. - Это Олег ваш, аки тать, напал на наши обозы. Весь полон татарский перенял и не вернул!
        - Свое мы взяли по праву, по уговору! - в запальчивости выкрикнул Костя, сотрясая воздух пудовыми кулаками.
        И когда успел натянуть латные перчатки?
        - Кто этот уговор видел? Не было никакого уговора! - кровь прилила к лицу московского боярина, и от волнения Прокопий Елизарович аж привстал с лавки, в тесноте возка угрожая опрокинуться на складной столик с яствами разделявший бояр.
        - Как не было, если был! - Костя не желал уступать московскому товарищу и тоже сделал попытку приподняться, которую, к счастью, Андрей успел пресечь, словно случайно толкнув друга в плечо. Маслов, от не ожидавший подлянки со стороны друга, вновь уселся на мягкую лавку, продолжал запальчиво обличать московского князя. - Дмитрия вашего жадность обуяла. Мы свое по праву взяли! А князь ваш от хана бежал, словно мышь от кота и все ваши набольшие разбежались, бросили Москву, - с того не с сего добавил Костя.
        Андрей понял, что пора вмешиваться, иначе бояре вцепятся друг другу в бороды. И было бы за что… Давний спор между Москвой и Резанью еще не закончился. И не закончится пока в людях живет память о сильном Резанском княжестве.
        - Хватит вам бояре спорить о делах давних, - стал увещать товарищей Андрей. - Только свары между вами мне не хватало. Что там было на самом деле уже быльем поросло, а вы бьетесь, словно сами там были.
        - То верно. Дед мой там был. Резанцы его полонили, потом за выкуп отпустили, - успокоившись сказал московский боярин.
        - Твой дед из немцев выехал, - буркнул Костя, но так, что бы москвич не услышал, зато услышал Андрей.
        - Вы мне лучше объясните, отчего московский князь литовских бояр да татарских мурз привечает? - поспешил сменить тему разговора князь, пока бояре не разодрались и не поубивали друг друга. Вон, Прокопий уже поглаживает рукоять кинжала, а Маслов демонстративно игнорирует Прокопия, но на руку положил меховую накидку, на всякий случай, что бы можно было остановить удар, если дело дойдет до поножовщины.
        - Что не понятно тебе? Литовцы вои отменные и богатые. На службу приходят вместе с двором своим. Чем больше у боярина войско, тем больше почета ему у князя московского. На Москве воев мало. Когда Литва на Москву ходила, еле-еле наскребли воев на сторожевой полк. Бояре московские, из старых, предпочитают тягло тянуть, а не служить князю. Вот и раздает князь земли литвинам за службу. Литвины бить татар привычные, Резанцы тоже привычны бить татар, а москвичи вечно выю гнули перед ханами. Сами не хотят воевать, вот и привечают литовских бояр да татарских мурз. И права отъезда за боярами московские князья не признают, - Маслов неожиданно вновь принялся накалять обстановку.
        - А куда отъезжать? В Литву что ли? Али забыл порядки литовские? Кто нам там рад? - Прокопий Елизарович сделал вид, что не услышал наезд резанца на москвичей.
        - Это от того, что весь ваш доход боярский от земли происходит. А с тугой мошной хоть в Литве, хоть в немцах жить можно, - продолжал настаивать Костя.
        - Вот то-то и оно, что только жить и ничего более. Чужие мы им, - не согласился с Масловым москвич.
        - Что за порядки? - Андрей уже наслышан о литовских делах, но предпочел сделать вид, что не в курсе. Ничего так не объединяет людей, как общий враг и, Андрей надеялся, что бояре перестанут ссориться, вспоминая давние обиды.
        - Еще в тысяча триста восемьдесят седьмом году (перевести в летоисчисление от сотворения мира) король Ягайло запретил своим боярам латинянам брать в жены дочерей русских православных бояр, и своих дочерей отдавать замуж за православных. Православных принуждали отринуть веру отцов и перейти в латинянство, только на таких условиях разрешены были браки. Да взять хотя бы Горозельскую унию… если хочешь права шляхетские получить - отринь веру отцов.
        - Да не весело в Литве русским живется, - покачал головой князь.
        - Наоборот весело. Куда веселей немцев, да татар бить, чем со своими, православными воевать, - сказал московский боярин. Что правда, то правда. С этим не поспоришь.
        - Это верно. Может обойдется и московский князь замирится с братом, - высказал предположение Андрей, хотя прекрасно помнил, что вражда продлиться еще много лет. Главное, князь отметил про себя, что москвич впервые назвал всех православных своими, не деля их на москвичей, резанцев, суздальцев и других. Эта случайная оговорка московского боярина дорогово стоила!
        - Жди дольше. Замирится… - вновь скривился в усмешке москвич. - До лета, а там по новой Косой учинит свару.
        - Да ну? Мы же его побили! - возразил Андрей.
        - А что толку? Не отступится Василий Юрьевич. Точно говорю тебе, дружина князя цела осталась. А рать князь наберет новую, только свистни - прибегут вятчане к князю. На Вятке, за одного битого, двух не битых дают. Как только наберет войско князь, так сразу двинет на Москву, прогонять брата со стола. Купцы московские почитай все сторону князя Василия Юрьевича держат. Подкинут серебра и будет новое войско у него, - авторитетно заявил Костя, вновь вмешиваясь в разговор.
        За время проведенное в пути бояре успели поговорить о многом, даже обсудили цены на рожь, овес, репу, свеклу, и капусту. Андрей впитывал информацию как губка. Он уже достаточно комфортно чувствовал себя в этом времени, и речь его почти уже не отличалась от речи приятелей-бояр. Это чисто внешне. Но своим полностью Андрей не стал, давало о себе знать полученное в другом времени воспитание. Андрею, порою казалось, что он стал очень жестоким, но то - казалось только ему. Другие считали князя непозволительно добрым. Доброта и человеколюбие, в этом мире - признак слабости, а слабым - не место под солнцем.
        Время от времени реальность била Андрея по голове, повергая князя в настоящий шок.
        Оказывается Московские князья собирали русские земли исподволь, оставаясь все время верными рабами ордынских ханов. С противниками своими москвичи предпочитали расправляться руками ордынцев. За верную службу своим родичам, ордынским ханам, князья имели большой достаток. Не верно считать, что московские князья утаивали от хана татарский выход. Они брали сбор дани на откуп, а сколько уж собрали с русских княжеств, то их дело. Не смотря на то, что Москва богатела, она в военном же отношении отставала от своих соседей, и в вооружении и в количестве профессиональных воинов. Серьезную военную силу представлял лишь тферской князь, да новгородцы своей тугой мошной, позволяющей нанять большое войско.
        Московский князь предпочитал опираться не на старое московское боярство, а на «приезжих» литовских бояр и княжат, да на дружины татарских мурз отъехавших из Орды во время очередной династической разборки, от греха подальше на службу московскому князю. Что не говори, а литвины и татары самые сильные воины. Старое московское боярство прочно сидевшее на земле, на правах частной собственности, приезжих бояр и княжат не любило. «Понаехали тут…» - так можно охарактеризовать отношение старомосковского боярства к служилым князьям из рода Гедемина. К боярам литовским и татарским мурзам отношение было не лучше. Вновь прибывшие резко оттирали старомосковское боярство от великого князя. И место в думе боярской у «понаехавших» повыше и слушает князь их больше. В ответ «понаехавшие» платили старомосковским боярам той же монетой.
        Выходцы из Литвы, не раз выручали московских князей. У себя на Родине ловить им было не чего. Дробление княжеств, и постоянные распри с родственниками толкали князей в объятия Москвы. Даже те князья, что остались у себя на Родине получали поддержку Москвы в борьбе с притеснениями родственников. Тем и сильна была Москва, что давала приют всем обиженным, хоть и не любили москвичей в русских княжествах, уж больно заносчиво вели себя верные Ордынского царя.
        А что вел себя юный московский князь не по мужски, так на то он и князь. Приступы паники и дикого страха на которые Андрей успел насмотреться находясь в войске московского князя, судя по всему передавались из поколение в поколение в роду московских князей. В борьбе за жизнь побеждает не сильнейший, а самый хитрый. Примером тому может быть судьба Звенигородского князя Юрия Дмитриевича. Прославленный воин, победитель татар, он мог скинуть ордынское иго. Но не судьба. И что Русь получила бы в результате получения независимости? Польско-литовское иго? Татары на данном этапе оказались предпочтительней католиков, они хоть веру православную не трогали.
        Литва тоже не спешила покончить с Ордой. Отвоевала у татар значительные территории на этом и успокоилась. Эх, могла Литва разгромить татар, могла… Но не интересах Литвы сие было. Чужими руками Витовт хотел прибрать оставшиеся русские земли, надеясь, что его ставленник ордынский царь Улу-Мухаммед вытащит ему каштан из огня. И русские княжества компенсируют потери Литвы на Западе. И ведь чуть было не случилась задумка Витовта. Подозрительно вовремя умер князь Витовт… Смерть князя Звенигородского также покрыта мраком тайны. Андрей не без основания полагал, что могучий еще князь не мог просто так взять и умереть.
        И вот теперь, собираясь в поход на татар, имея союзниками московских, литовских, резанских бояр и тех же татар, Андрей отчетливо понял, что не московские князья оказались собирателями земли русской. Московские князья как раз ни о чем таком и не помышляли. Пока не помышляли. Их просто назначили на роль собирателей земли Русской и князь точно знал кто.
        Андрей внимательно слушал рассказы бояр, пытаясь разобраться в хитросплетениях политических и династических интересов. Литовские бояре с обидой поведали, что князь Польский король Владислав II Ягайло, двоюродный брат Великого князя Литовского Витовта, никуда не выезжал без свиты из татарской знати, которые также были и охраной короля. Огромное количество татар служит Польскому королю и Литовскому князю, ведь когда Польша и Литва потеснили татар в степи, те никуда не делись, остались жить на своих землях, признав новых властителей. А когда, часть татар взбунтовалась, не по душе им пришлась поместная оседлость, пролилось море крови, но татары были насильно удержаны в своих селениях. И это было совсем недавно, пары лет еще не прошло. Московские и литовские бояре короля польского прозывали одинаково - «белый хан», намекая на пристрастие короля к телохранителям из высшей татарской аристократии.
        Как понял Андрей, в Польше и Литве происходили те же самые процессы слияния местной аристократии с татарской.
        Московские дружины были в ордынском войске в знаменитой битве под Ворсклой, когда союзные войска Витовта и Тохтамыша потерпели сокрушительное поражение от Орды. В этой битве между Литвой и Ордой решалась судьба Московского княжества. Битва была жуткая. Победители пятьсот верст гнали литовцев, поляков, немцев, русских, татар Тохтамыша, безжалостно убивая всех. Внук темника Мамая в той битве спас Великого литовского князя, заведя погоню в глухой лес, где преследователи потеряли след беглецов. В благодарность Витовт сделал татарина князем, отдав во владение урочище Глину. Так простой татарский парень, внук узурпатора Мамая, стал литовским князем Глинским, а его потомок, как помнил Андрей, будет знаменитым царем всея Руси Иваном Васильевичем Грозным. Чудны дела твои господни.
        Точно так же двадцать пять лет назад, решилась судьба Польши и Литвы в Грюнвальдской битве против Тевтонского ордена. В составе пинского, киевского, полоцкого и особенно смоленского полков находилось большое количество служилых татар. Как известно, исход битвы решила конница, как говориться, выводы делайте сами, кто были эти всадники. Более того, сын Тохтамыша, Джелал-ад-дин принимал участие в этой битве вместе со своими татарами, коих насчитывалось около трех тысяч.[14 - В действительности мы точно не знаем численность всадников, которых привел в Литву Джелал-ад-дин. По некоторым сведениям их было около тридцати тысяч. Но сколько их осталось в строю на момент Грюндвальдской битвы - неизвестно, так как татары понесли потери во время разбойничьих набегов на земли Тевтонского ордена заселенными в основном поляками. В этих набегах, отличавшихся бездумной жестокостью, когда вырезалось все мужское население от мала до велика, а молодые девушки уводились в полон, наравне с татарами принимали участие литвины (русичи Литвы)] В благодарность за помощь, Витовт помог Джелал-ад-дину овладеть Крымом и стать
Ордынским ханом.
        Это еще не все, знаменитый герой чешского народа, герой гуситских воин Ян Жижка, оказывается действительно принимал участие в Грюндвальдской битве… на стороне Тевтонского ордена. Вот так… Похоже, пиарщики потом просто переставят гусита на противоположную сторону, тем более, что чехи принимали участие в сражении будучи и там и там. А что такого? Наемник сражается там, где больше платят.
        По началу, Андрей просто слушал сплетни бояр, но постепенно к нему пришло понимание, что он поступил правильно став служебным князем и боярином. Пускай его дети уже не будут писаться князьями, а только лишь боярами, но и в таком качестве у них есть будущее. А если бы Андрей затеял собственную игру, решив изменить ход истории, то впереди его ждало бы только лишь поражение.
        Даже набег хана Тохтамыша на Москву, стал восприниматься Андреем по другому, суть интриги заключалась в следующем: Литва как Великое княжество дело рук самих татар. В появлении нового государства косвенно виноват знаменитый Александр Невский. Русский князь громил Литву используя войска своего лепшего татарского друга Батыя. Разумеется часть татар оставалась жить на зачищенных территориях.
        Князь Гедемин опирался прежде всего на потомков осевших в Литве татар. Этому способствовали, в значительной степени, родственные связи с татарами. Сын Гедемина князь Ольгерд разбил войска Тамерлана только благодаря военной помощи Тохтамыша. А Витовт умудрился поставить перекопским ханом в завоеванной Таврии своего ставленника, литовского князя татарского происхождения, Девлет-Гирея. Точно так же чуть позже князь посадит Крымским ханом Бека Суфии. Де-юре крымские ханы оставались вассалами ордынского царя, а де-факто были вассалами литовского князя. В Литве два татарских рода имеют султанские права, их потомки называются царевичами и верой и правдой служат, кто польской короне, кто Литве. Да, что там говорить, почитай половина польско-литовской знати потомки выходцев из Орды.
        Московский князь Иван Калита водил дружбу с своим родственником ханом Узбеком и с помощью татар царя воевал Литву. Литва же поддерживала хана Тохтамыша. Многие татарские мурзы тогда толпами бежали в Литву от жестокости хана Узбека. Часть выходцев из Орды потом вернулась обратно на Родину, но большая часть мурз предпочла остаться в Литве и органично слилась с русско-литовской знатью.
        Тохтамыш, лишенный престола Джанибеком, сыном хана Узбека, бежал в Литву, где за помощь в возвращении на сарайский престол отказался в пользу Гедемина от своих прав на Москву и по всей видимости на Крым тоже. Благодарный за такой щедрый подарок Гедемин помог вернуть Тохтамышу вожделенный ордынский престол. Однако несмотря на литовскую помощь серебром и воинской силой, Тохтамыш продолжал терять контроль над огромными территориями. Так, ему пришлось даровать ярлык на ханство Эдиге, провозгласившему себя бием ногаев. Десятки тысяч татар стали переселяться за Волгу. Вновь образованный юрт стал прибежищем всех мангытов, разрозненных по степям. Даже бывший беклербек Тохтамыша, брат Эдиге, переселился за Волгу. Впрочем, после конфликта между Тохтамышем и Эдиге, из-за угнанного табуна лошадей, мангытские воины форсировали Волгу и сын эмира Нур-ад-Дин зарубил хана Тохтамыша. То, что одна из жен эмира Эдиге, была дочерью Тохтамыша, дела не меняло, у эмира были десятки жен.
        При новом ордынском хане, беклербеком стал брат Эдиге, тем самым мангытский юрт стал контролировать Дешт-Кипчак. По сути, эмир Эдиге самостоятельно управлял и распоряжался Джучиевым улусом, занимая скромную должность беклербека при царе ордынском. По статусу Эдиге был «великим князем» татар, равным московскому и литовскому государям. Но усиление власти эмира заставляло его по иному относится к русским князьям. Для них он стал отцом. Совсем по другому Эдиге именовал себя с потомками Тимура, для них он был верным рабом и слугой. Не являясь по крови Чингизидом, эмир придумал историю своего происхождения от первых халифов эпохи Мухаммеда. Для мусульман Орды этого оказалось достаточным. Проблема была только в том, что не все татары были мусульманами и эмир стал энергично насаждать ислам в подвластных ему территориях.
        Через два года после Куликовской битвы, Тохтамыш сжег Москву. Штурмом взять город, у татар не получилось, но хитрость брала и не такие твердыни. Но политически Тохтамыш проиграл князю Дмитрию. Москву он сжег, население вырезал и только. Князь убежал и того и гляди ударит по татарам. Переговоры прошли не совсем удачно. Дмитрий наотрез отказался платить выход за Владимирское княжество, согласился лишь заплатить за свое Московское княжество, но вычел из суммы большую часть денег за битву против Мамая, да так хитро все преподнес, что не он, князь Дмитрий, должен платить, а Тохтамыш оказался должен Дмитрию. Понятно, что московский государь не сам до этого додумался, бояре-советчики у князя - те еще волчара. И ведь в своем праве шельмец. Так что ушел Тохтамыш несолоно хлебавши, Москва согласилась платить выход и дальше, но только за себя, а недоимки за много лет от Владимирского княжества пусть платит новый Великий князь Владимирский, да хоть Тверской князь им станет, Дмитрию дела нет. Земли владимирского княжества московский князь под своей рукой оставит, а титул с долгами ему не нужен, пускай хан
отдает его кому хочет. Вот примерно в таком ключе проходили переговоры между Дмитрием и Тохтамышем.
        Только, большая часть татар в войске Тохтамыша служила Литовскому князю. И пограбив Москву собиралась откочевала обратно в Литву, оставив Тохтамыша один на один против Дмитрия. Пикантная ситуация - побежденный диктовал свои условия победителю и еще имел наглость самому решать, что он будет платить, а что не будет.
        Приемник Ольгерда, князь Витовт уже на полном серьезе именовал себя Великим князем Литовским и Московским, у мужика губа не дура. Свои права на Московский престол хитрый литовец укрепил династическим браком дочери с наследником Московского княжества, нынешним Великим князем Московским.
        А еще Андрей понял, что вся прогрессивная общественность Москвы, Литвы и Орды считает царя Ордынского не легитимным. Ведь в числе предков Улу-Мухаммеда не числится ни одного общеордынского хана. «Царь» Махмедка - типичный крымский выскочка, даром, что ему Великий князь Московский обязан своим ханством. А вот хан Кичи-Мухаммед - прямой потомок по меньшей мере двух поколений общеордынских ханов. И долг каждого честного человека помочь торжеству справедливости - посадить на трон самого природного царя. Тем более, что церковь, пусть тайно, но одобряет. Ну и добыча лишней не будет. Без неё - ой как трудно вести боярское хозяйство. Те же доспехи взять, к примеру. Холопов своих вооружить боярину - двадцать кольчуг самое малое надо. Покупать - дорого, рублей тридцать каждая стоит, самое малое. Итого шестьсот рублей. А есть ли эти шестьсот рублей у боярина? Нету. Можно, конечно кузнеца озадачить, в каждой вотчине есть кузнец и не один, но не каждый сможет изготовить кольчугу - вот в чем беда. А если и сможет, то кольчугу сделать - год работы мастера. Двадцать кольчуг - двадцать лет. Такие вот дела. На Руси
- каждый государь, будь то Великий князи или удельные, али еще какой боярин - сам вооружает свою дружину. Татарам проще - у них оружие делается в государственных мастерских еще со времен Чингиз-хана и выдается воинам из казны ханской. От того татары всегда мастеровой люд в первую голову в полон угоняли. Вот и получается, что набег - единственная возможность вооружить свою дружину, ну и по хозяйству чего полезное заодно прихватить. Работа как работа, даже опасная. Кто не верит, может взять сабельку и сходить в Литву, али в Орду и попытаться отобрать нужное тебе у ворога. Только имейте в виду, что так тебе и отдадут - скорее у тебя самого заберут, вместе с жизнью. За вредные условия такой работы - молоко полагается давать боярам. Князья конечно молоко не дают. Зато дают поместье в пожизненное пользование, а корову сам дои, только сначала купи ее родимую или с набега приведи.
        Глава четвертая
        Всю дорогу воинский отряд двигался в южном направлении. Не совсем понятно почему, но Андрей не задавал лишних вопросов, там оно видно будет. Про себя, конечно, прикидывал, и получалось, что идут они в сторону Крыма. Наконец, встретились с проводниками, высланными татарами навстречу русской дружине. Они вывели русское войско к месту стоянки татарского князя.
        Это был настоящий городок, спрятавшийся в долине небольшой речки и укрытый от ветра дубравой. Присмотревшись внимательно, Андрей предположил, что это зимовье какого-то небольшого рода. Причем, поселение существует как минимум лет двадцать, если судить по древесине построек. Шатров и палаток тоже хватало. Андрею и его людям отвели три больших шатра, которые они разделили с людьми его резанского товарища и московского городового боярина. Внутри шатра довольно просторно и достаточно уютно, к жилплощади прилагались по три рабыни и одному рабу на каждый шатер.
        Вскоре к их шатрам подогнали трех баранов и одну старую кобылу. Если это все, что выделили союзники им на прокорм, то этого мало. Как оказалось, это был корм для воинов. Для князя и его приятелей бояр пригнали отдельно двух упитанных баранов. Два раба сноровисто зарезали скотину, ободрали шкуру и разделали туши, нарезов больших кусков мяса. Третий раб сходил на реку и вырубил большущий кусок льда, который он закатил на волокушу и тяжело дыша, притащил его к шатрам. Потом лед раскололи и наполнили им большие котлы. Рабыни подхватили емкости и шустро потащили их в шатры. На обед будет вареное мясо. Спасибо и на этом.
        Внутри шатра было очень холодно, от дыхания изо рта шел пар. Андрей, не снимая шубы, развалился на ворсистом ковре, обложившись подушками и с наслаждением вытянув ноги. Маслов и москвич, которого Андрей стал звать просто Прокопий, уступили свое место в возке литовским боярам и остаток пути ехали в санях. Из-за сильной стужи бояре напялили на себя по двое шаровар, одни из которых были с подбоем. На ногах у бояр шерстяная обутка, поверх которой еще войлочные сапоги, подбитые холщовой материей, и сверху еще одна пара - темно красные сапоги из лошадиной кожи, подбитые для тепла волчьим мехом. По виду эти сапоги очень напоминали унты. Андрей сам носил такие - очень удобно, и тепло в них. На себя бояре натянули по три шубы и теперь походили на трех неуклюжих толстяков. Впрочем, их неуклюжесть показная. При необходимости, бояре легко скидывали шубы, под которыми скрывались вздетые брони.
        Маслов, освободившись от шуб, накинул поверх брони меховой налатник. В это время раб, притащил высушенный помет, бочком проскочил мимо Маслова и отворачивая рожу, стал разжигать огонь в очаге. Маслов, вдруг с того ни с сего, со всей силы пнул невольника под задницу, от удара бедняга упал в очаг и завопил от боли уткнувшись лицом в раскаленные угли. Маслов ожесточенно продолжал пинать беднягу, не обращая внимания на вопли обожженного невольника.
        Андрей смотрел на избиение раба с недоумением, за его другом такого прежде не замечалось, а тут резанец словно с цепи сорвался.
        - По сопатке его, шельмеца, по сопатке, - весело потирая руки, раздавал советы Прокопий Елизарович. Боярин все же не удержался и, самолично, пару раз от души пнул невольника.
        - Эй, стой! - закричал Прокопий, перехватывая руку резанца.
        Маслов, выхватил саблю, замахнулся для удара, но был остановлен Прокопием. Андрей сидел на ковре с интересом наблюдая за друзьями.
        - Убью собаку! - в гневе Маслов был страшен.
        Андрей поднялся на ноги и пинками выгнал невольника из шатра, убедившись, что раб, словно заяц, припустил бегом от шатра, Андрей вернулся и уставился на бояр, ожидая объяснений.
        - Еще смертоубийства нам не хватало, - буркнул Прокопий, отпуская Маслова из крепких объятий.
        - Все одно, убью собаку, - заявил Костя, вкладывая саблю в ножны.
        - Хочешь - убей, - безразлично пожал плечами Андрей, - Отступное сам платить будешь.
        - Вот еще, - фыркнул Маслов. - Эй, собаки, огонь разведите, - приказал Маслов двум девушкам, стоявшим на коленях и выглядевшими едва живыми от страха.
        - Да, дерьмо свое сушеное сами жрите, а сюда дров принесите, в возке они лежат, - добавил москвич.
        Дождавшись когда принесут дрова и установят котел над разведенным огнем, Андрей потребовал объяснений.
        - Помнишь, я тебе рассказывал, что литвины мою усадьбу пограбили? - сказал Костя, усаживаясь на подушку. Рабыня подала боярину деревянную плошку, вторая девушка наполнила ее подогретым вином. Костя сделал большой глоток, рукавом вытер усы и продолжил рассказ, не дожидаясь ответа Андрея.
        - Эта собака - мой ключник. Он пустил литвин в усадьбу тайком открыв им ворота, - Костя вновь разразился непечатной бранью, не переставая, впрочем, тискать девку-рабыню.
        Рассказ Маслова был прерван воплями на улице. В шатер, откинув полог, вбежал Лука Фомич. Вид у воеводы был очень взволнованный.
        - Татары! - выкрикнул воевода и выбежал из шатра.
        Костя отпихнул посиневшую от холода девку, вскочил на ноги, оглядываясь в поисках сабли. Девушка метнулась к вороху тряпок, подхватила оружие и на коленях подползла к боярину, протягивая саблю. Костя быстро прицепил саблю к поясу, пнув девку бросившуюся было помогать ему застегивать пряжки на обязи. Андрей с Прокопием от помощи не отказались, потому первыми выскочили из шатра.
        В лагере царил переполох. Со стороны реки показался конный отряд степняков.
        - Все, криндец, - резюмировал Андрей, глядя на скакавших галопом всадников.
        - Что стоишь? Коня князю, - прикрикнул Кузьма на холопа, вертевшего головой во все стороны.
        Вдруг, мимо урусов проскакали несколько всадников. Отряд остановился, ожидая, когда они приблизятся.
        Андрей взобрался на коня, огляделся. Бардак, словно по мановению волшебной палочки прекратился. Все татары оказались на конях и успели разбиться на сотни. Их войско тоже оказалось в состоянии полной боевой готовности, лишь Прокопий Елизарович, стоял у шатра, разглядывая непонятный отряд. Его холопы и слуги, единственные, кто остались пешими, но готовы по первому слову вскочить на коней.
        - Кого нелегкая принесла? - спросил Андрей у Булата. Вместо татарина, ответил Кулчук:
        - Это нукеры Сед-Ахмада, - определил Кулчук. Булат кивнул головой, подтверждая слова своего подопечного.
        - Что за хрен? - вопросил Андрей, который все еще путался в идентификации татарской элиты.
        - Сед-Ахмед - сын Керим-Берди, восьмого сына Токтамыша… - пояснил Кулчук.
        - А, вспомнил, - обрадовался Андрей. - Сейид-Ахмад, крымский хан.
        - Сына Туй-Ходжи, старшего сына Кутлуг-Ходжи, старшего сына Кунчека, сына Сарича, четвертого сына Урунка, третьего сына Тука-Тимура, тринадцатого сына Джучи-хана, старшего сына Ченгиз-хана, - Кулчук быстро, без запинки выдал всю родословную нынешнего крымского хана. Парень так же свободно назвать имена не только отцов, но и матерей. Татары очень трепетно относились к родословной.
        - Ого, потомок самого Чингиз-хана! - удивился Андрей.
        Тем временем, всадники закончили переговоры и поскакали обратно.
        - Только самого хана тут нет, - сказал Булат.
        - Какого рожна им тут надо? - пробормотал Лука Фомич.
        - Да, это земли Улу-Мухаммеда, - согласился Булат.
        - Так будет битва или нет? - вновь спросил Андрей волнуясь.
        - Нет, - резко сказал Прокопий Елизарович, подавая знак своим людям. Воины расслабились и перестали обращать внимания на остановившийся неподалеку татарский отряд.
        - Хотел бы я знать, что им надо, - пробормотал Андрей, спешиваясь. Бросив поводья, Андрей вернулся в шатер, следом за Прокопием.
        - Скоро узнаем, - москвич был немногословен.
        И верно, не прошло и часа, как за Прокопием прибежал посыл. Намечалось совещание, куда Андрея не пригласили. Зато, их с Масловым пригласил в гости татарский мурза Кичима. Вместе с ними увязался слуга Прокопия Елизаровича. Маслов не стал одергивать мужика, а Андрею было все равно.
        Сам хан Кичи-Мухаммед, воцарившийся в Присырдарьинском улусе после смерти хана Барака, в этом очень странном походе не участвовал. Отправил в поход своих верных мурз.
        Лет пять назад хан совершил грабительский набег на Харезм и захватил в том походе огромное количество доспехов и оружия. Это было видно по отборным татарским воинам, почти все они имели не стеганные халаты, а вполне приличные доспехи. И большинство воинов мало чем отличалось от пришедших с Руси воинов, не внешностью, не оружием и не доспехами.
        После обильного угощения вареной бараниной перешли к обсуждению предстоящего набега. Войны в это время велись по одному простому сценарию. Главная цель - экономически ослабить врага: уничтожить мужчин и отобрать имущество, женщин и детей. Хан Кичи-Мухамед имел все шансы на успех в борьбе с тезкой, только при условии ослабления последнего. А добиться этого самостоятельно - силенок у сына Тимур-Хана не хватало. Хотя определенных успехов он добился: взял под свой контроль Поволжье и столицу Сарай. Зимовать же он предпочитал в Хаджи-Тархане, то есть в Астрахани. Очень рассчитывал Маленький Мухаммед на помощь русских дружин.
        - Я ожидал большего количества людей у тебя хан Андрей, - в словах татарского мурзы сквозило явное недовольство. - Знаю, что слава твоя далеко обгоняет тебя по степи и, ты один стоишь всех урусов пришедших с тобой, но ты уверен, что сил у нас хватит для задуманного?
        - Хватит, уважаемый Салтангильдей-мурза, - заверил Андрей, внимательно рассматривая татарского князя с не типичной для татар внешностью. - Твои нукеры могут и без нашей помощи разбить врага. Я опасаюсь, что нам достанется лишь догонять убегающих врагов. Увидав твоих храбрых нукров, враги разбегутся в ужасе, словно зайцы, - польстил татарину Андрей.
        - Твои слова радуют мой слух. Ты настоящий воин, - довольно сказал мурза на чистом русском языке, чему Андрей ни капельки не удивился. Коснись, так и писать по-русски татарин умеет. Элита татарская - очень образованная.
        - Я рад, что мне выпала честь сражаться бок о бок с таким великим воином как ты, уважаемый мурза, - не остался в долгу Андрей.
        Татарский князь принял Андрея с почетом, мурза очень интересовался происхождением Андрея. Внимательно выслушал рассказ резанского служилого князя и, в свою очередь, огорошил собеседника известием, что он прямой потомок русских князей. Предок мурзы, младший сын одного из Ростовских князей выехал в Орду в поисках лучшей доли. Тогда многие князья и бояре покидали Русь переходя на службу Орде. Через несколько поколений, бывало, потомки выехавших возвращались на Родину. Андрей еще раз выслушал историю про ближних бояр резанского великого князя, они внуки татарского мурзы Салохмира, перешедшего из Орды на службу к Олегу Резанскому - не совсем обычные татары. Их предок - выходец из Руси.[15 - рояль чистой воды, но такова моя воля, как автора]
        Вместе с Салохмиром покинул тогда Орду его брат Еду-Хан[16 - Буквальный перевод имени Еду-хана означает - «хитрый хан»], от которого берет начало другой боярский род резанских бояр.
        Причины заставлявшие татарских аристократов покидать Орду были те же самые, что заставляли русских князей и бояр отъезжать в Орду - желание обогатиться на военной службе, или внутри-родовые династические разборки. Что бы уцелеть в этой жизни - порою приходилось уезжать к родственникам. Так было на Руси, так было в Орде. После каждого переворота в Орде, хан занявший престол убивал всех своих братьев. Внук Узбека даже казнил сто двадцать родственников, когда занял престол. Татарские беки и мурзы топами бежали на Русь к своим родичам, и просто спасая свои жизни. Родственные связи еще больше укрепляли обоюдную зависимость Руси и монгольских завоевателей. Русские князья, как раньше брали европейских принцесс и половецких княжен в жены, теперь стали жениться на дочерях и сестрах ордынских ханов. Русские дружины, своими мечами, часто укрепляли власть родичей в Орде. Куликовская битва, не что иное, как итог династической разборки в Орде. Узурпатор Мамай, фактически был свергнут коалицией русских и татарских войск. Все выходцы из Орды, тогда приняли активное участие в Куликовской битве против узурпатора
Мамая.
        Интереса к истории мурза не проявлял, рассказывал о давних событиях с неохотой. Его больше интересовал текущий момент. И еще он интересовался семейным положением своего гостя. Андрей понимал, что это не праздное любопытство, имеет мурза какой-то интерес.
        Выпито в тот вечер было не мало. Пили сначала кислое молоко, потом подали им напиток называемый бузой. Готовился он из дуки.[17 - Дука - просо] Алкоголя в бузе было не лишко, но вполне хватало чтобы захмелеть и, сильно захмелеть. Мочевой пузырь князя настойчиво требовал свежего воздуха, Андрей вытерев сальные руки о халат рабыни, побрел на выход. Следом за ним увязался Маслов.
        - Даже не думай, - неожиданно трезвым голосом сказал друг, оправляя малую нужду рядом с Андреем.
        Андрей по-быстрому справил дело и уставился на Костю.
        Маслов шепотом, не оборачивая головы, сказал:
        - Переманивать начнет отъехать - не соглашайся. Беда будет. Этот Роман - не простой воин. Я за тебя поручился двумьстами рублями и отчиной своей. И иные бояре на тебя поруку дали. Согласишься - беда будет.
        - Поруку? - опешил Андрей.
        - Потом обскажу, - шепнул рязанец, проходя мимо Андрея. Из шатра на морозный воздух выскочил их соглядатай.
        Возвращаясь назад, в свой шатер, Андрей наткнулся на окоченевший труп, в котором он признал невольника, давеча избитого резанцем. Бедолагу посадили на кол, вмороженный в большущий кусок льда. Костя, проходя мимо, с ненавистью плюнул на труп. Андрей попытался выспросить у друга, отчего казнили раба, но резанец только отмахнулся. Без вмешательства Кости или Прокопия, уж точно дело не обошлось. Не хочет говорить - ну и не надо. Через полчаса, когда Андрей улегся спать, он уже и думать забыл о судьбе Костиного ключника.
        Утром Андрей проснулся ни свет ни заря. Табор вовсю гудел, словно разбуженный улей. Воины седлали коней, собирали шатры, укладывали их в мешки. Из лагеря Сед-Ахмеда примчался знатный татарин (это было видно по его кобыле, броне и очень дорогому меховому налатнику) в сопровождении двух дюжин нукеров и передал приказ хана о выступлении. Андрей наскоро позавтракал жаренной бараниной с большим ломтем ржаного хлеба, запил все это горячим настоем из трав, попутная выслушав новости вчерашнего совещания воевод.
        Старшим в походе признали Сед-Ахмеда, у него воинов больше оказалось. Оно и понятно, его Орда зимует в низовьях Дона, но Сеидке этого мало, он хочет подмять под себя Крым, раз уж Хаджи-Гирей убежал в Хаджи-Тархан, к Кичиму. Вчера, они, оказывается, наблюдали лишь передовой ханский отряд. Правым крылом командует какой-то мурза Кичим-хана, левым крылом - Прокопий Елизарович. Андрей очень удивился этому назначению, не ожидал князь, что Прокопий, веселый собутыльник и хороший товарищ, окажется таким родовитым.
        Кстати, Хаджи-Гирей тоже здесь, парень не мог пропустить возможности насолить убийце своего отца и дяди. Лет так семь назад, Улу-Муххамед убил своих двоюродных братьев: Гийас-ад-Дина (отца Хаджи-Гирея) и Алибея. Опираясь на военную помощь литовского князя и поддержку родственников Едигея и клана Ширин Улу-Мухаммед отобрал власть над Крымом у Дуалатбирди[18 - Дуалатбирди - наместник Крыма с мая 1426 по 1428 гг. - двоюродный брат Улу-Мухаммеда, родной брат Гийас-ад-Дина и Алибея, сын, внук и правнук наместников Крыма], который предпочел откочевать на Нижнюю Волгу.
        Странная, однако, подобралась компания. И сам поход очень странный. Пограбить царские кочевья можно было и самим, не обязательно для этого объединяться с татарами. Тем более, что Кичим и Сеид друг друга терпеть не могли, а еще между ними Хаджи-Гирей затесался. Этот уж точно Сеидке не друг. Как бы резня между ними не началась, вот будет весело-то.
        Шатры себе оставим, вместе с невольниками - подвел итог Прокопий, отрывая Андрея от размышлений о внешней политике. На всякий случай, Андрей решил подружиться с молодым Гиреем, насколько он помнил, потомки этого семнадцатилетнего пацана станут править Крымом очень долго. С Сеидом тоже не помешает установить дружественные отношения. И с Кичимом, раз уж он владеет столицей Орды Сараем и Хаджи-Тарханом.
        Холоп, уже одоспешенный, и с саблей на поясе, подвел князю коня, Семен помог облачиться в доспех. Поверх защиты Андрей накинул меховой налатник. Подобные накидки были на всех воинах дружины князя. Зима есть зима. Молодежь так и вовсе на шлемы натянула волчьи головы, и теперь выглядела совсем уж устрашающе.
        Андрей поднялся в седло. Тронулся не спеша, рядом пристроились бояре, за ними боярские дети и остальные воины. Служилые татары, мчавшиеся впереди княжеской дружины, увеличили темп. Торопились нагрянуть на врага врасплох. Часто меняли заводных коней. Через двое суток подошли к границам зимовки большого татарского рода. Воевать татар зимою - одно удовольствие. Все зимовья располагались по берегам рек, там, где берег зарос густым кустарником.
        Нападение на зимовье прошло быстро. Немногочисленных мужчин и стариков порубили, женщин и детей, вместе с отощавшими за зиму животинами, десяток выделенных для сопровождения воинов погнал назад, к месту сбора награбленного. В общем, ничего интересного. Ограбив зимовье, спешили дальше, к следующему. Обычно оно находилось в одном-двух днях пути от предыдущего. Все зависит от размеров табунов имеющихся в роду. Чем больше - тем дальше располагались соседи.
        Андрею сильно досаждали блохи и вши, он умудрился подцепить эту мерзость еще на месте сбора рати. Все тело нестерпимо чесалось, но приходилось терпеть.
        Наконец, прибыл гонец от Прокопия с приказом заворачивать вправо. По прикидкам Андрея, они находились где-то в районе Воронежа или Тихой Сосны, рядом с Доном. Точнее, князь определить местоположение затруднялся. Еще через два дня, русский отряд соединился с основными силами татар. Теперь все союзное войско, двигалось вместе скорым маршем.
        Самое интересное, что встречные патрули подпускали их без боязно, и падали замертво, сраженные стрелами.
        Наконец, была получена команда остановиться. Впереди зимовье Улу-Мухаммеда. Сам царь, зимует где-то под Киевом, а тут, за старшего - царский зять, который спешно собирает войска.
        Зимовье оказалось настоящим городом, обнесенным частоколом в два человеческих роста. Со стороны реки, татары возвели ледяную стену - штурмовать такую - кислое дело. Лед. Лошади татар не подкованы, разве, что отряд его нового друга имеет подкованных лошадей. Онисим с Олешей неплохо заработали на татарах, подковывая их лошадей. Хотя назвать татарами воинов мурзы язык не поворачивался, там были кто угодно, только не кипчаки: русские, харасанцы, черкесы и иже с ними, кипчаков, то бишь, татар, в отряде практически не было. Одно слово - казаки. Мурза - обычный наемник, служащий хану за деньги.
        Царский зять - мужик не робкого десятка. Сидеть в осаде он не собирался. Не смутила мужика потеря лошадей. Почти половина его воинов оказалась пешими. Ворота городка отворились и, татарское войско выехало на встречу ворогам. Битва, по обычаю, началась с перестрела.
        Отряд русских бояр находился за рекой, в засаде. Даже в бинокль Андрей не мог различить, что там происходит, видел лишь тучи стрел в воздухе. А со стороны реки, на трех десятков всадников, круживших перед ледяной стеной, татары, оставшиеся в городке, внимания не обращали. Так, постреливали изредка. Потом, из-за стены прилетел здоровенный булдыган. Во всадников не попали, зато, камень пробил лед и, на месте падения снаряда образовалась небольшая полынья. Следом прилетел еще один снаряд, потом еще парочка. Так, камнемет, значит не один. За час, татары умудрились выстрелить из камнеметов пару раз из каждого. Когда второй снаряд лег практически рядышком с первым - полынья сразу же увеличилась в размерах. Андрей усмехнулся, а вот Лука Фомич казался озабоченным. Им при атаке придется забирать или левее, где особо не развернешься, мешает берег в ледяных надолбах. Или обходить полынью справа, потом снова взять левее - бог знает, пропадет синхронность атаки, так как им не разминуться с отрядом, который должен атаковать на другом фланге.
        И что значит атаковать? Ну и что, что лошади у них подкованы, берег полит водой - катушка и, главное, полностю очищен от снега, лошадям никак не подняться по ледяному склону, а тут еще эти стены изо льда. Хорошо еще, что воевода бодрости духа не теряет, в Новгороде штурмы таких ледяных крепостей - народная забава. Не от татар ли она пошла? Игра игрой, а тренировка серьезная получается. Лука знает, что делать - пусть командует.
        Воины выстроились для атаки. Андрей открыл крышку колчана и изготовил тугой лук для стрельбы. Лед реки задрожал от конского топота. Это нукеры друга Салтана пошли на приступ. Лука выжидал. Вот настал момент, и воевода подал знак. Русский отряд пошел на рысях. Обогнув полынью, всадники пошли наметом. И тут началось. Сразу пять огромных валунов взвились в небо. Один камень ударил во всадника, отрывая верхнюю часть тела, в образовавшуюся полынью попала лошадь убитого, следом в полынью влетел еще один всадник и моментально ушел под лед, затянуло течением. Был воин и, нету его. Секундное дело.
        Озверевшие воины, не обращая внимания на летящие в них стрелы, под прикрытием конных стрельцов, остервенело, рубили топорами широкие ступени во льду. Стрельцы, тем временем, устроили перестрел, не давая осажденным пускать стрелы прицельно. Каждого смельчака с топором прикрывали по трое его товарищей. Лука Фомич, Кузьма, Онисим, Олеша, все они подавали пример храбрости. Онисим сам напросился на приступ, в надежде получить свободу до срока. Татары, отчаявшись сбить хороборов, стали пускать стрелы навесом. Сразу же пошли потери. То один, то другой щитоносец падал, сраженный стрелой. Не все они погибали сразу, кого-то просто ошеломило. Татарская стрела - это вам не игрушка. Даже если не пробьет доспех, ударит так, что мало не покажется. Когда ступени оказались, прорублены и ратники рванули по ним к стене, татары перенацелили свои камнеметы. Опять булдыганы взмыли вверх, Андрей зачарованно наблюдал за их полетом. Бумс - и очередная жертва, раздавленная в лепешку, камень поднимает тысячу ледяных осколков, которые впиваются в незащищенные доспехом тела. Особенно страдает лицо. В бинокль хорошо видно, как
кто-то из мужиков оборачивается, его лицо - сплошная кровавая маска. Булдыган подскакивает, сшибает еще одного ратника, и катиться по откосу подминая под себя не успевших отскочить. Нельзя радоваться чужому горю, но Андрей искренне порадовался, что из пяти выстрелов камнемета - четыре достались воякам мурзы.
        От союзников прискакал гонец с вестью, что дела у Сед-Ахмада не важные. Его татары обратились в притворное бегство, выводя царских улан под удар латной конницы Мурзы Кичима. Царский зять, тоже не пальцем деланный, сделал вид, что поверил в бегство противника, отдал приказ преследовать врага, а потом развернул часть воинов на девяносто градусов и ударил по отряду мурзы Кичи-Мухаммеда. Сейчас там идет резня и не ясно кто одержит верх.
        Союзникам пришлось не сладко, так как часть воинов пришлось выделить в оцепление периметра, что бы, не дай бог, от осажденных не ушли гонцы к царю. Из ворот ледяного города выехала сотня всадников и стала резко забирать влево, уходя вдоль берега реки. Три десятка сторожей Сеидки попытались остановить врага, но частью были побиты стрелами, а частью рассеяны. Хан предупреждал Андрея, что вырвавшиеся на оперативный простор татары, могут атаковать русский отряд. Сделать это они могли только в одном месте, где рельеф местности позволял незаметно выйти на лед. Значит удара следует ждать только там, где ранее сидел в засаде Андрей со своим отрядом.
        Князь залихватски свистнул, подзывая своих татар. С первого раза не услышали. Андрей снова свистнул. Опять не услышали, татары кружась перед ледяной стеной увлеченно пускали стрелы по осмелевшим защитникам. Пришлось отправить к ним Федьку с приказом прибыть к государю. Полтора десятка татар вышли из боя, направив коней к Андрею. Защитники стены отреагировали моментально, в Андрея полетели бронебойные стрелы. Сенька, раз за разом, отбивал щитом подарочки, но одна стрела все-таки достала князя, ударив по касательной по зерцалу. Добрая душа Спиридон, подложил своему государю свинью - без спросу вызолотил доспех князя. Теперь каждому ежику понятно, что обладатель золоченого доспеха - не простой воин. Более того, зерцало и мисюрку князя украшали множество драгоценных камней. Испортил доспех Спиридон, однозначно. А все его радение о чести государя. Будь оно неладно. Теперь князь превратился для вражеских стрельцов в отличную мишень.
        Андрей отдал короткую команду, и сразу поскакал к берегу, где в зарослях кустарника осталась его мелкокалиберная пушка, установленная на переделанные сани. Там же, в санях, лежали пищали и трофейные ручницы.
        Рискованно, конечно, встречать сотню врагов, имея всего лишь полтора десятка конных татар да полдюжины пеших воинов. Те, литовские и русские бояре, отданные Прокопием под начало Андрея, сейчас штурмовали стену. Резервами Андрей, по глупости своей, не обеспокоился, не думал князь, что так случиться. Да, что теперь говорить… Но гонца к новому другу все же послал, попросил помощи и предупредил, что в тылах где-то бродит вражеская сотня. Мурза прислал в помощь десяток своих нукеров, больше он ничем помочь не мог, да пообещал человек тридцать заслать в тыл, что бы они следили за обстановкой и, если враги ударят по Андрею, то они зайдут напавшим с тыла.
        Мужики быстро развернули сани в обратную сторону, Андрей тщательно нацелил орудия на протоптанную дорогу. Татары укрылись в кустарнике, чуть в стороне, уложив коней на снег. Братья разобрали пищали, торопясь зарядить все. Андрею достались тяжелые трофейные ручницы.
        Установив рогатки, Андрей тщательно приспособил кованные стволы, к сожалению, стрелять из них можно, только установив на мерзлой земле, ручницы слишком длинные, больше полутора метров и, очень тяжелые.
        Стали ждать. Андрей нервничал. Очень хотелось курить, но о сигаретах он не подумал. Вот уже почти год он не курил и дискомфорта от этого не испытывал. И вот, поди ж ты, прошлое дало о себе знать, курить хотелось неимоверно.
        Татарский сотник, решил, что не стоит терять время, его татары перешли реку и, сделав не большой крюк, появились перед устроенной Андреем засадой. Всадники шли на рысях, с изготовленными для стрельбы луками.
        Подпустив противника поближе, Андрей дал отмашку Булату. Татарин пустил огненную стрелу в бочонок пороха, установленный на дороге. Страшный грохот, оглушил Андрея. Взрывом разметало всех, кому не повезло оказаться рядом с эпицентром. Следом прогремели пушки. Взрыв бочки с порохом, в купе с разлетевшимся дробом, произвел переполох в рядах татар. Картечь еще смела, как минимум, дюжину всадников. Чуть помедлив, Андрей выстрелил из своих монстров-ручниц. Братья, тем временем, разрядили свои пищали. Взрыв мины, пять пушечных выстрелов, да дюжина из пищалей - это такая огневая мощь, о-го-го какая! Но убитых, однако, не сказать, что много, большинство спешенных шевелятся, пытаясь подняться на ноги. Остальные трясут головами, пытаясь справиться с взбесившимися кобылами.
        Княжеские мужики, утопая по колено в снегу, бегут с топорами в руках. Хрясь и лезвие топора опускается на голову подранка. Раненная лошадь бьет копытами, топча израненных татар. Хрясь и копыто пробивает рыжую голову бусорманина, чья рука тянется к оброненному на снег копью. Пальцы скребут снег, но это уже агония.
        Еще один татарин, ткнул копьем в грудь пешего вятчанина. Мужик увернулся, размахнувшись, бросил топор в ворога. Тресь, кольца дрянной кольчужки разошлись в стороны, прорубленные острым лезвием топора. Железная лопасть полностью погрузилась в грудную клетку, кровь хлынула горлом и он опрокинулся на спину. Вятчанин шустро подхватил оброненное убитым копье, размахнулся широко, точный бросок - перо прошло между кожаными пластинами бармицы и вышло из горла всадника, натянувшего лук. Мертвые пальцы разжались, стрела пошла чуть в сторону вонзаясь в стегно пешего татарина. Кулчук, подскакал к раненному, прикрыл его своим комонем, пока тот не вытащил стрелу из ноги, не перетянул ногу обрезком веревки.
        Степняк в мисюрке с кожаной бармицей, в распахнутом тулупе поверх кожаной брони, бросился к Анфалу, нанося удар мечом по шее новгородца. Он вложил в удар всю силу, но левая рука со щитом чуть сместилась в сторону. Анфал принял удар меча на щит, ловя вражеский клинок между двух железных умбонов на щите, одновременно, он кольнул мечом в живот ворога. Тот открыл рот в молчаливом крике боли, Анфал, повернул меч в ране, отчего степняк выпучил глаза. Новгородец подался назад, пинком отправляя противника на залитый кровью снег, резким движением выдергивая оружие из тела поверженного. Миг, и он уже наскочил на следующего врага, ударив щитом в голову, татарин не удержался на ногах, упал на спину. Анфал топнул ногой по причинному месту, боль заставила поверженного приподняться и, в этот момент клинок новгородца чиркнул по горлу степняка.
        Залитый кровью, с ног до головы, Анфал походила на демона из преисподней. Конный татарин мимоходом ударил новгородца булавой по голове. Удар прошел по касательной, татарину чуть чуть не хватило, чтобы свалить Анфала. Островерхий шлем-шишак выдержал удар, но ремешок порвался, Анфал сорвал с головы шелом, бросился за обидчиком, раскидывая ударами щита всех ворогов попавшихся ему на пути. Наконец-то догнал его, с силой оттолкнувшись, прыгнул на спину татарину. Ухватил за голову, стащил его с коня, поднял высоко в воздух и бросил тело в набегавших врагов. Те отпрянули, но недостаточно проворно. В полете, степняк зацепил ногой голову товарища, а Анфал тут как тут - опустил тяжелую длань на голову степняка, опрокидывая его на колени, а правой рукой, перехватив меч, сверху вонзил его в основание черепа, прорубив шейные позвонки. Товарищи убитого предпочли не связываться с демоном, бросились на утек, побросав копья. Новгородец подобрал выпавшую из мертвых рук татарина булаву. Оценил расстояние до ближайшего беглеца, хекнув, запустил тяжелый снаряд, врезавшийся под колено беглеца. Анфал бурча недовольно,
побрел к нему с намерением прирезать, но пока шел - передумал, просто треснул подкованным сапогом по кумполу шелома, и принялся вязать обеспамятовавшегося его же поясом.
        Андрей отбежал в сторону, подальше от клубов дыма, на бегу подхватив лук, лежащий на расстеленной на снегу белой кошме. Миг и запела тетива, засвистели стрелы. Выцеливать врагов не приходилось, Андрей просто посылал стрелу за стрелой в сбившихся в кучу татар.
        Татары Кулчука, как раздался грохот выстрелов, вскочили на коней и понеслись, пуская стрелы на полном скаку, опустошая колчаны с невероятной скоростью. Татарский сотник получил сразу несколько стрел прошивших его тело, он кулем свалился с раненного коня. Лишившись командира, татары дрогнули и, поварачивая коней пытались удрать с места избиения.
        Кулчук, прокричав команду своим подчиненным, бросился их преследовать. Навстречу отступавшим выскочил отряд мурзы. Булат бросил аркан, стаскивая с коня беглеца. В воздухе замелькали еще арканы и как минимум трое степняков вылетели с коней, барахтаясь на снегу. Нукеры Салтана цацкаться с беглецами не стали, побили их стрелами, а раненых потом просто добили.
        Остальных степняков ждала та же судьба. Им просто перерезали горло. Андрей безразлично смотрел как служилые татары добивают раненных, гадая как быстро пленные заговорят. Следовало узнать, послал ли убитый сотник вестников к царю или понадеялся на победу? Булат занялся пленниками, усадив их напротив друг друга, не спеша сходил за железным ведром, в котором тлели угли. Кряхтя, демонстративно поставил ведро, так, что бы его видели все пленники, посмотрел на них, выбирая первую жертву, наконец определился с выбором, остановившись на самом крепком с виду татарине, очень медленно освободил шелковые ремешки на кожаной кирасе… Вопли пленника резанули по ушам, князь предпочел вернуться на реку, судя по шуму и громкому мату, русские уже взошли на стену, а еще один гонец от Сеидки сообщил, что отряд Прокопия смял улан царских и, теперь бой идет в воротах городка.
        Лука Фомич бросил всех воинов на расширение плацдарма, им пришлось преодолевать ров наполненный замерзшими нечистотами, а потом прорубаться сквозь еще одну линию укреплений. По периметру зимовья стояли тысячи арб и кибиток, поставленных в круг.
        Ворота наконец-то отворились, путь в зимовье открыт. Конница Салтана, кружившая на льду реки, взялась за рогатины. Подъем по ледяному склону дался с трудом, но все больше всадников исчезало в чреве широко распахнутых ворот.
        Лука справился, арбы загораживающие улицу частью порубили, частью растащили, скинув в ров с нечистотами.
        За вторым рядом укреплений, сразу же начинались загоны для скота. Защитники, отступая, выпустили баранов на свободу, и натиск русских увяз в разлившимся по улице море животных. Мужики, словно мясники, рубили топорами испуганных животных, прорубая дорогу всадникам. Нукеры мурзы, понеся большие потери от обстрела, все же прорвались сквозь живое препятствие.
        Андрей вогнал рогатину в живот здоровенного татарина в ярко желтом халате и зеленых шароварах, пытавшегося саблей отмахнуться от стального наконечника рогатины. Князь поднатужился и с трудом поднял верещавшего татарина в воздух, и почувствовал, как вновь рогатина напоролась на еще одно тело, чуть не выкинув Андрея из седла. Отбросив рогатину, он отчаянно ринулся в сечу.
        Закинув свой щит за спину, свесился с коня, подбирая круглый татарский щит, валявшийся на снегу. Вовремя успел закрыться им от прилетевшей сбоку татарской стрелы и почувствовал сразу несколько сильных толчков в спину. Стрелы, пробив плетеный щит, были остановлены стальным листом зерцала, и все же, удары оказались очень чувствительны. Боль разлилась по всей спине. Пустяки. Главное, доспех выдержал, а синяки пройдут.
        Андрей отдался стихии боя. В сече руководить боем - смысла нет, это если ты дерешься, как простой воин. Знай, руби направо и налево.
        Он зарубил многих врагов, успевая принимать на щит вражеские стрелы, или отмахиваясь от них клинком. Враги были повсюду, русские дружины постепенно распались на маленькие отряды, сражавшиеся с численно превосходящим противником. За Андреем неотступно следовала дюжина воинов, отвечавших за безопасность князя. Князь ломился на пролом. Дружина таки осталась далеко позади князя, увязнув в одиночных схватках.
        Князь склонившись, в очередной раз, рубанул сплеча пешего татарина в лисьей шапке. Тот подставил под удар маленький круглый щит, сабля скользнула по металлическим бляхам халхи, уходя в сторону. Андрей еле успел отпрянуть назад, сабля противника мелькнула прямо перед его глазами. Мельчайшие капли крови обрызгали лицо, попав в глаза. Освободил ногу из стремени, Андрей вслепую пнул татарина, удар пришелся в лицо, от удара бусорманин не устоял на ногах и свалился под копыта лошади соплеменника. Скинув латную рукавицу, Андрей протер глаза, вновь обретая зрение, узрев перед собой еще одного противника.
        Всадник в черной железной кирасе с противным визгом налетел на Андрея, размахивая боевым топориком. Он поднял руку для мощного удара и, в этот момент длинная стрела, пущенная кем-то из воинов Андрея, вонзилась татарину под мышку, погрузившись в тело по самое оперение. Второй всадник успел прикрыться щитом, стрела с дребезжанием вонзилась в ярко-красную халху, пробивая щит насквозь. Лицо степняка исказила гримаса боли. Граненый наконечник стрелы, пробив щит, вонзился ему в руку, ломая кость. Под тяжестью щита рука неестественно вывернулась, щит остался болтаться на кожаном ремне, перекинутым через голову татарина. Андрей воспользовался моментом, кольнул кривой саблей в подзор шелома. Острие лезвия клинка пробило кольчужную бармицу, вонзаясь в выю противника.
        Рядом, рыжебородый татарин с голубыми глазами, добивал одного из русских воинов. Чуть дальше, молодой парень отбивался сразу от двоих татар. Одного он сумел достать в стегно, противник свалился с подрубленной ногой, обливаясь кровью, второй же, в этот момент, обрушил саблю на голову русского воина. Клинок скользнул по шелому и задел плечо парня, разрубая пластины доспеха, отделяя от тела руку вместе с плечом. С такой раной жить русскому воину оставалось не долго. Глядя прямо в глаза своему врагу, парень опустился на колени и покорно склонил голову, татарин не заставил себя ждать - широко размахнувшись, сильным ударом сабли прекратил мучения раненного.
        Рыжебородый поднял отрубленную голову, встречаясь взглядом с князем, усмехнувшись, махнул саблей стряхивая алую кровь с клинка. Позади князя раздался характерный звук спускаемой тетивы самострела. Стальной болт вонзился в грудь татарина по самое оперение, пробив стальную доску зерцала и кольчугу под ней. Татарин молча смотрел в глаза князя, словно хотел сказать, что так не честно. Изо рта рыжебородого вытекла тонкая струйка крови, глаза воина закатились и он рухнул наземь, поверженный, но не побежденный.
        Андрей очнулся от наваждения, вызванного гипнотизирующим взглядом рыжебородого. Бросил коня вправо, налетев на десяток татар рубившихся с нукерами мурзы. Союзники прокричали условную фразу, предупреждая князя, кто есть кто. Андрей стоптал конем крайнего противника в ярко красном кожаном доспехе, украшенным затейливым орнаментом. Рубанул молодого, совсем еще без бороды, степняка по шее. Отбил щитом саблю третьего, но пропустил еще один удар, степняка в байдане, но без шелома и традиционной для татар меховой шапки. Андрей успел удивиться непропорционально огромным ушам татарина, опуская саблю на его голову. Большеухий успел отклонить голову и сабля князя срезала ухо степняка, чиркнула по доспеху вспарывая броню, как консервный нож банку.
        Рядом с князем рубились уже только пятеро его воинов, остальные полегли от татарских стрел и острых сабель. Еще один воин князя упал со стрелой в спине. Новгородец Анфал, абсолютно седой мужик лет тридцати, с уродливым шрамом на лице, в вздетой поверх полукафтана байдане, но без шелома на голове, потерянным в сече на противоположном берегу, вышел из боя, подскакал к юрте, где укрылись татарские лучники, несколькими взмахами топора подрубил опоры шатра. Татары копошились под упавшим на них войлоком, Анфал спешился и изрубил копошившуюся под упавшим шатром человеческую массу.
        Князь рвался вперед, в центр импровизированного города, где возвышалась высокая деревянная башня. Засевшие в ней лучники доставляли много хлопот атакующим. Чем ближе к центру, тем больше толкучка. Не понять где враг, а где друг. Своих ратников князь узнавал без труда по значкам на шеломах, Масловских холопов, тоже не трудно узнать, а вот с татарами Сеидки вышли обознатушки. Ближе к центру зимовья пошли шатры больших размеров. Андрей свернул на боковую улицу. Из шатра огромных размеров вышли оружные татары, направляясь на встречу князю и четырем его воинам. Мужики шли спокойно, размеренным шагом, не проявляя признаков враждебности. Андрей направил коня навстречу им, посчитав, что это воины Сеидки. Рядом с князем шли Анфал, Кузьма, урман Данила и его холоп.
        Когда татары поравнялись с князем, они обнажили оружие, сразу подрубив ноги княжеского тулпара. Андрея, без церемоний, сдернули с коня, раньше, чем скакун рухнул. И началось. На него обрушился град ударов. Кто-то кольнул копьем в голову Андрея, князь таки успел отвернуть голову, но лезвие все равно глубоко рассекло кожу на щеке. Второй раз татарин ударить не успел, урман опустил на него свою чудовищную секиру, разрубая вражину на пополам. Расчлененный татарин свалился на Андрея, залив князя кровью и вывалившимися из нутра внутренностями. Андрей пытался подняться, но запутался в кишках. Вонь стаяла невыносимая, еще каждое движение приносило нестерпимую боль в груди, с трудом, превозмогая боль, Андрею удалось поднялся на ноги, опираясь на прихваченное у покойничка копье. Данилу нужно спасать, он потерял равновесие нанося удар спасший князя и его свалили наземь ударом булавы по спине. Теперь урмана пытались умертвить сразу двое, оба в тулупах с мехом наружу, в опушенных лисьим мехом остроконечных шишаках и атласных шароварах заправленных в меховые сапоги, Татары методично кололи упавшего короткими
копьями с широкими наконечниками, а Данила уворачивался от железа несущего смерть, катаясь по снегу. Андрей сделал шаг, другой и, забыв, что в руках копье, которым нужно колоть, просто врезал им, как палкой по колену ближайшего татарина, тот обернулся, крепко схватился за копье, резко потянул на себя. Андрей в свою очередь тянул древко на себя, потом сместился в сторону, так чтобы острие наконечника копьеца смотрело точно в живот противника и, резко толкнул оружие вперед. Железо прошило тулуп, остановившись в коже или железе доспеха. Андрей еще раз толкнул копьецо, чувствуя, как сантиметр за сантиметром, наконечник погружается в живую плоть. Данила же извернулся, и лягнул другого татарина в пах. Тот сразу же согнулся напополам. Урман не мешкал, в его руке появился ножик, он кольнул чуть изогнутым засапожником в открытое лицо татарина и, по-шустрому вскочил на ноги, бросившись к своей секире. И понеслась. Через три минуты на дороге лежали расчлененные тела врагов.
        В стороне, шатаясь, стоял князь, тупо уставившись на учиненное побоище. Четверо мужей покрошили две дюжины татар. Больше половины убитых - на счету урмана. Потомок викингов не человек, а ходячая машина смерти. Правда, видок у этой машины еще тот. На зерцале вмятина на вмятине, кольчуга рассечена, нога вся залита кровью, спутанные длинные волосы в крови. Еще одна прореха выше локтя, наручи потеряны. Итог - рана на ране. У остальных дела не лучше, еле на ногах стоят.
        - Шивой, гошударь? - спросил Кузьма, сплевывая выбитый зуб.
        - Чо мне сделается? - буркнул Андрей, еще не веря, что остался жив.
        Не твердой походкой Андрей подошел к раненной лошади, кольнул копьем, прекращая мучения. Анфал тем временем подошел к холопу, лежащему на снегу. Перевернул его на спину. Левая половина лица парня - студень. Удар шестопером - страшен. Парень еще жив, но уже не жилец. Новгородец вопросительно посмотрел на Кузьму. Кузьма сделал жест, понятный без слов. Анфал вытащил кинжал, чиркнул по горлу. Встал на колени, читая молитву.
        Андрей вытащил аптечку первой помощи, вот она перекись! Залил рану на щеке, морщась от боли, остальное вылил на голову Даниле, заливая резанную рану. Потом открыл пластиковую коробочку и вколол всем, по очереди, транквилизатор, последний укол сделал себе. Еще бы антибиотик вколоть, чаще всего умирают не от острых сабель, а от заразы на этих самых саблях. Ножны - та еще помойка. Ну да ладно. Еще не известно переживет он этот день. Шансов увидеть завтрашний день - минимальны.
        Теперь можно заняться ревизией вооружения. Так, щит, подобранный в самом начале сражения - в сторону, татарские булавы измочалили плетеную халху. Благо, добра этого валялось рядом достаточно. Андрей подобрал ближайший щит. Вроде бы ничего, сойдет - вынес вердикт князь, перекидывая ремень через голову. Свой, родной щит пришлось выкинуть, но вначале он сковырнул со щита камешки и пластины украшавшие халху. Не любил он русские щиты, слишком тяжелые они, а татарские - любо дорого. Почти все профессионалы на Руси предпочитали татарскую халху. Легкая - раз, и достаточно крепкая, что бы принять касательный удар, а более и не надо. Не к чему крепкие щиты из дуба и кожи, для всадника они бесполезны.
        На доспехе, насколько мог видеть он, камушков тоже не хватало, Спиридон расстроится такому небрежению к добру, да и черт с ним. Не искать же потерянные камни в снегу. Если честно, то Андрей уже побаивался своего добровольного холопа. Спиридон, получив власть и главное, ресурсы, развернулся не на шутку. В простом крестьянине дремал талант топ-менеджера. И уже не понятно, порою, бывало, кто из них хозяин, а кто - холоп.
        Мужики, тем временем прибарахлились, Кузьма сбегал в ближайшую юрту, судя по виду и размерам, шатер принадлежал состоятельному человеку, может даже беку. Солидное сооружение - эта юрта. Войлочные стены для тепла обильно смазаны жиром и побелены, известкой, наверное, чем еще больше.
        Боярский сын пинками выгнал на улицу с пяток молодых женщин, прятавшихся в шатре, Данила помог ему связать пленниц, крепко накрепко примотав женские руки вдоль тела. Затем, мужики неспеша навьючили полонянок оружием (сабельки так себе - дерьмовое железо, а вот топоры и булавы с шестоперами очень хороши), доспехами (взяли только кожаные, кольчуги Кузьма забраковал - старье ржавое), и шмотьем, которое посчитали нужным взять с собой (сапоги войлочные и меховые только взяли, да пояса с хамамами, остальное после топора урмана - утиль). Только зачем? Битва за татарский городок в разгаре и еще неизвестно чья возьмет. Анфал напялил трофейную мисюрку-прибылицу на буйную голову, взамен потерянного шишака, заменил затупившийся меч на трофейный. Да, среди побитых татар, оказались два мечника и мечи у них ничуть не хуже. И пользоваться ими они умели. Андрей еще заменил лук, татарин, зараза такая, рассек саадак ударом сабли. Опять Спиридон вопить начнет, что убытки одни от походов князя. Андрей даже представил, какими словами управляющий начнет сокрушаться о потере саадака: «Село с тяготевшими деревеньками
купить можно, а то и два». Тьфу на него, скупердяя. Андрей даже сплюнул в сердцах.
        Двинулись осторожно. Анфал с Кузьмой проверяли шатры, а Андрей страховал их с луком наизготовку, с наложенной на тетиву бронебойной стрелкой. Местное население мужского полу сей час резалось с ворогом, а в шатрах остались рабы, старики, да дети малые. Безобидный народ, пока к ним спиной не окажешься. А как покажешь спину - жди стрелу. Бабы татарские луком умеют пользоваться не хуже мужей своих. Пару раз пришлось вразумлять мирных жителей, учя их уму-разуму. Кардинально.
        В одной из юрт, рабы воспользовались отсутствием хозяев и увлеченно насиловали своих хозяек. При появлении Кузьмы, невольники продолжали безобразничать. Кузьма не сговариваясь с новгородцем, бесшумно ступая по настеленному на пол войлоку, приблизился на расстояние удара топором. Взмах - и голова насильника слетела с плеч долой. Анфал просто резанул мечом по голой заднице - весельчак сам сдохнет, али татарки добьют. Прежде чем уйти, мужики быстро обыскали юрту, забрали пару серебряных ковшей с рукоятками украшенными растительным орнаментом, золотые монеты, серебро в слитках и монетах, да пару саадаков, прельстившись качественно сделанными луками. В нагрузку прихватили три пука стрел. Пленницы уже еле шагали, согнувшись под тяжестью ноши. Анфал прихватил еще парочку толи татарок, толи еще кого, но по-татарски они понимали плохо, хотя одеты молодицы в дорогие одежды.
        Когда мужики покинули юрту, на улице раздался конский топот, Андрей резко развернулся, чуть было не послав стрелу во всадника, но вовремя признал Семена. Братья в сече потеряли князя, но Булат краем глаза присматривал за государем и, разобравшись с противниками, маленькая дружина князя поспешила за господином.
        Кулчук ускакал разведать, что там впереди. Вернулся парень скоро. Там шел бой. Татары устроили баррикаду из кибиток, видимо пытались удрать под шумок, но нарвались на русских.
        Все ждали решения государя, велит бить татар - будут бить. Разрешит пограбить - еще лучше. Андрей решил помочь мужикам, чай не чужие.
        Конницу князь решил приберечь, до времени. Сначала, они с братьями и пешцами зайдут в тыл татарам, а как ударят, так сразу пусть Кулчук со своими архаровцами наскочит и мечет стрелы. Остальное - по обстановке.
        Обойдя юрты справа, неполный десяток вышел к площади, где заняли оборону татары. Русские оказались холопами Маслова, а сам Костя укрылся за отбитой у татар повозкой и пускал в ворога стрелы. В сечу ни те ни другие не торопились лезть. Татарам не уйти, Масловские холопы побили у них лошадей, те в отместку побили коней у русских. Сенька пыхтел над ухом князя, уговаривая позволить ему возглавить атаку. Анфал с приятелями только усмехались, а Данило так и вовсе откровенно ржал, зажав рот ладошкой. Малой Сенька, горячий. Не понимает, что ситуация патовая. Чуть высунешься и тебя заметят. Сразу побьют стрелами, не успеешь и половины расстояния пробежать.
        Андрей решил рискнуть, только пускай братья возьмут еще чуток правее, если ударить всем разом - есть шанс выманить татар из укрытия. Вот, только татары ли это? Вернее, что среди татар делает рыцарь с дюжиной вояк, вполне европейского вида?
        Парни ушли, Андрей выжидал, вот появился Федька, за ним осторожно крались братья. Они перемахнули через частокол ограждавший юрту по периметру. До Андрея донесся звон стали и крики. Парни видимо нарвались на укрывшихся за оградой татар.
        - Побили парней, - Анфал покачал головой.
        - Не торопись хоронить, - ответил новгородцу Кузьма, - Этих так просто не побьешь.
        - А если татарок вперед пустить? - Кузьма вопросительно посмотрел на Анфала.
        - Верно мыслишь! - обрадовался новгородец.
        Девок освободили от поклажи. Анфал втолковал невольницам, что от них требуется. Удивительно, но пленницы покорно выскочили из-за юрты и, чесанули к баррикаде. За ними пристроились Данило с Кузьмой, Анфал взял чуть левее, а Андрей - правее.
        Так быстро Андрей давно не бегал, татары заметили атаку и сбили стрелами половину пленниц, Андрей отбил несколько стрел щитом, одна стрела чиркнула по раненной ноге, но не впилась, лишь разбила несколько звеньев кольчужных чулков. До повозок остались считанные метры, когда ударил залп из арбалетов. Андрей проворонил этот момент, болт ударил в грудь, откидывая князя назад. Анфал же увернулся, а вот пленницы полегли все. Кузьма споткнулся, словив подарочек в левое плечо. Зато Данила добежал, на ходу метнув топоры один за другим. Минус два стрелка. Пора бы и Кулчуку появиться, раз татары не купились и, не вышли на встречный бой, то помощь им не помешает.
        Кузька перемахнул заборчик на раз, сразу упал, почуяв опасность, стрела вонзилась в бревно. Кузька перекатился, укрывшись за колесом кибитки. Решил осмотреться. Справа камышовый загон для скота. Рядом с ним амбар. За амбаром недалече «поварня» - юрта в которой готовят еду. Кузька высунулся из-за колеса, только и успел разглядеть хозяйский шатер. Людей Кузька не приметил - попрятались. Из шатров к небу тянутся тонкие струйки дыма.
        Он негромко свистнул, подавая знак братьям. Семен с Федькой пригнувшись отошли назад. Федька оттолкнувшись с подставленного колена брата перемахнул заборчик. Следом за ним перелез через ограду старший брат. Парни обошли амбар, держа наизготовку луки.
        В это время со стороны площади раздались крики, а из шатра выскочили три степняка в пластинчатых доспехах, у двоих вызолоченные зерцала, с островерхими шишаками на головах. За спину у стрельцов перекинуты щиты. Они метали стрелы, через открытые ворота, со скоростью пульмета.
        Семен с братом выстрелили одновременно. Бронебойные стрелки ударили в аккурат в локтевой сгиб правой руки. Крики боли были ответом на точные выстрелы братьев. Третий стрелец молниеносно развернулся, вскинул лук. Кузька не промахнулся - его стрела перерубила вражеский лук чуть выше кибити. Братья наперегонки бросились к татарам. Кузька успел первым, на бегу махнув саблей. Татарин, ровесник Кузьки, ушел от удара грациозно, пропуская мимо себя мчавшегося Кузьку, полоснув саблей по его спине. Клинок рассек меховой налатник, плоские кольца байданы остановили острую сталь. Удар не причинил особого вреда парню, боль в расчет не принимается. Кузька притормозил, резко развернулся и снова атаковал. У противника добрый доспех, поразить врага можно только точным ударом в шею, руки и ноги противника. Чем плоха сабля, так тем, что добрый доспех ей не просечь. Кузька рубанул сплеча по кисти татарина, однако, удар ушел в пустоту. Противник, сам тут же лихо атаковал, вознамерившись просечь Кузькину ногу. Парень резво отпрыгнул назад и когда вражеская сабля прошелестела в каком-то вершке от колена, стремительно
бросился вперед, всей массой опрокидывая татарина на снег. Тут подбежали братья, Сенька с силой пнул степняка по шелому. Татарин сразу обмяк. Кузька вынул из его кулака кинжал. Кольнул в горло. Федька добил скуливших от боли подранков.
        - Глядика! Баба! - удивился Федька, сорвав шелом с головы убитого им воина.
        - Баба… - повторил Кузька, срывая шелом со «своего» покойничка.
        - Будет вам на на них пялиться. Баб что ли не видали? - прикрикнул Семен на младших братьев.
        - А и верно, - тяжело вздохнув, согласился с братом Федька, поправляя длинную косу убитой.
        Братья выскочили со двора, но в сечу не полезли. Защелкали тетивы луков и два копейщика, прикрывавшего рыцаря повалились на снег сраженные стрелами. Еще один мечник упал на колено, в его ногу впились аж сразу две стрелы.
        Государь уже поднялся на ноги и спешит на помощь своим воинам. Данило вращая секирой, срубил наконечники копий у вояк прикрывавших рыцаря, и вступил с ним в схватку. Анфал рубился сразу с двумя степняками, а Кузьма заходил сбоку к рыцарю, тесня двух мечников, нет уже одного. Меч Кузьмы рассек до кости ногу мечнику. Кузьма мощным ударом щита сбил с ног подранка. И пал от меча рыцаря. Данила видя, что друг сбит с ног, бросился к нему на помощь, не давая мечникам добить Кузьму.
        Тут налетели татары Кулчука и сразу дело пошло веселей. Чаша весов склонилась не в пользу врагов.
        Боярин Маслов со своими людьми рубился чуть в стороне, окружив татар, пресекая все их попытки прорваться и уйти. Предусмотрительный резанец оставил тройку стрельцов, а уж они прикрывали атакующих.
        - Живота не лишать! Живыми брать! - громко кричал боярин.
        - Как же, не лишать… - просипел Данила, тяжело дыша. Рыцарь брал верх тесня Данилу к саням, перед которым лежали несколько трупов. Шаг другой и данила споткнулся, опрокинувшись на сани. Рыцарь широко размахнулся, собираясь развалить грудную клетку урмана.
        Андрей с разбегу врезался в бронированного рыцаря, роняя его на снег. Князь перекатился направо, вскакивая на ноги. Рыцарь моментально поднялся на колено, крутанув над головой двуручный мечь, словно пушинку. Андрей успел среагировать, высоко подпрыгнул. Данила уже выбрался с саней и теперь приблизился к противнику с занесенной для удара секирой. Рыцарь шагнул назад, не глядя ударил назад. Бронированный локоть врезался урману в лицо, урман вновь свалился. Но быстро поднялся. Рожа опять вся в крови, нос свернут на бок, Данила заревел на своем языке, но даже не успел поднять оброненную секиру. Рыцарь ударил его мечом по голове… плашмя! Данило опять пал, но упрямо пытался подняться на ноги.
        Рыцарь более не атаковал, Андрей остановился передохнуть. Очень хотелось пить, во рту пересохло. Рыцарь воспользовавшись передышкой, расстегнул пряжки и обнажил голову. Потом он произнес длинную фразу на языке очень похожем на испанский. Андрей не понял тарабарщину, но вставший на одно колено рыцарь с протянутым мечом - это капитуляция.
        Пленник вновь разразился речью, показывая на своих израненных людей. Андрей вовремя успел остановить татар, собравшихся было прирезать пленных и раненных. Жизнь сохранили только тем на кого указал пленный рыцарь. К счастью, среди пленников оказался толмач и общение с испанцем наладилось.
        Маслов бушевал, допрашивая пленного татарина. То что ему поведал татарин, боярину не понравилось. Разозлившись, Костя прирезал пленника.
        - Ты чего злой такой? - спросил его Андрей.
        - Дай коней? Христом заклинаю, дай коней! - от волнения Маслов вцепился в локоть Андрея и настойчиво повторял. - Дай мне коней, я найду его!
        - Да кого его?
        - Гостя ордынского, чтоб его черти забрали, - выкрикнул резанец, багровея.
        - Тебе добра мало? - усмехнулся Андрей. - Ты только посмотри, сколько всего тут! - князь махнул рукой в сторону возков, полных всякого барахла.
        - По хорошему прошу, дай коней, - Маслов выхватил кинжал, приставив острие к горлу Андрея.
        - Зарежешь? - холодно спросил Андрей.
        - Не доводи до греха, - прошипел боярин, сверкая очами.
        - Кулчук! Не смей! - успел крикнуть Андрей татарчонку, подкравшемуся сзади к резанцу.
        Татарин послушно опустил саблю, но в ножны ее не убрал. Ссора между друзьями привлекла внимание воинов и все напряженно ждали развязки, готовые начать междоусобицу.
        - Дайте ему коней, - приказал Андрей.
        Татары подчинились, передали коней холопам Маслова.
        - Может, ты мне объяснишь, что случилось? - вопрос князя застал резанца уже в седле.
        - Гость этот мне очень нужен, поверь, - Маслов снизошел до объяснений, - Мы сюда шли только за ним.
        - Ты мне ничего не говорил про этого купца, - укорил друга Андрей. - С чего ты взял, что купец был тут?
        - Потому, что он тут был! Тут был! - боярин вновь перешел на крик. - Перехитрил он меня, отделился с верными людьми и исчез, а я тут увяз. Думал, что он никуда от меня не делся.
        - Мы переняли троих, - шепнул Булат на ухо князю.
        - Убили? - также тихо спросил Андрей.
        - Нет, они в юрте лежат, вместе с поклажей.
        - В какой юрте?
        - Тут недалеко. Я с ними Ахмета оставил.
        - Уверен, что это тот, кто Косте нужен?
        - Шли хоронясь, с заводными и вьючными. Сумы полны злата.
        Так, Андрей посмотрел на Костю, раздающего приказы холопам. Дружок решил сорвать куш, не поделившись с товарищем. Не хорошо.
        - Там еще сума с грамотками была, - вспомнил Булат.
        - Что за грамотки? - отстраненно спросил Андрей, обдумывая как бы ему наказать дружка за его жадность.
        - Кабалы заемные[19 - Одним из следствий татаро-монгольского влияния стало появление в Московской Руси института долговой кабалы. Первоначально слово «кабала» означало долговую расписку. Оно происходит от арабского слова kabal - договор купли-продажи, расписка, обязательство. Первые документальные свидетельства использования долговой кабалы на Руси появляются в конце ХІV в., а упоминания о кабальном холопстве известны с ХV в. Однако кабала, вероятно, возникла на Руси раньше и стала продолжением практики утраты личной свободы закупа, известной еще во времена «Русской правды».)]. Так Кулчук сказал.
        Еще интересней, стоит взглянуть на эти кабалы и заодно золото припрятать от Кости.
        - Костя! - окликнул Андрей резанца. - А что ты дашь мне за этого, забыл как его звать-то…
        - Резеп-хозя[20 - Розеп-хозя - ордынский ростовщик, кредитор великого князя владимирского и московского Василия Васильевича.], - подсказал резанец. - Все отдам.
        - Хабар весь мне отдашь? - озвучил цену Андрей, наперед зная, что Маслов не откажется от своей доли в добыче, но Маслов огорошил Андрея.
        - Отдам! - пообещал Маслов. - Ты что-то ведаешь?
        Вот те на… Маслов готов расстаться с добычей в обмен на какого-то купца! Мир перевернулся, наверное.
        - Жди здесь, - распорядился князь, подавая знак Булату следовать за ним.
        Пленник действительно оказался купцом, как ни странно - евреем. Это видно сразу - не воин, зато одежда богатая. Напялил на себя аж две шубы.
        Андрей бросил безразличный взгляд на переметные сумы с драг металлом, а вот кожаный мешок с грамотами его заинтересовал. Первая же грамота повергла князя в шок - это была долговая расписка покойного князя Юрия Дмитриевича на сумму шестьсот рублей! Вот те раз! А вот и два - кабала московского государя на пятьсот рублей. А вот еще на тысячу рублей. Опять Вася задолжал - уже две тысячи рублей. А это кто? Митрополит Герасим! Знать не знаю, но наслышан о таком. Ого! Митрополит занимает три тысячи рублей литовских. Стоп. Дата. Какое сегодня число? Ага, а на грамотке стоит… стоит… вчерашнее число! Герасим тут??? Да этим бумагам цены нет! Вот что нужно хитрожопому резанцу! Андрей сложил грамоту обратно в мешок. Посмотрел на мешки с золотом - пять мешков, развязал тесемки - точно золото, но только в трех сумах, в остальных - серебро, тоже не плохо. Нет, делиться с Масловым Андрей не станет. А грамотки и ростовщика этого Хозю - продаст Маслову.
        - Оставь людей, пусть охраняют злато, а Хозю этого давай на коня сади, ты это, шубы с него сыми, Маслову он и без шуб сгодиться, - отдал распоряжение Андрей.
        - А с этими что? - кивнул в сторону остальных пленников Булат.
        - Маслову нужен купец, купца он и получит, - ответил князь.
        Ахмет обнажил кинжал, склоняясь над ближайшим пленником. Но резать передумал, еще кровью зальет тулуп. Порывшись за пазухой, вытащил тетиву…
        Ахмет обнажил кинжал, склоняясь над ближайшим пленником. Но резать передумал, еще кровью зальет тулуп. Порывшись за пазухой, вытащил тетиву… Пленник завертел головой во все стороны, замычал, от ужаса выпучив голубые, словно утреннее небо, глаза. Ахмет накинул удавку на шею бедняги, тяжело вздохнул. Пленник продолжал мычать, словно хотел что-то сказать. Ахмет решившись, вытащил кляп.
        - Не убивай, господин! - взмолился бедолага, и пообещал. - Я тебя озолочу.
        - Ну… - с сомнением произнес Ахмет, потянув за удавку.
        - Я скажу, я скажу, где дядя зарыл золото!
        Ахмет вновь потянул за шелковую нить.
        - В юрте, под очагом… там целый бочонок золота… - дурным голосом заверещал бедняга, обливаясь холодным потом.
        Ахмет повел носом, в шатре резко завоняло. Посмотрев на штаны бедолаги, Ахмет презрительно скривился. Так и есть - обделался бедняга от страха.
        - Ты кто? - презрително спросил татарин, отстраняясь.
        - Сарайка я. Мой дядя, Резеп-хозя - известный гость в Орде. Его сам царь знает, и многие эмиры ищут с ним дружбы.
        - А это кто? - кивнул Ахмет в сторону второго пленника, лежащего на войлоке с восточным спокойствием.
        - А никто. Раб дяди, - безразлично сообщил пленник и удивил видавшего всякое Ахмета. - Только ты это… убей его.
        - Пусть государь решает, - подумав, решил Ахмет.
        Возвращались они другим путем, сделали не большой крюк, что бы сбить Маслова с толку. Пару раз нарывались на царских татар, выбиравшихся из города. Те предпочли в бой не ввязываться - пустились наутек. Служилые сбили стрелами нескольких беглецов, могли бы и больше побить, но им очень нужны лошади. Служилые - все сплошь молодежь, акромя Булата, поймали лошадей, прибрав с убитых, что поценней: саадаки, колчаны, пояса, оружие, доспехи, сапоги. Обычное мародерство, но такова жизнь, даже князья и ханы не гнушались таким делом.
        Андрей отдал еврея Маслову, без всякой жалости сбросив пленника на утоптанный снег. Хозя в ответ замычал, вертя обнаженной головой, пытаясь вытолкнуть кляп изо рта. Под левым глазом Хози наливался здоровенный синяк, поставленный татарами во время его пленения. Маслов на пленника внимания не обратил, уперся в Андрея мутным взглядом.
        - Где поклажа его? - резко спросил резанец.
        - Ты хотел купца? Ты его получил, - отрезал Андрей. Дружба дружбой, но крысятничество другу Андрей прощать не собирался. - Если тебе нужно еще вот это… - Андрей на вытянутой руке продемонстрировал Маслову мешок с грамотами, - то заплати.
        - Проси, что хочешь, - сквозь крепко сжатые зубы процедил Костя.
        - Сельцо под Переяславлем со всеми деревеньками?
        - Забирай, - Маслов протянул руку к мешку.
        - Пожни там же, - Андрей одернул руку.
        - Ну! - Сквозь зубы процедил Маслов, настойчиво требуя вожделенный мешок, соглашаясь на все условия друга.
        - Мельницу под Переяславлем, тоже отдашь, - жестко поставил еще одно условие Андрей.
        - Да подавись ты! Давай сюда мешок, - не на шутку разъярился Маслов.
        - Держи! - Андрей резко бросил в друга злополучный мешок и спросил с ехидцей. - Больше тебе ничего не нужно?
        Андрей затаил дыхание, от ответа Маслова зависит останется ли он другом ему, или все - дружба врозь. Золото, вполне, может разрушить даже очень крепкую дружбу.
        - Нет, - короткий ответ резанца принес Андрею облегчение. Возможно, Костя и не знал про золото…
        Трофейное добро к этому времени перетащили во двор, где братья побили стрельцов, укрыв его от чужих глаз. Маслов кивнул на спутанных по рукам и ногам пленников, доверительно сообщил, что единственный татарин среди них - эмир царский, именно его жен побили братья Демьяновичи. Пленник с ненавистью смотрел на князя, будь его воля, он бы тут же бросился на Андрея.
        - Булат! - окликнул князь татарина. - Бия видишь? - вопрос сопровождался кивком в сторону связанного пленника.
        - Ну? - озадачился седой воин.
        - Мне он не нужен, - сообщил Андрей. Не хватало еще оставлять в живых эимра. Этот мстить начнет - сразу видно.
        Булат спешился, ухватившись за сальную косицу, вытащил эмира из толпы, сильным тычком в спину поставил пленника на колени. Эмир стоял с гордо поднятой головой, устремив свой взор на князя. Сабля Булата с тихим шелестом покинула ножны, со свистом описала полукруг, опускаясь на шею гордеца. Татарин стряхнул кровь с клинка, обтер лезвие о рваный кафтан убитого.
        Пока Андрей отсутствовал, парни натащили всякого добра, обследовав окрестности, забирая все подчистую. Даже лавки притащили. Да, у богатых татар в шатрах стояли лавки, только хозяева предпочитали сидеть на кошмах, но лавки были. Зачем? Бог его знает. Главное, что натащили парни этих лавок великое множество. Зачем натащили? А пригодиться! Вот и весь сказ.
        Сражение за царский городок еще не закончилось, но Андрею не хотелось вновь испытывать судьбу. Тем более, что защитники пустились на утек из зимовья. Отдельные группы всадников то и дело проносились мимо подворья выбранного Андреем в качестве базы. Лавки и кибитки натолкнули Андрея на мысль, вновь перегородить улицу, оставив узкие проходы. Сказано - сделано. Получился мешок, внутреннее пространство которого простреливалось. Еще натянули пару пеньковых веревок поперек улицы. Веревки хитрые, сплетены из кожаных ремней и пеньки, такие используют в метательных машинах.
        Дичь не заставила себя ждать. Только успели взвести самострелы к бою, как показались мчавшиеся на всем скаку всадники с десятком вьючных лошадей, нагруженных поклажей. Они влетели в мешок и мышеловка захлопнулась. Жаль, что несколько кобыл поломали ноги, но это не беда. Победителям достались три десятка лошадей. Трупы быстро убрали, оттащив в подворье на противоположной стороне улицы, а лошадей завели в шатры там же. Пленных татарок и полонянников мужчин заперли в амбаре, предварительно их связав, и заткнув им рот кусками войлока.
        Маслов все порывался отъехать, но Андрей воспротивился этому. Если Костя уведет своих людей, то Андрею не поздоровиться. Бросить награбленное - жалко. Одного только колющего, режущего и дробящего оружия и разнообразных доспехов набрали несколько возов. А килимов, таганов, ковшей разных, глиняных горшков и сосудов различной емкости - столько не увезти. Про войлок уж не говорю. Это царское зимовье по богатству - не кочевье бедняков, взятое на саблю прошлым летом, хотя и там добыча была велика.
        Андрей сидел на скамье и ждал, когда Кузьма закончит шить рану на щеке. Предварительно Андрея побрили, сбрив его шикарную бороду. Рану на ноге уже заштопали. Мужиков его подлатали в первую очередь, сам князь позволил заняться собой, только когда всем раненным была оказана посильная помощь.
        Повеселевший Маслов наблюдал, как дворовые друга стаскивают в шатер награбленное: серебряную и золотую посуду, без разницы из чистого серебра и золота она или же просто позолочена.
        - Старайся, старайся для Сеидки - рассмеявшись сказал Костя, наблюдая, как очередная партия ковшей высыпается на килимы застилавшие пол в шатре.
        - С чего взял, что для Сеидки? Мое это, по праву, - возразил Андрей.
        - По какому такому праву? - на лице Кости появилась ехидная улыбка. Андрей терпеть не мог, когда Костя так улыбался. Это означало, что Андрей опять что-то делает не так.
        - Ну так, что на саблю взято… - в растерянности уточнил Андрей.
        - Мы с бусорманами пошли в наезд. Воинов у Сеидки больше. Значит, и делить хабар будут по татарским законам, - наслаждаясь растерянностью друга, сказал резанский боярин.
        - И чо? - Андрей вопросительно взглянул на Костю.
        - А то… Все в общий котел пойдет, а потом хан поделит хабар. Большую часть себе, конечно, заберет. Остальное отдаст Гирею и Кичиму.
        - А мы? - с обидой в голосе спросил Андрей. Сейчас князь походил на мальца у которого отобрали любимую игрушку.
        - Что мы? - Костя пожал плечами. - Прокопий, если жив останется, получит нашу долю и поделит по справедливости между всеми.
        - Не отдам! - упрямо заявил Андрей.
        - Башка с плеч! - рассмеялся резанец, наслаждаясь произведенным эффектом. - Кто хоть медное пуло утаит - смерть тому лютая. Вот так.
        Андрей задумался. Не правильные законы у татар. Жалко отдавать то, что считаешь уже своим. А золото? Тоже отдать? Ну уж нет! О нем никто не знает. Булат с Ахметом будут молчать.
        Андрей дождался, когда Кузьма наложит последний шов и выбежал как угорелый из шатра. Нашел Булата во дворе разбиравшего пуки стрел. Татарин придирчиво осматривал каждую стрелу, в тех, что сомневался - откладывал в сторону.
        - Булат, нужно спрятать золото. Скачи к Ахмету и спрячьте сумы, - так чтоб никто не слышал приказал Андрей.
        - Сделаю, - татарин был не многословен. Прихватил колчаны набитые под завязку стрелами и вскочил на коня.
        Андрей вернулся в шатер, развалившись на мягких подушках. Не успел он расслабиться, как с улицы донеслись тревожные крики, громкий топот множества копыт, методично защелкали тетивы самострелов и луков. Очередная мышка попалась в мышеловку.
        Кулчук со своими татарами успел сбить нескольких всадников, но остановить лавину закованных в сталь всадников на низкорослых мохнатых лошадях они не смогли. Парни вовремя выскочили из мешка наружу, не переставая ни на миг пускать стрелы. Тяжеловооруженные всадники просто смели хлипкое препятствие на своем пути и напоролись на две крепкие веревки натянутые поперек улицы, которые не выдержали напора, лопнув с громим треском, но несколько кобыл рухнули переломав себе ноги. Упавших всадников тут же затоптали, их товарищи. Мгновение и первые ряды уже упираются во вторую преграду.
        В первые мгновения татары еще смогли выпустить стрелы, поразившие в основном животных, запертых в загоне. Там случился большой переполох, добавивший шуму и гаму. Конское ржание, ругань, крики боли, звон железа - все перемешалось. Залп из арбалетов положение не исправил. Татары прыгали с седел через заборчик и уже во дворике закипела ожесточенная сеча. Десятку спешившихся татар противостояли четыре десятка бывших невольников с Руси. По приказу Кузьмы им выдали топоры, кольчуги. Только это не спасло мужиков. За минуту неполный десяток татар порубил ровно половину невольников, и топоры в руках и вздетые кольчуги не помогли бывшим невольникам.
        Андрей соображал не долго, потянулся к сабле и похолодел. Опояска осталась в шатре! А его уже заметили. На стоящего в растерянности князя наскочил вопящий татарин с занесенной для удара саблей. Андрей попятился назад, натолкнувшись на выходившего из шатра Маслова. Резанец не растерялся, сильным ударом сбил друга с ног, переступил через распластавшегося на снегу Андрея, принимая удар острой сабли на щит. Костя привычно отвел в сторону клинок легким щитом, плавно, словно в танце сблизился с ворогом и просто врезал от души кулаком полбу татарина. Не смотря, на мощный удар, тот устоял на ногах, зато перестал верещать. Пока татарин не опамятовал, Костя вогнал ему выхваченный у него же нож в горло.
        Оставив нож в теле убитого, Костя метнулся к своему коню, выхватывая из пуговки шестопер. Простые ножны с саблей резанец еще на бегу отстегнул и выбросил, против таких врагов сабля не помощница. Это войны тертые - не пастухи.
        Андрей поднялся на ноги. Двое татар в пластинчатых доспехах, оба в зерцалах, кольчужных штанах, с батурлыками на ногах теснили Кузьму к возам с горшками. Он отбивался из последних сил, прежние раны давали о себе знать. Кузьма был обречен. Удар крайнего слева татарина не достиг цели, Кузьма отклонился, а булава врезалась в горшок. Черепки полетели в стороны, а из разбитого горшка посыпалось на снег зерно. Татары готовились к весеннему севу, а мужики, собирая по юртам хабар, не могли пройти мимо запасов зерна, натащили его довольно.
        Андрей подхватил саблю убитого, налетел на ближайшего татарина. Тот шестым чувством почувствовал опасность, повернулся в пол оборота и, Кузьма воспользовался шансом - в движении сменил-таки траекторию удара, пустив лезвие понизу, отсекая татарину обе ноги чуть ниже колена. Второй татарин одновременно опустил свой пернач на спину подставившегося Кузьмы. Мощный удар бросил Кузьму на колени и воин рухнул на снег, не выпуская топора из рук. Андрей забыл, что в его руках сабля, в прыжке достал татарина, вцепившись ему в лицо. Андрей выплеснул всю свою злость, за смерть Кузьмы, за свою глупость, свою самонадеянность, погружая пальцы в глазницы врага. Татарин несколько раз ударил Андрея ножом в правый бок, но доспех защищал князя надежно.
        В этот момент человеческая масса, набившаяся в мешок, прорвала препятствие и словно весенний бурлящий поток хлынула на широкую улицу. Кулчук с парнями брызнули в стороны, находя спасение в бегстве.
        Костя добил последнего татарина, размозжив ему голову лихим ударом. Анфал, обтер кровь с лезвия своего топора, заметил господина и бросился отрывать государя от мертвеца. На площадь из соседней улицы выскочили братья со своими холопами. Парни отправились грабить окрестности, но услышав шум и крики, воротились назад. Кузьма в отсутствие воеводы, на правах старшего держал важный процесс изъятия ценностей в своих крепких руках. Все поучаствовали в столь веселом деле, но по очереди. Иначе никак. Дисциплину Кузьма чтил. Спорить с княжьим ближником не посмели даже холопы Маслова, которых Кузьма привлек к грабежу. Масловские вои как раз вернулись с грабежа, нагруженные добычей, а братья из сменили, не дожидаясь, когда мужики заведут возы и телеги во двор. Потому, когда татары прорвались у них был только один путь для ухода, вторая улица оказалась перекрыта обозом.
        Маслов, лично, открыл братьям готовые вот-вот рухнуть ворота. Сенька, увидав жуткое побоище аж присвистнул. Во дворе навалом лежали изломанные и изрубленные тела. Не все казались мертвыми, кое-кто громко стонал, кто-то молча терпел боль. Десяток татар забрали жизни почти всех невольников, лишь трое из четырех десятков остались целы. Двое, постарше, истово крестились, отвешивая поклоны, стоя на коленях, один, совсем еще молодой парень, в рассеченной кольчуге, безвольно опустился на колени и блевал.
        Анфал привел в чувство государя, Кузьма лежит без чувств, но живой. Людям требовалась твердая рука, а Маслову Анфал не доверял, и ни за что не согласился бы подчиняться резанцу.
        Очухавшись, Андрей спешно обошел свои владения, во дворе на противоположной стороне улицы все обошлось. Там были несколько Масловских холопов, да два десятка вооруженных невольников с Руси и Данило за старшего. Татары и там порезвились, все невольники, до единого, пали от их мечей и булав. Вои Маслова пристроились к Даниле со спины, не давая татарам зайти гиганту с флангов или обойти с тыла. Мужики с задачей справились и даже ранения не получили. Так пару - тройку порезов и все.
        Данило уже отворил ворота амбара, выгоняя пленников на улицу. Не татар, собственно татар среди полоняников почти не было, в основном их рабы с Валахии, Польши, и немцы. Они такая же добыча и наезд русских дружин в их судьбе ничего не менял, они просто сменили хозяина и все. Людей не хватает, а баррикады стоило восстановить по шустрому, какая-никакая, а защита. Еще трупы вынести, убрав их за шатры.
        Некоторые татары остались в живых. Воин, которому Кузьма отсек обе ноги, остался жив, его не стали добивать, Андрей сам не знал, что на него нашло, отдавая приказ сохранить жизни пленным и раненным врагам. Это их и спасло.
        Татары вернулись, но обнаружив восстановленную преграду, сходу бросились в атаку. Их натиск остановили добрые арбалетные болты. Когда выгоняли пленников на работу рыцарь привлек к себе внимание Андрея. Они договорились. Испанец поступил на службу к Андрею на условиях отработки окупа, плюс, он обладал интересной информацией, которую продал Андрею, выторговав себе и своим людям пятидесяти процентную скидку в окупе. После сражения за зимовье - они в рсчете. Татары оставив на снегу полдюжины тел, откатились назад.
        - Вот черт! Принесла же нелегкая, - ворчал Маслов, вытаскивая стрелу из колчана.
        - Ты боярин, не гневи бога, - осадил резанца Анфал. У новгородца не было никакого почтения к боярам, акромя своего государя, разумеется. За Андрея Анфал готов отдать свою жизнь не раздумывая, и не только он - весь княжий двор почитал за честь животы положить за Андрея.
        - Постой, - Андрей остановил Маслова, целившегося в одинокого всадника, смело приближавшегося к ограде.
        - Не стрелять! - громко продублировал Анфал приказ князя. Толмач перевел слова новгородца «немцам». Те опустили арбалеты только после того, как испанец кивком головы подтвердил им приказ. С дисциплиной у них тоже все нормально.
        - Не след его пускать, - озобоченно сказал Маслов, указывая Андрею на покосившиеся ворота.
        - Сам знаю, - процедил Андрей.
        Положение у них аховое. Людей мало, даже помощь испанца и его малочисленных людей погоды не делает. Зачем вернулись татары? Вот вопрос…
        - Прикройте меня, - отдал приказ Андрей разом решившись на переговоры с татарином.
        - Я с тобой, - Маслов соскочил с сундука, на котором стоял. Тын хоть и невысок по меркам Андрея, но не выше среднего роста нынешних людей. Маслову, как раз по макушку, оттого мужики натащили хлама, что бы можно было стрелять.
        - Нет, - жестко воспротивился Андрей намерению друга пойти с ним. - Я один.
        - Государь, - Анфал осторожно ухватил Андрея за руку, останавливая князя. - Не ходи един.
        - Где наша не пропадала, - легкомысленно отмахнулся от новгородца Андрей, - Что един, что вдвоем - один фиг.
        Андрей сел в седло и выехал на встречу. Татарин терпеливо ждал.
        - Я Усейн, сын Сарая, - представился бусорманин.
        Вежливый, блин.
        - Я Андрей, - в свою очередь представился Андрей и добавил не уточняя. - Князь.
        Татарин внимательно посмотрел на Андрея.
        - Урус, - он усмехнулся и его жидкие усы при этом смешно топорщились в стороны, как у кота.
        - Говори, что надо? - резко спросил князь.
        - Верни отца и мы уйдем, - поставил условие Усейн. Андрей задумался, плевать, что татарин нервничает, горяча своего коня, обождет не князь же в конце концов. Среди пленных был только один человек, по возрасту подходивший на требуемую личность. Он был без доспеха, но в одежде из дорогих тканей. Правда, старик пострадал, в толкучке сломав руку. Чудо, что его не стоптали лошадьми в той давке.
        Татарин не терпеливо ждал ответа, но попыток схватиться за оружие не предпринимал.
        - Жди, - выдохнул Андрей, он не решился на самостоятельное принятие решения не посоветовавшись с другом. Князь десять раз пожалел, что отослал Булата и еще ему очень не хватало дельных советов его воеводы и Кузьма как назло лежит в беспамятстве. Что посоветуют Данила и Анфал и ёжику понятно. Анфал будет против драки и Даниле лишь бы подраться, он врагов считать привык уже мертвыми. Кулчук же еще мал для дельных советов, у парня на уме одни схватки с врагами, он спит и видит только наезды на врагов. Нет, Кулчук не советчик. Остается Маслов, но можно ли доверять Косте? Слишком много неясностей в их отношениях.
        - Хорошо, - кивнул Усейн, соглашаясь, тут же предупредил с угрозой в голосе, - Долго ждать я не намерен.
        - Усейн… Усейн[21 - Усейн или Гусейн Сараев - исторический персонаж упоминаемый в русских летописях. Некоторые историки считают его братом Яголдая - темника, владетеля Яголдаевой Орды], - боярин задумчиво повторял имя татарина словно пробовал его на зуб. - Чей сын он говоришь?
        - Каково-то Сарая, - пожал плечами Андрей.
        - Усейн сын Сарая…, - Костя вновь задумался, внимательно разглядывая всадника за частоколом, и вдруг, вспомнив, весело рассмеялся.
        - Ну? - Андрей не мог понять веселья друга.
        - Ты знаешь кто нам в руки попался? - спросил Костя с хитрецой в голосе.
        - Не томи душу, - помотал головой князь.
        - Сам эмир Сарай Урусахов сын![22 - Сарай - сын Урусаха, эмир Джучиева Улуса. Участник похода Идегея на Русь зимой 1408 года. Ордынцы взяли штурмом Переяславль-Рязанский и Коломну, а 30 нояборя - 1 декабря 408 года блокировали Москву. Затем «распущенное войско татарское, воеваша и плениша много». Были взяты города: Серпухов, Можайск, Звенигород, Верея, Переяславль, Ростов, Нижний Новгород, Городец. Отряд «избранной рати» под командованием Акшибея (сын Идигу) гнался за московским князем почти до самой Костромы, но князю удалось оторваться от татар и запутать следы] - с важность произнес резанец.
        - Мне по барабану чей он сын, ты дело говори, - не оценил торжество друга Андрей.
        - Сарай - был эмиром при Идегее и многие еще помнят его. Лет осемьнадцать назад, он сжег стольный град резанский. И на Москве зла сотворил не мало, - просветил друга резанец. - Думаю, что за него много серебра получить можно, на Москве найдутся желающие увидать его башку на колу.
        - Костя! - прервал друга Андрей. Ты чего? Какая Москва? Он старик уже и рука сломана у него, не довезем мы его - он того и гляди окочуриться.
        - Я о том и говорю, - Маслов вновь посмотрел в сторону вражеских всадников, ожидавших чем закончатся переговоры. - А этого Усейна я вспомнил. Оглан он, брат Яголдая, темника царского, из Курской орды.
        - Слушай друже, ты мне совет дай, если отпустим старика, ты веришь, что они уйдут? - взволнованно спросил Андрей.
        Против татар у них не было шансов, задавят числом и арбалеты не помогут. С другой стороны, что мешает оглану получить живого отца и напасть? Слово? Да, фигня это. Оглан не купец. Слово дал - слово взял.
        Если уйдут - опять не слава богу. Его пушкари с пищалями сторожат выход на реку. Татар не пропустят и не ясно чем там дело кончится. И вообще, от пушкарей нет никаких вестей, связи с ними нет. Вот бы рацию сюда! Мечтать не вредно! Еще бы танк и вертолет огневой поддержки. Размечтался одноглазый.
        - Тьфу, - Андрей трижды сплюнул через левое плечо, он стал очень суеверен после того как потерял половину уха. Потерять глаз или руку в эти неспокойные времена - раз плюнуть.
        - Вернуть надо эмира, - наконец высказался Костя. - Все одно скоро окочурится бусормен.
        - Ты, Анфал? - вопрос был задан новгородцу. Он смутился под пристальным взглядом господина. Старый вояка труса не праздновал, но против неполных двух сотен татар, да еще каких татар! Нет, ловить тут нечего.
        - Уходить надо государь! - горячо сказал Анфал.
        - А добро? - это Данило вмешался в разговор. - Добро, значит бросить?
        - На кой им добро? Много не утащат, - Анфал развернулся к приятелю лицом. - Им животы спасать надобно, а ты добро.
        - Да, бог с ним, с добром, - потдержал новгородца Маслов. - Едино все Сеидка приберет на дележ. А вот уходить не следует. Догонят и посекут.
        - Решено. - Андрей подвел итог. - Старика эмира возвернем оглану, сами тут бой примем.
        - Хоть умрем с честью, - поддержал государя Данила.
        - Типун тебе на язык! - Анфал смачно сплюнул.
        - Не боись! Днем раньше умрем, днем позже. Какая в том разница? - пожал плечами урман. - Я лично не вижу никакой.
        Философ, блин, нашелся. А впрочем, Данила прав. Смерть подстерегала князя на каждом шагу и гарантии, что увидишь завтрашний день никогда не было. Оттого и жизнь воспринималась совершенно по другому.
        Андрей задержался, сообщая свое решение испанцу. Рыцарь уже успел облачиться в свои доспехи. Опытный воин, при помощи двух слуг тратит на это от силы полчаса. Если слуг больше, то вполне уложиться можно в десяток минут.
        Толмач воспользовался разрешением выбрать по себе одежку, прибарахлился на славу. Темно-зеленые штаны заправлены в меховые сапоги, два тулупа: один мехом внутрь, второй наружу, пояс не из дешевых, малахай напялил на свою дурную голову по самые брови. Он выпучил глаза, ошалев от страха стрелял глазками по сторонам. Еще чуток и того и гляди задаст стрекача. Андрей выхватил из-за пояса кинжал, приставил лезвие к горлу трусишки.
        - Переводи!
        Толмач затараторил переводя слова Андрея, при этом глаза татарина смотрели на княжескую длань, а голова откинулась назад насколько позволяла его короткая шея.
        - Пусть так. Видно так угодно богу, - гордо ответил рыцарь.
        - Фаталист хренов, такой же придурошный, - буркнул Андрей убирая кинжал вножны.
        Татарский оглан продолжал ждать решения князя с ледяным спокойствием, его волнение проявлялось только в том, как он горячил коня. Смельчак. Или дурак. Что в принципе одно и тоже. Слишком велика сыновья любовь, раз рискует своей жизнью не раздумывая. А ведь мог приказать своим людям атаковать. Отца сильно любит и людей своих бережет. А если это хитрость? Обман врага - это не обман, а доблесть. А если попробовать сыграть на жадности? Чем черт не шутит, может он уйдет с богом, получив что хотел?
        - Ты оглан Усейн? Брат темника Яголдая? - сразу же перешел к делу Андрей.
        - Почто допытываешься? - разом насторожился татарин.
        - Эмир стоит много тысяч серебра, - масленым голосом начал Андрей обрабатывать оглана.
        - У меня нет серебра! - отрезал татарин и вновь стал угрожать Анедрею. - Я могу взять силой!
        - Можешь, - согласился князь, широко улыбаясь. - Голову отца в мешке. Ты этого хочешь?
        - Ты не посмеешь, урус! - вспыхнул оглан, потянувшись рукой к сабле.
        - А если он мертв? - невинно спросил Андрей. Господи, каких сил ему стоило играть роль отморозка, так, что бы татарин не увидел его страх. Рука оглана замерла, не успев коснуться обтянутой тонкой кожей рукояти сабли.
        - Не двигайся! Если дернешься - умрешь, - на всякий случай предупредил Андрей, внутренне холодея. Поднятая рука князя - это сигнал для Кулчука.
        Кулчук привстал на стременах натянул тетиву, поймав на прицел макушку оглана. Долго держать натянутой тетиву, даже для Кулчука - невозможно. Как никак сила натяжения монгольского лука татарина - семьдесят пять кг. Андрей проверял. У Булата лук еще мощнее. Для своих воинов Андрей отбирал только лучшие образцы оружия. И плевал он на стоимость.
        Оглан замер, на его лице не дрогнул не один мускул, но глаза… Глаза говорили о многом: в душе татарина разразилась буря. Андрей молил бога, что бы пот не выступил на его лице. Если татарин увидит страх - ударит не раздумывая. Андрею почему-то казалась, что место его голове именно там, где она сейчас находиться, а не под копытами коня. И желания узнать, что быстрее: стрела Кулчука или сталь оглана - Андрей не испытывал. Как никак на кону стояла его голова.
        - Я хочу получить окуп за эмира, но не просто так, - быстро сказал князь.
        - Говори! - процедил Усейн сквозь зубы.
        - Мне нужен ясырь с Польши, орденские сервы тоже подойдут, - наконец сделал предложение Андрей.
        - И много ясыря тебе надобно? - в глазах оглана промелькнуло удивление.
        - Сотни две семей, вместе с дитями и стариками, - сообщил Андрей и быстро уточнил. - Заплачу серебром.
        Андрей импровизировал на ходу. Если татарский князь кинет его - не беда, главное, что бы в напуск не пошел на хлипкий тын. А если приведет ясырь - не грех и заплатить, так и так покупать людишек придется. Есть задумка у Андрея. Бояре чесали языком в дороге, а Андрей мотал на ус, слушая треп и вычленяя полезную информацию. Есть мыслишка теперь у князя прибрать земельки в северной стороне. Одна беда, земля продается без людей.
        - Якши, - подумав с минуту, согласился Усейн.
        Князь махнул рукой. Кулчук опустил лук, на лбу паренька от дикого напряжения выступили капельки пота. Кулчук обтер лоб рукавом, боги к которым взывал парнишка услышали его и государю удалось договориться с огланом. Но если честно, кулчук бы предпочел убить Усейна, с его родом у родичей Кулчука была давняя вражда.
        Пленника посадили на коня, отпустили на волю. Старый эмир несмотря на адскую боль в сломанной руке, выехал с гордо поднятой головой. Естественно шапку и тулупы старику вернули, как и богатый пояс, который как оказалось Анфал прибрал для себя.
        Андрей договорился с огланом о сопровождении татарских сотен к выходу из городка. Не дай бог, побьют татары его пушкарей и сгинут парни низачто. То что он выпускает врагов на свободу - князя не смущало. Каждый сам за себя и жизнь его людей для князя стоила дороже чем пустое геройство. Они сюда пришли грабить, раз враг уходит, глупо геройствовать. Это неприложный закон выживания.
        Вместе с Усейном пришлось отправить Сеньку, больше некого. Андрей передал парню свой перстень с печаткой, обладатель перстня мог приказывать воинам от имени князя. Пушкари должны были пропустить отряд оглана и поспешить на помощь князю. Что там будет с воротами - Андрею больше дела нет.
        Татары покинули зимовье беспрепятственно. Семена не тронули. И на том спасибо.
        А вот с охраной ворот дело обстояло плохо. Боярин, которому в качестве усиления придали пушечный наряд, проклинал свою горькую долю. Погоревав чуток, он оставил пушкарей охранять ворота и увел своих холопов грабить. По началу все шло нормально, барахло стаскивали в амбар стоящий неподалеку. Но жадность фраера сгубила. Нарвались мародеры на сильный татарский отряд пробившийся из окружения. Татары посекли груженных поклажей ратников и умчались дальше. Боярин выскочил из шатра, когда татар и след простыл. Дурак громко кричал, проклиная бусорманов, как вдруг появился новый отряд татар. Хрясь! Булава всадника в иссеченной броне и с непокрытой головой опустилась на дурную голову литвина. Голова ответила - кряк! Боярин упал, заливая снег алой кровью и белесыми мозгами.
        Пушкари услыхав топот копыт, изготовили пушки к бою, приготовили пищали, проверив фетили. Две пищали оказались не готовы, фитили стлели полностью, а времени заменить их уже не оставалось, татары накатывали темной массой. Залп из пушек положил половину всадников, а выстрелы пищалей добили выживших. Мужики на радостях бросились добивать раненных и ловить единственного выжившего коня. И тут налетели татары снова. У пушкарей хватило ума не встречать врагов с оружием в руках. Бородатые мужики сиганули в разные стороны, уступая дорогу. Двоим не повезло. Одного насадили на копье, а второй словил стрелу в спину. И кольчуга не помогла, не уберегла.
        Оставшиеся в живых пушкари, провожали татар отборным матом. Но ученые горьким опытом, первым делом рванули к пищалям. Зарядили пушки, пищали. Оставили одного у орудий, все равно отправились за добычей, оправдывая себя, что не дело оставлять своих павших товарищей, заодно и трофеи собрать.
        Вот и нашел Семен мужиков у ворот, они еще несколько раз отбивались от татар, а один раз дав залп, бросились в рассыпную, татар оказалось слишком много. Те предпочли не отвлекаться на четверых урусов и ускакали на лед реки. А там уже их поджидали легкая конница Салтана в количестве трех десятков, которая била маленькие отряды прорвавшихся из зимовья татар, а если их было много, то легкие лучники рассыпались осыпая врагов стрелами, но в сечу не ввязывались.
        Пока мужики сбегали за лошадьми, пока запрягали коней, Семен спешившись, вышел прогуляться за ворота. Парню и в голову не пришло, что конные татары Салтана могут его подстрелить, приняв за врага, но полусотник узнал опознавательный знак на макушке шелома Сеньки и приказал свои людям не стрелять. Семен второй раз в жизни участвовал в большом сражении и потому ему все было любопытно.
        Берег завален трупами людей и коней. Ледяной спуск и так страшен для спуска, лошади все ноги переломают, особенно если они не подкованы, а на полном скаку - это вообще страх божий. Да и татары Салтана били не людей, а коней. С людьми они потом развлекались, гоняя их по люду реки, словно зайцев. Часть нукеров контролировала ледяную стену вдоль реки. Нет нет, да и находились смельчаки удиравшие пешими, перемахнув стену. Таких били стрелами, опасаясь близко приближаться к стенам, там постреливали и уже трое всадников отправились на тот свет. Свои вои, погибшие при напуске лежали в сторонке, уложенные рядками. Это покойный боярин еще распорядился прибрать своих погибщих. Нукеры Салтана лежали на особицу, при каждом из них его личное оружие. Его не тронули.
        Семен подал знак, помахав рукой татарам. Полусотник подъехал поближе узнать что надо урусу. Семен прокричал ему, что уводит пушечный наряд по приказу своего государя и теперь защита ворот исключительно забота полусотника. Тот прокричал в ответ, что ему дела нет до ворот. У него приказ контролировать реку и спуск к реке, а государь уруса ему не указ.
        Семен махнул рукой на упрямство татарина, и пошел назад, прихватив с убитого пухлый хамьян и опояску с саблей. Не пустому же идти? Бородатые пушкари уже собрались, даже успели выгнать сани покойного боярина, уже груженные трофейным добром, все едино ему оно уже без надобности.
        Пока Андрей дожидался пушкарей, Костя стал собираться. Боярин категорично заявил, что уходит. На возражения Андрея боярин отвечал кратко:
        - Так надо.
        Князь поругался с другом, чуть было сабли не обнажили, но Данило вмешался, уговорив государя не мешать резанцу. Пущай чешет. Успокоившись, Андрей все же примирился с Костей и договорился с ним, пристроить к его маленькому отряду пару своих вьючных кобыл. Анфал нашел в куче добра деревянную кувалду и вдвоем с Данилой они плющили серебряную посуду, чтобы в сумы вошло как можно больше серебра. На художественную ценность изделий им было плевать. Андрею тоже. Кулчук попросил резанца прихватить с собой пару арабских скакунов, с коими Кулчуку не хотелось расставаться, а уж отдать их Сеидке - уж лучше умереть.
        Косте выделили лошадей, палатку одну на всех, по три заводных лошади на каждого воина, да два десятка лошадей с мешками полными овса и съестных припасов. Как все было готово.
        Костя отбыл, прихватив своего драгоценного пленника. Андрей провожал друга печальным взором, гадая увидятся ли они еще. Жизнь такая штука непредсказуемая. Особенно в это неспокойное время.
        Из печали князя возвернули Булат с Ахметом. Мужики притащили целый воз покойников нерусской национальности. На всех приличный доспех, хорошее оружие лежало рядом с трупами. Воз со скорбным грузом покрывало полотнище ярко красного цвета.
        - Это что? - опешил Андрей.
        - Так сам сказал, спрятать серебро, - шепнул на ухо государю Булат.
        - И?
        - В нутрях никто искать не станет, - самодовольно сказал Ахмет. - Это я придумал.
        - Молодец! - Андрей вынужден был похвалить старого татарина за смекалку.
        С прибытием пушкарей с пушками, Андрей вздохнул с облегчением, теперь можно двигаться дальше. Даже зная, что все трофеи будут отданы в общий котел, Андрей не мог отказаться от сохранения добра. На что он надеялся? Бог весть, но отдавать добытое потом и кровью добро князь не собирался.
        В захваченном татарском подворье оставались немногочисленные пушкари, Анфал за старшего и четверо холопов братьев. Все едино они поранены и толку большого от них нет. Еще вместе с ними оставались трое фрягов. Рыцарь с оставшимися двумя сержантами будет сопровождать князя. У пушкарей изъяли пару пищалей. Анфал выпросил дозволения князя оставить ему Федьку.
        Уже когда все были готовы выступать, оказалось, что испанец остался безлошадным. Низкорослые татарские лошадки не подошли для рыцаря. Пришлось отыскивать труп его коня, снимать с него упряжь. Теперь испанец восседал на длинном и толстобоком крокодиле с узкой маленькой головой, а ноги рыцаря еда не доставали земли. Стремена-то у рыцарей не такие как у русских и татар.
        Пора выступать, еще пару часов и стемнеет, а сражение за зимовье все никак не закончится.
        Андрей решил идти напрямик к поставленной цели, если обходить стороной, то не факт, что быстрее дойдут. А если идти прямо, то продеться повоевать чуток. Башня до сих пор не взята, там все еще идут военные действия, но основная масса напавших разбежалась по зимовью.
        На встречу им попался отряд русских воинов, в котором Андрей признал своих воинов. Все в посеченных бронях, Прохор идет хромая на левую ногу. На санях лежат несколько тел. Вон Афанасий вместе со своими стрельцами Гришкой Морозом и Третьяком. Слава богу - живые. Митяй полусидит, полулежит на санях и морщиться от боли. Дитрих, которого с легкой руки братьев теперь зовут не иначе как Дмитрий Кабан, идет пешком, следом за ним лошадка тащит еще одни сани груженые под завязку оружием: своим и трофейным. Воеводы Андрей не углядел, внутренне холодея. Если с Лукой что-нибудь случилось, то это будет настоящая катастрофа. Именно Лука Фомич был тем стержнем, на котором держалась вся княжеская дружина.
        - Живой, живой воевода, - поспешил успокоить государя Афоня.
        - Что с ним? - озабоченно спросил Андрей, спешиваясь. Сани как раз остановились рядом с всадниками. Лука лежал на сене весь в крови, на лице один большущий синяк, зерцало измято, словно по нему со всей дури колотили молотом, кольчужный рукав разорван. Ноги воеводы укрыты тулупом и, есть ли ранения на ногах - Андрей не видел.
        - Ошеломили воеводу знатно, - сообщил Гришка и вдруг с того не с сего рассмеялся.
        - У парня нервный срыв, - догадался Андрей, - не иначе.
        Третьяк замычал, тыча рукой обмотанной красной от крови тряпицой в сторону Митяя. Жест паренька был встречен бурным хохотом всех, кто мог еще смеяться.
        - Митяй обиженно надул щеки, отвернувшись в сторону.
        - Ты, Митюха, теперича, вместе с левкой на печи лежать станешь, - поддел приятеля Прохор.
        - Чего ржете? - Данило недоуменно крутил головой не поняв причину веселья.
        - Он халху с седалищем перепутал, - весело сообщил Прохор.
        Слова новгородца вновь были встречены громким хохотом. Мужики веселились над Митяем, получившим стрелу в задницу. И не убегал Митяй от врага. Все просто. Раненный татарин, лежащий на снегу без движения, был принят Митяем за покойника. Митяй тесня своего противника, переступил через обездвиженное тело, и когда русский войн не мог видеть, что у него за спиной, раненный ожил, крепко зажав в кулаке обломок стрелы он вогнал наконечник туда, куда смог дотянуться, то есть в седалище Митяя. Пикантность ситуации заключалась в том, что Митяй как раз расправился со своим врагом и наклонился, что бы снять с него понравившийся кинжал. Мужик наклонился над мертвецом, короткая байдана вздернулась оставляя мягкое место без защиты. Митяй сам виноват, в горячке боя и не такое случается, но он имел глупость рассказать историю своего ранения товарищам по оружию. Вот и итог - он стал объектом шуток.
        Ранее весь двор подшучивал на Левкой, бывшим литовским пленником, а ныне княжеским холопом. Левка во время набега на орденские земли тоже получил стрелу в задницу. Самое обидное от своих. Левка тогда лежал связанным в санях, куда его бросили захватившие парня в плен орденцы. Возница пытался удрать, по нему начали стрелять, и одна стрела случайно на излете воткнулась в Левку, понятно дело куда… рана пустячная, но крови парень потерял много. Потом рана долго не заживала, постоянно нагнаиваясь. Но сейчас Левка пошел на поправку, но для похода он был не готов, потому по приказу воеводы парень остался дома, отлеживать бока. Тогда, больше всех над неудачником подшучивал как раз Митяй. Потому все и веселились, что бог шельму метит.
        Время дорого. Отправив раненных к Анфалу, Андрей забрал с собой всех кто мог сидеть в седле. По пути Прохор поведал, что с ними случилось после исчезновения князя. Они прорвались в центр зимовья, туда, где стояла высокая деревянная свежесрубленная башня. Татары натащили всякого хлама и забаррикадировались на прилегающем к башне базарчике. Когда исчез князь, литовские бояре перестали подчиняться командам воеводы. Более того, они покинули сражения отправившись грабить.
        После ранения Луки, остальные бояре переругались из-за старшинства и покинули поле боя. Там остались только нукеры Салтана и к ним пробился этот отмороженный Гирей с полутора сотнями таких же, как он сам, отморозков. Этот Гирей успел поругаться с Салтаном, предлагавшим оставить осажденных татар в покое, и идти дальше. Гирей же требовал немедленного штурма. И на людские потери ему наплевать. Салтан послал молодого Гирея куда подальше, и увел большинство своих людей. Мужики, видя такой раздор среди ханов, забрали своих раненных и убитых и решили по-тихому свалить. Тем более потери они понесли серьезные. Вот хотябы родич Кабана - Отто. Опять не повезло немцу. Свалили его с коня и отдубасили булавами. Рыцарский шелом вместе с содержимым расплющили в лепешку. Жаль немца, не плохим мужиком он был, хоть и по-русски не понимал и не говорил. Говорил бы - может, кто и понял бы, что немец о помощи молил, когда его забивали как свинью, но от судьбы не уйдешь. Вот, вкратце все, что успел сообщить князю Прохор.
        Гирея Андрей нашел рядом с башней. Парень рубился у самых ворот. Створки ворот татары вынесли на скорую руку сделанным тараном, но защитники башни вышли на улицу, сразу же отбросив нападающих от ворот. Тогда Гирей бросил в бой всех своих воинов и теперь на площади творился сущий ад. Стрельцы, засевшие в башне, давно постреляли всех Гиреевых лошадей, все атакующие бились пешими. Кто свой, кто чужой - не разберешь. Только татары Кулчука могли ориентироваться, точно определяя союзников.
        Зря князь отпустил Булата. Они с Ахметом, что-то умыслили, ускакали куда-то прихватив с собой пленника.
        - Плевать, там видно будет, кто свой, а кто чужой, - с такими мыслями Андрей бросился в сечу. С фланга по татарам ударил другой русский отряд, с боем прорвавшийся на площадь. Татары было дрогнули, но громкий голос царского зятя привел их в чувство и они разом воспряли духом, дорого продавая свои жизни.
        По ливню стрел, несущихся с верхнего яруса башни, Андрея определенно выцеливали. Еще бы, золоченый шелом с личиной, сверкавшее в лучах заходящего солнца зерцало кричали во весь голос - вот он я, славный воевода русский! Татарский круглый щит на его спине, буквально весь утыкан вражескими стрелами. Уже два раза Андрею пришлось сменить коня. Бросив щит в набегавшего татарина с занесенной для удара саблей, Андрей выхватил нож, и левой рукой метнул его во вражину, даже не надеясь на попадание. Как ни странно - попал, и щитом и ножом. Бывает пруха. С ножом в глазнице, бусорманин пробежал еще с добрый пяток метров, и упал под копыта княжеского коня. Вокруг князя яростно рубились пешие и конные воины. Он опять остался один, без своих воинов, последним пал, от удара булавой в грудь, новгородец Анфал. Андрей завершил круг вокруг башни, выходя к разбитым воротам.
        Князь пристав на коротких стременах (дань татарской моде) углядел своих воинов. Урман ловко орудовал своим биллем взятом в качестве трофея у сержанта испанца, ссаживая с коней татарских всадников. Андрей и не заметил, как татарам подошла подмога. Прохор несмотря на хромоту в ноге, живо метался следом за стремительным Данилой, добивая спешенных подранков. Спину им прикрывал Третьяк с Афанасием. Третьяк уже из последних сил отбивался от наседавших татар подобранным на поле боя перначем, а Афоня хладнокровно опустошал колчан, расстреливая противников из могучего лука. Холопы Афони: два близнеца-литвина изредка шли на прорыв к очередному скакуну без всадника и, похватав колчаны, возвращались назад к своему господину. Там, где проходила эта веселая компания, навалом лежали трупы врагов. Без труда можно проследить их перемещение по кругу.
        В коротких схватках с лучниками, жавшимися к стенам башни недалеко от входа в нее, Андрей успел заметить Прохора Дурного - знакомого по наезду на Литву боярского сына, из боярской дружины московского боярина Прокопия Елизаровича.
        - Интересно, где сам боярин-воевода? - успел подумать Андрей, как Прохор расправившись со своим противником, коренастым бойцом в пластинчатом доспехе, поверх теплого халата, опрометчиво оставил в живых татарчонка лет десяти, вившегося рядом с поверженным татарином. Возможно, это был сын убитого. Повернувшись к пацану спиной, боярский сын пошел в сторону Андрея, но в этот момент малолетний татарин с короткого разбега, в прыжке, запрыгнул на спину русскому воину и глубоко погрузил стальной клинок в глазницу старого воина. Андрей ничего не успел предпринять. Прохор Дурной подкосившись, упал на колени. Татарчонок продолжал висеть у него на спине. Промчавшийся мимо Сенька махнул саблей, разрубая шейные позвонки и, отделил голову пацана от тела. Безголовое тельце продолжало висеть на спине боярского сына, а рука малолетнего убийцы продолжала наносить удары кинжалом, превращая лицо боярского сына в кровавое месиво. На войне нет места милосердию. Те, кто так не считает - платят за это жизнью. Тут так принято - расплачиваться своей жизнью. Прохор Дурной - старый воин, прошедший через сотни сражений,
заплатил сполна. Он забыл простую истину войны. На войне нет детей, нет женщин, нет стариков. Если в их руках оружие - это враги… Не зря Чингисхан убивал всех, кто посмел взять в руки оружие. Мудрый был мужик Тэмучэн.
        Андрея обуяла ярость. Дальнейшее было как в тумане. Он словно потерял контроль над собственным телом и разумом. Они стали жить собственной жизнью. Причем разум заснул, позволяя инстинкту бороться за жизнь. Лишь в конце сечи сознание вернулось к Андрею и князь смог взять под контроль свое тело. Залитый кровью с ног до головы, потерявший коня в иссеченной броне князь представлял жуткое зрелище.
        Осмотревшись по сторонам, Андрей понял, что битва за площадь у башни практически закончена. У его усталых ног в замерзающих от легкого морозца лужах крови валялись изрубленные тела, источающие пар. Андрей углядел чью-то отрубленную по локоть руку. Подняв обрубок, он с трудом разжал мертвые пальцы мертвой хваткой державшие рукоять дамасского клинка. Князь осмотрелся, ища владельца сабли. Его тело лежало в двух саженях справа от Андрея. Тяжело переставляя ноги по красному от пролитой крови снегу, он подошел, снял с убитого богато украшенный пояс. Одел опояску поверх своего пояса. Вложил трофейную саблю в простые, ничем не примечательные потертые ножны из кожи. Своя сабля, несмотря на отличную сталь - вся в зазубринах. А татарин видно не из простых, и рубака отменный. Рядом с мертвым телом повсюду лежали тела изрубленных нукеров Салтана, Гирея и, русских воинов.
        Не менее десятка отменных бойцов положил татарин, прежде чем расстался с жизнью. Андрей снял с головы убитого шлем с личиной и увидел совершенно русское лицо. Кудрявые светлые волосы и русая бородка, прямой нос, волевой подбородок и голубые глаза говорили о многом. Порода чувствовалась в этом убитом татарине с русской внешностью.
        Андрея окликнули. Тяжело дыша к князю подошел молодой Гирей.
        - Зять хана, - внимательно посмотрев на лицо убитого заявил он. - Из ваших, русских княжичей он, перешел на службу к хану. Собаке собачья смерть. - Гирей презрительно сплюнул.
        - Похоронить его надо. Бился он достойно.
        - Ну как скажешь. По мне так пускай зверье хоронит эту падаль, - усмехнулся будущий основатель династии крымских ханов.
        - Что то их много оказалось в зимовье, тебе не показалось? - Андрей устало посмотрел на хана.
        Хан весело рассмеялся в ответ. Мальчишка. Мальчишка, для которого война - мать родна.
        - Пошли, урус, - Гирей хотел было хлопнуть Андрея по плечу, но напоровшись на жесткий взгляд князя, передумал, быстро одернув окровавленную руку.
        - Ну, пошли, - усмехнулся Андрей.
        Битва за базар была выиграна. Осталось взять башню. Защитников там осталось не много и стрелы у них закончились. Быстрый натиск и дело в шляпе.
        Для начала Семен и Кузькой пальнули из пищалей в темноту. Ответом на залп стали крики боли. Попали. Сразу же после выстрелов в разбитые двери бросились нукеры Гирея. Молодой хан лично повел своих воинов в атаку. Дурак. Защитники дрались на смерть. Первых ворвавшихся врагов насадили на пики, подрубили им ноги. Хану повезло. Его не убили сразу, не проткнули копьем, не отсекли конечности. Он просто упал, споткнувшись о груду хлама, накиданного у входа. Когда Гирей попытался подняться, его как раз собирались насадить на короткую пику. И насадили бы. Не было бы Гирея - основателя династии крымских ханов. Если бы не Андрей, с дуру, бросившийся спасать пацана. Князь успел. Почти успел. Не обращая внимания на град сыпавшихся на него ударов, он рубанул на отмашь, перерубая древко копья. Железное жало осталось торчать из левого бока Гирея. Татарин оставшись без оружия, отпрыгнул в темноту, но не достаточно резво. Данила, неотступно следовавший за князем, достал его своей секирой.
        Андрей вновь почувствовал удар. Кто-то из темноты пытался вогнать ему в бок копье. Железко скользнуло по зерцалу, не причинив особого вреда доспеху и его хозяину. Андрей полуобернувшись, крепко ухватился за древко чуть повыше яблока, и с силой дернул на себя копьецо. Одновременно рубанул саблей туда, где должны были быть руки врага, крепко сжимавшие древко. Удар вышел на славу - сабля отсекла и руку и напрочь перерубила древко. Моментально забыв о подранке, князь стремительно метнулся к деревянной лестнице ведущей на второй ярус. Мужики сами зачистят первый этаж башни.
        Андрею не терпелось узнать, отчего Гирей так упорно хотел захватить башню. Ежели там царская казна то это будет такая удача! Такая удача! Можно тогда плюнуть на весь хабар и валить по быстрому домой… О раненных, которых придется бросить, в этот момент Андрей не думал. Золото затмило все его мысли. Увы, так бывает.
        Андрею порядком надоели секреты. Что бы до конца разобраться в политической обстановке нужно обладать секретами врагов и друзей. Верить на слово нельзя никому. Даже другу. Это Андрей, слава богу, понял. Спасибо дружку Маслову. Раскрыл глаза ему дружок на правду жизни.
        Второй ярус башни защищали всего лишь пятеро воинов. Не татары. В европейском доспехе, но не рыцари. По роже - ну чистые греки. Вооружены они арбалетами и короткими мечами. После того как арбалетные болты сбили с ног двоих резвых нукеров Гирея, в бой кинулись Данила с Прохором. Греки оказались отличными фехтовальщиками. Только ураман не фехтовал. Как только он поднялся по лестнице, он крутанул своей смертоносной секирой срубив сразу двоих и чуть было не зацепив Прохора. Проша среагировал, моментально упав на пол. Перекатился и вогнал засапожник в пах третьему воину. Остальных смял Андрей, врезав одному щитом по голове, а второго просто сбил с ног всей своей массой. Колющий удар грека на достиг цели, дурак уколол князя в живот. Дохлое дело таким ударом пробить доспех, зерцало выдерживало удар татарской стрелы.
        На третьем ярусе были только двое. Увидав князя, а за ним громилу урмана, они побросали мечи, упав на колени. В центре площадки стояла палатка, оставив сдавшихся на попечении Данилы, Андрей вошел внутрь, ударам ноги распахивая легкие двустворчатые двери. Внутри было относительно светло. На высоком наполном подсвечнике горела толстая восковая свеча.
        Противник был один. Это был молодой совсем стройный воин, по виду ровесник Кулчука и хана Гирея. Он яростно бросился на Андрея, с занесенной для удара саблей. Воин защищал ребенка, пищавшего в люльке. Рядом с младенцем сидела молодая девка, то ли мать, то ли нянька-кормилица. Нет, на мать она не похожа. Слишком простая одежда на ней. А вот и младенец, вот, значит, кто был нужен Гирею!
        Андрей легко перехватил руку воина, ударил кулаком по золоченой мисюрке. Парень тут же свалился, выронив из руки легкую сабельку. Не сабля - а баловство одно, словно для ребенка делана. Кожаный ремешок на мисюрке-наплешнице не завязан, в падении шелом свалился с головы воина. Шикарные длинные волосы цвета вороного крыла рассыпались по полосатому килиму. Девушка! Красивая девушка! Очень красивая девушка!
        Машинально, Андрей подал ей руку, помогая подняться. Воин-девушка приняла помощь и поднимаясь на ноги вонзила невесть откуда взявшийся кинжал прямо в правую подмышку князя. Чуть чуть не довела удар, сталь звякнула и обломилась у самой рукотяти. Красавица превратилась в фурию. Острые ногти впились в лица врага, Андрей был именно врагом для нее, а не галантным, обходительным мужчиной. Боль вернула князя на землю. В смысле, он с силой оттолкнул девушку от себя. Верная сабля, болтавшаяся на шелковом шнурке оказалась моментально в его руке. Миг, и острая сталь пронзит нежную изящную девичью шею. Острие остановилось в миллиметре от нежной кожи. Князь смог обуздать себя волевым усилием. Позже, вечером он возьмет ее как мужчина. Она прекрасна! Острое желание обладать этой девушкой, прямо сейчас, вновь овладело князем, но Андрей снова справился, на сей раз с похотью.
        По лестнице, громко топая подкованными сапогами, поднимались воины. Урман, ехидно улыбался распухшими губами, глядя единственным глазом на тяжело дышавшего князя. Левый глаз урмана закрыт огромным синяком, на пол лица. А Сенька откровенно скалился, облизываясь. Уж больно хороша девка. И воинская справа придавала ей лишь большую сексапильность.
        Андрей вложил саблю в ножны. Хмуро посмотрел на Семена, отчего тот моментально посерьезнел.
        - Баб с собой забрать, но так чтоб Гирей не разглядел, дитя тоже спрятать, - отдал распоряжение князь глухим голосом. Стерва хороша в своей ярости, но она умудрилась разорвать шов на щеке. Больно, зараза.
        - Служанка или кто она там пыталась защитить ребенка, преградив дорогу Сеньке своим хрупким телом. Семен не церемонясь, врезал ей сапогом по животу, ухватил за волосы и бросил на килим. Девка даже не пикнула. Лежала молча на полу, закусив от боли губу.
        - Государь! А дите не едино! - сообщил он, заглядывая люльку.
        Андрей решил взглянуть сам, и верно - детей было двое. Один чуть постарше другого.
        Что с ними делать, Андрей ума не приложил, но отдавать Гирею их он точно не будет. Если дети нужны Гирею, значит и князю пригодятся. Для чего? А шут его знает. Там видно будет.
        - Государь! - Кузька, бесшумно ступая по ступенькам, поднимался по лестнице на верхний ярус. Каблуки у Кузьки тоже подкованы, но парень умудрялся передвигаться совершенно бесшумно, как кошка, словно был он босиком, а не обут в мягкие сапоги с серебряными подковками. Любил Кузьма выпендриться, беря пример с дружка государя - боярина Маслова. Тот тоже щеголь еще тот, в отличие от Андрея. Князь предпочитал простую, но добротную одежду. Однако статус не позволял Андрею вести себя так, как ему хочется.
        - Хан ранен, - сообщил Кузька, помогая Даниле упаковывать пленниц в ковры.
        Ну это не новость, Андрей сам видел, как татарин пронзил Гирея копьем. Вопрос насколько серьезна рана? Этого Кузьма не знал. Зато он узнал другое.
        - В башне одни бабы да евнухи были. Дочку царскую кто-то до смерти побил. Она чуть было Гирея не прибила.
        Вот это новость так новость! Дочь Махметки - воин! И те, в подворье, дивчины, побитые братьями тоже сражались как воины. То-то на улицах полно порубленных, посеченных баб. Воины воспринимали баб с саблей в руках не как женщин, а как врагов. И вообще, Андрей заметил, что русские, что татары никогда не брали в плен тех, кто поднял на них оружие. Таких убивали. Сразу и жестоко. Может оно и правильно. Вон, стерва, чуть было его не прирезала, когда князь решил поиграть в джентельмена.
        К тому времени, как Андрей спустился вниз и вышел на площадь, базар уже был полностью разграблен. Мужики его тоже даром времени не теряли, прибарахлились. Татары с ними не связывались из-за добычи, посему инцидентов не было. А вот Гиреевы нукеры схватились с воями какого-то русского боярина. Так как те и другие были татарами, то дело обошлось без крови, а может десятники подоспели и разняли. Андрей застал лишь самый конец перепалки, когда уже сабли были вложены в ножны.
        На противоположном конце базара стояли самые настоящие деревянные избы, с шатровыми крышами. Ну не совсем избы, при ближайшем рассмотрении дома оказались из бревен, но сложены на подобии шатра. Понятно, что это жилища богачей, каких-нибудь беков. Чуть левее начиналась широкая улица. Она вывела Андрея на другую площадь, где в середине стояла огромная юрта. Не просто огромная, а гигантских размеров шатер, задрапированные шелковой тканью. Рядом чуть в стороне стоял еще один шатер, поменьше размерами, но не намного меньше. Он был из чистого золота. Вернее это был обычный по конструкции шатер, из войлока. Только вместо драпировки шелком, татары украсили его большими золотыми пластинами. Оттого Андрей и подумал, что шатер золотой. Красивое зрелище! Вот только хороша Маша, да не наша. В округе полно нукеров Сеидки, а сам хан только, что вошел в этот драгоценный шатер, по красным коврам устилавшим дорогу к большим двустворчатым дверям. Кстати, двери деревянные, но украшены ажурными серебряными и костяными накладками. Красиво жить не запретишь. Если ты царь, конечно.
        Посмотреть тут было на что, но усталость валила с ног Андрея. Да и потеря крови от ран давала о себе знать. Голова кружилась и потянуло князя в сон так сильно, что Андрей поспешил вернуться. Главное не заплутать в этом правильном лабиринте. Возвращался Андрей по той же улице, по которой приехал.
        На базарчике образовалась толкучка. Барахло все стаскивали на площадь. Повсюду горели костры. На дрова пустили бревна, их полно. Татары успели построить только одну башню, а планировалось как минимум три. Бревна татары пустили на создание баррикад, а теперь завалы растащили и пустили на дрова.
        Андрей решил срезать дорогу, свернул направо и вскоре наткнулся на санный поезд вставший посередине улицы. С высоты коня, Андрей видел, что на перекрестке образовалась пробка. Ага, в пятнадцатом веке такое случалось. В мужиках лающихся с татарами Андрей признал своих кузнецов Олешу Молота и Онисима. Андрей полагал, что их и нет уже на белом свете, а подиж ты - живые!
        Наконец спорщики перестали ругаться, взявшись за дело. Арбы сцепившиеся колесами растащили и потихоньку сани, телеги и двухколесные арбы пришли в движение.
        Андрей обогнал возки, поравнявшись с кузнецами. Мужики радостно приветствовали своего государя. Тут же, взахлеб и перебивая друг друга, поведали свою историю.
        Им повезло, во время штурма не убили и не ранили. Вообще ни одной царапины не получили. Так бывает. Редко, но бывает. А если везет, то во всем. Ворвавшись в царский городок, они сначала шли за воеводой. Потом, когда литовские бояре стали уходить пограбить татар, они отпросились у Луки Фомича. Дело важное было у мужиков.
        Они умудрились пройти полгородка, до квартала ремесленников. Несколько раз нарывались на татар, но все как-то удачно для кузнецов и не совсем удачно для их врагов. Дошли наконец. Квартал ремесленников лежал перед ними целеханьким, грабители до него еще не добрались и татар, самое главное тут не было.
        Ну, помолясь, мужики отправились в ряды кузнечные. Благо кузниц было много, а мастеровые жили совсем рядом от своих мастерских. Их интересовали конкретные мастера, в частности - оружейники. Таких оказалось не много - всего двое. Но это были немецкие мастера, а они не работают в одиночку. У каждого с полтора десятка помощников. Естественно они рабы царские, взятые в набеге. Рабы рабами, а жили мастера очень зажиточно, даже своих собственных невольников имели.
        Первый мастер, которого посетили Олеша Молот с дружком Онисимом, оказался смышленым малым. Быстро чухнул, что ему стоит переметнуться к русскому князю в холопы. Условия для жизни на Руси ничуть не хуже, чем у татар. Может даже и лучше. Согласился Гельмут собрать манатки, инструмент, и готовые изделия с заготовками. Своих домочадцев: три жены (в неволе он принял мусульманство, тем самым получив моментально личную свободу) и шестеро детей и пару наложниц быстро посадили в возки, которые слуги Гельмута сами уже отобрали у соседей и были готовы выступать в дорогу.
        Второй немец оказался упертым бараном. Он бросился на Олешу с кулаками, помощники немца, вооружились дубинками. Онисим чуток не рассчитал - зашиб двоих насмерть, остальные успокоились, когда Олеша свалил в кулачном бое их хозяина.
        Надавав тумаков подмастерьям, Онисим с Олешей приказали всем собирать манатки и инструмент.
        Они собственно и затеяли это дело только ради того чтобы разжиться инструментами, да мастерами. Проще взять готового мастера, чем учить. Пока выучишь с толком новичка - лет десять пройдет. А нужда в хороших кузнецах в вотчинном хозяйстве - великая. Какая радость им ковать гвозди да косы? Мечи, да доспех выковать, да кольчугу сплести - вот это дело! Значит нужны еще мастера, пускай по проще, так с них и спросу не много будет. Знай себе обслуживают деревенских. Да смутил их князь своими рассказами о больших мастерских, где каждый мастер делает только одну деталь. Так и качество выше получается и работа споро идет. Одному то мастеру на изготовление кольчуги - минимум год кропотливой работы. А при новом подходе - да хоть дюжину ты их делай. В месяц. Онисим с Олешой запомнили слова государя, обмозговали это дело. Да еще князь Андрей смутил их умы легкомысленным разрешением подделывать фряжский доспех. Одна проблема, сделать то доспех они сделают, клейма подделают[23 - они, кстати, нужны только потому что производство оружия и доспехов строго контролировалось, даже ОТК уже существовало в это время, а
клеймо нужно, что бы знать кому счет за плохую работу выставить, или задницу надрать батогами], а вот как быть с железом и сталью? Любой мастер по качеству железа поймет, что доспех не фряжский. Но эту проблему Андрей обещал решить. Как? Он и сам не знал. Да и чего гадать, когда работать некому? Будут мастера, будет инструмент - тогда и думать станем.
        А когда Онисим вызнал про немецких пленных мастеров, то не воспользоваться такой удачей - грех.
        Вот так, два простых русских авантюриста, полонили или сманили, как хотите в холопство к князю большущую толпу мастеровых. Кузнецами дело не ограничилось. Слух прошел быстро и в холопство к Андрею образовалась очередь. Мужики уж постарались на славу. Холопство у князя выглядело по их словам совсем райской жизнью. Хотя у татар мастеровым жилось тоже вольготно. Многие из них уже давно получили условно-досрочное освобождение от рабства.
        Вот теперь мужики настойчиво насели на Андрея с вопросами, где взять железо и сталь? Гишпания, откуда все везут железо - далеко. Перевозка обойдется дорого. Андрей не выдержал, гаркнул на них. Зря, конечно, они же не знают еще, что весь хабар придется отдать в общий котел. Зря старались, получается. А не хочется ему отдавать добычу, ох, как не хочется. Тем более - такую! В подворье въехали уже в кромешной темноте. Баранов выгнали из загона, там теперь стояли возы с награбленным.
        Пленных мастеровых запирать не стали, только буйного немца бросили в амбар к захваченному ясырю. Пусть остынет и подумает.
        Не смотря на усталость, Андрей остался на демонстрацию трофеев, которую учинил Онисим с дружком. Даже Кузьма, к тому времени очнувшийся, попросился на улицу. Полулежал на тюках с тканью, с интересом разглядывая добычу.
        А посмотреть было на что! Олеша с гордостью демонстрировал инструмент, и тут же озвучивал его приблизительную цену.
        - Три большие наковальни - пять рублей резанских, али татарских, - начал перечислять Олеша. - За каждую.
        И понеслось: три малых наковальни, по два рубля штука; наковальня для закругленных деталей, то же три штуки, по полтине штука; наковальня для забрал - опять три штуки по полтине и два алтына за каждую.
        Тут Андрей не выдержал, заржал, как лошадь. Сквозь смех, еле выдавил из себя:
        - Все, все, что нажил непосильным трудом… три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… Три. Куртки.
        - Чаво? - мужики ничего не поняли из сказанного, удивленно переглядывались между собой. Бывает, государь чудит, и речи не понятные ведет.
        Просмеявшись, Андрей махнул рукой, типа не обращайте на меня внимания. В итоге, князь стал обладателем вполне приличного комплекта всех необходимых инструментов для изготовления рыцарских доспехов. Теперь, если удержать добычу за собой - вполне можно организовывать производство, пусть не большое, но все же производство. Оценил Онисим добытое в два пуда серебра. Не больше, не меньше. Вот и устраивай промышленную революцию при таких космических ценах на средства производства. Их даже купить не возможно, год назад, когда Кузьма бегал по торгу, уговаривая мастеров продать инструмент, те как от сердца отрывали.
        Добра нагребли столько, не увезти. Два мельничных колеса с камнями, с валами и креплениями к ним - громоздкая штука.[24 - Мельничные колеса на водяной тяге применяли для вращения точильных камней и иных приспособлений] Плюсом шли кузнечные меха, два малых и один большой круг для наведения полировки на доспех, стеклянные круги для финальной полировки металла или бычьей кожи. Шлифовальные круги стоят немалых денег - шесть рублей не хотите? Точильный камень с валом - триста грамм серебра. Белое мыло для смазки валов мельницы прихватили все сколько было, но немного было - всего дюжина кг. И то вперед, как минимум на шесть рублей полновесных. Все это добро занимало много места и весило и имело приличный вес. Но не бросать же такое богатство? А железо? Настоящее испанское железо! Две тонны. Да у него цена по ценам Брюгге четырнадцать фунтов стерлингов за тонну. А его еще в Резань доставить надо, что сразу удорожит его в три раза! А шеффилдская сталь? Пускай ее всего пару сотен килограмм, но зато какая эта сталь![25 - Уже в битве при Хомилдоне (1402 г) английские лучники использовали стрелы из
шеффилдской стали] Нет, Андрей все больше укреплялся в решении отстаивать свое, (уже свое!) добро с оружием в руках.
        Закончив с осмотром трофеев, Андрей отправился отдохнуть. Сенька бережно промыл ему раны, вновь заштопал щеку. Невольники тем временем притащили горячей воды, Андрей залез в бочку, морщась от боли. Ополоснулся. Потом Семен наложил повязки. Пока Семен врачевал, Андрей попивал приличное вино. Татары царские оказались не теми мусульманами, которым нельзя пить алкоголь. В течениях ислама Андрей не разбирался, главное, татары оказались правильными. Вина и меду у них было много.
        После помывки князь вспомнил о пленнице. Ее тут же привели ему. Уже помытую, причесанную и переодетую в тончайшую шелковую тунику. Молодая девушка оказалась совсем юной - от силы ей лет шестнадцать. Она вела себя, как настоящая царица, стояла с гордо поднятой головой, сверля своего пленителя полным ненависти взглядом. Андрей развалился на стульчике с невысокой спинкой, внимательно разглядывая девушку. В подобающей ей одежде она выглядела еще прекрасней и желанней. У царя ордынского губа не дура. Перед Андреем сейчас стояла одна из младших жен царя Махметки. А старший из захваченных в башне детей - ее сын. Вернее сын царя. Младший карапуз - внук царя. Сын убитой Данилой дщери царской и русского князя, зарубленного Андреем. Вот такие царственные пленники достались Андрею.
        Братья занесли в шатер столик, поставив его перед государем. Андрей точно помнил, что стола в шатре днем не было. Более того, стол сиял позолотой. Пол в шатре перестелили. Теперь на полу лежали темно красные ковры. Добавились стулья, лавки. Подушки старые исчезли, вместо них появились новые, парчовые и судя по вышитым на них узорам - страшно дорогие. У входа в шатер на страже стояли двое татар Кулчука, а сам Кулчук скромно сидел у входа на маленьком стульчике.
        Тем временем парни постелили скатерть, на серебряном блюде принесли вареное и жаренное мясо, а главное - на столе был хлеб. Самый настоящий хлеб! После сухарей, которым Андрей питался в походе, страшно хотелось сжевать горбушку поджаристого хлеба, да с молочком. Зная пристрастие государя к молоку, братья расстарались. На столе стоял кувшин молока. Для царицы приготовили отдельное блюдо - лапша отваренная в молоке. Еще был традиционный кумыс, мед, вино и русский самогон. В поход парни взяли с собой по фляжке, естественно с разрешения Спиридона, который после изготовления самогонного аппарата, объявил агрегат самой страшной военной тайной и превратился в самогонщика. О чудном напитке на Руси еще толком не знали. Нечто похожее на самогон или водку привозили недавно послы фряжские, но только попробовать. Андрей надеялся, что царица оценит неизвестный доселе напиток.
        Семен в завершении сервировки стола, только успел поставить на стол деревянную чашку с рассолом, для макания мяса, как уединение князя с царицей было прервано вошедшим Кулчуком, выходившим узнать, что за гость шумит на улице, настойчиво требуя свидания с князем.
        Кулчук сообщил, что посланник хана Гирея просит принять его незамедлительно. Вот и обломался романтический ужин. Понятно, что, вернее кто нужен молодому хану. Кому понравится, что добыча ускользает из рук. Посмотрим, что предложит или потребует хан. Братья правильно поняли задумчивость государя. Царицу спрятали за ширмой, а сами скинули парчовые халаты, оставшись в белоснежных кафтанах.
        Вообще-то, это наглость со стороны князя, его телохранители не имели прав носить подобные кафтаны. Такая форма одежды подобает только великокняжеским рындам, но Андрей не обратил внимания на самоуправство братьев. Не то того ему было. Князь размышлял не долго. Заставлять ждать посланца хана не в его интересах.
        - Зови, - усталым голосом сказал Андрей. Братья встали рядом с государем, готовые зарубить любого, кто посмеет вознамериться причинить вред государю. Парень, в кафтане с чужого плеча, зато очень богатом золотой вышивкой, пыжился от важности, чинно объявляя гостя громким голосом:
        - Тимур-бай, с посланием от хана Гирея.
        Посланник передал приглашение молодого Гирея. Отказаться будет не вежливо. Гирей - хан не из последних. Может обидится не по детски. Только что ему надо? Разве, что пленницу решил отобрать? Вон глазищами как стреляет, словно пытается прожечь дырку в ширме. Посланник передав приглашение, тут же покинул шатер не испрашивая на то разрешения князя. Наглец. А если, за это время что-то изменилось?
        - Кулчук! - позвал Андрей татарина. - Можешь вызнать, что случилось? Только осторожен будь.
        - Не беспокойся, государь. Вызнаю мигом, - Кулчук был как некогда серьезен.
        - Великий хан! Не отдавай меня! Сжалься! - расшвыряв братьев, перед Андреем явилась пленная царица. Что интересно, вся спесь с нее разом слетела, девушка униженно стояла на коленях. Более того она обнимала ноги князя, покрывая их поцелуями.
        - Ты, это… - растерялся Андрей.
        - Пшла вон! - Семен запоздало отреагировал, оттаскивая пленницу от князя. Братья ему помогали, но даже втроем они едва справились.
        - Дите не губи! - упрашивала пленница, продолжая вырываться и цепких рук братьев.
        - Отпустите ее! - приказал Андрей. Девушку отпустили. Она вновь упала на пол, подползла к ногам князя, снова обхватила ноги князя.
        - Не отдам тебя. Не бойся, - пообещал князь, поднимая девушку с колен. Желание обладать красавицей вновь проснулось в его уставшем теле. Но не время. Нужно идти.
        Пока князь собирался, царственную пленницу увели из шатра. Братья предлагали вздеть доспех, но Андрей отмел их предложение. А вот легкую кольчужку без рукавов велел принести. Такая нашлась быстро. Андрей облачился в кольчугу, сверху одел кафтан и накинул нагольный овчинный тулуп.
        Кулчука все не было. Андрей не сильно волновался, но все же лучше знать к чему быть готовым. Андрей еле стоял на ногах, усталость, потеря крови давали о себе знать. Очень хотелось спать, но Андрей смело ополоснул лицо ледяной водицей, и сразу стало легче. На коня он взгромоздился крайне неуклюже, при помощи братьев. Парни должны сопровождать государя к Гирею. Больше никого брать с собой Андрей не стал. Пускай отдыхают.
        Ставка Гирея размещалась в богатом квартале. Гирей не лыком шит, пока его нукеры штурмовали башню, часть воинов озаботилась, где будет отдыхать хан после боя.
        Ханский шатер поражал огромными размерами. Десяток нукеров охраняли покой хана. Никаких веревок у порога, о которых Андрей читал в книгах про татар. Даже огня нет. Язычники среди татар еще сохранились, но только не среди элит.
        На хозяйском месте стояла длинная скамья, на ней лежал тюфяк, шитый из шелка ярко красного цвета. Для Андрея и братьев принесли сидения. Затем в шатер внесли кушанья на золотой и серебряной посуде. Каждый стол несли четыре молодых девушки в шелковых халатах. Еда традиционная - вареная конина и баранина. Затем к столу Андрея подошел баверджи[26 - Баверджи - дворецкий, он же разделыватель мяса.], тоже в шелковом одеянии и даже салфетка у него имелась. Хм, ханы татарские вовсе не варвары, вполне знают правила этикета. И кому в голову пришло судить о народе по поведению простых кочевников?
        Остро наточенным ножиком баверджи в считанные секунды покромсал мясо тонкими ломтиками и полил их специальной приправой.
        Хан, молча, ел, макая куски мяса в рассол. Так принято. В прошлый раз, в гостях у Салтана, тоже сначала покушали, и лишь насытившись, мурза стал говорить.
        Чуть погодя принесли золотые и серебряные сосуды для питья. Андрею с Гиреем подали золото, а братьям серебро. Из напитков имелось медовое вино. Вкусно. И пьянит зело сильно, но незаметно так.
        В своем баверджи Андрей признал посланника хана. Вот оно как! Бек - прислуживает за столом русскому князю. Не хилые почести.
        Как звать-то этого бия? Имя такое у него очень запоминающееся, А… Тимур-бей. И надо же, куда вся его спесь делась, прислуживает, как будто всю жизнь в услужении провел. Андрей протянул руку с пустым кубком. Бий тут же наполнил его до краев вином. А все-таки приятно, когда тебе прислуживает целый бий! Почему целый? Да потому, что у Андрея, когда посланник по сути не пригласил, а передал приказ своего хана явиться к Гирею, у Андрея возникло желание из одного целого бия сделать два полубия.
        - Твой воевода помер, - нарушил молчание молодой хан, вытирая салфеткой губы.
        Андрей поставил кубок на стол, взял салфетку и последовал примеру хозяина. Бросив использованную салфетку на стол, Андрей внимательно посмотрел на Гирея.
        - Ты ошибаешься, хан. Когда я выезжал, он был жив и, ничего не предвещало его смерти, - возразил Андрей.
        - Я говорю о воеводе урусов, - уточнил Гирей, усмехаясь.
        Вот шельмец! Издевается! Прокопий, в сражении за зимовье, получил страшную рану - это не секрет, но была надежда, что он выживет. А что теперь? Кто возглавит русских бояр? Кости Маслова с ними уже нет, сбежал шельмец. Андрей - единственный князь в русско-литовском войске, но бояре все - из княжеских родов. Их отцы и деды писались князьями. Примут ли они старшинство Андрея? Ну не знаю, не знаю.
        - Я в долгу перед тобой, - Гирей поднялся со скамьи, подошел к Андрею, положив руку на его плечо.
        То, что потом сказал Гирей, повергло Андрея в шок. Молодой парень говорил серьезные вещи, словно за его плечами было, как минимум, полсотни лет постоянной борьбы за власть. Кто-то явно весьма опытный и проженый в политике, вложил в уста Гирея правильные слова. Хан доходчиво объяснил Андрею, в какую нехорошую ситуацию князь попал, после смерти Прокопия Елизаровича.
        Даже если принять во внимание лживость татар, для них обмануть врага - доблесть, но Андрей не дурак, и сам понимает, что расклад сил в союзном войске резко изменился. Не факт, что Сеидка сдержит прежние договоренности. Лично, хан Гирей, бы на месте хана Сеид-Ахмета, наплевал бы на все свои обещания.
        Кто бы сомневался!
        Но выход есть. Союз с Гиреем.
        А скрепить союз - побратимством. Салтан не станет враждовать с Андреем, так как сам родом с Руси. И Гирея не тронет, как побратима друга. Разумеется, молодой хан хочет получить кое-что от князя. То, что князю досталось по случайности. Жену царскую и щенков. Гирей знает, что детей двое, и что жена царя ордынского у Андрея.
        Князь задумался:
        «Гладко стелет хан. И ведь прав. Чертовски прав. И по всем пунктам он в выигрыше. Побратим не станет воевать брата. Это раз. Хан также может рассчитывать на помощь побратима в борьбе за Крым. Это два. И он получит-таки то, чего так жаждет - жену Улу-Мухаммеда и его сына и внука. А если послать хана куда подальше?
        Два варианта: первый - немедленная смерть, и ёжику понятно, что живым Андрея из шатра не выпустят. Сабли свои они отдали охране, когда входили в шатер. Кинжалы не в счет. У прислужников хана тоже нет сабель, но их пятеро, плюс сам хан. У входа стража. За ширмой тоже могут скрываться воины. Хотя нет. В планы свои Гирей не станет посвящать многих, потому за столом прислуживают сами беи из ближних, тех, кто остался верен Гирею. Нет, живыми из гостей не выйти.
        Второй вариант. Они прорываются с боем. Допустим, уходят. Что тогда? Прав Гирей, Сеидка кинет всех. С мурзами Кичима договорится, а остальных кинет. Отдавать добычу слабому союзнику - это верх глупости. Честь, верность слову - это лирика. Жизнь - она другая. Что сейчас, что потом. Хотя это время - честное время, никто тебя не осудит с позиции двойной морали. Тьфу, опять на лирику потянуло. И так не хорошо, и сяк - плохо.
        Подловил его Гирей. А как быть с девчонкой? Он дал ей слово, что не отдаст ее Гирею? Черт, как все плохо. Зачем Гирею она? Зачем дети? Выкуп получить? Возможно.
        Жалко отдавать девку, но выбора хитрый Гирей ему не оставил.»
        - Я согласен, - понурив голову, глухим голосом сказал Андрей.
        Утро для князя началось с известия, что бояре собрались на сход, но Андрея на него не пригласили. Пусть их. Но съездить туда все равно стоит.
        Настроение паршивое. Девку пришлось отдать, детей тоже. Единственно, что радовало, так это то, что Андрей в братании с Гиреем стал старшим братом. Это было его условие. Молодой Гирей, скрипя зубами, согласился. Он так жаждал получить пленников, что не выдержал - согласился, стопудово, его советчики, опосля братания, выказали молодому господину свое крайнее неудовольствие.
        Еще с самого утра к Андрею заявились татары Сеидки. Переписали все, что Андрей награбил, но никто у него добычу не забирал. Это в то время, как весь хабар стаскивали на площади и сразу же сортировали. Тулупы, халаты складывали в кипы по сто штук. Так же поступали с остальным добром. Имея большой опыт дележа добычи, татары вполне справятся с подсчетом и разделом до темноты. Гирей оказался прав. Татары Сеидки вели себя очень вызывающе, провоцируя русских на конфликты. Но с Андреем они вели себя необычайно вежливо. Даже уступали дорогу.
        Андрей нашел бояр за перепалкой. Пока еще бояре просто драли глотки. Андрей спешился, послушал горлопанов. Суть спора ясна. Прокопий, упокой господи его душу, помер. Встал вопрос о старшинстве. Кто возглавит воинство - вот главный вопрос повестки дня. Единого мнения у бояр не было. Каждый тянул одеяло на себя. Менее родовитые бояре поддерживали своих кандидатов. Таковых было трое. Два литвина и один москвич. Резанцы молчали, понурив головы. С исчезновением Маслова, они прижали хвосты, с надеждой глядя на Андрея, понимая, что при дележе добычи им ничего не светит. Правильно понимают текущий момент. Вот только одного бояре не знают, что Сеидка кинет всех. И не о добре нужно думать, а о сохранении животов своих.
        Андрей попробовал вразумить бояр, громко заявив свои права на старшинство. И получил дружный отпор. Да такой, что впору браться за саблю и порубить обидчиков. И самозванец-то он, без роду, без племени, и князь-то он не настоящий, а изгой, из милости пригретый резанским князем. Это еще не самые обидные слова, которые прозвучали из уст бояр. Особенно яростно нападали на князя литовские бояре.
        Кулчук с братьями готов был устроить бойню, Андрей видел, что парни ждут от него если не приказа бить охальников, то решительных действий от него самого.
        Андрей не стал накалять обстановку, плюнул под ноги разъяренного литвина и демонстративно повернулся к нему спиной. Князь сел на коня, дав шенкеля скакуну, ускакал прочь от этих полу умных. Плевать. Теперь каждый сам за себя.
        Вскоре, Андрея догнали резанцы, с немногими оставшимися в живых воинами Прокопия. Им ничего не оставалось делать, как искать покровительства князя. Большая часть их холопов и холопов их боярских детей, после сражения едва может стоять на ногах. И не только раны тому причиной. Вино. Много вина - вот основная причина. После победы все упились до зеленых соплей.
        Погибших воинов тоже хватало, еще больше раненных. Бояре раскинули своим скудным умишком и решили держаться Андрея. Москвичам и Литвинам веры нет. Вот так, очень быстро рассыпалось единение русских людей. Словно рухнул карточный домик.
        Вечером, при свете костров делили добычу. Гирей оказался прав. Русских, включая литвинов, беззастенчиво кинули. Но этого Сеидке показалось мало. Хан торжественно объявил во всеуслышание, что добыча взятая Андреем, в общий котел не идет.
        - Прими эту башловку[27 - Башловка - почетный дар, из добычи подносившийся военоначальнику или рядовому воину, отличившемуся в сражении. Отделялся от общей добычи еще до начала ее раздела.] в знак нашей дружбы, хан Андрей, - с важностью сказал татарский хан, объявляя свою ханскую волю.
        Лучше бы он этого не говорил, все русские бояре бросали на счастливчика завистливые взгляды. И не только завистливые, а полные ненависти к счастливцу.
        Бояре недовольно бурчали. Один из них слишком громко выказал свое неудовольствие решением хана. За что и поплатился головой. Нукеры выдернули его из толпы бояр, уронили на колени и тут же снесли ему башку. Бояре опешили. Но выражать протест не решились, мигом чухнув, что с ними цацкаться не станут. Сразу присмирели. Стояли, молча бросали хмурые взгляды на князя.
        Русским отделили их часть добычи. Андрей не собирался отказываться от причитавшейся ему в ней доли. Подарок хана - не в счет, он имеет полное право на свою долю и на долю Маслова. С этим никто не спорил. Вот только, то, что присудили ему бояре - выкинь, не подберет никто. Спасибо Кузьме с Данилой и Булату, они сумели отстоять хозяйское добро. Андрею стало все безразлично. Ну не рубиться же со своими? Чай, русские люди, не хинови.
        Как они будут добираться до дому, никто не думал. Воевода очнулся, но стоять на ногах еще не мог. Слишком силен был удар, сваливший воеводу. И вообще, битва обошлась очень дорого. Отто убит, половина вятчан - погибла. Из пушкарей только четверо в живых. У урмана все холопы убиты. Не повезло парням. Из пятидесяти человек отправившихся в поход - убитых дюжина. Раненных серьезно - еще дюжина. Испанец покалечен - отрубили мужику левую руку. Калека. Из его людей в живых остались два сержанта и три арбалетчика.
        Отпускать на волю испанца смысла нет. Кому он покалеченный нужен? Придется с собой брать его. Дитриха подучит, а то Кабан конечно рыцарь, но недоученный какой-то. Пока дворня собиралась в дорогу, Андрей посетил друга Салтана. Мурза казался озабоченным. У него тоже людей побили. От Салтана князь узнал, что Мурзы Кичима оставались с Сеидкой грабить окрестности. Андрей сообщил Салтану, что русские бояре собирались по домам, он, кстати, тоже надумал уходить.
        На прощание Салтан одарился. По царски. Два комплекта немецких лат. Посеченных, но это не беда. Подарки-то известно откуда. Тут другое интересно. Не один испанец служил татарам. Были и другие европейские искатели приключений.
        Андрей подарил Салтану дамасский клинок и дорогой пояс, на котором золотых блях навешано минимум грамм этак двести.
        Но Андрей пришел к Салтану с конкретным делом. Братья вызнали, что среди мастеров были златокузнецы. Один из них, старый еврей попал к Салтану.
        Вместе с ним в рабстве у татар были два его сына. Все они ювелиры. Татарский князь сразу же насторожился.
        - Сколько ты мой друг хочешь за эту скотину? - поинтересовался Андрей у татарского князя.
        - Мастера дорого стоят. Две сотни кобыл, - сразу же загнул цену мурза.
        - За эту старую клячу двести кобылиц? - удивился Андрей наглости собеседника.
        - За молодых, а эта старая кляча будет стоить тебе еще сотню пленниц.
        - Двести кобылиц и пять десятков пленниц. За всех, - назвал Андрей свою цену. - И не кобылой больше.
        - Забирай. Они твои, - на удивление легко согласился с ценой русского князя татарин.
        - Семен забери эту скотину, - Андрей играл роль довольно натурально, иначе татары перестанут уважать столь великого воина. Слабость тут не в чести. В чужой монастырь со своим уставом не суйся. Себе дороже выйдет.
        Старый еврей пытался поцеловать ноги Андрея, но холопы быстро оттащили старика от своего князя. Старик бросился обнимать своих сыновей и долго еще по лагерю раздавались его вопли пока кто-то из холопов не заткнул его, отвесив пинка и, пообещав отрезать ему язык. Мастеру важны руки, а язык без надобности. Аргумент подействовал. Старик заткнулся.
        Княжеский обоз растянулся на версту. Князь ушел из зимовья вместе с Гиреем. На следующий день они разделились. Гирей отправился в Астархан к Кичиму, а Андрей пошел домой. В день делали от силы двадцать км. Андрей избавился от татарского полона, себе оставили только рабов татарских из Литвы, Польши, Валахии. Среди прочего добра доставшегося на долю князя, оказались два дома на колесах. Две огромных размеров юрты. Они не разбирались, их перевозка осуществлялась в собранном виде на огромных арбах. Каждую арбу тянули по три десятка волов. По уму было бы бросить их, но даже без них скорость обоза вряд ли увеличится. Потому - тащили.
        На третий день случилась хорошая новость. Лука Фомич встал на ноги. Зато Данила слег. Рана на его голове загноилась, и урман метался в бреду.
        Вся тяжесть организации переходов легла на Кузьму, Булата, Ахмета и братьев. Кулчук постоянно отсутствовал. Татары разделились и рассыпались малыми сторожами. Береженого бог бережет.
        Андрей ехал в санях, забравшись под одеяла и звериные шкуры. Свой отапливаемый возок ему пришлось уступить. Андрей отдал возок с легким сердцем.
        Тогда, возвращаясь от Салтана, он решил заглянуть к Гирею и обмер, увидав окоченевшие тельца младенцев насаженные на пики. Гирей отомстил убийце своего отца - убил его сына и внука. Гирей в своем праве и никто его не осудит. Жену царскую, Гирей сделал наложницей, но похвастал перед Андреем, что если родит она ему сына, то будет не наложницей, а настоящей женой. Гы, родит она ему сына! Если так будет, то в Крыму обоснуется не династия Гиреев, а его потомство. Прежде чем отдать пленницу, Андрей согрешил с ней.
        В возке ехали младенцы с нянькой. Булат взял на себя смелость подменить детей. Андрей не знал об этом. Никто не знал, кроме Булата и Ахмета. Это хорошо, что детей спасли, но вместо них погибли другие дети. Прохиндеев это ничуть не смущало, сравнил государь хрен с редькой. Кто царские отпрыски, а кто голь перекатная. Для Булата с товарищем даже такого вопроса не стояло в принципе. Да и Андрей постарался забыть об этом случае.
        От лишних трупов избавились на второй день. Золото и серебро переложили в торбы. Драгоценного металла оказалось намного больше, чем было изначально. Нет, никакой волшебы не было.
        Зато был волшебник по имени Сарайка. Ахмет ослушался князя, не прирезал пленников. Один из них оказался племянником ордынского купца, за которым охотился Маслов, а второй - обычный раб. Но раб был свидетелем, как племяш выдал заначку дяди. Потому Ахмет оставил его в живых.
        Правильное решение. Андрей одобрил действия Ахмета. Татарину ума было не занимать, он все сделал правильно. Они с Булатом вырыли клад и спрятали его. Количество трупов, разумеется, увеличилось. Вот от этих самых теперь уже не нужных тел и избавились, выбросив их с саней.
        Тела своих воинов переложили в освободившиеся сани, что бы лошадкам было легче везти скорбный груз. В традиции русских хоронить погибших дома.
        Андрей находился в полудреме, размышляя как ему использовать купеческого племяша. Для начала, отдать его Луке с Кузьмой на перевоспитание. Потом, Сарайку окрестить на католический манер, сменить ему имя на европейское, дать серебра и заслать в Европу, хоть в Брюгге, хоть в Любек. Пускай открывает торговый дом, или товарищество, как здесь принято. Снабдить его хорошими кораблями и вперед - осваивать рынки Европы. Чужим купцам такого и не снилось, а Сарайка станет для европейцев вроде как свой.
        Через Сарайку гнать на запад доспехи. Олеша с Онисимом имея такое оборудование, могут развернуть производство доспехов в достаточном количестве. Плюсом арбалеты с новым механизмом взвода пойдут на ура. Торговля оружием выгодна.
        Ювелиры обеспечат торговлю разными дорогими цацками. Еще можно наладить выпуск фальшивой монеты. Булат с Ахметом не только золото нашли, в том бочонке еще штемпеля лежали. Прежних ханов, но это даже лучше. Тогда чеканили полновесную монету. Но если поймают на сбыте фальшивой монеты, то накажут не по-детски. Сварят живьем, под веселые крики праздной толпы.
        Строить дальнейшие планы помешал татарин. Парень впервые пошел в поход. С момента освобождения из татарского рабства, полтора года назад, пацан пас скотину, но Булат решил, что парень уже подрос, и пора ему становиться воином.
        - Татары! - крикнул он, скидывая пленника с лошади. - Мы языка скрали, уланы Сеид-Ахмета идут за нами!
        - Булат! - Андрей уже выпрыгнул из саней и сел на коня. - Займись языком.
        - Ахмет! Ты со мной поедешь, - отдал приказ князь мигом появившемуся у саней татарину.
        Все верно. За ними пришли. Всего сотня, но зато большая! Сеидка за ними отправил лучших людей. Это именно погоня. Язык не стал запираться, все рассказал, что знал. Знал он достаточно, что бы князь приуныл. Труба дело. Ведь как чувствовал, что неспроста такая доброта Сеидки. В конец рассорил он Андрея с боярами, да еще эта показательная казнь. Москвичи с литвинами решили идти отдельно от Андрея. От резанцев толку мало, большинство их воев - ранены. Вот попали так попали!
        Выход как всегда предложил Булат. Лука Фомич одобрил план. Дерзкий и как всегда немного авантюрный.
        Кулчук забрал половину своих татар и Федьку с Кузькой. Парни забрали две ручницы и пару пищалей. Еще им Андрей выделил пушку, но без пушкарей. Братья сами справятся. Все равно пороха осталось на один пушечный залп.
        Работа за кипела. Все, даже раненные, кто мог стоять на ногах, приняли участие в строительстве ледового городка. Разумеется невольники принимали деятельное участие в строительстве укрепления. Из их числа, два десятка человек изьявили желание взять в руки оружие. По старине им за это, в случае если они остануться в живых после битвы, полагалась свобода. Толку от них немного, но все же топором махать умеет каждый. Насчет свободы, понятно дело, Андрей сдержит свое слово, но это не означало, что пленник мог отправиться куда глаза глядят. Как бы не так. Свободен = это факт, но покидать вотчину княжескую нельзя. И вовсе это коварство Андрея, все по старине, так поступали везде на Руси, и у татар так заведено испокон веков. Ломать традиции не в интересах князя.
        Обоз поставили кругом в центре реки. Вьючных лошадей освободили от поклажи и отогнали подальше. Но не всех. Боевых коней оставили. Стада баранов отправили вместе с табунами. Все равно татары их угонят. Если все получится, то русские потом отобьют назад скотинку, ну а если нет, то покойникам ничего не нужно.
        Недалеко от возов вырубили широкие проруби. Снег утоптали и теперь снежное поле усердно поливали водой. Морозец прихватит и будет катушка. Сверху останется присыпать снежком и все - ловушка готова. Лед из прорубей пошел на строительство ледяной стены. Не высокой, в половину человеческого роста, зато стена шла под 45 градусов, типа горка на которую, попробуй-ка, заберись.
        К утру все было готово. Татары появились с рассветом. Укрепление на реке их не смутило. Сотник решил поиграться. Татары как минимум опустошили по одному колчану каждый. Заразы. Сколько добра попортили, и коней побили.
        Много стрел впилось в мертвые тела. Сам бы Андрей до такого не додумался, для этого надо было быть своим этому веку по праву рождения. Идея принадлежала все тому же Булату, воевода без зазрения совести одобрил предложение татарина. Князь давно уже понял, что на Руси принято воевать не силой, а хитростью. Хитрость заключалась в том, что всех убитых, благо они были в броне, вытащили на лед. Когда телам придавали нужное положение раздавался противных хруст, Андрей ушел подальше не в силах смотреть на святотатство, но что поделать - такова цена разбойничьей жизни. Мертвых вморозили в лед, вложив им в руки рогатины и щиты. Издалека их можно было вполне принять за живых людей, а вблизи, острые наконечники рогатин должны помешать татарам взобраться на возы. Мертвецами заткнули бреши в обороне, в надежде, что это поможет отбить нападение. Слабая надежда, но все-таки надежда. Татары Сеидки - лихие рубаки, это не пастухи, десяток которых один русский воин покрошит на мелкие лоскутки и не вспотеет. Эти сами кого хочешь покрошат.
        Стремительно опустошив колчаны, татары пошли в атаку, развернувшись в широкую лаву.
        Андрей наблюдал, как враги выскочили на лед. Картину «корова на льду» видели? Вот и Андрей не видел. До этого момента. Скорость всадников километров так под тридцать - тридцать пять. Все татарские вои в броне, лошади тоже неплохо защищены кожаными попонами. И тут началась потеха. Кто проскочил каток, тот попал в прорубь, булькнув на прощание. Кому опять повело, а таких оказалось до обидного много, тех приняли в рогатины, осыпали стрелами и еще Сенька палил из пищалей, не переставая. Но до победы было далеко. Две дюжины татар чудом прорвались и ловко запрыгнули на возы. Это только те которых видел Андрей, но были и другие, судя по шуму с лева и справа от князя.
        Напротив Андрея возник здоровенный нукер с саблей наголо. Его встретил немец, мощным ударом копья. Татарин качнулся, балансируя на одной ноге, махнув сабелькой легко срубил наконечник и тут же пригнул с воза, на ходу, полоснув зазевавшегося резанского воя по руке. Тот взвыл нечеловеческим голосом, прижимая к груди обрубок. Дурак упал на колени, подбрал отрубленную кисть и пытался приставить ее на место. Еще один стремительный взмах сабли, и голова резанца покатилась под арбу, оставляя на снегу кровавую дорожку. Тело, оставшись без головы, осталось бездвижно стоять на коленях, а единственная уцелевшая рука продолжала прижимать отрубленную кисть к слабо фонтанирующему обрубку.
        Немец отбросил бесполезное древко, пока татарин рубил резанца, торопливо потянул меч из ножен, придерживая их левой рукой. Он успел ударить только раз. Нукер легко уклонился от вражеского клинка и доказал, что сабля в руках опытного война вдвойне эффективней меча. Немец успел ударить раз, а его противник за это же время - два раза. Первый раз полоснул саблей по шее. Немец среагировал - отпрянул назад, и пропустил второй удар по руке. Меч вместе с отрубленной кистью упал на утоптанный снег. Татарин не останавливаясь, пнул подранка ногой по колену, и переключил свое внимание на Андрея.
        Жаль, что в поход князь не взял винтовку. Зато беретта была с собой. Андрей просто пристрелил храбреца, наплевав на соблюдение тайны. Татары смяли немногочисленных защитников и Андрею выбора не оставалось, либо умереть, либо хладнокровно пристрелить врагов.
        Слава богу, отбились. Вражеский сотник в сражении не принимал участия. Вместе с пятью нукерами он решил сбежать. Андрей, погнался за ними.
        Семен укрылся за возом груженым седлами. На снег парень бросил кусок войлока, на который уложил налуч с луком и четыре колчана. Не спеша, Семен доставал стрелы, тщательно проверяя каждую стрелку, и аккуратно укладывал их рядом с собой. Пищали он уже зарядил. Две тяжелыми свинцовыми пулями, остальные дробом. Где-то там, вдалеке, точно так же готовились к бою младшие братья. Как у них там все выйдет? Семен сильно переживал за них. Кулчук, бесшабашная голова, может такого начудить, что и сам рад не будет. Ну, да бог не выдаст, свинья не съест.
        Татары не заставили себя ждать. Семен видел, как сотник послал воинов в атаку. Рой стрел, не причинил особого вреда резанским воям. Вот комоней жалко. Сенькин скакун жалобно заржал, заваливаясь на бок. Из шеи бедного животного торчало две стрелы. Жеребец, пытался подняться, но еще одна стрела, сверзившаяся с небес, прекратила его страдания. Семен мысленно попрощался с лошадкой, к которой уже привык за несколько дней. Хороший конь. Был.
        Сжав зубы, Семен посылал стрелу за стрелой во врага. Особо не выцеливал. Промахнуться трудно, даже если захотеть. Скакуны татарские оказались подкованными, но не у всех нукеров. Кому повезло проскочить ледяной участок, те свалились в замаскированные проруби. За ночь тонкая корка льда закрыла проруби, да снегу еще накидали поверх. Хорошие ловушки получились. Сенька заметил минимум троих татар ушедших под лед вместе со своими скакунами.
        Тех, кто добрался до ледяной горки хватало с избытком. И пеших и конных. Семен палил из пищалей дробом. Промахнуться с такого расстояния было мудрено. Но остановить татар не удалось. Парень потянулся за последней из заряженных пищалей, только и успел уложить ствол на возок, как откуда не возьмись шустрый татарин пнул Сеньку прямо в лицо. Молодой боярский сын опрокинулся на снег, но пищаль из рук не выпустил. Бах! Пищаль выплюнула свинцовый дроб. А татарину хоть бы хны. Весь заряд прошел мимо. Бусорманин злорадно оскалился гнилыми зубами, прыгнул с возка с обнаженной саблей.
        Сенька отбросил бесполезную пищаль, изворачиваясь, что бы успеть вскочить на ноги, но понимал, что не успевает. Банг! Арбалетный болт по самое оперение вошел в грудь татарина, отбросив его на возок. Сенька успел вскочить и обнажить свою саблю. Обернулся узнать, кому обязан жизнью. В пяти саженях стоял покалеченный немец. Пускай однорукий, но выстрелить из самострела ему увечье не помешало. Сенька кивнул с благодарностью. Немец лишь усмехнулся в ответ.
        На возке в десяти саженях от Сеньки устроился еще один татарин. Два его товарища рубились на саблях с резанцами, а этот метал стрелы. Семен вытащил лук из налуча, потянулся рукой к приготовленному заранее колчану. Но вытащить стрелу не успел, вовремя одернул руку. Лезвие бердыша прошелестело в нескольких вершках от его пальцев, разрубая колчан напополам. Банг! И этот татарин нашел свою смерть от рук немца. Ловко немчура управляется с арбалетами. Интересно сколько их у него там припасено?
        Семен огляделся. Вроде бы татары перестали лезть, все кто мог уже перебрались через преграду. Те двое, что рубились с резанцами, валяются мертвыми, стрелами их побили. Татарский лучник, широко раскинув руки, покоится но возке. Из его груди торчит целый пук стрел. Стрельцы Афанасия, наконец-то подоспели, но татары делов натворили - страсть. Двое резанцев лежат не шевелятся, один сидит прямо на снегу вытаскивает стрелу из стегна, а другой прижимает к груди руку, видно стрела перерубила кость. Еще один отходит, сидя у возка. Вражеская сабля рассекла кольчужку, вскрыв живот.
        Семен организовал оставшихся в живых на вылазку, на лед реки, пока татары не очухались их нужно успеть повязать. Прихватив веревки, вои последовали за Семеном признав за ним старшинство. Их боярин мертв, он первый встретил ворога, но сразу же пал пронзенный стрелой.
        Андрей перемахнул возок, на заднице скатился с катушки, торопливо поднялся, мимоходом сломав шею ворочавшемуся на снегу ворогу. Стараясь не поскользнуться, стал продвигаться к татарским лошадям. В проруби один татарин почти уже выбрался на лед. Андрей пнул его в голову, отправляя обратно в ледяную воду, и побрел себе дальше. Пегая кобыла сама поднялась на ноги и послушно стояла на границе льда. Андрей вскочил в седло, минут несколько потратил, что бы обуздать чужую лошадь. Беглецы тем временем превратились в маленькие точки.
        Холодный ветер обжигал лицо, но это сущий пустяк, князя охватил азарт погони. Через полчаса, Андрей сократил расстояние, отделяющее его от беглецов вдвое, но тут те опомнились или заметили, что преследует их только одинокий всадник. Татары осадили коней, покрутились на месте, и рванули навстречу Андрею.
        Князь потянулся за луком, но налуча не было, а колчан со стрелами был. Но что толку от стрел, если нет лука?
        А татары уже совсем близко. Плюнув на опасность, Андрей обнажил саблю, бросаясь в атаку. Но кто ж ему позволит биться честно? Через несколько мгновений Андрей летел кубарем по льду. Конь под ним разом рухнул. Татарин пустил всего одну стрелу и убил княжескую лошадку.
        Андрей, чертыхаясь, поднялся на ноги. В падении он больно ударился, лицом о снег. Из раны на щеке вновь пошла кровь. Князь зло сплюнул и двинулся навстречу татарам. В правой руке беретта, а в левой сабля. Он успел сделать всего четыре выстрела. И лишь один раз попал, татарин свалился с кобылы, взмахнув рукой на прощание.
        Больше выстрелить Андрею не позволили. Руку обожгла жгучая боль, татарин ударил плетью, выбивая оружие из руки. Через мгновение Андрея сбили лошадью на снег. Князь попытался подняться на ноги, но град ударов ногами обрушился на него, не давая подняться.
        Князя связали и закинули на круп лошади. Обидно так глупо попасться. Ну, зачем он бросился в погоню? Да, что сейчас гадать, раньше ему в голову не пришло так поступить, но то было раньше.
        Татарин стоящий рядом с лошадью захрипел, хватаясь за князя. Из его груди выглядывал клювик бронебойной стрелы. Кто-то напал на татар, но Андрей не мог видеть, в его-то положении оставалось только ждать и надеяться на лучшее.
        Разведчик гнал свою кобылу навстречу Кулчуку, на реке они с братом обнаружили всадников, убегавших по льду реки со стороны княжеского табора. Старший брат остался следить за ними, а младший поспешил предупредить хозяина.
        Кулчук выслушал своего нукера, и вопросительно глянул на Ахмета. Татарин чуть кивнул, и Кулчук скомандовал двигаться к реке.
        На берегу, за кустами, Кулчук спешился, уложил кобылу на снег. Его примеру последовали остальные татары.
        Всадники, вскоре поравнялись с засадой, но неожиданно они остановились. Всадник в бараньем тулупе что-то говорил своим спутникам. Ветер относил слова в сторону реки. Но и так понятно, что они решили дать отпор преследователям. Вернее, преследователь был один. Смельчак.
        Кулчук решил обождать, острое зрение позволило ему опознать в одиноком всаднике своего государя. Парню стало интересно, как быстро князь расправиться с врагами. Иной вариант парень не рассматривал, так сильно была его вера в удачу князя. Татарин, вырвавшийся вперед, вскинул лук, на скаку пуская стрелу. Конь под государем споткнулся и рухнул. Князь, однако, упал с коня грамотно, тут же вскочил на ноги. Налетевшие татары заслонили князя, Кулчук не мог видеть, что там происходит, но один татарин взмахнув рукой, вылетел из седла. На этом все закончилось. Татары спешились, набросившись на государя.
        Кулчук выжидал. Вот один здоровенный татарин, забросил государя на лошадь, второй татарин связывал чембуром руки и ноги князя под брюхом кобылы.
        Ахмет утвердительно кивнул, глядя на Кулчука. Парень подал знак своим воинам. Приготовив луки, они ждали команды. Как только Кулчук вскочил на ноги, парни последовали за ним. Защелкали тетивы луков, смертоносные стрелы взмыли ввысь, устремившись к своим жертвам.
        Никто из татар Кулчука не промахнулся, все стрелы нашли свои цели. Только татарский главарь остался жив. Так и было задумано. Он лежал на снегу, обливаясь кровью, стрела Ахмета перебила ему кость ноги, чуть ниже колена, и чуть выше пластины батурлыков.
        Князя освободили от пут, а плененному сотнику перетянули ногу, чембуром, которым ранее был связан Андрей. Парни собирали трофеи, обдирая убитых. Тем временем, Кулчук поведал князю, как они отбили у татар заводных коней. Все достаточно просто - устроили засаду. Боярские дети остались сидеть в засаде, а Кулчук с Ахметом прихватив с собой парочку улан отправились дразнить татар охранявших табун.
        Сторожей оказалось гораздо больше, чем они ожидали. Сотник оставил для охраны табуна почти четыре десятка воинов. Нукеры Сеидки бросились в атаку на малочисленных нахалов, вздумавших бить стрелами их лошадей. Полусотник, конечно же, понимал, что это обычная уловка, и что где-то там их ждет засада. Но не позволять же врагу лишать их лошадей? За такое сотник его по головке на погладит, однозначно.
        Два десятка татар просились в погоню за Кулчуком. Ахмет умудрился подстрелить парочку всадников, пока они выводили преследователей под пушечные дула. Залп орудий смел половину всадников, остальные бросились на пушкарей, собираясь отомстить за смерть товарищей. Парни дали залп из пищалей, и еще двое татар, обливаясь кровью, свалились с коней. Если бы не Кулчук и Ахмет со своими татарами, то парней бы просто порубили бы. А так все прошло гладко, никто даже не был ранен, а перебили они полтора десятка врагов. Пятеро попали в плен. Их тщательно связали и бросили на снег.
        У братьев еще оставались четыре заряженных пищали. И Кулчук решил повторить трюк. Только место для засады стоит поменять. Пусть братья залягут прямо на снегу, из пищалей можно стрелять лежа. Братья поддержали Кулчука, лишь Ахмет укоризненно покачал головой, он считал, что два раза уловка не удастся. Но чего гадать, пока не сделаешь, не узнаешь.
        Татары вновь налетели, провоцируя нукеров Сеида на погоню. Тем ничего не оставалось делать, как вновь атаковать, парни Кулчука находились вне приделов прицельной дальности их луков. Нукеры конечно же стреляли, но попасть на таком расстоянии не могли, а вот татары Кулчука метали стрелы в табун, всяко разно не промахнуться. После того, как они побили с десяток кобыл, нукеры не выдержали, бросились в атаку. Отогнав врага, они благоразумно остановились, прекратив преследование. Вот только в спину им ударили братья, до поры до времени хоронившиеся под снегом. Парни разрядили пищали, выбив половину отряда. Подхватив луки, они стали метать стрелы в уносившихся прочь всадников, даже смогли подстрелить двоих. Остальных беглецов переняли татары Кулчука. Ахмет казался страшно довольным, еще бы, они перебили почти всю сторожу татарскую и не потеряли ни одного воина. Даже раненных не было.
        Остальное - дело техники. С табуном остались только пятеро воинов, но и сними - справились. Табун отогнали подальше от реки, а Кулчук решил разведать, как обстоят дела у оставшихся в таборе товарищей. А тут сам государь объявился, погнавшись за беглецами.
        Пока татарин вел рассказ, кавалькада достигла табора. Там все оказалось хорошо. Нападение татар отбито, в плен захватили почти четыре десятка нукеров Сеидки. Хотели прирезать, но воевода не позволил. Решил Лука, дождаться возвращения князя, а там сам государь пускай решает, что делать с полоном. За государя воевода не беспокоился, чай не маленький.
        Ахмет обстоятельно рассказал воеводе, как они отбили татарский табун заводных. О пленении князя, хитрый татарин благоразумно умолчал, строго-настрого наказав всем молчать о случившемся. Раненного татарского сотника, взятого в плен, Ахмет по скорому допросил, выведав у него, что хан отправил нукеров не только по душу князя, за Гиреевой головой отправился другой отряд. Салтангильдей-мурза со своими людьми также покинул Сеидку, а остальные мурзы Кичима переметнулись к Сеид-хану, который щедро наградил их. Получив от пленника полезную информацию, Ахмет прирезал сотника, чтоб не тот сболтнул лишнего про пленение князя. Да и на кой ляд им одноногий пленник, раненную ногу ему так и так пришлось бы отрезать. И не факт, что он выживет. Так, что быстрая смерть для сотника - благо.
        Лука Фомич доложил о положении дел. Все оказалось не таким радужным, как казалось вначале. Убитых почти два десятка - это только воинов, а среди полона погибли от стрел еще три десятка, да с полдюжины калек: кому длань отсекли, кому ногу. Левка, как на грех, получил еще одну рану. Парень несмотря на ранение, участвовал в отражении врага, вот и получил копьем по тому же месту. Андрей не смеялся, крови парень потерял много и на кону теперь стояла сама жизнь. Еще коней потеряли много, но потери восполнимы из татарской добычи. Основная ценность добычи - оружие и доспехи. Еще тулупы, обутка, пояса. С поясами все удачно получилось, все они изготовлены из серебра, а половина даже позолочены. Парочку самых богатых опоясок Лука отложил лично для государя. Действительно, пояса не совсем обычные для татар. Для них характерен растительный орнамент на щитке пряжки, и на бляхах, а тут какие-то стилизованные изображения драконов. Все бляхи снабжены скобками для подвесных ремешков. Пластинки имеют штампованный орнамент с последующей доработкой чеканкой. На пластине изображены четыре играющих барса: два взрослых и
два молодых. На заднем плане изображено какое-то лиственное растение, по краям пластины выполнен лиственный орнамент. Скоба для подвесного ремня сделана в виде львиной морды и покрыта позолотой. Остальные пластины выполнены подобным же образом. Андрей отложил в сторону пояса и стал дальше слушать воеводу.
        Возок княжеский уже чинят. Кормилицу с царскими детьми укрыли от стрел, а вот про возок забыли. Теперь он, как решето. Татарские стрелы наделали в нем дыр не мало.
        Воеводу больше заботило, как они теперь будут добираться до дому. Людей осталось мало, мастеровые, раз помогли с отражением нападения Сеидкиных татар, теперь свободны. Удивительно, но среди них только двое погибли под саблями нукеров. Остальные умудрились выжить в этой резне. Без ранений не обошлось, но все пустяшные раны, Лука проверял. Если не нагноятся раны, то все обойдется.
        Вот что делать с пленными, Лука не знал, но убивать пленников до возвращения князя не позволил. По уму их стоило прирезать, такую ораву тащить с собой опасно. Это воины, а не мастеровой люд и не забитые крестьяне. И главное, их слишком много.
        - Может доведем? - с надеждой в голосе спросил Андрей воеводу.
        - Половину может и доведем, - подумав, неспешно ответил воевода.
        - Я хочу их использовать на строительных работах, - поделился князь планами на полон.
        - Государь, они воины, - Ахмет, молчавший все это время, вмешался в разговор. - Они не станут работать.
        Все присутствующие на совещании согласно закивали головами, подтверждая слова татарина. Воин предпочтет смерть, но работать как простой смерд - не станет. Это простых пастухов можно заставить работать, и то, непривычные к физическому труду, они мерли, как мухи по осени.
        - Среди них есть десяток без одного изгоев. Они не одного рода с ханом. Этих можно взять на службу, - высказал предложение Булат.
        - На службу? Они же враги! - возмутился Андрей.
        - Хм, - не удержался от усмешки татарин. - Нас же взял на службу.
        - Ты не заговаривайся, - повысил голос Андрей.
        - Не враги они нам, - упрямо стоял на своем Булат.
        - Вот и бери их под свою руку, - отрезал Андрей. - Если что - головой ответишь.
        В шатре повисло напряженное молчание. Все уставились на князя, желая знать правильно ли они его поняли.
        - Что вылупились? - усмехнулся князь. - Как возвернемся, отведу земли вам с Кулчуком, хватит вам в холопах ходить, пора и своим хозяйством обзаводиться. Заслужили.
        Кулчук обернулся на Булата, а тот степенно опустился на колени перед князем, поцеловав полу стеганного халата. Следом за ним и Кулчук опустился на колени.
        Лука Фомич, с улыбкой наблюдал за татарами. Вот и еще парочка боярских детей появилась в вотчине княжеской. Самому Луке, князь обещал по возвращении боярство. Невместно князю не иметь бояр. С этим Лука Фомич был согласен.
        - С остальными, что? - это уже Афанасий подал голос.
        - Кто не согласиться служить, мне они без надобности, - принял тяжелое решение Андрей.
        Помимо тех девятерых изгоев, служить князю согласились еще четверо. Остальные гордо отказались. И не потому, что не хотели менять господина. Они не хотели менять веру, этим и объяснялось их упрямство. Принятие православия - обязательное условие. В толерантность и веротерпимость князь играть не собирался. На племенную принадлежность Андрею было наплевать, но рушить устоявшийся порядок вероисповедания на Руси, князь считал верхом глупости. Потому условие простое или - или. Другого не дано.
        - Чудом отбились, господь помог, не иначе, - Андрей услышал слова воеводы обращенные к Афанасию, когда они выходили из шатра. - Как вернемся, пудовую свечку поставлю и службу закажу.
        Слова воеводы напомнили князю, что он так и не поставил церковь в усадьбе, а ведь обещал святым отцам. Даст бог, вернется, так по весне сладит храм божий. Икон и кузнь церковную он уже припас, как минимум, на пару церквей. Есть даже колокол. Среди мастеровых, идущих с князем есть литейщик, да Иван Андреевич расстарался, пообещал татарским купцам заплатить за настоящего мастера ровно столько, сколько он вытянет на весах. Зная хитрость купцов, нетрудно предположить, что мастера они привезут - это не вопрос, вот только всю дорогу будут его откармливать, как на убой, чтоб жирок нагулял. Платить Иван Андреевич обещал чистым серебром.
        Обратная дорога не обошлась без приключений. Одной из ночей, сбежал пленник. Подмастерье. На что он надеялся, трудно предположить. Татары Кулчука нашли беглеца и притащили бедолагу на аркане. Андрей вынужден был принять не простое решение. Жалко беднягу, да еще мастерового человека, но дав слабину, князь сильно рисковал. Управление людьми и гуманность не совместимы. Он приказал согнать всех пленников и казнить беглеца на их глазах.
        - Так будет с каждым, кто осмелится ослушаться воли господина, - стряхивая кровь с клинка, заявил Ахмет перепуганным насмерть пленникам.
        А вечером ясырь освободили от пут. После кнута, последовал пряник. Побегов более не случалось.
        Через несколько дней после случая с побегом, сторожа обнаружила воинский отряд, среди множества оружных людей, Кулчук опознал двух литовских бояр, которые хулили князя на совете, когда решался вопрос о том, кто займет место погибшего Прокопия Елизаровича. Так как им тут делать нечего, то Кулчук справедливо решил, что бояре пришли по их души.
        Лука Фомич вынужден был принимать решение самостоятельно, князь к тому времени слег с сильным жаром. Рана на щеке воспалилась, и Лука всерьез опасался за жизнь государя. Не окрепший еще Кузьма, как мог врачевал государя, да и Сенька не от ходил от больного ни на шаг, помогая Кузьме готовить снадобья и делать перевязки.
        Лука Фомич поручил ликвидацию литвин Булату с его нукерами. Пусть покажут себя в деле. На помощь Булату воевода отрядил всех татар и послал также Афанасия с его стрельцами. Кулчука воевода оставил при себе, как и братьев, не смотря на их протесты. Прохору с Митяем воевода поручил охрану табора, придав им резанцев и москвичей. А вот Олеша с Онисимом, отличившиеся при отражении нападения нукеров Сеидки никого не спрашивали, взяли и пошли сами.
        Литвинов скрали под утро, когда сон самый крепкий. Те остановились на ночлег, разбив лагерь в молодой дубраве, предусмотрительно выставив сторожу. Вот только снимать сторожей воинов князя специально обучали. Скрали так, что те даже пикнуть не успели. Ну а дальше началась обычная резня. Напавшие скрытно пробрались в расположение лагеря, и добрую половину воинов зарезали во сне. Но потом, чей-то предсмертный крик разбудил оставшихся и лагерь моментально проснулся. В темноте разгорелась битва, исход которой был предрешен заранее. Побили всех, в живых оставили только бояр. От них и узнали, что татары Сеидки нагнали их поезд. Литвины посовещавшись, боя не приняли, побросав награбленное, бросились наутек. В своем горе они винили князя. Вот и хотели напасть на резанцев. Не с пустыми же руками возвращаться домой. Да, действительно, согласился с боярами воевода и самолично перерезал им глотки. Для Луки литвины были чужими, хоть и православные они, а не свои. Единая вера, еще никого не останавливала, не поздоровкаться же шли литвины к ним. Это для князя все свои, что тверичи, что ростовцы, что резанцы и
москвичи. А для Луки они не были своими. Вот Афанасий - свой, Кузьма - свой, и Кулчук с Булатом - свои, даже Дитрих, который теперь носит прозвище Кабан, для воеводы - свой.
        Вот так и добирались до вотчины. В дороге, от ран постоянно умирали раненные. От бескормицы падала скотина. Пару раз на поезд нападали разбойники. В общем, ничего интересного, когда добрались до вотчины, все вымотались так, что еле стояли на ногах.
        Князь, стараниями Кузьмы, поправился, провалявшись в жару пару дней, он постепенно шел на поправку. Рану на щеке Кузьма почистил, наложил целебные мази, и постоянно поил государя отварами трав. Все это лечение чередовалось с большим набором различных молитв, которые братья поочередно читали по ночам, при свете лучины. Кузьма уверен, что князь встал на ноги исключительно благодаря воле господа. Сами по себе целебные мази и отвары пользы никакой не приносили. Проверено на практике. Спорить с новгородцем Андрей не стал, он уже сам искренне верил в божий промысел. Никому не дано знать, какой жребий ему выпадет, и превыше сил человеческих предотвратить или изменить его. Кровопролитные битвы, когда с неба беспрестанно льется ливень стрел, и каждый из врагов просто мечтает отрубить тебе конечность, или проделать не предусмотренную создателем дыру в теле, быстро делают из материалиста, по настоящему, верующего человека.
        Сторожевая служба Демьяна работала как надо. Передовые заставы срисовали возвращавшееся войско отягощенное огромными обозами еще из далека. Сторожи незамедлительно отправили гонцов в усадьбу известить Демьяна о возвращении князя. Осадный воевода, не мешкая, двинулся на встречу князю.
        Андрей, как только поезд вступил в земли его вотчины, оставил прибывшего Демьяна за старшего, а сам с ближниками поскакал домой. Там уже и банька истоплена и столы накрыты.
        Радость встречи с близкими людьми согревала душу князя. Его постоянные отлучки только лишь подогревали чувства, которые он испытывал к своим женам. Жаль, только, что многоженство не разрешено на Руси. Жить во грехе - можно, но стоит только взять одну из девиц в жены, вторую ждет незавидная судьба монашки. Вот с этим Андрей не мог смериться. Но выхода из сложившегося любовного треугольника не видел.
        Любовь любовью, но о делах Андрей не забывал. Буквально на следующий день, он с самого утра засел в кабинете с управляющим. Спиридон давал отчет о состоянии дел. Управляющий выполнил поручение князя, верные люди побывали в Переяславле Резанском и на Москве. Интересовали их нищенки стоящие на паперти. Времена ноне не спокойные, люди гибли часто и много. Жены, потеряв кормильцев, оставались с малыми детьми на руках и рано или поздно попадали на паперть, собирая милостыню. Бабы еще не старые, среди них попадались даже совсем молодые. Вот их и сманивали посылы Спиридона перебраться в вотчину князя Андрея, обещая помощь в обустройстве на новом месте. Женихов в вотчине изрядно - не пройдет и полгода, как каждая найдет себе мужа. Бабы верили обещаниям, особенно резанские. О князе в народе шла добрая молва. Спиридон с купцом дело свое знали крепко, мелкие торговцы без устали прославляли князя, но осторожно так, никого не зазывали, просто говорили то, чему их научили. Сманивать народишко опасно, можно плетей огрести, сманивать народ в своем княжестве запрещено, да и в иных княжениях за такое наместники
княжеские по головке не погладят, бросят в поруб тотчас.
        Тит, староста из Васькино подал прошение, крестьяне хотят взять еще землицы в празгу[28 - Празга - аренда]. Спиридон дал предварительное согласие, но требуется одобрение князя. Еще дворецкий наметил, где по весне следует сечи сукы.[29 - с?чи сукы - устройство подсеки, т. е. вырубание леса или кустарника под пашню] Там и деревеньки для немцев поставить. Андрей все утвердил, только в одном он поправил Спиридона - немцев не следует селить на особицу. Лучше раскидать их вперемешку с нашими инокняжцами.
        Эх, угораздило же его сказаться князем… Жил бы себе тихонечко, обзавелся домишком и наслаждался бы жизнью. Так нет же, захотелось побыть в шкуре вотчинника, а то что это труд каторжный и ответственность, по началу не думалось совсем. Разве княжеское это дело думать о соломе. А пириходиться, иначе нельзя. Спиридон быстро подсчитал, что нужно увеличивать распашку земли втрое. Овса и ржи следовало посадить в этом году больше. При чем тут солома? А притом, что сколько изб по весне поставить нужно для вновь прибывших? А крышу крыть чем? То-то и оно. На одну крышу уходит не больше десяти возов соломы, а так как длина бреве не позволяла делать большие просторные дома, то к одной избе пристраивали еще один сруб. У каждого сруба была своя отдельная крыша. Значит соломы нужно в два раза больше. Потом, раз князь настаивает, что бы крестьяне имели достаточно скотины, нужно учесть, что хлева также крылись соломой, а на зиму, что сама изба, что хлев обкладывается соломой для пущего тепла. В первый год новопоселенцы врядли самостоятельно смогут обеспечить себя всем необходимым. Столько земли, что бы посеять рожь
в достаточном количестве им не поднять. Придется помогать им. Андрею повезло с управляющим, все-то Спиридон примечает, о всем подумает заранее.
        Князь внимательно выслушал своего дворецкого. Все задумки управляющего получили княжеское одобрение. Андрей даже внес свою лепту, но предложение, нет не предложение, а по сути, приказ государя, не встретил одобрение дворецкого. Речь шла о лаптях. Андрей хотел ограничить употребление лаптей в качестве обуви, заменив лапти на сапоги. Население его вотчины увеличилось, а по осени, даст бог, еще придут инокняжцы на поселение. Пара лаптей снашивается быстро, неделя - другая и выкидывай лапти. А что бы сплести пару лаптей, нужно срубить три небольших деревца. Если не подумать о сохранении лесов сейчас, то через десять лет площадь лесного массива значительно сократиться. Итак на дрова леса уходит не мало - одна крестьянская семья сжигала в печке за год пятнадцать кубов дров. Кто бы мог подумать, что в пятнадцатом веке, ему придется заниматься вопросами экологии, а вот приходиться.
        На первое время, Андрей приказал раздать крестьянам обутку из татарской добычи, там ее много. Еще Андрей посоветовал Спиридону скупить у московских и резанских бояр их часть добычи. Им проще до дому добираться, и Спиридону добро нужнее, чем серебро. А добро погибших бояр, в том числе долю Пркопия Елизаровича, следовало оценить и в присутствии нескольких бояр составить грамотку, что все это добро оунивается в такую-то сумму, которую князь Андрей готов уплатить за добро. Так будет проще и выгодней для Андрея. Спиридон согласился с князем, серебро везти к великому князю сподручней, чем тащить возы с добром погибших бояр. Распоряжаться наследством убитых в походе будет великий князь или кто-либо из его наместников. Дело Андрея доставить долю погибших князю, а уж в каком виде она будет, то никому дела нет. Серебром - оно даже лучше. Серебро - есть, пить не просит, и не мычит от голода.
        Затем дворецкого сменил Иван Андреевич. Князь в полуха слушал краткий отчет купца, вперемежку с его причитаниями по поводу наглости продавцов соли. Андрей догадался, к чему клонит купчина, но молчал. Не для кого не секрет, что сейчас творится в землях некогда подвластных князю Юрию. Половить рыбку в мутной воде Андрей и сам не прочь, но интересно было знать, как долго будет ходить купец вокруг да около. Наконец, купец решился:
        - Варницу бы прикупить - милое дело. В аккурат есть одна на продажу. Хозяйка одна теперь владеет варницей. Собралась в монастырь уходить. Муж и сын сгинули ноне. Хотела она варницу братии отписать. Я отговорил ее вкладную грамоту писать. Пущай вклад серебром делает.
        - Так в чем проблема?
        - Поторопиться надобно. Не дай бог уйдет в монастырь, отпишет все братии. Вокруг нее монахи так и вьются, все вынюхивают да высматривают, - купец горячился, нервно теребя бороду. - Эх, если сладится, то развернулись бы мы. На соли разбогатеть можно ого-го как. Соль - она всегда в цене.
        - Покупай. Я не против, - дал свое согласие Андрей. - Только хватит ли тебя на все? Кто за варницей приглядывать будет?
        - Найдем человека, - уверенно ответил купец. - Есть у меня на примете такой. - Ну, коли есть человек - значит, действуй. Ты, Иван Андреевич, в городах татарских был? - сменил тему разговора Андрей.
        - Один раз токмо и был. Путь не близкий.
        - По весне пойдешь в Сарай с лесом. А пока принимай товар. Тут в обозе полно всяких тканей, ковров. Лука говорит ткани из Китая. Ну, разберешься что к чему. Перца еще много везу.
        - Перец - это хорошо. Быстро уйдет. А много перца?
        - Много, Иван Андреевич, очень много. Так что с солью делать будем?
        - Хочу на Вятку сходить. Зерна вдосталь закупили. Кузнецы наши за зиму топоров отковали много. Обменяю их на пушной товар. По пути зайду в Сольвычегодск - варницу прикуплю. А с первой водой спущусь по реке. У Нижнего встретимся, перегрузим товар на корабли наши, и пойду в Орду. Меха в Орде в цене хорошей.
        - Добро. Когда пойдешь? - спросил князь.
        - А чего тянуть? - Иван Андреевич в задумчивости почесал затылок.
        - Разберу рухлядь, что привез ты и сразу в путь. Опись составлю, что в хозяйстве сгодиться - Спиридону и воеводам отпишу. Остальное в Переяславль и на Москву отправлю. Может, что и в Ноугород придется отправить.
        - Ты, главное, про корабли не забудь, - напомнил Андрей купцу.
        - Две сотни и сорок бревен сосновых и столько же еловых еще по осени завезли мастерам. Сладят быстро. Лес заготовлен уже. Как лед сойдет - погрузят на корабль и в путь. Старшим поставлю Спиридонова сына. Пущай парень к делу привыкает, - сообщил купец.
        - А за лес рассчитался? - поинтересовался Андрей.
        - С мужиками, что секли лес - сукном, да иной рухлядью рассчитался, - ответил Иван Андреевич, открывая блокнот - подарок князя. - Из расчета три деньги в день[30 - В это время труд ценился очень дорого, а хлеб стоил достаточно дешево. Поденная зарплата соответствовала цене полутора пудов ржи]. Итого, отдал сукна на тридцать и еще шесть рублей, да за заточку топоров рубль серебром дал, а на двупотому ж еще сукна дал. Возницам…
        - Да не тяни ты резину! Говори толком - князь, не хотел, но повысил голос на купца.
        - Всего на двести сорок рублей все наши затраты. Еще добавить расходы в пути - рубль в день. А за лес, тут такое дело…Князь наш, в долю попросился. Так я с ним уговорился, что лес мы с его угодий возьмем, а все расходы на тебе государь, за то половина бревен нам отходит, - глядя прямо в глаза государю, сообщил купец важную новость.
        - И каков прибыток будет? - заинтересованно спросил Андрей, пытаясь прикинуть сколько прибыли в случае успеха принесет торговое предприятие.
        - Погоди прибыток считать, - купец вновь погрузился в свои записи. - Три из девяти бревен отходят в пользу хана, одно бревно в пользу карачи хана.
        Услышанное не понравилось Андрею, в свете новых сведений торговля лесом уже не казалась ему супер прибыльным делом. Налоговая ставка в сорок четыре процента - это круто! Оставшееся придется делить с князем, остается, в итоге, двадцать восемь процентов. Минус расходы. Что-то не совсем выгодный бизнес получается.
        - А что так дорого дорога обойдется? - озабоченно спросил князь.
        - Ничего не дорого. Мастера сказывают, протечки будут большие. Всяко придется откачивать воду. Человек сорок команда - это не много для такого большого корабля.
        Ну да, не много. Андрей задумался. А если месяц плыть в один конец, то еще тридцать рублей.
        - Погодь, - Андрей встрепенулся вспомнив важное. - Ты в каких деньгах считаешь?
        - Дык, я на Москве расчеты делал, так в московских.
        - Уффф, - у Андрея отлегла на сердце. Черт бы побрал эту путаницу! - Не все так плохо, получается.
        Я энто, еще забыл сказать, что якоря делать нужно, - усмехнулся в холеную бороду купец.
        - Какие якоря? - удивление проступило на лице князя столь явственно, что купец не смог сдержать улыбку.
        - Обыкновенные. Один большой и пять малых. Железа потребно токмо на большой якорь почитай тридцать пудов.
        - И? - князь замер в ожидании, суммы потребной на покупку железа.
        - Семьдесят рублев, - купец озвучил сумму стоимости железа. - Еще за работу дать кузнецам. Ты ведь ослобонил Онисима?
        - Да. Собираюсь в город ехать, там сразу выправлю грамотку на Онисима, - подтвердил Андрей.
        - Вот видишь, опять расходы, - тяжело вздохнул Иван Андреевич, вытирая рукавом кафтана пот со лба. - Еще парус потребно сшить. Сотни две локтей потребно, самое малое. Сукно покупать не треба, в анбаре лежит приготовленное. Фекла обещала девок дать пошить парус. Канаты, пять же, то же денег стоят.
        Понятно, отчего так щедр князюшка. Ему дешевле отдать лес на корню, чем входить в дело на равных. Ну, хитрец!
        Действительно. Новость так новость. Иван Федорович не чурался торговли, но в прошлый раз, князь отправлял с купцом небольшую партию товара, а в этот раз сделка планировалась грандиозная по местным меркам. Прибыль придется делить на двоих, но доброе отношение великого князя стоит потерянной прибыли. Вот только риски ложатся целиком на плечи Андрея. Случись что в пути - попадет Андрей на бабки конкретно. Останется должен за свою долю леса, а княжескую придется отдавать из своего кармана, да еще по цене Сарая или Астархана.
        - Что в казне? - закономерный вопрос князя не застал купца врасплох, но судя как скисла рожа купца, дела с казной обстояли не важно.
        - Дык, пусто, - купец виновато развел руками. - Ладьи и ушкуи дорого стоят, почитай за ладью одну пришлось отдать тридцать рублев, да не московских. Еще должны остались, - начал оправдываться Иван.
        - А на какие шиши собрался варницу покупать? - усмехнулся князь.
        - Так в Переяславле и на Москве казну возьму, торговля там, чай бойко идет, - рассудительно ответил купец. - Еще в Пронске торговлишка идет, грех жаловаться.
        - - Значит пусто в казне? - недобро усмехнулся Андрей.
        - Как есть пусто, батюшка, - Иван Андреевич, видя недовольства князя бухнулся на колени. - Рябой взял триста рублей. Сказал по твоему приказу. Потом долги отдавали за мельницы, да на жито много серебра ушло, меха скупаем в больших количествах, - стал оправдываться купец, преданно глядя в глаза князя.
        Вот всегда у него так: то нет серебра, то есть. Тут пусто, а там густо. Потом наоборот. Все серебро награбленное князем в походах превращается в товар и когда будет отдача, бог его знает. А насчет воровства… нет, воровать купец не будет. Так по мелочи наживается, давая в рост серебро. Но это не воровство вовсе. Рябой не зря хлеб ест. Слежку наладил даже за купцом.
        После Иван Андреевича, в кабинет князя незаметной тенью проник начальник службы безопасности Рябой. Калека, лишившийся в руки в битве с татарами. Возможно, что руку Рябому отсек Булат, либо Ахмет, либо еще кто.
        Именно тогда состоялось знакомство Андрея с татарами. Те по простоте душевной подались в казаки, пришли пограбить земли урусов, и ватажка ушкуйников умудрилась попасть к ним в полон. Глупо попались, напились хмельного и взяли их татары тепленькими. Андрей, тогда еще не князь, случайно освободил полоняников. Вместе с ними, плечом к плечу он бился с татарами. А потом пленные татары стали служить князю, а Рябой ставший калекой превратился в начальника княжеской службы безопасности. Смешно сказать, но всяких разных соглядатаев в княжеской усадьбе оказалось великое множество. Купцы теперь частенько заезжали в усадьбу, товар привозили, сами кое-чего покупали. Так уж случилось, что каждый купец был чьим-то соглядатаем, некоторые умудрялись служить сразу двум господам. Еще были холопы, которые не совсем холопы. Профессия у них такая - вызнавать чужие секреты.
        Рябой быстро наловчился вычислять соглядатаев. На кого они только не работали! Один работал на Москову, другой на Тферь, третий - на Господин Великий Новгород шпионил, а теперь еще объявились соглядатаи польского короля и литовского князя.
        - Мы их взяли тихонько, все думают, что Спиридон их отправил на дальнее зимовье охотников, - Рябой говорил очень тихо и размеренно. - Поговорили по душам, эту самую, твою политику им доходчиво объяснили. Будут теперь слать грамотки писанные под диктовку.
        - Молодец, - Андрей похвалил Рябого, отчего, тот расплылся в улыбке, что случалось крайне редко. - Еще бы своих людей заиметь в столицах княжеств, - мечтательно произнес князь.
        - Так уже, - Рябой привстал с лавки, бесшумно, как кот, подошел к столу, склонившись к князю и зашептал. - Я с купцом переговорил, мы людишек торговых задействуем. Будут у нас свои глаза и уши. Триста рублей я взял из казны по твоему слову на это дело.
        - Это хорошо, - князь откинулся на спинку кресла, удивляясь, как такая простая идея самому не пришла в голову и сразу же вспомнил про двух завербованных по осени боярских детей в Тфери. - В Тфери живут два боярских сына - Иван да Степан Растопчины. Они на меня работают, ты пошли к ним человечка верного.
        Андрей достал из шкатулки ключ, поднялся с кресла, ступая по мягкому персидскому ковру, подошел к сундуку, где хранились бумаги и грамоты. Не простой сундук достался ему во время набега на немцев, а с секретом.
        Открыл замок, незаметно нажав на тайную пружину, приводя в действие скрытый механизм второго основного замка. Тяжелый висячий замок новгородской работы служил чисто декоративным украшением, настоящий замок открывался, если одновременно нажать на определенные участки боковых стенок. Откинув крышку, Андрей вытащил из сундука шкатулку, снабженную таким же хитрым запором. Эта шкатулка не имела украшений, в общем обычная ничем не примечательная вещь на первый взгляд. Откроешь - а в нутрях пусто, но стоит нажать на нужную точку на крышке - появится двойное дно. Хитро сделано. Из шкатулки на свет божий появилась пайца, которую князь передал начальнику службы безопасности. Рябой молча взял золотую пластинку, бросив на нее мимолетный безразличный взгляд.
        - Покажет вот эту пайцу, - Андрей кивнул на пластину в руках Рябого, - они поймут все. Тот согласно кивнул головой, не задавая лишних вопросов.
        - Этих, которые с Орды привел, возьми на заметку, - распорядился князь. - Присмотри за ними, да и вообще смотри лучше. Людей хватит?
        - Пока трое у меня, да рисовальщик один. Мы энти, портреты рисуем всех и в это самое дело вкладываем парсуны энти.
        - И как, получается? - весело рассмеялся князь.
        Надолго задерживаться дома князь не стал. Пока не наступила весна, по санному пути он спешил в столицу княжества. Дела не терпели отлагательства. Для начала требовалось забрать людей обученных грамоте и торговому делу. Иван Андреевич и Спиридон давно просили для себя помощников и очень обрадовался, когда ему подарили немецкого сморчка, щуплого и плюгавого ключника покойного барона фон Хольца. Спиридон пристроил Ганса к делу, но дефицит кадров в ведомстве дворецкого оставался проблемой номер один. Святые отцы обещали помочь людьми, кстати, совершенно безвозмездно.
        Всю дорогу Андрея занимали мысли об новой авантюре. Он на полном серьезе собрался обосноваться в Европе. Для начала открыть в Любеке контору. Захваченный Ахметом племянник татарского ростовщика Сарайка, как никто другой подходил на роль главы конторы. Парень говорит на семи языках, обучен грамоте, понимает толк в торговле. Осталось внедрить его в общество Любека, но это как раз самая легкая часть. Труднее с деньгами.
        Андрей достал из кармашка блокнот и начал делать расчеты, советуясь со своим воеводой. Лука Фомич развалился в княжеском возке, скинув тяжелую шубу, оставшись в простом ездовом кафтане из камки темно-красного цвета. Несмотря на то, что в возке топилась печурка, воевода так и не снял с головы тафью, впрочем, Андрей тоже свыкся с этим головным убором и даже в помещении не снимал шапочку. Разве, что в церкви, а вот Лука Фомич даже в церкви не снимал, за что не раз бывал наказан.
        - Корабль купить всяко надо, - убеждал воевода князя.
        - Надо, - соглашался Андрей, - но вот какой? Вот смотри, что я узнал у немцев…
        Андрей начал зачитывать свои записи по ценам на корабли.
        - В семьдесят бочек стоит сто фунтов или сто пятьдесят марок, а в сто двадцать бочек стоит сто десять фунтов.
        - А почему ты, княже, в аглицком счете расчеты делаешь? - полюбопытствовал воевода, лениво потягивая вино из походного кубка.
        - Так, я спрашивал у англичанина, он или в франках цену говорил или в фунтах или в марках серебра, - пожал плечами Андрей. - Какая разница, в какой монете считать?
        - И то верно, вот только нам эти кораблики не надобны. Видал я эти баржи, когда воевал в землях франков. Сорок восемь моряков, две дюжины воинов и двадцать и еще шесть арбалетчиков.
        - Вот еще есть корабль, балингерс[31 - Balingers стоил 237 фунтов] называется. Он стоит триста шестьдесят марок. Еще есть такой же но цена меньше - сто шестьдесят марок.
        - Если промышлять на море, то лучшего корабля не найти, - Лука широко улыбнулся, - но для торговли он мало подходит. Мало груза берет. Содержать такой кораблик не дешево. Слыхал я, что содержание корабля, включая оплату команды, капитана, мастеров и воинов обойдется тебе, княже, в тысячу марок. В месяц.
        Андрей кивнул, война дорогая штука, это и ежику понятно. Особенно война на море.
        - Еще лихтер есть.
        - Ну, этот нам совсем без надобности. Разве, что большой корабль купишь, тады, да, сгодиться груз на корабль перевозить, но проще нанять чужой, чем свой содержать.
        - Есть корыто, которое названо просто - корабль. Почти шестьсот марок стоит. А вот каравеллы есть. В сто двадцать бочек корабль, такой стоит сто восемьдесят фунтов или двести семьдесят марок. Трехмачтовая каравелла стоит около ста сорока фунтов. А португальские каравеллы стоят по тысяче крон. Это сколько Лука?
        - Первая обойдется чуть меньше четырех пудов, а португальская в пятьсот марок, - подсчитал в уме Лука.
        - Дорого что-то, - покачал головой князь, - Ког подержанный отдают всего за пуд серебра.
        - И далеко ты на этой лоханке собрался плыть? Пуд серебра за корабль. Сказал тоже, - рассмеялся Лука. - Четыре пуда - это в серебре, а кроны эти, я в марки перевел.
        - Вот еще навы есть. Корабль в шестьсот бочек стоит две тысячи пятьсот крон. Корабль в двести бочек - шестьсот марок. А вот еще что есть - корабль в девятьсот бочек, обойдется он в четыре тысячи марок. В фунтах это будет… это будет…
        - Две тысяч шестьсот шестьдесят шесть фунтов или пятьдесят восемь пудов серебра - подсказал Лука. - Такой корабль под силу токмо королю заказать.
        Андрей даже присвистнул от удивления. Нет, прав Лука, надо брать новый корабль. При таких заоблачных ценах, подержанный ког за пуд серебра - явно одноразовый кораблик.
        Выбор пал на корабль стоимостью от пятисот до восемьсот пятидесяти фунтов стерлингов. Вместимостью от двухсот до трехсот винных бочек - самое то. Если во франках считать, то от трех до пяти тысяч франков. А если в фландрские ливры перевести, то… пускай Иван Андреевич сам заморачивается курсом обмена валюты. Андрей решил, для удобства считать или в марках или в фунтах стерлингов. Так проще. Один фунт стерлингов равен полуторам маркам. А марка чуть больше новгородского рубля.
        Дом для Сарайки потребуется купить. Желательно двух этажный. Приличный дом обойдется почти как корабль. Можно не выеживаться, купить скромный домик, фунтов так в сто - сто пятьдесят, но стоит ли мелочиться? Если результат нужен быстро, то экономить не приходится.
        На обустройство быта грубо говоря накинуть еще марок сто-двести. Возможно и больше. Еще на слуг нужны будут средства. В Европе слуга дорого обходится. Содержание корабля по самым грубым прикидкам обойдется в двести марок ежегодно. Это минимум. Как там оно на самом деле выйдет - жизнь покажет.
        Итого, авантюра князя обойдется ему в три - три с половиной тысячи марок. Добавить к этому серебро на покупку товара и, выйдет ровно тонна серебра - затраты на открытие конторы. Нехило, правда?
        До Оки домчались быстро, благодаря Спиридону. Дворецкий озаботился сменой лошадей, так что на ночевку нигде не останавливались. В Пронском уделе ямы содержались исправно, но лошади предоставлялись исключительно для княжеских скоровестников. Простые путники довольствовались ночлегом и столом. Дворецкий уговорился с крестьянами близлежащих деревенек от дороги держать лошадей для его князя и его торговых людей. Естественно лошадей Спиридон выделил и дал серебро на фураж.
        Таким образом, княжеский поезд промчался по Половецкому полю, минуя Пронск стороной, и уже у самой Оки только случилась неприятность. Спиридон упреждал князя о ней. Пока князь ходил на татар на дорогах пронского княжества тати ограбили два обоза: один вез зерно в усадьбу, а второй шел из Переяславля, через Пронск, в вотчину князя. Убыток был приличный, на трех возах везли ткани - двести пятьдесят поставов. Остальной товар был не массивный, но дорогой. Иван Андреевич подал жалобу пронскому великому князю, но возмещать ущерб никто не собирался.
        До Оки оставалось совсем ничего, дорога шла по темному лесу, кроны деревьев закрывали небо, узкая полоса дороги не позволяла выставить боковое охранение. Впереди поезда, верхом на неприхотливых татарских лошадках - двое татар Кулчука с Ахметом во главе, за ними двигался нарядный княжеский возок, запряженный шестеркой лошадей. Пассажиры возка - кормилица и два малолетних татарских царевича. Сразу за этим возком еще двое татар, а за ними следом возок, в котором ехали сам князь со своим воеводой. За ними на санях двое вятчан, поступивших на службу к князю, сразу после той памятной битвы, когда Василий московский побил своего брата. Вятчане отлично зарекомендовали себя во время похода на Орду, правда, из набега живыми вернулись немногие из них. Еще трое саней нагруженных съестными припасами и различными подарками для великого князя. Замыкали обоз двое конных холопов воеводы.
        С громким треском, раздавшимся в лесной тишине, как гром среди ясного неба, огромная сосна рухнула, перегораживая путь. Спустя несколько секунд рухнуло второе дерево, придавив лошадей запряженных в сани с припасами.
        Воевода отреагировал мгновенно, нахлабучил на голову шелом, и схватив пернач, лежащий рядом с ним на лавке, он шустро выскочил из возка. Андрей, чуть замешкался, расстегивая пряжки ремешков, удерживающих арбалет на задней стенке возка. Взвести арбалет благодаря новшеству - проще пареной репы, теперь наложить болт и готово дело. Андрей вывалился из возка, упав на мягкий снег. Быстро схватил пригоршню снега, натирая им лицо, в дороге они с Лукой постоянно пили, в виду исключительных обстоятельств требовалось срочно протрезветь. Это Луке хорошо, пьет и не пьянеет, а Андрей не то чтобы очень пьян, но и не трезв - это точно. Он осторожно приподнял голову, выглядывая врага в лесной чаще.
        От туда летели стрелы, разбойнички стреляли хорошо, вон возница свесился вниз головой, из его груди торчало оперение черной стрелы. Андрей огляделся. Воевода исчез, ну и шут с ним.
        Князь все таки выглядел лучника, прятавшегося за раскидистой елью. Тщательно прицелившись, он ждал, когда тать высунется из за ствола громадной ели. Дождавшись момента, Андрей плавно потянул за рычаг. Мастерство, как говориться, не пропьешь, даже слегка выпимши, он не промахнулся, болт вонзился точно в голову стрелка, чуть ниже подзора остроконечного шелома. Хм, где это видано, что бы тати бегали в шеломах на голове? И еще в кольчуге? Не простые разбойнички, может это те, что им нужны? Дай то бог.
        С другой стороны возка раздался громкий звон железа. Там Лука, без доспеха, в одном кафтане, орудуя шестопером, отбивался сразу от двоих разбойников. У головного возка также шла схватка. Татары приняли бой пешими, лучники разбойников побили их коней. Нет, не всех. Вон, кажется, Федьку не спешили, он все еще в седле. Вот только, почему не стреляет по ворогам? Федька действительно остался в седле, при всем желании он не мог соскочить с коня. Первая стрела пронзила стегно насквозь, глубоко войдя в седло, а вторая, как на грех вонзилась во вторую ногу. Федька оказался пришпилиным к седлу, парень, как раз срезал древко стрелы, что бы освободить ногу, кровь из раны так и хлещет. Тати внимания на подранка не обращали, все равно он быстро истечет кровью.
        Андрей приподнял голову, выглядывая второго стрелка. Тот успел сменить позицию, перебежав за соседнее дерево. Разбойники оказались слишком хорошо вооружены. Где это видано, что бы тати ходили в воинском доспехе. Плевать. Главное продержаться, до подмоги. В том, что подмога придет, Андрей не сомневался. Таков и был план хитрого Булата. Поймать татей на живца, раз князь едет в стольный град, то грех не воспользоваться случаем.
        Когда проезжали мимо Пронска, в город отправили пару человек, с мешками, в которых лежали несколько седел и упряжь. Спиридон высылал седла в уплату за купленное зерно. Заодно, посланники Спиридона должны были промочить горло в корчме и сболтнуть лишнее про князя, спешащего в Переяславль с поминками для Ивана Федоровича. Расчет оказался верным, княжеский поезд, вскоре, обогнали два всадника, проскакавшие мимо, не останавливаясь. И вот итог…
        Андрей снова выстрелил, но на сей раз промахнулся, руки замерзли. Болт глубоко вонзился в дерево. Лучник отпрянул, затаившись. Вдруг резкая боль обожгла предплечье. Срезень, примчавшийся из лесной чащи распорол кафтан и оцарапал кожу. Тьфу. Еще бы чуть-чуть, и вполне можно было бы лишиться руки. Широкий наконечник срезня, легко перерубает кость. А Андрей без доспеха. На этом также настоял хитрый Булат. Воевода ворчал по этому поводу, но Булат настоял на своем. Так оно правильней, пускай тати видят, что князь не ждет нападения. А то, что государь может пострадать, так и в доспехе люди, бывает, погибают. От судьбы не уйдешь. Вот это точно, Андрей стал фаталистом, и к смерти стал относиться, как все.
        Прямолинейный Лука тогда здорово повздорил с другом. Воевода предлагал пожечь усадьбы пронских бояр и плевать на чувство пронского князя и его братьев. Оно, конечно, лучше всего пойти на Пронск приступом, людей для такого мероприятия у князя хватит. После похода в строю осталось меньше половины воинов, но двор князя увеличился за счет пленных татар согласившихся ему служить. Каждый татарин - настоящий воин, стоит десятка ратников. Потом еще остались люди фряга, они тоже выразили желание остаться на службе князя. Еще есть ратники Демьяна, потом можно вооружить крестьян, среди них наверняка найдутся охочие люди. В общем, человек двести насобирать можно. Главное, стрел в запасе скопилось не мерянно, да пушки могут еще пару-тройку выстрелов сделать. Лука искренне считал, что такими силами он сможет захватить Пронск.
        Андрей с ним не спорил, захватить столицу княжества они смогут, а вот удержать - нет, не смогут. Лука Фомич на это отреагировал просто:
        - А и не надо удерживать. Забрать все добро и сжечь городок. Людишек в полон забрать, да землицы от пронского княжества оттяпать чуток. А там видно будет.
        Андрей понимал, что предложение Луки не приемлемо, устроить гражданскую войну ему не позволит ни князь резанский, ни святые отцы! Да, и Москва заступится за Пронск. Вызовут князя на правеж и заставят вернуть награбленное в Пронске. Нет, тут хитрее нужно действовать. Булат прав, с пронскими княжатами нужно дружить, а по-тихому наказать обидчиков.
        Из за-за раскидистой елки вышли трое. Трое из леса, в стальных кирасах и добрых бацинетах на голове, правда один был в кольчужном капюшоне, это который с булавой в руках. На ногах у них кольчужные штаны. Сюр полнейший, Андрей было подумал, что они ему с пьяных глаз показались, но трое латников разделились и теперь Андрей точно видел, что их вооружение отличается. Один был вооружен длинным мечом и квадратным щитом, второй держал в руках булаву, а третий, как раз размахнулся для удара огромным молотом и, как паровоз, несся на князя.
        Андрей успел направить арбалет в сторону молотобойца. Болт звякнул об кирасу. Узкий стальной наконечник пробил защиту, но не глубоко. Молотобойца он не остановил, видимо под кирасой у него поддета кольчуга или поддоспешник. А крепкий мужик оказался, пускай болт не смог причинить вреда, но сила удара арбалетного болта настолько велика, что может опрокинуть человека на спину, а этому хоть бы что: прет как танк.
        Андрей отбросил бесполезный арбалет, обнажая саблю. Преимущество на стороне татей, это и ежику понятно. Сабля тут на помощница, снег не позволит, Андрею рубиться на равных, но князя это не смущало. Он быстро утаптывал снег, делая себе площадку для маневра. Стрельцы перестали обращать внимания на князя, видимо кто-то принял решение взять князя в полон. Ага, сейчас, возьмете, как бы не так. Ему бы продержаться минут пять, а там и глядишь подмога подоспеет.
        Молотобоец ударил мощно, Андрей уклонился влево. Когда боевой молот опустился на то место, где только что стоял князь, он резко подпрыгнул, ударяя обоими ногами по длинной рукояти молота. Одновременно, князь выбросил вперед правую руку, обхватывая голову молотобойца и увлекая врага на себя. Левая рука вонзила стальное лезвие узкого кинжала в узкую щель забрала. Все, один готов.
        В этот момент второй латник нанес удар булавой, князь успел среагировать, подавшись назад, с трудом удерживая равновесие под тяжестью убитого молотобойца. Булава с глухим звоном врезалась в бацинет убитого, оставляя на нем приличную вмятину. Андрей совершил невозможное, трезвому ему такое было бы не проделать, он отпустил рукоять сабли, ухватываясь за булаву и, резко дернул ее на себя, одновременно толкая убитого молотобойца на латника вооруженного булавой. Убитый свалился под ноги латника, тот споткнулся о его тело и стал падать на Андрея. Естественно в падении он напоролся горлом на сталь кинжала. С двоими врагами князь расправился, одно плохо, второй латник упал подминая под себя князя. Андрей оказался лежащим на снегу, с придавленными телами убитых им латников ногами. Мечник громко ржал, наступая на князя. Его глухой смех, раздававшийся из под стального горшка звучал очень зловеще.
        Мечник, навис над головой князя, продолжая смеяться. Вдруг откуда ни возьмись, на его голову опустилась веревочная петля, рывок и мечник опрокинут на спину. На него тут же набросились несколько воинов, отбирая меч и кинжал.
        Андрей приподнялся на локте, недалеко от него стоял весело скалившийся Кулчук, а за ним двое воинов вязали схваченных стрельцов.
        Когда Андрея освободили из под тяжести убитых им латников, все уже закончилось. Стрельцов татары скрали по тихому, взяли живьем. На дороге тоже все почти закончилось, татей окружили, частью побили стрелами, а немногих оставшихся в живых собирались взять живьем, что бы расспросить, на предмет, где их логово.
        Андрей подошел к возку и остолбенел от увиденного. Лука Фомич мирно беседовал с предводителем разбойников. Этот персонаж выглядел точ в точ, как убитые князем латники, только доспех у него был значительно лучше. Позади него, такие же европейского вида воины держали под руки старого знакомца князя. Ну, неймется пронскому боярину. Прошлым летом, он среди прочих приходил грабить вотчину Андрея, и попал в плен к татарам, которые, как назло, тоже пришли пограбить и, отомстить князю за учиненный им наезд на становище небольшого татарского рода. Тогда, Андрей отпустил пронских бояр с миром, содрав с них приличный окуп. Видимо, затаили они зло на князя, решили поквитаться и восполнить убытки, промышляя на большой дороге.
        Андрей к этому времени достаточно поднаторел в знании немецкого языка, воевода же говорил на странной смеси различных языков, но все равно, князь понимал о чем идет речь.
        - Жорж, у тебя нет выбора, - голос воеводы звучал совершенно спокойно, а сам он стоял совершенно безоружный, напротив своего собеседника, вооруженного боевым топором, представлявшим собой ужасающее сочетание секиры и боевого молота и пики, - Сдавайся, Жорж. Посмотри на моих стрельцов, ты, пикнуть не успеешь, как тебя утыкают стрелами.
        - Эх, Лука, у меня нет серебра для выкупа, - покачал головой рыцарь, закованный с ног до головы в сталь.
        - Отслужишь, - продолжал увещать знакомца воевода. - Год. Потом сам решай, или останешься, или скатертью дорога.
        - Оплата? - рыцарь заинтересовался предложением Луки.
        - Какая оплата, Жорж? Ты в своем уме? - Лука весело рассмеялся. - Кормежка, вино, одежда за счет князя. Как отслужишь, тогда и поговорим об оплате.
        Рыцарь оглянулся на своих товарищей. Латники внимательно слушали разговор своего предводителя с воеводой. Лишь, двое дикарей, как две капли напоминавших древних викингов стояли с полнейшим безразличием.
        Эта экзотическая парочка вместо нормального доспеха имела прикид рокера затянутого в кожу и меха, разве, что на голову они напялили норманнские шлемы, правда без рогов, но и без того вид у этой парочки - ну очень уж колоритный. Вооружены дикари длинными, до двух метров, луками и двумя длинными ножами каждый. Ножики эти (или мечи) висели у них за спинами и свисали чуть ниже спины, со стороны посмотришь - вылитые черти с хвостами.
        Однако, рыцарь подошел именно к этой парочке, к ним присоединился еще один латник. Они стали громко спорить, причем дикари всем своим видом выказывали надменность, с презрением бросая слова в лицо рыцаря.
        Андрей не стал дожидаться итогов переговоров, воевода сам справиться, но доводить дело до схватки, Андрею не хотелось. Схватка = это всегда убитые, а смертей на сегодня уже достаточно. Да и холодно стоять раздетым, чай не май месяц. А главное, без доспеха, Андрей чувствовал себя неуютно, среди полностью одоспешенных воинов, легкая кольчужка тонкого плетения поддетая под кафтан - это больше для самоуспокоения, стрелу остановит, а вот от рубящего удара она не спасет.
        Тела двоих возниц, убитых стрелами, уже погрузили на сани. Федьку, молодого татарина, перевязали тряпицами, туго перебинотовав простреленные бедра. Андрей подошел к Федору узнать о его самочувствии. Слава богу, кости целы - это главное. Потом, князь заглянул в возок к царевичам. Там все нормально. Дети целы и невредимы. Кормилица, только обделалась от страха. Стрела сорвала с ее головы меховую шапку, оцарапав кожу на голове, но раны - пустяшная. Сенька уже успел перевязать ей голову, и даже отдал ей свои запасные штаны, вместо ее салбаров[32 - Салбар - очень широкие и длинные шаровары], которые девушка тут же напялила на себя, разумеется только после того, как не стесняясь мужиков обтерлась снегом. Да, тем и не до нее было, они держа татей на прицеле самострелов ожидали итога переговоров воеводы.
        Андрей залез в свой возок, налил себе полный кубок вина и выпил залпом. Мандраж не проходил. Пришлось повторить еще, пару раз. Вроде полегчало.
        Тут в возок влез воевода, уселся на лавку, даже не отряхнув снег с плеч. Потянулся к кувшину с вином, надолго присосавшись к горлышку. Крякнул от удовольствия, обтирая рукавом мокрые, от пролитого вина, усы.
        - Ну и? - нетерпеливо задал вопрос Андрей.
        - Поединок требует, - пожал плечами воевода, и снова присосался к горлышку кувшина.
        - Хватит жрать! Дело говори! - Андрей начал злиться на воеводу.
        - Я Шателена давно знаю, скрестить с ним мечи - в том бесчестия нет. Он рыцарь, причем уже дважды.
        - Лука! Ты в своем уме? - неожиданно для себя заорал Андрей. - Побейте их стрелами на хрен и дело с концом.
        - Ты погоди, княже. Не кипятись, - Жорж Шателен настоящий дворянин. Фламандец, родом из Гента. Мы вместе бранились под стягами герцога Бургундского, - сообщил Лука.
        - И что с того?
        - А то! Ты собрался корабль покупать, дело торговое заводить в Любеке, а о воинах ты подумал?
        - Нет, - князь вынужден был согласиться с доводами воеводы. - Только вот что твой дружок делает у нас? - ехидно спросил Андрей.
        - Условия просты, - если победишь ты, то он год отслужит тебе вместе со своими людьми.
        - А если нет?
        - Он уводит людей и мы не чиним этому препятствий, - Лука посмотрел на князя, оценивая состояние государя, и предложил. - Хочешь я стану биться?
        - Да иди ты лесом, - зло отозвался Андрей. Он вновь, до краев, наполнил кубок вином, выпил залпом до дна и подобрав свой шестопер полез из возка наружу.
        - Сенька! - заорал князь на парня стоящего рядом. - Щит мне!
        - Государь, ты почто так? Ты бы бронь вздел! - воевода увязался следом за Андреем. Ему вторил Семен, крайне озабоченный решением князя.
        - Государь, постой. Пусть Лука Фомич бьется. Да, постой ты, княже, - парень ухватил Андрея за рукав кафтана.
        - Вон! Все прочь! - ревел князь, расталкивая воинов стоявших у него на пути.
        Рыцарь напялил на голову бацинет украшенный наметом, опустил удлиненное забрало, похожее на клюв. С правой стороны клюва, в нем проделаны тонкие отверстия для дыхания, но узкое трех-граное лезвие княжеского кинжала войдет в отверстия забрала, если точно попасть в дырку. С левой стороны забрала таких отверстий не было.[33 - Намет - геральдическое украшение, обязанное своим происхождением крестовым походам]
        Андрей занял позицию, оценивающе оглядывая противника. Да, шестопер тут самое то будет, а вот халха татарская против секиры бесполезна. Андрей отбросил взятый у Сеньки щит в сторону, заменив его на кинжал.
        - Сейчас посмотрим, кто возьмет, - зло прошипел Андрей.
        Смерть за последний год, всегда находилась с ним рядом, но по чистой случайности обходила его стороной. Андрей решил проверить утверждение фаталистов, что от судьбы не уйдешь. Будь, он чуточку трезвее, то вряд ли бы решился на такое, но винные пары затуманили мозг и Андрей попер буром на противника, не удосужившись вздеть доспех.
        Пока Андрей шел на рыцаря, с ним стало твориться не ладное. Дикая, звериная ярость накатила на Андрея, на глаза пала кровавая пелена, и мозг взорвался. Вместо противника, князь видел перед собой сгусток энергии, лишь формой напоминавший человека. Вместе с тем, Андрей увидел себя, странным образом пританцовывающего в каком-то диком танце.
        Воины рыцаря ошалело смотрели на полупьяного русского князя, вышедшего на битву с полностью экипированным латным воином. Русич даже не озаботился вздеть доспех, вышел на поединок в простом темно-красном кафтане. Исход поединка был предрешен, каждый из наблюдавших начало поединка гадал про себя, каким именно ударом Шателен свалит противника.
        Рыцарь ударил мощно, секира описав полукруг, искоса опускалась на бедро поединщика, который не обращая внимания на противника, странным образом пританцовывал на месте.
        Шателен был уверен, что разрубит противника на пополам, вот только секира прошла по дуге не встретив сопротивления. Жорж был настоящим профессионалом своего дела, он одернул секиру назад, и резко выбросил древко вперед, стараясь поразить голову противника, который стоял на том же самом месте не двигаясь. Рыцарь еще не довершил колющий удар, года заметил, что перед ним пустота. Противник исчез из поля видимости. Шателен, повинуясь чутью, повернул голову направо, и получил страшный удар по глове, чуть было не оглушивший рыцаря.
        Так как удар пришелся с боку, и нанесен был снизу в верх, то пряжка на ремне бацинета, крепившая шлем к кирасе не выдержала, метал лопнул или был перерублен перьями шестопера. Так или иначе, но Шателен остался без бацинета, который сила удара сорвала с его головы.
        Жорж, мгновенно развернулся, в замахе развернув свой ужасный бердыш. Теперь рыцарь собирался ударить молотом по противнику, который опять стоял без движения.
        Сенька наблюдал за поединком, широко разявив рот от удивления. Только, что на его глазах, устрашающих размеров лезвие секиры, перерубило его господина на пополам, а тому хоть бы что, стоял как стоял, даже не шелохнулся. Разве что, стал государь выше ростом чуть ли не в половину своего роста, но видно, это только показалась ему. В одном Сенька не сомневался, князь остался живым и здоровым. И когда рыцарь нанес второй удар, целя пикой в лицо оцепеневшего князя, тот исчез, и через мгновение государь не объяснимым образом оказался позади поединщика, с его правой стороны. Потом, князь так стремительно ударил шестопером по шелому немца, что Сенька увидел только сорванный с головы поединщика бацинет, блестящим на солнце снарядом, взмывшим высоко в небо, и свалившимся на сани с раненными. Семен, как зачарованный смотрел за полетом шелома немца, и проворонил его третий удар по князю. Парень стоял затаив дыхание, не жив, ни мертв, словно сам он участвовал в схватке.
        Андрей не чувствовал собственного веса, год не прошел для него даром: свежий воздух, экологически чистые продукты, сдобренные натуральными винами, к которым князь с охотой пристрастился, все это в сочетании со здоровым образом жизни, то есть ежедневными тренировками по курсу «как быстро убить врага и остаться самому в живых», сделали князя необычайно сильным человеком. Но то, что с ним случилось сейчас, не шло не в какие сравнение.
        Было дело, на него накатывала ярость, и он отключался, приходя в себя, когда убивать было уже некого. Правда, память тогда отшибало на чисто и, чувствовал себя князь совсем паршиво. В этот раз все не так, он словно потерял вес, с легкостью подпрыгнул в высь, почти на метр с лишним, пропуская смертоносное лезвие вражеской секиры под собой. И потом, он откуда-то знал, куда Шателен нанесет свой удар, князя охватило странное чувство, словно он видел себя со стороны, глазами противника, и в то же время, этот рыцарь все еще предстоял перед Андреем в образе энергетического сгустка, который двигался настолько медленно, что можно было раз десять оббежать вокруг него, пока он опустит свой громадный молот на голову Андрея.
        Шателен вложил в этот удар всю свою недюжинную силу, он получился настолько мощным, что рыцарь, когда молот неожиданно провалился в пустоту, не найдя своей цели, рыцарь не смог удержать равновесия, вынуждено делая шаг вперед, лишь бы не упасть. Его противник непостижимым образом сместился влево от рыцаря. Более того, он опять наотмашь ударил, на сей раз удар его шестопера пришелся по спине Шателена. В прочности своей кирасы Жорж не сомневался, она выдерживала и не такие удары, но рыцарь, к сожалению, от сильного толчка получил дополнительное ускорение, и с металлическим грохотом рухнул на колени, так и не выпустив из рук свою ужасную секиру-молот.
        Шателен стоял с непокрытой головой, не зная чего ждать: либо победитель размозжит ему голову, либо помилует. Краем глаза, он уловил стремительный замах руки победителя, он отчетливо понял, что через мгновение расстанется с жизнью.
        - In manus tuas, Domine, ipsum terminum redemisti[34 - …в твои руки, Господи, в самый последний момент отдаю себя (лат.).], - шептали побелевшие губы рыцаря.
        - Княже! Стой! - заорал воевода дурным голосам, видя, что государь готов размозжить Шателену череп.
        От окрика Луки, наваждение вдруг разом спало. Андрей вновь стал видеть не сгусток энергии, а нормального человека, взгляд князя сфокусировался на грязной шевелюре рыцаря, готового распрощаться с жизнью.
        - Ярый! - выдохнул Лука, глядя на государя широко открытыми глазами.
        - Berserk - с ужасом вторили ему латники, на родине которых, берсерки давно повывелись, так как закон неумолимо требовал изолировать воинов замеченных в бешенстве берсерка.
        Однако, не все глазели на поединок. Кое-кто внимательно наблюдал за парочкой дикарей. Как только начался бой, один из рыцарей незаметно сместился назад, встав с левой стороны от дикарей. В руках он держал точную копию бердыша Шателена. Разве что рукоять, окованная железом, была чуть короче секиры Жака. Как только, дикари поняли, что их предводитель потерпел поражение, они стремительно наложили стрелы на тетиву, но выстрелить успел только один. Стрела стремительно пронеслась над головой князя, сорвав с нее столь любимую Андреем бархатную тафью.
        Самострельщики отреагировали незамедлительно, утыкали болтами безголовое тело одного из дикарей. Дело в том, что рыцарь ожидал, что-либо подобного от этих чертей, для того и занял удобную для нанесения удара позицию. Секира снесла косматую голову ближайшего к убийце дикаря. Второй черт стоял чуть в отдалении, его зацепило отточенным лезвием пики. Но раз он стоял чуть дальше, и уловив движение секиры, успел чуть отстраниться, уходя с линии атаки, и благодаря отличной реакции остался жив, правда, бедолага лишился подбородка. Он опрокинулся спиной на снег, болты стрельцов пронеслись над ним и устремились дальше. Как на грех болты выпустили трое стрельцов, они стояли в разных местах и траектория полета болтов отличалась. Один болт улетел в лес, второй впился в стегно стрельца Афанасия, у парня даже не было кольчужных штанов. Все стрельцы Афони пренебрегали защитой, ограничиваясь легкой кольчугой, под кожаной кирасой. Третий болт ударился о пластинчатый доспех бородатого воина и отскочил, не сумев пробить защиту из стальных пластинок.
        Остальные болты, нашли свою цель, безголовое тело опрокинулось наземь утыканное болтами и стрелами словно дикобраз. Однако половина болтов отскочила от кожаной кирасы, настолько крепким был доспех дикаря. Зато стрелы с гранеными наконечниками, прошли сквозь обшитую металлическими бляхами куртку как по маслу. Татарский лук - это вам не хухры мухры, то есть самострел. Это - вещь!
        Лишь громкий окрик Луки остановил едва не начавшееся кровопролитие. Латные воины Шателена остановились, разом подчинившись команде воеводы. Вряд ли они поняли язык руса, скорее всего, сработала эмоциональная окраска голоса Луки Фомича. Главное, они подчинились.
        В этот момент, пронский боярин вырвался из рук латников, сбив их с ног, метнулся к коню Федьки, в прыжке запрыгнув в седло. Беглец был остановлен Тимохой, холоп Луки метнул сулицу. Наконечник короткого копья вонзился в затылок боярина, пробив череп на сквозь, конь рванулся, унося зацепившееся за короткое стремя мертвое тело.
        - Сенька, тафью мою пойди поищи, да луки убитых собери. Посмотрим потом, что они стоят, - слова князя разрядили обстановку.
        Тимоха бросился ловить ускакавшего коня, Семен отправился на поиски потерянной тафьи боярина не раньше чем сделал перевязку государю. Так, царапина, но ранку обработать нужно было обязательно, иначе могло все плохо кончиться. В качестве дезсредства использовался самогон.
        Среди поминков резанскому князю вез Андрей маленький бочонок этого чудного напитка. Заодно Андрей принял лекарство во внутрь, после чего его потянуло на сон и Андрей завалился спать, предоставив воеводе самому расхлебывать заваренную кашу с импортными пленниками.
        Смен подбросил дров в печурку, заботливо укрыл государя походным одеялом, после чего, хлебнув для сугрева диковинного напитка, отправился на поиски княжеской тафьи. Но прежде он велел Кулчуку присматривать за князем, за одно и за печуркой последить.
        Пленников разоружать не стали. Лука верил на слово старому приятелю, но на всякий случай велел присматривать за ними. Формальности принятия их на княжескую службу воевода оставил на потом. Итак, дел было много. Прежде всего послать татар за лошадями разбойничьей шайки, потом следовало допросить пленников. В этом особой необходимости Лука не видел, но Жорж поведал, что его отряд жил в глухом лесу в нескольких избушках, туда же свозилась награбленное на дороге. Вот только добра там сейчас не много, почти все сукно, понемногу вывез пронский боярин, который был у них за главного. Луке предстояло решить, что делать дальше. Сукно следовало вернуть, но по словам Шателена, в разбойничьем логове его уже не было - все вывезли, зато там есть запасы зерна, муки, мяса, меда, и пару мешков с мехами.
        Допрос холопов пронского боярина оказался безрезультатным, в его усадьбу привезли только несколько тюков и всякой мелочи на двух телегах. Остальное - как в воду кануло. Лука очень хотел порыться в сундуках покойничка боярина, заодно спалить усадьбу, но то, что он потом услышал от Шателена, в корне изменило планы воеводы.
        Будить Андрея воевода не решился, Лука приказал убрать трупы с дороги, найти подходящую поляну и разбить на ней лагерь.
        Андрей проспал до утра. Открыв глаза, он обнаружил в возке своего воеводу пьющего вино с вчерашним рыцарем. Андрей обрадовался, что узнал этого, не молодого рыцаря, более того, он помнил, что бился с ним и победил. Помнил, что иноземцы обозвали его берсерком. Приступ ярости, случившийся с ним вчера испугал князя, он помнил, из прошлой жизни, что берсерки - свирепые воины, что бы на них напала безумная ярость напивавшиеся настойки мухомора или иной дряни. Но Андрей знал точно, что он не пил никакой гадости, акромя вина, конечно.
        Андрей потянулся за кубком, наполненным предусмотрительным воеводой до самых краев мальвазией.
        - Тьфу ты, - Андрей поперхнулся, отпив большой глоток. - Разбавленное!
        - Княже! Слушай, что скажу тебе, - взволнованно обратился воевода к князю.
        - Да, погоди, ты, - отмахнулся Андрей. - Ждите. Сейчас вернусь.
        Андрей выбрался из возка на свежий воздух, по утоптанной тропке прошествовал в лес, мочевой пузырь князя настойчиво требовал облегчения.
        Возвращаясь назад, Андрей крикнул Семену, что бы ему сварили кофе.
        - Ну, рассказывайте, что там у вас… - пробурчал Андрей с недовольным видом, усаживаясь поудобней.
        - Княжата пронские злое дело удумали, - на одном дыхании выпалил воевода.
        - А мне до этого, какое есть дело? - пожал плечами Андрей.
        - Так, Сухорукий с Нелюбом вернулись.
        - Как? Сухорукий вернулся? Когда? - удивился Андрей.
        - Еще по осени, - сообщил воевода. - да не один. С отрядом сильным. Вот Шателен ему служит. Вернее, служил, - быстро поправился Лука.
        - Не понял, - Андрей помотал головой, пытаясь уловить связь.
        - Княжата удумали прогнать Ивана Федоровича и посадить на резанское великое княжение Федора Ивановича, пронского князя, - шепотом произнес Лука.
        - Не смеши меня, - отмахнулся Андрей от слов воеводы. - Ты в своем уме Лука? Откуда у пронского князя воев столько, что бы начинать свару? Мужиков вооружит?
        - Так я о чем толкую! Нелюб летом вернулся, а с ним полсотни воев пришли из немецких земель. А теперь Сухорукий вернулся из земель франков, а с ним воев великое множество.
        - Погоди, Лука, - Андрей отвлекся, забирая с серебряного подноса чашку с дымящимся кофе. В возке сразу запахло ароматом свежесваренного кофе. - Угощайтесь, - Андрей предложил воеводе и рыцарю разделить с ним завтрак.
        - Сухорукий нанял воев и притащил с собой арматы! - продолжал настаивать Лука.
        - Если бы это было так, то об этом кричала бы каждая ворона на дереве, - не поверил словам воеводы Андрей.
        Однако, после выпитой чашки кофе, мозги князя стали соображать намного лучше. Андрей постарался разобраться, отделяя домыслы воеводы от голых фактов.
        А факты вот они: имеется в наличии рыцарь-банерет[35 - Рыцари-баннереты первоначально были дворянами, имевшим земельными владениями и вассалами. Они назывались баннеретами за то, что имели права нести знамена («banner»). Этот знак отличия был наследственным во Франции, но в Англии давался только пожизненно. Рыцарям-баннеретам было позволено нести гербы с подвязками, что не дозволялось всем остальным баронским рангам. Для того, чтобы получить это звание было необходимо не только быть дворянином по имени и по оружию, но также и иметь вассалов-дворян, которые должны были на войне находиться под командованием баннерета.] Жорж Шателен. Вернее уже не рыцарь, а обыкновенный авантюрист, лишенный имущества, и вместе с оставшимися верными ему четырьмя рыцарями-башелье[36 - Рыцарь-башелье - рыцарь, у которого нет достаточного числа bachelles земли необходимых для того, чтобы иметь «Pannonceaux», а именно - 4 bachelles. Bachelles состоял из 10 maz или meix (ферм или доменов), в каждом из которых было достаточно земли для работы двух быков в течении года. «Pannonceaux» - флажки, прикрепленные к копью рыцаря.
Они были сделаны в виде ласточкиного хвоста, и когда кончики обрезались, то флажок становился знаменем («banner»), а его обладатель - командиром, с несколькими рыцарями и оруженосцами под своим непосредственным началом] отправившийся в далекую Русь, как обыкновенный наемник соблазнившийся двойной оплатой. Всего в отряде Жоржа осталось два десятка человек, не считая слуг. Кстати слуги - это не лакеи, это лучники, на манер англичан вооруженные Шателеном длинными луками. Помимо луков они вооружены свинцовыми колотушками на длинных палках, у некоторых есть короткие мечи, и конечно, каждый из слуг имеет кинжал. Всего, таким образом отряд Шателена насчитывает пятьдесят человек. Вернее насчитывал, до встречи с поездом Андрея. Теперь в строю только сорок четыре человека.
        Так, с Шателеном и его воинами разобрались, теперь, что он делает на дороге. Грабит. Жорж искренне считает, что он не нарушает договора с Сухоруким. Пронский боярин, у которого расквартировали отряд Шателена, предложил заработать на дороге, обирая купцов. Тут все честно было. Грабили только инокняжцев.
        Теперь, что собственно Шателен делает на Руси. Война намечается. Они должны взять большой город, который принадлежит местному герцогу. Под герцогом следует понимать резанского великого князя Ивана Федоровича, а под большим городом - Резань.
        Только силенок у пронских князей недостаточно, отряд Шателена погоды не делает. В стольном граде резанском есть арматы и пушкари опытные, да и двор князя не в пример больше, чем у пронского князя. Горожане встанут на стены, и шансов у пронских княжат нет никаких.
        А собственно почему княжат? Кто видел Нелюба и Сухорукого? Про Нелюба с лета ходят слухи, но никто его не видел. Меньший брат Нелюба - Андрей Сухорукий официально числиться в отъезде, как уехал в немцы лет пять назад, так о нем не слуху, не духу. Однако Шателен настаивает, что его наниматель именно Сухорукий.
        Еще один не проверенный факт - наличие под Резанью большого отряда наемников с арматами. Это совсем из области фантастики. Андрей несколько раз расспрашивал Шателена об этом отряде и не разу рыцарь не споткнулся и не путался в рассказе.
        Командует вольным отрядом - Малыш Мешен. Численность отряда - сто человек, плюс слуги, которые вооружены арбалетами. Два пушкаря на одну бомбарду и три меньших орудия.
        Изначально, на вооружении вольного отряда были только малые пушки, но в Литве они остановились на постой в одном замке местного барона. Утром, барон упокоился, Малыш Мешен ночью приказал вырезать всех обитателей замка, а самого барона живьем зашили в мешок вместе с собакой и бросили в реку. Было весело.
        Поверить в сказанное было трудно. Провести воинский отряд через всю Европу, охваченную воинами и междуусобицами - это, что-то из области фантастики.
        Следовало проверить слова Шателена, но боярин, который мог подтвердить его слова - мертв. Холопы боярина только и знали, что иноземцы действительно жили в глухом лесу, на охотничьей усадьбе боярина, куда еще летом свезли припасы провианта и сена для лошадей. Князей пронских холопы не видали, если и приезжал кто, то тайком. Были ли гости князьями - холопы не ведали. Кстати, один из гостей до сих пор не уехал.
        - Лука! Так чего ты ждешь? - разволновался Андрей после такой важной новости. - Пошли Кулчука привезти ко мне этого тайного гостя.
        - Так уже, - бодро отрапортовал воевода. - Вчерась, как вызнали про гостя, так и послал татар.
        - Долго ждать?
        - Как бог велит, - пожал плечами Лука Фомич.
        - А точнее?
        - Думаю, к вечеру доставят, - предположил Лука, не сомневаясь, что татары справятся с тремя холопами пронского боярина и захватят разбойничий притон.
        Больше всего Луке хотелось пограбить усадьбу пронского боярина, не бедный боярин был, ой не бедный. Но милитаристские наклонности воеводы возобладали над жадностью. Лука уговаривал князя ударить по немцам и отобрать у них арматы. Численное превосходство противника, воеводу нисколько не смущало. Они с Булатом, вчера покумекали и придумали отличный план.
        Андрей даже не стал слушать воеводу, он заметил, что обычно спокойный и рассудительный Лука, стал настоящим милитаристом. Даже поддержал Андрея в его планах открыть контору в Любеке. Только Андрей думал о торговле, а Лука рассчитывал на морской разбой. Вот и теперь, лука втягивал Андрея в авантюру.
        Князь не соблазнился добычей, которую можно взять на немцах. Тогда Лука стал соблазнять князя арматами. Государь опять отмахнулся. Воевода пустил в дело последний аргумент:
        - Зелье заканчивается? - спросил воевода князя и сам же ответил на вопрос. - заканчивается! А взять негде! Раньше лета не достать зелья, никто тебе не продаст его, как не проси! А у немцев есть зелье!
        Андрей задумался. В этом Лука, безусловно, прав. Сила Андрея в пушках и пищалях. Нет пороха - значит, нет превосходства над возможным противником.
        Так не хочется ввязываться в свару, но однозначно придется, положение служилого князя обязывает. Иначе, какой он служилый князь? Лучшим вариантом было бы сообщить великому князю о замыслах пронских князей. История сама по себе правдоподобная, бывали прецеденты. Так четверть века назад, пронский князь Иван Володимирович привел из Орды татар и предъявил ярлык царя Булата на великое княжение. Прогнал тогда пронский князь Федора Ольговича, отца нынешнего князя резанского. Москва вступилась за родственника, как никак князь Федор был женат на дочери Дмитрия Донского. Только получили москвичи по суслам, пронский князь разбил их рать. Но усидел на столе резанском он не долго, сам, добровольно, уступил стол резанскому князю. В той битве пронский князь положил половину своей дружины, а переяславцы отказали ему в помощи. С малым числом воев пронскому князю было не удержать за собой резанское княжество.
        Сыновья Ивана Володимировича вполне могли решиться повторить авантюру отца. Для того и навербовали воев в Европе, что бы крепко сесть на столе и не зависеть от переяславких жителей.
        Только, что предъявить князю? Шателена? Допустим, рыцарь не врет. Проверить его слова достаточно просто - всего-то послать с десяток следопытов разведать окрестности. Крупный отряд - не иголка в стоге сена, дорожка к их логову должна быть протоптана, провиант и фураж подвозить надо по любому. Если только пронский князь не продумал все заранее и не обустроил базу загодя.
        Воевать все равно придется, но так не хочется. Брань - это всегда потери. Итак половина двора изранена, а скольких князь потерял за этот год…
        В ожидании татар отправленных в логово разбойника-боярина, Андрей развлекался допросом Шателена. Князя интересовало абсолютно все: начиная от тактики боя, заканчивая экономикой. Андрей тщательно записывал полученные сведения.
        Татары явились только под утро. Они без проблем захватили малочисленных обитателей зимовья. Нагрузив полные возы добычей, Кулчук приказал обозу двигаться в Переяславль, а сам оставив пару человек присматривать за возницами, забрал пленника и поспешил к князю.
        Увы, плененный мужик оказался не князем, он был дьяком пронского князя. Пытать его не пришлось, стоило воеводе вытащить металлический наконечник копья из раскаленных углей, как дьяк заговорил.
        Да, Шателен сказал правду. Сухорукому улыбнулась удача, он захватил казну, которая предназначалась для выплаты английским наемникам. Спрятав серебро, он списался со старшим братом, искавшим удачи в войнах с гуситами. Тогда и родилась у них идея посадить на великое княжение старшего брата. Пронский удел должен был отойти Ивану, а Андрею выделят собственный удел и даже присмотрели где он будет - это земли отданные резанским князем Андрею. Вот нефига себе замашки у братьев!
        Нелюб спешно отправился домой заниматься подготовкой захвата власти. Выступать братья решили по весне, чтобы было время закрепиться в захваченном городе и привести к покорности все княжество. Очередная свора москвичей была на руку братьям, Москве сейчас не до смены власти в Резани.
        Наемники пришли вместе с младшим из пронских князей, с Андреем Сухоруким. По началу, они укрывались в Пронском княжестве, потом их переправили не большими группами под Переяславль, где братья подкупили резанского землевладельца, и в его усадьбе устроил склад продовольствия и фуража. Еще по осени туда, с большим бережением, переправили арматы и каменные ядра.
        Андрей только теперь понял, в какой опасности оказался резанский князь. Москве не до него, слыхал Андрей, от купца своего, что князь Василий отправил все свое войско под Галич.
        После зимнего похода на Василия Косого, Иван Федорович распустил своих бояр по домам, залечивать раны. Многие погибли в той памятной битве, как простые воины, так и княжий двор понес огромные потери. Стоило Андрею вспомнить безумные атаки на ровный строй вятских копейщиков, как его передернуло, а лобовую атаку резанцев на дружину Косого, Андрей без содрогания вспоминать не мог.
        В общем, не такая уж эта авантюра - попытка братье поменять власть в рязанском княжении.
        Самое интересное, дьяк поведал только после того, как воевода вонзил раскаленный наконечник копья в живую плоть дьяка. Воевода в таких делах опытный, знал, что пленник расскажет все, да не все. Самое интересное, сообщают токмо под пыткой.
        Иван Нелюб по пути домой, имел встречу с царем Ордынским. Лука повторил пытку, дьяк сразу уточнил, что под царем он подразумевает Улу-Мухамеда. Татарам заплатили, сколько, дьяк не ведает, но обещал царь дать Федору Ивановичу, князю пронскому, ярлык на великое княжение резанское. Ярлык - это всегда серьезно. В качестве аргумента, к ярлыку прилагались три сотни татар эмира Усейна, брата темника Яголдая. Не много, но само присутствие татар должно подействовать на резанцев устрашающе.
        Интересно получается. А не тот ли это Усейн, с которым Андрей не так давно беседовал по поводу освобождения знатного татарина? Тот Усейн, сын Сарая, брат Яголдая. Точно! Все сходится! Вот почему он с легкостью согласился привести пленников! Знал, шельмец, что на Русь пойдет. Даст бог, свидимся.
        Татар ждут со дня на день. Это плохо. Времени у Андрея, вернее у князя резанского совсем нет. Андрей принял решение.
        - Ну, выкладывай, Лука, что там на придумывали Вы, - приказал государь воеводе, после того, как тот закончил общение с пленником.
        - Да все просто, - Лука Фомич тут же начал объяснять государю план нападения на вольный отряд Малыша Мешена.
        - Стой! - громкий окрик, раздавшийся среди лесной тишины, остановил конных рыцарей и следовавших за ними слуг, - Кто такие?
        - Баннерет Жорж Шателен, со своими рыцарями и слугами, - уверенно отозвался рыцарь. - Следую к Малышу Мешену.
        Латник в меховой накидке торопливо выбрался из-под раскидистых веток ели, на широкую тропу, что бы лучше рассмотреть развернутый баннер рыцаря.
        - Проезжайте, - страж махнул рукой, убедившись, что рыцарь именно тот за кого себя выдает.
        Всадники двинулись дальше по тропе, а он продолжал пялиться им в спину, когда проезжавший мимо всадник, нагнулся с седла, и точным ударом вонзил кинжал, по самую рукоять, в глазницу раззявы.
        Слуги рыцаря, тут же разрядили свои арбалеты в направлении ели. В ответ оттуда раздались громкие стоны, ругань и предсмертный хрип. Трое слуг Шателена проворно спешились, метнувшись в чащу, добить раненных стражников. Через пару минут они вернулись, с окровавленными мечами, исправно сделав свое дело.
        Рыцари, тем временем, выехали на огромную поляну, превращенную трудом многих людей и неиссякаемой волей Малыша Мешена в настоящую крепость. В лесу, насколько Жорж мог видеть, устроены засеки, через которые ни конный, ни пеший не пройдет. На поляну есть только один путь - тропа, по которой они сейчас приехали. По периметру поляны - крепкие палисады из вкопанных в землю кольев, за ними устроены позиции лучников. Прямо перед рыцарем находился въезд в лагерь, достаточно простые ворота, изготовленные из двух металлических решеток.
        Всадники свободно миновали ворота, стража радостно приветствовала вновь прибывших, надеясь от них узнать последние новости. За несколько месяцев службы, гарнизон готов был волком выть от скуки.
        Трое немолодых слуг баннерета, одетые в длинные, шитые из черного и серого сукна хуки, подбитые беличьим мехом, задержались у рогаток поболтать со стражниками. Они степенно спешились, пройдя под навес, устроенный стражниками рядом недалеко от ворот. Вновь прибывшие, дружелюбно угостили товарищей отличным вином, из заранее припасенного для этой цели кувшина, у них даже нашлась пара деревянных кубков. Стражники не заставили себя упрашивать, быстро завернув в серый холст свои луки, они отставили в сторону длинные пики.
        Оглянувшись по сторонам, долговязый стражник в латанном-перелатанном коротком темно-синем хуке убедился, что с наблюдательной вышки выпивох не углядеть, радостно потирая руки, он, нетерпеливо притаптывая, ожидал своей очереди выпить.
        Кувшин почти опустел, когда началась ссора между долговязым лучником и низкорослым слугой Шателена. Долговязый не только превосходил противника ростом, он был значительно моложе его. Слуги банерета выхватили кинжалы, нанося удары, метя в лица стражников. Долговязого свалили ударом налитой свинцом рукояти кинжала, проломив ему висок.
        Расправившись со стражей, они быстро стянули с себя свои хуки, по шустрому заменив их на снятые с убитых. Трупы стражников они осторожно вынесли за палисад. Вскоре, над деревянным частоколом замаячила пика с насаженным на острие лисьим хвостом.
        - Они захватили ворота, - Сенька, пристально наблюдавший за крепостью, углядев поданный сигнал, тут же сообщил об этом воеводе.
        - Пора, - воевода размашисто перекрестился, подавая команду. - Ну, с богом.
        К воротам устремился первый десяток, за ним соблюдая дистанцию следовал второй, третий. Вскоре, на тропе остались только те, кого воевода оставил в засаде: четверо слуг Шателена вооруженные длинными луками и трое вятчан с самострелами.
        Лука Фомич с любопытством рассматривал укрепления, воздвигнутые немецкими наемниками на месте усадьбы резанского ренегата, они поражали своей простотой и вместе с тем неприступностью. Конструкция палисада проста - два заостренных кола: один вкапывается в землю строго вертикально, второй под сорок пять градусов. Рядом с ними устанавливаются остальные колья. Все. Просто и эффективно. Пускай, при строительстве в качестве материала использовалось дерево, но взять штурмом такой палисад - дороже дорогого обойдется.
        Как миновали открытые настежь ворота, так воевода сразу приметил, что за первым палисадом сразу следует вторая линия укреплений из таких же заостренных кольев. Ширина между палисадами не велика, как раз, что бы смогли проехать в ряд двое всадников.
        Если за воротами свернуть налево, то сразу упрешься в тупик, путь там преграждала невысокая башня с грозными на вид бойницами, которые сейчас затворены щитами. На площадке, венчавшей башню, установлены две малые серпентины на вертлюгах. При желании они поворачивались на девяносто градусов и могли вести огонь по узкому проходу между палисадами. Одним выстрелом, защитники могли положить многих, из тех, кто ворвется за ворота.
        Что бы попасть внутрь укрепления, был только один путь - на право, от входа, вел прямой как стрела и сужающийся проход. Естественно, он так же простреливался с тыла, с той самой башни. Этот ход упирался в стену башни близнеца, на площадке которой наемники установили третье орудие, все также на вертлюге. Серпентины на обеих башнях укрыты деревянными навесами, защищавшими их от дождя, а пушкарей от стрел вероятного противника.
        У самой стены башни улочка круто поворачивала налево, где штурмующих ожидал сюрприз, огромная сеть полная камней, поднятая наверх, в любой момент готовая рухнуть на головы врага.
        Потом следовал опять крутой поворот, и вновь сюрприз, из обычной бревенчатой стены торчат наконечники копий, а может и не копий, а пик из цельного металла. На противоположной стене имеются симметричные отверстия, если предположение воеводы верно, то эти пики перегородят проход, задержав нападающих достаточно надолго.
        Были еще хитрости, о которых князь мог только догадываться. Насколько опытный воин мог заочно судить о командире наемников, тот был волчара весьма и весьма осторожный.
        Вот только измены он не ожидает. Порядок в лагере железный. Не менее двух десятков человек облачены в доспехи и стоят на карауле внутри крепости. Большинство слуг занято делом, работы-то в лагере всегда полно, чувствовалось, что всеми работниками кто-то руководил.
        Вот только разбираться, кто именно управлял хозяйственной жизнью лагеря наемников, воеводе стало некогда. Как только Шателен заметил первых воинов своего нового государя, баннерет тут же, без предупреждения, напал на дежурный отряд наемников, мощнейшим ударом секиры обезглавив ближайшего к нему воина. Жорж не останавливаясь увел секиру для нового удара. Молот рыцаря опустился на железную каску латника с такой силой, что капеллина стала похожа на блюдце, венчавшее безголовое тело латника.
        Рыцари-башелье не отставали от Шателена, нанося удары налево и направо, выкашивая не ожидавших нападения воинов. Раз наемники не ожидали предательского нападения, отряд Шателена успел положить почти всех одоспешенных воинов в считанные секунды. Среди них, убитых было не много, большинство латников просто свалили с ног ударами секир и булав, слуги баннерета проворно добили павших. А башелье, словно средневековые танки, уже шли между белоснежными павильонами, палатками и конюшнями, перерубая туго натянутые канаты, безжалостно выкашивая мечущихся в панике людей.
        - Измена! - чей то истошный вопль, раздавшийся среди, в страхе мечущихся, людей, моментально парализовал их волю к сопротивлению. Каждый теперь думал только о том, как бы убежать, скрыться, спрятаться от безжалостно разивших тела клинков, секир и смертоносных стрел.
        На территорию лагеря с визгами ворвались конные татары, на скаку опустошавшие тохтуи с поразительной скоростью, за ними втягивались остальные воины князя, воевода громким голосом раздавал приказы, направляя в бой подходившие подкрепления.
        Шателен сошелся с закованным в сталь рыцарем, оказавшимся опытным бойцом. Бой рыцарей на мечах не походил на привычный каждому набор ударов. Какой смысл лупить со всей дури мечом по доспеху, зная, что рассечь ты его не сможешь? Поединщики перехватили левой рукой свои мечи, сошлись в близком контакте, каждый стараясь вонзить острие меча в смотровую щель шелома. Так они бодались не менее минуты, потом баннерет неожиданно отпустился от рукояти своего меча, и крепко ухватился за тассет противника, рывком потянул его вверх, а всем своим телом навалился на противника. Тот не устоял, свалился на спину. Пока он не опомнился, и не вскочил на ноги, Шателен наставил клинок на смотровую щель бацинета и надавил на рукоять меча всем телом, не обращая внимания на мольбы о пощаде, глухо раздававшиеся из под шлема.
        Когда баннерет распрямился, об его кирасу ударила стрела, с противным звоном отскочив в сторону. Тонкое трехгранное жало наконечника согнулось от удара об кирасу. Жак вытащив свой меч из головы убитого им рыцаря, что есть силы побежал к лучнику, тот успел выпустить стрелу, но промахнулся. Жак ударил наотмашь, опуская свой меч на левую ногу стрелка, чуть выше колена. Естественно рыцарь одним ударом перерубил обе ноги лучника, не останавливаясь, баннерет по привычке отсек кисть на правой руке стрельца. Это было лишним, бедолага и так почти при смерти, но действия рыцаря доведены до автоматизма, лучники и арбалетчики - первейшие враги рыцарей.
        Один из башелье слишком увлекся погоней, разя своим мечом спины разбегавшихся в стороны людей. Мало кто из них имел защиту, потому бить объятых ужасом людей было весело и увлекательно. Башелье не заметил, как из шатра напротив, выскочили несколько вооруженных людей, они слажено обошли стороной башелье, и отсекли от него его оруженосца и слуг, связав их боем. На рыцаря налетели невесть откуда взявшиеся пикинеры, башелье умудрился отрубить несколько наконечников, но удача покинула рыцаря, его подцепили за ногу и уронили. Тут же на него обрушился град ударов секирами и свинцовыми молотками. Наемники свое дело знали, убить рыцаря сложно, но поломать ему кости - реально. Башелье, то терял сознание от боли, когда очередной удар ломал ему ногу, то вновь приходил в себя, на сей раз уже от боли в сломанной руке.
        Расправившись с рыцарем, наемники напали на его оруженосца и слуг. Низкорослый наемник с выбитыми передними зубами вонзил пику в живот слуги погибшего башелье. Не смотря на простоту исполнения, жак пробить не так-то просто. Наемнику пришлось, несколько раз напрячься, прежде чем наконечник пики пронзил три десятка слоев клееной ткани. Наемники одерживали верх, оруженосца ранили арбалетным болтом в ногу и теперь длинными пиками отгоняли слуг от подранка, намереваясь расправиться с истекающим кровью оруженосцем.
        Оруженосца спасли татары. Лука Фомич не зря был воеводой. Новгородец первым делом влез на сторожевую вышку, откуда руководил сражением. Наемники оказали сопротивление только на трех участках. Направление атак наемников известно - они прорывались к усадьбе, где засел их предводитель.
        Малыш Мешен - сорокалетний капитан наемников, вместе с несколькими товарищами по оружию сделал стремительную вылазку, перебив нескольких воинов князя. Атака Мешена позволила наемникам проскочить в усадьбу. Вторая попытка предводителя наемников провалилась. Воевода ожидал от него подобного, потому спрятал в татар в огромном шатре. Когда наемники атаковали, татары ударили им в спину, осыпая латных воинов тучей стрел. Татарские стрелы не чета европейским, разили воинов, если не насмерть, то наносили такие ужасные раны, что воины не могли больше стоять на ногах. Татары намереваясь выслужиться, нарушили приказ Булата, попытались они ворваться в усадьбу, но были отбиты арбалетчиками и пятеркой пикинеров, засевших в воротах. Убитых среди татар не оказалась, но лошадей своих они потеряли во время атаки ворот.
        За полчаса, воины князя, очистили лагерь от противника. Убитых среди наемников оказалось не так много, татары по привычке не убивали безоружных, а брали их в полон, но уж если враг вставал на их пути с оружием в руках, то такого уничтожали без всякой жалости. Остальные воины князя от тара мало чем отличались, так же щадили тех кто не оказывал сопротивления, но остальных разили насмерть.
        Пленных набралось слишком много, а усадьба все еще не была взята. Воевода отдал приказ отсортировать ясырь, воинов убить, а бывших ремесленников, кои такие окажутся помиловать. Пленных отсортировали, с десяток самых крепких оставили для развлечений, а бывших ремесленников отогнали от прочих. Всяких торговцев рыбой, зеленью, мясом поначалу тоже отделили, но Лука Фомич уточнил, торговцы князю не надобны, миловать только тех, кто ремесло знает. Вопящих торговцев, ставших наемниками из-за желания быстро обогатиться, оттащили к прочим пленникам, коим уже рубили головы.
        Нескольких наемников притащили к воротам усадьбы. Там уже для них приготовили столбы. То что по приказу воеводы его воины сотворили с пленниками ужасало. Шателен за свою жизнь видел всякое, пленных часто казнили, даже знатных рыцарей, но что бы вот так…
        Пленников заставили наматывать выпущенные им кишки, шагая вокруг столбов, подбадривая несчастных уколами сулиц. Потом татары продемонстрировали осажденным страшную казнь, при помощи кожаного ремешка и обыкновенной палки.
        Повидавшие всякого на своем веку оставшиеся в живых воины баннерета с интересом наблюдали за казнями, делая ставки, на то, как долго продержаться обреченные на смерть наемники.
        - Жорж! Передай их начальственному человеку, что у меня много пленных, я его буду развлекать долго, даже ночью крики боли не дадут ему спать, - велел воевода.
        Жорж без возражений перевел слова воеводы, хотя Лука Фомич мог и сам это сказать. В ответ в Шателена прилетели два арбалетных болта, но один пролетел мимо, вонзившись в руку очередному пленнику обреченному на медленную смерть, а второй отскочил от кирасы баннерета.
        - Скажи этому псу, что я не сдамся, а ты, Шателен, за свою измену будешь гореть в гиене огненной! - такими словами ответил Малыш Мешен на предложение о сдаче.
        - Тащите солому, - воевода нахмурился, он ожидал, что наемники сделают вылазку, не выдержав издевательств над их товарищами, но нервы у командира наемников оказались железными, а людей своих он держал в ежовых рукавицах.
        О соломе Булат позаботился заранее, обложить соломой крепкий тын не проблема, холопы уже сколотили большие щиты, под защитой которых воины подтаскивали к стене снопы соломы. А тем временем, к воротам тащили бомбарду. Одного выстрела будет вполне достаточно, что бы вынести ворота.
        Малыш Мешен решил капитулировать, но для начала предстояло договориться с врагом об условиях сдачи усадьбы. Мешен собирался оставить усадьбу без боя, взамен получить беспрепятственный проход из земель княжества.
        После долгих споров предводители договорились. Наемники, при оружии, стали покидать усадьбу, когда воевода отдал приказ атаковать их.
        - Отмолю грех, - пробурчал Лука, нанося удар рогатиной в спину предводителя наемников. Вороненая кираса наемника выдержала удар, но рыцарь выпал из седла, свесившись на правую сторону.
        Лука бросил рогатину, схватившись за шестопер. Рыцарь только-только умудрился выправиться в седле, как удар воеводы, вновь выкинул его из седла, на сей раз с левой стороны. Шестопер воеводы сломал руку Малышу Мешену, и тот беспомощно висел вниз головой.
        Оказавших сопротивление наемников побили насмерть, остальных повязали. Лука сердито отдал приказ перебить пленников, за исключением предводителя наемников.
        Слуги Шателена устроили соревнование с татарами, кто ловчее срубит голову. Естественно, они проиграли татарам, чем сильно опечалились. На кону стояла не полученная еще доля в добыче. Княжья дворня усмехалась в бороды, но предупреждать немцев не торопилась, подначивая немцев еще устроить соревнование между татарскими лучниками и немецкими арбалетчиками.
        Решение воеводы перебить пленных, никто не осуждал, даже татары понимали, что пленников больше чем победителей, за всеми не углядеть. Продать полон татарам за дорого не получится - не сезон. Воинских людей своим боярам продавать - мороки не оберешься, а кормить полон придется. Взять на службу к князю пленников - казна не резиновая. Вот и получается, что дешевле прирезать, чем в полон угнать. Другое дело ремесленный люд: мастеров среди пленников не было, но подмастерьев полно. Ткачи, красильщик, плотник, пекарь, портные в хозяйстве княжеском сгодятся.
        Лука остался доволен захватом лагеря наемников. Все прошло на удивление гладко. Воевода, честно признаться, не ожидал такой легкой победы.
        На душе у него стало сразу спокойно, очень уж воевода переживал за своего князя. Ведь только-только жизнь наладилась, Лука Фомич в мыслях уже видел свой род вновь поднявшимся, и менять что-либо в своей жизни Лука не хотел. Тем более, позволить кому-либо это сделать. Пронские княжата - рылом не вышли сидеть на столе резанском!
        Новгородец устроился на лавке, разложив на столе листы описи корысти[37 - корысть, здесь - добыча], коей взято колико (столько), что думать крепко надо, как все увезти.
        Главной и самой ценной добычей, воевода считал бомбарду. К ней прилагалось только одно каменное ядро, зато имелись два деревянных. Вымочить их в воде - не хуже каменных будут. Трофейным серпантинам, воевода также обрадовался, еще у наемников нашлись в телеге несколько коротких железных труб, из которых также можно было палить по ворогам, но только с близкого расстояния.
        Двух мастеров, умеющих изготавливать порох, Лука распорядился посадить под замок и охранять как зеницу ока. Готового пороха у наемников было нелишко, зато имелся внушительный запас ингредиентов. Естественно, стражу у склада с зельем выставили первым делом. Запас этот - стратегический - это Лука понимал отчетливо.
        За последний год, новгородец пересмотрел свое отношение к огненному бою, и теперь воевода превратился в фанатичного поклонника нового оружия. Одна беда с этим порохом, часто случались неприятности при его изготовлении, хранении и транспортировке. Лука лично проинструктировал сторожу, что бы соблюдали правила пожарной безопасности. Кстати, пожаров, что, обычно, случались в разгар сражения, не произошло. Все шатровые палатки и конюшни достались победителям почти целыми. Чуток порезали ткань, да кровью забрызгали, но это не беда. Прорехи заштопать можно, а кровь отстирается. Цены на шатры на Руси немного отличались от немецких, но не сильно.
        Баннерет Шателен оценил конюшни в два десятка флоринов за каждую. Огромные запасы веревок, найденные в обозе наемников, безусловно, пригодятся в вотчинном хозяйстве государя. Добра всякого разного наемники таскали с собой достаточно. Походная кузня - раз. Ценное приобретение само по себе. Кузнеца, к сожалению, кто-то зарубил. Тот дурак, решил геройство показать, вот и получил по роже саблей. Кто убил мастерового - вызнать не проблема, но человека уже не вернуть. Жаль, Лука хотел выпросить у князя кузнеца на свое подворье, потому что покупать у татарских купцов мастерового Лука не хотел - безумно дорого просили татарские купцы за них. Под заказ привезут любого - хоть из немцев, хоть своих, с Руси, а хочешь с самого Синда или Хорезма будет мастер. Знай, плати, по живому весу.
        Воевода нахмурился, вспомнив убитого кузнеца. Это ж какой убыток принесла, удаль молодецкая? За немца, по весу - четыре пуда серебра, не менее.
        Громкие крики на улице отвлекли воеводу от тяжелых дум. Лука Фомич вышел на крыльцо, не довольно оглядывая нарушителей спокойствия. Сыр бор разгорелся между татарами Булата и слугами Шателена. Бывшие нукеры татарского хана, предлагали сначала попользовать баб, а потом их прирезать, а слуги Шателена настаивали, что после того как женщин используют по прямому назначению - резать их не нужно - не по хозяйски это. На завтра женщины опять пригодятся.
        - Убить! - кричали татары, потрясая обнаженными саблями.
        - Оставить! - возражали галантные европейцы, надеявшиеся за спасение их жизней получить у женщин определенной профессии получить льготу на обслуживание. Татары совсем не понимали, что именно кричали немцы, а те не понимали речь татар, но в целом воины хорошо понимали намерения противной стороны.
        Пока дело не дошло до крови, Лука постарался быстро разобраться в сути вопроса. Все оказалось просто. Бабы - обыкновенные бляди, последовавшие за наемниками из сомой солнечной Франции. Среди этих страшилищ, затесались несколько миловидных полячек и литвинок, совсем юного возраста, не иначе взятых в замке неосторожного боярина, предоставившего ночлег наемникам. С этими все понятно - ясырь, у них выбора не было. Но немки, по мнению Луки - природные бляди. Еще дурных болезней не хватало им на Руси. Судьба женщин совершенно не волновала воеводу.
        - Зарезать, - коротко отдал приказ Лука Фомич, наконец разобравшись в сути спора.
        - И этих? - Булат покосился на литвинок.
        - Этих, пожалуй, оставь, - неожиданно пожалел воевода несчастных девушек.
        Булат выкрикнул короткую команду, и татары, повинуясь своему новому господину, опустили острые сабли на головы обреченных женщин, безропотно принявших смерть. Стоило выпроводить со двора слуг Шателена, донельзя возмущенных жестокостью воеводы, как Луке вновь пришлось вмешиваться в разгоревшийся конфликт между немцами и дворней.
        Немцы активно выражали протест новыми для них правилами дележа добычи. Шателен не успел вмешаться в разгоравшийся конфликт, баннерет был занят - устраивал своих раненных башелье в большой палатке, отданной воеводой под лазарет.
        Когда, Жоржа предупредили о начавшейся перепалке, рыцарь даже не мог себе представить, что дело зайдет так далеко. Резанские вои, отряженные воеводой переписать всю добычу, взятую в лагере наемников, видя, что немцы схватились за оружие, не собираясь отдавать награбленное - крикнули подмогу.
        Дежурный десяток татар в прения с немцами вступать не стал, степняки просто накинули на горлопанов арканы и прокатили тех вокруг лагеря. Смертей к счастью не случилось, но бока немцам намяли - будь здоров.
        Воеводе, вновь, пришлось усмирять крикунов. Уставший Шателен был вынужден поддержать старого приятеля, хотя ему самому - также не нравились принципы дележа добычи.
        У нормальных людей - все по честному делиться. Каждый воин выделяет третью часть награбленного - своему государю, другую треть - капитану. Капитаны в свою очередь отдают третью часть своей добычи - государю. Все честно и понятно.
        Тут же все не так. Вся добыча принадлежит государю, нельзя утаить даже мелкой монеты. За такой проступок, виновного ждет только одно наказание - смерть. А уж потом, государь одаривает своих воинов. Большей глупости баннерет не встречал, но свое мнение рыцарь держал при себе.
        Немцы высказывали несогласие новыми для них порядками, забыв, что они уже не свободные наемные воины, а княжьи холопы. Лука без церемоний втолковал им эту разницу, а что бы лучше дошло - приказал парочку упрямцев повесить, что и было сноровисто исполнено теми же татарами. В назидание другим, горлопанов повесили на суку дерева, у подножья которого стояла большая палатка людей Шателена. Трупы, раскачиваясь на ветру, у самого входа в палатку, должны были служить напоминанием слугам бароннета, кто тут прав, а кто виноват.
        Методы Луки носили международный характер, потому все недовольные дележом добычи быстро смекнули, что лучше молчать, будучи живыми, чем красноречиво молчать, болтаясь на пеньковом галстуке. Аргумент воевода привел железный.
        К утру опись всего имущества была составлена. Лука надеялся, что князь останется довольным. Воевода специально отложил в сторону несколько комплектов доспехов и наиболее ценные образцы вооружения. У его князя была мания собирать образцы збруи[38 - Збруя - вооружение, снаряжение]. Еще князь собирал перстни, цепи, брошки, и другие безделушки. Этого добра у наемников нашлось не мало, по дороге сюда, наемники Мешена занимались грабежами, у каждого мечника колец и перстней набралось по не одному десятку. Все больше медных, да железных, но серебра и золото тоже хватало. Напялили на персты по два, а то и по три кольца. Железные, бронзовые и медные кольца, Лука отбросил в сторону, а вот серебро и золото, аккуратно сложил в сундук, кстати, сам по себе, сундук стоил не малых денег - гривны на две, а то и на две с полтиной тянул. Всякими цацками и слитками серебра, монетой разной наполнялся вместительный сундук, а у воеводы сердце радовалось. Среди этого богатства была и его доля, и не малая.
        Сухорукий уплатил наемникам аванс, пропитый ими сразу же при получении серебра на руки. По дороге на Русь никто за припасы не платил. Где это видано, чтобы до зубов вооруженные наемники платили?
        При случае, они грабили купцов и легковерных владельцев замков. Крестьян не грабили - просто брали у них, все что нужно.
        По осени, Сухорукий заплатил наемникам во второй раз, однако, в глухом лесу тратить серебро негде, блядей и тех, от скуки, наемники заставили обслуживать их безвозмездно. Те, в отместку, задрали цены для слуг почти в трое. В конечном итоге, все серебро перемещалось только внутри лагеря. Теперь оно вся до последней монеты лежало перед воеводой.
        Серебро серебром, но тканям воевода больше радовался. Нашлась то самое сукно, которое пронский боярин отобрал у княжеских торговцев. Ткани выдали наемникам на ремонт: бумазеи пятьсот локтей на обшивку жаков, и двести локтей на их подкладку. Подкладка для жака требовалась и снаружи и, изнутри. На это дело уходило по восемь и четыре локтя, соответственно. Часть ткани арбалетчики и лучники уже использовали по назначению, но половина сукна еще осталось не тронутой, разве, что разрезали ее на куски.
        Лука Фомич тяжело вздохнул, всю ткань не вернуть - это уже ясно. Даст, бог, и с разрешения князя, воевода надеялся возместить убытки за счет грабежа стольного пронского града. Лука Фомич собирался выступать из лагеря, как только будет готов обоз, но судьба сыграла с воеводой злую шутку. Кошка превратилась в мышку, или иными словами, сторожа сообщила, что сюда идут татары. Много. Сотни две, не меньше.
        Дело кислое. Булат настаивает бросить все и бежать. Шателен отмалчивался, рыцаря тоже пригласили на совещание, но опыт Жоржа тут без надобности.
        Рыцарь хорошо знал силу лучников, но у них там, в немцах, лучники сражались пешими, за крепкими кольями и победа в сражении зависела от количества лучников. Чем их больше, тем больше шансов на победу. Но один татарский лучник стоил сотни немецких стрелков. Шателен уже успел в этом убедиться.
        Баннерет предпочел бы сделать ноги, но уйти незаметно из лагеря не представлялось возможным. Бежать от сильного врага - в том нет бесчестья. Эту истину знает любой благородный человек. Жорж на месте воеводы, бросил бы обоз и бежал бы в ближайший укрепленный замок. Если враг так силен, то бегство - лучший вариант. Сидеть в осаде, в лагере наемников - страшно. Воюют в этой Руси не по правилам. Пленникам рубят головы. Это не правильно. Тут все не так и воины воеводы внушали рыцарю ужас. Давным давно, Шателен видел воинов с далекой Татарии, бились они не жалея себя, и там где рыцари толпами сдавались в плен, эти витязи сражались до последнего, и бывало - побеждали. В одной битве, войско французов бросилось наутек, и только сын татарского герцога бился храбро, англичане обошли стороной смельчаков, предложив им беспрепятственный уход с поля боя. Именно тогда Шателен познакомился с Лукой. Молодой рыцарь прибился к диким татарам и потому выжил.
        Воевода принял решение остаться в лагере. Атаковать укрепленный лагерь татарам не с руки, разве что попытаются закидать лагерь горящими стрелами. Это худо. Нужно ударить первыми, и так ударить, чтобы татары пошли на переговоры. Заплатить им, и они уйдут восвояси. Сразу платить - глупо, они еще больше запросят и все равно нападут. Сначала надо им надрать задницу, что бы мозги у их князя заработали. Сторожа сообщила воеводе, что пожаловал сам Усейн, сын Сарая.
        Мозаика сложилась. Воеводе все стало понятно. Встреча татарского князя в царской ставке, мобилизация воинов в орде, измена пронских князей. Дьяк говорил, что татары должны подойти. Двести отборных воинов Усейна могут такого натворить, да и факт их присутствия в войске пронских княжат - говорит сам за себя. Старина вернулась, отныне вновь, царь ярлыки на столы княжеские жалует.
        Глава пятая
        ДОНСКОЙ ПОХОД.
        Каждый прожитый день приближал князя, к моменту, когда нужно будет покинуть свою усадьбу, ставшую уже родным домом. Тревожное чувство не покидало князя, время такое, что нельзя быть ни в чем уверенным. На Руси замятня великая, никому нельзя доверять. Разве мог Андрей предположить, что обычная поездка в стольный град обернется кровавой междуусобицей, где не последнюю роль играли ордынцы и немцы-наемники?
        Пронские князья, будучи в «немцах», сорвали куш, позволивший им нанять наемников для свержения власти законного правителя резанского княжества. Более того, они почти умудрились получить ярлык царский на великое княжение. Невольно Андрей оказался втянутым в события стремительно развернувшиеся на Резани.
        Воевода побил наемников, но тут, как снег на голову, на его воинов обрушились татары Усейна. Воевода не испугался, труса не праздновал, но учудил так учудил! Лука не стал убегать, он решил договориться с татарами. Новгородец отобрал нескольких возниц из пленных немцев, велел отрубить головы убитым в сражении, и казненным по его слову пленникам. Эти кровавые подарки он отправил Усейну. Татары юмор воеводы не оценили, они казнили возниц на глазах у осажденных. Тогда воевода демонстративно посадил на кол пленного татарина, пойманного татарами Булата.
        Усейн пришел в бешенство и отдал приказ атаковать урусов. Атака разумеется провалилась, воевода пальнул из бомбарды и мелких пушек. Каменное ядро убило троих татар, еще покалечило парочку и подпрыгивая долетело до Усейна испугав его замечательного коня. Татары отступили оставив на лежащие на снегу тела убитых и тяжело раненных нукеров. Всего они потеряли девять человек, да легкораненых с десяток насчитали. Пустяки. Плохо другое. Урусы осыпали татар тучей стрел, целя не в людей, а в коней. А татарин без коня и не воин вовсе. Усейн усмирил свой гнев, решив выяснить, кто ему противостоит. Узнав о том, чьи это вои, Усейн не стал накалять обстановку, тем более, хитрый Лука открытым текстом предложил татарам серебра. Ярлык на великое княжение для пронского князя был продан Усейном. Лука щедро заплатил за него из захваченной добычи и воевода еще дал сверху, но с условием, что Усейн пограбит пронские земли. Хан был не против, не пустым же возвращаться домой? А пограбить в резанском княжестве он все равно собирался, так что воевода и хан поладили.
        Пронские князья, как только заполыхали их земли, рванули из Пронска забрав казну и жен своих. Андрей отказался принимать участие в набеге, но Лука с Демьяном оторвались по полной разгромив усадьбы ненавистных пронских бояр. Жители Пронска оставшись без князей, предпочли заплатить Усейну достаточно, чтобы татары не жгли город. Стребовав с горожан тысячу рублей, хан оставил Пронск в покое.
        Полон татары продали Андрею. Официально князь не приделах, он просто выкупил ясырь у татар. Все законно. Пленников отпустят домой, как только родичи заплатят за них, а у кого нет серебра - тот останется в холопах у князя.
        Царских отпрысков Андрей отдал в надежные руки, за что был награжден щедро - позволили князю в этот раз не уплачивать половину добытого в походе. Более того за смелость и решительность в подавлении мятежа пронских князей Андрей был пожалован дорогой шубой и селом с деревеньками. Великий князь оставался в неведении о бунте пронских князей, Андрею строго настрого приказали молчать. Андрей и молчал.
        О том, что не только пронские князья готовились учинить свару, Андрей не сказал даже святым отцам. Маслов, этот вездесущий черт, проведал, что в Переяславле, проездом, под видом купца, остановился один из бояр князя Василия Юрьевича. После январской сечи, князь решил форсировать события, благо в его руки попала казна ярославских князей, да на Москве князь награбил не мало.
        Резанец как обычно притащил бочку вина, которую сам же попытался выпить за ужином. К чести боярина Маслова, он не забыл данное им князю обещание - привез дарственные грамотки на земельку, и на мельницу. Все, что Андрей отправил с резанцем, боярин тоже возвернул, включая всех лошадей.
        Маслов предложил ограбить посланца мятежного князя. И ежику понятно, зачем тот в Орду прется с казной - будет призывать татар на Москву. Черт с ней, с Москвой, пусть хоть все там татары сожгут и разграбят, но есть у ордынцев скверная привычка грабить резанские земли по пути домой. Это плохо. Маслов бы и один справился, да боязно ему едину затевать такое дело.
        Что тут думать, друзья взяли грех на душу. В стольном граде, по утру, случился большой переполох. Шутка ли дело, четыре десятка трупов, вместе с купцами тати вырезали всю семью хозяина подворья, никого не пожалели изверги.
        Обыскали весь город, но виновных не нашли. Боярин, которому не посчастливилось попасть в руки Ахмета упирался долго, не хотел делиться секретами, но пришлось… Ахмет сумел разговорить пленника.
        Князь Василий - ярый сторонник борьбы с Ордой, втайне собирался привести эмиров-казаков на Русь. Чему тут удивляться? О политике на Руси еще слыхом не слыхивали, а поступки мерзопакостные творили не раздумывая.
        Князь очень надеялся, что пока он будет в отъезде, в княжествах не случиться новой замятни, но уверенным быть в этом нельзя.
        Андрей еще раз обсудил со старшиной плотничьей артели строительство укреплений усадьбы, дал добро на наем работников для строительства. Предполагалось, нанять не меньше трех сотен мужиков, что бы выполнить весь обозначенный князем объем работ. Помимо укреплений старшина огородников подрядился срубить три моста через речки, поставить дома, хозяйственные постройки. Если успеют, то и маслобойню поставить. Как все сделают - получит артель волю, а в добавок серебра полные шапки. Захотят плотники в вотчине остаться - даст князь им дома и работой обеспечит. Не захотят - вольному воля.
        Была еще одна причина, почему Андрей медлил с отплытием. Старшая дочь Спиридона понесла от князя. Ничего не обычного в этом не было. Такое случается сплошь и рядом. Андрей переживал - как пройдут роды. В усадьбу привезли несколько повитух на помощь бабке Аграфене. Спиридон к непраздности дочки отнесся философски. Дочке управляющего князь пожаловал деревеньку с холопами, а брата ее поверстал в боярские дети. Спиридон на радостях три дня бражничал, а потом норовил при встрече в ноги пасть Андрею - благодарил. Князь свыкся с проявлением рабской психологии своих слуг. Вроде бы крепкий мужик Спиридон, а как получили его дети земельные наделы с крестьянами, так и изменился управляющий. Появилась в нем рабская угодливость. Вот Новгородцы, те совсем другие.
        Почти три десятка бродяг, гордо называвших себя казаками отправлялись в поход с князем. Демьян, княжеский осадный воевода, долго ворчал, что голытьбу пришлось вооружать за счет казны князя.
        - Вот сбегут шалапуги безродные, что тогда прикажешь делать? - ворчал осадный воевода на своего товарища - Ты бы Лука вразумил государя. Ведь утекут изверги, как пить дать, утекут.
        - Ништо, Демьян. Ништо. Не утекут. Куда бежать им, да и зачем? - резонно возразил походный воевода.
        - Знамо куда - в степь, - продолжал упорствовать Демьян.
        - Эти не убегут, - убежденно сказал Лука.
        - Это почему? - старого воина все еще одолевали сомнения.
        - А жадные они до злата-серебра. Прослышали про удачу князя, теперича ручные будут. И нам прибыток.
        - И большой прибыток от них? - усмехнулся осадный воевода.
        - Вои справные лишними не бывают. А посадил князь их на землю давеча с умыслом, а потом еще далече посадит их.
        - Это куда? - заинтересовался Демьян.
        - На Дон хочет посадить казаков. Встанут шитом против татар, - поделился новостью друг.
        - Эти-то может и встанут, а остальные с татарвой спутаются.
        - Бог знает, что будет, Демьян. Бог его знает.

* * *
        С низовьев Проновы поднимались купеческий струг, и несколько пузатых паузков. Шли они тяжело, тяжелогруженые кораблики чуть бортами воду не черпали. Остановились на ночлег, причалив к берегу рядом с княжеской усадьбой. По трапу с ладьи неспешно сошел коренастый купец в нагольном полушубке из овчины. Следом за ним на берег сошел монах в овчинном кафтане поверх черной рясы, сопровождал монашка статный воин в полном доспехе с накинутым поверх меховым налатником. Матросы под пристальным взором этой колоритной парочки сгрузили на берег два вместительных дубовых сундука окованных железом.
        Демьян уже распоряжался, у пристани стояла телега, в которую слуги торопливо погрузили привезенные сундуки. Поклажу тщательно укрыли рогожами от чужих глаз. На струге крутились два татарина, рыская глазами по берегу, что-то высматривая. Присутствие татар, удивления у князя не вызывало. Он уже знал, что любой торговый гость отправляющийся в земли Орды, будь то низовые земли или крымский юрт, обязаны брать проводников из татар, проживающих в татарских дворах в столицах княжеств. Один из татар был из Москвы, а второй из Рязани.
        Иван Андреевич купил татрченка с потрохами. За отваленное проводнику серебро, тот не только продал своего хана, но готов был душу продать. Риск, что татарин вздумает продать нового хозяина, был, но не велик риск.
        Семья проводника проживаела в Кафе, но еще по зиме вздумала перебраться в Резань. Так что в верности татарина можно было не сомневаться, очень уж мужик любит своих детей и красавицу жену. Она у него русская, из полона угнанного несколько лет назад в Орду. Девахе тогда едва исполнилось тринадцать лет, и красота сыграла с ней злую шутку - продали ее еврею-работорговцу за двести аспров, тот ее перепродал в Тане греку-работорговцу уже за пятьсот аспров. С началом навигации быть бы проданной Ульяне в Италию, да видно хранили ее ангелы.
        Игнат, так звали проводника, живя на Руси поменял веру, крестился, взял русское имя и собирался взять в жену Ульянку. Договоренность с ее отцом, зажиточным крестьянином из-под Старой Резани у Игната имелась, но разбойничий набег ватажки татар разлучил его с невестой.
        Получить информацию о пленнике не сложно, вызнал Игнатка кому продали невесту и сделал выводы. Взял серебра у отца девахи, выгреб всю свою заначку и отправился прямиком в Тану. Но не успел, пинаса на которой увезли проданных рабов ушла в море за два дня до его прибытия. Парень чуть голову не потерял от горя. Да русский купец с которым прибыл Игнатка помог - не стал расторговываться в Тане, рискнул доплыть до Кафы. Там Игнатку ждали новые мучения. Рабыню выставили на торги и начальная цена оказалось запредельной. Виноват в этом сам Ромео - любовь отшибает мозги напрочь. А говорят, что татары хитрые… Грек просек тему и понял, что можно сорвать приличный куш. Вообще-то, он собирался продать русскую девчонку за две тысячи аспров, но раз такое дело, то цена поднялась до десяти тысяч аспров. Естественно никто из приезжих работорговцев покупать рабыню за такую сумму не стал, но грек не так прост. В результате многодневного торга цена была скинута до сорока сомов.
        Таких денег у Игната не было. Он имел на руках только лишь семь резанских рублей - сумма вполне достаточная при обычных обстоятельствах. Грек предложил выход - Игнат находит половину суммы сразу, остальное серебро выплачивает в течении трех лет. Девушка остается у продавца на это время в услужении, а что бы обращались с ней по доброму, платит Игнат еще по двести аспров ежегодно.
        То что рабыня одной веры с купцом, грека абсолютно не смущало. Ну христианка, так ведь православная ведь, а для грека-католика православная рабыня все равно что язычница. Игнат с ног сбился, но нашел серебро, правда не все, но двадцать сомов набрал.
        Православного священника в Кафе найти не проблема. Куча церковников шастает из Руси в Константинополь и обратно. Попик быстренько обвенчал молодых, ничуть не смущаясь малым возрастом невесты.
        Слушая историю женитьбы проводника Андрей ничему не удивлялся, в гареме одного татарского бека он давеча обнаружил наложниц, самой младшей из них - от силы семь лет от роду. На свою беду бек остался жив после битвы, и Андрей отдал его мужикам на потеху. Что они с ним сделали - об этом лучше не вспоминать, но насиловать бек уже никогда не сможет, и даже саблю в руках ему не держать более. Зато жив остался. Лука, после того как мужики натешились, обменял бека-педафила на бурдюк с кумысом.
        Заместитель князя по торговой части, московский и резанский гость (неслыханное дело по нынешним временам) Иван Андреевич ссудил Игната серебром, и по зиме Игнат в сопровождении нанятых воев боярина Маслова съездил в Крым и выкупил жену полностью. Правда жадный грек все равно вытряс с Игната аспры, оговоренные в договоре купли-продажи.
        Был такой договор, честь по чести составленный у нотариуса Кафы. Оплата услуг нотариуса за счет покупателя, а так как нотариусы получали не много, так всего лишь чуть меньше десяти килограмм серебра в год, то недостающие средства крючкотворы добирали на оформлении сделок и официальная зарплатка была намного меньше чем они зарабатывали частным порядком. Дело свое нотариусы знали, чего стоит документ продажи Ульяны. Судите сами: «мою рабыню, по происхождению русинку, четырнадцати лет или около того, во святом крещении названную Ульяной, здоровую, без каких-либо изъянов и (не страдающую) падучей болезнью, непорочную, отныне и впредь, с полнейшей возможностью и властью эту рабыню иметь, держать, отдать, подарить, повелевать, продать, отчуждать, обменять, навечно владеть, быть судьей за ее душу и делать все, что вам будет угодно и заблагорассудится, как с вашей собственной вещью, безо всякого противодействия с чьей-либо стороны, так как затем я всецело ее отчуждаю и в ваше полнейшее распоряжение и власть предоставляю». Вот так, человека словно скотину продали…
        Степняки такими грамотками не заморачивались, откуда в степи нотариус? Договорились о цене, ударили по рукам и готово дело - товар переходит к купцу. Другое дело итальянские колонии в Крыму. Цивилизация, одним словом.
        Купец тем временем степенно поклонился встречающим его людям. После приветствия, Андрей пригласил купца в гости, а Демьян стал обниматься с воином сопровождающим монаха.
        - Здорово, Вострая сабля! - сказал гость заключая Демьяна в богатырские объятия. - Сказывали ты в землепашцы подался, а ты, гляжу, опять при деле! Поди десятник?
        - Бери выше, - улыбнулся воевода.
        - Неужели сотник?
        - Опять не угадал, - весело расхохотался Демьян. - Воевода я. Осадный воевода при князе нашем.
        - Этот, что ли князь? - воин кивнул в сторону Луки Фомича, по случаю вырядившегося в дорогие одежды.
        - Не, это не князь. Это Лука, из новгородцев, походный воевода при князе, - помотал головой Демьян. - Вона он, наш князь.
        Собеседник Демьяна с удивлением уставился на высокого стройного мужчину с гладко выбритым подбородком. Лицо князя портили многочисленные шрамы, особенно один, на левой стороны, на скуле, делал выражение лица этого князя мрачным, к тому же мочка уха, как он успел заметить, отсутствует. Опытный воин сразу определил, что шрам на скуле и отсутствие части уха - след татарской стрелы. Зато во втором ухе у князя красовалась золотая серьга, точно такая же как у него самого. Впрочем, серьгу в ухе носили повсюду: от Новгорода до Орды. Волосы на его голове по новгородской моде - коротко подстрижены спереди и, на затылке заплетены в одну толстую косицу. Князь, подобно самому Вострому кнуту, нарушал наказ из Нового Завета, четко говоривший, что если муж растит волосы, то это бесчестие для него. В ухе князя, по ордынскому обычаю, блестит золотая серьга в форме вопросительного знака. Одежда князя, как то простые меховые штаны, распахнутый овчинный тулуп и новгородский кивер - высокую войлочную шапку с меховой опушкой, мягко говоря не соответствовала статусу князя, но дело-то в общем-то обычное. В домашнем
обиходе русские князья отличались скромностью, если не скупостью.
        - Давай пошли уже, - увлек старого приятеля Демьян. - Пойдем, казну вашу спрячем.
        - Тссс… - приезжий зашипел на приятеля, оглядываясь, не услышал ли кто слов неосторожно оброненных Вострой саблей.
        - Да не боись, - Демьян откровенно развлекался над опасениями приятеля. - Тебе, Вострый кнут, всюду послухи мерещатся. Нету тут чужих ушей. Вывели все под корень. Знал бы Демьян, как сильно он ошибался, не был бы столь категоричен, хотя встречать прибывшие кораблики пришли люди все проверенные, даже слуги-грузчики из числа особо доверенных.
        Неосторожно оброненные слова про казну, достигли ушей прохиндея татарина-проводника. Не того, которого звали Игнат, со смешным прозвищем Горох, а другого, из московских татар. Узкоглазый, услышав про казну, плавно нырнул в недра струга и притаился, даже дыша через раз, что бы не дай бог не заметили его. Татарин зарылся между рогожами с кожами и лежал не жив ни мертв. Выждав, когда голоса на берегу стихнут, он осторожно выглянул из-за борта, стрельнув глазами вслед удаляющейся повозке, поднялся, сошел по доске на берег, где пошатался чуток с любопытством оглядывая боярскую усадьбу стоявшую на высоком мысу за высоким дубовым тыном. Потом поплелся в гору по дороге выложенной из камня плитняка, удивляясь богатству здешнего мурзы. Ланись в это же время тут стоял вековой лес, а по осени, когда купец, с которым Саид ходил проводником в Азак, возвращался назад на Москву, тут уже стояла крепкая усадьба, вокруг которой словно грибы выросли многочисленные деревеньки.
        Гость сурожанин, к вечеру почтил князя, одарился купчина невеликими подарками.
        Отложив отрез алой камки в сторону, Андрей гостеприимно усадил торгового человека за стол, велел налить чарку заморского вина.
        - Благодарствую князь, - гость лихо опрокинул чарку, закусывая горячим пряженцом с зайчатиной.
        - Далеко путь держишь уважаемый? - задал дежурный вопрос хозяин.
        - В Тану иду, - степенно отвечал гость.
        - Бывал ли ты там раньше? - продолжал расспрашивать Андрей.
        - Почитай, кажный год ходжу. Да только последний раз иду ноне.
        - Что так? - удивился Андрей.
        - Пора о душе подумать, - доверительно сообщил Михаил Романович. - Жену и детей бог прибрал, - купец перекрестился на икону в красном углу. - Внук только и остался един. Жаль не лежит у него душа к купецкому делу. Воин он. Служит московскому князю, за службу верную государь пожаловал его поместьем. А я в монастырь собрался. Грехи отмаливать, - торговый гость вновь осенил себя крестным знамением.
        - Что столь велики грехи? - улыбнулся Андрей.
        - Не маленькие. Я не всегда купцом был. А и купцом стал, не раз брал грех на душу.
        - Так чего откладываешь? Шел бы сразу в монастырь, - осмелился посоветовать князь.
        - Вклад хочу сделать достойный. На богоугодное дело, - Михаил Романович вновь перекрестился.
        - Хорошее дело, - согласился Андрей и тут же вернулся к интересующей его теме. - Много хочешь выручить с торговли в Тане? Небось, мед везешь?
        - Все, что выручу - мое! - сказал, как отрезал, купец., но все же перечислил свои товары - Везу товар известный: мед, кожи, рыбий зуб, седла, ножи, доспех полный. Да жита полный паузок.
        - Да ты не бойся, - князь постарался успокоить гостя. - Дело хочу предложить тебе, - в голове у Андрея моментально родился дерзкий план. - Ты в Кафу ходил?
        - Бывал и в Кафе. А что вызнать хочешь? - москвич внимательно смотрел на князя.
        - Давай я куплю жито и мед по ценам Таны. Прямо сейчас куплю. Вместе с корабликом твоим. Серебра отсыплю сколько скажешь. И еще сверху добавлю. А в замен попрошу тебя об одной услуге.
        - Шутить изволишь князь? - очень удивился торговый человек. Уж больно чудно казалась предложение хозяина. - Чудно это.
        - Да нет, не шучу я, - помотал головой Андрей. - Предлагаю тебе со мной отправится в Кафу. Под видом купца, да ты ведь и есть купец самый настоящий. Тебе все равно в монастырь идти, отмолишь еще один грех. А заплачу тебе за эту услугу серебра, - Андрей сделал паузу, что бы собеседник успел прочувствовать свою выгоду, - ровно столько, сколько ты сам весишь.
        Москвич чуть дара речи не лишился, долго ловил ртом воздух, выпучив глаза от удивления.
        - Ты никак в набег идти удумал князь? - наконец справившись с переполнявшими его эмоциями, смог вымолвить купец.
        - Не совсем, - Андрей вовсе не собирался делится своими планами, по крайней мере всеми и сразу. - Ну как, по рукам?
        - Подумать надобно, - рассудительно ответил гость, но по сумасшедшему блеску глаз видно было, что раздумья окажутся не долгими, и явно закончатся положительным ответом. Столько серебра, сколько предложили купцу на дороге не найдешь.
        - Думай, Михайло Романович, думай, - Андрей подлил вина в кубок. - Давай еще по одной, что бы лучше думалось.
        - Чудной ты князь. Слышать о тебе - слышал, но видеть вот в первый раз пришлось.
        - И что обо мне люди сказывают? - вопросил Андрей. А кому не интересно, что про него люди говорят? Князь не был исключением, ибо людская молва в это время значила намного больше, чем в далеком будущем. Если решит народ, что некий князь или боярин - натуральный козел, то есть блондин, то не видать такому «герою» удачи, отвернутся от него люди, а это по нынешним меркам - равносильно смерти.
        - Разное говорят. Больше все про удачу твою. За что ни возьмешься, все ладно у тебя получается. И люди, что тебе служат, в большом достатке живут, даже холопы твои одеты как бояре, - купец кивнул в сторону окна, где как раз проходили Булат с Анфалом наряженные в дорогие одежды, словно рождественские елки. По закону мужи эти числились холопами князя, только вот никто уже в усадьбе об этом не вспоминал, а вот поди ж ты, люди со стороны все примечали и подмечали.
        - Так что ответишь? - князь упорно дожимал купца. - Согласен на мое предложение?
        - Хм… Серебро когда отдашь?
        Лед тронулся, господа присяжные! Лед тронулся!
        - В долг не дам, извини, - сразу предупредил купчина.
        Кто бы сомневался…
        Все! Купец продался с потрохами. Теперь осталось привязать его к себе покрепче и дело в шляпе. Будет у Андрея еще один купец на Москве. Ивану Андреевичу не разорваться. Интересы князя простирались не только на Новгород и северные территории, но еще не плохо бы наладить торговлю с итальянскими факториями и Ордой. Иран уже попал в разработку, скоро, совсем скоро из Ирана должен прибыть караван. Может быть даже на будущий год. Инвестиции в торговлю с Ираном и Индией должны как минимум принести пятьсот процентов прибыли. Это очень большие деньги, очень.
        - Да прямо сейчас и отдам. Спиридон! - Андрей протянул руку, потянувшись за шелковым шнурком. Где-то вдалеке дома раздался мелодичный звон серебряного колокольчика. На самом деле колокольчик отлит из меди, и лишь посеребрен, но выглядит как настоящий серебряный, что не осталось не замеченным купцом, когда он проходил через залу.
        - Звал, кормилец? - Спиридон, княжеский дворецкий, словно ожидал за дверью, а может и правда ждал?
        - Заплати Михайло Романовичу за товар его и за паузки. Я купил жито и мед у купца оптом.
        - Как прикажете, батюшка, - Спиридон склонился в поклоне, под пристальным взглядом купца.
        Внимание москвича к скромной персоне управляющего имело под собой основание: на Спиридоне одет кафтан из дорогого сукна и по традиции украшен золотой вышивкой и россыпью индийского жемчуга, ноги Спиридона обуты в татарские ичеготы, на голенищах которых одних рубинов нашито столько, что можно купить пару-тройку деревенек, а про кафтан уж и говорить нечего - цена ему запредельная. И это простой княжеский холоп так одет! Все дворецкие на Руси - холопы, но не все такие франты.
        - Все ступай, жди купца, - отпустил Андрей управляющего.
        Затем достал из сундука чистые листы египетской бумаги и положил кипу на стол, локтем сдвигая посуду, освобождая место.
        - Теперь о деле. Начерти мне план Кафы и Таны. Сможешь? - попросил князь.
        - Попробую, - согласился купец.
        - Давай так поступим, ты иди, получи серебро у Спиридона, а с утра чертить станем.
        - А когда отправляемся? - забеспокоился купец.
        - А как начертишь, так сразу и отплывем, - ответил Андрей, широко улыбаясь.

* * *
        На составление планов ушло два дня.
        Древний Танаис, а ныне Тана - маленькое поселение, но имеет каменные стены и башни. Раньше город процветал, а сейчас дела в Тане шли ни шатко не валко. Корабли приходят в Тану из Италии ежегодно, но с каждым годом все меньше. Чахнет торговля, не в последнюю очередь в этом виноваты морские разбойники, особенно османские. Но значение Таны для Руси не изменилось - это ворота на восток и на запад.
        За время, пока купец Михаил рисовал планы, Лука загрузил припасы на корабли князя. Два дня вся женская половина усадьбы сушила сухари на дорогу. Не простое, кстати дело. Путь не близкий, потому сухари трижды просушивали в печи, от чего они стали крепче камня. Но иначе нельзя, испортятся сухарики.
        На человека по норме в день полагалась по десятку сухарей, а это грамм семьсот минимум. Солонины несколько бочек понятно дело тоже взяли, еще забили кабанчиков, и тушенки бабы сварганили. Что бы она не испортилась, глиняные кувшины залили сверху воском по самое горлышко. Консервация вполне приемлемая. Когда Андрей увидал сколько припасов Лука берет с собой в дорогу - ахнул от изумления. Но аппетит на свежем воздухе у мужиков - дай те бог, да физические нагрузки гребцов на пределе возможного, попробуй-ка помахать веслом с зари до темна - кабана целиком сожрать готов будешь.
        Как только купец покинул покои князя, в княжий терем заявились еще два гостя. Ерофей, знакомый Андрею монах и сопровождающий его боярин. В грамотке предъявленной церковником, Андрею поручалось сопроводить их в Крым в целости и сохранности. За сундуки Андрей отвечал головой. По возможности, Андрей должен был переправить посланников в Константинополь.
        Ничего нового из письма Андрей не узнал, еще по зиме у него состоялся разговор с настоятелем монастыря. Отпускать послов вовсе без охраны - гиблое дело, и с охраной малой также опасно.
        Ланись татары перехватили церковную казну по пути в Царьград. Вся невеликая охрана была перебита, спросить кто напал - не с кого. Огромное количество похищенного серебра - не иголка в стоге сена, рано или поздно обязательно выплывет. Новости разносятся быстро, а шпионаж сейчас на таком уровне, что МИ-6 и ГРУ вкупе с ЦРУ - отдыхают.
        Андрею порой казалось, что половина населения на Руси и в Орде - шпионы, а оставшаяся половина - двойные агенты. И что удивляло - всеобщая повальная грамотность шпионов. В усадьбе Андрея, Рябой выявил целый веник послухов московского князя, тферского, даже Вася Косой, на пару со своим брательником, заслали шпионов. Скоро глядишь и от короля польского, князя литовского, от всех трех ордынских царей, немцев и новгородцев шпионы прибудут. Население вотчины только за счет тайных соглядатаев, может вдвое увеличится. Без шуток. Последнего шпиона Рябой совсем не давно вычислил.
        Боярские дети, по зиме, обзавелись боевыми холопами. Кто бы мог подумать, что среди купленных рабов окажется мужик родом из Новгорода. Оказалась, что его хозяева внедрили к Усейну под видом раба. А тут так удачно татары продали лазутчика Семену. Холоп ратное дело знает добро, для того его и покупали, оказавшись у нового хозяина, он поспешил отписать грамотку своему хозяину о произошедших переменах в своей судьбе, и запросил дальнейшие инструкции. А хозяин у засланного казачка - не много ни мало сам Новгородский владыка!
        По уму стоило бы своими послухами обзавестись, но где их взять сразу столько? Меньше года прошло, как объявился на Руси самозваный князь, а уже самый настоящий вотчинник, имеющий крепкую дружину и богатства добывший не мало! Только богатства уходят как сквозь палцы… содержание дружины обходится в огромную сумму. О большой постоянной армии приходится только мечтать. Не реально иметь такую - без штанов останешься и пойдешь по миру. Если бы не разбойничьи наклонности Андрея, то впору можно было объявлять себя банкротом, а так худо бедно жить можно. Князь тяжело вздохнул, вспомнив больную тему. Очень дорогих вещей у него полно, но не продать их на Руси, покупателей обеспеченных не найти. Часть малую, конечно, купец смог реализовать, но платили покупатели мехом, зерном, воском и уж в последнюю очередь серебром. И то с отсрочкой платежа. Тут все продается и покупается в долг. Таковы реалии бизнеса. А не дай бог помрет должник… тогда забудь о долге… лет так на… цать. Пока родственники покойного должника судятся - рядятся, можно самому помереть. Хорошо хоть завещания пишут загодя, тогда все быстро
решается и наследник принимает долг на себя.
        - Велено еще представить тебя пред светлые очи государя Алексия, - слова монаха вернули Андрея от его мыслей к действительности. Задумавшись, Андрей прослушал о чем вел речь церковник.
        Мда… прослушал все, а это плохо. Очень плохо. Переспрашивать нельзя, сразу поймут, что о своем думал. А это неуважение гостям. Черт, вот попал так попал! Явно о чем-то важном речь шла! Государь Алексий. Кто он? В Крыму фряги с татарами хозяйничают, в Константинополь я не собираюсь плыть, кораблики не те, что бы в открытом море плавать. От Таны до Кафы бы добраться. Итак, придется вдоль берега плыть. Опять я о своем! Гости ответа ждут. Что сказать?
        - Хорошо. Но об этом в дороге поговорим, - нашелся с ответом Андрей. - Казну доставим в сохранности, за это не переживайте, - заверил посланников Андрей.
        Интересно, что за казна? Нужно Луку поспрашивать, авось знает. Он вроде бы приятель этого боярина. Только странность есть одна, Лука на вымоле назвал его Вострый кнут, а монах представил спутника как отца Филарета. Странно. Очень странно. Разве что этот статный воин - боярин обители. А что? Вполне себе версия. Новгородский владыка имеет же свой полк, Сергий Радонежский отдал Донскому двух своих иноков. Простой инок лучшего татарского поединщика не завалит. Андрей поежился, вспомнив схватку с «теримнатором».
        Митрополит, покойный имел собственных бояр не счесть. Вполне вероятно, что Сергий не ограничился только лишь двумя бойцами-иноками. Насколько он мог судить, у Сергиевой обители, что ни монах - то профессиональный воин. И казна… Зачем вести казну в Царьград? Или опять патриарх письмо прислал о милостыни на бедность, или что более вероятно, долю церковную везут. Церковь ведь централизованная организация.
        Если это доля от доходов, то не маленькая долька получается. Это по местным меркам. А с точки зрения Империи - капля в море. Только, думается мне, что море это высыхать стало. От того шныряют по Руси посланники из Царьграда. По осени, как раз проезжали мимо усадьбы двое. Даже без охраны путешествовали, торопились страшно. Шли налегке, без свиты и багажа. Котомки в руках - вот и весь багаж. Спиридон расщедрился, зима на носу, а они в рясах. Выдал им по кафтану шубному, по шубе нагольной, шапке меховой, да по паре сапог на меху. Да серебра на дорогу до Москвы отсыпал. Сказал - не обеднеем.
        Черт дернул меня за язык. Ну зачем я сказал, что хочу в Крым идти. Навязали на мою голову казну церковную. Доведу до Кафы, посажу их на корабль до Константинополя и гуд бай. Побывать в древней столице империи - страсть как хочется, но надолго оставлять вотчину свою - опасно.
        С такими мыслями Андрей незаметно уснул. В эту ночь девчонки не почтили князя своим вниманием, где то вместе с Феклой пропадали в поварне, все в хлопотах, в делах. Эта Фекла зараза еще та. Где это видано, что бы князя своего чуть было тряпкой не огрела! Пускай она хозяйка в поварне своей, но он-то князь! Вот народ дикий! Никакой тебе субординации.
        Все с нетерпением ждали команду князя на отплытие. Андрей медлил, отдавал последние распоряжения. Особенно долго он беседовал с Демьяном, снова и снова давая указания. Если набегут татары - не геройствовать. Всем укрыться в усадьбе. Отсидеться. Людей у осадного воеводы мало, но сесть в осаду хватит, крестьяне помогут. Еще в подчинение осадного воеводы переходит Шателен со своими людьми.
        Пожгут татары домишки крестьянские - пускай. Новые отстроим, лучше прежнего. Главное, людей сберечь, это важно.
        Спиридону достанется этой весной. Помимо посевной придется управляющему заниматься доставкой леса. Нагрузить лодьи досками пилеными, да сплавить вниз по Оке до устья реки Гусь. Там артель корабельщиков ладила с прошлого года вместительные дощатые суда, перегрузить доски на баржи, как обозвал новые суда Андрей, и да загрузить хвойный лес в бревнах. Сплавить суда вниз по Оке, а там по Волге до стрелки с Камою. Там передать суда Ивану Андреевичу спускавшемуся с Хлынова с товаром. Часть судов с мягкой рухлядью забрать у купца и доставить на Москву.
        Спиридон долго чесал затылок, пока не уразумел, что от него требуется. Потом попросил оставить сына в усадьбе, пускай парень занимается перевозками. Андрей согласился с просьбой своего управляющего. Единственный, кто остался не доволен таким решением, был сам боярский сын. Очень уж хотелось парню повидать дальние страны, но перечить воле князя парень не посмел, воспитание не то.
        Мастеровым выведенным из Орды Андрей поручил наладить производство вооружения, благо образцов оружия и доспехов в княжеской оружейной великое множество, начиная от турнирных доспехов, заканчивая боевыми образцами. Дома мастерам поставят, содержание из княжеской казны выделят, мастерские поставить Спиридон поможет.
        Католический попик, захваченный воеводой, посажен под замок. Демьяна князь упредил, что за жизнь попа воевода отвечает головой. Мартину, так звали попика, популярно объяснили, что от него требуется. Если он не хочет пострадать за веру немедленно, то должен подготовить Сарайку так, что бы никто не усомнился, что перед ними стоит порядочный католик. Мартин клятвенно заверил князя, что Сарайка станет порядочным католиком не позже праздника обрезания Господня[39 - 1 января].
        В Новгород были отправлены грамотки, брат Луки должен подготовить почву появления богатого торговца в Любке. Более того, Гавриле Фомичу поручалось провернуть грязное дельце. Следовало присмотреть среди немцев наиболее сметливых торговых агентов и подстроить для них ловышки. Желательно повязать их кровью, что бы страх за жизнь запал в их души. Потом протянуть им руку помощи, пообещав пристроить их к одному знакомому купцу. Грязно? Подло? Да! Но иначе с немцами нельзя, гнилой народец эти торгаши. Родную мать предадут за тридцать серебренников.
        Гавриле князь запрещал отдавать немецкие монеты в переплавку. Для глубокого торгового внедрения в Европу монета европейского чекана очень понадобиться. Все сделки в Любеке придется вести в их монете, зачем князю лишние траты, заказывая чекан любекской монеты? Да, действительно, копейка рубль бережет. Эта присказка еще не стала народной приметой, но от того она не стала менее верной.
        Наконец, последние распоряжения были отданы, и можно было отправляться в путь.

* * *
        Андрей удивился тому, насколько быстро они добрались до Дона. Мужики гребли словно нескончаемая батарейка энерджайзер. Не успели глазом моргнуть, а вот тебе и волок Рясского поля.
        Что такое волок Андрей уже знал. Потому был готов к трудностям. Главная трудность на волоке - живота не лишиться. Это трудно. Земли эти формально принадлежат рязанскому княжеству, и де-юре на них распространяются законы княжества. А вот де-факто… все не просто. Народ тут живет бедовый. Кормится на волоке. Артель целая есть. Плати серебро, али товары нужные им дай, и помогут разгрузить товар с кораблей, перетащат корабли, спустят на воду и обратно загрузят. Только плати. Деньги вперед. Не хочешь платить - тащи свои кораблики сам, бог в помощь.
        Вот только бандитов на Руси развелось не меряно: и татарских казаков и есть свои, доморощенные казачки-разбойники. Порою, они сообща действуют. Вот и в этот раз, сговорились.
        Налетели разбойники уже под вечер. Местные мужички, не долго думая, побросали веревки и врассыпную бросились кто куда, спасаясь от летящих стрел. Андрей, краем глаза, успел заметить, что вначале рассыпавшись, они вдруг оказались все вместе в одной куче, и на приличном расстоянии от брошенных кораблей. Как это у них так ловко получилось, разбираться с этим Андрею стало некогда.
        Сразу две стрелы прилетели в князя. Услышав шелест, князь действовал на автомате: одну он отвел щитом, а вторая в этот момент ударила по касательной по мисюрке. Прав оказался Лука, когда приказал всем вздеть брони.
        Нападение оказалось столь неожиданным, что разбойничьи стрелы нашли свои жертвы, несмотря на вздетые брони. Как минимум двое казаков Андрея пали замертво, еще один орал благим матом, получив стрелу в тощую задницу. Как он так умудрился поймать стрелу - не понятно. Зато когда стрела, ударившая ему в спину, сбила князя с ног, все стало ясно как божий день. Разбойники атаковали их с двух сторон, и воины Андрея оказались под перекрестным огнем. Огня, как такового, конечно, не было, и на том спасибо, зато стрелы были. И меткости разбойникам не занимать.
        Кто-то, вопя во все горло, бросился к бортам кораблей, какая никакая, а защита спины, кто-то пытался забраться на борт, укрывшись от ливня стрел на дне корабля. Начиналась паника. Тем временем, раздался разбойничий свист, и лошадки, впряженные в телеги с нагруженным товаром резво рванули на свист. Бог с ними с телегами, на них куски воска нагружены. Но грабили разбойники не по детски, похватали кули с моржовым зубом, да остальной товар хватали не выбирая, забирая все, что под руку подвернется.
        Что бы представить себе масштабы катастрофы, угадайте сколько повозок нужно, чтобы перевезти, за одну ходку, товар с одного паузка? Не менее пятидесяти телег! А если кораблей с дюжину? Везти приходится не далеко - пределах видимости, выгрузить товар на землю, пока тащат кораблик, вернуться за следующей партией. Дурость? А вот и нет. Хорошо, если путешествуешь налегке и на одном кораблике, а если кораблей этак с дюжину? Охрана, конечно, имеется, но обычно это не больше дюжины бойцов. И гребцов по минимуму на корабле, ведь плыть по течению предстоит, пятерых матросов за глаза хватает. И вообще, купец товар везет или людей перевозит? Вот и получается волокита на волоке.
        Вдруг раздался мощный рык. Это Лука неординарным образом приводил подчиненных в порядок От самого Андрея толку было - чуть. Лежал, распростершись на земле, в полной отключке. Зерцало-то выдержало, граненый наконечник вновь не смог пробить доспех, но мощный удар выбил весь воздух из грудной клетки князя. Он мог лишь открыв рот, пытаться вздохнуть, и чудом не теряя сознания. Первая стрела, так не кстати ударившая по мисюрке, его изрядно оглушила. Парни прикрыли своего князя щитами, а татарин Ахмет пытался утащить князя с открытого места, но безуспешно. Андрей весит под центнер, до кольчуга и зерцало на нем вздеты. Сеид, один из татар перешедших на службу к князю, бросился помогать Ахмету. Вдвоем они справились, затащили государя под защиту борта ушкуя. От напряжения Сеид раззявил рот - это-то его и спасло. Стрела прошила щеку насквозь, влетев в рот и выйдя у зуба мудрости. Мужик даже бровью не повел, сплевывая кровь, продолжал тащить Андрея.
        Отборный мат Луки возымел действие - разбойникам дали отпор. Вернее, служилые татары не поддались панике, и стали огрызаться, как умели. А умели они стрелять из своих коротких луков не в пример лучше разбойников. Так, что почувствовав отпор, да еще когда Лука смог организовать своих воинов, разбойники, похватав товар, смылись, оставив на сырой земле с пяток своих убитых. Раненного казака-разбойника, которого Булат умудрился подстрелить на последок, попытались вынести, но татары пролили такой дождь стрел на смельчаков, что те плюнули на спасательную операцию. Просто издали всадили пару стрел в спину своему товарищу и были таковы.
        Вот таким печальным было начало похода. Двое убитых среди казаков, один убитый холоп у Семена Демьяновича, сам Сенька поранен, но пустяшно - пара царапин, доспех добрый у парня. Трое тяжело раненных - это уже из дворни княжеской люди. У разбойников пятеро убитых и бог весть сколько раненных. На треп братьев и хваставство Кулчука, очнувшийся Андрей внимания не обращал. По их словам, только они подстрелили минимум половину нападавших. Когда успели, если сказали, что вытаскивали Андрея. Воевода шуганул пацанов, а Сеида отправил к Кузьме - стрела задела пару зубов, раскрошив их. Кузьма, по профессии кузнец, а по призванию ушкуйник (или наоборот, тут мы затрудняемся с выбором), как все кузнецы на Руси являлся местным светилом стоматологии. Вынув из торбы льняной мешочек, вооружился клещами и без всякой анестезии удалил остатки разрушенных зубов. Андрей обязательно бы вмешался, если бы увидел стоматолога в деле, но на князя вновь напала тошнота и голова пошла кругом.
        Ватаман артели перетаскивающей корабли, незамедлительно предъявил Андрею претензию за убитых лошадей и быков. Лука Фомич чуть было не зарубил наглеца, по всему выходило, что ватажники промышлявшие волоком, жили не только на честно заработанное серебро, но прямых доказательств преступного сговора у воеводы не было.
        Про серебро разбойники не знали - факт. Струг, на дне которого спрятаны сундуки, не вызвал интереса разбойников, потому в сторону посланцев церкви даже не стреляли. Вострый кнут с интересом наблюдал, как ватаман зарядил за побитых быков и лошадей шесть сомов.
        - Пускай будет шесть сомов, - легко согласился воевода. - Но серебра не дадим. Забирай сброю и всю одежу с убитых татей.
        Такой расклад ватамана не устроил. Надо было видеть его рожу, вмиг покрывшуюся красными пятнами.
        - Так ить это на…, - начал было возмущаться казачок, но вмиг примолк, прикусив язык, чувствуя, что едва не сболтнул лишнего.
        - Что ить? Никак знакомцев узрел среди покойничков? - напирал Лука на ватамана.
        - Окстись. Впервые вижу, - замахал руками ватаман.
        - На ладони глянь, - зашептал на ухо князю Кузьма. - Мозоли видишь?
        - И что? - не понял Андрей.
        - А то! Лук он в руках чаще держит, чем сиськи своей бабы, - прошептал Кузьма. - Тать это. Ей богу тать.
        - Это ничего не доказывает, может у него и бабы-то нет, - возразил Андрей.
        - Я с купцом потолковал, - продолжал спорить Кузьма. - Так вот, он говорит, что впервые видит этого ватамана.
        - А что раньше купчина молчал? - Андрей невольно повысил голос.
        - Так мало ли что. Может, его недавно ватаманом выбрали, - развел руками Кузьма.
        Вострый кнут наблюдал за Андреем с ехидной ухмылкой на губах, но борода скрывала это. Как же, такой удачливый князь, все у него ладно получается и, так сел в лужу! Товар потерял, людей у него побили…
        - Значит так, - Андрей прервал препирательства Луки с казачком. - Или ты забираешь, что даем или, - Андрей сделал пузу. - Отвезем тебя с твоими людишками на суд к князю…
        - Наместнику. Он в старой Резани сидит, - перебил князя Кузька, самый младший из троицы боярских детей. За что моментально схлопотал крепкую затрещину от старшего брата.
        Это вызвало веселый смех дворни собравшейся вокруг Андрея, что разрядило обстановку. Повесить казачка, на основании только лишь одних подозрений Луки, Андрей не вправе. Вина не доказана. Князь своей волей мог вершить суд только над пойманными с поличным, а так… какие никакие, а законы на территории княжества действовали. Поди, потом объясняйся с Великим князем.
        - Уговорили, - согласился ватаман с предложением, что вызвало у дворни новую волну хохота.
        Заночевали тут же. Вострый кнут вытащил из своей котомки черную рясу, накинул поверх доспеха и всю ночь, на пару с Ерофеем, читал молитвы за упокой убиенных рабов божьих. Перевоплощение воина в монаха не вызвало удивления у присутствующих, к такому повороту событий все отнеслись равнодушно. Лука на вопросы Андрея отмалчивался. Всякий раз, когда князь пробовал заводить разговор о воинах-монахах, он словно натыкался на каменную стену. Андрей в очередной раз плюнул, разговорить Луку не получалось, Кузьма же, когда Андрей завел разговор с ним, вдруг вспомнил, что у него есть срочные дела и растворился в темноте ночи. Какие ночью могут быть дела?
        Андрей попил горячего взвара приготовленного Кузьмой, но все равно долго не мог заснуть, ворочаясь на шкуре. Спать приходилось в спартанских условиях, но он уже за год почти привык к таким ночлегам. Из ума не выходила ехидная усмешка Вострого кнута или если хотите отца Филарета. Вот как к нему обращаться? Отец Филарет или Константин Васильевич Вострый кнут. Судя по отчеству, не из простых, родовит боярин.
        Утром Андрей обнаружил пропажу своих татар. Исчезли все поголовно. Вместе с ними пропали кони. Шум, гам поднялся до небес. Ватажники рвались к князю, а дворня их не пропускала. Дело кончилось тумаками. Воины накостыляли самым шумным и все успокоились. Однако, работа не встала. Лука посвоевольничал, вместо посеченных быков и лошадей запряг в упряжки ватажников. Те было принялись протестовать против своеволия воеводы, но обнаженные мечи и сабли воеводских людей быстро привели ватажников в чувство.
        После полудня прискакал гонец от Кулчука. Татары еще затемно ушли по следам разбойников и обнаружили их курень совсем не далече. Паршивцы настолько были уверенны в своей безнаказанности, что уселись отмечать удачный налет на купцов. Разбойники упились в дым и изволили почивать. Тут-то их и взяли. Взяли, но не всех. Все на кораблики не поместятся. Разбойников было больше семи десятков. Поди, в темноте разбери, кого в полон брать, а кого зарезать. Татары поступили философски: треть оставили в живых, остальных вырезали. Татары в наглую бродили по лагерю устроив кровавую резню.
        Когда они вернулись назад, выяснилось, что пленники все сплошь женского пола и довольно молодые.
        - Много серебра дадут в Кафе, - пояснил Булат, видя немой вопрос князя.
        На некоторых ватажников появление татар с пленницами подействовало как красная тряпка на быка. Они взвыли нечеловеческими голосами, и буквально с голыми руками, имея лишь ножи, набросились на воинов Андрея. Засверкала сталь. Безумцев просто покрошили в капусту.
        - И что теперь делать будешь? - спросил Андрей своего воеводу сосредоточенно обтиравшего кровь со своего меча.
        - Паскуды! - Лука зло сплюнул. - Сами управимся, не впервой.
        Потом хоронили своих убитых. С десяток новгородцев забрали двоих покойников и возложили тела на костер. Воевода не препятствовал, Андрей и подавно. Остальных похоронили по христианскому обряду, все как положено.
        Лишь один человек воспринял сожжение погибших на костре отрицательно.
        - Язычники! - процедил он сквозь зубы, но препятствовать обряду не стал.
        Интересно, в дворне Андрея есть приверженцы старых богов! Но они носили нательные крестики и даже посещали православный храм! Андрей сам видел. И на тебе - оказываются они язычники… Да уж, христианство еще далеко от полной победы над языческими верованиями. Тайных поклонников старых богов, на Руси еще достаточно, а явных, особенно среди подвластных Руси племен проживающих на окраинах княжеств - хоть пруд пруди.
        Андрей только махнул рукой.
        Пленницы охотно поведали, что мужья их пришли сюда недавно, еще седмицы не прошло. Местных, живущих на волоке, кого зарубили, а остальных, кто помоложе, продали армянину-купцу, приехавшему с ними. Купец забрав рабов тут же отправился восвояси.
        - Куда именно? - уточнил Лука.
        - Не знаем, - хором ответили девушки, которых отобрали для допроса.
        - Туда, - махнула рукой в сторону юга, самая младшая из пленниц.
        Поход с самого начала не заладился. У разбойников имелось кое-какое барахло. Лошадей опять же - целый табун. Пришлось выделять полдюжины человек, что бы отогнать табун в усадьбу. Татары прошвырнулись по окрестностям и пригнали сотни две овец. Бросить все - рука не поднималась. Раньше, еще полгода назад, Андрей бы плюнул на все и продолжил плавание, но то раньше. Князь изменился, стал мыслить так, как все. А это значит, кому-то не повезло. Лука отрядил четверых человек отогнать скот в вотчину, да парочку татар выделили, для надежности. С татарами идти до усадьбы - спокойней будет.

* * *
        Наконец-то они добрались до Дона. Чего это стоило, один бог знает. Тащить кораблики, даже на конной тяге - тяжелая работа. Часто люди сами впрягались, помогая животным - упрямо волоча корабли по бревенчатому настилу. Андрей тянул лямку наровне со всеми. Не принято на Руси начальственным людям наблюдать со стороны, как другие трудятся. Ты князь? Значит первый. Везде и во всем! В брани и в труде. Иначе никак нельзя. То же самое можно сказать про бояр и боярских детей. Если бы не поход, то весной боярские дети вместе со своими холопами вышли бы в поле - пахать и сеять, словно заправские пахари. Такова жизнь. Каждый зарабатывает свой кусок хлеба.
        Дальше, пошло веселей. Добрались до устья речки впадающей в Дон. Опять встали. Спуск корабликов на воду отложили до утра. Течение Дона в этом месте столь сильно, что была опаска, что кораблики унесет течением. Пришлось весь остаток дня потратить на ремонт небольшой пристани, построенной тут в незапамятные времена. С утра, с превеликим трудом, спустили корабли на воду, привязали толстыми канатами к вымолу и день прошел. Только к вечеру следующего дня корабли были готовы к отплытию, но плыть на ночь глядя… Заночевали.
        Андрей очень переживал из-за задержки. То разбойники чуть было не сорвали поход, то застряли у самого Дона. Московский купец отнесся к вынужденной задержке философски, очень спокойно. Не в первой ему проходить волоки и на собственной шкуре знает, что дело это не быстрое. Быстро только посланцы князя добираются. Но у таких скоровестников путь лежит чуть иначе. Они обычно до Дона добираются сушей и другой дорогой. Много ли струг весит? Поставят его на колеса и вперед. Лошадей меняют часто, благо по грамоте проезжей ямы (заведенные еще татарами) исправно поставляют сменных лошадей. Но то княжеские или митрополичьи посылы.
        А купцам дорога одна - по Пронове и Ранове, а там уж смотри сам. Есть варианты. Дальнейший путь зависит от татар и разбойников. Уж больно волоки удобны для грабежа. Сейчас не времена князя Олега, порядку в этих местах нет. Приходится держать ухо востро.
        Бывало, купец сам тянул лямку, перетаскивая свои паузки. А что делать прикажите, когда вместо справных мужиков, в селении одни обглоданные косточки валяются. Татары приходили. Хорошо хоть мыто платить не пришлось. Убили мытника разбойнички. Убили окаянного, вместе с семьей. Хороший был человек. Душевный. Положишь, бывало, под яблоньку серебра чуток и в казну княжескую платить все полагающееся по закону - совсем не обязательно. Эх, прошли те времена, когда путь в Сурож был настолько безопасен, что полудюжины охранников на всю купеческую флотилию хватало за глаза. Татары порядок блюли строго. Попробуй кто купцов тронь - мигом найдут и башку отсекут.
        Теперь татары уже не те. Царскую власть не признают, каждый бек и мурза спит и видит себя полновластным правителем. У самого людей чуть больше двух сотен - а считает себя самостоятельным правителем. Казак он и есть казак - изгой, одним словом. И грабит купцов при случае. А царю не до купцов, на троне усидеть лишь бы только.
        Зато когда доберешься до Дона - смотри не зевай. Течение столь стремительно, что летишь как на крыльях. До устья Дона по течению идти - любо дорого. Но расслабляться не стоит. Чревато.
        Берега могучей реки пустынны. Вот уже который день все одно и тоже однообразие. Следов человека нет. Андрей стоял в полный рост на носовой палубе ушкуя, шли под парусом, невеликая команда кораблика отдыхала. Пристально всматриваясь в берег, Андрей пытался обнаружить хоть какие-то следы присутствия жизни на столь благодатной земле. Пустое.
        - Людей все ищешь? - спросил москвич. - Пустое.
        - Не может такого быть, что бы такие земли и не заселены, - возразил Андрей.
        - А кто говорит, что не заселены? - вопросил Вострый кнут, оторвавшись от своего занятия.
        Он рыбачил. На пару с Лукой они закинули невод и теперь вытаскивали улов, бросая огромных рыб на расстеленное полотнище. Булат, вооруженный деревянной колотушкой, оглушал громадных рыбин, иначе рыбка имела все шансы выскочить обратно за борт.
        Княжеский ушкуй, флагман флотилии, единственный корабль не имевший товаров на борту. Весь груз ушкуя составляли продовольственные припасы и запасы стрел для луков. Чтобы оградить стрелы от сырости их упаковали в мешки из холстины и уложили в дубовые бочки. После того, как на одной из стоянок, часть продуктов была выгружена на берег и прикопана в тайном месте, на кораблике появилось свободное пространство и часть ближников Андрея перебралась на корабль князя.
        - Так который день идем, и хоть бы кто-то появился! - продолжал спорить князь.
        - Боятся, - сухо сказал Вострый кнут.
        - Чего боятся? - переспросил Андрей. - Торговали бы съестными припасами, - слова князя были встречены гомерическим хохотом присутствующих. Смеялись все.
        - Да ну вас, - обиделся Андрей, и отвернулся.
        - Торговали… Ух, насмешил, государь, так насмешил, - воевода примирительно положил руку на плечо князя. Мозолистая рука Луки пахла рыбой.
        - Что смешного я сказал? - Андрей резко повернулся к воеводе, повышая голос.
        - Это он что ли платить будет за припас? - Лука махнул рукой в сторону московского гостя. - Он заплатит известно как… железом. Да еще девок уведет в полон и продаст фрягам.
        - А чего? - купец улыбнулся. - Кто за них спросит? Казаки…
        Андрей молча уставился на сурожанина.
        - Там, ниже, пойдут кочевья татарские. Вот там и поменяем хлеб на девок, - сообщил купец.
        - Так ты хлеб весь мне продал, - только и мог вымолвить князь.
        - Весь - да не весь, - улыбнулся москвич. - Оставил чуток для такого случая.
        - И не стыдно тебе людей продавать? - укорил Андрей купца.
        - А чаво? - купец нисколько не комплексовал. - Все едино сдохнут. Да и не сородичи они мне, - развел руками москвич.
        - Сдохнут? - переспросил Андрей.
        - Вестимо, - ответил сурожанин. - Зима ноне лютая была. Да поди падеж продолжился.
        - Какой падеж?
        - Так в прошлом годе у татар мор случился. А скотина завсегда гибнет, когда мор.
        - Какой мор? - внутренне холодея, спросил Андрей.
        - Известно какой… черная смерть, - крестясь, сказал купец.
        Андрея кинуло в жар, потом в холод. Чума!
        Первой реакцией князя было - бежать, бежать, бежать. Вот только куда ты с ушкуя денешься? Срочно разворачиваться! К чертям Крым, к чертям фрягов, к чертям золото, к чертям серебро!
        - Ты никак испугался? - сурожанин, внимательно следил за меняющимися выражениями на лице князя.
        - Да есть немного, - признался Андрей, пытаясь совладать с паническим страхом перед эпидемией.
        С другой стороны, а собственно чего боятся? Чума, насколько помнил Андрей - легочная пневмония. Болезнь протекает скоротечно и без медикаментозного лечения всегда заканчивается летальным исходом.
        - Я думал, ты ведал про мор у татар, - продолжил москвич. - Хлеб-то я продал тебе по цене Таны…
        - И что? - Андрей уже совладал со своими эмоциями и уже мог вполне здраво мыслить.
        - Как что? - удивился москвич.
        - Причем тут цена Таны?
        - Ну, ты, княже совсем ничего не понял? - усмехнулся предприимчивый купец, - Я тебе хлеб втридорога отдал!
        - Ну, отдал, - безразлично пожал плечами Андрей. - Какая связь между мором и ценой на хлеб и продажей в рабство?
        - Позволь, княже, я скажу, - поспешил вмешаться Лука Фомич. - Татары не только скот разводят. Хлеб растят еще. По весне посеют и уходят кочевать, а по осени возвращаются и собирают урожай. Знатный урожай у них, земля сама родит, сам-пятьдесят бывало, собирают бусормане.
        - Сколько? Сколько? - не поверил Андрей.
        - Сам-пятьдесят, - повторил воевода. А когда мор приходит, то убирать хлеб некому, оттого голод наступает, скотина падает. Вот и продают татары своих детей в рабство, больше девочек продают, они им не к чему.
        - Вот на хлеб и покупаю холопок, - подтвердил москвич. - За татарок хорошую цену дают. Наши девки намного дешевле стоят.
        С паузка москвича, идущего следом за княжеским ушкуем, проводник татарин стал подавать знаки, размахивая руками и громко крича, что бы ушкуй причаливал к берегу. Остальные корабли, следом за флагманским корабликом поворачивали к берегу. Паруса на корабликах спустили, гребцы сели на весла. Из всех кораблей, лишь один ушкуй смог достаточно близко подойти к берегу, остальные кораблики встали на якорь. Лодки шныряли от кораблей к берегу, перевозя людей и припасы. В суматохе обустройства лагеря, никто не заметил отсутствия проводника-татарина. Впрочем, проводник отсутствовал не долго, вскоре он уже принимал деятельное участие в приготовлении горячей пищи. Часть людей ночевала на кораблях, остальные устроились на берегу у костров. Покой отряда обеспечивали сторожи, менявшиеся каждые два часа. Самая первая вахта досталась Андрею. Увы, княжеское достоинство не освобождало Андрея от несения службы. На всякий случай, Лука Фомич, приказал всем спать в бронях и держать под рукой взведенные самострелы. Пушку зарядили картечью, на всякий случай.
        Прежде чем уснуть, народ долго сидел у костра, слушая рассказы Ерофея о житье-бытье Царьграда. Никто из присутствующих никогда не был в Константинополе, даже Михайло Романович дальше Крыма не выбирался. Но русских, по словам Ерохи, в главном городе православия проживало не мало, там им отдан был целый квартал. Особенно много русских купцов переехало в Царьград вместе с московской княжной, вышедшей замуж за императора Римской империи. Этот брачный союз был выгоден обеим сторонам. Московский князь - тесть императора Римской империи. Звучит гордо. И поднимает статус правителя далекой Московии. Для Византии дочь государя московского - обыкновенная провинциальная княжна. Если бы не одно но…
        В империи дефицит бюджета. Флота у империи давно уже нет, армия - обыкновенные наемники, которые пожирают финансы со скоростью саранчи. Мелкие княжества и родственники в Трапезунде готовы отдать своих дочерей в жены императору. Вот только приданое московской княжны столь велико, что можно поправить свои дела. Никакая другая принцесса не могла принести столько политических и финансовых выгод империи. Это обстоятельство решило дело.
        Увы, после смерти принцессы, император горевал не долго. Было дело, заслал послов в Москву за новой невестой, но Москве уже было не до империи. Вернулись посланники императора, не солоно хлебавши.
        Служилые татары, растворились в ночи. Утром они заявились обратно, уже конные и в сопровождении нескольких молодых татар. Андрей принял гостей с почетом, одарил подарками, накормил, напоил. Все как полагается. К вечеру на берег вышла целая орда. Скрипели повозки, мычала голодная отощавшая скотина, на поле у реки стало не протолкнуться от множества людей.
        Потом был торг. Что могут продать кочевники? Много чего. Торговали кожами, Михайло Романович нисколько не смущался, что кожи ободраны с павшей от мора скотины. Товар он и есть товар. Был бы товар, а покупатель всегда найдется. Расплачивался купец ножами, отрезами ткани, котелками, гребнями и всякой мелочевкой.
        Татар интересовали хлеб и оружие. Москвич долго упрямился, отговаривался страшной дороговизной, рассказывал, что в Тане за хлеб дадут хорошую цену. В общем, набивал цену. Через два часа, когда старшина татарская сыто рыгала, впервые за много месяцев набив до отказа пузо, они сладили. Продали москвичу пятерых девчонок. Собственно татарок было всего трое, две соплюшки - дети рабынь, рожденные в неволе. Матери у них померли этой зимой, а эти выжили. Смотреть на детей - сердце кровью обливалось. В чем в них жизнь только теплилась. Сурожанин забрал на корабль невольниц, взамен отдал хлеб. Детей вымыли с мылом и накормили. Много есть не давали, от долгого голодания могло случиться не поправимое.
        Хлеб, полученный татарами от купца, поможет спасти род. Женщины новых детей нарожают. Главное спасти мужчин. А новых женщин татары себе добудут. Вот подсохнет земля, можно будет попытать счастья в набеге на земли урусов. Главное сейчас - выжить.
        Рядом с костром, где расположились ближники Андрея, ошивался мальчишка неопределенного возраста. Лука бросил ему сухарь. Парень на лету его поймал и, усевшись прямо на голую землю, стал с жадностью поглощать сухой хлеб, вгрызаясь в него крепкими зубами. Андрей сделал приглашающий жест, подзывая парня к костру. Сенька освободил место для парня. Кузьма огромным черпаком почерпнул из котла горячее варево и поставил деревянную плошку полную до краев гречневой каши на землю.
        Татарчонок не смело приблизился к страшным урусам, уселся на землю и стал, обжигаясь горячим варевом, быстро засовывать горстями кашу в рот. Подождав, когда парень утолит голод, Андрей стал расспрашивать пацана, кто его родители. Уж больно он мало походил на степняков. Но вызнать, кто он и откуда не получилось. Парня приметили, и старый татарин в рваном засаленном халате прогнал пацана от костра, огрев его по спине плеткой.
        Лука поднялся, намереваясь вступиться за паренька, но Андрей остановил воеводу. Не хватала еще им ссоры с татарами. Лука сплюнул и побрел к берегу. Сев в лодку воевода отправился на ушкуй. Вскоре он вернулся с мешком и отправился к стойбищу татар.
        Вернулся он под утро. За воеводой семенили давешний пацан и девчушка лет восьми от роду.
        Лука приказал детишкам раздеться догола. Тем временем, Кузька несший вахту, сгонял на корабль, притащил ворох одежды, кусок мыла. Детей тщательно отмыли, ножом срезали волосы и побрили головы. Совсем не лишняя предосторожность. Рваную одежду сожгли в огне. Не хватало, еще заразу подцепить - паразитов на телах детей, аж кишмя кишило.
        Утром, Андрей обнаружил сладко спящих детей у костра.
        - Вот купил, - виновато развел руками воевода в свое оправдание.
        Кузьма с Афанасием встретили слова товарища громким смехом. В добрые старые времена, когда они разбойничали на Каме и Волге, воевода, не смущаясь, продавал полон в рабство татарам. Среди полоняников, часто попадались дети - это никого не смущало.
        - Сколько отдал? - поинтересовался московский купец, кивая на спящих детей.
        Сурожанин почти не спал этой ночью, лег поздно, встал рано, успев уже наведаться в лагерь татар с очередной партией товара.
        - Сироты они. Отец помер, а мать еще в прошлом году скончалась, - сказал Лука.
        - Ты скажи, почем купил? - повторил купец.
        - Дядьке ихнему отдал три сабли, да четыре ножа, - ответил Лука. - Да старейшине еще саблю пришлось подарить, что бы разрешение получить.
        - Дорого, - хмыкнул сурожанин.
        - Пускай, - беспечно махнул рукой воевода.
        Когда дети проснулись, их накормили горячей едой и поручили Неждану. Парень с зимы отъелся на княжеских харчах, а еще меньше чем полгода назад, мало чем отличался от этих татарских заморышей. Неждан по возрасту старше татарчат и главное выше по статусу. Парень с гордым видом продемонстрировал гололобому татарчонку свою короткую саблю и кинжал на поясе. Оружие привело мальца в восторг и его глаза загорелись азартным блеском.
        - Главное, ты во всем воеводу слушайся, делай все, что прикажет. Потом если, что я за тебя словечко замолвлю, возьмет тебя Лука Фомич в дружину к себе. Ты главное не перечь хозяину, нето живо в деревню сплавит. Будешь тогда в земле ковыряться, - услышал Андрей наставления Неждана.
        Слова юного новгородца, подобранного зимой в Новгороде, погибающим от голода и холода, услышал не только князь. Все сидящие вокруг костра встретили слова паренька громким хохотом.
        - Работорговец хренов, - прокомментировал Андрей поступок своего воеводы. - Хватит ржать, не лошади, - прикрикнул Андрей на своих ближников. - Пора в дорогу нам. Время уходит.
        Потушив костры, быстро собрались, все ждали, когда москвич закончит погрузку купленных у татар кож. Попрощавшись с татарами, как с лучшими друзьями, напоследок, подарили им мешок сухарей и пару паршивых ножиков. У татар была скверная привычка клянчить подарки. Не дашь - смертельно обидятся.
        Татары сворачивали лагерь. Старейшина смотрел вслед уплывающим кораблям и думал, что урусы спасли его род от голода. Род давно уже оскудел, уже не тот, что был прежде. Предки, старейшины кочевали в этих землях с испокон веков, еще татар не было и вся земля до самого моря принадлежала предкам рода. Потом пришли татары. Принесли зло на эту благословенную землю. Часть родов откочевала на заход солнца. Часть осталась на земле предков. Захватчики заставили оставшиеся племена покориться и идти войной на урусов. Прошли века. Все смешалось в этом мире, и лишь род серого волка смог соблюсти чистоту крови, не смешиваясь с завоевателями. Но с каждым поколением женщины рожали все меньше и меньше, тогда старейшины приняли решение брать жен среди урусов, как прежде брали предки.
        - От чего они хлеб не купят в низовских землях? - спросил Андрей москвича, разглядывая в бинокль фигуру татарского старейшины, стоявшего на берегу. Татарин не мог видеть Андрея, но князь словно чувствовал на себе его благодарный взгляд.
        - Дурные они что ли, вниз кочевать, - усмехнулся Михайло Романович. Изгои они. Ушли от царя всем родом, вот и кочуют тут. Как орда объявится, они уйдут в леса прятаться.
        - А чего им боятся? - не понял Андрей.
        - Женщин отберут, мужчин убьют или в рабство продадут фрягам, - усмехнулся купец. - Дело известное. Чужаков нигде не любят.
        Когда корабли скрылись за горизонтом, а татары, собрав лагерь, откочевали подальше от реки, на берег выехал одинокий всадник. Тщательно осмотрев покинутый лагерь, обладатель голубого халата стал рыть землю на месте где была воткнута веточка с привязанной шелковой ленточкой. Из мягкой земли был извлечен герметичный футляр. Издав радостный вопль, татарин, вскочил на коня и помчался словно ветер, спеша доставить послание своему господину.
        Глава шестая. Нападение
        Через несколько часов бешенной скачки таинственный всадник был на месте. Бросив загнанного коня у коновязи, он незамедлительно был пропущен к мурзе. Пав на колени, вестник почтительно протянул футляр господину.
        Мурза поднял взгляд на своего нукера, охранник принял футляр из рук гонца и передал его господину. Внутри искусно сработанного футляра лежала грамота писанная кровью. Мурза понимал арабскую вязь, еще бы ему не понимать, вся татарская элита просто обязана знать грамоту. Еще мурза мог свободно читать и писать на языке урусов и фрягов. В свое время он получил блестящее воспитание, учась у лучших учителей Багдада.
        Царская служба наскучила ему довольно быстро, тем более, что царей стало слишком много. Вместо денег за службу, вполне реально получить нож в спину или удавку на шею. Мурза увел своих людей, когда понял, что власть Улу-Мухаммеда пошатнулась - царь надолго задержал выплату жалования его воинам. Силой взяв причитающееся ему за службу, мурза покинул Орду, откочевав на земли лежащие за Доном. Воины из рода Улу-Мухаммеда и остальных многочисленных родов оставшихся верным царю, не мешали уходу трех сотен воинов.
        Царь, по совету своего беклербека, решил, что не стоит связываться с наемниками, и благоразумно не стал провоцировать их на открытый бунт. Не известно еще, чью сторону примут остальные наемные отряды, которые так же не получали причитавшееся им серебро за службу. Хан слишком хорошо помнил, чем может обернуться открытый конфликт с наемниками в своей ставке. Судьба противника его великого деда - достаточное тому доказательство. Пускай голодные шакалы уходят. Осенью хитрые урусы вновь привезут выход и подарки, тогда можно будет вновь нанять храбрых воинов. А пока пускай мурза пограбит улус московского хана, или земли его двоюродного брата. Сговорчивее Москва станет и быстрей привезут выход.
        На худой конец резанский хан поймет, что рассчитывать на братскую помощь не стоит и пора вновь отправлять, в тайне от брата, поминки в Орду. Богато жить стал резанский хан, послухи донесли, что объявился в его улусе пришлый князь из далеких земель и успел уже отметиться во многих битвах. Именно он зарубил царского зятя, сидящего у хана словно кость в горле. Большую силу стал брать зятек, слишком вольно вел себя. Впрочем, все эмиры, мурзы и беки словно с цепи сорвались, беспрестанно клянчат серебро у хана, даже угрожая податься в казаки в случае отказа в серебре.
        Мурза резко хлопнул в ладоши. Молниеносно в шатре объявились верные нукеры, почтительно ожидая приказаний господина.
        - Выступаем немедля. Урусы везут казну, - сообщил мурза новость.
        Услышав, о добыче, нукеры повеселели, улыбки прямо-таки расцвели на их суровых обветренных лицах. Казна - это хорошо. Надоело уже грабить казаков, отбирая у дикарей скот и женщин. Да и отбирать особо не пришлось - сами привели и, то и другое не жалеючи. Лучше отдать малую толику, чем воины все отберут.
        У мурзы иногда появлялась мысль остаться в этих местах, основав собственное ханство. Подчинить разрозненные роды, послать весточку домой, позвать еще воинов и объявить себя царем. Вполне реальный план. Мятежный оглан, который контролировал эти земли, толи сгинул, толи увел своих людей за Волгу к Кичим-хану, с прошлого года о нем ни слуху, ни духу. Земля теперь ничья. Резанский хан не в счет. Приходи и бери.
        Они обогнала урусов на день пути. Татары хорошо знали все места, где русские купцы останавливались на ночевку. Глупые урусы найдут свою смерть сегодня ночью.
        Путешествие уже подходило к концу. Скоро начнутся места контролируемые одним из татарских царей - Кичи-Мухаммедом. За безопасность Андрей не переживал, у него есть золотая пайцза Кичима, данная ему Гиреем, при предъявлении которой, каждый татарин обязан повиноваться Андрею. У татар Кичима - русский князь в авторитете. Андрею даже предлагали перейти на службу к царю татарскому, сулили горы серебра, тысячные табуны коней, тучные отары овец, сотни ласковых наложниц. Посланники хана даже намекнули на возможность брака Андрея с одной из многочисленных татарских принцесс. Андрей тогда вежливо, в витиеватых выражениях, поблагодарил посланников царя за оказанную честь, но отказался, заверив их, что останется верным другом царя ордынского. В отношении женитьбы князь сообщил, что почтет за честь породниться с царем татарским. Тем самым, по сути, признавая легитимность притязаний Кичи-Мухаммеда на Сарайский трон.
        Претендент на трон некогда могущественных царей, остро нуждался в союзниках, а Москва (от которой теперь зависело все или почти все) заняла выжидательную позицию - дань выплатила сразу все трем царям. Это уже не тайна. Естественно серебро Кичим принял, но затаил обиду на московского князя, ведь московский государь мог разом решить спор хозяйствующих субъектов, просто сделав свой выбор.
        Посланцы Кичима, к счастью, нашли общий язык с русским духовенством, сделав громадный вклад на богоугодное дело (на это у царя ушла треть московской дани), и теперь русские бояре, порою, оказывали помощь Кичиму в его борьбе с родственником. Помимо этого, посланцы хана активно вербовали войска во владениях русских князей и князи церкви дали на это свое добро, приструнив великих князей. Хан щедро раздавал шкуру неубитого медведя. Для многих русских витязей - это шанс выйти в люди.
        Ничего не предвещало беды. Вечером, направив корабли к берегу, остановились на ночлег. Меры предосторожности никто не отменял, спать легли в полной броне. Пушку, на всякий случай, зарядили картечью.
        Неждан за пару дней успел сдружиться купленным у татар Петькой - имя парня переиначили на русский лад. Купленные Лукой детишки оказались на половину татарами по отцу. А мать у них была… флорентийка. Отец детей взял ее в лихом набеге на один татарский род, кочевавший в Крыму. А как она туда попала - бог весть.
        Петька наряду с татарской речью, вполне прилично владел родным языком матери и даже чуточку говорил на латыни. Парень также умел писать и читать. Ну, никак это не вязалось с прежними представлениями Андрея о дремучем мрачном средневековье. Грамотность на Руси не диковинка, но встретить татарина умеющего читать и писать, да еще на европейском языке - это достойно удивления.
        Петька улегся спать рядом с младшей сестренкой, положив под голову нож, подаренный страшным дядькой Кузьмой. Парень чувствовал, свое особое положение. В отличии от Петьки с сестренкой, остальные полоняники лишены свободы. Кормили их от пуза, но воли не давали. Петька же свободно передвигался и вообще к нему страшные урусы относились не как к рабу, а как к родному сыну. Нет, тумаков Петька получил за эти дни не мало, но все за дело. Утопил весло - получи затрещину. Неждан сказал, что еще легко отделался, могли и плетей всыпать.
        Гордость Петьки - настоящий булатный кинжал с рукоятью из моржового зуба. Купец работорговец чтобы сделать приятное воеводе подарил мальцу столь дорогой подарок. Добрый дядька Кузьма, помимо ножа, одарился еще шелковым поясом, а дядька Афанасий подарил парню саадак. Дорогие подарки.
        Правда, вначале дядька Афоня заставил его пострелять из лука. Ха! Петька сызмальства на коне и лук взял в руки, как только смог натянуть тетиву своего первого лука. Потому Петька не опростоволосился, все стрелки нашли свою цель - на ужин была дичь.
        После этого начались мучения Петьки. Днем его заставляли рубиться на саблях, а вечерами, пока не стемнело, дядька Афанасий заставлял до полного изнеможения стрелять из лука или уворачиваться от стрел, которые в Петьку пускали Неждан с несколькими ратниками. За каждую промашку Петьку строго наказывали, бог с ними с тумаками, а вот плеткой, если огреют - очень больно. Но Петька был счастлив. Он словно нашел родную семью.
        Под утро, когда сон особенно сладок, с неба на сонный лагерь пролился огненный дождь. Как татары смогли незамеченными подобраться к лагерю - уже не важно. Над лагерем стоял отборный мат, вой раненных, но паники не было. Воины хорошо защищены доспехами, да похватали щиты, прикрываясь ими от стрел. Вдруг, обстрел разом прекратился. Зато на кораблях началась резня. Иные татары на лодках подобрались к корабликам, и там вовсю шла рубка не на жизнь, а на смерть.
        Прохор, было, метнулся к лодкам, вытащенным на берег, но Лука Фомич осадил мужика.
        - Стоять! Без тебя там справятся, чай не несмышленыши, - строго сказал воевода, всматриваясь в ночную темень.
        - Лука, там же наших убивают! - взвыл буйный новгородец.
        - Негоже так, Лука Фомич, - поддержал приятеля ураман Данила.
        - Это не есть карашо, - поддакнул бывший пленник, а ныне свободный человек, рыцарь Дитрих по прозвищу Кабан.
        Прозвище свое немчура получил в той памятной битве при Каторосли, когда схлестнулись рати Московского государя с его старшим двоюродным братом Васькой Косым. Народу полегло в той битве - тьма тьмущая. Еще больше сгубили пленников, после битвы. В том сражении Дитрих вылетел из села и словно торпеда протаранил строй вятских копейщиков. Рога на стальном горшке рыцаря пробили кольчугу вятчанина и вонзились тому в грудь. Так Дитрих потерял свое родовое имя, обретя новое - Кабан. Немец отнесся к такому повороту событий философски. Кабан - сильное и могучее животное. Вместе с прозвищем немец получил от князя поместье, пускай не большое, всего одна деревенька в три двора, но земли много. А заселить земельку народом - уже забота боярского сына.
        - Погоди, - остановил немца князь.
        - Удумал чего? - спросил воевода.
        Андрей всматривался в водную гладь, но в темноте плохо видно, зато над рекой отчетливо разносился шум сражения: звон металла, ругань на русском и татарском языках. Татары умудрились обрубить канаты связывающее кораблики. Лишившись якорей струги, ушкуй князя и паузок купца поплыли по течению. Ушкуй развернуло кормой к берегу и в этот момент, служилые татары взялись за луки. Андрей смог разглядеть только силуэты лодок облепивших кораблики, словно гончие кабана. Татары даже в таком тумане смогли разглядеть противника, а может, били на слух. Без разницы, главное в ответ на стрелы раздались предсмертные вскрики и плеск падающих в воду тел.
        - Самострелы есть у кого? - спросил Андрей.
        Самострел нашелся, но только один и тот - блочный. Служилые татары, например, арбалетами не любили пользоваться. Данила урман, так тот вообще не признавал самострел за оружие. Толку от него нет. С ушкуя с него стрелять, или с крепостной стены - самое того, слишком большой и тяжелый. И как назло, веревки в неподходящий момент спутались.
        - Я мигом, - буркнул Митяй и сорвался из-под защиты щитов, на бегу подхватывая легкие самострелы, лежащие у костров.
        - А была, не была, - Прохор рванул следом за приятелем.
        - Стой! Куда, черти! - заорал воевода.
        Мужики почти справились, они успели подхватить арбалеты, не забыли про колчаны с болтами и почти добежали обратно, когда вновь зашелестели вражеские стрелы. Прошка, ловкач, умудрился проскочить, а вот Митяй споткнулся и со всего маху пал на сырой песок, роняя поклажу, стрела вонзилась новгородцу в ногу, прошив бедро насквозь.
        - Твою мать… - Воевода рванулся к раненному. Следом за ним бросился Анфал. Булат успел ухватить за шиворот Петьку, тоже навострившегося спасать Прохора.
        - Не высовывайся, - строго сказал татарин, сопровождая слова увесистой затрещиной.
        Воевода с Анфалом прикрыли большими полутораметровыми немецкими щитами Прохора, давая возможность новгородцу подняться на ноги. Андрей дал короткую команду и плотный строй воинов, прикрываясь такими же щитами, сначала медленно, затем постепенно набирая темп, двинулся навстречу воеводе. Строй чуть раздвинулся, вбирая в себя троицу, и продолжил движение дальше. У Андрея появился план. Не факт, что все получится, но попытаться стоит. Это всяко лучше, чем тупо стоять на берегу нечего не делая.
        Пушка заряжена картечью. Осталось надеяться, что порох не отсырел.
        - Лука, возьми пару дюжин и бегом к лодкам. Гребите на корабли, не то останемся тут загорать, - отдал распоряжение князь.
        - Сделаем, - пообещал воевода и принялся отдавать команды.
        Андрей дождался, когда Лука проведет перегруппировку.
        - Ну, с богом, - дал отмашку Андрей, внутренне содрогаясь от мысли, что орудие не выстрелит.
        Татары отреагировали незамедлительно. Воздух наполнился сотнями стрел. Двое воинов широко взмахнув руками, упали в воду, остальные сев в лодки, гребли к корабликам с сумасшедшей скоростью.
        Всадники появились неожиданно, актакуя в лоб, Андрей поднес раскаленный прут к запальному отверстию и… ничего.
        До татарской конницы остались считанные метры, когда из дула вылетел сноп огня. Громыхнуло так, что у Андрея уши заложило. Он стоял с широко открытыми глазами и открытым ртом, ничего не слыша, но бой принял характер, когда команды не нужны. Воины, разрядив арбалеты, молча бросились на врага.
        Пятачок земли перед орудием оказался свободным, если не считать огромной кучи из конских туш и кровавых ошметков, еще недавно бывшими людьми. Слева и справа, от этой парящей груды мяса и кишок разгорелась брань. Татары Кулчука завладели лошадьми и теперь рассыпались, обстреливая врагов из луков.
        Андрей налетел на спешенного татарина, рубя наотмашь по его руке, сжимавшей кривую саблю. Татарин отпрыгнул, моментально отреагировав - рубанув по груди князя. Плевать, доспех выдержит удар, Андрей метнулся к врагу, ударил головой в лицо степняка. Добавил латной рукавицей, опрокидывая противника наземь.
        В спину князя ударило копье, наконечник скользнул по стальной пластине зерцала и ушел в сторону, разрезая плоть на руке с внутренней стороны. Андрей моментально развернулся, но было поздно. Из горла степняка уже хлестала кровь. За его спиной стоял бледный Петька с окровавленным кинжалом в руке. А рядом с ним рубился татарин на коне, вот он лихим ударом снес половину башки казачка и заметил мальца. Рука бусормана поднялась для замаха, Андрей бросился вперед заслоняя собой пацана. Сабля опустилась на щелом князя…
        Андрей пришел в себя лишь после того как его окатили холодной водой из ведра. Брань к тому времени прекратилась. Русские сумели отбиться, остатки татар откатились назад и пустили коней вскач, уходя от погони. Булат не дал Кулчуку вести преследование дальше, но Анфал умудрился подстрелить еще одного степняка, вернее коня, а незадачливого татарина недовольный Кулчук притащил в расположении лагеря на аркане.
        - Отбились, слава богу, - первым делом сообщил Сенька очнувшимуся князю.
        - Петька? - спросил Андрей о судьбе мальца.
        - Чего этому пострелу сделается… живой, - отмахнулся Семен, но в голосе парня было что - то настораживающее.
        - Что не так? - забеспокоился Андрей.
        - Татары струг угнали, - сказал Семен и замолчал.
        Вот это да… Андрей растерялся.
        - Лука отбил кораблики, потом за теми, что уплыли бросился. Наши на ушкуе отбились сами, потом помогли тем кто на паузке был, да Лука вовремя появился, а вот струг татары захватили.
        - В смысле захватили? - Андрей не хотел верить в случившееся. - А Вострый кнут? Ерофей?
        - Не знаю, - честно признался Семен. - Лука вниз поплыл, авось догонит, - в голосе парня не было уверенности.
        У Андрея разом опустились руки. Что теперь делать?
        Князь неторопливо прошелся по речному берегу, раздумывая над случившимся несчастьем. Новгородцы, тем временем, весело варили кашу, как будто и не было недавно смертельной схватки. Чуть поодаль от места стоянки двое пленных под присмотром Сеида и Якута, еще одного бусормена перешедшего на службу к князю, рыли могилу.
        Убитыми в схватке с разбойниками потеряли не много, на берегу троих, да на кораблях четверо. Мужики два тела успели вытащить из воды, погибшие банально утонули из-за вздетых доспехов. Еще двоих утащило течением, но ныряльщики не оставляли надежду найти тела боевых товарищей. Или доспехи утонувшие вместе с ними. Тела погибших разбойников также поднимали со дна реки.
        Петька ходил по берегу, помогая сортировать трофеи. Убитых татар оказалось на удивление мало, в основном погибли те кто попал под картечь, или кого нашли стрелы служилых, но и среди таких несколько человек выжили - доспех выдержал.
        Схватка на берегу больше походила на потасовку с мордобоем, в тесноте особо саблей не помахаешь, а копьями могли воспользоваться только конные, или те кто с краю оказался. Как только татары драпанули, новгородцы принялись разбирать завалы тел, связывая бесчувственных пленников попарно.
        Вскоре вернулся воевода на ушкуе. Принес плохие вести.
        - Струг мы нашли. Стоял у самого берега, - устало сообщил Лука Фомич, тяжело усаживаясь напротив князя. Андрей молчал, боясь услышать страшную весть.
        - Пустой струг. Ни людей, ни товару.
        - Может живы? - с надеждой спросил князь срывающимся голосом.
        - Бог знает… - чуть помолчав, ответствовал воевода.
        Прохор протянул воеводе плошку с горячим варевом. Лука отрезал крупный ломоть разварившегося мяса, стал не спеша есть.
        Бог с ним, с серебром - не сохранили казну - наплевать, Андрей найдет где взять серебро, а вот пропажа посланников - дело такое… Во-первых, Андрей не знал кому конкретно предназначалось серебро. Ежику понятно, что большая часть его предназначалась на взятки. Кое кто все еще не оставил надежд поставить на метрополию своего человека. Не бегать же по Константинополю с вопросами - не ваше серебро часом? Пока не станет ясно, что сталось с монахом и бывшим митрополичьим боярином, двигаться дальше нельзя. Нужно искать. Ответы могут дать только татары. Если живы мужики, то в плену они. Если там их нет - значит убиты и тела лежат на дне речном.
        Вострый кнут в дороге просвещал князя касательно недавней истории. История в его изложение несколько отличалась от версий ранее слышанных Андреем. Совпадение в разных трактовках событий было только одно - собирала Русь токмо церковь. Олегу Резанскому такое в голову не приходило, его существующий порядок на Руси вполне устраивал и хотел князь Олег, только одного - ослабить Москву, и только. Про смерть Олега метрополичий боярин умолчал, лишь намекнул, что Олег умер не своей смертью, да и сын его не сам умер. Андрей уже целый год играл роль следователя, пытаясь разобраться в хитросплетениях политики русских князей. По всему выходило, что смерть Олега выгодна была Московскому князю и митрополиту Киприану. Кто из них отравил резанского князя и его сына - уже не важно. Важно, что Резань прогнулась под Москву и Литву. Митрополит Киприан тогда играл беспроигрышную партию - собирал русские земли под руку Литвы и Москвы.
        Самое пикантное, Вострый кнут рассказал буквально прошлой ночью. С его слов, выходило, что Тахтамыш, после куликовской битвы, о которой Вострый кнут отозвался, как об рядовом сражении, не заслуживающим внимания, ходил вовсе не на Дмитрия. Отнюдь. Царь подавил мятеж против московского государя. Ну да, было дело - кинули Дмитрия бояре, переметнулись к Литве. Кое кто из русских князей, подговорил бояр и служебных князей вернуть Дмитрию крестное целование и собирались лишить строптивого князя живота. Вот только зачинщик мятежа просчитался, в игре участвовали еще иные силы. Князь Остей не случайно оказался в нужное время в нужном месте. Тохтамыш подавил мятеж, а русский князь подчистил хвосты, перебив всех бояр и духовенство. Андрей и сам знал, что царские татары на церковнослужителей Руси руку никогда не поднимут, да еще в присутствии царя.
        Нынешнее задание князя напрямую связано с теми событиями. Боярин Маслов, когда мирился, по пьяному делу проболтался, что Свидригайло скоро подкинут интересные грамотки из которых литовский князь поймет, что его ставленник на митрополичьей кафедре - двурушник. Якобы брал Герасим серебро у Московского государя, что бы затянуть унию с католической церковью. Грамотка то липа, но подпись Герасима - настоящая. Если Свидригайло не прогонит Герасима, то бумаги, которые отдал Андрей Косте в царской ставке, позволят шантажировать митрополита, Резеп-хозя переписал долг митрополита на надежного человека. Унии не быть!
        Но самый лучший вариант - свой митрополит. Оттого и едут послы в Константинополь.
        Вот такие пироги. Андрею промашки не простят, лучше уж совсем не возвращаться.
        Андрея сильно раздражали пронзительные вопли пленных татар. Кузьма с Лукой и Ахметом допрашивали пленных. Лука, ни слова не говоря, ничего не спрашивая, просто вспорол живот первому попавшемуся татарину, и запустил руку в нутро, выворачивая кишки наружу. Столь жестокая смерть была совсем ни к чему, пленники не отказывались говорить. К чему им геройствовать - они простые наемники. Просто Лука очень зол. Мужика понять можно - пропал его старый боевой товарищ и за это татары должны заплатить. Прежде чем Андрей успел вмешаться, Ахмет успел отрезать указательные пальцы еще одному татарину. Воеводу с трудом оттащили от пленников, Ахмет же просто выполнил приказ князя, молчаливо убрав свой нож за пояс, не забыв стереть с лезвия кровь.
        Татары к смертям своих товарищей отнеслись спокойно, убитые все одно не жильцы, в бою получили такие раны, что никакой надежды на выживание у них не было. Дождавшись, когда воевода урусов сорвет злобу, они на полном серьезе предложили свои сабли Андрею.
        Купец отиравшийся по близости, в предвкушении наживы, расстроился, так скривил рожу, будто в рот ему попала противная кислятина. У него на паузке, в горячке боя закололи половину малолетних рабынь, и теперь купец надеялся поправить свои дела путем выкупа у князя новых рабов. Он уже прикидывал в уме барыш и теперь все зависело от ответа князя.
        - Коран есть? - спросил Кузьма у седого татарина вступившего в переговоры с князем.
        - В торбе лежит, - степняк кивнул в сторону кучи сваленных вещей.
        Кузьма вопросительно глянул на князя.
        - А можно им верить? - спросил Андрей новгородца.
        - Ты у Булата или у Ахмета спроси, - равнодушно пожал плечами Кузьма, - Якут, поклич Булата, князь зовет, - распорядился новгородец, отправляя молодого татарина за командиром.
        Булат появился быстро, подскакал на коне, осаживая скакуна на всем скаку. Плавно стек с седла, бросив поводья подбежавшему стражнику.
        - Предлагают взять их на службу, - разъяснил суть вопроса Андрей, - Можно им верить?
        Служивый внимательно посмотрел на пленного, перекинулся с ним парой фраз. Потом стал что-то уточнять, перечисляя незнакомые Андрею имена. Затем, обнажив кинжал, двумя махами разрезал путы пленника и отвел его в сторону.
        Андрей стоял ничего не понимая, вернее понимая через слово. Дальше - больше. Булат повел пленника к Кулчуку и все трое опять залопотали. Андрей не плохо говорил по-татарски, но троица говорила на незнакомом ему диалекте, так что понимал князь с пятого на десятое. Булат вспомнил о князе и подойдя к Андрею пал ниц у его ног.
        Загадка поведения татар, оказалась на уровне научной фантастики. Пленный татарин - родственник Кулчука и следовательно Булата. Какой-то там внучатый племянник двоюродной сестры троюродной бабушки Кулчука. И не татарин он вовсе, а монгол. Ну уж фига вам. На монгола пленник не походил совсем, или Андрей ничего не понимал в антропологии или этнографии. Ну, не важно. Монголы - они другие, косоглазые и низкорослые. А этот сбрей с него редкую бородку - прирожденный ариец получится. Внешность обманчива - факт. Оденься сам Андрей в татарскую одежду и приняли бы его за натурального степняка.
        Булат с Кулчуком поручались за родственничка. У татар есть хорошая традиция помнить всех своих предков до какого-то там колена. На Руси с этим делом тоже все строго. Простой ушкуйник Лука, мог перечислить всех своих предков, включая тех, кто резался вместе с Невским на льду Чудского озера с псами-рыцарями. И мог без запинки перечислить всех своих дальних родственничков в Любеке, Гамбурге, Стекольне. Даже в далеком Париже у Луки есть родственники, и не столь далекие, толи брат троюродный, толи дядька двоюродный служит сейчас французскому королю. Правда, обусорманился, веру поменял, но это не повод для разрыва родственных отношений. Письма Жером шлет регулярно, раз в год.
        Джан-ходжа, так звали новоявленного родственника татар - обыкновенный наемник, сейчас у него осталось дюжина человек, без одного. Было больше - полсотни. Часть погибла на берегу, именно люди Джана атаковали русских с берега. Второй полусотней командовал некто Газан (кстати, очень дрянной человек, убить его мало), именно его воины бросились наутек, когда русские применили адское орудие. Никто из его воинов даже не подумал остановиться, когда Джана спешили служилые татары). Среди пленников Джан-ходжа ручается только за своих людей, остальные - люди Газана. Джану до них дела нет.
        Пленникам вернули оружие (Анфал без слов отдал снятую с Джан-ходжи шелковую опояску и саблю, вернул дорогой тохтуй и отменный пластинчатый доспех, короткую кольчугу, островерхий колпак-шелом), пленники принесли клятву верности князю, потом еще был странный обряд, после которого, по словам Булата их жизнь стала принадлежать князю. Какие-то там языческие заморочки, в суть которых Андрей не вникал.
        Оставшихся в живых, после допроса, пленников посадили на весла, некоторых из них Андрей задешево продал москвичу, у того половина людишек поранена, и гребцов не хватало.
        Сам Андрей остался на берегу, отправив татар в погоню за врагами. Джан-ходжа выведет отряд к стоянке мурзы. Андрей же не способен сидеть в седле как минимум несколько дней. Очередное сотрясенье мозга, вдобавок сабля татарина рассекла мисюрку и лишь войлочный поддоспешник спас Андрея от смерти, но кожу на голове сталь рассекла качественно.
        У Андрея было чем заняться, пока идет спасательная экспедиция. Информация, выданная Джан-ходжей с глазу на глаз, требовала проверки. Всю ночь над берегом раздавались вопли татарина-проводника. Москвич притащил с собой змею подколодную.
        Кузьма не торопился, лишь под утро закончил работу, казачки утащили подальше в камыши ошметки, некогда бывшие проводником. История проводника простая - лет пять назад, был он в Тане, где к нему подошли люди от уважаемого человека. Встретились, татарину оказали почет и уважение, посулили серебра и даже дали часть вперед. Проводник должен был сообщать о движении купеческих флотилий. Сколько людей, какой товар везут, велика ли охрана. Обычно все получалось, татарин подсыпал снотворного зелья в питье и разбойники брали купцов тепленькими. Хорошо охраняемые караваны - грабили не задумываясь. Технология обкатана. Нападали сразу с берега и с реки. Пока охрана связана боем на берегу, захватывали несколько корабликов и отгоняли по течению. Если орешек оказывался не по зубам - отступали, ограничиваясь захваченными трофеями. Если везло - грабили весь караван.
        Про серебро в сундуках татарин вызнал, подслушав разговор на вымоле, когда останавливались в усадьбе. Кто сказал? Так ваш воевода и говорил. (Кузьма решил, что этого он передавать князю не станет, все-таки Лука - друг Кузьме, а как отреагирует князь - дело известное. Может и язык отрезать, он в последние дни какой-то психованный) и что бы пленник не вздумал чего ляпнуть перед князем, быстренько отрезал татарину язык, продолжая мучить виновного.
        Трое суток, они простояли лагерем, терпеливо ожидая возвращения отряда посланного в погоню. Надежды князя узнать о судьбе посланников церкви рухнули в одночасье. Татары вернулись ни с чем. Следы разбойников мурзы рассыпались на огромное множество ручейков, искать - только время терять, воевода решил навестить лагерь мурзы, впрочем, без особой надежды. По пути встретили троих одиноких всадников. Оказалось - это люди Джан-ходжи. Они-то и поведали, что было после боя.
        Уланы мурзы участия в нападении не принимали. За исключением двух десятков особо избранных нукеров. Все удивлялись, отчего им поручили самую грязную и опасную работу - нападение на корабли с реки. После того как они захватили струг и отогнали его к условленному месту, содержимое сундуков перекочевало в торбы, которые навьючили на лошадей, и мурза разделил своих воинов, отправив гонца к Газану с приказом сворачивать лагерь и уходить в условленное место. Сотник Газан, к тому моменту, уже вернулся в становище, где между ним и несколькими татарами Джан-ходжи произошла ссора, в результате которой пролилась кровь. Лишь троим из людей Джана удалось уйти живыми.
        Услышав, про вероломство Газана, Джан-ходжа словно с цепи сорвался и уговорил воеводу преследовать Газана. Разбойников переняли, но те побросав повозки с добром, бросились наутек. Лошади у людей Газана свежие, а у урусов (собственно урус среди преследователей был только один - Лука Фомич) лошадки от усталости валились с ног. Джан-ходжа в сердцах порубил пленников, которых они смогли спешить с коней стрелами. Джан со злости, что упустили Газана, лично покрошил всех пленных в капусту.
        Вот собственно и все. Да, добро татарское прибрали к рукам. Все доставили в целости и сохранности.
        - На кой мне ваше барахло? - заорал князь на слова воеводы.
        Обнажив саблю Андрей буйствовал, рубя палатки, повозку и в довершении одним ударом отрубил голову ни в чем не повинной кобыле.
        - Тридцать пудов серебра! Двадцать пудов золота! И ты мне говоришь, что не смог вернуть казну назад? - красная пелена застелила взор князя, глаза метали молнии, сабля описывала круги в опасной близости от толстой шеи воеводы. Лука Фомич спокойно стоял, не шевелясь. После той памятной битвы, с князем случилось не ладное, словно бес вселилялся в государя. В порыве ярости князь становился необычайно силен, пожалуй лишь один Данила мог совладать с князем, когда тот буйствовал.
        Боевой молот сбил князя с ног, ураман бросил свой молоточек точно в цель - аккурат в зерцало князя. Лука метнулся к государю, подхватывая тело и удерживая бьющегося в конвульсиях князя.
        - Воды! Быстро! - громко крикнул Лука.
        Андрея окатили холодной водой, раз - другой. Князь закатил глаза, и рычал, словно зверь, с пеной у рта.
        - Плетку! - зарычал воевода, удерживая князя.
        Андрею раскрыли рот и вставили туда оплетенную кожей костяную рукоять плетки, чтобы не прикусил князь язык.
        - Говорил тебе, бес вселился, в государя, - зашептал Кузьма воеводе. - Изгонять треба.
        - Свят! Свят! Свят! - Михайло Романович часто-часто крестился. Услышав про казну, купец понял, что попал аки кур во щи. Он невольно стал свидетелем страшной тайны и не факт, что его оставят в живых. Мертвецы не болтают лишнего. Они вообще молчат, как рыбы.
        Ноги сурожанина помертвели, подкосились, и он проклял тот день, когда впервые увидел князя и согласился на его посулы. Купец, храбро бившийся с татарами и стоявший насмерть защищая свое добро, чуть не обделался, когда воевода направился в его сторону с обнаженным кинжалом.
        Михайло Романович судорожно завертел головой в разные стороны, ища путь к бегству, вот только куда бежать?
        - Забудь все, что видел и слышал! - сказал воевода нависая, словно скала, над купцом. - Хоть слово скажешь лишнего - найду и шкуру сдеру. Живьем. Понял меня? - тихим голосом озвучил угрозу Лука.
        Луку совершенно не волновала судьба пропавшей казны, страх и слова сурожанина он отнес к неосторожной реплике Кузьмы. За связь с дьяволом князь мог поплатиться животом, а это не входило в планы ушкуйника. Ведь только жить по человечески стали. Он - походный воевода и боярский сын, имеет поместье, усадьбу, в которой добра разного столько, что не у каждого князя сыщешь. И рисковать Лука не собирался - надо будет, прирежет купца не дрогнувшей рукой. А вот с бесом нужно что-то делать. Вернее, что конкретно нужно сделать Лука знал. Князь - обыкновенный берсерк, каких не мало рожает новгородская земля. Раньше таких много было, но и теперь хватает.
        Теперь Лука уверен полностью, в том что князь не самозванец. Наш он - природный варяг. Ярыми становились многие бойцы, можно впасть в боевой транс, но то как делает это князь - родовая тайна рюриковичей. Князь - семя Рюриково, но об этом молчок. Главное победить беса и заставить его служить князю. И сделать это нужно не откладывая, иначе бес возьмет верх над князем. Тогда беда будет. Зальет князь всю Русь потоками крови.
        Не правда, что древние боги не ладят с христианским богом. Вполне себе живут мирно. Перуну Молниерукому не нужны овцы, ему подавай воинов, сильных духом и телом. Древний бог жив - пока бьется сердце его последнего воина. Воинов хватает. Вот когда их не станет, не совладать Руси-матушке с ворогами. Один Христос не справится. Христианский бог это понимает, потому не обижает старых богов, все праздники старых богов чтит новый бог со всем уважением к ним.
        - Собираемся, - Лука зычным голосом отдал команду.
        Боярину не спалось. Не спокойно на душе. Вострый кнут привык доверять интуиции. Поднявшись со шкуры брошенной на охапку прошлогодней травы, боярин подобрал шкуру и отправился к воде. Лодка стояла на месте. Большинство воинов спали на берегу. На корабликах осталась сторожа и только.
        - Что не спится? - старый приятель появился абсолютно бесшумно из ночной мглы.
        - Да вот Лука, не спокойно на душе. Пойду на струг. - бывший митрополичий боярин поделился предчувствиями с товарищем. - Ты бы, Лука удвоил сторожу на кораблях. Мало ли чего.
        Лука Фомич внимательно посмотрел на друга, но ничего не сказал. Воевода исчез также бесшумно как появился. Только, что он был тут, а вот его уже и нет.
        Новгородец отнесся к словам старинного приятеля со всей серьезностью. Бывает такое - люди чувствуют беду, особенно старые умудренные опытом воины. Кто-то скажет - интуиция, а Лука знает точно - сердце вещает. Боги всегда дают знаки. Просто не каждый их распознает. Лука поднял спящих воинов, усилив охрану кораблей.
        Боярин дремал удобно устроившись на ворохе барахла наваленного поверх сундуков с церковной казной. Идея отправить казну в Царьград без сильной охраны, полагаясь лишь на дружину неизвестного ему князя, боярину изначально не понравилась. Но с приказами не спорят. Боярин подчинился. Размышляя над превратностями судьбы, он не думал, что судьба приведет вновь в Царьград, где боярин провел несколько счастливых лет, служа в личной охране принцессы. Где-то там в далеком Константинополе остался его сын. Ему сейчас поди двадцатый год пошел - муж взрослый. Сын регулярно писал письма, все собирался приехать, проведать отца, но империя испытывала трудные времена и сын считал своим долгом оставаться там, где он нужен. Судьба подарила шанс увидеть сына, прижать кровиночку к груди. Законных сыновей у боярина не было, жена умерла во время мора будучи на сносях, а второй раз жениться боярин не сподобился. Холопки рожали с завидной регулярностью, но сыновей бог боярину больше не дал. Наказал за совершенный грех. Так уж полюбилась боярину одна замужняя ромейка, что Вострый кнут взял грех на душу - сделал ее вдовой.
От мук содеянного потом и ушел из мира. Вот только мир его не отпускал, не давал покоя. Искупить грех молитвою - дело не хитрое, а вот благими делами на благо Руси, кровь свою пролить за веру христову - дело богоугодное.
        Вдруг, в тишине раздалось тихое бульканье. Этот звук боярин ни с чем не спутает. Звук вскрытой глотки. Абсолютно бесшумно он потянулся за ножом. Замер, обхватив рукоять засапожника. Точно, кто-то крался по доске правого борта. Боярин осторожно, очень медленно вынул нож из голенище сапога. Над ним нависла тень полуобнаженного человека, сквозь прикрытые веки боярин не столько видел, сколько чувствовал ауру убийцы.
        Человек замешкался на секунду, выбирая куда воткнуть свой кривой кинжал: в сердце или глотку перерезать… Нагнулся над спящим, что бы сподручней было зажать рот умирающему и в этот момент его обнаженную грудь обожгла адская боль, ноги налились тяжестью и жуткий холод сковал конечности. Обмякшее тело упало на воеводу.
        Боярин быстро скинул мертвеца в реку, тело ушло под воду с громким всплеском.
        - Ратуйте! - над водной гладью реки голос Вострого кнута прогремел, как гром среди ясного неба.
        Воевода был уже на ногах, сабля с тихим шелестом покидает лагалище и описав широкую дугу опускается на шею перевалившегося на борт врага, отсеченная голова скатывается но дно струга, а мертвое тело плавно опускается в холодную воду реки.
        Боярин успел заметить, что берег осветили сотни горящих стрел поднявшихся в высь, но разглядывать что там и как, у боярина времени не осталось. На борт струга с облепивших кораблик лодок посыпались вороги с острыми саблями. Отец Филарет, вновь стал Вострым кнутом, чье имя во времена не столь отдаленные наводило ужас на врагов. Боярин просто отдался стихии боя, отражая вражеские клинки, отвечая на сыпавшиеся удары столь стремительно, что у противника не было шансов остаться живыми. Вот только одно но… На борт струга теперь лезли одоспешенные ордынцы. Не татары-казаки, не голь перекатная промышлявшая купцами, а самые настоящие воины в полном доспехе. Оттого большинство ударов кривой сабли боярина успешно гасили крепкие доспехи ордынцев. Боярин умудрялся балансировать на узкой доске идущей вдоль борта струга. Повсюду, куда ни глянь - идет отчаянная сеча. Татары поначалу были обескуражены количеством встретивших их воинов, но первая растерянность прошла и они повинуясь приказам десятников, усилили натиск. Огромный воин с топором в одной руке и круглым щитом в другой, встал перед боярином после того,
как Вострый кнут пинком, подсек ноги татарина, пытавшегося устоять на скользкой доске. Струг сильно накренился на левый борт из-за большого числа ворогов забравшихся на кораблик, чудом еще не перевернувшийся. Боярин даже не стал рубить руки незадачливому бусормену - экономил силы, просто подсек тому ногу, и тело в тяжелом доспехе отправилось за борт кормить рыб.
        Ордынец с топором отвел руку для замаха, по широкой дуге опуская стальной топор на голову боярина. Боярин Константин чудом увернулся, скорее даже наоборот, он поскользнулся на скользкой от крови доске для гребцов, откидываясь назад и падая на сундуки. Лезвие топора стремительно мелькнуло, чуть было не лишив его носа, пройдя буквально в миллиметре, обдав боярина легким дуновением. Топор вновь описал широкую дугу, и в тот момент когда боярин уже успел попрощаться с жизнью, над его головой пролетел метательный снаряд. Слуги дворные у князя не даром хлеб ели, княжеский воин метнул топор без широкого замаха, снизу посылая короткий топорик в голову ордынца, уже торжествовавшего над почти поверженным противником. Узкий боевой топорик на коротком топорище обтянутым кожаными полосками ударил ордынскому богатырю по шелому, вминая стрелку наносника в рубленную рану на лице и, пал под ноги татарину.
        Сила броска не велика, если кидать топор из-за спины, то бросок получается минимум вторе мощнее, но в данном случае этого не требовалось, воин отпустил топорище, когда рука оказалась горизонтальном положении и сразу же забыл об ордынце. Он сцепился с наседавшим на него противником, когда тот, увидав, что урус остался без топора, набросился на безоружного с утроенной силой. Враг был встречен могучим ударом кулака в латной рукавице прямо в грудь, и татарин замер с выпученными глазами, ловя открытым ртом воздух. Следующий мощный удар, в голову, свалил бедолагу с ног. Русский воин наклонился над поверженным, забирая саблю врага. В этот момент его накрыла крупная сеть, и натянувшиеся веревки повалили его с ног.
        Вострый кнут с трудом перевел дух. Из страшной раны на лице ордынца текла кровь, заливая лицо боярина. Отпихнув тяжелое тело, боярин зашарил рукой в поисках сабли. В падении он также потерял шелом, кожаный ремешок застегивать было некогда, вот и слетел шелом с головы. Нащупав чью-то саблю с липкой от крови рукоятью, Вострый кнут стал подниматься на ноги и не заметил врага позади себя. Кистень ордынца опустился на непокрытую голову боярина Констапнтина прозванного Вострый кнут…
        Тело боярина сотрясалось в такт скачущей рысью лошади. Голова пленника словно налита расплавленным свинцом, онемевшие члены уже перестали беспокоить боярина, в голове пустота - там нет место мыслям и даже мелькавшая перед налитыми кровью глазами прошлогодняя трава не фиксировалась в сознании человека находившегося на грани между жизнью и смертью. Рядом с ним скакали еще несколько лошадок, на чьих крупах болтался аналогичный груз. Как долго продолжалась безумная скачка - бог его знает. Изредка, когда останавливались на короткое время достаточное что бы поменять лошадей, боярин приходил в себя пытаясь восстановить кровообращение онемевших членов. Но стоило только тысячам иголок вонзиться в руки и ноги, как его снова перекидывали через седло и крепким узлом стягивали руки и ноги под брюхом лошадки. И вновь пытка продолжалась, пока сознание не мутнело и разум не отказывался осознавать происходящее. Отряд продолжал безумную скачку, воины даже питались не слезая с коней и кормили своих низеньких лошадок прямо на ходу, жиром, прекрасно восстанавливающим силы скакунов. Лишь по утрам останавливались
напоить лошадей, выносливые лошадки умудрялись продолжать скачку при столь скудном рационе.
        Первая долгая остановка случилась на берегу большой реки. Да, они сделав огромную петлю, вновь вышли к берегам Дона. Пленников бесцеремонно скинули на сырую землю, развязав путы. Уставшие воины подхватили безвольные тела и развели их по разным местам. Через несколько часов отдыха, боярина подхватили под руки суровые нукеры и поволокли к своему мурзе.
        Мурза, своей внешностью отличался от своих воинов, как американский шпион афроамериканской национальности от самостийных украинцев. Разумеется, боярин о существовании американцев не слыхал, а тем более о таком чуде, как самостийная Украина, но разницу во внешности уловил сразу, и это ему не понравилось. Очень не понравилось - до дрожжи в руках, и разом разболевшегося сердца. Грудь боярина вздымалась, дыхание участилось, виски сдавили пудовые тиски, сердце бешено колотилось - тук, тук, тук.
        Мурза величаво восседал на потертой бархатной подушке, в шатре, который еще несколько часов назад принадлежал какому-то татарскому племенному вождю рода кочевавшего в этих местах. Высокий статный воин при свете масленого светильника занимался чтением грамоты. Несколько развернутых листов лежали на медном подносе, уже прочтенные. Мурза грациозно, словно кошка, плавно протянул руку и рабыня наполнила вином серебряную чашу украшенную эмалью и изумрудами. Слуги аллаха не чурались пить вино, особенно если вино хорошее. Кто-то скрывал свое увлечение запрещенными напитками, мурза был не из таких.
        Отпив из кубка, он стал внимательно разглядывать пленника. Так продолжалось достаточно долго. Стоя на коленях, трудно соблюсти гордую позу, но взгляд боярина-уруса вызывал уважение - смелый взгляд равного тебе. Урус тщательно скрывал охватившее его волнение, но мурза слишком хорошо усвоил уроки учителя и прекрасно разбирался не только в мимике лица, но даже цвет кожи на лице уруса мог многое поведать ему о душевном состоянии пленника. Значит, этот боярин - не просто гонец, он точно знает, о чем идет речь в грамотах. Потому и волнуется, старательно делая вид, что ему безразлично, что лежит перед мурзой.
        Вострый кнут, если и имел надежду, что налетчики не поймут ценность перехваченных грамот, и что прочесть текст писанный на греческом языке они не смогут, то увидев мурзу, отбросил всякую надежду. Татарская знать ни чем не лучше и не хуже русских князей и бояр. Лишь полные олухи безграмотны, остальные умеют читать и писать. Этот не исключение, греческие письмена для мурзы - что открытая книга. Оставалась еще слабая надежда, что этот воин с одухотворенным лицом философа, не поймет секрета грамот. То, что он прочитал их все - пускай. Среди нескольких грамот есть два абсолютно безобидных письма, но зная ключ, они становились совершенно иными по содержанию. Боярин выровнял дыхание, беря под контроль каждую клеточку своего тела. Не все еще потерянно, он жив, его товарищи по несчастью тоже. А грамоты… Даже если этот мурза догадается о наличии шифра, то расшифровать все равно не сможет. По крайней мере сразу, для этого нужны древние тексты Платона и Аристотеля.
        Мурза знал тайну ключа к этому древнему шифру. Ему ее поведал дед, служивший Железному хромцу чиновником для особых поручений. Вот только прочитать настоящий текст сейчас не представляется возможности. Но скоро, совсем скоро он узнает тайну посланий уруского хана. Гонцы уже в пути, в библиотеке Сарая есть нужные книги.
        Ханами Дешт-Кипчака становились, порою, совершенные неучи с трудом выводившие свое имя на послании, но даже у них не поднималась рука на древние тексты, которые начал собирать еще Темучин. Свитки пылились в ханской библиотеке под присмотром нескольких греков, ожидая просвещенного хана. Греки не откажут мурзе, с кем, бывало, коротая длинные вечера, вели философские диспуты и горячо, до хрипоты в голосе спорили о древней истории человечества. Жаль, но за последние десятилетия многие образованные и ученые люди покинули Сарай, перебравшись к осману. Туда, где нашла приют ученая мысль современности - ученые со всего мира шли к султану-осману, провозгласившему, что каждый осман обязан быть грамотным и массово открывавшему школы, покровительствуя философам, историкам, математикам.
        При дворе османского правителя сейчас собрался весь цвет цивилизации и скоро Рум - станет центром мира, не пройдет и пары десятков лет, мурза был в этом абсолютно уверен. Сарайский же трон обречен на падение. Это может предсказать любой, кто хорошо знает историю народов властвовавших в мире.
        Мурза замер, уйдя полностью в свои мысли, забыв о вине, грамотах и этом гордом урусе. Очнувшись, мурза отпустил застывших служанок и повелительно махнул рукой. Нукеры без слов понимающее своего военоначальника, подхватили пленника и вывели его из шатра, оставляя господина одного. Когда мурза становился задумчивым, ему требовалось уединение и покой. Никто и ничто не должно мешать думам господина. Стража у шатра превратилась в каменных истуканов в полной тишине охранявшим покой господина.
        Утром татарский отряд переправился на противоположный берег Дона. Переправлялись обычным способом: срубили несколько плотов, навязали связок сухого камыша, подложили их под плоты, лошади плыли таща за собой плоты, на которые уложили связанных пленников, торбы с золотом и нехитрые пожитки.
        Мурза шибко торопился в Крым, если повезет, то он успеет застать папского посланника, возвращавшегося из Сарая. То, что папский легат не отплыл в Рим, мурза знал точно. Франк заболел в пути, и не успел на последний корабль, оставшись зимовать в Кафе. То что путь до Каффы не близкий, мурзу нисколько не смущало. У него сильные и храбрые воины. Тот кто осмелится встать у него на пути - плохо закончит.
        Бывшего ордынца всю дорогу мучил вопрос, что мог знать пленник? Пытать уруса мурза не стал - все равно ничего не скажет. Эту породу урусских бояр он знал не понаслышке. У урусов патологически развито чувство долга, верности слову, данному своему князю. Они скорее умрут, чем нарушат клятву. Причем, эта верность, как заразная болезнь. Дети ордынцев выехавших на Русь служить ханам урусов, уже болели этой болезнью. И это не был фанатизм религиозный, эти готовы умереть не столько за своего государя, сколько за свое слово. Дикость. Дикость полная, если не сказать больше. Мурза в свое время много беседовал с выходцами из Руси, служившими царю татар, коих в окружении царском испокон веков было не мало. Ничего вразумительного мурза не услышал, и даже он, обученный разбираться в людях, как никто другой, не смог объяснить этот феномен, как ни старался.
        Даже если он не прав и голова уруса ничего не стоит, то после сорванного куша лучше быть подальше от рук урусских князей церкви. Они могущественны, но даже им не придет в голову искать его у османов. А урусы похищение казны не простят, а если еще вызнают, что прошлогоднее нападение на посланцев и хищение казны - дело рук одного и того же человека, то за жизнь мурзы никто не поручится. Князья урусов имеют огромную силу и влияние, но до османов их руки не дотянутся, мурза очень хотел в это верить.
        На безлюдном песчаном берегу Дона лежало обездвиженное тело, в котором при внимательном рассмотрении можно было узнать новгородца Прохора. Хищные птицы кружили над добычей, не решаясь начать трапезу. Время от времени, лакомство подавало слабые признаки жизни, и вновь замирало без движения. Ворон, самый молодой из стаи, не вытерпел, плавно спланировал, приземлившись поблизости от новгородца. Птица замерла, выжидая. Потом чуть приблизилась, и вновь оцепенела, уставившись на Прохора. Новгородец пошевелился, прикрывая голову рукой. Птица с карканьем отлетела прочь, на безопасное расстояние. Рядом с ней собрались остальные птички в предвкушении знатного пиршества. Ворон в вновь приблизился к Прохору, кося глазом, готовый моментально сорваться при первой же опасности. Человек больше не шевелился, но жизнь не покинула его - птица это знала точно. Осторожно, ступая лапками по сырому песку, птица добралась до живота человека и резко ударила клювом, оставляя на теле крошечную ранку, начавшую сразу же кровоточить. Птица опять замерла. Вновь клюнула. Опять замерла. Человек не реагировал, тогда над берегом
раздалось громкое карканье, и вся стая бросилась к телу.
        Вдруг, человек ожил. Рука метнулась к ближайшей птице и крепко ухватила ее за крыло. Птичка отчаянно забилась, пытаясь освободиться, но крепкие зубы человека уже впились в ее грудь. Прохор с урчанием выдирал куски мяса из трепыхавшейся плоти, проглатывал, почти не жуя. Стая ворон, взмыв ввысь, видя гибель сородича, кружила над берегом, громкими криками выражая сове возмущение таким оборотом событий.
        Сожрав птицу вместе с костями, Прохор, шатаясь от усталости поднялся на ноги, осматриваясь в округе. Он был один на пустом, безлюдном берегу. Удовлетворившись осмотром, он вытащив шнурок из портов, стал распускать тесемку, связывая шелковые нити узлами. В шнурке у Прохора имелся НЗ - хитро вплетенная тонкая полоска стали. Не первый раз судьба приводила новгородца в руки врагов и он наученный горьким опытом, имел несколько тайников на такие случаи. Вот только жаль, все они остались у татар, Прохора обобрали, забрав его одежду, оставив только порты, да изодранную посконную рубаху.
        Вскоре, у новгородца уже имелось длинное удилище с леской, подаренной князем, и крючком. Наловить рыбы для бывшего ушкуйника - плевое дело. Прошка утолял голод, поедая пойманную рыбку живой, вместе с чешуей. Утолив первый голод, новгородец отправился вдоль берега, предварительно подобрав здоровенную палку, за неимением лучшего оружия. Дубина - не сабля и не меч, но все-таки, хоть что-то. Не с голыми же руками идти. А путь для пешего предстоял не близкий. До устья Дона, как… (ну, сами знаете как…)
        Пробирался Прохор таким макаром несколько дней, питаясь рыбой, раками. Один раз повезло, сбил камнем непуганую птичку, и сожрал ее с превеликим удовольствием.
        Однажды, к вечеру, новгородец вышел на людей. Он долго наблюдал за ними издали, все не решаясь подойти, но запах варева в котелке постепенно сводил мужика с ума, живот реагировал утробным рычанием, непримиримо требуя пищи. Наконец решившись, Прохор медленно подошел к костру с поднятыми в верх руками, демонстрируя миролюбие, дубину свою он оставил в кустах.
        Появление чужака всполошило сидящих у костра, все они повскакивали со своих мест, обнажая оружие, которое держали рядом. Кряжистый, седовласый предводитель отдал отрывистую команду, и парочка человек растворилась в ночи, проверяя есть ли кто еще рядом. Дождавшись их возвращения, предводитель успокоился, жестом приглашая остановившегося в нескольких саженях чужака к огню. Прохор не испытывал трудностей общения с незнакомцами. Часть из них говорила по-татарски на плохо знакомом Прохору диалекте, остальные общались между собой по немецки, но одеты были как степняки.
        Оказалось - аланы[40 - самоназвание - «as, asi».] все еще обитающие в Крыму. Конечно, язык этот сильно отличался от того, на котором говорили в Европе, но понять о чем ведут речь - вполне можно.
        Предводитель степняков говорил со своим помощником, как две капли воды, походившим на него на фряжском наречии. Родичи - не иначе. С остальными своими людьми, он общался на их языке. Прохор быстро просек, что за гусь этот купчина - жид.
        Новгородца накормили, напоили, и дали овчинный тулуп. За едой, Прохор поведал свою нехитрую историю, придуманную на ходу. Отстал от своих, уснув пьяным на берегу, отойдя подальше по нужде, где его и сморило, а утром товарищи не нашли его, и видно не стали дожидаться - уплыли.
        Хаим, так звали купца, посочувствовал урусу, и пообещал помочь в его горе. Он утром отправляется назад в Тану, дела свои он уже закончил, так что урусу повезло в том, что он встретил старого Хаима. Будь Прохор повнимательней, он бы наверняка заметил недобрые улыбки на лицах степняков, но вино, голод и усталость сделали новгородца невосприимчивым к окружающему, глаза Проши слипались и поблагодарив купца за угощение, Прохор отправился на боковую, завалившись на кошму прямо тут же, у костра.
        Проснулся новгородец со страшной болью в голове, во рту все пересохло, словно внутри глотки полыхал нешуточный пожар. Страх как хотелось потянуться, размять затекшие члены, но не тут-то было… Он был связан. Прохор, осознав это, тут же выразил свое возмущение громким матом, посылая страшные проклятья на голову обманщиков. Так продолжалось не долго. Кому-то надоели вопли пленника, и Прохор получил свою порцию люлей, а еще ему, особо не церемонясь, засунули в рот деревянный кляп.
        Через какое-то время четверо мужичков вытащили из кустов лодки, спрятанные так искусно, что Прохор их даже не заметил. Он еще вчера сидел в этих самых кустах, наблюдая за незнакомцами.
        Погрузив товар на лодки, флотилия отчалила от берега. Товар весь у купца специфический - двуногий. Старый Хаим разменял шестой десяток лет, и твердо знал, что самое выгодное дело - это торговля живым товаром. Мук совести он не испытывал. Даже этот глупый урус, столь наивно отдавшийся в руки работорговца не может упрекнуть Хаима во лжи. Он обещал доставить уруса в Тану? Так доставит! А вот в качестве кого - про то разговора не было.
        Глава 7. ТАНА
        Шел второй день их пребывания под видом русских купцов в Венецианской фактории Тана. Когда-то, еще почти совсем не давно, город был намного крупнее и богаче, но Тимур сравнял Тану с землей. Шло время, венецианцы - упорные трудяги, восстановили стены крепости и разрушенные дома. Население фактории, по местным меркам, все еще довольно велико, но раньше, понятно дело, в фактории проживало народу гораздо больше. Восточные товары в последнее время пошли иным путем на Запад, но значении фактории для Венеции все еще оставалось велико. Потому крепостные стены венецианцы восстановили быстро, истратив на это значительные суммы. Но посада в городе не было. Это удивительно.
        Городские ворота тщательно охранялись, и выйти или войти в город по своему желанию не представлялось возможным, нужно было получать разрешение консула.
        Лука убедившись, что все прибывшие разместились на русском подворье, отпросился у князя погулять по окрестностям. Труднее было получить разрешение на выезд из Таны, но серебро справилось с этой проблемой. Получив письменное разрешение, воевода забрал с собой полдюжины человек и отправился исследовать рукава Дона. Они с князем обнаружили несоответствие в его чертеже и чертеже Луки. Предстояло выяснить как все обстоит на самом деле, авось пригодиться. По старинке, воевода вел записи описывая места и удобные места для возможных засад. Кулчук, как обычно, с парнями шастал по городу в поисках развлечений. Оно понятно - дело молодое.
        Михаил, московский гость, увлеченно занимался торговлей, не моргнув глазом, бойко продавал свой товар, сам же покупал хлопковые и льняные ткани, шерстяные плащи из далекой Фландрии, сукно из Милана, разное вино, дорогие пояса царьградской работы, и еще чего-то там по мелочи. Свой товар Андрей перепоручил заботам москвича, не лежала у него душа к торговле. Этот интересный процесс торговли мало походил на привычный механизм торговли из прежней жизни. Да и не было желания у князя тратить свое время на вникания в тонкости торговли. Причина банальна - отсутствие информации. За год можно акклиматизироваться в обществе, но Андрей во многих областях проигрывал своим людям. Купцы гости и воины сызмальства впитывали информацию, а Андрей, словно недоросль, впервые пришедший в первый класс.
        Ведь сначала москвич долго рассказывал как здоровье московских родственников фряжских купцов, у кого кто родился, кто помер, кто на ком женился, передавал письма родственникам в Италию. На Москве у фрягов было свое поселение, но большинство итальянцев, как и все иноземцы уже обрусели, сменив имена на русский лад. Потом пришла очередь фрягов передавать новости из жизни русских купцов перебравшихся в Венецию и ставших гражданами Республики.
        Закончив с нужным и полезным делом, купцы устроили грандиозную попойку и лишь на третий день занялись торговлей. Турецкие купцы прибывшие в Тану за несколько дней до прибытия русских, изрядно попортили венецианцем кровь. Они привезли в Тану вино и зерно, прознав, что фактория нуждается в хлебе. Откуда они прознали об этом - коммерческая тайна, что не удивительно, купцы первыми узнают новости, иначе никак нельзя. Хлеб - такой товар, которым торговать выгодно только в одном случае - когда есть голод. В остальных случаях - прибыль от торговой операции хлебом минимальна, или даже может принести убыток. Другое дело вино - спрос на него в Тане велик.
        Османы покупали в Тане лошадей и рабов, а также кожи, меха, рыбий зуб и т. д. Рыбий клей они купили у москвича весь, назло перебив фрягам цену, так же скупили все кинжалы и ножи с рукоятями из рыбьего зуба. Плетки то же ушли у москвича на ура.
        Османы так же покупали оружие: доспехи предложенные на продажу долго рассматривали, с любовью поглаживая сталь, но цена за брони останавливала покупателей. Наконец, один из купцов решился - предложил москвичу принять в уплату пять вегетт мольвазии из Верхней Румелии. Сойдясь в цене по триста десять аспров за вегетту. Прикинув, что вегетта почти как боте, только чуть больше, Михаил Романович согласился принять вино в уплату за брони. Остальное вино - сорт камора или замора: всего пятнадцать вегетт. Недостающую сумму турок уплатил серебряными аспрами и акче.
        Большие объемы закупок вина князем объяснялись обязательствами взятыми Иваном Андреевичем перед рядом Резанских монастырей на поставку вина для нужд братии.[41 - Поелику всеношное бдение чрезвычайно утомительно, для подкрепления сил монахам во время службы раздавались освященные на вечерне хлеб и вино. В некоторых монастырях монахам полагалось по две чаши вина]
        Оставшихся в живых малолетних рабынь москвич сбыл фрягам напрямую, минуя местных перекупов. Хитрый купец не торопился, знал, что не сегодня завтра появится корабли из Константинополя и таки дождался появления долгожданных кораблей. Нотариус законным образом оформил сделку, получил за оформление документа причитавшиеся ему аспры и остался доволен полученным заработком. На жалование республики не проживешь - основной доход нотариуса в частной практике.
        Михаил Романович очень расстроился, когда узнал, что мужчин-рабов на продажу больше нет - турки скупили все оптом. Вернее девочки на продажу были, но купцу нужны не девочки, а сильные мужчины, на худой конец юноши и только из Руси или Литвы. Немцы тоже покатят, хорошие работники. Турки сбили все планы русскому купцу - он-то надеялся посадить выкупленных пленников на весла, а теперь что прикажешь делать? Пленных татар он продал, не везти же их домой. Сидеть ждать когда татары приведут новых рабов или вернуться местные перекупы от татар? Так они почти все уже вернулись и сбыли товар туркам. Москвич даже рядиться не стал - османы платили очень щедро.
        Андрей стоял на городской стене Таны любуясь вечерним закатом. В лучах солнца на водной глади отлично смотрелись турецкие красавицы галеры и несколько малотоннажных кораблей.[42 - Из-за мелководья Азовского моря, купеческим судам, следовавшим за рыбой к устью Дона, приходилось останавливаться в матрегском порту и перегружать свои товары на мелкие суда. То же им приходилось проделывать и на обратном пути. Из Матреги шли на Запад и складированные в Тане восточные товары.]
        Настоящий рай, идиллия, если забыть в каком веке ты сейчас живешь. Андрей вздохнул, полной грудью вдыхая чистый воздух. Сейчас бы позагорать, лежа на шезлонге с баночкой пива в руках. Вот только шезлонга нет и нет баночного пива. Не продается, однако.
        По ступеням каменной лестницы поднимался москвич. Поднявшись на стену, он даже не запыхался, возраста мужик совсем не чувствовал, а уж как рубился с татарами! Словно не разменял седьмой десяток, лишь седина и редкие морщины на обветренном лице выдавали возраст купца.
        - В Кафу идти надо, - сказал Михайло Романович после недолгого молчания.
        - Надо, - согласился Андрей.
        Главная проблема, мучившая князя - где взять серебро, что бы восполнить утраченную казну. Вариантов несколько.
        Первый и самый простой - продать зеркальца, прихваченные с собой. Но Андрей уже достаточно прожил в этом времени, что бы по глупому не подставляться. Венецианцы парни крутые и руки у них длинные. Секрет производства зеркал охраняют не по детски.
        Попытки вызнать секрет время от времени предпринимаются, но последняя такая попытка закончилась весьма плачевно. Венецианцы постарались, что бы о ней стало широко известно, в назидание, так сказать. Два подмастерья (не мастера) свалили в Германию. Понятно что не сами удрали - их побег тщательно спланированная акция. И что? Парней нашли в запертой комнате замковой башни с перерезанным горлом. Это при том, что замок тщательно охранялся, и у дверей комнаты стояли два стражника, которые ничего не слышали!
        Так, что увидав зеркала, венецианцы захотят задать простые вопросы, а может просто решат проблему по кардинально. Нет человека - нет проблемы. Нет, венецианцы отпадают, по простой причине - Андрей слишком любил жизнь, что бы так глупо подставляться по удар стилета.
        Продать османам? Можно и турку продать, вот только хватит ли у них серебра? Все их средства в товаре. И еще неизвестно кому и где они перепродадут зеркала… Вариант с турком тоже отпадает.
        Ограбить турецких купцов? Смысл? На кой ляд Андрею их товары? Вот если бы ограбить купцов, когда они в Тану шли - дело другое, а что с кожами прикажите делать? И как объяснить властям Таны откуда у русского купца появился табун лошадей и толпа невольников? Вопросы, вопросы, вопросы.
        Можно Тану ограбить. Гарнизон маленький - перебить его ничего не стоит, вот только опять зачем? Зачем рубить курицу несущую золотые яйца? Да после такого разбоя его же все русские князья живьем сожрут! От торговли кормятся все великие князья Руси, и в купеческом капитале немалая толика - княжеская. Пускай живет себе, Тана.
        Венецианцев ограбить - тоже не вариант. Они назад возвращаются и… короче, не стоит овчинка выделки. Если только грабить тех, кто идет сюда, но тогда лучше учинять разбой у Кафы - там судоходство оживленней. Но что делать с товаром? Ему серебро нужно!
        Еще есть вариант - ограбить Кафу. Если в Тане османы заплатили такой налог с проданного вина, то представляю, сколько собирают налогов в Кафе!
        Кафа, Кафа, в его времени такого города нет. Это где то за Керчью. Керчи, кстати, тоже нет. Есть Воспоро. Это и есть будущая Керчь. При попутном ветре ходу до Кафы - три дня минимум, а может и вся неделя.
        - Как бог даст - нанятый в Тане татарский лоцман был не многословен, когда Андрей давеча договаривался с ним.
        Интересная личность этот не молодой уже лоцман с простым именем Пьетро - родом татарин, а веру исповедует христианскую. Жаль не православную, а так мужик ничего - нормальный, обстоятельный мужик. Семейный, жена у него черкашенка, из невольниц. Бывший хозяин рабыни дал ей вольную, как девка вошла в возраст, да еще приданого отвалил щедро, не скупясь - шесть сомов, да бархату, камки несколько отрезов, посуды и иной мелочи потребной в хозяйстве.
        - Когда готов будешь? - задал вопрос Андрей. - Учти, воевода еще не вернулся, но думаю завтра появится. К вечеру.
        - Так я что? Все равно струг и паузки тут оставлять придется, - развел руками купец.
        Ну да, не сезон сейчас еще на струге плыть, с недельку бы еще обождать, а вот на ушкуе морском и лодьях - можно хоть сейчас. Часть людей придется вынужденно оставить в Тане, с этим Андрей полностью согласен, раненным нужен покой и усиленное питание, да и присмотреть за товаром и оставшимися кораблями нужны люди. Часть товара москвич оставил русским купцам, обосновавшимся в Тане на постоянной основе, они за небольшую мзду станут вести торговлю вверенными им товарами.
        Старшим над оставшимися в Тане русаками князь назначил Митяя, рана на ноге мужика уже почти затянулась, но рисковать все равно не стоило, тем более Митяй, как доверенное лицо князя получил некие ценные указания, и в помощники получил от Булата наиболее смекалистых татар из тех, что верой и правдой служили резанскому служилому князю. В качестве усиления Митяю был придан отряд Джан-ходжи. За верность татарина поручились Кулчук с Булатом. Слова словами, а на всякий случай Андрей взял с мужиков документик с поручительством за их родича, в котором прописана была сумма поруки - двадцать рублев.
        Составляя документ Андрей не изобретал велосипед, автором идеи был московский государь, вернее его хитроумная мать, которая таким образом, в эти лихие годы, пыталась защитить сына от произвола бояр. В Резанском княжестве такие новшества еще не прижились, так что Андрей был пионером института поручительства.
        Андрей оставил серебра Митяю, из расчета полтора счетных сома на человека в месяц - почти триста грамм серебра. Этого хватит и на пропитание и на вино (оно в Тане дешево) и даже на девок. Тем более, что за жилье платить им не придется, москвич постарался - снял отдельный дом внутри городских стен.
        Путешествие по Азовскому морю прошло нормально, если не считать, что натерпелся Андрей страху по самое не могу. Лоцман ориентировался по солнцу и точность маршрута Андрей ставил под сомнение. Князь виду, не показывал, загнал страх в самые удаленнее уголки души и там запер на крепкий пудовый замок. Он князь - этим все сказано. Налетевший шквальный ветер чуть было не раскидал корабли, словно играючи. К счастью, шквал быстро закончился, и с утра мощный бинокль позволил быстро обнаружить потерявшиеся ночью лодьи.
        Дошли они в аккурат к окрестностям Матреги. Зашли в порт, где сделали остановку. Набрали воды, купили вина, продуктов. Город, как узнал Андрей имел двойное подчинение: правил им некто Винченцо де Гизольфи - очень знатный генуэзец, женившийся на Бике-ханум, дочери адыгского князя Берозоха. Князь передал зятю Матрегу в удел в качестве приданого за дочь. Разумеется, пошлины с флотилии взяли по полной, но тут уж ничего не попишешь - каждый имеет, то что охраняет.
        До Воспоро дошли быстро, но прежде Андрей насладился видом каменной цитадели стоящей на высокой обрывистой скале нависавшей над узким горлом пролива. В оптику, прекрасно видны деревянные конструкции камнеметов, которые более опытный воевода классифицировал, как требушет. Хорошая машинка, Андрей не отказался бы от парочки таких монстров.
        Грозная по виду крепость контролировала пролив, крупные суда вынуждены маневрировать проходя сложный фарватер, приближаясь к стенам крепости на расстояние выстрела.
        Прицельная точность требушета - 160 метров, но максимальная дальность - на все двести. Снаряд попадает в площадку в 25 квадратных метров).
        Заранее пристреляв камнеметы - генуэзцы получили, что то на подобие установки залпового огня. А если принять во внимание высоту стен крепости, где на специальных площадках стояли эти монстры, то каменный шарик с минимальным весом в 25 килограмм, прилетевший в кораблик - моментально отправит его на дно. Проверять свои выкладки, у князя желания не было, и так понятно, что крепость сильная. На всякий случай, Андрей набросал схематичный план расположения камнеметов и собирался на досуге обозначить фарватер. Чисто теоретически можно вычислить, куда именно пристреляны орудия. Вдруг да пригодится.
        Пролив миновали без приключений, заплатив за пропуск чиновнику, что подплыл к ним на лодке в сопровождении нескольких охранников. Что поделать - все платят, даже венецианцы, и нам не грех заплатить.
        Когда до Воспоро оставались считанные часы, вдруг, Петька сидящий на мачте с княжеским биноклем, заорал истошным голосом, что прямо по курсу - корабли. Минут через десять вновь раздался его истошный крик, справа по борту появился в зоне видимости еще один корабль идущий параллельным курсом. Вскоре он стал виден невооруженным глазом, стало понятно что он идет на сближение.
        Андрей передал второй бинокль воеводе. Галеры-то знакомые, или уж очень похожи они на те, что сопровождали турецкие корабли. Вот только, где сами купеческие суда и где еще одна галера сопровождения?
        Турецкие кораблики, явно идущие им на перехват, лоцман классифицировал как фусты[43 - Фуста - малая быстроходная галера XIII - XVI вв. К этому классу также относились galeotte, bregantini, и fregate. Все они использовались как посыльные суда, а также для патрулирования прибрежных вод. Мы не имеем описаний турецких фуст, но в «De Re Navalio» Лазаруса Байфа сообщается, что на венецианской фусте имелось по два весла на скамью (одного длинного и одного короткого) от кормы до грот-мачты и только по одному от грот-мачты до носа. На фусте с двадцатью банками и грот-мачтой у одиннадцатой банки могло насчитываться шестьдесят два весла, стало быть, примерно на двадцать весел больше, чем на бриге с таким же количеством банок] - укороченные галеры, излюбленные суда турецких пиратов. Грациозные суденышки не казались грозными противниками, вот только Андрей со товарищи плыл не на крейсере, ушкую и паре лодий и таких хватит.
        Лука озабоченно смотрел на князя, ожидая приказа. Приближающиеся корабли значительно превосходили ушкуй размерами и количеством команды на борту. Самое малое - длина галер около сорока метров при ширине в пять с лишним метров. Высота корпуса галеры - два метра.
        Решившись принять вызов, Андрей утвердительно кивнул головой Луке. Воевода радостно взревел, отдавая команды. Потом поднял ко рту рупор и прокричал команду остальным ладьям подойти к борту ушкуя. Изделие, изготовленное кузнецами под присмотром Андрея, (опять же - техническое новшество, безобидное, но полезное) с виду напоминавшее рупор - неказисто, но с задачей справлялось на все сто). Луку услышали все.
        Лодьи, не мешкая, подошли к княжескому ушкую, и москвича переправили на ладью, оставив ему на ней восьмерых гребцов. Туда же спровадили Петюню (так прозвали лоцмана княжеские слуги), от греха подальше. Воевода, с недовольным ворчанием, перебрался на вторую ладью, забрав с собой почти всех воев, отчего на его кораблике стало сразу тесно.
        Купец получил приказ, перекинуть руль, и валить подальше от места сражения, а там держать курс к берегу, и ежели чего - спасать свою жизнь на берегу. Андрей не боялся битвы с турками, но чужие глаза на корабле ему не нужны.
        На княжеском ушкуе остался стандартный набор гребцов, несколько служилых татар Кулчука, сам Кулчук, Булат, Якут и старый Ахмет, выполнявший роль телохранителя при молодом Кулчуке, незаметно опекавший слишком горячего пацана.
        Сыновья Демьяна уже изготовили винтовки к бою, весело скалясь в предвкушении легкой поживы. Море, это не степь, где всадники могут рассыпаться, делая автоматическое оружие бесполезным. С корабля не убежишь, все стоят кучно. Братья вовсю веселились, разглядывая в оптику турок. Шуточки, порою, очень обидные для осман, так и лились из их уст. Андрею пришлось цыкнуть на парней, что бы вели себя серьезно. Все-таки не в игрушки играем.
        Ладья воеводы чуть отстала от княжеского ушкуя, и стала забирать мористее, быстро уходя из поля видимости фусты, шедшей параллельным курсом. На османском корабле убирали латинский парус что бы взяться за весла. Корабль осман сразу резко увеличил скорость. Сомнений во враждебности фусты не осталось. Явное превосходство турецкого корабля было столь явно, что османы задействовали, только третью часть гребцов. Остальные толпились на палубе потрясая ятаганами. На ушкуе Андрея парус давно спустили, и его хищный кораблик тоже летел на веслах.
        - Сенька! Ко мне! - позвал князь, переходя на корму.
        Парень на ходу отпустил очередную шутку, особенно удачную, так как она была встречена веселым хохотом гребцов, и даже Булат с Ахметом не сдержали улыбки.
        - Чуть погодя, резко забирай вправо, пойдем на сближение. Главное побыстрей до фусты добраться и сразу отворачивай, чтобы впритирку пройти с их бортом, - приказал Андрей кормчему, о обратился к стрельцам, так, что бы все слышали. - Парни, ваша задача - почистить палубу фусты, бейте по гребцам.
        А гребцы на ушкуе, тем временем, приготовили маленькие железные цилиндры с деревянными ручками. Импровизированные гранаты еще в деле не применяли, но опытный образец показал отличные поражающие качества. Проблема запала решилась просто - промасленный фитиль. Главное рассчитать время и успеть поджечь фитилек перед броском.
        Ушкуй резко развернулся, демонстрируя мастерство кормщика и слаженную работу гребцов, и рванулся на перерез османской фусте, уже успевшей сменить курс и на огромной скорости шедшей на таран ушкуя. Андрей не моряк и никогда им не был, потому затруднялся точно определить скорость галеры в морских терминах, но она была не меньше пятнадцати километров в час и вражеский корабль стремительно приближался.
        Князь перестал обращать внимание на атакующий их кораблик, у них с Семеном была другая цель. Он успел дважды опустошить магазин винтовки, первым застрелив пирата в короткой распашной жилетке из кожи, украшенной золотым.
        Ладья воеводы, как было задумано, отчаянно рванулась вперед, идя встречным курсом, к второй фусте, но проигрывала ей в скорости. С турецкого кораблика, однако, успели выстрелить из носовой пушки, но Лука тут ничего не мог поделать - только молить бога, что бы осман промахнулся. Бог в это время был занят и не услышал молитв. Двое бойцов на носу ладьи упали, обливаясь кровью. Одному начисто оторвало руку, а второй лишился кисти.
        Кузька в сердцах выматерился в полный голос, это он прошляпил пушкаря. Вернее, один осман из пушечного наряда, получив пулю, остался жив, и в последний момент сумел поднести раскаленный прут к запальному отверстию пранги[44 - Пранги (prangi) были легким огнестрельным оружием, наподобие европейских фальконетов. Их снаряд весил не более 50 дирхем - 150 г.].
        Слава богу пушкарь выстрелил из маленького орудия, дотянись он до кючюка,[45 - Зарбзан (darbzen, zarbzen или zarbuzan) относился к наиболее распространенному типу орудий у османов. И хотя в переводе их название означало «сокрушающее орудие», и они широко применялись в составе осадной артиллерии, эти относительно легкие пушки использовались и в качестве полевой артиллерии, и на борту кораблей того времени. Среди них выделяли тяжелые (sahi, шахи), средние (miyane, миане) и легкие (kucuk, кючюк) зарбзаны. Легкие зарбзаны стреляли ядрами до 300 дирхем (ок. 900 г), средние - до 1 окка (1,23 кг), тяжелые - до 2 окка (ок. 2,5 кг).] то не известно чем дело кончилось бы. Ладья при точном попадании снаряда, вполне могла пойти на дно.
        Ко всему стоит добавить ливень стрел поднявшихся в высь с палубы пиратов, и стрельбу из поворотной баллисты, впрочем баллистарий осман безнадежно промазал. Княжеские стрельцы моментально ответили градом стрел, метали противопехотные стрелы навесом, пытаясь в первую голову поразить турецких гребцов лишенных доспехов. Удивительно, но практически не мазали, сбив слаженный ритм османских гребцов. Османы быстро чухнули, что имеют дело с татарами, к числу коих они относили также урусов. Однако храбрости османам не занимать, и фуста потеряв скорость все же продолжала сближение.
        Булат прикрывал князя с Семеном, стоя на кормовой палубе ушкуя в полном доспехе со щитами в обеих руках. Прямо перед ним в доску палубы воткнулся огромный гарпун, иначе не скажешь. Железный наконечник с треском расколол дубовую доску и провалился в низ, на палубе торчало лишь древко. Булат даже бровью не повел. Вдруг ушкуй сильно качнуло, Андрей обернулся, они проходили в двух метрах от борта фусты, с громким треском круша те весла вражеского кораблика, на которых гребцы были побиты стрелами, однако с палубы пирата на ушкуй вовсю летели абордажные крючья. Борт пиратской галеры угрожающе навис над маленьким ушкуем. С полдюжины полуголых османских отморозков запрыгнули на ушкуй и получили по стреле от татар. Лишь один из осман остался невредимым, потому что споткнувшись, упал за борт ушкуя, но тут же вынырнул, ухватившись за борт ушкуя. Кто-то из команды с силой вогнал узкий стилет в его кисть, намертво пришив руку османа к борту кораблика. Турок громко завопил по испански и, разжал кулак, роняя саблю.
        Несколько османов, голые по пояс, ловко орудовали, железяками очень похожими на обычные серпы, насаженными на длинные ратовища. Эти не хитрые приспособы не наносили ран одоспешенным русакам, но валили их с ног, создавая толкучку.
        Другие пираты продолжали осыпать ушкуй стрелами. На таком расстоянии стрела прошивала кольчугу на раз. Но под кольчугами у русских вздеты толстые матерчатые куртки, взятые у немцев. Они, правда отличались по толщине, и менее толстые куртки стрелы прошивали. Даже, если стрела не смогла пробить защиту, то сила удара такова, что воин получал конкретную травму - ребра стрела ломала на раз, ушибы внутренних органов, разорванные от удара ткани, с внутренним кровотечением - вот результат попадания стрел.
        Абордажный бой в планы Андрея не входил, князь ясно понимал, что проиграет сражение. Русские[46 - Автор пользуется этим термином, так как перечислять племенную принадлежность собравшихся на ушкуе воинов слишком долго и утомительно. Там присутствовали: новгородцы, суздалец, резанцы и татары (то же собирательный термин множества племен Дешт-Кипчака)] успели короткими топорами перерубить веревки и кораблики удачно разминулись, и сразу же на палубе фусты прогремели четыре взрыва, да в открытом трюме громыхнула парочка. Одна граната не взорвалась.
        Из пищалей смогли выстрелить только двое новгородцев, но эти выстрелы, по сути, спасли ушкуй. Картечины легли кучно в толпу вопящих осман, вновь собравшихся на гальюне[47 - Гальюн - первоначально свес в носу парусного судна для установки носового украшения. В бою галера шла на вражеское судно, стараясь вонзить в его борт заострённый наконечник надводного тарана - шпирона, или наскочить всем длинным гальюном на низкую палубу другой галеры. После этого воины переходили на корабль противника по гальюну как по мостику. На этом же свесе устанавливались отхожие места для экипажа, поэтому в настоящее время гальюном называют туалеты на кораблях], уже намеревавшихся захватить ушкуй, превращая живых людей в окровавленные куски плоти.
        Зато выстроившиеся вдоль борта галеры лучники и немногочисленные арбалетчики смогли выпустить несколько стрел по ушкую. Именно стрел, а не болтов и, облегченные стрелки не смогли пробить доспех княжьих воинов, но с ног повалили воинов не мало.
        Стрельцы отреагировали моментально - подстрелили парочку осман, остальные стрелки моментально спрятались за щитами вдоль борта фусты. События развивались столь стремительно, что уследить, а тем более руководить действиями бойцов не представлялось возможным. Каждый действовал самостоятельно, смотря по обстановке.
        Князь отвлекся на секунду, отставляя бесполезную винтовку в сторону, и широко размахнувшись забрасывая последнюю гранату на корму фусты. Не местный новодел, а настоящую боевую осколочную гранату. Шарахнуло так, что одного османа выкинуло за борт фусты, и его тело с громким всплеском приняло море. Но османы упрямо не хотели признавать поражение.
        Булат получив удар серпом по корпусу, не устоял на ногах и чуть было не отправился за борт. Сенька в последний момент успел ухватить упавшего татарина за ноги, мертвой хваткой вцепившись в его ичиги, но сил вытащить одоспешенного мужика у парня не было. Андрей пришел на помощь пацану. Вдвоем они быстро затащили Булата на борт.
        К тому времени ушкуй практически миновал длинный корпус легкой галеры. Местами ушкуй дал течь, на фусте однозначно был лучник с очень сильным луком, а то и парочка, иначе чем объяснить прошитые насквозь доски бортов ушкуя? И вообще ушкуй своим видом напоминал ощетинившегося ежа. Казалось просто невероятным, что люди на борту ушкуя все еще живы. А в это время гребцы на ушкуе развернулись и корабль быстро шел на сближение с галерой. Андрей успел бросить мимолетный взгляд в сторону ладьи Луки. Воевода уже успел сцепиться с турками - там бой шел на сразу обеих палубах корабликов.
        Резанцы по веслам, вовсю лезли на вражеский кораблик, Кулчук с пацанами уже был на борту вражеской галеры, ожесточенно рубился с османами. Без жертв не обошлось, Васко Ворон, княжий воин, который в прошлом году по осени попал в плен и, вместе с другими литвинами перешел на службу к князю, потерял равновесие, получив удар по голове, и споткнувшись о труп убитого османа, свалился за борт. Булькнулся в воду - только пузыри пошли, тяжелый доспех моментально утянул мужика на дно. Как на галере среди прочих оказался Семен - черт его знает. Ведь только что парень был рядом, проверяя жив ли Булат. На фусте серьезного сопротивления не оказали, большая часть команды полегла под пулями и стрелами, а взрывы самодельных гранат сломили волю вражеской команды, осколки посекли капитана и его помощников.
        Перебравшись на борт турецкого корабля, Андрей обнаружил заваленный трупами открытый трюм галеры и кучу тел, наваленных у планшира и в центральном проходе между банками гребцов. Раненные стонали, скулили, лишь мертвые молчали, не проклинали судьбу. Мужики бросились тушить разгоравшийся пожар, заливая огонь водой. Кто-то быстренько обдирая трупы, выбрасывал тела за борт, освобождая палубу, где практически не было свободного места, что бы не споткнуться о чей-то труп.
        Андрей поднес бинокль к глазам, разглядывая что происходит на второй фусте. Там бой все еще продолжался, немногочисленная команда, оставшаяся в живых при первом натиске его воинов, отчаянно защищала последний рубеж - высокую корму галеры. Все османы без железных доспехов, в одних кожаных куртках, вооруженные ятаганами. Лишь, один из защитников хорошо вооружен, судя по всему - капитан корабля.
        Воевода предостерегающе поднял руку, останавливая стрельцов. Капитан галеры без слов понял, что предлагает ему противник - личный поединок.
        - Выпендрежник херов Зачем?! - Андрей зло сплюнул на залитую кровью палубу фусты.
        Лука Фомич, порою, откидывал такие коленца… Вот и сейчас, Андрей совсем не ожидал такого фортеля от своего воеводы. В благородство решил поиграть воевода… ну-ну. Приказал стрельцам пришить капитана - и все дела.
        Чем закончилась схватка предводителей ему не дали досмотреть. Кулчук настойчиво теребил локоть князя, указывая на поднимавший паруса барк.
        - Уйдет! - с сожалением в голосе сказал он, глядя на поднимавший парус кораблик.
        - Сенька! - Андрей удивленно уставился на невесть откуда взявшийся барк и крикнул звонким голосом, показывая парню на корабль.
        Братья поняли государя без слов. Оставив татар на захваченной галере, Андрей бросился в погоню за уходящим кораблем. Шанс догнать барку был велик. Паруснику нужно время развернуться, что бы удрать, а на ушкуе - перекинули руль и бросились в погоню, идя на веслах. Если поднажать, то они вполне успеют перехватить беглеца.
        В бинокль, отчетливо видно, что команда барка слишком малочисленна. Троим матросам по шустрому не управится с парусами, четвертый стоял за штурвалом.
        Младший из братьев, с двух выстрелов из снайперской винтовки снял рулевого, корабль лишившись управления рыскнул, потеряв ветер. Гребцы на ушкуе поднажали, выкладываясь в полную силу, и уже вскоре парни закинули прихваченные на фусте кошки на высокий борт барка, а взобраться на корабль дело техники, но сам Андрей не рискнул бы (еще бы в полной-то броне!), без него есть кому удаль показывать.
        Парни надавав подзатыльников туркам, спустили парус и корабль лег в дрейф. Турецкие матросы по своей малочисленности даже не думали сопротивляться, покорно дали себя повязать.
        Кораблик оказался венецианским, в трюме барка сидела плененная турками команда. Среди освобожденных пленников, один оказался очень и очень назойливым.
        Упитанный брюнет с настоящим римским носом, с горячностью уроженца Кавказа, рвался в каюту капитана, где сейчас хозяйничал Андрей. Каюта - это громко сказано! Клетушка в которой три человека с трудом уместятся из-за малого пространства, где большую часть занимали небольшой дубовый стол и узкая кровать. В капитанской каюте в общем-то ничего ценного не было - турки вычистили все подчистую.
        Андрею надоело слушать вопли буяна, и он покинул капитанскую каюту намереваясь выяснить, что надо бузитеру.
        На палубе корабля, итальяшка что-то энергично втолковывал братьям, отчаянно жестикулируя, энергично помогая себе непропорционально длинными руками. Эти руки резко контрастировали с очень короткими ногами человека, ибо его рост определялся по шаблону - метр с кепкой. Про кепку - это так, к слову пришлось. Конечно, никакой «лужковской» или иной кепки и в помине не было, зато имелся в наличии ночной колпак на голове, с кисточкой, все как положено. Такой колпак Андрей однажды видел в кино. Все-таки люди снимавшие советское кино были (или будут?) профессионалами во всем, особенно в мелочах, в деталях.
        К счастью, Андрей успел взять несколько уроков венецианского диалекта фряжского языка у москвича, и уже относительно понимал через слово, о чем толкует толстопуз в длинной, до пят, ночнухе и с дурацким колпаком на голове, делающего его похожим на одного хорошо известного персонажа из фильма. Сходство было столь велико, что Андрей не мог смотреть на итальянца без улыбки.
        То, что итальянец - патрон корабля, Андрей быстро понял, а вот все остальное оставалось непонятным, слишком быстро мужик говорил и слишком много жестикулировал. С горем пополам, совместными усилиями с братьями, они выяснили, что у незадачливого торговца османы забрали дочь, а так как он тыкал пальцами на захваченные фусты и предлагал дукаты, то все стало ясно.
        Итальянец хотел, что бы Андрей помог ему освободить дочку из турецкого плена. Этот тезка знаменитого Леонардо, только фамилия у него другая - де Фагнио - большая шишка у себя в республике и золота у него хватит, а не хватит, то он займет золото у партнеров.
        Пока все кораблики собрались в одну кучу, пока суть да тело, а дел было не в проворот, время шло, солнце катилось к закату. После абордажа нужно зализать раны, посмотреть, что в трюмах, а главное выслушать историю Прохора!
        Когда Андрей снова вступил на палубу фусты, там его встречал… Прохор собственной персоной! Израненный, но живой. Когда под ноги новгородца свалилась граната, он не растерялся, знал что это такое, и чем этот подарочек ему грозит, новгородец откинул гранату подальше от себя, а сам нырнул под скамью, вжался в доски палубы, молясь, что бы его ненароком свои не убили. Мужику повезло. Осколки гранаты зацепили его слегка, но когда он поднял голову, что бы осмотреться, чья-то нога невежливо припечатала его к настилу палубы.
        Прохор сразу отрубился, потому не слышал, как та же нога прошлась пару раз по его ребрам. Бывает и такое, Прохор воспринял это без обид. А судя по виноватой роже Ахмета и по тому, как старый татарин старательно отводил глаза, хитро улыбаясь, Ахмет точно знал, кто отоварил бедолагу.
        Новгородец поведал занимательную историю своего пленения и удачного побега во время переправы татар через Дон.
        Кожаный ремешок стягивающий руки, набух в воде и Прошке удалось освободиться. Остальные пленники плыли на другом плоту, потому Прохор незаметно соскользнул в реку. Потом он долго, сколько мог, плыл под водой.
        Прохор, под дикий хохот товарищей, честно, с изрядной долей юмора рассказал историю своего пленения работорговцем и, оказывается он был совсем рядом, перепродали его турку уже в фактории. Но кто бы знал, что в загоне для рабов сидит их товарищ?
        Капитан фусты, купивший Прохора, предложил невольнику на выбор различные варианты. Самый простой и разумный - принять ислам (по желанию) и влиться в дружные ряды команды фусты, со всеми приятными бонусами. Второй вариант, менее приятен, но то же ничего - продадут Прохора в Мисюр[48 - Египет], тамошний султан гвардию набирает исключительно из рабов. Третий вариант - весло в руки и оставшаяся жизнь в качестве гребца на галере. Выбор сделанный упрямым новгородцем - очевиден. На правой ноге Прохора заметен отчетливый след кандалов (Гребцов из рабов приковывали за ногу к железной цепи). До прихода в родной порт осман, у парня еще было время передумать, капитан оказался великодушным человеком, дав невольнику время на раздумья. А то что усадили за весло - это нормально, еду и вино нужно отрабатывать.
        Итак, Прохора усадили на скамью гребцов, а что бы новому рабу жизнь медом не казалась, капитан приказал посадить невольника в кормовой части галеры, дав в руки длиннющее, метров так в шесть с половиной весло. Случайно или нет, но Прохор оказался загребным, потому махал веслом очень часто. Лишь, когда фуста шла под парусами у Прохора появлялась возможность отдохнуть, предварительно закрепив свое орудие труда в специальной петельке.
        Экипаж судна - больше ста человек, может быть сто десять, а может все сто сорок, сосчитать всех не получалось из-за высокой скученности. Но гребцов на фусте - ровно семьдесят два человека, с учетом двух запасных, на случай случайной гибели. Все гребцы - свободные люди, за исключением Прохора и двух невольниц в трюме. Обычно, гребли только загребные, но когда корабль выходил из порта или когда начиналось сильное волнение на море, то слажено махали веслами все гребцы галеры.
        На длинном и узком корабле в огромной тесноте умудрялись мирно сосуществовать разные люди с различными характерами. Конфликты практически не возникали, капитан наказывал забияк очень жестоко, а попросту вешал. Однако, время от времени на борту происходили несчастные случаи. Именно такой случайности обязан Прохор своим появлением на борту именно этой фусты (новгородец вполне мог оказаться на борту большого купеческого корабля, где было без вариантов).
        Один из гребцов, из новеньких, не смог притереться к остальным членам команды, проявив горячий нрав. Собравшийся на корабле разноплеменный сброд - не ангелы, каждый из всего этого оголтелого воинства законченный убийца и насильник, но черкес этого не хотел понимать. Потому, случайно (а как иначе?), одной из темных ночей, упал он за борт. Капитан, утром узнав о происшедшем на корабле несчастном случае, не стал проводить дознание, ища виновных. В том, что виновные были - сомнений не возникало.
        Капитан поступил просто. Купил невольника в ближайшем порту, а стоимость раба вычел из зарплаты команды. Естественно стоимость покупки раба капитаном завышена втрое - так справедливо. Команда не роптала. Капитан платил щедро, утрата тридцати акче - сущий пустяк, когда речь заходит о сохранении на борту корабля нормальной обстановки терпимости друг к другу. Прохор быстро выучил минимальный набор слов, языком общения на османской галере естественно был турецкий, но по-татарски говорили почти все. Так что Прохор смог общаться с соседями вполне свободно.
        На банке, длиною почти три метра, сидели только двое гребцов. Как уже говорилось, Прохору досталось место в метре от центрального прохода. До соседа испанца машущего более коротким, а потому более легким веслом[49 - длина весла гребца сидевшего со стороны планшира - 4 метра] тоже чуть меньше метра. Ровно такое же расстояние отделяло каталонца от планшира. Нужно сказать, что банки-скамьи для гребцов расположены на галере елочкой, это позволяло разместить гребцов самым оптимальным образом, так плотно, насколько это вообще возможно и, в тоже время гребцы не мешали друг другу.
        Спать приходилось Прохору прямо на скамье в сидячем положении. Матросы и солдаты спали на носовой платформе и в боковых проходах по палубе, а кое-кто и на скрещенных веслах. Даже «офицеры» спали на палубе под открытым небом. Единственный человек которому посчастливилось спать на кровати - сам капитан фусты. Прохор не знал насколько велика капитанская каюта в которую никто не имел права заходить под страхом смерти. К каюте вел ближайший трап от капитанского мостика. В носовое отделение галеры вел трап от предпоследней банки, по правому борту, там хранились канаты и располагался госпиталь для раненных. Когда начался бой, госпиталь мгновенно наполнился вопящими от боли раненными. Никто не мог понять отчего гибли люди, пока доктор не обращая внимания на стоны раненного, не извлек пулю из раны. Какие выводы сделал капитан, Прохор не догадывался, но точно не испугался. Уверенность капитана подействовала отрезвляюще на команду.
        Рядом с мачтой еще один трап вел в парусное отделение, к которому примыкал склад для хранения снарядов для двух баллист. Здесь же боцман разводил водой вино, которое выдавалось команде бесплатно. Увы, Прохор попал на фусту в качестве невольника и был вынужден ограничиваться только половиной нормы. Если в кошеле весело бренчит серебро, то любой член команды мог прикупить у боцмана дополнительную порцию вина. Этот боцман, поджарый, словно высушенная вобла, вел бойкую торговлю вином. Ну и на корме располагалась каюта с провизией для капитана и оружейная, в которой хранились доспехи помощников капитана.
        Боцман, не смотря на зверский вид и показную грубость, в общем-то был не плохим человеком, несколько раз пока не видит капитан, плеснул в чашку Прохору полную порцию вина, вместо половинной.
        - Не доверяй Али. Он со всеми такой добрый пока не вступишь в команду, успел шепнуть каталонец Прохору. - Зато потом три шкуры драть будет.
        Новгородец кивнул в знак того, что понял плохой татарский каталонца.
        Боцман Али - очень колоритная фигура на турецкой фусте. Он единственный из всей команды носил черную повязку на глазу. Эта повязка делала лицо пирата устрашающим, а венецианская стрела и так потрудилась над внешностью Али, поразила его в левую щёку, как раз под глазом, пронзив щёку и большой мясистый нос. Борода отчасти скрывала уродство, но лишь отчасти. В той памятной битве двадцатилетней давности Али служил под знаменем Джорджо Калерджи - итальянца ренегата перешедшего на службу к неверным. Али был свидетелем жестокой казни Калереджи, когда его едва живого, всего израненного торжественно четвертовали на корме флагманской галеры Пьетро Лоредана - командующего венецианским флотом. Было это 12 июня 1416 года. Вместе с Калереджи порубили на куски всех пленных ренегатов служивших османам.
        - Ты не смотри, что повязку Али носит, - продолжал делиться секретами каталонец. - Цел у него глаз и, видит он отлично.
        Прохор вновь кивнул, не подавая виду, что в курсе зачем зрячему человеку на корабле черная повязка на глаз.
        Постепенно, он выяснил у Себастиана, так звали каталонца, соседа по скамье, что доброта капитана не столь бескорыстна. Фуста не могла брать на борт много груза, так как собственно и галерой то не являлась в прямом смысле слова, так как имела всего лишь двоих гребцов на банке. Функция фусты - посыльное судно из-за ее отличных ходовых качеств. И разумеется фуста идеально подходила для морского разбоя, чем при случае занимались все капитаны турецких кораблей. Так вот, по заведенному на корабле порядку, если во время плавания погибал гребец, то капитан покупал на его место невольника, а стоимость покупки вычитал из доли команды. Невольнику предоставлялась возможность вступить в команду на правах свободного, но из его доли вычиталась стоимость раба (обычно по самой дорогой цене). А так как фуста часто занималась разбоем, то бывший невольник быстро выплачивал серебро за свою свободу, а капитан получал прибыль в двадцатикратном размере. Никакой любви к ближнему - только выгода.
        Себастиан ходит с османом уже больше двух лет, и многое повидал за эти годы. Кстати, он настоящий дон, бежавший от мести семьи своей любимой девушки. История вкратце рассказанная Прохором о судьбе нового друга очень напоминала Андрею одну пьесу Шиллира. Дон Себастьяно бежал в Татарию. Бесшабашный идальго имел еще одну страсть - азартные игры. В трик-трак дон умел и любил играть и попав в Кафу стал частым гостем в доме консула. Вечерами у консула собиралась почтенная публика - капитаны и патроны торговых галей и одиночных кораблей из Царьграда, Трапезунда, Семиссо, Синопа, Самастро. Пока консул играл в трик-трак с одним из гостей, остальные гости развлекались игрой в кости или карты. Испанский дон, в первый же вечер, проигрался в пух и прах. Как на грех, возвращаясь из дома консула не совсем трезвым, Себастиано подвергся нападению шайки грабителей забравших у него одежду и шпагу. Как назло стражники в ту ночь не появились на улице и вопли ограбленного сотрясали воздух совершенно напрасно. Друзья-товарищи по азартным играм отказались признать в грязном оборванце - благородного дона. Отчаявшись, он
решил искать помощи у консула Кафы.
        Утром, как рассвело, дон отправился к консулу с жалобой, но стража даже не подумала впускать грязного оборванца в замок консула. Так идальго превратился в морского бродягу, от нужды нанявшись на корабль османов.
        Среди интернациональной команды фусты - несчастный дон не единственный из благородного сословия. На соседней банке сидел внебрачный сын констебля Франции Бусико, погибшего в битве под Азенкуром и, не успевшего признать родившегося в день битвы мальчугана своим законным сыном. История Рене Прохвоста не менее занимательна. Но он благородный дворянин, несмотря на то что провел свою юность в клоаке Парижа и получившего там свое прозвище.
        Андрей внимательно слушал Прохора, внутренне усмехаясь наивности новгородца. Ведь явно истории рассказанные его новыми друзьями - выдумка чистой воды, но раз Прохор ручается за своих новых друзей, то восполнить потери не помешает.
        Команда фусты - сплошной интернационал: из собственно османов, генуэзцев, каталанов, сицилийцев, провансальцев, греков и критян. Большинство матросов прошли путь от невольников-гребцов до полноправных членов команды. Был на фусте даже собственный врач, из фрягов, ренегат. А парочка матросов-греков так вообще православные, капитан относился к вопросам вероисповедания очень терпимо. Рано или поздно - все матросы принимали ислам. Зачем обращать силком?
        Что стало с остальными товарищами по несчастью, новгородец не ведал. Знал только, что Вострый кнут с монахом живы и обращаются с ними по-божески, кормят их татары, тем что сами едят. Рассказал так же о бешенной скачке и, о том, что случайно подслушал разговор ордынского сотника с десятником, из которого понял, что мурза держит путь в Кафу. Вроде как есть там один латинянин, который отвалит золота столько, сколько пленники весят. Андрей обрадовался, эта информация на вес золота, в прямом смысле. Появился, пусть махонький, но шанс вернуть потерянное и освободить Вострого кнута с товарищами.
        Радость встречи с Прохором омрачило странное поведение воеводы. Вот уж действительно любовь нечаянно нагрянет. Бой предводителей закончился предсказуемо - Лука мастерски обезоружил противника. После этого, турки сдались безропотно.
        В капитанской каюте сидела в заточении красавица принцесса, ну не совсем принцесса, но золота, судя по ее платью, у ее папашки хватает на безбедную жизнь семьи. Девочка начиталась рыцарских романов или наслушалась песен менестрелей и грезила о большой и чистой любви. А тут Лука нарисовался, весь из себя крутой мачо и благородный рыцарь[50 - Это не шутка, Лука происходил из хорошего рода и мог перечислить всех своих предков до знаменитого сподвижника Новгородского князя, побившего немцев на льду Чудского озера. Так что с благородством происхождения у Луки все обстояло нормально. К тому же со времен киевской Руси великие и не очень князья столь рьяно разбрасывали свое семя в лона местных красавиц, что почитай каждый второй на Руси смело мог считать себя потомком Рюрика].
        Прелести похищенной принцессы: в виде ее крепкого зада, широкого таза, нереально пышной груди огромного размера, моментально свели воеводу с ума. Ему хватило одного взгляда, что бы воспылать горячей страстью к итальянке. Князь чуть было не съехидничал, что тело импортной красавицы состоит из двух частей: жопы и сисек, но побоялся реакции воеводы на грубую солдафонскую шутку.
        Андрей к стремительно вспыхнувшей страсти вчерашнего разбойника к юной красавице[51 - если читатель не доверяет мнению князя, то оценить красоту девушки Вы можете сами открыв каталог полотен художников той эпох. И еще. Это из уважения к девице Андрей назвал ее юной, ибо в восемнадцать лет и не быть замужем, по местным меркам - это старая дева и ей одна дорога, в монастырь] отнесся отрицательно: мало того, что Лука больше чем вдвое старше девушки, так она, еще и католичка.
        Девушка осталась без ума от Луки, особенно, выйдя из каюты и увидав своего освободителя, такого всего из себя мужественного, смелого, залитого чужой кровью, а главное повсюду фоном море, кровь и трупы, трупы, трупы врагов, и главное, поверженный разбойник домогавшийся девичьей чести - сейчас стоит поверженный у ног благородного рыцаря.
        Тьфу. Воеводе же, тоже моча в голову ударила, от Клары Палиетты он не отходил ни на шаг. Околдовала она его что ли? Ладно бы Семена выбрала или Кулчука. Татарин-то хоть княжеских кровей, имел предка князя. Семен тоже ничего. Молодые, сильные и красивые парни! Нет, ей пердуна старого подавай (естественно все эти эпитеты Андрей произносил мысленно, с Луки станется обидеться и уйти от князя). Но Лука то же хорош! Такой крендель отчебучить!
        При зрелом размышлении Андрей все-таки решил, что чувства, как порох, вспыхнувшие у влюбленных, ему на руку. Пора, пора заводить дружеские связи с европейскими элитами. Пускай Леонардо не граф и, даже не барон, зато мешок денег имеет и самый настоящий патриций. А графский титул купить можно. Чай не Русь матушка - Европа! Все продается - все покупается. Можно целое княжество купить особо не заморачиваясь, главное иметь золото.[52 - В 1386 г. Орден иоаннитов купил за 20000 флоринов Ахейское княжество на Пелопонесском полуострове]
        Первым делом, Андрей вернул итальянцу корабль, и все его личные вещи отобранные турками. Вернул так же сундук, в котором патриций хранил самые ценные вещи и книги: Библию и Евангелие, серебряные чаши и много разной мелочевки из драгметаллов. В сундуке вездесущие татары обнаружили тайник - одна из внутренних перекладин крышки имела выдолбленную полость, где патриций прятал двести золотых дукатов и триста дукатов в венецианских серебряных гросси, других золотых монет различного чекана Андрей насчитал сто двадцать флоринов. Еще сундук имел двойное дно, где аккуратно уложены еще четыреста венецианских дукатов и векселя на Кафу, Тану, Константинополь на общую сумму в пять тысяч дукатов. Не хилый улов, но все пришлось вернуть хозяину.
        Тайник обнаружил Ахмет, а дело было так: В сундуке, который сам по себе стоил очень дорого из-за великолепной отделки резьбой по кости и множества драгоценных камней установленных в золотых гнездах (именно из-за ценности сундука турецкий капитан и забрал его себе) в недрах сундука хранились настоящие бутылочки из стекла с неизвестной жидкостью. На каждом пузырьке имелась этикетка с инструкцией, да вот беда никто не мог прочесть, что там написано. Стекло само по себе имело ценность, потому пузырьки вручили воеводе, а Кузьма оказавшийся рядом, опять всех удивил, даже невозмутимого воеводу. Лука не плохо владевший французским языком не умел читать на языке франков, а Кузьма умел. Но это не важно, главное, что Кузьма, как лекарь реквизировал склянки, содержимое коих оказалось на вес золота. Это ничто иное, как знаменитый териак из Тортоны, ни один путешественник не отправлялся в дорогу не прихватив с собой териака[53 - Териак - противоядие от укусов ядовитых животных. Хотя, вообще-то, терьяк это другое название опия. - прим. залившего]. Кузьма решил лично проверить, какие еще сюрпризы хранит
патрицианский сундук, а Кулчук проявлявший живую любознательность к новым знаниям, увязался за Кузьмой, а Булат отправился с ними просто за компанию.
        - Травы какие-то, - удивился молодой татарин, когда они добрались до сундука и открыли тяжелую крышку.
        Парень бережно передал мешочек с травами Кузьме, и продолжил рыться в содержимом сундука. Книги религиозного содержания парня не заинтересовали, а вот карта и записи капитанов вызвали живой интерес. Ахмет же откровенно скучал, не проявляя видимого интереса к занятию товарищей, искоса наблюдал за ними. Татарину было глубоко безразлично лекарское дело, и книги и карты ему не интересны, но по заведенному правилу Кулчука всегда сопровождал, кто-либо из татар.
        Вдруг, взгляд татарина приковал жирный отпечаток указательного пальца на перекладине крышки. Он бесцеремонно отодвинул товарищей в сторону и стал внимательно разглядывать отпечаток на крышке. Кузьма степенно отложил в сторону травки, с интересом наблюдая за другом. Ахмет обнажил кинжал, но не спешил им воспользоваться. После недолгого раздумья, он было совсем уже решился, поднеся острие к перекладине, но вдруг остановился. Отложил кинжал и долго разглядывал крышку сундука. Татарин с нежностью гладил поверхность крышки, незаметно нажимая на подозрительные места. Вдруг, ярко красный рубин, повинуясь нажатию пальца утонул в золотом гнезде и что-то там счелкнуло и, перекладина откинулась, открывая тайник.
        - Золото! - громко воскликнул Кулчук.
        Парень знал о даре Ахмета и, в принципе ожидал увидеть драгметаллы, но при виде золота парень не смог совладать с нахлынувшими эмоциями и удостоился укоризненного взгляда татарина. Парню стало стыдно за свою несдержанность и, Кулчук виновато склонил голову. Кузьма отвернулся, пряча улыбку.
        Способность Ахмета обнаруживать тайники имела простое объяснение, по крайней мере для Андрея все было ясно - татарин обладал феноменальной наблюдательностью, примечая каждую мелочь, плюс имел аналитический ум, который нашел приют в голове простого степняка. Посмотришь на татарина и, даже не подумаешь, что в его голове скрывается самый настоящий компьютер. Попади Ахмет в современность - быть ему следаком, от бога. Он, один из немногих, знал, чем на самом деле занимается Рябой в усадьбе князя, и его помощь недооценить невозможно. Половину послухов вычислили только благодаря способности Ахмета примечать ничего не значащие на первый взгляд мелочи.
        Вот так пренебрежение правилами личной гигиены позволило обнаружить тайник. Как говориться - мойте руки с мылом и храните деньги в Сберегательной кассе. Золото с серебром, по приказу князя, потом положили на место, а склянки Кузьма возвращать отказался, заявив, что выкинули их за ненадобностью. Врал, конечно, но Андрей сделал вид, что поверил.
        Сэр Леонардо в цветастых выражениях долго благодарил благородного князя, обещая отблагодарить соответственно, но позже.
        «Золота в тайника значит не хватает на благодарность» - мысленно усмехнулся Андрей, а в слух сказал:
        - Пустое все. Не стоит благодарностей, - отмахнулся князь.
        - Вы честный и благородный человек, князь Андрей, - сэр Леонардо уже изрядно захмелел и, был готов к серьезному разговору.
        Итальянец с князем сидели в каюте Леонардо уже пару часов, накачиваясь вином.
        - Я имею честь просить руки вашей красавицы дочери, - выдал Андрей заготовленную фразу на родном языке Леонардо.
        Михайло Романович, выступавший в качестве переводчика, чуть не поперхнулся услышав такое. Вот уж правда - с этим князем не соскучишься.
        - Вы? - не смог скрыть удивления венецианский патриций и неожиданно икнул. - И-и-к.
        - Нет, тень отца Гамлета - сьехидничал князь и энергично помотал головой (спаси и сохрани иметь такую красавицу в женах). - Я выступаю от имени моего боярина Луки, который, ты Лео, цени это, рискуя своей жизнью спасал твою красавицу дочь из лап ужасных, кровожадных разбойников, - поспешил уточнить князь.
        Сэр Фагнио изумленно уставился на необычного собеседника. Еще больше ошалел от услышанного москвич, от растерянности переставший переводить. Более того, он без спросу потянулся к кубку князя, долил вина до краев и залпом выхлебал все, до последней капли.
        - Я надеюсь, что вы окажете эту честь, - князь продолжал ковать железо пока горячо. - Надеюсь, Вы поможете мне с выбором подарка молодым? Я хотел бы купить им дом в Венеции, достойный князя. Мой воевода - очень древнего княжеского рода и состоит в родстве с государем Московским. В дальнем. Очень.
        При этих словах москвич, чуть было не подпрыгнул, такой откровенной наглости от резанского служилого князя он не ожидал.
        - Переводи давай! - шикнул Андрей на купца, видя его замешательство. - И если хоть слово на Москве вякнешь - живьем шкуру спущу, - тихим и ласковым голосом предупредил Андрей купца, на секунду скинув маску пьяного человека.
        Михаил Романович, сначала побледнел, потом покраснел так, что смотреть на него без жалости стало не возможно. Андрей не знал, что он в точности повторил обещание своего воеводы, там на берегу Дона.
        Москвич кивнул в знак того, что он все понял, мысленно проклиная себя, что связался с этими отмороженными резанцами, которых он уже боялся как черт ладана.
        Сэр Леонардо лихорадочно соображал над неожиданным предложением собутыльника, взвешивая все за и против. Дом, достойный князя, тянул минимум на двадцать пять тысяч дукатов - как не крути, огромная сумма. Привести дом в порядок - еще три с лишним тысячи, прислугу лучше купить, чем нанять - плюс еще семьсот дукатов, породистых лошадей для парадного выезда - здесь они дешевы, а в Венеции стоят баснословно дорого. Потом, этот брак - прямая дорога к богатствам Татарии, а соотечественники обосновавшиеся в Москве конкурентов не терпели. Но теперь на них можно начхать и такие дела закрутить. У Леонардо перехватило дух, от открывающихся возможностей. Да он за черта дочь отдаст, за такие прибыли!
        Клара - единственная дочь, оставшаяся в живых из многочисленного потомства патриция. Красавица, каких поискать! Посмотришь на нее и сразу видно, что семья уважаемая.
        Остальных детей и внуков Леонардо потерял во время мора. Но девчонка имела несносный характер (вся в мать, зато твердость в характере - это его, отцовское) и отклоняла все поступавшие предложения о замужестве. Выдать дочь замуж без ее согласия - не позволяло горячо любящее родительское сердце. А тут дочка сама вцепилась в отца железной хваткой - мужа ей подавай! Без слов понятно, кто завладел ее невинным девичьим сердцем. И то слава богу, хоть внуки пойдут. Будет кому оставить наследство и семейное дело. Но вот вероисповедание жениха… Это проблема. Если покупать дворец, то значит воевода должен стать гражданином республики Святого Марка. А это не просто… Хотя все можно решить.
        Вот налоги - это уже серьезней. Обладать дорогостоящей недвижимостью и не иметь бизнеса - гиблое дело. Выгодно завести собственное мастерские ткацкие и вложить деньги в торговлю с Востоком. Нужно намекнуть князю, что без стабильного финансового обеспечения жизнь в Венеции невозможна.
        Мысленно, уже дав согласие на брак, сэр Леонардо озвучил свои сомнения. Если с вопросом веры у Андрея сомнений не было - невеста переходит в православие и жить будет у мужа, но в Венеции у них должна быть собственность, что бы можно было приезжать навещать родителя, то с налогами Андрей попал впросак. В Республике Святого Марка - быть богатым удовольствие дорогое. Очень дорогое, если принять во внимание, что налогов там тьма тьмущая, да еще обязательные государственные займы тяжким грузом ложатся на плечи богачей. И налоги платятся с имущества, не важно где ты живешь, в фактории или в иноземном государстве. Платить ты обязан там, где прописан! На до же, не знал! Вроде бы год уже живет в этой эпохе, и на несмышленыша уже не похож - по-нахватался достаточно всякой разной информации, а вот поди ж ты, опять впросак попал. Опять все по новой.
        В общем, они поладили, порешив венецианцу идти в Керш[54 - Сэр Леонардо, от волнения, применил татарское название города Воспоро. Сейчас это современная Керчь], а Андрей отправится в Кафу. По прибытии сэра Леонардо в Тану, нотариус составит договор и поручителем выплаты приданного в размере 16000 золотых флоринов выступит ближайший родственник и партнер сера Леонардо по бизнесу - сер Козимоди Колеони. Сумма озвученная итальянцем поразила татарского князя, Леонардо это с удовольствием отметил.
        Андрей выразил сомнение в необходимости дополнительных гарантий, он вполне доверяет сэру Леонарду целиком и полностью, без всякой бумажки, к тому же нотариусу платить надо, а чиновьече племя за свои услуги дерет три шкуры. (понятно, что градус подпития достиг уровня, когда собеседники уже понимали друг друга без переводчика, да и Михаил Романович, от горя наклюкался так, что мордой пал в тарелку и громко храпел во сне).
        Утром, после пробуждения, не откладывая дело в долгий ящик, следовало решить, что делать с пленными османами и галерами. Купца на совет не пригласили, но свое мнение он успел озвучить в приватной беседе с воеводой. Лука Фомич с купцом полностью согласен - продать османов и дело с концом. Можно хоть отчасти поправить финансовый убыток. Андрей решил поступить иначе. Пленного османского капитана доставили в капитанскую каюту фусты и Андрей имел с ним долгую беседу, благо по-татарски осман говорил свободно.
        На очищенной от мертвых тел палубе одной из фуст выстроили всех оставшихся в живых осман. Капитан фусты, вел себя достойно, что вызывало симпатию к нему у князя. Так как тут присутствовали остатки команд со всех галер, то люди попавшие в плен на галере захваченной князем, собрались вокруг первого помощника убитого капитана фусты. Мерзкий тип этот помощник, не переставая слал проклятия на головы урусов и это не нравилось не только Андрею. Пленный капитан смотрел на эту выходку с презрением, не одобряя товарища по несчастью.
        По знаку Андрея неугомонного пленника вытащили на корму галеры, где стояла загодя установленная плаха и пылающая жаровня. Анфал крепко ухватил выкрикивающего ругательства пленника за длинные волосы и рывком задрал ему голову. Ахмет раскаленными клещами вырвал язык и бросил его в огонь. Затем бесчувственное тело османа, на поверку оказавшегося ренегатом из Генуи, бросили на плаху, и урман Данила отрубил ему сначала руки, потом ноги. Деловито вспорол живот засапожником, и глубоко погрузив руку во внутренности, выпустил кишки. Восток - дело тонкое. Люди понимают только силу.
        Все это жестокое действо происходило под молчаливыми взглядами пленников. Османы с ужасом смотрели на казнь, боясь промолвить слово. Лишь капитан продолжал презрительно улыбаться, демонстрируя полное безразличие к смерти. На его фоне остальные пленники выглядели перепуганными овцами, прятавшимися за спиной своего вожака. Свою роль османский капитан играл великолепно. Андрей на глазах у всех вернул оружие капитану, тот преклонив колени, почтительно поцеловал подол кафтана князя. После этого победители покинули борт фусты оставив изумленных пленников наедине со своим капитаном.
        Венецианский барк держал курс на Керш - маленький городок стоящий на склоне крутой горы. Флотилия князя, состоящая из нескольких лодий, морского ушкуя и одной трофейной галеры держала курс на Кафу, идя в пределах видимости берега. Фуста получила серьезные повреждения и поломанные весла были меньшими из них. Паруса поднять не представлялось возможным, так как парус превратился в обожженную и разорванную тряпку. Главное - руль на корме галеры пришел в негодность и требовал капитального ремонта. Хорошо еще, что на фусте нашлись еще два руля, которые новгородцы установили со стороны бортов. С гребцами тоже абзац полный. Даже князь с купцом сели за весла, и наравне со всеми гребли без устали.
        Андрей опасался, что его корабли до Кафы не дойдут, ушкуй получил серьезные повреждения и дал течь, к тому же фуста с минимальным экипажем едва держала скорость в пять километров в час.
        За время пути в голове Андрея созрел план вероломного ограбления Кафы. Все равно шанс вернуть церковную казну оставался призрачным и неизвестно еще удастся ли напасть на след похитителей. А план был прост, как… В общем, простой был план. Заявиться в Кафу под видом купцов, они в общем-то и так честные купцы, а там действовать по обстановке.
        Штурмовать мощную крепость, чьи стены шириной в пять саженей и в высоту черт знает сколько, да с несколькими десятками башен с пушками - дураков нет. Генуэзцы теперь начеку все время. В прошлом году татары княжеского побратима Хаджи-Гирея здорово навтыкали генуэзцам. Практически без боя учинили полнейший разгром европейскому войску.
        Пара десятков степняков передового дозора татар обратила в бегство несколько тысяч европейских солдат. Главному войску татар из нескольких сотен бойцов пришлось сильно потрудиться, вырезая безоружных людей. Сильно устали рубить бегущих татары, но еврейская диаспора помогла - евреи с удовольствием приняли участие в избиении. Едва лишь пара сотен вояк из шеститысячного войска генуэзцев добралась до Кафы. Татары под стенами Кафы сложили из отрубленных голов огромную пирамиду, в воспитательных целях, а не от прирожденной жестокости. Гарнизон Кафы с тех пор всегда на чеку.
        Но ведь мы не будем ломиться в двери, когда есть открытая калитка. Лишь одна проблема осложняет задачу. Законы в Кафе дурные, как выяснил Андрей. После девяти вечера все жители обязаны сидеть дома. Иначе…Иначе будет плохо нарушившему закон. Вот и нам плохо. Это с одной стороны. С другой - это даже хорошо. Не будет свидетелей. Есть еще одна проблема - цепь, что перегораживает вход в бухту. На ночь ее отпускают. Но Андрей предусмотрительно прихватил с собой ножовку по металлу, а оливковое масло можно будет купить на месте.
        Еще один вариант разбогатеть - поднять со дна морского затонувшие корабли. Возможности для этого есть. Андрей собираясь в прошлое нанял фирму чтобы подготовили все необходимое для путешествия. Так вот, при доставке, кто-то что-то напутал. Вместо ящиков с семенами и клубнями, мотоблоком, газонокосилкой, Андрею доставили другой ящик со снаряжением для дайвинга. Собираясь в поход, Андрей прихватил с собой акваланг и баллоны с сжатым воздухом. На всякий случай, а случаи, как известно, бывают разные.
        Глава 8 КАФА
        В Кафу они пришли ранним утром, но ждали когда поднимут массивную цепь, запирающую вход в бухту. Андрей с восхищением смотрел на открывшуюся его взору панораму огромного порта и прекрасного города. Вдоль береговой линии тянулась мощная стена надежно защищавшая город со стороны залива. Андрей не поленился, пересчитал башни защищавшие стену - такую твердыню нахрапом не возьмешь, это точно. В величавой стене имелись несколько ворот ведущие в город. Возле самых больших укреплены три гигантских железных кольца, к которым кормой швартовались корабли. Андрей никогда не видел сразу столько старинных кораблей, большинство из них - тяжеловозы: навы или нао, коги или правильней кокку - плотно сбитые грузовые суда с одной или двумя-тремя мачтами, несшими прямые паруса, каракки - трехмачтовые двухпалубные судна. По сути, каракка - та же усовершенствованная кока, оснащенная дополнительной мачтой и парусами, сочетавшая квадратные и латинские паруса. Особенно много в порту находилось всяких разных плоскодонок - греческие скафо, турецкие махонны, но помимо них в порту стояли настоящие боевые и торговые галеры,
барки, баланселлы, траффарезии, фусты, бриги, различные суда для каботажного плавания и даже - красавица каравелла. Глаза разбегались от такого обилия кораблей в порту.
        В гавань Кафы вместе с флотилией Андрея заходили несколько кокку. Говорят, что первыми продемонстрировали морские качества этих кораблей пираты из Байонны. Корабли князя пришвартовались, как можно ближе, к замковой башне Святого Константина. Именно в этом замке и прилегающих к нему башнях располагались склады артиллерийских орудий, скорострелов, пороха, кирас и мечей.
        Днем и ночью, интересующий князя, пороховой склад охранялся вооруженной стражей во главе с капитаном, подчинявшимся лишь начальнику замка. Самое смешное, что стража была набрана из казаков. Именно так именуют в кафинских документах татар на службе у республики. Все эти сведения Андрей успел почерпнуть у предприимчивого купца сурожанина.
        По всей длине крепостных стен шел широкий и глубокий ров, наполовину заполненный водой, через него, перед каждой башней, опускались мощные подъемные мосты, при наступлении темноты они поднимались, и обитые кованным железом ворота в город накрепко запирались. Жизнь в городе замирала до утра.
        Пришвартовались, и стали ждать налоговых инспекторов, которые не заставили себя долго ждать, появились они достаточно скоро. Заплатили положенные пошлины. Дали взятку портовому чиновнику, не без этого. По совету сурожанина, Андрей щедро отсыпал серебра чиновнику, потому осмотр кораблей прошел гладко. Главное, чиновник закрыл глаза на имевшееся на борту кораблей оружие в больших количествах.
        В город вошли через главные городские ворота - они располагались почти рядом с замком Святого Константина. Ворота защищались двумя зубчатыми башнями. Главные ворота в Кафу насилии имя святого покровителя Святого Георгия. Высоко над воротами размещался огромный барельеф изображавший всадника на коне со стягом в руке - герб республики.
        А вполне реально на его месте мог висеть герб Литовского князя Витовта. Неугомонный литовский князь, в свое время, взял под контроль Крым и требовал от Генуи признания своих прав на Кафу и другие фактории, более того, он требовал штамповать свой герб на кафинских монетах!
        Из Литвы даже успели привезти барельеф с гербом Витовта, но генуэзцы тянули резину с признанием власти литовского авантюриста, втихаря финансируя татар, не признававших власть хана крымского улуса и его большого друга Витовта. В это же время активизировались дипломатические отношения Генуэзцев с Москвой.
        Это все лишь догадки, но странная смерть литовского князя и подозрительная активность итальянцев на московском направлении говорила о многом. Да, откуда узнать правду, разве, что кафинского консула взять за жабры и да побеседовать с ним по душам, так как умеет это делать Кузьма… Вот только, Андрей не настолько отмороженный, что бы идти на такой скандал. Ему, если честно, какое есть дело, кто был заказчиком отравления и кто исполнителем. Если даже отравили, ну и фиг с ним. Русь вздохнула свободнее и генуэзцы спать спокойней стали. Всем хорошо.
        Размещаться на русском подворье Андрей счел не разумным, москвич снял для всех, два рядом стоящих дома. Удобно, но не совсем законно. Но золото очень хорошо умеет менять букву закона. Правда, опять пришлось растрясти мошну. Аренда обошлась в восемнадцать флоринов за год,[55 - К сожалению, нам не известна стоимость аренды в Кафе и мы исходили из стоимости дома в Генуе и обычной практики Константинополя, когда годовая аренда рассчитывалась из 1/12 стоимости дома. В действительности стоимость аренды жилья в маленьких домиках была не высока, так как семья с доходом в 1 сом в месяц вполне могла снимать жилье] причем золото пришлось уплатить вперед.
        Андрей собирался оставить часть своих людей в Кафе, что бы было где остановиться в будущем.
        Это были большие двухэтажные дома с подвалом и мансардой, колодцем и сделанные из кирпича и камня небольшие подсобные помещения. Двор у арендованных домов был общим, и занимал он пространство в третью часть от всей площади усадьбы. Во дворе находилась печь для приготовления еды, а так же росли деревья, под сенью которых расположилась беседка и огромный стол для трапезы. Пока сурожанин, с помощью помощника, занимался вопросами разгрузки товаров, воевода отправился к местным татарам предложить им купить оружие. И поспрашивать армян и евреев насчет рабов из Руси и Литвы.
        Андрей внеся задаток за два месяца за аренду домов, попросил хозяйского сына проводить его до лавки, где можно купить бумагу. Шустрый парень получив медную монетку, провел Андрея к нужной лавке. Там князь вместе с Петькой долго осматривался, слушая вполуха болтовню пузатого торговца, вполне европейского вида, но тарахтевшего по-татарски, как на своем родном языке. Петька помимо бумаги, среди разнообразного товара, нашел дощечку и отложил ее в сторонку. Андрей поразился предусмотрительности мальца, ему бы самому и в голову не пришло, что нужна твердая основа, куда можно будет положить лист бумаги, иначе рисовать не удобно.
        Петька продемонстрировал талант художника еще в Тане, когда его, пачкающим стену, застукал воевода. Городские граффити появились не сегодня, Андрей помнил, что еще в древнем Риме чистая стена вызывала зуд у определенной части населения. Жаль только, что не все пачкающие стены были художниками, и их фантазия ограничивалась изображениями гигантских половых органов, и диких сексуальных сцен, могущих вогнать в краску высоко моральных женщин. Помимо рисунков, на стенах, присутствовали вполне обычные надписи извещавшие прохожих, что здесь был Франческо или, что Салман - козел безрогий, но Петька рос в среде диких варваров, и потому не испорчен цивилизацией. Портрет воеводы на стене, выполненный угольком, очень понравился всем, особенно Андрею. Лука же не стал наказывать пацана, ограничившись традиционным тумаком.
        У парня определенно присутствовали способности к рисованию. Андрей купил ему тогда стопку бумаги и выдал карандаши. Увидав такое чудо, как карандаш, парень хмыкнул, глядя на Андрея, демонстрирующего ему возможности супер навороченного писала и, забрав бумагу и карандаши, он в припрыжку радостно умчался на улицу. Зато потом у Андрея появились вполне приличные зарисовки городской жизни Таны. И целый ворох портретов княжеской дворни.
        После боя с турецкими фустами, Андрею пришла запоздалая мысль обзавестись каталогом изображений кораблей с указанием их названий, характеристик, грузоподъемности и количеством экипажа на борту. В порту Кафы стояло огромное множество кораблей, вплоть до настоящих боевых галер. Петька получил задание сделать рисунки кораблей, а юнец проводник умчался на поиски местного художника и грамотного человека, который мог бы дать исчерпывающую информацию по кораблям. Странный господин обещал дать алтын, если нужные люди появятся у него к вечеру. Для парня это целое состояние!
        Потом Андрей навестил мастеров корабелов. В Кафе, как в любом городе имелась собственная верфь, где спускались на воду небольшие кораблики, так же в Крыму была самая настоящая верфь, где уже могли построить большие корабли: такие как навы, когги и тридцатиметровые плоскодонные баржи.
        Корабликам князя требовался срочный ремонт, бой не прошел для ушкуя бесследно, корабль дал течь. Были и другие повреждения на корабле, которые требовали настоятельного ремонта.
        С мастером корабелом обсудили условия найма:
        - Работы нам на три дня. За работу нам дашь: мне один сом и девяносто аспров без одного, плотникам по половине сома каждому. С пильшиками сам будешь договариваться?
        - Нет, все дела я с тобой буду иметь, - уточнил Андрей.
        - Тогда за старшинство дашь мне еще столько же, - тут же поставил условие мастер-плотник. - Пильщики обойдутся тебе в один сом пятьдесят аспров. Конопатчики: мастеру дашь столько же как мне, только работы на день больше будет, накинешь ему еще за день, а простым конопатчикам по сто пятьдесят три аспра на брата. Рабам по пятьдесят аспров каждому. Федька, в аккурат сможет выкупиться, ему чуток не хватает. Привратнику по сорок аспров в день, пока ремонт делать будем. С нотариусом сам договаривайся, дашь ему серебра, он быстро разрешение оформит.
        Потом мастер перешел к оценке ремонта ладьи. А вот с фустой он ничем не мог помочь, галеру придется перегонять на большую верфь. Он может посоветовать матросов, которые за небольшую плату перегонят корабль. О цене за ремонт фусты можно договориться здесь в Кафе, главный мастер, как раз находится еще в городе, но вскоре собирается отбыть, так что Андрею стоит поторопиться.
        - Итого за работу будет… - мастер в заключении назвал сумму.
        - Че так дорого? - Андрей опешил от названной суммы. - В Тане барку[56 - маленькое одномачтовое судно] продают всего за девять дукатов.
        Мастер пожал плечами, типа не хочешь - как хочешь. Понимая, что сравнивать новенький морской ушкуй с баркой, по ее ветхости, на которой и в море то выходить страшно, не корректно, Андрей скрипя сердцем уплатил половину суммы в качестве задатка. Отдельно заплатил за материал, который потребуется. Опять не дешево обошлось: одна большая доска стоила три с лишним сотни аспров! Одуреть - не встать цены. Изогнутая доска - пятьдесят аспров, хоть это по-божески, но все равно дорого. А гвозди… десять унций[57 - унция - 27,95 грамма] - пятьдесят аспров, двести пятьдесят маленьких гвоздей - шестьдесят семь аспров. Пуд смолы - сорок восемь аспров. Еще паклю пришлось покупать - опять расходы… Ремонт вылазил в копеечку. Платил Андрей золотом по курсу один кафинский сом - три с половиной венецианских дуката.
        Потом князь еще успел сторговать полотно на новый двухслойный парус для фусты. Старый парус изодрало в клочья взрывами самодельных гранат и посекло стрелами и картечью. Девять канн[58 - кан - 2,2 метра] полотна из конопли обошлись всего в восемнадцать серебряных аспров. Полотно для паруса принесут на фусту, убедившись, что за доставку денег не берут, Андрей отправился перекусить и узнать, как обстоят дела у остальных.
        Импортные авантюристы, новые друзья Прохора, поступили к нему на службу. Андрей рискнул, взял их. В конце концов, он терял только лишь серебро. Мужиков отправили к цирюльнику и портному с заданием в результата выглядеть как очень богатые дворяне.
        Прохвоста Рене и Себастьена он нашел в таверне, в компании Прохора, уплетающих жаренного гуся и энергично запивающих свой обед молодым вином. Судя по тому, что они уже схерачили не первого гуся, а на вид выглядели тощими задохликами, то стоило бы поручить Кузьме проверить их на наличии глистов. Еще в Тане, Кузьма приобрел несколько десятков мешков цитварного семени. Это семя в громадных количествах вывозиться в Европу. Глисты - бич божий.
        Местное вина, кстати, отличного качества, Андрей успел оценить продукцию местных виноделов, как очень хорошую. И главное, дешевле местное вино, чем привозные вина, хотя импорт есть импорт.
        Возделывают виноградники итальянцы, но и татары в стороне не остались, все больше их оседает на земле, занимаясь мирным трудом. Это не значит, что они отказались от своего основного бизнеса - разбоя. Рабов для работы на виноградниках они предпочитают не покупать, а брать на саблю. Что вполне естественно, зачем тратить серебро на то, что можно взять так? А так как рабам не запрещалось иметь приработок на стороне, то те, кто владел каким-либо мастерством выкупались достаточно быстро, и оставались жить в Крыму, арендуя виноградники, и землю у своих бывших хозяев. Странно, но бежали из рабства только самые отчаянные, те на ком держится земля Русская. Остальные, как рыба ищет где глубже, так человек ищет место где лучше. А условия для жизни в Крыму не в пример лучше, чем в Резани или на Москве. Земля родит больше и нет постоянной угрозы татарских набегов. Разве что местные разборки случаются.
        Андрей присоединился к обедающим, заказав себе жаренную телятину, утку фаршированную морковью с гарниром из цветной капусты и кувшин вина. Пока ждал заказ, на столе появился хлеб, сыр, масло.
        Князь внимательно слушал рассказ Себастьяно о их с Прохвостом визите к портному. Одежда благородного сословия всегда стоила бешенных денег. Парни не стали скромничать, но от излишнего шика тоже воздержались. Заказали себе по кафтану из рисунчатого бархата, зеленого и черного. Подбитый беличьими спинками, кафтан обошелся по сто золотых флоринов за каждый. На татарские сомы это будет… Это будет, смотря как поменяешь, но где то в районе от 88 до 100 сомов. В граммах - около двадцати килограмм серебра.
        Это так сказать парадная одежка. Для повседневной носки пришлось заказывать кафтаны по скромнее: из розовой материи, подбитые зернистой тафтой, ценою в 45 золотых флоринов и красного рисунчатого бархата, подбитые зеленой тафтой, ценой в 20 золотых флоринов. Действительно скромно, если учесть, что Андрей видел на улицах города приезжих купцов из метрополии, кафтаны которых стоили как годовая аренда дворца. Плащи купили готовые, из флорентийской ткани «fini»[59 - из тонкой английской шерсти] традиционно черного цвета, они обошлись по восемь флоринов каждый. Шапки из розовой материи, и куртки из бархата обошлись по шестнадцать флоринов.
        Для сравнения - свадебное платье из шелка для невесты Луки обойдется в шестьсот флоринов. На такую кучу золота смело можно арендовать дворец венецианского дожа сроком на шесть лет!
        Так что парни - скромняги, уложились на все про все в триста девяносто золотых флоринов. Не шик - но и не голытьба, сразу видно - люди серьезные. Осталось лишь прикупить кожаные ремни облицованные шелковой тканью с серебряными пряжками и золотыми розетками (всего-то три сома за ремень) и они вполне будут готовы к той роли которую им отвел князь.
        Пусть у читателя не сложиться неверное впечатление, что вся одежда стоила баснословных денег. Простые горожане вполне укладывались в сумму в несколько золотых флоринов, а вот знать одевалась с шиком, если финансы позволяли. Финансы князя позволяли. Хорошо бы прикупить еще парочку серебряных цепей по массивней, для пущего шика, но это обойдется еще в два кило серебра.
        Когда на столе появился долгожданный заказ, в таверну ввалился воевода, нагруженный несколькими тяжелыми кожаными мешками. Бросив поклажу под стол, Лука Фомич уселся на лавку и бесцеремонно протянул к себе тарелку с жаренной телятиной. Андрей терпеливо ждал, когда воевода утолит голод.
        Вскоре в темной забегаловке стало не протолкнуться от посетителей, и когда туда заявились остальные люди князя, то хозяин поспешил вытолкать завсегдатаев, часами потягивающих одну кружку разбавленного вина. Русские платили щедро и, не медью, а серебром.
        Лука Фомич умудрился продать турецкие ятаганы и дротики с захваченной фусты. Для нужд дружины воевода отобрал лишь клинки по приличней, но таких оказалось только несколько штук. Щиты татары отказались покупать, как и арбалеты, а вот кирасы, кольчуги и шеломы купили с удовольствием. Копья воевода им всучил в нагрузку по «справедливой» цене. Арбалеты османские за ненадобностью тоже продали. Удивительно, но перекопские татары пользовались арбалетами наравне с луками. Цену за них дали хорошую, по триста грамм серебра за арбалет в комплекте с козьей ножкой и двести грамм за арбалет с крюком.
        Андрей уже успел собрать немало информации о жизни итальянских факторий, потому сообразил, что справедливая цена - это половинная стоимость вещи. Это та нижняя планка цены, которая позволяет покупателю не возвращать товар, если продавец потребует его обратно. У каждого свои погремушки, у европейцев вот такие законы и нарушать их не стоит. А что бы не нарушать - их надо знать.
        - Ятаганы по пять сомов продал - это что получше сталь, те что худые по - полтора сома. Копья все полсотни штук отдал за 25 сомов. Доспехи купили не торгуясь, видно смута у них намечается. Забрали все: и те, что из немцев привезли, и что зимой ты привез, когда Косого побили.
        - А османские? - спросил Андрей.
        - Эти в первую голову забрали, - усмехнулся Лука и подвел итог не испытывая более терпение государя, - Итого выручил… - воевода с довольным видом водрузил три здоровенных кожаных сумки под завязку набитых серебром.
        Андрей чуть не подавился куском мяса, когда увидел такое. Лука Фомич где-где сама осторожность, да видно любовь все мозги отшибла у него. Таскаться по городу с торбами под завязку набитыми серебром - это даже не глупость, это дурость.
        Князь закашлялся и воевода заботливо похлопал государя по спине, чуть не перешибив позвоночник князя. Рука у бывшего ушкуйника тяжелая. Андрей однажды видел как Лука убил человека просто ударив его открытой ладонью в грудь. Андрей слышал о таких смертельных ударах, но эти слухи ходили о восточных школах боевых искусств, а Лука простой русский мужик восточным техникам не обученный. Хорошо хоть не пришиб, с Луки станется.
        Прокашлявшись, Андрей недовольно зашипел на воеводу, что бы тот убрал сумы под стол, нечего демонстрировать такое богатство. Они сидели в трактире расположенном в одном из кварталов Кафы, и квартал этот имел дурную репутацию. Больше из-за ночных происшествий, а сейчас день, но мало ли что…
        Потом пришла очередь Кузьмы докладывать о состоянии раненных. Кузьма по совету князя отправился на поиски доктора. Таковой имелся в Кафе и даже не один. Его визит к тяжело раненным обошелся в пять золотых флоринов. По золотому за голову. Легко раненных Кузьма решил пользовать сам, слишком уж дорого обходились услуги лекаря.
        В это время в трактир заявились татары: Кулчук с вечными спутниками - Булатом и Ахметом. Они выяснили, где проживает папский посланник, но про ордынского мурзу ничего толком не узнали. Кулчук получил информацию из первых уст. Нет, конечно, посланник Папы Римского ничего не сказал татарам, он их даже не видел. Просто в услужении у слуги господа была молодая татарка.
        Она рабыня, одного из кафинских горожан, делающих свой маленький бизнес на сдаче невольниц в аренду. Бизнес, кстати, процветающий, позволяющий вкладывать вырученные деньги в торговлю икрой, кожами и другими товарами. Этот «бургас» является торговым агентом одного уважаемого патрицианского семейства, и за семь лет сумел сильно разбогатеть и, через пару лет собирается покинуть Кафу, вернувшись в метрополию. Он даже успел написать прошение, где сообщал, что покинул метрополию в поисках пропитания и, теперь зарегистрирован в Кафе, где уплачивает все положенные по закону налоги, и в связи с этим, просит не облагать его налогами в метрополии, или на худой конец сделать скидку и дать отсрочку. Кулчук еще долго бы разглагольствовал про кафинца, но Андрей поспешил его остановить:
        - Ты то откуда это вызнал?
        Слова князя были встречены ехидными улыбками татар. Булат с трудом сдерживая смех, пояснил:
        - Девку, что служанка-рабыня, наш пострел охмурил и задрал ей юбку. Вот пока он над ней трудился, она ему все и выболтала.
        Трактир вновь взорвался от хохота. Теперь уж смеялись все. Редкие посетители, из тех, что щедро платили и потому не были изгнаны хозяином из таверны, испуганно оглядывались на компанию сарацин, искренне и по своему справедливо, относя русаков к сарацинам. Для европейцев что татарин, что русак - один фиг, сарацин.
        - Ты про мурзу больше ничего не вызнал? - князь поспешил вернуть разговор в нужное русло.
        - Вчера целый день этого святоши не было, уезжал по делам из города. А так нет, никто к нему не приезжал.
        - Значит так, - Андрей на минуту задумался, анализируя полученную информацию. - Бери серебро и покупай коней. Пошерстите в округе, может что и вызнаете. Мурза, если не дурак, в город с сотней воинов не сунется.
        - Лука Фомич! Давай отсыпь мне серебра… - попросил Кулчук напустив на себя невинный вид.
        Воевода слишком хорошо знал парня, что бы поверить в бесхитростность татарина и, кряхтя полез в суму и выложил на стол два десятка серебряных брусочков, по форме напоминавших ладью.
        - И это все? - на лице молодого татарина проявилась нешуточная обида. Кулчук уже успел присмотреть себе отличного коня за которого просили всего-то пять десятков флоринов и просто жаждал стать счастливым обладателем понравившегося ему скакуна.
        Лука с тяжелым вздохом, вытащил еще несколько серебряных брусочков и видя, как парень обиженно поджал губы, добавил таки к куче серебра на столе еще столько же.
        - Вот это дело! - вновь повеселев сказал Кулчук, с довольным видом сгребая слитки в сумку и передавая ее Ахмету.
        Татары тут же покинули таверну, в дверях столкнувшись с компанией таких же, как они, степняков. Андрей по началу не обратил внимания на вновь прибывшую компанию, но когда незнакомцы стали громко требовать у хозяина вина и одновременно отпускать непристойные шутки в адрес чужаков, князю пришлось удерживать своих мужиков, уже было собравшихся набить рожу хамам.
        Однако, к его большому сожалению, драки избежать не удалось. Здоровенный бугай, судя по всему, главный заводила, проходя мимо воеводы, как бы случайно пролил вино из большой глиняной кружки на голову Луки. Мужик явно нарывался.
        Воевода отреагировал, так как от него ожидали. Пудовый кулак воеводы впечатался в огромный пивной живот нахала, где под толстым слоем жира обнаружился мощный пресс. Здоровяк хекнул, громко, не стесняясь, выпустил газы и, бережно поставив кружку на стол, от всей своей широкой души врезал Луке по ушам с обеих рук. Воевода аж крякнул. От удовольствия, наверное. Любил Лука потешить себя хорошей дракой.
        Этот обмен ударами послужил сигналом к общей драке. Какой русский не любит хорошей драки, Якут же от русаков ничем не отличался в этом деле. Дрались самозабвенно, отдавая себя столь увлекательной потехе без остатка.
        Андрей поднялся из-за стола, в полутьме высматривая жертву, тоже собираясь принять участие в потасовке, но судьба рассудила иначе. Один из буянов опустил тяжелую лавку на голову князя. На этом для Андрея все веселье закончилось, даже врезать никому не успел.
        Когда князь пришел в себя, драка уже давно прекратилась. В центре помещения устоял на месте только один стол, и парочка чудом уцелевших лавок, на которых гордо восседали воевода с зачинщиком драки, и мужики мирно пьянствовали, накачиваясь вином и громкими, фальшивыми голосами горланя протяжную песню.
        Трактирщик с наливающимся синяком под глазом, истошно вопил о полученных убытках, и интересовался, кто ему заплатит за погром, иначе… Между тем, он не забывал выставлять на стол новую порцию снеди. Князь бросил под ноги хозяина заведения цельный слиток серебра и горсть золотых дукатов. Этого должно хватить с лихвой, что бы покрыть ущерб. Быстро подобрав серебро и отыскав на полу монеты, он ловко спрятав их за пазуху, трактирщик сменил пластинку, зазывая уважаемых гостей приходить к нему в таверну хоть каждый день. Он будет только рад, если господа изволят драться.
        Андрей не слушал болтовню грека, его увлекла заунывная протяжная песня, которую дуэтом исполняли драчуны. Андрей даже понимал, о чем эта песня. Стоп. Степняк пел на немецком языке! То-то Андрею показалось странной эта компания, но откуда татары знают немецкий? Ладно, испанский, вполне могут знать, нищих кобальеро полно на службе у татарских ханов, но немцы?
        Все оказалось проще простого. Немецкий - их родной язык. Эта веселая компания пришла в таверну пропивать серебро полученное авансом за службу. Мужики - обычные наемники, получавшие зарплату в шесть аспров в день - обычная цена наемного арбалетчика или лучника. Конные лучники, получали не в пример больше, но служить мужикам предстояло в одной из крепостей Мангупского князя, а там, на стенах, кони без надобности.
        А тайна со знанием немецкого языка - оказалась вовсе и не тайной. Их далекие предки, давным-давно осели в этих благодатных местах, остальные же, кому на месте не сиделось, откочевали дальше на Запад в поисках новых земель, так что немцы им родичи получаются. Дальние. Очень.
        Андрей выяснил, что в Крыму по прежнему не спокойно. Крымский юрт оказался втянут в ордынские разборки за великоханский трон. С кафинцами татары конфликтовали, но это не от большого ума, случайно поставили кафинцев на большие бабки, но все понимают, что мир гороздо выгодней войны. Однако, воевали. Да и в самом юрте не все благополучно. Часть татар после смены власти откочевали, кто к Днепру, а кто за Волгу, к хану Кичиму. С Гиреем из Крыма убежали только его родичи.
        Правда не все откочевали, несколько орд остались кочевать в Крыму, но фактически татарские нойоны не признавали власть нынешнего перекопского хана. Хан же вынужден мириться с существующем положением, так как силенок прижать всех к ногтю, не хватает. Да, Кафинцы затеяли войну опять. В общем, политическая жизнь в Крыму бурлила, как забытый на плите чайник, аж пар валил. Странно, но на жизни самой Кафы все эти события практически не сказывались, разве, что охрана стала более ответственна. Это видно.
        После обеда, Андрей отправился на поиски главного мастера верфи, что бы договориться о ремонте трофейной фусты. Мастера князь нашел быстро, в одной из таверн, где у того был личный кабинет, у дверей которого стояли два татарина-охранника. Андрей вежливо попросил доложить о своем приходе и уселся за стол, заказав вина. Ждать пришлось не долго, не прошло и пятнадцати минут, как слуга вежливо пригласил Андрея следовать за ним. Андрей попал в шикарные апартаменты, в восточном стиле. Богатое убранство просторной комнаты говорило о хорошем достатке человека, могущего позволить себе снимать такое помещение.
        Главный мастер оказался греком. Разумеется, как и все проживающие в Крыму, он отлично говорил по-татарски. Татарский язык в это время - язык международного общения, нравиться вам это или нет, но жить в Крыму и не знать татарского языка - останешься нищим и богатства не наживешь.
        Иероним, давно уже живет в Кафе, бежав от осман и, удачно женившись на дочке хозяина верфи, со временем он сам стал главным мастером. Бизнес грека процветал, корабли и галеры, то и дело требовали ремонта. Штатные плотники на кораблях не всегда могли устранить повреждения собственными силами.
        Обсказав суть дела, князь ждал ответа от мастера, но Иерониму потребовалось вначале осмотреть галеру. Благо, порт рядом, и много времени на дорогу до порта не ушло. Тщательно осмотрев повреждения галеры, делая попутно записи, мастер предложил вернуться обратно в таверну, и продолжить начатый разговор за распитием кувшинчика малмазеи - кипроского вина.
        Ремонт фусты обходился в огромную сумму. Так, замена неисправного руля обойдется в пять кафинских сомов, или сорок генуэских лир, плюс крепление руля в двенадцать кафинских аспров, новые весла по дюжине аспров за каждое, вместе с установкой будет все четырнадцать аспров. А вот за «черепа» придется уплатить дороже - по сорок восемь аспров, ну и установка по пять аспров. При слове «черепа» у Андрея от удивления взметнулись брови, и мастер поторопился пояснить, что «черепами» называют большие и длинные весла галер. Отдельно оплачивались материалы: бук для весел и каменный дуб для вставки в уключины, пихта для мачты, вяз для замены нескольких банок гребцов и работа, в том числе найм двадцати четырех швей для пошива парусов. Полотна князь купил недостаточно, придется докупать. Перегон фусты организует сам мастер, за это придется то же уплатить. Еще Иероним настоятельно советует заменить мачту и вообще сменить такелаж, а это еще восемнадцать кафинских сомов. Транспортировка древесины на верфь обойдется по 47 аспров возчику за день его работы. Лес придется везти за десять верст, оттого и оплата высока.
        Когда подвели итог, оказалось, что ремонт обходится почти в треть стоимости фусты. Договорившись о цене, которая выросла еще за скорость выполнения работ примерно на пятнадцать процентов от первоначальной стоимости, отправились к нотариусу Кафы оформлять договор. Все по серьезному, это не Русь, где достаточно слова, это почти Европа и, бумажка оформленная у нотариуса, вполне стоит денег. Если Андрей, не дай бог, не уплатит всю сумму полностью, то мастер продаст обязательство Андрея или же обратиться в суд о взыскании задолженности.
        Даже если Андрей не явится в суд из своей далекой Руси, мастер в накладе не останется - по решению суда обложат русских купцов дополнительным налогом в пользу обиженного и всего делов-то.
        А то могут и приставов прислать, с них станется. Андрей слышал, из уст москвича-сурожанина, историю о том, как парочка торгашей решила завладеть имуществом товарищей по бизнесу. Темной ночкой тати прирезали бедалаг и спустили тела в море, а юнга, случайный свидетель, получил по башке и отправился следом. Однако, парень выжил и все рассказал, как было. Из фактории отправили донесение в Италию, а там порешили отправить следаков, распутать дело и найти виновных. И что вы думаете? Нашли убийц даже в Малой Азии, и строго наказали. Вот такое средневековое правосудие, с фемидой шутки плохи.
        Тем временем, к нотариусу прибыл воевода, принес серебро и золото и, Андрей уплатил задаток за ремонт, и рассчитался с нотариусом. Закончив бумажные дела, князь отправился домой, а Лука отпросился в неприличное заведение. Любовь любовью, а природа требовала свое. Андрей же, не смотря на уговоры воеводы пойти в бордель, вместе со всеми пьянствовать с новыми знакомцами, решил лучше выспаться. За день князь так набегался, что ног не чувствовал.
        Однако, у дома князя дожидался посетитель. Им оказался натурализовавшийся армянин, владелец пункта проката рабынь и по совместительству директор агентства по найму персонала. Было в городе такое агентство. Кафа, конечно не Париж и, конечно, не Венеция, но и не последняя дыра в этом мире. Андрей быстро договорился о найме трех служанок, сроком на один год, с оплатой в десять флоринов в месяц и, предоставлением за счет нанимателя обуви (это неприменное условие), плюсом - служанки питаются за его же счет.
        Одна служанка приходящая, остальные две будут жить в доме. Прислуге полагается отдельная комната, одна на двоих. Заодно Андрей нанял двух поваров и конюха. А для мелких поручений, типа «принеси, унеси и иди нафиг» армянин посоветовал нанять в слуги пацаненка. Платить ему не нужно, только одевать, обувать и кормить. Это не дорого, содержание такого слуги обойдется в четыре аспра в день. Это, правда не дорого. Еще пришлось арендовать двух прачек и парочку рабов, которые будут ходить на рынок за продуктами.
        Для себя родимого князь нанял учителя итальянского языка. Оплата учителя в Кафе, такая же как в России в пору либерального беспредела - учитель получал в два раза меньше служанки, а прислугу в добавок еще обували и кормили. Учителя работавшие в городской школе собирали недостоющее им с учеников, на вполне законных основаниях, если город не хочет платить нормальную зарплату - пусть платят родители.
        Наверное, потому на Руси грамотных больше чем где либо, что обучение грамоте для простого люда было бесплатным. В его вотчине вся мелкота поголовно училась читать и писать. Содержание двух учителей - за счет князя, все по старине. Интересно, кому из древних русских князей моча в голову ударила, что грамотность народа - это святая обязанность княжеской власти? Самое интересное, что с небольшими отступлениями эта «старина» продержиться до эпохи Ельцина и его приемников, которые с успехом похоронят, веками наработанную, систему под бетонной плитой оптимизации образования.
        Заодно Андрею предложили художника. Самого что ни на есть настоящего. Правда скульптора, но рисует парень вполне даже очень хорошо. Это ученик знаменитого скульптора - делла Кверча[60 - Якопо делла Кверча - итальянский скульптор переходной эпохи от средневековых традиций к стилю Возрождения.]. Зовут парня - Чино ди Бартоло, в Кафу он попал спасаясь от правосудия (но об этом молчок), он оказался настолько глуп, или ослеплен любовью, что похитил возлюбленную. Все бы ничего, обычное дело, отсидел бы пару месяцев в тюрьме, заплатил штраф, и живи дальше в свое удовольствие, но парень похитил монашенку из Болоньи! Это уже серьезно. Это вам не чужую жену в койку затащить - невесту господа. Тут церемониться не станут. Лучше бы князю забрать беглеца с собой в далекую Русь, иначе для парня дело может плохо кончиться.
        Андрей подозревал, что хозяин агентства по найму не просто так старается и верно, стоило слегка прижать разговорчивого армянина, как он тут же раскололся - парень армянину приходится родичем, какой-то там двоюродный племянник троюродной бабушки любимой тети сестры. Короче, седьмая вода на киселе, но в это время к родственным связям относились не в пример уважительней. И отказать родственнику, пусть далекому, в помощи - считается грехом. Завтра, с утра, Чинно будет у князя вместе с женой. Андрей удивленно поднял брови и получил разъяснение, что одна из служанок - жена художника.
        Рано утром, прислуга приступила к своим обязанностям, а во дворе Андрея дожидались два молодых человека - учитель и художник. Отправив Чинно вместе с Петром делать рисунки кораблей, Андрей снабдил их горстью медных монет на наем маленькой лодки и покупки провизии и вина. Разбавленное вино тут пили все - от мала до велика, а пепси еще не придумали. Да и обвинить князя в спаивании малолетнего Петьки некому - общественное мнение относится к сему факту нормально, а на полицию нравов в лице католических священников Андрею глубоко начхать, впрочем местной полиции нравов также начхать на Петьку лакающего разбавленное вино. Это не Русь.
        Поинтересовавшись у братьев, где все, Андрей с удивлением узнал, что гуляки еще не вернулись. Татары же, купив лошадей, покинули город еще вчера с вечера. Удовлетворившись ответом боярского сына Федора, Андрей пригласил учителя в дом, битый час упорно заучивал слова, благо небольшой словарный запас у него уже имелся от занятий с сурожанином. Пришлось еще распорядиться, что бы прислуга в доме в присутствии князя говорила только по-итальянски, так быстрее пойдет процесс обучения. Разумеется, братья, оставшиеся с князем, развесили уши и старательно запоминали слова, намереваясь освоить чужой язык.
        После занятия, договорившись с учителем вновь встретиться вечером, Андрей в сопровождении братьев отправился в порт. Там Андрей совершил совершенно противоправное действие - дал взятку портовому чиновнику, который проверял их корабли. Кафинец князя узнал и, очень обрадовался возможности подзаработать. Еще бы ему не радоваться, Андрей отвалил ему серебра ровным счетом, как зарплата чиновника за три года. Понятно, что верность за деньги не купишь, но Андрею верность чиновника не нужна, достаточно получить в свое распоряжение его журналы с перечнем приходящих в Кафу кораблей, с именами капитанов, патронов и ассортиментом товаров перевозящихся на кораблях.
        Пока ремонтируют фусту, у Андрея есть время осмотреться в Кафе и познакомиться с местными достопримечательностями. Заодно предстояло раздобыть серебро, ведь задание полученное от святых отцов нужно выполнить в любом случае.
        Купец нанял гида для Андрея и веселая компания, состоящая из князя и двух десятков его людей, отправилась на экскурсию по городу. Тощий, как килька, экскурсовод весело болтал по-татарски, время от времени делая попытки затащить почтенных слушателей из далекой Руси в лавочку, где без сомнения имел свой процент от сделанных русаками покупок. Молодые парни щедро тратили выданные князем монеты, покупая золотые и серебряные украшения изготовленные местными умельцами. В Кафе ювелирные украшения стоили сущие гроши. Андрей увлеченный общим порывом купил изящные золотые сережки и большую брошь с драгоценными камнями. Отказаться от покупок было практически невозможно, хозяин лавки - старый армянин с азартом торговался запросив по началу баснословную цену за свой товар. Но команда ушкуев была тщательно проинструктирована купцом на предмет реальных цен на продукты и всякие побрякушки и армянин натурально скис от сожаления, что на сей раз попались ему люди разбирающиеся в ценах. Утешением купцу служило то, что Андрей присмотрел серебряный позолоченный кубок и после долгого торга торгаш уступил кубок за
двадцать восемь флоринов. Еще Андрей решил купить несколько кресел, которые обошлись ему по одному кафинскому сому каждое. Дорого, но время такое - все вещи стоят не дешево.
        Кафа представляла собой огромный муравейник с кривыми и узкими улочками. Площадей практически не было. Город делился на борги - кварталы. Внутренняя часть города хоть и небольшая по размеру, но хорошо укреплена. Этот наиболее древний в Кафе квартал носил название «Борго». Его окружали высокие толстые стены, и попасть в квартал можно через несколько ворот. Главные из них укреплены настоящим средневековым замком с двумя высокими зубчатыми башнями и передовыми бастионами с огромным подъемным мостом. Все ворота в городе, по сигналу особого колокола, закрывались при наступлении ночи до восхода солнца. Разумная предосторожность. В пределах Борго находились главные казенные здания, консульский дворец, судебные учреждения, дом латинского епископа, казенный склад, контора для проверки весов и взыскания пошлины с сыпучих продуктов, склады и магазины более ценных товаров серебра и драгоценных камней, меха, шелковых тканей.
        Внешняя часть Кафы - соборги - занимала значительную территорию, окруженную второй линией укреплений, простирающейся вдоль всего побережья до замка Св. Константина и оттуда к югу, до горы Митридат. Внешний город делился на множество тесных кварталов и был густо населен греками, армянами, татарами и русскими. Среди этих кварталов выделялись своей оживленностью и деятельностью народа несколько улиц, составлявших кафинский базар, где продавались преимущественно продукты: мясо, рыба, овощи и фрукты. Дальше были караван-сараи и заезжие дворы, зерновые склады и большие дворы с глухими стенами для загона в них невольников для продажи. За городскими стенами расположились татарская и георгиевская слобода. В этих незащищенных городскими укреплениями кварталах располагались жилые дома, несколько церквей, публичные дома и таверны, городские цистерны, с десяток караван-сараев, скотные дворы, склады сена, древесного угля, дров.
        Вся крепость Кафы представляла собой кольцо стены высотою в пять сажень и усиленная величавыми зубчатыми башнями. Андрей насчитал больше двух десятков таких башен. Осматривать все башни не представляло возможности, да Андрей и не собирался этого делать. А вот замковой башне Святого Константина уделили особое внимание. Именно там хранилось, то что так интересовало Андрея - порох, орудия, запасы оружия. За состоянием башен власти не следили - стены изобиловали рытвинами и трещинами. При желании и определенной сноровке взобраться по стене и попасть внутрь башни вполне по силам. Парни Андрея справятся с этим, заключил Андрей в конце осмотра укрепленного замка.
        Посетили невольничьи рынки - самые высокие цены были на русских рабынь. Средняя цена за молодую и красивую рабыню составляла двадцать золотых флоринов. Цена за сильного раба доходила до шестисот аспров. На эти деньги можно было купить сто овец или семьдесят пять обычных лошадей. Впрочем такие цены держались не всегда. После удачного набега на Русские княжества или очередной татарской междуусобицы, невольники мужского полу ценились по самой низкой цене - по чашке проса за голову. Среди выставленных на продажу невольников не было ни одного горожанина, все сплошь селяне. Этот факт удивил Андрея. Рабов продавали в Испанию, Францию, Италию и Египет, Турцию, ведь экономика Крыма не смогла бы выдержать присутствия на полуострове такого огромного количества рабов. Да и не нужны кочевникам Крыма невольники в таких количествах, другое дело экономика орды, которая базировалась исключительно на рабском труде. Вместе с русскими, литовскими, польскими, немецкими рабами продавались татарские дети. Продажа в рабство собственных детей, сестер у татар была обычным делом.
        Андрей оказался свидетелем аукциона по продаже рабов. Изможденные пленники шли разбитыми на десятки и скованные у шеи одной цепью. У многих из них на лбу или щеках имелись свежие клейма. Татары в последние годы взяли привычку клеймить полон словно скот. Продавали невольников оптом, по десять штук в партии. Глашатай громко выкрикивал цену за партию и нахваливал товар, расписывая выносливость и силу рабов.
        Не всех рабов ждала печальная участь. Тем, кому повезло остаться в Крыму и не умереть от голода и непосильного труда, через шесть лет хозяева даровали свободу. Но покинуть территорию ханства бывшие рабы не могли.
        Княжеские вои к концу дня уже перестали пялиться на многочисленные городские фонтаны. В это время года недостаток пресной воды в городе не ощущался, но пройдет совсем немного времени и вода в городе будет на вес золота. Страдали от нехватки воды, как обычно, наиболее беднейшие слои населения города. Андрей проявил интерес к системе водоснабжения фонтанов и получил на заданный вопрос пространный ответ экскурсовода.
        - В город вода поступает по глиняным трубам с соседних холмов и собирается в подземные водохранилища, мы видели их в татарском квартале. Помните? - напомнил экскурсовод. - После дождей воды много, а во время жары будет совсем худо.
        - А как насчет выпивки и баб? - Кузьма вклинился в разговор, - Целый день бродили по городу, во рту кроме орехов маковой росинки не бывало, - попытался оправдаться Кузьма, почувствовав на себе тяжелый взгляд Андрея.
        - Полно борделей и таверн. Если серебро есть, всего вдоволь дадут вам, - экскурсовод явно рассчитывал на получение премиальных и не прочь был сам спустить дневной приработок в одном из борделей.
        Андрей щедро заплатил пареньку и тот стремглав убежал, быстро затерявшись в толпе. Напоследок крикнув, что его они могут всегда найти у главных городских ворот.
        Андрей распустил людей, а сам в сопровождении братьев завалился в таверну, где пьянствовала веселая компания стражников. Через час русичи стали лучшими друзьями веселых итальянцев. Этому способствовала щедрость нового друга, Андрей заказал на всю честную компанию несколько кувшинчиков вина. Особенно сдружился Андрей с маленьким юрким генуэзцем по имени Марк Фацио. Лицо Марка напоминало крысиную мордочку и глазки стражника вспыхивали, как угли при виде серебра, когда в который уже по счету раз Андрей рассчитывался за вино. Не плохое вино, кстати.
        - Служба поди в тягость, дружище Марк? Сколько платят за службу, не слишком много? - участливо поинтересовался Андрей, одной рукой обнимая нового товарища, а другой наполняя глиняные кружки вином.
        - Да смех один, а не жалование. Я стражу несу в замке Святого Георгия, нам по более платят - две сотни аспров в месяц, - пожаловался Марк. - Разве можно жить на эти деньги? Едва на выпивку хватает, да пару раз в борделе отвести душу.
        Андрей мысленно конвертировал местную валюту в новгородские рубли, получилось почти один в один. Не густо, но и не мало. Помятуя о том, что денег много не бывает, стоило рискнуть, и попробовать решить проблему захвата замка имея в рукаве козырь в лице обиженного жизнью итальянца. С татарами-казаками, что служили в охране замка просто так не договоришься. Опасно. Могут выдать, а вот с импортным человечком - запросто. Тот уже успел разболтать все подробности караульной службы в интересующем князя замке и теперь пространно распространялся о несправедливости своего капитана. В прошлом месяце, капитан лишил Марка две трети жалования за провинность, которую и провинностью то не назовешь. Подумаешь, выпили немного на дежурстве и уснули. Пили то все, а наказали всех по разному. Марку за пререкание капитан увеличил штраф, и парень целый месяц обходился без выпивки и баб.
        - Хорошо быть богатым, - философски заметил Андрей, глядя на дно пустой кружки, тяжело вздохнул и быстро наполнил кружку вином. - Ты, дружище, не мечтаешь стать богатым?
        - Мечтай, не мечтай, а все равно серебра от того не прибавиться, - лицо Марка сморщилось как от зубной боли. Видно парень давно отчаялся вылезти из бедности и распрощался с надеждой разбогатеть. Ну, что - бог велит помогать ближним, а если помощь будет чуточку не бескорыстна, то наверное в этом нет ничего страшного, и Андрей решился. Достал из кармана золотую монету и положил на стол. В свете свечей золото тускло блестело привораживая взгляд. Парень быстро оглянувшись, не видел ли кто, шустро накрыл монету ладонью и молча уставился на Андрея.
        - Если поможешь в одном деле, то получишь еще сто таких… - Что нужно сделать? - Марк испугано смотрел на искусителя - просто так такими огромными суммами не разбрасываются, ясно, что попросят взамен, что то незаконное напрочь.
        - Предупредить когда будет твое дежурство. Предложишь товарищам выпить. Скажешь, что не далеко от ворот видел возок с бочкой вина и пьяным вдрызг возницею. Сам не ходи. Отправь кого-нибудь. Вино не пей. Да не бойся, не отравлено вино будет. Уснут все и только. Как уснет стража, откроешь ворота, впустишь моих людей. Остальное тебя не касается. Так как, согласен?
        - Да. - не раздумывая согласился стражник. Такой шанс разбогатеть выпадает раз в жизни, глупо им не воспользоваться. - Только половину наперед хочу получить, так мне спокойней будет.
        - Половину, так половину, - согласился князь.
        Утром первым объявился Кузьма. С довольным видом сообщил:
        - Все исполнил. Любит народ ихний деньгу. Купить писца оказалась проще пареной репы. Все выложил без утайки. Сейчас в казне - уйма серебра. Массарий и провизор, казначеи по нашему, мыто собрали с окрестных поселений. Да с продажи рабов много налога получили в казну. Он мне тут план наколякал дома, где казна хранится. Они три доли из ста тут платят налогу. Это же сколько серебра собирает ихний князь? Страшно представить.
        - А не проболтается твой писец? - Андрей не желал неожиданностей.
        - Да нет, мертвые не разговорчивы знаешь ли… Не боись. Подумают на обычный грабеж. Мне тут растолковали про жизнь здешнюю. Кажную ночь кого-нибудь грабят, да убивают тут. Да меня самого пытались ограбить. - удивил Андрея Кузьма.
        - И как? - князь даже не сомневался в результате ночной стычки местных грабителей с Кузьмой. Вопрос скорее был в другом - смог ли хоть один грабитель убежать от обидчивого Кузьмы.
        - Шильники тут мелковаты. Не чета нашим. - скромно замолчал результаты стычки Кузьма.
        Кулчуку, в его поисках в окрестностях Кафы, не удалось ничего выяснить об отряде ордынского мурзы. Зато татары обнаружили чудесную маленькую бухту. Со стороны моря она не просматривалась, и со стороны берега была надежно укрыта от чужого взгляда густой рощицей. На берегу моря некогда располагалась древнеримская вилла, развалины которой до сих пор сохранились. Теперь там расположился рыбацкий поселок. Правда жителей в нем - всего одна семья, насчитывающая пять душ, и чудом спасшаяся от смерти во время недавней замятни с татарами.
        - Может их того? - Булат сделал определенный жест, не вызывающий сомнений в его кровожадности.
        - Думаю, что не стоит, - Андрей отрицательно помотал головой, и спросил - Чья земля, вызнали?
        - Фряга одного, но убили его во время замятни, - татарин не замедлил с ответом.
        - И что, наследников нет?
        - Наследник есть, вот только кредиторов у покойника оказалось больно много. Кулчук поспрашивал на базаре, говорят, что имущество продавать собираются, что бы рассчитаться с ними.
        - Кто?
        - Кредиторы-то? Местные все, - татары собрали исчерпывающую информацию, на всякий случай, зная, что князь иной раз чудит.
        Булату все виделось просто - ножом по горлу и все дела, но как государь решит, так и будет. Это хорошо, что он не пошел на поводу у Кулчука, парень собирался вырезать небольшую семью рыбаков, но Булат с Ахметом остановили пацана. Мало ли как князь решит… Убить рыбаков никогда не поздно. На том и порешили тогда, даже купили провизии у рыбаков, заплатив чистым серебром, чему те были очень рады.
        Андрей глянул на список с фамилиями кредиторов, переданный ему татарином, с трудом разбирая каракули. Кулчук терпеливо осваивал грамоту и не упускал удобного случая поупражняться в каллиграфии.
        - Булат, ты вот что, - в голове князя родилась идея. - Сейчас я дам тебе серебра. Найдешь кредиторов и откупишь у них расписки или как там у них это называется. Торгуйся. Если долг, к примеру, пятьсот аспров, то за уступку предлагай не больше трехсот, чует мое сердце, будут рады такому предложению кредиторы.
        - Не сомневаяся, государь и дешевле сторгуем, - пообещал татарин.
        - Я не сомневаюсь, но тут фряги обитают, для них слово - пустой звук. Потому, у нотариуса оофорите покупку долга. Бумаги выправишь на Савкино имя, пускай парень осваивается.
        - Хорошо, - Булат кивнул головой в знак того, что все понял.
        К вечеру Андрей собрал у себя все долговые расписки и Савка стал единственным кредитором покойного. Осталось утром предъявить их к взысканию и отписать на сироту имущество движимое и недвижимое. Савка, толковый отрок, оставшийся сиротой. Его отца и мать тати загубили, парень остался жив только потому, что находился в монастыре на обучении. Раз Андрей жаловался на нехватку грамотных людей, монастырь пошел князю навстречу - прислал специалистов. Все как на подбор - юны возрастом. Кои совсем малы, Спиридон оставил при себе, а Савка как самый старший, парню как раз весной исполнилось пятнадцать лет, отправился вместе с князем. По плану, парень должен был остаться резидентом в Тане, но планы на то и планы, что бы их менять. Князь передумал и решил оставить Савку в Кафе. С легализацией парня возникли проблемы, но их удалось решить обычным путем - дачей взятки.
        Однако, что бы не затягивать процедуру вступления в собственность имуществом должника, Андрею пришлось опять давать взятку.
        После того как все бумаги были выправлены, Андрей отправил Савку в сопровождении полдюжины воев в рыбацкий поселок. Рыбакам князь отказывал в аренде и требовал от них незамедлительно покинуть поселок. Что бы не тратить время на сборы, князь велел Савке выкупить у рыбаков весь их нехитрый скарб и все лодки. Какие-то жалкие шесть сомов за одну рыбацкую лодку погоды не делали. Даже авантюра с выкупом долговых расписок, которая обошлась в приличную сумму, не была критичной для состояния финансов князя. Финансы давно уже ушли в минус, сами посудите, аренда имущества, найм прислуги, бесконечные взятки чиновникам, покупка лошадей для татар, шитье платья для испанского дона и его приятеля француза, выплата аванса за ремонт кораблей и содержание почти сотни воев, оплата услуг доктора, а теперь еще приобретение недвижемости в Крыму съели почти все финансы Андрея. Если в ближайшее время не раздобыть серебра, то хлеб будет не на что покупать.
        Однако, решение завладеть бухтой на законном основании Андрей считал единственно верным, рано или поздно рыбаков бы хватились, а узрев вместо рыбаков людей русского князя у властей появились бы ненужные вопросы к Андрею. А так все законно.
        Князь уже прекрасно ориентировался в Кафе. Все жители, включая европейцев говорили на татарском языке, даже русская диаспора. Русских в Кафе проживало не много, но и не мало. Приблизительно каждый сотый житель Кафы - русский. Город по местным меркам - очень большой, в котором проживало около семидесяти тысяч человек. В Риме, Вечном городе, народу в три-четыре раза меньше.
        «Где только русских нет, - думал Андрей видя типичное славянское лицо идущее на встречу. - Так всегда было, есть и будет. Не сидится славянам на месте».
        Андрей зашел в таверну в армянском квартале и узнал, что завтра несколько галер и пять больших и малых кораблей отплывают. Среди них шестидесятитонная «Alice», с экипажем из восемнадцати моряков, отправляющаяся в Константинополь. Итак, ночью свершится ограбление века.
        Татары Кулчука и казаки снимут городскую стражу, захватят пороховой склад, опустят мосты и откроют ворота, и можно будет начинать операцию. Местное отделение банка Святого Георгия ограбить - дело хорошее и полезное. Юный побратим Хаджи-Гирей, был признан генуэзцами как крымский хан и получил огромный кредит в банке Св. Геогргия. Вот рассчитаться с кредиторами хан не успел, а процентики капают…
        Генуя активно помогала деньгами всем татарским ханам. Золотая Орда фактически распалась на улусы, в которых шел процесс утверждения собственных наследственных династий. В этом смысле, политическая борьба в Крыму ничем не отличалось от борьбы Дмитрия Донского за право наследования в Московском улусе.
        Если авантюра Андрея увенчается успехом, то появится серебро, что бы вернуть долги Гирея и продолжить путешествие в Константинополь.
        Бесшумными тенями исчезли в ночи молчаливые воины. У каждой группы - своя цель. Андрею оставалось только ждать. Вот прибыл вестник от Кузьмы. Портовая стража обезврежена и корабль захвачен. Казаки захватили несколько башен, открыли ворота и опустили мосты.
        - Будьте наготове. Скоро подойдут первые повозки, - Андрей очень волновался, но виду не подавал.
        - Княже, все будет хорошо. Не подведем, - посыльный поклонился и бесшумной тенью исчез в темноте.
        Минуты ожидания тягуче тянулись, словно вечность. Андрей тревожно вслушивался в ночную тишину, и очень боялся услышать шум схватки. Прошла вечность, прежде чем раздался приглушенный конский топот. Подошли первые повозки. Копыта лошадей обмотаны тряпками, от того цоканье копыт по каменной мостовой едва слышно. Но Андрею казалось, что шум раздается на всю округу.
        Следом за первой группой стали возвращаться другие. Быстро выгрузив бочки, они вновь исчезали в темноте ночи. Наконец появился сам воевода. Новгородцу выпало самое сложное испытание - взять банк. С поставленной задачей Лука справился на отлично. Привел два десятка повозок груженных мешками и сундуками. Кузьма мотался как угорелый - быстро погрузить добычу на корабль - шутка ли.
        Стражник Марк Фацио оказался честным малым. Он таки уговорил товарищей на дармовое вино, и как они заснули - открыл ворота замка. Капитана стражи повязать, для татар - плевое дело. Вот с запорами дверей пришлось повозиться. Но и тут справились. Теперь Андрей надолго обеспечен порохом. Татары даже умудрились притащить несколько пушечек не большого калибра. Артиллерия князя пополнилась новыми стволами. Жаль калибр у всех орудий разный. Остальная добыча - кирасы, наконечники копий, болты к арбалетам, сами арбалеты разнообразных конструкций, все это добро следовало быстро погрузить на корабль без шума и гама.
        Андрей вопросительно посмотрел на Кулчука и один из татар, по знаку своего господина, подал князю отрезанное ухо. Он понял, что Кулчук отправил любителя легких денег туда, где золото без надобности. Не честно - зато безопасно. Не дай бог проговориться или попадется с золотом. В суде Кафы итальяшка мигом заговорит и выдаст Андрея с потрохами. Оно ему надо?
        Время еще позволяло, и Кузьма приказал обследовать портовые склады. На корабль переправляли тюки тканей, мешки с перцем, венецианские зеркала. Под конец набрели на склад со слитками олова, меди, и серебра. Пять больших ящиков еле затащили на корабль. По пути холопы прихватили амфоры с импортным вином. Парни из кожи вон вылезли, но успели погрузить два десятка емкостей на борт коробля.
        Все прошло на удивление гладко. Арсенал выпотрошили, банк взяли, даже два богатых дома ограбили. Не удержались парни, и поплатились за свою инициативу. Кто знал, что казначей Кафы охраняет свое богатство днем и ночью. Сундук открыли, что бы проверить, что в нем лежит и напоролись на сюрприз - ядовитую змею. Тот кто нетерпеливо первым засунул руку в сундук - получил смертельный укус. Это все, что успели рассказать Андрею, благоразумно не назвав имени несчастного. Неждан, подобранный князем в Новгороде беспризорный пацаненок, таки упросил воеводу разрешить ему пойти вместе со всеми - сходил называется. Выживет ли - не знамо.
        Утром, в городе начался переполох. Стража замка пропала, капитана нашли вдрызг пьяным. Городские ворота открыты. Портовая стража обнаружилась в одном из амбаров, у всех перерезано горло, от уха до уха. Трупов городских стражников так и не нашли. Куда делась городская стража - никто не знал. Строились различные предположения одно фантастичнее другого. Тут масла в огонь добавили известия об ограблении почтенных негоциантов, но Андрей точно знал, что караван-сараи его люди не грабили. Но про банк и про исчезновение городской казны известий не было. Как не было известий из ограбленного замка. У городской старшины хватило ума замолчать данные факты. Тут выяснилось, что исчез один из торговых кораблей. В погоню за ним снарядили несколько кораблей и галер. Задерживать отплытие остальных купеческих кораблей не рискнули.
        Михайло Романович как-то совсем не заметно распродал весь товар и накупил импортного товару, ну, что бы не вызывать подозрений. Хамалы[61 - портовые грузчики - татары. Обитали в специальном квартале Кафы] уже загрузили подремонтированные лодьи и ушкуи. По просьбе князя, Михайло Романович закупил шесть кантаро[62 - Кантаро - 47,5 кг] кипрского сахара по сходной цене в 70 перперов[63 - Серебряный эквивалент счетного перпера - 14,2 г] за кантар. Дороговато, но пойди, купи дешевле. Шутка.
        Изюму затарили несколько бочек. Цена на него в этот год была чуть дешевле сахара. Разница в двадцать аспров за генуэзский кантар - не велики деньги, но купец истово торговался и скинул цену еще на три аспра. Правильно, аспр - сом бережет.
        Масло оливковое, однако продавали в одной цене с Таной. Конкуренция с венецианцами жесткая. Пару бочек закупили и за все про все отдали 125 перперов. Дороговато, зато масло лучшее - чистое. Если верить продавцу, привезли его из самой Мессины. Вред поди, но масло действительно качественное.
        Имбиря прикупил купец, сам то он не стал бы покупать его в таких количествах, взял бы чуток и хватит, но раз князь велел - делать нечего, пришлось брать, чай серебро не свое - княжеское. Он искренне не понимал, на кой ляд князю имбирь, да еще столько: из Индии имбирь купец забрал подчистую весь, ровно кантар, за тридцать пять перперов. Другой сорт - mechini, из Мекки порадовался дешевле его купец тоже забрал под остаток, за 22 перпера кантар, а было его чуть больше кантара. Да соленого имбиря закупили кантар, по 22 перпера. Вот зачем князю столько имбиря спрашивается? Но то - дело хозяйское. Хотя, лучше бы гвоздики князь велел купить, хоть и дорога она, по 150 перперов за кантар, но покупателя на нее всегда найти можно. Купец не долго думая, приобрел кантар гвоздики. Хорошая прянасть, продавец клялся, божился, что привезли ее с Молуккских островов. Про корицу князь тоже ничего не говорил, но Михайло Романович купил и ее. Всего одну связку, весом почти в девять пудов пришлось выложить дюжину татарских сомов. Считай тех же новгородских рублей. У себя на Родине, можно за нее выручить сам-два, а то и
сам-три. Это если на пушнину или на шкуры менять, а потом перепродать фрягам, а если серебром брать, то навар не такой уж и велик выйдет - от силы четверть.
        Ну и перца купец хапнул от души, благо, что он еще дешев ноне, всего сорок перперов за кантар. Двадцать пудов пришлось взять. Но князь сказал - мало. А больше купить - серебра не останется на остальной товар.
        Еще купчина рекомендовал князю приобрести вуалей с пару ящиков, то есть легких головных покрывал из шелка, изготовленных искусными флорентийскими мастерами[64 - Имеется в виду мастера - velettaio, входивших в цех Por Santa Maria]. Один такой ящик с вуалями, которых в нем было ровно дюжина, каждая вуаль длиной в пятнадцать локтей обошелся в 55 с половиной счетных перпера. Второй сторговали дешевле. Армянин из Константинополя скинул цену в половину перпера за ящик. Вообще-то, с армянами торговаться тяжело, если они натурализовавшийся. А таких становилось все больше и больше.
        Свой товар, бычьи шкуры, купец выгодно продал тем же купцам из Константинополя, минуя местных перекупов. Такое деяние - чревато последствиями, но купец как-то тихой сапой провернул эту сделку. За 750 шкур он получил чуть больше пуда серебра, если точнее то семнадцать килограмм. В счетных перперах это было ровно 1204 перпера. Да в Тане он продал часть шкур, итого получил на руки оборотистый купец двести пятьдесят московских рублей, только от продажи шкур. А еще провернул он сделку с продажей невольников, и зерно выгодно сбыл. Цена на зерно в Кафе поднялась, хан Солгата блокировал город с суши и подвоз хлеба в город был затруднен, от того и цены поперли вверх. В общем, хорошо расторговался купец. А расходов у него - всего ничего.
        Москвич суетливо собирался домой, на Русь. Князь обещал выделить воинов для охраны, а на весла Андрей приказал посадить рабов. По случаю, князь прикупил три десятка молодых невольников. Купец с одобрением отнесся к такому решению, решил князь сразу убить трех зайцев: обзавестись холопами, решалась проблема гребцов, и серебра срубит от выкупа родичами нескольких русских невольников. Андрей специально отбирал тех кто пообещал приличный окуп за себя. Тайный сговор с невольниками, стал возможен благодаря Ахмету, татарин все устроил так ловко, что рабовладелец ничего не заподозрил. Невольников сторговали по божеской цене - за семь полновесных сомов каждого. Невольники обошлись в сорок два килограмма серебра. Пятеро из них выкупят дома родичи, за всех пятерых князь получит пуд серебра. Оставшиеся двадцать пять невольников, таким образом обойдутся всего в двадцать пять килограмм, то есть по пять сомов за голову.
        Пока шли сборы, князь передумал возвращаться домой, он решил навестить земли, которыми по закону владел теперь его человек. Оставлять Савку одного в чужом городе страшно. Парню всего пятнадцать лет. Это в двадцатом веке - он пацан, а сейчас - взрослый человек. Грамоту Савка разумеет, торговое дело знает, москвич щедро делился с ним своими бесценными знаниями. Справится. Тем более не один он будет. Оставит князь ему верных людей. Не много, с дюжину всего, но оставит.
        Перед отъездом Андрей успел договориться со строителями и каменотесами. Строительство дома - удовольствие не из дешевых, но камень покупать не придется, там недалече стоят развалины античного храма, да и в самом поселке сохранились остатки древней виллы. Еще он отправил Савку закупить много бревен и досок, которые специально нанятые люди привезут в новое владение Савки. Все кораблики, на которых они приплыли в Кафу, князь отдал купцу. Последнее серебро и не много золота Андрей также отдал купцу, дорога дальняя, мало ли что может случиться в пути. Из Кафы они ушли вместе, Михайло Романович двинулся в Тану, а Андрей на отремонтированной фусте поплыл в свои новые владения.
        На горизонте появился корабль - двухмачтовая нава под прямыми парусами. Такой корабль брал на борт до пятисот тонн груза. Борта огромного судна поднимались над водой на добрых четыре метра и фуста в сравнении с этим гигантом выглядела этаким малышом. Солидный корабль - эта нава. Неповоротливое массивное судно имело около тридцати метров в длину и пятнадцать в ширину. Корпус судна, как видно, обшит кожей - это делалось для защиты корабля от греческого огня. Сказки про тайну византийцев, оказались сказками. Торговля была опасным делом, и все купеческие корабли не пренебрегали защитой. На корабле не меньше сотни человек команды: отряд арбалетчиков - человек сорок и около шестидесяти матросов. Чем больше корабль - тем больше воинский отряд и экипаж корабля.
        Генуэзец, несмотря на слабый ветер, шел на сближение с фустой. Кафинские капитаны, насколько знал Андрей, легально занимались пиратством. По справедливым законам Кафы одна половина захваченной добычи отдавалась в городскую казну, а вторая на законных основаниях принадлежала капитану и команде.
        Андрей уже слышал историю пиратского рейда итальянского авантюриста Луккино Тариго в Сарай, через Дон на Волгу. Шустрый итальяшка ограбил столицу Золотой Орды лет шестьдесят тому назад. Добычу бандиты взяли в том походе изрядную. Половину пришлось, правда, бросить, когда убегали от преследования разозленных татар, но того, что сумели донести до Кафы - хватило за глаза. Сарай - очень богатый город. Через пару месяцев его ограбили новгородские ушкуйники Прокопа и добычи взяли столько, словно и не грабил итальяшка Сарай. Новгородцы нагрузили добром и златом-серебром полные ушкуи.
        Намерение капитана навы захватить фусту не было явным, но какого черта он шел на перерез фусте? В бинокль Андрею хорошо видно, что капитан тоже рассматривает фусту в зрительную трубу и хорошо видит, что на галере каманда невелика - нет и пяти десятков человек и все сидят на веслах. Скорее всего их приняли за осман, но русским от этого не легче. На купце и подумать не могли, что маленький беззащитный кораблик несет в себе смертельную опасность. Андрей в сердцах разразился площадной бранью. До чертиков надоела такая жизнь. Если не ты, то обязательно будут грабить тебя. Понятно, почему в купцы идут одни отморозки, которые не боятся ни бога, ни черта.
        Уйти от преследователя можно, достаточно повернуть к берегу и скрыться на берегу, бросив галеру. Но отдавать свое имущество на разграбление - нет уж, дудки. Пушки на фусте имелись, вот только пороха не было. Да и не помогли бы пушки Андрею. Картеч из-за низкого борта фусты использовать не имело смысла. Итальяшки имея преимущество высоте бортов, просто перестреляют воинов Андрея, как куропаток.
        Да и фиг с ними, не будем дергаться, - решил Андрей и приказал приготовить гранаты к бою.
        Высокий борт навы стремительно приближался, Андрей стоял на палубе фусты, не скрываясь. Рядом с князем расположились его ближники. Все в доспехах, но без щитов. Оружие не вынимали, даже арбалеты и те убраны.
        Пираты не стреляли, видимо посчитали, что команда фусты сдается. Андрей стоял с высоко задранной в верх головой, на лице князя расплылась идиотская улыбка.
        - Гранаты товь, - отчетливо сказал князь не переставая улыбаться.
        Вдруг на палубу фусты с пиратского корабля полетел горшок.
        - Что за фигня? - успел подумать Андрей, прежде чем взрывная волна выбросила князя за борт.
        Волны сомкнулись над идущим на дно князем, пребывающим без сознания. Так бы и закончилась его непутевая жизнь, если бы не Семен, сиганувший за борт следом за государем.
        Пока Сенька спасал князя, русские успели опомниться. Взрыв бомбы не смутил княжих воев. Гранатаметчики стоящие на носу фусты закинули свои гранаты на борт вражеского корабля. Гранаты у них отличались размерами от вражеской, да и корпус был у гранат железный, а не глиняный. Рвануло знатно. А озлобленные русичи уже лезли на вражеский корабль.
        Высокие борта навы давали огромное преимущество защитникам корабля, но обошлось почти без жертв. Лишь троим русичам проломили головы ударами топоров и двое новгородцев получили арбалетные болты в грудь. На этом сопротивление прекратилось, появившиеся на палубе воины быстро навели порядок, порубив всех, кто держал в руках оружие и повалив на пол тех кто предпочел сдаться. На самой фусте, погиб княжий холоп, бросившийся к прилетевшему горшку. Парню взрывом оторвало голову и разворотило всю грудь, осколки бомбы просекли кольца кольчуги. Еще пятеро получили различной степени тяжести ранения, самое тяжелое - оторванная кисть у одного татарина. Остальное - мелочь. Вот разгоревшийся пожар на фусте - это уже серьезно. Огонь быстро потушили, но новый парус пришлось выкинуть - обгорел.
        Товар на корабле принадлежал кафинскому купцу с традиционной для Италии фамилией Спинола. По документам выяснилось, что на борту находился груз различных тканей: тонкой флорентийской, флорентийской сорта «fini», «de garboi»[65 - из шерсти стран Магриба, вероятно из Испании.]«fra garbe е fini», миланской, виченцкой, венецианской, мантуанской, падуанской, брешанской, пистойской, мальоркинской и еще много разных тканей записаны в журнале. Даже английские и фландрские ткани вез купец. Цены на них различные: от дешевой валенсийской ткани по 23 перпера за штуку, до дорогой флорентийской, по цене 156 перперов. Разумеется, в журнале указана оптовая цена, разничная - намного дороже. Преобладали ткани, конечно ткани с ценой от 50 до 70 перперов за штуку. Оно понятно - соотношение цена - качество. Удивительно, что среди прочих купец вез много ткани сорта «лоести»[66 - «лоести» - английская ткань, по цене 46 - 48 перперов]. Расцветки у тканей различные: алые, розовые, лиловые, синие, голубые, лазурные, темно-зеленые, светло-зеленые, фисташкового цвета. Хм, а вот бело-желто-коричневых оттенков не наблюдалось.
Может потому, что все ткани закуплены в Константинополе? Черт его знает. Разберемся. Но английские ткани вызвали у князя неподдельный интерес. Все-таки, где Англия, а где Константинополь? Хотя, судя по тому же журналу транспортные расходы не велики, от силы полтора - два процента.
        Остальной груз также оказался полезным для князя, вот только что с ним делать? На фусту много не погрузишь, а оставлять жалко. Разве можно бросить кипы итальянской бумаги и венецианские зеркала? А медь, олово, железо? Разве такое бросают? А мыло? Самое настоящее мыло! Вино, опять же: апулейское, мессинское, провансальское, греческое, хиоское и рагузанское. Разве можно бросать такое богатство? Да и сам корабль, со всеми своими парусами, канатами, якорями, древесиной представлял собой огромную ценность.
        К счастью, во время схватки погибла не вся команда корабля. Раненных выкинули за борт, возиться с ними было некому, да и незачем. Нава подняла паруса и отправилась в свое последнее плавание.
        Андрей остался на борту навы, заняв капитанскую каюту, где в сундуке нашлось много интересных вещей. На чудные карты - портуланы Андрей внимания уже не обращал - среди европейцев они распространены широко, если уж они есть почти у каждого владельца судна, а вот компас, пускай и не совершенный, вызвал настоящую бурю восторга. Андрей решил собирать всякие разные древности и этот компас теперь станет музейным экспонатом. В сундуке капитана нашлась еще одна драгоценная вещь - настоящий пистоль! Пускай в длину он был почти полметра, и заряжался он с казенной части! Вот это новость, так новость! Самое интересное, что пистолет был снабжен колесцовым замком! Андрей тщательно зарядил пистоль, вышел на палубу и выстрелил в кувшин с вином, стоявшим на маленьком столике. Попал - кувшин разлетелся на мелкие части.
        На корабле обнаружились две бочки пороху и около трех десятков каменных ядер и целая куча железных обрезков, выполнявших роль картечи. Интерес представляли несколько аркебуз найденных в оружейном складе. Огнестрельное оружие тут в большом почете и никого им не удивишь. Только все огнестрельное оружие громоздкое и мало функциональное.
        Андрей коротал время изучая торговые книги, найденные на купце. В этом ему помогал помощник купца. Сам владелец груза сидел в Кафе безвылазно, а торговые сделки за него заключали многочисленные агенты. Книга сама по себе представляла громадную ценность, как источник информации. Теперь Андрею стало понятно почему малотоннажные суда никогда не перевозили вино, его транспортировали только на огромных кораблях. Секрет был прост - высокие транспортные расходы. Сначала Андрей запутался в мерах емкости, они указывались разные, тут были и «вегеты» и «митри», потом разобравшись - дело пошло. Разобравшись, что к чему, Андрей решил, что самостоятельно заниматься поставками вина на Русь - дело не выгодное. Проще в Тане его закупать, чем самому завозить. Что бы более или менее выгодно было - нужен гигантский корабль. Доставка вина из Мессины в Константинополь при дешевизне цен на вино, обходилась дороговато - почти 46 процентов от выручки. Завозить ткани из Европы - намного выгодней. Быстро прикинув расстояние, Андрей получил стоимость доставки ткани: перевозка на три тысячи километров обходилась всего два
перпера за штуку ткани, весом чуть больше восемнадцати килограмм. Причем, если договариваться о платеже не за штуку, а за вес, то выходило еще дешевле. И получалось, что транспортировка «лоести» - английской ткани, не намного дороже, чем флорентийской. Разница - в полпроцента от стоимости штуки.
        Если не простят ему потерю казны и гибель посланников, то займется Андрей торговлей. Посадит на крымский трон своего побратима Гирея, и будет ему продавать разные товары. Вон их сколько плывет по морю - знай, отбирай.
        Или оженит воеводу и сам в Венецию подастся. Там тоже люди живут. Предложить какому-нибудь городку крышу и жить припеваючи.
        Сразу по прибытии на место выяснилось, что завести корабль в бухту - проблема, но вполне решаемая. Нужно только облегчить корабль и постараться не напороться на подводную скалу, на поверку оказавшейся ушедшей под воду мраморной колонной. «Алиса» имела неосторожность налететь на нее и чудом не затонула вместе с грузом.
        Часть товаров с пиратского корабля перевезли на берег и только тогда он зашел в бухту. Князю сразу стало не до плохих мыслей. Савка потрудился на славу, на небольшом удалении от берега стояли большие амбары, на постройку которых пошли доски с «Алисы», переставшей быть красавицей по мере того, как поднимались амбары. Андрей занимался только общим руководством, позволив Савке взять бразды правления. Ему тут жить и работать - пускай привыкает. При всем желании, у Андрея руководить жизнью фактории, сидя в Резанском княжестве не получится. Слишком велико расстояние, а до изобретения телефона и интернета еще ждать долго. Остается лишь делегировать полномочия на места, надеясь, что парень справится. Пока Андрей оставался доволен Савелием, вот только боялся князь, что излишняя религиозность парня может повредить ему. Но, дай бог, все образуется и наладится.
        Татары вместе с казаками ускакали в разведку, заодно они должны встретить каменотесов и обоз с купленным лесом.
        Пленников с пиратского корабля приспособили к делу - таскать камень. Их тщательно охраняли, что бы те не вздумали убежать.
        Захваченные корабли споро разбирали и утилизировали, добрые доски и брус пойдет на строительство, а остальное - в костры. Мраморные плиты, имеющиеся в изобилии на развалинах храма пойдут на производство извести, посредством выжигания.
        Невольники занимались разбором античной усадьбы, когда Андрею пришла в голову гениальная идея восстановить ее в первозданном виде. Работы-то не особо много, здания оказались не совсем разрушенными, а просто погребенными под толщей мусора и земли. Такое бывает. Андрею вспомнилась поговорка приятеля археолога - «Чем не культурней город, тем культурней слой». Судя по всему с культурным слоем тут все в порядке, а вот с культурой у наследников античного мира проблемы…
        Проблема безопасности усадьбы решалась просто - по периметру насыпать вал и выкопать ров. Скалады и причал тоже обнести стеной со стороны берега. Потом построить коридор на холм. Стены высокие сделать, чтоб с наскока враг не взобрался. Тогда можно было бы перебрасывать воинов из усадьбы к причалу. Защищать коридор легко - стены простреливаются с флангов. Это Андрей не сам придумал, видел когда-то передачу про испанские крепости. Делов-то, на раз плюнуть.
        Сенька, высунув язык от напряжения, старательно переписывал список товаров взятых на кораблях. В этом ему помогал учитель языка, нанятый князем в Кафе. Молодой человек, чуть не обделался от страха, когда явственно осознал в какую компанию он попал. Он так дрожал, увидав, что за книги ему придется переводить, что его едва сумели привели в чувство, окатив водой из ведра. Подумаешь, бухгалтерскую отчетность Кафы дали ему переводить - это не повод стучать зубами. Учителя как могли успокоили, пообещав, что убивать его не станут, но он не хотел верить, все ждал, что по окончании работы ему кровожадно перережут горло. Страх за свою жизнь не мешал трусишке работать споро - он ритмично надиктовывал текст Семену.
        Серебро и золото взятое в Кафе, Кузьма с Лукой сосчитали, потом тщательно пересчитали - сумма сошлась. Монетки рассортировали: золотые флорины отдельно, франки отдельно, дукаты - отдельно, аспры Кафы отдельно от трапезундских и отдельно от аспров Семиссо, они еще имеют хождение несмотря на то, что город уже османский. Трапезундские монетки легче кафинских, курс у них - два к одному.
        Заполучить книги генуэзской колонии - большая удача. Хотелось верить, что они позволят Андрею разобраться в экономике и социальной структуре города. Более того, в состоянии вооруженных сил Кафы и Чембало. Вроде бы мелочь - оклад пушкаря, а говорит этот факт, что в Чембало есть пушка, а в Кафе нет. Мелкокалиберные пушечки обнаруженные в замке даже пушками не назовешь, так, баловство одно. Получается, что в Чембало есть большая пушка - это серьезно. Главный в Чембало - консул, он и весь его аппарат получал бабки в Кафе, чуть больше ста сорока килограмм серебра в год. Отсюда следует вывод, что стоит наплюнуть на этот Чембало. Серебра там нет, разве, что жителей ограбить, да пушку отобрать. Не стоит этого делать, с Генуей следует жить в мире, хотя бы чисто внешне.
        Серебра почти хватит, что бы восполнить утраченную казну, а вот золота не хватает. Это плохо, но не критично. Все равно, Андрей не знал кому конкретно следовало передать казну. Но это проблема завтрашнего дня, а пока нужно раздобыть еще золота.
        Где его взять - и думать не надо. Можно выйти в море и подстеречь купца. Но на корабле везут товары, золото и серебро не всегда присутствует в качестве товара. Да и рисковать не хотелось. Абордаж - такое дело, что случается люди погибают. А их у князя осталось совсем мало. Татарин, которому оторвало руку во время боя с пиратом - умер. Усадьбу толком еще не построили, а погост уже появился.
        Андрей уже несколько дней бездельничал, наслаждаясь покоем. Сидел на берегу моря, лениво потягивал сдобренное медом красное вино и просто тупо ничего не делал, позволив воеводе управляться самостоятельно. Князя оставили в покое, не докучая ему вопросами и делами. Лука Фомич, первым делом озаботился налаживанием контактов с соседями. Разумеется, с татарами. К ним отправилось посольство во главе с Булатом, у мужика была конкретная цель - купить невольников. Князь затеял строительство, а об рабочих руках не озаботился. Пленных матросов для столь масштабного строительства не хватало, а за не полную седмицу их количество поубавилось. Одного придавило камнем - насмерть, второму упавший булдыган размозжил ногу - прирезали бедолагу. Двое попытались удрать - их поймали и прилюдно запороли плетьми до смерти.
        Со строителями нанятыми в Кафе неувязочка вышла. Первыми прибыли трое каменщиков. Разобраться, что к чему и чьей труд используют на стройке мастерам потребовалось совсем мало времени. Первая их реакция - дать деру. Пришлось вернуть. Силой. Из категории «наемные», мастера сразу попали в категорию «подневольных». Как закончат стройку - отпускать их нельзя. В Кафе, разумеется, знают кто их нанял и мастеров станут искать. Воевода решил мудро - пусть пока трудятся, а там видно будет…
        Булат тем временем установил дружественные отношения со старейшиной татарского рода, кочевье которого находилось по соседству. В немалой степени этим добрососедским отношениям поспособствовал поминок засланный татарам. Дарить было чего… Рухляди не жалко. Савка отобрал пару поставов самой дешевой ткани, с десяток шерстяных плащей, самострел, да с полдюжины болтов к нему. Вот и все поминки.
        Вручив княжеский поминок и соблюдя все необходимые формальности восточного этикета, Булат перешел к делу. Хитрый татарин искренне посочувствовал бедам соседей. После того, как царь установил свою власть над крымским юртом для рода Якшибея наступили черные дни. Часть мужчин ушла с молодым Гиреем, остальные подчинились власти царя, который забрал остальную молодежь. Потом объявились чужаки, коим царь отдал эти земли. Они отобрали самых молодых женщин, подростков, скот. Каждый год, в определенный срок, пришельцы установили выплату урока: от всего девятую часть. Ладно бы только скот, так и сыновей и дочерей отдавать приходится. Труба дело.
        Булат как бы невзначай поправил пояс и на старенький, весь в потертостях килим упала пластина, блеснув золотистым отливом. Хитрый татарин не торопился подбирать пластинку - пусть Якшибей и старейшины успеют как следует разглядеть тамгу - родовой знак сына своего бывшего хана. Старики на плохое зрение не жаловались, знак разглядели, но виду не подали, что им знаком сей знак.
        - Зря время потеряли, - в сердцах сетовал Савка, крайне недовольный результатом переговоров и вопрошал. - Зачем они нам?
        - А ты как хотел? - Булат снизошел до общения с приказчиком только затем, что бы скоротать время.
        - Изгоном бы взяли и все наше! Вот как! - поделился своим мнением приказчик.
        - Ха-ха-ха! - ответом приказчику стал смех татарина.
        - Что смешного я сказал? - не на шутку обиделся Савелий, не без оснований считавший, что раз торговля не пошла, то и время зря потеряли.
        - Твое дело торговое, а в воинские дела не суй свой нос, - сказал как отрезал Булат и надолго замолчал.
        - Воев у них мало - дюжины две всего, и то - треть бабы ихние, - обстоятельно излагал татарин результаты поездки к соседям. - Оружия совсем нет. Так, дюжина луков, три сабли на всех, пернач еще есть, да копий с пяток. Более ничего нету.
        - Хм, - недовольно поджал губы воевода.
        - Оно нам надо? - поддержал воеводу Кузьма.
        - Надо! - настаивал на своем Булат.
        - А с кем идти? - не унимался Кузьма. - Воев мало. На кого усадьбу оставим?
        - Ты Кузьма, погоди. Сколько сабель у бусормен? - Лука Фомич обратился с вопросом к Булату.
        - Сабель сто, да еще двадцать будет, сказывают, - не моргнув глазом отвечал татарин.
        - Во! - Кузьма торжествующе поднял перст кверху, отчего стал похож на обычного учителя сельской школы.
        - Да погоди ты Кузьма! - воевода прикрикнул на друга.
        - Точно царские татары? - продолжал вопрошать Лука.
        - Царские - не царские, нам то без разницы. Бить их надо! - настаивал на своем Булат.
        - А хоть и к Сеидке переметнулись - нам с того не легче. Все одно придут, - Кулчук влез в разговор старшины не почину, но одергивать его никто не стал.
        - Положим, зброю мы им дадим, - задумчиво произнес Лука. - Сабли, копья - то не проблема. Плохо - мало нас. Не осилим.
        - Налететь, стрелами побить и тикать. Вывести на пушки. Помнишь, как тогда на реке? - не унимался Кулчук.
        - Все у тебя просто получается, - заворчал Кузьма. - А ну как обойдут? Что тогда? Андрей молчал, внимательно слушал. Прошедший год не прошел для него даром. Раз уж признали его князем, то и вести себя нужно соответственно. А соответственно - это значит, что придется бить, иначе быть самому битым. Рано или поздно татары придут. Эти ли, али другие - без разницы. Главное придут. Булат прав - нужно бить царевых татар. Дело не в добыче, дело в союзниках. Помоги ты и потом помогут тебе. Пускай союзники малочисленны. Это пока. Разослать весточки родичам и соберутся верные Гирею роды в одном месте. Вместе противостоять врагам всяко сподручнее. Да, и неизвестно, чем дело с казной кончится. Осерчают святые отцы на него - не будет Андрею жизни на Руси. А вот если посадить Гирея на крымский трон… Не поставить во главе крымского юрта, а посадить на самый настоящий трон, а сому при нем беклербеком стать…
        - Идем в наезд, - вынес свое решение князь, тем самым прекращая споры.
        План нападения на табор разрабатывал князь лично. Андрея не пугала малочисленность его воев. Первый раз что ли? Прорвемся! Идею Кулчука князь отбросил сразу. Не тот случай. Засада не прокатит. От огнестрела тоже толку мало. Реальная сила - его пушка. Остальное - баловство. Но сгодиться и оно.
        Татарский табор совсем не походил на ранее виданные князем кочевья. Юрты как юрты, вот только все они обнесены частоколом, как в царском городе. А в центре возвышался самый настоящий двухэтажный дом с мансардой. Не правильные какие-то татары тут живут. И с численностью врагов союзники ошиблись. Никак не меньше полторы сотен сабель - это сила. Плюс молодежь, которую со счетов скидывать не стоит. Двенадцатилетний пацан ловко управляется с луком. Доспех может и не пробьет, силенок не хватит, а руки-ноги посеч, вполне ему по силам. Бабы татарские опять же стреляют не хуже мужей своих. А некоторые и саблей махать обучены. В итоге расклад: один к пятнадцати.
        Как стемнело, совсем седой Якшибей, решивший последний раз тряхнуть стариной, отправил своих совсем юных воинов разобраться с пастухами и их собаками. Парни должны угнать только лошадей, не обращая внимания на остальную живность.
        Семен с братьями под покровом темноты перетаскивали ручницы как можно ближе к табору. На брата приходилось по полтора десятка стволов. Должны братья справиться. Вот с доставкой пушки вышла заминка, но Прохор помог братьям утащить орудие.
        По возвращении Прошки, все уже заняли свои места и только ждали команды князя.
        - Ну, с богом, - Андрей перекрестил Прохора и троих смельчаков вызвавшихся на гиблое дело. Шансов уцелеть у этой четверки мало, но если все у них получится, то победа будет обеспечена.
        - Пресвятая богородица, спаси и сохрани, - Прохор перекрестился.
        Холопы поджигали длинные фитили на гранатах - бомбах. Как только затлел последний фитиль, смертники рванули к табору, пустив коней наметом. Ворвавшись в спящий табор, первая пара отбросила веревки, на которых они тащили здоровенный железный бочонок начиненный порохом, и рассыпались, на ходу забрасывая гранаты за ограждения.
        Прохор разметал почти все гранаты, оставив одну на последок. Ворота, как и обещал Якшибей оказались открытыми настежь. Родичи бека, уведенные грозным Джануком, предали своего нового господина, открыв ворота по приказу своего родича бия. Более того, они встали на сторону своих родичей, раз и навсегда решив для себя победить или умереть.
        - За мной, - успел им крикнуть Прошка, посылая коня в створ ворот. Выскочив наружу, новгородец обернулся и увидел, как за ним покидают табор его товарищи. Вот только последнему не повезло. Из темноты прилетела стрела, видно на звук били, и воин завалился на бок, нагой застряв в стремени. И тут жахнуло. Да так, что земля задрожала.
        Жахнуло так, что уши заложило. Взрывы множество гранат и двух пороховых мин почти слились в один протяжный гул. Тысячи железных осколков разлетелись, бритвой вспарывая шатры, круша их опоры, поражая насмерть людей. Ночное небо озарили пожары. Крики о помощи, проклятия, призывы к оружию, все смешалось и перемешалось. Прохор не стал ждать, послал коня обратно в ворота, опуская клинок на голову подвернувшейся женщины. Миг и голова отлетела прочь, а Прохор уже вонзает меч в спину рослого татарина, слепо мечущегося на улице.
        Тут вновь жахнуло. Братья выстрелили из пушки, а следом раздались частые выстрелы ручниц. Пушка стреляла свинцовыми шариками, непозволительная роскошь, но князь плевал на цену и это Прохор одобрял.
        Семен с братьями палили не переставая, не целясь, просто направив ствол очередной ручницы в сторону табора. Главное создать побольше шума, а попал - не попал - дело десятое. Так сказал государь. Братья и старались. Разрядив все ручницы, они их бросили, взявшись за луки. Фьють - запели стрелы, и каждая находила свою жертву. Плетень, окружавший табор разметало взрывом и в зареве пожаров метавшиеся татары хорошо видны, как на ладони.
        Андрей возглавил атаку латной конницы. Жаль, что лошади без доспеха, но всадники все тяжеловооруженные. Их всего пятеро у князя, но чем богаты… Сразу за ними пошли конные стрельцы. Ворвавшись в селение разогнавшиеся всадники смели всех на своем пути, словно тряпичные куклы люди падали под копыта коней. Андрею все равно кто это был: мужчина, женщина, ребенок. Война. Хрупкая девушка реально вгонит тебе в спину каленую стрелу, даже не моргнув глазом, а хлипкий с виду пацан ударит копьем и даже не задумается, что убивает человека. Андрей для них не человек, а конкретный враг. Впрочем, лишний раз убивать князь не собирался. Он пришел сюда за невольниками. Подавить волю, заставить сдаться - вот его главная цель. У людей психология простая. Пока в руках оружие - будут драться как львы, а попадут в полон - все сразу ломаются.
        Андрей заметил группу татар, собравшихся вокруг предводителя. Вооружены кто чем, а вот вожак - в кирасе. Андрей рявкнул, воины повинуясь команде взяли чуть в сторону. Андрей опустил рогатину, пришпорил коня. Татары отреагировали, моментально ощетинились копьями, да вот только не зря князь дал команду разделиться. Четверо латников ударили в лоб, а двое - наискосок. Смяли татар за нече делать. Смерть одного из товарищей, получившего удар копьем в лицо, разозлила остальных. Татар изрубили без жалости. Те, умирая, взывали к Деве Марии, вот только обращать на крики татар у князя не было времени, ни желания. На площади рядом с домом шла сеча и похоже татары стекались в этот дом, где заняли оборону их товарищи.
        - Что делать прикажешь, княже? - воевода не торопился штурмовать дом, опасаясь не нужных потерь.
        - Дозволь мне, княже? - Прохор выскочил из дыма, как черт из табокерки, держа в руках гранату.
        - Давай, - разрешил Андрей.
        Прохор поджог фитиль и резко рванул к дому. Из окон полетели стрелы, но Проша умудрился проскочить опасный участок целым и невредимым. Новгородец прижался к стене, выжидая, когда прогорит фитиль, и когда осталось ему тлеть совсем чуть-чуть, забросил гранату в окно. Раздался мощный взрыв. Из окна на втором этаже полетели осколки стекла, чудом уцелевшего при первых взрывах.
        - Богато живут нехристи, - подумал князь, взбегая по широким ступенькам на высокое крыльцо. Удар ногой и дверь сорвана с петель. Копье ударяет в живот. Зерцало держит удар, но князь летит вниз, сбитый с ног мощным ударом, считая ступеньки. Дзинь! Стрела, пущенная из окна второго этажа, больно бьет по зерцалу. Андрей перекатывается к стене дома. С верху на него падает мертвое тело лучника, со стрелой в голове. Парень так хотел завалить вражеского воеводу, что рискнул высунуться по пояс из окна, за что и поплатился. Татарка Якшибея успела спасти князя. Андрей отдышался, но в битве за дом ему не пришлось поучаствовать. Прохор с воеводой справились сами.
        Потом была радость победы, слезы на глазах девиц, вернувшихся к родным, крепкие объятия Якшибей, обнимающего своих внуков. Или правнуков?
        Пленников повязали. По уговору, Якшибею отходили все взятое оружие и доспехи побежденных. Себе князь забрал все серебро и золото, почти всех взрослых мужчин-невольников и с десяток татарских женщин помоложе. Детей князь оставил Якшибею. Еще на долю князя пришлись все кожи найденные в селении, две сотни баранов и овец, большой табун коней, стадо коров и с десяток килимов, что получше. Мебель татарам ни к чему, ее Андрей тоже забрал себе. Бывших рабов Князь тоже себе заграбастал, всех кого ни попадя: немцев, черкесов, литвин, рязанцев, москвичей, нижегородцев. А вот с рожденными в неволе, Андрей поступил не по старине - не дал прирезать их. Воевода страшно ругался. Зачем вести на Русь урожденных рабов? Отродясь такого не бывало! Прирезать - и дело с концом. Князь не позволил, заверив воеводу, что таких оставит Савелию в услужение. Нужны же слуги Савке.
        Вопли татар обращенные к Деве Марии, Андрею не показались. Татары оказались ряженные. Вернее бек ихний - генуэзец перешедший на службу к царю. Разумеется он и его люди приняли магометанство, но в свой смертный час по привычке взывали к Деве Марии. В общем, ренегаты.
        Среди пленников нашлись дальние родичи Якшибея. Ренегат Джанук отбирал молодежь не только у рода бека, но и у других родов. Что удивительно, они верно сражались за него. Таких отпустили на волю. Правда, часть из них погибла при нападении, но кто их там в горячке боя сортировать будет? Не сложил оружие - получи по полной.
        С Якшибеем попрощались душевно. Андрей посоветовал ему по придержать родичей, взяв их на службу. Бек согласно кивал головой, признавая старшинство Андрея.
        С появлением большого количества работников, расходы на прокорм значительно увеличились. Бараны пошли под нож, а за хлебом пришлось сгонять в соседнюю деревню. Ближайшее поселение - верст сорок будет. Это если вдоль берега плыть, а посуху так все шестьдесят, с гаком. Савка за зерно рассчитался товарами с захваченного корабля. В Кафе пшеница шла по сто девять аспров за модий[67 - 160 кг], а Савелий платил только сто. Муку тоже купил, она стоила дороже - сто пятьдесят аспров за модий. И тут предприимчивый Савка с экономил, в Кафе-то давали сто шестьдесят восемь. Заодно парень скупил все шкуры, что были в довольно богатой деревеньке. Крестьяне охотно шли на обмен, он им выгоден вдвойне. Не надо покидать родной очаг - расторговались на месте. И еще неизвестно, почем бы оптовики скупили у них зерно, а тут цена справедливая. Еще Савка, на свой страх и риск договорился с крестьянами о дополнительных поставках зерна, пообещав дать хорошую цену. Один из зажиточных крестьян получив аванс, взялся скупить для Савелия все зерно в округе. Татары охотно занимались земледелием и на такой сделке крестьянин
надеялся навариться. Тем более, что товары в уплату ему выдали авансом. Савелий здраво рассудил, что погода вечно баловать урожаями не станет. Вполне возможен неурожай, тем более в низовьях Дона мор был, сеять то некому, а значит что? Значит будут проблемы с поставками зерна. И тогда можно будет навариться на зерне. А и в вотчину отправить зерно - тоже дело, вон сколько невольников, посадить на весла, сила то дармовая. Потом и ими можно расторговаться - опять прибыток выйдет. Татар немцам продать, а фрягов лучше в Булгар сплавить, хотя и это опасно. Неуемные фряжские торговцы и туда добрались. Пожалуй, их лучше всего - прирезать. Так спокойней выйдет. Мало ли на что - вызнают в Кафе, кто полонил фрягов - имущество, казну отберут, а самого в поруб бросят. Князь-то уедет, а Савке тут жить. «Решено, уговорю государя лишить живота пленных фрягов» - решил Савка.
        Работа по восстановлению усадьбы почти завершена, стены окружавшие поселение быстро росли. Строительный материал дармовой. Не обошлось без археологический находок. Внутри дворика под толстым слоем земли нашли огромное количество скелетов. Все костяки имели повреждения, что говорило об насильственной смерти обитателей усадьбы. Слишком большое количество останков говорило о том, что среди них могли быть окрестные земледельцы. Андрей тщательно изучил найденные артефакты и предположил, что это ужасное событие произошло лет двести назад. Об этом говорила найденная золотая монета. Кстати, русская. Подобную монетку Андрей видел в Историческом музее в Москве.
        Археологические изыскания князя на этом не закончились. Камень брали не только на развалинах храма. На дне бухты каменных блоков тоже хватало. Когда воевода затеял поднимать их со дна моря, Андрею не пришлось даже доставать из ящика водолазное снаряжение. Ограничился только двумя водолазными масками и только.
        Андрею оставалась только смотреть, как работают водолазы и тихонько подсмеиваться над собой. Прогрессор понимаешь ли, хотел всех удивить, ан нет, сами с усами, и мы сивалапые, древние, дремучие мужики кое-что могем.
        Для начала Кузьма отковал несколько железных полос, потом сварил их в одну. Татары нарезали тонких ветвей и сладили каркасы, натянув на них шкуры. В общем, ничего необычного и сверхсекретного. Именно с помощью таких приспособлений степьняки форсируют реки. Такой пузырь, тщательно завязанный у горловины - водонепроницаем. И секрет этот знают все, от мала до велика. Воск и мед - вот и весь секрет.
        Иные шкуры сшили в виде купола. Продернули про краям железные полосы, для жесткости. По диаметру окружности в специальные отверстия просунули канаты., крепко закрепили их, а на другой конец привязали каменные глыбы, в которых невольники проделали в самой середине отверстия, ну и придали камням овальную форму.
        Тем временем из останков «Алисы» срубили огромную платформу, для плавучести усиленную, кожаными поплавками. Вот таких поплавков наделали с запасом. Воевода на все расспросы государя только лишь ухмылялся, просил обождать.
        - Лучше один раз узреть, чем много раз услышать, - сказал, как отрезал Лука Фомич, и ушел заниматься делами.
        Андрею оставалось только ждать. Князь продолжал изучать книги Кафы, стараясь запомнить имена купцов-откупщиков. Почему так много взяли серебра? Да все просто. Откупщики авансом внесли суммы за право собирать налоги с приезжих купцов. Только за право собирать налог с вина, один кафинский купец отдал сорок тысяч аспров. Почти сорок кило серебра. Шутка ли…
        С Андреем постоянно находился один из братьев или Кулчук. Для безопасности. Сам виноват. Дурак, поиграл в человеколюбие. Он по началу к невольникам отнесся со всей душой. Установил нормальный рабочий день, приказал кормить от пуза. А в ответ… Один из бывших матросов набросился, на мимо проходившего князя, с удавкой и чуть было не придушил. Ладно, Ахмет недалеко был, мгновенно бросился на помощь хозяину, на ходу обнажая саблю, и зарубил душегуба.
        Андрей едва оправился от шока. Шутка ли, едва не придушили… И кто? Презренный раб! Прав Савка, прирезать фрягов надо, когда надобность в них отпадет. С такими мыслями он отправился отдохнуть и успокоиться. Кузька сбегал за вином, заедок разных натащил. Ну и, девку привел государю. После стресса баба - верное средство. Знал бы кого привел, сам бы удавил змеюку…
        Полонянка понравилась Андрею, но князь не спешил с этим делом. Девчонка сжалась на кровати, обхватив колени тоненькими ручонками. Испуганный звереныш, одним словом. Андрею на состояние наложницы наплевать. Общество, хочешь не хочешь, а накладывает отпечаток. Нет, порядочным остаться можно, для этого нужна сила воли и решимость до конца дней оставаться белым и пушистым. В монастыре - более негде. Это жизнь, а не повесть с счастливым концом, где автор вправе строить и перестраивать мир по своему усмотрению.
        Андрей толкнул девчонку, не сильно, но достаточно, чтобы опрокинуть ее на спину. Навис над хрупким созданием такой громадной глыбой, резко раздвинул ей ноги… и резкая, жгучая боль обожгла левый висок. Князь рванулся в сторону, скатываясь с кровати. Кровь лилась ручьем, заливая лицо.
        - Кузьма! - выкрикнул Андрей, отбиваясь от разъяренной тигрицы, в которую превратился звереныш.
        - Ах, ты, курва! - Кузьма ворвался в шатер, быстро оценил обстановку, ухватился за волосы фурии, резко дернул на себя, припечатав коленкой в висок девушки.
        - Убью! - парень выхватил нож из-за пояса, собираясь прирезать девчонку.
        - Стой! Не убивай, - остановил парня государь, поднимаясь на ноги.
        В шатре стало протолкнуться, набежали все, кто был рядом. Князю помогли смыть кровь. Оружие у убийцы уж больно тривиальное - обычная кость, остро отточенная, чтобы можно было колоть. Попади она в глаз - и все, труба дело. А так острие вонзилось в кость, скользнуло по виску. Рана не большая, но грязи в ней полно. Пока обработали, перевязали, воевода, бросивший работу, допросил невольницу.
        - Дщерь она, Джануки. Видела, как ты, государь, бия, как кабана свалил, - докладывал Лука результаты беседы с невольницей.
        - Пытал? - резко спросил князь.
        - Огрел пару раз плетью, - честно признался воевода, - не без этого. Что велишь с ней делать?
        Андрей задумался. Казни он девку, никто не осудит. Да, что там говорить - одобрят. Раб поднявший руку на хозяина - достоин самой ужасной казни. Только, разве, так ли девочка виновата? Хотела отомстить за смерть отца? Смелая! Но оставлять девку в живых не дело. Продать? Разве, что османам? Решено, пусть живет, продам османам.
        На княжескую милость дворня отреагировала по разному. Большинство тихо ворчали, что государь нарушает вековые устои. Если всех миловать за такой грех, то порядка не будет. Но вслух о сем не говорили. Тихо шептались между собой, удивляясь, как в государе уживаются два разных человека: «правильный» князь и излишний человеколюбец. Сошлись на том, что рано или поздно князь поплатится за свою жалость. А раз так, то стоит присматривать за князем и днем и ночью - на том и порешили.
        С этого момента, Андрей потерял право на уединение. Охрана стала его тенью. Везде и всегда. Это очень раздражало, попробуй справь нужду, когда рядом стоят два полностью вооруженных оболтуса. Братья теперь спали в шатре князя и даже, когда в княжий шатер на ночь приводили невольницу, они стояли рядом с саблями наголо, готовые зарубить ее, если та удумает нехорошее. А у входа еще двое в полном боевом облачении и даже с бердышами. Какой к черту секс при таких свидетелях? Они же бесстыдно пялятся на рабыню, ловя каждое ее движение, каждый вздох…Андрей бранился, выгонял братьев, но дворня встала на сторону братьев, заупрямилась, поставив категоричное условие: или будет так или все уйдут от князя. Андрей наплюнул на все и на всех и смирился. Но баловаться по ночам с невольницами перестал.
        Прошло несколько дней. У воеводы все готово к спуску под воду. Платформа спущена на воду и отбуксирована к месту, на ней воевода распорядился поставить специальные рычаги позволяющие тянуть канаты. Импровизированный колокол осторожно опустили под воду. Воевода лично руководил водолазными работами, но сам под воду не лез - не вместно. Афанасий опыта такого не имел. Выручил всех Прохор, ему не раз приходилось работать под водой, было дело лодьи, ушкуи тонули, оставлять их на дне морском вместе с товаром - расточительство. А у Луки бесценный опыт подъема галер. В молодости, когда он бродил по Франции, пришлось поднимать затонувшие галеры. Ничего сложного в этом нет.
        Полдня ушло на обследование дна. За вторую половину подняли на поверхность три колонны и несколько здоровенных каменных блоков. Технология подъема проста до безобразия. Каменный блок обвязывали веревкой с продетым железным кольцом. Сквозь него продевался канат, один конец которого закреплялся на барабане, а к другому привязывался поплавок. Всего на плоту стояло четыре таких барабана. Крутим барабан и поплавки уходят под воду. Процедуру повторяем, пока блок или колонна не всплывает на поверхность. Остается отбуксировать его к берегу и там с помощью волов вытащить на сушу. Именно так поднимали затонувшие галеры. С одной мраморной колонной, слишком тяжелой поступили чуть иначе. Просто приподняли один ее конец поплавками, обвязали канатами и при помощи тех же быков и лошадей вытащили на берег. Просто животных потребовалось больше обычного и два раза заменили лопнувшие канаты.
        Рана на виске не позволяла Андрею спуститься под воду. Князь попросил водолазов исследовать морское дно на предмет нахождения древних кораблей, амфор всяких и т. д.
        Находки разочаровали князя. Покрытый ржавчиной якорь, возраст которого все равно не определить, и несколько кувшинов грубой работы. Судя по всему потерянные рыбаками. Это все.
        Подводная археология не обогатила князя, а он так надеялся найти сокровища.
        - Если что и было, - Прохор попытался утешить государя, - давно уже подобрали. В бухте искать - время тратить.
        - Но на дне же камни, - возразил Андрей. - Значит дом ушел под воду.
        - Верно, - согласился Прохор. - Только если там жили люди, то кораблей там быть не должно.
        - А ведь верно! - обрадовался князь, но сразу сник, искать иголку на морском дне - гиблое дело. Да и что там можно найти ценного? Раритеты сейчас никому не нужны. Блюдо изготовленное в античности, даже при хорошей сохранности стоить будет не дороже современного. А если сохранность не очень, то пойдет только по цене лома, то есть металла из которого оно выполнено.
        А горшки они и есть горшки. Цена у них обычная и покупатель наплевать сколько им тысяч лет. Такие вот дела.
        Хотя должно там что-то быть. Должно. Рыбаки покидая свои дома, оставили кучу битых амфор. А за их домами, так просто помойка из осколков амфор. Видно, что подняты со дна моря. Где-то ведь их они брали! Жаль, что не расспросили рыбаков.
        Время летело быстро. Как не оттягивай, а решать, что делать дальше - надо. Или идти в Царьград или остаться в Крыму, потихоньку выяснив, чем грозит государю невыполнение наказа доставить послов в Царьград. Утерянную казну - компенсировать.
        Совещание ближников князя под затянулось. Булат с Кулчуком настаивали на крымском варианте, с поправкой - не просто сидеть тут, а посадить на трон княжеского побратима.
        Афанасий, наоборот, настаивал на возвращении в вотчину. Сгинули послы - так бывает всякое в жизни. Казну потеряли - возместим все и сверху дадим. Поминками откупимся. Вон добра сколько - не обеднеем.
        Воевода настаивал на выполнении задания. Отписать грамотку святым отцам, так мол и так, татары побили, послы сгинули, грамоты сопроводительные татары переняли. Ждем инструкций. Про казну - молчок.
        Отыскать в Крыму обидчиков - можно и сыскать. Для этого пару тысчонок воев надо. Караулить их у Кафы, надеясь на чудо, можно до морковкина заговенья. А ежели они к Сурожу уйдут или в Керш направятся? Да мало ли куда мурза двинет. У государя одна дорога, а у татарина - сто. Поди, угадай, что в голове у мурзы.
        Кузьма отмалчивался, внимательно слушал спорщиков и искоса поглядывал на государя, пытаясь по выражению его лица понять, к чему склоняется князь. Но государь сидел с абсолютно не проницаемым выражением на лице, потягивая вино.
        По мере убывания кроваво красной жидкости в бочонке, установленном в сомом центре шатра, накал страстей достигал своего апогея. До драги дело еще не дошло, но слова обидные лились рекой. Каждый спорщик упрямо гнул свое. Атаман казаков, как и Кузьма в споре не участвовал. Большинство казаков в его ватажке полегли или ранены серьезно. Мужик больше беспокоился, как бы его не кинули с долей в добыче, тем более, что делить награбленное никто не собирался. Это настораживало и старый казак тихонечко блеял:
        - Нам бы долю свою получить…
        - Цыц! - Кузьме порядком надоело его нытье. - Вот что я скажу…
        Что хотел сказать Кузьма, узнать не довелось. Арбалетный болт вонзившийся в грудь казачьего атамана оказался похлеще грома среди ясного неба. Секундное замешательство охватившие советников стоило жизни Афанасию, второй болт вошел ему в живот и прошел на вылет. Афоня недоуменно смотрел на темное пятно расползающееся по зеленой ткани кафтана, ноги стрельца подкосились и он плавно опустился на колени. Еще один болт вонзился в бочку с вином, проделав в ней дырку, через которую хлынула кровавая жидкость.
        Что за…? - только и успел сказать князь, как был сбит с ног воеводой. Стрела с темно синим оперением чиркнула воеводу по предплечью. Прореха на рукаве мгновенно окрасилась кровью.
        - Сенька! Уводи князя. - отдал распоряжение Лука, - Кулчук, а ты помоги государю зброю вздеть. Остальные со мной.
        Никто не ожидал нападения, потому их всех собравшихся на совет в княжьем шатре никто не имел доспеха, а из оружия имелись только ножи да кинжалы. В сундуке у князя хранился доспех, вот его то и вытащили, что бы засунуть государя в кольчугу и наскоро закрепить обе пластины зерцала.
        - Готов, государь? - затянув последний ремешок Семен, защелкнул застежку глядя на князя.
        - Готов, - Андрей утвердительно кивнул головой, глядя на Афанасия.
        - Помоги, - голос стрельца еле слышен, но и так понятно о чем просит Афоня.
        Семен вытащил из ножен саблю, делая шаг к умирающему.
        - Оставь, - окрик государя остановил парня. - Уходим.
        Полностью вооруженными оказались только братья, да Кулчук с Булатом. Кузьма вооружился княжеским шестопером, воевода ухватил бердыш.
        - Спаси господи! - православные перекрестились и выскочили наружу. У шатра распластались два убитых стражника. Били их на повал, стальные болты снесли лобные кости - смерть мгновенная.
        - Князя за стены, - выкрикнул воевода, и не оглядываясь побежал к причалу, где вовсю уже хозяйничали чужие вои. Кузьма с Булатом немедля бросились за ним. На пристани чужаки методично подавляли последний очаг сопротивления, задавив щитами двоих княжеских воев. Андрей бежал к усадьбе, когда из-за сарая выскочила толпа невольников, вооруженных чем попало.
        - Уходи, княже. Мы их задержим, - Сенька решительно двинулся навстречу надвигающейся угрозе. Для полностью одоспешенного воина взбунтовавшиеся невольники не страшны, но Семен не принял во внимание их численность. В него полетели камни, палки, щита у парня не было, результат оказался на лицо. Один из камней ударил его по голове, а наскочившие невольники набросились на Семена как стая шакалов.
        Кулчук бежал за князем, заслоняя собой его спину, от возможной стрелы, но к счастью не стреляли. Татарин обернулся, как раз в тот момент, когда сбили с ног Семена. Кулчук, резко развернулся, их догоняли. Рубанул саблей самого прыткого невольника, разрубив ему грудную клетку. Второй преследователь, резко ускорился, стремясь сократить расстояние между собой и Кулчуком. Татарин не успел ударить, его сбили с ног. Кулчук выхватил кинжал, пырнул в живот противника. Мимо него неслись озверевшие невольники, татарин притворился мертвым. Потом он, скинул с себя труп невольника и вскочил на ноги.
        Князь почти добежал, но споткнулся, упал, теряя тафью.
        - Вот черт, - только и успел сказать беглец, как чья-то нога впечаталась ему в затылок.
        Татарин видя, как полонили государя, понял, что ему уже не помочь, нужно уходить, пока враги заняты избиением князя. Парень шустро припустил к сараю, юркнув за угол, и тут же упал, споткнувшись о мертвое тело невольника. Рядом с трупом, привалившись спиной к стене сарая, широко раздвинув ноги сидел молодой княжий холоп Иван. Вся левая половина лица у парня залита кровью, рядом валяется здоровенный булдыган. Ванька еще был жив, но дыхание давалось ему с трудом. Помимо раны на голове, на животе расплылось кровавое пятно, а из прорехи на льняной рубахе торчит обломок тонкой жердины.
        - Прости, брат, - с этими словами татарин перерезал горло умирающему и метнулся в сторону кустов, в надежде найти коня, если напавшие еще не захватили табуны.
        Андрей очнулся из небытия, каждая клеточка его организма буквальна кричала о невыносимой, адской боли. Вдобавок острая, нестерпимая жажда сводила с ума, делая страдания князя совсем уж нестерпимыми. Разбитые в кровь губы распухли и потрескались.
        - Пить, пить, - с трудом ворочая налившимся свинцовой тяжестью языком просипел он.
        - Терпи, государь, - таким же сиплым голосом ответил воевода.
        Андрей с трудом разлепил веки. Это сделать оказалось очень трудно, подсохшая кровь на лице мешала открыть глаза. Но он справился. На небе сияли звезды, значит уже ночь. Андрей поворочал головой стараясь разглядеть обстановку, насколько позволял свет от ярко пылающих костров. От обстрела со стороны кермена, нападавшие огородились опрокинутыми телегами и арбами. Фрязи отдыхали, уничтожая захваченное вино. От костров исходил запах жаренного мяса, вызывавший острый приступ рвоты. Андрей не стал противиться, выблевав содержимое желудка прямо на грудь. Жажда после этого еще больше усилилась, достигая своего апогея, когда человек сходит с ума.
        - Ты, государь, куси губы то, куси. Легче станет, - посоветовал Лука, видя мучения князя.
        Андрей закусил губу, до крови. Кровь, чуть солоноватая, принесла видимое облегчение, но не надолго. Времени хватило, что бы оценить обстановку. Воевода, сильно избытый стоял привязанный к столбу. Рядос с Лукой расположились Кузьма и Булат, да еще один человек князя - Амос, из молодых новгородцев, пришедших к князю лонись по слову воеводы из Новгорода. Амос самый молодой из пришедшей ватаги, но воин справный. Теперь, он израненный, безвольно повис у столба, удерживаемый кожаными ремнями.
        Жажда вновь стала нестерпимой, князь потерял сознание, провалившись в спасительное небытие. Из него его выдернули двое фрязинов, освободивших Андрея от пут. Князя привели в сознание, окатив холодной водичкой. Потом на щиколотки накинули веревочные петли, зятянув их покрепче.
        - Держись, государь, - прохрипел Лука Фомич, пытаясь вырваться из пут, но привязан воевода качественно, все чего он добился, был сильный удар ногой в пах, которым его одарил долговязый фрязин с гладко выбритой головой.
        - Ужо попомню, - сквозь сжатые губы пообещал воевода. Фрязин не понял слов, но об их смысле - догадался. Хлесткий удар в зубы заставил воеводу заткнуться. Лука выплюнул выбитые зубы, сплевывая густые сгустки соленой крови.
        - Попомню, - вновь пообещал упрямый Лука, и твердо продолжал повторять заветное слово, под градом сыпавшихся на него ударов, пока не потерял сознание.
        Фрязин еще нанес несколько ударов, со злостью плюнул в поникшее лицо воеводы. Андрей с ужасом смотрел, как двое бывших невольников, осыпая князя нехорошими ругательствами, часть которых для Андрея оставалась не понятной, привязывали концы веревок к лукам седла. До Андрея дошел смысл их действий. Размычка! Вот, что его ждало! Страшная смерть!
        «Господи! За что? Почему я? Я не хочу умирать!!!» - липкий, животный страх захватил сознание князя. От былого фатализма у Андрея ничего не осталось. Это в сече, твоя жизнь в руках божьих, а вера твоя укрепляется теплом стали в руке. Смерть в битве не страшна, но тут - другое. Потерять мужество - легче легкого. До конца Андрей не стал своим этому веку. Тут умирали спокойно, принимая смерть как неизбежную данность, не важно, в бою ли, или от рук палача.
        - Нет!!! - чуть было не закричал Андрей, но случайно он встретился с твердым взглядом Кузьмы. И вдруг, что-то изменилось в Андрее, страх стал медленно отступать под пристальным, завораживающим взглядом новгородца.
        - Ха, ха, ха! - смех оказался спасением от липкого страха, и чем больше и веселее он смеялся, тем меньше он боялся смерти, победив в себе в себе мелкого гаденыша, вознамерившегося просить о милости ворога.
        Всадники пустили коней наметом, утаскивая продолжавшего хохотать Андрея, но смех резко оборвался.
        Андрей не обращая на боль, молился, молился истово. На неумолимо приближавшийся столб, Андрей бросил только мимолетный взгляд и заставил себя не поднимать голову. Все, вот сейчас…
        Веревки неожиданно ослабли, Андрей по инерции еще пропахал с метр земли, больно врезавшись о толстый столб. Фризины, стоявшие по близости вовсю веселились, отпуская обидные замечания в адрес Андрея. Один из них, такой же долговязый, как тот, что избивал воеводу, подошел к Андрею, больно пнув под ребра. Под громкий хохот остальных, он помочился на Андрея. Князь терпел, сжав зубы.
        Утром князь очнулся от холода, лагерь фрязинов уже проснулся, они завтракали остатками вчерашнего пиршества. Пьянка, пьянкой, а сторожи фряги выставили. Пришельцы алкоголем не злоупотребляли, пьянствовали освобожденные невольники и то не все, а только матросы с захваченного корабля. Пленные татары воздержались от пьянки, беспрекословно подчинившись несостоявшейся убийцы князя. Эта малолетняя стерва уже пару раз наведывалась к пленникам. Подолгу стаяла, разглядывая их и молчала. Вот это ее молчание, по настоящему вселяло страх.
        В очередной раз она подошла к ним, придирчиво оглядела полоняников, подолгу вглядываясь в их лица оценивающим взглядом. Ее выбор пал на Амоса. Парень, к тому времени, пришел в себя, с настороженностью глядя на лезвие кривого кинжала в изящной руке девушки. Она уперла острие кинжала к груди парня. Амос дернулся, но путы крепко удерживали пленника. Острие плавно скользило вниз, оставляя за собой кровоточившую полосу пореза. В области паха, кинжал остановился, девушка плотоядно облизнула губы и резко опустила кинжал дальше вниз, перерезая тесьму удерживающую штаны на парне.
        Обнажив мужскую плоть, она отложила кинжал в сторону, пошарила рукой за поясом, достав шелковую нить. Накинула петлю на мошонку и резко подняла голову ища взглядом глаза пленника. Так же молча, она провела кончиком языка по верхней губе и резко дернула за концы нити.
        - Аааааа!!! - полный нечеловеческой муки, вопль парня резанул слух, проникая в самые отдаленные, глухие уголки сознания. Князь смотрел на издевательства с ужасом, коря себя, что не послушал ближников и не разрешил прирезать сучку. Амос судорожно затрепыхался и затих, но его пронзительный крик еще долго преследовал Андрея.
        А когда ведьма приблизилась к князю, и сверкающая в лучах восходящего солнца сталь клинка приблизилась к княжеской груди, нервы Андрея не выдержали. Мочевой пузырь опорожнился, мокрота залила некогда дорогие, но в клочья изодранные шаровары.
        Издевательский смех, стал реакцией ведьмы на слабость Андрея.
        - Мария, ты что творишь? - властный голос предводителя фрязинов остановил девушку. - Это мой полон!
        - Он убил отца! - истерично выкрикнула девушка, оборачиваясь на голос.
        - А мне нужен его кермен, - жестко отрезал фрязин.
        - Так возьми его! - девушка успела взять себя в руки, и ее голос стал ровным, отливая металлом. - А пленник мой!
        - Вот как? - усмехнулся долговязый.
        - Да! - решительно произнесла девчонка, чувствуя поддержку своих людей, которые собрались за ее спиной. - Это мои люди взяли его в полон!
        - Вот как? - усмехнулся долговязый.
        - Да! - решительно произнесла девчонка, чувствуя поддержку своих людей, которые собрались за ее спиной. - Это мои люди взяли его в полон!
        - Твои люди, говоришь? - ехидно переспросил фрязин, поглаживая рукоять короткого меча. - А я, грешным делом думал, что это люди моего брата, а после его смерти - мои люди…
        - Они мне поклялись в верности! - девица твердо стояла на своем, не выказывая боязни перед старшим родичем.
        - Когда успели? - усмехнулся долговязый, делая незаметный знак своему помощнику. Тот снял с головы шляпу, неспешно протер белоснежным платком лысину.
        - Еще один лысый, - отстраненно подумал Андрей, слушая перепалку дяди с племянницей.
        Фрязины, среди которых затесалось несколько явных степняков, у которых рожи - ну словно добрая жена поработала над их физиономией чугунной сковородкой, верно поняли поданный знак, невесть откуда в их руках появились арбалеты, причем уже взведенные.
        - «Значит фрязин ожидал чего-либо подобного» - подумал Андрей, гадая как будут развиваться события.
        Но призрачным надеждам Андрея на ссору среди ворогов не суждено было сбыться. Часть обосурманившихся фрязинов, причем большая, при таком раскладе предпочла переметнуться на сторону фрязина. Оставшиеся колебались, неуверенно переглядываясь между собой и, видно было, что и они готовы бросить свою госпожу.
        Словесная баталия закончилась безусловной победой долговязого и безоговорочным поражением стервачки. Это хорошо. Значит, сразу не прирежут. И точно, долговязый затеял переговоры о сдаче кермена. От оборонявшихся главным был Прохор. В усадьбе уже знали, сто князь и все набольшие попали в полон, ночью Ахмет ходил в лагерь ворога, но об освобождении князя даже не помышлял. Сторожили пленников крепко. Зато возвращаясь, Ахмет сделал петлю, обходя стены усадьбы с северной стороны и в кустах наткнулся на Петьку с Афанасием. Афоня был совсем плох, рана на животе не совместима с жизнью, но организм стрельца отличался зверины жизнелюбием и дикая, природная сила Афанасия боролась с костлявой. Стрелец метался в бреду и, Петька тихонько ударил его малым кистеньком по голове, а теперь дрожал, опасаясь как бы не зашиб стрельца ненароком. Ахмет с помощью Петьки дотащил Афанасия до стены, а там уж их подняли на стену.
        Прохор считал, что часы Афони сочтены и стрелец не выкарабкается из лап костлявой, но раз он еще не отдал богу душу, то шанс есть. Мизерный, но есть.
        - Если к утру не отойдет, то жить будет, - вынес вердикт Прохор, покидая раненного, за которым остались ухаживать Петька с сестренкой.
        Под утро, вороги предприняли попытку попасть на стены. Крадущихся воев, сторожа углядела заблаговременно. Прохор не спал, потому среагировал моментально. Ахмету не удалось скрасть языка и Прохор не имел понятия, кто на них напал. А знать хотелось, очень.
        Вражеским воям, коих и было то всего четверо, позволили подняться на стену и тихо повязали. Но знали они не много, потому, что были из числа освободившихся невольников.
        Прохор закончил пытать лазутчиков уже с рассветом. Прибыли вороги на двух меленьких корабликах - это Прохор и сам видел. Фрязины. Это тоже не секрет, речь их далеко слыхать. Старший над ними - брат их бия Джануки. С ним пришло три десятка воев. Все в доспехах добрых. У каждого арбалет, есть даже аркебуза, у их господина Бартоломео.
        Были и хорошие новости. Братья живы. Их держат отдельно от набольших, в большом сарае, где храниться вино. Их там специально разместили, что бы их сторожа за одно и за вином присматривала.
        Больше ничего пленники не знали. Их рассказ мало чего прояснил, но Прохор укрепился в уверенности, что напуска не будет. Пускай в усадьбе осталось мало воев, но постоять за себя они умеют. Попытка взять усадьбу сходу у фрязинов провалилась. Они откатились назад, потеряв убитыми троих, и дюжина, как минимум, получили ранения.
        Защитники потеряли двоих: Неждана, не осторожно высунувшегося с арбалетом и еще одного казака сбитого со стены арбалетным болтом. Казака фрязины добили, а его отрубленную голову насадили на пику.
        Ахмет, давил на Прохора, требуя сделать вылазку, но с кем идти? Людей - всего ничего. Да за полоном глаз да глаз нужен. Учителя, по приказу Прохора, бросили в яму, к остальным невольникам, туда же загнали малочисленных невольниц и мастеров каменщиков и каменотесов. Невольников сторожили двое воев, а они так нужны были на стенах, что Прохор почти готов был отдать приказ перебить невольников и лишь надежда на выкуп государя останавливала его от этой жестокой меры.
        Долговязый отдал распоряжения насчет пленников. Головы Андрея, Луки и Кузьмы стянули кожаные ремешки. Сырые. На палящем солнышке они имели свойство высыхать и стягиваться, что причиняло неудобства. Такие, что хоть волком вой. Глаза на лоб лезли, выскакивая из орбит в прямом смысле слова. Жуткая боль. Вот только убивать их никто не собирался. За пленниками присматривали. В самый последний момент, ремешки заменяли, пленников приводили в чувство, окатив холодной водичкой, и все начиналось по новой. А Булата фрязины проигнорировали, не подвергли чудовищной пытке.
        Амоса сняли со столба и утащили. Что с парнем делали, Андрею не было видно, но кричал он долго. Потом крик прекратился, Андрей испытывая ужасные мучения, не сразу и сообразил, что крик несчастного больше не режет слух.
        Зато, они увидели братьев Демьянычей. Тех повели куда-то, под охраной, с мотыками в руках.
        - Яму копать повели, убитых закапывать, - предположил Кузьма провожая взглядом братьев.
        - Живы, чертяки! - тяжело вздохнул Булат. Ему из всей компании досталось меньше всего, его почему-то игнорировали, не избивали. Так пару раз съездили по роже, что бы жизнь медом не казалась, и все…
        Долговязый тем временем, начал переговоры с Прохором. Андрею к тому времени трудно было сосредотачиваться на услышанном, боль мешала не то что думать, она не давала слушать. Но главное Андрей услышал. Долговязый запросил за Андрея тридцать тысяч золотых и за каждого пленника еще по три тысячи.
        - Амос выдал казну, - констатировал воевода. - Не сдюжил, паря.
        Прохору дали время подумать, до вечера. А пока долговязый Бартоломео отдал приказ строить помост и притащить большой котел в котором раньше готовили еду для невольников. Его наполнили водой, и натащили дров, но огня не разжигали.
        - Спаси и помилуй, господи, - вот и вся реакция воеводы на это.
        Андрей попробовал расспросить воеводу, но сторожа принялась их избивать. Князь надолго замолчал, молчал и воевода.
        Ближе к вечеру, притащили избитого Амоса, засунули в котел и разожгли дрова.
        - Суки, - сквозь зубы прокомментировал Кузьма, за что тут же схлопотал по зубам.
        - Ужо попляшите у меня, - пообещал Кузьма.
        В урочный час, наспех сколоченные щиты, закрывавшие помост и пленников от усадьбы повалили.
        Вода в котле быстро нагревалась, Амос даже кричать не мог, так измучен был новгородец зверскими пытками.
        Прохор согласился выплатит окуп за князя, но только завтра к вечеру. Значит на что-то надеятся.
        Амоса сварили живьем. Прохор отреагировал соответственно. Со стены в сторону фрязинов кинули отрубленные головы лазутчиков и еще двоих невольников.
        - Слышь, лысый! - громко крикнул Прохор, - еще кого живота лишишь, я тебе таких поминков много пришлю! А от своих слов я не отказываюсь, окуп дам тебе, как уговорились!
        - Сейчас! Ты дашь злато сейчас, - не согласился долговязый. Его помощник сделал не приличный жест, понятный любому из-за своего международного содержания.
        В ответ со стены прилетела стрела, но упала за десяток саженей и чуть левее - отнесло ветром. Фрязин расхрабрился, повернулся задом, приспуская шоссы. Прикольные штанишки, разноцветные. В общем показал храбрец Прошке свою жопу. Стоял нагнувшись, виляя тощим задом под смех всех собравшихся.
        Вилял он не долго, срезень вонзился в вихляющую задницу, как ястреб в голубку. Фрязин заорал благим матом, поминая деву Марию, дьявола и еще чью-то мать. Ухватился за древко, выдергивая стрелу, но в руках у него осталось только древко, наконечник остался глубоко в заднице. Кровь хлестала, словно свинью резали.
        Долговязый сделал шаг влево, собираясь убраться из под обстрела. Расстояние для прицельного выстрела очень велико, но ведь попали же! Чем черт не шутит. Черт и не шутил. Вторая стрелка, бронебойная, пробила латы долговязого в слабом месте и вонзилась между шеей и плечом, нанеся серьезную рану. Фрязин упал с помоста, сбряцав грудой железа.
        - Гришка с Третьяком, молодцы! - кривясь от боли, похвалил парней воевода.
        - Ну все, опять мучить начнут, сделал предположение Булат.
        - Тебя то не трогают, - проворчал Кузьма.
        - Я наговор знаю, - поделился секретом Булат.
        И ведь верно, не трогали татарина фрязины, даже пытку ремешком ему не учинили, как будто и не было с ними татарина. Мистика.
        - Кажи, - попросил воевода, Кузьма скосил взгляд на Булата, ожидая услышать заветные слова.
        - Брехня это все, - сделал заключение Андрей. - Голимое шаманство.
        - Мне шаман открыл тайные слова, - согласился с государем Булат, очень древний старик, еще молодого Узбека помнил.
        - Чо за перец? - поинтересовался князь.
        - Азбяк по вашему, - ответил Булат, знакомый со сленгом князя.
        - Аааа, тогда да, оно конечно, - согласился Андрей, смутно представляя, кто такой Узбек-Азбяк. - А что раньше молчал?
        - Так не спрашивали, - ответил татарин.
        - Да, действительно, - согласился Андрей, усмехаясь.
        - Выберемся, я этих сук на кол посажу, - пообещал воевода.
        - Сучку мне оставь, я ее сам порешу, - заявил Андрей, вспомнив, что сотворила с парнем итальянка.
        - То дело! - Кузьма обрадовался решению князя.
        Ну, дают мужики. Одной ногой в могиле стоят, а планы мести вынашивают.
        На пленников больше никто не обращал внимания, даже специально выделенная для присмотра за ними сторожа увлеченно пялилась только на раненного господина. Потерявшего сознание Бартоломео бережно унесли в шатер Андрея, и там освободили от доспехов. Осторожно вырезали стрелу и наложили повязку. Судя по тому, какая ругань неслась из шатра, долговязый очухался, но ненадолго. Сквернословие быстро прекратилось, он вновь от боли потерял сознание.
        Вечер и ночь для Андрея и его товарищей по несчастью прошли относительно спокойно, пленников даже не мучили, но и не напоили. Не до них было. Ранение долговязого естественно внесло разлад в стане врага. Любящая племянница воодушевилась, число ее сторонников росло ежечасно. К утру, можно предположить, власть сменится. Даже и так, Андрею было все равно. Еще одного дня пыток он не выдержит, если не умрет, то сойдет с ума от боли точно.
        После полуночи лагерь все еще не спал. Вороги шастали туда-сюда, но постепенно в их передвижениях стала просматриваться некая системность. Причем, туда они стремительно летели, а обратно еле ползли. Специфический запашок не заставил себя долго ждать, ветерок принес ужасную вонь, и чем больше людей бегало просраться, тем сильнее становился запах.
        А с первыми лучами солнца на лагерь неожиданно напали. Сотни стрел разом поднялись в воздух и пернатыми хищниками впились в свои ничего не подозревающие жертвы. Сторожа, караулившая пленников, погибла моментально. Фрязину, снявшему обычный барбют, для того чтобы перекусить, стрела снесла половину головы, раздробив лобную кость на мелкие частички, он медленно завалился на спину, продолжая крепко сжимать в руке баранью кость.
        За крепкими щитами, защищавшими пристань от обстрела со стороны усадьбы, раздался громкий шум. Дубовые доски трещали под мощными ударами секир и топоров. Первым в проделанный пролом ворвался урман. Данила метнулся в сторону пленников, на бегу перепрыгивая через костер. От шатра к пленникам спешили враги. Один, в синих штанишках и растоптанных башмаках, вооруженный коротким копьем, спешил к ним явно с не хорошими намерениями, а второй, в темно-зеленой куртке метнулся наперерез урману. Данила на ходу метнул свою страшную секиру. Железные пластинки, нажитые на матерчатую куртку, брызнули в разные стороны, а два десятка проклеенной ткани не смогли остановить проникновения лезвия секиры в грудную клетку фряга, что имело для него фатальные последствия. Урман уклонился от колющего удара в живот, вонзив большие пальцы в глазницы фряга. Нечеловеческий вопль ослепленного слился с другими звуками маленькой битвы. Данило с остервенением сдавливал пальцы, пока фряг не опустился на колени. От страшной боли, он забыл, что в его руке меч, разжав пальцы, фрязин судорожно ухватился за запястья урмана, пытаясь
оторвать руки Данилы от своего лица. Отпустив фрязина, урман наклонился, подобрать валяющийся меч, потоп пинком в голову, свалил ослепленного на землю.
        Мимо урмана пробежали Прохор и еще трое воинов. Они не обращая внимания на пленников, забежали за столбы и остановились. К пленникам подоспел Ахмет с молодым татарином, они перерезали путы, освобождая государя.
        Гришка Мороз и Третьяк настороженно следили за обстановкой, пуская стрелы при малейшей опасности.
        Андрея освободили, уложили на землю, подстелив шерстяной плащ. Сил у князя не осталось.
        - Пить, - слабым голосом прошептал князь.
        Андрея напоили, у татарина с собой была баклажка с вином. Сделав несколько глотков, Андрей потерял сознание, и не видел, как освобожденные товарищи, подхватив оружие, бросились в битву.
        Враг потерпел сокрушительное поражение. Что бы разгромить лагерь фрязинов потребовалось всего пять минут. Небольшая часть их вовсе не оказала сопротивления, побросав оружие, но были и такие, кто бился до последнего. Таких в плен не брали. Убивали на месте. Стрелами.
        Маленький отряд фрязинов пытался удрать на корабли, но их татары достали стрелами. Среди беглецов, оказался один, кто успел вздеть бронь. Ранее, доспех принадлежал Сеньке, и парню пришлось лезть в воду, что бы поднять мертвеца на поверхность. Но Андрей ничего этого не видел.
        Ренегатку живой взять не удалось, она сама себя заколола. Знала, стерва, что ее ждет, и постаралась уйти от возмездия. Дядю ее, долговязого, схватили. Лука выполнил свое обещание - посадил всех захваченных пленников на кол, а долговязому оказал почет, лично посадил его на кол и даже перекладину приделал, что бы лысому сидеть удобнее было. Добрый Лука, ничего не скажешь. Но прежде Кузьма вытряс душу из пленников. Княжьих ближников интересовал только один вопрос - откуда пришли? Ежику понятно - собирался воевода нанести ответный визит.
        С Якшибеем, пришедшим им на помощь, они возьмут поселение фрязинов, это не вопрос. Что бы татарин да отказался сходить пограбить - да ни в жисть! Пойдут, как миленькие.
        - Ты, бий, молодец, - нахваливал воевода, татарского предводителя. - Вовремя подоспел, нас спас и добро княжеское.
        - Грипария на много серебра потянет, - гнул свое Якшибей.
        - Государь наградит тебя по княжески, - пообещал воевода, - а пока прими башловку[68 - Башловка - почетный дар, из добычи подносившийся военоначальнику или рядовому воину, отличившемуся в сражении] - всю рухлядь и оружие, и доспех фрязинов.
        - Знаю, что мал дар, - продолжал тем временем увещать, бия воевода, но если ты еще поможешь нам сходить в селение фрязинов, то вся добыча взятая там тебе отойдет. Разве, что по мелочи я возьму для нужд княжеских.
        - Хорошо, - моментально согласился бий, соблазнившись перспективой добычи, но что будет, если ваш хан не выживет?
        - Х-мм, - Лука Фомич недовольно поджал губы.
        Он приказал унести князя в усадьбу, и состояние государя тщательно скрывалось от союзников. Иначе, бий мог позволить себе отказаться от признания за государем старшинства и потребовать делить отбитое у фрязинов добро. На рухлядь и товары воеводе наплевать, но фуста слишком дорого стоит. А татарам корабли без надобности, могут и скорее всего они потребуют компенсации иными товарами или серебром. Потому, воевода старался сохранить в тайне болезнь князя. Освободить то князя освободили, но вот пыток государь не выдержал, свалился в горячке и не факт, что оправиться.
        Да, своему освобождению князь обязан Кулчуку, парень загнал коня, но успел предупредить татар о несчастии. Якшибей долго не думал, уже через полчаса татары скакали на помощь к князю. Татары бия стали той ударной силой, разгромившей фрязинов.
        И потребовав раздела добычи Якшибей будет прав в своих требованиях. Фуста князя, гриппа[69 - Гриппа (грипп, гриппо) - небольшое гребное судно, как правило, с одной мачтой. Использовалось для каботажных перевозок, рыболовства, а также в качестве патрульно-посыльного корабля.] и грипария[70 - Грипария (грипапион) - небольшой одномачтовый транспортный корабль] фрязинов попадали в разряд татарской добычи. Такие мелочи, как княжеский походный шатер, посуда, одежда в расчет можно не брать, фусту и захваченные кораблики - жалко.
        - Порукой тому мое слово, - твердо сказал воевода, гневно сверкнув очами.
        - Что слово? Ветер, - гнул свое хитрый бий.
        - Хорошо. Что ты хочешь?
        - Зброю, - хитрый старик расплылся в невинной улыбке.
        - Зброю? - переспросил Лука. - Тебе мало дали? Еще хочешь?
        - Ты не понял, - продолжал улыбаться Якшибей. - Зброю твоего хана.
        - Я не могу, - совершенно опешил от такой наглости воевода.
        - Это не все, - продолжал татарин, разом преобразившись, превратившись в хищника вцепившегося клыками в добычу. - Тот молодой нукер, что позвал на помощь… Его ты тоже отдашь.
        - Я… Я подумаю, - пообещал воевода, внутренне холодея. Лука Фомич знал, что с Кулчуком не все чисто и что в происхождении парня скрывается какая-то тайна. Князь ее знал и более никто из княжеской дворни, за исключением Булата и Ахмета, но они хранили молчание.
        - Нет! - резко заявил Булат, когда воевода на экстренном совете озвучил требования союзника. - Я не позволю!
        - То не дело! - Поддержал татарина Кузьма. - Отдавать бронь государя - урон чести!
        - Знаю я, - огрызнулся воевода. - Не о том речь… Что делать будем, вот, что думать надо.
        - Если в Кафе прознают, что тут учинилось - ноги делать надо, - Семен влез в разговор набольших, но из-за важности момента никто на это не обратил внимания.
        - Сказывай - ноги делать! А добро? Бросить? - Данила человек не жадный, но просто так с награбленным расстаться не хотел. - Изгоном взять их селище и вырезать, пусть подумают на осман.
        - Дело говоришь, согласился воевода. Стрелки османские найдем, подкинем и все подумают на осман. - согласился с урманом Лука.
        - Но тогда придется отдать татарам Кулчука и доспех государя, - напомнил Кузьма.
        - Дела… - задумчиво протянул Прохор, впервые участвующий в подобном совете.
        - Кулчука отдавать никак нельзя, - возразил Ахмет.
        - Да че в нем такого? - удивился Семен, не на совсем же, побьем фрязинов, вернут нам парня.
        - Якшибею верить не след, - объяснил Ахмет, - мы ноне слабы. Может сам взять.
        - Куда не кинь - всюду клин, - сделал заключение Кузьма.
        Браниться с союзниками им сейчас не с руки, татары сильнее. Но идти на поводу у Якшибея - тоже плохо. Лысый Бартоломео перед смертью многое поведал интересного. Фрязин сдружился с Бабилано ди Негро, корабль которого остался в Кафе, так как под Солхатом погибли почти все его солдаты и матросы. После отплытия Карло Ломеллини в Геную он пиратствовал. Долговязый принимал деятельное участие в этих пиратских рейдах, его отсутствие не останется незамеченным и станут выяснять, куда он пропал, а в поселке точно знают, куда отправился их господин.
        Уничтожение жителей поселка - единственная гарантия, спрятать концы в воду. А для этого нужно выполнить требования Якшибея.
        - Бий считает, что зброя государя заколдована. Не берет ее ни сабля, ни стрела, - тяжело вздохнув, воевода объяснил упрямство татарского бия.
        - Зброю отдать, - выразил свое мнение Булат.
        - А князь? Что скажет князь? - завопил Семен.
        - Князь простит, - убежденно сказал Булат. - Если жив останется.
        - Ты это брось мне, на каркаешь… - грозно погрозил пальцем воевода.
        - Так что делать будем? - задал вопрос Прошка.
        - Не знаю, - пожал плечами воевода.
        - Зброю отдать, - жестко повторил Булат. - Кулчука не отдавать, хватит с бия доспеха.
        - И? - Кузьма прищурился с интересом глядя на татарина.
        - Якшибия убить! - с усмешкой продолжил Булат. - Но не сейчас. Когда на фрязинов нападем. Убить стрелкой фряжской.
        - Да! Да! Убить! - горячо поддержал Булата Ахмет. - Признал сучий потрох Кулчука!
        - Кто кого признал? - заинтересовался Данила.
        - Не важно, - Лука Фомич косо посмотрел на Ахмета, перехватив гневный взгляд Булата. - Таки порешим?
        - Да. Да. - все дружно выразили свое согласие с решением, кто словами, кто просто кивнув головой.
        К вечеру, оставшиеся в живых полоняники прибрали на пристани. Трупы свезли в овраг и похоронили, обрушив на них склон оврага. Щиты разобрали, складировав доски на место. Перед самым наступлением темноты, сторожа подала сигнал опасности. На горизонте появились маленькие парусные лодки, направляющиеся в бухту. Срочно сыграли тревогу, вздели брони и вооружились.
        К счастью, тревога оказалась ложной. Кораблики на веслах подошли к пристани, где прибывших встретили с распростертыми объятиями.
        Вместе с Себастианом и Рене, к ним прибыл Жорж Шателен, собственной персоной, вместе со своими людьми.
        - Друже! Ты как здесь оказался? - такими словами приветствовал воевода старого товарища.
        - Судьба, - уставший с дороги беннерет был не многословен.
        - Пошли, отдохнешь с дороги и все обскажешь, - Лука заподозрил неладное, разглядев на лице товарища свежий рубец.
        Рыцарь привез кипу писем от Спиридона, Демьяна, и боярина Маслова. Срывать печати воевода не посмел, но что привело Шателена в Крым он узнал со слов рыцаря.
        После их отплытия все шло своим чередом, поля обрабатывались, благо было кому пахать. Лука нагнал с Пронского княжества людишек в полон, и Спиридон зная, что так и так, их придется вернуть обратно, ибо закон требует возврата полона, старался отсрочить их возврщение до окончания страды. От пронских княжат несколько раз прибывали гонцы с грозными грамотками, Спиридон посоветовавшись с Демьяном, тянул время. Тогда Сухорукий сам пришел, да не един, а с воями. Помогала ему в набеге мордва.
        Пограбил, частью отбил полон, а частью захватил людишек княжеских. Демаьян собрав воев вышел против Сухорукого. Вместе с осадным воеводой шли люди Шателена. Сухорукий ушел не приняв боя, уводя полон, а мордва продолжала грабить и жечь. Пока с грабителями разобрались, отлавливая их по частям, время ушло и следы пронского княжича затерялись в землях Пронска. Идти на Пронск осадный воевода опасался. От злости развесил на деревьях полоненную мордву и вернулся в усадьбу. Работы в полях продолжались, но уже с опаской. Демьян разослал усиленную сторожу, что бы крестьяне могли спастись при появлении ворога.
        Людей оружных в усадьбе оставалось мало, чем воспользовались сидящие в порубе наемники. Шателен сам виноват, упросив товарища не казнить часть пленных, наиболее сильных бойцов оставили в живых. Жорж надеялся пополнить ряды своих людей за их счет, но сколько волка не корми… Пятеро наемников согласившихся перейти на службу к баннерету, оказались предателями. Они сбили замки на решетке, выпуская на волю своих товарищей. Князь по доброте душевной приказал не морить голодом полон, пленных кормили сытно и сил у них было много.
        Вот тогда Шателен пожалел о своей просьбе, насилу отбились. Наемники резали ничего не подозревающих людей как скотину. Началась паника, да еще вспыхнул пожар…
        Хорошо, собак спустили, те смогли чуть задержать татей. Мужики огородники подмогнули, похватав свои топоры они не побоялись вступить в схватку с разбойниками. Всем миром отбились, вот только итог такой победы плачевный. Конюшни сгорели, да много чего погорело, но княжий терем отстояли. После сечи падая с ног от усталости и полученных ран - тушили пожары. Спиридон категорически потребовал казни двум захваченным татям. Воевода дал добро. С них живьем содрали кожу, но такая дикая смерть не могла утешить матерей потерявших своих сыновей. Разбойники в кровавом угаре больше всего убили именно детей.
        Вот Спиридон и потребовал от Шателена удалиться, обвиняя в случившемся несчастье людей баннерета. Да и князю подать весточку, они с воеводой считали необходимым. В Тане, Шателен узнал, что князь все еще не возвращался, тогда он, наняв корабль, благо Спиридон отсыпал серебра, отправился в Кафу. А там уж нашел дом Андрея, и от Прохвоста узнал, что князь отбыл в свои новые владения. Вот так баннерет оказался тут.
        Самую страшную новость баннерет оставил на потом, когда воевода осознал, о чем говорит товарищ, он шумно выпустил воздух и стал истово креститься, читая слова молитвы. Но, что бы не случилось в поход выступили в назначенное время.
        Для набега на селение фрягов, Лука решил использовать два фряжских кораблика. Это позволит спокойно высадиться на берег, не вызывая подозрений у местного населения. Якшибей со своими людьми пойдет сушей, вдоль морского берега.
        - Наш бий словно помолодел, - поделился воевода своими впечатлениями, разглядывая в бинокль Якшибея в сверкающем золотом доспехе государя.
        - Угу, - согласился с воеводой Кузьма, развалившийся на носовой палубе грипарии.
        Они шли вдоль берега, далеко не удаляясь. Несколько раз им повстречались рыбацкие лодки, а однажды небольшой барк с косыми парусами прошел встречным курсом. Латинские паруса на корабликах позволяли им худо-бедно продвигаться к цели, а к вечеру подул попутный ветер и скорость кораблей резко увеличилась. Татары, как уговорились обходили стороной маленькие деревушки на побережье. Лука поставил жесткое условие - местных не резать. Лишние смерти им не к чему, только лишь вызовут расследование инцидента и кто его знает, что накапают кафинские эмиссары. Итак, весь план шит белыми нитками.
        Нападение на поселок прошло удачно. Никто не мог предположить, что с кораблей высадятся не милые сердцу мужья, сыновья и братья, а злые бородатые дядьки с острыми ножичками. Да татары не подкачали, вовремя ударили со стороны дороги, уходящей в сторону небольшой рощи.
        Две дюжины фрязинов не смогли защитить поселок. Зато бились они яростно, до последнего вздоха, и оружие никто из них не бросил.
        Сенька не подкачал, улучшил момент, зайдя фрязинам с боку и подобравшись к ним совсем близко, выцелил Якшибея, вогнав тому в шею стальной болт. Подозрений сей болт не должен вызвать, самострел Сенька взял у убитого им фрязина. Пока татары верещали, увидав как свалился со своего коня их бий, Семен бросил свое тренированное тело вперед, за мгновения преодолевая то небольшое расстояния, что разделяла парня от еже живых фрязинов. Бросив бесполезный арбалет, Семен чиркнул засапожником по горлу низкорослому воину. Тот кулем свалился на землю, но Семен его потдержал. Прицепив к поясу мертвеца холщевый мешочек с тремя оставшимися болтами, парень поставил самострел на боевой взвод и натянув на голову его капеллину, выглянул из-за плетня, где укрывался покойный. Выцепив зорким взглядом татар уносившим Якшибея, он выстрелил в спину одному из них и тут же спрятался за укрытием, не сомневаясь в точности выстрела. Вновь взведя самострел, парень отполз чуть в сторону. Осторожно выглянул и получил крепкий удар по капеллине. Татарская стрела, пущенная метким лучником чуть было не продырявила деревянный шлем, благо
прошла по касательной и только слегка оглушила. Помотав головой, Семен придя в себя, еще отполз чуть левее и резко поднявшись спустил рычаг, за мгновение до этого наведя самострел на стрелка татарина. Семен не стал смотреть, попал ли он, парень пополз обратно к убитому. Положил рядом с ним свой самострел, а его забрал, так же забрал сумку с его болтами. Нахлабучив покойнику на голову капеллину, Семен осторожно пополз назад, моля бога, что бы второй фрязин не вздумал обернуться на своего товарища.
        Спрятавшись за деревом, Семен перевел дух, осталось избавиться от самострела. Его Сенька закинул в окно глиняной мазанки, а болты утопил в колодце.
        Вернувшись на свою старую позицию, парень стал выжидать, когда татары застрелят второго фрязина, но тот, так просто не давался. Он пользовался сразу тремя самострелами, и у татар возникло обманчивое представление, что фрязин за изгородью не один. Татары сами давали ему время зарядить арбалеты. Семену надоело ждать и он повторил трюк, бесшумно зайдя фрязину со спины, когда тот выпрямился, что бы выстрелить по татарам. Убив фрязина, Сенька вытер пот со лба. Все он сделал правильно, татары не должны заподозрить неладное в смерти своего бия. Болт легко опознать, сличив его с теми, что он привесил на пояс убитого. И убиты такими болтами поимо бия еще двое, или ранены. Не важно. Главное, хозяина болтов вычислить можно, а это фрязин.
        - Испей водицы, господин, - звонкий мелодичный голос подстегнул Семена, парень вскочил озираясь по сторонам, но никого не увидел.
        Вдруг из-за дерева, ветви которого скрывали девушку, показалась небесное создание. Семен не смотря на молодость успел повидать (да что скромничать и подержать в объятиях) многих девушек, то такую красоту видел первый раз.
        - Испей водицы, господин, - повторила девушка чарующим голосом.
        - Я это… - неожиданно смутился Семен, - давай. Напившись, Сенька искоса посмотрел на девушку, даже в старой одежонке, она поражала своей статью. И грудь у нее была… Была… парень зачарованно уставился на полуобнаженные девичьи прелести.
        - Нравлюсь? - смех девушки зазвучал серебряным колокольцем.
        - Да, - с придыханием ответил Семен, не отводя глаз, и все же опомнился. - А ты чьих будешь?
        - Невольница господина Бартеломью, - едва слышно ответила девушка, потупив взор.
        - О как! - ничуть не удивился Семен, дело-то обычное.
        Только не сможет он убить столь очаровательное создание, как велел поступать со всеми жителями поселка воевода. И другим не позволит.
        - Ты одна? - спросил девушку Семен возвращая девушке пустую глиняную плошку.
        - С матушкой, - охотно сообщила девчонка. - Ждем, когда батюшка окуп привезет.
        - Где она? - озабоченно спросил Семен, видя, что в их сторону направляются его товарищи.
        - Так приболела она - в доме лежит.
        - Веди, - приказал Семен властным тоном. Девушка подчинилась, но идти и не пришлось, дом оказался тем самым в окно которого Семен закинул самстрел.
        Женщине действительно нездоровилось, но Семен заставил ее подняться с постели. Девчонка быстро собрала их нехитрый скарб в узелок, полуившийся совсем невеликим и помогая матушке пошла за новым хозяином не задавая пустых вопросов. Проблемы начались сразу во дворе дома, где вовсю хозяйничали товарищи Семена. На Семена косились, но не высказывали недовольства вслух. Пусть парень сам объясняется с воеводой. Раз велел воевода убить всех - значит, убить и вся недолга. Пойти против слова Луки - себе дороже. На такое решиться - нужна веская причина.
        Лука Фомич даже слушать не стал Семена. Приказал убить невольниц своей рукой и на глазах воеводы.
        - Разреши оставить девку, - умолял парень Луку.
        Женщина молча стояла, с гордом видом наблюдая, как решается их с дочерью участь. Воевода ничего и слушать не хотел. А в назидание требовал от Семена, что бы убил он девушек самолично.
        - Лишишь живота, знай, муж мой и отец все равно узнают имя душегуба. Найдут и мстю свершат лютую.
        - Напугала ежа голой жопой, - рассмеялся Лука Фомич, употребляя понравившееся ему выражение, услышанное от князя. - А кто твой муж?
        - Не чета тебе, холоп, - женщина надменно бросила в лицо Луки страшное оскорбление.
        - Ближний боярин государя Мангупа.
        - Кхе, - закашлялся воевода. Речь полонянки выдавала в ней уроженку Суздаля, а все в месте говорило о том, что она старинного боярского, а может даже княжеского рода.
        - Свалилась же ты на мою голову, - недовольно пробурчал Лука, отворачиваясь от женщины и грозно рявкнул на зевак, - что уставились? Убить тут всех… А этих… Этих не трогать.
        - Спасибо, дядька Лука, - бросился благодарить воеводу Сенька.
        - Я ничего не решил, - буркнул воевода и приказал, - На корабль их отведи и глаз не спускай. Пущай государь решит их судьбу.
        В селении фрязинов задержались на ночь, татарам требовалось время на грабеж и после них в пустующих домах не осталось абсолютно ничего - выгребли все под чистую.
        Пленниц тщательно скрывали от союзников. Несмотря на постигшее их несчастье, татары своего не упустили бы. Если увидят, что русские нарушили уговор, мигом выставят претензии - почему одним можно, а другим нельзя? Не по чести то. Воины Якшибея набрали добычи больше чем можно унести. Поход удался на славу, более всех радовался внук бея, он получил реальную власть в своем роде. Эта власть свалилась на него не просто так, старший внук Якшибея завладел княжеским доспехом, снятым татарами с покойного бея и заявил о своих правах на власть незамедлительно. Воевода предвидел такой вариант и его реакция, незамысловатая, но очень действенная огорошил татар - махнул саблей и вспорол горло новоявленному бию.
        Татары опешили, прежде чем они взялись за сабли, вперед выступил младший внук бия. С татарами поладили, цена власти - доспех государя. Новый бий, чуть старше Кулчука, смотрел на жизнь трезво. Старший брат, следуя традициям, приказал бы умертвить Фарида, единственного сына младшей жены покойного сына Якшибия. Возможно, он бы принял это решение незамедлительно, а может быть - выждал пару лун. В любом случае Фарид воспринял предложении воеводы урусов, как единственный шанс на спасение. Судьба казака-изгоя или хладного трупа ему совсем не улыбалась. А цена… зачем ему колдовской доспех, если он защищает только хана урусов? Смерть деда - тому наглядный пример, предупреждали же - не послушал…
        Щедрость воеводы не знала пределов, урусы почти ничего себе не взяли, только запас провизии, да железные трубки плюющееся огнем и громом, да бочку с дрянью, не известно, зачем им понадобившуюся.
        Лодки воевода, не спрашивая Фарида, забрал себе, так ведь татарам они без надобности. Зато большую часть добычи татар урусы обещали перевезти до своего поселения, а там уж союзникам и до родного кочевья не далеко. Татары ушли к вечеру. Русские остались до утра.
        Ночью Лука Фомич приказал Ахмету взять людей с мотыками и тихохонько выкопать заначку Барталамью. Не зря пытали фрязина о заначке. Не бедным оказался покойничек, торговля в сочетании с пиратством приносит хороший доход. В ночной тишине, парни дотащили сундук до берега, и на лодке переправили казну на гриппу, стоявшую на якоре недалеко от берега. С рассветом отплыли, держась в видимости берега. Попутный ветер гнал корабли домой, как сказал бы государь - на базу.
        Андрей провалялся в горячке целых три дня. Возможно, бредил, звал кого-то. Петька, все это время, поочередно меняясь с сестрой, дежурил у постели князя, и когда государь очнулся, как-то странно посмотрел на него, с суеверным страхом что-ли.
        Первым делом князя напоили куриным булъеном, что бы он смог набраться сил. Андрей потребовал вина, но ему категорически отказали. Лишь утром следующего дня, князю принесли требуемое. Голова, после доброго кубка импортного винца, сразу перестала болеть, и у князя проснулся зверский аппетит. К бульону он потребовал мясо и хлеба. Но Петька, выполняя указания Кузьмы, данные им перед отплытием, воспротивился и в споре с государем настоял на своем. Спина у Андрея потихоньку заживала, лишь в одном порезе образовался гнойник. Рисковать Андрей не стал, велел принести аптечку и вколол себе ударную дозу антибиотика. А рану прочистил Прохвост, чье появление в селении очень удивило князя. Естественно, князь потребовал отчета. О его спасении ему красочно поведал Петька, а Рене объяснил причину своего появления в поселке.
        - Чума, - Прохвост назвал причину своего отъезда из Кафы.
        Новость озаботила князя, чумы ему не хватало. Потом вспомнилось, что московский купец скупал шкуры у татар по дороге в Тану и что-то там говорили про мор у татар. Спина и лоб Андрея покрылись испариной. А не они ли завезли заразу в Кафу? Хотя нет. Никто из них не заболел. А москвич? Он же принесет чуму в вотчину княжескую! Хотя нет. Если зараза пристала, то она себя сразу проявляет. Времени уже много прошло, не должен купец притащить заразу. Это кто-то другой. В любом случае валить нужно из Крыма и не мешкая.
        По словам Прохвоста, папский легат отправлял воинский отряд за стены Кафы. Естественно, гарнизон города мал, потому он вынуждено обратился за помощью к Габриеле де Мари[71 - Такой человек действительно существовал и занимался пиратскими рейдами против княжества Феодоро, так как война между Кафай и княжеством еще не окончена. Разве что документальное подтверждение пиратским набегам - 1436 год, а по книге идет 1435 год. - Прим. автора.], патрону галеи Кафы. Этот почтенный генуэзец промышлял войной, нападая на селения Мангупского княжества и грабя его торговые корабли. Отказать нунцию он не посмел или его соблазнила оплата, но капитан выделил латников и арбалетчиков. Кто был объектом нападения, удалось вызнать только по возвращении отряда. Солдат здорово потрепали, татарская сотня, хоть и была застигнута врасплох, но билась до последнего.
        Пленных не брали, во всяком случае, баллистарий поведавший Прохвосту о походе таковых не видел. Солдатам заплатили очень хорошо. Вот это уже Андрею не интересно, а вот кого побили фряги - вопрос. Если татар хана Солхата, то это одно, а если это был беглый мурза, то это уже ниточка. И спрашивается, зачем нунцию лично ходить в поход? Мечом он не бился, священнослужителям нельзя проливать кровь, нунций в схватке орудовал булавой - это можно, это по-божески. Кстати, баллистарий высоко оценил воинское мастерство посланника папы - настоящий боец.
        Мурза принимал папского легата в своем походном шатре. Речь шла о продаже грамот и захваченных послов. Легат отчаянно торговался за каждый золотой.
        Позади легата стояли два его доверенных человека. Они не представляли опасности, охрана при входе отняла у них короткие мечи и узкие кинжалы. Сам легат - худой, с высохшим лицом с трудом удерживал свой массивный посох с железным набалдашником. Он то и дело, видимо от усталости, отставлял его в сторону и вновь хватался за свою палку.
        - Я еще раз повторяю, - говорил он тихим голосом. - Ваши требования чрезвычайно завышены. Я не могу согласиться на такую сумму - она слишком велика. К тому же, мы имеем возможность быть в курсе событий происходящих в московском ханстве.
        - В грамотах есть то, что ваши соглядатаи не смогут вызнать обычным порядком, - терпеливо возражал мурза.
        - Что с того? - безразлично пожал плечами легат. - Quidquid latet apparebit.[72 - Все тайное станет явным (лат.)]
        - Я не спорю, - мурза отлично понял, что хотел сказать легат. - И все же мое требование кажется мне справедливым, послы знают много больше, чем написано в грамотах. Шифр разгадать не сложно, для знающего человека.
        - Я знаю эту породу, - покачал головой легат, - разговорить их очень сложно. К тому же могут быть осложнения патриархом Константинополя. Вы ведь оставили свидетелей? - легат выложил последний козырь, демонстрируя, что все в этом мире известно папскому престолу.
        Мурза смутился. Об этом он не подумал. Но договариваться нужно. Иначе на него откроют охоту, и когда она начнется лучше быть подальше от и от Руси и от папского престола. Желательно во владениях осман. Там его точно не достанут.
        Добираться сушей, имея на руках казну - дураков нет. Единственный выход - море. Но в Кафе невозможно получить разрешение на перевозку сотни вооруженных воинов. Нанять три корабля - не проблема, серебро есть, а вот переправиться - нет возможности.
        - Хорошо, - мурза вынуждено согласился на сумму выкупа, ранее озвученную легатам. - Но вы дадите разрешение нанять не три корабля, а четыре.
        Легат бросил быстрый взгляд на собеседника и легко согласился. Он и так уже вызнал все, что ему требовалось узнать. Мурзе повезло, что он отбил послов, но не повезло в другом - он оставил свидетелей. Предположение, изначально сделанное легатом, подтвердилось - слишком быстро татарин согласился на его цену.
        Значит, послов уже ищут и рано или поздно они выйдут на след похитителей. Этот образованный татарин не понимает главного - от длинных рук князей церкви он нигде не спрячется, даже Синд не слишком далекая страна, что бы не опасаться мести. Если бы не православные иерархи Москвы, давно уже Константинополь подписал бы унию.
        - Я даю такое позволение, - высказал свое согласие легат, внутренне усмехаясь. Татарину корабли уже без надобности.
        - Сеньор Гвизольди, распорядитесь, что бы нам доставили серебро, а я пока останусь здесь гостем, - безапелляционно заявил легат.
        Легат, как не в чем не бывало, затеял пустую беседу с хозяином. Выждав время, легат, как бы невзначай опустил свой посох и резким, мощным ударом посеребренного навершия, сломал нос мурзе. Не останавливаясь, он ударил направо, в горло охранника, острым наконечником вспарывая глотку. Не обращая внимания на свист из горла убитого, он, перехватив посох, нанес новый удар по другому охраннику. Татарин среагировал необычно. Вместо того, что бы отпрянуть, уходя от удара, он кинулся вперед, подныривая под несущийся ему в висок посох. Но он не учел одного - легат давно жил на белом свете и много путешествовал. Помощь господа хороша для умелых воинов, плохие или сидят в Ватикане, не высовывая носа, либо кормят червей. Узкое, трехгранное лезвие вонзилось стражнику в рот, проникая до мозга.
        Легат брезгливо поморщился, вытаскивая смертельную сталь из тела только что заколотого им воина. Слуга китаец, купленный по случаю в Татарии, расправился с остальными охранниками мурзы. Для этого ему даже не понадобилось оружие. Руки китайца - сами по себе - грозное оружие. Легат еще не разу не пожалел о сумме, которую заплатил за китайца. Шум снаружи усиливался. Маленький отряд де Мари атаковал татар. Легат подошел к лежащему без сознания мурзе и со словами:
        - Qui diligit pecuniam, pecunia non implebitur[73 - («Кто любит серебро, тот не насытится серебром», Екк.5:9 (лат.)], - сильным ударом пробил кольчугу на груди мурзы.
        Ворвавшиеся в шатер верные нукеры мурзы, застали только мертвецов. Подлые неверные убили их господина, но и сами пали от мечей охраны. На несуразности с численным превосходством личной охраны мурзы, и странной смерти последних, нукеры не обратили внимание. Главное - мурза и его убицы мертвы, и они теперь свободны от данной клятвы. Это не их сражение, сейчас важно убежать. Они бросились прочь из шатра. Совсем рядом стояли лошади, нукеры бросились к ним, а с другой стороны, еще одна группа татар пыталась добраться до скакунов. За обладание лошадьми разгорелась нешуточная битва, во время которой от арбалетных стрел врага была убита одна кобыла и ранена еще одна. Нукеры вышли победителями в этой стычке, потеряв всего двоих. Но их оказалось на одного больше, чем лошадей, тогда десятник рубанул косым ударом голову раненного товарища. Все, теперь можно удирать.
        Не всем повезло спастись, одного спешили с коня, зацепив длинным крюком, второго нашла облегченная арбалетная стрелка. Третий безнадежно отставал, так как его кобыла оказалась ранена и вскоре пала. Десятник обернулся, что бы успеть заметить, как несчастливого товарища добили их преследователи. На следующий день десятник смог собрать только два десятка воинов коим повезло остаться в живых после полнейшего разгрома. Десятник повел своих людей к хану Солхата, воины всегда в цене и хан будет рад нанять их на службу.
        Солнце зашло за полдень, когда с наблюдательной вышки сторожа подала сигнал о появившейся на горизонте маленькой флотилии. То Лука возвращался из похода. О победе над фрязинами, еще с вечера возвестили вернувшиеся татары, и возвращение княжеской дворни ждали с нетерпением.
        Первым делом, как выгрузили награбленное на берег - отдали татарам их огромную долю, да еще князь от себя одарил их подарками. Реакция Андрея на смену власти у татар - Фарид так Фарид. Князь его видел мельком, но что он за человек было не ясно. Молодой татарин вел себя почтительно, вручил князю отдарок - отличную кирасу и саблю черкесской работы. Воевода только хмыкнул на это - сабля, действительно, с точки зрения татарина, была самым ценным сокровищем взятом у фрягов хабаре. Князь велел устроить пир в честь союзников, а с утра татар выпроводили домой. Они ушли с первыми лучами солнца, пока еще не жарко.
        Отделавшись от татар, присутствие которых вносило небольшую, но все же суматоху в жизнь усадьбы, князь занялся насущными делами. Воевода, перед своим уходом в набег, спрятал грамотки в ларец и убрал в сундук, а Андрей не удосужился заглянуть в ларчик.
        Грамот было несколько. Демьян отписался кратко, вроде как приходил Сухорукий с мордвой. Пустошил вотчину. Отбил полон и сам полонил многих. Мордву побили. Сухорукий ушел. Немцы из поруба збегли и татьбу учинили великую. Все.
        Спиридон оказался более красноречив. Дворецкий не пожалел бумаги описывая бедствия постигшие вотчину, в подробностях сообщая все беды: сгоревшую лесопилку, мельницу, сожженные деревни, привел полный список погибших и угнанных в полон крестьян, отдельно коснулся пожара в усадьбе и разорении княжеского хозяйства. Жаловался, что пришлось оказывать помощь погорельцам в ущерб княжеской казне. И особо хулил Шателена, коего считал главным виновником свалившихся бед. Мастерские, возведенные на территории усадьбы, не пострадали и оружейники, слава богу, живы. Они уже наладили производство кирас и иных деталей доспеха. Дворецкий сообщал, что пользуясь, случаем, отправил струг в Тферь с пятью десятками кирас и барбютов и каппелин, да мечей с дюжину. Скоро будет готова вторая партия доспехов, и ее он собирается отдать в долг. Сын Тферского князя обещался рассчитаться из военной добычи.
        Третья грамотка от Кости Маслова. Друг звал Андрея принять участие в польско-литовской войне. Сведригайло собирает войска и ждет помощи от московских и тверских бояр и князей. Ярослав Тверской уже подтвердил свое участие в походе. Сигизмунд Корибутович - чешский король и герой гуситских воин и тот принял предложение Сведригайло, и уже ведет свой полк в Литву. Смоленские, витебские и полоцкие бояре, и княжата дружно вооружаются и набирают новых ратников в свои дружины. Ливонский орден не останется в стороне и даст войско. Костя решил попытать счастья в войне с поляками и предлагал Андрею присоединиться к походу.
        Четвертая грамотка, милых сердцу, Катерины и Прасковьи. Андрей даже испытал чувство неловкости, читая нежные слова признания в любви. Сам-то он о девушках и не вспоминал. Главная новость - он стал отцом. Сын или дочь - то не известно. На момент написания грамотки девушка ходила на сносях. Если парень родился - Андрей признает сына. Если дочь - то тоже не плохо. Жив будет, даст ей в приданое столько серебра, что ни одна сука не вякнет о ее происхождении. Женихи в очередь станут записываться. Но, то дело будущего. Кстати, не такого уж отдаленного. Бывает, дочерей отдают замуж и в восемь лет и в десять. Такова жизнь и с этим не поспоришь.
        И наконец, последняя грамота, оказалась самой таинственной. Андрей, было, подумал, что это розыгрыш, тем более что печать князю не знакома. Неизвестный доброжелатель лаконично сообщал, что те, кого ищет князь, отплывают из Кафы на……………
        - Сенька! - окликнул князь парня, старательно рисующего чертеж ближайших окрестностей. - День сегодня, какой?
        - Так известно. Постный.
        - Тьфу, на тебя, - разозлился Андрей на непонятливого парня. - Дату скажи.
        - Месяца июля, 6 дня, - парень быстро догадался, чего хочет князь.
        - Найди мне Шателена, - приказал Андрей и, видя, что Сенька не торопится выполнять приказ, грозно нахмурив брови, прикрикнул. - Живо!
        - Сей часок, - Семен вальяжно поднялся из-за стола, откладывая в сторону карандаши, и уже на выходе из шатра спросил. - Случилось чего?
        - Откуда грамотка? - спросил князь.
        - Так я тебе, княже и без баронета скажу, - Семен назвал титул Шателена на немецкий лад, так как баронет приравнивался на Руси к боярину. Не думному, но боярину и среди княжьих слуг Шателен стоял рангом повыше остальных.
        - Ну, - нетерпеливо понукнул князь зарвавшегося парня.
        - Грамотку сию Прохвост привез, а не баронет.
        - Ну, так давай сюда Прохвоста, - заволновался князь.
        - Не можно, - покачал головой Семен, вновь усаживаясь за стол.
        - Я тебе покажу не можно, - с этими словами князь отвесил наглецу подзатыльник.
        - Прости, княже, - взмолился парень, сообразив, что дело серьезно. - Лука Фомич его с собой забрал на рыбалку. Я мигом баркас возьму и приведу его.
        - Булата еще кликни и Кузьму, - уже вдогонку убегающему парню крикнул Андрей.
        - Нету Булата, - подал голос, стоявший на страже Кузька.
        Андрей вышел из шатра с озабоченным видом.
        - И где его черти носят?
        - На охоту отправился с Ахметом. И Кулчук с ними, - добавил он, предупреждая следующий вопрос государя.
        - Так… А…
        - А Кузьма сторожи проверяет, - быстро ответил парень.
        - Нормально так, - недовольно поджал губы Андрей. - А на кого усадьбу оставили?
        - Так Данила, Прохор и этот, как его… баронет.
        Андрей обреченно махнул рукой, возвращаясь обратно в шатер. Проблем выше крыши, а ближникам хоть бы что. Одна радость - Афоня выжил, но на ноги стрелец встанет еще не скоро. Чудо, что выжил стрелец, обычно с такими ранами не живут.
        А проблем действительно хватало. И все требовали взвешенных решений.
        Если с набегом, учиненным Лукой еще можно разобраться, то с теми, кого он привез из набега, князь не знал что делать. С пятилетними малышами разобраться просто - отдали под начало Петьки с сестренкой. Андрей даже опешил, когда увидал, как с вернувшихся из набега кораблей на берег сводят малолеток. Лука человеколюбием не страдал, сохранил жизнь только тем, кто меньше чеки колеса повозки, остальных фрязинов убили. На немой вопрос князя воевода ответил:
        - Вот. Привез.
        - И на кой они мне сдались? - не удержался тогда князь от упрека.
        - Раздадим холопам, лишние руки в семье всегда нужны.
        - Лука! Ты в своем уме? - взорвался князь. - Мы в Крыму!
        - Ништо. Даст бог, вернемся, - беспечно махнул рукой воевода.
        - Ладно, хоть не предложил продать, - буркнул князь.
        Продажа в рабство - здесь обычное дело. Но как говориться, всегда есть нюансы. Продавали редко и только тех, кого взяли в полон, во время военных походов. Крестьян можно сказать совсем не продавали - садили их на землю. А вот воинов - тех продавали. Татар - немцам и фрязинам. Немцев - татарам. Это если веру менять отказывались. Литовцев или к себе в дружину брали как свободных, или в боевые холопы записывали, если их боярин не вносил окуп.
        Ну да бог с ним, с этим детским садом. Вот то, что Лука привез боярыню местную вместе с дочкой - это проблема. С властями Кафы вопрос решался просто. Дать серебра Иснардо и представить дело так, что Савка - пострадавшая сторона. Выставить дело так, что бы никто не даже не подумал, что убийство фрязинов - дело рук Андрея. Списать все на татар хана Солхата. Его татары и так набеги устраивают. Или на воинов государя Феодоро, или на осман. Кстати, об этом княжестве, лучше бы Лука порешил боярыню, сохранить тайну с живым свидетелем не получится. В Кафе рано или поздно станет известна правда, но с живой боярыней, боюсь это случиться совсем скоро. Не увозить же ее на Русь, да и не прирезать (да простят ГГ моралисты, чего греха таить, Андрей рассматривал и этот вариант. Своя рубашка - ближе к телу).
        Жизнь научила Андрея не торопиться. Пока ближники соберутся - есть время отписать грамотки домой. Женам писалось легче всего: «Люблю. Целую. Ждите».
        Спиридону, отцу его женщин, князь отписал обстоятельно, в основном одобряя все начинания управляющего. Андрей плохо представлял, как дворецкий умудрялся управлять княжеской вотчиной, что и овцы, то бишь крестьяне, были целы, и волки сыты. Продовольственная безопасность - главная задача, которую решал Спиридон. С частыми неурожаями - это проблема номер один. Дворню прокормить и стражников осадного воеводы Демьяна - запас нужно иметь не малый. Хорошо, что большая часть его двора сама себя кормит - постоянно в походах. Но о крестьянах тоже думать надо - случись неурожай, никому они окромя своего государя не нужны. Потому и старался Спиридон, что бы крестьяне жили богато, ему в том - прямая выгода. С зажиточного можно и поболее содрать и в голодный год, такой крестьянин сможет без помощи государя обойтись - запас имеется.
        Идея с мастерскими по производству доспеха, оказалась хороша, но железа и стали в вотчине - кот наплакал. Болотное железо из Пронского княжества годилось, разве что на удовлетворение хозяйственных потребностей. Для броней и оружия оно не подходило, тут нужно качественное железо. Гаврила в Новгороде не мог выправить ситуацию. Да, скупал Гаврила местное железо, но его качество оставляло желать лучшего, а немцы железо в Новгород возили малыми партиями и спрос на него был высок, Гавриле перепадали крохи.
        Такого мастера как немец Гельмут, качество местного железа не устраивало, ему подавай лучшее, а где его взять?
        Выход один - отправить Гаврилу в Стекольну. Двойное гражданство - бюргерство в Европах не редкость, главное заручиться рекомендательными письмами ганзейских купцов. Андрей уселся писать письмо Гавриле, подробно описывая, что должен сделать купец. Первое - нанять корабль. Второе - делай, что хочешь, но получи рекомендации немецких купцов. Серебра на это не жалей. По прибытии в Стекольну предъявить письма магистрату и вручить поминки всем от кого зависит принятие решения на дарование бюргерства Стекольны. Для этого лучше всего подойдут меха белки и по одной шкурке соболиной и горностая. Как получит добро - сразу дом покупать. Вот тут скупиться не следует. При средней цене городской усадьбы в семьдесят марок, стоит переплатить, то показатель статуса. Так, что пускай Гаврила берет двор с домом побогаче и обязательно с каменной оградой и погребами, на это дело Андрей разрешает потратить до трехсот стокгольмских марок. И сразу лавки купить на корнторге[74 - Корнторг - зерновой рынок Стокгольма]. Позиционировать Гаврила должен себя исключительно суконщиком, но лавки должны быть две: отдельно для торговли
сукном и отдельно для торга пряностями. За занятие двумя видами стационарной торговли полагался штраф - сорок стокгольмских марок, так пусть Гаврилу это не смущает, князь дает на то свое позволение.
        Андрей отложил в сторону гусиное перо, улыбаясь, представляя лицо брата Луки, когда он будет читать грамотку. Познания Андрея о жизни столицы свеев, удивили бы не только Гаврилу, но и любого купца. У Шателенна в слугах есть один свей, родом из Стекольны, вот он и просветил князя. Парню все равно ничего не светило, его папаша местный бонд, решил серебра срубить по легкому. Продал на торгу два куска мыла, а для пущего веса, спрятал внутри кусков мыла камни. Обман раскрылся быстро. Решение суда простое - папашу-бонда признали виновным и приговорили к уплате штрафа в двести двадцать марок. Простенько и со вкусом: сто марок - королю, сто марок - магистрату, и двадцать - пострадавшей стороне. Усадьба папы-бонда потянула на сто марок. Их король забрал себе, а на выплату остального штрафа серебра не хватило. Папашу тогда приговорили к уплате «телом», то бишь сделали рабом пострадавшей стороны. Вот так, нефиг обманывать честных покупателей.
        Андрей на всякий случай, написал Гавриле, что запрещает ему заниматься торговлей мясом, ибо со слов свея это дело простолюдинов. Для Андрея, нет разницы в торговцах, что мясом торгует, что сукном - один фиг торгаш. Ан нет. Есть разница. Огромная. Мясник - простолюдин и торговлю мясом, ему и его потомком, если даст бог повезет выйти в люди, будут, презрительно кривясь припоминать. В сознании людей этого века - суконщик, человек благородный, а мясник - простолюдин, так что современники Андрея по «темным векам» четко проводили черту между мясниками и торговцами сукном.
        Что-то такое Андрей припоминал, широко известному в узких кругах любителей истории Кузьме Минину долго тыкали в лицо его бизнесом. Учитель истории много чего интересного рассказывал ребятам, но Андрей мало, что запомнил, но это помнил твердо. Да и Иван Андреевич, его купец, кривил рот от торговли мясом - занятия простых людей. Подняться на торговле мясом - очень легко и быстро, но человеком ты все равно не станешь. А уж в боярство таким - дорога заказана. В Европах - то же самое.
        Потом Гавриле следовало купить немецкий корабль, или немецкого образца - куг, карвен или шифф в пределах ста сорока - ста шестидесяти стокгольмских марок. Лучше, конечно куг или так называемый ганзейский ког. И нанять добрых шипмана и стурмана[75 - Во главе кораблей стояли «моряки» и командиры - «шипманы» и «стурманы» (skipman, styreman), которые плавали либо под главенством владельцев, либо по их заданию, т. е. служили за зарплату]. Команду набирать только за плату, никаких моряков на паях.
        Главная задача Гаврилы в Стекольне - скупка и вывоз в Новгород осмунда, его еще называют свейским железом. В действительности, это была не железная, а стальная крица, хорошего качества. Еще князь нуждается в меди и олове и, конечно же, селедке. Купцу не возбранялось иметь собственный корабль или участвовать на паях с другими торговцами в вывозе масла в Любек и железа в Данциг. Лучшим вариантом будет товарищество. Гаврила на паях с князем займется сторонней торговлей, оставаясь доверенным лицом государя в вывозе металлов и рыбы.
        Авантюра, по самым скромным прикидкам обойдется Андрею в три тысячи новгородских рублей. Да еще тысячу стоит вложить в товарищество. Пятьсот рублей доля князя и еще пятьсот дать в долг Гавриле. Сюда прибавить энную сумму на пожертвование церкви, пускай новгородец сам выкручивается в вопросе веры. Андрею ничего умного на ум не шло.
        Свернув плотные листы бумаги в трубочку, князь аккуратно вложил их в футляр. На свея у Андрея имелись планы. Гаврила - вариант официальной торговли, а для контрабанды и пиратства ему нужен иной человек. Выкупить из рабства отца свея, сделать его бондом и поселить не подалеку от контрабандных ярмарок - милое дело. Под официальную торговлю - прятать незаконно приобретенный товар, милое дело. Многие так поступают. И нам не зазорно.
        Пока он писал и переписывал письма (в грамотку для Спиридона пришлось дописывать распоряжение насчет выделения пряностей и сукна для Гаврилы), вернулся с рыбалки Лука Фомич, а за ним стали подтягиваться остальные. Андрей и не заметил, как прошел день и быстро стемнело. Думу думали уже сидя у большого костра.
        Лука также, как и Андрей, считал, что Иснардо ди Кампофрегозо, будучи главой оффиции Кафы по сбору налогов, сможет помочь государю. Золото любят все, но некоторые по нему с ума сходят. Иснардо относился к последним. На том и порешили, отписать грамотку и дать поминок.
        Предложение князя, раз уж людей у него прибавилось с приходом Шателена, отправить домой часть захваченных на кораблях товаров пришлось не всем по душе. Естественно, сопровождать корабли придется татарам, в частности государь решил отослать Кулчука. А где Кулчук, там и Ахмет. Булата князь думал оставить при себе. Вместе с татарами еще с десяток воинов пойдут. Больше нет. На весла посадить рабов, если в Кафе не сыщется нужного количества, то прикупить невольников в Тане.
        Боярыню с дочкой порешили отправить домой. Долго спорили, что с ней делать, раз сразу живота не лишили, то однозначно решили оставить в живых. Но оставлять ее на попечении Савки - не дело. Отпустить на все четыре стороны - нельзя, бабий язык без костей, еще ляпнет лишнее… Ладно, отправим в вотчину, потом с ее мужем разберемся. На крайний случай, всегда можно ее сбагрить церковникам - пусть у них голова болит, чай православная боярыня. Сопровождать ее вызвался Семен.
        - На чужой каравай рот не разевай, - хмыкнул воевода, знавший причину Сенькиново рвения.
        - А эта мысль! - обрадовался Андрей, уже знавший, что парень запал на боярскую дочку. - Ты, Сеня, не тушуйся. Вот вернусь, так сразу сделаю тебя боярином, - пообещал Андрей парню.
        - Благодарствую, государь, - Семен поклонился в ноги государю - Только не достоин я.
        - А это, брат не тебе решать, - широко улыбнулся Андрей.
        С таинственным письмом появилась ясность. Прохвост припомнил, что в день указанный в грамоте собирался отплыть корабль принадлежащий гражданину кафы Мервальдо Спинола. Нава, грузоподъемностью в тысяча двести модиев[76 - 337,7 тонн]. Корабль, нагруженный разными товарами общим весом в шестьсот вегет[77 - около 315 тонн] неожиданно задержал свое отплытие. Не слыханное дело, за каждый день отсрочки полагался приличный штраф, но корабль оставался в порту, дожидаясь таинственных пассажиров.
        - С чего ты взял, что он ждет пассажиров? - вопрос государя застал Прохвоста врасплох.
        - Так это… все говорят, - смутился Рене.
        - Говорят, в Москве кур доят, - буркнул Андрей, раздумывая над словами Прохвоста.
        - Рене правду сказал, - поддержал приятеля Себастиан. - В порту об этом судачат даже мальчишки.
        - Задержать отплытием навы по силам только нескольким людям. Магистрату в этом нет резона, а папский легат как раз отсутствовал в это время, - продолжал развивать логическую цепочку Прохвост. - Я пошнырял среди хамалов, так они сказывали, что на наву загрузили несколько бочек с болтами и стрелами, а также пики и щиты.
        - Что еще они сказали? - встрепенулся воевода.
        - Говорят, что легат должен отплыть на корабле и для того нанял он четыре дюжины баллистариев.
        - Постой, - перебил Прохвоста Андрей. - Арбалетчики эти те, что с ним на татар ходили?
        - Нет, - покачал головой Прохвост. - Их ему уступили с других кораблей. Среди них шесть нобилей - из патрицианских семей республики.
        - Это уже серьезно, - Себастиан кивнул головой в поддержку приятеля.
        - Да видали мы этих нобилей, знаешь где? - Прохор не замедлил уточнить, где именно он видел нобилей, что вызвало улыбки на лицах, собравшихся на совет ближников.
        Лишь воевода воспринял слова Прохвоста в серьез.
        - Из каких родов нобили? Сколько лет? - воевода, задавая вопросы, выглядел очень озабоченным.
        - Одного зовут Марко. Про него говорят, что он бросил в голову патрона галеи яйцо…
        - И что? - все сразу заинтересовались.
        - Не попал, - с серьезным видом ответил Прохвост и уточнил, - в голову не попал.
        - Не томи, - выдохнул Прохор.
        - За что приговорен был к трем месяцам тюрьмы.
        - Легко отделался, - выдал заключение Кузьма, - У нас бы башку отрубили за бесчестие, если до княжьего суда дело дошло бы.
        - Не дошло бы, - помотал головой Булат. - Наглеца на месте бы зарубили.
        - Будет вам лясы точить, - Андрей прервал разгоравшийся спор. - Кто еще?
        - Еще один из рода Фрегозо. Лет ему на вид под сорок.
        - А Марко?
        - Молодой еще. Двадцать два ему. Полтора года служит.
        - Служит?
        - Ну да. Баллистарии находятся на службе республики.
        - Фрегозо. Фрегозо. Где-то я это уже слышал, - пробормотал князь, стараясь вспомнить.
        - Кампофрегозо - один из могущественных кланов Генуи, - подсказал Себастиан.
        Князь переглянулся с Лукой.
        - Знаю только, что он сын Орландо и племянник Томмазо Фрегозо, который был дожем республики.
        - За легата если узнают с нас спросят по полной, но того хуже будет, если живота лишим отпрысков, - Лука находился в глубоких раздумьях.
        Одно дело ограбить Кафу, убив простых стражников и лишить живота матросов на захваченном корабле… Убить членов клана - на это нужна отчаянная смелость.
        - Да делов-то… - Прохор разгорячился.
        - Остынь, - приказал ему воевода.
        - Лука прав. Смерть нобилей нам не простят, - сделал заключение князь, - Но иного выхода не вижу.
        - Если, что всплывет, то жди кровников, - Кузьма понимал всю серьезность момента. Сейчас, от их решения зависит не только жизнь князя, но и Савкина. Парень остается в Кафе и первый удар мстители нанесут по нему.
        - Выбора все равно нет, - сказал Андрей, приняв решение.
        Весь следующий день посвятили подготовке к походу. Дворня носилась как сумасшедшая, загружая трофейные кораблики. В Кафу ускакали Кузька, с Савкой, они должны прикупить невольников, пока князь отсутствовал, татары царя пригнали полон и перекупы доставили первые партии рабов в Кафу. Андрей строго настрого наказал покупать только крестьян, желательно немцев и поляков. Казной государь снабдил парней и грамотку вручил Кузьке, на словах прося передать Иснардо, что за помощь тот получит богатый поминок и на следующий год.
        Еще парням поручалось купить еще пряностей: изюма, миндаля, фундука, шафран, гвоздику.[78 - В средние века, помимо собственно пряностей, всякого рода сушеные фрукты, привозимые с юга, как то: миндаль, изюм, финики и т. д., тоже назывались пряностями]
        Корабли в Кафу не зайдут, князь опасался заразы. Товар подберут на берегу за городом. Сам Савка будет наблюдать за погрузкой на корабли издалека, что бы не контактировать с возвращающимися домой. Береженого - бог бережет.
        Кузьма целый день проработал в кузне, готовя гранаты. Воевода руководил погрузкой, успевая уделять время, на переделку фусты. На носу маленькой галеры, решили установить разборную башенку, что бы легче было взбираться на вражеский корабль. Фуста намного проигрывала наве в высоте бортов, зато выигрывала в скорости. Воевода собирался рискнуть и выйти в открытое море. А корабль груженый солью перенять у Трапезунда.
        Печи работали круглосуточно, сухарей запасали вдосталь. Запаслись орехами, вином, свежей водой. Как все погрузили, так сразу и отплыли. Не обошлось без скандала, Шателен притащил бочонок своего любимого лютердранкса,[79 - лютердранкс - представлял собой настойку красного вина на разного рода пряностях] а воевода уже приказал загрузить своё особое вино. Разница в вине - в пряностях, на которых оно настояно. А так как князь предпочитал медовое вино, то еще пару бочонков для государя припасли. А фуста не резиновая.
        Андрей нервничал, решение Луки иди морем - чистой воды самоубийство. Но иначе нельзя - нельзя упустить наву.
        С гребцами вопрос решился просто. Пленных моряков с захваченного корабля посадили за весла, приковав к скамье цепями, благо на захваченной фусте они имелись, да со второй галеры воевода снял все цепи, прежде чем вернуть кораблик османскому капитану. Ох уж натерпелся Андрей страху в море. Шли под парусами, а когда не было ветра - гребли. Рабам выдавали двойную порцию еды и поили вволю крепким вином. Вина выпили, за три дня - целых две генуэзские вегеты.[80 - Вегета - 525 литра] Да воды ушло почти с пол вегеты. К берегу подходили совсем сухими, ни воды, ни вина. И пить хочется - хоть волком вой. Ужас. Вот потому торговые галеры и ходят вдоль берега, а не напрямки. Большие корабли также предпочитают безопасное плавание у берега.
        Наличие у Андрея современного компаса, наряду с его раритетным предком, мало помогло дойти к намеченной цели. С Трапезундом промахнулись на сто пятьдесят - двести километров. Предложение Андрея иди кратчайшим путем на Синоп, а там вдоль берега на восток, Лука отмел сразу. Велик риск засветиться и у осман и в империи Иоанна IV. Фуста следующая вдоль берега привлечет к себе внимание патрульных кораблей. Оно нам надо?
        Кто бы сказал, что пересечь Черное море за три дня на галере - Андрей бы только посмеялся. Но они это сделали! Устали - как черти. А тут еще купцы эти…
        Фуста подошла к берегу, рабов оставили на корабле, под охраной, а сами бегом на берег. Вода нашлась неподалеку, в небольшом заливе бросили якорь. Лагерь поставили споро, ужинали убоиной и рыбой. Воевода позволил людям напиться от души, но только вначале воду вскипятили, на этом Андрей стоял твердо. Заразы не хватало еще поймать. Берег чужой, мало ли что…
        Сторожи выставили на ночь, наелись досыта, да и улеглись почивать. А утром им поспать не дали. На лагерь напали. Кто это был, выяснять не стали, не до того было. Восточные бородатые дядьки, неопределенного возраста, молча, атаковали лагерь, размахивая буздыганами и очень кривыми саблями. Сторожа сдержала первый натиск, да дворня княжеская по привычке спала в кольчужках. Не удобно, да жизнь дороже удобства.
        Андрей выскочил из своей походной палатки только в короткой кольчуге, даже без своей мисюрки. Щитом князь пренебрег, предпочитая биться кинжалом и саблей. Со всех сторон шел бой. Луки ни одна сторона не использовала, просто молча, резались и лишь звон металла, да крики боли и ничего более.
        На государя налетели двое плохих дядек, в пластинчатых бронях. Федька нырнул рыбкой, в падении полоснул кинжалом по сухожилиям на ноге. Дядька рухнул на землю, бряцая железом. Его товарищ ударил саблей наискось, Андрей не успел среагировать, но, слава богу, кольчуга выдержала удар, лишь несколько звеньев лопнули на груди. Сталь неглубоко оцарапала кожу. Боль привела Андрея в чувство. Шаг вперед и удар в висок. Тонкое лезвие кинжала, как сквозь масло, прошло через звенья кольчатой бармицы, и височная кость с хрустом приняла сталь на целую ладонь. Федька оглушил своего противника ударом пятки в голову, содрав его же пояс, парень связал пленного и затащил в палатку.
        Тут опять Андрею подфартило, на него налетели уже трое. Андрей крутил мельницу, смещаясь по часовой стрелке. Федька все понял правильно. Как только средний харасанец, Андрей догадался, кто на них напал по рожам и доспехам врагов, оказался напротив Федьки, парень бесшумно приблизился, прижимаясь к земле, и повторил свой удар, да только с силой удара не рассчитал, почти перерубил ниже колена ногу хорасанцу. И тут же прыгнул вправо, врезаясь во второго харасанца. Тут уж Андрей не подкачал, атаковал последнего противника столь яростно, что просто ошеломил его. Сабля чиркнула по шелому и тут же изменила траекторию, повинуясь желанию государя. Сталь глубоко рассекла левое запястье харасанца.
        Федька проиграл своему противнику в чистую. Дядька подмял под себя парня, и сильно давил двумя руками на саблю. Остро наточенное лезвие почти уперлось в Федькин кадык. Парень ухватился обеими руками за полосу и с большим трудом сдерживал натиск. Андрей бросился на помощь, с силой пнул в висок, все готов харасанец. Федька вылез из-под него, уселся на землю, подняв к глазам изрезанные ладони. Так и сидел, молча. Понятно, шок.
        Тут и баннерет подоспел со своими отмороженными башелье. Они построились стеной, впереди закованный в сталь Шателен, с двумя бронированными башелье по бокам, а за ними оруженосцы и пикенеры.
        Нападающие резко передумали воевать, резво сделав ноги. Да только куда бежать-то? Их незаметно отжали, прижав к воде. Это только, Андрею казалось, что схватка какая-то бессистемная, на самом деле, воевода руководил обороной грамотно.
        Разбойники побросали оружие, отдаваясь на милость победителей. И что было искушать судьбу, нападая на хорошо вооруженный отряд? Верх глупости. Вот только в глупость купцов Андрей не верил. Языковой барьер преодолели просто, купцы хорошо владели генуэзской речью и греческий знали, и по-татарски болтали, как на своем родном. Они, действительно, купцы, подданные князя Гурии, Тимурида Шахруха, хана Ак-Коюнлу и других восточных правителей. Они назвались друзьями императора, с которым у их правителей имеются торговые договора.
        Воевода нервничал. Луке не нравилось, что государь в этот раз, самолично допрашивал полон. Лука Фомич, старался отвлечь князя от лишних расспросов. Аргумент воевода приводил железный - теряем время. Бить шильников нужно, пока не сбежали. А тазиков этих, прирезать по-быстрому. Что на них время терять?
        - Погоди, Лука, - остановил своего воеводу Андрей.
        За год с лишним общения с Лукой, он научился чувствовать, когда Лука хитрит. Чувствовалась фальшь в голосе воеводы, но о чем умолчал Лука Фомич, предстояло выяснить. Просто так убить восточных купцов - это же международный скандал! Лука надулся, обидевшись на князя. Воевода демонстративно ушел, переглянувшись с Кузьмой, что не осталось незамеченным. Андрей утвердился в своем решении не пороть горячку, а узнать причину нападения. Отсутствие Булата с его волками, лишь усилило подозрения Андрея. Да и почти все воины, оказались готовы к нападению, так что даже убитых среди них не было.
        - Отчего Вы решили напасть на нас? - Андрей повторил вопрос.
        Харасанец, как зачарованный, смотрел на раскаленный наконечник копья, нагретый на углях.
        - Еще раз спрашиваю, почему Вы напали? - терпеливо повторил князь.
        Харасанец отвел взгляд, переглянулся с дородным мужиком, очень похожим на грузина, тот утвердительно кивнул хорасанцу.
        - Беглый раб к нам прибежал, - нехотя начал рассказывать харасанец. - Кафир поклялся, что татарский хан следует в Синоп и везет большую казну для закупки турецких луков. Охрана небольшая у хана и упустить такую удачу никто не хотел.
        Андрей усмехнулся, уже не в первый раз его называют татарским ханом. Он не обижался, а на что обижаться, если на портуланах вместо Руси обозначена Татария?
        С тазиками все понятно, а вот с кафиром - интересная деталь. Андрей отправил Федьку проверить, все ли рабы на месте. Оказалось, одного нет - сбежал. Еще интересней.
        Воевода только пожимал плечами, разводя руками. Бывает, бегут рабы. Андрей сделал вид, что поверил воеводе, но в своих подозрения князь укрепился.
        - И что мне с вами делать? - вернувшись к пленникам, государь задал риторический вопрос.
        - Миром решим? - вопросом на вопрос ответил харасанец.
        - Можно и миром, - как бы раздумывая, сказал Андрей.
        - Мы заплатим, - пообещал тазик от имени всех купцов.
        - Естественно, - буркнул князь, прикидывая сколько запросить. - Половину. Да, ровно половину, что у вас есть.
        - Мы согласны, - последовал моментальный ответ.
        Андрей лишь покачал головой, смекнув, что сильно продешевил. И верно, воевода очень расстроился, но упрекать в чем либо, государя, не рискнул.
        С тазиками заключили письменный договор, где они добровольно передавали свои товары за обиду, какую именно не уточнялось, так как им за разбой полагалась смертная казнь. Свидетелями в договоре выступил капитан вооруженной катерги, осуществлявший охрану четырех транспортных грипарий. О молчании капитана, тазики договорились самостоятельно, судя по довольной роже Филиппо Кальви, так звали капитана,[81 - для удобства читателя должность приводится в современном понятии] заплатили ему не мало.
        Инцидент с беглым рабом разрешить не удалось. Когда в лагерь тазиков отправили одного купца, что бы он доставил беглого к князю, купец вернулся с известием, что раб мертв. Его не убили, не задушили, просто взял и умер с того не с сего. Тело тщательно осмотрели специально выбранные уполномоченные от тазиков и от государя. От имени Андрея осмотр осуществлял Кузьма, и он подтвердил естественную смерть раба. Появившийся в лагере Булат, делал вид, что не причастен к смерти беглого, в чем Андрей сильно сомневался. Князь укрепился в своих догадках и теперь твердо был уверен, что побег раба и нападение на них тазиков спровоцировали его люди. Развели восточных купцов, как последних лохов и лишь воля государя не позволила ободрать обидчиков до последней нитки.
        Тазиков после подписания договора отпустили, те не замедлили убраться восвояси, забрав своих раненных и убитых. Андрей сделал широкий жест, выплатив виру за убитых и покалеченных. Мог и не платить, но посчитал, что так будет лучше. В результате, двое грузин и один харасанец из купеческой охраны, пришли к Андрею проситься на службу. Лука проверил, насколько они хорошие воины и дал добро. Формальности утрясли быстро. Тазики не посмели чинить им препятствия, отпустили с миром.
        - Чья эта идея? - строго спросил Андрей своих ближников, когда они наконец-то остались одни.
        - Язм все удумал, - честно признался Булат.
        - И что мне с товарами делать? - строго спросил татарина Андрей.
        - Все решено уже, - вмешался воевода. - Купцы товары доставят в Трапезунд, наймут склад и выгрузят товары.
        - А кто платить будет за хранение? - ехидно спросил князь.
        - Так они и заплатят, - пожал плечами Лука. - Они тебе еще поминок прислали - саблю да бронь.
        - Ладно, проехали, - махнул рукой Андрей. Все равно разбойничью натуру мужиков не переделать. - Лучше скажи мне, как тебе такая идея пришла в голову, - обратился Андрей к Булату.
        - Великий хан не разрешает грабить купцов, - совершенно по-русски пожал плечами татарин.
        - Причем тут царь? - не понял Андрей.
        - Когда очень хочется - то можно, - вновь пожал плечами Булат.
        - То нельзя, то можно… Ты дело говори!
        - Если ограбить купцов, то ущерб им возместит царь, - стал объяснять Булат. - А если купцы сами напали, то мы вправе отобрать их имущество.
        - Ха-ха-ха! - рассмеялся князь и разом оборвал смех. - А беглый раб? Он что, сам вызвался?
        - Не совсем, - покачал головой Лука Фомич.
        - В смысле?
        - Так не жилец он, сам понимал это. А мы ему пообещали жену его и деткам малым на прокорм пятьдесят золотых.
        - И он вам поверил? - засомневался князь. - Мог пообещать с три короба и сбежать.
        - Не, не мог, - уверенно сказал Булат. - Я его до самого табора тазиков проводил.
        - Ну, пусть, проводил, - согласился Андрей. - Но кто гарантировал, что он скажет нужные слова?
        - Так брат его у нас остался, - сообщил Кузьма, то этого молчавший.
        - Полдюжины согласились пойти тебе служить, он, среди прочих, - неожиданно огорошил татарин новостью.
        - Так они рабы, - недоверчиво произнес князь.
        - Веру нашу примут, - вмешался воевода с уточнением.
        - А… ну ладно, - дал свое согласие Андрей, но на всякий случай поинтересовался. - А зачем они нам?
        - Как зачем? - удивился воевода. - А кто корабль поведет назад?
        - Какой корабль? - Андрей впал в ступор.
        - Известно какой, наву эту.
        - Зачем?
        - Ну, ты, государь даешь! А соль ты выбросить хочешь? - улыбнулся воевода.
        - Соль? - переспросил Андрей, припоминая и вспомнив о грузе навы, забеспокоился. - Ты предлагаешь отобрать товар?
        - Вместе с навой, - уточнил воевода и посмотрел на друзей, ища в них поддержки.
        - Ты в своем уме? - взбесился князь.
        - А чего? - удивился Лука. - Людишек в море побросаем, а соль она всегда нужна.
        - О, господи, - Андрей схватился за голову, внутренне холодея. - И так ходим по лезвию ножа, а вы опять за свое.
        - Так жалко соль, - попытался оправдаться воевода.
        Его поддержали все без исключения. Андрей понял, что спорить бесполезно, и его власть над этими людьми далеко не безгранична. На ум сразу пришла история с князем Игорем, красочно рассказанная его учителем истории. Князя сгубила жадность его дружины.[82 - Имеется в виду князь Игорь, сын легендарного Рюрика]
        - Хорошо, - вынуждено согласился Андрей. - Будет вам добыча. Но только без самодеятельности, я этого не потерплю! Ты меня понял, Лука?
        - Ты, государь, - воевода скромно потупил глазки и отвесил глубокий поклон.
        - Вот то-то, - примирительно сказал князь, прекрасно понимая, что волчью натуру мужиков не переделать. Сам такой, как оказалось.
        Долгожданная нава объявилась на горизонте на второй день, Андрей волновался, что корабль появится до того, как уйдут тазики, но бог миловал. Даже в бинокль, нава казалась огромной, а как сблизились с ней, то вообще предстала громадиной. И это еще не самый большой корабль виденный Андреем в Кафе.
        Высокие борта навы вызвали скепсис у князя. С его фусты забраться на борт навы можно, если только никто не станет защищать корабль. Даже башенка, которую срочно устанавливают на носу фусты мало чем может помочь.
        На корабле догадались о намерениях идущей навстречу галеры и готовились к отражению атаки. На палубы фусты пролился дождь из камней и арбалетных стрел. Убить никого не убило, но раненные появились и чем ближе подходила фуста к кораблю, тем сильнее били вражеские стрелки. Булат со своими малочисленными татарами отвечал на выстрелы. Вот только даже с Гришкой, Третьяком и князем они мало что могли сделать. Баллистарии укрылись ps высокими бортами, между выстрелами прячась за щитами. Федька, из-за глубоких порезов на ладонях не мог держать лук в руках. Похоже, баллистарии навы выигрывали дуэль, и скорость фусты резко упала. Андрей обернулся посмотреть, что случилось и зло выматерился. Пираты, мать вашу! Рабы на веслах полуголые и как результат половина побита стрелками и камнями. Мертвые тела мешают остальным грести, и невольники бросили весла.
        - Федька, давай пали! - крикнул Андрей парню, стоявшему у носового орудия.
        Выстрел не замедлил себя ждать, вот только железное ядрышко ушло левее навы. В ответ на корабле прогремел выстрел, и каменное ядро снесло хлипкую конструкцию на носу фусты. Андрей успел отпрыгнуть в сторону, спасаясь от обломков. Башенка рухнула вместе со всеми, кто стоял на ее площадке.
        - Млять! - в сердцах выматерился Андрей.
        Жив ли Булат с парнями стрельцами смотреть было некогда. От выстрела носового орудия инерционное движение галеры прекратилось. Фуста остановилась, а навы неумолимо приближалась к ней, собираясь таранить галеру.
        - Лука! - крикнул Андрей. - Все на весла! Уходить надо.
        - Поздно, - выкрикнул Прохор, появляясь за спиной Андрея.
        Действительно, они не успевали, хоть и очень старались. Выкинуть мертвых гребцов за борт не получалось, они прикованы к скамье. А ключ, как назло потерялся, где его найдешь в таком бедламе, когда болты уже пробивают щиты и доспехи.
        - Ну, суки! - прохрипел Андрей, отбивая очередной болт в сторону.
        До чего же обидно, погибнуть вот так бесславно, утопнув в море.
        - Сымай бронь, государь, - Федька вынырнул из-за завала, как черт из табакерки. - Берег близко, дай бог доберемся.
        - Я никуда не побегу, - зло ответил Андрей.
        Есть бог на свете, нава, в последний момент, отвернула, и неожиданно для Андрея, с борта фусты полетели кошки, сцепляя галеру с кораблем.
        - Гранаты пали! - громкий крик воеводы привел Андрея в чувство.
        Андрей отбросил в сторону бесполезный лук, закинул на спину щит и по веревкам, упрямо, полез на высокий борт навы, моля бога, чтобы не свалиться.
        Фрязины, тем временем, сбросили за борт несколько зажигательных горшков, огонь быстро стал распространяться по галере. Крики боли, ужаса, горящих заживо гребцов не могли отвлечь Андрея. Только бы подняться, только бы не упасть. А там будь, что будет. Он дорого продаст свою жизнь.
        В арсенале генуэццев оказалась еще одно страшное оружие - известь. Они ее бросали на облепивших борт навы врагов, лишая их зрения. Но Андрею повезло, бог ему миловал.
        Рядом с князем пролетело, что-то большое и тяжелое. Андрей упрямо лез наверх. Стоило его голове появиться над бортом, или как оно там называется, так, сразу ему вздумали раскроить череп, ударив чем-то на подобии секиры, только Андрей сумел-таки увернуться. Лезвие секиры звякнуло о железную цепь кошки, но не перерубило ее. Андрей, сдуру, ухватился за древко и потянул его на себя. Низкорослый балбес в простеганной куртке с нашитыми поверх ткани металлическими заклепками, вместо того, что бы отпустить древко и позволить Андрею свалиться за борт, потянул его на себя, втаскивая князя на палубу. Князь грузно перевалился, почувствовав, как его пытаются проткнуть копьями. Один удар пришелся по корпусу, наконечник пики скользнул по зерцалу и впился в доску настила. Второй удар пришелся в голову, располосовав опять многострадальную щеку.
        Андрей уже не соображал, просто действовал по наитию. Балбес продолжал тянуть секиру на себя, Андрей успел вскочить на ноги, секира увлекала его вперед, давая ему разгон. Все получилось не нарочно, чисто случайно, Андрей врезался в плотный строй защитников навы, опрокидывая нескольких на палубу. Ему хватило ума, выхватить засапожник, в такой куче только нож мог быть полезен, ну еще зубы. Фрязины не раздумывая, пустили их в дело. Андрея больно укусили за стегно, там, где бедро не защищала стальная пластина. Андрей бестолково тыкал ножом куда придется, и лишь потом смог изловчиться и скинуть с себя щуплого генуэзца, резанув его по шее.
        Между тем к нему прыгнул еще один фрязин с голыми ногами. Чем он там замахивался, бог весть, только Андрей засапожником пришпилил ему ногу к настилу. Это фрязину не понравилось, он заорал благим матом (ругань Андрей выучил в первую очередь и прекрасно все понял), наклонился выдернуть нож и заверещал еще сильнее, когда Андрей сунул руку под подол его куртки. Нащупав гульфик, Андрей вцепился мертвой хваткой за причиндалы и с силой дернул их.
        Опираясь на спину тоскливо вывшего фрязина, Андрей стал подниматься на ноги, рукой нашаривая рукоять сабли, болтавшейся на опояске. Князь не заметил, как его рубанули по спине мечом. Болван фряг. Ему бы колоть в стегно, или на худой конец рубануть по шее - бармицу не просечь, но шею сломать вполне даже можно.
        Андрей наконец-то нащупал рукоять сабли. Ударил резко, с разворота. Голова мечника взлетела на воздух и рухнула за борт. Не красивый удар, топорная работа, но Андрею было плевать на все. Это уже нормальный бой, а то устроил тут хулиганство с поножовщиной.
        Помахать саблей особо не пришлось. Андрея опять попытались насадить на пику. Любят фряги пики, больно, черт возьми! Железное лезвие ударило встык стальных досок зерцала, разрезало кожаный ремешок и впилось князю в левый бок. Не глубоко, но больно. Андрей в развороте махнул саблей, но перерубить древко не смог, лишь только боль вспыхнула с новой силой. Андрей отпрянул, но наконечник застрял между пластинами. Фрязин сделал шаг вперед, стараясь вонзить копье глубже в тело князя. Андрей снова рубанул и отрубил наконечник пики. Но боль полыхнула с новой силой.
        И тут в Андрея ударил арбалетный болт. Мама родная! Князя отбросило назад, припечатав к баллисте. Зерцало выдержало, но дух из князя выбило. Фрязин бросил бесполезное древко, хватаясь за меч. Андрей пытался вздохнуть, широко открыв рот и выпучив глаза.
        Чья та тень мелькнула от борта, сверкнула сталь и фрязин, летевший на Андрея с мечом в вытянутой руке, продолжил свой бег, но уже без меча. Ну и без руки, разумеется, ее ему отрубили ниже локтя. Он так и врезался в Андрея, заливая кровью из обрубка и так порядочно залитого своей и чужой кровью князя.
        Бумс! Андрей почувствовал, как фрязина что-то толкнуло на него, а глаза врага заволокло пленкой. Уф, отпустило. Можно дышать! Андрей оттолкнул фрязина, тело свалилось у ног князя, фрязин умер от арбалетного болта своего командира.
        Не молодой, бритый на лысо, мужик в сверкающей позолотой кирасе по пояс склонился, торопливо натягивая тетиву арбалета. Второй баллистарий, стоявший рядом со своим командиром, уже доставал из черной холщевой сумки, арбалетный болт, собираясь уложить его на ложе.
        Андрей рванулся к ним, перепрыгивая через мертвеца у своих ног, надеясь успеть рубануть саблей. Да запнулся о павезу, валявшуюся на палубе. Настил прямо-таки устилали тела убитых и раненных, и целый арсенал валялся между телами.
        Вместо удара саблей получился таран. Хороший такой таран, Андрей зацепил сразу обоих, да вот ограждение кто-то уже поломал, они все вместе рухнули вниз, с высокой кормы. Рухнули они на чьи-то головы. Всполох боли чуть не свел Андрея с ума. В падении, он напоролся на что-то твердое и, наверное, острое. Даже через кольчужку удар по причиндалам оказался страшно болезненным. Прежде чем Андрей потерял сознание, он успел заметить неестественно вывернутую шею обладателя золоченой кирасы. И свет померк. Наступила тьма. Князь даже не слышал, как его воины, поднапряглись, рубя, коля нехристей и просто кидая в них, что под руку попадется.
        В этот момент урман Данила тремя ударами свалил мачту, упавшую на носовую надстройку навы. Баллистариев накрыло парусом и придавило мачтой. Тут же к ним по крутой и узкой лестнице и по мачте полезли разъяренные воины князя.
        Шателен вместе с Прохором дожимал к противоположному борту остатки команды, фрязины ожесточенно сопротивлялись, даже не думая сдаваться. И шут с ними, никто их в живых не собирался оставлять.
        Андрей не видел, как повязали папского легата, и Лука Фомич велел Шателену зарубить схизматика. Жорж выполнил приказ беспрекословно, красиво так срубил башку легату своим верным мечом. Парочка татар Булата одобрительно закивала головами, оценив мастерство рыцаря.
        Андрея нашли под завалом тел, привели в чувство, окатив морской водой. Князь смотрел на палубу корабля и ужасался увиденному. Повсюду искалеченные, изломанные тела, большинство лежит в неестественных позах. И кровь, море крови… Кровь залила всю палубу. Ноги воинов, да что там, все они по самую макушку в крови. Андрей посмотрел на себя и ахнул, он-то сам не лучше выглядит!
        Вот тебе и благородные пираты! Какое к черту благородство! Какая романтика! Вонь, кишки выпущенные наружу и мерзкое чувство в нутрии тебя, вот что чувствовал князь! Эта встряска почище той памятной бойни при Каторосли будет!
        - Эк как меня колбасит, - с трудом сказал Андрей, стуча зубами.
        - Пойдем, государь, - позвал Прохор, помогая своему государю подняться.
        - Мы победили? - спросил Андрей, поднимаясь на ноги.
        - А то! - гордо заявил Прохор.
        - А боярин с Ерошкой? - Андрей вдруг вспомнил, собственно из-за кого устроена эта бойня.
        - Живы. Ослобонили их, - подтвердил Прохор.
        - А где Лука? Кузьма? Федька? Что с Булатом? - Андрей засыпал Прохора ворохом вопросов.
        - Жив воевода, - весело скалясь, начал рассказывать Прохор. - Он вместе с Кузьмой в трюм забрался, там наш урман такую пробоину сделал… того и гляди потопнем.
        - А Федька? - морщась от боли, продолжал расспрашивать Андрей.
        - Ты, государь, помолчал бы, - стал увещевать князя Прохор, - за Кузьмой уже послали, он тебе мигом раны заштопает. Ишь опять щеку распластали изверги. И бок у тебя дырявый и стегно порезано. Хорошо хоть не порублено. Заживет до свадьбы.
        - Не трынди, - устало велел Андрей, укладываясь на узкую кровать в узкой и невысокой каюте капитана навы. - Так что с Федькой?
        - А бог его знает. Можа живота лишили, а можа ранен наш Федька. А то и вовсе утоп. Во! И Кузьма пришел! - обрадовано произнес новгородец при виде бывшего кузнеца и лекаря по совместительству.
        - Помоги бронь сымать, - деловито распорядился Кузьма, обращаясь к новгородцу.
        Когда князя освободили от доспеха и срезали одежду, Кузьма осмотрел раны на теле Андрея. Видно, что-то не понравилась ему, раз он недовольно поджал губы.
        - Там, на фусте, в каюте ларец, принеси его, - попросил Андрей Прохора.
        Без антибиотика не обойтись, да и обезболить не помешает.
        - Утопла галера, - буркнул Прохор.
        - Цыц, - цыкнул Кузьма на Прохора. - Ты не бойся, князь. Счас все сделаем, заштопаем так, что краше прежнего станешь.
        - Куда уж краше, - не согласился Андрей. - Фуста значит потонула?
        - Вернее погорела, - поправил государя Кузьма, доставая из котомки пузырек. Стеклянный, разумеется. - Булат ее отогнал к берегу и притопил, чтоб не сгорела.
        - А рабы? - озаботился Андрей, судьбой гребцов, совершенно забыв, что большинство из них погибло в самом начале боя.
        - Утопли, кто жив еще был, - Кузьма широко перекрестился, потом сунул к губам Андрея флакон. - Нако испей-ка.
        Андрей глотнул мерзкую настойку и сразу перед глазами все поплыло. Князь закрыл глаза и провалился в пустоту.
        - Ты чем опоил государя? - забеспокоился Прохор.
        Зелье хорошее, у тазиков купил на всякий случай. Ишь ты пригодилось, - Кузьма дал понюхать настойку новгородцу. - Только не пей, - предупредил он.
        - Мерзость, какая, - поморщился Прохор.
        - Айфун из мака Сийах хашхаш[83 - Абу Мансур Муваффак в конце X века различает два сорта мака - хашхаш (перс.) «белый» (сапйд) и «черный» (сийах). Последний, несомненно, опийный мак, Papaver somniferum L., из застывшего сока незрелых коробочек которого изготовляли опиум - афйун. Культура опийного мака до XII в. сосредоточивалась в Малой Азии (Рум) и только после завоевания ее сельджуками стала распространяться по мусульманским странам Передней Азии. Но, судя по скудости сведений источников, опийный мак широко распространен не был], так называют его персы, - объяснил Кузьма, начав обрабатывать князю раны.
        Пришел в себя Андрей уже в каменном мешке с узким окошком, рядом с князем сидел старик в монашеском одеянии.
        - Где я? - спросил Андрей, поднимая голову.
        - Очнулся? Вот и хорошо, - обрадовался старик и, не отвечая, шустро сиганул за дверь.
        Не закрыл монах дверь. Значит он не пленник. Но где он? Вопросы, вопросы. Андрей попытался сесть и у него это получилось. Даже голова не закружилась. Он оказался совсем голым. На боку - чистая повязка, на бедре еще одна, место укуса намазано какой-то дрянью с мерзким запахом. Андрей принюхался, не понять, что за дрянь. Щека заштопана и тоже намазана какой-то мазью.
        В келью, а это место Андрей решил считать монашеской кельей, ворвались сразу несколько человек: Булат, Лука, Кузьма и Ерошка вместе с полубоярином - полуманахом Вострой саблей. Все радостно гомонили, искренне радуясь выздоровлению князя.
        Когда возгласы поутихли, воевода начал свой рассказ.
        - Кады армата жахнула, башенку нашу ядро развалило. Булата придавило, да не шибко сильно. А тут мы кошки закинули и сцепились, да вот только все гребцы, кто был с этого борта - погибли, кто еще цел был. Веслами хребты изломало.
        Ну, мы гранаты давай швырять, а фрязины горшки с маслом кидать, полыхнуло знатно. Ну, мы полезли, значит. А схизматики, гореть им в гиене огненной, давай известь швырять. Тут гранаты рванули, сразу стало полегче. Да вот, только с замков стрелы метали вдоль борта, побили многих. А тут ты на корму влез, и учинил там резню. Федька следом за тобой взобрался, вдвоем вы и побили схизматиков.
        Урман наш с баннеретом на пару, борт рубили, в пролом и забрались. Жаль, коней погубили, хорошие скакуны были. Да только иначе никак, те огонь, почуяв, взбеленились. А тут ты свалился на фрязинов, строй им поломал. Мы нажали, и Данила мачту завалил на носовой замок. Вот и весь сказ, - на этом воевода закончил рассказ.
        Уже потом Андрей узнал, что абордаж обошелся им дорогой ценой. Бог с ней, с фустой, ее вытащили на берег. Монастырь помог быками. Заделали пробоину и отбуксировали в укромную бухту у монастыря. Наву отогнали туда же. Вострая сабля помог договориться с настоятелем монастыря. После сражения недосчитались многих: лишились обоих башелье, один заживо сгорел облитый маслом, второй получил каменюкой по бацинету и свалился в воду. Камнем ушел на дно. Прохвост видел, как это случилось. Рене, кстати, тоже ранен. Словил болт в плечо. Кость раздробило. Себастиана насадили на пику, Федько получил удар в спину тесаком. На парне турецкая куртка была, из кожи, так шибко сильный удар был, не оберегла бронька. Пока еще не умер Федька, но до сих пор лежит в горячке.
        В итоге, на ногах осталась только треть людей, да еще столько же ранены. Каждый день кто-нибудь да отдает богу душу. Грузины с харасанцем тоже не пережили схватки. Бились крепко, первыми на борт навы поднялись и держались, пока остальные не подмогнут. Из гребцов, решивших поступить к Андрею на службу никто не выжил. Такие вот дела.
        Всю команду навы умертвили, легату Шателен башку снес по велению воеводы. Вострая сабля по этому поводу долго бранился с Лукой, друзья-товарищи даже за бороды оттаскали друг друга. Потом успокоились, но Вострая сабля еще долго выбуривал Луке за опрометчивое решение воеводы. А Луке что? С него, как с гуся вода. Зато уверен воевода, что у Шателена обратной дороги нет. Крестился баннерет по православному обычаю - то хорошо, но кто ему мешает перекреститься обратно? Бывали случаи и не раз. А теперь никуда Жорж не денется.
        Грамотки похищенные, нашлись в каюте легата, там же сундуки стояли с похищенным серебром. Его уже пересчитали, недостачу выявили, о чем Ерошка составил грамотку и заставил Луку от имени князя поставить свою подпись на ней. Воевода не слишком опечалился - это дело поправимое, на поднятой фусте серебра много, восполним недостачу.
        Пока Андрей набирался сил, наву отремонтировали и перестроили, теперь в ней уже не узнать прежний корабль. Настоятель любезно выправил на кораблик документ. У монахов, пару лет назад, затонула нава, пожертвованная монастырю одним богатым греческим купцом перед своей смертью. Затонувшая нава была построена зимой 1429 г. в арсенале Кафы. А захваченная нава, по имевшимся документам, построена в той же Кафе, но на пять лет раньше. Даже строил корабли один мастер, по одним и тем же чертежам.
        Настоятель старался помочь не забесплатно, конечно. Пришлось Андрею делать вклад. Князь подарил монастырю обгоревшую фусту, ремонт обойдется в копеечку, но все же это галера, ее продать всегда можно. Груз навы Андрей решил продать на месте, как только доберутся в столицу империи. Воевода недовольно ворчал, но Андрей смог убедить Луку Фомича в необходимости продажи. Андрей заглянул в листок с записанными мерами, переведенными в понятную ему систему мер.
        - В Чиприко, где добывают соль, кафинский модий соли (тьфу, опять модий, а не пуд.) стоит почти два аспра. Понятно, что кафинских, - Андрей стал убеждать воеводу в выгодности продажи товара именно в Трапезунде. - В Кафе, как ты видел, за тот же модий платят пять аспров. Сечешь?
        - Ну?
        - Баранки гну. В стольном граде императора за трапезундский модий дают шесть аспров.
        - Один аспр всего и навару, - быстро подсчитал в уме воевода.
        - Лука, ты дурак? - разозлился Андрей. - Ты соль покупал?
        - Нет.
        - Так чего споришь со мной?
        - Соль и дома нужна, - возразил воевода. - Без нее никак нельзя.
        - Лука, у нас шестьсот бочек соли, ты представляешь, сколько это пудов?
        - Как-нибудь дойдем до дому, - упрямо гнул свое Лука.
        - Смотри, Лука. Если мы переведем трапезундский счет в кафинский, то получим шестнадцать целых восемь десятых аспров Кафы за кафинский же модий. Усек?
        - Богато, - опешил Лука.
        - На обратном пути, просто зайдем в Чиприко и купим соль на месте. По два аспра! Сечешь?
        - Ладно. Продавай, - воевода махнул рукой. - Только помни, серебро есть не станешь, когда жрать неча будет.
        - Ну, спасибо, воевода. Спасибо, что разрешил, - съехидничал Андрей.
        Андрей понимал, что воевода по-своему прав, просто мыслит Лука другими категориями. Категории - категориями, а простой арифметический подсчет возможных прибылей от продажи соли отрезвил Андрея не хуже алкозельзера. Захваченный груз, по предварительному подсчету, едва тянул на девяносто четыре сома. Если вычесть ввозную пошлину в двадцать аспров с тюка или бочки товара, что получится в сумме шестьдесят сомов, да на налог с продажи - три сома, то останется у князя-торгаша чистой выручки тридцать один сом. Это еще по божески, купец-то еще за фрахт платит, а сумма фрахта на соли достигает пятидесяти процентов. Хорошо, когда натурой можно рассчитаться за перевозку, тогда прибыль купца чуток по выше окажется, но все равно, торговля тяжелыми товарами чистой прибыли приносит сущий мизер.
        Тридцать сраных сомов - вот цена жизни погибших воинов князя. Да с таким доходом от пиратства - впору по миру идти.
        Андрей отдавал себе отчет, что легально продать соль у него не получиться. Сопоставить факты нетрудно, значит везти соль в Трапезунд верх глупости. Выход нашелся - оставить соль в монастыре. Монахи продадут соль, настоятель дал свое согласие за десятую часть. Смущало только, что товару Андрей оставлял на сумму равную доходу монастыря за три года. Это к тому, что, в настоящий момент, настоятель не мог выплатить ни аспра из своей скудной казны. Зато действуя через монахов, Андрей уходил от выплаты пошлин. Монастырю Андрей, по совету Вострой сабли, сделал вклад, помимо отданной фусты, еще князь пожертвовал пять бочек соли и серебра отсыпал на ремонт кровли почти пять кило серебра. За это настоятель одарился по царски - отдал Андрею монаха умевшего читать и писать на двенадцати языках и их диалектах. Главное, монашек знал латынь и греческий.
        Через неделю, Вострая сабля заторопился в путь. Раненных оставили в монастыре, на их содержание и лечение Андрей разрешил брать серебро от вырученной соли. Специально оговорили размер - шестьсот трапезундских аспров на человека. На службы по погибшим и на похороны, если кто умрет - так же выделялась внушительная сумма.
        Впереди их ждал Трапезонд. До Царьграда, в среднем, плыть дней эдак двенадцать, ну, максимум, восемнадцать. На галере и того быстрее - всего восемь дней. Андрей собирался высадить тайное посольство в столице империи, посадить их на корабль до Царьграда и домой. Но сначала зайти в Синоп, по неотложным делам. В Трапезонде у князя также нашлись дела, спасибо настоятелю, надоумил закупить квасцы. Вот только продавать их в Кафе Андрей не собирался. Была мыслишка переправить их сначала в Новгород, а там Гаврила переправит товар в Европу. Транспортировка обойдется дорого, но тут уж ничего не поделаешь.
        Сам город Андрей проспал, князь проснулся только когда нава уже заходила в порт. Таможня нагрянула на судно, но развернулась, не обнаружив товаров на продажу. Воевода заплатил лишь пошлину за стоянку корабля. Андрей сошел на берег, где царила суматоха. Европейские корабли еще не прибыли в порт, но местных, черноморских судов вполне хватало.
        Путь в столицу предстал легкой прогулкой, от порта до города, от силы, двенадцать верст, на нанятых лошадях, Андрей со своими ближниками добрались быстро. Вострая сабля, по дороге, просветил Андрея по истории империи. Высшие иерархи церкви не раз посещали Русь, их цель - все та же милостыня. И послухи работающие на русскую разведку в Трапезунде имелись, так что боярин вполне владел экономический информацией. Генуэзцы закрепились в Трапезунде в конце тринадцатого века, венецианцы лет так на сорок позже. Итальянцы имели свои замки в столице, Андрей мог лицезреть две крепости стоящие на морском берегу. Байло жил не в городе, а в самом замке, в его донжоне. Охраняли замки малым числом, человек по двадцать, не больше. Такого количества вполне хватало. Тем более, за итальянцев воевали их деньги. Чего им бояться, когда флорины, дукаты, заменили национальную валюту империи. Своих золотых монет империя давно не чеканит, да и вся экономика столицы направлена на обслуживание импортных купцов. Ремесленники, доводили сырье до состояния полуфабриката, много ремесленников занималось изготовлением упаковки для
товаров. Огромные товарообороты требовали много тары. Прокормить империя себя не могла, хлеб, соль, завозились только итальянцами, контролирующими море. Местное купечество предпочло натурализоваться и получить гражданство Генуи и Венеции. В общем, ничего интересного Вострая сабля Андрею не рассказал. Достаточно вспомнить Россию и провести аналогии. Империя обречена. Но отличия были. Главное, императорам Трапезунда хватило ума удержать в своих руках торговлю природными ресурсами. Как не пытались генуэзцы прихватизировать квасцы, но у них ничего не выщло.
        Разместились они в караван-сарае. Вострая сабля не собирался надолго задерживаться в городе, и Андрей решил не терять времени даром. Кузьма, как наиболее хозяйственный мужик, получил поручение закупить квасцы, воевода отправился смотреть оружие, а Прохору вменили в обязанность пополнить запасы продовольствия. Сам же Андрей отправился на экскурсию в сопровождение баннерета, урмана и монаха-переводчика. Булат предпочел сопровождать воеводу. Все разошлись по делам. Вострая сабля с Ерошкой тоже куда-то незаметно исчезли. Андрей не дурак, чуть-чуть да разбирался в политике. Роль трапезундской метрополии в системе патриархата растет не по дням, а по часам. А на носу - вопрос унии. Да и сторонников, в деле проталкивания Ионы на метрополию заиметь будет не лишним. Потому, с послами все понятно - занимаются политикой.
        Андрей поймал маящегося бездельем пацана, за пару медяков, тот проводил князя в средний город, до лавки нужного князю менялы. Настоятель любезно снабдил Андрея рекомендательным письмом, именно через этого еврея-менялу он собирался рассчитываться с князем. Еврей держал банк не банк, но переводить серебро в Кафу он брался.
        Знакомство состоялось, в рабочем кабинете менялы, куда князя проводил старый слуга в такой же старенькой одежде. Хозяин совсем не походил на своего слугу - это был импозантный мужчина в рассвете сил. Элиа Анастасо оказался православным, латинян-евреев Андрей встречал, а вот православного, встретил впервые. Иконы в углу, лампадка, и простая, но добротная мебель - вот и вся обстановка кабинета. Даже привычные для глаза Андрея лавки с сундуками отсутствовали. Письменный прибор на столе, очень простой, но изготовлен из меди.
        - Я готов оказать Вам посильную помощь, в меру моих скромных возможностей, - произнес меняла по-татарски, ознакомившись с грамотой, переданной ему Андреем. - Серебро я переведу на имя того, кого Вы укажите, не все и не сразу. Маленький процент я оставлю себе.
        - Сколько? - моментально отреагировал князь, привыкший не доверять этому племени.
        - Скажем, два аспра с сома, - меняла озвучил цену.
        Однако, это по-божески, хоть и еврей, а совесть имеет. Или, это только для Андрея такие расценки?
        - Я согласен, - Андрей кивнул головой.
        - Если Вам нужны серебро и золото, то они есть у меня, и за определенный процент… - начал было навяливать свои услуги хозяин.
        - Мне не нужен кредит, - перебил менялу Андрей, не мало не заботясь о вежливости. - Я хочу купить золото.
        - Похвально, похвально, - Элиа сразу засуетился, заерзав на подушке стула.
        - Мне нужно много золота.
        - Дукаты? Флорины? Или желаете турецкие дукаты?
        - Все, что есть, - невинно улыбнулся Андрей, с наслаждением наблюдая, как вытягивается лицо еврея.
        - Что я получу взамен? - озабоченно спросил меняла, прикидывая в уме сколько он получит на продаже золота.
        - Аспры. Кафинские аспры, - уточнил Андрей.
        - Аспры Кафы… Аспры кафы… - хозяин кабинета задумался, прикидывая по какому курсу он произведет обмен.
        Андрей терпеливо ждал. На наву перегрузили с фусты запасы серебра, Андрей собирался за свой счет восполнить утерянную казну, но оно не понадобилось. Всего недостача составляла три пуда серебра, остальное серебро Андрей решил перевести в золото.
        - За турецкий дукат я возьму сорок аспров… - озвучил курс обмена меняла.
        - Сколько золота у тебя есть в наличии? - вновь нарушил правила приличия Андрей, не собиравшийся просидеть полдня у менялы.
        - Сколько у вас серебра? - вопросом на вопрос ответил Элиа, настороженно глядя на гостя.
        Кстати, меняла не предложил гостю вина, а Андрей, как назло, стал испытывать жажду. Хоть бы фруктами угостил, для приличия.
        - Десять пудов, - хриплым голосом сказал Андрей, облизывая губы.
        Меняла предпочел сделать вид, что не замечает затруднения гостя.
        - К вечеру золото будет вас ждать, - пообещал еврей, с трудом скрывая свою радость.
        - Что-то еще?
        - Еще хочу купить турецкие акче, - сказал Андрей.
        Если заходить в Синоп или по другому Синополи, то не худо иметь с собой местную валюту. Это в Трапезонде кафинские аспры принимались наравне с местными, османы, как подозревал Андрей, на курсе обмена его нагреют - это, как пить дать. Андрей не сам до этого додумался, монах-толмач надоумил.
        После менялы, Андрей отправился на прогулку по городу. Шателен с урманом, пока ждали князя, через толмача успели пообщаться с народом и поспешили выплеснуть на государя все, что узнали. Идти в крепость императоров смысла нет, туда никого не пускают, если только базилео не пришлет приглашение. Так греки называют правителя.
        - А императором они зовут старшего сына базилео, - увлеченно рассказывал Шателен, в котором проснулся интерес к иным народам и странам. Андрей даже подозревал, что баннерет делает записи, иначе зачем ему тетрадь, которую немец так старательно прятал. Разве от воеводы можно спрятать? Нет, конечно, но Андрей запретил трогать баннерета. Андрею интересно было бы почитать записи рыцаря, но спугнуть Шателена не хотелось.
        Урман предложил сходить посмотреть на казнь. Народ, как раз толпой валил на городскую площадь в среднем городе. Андрей согласился с предложением Данилы, и баннерет изъявил желание взглянуть на казнь. До площади добрались быстро, там купили орешков, кувшинчик вина и стали ждать казни. Время тянулось очень медленно, казнь задерживалась. Урман успел сгонять местного пацаненка за вином и сладостями. Наконец, осужденного привезли на площадь. Глашатай громко зачитал обвинение и приговор. Вина молодого грека была тяжела, по мнению судей, вор украл мешок перца у восточных купцов и те требовали справедливого возмездия. Их желание исполнилось - грека удавили на железной цепи. Обычная казнь, только вместо веревки используется цепь из крупных звеньев, и осужденного из-под ног осужденного не выбивают чурбак и медленно, медленно подвешивают, натягивая цепь.
        Толпа следила за казнью, как зачарованная, даже баннерет перестал грызть орешки, уставился на дергающееся в конвульсиях тело и даже высунул язык от удовольствия, забыв про орехи и вино. Урман вел себя не лучше, даже подался вперед, чтобы лучше видно было. Андрей не осуждал мужиков, местные и не местные пейзане - все вели себя подобным образом. А смерть воришки встретили радостным ликованием.
        Шоу оказалось очень популярным в народе и, наверняка, на несколько сотен пунктов обогнало бы «Поле чудес» Якубовича. Люди не меняются. Меняются законы.
        Потом князь отправился в нижний город, они дошли до мыса святого Креста, где стояла крепость генуэзцев. Когда, они входили в город, через Судные ворота, Андрей только мельком разглядел крепость, теперь же он смог рассмотреть ее и из нутрии. Караван-сарай для генуэзских купцов находился внутри цитадели, там же стояли дома купцов, работали лавки и находился торг. Вдоль моря шла самая красивая улица города - Андрей назвал ее торговой, так как на всем ее протяжении шли лавки, лавки и еще раз лавки. Торг шел бойко. Что тут только не продавали! А еще не все восточные купцы прибыли в Трабезонд и до прибытия кораблей из Европы почти больше месяца.
        Шателен увлек Андрея в оружейную лавку, где обнаружил полный доспех миланской работы. Торговец позволил рыцарю примерить доспех, ему требовалась подгонка по фигуре немца, но Шателена это не остановило. Глазки Жоржа заблестели, но Шателен не обладал средствами для приобретения комплекта. Князь выдал аванс немцу по западным расценкам, но доспех на эту сумму не купить, и ежику понятно.
        Андрей решил сделать Шателену подарок, после не большого торга князь приобрел желанный комплект лат. Только кольчугу, князь выбрал восточной работы. Покупка обошлась Андрею в пятьсот рублей. Сказочная сумма, по местным меркам. Удельное княжество, не большого размера купить можно. Сам доспех стоил в несколько раз дешевле, но вот чернение и золочение стоили в несколько раз дороже самого доспеха. Что поделать, понты и в Трапезонде оставались понтами.
        Потом они наткнулись на лавку, где торговали свечами, а в соседней лавке можно было выбрать подсвечники и канделябры на любой вкус. Андрей прикинул площадь комнаты в караван-сарае и прикупил тридцать шесть восковых свечей. Свеча весом шесть фунтов, длинной не на многим больше десяти дюймов, и почти три четверти дюйма в диаметре, сгорала ровно за два часа, так уверял торговец. Плохо, что фитиль у свечей простой, а не плетеный, в вотчине Андрея давно уже освоили новшество и заменили обычный фитиль на плетеный. Канделябры Андрею понравились, князь даже приценился к одному, сделанному из чистого серебра, но князя остановила цена запрошенная торговцем - 265 дукатов. Не хилая цена. Андрей сразу передумал покупать, не хватало еще золото на это тратить. Но хитрый грек, не желал упускать покупателя, он сразу изъявил желание принять в уплату серебро. Сомы Кафы предпочтительней местных монет, торговец, по смешному, облегченно вздохнул, когда Андрей предложил рассчитаться татарскими сомами. Спор между продавцом и покупателем вышел только по курсу обмена, и хитрому греку не удалось надуть князя. Так думал
князь, но это вряд ли. Товар в лавке грека Никиты весьма разнообразный, сплошь изделия ремесленников. Андрей отобрал еще необычный серебряный сосуд для вина, судя по всему сарацинский, позолоченную вазу с двумя ручками, три позолоченных корзины, серебряный поднос, одно полностью белое блюдо серебряное, позолоченный кубок и еще много разной дребедени, но уже медной. Про свою церковь князь и не вспомнил, спасибо Иоанну, надоумил позаботиться о церковной утвари. Андрей договорился с Никитой, что товары доставят в каструм, и там же Никита получит расчет за товар.
        Лавку с церковной кузнью нашли достаточно быстро, она, в отличии, от остальных торговых точек, украшенных мозаиками и фресками и именами владельцев над сводами дверей, написанных большими красными буквами, выглядела достаточно скромно, но внутри чего только не было. Андрей позволил Ваньке, так князь прозвал монашка, самостоятельно сделать выбор. Тот и рад стараться, отобрал большую литургическую вазу, икону Пресвятой Богородицы в серебряном окладе, курильницу для благовоний и еще много чего… Сумма покупок, своей астрономичностью, шокировала Андрея, но идти на попятную князь не посмел, тем более, что дело это нужное. Все равно придется тратиться, так уж лучше купить готовое, чем делать заказы на изготовление. Андрей пожалел, что не захватил с собой ткани, торговцы охотно брали в уплату за свой товар сукно. Но кто бы знал… Сам факт существования империи для Андрея оказался открытием. Хотя, пару раз Андрей слышал на улицах русскую речь, что говорило о том, что купцы с Руси имеют какие-то связи с местными торговцами.
        Андрей проголодался. Урман также был не прочь подкрепиться, а Шателен все пытался найти лавку с перьями для бацинета. Данила, ради шутки, выщипнул пару перьев из гуся, когда они свернули на улочку, ведущую к таверне. Здесь продавали продукты и птицу, а через улицу торговали рыбой. Это Андрей легко установил по запаху. Они миновали перекресток мощеный острым камнем, и покрытый толстым слоем лимонных и апельсиновых корок.
        Меню таверны не отличалась разнообразием. Все та же рыба, которую подавали в каструме, где остановился Андрей.[84 - с конца XIV века слово караван-сарай уходит из документов, заменяясь термином castrum]
        Удивительно, несмотря на большое количество посетителей, в таверне очень чисто. Дожидаясь заказа, принятого симпатичной девушкой-служанкой, Андрей вместе урманом и баннеретом попивал пивко с вяленой камсой. Греки очень уважали эту маленькую рыбку, являвшуюся их излюбленным блюдом и вообще, рыба тут потреблялась в огромных количествах. Разная рыбка: морлаха, мезкир, калкан, окунь, кефали, кулура, скумбрия и другие. Ванька, уплетая рыбку просвещал господ о кулинарных пристрастиях местного населения. Греки очень любили полакомить себя осетрами из Таны, а соленая рыба из Газарии вывозилась Андрей вспомнил, что когда они прибыли в порт, там на разгрузке стояло сразу несколько кораблей с рыбой. Но в меню значилась не только морская рыба, не мало блюд предлагалась из речной рыбы, в окрестностях города находились пруды, где разводили рыбу.
        В таверне предлагалось сорок блюд только из одной камсы - от похлебки с ней и с луком до пирогов и жаренных тушек на камышинках со специями и приправами.
        Из напитков, Андрей решил попробовать ширу - вкусный безалкогольный напиток, приготовляемый, по словам Ваньки кипячением виноградного сока с гвоздикой и мускатом. Этот напиток пришел в империю вместе с исламом и стал очень востребованным, понятно дело - вкусно.
        В пол уха слушая толмача, Андрей беззастенчиво рассматривал посетителей, совершенно не похожих, одетых совершенно по разному. Преобладали ткани ярких расцветок, даже простые люди предпочитали яркие цвета, а богачи украшали свои одеяния жемчугом и мехами.
        За соседним столиком сидел молодой человек, в дорогом восточном наряде. По внешнему виду, он походил на армянина, гуляя по городу, Андрей видел много армян и это были никак не приезжие.
        Молодой человек, чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом Андрея. Он не спеша поднялся, и не спеша двинулся к столику руссов. Андрей внутренне собрался, ожидая, что армянин начнет выяснять отношения, которых-то и не было вовсе. Подумаешь, взглянул беспардонно, разве это запрещено? Но молодой человек воспитанно представился, честь по чести и поинтересовался причиной столь пристального интереса господина к его скромной персоне.
        Андрей почти все понял, ежедневная практика позволяла ему вполне понимать речь франков и латинян, а вот разговаривал Андрей еще плохо, не хватало словарного запаса. Общались они через толмача. Князь принес извинения, чем немало удивил Шателена. Андрей быстро нашел общий язык с Ованесом, носившим прозвище Bozorgam[85 - Bozorgam - возможно, от персидского [bozorg] - «большой» или [bazargan] - «торговец»], оказавшимся старшим сыном уважаемого купца. Папа, формально оставаясь подданным императора, давно получил права гражданина республики и переехал в Венецию. Это избавило его от лишних поборов.[86 - Скорее всего, армянин имел в виду постановления Сената 1375 г и 1385 г., в отношении иностранных купцов, снижавшим им налоговую нагрузку при соблюдении двух условий: постоянного проживания в Венеции и занятия предпринимательством]
        Молодой человек, ходил караванными путями в Персию, Генуя позволяла венецианцам присоединяться к их караванам. Торговля приносила не плохой доход, если только корабли «линии» приходили в Трапезунд. Тогда спрос на шелк и хлопок повышался, в иных случаях цена падала и очень сильно. Тогда, на частных судах, товары переправлялись в Константинополь и другие города, зато ткани повышались в цене, ведь их приходилось закупать в Константинополе или в Кафе у генуэзцев. Все это очень интересно, но Андрея интересовало другое. Прежде всего, цена на осетра. Эту рыбу привозили из Кафы, реже из Таны. В последние годы цена за миллиарий стабильно держалась на уровне. Андрей, уже привычно, полез за записной книжкой, он тщательно записывал цены на интересующий его товар, а интерес представляли цены на русский товар: воск и меха (бойко шла белка). Мед в империи имелся свой, да и жалко везти столь нужный продукт на продажу. Как и везде, в торговле имелись свои хитрости, без знания которых легко попасть впросак. Взять ту же рыбу, например, осетра. Продавали ее штуками, но в бочках. Миллиарий - это не мера веса, а тысяча
рыбин. При среднем весе рыбки в десять кило, в бочку ее входило около девятьсот пятидесяти штук. А вот для мелкой рыбки применялся свой миллиарий, только subtilia schenarium. Не зря на купцов учатся годами, торговец из Андрея - аховый, он это сразу понял.
        Цены на шелк князь записал с дальним прицелом, закупить партию товара, нанять место на корабле, отплывающем в Царьград, и оформить Ерошку с боярином торговцами с Россеи, именно так греки называли родину Андрея.
        Но князя ждало разочарование, мелкие и средней руки трапезондские купцы владели только небольшими корабликами, типа всякими гриппариями, скафо, и разными лигниями и то - в складчину.
        Олово в Трапезонде имелось на продажу, но его транзитом везли в Тебриз, где за него хорошо платили. Еще франки везли свинец, это Андрей и так знал, он в Кафе свинец видел у торговцев. Андрея интересовал сахар, выяснилось, что его можно купить в аптеке, в замке, по цене двадцать аспров (естественно трапезондских, не кафинских) за либру[87 - Либра соттиле - 316,75 г.], а если господина интересует большая партия, то армянин вызвался выступить в роли маклера. Сахар отменного качества, привезен из Кипра.
        Андрей быстро перевел на татарский счет (так удобнее считать, так как сомы эквивалентны резанскому и новгородскому рублю), получилось, грубо, за пуд, два с половиной сома, или рубля, если хотите. Князь запросил десять пудов, да вот заминочка вышла с весовой мерой. Пришлось Ваньке толмачить, помогая себе руками, переводя пуды в кантаро[88 - 1 кантаро соттиле (венеция) = 150 либр соттили = 47,513]. Сахар не развесной, с этим ничего не поделать, время такое, а в брусках, завернутых в полотно, и упакованных в ящики. Наконец, разобрались, но как-то незаметно перешли с ширы на вино.
        Раз уж ушлый Ованес вызвался выступить сансером (Сансеры - посредники в торговых сделках), и решить все его проблемы, Андрей решил прикупить изюма. Уж больно цена привлекательна - тридцать пять аспров за кантар. Орехов набрал, аж пять больших бочек, вместимостью полсотни местных модиев. Орехи мерили модиями, но модий для орехов особый[89 - При измерении орехов, вероятно, применялся трапезундский модий - псомиарий, равный 17,084 л., а не большой торговый модий (205,008 л.).]. Андрей не сразу врубился, что трапезундский модий для орехов - это особый модий.
        Если бы не Ванька, Андрей бы совсем запутался, торговля не для него - это факт. Обсудив все дела, Андрей заверил маклера, что серебро уплатит завтра после полудня. Товары же, упакованные в соответствующую тару, доставят в порт, маклер об этом позаботиться.
        Андрей рассчитался за обед, оставив щедрые чаевые, и вместе с армянином отправился, дальше, на поиски тазиков. Их он нашел быстро, благо купец знал, где останавливаются купцы с Востока. Тазики складировали товары на государственном складе. Андрей осмотрел их, тут же отдавая распоряжения, касательно тех, которые ему не понадобятся. Шелк - продать, и только за золото, остальное - на корабль. Андрей щедро заплатил грузчикам и тут же нанял телеги перевезти груз до порта. За сохранность груза Андрей не беспокоился, Ванька заверил - фирма гарантирует.
        До вечера, еще оставалось время, Андрей потратил его на посещение лавок и магазинов, набрал подарков своим ближникам: золотые пояса для Гаврилы, Луки, Кузьмы, Афанасия и Булата. Парням - серебряные пояса, что справедливо. Шателену - гребень из 60 перьев страуса для его нового рыцарского шлема. В Европах, такой гребень могли позволить себе только крутые пацаны, как-никак, шесть золотых дукатов есть не у каждого. Перья - товар легкий, и по заверениям немца, очень востребован среди знати. Андрей не мог пройти мимо такой возможности подзаработать - скупил все, что было аж у пяти торговцев. Не удержался он и в лавке, где торговали одеяниями - купил три комплекта накидок для лошади и всадника. Латиняне называли их «soprauesta da cavallo e da homo». Для себя Андрей выбрал накидки из восточной ткани, с минимумом украшений, стоил такой комплект очень дешево, всего-то шестьдесят пять дукатов. Остальные комплекты обошлись гораздо дороже - по триста двадцать золотых дукатов, каждый. Но они того стоили! Отличный подарок Кабану и баннерету. Булату, ценителю соколиной охоты - сокола-сапсана. Для себя, любимого -
ястреба-тетеревятника. Хищная птица обошлась в тридцать дукатов, причем сапсан стоил в два раза дешевле ястреба.[90 - Авторская вольность с ценами, на самом деле, это цены 1451 - 1465 гг]
        При желании, можно было купить и слона: двадцать тысяч дукатов - и слон твой. Вот только, как его перевезти через море? Но ведь, возят же… Еще князь на покупал всякой мелочевки нужной в хозяйстве. Не забыл про своих жен, для них князь решил приготовить особые подарки.
        Торговец обещал принести их в каструм, где остановился перспективный покупатель, там, в спокойной обстановке, он сможет выбрать понравившиеся изделия. Купец долго и нудно выспрашивал как выглядят девушки, коим предназначались подарки, Андрей было начал хамить в ответ, но Ванька-толмач сглаживал острые углы как мог, а потом и вовсе обьяснил Андрею, что торговец интересуется не из праздного любопытства, а вполне с конкретной целью - драгоценности лучше выбирать, рассматривая их на специально обученной рабыне. Вот это сервис! Вот это дело!
        Уже в самом конце торговой улицы, Андрей углядел не большой переулок, заканчивающийся тупиком. Интерес князя вызвала большая вывеска с нарисованной открытой книгой. Сей магазинчик, торговал рукописными книгами. Грек Иоанн бережно брал их в руки, с нежностью поглаживая кожаные переплеты. Андрей, чувствуя себя новым русским, купил все, что было в лавке, немало не заботясь о цене. Толмач пришел в восторг от щедрости своего нового господина, и быстро-быстро затрещал по-гречески, что-то втолковывая продавцу. Тот кивал головой, соглашаясь.
        Закончив дела, компания отправилась, назад, в каструм. По пути решили заглянуть в таверну, промочить горло, а там, вовсю гуляют пацаны, пьяными голосами выводя, до боли знакомые слова:
        - Ой, мороз, мороз, не морозь меня,
        Не морозь меня, моего коня,
        Не морозь меня, моего коня.
        Тут и думать не надо, кто устроил загул, Андрей без труда узнал голос своего воеводы, а вот кто ему подпевал, князь затруднялся сказать. Но все быстро выяснилось, стоило им попасть внутрь, там за широким столом, крепко обнявшись, восседали на лавке двое: уже крепко датый Лука Фомич и какой-то мусульманин в персидском халате. Напротив них, спал, уткнувшись мордой в кресс-салат, еще один восточный человек. За соседним столиком сидят бородатые дядьки, с разбойничьими рожами.
        Андрей бесцеремонно скинул с лавки пьяного, усаживаясь на его место. Дяди отреагировали моментально, по вскакивали со своих мест, с явно не добрыми намерениями.
        - Тс-сс… сидайте, мужики - пьяно замахал руками перс. Охранники подчинились, с невозмутимыми лицами усаживаясь на свои места.
        - Ну? - требовательно спросил князь воеводу.
        Служанка, тем временем притащила на стол вино и заедки.
        - Опять эта рыба, - брезгливо скривился Шателен.
        - Вот, Фома вернулся, - сообщил воевода.
        - Фома? Какой Фома?
        - Наш Фома, - Воевода похлопал по плечу задремавшего перса. - Ты сам его с тазиками отправлял.
        - Не может быть! - обрадовался Андрей. - Фома! Фома!
        Князь потянулся к задремавшему мужику, и вдвоем, с воеводой, они стали его тормошить, пытаясь разбудить, но все было бесполезно.
        - Так, тащите их в каструм, утром поговорим, - решил Андрей, видя бесполезность их усилий. - А ты, больше не пей. Утром в порт съездишь, за казной.
        - Понял, - Лука утвердительно кивнул головой.
        В местной гостинице сервис на высоте - баня с массажистками, а на ночь к Андрею пришли сразу две красавицы рабыни. Все включено - изобретение давнее. Утром Андрей справился о Ерошке с боярином. Те так и не появились ночевать, пропадая незнамо где. Ну, бог с ними, чай не маленькие.
        Завтракал Андрей на пару с урманом. У Данилы аппетит отменный в любое время суток. Князь же, ограничился чашкой кофе, и свежими фруктами, ломтики которых Андрей окунал в мед. Очень вкусно. Завтрак завершал кубок с кипяченой водой, куда выжали несколько долек лимона, что бы отбить вкус кофе во рту.
        Тем временем в каструм заявились местные налоговики, успевшие еще с утра взвесить товары, отобранные князем. Большинство налогов платят сами продавцы, но с покупателя брались косвенные налоги. Базилео - крутой перец, обдирал купцов как липку и даже не гнушался обдирать генуэзцев, не смотря на то, что они помогли ему взойти на престол.
        Князь велел накрыть поляну для мытников, налоговики приняли угощение, как должное, усевшись за стол в тени деревьев, они попивали разбавленное вино, коротая время в ожидании.
        Постепенно, ближе к полудню, в каструм стали подтягиваться продавцы. Товары, отобранные князем, уже лежали на портовых складах, на руках у купцов талончики на получение товаров. Князь платит серебро - взамен получает талон. Цивилизация.
        Вскоре появился Лука Фомич с многочисленными сундуками. Андрей поручил воеводе рассчитаться с ожидающими купцами. А сам отправился выбирать подарки своим женам. Неожиданно внимание князя привлекли странные звуки, доносившиеся из накрытых парусиной клеток.
        - Это что там? - полюбопытствовал Андрей, показывая на клетки.
        - Дык… это… Мы тебе подарок приготовили, - смутился Булат, сопровождавший государя.
        - Вчера, с вечера не стали говорить, хотели сюрприз сделать, - вмешался Данила.
        - И кто там сидит? - Андрей даже боялся представить, кто мог оказаться в клетке.
        Судя по рыку - хищный зверь.
        Булат содрал парусину с клеток, и Андрей увидел двух красавцев леопардов. Вот подарок, так подарок!
        - Спасибо, мужики, - Андрей чуть не прослезился. - Дорого, поди, купили?
        - Три сотни сомов, - с гордостью произнес Булат. - Только мы их не покупали.
        - Как так? - забеспокоился Андрей. Зная мужиков, вполне реально предположить, что они хищников просто отобрали у владельца.
        - На спор выиграл, - Булат широко улыбался.
        - Давай подробнее отсюда, - попросил Андрей, разглядывая зверей.
        - Мы с Лукой на торг ходили, - начал свой рассказ татарин.
        Воевода договорился о покупке тысячи деревянных стрел для арбалета всего за 223 перпера,[91 - 86 дукатов. На эту сумму можно купить сто килограмм перца!] а потом, они с Булатом просто бродили по лавкам, разглядывая оружие и брони. На небольшой площади, собралась толпа, искусные лучники могли попытать счастье в стрельбе. Большинство, просто глазели на состязания стрельцов. Естественно, Булат не удержался и выиграл приз - отличный турецкий лук, сделанный известным мастером из Синопполи. Османы делают прекрасные луки, но при всем уважении к османам, лук Булата превосходил османский.
        А дальше, мужики устроили самый настоящий лохотрон, то есть тотализатор. Булат намеренно увеличил дистанцию и, разумеется, попал в цель. Лука делал ставки. Своим азартом, воевода заводил праздный народ и вскоре, в толпу стали подтягиваться купцы с тугой мошной. Ставки росли, как на дрожжах. Булат несколько раз промазал, и под конец заявил, что попадет в цель, которая отстояла от стрельца на запредельном для лучника расстоянии. Вот тут, Лука поставил все, что у них было и что удалось выиграть. Естественно, Булат поразил цель, еще больше он поразил сердец купцов, поставивших против него. Четверо толстосумов упали в обморок, а с дюжину, ухватились за сердце.
        Инфаркт мужикам обеспечен. Лука стал обладателем почти сотни турецких дукатов, двух сотен венецианских дукатов и сорока флоринов. А серебра, так и вовсе шесть килограмм набралось, но больше местных аспров и турецких акче, чем полновесных татарских монет. Помимо этого, мужики стали хозяевами двух леопардов, трех поставов парчи, и дюжины ткани подешевле. Да, еще в их собственность перешел баркас. Кафтаны, халаты, пояса и сабли с ножами, не считая, свалили в мешки. Воевода нанял носильщиков, что бы отнести все барахло до каструма - самим не дотащить все, тем более килимы тяжелые, а их насчитали полдюжины штук.
        На этом сюрпризы не закончились. Эту парочку нельзя оставлять вдвоём, учудят, так учудят. Булат вытащил несколько свитков, Ванька-толмач перевел содержание грамот. Если кратко сказать, то воевода стал владельцем двух домов и обладателем долей в десятке кораблей. Причем, где-то он владел одной долей, а где-то половиной корабля.
        Андрею оставалось, только рассмеяться. Воевода с Булатом на лохотроне заработали больше, чем Андрей от пиратства.
        Что делать с, как снег на голову свалившимся, имуществом, Андрей не знал. Воеводе с татарином оно не нужно. Булат об этом прямо сказал, за себя и за Луку. Но помог случай. Фома проспался, и с утра сбегал за вещами в каструм, в котором они с молодым приказчиком остановились. Андрей не мог вспомнить имени этого вихрастого парня, и князь не один страдал забывчивостью, кроме Фомы, никто не помнил его имени.
        - Как, говоришь, зовут парня? - задал вопрос Андрей.
        - Жданом звать его, - ответил Фома.
        - Ты, поди, приведи его ко мне, - велел Андрей. - Разговор будет.
        Ждан появился быстро, правда, рожа, у него опухшая с перепою. Парень клятвенно заверил, что на радостях он надрался, что своих встретил, а так ни-ни. Не злоупотребляет он вином. Фома подтвердил слова приказчика.
        На предложение Андрея, остаться в Трабезонде, Ждан ответил согласием. Тут не выдержал Фома, упал в ноги князю, моля оставить его со Жданом. Хочет Фома купцом стать, даже серебра скопил немного для этого, и более того, за время путешествия он освоил грамоту и языки выучил.
        Проблема разрешилась сама собой. Осталось переписать бумаги на имя Ждана и Фомы, оставить им серебра на развитие торговли, и уговорить Ерошку помочь с видом на жительство. Станут парни трабезундцами. А князь с ними откроет товарищество и будет капать ему денежка от их торговых операций. Савку подключить к торговле и будет весьма весело.
        - Хорошо, - дал свое согласие Андрей, ознакомившись со списком товаров, привезенным приказчиком. - Шелк можете оставить себе, продадите латинянам. Остальное, отправляйте в порт на мой корабль.
        - А золото?
        Вопрос удивил Андрея.
        - Какое золото?
        - Так коней мы продали. Золота привезли три мешка.
        - Ёксель-моксель, - не удержался князь от восклицания. - Что ж вы сразу не сказали?
        После обеда Андрей хотел отдохнуть, да вспомнил про ювелира, томившегося в ожидании своей очереди. Андрею стало неудобно перед мужиком за то, что заставил так долго ждать. Потому, Андрей платил не торгуясь. Девушки поразили Андрея - изумительное сходство с его красавицами возлюбленными. Не двойники, но очень похожи. Купец обладал прекрасным вкусом, все ювелирные изделия подобраны с тщательностью и гармонировали с глазами, цветом волос. И с платьями. Андрей купил все, что принес купец, вместе с нарядами. Вот только рабынь, купец отказался продавать. Обучить модель, а это именно модели - стоит баснословной суммы в золоте и требует несколько лет. А жаль. Андрей соскучился по своим девчонкам и не прочь был на время заменить их двойниками.
        Дошла очередь до еврея-менялы. Он уже поменял свое золото на серебро и дожидался Андрея с новым предложением.
        - Хочу предложить сделку, - опасливо косясь на двери, боязливо начал излагать суть дела меняла.
        Есть золото. Вернее лом и изделия из золота, но по цене лома. Происхождение этого товара сомнительное, потому его лучше не светить. Если князь желает… Князь желал. Договорились быстро. Меняла шустро обернулся, доставив золото на дне двух повозок, спрятав ящики и мешки под корзинами с фруктами.
        К вечеру, поток посетителей иссяк, а мытников, в зюзьку пьяных, посадили в нанятый паланкин, сложив туда мешки с собранным мытом, поминки, которыми их одарил Лука, и под охраной двух рабов-охранников из каструма отправили восвояси.
        Ночью заявились пропавшие Ерошка с боярином, и сходу огорошили.
        - Вели дворне собираться, князь. Утром уплываем. Разрешение на выход из порта получено.
        - Что за спешка? - попробовал возмутиться князь и нарвался на откровенное хамство.
        - Не твоего ума дело! - отрезал боярин.
        - Да пошли вы… - Андрей в сердцах послал оборзевших послов в короткое эротическое путешествие.
        - Поговори мне! - прошипел боярин, угрожая, а для солидности подкрепил ее демонстрацией золотой пластины.
        Андрей сразу сник.
        - Я думал, посадить вас на корабль до Царьграда. Дам вам шелку и под видом купцов добрались бы с божьей помощью, - проворчал Андрей, обидевшись на боярина.
        - С нами пойдешь! - слова Ерофея прозвучали приговором.
        - Домой мне надо, - вновь попробовал возразить Андрей, и, видя непреклонные лица послов, выложил последний аргумент. - Сын у меня родился.
        Насчет сына, Андрей откровенно врал, на самом деле, он не знал, кем разродилась Катерина.
        - Успеешь еще увидеть, - вот и весь ответ.
        - Ой! - испуганный голос с кровати прогремел в ночи, как гром среди ясного неба.
        Рабыня, согревавшая ночью Андрея, вылезла из-под простыни и испуганно уставилась на пайзцу, в руках боярина.
        - Черт бы тебя побрал, дурака! - с этими словами боярин метнулся к девушке и не успел Андрей сообразить, что происходит, как Вострый кнут перерезал девушке горло. Алая кровь залила простыни и миндеры.
        - Зачем девку порешил? - только и мог сказать, ошарашенный жестокостью боярина, князь.
        - Сопли подотри, - с усмешкой молвил боярин. - Это ты ее убил. Почто не сказал, что не един?
        Андрей умом понимал, что великие дела в белых перчатках не делаются, это потом, потомки обелят своих героев, а то и просто предпочтут забыть их деяния, но рабыня в чем виновата? Чем помешала? Ну, увидела пайзцу, и что такого? Глупая баба, тут же забудет.
        Все это Андрей высказал ночным гостям, в ответ услышал издевательский смех.
        - Ну, ты, совсем ополоумел от жары, - Ерошка, нарушая условности, разговаривал с Андреем, как с равным. - Она не просто так тут ноги раздвигает. Все рабыни в каструмах - послухи. Понял?
        - И что теперь делать? - растерянно спросил Андрей, глядя на труп девушки.
        - Сиди здесь, - распорядился боярин, покидая ложницу князя.
        Через час, он вернулся в сопровождении Булата и воеводы. Что он наплел ближникам, Андрей ума не представлял, но они его слушались.
        На плечах, они несли два тела. Сбросив их на пол, они привели в чувство перепуганных оборванцев. Стоило тем подняться на ноги, как боярин рубанул саблей первого, а воевода вонзил кинжал под ребро второму.
        - Вот теперь можно стражу вызывать, - аккуратно вкладывая нож в руку мертвецу, сказал боярин. - Шайка грабителей пробралась в каструм и чуть не убила гостя. А рабыня - кому она нужна?
        Убийство вызвало большой и шумный переполох в пятизвездочном каструме. Само по себе убийство рабыни не заслуживало внимания, но то, что чужие незаметно пробрались в каструм, и пытались убить постояльца - это чрезвычайное происшествие. Стражники, увели на допрос слуг, а Андрею велели (именно велели, а не попросили) оставаться на месте, оставив, якобы для охраны стражников.
        С отплытием, разумеется, вышла задержка, боярин метал гром и молнии. Андрей, в тайне злорадствуя, попросил Ерошку помочь с переоформлением документов на недвижимость. Тот, поворчал для порядку, но помог с оформлением. Воевода, тем временем, отправлял в порт товары, которые скопились в каструме.
        Следствие затягивалось, уже давно прошел полдень, а Андрей не мог выйти из караван-сарая. Двое стражей, тщательно следили, что бы князь оставался на месте. Впрочем, дворне княжьей никто не препятствовал. Боярин исчез, чему Андрей несказанно обрадовался, так как не мог простить свое унижение.
        Вострый кнут отсутствовал больше часа, вернулся он в компании с греком, который, пыжась от важности, зачитал, принесенный с собой свиток. Андрей ничего не понял, но Ванька-толмач, разъяснил ему, что Андрей может быть свободен. Убитые грабители оказались мелкой шушерой, промышлявшей темными делишками.
        Нава, шла на всех парусах, но недостаточно быстро. Боярин нервничал, даже поругался с Ерошкой. Андрей случайно подслушал их перепалку, и с трудом сдержал себя, что бы невольно не выдать свое присутствие.
        - Мы давно должны быть в Царьграде! - горячился Вострый кнут. - Этот ротозей проворонил татар, и вместо того, что бы нас выручать, зачал грабежи учинять.
        - Не, горячись, остынь, - примирительно произнес Ерофей. - Ослобонил нас князь.
        - Как же, ослобонил… - зло, словно плюнул, сказал Вострый кнут.
        - Как бы там ни было, мы идем в Царьград, - вновь возразил Ерофей.
        - Что ты его защищаешь? - взбеленился боярин. - С тебя же с первого шкуру спустят!
        - Может и спустят, - согласился Ерошка с христианским смирением, - но если поторопимся, то еще успеем все поправить. Весть - то, не скоро до патриарха дойдет.
        - А если гонец проскочит сквозь сторожи?
        - Молись, и даст бог, все по нашему выйдет, - Ерофей осенил себя крестом.
        - А крут литовский князь, не убоялся митрополита на костер отправить! - восхитился боярин действиями Свидригайло. - Теперь, только держись.
        Андрей и так-то боялся дышать, подслушивая разговор, а когда Вострый кнут помянул о казни митрополита Киевского и всея Руси Герасима, то от неожиданности разявил рот. Сжечь митрополита! Не в поруб посадить, а отправить на костер! Силен мужик! Понятна теперь причина нервного срыва послов.
        К вечеру погода испортилась, нанятый штурман, категорически требовал от князя укрыться на берегу, в устье реки. Туда, как раз спешила огромная галеацца[92 - Галеацца - судно, превышавшее величиною галеру и соответствовавшее древней quinqueremis].
        Непогода заставила искать укрытие множество больших и маленьких кораблей. Когда нава вошла в устье, там уже стояло несколько корабликов. Боевых галер не наблюдалось, но из линейки лигна стояли две галеры. Собственно, галерами называли только большие вооруженные корабли, а галеры поменьше - лигна. Ванька классифицировал соседа, как lignum de orlo[93 - Lignum de orlo - легкое, быстрое небольшое парусное судно с высоким бортом, который служил барьером (pavesade) и перевозящее от 50 до 100 тонн груза., промежуточный тип между галеей и навой (нефом). Экипаж от 70 до 80 человек. Часто Lignum de orlo отождествляют с Lignum de bandis, но de orlo отличался сплошным фальшбортом из досок, укрепленных на стойках. Статут 10 декабря 1339 запретил любые корпуса судов без оболочки из трех металлических полос. Статут 17 марта 1340 г ужесточил требования, введя штрафы за неисполнение: от 200 до 1000 фунтов. Каждая полоса оболочки, повышала корпус на 5 ладоней pavesade.].
        Андрей опасался близкого соседства чужих корабликов. Чем черт не шутит, поймут, что они не местные и возжелают пограбить чужаков.
        - Зря опаску имеешь, - толмач услышав, как государь велит воеводе усилить сторожу на корабле, вмешался в их разговор. - Не тронут нас.
        - Уверен? - вопросил воевода.
        - Зачем им рисковать? - пожал плечами грек.
        - Мало ли… - не согласился с греком Андрей.
        - Две тысячи дукатов терять, ему резону нет, - Ванька махнул в сторону лигны.
        - Не понял? - растерялся Андрей.
        - Для lignum de orlo залог составляет две тысячи дукатов.
        - Какой залог? - теперь уж и воевода опешил.
        - Что б соблазна у патрона не было нападать на торговцев.
        - Фигасе! - только и мог сказать Андрей удивившись простоте решения проблемы.
        - К тому же, лигна не вооруженная, - продолжал грек просвещать дикарей. - Борт на десять ладоней всего поднят, и павез нет.
        Железные полосы вдоль бортов можно заметить только на галерах, на больших круглых кораблях они скрыты под кожей. Нава Андрея, на поверку имела такую же усиливающую обшивку.
        - Береженого - бог бережет, - проворчал воевода, не поверив греку.
        Как оказалось, не зря Лука имел опаску. Итальянцы, византийцы - народы цивилизованные, разработавли целую систему штрафных санкций против пиратства на море, но еще есть османы, зихи и дикошарые бургундцы. Последние не все отсюда убрались, нашли общий язык с зихами и промышляли на море в меру своих скромных сил. Османы, опять же, безобразничали на море при полном попустительстве властей, да и сам наместники султана - сущие бандиты с большой дороги. Нет, они сами не пиратствовали. Зачем? Все законно, христианских купцов, под надуманным предлогом кидали в тюрьму, а товары конфисковывали в пользу султана. Купцы выкупались, что приносило наместнику стабильный доход.
        Ночью в устье реки ворвалась целая пиратская флотилия. Андрей сладко спал, когда это случилось. Торговцы сошли с кораблей, устроившись на ночь на берегах реки. Пираты шустро завладели корабликами, но этим не ограничились. Они высадились на берег, где практически не встретили сопротивления. Большинство моряков и купцов с торговыми агентами предпочли сделать ноги. Лишь отчаянные смельчаки предпочли встретить врага лицом к лицу.
        Андрей выскочил на палубу, полностью вооруженный. За год постоянных тренировок, он наловчился облачаться в доспех за считанные минуты. Пиратские лодки облепили наву со всех сторон, османы карабкались наверх, крепко зажав в зубах короткие тесаки. Сторожа успела углядеть врага и русские встретили любителей до чужого добра во всеоружии. Шателен методично опускал свой меч на головы врагов, но русские не справлялись, слишком много их было. Андрей крушил черепа, ломал грудные клетки, ключицы своим любимым шестопером, кинжалом же отводил вражеские удары и колол, колол, колол, пока лезвие кинжала не обломилось, не выдержав встречи с османским ятаганом.
        Турок, занес руку для финального удара, Андрей стоял к нему боком и не мог уклониться от кривой сабли османа. Перед князем палуба по колено завалена изрубленными телами и двигаться он мог с трудом. Мертвецы сослужили хорошую службу, дубовый настил палубы залит кровью, турок подскользнулся, и делая шаг к князю, запнулся за чью-то руку или ногу. Осман упал на палубу. Андрей, как раз присел, подныривая под саблю полуголого дикаря. Рука, держащая рукоять кинжала с пяти сантиметровым обломком клинка, автоматически вонзила обломок в затылочную кость упавшего османа, тот задергался в конвульсиях и быстро затих.
        - Строй держать! - раздался крик воеводы с кормы корабля.
        В этот момент, кто-то стоявший за спиной Андрея, насадил на пику османа, пытавшегося укоротить государя на голову. Осман отреагировал моментально, срубив железко наконечника.
        - Какой на… строй… - услышал князь хриплый голос, - они со всех сторон прут… Ух…,- воин с силой вогнал обрубленное древко пики в живот осману.
        Будь на том хотя бы кожаная куртка, то удар прошел бы впустую, а так… ужасная рваная рана в боку османа, ну никак не совместимая с жизнью. Турок об этом не догадывался, или не чувствовал боли - он вытолкнул древко, отведя его в сторону и попер буром на Андрея, одной рукой зажимая рану, а другой, нанося стремительные рубящие удары по голове князя.
        - Сука. Ты, что обкуренный? - сквозь зубы прорычал Андрей, подставляя под вражеский клинок шестопер. Но с каждым отбитым ударом, рука князя слабела, а пальцы, грозили разжаться в любую минуту.
        Дзинь! Дзинь! Дзинь! Ятаган османа опускался сверху вниз, и с каждым ударом смертельная сталь приближалась к лицу князя.
        Хряк! Камень, брошенный с площадки на мачте, размозжил голову настырному турку.
        Андрей перевел дух, не забывая следить за врагами. Факелы на носу и корме освещали палубу. Турки окружили русских у мачты, готовясь к решительному натиску.
        Ба-бах! Ба-бах! С носового кастеля открыли стрельбу из пищалей. Следом за первыми выстрелами раздался слитный залп остальных ручниц. Османы не ожидали такой подлянки, картечины несли смерть многим из них. Пираты дрогнули, Шателен рванулся вперед, раскидывая потерявших дух осман по сторонам. Этот рывок баннерета, решил исход боя. Турки бросились спасать свои жизни, бросая тесаки, ятаганы, они сигали за борт.
        Андрей в избиении бегущих не участвовал, уселся прямо на палубу, обхватив голову руками. Но передохнуть государю не позволил воевода, спустившийся с кастеля на палубу. Лука Фомич выглядел бодрячком, не смотря на свой внешний вид, видно и им, там, досталось.
        - Помочь бы купцам, - предложил Лука.
        - Много потеряли? - думая о своем спросил Андрей.
        - Да никого, все живы, - в словах воеводы прозвучали нотки гордости.
        - Не может быть! - не поверил Андрей.
        - Дык, поможем? - вновь спросил воевода.
        - Лодки у нас одна, - тяжело вздохнул Андрей.
        - А баркасы? Мы четыре баркаса отбили, - широко улыбнулся, Лука.
        - На кой они нам?
        - Потопить?
        - Да не баркасы, - поморщился Андрей. - Купцы.
        - Ерофей просит, - воевода передал просьбу Ерошки.
        - Перебьется, - буркнул в ответ князь.
        - Грек - тот купец, православный, - сообщил Ерофей, подходя к князю.
        - А по мне, хоть японец он будь, - со злость ответил Андрей.
        - Не дело, государь, православных в беде бросать, - неожиданно, воевода встал на защиту Ерофея.
        - Спешить надобно, - внес свою лепту подошедший Вострый кнут. - Туман начинается.
        - Государь, раненных босорман сразу за борт, али прирезать сначала? - вмешался в разговор Кузьма.
        - Да режьте, вы, кого хотите, - вспылил Андрей, кипя от злости на Луку.
        После памятного абордажа навы, Андрей дал себе зарок, что в морских авантюрах больше не участвует, иначе без воев останется.
        - Погоди резать, - за государя ответил воевода.
        - Сразу топить? - деловито уточнил Кузьма.
        - Тебе бы только топить, - проворчал Лука. - Погоди, может сгодятся.
        - Ну, я пошел, тогда, - пожал плечами Кузьма.
        - Так что? - воевода вновь пристал к государю с вопросом.
        - Поможем, коли православные, - тяжело вздохнул Андрей.
        Купец со своими охранниками и не многочисленными гребцами, не испугавшимися врага, занял круговую оборону. Турки, согнав греков в одну кучу, вяло атаковали, большая часть осман разбежалась ловить невольников. С теми, кто оказал сопротивление, можно разобраться позже. Баркасы подобрались к берегу незаметно, прячась в надвигавшемся с реки тумане. Русские ударили по туркам неожиданно, в первую же минуту сломав их ряды. Османы не испугались новой угрозы, грамотно перестроились, отражая атаку. Купец со своими людьми, услыхав зов, пошел на прорыв. До баркасов добрались не все, грек хотел подождать, может, появятся остальные отставшие, но воевода приказал отплывать.
        Когда они вернулись на наву, недосчитались двоих харасанцев, вызвавшихся участвовать в спасательной операции. Эти потери, еще больше разозлили Андрея. Если бы не упрямство Луки, новые вои Андрея остались бы живы. Воеводу оправдывало только то, что никто из своих не погиб, хоть и получили они несколько ран, в том числе сам Лука. Воеводу зацепили, порезав стегно копьем.
        Греческих купцов несколько: два брата Коста и Димитри Манкропуло, и Константин Критопулло. Братья владельцы панфилы, а Константин владелец груза, той самой галеаццы, которая вошла в устье реки, перед княжеской навой. За гигантскую баржу-галеру Костя не переживал, она зафрахтована, а патрон галеаццы, остался на берегу с пробитым черепом.
        - Господин, помоги отбить панфилу! - сходу стали ныть братья.
        - Господин, и мне помоги! - вторил им Критопулло.
        Ванька-толмач едва успевал переводить просьбы греков. Андрею вовсе не улыбалось рисковать своими людьми ради чужого имущества.
        - Нет! - он категорически отказался помогать бедолагам.
        - Позволь, хотя бы охотников кликнуть? - не унимались греки.
        - Пусть попробуют, - шепнул на ухо князю воевода.
        - Ладно, если, кто желает помочь грекам - я не против, - разрешил Андрей.
        - Даю два перпера, каждому! - громко выкрикнул Коста.
        Лука Фомич внимательно следил за дворней, но к их счастью, никто не соблазнился серебром грека.
        - Сколько греков спасли? - спросил Андрей воеводу, когда расстроенные греки спустились в трюм навы.
        - Три дюжины и еще один, - ответил Лука, и с таинственным видом зашептал. - Ты послушай только, что Кузьма вызнал…
        - Чего он мог вызнать, - недовольно проворчал Андрей, предчувствуя не доброе.
        - Кузьма! - окликнул новгородца воевода.
        - Босурмане по наши души пришли, - совсем тихо, зашептал Кузьма в ухо государю.
        - Точно? - встрепенулся князь.
        - Ну не совсем по наши… по души Ерошки с боярином, чтоб им пусто было!
        - А зачем османам душа Ерошки?
        - А я знаю? - скривился Кузьма.
        - Это точно? - решил уточнить Андрей.
        - Пятерых запытал. Все в голос твердили, что атаман велел убить двух монахов на наве, а чтоб не перепутать, велел лишить всех живота, - ответ Кузьмы почему-то не удивил Андрея.
        - Атаман где?
        - А я знаю?
        - Да, что ты заладил - а я знаю? Спросить не можешь? - вспылил Андрей.
        - Жорж! Вели тащить бусорманина, - обратился Кузьма к Шателену, стоявшему неподалеку. - Да, смотри, тащите, который и сам бы исдох.
        Баннерет, на удивление, подчинился новгородцу, видимо рыцарь решил пройти курсы повышения квалификации. Кузьма многому может научить…
        - С полоном, что? - вновь напомнил о себе Лука.
        - Да, черт его знает, - развел руками Андрей.
        - Может поменяем? - предложил Лука.
        - Думаешь, согласятся? - засомневался князь.
        - Попытка - не пытка, - пожал плечами Лука Фомич.
        - Попробуй, - разрешил Андрей, отправляясь досыпать.
        Только князь уснул, как грохот выстрелов разбудил прервал его сон. Андрей спал не снимая брони, потому, быстро выскочил на палубу.
        - Бусормане, - кратко сообщил воевода причину выстрелов.
        - Невидно не зги, - Андрей всматривался в густой туман, но ничего не видел.
        - Слушай, - Лука предупреждающе поднял руку. - Пали!
        На носу навы рявкнуло орудие, выплевывая каменное ядро. Над рекой раздались яростные крики, шум усилился.
        Вдруг, наву прилично тряхнуло.
        - Босурмане! - раздался тревожный крик с противоположного борта.
        - Пищали! - Лука снова дал отмашку.
        Турки не ожидали такого приема, Андрей не представлял, каким местом они думали, начиная ночную атаку в густом тумане.
        Турок побили быстро, даже до рукопашной дело не дошло. Жалко только, что турецкий кораблик потопил один из захваченных у пиратов баркасов, зато сам фрегат[94 - Фрегаты меньше, чем бригантины, корма ниже и палуба ниже, чем у бригантины. Они имели от шести до двенадцати весел, по одному гребцу на весло. Отличались легкостью хода и высокой маневренностью. Фрегаты несли один очень яркий парус и были очень скоростными, особенно то, на которых плавали пираты. Торговцы активно использовали фрегаты для каботажного плавания.] достался им в качестве приза.
        Остаток ночи Андрей не сомкнул глаз, всматриваясь в туман, пытаясь в густых клубах углядеть османские лодки.
        - С рассветом, греков в баркасы посадим, а сами часика через два двинем, - решил Андрей.
        - Босурманинов за борт? - вновь вернулся к теме полона Лука.
        Андрей поморщился. Обменять пленников, как задумал воевода поначалу, не получится. Брать с собой - дураков нет. Они плывут в турецкие владения. Остается только одно…
        - Кончай их, - решение далось Андрею без труда и моральным мук.
        - Сделаем, - буднично ответил воевода, направляясь к открытому люку трюма.
        Рано утром греков отправили на сандалах, так правильно назывались рыбацкие баркасы, отбитые у осман. Греки уже не причитали, им дали шанс вернуть свои товары и корабли. Столица не далеко, прибрежные воды патрулируют императорские галеры, и если повезет, то императорский флот успеет на помощь.
        Сандалы же, греки обещались передать Фоме и Ждану, чьим представителем грекам представился воевода. Рожа у Луки - совсем не купецкая, выглядел новгородец совсем по разбойничьи, даже в дорогих одеждах, которые он напялил на себя, чтобы показать грекам грамотку.
        «Фома, житель России, поручает сэру Луке, по прозвищу Вострая сабля, вести его дела, в том числе с жителем Кафы Савелием».
        У Андрея заготовлено много таких филькиных грамот на имя Вострого кнута, Ерошки и Кузьмы. На всякий случай, и вот - пригодилось.
        С греков взяли расписки, что они обязуются передать сандалы в целости и сохранности. Небольшие суда не требовали фиксации права собственности у нотариуса - проблем меньше.
        - Может, рискнем, пошукаем кораблики? - предложил Кузьма воеводе, провожающему взглядом уходящие в туман сандалы.
        - Что ты там оставил? - воевода в последний раз бросив взгляд на лодки, повернулся к товарищу.
        - Мало ли… сухари там, али еще что найдем.
        - А если босурмане шум поднимут, али заблудишься в тумане?
        - Где тут плутать? Я приметил, где стоят корабли.
        - А османы? - все еще сомневался Лука Фомич.
        - С кистенем мы корабль возьмем, - ответил Кузьма.
        - Государю сказать надобно.
        - Зачем? Он досыпать ушел. Мы быстро.
        - Раз быстро, то давай, - разрешил воевода. - Кого возьмешь?
        - Да уж, есть охотники, - обрадовался новгородец дозволению.
        Шлюпка не сбилась с курса, Кузьма вывел ее точнехонько к большой трехмачтовой тяжелой галее. Пузатая галеацца встретила их абсолютной тишиной.
        - Вымерли они там, что ли? - предположил Шателен, напросившийся пойти с Кузьмой на рисковое дело.
        - Пасть закрой, - буркнул Кузьма, взбираясь на достаточно высокий борт корабля.
        Охотники тщательно обследовали судно, но ни живых, ни мертвых на галеацце не обнаружили. Зато имелись следы грабежа, маленькая каюта выпотрошена разбойниками не оставившими абсолютно ничего. На камбузе творилось полное безобразие, кладовка с запасом продовольствия - единственное место, где охотники смогли поживиться. Мешок сухарей, немного орехов - вот и вся добыча.
        Товары, перевозимые сэром Критопулло, охотники оставили без внимания - слишком тяжелые. А легкий товар, что был на борту, видно османы уже утащили на свои кораблики. Кузьма, только, прихватил с собой пол дюжины слитков меди, да канат захватили, на всякий случай.
        В лигнии удалось поживиться не в пример больше. Во-первых, в каюте османы бросили карту побережья. Кузьма прибрал ее, государь спасибо скажет. В кладовке боцмана нашли почти не тронутый запас продовольствия. Осторожно перегрузили его на лодку, а потом жадность обуяла мужиков. Они под носом турок, умудрились спустить на воду лодку с лигнии, так как оставшиеся мешки и корзины с продуктами Кузьма не собирался оставлять османам.
        Товары на лигнии разнообразные, в потемках толком ничего не видно, понятно дело смотрели без факелов, на ощуп, да и время поджимало рисковых мужиков. Но кусковое мыло Булат нашел в больших деревянных ящиках. Сколько могли, они натаскали его в лодку.
        - Я гляну, что у босурман делается? - шепотом спросил Булат разрешение у Кузьмы.
        Новгородец молча кивнул головой. Татарин до берега добирался вплавь, плыть-то всего ничего, галера стояла у самого берега. Кузьма терпеливо ждал возвращения друга, и когда прошло уже достаточно времени, стал волноваться, внимательно вслушиваясь в шум на берегу.
        Рядом раздался слабый всплеск, и вернувшийся татарин крепко ухватился рукой за борт лодки.
        - Тащи, - выдохнул он. Булат другой рукой придерживал безвольное тело.
        Пленника, скраденного на берегу, втащили в лодку, потом помогли забраться в нее Булату и стараясь не шуметь поплыли прочь от берега.
        - Смотри в оба, - жестом велел баронету Кузьма.
        К счастью, мимо навы не проскочили, вовремя углядели силуэт корабля, и уже наплевав на осторожность, дружно взмахнули веслами, подгоняя лодки к борту фрегата.
        Допрос пленника дал полезную информацию. Во-первых, атаман, командовавший флотилией убит. Часть османов вновь попыталась атаковать наву, но не удачно. Может, кто и прорвался в море, но большинство вернулось назад на берег реки. Остальные в авантюре не участвовали, подчинившись новому вожаку. Утром, с рассветом, если погода позволит, османы решили сжечь наву, направив на нее зажигательный брандер и обстреляв корабль зажигательными стрелами.
        - Пора валить, - вынес решение, не выспавшийся Андрей. Ближники с ним согласились, и даже шкипер не спорил, предпочтя риск в неспокойном море - смерти от руки осман.
        Фрегат взял наву на буксир, выводя в открытое море. Там, Андрей перешел на фрегат, забрав с собой Булата, Кузьму и еще дюжину человек. Баронет напросился идти с ними, князь поставил условие - сидеть на веслах, на ровне, со всеми. Рыцарь не возражал. Шателен быстро утрачивал европейский снобизм, и как нормальный русский мужик уже не чурался работы, если того требовали обстоятельства.
        Причина перехода Андрея на малый кораблик заключалась в Ерофее и Иоанне. Вначале, Ерошка пенял князю, что он проигнорировал посещение церкви в Трапезоне, и считал, что в беде постигшая их - вина князя. Андрей терпел, терпел, да на орал на Ерофея, мол турки тут не причем, встреча с османами - воля случая. А если на чистоту говорить, то в нападении турок виноват сам Ерофей. Кто знает, чем они с Вострым кнутом занимались в столице, только пленные говорят, что турки конкретно пришли по их души. Ерофей моментально заткнулся, а боярин устроил с воеводой толковище, вновь допросив пленников, коих Лука еще не успел отправить кормить рыб.
        А Ерофей, тем временем, схлестнулся с Иоанном, по вопросам веры, или хрен знает чего. Андрей в тонкостях спора не разбирался, тем более, оба орали по-гречески (Ерошка ведь обрусевший грек). И лишь в запальчивости, Ерофей переходил на русский язык. Суть спора - может ли православный священник убивать врага. Ерошка доказывал, что может и более того - просто обязан, а Ванька, с пеной у рта, утверждал обратное.
        - Се удержано святыми канонами! - орал Ванька.
        - Не удержано есть святыми канонами! - отвечал оппоненту Ерофей.
        Вопрос щекотливый, для Руси актуальный и сформулирован он давно - «Аще поп на рати человека убиет, лзе ли ему потом служити?»[95 - Имеется в виду ответ Патриаршего синода в Константинополе епископу города Сарая Феогносту от 12 августа 1272 года].
        По мнению Ванька, священник совершивший убийство во время боевых действий, даже, возможно, защищая себя, однозначно запрещался в священослужении.
        Ерошка доказывал обратное - отказ от применения оружия равносилен самоубийственной смерти, что влечет невозможность жить и служить.
        Не вникая особо в тонкости спора, Андрей был на стороне Ерофея, русские монахи столько раз спасали Русь от неминуемой гибели, а греки свой Константинополь просрут, надеясь на помощь Запада. Но сказать такое, Андрей не мог - не поверят. Царьград пока еще стоит, хоть империя ужалась до пределов Города и нескольких десятков деревень в округе. Типа, Москва в пределах МКАДа. Бог весть, может, и повторит Москва судьбу Царьграда, если ее правители будут продолжать лизать жопу Западу.
        От тявканья спорщиков князя отвлекли турки, те обнаружили исчезновение навы и борзо рванули в погоню. Легкие турецкие галеры, как раз покидали устье реки, когда на горизонте Андрей заметил еще галеры, спешившие к флотилии осман.
        Андрей передал бинокль шкиперу, не боясь. Лука Фомич успел побеседовать с греком на предмет соблюдения тайны. Георгий Калотари оказался, на редкость понятливым малым, смекнул, что к чему и продался с потрохами. Тем более, что оплату ему князь установил вдвое больше обычного. Для пущей верности шкипера, Лука Фомич собирался переправить семью грека в вотчину князя, но Калотари пока это не знает.
        - Катергон,[96 - Катергон (Kаtегgоn) - самый большой тип судна типа галеи, в Византии и в Трапезундской империи был исключительно военным или военно-транспортным кораблем] - шкипер моментально определил тип судна шедшего на перехват.
        Турки, вместо того, чтобы убегать от сильного противника, собирались атаковать патрульную галеру. Все-таки, Андрей не дооценил мужество и храбрость турок, они смело приняли бой. Многочисленные сандалы убрав мачты, на веслах, шли встречным курсом к галере. А грипарион и парандерия разбежались по сторонам, собираясь видно таранить борта катергона. За сандалами укрылась еще одна парандерия[97 - Парандерия, часто используемая турками, была весельно-парусным судном с 20 - 24 гребцами и довольно высокими ходовыми качествами.Гриппарион - одномачтовое военное и транспортное судно, использовавшееся и для рыбной ловли], ожидая, когда придет ее час и катергон подставит ей свой борт.
        Греки не дураки, мористее появилось еще одно судно того же типа, только меньших размеров. Катергоны, оказывается были и большими и малыми. Чем закончился бой старинных кораблей, Андрей не досмотрел, попутный ветер уносил его наву все дальше от места сражения.
        А тем временем спорщики чуть было не учинили драку. Ванька не мог понять, как Ерофей мог убивать турок. Что правда, то правда. Ерошка, на ровне со всеми, отбивался от осман, орудуя пикой, как вилами. А про бывшего митрополичьего боярина, а ныне то ли священника, то ли монаха, Вострого кнута и говорить нечего. Боярин махал саблей, и положил не мало босурман.
        Андрей плюнул, приказал бросить Ваньку в шлюпку и отправить на фрегат, куда и сам вскоре перебрался, так как Ерофей потеряв собеседника, вновь принялся скулить про гнев божий и кару небесную, которую накликал государь своим игнорированием церкви.
        - Тьфу на тебя, - князь поспешил убраться от Ерофея подальше.
        Ветер, благоприятствовал плаванию до вечера. На половину груженая нава бойко бежала по морской глади, подгоняемая попутным ветром, но постепенно попутный стал стихать, паруса сначала захлопали, а потом и совсем безжизненно обвисли. Фрегат, рыскающий далеко впереди навы, повернул назад, двигаясь на веслах. Пока добирались до корабля, ветер вновь подул, но уже в другую сторону. Капризы погоды, порой затрудняли плавание и, то расстояние, которое при попутном ветре можно пройти за день, проходили за пять, а то и все семь дней.
        Нава осталась стоять на якоре в виду берега, а князь, забрав с собой своего воеводу, решил разведать, что там впереди. Латинские паруса фрегата позволяли, худо-бедно двигаться в нужном направлении, даже при встречном ветре. Старшим на наве, воевода оставил Кузьму, новгородцу даны указания усилить бдительность и быть готовыми к нападению осман. Этот участок до Синопа, опасен, торговцы предпочитали преодолевать его в составе морских караванов, ибо одиночке грозила великая опасность быть взятыми пиратами на абордаж, если, только, хозяева корабля не вооружаться, как следует. Что само по себе - очень дорого.
        Когда, фрегат обогнул далеко выступающий в море мыс, Андрей опешил от увиденного на горизонте. Словно стая шакалов, флотилия маленьких рыбацких лодок, среди которых своими большими размерами выделялись несколько легких галер, травила три убегавших судна. Две гигантских размеров каракки, своими высокими бортами прикрывая маленький барк, успешно отбивались от пиратов.
        - Парус убирай, - распорядился Лука. - Не ровен час, заметят нас.
        Приказ воеводы выполнили моментально, свернув парус и завалив мачту. Фрегат пошел на веслах, обходя по широкой дуге пиратскую флотилию.
        Тем временем, пираты предприняли очередную попытку напасть на корабли. Что они сделали, из-за дальности, не совсем понятно, но барк, шедший между каракками стал отставать, его квадратный парус свисал клочьями. А каракки продолжали движение, бросив несчастный барк на произвол судьбы. Флотилия продолжила преследование, лишь несколько маленьких лодок остались кружить вокруг барка, осыпая его палубу стрелами. С барка огрызались, но как-то вяло.
        А каракки уходили все дальше, время от времени отстреливаясь из орудий. Выстрелы не давали пиратам приблизится, для абордажа. Если честно, Андрей сомневался, что низкобортные суда пиратов смогут причинить какой-либо вред гигантским кораблям с огромными кастлями.
        Команда фрегата перестала грести, наблюдая за погоней. Одна из пиратских фуст, резко рванула вперед, набирая скорость. На корме, ближней от берега каракки, расцвело облако порохового дыма, и до слуха Андрея докатился раскат грома от выстрела. Попали пушкари по галере, или нет, не понятно, но хищная галера неудержимо шла на таран.
        - Идиоты, - не удержался от комментария Андрей, передавая бинокль воеводе. - На. Взгляни.
        - Правильно делают, - Лука с интересом смотрел на разыгрывающееся сражение.
        - Чего правильно? - не согласился князь с воеводой.
        Фуста таранила корму каракки, треска ломающейся обшивки, князь не слышал, но, что задумал отважный капитан галеры, стало понятно без слов. С кормы на галеру обрушился град камней, дротиков, стрел. Даже несколько облаков порохового дыма расцвели, но дым от выстрелов быстро снесло ветром. На фусте взмахнули веслами, раз, другой, галера дала задний ход, выходя из под обстрела. Убитых гребцов, выкинули за борт, их места заняли живые товарищи. С рыбацкой лодки, по веслам, на галеру перебежало около десятка пиратов. Галера, вновь набрала разгон…
        - Miserere mei deus,[98 - Смилуйся надо мной, Боже! (лат.)] - испуганно произнес человек, стоявший на кормовом кастле каракки, глядя на несущуюся на корабль галеру.
        Зарядить орудие прислуга не успевала, по разбойничьей фусте велся интенсивный обстрел с обоих кораблей, но гребцы галеры укрылись за щитами, которые держали над их головами, стоявшие рядом товарищи. Без убитых и раненных не обошлось, но место убитого, быстро заменялось другим пиратом.
        Резкий толчок, треск ломающегося дерева, оповестил команду каракки, что корабль отныне не управляем, лишившись руля, он обречен, прямо по курсу скалистый берег мыса, и как назло, сильный порыв ветра резко увеличил скорость корабля.
        Вторая каракка, делала поворот, под ливнем стрел. Матросы на мачтах, представляли отличную мишень. Пираты не преследовали беглеца, ограничились тем, что отогнали каракку от подранка, позволив ей уйти.
        Большое судно, выскочило на мелководье, со всего маху сев на мель. И тут проявилась дьявольская хитрость пиратов. С берега корабль стала обстреливать большая катапульта, а пиратские лодки кружили рядом, обстреливая палубу.
        Две фусты остановились в отдалении, не приближаясь к противнику. Пираты с борта галеры кидали стрелы, луки разбойников позволяли им это делать, но ветер сносил большую часть стрел в сторону. Команда каракки в таких условиях, предпочла сдаться.
        После, злополучного для каракки мощного тарана фусты, Андрей еще сколько-то времени наблюдал, как галера пыталась спастись. Видимо, ядро все-таки попало по галере, ну не могут камни, бросаемые с высокого кормового кастля, пробить днище кораблика. Или могут? Высота кормового кастля - метров с шесть будет, а то и все семь-восемь. У его навы - кастль значительно ниже будет.
        Галерные гребцы отчаянно боролись за жизнь корабля. Фуста направлялась к берегу, Андрей не стал досматривать, чем закончится соревнование с волнами, князь переключил внимание на барк, и не видел, как фуста пошла ко дну.
        Команда барка, видя, что пираты заняты более важным делом, чем захват маленького судна, воспрянула духом. Несколько пиратских лодок облепили барк, пираты пошли на абордаж, но команда встретила их во всеоружии. Моряки отчаянно боролись за свой корабль, за свои жизни. Ярость пиратов сыграла злую шутку с моряками. Когда, высокий воин в доспехах зарубил какого-то пирата в красной чалме, остальные взвыли так, что их вопли слышны были на фрегате очень отчетливо. Пираты усилили натиск и загнали моряков на нос и корму.
        - Может поможем? - сказал Андрей, обращаясь к воеводе.
        - Да, бес с ними. Буду я кровь проливать за латинян… - отказался Лука Фомич.
        - Слышь, Лука Фомич! - вновь обратился к новгородцу князь. - А ведь, похоже, тестя твоего грабят!
        - Где? - встрепенулся воевода, протягивая руку за биноклем.
        - Сам смотри, - Андрей отдал бинокль Луке.
        - Клара! - непроизвольно вырвалось у воеводы. - Дозволь, княже! - взмолился он. В случае отказа взволнованный Лука готов был в одиночку броситься спасать свою ненаглядную Дульсинею. У Луки опять снесло крышу - вот, что бабы с нормальными мужиками делают.
        Может, я ошибся, - засомневался Андрей.
        - Он это! Ну, точно, он! - с уверенностью произнес Лука, передавая обратно государю бинокль.
        Андрей вопросительно посмотрел на своих людей.
        - Я готов, - урман, как всегда немногословен.
        - Как угодно государю, - склонил голову баннерет.
        - Ты, Малой? - Андрей обратился к харасанцу Рашиду, прозванного «малой», за его привычку повторять «я мала мала понимай».
        Бородатый мужик страшно оскалил рот, видимо, это должно было означать улыбку. Значит, согласен.
        - Булат?
        - Кистенем мы корабль возьмем, - татарин повторил любимую поговорку Кузьмы.
        Остальные вои, уже доставали из мешков, кожаные куртки с металлическими заклепками. Этого добра навалом - османов ободрали до исподнего, а такая куртка - приличная защита корпуса, и, главное, не утонешь в ней, если упадешь в море. Смерть одного из башелье заставила мужиков сделать соответствующие выводы.
        В кожаных куртках, с чалмами на голове, воев князя не отличить от пиратов. Фрегат не вызвал подозрений у них, за что пираты поплатились жизнями. Пиратов, увлеченно пускавших стрелы по барку расстреляли из арбалетов. Убедившись, что на борту рыбацкой лодки не осталось живых, Булат дал отмашку следовать к барку.
        Фрегат ударил по лодкам облепившим борт барка, таранным ударом. Треск ломающегося дерева, привлек внимание пиратов. Две рожи высунулись из-за борта. Булат только этого и ждал. Стрела татарина со страшно широким наконечником разнесла черепушку пирата на мелкие кусочки. Второй разбойник, шустро отпрянул от борта. Да, что толку-то, если русские пошли на абордаж - труба дело. Пират об этом не успел догадаться. Лука с помощником, подбросили вверх урмана. Данила приземлился на фальшборт, и сходу махнул своей устрашающих размеров секирой. Кто не спрятался - я не виноват, примерно в таком ключе действовал урман, любивший хорошую драку, больше чем выпивку и девок. Следом за урманом забросили Андрея - это легко, сколько раз этот трюк Андрей повторял на тренировках. Вот только, отрубленные головы под ногами тогда не валялись. Князь приземляясь на палубу, правой ногой наступил на черепушку, и не удержался, свалился ногами вперед, больно ударившись головой о борт. Стонать было некогда, коротконогий, полуголый пират, кольнул князя копьем, целясь в очень важный и нужный князю орган. Андрей инстинктивно вжался в
борт, широко раздвигая ноги. Наконечник чуть было не задел княжеское достоинство, резанув стегно с его внутренней стороны. Шаровары испорчены - хрен с ними, а вот кровь требовалось остановить, и очень срочно, иначе - обморок в неподходящий момент.
        Андрей метнул короткий тесак, целя в бок пирата. Тот отшатнулся, бросая копье. А Князь с силой вырвал наконечник из доски, и отполз в сторону. На палубе уже орудовали Малой, в паре с баннеретом. Урман очистил левый борт, разогнав всех пиратов.
        Последним на борт барка поднялся Лука, с двумя пищалями за спиной. Оценив обстановку, пиратов отогнали к противоположному борту, где они только мешали друг другу, воевода передал одну пищаль государю. Фитиль слабо тлел, Андрей подул на него и нажал на курок, нацелив ствол на пиратов. Два выстрела почти слились в один, крупная дробь впилась в тела пиратов. Трое разбойников замертво упали на палубу, еще четверо, свалились на колени, а один остался стоять, зажимая рукой рану на груди. Не плохо бабахнули.
        Выстрелы стали сигналом к атаке. Урман бросился вперед, опуская секиру на ближайшего пирата. Чуть не под рассчитал Данила. Лезвие секиры развалило грудную клетку бедолаги, и вонзилось в настил палубы, прочно увязнув в толстой доске. Разбойник, стоявший слева от урмана, шагнул вперед, намереваясь вонзить тесак в грудь урмана. На низенькой носовой палубе матросы воспряли духом и осыпали пиратов градом камней и дротиков. Пират очень вовремя получил по кумполу здоровенной каменюкой, еще чуть-чуть, и он бы заколол урмана, как свинью.
        Дружный натиск с трех сторон сделал свое дело, пираты бросились за борт, благо прыгать не высоко, барк все-таки, не нава и не каракка. А там у них пришвартована двадцативесельная парандерия. Лука швырнул туда пару гранат, и дело с концом. Остальных расстрелял из лука Булат, с добровольными помощниками из команды барка. Андрей очень удивился, обнаружив среди команды судна двух татар, но всему нашлось свое объяснение. Позже.
        Сэр Леонардо очень обрадовался неожиданному спасению, но, то, что спасителем вновь выступит князь Андрей он даже не предполагал. Впрочем, Клара имела собственное мнение о спасителе, для девушки им был ее рыцарь - Лука Фомич, наплевавший на правила приличия, заключивший свою любовь в крепкие объятия. Сэр Леонардо даже деликатно отвернулся от влюбленной парочки, старательно делая вид, что ничего не замечает.
        Венецианец совсем не походил на того комичного персонажа, каким он предстал перед Андреем при их первой встрече. Один дурацкий колпак, тогда, чего стоил! На сей раз, венецианец выглядел вполне соответствующе: залитые кровью штаны, стеганая куртка, поверх нее стальная кираса со следами полученных ударов, железная каска на голове, на боку на поясе - пустые ножны, свой меч сэр Леонардо отбросил в сторону, когда враги были разбиты. Венецианец целеустремленно направлялся к Андрею, широко раскинув руки и аккуратно перешагивая через трупы и лужи крови. Из его уст лился нескончаемый поток благодарностей, Андрей частично понимал с пятого на десятое из-за огромной скорости речи купца. Князь жестом прервал этот нескончаемый поток.
        - Лука Фомич! - окликнул он воеводу, совсем уж без церемонно целующего дочку купца.
        Чувства чувствами, но и борзеть не стоит.
        Воевода, наконец-то оторвался от возлюбленной, быстро спустившись на палубу.
        - Уходить надо, - сказал Андрей, пытаясь разглядеть, как обстоят дела у каракки.
        Жаль, бинокль остался на фрегате. Воевода распорядился доставить бинокль на барк. Наплевав на удивление сэра Леонардо, они с воеводой рассматривали, как каракка выбросилась на берег. Барк взяли на буксир. Пленных пиратов частью посадили на весла фрегата, остальных на захваченную парандерию. Уходили в море, надеясь, что пираты не бросятся за ними в погоню. Повезло. Разбойники были заняты и не обратили внимания на уходящий в море барк.
        Андрея освободили от гребли из-за его раны на бедре. Он протестовал, подумаешь, порез, но воевода остался непреклонен.
        Пользуясь случаем, Андрей расспросил сэра Леонардо, каким ветром того занесло в эти воды. Оказалось, купец завершил все свои дела в Тане, он отправил зафрахтованную каракку с грузом рыбы, икры, а так же соли из Чиприко в Константинополь, а сам решил сходить в Трапезунд за шелком, заодно сбыть там часть соли. У Синопа, каракка ушла на запад, а он, моля бога, простоял у берега два дня, в ожидании попутного ветра. На второй день плавания, барк повстречал две каталонские каракки идущие в Трапезунд. А потом на них напали пираты, два дня преследовавшие большие суда, не смея напасть. Вот только сегодня, пираты решились на активные действия.
        Андрей общался с итальянцем через толмача, так как пока еще плохо понимал его речь. Ванька оказался незаменимым в общении с купцом из-за своей учености. Грек имел обширные познания в различных областях жизни и охотно комментировал итальянца.
        Была еще одна головная боль, помимо вновь вспыхнувшей страсти воеводы. Это боярин князя Мангупа. На захваченном кораблике нашли связанных пленников. Трое оказались мертвыми, разлетевшиеся осколки гранат, брошенных Лукой на борт парандарии, посекли не только пиратов. Но, то дело случая, видно, так угодно богу. Андрей не чувствовал за собой вины в смерти людей боярина, да тот и не выставлял претензий. Сам рад безмерно, что жив остался.
        С этим боярином, одна головная боль. Бывает же такое, та баба, которую привез Лука из селения Бартоломео (пусть упокоится его душа с миром), оказалась женой спасенного боярина. Что делать теперь, Андрей ума не приложил, не говорить же боярину, что его жена попала в полон к генуэзцам, а потом была отбита и уведена в Резанское княжество? Опять же, Сенька не ровно дышит к его дочке. Всяко, боярин не обрадуется такому зятю. Воевода советовал молчать, и с богом отпустить боярина на все четыре стороны. А там - время покажет.
        - Ага, к тому времени или ишак сдохнет, или падишах помрет, - пошутил государь, чем несказанно удивив Ваньку, присутствующего при их разговоре.
        - Государь, знает истории о Ходже Насреддине? - не скрыл своего удивления грек.
        - Знаю, - признался Андрей. - А тебя это удивляет?
        - Очень, - честно признался Иоанн.
        - Ты, Ванька, поди, думаешь, что Русь - это страна варваров? - усмехнулся Андрей. - Поди, считаешь, что медведи по стогнам ходят?
        - Россия - страна принявшая свет православия, - дипломатично ответил грек. - Но…
        - Медведи по стогнам[99 - Стогна - улица, площадь] ходят, - Андрей не выдержал, откровенно заржал над наивным греком.

* * *
        До места, где князя дожидалась нава, добрались без происшествий. Дитрих, по прозвищу Кабан, вместе с Кузьмой охраняли корабль. Боярин в их дела не вмешивался, Ерошка так совсем не выходил из каюты, проводя все время в молениях.
        Чтобы народ не расслаблялся, Кузьма придумал матросам работу. На наве имелись запасы бочек из-под соли. Бросать такое богатство в монастыре Кузьма не стал, это государю начхать на тару, но он-то знает цену бочкам. У них было шестьсот бочек соли, а это - шестьсот дукатов! Какой дурак откажется от такого богатства? Вот Кузьма и велел монахам пересыпать соль в кули, а бочки погрузили обратно на судно. Но бочки требовали ухода, Кузьма загодя запасся жиром и мукой, а в Трабезоне купил клепки и обручи, если, вдруг, случиться делать ремонт. На наве, у корабельного плотника, имелся необходимый набор инструментов, да сам Кузьма, по привычке, таскал за собой свой инструмент. Вот, все время, несколько человек проверяли состояние пустой тары и производили профилактическую работу.
        Кабан же отправился на берег, за пресной водой, она имела свойство быстро портиться, да и потребляли воду на корабле в больших количествах. Одни хищники, только алкали ее ведрами. Заодно, Дитрих разведал местность, исследовав развалины замка, находившиеся не подалеку. Кабан решил запастись камнями, мало ли, нехорошие люди вздумают напасть на наву, так будет чем их встретить. Стоило начать разбирать завал у полуразрушенной стены, как под грудой камня обнаружились мраморные шары для требуше. Снаряды из мрамора, не менее древние, чем стена, около которой их складировали в незапамятные времена. Не пропадать же добру? Кабан решил перенести снаряды на корабль. Для этого пришлось вступать в контакт с местными рыбаками, за малую часть барахла погибших на наве осман, местные пейзане перетащили камни на наву. Заодно, они обеспечили гяуров продовольствием. Нет, рыбу Кузьма не покупал, а вот мясо, покупать пришлось. С момента отплытия из Трабезона, нава напоминала Ноев ковчег - имелись многочисленные клетки с птицей, бараны и даже молодой бычок стоял в трюме навы. Два хищных зверя, кушали хорошо и мясо
постепенно заканчивалось, рыбаки пригнали двух быков, два десятка баранов и принесли с дюжину кур и двух петухов. В качестве платежного средства рыбаки признавали только местные аспры[100 - В Симиссо работал монетный двор и аспры Симиссо ценились дороже кафинских и трапезундских], но у Кузьмы, ведавшего казной, таких не имелось.
        С трудом Кузьме удалось уговорить их принять в уплату кафинскую монету: пять аспров за куру и шесть за петуха!
        - Совсем страх потеряли, - недовольно бурчал себе под нос Кузьма отсчитывая монетки за птицу. - Да, дома я в пять раз больше курей куплю за это серебро!
        Кузьма, вспомнил, что он кузнец и развернул походную кузню на берегу. К нему потянулась нескончаемая очередь заказчиков - местные не имели своего кузнеца. За работу предприимчивый делец брал местные монеты, а ножи и тесаки из добычи, те, что похуже, продавал только за серебро. Новгородец работал от зари до заката. Третьяк с Гришаней болтались неподалеку от кузни, следя за обстановкой, но местные вели себя вполне миролюбиво.
        С появлением на горизонте барка, Кузьма всполошился, бросив работу, он прыгнул в лодку, торопясь попасть на судно. Нава изготовилась к бою, но разглядев товарищей, Кузьма велел играть отбой.
        Сэр Леонардо продолжил плавание, не задерживаясь. С дочкой он попрощался заранее. Воевода забирал нареченную невесту с собой в далекую и пугающую Россию. Сумма, выплаченная князем, за девушку, скрасила горечь расставания с дочкой, венецианец остался доволен сделкой. Князь в качестве подарка молодоженам выплатил ему четыреста дукатов на покупку имения для них, шестьсот дукатов на покупку дома и пятьсот дукатов на покупку лошадей и скота. Сдача в аренду скота - очень выгодное дело. Расходы отбиваются буквально за один год. В случае, невозможности погасить долг, арендатор теряет земельный участок или виноградник. Его можно тут же сдать в аренду бывшему собственнику и получать половину урожая. Сер Леонардо обещал дать за Кларой неплохое приданое - шесть тысяч дукатов. По согласованию сторон эти средства пойдут на приобретение ткацких мастерских. Лука Фомич вкладывается в это предприятие суммой равной трем с половиной тысяч дукатов. Это золото пойдет на приобретение мастерской со станками для растягивания сукон. Закупка шерсти для мастерских осуществляется от дохода со сдачи в аренду скота и той тысячи
дукатов, которые вкладывает князь в это предприятие.
        Сер Леонардо вернется на Родину, где займется делами, а в Городе оставит своего поверенного, поручив ему вести дела через торговых агентов князя: в Кафе через сэра Савелия, а в Трабезоне через товарищество сэра Фомы по прозвищу Сарацин, и сэра Ждана, его старшего компаньона.
        Андрей обязался на следующий год доставить в Кафу меха по фиксированной цене: соболь по семьдесят кафинских аспров, белку по два с половиной аспра за одну шкурку, за лисицу сговорились на шести аспрах. Прибыль от продажи мехов в Европе - пополам, точно также все затраты с фрахтом судна, оплатой моряков, страховка груза - все пополам. Правда, в это предприятие (торговля) захотела вложиться дворня княжеская, Андрей не возражал, а сэр Леонардо только рад новым партнерам. Даже Гришаня с Третьяком внесли свой пай. Немного, по тридцать кафинских сомов всего, но здесь важен психологический эффект. Сэру Леонардо однозначно дали понять, что даже простые княжеские холопы имеют достаток, равный почти трехлетнему жалованию свободных казаков в Кафе.
        Идея венецианца вложиться в работорговлю, Андрею не понравилась. Не из-за антигуманности вовсе. Князь категорически отказался поставлять рабов в Тану. У самого земли в пустоши стоят, рабочие руки ой как нужны. Но против покупки в Тане невольников, Андрей не стал возражать. Сэр Леонардо набросал бизнес-план, в ходе реализации которого можно было немного заработать. Власти Венеции не одобряли торговлю рабами, но закрывали на нее глаза. Жадность предпринимателей ограничивали постановления властей, так при перевозке сумма фрахта взималась в размере четырнадцати дукатов за голову - на содержание невольника.
        Захваченную у пиратов парандерию торговец обещал перегнать в Трабезонд, и передать кораблик сэру Фоме. Первоначально Андрей хотел оставить ее себе, но Ванька посоветовал выставить кораблик на торги, оставив себе только четырнадцать каратов (долей), остальные десять - продать. На вырученное серебро приобрести доли в иных кораблях. Рациональное зерно в совете грека присутствовало, нельзя все яйца складывать в одну корзину. Андрей написал письмо Фоме с повелением продать часть долей во владении парандерией и напомнил, что право собственности на корабль удостоверяется у нотариуса.
        Освобожденные пленники отправились в Трабезонд на парандерии, торговец перевел на корабль часть своих людей с барка. О разбойниках промышлявших восточнее, его упредили. Сэр Леонардо надеялся проскочить опасный участок, татары нанятые в Тане придавали ему уверенности в собственных силах. Их, правда в живых осталась половина, но лучники они отменные.
        В ожидании попутного ветра, нава стояла на якоре еще два дня. За это время Кузьма умудрился не плохо заработать на местных рыбаках. Но всему приходит конец, ночью ветер поменял направление, а утром усилился настолько, что можно было распускать паруса.
        К ночи, с божьей помощью добрались до Амиса или как генуэзцы его называют Симиссо. Порт этого старинного города не имел хорошей бухты, потому встали на якорь. Там пополнили запасы продовольствия и воды, которые пришлось доставлять на борт судна на лодках. Мытники заявившиеся на наву, выслушали воеводу, представившегося торговцем и опечатали товары на корабле, раз Лука заявил, что торговать не собирается, а лишь хочет прикупить местных товаров. Толстозадый чиновник с обвисшим брюхом пересчитал людей на борту и содрал пошлину. За фрегат пошлину заплатили отдельно от навы. В кафинских аспрах получилось пятнадцать за фрегат и шестьдесят за наву. Лука чувствовал, что чиновник наглеет, но спорить не стал, отсчитал сколько требовалось. Но это оказалось еще не все. За каждую бочку груза, находящегося на борту вымогатель содрал по одному аспру, а сверх того по пятнадцать аспров с каждого судна, вставшего на якорь. Лука, скрепя зубами, выложил три серебряных бруска-сома. Широко улыбаясь, портовый чиновник объявил следующий сбор - шесть аспров за наву, несущую квадратный парус, и четыре аспра Кафы с
латинского паруса фрегата. Делать нечего - заплатили и этот налог. Семьсот грамм серебра, только за то, что зашли в порт и встали на якорь! Пипец, пошлины! Андрей и забыл, что в Кафе и Тане они платили не меньше, только там расплачивался Михайло Романович, а не сам князь. А в Трабезоне платил Лука.
        Жирдяй, наслаждаясь властью, потребовал выгрузить все оружие на берег, в дом одного из жителей города. Андрей кивнул, собравшемуся возмущаться воеводе, что бы соглашался. Почти все оружие надежно спрятано среди товаров, упакованных в бочки. Лука распорядился перевезти немногочисленные пики, тесаки, павезы и три арбалета на лодке на берег. Со стражниками отправился Кузьма, следовало составить опись и подписать документ, передачи оружия на хранение.
        Но на этом взимание налогов не закончилось. Еще гостям следовало уплатить налог на ремонт караван-сараев, налог на ремонт городских стен, налог на ремонт городских складов и т. д. Ободрали их как липку, в общем.
        Мытник, оставшись без соглядатаев, получил от Андрея маленький мешочек из мягкой кожи с тремя золотыми монетками. Настроение мытника сразу улучшилось, он любезно порекомендовал лучший в городе караван-сарай и напомнил, что гяурам запрещено ездить на лошадях, можно только на ослах. Андрей поблагодарил сарацина и тот незамедлительно отбыл.
        Город произвел на Андрея благоприятное впечатление, повсюду сады, даже в черте города, разделенного на две части протекавшей тут рекой. По берегам реки стоят мельницы, везде шастает народ, спешащий по своим делам. Не смотря на общее благоприятное впечатление от самого города и его жителей, Андрей чувствовал себя не совсем комфортно, может виной тому полуразрушенный генуэзский замок или отсутствие христианских храмов, но задерживаться тут Андрей не собирался. Как только Вострый кнут с Ерофеем обстряпают свои делишки, так сразу в путь. Князь, коротая время, посетил городской торг, где прикупил пять штук камлота - восточного сукна из верблюжьей шерсти.
        Кузьма, взявший на себя функции завхоза, накупил всякой мелочевки и продуктов. Слава богу, утром они покинули османский город, получив разрешение субаши.
        До самого Синопа больше не заходили ни в один порт. Воевода убивал время игрой в кости с приятелем. Даже Ерофей не утерпел, рискнул сыграть и выиграл. За несколько часов он обыграл всех, в том числе Булата, больше с Ерошкой никто не играл.
        У самого Синопа Андрей высадил посланцев на фрегат. Вострую саблю снабдили грамоткой, удостоверяющей личность новоявленного купца с Трабезона. На фрегат перегрузили тюки с шелком, которые, якобы, купец везет в Город. По согласованию сторон, фрегат и нава должны прибыть в порт раздельно и, там Андрей не должен показывать, что он и его люди знакомы с командой фрегата. Зачем это надо делать, Андрей не заморачивался.
        Князя тщательно проинструктировали, как вести себя в городе и что можно говорить, а что нельзя. В Симиссо Андрей, чуть было не влип в историю, назвав владельца караван-сарая турком. Хорошо им оказался ренегат-грек, не то бы отрубили башку князю. Турки предпочитали себя называть османами, а слово турок для них равносильно смертельному оскорблению. Примерно, как мингрел в устах итальянцев - синоним дурака, в Кафе часто можно слышать от хозяина, ругающего слугу: «Ты мингрел!», - когда хотят сказать кому-нибудь: «Ты дурак!».[101 - Об этом пишет Иосафат Барбаро в своем труде «Путешествие в Тану»]
        Город имел две гавани: северную и южную, шкипер вел наву в южную гавань, где, собственно, и находился сам порт. Процедура с таможней вновь повторилась, вот только заплатил воевода, представившийся купцом и собственником судна чуть меньше. В Симиссо головное с них взяли по максимуму, а в Синопе заплатили вдвое меньше. Нет, расценки остались прежние, просто Булат с Лукой опять хитрили, на судне осталось минимум матросов (остальных сплавили на фрегат) и собственно шкипер, Андрей, Данила, Кузьма, баронет, Кабан и Лука с Третьяком. Все остальные спрятались в пустых бочках. Кузьма (про себя ругаясь - только профилактику сделали) загодя насверлил мелких дырочек в бочках и запечатал их, наставив пломбы. Пленных турецких пиратов спрятали также в бочках, предварительно пленников крепко связав и заткнув им рты кляпом.
        - Ничего, не задохнуться, а помрут - не велика потеря, - с этими словами Кузьма стал запечатывать бочки.
        Кузьма, вообще добрый человек, но иноверцев недолюбливал. Среди пиратов попался один с Руси, вернее с Нижнего Новгорода. Так, Кузьма сразу его вычислил по отсутствию нательного креста. Пират клялся божился, что он православный, но спущенные портки изобличили несчастного.
        - Собаке - собачья смерть, - Кузьма тогда вспорол живот бедалаге и выкинул тело за борт. А потом еще выговаривал воеводе, что тот просмотрел отступника веры.
        Андрей, тогда, страшно удивился поступку Кузьмы, на Руси с пониманием относились к тем, кто предавал веру отцов. В смысле, живота их за это не лишали. Но у новгородца были свои причины ненавидеть ренегатов, и князь к ним относился уважительно. Формулу «око - за око, зуб - за зуб» никто не отменял, хоть и православный мы народ. Еще Невский сказал, что кто с мечом к нам придет, тот и огребет по самые помидоры, этим самым мечом. Правильные слова, верные.
        Чиновник собрав серебро остался торчать на корабле, дожидаясь, когда бочки с солью выгрузят на берег. Торговать с борта корабля - запрещено. И вообще, три дня никакой торговли. Пока наместник султана не купит товар, если, конечно, решит купить. По фиксированной цене, разумеется, а это значит, значительно ниже рыночной.
        C возлюбленной Луки Фомича обошлись беспардонно. На девушку накинули накидку, укрыв ее с головой и в таком виде перевезли на пристань. Там, воевода подсуетился, нашел крытый паланкин, куда запихали итальянку.
        Андрей глазел по сторонам, восторгаясь мощными укреплениями города. Со стороны моря Синоп защищали громадные стены с башнями. Массивные, обитые железом ворота в портовой башне оказались открытыми настежь, одинокий ясаул[102 - Ясаул - здесь стража крепости] дремал на солнцепеке, лишь мытник собирал пошлину за вход в город.
        Улицы города вымощены камнем, пока шли до нужного караван-сарая, Андрей только успевал вертеть головой восторгаясь чудесами. Римские акведуки создавали впечатление, что он попал в седую древность, вот только жители вместо тог носили красные кафтаны, халаты, длиннополые рубахи и все обязательно в чалмах. Центральные улицы - чистые, нигде нет никакого мусора, видно с порядком в городе строго, зато, когда они свернули на боковую улочку, то чуть было не задохнулись от миазмов - здесь начинался квартал бедноты. Пришлось возвращаться назад, дурной запах - еще полбеды, а вот нечистоты прямо на улице с мириадами мух отбили желание продолжать движение. Пришлось возвращаться назад, ругая проводника, решившего сократить дорогу.
        Повсюду читались свидетельство римского владычества. Изредка попадались дома, стены которых еще видели ровный строй марширующих легионеров, но в большинстве своем, постройки современные. Вот только камни на строительство шли от старых домов. Иногда на камнях можно было прочитать латинский или греческий текст. Ванька переводил по просьбе Андрея, всем было интересно. Вот, например, эта надпись, выбитая на мраморной плите, вмурованной в стену гласила, что это надгробие почтенной матроны скончавшейся лет четыреста назад. А другая надпись в стене, дома напротив, сообщала о победе над врагом.
        И так везде. Правда дома в центральных кварталах - все крытые черепицей и высокие - в два и три этажа. И повсюду - шумное многоголосие, особенно, когда их путь пролегал мимо бедестана - крытого, каменного сооружения, с внутренним двориком занимавшего огромную площадь. Проводник, молодой раб с Татарии, арендованный в порту у местного предпринимателя сроком на три дня с гордостью сообщил, что этот бедестан[103 - Бедестан - большой крытый рынок, состоящий из торговых рядов и ремесленных лавок] насчитывает ровно сто лавок. Но он не единственный в городе, есть рыбный рынок: крытый и под открытым небом, овощной, мясной, обувной и другие. Есть малые бедестаны на двадцать шесть лавок с обувью, мастерскими и т. д.
        Рядом с базаром, и находился нужный им постоялый двор - небольшой, всего-то на двадцать шесть очагов, но тоже каменный и крытый не черепицей, как соседний, а свинцовыми листами. Круто, в Новгороде, Андрей видел подобное, только там была церковь и говорят, что мастеров выписывали из немцев, своих не нашлось.
        - Для гостей приготовлена баня (когда успели?) - вещал сухопарый татарин в дорогом парчовом халате и странных башмаках, шитых золотом.
        Воистину, татарский - язык международного общения. Правда татарин татарину рознь, некоторые племена совсем не понимают друг друга. Булат говорил, что в Дешт-Кипчаке, в царстве говорят на двенадцати языках, включая языки зихов и язык Готии. Это не считая русского.
        - Есть прекрасный внутренний дворик, утопающий в зелени. Вы сами сможете увидеть! Есть фонтан с чудесными рыбками! - продолжал нахваливать свою гостиницу татарин. - А конюшня! На сто лошадей!
        - На какой хер нам конюшня? - сразу забурчал Кузьма, недовольный пешей прогулкой. - Разве, что ишаков купить?
        - Скачки на ишаках устроим? - зло пошутил Третьяк, за что удостоился увесистой затрещины.
        Третьяк весело рассмеялся, нагибаясь за слетевшей с головы атласной тафьей. Стряхивая пыль с головного убора, парень старался держаться вне досягаемости рук Кузьмы.
        - Я бы тебя, дядька Кузьма, на раз обскакал! - он продолжал весело скалиться, бочком, бочком прячась за паланкин.
        Большие, окованные сверкающими на ярком солнце листами меди ворота караван-сарая гостеприимно распахнуты, арба с пожитками гостей заехала во двор. Вдруг, путешественников окликнули, призывая не останавливаться в этом месте. Пузатый, лоснящийся от жира, конкурент яро вступил в бой за постояльцев.
        Хозяин не преминул ответить на вызов. Между ними завязалась перебранка, они быстро перешли на личности:
        - Кайда барасын тентек?[104 - «Куда ты идешь, бездельник?»] - сухопарый резво налетел на толстяк, как бойцовский петух.
        - Ирнини бурнуны чум йемиш итэ ушатарым…[105 - «Я твой рот и твой нос сделаю, как у собаки, поевшей кизил»] - толстячок попытался ударить сухопарого.
        - Кётлюк![106 - лицо нетрадиционной ориентации] - громко выкрикнул худой.
        - Озюни сокарым![107 - Я убью тебя!)]- закричал толстяк хватаясь за кинжал.
        Обстановку разрядили появившиеся стражники. Толстый хозяин соседнего постоялого двора живо ретировался, изрыгая проклятия, а худощавый вновь обратил внимание на гостей.
        Гостиница тянула на все пять звезд с плюсом, просторные комнаты, рабыни в услужении, тут же имелась кофейня, и шесть лавок с разным товаром. Особый восторг вызвала баня. Настоящая светлая римская баня, под куполом, крытым рубиново-красной черепицей, сохранившаяся с незапамятных времен. Абсолютно все двери и стены этой замечательной бани покрыты глазурованными плитками, пол выложен мрамором серого и бордового цвета. Это очень светлая баня, и все окна ее из хрусталя; а в центре под куполом имелся не большой бассейн. Андрей с наслаждением погрузился в горячую воду куриа[108 - куриа - ванна; углубление для воды в камне (или дереве) в восточной бане], дозволяя рабыням натирать плечи маслом и соскабливать грязь бронзовыми скребками.
        И массажистки. Мы в Турции! Ну, почти в Турции. Все включено. И это тоже.
        На обед подали кебаб из мяса куры, а также кебаб из баранины, нарезанный кусочками и зажаренный на огне, сыр и много зелени.
        Андрей после бани переоделся в чистый халат, а вот про обутку он забыл, чувствуется отсутствие братьев, привык за год, что за него все делают другие. Выход нашелся - при гостинице работают лавки, Андрей выбрал себе по размеру папучи[109 - Папучи (пабучи, папуши) - род восточной домашней обуви], сразу же переоделся в удобную обувь.
        После обеда, князь вместе со всеми отправился в кофейню. Бодрящий напиток пришелся, как нельзя, кстати. Вдруг, откуда не возьмись, нарисовался хозяин постоялого двора, в обнимку с Булатом.
        - Я требую продолжение банкета! - съехидничал Андрей на предложение хозяина разделить с ним трапезу.
        Делать нечего, пришлось уважить хозяина. На сей раз стол ломился от яств. Свежие фрукты в меду, под взбитыми сливками. Да сами фрукты - пальчики оближешь: начиная со знаменитых синопских яблок, груши гуляб, лехиджанские, бейские, виноград местных сортов, а также франкский виноград иначе называемый «ференги», то есть крымских сортов. Из напитков подавали ширу, но в Синопе этот напиток готовили несколько иным способом, чем в Трабезоне. Шира приготавливается трехкратным кипячением с гвоздикой и мускатом. В итоге получается приятный на вкус напиток цвета журавлиной крови.
        Затем во дворе разломали колесо от арбы, развели огонь, и мелко порезав баранину на кусочки, приготовили кебаб.
        - Отчего такой почет? - хмыкнул Андрей, глядя на приготовления.
        Если татарин угощает гостя мясом приготовленном на огне, где в качестве дров используется колесо арбы - это высшая степень почета для гостя. Но какие мотивы у хозяина гостиницы так встречать Андрея? Проживание в гостинице оплачено и очень не дешевы ныне гостиничные номера.
        - Я с ним договорился насчет луков, - шепнул Булат.
        - А что с луками? - лениво спросил Андрей, потягивая безалкогольную ширу.
        - Так, бесерменам запрещено продавать нам оружие, а хозяин поговорит с кем надо.
        - Булат! - Андрей укоризненно покачал головой. - Он же нас сдаст с потрохами.
        - А как иначе? Сдаст, - согласился Булат.
        - А чего-то не пойму, - Андрей внимательно посмотрел на татарина, в голове которого, наверняка, созрел дьявольски хитрый план, раз он так просто говорит об этом.
        - Все хорошо будет, уверенно заявил Булат.
        - И сколько ты ему пообещал за посредничество?
        - Сто дукатов.
        - Нехило, - покачал головой князь.
        Но продолжать разговор дальше не было возможности, появился хозяин с большим кувшином.
        - А вот настоящая орская буза! - с гордым видом, хозяин гостиницы сам стал разливать в достаканы густой напиток.
        Андрей попробовал его - очень крепкий. По башке дает моментально. Князь ограничился одним достаканом, из вежливости посидел еще часок и покинул веселую компанию, весело распевающую какую-то татарскую песню.
        - Килеляй ве баляляй! - старательно выводил прилично пьяный Булат.
        Андрей отправился к соседу, еще днем предлагавшему игру в шахматы. Грек обрадовался приходу Андрея. Общались они через Ваньку, обсуждая цены на товары. Андрей внимательно слушал, запоминал.
        Играли на интерес. Начали с десяти золотых, причем грек поставил на кон флорины, а Андрей дукаты. Первую партию Андрей проиграл. Вторую начали со ставки в двадцать дукатов. Андрей опять проиграл, проклиная судьбу. Князь так горячился, что предложил поднять ставку до пятидесяти золотых и опять проиграл. Грек радостно потирал руки, предчувствуя легкий выигрыш.
        Андрей разволновался, много говорил, активно жестикулируя. Потом отправил Ваньку к Булату за золотом. Князь бросил принесенный мешок на стол, заявив:
        - Тут ровно тысяча дукатов!
        - Боюсь, что не могу принять ставку, - отказался грек, разом побледневший.
        - Боишься? - истерично рассмеялся Андрей.
        - Боюсь, - согласился грек. - Боюсь, что у меня не хватит золота принять вашу ставку. Но если Вы позволите, я бы поставил товары, - не решительно начал он.
        - А чо за товары? - заплетающимся языком спросил Андрей.
        - Селитра, - грек неуверенно начал перечислять товары, сразу уточняя количество. - Немного, три кантара, но еще есть мешок пороха и медь. Ну и серебро, конечно.
        - Селитра на кило серебра потянет, - пробормотал Андрей. - Ладно, тащи свое золото и серебро.
        Грек обернулся быстро, притащил мешки с золотом и серебром.
        - Хочу сразу предупредить, что в случае вашего выигрыша, в чем я сильно сомневаюсь, учитывая ваше состояние, товары в городе я не смогу вам передать - это противозаконно.
        - Да знаю я, - Андрей беспечно махнул рукой, усаживаясь за столик с расставленными фигурами, - Чур я белыми.
        - Как будет угодно господину, - не стал спорить торговец.
        - И это правильно, - хмыкнул князь, делая первый ход.
        Давно, еще в прошлой жизни, молодой лейтенант коротал время за игрой в шахматы. Партнером по игре он выбрал Андрея, как наиболее способного. Вот теперь Андрей возблагодарил бога, за то, что судьба свела его с лейтенантом. Обыграть грека, играющего недурственно, не составило труда.
        - Шах и мат! - азартно произнес Андрей, делая последний, заключительный ход.
        Грек густо покраснел, хватая ртом воздух и безвольно уронил руки вдоль тела.
        - Ванька! - окликнул Андрей толмача, зачарованно пялившегося на груду золота на столе. - Беги за Кузьмой! Скажи греку плохо. Да, сундучок мой неси скорей, тот, который с большим камнем на крышке.
        Толку от Кузьмы - как от козла молока, еле держится на ногах, а туда же врачевать лезет. Пока Андрей перебирал таблетки, он закатал рукав, велел Ваньке держать пустой кубок (содержимое Кузьма опрокинул в глотку), а сам, чиркнул обеденным ножом по руке, открывая вену.
        Простое средство помогло, грек пришел в себя, порываясь подняться из кресла на котором он полулежал.
        - Да, сиди ты, - Кузьма не сильно торкнул больного по лбу, отчего тот рухнул обратно в кресло и более не пытался трепыхаться.
        - Я разорен! Это конец! - только и мог причитать грек.
        - Не ссы в кусты без нужды, - буркнул Андрей себе под нос, ссыпая золото в мешок.
        Сумма проигрыша, спору нет, приличная, но не такая уж и большая для человека позволяющего себе остановиться в элитном каструме, тьфу ты, в караван-сарае.
        Грек тем временем оклемался, продолжая не громко скулить. Глядя, на жалкое подобие человека, Андрей проявил благородство, заявив, что может помочь. На определенных условиях. Все просто - грек отныне будет вести дела от своего имени, но на средства князя. А долги свои он сможет уплатить золотом, что Андрей ему сейчас вернет. Только расписку написать придется. Грек согласился. А что ему еще оставалось делать? Не по миру же идти.
        На следующий день, Андрей отправился посмотреть товары на местных рынках. Мужики его вчера так нажрались, что только Лука Фомич мог сопровождать князя, да Третьяк, коему пить не полагалось, по определению. Мал еще сидеть с ближними князя за одним столом.
        Андрея интересовала селитра и порох. После долгих поисков, он нашел, что искал. Качество товара вполне устраивало Андрея и воевода с торговцами ударили по рукам, отправившись к базарному чиновнику взимавшему пошлины со всех сделок совершенных на базаре. Но прежде товар взвесили на весах, где каждая гиря имела тамгу. Разумеется, что за взвешивание пришлось заплатить в казну эмира. Затем в специальную книгу, выданную воеводе еще на таможне, внесли запись о совершенной сделке и о сумме уплаченной Лукой за товар. На тару,[110 - стоимость которой не входила в цену продажи товара и купленной отдельно, за что опять взяли пошлину] поставили печати и товар отправили на портовый склад, выдав воеводе бирку. Кстати, за аренду склада придется платить отдельно. Местная власть не плохо устроилась собирая налоги с торговцев.
        Андрей глазел по сторонам и так наверное и не заметил бы хвоста, таскающегося за ними, если бы не Третьяк, обративший внимание на двух мужчин в черных свободных одеяниях из верблюжьей шерсти из и расхлябанных чарыках.[111 - Чарыки - грубая обувь из бараньей кожи]
        Интерес к иноверцам вполне естественен, из воеводы купец, как Андрея - папа римский. Остановились в самом дорогом караван-сарае, на продажу, можно сказать, совсем ничего не привезли, шляются по базарам, совсем не интересуясь традиционными товарами. Подозрительные торговцы.
        Они еще побродили по базару, скупая медную, бронзовую утварь. Купили с полдюжины чугунных сковородок, затем в ювелирной лавке Андрей выбрал подарки своим женам. Лука Фомич так же расщедрился на ожерелье для своей Клары. В лавке с готовым платьем, Андрей приобрел несколько ферадже, в которых щеголяли османские женщины. Третьяк заглянул в лавку обувщика, подобрав там себе ярко красные месты.[112 - Месты - легкие, мягкие сапоги с короткими голенищами]
        Перекусив в забегаловке, находящейся во внутреннем дворике рынка, князь заказав себе кофе, стал дожидаться продавцов меди и сукна. Воевода налегал на ширу. Третьяка князь отправил за зубочистками - мисвак.[113 - Мисвак (араб.) - палочка из дерева, произрастающего в Аравии, использовалась в качестве зубочистки]
        Главный бадждар[114 - Бадждар - сборщик баджа - торговой, базарной пошлины, взимаемой со всех видов товаров, включая рабов, привозимых для продажи] не обманул, за приличный бакшиш, он пообещал свести воеводу с потенциальными продавцами, торгующими оптом и свое обещание налоговик выполнил честно. Купцы появились практически одновременно. Воевода стал договариваться о покупке кастамонской меди, а Андрей вел переговоры о покупке партии камлота. Сукно не местное, как ни странно, привозят его из Кафы, но в Кафе сейчас свирепствует чума.
        Андрей условился, что сукно доставят для предъявления бадждару и там же внесут в книгу запись о сделке и произведется расчет с продавцом.
        Медь доставят сразу на портовый склад, где ее взвесят на весах, а налоговик прибудет туда, что бы зафиксировать сделку и собрать пошлину.
        И тут случилась беда. Плохую весть принес портовый мальчишка, отправленный к воеводе с вестью сторожей навы. Не найдя воеводы в караван-сарае, парень кое-как сумел объясниться с Булатом, маявшимся похмельем. Татарин прихватив с собой мальчонку, рванул на поиски Андрея и воеводы.
        - Фыркату[115 - Фырката - фрегат] на берег вытащили, руль и паруса на берег, в город снесли, а сторожу стража увела, - зачастил пацан, стараясь побыстрее все рассказать.
        Воевода бросил мальцу монетку, парень на лету поймал ее, сразу спрятав серебрянный аспр за щеку.
        - Что делать будем? - спросил Андрей.
        - Не знаю, - развел руками Лука.
        - Нужно, что-то делать, - князь старался не показывать свою растерянность, но получалось плохо.
        - Тут думать надобно, - сделал заключение воевода, запустив широкую длань в бороду.
        - Надо, - согласился Андрей. - Но и разузнать подробности не мешало бы. Ты, вот что, - обратился он к Третьяку, - сгоняй в порт, посмотри все ладом, да к нашим на корабль загляни. Поспрашивай поподробнее. Да, не забудь узнать, как там, ладно ли все?
        Парень тут же убежал выполнять повеление государя. Следом за ним увязался пацаненок, довольный свалившимся на него богатством.
        - Слушай, Булат, а твой Ибрагим не может нам помочь? - князь обратился к татарину с вопросом.
        - Чем?
        - Узнал бы, в чем причина?
        - Погоди, государь, - воевода остановил князя. - Сначала дождемся Третьяка. Послушаем, а потом и решать станем.
        - Да, - согласился Андрей с доводом своего воеводы. - Подождем.
        Пока ждали Третьяка, появился купец с сукнами, Воевода ушел оформлять сделку, а Андрей с Булатом отправились на невольничий рынок. Этот невольничий чарши находился не очень далеко, в нескольких кварталах от них, на перекрестке нужно свернуть направо, так как налево находился рынок лошадей и верблюдов. Там же на перекрестке стояла лавка, куда Андрей не подумал зайти, если бы не Булат, собиравшийся купить целебное средство для верблюдов. В княжьей вотчине, какой только живности не было, был и верблюд, и даже не один.
        Лекарство удивило Андрея - это была так называемая белая нефть. Почти что керосин! Торговец закупал нефть у приезжих восточных купцов и готовил из нее разнообразные лекарства. Когда верблюды болеют чесоткой, то без нефти не обойтись, еще она хорошо помогает при растяжениях и как средство от насекомых. Черная нефть также обладает лечебными свойствами, но не столь хороша, как белая. Торговец нахваливал свой товар, Андрей его не слушал. Он прикидывал, во что ему обойдется покупка.
        - Сколько у тебя этой дряни? - спросил он торгаша.
        - Зачем обижаешь? Это лучшее средство… - торговец вновь стал нахваливать товар.
        - Ты, что, прямо так и перевел, как я сказал? - спросил Андрей грека Ивана.
        Ванька только кивнул головой, продолжая переводить слова торговца.
        - Спроси сколько у него этого средства, - Андрей жестом остановил практически синхронный перевод.
        - Очень дорого выйдет, - перевел грек ответ торгаша.
        - Пусть скажет, сколько есть и назовет цену. За все.
        Лавочник опешил от желания клиента купить весь товар, но справившись с собой, назвал цену. Совсем старый сбрендил! Но в своем праве. Покупать товар можно только у местных торговцев, с восточными купцами напрямую торговать не разрешалось. Тут вам не ромеи и не Трабезон, где венецианцы и генуэзцы нагло подмяли под себя всю внешнюю торговлю и направили денежные потоки себе в карман, минуя императорскую казну. Это османы. У них медный грош мимо казны эмира не проскочит. Понятие справедливой цены есть и осман, но только действует оно в рознице и не в отношении кяфиров, с которыми у эмира нет торгового договора. Потому и цена, запрошенная прохиндеем торговцем, была заоблачной.
        - Два десятка кувшинов земляного масла и два кувшина белого масла, - перевел слова торгаша Иван.
        - Хрен с тобой золотая рыбка, - буркнул князь себе под нос и, видя, что Иван собрался переводить его слова, жестом остановил толмача. - Это переводить не стоит. Лучше скажи, что беру все. Пусть зовет бадждара.
        Оформив сделку, для уплаты пришлось попросить Булата сходить в каструм (Андрей предпочитал называть гостиницу на европейский лад, так как персидский термин, которым пользовался хозяин гостиницы не совсем нравился Андрею. «Сгоняй-ка ты, Булат, в хан[116 - Хан (перс.) - «постоялый двор для путешественников», то же самое, что и караван-сарай] за серебром» - тьфу, не звучит. Или другое бытующее тут название гостиницы - «кервансарай[117 - Кервансарай - буквально «дворец для караванов», постоялый двор, который дает прибежище путешественникам]». Тоже от персов пришло).
        Булат очень удивился желанию государя скупить на корню все лекарство, но невозмутимый татарин виду не показывал, вскоре он вернулся с мешком местных акче - так называемых синопских аспров, полновесных серебряных монеток. Андрей дождался Ивана, убежавшего к воеводе за торговой книгой, и рассчитался за товар, сразу уплатив пошлину и, взамен получил бирку с номером склада. Кстати, кувшины оказались древними как сам город - это были самые настоящие амфоры, емкостью в тридцать литров, не меньше. Видно, где то затонул корабль и предприимчивые горожане поднимают со дна моря затонувшую тару. Только ценность такие амфоры имеют не большую, только, как тара и ценны. А то, что они очень древние - никому дела нет.
        После оформления сделки, Андрей, было, собрался вернуться в гостиницу, но Ванька стал стонать, уговаривая посетить невольничий рынок. Князь, чувствуя усталость, с трудом согласился и то после того, как Иван объяснил причину своего упорства. Вчера, пока государь изволил отдыхать, грек встретился с единоверцами Синопа, и от них узнал, что эмир повелел закрыть единственную оставшуюся в городе православную церковь, а священнослужителей отправили на невольничий рынок. Ванька умолял князя выкупить священников, не дать им сгинуть в неволе у бусорман.
        На огромном невольничьем рынке торговали не только есирем[118 - от араб. «эсир» - «пленник», в просторечном турецком произношении «есир»], но и невольниками, попавшими в рабство иными путями: за долги, родители в царстве Дешт-Кипчака продавали детей (что само по себе противозаконно, но голод не тетка), да и не только татары продавали детей в неволю, остальные племена мало чем отличались от татар.
        По началу, князь не хотел выкупать местное духовенство, всех не обогреешь, почитай треть невольников на рынке - христиане. Но потом, пока они шли на рынок, его осенила блестящая мысль. Он выкупит их, и увезет домой, греки - народ ученый, вот пусть и поработают учителями на благо Руси, так сказать, отработают свободу.
        У входа на рынок их поджидала разношерстная компания прихожан закрытой церкви. На Андрея чуть не молились, падая ему в ноги, громко причитая. Булату пришлось вмешаться. Татарин плеткой стал отгонять несчастных от князя. По виду, среди них попадались вполне прилично одетые, у Андрея сразу же возник вопрос - отчего сами не выкупят. Ванька, потупив взор, ответил, что жадные, а простой люд беден, как церковная мышь.
        Старика, что был за главного, нашли быстро. Поротые прихожане шустро показали нужный загон. Остальные монахи тусили вместе с ним, лишь одного хозяин успел продать очень важному вельможе, прибывшему издалека. Невольник, абсолютно голый стоял на коленях, положив голову на наковальню. Крепкий полуголый турок в прожженном фартуке одним расчетливым ударом сбил заклепку на лале[119 - Лале - род железного обруча, одевавшегося на шею пленных, рабов; и преступников. Железный ошейник].
        Монашек оказался атлетически сложен, без капли жира, видно, это его телосложение и прельстило покупателя. И на лицо парень пригож, вон как осман облизывается, глядя на сильное, молодое тело. Тут и думать не надо, что у него на уме. Тьфу, срамота.
        - Слышь, мудила! - обратился князь к содомиту. - Продай раба!
        Ванька услужливо перевел, на секунду замешкавшись, столкнувшись с незнакомым словом, но быстро нашелся, заменив его на уважительное обращение подобающее при обращении к важному беку. Содомит проигнорировал просьбу, даже не удостоив князя взглядом. Понятно дело, Андрей одет не подобающим образом, он все-таки не князь тут, а слуга у купца.
        - Ты что, меня не понял, ублюдок? - Андрей забыл про свое инкогнито, рассердившись на нахала.
        Турок лишь сделал пасс пальцами, и на плечи Андрея опустилась плеть слуги.
        Народ, толпившийся рядом с ними, в страхе отхлынул, от греха подальше. Но далеко не уходил, предчувствуя потеху. Андрей еле сдержал свой гнев, готовый выплеснуться наружу. Рука непроизвольно потянулась к рукояти сабли, которой не было, даже кинжал не положен кяфиру. Такие законы, мать вашу!
        Сделав несколько глубоких вдохов, князь успокоился, метнув яростный взгляд в сторону Булата, уже зашедшего ссади к охраннику вельможи.
        - Нет! - Андрей успел остановить татарина, собравшегося голыми руками свернуть башку придурку, осмелившемуся поднять руку на его господина. - Не здесь! И чисто.
        Мало кто понял, что выкрикнул этот кяфир своему товарищу, разве, что мог Ванька, но тот забился в толпу, вжав голову в плечи, и испуганно зыркал по сторонам.
        Татарин кивнул, давая понять, что понял Андрея и нырнул в толпу, растворившись в ней. А вельможа чинно прошествовал по улице, в сопровождении своей свиты, состоящей из нескольких невольников-охранников. Молодого парня увели, вместе с несколькими, такими же юными невольниками с симпатичными мордашками.
        Толстый халат погасил удар плети, но чувство поруганной чести - ничто по сравнению с болью. Андрей оправился, наорав со злости на объявившегося Ваньку. Андрей, Потом, не торгуясь, предложил хозяину невольников столько золота, что тот без всякого аукциона согласился продать рабов. Еще бы, при дворе шехрияра[120 - Шехрияр (перс.) - «владыка» - один из титулов османских султанов] осман такую цену платят за отменных рабов, а тут всякий сброд.
        Работорговец настолько обрадовался, что сам заплатил за Андрея пошлину. Князю выдали документ, на обладание рабами, а самих рабов поместили в отдельный загон. Будет покидать город - невольников вернут, а пока будь любезен заплати за их содержание. Да за такие деньги рабов должны кормить разносолами, а не пасте[121 - Пасте - просяная или пшенная каша], сваренной на воде!
        Старика Андрей собрался отпустить на волю, но выяснилось, что делается это иначе, чем на Руси. Пришлось опять тащиться к базарному чиновнику, делать запись в книге учета и платить пошлину. Небольшие сомнения того возникли в правоспособности Андрея совершать подобный акт, все-таки он действовал от имени Луки, выступающего хозяином купленных невольников, но парочка турецких дукатов, преподнесенных со всем почтением, подтвердили правомочность Андрея.
        Возвращался он с базара в дурном настроении. Старик плелся позади с понурым видом, Ванька, предупрежденный о молчании, об инциденте на базаре, молчал всю дорогу. В Булате Андрей абсолютно уверен, татарин не проговориться, а вот грек… Пришлось припугнуть. И Андрей не знал, что сильней подействовало на набожного грека, толи угроза смерти, то ли ее разновидность. Андрей, без задней мысли, пригрозил утопить его, если он, хоть слово, хоть полслова молвит о княжеском позоре. Угроза подействовала.
        Совсем случайно, князь обратил внимание на стайку детей, дравшуюся за брошенный им надсмотрщиком каравай грубого хлеба. Андрей остановился, с интересом рассматривая ребят. Мальцы совсем. Лет семь - десять. От силы - двенадцать.
        - Почем мальцы? - поинтересовался Андрей у надсмотрщика.
        Ванька стоял, задумавшись, пропустив вопрос господина мимо ушей. Пришлось отвесить тумака, чтоб ворон не считал.
        - Это к хозяину, - неожиданно по-русски ответил громила надсмотрщик.
        Андрей обратил внимание на отсутствие у него нательного креста. Значит, обасурманился паршивец.
        - Так позови его! - велел князь, презрительно кривя губы.
        Хозяин оказался подстать своему рабу или слуге. Ничего тюркского на его лице не наблюдалось, разве что чалма, венчавшая сытую, холеную рожу. Короткие ножки, обутые в красные сапожки, шаровары из дорогой материи, дорогой просторный халат, под полами которого работорговец пытался спрятать раздутое пузо. Персты рабовладельца унизаны перстнями с не дешевыми каменьями. В общем, противный, мерзкий тип.
        - Что ему надо? - спросил он своего ренегата по франкски. Андрей без труда понял вопрос и ответил на его наречии, зря, что ли учил язык.
        - Почем мальцы?
        - Не продаются! - резко ответил работорговец.
        - Как так? - удивился Андрей.
        - Я повезу их самому султану, да продлит аллах его дни, - снизошел он до объяснений.
        - Самому султану? - вновь удивился Андрей. - Зачем уму дети?
        - Ты, что совсем полоумный? - вскипел торговец. - Продам в новое войско.
        - В янычары продаст, - подсказал Ванька.
        - Продай! - неожиданно для себя предложил Андрей.
        - Сколько?
        - Сколько скажешь. Плачу золотом.
        - Сколько мальчишек хочешь купить? - уточнил торговец.
        - Всех, - решился князь. - И этих тоже, - он указал на прилично одетых мальчишек, свободно прогуливающихся по отделенному от основной массы ребят загону.
        - Эти не продаются, - помотал головой работорговец, помогая себе жестами.
        Андрей давно уже понял, кто стоит перед ним. Такой же ренегат-генуэзец, как и его надсмотрщик. Воистину, падаль сбивается в стаи.
        - Чего так? Плачу золотом! - продолжал настаивать Андрей.
        - Э-эээ… Этих я продам в султанский гарем, - торговец охотно объяснил причину отказа.
        - Мальчишек? В гарем? - рассмеялся князь.
        - Ты, видно, издалека приехал? - вопросом на вопрос ответил ренегат.
        - У шехрияр два гарема, - вновь пришел на помощь Ванька. - Женский, а в другом - мальчики.
        - Тьфу ты, - Андрей в сердцах чуть не сплюнул.
        Слава богу, сдержался, не то попал бы в историю.
        - Дам столько золота, сколько скажешь, - князь упрямствовал в своем решении.
        Не потому, что ему нужны эти мальчишки, а из-за вредности. Пусть султан, или как его там, шехрияр, что ли, с Дунькой Кулаковой проводит долгие вечера. Но мальцов, на потеху извращенцу, он не отдаст - перекупит.
        Пацанов отправили в тот же загон, куда поместили невольников Андрея. Сам князь отправился в каструм, утомленный событиями дня. Да и есть хотелось очень. И Третьяк вот-вот должен появиться.
        Парень уже дожидался Андрея, и как появился государь, сразу стал докладывать.
        - Фрегат уже вытащили кормой на берег. Гришаню стрельца стража увела, а более не было никого на кораблике. У наших все нормально, только мяса, да воды надо, зверье жрет немеряно.
        Вот ведь незадача. Он совсем забыл про зоопарк на борту навы, а воевода тоже хорош - тоже не вспомнил. Пришлось отправлять Третьяка на рынок закупать мясо. Все ближники уже собрались в каструме, только Булат отсутствовал.
        Думу думали долго. Спорили до хрипоты, бороды, конечно, не трепали, но дело к тому шло. Андрей не вмешивался, пускай пар выпустят. Люди вообще, а его особенно, очень эмоциональны. Если гневаются, то гром и молнии мечут, а если радуются, то вся деревня (сотня, улица, конец, город и далее по списку) гуляет.
        Вариантов было два: или ждать, или идти выручать товарищей. Воевода стоял за немедленный штурм резиденции эмира. Кузьма, как наиболее рассудительный, предлагал обождать. Урману лишь бы подраться, потому он горячо поддержал Луку. Дитрих Кабан и Шателен отмалчивались, но по рожам видно, что и они готовы рискнуть - еще бы, мечта любого рыцаря сразиться с сарацинами. А тут еще благое дело - выручить товарищей. Оба рыцаря души заложат, но не упустят такой возможности. Единственно, что их останавливало - невыразительное лицо их государя. Это смущало рыцарей, заставляя воздерживаться от обсуждения. Немцы заключили пари - подерется Кузьма с воеводой, или нет. Не подрались. Шателен сильно расстроился, проиграв перья от своего султана на бацинете.
        Выяснив настроения ближников, государь огласил свою волю - сидеть как мыши, ждать вестей. Умереть всегда успеем. Андрей решил поговорить с Ибрагимом, хозяином гостиницы.
        Хитрый синопец согласился помочь Андрею, он давно уже вычислил, кто главный в их компании.
        - А ты хан давно знаешь их? - с невинным видом поинтересовался хозяин каструма, когда уже согласие вызнать про пропавших было дано.
        - В Трабезоне встречались, - осторожно ответил Андрей, - и в Кафе.
        - А вот в Кафе таких купцов не знают, - проболтался синопец, и, испугавшись сказанного, прикрыл рот ладошкой.
        - А вот отсюда поподробней, - слова Кузьмы, объявившегося за спиной хозяина заставили того вздрогнуть.
        - Я ничего не знаю! - взмолился синопец, падая на колени.
        - А я думаю - знаешь! - Кузьма ласково погладил татарина по голове.
        - Я спрашивал знакомцев из фряжской фактории, - попытался объяснить Ибрагим.
        - Откуда интерес такой к незнакомым людям? - Кузьма резко ухватился пальцами за нос и крутанул в пол-оборота.
        - А-ааааа, - взвыл татарин от резкой боли.
        - Орать будешь - и нос и уши и уд отрежу, - предупредил новгородец.
        - Понял я, понял я, - синопец пустил слезу, что не удивительно, руки у Кузьмы, как клещи.
        - Вот… - удовлетворился результатом мучитель. - А теперь сказывай.
        - Я про вас разузнать хотел, - зачастил Ибрагим, потирая распухающий на глазах нос. - Вас не знают в Кафе, а еще они говорили про этих, которыми ты, хан интересуешься.
        - Что конкретно говорили? - быстро спросил князь.
        - Что не купцы они вовсе. Утром в порт чирник[122 - чирник - небольшая барка, ладья] зашел, так купцы-сурожане (татарин произнес это слово, так как его произносили в Крыму) сразу к франкам подались. У них и остановились. А потом все вместе они ходили во дворец эмира.
        - Это откуда знаешь?
        - Так, после, как я хана вашего им показал, они и ушли к эмиру.
        - Так ты еще нас показал? - разъярился Андрей.
        В ответ, сломленный татарин часто-часто закивал головой.
        Все понимали, что запахло жаренным, выдать себя за купцов не получилось. Не тот менталитет у них, торгаши подобных себе за версту чуют, а определить воина для них - проще пареной репы.
        Ибрагима отпустили с миром, но не просто так - взяли в заложники сына. Татарин обещал вызнать, что случилось со знакомцами хана. После его ухода опять разгорелся спор. Спорили, стоит ли поспрашивать гостей с Руси. Кто они такие, Андрей догадывался. Сурожане - выходцы или их ближайшие потомки с Кафы. Фрязины, одним словом. Только зачем им говнить Андрею? Иван Андреевич хорошо потеснил фрязинов, да только после бегства многих гостей в Тферь поляны всем хватало. Нет. Не пойдут они противу него. Кишка тонка. А вот обиженные Васькой (Андрей по привычке, про себя, так называл Великого князя Московского) гости, вполне могут подлянку сделать. Могут. И фрязины могут. Стоп. Могут, если ставка высока. А какова ставка? Доля в торговле? Маловероятно. Дела ведет в Москве Иван Андреевич от своего имени. Убери Андрея с поляны - купец останется, а серебра в московской казне князя - много… Все ему останется. Тогда кто? Ерошка? Востра Сабля? Или, страшно подумать, игра пошла по крупному? Неужто обыкновенное посольство в Царьград может кому-то мешать? А ведь точно! Митрополита-то сожгли! Значит, что? Правильно,
выборы! А как выбирают? Кто больше серебра дал, тот и победил. Знаем, знакомо.
        Эх, прав воевода, стоило бы пообщаться с этими гостями… Но как это сделать? Крепость свою, франки еще не восстановили, через стены перебраться можно. А дальше что? Лука говорит скрасть гостей. Легко сказать, а как пойдет все не так? Что тогда? Гнить в их тюрьме? Желания такого у Андрея не было.
        Кузьма, обычно осторожный, тоже за визит к гостям, есть у него для них вопросы… А у кого их нет?
        Шателена прорвала, тот вообще предложил взять город на щит. Храбрец, какой выискался. Кабан отмалчивается, но видно, что и у него руки чешутся. Даниле пофигу все, ему лишь бы подраться. Новоявленный Портос выискался. Дерусь, потому что дерусь.
        С Ибрагимом не хорошо получилось, хотел как лучше, а получилось как всегда. Сына его пришлось брать в заложники. А ну, как плюнет татарин на сына, и кликнет стражу? Ведь не уйти. Положат всех.
        Андрей мучил себя раздумьями, заливая страхи вином, но не пьянел. Так бывает. Все ближники вооружились и не смыкали глаз, пасясь нападения на каструм. Это трудно делать, не привлекая к себе внимания, они не одни тут постояльцы.
        Булат появился в комнате бесшумной тенью, и не один. Вместе с ним пришла женщина, с головой укрытая покрывалом.
        - Все исполнил, государь. Чисто, - доложил он, без спросу усаживаясь на подушку на ковре.
        Слава богу, он уши не отрезал обидчику, а то и голову мог принести, с Булата станется. Вельможа умер и этого довольно. Никто не заподозрит убийство, Булат в своем деле мастер.
        - А это кто? - поинтересовался Андрей, глядя на женщину.
        - Ты хотел. Я привел, - татарин сдернул покрывало, и Андрей не удержался, разразился трехэтажным матом.
        Перед ним стоял, абсолютно голый давешний монашек, из-за которого Андрея огрели плетью.
        - Черт побери! - вырыгнул Андрей. - Укрывательство беглого раба мне не хватало! - Андрей схватился за голову.
        На шум прибежал воевода и опешил. Государь сидит в кресле, обхватив голову руками, татарин сидит на ковре, с невозмутимым видом пятерней зачерпывая каймак[123 - Каймак - густые сливки, сметана] и отправляя его в рот. А напротив них стоит молодой отрок. Голый.
        - Ты как тут оказался? - налетел воевода на друга. - И этот что тут делает? Кто он? - Лука засыпал татарина ворохом вопросов.
        - Вкусный каймак! Хорошо, - Булат старательно вылизал пятерню.
        - Ты мне зубы не заговаривай! - пробасил Лука.
        - Моя твоя не понимай. Мая пришла, где хотела, - говоря это, Булат скривил уморительную рожу.
        Андрей рассмеялся, следом захохотали и друзья-товарищи. Уж больно натурально татарин скопировал одного из московских боярских детей, недавно совсем выехавшего к московскому князю.
        Отсмеявшись, Андрей ответил за Булата, занявшегося поеданием большого куска курта[124 - Курт (тюрк.) - сухой сыр из овечьего молока]
        - Невольника вот, привел наш татарин. Ты бы Лука Фомич велел бы одежонку ему справить, а то голый ведь пацан.
        - Исполню, - кивнул Лука и, уходя, бросил гневный взгляд на друга, сумевшего пройти мимо сторожей и не один, а с невольником на пару.
        Андрей представил, какая буча ждет мужиков и ухмыльнулся. Татарин есть татарин, а Булат особенный татарин. С ним разве что, Демьяновичи сравниться могут, да Прошка еще.
        - Как звать-то тебя? - спросил Андрей парня. - Молчишь? Ладно, попробуем иначе.
        Андрей повторил вопрос на языке франков, то есть фрягов. Парень его понял.
        - Авак, - последовал короткий ответ.
        - Армянин, что ли? Читать, писать умеешь?
        - Ты, государь, посмотри на его руки, - подал голос Булат.
        - Я воин! - гордо ответил юноша.
        - Ты раб! - жестко отрезал Андрей.
        Какого черта воин делал в прислужниках в церкви? На этот вопрос парень не отвечал, хранил гордое молчание.
        - Лука Фомич, - окликнул князь воеводу, в соседнем помещении распекавшего Третьяка.
        - Богом клянусь, не спал я! Никто мимо меня, и прошмыгнуть не мог! - клялся тот.
        Андрей усмехнулся. В чертовщину он поверил еще, когда их пытал Бартоломео. Меньше всех доставалось Булату. Он тогда еще, наплел, что-то про слово шамана. Видно, не врал, умеет глаз отводить. Вот бы научил!
        - Слушаю, государь, - в дверном проеме возникла массивная фигура воеводы.
        - Отведи невольника, спрячь.
        Парня увели, но проблема осталась, как его вывезти из города - еще вопрос.
        - Свинья, - подал голос насытившийся Булат.
        - Кто свинья?
        - Свинья тебе поможет.
        - Ты что мелешь? - Андре не понял татарина.
        - Купи свинину, положи раба в ящик и обложи кусками мяса.
        - И что?
        - Ты, государь, забыл, что бесермены свинью нечистой считают? Да не один стражник к ящику не подойдет ближе, чем на два шага.
        - А ведь верно! - обрадовался Андрей. - Но где мы возьмем свинину?
        - У франков, - последовал лаконичный ответ.
        - Кстати, о франках, - заметил Андрей и выложил все, что они узнали от Ибрагима.
        Татарин действия князя не одобрил. Не стоило прижимать Ибрагима. Но сделанного не воротишь. А вот навестить сурожан, татарин согласился.
        С рассветом вернулся хозяин гостиницы, с новостями. Команду фрегата арестовали и посадили в тюрьму. Завтра утром, часть казнят, и каждый день будут казнить по несколько человек.
        - Но за что? - поразился князь страшному известию.
        - Фрегат их опознали, а бумаг на не него купцы не смогли предъявить.
        - Может, потеряли бумаги. Сразу и казнить, - Андрей еще не отошел от шока.
        - Сурожане ваши поклялись, что видели, как они захватили кораблик.
        - Вот козлы, - не сдержался воевода, присутствующий при разговоре.
        Ранним солнечным утром, простые жители славного города Синопа торопились занять места у одной из трех южных башен, где обычно совершались казни. Толпы народа, длинной вереницей шагали в гору, по мощеным улицам, забыв, что у них есть дела. Казнь - одно из немногих развлечений, доступных бедным жителям города. Богатые синопцы не торопились, слуги займут места для своих господ, в любом случае. Торговцы, на это время закрывали свои лавки и спешили успеть посмотреть на зрелище.
        Ибрагим, проклиная русичей, тащился к дворцу эмира. Хан, будь трижды он проклят, поставил условие - не допустить казни. Проще сдать урусов городской страже, если бы не сын, удерживаемый ими, он так бы и поступил. Того, кого искал Ибрагим, во дворце не было. Начальник личной охраны эмира рано утром покинул дворец, сопровождая господина на охоту.
        Он, понурив голову, поплелся к башне, надеясь найти там урусов. Он очень боялся их, и по пути, вновь и вновь, возвращался к мысли сообщить о них стражникам.
        Обреченных на казнь еще не вывели из башни, где их содержали в подземелье, оборудованном под тюрьму.
        Страшная давка, не позволила ему пробраться к урусам, тогда он попытался добраться до стены, оцепленной стражниками. Ибрагим заработал локтями, пробираясь сквозь толпу. Мимо стены должен проследовать сам эмир, если, конечно, пожелает лично присутствовать при казни.
        Эмир пожелал. Ибрагим тщетно подавал сигналы начальнику стражи, тот не замечал своего информатора, или делал вид, что не замечает. Как бы то ни было, Ибрагим не смог переговорить, с человеком, который мог ему помочь спасти сына, и неплохо заработать. Урусский хан хотел выкупить преступников, и если Ибрагим накинет немного к сумме выкупа, то это будет справедливо. Золото хоть как-то скрасит горечь унижения.
        Сегодня казни предавали только троих. Пленников со связанными руками, бросили на землю, рядом с уже выкопанными ямами. Палач, пинком, раздвинул ноги первому из них, два его помощника крепко удерживали несчастного, еще один помошник приставил острый длинный кол к ягодицам, так, что бы острие вошло точно в выход прямой кишки. Он удерживал кол горизонтально, а палач, вооружившись большой деревянной колотушкой, одним сильным ударом вогнал кол, именуемый пало, в тело несчастного. Потом, помощники ухватились за кол, и подняли его, водрузив второй конец кола в яму. Несчастный же, не умер сразу, так как палач хорошо знал свое дело, и точно рассчитал силу удара, что бы казненный помучился, оглашая площадь дикими криками боли, под собственным весом насаживался глубже на острый кол.
        Толпа отреагировала восторженными криками. Второй несчастный скончался сразу же, видимо кол вошел слишком глубоко. Толпа разразилась гневными криками в адрес палача.
        Смерть последнего из казнимых бедолаг оказалась ужасной, палач ударил не сильно, памятуя о прошлой неудаче. Бородатый мужик дико кричал, пока хватало сил, потом затих, потеряв сознание. Его окатили водой из бадьи, приведя в сознание. Он вновь заорал, судорожно махая руками, и уже окончательно затих, скалясь на толпу ужасной гримасой боли на лице.
        После казни, народ, собравшийся поглазеть на нее, стал дружно расходиться. Ремесленники спешили вернуться в свои мастерские, торговцы торопились за прилавки, остальная публика, то же отправилась, кто куда, активно обсуждая смерти и прокол палача.
        Государь с Лукой поспешили вернуться назад. Воевода к тому времени, успокоился. Двух бедолаг, казненных первыми, опознать не представлялась возможным, измученные пытками тела мало походили на здоровых и сильных матросов фрегата. Лука Фомич, на казнь бедолаг отреагировал очень эмоционально, он готов был кинуться на стражу и зубами рвать ворогов, а когда назвали имя последнего из казнимых, так вовсе чуть с ума не сошел. Вострая сабля - его давнишний товарищ и безучастно смотреть на его смерть Лука не мог. Андрей еле сдерживал порывы своего воеводы, на них уже окружающие стали коситься недобро и вокруг них образовалось пустое место, это при такой-то давке! Слава богу, воевода взял себя в руки, а потом и вовсе повеселел, заявив, что покойник вовсе не боярин.
        Глаз в Луки наметан, Андрей поверил своему воеводе. Но все равно, стоило поторопиться. Государь отправил Луку узнать насчет соли, если что получить за нее серебро и договориться о разрешении начать погрузку купленных товаров на корабль. Еще следовало получить разрешение на выход в море. Этим тоже придется заниматься Луке, по бумагам, он хозяин судна.
        Рыцарей Андрей решил не трогать, пускай продолжают нести охрану невесты Луки. Взрослые дядьки, словно мальцы, играли с девушкой в Замок Любви. Прикольная игра, что-то навроде фантов. Не в кости же с ней играть и не в карты! Хотя, в карты девчонка резалась мастерски и обыгрывала всех подряд.
        Андрей заскочил в каструм на минутку, выдать серебро Кузьме. Новгородец должен забрать у кузнецов обрезки железных труб, а у гончаров купить кувшины с узким горлышком. Сам же, Андрей, наведался к франкам, договорившись с ними о покупке свинины. Те согласились продать бочку солонины, а больше Андрею и не надо.
        Вернувшись в гостиницу, он обнаружил там Булата, беседующего во внутреннем дворике с Ибрагимом, хозяином караван-сарая.
        - Эмир согласен продать преступников, - радостно сообщил Ибрагим благую новость.
        - Это хорошо, - обрадовался Андрей. - За сколько?
        - Пять с половиной тысяч дукатов, - последовал незамедлительный ответ.
        - Сколько? - у князя от удивления отвалилась челюсть.
        - Пять с половиной тысяч, - повторил хозяин и уточнил. - Френги.
        - Серебряных? - в надежде спросил Андрей.
        - Нет. Золотых.
        Все. Приехали. Эмир заломил непомерную цену. Двадцать кило золота! Он охренел там, совсем! Хапуга! Ну, пятьсот дукатов - куда ни шло, но не двадцать же кило! Чтоб ему пусто было! Да чтоб он подавился этим золотом! Да, он ему эти дукаты в глотку вобьет, и в жопу засунет! Ублюдок, хренов. Вот в таком духе Андрей бурно выражал свое отношение к жадности эмира. Татарин, часто моргал глазами, не понимая современного русского языка, богатого на выражения. Успокоившись же, Андрей просто сказал:
        - Хорошо. Я согласен.
        Утром следующего дня, когда все товары были уже погружены на наву, и разрешение покинуть порт было на руках у Луки, на пристань доставили пленников. Воевода передал мешки с золотом, чиновник предварительно взвесил его, прощупав каждую монетку и попробовав ее на зуб. Сама процедура пересчета и взвешивания заняла больше двух часов, осман никуда не торопился.
        Как только, освобожденную команду фрегата доставили на борт навы, Андрей недосчитался троих матросов, именно их казнили прошлым утром. Эмир прислал Андрею подарки. Да, именно Андрею их вручили, преподнеся на трех медных блюдах. Три свертка. Три отрубленные головы казненных бедолаг, завернутые в куски тонкой шелковой ткани. Более чем, прозрачный намек. Андрей вынуждено поблагодарил посланца эмира, с трудом сдерживая ярость, готовую выплеснуться наружу сметающей все на своем пути лавой.
        Портовые баркасы за небольшую плату вывели корабль из порта, и на наве подняли паруса, оставляя за кормой столь не гостеприимный город, куда Андрей пообещал еще вернуться с визитом вежливости. А в знак уважения к эмиру, взять с собой три-четыре сотни отчаянных сорвиголов, готовых на все.
        Корабль взял курс вдоль побережья, на запад. Воевода отвел душу - казнил всех пленных разбойников. Совершить казнь поручили молодому рабу Аваку, воевода хотел убедиться в его лояльности. Крепко сжав зубы, с мертвенной бледностью на лице, парень подчинился, постепенно ожесточаясь, кромсал крест-накрест тела пленников, отрубал им головы и вспарывал животы.
        Убив последнего пленника, а их в живых-то оставалось меньше дюжины, остальные задохнулись в бочках, когда нава стояла в порту, парень швырнул меч под ноги воеводы. Авак полностью погрузился в себя, не реагируя на внешние раздражители.
        - Пусть отойдет, - Кузьма отстранил друга, возмущенного наглостью парня - швырнуть меч под ноги, и кому - воеводе!
        Самое интересное, что Клара наблюдала за расправой с высокой кормы навы, и, похоже, ничуть не была шокирована, и даже ни разу не ужаснулась. Отношение к смерти у людей нынешних сильно отличалось от чувств их потомков. Барышня двадцатого века давно бы упала в обморок, а Клара смотрит на происходящее, как на очередное развлечение.
        Препятствовать воеводе в маленькой мести, Андрей даже не подумал, никто из его людей не понял бы жест человеколюбия. Смерть трех моряков, а они считались людьми князя, требовала отмщения. Каждый, кто служит государю, должен видеть, что за их смерть последует жесткое и неотвратимая кара. И какая разница, кто будет убит - сам эмир отдавший приказ, или его люди. Воевода даже собрался разграбить несколько ближайших рыбацких деревенек, и Андрей дал добро на это. Но пока, команда без всякой суматохи, деловито готовила корабль к бою. То, что бой будет, никто не сомневался.
        Вострая сабля с Ерошкой на палубе навы не показывались. Андрей подбросил им интересные грамотки. Копии с этих злополучных грамот, Андрей предусмотрительно велел сделать, так что бы послы об этом не знали. Булат порешил сурожан, представив дело так, что молодые купцы сами, обоюдно закололи друг друга. Татарин, в сундуке обнаружил разные грамоты, их он прихватил с собой, а вот кости он раскидал по полу, и бросил на стол с десяток золотых монет, остальные же золотые, он сложил в кучку, рядом с одним из купцов. Всякий поймет, поссорились молодые люди и сгоряча схватились за оружие.
        У Булата была веская причина убить обоих сурожан. Один из них, как оказалось, сын беглого гостя, нашедшего приют под крышей Тферского князя. Того самого гостя, чьим теремом вместе с подворьем московский государь одарил его государя.
        Беглые купцы, как видно их грамоток, резиденты иностранных разведок. Один точно работал на Геную и Византию одновременно. Вернее на ту партию в Царьграде, которая стояла за унию. Русь для нее, что кость поперек горла, и следуя извечной ромейской традиции смуты с претендентами на престол, униаты спонсировали претензии дяди московского государя. Пока на Москве смута, Руси не до положения дел в Царьграде. И ведь все верно рассчитали, змееныши. Грамоткам этим - цены нет, вот только боярин, даже, не поблагодарил Андрея за них. Да, что там, за спасение из эмирской тюрьмы, он даже спасибо не сказал. Гордый.
        В условленное место пришли засветло. Зашли в бухту, очень напоминающую норвежские фъорды, окруженную со всех сторон черными скалами, с богатой растительностью. Идеальное место для курорта. Встали на якорь. Спустили лодку на воду. На берегу их ждали. Убедившись, что приплыли именно те, кого они ждали, турки принялись отрывать закопанные бочки, с хранившимися в них луками.
        На берег высаживаться Андрей отказался. Ждал, когда турки погрузят бочки на свою зарбуну - большую лодку, похожую на баркас. Османы не обманули, два лука, действительно, были превосходны, но и цена им запредельная - по пятьсот френги, так османы называли дукаты. Еще три дюжины луков отличного качества - по четыреста френги за каждый, остальные - по сотне. Бешенные деньги. Вооружить две сотни лучников, превосходными луками, обошлось Андрею в сто одиннадцать килограмм чистого золота. Андрей бы купил еще, да больше не было таких. А обычных татарских луков, в вотчине Андрея у самого много. Из обычного лука можно пробить кольчугу на двести шагов, а уж эти - вообще, супер оружие!
        Булат все проверять не стал, только выборочно проверил, сделав с десяток выстрелов по мишени на наве. Татарин остался доволен оружием.
        Османам предали золото, те принялись его взвешивать, на привезенных с собой весах. Что-то у них не пошло, пришлось перевешивать. Турки, явно тянули время, но вот все сошлось, и они, забрав с собой сына Ибрагима, поплыли к берегу.
        Князь поторопился вернуться на корабль, опасаясь предательства со стороны осман. Булат, как всегда оказался прав, Ибрагим сдал их с потрохами. Османы, удалившись от них на полсотни метров, достали спрятанное оружие и осыпали их стрелами. Турецкие гребцы, бросили весла, взявшись за оружие: часть прикрывала стрельцов круглыми щитами, похожими на татарские. Андрей с Булатом отвечали. Искусству стрельбы из лука со щитом на левой руке князя обучил Афанасий, за что ему Андрей не раз говорил огромное спасибо.
        Князь, вроде бы не мазал, но убить не кого не получалось, османы тоже умели отбивать стрелы. Лишь Булат смог подстрелить двоих, осман не правильно подставил щит, стрела татарина прошила его вместе со щитом, а вторая стрела вонзилась в горло стрельцу, стоявшему за щитоносцем.
        За перестрелом, Андрей не обратил внимания на новую опасность. Зато Булат все примечал, он первым увидал появившуюся из-за скалы галеру, разгонявшуюся на веслах. Вот попали, так попали. Гребцы поднажали, лодка успела спрятаться за наву. На корабле заскрипели подъемные механизмы, поднимая лодку вместе с грузом на борт.
        На наве не мельтешили, все вооружены и одоспешены, даже матросам выдали, кому кожаную куртку с кирасой, кому простеганный халат, кому фряжский жак из толстого слоя проклеенной и простеганной материи, этого добра на корабле хватало. Воевода громким голосом раздавал команды, когда со стороны входа в бухту появились еще корабли, и они шли не таясь, под ровный рокот барабанов.
        Самый опасный противник из них - каторга, шедшая в центре ровного строя. По бокам от галеры шли две фусты. А за ними отставая, двигалась обыкновенная баржа, под завязку набитая воинами. Впрочем на галерах вооруженных людей и без того хватало.
        - Мать честная! - Андрей уставился на вражеские корабли, рассекавшие голубые воды бухты.
        В чувство князя привел Лука, бесцеремонно ткнув государя в бок.
        - Могли бы, для порядку потребовать досмотра товаров, - с явным недовольством в голосе, сказал воевода.
        - А зачем? - Булат, поднимавшийся по лестнице на корму навы, обернулся к воеводе. - И так понятно, что недозволенное купили.
        - Хватит болтать, - на палубу в полном боевом облачении, звеня кольцами кольчуги, вышел боярин Вострая сабля. - Делом займитесь!
        - Надерем Алексашке задницу! Прости меня, господи, за прегрешения мои, - поддакнул боярину Ерошка, не пожелавший, даже в час опасности, расстаться с рясой. Ладно, хоть кольчугу поддел под нее, да нацепил поверх кольчужного капюшона на голову железную капеллину.
        - Пряжку застегни, дурень, - беззлобно огрызнулся Лука.
        - Какому такому Алексашке, ты, задницу надрать собрался? - с вопросом обратился к Ерошке князь, пристегивая шестопер к поясу.
        - Эмиру ихнему, будь он неладен, - ворчливо ответил Ерофей, застегивая пряжку на шеломе.
        Андрей подвинулся к трапу, уступая место матросу с ведром. Тот проворно опрокинул ведро, обливая борт жидким мылом.
        - Грек он, эмир-то. Веру нашу отринул, тепереча, его Искандером звать, - сообщил Ерофей, поднимаясь по трапу за государем на кормовой кастель.
        - Гы, - заржал князь. - Обрезание, поди, сделал?
        - Не без этого, - Ерофей взял первый попавшийся арбалет, и согнулся, натягивая тетиву, справившись с ней, он вложил на место короткий болт. - Хуже всего, что единоверцев наших он преследует жестоко.
        - А как он эмиром-то стал? - поинтересовался Андрей, выжидая, когда галеры подойдут на дистанцию прицельного выстрела, - Черт бы побрал этот ветер, - в сердцах сказал Андрей, наблюдая, как стремительный порыв ветра, отнес его стрелу в сторону.
        - Осман его эмиром сделал, - успел ответить Ерофей, прежде чем раздался грохот выстрела, и упал от сотрясения. Корабль содрогнулся от мощного удара. Андрей еле устоял на ногах, а вот Ерофей упал, нечаянно нажав на спусковой механизм.
        Арбалетный болт с огромной силой вонзился в толстую доску, прошив ее насквозь.
        Первая фуста атаковала наву таранным ударом. Турки имели связь между собой, так как помимо уханья барабанов, вовсю дудели трубы на их галерах.
        Матросы успели сбросить на веревках мешки с шерстью (вот зачем Лука Фомич их купил!), в месте столкновения, это позволило самортизировать удар каменного ядра о борт навы, и погасило энергию разогнавшейся галеры. Обшивка выдержала, галеру отбросило назад, но кто-то успел закинуть на фусту кувшин со смесью жира, смолы и белой нефти. Кувшин разбился, заливая нос галеры. С площадки на марсе в нее летели камни, стрелы. Воевода посадил на нее всех немногочисленных татар Булата. Огненная стрела воспламенила горючую смесь. Османы поспешили убраться подальше от навы, туша возгорание. Часть пожарников и гребцов посекли осколки от двух гранат, брошенных с навы, чьей-то меткой рукой. Да и стрелы и арбалетные болты щедро собрали богатый урожай среди турок.
        Андрей выцеливал офицера на носу каторги, уж очень он приметная мишень. Князь поразил его с первой стрелы, правда, попал не совсем туда, куда целил, но тоже не плохо. Граненый наконечник пробил кольчугу, впившись в низ живота османа. Вторая стрела князя ушла мимо цели, но задела османа, стоявшего рядом со вторым офицером. Дальше Андрей просто торопливо пускал стрелы, наобум, так как галера стремительно неслась на таран. Гребцы на ней вне достигаемости стрел, но воины на верхней палубе вполне себе мишень, а при такой скученности, промахнуться сложно, куда-нибудь, да, попадешь.
        Османы отвечали градом стрел. Греческий матрос, только поднял арбалет, что бы прицелиться, как турецкая стрелка вонзилась ему в лоб, чуть выше подзора шелома. Матроса отбросило назад, а пальцы уже давили на спусковой механизм, стрелка с огромной силой впилась в толстую доску, над головой князя.
        Матрос еще был жив, он лежал на спине, подогнув колени, судорожно зажав слабеющей рукой страшную рану, и смотрел на Андрея с такой невыносимой тоской во взгляде, что князя пробрала нервная дрожь. Андрей быстро отвернулся, вновь натягивая тетиву своего лука, не в силах смотреть в глаза умирающему человеку.
        Рядом с князем, его место у бойницы занял здоровенный бугай, с большим франкским арбалетом. Выстрелив, он умело и сноровисто перезарядил самострел, но повторно выстрелить не успел. Корабль содрогнулся, закачавшись на волнах. Турецкая галера протаранила борт навы. Андрей тоже покачнулся, но удержался на ногах, а вот сосед неловко ткнулся носом в стенку кастеля, пустив кровавую юшку. Здоровяк выругался, и Андрей, с удивлением, признал в нем невесту воеводы - Клару. Дородная деваха, в броне касавшаяся великаншей, по-детски ладошкой то зажимала разбитый нос, то разглядывала кровь на ладони, и испуганно ойкала. Потом, устыдившись своего поведения, девушка решительно приподняла самострел, тщательно наведя его на толпившихся на палубе галеры вопящих в полный голос осман, и выстрелила. Сразу же моментально отпрянула от бойницы, опасаясь турецких лучников.
        - Ты, особо, не высовывайся, - посоветовал Андрей, искоса наблюдая за девушкой. - Навела на палубу и стреляй, болт сам найдет себе цель.
        Патрицианка поняла корявую речь князя, и согласно кивнула в ответ. Вот и славно. Сам Андрей решил подняться на верхнюю площадку кастля, там и обзор получше, и из лука сподручней стрелять. Что касается опасности - да, щиты-павезы не самая лучшая защита от стрел, стены кастля в этом плане - надежней будут, но обзор наверху лучше, а главное, ветерок обдувает. В полном доспехе запариться можно, пот льет градом, и страшно хочется пить. Бочонок с разбавленным вином рядом, но чем больше пьешь, тем сильнее мучает жажда.
        Когда Андрей поднимался наверх по узкой и крутой лестнице, корабль ощутимо наклонило, словно кто-то обладающий сказочной силой пытался опрокинуть корабль на борт. Поднявшись наверх, Андрей осмотрелся. Османская галера, под нескончаемый грохот барабанов, уже дала задний ход, вытаскивая свой тяжелый окованный бронзой клюв из пробитого борта навы.
        Мешки с шерстью, сброшенные на веревках с палубы навы запутались в надводном таране галеры, канаты, удерживающие их, опасно натянулись, весла галеры ритмично вспенивали воду. Крен княжеского корабля увеличивался до тех пор, пока урман не перерубил своей секирой натянутые, как стрела, тросы. Нава освободившись от захвата, закачавшись на волнах. Данила растянулся на палубе, но не выпустил свою секиру из рук.
        Турецкая баржа, все еще дрейфовала в отдалении, пока не принимая участия в атаках на корабль Андрея, с нее только лишь летели стрелы и камни в сторону навы, но как-то вяло, да и из-за дальности и ветра, стрелы не были опасны для одоспешенных защитников, а вот с камнями дело обстояло хуже, они наносили ощутимый урон кораблю. Вот стрельцы каторги, те били на поражение. Подавить османских стрельцов не получалось, они надежно укрыты с боков огромными щитами, а спереди их защищали хорошо защищенные пластинчатыми бронями воины с крепкими, обитыми толстой кожей, круглыми красными щитами, и в таких же красных тюрбанах.
        Вражеская боевая галера, оказалась практически неуязвима. Другое дело фуста с противоположного борта, эта хищная галера, как две капли воды походила на галеру, принадлежавшую прежде князю, а воины на ней почти все в белых тюрбанах, защищены поголовно кожаными кирасами, стегаными халатами, лишь немногие из разбойников имели короткие кольчуги и пластинчатые брони.
        Андрей переключил свое внимание на эту фусту, капитан которой, опять упрямо шел на таран навы. На этой легкой и узкой галере помимо пушки, имелись еще некоторые метательные приспособления, сейчас задействованные капитаном. Стреломет метал копья средней величины, выламывая павезы закрепленные вдоль фальшборта навы.
        На самой большой галере-каторге, помимо стрелометов, и пушки, еще имелось устройство для метания маленьких каменных ядер. Его принцип работы аналогичен стреломету, только вместо огромной стрелы использовалось обычное ядро правильной формы.
        Нава оказалась под перекрестным обстрелом, повсюду над палубами летели щепки, разбитые доски, ядра и копья легко разбивали щиты-павезы. На корабле появились первые раненные, кого-то задело, сломав руку, разлетавшимися частями павез, кому-то не повезло - ядро зацепило плечо, раздробив кости. Но особых потерь, среди оборонявшихся, не было. На корме всего один убитый и двое раненных.
        Как обстоят дела на носовом кастле, Андрей мог только догадываться, но внизу, на палубе, у рыцарей, все хорошо. Пока, все живы и даже не ранены (качество их доспехов тому главная причина). Урман как раз изготовился швырнуть здоровенный камень, его цель - весла галеры. Правильно, сейчас главное, переломать, как можно больше весел на каторге, а с фустой они справятся и так.
        Андрей метал стрелы, выцеливая, прислугу стрелометов. Убить никого не убил, но прежде чем фуста врезалась в борт навы, пятерых поранил, это точно. Результат тарана галеры был смешным, сломали пару досок обшивки, и только. Спасибо, строителям, почти все корабли, выходящие с верфей итальянцев, имели железные полосы, стягивающие по периметру борта кораблей (это было обязательным условием, иначе - штраф). Нава Андрей не была исключением.
        Князь отбросил лук, схватив приготовленные загодя Кузьмой самодельные гранаты (гранаты на борту корабля Андрея имелись двух типов: железный корпус начиненный порохом - первый тип; второй, традиционный для этого времени - глиняный горшок начиненный известью на четверть). Фусту закидали самодельными взрывными устройствами, и толку от гранат, вышло не в пример больше, чем от обстрела из луков и арбалетов. Выживших после череды взрывов осман, перебили стрелами.
        Осиротевший кораблик, полный искалеченных и пораненных турок, остался качаться на волнах. Если, кто и не был убит или ранен, то он благоразумно предпочел таковыми претвориться. Минус один. Осталось еще четыре корабля. Нет. Уже три.
        Пока громили фусту, вторая османская галера, незаметно подошла с кормы. Кузьма только этого и ждал. Огромным каменным шарам нашлось применение, с большим трудом, один из них заранее подняли на верхнюю площадку кастля, где в настиле, выступающем над рулем, расширили люк до размеров камня. Вот его-то Кузьма и сбросил в низ, прямо на галеру. Здоровенная каменюка удачно прошила галеру насквозь, а османом даже не удалось спасти свой кораблик, так быстро вода поступала из пробоины в днище. Спасателей, пытавшихся установить пластырь из мешков с шерстью, и разных кож, Кузьма бомбардировал не большими камнями, а потом ему помогли товарищи, пришпилив к трапу двух османских смельчаков меткими бросками коротких копий-сулиц. Вражеская фуста благополучно затонула, оставив на поверхности воды барахтавшихся людей. Минус два.
        Каторга, тем временем, шла на третий заход. Андрей потянулся за следующей стрелой, и обнаружил, что колчан пуст. И другой пуст, и третий пустой. Все, стрелы закончились. Надо же, он только, что расстрелял стрелок на почти полкило серебра. Дорого, обходится, авантюра Луки. Ой, дорого.
        Рядом с ним лежал блочный самострел, брошенный раненным матросом. Быстрый осмотр показал, что веревки спутаны, но эта, традиционная для этого типа арбалетов, беда поправима. Жаль времени на распутывание, но не бежать же на поиски стрел, когда тут полно арбалетных стрелок. Андрей успел быстро распутать веревки, натянул тетиву, зарядил самострел болтом. Распрямился в полный рост, и получил османскую стрелку в грудь. Благо, что стрела на излете была, и князь даже не упал от ее удара о зерцало. Андрей быстро прицелился в увеличивающуюся в размерах галеру, и нажал на рычаг. Стрелка моментально сорвалась с места, пробив щит османа насквозь, вместе с рукой держащей его. Осман открылся, и тут же получил пару стрел в грудь. Одна, правда, отскочила от его пластинчатого доспеха, а вот вторая нашла щелку, вошла в грудь по самое оперение.
        Протаранив, в очередной раз, наву, галера вновь дала задний ход.
        - Почему не стреляем? - нервно выкрикнул Андрей, пытаясь перекричать звук барабанов, и османских труб.
        - Не время еще, - также громко прокричал в ответ, спокойный как удав, Кузьма.
        Андрей заметил, что к тарану галеры кто-то успел прицепить небольшой бочонок. Стоило галере чуть отойти, как знатно рвануло. Взрывом, у каторги, оторвало надводный таран, лишив ее, заодно, мостика для перехода на вражеский корабль. А еще, турецкая пушка вместе с креплениями отлетела назад, покалечив много народу. Галера замерла на месте, подняв весла, а к борту навы подошла баржа, с которой в широкий пролом в борту навы хлынула толпа головорезы в разноцветных тюрбанах. Остальные полезли наверх, карабкаясь по оснастке, цепляясь за оторвавшиеся шкуры, да и просто лезли по веревкам, переброшенным на борт корабля.
        Урман с рыцарями опрокинул закрепленные за бортом бочонки с известью. Турки и так визжали, а получив известь в рожу, так вовсе завыли нечеловеческими голосами. Из крытой баржи на свет божий появлялись все новые толпы ворогов, словно из бездонной бочки.
        Данила крутил своей секирой, срубая головы, появлявшиеся над бортом, но вместо одной отрубленной башки, сразу же появлялось три новых. Рыцари, вооружившись особыми мечами, оставлявшими на теле страшные раны, без устали махали своим страшным оружием. Люди Шателена кололи осман пиками, но все больше разбойников забиралось на борт корабля, постепенно тесня защитников к мачте.
        - Вот теперь, в самый раз, - Кузьма поднес раскаленный прут, подобранный из жаровни, к запальному отверстию пушки. Пушку заранее закрепили вдоль борта, направив дуло вниз под углом. Жахнуло знатно. Картечь прорубила широкую просеку, сметя карабкающихся на корабль осман, и толпившихся у пролома в борту навы.
        - Ты бы, государь, посмотрел, что там, в трюме, - обратился к Андрею Кузьма. - Боюсь, не сдюжат там мужи наши. Ишь, как бесермены прут…
        Андрей кивнул, направляясь к трапу, ведущему вниз. Кузьма бросил кидать камни, ухватившись за совсем маленькую пушечку, заряженную картечью. Когда Андрей спускался вниз, громыхнуло дважды, слева и справа. Это с носового кастля открыл огонь воевода. Андрей задержался, что бы перекинуться парой фраз с невестой Луки. Деваха продолжала стрелять из арбалета, высунув язычок от усердия, видно перезаряжать самострел устала. Не женское это дело, война. Князь осторожно выглянул из бойницы. Рыбацкие баркасы, осмелев, подошли к борту навы, а парочка так и вовсе пришвартовалась к фусте, и по трапам обезлюдевшей галеры шустро перебирались к борту навы.
        Картечь снесла карабкавшихся на борт, но остальные упрямо лезли наверх, зажав в зубах кинжалы и тесаки для разделки рыбы. Андрей закрыл бойницы щитами, все-таки, людей на наве не хватало, а вместе с Кларой тут осталось только двое, и тот один из них ранен в руку. Оставив девушку, Андрей поспешил в трюм.
        В трюме шел бой. Османы продвинулись немного, дальнейшему их продвижению мешали тела их павших товарищей. Проходы-то узкие, сильно не развернешься, да и от арбалетного болта не уклониться. Андрей благоразумно прихватил с собой пару пищалей.
        Пока защитники перезаряжали единственный оставшийся самострел, двое воинов орудовали короткими копьями, не давая врагу приблизится для рукопашной схватки. Османам двигаться затруднительно, мешали трупы под ногами, кто-нибудь да споткнется и тогда жалко копья вонзалась в тело несчастливца. Копья чем хороши - они отлично пробивали кольчуги и стеганые халаты. Кожаный панцирь удар копья держал не в пример лучше.
        Андрей проверил фитили - все в порядке. Положив первую пищаль на плечо, впереди стоящего воина, Андрей нажал на курок. Все пространство заволокло пороховым дымом, сквозь него, наобум, воины кололи пиками, даже кого-то подцепили, раз раздался громкий крик боли в ответ.
        Так они отвоевали с метр, но теперь у них самих под ногами валялись тела, мешавшие твердо стоять на ногах. Самострельщик пустил стрелку, поразив еще одного османа. Андрей дождался, когда враги, откинут умирающего в сторону, что бы занять его место, и снова выстрелил, почти не целясь. В этот раз пищаль оказалась заряжена не дробью, а тремя увесистыми свинцовыми шариками. Кого убило, а кого ранило, не разглядеть, но копья немцев (это были люди баронета) заработали как иглы швейных машинок, и как результат, еще метр отыграли.
        Самострельщик, отложив самострел, на всякий случай, вонзал кинжал в лежащие под ногами тела. Не зря. Пару раз, в ответ звучали приглушенные предсмертные вскрики, а то и вовсе глухой хрип.
        Дышать было тяжело, просто невозможно. Винные испарения одурманивали. Таран галеры разбил несколько бочек с вином. Оно разлилось широкой рекой, смешавшись с кровью убитых и раненных турок.
        Все, и османы, и воины Андрея, словно озверели, яростно убивая друг друга без всякой жалости. Но численный перевес осман сыграл свою роль, добравшись до пролома, русские остановились, не решаясь атаковать, так как, выйдя из узкого прохода между рядами бочек и ящиков, сразу потеряют преимущество. Турки тогда легко перебьют малочисленных защитников. Андрею даже пришлось скомандовать отступление, так как у осман обнаружился арбалетчик, подстреливший одного копейщика в ногу. Раненный воин отвлекся, посмотреть на рану, и получил колющий удар в шею тесаком. Обе раны оказались пустяшными, но потеря крови быстро ослабила воина, Андрей вытолкнул подранка назад, сам заняв его место.
        В отменной броне, ему не страшны болты, ну почти не страшны. Случилась патовая ситуация. Османы не могли продвигаться вперед, а Андрей не мог атаковать. Но, что-то нужно было предпринять, пока османы не разбили остальные бочки, и не расширили проход, а они уже стали крушить мешавшие им бочки с вином.
        Андрей слышал, как наверху приглушенно громыхают пищали, но не знал, как там обстоят дела.
        Османы, забравшись на судно, сумели оттеснить рыцарей от бортов. Шателен с Данилой отступили за сети, развешенные у мачт, отходя к корме. Дитрих споткнулся о распростертое на палубе тело, и свалился в сети, моментально запутавшись в них. Османы выбили меч из его рук, отобрали кинжал, и к счастью для Кабана оставили рыцаря без внимания, чем больше барахтается, тем сильнее запутывается.
        С кастелей на палубу выплеснули жидкое мыло. Горшки с известью побоялись кидать, ограничились мылом. Османы, поскальзываясь на отполированных до блеска досках палубы, стали неуклюже падать, так же попадая в сети, но эта мера, лишь на минуту другую, дала передышку рыцарям, потерявших двоих своих бойцов. Шателена с фланга прикрывали только двое, а урману прикрытие без надобности. Османы не решались близко подходить к Даниле, не без основания опасаясь его смертельной секиры.
        С громким криком, с лестницы, ведущей на носовой кастль, раскидывая осман мощными ударами, сбежал вниз, на палубу Авак. Парень раздавал удары направо и налево, абсолютно пренебрегая защитой. Короткий итальянский меч-спата, сверкал на ярком солнце, а брызги крови, летевшие с лезвия меча, переливаясь на свету, напоминали драгоценные камни-гранаты. Кольчуга, выданная Аваку Кузьмой, надежно защищала тело парня, турки, быстро сообразив, что ее не просечь, старались наносить удары по рукам и ногам армянина.
        Авак, действительно, оказался воином, даже больше, это был воин от бога. Касалось бы, что османы, окружившие парня, сейчас, изрубят его на куски, но он умудрялся оставаться невредимым, а вот его противники разлетались по сторонам, кто, получив пинка, кто, схлопотав по роже навершием меча, а кто и вовсе с распоротым животом или отрубленной кистью. Это на скользкой-то от жидкого мыла палубе и развешенных повсюду сетях! Авак увлекся, не сразу сообразив, что замыслили его противники. Два бронных османа, рванулись к парню, и просто сбили его с ног, опрокинув на спину, прямо на сети. Дюжина клинков, как минимум, опустились на парня, рассекая плоть на руках и ногах. Сильным ударом осман рассек сеть, освободив голову умирающего Авака, и отсек парню голову. Ухватив ее за волосы, высоко поднял ее вверх, оглашая палубу победным кличем. Турецкие разбойники ответили ему мощным ревом из десяток глоток.
        Клара, не успела спасти парня, у нее закончились болты к самострелу. Пока она ползала на коленках, ища в потемках болт, надеясь, что такой сыщется, парню уже отрубили голову. Девушка изготовила арбалет к стрельбе, языком слизывая кровь на прокусанной губе. Тщательно прицелилась, вновь до крови прикусив губу, и нажала на спуск. Осман, только что, подбросил голову Авака высоко в воздух, забрасывая ее на верхнюю площадку кастля, и торжествуя, выбросил руки вверх.
        Стрелка вошла точно в основание черепа убийцы, опрокинув его на палубу.
        - Получи, гад! - с довольным видом произнесла девушка, довольствуясь местью.
        Клара оглянулась, в помещении она осталась одна. Ее товарищ стоял на коленях, зажав обеими руками древко короткого копья, вонзившееся ему в горло. Клара отбросила бесполезный арбалет, вырвала копье из тела бедолаги, наклонившись, подобрала еще одно копье. Прислонив оружие к лестнице, девушка, с усилием подняла тяжелый щит, вставляя его в пазы, что бы закрыть бойницу. Отдышавшись, она по очереди, закрыла все бойницы, останавливаясь на короткий отдых. Теперь, в абсолютной темноте, девушка нащупала копья, и осторожно полезла наверх, на открытую площадку кормового кастля.
        Там бородатый Кузьма, стрелял из пищалей, похожих на аркебузы. Этих ручниц оказалось на удивление много, даже небольшие пушечки имелись. Все остальные увлеченно швыряли тяжелые камни на головы врагов, а те пытались взять кастль штурмом. Османам на подмогу приходили все новые толпы врагов, с пришвартовавшейся рядом с баржей османской галеры. Хуже всего, что у врагов на захваченной палубе появились лучники, и турки вооруженные арбалетами.
        Огнестрельное оружие сыграло решающую роль в отражении штурма. Пальба сразу с двух сторон нанесла чудовищный урон врагу. Османы завыли, от их криков у защитников корабля волосы на голове вставали дыбом и шевелились. Так было страшно.
        Сразу после выстрелов, Кузьма с отчаянно смелостью повел воинов в атаку, Клара, не спрашивая разрешения (все про нее просто забыли), приняла в ней активное участие, сумев ловко отправить на тот свет полуголого рыбака-турка, решительно ткнув коротким мечом в пузатый живот. Девушка впервые в жизни убила человека (убийство на расстоянии, обычно человеком не воспринимается как убийство, иное дело, когда видишь глаза жертвы), держа в руках меч, она застыла как изваяние, глядя на гримасу боли на лице бедолаги. В этот момент другой осман ударил девушку кривым ятаганом, с оттягом, так ударил, что бы просечь на спине кольчужную рубашку. Удар вышел на славу, стальные кольца веселыми брызгами полетели в разные стороны, на кольчуге образовалась прореха длинной с детскую ладошку. Клару спас толстый кусок белой кожи, нашитый с внутренней стороны кольчуги, и толстый претолстый поддоспешник, хорошо погасивший удар ятагана. Воительница вышла из оцепенения, с силой вырвала свой меч из тела убитого ею османа, и резко отмахнулась мечом-спатой. Разбойник отшатнулся, однако, на свою беду не достаточно ловко. Острие
меча девушки чиркнуло горлу, чуть ниже подбородка, там, где оставалась узкая полоска кожи, ничем не защищенная. Осман с перерезанным горлом, широко раззявив рот, замер на секунду другую, и грузно рухнул на колени, падая под ноги девушки, заливая их кровавым фонтаном.
        Клару снова сильно толкнули в спину, а может просто ударили кулаком, девушка споткнулась о свалившееся ей под ноги тело, и неловко растянулась на палубе, угодив лицом в развороченный живот турка. Какими ми бы стальными не были нервы патрицианки, от такого - иного мужика наизнанку вывернет, а уж женщину и подавно. Содержимое желудка невесты воеводы, без всякого предупреждения вырвалось наружу, смешиваясь с кровью и развороченными кишками. Бр-рррр…
        - Тьфу, мерзость, какая, - последнее, что успела подумать Клара, прежде чем сознание покинуло ее, и голова девчонки безвольно упала на грудь убитого.
        С носового корабельного замка, Кузьму поддержал воевода, бросив в атаку всех воинов, за исключением Булата. Татарину воевода дал крепкий наказ - не дать галерам уйти. На марсовой площадке давно закончились стрелы, и там просто наблюдали за ходом битвы за корабль и, ничем не могли помочь товарищам. Лука, на кажущийся бардак в сражении, не оставлял ни одной мелочи без внимания и контролировал ход сражения с первых минут.
        Вострая сабля на пару с Ерофеем яростно врубились в толпу осман. Ерошка поскользнулся на и без того скользкой палубе, и брякнулся прямиком на развешенные у мачты сети. Какой-то осман, попытался достать Ерофея своим клинком, но боярин успел выручить товарища, подставив под удар свою саблю, звонко переломившуюся от соприкосновения с вражеским клинком. Боярин, не выпуская обломок из рук, поднырнул под ворога, богатырской силушкой бог не обидел Вострую саблю, османа отбросило высоко-высоко вверх по направлению к борту. Приземлился супостат в аккурат на настил баржи, от соприкосновения с твердой поверхностью, сломав ногу. Боярин этого уже не видел, все его внимание сосредоточилось на новом противнике, стоявшим к боярину спиной. Отбросив в сторону бесполезный крыж от сабли, Вострая сабля поднял валявшийся под ногами тесак, и широко размахнувшись, рубанул по шее османа. Тесак застрял в теле убитого, вытащить оружие боярин не смог, его самого отправили в отключку, ударив камнем по голове. Шелом выдержал удар, смягчив его силу, а вот голова нет. Вострая сабля свалился, как подкошенный, и тонкая струйка
крови потекла по его седому виску.
        Все же исход сражения был ясен не только воеводе, османы покидали корабль, ища спасения в водах бухты. А кто и просто прыгал на свои корабли, полагаясь на удачу, и своего бога.
        - Жорж! Данила! - окликнул воевода воинов увлеченных добиванием тех, кому недостало ума покинуть корабль.
        - Ась? - хрипло ответил урман, одновременно впечатывая подтоком секиры в грудную клетку противника. От соприкосновения, та ответила глухим хрустом ломающихся ребер.
        - Хренась! - воевода понахватался разных словечек от князя и время от времени находил им применение. Андрею, порою, казалось, что сквернословить Русь начнет именно из-за него, попаданца-засранца. Но слово не воробей - вылетит, не поймаешь. Запомнят и найдут ему применения к месту и не к месту. - В трюм поспешите, лодьи бесерменские брать будем!
        Получив подкрепление, Андрей обрадовался, попробуй, повоюй в таких условиях - при таких винных испарениях, та в полумраке, да в тесноте, да на такой жаре…
        Вместе с баннеретом и урманом, плечом к плечу, прикрывшись щитами, они выдавили осман из пролома в борту, перепрыгнув на баржу, следом за отступающими турками. Шателен, покинул строй, не останавливаясь с разбега (конструкция железных пехотных башмаков позволяла рыцарям бегать) перескочил на соседнюю каторгу, рубя там без всякой жалости, всех на своем пути, а Данила сиганул на фусту, где с десяток осман, суматошно пытались оттолкнуть свою галеру от каторги. Данила оказался против таких их действий, и на корню пресек все попытки осман, лишив фусту последнего экипажа. Расправившись с турками на борту, урман стал увлеченно глушить веслом барахтающихся в воде разбойников, сопровождая каждый удачный удар радостным возгласом. Он утопил, как минимум четверых, пока, подоспевший воевода не прекратил это безобразие.
        - Ишь, удумал тоже - хабар отправлять на дно морское, - недовольно выговаривал Лука, отбирая у урмана весло.
        Андрей быстро достиг кормы баржи, по ходу движения раздавая редкие удары. Османы предпочитали сложить оружие, а не сопротивляться. А там, за высокой (по меркам баржы) кормой, обнаружился еще один кораблик, в котором, Андрей безошибочно признал свой фрегат, конфискованный эмиром. Он тихо покачивался на волнах, с мертвой командой на борту. По оперениям стрел, князь признал работу своих стрельцов - Гришки и Третьяка.
        А на османской каторге разгорелся последний эпизод драматического сражения. Четверо разбойников продолжали защищать корму галеры, ловко отбиваясь копьями. Шателен, с пришедшим ему на помощь урманом, пытались срубить острые наконечники османских копий, но все их старания разбивались о ловкость разбойников. Идти напролом, полагаясь на крепость своих доспехов, мужики не решались. Присоединившийся к ним Андрей, быстро понял причину нерешительности урмана и баннерета. Вражеские копья легко пробивали пластинчатый доспех урмана, Данила уже обзавелся парочкой прорех, из коих обильно сочилась кровь. Да и у рыцаря латы пострадали основательно - дырка в его нагрудной кирасе смотрелась устрашающе. Пускай ровная дыра совсем не большая, но кирасу-то тестировали, и она выдерживала прямое попадание с полдюжины арбалетных болтов с двадцати шагов!
        Появление на палубе навы вездесущего Булата с его мощным луком решило проблему. Разбойники, почти одновременно, получили по смертельной стрелке каждый. На этом сражение закончилось.
        Андрей устало опустился на доски, срывая мисюрку с взопревшей головы. Баннерет, также обнажив голову, с удивлением рассматривая дырку на своей кирасе, даже зачем-то засунул в нее палец. Данила с ворчанием оторвал кусок чистой материи от рубахи убитого, и, сопя от возбуждения, засовывал тряпицу под бронь, пытаясь остановить кровь.
        Татарину стало интересно, кто это смог остановить Данилу с полностью одоспешенным рыцарем, а главное чем… Булат перебрался на галеру, подобрав одно из копий разбойников. Он тщательно осмотрел наконечник копья, с любовью поглаживая металл огрубевшими пальцами. Удовлетворившись осмотром, татарин перехватил ратовище копья, и с силой вонзил перо в тело убитого османа, по самое яблоко.
        Нагрудная кираса печально звякнула, пропуская сквозь себя стальное жало копья, кольчатая рубаха, надетая покойным под кирасу, тоже не смогла остановить движение наконечника.
        - Ты, что? Сдурел совсем? - выкрикнул Андрей, увидав, как татарин портит вполне приличный доспех.
        - Видал я такие, но в руках до сего не держал, не довелось, - задумчиво ответил татарин. - Смотри, государь!
        Последовал новый замах, и в кирасе образовалась новая дырка.
        - Самхарское![125 - Самхарские копья изготовлялись в селе Самхар в Эфиопии] - голубые глаза татарина светились восхищением.
        Андрей тоже кое-что слышал про чудесную сталь, из которой делали сказочное оружие, страшно дорогое, но очень качественное. Видимо из метеоритного железа, никак иначе. Что ж, отличные трофеи! За обладание такими копьями не жалко разбитых бочек с вином и потерянных на дне морском стрел и болтов.
        А воевода вовсю распоряжался, отдавая приказы громким голосом. С навы поспешно выкидывали тела убитых осман, освобожденные от одеяний. На фрегат Лука отправил гребцов, отбуксировать захваченные галеры к правому борту навы. Там, у их корабля имелись широкие ворота в борту, через которые обычно проходила загрузка и разгрузка товаров. Они, обшитые листами меди, не сильно пострадали от таранов фусты, а вот левый борт корабля зиял огромным проломом, его следовало быстро заделать подручными средствами. Корабельный плотник, из нанятых греков, уже принялся за работу, получив в помощь полдюжины матросов и двух немцев баннерета, знающих плотницкое мастерство. Фрегат, быстро отбуксировав галеры, вернулся назад, низкие борта маленького кораблика, позволяли вести работы по заделке пролома с обеих сторон: как со стороны трюма, так и снаружи.
        Кузьма же занимался перезарядкой пушек и ручниц. Стрельцы-сорванцы удрали на лодке вылавливать османских купцов с золотом. Все время, пока шел бой, они умудрялись присматривать за турецким баркасом, чтобы не дай бог, никто не увел золото. Команда баркаса мертва, за исключением сына Ибрагима. Нечего было предательски нападать на князя. Парня снова крепко накрепко связали и бросили в трюм корабля, к остальным пленным туркам.
        Булат, со своими татарами и парочкой княжьих воев отправился на трофейном рыбацком баркасе к поселку османских рыбаков. Воеводе наплевать, что рыбаки, участвовавшие в нападении на корабль, на поверку оказались не османами, а вовсе греками, веру променяли на бесерменскую, нападали на русских? Значит враги. В рыбацком поселке не ожидали нападения, и он подвергся разграблению. Всех молодых женщин и детей, даже совсем маленьких, забрали в полон, а стариков и старух посекли саблями. На войне, за жадность и глупость правителей, расплачивается мирное население. Всегда так было и будет.
        Пленных разбойников, с молчаливого согласия государя, Лука Фомич, по доброте душевной, собирался посадить на кол. Око за око, зуб за зуб. В нынешние времена крутизна правителя оценивалась степенью его жестокости. С эмиром можно было разговаривать только на его языке. Иначе не поймет мужик.
        Что делать с трофейными кораблями, Андрей не знал. Другой вопрос, как поступить с невольниками-гребцами на каторге? Расковывать их не торопились, а поднявшийся гвалт, когда они это поняли, пресекли быстро, пригрозив применить оружие. Невольники сразу умолкли, гадая про себя о своей участи, толи попали из огня, да в полымя, толи отпустят их на свободу.
        Андрей отдыхал, не участвуя в суматохе, кипевшей на корабле, радуясь, что авантюра его воеводы благополучно закончилась успехом. Среди воев князя ни одного убитого и даже ран смертельных, никто не получил. Среди наемных греков есть убитые, но и то - немного совсем. Ибрагим, шкипер корабля, да и все греческие матросы с восхищением смотрели на князя и его воеводу. Случившееся на их глазах, достойно восхищения! Разбить эмирскую флотилию из пяти галер, среди которых одна боевая каторга - это настоящий подвиг! А главное, русский князь разбил осман практически без потерь - это сильно впечатлило греков, привыкших видеть осман победителями.
        Воевода топить трофейные корабли наотрез отказался. Между ним и государем разгорелся не шуточный спор. Лука Фомич доказывал Андрею, что сможет довести все корабли через открытое море. А Андрей в этом сильно сомневался. Пускай баржа, она крыта настилом из досок. Укрыть ее шкурами (они имелись на барже в большом количестве) и волны не страшны, но фусты, пускай даже их палубу укрыть натянутым тентом, все равно галеры на буксире серьезно замедлят движение корабля. Спорили, спорили, долго спорили. Андрей предпочитал всегда прислушиваться к советам ближников, но их неуёмная жадность, порою, приводила его в ступор. Более того, он сам, порою, и чем дальше, тем все чаще, начинал рассуждать, как люди нынешнего времени, что пугало Андрея, но не сильно. В результате, оба спорщика пошли на компромисс - на возвращенном фрегате Андрей с посланцами отплывают в Царьград. Одну фусту Лука согласился затопить (сжечь галеру, они резонно опасались, боясь дымом привлечь внимание к бухте). Предварительно, Лука разберет галеру, погрузив на баржу и наву все, что можно снять и увезти: весла там, якоря, мачты, реи, паруса,
доски ценных пород, и не совсем ценных, так как и они, по заверениям Луки, завсегда пригодятся.
        Стрельцов-удальцов, воевода заставил нырять и поднимать, все, что можно поднять с затонувшей галеры. Тела утонувших разбойников также поднимали на поверхность и освобождали от одежд и доспехов, если они на них были. Это не мародерство. Это реалии этого века. К ним, тем временем, подошел боярин Вострая сабля, которому воевода, по дружески, поручил вызнать у пленников - кто командовал набегом? Боярин принес известие, что возглавлял набег старший сын эмира Синопа.
        - Он живой? - озаботился Лука, быстро переглянувшись с государем.
        В ответ боярин, молча, протянул Андрею обломок стрелы. Понятно. Мертвый. Вот только стрелку, унесшую жизнь непутевого эмирского сына, Андрей сразу признал - его собственная стрелка! Надо же, это он убил эмирского сынка!
        - Мстить эмир будет, - наконец произнес боярин, глядя прямо в глаза другу. Лука только лишь пожал плечами.
        - Пустое все, - беспечно отмахнулся Андрей. - До бога далеко, а до Резани еще далече.
        - Не скажи, - возразил воевода. - А купцы наши?
        - Усилим охрану на кораблях, - отмахнулся Андрей. - А к эмиру мы сами сходим в гости. Позже.
        Андрей и не подозревал, что своими словами и действиями положил начало походам за «зипунами», впоследствии не раз наводившими ужас на осман.
        Оставалось решить, что делать с боевой галерой-каторгой, и как поступить с невольниками-гребцами на ее борту. На совет князь призвал всех ближников, включая баннерета. Мнения советников разделились, кто предлагал отпустить невольников, предоставив самой судьбе решать, что с ними станется. Ерошка выступил против такого предложения, не по-христиански это. Османы осерчают, и казнят всех невольников, просто чтобы злость сорвать. Эти - могут.
        После долгого спора, решили предложить невольникам выбор. Кто желает - идет на поселение в резанскую вотчину князя (как вариант в московские деревеньки - княжеские купли), либо, если пройдет испытание - в боевые холопы княжеские (вариант не самый худший). Кто хочет - может остаться на берегу и попытать удачу. Остальные получают каторгу, на которой им предлагалось добраться до ближайшего европейского порта. А там, выбранный из состава невольников совет, продаст галеру. Вырученные деньги поделят на четыре равные части. Три части, совет перешлет князю в Царьград, а четверть поделят по справедливости между бывшими невольниками, что бы они смогли добраться до дома или куда их бог приведет. На том и порешили.
        Заделав пробоины, и подготовив корабли к отплытию, никто не ожидал более неприятностей. Пленных осман, велением государя, подвергли жестокой казни на берегу, предварительно отрезав всем носы. Окровавленный мешок со страшным грузом вручили сыну Ибрагима, несчастному сыну владельца караван-сарая, сообщившему властям о готовившейся сделке по незаконной продаже оружия русичам, с наказом передать поминок самому эмиру. Эту идею, государю подал греческий шкипер.
        Как-то раз, один генуэзец, воевавший с трапезундским императором, напал на православный монастырь и отрезал носы всем монахам и окрестным крестьянам. Их он отослал в дар императору и, продолжал слать еще, пока император не пошел на уступки, заключив мир с республикой.
        Всем идея понравилась, особенно Андрею. Эмир подарил ему три отрубленных головы его матросов, а взамен князь пришлет отдарок - несколько сотен отрезанных носов эмирских головорезов. Равноценный поминок, так справедливо считал Андрей, и все были с ним согласны.
        Трюм корабля тщательно отмыли от вина и крови. Работу эту поручили купленным в Синопе малолетним рабам и полонянкам-рыбачкам. Шкипер, почувствовав власть на корабле, приказал им на помощь отправить церковников - а нечего прохлаждаться, когда другие работают. Это только на первый взгляд кажется, что тряпкой махать - проще простого. А попробуй вымой трюм начисто, когда над душой стоит не кто иной как сам боцман, и внимательно следит за качеством мытья. На корабле и так строго следили, что бы никто не вздумал выплеснуть суп там, или иную жидкость на баласт или в ином месте корабля, отчего в трюме мог появиться смрадный запах и более того - распространиться зараза. А тут сразу несколько бочек пролилось! Шкипер, как бывалый моряк, хорошо представлял крайнюю опасность и для корабля, и для людей, и для товаров. Но, слава богу, на балласт попало не много жидкости, до Крыма они с божьей помощью доберутся, а там трюм проветривать придется, да и балласт вытащить и выскоблить все там не помешает. Но это потом. Все потом. А пока нужно быстрее уходить от турецкого берега.
        Наву, идущую на веслах (все корабли имели весла), взял на буксир фрегат. И как назло навстречу им в бухту заходил один корабль под генуэзским флагом. И что особенно важно, он не собирался отворачивать, паруса приспустили на нем и только.
        Шкипер, что-то сказал такое воеводе, от чего тот взревел громким басом:
        - К оружию!
        - Что орать, - Андрей ворчливо выговаривал свое недовольство, непонятно кому. - Все не слава богу. Думал, спокойно пожить в свое удовольствие, а тут саблю из рук не выпускаю. Козлы эти, ну не сидится им на жопе спокойно.
        - Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя, - тихо произнес Ванька-толмач, кстати, во время схватки с турками, отсиживавшийся вместе с невольниками в трюме.
        - Сам то понял, что сказал? - рассмеялся Андрей.
        - Пророчество пророка Исайи, - все тем же тихим голосом ответил Ванька.
        - Это по твоему, я разбойник и грабитель? - вспылил Андрей.
        Ванька не стал отвечать, он просто развернулся и направился к лестнице ведущей в трюм, и лишь, наполовину спустившись по ступенькам соизволил ответить:
        - Я буду молиться за вас.
        - Тьфу, одно слово - ромей, - Кузьма презрительно сплюнул на палубу.
        Шкипер, поморщился, но смолчал.
        Враждебность генуэзского корабля не вызывала сомнений, там готовились к бою, и даже выстрелили из своего орудия по кораблю Андрея. Попали, черти. Что-то там даже поломали. Андрей шел, не оглядываясь, по палубе, прихватив с собой пару заряженных ручниц. Его место на кормовом замке.
        Из бумаг, найденных Булатом, Андрей знал, что Генуя ревниво следит за отсутствием конкурентов на Черном море. Если с присутствием венецианцев, она еще мирилась (не забывая ставить подножки, типа высоких сборов за стоянку в порту Кафы, от чего венецианские торговые корабли, нуждающиеся в пополнении провианта и воды, вынуждены бросать якорь на внешнем рейде, не заходя в сам порт, что бы не платить сумасшедшие налоги), то татар и русских к самостоятельной торговле не допускали. Смельчаки просто исчезали вместе со своим кораблем. Да и граждан республики, оказывающих помощь русским купцам в перевозке их товара за море, ждали наказания в виде штрафов и пенни.
        Посему стоило предположить, что генуэзский корабль ошивался где-то неподалёку от входа в бухту, и убедившись, что османы не преуспели в нападении, капитан (или как его там - патрон, что ли) принял решение самому испытать судьбу, атакуя чужаков.
        Пусть попробует. После захвата галер огнестрела на наве значительно прибавилось, а вот годных для боя стрел и болтов было мало. Арбалетами они обеспечены более чем, по фряжским нормам - два арбалета на балистария, а у Андрея, на каждого воина, включая матросов, и если считать с османскими самострелами, то по шесть самострелов на брата. Так-то их больше, но не все исправны, требуют починки, но и того что есть - хватит за глаза.
        Все стрелки отдали татарам и молодцам-стрельцам. Пучки стрел, как раз поднимали на марсовую площадку, откуда стрельцы смогут поражать врага на расстоянии. Булат наверх не полез, боится высоты мужик. Это единственное, что как оказалось, он боится.
        Андрей, волнуясь, ожидал приближение вражеского корабля, на фрегате быстро прочухали ситуацию, перерубили буксирный канат и свалили в сторону. С генуэзского корабля по фрегату стреляли, но безрезультатно. Андрей надеялся, что Вострая сабля не станет ввязываться в драку. Боярин, все еще лежал в постели, в маленькой каюте, уступленной ему князем. Череп боярина, от удара камнем чудом не раскололся. Вострая сабля чувствовал себя не лучшим образом, тошнота и головокружение не проходили. Но кто его знает, этот может наплевать на недомогание и заявиться во всей красе на битву. Очень не хотелось бы потерять посланников, когда конечная цель путешествия так близка. Смерть любого из посланников Андрею не простят, однозначно.
        Воевода жахнул по приближающемуся кораблю из носового орудия, разнеся в щепки несколько досок на носовом кастле генуэзца. Потом корабли сблизились. На наву Андрея во множестве полетели железные крючья, и целый град арбалетных болтов. В ответ ударили бортовые орудия навы, этот залп стал неприятным сюрпризом для фрягов. Не ожидали они встретить настоящую плавучую батарею. Метательные механизмы добавили разрушений на генуэзце, хотя и так, после залпа пушек, там все превратилось в щепки.
        Стенка кастля, практически исчезла, настил верхней площадки рухнул, придавив абордажную команду, до времени укрывавшуюся в нижнем помещении. Баллистарии с верхней площадки полетели в проем между кораблями, и столкнувшиеся борта кораблей раздавили несчастных. Кому повезло за что-либо уцепиться, тех, как в тире, расстреляли из арбалетов. Носовое орудие на генуэзском корабле опасно накренилось, крепления пушки (литой, а не кованной!) не выдержали, и орудию вот-вот грозило сорвется с места. Что нежелательно - как есть, проломит борт княжьей навы. Ну, если не проломит, то что-нибудь да поломает, и не хотелось бы потерять трофей в водах залива. Поднимай его потом, если еще получится поднять.
        Андрей даже не успел скомандовать идти на абордаж, как все без команды, рванули на вражеский корабль. Даже невеста Луки была в числе атаковавших, хотя еще час назад, она больная валялась в каюте. Вот бабе неймется. Убьют же.
        Шкипер безумно матерился, гоня матросов на мачту. Ядро снесло одну из мачт генуэзца и та, рухнула на корабль Андрея, запутавшись в снастях. Четверо матросов, отставили арбалеты, прихватив топоры, чертыхаясь по чем зря, полезли наверх. Смелые парни, с кормового кастля враг еще вел обстрел, и вполне, балистарии могли подбить матросов.
        Кузьма первым делом рванул к вражеской пушке, прихватив с собой веревку. Вместе с двумя помощниками, они быстро, но тщательно закрепили орудие, что бы оно не сорвалось. А уж потом, Кузьма рванул на кормовой кастль, там уже рубились Данила с Шателеном. Рыцарь, после призыва к оружию, моментально облачился в свой доспех, с помощниками это дело минутное. Дитрих, по прозвищу Кабан, вязал пленных, кого не придавило в носовом кастле.
        В общем, полная и безоговорочная победа. Даже совсем не интересно. С момента начала абордажа прошло от силы пять - семь минут. И все. Враг разбит. И что дальше?
        Куда опять девать пленных? Татарам продать? А может османам? Нет, нельзя. Нельзя оставлять их в живых. Никак нельзя. Остается одно - избавиться от них. Пусть этим занимается Лука. В конечном счете, он еще не самый кровожадный. Отнять шесть десятков жизней - тяжелый грех. Но на кону стоят жизни князя и его людей. Выбор очевиден.
        С генуэзца долго перетащили разное добро на наву, а раскуроченный корабль, поутру, отогнали в море и затопили.
        Андрей тем временем писал письма домой, первым делом составил длинный перечень распоряжений для дворецкого. Вроде бы все давно обдумано, ан нет - то и дело приходилось дописывать. Хорошо, что не лично приходилось писать, сам бы Андрей провозился бы до утра, а писец бойко водил гусиным пером по бумаге, а ловко-то как! Ни одной кляксы не посадил!
        Закончив с грамоткой для управляющего, Андрей вышел на палубу проветриться. Там переговорил с воеводой о его возвращении домой. Лука Фомич, пока не вернется князь, обещался расширить территорию княжьей вотчины. На юге земли много. Номинально - это земля резанского князя, но фактически там хозяйничают изгои - казаки. Выдавить их с земли - наипервейшая задача воеводы. Земли те Андрей планировал отдать Шателену и Кабану, урману же, государь собирался пожаловать земельку на восточных рубежах. Самое главное - укрепить замок княжеский огненным боем и метательными орудиями. Камней побольше запасти, горшков, создать запасы шерсти, масла, смолы и иных горючих материалов. Отремонтировать фряжские самострелы, запасы стрелок к ним иметь в достатке. Тысячи четыре - не меньше. Стрелы к лукам запасти - тысяч десять - пятнадцать. Копий в замке надлежало иметь не меньше пятисот, боевых топоров и секир - столько же. Ну и доспехов запасти поболее. Все, что доброе из трофеев - то себе оставить, что похуже, то Гирею отложить. Спиридон, конечно, волком взвоет, но, то его проблемы. Самострелы хранятся на специальных
стеллажах, и их потребуется ой как много, а еще бочки для стрелок понадобятся, ящики для наконечников, да для наконечников копий особые ящики, да для топоров и секир. Кольчуги, да брони тоже требуют особого ухода. Минимум пятнадцать человек потребуется для надлежащего ухода за вооружением. А у Спиридона на счету каждый холоп.
        Еще не забыть князьям: резанскому и московскому поминки заслать - зверей хищных, оружия и сброю добрую на два десятка воев, сукна и иных товаров в достатке. Еще отправить поминок тферскому князю и его жене, но оружие ему не посылать. Новгородскому владыке отправить восточного сукна и иных тканей добрых, еще книг греческих. Ванька их уже отложил особо.
        Андрей надеялся, что в усадьбе уже отстроились. За время отсутствия князя в ней должны были произойти громадные изменения. Большая часть работ, как знал Андрей из письма Спиридона, близка к завершению. Во-первых, высокий мыс, на котором стояла усадьба, превратился в неприступную твердыню, с двумя линиями обороны. Не мудрствуя лукаво, резанские мастера взяли за образец кремль Резанского князя. Стены крепости вдоль высокого берега реки были деревянными, высотою в шесть метров, что делало их практически неприступными. Со стороны плато первая линия обороны представляла собой глубокий ров с земляным валом, на котором стояли рубленые стены высотой в четыре метра. В самом их центре мастера возвели надвратную башню. Через ров, со стороны ворот, перекинут подъемный мост.
        Вторая линия обороны - настоящая крепость с высокими бревенчатыми стенами и мощными башнями. Перед крепостицей холопы вырыли глубокий ров шириною почти в десять и глубиною в шесть сажений. Ров соединялся с рекой, и сама крепость оказалась на рукотворном острове. На валу стояли мощные деревянные стены с надвратной башней. В самой усадьбе произошли большие изменения. К хоромам, после пожара пристроили две просторных повалуши[126 - Повалуша - башнеобразный большой и высокий (обычно на подклете, иногда 2-ярусном) сруб под отдельной крышей в хоромах и больших жилых домах в русской деревянной архитектуре. С другими жилыми помещениями повалуша соединялась через сени. В повалуше находилось помещение для пиров] на двухъярусном подклете, соединенных тремя сенями, одна уже была почти готовая, вторую на момент написания грамоты, еще не успели достроить, оставалось только крышу возвести, четверо сеней с чердаками[127 - Чердак - жилой верхний ярус хором, со светлыми косящатыми окнами на все четыре стороны] и еще одно крыльцо. Под одними сенями устроили подсенье, под другими - конюшни. Теперь во внутренней части
усадьбы, в конюшнях, могла смело разместиться сотня - другая лошадей, при конюшнях поставили дополнительно еще две житницы и три мшаника,[128 - Мшаник - не отапливаемая постройка или помещение, предназначенное для хранения съестных припасов, зимовки животных, пчёл, рубленые стены которого проконопачены мхом.] да в нижней части усадьбы поставили конюшни на две сотни лошадей.
        Избы мастеровых людей раскатали и перенесли в нижнюю часть, на их месте поставили дворянские избы в две с половиной сажени. Срубили еще несколько мылен для дворян, две поварни плетеных в шесть саженей каждая, еще одну поварню сытную, и три пивоварни.
        Все хозяйственные постройки располагались на заднем дворе. По традиции, все сооружения возвели без всякого плана, Андрей сам виноват - не доглядел. Для сытников и других дворовых людей дома срубили рядом с избами мастеровых.
        Пожалуй, хоромы государя должны в несколько раз превосходить хоромы резанского и московского князей вместе взятых.
        Андрей попрощался с товарищами, отправляясь в Царьград сопровождать посланников. Вместе с ними в дорогу собрались Кузьма с Булатом и его татарами. Андрей долго беседовал с воеводой, давая наставления. После потопления генуэзца нужно быть очень осторожными, что бы не подставить под удар Савку. Парню предстоит натурализоваться, без получения гражданства получить права гражданина республики. Фряги так просто торговать не позволят, это уже ясно, как божий день. Еще следовало аккуратно узнать, не связали ли власти Кафы исчезновение каменщиков с именем Андрея. Мастерам ведь запрещено покидать город больше чем на три дня, а на более долгое отсутствие требовалось особое разрешение. Мастера покинули Кафу вполне официально, с соблюдением всех формальностей.
        В Кафу воеводе Андрей запретил заходить, там чума. Оставить наву и галеры Савке, и пополнив запасы провианта, и сразу на рыбацких баркасах двигаться домой, в родное княжество. Людьми Лука обеспечен, две дюжины невольников с каторги изъявили желание поступить на службу государю. Все они испанцы, вернее, валенсийцы, арагонцы, каталонцы и даже есть один наваррец. Благородных среди них мало - только двое, из Валенсии. Остальные - были в прошлой жизни простыми балистариями на купеческих судах. Это хорошо. Еще десяток генуэзцев перешли на службу к князю. Лука, добрейший человек, предложил пленникам выбор - кто умертвит своих товарищей по несчастью, тому сохранят живот и более того - примут на службу. Андрей сам видел - почти все изъявили такое желание. Лука выбрал десяток - остальных казнили. Теперь у этих генуэзцев нет пути назад - за убийство своих товарищей, их на родине ждет справедливый суд и смертная казнь.
        Рано утром корабль Луки отплыл, Андрей смотрел на удаляющиеся корабли и думал, что все еще только начинается. Дорога в Царьград оказалась очень долгой и полной опасных приключений. Что ждет его там? Вернется ли домой? Бог знает. Бог знает.
        Пермь год.
        notes
        Примечания
        1
        Во времена, описываемые в книге, в монастырях предпочитали использовать «било» - деревянную или металлическую доску
        2
        Дикуша - гречка
        3
        купчины монастырские - монахи, назначенные для ведения закупок и торговли
        4
        Новокщен, новокрещен - крещеный в православие из мусульман или язычников
        5
        Кичи-Мухаммед - фактический последний хан Золотой Орды в 1428 год и 1432 - 1459 годах, сын Тимур-Хана. Захватил власть в Золотой Орде у своего тезки. Чтобы избежать путаницы, прозвали предшествующего правителя Орды Улу-Мухаммед (то есть «старший Мухаммед»), а его конкурента Кичи-Мухаммед, то есть младший
        6
        На Руси, в это время, уже произошли коренные изменения в восприятии татар.
        7
        Наезд - конный набег
        8
        Хинови - подразумевается на врага, хотя в текстах термином «хинови» назвались половцы и вообще степные народы
        9
        Витовт (1350 - 27 октября 1430) - великий князь литовский с 1392 года. Сын Кейстута, племянник Ольгерда и двоюродный брат Ягайло. Князь гродненский в 1370 - 1382 годах, луцкий в 1387 - 1389 годах, трокский в 1382 - 1413 годах. Провозглашённый король гуситов. Один из наиболее известных правителей Великого княжества Литовского, ещё при жизни прозванный Великим
        10
        Свидригайло - великий князь литовский (1430 - 1432). Сын Ольгерда от его второй жены, тверской княжны Ульяны, младший брат Ягайло. В 1432 году Свидригайло был свергнут с трона Сигизмундом Кейстутовичем. Однако Свидригайло получил поддержку части православных князей. В Полоцке в 1432 году он был посажен на «великое княжение русское». Началась гражданская война. В решающей битве у Вилькомира в 1435 году Свидригайло потерпел поражение. Также неудачными для него оказались военные столкновения 1437 и 1440 годов.
        11
        Герасим - епископ православной Киевской митрополии, митрополит Киевский и всея Руси в 1433 - 1435).
        12
        Сэрпль был равен 728 фунтам
        13
        Пошлый купец - так называлось в Новгороде лицо, вложившее в торговое общество у церкви Иоанна на Опоках 50 гривен; звание это переходило и на потомство
        14
        В действительности мы точно не знаем численность всадников, которых привел в Литву Джелал-ад-дин. По некоторым сведениям их было около тридцати тысяч. Но сколько их осталось в строю на момент Грюндвальдской битвы - неизвестно, так как татары понесли потери во время разбойничьих набегов на земли Тевтонского ордена заселенными в основном поляками. В этих набегах, отличавшихся бездумной жестокостью, когда вырезалось все мужское население от мала до велика, а молодые девушки уводились в полон, наравне с татарами принимали участие литвины (русичи Литвы)
        15
        рояль чистой воды, но такова моя воля, как автора
        16
        Буквальный перевод имени Еду-хана означает - «хитрый хан»
        17
        Дука - просо
        18
        Дуалатбирди - наместник Крыма с мая 1426 по 1428 гг. - двоюродный брат Улу-Мухаммеда, родной брат Гийас-ад-Дина и Алибея, сын, внук и правнук наместников Крыма
        19
        Одним из следствий татаро-монгольского влияния стало появление в Московской Руси института долговой кабалы. Первоначально слово «кабала» означало долговую расписку. Оно происходит от арабского слова kabal - договор купли-продажи, расписка, обязательство. Первые документальные свидетельства использования долговой кабалы на Руси появляются в конце ХІV в., а упоминания о кабальном холопстве известны с ХV в. Однако кабала, вероятно, возникла на Руси раньше и стала продолжением практики утраты личной свободы закупа, известной еще во времена «Русской правды».)
        20
        Розеп-хозя - ордынский ростовщик, кредитор великого князя владимирского и московского Василия Васильевича.
        21
        Усейн или Гусейн Сараев - исторический персонаж упоминаемый в русских летописях. Некоторые историки считают его братом Яголдая - темника, владетеля Яголдаевой Орды
        22
        Сарай - сын Урусаха, эмир Джучиева Улуса. Участник похода Идегея на Русь зимой 1408 года. Ордынцы взяли штурмом Переяславль-Рязанский и Коломну, а 30 нояборя - 1 декабря 408 года блокировали Москву. Затем «распущенное войско татарское, воеваша и плениша много». Были взяты города: Серпухов, Можайск, Звенигород, Верея, Переяславль, Ростов, Нижний Новгород, Городец. Отряд «избранной рати» под командованием Акшибея (сын Идигу) гнался за московским князем почти до самой Костромы, но князю удалось оторваться от татар и запутать следы
        23
        они, кстати, нужны только потому что производство оружия и доспехов строго контролировалось, даже ОТК уже существовало в это время, а клеймо нужно, что бы знать кому счет за плохую работу выставить, или задницу надрать батогами
        24
        Мельничные колеса на водяной тяге применяли для вращения точильных камней и иных приспособлений
        25
        Уже в битве при Хомилдоне (1402 г) английские лучники использовали стрелы из шеффилдской стали
        26
        Баверджи - дворецкий, он же разделыватель мяса.
        27
        Башловка - почетный дар, из добычи подносившийся военоначальнику или рядовому воину, отличившемуся в сражении. Отделялся от общей добычи еще до начала ее раздела.
        28
        Празга - аренда
        29
        с?чи сукы - устройство подсеки, т. е. вырубание леса или кустарника под пашню
        30
        В это время труд ценился очень дорого, а хлеб стоил достаточно дешево. Поденная зарплата соответствовала цене полутора пудов ржи
        31
        Balingers стоил 237 фунтов
        32
        Салбар - очень широкие и длинные шаровары
        33
        Намет - геральдическое украшение, обязанное своим происхождением крестовым походам
        34
        …в твои руки, Господи, в самый последний момент отдаю себя (лат.).
        35
        Рыцари-баннереты первоначально были дворянами, имевшим земельными владениями и вассалами. Они назывались баннеретами за то, что имели права нести знамена («banner»). Этот знак отличия был наследственным во Франции, но в Англии давался только пожизненно. Рыцарям-баннеретам было позволено нести гербы с подвязками, что не дозволялось всем остальным баронским рангам. Для того, чтобы получить это звание было необходимо не только быть дворянином по имени и по оружию, но также и иметь вассалов-дворян, которые должны были на войне находиться под командованием баннерета.
        36
        Рыцарь-башелье - рыцарь, у которого нет достаточного числа bachelles земли необходимых для того, чтобы иметь «Pannonceaux», а именно - 4 bachelles. Bachelles состоял из 10 maz или meix (ферм или доменов), в каждом из которых было достаточно земли для работы двух быков в течении года. «Pannonceaux» - флажки, прикрепленные к копью рыцаря. Они были сделаны в виде ласточкиного хвоста, и когда кончики обрезались, то флажок становился знаменем («banner»), а его обладатель - командиром, с несколькими рыцарями и оруженосцами под своим непосредственным началом
        37
        корысть, здесь - добыча
        38
        Збруя - вооружение, снаряжение
        39
        1 января
        40
        самоназвание - «as, asi».
        41
        Поелику всеношное бдение чрезвычайно утомительно, для подкрепления сил монахам во время службы раздавались освященные на вечерне хлеб и вино. В некоторых монастырях монахам полагалось по две чаши вина
        42
        Из-за мелководья Азовского моря, купеческим судам, следовавшим за рыбой к устью Дона, приходилось останавливаться в матрегском порту и перегружать свои товары на мелкие суда. То же им приходилось проделывать и на обратном пути. Из Матреги шли на Запад и складированные в Тане восточные товары.
        43
        Фуста - малая быстроходная галера XIII - XVI вв. К этому классу также относились galeotte, bregantini, и fregate. Все они использовались как посыльные суда, а также для патрулирования прибрежных вод. Мы не имеем описаний турецких фуст, но в «De Re Navalio» Лазаруса Байфа сообщается, что на венецианской фусте имелось по два весла на скамью (одного длинного и одного короткого) от кормы до грот-мачты и только по одному от грот-мачты до носа. На фусте с двадцатью банками и грот-мачтой у одиннадцатой банки могло насчитываться шестьдесят два весла, стало быть, примерно на двадцать весел больше, чем на бриге с таким же количеством банок
        44
        Пранги (prangi) были легким огнестрельным оружием, наподобие европейских фальконетов. Их снаряд весил не более 50 дирхем - 150 г.
        45
        Зарбзан (darbzen, zarbzen или zarbuzan) относился к наиболее распространенному типу орудий у османов. И хотя в переводе их название означало «сокрушающее орудие», и они широко применялись в составе осадной артиллерии, эти относительно легкие пушки использовались и в качестве полевой артиллерии, и на борту кораблей того времени. Среди них выделяли тяжелые (sahi, шахи), средние (miyane, миане) и легкие (kucuk, кючюк) зарбзаны. Легкие зарбзаны стреляли ядрами до 300 дирхем (ок. 900 г), средние - до 1 окка (1,23 кг), тяжелые - до 2 окка (ок. 2,5 кг).
        46
        Автор пользуется этим термином, так как перечислять племенную принадлежность собравшихся на ушкуе воинов слишком долго и утомительно. Там присутствовали: новгородцы, суздалец, резанцы и татары (то же собирательный термин множества племен Дешт-Кипчака)
        47
        Гальюн - первоначально свес в носу парусного судна для установки носового украшения. В бою галера шла на вражеское судно, стараясь вонзить в его борт заострённый наконечник надводного тарана - шпирона, или наскочить всем длинным гальюном на низкую палубу другой галеры. После этого воины переходили на корабль противника по гальюну как по мостику. На этом же свесе устанавливались отхожие места для экипажа, поэтому в настоящее время гальюном называют туалеты на кораблях
        48
        Египет
        49
        длина весла гребца сидевшего со стороны планшира - 4 метра
        50
        Это не шутка, Лука происходил из хорошего рода и мог перечислить всех своих предков до знаменитого сподвижника Новгородского князя, побившего немцев на льду Чудского озера. Так что с благородством происхождения у Луки все обстояло нормально. К тому же со времен киевской Руси великие и не очень князья столь рьяно разбрасывали свое семя в лона местных красавиц, что почитай каждый второй на Руси смело мог считать себя потомком Рюрика
        51
        если читатель не доверяет мнению князя, то оценить красоту девушки Вы можете сами открыв каталог полотен художников той эпох. И еще. Это из уважения к девице Андрей назвал ее юной, ибо в восемнадцать лет и не быть замужем, по местным меркам - это старая дева и ей одна дорога, в монастырь
        52
        В 1386 г. Орден иоаннитов купил за 20000 флоринов Ахейское княжество на Пелопонесском полуострове
        53
        Териак - противоядие от укусов ядовитых животных. Хотя, вообще-то, терьяк это другое название опия. - прим. залившего
        54
        Сэр Леонардо, от волнения, применил татарское название города Воспоро. Сейчас это современная Керчь
        55
        К сожалению, нам не известна стоимость аренды в Кафе и мы исходили из стоимости дома в Генуе и обычной практики Константинополя, когда годовая аренда рассчитывалась из 1/12 стоимости дома. В действительности стоимость аренды жилья в маленьких домиках была не высока, так как семья с доходом в 1 сом в месяц вполне могла снимать жилье
        56
        маленькое одномачтовое судно
        57
        унция - 27,95 грамма
        58
        кан - 2,2 метра
        59
        из тонкой английской шерсти
        60
        Якопо делла Кверча - итальянский скульптор переходной эпохи от средневековых традиций к стилю Возрождения.
        61
        портовые грузчики - татары. Обитали в специальном квартале Кафы
        62
        Кантаро - 47,5 кг
        63
        Серебряный эквивалент счетного перпера - 14,2 г
        64
        Имеется в виду мастера - velettaio, входивших в цех Por Santa Maria
        65
        из шерсти стран Магриба, вероятно из Испании.
        66
        «лоести» - английская ткань, по цене 46 - 48 перперов
        67
        160 кг
        68
        Башловка - почетный дар, из добычи подносившийся военоначальнику или рядовому воину, отличившемуся в сражении
        69
        Гриппа (грипп, гриппо) - небольшое гребное судно, как правило, с одной мачтой. Использовалось для каботажных перевозок, рыболовства, а также в качестве патрульно-посыльного корабля.
        70
        Грипария (грипапион) - небольшой одномачтовый транспортный корабль
        71
        Такой человек действительно существовал и занимался пиратскими рейдами против княжества Феодоро, так как война между Кафай и княжеством еще не окончена. Разве что документальное подтверждение пиратским набегам - 1436 год, а по книге идет 1435 год. - Прим. автора.
        72
        Все тайное станет явным (лат.)
        73
        («Кто любит серебро, тот не насытится серебром», Екк.5:9 (лат.)
        74
        Корнторг - зерновой рынок Стокгольма
        75
        Во главе кораблей стояли «моряки» и командиры - «шипманы» и «стурманы» (skipman, styreman), которые плавали либо под главенством владельцев, либо по их заданию, т. е. служили за зарплату
        76
        337,7 тонн
        77
        около 315 тонн
        78
        В средние века, помимо собственно пряностей, всякого рода сушеные фрукты, привозимые с юга, как то: миндаль, изюм, финики и т. д., тоже назывались пряностями
        79
        лютердранкс - представлял собой настойку красного вина на разного рода пряностях
        80
        Вегета - 525 литра
        81
        для удобства читателя должность приводится в современном понятии
        82
        Имеется в виду князь Игорь, сын легендарного Рюрика
        83
        Абу Мансур Муваффак в конце X века различает два сорта мака - хашхаш (перс.) «белый» (сапйд) и «черный» (сийах). Последний, несомненно, опийный мак, Papaver somniferum L., из застывшего сока незрелых коробочек которого изготовляли опиум - афйун. Культура опийного мака до XII в. сосредоточивалась в Малой Азии (Рум) и только после завоевания ее сельджуками стала распространяться по мусульманским странам Передней Азии. Но, судя по скудости сведений источников, опийный мак широко распространен не был
        84
        с конца XIV века слово караван-сарай уходит из документов, заменяясь термином castrum
        85
        Bozorgam - возможно, от персидского [bozorg] - «большой» или [bazargan] - «торговец»
        86
        Скорее всего, армянин имел в виду постановления Сената 1375 г и 1385 г., в отношении иностранных купцов, снижавшим им налоговую нагрузку при соблюдении двух условий: постоянного проживания в Венеции и занятия предпринимательством
        87
        Либра соттиле - 316,75 г.
        88
        1 кантаро соттиле (венеция) = 150 либр соттили = 47,513
        89
        При измерении орехов, вероятно, применялся трапезундский модий - псомиарий, равный 17,084 л., а не большой торговый модий (205,008 л.).
        90
        Авторская вольность с ценами, на самом деле, это цены 1451 - 1465 гг
        91
        86 дукатов. На эту сумму можно купить сто килограмм перца!
        92
        Галеацца - судно, превышавшее величиною галеру и соответствовавшее древней quinqueremis
        93
        Lignum de orlo - легкое, быстрое небольшое парусное судно с высоким бортом, который служил барьером (pavesade) и перевозящее от 50 до 100 тонн груза., промежуточный тип между галеей и навой (нефом). Экипаж от 70 до 80 человек. Часто Lignum de orlo отождествляют с Lignum de bandis, но de orlo отличался сплошным фальшбортом из досок, укрепленных на стойках. Статут 10 декабря 1339 запретил любые корпуса судов без оболочки из трех металлических полос. Статут 17 марта 1340 г ужесточил требования, введя штрафы за неисполнение: от 200 до 1000 фунтов. Каждая полоса оболочки, повышала корпус на 5 ладоней pavesade.
        94
        Фрегаты меньше, чем бригантины, корма ниже и палуба ниже, чем у бригантины. Они имели от шести до двенадцати весел, по одному гребцу на весло. Отличались легкостью хода и высокой маневренностью. Фрегаты несли один очень яркий парус и были очень скоростными, особенно то, на которых плавали пираты. Торговцы активно использовали фрегаты для каботажного плавания.
        95
        Имеется в виду ответ Патриаршего синода в Константинополе епископу города Сарая Феогносту от 12 августа 1272 года
        96
        Катергон (Kаtегgоn) - самый большой тип судна типа галеи, в Византии и в Трапезундской империи был исключительно военным или военно-транспортным кораблем
        97
        Парандерия, часто используемая турками, была весельно-парусным судном с 20 - 24 гребцами и довольно высокими ходовыми качествами.
        Гриппарион - одномачтовое военное и транспортное судно, использовавшееся и для рыбной ловли
        98
        Смилуйся надо мной, Боже! (лат.)
        99
        Стогна - улица, площадь
        100
        В Симиссо работал монетный двор и аспры Симиссо ценились дороже кафинских и трапезундских
        101
        Об этом пишет Иосафат Барбаро в своем труде «Путешествие в Тану»
        102
        Ясаул - здесь стража крепости
        103
        Бедестан - большой крытый рынок, состоящий из торговых рядов и ремесленных лавок
        104
        «Куда ты идешь, бездельник?»
        105
        «Я твой рот и твой нос сделаю, как у собаки, поевшей кизил»
        106
        лицо нетрадиционной ориентации
        107
        Я убью тебя!)
        108
        куриа - ванна; углубление для воды в камне (или дереве) в восточной бане
        109
        Папучи (пабучи, папуши) - род восточной домашней обуви
        110
        стоимость которой не входила в цену продажи товара и купленной отдельно, за что опять взяли пошлину
        111
        Чарыки - грубая обувь из бараньей кожи
        112
        Месты - легкие, мягкие сапоги с короткими голенищами
        113
        Мисвак (араб.) - палочка из дерева, произрастающего в Аравии, использовалась в качестве зубочистки
        114
        Бадждар - сборщик баджа - торговой, базарной пошлины, взимаемой со всех видов товаров, включая рабов, привозимых для продажи
        115
        Фырката - фрегат
        116
        Хан (перс.) - «постоялый двор для путешественников», то же самое, что и караван-сарай
        117
        Кервансарай - буквально «дворец для караванов», постоялый двор, который дает прибежище путешественникам
        118
        от араб. «эсир» - «пленник», в просторечном турецком произношении «есир»
        119
        Лале - род железного обруча, одевавшегося на шею пленных, рабов; и преступников. Железный ошейник
        120
        Шехрияр (перс.) - «владыка» - один из титулов османских султанов
        121
        Пасте - просяная или пшенная каша
        122
        чирник - небольшая барка, ладья
        123
        Каймак - густые сливки, сметана
        124
        Курт (тюрк.) - сухой сыр из овечьего молока
        125
        Самхарские копья изготовлялись в селе Самхар в Эфиопии
        126
        Повалуша - башнеобразный большой и высокий (обычно на подклете, иногда 2-ярусном) сруб под отдельной крышей в хоромах и больших жилых домах в русской деревянной архитектуре. С другими жилыми помещениями повалуша соединялась через сени. В повалуше находилось помещение для пиров
        127
        Чердак - жилой верхний ярус хором, со светлыми косящатыми окнами на все четыре стороны
        128
        Мшаник - не отапливаемая постройка или помещение, предназначенное для хранения съестных припасов, зимовки животных, пчёл, рубленые стены которого проконопачены мхом.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к