Молот Времени: Право сильного Сергей Лисицын
        Артем Царёв
        # Вторая книга из межавторского цикла по миру настольной карточной и онлайновой компьютерной игры «Берсерк». Вселенная знаменитой игры «Берсерк» продолжает открывать свои сокровенные тайны! В далеком мире Лара, опаленном огнем чудовищного катаклизма, есть место только для сильных духом. Юный Хигарт, начисто лишенный магических способностей, - один из тех, кто выходит победителем из любой битвы, недаром его прозвали Непобедимым. Молодой воин, в совершенстве овладевший боевыми искусствами в Церкви Сеггера, отправляется на поиски могущественного артефакта - Молота Времени. Ему приходится прорубаться сквозь ряды лучших воинов Лаара, проявлять хитрость и звериную изворотливость на пути к цели, сражаться с умелыми магами и бороться с многочисленными искушениями. Но стальная воля Хигарта помогает ему преодолеть все преграды и добиться желаемого…
        Виктор Точинов (п/п Артем Царёв)
        Сергей Лисицын
        МОЛОТ ВРЕМЕНИ (сага о Хигарте)
        Книга первая
        ПРАВО СИЛЬНОГО
        Пану Анджею, с уважением и любовью...
        Часть первая. ОПАЛЕННАЯ ЗЕМЛЯ
        Глава первая. Нелегкая жизнь кабацкого вышибалы
        Если глупого человека ударят по лицу, он полезет в драку или в страхе убежит.
        Если умного человека ударят по лицу, он обратится к защите закона, императора и Церкви.
        Мудрых же людей по лицу не бьют никогда.
        Йонж Эреб, магистр права, II век д. п. Л.
        Дверь в трактире «Хмельной гоблин» была подвешена на петлях особого устройства, позволявших ей легко, от малейшего толчка, распахиваться как наружу, так и внутрь.
        Предусмотрительность совершенно оправданная: порой ночные посетители, завершая вояж по аналогичным заведениям, добирались до «Гоблина» в таком состоянии, что вполне могли вынести незапертую дверь, не разобравшись, в какую сторону она открывается, - но вообразив, что их злонамеренно не пускают к источнику живительной влаги. К тому же наиболее пьяные и агрессивные гости зачастую не выходили из трактира, и даже не выползали, - покидали его в свободном полете, и чересчур мощное препятствие на их пути могло лишить хозяина потенциальной клиентуры.
        В общем, публика собиралась здесь самая разная, и удивить чем-либо завсегдатаев было нелегко.
        Однако новый гость сумел. Удивил.
        Дверь с грохотом ударилась о стену, и разговоры мгновенно смолкли. Даже бормотун, сидевший в клетке у камина и имевший обыкновение приветствовать входящих отборной руганью на четырех языках, - и тот удивился: издал сдавленный нечленораздельный звук и захлопал тремя парами крыльев.
        Болотный тролль - именно его появление заставило всех замолчать - прошлепал прямиком к стойке. За оружие посетители хвататься не спешили: шею зеленокожего чешуйчатого верзилы украшал медный ошейник, покрытый замысловатой вязью эрладийских рун. В трактир заявился не разбойник с большой дороги, неведомо как проскользнувший мимо военных и магических застав, окруживших Туллен. Нет, тролль самым законным образом состоял на королевской службе, причем в должности... мечника! Воистину поразительно...
        Обычно болотные тролли пользуются своим излюбленным оружием - огромными, чуть ли не в человеческий рост, дубинами, вытесанными из комлевой части гевелеи, иначе говоря - болотной сосны. Орудия примитивнейшие, однако более чем действенные: шлем, выкованный искусным оружейником из хорошей стали и укрепленный соответствующими заклятиями, может, конечно, выдержать чудовищный удар тролля. Но шейные позвонки ломаются, а голова внутри стальной скорлупы, увы, превращается в кровавую кашу...
        У тролля, заглянувшего на огонек, дубины не было. Два меча на перевязях, причем второй - бастард длиною в полтора локтя - висел за спиной рукоятью вниз. Надо понимать, владелец выдергивал его обратным хватом, и умел сражаться с окружившими противниками в одиночку, без соратников, прикрывающих спину. Мастер меча... Тролль - мастер меча! Времена...
        Я торопливо допил кружку эля. Похоже, сейчас начнется потеха, а два дня назад в трактир завезли отличнейший эль, и жаль было бы утратить даже толику его в грядущей кутерьме.
        - Пиффа! - потребовал тролль. - Тфа!
        Не расслышать его в наступившей тишине мог лишь абсолютно глухой человек, но верзила для пущей доходчивости ткнул пальцем в глиняную кружку, стоявшую под краном бочонка. А другую руку поднял вверх, оттопырив на ней два пальца.
        Когти, украшавшие пальцы, внушали уважение. Я подумал, что обычную рукоять меча удержать в таких грабках трудно, требуется специальная конструкция гарды. Присмотрелся: нет, мечи как мечи... Странно.
        Стоявший за стойкой Баррах смерил тролля внимательным, неторопливым взглядом. Затем решил поддержать диалог на языке жестов - молча ткнул пальцем в доску, где были выжжены четыре строчки на четырех наречиях. Угловатые руны соседствовали там с замысловатой вязью, которой привыкли излагать свои мысли жители Эль-Кхарима, а нижняя строка попросту пускала пыль в глаза: последних подземных карликов, использовавших эти пиктограммы, истребили воины Одоара Свирепого больше века назад.
        Но смысл у всех четырех надписей был один: обслуживаем только людей.
        Табличка отнюдь не декларировала нелюбовь Барраха к чужим расам - если таковая даже имела место, любовь к золоту была сильнее. Но воздействие крепких и даже не очень крепких напитков на непривычные к ним организмы нелюдей приводит к самым непредсказуемым последствиям.
        Кстати, название трактира - «Хмельной гоблин» - основано на одной реальной, хоть и смахивающей на легенду истории, после которой заведение пришлось отстраивать заново. Так что пусть уж гоблины в веселящих целях употребляют свой излюбленный грибной отвар, а тролли вдыхают дым тлеющего болотного хвоща, - это им как-то привычнее.
        После своего указующего жеста Баррах вновь внимательно оглядел тролля. И скорбно покачал головой: извини, дескать, дружище, но на человека ты никак не тянешь.
        Тролль некоторое время разглядывал надписи, и даже беззвучно пошевелил губами, изображая, будто бы умеет читать. А затем...
        Уверен: большинство завсегдатаев и случайных гостей «Гоблина» даже не рассмотрели толком то, что произошло затем, - настолько быстро метнулась вперед лапища тролля. Зато звук, с которым коготь прочертил табличку, услышали все.
        Наискосок, через все четыре строки, пролегла глубокая борозда с потемневшими, слегка обуглившимися краями. Запахло горелым деревом. Силен, бродяга...
        - Каэн-дуааррэг! - проорал по-исхарски немного оправившийся от первоначального потрясения бормотун. Насколько я знаю, в Исхаре за этакое выражение человека могут легко и просто зарезать. А уж бормотуну точно свернут шею и отправят в суп.
        И тут все взгляды обратились на меня.
        Я нехотя поднялся из-за стола. Терпеть не могу лезть в драку сразу после ужина. Только-только настроился расслабиться, посидеть часок спокойно, потягивая эль...
        - Солидные у тебя коготки, - начал я разговор почти даже дружески. - Но ты перестарался, вычищая ими болотную грязь из ушей. Выковырял невзначай остатки мозгов.
        Тролль издал невнятное рычание и обернулся в мою сторону. Вообще-то стоило не вступать с ним в беседы, а вышвырнуть сразу, не дав опомниться, и уж тем более не позволив схватиться за мечи.
        Однако публика приходит сюда не только ради пива и прочих напитков. Но и чтобы иногда посмотреть, как знаменитый Хигарт проучит очередного наглеца. Зрелище не должно быть чересчур быстротечным...
        - Дверь - во-о-о-н там, - просветил я тролля. - Если побежишь к ней быстро, то сильно сэкономишь на услугах лекаря.
        Сейчас тролль просто обязан был на некоторое время призадуматься: а что же ему, собственно, сказали? Подобные логические связки доходят до этих верзил с трудом. Иногда вообще не доходят.
        Не призадумался. Не застыл, наморщив свой необъятный чешуйчатый лоб. Вместо того оскалился и сделал несколько шагов в мою сторону.
        Что-то с ним не то... Но не осталось времени разбираться со странностями нетипичного выходца из болотных краев. Наступил решающий момент - если тролль сейчас схватится за оружие... Маловероятно, конечно. Стоит кому-то из посетителей подвернуться невзначай под разящую сталь, - и зеленому любителю пива придется распроститься не только с королевской службой, но и с кое-чем еще, - с головой, например... Однако заглянувший к нам на огонек громила странный, и ожидать можно всего.
        Но нет, тролль оказался настроен на честную мужскую драку. Относительно честную - учитывая, что он на полторы головы меня выше и весит в пару раз больше. Но, как бы то ни было, он расстегнул одну пряжку, вторую - перевязи вместе с мечами стукнулись о дощатый пол. Тролль оттолкнул ногой свое имущество к стойке и продемонстрировал мне сжатый кулак. Размеры кулака впечатляли.
        Я снял с запястья петлю Бьерсарда - и мой боевой топор тоже остался лежать на полу. Неторопливо согнул правую руку, и взбугрившиеся мышцы с треском разорвали рукав рубашки. Согнул левую - и второй рукав постигла та же участь.
        Публика восхищенно охнула. В основном таким образом выразили свои эмоции случайные посетители. Завсегдатаям этот трюк был хорошо знаком. Всё очень просто: рубашка специально подбирается с узковатыми рукавами, а швы на них распарываются и затем вновь прошиваются самыми бросовыми, гнилыми нитками, - Зилайне, разбитной девице, прислуживающей в трактире, приходилось повторять такую операцию с моей одеждой два-три раза в неделю.
        Тролля сей дешевый фокус не напугал. Он вышел на середину свободного от столов пространства, принял нечто вроде боевой стойки и поджидал меня.
        Я же намеренно не торопился. Посетители, опасливо огибая верзилу по широкой дуге, потянулись к стойке. Баррах принимал ставки, делая пометки на восковой табличке. Я напряг слух: три к пяти, причем не в мою пользу. М-да, габариты тролля явно произвели большее впечатление, чем разорванная рубаха...
        - Откуда ты, глупый тролль? - потянул я время еще немного, занимая позицию напротив когтистого здоровяка. - На какое болото отправить твои останки, когда всё закончится?
        Ответом стало лишь рычание. Затем тролль бросился на меня. Обычный и почти единственный прием в драке у этой братии - вцепиться двумя руками в горло, пытаясь задушить и одновременно разорвать когтями артерию. Отбить такую атаку не трудно, достаточно удерживать дистанцию между собой и сильным, но неуклюжим противником, а затем улучить момент для точного и сокрушительного удара.
        Но кто-то и зачем-то обучил тролля-мечника приемам кулачного боя. И учитель знал-таки свое дело, а ученик оказался весьма способным.
        Прежде чем я это сообразил, схватка едва не закончилась, толком не начавшись. Причем едва не закончилась моим позорным поражением.
        Тролль широко-широко размахнулся, и его огромный кулак устремился к моей челюсти. Такой удар, без сомнения, способен проломить стену. Или убить человека - если тот туп, как стена, и столь же неподвижно стоит на месте.
        Я не стоял. Ушел нырком, несколько небрежным. В голове успела промелькнуть мысль, что надо дать верзиле возможность вволю помахать руками, можно даже пару раз позволить себя зацепить, - скользь, понарошку, но так, чтобы зрителям показалось: пропущен настоящий, добротный удар...
        Не успел я додумать до конца эту наивную мысль, - тролль ударил. Уже по-настоящему, умело прикрыв собственным телом готовый к удару кулак. И так же молниеносно, как совсем недавно обошелся с табличкой.
        В-в-у-у-у-х! Уклонился каким-то чудом... Лицо обдала воздушная волна от пролетевшей мимо лапищи тролля.
        Я отпрыгнул назад. Что-то тут не так... Да тут всё не так, раздери меня псы Кронга! Не бывает таких троллей!
        Драться пришлось всерьез, без попыток разыграть спектакль. Тролль тоже не пытался больше изобразить неуклюжего увальня. Никаких размашистых деревенских ударов - точные и сильные серии: в голову, в корпус, снова в голову, снова в корпус...
        Я финтил, я уклонялся, выбирая момент, когда верзила ошибется.
        Бесполезно. Тролль беззастенчиво использовал преимущество своих более длинных лап, и ошибок не допускал.
        Публика выла от восторга и разражалась бурными воплями, когда мой кулак достигал противника. Впрочем, когда пару раз мне не удалось разминутся с кулаком тролля, вопли раздавались не менее громкие. Существенного вреда ни те, ни другие удары не нанесли, лишь добавили зрелищности схватке.
        Краем глаза я видел: ажиотаж у стойки тоже усилился, Баррах едва успевал отмечать ставки на своей табличке.
        Удар, удар, нырок, уход... А знаешь ли ты, чешуйчатый, один хитрый приемчик, которому я обучился в Уорлоге?
        Он знал... Не купился на два финта, и разгадал ложный замах, и едва не своротил мне челюсть.
        А вот этот трюк, придуманный Орденом Койаров для своих убийц, - знаком ли тебе он, дружок?
        Трюк был хитрый: требовалось не просто рискнуть, якобы подставляясь под удар, - но на самом деле получить его. И я получил, но кулачище тролля лишь скользнул по моей скуле, прикрыться он уже не успевал, и...
        Зал трактира «Хмельной гоблин» мгновенно исчез в ослепительной вспышке. Свой недолгий полет и более чем жесткое его завершение я уже не ощутил...

* * *
        Девушка была совсем юной - наверняка тринадцать, самое большее четырнадцать раз видела, как лето сменяется осенью, а зима - весною.
        В левой руке дева держала обнаженный меч - полутораручник, более приличествующий матерому наемнику, чем столь нежному созданию. С опущенного лезвия падали алые капли - на землю рядом с босыми ногами... На землю?! Да нет, никакой земли не было, и не было камня, или песка, или хотя бы пола, или палубы корабля, - короче, ничего, на чем можно стоять. Ноги девушки опирались на черное беспросветное ничто. Но кровь куда-то капала...
        Красивая... Глаза бездонные, голубые-голубые, светлые волосы растрепаны живописной невесомой волной... Но впечатление портила голова, которую дева высоко подняла другой рукой, правой. Отрубленная голова.
        Наверняка при жизни бывший владелец этой головы слыл не самым симпатичным на свете существом: изо рта, более напоминавшего пасть, торчали две пары скрещивающихся клыков, более напоминавших небольшие кинжалы; прочие черты лица тоже не отличались миловидностью. Из шеи - перерубленной аккуратно, одним ударом, - капала кровь. С клыков тоже срывались капли какой-то жидкости, не то слюны, не то яда. Обезглавленного тела поблизости не было. Поблизости (да и вдали тоже, если честно) не было вообще ничего.
        - Это мой отец, - мелодичным голосом пояснила девушка, хоть я и не спрашивал пояснений.
        Она чуть встряхнула голову, будто базарная торговка, стремящаяся показать товар лицом. Волосы головы, на удивление толстые, - казалось, не ведали о смерти хозяина, и жили своей независимой жизнью. Извивались, скручивались и раскручивались, и словно бы пытались впиться в изящные пальчики...
        - Это мой отец, - повторила дева. - Он меня любил... Слишком любил. Я убила его, - и взойду на костер, и войду в легенды...
        Ее короткая туника была разорвана чуть ли не в клочья, и взору открывалось много интересного, но я отчего-то упорно пялился исключительно на голову.
        Мертвые глаза распахнулись, словно почувствовав мой пристальный взгляд.
        - Ты сейчас сдохнешь, Хигарт! - прорычала голова. - Сдохнешь, как и подобает сыну блудницы, - на заплеванном полу вонючего кабака!

«Заткнись, дохлый кровосмеситель! Проваливай в Бездну Хаоса!» - достойно и гордо хотел ответить я, но не сумел, потому что язык, гортань, связки и прочее, необходимое для ответа, осталось далеко отсюда. На заплеванном полу вонючего кабака, надо полагать.
        Но голова, похоже, услышала мои беззвучные пожелания. И стала исчезать, становясь все более бесплотной, прозрачной...
        - До встречи, Хигарт! - нежным голоском сказала дева и тоже начала таять. - Мы с тобой умрем вместе, милый!
        Я не успел возразить, даже мысленно, на ее нелепое и непонятно на чем основанное заявление. Девушка исчезла, и надо мной...

* * *
        ...обнаружилась громадная ножища тролля, обутая в грязный поношенный сапог.
        Сапог опускался прямиком на мою голову, готовый поставить финальную точку и в сегодняшней драке, и в моей карьере трактирного вышибалы. А заодно и в моей жизни.
        Вот только... Только опускался сапог неимоверно медленно, почти незаметно. Я мог при желании долго и внимательно рассматривать его во всех деталях и подробностях, мог пересчитать все трещинки на коже грязеруха, из которой сапог был пошит. Мог, опять же при желании, прочесть вслух все тридцать две песни бессмертной поэмы
«Элвес и Триадея» великого Аргуанта, - если бы знал их наизусть, разумеется. Прочесть, а затем повторить на бис особо удавшуюся барду сцену первой брачной ночи... Мог сделать всё это, и лишь затем убрать голову с того места, где тролль вознамерился раздавить ее, как гнилой орех.
        Понятно...
        Пока дух мой парил непонятно где, любуясь на грудь меченосной девы, виднеющуюся в прорехи туники, и на отрубленную голову, тело самостоятельно предприняло меры к собственному спасению... Вспомнило то, что ему приказано было прочно забыть. То, что я никогда не вспоминал в последние годы: когда охранял ходившие в Кандию и в Уорлог караваны, и когда охотился на беглых рабов, и когда вышвыривал из трактира наглецов, норовящих разломать мебель...
        То, чему меня научили в Храме Вольных, долгих одиннадцать лет натаскивая, словно бойцового пса... Однажды я понял, что псом мне не стать, что голодная и полная опасностей волчья жизнь лучше собачьего существования на цепи и в ошейнике... И ушел. Сбежал, если называть вещи своими именами. Не раз после того жизнь висела на волоске, но некоторыми боевыми техниками, основанными на Силе Храма, я все же ни разу не воспользовался. Хватало прочих умений, да и верный Бьерсард выручал в трудные моменты...
        Но сегодня, лишившись на миг сознания, мое тело пустило в ход то единственное, что могло его спасти. Ну что ж, быть по сему...
        Наверняка ни тролль, ни зрители не успели рассмотреть, как я вскочил с пола. Оказавшись на ногах, я застыл неподвижно, давая публике время себя увидеть, и простоял так до тех пор, пока взгляд тролля невыносимо медленно не пополз вниз, - туда, где сапог не встретил ожидаемого сопротивления моей разлетающейся вдребезги головы. Потом я ударил - тоже нарочито медлительно, словно бы протискивая кулак не сквозь воздух, а сквозь сопротивляющуюся упругую массу.
        Чешуйчатая челюсть показалась твердой, как чугунная болванка. Я нанес еще два достигших цели удара - столь же демонстративных и неторопливых, но наверняка показавшихся со стороны молниеносными. И лишь затем принялся за тролля по-настоящему.
        Никто не смог бы ЭТО увидеть, и уж тем более осознать увиденное, да оно и к лучшему, некоторые приемчики совсем не к лицу кабацкому вышибале. И уж вовсе ни к чему, чтобы кто-то попытался повторить этот трюк...
        Моя рука с растопыренными пальцами устремилась к морде тролля, теперь уже по-настоящему быстро. И остановилась, не дойдя до цели пару ладоней, словно бы натолкнувшись на невидимую преграду.
        На самом же деле незримые, наполненные Силой продолжения всех пяти пальцев вдавились в ноздри, и в полуоткрытую пасть, и в ушные отверстия, - вошли глубоко, до самого мозга...
        Мозга?! Я чуть не взвыл от обжигающей боли. Кем бы - вернее, чем бы - ни была сущность, прикидывающаяся троллем, горячая и клокочущая субстанция внутри имитации черепа не имела с мозгом ничего общего... И даже с тем перерожденным мертвым веществом, что болтается в головах у нежити из Легиона Смерти, - не имела...
        Со мной дралось искусственное существо, управляемое со стороны чужой волей...
        Не медля, я ударил второй рукой, - так же, растопыренными невидимыми пальцами, но уже в тело псевдотролля: нащупать «руку» кукловода, засунутую в эту громадную куклу-перчатку, и сломать «пальцы».
        Как бы не так... «Пальцы» едва не сломали мне - в незримой и быстротечной схватке. Однако не сломали, и цели я все же достиг, - якобы тролль, лишившийся управляющей воли, мгновенно осел и вроде бы даже стал меньше размерами...
        Да, не показалось... Громадная фигура стремительно теряла рост и объем - словно надутый воздухом и затем проколотый бычий пузырь.
        Я услышал изумленные вопли посетителей, до того звучавшие как неразборчивый низкий гул, - и понял, что незаметно для себя вернулся к нормальному темпу восприятия.
        Квазитролль уже не внушал никакого почтения своими габаритами - напоминал упитанного двенадцатилетнего мальчишку. Вот это да... Мыслеформ! Кому-то пришло в голову выпустить против меня не голема, наскоро слепленного из подручных материалов и мертвой плоти, но сложнейшего, в мельчайших подробностях реально выглядящего мыслеформа... Не так уж много найдется в нашем мире магов, способных на такие штучки.
        Мыслеформ быстро опадал, сжимался. Я знал, что очень скоро от него почти ничего не останется, лишь зародыш - крохотный, с лесной орешек, комочек пульсирующей псевдоживой материи. Но и такой трофей не лишний - маг даже средних способностей сможет по нему определить, кто из великих стал автором мыслеформа.
        Далекий кукловод тоже сообразил, что улику оставлять незачем. Бывший тролль, выглядевший совсем уж карапузом, неожиданно пустился наутек.
        Я попытался его схватить, не получилось, - шустрый гаденыш юркнул под стол, завилял между табуретками и ногами, на ходу продолжая уменьшаться.
        И началась потеха! Почтеннейшая публика развернула настоящую охоту на
«троллёныша», явно в отместку за недавнее свое боязливое изумление: одни старались схватить карлика руками, другие швыряли в него кружками, кое-кто попытался припечатать подошвой к полу - когда мыслеформ уже не превышал ростом кошку.
        Кончилось тем, что малюсенькая, меньше мышонка размером, фигурка исчезла из вида. Может, юркнула в крысиную нору, но желающих разламывать стены не нашлось.
        Зато нашлись желающие оспорить результат поединка - те, кто ставил на тролля, разумеется. Нечестно, дескать, сплошное надувательство: боец оказался каким-то подставным карликом! Хилым, как младенец!
        Баррах торопливо сгреб их ставки в выдвижной ящик, запираемый магическим засовом, и кивнул мне: разбирайся, мол.
        Я продемонстрировал недовольным свою скулу, стремительно опухающую. Показал на обломки стола, разнесенного моим телом, отлетевшим после удара тролля. Затем дружелюбно и кротко предложил: вот я сейчас встану, держа руки за спиной, - и любой, кто сможет повторить удар «хилого карлика», получит свои деньги обратно. Ну а кто попытается и не сумеет... Тем придется покинуть заведение без помощи ног.
        Смельчаков не отыскалось...
        Но без вышвырнутых посетителей вечер все же не обошелся.
        Глава вторая. Гость в дом - счастье в дом
        Три юных адептки магической школы Кавэхо,
        В хрустальных водах озера Брайго купаясь,
        Нашли вдруг Пресветлого Сеггера перст.
        Нефритовый, был шелковист он и мягок,
        И, с ним познавая природы Предвечную Сущность,
        Три юных адептки в тот день пропустили занятья...
        Бо-Карай, «О любви к прекрасному»
        Вернувшись за свой стол, я обнаружил Бьерсард не совсем там, где его оставил. Боевой топор лежал неподалеку, но все же чуть в стороне... Так-так-так...
        Я обвел взглядом зал и обратил внимание на человечка с бородой, напоминающей козлиную. Козлобородый тихо и незаметно пробирался вдоль стены к выходу, причем прятал под плащом правую руку. Увидев, что я поспешил за ним, человечек попытался сбежать. Но, на свое несчастье, способностью уменьшаться и прятаться в крысиные норки он не обладал.
        Так и есть... Поперек ладони, скрывавшейся под плащом, тянулся глубокий и широкий ожог.
        - Это не простой топор, - объяснил я человечку, ухватив его за бороду и высоко подняв на вытянутой руке. - Он, знаешь ли, не любит, когда за него хватаются чужие блудливые ручонки. И я не люблю.
        Человечек дрыгал ногами и верещал нечто маловразумительное: он, дескать, хотел лишь посмотреть вблизи на знаменитое оружие великого Хигарта, героя Серых Пустошей, покорителя башни Тул-Багар, и прочая, и прочая... Мало что вор, так еще и льстец. Простой любопытствующий не сжег бы руку до мяса, отделался бы волдырями.
        - Ну-ну, посмотри...
        Я приблизил Бьерсард к самому носу человечка, так, чтобы он смог увидеть в зеркальном лезвии отражение своей искаженной страхом физиономии.
        Затем коснулся острием топора - коснулся без малейшего нажима - основания козлиной растительности.
        Борода осталась у меня в руке. Человечек полетел к полу. Но не долетел, круто изменив траекторию под воздействием мощного пинка. Дверь легко распахнулась, почти не помешав полету, и снова закрылась.
        Живи, Хаос с тобой... Радуйся, что вовремя помянул о моем героическом прошлом. А то мог бы лишиться кое-чего посущественней, чем борода.
        - Йухабб бан зуаррах - шуами ан зуаррах, - издевательски прокомментировал происшествие бормотун.
        По залу прокатился хохоток, кандийский здесь понимали многие. Шестикрылый насмешник (либо тот, у кого бормотун подслушал фразу) переиначил известную поговорку: «Гость в дом - счастье в дом», воспользовавшись схожестью кандийских слов, означающих гостя и человеческий орган, который в приличных компаниях начинают поминать лишь в изрядном подпитии. Здешняя и сегодняшняя компания уже дошла до нужной кондиции, и знатоки обрадовано растолковывали не уразумевшим:
        - Йухабб, значит, из дома - а счастье в дом, гы-гы-гы... Мы тут, значит, сидим и пьем, а стервы наши там, дома, значит, не пойми с кем счастливы!
        Баррах к стервам никоим образом не относился, но тоже выглядел совершенно счастливым.
        - Молодец, - негромко похвалил он, когда я подошел к стойке и единым духом опустошил кружку эля. - Эк прикинулся! Сталбыть, прям как в королевском балете! Как вот дал себе врезать и стол чуть не в щепки разнес, так, сталбыть, на тролля десять к одному начали ставить. Но за поломанные мебеля, извиняй, я с твоей доли вычту, уж не обессудь. Дороги нонче мебеля-то, не напасешься, коли каждого засранца этаким манером вышибать...
        Прикинулся, м-да... Голова до сих пор гудела после плотного знакомства с кулаком мыслеформа, спина отзывалась болью на любое движение. Но Баррах свято верит в мою непобедимость, и ни к чему его разочаровывать.
        - К тебе хоть раз заглядывали раньше похожие твари? До моего появления здесь? - спросил я на всякий случай.
        - Да я и знать не знаю, откель такие страховидлы выползают... У меня, сталбыть, трактир для приличных, и патент от короны выправлен, не от городского совета зачуханного...
        - А с кем-то из магической братии здесь конфликтов не случалось? - продолжал допытываться я.
        Вдруг все-таки совпадение, никак со мной не связанное. Например, кто-то из магов решил посидеть тут инкогнито, испить пивка, перебрал, напившись до полной потери колдовских способностей, был с позором вышвырнут, - и теперь сводит счеты?
        Но Баррах в ответ лишь молча помотал головой.
        - Пойду наверх, устал, - сказал я. - Возникнут проблемы - спущусь.
        - Отдохни, сталбыть... Кстати, бороденку ту подаришь мне для пущей этой... как ее. . для колехции?
        - Бери, - великодушно сказал я, протягивая спутанный клок волос.
        Коллекция Барраха, размещенная на стене возле клетки бормотуна, достаточно примечательна: ее экспонаты остались на память о людях, имевших несчастье протянуть в «Хмельном гоблине» свои руки к чужим вещам либо карманам.
        Он взял гвоздь, молоток, и отправился пополнять экспозицию, благо именно этот раритет не засмердит без предварительной обработки...
        А я пошел в свою комнату. Вела туда узенькая крутая лестница, весьма удобная в видах обороны, - с Бьерсардом в руках я смог бы здесь успешно отбиваться хоть от полка королевских гвардейцев.
        Ступени отчаянно скрипели под ногами, каждая своим особым тоном. Объяснялось это не старыми, рассохшимися досками, - скрип имел магическую природу и докладывал: никто чужой здесь не прошел.
        Но я поднимался все медленнее, томимый нехорошим предчувствием... Наверху кто-то был... Незваный гость, и едва ли с его появлением в дом пожаловало счастье. Ошибки быть не могло - рукоять Бьерсарда легонько щекотала, осторожно этак покалывала мою ладонь.
        Дверь тоже никто в отсутствие хозяина не открывал, а магический запор на ней стоял серьезный, не уступающий тому, что охранял денежный ящик Барраха.
        И тем не менее внутри находился человек... Один, и опасности от него не исходило, - лишь Сила, но зато какая... Казалось, воздух вокруг меня подрагивает и издает легкое, ниоткуда и отовсюду идущее гудение. Но так лишь казалось, большинство людей здесь не почувствует ничего, кроме самим непонятного, бессознательного нежелания входить в мою дверь...
        Через порог я шагнул с тяжелым вздохом.
        - Здравствуй, Хигарт, - буднично сказал человек, сидевший у стола.
        И я понял, что исследовать крысиные норы в поисках зародыша мыслеформа не придется. Автор тролля-мечника был передо мной.
        Давненько не виделись...

* * *
        Приличные люди ходят в гости через двери. Менее приличные - воры и тайные любовники - через окна. Вовсе уж неприличные иногда используют печные и каминные трубы, - например, у ассасинов-Койаров это излюбленный способ проникновения в запертые помещения. Мой же гость пришел через стену. И к каким же людям его отнести?
        Ладно бы еще выбрал другую стенку... Но именно на этой были развешаны кое-какие дорогие моему сердцу предметы. Коллекция, так сказать, на манер Барраховой. Не уши и не прочие детали организма, с которыми пришлось распроститься домушникам и карманникам: патенты на военные и гражданские чины от одних нынешних властителей, - и приговоры от других. Приговоров, увы, было больше, в том числе парочка смертных, - заочных, естественно.
        Стену прошедший сквозь нее человек привел в первоначальный вид, но с экспонатами не стал возиться. Вопрос: ну и как мне его называть после подобного свинства? Ответ: называть его следовало сайэром Хильдисом Коотом, светлейшим епископом Церкви Сеггера, а при прямом обращении - Вашим Светлейшеством. Среди двух десятков прочих носимых сайэром Хильдисом титулов можно отметить и такие: член королевского совета, боевой магистр Храма Вольных, примас капитула Инквизиции - то есть, фактически, первый заместитель и правая рука Феликса Гаптора, Верховного инквизитора...
        Важная, в общем, шишка. Но в гости по приличному ходить не умеет. Не научили в детстве, наверное. Опять же, этот его мыслеформ...
        - Здравствуй, Хигарт, - поприветствовало меня его инквизиторское светлейшество.
        - И вам, сталбыть, здоровьичка, сай бискуп! - раскланялся я, имитируя манеру речи Барраха и его посетителей. Мы, кабацкие вышибалы, академиев не кончали, беседам светским, сталбыть, не обучены.
        Моё приветствие явно не привело в восторг епископа, и взглядом он меня одарил отнюдь не ласковым. Но никак не ответил, молчал, выдерживая паузу.
        Я тоже не произносил больше ни слова. Раз уж заявился в гости незваным, так и говори первым, - зачем пришел и для чего.
        На первый взгляд, ничто во внешности и одежде сайэра Хильдиса не выдавало человека известного и могущественного. Сейчас не выдавало, по крайней мере. В шикарную епископскую мантию для визита в «Хмельной гоблин» он не счел нужным облачаться, равно как и в парадный костюм примаса. Сидел в простой лиловой сутане инквизитора, подпоясанной шнуром с потрепанными концами. Впрочем, и этот шнур мог обернуться в руках боевого магистра грозным оружием, пострашнее, чем палица или меч. Лишь перстень с эмблемой капитула, сверкавший на левой руке, свидетельствовал: перед вами не просто младший служка Инквизиции.
        А вот правую руку сайэр Хильдис скрывал в складках сутаны, что мне никоим образом не понравилось. Однако прямой угрозы здесь не таилось, иначе Бьерсард реагировал бы совсем по-другому. Многие свойства этого боевого топора, созданного века, а то и тысячелетия назад, остаются загадкой. Несомненно одно: у древнего оружия имеется некий псевдоразум, и жизнь своего владельца он оберегает весьма старательно и изощренно.
        Пауза затягивалась. Видя, что я нипочем не желаю ее нарушить (например, изумиться: как же его светлейшество здесь очутилось?), епископ заговорил первым. Начал с риторического вопроса:
        - Не стыдно, Хигарт?
        - Э-э-э... извиняйте, сай бискуп... - устыдился я. - Неприбрано у меня тут, вестимо... Зилайна, вертихвостка этакая, вконец от рук отбимшись, только хахалей на уме и держит...
        Сайэр Хильдис изволил конкретизировать свой вопрос:
        - Не стыдно тебе, воспитаннику Храма и герою Серых Пустошей, прозябать здесь? Зарабатывать на дешевую выпивку, вышвыривая из кабака пьяных оборванцев?
        - Дык эта... работенка-то не пыльная... поесть-попить вволю завсегда... хвартира, опять же, забесплатная... тока вот... стеночку вот мою... Вам-то, сай бискуп, это за пустяк сойдет... А я ж долгие годы, трудом непосильным...
        - Что за ахиняя? Какая еще стенка?
        Ровный и холодный тон епископа не изменился, но мне казалось, что сдерживается он с трудом.
        - Ну дык, вестимо, сай бискуп - эта вот стеночка... - самым плебейским жестом ткнул я пальцем в стену, испорченную его светлейшеством. - У меня туточки, сталбыть, энта была... как ее... колехция, вот.
        - Не юродствуй, Хигарт! - рявкнул-таки сайэр Хильдис. - Прекрати изображать недоумка!
        Его левая рука сжалась в кулак, и уже начала подниматься вверх, словно боевой магистр вознамерился от души грохнуть по столешнице. Но в последний момент передумал... И правильно, хватит на сегодня поломанной мебели. Епископу что? - пришел, ушел, а с меня Баррах опять начнет вычитать за испорченную обстановку.
        Кстати, вопреки предположениям сайэра епископа и собственным моим словам, трудился я в «Гоблине» отнюдь не за крышу над головой, еду и выпивку, - был полноправным совладельцем заведения, и четверть приносимого трактиром дохода по праву принадлежала мне. А также половина выручки от нашего вечернего тотализатора. Однако не повод, чтобы ломать «мебеля».
        Епископ помолчал, словно устыдившись своей вспышки. Затем продолжил прежним спокойным тоном, причем предпочел сразу взять быка за рога:
        - Нам нужна твоя помощь, Хигарт. Мы просим помочь, и надеемся, что ты не откажешь в нашей просьбе.
        Вот даже как... Просим... Признаюсь, я ждал совсем другого, оттого и изображал дебиловатого недоумка. Например, предполагал, что епископ задаст простой вопрос: а не собираюсь ли я наконец расплатиться за годы обучения в Храме? Такая наука дорогого стоит... А я бы в ответ продемонстрировал ему редко просыхающего вышибалу, опустившегося и прочно позабывшего былые знания. Хотя сегодняшняя проверка - драка с якобы троллем, за которой епископ наверняка наблюдал магическим зрением, - весьма бы осложнила мое лицедейство...
        Но сайэр Хильдис произнес лишь то, что произнес. Просьбу о помощи, а не требование отслужить долги.
        - «Мы» - это кто? - уточнил я. - Храм? Церковь Святейшего Сеггера? Инквизиция?
        - Присаживайся, - кивнул на стул епископ, - не люблю смотреть на людей снизу вверх. И отложи наконец свой топор.
        Давно бы так... А то расселся, как у себя дома, а хозяин перед ним навытяжку стоит. Да я с самим Феликсом Гаптором разговаривал, так и тот после второй фразы сказал: садись, адепт, в ногах правды нет, и обращайся без длинных титулов, по-простецки, - Ваше Надпрестольное Святейшество...
        - Мы - это всё то, что ты перечислил, - объяснил сайэр Хильдис. - Церковь, Инквизиция, Храм... А еще королевский совет Туллена и его высочество принц Орвас, местоблюститель императорского престола Аккении.
        Заинтриговал, однако... Если уж такие могущественные силы (причем каждая из них обычно блюдет свои собственные интересы) объединяются для какой-то затеи, то... То что же они затеяли, раздери меня псы Кронга? Опять решили попытать счастья, начав сообща новый великий поход на Темную Сторону? Едва ли, раны от предыдущего еще толком не затянулись... Да и к чему им тогда Хигарт? Всего лишь один лишний человек и один лишний боевой топор, пусть даже такие знаменитые...
        Его светлейшество не стал томить меня долгим неведением.
        - Все названные силы очень заинтересованы в поисках - и в находке, разумеется, - некоего древнего артефакта. Вернее, в поисках его составных частей, ибо как единое целое он в настоящий момент не существует.
        Фи-и... Размечтался, думал, что-то действительно интересное. А господам магам всего лишь захотелось получить новую чудодейственную игрушку.
        Демонстрировать показной интерес к тому, что ничуть меня не заинтересовало, я не стал, меньше знаешь - дольше живешь. Сказал епископу прямо:
        - Беда в том, что я в поисках вашего артефакта никак не заинтересован. Есть же специалисты, профессиональные охотники за Небесными Кристаллами, за артефактами Древних, за старым оружием... Почему бы не обратиться к ним?
        - Они занимаются мелочами. Детскими игрушками. А здесь речь идет о судьбах всего нашего мира, извини за высокопарность.
        Не извиню... Не дождетесь, сайэр епископ.

* * *
        ...Стрелы падали градом - выпущенные не из луков, и не из арбалетов, и не из духовых трубок, которыми иногда пользуются синекожие дикари Уорлога... Метали стрелы - без помощи каких-либо механических приспособлений - кружащие в воздухе крылатые создания. Птицами назвать их язык не поворачивался: ни единого перышка, угловатые костистые тела, перепончатые кожистые крылья. Не знаю уж, каким способом, физическим или магическим, гнусные твари отстреливали свои «стрелы», - длинные и зазубренные костяные шипы. Но как-то отстреливали, и очень быстро, буквально на глазах, выращивали новые...
        Бьерсард метался над головой с бешеной скоростью, почти невидимый, слившийся в размытое пятно, - не рука управляла топором, но он рукой. Обломки костяных стрел падали мне под ноги, цели не достигла ни одна... У остальных не было подобного оружия, способного создать непробиваемый щит. А обычные щиты и доспехи стрелы прошивали насквозь...
        Оставалось одно - бежать, бежать со всех ног к лесу, искать спасение от зазубренной костяной смерти под сплошным покровом гигантских, непробиваемых крон вековых гевелей...
        И мы бежали, хотя в лесных дебрях поджидали не менее поганые сюрпризы... Кажется, бегство в сторону врага называется наступлением?
        Тогда мы наступали. Мы рвались к Тул-Багару...
        ...Бежавший рядом Кх?наар не разминулся с очередной стрелой. Упал, попытался вскочить, пробитая навылет нога подломилась... Я подхватил его свободной рукой, потащил к спасительной стене деревьев, а над головой Бьерсард продолжал свою пляску, и удерживающая его рука уже не ощущалась, казалась чем-то чужим, инородным, по ошибке пришитым к моему телу...
        Потом, уже в лесном полумраке, я смотрел, как распадается на глазах тело Кх?наара - стрелы проклятых тварей оказались пропитаны магическим ядом - неизвестным, но чудовищным по своему действию... Кх?наар был еще жив, он заживо разваливался на куски, и ему было очень больно, он дико кричал, пока оставалось чем кричать, а я - двадцатилетний мальчишка, надежда и лучший боец Храма - все никак не мог набраться решимости, пустить в ход Бьерсард и прекратить мучения...
        Потом мы - все, кто уцелел - пошли вперед, по колено в крови, по трупам тех, кто пробовал заступить нам путь...
        Мы рвались к Тул-Багару.
        Мы спасали мир.

* * *
        Давно и не мною замечено: если маг (или, хуже того, великий маг) подряжает простого смертного воина исполнить какое-либо опасное поручение в далеких и враждебных краях, - то речь всегда идет о спасении мира, не больше и не меньше.
        Уверен, что мифический герой Элвес, о котором до сих пор спорят ученые мужи: жил он или нет на самом деле? - даже великий Элвес совершал свои прославленные подвиги не ради того, чтобы всего лишь добыть дарующие вечную юность яблоки для царя Гензекриса, или же для его супруги - пояс Владычицы нельфияд... Нет, наверняка древнему герою тоже напустили тумана: мир на грани гибели, не достанешь яблоки - и настанет всеобщий конец, а Владычица нельфияд - новая ипостась Темного Властелина, ясней ясного. Отчего-то маги и их сюзерены обожают объявлять Повелителями Зла и Врагами Рода Человеческого тех владык, чьи земли или артефакты им приглянулись...
        Прошли века, прошли тысячелетия, - не изменилось ничего. Всё так же юные дурачки, только и умеющие хорошо махать мечом, верят магам и в очередной раз отправляются спасать мир...
        А с меня хватит. Наспасался. Прошел по колено, - да что там, по уши в крови прошел к Тул-Багару, - и до сих пор не знаю, зачем совершил это, оставив за спиной гору трупов... Никаких чудодейственных артефактов в древней и необитаемой башне не нашлось. И мир, по большому счету, остался тем же. Наверное, был какой-то высокий смысл в том, чтобы над Тул-Багаром взвился вымпел с изображением пылающего факела, - не знаю, мне не объясняли... Не знаю и не хочу знать. Потому что тогда придется решать, придется взвешивать на невидимых весах собственной души: что мне дороже, пресловутый «высокий смысл» или погибшие друзья?
        Не хочу. Не буду. Сами спасайте мир, а я уж тут, трактирным вышибалой... Бесплатная жратва, выпивка, крыша над головой опять же...
        Примерно такими словами я и объяснил ситуацию сайэру епископу. К моему удивлению, разгневанным или раздосадованным он не выглядел. Выглядел безмерно усталым... Медленно произнес:
        - Во многом ты прав... Хотя, как мне кажется, если бы с тобой до Тул-Багара добрался хоть один маг, всё могло быть совсем иначе. Линии Темной Силы ведь пересекаются в Тул-Багаре не просто так, не по капризу географии. Возможно, артефакт - сама башня, а ты не смог этого понять... Ты помнишь, каким был наш мир до Катаклизма? - неожиданно сменил он тему.
        - Мне было тогда восемь лет. Что можно запомнить в этом возрасте?.. Помню дом, помню родителей, - и то смутно. А мир... Много ли мы знаем о мире в раннем детстве?
        - Ну так посмотри.
        Рука сайэра епископа вынырнула из складок сутаны, и я увидел не зажатое в ней оружие: всего лишь большой кристалл - прозрачный с фиолетовым отливом. Кристалл мерцал, переливался, затем из него вырвался расширяющийся конус света, уперся в стену, - и стены не стало. Теперь вместо нее я видел Лаар - с высоты даже не птичьего полета, но таким, каким он видится, наверное, из небесных чертогов Пресветлого Сеггера.
        Это был совсем иной мир. Лишь отдаленно похожий... Я узнал знакомые очертания горных пиков Страны йордлингов, но за ними начиналась не выжженная каменистая пустыня, бесплодная и покрытая глубокими трещинами, - зеленела бескрайняя степь, и пересекали ее голубые линии рек, и паслись на их берегах бесчисленные стада каких-то животных...
        Взгляд скользил по тому Лаару, который я никогда не видел, - казалось, мы с сайэром епископом не сидим в моей комнате, а летим в небесной вышине, любуясь новыми и новыми видами.
        На месте Лухаарской котловины - гнусного местечка, населенного мерзкими и хищными тварями, - взгляду открылось обширное синее пространство, и я не сразу сообразил, что это море.
        Море... Никогда не видел море вживую, только на старых картинах... А эта белокрылая громадина, скользящая по волнам, - корабль. Никакого сравнения с лодчонками, на которых сейчас плавают по своим уцелевшим озерам жители Уорлога.
        Внизу проносился лес, с деревьями, которые я никогда не встречал растущими в нынешнем мире. Возделанные поля - люди и животные на них казались крохотными букашками. Лента реки, опять лес, снова поля... Вдали я увидел строения, большие, из белого камня. Город? Город...
        Спустя мгновение я узнал его.
        Соаэра... Показалось, что мелькнул дом с белыми мраморными колоннами и фонтаном во внутреннем дворике. Дом, где я родился и рос...
        - А теперь посмотри на другое, - мрачно сказал сайэр Хильдис.
        Картинка изменилась мгновенно. Внизу по-прежнему была Соаэра - руины, окутанные дымкой ядовитых испарений. Жуткие существа обитали там: огромные, поглощающие друг друга бесформенные сгустки живой слизи, и питающиеся ими хищники, состоящие, казалось, из одной пасти, и даже богосквернящие пародии на людей - уродливые, со звериными чертами и повадками...
        Я отвел взгляд. Я не хотел это видеть.
        - Смотри! - настаивал епископ.
        Ненавижу... Зачем он это сделал? Зачем убил ту светлую, солнечную Соаэру, что жила где-то в дальнем уголке детских воспоминаний? Зачем??!!

* * *
        Разговор длился третий час...
        - Я знаю про Катаклизм то же, что и все... - уныло говорил я. - То, чему меня учили в храмовой школе: мера грехов людских превысила терпение Создателя, а отступник Архааль...
        - Забудь! - резко перебил сайэр епископ. - Те, кто тебя учил, сами не знали, что такое Катаклизм. И я не знаю... И никто не знает!
        Он помолчал. Потом заговорил медленно, задумчиво:
        - Догадки, предположения, версии... Плодятся и множатся. Появилась даже такая: не Архааль погубил наш мир, - наоборот, погиб в отчаянной попытке спасти от Катаклизма... Между прочим, за эти свои слова я, в качестве примаса капитула Инквизиции, должен бы отправить сам себя на костер, как самого опасного еретика... Ясно одно: все последние годы мы лишь рубим ядовитые побеги, понятия не имея, где зарыт корень зла. И Легион Смерти, и все твари и демоны Темной Стороны, - лишь следствия некоей причины, которую мы не знаем...
        - Как же вы собираетесь спасать мир, если не знаете, отчего он гибнет?
        Поймите правильно - в спасители Лаара я по-прежнему не рвался. Но заинтересовался, как представляет означенный процесс сайэр епископ. Иногда полезно глянуть на мир не из темного зала трактира, а с высоты небесных чертогов... Пробуждается любопытство к глобальным проблемам.
        - Посмотри, - епископ вновь активизировал свой кристалл. - Вот те области Лаара, хоть какая-то информация о которых у нас имеется. Ничего не кажется странным?
        - Разве что цвет...
        - Оттенки красного характеризуют степень воздействия Катаклизма, - пояснил сайэр Хильдис.
        - В общем, понятно... Чем дальше к северу, тем хуже дело. Но вот эти три зеленых острова...
        - Именно так. Болота Уорлога почти не затронуты. Равно как горы гномов и леса Нальраэна, - хотя Нальраэн угодил почти в эпицентр Катаклизма. Что их оградило?
        Вопрос звучал явно риторически, и высказывать свои догадки я не стал. Да и не было их, догадок...
        - Ты слышал о Молоте Времени? - спросил епископ.
        - Краем уха... Никогда не увлекался древними легендами.
        - Это не легенда. Поиски в старых архивах подтвердили: такое оружие действительно существовало. И, судя по всему, было некогда применено как раз для того, чтобы предотвратить Катаклизм, очень напоминающий нынешний... Более того, Инквизицией найден текст заклинания, позволяющего создать Молот.
        - За чем же дело стало?
        - Одного лишь заклинания мало. Три части Молота, пропавшие много веков назад, уникальны. Заклинание позволит соединить их вместе и привести получившееся единое оружие в действие. Хотя и сами по себе они способны на многое.
        - Эти три уцелевших в Катаклизме острова...
        - Да. Три части Молота лежат там.
        - Понятно... - протянул я. - И вам нужен Хигарт в качестве героя по вызову. Представляю себе удовольствие: рыскать в темноте по лабиринту пещер, на каждом шагу резаться с гномами, разъяренными вторжением, и искать нечто, даже неизвестно на что похожее...
        - Начать придется с болот Уорлога, - сказал епископ так, словно я уже согласился. - Местонахождение хранящегося там Навершия Молота мы установили достаточно точно. Осталось пойти и взять... Две других точки сейчас активно вычисляются.
        - Пойти и взять... - недоверчиво повторил я. - Что же вы сами не пойдете и не возьмете?
        - Послать в Уорлог большую армию - значит нарушить весь тот хрупкий баланс сил, что установился после окончания Войны Стихий. И, уверен, Легион Смерти и прочие создания Хаоса не упустят возможность ударить в спину. Спасительный артефакт не пригодится, если спасать будет уже некого...
        - Значит, маленький, незаметный отряд... - проговорил я полувопросительно, полуутвердительно.
        - Да. Не просто отряд, но отряд с тобою во главе. Потому что три ранее посланных отряда не вернулись. Ты согласен? Решай сейчас, времени на раздумья нет.
        Может, и в самом деле ставкой в затеваемой игре были судьбы мира... Но я о них отчего-то не думал. Сидел и вспоминал мерзких тварей, копошащихся возле пересохшего фонтана, у которого я играл ребенком...
        - Я согласен.
        - Не сомневался, что ты согласишься.
        - Но у меня два условия, - торопливо сказал я, пока сайэр епископ не начал распоряжаться и командовать.
        - Какие?
        - Во-первых, людей для похода я отбираю сам.
        - Не всех. Половину, самое большее. Остальных подготовил Храм. Без опытного мага, например, ты не сможешь даже приблизиться к Навершию Молота.
        - Хорошо, пусть будет так.
        - Второе условие?
        - Приведите эту вот стенку в первоначальный вид, вместе со всем, что на ней висело. А то сгину в болотах - что внукам на память останется?
        - У тебя есть внуки? - поднял бровь епископ.
        - Ну... Дети-то есть... наверное... Значит, и внуки будут.
        - Если ты сгинешь в болотах Уорлога, - мрачно произнес епископ, - о будущем твоих внуков печалиться не стоит. Не будет ничего: ни внуков, ни будущего...

* * *
        Закончилась наша беседа глубокой ночью, когда голова моя вконец распухла от множества сообщенных епископом фактов, имен и названий.
        - А как же стеночка-то, сай бискуп? - напомнил я, видя что сайэр Хильдис начинает творить заклятие, открывающие портал. - Колехция-то моя как же?
        Епископ негодующе фыркнул, но сделал-таки несколько замысловатых пассов, одновременно произнеся длинное многосложное слово, в принципе незапоминаемое.
        Экспонаты вернулись на место. Почти все.
        - А вот здесь приговорчик еще висел! - возмутился я. - От Верховного суда светлейшего лорда-хранителя Гудаэра! Мне он дорог как память о супруге лорда!
        Помянутый приговор осуждал меня на десятилетнее изгнание из владений лорда-рогоносца, и грозил усекновением головы в случае незаконного возвращения. Раздобыть копию, заверенную печатью личной канцелярии Гудаэра, стоило немалых хлопот. А теперь, увы, пергамент угодил на линию разрыва, и восстановлению, судя по всему, не подлежал.
        - Могу, как член королевского совета, посодействовать. Обеспечить взамен другой приговор, - ехидно предложил епископ, - на бессрочные каторжные работы в подземных рудниках.
        С этими словами сайэр епископ лишил меня счастья лицезреть его присутствие, шагнув в раскрывшийся портал. Ладно хоть из вежливости выбрал другую стену, не украшенную
«колехцией».
        - Йухабб бан зуаррах - шуами ан зуаррах, - прокомментировал я его убытие цитатой от бормотуна. Затем добавил уже отсебятину:
        - И не мечтай о шуами, брат Хигарт. У тебя в ближайшей перспективе грядет лишь сплошной йухабб.
        Глава третья. О людях и мохноногах
        Книги - золотые сосуды, наполненные манной небесной; утесы, из коих струится мед, или, лучше сказать, полные медом ульи; вымена, распираемые млеком жизни; плодовые сады, не ведающие неурожая...
        Эрс де Бри, «Филобиблон, или Услада книгочея»
        Границей сайэрата Лигонг служило высохшее русло одноименной реки. И чем ближе мы приближались к границе, тем чаще попадались навстречу беженцы, в одиночку и небольшими группами бредущие по дороге в сторону Туллена.
        Некоторые останавливались на обочинах, глазели на конную пулу, идущую на рысях в походном строю, под развернутой королевской хоругвью, - поглядывали с надеждой, но назад не повернул ни один из беглецов... Некоторых останавливали мы, расспрашивали, пытаясь узнать последние новости о крестьянском мятеже, вспыхнувшем в домене мага Ирэгаса и перекинувшемся на Лигонг.
        Как обычно и случается, истинные факты в рассказах беженцев оказались глубоко погребены под лавиной слухов и домыслов. Не вызывало сомнений лишь одно: Каэр-Лигонг пал два дня назад. И на воинов владетельного сайэра Тируса Лигонга, известного под прозвищем Хозяин Колеса, рассчитывать нам нечего... Даже если сайэр Тирус и сумел вырваться из своей осажденной цитадели, - неизвестно, где искать остатки его дружины.
        ...Мятеж начался после того, как маг Ирэгас, до сих пор успешно оборонявший свой домен от вылазок тварей, приходящих с Темной Стороны, погиб в одном из пограничных сражений. Подробности гибели мага и отряда зачарованных им созданий известны не были, по крайней мере мне епископ Хильдес Коот их не сообщил. Не исключено, что Храм и Инквизиция даже втихомолку порадовались, - магистр Ирэгас был одним из виднейших магов Тоа-Дана, и находился с Храмом и Тулленским престолом в состоянии весьма настороженного нейтралитета, которому лишь общая опасность не позволяла перейти в откровенную вражду.
        Как бы то ни было, маг погиб, домен его остался без владельца и защитника, - и спустя недолгое время в нем вспыхнул мятеж. Ничего удивительного: вся жизнь обитавших там земледельцев зависела от воды, добываемой из земных глубин Ирэгасом - магическим путем добываемой, естественно. Люди были обречены погибнуть от голода и жажды - либо должны были попытаться с оружием в руках отвоевать у соседей все необходимое для жизни. И выбрали второе... Начали, конечно же, с присных собственного господина.
        Вооруженные толпы крестьян перебили старост и сборщиков податей, назначенных покойным магом; разграбили и сожгли его замок...
        Никто из властителей либо других магов не поспешил взять домен под свою руку, пока дело не зашло слишком далеко, никто не попытался вывести жителей на другие земли, или восстановить подачу воды. Дело в том, что порожденный Темной Стороной существа раньше в подобных случаях всегда без промедления атаковали беззащитные домены. Земли Ирэгаса стали исключением.
        Затем произошло то, чего следовало ожидать: мятежники недолго довольствовались найденными в разграбленном замке запасами - и очень скоро пламя восстания перекинулось на соседние земли... На владения сайэра Лигонга.
        Вот тогда королевский совет уже встревожился: Лигонг был вассалом Туллена. Достаточно своевольным, порой строптивым, но все же вассалом. К тому же домен владетельного сайэра Лигонга непосредственно граничил с коронными землями.
        А еще - охваченная мятежом область лежала на пути отряда, выступившего на поиски Молота Времени.
        На моем пути.

* * *
        Безымянная придорожная корчма походила на небольшую крепость: сторожевая вышка с площадкой для лучников, массивные, окованные железом двери, узкие окна, более напоминающие бойницы... Вокруг - высокий частокол из толстых бревен с заостренными концами. Никакого сравнения с гостеприимным «Хмельным гоблином» - посетителей здесь, в приграничье, пускали за порог явно с разбором.
        Однако не помогло...
        Посетители заявились в большом числе, и агрессивно настроенные, и притащили с собой ствол недавно срубленного дерева с грубо отсеченными сучьями, и проломили тем стволом ворота, и вышибли двери, и...
        А вот что произошло дальше, сказать трудно. Может, штурм закончился полным успехом, резней, грабежом и большой пьянкой. Может, хозяевам удалось-таки отбиться, после чего они ушли сами, забрав, что смогли, а остальное припрятав, - справедливо рассудили, что лучше переждать смутное время в более спокойных местах. .
        В любом случае, людей в опустевшей и опустошенной корчме не осталось. Живых людей - в арке вышибленных ворот висел человек со вспоротым животом, подвешенный за связанные руки. Наверное, все же один из нападавших, - незваные гости, сдается, в случае своего успеха спалили бы напоследок корчму.
        Умирал повешенный долго и мучительно, и умер совсем недавно.
        - Вы способны его расспросить, мэтр магистр? - спросил я у Гаэлариха.
        - Я не занимаюсь некромантией, - ответил маг с невыносимо надменным видом.
        Тьфу... Вот ведь не повезло с соратником в нелегком деле. Маг из новоиспеченных... Еще вчера, небось, был студиозусом и, не чинясь, откликался на Гаэла, а теперь вот облачился в новенькую фиолетовую мантию, задрал нос до небес и не реагирует на обращения, произнесенные без обязательного «мэтр магистр».
        Однако, несмотря на юные года, он считался крупнейшим специалистом по Молоту Времени. Не знаю уж, как можно изучать свойства артефакта, покамест не найденного, господам магам виднее... Но диссертация Гаэлариха, предоставленная на соискание степени магистра, оказалась посвящена именно Молоту и способам его применения.
        В нашу беседу вмешался благородный сайэр Удиго-ар-Виеналь, командир пулы, за глаза именуемый солдатами попросту Уди. Подъехал, брезгливо сморщил нос при виде свисающих до земли кишок повешенного, обратился к Гаэлариху, на столичный манер растягивая звук «э»:
        - Не чуете тут магии, м-э-этр магистр? Или, э-э-э-э, существ оттуда?
        - Не чую, сайэр пулмайстер, - сухо откликнулся маг. - Обычное оружие, обычные люди.
        Он беззвучно пожевал губами, и повторил со значением:
        - Самые обычные люди... Увы.
        Мальчишка... Идеалист... Гаэларих младше меня, и может лишь по рассказам знать о благословенном «золотом веке», оборванном Катаклизмом. Наверняка мечтает, овладев Молотом, спасти мир, вернуть и возродить потерянное... Впрочем, несколько лет назад я был ничуть не умнее.
        Удиго казался полностью удовлетворенным: никаких магических созданий, никаких демонов Темной Стороны. Поставленная задача будет выполнена.
        А вот мне уверенность - вернее, самоуверенность - сайэра пулмайстера нравилась все меньше. Происходил он из офицеров придворных, гвардейских, боевой опыт имел минимальный. Однако вот получил назначение командовать пулой, посланной на усмирение мятежа. Неплохой случай украсить послужной список, где нет ничего серьезнее и опаснее учений и парадов. К тому же какой-либо риск отсутствует - неорганизованные крестьянские толпы в панике разбегутся, едва завидев разворачивающуюся для атаки королевскую легкую конницу. Останется лишь ловить и вязать бегущих...
        По крайней мере, Хильдис Коот планировал именно такое завершение карательной экспедиции. Нашему же отряду в бой с мятежниками вступать было категорически запрещено. Всадникам Удиго надлежало проводить нас через все охваченные восстанием области, до западных границ манора мага Ирэгаса, а затем двигаться обратно, растянувшись в длинную линию, составленную из небольших отрядов, - и гнать мятежников, как на облавной охоте, к Туллену. Не убивать, ни в коем случае не убивать, твердил нам на прощание епископ. Разве что, когда иного выхода не останется... После Катаклизма, дескать, на Лааре уцелела едва ли десятая часть населения, каждый человек дорог и ценен. Дорог, кто бы спорил... Рабы для рудников и каменоломен всегда в цене... А Инквизиция облагает операции с «живым товаром» не десятиной, как прочие торговые сделки, - но забирает пятую часть выручки. Пресветлый Сеггер, мол, с неодобрением взирает на работорговлю.
        ...Вдали показался наш обоз, охраняемый двумя сотнями конных лучников. Возы с огромными, в рост человека, колесами неторопливо катили к корчме - она загодя была выбрана как место встречи и привала.
        Солдаты Удиго нравились мне больше, чем их командир, - пула боевая, участвовавшая еще в Халланском походе, а в последнее время побывавшая во многих пограничных стычках. Одна беда - схватки с авангардными отрядами Легиона Смерти не обходятся без потерь, порой весьма жестоких. Перед выступлением на мятежников в потрепанную и обескровленную пулу влилось пополнение, и почти две трети бойцов сейчас - недавние новобранцы, неплохо обученные, но не бывавшие в деле...
        Подошел мэтр Тигар, ехавший с обозом. Низенький, коротконогий и короткорукий, с непропорционально огромной лысой головой. Зачем епископ Хильдис навязал мне этого спутника - загадка. Боевыми навыками не владеет, магических способностей не имеет. На мой прямой вопрос сайэр епископ ответил более чем уклончиво: Тигар, дескать, сможет оказать неоценимую помощь в самых неожиданных, непредвиденных ситуациях, и беречь его надо пуще глаза. Но какую именно помощь, раздери меня псы Кронга?! Он в своем поношенном черном костюме весьма смахивает на гробовщика - случаются, кто бы спорил, непредвиденные ситуации, после которых услуги этой братии весьма необходимы...
        Но наказ епископа я выполнял. Оберегал загадочного человечка. Вот и сейчас он шествовал в нашу сторону не один, с личной охраной, - в сопровождении одноглазого Зойды. Этого мрачного йордлинга, непревзойденного мастера копья, потерявшего глаз в походе к Тул-Багару, я знал восемь лет. И был уверен: пока он жив, с лысым коротышкой ничего не случится. А убить Зойду не так-то просто. Многие пытались, земля им пухом, однако не преуспел никто...
        Ему хватило одного беглого взгляда на корчму, чтобы понять, что здесь произошло.
        - Мятежники? - спросил Зойда с крайне недовольным видом, то есть с таким, как обычно. - Или случайная шайка?
        Я пожал плечами. По нашим прикидкам, передовые отряды мятежников могли оказаться в этих краях лишь через день или два. Но...
        Но авангардная сотня, высланная Удиго-ар-Виеналем на разведку, до сих пор не вернулась. И меня это тревожило...
        - Собери всех наших, - негромко сказал я Зойде. - Во-он туда, за амбар. Потолкуем.
        - А этих? Храмовых?
        - Нет. Только свои.
        Свои - тринадцать человек, отобранных мною для похода. Еще десятерых воинов назначил епископ. Он же, сайэр Хильдис, включил в состав экспедиции мага Гаэлариха с двумя ассистентами и загадочного мэтра Тигара.
        Непонятный человечек, кстати, повел себя более чем странно при виде разгромленной корчмы и висящего на воротах мертвеца. Извлек из-за пазухи стилос, восковую табличку, - и начал быстро делать какие-то пометки, время от времени бросая взгляды на повешенного.
        Сочинял донесение епископу? Но зачем? Не так уж далеко мы отъехали от столицы, и сайэру Хильдису ничто не мешает наблюдать за нами магическим зрением.
        Еще одна загадка...

* * *
        Спустя час разведчики вернулись, и привезенные ими вести совершенно успокоили сайэра пулмайстера: всадники широким поиском дошли до самого сухого русла, противника не встретили, лишь натолкнулись на пару сожженных хуторов.
        До темноты оставалось несколько часов - даже медлительный обоз успел бы добраться до берега. Но Удиго-ар-Виеналь приказал: разбиваем бивак здесь, хорошенько отдыхаем, отсыпаемся, - вполне возможно, что завтра будет бой.
        Отдохнуть и отоспаться пулмайстер решил в корчме - ворота наскоро подлатали, во дворе разместили отборную полусотню охраны, на площадку вышки отправили лучников. В общем, о собственной безопасности Удиго позаботился очень тщательно. А подчиненным предоставил устраиваться, как знают.
        Обустраивалась пула под руководством второго по старшинству офицера - вахтмайстера Друэна, седоусого служаки. Любо-дорого было смотреть, как толково он распоряжается: расставляет секреты и отправляет патрули, указывает, где разбить палатки и как разместить возы - кольцом, на случай нападения. Мое уважение к вахтмайстеру возросло еще больше, когда я увидел, что солдаты по его приказу копают глубокие ямы для костров и окружают их натянутыми на колья полотнищами. Все правильно, ночью ни один вражеский лазутчик не заметит издалека место ночлега пулы... А разжигать костры засветло вахтмайстер запретил, и столбы дыма не наведут на нас мятежников.
        Оставалось лишь надеяться, что и на поле боя старый рубака распоряжается не менее толково. Но, увы, взять всю ответственность на себя и командовать от имени сайэра пулмайстера Друэн не сможет. Слишком спесив и надменен Удиго-ар-Виеналь, а вахтмайстер, выслужившийся из простых солдат, взирает снизу вверх на своего высокородного командира. И не слишком задумывается над смыслом получаемых приказов... Исполнитель идеальный, но не более того.
        Вот и сейчас: приказали ему обустроить лагерь - обустроил, на редкость толково и грамотно. Но тот факт, что последние тридцать лиг пула прошла без глубокой фланговой разведки, вахтмайстера не заботил. Командиру, дескать, виднее. Однако враги, вот беда, зачастую имеют обыкновение появляться вовсе не с той стороны, откуда их поджидают.
        Придется принять свои меры, если, конечно, не хочу проснуться от того, что в лагерь ворвется, сминая дозоры, толпа вооруженного мужичья и устроит резню...
        И я принял.

* * *
        В отличие от королевских конников, нашему отряду копать ямы для костров не пришлось. Магистр Гаэларих не поскупился и прикрыл пространство между поставленными в круг возами вуалью невидимости.
        Мэтр Тигар сидел возле своего костра в гордом одиночестве и вновь что-то писал, - на сей раз не на табличке, а на пергаменте, воспользовавшись походным письменным прибором: небольшой складной пюпитр, оловянная чернильница, песочница из того же материала... Покрытые записями восковые таблички лежали рядом, и время от времени мэтр в них заглядывал.
        Я решил составить ему компанию, прихватив бурдюк с вином. Очень уж хотелось понять, что из себя представляет странный человечек и что можно ожидать от него в минуту смертельной опасности.
        - Разрешите присоединиться?
        - Присаживайтесь, майгер Хигарт, присаживайтесь... - Мэтр отложил перо, отодвинул письменный прибор, и сам демонстративно чуть отодвинулся, хотя свободного места рядом с огнем было предостаточно.
        - Вина? - Я встряхнул бурдюк.
        - Охотно, майгер Хигарт. Вино в умеренных дозах лишь способствует живости мысли и наибольшей точности выражений...
        Тигар кивнул на свои отложенные листы. По-моему, он ждал, что необразованный рубака Хигарт сейчас уважительно поинтересуется, какие же именно плоды своей мысли живописует мэтр Тигар в наиболее точных выражениях...
        Но я не стал спешить. У вина есть не менее важное свойство: хорошенько развязывать языки. Тем более у этого, заранее подготовленного мною вина, - обычного аккенийского, но щедро сдобренного алхимическим винным зельем. Горчинка, сильный аромат и терпкий привкус, коими столь гордятся аккенийские виноделы, по моим расчетам не должны были позволить мэтру Тигару почувствовать резкий вкус и запах бесцветной алхимической жидкости. Трюк старый, и кто только не пользуется им, от рыночных шлюх до пройдох-купцов, предлагающих своим торговым партнерам промочить глотку в ходе деловых переговоров... Но книжный червь, каковым мэтр выглядел, не может знать толк в подобных уловках.
        Я извлек из сумки две чарки, разлил.
        - За удачу нашего похода!
        - За удачу! - откликнулся мэтр.
        Выпил залпом, блаженно зажмурился...
        - Доброе вино, майгер Хигарт, очень доброе!
        Так и есть, полный простофиля, мечта любого жулика... После комплимента, сделанного мэтром вину, я немедленно разлил по второй. Третья тоже не задержалась. .
        Осушив четвертую чарку, мэтр Тигар расстегнул пару верхних пуговиц на своем черном камзоле с кожаными нашлепками на локтях. Лицо его раскраснелось, глаза заблестели сильнее обычного.
        Да-а, от алхимиков - даже если они с упорством маньяков ищут философский камень или эликсир жизни - бывает-таки немало пользы. То же винное зелье - всего лишь побочный продукт неудавшейся попытки дистиллировать пресловутый эликсир - однако же весьма полезная вещь... Четыре чарки обычного вина не опьянили бы настолько нашего коротышку. Вот теперь можно попробовать поговорить по душам...
        - И что же вы пишете, мэтр? - спросил я напрямую.
        - Я пишу великий труд! - Тигар наставительно поднял палец. - Труд, который спустя века прославит и обессмертит мое имя!
        Поднятый палец устремился еще выше, заставляя подозревать, что мэтр надеется обрести славу не только среди населяющих Лаар разумных существ, но и промеж обитателей небесных чертогов.
        Ну-ну... В «Хмельном гоблине» - не часто, один-два раза в месяц - собирались такие вот истребители пергамента и гусиных перьев. Читали друг другу заумные стихи и косноязычные драмы, обсуждали, шумно спорили, и каждый был твердо уверен, что лишь происки врагов и завистников не позволяют ему немедленно обрести бессмертие и славу. Пили, однако, не меньше наемников, ремесленников и прочего неграмотного люда, имевшего обыкновение захаживать в трактир. Мэтра Тигара, тем не менее, я ни разу не замечал среди той компании.
        - Поэзия? Драма? - обнаружил я знакомство с темой.
        - Фи-и-и... - поморщился мэтр. - Легковесные поделки, и подавляющее их большинство через полсотни лет уйдет в никуда. Я пишу Историю! Всеохватывающую и полную картину нашего мира!
        Я удивился. По-моему, такая работа требует тишины, спокойствия, а самое главное - наличия под рукой хранилища с огромным количеством свитков: летописей, хроник, мемуаров...
        В ответ на мое недоумение мэтр Тигар заявил с великолепным апломбом:
        - Вы невежественны, майгер Хигарт, как и подобает человеку вашей профессии. Разве хроника, хоть и называется исторической, дает нам картину мира? Да никогда! Там всего лишь сообщается, что в такой-то год король А. пошел войной на негуса В., но был отбит с большим уроном и от огорчений скончался... И всё! Всё! Вы никогда не узнаете, что люди ели и пили в то время, и чем расплачивались за съеденное и выпитое, и какие сплетни обсуждали в трактирах, и какие наряды носили в то время записные модницы. Даже что король А. умер не от огорчения, а от подсыпанного наследником яда, - не узнаете!
        И мэтр Тигар, воодушевляясь все больше и больше (я не забывал время от времени наполнять его чарку), поведал мне суть своей великой идеи. Седая глубина веков, дескать, его не интересует. А вот недавняя и подробная картина нашего мира: каким он был до Катаклизма, - уже через пару поколений станет весьма интересна потомкам, не видавшим ни морей, ни степей на месте выжженных пустынь.

«Можно и не ждать, пока сменится пара поколений, - подумал я, вспомнив кристалл сайэра епископа. - Даже мне, почти современнику, было весьма-таки интересно...»
        Так вот - он, мэтр Тигар, в свое время изрядно путешествовал по торговым делам. И, как многие торговые люди, зачастую встречался по караван-сараям и прирыночным гостиницам с купцами, прибывшими из самых дальних мест, весьма внимательно слушая их рассказы об увиденном. И, коли уж судьба наградила его скромным литературным даром, теперь в любой свободный момент записывает некогда виденное и слышанное, сочиняя очередную главу своего великого труда.
        - Пот-т-тому что з-здесь в-вот, - язык мэтра уже изрядно заплетался, когда он вновь пустил в ход указательный палец, постучав им по своей обширной лысине, - з-здесь вот, м-может быть, с-самый... укиналь.. у-уликаль... в-в-в общем, тут самый лучший м-м-мозг в нашем мире, д-да! Я п-по-помню всё! Что мне гов-ворили, всё, что вид-дел...
        Звучало складно, невзирая на выпитое. Неясно лишь, зачем епископ навязал мне этого страдающего манией величия коротышку в спутники...
        - И какую же грань нашего былого мира живописуете вы сегодня? - поинтересовался я.
        - Ох-хоту на м-мохноногов в степ-пях Бр.. Бра...
        - Баргайла?
        - Д-да...
        - Сейчас там отнюдь не степь. И мохноноги не водятся...
        - Р-раньше вод-дились, - заверил мэтр, подрагивающей рукой поднося к устам чарку. - Т-твое здор-ровье!
        Складно, складно... Вот только я не был уверен, что на листах - вроде бы случайно отложенных так, чтобы попадали в густую тень, отбрасываемую мэтром, - изложены подробности давних охот... Вернее, был почти уверен в обратном, - что присутствует там описание куда более современных событий.
        - Ох... - сказал я уважительно. - Всегда завидовал многознающим и грамотным людям. . Разрешите взглянуть?
        Мэтр Тигар, уж в моей-то безграмотности вполне уверенный, снисходительно кивнул. Когда он понял свою ошибку, было поздно, - рукопись находилась у меня в руках, и читал я ее весьма внимательно.
        ОХОТА НА МОХНОНОГОВ В БАРГАЙЛСКИХ СТЕПЯХ,отрывок из рукописи мэтра Тигара, прочитанный Хигартом в свете лагерного костра неподалеку от границы мятежного сайэрата Лигонг
        Наружность мохноногов, коих многие также называют крысолюдами, знакома каждому.
        Верхняя часть их и в самом деле представляет собой некую извращенную пародию на человека: мордочка, отдаленно напоминающая лицо, густо поросшее щетиной; пятипалые передние лапки с плоскими коготками и торс, покрытый негустой и недлинной шерстью. Нижняя же часть зверьков разительно отличается от верхней, и как раз за нее мохноноги получили свое прозвище. Ржаво-желтая шерсть на мощных задних лапах и на огузке крысолюдов растет настолько густая и длинная, что не позволяет разглядеть ни их коротенький, с палец длиной, хвостик, ни детородные органы.
        Среди племен и народов, населяющих степь и предгорные равнины, - то есть места обыкновенного расселения мохноногов, - бытует много легенд о происхождении столь странных существ, несущих в себе искаженные человеческие черты, нелепо смешанные с теми, что более присущи земляным крысам. Я приводить те слухи и домыслы не стану, ибо толкуют они о вещах противоестественных и для любого нормального человека отвратительных, и взамен того перейду к описанию жизни этих созданий.
        Живут мохноноги, как известно, в норах, имеющих весьма сложное и протяженное устройство, и чаще всего расположенных невдалеке друг от друга, - так, что на участке площадью в четверть квадратной лиги может располагаться целая «деревня» крысолюдов, населенная сотней-другой обитателей.
        Сия большая скученность имеет немалую выгоду для зверьков: они достаточно беспечны, и способны часами дремать на солнышке у своей норы, или, собравшись кучками, обмениваются звуками, отдаленно напоминающими нечленораздельную человеческую речь. Но стоит одному из мохноногов, обладающих весьма изощренными зрением и слухом, приметить признак опасности - будь то зверь, хищная птица либо же человек - он тут же подает громкий сигнал своим особенным, далеко слышным свистом; и оживленное сборище в мгновение ока пустеет, крысолюды стремглав бросаются к своим норам и скрываются из вида, - и тогда неосторожный охотник может часами ждать их возвращения...
        Ну что же, доводилось мне читать книги, написанные куда более изящным слогом. Но и мэтр Тигар не покривил душой, объявив о наличии у себя кое-каких литературных способностей... Для бывшего торговца - совсем даже неплохо.
        Читая, я одновременно вставляя отдельные реплики в монолог мэтра, все более бессвязный. Никаких секретов, увы, не прозвучало - все те же неумеренные похвалы содержимому собственной черепушки, да обещания грядущей славы.
        Вздохнув, я пропустил пару страниц и продолжил чтение.
        Охота на крысолюдов производится многими способами. Нередко туземцы, весьма лакомые до мохноножьего мяса, охотятся на них в одиночку, при помощи лука и стрел. Охота сия нелегкая и малодобычливая: очень трудно подкрасться к становищу зверьков незамеченным, - так, чтобы можно было пустить меткую стрелу и не просто поразить мохнонога, но пригвоздить его к земляному холмику, имеющемуся у каждого входа в нору, ибо иначе даже смертельно раненый крысолюд может забиться очень глубоко под землю, где и околеет без всякой пользы для охотника.
        Гораздо чаще насельники степей, собравшись обществом в несколько человек, отыскивают все боковые отнорки какой-то одной норы, и, по одному расположившись возле них в засаде, выкуривают дымом тлеющих растений столь желанных в гастрономическом смысле ее обитателей. На открытом месте мохноноги легко делаются добычей охотников, ибо далеко уступают в скорости бега человеку.
        Изредка, чаще всего весной, когда степные ручейки текут полноводными потоками, целое племя туземцев устраивает большую охоту, тайзы-байбаган, как они называют оное предприятие. Соорудив совместными силами запруду, туземцы затапливают водой всё поселение подземных жителей, и истребляют пытающихся спастись зверьков в громадных количествах...
        Готов поклясться, что ныне, после Катаклизма, никто уже не охотится на мохноногов столь расточительным способом. Слишком большой ценностью стала на Лааре вода... Несколько уцелевших в Туллене небольших речек, бегущих с горных склонов Страны йордлингов, до пустыни не дотекают, полностью уходят в оросительные системы... Какие уж тут запруды и затопления.
        Однако именно эта страница показалась мне сильно потрепанной. Мелькнуло подозрение: а не носит ли мэтр Тигар с собой чужую рукопись, - исключительно для отвода глаз? Потому что слабо верится, что светлейшего епископа Хильдиса Коота способна заинтересовать охота на мохноногов.
        Ну что же, проверить недолго... И я взялся за ту страницу, которую мэтр на моих глазах покрывал записями. Бытописатель же «золотого века» Лаара тем временем мял и терзал бурдюк, пытаясь наполнить еще одну чарку...
        Есть много способов приготовления мохноножьего мяса. Некоторые жители Баргайла, чтобы изжарить мохнонога, поступают так: выкапывают в земле ямку в локоть глубиной, а в длину и ширину как раз в величину животного. В ямку кладут раскаленные камни, на них слой травы, потом выпотрошенного и опаленного от шерсти мохнонога, на него снова слой травы и снова раскаленные камни. Сверху ямка засыпается землей или горячей золой, и таким образом мясо прожаривается хорошо. Другие же кладут животное совершенно неочищенное, когда же оно изжарится, с него соскабливают запекшуюся шерсть, а внутренности выбрасывают. Но так поступают только туземные гастрономы: они говорят, что изжарившийся последним способом мохноног бывает вкуснее и жирнее. Иные же, чтобы изжарить крысолюда, поступают иначе: очистив животное от внутренностей и шерсти, они из нутра его вынимают очень искусно все кости и вместо них начиняют обезображенный труп мохнонога раскаленными камнями; отверстие проворно зашивают и катают будущее жаркое по траве до тех пор, пока оно не испечется. Вареная мохноножина невкусна, и потому ее большею частию жарят.
На вертеле или на рожне ее тоже не приготовляют, потому что от быстрого и сильного жара выкипает весь жир, им-то и дорожат туземцы.
        Дикари-тролли, убив мохнонога, любят есть сырые почки, пока они еще дышат жизненной теплотой, а некоторые едят даже сырую печенку и селезенку.
        Мохноножий жир имеет особое достоинство: он не замерзает в самые сильные холода и до того проницателен в жидком состоянии, что проходит сквозь железные и медные чаши. Туземцы Уорлога обыкновенно держат его в коровьих пузырях и в них же возят на про...
        Все правильно, никакого обмана. Именно эту фразу не закончил писать мэтр Тигар, когда я подошел со своим бурдюком...
        Помянутый мэтр тем временем пытался остановить свой блуждающий остекленевший взор на мне, и заплетающимся языком спрашивал мнение высокочтимого сайэра о своем скромном творении... Похоже, он был уже не здесь. И обращался к кому-то другому.
        - Крайне увлекательно и достоверно написано, - сделал я комплимент.
        Но мэтр его не услышал - на полуслове повалился набок и захрапел.
        Любопытное совпадение: избегнуть даже малейшего опьянения мне помогли как раз несколько глотков мохноножьего жира, употребленного перед нашей беседой...

* * *
        Послышался свист - знакомый, условный.
        Я, как раз размышлявший, стоит ли отнести мэтра в палатку (ночь выдалась весьма теплая), поднялся на ноги, призывно помахал рукой.
        Из темноты появился Калрэйн. Я не видел его смутной тени, скользящей между костров, - он просто взял и появился. У него тоже имелись кое-какие знания и умения, редкие среди простых смертных, и весьма помогающие выжить в нашем жестоком мире. Однако приобрел их Калрэйн отнюдь не в Храме, а в секретной, неизвестно где расположенной школе, в которой Койары готовят своих непревзойденных мастеров тайных убийств.
        Ну да... Самому стыдно... Знаю, что спасать мир лучше всего с чистой душой и в незапятнанных белых одеждах. И сподвижников подбирать таких же, соответствующих высокой миссии. Я б и подобрал, но на жизненной стезе наемного охранника и кабацкого вышибалы сталкиваешься обычно с людьми совсем иного сорта...
        Впрочем, к чести Калрэйна надо сказать, что ремесло свое он оставил несколько лет назад. Почему и при каких обстоятельствах - никто не знал. Судя по тому, что жил он не скрываясь, расставание с койарами прошло достаточно мирно. Что вообще-то странно... В почетную отставку своих ассасинов Орден отпускает крайне редко.
        Наемничеством и тому подобными вещами Калрэйн на жизнь не зарабатывал, секретные искусства Ордена Койаров в открытом бою не слишком-то применимы. В последнее время сей достойный молодой человек подвизался на артистическом поприще: демонстрировал на ярмарках трюки по метанию ножей, кинжалов и прочих острых предметов. Не самое доходное занятие, но, насколько я знал, - а чего только не узнаешь из пьяной болтовни посетителей трактира - Калрэйн не ответил согласием ни на одно из многочисленных предложений посодействовать в устранении любовника жены или торгового конкурента.
        Однако от приглашения составить мне компанию Калрэйн не уклонился. Числился за ним небольшой должок...

* * *
        Он опустился на землю у костра, с наслаждением вытянул ноги. Оглядел похрапывающего мэтра Тигара, потянулся к бурдюку, потряс, разочарованно отложил в сторону. Вздохнул и посмотрел на меня.
        Вздохнув ответно, я отстегнул от пояса и протянул Калрэйну флягу. Пил он долго, и возвращенная мне емкость стала куда менее увесистой...
        - Коня вконец загнал, - пожаловался Калрэйн, вытирая рукавом губы. - Хороший жеребец был, чистокровный тулленский...
        - И?
        - Табор за рекой. Лигах в десяти от русла. Мужичье с оружием, женщины, дети... Скотина ихняя там же, пожитки на возах. Со всем хозяйством с места снялись.
        - Много их?
        - Вооруженных - не больше тысячи. Но там не все... Дальше видел дымы еще в двух местах... Много костров. Думаю, тоже таборы, и не меньше этого.
        Обычная история... Движутся разрозненными толпами, без единого руководства, без какого-либо плана... Хотя изредка во главе стихийных восстаний оказываются полководцы-самородки: в каком-нибудь крестьянине или мелком торговце обнаруживается вдруг талант командира, а если на усмирение послан человек недалекий и заранее уверенный в победе - вроде нашего сайэра пулмайстера - то дело может закончиться плохо... Достаточно вспомнить историю пятилетней давности, когда многочисленная крестьянская армия докатилась до самых стен аккенийской столицы...
        Но Удиго-ар-Виеналю крупно повезло. Полторы тысячи хорошо обученных конников рассеют мятежников легко и без особых потерь, невзирая на численное превосходство последних. А если ловко состряпать победную реляцию, то быть нашему Уди оберпулмайстером и кавалером какого-нибудь королевского ордена.
        Ну и ладно... Внешние враги оказались не столь опасными, можно вернуться к внутренним проблемам.
        - Переночуешь в его палатке, - приказал я Калрэйну, поднимая на руки мэтра Тигара. - Послушай внимательно, вдруг что-то интересное во сне пробормочет.
        Среди прочих талантов Калрэйна был такой: умение мгновенно засыпать в любой обстановке, и столь же мгновенно просыпаться от малейшего постороннего звука. Бывший убийца явно не обрадовался новому заданию - наверняка к утру в палатке будет не продохнуть от густых винных паров. Но возражать не стал...
        Когда я поднял Тигара на руки, в распахнутом вороте его камзола что-то блестнуло. Вновь осторожно опустив мэтра на траву, я потянул за тонкую серебряную цепочку.
        Ну и ну... Интересный амулет носит бытописатель крысолюдов... Возвращая серебряный кружок на место, я внимательно взглянул на Калрэйна. Но, по всему судя, ассасин не понял, что изображено на украшении.
        А был там вычеканен - очень тщательно, с соблюдением всех пропорций и с точностью в мельчайших деталях - Знак Даррауда, называемый иногда Печатью Даррауда. Как учит нас Святая Церковь, именно этим знаком Пресветлый Сеггер запечатал узилище предвечных демонов, изгнанных им с небес и ввергнутых в Бездну Хаоса...
        Магический артефакт? Но никакой магии в серебряной безделушке я не почувствовал. Впрочем, при моих дилетантских способностях чувствовать чары, я мог и ошибиться. Тайный опознавательный знак? Никогда не слышал о подобных...
        Новая загадка... Что-то начинают они меня утомлять.
        Глава четвертая. Пламя гасят кровью...
        Когда я слышу о «сложностях взаимопонимания между расами» и о «проблеме подземных карликов», мне становится смешно. В отношениях с карликами случается лишь одна проблема и сложность: поблизости нет подходящих деревьев, и приходится осквернять солдатские мечи нечистой кровью.
        Одоар Свирепый, коннетабль, I век д. п. Л.
        Всякий, кто когда-нибудь видел, как разворачивается имперский легион или королевский полк пеших латников из походного строя в атакующий, тот наверняка согласится со мной: зрелище более чем внушительное. Завораживающее...
        Кажется, что на поле передвигаются не отдельные люди, но огромные, металлом поблескивающие существа. Роты пикинеров, мечников, стрелков - каждая движется вроде бы сама по себе, но все вместе в строгом, долгими годами тренировок отработанном порядке. Мерно бьют барабаны, задавая ритм идущим, и земля содрогается, когда на нее единым движением опускаются тысячи ног...
        Жаль, что сейчас такое увидишь не часто... В старые добрые времена, до Катаклизма, единая империя во времена своего расцвета могла содержать семнадцать регулярных легионов.
        Ныне же лишь два крупнейших ее осколка - Туллен и Аккения - могут позволить себе подобные воинские соединения (королевский полк латников по структуре и численности весьма схож с легионом), и далеко не в прежних количествах. Да и качество не то... Согласно полевому артикулу, численность легиона - без малого семь тысяч бойцов, не считая некомбатантов. Полк латников - пять с половиной тысяч.
        Держать такую массу людей в военном лагере, ежедневно занимаясь с ними боевой подготовкой, - непозволительная роскошь в наше время. И отдельные роты мечников, арбалетчиков, лучников (номинально числящиеся в том или ином полку или легионе), разбросаны по гарнизонам и дальним заставам. Какая уж тут отработка боевого взаимодействия...
        Тем более удивительным оказалось сообщение разведчиков из передовой сотни: на нас движется нечто, весьма напоминающее легион в походном строю. И, заметив королевских конников, рекомое нечто стало разворачиваться в боевой порядок.
        Регулярная армия, незнамо как здесь оказавшаяся? Чья?
        Разведчики объяснили: да нет, крестьяне... Но строй держат неплохо... Да что там, просто отлично держат строй!
        Крестьянский легион?!
        Чудеса... Не бывает.

* * *
        Мятежники виднелись впереди, вдалеке, - как сплошная темная линия, растянувшаяся по равнине, заросшей пожелтевшей травой. Сзади медленно подкатывали наши возы, - выступила пула поздним утром (Удиго-ар-Виеналь не был любителем ранних подъемов), и не успела далеко уйти от корчмы и сильно опередить обоз. Мятежники же, по всему судя, выступили еще затемно.
        - Я хочу увидеть их вблизи! - заявил сайэр пулмайстер, только что закончивший распекать разведчиков. - Сделайте что-нибудь, м-э-этр магистр!
        Маг вполголоса отдал приказание двоим своим помощникам, те поскакали к обозу и вскоре вернулись с большим предметом, закутанным в темную ткань. Сдернули - под тканью оказалась большая клетка.
        В клетке сидел, нахохлившись, гурх-стервятник, - существо, весьма напоминающее крупную птицу, но клюв ему с успехом заменяла вытянутая пасть, усеянная мелкими острыми зубами. Создание на вид неприятное, но безопасное, на живых не нападает. Зато обладает великолепным зрением, позволяющим издалека и с большой высоты высматривать падаль...
        Выпустив тварь на волю, маг раздал нам небольшие прозрачные кристаллики - Удиго, мне, Друэну, еще нескольким офицерам, собравшимся возле пулмайстера.
        Получив свой кристалл, я посмотрел на мага с немым вопросом: как-то не верилось, будто он не знает элементарного заклинания, позволяющего продемонстрировать окружающим то, что видит магистр своим магическим зрением.
        - У них маг, чувствую отсюда, - тихонько сказал мне Гаэларих, причем всю его былую надменность как ветром сдуло. - И не из слабых... Мне нельзя отвлекаться. Стоит ожидать магической атаки...
        Час от часу не легче. Адепт боевой магии среди восставшего мужичья! У меня крепло нехорошее подозрение: стихийный мятеж не такой уж и стихийный. И твари Темной Стороны ох как неспроста не напали на оставшийся без защиты домен мага Ирэгаса.
        ...Гурх, неторопливо взмахивая широченными крыльями, кругами набирал высоту. Пожалуй, пора... Я приложил к виску кристаллик, тут же прилипнувший, и крепко зажмурился.
        Нет, Удиго не стоило распекать своих дозорных. Обстановку они разведали и доложили с максимальной точностью...
        Глаза зубастой пташки не могли различать цвета, зато отличались изумительной остротой, позволяя разглядеть внизу мельчайшие детали. Но меня, собственно, и не интересовало, какого цвета тряпки пустили восставшие на свои подобия штандартов. Гораздо важнее другое: реяли те штандарты над двигающимися в идеальном строю ротами.
        Оружие, конечно, самое пестрое и разнородное. Например, среди вил, охотничьих рогатин и кос с лезвием, повернутым вперед, на манер совны или осадного ножа, очень редко можно было увидеть настоящую алебарду или пехотную пику. Однако все мятежники с длинным оружием были собраны в отдельные отряды, и прикрыты спереди двумя рядами щитоносцев (большая часть щитов - самодельные, сколоченные из толстых досок, но на некоторых виднелся герб Лигонга, на других - незнакомая мне эмблема, принадлежавшая, очевидно, покойному магу Ирэгасу).
        Позади «пикинеров» - тоже дисциплинированно, строем - шагали отряды стрелков. В основном пращники, но одну роту лучников мятежники все же сумели набрать: луки по большей части короткие, охотничьи, но попадались среди них и длинные боевые... Арбалетчики, числом не более полусотни, двигались отдельным небольшим отрядом. Похоже, все захваченные в замке мага и в Каэр-Лигонге запасы оружия пошли в дело.
        Небывальщина... Нет, я готов был допустить, что среди мятежников волею случая оказался весьма искушенный в военном деле человек, и сумел возглавить восстание...
        Но одно дело отделить пращников от «пикинеров» и собрать их в отдельные роты, а совсем другое - заставить те роты идти строем и в ногу! Невозможно. За три с небольшим недели, прошедшие с начала мятежа, - невозможно.
        Численность двигающейся на нас армии - назвать ее толпой уже язык не поворачивался - я оценил в восемь или девять тысяч человек. Причем в строю шли не только мужчины, виднелись и женщины, тоже вооруженные косами и вилами, а среди пращников хватало подростков, да и попросту мальчишек. Все уцелевшее население двух доменов шло на нас...
        Долго разглядывать строй врага нам не позволили. И понять, где главари мятежа (а самое главное - где затесавшийся среди них маг), я не успел. Увидел вместо земли, покрытой спешащими к нам отрядами, - безоблачное небо. Затем снова землю, уже гораздо ближе. Потом опять небо, потом картинка перед опущенными веками исчезла...
        Я открыл глаза, отлепил от виска кристаллик. Остальные делали то же самое. А мэтр магистр застыл в напряженной позе и творил какое-то сложное заклинание: губы беззвучно шевелились, руки выполняли сложные пассы, и в каждой зажат кристалл в форме сильно вытянутой пирамидки, пульсирующий ярким алым светом...
        Магическая дуэль началась.

* * *
        Сайэр пулмайстер, надо отдать ему должное, сделал самое умное, что мог сделать в такой ситуации. Немедленно собрал импровизированный военный совет, подозвав меня, мага Гаэлариха и вахтмайстера Друэна.
        Магистр, однако, не подошел к Удиго, продолжая свои манипуляции. А ни я, ни Друэн ничего толкового присоветовать не могли. С точки зрения классического военного искусства задача не имела решения... По крайней мере, теми средствами, что мы располагали, решить ее не стоило и пытаться...
        Легкоконная пула никак не предназначена прорывать пехотный строй. Ее козыри - скорость и маневр, и любой военачальник, понимающий толк в своем деле, использует легкую кавалерию для разведки и для глубоких рейдов по слабо защищенным тылам противника, а на поле боя - для завершающего аккорда битвы, для преследования опрокинутого и бегущего врага...
        На строй же латников или легионеров - или даже на такое, как сегодня, его подобие - надо посылать похожий строй, и в жестокой сече решать, чья воля к победе сильнее. Либо проламывать вражеские ряды таранным ударом клина тяжелой кавалерии..
        Если бы у нас была хоть сотня закованных в броню всадников на закованных в броню тяжеловозах, - уверен, мятежники бы не устояли, все-таки до регулярной армии им далеко. А легкая конница довершила бы разгром... Но чего нет, того нет.
        И послать сейчас пулу в лобовую атаку, - значит, бессмысленно уложить ее. Кони быстрые, но ничем не защищенные... Доспехи у солдат легкие, кожаные... Увязнут в схватке в передними рядами, потеряют скорость, - и начнется раздолье для крестьянских вил и кос... И для серпов, подрезающих лошадям поджилки. А пращники обрушат град камней. И лучники не останутся в стороне.
        Если же случится так, что, уложив большую часть пулы, мы все же прорвемся, прорубимся, - то обескровленные, израненные всадники тут же столкнутся со свежим врагом. Наступали мятежники в две линии - за пращниками вновь отряды «пикинеров», за ними - вновь стрелки. Первая линия тем временем сомкнет прорванный фронт, развернется, ударит с тыла, и начнется резня окруженной, потерявшей маневр конницы...
        - Надо попробовать их на прочность, - только и смог предложить я.
        - Выражайтесь яснее, майге-э-эр Хигарт! - заявил Удиго. Апломб в его голосе и тоне уменьшился, но совсем не исчез... Сайэр пулмайстер еще не осознал, насколько серьезно дело.
        Зато Друэн понял меня сразу.
        - Демонстрация... - сказал он, покусывая седой ус. - Стоять в строю и наступать строем их научили, не знаю уж, кто и как успел... Но могут не выдержать вида скачущей на них конницы. Командуйте атаку, сайэр пулмайстер.
        Сайэр пулмайстер скомандовал: расправил плечи, одернул плащ и рявкнул хорошо поставленным командным голосом, отработанным на придворных парадах:
        - Горнисты, трубить атаку! Знаменосцы - штандарты по-о-о-од-высь! Ротные командиры - ко мне за приказаниями!
        Ну полководец... Ни дать, ни взять - Гиэранц Победоносный с батальной мозаики
«Битва при Угорине». Вот только не мешало бы все-таки сначала проинструктировать ротных, а уж потом трубить атаку...
        Ладно хоть задачу ротным командирам ставил Друэн: произвести демонстрацию атаки, но в соприкосновение не входить; если мятежники не побегут - обстреливать их из луков с безопасного расстояния...
        ...Четыре роты разворачивались в атакующий порядок - четко, уверенно, приятно смотреть... Мятежников эти приготовления не смутили, и они продолжали неторопливо приближаться, не ломая строя, выдвинув вперед своих пикинеров. Вернее, если исходить из основного их оружия, - косиньеров. Чтобы хорошенько разглядеть врагов, уже не требовались услуги крылатого разведчика.
        Удиго-ар-Виеналь, похоже, уверился, что выбранная тактика непременно принесет успех, и поглядывал он по сторонам с прежней спесью...
        У меня такой уверенности не было. И я поспешил к магу Гаэлариху.

* * *
        Казалось бы: при том бурном развитии магии, в том числе боевой, что началось после Катаклизма, воинское искусство должно захиреть. А то и вовсе умереть...
        Многие маги, по крайней мере, еще несколько лет назад придерживались подобного мнения. К чему, дескать, выводить на поле боя многотысячную толпу вооруженных людей, если одному-единственному магу, обладающему достаточными знаниями и достаточным количеством Небесных Кристаллов, подвластны стихии куда более могучие, чем соединенные силы всех этих тысяч? Для битвы, мол, теперь не нужны полководцы и их полки, нечего им мешаться под ногами у магов, выясняющих, чьи заклинания сильнее. Достаточно небольшого отряда зачарованных чудовищ, чтобы разорвать в куски проигравшего...
        И это хорошо, утверждали сторонники магических войн. Человечество Лаара слишком пострадало в Катаклизме, чтобы отрывать от мирных дел столько молодых мужчин, тратить огромные ресурсы на их вооружение, обучение, содержание, - а затем губить без всякой пользы для цивилизации. Сражаться будут маги, а люди - работать, кропотливо восстанавливать Лаар. Под мудрым руководством тех же магов, разумеется.
        Гладко выглядело на словах и на пергаменте. А вот на деле... На деле до сих пор победу приносит искусство полководцев, подкрепленное мужеством их солдат.
        Всё дело в том, что магические заклинания - штука тонкая, хрупкая. И лучше заниматься ими в спокойной обстановке, и уж тем более без магических помех со стороны. Да, в идеальном случае маг в одиночку может обратить в бегство вражескую армию. Ударит огненным дождем, и вся недолга. Но - только если в составе той армии нет другого, враждебного мага. Ломать всегда легче, чем строить, - и расстроить магическую атаку может маг, на порядок менее изощренный в Искусстве, чем атакующий.
        Собственно, к этому вся магическая составляющая сражения и сводится: к распознанию и разрушению заклинаний соперника. А кто будет победителем, по старинке определяют копейщики и мечники. Либо, если маги схлестнулись в одиночку, без сопровождающего войска, - заранее подготовленные ими магические существа. Страховидлы, как именует их мой приятель Баррах.
        Гаэларих трудился вовсю, и давалось это ему нелегко: побледнел, по лицу катились крупные капли пота. И мне оставалось надеяться лишь на то, что в академии и в магистратуре он не был неуспевающим разгильдяем, не предпочитал лекциям и практикумам пивные кружки и девичьи юбки, - и с неба на нас сейчас не польются огненные струи и не посыплются камни с бочонок размером...
        - Где он? - быстро спросил я, когда в трудах мэтра магистра наступил коротенький перерыв.
        Он прекрасно понял, о ком я спрашиваю, - о враждебном маге, конечно же.
        - Вон тот холм, - столь же быстро показал Гаэларих рукой на возвышенность в полутора лигах от нас, и начал творить новое заклинание.
        Понятно... Вот отчего часть мятежников на нас не движется, - несколько отрядов из второй линии остановились как раз возле того холмика. Охрана главарей, и одновременно резерв на тот случай, если бой примет неожиданный для них оборот.
        Отчего-то мне все сильнее казалось, что выполнить наказ сайэра епископа и избежать драки нашему отряду сегодня не удастся.

* * *
        Демонстрация провалилась... Мятежников не испугал вид скачущей на них конницы, лишь плотнее сомкнулись щиты да заблестели наконечники выставленного вперед оружия. А за спиной косиньеров пращники уже доставали снаряды из сумок и начинали со свистом раскручивать свои орудия.
        Вновь протрубили горны, и роты, повинуясь новому сигналу, стали сбавлять аллюр. Лишь один конник, потеряв управление норовистой лошадью, продолжал во весь опор скакать к строю мятежников...
        Мы с Друэном во все глаза наблюдали за обреченным солдатом. И за повстанцами. Дрогнут ли хотя бы те несколько из них, на кого прямиком несется взбесившийся конь?
        Не дрогнули. Конь дико заржал и поднялся на дыбы, получив удар вилами. И тут же лезвие косы вспороло ему брюхо. Еще несколько ударов покончили с упавшей лошадью и придавленным ею всадником.
        Наши конные роты тем временем остановились, и мгновением спустя в воздухе загудел рой стрел, выпущенных лучниками.
        Я прикусил губу. Самый ответственный момент...
        Мятежники держались неплохо. Первый ряд щитоносцев опустился на одно колено, уперев щиты в землю. Второй ряд шагнул вперед, поднял щиты, - и вот строй косиньеров прикрывала уже двухъярусная защита. Всё по пехотному артикулу королевской армии, хотя знать сей артикул сиволапому мужичью никак не полагается..
        Залп, второй, третий... Хорошо натренированному лучнику надлежит выпускать двенадцать стрел в минуту, и я видел, что даже рекруты-новобранцы пулы не теряли зря времени на стрельбище.
        Шестой залп, седьмой, восьмой... Некоторые стрелы находили дорогу к цели сквозь узкие щели между щитами, другие пролетали над самым верхним их краем и тоже поражали мятежников. Настоящие латники в хороших доспехах выдержали бы такой обстрел, но мало кто из восставших был облачен в кирасы и рокантоны, снятые с убитых дружинников сайэра Тируса Лигонга, известного под прозвищем Хозяин Колеса..
        И в какой-то момент казалось: победа близка! То там, то тут в строю возникали прорехи, разрывы, вот-вот мятежники не выдержат, не устоят под градом оперенной смерти, свистящей им в лицо, - и побегут, сминая собственных пращников.
        Тщетные надежды. Новые бойцы подхватывали щиты, упавшие на землю из рук их раненых сотоварищей, и строй немедленно смыкался, заполняя разрывы.
        Хуже того: развернутый фронт пулы был по меньшей мере втрое у?же вражеского построения, и фланговые отряды мятежников продолжили движение, слегка изменив его направление, - так, что королевские конники оказались в центре все круче изгибавшейся дуги.
        Подходившие с флангов косиньеры перешли на бег, не теряя строя. Пращники за их спинами выходили на дистанцию поражения. Йухабб зей, что же медлят ротные командиры?!
        Новый сигнал горнов возвестил ретираду... Конные роты отступили в полном порядке, но все же отступили. Первую схватку мы проиграли. Однако именно она определяла дальнейший ход сражения.
        Полный разгром и гибель нам пока не грозили. Все же подавляющее преимущество в скорости оставалось за конницей...
        Более того, продолжая прежнюю тактику: обстрел, отступление, снова обстрел, снова отступление, - конная пула могла бы измотать противника и нанести ему изрядные потери. При удаче - могла бы заставить сильно растянуть построения, обойти фланг, вырубить беззащитных пращников...
        Могла бы - но не сможет. Нечем. У каждого лучника взят в поход большой колчан, так называемой двойной. Шестьдесят стрел. Пять минут непрерывного обстрела. А в обозе должен лежать как минимум еще шестикратный запас, согласно походному артикулу легкой кавалерии...
        Но не лежит. Возы, помимо провианта и фуража, загружены грудами веревок, и колодками, и ножными кандалами, и бичами из шкуры грязеруха, и цепями с ошейниками, и еще столь же полезными и необходимыми на войне предметами... В том числе большой разобранной клеткой - в ней надлежало доставить в столицу главарей мятежа.
        Так и хотелось запихать в ту клетку благородного сайэра Удиго-ар-Виеналя, и повесить ему на шею колодку, и хлестать бичом, - зачитывая при этом вслух статьи походного артикула, касающиеся снабжения и обеспечения войск...
        Оставалось выбирать между бесславной гибелью и не менее бесславным бегством. Но ни первый, ни второй вариант меня не устраивал... С первым все понятно. А второй... В конце концов, не меня, а Удиго отправили подавлять и усмирять. И его, а не меня после неудачи означенного мероприятия вышибут из гвардии и законопатят сотником в дальний гарнизон. А может, и не выгонят, и не законопатят, Хаос знает, каких покровителей и заступников имеет пулмайстер в приближенных к трону кругах.
        Но беда в том, что удирать придется, бросив обоз. А в нем, кроме цепей и колодок, три воза, нагруженных имуществом мэтра Гаэлариха. Артефакты, необходимые ему для исполнения на болотах некоего сложного магического ритуала, - без которого, дескать, Навершие Молота никак не обнаружить...
        И лучше уж вернуться в трактир вышибалой, чем с позором явиться перед очи епископа, потерпев фиаско в самом начале похода.
        ...Друэн оправдал мои надежды. Вестовые уже мчались к ротам, а повозки торопливо ставили в круг, плотно, дышло к дышлу. Вернее сказать, выстраивали в форме подковы, - вахтмайстер очень умело использовал оказавшийся поблизости небольшой пригорок, крутой его западный склон можно было использовать как неплохое естественное укрепление.
        Распрягать времени не было, и возничие торопливо рубили постромки, отводили здоровенных ломовых лошадей в центр образующегося укрепления. Замысел Друэна я понял мгновенно. Спе?шить меньшую часть пулы, посадить в вагонбург, - и развязать оставшимся снаружи руки для маневренных действий. Не ахти какой план, но все-таки лучше, чем ждать, пока мятежники дотопают до обоза.
        Не обращая внимания на суету вокруг, я громким свистом собрал весь наш отряд. Даже мэтр Тигар, предпочитавший передвигаться не верхом, а на повозке, примчался смешной подпрыгивающей трусцой. Лишь маг Гаэларих не прекратил своего занятия. Стоял бледный, и я видел, как алая капелька крови показалась из его ноздри и ползла к губе... Но на ногах держался твердо, и сдаваться явно не собирался. Молодец, магистр, пожалуй, я тебя недооценил...
        - Придется помахать мечами, парни! - И я несколькими словами объяснил задумку.
        В своих был уверен, но внимательно смотрел на бойцов Храма. А ну как они упрутся, ссылаясь на инструкции сайэра епископа? Тогда, чем бы дело ни закончилось, наши пути разойдутся... Однако никто не возразил.
        - Останешься здесь, с мэтром Тигаром, - приказал я Зойде. - И чтоб ни волосок!
        Йордлинг кивнул, пробурчав себе под нос что-то невразумительное и неприязненное, словно умереть под ударами крестьянских вил и кос было его заветной мечтой с раннего детства, но вот пришел подлец Хигарт и испортил весь праздник.
        - Калрэйн! Мэтр маг - твой. И умереть должен только после тебя.
        Ассасин молча кивнул. В отличие от Зойды, в открытую рубку он никогда не рвался. А я подскакал к Друэну.
        - Майгер вахтмайстер, мне нужна полусотня. Из старых рубак, бывавших за Халланом, - сказал я, отнюдь не уверенный, что Удиго-ар-Виеналь тотчас же не наложит запрет на мою просьбу.
        Однако высокородный сайэр наконец-таки проникся серьезностью ситуации. И скромно помалкивал.
        Вахтмайстер удивленно взглянул на меня. Я показал на холм.
        - Не прорубитесь, - покачал он головой.
        - Прорублюсь.
        Лицо Друэна страдальчески кривилось, когда он отдавал приказание. Старик хорошо понимал: из его давних боевых товарищей в лучшем случае вернутся немногие... Если вообще хоть кто-то вернется.

* * *
        Вновь две роты провели демонстрацию - но теперь не по центру, а на левом фланге. Не жалея оставшихся стрел, открыли стрельбу по надвигавшимся косиньерам.
        Мятежники не стали изобретать новую тактику, повторили прежний свой прием: растянули фронт влево, выдвинув вперед отряды второй линии; наступавшие в центре изменили направление, - и всадники снова отступили, оказавшись под угрозой окружения...
        Однако между правым флангом и центром повстанцев возник разрыв, неширокий, сотни в две шагов, - и в него-то устремилась галопом наша неполная сотня. Извините, сайэр епископ, я честно старался воздержаться от драки, но так уж оно получилось...
        Ветер в лицо, грохот копыт за спиной... Быстрее, быстрее, еще быстрее! Косиньеры бежали к нам во всю прыть, - затянуть, закрыть своими телами разрыв фронта.
        Они почти успели, но лишь почти, - три четверти всадников проскочили, ускользнули из захлопывающегося капкана. За спиной остались крики, и ржание коней, и звон столкнувшегося оружия. Мы не оборачивались.
        Впереди - отряд пращников, спешащий к месту прорыва. Небольшой, не более сотни человек. Смазка для меча. Они должны были разбежаться, в панике бросая свои сумки, набитые снарядами.
        Не разбежались... Самоубийцы.

«Вью-у-у, вью-у-у, вью-у-у-у!» - со свистом раскручивались пращи, и спустя мгновение камни устремились к цели. Не шаровидные снаряды, одинаковые по размеру и весу, из свинца или обожженной глины, - но неровные голыши, наверняка собранные в высохшем русле Лигонга.
        Попасть из пращи, тем более таким примитивным снарядом, в быстро скачущего всадника можно лишь случайно. Кое-кого из наших случай подвел: я услышал за спиной исполненное боли конское ржание и несколько звучных ударов по щитам и шлемам. Времени для второго залпа мы не дали, врубились на полном скаку в беззащитный строй.
        Они не кинулись наутек даже сейчас... Выхватывали ножи, бросались на лошадей, пытались дотянуться до всадников... Грудь моего жеребца опрокинула одного, второго, третьему я отсек руку, сжимавшую кривой нож-засапожник. Один пращник, совсем мальчишка, оказался почему-то без ножа: я увидел, как он ухватился за стремя и попытался запустить зубы в ногу бойца Храма, - но тут же рухнул под копыта с разрубленной пополам головой.
        Загнанная в угол крыса, пытающаяся укусить матерого пса-крысолова, - и та имеет больше шансов на победу. Мы почти не сбавили хода, оставив позади зарубленных и растоптанных.
        Расстояние между нами и холмом, где расположилась ставка мятежников, сократилось до четверти лиги. Я уже видел группу людей на его плоской вершине. Видел знамя на высоком древке над их головами: трехцветное, бело-черное с широкой багровой каймой по краю...
        Убежать, скрыться главари мятежа не пытались. Зачем? Резерв, плотно обступивший возвышенность, наверняка состоит из лучших бойцов. Косиньеры, мечники (хотя мечи у одного из десяти, остальные с топорами и палицами). Лучники собраны здесь же.
        Соотношение сил - один к тридцати. Жалкая полусотня против полутора тысяч. Отряды, сквозь строй которых мы прорвались, преследованием не занялись, не подставили тыл конным ротам королевской пулы. Казалось, нам предлагали: хотите унести ноги - уносите. Но если желаете совершить самоубийство - всегда к вашим услугам.
        Повинуясь моей команде, полусотня сгрудилась напротив мятежников, за пределами арбалетного выстрела. Я быстро оглядел поле сражения. В районе вагонбурга и на левом фланге драка продолжалась, старый вахтмайстер старался помочь, чем мог, и оттягивал на себя как можно больше врагов. Стрелы, похоже, закончились, и всадники схватились с врагом врукопашную...
        А справа сгущался туман, заволакивал поле сражения, на глазах делался непроницаемым для взора. Наверняка магической природы, не случается туманов в этих местах в такие солнечные деньки. Кто его автор - Гаэларих или же противостоящий ему маг - непонятно... Но разбираться времени не было.
        - Оставаться на месте! - приказал я. - Атакуете, когда строй будет прорван.
        Солдаты Друэна смотрели с недоумением, но те из наших, кто побывал на Серых Пустошах, не удивлялись. Знали, что я имел в виду, и видывали, как это делается...
        Я спрыгнул с жеребца. Не глядя, бросил поводья одному из солдат. И пошагал в сторону врагов.
        Десять шагов, двадцать... В воздухе свистнула стрела, воткнулась в землю слева, невдалеке. Вторая, третья... Стреляли они, как сапожники.
        Затем вялый обстрел прекратился, я заметил в строю какое-то движение. Наверное, решили, что к ним идет поединщик, по старому обычаю решивший предварить бой схваткой один на один, - и намеревались выпустить лучшего бойца. А может, задумали что-то гнусное, взять в плен, например... Мне было все равно. Я шел их убивать.
        На ходу расстегнул подбородочный ремень, шлем упал на траву. Еще пара манипуляций с ремнями, и за ним последовала кираса. Бьерсард со свистом описал круг над головой.
        По рядам прокатился ропот, слов было не разобрать, но я знал, что за слово говорят мятежники друг другу: «Берсерк... Берсерк...»
        Можете звать меня так. Но я ваша смерть. Извините, что одет не по форме, балахон и косу забыл дома...
        Виски заломило тягучей болью... Вражеский маг, оставив без внимания Гаэлариха, занялся мной. И очень, наверное, сейчас удивлен, отчего я не падаю, не корчусь... Надеюсь, наш магистр воспользуется удачным для атаки моментом.
        Пора!
        Они еще смотрели, тупо пялились на то место, где только что неторопливо шел я, - а Бьерсард уже рассек первый щит, пополам, сверху донизу. Второй взмах, слева направо - и наконечники оружия, отсеченные от ратовищ, медленно-медленно начали падать на землю. Вжи-иг! - еще один щит превратился в две половинки.
        Затем настала очередь людей...
        Я знал, что долго не смогу продолжать в таком темпе: практически невидимый и неуязвимый для противников. Знал, что за эти растянувшиеся, наполненные событиями секунды придется потом расплачиваться долгими часами бессильной усталости... И старался успеть сделать как можно больше.
        Вжи-иг! Вжи-иг! Вжи-иг!
        Бьерсард метался во все стороны: вправо, влево, вперед, и каждый его взмах убивал очередного врага. Казалось, что я и мой топор - единственные живые в оцепеневшем, застывшем мире. Живые, щедро сеющие смерть.
        Пустое пространство вокруг меня ширилось - большая прореха, разъедавшая строй. Тела падали не сразу, валились медленно, незаметно глазу, приходилось швырять их себе под ноги, чтобы добраться до следующих. И кровь не сразу начинала хлестать из ран неторопливыми тягучими струями, но все-таки начинала... Я шагал по теплым, мягким, податливым трупам, весь забрызганный, залитый чужой кровью, совсем как тогда, на подступах к Тул-Багару...
        Это был не бой, не драка, - тупая мясницкая работа. И я ее ненавидел.

* * *
        Мир вокруг меня ожил, вышел из оцепенения, когда я врубился в последнюю, шестую шеренгу.
        Крестьянин - высокий, худой, с клочковатой неопрятной бородой на изможденном лице - широко распахнул глаза, челюсть изумленно отвисла. Легко понять его потрясение: только что видел перед собой плотно сомкнутые спины сотоварищей, и вдруг, вместо этого, - широкое пустое пространство, заваленное трупами, и залитый кровью человек с огромным сверкающим топором... Так он и умер - изумленным.
        Удар, удар, еще удар, - путь свободен. Я отбил трехзубые вилы, брошенные мне в грудь чьей-то рукой, и выскочил за пределы строя. Сзади грохотали копыта - полусотня врывалась в пробитую мною брешь.
        Впереди, шагах в двадцати, стояли лучники. Я устремился к ним - уже не стремительной, невидимой глазу молнией, но все равно очень быстро.
        Они не успели. Они только-только накладывали на тетивы стрелы, извлеченные из колчанов, когда я подбежал вплотную. И, наконец-то, враг не выдержал! Не знаю уж, чем именно, заклинаниями или магическими артефактами воспользовался маг, превращая мирных обывателей в бесстрашных и стойких солдат (сомнений в том у меня не оставалось). Но действие тех заклинаний или артефактов все же имело свой предел...
        Лучники дрогнули. Не бросились под Бьерсард на верную смерть - разбежались во все стороны, теряя оружие. Я не обращал внимания на бегущих. Вперед, вперед, на холм!
        За спиной слышались звуки яростной рубки, но времени обернуться не было. Последняя линия обороны - длинная редкая цепочка бойцов с мечами и топорами. Все в доспехах с чужого плеча, рослые, крепкие. В бегство они не обратились, стояли как стояли, крепко сжимая оружие, - но в их напряженных позах мне почудилась глубоко спрятанная неуверенность.
        И вновь Бьерсард запел свою кровавую песню: то свист рассеченного воздуха, то звон о сталь, то скрежет о кость... Настоящих мастеров меча или секиры здесь не оказалось, но мятежники набегали со всех сторон, норовили взять в кольцо, задавить числом.
        Я вертелся ужом, наносил и отбивал удары, и с тоской понимал, что теряю драгоценные мгновения: сейчас вражеский маг опомнится, и, плюнув на поединок с Гаэларихом, пустит против меня в ход какое-нибудь мощное, на крайний случай приберегаемое заклинание...
        Подмога пришла очень вовремя: всадник в форме королевской легкой кавалерии врубился в толпу врагов, теснил их конем, щедро рассыпал удары. За ним подскакал второй - боец Храма с моргенштерном в руке. Третий, четвертый...
        Улучив момент, я выскочил из свалки и бросился на вершину холма. Наперерез метнулось нечто огромное, мохнатое, рычащее. Не орк, не тролль, - человек, лохматый, с заросшим лицом, закутанный в шкуры, в руках - огромная дубина, ощетинившаяся клыками каких-то животных. Сверкание лезвия Бьерсарда стало последним, что вблизи увидело звероподобное создание в этом мире.
        ...Их было четверо, но мага нетрудно было опознать с первого взгляда: высоченная фигура в темно-багровом плаще, лицо прикрыто надраенной и ярко блестящей медной маской.
        Остальные трое - люди как люди. Невысокий толстячок в камзоле, когда-то шикарном, но ныне истертом и потрепанном, - причем в своем, сшитом по его бочкообразной фигуре. Чернобородый здоровяк в мужицкой одежде, но в роскошной бархатной полумантии, накинутой на плечи; не менее роскошный эспонтон в его руках - с резным ратовищем и с железком, покрытым золотой насечкой, - выглядел украденным. И еще один человек, без особых примет, с какими-то смазанными, не запоминающимися чертами лица, одетый как обедневший писец или младший приказчик торговца средней руки.
        Был там и пятый, но его в расчет принимать не стоило: обнаженная мужская фигура неподвижно распласталась в центре начертанной на земле гексаграммы, в руки, в ноги, в грудь и живот воткнуты небольшие ритуальные кинжальчики, - кровь сочится, жив. От стоявшей неподалеку жаровни тянулся странный фиолетовый дым. В стороне валялись несколько истыканных голых трупов.
        Маг, склонившийся над гексаграммой, распрямился, отшвырнул в сторону очередной кинжальчик. Чернобородый зарычал и бросился на меня, нелепо размахивая эспонтоном, - так, словно перед ним была заросшая густой травой поляна, и требовалось ее срочно скосить. Двое других тоже бросились, но наутек.
        Вжи-иг! - пропел Бьерсард, и эспонтон выпал из обмякших рук. Взгляд его владельца опустился, недоуменно уставился на длинный, тонкий, идеально ровный разрез, наискосок пересекающий крестьянский кафтан в районе талии. Казалось, пострадала только одежда, но мгновением спустя края разреза густо намокли красным. Судорожное движение - и тело чернобородого развалилось на две части, рухнуло в растущую кровавую лужу, нижняя половинка нелепо скребла ногами, словно пыталась вскочить, убежать, спастись...
        Всего этого я не видел. Бросился к магу, торопливо творящему какое-то заклинание. Не атакующее - меднолицый убийца думал сейчас только о бегстве. Над головой его крутилась воронка крохотного смерчика, увеличивалась, темнела, начинала обволакивать тело.
        Воздух на моем пути стал тугим, упругим и вязким. Я с трудом протискивался сквозь него, - медленно, слишком медленно, - и понимал: не успею... Смерч обволок почти все тело мага, его фигура колебалась, становилась зыбкой, полупрозрачной.
        Я метнул Бьерсард. Казалось, боевой топор пролетел сквозь тело мага без малейшего сопротивления. Дикий вой, яркая вспышка, - и всё закончилось. Не стало мага. Исчезла воронка смерча. Воздух не препятствовал движениям, но сил двигаться уже не осталось...
        Движением столетнего старца я нагнулся за топором. Какой-то ущерб исчезающему магу Бьерсард все же нанес - на лезвии шипело и пузырилось пятно непонятной жидкости. Обычная кровь никогда не прилипала к зачарованной стали - но если эта, похожая на кислоту субстанция заменяла меднолицему кровь, то был он кем угодно, только не человеком.
        Обтерев лезвие о траву, я перерубил жердь, служившую флагштоком мятежникам. Скомкал знамя и швырнул в пламя жаровни. И, словно в ответ на мое действие, вдали послышался серебряный голос боевых горнов, протрубивших знакомый сигнал:
«Преследуй, руби, пощады не давай!»
        Битва при Лигонге заканчивалась...
        Глава пятая. Тяжкая женская доля
        Уже самый вид женской фигуры показывает, что она не предназначена для слишком большого труда ни духовного, ни телесного.
        Женщина не создана для высших страданий, радостей и могущественного проявления сил; жизнь ее должна протекать спокойнее, незначительнее и мягче, чем жизнь мужчины, не делаясь в сущности от этого счастливее или несчастнее.
        Ал Бахгауэр, философ, IV век д. п. Л.
        Вольный имперский город Альхенгард был гнусной, противной и позабытой богами дырой. И зловонной, вдобавок... Некогда, в старые добрые времена, помои, выплеснутые из окон вольными имперскими горожанами, стекали в тянущиеся вдоль улиц канавы и смывались дождями в протекавшую мимо города речку... Ныне по иссохшему руслу не протекало ничего, да и дожди случались раз в три года. И вольный дух вольного города весьма-таки тревожил обоняние непривычных путешественников. Горожане, притерпевшись, не замечали...
        Трактир «Щит Одоара», расположенный в центре пресловутого вольного города, неподалеку от ратушной площади, был гнусным, противным и позабытым богами заведением. И тоже зловонным. Возможно, трактирщик полагал, что доносящийся из кухни аромат лука, жарящегося на прогоркшем жире, возбудит у посетителей голод и жажду... У моего желудка он вызывал прямо противоположные стремления...
        Пиво, что продавали в рекомом трактире, было гнусным, противным... Впрочем, кажется, я начинаю повторяться. Но пойло, которое мне подали здесь в выщербленной глиняной кружке, пиво напоминало немногим... В основном тем, что тоже было жидким.
        Тяжело вздохнув, я рискнул сделать глоток. Худшие опасения подтвердились... Конечно, вода стала большой ценностью в нашем мире... Но сей факт никоим образом не оправдывает пивоваров, заменяющих ее ослиной мочой в процессе производства. И трактирщиков, торгующих получившимся продуктом.
        Отставив кружку, я поймал за рукав пробегавшего мимо толстячка с подносом, уставленным новыми порциями гнусного напитка.
        - Э-э-э? - не слишком вразумительно поинтересовался толстячок моими претензиями.
        - Вы работаете в доле с аптекарем? - произнес я задумчиво. - Или сразу уж с гробовщиком?
        Отравитель побагровел, набрал полную грудь воздуха, готовый вступиться за честь альхенгардских пивоварен и «Щита Одоара», и... И не сказал ничего. Устыдился, должно быть.
        Чуть помедлив, я разжал пальцы, сомкнутые на его локте. Толстячок устремился в сторону кухни, дребезжа своими кружками. Левая его рука свисала плетью.
        Спустя недолгое время передо мной стоял глиняный кувшин и относительно чистая чарка. Я налил, сделал глоток, покатал во рту напиток.
        Да, это действительно было неплохое молодое вино. Я благосклонно кивнул и толстяк перестал мелко дрожать. И снова исчез.
        Та-а-ак. Мир становился хоть чуточку, но лучше.

* * *
        ...Я бы с удовольствием обошел Альхенгард стороной. Но после злополучного сражения у высохшего русла Лигонга из нашего отряда остались в живых семь человек... Причем трое уцелевших бойцов Храма получили такие ранения в схватке у ставки мятежников, что путь продолжать не могли.
        В строю остались четверо: я сам, маг Гаэларих, Калрэйн... И мэтр Тигар, историк золотого века Лаара.
        Погиб Зойда - когда мятежники все же ворвались в наше импровизированное укрепление и начали беспощадную резню. Погибли Сулгрин, Йонас, Ройде и остальные парни, ходившие со мной к Тул-Багару... Маг Гаэларих лишился обоих своих помощников... И для старого вахтмайстера Друэна этот поход стал последним - не разминулся с шальной стрелой...
        Продолжать наше путешествие в столь поредевшем составе не стоило и думать, - вчетвером мы едва могли управиться с громоздкими фургонами мэтра магистра, не говоря уже о том, чтобы отбиться от возможного нападения.
        Сайэр пулмайстер Удиго-ар-Виеналь, как выяснилось, чувством благодарности не отличался. И наотрез отказался передать под мою команду хотя бы десяток всадников. У вас, дескать, свой приказ, у меня свой, приятно было познакомиться, майге-э-э-эр Хигарт, надеюсь, что больше не встретимся. Стоило ли губить отборных бойцов, чтобы спасти задницу этого надутого спесью индюка?
        Расставшись с поредевшей пулой (в строю осталось чуть больше половины королевских конников), мы с трудом добрались до Альхенгарда.
        Здесь предстояло пополнить припасы, прикупить кое-какое снаряжение, да и коней поменять очень бы неплохо.
        А самое главное - необходимо найти и нанять людей, готовых за деньги рискнуть жизнью и здоровьем. По слухам, публика этого сорта собиралась именно в «Щите Одоара». В общем-то, логично, - тем, кто регулярно потребляет здешнее пиво, и здоровье, и сама жизнь не слишком-то дороги...
        Однако слухи на то и слухи - часто лгут. Никто из посетителей «Щита» не привлек моего внимания в качестве возможного кандидата.
        В темном углу кучка оборванцев азартно гремела стаканчиком с костями. Судя по всему, большее, на что они способны - срезать кошелек у зазевавшегося купца, если того не сопровождает пара телохранителей с дубинками.
        Прочие мрачные личности, сосредоточенно сидевшие над своими кружками, тоже особых надежд не внушали. Без сомнения, кое у кого из них числились на счету весьма рискованные предприятия, и трупы за спиной наверняка оставались, - но всего лишь в здешних неосвещенных переулочках и тупичках, куда не заглядывает городская стража. .
        Можно было лишь вздохнуть об уютном, чисто подметенном зале «Хмельного гоблина», где имели обыкновение коротать вечера ландскнехты, поджидавшие вербовщиков, наемники с закончившимися контрактами и прочие им подобные господа. Да и пиво там, опять же, заслуживало так называться...
        Однако я не спешил покинуть не оправдавшее надежд заведение. Имелась одна проблема, которую мне очень бы хотелось обдумать без помех, в одиночестве, тишине и спокойствии... Почти в тишине и спокойствии - драка, вспыхнувшая между игроками в кости, не в счет.
        Проблема касалась все того же злосчастного боя при Лигонге... Вернее, той роли, которую сыграл в бою мэтр Тигар.
        Бывшему торговцу и нынешнему летописцу Лаара полагалось забиться под повозку и молиться всем богам, каких он только знал, - когда подошедшие под прикрытием магического тумана свежие отряды мятежников устремились на штурм вагонбурга.
        Не забился. Наоборот, дрался наравне со всеми. И, по словам Калрэйна, кривым кавалеристским клинком орудовал так, что любо-дорого посмотреть... А в том, что касается оружия и умения владеть им, на слова Калрэйна полагаться можно смело.
        Не спорю, среди купцов и их приказчиков, ведущих торговлю с местами дикими и опасными, зачастую встречаются люди, отлично знающие, с какого конца браться за меч. Тигар таким не казался, но любое мнение может быть ошибочным...
        Допустим, в своей далекой юности мэтр Тигар научился недурственно махать клинком, и не растерял умений. Но дальнейших его действий сей факт никоим образом не объясняет.
        Когда старому вахтмайстеру Друэну стрела пробила навылет голову, Тигар... взял командование на себя! И командовал весьма умело и эффективно!
        К тому времени главари мятежа были мертвы или разбежались, меднолицый маг тоже покинул поле битвы, но их подчиненные продолжали выполнять последние полученные распоряжения. И вполне могли превратить нашу победу в поражение, - высокородный сайэр Удиго-ар-Виеналь отдать сколько-нибудь толковый приказ оказался не в состоянии. Использовать успех, за который я заплатил жизнями своих ребят у ставки мятежников, оказалось некому...
        Тигар же прекратил оборонять возы, посадил всех уцелевших защитников вагонбурга в седла (в том числе Калрэйна и магистра Гаэлариха; причем маг, завершивший свою магическую дуэль, так обессилел, что пришлось его с двух сторон придерживать в седле).
        Затем странный писатель вывел всадников в поле, соединился с потрепанными ротами, продолжавшими бой, стремительным обходным маневром зашел в тыл мятежникам, - пула прокатилась смертоносной лавой, вырубая пращников и лучников, затем ударила в спину косиньерам, - и те, оставшись без руководства и без стрелковой поддержки, быстро превратились из умелых бойцов в толпу мужичья, охваченную паникой...
        Все, как в учебнике. Грамотные действия отлично подготовленного кавалерийского командира. Но мэтр Тигар?! Достаточно вспомнить, как он сидит на своем сонном коньке - нелепый, весь какой-то обмякший и, одновременно, угловатый... Испуганно вздрагивает, когда лошадь дергается от укуса овода...
        И вот ЭТОГО человека послушались старые рубаки перед лицом грозящей гибели?!
        Послушались. Невероятно, но факт.
        Впрочем, когда королевские конники галопом подлетели к холму, где жалкие остатки прорвавшегося отряда отбивались от последнего отчаянного натиска мятежников, скакавшего впереди мэтра Тигара было не узнать... Ничем не напоминал взгромоздившуюся на забор собаку. Скорее стал похож на черную хищную птицу, настигающую добычу. На коне держался так, словно если и не родился в седле, то уж точно сел в него раньше, чем научился ходить... Приказы отдавал самым что ни на есть «командирским» голосом, отнюдь не похожим на обычное бормотание... Взгляд цепко оглядывал поле боя, не упуская ни одной мелочи; казалось, даже глаза стали другими - колючими, похожими на прозрачные ледяные кристаллы...
        ...Кувшин постепенно пустел, но ясности в моих раздумьях не добавлялось. Понятно лишь одно: епископ и в самом деле имел веские основания включить Тигара в состав экспедиции за Молотом.
        И беречь мэтра надлежит, снова прав сайэр епископ, как зеницу ока.

* * *
        - Вы - Хигарт? - вопросительных ноток в голосе высокой брюнетки, опустившейся на табурет напротив меня, было прискорбно мало.
        Я окинул деву взглядом ленивым и совершенно незаинтересованным, во всяком случае, мне хотелось, чтобы именно таким он казался. Хотя на самом деле наблюдал за ней крайне внимательно - с того самого момента, как девушка переступила порог «Щита Одоара».
        Всем известно, какого сорта женщины шляются в одиночестве по таким вот злачным местечкам. Однако вошедшая никоим образом не походила на трактирную шлюху: через плечо перекинута перевязь с ножнами, из-за спины видна рукоять легкой сабли.
        Воительница...
        Но не просто воительница... Я не мог разглядеть, что за украшение свисает с шеи девушки, тонкая цепочка исчезала под одеждой. Однако не сомневался - висит там медальон Гильдии наемников. Дело в том, что в вольном городе Альхенгарде действуют весьма суровые установления, касающиеся ношения холодного оружия. Выйти из дому с оружием длиннее четырех аккенийских шасов - значит почти наверняка провести ночь в городской каталажке. Если, конечно, не принадлежишь к благородному сословию владетельных сайэров, или не носишь форму императорской армии, или, на худой конец, - здешней городской стражи. Я законы не нарушаю… ну… почти всегда… без веских причин, по крайней мере. И лезвие висевшего на моем поясе ронделя[Рондель - в данном контексте узкий кинжал с головкой и гардой в форме дисков.] составляло три с половиной шаса.
        Единственное исключение советники городского магистрата сделали для дубинок - да и то при условии, что их ударная часть не имеет металлических, костяных или каменных деталей. И для Гильдии наемников - ее члены могут ходить с длинными клинками.
        Обычно воительницы предпочитают стричься коротко, по-мужски. У этой же волосы оказались заплетены в тугую косу и уложены спиралью. Однако держалась прическа на острых костяных заколках, торчащих во все стороны, - и попытка ухватить деву за волосы могла закончиться плачевно. На конце косы - тяжелый стальной грузик в форме наконечника стрелы. С остро заточенными краями, кстати. Слышали, слышали мы о таких штуках, правда, применяют их мастера боя, живущие куда южнее...
        Я и сам собирался завести разговор с девушкой - но она меня опередила, да еще и назвала по имени. С чего бы? Никаких давних знакомств в вольном городе я не имел, да и новых завести не успел...
        Лицо воительницы казалось незнакомым... Спокойные карие глаза, густые черные брови, кстати, не выщипанные; над левой бровью небольшой шрам, совершенно не портивший привлекательности скуластого лица.
        Наряд вполне под стать облику. Неброская рубашка из мягкой плотной ткани, поверх нее потертый жилет из стеганной кожи, так называемая бригантина, -любимый одежда людей, чей образ жизни связан с постоянным риском: наемников, бандитов и прочих романтиков с большой дороги, а также любовников, опасающихся мести ревнивых мужей. Стальные пластинки, вложенные между слоями простеганной кожи, способны выдержать несильный рубящий удар, да и от стрелы спасут, если она не выпущена в упор. Однако бригантина не настолько стесняет движения, как тяжелый кованый доспех, а при нужде носится под камзолом и плащом достаточно незаметно.
        Пауза после вопроса девушки затягивалась.
        - Вы, собственно, кто? - сдержанно спросил я, не спеша подтвердить: да, мол, я и есть тот самый Хигарт.
        - Хлада. - Голос низкий, спокойный.
        - Просто Хлада? - я многозначительно поднял бровь.
        - Хлада Сельми. Сестра сержанта Йоса Сельми. Помните такого?
        Я откинулся на спинку стула и еще раз всмотрелся в скуластое лицо.
        Пожалуй, в лице девицы, сидящей напротив, действительно просматривалось некое сходство с непроницаемой задубелой физиономией сержанта Сельми...
        - Да, я Хигарт... - пришлось подтвердить мне. - И как поживает Йос? Он, кстати, мне ничего не рассказывал о вас.
        - Йос умер. Недавно. Болотная чума, - коротко бросила Хлада. - А почему не рассказывал... - тут она пожала плечами, - разве он вообще много болтал? Хотя о вас как раз говорил охотно.
        Сестра она или нет, но кое-что о сержанте и в самом деле знала. Йос был редкостным молчуном, предпочитавшим объясняться языком жестов и односложными междометиями.
        - Да и с родителями я жила не слишком долго, - продолжала девушка. - А Йос, сколько себя помню, всё воевал... Дома ой как редко появлялся. Когда после Халланского похода на побывку приехал, куклу мне привез в подарок... Смешно - я как раз тогда в Гильдию экзамен держала. Меня ведь с малолетства отец к оружию приучать начал... Говорил, что коли уж боги сыновей не посылают, так он и из девчонок воинов сделает.
        - Не посылают? А Йос?
        - Он мне единокровный, от первой жены отца. А у мамы семь детей - и все девочки.
        - И все стали воительницами?
        - Три старших стали... Про младших не знаю, давненько весточек из дома не получала. Про Йоса недавно узнала, случайно... Ведь как экзамен сдала, сразу завербовалась, с тех пор вот и болтаюсь по свету, то тут, то там зарабатываю...
        Я слушал Хладу и верил ей все больше. Голос, интонации, то, как она строила фразы. . Нет, ни малейшей фальши не ощущалось. Либо передо мной сидела гениальная актриса и рассказывала давно заготовленную и тщательно проработанную легенду...
        Святые отцы учат, что каждый человек носит в своей душе семь личных демонов: ревности, подозрительности, упрямства и так далее... Обычно они дремлют, но если уж проснутся, то не дадут покоя хозяину. Мой демон подозрительности явно страдал сегодня бессонницей.

«Кыш! - мысленно прикрикнул я на него. - Какие еще заготовленные легенды? Кто мог загодя знать, что наш отряд понесет такие большие потери и окажется в Альхенгарде?
        Но демон попался упорный. И ехидно заявил: «Кое-кто мог... Тот, например, кто натравил на нас мятежников...»

* * *
        - А как ты меня узнала? - поинтересовался я. Как-то незаметно мы с Хладой перешли на «ты».
        - Йос много рассказывал... Да и от караванщиков слыхала о тебе и твоем топоре... А сегодня на конском рынке слух прошел: дескать, Хигарт здесь, его люди лошадей покупают. Пошла искать и нашла.
        Та-а-к... На рынок был командирован мэтр Тигар в сопровождении Калрэйна. Но ассасин привык держать язык за зубами, и гадать, кто стал источником слухов, не приходится... Не привлекающий внимания отряд, говорите? Ну-ну...
        Принесли кувшин вина, заказанный Хладой. Она совершенно естественным движением потянулась к нему, и, когда наши лица сблизились, негромко проговорила, почти не шевеля губами:
        - За тобой следят. Вон тот щербатый хмырь.
        - Сам вижу, - ответил я тем же манером.
        И в самом деле, некий гражданин вольного города - тщедушный, с нездоровой кожей, нелицеприятно названный Хладой «щербатым хмырем», - регулярно и с интересом на меня поглядывал, причем явно старался делать это незаметно. Если я хоть что-то понимаю в кабаках и в их посетителях, то он наверняка приглядывался: а не переберет ли чужак лишку, чтобы можно было без особого риска облегчить его карманы? Но не исключено, что этот тщедушный шакал лишь высматривает дичь для более опасных хищников...
        В любом случае, засиживаться в «Щите Одоара» до самого закрытия не стоило.
        - Ты сейчас чем занимаешься? - спросил я девушку, допивая вино.
        - Ничем, - пожала она плечами. - Охраняла караван с рабами для Лигонга, но он здесь застрял, не пойдет дальше... Вчера получила расчет.
        Понятно... Невольники владетельному сайэру Тирусу Лигонгу, прозванному Хозяином Колеса, если и потребуются, то очень не скоро. Видели мы недавно его знаменитое колесо - опрокинутое и разрушенное, частично сгоревшее. Дело в том, что сайэр Тирус принципиально не пользовался магическими способами получения воды для своего домена. Вместо них он использовал громадный механический насос, приводимый в движение тем самым колесом - высоченным, видным за много лиг. А колесо вертели рабы, убегая по его внутренней поверхности от огня, лижущего им пятки. Долго на такой работе бедолаги не выдерживали, и работорговцы всегда были желанными гостями в Лигонге... Наверняка мятеж здорово подпортил им коммерцию, и в вольном городе Альхенгарде невольники в ближайшее время будут стоить весьма дешево...
        - Остальных наемников тоже рассчитали? - заинтересованно спросил я. - Мне нужна охрана для небольшого каравана в Уорлог.
        Кому-то изрядный убыток, а у меня появился неплохой шанс нанять уже сработавшуюся спаянную команду бойцов.
        Но Хлада разочаровала.
        - Они... - сестричка бравого сержанта несколько замялась, впервые с начала нашего разговора. - Они... в общем... нашли другую работу.
        И это понятно... Самому приходилось пару раз заниматься «другой работой»... Большой войны давно не было, и упал спрос на услуги людей, предлагающих за деньги свой меч. Да и местные торговцы стараются обходиться минимумом охранников - в последнее время императорская армия хорошенько прищемила хвост шайкам, промышляющим на караванных тропах. Для Гильдии настали нелегкие времена, и некоторые ее члены, припрятав подальше гильдейские медальоны, ищут счастье на большой дороге... Что будет дальше, ясно: вскоре в окрестностях Альхенгарда произойдет несколько дерзких нападений в исполнении профессионалов, и купцы вновь почувствуют большую нужду в охранниках.
        Спрашивать, отчего Хлада не присоединилась к товарищам, я не стал. Вместо того поинтересовался:
        - Сколько берешь за день пути?
        Она ответила, я поперхнулся. Хлада сладко улыбнулась и уточнила:
        - Это за охрану обычного каравана, идущего по населенным местам. Стоянки в торговых городах - в половинном размере. А в таких краях, как восточный Уорлог, плата удваивается. Плюс компенсации за ранения, увечья и смерть. Ну, ты и сам наверняка знаешь стандартные условия Гильдии.
        Я знал. Гильдия получает в качестве отчислений четверть заработка своих членов и весьма ревностно следит за исполнением контрактов. Хозяин, не выплативший компенсацию семье или наследникам своего убитого наемника, рискует многим: у купца торговые путешествия станут куда более опасными, да и владетельный сайэр в своем замке не сможет спать спокойно...
        - Жизнь дорожает... - вздохнула Хлада. - Ох и тяжко же одинокой женщине заработать себе на пропитание, на кров над головой и на спокойную старость...
        Экономить золото сайэра Хильдиса смысла нет. Однако покупал я кота в мешке, точнее говоря - кошку... И за этакие-то деньги хотелось бы знать, насколько длинные и острые у нее когти.
        - Владею ножом, кинжалом, длинными клинками, - сказала Хлада, видя мои сомнения. - Боевым цепом. Алебардой, совной, гвизардой и тому подобным оружием. Из лука... - она сделала короткую паузу, - ...стреляю.
        Слово «владею» в устах члена Гильдии значит: «владею в совершенстве». Потому что здешние городские стражники своими алебардами тоже владеют - таскают на плече и ставят к стене в караулке...
        - Стреляешь, и?.. - уточнил я.
        - Птицу на лету не собью и в монету с тридцати шагов не попаду. Но по плотному строю двенадцать стрел в минуту сделаю... Умею драться без оружия. Умею использовать подручные предметы. И... - тут она вновь замялась, - ну... в общем... женские дни переношу нормально. Остаюсь в строю и в седле.
        - Ты нанята. С испытательным сроком. Задаток получишь на постоялом дворе, за семь дней пути. В Вальгеро, если всё меня устроит, подписываем контракт и заверяем в Гильдии. Согласна?
        Хлада кивнула.
        - Тогда пошли отсюда.
        - Сейчас, только расплачусь...
        Девушка встала, подошла к стойке, с маху шлепнула на нее увесистый кошель. Как он звякнул, слышали, по-моему, все посетители «Щита». Не менее шумно Хлада позвенела монетами, выбирая нужную, и протянула трактирщику не серебро, - полновесный золотой содар. От сдачи не стала отказываться, но и без того нужное впечатление было достигнуто.
        Хлада сделала все преднамеренно, ставлю годовой доход «Хмельного гоблина» против кружки здешнего как бы пива. Наемники вообще не пользуются такими здоровенными кошелями, распихивают золотые монеты в многочисленные ячейки своих бригантин - попробуй-ка укради, да и лишняя защита...
        Я оглянулся на «щербатого хмыря» - как, интересно, он отреагирует на увиденное и услышанное?
        Но хмырь уже исчез из-за своего столика.
        Глава шестая. Тихий вечер в глухой провинции
        Унылая здешняя жизнь приводит в ужас и тоску любого столичного гуляку, очутившегося волею обстоятельств в провинции. В предписанный, весьма ранний вечерний час гасятся все огни и запираются все двери, - и бедолаге остается лишь с грустью вспоминать ярко освещенные улицы столицы, до самого утра полнящиеся всякоразными соблазнами и удовольствиями...
        Тигар Вагидо, «Бытописание стран и народов Лаара»
        Мы вышли в ночь, полную серого скользкого тумана. Дверь глухо стукнула, отрезая нас от теплого желтоватого нутра трактира.
        Я слегка поежился и двинулся по скудно освещенной улице, тусклые масляные фонари здесь висели через два дома на третьем, и в своей борьбе с туманной мглой казались близки к полному поражению... Хлада шла чуть сзади и левее - грамотно взяв на себя роль телохранителя.
        Туман странно искажал звуки, делал их глухими и неопределенными. Однако я сразу понял, что шорох - тихий, на пределе слышимости, - не эхо наших шагов. Стоило ожидать...
        Я остановился, делая вид, что вожусь с застежкой сапога, а на самом деле проверяя нож-засапожник. Шепнул поравнявшейся со мной Хладе:
        - Кто-то за нами топает.
        - Слышу, - негромко ответила она, тоже останавливаясь. И поправила на поясе ножны с длинным кинжалом.
        Кто бы ни крался сзади, подойти и показаться он не спешил. Остановился, замер, выжидая чего-то... Рыскать по темным подворотням, пытаясь обнаружить преследователя, не имело смысла, наверняка он прекрасно знает все здешние ходы-выходы... Мы пошагали дальше. Еле слышный шум за спиной немедленно возобновился.
        Ну и что теперь?
        Долго ждать ответа на сей риторический вопрос не пришлось. Впереди из тумана показалась фигура, закутанная в длинный, до пят, драный плащ. Шагал плащеносец расслабленной, чуть покачивающейся походкой. Не то был пьян, не то изображал пьяного.
        Сошлись мы с ним в блеклом пятне света от очередного фонаря.
        - Добрый вечер, почтеннейший сэйр и благородная сэйра! - сердечно приветствовал нас обладатель драного плаща и немедленно перешел к делу: - Не соблагоизволите ли вы оказать посильное вспомоществование усталому труженику и снабдить его финансовыми средствами, насущно потребными для приобретения животворной и веселящей душу влаги?
        Эк витиевато и аристократично изложил, я прямо-таки заслушался. Сзади фыркнула Хлада. Похоже, столь изящный эквивалент сакраментальной фразы «Подайте на пропитание!» не произвел на наемницу никакого впечатления.
        - Всенепременнейше соблагоизволим, почтеннейший! - откликнулся я. - Ловите и испейте животворной влаги за наше здоровье!
        Оловянная гойза - самая мелкая из здешней разменной монеты - мелькнула в тусклом свете фонаря и глухо стукнулась о брусчатку. Никаких попыток поймать ее или поднять усталый труженик не предпринял. Руки его остались скрыты под плащом.
        - О, сколь ничтожно и оскорбительно сие подношение! - возопил он с фальшивым возмущением. - И я расцениваю его именно так - как оскорбление, требующее немедленной сатисфакции и компенсации! В размере всей вашей наличествующей монеты, имеющей хождение в богоспасаемой Аккенийской империи и в сопредельных странах, а также вашей бригантины, благороднейшая сэйра, и того украшения, кое имеет незаслуженную честь отягощать вашу шейку!
        Утомил, златоуст... Нет чтобы сказать проще: «Кошелек или жизнь!»
        Из недр дырявого плаща появился раскладной нож, заранее приведенный в рабочее состояние.
        Даже не смешно... Лезвие хоть и внушительное, но значительно уступает ронделю, вполне открыто висящему на моем поясе. И саблю наемницы трудно не разглядеть, даже в таком тумане.
        - Выдай ему компенсацию, - приказал я девушке. - И сатисфакцию. Недели этак на три постельного режима.
        Сабля Хлады и ее кинжал покинули ножны одновременными движениями. Оборванец торопливо шагнул назад. Причину его наглости угадать было не трудно, и догадка мгновенно подтвердилась, - с боков на нас надвинулись еще две фигуры. Четвертый, кравшийся сзади, тоже подошел и оказался в круге неверного света.
        Ну и какие же козыри нам предъявят при новом раскладе?
        - Руссель, почтеннейший, неужели эти господа повели себя невежливо? - спросил один из вновь прибывших, поигрывая квилоном[Квилон - большой кинжал, напоминающий по форме уменьшенный меч.] . На гарде его оружия имелись захваты, способные удержать и даже переломить клинок легкого меча или сабли.
        - Да, вы представляете, почтеннейший Шихар: пришлые незнакомцы позволяют себе оскорблять лучших граждан города! - уязвленно произнес тот, кого назвали Русселем. Его вторая рука тоже показалась из-под плаща и сжимала дубинку, - вопреки всем установлениям здешнего магистрата украшенную стальными остриями весьма неприятного вида.
        Двое других не вмешивались в беседу лучших граждан. Наверное, не обладали образованием и воспитанием, позволяющими поддерживать ее на должном уровне. Зато один из них владел орудием, именуемым аккенийцами «ночным бичом», - тонкой, но прочной цепью в четыре с половиной локтя длиной, на концах которой крепились два увесистых шипастых шара. В умелых руках - страшная штука. А данные конкретные руки, сомнений нет, были весьма умелыми. Один шар вращался на коротком отрезке цепи, раскручиваясь все быстрее. Второй свисал, почти касаясь мостовой, - но я знал, что он способен в любой момент устремиться вперед, обвить цепью клинок, вырвать из рук...
        А вот четвертый никакого оружия не держал, по крайней мере на виду. И это мне совершенно не понравилось...
        - Положите вашу сабельку под ноги, благороднейшая сэйра, - дружески посоветовал Руссель. - И соблагоизвольте присовокупить к ней кошелек, бригантину, и то украшение, кое...
        - Цацку сымай, шалава! - владелец бича сиплым рыком перебил изысканную речь коллеги. Не иначе как был по горло сыт его красноречием.
        Хлада ответила не словами - действием. Ее сабля метнулась вперед - Шихар квилоном отбил удар и попытался поймать клинок захватом, однако не сумел. Сиплый владелец бича пустил в ход свое орудие, но девушка изящным пируэтом разминулась с шипастым шаром, со свистом рассекшим воздух.
        Я тем временем увернулся от дубинки Русселя, твердо решив ограничиться пассивным участием в драке. Коли уж Хлада намеренно спровоцировала ситуацию, не стоит мешать ей продемонстрировать, на что способна.
        Однако не сложилось. Четвертый, скромно и незаметно державшийся позади, вскинул к губам небольшую, в пару ладоней длиной, трубку. Зарядом могло служить что угодно: отравленный шип, или порция дурманящего порошка, или шарик с магическим действием. . Проверять рискованно.
        Я рисковать не стал и прыгнул вперед. Четвертый как раз набрал полную грудь воздуха, но выдохнуть уже не смог, - горло стиснула моя пятерня. Выбитая трубка улетела куда-то в темноту.
        - Эти трое - твои! - крикнул я Хладе. Не слишком громко крикнул, а то набегут стражники, и на постоялый двор мы попадем не скоро.
        Она не отозвалась, лишь сталь звенела о сталь.
        Не ослабляя хватки, я поднял бандита повыше, прижал к стене дома. Он побагровел, пытался одной рукой разжать мои пальцы, а другой дотянуться до голенища, где наверняка носил нож. Не преуспел ни в том, ни в другом...
        Хлада не теряла зря времени, разбираясь с оставшейся троицей. Первым выбыл из схватки почтеннейший Шихар - квилон звякнул, упав под ноги. А его хозяин взвыл тонким голосом, глядя на руку, только что сжимавшую оружие: кисть и запястье повисли под прямым углом к предплечью, удерживаемые лишь полоской кожи и мышц. Кровь из перерубленной артерии хлынула мгновением спустя, пятная мостовую.
        Сиплый дрался неплохо, куда лучше своих велеречивых коллег. Шары ночного бича стремительно крестили воздух во всех направлениях, порой весьма неожиданных. Руссель со своей дубинкой пытался подобраться к девушке сбоку, - и все никак не мог, не рискуя подставиться под удар подельника.
        Пару раз сиплому почти удавалось обвить цепью клинок наемницы. Но лишь почти... А затем все-таки удалось. Бандит громко прохрипел что-то неразборчивое, дернул цепь изо всех сил. Но вместо того, чтобы выдрать саблю из руки, он подтянул к себе Хладу почти вплотную. Она быстро ткнула кинжалом и тут же скользнула в сторону.
        Руссель, видя, как оборачивается дело, пустился наутек, отбросив дубинку и путаясь ногами в полах своего плаща. Хлада догнала его в два прыжка, чиркнула кинжалом с некоей демонстративной небрежностью. Почтенный гражданин вольного города растянулся на брусчатке.
        Я наконец разжал пальцы, бездыханное тело свалилось мне под ноги.
        Наемница вернулась, выпутала саблю из цепи. Любитель помахать бичом ничем ей не препятствовал - к тому времени сидел, привалившись спиной к стене и прижав обе руки к животу. Ноги его подергивались, словно сиплый стремился вскочить и продолжить схватку, - но подергивались все слабее и слабее... Замерли. Вокруг росла кровавая лужа.
        - Как заказано, - кивнула Хлада на Русселя, ползком удалявшегося в темноту. - Три недели будет лежать, потом пару месяцев похромает.
        Ну что же, первый экзамен наемница выдержала. Хотя, конечно, настоящими мастерами боя эту гоп-компанию не назовешь, и разминка получилась достаточно легкой... Однако сиплый был неплохим бойцом, мир его праху.
        Хлада обтерла кинжал, спрятала в ножны. Примерилась поступить так же с саблей...
        - К оружию! - рявкнул я.
        И впервые за этот вечер пожалел, что законопослушно оставил на постоялом дворе верный Бьерсард.

* * *
        Они шагнули в круг неверного света синхронными бесшумными движениями. Очень похожие, в одинаковых серых, под цвет тумана, плащах с низко опущенными капюшонами. И оба с мечами.
        На незадачливого Русселя и его компанию вновь прибывшие походили, как небо на землю. Велеречивых разговоров не заводили, кошельками и прочим имуществом не интересовались. Молча и деловито начали нас убивать.
        Я едва успел подставить лезвие кинжала. Меч ушел в сторону, но удар неимоверной силы чуть не сбил меня с ног. Противник не давал передышки - удар, удар, еще один, тут же выпад, едва не пришпиливший меня к стене дома... Я финтил, уклонялся, фактически безоружный, - тоненьким лезвием моего ронделя хорошо колоть сквозь звенья кольчуги, или в сочленение латных пластин, но выходить с ним на поединок с мечником - самоубийство.
        Что Хлада у меня за спиной продолжает драку, я мог определить только по звукам, постоянные атаки врага не позволяли обернуться. Улучив момент, я выдернул из-за голенища нож-засапожник, - и едва не поплатился за это разрубленной головой... Серый мечник явно решил, что пора заканчивать, и резко взвинтил темп.
        Очень хотелось ускориться, либо продемонстрировать еще какое из секретных умений, полученных в Храме... Увы, после приснопамятной битвы при Лигонге я пару недель не буду способен к этим штучкам... Приходилось рассчитывать лишь на свои силы, да на рондель с засапожником.
        Надо было рисковать, и я рискнул. После очередного финта сделал вид, что оступился, - раскрылся, подставился, и чуть не лишился правой руки, - самый кончик меча все же оцарапал запястье.
        Одновременно я метнул нож - низом, очень хитрым и закрученным броском, в свое время меня научил ему Калрэйн. Увидеть бросок было трудно. Отбить из позиции, в которой оказался серый, - невозможно. Если у него нет под плащом доспеха...
        Попал! Кривое лезвие засапожника воткнулось чуть ниже грудины, - глубоко, по самую костяную рукоять!
        Доспеха под плащом не оказалось... Теперь оставалось лишь выждать, пока серый ослабеет, поставить точку в поединке и помочь Хладе.
        Удар, финт, уход... Да что с ним такое? Противник, казалось, не замечал, что в брюхе у него сидят три шаса острой стали... Двигался с прежней быстротой и слабеть не собирался.
        Между тем на сером плаще, вокруг рукояти ножа, росло темное пятно. Я почувствовал запах - резкий, неприятный... И знакомый. Слишком знакомый...
        - Это не люди! - крикнул я Хладе, уворачиваясь от очередного выпада.
        Закончить фразу мне удалось лишь после нескольких финтов и вольтов:
        - Нежить! Бей только в голову!
        На сей раз наемница соизволила откликнуться:
        - Сама поняла!
        Выпад, отвод чужого клинка, обманный финт и прыжок в сторону, имитация удара кинжалом... Я чувствовал, что рука начинает уставать, принимая энергию мощных ударов... Погнутое, испещренное зазубринами лезвие ронделя все с бо?льшим трудом отводило меч в сторону.
        Краем глаза я пытался высмотреть квилон, валявшийся где-то под ногами. С ним все-таки будет чуть больше шансов одолеть тварь, кем-то и зачем-то притащенную с Темной Стороны.
        Не высмотрел... Но вскоре под сапогом что-то звякнуло. Ну точно, цепь ночного бича. Даже лучше, но нагнуться сейчас за ним, - значит, никогда уже не распрямиться. Разве что в небесных чертогах Пресветлого Сеггера...
        Еще пара финтов и пируэтов, и я атаковал, - в отчаянном и безрассудном прыжке попытался вонзить рондель в грудь серого. Тварь немедленно использовала представившуюся возможность: встретила меня мечом в полете, обрушив мощнейший удар на беззащитный левый бок. Сталь заскрежетала о сталь - еще раз спасибо Калрэйну, научившему мгновенно и в любом положении перекидывать клинок из одной руки в другую.
        Рондель вылетел из пальцев, а сила чудовищного удара отшвырнула меня далеко в сторону. Хрустко шлепнулся на мостовую, мгновенно перекатился, - и тут же меч твари высек искры рядом с моей головой...
        Я вскочил, раскручивая ночной бич. Порезвимся, детка? Эта штучка мне неплохо знакома, в Храме учили убивать всем, что хоть отдаленно напоминает оружие... И тем, что не напоминает, - тоже.

«Вжиу! Вжиу! Вжиу!» - начали свою песню шипастые шары. А затем последовал удар. Вернее, два одновременных удара. Тот шар, что устремился к его голове, серый отбил. Но до второго, летевшего низом, чуть-чуть не успел дотянуться кончиком меча.
        Хрясь! - шар шумно ударил по голени твари. Серая фигура неловко опустилась на колено, капюшон свалился.
        На меня смотрело неподвижное серовато-зеленое лицо, на глазах - черная повязка, губы зашиты грубой черной нитью.
        Кто-то играл очень серьезно... Вызвать с Темной Стороны Безглазого стоило целого состояния. И жертв. Настолько омерзительных, что мне даже думать об этом не хотелось.
        Переродившиеся под влиянием Тьмы мертвые убийцы - почти неуязвимые, великолепно натренированные, не нуждающиеся в зрении и слухе, владеющие магическими, недоступными смертным органами чувств, способные командовать отрядами рядовой нежити... Абсолютные воплощения смерти.
        И против нас кто-то выставил двух таких милашек... Хотя уже можно считать, что одного.
        Шагнув вперед, я послал шар в новый стремительный полет. Безглазый отбил, но одновременно на висок ему обрушился второй страшный удар. Затем еще, еще, еще...
        ...От головы мало что осталось, но когтистая лапа, ничем не напоминающая человеческую руку, продолжала царапать брусчатку, а меч слепо тыкал куда-то в пустоту... Я бы назвал тварь живучей, если бы она не была изначально мертва.
        Ладно, надеюсь, без головы тело все же сдохнет. Вернее, перестанет двигаться.
        Наконец-то можно обернуться и посмотреть, как дела у Хлады.
        Она держалась отлично: кружила со вторым Безглазым в молчаливом танце смерти, скользила вокруг серой фигуры, стараясь достать саблей, ловко уклонялась от ударов...
        Не только и не просто отбивалась - капюшон твари располосован, на щеке виднелась глубокая рана, на плащ из нее лилась черная, мерзко воняющая жидкость.
        Однако девушка явно устала, Безглазый же, не обращая внимания на рану, орудовал длинным мечом с неутомимостью механизма... Пора заканчивать.
        Я зашел сбоку, раскрутив бич почти на всю длину.
        Мой удар Безглазый отбил, но пара витков цепи захлестнулась на его мече, тварь промедлила, освобождая клинок резким рывком, и тут уж Хлада не упустила свой шанс: сабля со свистом вспорола воздух, затем - с глухим ударом - мертвую плоть. Голова с повязкой на глазах покатилась на мостовую. Тело с мечом в вытянутых руках несколько мгновений стояло неподвижно, затем рухнуло.
        - Хорошая работа, - прокомментировал я, с трудом переводя дух. Да, этот экзамен оказался куда серьезнее... Но Хлада и его выдержала.
        Девушка стояла, опустив руки с оружием, и редко, глубоко вдыхала, успокаиваясь после схватки.
        Поймав мой взгляд, она улыбнулась.
        - Со знакомством, Хигарт.
        - Ага, - прохрипел я в ответ. - Очень приятно.
        Осмотрел свое руку, продолжавшую кровоточить. Сказал задумчиво:
        - Любопытно... Ведь меч как раз по тому шраму угодил, что я сделал, когда братался на крови с Йосом...
        Не совсем так - не только я и сержант Сельми, но все, кто уцелел после Тул-Багара, смешали свою кровь... Но детали сейчас не важны.
        Хлада взглянула мне в глаза. И, не раздумывая, резанула кинжалом свое запястье.
        Наши ранки соприкоснулись, и слова старой клятвы прозвучали в заваленном трупами переулке, в неверном свете масляного фонаря, подвешенного над забрызганными кровью дверями мирного купеческого дома...
        Затем последовал предусмотренный ритуалом поцелуй - хоть и не совсем братский, если уж начистоту... Но как-то не приходилось до сих пор брататься (сестриться?) с девушкой... Губы у Хлады оказались чуть горьковатыми.
        Она отстранилась и произнесла с милой улыбкой:
        - Кстати, забыла предупредить: интимных услуг работодателю в моем контракте нет.
        - Ты это к чему? - изумился я слегка наигранно.
        - Да так... Йос рассказывал, что ты ни одной юбки не пропускаешь... Врал, наверное.
        - Но ты ведь носишь брюки... Так что все в порядке. А теперь пошли отсюда. Есть мудрая народная примета: как только кончается драка, тут же появляется стража. Но не раньше.
        А жаль, любопытно было бы взглянуть на здешних алебардистов в схватке с Безглазыми.
        Глава седьмая. Тихая ночь в глухой провинции
        И рек Аргавайл, Бичом Небес прозванный, да помилует Пресветлый Сеггер окаянную душу его:

«Приду к вам оружно и многолюдно, и принесу огонь и меч за грехи отцов ваших и дедов, и позавидуете им, ибо уже мертвы лежат».
        И стало по словам его... Пылали грады, и кровавые реки лились по стогнам их, и живой завидовал мертвому.
        «Каменная книга Уорлога», плита XVII
        Постоялый двор, где разместилось наше поредевшее воинство, приткнулся почти к самой городской стене. Его массивные ворота были уже заперты, но я предусмотрительно узнал у хозяина слово, открывавшее магический замок калитки.
        Во дворе я несколько мгновений постоял, напрягая все органы чувств. Вроде бы всё тихо и спокойно... Из окон льется мягкий свет, слышны неразборчивые голоса. С конюшни тянется запах свежего сена, негромко всхрапывают лошади и им вторит мощный человеческий храп - не иначе как пьяный конюх решил вздремнуть на куче соломы. Никаких признаков незваных гостей, никакого чувства смутной тревоги, возникающего при близком присутствии тварей, заявившихся с Темной Стороны...
        Прежде чем пройти к дверям, я попросил Хладу:
        - Не надо никому рассказывать о нашем маленьком приключении. Договорились?
        Хлада остро взглянула своими карими глазищами, сейчас, в полутьме, казавшимися двумя омутами бархатной темноты, покусала нижнюю губу и кивнула. Мне показалось, она хотела что-то спросить, но передумала. Вот и славно.
        Мы вошли в обширную залу постоялого двора. С низких потолочных балок здесь свисали пучки ароматных сушеных трав, на деревянных стенах красовалась кухонная утварь - тоже деревянная, резная, в хозяйстве не использовавшаяся и висевшая исключительно для красоты. Широкая лестница вела на второй этаж, к комнатам для приезжих.
        В качестве люстры служило здоровенное тележное колесо, подвешенное на цепи к потолку и утыканное сальными свечами.
        Центр помещения занимал громадный стол, сработанный из толстенных досок. У дальней стены - стойка, за которой меланхолично протирал кружки сам хозяин постоялого двора, толстяк с улыбчивым благообразным лицом и глазами-щелочками, давно и безнадежно утонувшими в пухлых щеках.
        В углу уютно потрескивало пламя в камине, размеры которого позволяли целиком зажарить бычью тушу. А возле камина сидела троица моих соратников. Быка не жарили, за отсутствием такового, - о чем-то негромко переговаривались, сдвинув к огню стулья, тяжелые, как и вся мебель в этом заведении.
        Неплохо, неплохо... Кажется, команда начинает притираться и срабатываться. До боя с мятежниками маг Гаэларих общался без служебных надобностей лишь с двумя своими ассистентами, ныне покойными. Да и мэтр Тигар предпочитал держаться наособицу...
        - Знакомьтесь, это Хлада Сельми, - объявил я. - С этого момента - наша спутница и боевой товарищ. Весьма-таки боевой, - добавил я с легким нажимом. Затем по очереди представил своих компаньонов:
        - Мэтр Гаэларих, магистр магии. Майгер Калрэйн, специалист по всевозможным деликатным вопросам. Мэтр Тигар, писатель... И по совместительству - выдающийся кавалерийский командир.
        Насчет командира я прибавил провокации ради, желая взглянуть, как отреагирует на такой комплимент бывший торговец.
        Выдающийся кавалерийский командир и герой Лигонга привстал, пробормотал нечто приветственное, но неразборчивое, и шлепнулся обратно на стул.
        Гаэларих, удивительное дело, покраснел как мальчишка, сообщая Хладе, насколько рад знакомству с нею. Впрочем, если вдуматься, ничего удивительного. Он, по большому счету, и есть мальчишка в магистерской мантии, по крайней мере в том, что касается общения с женщинами...
        Зато Калрэйн не ударил в грязь лицом. Встал, раскланялся с грацией истинного аристократа, непринужденным движением пододвинул к камину еще один стул.
        - Присаживайтесь, майфрау Сельми. Я знаком с вашим братом.... И уверен, что в компании с вами наше путешествие станет куда приятнее, чем прежде.
        Он иногда чертовски любезен, этот бывший убийца. Но я видел, как Калрэйн быстрым взглядом профессионала оглядел Хладу - причем интересовался не лицом и не фигурой, но исключительно оружием и снаряжением.
        Майфрау Сельми уселась на стул, вытянула ноги к огню, и сказала сладким-сладким, прямо-таки певучим голоском:
        - Я тоже слышала о вас много лестного, майгер Калрэйн. Можно сказать, неплохо заочно знакома.
        Одарила ассасина ответным быстрым взглядом и заявила:
        - У вас, майгер, сейчас как минимум тринадцать клинков. Кинжалы на левом плече, на поясе, на обоих бедрах, четыре метательных ножа на голенях, еще два на предплечьях, на внутренней их стороне... А на внешней два стилета... Или две мезикордии с сильно уменьшенной гардой? И что-то мне неизвестное на левом плече. По-моему, всё...
        Это называется - сразу себя поставить.
        Ассасин разулыбался, встал, повернулся спиной, спросил:
        - А теперь?
        - Два ножа подвешены на спине, один на талии, - без запинки отрапортовала Хлада.
        - А так? - Калрэйн натянул свой камзол весьма свободного покроя.
        - Меч-опояска?.. - сказала Хлада вопросительно. Калрэйн кивнул, не оборачиваясь. Она добавила уже гораздо увереннее:
        - И еще два маленьких ножичка... Не знаю уж, для чего. В зубах ковырять, наверное.
        - Всё? - спросил ассасин.
        Хлада еще раз окинула его взглядом.
        - Всё. Итого девятнадцать единиц.
        Калрэйн рассмеялся. Обернулся и сплюнул на ладонь крохотное, с мизинец длиной, лезвие. Острое как бритва, я уверен, - иных он не носит.
        - Двадцать, майфрау, двадцать... Не считая боевых спиц и еще кое-каких мелочей.
        Да, Калрэйн у нас такой... Не удивлюсь, если когда-нибудь, - в самый нужный и критический момент - он извлечет клинок из своего заднего прохода. И кого-нибудь им зарежет.
        - Кушать не мешает? - спросила наемница сочувственно.
        - Привык... - слегка невнятно ответил Калрэйн, возвращая лезвие за щеку.
        - Хлада, - протянула ему руку девушка. - Просто Хлада. На «ты», пожалуйста, и без
«майфрау»...
        Ассасин руку не пожал - приложился губами, словно имел дело с высокородной сайрис. Позёр...
        Тигар и Гаэларих понуро молчали, ничем похожим они похвастать не могли.

* * *
        - Лошади закуплены, - докладывал Калрэйн недолгое время спустя. - По два тяжеловоза на каждый фургон, плюс по два подменных. Запасная упряжь. И заводные верховые. Угодим на непроезжее бездорожье, можно будет по беде сладить вьючной караван.
        Я кивнул. Спросил:
        - Возницы?
        Слишком мало у нас бойцов, чтобы нагружать их обязанностями извозчиков.
        - Наняли... - сказал Калрэйн, и в интонации его ощущался немалый скепсис. - Трое беглых мужичков из Лигонга. В мятеже вроде не участвовали, но... Глаз да глаз за ними нужен. Запахнет жареным, - всё бросят и сбегут.
        - Вот ты и будешь этим глазом, - порадовал я ассасина. - Где они сейчас?
        - Дрыхнут на конюшне.
        Так вот чей мощный храп усладил наш слух во дворе...
        Затем слово взял мэтр Тигар. Когда мы перераспределяли обязанности между уцелевшими после Лигонга, я решил, что казной и припасами отряда будет заведовать Тигар, как бывший торговец. И сейчас он занудно и обстоятельно перечислял, сколько им закуплено голов сухого сыра, караваев хлеба, мешков крупы и связок сушеной рыбы. Вернее, связок безглазых и полупрозрачных существ, обитающих в подземных реках и озерах, и упорно именуемых гномами «рыбой». Настоящая рыба слишком редка и дорога, и подается исключительно к столу очень богатых людей.
        Я задал несколько вопросов, с каждым ответом убеждаясь: если когда-то, в далекой юности, мэтр и служил в кавалерии, то наверняка провиантмайстером. Предусмотрел он, казалось, всё.
        - Что с водой?
        - С бочками не стал связываться, приобрел сто бурдюков, стандартных. Каждый проверен. Нужное количество воды зальем перед выступлением.
        - Из бараньей шкуры?
        - Ни в коем случае. Из кожи болотной ящерицы.
        Все правильно... Кожа бараньих бурдюков без воды быстро становится хрусткой, ломкой, дает течь... А всю сотню стоит заполнять лишь перед переходом через пустыню, незачем зря утомлять лошадок.
        - Замечательно, мэтр Тигар. Прекрасно поработали. А теперь будьте любезны, выдайте майфрау Сельми аванс в счет будущего контракта.
        - Сколько?
        Я назвал цифру. Мэтр Тигар не смутился и поплелся в свою комнату, где в сундучке, охраняемом всеми видами магической защиты, хранилась наша казна. Калрэйн, лучше осведомленный о расценках наемников, удивленно просвистел несколько тактов неизвестной мне песенки.
        - Стоит того, - успокоил я. - Проверено в деле.
        Он пожал плечами... Командиру, дескать, виднее.
        Получив приятно позвякивающий мешочек, Хлада сказала:
        - Хигарт, мне надо забрать коня и вещи, рассчитаться в гостинице...
        - Хорошо. Иди. Завтра, с самого утра, приезжай сюда. Выступим на рассвете, едва откроют городские ворота.
        Причины спешки я пояснять не стал. И без того должна понимать: за нашими похождениями после выхода из «Щита Одоара» вполне могли наблюдать любопытные глаза сквозь щели ставен. Расследования не избежать, и лучше бы оказаться подальше от постоялого двора, когда до него доберутся дознаватели городского прево...
        Я проводил Хладу до калитки, отпер магический засов. Прежде чем уйти в ночь, она задумчиво произнесла:
        - Хигарт, я уже не та маленькая девочка, которой Йос привозил из походов куклы... Этот караван в Уорлог... Он ведь не просто караван... Он... в общем... это что-то вроде Тул-Багара?
        Прежде чем ответить, я долго молчал. Не знаю уж, что там наплел Йос сестренке про наш кровавый рейд к Тул-Багару, лучше бы не рассказывал ничего... Никому не нужна правда, пахнущая кровью и выпущенными кишками, хотите услышать про подвиги - слушайте красивые баллады менестрелей...
        - Да, - коротко сказал я.

* * *
        - Симпатичная сестренка у старины Йоса, - сказал Калрэйн, подкинув полено в камин; ночь выдалась холодная. - Эх, его бы еще самого к нам для полного счастья...
        - Йос мертв, - сухо сказал я. - Болотная чума...
        - Вот судьба-злодейка... - покачал головой ассасин. - Через такие мясорубки прошел, и ничего, а тут... Говорят, в Тролльхейме целые деревни вымирают в одночасье. Зайдешь в такую деревушку - на вид целая, а в каждой хижине - тролли мертвые... Все разом, то есть, загнулись, - так что и на погосте закопать было некому... А теперь, значит, и на людей мор перекинулся.
        - За грехи наши эта мерзопакость нам ниспослана! - наставительно поднял палец мэтр Тигар. - Очистится земля от грешников, а праведные выживут и возвысятся!
        Калрэйн задумчиво поскреб щеку, словно размышляя: а относится ли он сам к праведным? И решил, очевидно, что выжить и возвыситься ему никак не суждено. Потому что встревожено спросил у мага:
        - А скажите-ка, мэтр магистр, мы-то под заразу не угодим? Совсем близехонько к тем местам путь-то наш лежит, как я понимаю... Ладно б люди злые с оружием, ладно б чудища всякие, - привыкли уж, отобьемся. А «смерть-туман», как его орки кличут... Щитом от него не прикроешься, мечом не отмахаешься.
        - Нам эта зараза не страшна, - коротко заверил Гаэларих.
        - Ой ли? - усомнился Калрэйн. - Коли уж самим Пресветлым Сеггером казнь нам послана... Магические эликсиры да амулеты ваши против воли его - как игрушки детские.
        - Да при чем здесь Сеггер... - досадливо поморщился маг.
        - А кто при чем? - быстро спросил я. Интерес не праздный - область, пораженная болотной чумой, или же «смерть-туманом», почти вплотную приблизилась к северным границам и Аккении, и Туллена. И рассказывали про этот туман вещи странные и страшные.
        - Долгая история, давно началась...
        - А вы расскажите, - настаивал я. - Умные речи длинными не бывают, только у дураков что ни слово, то лишнее.
        - Ну хорошо... - сдался Гаэларих. - Все вы, наверное, слышали легенды о золотом веке? Когда люди не умирали от заразных болезней, лишь от ран и от старости?
        - Слыхали, как же, - кивнул ассасин. - Красивая сказка.
        - Это не сказка, научно-магические изыскания подтвердили: нечто подобное и впрямь имело место... А еще раньше, если верить легендам, жили на свете два брата-великана, Сэйгур и Сэймур...
        БРАТЬЯ СЭЙГУР И СЭЙМУР,легенда, рассказанная магистром Гаэларихом на постоялом дворе вольного имперского города Альхенгарда
        Давно это случилось... В те времена дикие и малочисленные племена людей еще бродили по болотам Уорлога, питаясь тем, что найдут, даже убивая и пожирая себе подобных, и не владели ни науками, ни ремеслами, ни магией. Даже огнем не владели.
        А любимыми детьми Творца были великаны. Живущие очень долго, почти бессмертные, они не знали войн и каждый мог веками, даже тысячелетиями копить знания и совершенствовать свою мудрость в избранной отрасли... Одни великаны умели повелевать погодой и климатом, другие строили чудесные машины и механизмы, третьи могли менять течение рек и создавать горы на месте равнин и моря на месте гор, четвертые властвовали над живыми существами, порождая их новые виды, постепенно заселяющие Лаар...
        Братья Сэйгур и Сэймур были сыновьями старого великана Мурна, больше других познавшего тайны животных. Мало осталось загадок в жизни зверей и рыб, птиц и насекомых, чешуйчатых гадов и мельчайших, невидимых глазу существ, - которые не разгадал бы Мурн.
        Великаны жили очень долго, но приходил и их срок. Умер и старый Мурн, прожив немало тысячелетий. Знания отца достались по наследству братьям, но получилось так, что Сэймур больше любил заниматься с насекомыми и с рыбами, и с гадами, ползающими на брюхе, и с мягкими тварями, живущими в раковинах. А Сэйгур знал и любил тех, кто ходит на ногах и лапах и кто кормит детенышей молоком. И людей он любил тоже.
        Что было дальше, не знает точно никто - дикие люди тех времен не умели записывать слова, и расказы их стирались от времени, - так стираются старые монеты, долго ходящие по рукам, и не отличить уже рэнд от тулла...
        Но одна из легенд гласит:
        Пришли дикие люди Уорлога к Сэйгуру и Сэймуру, и сказали им:
        - Вы великие боги, о Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам огонь, и Сэйгур научил водить животных и пить молоко их, а Сэймур приказал рыбам плыть в наши сети. И мы всегда чтили вас, о Сэйгур и Сэймур, и приносили жертвы вам, и учили чтить детей наших. Но пришла беда: страшный враг идет на нас с севера, из-за края земли, и топчет пажити, и поджигает дома, и убивает людей болот. Нет у нас оружия, и никто не учил нас сражаться, и не можем отразить врага. Так помогите же нам, о великие боги, иначе все погибнем мы, и некому будет восславить вас, о Сэйгур и Сэймур, и принести жертвы вам.
        Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
        И ответили Сэйгур и Сэймур:
        - Мы поможем вам, но дайте нам срок, три дня и три ночи.
        Прошел срок, и Сэйгур дал людям болот боевых животных: тысячу псов, чьи клыки могли прокусить медь, и тысячу коней, чьи копыта разбивали головы, а ноздри метали дым, и тысячу быков, чьи рога были острее мечей и длиннее копий.
        А Сэймур дал тысячу тысяч ос, чьи жала язвили врагов и убивали их, и тысячу тысяч ядовитых хищных пауков, чью паутину не разрубал топор, и страшного ползучего зверя Рух-ка, чьи сладкие и лживые речи делали безумными всех, кто слышал их.
        И люди болот пошли воевать.
        Но вскоре вернулись они и сказали:
        - О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам по тысяче могучих боевых животных, и по тысяче тысяч насекомых, умеющих убивать, и даже страшного ползучего зверя Рух-ка, чьи сладкие и лживые речи делают безумными всех, кто слышит их. Но сильны и страшны враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! Вражеские воины рассеяли боевых животных и сразили их. Вражеские маги воскурили ядовитые дымы, и погибли насекомые, умеющие убивать, и усеяли землю. А страшный ползучий зверь Рух-к, чьи сладкие и лживые речи делали безумными всех, кто слышал их, уполз в чужую страну и живет там. Так спасите же нас, о великие боги, ибо кончается время наше, о Сэйгур и Сэймур, и некому станет принести жертвы вам..
        Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
        И ответили Сэйгур и Сэймур:
        - Мы поможем вам, но дайте нам срок, два дня и две ночи.
        Прошел срок, и Сэйгур дал людям болот новых боевых животных, страшнее и больше, чем прежние: тысячу слонов, чья поступь сотрясала землю, и тысячу драконов, чьи крылья закрывали небо, а ноздри метали огонь, и тысячу зверей, не имевших своего имени, потому что именем их была Смерть.
        А Сэймур дал тьму тысяч крохотных мушек, коих едва видел глаз, но яд каждой убивал сто человек, и тьму тысяч совсем крошечных червячков, заползавших людям внутрь и пожиравших их изнутри, и великого мудрого зверя Бээн-са, жившего в раковине и знавшего всё на свете.
        И люди болот пошли воевать.
        Но вскоре вернулись они и сказали:
        - О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам по тысяче могучих боевых животных, страшнее и больше, чем прежние, и по тьме тысяч насекомых, коих едва видит самый зоркий глаз, но страшнее прежней ядовитая сила их, и даже великого мудрого зверя Бээн-са, живущего в раковине и знающего всё на свете! Но сильны и страшны враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! Вражеские воины рассеяли боевых животных и сразили их. Вражеские маги воскурили ядовитые дымы, и погибли мушки, умеющие убивать, и усеяли землю; сварили ядовитые отвары, и червячки, пожирающие людей изнутри, просыпались мертвые из чрев врагов наших. А великого мудрого зверя Бээн-са, живущего в раковине и знающего всё на свете, мы не знаем, о чем спросить. И если не спасете нас сегодня, о великие боги, завтра некого будет спасать. Ибо кончилось время наше, о Сэйгур и Сэймур, и пришел час наш.
        Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
        И ответили Сэйгур и Сэймур:
        - Мы поможем вам, но дайте нам срок, один день и одну ночь.
        Но сказали люди болот:
        - Не можем ждать, и не будет завтрашнего дня у нас. Помогите сейчас, не то умирая, проклянем вас, и скажем: не боги вы, и надругались над прахом отца своего.
        И вскричал разгневанный Сэймур на языке злых северных великанов, который людям знать не дано:
        - Yop tvoiu mat’!!! Chernojopye sffin’i!!!
        И сказал Сэйгур:
        - Истинно так, брат! Но поможем им, и не дадим умереть. Ибо сказано мудрым: «Алейн из афиле ин ган-йеден ойх нихт гут цу зайн...», и не нам спорить с ним.
        И сказали Сэйгур и Сэймур:
        - Мы поможем вам, поможем здесь и сейчас. Но за дерзость вашу накажем род ваш, и все отрасли и поколения его, но чем наказать, не знаем, - придумаем и скажем вам.
        И Сэйгур дал людям болот одно боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзала голова его, и поступь рушила горы, и крик сметал звезды с небес.
        А Сэймур дал сосуд малый, но жили в нем ядовитые существа, не видимые самым зорким глазом, и было много их, как капель в реке, и становилось все больше и больше, ибо каждое порождало два, само не умерев.
        И люди болот пошли воевать.
        Но вскоре вернулись они и сказали:
        - О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзает голова его, и поступь рушит горы, и крик сметает звезды с небес. И устрашились враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! И пали ниц, и отдали нам имение все свое и весь свой удел: и земли свои, и скот свой, и дома свои, и рабов своих, и жен и чад своих. И ушли умирать, стеная и посыпая пеплом главы свои! Вы спасли нас, о Сэйгур и Сэймур, и принесли мы вам жертвы великие: двух белых петухов, и двух белых собак, и двух белых коз, и одного белого человека, а второго у нас не было!
        И сказали Сэйгур и Сэймур:
        - Тогда верните оружие наше, ибо на час дали вам.
        И вернули дикие люди болот боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзала голова его, и поступь рушила горы, и крик сметал звезды с небес.
        Но сосуд малый вернуть не смогли, ибо раб ленивый и лукавый разбил. И молили люди болот Сэймура:
        - Забери сам оружие свое, о Сэймур, ибо не видим его и не можем взять! Но умирают и не от ран, и не от старости рабы наши, и скот наш, и жены и чада наши, и сами мы, и не было раньше так.
        И сказали Сэйгур и Сэймур:
        - Идите прочь, лукавые и жадные люди болот! Не поможем вам, ибо солгали, и был у вас второй белый человек. За ложь и дерзость вашу хотели мы наказать род ваш, и все отрасли и поколения его, но чем наказать, не знали, - так сами вы наказали себя хуже нас. Идите, глупые люди болот, болейте и умирайте!
        И стало по словам их. - Ничего не понял, - помотал головой Калрэйн. - «Смерть-туман» при чем тут вообще?
        - Зато псы Кронга уже тогда были, - заметил я. - «Клыки, прокусывающие медь...» - точно про них.
        - Метал бисер свиньям... - грустно констатировал маг. - Неужели не ясно, что все это аллегория? Символизирующая два направления в магии, занимающейся боевыми животными?
        - А-а-а... - сказал ассасин. - Так бы и объяснили, что Аллегория. Красивое имя.
        - Самое главное - редкое, - сказал Тигар. Издевался, по-моему...
        - И какое направление победило? - спросил я. - Что лучше: много-много мелких тварей, или несколько громадных?
        - Оба направления продолжают развиваться. И, естественно, идет поиск контрмер и контрсредств, - как только возникают новые боевые существа, неважно, огромные или невидимые глазу, - очень быстро находятся и способы борьбы с ними.
        - Вы о чем? - сказал вконец сбитый с толку Калрэйн.
        - У мэтра магистра есть лекарство от болотной чумы, - перевел я.
        Глава восьмая. Тихая ночь в глухой провинции (продолжение)
        Из записей летописцев за последующие годы надлежит сделать вывод, что набеги орков под водительством имперского полководца-ренегата Аргавайла существенного вреда Империи не наносили и нанести не могли, оставаясь исключительно пограничными инцидентами.
        Дейр Зауг, «История древних веков»
        Когда мы расходились по комнатам, дослушав рассказ мага, я отозвал в сторонку Гаэлариха.
        - Скажите, мэтр магистр, а что происходит вокруг, - я сделал неопределенное движение рукой, - в вашей, так сказать, сфере ответственности?
        - Вы имеете в виду инверсионные следы астральных конвекций и псевдофлуктуацию слоев тонкой материи?
        Не люблю, когда со мной начинают говорить вот так, козыряя профессиональными терминами и всячески показывая, что снисходят до общения с быдлом. И я произнес в манере слегка поддавшего трактирного вышибалы:
        - Ыгы, энто самое. Имею. Фруктовацию, сталбыть. Псевдо.
        Мэтр Гаэларих величаво повел плечом и бросил:
        - Все известные мне параметры эфирных субстанций, равно как и расположение скоплений тонкой материи, указывают на то, что каких-либо возмущений, способных привести к нежелательному перераспределению материальных, астральных или иных предметов и существ, не происходило в пределах, подвластных моим чувствам и приборам.
        Лихо задвинул, разорви его псы Кронга! Не хуже почтеннейшего Русселя...
        Я постарался перевести слова мага на человеческий язык.
        - То есть, с Темной стороны никто за нами не идет, никакие маги в свои стеклянные шары за нами не следят?
        Снова последовала брезгливая гримаса мага...
        - Ну, это очень грубо и примитивно, но, если так вам будет понятнее, - то да.
        - Перемещения через Порталы не отмечены?
        - Нет, я бы почувствовал... Надо вам сказать, майгер Хигарт, что открыть Портал здесь теоретически можно, но на практике такая попытка невыполнима, ибо концентрация магического поля и его силовые линии...
        - Достаточно, мэтр. Не почувствовали, значит, не почувствовали.
        На самом деле это не значило ничего. Безглазые никак не могли приехать в Альхенгард обычным способом, как простые мирные путешественники. Не проскользнули бы мимо магических застав... Либо тварей сюда переместили загодя, либо кто-то не позволил Гаэлариху почувствовать их недавнее прибытие. Кто-то, на голову превосходящий его в магических делах... Интересно, не имеет ли этот «кто-то» обыкновения носить багровый плащ? И прятать физиономию под надраенной медной маской?
        - Хорошенько проверьте все свои магические сюрпризы для незваных гостей, мэтр магистр, - посоветовал я. - На всякий случай. И, если не трудно, - ложитесь, не раздеваясь. Может произойти всякое, и ноги придется уносить очень быстро.
        Маг встревожился, потребовал подробностей, но я ограничился лишь тем, что уже сказал. Затем зашел в комнату к Тигару, тоже посоветовал ему спать в одежде. Недоуменных вопросов, к моему удивлению, не последовало.
        Калрэйна же я без лишних объяснений попросил переночевать внизу, в зале. Говорить ему, чтобы держался ночью настороже, я не стал. Калрэйн настороже всегда.

* * *
        ...Бьерсард дернулся так, словно твердо вознамерился оставить меня без руки.
        Дернулся и в самом буквальном смысле стащил меня с кровати. Я рухнул на пол. В тот же миг нечто обрушилось на то место, где я только что лежал. Судя по звуку, нечто насквозь прошило тюфяк и глубоко вонзилось в деревянное ложе.
        (Если близко знакомые вам девушки и даже замужние дамы будут твердить, что спать с петлей топора на запястье, - вредная привычка, не слушайте! Очень даже полезная!)
        Тьма вокруг была неестественно плотной, ни лучика света, - и я, вскочив, рубанул Бьерсардом наугад, подчиняясь исключительно интуиции.
        Есть!
        Лязг стали, и что-то тяжело раздалось под лезвием топора. Рывком освободив оружие, я замер. Глухой шум рухнувшего тела, и вновь тишина. И темнота. Полная, кромешная. . Окно должно было бы виднеться чуть более светлым прямоугольником - однако же не виднелось... Без чужой враждебной магии дело не обошлось. Ну и отчего же промолчали все магические амулеты мэтра магистра?! Как убийца смог незамеченным добраться до самой моей постели?!
        Упавший не шевелился. И не дышал. Я нагнулся, осторожно протянул руку, держа в другой топор наготове. Натолкнулся на что-то твердое... Ощупал - шлем-бацинет. Вернее, две половинки того, что недавно было шлемом-бацинетом. А внутри - остатки того, что недавно было головой... Тошнотворный запах субстанции, что заменяла кровь тварям Темной Стороны, не ощущался. Нормальный запах свежей крови... И то ладно.
        Пальцы скользнули по шлему, однако вместо ожидаемой кольчужной бармицы нащупали снизу воротник из самой обычный материи... Еще пошарил руками, натолкнулся на древко длинного оружия. Какого, выяснять не стал, невелика разница, чем именно меня собрались отправить в чертоги Пресветлого Сеггера...
        Гораздо важнее другое - что сейчас происходит с моими спутниками и компаньонами... Но чтобы выяснить это, необходим хоть какой-то источник света. Я достал огниво, наощупь высек искру, раздул трут и запалил тонкую лучинку...
        М-да... Казалось, что воздух плотно наполнен мельчайшей угольной пылью, огонек можно было разглядеть, лишь приблизив его к лицу почти вплотную. Жар и тот начинал ощущаться на большем расстоянии.
        А затем все закончилось одновременно - и тишина, и темнота.
        За окном полыхнула страшная мертвенно-лиловая вспышка, бесшумная и мгновенно погасшая. Внизу, в зале послышался звон оружия, чей-то стон, быстро перешедший в булькающий хрип и смолкнувший. Зато во дворе кто-то вопил, не переставая.
        Я метнулся из комнаты. Магическая тьма исчезла без следа - в окно сочился мутный полусвет, из коридора долетали какие-то отблески...
        ...Навстречу по лестнице взбегал человек, тоже в черном бацинете. И немедленно, сходу, попытался вогнать узкое, чуть изогнутое лезвие глевии в мою печень.
        Э-э-э, нет, она мне еще не раз пригодится! Бьерсард отбил удар, и тут же - вжиг! - а тебе, приятель, шлем больше не понадобится, ввиду отсутствия части тела, на которую он надевается...
        Обезглавленный труп покатился вниз, но по лестнице уже поднимались дружки покойного, не то пятеро, не то шестеро, - очень деловитые и целеустремленные ребята.
        В камине догорали самые последние угольки - красные пятнышки в куче золы. Рядом со стойкой пылало непонятно что - голубоватым пламенем, дающим очень мало света. Но я куриной слепотой не страдаю, и хорошо разглядел лезвия глевий и алебард, - все, как одно, норовящие воткнуться в мой живот.
        Первый удар я отбил, второй тоже... Однако пришлось отступить на пару ступенек вверх. Лестница оказалась слишком широка, чтобы отбиваться от толпы в одиночку.
        В дальнем, неосвещенном углу зала тоже шла драка - как я и подозревал, Калрэйн не дал себя зарезать даже в полной магической темноте. Но подробностей схватки не разглядеть, да и времени приглядываться не было.
        За спиной, в жилых комнатах, раздался чей-то крик. Вроде бы голос Тигара... Проклятие, и до него добрались! А я не мог броситься на помощь мэтру, не рискуя получить удар глевией в спину...
        Зарычав, я перемахнул через перила. Приземлился на стол, пробежал по нему, рубанул по голове одного из четверых, зажавших в угол Калрэйна. И вновь под топором заскрежетала раздающаяся сталь... Да они все в шлемах, раздери меня псы Кронга!
        Жаждущие пообщаться со мной ребята сбегали с лестницы, окружали стол и норовили кто подсечь ноги, кто ткнуть снизу в брюхо... Я перепрыгнул через алебарду, одним ударом располовинил древко глевии. Разбежался и в прыжке ухватился за тележное колесо, служившее люстрой...
        Инерция швырнула вперед, заскрежетала цепь по блоку, с мерзким скрипом закрутился ворот, опускавший и поднимавший «люстру»... Короткий полет - и я очутился на верхней площадке лестницы.
        К Тигару, быстрей, пока не опомнились...
        В его комнате было значительно темнее, чем в зале, и я сразу же, у порога, споткнулся о что-то мягкое... О тело, неподвижно вытянувшееся на полу.
        - Мэтр?! - окликнул я с нехорошим предчувствием.
        - Я в порядке... - прохрипел Тигар.
        Снова бесшумно сверкнуло на дворе. Похоже, маги - Гаэларих и чужак-пришелец - выясняли отношения на вольном воздухе. И какое бы заклинание или контрзаклинание не сопровождала эта вспышка, она оказалась на порядок сильнее предыдущей: комната осветилась ярко-ярко, и постоялый двор ощутимо содрогнулся, да так, что с потолка посыпалась пыль и какой-то мусор... На мгновение я увидел мэтра Тигара, стиснувшего кавалерийский кривой клинок - прощальный подарок конников королевской пулы. У ног летописца темнели еще два тела.
        Ого... Наша «зеница ока» сама себя бережет, и горе покусившимся...
        Но удивляться и делать мэтру комплименты было некогда, к комнате приближались мягкие шаги нескольких человек. Я выскочил им навстречу...
        Теперь правила игры изменились, и не в пользу убийц, - в тесноте коридорчика численность не давала им преимуществ, к тому же они не могли размахнуться и только лишь тупо тыкали в меня своим длинномерным оружием...
        Топор звенит о сталь. Потом - скрежещет о кость. Чей-то хрип. Алебарда - прямо мне в грудь. Бьерсард у нее на пути. Снова что-то мягко раздается под лезвием топора. Сапоги скользят по крови. Убийца рычит. Я тоже. И снова: сталь о сталь, о плоть, о кость... Кто-то вопит - пронзительно, долго, на одной ноте. Рукоять мокра от крови, скользит в руках. На лице тоже кровь - чужая. Пронзительный вопль смолкает. И я вновь выскакиваю на лестницу, оставив позади заваленный трупами коридор...
        Света в зале прибавилось - от непонятного синего пламени потихоньку занималась стойка.
        Калрэйн тоже не терял времени даром - против него сейчас остался лишь один противник. По-моему, ассасин мог и его прикончить, но тянул время, рассчитывая взять живым... Разумно.
        Увидев меня, убийца швырнул в Калрэйна глевию, развернулся и помчался к двери.
        Я не бросился следом - видел, как пальцы Калрэйна скользнули в рукав, - и понял, что сейчас беглец рухнет, вцепившись в пробитую метательным ножом ногу...
        Входная дверь распахнулась, словно приглашая убийцу на улицу, в спасительную тьму.
        - Не насмерть! - заорал я магистру Гаэлариху, шагнувшему в зал, но было поздно.
        Поздно...
        Извилистая голубая молния соединила шлем-бацинет и коротенький жезл, сжатый в руке мага. Негромкий треск, резкий запах раскалившегося металла и горелой плоти... Тело убийцы изгибалось, изгибалось назад, - словно он в столь неподходящий момент решил изобразить ярмарочного акробата и показать нам для начала «мостик»...
        Затем шлем в буквальном смысле разлетелся на куски, я едва увернулся от свистнувшего мимо куска металла - искореженного, вишнево светящегося.
        Теперь стало видно лицо, почерневшее, изломанное беззвучным криком. Дымящиеся длинные волосы встали дыбом и торчали во все стороны. Появилась кровь - из носа, изо рта, из ушей - сначала капли, затем струи.
        Ни крика, ни стона убийца так и не издал - и сквозь негромкий треск мы отлично услышали сырой чмокающий звук, с которым глазные яблоки выскочили из глазниц.
        Маг опустил свой жезл, треск смолк, молния исчезла. Обмякшее тело обрушилось и буквально расползлось по полу, лишь ноги остались согнуты в коленях - словно подошвы намертво приклеились к доскам...

* * *
        Толстяк-хозяин, несмотря на исключительно благообразную внешность, оказался шельмецом и прохвостом. В тот момент, когда началось, он занимался очень неблаговидным делом - разбавлял водой вино в наполовину опустошенном бочонке, и собирался долить туда же, в видах сохранения крепости, алхимическое винное зелье..
        Поступок, не имеющий оправданий, и заслуживающий, по меньшей мере, самой нелицеприятной критики.
        Но я воздержался от справедливых и резких слов, ибо толстяка уже покритиковали, и весьма сурово. Он лежал за стойкой, возле откупоренного бочонка, и рядом с пылающей лужицей зелья собиралась другая - кровь, вытекающая из широкой раны на горле прохиндея...
        Стоило бы, наоборот, сказать толстому жулику спасибо, - синеватое пламя, вспыхнувшее от его оброненной свечи, весьма помогло в драке и мне, и Калрэйну. Нападавшие видели во тьме лучше любой кошки - судя по тому, как уверенно первый из них старался прикончить меня в постели.
        Но и благодарить мертвеца я не стал. Лишь залил начинавшийся пожар испорченным вином из бочонка. Затем подкинул в камин охапку сложенных рядом с ним дров, плеснул туда зелье, оставшееся в склянке. Вновь посветлело.
        Калрэйн тем временем привел меч-опояску в прежний вид - превратил в незаметное под одеждой, охватывающее талию кольцо. И собирал свои метательные орудия: вынимал из трупов, обтирал, рассовывал по местам. Заодно поинтересовался содержимым карманов мертвецов, был наш ассасин человеком весьма практичным, не привыкшим оставлять подвернувшиеся под руку бесхозные ценности.
        - Всех наповал? - спросил я, не сомневаясь в ответе.
        Он лишь кивнул. Закончил возню с последним телом, разогнулся, удовлетворенно окинул взглядом дело наших рук и молнии Гаэлариха.
        - Сходи наверх, - приказал я. - Там в коридоре лежат, и у Тигара... трое... Может, кто еще дышит. И осмотри весь дом, вдруг кто-то из гостей в щелку забился, показаться стесняется. Ты уж с ним поласковей, сразу не кончай...
        Калрэйн взбежал по лестнице упругим кошачьим шагом. Я же повернулся к магу, очень хотелось задать мэтру магистру пару вопросов наедине. А еще больше хотелось взять его в охапку и шмякнуть как следует о стену, чтобы впредь не выкаблучивался, демонстрируя свои умения в боевой магии, видел же, что драка закончилась нашей полной победой...
        Сдержался... Спросил спокойно и тихо:
        - Где маг? Ихний, разумеется, - и я кивнул на мертвецов.
        - Сбежал, - коротко ответил Гаэларих.
        - Каким образом?
        - Магическим, естественно... Не думаете же вы, что он петляет сейчас по здешним улицам, преследуемый ночной стражей и бродячими собаками?..
        Наверное, мэтр магистр хотел ответить мне язвительно и колко. Не получилось - ничего, кроме огромной усталости, я в его интонации не почувствовал.
        - Левитация? - уточнил я.
        - Перенос...
        И вот тут я все-таки не выдержал.
        - Та-а-ак... Какой-то умник мне, помнится, недавно утверждал, что Портал здесь можно открыть лишь чисто теоретически... Не напомните ли, кто именно, мэтр магистр?!
        Гаэларих глянул на меня остро и недобро. Похоже, оскорбился всерьез.
        Ну-ка, ну-ка. В таком состоянии и более сдержанные люди способны наговорить много интересного.
        - Майгер-р-р Хиг-г-г-арт, - проскрежетал он сквозь зубы, - если вы хотите мне что-то сказать, говорите прямо. Если вы меня в чем-то подозреваете, то извольте объяснить, в чем конкретно. Поскольку, не забывайте, именно я выбран епископом для определения непосредственного местонахождения Молота. А без означенного определения вся ваша экспедиция - жалкие потуги жалких дилетантов!
        Понимать это стоило так: главный, дескать, здесь он, что бы там себе не воображали всякие идиоты. И охота на самом-то деле идет за его, Гаэлариха, головой, а жалкий дилетант Хигарт еще смеет вылезать с какими-то подозрениями!
        Времени на извинения и прочие политесы не было.
        - Оставьте, мэтр магистр, - отмахнулся я. - Подозрений никаких нет. Есть неясности. Так уж разъясните их, пожалуйста. Если сами понимаете, в чем дело...
        Но до разъяснений дело не дошло. На лестнице показался Калрэйн в сопровождении мэтра Тигара. И я жестом показал магу: потом, дескать, завершим разговор.
        - Остывают, - коротко доложил Калрэйн. - И хозяйку... того... прямо в постели... - он сделал характерный жест в районе горла. - И служанку, и мальчишку-работника.
        - Собирайтесь, - приказал я. - Смываемся немедленно. Не то полжизни проведем, давая показания здешнему прево или его уголовных дел эшевену.
        - Но бумага о содействии за подписью принца Орваса... - начал было маг.
        - Собирайтесь! - рявкнул я.
        Ну как ребенок, честное слово... Снова надулся, побагровел, и пришлось потратить драгоценное время на объяснения:
        - Принц далеко, в столице, а здесь, в этой глухой дыре, чиновники не успокоятся до тех пор, пока не вытрясут из нас всё до последней гойзы.

* * *
        Не успели... Погрузились в большой спешке, но даже небольшая задержка оказалась весьма некстати...
        Когда мэтр Тигар при помощи Калрэйна поднял тяжеленный брус засова и распахнул ворота, в конце ведущей к постоялому двору улицы раздавались голоса и бряцанье доспехов, освещали предутреннюю тьму всполохи факелов. И все это приближалось к нам. Достаточно быстро.
        - Сделайте что-нибудь пожалуйста, мэтр магистр, - попросил я, постаравшись подпустить в тон смирение и раскаяние в недавних своих резкостях. - Только аккуратненько, умоляю, без молний. И не поднимая на ноги ту часть города, что еще не проснулась от наших развлечений.
        Несколько мгновений Гаэларих надменно молчал, глядя не на меня, куда-то в сторону. Я потупил взор, покаянно и жалостливо вздохнул, сожалея, что нет рукой пепла, дабы пос?пать повинную голову...
        Не то маг уверовал в мое раскаяние, не то решил, что и дальше выдерживать характер окажется себе дороже.
        Извлек из-под мантии кристалл - небольшой, бесцветный, напоминающий своей формой сильно вытянутую каплю. Быстро и тихо прошептал непонятную фразу - наверняка несколько ключевых слов большого и добротного, специально для таких случаев разработанного заклинания. Затем коротким движением отломил острый кончик кристалла.
        Раздался еле слышный звон... В сумраке было плохо видно, но мне показалось, что большая кристаллическая капля рассыпалась на множество мелких, в точности повторяющих ее форму. Вся эта мелочь хрустальным дождиком пролилась на мостовую, но, кажется, не долетела, как бы испарившись в падении.
        Видимого результата не последовало. «Неужели не сработало?» - успел встревожиться я. Но маг выглядел спокойным и уверенным; поднял руки, выставил вперед ладони, сделал такой жест, словно уперся во что-то невидимое и отталкивал рекомое «что-то» от себя...
        И опять ничего не произошло, и я встревожился еще больше, и понял, что всё пропало, всё кончено, что впереди беспросветный мрак, мрак тюремной камеры, холодной и зловонной, и я буду в ней выть, и грызть стальные прутья решетки, но выйду под небо и солнце лишь один раз, на пути к эшафоту и секире палача... И это было по-настоящему страшно.
        Что тревога и страх не мои, дошло с легким запозданием, но все же дошло.
        - Блестяще, мэтр магистр! - отгоняя наваждение, сделал я комплимент, причем, что характерно, совершенно искренний.
        Наверняка до меня добрался лишь слабый откат, самые крохи того, что маг послал на дальний конец улицы. Что происходило с бежавшими к нам людьми, можно было догадаться... Ничего хорошего.
        Крики, которыми подбадривали друг друга ночные стражники, сменились другими - невнятными, но исполненными ужаса. Топот подкованных сапог и звяканье оружия и доспехов удалялись, вскоре лишь два оброненных в панике факела напоминали о незадачливых визитерах.
        - Выводи! - скомандовал я, вскакивая в седло.
        Громоздкие фургоны выкатывались со двора. Нанятые Калрэйном возницы сидели почти неподвижно, как деревянные истуканы, не оборачиваясь, глядя прямо перед собой. Если и совершали какие-то необходимые для управления лошадьми действия, то механические, совершенно не похожие на движения живых людей.
        Беглым крестьянам сайэра Тируса Лигонга пришлось сегодня натерпеться страху. Выбраться из запертой конюшни они не смогли, не то всенепременно задали бы стрекача. Однако сквозь отдушины наблюдали за схваткой Гаэлариха с пришлым магом, - и нельзя сказать, что увиденное благотворно повлияло на их душевное спокойствие. Дикий вопль, доносившийся с улицы, издавал как раз один из этих бедолаг. Не замолчал, даже когда все закончилось, и мы попытались привести его в разум. Двое других чувствовали себя не лучше, ладно хоть не орали, онемели от испуга. Пришлось магу успокаивать их простеньким, но эффективным заклятьем...
        Первый фургон сворачивал в переулок, ведущий к городским воротам. Калрэйн, сопровождавший его верхом, обернулся и помахал рукой с зажатым в ней белым платком, хорошо видным в темноте: мол, все чисто, стражи на горизонте нет. Отлично...
        Второй и третий фургоны исчезли за поворотом, маг и Тигар ехали рядом с ними. Я остался у постоялого двора в одиночестве.
        Рассвет близился... Ночной туман начинал рассеиваться, небо на востоке уверенно светлело, но улицы еще оставались темными и сонными.
        Хлада до сих пор не появилась, и это начинало меня беспокоить. Если она не подъедет в ближайшие минуты, придется кого-то послать ее дожидаться... Или вообще выбираться из Альхенгарда без нее, аннулировав тем самым наш контракт... Ни того, ни другого не хотелось.
        Я кусал губы, мысленно подгоняя солнце: ну же, выползай поскорее из-за горизонта! Встреча была назначена на рассвете, а наемница, похоже, не привыкла являться раньше срока...
        Послышался звон подков по брусчатке. Приближался он из того же переулка, в котором скрылись возы, но с противоположной его стороны. Я поехал навстречу, крепче стиснув Бьерсард, - после художеств нынешней ночи не стоило обращать особого внимания на правила и установления... Почти не сомневался, что подъезжает не Хлада, а кто-нибудь совсем нежеланный. Отчего-то все встречи в последние сутки приносили сплошные неприятности, а все случайности оборачивались не в нашу пользу. .
        Но эта встреча, в виде исключения, оказалась иного сорта. Наша дева-воительница вывернула из-за угла, верхом на неприметном маленьком коньке. Неказистом и выносливом, как пустынный дьявол. Кто знает толк в конях, тот оценит, а кто не знает - не позарится на такую лошаденку...
        - Ну и? - не слишком-то радушно приветствовала меня кровная сестричка. Незаконченный вопрос должен был звучать так: а какого, собственно, песьего хвоста я тут делаю, если уговор был встречаться на постоялом дворе?!
        - Поехали, мешкать нельзя, - коротко сказал я. И поспешил вслед за фургонами.
        Слава богам, Хлада не стала изводить меня лишними вопросами, молча пристроилась сзади.

* * *
        Ого... Похоже, мы не на шутку взбудоражили вольный имперский город Альхенгард. Поставили на уши, как выразился бы покойный сержант Йос Сельми.
        Вместо четырех пикинеров, благодушно и лениво взиравших вчера утром на наше прибытие в город, сейчас у ворот толклась целая их толпа, - злые и невыспавшиеся, безжалостно выгнанные из теплой кордегардии. Десятка три, оценил я наметанным взором. Походили на настоящих воинов солдаты гарнизона куда больше, чем раззявы из городской стражи.
        Ворота, кстати, были закрыты, огромный металлический засов задвинут и решетка опущена. Мост, я не сомневался, тоже поднят...
        Все правильно, все по крепостному артикулу, - в наше беспокойное время приграничные городки или ревностно его соблюдают, или очень быстро превращаются в обгоревшие руины.
        И откроют ворота, когда станет совсем светло, и можно будет хорошо разглядеть, кто приближается к городу. Вот только вполне вероятно, что раньше до нас доберутся те, кто по долгу службы ну очень заинтересуется исчезнувшими гостями постоялого двора. .
        - Магия бесполезна, - быстро и тихо ответил Гаэларих на вопрос, который я лишь собирался задать. - Башни у них напичканы сильнейшими антимагическими артефактами.
        Ну что ж, попробую по-своему, без магии...
        Ничем не выдавая сомнений, я направил коня прямо на пикинеров. Той же неторопливой рысью, будто тут и не было солдат, готовых поднять нас на пики, будто до самого горизонта лежала чистая дорога.
        - Открыть ворота! Поднять мост! - рявкнул я так, словно не сомневался: исполнять мой приказ кинутся стремглав, теряя от усердия наручи и латные рукавицы. И мысленно порадовался, что догадался сменить залитую кровью одежду на самый нарядный и богато расшитый из своих костюмов.
        Наглость моя имела определенный успех... Пара-тройка солдат дернулась было к вороту, поднимающему решетку. Однако они тут же замерли, остановленные суровым взглядом своего командира.
        Тот, судя по шевронам с облезшей позолотой, пребывал в невысоком чине плутонгмайстера. В изрядных годах, с парой старых шрамов на рябом лице, явно выслужившийся из рядовых и видывавший разные виды. Такого на испуг взять трудно: хорошо знает, что приезжий начальник поорет, ножками потопает, да и схлынет без особого урона. А свой, местный, - шкуру спустит за невыполнение приказа.
        - Кто такие, куда поспешаете? - спросил плутонгмайстер без хамства, но и без подобострастия.
        - Императорская служба! - отчеканил я так, чтобы любому стало ясно: дальнейшие расспросы неуместны.
        - Всё одно обождать придется, ваша светлость. Отопрем, - последовал быстрый взгляд на клепсидру, - через час с четвертью. Ладно, заради службы императорской, - через час ровно. Мы ж понимаем...
        - Отопрешь сейчас! - я уставился в глаза рябого своим орлиным взором. Надеюсь, что орлиным...
        Плутонгмайстер не отвел взгляд.
        - Я - Хигарт! Слышал, наверное?!
        Что уж теперь хранить инкогнито, если даже торговцы на конском рынке осведомлены о моем приезде...
        И я повернул голову, продемонстрировав плутонгмайстеру свой гордый и мужественный профиль, - так, чтобы как можно больше походить на главного персонажа гравюры
«Штурм Тул-Багара», копии с которой одно время бойко продавались на рынках.
        Картинка та, надо сказать, совершенно идиотская, штурма никакого не было... Да и мордоворот, изображенный с окровавленным топором среди груды нашинкованных орков, напоминал меня более чем условно. Но я выпятил челюсть, грозно нахмурил брови и слегка надул щеки, добившись максимального сходства. А в качестве дополнительного аргумента вынул из петли перевязи и поднял над головой Бьерсард - точь-в-точь как на гравюре.
        Плутонгмайстер не усомнился. Но и ворота открыть не спешил. Крайне уважительно сообщил, что столь значительным особам, как я, тем более странствующим по императорским надобностям, препон здесь никто чинить не намерен. Но, сталбыть, в таком разе упомянутым особам, желающим покинуть город в неурочные часы, надлежит воспользоваться порт-батардом. Артикул, понимаете ли, высокородный сайр Хигарт.
        - Груз. Секретный. Императорская служба. В порт-батард не протиснуть. - Высокородный сайр Хигарт (проще говоря, я) выплевывал слова, указывая одновременно на фургоны. - Не отопрешь немедля - к вечеру будешь колесован, майге-э-эр плутонгмайсте-э-эр.
        Сообразив, что подражаю столичному «эканью» Удиго-ар-Виеналя, да и прочим его хамским манерам, я мысленно сплюнул. Дожил...
        Во взгляде старого служаки появились сомнения. И немалые. Не давая ему опомниться, я выложил последний козырь: выдернул из-под камзола письмо принца Орваса, развернул, приблизил к глазам рябого.
        - Твой приговор! Только имя вписать, - я ткнул пальцем в первую попавшуюся строчку, - и прямиком к палачу!
        Наверняка читать он не умел. И наверняка, как и любой неграмотный, испытывал к казенным бумагам боязливое почтение. Тем более к такой: на свитке красовалась огромная печать с имперским грифоном, в углах - замысловатые виньетки личной императорской канцелярии.
        Хотя я не кривил душой, когда говорил Гаэлариху, что на крючкотворов из ратуши документ сей впечатления не произведет. Сам текст был достаточно безобиден: поить людей, коней и позволять запасать воду без оплаты на принадлежащих казне источниках и водопоях, пропускать вне очереди и без досмотра на таможенных постах, в случае надобности продавать лошадей по фиксированной цене, установленной для императорских курьеров... О нарушении крепостного артикула, равно как и о колесовании, - ни слова.
        Однако же подействовало... Плутонгмайстер отсалютовал имперскому грифону, махнул рукой. Ворот завертелся, решетка поползла вверх. Я прикусил губу. Казалось, что по закону подлости именно сейчас из-за угла выбежит толпа городских стражников...
        Обошлось.
        Вольный город мы покинули, напутствуемые теплыми словами плутонгмайстера. Удивительно, но он ничуть не обиделся на мое хамство и угрозу позорной казни. Легендарным героям, дескать, простительно.
        - Вы ж, сайр Хигарт, сталбыть, как бы живое знамя наше - молодых и зеленых жизни учим, про вас рассказывая. Вы уж берегите себя, зазря-то головой не рискуйте...
        Я пообещал беречь. И зазря не рисковать.
        В пределах видимости от ворот мы ехали спокойно и чинно. Но едва они скрылись за холмом, наш отряд тут же свернул с тракта на узкую боковую дорожку - и поспешил, как только мог. А мог, увы, слишком медленно - тяжеленные фургоны никак не годились для призовых гонок...
        - Попытайтесь замести след каким-либо магическим способом, мэтр магистр, - попросил я. - Погоня вполне вероятна, а я пообещал себя беречь. Как-никак живое знамя...
        Часть вторая. ОПАЛЕННЫЕ ЛЮДИ
        Глава первая. Раз шпион, два шпион...
        Коли же хозяин не в достатке дать яства и пития рабу своему долее трех ден кряду, то волею богов и повелением Императора речется раб тот вольноотпущенным, равно и жена его, и чада его, буде тех прижил. Хозяин же повинен в казну вирой, как за убийство чужого раба, поелику в небрежении удел его бысть.
        Кодекс Элердана, VII век д. п. Л.
        Калрэйн священнодействовал. Варил гуляш. Кулинария - второй по значимости среди его талантов. (Про первый, надеюсь, объяснять не надо?) На этом поприще наш ассасин мог дать фору не только любой кухарке средней руки, но и какому-нибудь повару имперского вельможи или королевского сановника.
        Мы второй день странствовали малоезжеными проселками, вдали от тракта и расположенных на нем таверн, харчевен и прочих заведений, готовых накормить усталых путников. Питались, соответственно, всухомятку. И сегодня ассасин заявил, что дальше терпеть такое положение он не может. Все болезни, дескать, как телесные, так и душевные, происходят от плохого питания. А ему лично здоровье еще понадобится. Да и остальным, скорее всего, не помешает.
        И я объявил дневной привал.
        На робкий намек мэтра Тигара: не лучше ли предоставить стряпню для отряда Хладе? - оба, и Калрэйн, и наемница, отреагировали одинаково, дружным фырканьем. Хоть и по разным причинам: ассасин был уверен, что серьезная кулинария - не женское дело; Хлада же, наоборот, считала возню с котлами и сковородками недостойной воина, даже если означенный воин не может похвастаться первичными мужскими признаками.
        Короче говоря, обязанности повара исполнял сейчас Калрэйн. А вновь обретенная кровная моя сестричка отправилась назад на тракт, на разведку, - потолкаться в придорожных кабаках, разузнать новости из Альхенгарда... Остальным туда соваться рискованно, но Хлада на постоялом дворе не засветилась, в ночной резне не участвовала... А следствие по поводу стычки в переулке едва ли будет долгим и тщательным: по большому счету мы оказали вольному городу немалую услугу, расправившись с шайкой грабителей... Да и парочка зарубленных Безглазых заставит кое-кого призадуматься. Если, конечно, твари остались лежать там, где мы их прикончили... Среди прочих, этот вопрос интересовал меня тоже.
        Убийца-кулинар кашеварил, мэтр Тигар с головой ушел в свою рукопись, трое наших возниц сбились тесной кучкой и о чем-то перешептывались. А маг Гаэларих слонялся вокруг Калрэйна и его котла, с большим интересом присматриваясь к многочисленным мешочкам с приправами и пакетикам со специями. Любопытство мэтра магистра понятно, наверняка имелись там и магические усилители вкуса, но к ассасину лучше в такие моменты не соваться под руку, может сгоряча и черпаком пристукнуть.
        Я взял Гаэлариха под ручку и увел от греха подальше. К тому же нам стоило завершить начатый вчера разговор, благо у нашего мага хватило времени обдумать и разобрать по косточкам всё, что происходило прошлой ночью на постоялом дворе.
        - Итак, мэтр магистр... - начал я, когда мы отошли подальше.
        - Опять начнете подозревать и выпытывать? - перебил он не слишком-то дружелюбно. - В должности эшевена по уголовным делам вам, Хигарт, цены бы не было.
        - Какие подозрения, помилуй Сеггер! - возопил я. - После того, как вы...
        - Не считайте меня идиотом, - отмахнулся маг, вновь не дав мне договорить. - Все ваши подозрения ясны и понятны. Касательно возможности открытия порталов я вас преднамеренно обманул, это раз. Приближение убийц не почувствовал, тревогу не поднял, - два. С магом вражеским не справился и позволил ему уйти, - три. Потенциального пленника злонамеренно поджарил, - четыре. Я все перечислил, или еще что-нибудь добавите? Вывод прост, как дубина тролля: маг Гаэларих предатель и шпион Темной Стороны; в лучшем случае собирается провалить и подставить под удар экспедицию, в худшем - захватить и передать Темным добытый артефакт.
        Интересный разговор у нас получался... Даже более содержательный, чем я рассчитывал.
        - Хорошо. Не буду считать вас идиотом, - смиренно согласился я. - И скажу честно: все четыре перечисленных вами пункта и в самом деле весьма подозрительны. Более того, я добавлю к ним пятый.
        - Какой же, любопытно знать?
        - Упомянутый маг Гаэларих считает предателем меня. И, вполне, возможно, шпионом Темной Стороны.
        - Хм-м...
        - Именно так. Услуга за услугу: не считайте уж тогда и вы меня идиотом, - произнес я, пародируя недавнюю речь Гаэлариха. - Ваши подозрения не менее ясны и понятны. После Тул-Багара я шлялся неизвестно где, занимался темными делишками и заводил самые сомнительные знакомства, это раз. Почти всех назначенных епископом людей преднамеренно угробил при Лигонге, - два. Вместо них нанимаю своих старых знакомцев, тоже насквозь подозрительных, - три. Постоянно сую нос в ваши магические дела, выспрашиваю то, о чем не должен даже задумываться, - четыре. Я ничего не забыл? Ну и вывод, простой, как дубина тролля: Хигарт предатель и шпион Темных. Решил хапнуть Молот и пропить в первом попавшемся кабаке.
        - Вы забыли про пятый пункт, - мягко сказал Гаэларих.
        - Э? Про какой? Что моя мать была эрладийкой? В наше время такой пятый пункт уже не считается зазорным... Да и Церковь учит: пред ликом Пресветлого Сеггера несть ни йордлинга, ни эрладийца, все любимые чада его...
        - Я и сам на четверть эрладиец... - поморщился маг. - И не люблю намеков на эту тему. Речь о другом пятом пункте: именно вы привели отряд в Альхенгард...
        - ...где нас очень старательно пытались зарезать, - в тон ему закончил я. И показал на пригорок, заросший пожухлой травой. - Присаживайтесь, мэтр магистр. В ногах правды нет. Равно как и в речах двух столь подозрительных личностей. Да еще и скрытых эрладийцев, не носящих на одежде знак Хаалы.
        Присели. Помолчали, искоса поглядывая друг на друга.
        - Ну и что будем делать? - не выдержал Гаэларих.
        - Попросим из запасов мэтра Тигара веревку, - жизнерадостно предложил я. - И повесимся рядышком во-о-он на том дереве. Палачи и дознаватели Инквизиции и без нас сильно загружены.
        - Комедиант, - констатировал маг.
        Помолчали еще.
        - Вам легче, мэтр магистр, - сказал наконец я. - Вы можете покопаться в моих мозгах своими колдовскими способами. И узнать, что я чист и невинен, как младенец.
        - Проверяете... - вздохнул Гаэларих. - Не изощряйтесь понапрасну: да, мне известно про ваш врожденный иммунитет к прямому магическому воздействию, развитый и усиленный в Храме. Получил эту информацию от его светлейшества епископа Хильдиса. К тому же пресловутые «колдовские способы» требуют специального оборудования, которого у нас нет. И я могу точно знать лишь одно: сам я не предавал и не шпионил. Знать - и, соответственно, подозревать всех остальных.
        - Жена сказала: я подозреваю, что у нас будет ребенок, - задумчиво процитировал я бородатый анекдот. - А я подозреваю мясника с соседней улицы, ответил ее муж...
        Гаэларих неожиданно широко улыбнулся и протянул мне руку. Впервые, кстати.
        - Ладно. Ничья, пять-пять. Попробуем поверить друг другу без особых к тому оснований? В порядке магического эксперимента?
        - Попробуем, - кивнул я.
        И без колебаний пожал протянутую ладонь.

* * *
        - Хигарт, вам ничего не показалось странным в этом ночном нападении? - спросил Гаэларих. - В физической его составляющей, не магической?
        Я усмехнулся:
        - Да нет, знаете ли, мэтр магистр... что ни город, как говорится, то свой норов. Может, обычай такой в Альхенгарде: ходить ночью в гости к приезжим, хорошенько вооружившись и компанией в полтора десятка человек...
        - Не ерничайте, Хигарт. Вы прекрасно понимаете, о чем я.
        - Ну, предположим, понимаю. Поэтому отвечать на ваш вопрос пока не буду и задам встречный. Что показалось необычным вам?
        Маг поводил подобранным прутиком по земле, разбрасывая им листики и сухие травинки. Наконец, ответил, не поднимая глаз:
        - Я, собственно, увидел в основном последствия нападения... Проще говоря, трупы... Почему они все оказались в таком странном виде - в шлемах, но без остального доспеха?
        - Были доспехи... - сказал я, вспомнив доклад ассасина, обыскавшего трупы. - Не у всех, правда. У нескольких бригантины, еще у одного кольчуга...
        - Ну и как это увязывается со шлемами-бацинетами?
        Неглуп, очень неглуп магистр Гаэларих. И наблюдателен. Те же мысли приходили в голову и мне...
        - Никак не увязывается. Бацинет носится с полным кованым доспехом и способен выдержать добротный удар мечом. А бригантина или кольчуга разве что спасет от удара ножом, кинжалом... легкой саблей, самое большее...
        - Вот-вот, - подхватил маг. - Если собирались в постелях резать мирно спящих - даже такой доспех излишен. Если готовились к серьезной схватке - недостаточен. Да и алебарды и прочие их рогатины... Великовато оружие для ночных убийц, не находите? Не ждали же они, что мы в конном строю обрушимся на них еще на подходе к постоялому двору?
        Надо сказать, что после этих его слов мое уважение к магической академии резко выросло. Похоже, там наконец-то начали учить не только всякой колдовской ерунде, но и вполне полезным вещам, помогающим выживать в нашем суровом мире. Прежние выпускники не то что не могли отличить бацинет от мориона - слов-то таких не знали...
        А магистр Гаэларих все очень точно разложил по полочкам: гораздо надежнее попробовать поднять нас на алебарды во время ночевки на большой дороге, чем тащить громоздкое и издалека заметное оружие по улицам Альхенгарда, рискуя в любой момент напороться на дозор городской стражи... Либо автор ночного нападения ничего не смыслил в том, что затеял, либо... Либо все гораздо хуже.
        - А шлемы-бацинеты вообще ни к селу, ни к городу... - продолжал маг. - Зачем так старательно защищать исключительно голову?
        Он посмотрел на меня. Я посмотрел на него. И, похоже, мысль в наши ничем не защищенные головы пришла одна и та же, потому что Гаэларих ответил на вопрос, который я только-только собрался задать:
        - Заклинаний, нацеленных на мозг и не способных пробиться сквозь слой металла, в моем арсенале нет. А были бы - глупо так беречься лишь от них. Разве что...
        Я подхватил:
        - Разве что кто-то берег свое заклинание от разрушения вами... Превратившее, допустим, мирных горожан в безжалостных убийц.
        - Именно это я и хотел сказать...
        Мы вновь посмотрели друг на друга.
        - Лигонг... - задумчиво произнес маг.
        - Кукловод... - не менее задумчиво произнес я. - Едва он смылся, куклы его стали, кем и были изначально, - сиволапым мужичьем, неспособным воевать по правилам... А вот наши ночные гости дрались до конца.
        - Полтора десятка бацинетов достать проще, чем несколько тысяч, не так ли? - задал Гаэларих риторический вопрос. Положительно, маг мне нравился все больше и больше..
        Однако разговор наш постепенно перешел от «физической составляющей нападения», как выразился магистр, - к магической. Ну, тут ему и карты в руки.

* * *
        - Все магические амулеты, способные поднять тревогу, он заглушил издалека, - делился Гаэларих своими впечатлениями от приснопамятной ночи. - Причем очень грамотно. Но кое-что я все же почувствовал. Легкий откат, слабенький, сразу и не разобрался, откуда ветер дует... Вышел во двор, стены там слегка эманировали, попытался понять, в чем дело... И тут же угодил под магический удар. Пока отбился, тревогу поднимать было уже поздно. Я слышал, как вы деретесь, пытался помочь, чем мог. Снял завесу невидимости, подсветил пару раз... Но мог, скажу честно, немногое: маг у ночных визитеров оказался весьма сильным. Едва успевал разрушать его заклинания. Не то лежать бы и мне, и вам раздавленными сливами... Кровь из ушей, глаза наружу... ну, вы видели...
        - Да уж... Признайте, мэтр магистр: того шлемоносца вы поджарили до такой степени исключительно в видах демонстрации? Показали мне и Калрэйну, что шутки с вами плохи?
        Маг несколько смутился. Улыбнулся чуть виновато.
        - Ну... в общем, да. Признайте и вы, Хигарт, что порой демонстрируете возможности своего топора без особой на то нужды.
        Мысленно я с ним согласился. Ежеутренний ритуал бритья, например, можно совершать и при помощи заурядной бритвы.
        - Да и ваш койар, - продолжал Гаэларих, - по любому поводу бравирует искусством обращения с острыми предметами.
        - Он бывший койар, - напомнил я.
        - Хигарт... Койары бывшими не бывают. Вы помните историю про двух ассасинов, которые отреклись от Ордена, и поступили на императорскую службу, и за десять лет достигли немалых чинов, полностью очистившись от всех подозрений?
        Я помнил. Та история закончилась плачевно - смертью императора и трех членов его семьи, зарезанных прямо в храме во время торжественного богослужения. Убитых теми самыми двумя койарами, выполнявшими полученное давным-давно задание... Не иначе как и Калрэйн давно втирается в мое доверие - а потом как-нибудь ночью чик по горлу, да и сбежит с Бьерсардом под мышкой. Бред. Бред сивого мерина, страдающего маниакальной подозрительностью.
        Примерно так я и объяснил магистру свое понимание ситуации. Лишь пассаж насчет мерина опустил, ни к чему испытывать новыми обидами едва проклюнувшиеся ростки взаимного доверия.
        Но Гаэларих, похоже, не мог без того, чтобы кого-либо не подозревать. А поскольку мы с ним только что заключили некий конкордат, - срочно требовался козел отпущения.
        - Скажите, а насколько он, Калрэйн, хорош в своей... э-э-э... профессии? - спросил маг. - И насколько его умения необходимы в нашем походе?
        Намек понятен...
        Объект нашего разговора колдовал возле своего гуляша, - и словно почувствовав, что речь идет о нем, поднял голову, скользнул по нам взглядом.
        - Он очень хорош, - ровным голосом ответил я. Правда, слегка выделил слово
«очень». - Врать не буду, Калрэйн не привык действовать в составе отряда. Примите во внимание, мэтр магистр, вся его подготовка - подготовка воина-одиночки. Однако при Лигонге, когда вы творили свои заклинания, почти ничего не замечая вокруг, именно Калрэйн прикрывал вам спину. И мы потом насчитали четырнадцать трупов мятежников, ворвавшихся в вагонбург, - убитых острыми предметами, которые «мой койар» прячет под одеждой. Четырнадцать!
        - Я не знал... - растерянно произнес маг.
        Откуда ж ему знать... После боя лежал пластом, окончательно обессилев.
        - А вот мэтр Тигар... - быстро перевел я разговор, - вот уж с кем сто?ит разобраться. Достаточно вспомнить, как он...
        - Не стоит.
        - Что не стоит?
        - Разбираться с ним ни к чему. Поверьте на слово, Хигарт, - епископ прекрасно знал, что делает, когда отправлял с нами этого человека.
        - Надо понимать, и вы знаете... Может, соизволите уж объяснить и мне, скудоумному? Как-нибудь по-простому, на пальцах.
        - Не могу. Связан клятвой, принесенной сайэру Хильдису, - сказал маг тоном, делающим любые дальнейшие расспросы неуместными.
        Ладно... Но я-то клятвы не давал, - что не буду пытаться разузнать все самостоятельно... Однако пока отложим до лучших времен загадки мэтра Тигара. И я попросил магистра вернуться к нашим баранам. Вернее, к их магической дуэли (не к дуэли между баранами, разумеется, - между Гаэларихом и враждебным магом). Спросил:
        - Вы сумели разглядеть своего противника? Описать сможете?
        Либо сейчас выяснится, что ночной гость имеет обыкновение щеголять в темно-багровом плаще и в медной маске, либо придется признать неприятный факт: отчего-то все попадающиеся на пути маги мгновенно проникаются к нам глубокой неприязнью. И по мере сил пытаются навредить... А называя вещи своими именами - попросту прикончить.
        - Разглядеть, в общем, смог... - раздумчиво ответил Гаэларих. - А вот описать... Едва ли вам поможет мое описание: видел я его исключительно астральным зрением.
        Пришлось спросить напрямую:
        - Это тот же человек - или нечеловек - с которым вы имели дело при Лигонге?
        - Едва ли... То есть в теории, конечно, возможно... Если маг владел весьма обширным арсеналом умений и заклинаний... и при том использовал в бою с королевской пулой одни свои навыки, а на постоялом дворе совсем другие... Не верю. Я бы почувствовал. Хотя почти уверен, что обучались они в одном месте. Некий общий почерк чувствуется в построении заклинаний, этакий небрежный, размашистый, с импровизацией в мелких деталях... С импровизацией, не всегда удачной, кстати. Та же школа.
        - Вот как... Тогда попробую угадать, каким образом враждебный маг смылся из Альхенгарда. Как понимаете, я этого видеть не мог.
        - Вы?! Угадать?! При всем моем уважении, майгер Хигарт... Ладно. Гадайте.
        - Он изобразил вокруг себя этакую воронку... Не портал, нечто вроде небольшого смерчика. Стал полупрозрачным и исчез.
        - Хм... Если смотреть обычным зрением... Да, так и было. Но, Хаос меня побери, - каким образом, Хигарт?! Как вы сумели?!
        - Элементарно, мэтр магистр. Точно так же исчез враждебный маг из Лигонга. Но я оставил-таки ему метку на память... Надеюсь, вы второму тоже неплохо приложили?
        Гаэларих помялся и высказался весьма осторожно:
        - Не сказал бы, что он сбежал побежденным, спасая жизнь... Просто в какой-то момент прекратил дуэль и исчез. Словно бы сделал всё, что хотел. Либо, наоборот, понял: желаемого на сей раз не достигнуть. А тот, при Лигонге, дрался в полную силу и сумел меня преизрядно вымотать... Если бы не ваш прорыв, исход схватки оставался бы под большим вопросом...
        Он помолчал и резко сменил тему:
        - Однако до чего же интересные запахи доносятся от котла майгера Калрэйна... И мне кажется, что это неспроста. Очень подозрительно...
        - Что еще? - обреченно вздохнул я. - Думаете, решил отравить всех нас скопом?
        - Нет, по-моему, Орден придумал новый способ убийств для своих ассасинов, эффективный и не вызывающий подозрений: жертва этих ароматов попросту захлебнется собственной слюной.
        Сказано все было с прежней серьезной миной, и я не сразу понял, что магистр Гаэларих изволил пошутить. Впервые за время нашего знакомства.
        Я рассмеялся.

* * *
        Наверное, секретное оружие Койаров обладало убойным действием в радиусе нескольких лиг. Но, возможно, все совпало случайно... Как бы то ни было, Хлада появилась удивительно вовремя: Калрэйн как раз снял котел со своим варевом с огня, накрыл крышкой и сказал, что блюдо, в общем-то, готово, но должно еще с полчаса постоять, дабы приобрести наиболее полный и гармоничный вкус. Доспеть, как выразился ассасин.
        И тотчас после его слов на гребне ближнего холма показалась Хлада, подъезжающая к нам неторопливой рысью. На своем коньке наемница сидела на манер кочевников-йордлингов: расслабленно, покачиваясь в такт движению коня, сразу видна повадка опытной наездницы, способной при нужде даже поспать в седле...
        - Ну и ароматы тут у вас... - Хлада соскочила с коня, пошла ко мне, но остановилась, уставившись на котел. - А я сдуру на тракте пообедала.
        - Не беда, покушаешь еще раз, - Калрэйн, мягко ступая, подошел от костра. - Не то будешь всю жизнь жалеть.
        Мэтр Тигар, не выпуская из рук свою рукопись, тоже присоединился к нашему обществу. Из фургона вылез Гаэларих, спрыгнул с козел. Лишь возницы остались сидеть на отшибе, нимало не интересуясь новостями, привезенными наемницей, - обдумывали очередной план бегства, надо полагать.
        Хлада оглядела честну?ю компанию, но ничего не сказала. Молодец, дисциплину разумеет. Задачу поставил командир, ему и надлежит выслушать отчет. Желательно наедине.
        - Рассказывай, - разрешил я.
        - Проехала по тракту до предместья Альхенгарда, посидела в пяти заведениях... Слухи ползут разные. Если отсечь самые дикие, получается вот что: на постоялом дворе в ту же ночь нашли трупы, много - от десятка до полусотни, согласно разным версиям... Хозяин и все его домочадцы убиты. Из постояльцев в ту ночь гостили семь человек при трех фургонах. То есть вы. Имена не известны - тем кто байки пересказывал, не известны... Вас-то городская стража и ищет. Но странно ищет, как-то не очень старательно... Отряды по всем проселкам не разослали, объявления на розыск по придорожным корчмам не развесили, даже награду не объявили. Кое-кто по этому поводу всерьез опечалился, - ну, насчет награды...
        Я тоже опечалился. Всерьез. Не то чтобы я собирался добровольно отдаться в руки гуманного аккенийского правосудия и потребовать причитающуюся за мою поимку сумму. . Но объявление «Разыскивается опасный преступник» весьма уместно смотрелось бы в моей «колехции», отданной, вместе с прочим имуществом, на сохранение Барраху.
        - Других фактов нет. Все остальное - домыслы, - завершила доклад Хлада.
        - Излагай и их, - поощрил я.
        Не бывает дыма без огня, а домыслов без реальной первоосновы...
        - Разное болтают... Одни говорят, резня - дело рук какой-то банды. Дескать, в фургонах большие богатства лежали, золото да каменья, - за ними и охотились, а вас, дескать, повязали и с собой увели, и барахло все забрали... Ну и хозяев прирезали, чтоб все чисто, без свидетелей... Другие на вас самих грешат: не люди, мол, были, - демоны с Темной Стороны в людском обличье. Поубивали всех, хозяина постоялого двора ограбили и скрылись, на Темною Сторону перенеслись волшебным способом.
        Я хмыкнул. Обычное дело. Обычные россказни... Примечательно тут лишь одно: наше отбытие из вольного города никак в слухах не отразилось. Неужели старый плутонгмайстер не поверил всей напраслине, что возводят на «живое знамя», - и промолчал? Едва ли... Скорее, кто-то вышестоящий приказал держать ему язык за зубами.
        - Любопытный феномен имеет место в сознании простонародья, - прокомментировал Гаэларих. - Десакрализация демонической сущности... Демоны, желающие погубить наш мир? Такие категории не доступны быдлу. А вот демоны, призавидовавшие богатству кабатчика и решившиеся на разбой, - вполне близки и понятны малообразованному хаму.
        - Золотые слова! - оживился Тигар. - Повторите-ка еще раз, мэтр магистр, я запишу.
        Гаэларих повторил, и Тигар заскрипел пером, бормоча себе под нос:
        - Де-сак-ра-ли-за-ция...
        Хлада, в продолжение своего доклада не прекращавшая зорко поглядывать по сторонам, вдруг заявила:
        - По-моему, наше здешнее быдло тоже решило заняться... как вы там, мэтр магистр, сказать изволили? Десрализацией, вот... Только с чего бы это им разом всем троим приспичило?
        - Нет, это они в побег наладились... - беззаботно объяснил Калрэйн.
        Хлада дернулась в сторону исчезавшей в кустах троицы, но, видя наше спокойствие, остановилась. Долго ждать не пришлось: дикие, панические вопли, и возницы вернулись на поляну куда быстрее, чем ее покинули. Вид у них был, как у куриц, чудом ускользнувших из рук прожорливых ландскнехтов.
        - И что они на этот раз увидели? - поинтересовался ассасин.
        - Не знаю, - равнодушно пожал плечами маг. - Что-то, что больше всего пугало их в детстве... Можете пойти и расспросить.
        Калрэйн интересоваться детскими страхами «малообразованных хамов» не стал. Вместо того спросил у Хлады:
        - А что про этих говорят, про черношлемников?
        Наемница вопросительно взглянула на меня. Я кивнул.
        - Ничего. Даже про черные шлемы - ни слова.
        Мэтр Тигар громко кашлянул и осведомился неожиданно высоким голосом:
        - А не хотите ли вы, майгер Хигарт, спросить нашу новую, э-э-эммм, попутчицу, что она сама-то делала той ночью?
        Хлада перевела взгляд спокойных карих глаз на Тигара, и тот непроизвольно сделал шаг назад и встал поближе к магу.
        - Не поняла...
        - Вы все прекрасно поняли, майфрау Сельми, - холодно сказал Гаэларих, - мэтр Тигар предложил расспросить, что вы делали в ночь, когда нас пытались зарезать. А смысл вопроса досточтимого мэтра еще проще: не вы ли, майфрау, являетесь причиной пресловутого нападения?
        Хлада сделала шаг назад, поближе к своему коню.
        - Хигарт? - вопросительно посмотрела она на меня. - В чем дело?
        Я лишь развел руками. Тигара заткнуть недолго. Но ни к чему оставлять в нашем маленьком отряде этакий вызревающий гнойник... Пусть лопнет здесь и сейчас.
        Досточтимый мэтр изложил свои подозрения:
        - Вас, майфрау Сельми, никто из нас не видел до того вечера. Потом вы заявились, повертели носом, все разузнали и ушли. И аккурат после вашего визита к нам нагрянули убийцы!
        Ну вот, в нашем с Гаэларихом сегодняшнем разговоре мы перебрали всех подозрительных попутчиков, включая себя самих. А про Хладу как-то позабыли... Непорядок, но мэтр Тигар исправил упущение.
        - После визита - не значит вследствие визита, - негромко сказал маг. - Достаточно распространенная логическая ошибка.
        Но Тигар уже вошел в раж, и вопросы логики его волновали мало. Побагровел, ухватился за рукоять изогнутого меча... Этот угрожающий жест смотрелся бы нелепо, если бы я своими глазами не видел, что способен натворить смешной толстячок своей игрушкой.
        И тут раздался спокойный, с ленцой, голос Калрэйна:
        - Ну а зачем тогда Хлада сейчас приехала? Натравила бы новых убийц, да и дело с концом.
        - В доверие втереться! Вызнать всё - куда идем, зачем! - воинственно заявил мэтр Тигар, выпятив то, что он считал грудью, а все прочие - изрядным животиком.
        - Замечательно это у нее получилось, - хмыкнул Калрэйн, - уж так вы ей доверяете, что глотку перерезать готовы... Запомните, уважаемый: если кто-то кого-то решил прикончить, - ну, например, я вас, - то куда вы идете и зачем, мне без интереса. Все равно не дойдете.
        Молодец Калрэйн... Но и его выступление я оставил без ответа, - молчал и следил за развитием событий.
        Маг тоже молчал. Переводил взгляд с наемницы на Калрэйна, потом на Тигара. Пристально посмотрел на меня. Я отвернулся, и Гаэларих, вздохнув, снова уставился на Хладу.
        - А чего ради вы ее защищаете?! - напустился Тигар на ассасина. - Сами-то где в то время были?!
        - Я? Внизу, в зале. - Калрэйн остался невозмутим. - А вот как это вам, почтеннейший, выжить удалось? Да еще три трупа рядком уложить? Ведь к вам не птенцы желторотые в комнату заявились... Кто и зачем вас ремеслу резника обучил, позвольте спросить?
        Тигар, позабыв про Хладу, обрушил праведный гнев на Калрэйна. Речь писателя становилась все менее связной, превратившись в набор оскорбительных выкриков. Но общий смысл сводился к тому, что людей, подобных Калрэйну, надо сжигать на рыночной площади. Предварительно применив к ним весь богатый ассортимент пыток, известных человечеству.
        Возницы испуганно жались к фургону, но прислушивались к перебранке с интересом. Наверняка выжидали: а не дойдет ли дело до поножовщины?
        - Прекратить!!! - заорал я своим «сержантским», приберегаемым для особых случаев, голосом. Тигар аж присел от неожиданности.
        - Прекратите, - уже более спокойно продолжил я. - У кого-нибудь есть доказательства предательства майфрау Сельми? Реальные, конкретные?
        Я обвел взглядом нашу команду спасителей мира. Воинство Добра и Света, так сказать. Предъявить доказательства никто не спешил. Но мэтр Тигар явно остался при своем мнении, и волком поглядывал на Хладу и Калрэйна.
        - Раз нет - закрываем этот вопрос раз и навсегда. А если хоть кто-то из вас его вновь поднимет, - отберу у него рукопись и заставлю драить котлы до конца похода.
        И тут мне пришла в голову интересная мысль... Я протянул руку к Тигару, мэтр испуганно отшатнулся, но я всего лишь взялся за цепочку и вытянул наружу его серебряный медальон. Сказал со значением, глядя прямо в глаза писателю:
        - Я знаю, мэтр, что означает это ваше украшение. Очень хорошо знаю.
        Подействовало! Казалось, что на темечко мэтра обрушилась невидимая дубинка, обмотанная тряпками. Рот его широко распахнулся, и не менее широко распахнулись глаза. В выражении лица ошибиться было невозможно: самый натуральный ужас. Словно вместо меня Тигар узрел Легион Смерти, марширующий по его душу.
        Вот вам и дешевая безделушка... Неплохо бы действительно разобраться в ее предназначении...
        - Кстати, гуляш доспел, - заявил вдруг Калрэйн, будто и не было никакой свары. - Прошу всех к котлу. И, ручаюсь, после первой ложки вы позабудете обо всем на свете.
        И ведь не хвастался. Как сказал, так и стало.
        Глава вторая. Никогда не ходите в гости без приглашения
        Я прошу Светлейший трибунал отметить и учесть лишь одно смягчающее обстоятельство: все они сами приходили ко мне, без самомалейшего к тому принуждения. И уходили довольными и счастливыми.
        Фиш ла-Рэ, растлитель малолетних, II век д. п. Л.
        Тварь была двуногой, но на этом ее сходство с человеком заканчивалось.
        Своей вытянутой мордой она скорее напоминала гигантскую ящерицу, называемую
«песчаный демон», на редкость мерзкую скотину, к тому же ядовитую. На мысли о рептилиях наводила и кожа существа: очень сухая, шелушащаяся, покрытая чем-то вроде мелкой чешуи.
        Все остальные части тела аналогов среди известной мне фауны не имели, и наводили лишь на мысль о том, что капитулу Инквизиции надо строже следить за исполнением собственными запретов, касающихся магических экспериментов с боевыми животными.
        Прочих конечностей у твари оказалось целых шесть: две пары лап, на каждой по четыре пальца с изогнутыми когтями. Выполняли они роль рук: в верхней, более длинной паре существо достаточно уверенно сжимало двуручный меч. Нижние же лапы стиснули длинные кинжалы с волнистыми черными лезвиями.
        Картину дополняли два огромных полупрозрачных крыла, сложенных за спиной на манер огромного плаща. Даже странно, что автор этого монстра не догадался прилепить ему для полного комплекта рыбий хвост, пару здоровенных клешней и десяток снабженных присосками щупальцев. Но и без того получилось внушительное создание - особенно если учесть, что вымахало оно в полтора человеческих роста и почти касалось ящероподобной головой потолочных балок.
        Сзади, на лестнице, грохотали сапогами поотставшие Хлада и Тигар. Еще дальше, в коридоре, раздавался куда более сильный грохот: что-то рушилось, что-то шумно сталкивалось... Надо полагать, моя импровизированная баррикада надолго не задержала погоню. А впереди стоял чешуйчатый обладатель рук, ног, крыльев, меча и кинжалов, - и полностью перегораживал неширокую крытую галерею, опоясавшую на уровне третьего этажа внутренний двор замка. Лестница, ведущая вниз, как раз начиналась за его спиной.
        Я шагнул вперед. Тварь, судя по всему, способностью к членораздельной речи не обладала: раскрыла пасть, высунула раздвоенный язык и зашипела, громко и отвратительно. Но переводчик не требовался, - взметнувшийся вверх двуручник показал лучше любых слов: здесь вы не пройдете.
        Лучше бы такую зверюшку брать в три клинка, кто знает, каким фокусам она обучена..
        Я оглянулся на своих спутников, подбегавших сзади. И сразу понял, что с наемницей дело неладно: бледная, на лицо стекает кровь из раны на голове. Все-таки не разминулась с каким-то из обломков...
        Да и мэтр Тигар что-то сегодня не в настроении демонстрировать боевые навыки: увидев тварь, остановился, как вкопанный, и издал сдавленный звук, напоминающий испуганное хрюканье. А к рукояти меча даже не потянулся...
        Хлада, хоть и раненая, от вида многорукого существа не смутилась: что-то очень энергично прошептала сквозь зубы и выдернула из ножен саблю.
        Но я крикнул ей:
        - Сам! Прикрывай спину! - и перехватил поудобнее Бьерсард.
        Крылатый мечник двигался как-то странно, не по-человечески, - да и что ожидать от уродца, настолько перегруженного конечностями? По-моему, в ящероподобной башке попросту не хватало мозгов, чтобы толком управиться со всеми ногами-руками-крыльями.
        Я прыгнул вперед. Многорукое создание двинулось навстречу, двуручный меч взметнулся, но тут же зацепился за потолочную балку. Существо споткнулось, на мгновение сбилось с шага, взмахом крыльев вернуло себе равновесие, попыталось рубануть сбоку, но лишь пробороздило мечом стену, споткнулось еще раз... После чего зашипело еще громче, отбросило и меч, и кинжалы, и ринулось на меня, целясь в горло широко распахнутой пастью. Зубов в пасти хватало - не очень крупные, треугольные и острые, одинаковые по размеру и форме, росли они в несколько рядов..
        Лезвие Бьерсарда с хрустом разрубило грудную клетку существа, отшвырнуло его к стене. Вся схватка заняла пару-тройку секунд.
        - Вниз, на двор! - гаркнул я.
        Тигар перепрыгнул через подергивающиеся ноги твари, и поскакал со ступеньки на ступеньку; Хлада медлила, я толкнул ее в сторону лестницы. Затем выдернул топор из умиравшего существа и следом за наемницей поспешил вниз. Добежав примерно до середины лестницы, остановился и взглянул вверх, пытаясь рассмотреть: добрался ли до галереи преследовавший нас хозяин замка...
        Взглянул и застыл от изумления.
        Неудачник-меченосец с разрубленной грудью вставал... Медленно, цепляясь за шероховатые камни стены, неуклюже хлопая крыльями, истекая черной жидкостью, толчками выплескивавшейся из огромной раны на груди... Но поднимался. А из темного провала коридора выплыла окутанная сиянием фигура мага Ларинтиона, владельца Каэр-ла-Рэ.
        Но не это заставило мою челюсть устремиться к земле.
        Еще выше, в безоблачном синем небе, плыла, самым натуральным образом парила гигантская белая скала!
        Сверкала в солнечных лучах, переливалась неровными гранями, словно самый большой в мире неограненный самоцвет решил ни с того, ни с сего полетать по воздуху...
        Полет этакого чуда оказался абсолютно безмолвным... Иллюзия? Мираж, призванный напугать до дрожи в коленях? Так мы и без того прониклись, и осознали, и больше никогда ни к кому не заявимся в гости без приглашения... Уж в этот замок - точно.
        Вот скала проплыла над донжоном, замедлилась, зависла над внутренним двором, - я понял, что она в точности повторяет его форму... Понял и другое: какой там мираж, какая иллюзия... Лед! Самый обыкновенный лед! Давненько не видел глыбищу таких размеров...
        Гигантская льдина опускалась все ниже и все быстрее. Во дворе резко потемнело. И похолодало...
        Нынешний хозяин Каэр-ла-Рэ, прискучив затянувшейся игрой, решил нас попросту раздавить, не больше и не меньше.
        Тигар уже стоял на каменных плитах двора, Хладе оставалось преодолеть несколько ступенек... А вот я спуститься уже не успевал. Раньше глыбища сметет прилепившуюся к стене лестницу и меня вместе с ней. Затем расплющит всё, что находится в дворике. И всех, кто не успеет из него убраться.
        - В нишу! Где колодец! - крикнул я Тигару и Хладе. - Бегом!
        Схватился за перила, намереваясь спрыгнуть во двор, - риск вывихнуть ногу казался меньшим злом. Не успел...
        Льдина превратилась в воду. Не таяла, истекая струями, - мгновенно превратилась. Был лед, стала вода, - и тут же пролилась, обрушилась вниз...
        С лестницы меня смыло, как соринку со стенки стакана. Смыло и поволокло куда-то - насквозь мокрого, ничего не видящего, задыхающегося...
        Да, мы заявились незваными гостями в Каэр-ла-Рэ за водой... Но она была нам нужна не в таких же, Хаос побери, количествах!

* * *
        Как всем известно, самой большой ценностью после Катаклизма в нашем мире стала вода... Золото, серебро, драгоценные камни - к чему все это, если мучает жажда, а пить нечего?
        Моря и реки иссохли, колодцы и родники иссякли, дожди не идут... Как наглядно продемонстрировал мне с помощью своего кристалла сайэр епископ, лишь три области остались почти не затронуты Катаклизмом: болотная страна Уорлог; населенные эльфами и друидами леса Нальраэна; и горы, под которыми обитают гномы, а наверху, на горных лугах, пасут свои стада йордлинги. Только там уцелели естественные водоемы: ручьи и речки, горные озера и болота, бьют из земли родники...
        Остальная влага Лаара большей частью замерзла и скопилась на дальнем Юге - огромные, в несколько лиг толщиной, ледники. Слишком далеко в эту ледяную пустыню никто не забирался, что там дальше, есть ли за ледниками населенные области - неизвестно. Но прямой угрозы из Страны Снегов не исходит... Пока не исходит.
        Выжившие в Катаклизме люди и нелюдские разумные расы устроились, как смогли. Гномы живут неплохо, в их стране достаточно подземных рек и озер... Вода теперь даже служит для Подгорного племени объектом весьма доходной торговли, потеснив традиционные руды, самоцветы и оружие.
        Вдоль границы южных ледников приткнулись небольшие княжества, магнораты, как именуют их местные жители, а с ними соседствуют анклавы нелюдских рас, - и те, и другие пробавляются за счет талых вод...
        Крупнейшие и наиболее цивилизованные державы - Аккения и Туллен - добывают воду разными способами. Покупают у гномов - в обмен на продовольствие и ткани, например. Сообщества магов, сильные и многочисленные в обеих державах, извлекают воду магическим путем из глубинных, даже гномам недоступных слоев земной тверди... И телепортируют громадные ледяные глыбы с южных ледников. И создают над орошаемыми полями и пастбищами магические зонтики - испарившаяся влага возвращается на землю искусственными дождями... В общем, все выжившие выкручиваются, как умеют.
        Есть и маги-одиночки, создавшие свои личные небольшие оазисы-домены в пустыне или на ее границах, и королевской либо императорской власти не подчиняющиеся. Здесь и плодородие почв, и подача воды восстановлены исключительно магическим путем, и зависят лишь от мага - если он погибнет или надолго покинет свой домен, жизнь в нем станет невозможна. Но и здесь обитают люди, волей-неволей признающие этих магов своими властителями, - выбора нет, разве что околеть от жажды в пустыне...
        Наконец, как исключение, существуют крайне малочисленные владетельные сайэры, ухитряющиеся добывать воду для своих сайэратов, не связываясь с магами. Пробивают сверхглубокие артезианские скважины - либо механическим путем, с огромными затратами сил и времени, либо с использованием магических артефактов, в основном боевого назначения. А в памятном мне сайэрате Лигонг вода из лежащего неглубоко под поверхностью подземного озера подается насосом циклопических размеров... Вернее, теперь уже подавалась... В любом случае, бесхозных источников почти нигде не осталось, хочешь пить - плати.
        Вода - это жизнь. У кого нет воды, тот мертв. Или очень скоро станет мертвым... Банальность? Абстрактное рассуждение?
        Не совсем...
        Запас воды у нашего отряда был на исходе.
        И это ставило весь поход под угрозу.

* * *
        ...Рассвет обозначился светло-серой полоской над вершинами холмов. В низине, где мы ночевали, еще стоял ночной холодок, легкий, почти неощутимый, бодрящий. Он не мешал просыпаться, не загонял обратно под наброшенную попону - лишь заставлял поежиться и подпрыгнуть пару раз, разгоняя сонную хмарь.
        Наскоро позавтракали, я с трудом затолкал в себя пару кусков хлеба с козьим сыром, - сытость от вчерашнего гуляша, сваренного нашим поваром-ассасином, удивительным образом еще ощущалась... Когда я отправился седлать коня, подошел мэтр Тигар и заявил:
        - Майгер Хигарт, должен обратить ваше внимание на одну проблему.
        Та-ак... Если опять начнет мутить воду и сеять подозрения, придется выполнить угрозу насчет котлов и рукописи. Во избежание и прочим для примера.
        - Что за проблема? - спросил я сухо.
        - Вода... Маловато осталось.
        - Маловато - это сколько?
        - При самом экономном использовании хватило бы дня на два... Может быть. Но люди пьют как лошади, вчера вышедшие из пустыни. И лошади... хм... тоже как лошади.
        Если бы мы двинулись прямо в Уорлог, проблема не была бы столь острой... По мере приближения к стране болот подземные воды залегают все ближе к поверхности. Правда, вода в уцелевших бесхозных колодцах для питья не пригодна (а если пригодна, то уже не бесхозная, и за просто так к ней не подпустят). Но Гаэларих утверждал, что сумеет превратить любую, самую загаженную и заразную воду в чистую и свежую.
        Беда в том, что напрямик в Уорлог мы не шли. Мэтр магистр настоял сделать крюк и заглянуть в Вальгеро - тулленский пограничный городок, размерами уступающий Альхенгарду. Причины такого крюка маг объяснял весьма смутно: дескать, обитает там коллега по ремеслу, некий Вьивьи Т?манн, - маг-алхимик, варящий по уникальному, только ему известному рецепту некое магическое зелье... Рецептом Вьивьи Т?манн делиться ни с кем не желает, продает лишь готовый продукт; но нам без этого зелья никак не обойтись, - не совершить ритуал, коему надлежит указать точное местонахождение Навершия Молота. Причем порция нужна свежая, и оттого запасти ее загодя, еще до выступления из столицы, не удалось...
        Мне такие резоны показались несколько странными. Как это не желает делиться? Когда такие люди, как Феликс Гаптор или Хильдис Коот, просят кого-то с ними чем-то поделиться, любое нежелание мгновенно сменяется противоположным чувством.
        Как позже выяснилось, прав был Гаэларих, все именно так и обстояло, - а я ошибался. Впрочем, не буду забегать вперед...
        Спорить с магом я не стал. В Вальгеро так в Вальгеро, тем более что там всегда в избытке свободные наемники Гильдии и просто лихие люди, готовые рискнуть головой ради золота... К тому же неподалеку от городка располагалась Карадена, большая и богатая деревня сокменов, славящаяся далеко за пределами тех мест своими лучниками-наемниками. Совсем неплохо будет включить в состав отряда несколько отличных стрелков.
        Крюк небольшой, неделя пути для тяжело нагруженных возов. Но между Альхенгардским трактом и Вальгеро - пустыня. Размерами она не могла сравниться с великими пустынями юга, и не кишела демонами, нежитью и всевозможными чудищами, как те мертвые земли, что находятся севернее Халлана. Однако пустыня есть пустыня, и соваться в нее с двухдневным запасом воды нельзя...
        - Начнем путешествие с того, что зальем все бурдюки, - пообещал я мэтру Тигару, не догадываясь, что такое обещание легче дать, чем выполнить.

* * *
        Главным и единственным источником воды для окрестностей был акведук, вытянувшийся на много лиг вдоль Альхенгардского тракта. Надо сказать, он ничем не напоминал акведуки древности, с их изящными арками, гармонично вписанными в окружающую местность... Грубое, уродливое сооружение, построенное второпях всем миром, - одни участки сложены из глыб желтоватого песчаника, другие из кирпича-сырца, третьи из бутового камня. Однако же действовал, а это все-таки главное.
        Возле акведука и ютились все здешние деревушки, - на ведущих к ним ответвлениях стояли затворы, открывавшиеся в определенный срок на определенное время, и следили за их работой императорские чиновники, так называемые водяные инспектора. А шайки водяных воров с большим или меньшим успехом пытались похитить драгоценную влагу, и вела с ними беспощадную борьбу водяная стража, патрулирующая акведук. (Кто бы мог предугадать полвека назад, что появятся на Лааре этакие профессии?)
        Воду нам в деревнях продать были готовы, но в небольших количествах, им и самим едва хватало. А уж цена... Двигаясь вдоль тракта и заезжая во все встречные селения, мы, пожалуй, набрали бы запас, необходимый для перехода через пустыню. Но тогда по прибытии в Вальгеро пришлось бы обосноваться на базаре в малопочетной роли нищих: подайте, люди добрые, за ради Пресветлого Сеггера на спасение мира!
        Возвращаться за водой в Альхенгард по понятным причинам мы не могли. Хотя скандал, сопровождавший наше отбытие, явно замяли (я подозревал, кто и почему), но рядовых стражников в тонкости высокой политики никогда не посвящают, и то, что некоторые приказы отдаются вовсе не для того, чтобы их выполнили, тоже не объясняют: увидят, опознают, начнут хватать и тащить, кто-то решит для гарантии оглушить преступника ратовищем алебарды, у кого-то сорвется стрела с арбалета... И начнется кровавая потеха. Лучше не рисковать.
        Хозяева здешних пажитей на вопрос, где можно раздобыть воду в достаточных количествах и по разумной цене, отвечали: в Карлар-замке, почтенные сейры, где ж еще; там, сталбыть, и сидит маг, всю округу водой благодетельствующий, да пошлет ему, милостивцу, Светлый Сеггер долгих лет и здоровья...
        - Что за Карлар? - спросил я у Гаэлариха. Бывать ранее в этих краях мне не доводилось, и название показалось незнакомым.
        - Так здешнее быдло на свой варварском диалекте именует Каэр-ла-Рэ, - пояснил маг.
        - Тот самый Каэр-ла-Рэ? - изумился я.
        - Где чернокнижник магические декокты из младенцев варил? - изумился ассасин.
        У Хлады отложился в памяти другой эпизод старой легенды:
        - Это тот упырь, что шесть жен своих под нож пустил?
        - Надо обязательно там побывать! - заявил мэтр Тигар, и глазки его заблестели от предвкушения. Еще бы, такой материал для будущей бессмертной книги!
        - Да, тот самый замок ла-Рэ, - подтвердил Гаэларих. - Но не пересказывайте, ради богов, дурацкие страшилки. Просто владетельный сайэр Фиш чересчур любил девочек, далеких от вступления в брачный возраст. Да и мальчиками не брезговал. И сошло бы все ему с рук, как сходило и сходит многим... Но как раз в те годы Альхенская лига повела себя чересчур независимо по отношению к императорскому престолу. Требовалась образцово-показательная порка, прочим владетельным сайэрам для острастки, и Фиш ла-Рэ попал, как говорится, под раздачу... Вот и всё чернокнижие.
        - Позвольте, был же открытый процесс! И сайэр Фиш полностью сознался в своих злодеяниях! - запротестовал мэтр Тигар, демонстрируя неплохое знание истории (в легенде и в балладах менестрелей упырь-чернокнижник погибал в драматичном поединке от меча шурина, брата уцелевшей седьмой жены; в других вариантах - от рук ее же тайного возлюбленного).
        - Полноте... - махнул рукой маг. - Думаю, после вдумчивой беседы с палачами Светлейшего трибунала вы, мэтр Тигар, признали ли бы, что все пропавшие за двадцать лет в Туллене, Аккении и сопредельных странах отроки и юницы стали жертвами вашей необузданной похоти. А Катаклизм - суть плод ваших же чернокнижных экзерсисов.
        Тигара такая аналогия не уязвила, и он повторил с преизрядным пафосом:
        - И все же в замке непременно надо побывать! Там каждый камень Фиша ла-Рэ помнит!
        - Небось, за двести лет-то не раз перестраивали, - попытался остудить его пыл Калрэйн.
        - Побываем, - успокоил я. - Больше воду все равно раздобыть негде, разве что совершить налет на акведук, выдержав бой с водяной стражей... Как я понял, мэтр магистр, сейчас Каэр-ла-Рэ принадлежит некоему магу?
        - Нет, казне, - покачал головой Гаэларих. - После сожжения сайэра Фиша и его замок, и земли были конфискованы, да так и остались за короной.
        - То есть там сидит маг-резидент? - уточнил я.
        - Именно так. Некий Ларинтион.
        - Удачно... Значит, бумага принца Орваса о бесплатном получении воды имеет силу?
        Гаэларих, очевидно, лучше меня представлял привычки своих коллег, резидентствующих в императорских или королевских замках.
        - Иметь-то имеет, но... - он замялся.
        - Но магу Ларинтиону будет гораздо приятнее исполнить предписание, если мы отблагодарим его некоей суммой? - догадался я.
        И что вы думаете? Этот мальчишка кивнул с весьма смущенным видом и... покраснел! Устыдился за честь сословия. Вот ведь послал Пресветлый Сеггер идеалиста...

* * *
        Дорога, на которую мы свернули с тракта, пересекала невысокие, покрытые жухлой травой возвышенности, то ныряя вниз, то поднимаясь на раскаленный солнцем гребень холма. Лесок, видневшийся впереди, миновали без приключений. Он состоял из редко растущих, чахлых и иссохших деревьев, - не лес, а сплошное недоразумение. В насквозь просвечивающих «дебрях» не укрыться ни шайке разбойников, ни чудовищу приличных размеров. Да и маг-резидент, надо думать, не стал бы терпеть под боком таких соседей.
        Каэр-ла-Рэ был виден издалека, за несколько лиг, высился он на самом высоком холме в округе, можно сказать - на небольшой горе, именно оттуда брал начало акведук... И приближались мы к замку достаточно быстро, ибо двигались налегке, лишь с одним порожним фургоном.
        Поразмыслив, я решил, что зря утомлять тяжеловозов и тащиться всем скопом в бывшее владение сайэра Фиша нет смысла, Вальгеро лежал совсем в другой стороне... И я разделил отряд. К тому же, раз ходят слухи о семерых лиходеях и трех фургонах, куда лучше, если по тракту поедет один фургон в сопровождении четырех человек. Едва ли странствующий здесь люд отважится на открытую схватку, а вот подсы?пать в придорожной корчме яд, - это запросто, бывали такие случаи с разыскиваемыми преступниками. Недаром Хлада рассказывала, что кое-кого весьма опечалило отсутствие награды за наши головы. Но сплетни о богатствах, увезенных на трех возах супостатами, то есть нами, - сами по себе достаточный повод, крысиная отрава нынче дешева.
        Короче говоря, к Каэр-ла-Рэ мы подъезжали вчетвером: я, мэтр Тигар, Хлада и маг. Калрэйн остался сторожить фургоны и возниц, - а Гаэларих, уезжая, наложил на окрестности нашей стоянки несколько сильных заклятий, призванных помочь ассасину в означенном мероприятии.
        ...К замку от дороги вела аллея. Самая настоящая: вековые падубы в два ряда, не засохшие, шелестящие свежей листвой и соединенные оросительными канавками. Между деревьями - дорога, вымощенная порядком истертыми каменными шестиугольниками. Судя по зеленой травке, пробивающейся в щелях между плитами, гости ездили в Каэр-ла-Рэ нечасто. Не знаю уж, мрачная ли слава места была тому причиной, или негостеприимность нынешних обитателей...
        Аллея извивалась по склону крутого холма, прихотливо петляя, - так, что двигаться по ней можно было только шагом. Мы и двигались... Сходить с плит Гаэларих запретил категорически - дескать, чувствует вокруг немалое количество магических сюрпризов и ловушек.
        Сама вершина горы, на расстоянии двух полетов арбалетной стрелы от стен замка, оказалась голой - падубы кончились, да и все прочие деревья давненько вырублены. Что же, вполне благоразумное устройство подступов... Но в свое время сайэру Фишу никакие фортификационные хитрости не помогли, когда Каэр-ла-Рэ обложил императорский легион и спустя недолгое время взял замок штурмом.

* * *
        Над зубцами донжона не трепетал по ветру штандарт, подтверждая: нынешний хозяин замка находится дома... И никаких иных признаков, свидетельствующих, что здесь хоть кто-то живет, не наблюдалось.
        Мертвая тишина, ни звука. И ни единого дымка, поднимающегося над стенами. Мост опущен, и, судя по обильной ржавчине, покрывавшей его цепи, подъемный механизм давненько не приводился в движение... Однако ворота плотно затворены. Роль тет-де-пона выполняла небольшая двухэтажная башенка, настолько ветхая, что казалось: стоит хоть кому-то подняться на ее площадку, - и предмостное укрепление тут же рассыплется грудой камней. Никто из здешних обитателей и не поднялся, площадка пустовала...
        Понятно, что маг-резидент Ларинтион жилец здесь временный, но все же мог бы содержать в большем порядке императорскую собственность... Фургон остановился у моста, я спешился, ступил на доски настила... И уж сейчас-то меня всенепременно должны были окликнуть сверху, с надвратной башни. Не окликнули... Происходящее все больше раздражало своей неправильностью.
        Еще несколько шагов... Тишина. Да что они тут, вымерли все от «смерть-тумана», как те деревни троллей, о которых рассказывал Калрэйн?!
        Маг тоже покинул седло, пошел следом за мной по мосту. Негромко произнес:
        - Ни в коем случае не притрагивайтесь к воротам.
        Я, собственно, и не горел желанием. Ворота - деревянные, окованные толстыми полосами металла, тоже тронутого ржавчиной - оказались густо вымазаны какой-то полупрозрачной слизью, даже на вид липкой и отвратительной... Какова она на ощупь, проверять не хотелось. К тому же тягучая гадость ощутимо эманировала магией - а если даже я это почувствовал, то заклятие на ворота наложено не рядовое... Да и петля Бьерсарда подергивалась, теребила запястье.
        - Эге-ге-гей! - завопил я, не придумав ничего лучшего. - Хозяева-а-а-а! Есть кто живой?
        - Ох... - простонал Гаэларих, когда смолкло эхо. - Предупреждать надо, Хигарт...
        Ну да, голосок у меня, скажу не хвастаясь, звучный... Но, увы, всё в нашем мире мельчает и вырождается, и до кондиций великого героя древности Элвеса мне ой как далеко. От его воплей якобы любые двери разлетались в щепки. От моих же потуг на воротах Каэр-ла-Рэ не появилось ни единой трещинки... Хуже того, наверху, между зубцов, не появился ни один из жильцов замка...
        - Силён ты блажить, Хигарт, - сказала наемница, подходя. - Что за сопли тут намазаны? Словно десять великанов два дня сморкались...
        Она выдернула саблю из ножен, протянула к воротам...
        - Назад!!! - завопил маг у меня над ухом. По-моему, это была маленькая месть за мой недавний звуковой удар.
        Хлада отступила на шаг, опустила клинок. Посмотрела вопросительно на магистра.
        Гаэларих соизволил объяснить:
        - Эти сопли, как вы изволили выразиться, майфрау, - магический субстрат, неспособный причинить какой-либо вред. Однако же неосторожный физический контакт с мельчайшими, невидимыми глазу магическими существами, населяющими его, - даже контакт при посредстве неодушевленного предмета, - может привести к самым фатальным последствиям, вплоть до деструктуализации органической материи.
        - Опять пошла десрализация... - уныло произнесла Хлада. - Вы бы уж попроще объяснили, мэтр магистр: мол, чуть коснешься, тут и прилипнешь, да так и сдохнешь.
        - Попроще... - Гаэларих поскреб затылок и выдал:
        - Тронешь - мозги из ушей потекут! Доступно излагаю?
        - А смысл? - поинтересовался я. - Зачем маг-резидент изгадил собственные ворота, что не войти, не выйти?
        - Ну вообще-то такую защиту удалить недолго... Да и восстановить - минутное дело.
        - И насколько такие вот милые приспособления в ходу среди магов? Это хороший тон - встречать так гостей?
        - Я бы сказал, что данное применение необычно... Как правило, сей субстрат применяют для защиты дверей каких-нибудь внутренних секретных помещений. Хранилищ, сокровищниц... Но ворота!.. Абсолютно нерационально, - птичка пролетит, крылом заденет, или другая случайность...
        - Может, почтеннейший Ларинтион слегка спятил? - осведомился я. - Устал от визитеров: гости, гости, гости, по десять раз на дню, - в замке гадят, служанок по углам тискают, ложки серебряные воруют... Вот он и решил отдохнуть немного.
        Гаэларих ответил лишь взглядом, исполненным глубокого сочувствия, словно не маг-резидент, но я сам нуждался в услугах приюта для скорбных разумом.
        Тут к нашей задумчивой троице присоединился Тигар, привязавший поводья оставленных на его попечение коней к какому-то выступу предмостной башенки; ветхое сооружение, как ни странно, выдержало.
        Подошел и первым делом потянулся кнутом к «соплям», покрывавшим ворота.
        - Нет!!! - завопили мы в три голоса.
        Он пожал плечами и вытянул из-за пазухи несколько страниц своей ненаглядной рукописи...
        - Вы можете определить, мэтр магистр, есть там кто-нибудь живой или нет? - кивнул я на замок.
        - Могу попробовать... - без всякой уверенности сказал маг. - Но высока вероятность ошибки... Тут сменились шесть или семь резидентов, и каждый наоставлял столько магических следов...
        Никаких пассов он не совершал, заклинаний не произносил, с магическими кристаллами не манипулировал. Просто повернулся лицом к Каэр-ла-Рэ, закрыл глаза и замер. Оцепенел.
        Прошла минута, другая, третья... Гаэларих стоял как стоял, молча и неподвижно.
        - У-у-у... - грустно протянула Хлада. - Не набрать нам тут водички, чует мое сердце... Придется грабить акведук и с водяной стражей рубиться.
        - Наберем, - пообещал я. - Даже если придется войти внутрь без приглашения хозяина.
        Пожалуй, это была не самая лучшая моя мысль... Скажу больше: если бы королевская Академия Туллена проводила конкурс на самую идиотскую идею года, то я имел бы все шансы если не получить главный приз, то хотя бы угодить в список соискателей.
        Глава третья. Как наказывают шкодливых котят
        Если священник суть пастырь, а прихожане суть стадо, путем Пресветлого Сеггера ведомое им, то маг для человека, ищущего помощи его и алчущего приобщиться мудрости его, - аки отец для сына.
        Зи Элейн, «Путь к Свету»
        - Ничего не чувствую... - сказал наконец Гаэларих. - По-моему, живых людей внутри нет... А если и есть, ни за что не отопрут.
        - Этот Ларинтион настолько манкирует обязанностями резидента? - спросил я. - Вы что-нибудь знаете о нем?
        Маг пожал плечами.
        - Лично не знаком... Слышал, что одно время он состоял при императорском дворе, затем вернулся в эти места. Он, кажется, отсюда родом...
        - И что? Вот так, добровольно, сменил столичную жизнь на здешнюю глухомань? - недоверчиво спросил я.
        - Не знаю уж, что там было на самом деле, а слухи распространять не люблю.
        Может, и знал... Но радел за честь мундира, в смысле - мантии.
        - Понятно, - подвел я черту. - Дело ясное, что дело мутное... Скорее всего, мага вежливо попросили благодетельствовать окрестности водой, в обмен на то, что закроют глаза на какие-то его шалости в столице.
        - А он тут пожил, пожил, да и повесился от тоски, - подхватила Хлада. - А перед тем прислугу отравил, чтоб петельку намылить никто не помешал.
        Мэтр Тигар в нашем разговоре не участвовал, - то задирал голову, бросая быстрые взгляды на Каэр-ла-Рэ, то вписывал что-то в свой свиток, - тоже быстро, проливая капли чернил из объемистой оловянной чернильницы, подвешенной к поясу.
        Восковые таблички Тигар, к великому своему горю, позабыл на постоялом дворе во время бегства из Альхенгарда. И теперь конспектировал увиденное прямо на пергамент. Не очень-то удобно кропать пером на весу, да и неопрятно, - чернила проливаются не только на землю, но и на одежду.
        Но мэтр не обращал внимания на эти мелкие неудобства и выглядел совершенно счастливым... Увы, я разделить его настрой никак не мог - отряд, если мы вернемся отсюда несолоно хлебавши, останется уже с однодневным запасом воды. И без каких-либо перспектив.
        - Можете убрать с ворот это? - спросил я у Гаэлариха.
        - Что вы задумали? - вопросом на вопрос ответил он. Ни малейшего энтузиазма в тоне не чувствовалось.
        - Зайти. Набрать воды. Уйти, - отрапортовал я голосом бравого сержанта.
        - Есть, знаете ли, такой документик... Кодекс магов называется. Так вот, его авторы очень неодобрительно смотрят на...
        - А еще есть капитул Инквизиции, - перебил я. - И приказ, отданный нам его примасом. Уберете или нет?
        Гаэларих молчал... Средств принудить его у меня не было. Если он сейчас скажет
«нет»...
        - Уберу, - сказал Гаэларих. - Внутрь не пойду. Шагу не сделаю. И все, что с вами произойдет в замке, - исключительно на вашей совести, Хигарт.
        - Договорились.
        Я не думал, что сильно рискую... Куда и по каким бы делам ни отбыл маг-резидент со всей своей прислугой, наверняка оставил для незваных гостей кучу магических ловушек - «сопли» на воротах цветочки, а ягодки внутри Каэр-ла-Рэ. Однако встает вопрос: что он будет беречь в первую очередь? Правильно, свой денежный ящик, свои личные покои, свою лабораторию, свои припасы в кладовых, наконец... А источник воды едва ли находится в алькове Ларинтиона. И едва ли охраняется слишком тщательно. Если что, Бьерсард предупредит об опасности.
        Подойдя к воротам, мэтр магистр поводил перед створками ладонями, что-то прошептал. Замер, задумчиво пощипывая пальцами мочку уха.
        Сказал «О!», подняв указательный палец, и совершил новую серию пассов. Блестящая желеобразная масса вскипела, запузырилась, и бесследно ушла в небо струйками белого пара. Надеюсь, гнусные невидимые создания последовали туда же.
        Ухватившись за массивное кованное кольцо, я потянул изо всех сил. Ворота даже не дрогнули.
        - Засовчик поднять не поможете? - невинным тоном спросил я.
        Маг фыркнул, как норовистый конь. Ничего не ответил и демонстративно ушел назад, к тет-де-пону. Уселся на камень и стал любоваться голубизной неба... Тоже весьма демонстративно.
        Бьерсард сверкнул в стремительном полете, и первый мощный удар сотряс дерево ворот. Извини, друг, тебя, конечно же, отковали и заточили, отполировали и напичкали магией вовсе не для того, чтобы помогать в работе плотнику или дровосеку... Но так уж получилось.
        Если маг-резидент все-таки сидел дома, но по каким-то причинам не желал показываться, то сейчас самое время ему передумать и объявиться... Или послать парочку зачарованных существ - по-моему, нет в нашем мире мага (даже самого мирного), который не владеет хотя бы несколькими зубасто-клыкасто-когтистыми созданиями, напоминающими воплотившийся кошмар курильщика дурман-травы. Статус, знаете ли, обязывает. Уважать не будут... Разве что свежеиспеченные магистры вроде Гаэлариха не окружены свитой из чудищ. Но это дело наживное...
        Не появился никто.
        И я окончательно уверился: не только маг в отъезде, но и все его присные. Иначе бы те из них, кто остался на хозяйстве, воспрепятствовали бы столь беззастенчивой порче вверенного им имущества. Вылили бы, скажем, на меня сверху котел кипящей навозной жижи.
        ...Обычным топором я полдня бы долбил ворота, слажены они были из толстенных дубовых бревен. Но мой топор обычным никак не назовешь, и спустя десять минут в створке красовалась дыра, достаточная, чтобы сквозь нее протиснулся широкоплечий мужчина. Я, например.
        Что я и сделал. Протиснулся. Перед тем внимательно присмотревшись и прислушавшись к тому, что происходило внутри.
        Никаких признаков тревоги... Бьерсард вел себя спокойно.
        И легендарный герой Хигарт, живое знамя аккенийской армии, да и тулленской тоже, вступил под своды Каэр-ла-Рэ. Скромный, деловой визит, без трубящих в фанфары герольдов и прочей ненужной пышности.

* * *
        - Думаю, вам лучше остаться с магом, - сказал я мэтру Тигару, когда он, держа коней под уздцы, подвел фургон к распахнутым настежь воротам.
        - Ни в коем случае! - яростно замотал своей огромной лысой головой летописец. - Делайте что хотите, майгер Хигарт, но я всенепременно должен посетить это историческое место!
        - Посещайте, Сеггер с вами... Но если сделаете хоть шаг в сторону без приказа, запру где-нибудь здесь и оставлю дожидаться хозяина.
        Хлада появилась из обшарпанной двери, ведущей, как я полагал, в караульное помещение. Молча пожала плечами: ничего, дескать, интересного или подозрительного нет.
        Фургон прокатил в ворота и оказался в сводчатом проезде, ведущем во двор замка. Путь этот был весьма узок, и транспорт наш мы провели медленно, временами задевая колесами стены.
        Пустой двор, три массивные двери, стены прямо-таки утыканы многочисленными узкими бойницами. Да, атакующих, преодолевших мост и ворота, здесь встретил бы настоящий град стрел... А за дверями наверняка кладовые и поварня, и крестьян, доставляющих в замок припасы, дальше этого двора не пускают.
        В дальнем углу арка еще одного проезда, ведущего к самому центру замка. Этот путь в случае вторжения перекрывался мощной металлической решеткой. Но ее, к нашему везению, никто не догадался измазать «соплями». Более того, она вообще была поднята...
        На сем везение исчерпалось. Даже на взгляд видно: дальше может проехать верховой, или небольшая повозка, но наш здоровенный фургон удастся протиснуть, только разобрав на части... Придется потаскать воду. Если, конечно, мы ее вообще найдем.
        - Мэтр, разворачивайте фургон дышлом к воротам, и подайте как можно ближе к арке, - негромко приказал я; эхо во дворе звучало неприятное, шуршащее. - Хлада, пошли.
        ...Второй двор оказался куда более любопытным. Наверху по его периметру протянулась крытая галерея с несколькими дверями, и одна из них вела в донжон, замыкавший с севера двор. На галерею можно было подняться по прилепившейся к стене деревянной лестнице - узенькой, шаткой, несерьезной. С точки зрения возможной обороны вполне разумно: несколько ударов топором, и лестница рухнет, а штурмующие вновь окажутся в простреливаемой со всех сторон ловушке. Обычная конструкция...
        А вот сам двор выглядел не совсем обычно. Вся нижняя его часть представляла собой нечто вроде огромной и вогнутой каменной чаши, сужающейся и понижающейся к одному концу - там виднелся круглый провал, не прикрытый ни люком, ни дверью, почти в человеческий рост диаметром. Камни, выстилавшие чашу, были пригнаны друг к другу плотно-плотно, лезвие ножа не воткнуть...
        - Все ясно, - разочаровано произнес я. - Маг-резидент не добывает воду из глубин. Телепортирует льдины с горных ледников, а то и с юга... Здесь лед тает (я кивнул на «чашу») и вода течет вон туда (последовал новый кивок, на темный провал), прямиком к акведуку. Просто и эффективно... А мы остались без воды. Разве что задержимся и подождем Ларинтиона и его очередной телепортации. Хотя можем отыскать пару-тройку полных кувшинов где-нибудь...
        - Колодец! - перебила меня Хлада.

* * *
        Воду запасали всей компанией: я вращал ворот со всей возможной быстротой и наполнял бурдюки, Хлада и Тигар относили их к фургону.
        Одна бадья - сорок три оборота ворота, я сосчитал. Полный бурдюк - почти две бадьи. А было их, бурдюков, без малого сотня... Я вертел и выливал, выливал и вертел, тупая работа для самых тупых невольников, ни на что иное не способных...
        Колодец располагался в глубокой нише стены, неудивительно, что я сразу его не заметил. Надо понимать, сюда сливались излишки воды от телепортаций, для личного потребления мага-резидента. Но уж он-то ручку ворота не вертел, наверняка качал каким-нибудь заклинанием.
        От монотонной работы Тигар быстро утомился, начал ныть: очень ему, видите ли, хотелось спуститься на нижние, подземные уровни, поискать вход в потайной подвал, в котором Фиш ла-Рэ производил свои чернокнижные и богопротивные опыты. И секретную комнатку, выдолбленную в толстенной стене донжона, где мерзопакостный сайэр замуровал шесть зарезанных жен, тоже необходимо было повидать.
        - И думать не смейте, - отрезал я, завязывая очередной бурдюк. - То, что тут никого нет, не значит, будто замок оставлен без охраны. Желаете угодить в магическую ловушку и превратиться в болотную ящерицу?
        Нет, окончить свою дни в образе чешуйчатой рептилии мэтр не хотел. Его желания были скромнее: если уж нельзя в подвал, то на худой конец подняться наверх, на смотровую площадку донжона, - оттуда седьмая, уцелевшая жена махала батистовым платочком не то брату, не то возлюбленному, во весь опор скачущему на помощь...
        - Какой брат? Какой еще платочек? - пропыхтел я, вращая опостылевший ворот. - Гаэларих же все объяснил: не было ничего, сказка, легенда!
        Тигар надулся, отложил бурдюк и заявил, что есть правда жизни и правда искусства, и в последней я, тупой рубака, естественно, ничего не смыслю. Да, в своем эпохальном труде он, мэтр Тигар, изложит все с документальной точностью. Но почему бы ему не отвлечься ненадолго от сухой науки и не сочинить историческую драму на столь благодатном материале?
        - Хорошо, сочиняйте, - милостиво разрешил я. - Но сначала отнесите этот бурдюк в фургон. И вернитесь за следующим.

* * *
        Все на свете имеет обыкновение заканчиваться, хорошее раньше, плохое - как повезет... Закончились и пустые бурдюки, я залил под завязку последний, туго перевязал и уселся прямо на холодный каменный пол, привалился к стене, вытянул ноги... Рука гудела и ныла, словно после нескольких часов яростной рубки. Хотелось закрыть глаза и хоть на несколько минут отключиться. Да и перекусить не помешало бы... Нельзя. Операция прошла удачно, и глупо подставляться в самом ее конце под гнев вернувшегося и разъяренного вторжением мага. Хотя я рассчитывал на помощь Гаэлариха, - Кодекс Кодексом, но уж наверное мэтр магистр предупредит, заметив приближающуюся к замку кавалькаду...
        Подошла Хлада, подняла последний бурдюк, спросила:
        - Где Тигар? Пусть выводит фургон.
        - Как где? К тебе ведь пошел...
        - Не приходил...
        - Йухабб зей! Шкуру спущу!
        Бурдюк мягко шлепнулся на пол. Я вскочил на ноги. Одним прыжком вымахнул из ниши.
        - Мэтр Тигар!!!

«Ар... ар... ар...», - гулко откликнулось эхо. Тигар исчез. Зачем и для чего, понятно. Но куда? Вниз, на поиски мифической кровавой лаборатории? Или на донжон - посмотреть, не завалялся ли между его зубцов полуистлевший батистовый платочек?
        Наверху раздался еле слышный звук. Я задрал голову, и показалось - а может, и не показалось - что на галерее удалось разглядеть легкое движение закрывающейся двери.
        Мы с Хладой ринулись к лестнице.

* * *
        Внутренние покои замка были царством достаточно мрачных цветов: черного, темно-золотистого и полуночно-фиолетового. Кроме того, кто-то из живших здесь -не то нынешний хозяин Каэр-ла-Рэ, не то один из прежних - был одержим страстью изображать повсюду фигуры, напоминавшие не то сильно отощавшие пентаграммы, не то существ, в старые добрые времена именуемых морскими звездами - сейчас их высохшие останки частенько находят на бывшем мелководье бывших морей. Только лучи у нарисованных здесь символов были перекручены, они сплетались и, казалось, даже слегка шевелились.
        Звезды виднелись почти повсюду: на полу и потолке, на стрельчатых витражных окнах, на шпалерах, сплошь покрывавших стены, - кое-где как деталь орнамента, но чаще как главный элемент рисунка.
        Где искать Тигара, мы понятия не имели. Несколько раз окликали - не отзывался. Пару раз вроде бы почудился в отдалении какой-то слабый шум, но слышимость здесь оказалась странная, обманчивая, и даже направление на звук толком определить не удалось. Мы с Хладой двигались исключительно по наитию...
        Бьерсард подрагивал в руке, но чуть-чуть, едва ощутимо... Где-то здесь таилось нечто весьма опасное, но прямой угрозы пока не было... Лишь бы Тигар не добрался до этого «нечто» раньше, чем мы до него.
        - Есть! - сказала наемница, останавливаясь рядом с большой шпалерой. - Вот тут он был, на картинку пялился!

«Картинкой» Хлада весьма пренебрежительно именовала мильфлер старинной работы, вытканный лет триста назад, не меньше, и, несомненно, стоивший изрядных денег. Сюжет достаточно стандартный: дева и единорог. Легендарный зверь подкачал - стоял рядом с луноликой девушкой на задних копытах, но головой едва доставал ей до плеча. И очень напоминал собаку, выпрашивающую подачку.[Кое в чем мэтр Тигар был прав: Хигарт мало что понимал в искусстве. Известно, что авторы старинных шпалер и гобеленов плохо умели передавать перспективу; очевидно, что зверь размеры имел нормальные, но по мнению художника находился позади девушки.]
        Шпалера оказалась испорчена - единорога пересекал разрез, оставленный ударом клинка. Причем оставленный недавно... Что это на Тигара нашло? Воспылал вдруг нелюбовью к геральдическим животным?
        - Да не туда смотришь! - нетерпеливо сказала Хлада, и ткнула пальцем: сюда, дескать, смотри.
        Глазастая, однако... На тростниковом мате под нашими ногами были разбрызганы черные пятнышки. Я нагнулся, пощупал тростник рукой.
        - Пошли! - торопила Хлада. - Записывал что-то, да чернила расплескал второпях!
        Мы поспешили дальше. Поворот, спуск по небольшой, в десяток ступеней, лестнице, новый коридор, увешанный шпалерами и застеленный тростником, - и новые черные кляксы на полу, куда больше размером.
        - Споткнулся, шлепнулся, чернила свои разлил, - сделала вывод Хлада. - У-у-у, борзописец поиметый! Своей рукой выпорю!
        Я не стал нагибаться, но бросил пару быстрых взглядов на стены... И тут впереди раздался звук, на сей раз вполне отчетливый, хотя и с трудом определимый: не то кто-то подавился при еде, не то пытался заорать, когда на горле туго затянулась петля...
        А секунду спустя из-за угла выскочил сам «поиметый борзописец», он же кандидат на телесные наказания в исполнении майфрау Сельми. Лицо белее снега, губы шевелятся беззвучно... Относительно членораздельные звуки раздались не сразу:
        - Там... там... там...
        - Что там? - спросил я, сурово нахмурив брови и тщательно скрывая свою радость от того факта, что мэтр отыскался живым и невредимым. - Что?! Шесть зарезанных жен сайэра Фиша ла-Рэ? Или батистовый...
        Я не договорил, осекся. Бьерсард сильно и резко дернулся в руке. Потом еще раз и еще...

* * *
        Наверное, здесь когда-то располагалась замковая часовня... Но сейчас дела в ней творились отнюдь не боголюбивые.
        В центре обширного помещения завис человек.
        Нет, не повешенный...
        Он просто висел в воздухе, вернее, сидел на нем, скрестив под собой ноги, подобно кочевникам-йордлингам, привыкшим таким образом устраиваться на коврах, устилающих их шатры.
        Руки человек сложил на груди, ладони сплел каким-то странным образом, - так, что пальцы весьма напоминали лучи взбесившихся морских звезд, изображенных в Каэр-ла-Рэ повсюду..
        Одет он был только в широкие и короткие шелковые шаровары. Порядком заляпанные чем-то, надо сказать.
        Возраст висящего определить было трудно - большую часть лица скрывала седая борода и спадающие нечесаные пряди волос, тоже седых.
        Человек пребывал в полной неподвижности и словно не замечал меня.
        Я откашлялся.
        Никакой реакции.
        - Мы тут энто... сай магик... - забормотал я, - мимо, сталбыть, ехамши... а у вас тут, значится, тишь стоит, прям как на погосте.. ну и затревожились мы, сталбыть, ну как стряслось чего...
        Внезапный порыв ветра ударил в лицо, а затем раздался Голос. Я не знаю, принадлежал ли он человеку, зависшему посреди комнаты, - губы бородача не шевелились. Громыхающие слова исходили словно бы отовсюду.
        - И восстанут спящие, и связанный разорвет свои путы! И примут камень за сталь, а за сталь заплатят кровью! И двое, одинаковых лицом, погибнут лютой смертью!
        Голос грохотал в моих ушах, он заполнял собою комнату; казалось, он выдавливал из нее воздух... Я не мог дышать, слова, подобно ядовитым семенам, проникали в мой мозг и прорастали там зловещими, сочащимися кровью, ростками.
        Голос стих.
        Человек в центре комнаты резко поднял голову - и в тот же миг страшный удар чего-то невидимого швырнул меня через комнату. Я врезался в дверь и вынес ее вместе с косяками в коридор...
        Спас меня Бьерсард. Я держал топор перед собой, и он принял на себя основную тяжесть удара, нанесенного мне невидимым оружием мага. Лезвие багровело раскаленным металлом, медленно остывая.
        Пошатываясь, я встал посреди кучи обломков, недавно бывших добротной дверной филенкой, и крикнул Тигару и Хладе:
        - Бегом отсюда! Уносим ноги!
        Мэтр в таком приказе не нуждался - и без него сломя голову несся по коридору.

* * *
        Итак, мы приступили к исполнению моего хитроумного замысла - принялись уносить ноги. Первым мчался Тигар - нелепо наклонив вперед свою огромную лысую голову, словно таран, готовый вышибить любую дверь и сокрушить любую каменную кладку.
        За ним бежала Хлада, успевшая засунуть саблю в ножны за спиной.
        А последним, как и положено командиру, отступал я, величаво и достойно, не унижаясь до стремительного бегства. Хотя, честно говоря, я бы унизился, послав куда подальше достоинство вкупе с величавостью, - но поясница навязчиво требовала покоя и отдыха, откликаясь болью на любое движение: не отошла, бедная, после моего короткого, но зрелищного полета...
        Оглядываясь, я каждый раз видел мага, парившего в нескольких десятках шагов позади. Теперь он летел стоя: ноги вытянуты, руки свободно висят вдоль тела, ладонями вперед. Новых невидимых ударов седобородый не наносил и дистанцию между нами не сокращал: казалось, он попросту конвоирует незваных гостей к выходу из замка...
        Но такой вариант был слишком хорош, чтобы я в него поверил. Обернулся в очередной раз и увидел: худощавую фигуру мага окружил серебристый неяркий свет. Свечение это пульсировало, разгораясь всё ярче... Хозяин наверняка готовил гостям еще какой-то поганый сюрприз. Я наддал, догоняя Тигара и Хладу; поясница крайне болезненно выразила свое возмущение, но я проигнорировал.
        А потом последовала новая атака. Бьерсард, не прекращавший дергаться, рванулся так, словно твердо решил оторвать хозяину кисть руки. Огромным прыжком догнав Тигара и наемницу, я повалил обоих на пол, сам рухнул рядом. Очень вовремя - раздался громовой удар, замок ощутимо содрогнулся, над нами пролетел огромный мраморный вазон в сопровождении предметов и обломков меньшего размера.
        Импровизированные снаряды пронеслись над нами и врезались в стену, вазон разлетелся на множество острых осколков...
        Не мешкая, мы вскочили и рванули дальше. Поворот, за ним дверь на коротенькую каменную лестницу, ведущую из покоев на галерею... А над дверью нависало нечто вроде больших антресолей из резного дерева, подпертых двумя деревянными столбиками, тоже резными. Пропустив вперед своих спутников, я рубанул по одному столбу, по другому... Коли уж маг не жалеет свое жилище, лишь бы прихлопнуть незваных гостей, то и мне церемониться нечего. Антресоли со скрежетом начали рушиться, и я торопливо юркнул в дверь.
        Поясница, похоже, сообразила: для претензий не время, - и вела себя прилично. Обогнав на лестнице Хладу и Тигара, я первым выскочил на галерею.
        И первым увидел невероятное существо, страдавшее переизбытком конечностей...
        Затем последовала короткая схватка с четверорукой тварью, и появление в чистом небе колоссальнейшей ледяной глыбы, и обрушившийся вниз водопад, в который она превратилась.

* * *
        Если бы Пресветлый Сеггер зачем-то вдруг пожелал, чтобы его непутевое чадо по имени Хигарт вело водный образ жизни, то наверняка снабдил бы рекомого Хигарта плавниками, жабрами и рыбьим хвостом. Или на худой конец наградил бы умением плавать, - что ему, Всемогущему, стоит...
        Но у Сеггера, очевидно, имелся в отношении меня некий иной план, разумению простых смертных не доступный. И плавать я не умел. Учиться было негде, да и ни к чему как-то... Хотя, конечно, в число семи рыцарских добродетелей до сих пор номинально входит умение переплыть реку в тяжеленном полном доспехе и с оружием, лишь придерживаясь за гриву верного боевого коня... Но пойди отыщи реку, переходя которую упомянутый верный конь замочит хотя бы брюхо.
        В общем, плавал я как топор. Даже хуже топора - Бьерсард, например, несмотря на всю свою увесистость, в воде не тонет, остается на поверхности. Да и не очень-то помогла бы сейчас пресловутая рыцарская добродетель...
        Вода, как и стоило ожидать, оказалась ледяная. Водоворот кружил и швырял меня по двору-чаше, лишь пару раз выкинув на поверхность и позволив торопливо глотнуть воздуха... Маг был безумен! Наверняка спятил в своих медитациях-левитациях! Для того, чтобы утопить нас, как шкодливых котят, он безрассудно тратил количество воды, достаточное для большой деревни на месяц, если не больше... Рачительные крестьяне, кстати, котят давно уже не топят, - тюкнут мотыгой, да и зарывают в землю.
        Бешено бурлящие потоки потащили меня прямиком в водосток. Я пытался уцепиться за малейшие выбоины в камне, но нестерпимый холод скрючивал пальцы, они скользили и разжимались...
        Когда струя протащила меня сквозь круглый проем, я попробовал зацепиться Бьерсардом за его край, но вновь не преуспел, и понесся дальше, в темноту... Какой длины труба ведет к акведуку? Интерес не праздный, очень бы не хотелось испортить воду, предназначенную для окрестных крестьян, тремя утопленниками, брезгливые люди ведь и пить не смогут...
        Но прояснить животрепещущий вопрос не удалось. Хрусткий удар по голове, темнота расцвела яркой вспышкой... И всё исчезло.
        Глава четвертая. Беседы при ясных звездах
        Коли же сын покусится тайно на имение отца своего, пусть тот воздаст своеручно, понеже кровь его и плоть его; но не усердствует пусть сверх меры, дабы не видели при ударах подмышек его, а воздаст по вине.
        Кодекс Элердана, VII век д. п. Л.
        Девушка шла, уходила, повернувшись ко мне спиной. Я не видел лица, но знал: это она, юная меченосная дева - босые ноги, разорванная туника, копна невесомых светлых волос...
        И меч все тот же - полутораручник с окровавленным лезвием. Ладно хоть отрубленную голову, памятную мне по прошлой нашей встрече, девушка куда-то успела подевать...
        Я спешил за ней, догонял, и никак не мог догнать. Тело вновь не ощущалось - некий бесплотный взгляд со стороны, но взгляд этот мог перемещаться в пространстве.
        Куда и зачем шла дева, непонятно. Ни впереди, ни с боков ничего не было - темное непроглядное ничто. Не темная ночь, что-то скрывающая, но абсолютная пустота.
        А затем я не увидел, почувствовал, - впереди что-то появилось... Вода... Много воды...
        Странная река катилась из ниоткуда в никуда посреди пустоты - река без берегов. Деву препятствие не смутило, шла как шла, я подумал было, что сейчас она пойдет по водной глади, как посуху, но нет - погрузилась по щиколотку, потом по колено...
        Затем она обернулась, и я увидел ее лицо и бездонные голубые глаза....
        - Меня зовут Нейа, - сказала девушка. - Запомни, Хигарт: Нейа.
        Помолчала и добавила другим, требовательным тоном:
        - Очнись, Хигарт, очнись!

* * *
        - Очнись, Хигарт, очнись! - настойчиво требовала Нейа, исчезая, тая в туманной дымке. Голос ее изменился, стал куда более низким, грубым, встревоженным.

«Не уходи, Нейа...» - хотел попросить я, но тут дева, ставшая совсем уж призрачной, выдала мне пощечину. Хлесткую и более чем реальную. Затем вторую, по другой щеке.
        - Достаточно! - остановил я Хладу, едва открыв глаза. Она уже примерялась выдать мне еще одну плюху. Видать, вошла во вкус.
        Мерзко, мокро, холодно... И боль во всем теле. И темно... Ну и зачем я оклемался?
        Ладно хоть вода схлынула... В круглый проем, находившийся теперь значительно выше нас, лился не бурлящий поток, всего лишь обычный дневной свет... Освещал центральную часть низкого, но достаточно обширного помещения, углы тонули во мраке. Мы находились как раз в углу.
        Оказалось, что голова моя лежит на коленях у Хлады. Попытался приподняться - голову пронзила резкая боль. Видать, приложился не слабо...
        Тихо зашипев, я все же сел, ощупывая многострадальную часть тела.
        Хлада деловито сказала:
        - Я осмотрела, нигде не пробита. Но шишка будет здоровенная, и кожу содрал... Ага, вон там, слева.
        Это я и сам понял, когда пальцы наткнулись на здоровенную ссадину. М-да...
        - Долго провалялся?
        - Несколько минут...
        - Тигар?
        - Я здесь, - послышался из темноты голос мэтра.
        - Целы?
        - О-ох... Не спрашивайте...
        Я осмотрелся, насколько позволяло скудное освещение. Очевидно, в прежние времена это был один из многочисленных подвалов замка, не имевший входа со двора. Позднее - после Катаклизма, очевидно - кто-то из предшественников Ларинтиона пробил отверстие, через которое мы сюда попали, подвел к нему каменный желоб водостока, и двумя глухими перегородками отделил подвал от прочих подземелий, дабы не затоплять все нижние ярусы при каждой перекачке воды. Очевидно, и земляной пол вымостили каменными плитами тогда же, - и вода, текущая в акведук, будет чище, и нет риска подмыть фундамент.
        Однако каким путем ушел отсюда поток? Поиски не затянулись - в дальнем, неосвещенном углу имелось еще одно обширное отверстие, забранное частой решеткой с мощными прутьями. Иных выходов я не обнаружил.
        Зато обнаружил двух четвероруких. По счастью, мертвых, лежащих у самой решетки в одинаковой позе: скорчившись, выгнув спину, прижав к груди все четыре руки. Никаких признаков насильственной смерти, никаких следов разложения... Совершенно свеженькие трупы. Ну и что бы это значило?
        Преодолевая брезгливость, я рассек одному грудную клетку Бьерсардом. Легкие оказались полны воды...
        Понятно. Неважно, таились ли они здесь, в подвале, или же их смыло откуда-то еще. Главное, что твари не только не умеют плавать, но и не способны даже на короткое время задержать дыхание. Ну-ну, очень ценное и полезное открытие... Теперь, если что, макну ящерообразную башку в бочку с водой, подержу несколько секунд, - и конец образине.
        - Вы мечтали попасть в здешние подвалы, мэтр? - спросил я у Тигара. - Мечты имеют гнусное свойство сбываться.
        - Я говорил не про эту дыру! - запротестовал летописец. - А про каземат, где сайэр Фиш производил свои мерзопакостные экзерциции!
        - Еще ничего не закончилось, не теряйте надежды.
        Не выпуская Бьерсард из рук, я поднялся по скользкому желобу водостока, выглянул наружу.
        По двору топтались те же многорукие твари, все, как и первая, с мечами и кинжалами... Одна, две, три... Ого, пять голов... У одной я с удивлением разглядел на груди след, оставленный Бьерсардом, - края раны стянулись и не кровоточили. И существо вполне бодро шлепало по двору. Нет, точно надо топить в бочке...
        Сверху доносилось мощное хлопанье крыльев, и наверняка не голубиных. По меньшей мере еще парочка этих пташек порхала над двором, хотя увидеть их из подвала я не смог. Но как минимум семь противников надо принимать в расчет.
        Я спрыгнул назад. Стоило немного поразмыслить над создавшимся положением...
        Хотя размышляй, не размышляй, - положение аховое. Конечно, та, первая тварь отнюдь не проявила себя умелым бойцом. Однако дело происходило на тесной галерее, где ей было толком не развернуться. Но в просторном дворе, да еще при возможности атаковать с воздуха и при умении очень быстро залечивать раны... Тут шансы милых зверюшек вырастают в разы.
        А в подвал, где ни крыльями, ни двуручным мечом особо не помашешь, твари явно не рвались... Едва ли маг собирается вымаривать нас голодом, скорее, его существа просто блокируют выход, а их хозяин готовит для нас какую-то новую гадость. Дожидаться и проверять, какую именно, не хотелось.
        - Идем на прорыв, - решил я. - Рубить только тех, кто преграждает путь. Не добивать, в долгие схватки не втягиваться. Быстро, пока не опомнились, бегите под арку и к фургону. Я прикрою спину.
        Хлада молча обнажила кинжал и саблю.
        - Они же нас изрубят! - взвизгнул Тигар.
        - Можете остаться здесь. Думаю, что подыхать будете долго и мучительно.
        С тяжким вздохом мэтр вытянул меч из ножен. Больно было смотреть, как неуклюже он это сделал. И держал, словно палкой собак отгонять собрался. Не знаю уж, прорежутся ли вновь в критический момент его боевые умения... Но надежнее рассчитывать на одну лишь Хладу.
        - Выходим по моей команде, - сказал я, вновь поднявшись по водостоку, и выбирая момент, когда бродящие по двору твари окажутся подальше от отверстия. Хоть крохотное, но все-таки преимущество.
        Выбрать не успел, за спиной прозвучал голос Хлады:
        - У нас неприятности.
        И тут же вновь взвизгнул Тигар.
        Я обернулся. Сквозь решетку ползли клубы ядовито-зеленого не то дыма, не то тумана, казавшегося тяжелым и отчего-то твердым. Стелился над полом он невысоко, на уровне колена, но быстро заполнил подвал и уже подбирался к нашим ногам. Проверять, чем закончится прогулка в этом тумане, мог лишь самоубийца...
        Да, проклятый колдун не собирался нас вымаривать... И инициативу предоставлять не собирался, - сотворил эту дрянь и отправил к нам. Сейчас, дескать, сами выскочим во двор, в гостеприимных объятия четвероруких меченосцев. А те не повторят ошибку своего товарища и рано или поздно насадят нас на мечи...
        С этой оптимистичной мыслью я гаркнул:
        - За мной!
        И одним прыжком оказался во дворе.

* * *
        Пять? Семь? Как бы не так...
        Нашего появления поджидали несколько десятков тварей. Просто не показывались на глаза, устроившись наверху, на балюстраде, ограждавшей галерею. Но теперь ринулись вниз.
        Воздух потемнел, наполненный крыльями, оскаленными пастями, направленной на нас смертоносной сталью. А те пятеро, что разгуливали по двору, усыпляя внимание, столпились у арки, преградили дорогу.
        Я крутанул Бьерсард над головой, прекрасно понимая: здесь и сейчас наш поход во имя спасения мира завершится. Вопрос лишь в том, сколько четвероруких удастся отправить в Бездну Хаоса перед тем, как нас прикончат. Запаслись водичкой, называется...
        - Вернемся в подвал? - крикнула Хлада, и мне едва удалось расслышать ее за шумом крыльев.
        Нет уж, лучше умирать на свежем воздухе и убивая врагов... Но ответить наемнице я не успел. Вперед шагнул мэтр Тигар, шагнул безоружный, убрав меч в ножны. Вот только... он ли это был?
        Нескладная фигура мэтра изменилась, вытянулась и раздалась в плечах, совершенно исчез животик. Семенящая походка сменилась поступью, подобающей хоть королю, - не шел, а шествовал, уверенно попирая ногами плиты двора.
        Твари - и те, что стояли у арки, и те, что вились в воздухе - разом зашипели, словно изумились не меньше меня.
        И тогда мэтр Тигар заговорил. Нет... начал вещать, разорви мою задницу псы Кронга!
        То не была человеческая речь... Клянусь, ни одна людская глотка не способна исторгнуть такие рычащие, скрежещущие и шипящие звуки. Среди них проскальзывали лишь отдельные слова, относительно членораздельные, хоть и совершенно мне незнакомые: са-акхар, р-ро-унеш, фа-ониррм...
        И с каждым звуком, слетавшим с губ Тигара, крылатые меченосцы теряли свою агрессивность. Клинки, направленные на нас, опускались. Твари - те, что вились в воздухе - тоже опускались, складывая крылья, но не приближались... Наоборот, отодвигались, жались к стенам.
        Затем сталь зазвенела о камень - выпущенные из лап мечи и кинжалы падали к ногам существ. Еще пара «фраз» Тигара - и все четверорукие распростерлись ниц!
        Их склоненные головы и шеи выглядели очень заманчиво, так и хотелось прогуляться по ним Бьерсардом, но я сдержался... Чуть позже с мэтром будет оч-чень серьезный разговор, но сейчас ему лучше не мешать.
        Под конец Тигар выдал нечто вовсе уж невообразимое, и ящероголовые все как один поднялись - сначала на ноги, а затем и на крыло. Вновь раздался шум десятков крыльев, сливающийся в единый грохот.
        Стая поднималась выше, выше, поравнялась с зубцами донжона...
        - К фургону, - крикнул я, отрываясь от увлекательного зрелища. Надо использовать момент, если чешуйчатые милашки вдруг передумают, у них еще останутся немалые шансы.
        Тигара пришлось потянуть за рукав, моей команды он не услышал. Стоял, недоуменно хлопал глазами, глядя на двор, усыпанный оружием. И словно бы сам не понимал, что только что сделал.
        Прогрохотав сапогами под аркой, мы выскочили в первый двор.
        Фургона там не оказалось. И ворота вновь были заперты.
        Стоило, в общем-то, ожидать...
        Но дыру в воротах наши противники залатать, естественно, не успели. Возможно, спятивший резидент мог сделать это магическим способом, и весьма быстро. Однако же не сделал, очень уж был занят: спешил нас утопить, или прикончить туманом, или, на худой конец, нашинковать двуручными мечами своих созданий... Несколько четвероруких, кстати, совсем недавно охраняли выход из замка - но и от них остались лишь брошенные у ворот мечи и кинжалы. Ай да Тигар! Даже этих зацепил своей вдохновенной речью...
        Открывать засов времени не было, и Хлада первой протиснулась в дыру, крикнула:
        - Все чисто!
        За ней последовал Тигар, последним покинул Каэр-ла-Рэ я. Да уж, веселым оказалось историческое местечко...
        Как тут же выяснилось, в словах наемницы «Все чисто!» смысл был заложен куда более всеобъемлющий, чем я поначалу подумал. Снаружи не оказалось ни наших лошадей, ни фургона, ни мага Гаэлариха. Чище некуда...
        Пришлось отступить от замка в пешем строю. Ладно хоть маг-резидент ничем себя больше не проявлял. Наверное, горевал по своим упорхнувшим питомцам...
        Бежать под гору было легко, и очень скоро мы оказались под сенью падубов... Фургон стоял за первым же поворотом аллеи. Гаэларих сидел на козлах с демонстративно спокойным и невозмутимым видом, держа в руках поводья наших верховых лошадей.
        - Надеюсь, экскурсия получилась удачная и познавательная? - полюбопытствовал он. - Нашли комнату с зарезанными женами, мэтр Тигар?
        Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. И лишь потом сообщил магу, что я думаю о нашей экскурсии, о сообществе магов, терпящем в своих рядах откровенных психов, а также об отдельных представителях упомянутого сообщества, не моргнув глазом позволяющих убивать своих спутников и компаньонов во славу дурацких параграфов дурацкого Кодекса.
        - Спасибо за исчерпывающее, хоть и излишне эмоциональное мнение, майгер Хигарт. Однако, если в ближайших окрестностях больше нет объектов, вызывающих у вас исторический интерес, я посоветовал бы поспешить. Дело в том, что я пару минут назад, едва ваша экскурсия завершилась, замкнул вокруг замка Кольцо Энгелрада. Кстати сказать, не нарушив при этом ни единого пункта Кодекса. А сейчас чувствую, что кто-то очень настойчиво пытается Кольцо взломать.
        Вскакивая в седло, наемница проворчала:
        - Мэтр магистр, чтоб вам не сказать попроще: уносим ноги, пока задницу не оторвали?
        И она пришпорила своего неказистого конька.

* * *
        До лагеря мы добрались под вечер.
        Погоню на хвосте вроде бы не притащили... По крайней мере Гаэларих утверждал, что магическими способами нас никто не выслеживал. А для собак-ищеек и для людей, обладающих талантом следопыта, он, дескать, сотворил на развилках пути несколько ложных следов.
        Однако же, когда распрягали фургон, мэтр магистр обратился ко мне:
        - Давайте вернемся немного назад, понаблюдаем за дорогой.
        Понятно... решил поговорить без посторонних ушей. Мы развернули коней, и, проехав немного назад, стреножили их, а сами поднялись на склон холма... Ничего и никого подозрительного на дороге не оказалось.
        - Все тихо, - подтвердил маг, усаживаясь на траву. - Во всяком случае, я никакой непосредственной угрозы не ощущаю.
        - А тогда, перед тем как мы вошли в замок? Тоже не ощутили? - спросил я куда более резко, чем собирался.
        - Да, не ощутил, - очень спокойно ответил маг. - Я уже говорил вам, что не всемогущ. А теперь расскажите, что именно с вами произошло, попробуем вместе разобраться.
        И я рассказал. В лишние подробности не вдавался, в основном сосредоточившись на действиях мага-резидента.
        Гаэларих сел, подтянул ноги, обхватил колени руками...
        - Ну, кое-что становится понятным, хотя выводы, которые можно сделать, мне очень не нравятся.
        - Не поделитесь?
        - Не поделюсь, - отрезал Гаэларих.
        - Та-ак... И в чем причина, позвольте узнать?
        - Причина проста: это внутреннее дело Братства магов. Вы, Хигарт, полезли туда, куда лезть не следовало. И вам, как выражается дражайшая майфрау Сельми, едва не оторвали задницу. В следующий раз оторвут. Никто из магов не любит, когда в их дела суют нос чужаки.
        Вот так... Знай свой шесток, Хигарт. Твое дело - махать топором, прорубая дорогу сквозь толпы врагов. А в магические дела не суйся...
        - Однако, мэтр магистр, когда четырехрукие и крылатые плоды ваших тайных и деликатных магических дел, не терпящих вмешательства посторонних, норовят меня выпотрошить, - дело все-таки и меня касается, не находите?
        - Если делом Ларинтиона займется Инквизиция, а она им непременно займется, - уверен, что вы никогда больше не встретитесь ни с ним, ни с зачарованными им созданиями... Кстати, как вам удалось от них отбиться? Вы так толком и не рассказали, а стая, насколько я мог видеть, улетала немаленькая.
        Вопрос был задан небрежно, словно между прочим, но отчего-то мне показалось: именно ради этого вопроса маг затеял поездку сюда, на холм.
        - Красивый закат сегодня, - сказал я. - Тишь, безветрие... Благодать.
        Раз у вас свои тайны, у меня будут свои.
        Маг хмыкнул. Помолчал. Хмыкнул еще раз и произнес с видимой неохотой:
        - Если коротко, то вывод такой: судя по вашим словам, в момент нашего приезда Ларинтион находился в состоянии Черной Медитации. Ее практикуют самые фанатичные и самые безрассудные адепты ордена Тоа-Дан. Черная Медитация - одна из причин, по которой на этот орден Инквизиция смотрит очень и очень косо.
        - Что же в ней такого страшного?
        - Каждый раз, впадая в это состояние, маг переносится в некое пространство, которое они называют «Место, которого нет». Пребывая там, можно достичь огромного могущества, но, вот беда, каждый раз вы оставляете там частичку своего разума и своей души. В результате мы получаем всемогущих безумцев, использующих свои силы для создания вокруг себя кошмарных извращенных миров, или впадающих в паранойю, как это случилось, судя по всему, с нашим Ларинтионом.
        - Что же он себя никак не охранял, когда медитировал? - подивился я. - Настолько спятил?
        - Достаточно, Хигарт. Я и без того сказал куда больше, чем собирался. Вопросов много, но искать на них ответы будете не вы. И не я. Однако, мне кажется, теперь ваш черед кое-чем поделиться.
        Прежде чем делиться, я спросил:
        - Скажите, а что может означать выражение «р-роу-неш»?
        Не уверен в произношении, но одно из странных слов Тигара звучало примерно так.
        Маг стремительно вскочил, словно в седалище ему вонзило жало ядовитое насекомое.
        - Где?! От кого?! От кого ты это слышал?!
        - Разве мы переходили на «ты», мэтр магистр?
        - Приношу извинения, майгер Хигарт, - сказал Гаэларих, помолчав. - Однако не советую где-нибудь и когда-нибудь употреблять произнесенное вами слово. Могут случиться очень серьезные неприятности.
        - С Инквизицией?
        - С ней...
        После долгой паузы маг взглянул мне в глаза и коротко спросил:
        - Тигар?
        Я ответил еще короче - кивнул.
        - Вернемся в лагерь, - предложил Гаэларих, всем видом давая понять, что разговор окончен.
        На обратном пути мне показалось, что он старательно сдерживает улыбку. Словно услышал нечто неожиданное, но весьма приятное.

* * *
        Разводить с мэтром Тигаром дипломатические политесы я не стал. Не заслужил он таковых после своих художеств в замке.
        Выглядел летописец отвратительно. Под глазами залегли глубокие тени, лицо осунулось, а всю его фигура, и без того нескладная, выглядела как-то особенно понуро.
        Это сейчас он такой, напомнил я себе, и вгляделся в лицо мэтра. Ни единой черточки, проступившей тогда, во дворе замка... Другой человек. Обычный торговец средней руки. К тому же не очень удачливый.
        Крепко обняв его за плечо, я повлек бедолагу в ночную тьму, освещаемую лишь яркими, нависшими над головой звездами.
        Отойдя подальше, так, чтобы нас не было видно от костра, я для начала выдал ему оплеуху. Не очень сильную, раскрытой ладонью левой руки, но Тигару хватило - отлетел, шлепнулся на задницу, заверещал, заикаясь:
        - П-по к-к-какому праву, Хигарт?!
        - По праву сильного, - отрезал я. - И по праву командира.
        Сгреб мэтра за шиворот, как нашкодившего щенка, поднял в воздух и отвесил вторую плюху. С другой стороны, для симметрии. Объяснил:
        - Если командир говорит: ни шагу в сторону без приказа, - то его слушаются. А кто не слушается, тех вешают перед строем. У вас найдется в хозяйстве веревка соответствующей крепости в несколько локтей длиной?
        Тигар не отвечал. Побледнел, глазки часто-часто моргали, кадык дергался...
        - Когда командир спрашивает, - сказал я, демонстративно сжимая руку в кулак, - ему отвечают. Быстро, точно, исчерпывающе. Я спросил о веревке.
        - Н-найдется... - выдавил Тигар.
        - Замечательно. Завтра утром она понадобится. До утра сдайте Калрэйну казну. И имущество по списку.
        Я говорил холодно, спокойно, деловито. Знал, что в иных ситуациях такой тон куда действеннее угроз и воплей.
        - Н-но... ведь я... - заблеял мэтр, - сайэр епископ... меня...
        - Что? Епископ? Ладно, так и быть. Из уважения к епископу окажу вам милость. Отменяю позорную казнь. Будете обезглавлены, словно благородный сайэр, гордитесь. Вот этим вот топором.
        Я поднес Бьерсард к носу Тигара. Лезвие моего топора - зеркальное и бритвенно острое - вблизи может напугать людей и покрепче мэтра. Правда, большинство видевших Бьерсард с такого расстояния впечатлениями поделиться уже не могут.
        Мэтра Тигара проняло до печенок. И даже глубже, - до мочевого пузыря и кишечника, насколько я мог судить по запаху...
        Однако попыток оправдаться он не оставил.
        - Н-но ведь я... с-сам ведь... сам исправил... майфрау Сельми... она сказала, я сам...
        Так-так-так... Разговор становился интересным.
        - При чем тут майфрау Сельми?! - рявкнул я. Тигар съежился еще больше, хоть это и казалось невозможным. Неприятный запах усилился.
        Мэтр мекал, бекал и крайне невразумительно отвечал на вопросы. Однако потихоньку выяснилось: о своих подвигах во дворе замка он знает исключительно со слов Хлады. Сам же ничего не помнит. То есть абсолютно. Что делал, что говорил, - ничего. Полный провал в памяти.
        Про бой у Лигонга я не стал даже спрашивать. Слышал, как вскоре после него Тигара расспрашивали конники пулы, и оказались весьма разочарованы невнятными ответами. Сомнений нет, случай тот же: не понимал, что творит, и все потом позабыл. Причина тому могла быть лишь одна, но я хотел, чтобы сам мэтр подтвердил мои догадки.
        И я тщательно сформулировал и произнес свой вопрос.
        - Я-а-а н-не могу! М-мне нельзя... - яростно замотал головой Тигар, рискуя отсечь себе кончик носа об лезвие Бьерсарда.
        Я отвел топор в сторону, задумчиво сказал:
        - Может, не стоит казнь откладывать до утра? У меня что-то руки чешутся, да и вас ни к чему изводить ожиданием...
        Тигар забился, воя и захлебываясь рыданиями.
        - Заткнитесь, почтенный, не то переполошите всех. А люди устали.
        ...Изливался Тигар долго, но бестолково, мысль его ходила по кругу: он, дескать, ответить хочет, но не может, а так бы рад все рассказать великодушному майгеру Хигарту, но не может, вернее, может, но не скажет, потому что не сможет, ибо едва начнет говорить, немедленно умрет, а на самом-то деле он хочет, очень хочет, но...
        С трудом великодушный майгер Хигарт уразумел главное: епископ Хильдис Коот наложил на бедолагу сильнейшее заклятие, замыкающее уста. Ответ еще не успеет сорваться с губ, а с мэтром Тигаром уже случится какая-нибудь неприятность, вроде разрыва аорты, и изречь свою мысль он сумеет разве что в чертогах Пресветлого Сеггера.
        - Верю! - заявил я торжественно. - Эти глаза не лгут!
        И тут же попытался обойти запрет наводящими и косвенными вопросами. Спросил:
        - Вы помните, как вас вводили в магический сон? Говорить ничего не надо, лишь кивните или покачайте головой.
        Он честно попытался... Не знаю только, кивнуть или изобразить знак отрицания... Не сумел - побагровел, начал задыхаться, воздух не проходил в горло, словно стиснутое невидимой рукой.
        - Не надо ничего отвечать! - быстро выкрикнул я.
        Дыхание к мэтру возвращалось больше минуты. Да уж, не повезло бедолаге... Я даже ощутил некое раскаяние за те две оплеухи. Не слишком, впрочем, сильное, - проявленное в замке самовольство заслуживало наказания.
        - Ладно, мэтр Тигар, - постановил я, - объявляю смертный приговор отложенным. До следующего вашего прегрешения. Ступайте, смените белье и ложитесь спать. Завтра тяжелый день.
        Тигар поковылял к костру, я остался в темноте один, хотелось поразмышлять в одиночестве.
        К сайэру Хильдису у меня накопилась уйма вопросов... И, когда мы подъезжали к лагерю, я попросил Гаэлариха установить связь с епископом - посредством магического кристалла либо иным способом. Ответ, как и обычно, оказался витиеватым и изобиловал заумными магическими терминами. Но суть я уразумел: отдельные кристаллы, используемые магами для связи, сами по себе слишком большим дальнодействием не обладают. Однако же с их помощью можно связаться почти с любым магом, находящимся чуть ли не на другом краю света. Противоречия тут нет: зоны действия отдельных кристаллов соприкасаются, образуя некую невидимую сеть, - магический сигнал проходит через чужие кристаллы транзитом, и способен его расшифровать лишь кристалл адресата послания. Так вот, мы забрались в такую глушь, что оказались за пределами действия той самой сети. Разговор с епископом невозможен. А иных способов в распоряжении его, Гаэлариха, не имеется. Послать же, дескать, конного гонца я и сам сумею.
        Звучало убедительно, и я лишь поинтересовался: где и когда связь восстановится? Если вообще восстановится... Маг пообещал, что попытается в Вальгеро, но без гарантии.
        Однако до Вальгеро предстоял еще переход через пустыню. И я решил принять до начала его кое-какие меры.

* * *
        Меры я принял на следующий день.
        Мы медленно тащились по бездорожью. Пустыня приближалась - растительность становилась все более скудной и иссохшей, и уже начали попадаться участки земли, спекшейся в твердую корку, покрытую глубокими трещинами, где вообще ничего не росло.
        Начал с Хлады. Слегка поотстав от нашего крохотного каравана, мы завели разговор. Вступительные экивоки не потребовались, общение с людьми, которым платишь деньги, имеет свои преимущества. И я напрямую спросил, что наемница думает о Тигаре.
        Девушка пожала плечами. И ответила в том смысле, что ее дело не думать, а рубить саблей и тыкать кинжалом. А думает пусть отец-командир, для того и назначен.
        Очень правильная, надо сказать, позиция. А то развелось мыслителей да писателей, как опарышей в тухлом мясе...
        И отец-командир, то есть я, поделился своими мудрыми мыслями. Мэтр Тигар, по мнению отца-командира, личностью был насквозь подозрительной, аж пробы негде ставить. Одна его болтовня с давешними крылатыми милашками чего стоит. Вчера отправил их куда-то, завтра призовет обратно, и что тогда?
        Наемница никак не комментировала, но кивала одобрительно.
        К тому же не секрет, что у мэтра писателя ба-а-а-льшой зуб не на кого-нибудь, но именно на майфрау Сельми. Отсюда следует, что держаться следует к мэтру поближе, глаз с него не спускать, обо всем подозрительном немедленно докладывать командиру. А если ни с того, ни с сего начнет бормотать непонятные заклинания - немедленно пресечь. И возлагаются сии почетные обязанности на Хладу, это приказ.
        Будет исполнено, только и сказала наемница. До чего же приятно иметь дело с дисциплинированными людьми.
        Вторым номером в моем списке шел мэтр Тигар. Мрачный, надувшийся, в седло он не сел, ехал на козлах рядом с возницей. Вот с ним-то политесы потребовались, и немалые. Отправив возницу в другой фургон, я извинился за вчерашнюю невыдержанность, и подробно объяснил ее причины: сами, дескать, понимаете, мэтр, когда такой небольшой отряд отправляется на такое важное дело, ни один человек в нем не должен вызывать не то что подозрений, но и малейших неясностей... Но теперь-то мэтр полностью свободен от подозрений, коли уж сам Хильдис Коот почтил его высоким доверием, и магическим путем наградил столь многими знаниями и умениями. По ходу разговора помянутые знания и умения получили весьма высокую мою оценку.
        Тигар, как и все писатели, оказался падок на лесть. Расцвел, разулыбался, и все прошлые обиды были позабыты.
        Развивая тему о недопустимости подозрений и неясностей, я перевел разговор на Калрэйна. Почти дословно повторил рассуждения Гаэлариха о том, что бывших койаров не бывает... И отдал тот же приказ, что и Хладе: бдить, чуть что - докладывать. Мэтр, польщенный доверием, заверил, что глаз с ассасина не спустит.
        Следующим на очереди был Калрэйн.
        Незадолго до того я отправил его разведать дорогу на пару лиг вперед, и сейчас, буркнув что-то вроде: «давненько его нет, пора уже и вернуться», пришпорил своего коня и обогнал отряд.
        Расчет оправдался: с возвращавшимся ассасином я встретился, едва перевалив гребень следующего холма. Поговорили, поджидая остальных.
        Вот с кем, с кем, а с ним хитрить было бесполезно. Калрэйн прошел такую школу, что мог дать мне преизрядную фору в области слежки, выглядывания-вынюхивания и тонких, многоходовых провокаций. А потому я применил самую хитроумную тактику, которую только смог изобрести, - сказал правду.
        А именно - если маг Гаэларих затеет сыграть какую-то свою игру, в которой нам места не будет, шансов как-то ему помешать у нас немного... Калрэйн, дескать, сам видел, как лихо магистр поджарил черношлемника на постоялом дворе. И единственное, пожалуй, оружие, способное опередить голубую молнию магистра - это брошенный ассасином нож. Так что, дружище, держись начеку и глаз не спускай с мага...
        Магистру я ничего говорить не стал. Гаэларих не хуже меня понимал, что дело нечисто, коли уж наш отряд шагу не может ступить, не впутавшись в очередные неприятности... Не случается столько совпадений подряд... А Калрэйн с Хладой у него и без всяких предупреждений числятся на большом подозрении.
        Теперь все следили за всеми.
        А мне оставалось следить за ними и стараться остаться в живых.
        Ах да, чуть не забыл...
        Еще надо было найти Навершие Молота и спасти мир.
        Глава пятая. О вреде излишнего патриотизма
        Истинный патриот Империи не может себе позволить расизм, национализм и религиозный шовинизм; любой враг Отечества, Престола и Святейшей Церкви должен быть уничтожен вне зависимости от его национальности, веры и расы.
        Оло ди Хайн, «Святая реконкиста»
        Когда-то Вальгеро был захудалым приморским поселком. Маленький рыбный порт и рыбный рынок, коптильни, солильни, небольшая верфь, принадлежавшая казне, - вот и всё. Никакого сравнения с большими и богатыми торговыми городами, расположенными на морском берегу.
        Однако городов тех ныне нет, лишь песок заносит руины... А Вальгеро живет и здравствует, и численность его населения даже выросла не то в семь, не то в десять раз.
        Причина проста: после Катаклизма исчезли старые торговые пути и появились новые. Торговые когги и каравеллы, приносившие немалые богатства городам Морской Лиги, давно пущены на дрова - воды во внутреннем Лухаарском море теперь не осталось, зато обитают крайне неприятные и опасные существа. Не то былые жители глубин, приспособившиеся к безводному существованию, не то пришедшие откуда-то чудовища...
        Бывшее мелководье служит ареной столкновений с ними - людей здесь весьма интересуют сокровища затонувших кораблей и жемчужины, сохранившиеся в погибших раковинах. Но в морские бездны - ныне впадины и пропасти несколько лиг глубиной - никто спускаться не пробовал. Равно как и пересекать море посуху... На бывший берег с бывшего дна здешние чудища, слава Пресветлому Сеггеру, не выползают. Пока не выползают...
        В общем, караваны, направляющиеся и в магнораты Кандии, и в Уорлог, - идут берегом, огибая впадину моря. И Вальгеро оказался на пересечении торговых путей. Именно здесь можно закупить воду и припасы перед переходом через южные пустыни. Именно здесь составляются караваны и нанимается для них охрана. Именно здесь наемники оставляют в кабаках и лупанариях заработанное кровью серебро, и спускают добычу искатели приключений, рискующие жизнью ради пригоршни жемчуга или обросшего ракушками сундука со старинными монетами.
        Честно говоря, Вальгеро мне нравился куда больше недоброй памяти Альхенгарда. Городскими стенами здешние жители так и не обзавелись, дома и домишки раскинулись на окрестных холмах широко и привольно, нет узких и мрачных, пропахших нечистотами улиц... Да и народ другой. В Альхенгарде - чинные бюргеры с постными минами, трудолюбиво отсидевшие весь день в мастерской или лавке, чтобы вечером пойти в трактир и за благопристойными разговорами сыграть пару партий в кости по мизерной ставке и осушить ровно две - не больше и не меньше - кружки отвратного пива. В Вальгеро - гуляки, рубаки, авантюристы всех мастей, отчаянные головы. Пьют - так уж до утра, играют - так до последней рубахи. Да еще изобилие девиц, готовых одарить своими ласками героя за весьма умеренную плату. Все ходят с оружием, и обиженные не бегут подавать жалобу городскому прево: все споры улаживаются здесь же, на месте, за порогом кабака, - когда кулаками, когда и честной сталью... И ведь что любопытно: в Альхенгарде, где магистрат не попустительствует ношению оружия, и в Вальгеро примерно одинаков риск напороться ночью на компанию,
желающую облегчить вас от избытка наличности.
        Именно таким запомнился мне городок, где в последний раз я побывал два года назад: лихим, безалаберным, шумным...
        Наш торжественный въезд в Вальгеро состоялся около полудня. Улицы казались обманчиво тихими, обманчиво безлюдными. Но я знал, что жители по большей части просто-напросто отсыпаются после ночных подвигов.
        Лишь из близлежащего переулка доносились звуки драки, не то кто-то не догулял, не то решил размять кулаки с похмелья...
        Вскоре из переулка выбежал эльф-полукровка, пятная кровью из разбитого носа куртку, украшенную длинной бахромой. Перебежал улицу перед самыми мордами тяжеловозов головного фургона, понесся дальше. За ним гнались пятеро молодых людей в черных кожаных камзолах схожего покроя, все с одинаковыми очень короткими стрижками. Даже, пожалуй, не стрижками - похоже, по черепам юношей недели две назад прогулялась бритва, и волосы толком не отросли. Все молодые люди оказались при оружии, но в драке мечами не пользовались: двое на бегу размахивали не длинными, но увесистыми дубинками, у остальных на руках поблескивали кастеты. Надо полагать, члены какой-то молодежной банды, которых здесь хватает. Скоростью преследователи уступали полуэльфу, но погоню не бросали, бежали деловито и целеустремленно, словно стая гиен, способных хоть сутки напролет гнаться по пустыне за добычей.
        Узнаю старый добрый Вальгеро...
        - Принимайте команду, мэтр магистр, - сказал я Гаэлариху. - Разместите людей и возы во-о-о-н там, в прирыночной гостинице. Мест в ней всегда хватает, и ненужные вопросы ни у кого не возникают.
        - А вы?
        - Заверну в один знакомый кабачок, знаменитый на всю округу своим красным эрладийским...
        Взгляд, которым одарил меня маг, лучше любых слов передал мнение Гаэлариха о людях, напивающихся среди бела дня в ущерб своим обязанностям... И я поспешил добавить:
        - Найму там еще нескольких бойцов. А вы, чтобы не терять времени, после гостиницы отправляйтесь к магу Т?манну за его секретным эликсиром. А потом встретимся, и я хотел бы - с вашей помощью, естественно, - переговорить с епископом.
        - Я бы предпочел сходить за эликсиром в вашем обществе, Хигарт.
        - Хорошо, сходим... - Ломать голову касательно причин такого желания мэтра магистра я не стал. - Тогда подождите меня, через час вернусь, вербовка здесь дело недолгое.
        Однако вербовка вербовкой, но промочить глотку после шестидневного перехода через пустыню - дело святое и угодное Пресветлому Сеггеру...
        Едва переступив порог таверны «Веселая каракатица», я увидел за стойкой старого своего знакомца.
        - Привет, Калларье! Никак я буду у тебя сегодня первым посетителем?
        - Рад тебя видеть, Хигарт, - меланхолично ответил Калларье. - Не лучший денёк для торговли, да...
        Сколько его помню, Калларье всегда жалуется на судьбу и на убыточность своей коммерции. Что не мешает ему считаться одним из самых зажиточных людей в Вальгеро. Давно известно: охотники за фортуной, даже самые удачливые, редко заканчивают свои дни в достатке. В отличие от тех, кто снабжает их выпивкой и услугами жриц любви..
        Калларье умудрился совместить обе эти стези: в молодости изрядно покуролесил, гоняясь за птицей счастья, а в зрелости женился, остепенился, завел доходное дело, преизрядно растолстел... Хотя прежняя закалка, широченные плечи и увесистые кулаки до сих пор позволяли ему экономить на услугах вышибалы.
        - А давай-ка начнем с бутыли твоего знаменитого эрладийского красного, - жизнерадостно заявил я. - Веришь ли, даже в столице вспоминал его вкус!
        - Нет его... - понуро сказал Калларье.
        - Не повезло... Ну ладно, тогда «Берзо-Раллэ», у него букет почти не хуже.
        - И его нет.
        - Ну тогда эта, на травах... как ее...
        - «Кровь кракена»? И ее нет.
        Чудеса... Неужто всё выпили? Жители Вальгеро в массе своей предпочитают более дешевые напитки, а эрладийское красное и «Берзо-Раллэ» пьют истинные ценители, которых здесь не так-то много...
        - Пожалуй, проще будет спросить, что у тебя осталось... - сказал я.
        - «Слава Туллена», но не советую, его в последнее время стали безбожно крепить винным зельем. «Слеза святой Гаргулы», ничего, вполне приличное винцо. «Услада праведника», пятилетнее, рекомендую... Неплохой выбор аккенийского белого, но ты его, кажется, недолюбливаешь. Других марочных нет...
        - Подожди... Не понял... У тебя что, вообще нет эрладийских вин?!
        - Нет. И не будет. Торговать эрладийским в наше время непатриотично.
        - Что?! - мне показалось, что я ослышался.
        - Не-пат-ри-о-тич-но.
        Ну дела... С каких это пор кабатчики пекутся о патриотизме в ущерб мошне? Да им и слова-то такого знать не положено. Калларье, допустим, для избранной профессии редкостно образован, но выгоду свою блюдет не хуже прочих коллег...
        - Ладно, - махнул я рукой, - давай бутыль «Слезы святой Гаргулы», поддержим отечественных виноделов... И вот что: выстави стол за порог. И принеси мне лист пергамента, перо с чернильницей да колокольчик позвонче.
        Именно так вербуют наемников в Вальгеро: у порога трактира. Услышав знакомый звон, и члены Гильдии, и вольные стрелки буквально выстраиваются в очередь, остается только выбирать лучших. Полдень, конечно, час по здешним меркам весьма ранний, но все же десяток-полтора лихих рубак я рассчитывал нанять быстро и без проблем.
        И тут Калларье убил меня наповал:
        - Ничего не получится.
        - Что не получится?
        - Вербовка.
        - Та-а-ак... - я тяжело опустился на стул. - Тащи-ка вместе со «Слезой» две чарки. . Присаживайся и расскажи все по порядку.

* * *
        - Бастион проклятый жизни не дает, все под себя зажал, не дыхнуть, не перднуть... - пожаловался Калларье, разливая вино по чаркам. - Твое здоровье!
        Вообще-то он некогда отучился пару семестров в аккенийском университете, хоть и давненько забросил изучение наук тривиума ради погони за наживой. Но многолетнее общение с пьяным сбродом даром не проходит, и в речи Калларье нередки выражения, которым не учат на лекциях по риторике.

«Слеза» действительно оказалась неплохим вином. Хотя до эрладийского красного ей, конечно, далеко...
        - Ничего не понял... - признал я открыто и честно. - Что за бастион? Жители Вальгеро наконец обзавелись укреплениями? Как-то не заметил, подъезжая.
        - Не бастион - «Бастион»! «Бастион истинной веры», понимаешь? Бывший бордель...
        - Час от часу не легче... Давненько я здесь не бывал, похоже, пропустил что-то важное...
        - Зря притащился, хоть и рад тебя видеть. Не тот уже Вальгеро, совсем не тот...
        И он рассказал: когда я приезжал сюда в последний раз, «Лига спасения Аккении и Туллена» уже существовала... Но никто ее всерьез не воспринимал. И в самом деле, собираются по вечерам два десятка горлопанов в одной из самых захудалых пивных и рассуждают, как всем замечательно станет жить, если перебить большую часть представителей нелюдских рас, загнав остатки в хорошо охраняемые резервации, а заодно приструнить и немалую часть людей - всех иноземцев и иноверцев.
        - Ну да, ну да, - согласно покивал я. - Слыхали... Перерезать всех эрладийцев, заставить кандийцев от ереси отречься и истинную веру принять, - глядишь, и дожди снова пойдут, и твари Темной Стороны сами собой все вымрут... А если уж еще и троллей с орками под корень истребить, так и вообще благодать полная настанет.
        - На Лааре нет воды, - значит, выпили эрладийцы! - с издевкой процитировал кого-то Калларье и с опаской взглянул на дверь. Отхлебнул вина, вздохнул:
        - Кто же их опасался еще пару лет назад? Ну хрипят о своем за пивными кружками, ну с факелами пройдут ночью... Чепуха, мало ли блаженных на свете.
        Но не так давно, по словам Калларье, все разительно изменилось. Откуда-то у
«лигистов» появились деньги, и немалые. На ежевечерних собраниях главари щедро угощали своих подручных; экипировали - справили им новую форму, закупили оружие; и то, и другое - всё новое, дорогое. И начали платить неплохое жалованье членам
«ударных отрядов». Молодежь потянулась к лигистам. Но откуда они брали средства - непонятно. Людей зажиточных никогда среди этих горлопанов не замечали...
        - Подожди, подожди... - вспомнил я сцену, увиденную при въезде в город. - Кожаные камзолы, черные рубахи, короткая стрижка... Они? «Лига спасения»?
        - Они, - подтвердил Калларье. - Только теперь по-другому называются - «Лига Тугарда». И программа появилась вполне конкретная...
        - Единый Тугард?
        - Он самый... Без нелюдей и инородцев-иноверцев, разумеется.
        Разговоры насчет объединения Аккении и Туллена идут давно: дескать, один язык, одна вера, схожие обычаи, да и были уже когда-то единым государством Тугард... Но одно государство - это один правитель. А в Туллене власть крепко держит лорд-регент Адрелиан, местоблюститель королевского престола. И на вторые роли в новой единой державе никогда не согласится. Да и императорская династия Аккении никогда своими правами не поступится. И все разговоры остаются разговорами.
        В Вальгеро, однако же, от слов перешли к делам... Поворотным пунктом, как выяснилось из слов Калларье, стали прошлогодние выборы бургомистра и советников магистрата. Надо сказать, что должности эти никогда среди здешней вольницы излишним авторитетом не пользовалось... Тем не менее на них претендовали - и традиционно избирались - наиболее уважаемые жители города. Но в прошлом году на пост бургомистра выставил свою кандидатуру Аргелах, глава местного отделения
«Лиги». А в советники баллотировались наиболее активные лигисты.
        - Ну и началось... - рассказывал Калларье. - Подкупали, запугивали... Что ни ночь - шествие с факелами, да не десятками уже маршируют, многими сотнями... Пару домов сожгли, кое-кого на нож посадили. Ответственность на себя не брали, но... У нас, сам знаешь, всякое случается, но тут уж больно вовремя, и как раз тех, кто мешал им больше всего.
        Короче говоря, выборы «Лига Тугарда» выиграла вчистую, получив пост бургомистра и четырнадцать голосов в магистрате из семнадцати. И новые отцы города очень быстро прибрали к рукам не номинальную, но вполне реальную власть, опираясь на сторонников-лигистов.
        - Значит, ты теперь не советник? - догадался я.
        - Да нет, советник... А толку-то? Э-э-э... - Калларье скорбно махнул рукой.
        - Так что с наемниками? И с прочими вольными людьми? - вернулся я к насущному. - Выгнали всех из города, что ли?
        - Специально не гнали... Но многие сами ушли - йордлинги, кандийцы, ну и те, кто в Сеггера не верует... Мало радости ходить по улицам и ждать, когда из-за угла толпа бритоголовых вывернет. А остальных почти всех наняли в Гвардию Тугарда. Это так теперь стража городская называется. Стража-то стража, а как ночь - плащи с гербом скинут, а под ними - камзолы черные, кожаные... И к дому купца-иноверца какого-нибудь...
        - И все пошли? - изумился я. - Охотники за жемчугом и прочая братия... Они ж фарт ловить привыкли, а не строем ходить за жалованье. Хоть кого-то найму, как думаешь?
        Мне ну никак не хотелось расставаться с надеждой пополнить отряд.
        - Кое-кто не пошел, но тех уж нет тут - люди вольные, на подъем легкие, ни дома, ни семьи... Душно здесь стало, ну и ушли. А многие сломались... Ты жемчуг-то или когг затонувший еще пойди поищи, от чудовищ-то отбиваючись. А тут купец, к примеру, эрладийский, - враг отечества и веры, по-ихнему, - и при том добра полон дом... Ну и...
        - А как же купцы-караванщики охрану нанимают?
        - Так отряды Гвардии и охраняют караваны, а деньги - Лиге... А с теми, кто с гвардейцами связываться не хочет и в других городах наемников вербует, - очень нехорошие вещи на дорогах случаются. Ну а эрладийцы уж год к нам носа не кажут, да и оседлых почти не осталось.
        - А в Карадене тоже новые порядки? - спросил я. - Хотел нанять там лучников, но раз тут такие дела...
        - Ездили к ним наши лигисты, как же, про Тугард и Святую Веру разговоры вели. Да только к сокменам пойди, сунься. У них не та вольница, что здесь была, старейшины власть крепко держат. С чем пришли, с тем и ушли. Так что там все по-старому.
        Я хотел было поинтересоваться, что такое «Бастион» и при чем тут бывший бордель, но не успел... Над дверью звякнул колокольчик, Калларье замолчал, торопливо вытащил из кармана какую-то тряпку, натянул на рукав. Я присмотрелся: желтая повязка, на ней под оскаленным черепом скрещены меч и факел...
        Вошли трое. Все при мечах. Молодые, плечистые, черная кожа камзолов, бритые головы. Вскинули кулаки над головой, гаркнули:
        - Слава Тугарду!
        - Слава! - эхом откликнулся Калларье. Отсалютовал аналогичным образом и поспешил к стойке.
        Вот даже как...
        Я на приветствие вошедших никак не ответил. Они уставились на меня, внимательно рассмотрели... Чересчур даже внимательно, по-моему. Однако ни слова, ни жеста, которые можно было бы трактовать как оскорбление или вызов, не последовало... Заказали «Усладу праведника», расплатились сразу, причем золотом, и отказались от сдачи.
        Понятно... Эх, Калларье, Калларье... Деньги, конечно, не пахнут, но...
        Однако вся надежда теперь только на Карадену.

* * *
        Маг-алхимик Вьивьи Т?манн устроился неплохо - его двухэтажный особняк располагался посреди обширного парка: зеленая трава, экзотические кусты и деревья. Наверняка полив обходился недешево...
        Парк окружала кованая ограда в полтора человеческих роста высотой, по верхнему краю ее украшали наконечники пик, устремленные к небу. Точь-в-точь как на печально знаменитой Решетке Тысячи Голов вокруг резиденции Его Надпрестольного Святейшества... Но, в отличие от Феликса Гаптора, здешний алхимик был человеком мирным. Либо не был, но всего лишь не любил попусту демонстрировать суровость и решительность... В любом случае, ни одной головы мы не увидели, даже самой старой, превратившейся в утративший плоть череп.
        Напротив главного фасада особняка, в центре ограды, - ворота, тоже кованые, в псевдоэльфийском стиле, столь популярном у архитекторов в годы, предшествовавшие Катаклизму: две ажурные башенки по бокам служили исключительно для красоты, а не для обороны.
        Возле ворот, снаружи, толпились люди. С полсотни, пожалуй.
        - Народу-то... - разочарованно сказала Хлада. - А ворота заперты. Не принимает, видать.
        Узнав, кому мы с Гаэларихом собираемся нанести визит, наемница весьма решительно увязалась с нами. На мое недоумение: с чего это ей вдруг так захотелось повидаться с алхимиком из Вальгеро и откуда она вообще его знает? - заявила, что любая женщина в обитаемой части мира хотя бы понаслышке знает о достопочтенном мэтре Т?манне, авторе самых сногсшибательных парфюмерных композиций, самых эффективных любовных эликсиров и самой замечательной косметики, да и многие мужчины о нем слышали, кроме самых уж тупых кабацких вышибал, воображающих, что запах их пота может послужить афродизиаком, - и, едва вылезя из пустыни, спешащих надраться в кабаке, а не посетить баню. А она, Хлада, - тоже женщина, если кто-то из упомянутых вышибал позабыл. Хоть и ходит в штанах, с кинжалом и саблей. И ей, после дня, а то и нескольких, проведенных в седле, благоухать конским потом и прочими неаппетитными вещами совсем не хочется. Так что визит к почтеннейшему мэтру она нанесет, как бы всякие грязнули ее не отговаривали.
        Я устыдился... И в самом деле, в области косметики и парфюмерии мои познания стремились к нулю... Устыдился и раскошелился - перед визитом к магу-алхимику заказал у хозяина прирыночной гостиницы здоровенную бадью с горячей водой. Сумма, в которую обошлось удовольствие, была бы достаточна для... Ладно, не будем о грустном. Чистота требует жертв.
        ...Толпа перед воротами алхимика отчетливо делилась на две группы: вроде бы люди и стояли вперемешку, но отнюдь не смешивались. Словно масло и вода, разболтанные в одном кувшине. Одну группу составляли женщины, в основном богато одетые, и сопровождавшие их мужчины, - те вообще делали вид, что они здесь не при чем, прогуливались неподалеку, ну и заглянули.
        Вторая группа... да, именно они, плечистые, с короткой щетиной на головах парни в кожаных камзолах. Лигисты. У каждого висела на плече увесистая холщовая сума, судя по угловатой форме - набитая камнями.
        Завидев нас, один из бритоголовых - на вид чуть постарше остальных, носивший на рукаве знакомую мне желтую повязку - опрометью подбежал, ухватил за стремя Гаэлариха.
        - Ох, какое счастье... Скажите, высокородный, вы ведь маг? Самый настоящий маг?
        Он смотрел на мэтра магистра с такой отчаянной надеждой, что сразу стало ясно: если тот не маг, а лишь шутки ради напялил фиолетовую мантию, то произойдет нечто страшное. Настолько запредельно кошмарное, что Нашествие Тьмы, да и сам Катаклизм покажутся невинными детскими шалостями.
        - Маг. Самый настоящий, - подтвердил Гаэларих.
        - Вот счастье-то! - возопил бритоголовый. - Помогите, высокородный, за ради Святой Веры! А мы уж отблагодарим, как сможем, у кого сколько есть, все карманы вывернем!
        Остальные бритоголовые тоже подошли поближе, и кивали, подтверждая слова главаря. Вывернут, дескать, не поскупятся. Сказать, что лица у всех были встревоженные, - ничего не сказать.
        - Рассказывайте, - вздохнул Гаэларих.
        Выяснилось: молодые люди, в отличие от прочих собравшихся у ворот горожан, явились сюда не за богопротивными колдовскими декоктами, но движимые исключительно чувством патриотизма. Ну да, побросать камни в сторону резиденции мага, всего лишь в сторону, сами ж видите, высокородные, до дома-то и из пращи не докинешь, а лезть через магическую ограду дураков нет... Только бросили по первому камешку, и тут...
        - И тут это свиномордие нам и говорит, грозно этак, - жаловался бритый, - не мужским, мол, делом занимаетесь, и мужчинами вам теперь не быть... Ну, типа, с женщинами не быть, не получится ничего, дескать...
        - Ты, несчастный, ищешь магической помощи, и смеешь при том называть члена славного Братства магов свиномордием? - спросил Гаэларих, грозно сдвинув брови.
        - Да нет же, высокородный, - запротестовал бритоголовый, - как можно... Мы ж не со зла, да и по одному камню всего и кинули... Ну... чтоб показать только... для порядку... Он ведь эрладиец вообще-то, маг наш, так мы ж понимаем: не виноват, родителей не выбирают... А свиномордие-то вон то, бронзовое, с нами заговорило.
        И он указал пальцем на бронзовую голову горгульи, видневшуюся на воротах. Очевидно, в ней было смонтировано немудреное магическое устройство, позволяющее алхимику общаться с посетителями, не выходя из дома.
        Обладатель желтой повязки продолжил свою скорбную повесть. Угрозу мага они поначалу всерьез не приняли... На словах. Бодрились, хорохорились друг перед другом. Но ни один камень через ограду больше не полетел. А тут, как на грех, девка мимо шлепала, известная в городе дурочка, - немая, и на голову не шибко сильная.
        - Ну... ребята ее в кусты... Не насильничать, не подумайте, высокородные! Так, проверить только... Убедиться, значит, что ерунда всё полная...
        Лицо у Хлады стало нехорошим. Пальцы наемницы нервно теребили рукоять кинжала, и она явно ждала лишь моего знака.
        В общем, попробовали. Все по очереди. Не смог никто. Дурочка пошлепала дальше, не претерпев ни малейшего ущерба. А дурачки впали в черную тоску. Униженно извинялись перед «свиномордием», но бронзовая горгулья надменно молчала. И теперь, значит, на высокородного Гаэлариха вся надежда.
        - Хорошо, я посмотрю, что можно сделать, - сказал мэтр магистр.
        Бритоголовый возликовал и тут же ухватился за шнуровку своей мотни.
        Маг остановил его брезгливым движением руки:
        - Не надо! Магическому зрению ваши штаны не помеха! Однако вижу, что дело серьезное... Очень серьезное... Хо-хо, давненько не видал столь тяжкой магической дисфункции репродуктивных органов... Достаточно недолгого промедления, и хирургического вмешательства не избежать. Вам моя помощь будет стоить тридцать содаров, любезнейшие.
        Немного подумал и добавил:
        - Тридцать двойных содаров, разумеется.
        Следующие минуты были наполнены скрипом кожи выворачиваемых карманов и кошельков, звоном монет и переводом туллов в содары по курсу. С арифметикой у молодых людей дело обстояло печально. А вот об их финансах такое сказать было нельзя, не погрешив против истины. Кто-то, прав был Калларье, весьма щедро вливал деньги в движение лигистов... Тридцать двойных золотых содаров составляют ни много, ни мало, - полторы тысячи имперских рэндов. За такую сумму в столице можно купить весьма доходное питейное заведение, пусть и не на главных улицах, но все же...
        Молодые люди собрали требуемую сумму почти полностью.
        - Двадцать семь двойных содаров и восемь туллов, высокородный! - главарь подобострастно протянул холщовую суму, набитую теперь не камнями. - Мы обязательно донесем остаток, не сомневайтесь, только скажите, где остановились... Только уж вылечите сразу, не откладывайте, за ради Святой Веры!
        Интересно, как Гаэларих собирается их исцелить? Насколько я понимал, снятие подобного заклятия - работа индивидуальная, долгая и кропотливая, а тут чуть не два десятка клиентов сразу...
        - Мы с коллегой должны провести консилиум, - важно сказал мэтр магистр, указав на меня. - Он большой специалист в хирургии, особенно в областях ее, касающихся переломов, ампутаций и вскрытий. Отойдите, любезнейшие, за пределы слышимости.
        И ведь не соврал, что характерно. Я горделиво приосанился в седле: ну да, специалист. Перелом? Легко! Ампутация? Один взмах Бьерсарда!
        Понурая стайка патриотов отчизны и веры поплелась в сторонку. Лишь один юноша обнаружил определенные познания в мудреных терминах, и спросил, прежде чем отойти:
        - Позвольте, высокородный, ведь ампутация, это... Это ведь отр?зать что-нибудь?
        Тут уж Хлада не выдержала, и сообщила пытливому юноше, что именно у него отрежут. Объяснила без «десрализаций», простыми и понятными словами. И тотчас же утешила: ей, например, отсутствие рекомого «чего-нибудь» жить ну абсолютно не мешает. К своим товарищам по несчастью юноша присоединился в состоянии, близком к обморочному.
        - На них нет заклятия. Вообще никакого, - тихонько сообщил мне Гаэларих. - Я бы почувствовал.
        - Тогда, извините, за избавление от чего вы чуть не сняли с них последние штаны?
        - Психосоматическая импотенция. Исключительно самовнушенная.
        - Как думаете лечить?
        - А никак! - встряла Хлада. - Оставьте как есть! Чтобы пи?сать смогли, а девку обидеть, - ни-ни!
        Но маг уже принял решение. Повелительным жестом подозвал пациентов, громогласно произнес длинное и заковыристое заклинание (наверняка не имевшую смысла абракадабру), имитировал несколько замысловатых пассов.
        - Сними камзол! - приказал главарю.
        Тот слегка удивился, но стянул свою кожаную форму.
        - Ну?! Что чувствуешь?!
        Несколько секунд тот, похоже, не чувствовал ничего, кроме растущего недоумения. Потом вдруг завопил и подпрыгнул на месте.
        - Есть! Получилось!
        - И вы снимайте! Камзолы на землю!
        Спустя недолгое время ликование стало всеобщим. Обрадованные патриоты до небес возносили магический талант Гаэлариха, и клялись называть будущих родившихся сыновей его именем. Мне, как почетному хирургу, тоже досталась толика подобных обещаний.
        - Подождите! Это не всё! - громовым голосом остудил пыл Гаэларих. - Заклятие чужое, нейтрализовать его я сумел, но возможны рецидивы. Если кто-то из вас хоть когда-то нацепит эту вот черную кожу, вообще любую черную кожу, - все вернется! Навсегда! Никто уже не поможет! И еще: остерегайтесь пылающих факелов! Если их рядом с вами будет больше двух - на женщин сможете лишь любоваться! И последнее: кто не отрастит за два месяца прическу нормальной длины, тот будет бороться за Святую Веру чистым и безгрешным праведником. Ну то есть абсолютно безгрешным.
        Ликование мгновенно стихло. Борцы за Тугард и Святую Веру недоверчиво поглядывали то на магистра, то на свои разбросанные под ногами шмотки.
        Маг елейным тоном предложил любому поставить небольшой эксперимент: вновь натянуть камзол. Но за последствия он не отвечает.
        Желающих не нашлось.
        - Едва ли это поможет надолго, - сказал я, когда патриоты ушли, унося свои наряды брезгливо, самыми кончиками пальцев. - Раз заклятия нет, рано или поздно отыщется среди них смельчак или дурак, вновь натянет черную форму, и тут же расскажет остальным, что вы просто-напросто взяли их на испуг...
        - Как это нет заклятия? - удивился Гаэларих. - Я только что его наложил.
        Глава шестая. Великая польза любовной магии
        Течет без конца и начала река под названием Время,
        И в кладези жизней людских ее сочатся воды,
        Пусть каждый из них неглубок, и дно уже видно,
        Но мы забываем об этом в объятьях любовных...
        Бо-Карай, «О любви к прекрасному»
        - Коней можете привязать к ограде, - сообщила нам горгулья густым и сочным мужским басом. - Никто не тронет. А к дому идите по белой аллее, и ни шагу в сторону. Тогда тоже никто не тронет.
        Ворота сами собой нешироко приоткрылись, пропуская нашу троицу, и тут же захлопнулись. Прочие, жаждущие косметики и привораживающих эликсиров, остались за оградой. Но, похоже, были настроены ждать до победного конца.
        Мы пошли к дому по аллее, засыпанной белой мраморной крошкой, хорошо утрамбованной. Никуда не сворачивая, естественно. Хотя любопытно бы глянуть, какие зачарованные страшилища бродят по парку алхимика, выполняя роль охранников. После общения с крылатыми питомцами Ларинтиона мой интерес к разделу магии, занимающемуся боевыми животными, значительно вырос.
        И тут одно из пресловутых боевых животных длинным прыжком вымахнуло из кустов и понеслось в нашу сторону. И тут же за ним - второе! Бьерсард словно сам собой выпрыгнул из перевязи и прилип к моей руке. Наемница выдернула саблю долей секунды позже.
        Потому что к нам мчались псы Кронга! Эх, зачем я в качестве фигуры речи так часто призывал их разодрать мою задницу... Накликал.
        Гаэларих, по-моему, тоже изготовился швырнуть какое-то боевое заклятие. Хоть нам и обещали безопасность на аллее, однако у любых магов случаются осечки и ошибки.
        Но нет, зубастые бестии застыли в нескольких шагах от нас. Я рассматривал их с немалым интересом. До сих пор мне приходилось видеть псов Кронга или мертвыми, сильно изуродованными (не так-то легко прикончить этих милых зверюшек), или стремительно движущимися, атакующими, - а уж тогда всматриваться в детали некогда.
        В общем-то, собаки как собаки, разве что чересчур громадные - пасть на уровне глотки взрослого мужчины. Но любой, знакомый не понаслышке с их силой, быстротой и живучестью, предпочтет в одиночку сойтись в схватке с оравой троллей, только что осушивших бочонок винного зелья. Или с драконихой, охраняющей кладку своих яиц.
        Поворачиваться спиной к псам не хотелось, но не стоять же посреди парка тремя статуями? Да и приближаться к дому, пятясь, - несолидно. И мы пошагали дальше. Клыкастые стражи мага-алхимика следовали сзади, четко соблюдая дистанцию, заставляя меня держать голову вполоборота и не выпускать Бьерсард из руки.
        Наконец, дошли до особняка, и высоченные двустворчатые двери распахнулись при нашем приближении.
        - Как вам мои собачки? - поинтересовался магистр Вьивьи, едва отзвучали приветствия. - Ничего, они у меня ручные, таки да. На своих не набрасываются. Зато чужих, клянусь Семью Царями, рвут не то что в клочья - в мелкие клочки!
        Его безалаберно растущая седеющая борода живо напомнила мне недоброй памяти Ларинтиона, но волосяной покров верхней части головы проигрывал заочное соревнование магу из Каэр-ла-Рэ: хотелось обмакнуть палец в чернила и намалевать на обширной лысине алхимика какое-нибудь душеспасительное выражение. «Не пугай гостей псами Кронга!», например.
        - Повезло вашим песикам, что хорошо натасканы, - ответил я с видимым равнодушием. - Не то могло бы быть так...
        Вынул из кармана небольшую тряпицу, подбросил. Бьерсард, до сих пор не вернувшийся в перевязь, рассек воздух невидимой молнией. Еще раз, еще, еще... В воздухе закружились крохотные кусочки материи с идеально ровными краями-срезами. Нечего тут... в мелкие клочки мы и сами умеем.
        - Я вас таки умоляю, молодой человек: не имейте привычку размахивать острым железом в помещении с живыми людьми, - возмутился алхимик. - А то, неровен час...
        - Ничего, он у меня ручной, - сказал я мрачно, убирая Бьерсард. - Своим головы не рубит. Разве что иногда с руки сорвется.

* * *
        После первых же минут общения с магом-алхимиком Вьивьи Т?манном я сделал вывод: его, мага, слишком много.
        Он и сам-то оказался мужчиной весьма крупным, высоким и полным, так еще и громкий голос его, казалось, стремился заполнить весь доступный объем пространства, полностью заглушив и подавив прочие голоса.
        Причем, надо сказать, густой бас бронзового «свиномордия» ни в малейшей мере не походил на голос его создателя, - высокий, почти женский. Неприятный...
        Гостиная мага-алхимика была сплошь увешана картинами, гравюрами и гобеленами, посвященными одной-единственной теме. Самым безобидным оказался гобелен, на котором великий Элвес удовлетворял дочь царя Гензекриса (а сорок девять единокровных сестер удовлетворяемой девушки поджидали своей очереди). Безобидным и целомудренным - все-таки классика, к тому же полсотни обнаженных царевен разместились крайне удачно (или наоборот, неудачно), прикрывая руками или ногами куда более интересные части тел... Но хватало и весьма откровенных изображений.
        Мы сидели в мягких удобных креслах, и не спешили перейти к цели своего визита, вели светскую беседу. Вернее, в основном слушали хозяина, редко позволявшего кому-то вставить хоть слово в его речи.
        И рассказывал-то он вещи, достаточно интересные и мне незнакомые, но... Но очень уж его было много.
        За разговорами не забыл и об угощении. Почти не забыл... Плеснул на самое донце изящных хрустальных бокалов чуточку вина - якобы шестидесятилетней выдержки, дорогого не то что как жидкое золото, но как жидкий бриллиант. Заветная амфора, дескать, пожалована благодарным императорским семейством к юбилею магистра Т?манна. Неплохие, однако, знакомства у провинциального алхимика...
        На вкус жидкий бриллиант оказался... нет, не хочу сказать ничего дурного, более чем приличное вино. Но эрладийское красное мне больше по душе. Да и пить в таких мизерных количествах - лишь растравлять жажду. Но плеснуть по второй порции Т?манн не пожелал, и не только гостям, свой бокал тоже весь разговор так и катал в ладонях, изредка макая в вино губы.
        Речь шла в основном о магических штудиях алхимика, и о великой пользе, доставляемой оными штудиями страждущему человечеству Лаара (между слов подразумевалось: кошельку Вьивьи Т?манна тоже кое-какая польза перепадает). Причем ряды страждущих в немалой мере состояли из особ знатных, влиятельных или, по меньшей мере, весьма богатых. Мелькали имена членов императорской фамилии и королевских сановников, владетельных сайэров и придворных красавиц...
        Я не мог взять в толк: отчего же столь популярный чудодей живет не в столице, при дворе, но в провинциальной глухомани? Тем более теперь, когда эрладийцам климат Вальгеро стал не очень-то полезен для здоровья?
        Гаэларих же заинтересовался другой стороной вопроса. И спросил, быстренько вклинившись в крохотную паузу:
        - Я не понимаю, коллега, как вы все успеваете? С одной стороны, выполняете многочисленные эксклюзивные заказы из столиц, а с другой - работаете на поток, на толпу? - он махнул в сторону окна, за которым упомянутая толпа вежливо осаждала ворота. - Ведь не только в Вальгеро, но в любой парфюмерной лавке любого города одна полка, а то и целый шкаф отведены под «Магическую косметику Т?манна»...
        Алхимик рассмеялся. Смех у него был, как и голос, - высокий, неприятный.
        - Мне просто смешно с вас, молодой человек! И если кто-то спросит старого Т?манна: а что этот вьюнош имеет знать за коммерцию? - я печально вздохну: он таки ничего за нее не знает!
        И речь его вновь полилась полноводным потоком. Дескать, он, алхимик Вьивьи Т?манн, - не цеховой ремесленник, без устали варящий, дистиллирующий и разливающий по флакончикам магические притирания и приворотные духи! Он творец, таки да. Он артист в своем деле, а не ярмарочный фигляр. Он крупный ученый, наконец! Как вам, вьюнош, такая научная проблемка: некий принц (не будем называть имен), наследник престола (не будем называть державу), отправляет свой портрет в подарок принцессе другого государства. Подарочек, как говорится, с намеком, таки да. Но есть одна тонкость: брак тот позарез нужен именно принцу, но семье потенциальной невесты в общем-то все равно, куда сплавить дочку, - а соискателей ее руки несколько... Естественно, предпочтение самой принцессы в такой ситуации решит многое, если не всё.
        И принц ставит задачу: портрет должен быть обработан так, чтобы принцесса влюбилась. Страстно, горячо, самозабвенно... Не в кого-нибудь, не в пажа, принесшего портрет в ее покои, - но в него, в принца. Причем именно принцесса - не королева-мать, буде та решит первой оценить внешность женишка, и не любопытная фрейлина... Дополнительное условие: замок, куда отправлен портрет, естественно, напичкан антимагической защитой всех возможных видов. Вот вам вьюнош, прикладная задачка по курсу любовной магии, попробуйте-ка решить. Что, в магистратуре таких не задавали? Ну да, там же сидят высоколобые болваны, считающие любовную магию ерундой и шарлатанством... А он, Вьивьи Т?манн, решил! Три ночи не спал, но решил! Ерунда, говорите? Однако брак таки состоялся, и держава принца спасена от смены династии, мятежа и смуты.
        И какой-то наивный вьюнош имеет предложить, чтобы вместо того старый Т?манн эти три ночи варил магический лосьон от прыщей? Просто-таки смешно...
        Всё проще. Всё гораздо проще. Весь ширпотреб варят и дистиллируют ремесленники парфюмерных цехов по всему Лаару - для него, для Вьивьи Т?манна. А он разливает по своим фирменным флаконам и лишь для самых богатых и знатных клиентов добавляет по нескольку капель секретных эликсиров.
        Вот ведь жулик, подумал я. Если бы лигисты не стригли всех эрладийцев под одну гребенку, а разбирались конкретно и выборочно с такими вот навозными жуками, - мне лично их бритоголовая братия стала бы куда симпатичнее...
        Казалось, алхимик услышал мою недоброжелательную мысль. А может и в самом деле услышал, никогда не известно, чего именно стоит ожидать от мага. В любом случае, заговорил он как раз о жульничестве.
        Обман, говорите? А вот и нет... В разговоре всплыл лосьон от прыщей, - так вот, с тем лосьоном имел место смешной случай. Ученик Т?манна - весьма безалаберный вьюнош, надо сказать, и уже переставший быть учеником, - ошибся. Залил в фирменные флакончики обычную воду, - и партия такого лосьона ушла к получателям. И что вы думаете? Скандал, возврат товара? Ха! Благодарственные письма, как и обычно! Прыщи исчезали, таки да! Магия заключена уже в имени, в торговой марке!

* * *
        Дошло дело и до главного. До ингредиента, заказанного у алхимика Гаэларихом. Хозяин ненадолго удалился и вернулся с крохотной амфорой - на ней (кто бы сомневался!) изгибалась надпись на трех языках: «Магическая любовная косметика Вьивьи Т?манна» и красовалось изображение: стилизованное алое сердце, заключенное в алхимическую реторту.
        Гаэларих потянулся было к амфоре, но не закончил движение: алхимик демонстративно поставил сосуд на самый дальний от коллеги край стола.
        - Имейте минутку терпения, я вас умоляю! Ай-ай-ай, нынешние вьюноши ну совсем разучились делать гешефт, таки да. Пришел, отдал деньги, взял товар, ушел... Разве так поступают люди, понимающие свой профит?
        При этом улыбка алхимика оказалась адресована отчего-то мне... И мне же он вручил зачем-то сафьяновый ларчик с серебряной оковкой.
        - Моя последняя разработка. И я вам скажу, майгер Хигарт, как родной матери: такого мир еще не видел! Опытный образец, и настроен пока на меня, но я вас уверяю - действие бесподобное, прямо-таки бесподобное!
        Я открыл ларчик, внутри оказался маленький граненый пузырек с плотно притертой пробкой, а в нем перекатывалась какая-то маслянистая жидкость. Пришлось осторожно намекнуть, что афродизиями я не пользуюсь, равно как и косметикой, и парфюмерией. Не привык как-то с юности, что уж теперь начинать.
        Алхимик пояснил, что пользоваться и не надо. Вообще ничего делать мне не надо, только иметь свой процент дохода от нового изобретения. Как так? А вот так: он, магистр Т?манн, задумал новую серию чудодейственных средств с добавлением магического эликсира, малую толику которого я имею счастье вертеть сейчас в руках. Эксклюзивную серию, предназначенную для весьма состоятельных мужчин... Нужно достойное название. И мое имя, дескать, очень подойдет. Туалетная вода «Великий Хигарт» и гель «Герой Тул-Багара», - разве плохо? Беда в том, что многие мужчины считают парфюмерию исключительно женским атрибутом, но коли уж ходячая легенда и живое знамя пользуется, стало быть...
        Я понял, что паузы мне не дождаться, и решительно перебил алхимика. Отказался.
        Весьма опрометчиво отказался, как тут же выяснилось. Надо было попросить время на раздумья, пообещать принять решение по возвращении из похода... Потому что Т?манн теперь заболтает меня до смерти. И посмертно воспользуется именем героя.
        Тот флакончик, что я верчу в руках, - поосторожнее с ним, кстати, вьюнош! - выдан мне, оказывается, не просто так. Но дабы продемонстрировать великую силу любовной магии магистра Т?манна. Поставьте опыт, не пожалеете! Капните из пузырька на любую женщину - на молодую или на старуху, на красавицу или уродину, на благородную сайрис или простолюдинку, - и вы увидите много интересного, таки да! Да хоть вот прямо сейчас, за воротами. И увидите, как женщина полезет на ограду, - да-да, немедленно, тут же полезет, не в силах ждать ни секунды, сгорая от желания оказаться в объятиях алхимика.
        Естественно, конечный продукт для богатых мужчин будет содержать эликсир в менее концентрированном виде, а объектом пламенной страсти станет не маг, но сам покупатель. Причем Вьивьи Т?манн учел, что у высокородных сайэров встречаются в делах любовных самые разные причуды и предпочтения, - и эликсир сработает без различия пола, он вообще пригоден для любого живого существа... И вы, наивный вьюнош, отказываетесь дать своё имя такому чуду? Таки глупо и смешно, смешно и глупо!
        Алхимик набрал полную грудь воздуха, готовый выдать новый залп аргументов. Я торопливо сказал:
        - Хорошо. Непременно поставлю опыт. Посмотрю на результат и потом приму решение.
        - Пробуйте! Хоть на другом конце света пробуйте! Побрызгайте в Уорлоге на троллиху - и, клянусь Семью Царями, вы таки увидите, как она опрометью понесется в Вальгеро! Давно, кстати, имел желание притравить своих песиков по троллю...
        - Может быть, теперь, когда предварительная договоренность о названии новой серии достигнута, вернемся к нашему делу? - встрял Гаэларих, кивнув на амфорку.
        - Вернемся, - сказал алхимик сухо и неприязненно; еще бы, такую песню оборвали. - Все выполнено согласно заказу. Сработает без осечки. С вас восемьдесят содаров. Двойных, разумеется.
        - Что-о-о-о? - Гаэларих подскочил на кресле. - Четыре тысячи флорианов? Да вы...
        Он аж задохнулся от возмущения.
        - Не учите меня делать гешефт, я вас умоляю! - возопил алхимик. - Дорого - так поищите дешевле, как говорил один мой знакомый, умнейший человек, торговавший водой в самом центре Каррахской пустыни. Или вы думаете, что я таки не слышал, как вы обобрали этих глупых вьюношей у моих ворот? Или же вы думаете, что в том вашем профите старый Вьивьи Т?манн не имеет своей доли? Мне просто смешно. Ну ладно, если вы так уж хотите вырвать хлеб изо рта моих детей, - извольте: семьдесят пять. И ни туллом меньше.
        Наверное, до хрипоты поторговавшись, можно было сбросить цену еще на пять содаров, а то и на все десять. Но Гаэларих не стал. Гордый... Выложил на стол холщовую суму, тяжело звякнувшую серебром, достал из-под мантии туго набитый кошель, отсчитал недостающую сумму золотыми - новенькими, свежеотчеканенными, с четким, не стершимся профилем императора Содара.
        - Вы переплатили восемь туллов, - негромко сказала Хлада, внимательно следившая за его манипуляциями. Первая и последняя ее реплика за весь разговор.
        - За выпитое вино, - сказал Гаэларих, не скрывая неприязни. - Не хочу остаться должным.
        - Этот вьюнош имеет мысль меня оскорбить, майфрау, таки да, - скорбно покивал алхимик. - Но если он доживет до моих лет, то поймет: отдать восемь туллов и получить восемь туллов, - разница уже в шестнадцать туллов. И такие деньги на дорогах не валяются, а если валяются, - покажите мне ту дорогу, я буду пешком гулять по ней для моциона... Не смею больше вас утомлять своим обществом, молодые люди. И имейте в виду мое предложение, майгер Хигарт. Хорошенько имейте.
        Я пообещал иметь. Хорошенько. Напоследок не удержался, спросил:
        - Почему вы не переедете в столицу, мэтр Т?манн? Эти кожаные ребята очень не любят эрладийцев-кровососов, как они выражаются. Придут ночью большой толпой, вместо камней возьмут пики и арбалеты, - даже псы Кронга не помогут.
        Маг объяснил, что, во-первых, я могу звать его не мэтром, а сайэром. Удостоен два года назад, таки да. Во-вторых, в какую столицу ему переезжать, скажите-ка? В Туллен? Чтобы аккенийский двор считал, что алхимик служит Адрелиану и от его средств можно ждать любого подвоха, сделанного по велению лорда-регента? Переехать в Аккению - те же проблемы встанут с тулленской знатью. А «кожаных ребят» бояться ему смешно. Почему? А вы вот поразмыслите на обратном пути, откуда лигисты имеют столько денег, ага? Поразмыслите, а он, Вьивьи Т?манн, на сем раскланивается. Клиенты ждут.
        - Он сам финансирует кожаную банду!? - изумленно спросил я у Гаэлариха, когда мы шагали обратно к воротам. - Он, эрладиец?! Но зачем?!
        - Не только он... Т?манн лишь один из многих влиятельных и богатых эрладийцев, которые считают, что их народ, рассеявшийся по Лаару после Катаклизма, должен вернуться в Эрладу и возродить ее величие времен Семицарствия или негусов. Их идеи раньше популярностью не пользовались, мало находилось желающих восстанавливать былые сады и виноградники на месте нынешней пустыни, в постоянных стычках с дикими племенами, переселившимися в те места. А «Лига Тугарда» своей нетерпимостью, в общем-то, работает на идеи Т?манна и ему подобных...
        Тьфу... Спятивший Ларинтион теперь мне казался даже симпатичнее своего коллеги-алхимика.
        - Вы уверены, что он не всучил вам какой-нибудь лосьон от прыщей? - показал я на амфору. - От такого, мягко говоря, прохиндея всего можно ждать.
        Маг несколько секунд молчал, лишь мраморная крошка похрустывала под его подошвами. Наконец ответил:
        - Уверен. Заказ делал не кто иной, как епископ, а работу для людей значимых, таких, как Хильдис Коот, магистр Т?манн всегда выполняет в срок и с изумительной точностью... Он вообще талантлив, безмерно талантлив во всем, за что ни возьмется. Только вот берется почему-то всегда за такое...
        Он не договорил. Все еще радеет за честь Братства? Похоже на то... Хотя наше путешествие, невзирая на его краткосрочность, встречами с магами изобиловало, и уже могло бы избавить от кое-каких иллюзий...
        Гаэларих спросил у Хлады, явно желая сменить тему разговора:
        - Майфрау Сельми, вы ведь, кажется, желали приобрести здесь кое-что для личных надобностей? Отчего же не приобрели?
        Хлада скривила лицо, как будто хватанула ложку исключительно горького лекарства.
        - Чтоб я еще раз хоть что-то с маркой этого индюка купила... - наемница сделала резкий жест рукой, словно стряхивала с пальцев что-то невидимое, но липкое и мерзкое.
        Наверное, при этом кисть ее руки невзначай оказалась за пределами аллеи. Потому что в то же мгновение к нам подскочил громадный пес. Только что не было - и подскочил. Но на сей раз не застыл в десятке шагов безмолвной косматой смертью, надвинулся почти вплотную на Хладу, шерсть на затылке вздыблена, пасть оскалена. Рычал вроде и не громко, но от такого рычания мне обычно хочется забраться на самое высокое дерево в лесах Кронга...
        Однако не бросался. Пока не бросался... В невеликом песьем разуме наверняка боролись две вложенные алхимиком установки: «Чужак покинул аллею - разорви в клочья!» и «Чужак на аллее - не тронь!», - и какая победит, предсказать было невозможно.
        Мы застыли, не делая резких движений. Рука наемницы медленно-медленно тянулась к рукояти сабли. Моя, столь же осторожно, - к Бьерсарду. И лишь когда я коснулся пальцами рукояти топора, почувствовал, что до сих пор сжимаю в руке граненый флакончик мага. Постыдился выкинуть сразу, у дома.
        На любое живое существо, говорите? Проверим...
        Оставив топор в покое, я двумя пальцами вытянул притертую пробку и крутанул флакончик быстрым, но почти незаметным движением кисти. Несколько капель эликсира угодили на морду пса.
        Подействовало! Рычание смолкло. Мгновенно. Мимика у животных вообще довольно богатая, а у псов особенно, но такого выражения я ни у одной взрослой собаки не видел. Разве что у сытых кутят, нежащихся под ласками хозяина...
        Долго любоваться метаморфозами свирепой твари не пришлось. Мохнатая молния стремглав метнулась к дому. Дверь, на свою беду, маг не запер. Впрочем, подозреваю, в противном случае живой таран ее попросту бы вышиб.
        Как бы то ни было, пес исчез в доме. Мгновением спустя мы услышали отчаянный вопль мага. Наемница расхохоталась.
        - Вы не заметили, кобель это или сука? - только и смогла сквозь смех выдавить из себя Хлада.
        - Кобель, - просветил я. - Пошли отсюда быстрее. Грех мешать влюбленным...
        Глава седьмая. Герои и их поклонники
        Следствием установлено и под пыткой достоверно подтверждено, что рекомые подсудимые, творя насилия и бесчинства, злонамеренно поминали Святую Веру как оправдание сих преступлений, тем самым будучи повинны в ереси, богохульстве и осквернении основ учения Церкви...
        Протоколы Нэйзагских процессов, том XCVI, лист 23
        Разговор с епископом посредством магического кристалла Гаэларих обещал организовать попозже, ночью, - меньше, дескать, магических возмущений, способных испортить связь.
        Заняться до той поры мне было нечем, и я, выполняя обещание беречь мэтра Тигара как зеницу ока, вызвался проводить его в здешнее отделение королевской почты. Тигару, видите ли, потребовалось отправить домой преизрядную пачку исписанных листов пергамента. Если, спаси и сохрани Сеггер, наша экспедиция вдруг закончится плачевно, - недопустимо, чтобы великий научный труд оказался утрачен для человечества.
        Почта в Вальгеро меня удивила. До сих пор не доводилось пользоваться ее услугами, но я отчего-то считал, что в таком городке вся она состоит из крохотной комнатенки, а весь персонал - единственно из самого почтмайстера, за месяц едва наскребающего для королевского курьера маленькую сумку с письмами.
        Как бы не так. Большой особняк возле рыночной площади был полностью занят отделением - на первом этаже два просторных зала, где десяток служащих обслуживали клиентов. То есть нас с Тигаром, других посетителей не было видно... Я недоумевал: если жителей Вальгеро вдруг охватила неодолимая тяга к написанию писем, то отчего на почте так пустынно? А если не охватила, к чему такие хоромы? Потом сообразил: наверняка вся эта орава кормится в основном посылками мэтра... ах, извините! - конечно же, сайэра Т?манна, разорви... хм-м... не мою, а его задницу пес Кронга!
        Выложив на стойку увесистую пачку растрепанных листов, мэтр Тигар поинтересовался сроками доставки. Три месяца. Сколько, сколько?! Что, специально для вас маги вывели породу почтовых улиток?! Ничего, вполне нормальный срок, у нас письмо из одного конца Вальгеро в другой идет неделю, утешил почтовый служащий (чем-то напоминавший Тигара - такой же низенький, короткорукий). Зато доставляем с гарантией. Но если очень спешите, то пройдите в соседний зал, где занимаются птичьей почтой. Ваша рукопись, переписанная мельчайшим почерком на шелковые полоски, обойдется вам... - почтарь пересчитал страницы и назвал сумму, - зато дойдет за три дня.
        Возмущенный Тигар от услуг почтовых голубей отказался. А я, любопытства ради, прогулялся в соседний зал, пока мэтр наблюдал, как его драгоценные листы упаковывают, опечатывают и взвешивают.
        У голубятников скучали три писца - пресловутые шелковые полоски наготове. И тончайшие перья, вернее, очиненные для филигранного письма иглы болотной ехидны. И чернильницы с драгоценной эрладийской тушью - написанные ею руны не смоет ни вода, ни вино, ни пот, ни любая другая жидкость.
        Увидев меня, писцы оживились: желаете надиктовать письмецо? Да я бы надиктовал, но здесь проездом и ответа дожидаться не смогу. Голубь ведь меня в пути не догонит, вернется на вашу голубятню...
        Нет ничего проще, заверили меня. Платите десять флорианов, получаете это вот серебряное кольцо - и почтовая пташка вернется на украшенную им руку. Причем тайна переписки гарантирована - вы можете потерять кольцо, но к тому, кто его нашел, голубь не полетит. И к укравшему тоже. Магия.
        Любопытно... Может, имеет смысл прикупить несколько колец и клетку с голубями... Однако смутная моя мысль так не претворилась в покупку - вошел Тигар, закончивший со своими делами. И сразу начал приценяться к эрладийской туши. Однако, услышав цену, тут же погрустнел и заспешил к выходу.
        - Зачем вам тушь? - спросил я, догоняя мэтра.
        - Как зачем? В Уорлоге же кругом вода! Надо беречь бесценные строки. Давайте походим по рынку, вдруг найдем чернила каракатицы на масляной основе? Они еще иногда встречаются, - запасы со старых, до Катаклизма, времен. Хотя тоже стоят недешево.
        - А какими вы пользовались до сих пор?
        - Самыми обычными, сажевыми... Потому и отправил готовую часть рукописи - попадет в воду, и все смоется.
        - Понятно...
        Чернил каракатицы мы не нашли, хотя добросовестно отходили целый час по торговым рядам. Ни сухих, в виде палочек или орешков, ни разведенных маслом, готовых к употреблению... Зато в книжной лавке, куда затащил меня Тигар, обнаружилось новое свидетельство бессмертной славы великого Хигарта! На сей раз книга! Ну, может, не совсем книга, или книга для малограмотных, - текста там было значительно меньше, чем аляповатых рисунков. Главный герой - тип, даже отдаленно не похожий на меня, со странным, ничуть не похожим на Бьерсард топором. Однако лубок носил название
«Халланский поход» и являлся, по словам торговца, седьмой частью обширного сериала
«Хигарт: путь воина». Причем спутником моим в походе, если верить автору нетленной саги, был не Кх?наар, и не Зойда, и не Калрэйн... Нет, к Тул-Багару как-бы-я шлепал в сопровождении блондинки с мечом неимоверных размеров! Доспех на воительнице был нарисован любопытный: с громадным вырезом, доходящим почти до сосков роскошнейшей груди. Мечта любого мужчины... А как мишень - мечта любого лучника.
        Купил, пригодится для коллекции. Торговец, слава Сеггеру, меня не опознал. Да и мудрено было.
        Проводив мэтра Тигара до гостиницы, я сказал:
        - Пойду еще погуляю. Может, зайду еще раз на почту, напишу письмо одному приятелю в столицу - как там наша совместная коммерция?
        Мэтр машинально кивнул. По-моему, ему было глубоко безразлично, куда и зачем я отправляюсь. Спешил занести на пергамент новые впечатления, хоть бы и обычными сажевыми чернилами.
        Но я поспешил не на почту, а в... Ну, в общем, даже у великих героев и спасителей мира случаются порой... опять же, картинки эти у алхимика... да и блондинка из книжки, чей меч не уступал внушительностью бюсту, а бюст мечу...
        Ну да... Я отправился в «Морскую ветреницу», в заведение, где можно легко, быстро и без неприятных последствий свести знакомство с отзывчивыми девчонками, пусть и не с такими героическими и грудастыми, как воительница в бронированном декольте. В бордель пошел, называя вещи своими именами.
        Спасителям мира не к лицу? Сам знаю... Максимум, что мог бы себе позволить псевдо-Хигарт, персонаж гравюр и лубков, - красивую и романтическую любовь со своей соратницей по спасению мира. Ну-ну... Жаль, лубки не передают запах. Неплохо бы знать их любителям, чем пахнет любовь на попоне, после дня-то в седле... потом. И не только конским.
        К тому же, кроме Хлады, иных объектов для романтических чувств в нынешнем походе не имелось (нестандартные причуды и предпочтения оставим терзающимся скукой благородным сайэрам). А наемница, в общем-то, женщина достаточно симпатичная, но деньги я ей плачу совсем за другое... Посылать под мечи и стрелы любимого человека? Увольте, не умею.
        Короче, я в спасители мира силком не набивался... И пошел в бордель.

* * *

«Морская ветреница» находилась в портовом квартале. Так уж заведено во всех приморских городах, и неважно, что моря давно высохли, - традиции вещь живучая.
        Помещением для борделя служил корпус корабля, избежавшего участи своих собратьев и не отправившегося по частям в печку. Причем не какого-нибудь рыбачьего суденышка, и даже не торгового когга, - настоящего боевого орланга. Строили его в свое время для королевского флота на здешней верфи, и почти достроили, оставались считанные дни до спуска, - но тут грянул Катаклизм.
        Мачты «Ветреницы» были видны издалека, торчали над лачугами портовых обитателей, подтверждая: всё остается по-прежнему, и какие бы бури и катаклизмы ни терзали наш мир, есть еще места, где уставшие в битвах герои могут расслабиться душой и телом. Вот только...
        Я замедлил шаг. Веселые разноцветные флажки, украшавшие рангоут орланга-борделя, исчезли. Вместо них на флагштоке уныло обвис один-единственный флаг.
        Подходил я с нехорошим предчувствием. И оно немедленно оправдалось: порыв ветра развернул желтое полотнище флага - на нем красовались печально знакомые мне череп, меч и факел... Еще десяток шагов, и я увидел буквы, намалеванные на борту:
«БАСТИОН СВЯТОЙ ВЕРЫ».
        Так вот что значили слова Калларье о «Бастионе», бывшем борделе...
        Машинально я сделал еще несколько шагов, хотя внутрь заходить, конечно же, не собирался. Мои личные любовные причуды и предпочтения настолько далеко не простираются.
        Из борделя, превратившегося в бастион защитников веры и отечества, меня, тем не менее, заметили. Дверь, прорезанная в корабельном борту, распахнулась, на улицу вышли несколько лигистов - как близнецы-братья похожие на тех, что я видел у резиденции алхимика и в таверне «Веселая каракатица». Направление их целеустремленных шагов сомнений не вызывало - шли молодые люди прямиком ко мне.
        Неужели слух о нашем с Гаэларихом невинном розыгрыше дошел до главарей «Лиги Тугарда», и эта компания шагает сюда свести счеты? Словно невзначай я поправил перевязь с Бьерсардом, готовый выхватить топор в любое мгновение.
        Однако подошедшие лигисты были настроены мирно. Более того, весьма почтительно.
        - Майгер Хигарт? - спросил один из них с легким полупоклоном.
        Пришлось подтвердить: да, он самый. Хигарт.
        - Слава Тугарду! - рявкнули молодые люди, воздев кулаки над головами.
        - Взаимно рад вас видеть, - соврал я.
        - Не будете ли вы любезны почтить присутствием нашу скромную обитель? - показал на
«Бастион» все тот же лигист. Кстати, если не знать или не принимать во внимание, чем занимается этот молодой человек по ночам в компании кожаных сотоварищей, - то надо признать, что выглядел он достаточно приятно. На вид крепкий, пропорционально сложенный, волевое мужественное лицо, глаза голубые-голубые...
        Несмотря на безукоризненно вежливую форму приглашения, прозвучало оно более чем настойчиво. Но согласился я отнюдь не потому. Пришла интересная мысль: коли уж имя Хигарта пользуется здесь изрядным уважением, почему бы не попробовать подрядить нескольких этих парней себе в спутники? Головы, конечно, им задурили изрядно. Но, думалось мне, толковый командир, то есть я, сумеет поправить дело и повыбить из них дурь. Эрладийцев и иноверцев в отряде нет (о нашем с Гаэларихом подкачавшем происхождении можно и умолчать), а тролли или орки, если таковые встретятся в Уорлоге, скорее всего будут настроены враждебно... Вот ребятам и представится случай помахать мечами во славу веры и родной расы.
        ...Внутри был сделан ремонт, и заменена мебель, однако же всё напоминало мне о былых беззаботных деньках, когда по бывшему кораблю порхали куда более приятные в общении создания. Вот по тому трапу, например, можно попасть в каюту, которую занимала малышка Луа, с которой, помню... Эх, какое славное местечко изгадили!
        В бывшей кают-компании орланга собрались десятка два лигистов, - все, кто находился на тот момент в «Бастионе». Посматривали они на меня уважительно, а на Бьерсард - с неким боязливым почтением. А со стены на меня пялился мой собственный портрет. Не только мой - висели там и изображения нескольких былых императоров единого Тугарда, грозно хмурил брови коннетабль Одоар Свирепый, прославившийся безжалостным истреблением нелюдских рас. Из современников - лорд-регент Адрелиан и Феликс Гаптор. Ну и Хигарт, герой Тул-Багара. М-да, даже епископ Хильдис Коот не удостоился такой чести, а я - вот он: молодой, красивый, в тяжелой позолоченной раме.
        Написанная маслом картина наверняка была скопирована с гравюры «Штурм Тул-Багара». Та же композиция, тот же главный персонаж, весьма отдаленно меня напоминавший. Но имелись и некоторые дополнения - к порубленным в капусту оркам художник прибавил окровавленных поверженных троллей и людей, - иноверцев и инородцев, надо полагать. По крайней мере, тряпка, которую герой попирал ногами, весьма напоминала эрладийское знамя.
        За главного в «Бастионе» оказался не Аргелах, тот сидел в ратуше и исполнял обязанности бургомистра. Здесь же лигистами руководил некий Эррери. Командор Эррери, как он представился (какого ордена, не уточнил). Лет на десять старше, чем его подручные, и видно, что побывал в разных переделках: лицо пересекал неровный, криво сросшийся шрам, один глаз закрывала кожаная повязка.
        Сам командор больше помалкивал. Зато витийствовал вовсю его помощник - невысокий, скособоченный, с неопрятными сальными волосами; свое имя он пробормотал так неразборчиво, что я не расслышал. Кожаная форма смотрелась на этом персонаже нелепо, а меч на боку - смешно. Но такие говорливые порой опаснее крепышей, только и умеющих махать острым железом, - именно их речи превращают нормальных, в общем-то, людей в толпу жаждущих крови убийц.
        Разливался сальноволосый словно бормотун, которого накормили смоченными в винном зелье кусочками хлеба. О том, естественно, как они счастливы видеть великого героя и живую легенду. То есть меня. Соратники кивали своими щетинистыми черепами: да, мол, счастливы.
        И тут же обладатель не расслышанного мною имени предложил дальнейшую программу развлечений: вечером неплохо бы мне произнести речь перед общим собранием лигистов, а ночью принять участие в факельном шествии. Во главе его, разумеется.
        Ну-ну... Направляясь в «Морскую ветреницу», я чуть иначе представлял развлечения грядущих вечера и ночи. Хотелось спросить, будем ли на десерт громить дом какого-нибудь эрладийца, есть тут на примете один зажиточный новоиспеченный сайэр. . Но я сдержался. Поблагодарил и отказался. Дескать, крайне спешу выполнить важнейшее поручение Феликса Гаптора - и я многозначительно указал перстом на портрет Его Надпрестольного Святейшества, столь удачно оказавшийся на стенке. И, воспользовавшись оказией, тут же перевел разговор на свою нужду в добровольцах.
        - Поможем, - коротко сказал Эррери. - Назовите необходимое число людей и чем их вооружить. Думаю, желающих вызовется в несколько раз больше, чем нужно. К завтрашнему дню отряд будет готов.
        Он помолчал и добавил задумчиво:
        - Я ведь ходил за Халлан... Можно сказать, прикрывал вам спину, когда вы прорубались к Тул-Багару...
        И, в подтверждение своих слов, командор коснулся шрама, уродующего его щеку. Но не убедил, надо сказать... Просто удивительно, сколько я встречал в последние годы людей, «ходивших за Халлан», - особенно если учесть, что вернулась едва двадцатая часть войска. Ходивших и прикрывавших мне спину. Она у меня, конечно, широкая, но не настолько же. А такое, как у Эррери, увечье можно получить на лицо хоть в битве, хоть в пьяной кабацкой драке...
        Однако, кто бы и где бы его ни ранил, сложилось все удачным образом... Если желающих и впрямь окажется много, постараюсь отобрать наименее свихнувшихся на Тугарде и Святой Вере.
        Так подумал я, и ошибся. Потому что слово вновь взял сальноволосый недомерок. И слегка подкорректировал слова командора. Да, людей они предоставят. Но не только бойцов, чьи мечи уничтожат всех встреченных на пути инородцев и иноверцев, но и лучших проповедников, несущих людям святые идеи! Да что там, он сам, брат Фальеро, препояшется мечом ради торжества Святой Веры и выступит в путь плечом к плечу со славным Хигартом! О, это будет поход, после которого померкнет слава Тул-Багара!
        Вот и имя узнал, век бы его не слышать...
        Лицо у командора стало нехорошим. Но он молчал. Надо полагать, отвечал Эррери за дела военные, а Фальеро по своей линии занимал не менее видное место в иерархии лигистов.
        А кандидат в спутники и соратники вовсе уж разошелся - закатил глаза, брызгал слюной, напоминая эпилептика в начале припадка.
        Отряд «Лиги Тугарда» с великим Хигартом во главе! Что может чище и праведнее? И яростнее в то же время? Лишь пламя, которым запылают попавшиеся на святом пути дома эрладийцев, и скрытых эрладийцев, и эрладийских пособников, и эрладийцев-полукровок, и четвертушек, и осьмушек, и...
        Достаточно... Все ясно. Ошибся, с кем не случается...
        Круглые окна кают-компании - не помню уж, как называли их моряки в прежние времена - были невелики по размеру. Но и припадочный фанатик не отличался крупными габаритами. И вылетел из бывшего борделя, как ядро из катапульты.
        Тишина после его воплей повисла тревожная, звенящая. Бритоголовые вытаращились на меня изумленно, словно я продемонстрировал небывалый фокус, - распылил в ничто человечка, только что распинавшегося о гнусных вещах, которые наш отряд будет проделывать с девицами пусть и правильной веры, но решившимися на связь с чужаками...
        Вопли из-под окна не звучали. Надеюсь, свернул себе шею...
        - Моя мать была наполовину эрладийкой, - проговорил я медленно. - И когда ее оскорбляют, я иногда теряю контроль над собой. Очнусь - а вокруг лужи крови и куски трупов.
        И я повел Бьерсардом вокруг себя, как бы демонстрируя воображаемые останки оскорбителей чести матери.
        Голубоглазый - тот, что пригласил меня в «Бастион» - пялился так, будто поднял крышку с тарелки, где должно было лежать особо лакомое блюдо, но обнаружил кишащую червями тухлятину. Рука его неуверенно ползла к мечу, пальцы нащупали эфес, потянули... И, точно по сигналу, клинки остальных с тихим шорохом покинули ножны. Ну, будет потеха...
        - Стоять! - рявкнул командор. - Мечи в ножны!
        Рявкнул таким голосом, что я сразу понял: какие там кабацкие драки, он и в самом деле командовал на поле боя... Исполнили приказ мгновенно.
        - Уходите, Хигарт, - произнес Эррери бесцветным, без малейших эмоций, голосом. - Никто не помешает. Но я буду вынужден доложить бургомистру.
        ...В дверях я попросил:
        - Портретик мой не сжигайте... Пришлите в гостиницу, что при рынке, я там остановился. Пригодится для коллекции.
        Посмотрим, сколько смельчаков отыщется среди кожаных борцов с заблудшими девицами.

* * *
        - Хигарт, мой мальчик... Ты уже давно не мальчик... - По-моему, сайэр епископ и сам сообразил, что изрек нечто весьма странное, и торопливо поправился:
        - Не тот мальчик, которого я послал к Тул-Багару. И я сейчас не могу вести тебя в Уорлог на помочах... Поверь - не могу. Твои художества в Альхенгарде я прикрыл. Никого с Темной Стороны в Уорлог мы не пропустим - надежно перекрыты и обычные пути, и магические. Иной помощи не жди, рассчитывай на свои силы. И не мешкай, самое главное - не мешкай. Единственное, чем я...
        Епископ продолжал говорить, но я его уже не слышал - губы изображения шевелились беззвучно. Картинка на шероховатой стене становилась все менее отчетливой.
        - Сделайте что-нибудь! - обернулся я к Гаэлариху, выполнявшему непонятные пассы над кристаллом.
        - Пытаюсь, - прошипел он сквозь зубы. - Не мешайте...
        Я послушно не мешал, наблюдая, как лик епископа постепенно затягивается туманом. Увы, все попытки мэтра магистра не принесли результата. Связь прекратилась окончательно и восстанавливаться упорно не желала.
        - Я же предупреждал, - сказал Гаэларих, сдаваясь и убирая кристалл.
        Предупреждал... Но мне от того не легче...
        А чуть позже в гостиницу заявились полуночные визитеры. Вооруженные. Кажется, эта дурная мода распространяется повсеместно: ходить к приезжим в гости по ночам и при оружии... Ладно хоть оказалось их поменьше, чем в Альхенгарде, всего пятеро. И с порога клинки в ход пустить не попытались.
        Речь держал командор Эррери, вежливо, но положив руку на гарду меча, - и об его ледяную вежливость можно было уколоться и порезаться. Стоял он так прямо, как будто внутрь его вставили второй меч - от задницы до самых шейных позвонков. Четверо подчиненных командора застыли позади, словно статуи, шутки ради облаченные в черную кожу.
        - Бургомистр Аргелах принял решение относительно вашего пребывания в Вальгеро, майгер Хигарт, - чеканил слова Эррери. - И отдал приказ: никаким вашим действиям помех не чинить, в особенности же не препятствовать немедленному отъезду. Бургомистр очень надеется, что вы, майгер, до упомянутого скорейшего отъезда не будете распространять слухи о своей родословной и происхождении. Потому что - бургомистр просил передать это дословно - иногда мертвые герои полезнее для великого дела, чем живые.
        Он помолчал и добавил иным тоном, негромко:
        - Мне очень жаль, Хигарт.
        Я ответил так же негромко:
        - Бросайте эту банду, командор... Добром не кончится.
        Он ответил лишь коротким поклоном. Развернулся и ушел в ночь, поскрипывая черной кожей...
        Честно говоря, назло хотелось остаться. Дождаться от лигистов первого же враждебного выпада, и нанести визит бургомистру... Посмотреть, сумеет ли вся его гвардия остановить одного-единственного четвертьинородца с одним-единственным топором... Но епископ прав - мешкать нельзя.
        ...Вальгеро мы покинули на рассвете, держа путь в Карадену.
        Глава восьмая. О мохноногах и великанах
        Великаны же, якобы обитавшие в незапамятные времена на Лааре, и якобы до сих пор живущие в труднодоступных горных местностях, - суть существа мифические; неоднократно доказывалось, что скелеты их, порой за плату демонстрируемые простакам на ярмарках, - не что иное, как мошеннические подделки, исполненные из костей крупных животных.
        Тигар Вагидо, «Бытописание стран и народов Лаара»
        Не так уж много уцелело в Туллене селений, где живут сокмены (или же фригольдеры, как именуют их в Аккении). Одни вольные деревни канули в Катаклизме, другие же за века, прошедшие после принятия кодекса Элердана, утратили былой статус и стали обычными сайэральными владениями... Но те, что остались, - крепко держатся за свои старинные привилегии: подчиняться лишь короне, ей же платить налоги и для нее же исполнять вмененные повинности. Обычно каждый сокмен или фригольдер - умелый боец, и многие завистники, точившие зубы на добро вольных землепашцев, навсегда остались в их земле, в качестве удобрения.
        Томмо-барн, староста Карадены, искренне хотел мне помочь, не просто делал вид. Хотел, но не мог, и я ему верил.
        - Скока молодых-то наших за Халлан ушло? - риторически спрашивал староста. И сам себе отвечал:
        - Много... все, почитай, молодые за луки взялись... А вернулись скока? То-то и оно, что всего ничего... Тебе, Хигарт, слава, а их косточки на Пустошах белеют... Я ж не в попрек, я ж понимаю: час такой пришел, что погибших не считали, лишь бы врага отбить... Но на мне, Хигарт, деревня. Чтоб жила, значит, чтоб не вымерла. Парней молодых, сам глянь, почти и нету... Мужики в годах, да совсем отроки, - те, что к Халланскому походу еще и лук-то натягивать толком не выучились. Девки холостуют, сам глянь... любой увечный, безрукий да безногий завидный жених нынче. До чего дошло - пришлых в приймаки берем, отродясь не бывало такого... Ты уж пойми, Хигарт, и не гневись: не могу. Ни одного лишнего человека... Враг придет - кого на частокол ставить, уж и не знаю... Нет людей, всех война проклятая повыбила...
        Я все понимал. Я не гневался... Старался, по крайней мере. Но, наверное, лицо у меня было не самым приветливым, потому что Томмо-барн продолжил объяснять и оправдываться:
        - А ведь короне беды наши без разницы. Ей лучников в армию королевскую всё одно посылай, - сколько разверстано, столько отряди и не греши... Так и разверстка-то прибывает от года к году... И не токма по людям... В этом вот годе, сам глянь, оружия - луков да древков для стрел вдвое больше поставить вменили... Растильня-то, сам глянь, какая нонче...
        Видел я их «растильню» - растущие длинными аккуратными рядами саженцы тисов. Между каждым рядом растянута на кольях дерюга, так, чтобы солнечные лучи всегда падали на молодые деревца лишь с одной стороны: в результате древесина с солнечной и с теневой стороны растущего ствола отличается по свойствам, и лук, сделанный вроде бы из одного куска дерева, приобретает некоторые свойства композитного...
        Длинные тисовые луки из Карадены считаются лучшими из цельнодеревянных, и многие секреты обработки срезанных заготовок сокмены никому не раскрывают. Конечно, со сложным составным луком, склеенным из слоев дерева, сухожилий и роговых пластин, здешняя продукция никогда не сравнится по боевым качествам. Но такое оружие - товар дорогой и штучный, настоящее произведение искусства, и над каждым мастер работает долго и тщательно... И стрелковые роты королевской армии вооружают куда более дешевыми тисовыми луками.

«Растильня» в Карадене и впрямь после моего последнего визита сюда увеличилась раза в три... Хотя, конечно, не все оружие сокмены производят для казны, кое-что идет и на продажу.
        В общем, я вполне понимал резоны старосты... Но положение безвыходное - больше мест, где можно нанять хороших бойцов, на нашем пути не встретится... Рассчитывать на случайные встречи на дороге с наемниками, ищущими работу, - глупо... И без нескольких завербованных я Карадену не покину, как бы ни возражал Томмо-барн. Открытый конфликт затевать не стоит, но есть у меня одна задумка...
        Похоже, староста заподозрил неладное: с чего бы это я не спорю, не возражаю, не пытаюсь переубедить? И он сделал странный жест: словно бы сорвал с головы и швырнул на землю шапку. Хотя никакого головного убора на Томмо-барне надето не было. Произнес:
        - Эх-х-х... что не сделаешь для хорошего человека! Дам я тебе одного бойца... Да какого! Двух десятков стоит в рукопашной. А то и трех.
        Что-то новенькое... Мастерами рукопашного боя Карадена никогда не славилась, местные сокмены всегда предпочитали убивать врагов на расстоянии. Наверное, чужак из пришлых...
        - Что за человек? - спросил я осторожно.
        - А он не человек. Пошли, сам глянешь.
        - Орк? - спросил я, когда мы вышли из дома старосты и пошагали куда-то.
        В нынешних обстоятельствах, пожалуй, я бы не отказался даже от услуг орка...
        - Не орк.
        - Тролль? - продолжил гадать я. Зеленокожий здоровяк с дубиной тоже лишним не будет.
        - Нет, и не тролль...
        - Гном? - предположил я неуверенно. Одинокий гном, да еще так далеко от их подземной страны... Едва ли...
        - Не гадай, все равно не угадаешь...
        Да что же у него за боец такой, раздери меня псы Кронга? Неужели первый в истории эльф, не пойми отчего решивший продать свои услуги людям?

* * *
        Расхваленный старостой боец оказался... великаном!
        Вот уж не ждал... Всегда думал, что если великаны и жили когда-то, то давным-давно вымерли. Однако вот он, во всей свой красе, на луговине, примыкающей к огородам Карадены...
        Не высоченный гигант, задевающий головой тучи, как то любят живописать старинные легенды. Раза в полтора выше рослого мужчины. Что, если верить науке геометрии, хоть я и недолюбливал ее в храмовой школе, дает вес, чуть больший, чем у трех мужчин, тоже рослых и упитанных... Но этот расчет верен, если пропорции тела человеческие. Однако здешний великан ими не обладал, был значительно более кряжистым, приземистым... И, по моей оценке, весил раз этак в пять тяжелее здоровенного мужика.
        Томмо-барн, подумалось мне, все же погорячился, когда заявил, что в бою гигант одолеет два, а то даже три десятка противников. Видел я самых разных здоровяков, чаще всего они неуклюжи и медлительны... Но все равно - грех отказываться. Такая силища всегда пригодится...
        Занимался великан странным делом, не обращая на нас ни малейшего внимания. Топнул своей громадной ножищей, обутой в сапог неимоверных размеров. Затем быстренько опустился на колени, приложил ухо к земле...
        - Что он делает? - негромко спросил я у старосты.
        - Дык эта... крысолюдов ловит... Развелось мохнатых до немерянности, на огородах озоруют, грядки подкапывают. А великан-то наш, Афилеем[Прозвище, образованное от aeffei li - большой, огромный человек (западно-тулленский диалект).] мы кличем, сам глянь, как с ними ловко... Хоть польза есть, а то едок-то - дай Сеггер каждому, похлебки котел за раз убирает, а к работе поди приставь к какой, живо все поломает... Да и штрумент наш не по руке ему... Канаву, правда, тут еще нам отрыл. Знатная канавища, длинная, глыбкая, - а он в полдня управился.
        Понятно... Возьми, Хигарт, что нам негоже. Спасибо, Томмо-барн.
        Мэтр Тигар, увязавшийся с нами, яростно терзал стилосом восковую табличку. Бытописал. Еще бы, новый способ охоты на любимых мохноногов, да еще в исполнении столь экзотического существа!
        Между тем великан повторил свои действия: поднялся на ноги, отошел на десяток шагов (своих шагов, разумеется), вновь топнул изо всех сил, припал ухом к земле... И, похоже, на сей раз услышал нечто интересное: проворно вскочил, подхватил кирку - громадную, вполне под стать своим размерам. Да уж, этот «штрумент» - не то королеву, не то императрицу всех кирок - явно изготовили не жители Карадены.
        Кирка ударила по земле, второй раз, третий... На последнем ударе вместе с комьями земли взлетело извивающееся тельце мохнонога, с мордочкой, весьма напоминавшей карикатурное изображение бородатого лица.
        Великан подхватил крысолюда изящным, ловким движением, - не сломав, по-моему, ни единой косточки. Сунул в мешок из толстой кожи, уже заполненный копошащимся содержимым, снова туго перевязал горловину.
        - Ловко! - похвалил я. Пожалуй, не стоило заранее подозревать великана в неуклюжести... Нет, двигался он стремительно, реакцией обладал отменной. Для своих габаритов - небывало отменной. И огромная кирка в его лапищах может обернуться страшным оружием. Отковать доспех подходящих размеров - и в одиночку сможет проломить строй имперского легиона.
        - Жарить будете? - деловито спросил Тигар, не прерывая своего занятия.
        - Его? Зачем? - изумился староста.
        - Я имел в виду крысолюдов...
        - Фу... Задок крысиный, передок человечий - разве ж такое в рот положить можно?
        Тигар не стал спорить и сообщать известные ему рецепты приготовления мохноножины.
        - Где вы раскопали это чудо? - полюбопытствовал я.
        - Да вот... Прилетел, понимаешь...
        - Что?! - в один голос воскликнули мы с Тигаром. Летающие великаны могут привидеться разве что самым пропащим пьяницам, давно перешедшим с более благородных напитков на дурно очищенное винное зелье.
        - Прилетел, говорю... На льдине... У самих глаза на лоб повылазили, как эдакий подарочек с неба сверзился.
        Оказалось: воду сокмены получают магической телепортацией. Примерно тем же способом, что использовал маг Ларинтион, дабы утопить нас с Тигаром и Хладой, как шкодливых котят. Раз в неделю над круглым, камнем облицованным водоемом, расположенным в самой высокой точке деревни, возникает из ниоткуда громадная ледяная глыба и плавно опускается...
        Возникла такая льдина и две недели назад... А на ней сидел ошарашенный великан, крепко вцепившись в рукоять кирки, вколоченной в лед. Путешествовать в Карадену, естественно, он не собирался, - вышел по своей надобности на горный ледник, льда отколоть... Не повезло бедолаге.
        - Сам глянь: здоровенный, сильный... Чем не боец? - нахваливал Томмо-барн великана так, словно тот вырос этаким здоровяком именно его, старосты, попечениями. - Язык наш опять же разумеет... И по дому грустит сильно. Ему ж и платы не надо, пообещай потом в горы родные доставить - согласится, думаю...
        Согласился...
        Наморщил свой необъятный лоб, помолчал. Переспросил:
        - Я - на болота. С тобой. Потом ты в горы. Со мной. В западные.
        Голос был не оглушительный, но густой и гулкий, словно кто-то вещал из громадной бочки.
        - С тобой. В горы, - подтвердил я в той же лапидарной манере. Даже и не соврал, ведь как раз где-то в горах запада (или под ними) спрятана вторая деталь Молота Времени.
        Афилей помолчал, затем протянул мне лапищу.
        - Хорошо. Иду с тобой.
        Я ответно протянул руку с тоскливым чувствам: если он чуть-чуть переборщит с рукопожатием, мне до-о-олго придется махать топором левой рукой.
        Обошлось...
        Великан подхватил кирку, закинул на плечо шевелящийся мешок, пошагал рядом с нами несколько странным аллюром: делал пару широченных шагов, потом поджидал, пока мы догоним.
        - Извините, любезнейший, - начал мэтр Тигар, предусмотрительно держась поодаль от Афилея. - Вы их едите? Я имею в виду крысолюдов.
        Вопрос был не праздный. Тигар только что, пока мы издалека разглядывали охотящегося гиганта, высказал мне подозрения, что с этаким новым едоком провиант, запасенный в Альхенгарде, кончится куда раньше, чем наш поход.
        Великан вновь помолчал несколько мгновений. Впоследствии я убедился: прежде чем что-либо сказать, он непременно выдерживал длинную паузу. Не то с трудом обдумывал смысл вопроса, не то размышлял над ответом.
        Наконец ответил:
        - Я их не ем. Приручаю.

* * *
        Трактир «Звезда Запада» был единственным в Карадене питейным заведением, и для моих планов сей факт подходил как нельзя лучше. Для тех планов, о которых я предпочел ничего не рассказывать Томмо-барну.
        И здесь мы устроили вечером небольшую дружескую пирушку в честь присоединения к нашему отряду еще одного спасителя мира. Правда, сам виновник торжества остался снаружи - хозяин «Звезды» воспротивился его визиту в трактир, сказав, что доски пола не перестилали лет тридцать, но еще года три-четыре они, по его расчетам, прослужат, - однако лишь при условии, что ходить по ним будут существа нормального веса.
        Не беда - мы широко распахнули окно, и устроившийся под ним Афилей оказался к нам ближе, чем другие посетители, рассевшиеся по дальним углам.
        Общий разговор поначалу не клеился... О жизни и быте великанов мы понятия не имели, а задавать глупые вопросы, демонстрирующие полную нашу неосведомленность, не хотелось... Почти никому не хотелось. Исключением стал мэтр Тигар. Летописец, не стесняясь, любопытствовал всем: и где живут великаны, и почему об их стране так мало известно чужеземцам, и как ведут хозяйство, и каких брачных обычаев придерживаются, и веруют ли в Пресветлого Сеггера...
        Афилей развернутыми ответами не баловал. Живут в горах. В изолированной долине, неподалеку от Страны йордлингов. Но с соседями общаются редко - перевалы почти непроходимые, завалены глубокими снегами. Землю обрабатывают. Скот разводят. В общем, все как у людей, только размером побольше. Единобрачия придерживаются. В Пресветлого Сеггера - тут великан несколько замялся - ну, в общем-то, веруют... Несколько иначе, правда. Из-за плеча Тигара, конспектирующего ответы, я увидел, как мэтр быстро начертал: «Еретики».
        Меня интересовало другое: отчего это великан так чисто болтает по-нашему? Если с окружающим миром они не общаются? Тролли и орки говорят с куда более сильным акцентом, хотя живут, можно сказать, по соседству.
        - Мы учим языки всех людей, - сказал великан по-кандийски. Достаточно правильно, насколько я мог судить.
        - И не-людей тоже, - добавил он на языке йордлингов.
        Потом прозвучала фраза, которую я не понял, и даже язык опознать не смог. Потом длинный период на эльфийском, который я разобрал с пятого на десятое: дескать, все беды происходят от неумения услышать и понять друг друга.
        - Мы все же иногда выходим в большой мир, - сказал великан уже по-эрладийски. - И люди тогда воспринимают нас как опасность, едва увидев, пытаются убить.
        Закончил он на том же языке, что и начал:
        - Надо сразу, быстро говорить: угрозы нет.
        Великан-полиглот... Чудеса... Впрочем, он совершенно прав. Я, например, уверен: жителей Карадены он наверняка убеждал в своем миролюбии, стоя под прицелом доброй сотни луков. Повезло, что быстро сумел убедить, и луки не выстрелили. У больших размеров есть свои недостатки - страх других, куда более мелких разумных существ, и как следствие, - немедленная их, мелких, агрессия.
        Отвечал Афилей немногословно. Зато съел с блюд, что подавали ему в окно, не меньше всей остальной компании, вместе взятой. Да и то, по-моему, несколько себя сдерживал.
        Затем Тигар поинтересовался, для чего великаны приручают мохноногов: для забавы или для иной надобности?
        - У них ловкие ручки, - сказал Афилей. - Шьют одежду. Другие мелкие работы делают.
        И в самом деле, швы на его одежде были очень аккуратные, и едва ли необходимый для того «штрумент» удержали бы пальцы великана, напоминающие размерами ливерные колбаски.
        - Да, крысолюды достаточно сметливые зверьки, но и ваше искусство дрессировки, без сомнения, делает вам честь, - отпустил комплимент Тигар. И тут же решил показать, что мы не хуже; похвастался:
        - Однако и у нашего народа имеются искусники, умеющие научить мохноногов даже петь и плясать под музыку! Не раз видел уморительные выступления их питомцев на ярмарках...
        Калрэйн неожиданно расхохотался. Тигар взглянул на него весьма недоброжелательно.
        - Извините, мэтр, - отвесил ему легкий поклон ассасин. - Никак не желал вас обидеть. Просто я сам выступал по ярмаркам, водил близкое знакомство с некоторыми дрессировщиками крысолюдов и знаком с кое-какими их секретами. Так вот, главный из тех секретов прост: никакой дрессировки нет и в помине! Дешевый фокус - в клетке двойное металлическое дно, сбоку дверца. Внутрь засыпают раскаленные угли из жаровни. Крысолюдам припекает пятки, они подпрыгивают и верещат от боли, - а их хозяин наигрывает на флейте простенькую мелодию, стараясь попадать в такт прыжкам и верещанию. Вот и всё.
        Он помолчал и добавил:
        - Зато я слышал, что в старину воры по-настоящему дрессировали мохноногов, и некоторые жулики сохранили это старое искусство до наших времен. Используют страсть зверьков к блестящим предметам, особенно к круглым. Якобы хорошо натасканный крысолюд проникает в дом сквозь недоступное людям отверстие и при удаче возвращается с кошельком хозяев... Сам я такого не видел, за что купил, за то и продаю.
        - Воры вообще куда изобретательнее честных людей, - наставительно поднял палец Тигар. - Недаром Святая Церковь учит, что отец всех изобретений, - Скованный, сиречь Улгарх, главный враг рода человеческого!
        - Вы забыли добавить: всех изобретений, кроме магических, - мягко поправил Гаэларих. - Ибо Церковь учит именно так. Однако в остальном вы правы: преступники весьма хитры в своих проделках. Удивляюсь, как они еще не приспособили для воровских нужд ворон и сорок, тоже неравнодушных к блестящим предметам, особенно к драгоценностям...
        - Да, крысолюды побрякушки воруют, - вступила в разговор Хлада. - В странном одном походе мне довелось из-за того участвовать, три года тому будет...
        - Расскажи, - попросил я. Зал трактира помалу заполнялся народом, и скоро можно будет приступить к задуманному. А пока пусть наемница чуть потянет время и привлечет внимание собравшихся. Любая трактирная публика обожает слушать про бои и походы...
        - В самом деле, расскажите, майфрау Сельми, - присоединился Тигар, забывая свою неприязнь ради соблазна узнать что-то новое, способное дополнить великий труд.
        И Хлада рассказала.
        ВОЗВРАЩЕНИЕ КОЛЬЦА,
        история, рассказанная наемницей Хладой Сельми в трактире «Звезда Запада», находящемся в Карадене, деревне вольных сокменов
        Года три тому будет... Ну да, точно, этим летом как раз три года исполнилось, как я к магу одному подрядилась, Теофиль его звали, мэтр Теофиль Ло. Ну, не только я, десятка три с гаком тот маг набрал: и наших, гильдейских, и просто людей лихих да вольных.
        Мы дивились: обычно они, маги-то, с нашей братией не связываются, чудищ всяких наловят да зачаруют, вот и охрана, а тут ни одной гарпии или василиска, сплошь обычные мечники и лучники, - огнем не пыхают, ядом не плюются, взглядом в каменюгу превратить тоже не сумеют...
        Однако мэтр Ло разъяснил: идти долго, и местами самыми разными, к страховидлам там народ не приученный, живо на копья поднимут... Ну, или попытаются хотя бы. А нам незаметно пройти надо, силы для решающей драки сберегая. С кем драться и чего ради, - молчок. На месте, мол, узнаете.
        Ну да ладно, золото не жалеет, - его право. Пусть молчит. Когда на длину меча с врагом сойдемся, не до секретов станет.
        Выступили... Не то, что нынче, с фурами тяжеленными не маемся, - ходко идем, одвуконь, да по одной вьючной на двоих, с припасами. Мэтр Ло, даром что маг, в седле целыми днями наравне со всеми.
        Вот... Лухаар обогнули, к югу забирать стали. Понятно, смекаем: в Кандии дела у мага, стало быть. Вот для чего одежки меховые с собой взять велел, видать, к самым ледникам собрался... Ошибались, однако.
        Горы там есть посреди пустыни, небольшой кряж, не помню уж, как называется. Туда пришли, значит. День предгорьями идем, второй - скалы, осыпи каменистые, лошадки ноги бьют, уж и хромать начали... Ну, дошли. В стену каменную уперлись, отвесную. Маг поколдовал, поколдовал, - и раскололась стена. Высокая щель такая, и широкая, трое конных бок о бок проедут. Туда нам, значит. Боязно немного - чай, под вольным небом мечами махать нанимались, а не в каменной могиле. Мэтр Ло успокаивает: дескать, ненадолго, - зайдем да выйдем.
        И впрямь, часа под землей не провели... Вышли. Да только вот не понять, где... Трава растет - не та трава. Деревья - незнакомые. Воздух и тот не так пахнет... А тут еще и дождь пошел, сильный, прямо ливень - представьте? Все наши как с ума посходили: орут, под струями скачут, головы задирают - воду даровую ртами распахнутыми ловят...
        Ну а как ночью звезды зажглись совсем чужие, невиданные, - никто уж и не удивился. И луны всего две на небе... Ясное дело, не наш мир.
        Только не долго мы там пробыли, полдня пути - и новые ворота, в земляном косогоре на сей раз раскрылись. И из дыры холодом потянуло...
        Прошли - а там зима натуральная! Снег по колено, деревья все белые... Только тогда сообразили, для чего маг меха с собой тащить велел.
        А вот лошадкам не повезло, чуть не половина пала, непривычные к морозу оказались..
        Ничего, маг у местных прикупил. Жители тамошние на серебро наше с удивлением поглядывали, видать, монеты незнакомые, однако ж брали.
        Долго мы той зимней стороной шли, сотни две лиг отмахали. Присмотрелись к людям, что там жили. Язык-то их не разумели, ясное дело, но многое и без него понятно, да маг кое-что объяснял...
        Странный народ, я вам скажу. Кое в чем похуже дикарей наших болотных будут. Богов, к примеру, и не знают вовсе. Одни две палки свяжут вместе, крест-накрест - ну и молятся на тот крест, поклоны бьют, и малюют, где только можно. И в колокол все время бьют, злых духов отгоняют. А другие, маг рассказывал, на луну молятся - луна там вообще на небе одна, представляете? - и ладно б еще полную за бога почитали, так нет - ущербную самую, узенький такой месяц, навроде серпа.
        И режут «крестовики» за свою как бы веру «лунников», да и те им спуску не дают. Хуже того, одни «крестовики» с другими воюют, - те, дескать, крест не тем манером связывают, в ересь впали... Дикий народ, словом.
        Нас, слава Сеггеру, не трогали. До поры не трогали... А потом угодили мы между молотом и наковальней. Одни «крестовики» на других походом пошли, и столкнулись две армии на озере замерзшем, на льду прямо. А тем озером, как на грех, мы к северу пробирались, дорога там санная накатана была...
        Ну и не успели выскочить... Прет на нас тяжелая конница - на лошадях личины железные надеты, всадники все в броне, белые плащи с крестами по ветру плещут... А с другой стороны их супротивники строй вытягивают, пешие ратники пиками ощетинились.
        Мы коням нагаек дали, разминулись с теми, что в плащах, их тяжеловозы помедленней наших лошадок оказались. Но от драки все равно не ушли. Камень там из озера торчал, скала даже, вроде островка небольшого. Мы за него - да и с полного аллюра в небольшой отряд пеших и влетели. Пехота подходила белоплащникам на помощь... Нас, понятно, за врагов приняли, ну и...
        Пришлось мечами помахать, в общем. Пятерых потеряли, но смяли, опрокинули... Догонять-рубить не стали, самим бы ноги унести, не наша война, чужая... Да поздно уж, время упустили, - со всех сторон бой кипит, и не понять даже толком, куда пробиваться.
        Что делать? В драку сами не лезли, лишь кто дуриком на нас наскакивал, стрелами да мечами потчевали. Ждали, чем кончится.
        А кончилось вот чем: те, что в плащах с крестами, не смогли строй прорвать, увязли. А как с фланга по ним конница ударила, - дрогнули, побежали.
        Только вот беда - драпают не куда-нибудь, а прямехонько на нас. И те, другие, на пятках у них повисли.
        Тогда уж мэтр Теофиль не выдержал, колдовские умения в ход пустил. До того опасался, объяснял: тут, мол, своя Инквизиция имеется, и чужих магов ой как не жалует...
        Но тогда уж не до опасений стало: ударил заклятием, лед разрушил. Как раз на пути тех, что на нас перли. Белоплащники и влетели на всем скаку, и ко дну тут же, в доспехе полном не поплаваешь... Да только их противники лед ломаный обходить начали, и к нам подбираются. И уж наверное не спасибо сказать... Чужие, да с оружием, - кто там разбирать в битве будет...
        В общем, открыл нам маг дыру новую прямо в том островке скалистом. Как потом признался, сам не знал, куда вела - лишь бы ноги унести.
        И пришлось постранствовать нам по краям чужим дольше, чем мэтр Теофиль думал. Каких только земель не видели, с какими только людьми и нелюдьми не сталкивались..
        Однажды, помню... - Подожди, - нарушил Калрэйн поток воспоминаний наемницы. - Ты же про мохноногов обещала?
        - Ну обещала... Пришлось и с ними столкнуться - под конец уже, когда плутать перестали, к месту вышли. А место, я вам скажу...
        А место странное. На наш Восточный Халлан похожее - горы, вулканы, почти ничего и не растет вовсе. Однако и в тех краях драка идет - и не две даже армии столнулись, а несколько. Орки, люди, эльфы, гномы... Маг потом объяснил: какой-то бродяга себя королем объявить решил, и притащил откуда-то целую армию нежити, мертвецов восставших. А как заварушка началась, тут и остальные вступили...
        Но нам до их войны дела не было. Нам мэтр Ло задачу наконец поставил: пропажу ищет, кольцо золотое. Безделушка, и сила в ней магическая не самая большая таится, однако очень дорога? ему как память, подарок жены покойной... Потерял, по этим местам путешествуя. Или украли как-то хитро... А теперь вот по магическим возмущениям чувствует, - здесь где-то колечко, нашлось. Причем в руках нечеловеческих оказалось, как бы для дела дурного не применили.
        И сыскали ведь пропажу, вычислил маг ее каким-то способом волшебным... В горы пришлось лезть - от орков едва отбились, потом чудище мерзопакостное набросилось, навроде паучищи с дом размером - стрелами утыкали, издох...
        А там и воров изловили!
        И что вы думаете? Мохноноги! Два натуральных крысолюда по горам топают, кольцо мага несут, к веревочке привязанное...
        Только странные, в жизни таких не видала... Не знаю уж, кто и зачем их учил-дрессировал, да в кафтанчики обрядил, да мечишки к поясам повесил. Но точь-в-точь как человечки получились, только уродливые. Драться пытались, как крысы, в угол загнанные, да куда уж им...
        С ними еще какой-то уродец тащился, скользкий, отвратный, - с тем возиться не стали, пару стрел словил и затих. А этих в мешок - какая-никакая, а добыча, в любом балагане несколько монет отвалят...
        Дело сделано, пора и выбираться.
        Но тут новая беда свалилась. Целая толпа чудищ невиданных на нас напала - деревья ходячие, хищные и людоедские. Половину отряда потеряли, да и остальные бы там полегли, но маг пособил, негасимым огнем ударил - все погорели, проклятые.
        Потом мертвецы-упыри, которых самозваный король привел, за нами гнались, - едва от них оторвались, пять дней кружили, погоню со следа сбивали. Изголодались - маг, когда древомонстров спалил, не рассчитал слегка - и вьючных наших лошадей с припасами тоже того, изжарил...
        Добрались кое-как до дыры, через которую в тот мир попали, да и домой коротким путем... Вот такая история. Вот такие крысолюды под чужими небесами встречаются. Что там монеты из кошелька - волшебное кольцо у мага спереть способны! - А где теперь те мохноноги в кафтанчиках? - спросил Тигар, делая пометки в своей рукописи. - В каком-нибудь бродячем цирке?
        - Да нет, не сложилось... - покачала головой Хлада. - Говорю же, без припасов мы остались... Голод не тетка, запекли крысолюдов над ямой с угольями да и съели. Жаль, конечно... Забавные были зверушки.

* * *
        Рассказ наемницы, как я и рассчитывал, привлек-таки внимание. Новые посетители рассаживались поближе к нам, прислушивались. Да и прежние покинули свои дальние углы, пересели поближе...
        Ну что же, пора.
        И я начал делать то, что терпеть не могу делать, - рассказывать о походе к Тул-Багару.
        Даже не лгал... Поначалу, по крайней мере.
        Даже не преувеличивал для пущей эффектности, как делают прочие рассказчики (та же Хлада: мечи у крысолюдов! - это уж она через край хватила), - просто не упоминал кое-что...
        Рассказывал о грудах золота в подвалах древнего святилища, некогда принадлежавшего давно позабытому племени, - и ни словом не помянул, сколько жертв стоил путь к нему. Не забыл про Дев Леса, готовых подарить самые невиданные любовные ласки любому встреченному мужчине, - но даже не намекнул, чем заканчиваются те ласки, и чем - вернее, кем - питаются Девы... И уж конечно, не рассказывал про заживо распадавшегося на моих глазах Кх?наара, и про жуткие, пропитанные неведомой злой магией туманы, превращавшие в монстров наших же боевых товарищей, - в монстров, которых приходилось своими руками убивать. Нет, в моем рассказе от метких стрел и острых клинков гибли лишь враги... Десятками, сотнями, тысячами...
        Я говорил, кряжистые сокмены качали головами, почесывали бороды... Но не им был адресован мой рассказ. Молодые парни, слушавшие с горящими глазами, вчерашние мальчишки, не успевшие по малолетству в Халланский поход, - вот для кого я старался.
        Прием этот не нов...
        Редко где и мало кто любит вербовщиков. Потому что нигде не осталось в избытке молодых мужчин, которых правители рады сплавить подальше: пусть, мол, лучше идут под королевские знамена, чем на большую дорогу... И владетельные сайэры, и старшины городских цехов, и отцы-экономы церковных владений очень не любят, когда подопечных им юношей посулами увлекают на путь наемника. Во многих землях открытая вербовка просто-напросто запрещена.
        А скрытую проводят так называемые «фальшивые ветераны», покупающие в недоступной обычным вербовщикам местности доходный дом или лавку, и проводящие вечера в близлежащем кабачке. Обычно это мужественный усач в военной форме со споротыми шевронами, немолодых уже лет, но выглядящий моложаво и браво; возможен шрам на лице, но отсутствие какой-либо конечности категорически исключается. Другие непременные условия: полный карман золота, готовность всегда проставить выпивку молодым слушателям, жена-красотка лет на двадцать-тридцать моложе, неиссякаемый запас историй о громких победах, захваченных и разграбленных городах (причем как часть добычи непременно выступают плененные красавицы)... Когда какой-нибудь ошалевший от рассказов подмастерье доходит до нужной кондиции, усач отводит его в сторону и тихонько, на ушко, сообщает: прочие твои дружки, дескать, молокососы и маменькины сынки, но в тебе-то я сразу разглядел будущего героя, уж поверь моему опыту! Слушай и запоминай: там-то и там-то остановилась сейчас рота моего старого боевого друга и первого после меня героя под небесами, ротмайстера Имярек, и
он, я точно знаю, испытывает сейчас нужду в отчаянных парнях... И всё, готово дело, подмастерье никогда не станет уважаемым членом своего цеха: ждет его казарма, жесткая койка, постоянная муштра, малосъедобная жратва и зачастую смерть в первом же бою...
        Иногда фальшивые герои и в самом деле служили под чьими-то знаменами, но звякающее в их кармане золото отнюдь не щедрая военная пенсия, как они любят похвастать, - плата за головы доверчивых дурачков.
        И вот роль такого-то жиреющего на чужой крови упыря я сейчас поневоле изображал. Поначалу было противно, но постепенно вошел во вкус. Хуже того - когда правдивых историй не хватило, беззастенчиво использовал пару эпизодов, порожденных бурной фантазией автора сериала «Хигарт: путь воина». Да-да, и про блондинку в бронированном декольте тоже...
        А потом осекся на полуслове. В дверях стоял Томмо-барн и молча смотрел на меня. Очень нехорошо смотрел.
        Я свернул рассказ. Громко, чтобы все услышали, погнал своих спать. Не забыв прибавить, что выступим мы рассвете и поедем по такой-то дороге.
        Старосте в глаза я старался не глядеть...

* * *
        И вновь лига за лигой неторопливо ложились под колеса фургонов. Я не спешил, часто оглядывался...
        Сработает или нет моя задумка? Томмо-барн - старая хитрая лиса, и я видел, как он вчера негромко втолковывал что-то нескольким своим бородачам, показывая то на меня, то на моих юных слушателей...
        ...За спиной послышался стук копыт. Вскоре нас догнали двое парнишек, и не просто случайные попутчики, спешащие куда-то поблизости по своим делам, - луки со снятыми тетивами[С цельнодеревянных луков (в отличие от ламинированных) тетива в походном положении снимается. Иначе возникающая остаточная деформация дерева ухудшает боевые свойства оружия.] и колчаны за спинами, к седлам приторочены тючки с пожитками.
        Надо было радоваться - хоть всего двое, но все-таки прибыток - однако вместо того я помотал головой, отгоняя наваждение. Юноши казались зеркальным отражением друг друга: одинаковые лица, прически, одежда... Даже лошади одинаковой каурой масти.
        - Мы... - начал один близнец.
        - ...с вами, - закончил второй.
        - Другие...
        - ...тоже хотели.
        - Так их...
        - ...родители не пустили.
        - А мы...
        - ...из окна...
        - ...потихонечку.
        Я прикусил губу. Так вот что значили слова, прозвучавшие в замке Ларинтиона: «И двое, одинаковых лицом, погибнут лютой смертью...»
        Ну уж нет! Не все пророчества сбываются - сделаю всё, что смогу, чтобы эти мальчишки вернулись в Карадену... Но хватит ли того, что я могу?
        Я смотрел на счастливые лица двойняшек и внутри было пусто, холодно, мерзко... И совершенно не хотелось спасать мир такой ценой.
        Часть третья. СЕРДЦЕ УОРЛОГА
        Глава первая. Гробница без мертвеца
        Судить орков, эльфов либо троллей - смешно и глупо, они осуждены самим фактом своего существования; остается лишь привести приговор в исполнение. Помилование исключено, ибо любой помилованный преступник способен раскаяться и стать честным человеком, любой помилованный еретик способен отречься от ереси и вернуться в лоно Святейшей Церкви, - но эльф всегда останется эльфом, орк - орком, а тролль - троллем.
        Оло ди Хайн, «Святая реконкиста»
        Место было нехорошим... Никакая опасность не ощущалась, да и Бьерсард вел себя спокойно, однако же привязалось смутное чувство тревоги, и не уходило. Напротив, возрастало по мере того, как мы приближались к невысокому холму с плоской вершиной. Хотя для здешнего равнинного, унылого пейзажа и эта кочка сойдет за неплохую гору...
        На вершине холма виднелось сооружение - полтора десятка здоровенных плит, вертикально вкопанных в землю. Неровные, очень грубо обтесанные, выстроились они достаточно ровным кругом, насколько я мог разглядеть с расстояния полулиги.
        - Святилище? - спросил я у Гаэлариха.
        Он молча кивнул. Устал, бедняга. Как, впрочем, и все мы.
        - Чьё? - допытывался я. - Люди? Орки? Тролли?
        - Отстаньте, Хигарт... - простонал маг. - Какая, к Хаосу, разница? Те, кто его строил, давно мертвы. Кто пользовался - тоже.
        - Место нехорошее, - пожал я плечами.
        - А я что, не чувствую? Потерпим... Главное, что здесь сходятся линии силы. И можно провести ритуал.
        Да уж, пора бы... Надоело шлепать по болотам, не представляя: а куда, собственно?
        - Ламмо! Ломмо! - подозвал я близнецов. И высоко поднял над головой Бьерсард - знак остальным остановиться и сделать короткий привал.
        Они подскочили, сияя улыбками. Еще бы, командиру что-то от них понадобилось! Мальчишки... Не набегались, не настрелялись.
        Одинаковые, в неброских серых штанах, серых, наглухо застегнутых куртках и серых платках, завязанных хитрым узлом за правым ухом.
        На меня уставились две пары сияющих глаз.
        - Мы... - начал Ламмо.
        - ...здесь,- закончил мысль Ломмо.
        Поначалу я их не различал. Вообще. Похожи, как две капли воды, одевались тоже совершенно одинаково. Мало того, вскоре после выступления из Карадены один из близнецов разорвал на локте куртку, я обрадовался - хоть какое-то отличие! - однако к вечеру узрел на другой куртке точь-в-точь такую же прореху, зашитую такими же кривоватыми стежками. Они попросту бравировали своей похожестью.
        Однако я все же разобрался, кто из них Ламмо, а кто Ломмо.
        Ламмо всегда первым начинал фразу. Значит, тот, кто сейчас сказал «мы», тот и есть Ламмо. Если бы по каким-то причинам Ломмо пришлось подойти первым, он сейчас стоял бы передо мной, мялся и жутко нервничал, не в силах вымолвить ни слова.
        - Значит так, Ламмо... - сказал я и ткнул в него пальцем.
        Ламмо просиял. Как и его брат. То, что я научился их различать, произвело на братьев неизгладимое впечатление. Кажется, они решили, что я маг. И ставили меня даже выше Гаэлариха - тот не смог освоить эту нехитрую науку, а я ему помогать не собирался.
        - Значит, так... - повторил я задумчиво, - как там наши могучие воины болот? - Я кивнул на носильщиков. Сегодня в обязанности близнецов входил надзор за этой синекожей братией.
        - Вроде как... - сказал Ламмо.
        - ...пока ничего... - сказал Ломмо.
        - ...не уперли...
        - ...и никто...
        - ...не сбежал.
        - Отправляйтесь туда, на холм, - показал я рукой. - Разведать и доложить. Столкнетесь с врагом - в схватку не вступать, отходить к отряду.
        Близнецы не стали возражать, но заметно погрустнели.
        Я поспешил добавить:
        - Можете выпустить по паре стрел издалека.
        Братья одинаково кивнули, одинаково перехватили свои луки, одинаково повернулись и побежали к холму.
        На самом деле встретить там врагов я не ожидал, сказал про них для поднятия боевого духа. Очень уж хотелось мальчишкам подвигов... Уложить со второй стрелы грязеруха, выскочившего из топи и норовящего затоптать кого-то из носильщиков, близнецы за подвиг не считали, - стрелки, несмотря на молодость, были первоклассные.
        И все-таки, почувствуй Гаэларих или я впереди опасность, дернись предостерегающе Бьерсард в руке, в разведку сейчас пошли бы Афилей и Хлада, в последнее время эта парочка стала неразлучна...
        Я очень серьезно относился к пророчеству, услышанному в замке безумного Ларинтиона.

* * *
        Официально считалось, что земли эти находятся под властью Уорлогской короны. По крайней мере, картографы проводят границы именно так, по краю болотистой низменности Восточного Уорлога, - дальше начинается сухая степь, очень быстро переходящая в пустыню, якобы принадлежащую Туллену.
        На самом же деле в Восточном Уорлоге единой власти нет. Никакой. Сборщики податей не рискуют добираться в туземные деревушки, редко разбросанные на относительно сухих местах между болотных топей. Опасно - среди трясин недолго натолкнуться на весьма неприятных в общении, хищных и прожорливых тварей. И бессмысленно - ничем ценным у синекожих дикарей не поживиться. Запасов особых не делают, кончается мясо, - идут всей толпой забивать очередного грязеруха. Но в основном пробавляются тем, что выкапывают из болотной грязи большие, с человеческую голову, клубни растения, именуемого м?гойлу. Ими и питаются. М?гойлу в переводе означает... не помню, что именно оно означает, но смердят клубни, когда их варят, неимоверно.
        Сами себя синекожие туземцы гордо именуют м?гану, что значит: люди, человеки; прочих же двуногих разумных - суг?гану. Нечеловеки, стало быть. Или даже недочеловеки.
        Считают себя великими воинами и носят на шее ожерелья из клыков поверженных врагов, как людей, так и хищных зверей; у наиболее великих украшения многоярусные и свисают до пупка, а то и до паха... Может, и в самом деле некоторые из бывших владельцев этих жевалок были повержены в бою, не знаю. Но как-то оказался свидетелем драки, которую устроили синекожие за найденный труп здоровенной болотной ящерицы, изрядно протухший, - кому, дескать, выламывать клыки из ее челюстей. Визгливо крича, долго награждали друг друга оплеухами и подзатыльниками, пока один - самый великий из собравшихся воинов, надо полагать, - не разогнал остальных и не пополнил свою коллекцию.
        Одно хорошо - выкапывают клубни на болотах исключительно жены синекожих (великим воинам такое занятие не к лицу), а их мужья от охоты до охоты сидят по хижинам и рассказывают о своих подвигах под бражку из м?гойлы - по сравнению с этим напитком гнуснопрославленное альхенгардское пиво покажется нектаром и амброзией.
        И нанять в первой же встреченной на пути деревушке пять десятков синекожих никакого труда не составило. Не в качестве воинов, спаси Сеггер, - носильщиками и проводниками... В бой они и сами не рвались, да и бойцы никудышные, но всегда готовы при случае дезертировать, разворовав поклажу.
        Оставил наших лошадей и фургоны в деревне м?гану я с большой неохотой, совершенно ненадежная публика... Но выбора не было: и туда-то мы дотащились с огромным трудом, зачастую лишь громадная силища Афилея позволяла быстро, не застревая на полдня, вытаскивать увязшие повозки. Пришлось рискнуть. Гаэларих продемонстрировал синекожим несколько немудреных, но весьма эффектных чудес, снискал славу величайшего чародея и пригрозил: любой, кто покусится на доверенное имущество, жить будет недолго и умрет мучительно. Не знаю, надолго ли подействует...
        Там же, возле деревни, на так называемом Холме Духов, маг провел свой первый ритуал, позволяющий определить направление, в котором следует искать пропавшую деталь Молота. Провел, определил. Но направление - половина дела, нельзя топать по прямой линии, рассчитывая, что рано или поздно споткнешься о Навершие... Предстояло отойти на пару-тройку переходов в сторону, повторить ритуал - и вести конкретные поиски на пересечении полученных линий. Линии, естественно, пересекутся лишь на карте магистра Гаэлариха, а насколько карты грешат неточностями, я знал не понаслышке...
        Веселое, в общем, предстоит путешествие. Увлекательное и познавательное.
        ...Близнецы вернулись с холма, доложили на два голоса, что всё там чисто. Никого нет, и никто не бывал в последнюю неделю, судя по следам. Вернее, по отсутствию оных. Как следопыты, Ламмо и Ломмо далеко уступали жителям болот. Но определить, топтался кто-то по траве или нет, - вполне способны.
        - По-о-одъем! - гаркнул я. И добавил, специально обращаясь к Гаэлариху, не спешащему расстаться с мягкой, поросшей мхом кочкой:
        - Вставайте, мэтр магистр, вас ждут великие дела!
        Он поднялся с тяжким-тяжким вздохом. И мы поплелись спасать мир.

* * *
        Маг готовился к своему ритуалу, который собирался начать ровно в полночь: колдовал над аппаратурой, амулетами и ингредиентами внутри круга, очерченного каменными глыбами. Близнецы присматривали за великими воинами болот, чтобы те не совали свои плоские, словно бы расплющенные носы в магические дела.
        А я с остальными еще раз внимательно исследовал окрестности. Не давала мне покоя тревожная аура этого места. Вдруг тут спрятана гробница кого-то беспокойного, кому не лежится, как всякому приличному мертвецу... Заклинания, используемые при ритуале Гаэларихом, весьма мощные, могут вызвать самые разные побочные результаты. . Да и вообще, подозрительно как-то: три последних дня пути никто на нас не нападал, болотные чудища как вымерли, даже подслеповатые и легко впадающие в ярость грязерухи словно спешили убраться с пути отряда... Змея, ужалившая одного из носильщиков, и гурх-стервятник, опроставший кишечник, пролетая над мэтром Тигаром, - не в счет.
        Не к добру такая тишина.
        ...Замаскированный подземный ход нашел Калрэйн. Каменные обломки, малые и большие, были разбросаны на холме повсюду, неведомым создателям мегалита не пришлось издалека тащить материал для своей постройки. Ассасин обнаружил, что одна здоровенная каменная плита сбоку не совсем плотно прилегает к земле. Потыкал в отверстие срезанным с куста прутом, дна не достал. Пустил в ход копье, позаимствованное у м?гану - не совсем ровное, дурно отцентрованное, с костяным наконечником - и опять не смог определить глубину промоины. Позвал меня, а я Афилея, для нашего здоровяка отворотить такую глыбищу плевое дело.

* * *
        - Гробница древнего короля... - зачарованно произнес Тигар, заглядывая в открывшийся темный провал. - С зарезанными рабами и женами, со старинным оружием. И с сокровищами! Уверен, что грабители погребений здесь не побывали! Надо немедленно спуститься! Я пошел за факелами.
        - Не стоит спешить, - остудила его пыл Хлада. - Видала я пару раз такие могилки... Ловушки там на каждом шагу. Без головы остаться недолго. Синезадых вперед запустить надо, пусть свое геройство хваленое покажут!
        Великих воинов болот она очень не любила, не знаю уж почему.
        - Нет, - отрезал я. - Разве что ты сама потащишь груз каждого, кто здесь погибнет.
        Наемница молча пожала плечами: мое дело, мол, предложить, а решает пусть командир. Тигар, уже поспешивший было за факелами, остановился и призадумался. Лишаться головы в каком-нибудь древнем капкане ему не хотелось. Однако быстро придумал простой выход:
        - Мага позвать надо. Пусть пощупает, что там... И ловушки заодно пусть обезвредит.
        - Не отвлекайте магистра, ему предстоит нелегкая ночь, - отклонил я идею. Повернулся к великану:
        - Твои питомцы смогут помочь?
        Афилей кивнул после привычной паузы:
        - Смогут. Сейчас принесу.
        И пошагал за клеткой с крысолюдами.
        - Хоть какая-то польза от мелких дармоедов... - прошипел ему в спину мэтр Тигар.
        Дело в том, что наш бытописатель знал рецепты приготовления деликатесов из мохноножины исключительно с чужих слов. И подбивал Калрэйна блеснуть поварским талантом (их отношения в последнее время весьма улучшились, и во многом благодаря кулинарному искусству ассасина). Но Афилей категорически отказывался принести в жертву богу гастрономии кого-то из своих любимцев. Успехи великана в дрессировке и в самом деле были впечатляющи: клетку, например, он уже не запирал, крысолюды порой самостоятельно покидали ее, но всегда возвращались, привыкнув считать своим домом.
        ...Два мохнонога шустро шмыгнули в темноту. Мы затаили дыхание, ожидая в любое мгновение услышать звук сработавшей ловушки и предсмертный писк зверька. Тишина...
        Вернулись оба. Афилей подставил им ладонь, мохнатые уродцы вскарабкались на нее. Поднес их к лицу, вслушивался в смешное верещание. Произнес:
        - Ловушек нет. Там ничего нет.

* * *
        Насколько я понимал, круглое подземное помещение располагалось в самом сердце холма, примерно под мегалитическим сооружением, где трудился сейчас Гаэларих. Добрались мы сюда по длинному и достаточно просторному ходу, даже пригибаться не пришлось. При нужде сюда мог бы без труда пройти даже Афилей, но великан предпочел остаться на вольном воздухе.
        Круглый зал оказался невелик, десятка полтора шагов в диаметре, а самой высокой точки свода можно было коснуться пальцами, привстав на цыпочки. Мне привстав - Тигар бы дотянулся, лишь хорошенько подпрыгнув.
        Совсем темно здесь не было - свет сочился сквозь небольшие отверстия в своде, наверняка хорошо замаскированные снаружи. Я сосчитал: двенадцать, по числу глыб в мегалите.
        Великан правильно истолковал звуки, издаваемые его питомцами: ничегошеньки здесь не нашлось. Ни саркофага с мощами древнего короля, ни его сокровищ, ни оружия, ни жен и рабов, призванных обеспечить комфортную загробную жизнь почившему владыке... Ничего.
        Лишь в самом центре зала виднелся примитивный очаг из нескольких камней и треножника с закопченной медной чашей посредине.
        - Надо простучать пол и стены, - предложил Тигар, никак не желая примириться с отсутствием сокровищ. - Я читал про такие хитрости: пустая камера для отвода глаз, а рядом, за незаметной перегородкой, - настоящее погребение.
        - Ни к чему, - сказала наемница. И добавила, кивнув на очаг:
        - Видела я такие штучки... Никого и никогда здесь не хоронили. Но, может быть, осталось...
        С этими словами она медленно шла вдоль стены, подсвечивала факелом, всматриваясь в малейшие неровности камня.
        - Есть! Вот оно!
        Небольшая плита повернулась под нажимом, открыв взгляду нишу. Тигар радостно бросился к кожаному мешку, извлеченному Хладой из тайника, но тут же печально сник, - легковесный и шуршащий, мешок никак не мог содержать сокровищ.
        - Может, объяснишь, что к чему? - поинтересовался я у наемницы.
        Она объяснила. Эту каменную дыру, дескать, прежние обитатели здешних мест использовали для ясновидения путем вдыхания не то наркотического, не то магического дыма растений, сжигаемых вон в той медной чаше. Причем медитировали тут не люди, - тролли. Именно их шаманы занимаются такими штучками...
        Откуда у Хлады столь глубокие познания, я не стал спрашивать. Знал, что она не раз бывала в Тролльхейме, - и с торговыми караванами, и с военными экспедициями.
        Окаменевшие завязки мешка рассы?пались при попытке их развязать. Кожа тоже потеряла гибкость, иссохла до полной ломкости, и Хладе пришлось пустить в ход кинжал, чтобы добраться до содержимого. Достала какие-то стебли, засушенные вместе с листьями, растерла один в пальцах, понюхала... Произнесла удивленно:
        - Странно... Вроде бы не испортились...
        И неожиданно предложила:
        - Попробуем? Больших денег зелье стоит, да и не больно-то тролли его продают. А где выращивают - секрет страшный.
        - Зачем? - в свою очередь удивился я.
        Видывали мы попробовавших дурман-траву. И еще раз попробовавших, и еще, и пробующих до сих пор...
        - Мозги хорошо проясняет, - объяснила Хлада. - Вот, к примеру, если наяву тревога какая-то смутная чувствуется, а толком не разобрать, отчего, - таким дымом подышать самое милое дело. Или если сны непонятные повторяются и понять хочешь, что к чему...
        - Снится мне порой одна юная дева... - медленно произнес я. - С мечом нехилых размеров... А к чему - действительно не понять...
        - Ясное дело, к чему, - сказал Калрэйн без малейшего почтения к тайным томлениям души своего непосредственного начальника. - Девки снятся - жениться пора.
        Грубиян и циник.
        Тигар не преминул продемонстрировать свое многознайство:
        - Как учит преподобный отец Каррери, крупнейший знаток сновидений, увиденный во сне меч - суть предмет вытянутый и предназначенный проникать в глубины организма, - символизирует...
        - Слыхали мы про науку преподобного! - перебила Хлада. - Ему бы перед сном с кулаком своим дружить получше, коли женщин устав не дозволяет! А то, что бы ему ни привиделось, - если не ... так ..... напоминает!
        Так вот прямо и сказала, хотите верьте, хотите нет. Грубая и циничная женщина. И с этими людьми я должен спасать мир...
        Тигар обиженно замолчал.
        - Я попробую, а вы как хотите, - решительно объявила наемница. - Не пропадать же добру.
        После короткого размышления я согласился составить ей компанию. Вдруг и в самом деле удастся прозреть нечто любопытное. А к враждебной магии у меня сильный врожденный иммунитет, усиленный за годы учебы в Храме.
        Калрэйн, не задумываясь, отказался. Непонятные сны его, дескать, не мучают, а со всякими неясностями, происходящими наяву, он попробует разобраться без помощи тролличьего дурмана.
        Зато Тигар решил причаститься. Надо полагать, в качестве компенсации за ненайденные сокровища решил пополнить бесценный багаж личного опыта, излагаемого в великой книге.
        Мы выбрались наружу, набрали сухих веток для очага. Затем Хлада воткнула в землю прут, провела рядом черту, показала Афилею:
        - Как тень коснется черты - спустись и вытащи нас наружу, всех троих. Люди все же не тролли, переборщим - плохо может закончиться. И положи нас не в палатку, оставь на вольном воздухе.
        Услышав про возможную опасность, мэтр Тигар мгновенно изменил решение. Посчитал, что наших с Хладой рассказов вполне хватит, чтобы пополнить его сочинение.
        И костерок под наполненной сухими листьями медной чашей мы запалили вдвоем с наемницей.

* * *
        - Протухло твое зелье, - сказал я уверенно. - Слишком старое, не подействует.
        И в самом деле, сидим, сидим, дым нюхаем, - а толку никакого.
        - Не спеши, - сказала Хлада. - Оно незаметно подкатывается... Просто сиди, говори со мной...
        - О чем?
        - Да о чем угодно... На что взгляд упадет.
        Взгляд упал на топор.
        - Вот Бьерсард, - сказал я. - Он острый.
        - Дай посмотреть? - неожиданно сказала Хлада. - Я никогда не притрагивалась к нему... А он мне что-то напоминает.
        - Не советую... Можно обжечь руку или остаться без пальцев...
        Все-таки она протянула руку к Бьерсарду, а я почему-то не воспрепятствовал.
        Хлада осторожно гладила рукоять - нежными, ласкающими движениями. И, странное дело, не обжигалась...
        - Это очень древнее оружие, - сказала наемница, - и сделали его для женской руки..
        Я хотел рассмеяться, но лишь закашлялся. Дым все-таки был достаточно едкий...
        - Тебе ничего не напоминает его рукоять? А если наклонить ее так?
        Я посмотрел на нее, и мне показалось, что глаза наемницы изменили цвет - из карих стали голубыми. Из-за дыма? Начало действовать зелье?
        - Похож? - снова спросила наемница.
        - Хм... И кто-то совсем недавно попрекал преподобного отца Каррери в том, что ему повсюду видятся... ну, в общем, то, что ты разглядела в Бьерсарде...
        - Это оружие нельфияд, - сказала Хлада убежденно.
        Нельфияды...
        Легендарные девы-воительницы древности...
        Странная раса, очень похожая на людей, но состоящая лишь из женщин... Они единственные из нелюдей могут рожать от браков с людьми (и не только с ними) потомство, способное к дальнейшему размножению. Но, хотя оплодотворить нельфияду способен хоть тролль, хоть эльф, хоть гном, - всегда рождаются не метисы, но лишь девочки-нельфияды. По старинной легенде, родившийся мальчик стал бы Погубителем Мира...
        Считалось, что нельфияды под корень истреблены древними героями, Элвесом и его последователями. Но... Нельфияды отличались красотой, а герои тоже люди... В общем, представительницы этой расы до сих пор живут среди людей. Но последние анклавы, населенные лишь нельфиядами, давно уничтожены...
        - Он принадлежал владычицам нельфияд и передавался от матери к дочери, - заговорила Хлада, и голос ее стал другим, выше и чище. - Он пил кровь врагов и дарил утехи любви. Сейчас я покажу тебе Танец Топора...
        Она встала, держа Бьерсард в руках. Я удивился: когда наемница успела снять свою бригантину? - а потом перестал удивляться... Она повела плечами, и клочья рубашки просыпались на пол. Когда и куда исчезла остальная одежда, я не понял...
        Золотые волосы взметнулись волной и рассыпались по плечам, голубые глаза сияли ярко-ярко...
        Передо мной стояла не женщина - обнаженная нельфияда.
        А потом она начала танцевать...

* * *
        Мы лежали на траве рядышком, не в силах пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Темнело в этих краях рано, и в небе над нами три луны выстроились равносторонним треугольником в окружении звезд, - что, как всем известно, предвещает разочарования, любовные неудачи и денежные потери, а если сдуру глянуть на этакую небесную комбинацию через левое плечо, - то и близкую насильственную смерть...
        - Хлада...
        - У?
        - Ты там, под землей, мне говорила про Бьерсард, прежде...
        - Не помню. Ничего не помню, - отрезала наемница, не дав мне договорить.
        - Совсем ничего?.. Хм...
        Врёт, наверное... Стесняется вспоминать, чем закончился ее танец с боевым топором.
        - Помнить-то помню, да совсем другое... тут ведь каждому своё видится...
        Я попытался повернуть голову - без успеха. Скосил глаза и увидел: рубаха наемницы, которую она на моих глазах разорвала в клочья, цела и невредима. И бригантина надета. В какой момент, интересно, наш реальный разговор сменился бредовыми видениями?
        - А почему Афилей так медлил? Что ему помешало? Мы ведь проторчали внизу часа два, самое малое...
        - Он вынес нас на воздух точно в срок. Иначе бы мы тут с тобой не разговаривали... Задохнулись бы.
        - А-а-а...
        Помолчали.
        - Хлада...
        - Ну чего?.. Давай поспим, а? После таких штучек обязательно отоспаться надо.
        - Я хотел спросить про тебя и Афилея...
        - Отстань, Хигарт!
        Молчала, но не спала, судя по дыханию. Наконец заговорила сама:
        - Ты ведь хотел спросить, что я в нем нашла?
        - Ну... вроде...
        - Сама не знаю... Он очень умный.
        Оп... Никогда не знаешь, чем женщину привлечет мужчина, даже если этот мужчина - горный великан в шесть локтей ростом. Мне Афилей скрытых богатств разума не демонстрировал, да и трудно при его манере разговора - состоящего из коротких, словно обрубленных фраз. Впрочем, готов допустить, что уединяясь с Хладой на привалах и ночевках, он велеречив и остроумен.
        - А еще ты хотел спросить, но едва ли когда-нибудь спросишь, - продолжала наемница, - может ли у нас что-то получиться? При этакой-то разнице в размерах?
        - Да за кого ты меня принимаешь? - не совсем искренне возмутился я. - За школяра, мечтающего провертеть дырочку в потолке чужой спальни?
        Она неожиданно сменила тему:
        - Ты видел когда-нибудь, как растет гевелея?
        - Ну.. видел, конечно...
        - Ствол толстенный, кряжистый, и нижние сучья тоже могучие, толстые... А наверху веточки небольшие, тоненькие, нежные... Так ведь?
        - Ну... да...
        - Так вот, у горных великанов - всё наоборот.
        Глава вторая. Цель ясна, поищем средство
        В первые годы, даже десятилетия после так называемого Катаклизма фанатичные суеверия достигли своего пика. Возникали многочисленные культы героев, на деле никогда не существовавших, но якобы погибших, пытаясь «спасти мир»; и даже культы волшебных артефактов, якобы способных выполнить ту же задачу.
        Й. М. Л. Фрикасс, «Темные Века: зарождение классового самосознания»
        Поспать в эту ночь толком не удалось никому...
        Ритуал Гаэларих совершал в одиночку, без помощников и свидетелей, - но остальным от того стало не легче: холм содрогался, темноту над его вершиной рассекали разноцветные вспышки, весьма похожие на молнии, вопреки обыкновению бьющие с земли в небо. И звук сопровождал те молнии соответствующий. Громообразный.
        Казалось бы, этакий концерт должен был надежно разогнать всех болотных чудовищ, вышедших на ночную охоту, если те обладали минимальным чувством самосохранения.
        Однако ж нет... Одно, по крайней мере, чудовище оказалось нетипичным - и заглянуло на огонек. А я, к стыду своему, лежал пластом и никак не участвовал во встрече гостя - весьма напоминавшего ублюдка жабы и ящерицы, вымахавшего до неимоверных размеров.
        Впрочем, управились и без меня, быстро и грамотно. Когда я наконец кое-как поднялся и поплелся осмотреть лагерь, с трудом волоча ноги, - неподвижная туша жабоящерицы смутно виднелась в свете костров.
        Подошел, пригляделся... Да, и при жизни была не красавица, а уж теперь...
        Над громадными челюстями, составлявшими большую часть башки, потрудились наши синекожие друзья, добывающие новые свидетельства великих подвигов. А над черепом твари чуть раньше, насколько я мог судить, потрудилась кирка Афилея. Но кто и зачем отрубил хвост - судя по обрубку основания, весьма-таки немалый - оставалось только гадать.
        Гадал я недолго, вскоре над нашей стоянкой поплыл божественный аромат жарящегося мяса.
        Калрэйн? Ну точно... Тьфу, нашел же время для кулинарных изысков.
        Я решительно направился к костру ассасина, намереваясь объявить ему суровый выговор. В том же направлении потянулись и синекожие...
        С каждым шагом аромат усиливался. Я невольно сглотнул слюну и отложил выговор до следующего прегрешения. Отчего бы, в самом деле, еще раз не поужинать?

* * *
        Хвост и в самом деле оказался преизрядных размеров, и запек его Калрэйн изумительно. Хватило всем, включая носильщиков и великана. Наелись в буквальном смысле до упаду... И я тоже. Появись здесь и сейчас псы Кронга, науськанные мстительным алхимиком Т?манном, я бы только выругался и остался сидеть на месте. Не появились. И на том спасибо.
        Лишь Гаэларих не участвовал в незапланированном ночном пиршестве - измотанный своим ритуалом, маг забился в палатку, где сложили большую часть его магических причиндалов, и затих... Надеюсь, уснул.
        Объевшиеся носильщики-м?гану уселись по своей обычной манере в кружок и, непрерывно сплевывая, жевали какие-то листья, мерно двигая челюстями и выпуская на землю длинные струи зеленой слюны.
        Зато не пытались стащить что-нибудь из палаток. И не пробовали посмотреть, а что же такого интересного в тюках. И даже не галдели, наперебой хвастаясь подвигами в недавней схватке с вынырнувшим из ниоткуда чудищем.
        Остатки достоинства сохранял только старый Моорун - не то вождь, не то старейшина м?гану, плохо разбираюсь в их иерархии. Великий воин, естественно, - нижний ярус его многорядного боевого украшения болтался на уровне колен, и даже в ушах висели гроздья чьих-то зубов, вытягивая мочки чуть не до плеч.
        Стоял он чуть в сторонке от соплеменников, приняв позу воина, а не объевшегося грязеруха, - уперев в землю свое кривоватое копьецо и отставив левую ногу. Я поманил его к себе, кивнул на тихо жужжащий неразборчивыми голосами кружок:
        - Бежать хотят? Боятся?
        Моорун пожал плечами:
        - Великие воины нет бояться! Но им страшна, большой сай-суг?гана...
        - А тебе?
        - Тоже мала-мала страшна. Но я не побежать. Ты платить обещать - ты платить. Я ходить. Я обещать.
        - Всем отдыхать, - приказал я. - Завтра раннего подъема не будет, выступим не раньше полудня.
        И повысил голос, обращаясь к носильщикам:
        - Я вас награждаю, храбрые воины, победители болотного зверя! Каждому по кружке эля!
        Несколько бочонков дешевого и дрянного эля мы закупили в приграничной фактории, после того, как добрые люди нам намекнули: синекожие, мол, готовы родную мать продать за эту кислятину.
        Великие воины загомонили, славя щедрого сай-суг?гану. Или, может, наоборот, проклиная за жадность, - отчего по кружке, не по две? - логику м?гану понять порой не легче, чем их тарабарщину...
        Но общее настроение явно поднялось - на рассвете они никуда не пойдут, а сейчас будут сидеть у костров, пить эль и рассказывать о подвигах. Что еще нужно настоящему отважному мужчине?!
        А я подошел к палатке Гаэлариха, прислушался... Не спит. Изнутри слышалось шебуршание и позвякиванье, виднелся отсвет свечи. И я решительно направился в гости к магу.

* * *
        Откинув полог, я первым делом увидел ноги и обтянутый фиолетовой мантией зад. Остальные части тела мага были погружены в объемистый сундук, оббитый непромокаемой кожей, - в таких хранился его инвентарь. В сундуке что-то побрякивало и раздавалась придушенная ругань. Я громко откашлялся. Фиолетовый зад нервно дернулся. Гаэларих с трудом распрямился и обратил ко мне налитое кровью лицо.
        - А, Хигарт, это вы... Оклемались от своей ритуальной наркомании? И кто вас только надоумил...
        - Есть тут одна... Но речь не о ней. Каковы результаты, мэтр магистр?
        Маг уселся на один из сундуков, рукой указал мне на другой. Я присел, устроился поудобнее. Гаэларих развернул карту, я присмотрелся: на ней теперь появилась вторая линия, пересекающаяся с первой. О месте их пересечения я мог сказать одно: никогда там не бывал. Очередная гнусная и позабытая богами дыра... Утешало лишь, что искомое место здесь, неподалеку, топать пешком в густонаселенный Западный Уорлог не придется.
        Магистр пояснил:
        - Судя по всему, наша цель - горное плато, с местного наречия его название переводится как Сердце Уорлога.
        - Горное?! - изумился я. - Откуда тут горы?
        Маг кивнул, улыбнулся.
        - Именно. Горное плато. Горы тут были, очень давно. Холм, на котором мы находимся - тоже гора, разрушившаяся в незапамятные, доисторические времена. Но это плато недавнего происхождения...
        Я почесал в затылке. Плато посередь болот. Ну да ладно, все-таки сухое и твердое место, надоело чавканье болотной грязи под ногами...
        - Но вы хоть знаете, что оно из себя представляет?
        - Сведения крайне скудны. Никто не исследовал до сих пор как следует эти места... Остается полагаться на местные предания и сведения, полученные из крайне ненадежных источников, вроде бродячих купцов и охотников за кладами.
        - И что же они говорят? Купцы, охотники и предания?
        - Ничего определенного. Якобы возникло это плато не то перед самым Катаклизмом, не то сразу после него... Кое-кто из местных поговаривает, что его возникновение и стало причиной Катаклизма. Разумеется, это просто глупое суеверие.
        - А какого оно размера, это «сердечко»?
        - Вроде бы не очень большое, почти правильный круг диаметром в несколько лиг... Но, опять же по слухам, скальные обрывы там отвесные, неприступные...

«Ну и как прикажете на него взобраться?» - подумал я. Но ничего не сказал. Придумаем что-нибудь...
        - Что наверху, снизу не разглядеть, - продолжал свою лекцию маг, - все затянуто туманом. Да, еще интересный момент: плато издает рёв.
        - Рёв?!
        Час от часу не легче...
        - Ну да. Вроде бы с этого плато время от времени обрушивается могучий поток воды, непонятно откуда берущийся и неизвестно почему прекращающийся. И рев его слышен издалека. Возможно, именно этот загадочный водопад и является непосредственной причиной, от которой здешние болота до сих пор не пересохли.
        - Хм... а на самом плато - что за местность? Кто живет? Люди, тролли? Как встречают пришельцев?
        - Ни-че-го. Вот о том, что наверху, на самом плато, не рассказывают ни слова. Те, кто бывал в том районе, видели только подножия скал. Все сходятся на том, что скальные обрывы там очень крутые... Вокруг - каменный лес, невысокие, но острые скалы, каменное крошево, словом - безжизненное и страшное место.
        - Вскарабкаться, как я понимаю, туда никто не пытался? Или отыскать более пологий склон?
        - Может быть, и пытались. Может быть, даже успешно... Беда в том, что никто не спустился и не рассказал: что там, наверху.
        Я помолчал. Лезть на неисследованные скалы, на которых непонятно кто живет и неизвестно как встречает гостей... Причем за штуковиной неизвестного назначения и неизвестной наружности... А почему, кстати, неизвестной?! Пора бы уж Гаэлариху приоткрыть карты... И я сказал:
        - Хорошо, допустим, что мы так или иначе поднимемся на плато... Например, вы подниметесь с помощью заклинания левитации. Берете с собой моток шнура - тонкого, но длинного и прочного. Спускаете его нам, мы привязываем к нему веревку, способную выдержать двух-трех человек... Вы ее подтянете наверх, закрепите. Мы поднимаемся и дружно отправляемся на поиски.
        Гаэларих прикрыл глаза, что-то обдумывая.
        - Ну... конечно, на левитации я никогда не специализировался... Однако, думаю, с небольшим грузом подняться смогу.
        - Отлично. Теперь самое главное: а как, собственно, выглядит Навершие Молота?
        - В каком смысле? - казалось, маг растерялся от моего вопроса.
        - В самом прямом смысле. Какого оно размера? С дом? С Зиккурат Уорлога? Или с мой кулак? Или похоже на ударную часть обычного боевого молота? Или кузнечного?
        - Понимаете ли, источники описывают этот артефакт достаточно туманно... - заюлил Гаэларих. - И я не могу взять на себя ответственность... Очень трудно строить предположения, не обладая достаточной информацией...
        - Стоп. Мэтр магистр, выдохните и начните сначала. Объясните по-простому. Повторяю вопрос: как это Навершие выглядит? Какого оно размера? Сколько оно весит?
        Нет, он надо мной точно издевался. Снова завел песню про недостаточно проверенные свидетельства, неподтвержденные записи и устный фольклор ныне вымерших племен, даже названия которых я не слышал...
        - Все понятно, мэтр магистр, - перебил я тихим и зловещим голосом.- Про Молот вы ничего не знаете. И морочили голову сайэру епископу, королевскому совету и всем прочим, кто финансировал нашу экспедицию. Весьма щедро финансировал, надо сказать. .
        Гаэларих изобразил возмущение. Вскочил с сундука, гордо задрал подбородок и выдал мне гневную отповедь на тему: Хигарт профан и невежда, а также сын и внук профанов и невежд, и ничего не смыслит в магических делах вообще и в Молоте Времени в частности. В подтверждение сего тезиса магистр так и сыпал мудреными терминами, большую часть которых я и в самом деле никогда не слышал.
        - Прекратите десрализацию, мэтр магистр, - устало сказал я. - На самом деле все проще. Либо вы понятия не имеете, как выглядит цель наших поисков. Либо все-таки знаете, но не желаете поделиться. В первом варианте я весьма сомневаюсь... Не могли такие люди, как Феликс Гаптор и Хильдис Коот, принять на веру вашу диссертацию, будь она слеплена из фольклора болотных дикарей. Однако если дело обстоит именно так, я немедленно сворачиваю поход и возвращаюсь назад. Причем обратный путь вы проделаете крепко связанным и с кляпом во рту. Думаю, сайэр епископ пожелает задать вам немало вопросов. В уютном таком, знаете, подвальчике, - куда посетители спускаются на своих ногах, а обратно их выносят в виде куска сырого мяса...
        Нет, прозрачный намек на пыточную камеру не испугал магистра... Похоже, все-таки знает. Но рассказывать не желает.
        И я зашел с другого фланга:
        - Если же у вас есть хоть какие-то сведения о Молоте, пусть даже нуждающиеся в проверке, - самое время их сообщить. Возможно, на плато нам придется разделиться. Возможно - будем реалистами - не все дойдут туда живыми.
        - Вы намекаете...
        - Да. Отсюда, из болот, утечка информации исключена. Но я не могу ставить успех экспедиции в зависимость от вашей жизни. Одна шальная стрела, один сброшенный с плато камень - и придется с позором возвращаться. А я к такому не привык. Дорожу, знаете ли, репутацией.
        Гаэларих обиженно сопел, рассматривая небольшую прореху на мантии, явно прожженную у костра на какой-то ночевке. Видно было, что обдумывать вероятность собственной смерти ни малейшего удовольствия магистру не доставляет...
        Наконец успокоился, сел, заговорил спокойно и деловито:
        - Точных данных нет, и нечего тут орать.
        - Я? Орал?
        - Неважно. Все равно орали... Так вот, про Навершие говорят разное. Прочитали бы мой труд, сами бы поняли. Но большинство источников сходятся на том, что это кристалл. Довольно большой. Чуть больше головы взрослого человека. Или чуть меньше, но ненамного. Вытянутый многогранник. Сужается сверху и снизу но, в целом, цилиндрической формы. Цвет неизвестен.. Сколько весит - тоже не знаю, хотя, если судить по размерам, один человек унести его может. Но, повторюсь, все это непроверенные данные, которые я и пытался систематизировать.
        - Замечательно... Ну и зачем же вы, мэтр магистр, изображали тролля, угодившего на экзамен по риторике? Не знаю... не проверено... По-моему, все четко и точно.
        Гаэларих досадливо поморщился:
        - Вы не понимаете, Хигарт. Весь мой труд совсем не о форме Навершия, он о свойствах Молота!
        - А что у него за свойства?- спросил я самым невинным тоном, какой смог изобразить.
        Как ни странно, но я до сих пор точно не знал, что же, собственно, из себя представляет Молот, за которой мы топаем по болотам. Его Светлейшество епископ Коот, хитрая бестия, сумел послать меня неизвестно куда и неизвестно за чем, умудрившись не ответить ни на один из моих конкретных вопросов.
        Но и Гаэларих не порадовал...
        - Название «Молот» - более чем условное. На самом деле это инструмент, с помощью которого можно изменять ход Времени!
        Наверное, маг прав, и я потомственный профан и невежда. Как можно молотом, пусть и с кристаллом размером с голову в качестве навершия, изменить время? И, самое главное, ликвидировать последствия Катаклизма? Я не понимал.
        - А скажите... - начал было я, но Гаэларих предупреждающе выставил перед собой ладонь.
        - Избавьте меня сейчас от вашего дальнейшего любопытства, Хигарт. Я очень устал. Про Навершие вы узнали все, что хотели, не так ли?
        Выглядел он и вправду не слишком бодрым, щеки ввалились, под глазами залегли глубокие тени... Но темнил касательно свойств Молота явно не по этой причине.
        - Хорошо,- сказал я, поднимаясь.- Отдыхайте. До завтрашнего полудня. Вернее, уже до сегодняшнего.
        - Благодарю,- церемонно поклонился маг.
        Когда я выходил, он снова по пояс закопался в сундук, что-то бурча. Впрочем, очень скоро из палатки донесся бодрый храп магистра Гаэлариха.

* * *
        Если бы кто-то из нашего отряда прогуливался ночью там, где кончалась подошва холма и начиналась трясина, то наверняка бы он решил, что у Хигарта ум зашел за разум. Спятил отец-командир, и разговаривает сам с собой. А на раздвоение личности накладывется ярко выраженная мания величия: общаясь с собой, именует себя же
«Вашим Светлейшеством»...
        Однако никто там не прогуливался, и послание епископу я надиктовал спокойно. Тоненький игловидный кристалл мерцал в темноте в такт моим словам. Затем угас, оборвав меня на полуслове. Ладно, главное сказано... Если наша экспедиция не вернется, следующей не придется начинать с нуля, сразу пойдут к Сердцу Уорлога.
        Теперь осталось укрепить кристалл на лапке голубя, которого я все-таки купил в Вальгеро, и надеяться, что он удачно разминется со стрелами охотников и с когтями и клювами хищных птиц...
        А еще сильнее я надеялся, что информация епископу не понадобится. Что не придется никого посылать заканчивать проваленное мною задание.
        Глава третья. Великая Гексаграмма Хигарта
        Магия в исполнении профана и недоучки опаснее бритвы в руках несмышленого младенца, страшнее факела, пылающего в книгохранилище, и ненадежнее слов девы, обещающей любить вас вечно.
        Зи Элейн, «Путь к Свету»
        Так вот оно какое, Сердце Уорлога...
        Буро-серые скалы и в самом деле вздымались вертикально, их подножие терялось среди лабиринта скальных обломков, самые низкие из которых были вдвое выше меня, а самые большие - в три-четыре раза превосходили рост нашего великана. Каменные глыбы торчали под самыми разными углами, порой совершенно невероятными. Они напоминали мне щепки, которые появляются, если пробить, например, деревянную доску острым инструментом.
        Слева и справа стена закруглялась и пропадала из поля зрения. Впереди виднелась достаточно широкая и ровная площадка, где я и приказал сложить вещи.
        Окликнул Ламмо и Ломмо - приказал сторожить поклажу, и присматривать за носильщиками. Наши синекожие друзья были готовы драпануть в любую минуту, прихватив всё, что подвернется под руку...
        Узнав, что идти придется к Сердцу Уорлога, носильщики вообще чуть не устроили бунт. Собрались кучей, долго и возбужденно орали, размахивали копьями... И отказались идти дальше.
        Почему? Да потому, что там бродит зверь под названием... нет, словосочетание на языке м?гану, которым они обозначали зверя, ни повторить, ни запомнить невозможно. А перевести можно как Действительно Большое Чудище.
        Я тогда, помнится, указал на труп жабоящерицы, и спросил: разве есть на свете чудище, которое не по силам великим воинам болот? Но, как выяснилось со слов синекожих, то Чудище и в самом деле Действительно Большое, и кушает таких вот жабоящериц на завтрак. По три за раз.
        А если Чудища мне мало, чтобы одуматься и отменить самоубийственное решение, то на плато живут еще и демоны. И не просто демоны, а еще при том и людоеды. И никто из встречавшихся с ними не выжил. На мой резонный вопрос: а откуда же м?гану тогда знают о существовании демонов-людоедов? - мне объяснили, что демоны всех схваченных немедленно поедают, а кости тут же кидают вниз с обрыва.
        В общем, обычные туземные страшилки... Самое смешное, что их авторы сами до дрожи боятся собственных выдумок. Лучший способ одолеть панику в таких случаях - увеличить оплату. Помогло и на этот раз. Но все равно за м?гану нужен глаз да глаз, если не хотим в одно прекрасное утро обнаружить, что остались с грузом и без носильщиков посреди болот...

* * *
        Гаэларих стоял, в глубокой задумчивости разглядывая отвесную стену.
        - Итак, магистр, вот оно - Сердце Уорлога. Не пора ли нам привести в действие последнюю часть плана?
        - Вы хотите, чтобы я поднялся прямо сейчас? - вышел из задумчивости маг.
        - Не вижу смысла тянуть, - пожал я плечами. - Вы поднимаетесь, спускаете шнур и ищете, к чему привязать веревку. Затем по ней поднимается Хлада, потом Калрэйн и последним я.
        - Почему непременно в таком порядке? - удивился маг.
        - Но это же так просто, мэтр магистр... Любой профан и невежда сообразил бы.
        Я уже говорил, что совершенно не отличаюсь злопамятностью? И правильно, что не говорил. Среди семи демонов моей души тот, что отвечает за помянутое качество, далеко не самый мелкий...
        - Если веревка оборвется, то под самым тяжелым, - снисходительно пояснил я. - Итак, мы четверо поднимемся, остальные остаются внизу: разбивают лагерь, наблюдают за носильщиками, стерегут оставшиеся вещи. Вроде я ничего не упустил?
        - Вроде бы ничего, - почесал переносицу маг. - Но не маловато ли четверых для такой вылазки?
        Я лишь пожал плечами. Иных вариантов все равно нет. Афилея веревка не выдержит, а в одиночестве он не сможет уследить за синекожими... Брать Тигара в разведку, которая неизвестно чем может завершиться, не хотелось. Особенно после наших приключений в Каэр-ла-Рэ.
        ...Большую бухту шнура Калрэйн уже держал наготове. Ее мэтр Тигар купил на всякий случай, даже не зная, что придется лезть в горы. А вот веревку достаточной длины и прочности мы запасти не додумались, и ее три дня пути до Сердца Уорлога всей толпой плели на привалах синекожие носильщики... Материалом послужила кожа в изобилии встречавшихся здесь грязерухов. Не слишком доверяя качеству работы великих воинов, я попросил Афилея попробовать на разрыв каждый локоть веревки (не во всю великанскую силушку, разумеется). Попробовал, должна выдержать...
        Гаэларих молча забрал бухту, сунул ее в объемистую суму, перекинул ремень через плечо... И мы пошли к отвесной стене Сердца Уорлога.
        Похоже, это «сердечко» и в самом деле вылезло из земли не так давно, словно бы выдавленное неведомой исполинской силой. Нет никаких следов разрушений, медленно, но постоянно подтачивающих любые горы, даже трещин на гладкой поверхности почти не отыскать... Я задрал голову, но вновь ничего не разглядел: на высоте в пару сотен локтей скалы начинали пропадать в туманной дымке, и край обрыва не был виден. Гаэларих утверждал, что происхождение тумана естественное, не магическое, либо же его создатель потратил девять десятых своих усилий не на создание самой завесы, а на маскировку трудов по ее созданию...
        Маг тем временем сосредоточенно шептал заклинание, сложив перед собой лодочкой ладони и крепко зажмурившись.
        Мы с Калрэйном затаили дыхание. Открыв глаза, Гаэларих невидящим взглядом уставился перед собой и начал потихоньку разводить руки, держа их ладонями кверху.
        Мне приходилось видеть, как воспаряют в воздух маги, и я знал, что они не видят в своих полетах ничего особенного. Но меня каждый раз это зрелище приводило в восторг, и я начинал завидовать тем, кто мог вот так запросто оторваться от земли и взлететь на любую высоту.
        Гаэларих поднимался все выше... Из лагеря донеслись изумленные возгласы, прерванные звуком основательной затрещины. Я посмотрел назад - носильщики стояли на коленях и, вытаращив глаза, наблюдали за магом. Один из синекожих потирал затылок, а над ним стояла невозмутимая Хлада.
        Задрав голову, я смотрел, как уплывают вверх стоптанные сапоги магистра Гаэлариха. Внезапно, когда маг был уже на высоте примерно в три-четыре человеческих роста, сверху раздался короткий придушенный вопль и фиолетовая фигура закачалась, будто пытаясь удержать равновесие. Я сделал несколько шагов назад, чтобы иметь лучший обзор. Гаэларих напоминал канатоходца, на середине пути потерявшего равновесие, и старающегося всеми силами удержаться на тоненьком канате и продолжить свое опасное путешествие. Вот ему удалось занять вертикальное положение, он поднялся еще чуть-чуть и...
        Мага резко мотнуло вправо, он поджал ноги к груди, обхватил руками колени и застыл в этой позе. Медленно-медленно распрямился и распластался на воздухе. Молчание вокруг было абсолютным.
        Я подумал что, если бы сейчас кто-нибудь решил вырезать весь наш отряд, то ему бы это удалось. И все равно не смог отвести взгляд от лежащей на воздухе фигуры.
        Губы Гаэлариха лихорадочно шевелились, он медленно-медленно снижался. Наконец, когда между ним и поверхностью земли осталось расстояние не более, чем в рост Афилея, он открыл глаза и принял вертикальное положение.
        Быстро опустившись, присел на плоскую гранитную глыбу и отер рукавом вспотевшее лицо.
        - Что случилось? - подступил к нему я.
        - Не знаю, что произошло, - ответил маг прерывистым голосом, как после сильного физического напряжения. Словно поднимался не посредством заклинания, но трудолюбиво махал привязанными к рукам крыльями из птичьих перьев и воска.
        - Почему вы не поднялись выше?
        - Я уже сказал: не по-ни-ма-ю. Но выше меня не пускают. Я пробовал, но, похоже, там какая-то защита, мне неизвестная. Или природная аномалия... Встречаются такие места, где левитация неприменима. Причем, пока я не поднялся на высоту, никакой защиты или аномалии не чувствовал. А потом... ну, вы сами видели. Замедлить падение и спуститься с плато целым и невредимым еще можно. Наверх - исключено.
        Вот это действительно плохие новости...

* * *
        Мы с Гаэларихом и Калрэйном шагали к отряду, порадовать: привал и разбивка лагеря отменяется, шагаем дальше, - когда, совершенно неожиданно, раздался жуткий рев.
        Нет, не так...
        Раздался Жуткий Рев.
        Или даже так:
        Раздался ЖУТКИЙ РЕВ.
        Я схватился за рукоять Бьерсарда. Великие синекожие воины, подпрыгнув на месте от ужаса, попадали на землю и закрыли головы руками, ожидая, что сейчас придет Действительно Большое Чудище и сожрет их всех до единого.
        На ногах остался лишь старый Моорун, хотя и его трясло. Он стоял, выставив копье в сторону жутких звуков, и скалился щербатым ртом. Я его даже зауважал.
        Звук длился минуты три-четыре, затем стих и больше не повторялся. Подошел Гаэларих, сказал, тронув меня за рукав:
        - Судя по всему, это тот самый водопад, о котором я вам говорил... Помните? Он низвергается с плато, причем нерегулярно. Кажется, именно это удивительное природное явление мы только что слышали...
        Затем пришлось пинками поднимать синекожих, и сулить непослушным страшные кары, и напоминать об обещанном двойном вознаграждении, и стыдить, приводя в пример их могучего и бесстрашного вождя. Вождь, услышав это, раздулся от гордости, и с удвоенной энергией принялся награждать своих великих воинов пинками и затрещинами.
        Двинулись дальше, вдоль подножия скального обрыва.
        Гаэларих осторожно поинтересовался моими намерениями. Я, не в пример ему, темнить не стал: идем, дескать, вдоль края плато. Если находим подходящее место - для магического либо же обычного подъема - поднимаемся. Если нет... тогда и подумаем.
        Мэтр магистр намекнул, что мой план представляется ему не слишком продуманным и в изрядной степени основанным на случайностях. Я согласился и сказал, что с радость готов рассмотреть любой другой план, более продуманный и менее авантюрный.
        Увы, менее авантюрного и более продуманного плана у Гаэлариха не нашлось...

* * *
        К вечеру мы обогнули плато и вернулись на ту же самую площадку, первоначально избранную мною для лагеря... Уверен, что авторитет «большого сай-суг?ганы» - проще говоря, мой - упал после этого в глазах синекожих весьма низко. И в самом деле, стоило бы оставить здесь и груз, и носильщиков, - под охраной, разумеется... Да кто же знал...
        Путь наверх мы не отыскали. Никакой трещины, расселины, каменистой осыпи, пригодной для подъема. Трижды в разных местах Гаэларих пробовал левитацию, и каждый раз с одним и тем же результатом. Вернее, без такового...
        Оставалась надежда, что водный поток сумел проложить путь сквозь неприступные скалы. Тщетная надежда... То место мы нашли без труда: скалы не успели высохнуть, а внизу расстилалось не то озерцо, не то обширное болотце, служащее истоком сразу нескольким медленно текущим ручьям. Но пробитое водой отверстие, если таковое даже имелось, не удалось разглядеть все в той же туманной дымке.
        ...Пока синекожие ставили палатки и разводили костры, я занялся тем, чем занимается любой командир, не представляющий, что делать дальше: созвал военный совет.
        Люди расселись на камнях, нагревшихся за день на солнце, великан же присел на корточки за моей спиной, навис, готовый внимательно слушать.
        Я коротко обрисовал ситуацию и сказал, что готов выслушать и обсудить их предложения. Любые, пусть даже самые нелепые и дикие.
        Калрэйн, не иначе как в издевку, тут же выдвинул предложение, нелепое и дикое:
        - Можно вырубить лестницу в скале. Полгода работы - и мы наверху.
        Близнецы синхронно повернули головы и сочувственно посмотрели на ассасина. Однако промолчали.
        Возможно, небольшое здравое зерно в словах Калрэйна все же имелось. Рубить камень, конечно, глупо, но если у Гаэлариха имеются какие-то заклинания, способные его разрушить... Отложим идею про запас.
        - Чтение книг приносит большую пользу в самых разных жизненных обстоятельствах, - напыщенно заявил мэтр Тигар. - И мне доводилось читать о том, как была однажды разрешена схожая проблема. Вот если бы рядом с плато и вровень с ним высился одинокий утес, более доступный для подъема, и при том увенчанный одиноким деревом, способным послужить мостом, то, без сомнения...
        Я не совсем вежливо перебил, сказав, что одинокого утеса тут нет. И ничем его вершина, соответственно, не увенчана. Не то что деревьями, способными послужить мостом, - диким мохом и то не порос. Есть более конкретные предложения?
        - Можем быть, свяжемся с епископом и призовем на помощь более могучих магов? - слегка обиженно спросил Тигар.
        Честно говоря, я ожидал от него большего... Но, похоже, все умения, вложенные епископом Хильдисом магическим путем в бытописателя, просыпаются лишь в моменты смертельной опасности... Вежливо поблагодарив мэтра, я предложил высказываться остальным.
        Над моей головой деликатно кашлянул Афилей. Ну и что, любопытно знать, смог измыслить наш здоровяк? Предложит зашвырнуть нас на плато своей могучей дланью? Однако я спросил его мнение, ничем не выдавая своего скепсиса.
        Великан сумел-таки удивить.
        Его народ, оказывается, в ритуальных целях запускает в небо шары, сработанные из пропитанного особым составом шелка и заполненные горячим дымом. Самим великанам, дескать, на таком шаре не полететь, слишком они тяжелы, но человека конструкция достаточных размеров сможет поднять...
        М-да, любопытная идея... И заманчивая: совершить полет, подняться в воздух без заклинаний левитации... Очень хотелось попробовать, честное слово. Одна беда: если в радиусе трех сотен лиг даже имеется шелк, то наверняка это всего лишь трусики Хлады... Даже на самый захудалый шарик, способный поднять хотя бы крысолюда, не хватит.
        Я озвучил свои сомнения (опустив пассаж про нижнее белье наемницы, естественно).
        Афилей удивил еще раз: иногда вместо шелка используют желудки крупных животных. Грязерух для такого дела мелковат, его желудок человека не поднимет, но вот если Действительно Большое Чудище и в самом деле бродит неподалеку...
        Я сильно подозревал, что охота на Чудище, буде мы решим ее предпринять, весьма затянется. Потому что наверняка оно существует лишь в воображении м?гану, до смерти напуганных ревом водопада.
        Затем выступили близнецы. Волнуясь и говоря поочередно, Ламмо и Ломмо высказали следующую идею: сделать лук. Громадный, исполинский лук всех времен и народов. Впрячься всем скопом в тетиву и запустить гигантскую стрелу на плато. С привязанной веревкой, разумеется.
        Трудно было ожидать иного от потомственных лучников... Проблема та же, что и с предложением Афилея: среди чахлой болотной растительности попросту не отыскать дерево, способное послужить материалом для невиданной конструкции...
        Хлада никаких дельных мыслей высказывать не стала. Еще бы: за каждый проведенный здесь день ей причитается двойная оплата, а думает пусть командир, для того и назначен. Позиция в большинстве случаев разумная, но никак не сегодня...
        Ладно, назначен так назначен.
        Буду думать...
        И придумал!
        Вернее, понял, как именно воплотить смутную мысль, пришедшую мне в голову еще во время нашего марша вокруг плато.
        Но говорить ничего не стал, не желая слушать попреки в авантюризме и прочих грехах. Потому что моя идея и в самом деле смахивала на чистейшей воды авантюру. Зато, при удаче, должна была принести результат очень быстро.
        И я распустил военный совет, объявив, что за ночь тщательно обдумаю все их предложения. А затем отозвал в сторонку Гаэлариха.
        - Мне завтра потребуется кое-какой ваш магический инвентарь, мэтр магистр, - без обиняков заявил я.
        У мага глаза полезли на лоб.
        - Какой же? - только и смог он спросить.
        Я перечислил, какой. Не уверен, что называл все термины правильно. По крайней мере, когда я поименовал большим гонгом металлическую штуковину, издававшую при ударах громкие и протяжные, долго не смолкающие звуки, - магистр скривился весьма-таки презрительно.
        - Да, большой гонг, - повторил я, ничуть не смущаясь. - Без него ритуал осуществить не удастся.
        - Какой ритуал?! - возопил Гаэларих. Его глаза уже стоило придерживать пальцами, - не ровен час, совсем выскочат.
        Я проигнорировал вопрос и добавил:
        - А еще, возможно, мне понадобится ваша помощь.
        - Помощь?! Моя?! Вам?! Хигарт, вы бредите? Не выветрились последствия вашей дурацкой подземной наркомании?
        - Вы свою магию уже попробовали, и без малейшего успеха. Теперь моя очередь, - с великолепным апломбом заявил я.
        И удалился в свою палатку, покинув оцепеневшую статую с выпученными глазами, очень напоминавшую карикатурное изображение магистра Гаэлариха.
        Это ему за профана и невежду.

* * *
        Весь следующий день мы трудились - готовились воплотить в жизнь мою великую идею. Готовились под заунывный бубнеж мэтра Гаэлариха:
        - Хигарт, вы полный неуч. Мохноноги, которых тащит наш уважаемый великан, и те больше понимают в магии! Кроме того, вы сами говорили, что абсолютно не имеете магических способностей!
        И так далее, и тому подобное... Стенания мага мне ничем не мешали, но раздражали, как жужжание надоедливой мухи.
        На очередной пассаж я ответил сурово и веско:
        - Отстаньте, мэтр магистр! Что вы привязались ко мне с отсутствием каких-то дурацких способностей? Многие люди не имеют музыкального слуха, так? И ничего, поют. Вполне даже громко.
        Оставив Гаэлариха медитировать над моей многомудрой сентенцией, я отправился проверить, как идет на месте подготовка к смелому эксперименту.
        Все шло как надо. Десяток носильщиков под командой Ламмо и Ломмо вырубили на выбранной площадке кусты и отложили в качестве топлива для костров. Убрали мелкие каменные обломки, большие оттащил в сторону Афилей. Еще пятеро синекожих заканчивали копать неглубокую канавку по периметру большой фигуры, начертанной мною на земле, - шестиугольника, чем-то напоминающего знак Хаалы.
        - Ну зачем тут гексаграмма? Зачем?! - стонал притащившийся следом Гаэларих.
        - Не мешайте, - отмахивался я. - Это, знаете ли, Древняя Тайная Эрладийская Магия. Вас такой не учили.
        Он начал подвывать без слов, словно от приступа сильной зубной боли.
        - Если болят зубы, - осчастливил я его мудрым магическим советом, - обернитесь курицей, сразу полегчает.
        - Какой еще курицей?! - прорезались в вое слова.
        - Любой. У них зубов нет, и болеть нечему. А потом сядьте на насест и не путайтесь под ногами.
        И я отдал новые приказания: хворост сложили в три огромные кучи на трех вершинах гексаграммы. Афилей притащил и установил на трех свободных вершинах внушительные каменные обломки, примерно одинаковые по размеру и весу.
        Затем я обратился к магу, вопреки моему совету продолжавшему сохранять человеческий облик:
        - Мэтр магистр, пожалуйста, когда Великая Гексаграмма будет готова, установите на этих вот постаментах кристаллы, - и я указал на обломки.
        - Какие и в каком порядке? - ядовито спросил маг.
        - Совершенно все равно, - пренебрежительно махнул я рукой.
        - Простите? Как вы сказали? Все равно?! - маг кипел от едва сдерживаемого бешенства.
        - Конечно. Расположение кристаллов в моей Гексаграмме может быть самым разным. Но выберите кристаллы большие, яркие, издалека заметные. Это важно
        Гаэларих воздел руки к темнеющему небу и безмолвно потряс, - видимо, призывая обитателей небесных чертогов в свидетели поругания святых основ магических наук. Но я-то знал, что делаю...
        Наконец Великая Гексаграмма Хигарта была закончена. Запасы возмущения у Гаэлариха тоже закончились. Стоял, молча и сумрачно наблюдал за происходящим, но наверняка готовился излить новый поток желчи, едва станет очевидным неизбежный, по его разумению, провал.
        Правда, когда я подтащил к одному из готовых вспыхнуть костров так называемый гонг, маг возмутился:
        - Металл магического камертона деформируется от сильного жара! Он же звук потеряет!
        - А-а, так это камертон... Кто бы мог подумать... - удивился я и приказал вбить несколько подальше кол с перекладиной, служащий для подвешивания гонга-камертона.
        Стемнело... Самое время начинать Великий Ритуал Хигарта.
        ...Носильщиков, всех без исключения, я выстроил вокруг своей Гексаграммы. М?гану стояли не с пустыми руками: у некоторых небольшие барабаны, у других - погремушки из высушенных тыкв, у остальных - трещотки, прикрепляемые обычно к древкам копий: дабы потрясая ими, наводить ужас на врагов. Мооруну была доверена почетная роль ударника при гонге-камертоне.
        Отбивая ладонями ритм на коленях, я показал, какой именно незамысловатый мотив надлежит изобразить. Что-что, а лупить в барабаны и чувствовать ритм великие воины болот умели замечательно.
        Затем, по моей команде, три человека одновременно подожгли костры. Сырой хворост поначалу занялся неохотно, - трещал, дымил, языки пламени возникали то тут, то там, затем пропадали...
        Наконец, демонстративно стоявший в стороне Гаэларих не выдержал, что-то прошептал и протянул руку в сторону костров. Пламя тут же заревело и взметнулось к вечернему темному небу тремя огромными столбами, словно пищей ему служили не сырые ветки, а хорошо просушенные смолистые поленья.
        Я дал сигнал Мооруну. Он размахнулся и со всей силы врезал билом по гонгу.
        Бам-м-м-м-м... - поплыл над болотами долгий и громкий, но чистый-чистый звук. Становился все тоньше, все прозрачнее... Наконец смолк, и тут же вступили, загрохотали барабаны синекожих.
        Там-та-там, там-та-там, там-та-там, - рокот разносился над равниной, заполнял все вокруг, уносился вверх, к невидимому краю скального обрыва.
        Повинуясь взмаху моей руки, зазвучали погремушки и трещотки.
        Бам-м-м-м-м... - старый вождь вновь пустил в ход било.
        Я обхватил за плечи стоявших рядом Тигара и Калрэйна, и затянул:
        - Хэ-э-эй, хо! Хэ-э-эй, хо!
        Тигар посмотрел на меня, как на умалишенного, но я чувствительно тряхнул его, и он начал подпевать неуверенным тонким голоском. Калрэйн же сразу присоединился к ритуалу своим приятным баритоном... Следом заголосили м?гану, на редкость слаженно и громко.
        Вскоре вокруг ревущих костров раскачивалось из стороны в сторону кольцо людей, орущих что есть мочи «Хэ-э-эй, хо!» в такт «там-та-там» барабанов, треску трещоток и погремушек, и могучему «Бам-м-м-м-м...» магического камертона.
        Замечательно... Но это еще не всё... Это только начало... Я сделал условный знак Афилею. И великан запел! Запел так, что стало ясно: все эти дни, общаясь с нами, от старательно сдерживал исполинскую мощь своей глотки. А теперь использовал ее в полную силу!
        Не стану утверждать, что его сольную партию услышали в Туллене или хотя бы в Вальгеро. Но ни одно существо, обитающее на плато и имеющее уши, спать сегодня не сможет, гарантирую.
        Вечер перешел в ночь. М?гану явно впадали в раж, в некое подобие экстаза. Их лица, освещенные языками пламени, превратились в жуткие, искаженные синие маски, исторгающими надрывное, переходящее в визг «Хэ-э-эй, хо!». Барабаны грохотали, звук все нарастал и нарастал, тощая фигура Мооруна дергалась, било ударялось о металл в полную силу, пронзительный звон камертона наливался зловещей силой... И, казалось, все гуще делалась темнота.
        Звук на уровне... Теперь займемся светом.
        Я достал несколько кожаных мешочков, полученных от Гаэлариха, развязал один из них и бросил щепотку красноватого порошка в ближайший костер. С тихим «пух-х-х» пламя взметнулось еще выше и приобрело ярко-зеленый цвет. Носильщики взвыли громче, хоть это и казалось невозможным, и к их хору добавился голос передохнувшего после первой песни Афилея.
        Перебежав к следующему костру, я кинул в него щепотку из другого кисета, - огненный столб посинел.
        В третьем костре пламя превратилось в поток жидкого золота, возносящегося к непроглядно черным небесам...
        Ритмичный восторженный вой впавших в транс м?гану казался способным поднять из земли мертвых. Синие тела, потные и полуголые, извивались в пляске, хоровод кружил то в одну, то в другую сторону; кристаллы, установленные в трех углах шестиугольника, вспыхивали разноцветными отблесками...
        Краем глаза взглянув на Гаэлариха, я увидел, что и он, помимо воли, притопывает ногой. Все-таки увлекся общим безумием... Ну что же, хватит ему бездельничать. Пусть внесет свою лепту.
        Я подскочил к магу и проорал ему в самое ухо:
        - Творите заклинания!
        - Какие?! - ответ я скорее угадал, чем услышал.
        Чтобы растолковать, какие, пришлось дождаться, пока Афилей закончит очередную песню и сделает паузу.
        - Любые! Хоть на увеличение опороса у свиноматок! Лишь бы чувствовались возмущения в магической ауре!
        Во взгляде Гаэлариха загорелся огонек понимания... Ну наконец-то...
        И маг, сообразивший, что к чему, расстарался. На результаты заклинаний он не обращал внимания, сосредоточившись на побочных эффектах, звуковых и световых, - и они у мэтра магистра получались выше всяких похвал...
        Теперь я окончательно уверился: все у меня сработает, как задумано...
        Глава четвертая. Что бывает, если разозлить великана
        Медаль «За взятие Тул-Багара» является одним из наиболее раритетных наградных знаков описываемого периода, поскольку была отчеканена и вручена к сорокалетию (согласно другим источникам - к полувековому юбилею) события, когда в живых осталось никак не более трехсот ветеранов легендарного штурма.
        Ис Магрерри, «Монеты и медали Темных Веков»
        Да... Той ночью все маловеры и скептики убедились: не обязательно обладать способностями к магии, чтобы задумать и провести удачный магический ритуал. Великая Гексаграмма Хигарта сработала... И еще как сработала!
        Хотя признаюсь, что не смог предвидеть все последствия Великого Ритуала имени себя... Сказалась неопытность.
        В частности, слегка ошибся с расчетами срока достижения результата. Отчего-то мне казалось, что всё произойдет незадолго до рассвета... В соответствии с этим расчетом я и действовал.
        Ритуал в полную свою мощь и в полном составе длился часа два. Когда же его участники стали выдыхаться, я изменил тактику. Отправил отдохнуть Афилея, глотка его потрудилась сегодня достаточно. Подозвал Мооруна, распорядился, чтобы он разделил своих великих воинов на смены: костры должны непрерывно гореть, а гонг, барабаны и погремушки звучать... Пусть и не с прежней яростью. Гаэлариха я попросил еще некоторое время продолжать свои экзерциции, но не слишком напрягаясь и утомляясь... Позже, дескать, его сменит Афилей со своими громогласными песнями.
        Не угодившие в первую смену м?гану - измотанные танцем, но страшно довольные - разбредались, отыскивая местечки посуше и поудобнее, и засыпали. Утомились они так, что звуки продолжавшегося ритуала ничуть не помешали их сну.
        Тигару я приказал пойти к моей палатке. Калрэйну велел отыскать и отправить туда же Хладу - а если она по обыкновению воркует сейчас где-нибудь в сторонке с Афилеем, пусть приходят оба. Предстоит новый военный совет.
        Сам же отправился выдать инструкции Мооруну, наедине, без свидетелей. Да и Гаэлариху надо было сказать пару слов... Хотя о многом он, похоже, и сам догадался.
        Вот тогда-то Великая Гексаграмма и сработала, - ожидаемо и в то же время неожиданно... Звучит странно, но никакого парадокса нет: сработала ожидаемо по действию и неожиданно по времени...
        Одним из последствий неожиданности стало то, что отряд наш не своею волей разделился. И стать свидетелем многих событий мне не довелось. Однако же о некоторых из них я попробую рассказать со слов моих спутников; как происходили другие - никто и никогда рассказать уже не сможет.
        Итак, Гексаграмма сработала.
        Ладно, чтобы не нагнетать таинственность, скажем проще: на нас напали. Одновременно и физическим, и магическим способами.
        Хлада в это время...

* * *
        ...пыталась, но не могла уснуть. В ритуале она не участвовала, да и не стремилась. Возможно, отец-командир все равно бы заставил, нимало не интересуясь желаниями подчиненной, но весьма помогли предрассудки носильщиков-м?гану: боевые танцы с боевыми песнопениями, дескать, дело для мужчин и воинов, а женщин и близко подпускать нельзя, неважно, что в штанах и с саблей.
        Короче говоря, Хлада попыталась следовать мудрому солдатскому правилу: используй любую возможность, чтобы лишний раз поесть и поспать.
        Да не тут-то было... Перекусила наемница весьма плотно, но сон... Она, наивная, считала, что способна задремать хоть в седле, под мерную иноходь коня, хоть под грохот сражения. Но что такое шум любой битвы по сравнению со звуками, сопровождавшими Великий Ритуал Хигарта?
        После пары часов бесплодных попыток уснуть показалось, что стало потише. Хлада откинула полог своей маленькой палатки, которую всегда ставила сама, никого не подпуская, никому не доверяя. Высунула голову в ночную темноту. Палатку она старалась разбивать на отшибе, подальше от костров и роящихся вокруг них великих воинов болот, - вечно храпящих, вскрикивающих во сне, к тому же от постоянного потребления вареной м?гойлы страдающих хроническим скоплением газов... Весьма шумно и пахуче страдающих, надо заметить.
        ...И впрямь, звуки, доносящиеся от Великой Гексаграммы, поумерились. Смолк трубный глас Афилея; барабаны, трещотки и вопли м?гану звучали теперь значительно тише. Наемница ворчливо высказала всё, что она думает об авторах и исполнителях дурацких ритуалов, улеглась снова, поворочалась с боку на бок и наконец-то стала проваливаться в дремоту...
        Из забытья ее вырвал чей-то жуткий вопль. Хлада машинально потянулась к сабле - вспомнила про ритуал, снова ругнулась - но тут вопль повторился, причем закончился булькающим клекотом. Тут же послышались новые вопли, звон оружия... Сомнений не осталось: рядом шла драка, рядом убивали.
        Наемница, не мешкая, натянула сапоги. Как всегда в походе, спала она не раздеваясь и не снимая бригантины, - и, прихватив саблю, вылетела из палатки. Эта поспешность спасла ей жизнь.
        У костров шел не бой - резня. Оттуда доносились крики перепуганных носильщиков, в отсветах пламени метались жуткие рогатые тени, падали и гибли люди. Но и про Хладу нападавшие не позабыли...
        Зеленоватая струя магического пламени прошелестела совсем рядом и ударила в палатку. Через огромную прореху, прожженную в плотной ткани, можно было разглядеть, как внутри ярко вспыхнуло одеяло, занялись прочие пожитки. Но наемница не присматривалась и не пыталась спасти имущество. Не дожидаясь новой атаки, Хлада рванула в темноту...
        На освещенной части лагеря продолжалась сосредоточенная резня. Хлада пыталась отыскать взглядом кого-нибудь из своих, но в неверном свете костров видны были только перекошенные от ужаса лица носильщиков, даже не пытавшихся пустить в ход хлипкие копья, да жуткие нечеловеческие рыла нападавших, рассыпавших удары направо и налево.
        Новый сгусток магического огня пронесся сквозь темноту и выжег место, где разбили свою палатку братья-близнецы. Полетели в стороны пылающие клочья ткани, ошметки одежды, какие-то вещи. Успели братья проснуться и выскочить, или так и сгорели, не поняв, в чем дело? Хлада не знала. Но на этот раз ей показалось, что пламя прилетело откуда-то сверху. Не с края ли плато? Вполне возможно...
        Больше всего наемницу тревожило молчание ее товарищей. Где Хигарт? Почему не слышно его команд? Где Гаэларих? Где Афилей?
        Раздумывать дальше ей не дали: налетело двуногое существо с нечеловеческой, звериной рожей, - оскалив кривые клыки, завывая, размахивая громадной палицей. Хлада скользнула в сторону, пропустила нападавшего мимо себя, рубанула по шее. Вой оборвался, увенчанная рогами звериная башка покатилась по камням.
        А из темноты уже лезли новые, такие же красавчики - сразу трое: один тоже с палицей, двое со здоровенными секирами. Эти оказались несколько более опытными. Сразу взяли ее в клещи, зайдя с боков, осыпали ударами. Ладно хоть их тяжеленное оружие двигалось не слишком быстро. Хлада уворачивалась, не пытаясь парировать удары легким клинком, но понимала - долго не выдержать... Зарубить одного из противников, не подставившись под удар других, казалось невозможным.
        Помощь пришла со стороны. Из темноты вылетела стрела, вошла в глаз того, что нападал слева. Воспользовавшись секундным замешательством, Хлада свалила правого ударом в шею.
        Последний хлопот уже не доставил. Проскользнув под размашистым боковым ударом секиры, наемница черканула самым кончиком клинка по бедру звероголового. Кровь хлынула потоком из рассеченной артерии, движения противника тут же замедлились, и вскоре он рухнул, получив саблей по виску.
        Хлада обернулась - близнецов не видно. Во всяком случае, хотя бы один из них был жив. Совсем недавно был...
        Хаос нарастал. Пылала подожженная палатка Гаэлариха, в ней что-то шипело, булькало, лопалось со стеклянным звоном... Затем из горящего жилища мага повалила непонятная студенистая масса, расползалась по земле, источая отвратную вонь, - и Хлада предпочла отбежать подальше.
        По-прежнему никто из боевых товарищей не подавал признаков жизни и, плюнув на осторожность Хлада заорала во весь голос:
        - Хигарт! Калрэйн! Гаэларих!
        Ее услышали.
        Но не те, кого она звала. Не меньше десятка звероголовых тварей с жутким воем бросились в ее сторону. У наемницы мелькнула крохотная надежда: может, смертоносные стрелы лучников-близнецов вновь прилетят на помощь? Не прилетели.
        Повезло - самый прыткий из атакующих споткнулся о камень и на мгновение сбился с шага. Этого хватило - прямым выпадом Хлада вогнала клинок ему в грудь. Но остальные приближались плотной кучей.
        Хлада отступила поближе к плато, к нагромождению здоровенных скальных обломков. Какое-никакое, но прикрытие...
        Теперь нападающим приходилось пробираться в узких щелях между каменными глыбами, многие из которых превышали рост человека. И численное преимущество звероголовых уже не могло сыграть им на руку. Троих наемница зарубила в схватках один на один в тесных проходах, однако вынуждена была отступать все дальше от лагеря - твари норовили обойти, зайти за спину...
        Каменный лабиринт был невелик по размерам, и Хладу постепенно из него вытесняли... Загоняли, как хищного зверя, отсекали от возможной подмоги, гнали в темноту, к отвесным склонам Сердца Уорлога. Еще немного, и ее заставят выйти на открытое место, прижмут к холодной каменной стене, навалятся всем скопом. И прикончат.
        Необходимо было что-то предпринять... И она предприняла. Набрала полную грудь воздуха и завопила во всю глотку:
        - Афиле-е-е-е-е-й!!!
        Вновь глубоко вдохнула, и:
        - На помо-о-о-о-щь!!!
        И тут ее вытеснили из лабиринта.
        Дальнейшее наемница воспринимала смутно... Удары, прыжки, финты и парирования слились, словно в бешено вращающемся калейдоскопе.
        Потом Хлада не так и не смогла вспомнить, как в ее левой руке оказался чужой, трофейный клинок - широкий, изогнутый, с черненым лезвием... Но как-то оказался. Не помнила, как пробилась сквозь толпу наседавших врагов к отвесному обрыву, прижалась к нему спиной... Но как-то пробилась.
        На долю мгновения в схватке наступил перерыв, и Хлада успела удивиться: она до сих пор оставалась не просто жива, но и не получила ни единой царапины... С ног до головы забрызганная чужой кровью, она, словно заговоренная, уходила от вражеских ударов... Но никакое везение бесконечным не бывает.
        Затем на нее бросились снова.
        Выпады, удары, мгновенные уходы в защиту, снова выпады, то одним клинком, то другим... Пару раз ее удары достигали цели, но врагов было слишком много, а Хлада уставала. Летящую слева дубину с торчащими клыками какого-то зверя она заметила слишком поздно... Все-таки заметила, подставила саблю, уклонилась... Сгоряча даже не почувствовала, как один клык вспорол запястье. Но по руке потекло теплое, сабля налилась неподъемной тяжестью, двигалась все медленнее...
        Хлада поняла: всё кончено. Рана не слишком глубока, но очень скоро это не будет иметь никакого значения...
        Противники сообразили всё не хуже ее. Их тугое кольцо разжалось, они отступили на шаг-другой, не желая подставляться под последние удары... Словно стая шакалов поджидала, когда обессилеет от ран тигр.
        Откуда взялся Афилей, наемница не поняла. Не подбегал, не подходил... Просто возник за спиной у звероголовых, навис над ними, сразу показавшимися пусть и свирепыми, но очень мелкими хищниками... И тут же пустил в ход свою чудовищную кирку.
        Хлада стояла у скальной стены, не вмешиваясь. Не помогая. Нет смысла помогать урагану, играючи сносящему ветхие лачуги. Или степному пожару, слизывающему иссохшие травинки. Или разъяренному великану, убивающему врагов.
        Немногие звероголовые рискнули вступить в схватку, и они умерли первыми. Очень быстро. Другие, пытавшиеся бежать, прожили на пару мгновений дольше... Столкнувшись с телами, громадное оружие великана не почти не замедляло свое стремительное движение, лишь поверженные враги отлетали в сторону, - уже не в виде тел, но их частей, на совесть отточенный широкий конец кирки рубил получше иного меча или секиры...
        Закончилось всё почти мгновенно. Словно мальчишке надоела игра, и он небрежно смахнул со стола фигурки оловянных солдатиков.
        На ногах остался Афилей. И Хлада, привалившаяся спиной к скале. Прочие лежали - мертвыми и умирающими.
        - Где остальные? - прохрипела наемница.
        В виде исключения великан ответил почти без паузы:
        - Не знаю. Этих много... Очень много. Всех не успел убить.
        Торопливо бинтуя руку оторванным от рубашки куском ткани, Хлада уверенно сказала:
        - Надо искать. Хигарт не дал бы себя так просто зарезать.
        Она была права, потому что...

* * *
        ...нападение я ожидал. Но отчего-то вбил себе в голову, что состоится оно ближе к рассвету. Нормальные люди тогда бы и напали - когда предутренний сон наиболее сладок, а уставшие часовые клюют носом. Но мы имели дело с не совсем... впрочем, не буду забегать вперед.
        План мой основывался на простой и здравой мысли: если на плато и в самом деле обитают людоеды, питающиеся забредающими сюда путниками, то как-то же они спускаются за своими жертвами? И, соответственно, поднимаются с трофеями обратно.
        Значит, есть ход наверх, но очень хорошо замаскированный. Либо же сверху спускают веревочные лестницы или даже некое подъемное устройство. Второй вариант я считал менее вероятным. Тащить пленников и тела убитых по длинной раскачивающейся лестнице ой как трудно, а люди, способные изобрести подъемник, редко опускаются до пожирания себе подобных.
        Последующие события подтвердили, что мыслил я вполне логично.
        И еще одно допущение подсказывала логика: людоедов, обитающих наверху, не должно быть слишком много. Случайные путники тут не изобилуют, и человечина, надо полагать, - деликатес, праздничное блюдо. Никаких иных следов того, что жители плато добывают еду внизу, на болотах, нет, - ни характерных ямок от выкопанных клубней м?гойлы, ни следов охоты на грязерухов... Само же плато не настолько велико, чтобы прокормить многочисленное племя.
        Потенциальные убийцы, считал я, наверняка будут рассчитывать не на численное превосходство, а на неожиданность своей атаки. И выждут, когда мы крепко уснем, утомленные ритуалом.
        Однако подстраховаться никогда не мешает... И для страховки я отправил в секреты Ламмо и Ломмо, - засветло, еще до начала псевдомагического действа. Их хорошо замаскированные засады располагались поодаль от лагеря, справа и слева. С какой стороны от нас ни
        находился бы секретный лаз, один из лучников-близнецов заметил бы выбравшихся из него убийц, поднял бы тревогу...
        Не поднял. Не смог. И напали на нас неожиданно... Скорее всего, близнец был уже мертв. А я даже не знал, какой из двух.
        Я только-только отвел Мооруна подальше, в сторонку от остальных синекожих, и собрался растолковать ту часть плана, что касалась его и остальных м?гану, как началось...
        Крики, вопли, паника... И огненные подарочки, летящие откуда-то сверху, выжигающие палатки одна за другой... Йухабб зей... Просчитался.
        Слишком долго каяться в просчетах и ошибках мне не позволили. Полтора десятка людоедов, словно выскочивших из-под земли, навалились на Мооруна и меня. Они и впрямь напоминали демонов, синекожие не ошибались и не привирали...
        Но лишь напоминали - те твари с Темной Стороны, которых мы зовем демонами, куда более живучи и искусны в бою. С этих же Бьерсард каждым взмахом собирал обильную кровавую жатву. Страшные и клыкастые «демонские» рожи оказались фальшивкой - не то масками, не то шлемами. Причем шлемами, плохо защищавшими своих владельцев...
        Моорун удивил, и приятно. Я подозревал, что великий вождь и воин сейчас драпанет во все лопатки, но нет: дрался плечом к плечу со мной, - яростно, пусть и не слишком умело. И даже сумел проткнуть костяным наконечником своего копьишка не то двух, не то трех нападавших... Хотя, конечно, я прикрывал его от ударов, как мог. И все равно: наверняка не все клыки в его украшении выковыряны из челюстей падали. .
        Наверное, стоило оставить кого-то из нападавших в живых... В конце концов, главной задачей было не перебить убийц, а узнать, как они спускаются с плато.
        Но в горячке боя порой забываются все логичные и рациональные планы. Да и Бьерсард, когда давненько не пробовал крови, ведет себя своевольно, и сдержать его удар ой как трудно... Фальшивые демоны полегли все.
        ...Красный туман перед глазами медленно рассеивался. Трупы, трупы, трупы... Словно и не прошли все эти годы, словно мне снова двадцать лет, а впереди Тул-Багар... И в голове свербит один вопрос: зачем? Зачем?? Зачем всё это???
        Известно, что пролитая кровь пьянит не хуже выпитого вина. А Моорун хлебнул сегодня полной чашей. Приплясывал и выкрикивал слова дикой песни на двух языках, я понимал немногое: Моорун, дескать, великий воин, он бился, как болотный хугар (кто такой? не знаю...), он убивал один, два, три... пять врагов, сай-саг?гана Хигарт тоже великий воин, почти как Моорун... Ладно хоть старый хвастун не бросился тут же выламывать зубы у мертвецов.
        Мне его песнопение помогло прийти в себя, сообразить: еще ничто не кончено, нападение продолжается, врагов слишком много, куда больше, чем я рассчитывал, и они попросту давят числом... Ничего, уже стало меньше. Сейчас станет еще меньше.
        Но броситься к кострам мы не успели.
        Из темноты выскочил один из братьев-лучников: лицо перекошено, глаза дикие... В колчане осталась едва половина стрел. Ты хотел подвигов, мальчик? Ты хотел крови? Ну и как оно?
        - Там, они... - выкрикнул близнец. Ламмо, наверное.
        Он мялся, приплясывал на месте, - рядом не было брата, готового закончить фразу.
        - Ну?! Говори же!
        Ламмо (?) все же смог одолеть многолетнюю привычку, договорил:
        - Уносят! Наших!
        - Где?
        Он молча показал рукой.
        Я бросил взгляд на лагерь. Похоже, резня заканчивалась, частично нападавшие и самом деле отступили с пленными, предоставив сотоварищам довершить дело. Лишь в темноте, у скального обрыва с другой стороны лагеря, продолжалась яростная драка, но подробностей было не разглядеть. Туда пронесся Афилей - и те «демоны», что не убрались с его пути, даже не успевали пожалеть о своей глупости и нерасторопности. .
        Справятся, закончат без меня.
        - Веди! - приказал я близнецу.
        Он устремился в темноту, мы с Мооруном едва поспевали за ним.
        Но вскоре он замедлил бег, потом остановился, завертел головой. Потерял направление. Слишком долго разыскивал меня, вместо того чтобы самому проследить за отступившими. Впрочем, для попреков не место и не время. Я и сам мог бы куда лучше подготовиться к нападению, а не тыкаться сейчас слепым котенком...
        - Куда они пошли? Найти сможешь? - спросил я Мооруна.
        - Да! Моорун показать! Моорун убивать много людоед! Большой сай-саг?гана Хигарт тоже убивать людоед! - завел он свою песню.
        - После, старик! Не время! Давай!
        Он согнулся к самой земле, тут же выпрямился, вытянул руку:
        - Там ходить! Туда носить! Кровь капать!
        Смешной болотный хвастун на наших глазах превратился в опытного охотника, в убийцу, готового бесшумно возникнуть из темноты и оборвать вашу жизнь тихо и незаметно... По-моему, он держал след, повинуясь исключительно обонянию, без помощи зрения...
        Глава пятая. Тайны туземной кулинарии
        Что же касается котла с неведомым мясом, найденным на кухне дома его, то подследственный Аргелах под повторной пыткой показал, будто означенное мясо человеческое, и принадлежит жертвам, погубленным злодеяниями его, равно как и приспешников его, коих поименно назвал под дополнительной, Светлейшим трибуналом вмененной ему пыткой.
        Протоколы Нэйзагских процессов, том XIV, лист 7
        ...Нападавшие, как выяснилось, оказались предусмотрительнее «большого сай-саг?ганы Хигарта», и всей дурной толпой на равнину не полезли. Оставили заслон, прикрывавший выход с плато. И не слабый заслон, надо заметить, - три десятка отборных воинов, рослых, крепких. Тех, кто тащил пленников, они уже пропустили наверх, и теперь поджидали отставших, продолжавших развлекаться в лагере. Надеюсь, Афилей не подкачает, и ожидания напрасны.
        Я с самого начала подозревал, что «демоны» служат кому-то более могущественному, к тому же весьма искушенному в магии. Струи пламени, падавшие на наши палатки, подтвердили подозрения. Теперь же никаких сомнений не осталось. Когда мы огибали плато, хода - широкого черного провала в скальном обрыве - не было. Не верю, что здесь спрятан механизм, способный двигать громадные каменные плиты. Без магии не обошлось.
        Ламмо (или все-таки Ломмо?) достал из колчана стрелу, посмотрел на меня. Трех или четырех он сможет подстрелить, пока дело не дойдет до рукопашной.
        - Нет, - сказал я тихонько. - Береги стрелы. Наверху понадобятся. Я сам. И ты, старик, не вмешивайся.
        К заслону я приближался быстро и не скрываясь, небрежно помахивая топором и даже насвистывая песенку: «Жила-была милая Фрейли, парням не могла отказать...» Ни дать, ни взять, - развеселый ночной гуляка.
        Они не удивились, не промедлили ни одного лишнего мгновения. С ревом бросились на меня, размахивая оружием. Бросились за своей смертью.
        И она не задержалась...
        Отлетела и запрыгала по камням голова в клыкастой маске, затем ударила мне в лицо кровь из чьей-то перерубленной руки, затем мелькнула новая страшная рожа и тут же пропала - струя из обрубка шеи взметнулась мгновением позже... Ничего никуда не уходит. Все остается с нами... Впереди был Тул-Багар. И я снова шел к нему по трупам. По уши в крови.
        В нашу реальность, в болота Уорлога меня вернул вопль Мооруна:
        - Сай-саг?гана Хигарт! Сай-саг?гана Хигарт!
        Противники кончились. Противники лежали под ногами грудами изрубленного мяса... Оставалось воздеть над головой Бьерсард - и можно рисовать новую гравюру, «Штурм Сердца Уорлога».
        Я оглянулся на близнеца. Вот так, мальчик, они и выглядят, подвиги... Эффектно, да? Запах, правда, не очень... На гравюрах выпущенные и вспоротые кишки ничем не пахнут.
        Затем я увидел яростную жестикуляцию Мооруна.
        - Скорей бежать, сай-саг?гана! Большой камень ползать!
        Провал в скале исчезал. Огромная каменная плита медленно ползла, перекрывая его. И уже перекрыла большую часть.
        Или за нами следили сверху, или смерть охранников активизировала заклинание, закрывающее проход. Разбираться с этим вопросом было некогда, я метнулся вперед, подскочил к стремительно уменьшавшемуся лазу. Понял: я пройти еще успею, но лучник-близнец с Мооруном - уже нет. Скользнул внутрь, развернулся и вставил в схлопывающуюся щель Бьерсард - поперек, на манер распорки... Рукоять обычного топора сломалась бы в то же мгновение, но магия, которой было напичкано мое оружие, оставляло надежду: выдержит.
        И Бьерсард выдержал! Скала заскрежетала, но остановилась. Раздался неприятный гул, постепенно нараставший... Лезвие топора засветилось слабым красноватым светом.
        - Быстро! Внутрь! - крикнул я. Лучник и старый вождь со всех ног спешили к лазу.
        Сила столкнулась с силой, и ни одна не желала уступать... Гул нарастал, скала мелко тряслась, и там, где камень соприкасался со сталью, раздавался треск, отлетали каменные крошки и камешки покрупнее... Лезвие светилось всё ярче.
        Подбежавший лучник, не раздумывая, поднырнул под топор. Моорун чуть отстал...
        Гул стал нестерпимым, скала дернулась и продвинулась сразу ладони на полторы, не меньше. Каменные осколки посыпались градом. Теперь Бьерсард упирался не в гладкий срез плиты - в достаточно глубокую яму.
        Крепкому и плечистому человеку протиснуться уже не удастся, но сухощавый Моорун с трудом, но все же проскользнул в ужавшуюся щель.
        Лезвие Бьерсарда пылало ярко-алым светом. Пахло раскаленными камнем и металлом... Надо спасать верное оружие.
        Я вцепился в рукоять и чуть не взвыл от боли в обожженной руке. А может, и взвыл, за гулом и скрежетом все равно не расслышать. Потянул изо всех сил, скала не отпускала добычу, я рванул так, что в спине что-то противно хрустнуло...
        Плита брызнула во все стороны каменным крошевом, но Бьерсард выскочил из капкана. Я шлепнулся на спину и тут же отшвырнул раскаленный топор.
        С тяжелым грохотом гигантская дверь захлопнулась. Но теперь в ней появилось отверстие - не то глазок, не то отдушина... Как раз там, где сопротивлялся чужой магии Бьерсард, через сквозное отверстие сочился лунный свет... Но человек не пролезет, даже такой худосочный, как Моорун. Разве что совсем несмышленый младенец протиснется...
        - Мы ходить убивать многа-многа людоед? - бодро спросил великий вождь.
        - Ага, ходить-убивать, - столь же бодро подтвердил я, дуя на обожженную ладонь. - Многа-многа! Только пусть сначала топор остывать мала-мала.

* * *
        На плато, в отличие от окружавшей его болотистой равнины, стоял лес. Породы деревьев я не мог различить в неярком лунном свете, но все же надеялся, что хищные древомонстры, про которых рассказывала Хлада, здесь не растут...
        Позади остался круглый провал туннеля. Нашей троице повезло - на выходе из него не оказалось ни запирающих плит, ни стражи... Хотя, конечно, стражникам - которых на посту не оказалось - повезло еще больше.
        Ну и что теперь? Тупо прочесывать втроем несколько квадратных лиг леса?
        Правее деревья вроде бы стояли пореже, и с той же стороны легкий ветерок доносил характерный для болот запах гниющих растений.
        - Моорун, скажи: здешние людоеды и вправду пожирают пленников сразу, немедленно? И кидают кости вниз? Ты сам-то находил? - спросил я старика.
        - Правда, сай-саг?гана Хигарт! Совсем правда! Сам видать, сам находить!
        - Значит, - сделал я вывод, - пировать они предпочитают на краю плато. Так?
        Спутники покивали: так, мол, согласны.
        - А край там, - указал я на просвет между деревьями, - Значит, туда и идем. Кажется мне, что сегодня у них есть повод для неплохой пирушки.
        И мы осторожно, но достаточно быстро, двинулись по лесу.
        Я не ошибся. Вскоре показалась опушка. За последними деревьями тянулась полоса шириной в три десятка шагов, поросшая низеньким кустарником и жесткой травой. Дальше - обрыв, в чем я убедился, подойдя к краю и заглянув вниз. Падать будет долго и неприятно.
        Мы вернулись под прикрытие деревьев и двинулись вперед, вдоль опушки леса. Я решил пройти так вдоль края всего плато. Если расчеты верны, то рано или поздно мы наткнемся на людоедов, разводящих костер под большим котлом...
        Конечно, пленников могли все же утащить в глубину леса, но лезть в ночную чащу, совершенно не зная местность, мне не хотелось.

* * *
        Впереди захрустели ветки. Мы остановились, замерли, напряженно всматриваясь в ночь. Ламмо поднял лук и положил стрелу на тетиву.
        Кто-то ломился прямо на нас, вслепую, не разбирая дороги. В просвете между деревьями показалась темная фигура. Близнец, облегченно вздохнув, опустил лук. Спустя несколько ударов сердца и я узнал нелепый коротконогий силуэт с непропорционально большой головой.
        Знаками я показал Ламмо и Мооруну, чтобы они обошли Тигара с боков и посмотрели, не идут ли за ним наши дорогие ночные гости. Едва ли его могли пустить вперед в качестве приманки, но я сегодня уже ошибся по-крупному и рисковать не хотел.
        Две тени исчезли в темноте, и недолгое время спустя раздался приглушенный вопль Тигара - на плечо ему неожиданно опустилась дружеская рука Ламмо, а перед носом, как синекожее привидение, возник Моорун.
        Поспешил к ним и я. Запыхавшийся Тигар привалился к стволу дерева и закатил глаза.
        - Ху-у-у... Хвала богам, Хигарт, это вы! Я думал, этот ночной кошмар никогда не закончится...
        - Что с вами случилось? Где остальные? Где мэтр Гаэларих? - засыпал я его вопросами.
        - Я ждал у вашей палатки, как вы приказали! И вдруг крики, шум! Я побежал, и тут выскочила какая-то жуткая образина... Наверное, меня ударили по голове... болит очень сильно...- пожаловался Тигар.
        Я присмотрелся к нему повнимательнее - почтенный летописец ухитрился перемазаться кровью с головы до ног.
        - Вы ранены, мэтр?
        - Нет... Я тоже удивился, обнаружив кровь на одежде... Представляете, этот прекрасный камзол теперь безвозвратно испорчен! А я купил его еще до Катаклизма, теперь таких не делают... Но кровь на нем не моя!
        - Что было дальше?
        - Вы знаете, я толком не разобрал... Меня куда-то несли, тащили... Наверное, я временами терял сознание.
        - А вы все-таки как-то сбежали?
        - Я? Не помню... или помню... Да, я как-то сумел порвать веревки и побежал...
        - А охрана?!
        - Я не помню! - взвизгнул мэтр Тигар. - Я, кажется, кого-то убил! А потом шел по лесу! Мне плохо! Они гнались за мной!
        Порвал веревки, убил охранников, ничего не помнит... Знакомая история.
        - Что с остальными? - спросил я главное.
        - Их съедят... Их сейчас съедят!
        - Где?
        Ответить мэтр не успел...
        Моорун предостерегающе поднял руку, но я и сам услышал: погоня, о которой помянул Тигар, и в самом деле шла за ним по пятам.
        Факелов преследователи не зажигали, но судя по звукам, было из немного, всего несколько человек. Впрочем, это могли быть лишь самые быстроногие, а остальные на подходе.
        В любом случае, бежать смысла не было. Наверняка они куда лучше нас знают эти места, да и не побегаешь особо по плато окружностью в десять лиг. Оставалось принять бой.
        Надеюсь, опасность сейчас грозит достаточно серьезная, чтобы Тигар смог нас чем-нибудь удивить... Однако не голыми же руками, надо чем-то вооружить летописца. .
        - Дай ему свой тесак, - негромко приказал я близнецу.
        Ламмо с огромной неохотой вытянул из прикрепленного к колчану чехла преизрядный клинок - сокмены зовут их подсайдачными ножами, протянул Тигару...
        Мэтр, казалось, не увидел оружия.
        - Они меня убьют! - заверещал он в полный голос и бросился бежать, не разбирая дороги. Выскочил на открытое пространство и понесся прямиком к обрыву. Едва ли он рассчитывал найти там спасение - попросту ничего не соображал от страха.
        И в этот момент из темноты в нас полетели стрелы. Возможно, стрелявшие видели сегодня Бьерсард в действии и решили не искушать судьбу в рукопашной схватке.
        - Стреляй! - крикнул я Ламмо и бросился в сторону. Моорун, без приказа, - в другую. Старик знал-таки толк в таких стычках... Ламмо шагнул под прикрытие толстого дерева, выстрелил. И попал! Хрип, шум рухнувшего тела...
        Судя по летевшим стрелам, метали их те же примитивные деревянные луки, какими пользуются соплеменники Мооруна, - короткие и маломощные. Да и владельцы тех луков оказались паршивыми стрелками. Хотя в их оправдание можно сказать, что для прицельной стрельбы было слишком темно.
        Темно - но не для юного сокмена, получившего в подарок свой первый игрушечный лук в тот же день, когда сделал первый шаг, не раньше и не позже. Три выстрела Ламмо - два попадания. А может, и все три, если третий был убит наповал и умер бесшумно...
        И тут сзади раздался крик - тонкий, заячий, исполненный боли...
        Я быстро обернулся. На краю обрыва, хорошо освещенный лунным светом, стоял Тигар. И кричал, опустив голову и уставившись на стрелу, торчавшую из его живота.
        Следующая стрела ударила его в грудь. Крик смолк. Взмахнув руками, мэтр рухнул с обрыва.
        Вот и всё... Смертельные раны, или нет, - не имеет значения. Живым после падения с такой высоты все равно не остаться...
        Не уберег... Не удастся больше улыбаться его напыщенным фразам, и внимательно слушать действительно интересные рассказы метра... И узнать, какие еще загадочные умения даровал ему епископ, тоже не придется... Нелепая смерть в нелепой ночной стычке.
        Наверное, не стоило пороть горячку... Стоило подождать, пока Ламмо по одному перестреляет противников, - всё к этому шло.
        Но я занес над головой топор и рванулся к вражеским стрелкам, прячущимся в тени деревьев. Я ничего не мог сделать для Тигара, кроме одного, - отомстить за его смерть. И очень этого хотел.
        Кажется, я что-то кричал. Не помню... Свист стрелы, совсем рядом... Мимо. Еще и еще... Снова мимо. Уцелевшие убийцы Тигара сосредоточили теперь всё внимание на мне. Я не обращал внимание, и стрелу, царапнувшую щеку, почти не почувствовал...
        Темная фигура, совсем рядом - отшвырнув лук, стрелок тянулся за прислоненным к дереву копьем. Поздно...
        Бьерсард свистнул в воздухе и...
        Деревья вдруг закружились в диком хороводе, земля куда-то исчезла, словно ее выдернули из-под ног; я почувствовал, что падаю, падаю с обрыва, - как? почему? ведь был от него далеко... - падение все убыстрялось, но жесткого приземления я уже не ощутил...
        Исчезло всё.
        Меня тоже не стало.

* * *
        Калрэйн смерти не боялся... При его прежней профессии - смешно и глупо. Однако, как и любой нормальный человек, предпочитал по мере сил отсрочить это неизбежное событие. Все когда-то умрут, спору нет, но пусть уж его личное «когда-то» наступит как можно позже.
        Но смерть не интересуется желаниями и предпочтениями тех, за кем приходит. И Калрэйн, лежа связанным неподалеку от ярко пылающего костра людоедов, понял: от него теперь не зависит, удастся или нет увидеть рассвет. Всё, что мог, он уже сделал... Больше не сможет ничего. Остается рассчитывать на помощь со стороны или на чудо. В чудеса Калрэйн не верил...
        В ночном суматошном бою он и в самом деле старался, как мог. Не меньше десятка нападавших уже ни на кого и никогда не нападут, - не разминулись с полетом клинков, брошенных рукою ассасина. Еще троих или четверых Калрэйн зарубил мечом-опояской... Но его все-таки долгие годы учили совсем другому: не рубиться с численно превосходящим противником и уцелеть в этой рубке, но самому выбирать удобное место и время для драки. Вернее, для беспощадного стремительного удара, ответить на который враг уже не сможет... Но этой ночью выбирал отнюдь не он.
        Навалились толпой, не считаясь с потерями, сбили с ног, обезоружили... И вот - костер и людоеды, готовящиеся к пиршеству...
        Смерть смотрела в глаза. И выглядела отвратительно... Ассасин даже не мог утешаться неведением - действие, в котором очень скоро придется участвовать и ему, разворачивалось перед его глазами: людоеды убивали одного из захваченных синекожих носильщиков.
        Убивали неторопливо, но и не мешкая. Деловито и без суеты. Словно крестьяне, привычно - в сотый или тысячный раз - забивающие переставшую доиться корову.
        Связанный синекожий носильщик висел, подвешенный за ноги. Взмах ножа - и алая кровь хлынула в заботливо подставленную чашу. Носильщик еще не прекратил содрогаться, а ему уже аккуратно вспороли живот, вывалили ком внутренностей...
        Калрэйн закрыл глаза. Вообще-то он неутомимо собирал рецепты разных мест и народов, даже поговаривал иногда, что напишет в старости поваренную книгу, но тайны здешней кулинарии его не привлекали...
        Потом все-таки открыл. Чаша с кровью уже шла по кругу, а два людоеда споро пропускали кишки между пальцем и обушком ножа, выдавливая содержимое. Печень, сердце и что-то еще жарилось над огнем, нанизанное на палочки. Тело, сцедив кровь, спустили, начали разделывать...
        ...Людоедов здесь собралось немного, десятка полтора, но одни, наевшись, уходили, и вместо них подходили новые. Калрэйн понял: одним пленником они не насытятся. Сожрут всех.
        Как ни странно, принадлежали людоеды к разным народам. Виднелись среди них и синекожие туземцы, и вполне белые люди... Но трескали человечину все с одинаковым аппетитом.
        Спастись ассасин не рассчитывал, но хотя бы одного врага решил прихватить с собой. Когда подойдут и нагнуться, он зажмет в зубах спрятанное за щекой лезвие, сделает резкое движение головой... Лучше бы, конечно, перерезать им веревки... Но руки стянуты за спиной, а двое других пленников лежат слишком далеко.
        Пиршество продолжалось. Еще один носильщик повторил судьбу сотоварища, и кости его полетели с обрыва. На десерт остались Калрэйн и один из лучников-близнецов... Ламмо (или Ломмо?) лежал с другой стороны костра. Рядом валялось его оружие, которое людоеды прихватили с собой. Своего меча ассасин не видел, да и прочих клинков тоже. Кое-что, правда, оставалось у него спрятанным под одеждой.
        Здоровенный людоед с окровавленными руками оценивающе посмотрел на одного пленника, на другого...
        Кого выберут? - гадал Калрэйн. Он сам крупнее, но у близнеца, наверное, мясо моложе и нежнее...
        Выбрали лучника. Тот самый здоровенный детина затянул у него на ногах петлю, потянул за другой конец веревки... И рухнул прямо в костер. Из глаза торчало оперение стрелы, задней части головы попросту не было.
        Стрелы летели из темноты одна за другой, беспощадные и меткие. Людоеды беспорядочно метались на освещенном пространстве, некоторые бросились наутек, другие, наоборот, похватали оружие и зигзагами побежали в сторону невидимого стрелка.
        Калрэйн не стал дожидаться, кто победит в схватке. Вскочил, запрыгал на связанных ногах, изо всех сил боднул в лицо подвернувшегося людоеда, снова упал, перекатился, - и оказался рядом со связанным близнецом. Лезвие было уже наготове, зажато в зубах, - два взмаха головой, и руки лучника освободились.
        Не дожидаясь, пока ассасин освободит ему ноги, юный сокмен подхватил лук и начал стрельбу - такую же меткую и быструю...
        Последний убегавший рухнул со стрелой в затылке... Калрэйн понял, что смерть опять заглянула в глаза, но все-таки прошла мимо.
        Глава шестая. Действительно Большое Чудище и еще один спаситель мира
        Если я беру в руки карандаш, или кисть, или же просто кусок угля, - то чувствую, как голова моя буквально разлетается, разрывается на части от образов рождающегося нового мира, новой Вселенной...
        Поэтому я всегда работаю над своими картинами в шлеме.
        Сигуэро, художник, ХХ век п. К.
        Рассвело... Живых в разгромленном лагере почти не осталось, лишь Хлада и великан. Бродили среди трупов, рассматривали убитых врагов, пытались отыскать хоть кого-то из друзей, - но не находили, и наемница не знала - грустить или радоваться по этому поводу... Хотелось, конечно, надеяться, что живы, что выкарабкаются, даже угодив в плен, но...
        Хлада понимала, что осталась живой и свободной исключительно благодаря помощи Афилея - в схватке с разъяренным гигантом никакое численное преимущество помочь людоедам не могло. Остальных, как она полагала, просто задавили числом. Даже Хигарта... Как ни удивительно, даже Хигарта.
        Наемница нагнулась к одному из убитых, относительно целому, - ни под Бьерсард, ни под кирку Афилея он не подвернулся. Можно сказать, повезло, - если у мертвецов вообще бывает везение. Сдернула маску, рогатую и клыкастую. Странно... Мертвыми глазами в утреннее небо уставился явно м?гану, или представитель какого-то близкородственного племени: то же безбородое лицо с приплюснутым носом и толстыми, слегка вывернутые наружу губами, та же кожа с синеватым оттенком, кажущаяся сейчас пепельно-серой... А предыдущий убитый, которого она внимательно осмотрела, был белокожим, с вьющейся рыжей шевелюрой и такого же оттенка бородой, - по виду типичный житель Западного Уорлога. Очень странно...
        Поколебавшись, Хлада вытащила из глазницы мертвеца метательный нож Калрэйна, обтерла, вставила в продолговатую ячейку бригантины. Вдруг все-таки представится случай вернуть владельцу?
        Тела убитых носильщиков она старательно пересчитала... Погибли далеко не все - в бой синекожие не рвались, лишь старались спасти свои шкуры, и кое-кому это наверняка удалось... Сбежали в панике, бродят сейчас по болотам... Вернутся ли, рассчитывая чем-нибудь поживиться в разгромленном лагере? Едва ли, Сердце Уорлога и до нападения пугало их до полусмерти, а уж теперь... Небось бегут без оглядки в свою деревню.
        Она раскидала обгоревшие лохмотья - все, что уцелело от палатки близнецов. Ничего не нашла, кроме обожженной земли и непонятных спекшихся черных комков. На останки людей не больно-то похоже, но наемница понятия не имела, во что превращается человек от воздействия магического пламени...
        Полотнище палатки Гаэлариха изрублено, куски ткани раскиданы по камням, - однако не обгорели. А ведь Хлада видела ночью, что сюда ударил сгусток зеленого огня, и пламя охватило походное жилище мага. Наверное, сработало заклинание, предохраняющее от пожара. Или магический амулет... Но от грабителей то заклинание защитить явно не смогло: вокруг валяются клочья одежды и вспоротые мешки, сундуки, в которых маг вез свои пожитки и наиболее ценные артефакты. Сундуки пусты, как убедилась Хлада...
        - Посмотри! - позвал великан, несколько удалившийся от лагеря.
        Она подошла, взглянула.
        Трупы... Много трупов... Разрубленные пополам - срез чистенький, ровненький... Разваленные от макушки до паха... Отсеченные конечности...
        - Хигарт, - сказал Афилей без тени сомнения. - Его топор.
        Внезапно почувствовав смертельную усталость, Хлада уселась на ближайший плоский камень. Отвела взгляд в сторону, смотреть на место, где сражался командир, не хотелось, - очень уж напоминало лавку взбесившегося мясника...
        Теперь она прекрасно понимала план Хигарта: имитировать магический ритуал, привлечь к себе внимание. Напугать и спровоцировать жителей плато: пришельцы затевают что-то непонятное, а значит - опасное...
        Синекожие, очевидно, должны были стать приманкой... Но остальные? Неужели ими Хигарт тоже пожертвовал без сомнений и колебаний?
        Афилей вновь пошагал к тому, что осталось от лагеря. Хлада потащилась следом, сама не зная, зачем... И так всё ясно и понятно, кроме одного: что им, собственно, делать дальше?
        Но великан кое-что искал, старательно и целеустремленно. И нашел: клетку, в которой обитали его мохноноги. Увы, пустую... Одна решетчатая стенка оказалась сломана, зверьки разбежались.
        - Они же умрут... Все умрут... - горестно вздыхал Афилей.
        - Да что с ними станется? - пожала плечами Хлада. - Найдут место посуше, норы отроют, еще и расплодятся. Они, крысолюды, страсть какие плодовитые.
        - Нет... Не смогут. Они теперь другие. Умрут, все умрут...
        Хлада ничего не ответила. Она не разделяла симпатию своего огромного приятеля к смешным уродцам. И жалеть о крысолюдах, когда погибли или вот-вот погибнут люди, казалось ей по меньшей мере странным.
        Великан был другого мнения. Медленно пошел среди каменных обломков, поглядывая по сторонам, посвистывая на удивление негромко и мелодично, особенно если вспомнить его недавние песни, заставлявшие содрогаться скалы.
        Остановился, нагнулся, произнес странную фразу, несколько напоминающую верещание мохноногов.
        Хлада тоже увидела зверька, прижавшегося к земле среди скальных обломков. Ей показалось, что в лапке крысолюда что-то блеснуло. Присмотрелась: ну точно, знакомое украшение...
        Похоже, злоключения минувшей ночи изрядно запугали мохноногов, - к Афилею его питомец не поспешил. Напротив, юркнул под здоровенный каменный обломок, неплотно прилегавший к земле. От человека такое убежище спасло бы с полной гарантией, но никак не от великана... Афилей без излишних усилий перевернул камень, зверек прижался к земле, больше не пытаясь убежать.
        Наемница удивленно присвистнула - оказывается, крысолюд тоже успел обследовать лагерь, и нашел-таки, чем поживиться. Рядом с ним лежала небольшая кучка блестящих предметов: оловянная начищенная пуговица, монета, пробитая посередине - такие порой висели в ожерельях м?гану, среди зубов и клыков. Еще одна монета, без отверстия, и не какая-нибудь, - золотой содар. Под камнем обосновался весьма зажиточный крысолюд...
        Но Хладу больше заинтересовал круглый серебряный медальон на разорванной цепочке. Наемница подождала, пока Афилей аккуратно, очень медленно приблизит руку и возьмет зверька. Потом подняла медальон. Ну точно, тот самый, покрытый непонятными знаками, который Хигарт как-то вытянул из-под одежды мэтра Тигара...
        ...За полчаса Афилей отыскал и водворил в кое-как залатанную клетку еще трех своих любимцев. И на этом завершил поиски. Остальные мохноноги или погибли, или убежали слишком далеко.
        - Что делать будем, Афилей? -спросила Хлада тихо и устало. Бессонная ночь начала сказываться, да и рана болела все сильнее.
        Великан пожал необъятными плечищами, помолчал. Ответил после паузы:
        - Здесь мы сделали всё. Надо наверх, - он мотнул головой в сторону плато.
        - Как?
        - Искать, где спустились эти, - новый кивок, на сей раз в направлении трупов. - По следам. Я плохо умею их понимать. Они, - кивок на клетку, - смогут. Не сейчас, позже. Устали, напуганы. Им надо отдохнуть. И нам. Час или два. Хорошо бы поспать.
        - Надо спешить, там ведь наших... - пробормотала Хлада, едва ворочая языком, и сама чувствуя, что куда-то спешить едва ли сейчас сумеет. - Хорошо... Час, не больше...

* * *
        Проспала она, судя по тому, насколько поднялось солнце, часа два, а то и два с половиной, и спала бы дальше, но разбудил Афилей.
        - Пойдем. Пора искать.
        ...Они шагали вдоль подножия плато. Впереди смешной рысцой, нелепо подкидывая зад, бежал крысолюд. Принюхивался к земле, довольно уверенно держал направление.
        Вскоре Хлада уверилась, что зверек не морочит им головы и не выискивает очередную монету: на небольшом участке местность понизилась, и они с Афилеем увидели на влажной почве множество отпечатков босых ног. А следом за босоногими, частично перекрыв их следы, прошли два человека в сапогах. Причем одна пара сапог, судя по размеру подошв, могла в их компании принадлежать только Хигарту.
        - Он жив, он преследовал этих... - начала Хлада и не закончила. - Что это? Землетрясение?!
        Великан торопливо опустил клетку с крысолюдами на землю, перехватил поудобнее кирку.
        Почва ощутимо содрогалась. И скалы содрогались. И Хлада с Афилеем.
        Вот только не бывает землетрясений с такими ритмичные толчками... И не сопровождаются они каменным хрустом и треском, быстро приближающимся. Это могло быть только...
        Что это могло быть, Хлада сообразила за мгновение до того, как из-за изгиба плато показалась голова. Даже, скорее, Голова...
        Она была как... Хлада поняла, что не может подобрать сравнения. Попросту не с чем сравнить голову столь неимоверных размеров... Афилей и тот показался бы на ее фоне карликом. Морщинистая голая кожа, желтые глазищи - способные, наверное, моргнув, раздавить человека, расплющить между веками. Пасть закрыта, и какие в ней таятся клыки, узнавать совершенно не хотелось. Вслед за головой из-за изгиба медленно вытягивалась шея, непропорционально длинная...
        Хлада поняла, что Хигарт с Гаэларихом ошибались. Может, м?гану и в самом деле принимают рев водопада за голос Действительно Большого Чудища... Однако оно, Чудище, все же существует...
        Существует и топает прямиком к ним с Афилеем....
        Сотрясая скалы.

* * *
        Сознание вернулось сразу. Провалов в памяти тоже не наблюдалось: помнил всё, что происходило перед тем, как я провалился в темное ничто. Понимал, что стрела, царапнувшая меня, была отравлена. Хорошо хоть наконечник смазали не смертельным ядом, а какой-то парализующей гадостью... Но вполне может статься, что ничего хорошего в этом нет. Потому что лежал я вовсе не там, где упал, не в лесу под деревом...
        Нет, я вытянулся на чем-то мягком, и это мягкое, слегка покачиваясь, куда-то двигалось, - над головой проплывали кроны деревьев, мелькало в их разрывах синее небо... Носилки, сообразил я. Или растянутое полотнище, их заменяющее.
        Ну и кто меня волочет? Куда и зачем?
        Я повернул голову. Вернее, захотел повернуть. Но мышцы шеи полностью проигнорировали желание хозяина... Понятно.
        До упора скосив глаза, я сумел-таки разглядеть одного из своих носильщиков. Честно говоря, ожидал увидеть уже привычную клыкастую маску... Ан нет. Вцепившись в край полотнища, рядом шагал тип в черном плаще и в шлеме-бацинете, тоже черном, вороненом. И держал в другой руке знакомую глевию - такими же мне пытались выпустить кишки на постоялом дворе Альхенгарда.
        Скосил глаза в другую сторону и увидел другого шлемоносца, весьма похожего.
        Общаться с этой публикой лучше всего с топором в руке, но его-то как раз и не было. Хуже того, я не ощущал присутствия поблизости Бьерсарда. В чужие руки он не дается - если дело не происходит в наркотическом бреду, разумеется. И, скорее всего, остался лежать там, где я сдуру подставился под стрелу... Беда небольшая, окажись мое тело в работоспособном состоянии. Но увы... Не то что отобрать глевию - даже мизинцем пошевелить я был не в силах.
        Лес закончился. Над головой во всю ширь распахнулось небо - голубое-голубое, высокое-высокое... Так и хотелось воспарить туда на шаре, о котором рассказывал Афилей, и лететь, лететь, лететь, поплевывая на этих шлемоносных ублюдков...
        И я полетел.
        Не в синее небо, разумеется, - ровнехонько в обратном направлении, к матушке-земле. Носильщики выпустили полотнище из рук, нимало не заботясь об удобствах своего пассажира.
        Онемевшее тело боли от падения не почувствовало, но я все равно крикнул:
        - Эй! Поосторожнее!
        Хотелось проверить, насколько парализующее действие яда затронуло гортань, язык и связки... Не затронуло. И то ладно...
        Протест остался без внимания. Меня молча поставили на ноги, не то вшестером, не то всемером. Завели руки за спину, опутали веревкой. Совершенно излишняя предосторожность, по-моему... Придерживаемый с нескольких сторон, я стоял неподвижно, словно громадная восковая кукла, копирующая для какой-то непонятной игры известного героя Хигарта. Стоял и смотрел на сооружение, возвышавшееся передо мной.
        Храм, или дворец, или то и другое разом... Вернее сказать, руины, некогда бывшие то ли дворцом, то ли храмом.
        Перекрытия и часть стен обвалились, обломки густо покрывала вьющаяся растительность... Статуи, изображающие фигуры с далеко не человеческими пропорциями, лишились почти всех выступающих частей, так что и не понять, кто здесь изображен... Сквозь оконные проемы видны растущие внутри деревца.
        Рассмотреть как следует памятник старины шлемоносцы мне не позволили, понесли внутрь. На сей раз без помощи полотнища - вцепились в верхнюю часть тела и потащили так, что ноги волочились по земле.
        Тук-тук-тук... - сосчитали мои каблуки ступени широкой лестницы, отполированные в былые годы множеством подошв, а ныне раскрошившиеся, с травой, буйно растущей в глубоких трещинах.
        Внутри стало ясно, отчего конвоиры отказались от прежнего способа передвижения. В некоторые низенькие и узенькие проходы идущие впереди протискивались по одному, согнувшись, - затем оставшиеся снаружи передавали им меня и пролезали сами.
        Некоторые арки былых дверей были огромны, и даже Афилею не пришлось бы наклонять голову, проходя через них. И казалось, что построен храм-дворец не для людей, что некогда тут жили, мирно соседствуя друг с другом, великаны и тщедушные карлики.
        Из внутреннего убранства ничего не уцелело. Кое-где на стенах виднелись небольшие сохранившиеся фрагменты мозаик и фресок, но понять, что они некогда изображали, я не мог. Да и не давали мне присматриваться, волокли дальше и дальше. Никто нам не встретился, похоже, тут вообще никого не было - лишь я и мой почетный караул.
        Так мы и двигались: коридоры, повороты, узенькие лазейки и широченные двери, - и оказались во внутреннем дворе, выложенном квадратными плитами. Посередине зиял огромный идеально круглый провал, который я увидел, лишь когда меня уже протащили мимо. А то бы точно решил, что земной путь мой завершится в этой дыре... С какой целью ее пробили и куда она вела, непонятно. Но провал глубокий, дна при мимолетном взгляде я не разглядел, а всматриваться мне опять-таки позволили...
        Другое крыло дворца-храма, куда меня втащили после двора, кто-то не так давно пытался восстановить. Не в прежнем качестве, но на скорую руку - как укрепление, хоть и плохонькое, и как временное жилье. Прорехи в стенах вновь заложили обломками - известковая кладка грубая и неряшливая, видно, что поработали отнюдь не профессиональные каменщики. В паре мест коридоры перегораживали решетки - не древние и проржавевшие, а выглядевшие достаточно новыми. Хотя многое ли разглядишь, путешествуя затылком вперед и не имея возможности повернуть голову?
        Прогулка по дворцу закончилась в обширном зале. Рухнувшие перекрытия здесь начали восстанавливать, да так и не закончили, - половина зала осталась открытой, залитой солнечным светом. Строительные работы находились в самом разгаре - вдоль стен лежали штабеля досок, толстые деревянные брусья, желтела большая куча песка, выстроились бочонки с известью...
        Меня поставили на ноги, развернули, продолжая придерживать.
        В той части зала, что успела обзавестись кровлей, громоздился алтарь - угольно-черная глыба из отполированного камня. А по другую сторону алтаря стоял старый мой знакомец - маг в темно-багровом плаще и надраенной медной маске. Давненько не виделись...
        При виде меня и сопровождающих маг разродился тирадой на непонятном языке, обращаясь явно не ко мне. Может, полиглот Афилей и смог бы что-то понять, а я лишь подумал, что если бы псы Кронга умели лаять членораздельно, то общались бы схожими звуками.
        Мои конвоиры упали на одно колено, склонили черные шлемы, сложили руки перед грудью. Я же, естественно, стал валиться набок, ноги до сих пор не держали.
        Быстрая лающая фраза мага, и один из шлемоголовых успел в последний момент удержать меня от падения. Наверное, со стороны все смотрелось комично...
        Маг пролаял еще что-то с вопросительной интонацией. Черношлемники поднялись, один из них ответил в той же собачьей манере. Как на псарне, честное слово...
        Меднолицый изобразил два быстрых пасса, и - о чудо! - я вновь ощутил и руки, и ноги!
        Шлемоносцы разошлись по залу, встали, перекрывая мне возможные пути бегства. Лишь тот, что отвечал колдуну, остался на месте. А колдун снова пролаял нечто короткое и, как мне показалось, злое. Подчиненный ответил еще более коротко и снова опустился на одно колено.
        Маг произнес одно слово, и коленопреклоненную фигуру словно вихрем сдуло, с такой скоростью он куда-то бросился. Похоже, парень здорово проштрафился и сейчас ему дали последний шанс.
        - Рад приветствовать героя Серых Пустошей, - раздался мягкий густой голос.
        Маг, оказывается, мог разговаривать и нормальным человеческим манером.
        - Гостей, которым рады, полагается угощать, - мрачно ответил я. - Предпочитаю в таких случаях эрладийское красное.
        И напряг мышцы рук, попытавшись разорвать веревку. Напрасный труд, связали меня на совесть.
        - Эрладийского не обещаю. А вот красного будет вдоволь.
        Понятно... Видали мы твое красное... На холме у сухого русла Лигонга. Десяток обескровленных тел и земля, густо залитая красным.
        Едва ли маг допустил ошибку, не приказав связать мне ноги. Нечего и надеяться на легкую смерть от глевии, если решусь махать ногами, кусаться и бодаться.... Раз меднолицый сумел парой пассов вернуть мне подвижность, то столь же легко может снова заставить подействовать тот яд, что еще оставался в моей крови... Интересно другое: успел ли он сообразить при Лигонге, что заклинания, направленные непосредственно на меня, не действуют?
        - А пока мы, Хигарт, не начали нашу дружескую пирушку, задам вопрос: где ваш знаменитый топор Бьерсард?
        Я подозревал, где... Возможно, ночные нападавшие в клыкастых масках и попытались завладеть трофеем. Но, уверен, далеко его не унесли, оружие у меня своенравное... Но зачем делиться своими подозрениями с меднолицым убийцей?
        - Не знаю, - сказал я удрученно. - Открыл глаза - нет топора... Может, сходим, поищем?
        - Не стоит вам утруждаться, берегите силы... Мы и без вас его скоро найдем.
        Я молча пожал плечами. Найдете так найдете. Сейчас, надо понимать, последуют и остальные вопросы: зачем мы сюда заявились, да кто нас послал, да что за дикими песнопениями нарушаем мы спокойный и мирный сон людоедов... Потяну время, сколько смогу, - есть шанс, что Моорун и Ламмо идут по следу черношлемной компании.
        Однако не угадал... Любопытство мага сосредоточилось исключительно на моем оружии.
        - Хигарт, я вам предлагаю сделку, - сказал он. - Вы должны отдать мне Бьерсард. Причем совершенно добровольно. Стоя коленопреклоненным на этом вот алтаре и произнося некие слова, которые я вам подскажу.
        Меднолицый любовно провел тонкими холеными пальцами по гладкой каменной поверхности.
        - И тогда вы меня, конечно же, отпустите с миром? - спросил я, делая вид, что очень хочу услышать именно такое обещание.
        - Нет-нет, что вы, - махнул рукой маг, - тогда я перережу вам глотку. Ваша кровь брызнет на лезвие Бьерсарда, и я приму его из ваших цепенеющих рук. В этом случае вы умрете быстро и почти безболезненно. А я стану вполне законным наследником древнего оружия.
        - Заманчивая перспектива, - сказал я раздумчиво. - Но я, пожалуй, предпочту помучиться.
        Голос колдуна был тих и спокоен, без каких-либо угрожающих ноток:
        - Боюсь, вы просто не представляете, как именно придется мучиться. И насколько долго. Например, я начну с того что, сниму мясо с пальцев ваших ног и скормлю вам. И вы будете его есть, поверьте. Потом займемся ступнями.... При этом вы все время будете в сознании. Потом я заставлю вас ходить - на костях, лишенных мышц, но сохранивших все нервы. А это очень больно... Затем, я думаю, перейдем к рукам... Половые органы оставим на десерт, вы даже не представляете себе, сколько всего интересного и увлекательного можно с ними проделать! От вашего молодого и здорового тела, Хигарт, мало что останется. И это оставшееся будет страстно молить о смерти... А Бьерсард в таком случае... ну что ж, не судьба. Над ним я прикажу навалить большую груду камней и сцементирую их соответствующими заклинаниями.
        Нельзя сказать, что меня проняло до печенок... Поддерживающие жизнь заклинания на меня не подействуют точно также, как и предназначенные погубить. Загнусь от болевого шока на первом или втором пункте программы развлечений мага, только и всего. Однако пусть еще погрозит, попугает... Мало ли что сможет произойти за это время.
        - Я понимаю, что вы человек не слишком впечатлительный, - продолжил любезным голосом меднолицый. - Слова - пустое сотрясение воздуха. Поэтому я вам сейчас кое-что покажу. Наглядную, так сказать, аргументацию в пользу моего предложения.
        И он щелкнул пальцами. Вокруг меня тут же сформировался конвой, нацелился остриями глевий. И мы двинулись обратным путем. Не до самого входа - свернули в боковой коридор, маг без слов, одним лишь жестом открыл магический запор на решетке, перекрывавшей путь.
        Комната. Судя по всему, лаборатория. Тоже весьма относительно приведенная в жилой вид, потолок восстановлен, но часть стены отсутствует... Вид из пролома открывался на внутренний двор, и я мог ясно видеть черный зев провала.
        На столе, притянутый к нему кожаными ремнями, лежал Моорун.
        Я бросился к нему. Не особенно задумываясь, чем я ему смогу помочь, и чем он сможет помочь мне. Слишком сильным оказалось разочарование... Все-таки я очень надеялся, что остатки нашего отряда заняты моими поисками, и старый вождь помогает им своими талантами следопыта.
        Никакого успеха моя необдуманная попытка не принесла. Тут же получил ратовищем глевии по затылку. Потом тем же манером ударили по ногам, повалили, приставили лезвие к горлу. Добродушный голос мага рокотал из-под маски:
        - Ну, право же, не стоит так переживать из-за этого животного с болот. Примитивный экземпляр, однако для целей демонстрации вполне пригоден.
        Полные ужаса глаза Мооруна смотрели на меня, он открыл рот, собираясь что-то сказать, но колдун вытянул руку и произнес одно короткое резкое слово. Моорун шевелил губами, но ни звука не раздавалось.
        - Не люблю, понимаете ли, когда животные мешают мне своими звуками.
        К столу подошли двое в бацинетах, разрезали лохмотья Мооруна, содрали знаменитое украшение. Тощее тело старика, исполосованное многочисленными шрамами, казалось жалким и беззащитным.
        - Не думайте, Хигарт, будто всё, что вам предстоит увидеть, я сделаю лишь для вашего вразумления и собственного удовольствия. Хотя и эти причины имеют место. Но смерть синекожего ничтожества заодно послужит святому делу спасения Лаара от последствий губительной катастрофы!
        Та-а-ак... Еще один спаситель мира. Развяжите меня, хочу пожать руку коллеге...
        По знаку колдуна двое его подручных взялись за рукояти, завертели ворот. С потолка на цепи опустилось непонятное сооружение: полая пирамида локтя в полтора высотой, не то из хрусталя, не то из какого-то прозрачного минерала, установленная на прямоугольной металлической раме; стыки пластин не то хрусталя, не то минерала прикрывали массивные узорчатые оковки, поднимаясь вверх по ребрам пирамиды. Они сходились на вершине, украшенной кольцом около полутора шасов в диаметре, - к нему-то и крепилась цепь. В центре пирамиды завис, не касаясь стенок, сложно ограненный самоцвет, переливающийся всеми цветами радуги. Формой и размером он напоминал сильно вытянутую дыньку... Навершие?!
        Неужели действительно Навершие?!
        Где же вы, мэтр Гаэларих, крупнейший специалист по Молоту Времени?
        А ведь этот самоцвет весьма своенравная штучка... Не любит направленную на него чужую магию... Иначе к чему этот ворот, эта цепь? Куда проще было бы опустить пирамиду магическим путем, не привлекая к участию в ритуале лишних людей.
        Тем временем маг продолжал приготовления: достал и разложил вокруг Мооруна инструменты, напоминавшие обычные орудия костоправа; затем расставил какие-то баночки-скляночки, вынул из сундука и водрузил на пюпитр толстенный фолиант. Он больше не обращал на меня внимания. К сожалению, этого нельзя было сказать о его подручных. Меня поставили на колени, на шею накинули петлю из тонкой прочной веревки, да еще и уперли в спину и бока лезвия глевий. Особо не подергаешься. Я и не пытался...
        Я собирался смотреть.
        До конца.
        Моорун мучился долго. Маг ходил вокруг стола, делая на теле старика тонкие надрезы и проколы, ловил струйки крови в горловины хрустальных флаконов. Произносил заклинания, брызгая кровью на пирамиду с Навершием внутри, затем записывал что-то в своем фолианте.
        Кровь исчезала с граней пирамиды почти мгновенно, словно громадный самоцвет впитывал ее прямо сквозь хрусталь. Наверное, и в самом деле впитывал, по крайней мере, сверкание его становилось все ярче.
        Удивительные, прекрасные и страшные иллюзии появлялись в зале... Расцветали гигантские цветы, чьи венчики были наполнены ярко сверкающими кристаллами, возникали омерзительные чудовища и демоны, с которыми меднолицый разговаривал - с одними подобострастно, с другими повелительно. На несколько мгновений появилась молоденькая девушка, почти ребенок, необычайной красоты, и у меня заныло сердце, словно я знал ее много-много лет; но она тут же пропала, а маг повернулся и пристально посмотрел на меня.
        Все это время Моорун безмолвно кричал. Рот его широко раскрывался, лицо искажалось, грудь бурно вздымалась. Но ни единого звука не прозвучало...
        Наконец колдун закрыл книгу, подошел к столу и начал произносить новое заклинание, длинное и сложное. Слова медленно падали в тишину зала.
        Рот Мооруна распахнулся в непрерывном страшном крике. Кожа на груди лопнула - идеально прямым разрезом, словно нанесенным невидимым лезвием. Затрещали кости. Грудная клетка старого вождя сама собой раскрывалась, ребра расходились в стороны. Кровь теперь не текла вялыми струйками - хлестала во все стороны.
        Кричать старик уже не мог. Лишь смотрел безумными, полными ужаса глазами, как маг запустил руку в страшную рану, разверзшуюся на месте груди Мооруна.
        Рука вынырнула. Липкие алые пальцы сжимали сердце - продолжающее сокращаться, выплевывающее кровавые капли.
        Трепещущее сердце с сырым шлепком ударилось о грань пирамиды, сползло вниз, оставляя кровавый след...
        Моорун этого не увидел. Глаза его закрылись, связанное тело прекратило судорожно подергиваться. Старый вождь был уже в краях, где охота на грязеруха всегда удачна и дрянной эль всегда в изобилии. Сидел, наверное, у костра с духами предков и рассказывал им историю совершенных славных подвигов, перебирая, словно четки, бесчисленные зубы своего украшения... Прощай, воин. Сай-суг?гана Хигарт отомстит за тебя. Или будет мала-мала умирать.
        Как ни странно, маг не сопроводил никакими заклинаниями то, что проделал с вырванным из груди сердцем. И никаких последствий я поначалу не заметил...
        Но затем со двора послышался гул - низкий, мощный. И усиливался с каждым мгновением. Я взглянул наружу, прислушался повнимательнее. Кажется, звук доносился из глубины круглого провала.
        Меднолицый не обращал на него внимания, неторопливо и тщательно мыл руки в глубоком тазу.
        И тут из провала в небо ударил фонтан... Да что там фонтан - настоящий водопад, вопреки всем законам природы устремившийся снизу вверх!
        Огромная масса воды взмыла к небу и тут же обрушилась вниз. Я понял, что сейчас здесь станет весьма сыро... Что-то часто мне в последнее время приходится не своей волей купаться... Этак скоро и плавать научусь.
        Однако же ни одна капля из бушевавших во дворе потоков не попала внутрь дворца. Вода ударялась о невидимые магические преграды, устремлялась в невидимые магические русла и быстро уходила куда-то.
        Вскоре я услышал знакомый рев Действительно Большого Чудища. Предположение Гаэлариха полностью оправдалось: ревел не колоссальных размеров монстр, но всего лишь воздух, вытесняемый из отводящей воду системы.
        А самоцвет погас, прекратил сиять и светиться, и напоминал сейчас сложно ограненный кусок мутноватого стекла...
        - Итак, что вы решили, Хигарт? - спросил меднолицый, когда звуки стихли.
        Я посмотрел в глазные прорези маски. Глаза мага не смог разглядеть... Вздохнул:
        - Решил поторговаться. Легкая смерть - маловато за такой королевский подарок, не находите?
        - Увы, жизнь предложить не могу. Иначе сделка теряет смысл. Прежний владелец Бьерсарда должен умереть, чтобы он признал нового.
        Я хотел было поведать о подземелье под святилищем троллей, о нашем сеансе ритуальной наркомании... Но не стал. Если в бредовых видениях таились зерна истины, зачем дарить их врагу?
        - Не можете, так не можете... - сказал я. - Тогда в качестве доплаты к легкой смерти расскажите мне кое-что.
        - Надеетесь все же спастись? Трупам информация ни к чему.
        - Да почему же? Не хочу в небесных чертогах мучиться нерешенными при жизни вопросами.
        - Фи-и... Смешно в наш просвещенный век верить в такую ерунду.
        Я изобразил виноватое лицо и развел бы руками, не будь они связаны. Так уж, дескать, воспитали с детства, что теперь поделаешь... Поздно на пороге смерти менять веру.
        - Хорошо, - принял решение маг. - Я отвечу на три вопроса, не больше. Но развернутых ответов не будет, спрашивайте так, чтобы я мог сказать лишь «да» или
«нет». Хорошенько подумайте, что хотели бы узнать. Чтобы не ворочаться бессонными ночами в небесных чертогах.
        Издевается над святой верой, богохульник... Эх, попадешься ты когда-нибудь инквизиторам или хотя бы брату Фальеро и его бритоголовым, то-то славный костер запылает...
        - Мужичьем при Лигонге руководили вы?
        - Да. Следующий вопрос.
        - И в Альхенгарде нас навестили тоже вы?
        - Да. Остался последний.
        Хм... а у Гаэлариха сложилось другое мнение... Совсем эту возможность он не исключал, но весьма сомневался... Ломать голову я не стал. Мэтр магистр мог ошибиться. Меднолицый мог солгать, легко и просто. Хотя ребята в черных шлемах вроде бы служат зримым подтверждением его слов...
        - Спрашивайте, Хигарт, - торопил колдун.
        Что бы еще спросить... Уточнить, знал ли он с самого начала о нашем походе? И даже то, чего не подозревал я, - что путь приведет к Сердцу Уорлога? Не стоит тратить вопрос... И без того ясно: знал. Вернее, знал, что мы идем за Навершием, и знал, конечно же, где оно. А вот про его источник информации в окружении Хильдиса Коота (а то и самого Феликса Гаптора) не спросить так, чтобы ясность была внесена односложным ответом. Вот если имелся бы конкретный подозреваемый... Но чего нет, того нет.
        - Вы принадлежите к ордену Тоа-Дан?
        - Нет. Ваши вопросы исчерпаны.
        Судя по тону, маг был доволен - честно (?) ответил мне на последний вопрос, но лишних знаний не добавил. Крохобор...
        - Я сделал, что обещал... - меднолицый ненавязчиво намекнул, что беседа затягивается.
        - Ищите топор, - сказал я со вздохом. - Хоть подержу напоследок Бьерсард в руках.
        Поймите правильно: выполнять условия сделки я ни мгновения не собирался. Пусть меня ославят лжецом и клятвопреступником, пусть соберут в большую кучу и спалят все гравюры и лубки. Стерплю уж как-нибудь, если останусь жив. Не останусь - плевать на славу и репутацию.
        Меднолицый наверняка подстрахуется, чтобы, получив в руки оружие, я не выкинул какой-нибудь фортель. Например, не снес бы голову самозваному наследнику вместо того, что покорно вручить ему наследство.
        И остается лишь надеяться, что подстраховка будет магическая, - направленное на меня заклинание.
        Глава седьмая. Заветное желание великого героя
        Невежество народных масс, не понимавших физическую суть Катаклизма, использовалось реакционной церковно-феодальной кликой для беспощадной массовой резни под лозунгами «спасения мира» и «борьбы с Темными».
        Й. М. Л. Фрикасс, «Темные Века: зарождение классового самосознания»
        - Чем же они, Хаос их поглоти, питаются? - изумился Калрэйн. - Ни огородов, ни загонов со скотом... Неужто только человечиной пробавляются?
        - Мы... - начал один близнец.
        - ...Не знаем, - закончил второй.
        Разговор происходил среди деревьев, сплошной стеной подступавших к деревне людоедов. Деревня казалось странной, - и это было еще самым мягким из возможных определений.
        Большая... Напоминающие бараки хижины, крытые широченными листьями какого-то дерева, стояли в несколько длинных рядов. Причем они весьма походили на увеличенные жилища м?гану, однако располагались в небывалом для соплеменников Мооруна порядке: ряды идеально ровные, промежутки между домами одинаковые.
        Такая деревня, по прикидкам Калрэйна, могла бы выставить пару тысяч бойцов. Ну, может быть, уже немного меньше, учитывая события минувшей ночи.
        Но тем бойцам, как справедливо заметил ассасин, надо чем-то питаться в перерывах между битвами... Питались они плохо, сомнений нет. Недаром тут же, не медля, едва кончался бой, использовали в кулинарных целях трофеи. Ни скота, ни огородов... Лес растущий на плато, дичью не кишел. Несколько мелких птах - вот и всё, что заметил Калрэйн.
        Близнецы на два голоса высказали свои соображения:
        - Надо...
        - ...разведать.
        - Может, хижины...
        - ...пустые?
        Калрэйн согласно кивнул. Возможно, и не все пустые, они с близнецами видели, как несколько людей в клыкастых и рогатых масках зашли внутрь. Наружу не вышел ни один. Но между хижинами не видно было женщин, занятых хлопотами по хозяйству, и играющих детей. Неладно все-таки что-то с этой деревней...
        - Да, надо разведать, - сказал ассасин. - Пойду я.

* * *
        У деревни людоедов их троица оказалась в результате совещания, состоявшегося на рассвете в окрестностях той самой полянки, где Калрэйн и один из близнецов познавали тайны туземной кулинарии.
        Второй близнец коротко рассказал: шли, дескать, на помощь с Хигартом и Мооруном, встретили Тигара. Затем началась драка, стрельба, Тигар погиб; командира и синекожего стрелы лишь слегка зацепили, однако оба потеряли сознание. Бой закончился тем, что в перестрелке погибли все нападавшие, благо оказалось их немного. Привести раненых товарищей в сознание близнец не смог... Делать нечего, оставил их лежать, собрал свои стрелы, сколько нашел, и пошел спасать брата в одиночку. А что произошло дальше, они и сами знают.
        Они знали... Не знали другого - где теперь Хигарт и старый вождь. Засветло отыскали место ночной перестрелки, ошибиться было нельзя, слишком много стрел - примитивных, с костяными наконечниками - нашлись там воткнутыми в деревья и в землю. Однако - ни командира, ни синекожего.
        Попали в руки врагов, ясное дело, в чьи же еще... И уже не только в руки, наверняка и в желудки, - все трое слишком хорошо знали, что с употреблением трофеев в пищу людоеды не мешкают. Абсолютно непонятно, отчего так спешат, но факт остается фактом.
        И что же теперь делать? Посовещались, и решили: надо смываться. Убедиться, что командир и в самом деле мертв, и возвращаться в деревню м?гану, а затем в обжитые нормальные места...
        Убедиться в смерти Хигарта проще всего было, отыскав его кости внизу, под обрывом. Но вниз еще предстояло как-то попасть...
        Долбить плиту, перекрывшую тайный лаз, нечем. Да и шумно, опасно... Выход представлялся один: как-то и где-то раздобыть веревки и спускаться по ним.
        Разведали местность и вскоре обнаружили селение людоедов. Вновь связываться с этими дурно воспитанными дикарями никому из троих не хотелось... Однако выбора не было, никакие растения, подобные лианам и способные послужить для спуска, в здешнем лесу не росли. И не водились крупные животные, чью кожу и сухожилия можно было пустить на канат.
        Пришлось рисковать...

* * *
        - Ну что...
        - ...там? - спросили близнецы на два голоса.
        Вернувшийся Калрэйн помолчал, не зная, как ответить. Как точнее сформулировать увиденное. Жизнь ассасина была богата событиями и впечатлениями, но такого встречать не доводилось...
        - Люди, - сказал он наконец коротко. - Полные хижины. Лежат на спине, плотно-плотно, все полы усыпаны. И не дышат почти. Но не мертвые... И не живые... Непонятно что, в общем.
        ...Дома людоедов, хоть и отличались внушительными размерами, крепкими стенами похвалиться не могли: циновки, сплетенные из болотного тростника и натянутые на деревянные каркасы. Поэтому Калрэйн не стал рисковать и пытаться добраться незамеченным до входа, - подполз к ближайшей к лесу стене, проделал небольшое отверстие одним из немногих уцелевших у него клинков. Прислушался. Изнутри не доносилось никаких подозрительных звуков. Вообще никаких звуков. Расширил отверстие, заглянул. И тут же отпрянул - совсем рядом, у самой стены, лежал на земляном полу человек. Рядом другие, много, - все в строгом порядке, ногами к входу. Сплошь мужчины, ни одной женщины, ни одного ребенка. Рядом с людьми лежало их оружие.
        Мертвые? Калрэйн обладал отменным слухом, но дыхание спящих так и не услышал... Поколебавшись, протянул в отверстие руку, - и осторожно-осторожно, невесомым касанием дотронулся до шеи ближнего к нему человека.
        Человек никак не отреагировал, ассасин же вновь ничего не понял. Кожа была слишком холодна для живого. И все-таки несколько теплее, чем у остывшего мертвеца. Отбросив осторожность, Калрэйн куда более бесцеремонно нащупал артерию и почти сразу ощутил толчок пульса. Однако следующего пришлось ждать почти минуту. Немного позже ассасин убедился, что полутруп все же дышит: иногда грудь едва заметно поднималась и опускалась, еще реже, чем сокращалось сердце...
        Калрэйн исследовал еще две хижины, и в обеих обнаружил то же самое: пол, усыпанный весьма странно спящими мужчинами.
        Зато в четвертом жилище отыскалось нечто новенькое: не люди, тролли! Лежали точно так же, рядом со своими громадными дубинами, в непонятном не то сне, не то трансе.
        - Поторопился я насчет двух тысяч бойцов, - сказал Калрэйн в завершение рассказа. - Если в каждом доме так же лежат, то и втрое больше наберется, без труда.
        - Веревки...
        - ...нашел?
        - Какие там веревки... Ничего у них нет, вообще ничего! Ни веревок, ни горшков, ни какой еще утвари... Только сами да оружие. По-моему, они так и спят все время. Просыпаются, только чтобы убить кого-то. Потому, думаю, так сожрать и торопятся, - чтобы силы подкрепить и снова скорей в спячку.
        Стали думать, что делать дальше. Предложение устроить большую резню спящих не выдвигалось... Противно... Да и нет гарантии, что тот, кто всё это затеял, не принял меры для безопасности людоедов: убьешь одного, другого, а остальные проснутся и набросятся всей толпой.
        И Калрэйн с близнецами обсуждали одно: как унести ноги с плато.
        - Мы умеем...
        - ...делать...
        - ...тетиву...
        - ...из коры.
        Калрэйн не понял, ему казалось, что обе тетивы на луках близнецов в порядке...
        Ламмо и Ломмо на два голоса объяснили: из коры некоторых деревьев - самых тоненьких их веток, фактически прутиков, - они, близнецы, умеют очень быстро сплести тетиву. Плохонькую, выстрелов двадцать выдержит, много тридцать, но все-таки весьма полезное умение, если настоящая тетива лопнула, а запасной по какой-то причине с собой нет...
        И тут близнецы осеклись, удивленные поведением Калрэйна: лицо у него стало настороженным, хищным, пальцы поползли в рукав и тут же вынырнули обратно - уже с метательным ножом. Другой рукой ассасин сделал быстрый жест возле губ: продолжайте, дескать, говорить, не останавливайтесь.
        Они продолжали: сила натяжения лука примерно треть веса стрелка, и если сплести вместе четыре тетивы, а лучше, для гарантии, пять, то можно будет спуститься с плато на получившейся веревке. Деревьев здесь много, коры хватит, но поработать придется изрядно...
        Ассасин едва ли их слышал. Пряча нож между рукой и телом, он явно выбирал момент для броска.
        Но так и не бросил: человек, пробиравшийся по лесу и очень старавшийся не шуметь, издал негромкий свист - знакомый, условный.
        - Хлада? - тихонько спросил Калрэйн.
        - Она самая, - откликнулась наемница, подходя.
        У ног ее, смешно подпрыгивая, бежал крысолюд. Калрэйн удивился - антипатия майфрау Сельми к этим зверькам была хорошо известна.
        Первым делом, сразу после обмена приветствиями, наемница вытащила из ячеек бригантины два небольших клинка, еще один, побольше, из сапога, и протянула все три Калрэйну. Затем поддернула повыше бригантину, выпустила рубаху из штанов, и разомкнула охвативший талию меч-опояску. Тоже вернула законному владельцу.
        При виде обнажившегося смуглого живота Хлады близнецы сконфуженно отвели взгляды. Воспитывали юных сокменов в весьма строгих правилах.
        Наградой за скромность стали два запасных колчана, полные стрел, врученные наемницей братьям.
        - Что это вы тут задумали? - спросила Хлада, приводя одежду в порядок, и сама себе ответила: - Веревку свить и сбежать... Молодцы... Я столько сил потратила, чтобы сюда добраться, вам на подмогу... А вы вон как быстро Хигарта схоронили. Искать его надо... Искать!
        - Мы...
        - ...пробовали.
        - Никак...
        - не найти.
        - Он найдет, - кивнула Хлада на крысолюда. - Легко. Вас-то нашел по следу.

* * *
        Человеческие мечты и желания - крайне загадочная материя. То, что мы имеем, вечно кажется нам чем-то неважным; а то, что хотим получить, но до чего не можем дотянуться, представляется самым нужным на свете... Но стоит лишиться чего-то своего, привычного, - и ценность потери неизмеримо возрастает. Как сказал, вставая с земли, один удачливый (и весьма упитанный) висельник, под весом которого оборвалась веревка: «Знать не знал, что воздух такая отличная штука...»
        Вот, к примеру, Феликс Гаптор - все имеет, о чем только может мечтать человек, и богатство, и власть, и славу, но Его Надпрестольному Святейшеству неймется, ночами ворочается, Навершием Молота завладеть мечтает...
        А маг с медной маской вместо лица владеет Навершием, да не больно-то ценит, использует для ритуалов всяких гнусненьких; но вот засвербело ему топор Бьерсард получить, уж так хочется, что готов законного владельца на кусочки мелкие резать..
        Законный же владелец, то есть я, человек простой, без лишних претензий. И заветная мечта у меня столь же простая, незамысловатая... Вот какая: найти в подвале, куда меня зашвырнули, камень с острым сколом. Или что-то еще с острым краем или гранью. . Короче говоря, хоть что-нибудь, обо что я смог бы перетереть свои путы.
        Не находил ничего. Темница оказалась вызывающе, демонстративно пуста. Никаких нар, пусть даже самых примитивных и жестких. Никакого сосуда или хотя бы дыры в полу, призванной помочь пленнику справить естественные надобности. Вообще ничего. Наверняка пленники меднолицего надолго здесь не задерживались, быстренько отправлялись в лабораторию...
        Каменная каморка - шесть шагов в длину, четыре в ширину; потолок тоже каменный, сводчатый. От коридора мое узилище отгораживала не дверь, но решетка, а в противоположной стене, почти под самым потолком, имелось оконце, скорее даже отдушина, которую никто решеткой перекрыть не позаботился, - слишком узкая.
        Наверное, можно было попытаться перетереть веревку о железные прутья. Да вот беда - едва я приближался к решетке и касался ее, в коридоре почти сразу же возникал часовой. Наверняка срабатывал какой-то магический сигнал тревоги. Лишних слов шлемоносец не тратил, показывал жестами: отодвинься-ка, мол, подальше. А для пущей убедительности легонько тыкал мне в живот острием глевии, просунув ее между прутьями.
        Все попытки заговорить с ним часовой игнорировал, лишь пару раз ответил что-то короткое на своем гавкающем языке. Жаль... Уж я бы рассказал ему сказочку о неисчислимых богатствах, найденных мной на пути к Тул-Багару, и зарытых, по странному и удачному стечению обстоятельств, неподалеку отсюда, в секретном месте под большим камнем.
        В общем, мне оставалось одно: предаваться занятию, весьма привычному для всех узников, - горестным размышлениям.
        О собственной судьбе задумываться не хотелось. Зависела она сейчас никак не от меня, лишь от меднолицего мага, - какой он способ изберет, чтобы обеспечить свою безопасность во время ритуала передачи Бьерсарда? А я ох как не люблю, когда ничего в моей жизни от меня не зависит, потому и сбежал в свое время из Храма...
        И я размышлял о Молоте Времени. О его Навершии... Страшненькая ведь штучка, если вдуматься. На малые дозы крови реагирует созданием всевозможных фантомов и иллюзий, а от вырванного и брошенного на пирамиду сердца произошел небольшой потоп, причем без всяких заклинаний... Вдруг Феликсу Гаптору и Хильдису Кооту именно так и видится спасение мира: на иссохший Лаар возвращается вода, в мертвые пустыни возвращается жизнь. Под мудрым контролем церковных иерархов и капитула Инквизиции, разумеется, - еретики и богоотступники будут мучиться без воды по-прежнему... А платой за каждую порцию животворной влаги будет чья-то жизнь, чье-то сердце... Не беда, разве мало преступников, которых вешают, колесуют, сжигают без какой-либо пользы?
        Мне вдруг вспомнился любопытный факт, о котором как-то толковали посетители
«Хмельного Гоблина»: отчего-то в Туллене стали гораздо реже проводить публичные казни, к великому унынию любителей жестоких зрелищ. Преступников и еретиков исправно ловят и осуждают, но казнят втихую, где-нибудь в каземате или на безлюдном дворе крепости... «А может быть, вообще не казнят?» - подумалось мне сейчас. Так сказать, накапливают, поджидая Навершие Молота?
        Наверное во всем этом был высокий смысл, мне недоступный. Но лучше бы я - если дело обстоит именно так - остался в «Гоблине» вышибалой. Послал бы подальше епископа вместе с высокой миссией, и плевать на последствия.
        Впрочем, не стоит сразу думать о людях дурное. Все-таки Молот состоит не из одной, а из трех частей. И как они будут действовать, собравшись воедино, я понятия не имею. Однако с Гаэларихом - если он жив, и если я сегодня не погибну - поговорю очень серьезно. Объяснит суть своей диссертации на пальцах, без «десрализаций», не отвертится.
        За спиной послышался шорох. Крыса? Я быстро обернулся, оборвав свои раздумья о Молоте.
        Но то была не крыса. Хоть и изрядно напоминавшее ее существо. На краю отдушины сидел мохноног. А в своей ручонке нелепое создание сжимало весьма неожиданный предмет... Я пригляделся - ну точно, знакомое лезвие, то самое, что носит за щекой Калрэйн!

* * *
        Решетка, по счастью, не была усилена никакими заклинаниями. Строители темницы наверняка посчитали, что железные прутья в два пальца толщиной остановят даже весьма сильного мужчину. Наивные, они никогда не встречались с рвущимся на волю Хигартом. Меня в таких случаях остановить чем-либо трудно...
        Короче говоря, два прута с негромким звуком разошлись, изогнулись - и я впритирку проскользнул в получившееся отверстие.
        По коридору уже грохотали сапоги шлемоносца. Едва ли он успел что-то толком разглядеть сквозь узкие прорези забрала. Трах! - мой кулак с размаху опустился на прикрытое металлом темечко. Проломить таким способом бацинет, конечно же, я не смог. Но его владельцу это ничем не помогло - рухнул, как подкошенный. Перелом шейных позвонков, сомнений нет. Дружеский совет: никогда не нарушайте строевой артикул и не носите бацинет или ему подобный головной убор без остального полагающегося доспеха. Если края такого шлема не упираются, как положено, в оплечья лат, любой достаточно сильный удар сверху станет для вас смертельным.
        Несколько мгновений я напряженно прислушивался. Тишина... Похоже, магический сигнал о покушениях на решетку поступал только на пост пренебрегавшего артикулом часового. Отлично, есть небольшой запас времени, можно замести следы.
        Я торопливо пропихнул мертвеца в темницу, протиснулся следом. Сорвал с него плащ и шлем, а взамен натянул на труп свой камзол. Уложил в самом дальнем, хуже всего освещенном углу лицом вниз, кое-как замотал руки обрывками веревки. Если не слишком старательно присматриваться, можно решить: утомленный Хигарт прилег отдохнуть.
        Затем я вылез наружу, попытался привести решетку в первозданный вид. Выпрямить прутья до прежнего ровного состояния не удалось, но прореха теперь сразу же в глаза не бросалась.
        Ну и что теперь? Сбежать через один из многочисленных проломов в стенах? Или рискнуть - попытаться захватить Навершие, используя эффект неожиданности и трофейную глевию? В одиночку трудно... И захватить, и отступить затем целым и невредимым. Вот если бы еще двоих или троих помощников...
        Из сомнений и раздумий вывел крысолюд: тянул куда-то, теребя за штанину. Отбегал в сторону, возвращался, снова дергал меня, явно звал за собой... Я подумал: а кто, как не Калрэйн, вручил мохноногу это лезвие и послал сюда? Значит, он неподалеку. Возможно, не один.
        И я без дальнейших раздумий поспешил за зверьком.

* * *
        Если я когда-нибудь взойду на престол и увенчаю свою непутевую голову короной - маловероятно, но вдруг - то одним из первых же своих указов новоиспеченный монарх Хигарт Первый велит подданным воздвигнуть на центральной площади столицы статую великана Афилея. Бронзовую. В полный рост. И на бронзовом плече великана будет сидеть крысолюд, отлитый из серебра, чтобы издалека был виден. А вот приготовление и употребление блюд из мохноножины будет запрещено под страхом лишения всего имущества; при рецидиве же, предварительном сговоре и прочих отягчающих обстоятельствах, - ссылка в болота Уорлога, навечно.
        Лишь благодаря искусству великана-дрессировщика и талантам его мохнатых питомцев наш отряд собрался почти в полном составе, за исключением оставшегося внизу Афилея, погибшего мэтра Тигара и мага Гаэлариха, о судьбе которого никто ничего не знал. Более того, командир отряда вновь обрел утерянное было оружие!
        Служивший мне проводником крысолюд первым делом привел к Бьерсарду - верный боевой топор, поблескивая, лежал между корнями векового дерева. Рядом валялись пять чьих-то аккуратно отсеченных пальцев... И скрюченная кисть руки, недавно принадлежавшая другому человеку.
        Затем, не мешкая, зверек повлек меня дальше, и спустя недолгое время за деревьями послышались знакомые голоса! До чего же я был рад вновь увидеть Калрэйна, Хладу и близнецов!
        А вскоре со слов наемницы выяснилось, что мы теперь не отрезаны на плато от всего мира. То, что не сумел исполнить Гаэларих со всей своей магической наукой, сделали крысолюды, не обучавшиеся не то что в магистратуре, но даже в храмовой школе низшей ступени! Пролезли в отверстие, оставшееся в каменной плите после ее противоборства с Бьерсардом, затащили наверх бухту шнура, спустили его конец вниз. . И сумели-таки вчетвером, объединенными силами, подтянуть веревку! И надежно закрепили ее конец!
        К сожалению, сам Афилей наверх подняться не смог, ему бы потребовался куда более прочный канат. Но Хлада - вот она, и ее сабля будет ой как нелишняя. А мы получили путь отхода, с захваченным Навершием или без него...
        Нет, пожалуй, за поедание мохноножины при отягчающих обстоятельствах одного лишь изгнания маловато, и ему будет предшествовать торжественная порка на городской площади... А великий дрессировщик Афилей заслуживает памятника не из бронзы, из более благородного металла.
        Хлада попыталась было рассказать что-то про Действительно Большое Чудище, но по моему настоянию ей пришлось отложить историю на потом.
        - Надо атаковать руины, - сказал я, выслушав рассказ Калрэйна о его разведке в деревне людоедов. - Немедленно. Пока меня не хватились. Шлемоносцев там немного, но если меднолицый разбудит своих спящих и отправит на поиски, нам придется туго.
        Хотя сам я испытывал немалые сомнения... Сумеем ли справиться без помощи Гаэлариха? Дастся ли так просто в руки Навершие? Наверное, меднолицый маг знал, что делал, когда заключал его в хрустальную пирамиду. И недаром не прикасался голыми руками к огромному самоцвету.
        Хладу посетили те же мысли, не иначе. Потому что она неуверенно произнесла:
        - Хорошо бы мага нашего отыскать... Без него тяжеленько придется.
        - А зачем меня искать? - услышали мы знакомый голос.
        Повезло, что я не кушал что-нибудь в это время, - иначе точно бы подавился.

* * *
        - А зачем меня искать, дражайшая майфрау Сельми? - послышался брюзгливый голос, непонятно откуда исходивший. - Я тут, рядом...
        Хлада мгновенно оказалась на ногах. А сабля оказалась в ее руке.
        - Покажитесь-ка, мэтр магистр, если это и в самом деле вы, - произнесла наемница. - Не то снесу голову вместе с шапкой-невидимкой. Голос подделать штука нехитрая.
        Гаэларих возникал из невидимости постепенно, не единым разом: появившаяся смутная дымка постепенно приобретала контур человека, знакомые черты обозначались все отчетливее... Он, мэтр магистр. Ну фокусник...
        У всех скопилось к магу много вопросов. Но я не позволил их задавать, быстренько увел Гаэлариха в сторону. Время сейчас слишком дорого. Потом его, времени, либо станет с избытком для рассказов и воспоминаний, либо... Либо любопытствовать и удовлетворять любопытство станет некому.
        - Как спаслись? - отрывисто спросил я. - Отвечайте быстро, самую суть. Двумя словами.
        - Двумя... хм... Заклинание невидимости.
        - Что видели? Здесь, на плато?
        - Деревню. Развалины. Подземный водосток. Колонну Бо-Заара.
        Колонна? Что за колонна? Впрочем, неважно. Секунды уходили, и с каждой потерянной уменьшались наши шансы на неожиданное нападение.
        - Навершие отыскали?
        - Нет. Но почувствовал его действие.
        Пришлось потратить толику драгоценного времени, коротко рассказать про опыты меднолицего и громадный самоцвет.
        - Да, - подтвердил Гаэларих. - Это оно. Навершие Молота.
        - Почему меднолицый хранит его в хрустальном футляре? До него вообще можно дотрагиваться?
        - Можно. Но лишь когда кристалл не активен. Вы же видели, как это бывает - гаснет, теряет сверкание и свечение... Иначе - смерть, быстрая и неотвратимая. Для того, собственно, и служит Рукоять Молота, тоже артефакт огромной силы, - чтобы погасить сильнейший откат.
        Понятно... Что же, тем легче. Со здоровенной хрустальной пирамидой в руках уцелевшие враги далеко не убегут...
        - Вы способны справиться в одиночку с несколькими тысячами воинов? - спросил я напрямик. - Если их не будет прикрывать маг?
        - С теми, что сейчас в магическом сне?
        - Да.
        - Трудно... Они, когда восстают из своего оцепенения, не совсем обычные люди. Не чувствуют боли и к тому же...
        - Достаточно. Скажите проще: да или нет?
        Ответить коротко и однозначно Гаэларих все-таки не сумел...
        - Такие случаи бывали... О них складывали потом легенды, но бывали.
        - Значит вам, мэтр магистр, предстоит стать героем легенды. Постарайтесь, чтобы не посмертно.
        Глава восьмая. Голос крови
        ...И опустили рекомую Лазандру в ров, нечистотами заполненный, говоря: коли нельфияда она, не позволит ей утонуть сила темная и нечистая, и взойдет на костер тогда. Но пошла ко дну Лазандра, и выловили ее, и очистили от подозрений, и четвертовали за прочие грехи ее.
        «Синодик убиенных», том XXXI
        Один из основополагающих принципов воинской науки, которую мне долго и старательно вдалбливали в Храме, гласит: по возможности командиру не надо сталкивать подобное с подобным. Если строй тяжелой кавалерии столкнется с таким же вражеским строем, победа возможна, но заплатить за нее придется очень дорогой ценой. Или, например, если в чистом поле сойдутся в перестрелке две роты лучников, то победителей, кто бы ни победил, останется совсем немного...
        А вот если конница ударит по лучникам, не прикрытым строем пикинеров, - победа обойдется не слишком дорого. Или же наоборот, лучники обрушат град стрел на всадников, укрывшись за непроходимыми для тех рогатками и рвом, - тогда можно практически избежать потерь.
        Именно этот принцип я собирался использовать в решающей схватке за Навершие Молота.
        Как следовало из результатов боя при Лигонге, Гаэларих и противостоявший ему маг не уступали друг другу в колдовском поединке. Однако же я, прорубившись сквозь заслоны, сумел пустить меднолицему кровь, или что там у него ее заменяло... Мог бы, наверное, и прикончить, не смойся он так быстро.
        Но и мятежники имели аналогичную возможность, им просто не повезло, - спину Гаэлариха прикрывал Калрэйн.
        Беда в том, что повторить победу при Лигонге не удастся. Слишком изменилось соотношение сил. Маг и пять воинов против мага и нескольких тысяч... Шлемоносцев перебить мы сумеем, и достаточно быстро. Гаэларих скует меднолицего схваткой - но ведь тот, увидев, что дело оборачивается плохо, воспользуется смерчевидной воронкой, ускользнет к своему сонному воинству... И тогда уйти с Сердца Уорлога нам не позволят, неважно, с захваченным Навершием или без него.
        И я принял решение рискованное, но казавшееся единственно возможным: мы схватимся с меднолицым и его шлемоносцами впятером, без помощи Гаэлариха. Шансы есть. Если хоть один уцелеет, сумеет подобраться близко, вплотную, то у мага не будет времени применять длинные, сложные заклинания. А коротенькие, состоящие из одного ключевого слова, способные упредить полет стрелы или взмах топора, надо тщательно готовить заранее... И все равно остается риск, что топор, стрела или брошенный нож окажутся быстрее.
        А мэтр магистр тем временем если даже не перебьет поголовно выходящее из магического сна воинство, то хотя бы не даст им обрушиться на нас с тыла...
        Глупая и самоубийственная авантюра? Возможно... Но иногда такие замыслы удаются...
        И тогда их называют по-другому - великими подвигами.

* * *
        Со стороны главного фасада не то дворца, не то храма раздался громкий тревожный крик. Кто-то из стоявших в дозоре черношлемников заметил близнецов или Хладу... Но так оно и было задумано.
        Я толкнул Калрэйна в плечо: пора! И мы метнулись к тому самому пролому в стене, из которого я совсем недавно выбрался на пару с мохноногом.
        Замелькали знакомые коридоры. В отдалении слышались звуки драки, мы не обращали внимания. Хлада и братья справятся с охраной мага, обязательно должны справиться..
        А наша цель - меднолицый. И Навершие Молота.
        Нужный поворот, коридорчик, решетка... Заперта! Взмах Бьерсарда, второй, - перерубленные прутья звонко посыпались на каменный пол. Вперед!
        Мы ворвались в лабораторию, и я застонал от разочарования. Меднолицего здесь не оказалось. И Навершия не оказалось тоже... Цепь по-прежнему свисала с блока, укрепленного на потолке, но хрустальной пирамиды на ее конце не было.
        Отчего-то я уверил себя, что проклятый колдун при тревоге первым делом бросится к своему бесценному кристаллу. Он, вполне возможно, как раз к нему и бросился. Да только не сюда...
        Однако нет времени сожалеть об ошибочных решениях...
        - В зал! - выкрикнул я, и показал рукой: - Туда!
        Других мест, где можно найти меднолицего, я все равно не знал. Понятия не имел, где здесь у него личные покои, где он спит и ест. Если не обнаружим мага в зале, придется искать вслепую
        Не пришлось.
        Маг был там.
        Стоял возле черного алтаря, раскладывал на нем какие-то свои магические амулеты и, казалось, не обращал внимания на шум, доносящийся из другого крыла руин.
        Навершия я не увидел. Не беда, если прикончим хозяина, - так или иначе разыщем. Прикончит он нас - стало быть, не судьба. Значит, не наш день сегодня.
        Едва оказавшись в зале, ассасин стремительно скользнул в сторону, укрылся за штабелем досок. Свои роли в грядущей драке мы распределили заранее: я отвлекаю внимание и принимаю на себя магические атаки, а Калрэйн подбирается на дистанцию неотразимого смертельного удара.
        - Сам принес топор?! - громыхнул голос меднолицего. - Но условия изменились! Легкой смерти теперь не будет!
        Он взмахнул рукой, выкрикнул короткое заклинание. Не знаю уж, для чего оно служило... Может быть, превратило бы меня в жабу. Или попросту бы парализовало, обездвижило... Не важно. Главное, что не сработало. Легкая ломота в висках - вот и все, что я ощутил.
        Вторая попытка: пассы посложнее, и само заклинание несколько более длинное. Результат, естественно, тот же, не заслуживающий внимания.
        Я за это время успел преодолеть три четверти расстояния, отделявшего меня от меднолицего. И, честно говоря, уже понадеялся, что схватка сейчас закончится легко и просто... Изготовился метнуть Бьерсард, выкрикнув что-нибудь героическое и приличествующее моменту. Даже начал фразу, замахиваясь:
        - Возвращайся...
        Закончить, как собирался: «...в бездну Хаоса, ублюдок!», - не удалось. Меднолицый сообразил, что дело нечисто, и мгновенно изменил тактику. Применил заклинание
«воздушного кулака», направленное не на человека, а на воздух между ним и атакующим.
        Магия тут простейшая, активизируемая одним жестом, и первокурсники магических академий вечно тузят друг друга на переменах «воздушными кулаками», за что и получают выволочки от суровых деканов...
        Однако сильный, опытный маг и таким примитивом способен превратить человека в калеку. Достаточно вспомнить негостеприимного обитателя Каэр-ла-Рэ - играючи вышиб мною двери как раз при помощи «кулака»...
        Мне повезло. Невидимый удар швырнул не на жесткий камень - на кучу песка, приткнувшуюся к стене. Хоть чуть-чуть, да помягче.
        Не дать подняться, добить меня маг не успел. С другой стороны, отвлекая внимание, его атаковал Калрэйн.
        Но меднолицый оказался начеку - и летящий в его голову нож словно бы воткнулся в невидимую преграду. Клинок тут же потерял форму, стек вниз, расплескался по полу блестящей лужицей - на манер пролитой ртути. Ассасина маг, не мудрствуя лукаво, тоже наградил «воздушной оплеухой». Возможно, он еще не успел разобраться в ситуации, второпях вообразил, что мы оба несем на себе какую-то магическую защиту. Удачная для нас ошибка... Хотя долго водить за нос, конечно же, не удастся. Но мы и не собирались мешкать.
        С другой стороны уже подбегал я, вновь готовый пустить в ход Бьерсард, - но внезапно рухнул ничком на пол, пропуская над собой туго спрессованный сгусток воздуха. Тут же вскочил, бросился вперед. Калрэйн занес клинок для нового броска..
        Казалось, победа рядом, рукой подать, отбиться от двоих маг никак не успевал. Но меднолицый все же вывернулся... Плиты под моими подошвами стали внезапно скользкими-скользкими, будто идеально гладкий паркет тронного зала, к тому же обильно политый маслом. Я сбился с ноги, взмахнул рукой, с трудом удержал равновесие...
        А вокруг мага возникла знакомая мне по Лигонгу воронка смерчика... Причем не раскручивалась на продолжении некоторого времени, как тогда, - возникла, и меднолицый тут же исчез. Нож Калрэйна рассек пустоту.
        Однако, чем бы ни был этот смерчик, дальность переноса им явно зависела от времени подготовки... Отступил маг совсем недалеко, на другой конец зала.
        И тут же доказал, что предвкушать победу нам ой как рано.
        Наверняка «кулаки» он пустил в ход не раздумывая: первое пришедшее на ум непрямое боевое заклинание, - возможно, хорошо памятное ему со школьных времен, если он все же был когда-то человеком... Но все воздушные атаки стали лишь способом потянуть время, подготовиться к настоящему смертоносному удару.
        И меднолицый ударил!
        Сначала по мне... Вернее, заклинание было направлено не на меня, - на кучу толстенных деревянных брусьев, сложенных у стены. Это были заготовленные для перекрытий балки, но сейчас мирное дерево, дожидавшееся, когда же его используют для ремонта, взбесилось! Каждый брус обрел подвижность и гибкость, словно бы превратился в змею, в громадного удава, вышедшего из летаргического сна!
        Одни извивающиеся балки норовили оплести меня, раздавить в смертельных объятиях. Другие, свернувшись в тугую спираль, мгновенно распрямлялись - точь-в-точь как болотные питоны, таранным ударом своей головы ломающие ребра и хребет грязеруху.
        И Бьерсард в полной мере показал в тот день, на что способен!
        Моя рука мало участвовала в происходящем, лишь подчинялась стремительным взмахам топора. А он метался неудержимой молнией, одним касанием рассекая преграды. Не увязал в толстом дереве, не отскакивал, выбивая щепки... Щепок вообще не было - брусья очень быстро превращались в груду чурбаков с идеально ровными срезами, падавших на пол и подергивающихся под ногами. Но, естественно, в эти мгновения думать о том, чтобы самому перейти в атаку, не пришлось...
        Не остался забытым и Калрэйн. Что именно применил против него маг, я толком не разглядел, не до того было. Но что-то, направленное на выстроившиеся вдоль стены бочонки с известью. И ни их, ни саму стену теперь не увидеть - ту часть зала на манер густого тумана затянула известковая взвесь, повисшая в воздухе.
        Но ассасин остался цел и невредим. Более того, под прикрытием белой мути подобрался вдоль стены гораздо ближе к меднолицему.
        Маг впервые оказался вынужден прервать начатое заклинание: штабель досок (зашевелившийся, явно рвущийся на помощь атакующим меня брусьям) вновь замер недвижно, а колдун оборотился к Калрэйну, выкрикнул короткое гортанное слово, взмахнул руками, замысловато растопырив пальцы.
        Большая куча песка, на которую мне довелось сегодня приземлиться, превратилась в нечто совсем иное - в холм из пузырящейся массы ядовито-зеленого цвета. Масса оказалась достаточно жидкой, мгновенно хлынула во все стороны, - в том числе на Калрэйна, зажатого между стеной и бывшим песком.
        Разбросанные по полу деревянные обломки при соприкосновении с зеленой гадостью растворялись почти мгновенно. Вернее, почти мгновенно превращались в эту пузырящуюся гнусь.
        Без сомнения, та же судьба ждала и ассасина. Да вот только он не стал дожидаться судьбы.
        Мне казалось, что за годы нашего знакомства я достаточно полно изучил умения Калрэйна. Ошибался. Такого видеть мне еще не доводилось...
        Он просто-напросто побежал по отвесной стене. Да-да, именно побежал. Вверх, очень быстро. Ноги ассасина мелькали с неимоверной скоростью, мой взгляд не успевал уловить отдельные фазы слитого, смазанного движение.
        Взбежав на высоту в два своих роста, Калрэйн сильно оттолкнулся от стены, прыгнул. Приземлился чуть ли не на середине зала, описав в воздухе двойное сальто.
        А затем повел себя странно: неторопливо отер пот со лба, расстегнул воротник рубахи, словно ему не хватало воздуха...
        Я сдержал очередной удар Бьерсарда, не сразу сообразив, что все закончилось. Рубить уцелевшие брусья - все еще изогнувшиеся и перекрученные, но уже неподвижные, вновь одеревеневшие, - смысла больше не было.
        ...Маг неподвижно лежал на спине. В глазных прорезях маски едва виднелись две крохотные рукояти двух крохотных клинков - тех самых, в которых Хлада несколько издевательски заподозрила зубочистки... Ни бросков, ни полета миниатюрнейшего оружия я не заметил...
        Меднолицый тоже.

* * *
        Близнецам удалось закончить схватку без единой серьезной раны. Лишь у Ламмо на лбу виднелась даже не рана, скорее большая ссадина, уже запекшаяся и не кровоточащая. Ну вот, будет какое-то отличие, пока Ломмо специально и собственноручно не повредит себе лоб.
        Хлада же не разминулась с оружием шлемоносцев, и рана оказалась посерьезнее царапины близнеца, - на левой руке, словно для симметрии к той, что получила наемница в ночном побоище.
        Однако держалась она бодро, не обращала на капавшую с рукава кровь ни малейшего внимания.
        Противники полегли все до единого... Здесь, во внутреннем дворе замка, лежали лишь три мертвеца в черных бацинетах, но Ламмо сказал:
        - Мы убили...
        А Ломмо закончил:
        - ...всех.
        Ни радости, ни гордости в их словах я не ощутил... А ведь оба так жаждали подвигов. Ну что же, ребятишки помаленьку начинают привыкать к роли героев... Порой приходится, порой необходимо делать работу, результат которой - груда окровавленных трупов. Вот только гордиться ею нельзя.
        Ах да, совсем забыл, - мы же нашли Навершие...
        Но никакой радости от долгожданного события я не испытал.
        Пирамида стояла здесь же, во дворе, неподалеку от круглого провала. Кристалл вновь переливался, сверкал всеми цветами радуги. Словно нетерпеливо жаждал крови, словно ждал горячего, еще живого, трепещущего сердца... Глупо ненавидеть неодушевленный предмет, но я испытывал к Навершию чувство, весьма напоминавшее ненависть.
        Не знаю, куда тащили пирамиду трое последних черношлемников. В зал, в лабораторию? Или спешили укрыть в каком-то тайнике?
        В любом случае не преуспели. Не донесли, не укрыли... Двое лежали, пробитые стрелами близнецов. Третий, близко познакомившийся с саблей майфрау Сельми, неподвижно скорчился на плитах двора, вцепившись в живот двумя руками, вокруг натекла большая лужа крови... Ладно хоть ни капли не попало на хрустальный футляр Навершия, - Сеггер ведает, что бы тогда началось.
        - Отец... - начал Ламмо, показывая на пирамиду.
        - ...теперь нас...
        - ...простит...
        - ...за побег?
        - Простит, конечно. Жаль, что не знаком с этим достойнейшим человеком. Но обязательно познакомлюсь. И скажу спасибо за сыновей.
        - Ты...
        - ...знаком.
        - Его зовут...
        - ...Томмо-барн.
        Вот как... Ответить братьям я ничего не успел - увидел, что собирается сделать наемница. И завопил:
        - Не-е-е-т! Назад!!!
        Она отдернула руку, протянутую к пирамиде, но поздно: большая капля крови уже полетела вниз и ударилась о хрусталь.

* * *
        Голос гремел, отражаясь от полуразрушенных стен дворца, отдавался гулким эхом в бездонном круглом провале:
        - Ты получишь этот камень, Хигарт, только если вернешь то, что принадлежит тебе не по праву!
        Боюсь, что странные иллюзии, порождаемые Навершием Молота, попробовавшим кровь, были не совсем иллюзиями... А бредовые видения, вызванные дымом сгоревшего зелья троллей, - не совсем бредовыми...
        Потому что произносила эти слова отнюдь не наемница Хлада Сельми, сестричка давнего моего боевого товарища Йоса, ныне покойного.
        Ко мне обращалась нельфияда.
        Темная шевелюра вновь приобрела цвет расплавленного золота, исчезли костяные шпильки, исчезла заостренная гирька на ремешке, вплетенном в конец косы, - и золотые волосы ниспадали до талии. Кожа куда менее загорелая, чем у Хлады, лицо очень похожее, но выражение совсем другое, и другие глаза - ярко-голубые... Затертая бригантина наемницы обернулась ослепительно сверкающим полудоспехом, изукрашенным золотой насечкой и драгоценными камнями.
        Нет, то не была нельфияда... Владычица нельфияд!
        - Что именно вернуть? - крикнул я в ответ.
        Хотя прекрасно знал, что. Бьерсард, конечно же... Ну что за день такой, все норовят обезоружить, отобрать верный топор...
        Но я тянул время, ожидая, когда наваждение, вызванное магией Навершия, рассеется. Когда мы вновь увидим Хладу - изумленную, ничего не понимающую, ничего не помнящую.
        - Не прикидывайся, Хигарт! Ты знаешь, о чем я говорю!
        Я послушно перестал прикидываться. Поднял Бьерсард, спросил не без издевки:
        - Ты ничего не путаешь? Насчет права владения? Разве Йос привозил тебе в подарок эту игрушку? По-моему, он обходился куклами!
        - А где взял его ты, Хигарт?
        Где, где... У Феликса Гаптора на бороде... Получил в Храме Вольных, конечно. И сколько же было тогда сказано красивых слов про мое великое предназначение и про великую миссию, предстоящую мне, - многие, дескать пытались взять, да не давалось в руки древнее оружие, меня поджидало...
        Рассказывать про это не хотелось. Но наваждение упорно не желало рассеиваться, и я, чтобы еще потянуть время, крикнул:
        - Бьерсард мне дали те, кто владел им по праву!
        Нельфияда расхохоталась... Ничего веселого в ее смехе не было.
        - Они убили мою прапрапрабабушку Белизарду, убили как трусы, издалека, стрелами! Вот и все их права! Ты получил оружие из рук убийц, Хигарт!
        - Да отдай ты ей топор, делов-то! - тихонько сказал мне на ухо Калрэйн. - Пусть берет... Руки обожжет, или пальцев лишится, будто сам не знаешь.
        - Не лишится, - так же тихо ответ я. - У них с Бьерсардом любовь...
        - Какая еще любовь? - не понял ассасин.
        - Глубокая! По самое лезвие!
        Калрэйн наверняка решил, что я выбрал неудачное время для шуток... Но рассказывать, чем и вправду завершился танец нельфияды с Бьерсардом, времени не было.
        - Решай быстрее, Хигарт! Не то тебе придется отправиться за самоцветом в бездонные глубины!
        Она не брала на испуг... Пирамида теперь нависала над провалом почти на третью часть своего основания. Одно движение руки... Или ноги...
        Я подумал ни с того ни с сего, что не видел до сих пор обнаженных ног Хлады Сельми - наяву, не в наркотических видениях. А сейчас ее штаны и рубаха превратились в очень короткую тунику. И в такт последним словам нельфияды рядом с пирамидой нетерпеливо притоптывала весьма аппетитная ножка, обвитая ремешками сандалии...
        Однако надо решать.
        Был бы здесь Гаэларих, мог бы придумать какой-то магический фокус... Но с другого конца плато доносились громыхающие звуки, свидетельствующие: магистр свои дела не закончил. Там же поднимался к небу столб жирного черного дыма.
        ...Конечно, топор мне вручили не сами убийцы законной владелицы. Прапрапра... это сколько же сменилось поколений... Но что значат поколения, когда звучит голос крови?
        Да уж, кровь не водица... И магия крови - не шутка... Но до чего же не вовремя она сработала, разорви меня псы Кронга! Что бывшая Хлада не лжет, я не сомневался... По крови она нельфияда. Достаточно вспомнить ее давний рассказ про мать, рожавшую только девочек...
        - Стрелять? - деловито спросил Ламмо.
        Юный сокмен никаких сомнений не испытывал. Хлада превратилась во что-то непонятное, а значит, опасное. А мальчик пока что знал лишь один способ разбираться с непонятным. Грех его винить, я и сам был таким...
        - Нет, - отрезал я. - Ни в коем случае не стрелять.
        ...Считайте меня глупцом, но я все-таки верил Феликсу Гаптору и Хильдису Кооту. Не до конца, с оговорками, но верил... Они, в общем-то, и без того имели все, что желали. И могли получить всё, чего бы ни пожелали еще, - без помощи Молота Времени. Оставалась надежда, что они все-таки используют древний артефакт так, чтобы изменить мир к лучшему. Или хотя бы сделать другим...
        Потому что жить в этом я устал. Устал маршировать по нему бесстрашным героем Хигартом, по уши измаранным в крови, шагать, оставляя за спиной искромсанные верным топором тела... Устал.
        Глупо, да?..
        Ладно... Хватит платить за спасение мира чужими жизнями. Пора отдать что-то свое..
        В мире полно смертоносного железа, подберу что-нибудь подходящее.
        - Забирай! - громко сказал я нельфияде. - Владей по праву, не доставай без нужды, не убирай без славы!
        Именно с такой присказкой я получил Бьерсард в Храме... Получил от наследников убийц, не рискнувших взять древнее оружие в руки... Не знал. А то бы не притронулся.
        Я осторожно вынул руку из петли, взялся за рукоять двумя пальцами. Медленно пошагал по плитам двора. Бьерсарду мое намерение, похоже, не понравилось. Подергивался в пальцах все сильнее и сильнее, норовил выпасть, пришлось стиснуть рукоять в кулаке.
        Извини, друг... Я слишком долго жил, сполна используя право сильного. А теперь понял: иногда сила в том, чтобы отказаться от этого права.
        - Ошибочное решение, Хигарт! - прозвучал голос, незнакомый и громкий.
        На мгновение я опешил, показалось, что псевдоразум моего топора обернулся разумом самым настоящим, да еще и со способностью к речи вдобавок...
        Однако мгновение прошло, и я понял, что Бьерсард здесь ни при чем, и даже подергиваясь, он не протестовал, - всего лишь пытался предупредить меня привычным способом.
        Обращался ко мне человек, стоявший наверху, на разрушенной стене дворца.
        Мэтр Тигар.

* * *
        Тигар? Нет, скорее человек, несколько напоминавший бытописателя и натянувший его костюм...
        Если раньше иногда мэтр казался выше своего роста, то сейчас никаких сомнений не осталось: он и самом деле вырос и раздался в плечах. Знаменитый камзол с кожаными нашлепками на локтях (до Катаклизма купленный, таких нынче не шьют!) теперь не сходился на груди и лопнул под мышками, а запястья на пару шасов торчали из рукавов, ставших слишком короткими.
        Лицо тоже казалось лишь отдаленно похожим на добродушную физиономию Тигара... Однако же и новые черты показались смутно знакомыми. Ну да, тот же надменный изгиб губ, заострившийся подбородок, более резко очерченные скулы...
        На гребне стоял тот же человек, чьи черты на несколько мгновений проступили во дворе замка ла-Рэ. Или не человек?

«Кто вы, мэтр Тигар?» - хотелось крикнуть мне. Все остальное - как, например, ему удалось выжить после попадания двух стрел и падения с изрядной высоты, - не казалось столь важным.
        Кто он? И на чьей стороне?
        Ответ на второй вопрос не задержался. Ни на чьей. На своей собственной.
        - Положи топор под ноги, Хигарт. А ты, женщина, отодвинь ларец подальше от края. Тогда я позволю вам уйти. Позволю родить дочь от великана, позволю бедокурить по кабакам и задирать юбки всем встречным бабенкам... Я не люблю зря убивать.
        Даже нынешний, изрядно подросший «Тигар» в лучшем случае достал бы макушкой мне до плеча. Оружия у него никакого не было - подсайдачный тесак у Ламмо он так и не взял, свой меч где-то потерял в перипетиях минувшей ночи, а новым не обзавелся. И слова его могли показаться смешными, но не показались. Жутковатой уверенностью в себе веяло от речей бывшего писателя. Да, убивать не любит. Но при нужде убьет, как муху прихлопнет.
        Нельфияда ответила действием. Сверкающий клинок, в который превратилась сабелька Хлады, описал полукруг и уставился острием на псевдо-Тигара. Я вновь просунул руку в петлю топора. Потом разберемся, кому владеть древним оружием, - сами, без этого самозванца в драном камзольчике.
        Лже-Тигар презрительно скривил губы, скрестил руки на груди. И громко выкрикнул фразу, адресованную никак не нам, - очень похожую на те, что гремели во дворе Каэр-ла-Рэ.
        Хлопанье десятков крыльев слилось в оглушительный рокот.
        Стоило ожидать...

* * *
        Все-таки родной стихией этих многоруких пташек был воздух, - и в нем они показали себя совсем иными бойцами, чем в тесноте галереи Каэр-ла-Рэ. Стремительными, увертливыми... Ладно хоть двуручные мечи и кинжалы были не при них - так и остались, наверное, валяться в замке Ларинтиона. У некоторых я видел в лапах секиры, дубины и клинки, - похоже, подобранные на месте ночного побоища. Однако в большинстве своем ящероголовые бестии пользовались природным оружием - клыкастыми пастями и длинными когтями, украшавшими четырехпалые лапы...
        Набросилась крылатая орава на нас не сразу. Громко хлопая крыльями, четверорукие летали над двором, - снижаясь и сужая круги. Но не атаковали.
        Казалось, лже-Тигар давал нам последний шанс одуматься и подчиниться. Он так и стоял на гребне стены, скрестив на груди руки.
        Я использовал паузу, чтобы разместить наше немногочисленное воинство на более удачных позициях. Скомандовал:
        - Ламмо! Ломмо! В развалины! Бейте из укрытия!
        Да и нам с ассасином не мешало бы отступить туда же. Как неуклюжи в тесных помещениях твари, столь изящно выполнявшие воздушные пируэты, я хорошо помнил.
        Но... пирамида с Навершием так и осталась стоять у ног нельфияды. Хотя от края воительница ее все же отодвинула подальше... Едва ли для того, чтобы отдать как-бы-Тигару. Так разве станет он спрашивать позволение...
        И если касательно епископа и Феликса Гаптора я испытывал сомнения, то про четвероруких знал точно: им кристалл отдавать нельзя. Ни им, ни их новому хозяину. Так что придется драться на вольном воздухе.
        Ламмо, стоявший ближе брата к дворцу, первым выполнил мой приказ: юркнул в прореху стены. Ломмо промедлил. Показал мне взглядом на Тигара, помялся, не умея сам начать фразу. Наконец выдавил:
        - Э-э?
        Не стоит... Хотя... Пусть попробует. Ясно ведь, что миром не разойтись... Вдруг удастся окончить дело одним выстрелом?
        - Давай! - негромко сказал я.
        И, отвлекая внимание на себя, быстро двинулся к Навершию, крутанув над головой Бьерсард.
        Стрела Ломмо пропела в воздухе свою короткую песню. Юный сокмен не промахнулся... Наверное. Потому что лже-Тигар махнул ладонью, словно отгоняя докучливую муху, - и стрела вспыхнула в воздухе. Сгорела дотла, до бывшего мэтра не долетело ни обугленное древко, ни хотя бы наконечник...
        Еще один маг. Расплодились тут, понимаешь...
        На этом короткое затишье кончилось. Громкая команда на нелюдском языке - и твари устремились вниз.
        Ломмо не успел укрыться в руинах. Стал стрелять с открытого места. Успел подбить одну несущуюся на него тварь, вторую, третья была уже рядом, юный лучник не успевал достать стрелу, схватился за тесак, несколько неуверенно... Но полет четверорукого подломился, он рухнул, забил одним крылом, взметая пыль с плит двора. Из горла торчала стрела Ламмо.
        Ассасину, с его коротким клинком опояски, пришлось бы туго в схватке с наседающими сверху противниками, большинство метательных орудий Калрэйн истратил. Но он подхватил с плит глевию шлемоносца, и отбивался ею довольно успешно, успев приземлить одного из нападавших.
        Зато Хладу (или нельфияду? не знаю, как теперь ее называть...) я попросту не мог разглядеть. Воздух там, где дралась она, казалось, полностью состоял из чешуйчатых тел и громадных серых крыльев...
        Наблюдать за ходом сражения я смог лишь поначалу, пока четверорукие кружились совсем близко, но в схватку со мной не вступали. Не знаю уж, отчего. Может, как-то могли общаться меж собой, и поверженный в Каэр-ла-Рэ крылатый мечник поведал сотоварищам впечатления от плотного знакомства с Бьерсардом...
        Однако надолго их нерешительность не затянулась. Новая команда лже-Тигара - и сразу десяток тварей ринулся на меня.
        Оскаленные пасти, тянущиеся к глотке когтистые лапы, дубины и секиры, норовящие ударить сзади. И Бьерсард - отсекающий конечности и головы, вспарывающий крылья, разрубающий податливые тела...
        Все в мире имеет цену, и способность к полету тоже. Платой за умение летать в данном случае стали легкие и непрочные кости, и тонкая, плохо защищающая от ударов шкура... Да и в рукотворных доспехах, вздумай бестии их натянуть, не больно-то полетаешь, тяжелы. Осознавая эту слабость своих созданий, творец четвероруких снабдил их в качестве компенсации небывалой живучестью и способностью к заживлению ран. И мне снова и снова приходилось рубить тварей, вроде бы наповал убитых.
        Я помнил, что они очень легко, почти мгновенно захлебываются, - но, увы, бочка с водой была непозволительной роскошью в нынешних обстоятельствах.
        И Бьерсард рубил, рубил, рубил... Окончательно ящеровидные летуны затихали, только лишившись головы.
        Но в конце концов затихли - почти все те, кто навалился на меня. Парочка уцелевших отлетела подальше.
        Едва перевел дух - дикий вопль. Бросил взгляд вокруг, не понял, кто из наших кричит, затем догадался взглянуть вверх.
        И увидел Ломмо, поднятого в воздух не то пятью, не то шестью тварями разом. И сообразил, что длинный падающий предмет, - рука парня. Потом вниз устремился другой предмет. Круглый. С неба неслось громкое шипение. Торжествующее.
        Я часто жалел, что простым людям, не магам, недоступно искусство полета. Но так сильно жалел впервые...
        Дикий крик, тем не менее, не смолкал. Обернувшись, я понял: Ломмо умирал молча. Кричал Ламмо.
        Так и не смолкнув, он выскочил из руин на открытое место.
        Крылатые твари, выпустив тело несчастного Ломмо, тут же устремились к его брату; стрелок без прикрытия - лакомая цель в ближнем бою.
        Устремились - но не завершили атаку, отвернули в сторону.. По-моему, их крохотные ящеричьи мозги попросту не смогли осознать увиденное: человек, только что убитый и разорванный на куски, вновь стоит перед ними живой и невредимый!
        Ламмо начал стрелять.
        Мне доводилось водить знакомство с отличными лучниками. С настоящими виртуозами стрелкового дела...
        Но такое я видел впервые. И едва ли еще раз увижу...
        Мастер лука обязан выпускать двенадцать стрел в минуту, и достигается это умение долгими упорными тренировками.
        Но я готов съесть Бьерсард на завтрак, если Ламмо не перекрыл норму вдвое!
        Чтобы произнести фразу: «Все сокмены - отличные, непревзойденные стрелки», - потребуется больше времени, чем потребовалось Ламмо, чтобы расправиться с всеми убийцами брата. Пробитые стрелами, трепыхающиеся твари падали рядом с изуродованным телом их жертвы. И к ним уже спешил Калрэйн - добить, обезглавить.
        У Ламмо осталось три стрелы.
        Все три полетели в псевдо-Тигара.
        Про искусных лучников ходит много легенд и откровенных баек. Например, такая: первая стрела еще летит к цели, а вторая уже срывается с лука того же стрелка. Я не верил, знал: невозможно, не успеть. За два-три удара сердца стрела пролетает расстояние действенной стрельбы. Надо успеть достать вторую, вложить тетиву в прорезь, натянуть лук, прицелиться - хотя бы неточно, хотя бы приблизительно... Не бывает.
        Так вот... Говорите что угодно про обман зрения, вызванный горячкой боя, но я настаиваю: первая стрела все еще летела, когда Ламмо выпустил даже не вторую, - третью! ТРЕТЬЮ!!!
        Первую лжеписатель сжег тем же небрежным движением руки. И тут же в ладонь впилась вторая стрела! И пришпилила к груди, к левой ее стороне! Третья ударила во вторую, расщепив древко пополам. Тоже эффектно, но такое порой случается, не сравнить с первым чудом...
        Четверорукие тем временем опомнились от шока, вызванного мгновенным воскрешением разорванного на части мертвеца. Сразу после третьего выстрела крылатая тварь обрушилась на Ламмо, сбила с ног, накрыла крыльями, словно широченным плащом.
        Я не успел броситься на помощь. Калрэйн тоже. Потому что фальшивый Тигар с истошным воплем рухнул со стены внутрь дворца. С рукой, по-прежнему приколоченной двумя стрелами к сердцу. Две стрелы, падение... Ему такое знакомо. Но, надеюсь, во второй раз не уцелеет... Куда уж людоедским стрелкам до нашего Ламмо!
        Казалось, вопль падающего послужил для четвероруких командой: спасайся, кто может! Улетели все, в том числе тот, что совсем уже собрался было прикончить юного сокмена.
        А вот с Хладой (да, с Хладой, йухабб зей, должно же и у нельфияды быть имя!) дело неладно... Я попросту не увидел ее под грудой поверженных крылатых созданий.
        И поспешил туда, к ней, на бегу отсекая головы тем барахтающимся под ногами четвероруким, кто как-то умудрился избежать этой операции.

* * *
        Калрэйн что-то говорил, но я не слышал слов. Или не понимал. Ассасин показывал на небо, на пирамиду с Навершием... Я пренебрежительно отмахнулся. Хаос с ней, с этой стекляшкой, можешь сбросить ее в провал, в бездонные глубины. Не стоит она ни капли крови Ломмо или воительницы...
        Разгребая груду обезглавленных крылатых тел, скрывавших под собой нельфияду, я видел краем глаза, как Калрэйн подхватил пирамиду, потащил к руинам. Шагал он, хромая, и весьма сильно.
        Сверкающий полудоспех не превратился обратно в бригантину, но оказался помят и залит кровью. Разорванная и окровавленная туника тоже не стала штанами и рубашкой. Но смотрели на меня карие глаза Хлады Сельми. С ее загорелого лица, теперь мертвенно бледного. Губы воительницы зашевелились, но ни звука с них не слетело. Только с легким присвистом выходил воздух из разорванного горла. Но я видел, куда устремлен ее взгляд. И к чему попыталась потянуться рука, но лишь бессильно дрогнула.
        К Бьерсарду.
        - Возьми, - я опустился на колени и вложил рукоять в холодеющие пальцы. - Он твой по праву.
        Мне показалось, что ее губы беззвучно прошептали: твой... Что рука попыталась протянуть мне топор. Возможно, я выдавал желаемое за действительное. Но уточнить уже ничего не смог. Через мгновение воительницы не стало.
        Прощай, дева... Надеюсь, встретимся в чертогах Пресветлого Сеггера.
        Взял Бьерсард я очень осторожно, с нехорошим подозрением, что запросто могу стать калекой... Но, наверное, мне и в самом деле его сейчас подарили. По праву.
        Потом я встал, обернулся, - и увидел Калрэйна, склонившегося над Ламмо. Йухабб зей, что там такое, мне показалось, что парня лишь опрокинула крылатая тварь...
        Не просто опрокинула. Успела основательно пройтись пастью по груди и животу, выдирая изрядные куски плоти... Калрэйн молча покачал головой. Я и сам все видел. Надежды никакой... Но мне очень хотелось надеяться.
        - Держись, Ламмо, - хрипел я. - Держись... Гаэларих поможет, магу залатать такие дыры, - раз плюнуть.
        - Я не Ламмо... - слабая тень улыбки показалась на губах умиравшего. - Ломмо... Мы... через день... начинали говорить первыми...
        Он замолчал, лишь розовая пена пузырилась на губах, но все слабее и слабее... Дышал Ломмо еще минуты две. Потом умер. Прощай, лучник...
        Я никогда не вернусь в Карадену. Никогда не смогу взглянуть в глаза Томмо-барну.
        Глава девятая. Душа и сердце убийцы
        Иные же, рекущие, будто Пресветлый Сеггер суть чадо Творца, чреслами его порожденное; и сам суть бог, равный Отцу своему, - богохульники великие есмь. Понеже значит сие, будто Творец нерожденный, единый и предвечный, - может, аки тварь любая, плодиться и множиться, жен людских появ.
        Нестаарий, ересиарх, XIV век д. п. Л.
        Калрэйн готовился умереть.
        Достал из двойного шва одежды боевую спицу - тяжелую, трехгранную. Оба конца оружия были заточены острее, чем швейные иглы, но ассасин осмотрел и тот, и другой внимательнейшим образом, и выбрал один по каким-то только ему понятным критериям..
        Хрустальная пирамида стояла неподалеку. И проклятый кристалл ярко переливался всем своим зловещим многоцветьем. Словно привычно поджидал очередную порцию крови.
        Не дождется... Калрэйн умел убивать десятками различных способов, хоть и специализировался на метательном оружии. И был способен сам уйти из жизни безболезненно и бескровно.
        Ассасин приставил спицу к уголку глаза...
        Я отвел взгляд. Знал: если вогнать тончайшее острие в мозг под определенным углом, не задев глазное яблоко, то смерть и в самом деле будет мгновенной и бескровной. Крохотный прокол незаметен со стороны, и любой врач сочтет смерть скоропостижной, но вполне естественной... Я знал всё (от самого Калрэйна, от кого же еще...), но смотреть не мог. Не хотел.
        Однако ассасин не стал спешить... Отложил спицу, спросил у меня задумчиво:
        - Ты веришь в Творца? И в Сеггера?
        Никогда не слышал от него таких разговоров... Впрочем, на пороге смерти не удивительно. И грех отказывать уходящему в душеспасительной беседе... Вот только нужно ли и можно ли лгать в такой момент? Не знаю...
        - Верю, - сказал я твердо. - Может, все не совсем так, как учат наши церковники... Или кандийские... Но стоит над нашим миром какая-то сила. Кто-то сотворил его и управляет им.
        - Странно как-то управляет... Тошно порой смотреть на то, что получается.
        - Не знаю... Наверное, дает нам слишком много воли. И вся гнусь - наших рук дело.
        - Вот и я не знаю... Тоже верю, что кто-то есть, сотворил кто-то и мир, и нас... Но зачем, для чего? Задумался я как-то раз и ничего не понял.
        - Ты потому и ушел из Ордена? Оттого, что задумался?
        - От нас просто так не уходят... Даже задумавшиеся. Я получил задание.
        - Какое? Можешь не отвечать, что уж теперь...
        - Да-а... - протянул со вздохом Калрэйн, - теперь уж что... Убить Гаптора.
        - О... э... о... То есть ты отказался и сбежал?
        - От нас не сбегают... Но для таких заданий никогда не задают жесткие сроки. К цели идут многие, и каждый своим путем. Кто-то в конце концов дойдет... А я решил, что буду идти всю жизнь. Не торопясь. И никогда не дойду.
        И тут проклятый демон подозрительности вновь запустил клыки в мою душу. А ведь все могло сложиться совсем иначе... Например, небольшая приватная аудиенция, данная Его Надпрестольным Святейшеством уцелевшим добытчикам Молота... Вспомнил бы в тот момент ассасин про присягу Ордену, и мгновенного движения его руки никто бы не заметил, даже я, тут и спица порой не нужна. С Феликсом Гаптором приключился бы легкий недолгий обморок, а спустя пару дней он бы ко всеобщей скорби скончался... От вполне естественных причин.
        Хотелось вытащить демона подозрительности, с кровью выдрать наружу, - и тут же обезглавить Бьерсардом.
        - Заказчика знаешь? - спросил я.
        - Кто ж мне скажет... Ну их... Давай о главном, времени мало.
        - Давай.
        - Так вот... Задумался я, и понял: никакой Он не всеблагой. Злой Он, жестокий... Если и дает что-то, то такую плату потом стребует, что волком взвоешь...
        Я не стал никак комментировать теологические изыскания убийцы. Вовсе даже не бывшего, как выяснилось.
        - Позже другое думал... - продолжал ассасин. - И не благой Он, и не злой... Равнодушный. Сделал нас когда-то, наигрался, да и забыл. Живите сами, как кривая вывезет...
        Он вновь помолчал, затем произнес:
        - Но с тех пор много что произошло... И не случайно как-то всё, одно за другое цепляется... И теперь мне вот как дело представляется: Он нас со скуки сотворил. Без цели, без плана особого. Тоскливо же одному посередь Вечности, а?.. Вот Он нас и придумал... Ну... вот... как детишкам скучно бывает - и они чего-то на стенке намалюют. Или даже нет, по-другому... Знаешь, как ребятишки взрослым подражают, в карты играющим? Нарисуют картинки на кусочках коры, или кожи, или что найдется, - вроде как карты, но свое нарисовано, детское. И давай по столу шлепать: бью, дескать, орка троллем! Вот и Он - со скуки нас точно так же сотворил, играться начал, сам с собой. Поначалу вяло так, без интереса особого... А потом во вкус вошел. Сеггера породил, себе партнером сделал. И всё играет, играет, играет... Партия за партией, карт все больше, правила все сложнее... Картинки мы с тобой, Хигарт. Карточки на столе Творца. А думаем, глупые, что всё сами... Ну а как истреплется совсем карточка - в печку ее, какие там чертоги небесные... Небес, знаешь ли, не хватит, - всех покойников-то вместить... Вот и всё. Так и
живем.
        Да уж... Интересная картина мироздания от Калрэйна... Смело, оригинально, ново. Я вновь воздержался от комментариев. Ни к чему обижать умирающего.
        Он вздохнул и потянулся за спицей.

* * *
        Что за сущность ни вселилась в мэтра Тигара, живучестью она (он? оно?) отличалась неимоверной.
        Я сильно подозревал, что и второе падение с высоты, и стрелы близнеца, угодившие точно в сердце, не прикончили лже-Тигара. Вывели ненадолго из строя, не более того.
        Потому что его крылатое воинство, вроде бы отступившее в полной панике, вернулось. Далеко четверорукие не улетели, кружили над плато на большой высоте, едва заметные снизу, - именно на них пытался обратить мое внимание ассасин, но мне было не до того.
        А потом крылатые бестии собрались в плотный боевой порядок и начали быстро снижаться. Прямо на нас, на руины... Словно бы получили команду от своего оклемавшегося хозяина.
        Осталось их немало... И стрелы, и клинки собрали обильную жатву, да вот беда, слишком многие из поверженных вернулись в свой воздушный строй.
        Вдвоем с Калрэйном, хромавшим все сильнее, отбиться на открытом месте мы уже не смогли бы... Отыскать фальшивого мэтра в обширных руинах не успевали.
        Пришлось торопливо укрыться в том помещении, куда Калрэйн предусмотрительно убрал пирамиду с Навершием.
        Очень скоро расклад сил стал ясен и понятен. Очень он напоминал то, что происходило в Каэр-ла-Рэ, словно второй раз снился один и тот же кошмар...
        Четверорукие блокировали нас в крохотной комнатенке без окон, с узким и низким входом (неведомые строители дворца явно предназначали ее для «карликов», а не для
«великанов»). Внутрь твари не совались. Вернее, одна сунулось было, и ее оскаленная башка валялась рядом с пирамидой.
        Но имелось и существенное отличие от замка безумного Ларинтиона. Комнатушка имела второй выход. Совсем уж тесный - в стене отсутствовала пара каменных блоков - но человеку в него протиснуться можно. И ящероголовые не отыскали эту лазейку!
        Вот только пирамиду в узкую щель никак не пропихнуть... А вскрыть футляр и коснуться кристалла сейчас, когда он активен, - значит погибнуть быстро и болезненно, если верить магистру Гаэлариху. Я ему верил - сам видел, как стерегся меднолицый, да поглотит Хаос его душу, или что там у него вместо нее...
        Я походил по тесной каморке, попинал стены, повертел в руках Бьерсард... И выдал Калрэйну свое решение:
        - Я останусь здесь, буду охранять кристалл. А ты давай за Гаэларихом. Там у него все стихло, дело закончено, пожалуй... Если маг жив, веди его сюда, аккуратно, чтобы пташки не заметили. Не сможет их разогнать, так хоть самоцвет обезвредит... Или дыру в стене расширит, так на так и получится.
        Калрэйн сидел на каменном полу, устало прислонившись к стене. Хотел что-то сказать, но я остановил его жестом:
        - Подожди, еще не всё. Если же маг мертв... Тогда... Тогда должны остаться уцелевшие людоеды. И мне нужен хоть один из них. Живым. Обязательно живым. Можно попробовать и самим обезвредить Навершие, но необходим пленник. Есть вопросы? - спросил я, видя, что ассасин вновь порывается что-то сказать.
        Вопросов он не задавал. Произнес спокойным, ровным, немного даже скучным голосом:
        - Я никуда не пойду. Не смогу. Этот бой для меня последний.

* * *
        Последняя, предсмертная магическая атака меднолицего все же достигла цели. Одна капелька зеленого пузырящегося вещества долетела до Калрэйна, угодила на сапог... Крошечная, совсем незаметная. Ассасин и не заметил... И не почувствовал, как зеленая гадость начала свою разрушительную работу: проела сапог, слегка увеличившись в размерах, попала на ногу... А когда почувствовал и понял, в чем дело, то... То ничем себя не выдал: ни стоном, ни криком ужаса, хотя имел полное право, на мой взгляд. Продолжал сражаться.
        ...Насколько я понимаю, скорость, с которой зеленая гадость поглощала и превращала в себя любые вещества животного и растительного происхождения, постоянно падала. И спустя определенное время действие заклинания должно было совсем прекратиться. Иначе самое же первое его применение дало бы интересный результат: рано или поздно наш мир лишился бы всего живого и покрылся ровным слоем пузырящегося зеленого вещества.
        Скорость превращения падала. И только потому Калрэйн еще оставался жив.
        Он не позволил мне прикоснуться к свой ноге: сам разрезал остатки штанины и сапог, на удивление легко поддавшийся ножу, - от толстой кожи уцелел лишь верхний, тончайший слой...
        То, что осталось от ноги, из сапога буквально вытекло, зеленоватая масса расплескалась по полу, обнажив истончившиеся кости. Смотреть не хотелось, но я не мог отвести взгляд.
        И с этим он ходил... И с этим он дрался...
        Ассасин эмоций не проявлял, по крайней мере внешне. Деловито ощупывал ногу выше колена - там она на вид оставалась прежней. Но, судя по мрачному выражению лица Калрэйна, ничего хорошего он не нащупал.
        Вздохнул, достал плетеный кожаный шнурок, туго-туго перетянул бедро - высоко, почти у паха. Провел ладонью чуть ниже - здесь, мол. И сказал, кивнув на Бьерсард:
        - Руби. Постарайся с одного удара.
        Я не стал отнекиваться, говорить, что не смогу... Потому что мог. Но припомнил слова Гаэлариха про хирурга и ампутации - он-то думал, что издевается над лигистами, и вот как всё обернулось...
        Бьерсард не дрожал в руках. И удар был, как обычно, точным и сильным. Но за крохотную долю мгновения до того, как сталь коснулась кожи, я все-таки закрыл глаза.
        ...Ампутация не помогла. Магическая зараза угодила в кровь и разносилась вместе с ней по всему телу. Когда на шее Калрэйна очень быстро, буквально на глазах, вырос большой гнойник и тут же лопнул, потек зелеными каплями, любой утешительный обман или самообман потерял всякий смысл.
        Не знаю, чувствовал ли он боль. Ни единой жалобы я не услышал. Лишь лоб покрылся мелкими бисеринками пота.
        - Все когда-то умрут, - только и сказал Калрэйн. - Я - сегодня. Не хотел, но так уж вышло.
        И он достал из двойного шва одежды боевую спицу. Но затем отложил в сторону и завел разговор о душе и ее посмертном пути....

* * *
        Я взял его за левую руку - плевать на магическую заразу, на меня не подействует. А ему все-таки легче...
        - Прощай, Хигарт.
        - Прощай, воин... - Я хотел сказать что еще, простое, но достойное, - и не сказал. Чувствовал, что не совладаю с голосом.
        - Знаешь... - почти прошептал Калрэйн. - Если я все-таки не прав... Если чертоги все-таки есть... - он сделал паузу, покусывая губы, вновь приставил спицу к уголку глаза.
        И закончил совсем тихо:
        - Хорошо бы там встретиться, а?
        Спица вошла в мозг мгновенным движением. Тело коротко вздрогнуло. Калрэйн ушел... Надеюсь, что все-таки не в печку, и когда-нибудь мы встретимся.
        А тело не знало, что мозг мертв, тело упрямо цеплялось за жизнь... Пальцы легонько шевелились у торчащего из глазницы стального жала, словно хотели вынуть его, все изменить, все вернуть, как было... Зачем-то я помог, очень осторожно, аккуратно вытащил тоненькое оружие. Ни капли крови так и не вытекло из ранки...
        Прощай, воин... И прости за то, что я сейчас сделаю. За то, что будет мне сниться ночами - как Тул-Багар, как смерть Кх?наара - и я буду просыпаться и долго лежать, уставившись распахнутыми глазами в темноту, и твердить, как заклинание: ничего не было, сон, ночной кошмар... И знать: было, было, было...
        Бьерсард взметнулся, опустился, - и рассек грудную клетку легко и беззвучно. Но ребра пришлось разводить вручную, и ничего отвратительнее звука, что раздавался при этом, я не слышал.
        Когда трепещущее сердце убийцы шлепнулось о хрусталь, я закрыл глаза. И стал слушать нарастающий низкий гул...

* * *
        Мы с Гаэларихом обыскивали руины около двух часов.
        Ящероголовые летуны валялись повсюду - скорчившиеся, прижавшие лапы к груди, совсем как те двое в Каэр-ла-Рэ. Захлебнувшиеся...
        После смерти меднолицего его магическая защита, прикрывавшая развалины дворца от потоков воды, перестала действовать. И мне тоже пришлось пережить в залитой водой комнатушке не самую приятную в своей жизни минуту. Но я, в отличие от четвероруких, мог задерживать дыхание.
        Когда вода схлынула, я разбил пирамиду, достал самоцвет - тусклый, утративший все краски. Завернул в несколько слоев ткани, использовав собственную мокрую рубаху, - прикоснуться к Калрэйну не смог, рука не поднималась... А камзол остался в камере, натянутый на мертвеца-черношлемника. Или не остался, уплыл вместе с мертвецом, если кто-то отпер решетку...
        Я уложил добычу в холщовую суму, прихватил Бьерсард, вылез наружу.
        И первым делом увидел идущего по двору Гаэлариха.
        Приветствовал меня маг следующими словами:
        - Вы бы накинули что-нибудь, Хигарт. Промокли, простудитесь.
        Я хотел сказать что-то язвительное о том, что магистр всего лишь завидует моему обнаженному мускулистому торсу, но мрачно промолчал...
        Сам Гаэларих весь поход щеголял в фиолетовой мешковатой мантии, потерявшей всякий вид, прожженной у бивачных костров и совершенно скрывающей фигуру. Надо думать, есть что скрывать...
        ...Лже-Тигара мы нашли в дальнем и укромном закоулке развалин. Утащили его сюда потоки воды, но странный человек не захлебнулся, был к тому времени мертв. Стрелы Ламмо, то есть Ломмо, конечно же, сделали свое дело... Хотя, как я предполагал, умер он все-таки не сразу, успел перед смертью отдать крылатым приказ на последнюю атаку.
        - М-да-а-а... - протянул Гаэларих задумчиво. - Не ждал... Узник и в самом деле сумел разорвать путы, разбить оковы и сломать решетки... Сильная была личность, незаурядная. Хоть и отъявленный злодей. Вам очень повезло, Хигарт, что он успел вернуть малую часть своих сил и умений.
        - Что?! - воскликнул я с самым искренним изумлением. - Можно чуть медленнее, чуть понятнее и чуть с большими подробностями?
        А в голове вертелась фраза, услышанная в Каэр-ла-Рэ: «И связанный разорвет свои путы...» Сейчас Гаэларих повторил ее почти дословно. А я не так давно вбил в голову, что это про меня, и впустую тужился, пытаясь порвать сыромятные ремни приспешников меднолицего. Так и не разорвал - путы перерезал крысолюд бритвенно острым лезвием ассасина.
        Маг пожал плечами:
        - Мне казалось, что вы догадались: Тигар - тюремщик Инквизиции. Наверное, я неправильно истолковал эпизод с печатью Даррауда.
        Что за печать? А-а, понял, на том медальоне, что носил Тигар под одеждой... Но в остальном ясности не прибавилось.
        - Тюремщик? - спросил я с усталой издевкой. - А узников держал в своей чернильнице, так?
        Гаэларих проигнорировал мою унылую язвительность. Пояснил:
        - Тюремщик - термин не совсем верный, хоть и широко используется в определенных узких кругах. Правильнее сказать: тюрьма. Ходячая тюрьма. Человек-тюрьма.
        Час от часу не легче...
        - Давайте-ка присядем, мэтр магистр, - попросил я. - В ногах правды нет. И объясните мне по-простому, чтобы самый тупой рубака уразумел.
        Присаживаться он не стал. Но попытался объяснить... По-простому.

* * *
        Как ни странно, пьяноватые посетители «Гоблина» очень точно уловили, куда и откуда дует ветер...
        Инквизиция, по словам Гаэлариха, и в самом деле в последнее время старается не казнить в физическом смысле осужденных врагов, особенно самых матерых. Однако и не копит их в тайных тюрьмах, как предположил я. Опять-таки в физическом смысле не копит.
        Осужденных развоплощают хитрым способом. Каким именно, узнать не удалось, - услышав первые же термины, тупой рубака Хигарт замахал руками: дальше, дальше...
        Причина того проста: в нижних астральных слоях над Лааром висит некая Астральная Сеть. И многие души казненных не попадают по месту назначения, определяемому земными деламиая Сеть, по официальной версии Церкви, врагом рода человеческого, архимагом-злодеем Улгархом по прозвищу Скованный, ныне развоплощенным и заточенным. Запутавшиеся в Сети души гибнут окончательно и бесповоротно, и питают мощь Скованного, и приближают час его освобождения.
        - Ахинея какая-то, - сказал я. - Полный бред. Пьяные наемники по кабакам и то складнее врут.
        - Такова официальная версия Церкви! - повторил Гаэларих, наставительно подняв палец, словно указывая на ячейки и узлы своей дурацкой Сети. - И вслух сомневаться в ней способны лишь отъявленные, но глупые еретики, заслуживающие самой заурядной казни, - дабы их души сами могли убедиться, что Церковь никогда не ошибается!
        Вот жук... И попробуйте-ка объявить ересью его глубоко упрятанную издевку... Слова-то все правильные.
        - Не сомневаюсь, спаси Сеггер! - мгновенно уверовал я. - Есть, есть сеть над Лааром! Густая, частая, ни одна душа не проскользнет!
        Как бы то ни было, души развоплощенных Инквизицией никуда не улетают. Содержатся в
«тюрьмах» особого рода - в теле и мозгу другого человека.
        А мозг покойного Тигара (изначального, настоящего) был уникален, несмотря на полную заурядность его владельца. Людей с таким мозгом считанные единицы на всем Лааре. Десятки в лучшем случае, но далеко не про всех Инквизиция знает.
        Под черепом мэтра можно было заточить не одну, не две - чуть ли не сотню душ развоплощенных злодеев, причем Тигар оставался полным хозяином своего разума и воли, и мог тиранить мозговых заключенных, как желал. Да нет, к чему ему пытки, болевые-то центры общие... Просто загонял в беспамятство, в глубокий сон. Чтобы не галдели под руку...
        А епископ Хильдис Коот наложил на мэтра эксперементальное, очень сложное и специально разработанное заклятие. Которое при смертельной опасности, на строго определенный срок, передавало бразды правления очередному узнику. Именно тому, который лучше всех мог справиться с грозящей опасностью. Ибо «заключенным» совсем не хочется, чтобы их «тюремщик» погиб - их души тогда тоже исчезнут, навсегда.
        И всё это - великая тайна, однако же потерявшая всякую важность... Поскольку эксперимент с треском провалился, и едва ли будет когда-то повторен. Один из узников использовал наложение нескольких факторов: потерю запирающего амулета, яд со стрел, подействовавший на «тюремщика», но не на его постояльцев, магическую ауру Навершия...
        Результат лежит перед нами. С двумя стрелами, пришпилившими ладонь к сердцу.
        Прощайте, мэтр Тигар... Лучше бы вы остались писателем и не связывались с Инквизицией.

* * *
        Сундучок со своей одеждой я отыскал в разгромленном лагере с большим трудом. Собственно говоря, сундучок перестал быть единым целым, превратившись в груду досок. Не иначе как на него в ночном переполохе невзначай наступил Афилей... Но тряпки почти не пострадали, и я перестал смущать Гаэлариха обнаженным торсом.
        Самого великана мы не нашли ни в окрестностях лагеря, ни там, где они с Хладой оборудовали веревочный спуск... Кричали - не обзывается, а на долгие поиски попросту не осталось сил. Неужели плюнул на все и в одиночку пошлепал в свои горы? А я думал, у них с Хладой любовь... Впрочем, чужая душа - потемки. Особенно душа великана.
        Пока я принаряжался, маг возился с Навершием. Заключал в магический кокон, делающий безопасной дальнейшую перевозку. Вернее, пока что переноску, - до лошадей, оставшихся в деревне м?гану, еще шагать и шагать.
        Надо сказать, что наверху, на плато, Гаэларих на удивление холодно отнесся к нашей добыче. Нет, рассмотрел Навершие самым внимательным образом, и ощупал, и осторожненько прозондировал какими-то заклинаниями... Но знакомый огонек юношеского энтузиазма в его взоре погас. Да и вообще выглядел маг понуро и устало, словно бы постарев лет на десять за последние два дня.
        - Готово, - сказал он, завершив свои манипуляции. - По-моему, неплохо получилось.
        Упакованное Навершие выглядело как средних размеров цилиндрическая торба, которую можно было носить за спиной на двух лямках. Я осторожно взялся за крышку, вопросительно взглянул на мага. Он кивнул.
        Кристалл завис внутри, не касаясь стенок. И уже вернул значительную часть своего обычного сияния... Неприятная все-таки штука.
        Я прикинул вес, и бодро сказал:
        - Не тяжелый груз получился. Если нести по очереди, можно во второй тюк упаковать одеяла и запас еды. До деревни м?гану дойдем без проблем.
        - Возможно... Но проблема в том, что вдвоем мы туда не пойдем.
        - ????
        - Надо разделиться. Я получил вполне определенные инструкции от епископа на тот случай, если Навершие придется брать не просто с боем, но преодолевая сопротивление враждебных магов.
        - Что за инструкции? - спросил я недоверчиво.
        - Разделиться. Одна часть отряда демонстративно изображает, что уходит с артефактом, а другая на самом деле уносит его, незаметно и скрытно.
        - Бросьте, все враги мертвы...
        И в самом деле, нескольких последних ящероголовых летунов, успевших взлететь и ускользнуть от водных потоков, Гаэларих спалил в полете. Красиво, кстати, падали - объятые пламенем, оставляя густой дымный след - смотрел бы и смотрел. Всех людоедов он же прикончил еще раньше. Прочих добили мы. От кого ждать погони?
        - Вы серьезно думаете, что ваш меднолицый друг - ренегат-одиночка? - поднял бровь магистр. - Что за ним не стоит какое-то магическое братство? Что он сам все организовал и затеял?
        Я, к стыду своему, об этом не думал... А ведь и правда... Хозяйство здесь большое, хлопотное, надолго не покинешь... А меднолицый, получается, и занимался разведкой в столице, и руководил мятежом в Лигонге, и тащил Безглазых в Альхенгард... Всё сам, всё почти одновременно.
        - Какое братство? - хрипло спросил я.
        - Не знаю... Тоа-Дан, Соултрад... Маги Исхара... Темные, наконец... Разделиться надо непременно.
        - И кто понесет Навершие? - я очень постарался, чтобы голос мой не дрогнул.
        Разные встречаются идеалисты, знаете ли. Иные отчего-то считают, что именно они лучше всех понимают, как и чем спасти мир. Чем? Молотом Времени, разумеется. Как? Без помощи и участия Церкви, Храма, Инквизиции, Хильдиса Коота и Феликса Гаптора..
        - Навершие понесете вы, Хигарт.
        - А-а...
        - Других вариантов нет. Моя упаковка скроет астральный след настоящего Навершия. Но надо еще и создать фальшивый след для фальшивки. Вам это не по силам.
        - Убедили. И куда я его понесу?
        - Жаль, карта пропала... Но ничего, маршрут несложный.
        Он объяснял, выкладывая одновременно достаточно условную схему из камешков, валяющихся под ногами.
        - Вот Сердце Уорлога... Вот святилище троллей. Вот деревня синекожих. Вы пойдете вот сюда, строго на север. Места не очень топкие, проберетесь. Через полдня пути выйдете на караванную тропу. Даже если отклонитесь в сторону, все равно на нее попадете. Тропа старая, давно нехоженая, но еще вполне проходимая. И по ней, никуда не сворачивая, на восток. На границе, в тулленском форте У-Рэйл, нас уже неделю поджидает конная сотня. Лучшие бойцы, Коот сам отбирал. Для перехода через пустыню у них все готово. И, под их охраной, - в столицу, не медля ни часа.
        - А вы?
        - Вернусь по нашим следам. Заберу у синекожих фургоны, лошадей, потом в Вальгеро..
        - Постойте, - перебил я. - В одиночку?! Три фургона и всех верховых?! Не справитесь...
        - Не совсем в одиночку... Да и под удар погони, если что, лучше не самому подставляться... Скоро всё сами увидите.
        И я увидел...
        Но лучше бы не видел. Честное слово, лучше бы я никогда этого не видел...

* * *
        Они снова стояли передо мной: Тигар, Хлада, близнецы, Калрэйн... Словно пропели трубы Последнего Дня, и мертвые восстали во плоти, и Пресветлый Сеггер сейчас воздаст правым и виноватым...
        Или словно время вернулось вспять, и наш отряд готовится к очередному переходу, и выслушивает последние распоряжения отца-командира.
        Память упорно твердила: я сам, своими руками похоронил их среди развалин дворца, даже Тигара, и Гаэларих обрушил заклинанием ветхую стену, скрыв могилу... Но они стояли передо мной - не просто видимость, можно протянуть руку, потрогать, ощутить вполне реальную плоть...
        Они снова стояли передо мной... Мыслеформы, выращенные магистром из крохотных комочков псевдоживой материи.
        Показалось, что Хлада украдкой подмигнула Калрэйну. Показалось, конечно же, игра света и тени...
        На свою копию я старался не смотреть. Что-то с ней магистр напортачил, не бывает у меня такой глуповато-жизнерадостной физиономии. В зеркале, по крайней мере, ни разу не видел... Афилей тоже подкачал - оказался несколько меньше оригинала. Наверное, магистр, когда запасал перед походом заготовки мыслеформов, не предполагал, что придется дублировать экземпляр таких размеров. Но издалека никто не заметит разницы.
        Смутное движение я скорее почувствовал краем глаза, чем увидел. Быстро повернулся. Ламмо (или Ломмо?), только что с улыбкой пихнувший брата локтем, вновь замер с непроницаемым выражением лица.
        Фантомы бокового зрения? Или все-таки мыслеформы несут какой-то слабый-слабый отпечаток души оригинала? Я понял, что не хочу знать ответ. Совсем не хочу.
        Запекшейся ссадины не оказалось на лбу ни у одного брата, ни у другого, и я вдруг сообразил, что подсознательно жду: какой же из близнецов первым начнет фразу?
        - Уходите... - попросил я мага. - Выступайте б-быстрее...
        Голос сорвался. Гаэларих взглянул удивленно. Сам он лишних эмоций не проявлял. Насмотрелся, наверное, на мыслеформы, копирующие мертвых...
        Хотелось проорать: «Да уходите же! Я с каждым попрощался, я всех похоронил! Уходите быстрей!»
        Но я сглотнул комок в горле и выдавил что-то про погоню: нельзя, дескать, мешкать.
        Напоследок мэтр магистр вручил мне пузырек с какими-то магическими крупинками, небольшими и прозрачными. По одной на ведро или бурдюк болотной воды - через полчаса можно пить.
        Я сунул пузырек в карман, даже не поблагодарив.
        Они ушли.
        Хотелось выть. Хотелось рыдать. Но я сидел, неподвижно сидел на каменном обломке, глядя им вслед, пока цепочка крохотных силуэтов окончательно не растаяла в туманной дымке болот...
        Великие герои никогда не плачут.
        Одинокая капля ударилась о камень у моих ног. Капля крови из прокушенной губы.
        Герои не плачут...

* * *
        Он сделал несколько шагов мне навстречу и остановился. Положил обе руки на рукоять упертой в землю кирки и застыл, точно будущий памятник на главной площади моей будущей столицы. Лишь крысолюда на плече не хватало...
        Впрочем, тут же я увидел какое-то копошение в траве у ног великана. Ну точно, мохноног... Едва ли питомцы Афилея, в испуге забившиеся куда-то после шумных схваток на плато, сумели самостоятельно спуститься по веревке. Наверное, он отыскал других, тоже сбежавших из клетки.
        Я радостно ускорил шаг. Все-таки куда приятнее идти по болотам в компании великана. Меньше будет вертеться в голове ненужных мыслей.
        - Привет, Афилей!
        - Здравствуй, Хигарт, - прогудел великан из своей бочки. - Где остальные?
        - Погибли. Все. И Хлада, - я преднамеренно отвечал коротко и сухо, надеясь избежать расспросов.
        После общения с мыслеформами очень не хотелось снова ворошить все в памяти... И сам не знаю, отчего я не сказал, что Гаэларих остался жив...
        Он не стал расспрашивать. Лишь глубоко вздохнул. Вздохом великана можно было раздуть угасающий костер немалых размеров. Или раскрутить крылья ветряной мельницы.
        - А наша цель? - спросил Афилей, помолчав.
        - Вот, - я похлопал по торбе. - Кристалл здесь.
        - И что теперь?
        - Пойдем через болота. Потом поедем через пустыню, от лошадей, идущих рысью, ты не отстанешь, не впервой. Потом в столицу... Ну а затем в горы, как я обещал.
        Он помолчал, подумал. И выдал:
        - Мне очень жаль, Хигарт. Все будет не так. В горы мы не пойдем. Я возвращаю твое обещание.
        Да сколько же можно... Если сейчас этот добродушный увалень обернется враждебным магом, или того хуже, нельфиядой... Тогда я покончу с карьерой героя. И попрошусь в какой-нибудь приют для скорбных разумом, выбрав, чтобы сиделки были посимпатичнее...
        Но пока великан никем не оборачивался...
        - Послушай, Афилей... - начал я. Он перебил без всяких пауз, наверное, заранее заготовил эту речь и ждал подходящего случая.
        - Это не мое имя. Не называй меня так. Я терпел это прозвище. Оно нравилось Хладе. Теперь не хочу терпеть.
        Да знал я, что Афилей - прозвище, придуманное жителями Карадены. Но настоящее имя не выпытывал. Многие представители примитивных племен скрывают, как их на самом деле зовут. Моорун, например, тоже прозвище. Что-то связанное с носом, не помню точно...
        - Тогда объясни мне, о великан, чье имя я не знаю, а прозвище не могу называть, отчего ты изменил свое первоначальное решение и не хочешь больше вернуться в родные горы?
        Он как-то странно посмотрел на меня, помолчал. Неужели понял мою досадливую издевку над его рубленными фразами?
        - Объясню. Но я буду говорить по-эрладийски. Ты знаешь этот язык. Я знаю все языки. Но не все одинаково хорошо. Эрладийский - старый язык. Я могу на нем думать. Ваш - молодой. Приходится переводить в уме.
        - Все-все знаешь? - удивился я. - И язык м?гану?
        - Да.
        - И язык этих, летучих? Может, видел их отсюда, снизу?
        Афилей улыбнулся. И прошипел что-то. Очень похоже на ящероголовых, но поди проверь...
        - Они не люди, - пояснил великан. - Животные. Очень простой язык.
        - Ты знаешь языки всех животных?
        - Да.
        - И насекомых?
        - У них нет языка. Но при нужде я объяснюсь с ними. Они поймут мою волю.
        Дожили... Великан - повелитель мух. И тараканов. И запечных сверчков. Будь это правдой, он мог бы обогатиться, ходя по постоялым дворам и приказывая клопам...
        Стоп!
        Мухи!
        Здешние болота славились своими мухами. Самыми разными, от огромных синих, чью укусы порой вызывают у людей жесточайшую лихорадку, через три дня завершающуюся смертью, до крохотных, едва видимых глазу черных, откладывавших яички в любую царапинку, в любую трещинку кожи...
        Но Гаэларих однажды сказал с немалым удивлением, что все его отгоняющие насекомых амулеты лежат в сундуках без дела. Мухи нам не докучали. Вообще.
        Ни черные, ни синие, ни прочих расцветок... Никакие. Равно как и другие насекомые.
        По-моему, повелитель мух просто-напросто любовался моей ошарашенной физиономией. Потом заговорил. По-эрладийски.
        - Ты спрашивал, отчего я изменил свое намерение и не стремлюсь больше в горы? Все очень просто: в мою страну можно попасть отовсюду. Она и ваш мир расположены вот так, - он поднял вертикально громадную ладонь, и приставил к середине ее другую, - ребром и под прямым углом.
        Нельзя сказать, чтобы я что-то понял. Постранствовать по свету мне довелось, но ни разу не видел страну, вертикально торчащую из нашего мира.
        - А зовут меня Саймуур, - добавил великан после паузы.
        - Хм... А нет ли у тебя случайно брата? - спросил я осторожно.
        - Есть.
        - А зовут его случайно не Сэйгуром? Или Сайгууром?
        - Его зовут именно так. Он будет рад узнать, что здесь его помнят...
        - Я извиняюсь за нескромный вопрос, но сколько тебе лет?
        - Трудно ответить... Годы у вас и у нас бегут по-разному. Но живем мы долго, и я помню времена, когда Лаар был очень молод...
        - Понятно... А к чему была вся эта комедия с прилетом на льдине?
        - Я не хотел никого пугать... Такое появление жители Карадены поняли.
        - А зачем ты пошел со мной? Если не нуждался в моей помощи для возвращения?
        - За этим, - коротко сказал Саймуур, ткнув огромным пальцем в сторону моей торбы.
        - Что-о-о?!
        - Сайгуур попросил... Он сейчас занят другими делами. И попросил меня посмотреть, вокруг чего устроили такую суету его питомцы. Отнесу ему кристалл, пусть сам с ним разбирается.
        - По какому праву? - возмутился я. - Я заплатил за это жизнями друзей! А тебе отдать на дармовщинку?
        - По праву старшего, - сказал Саймуур, загибая один огромный палец. - По праву мудрого, - загнул он второй. - И по праву сильного, наконец.
        - Засунь свои права знаешь куда? Не отдам. Отбери, если сможешь.
        Он улыбнулся. Никакой злобы в улыбке не было. Словно взрослый смотрел на смешного малыша - сердящегося, топающего ножкой.
        - От кирки я увернусь, - сказал я уверенно. - И нанесу Бьерсардом рану. Смертельную, не сомневайся, этому топору размеры не помеха. Сразу ты не умрешь, конечно же, успеешь меня задушить. Но все-таки умрешь... Конники меня не дождутся, придут сюда. Или вернется Гаэларих. Кристалл окажется там, где ему надлежит оказаться. Только нас не будет... Так стоит ли затевать драку?
        Столь печальный сценарий грядущей схватки не смутил великана. Он продолжал улыбаться - так, словно сердящийся малыш выхватил из корзинки с игрушками деревянный мечик... А ведь я не шутил и не брал на испуг.
        Ну что же, все когда-то умрут... Мы - сегодня. Неудачный день выдался...
        Что-то кольнуло меня в ногу. Опустив взгляд, я увидел крысолюда, отскочившего в сторону. В передней лапке он сжимал обломок стрелы с костяным наконечником...
        Даже дать пинка мохнатому гаденышу я не сумел, мышцы ног онемели мгновенно. Памятной ночью отрава действовала на меня дольше, но тогда кровь кипела азартом боя...
        Когда я оплыл на землю, великан забрал торбу, приподнял крышку. Рассматривал кристалл, задумчиво почесывая затылок... Ну потрогай же его, прикоснись! Напрасная надежда... В своих мухах и крысолюдах он явно разбирался куда лучше, чем в магических артефактах. Но инстинктом самосохранения обладал. Закрыл торбу, повесил ее на рукоять кирки и перекинул ее через плечо.
        В сознании я оставался. Но ни рукой, ни ногой пошевелить не мог.
        - Не обижайся на меня, Хигарт. Это слишком опасная игрушка, чтобы оставлять ее в руках малышей.
        Тело потеряло чувствительность, но все-таки содрогания почвы я как-то ощутил. Размеренные, становившиеся все сильнее. А потом увидел вышедшее из-за изгиба плато Действительно Большое Чудище...
        И понял, что долгая жизнь Саймуура сейчас закончится. Да и моя тоже...
        Огромная, с дом, голова опускалась на громадной, непропорциональной длинной шее. Шея была похожа... я понял, что не могу подобрать сравнения. Ствол векового дерева? - тьфу, тростинка, прутик в сравнении с ЭТИМ... Про тело и говорить не приходится. И про четыре громадные лапы, оканчивающиеся широченными, словно бы расплющенными копытами. На иначе устроенных ногах Чудище наверняка проваливалось бы по брюхо при каждом шаге.
        М?гану были совершенно правы: Действительно Большое Чудище, иначе и не скажешь.
        Великан не пытался убежать, и вообще не оглянулся. Даже когда громадная башка опустилась на землю рядом с ним. Саймуур сосредоточенно рылся в своем необъятном кармане. Наконец нашел, что искал, - нагнулся и положил мне на грудь небольшой кожаный мешочек.
        - Возьми, это трофеи моего маленького друга. Он украл их не из корысти, просто любит красивые вещицы.
        Мышцы, отвечающие за мою мимику, были парализованы. Но, наверное, взгляд выпученных на Чудище глаз был весьма красноречив.
        Саймуур обернулся, шагнул к огромной башке, ласково погладил ее. Объяснил:
        - Этого зверя когда-то привел сюда Сайгуур, которого вы зовете Сеггером. Зверь умеет ходить между местами и временами, но он заблудился и страдает. Я сделаю крюк и отведу его домой...
        Я его почти не слышал...
        Сеггером? СЕГГЕРОМ??? Мы зовем его брата Сеггером?!
        Благодати я отчего-то не чувствовал... Хотя только что пообщался с родным братом человекобога. Вернее, как выяснилось, великанобога... Интересно, а родной брат - тоже бог?
        И будет ли кощунством и богохульством догнать его с помощью Гаэлариха и отобрать Навершие? Голова идет кругом... а ведь и вправду кружится... или это закружились вокруг меня болота Уорлога?
        Кто тут кружится, а кто неподвижен, разобраться я не успел. Все вокруг слилось в непрерывном вращении, собралось в воронку с крутыми склонами, и я, конечно же, не удержался, скатился в ее горловину...
        И падал очень долго.
        Глава последняя. Цена благих намерений
        Умники, занимающиеся поиском смысла жизни, попросту бесятся с жиру и лгут сами себе: хоть и мизерный, но все же смысл в их жизни есть, раз еще живы...
        А я в один из дней понял: жить мне незачем. Да и жрать мне нечего.
        Хигарт, великий герой, I век п. К.
        Я третий день шел по болотам, пытаясь догнать Гаэлариха, - шел налегке, без какого-то груза, с одним лишь Бьерсардом. Пытался и не мог, хотя часть пути проделал не шагом - бегом.
        Хуже того, фора в сутки, которую изначально имел маг, постоянно увеличивалась.
        Он ведь тоже шел налегке, а его мыслеформы в своей недолгой жизни не нуждались ни в сне, ни в отдыхе, ни в пище... Следы ног магистра я находил лишь возле стоянок его отряда, а на переходах они исчезали. Нетрудно догадаться, что почти весь путь Гаэларих проделал, сидя на плечах у квази-Афилея.
        Жрать хотелось неимоверно. В бездну Хаоса политесы: не подкрепиться, не покушать и не перекусить мне хотелось, - жрать, жрать, и жрать...
        Дичи вокруг хватало, но увы, мой топор никак не предназначен для охоты. Не хватало еще мне утонуть в трясине, пытаясь достать оружие, брошенное во вспорхнувшую птицу...
        Хотя, наверное, вполне достойный конец для героя, опозорившегося так, что дальше некуда... Но голодная смерть на болотах тоже неплохой вариант.
        Я мог бы выкопать и съесть клубни м?гойлы, плевать на отвратный вкус и запах... Но понятия не имел, как выглядит ее ботва. К тому же растет она не везде, надо знать места...
        А на грязерухов в одиночку никто не охотится. Даже великие герои. У грязерухов есть неприятная манера - раненые, они ныряют глубоко в болотную топь. И без зазубренного гарпуна, крепчайшей веревки и нескольких десятков рабочих рук их нежные окорока не отведать.
        На первом же ночлеге мне повезло. Какая-то небольшая, но зубастая ящерка наивно решила, что успеет откусить кусочек мяса от бедра спящего и быстренько смыться в темноту. Глупое животное понятия не имело о сторожевых функциях Бьерсарда, и угодило в золу костра, а чуть позже - в мой желудок.
        Второй раз пришлось ложиться натощак...
        Перед третьей ночевкой - состоялась она в памятном святилище троллей - я долго рассматривал останки жабоящерицы, изрядно протухшие и обглоданные гурхами и прочими стервятниками.
        Вздыхал, с тоской вспоминая аппетитное жаркое Калрэйна, и в конце концов решил, что на костях осталось еще достаточно мяса. Нет, питаться гнильем я не собирался, - всего лишь решил устроить засаду на ночных падальщиков, все равно не спалось на голодный желудок. Говорят, мясо у них не самое ароматное, - ничего, зажму нос.
        Прождал полночи, но никто не явился подкрепить силы тухлятинкой... Не везет, так уж не везет. Уснул натощак.
        Утром стало ясно: пробежать сегодня не удастся и лиги. И половину-то лиги не пробегу, и четверть... Проклятый разрыв еще больше увеличится... Кончится тем, что я приплетусь в деревню м?гану после того, как ее покинет Гаэларих, и погоня пешего за конными вообще потеряет всякий смысл... Тогда великому герою Хигарту останется одно: выбрать трясину поглубже и добровольно в ней утопиться. Утопленникам позор не страшен.
        Я удрученно обшарил свои карманы - вдруг завалялся кусок сухаря? - но обнаружил лишь мешочек с крысолюдскими трофеями, любезно возвращенный Саймууром.
        Ну и зачем я три дня тащу его? Хоть и небольшая, но все-таки лишняя тяжесть... Распустил завязку, высыпал побрякушки на ладонь.
        Медальон Тигара со знаками Даррауда... В болото, вместе с лопнувшей цепочкой. Видеть не хочу проклятую вещицу. Скольких смертей удалось бы избежать, останься она на шее у владельца... Хильдис Коот здорово рисковал, повесив на свою «тюрьму» столь ненадежный замок, мало ли случайностей в походе... Но рисковал-то он нашими жизнями! Хотя вообще-то странно и не похоже на епископа, он привык осторожничать и перестраховываться, а тут отправил с нами толпу душ бандитов, убийц, еретиков, и даже приговоренного мага-ренегата, - и поставил их охрану в зависимость от прочности паршивенькой цепочки. Что-то здесь не так...
        Отложив этот вопрос на потом, я продолжил ревизию.
        Оловянная пуговица... В болото!
        Бронзовая монетка с пробитым отверстием... Туда же.
        А вот золотой содар пригодится. Хотелось бы верить, что когда-нибудь пригодится все же мне, а не тому, кто будет обшаривать найденное в болотах тело.
        Единственная принадлежавшая мне вещь в коллекции мохнонога, - серебряное кольцо, полученное от почтарей в Вальгеро. К чему оно теперь? Если даже сайэр епископ пожелал затрудниться и сочинить ответ, - все, что он мог мне присоветовать, давно и безнадежно устарело...
        И тут я сообразил, какой я идиот. Груда мышц, управляемая крохотным, как у болотной ящерицы, мозгом. Нет, я тупее ящерицы... Та, конечно, наук не превзошла, но уж с голоду на болотах не сдохнет. Не в пример мне.
        Голубь! В трясину епископское послание, - голубь! Большой жирный голубь, отъевшийся казенным зерном на почтовой голубятне! Три дня таскаю в кармане отличное жаркое, и не додумался вынуть и съесть...
        Королевские почтовые служащие на серебре явно экономили. Тоненький ободок кольца я смог натянуть лишь на мизинец, и то до половины. Не важно... На руке? На руке! Цып-цып-цып...
        Он прилетел лишь через час, когда я уже потерял надежду и уныло брел по болотам. Прилетел и уселся на руку... Правда, жирным и отъевшимся на почтовых харчах не выглядел. Скорее, наоборот, казался тощим и голодным. Перелет до столицы и обратно дело изматывающее... Да еще и на болотах болтался пару-тройку дней, а здесь тоже кормушки с казенным зерном не изобилуют...
        - Извини, - сочувственно сказал я голубю, выбирая местечко посуше, где можно было бы распалить костерок, - у тебя своя служба, у меня своя...
        И быстро свернул крылатому гонцу шею. Не я такой, жизнь такая... Голодная.
        Что к его лапе прикреплен кристалл - точь-в-точь похожий на тот, что я надиктовал для епископа, - я заметил позже, когда торопливо ощипывал голубя. Хотя очень хотелось не ощипывать и не жарить, - разорвать на куски и съесть сырым, выплевывая перья.
        Слушать ценные указания Хильдиса Коота я не спешил... Казалось, стоит отломить кончик у игловидного кристалла, и холодный презрительный голос начнет упрекать меня за проваленное дело. Ерунда, конечно же, никак не мог сайэр епископ знать о моем позоре... Но казалось именно так.
        И все-таки я активизировал кристалл. Чуть позже, когда ощипанный и выпотрошенный голубь был насажен на прутик и водворен над небольшим костерком.
        Зазвучал слегка искаженный голос епископа. И третья сказанная фраза ударила меня, словно боевой цеп по не защищенной шлемом голове. Голоса сайэра Хильдиса я почти не слышал. Запаха подгоравшего жаркого не чувствовал...
        Огромная мешанина разнородных и противоречивых фактов и фактиков выстроилась вдруг в единую, цельную и непротиворечивую картину, но при этом на редкость гнусную.
        Я понял, что должен перехватить Гаэлариха в деревне м?гану любой ценой. Эти слова употребляют так часто, что смысл их утратился. А он прост: умри, но сделай...
        Скорее всего, так и получится... Придется ускориться. За то, чтобы считанные секунды схватки воспринимались бойцом как полчаса, его организм расплачивается потом несколькими часами бессильной усталости, и лишь пару недель спустя приходит в норму... Пробежать, ускорившись, трехдневный путь... Можно, наверное... Но это будет последний бег в моей жизни, сомнений нет. Вопрос в другом: сколько я протяну, добежав до финиша? Не будет ли все впустую?
        Разве что попробовать срезать путь... М?гану вели нас весьма замысловато изогнутой дорогой, обходя самые глубокие и непроходимые трясины. Если двинуться напрямик, по полету птицы... Я восстановил в памяти карту мэтра магистра. Да, раза в два с половиной путь сократится, а то и в три. Появляются шансы не сдохнуть сразу же после завершения гонки.
        ...Я несся напрямик, не разбирая дороге. Не сворачивая. Один раз пробежал прямо по спине нежащегося в трясине грязеруха - но когда он захлопнул хрюкальца и испуганно нырнул в топь, я был уже в полулиге. Провалиться, увязнуть, утонуть мне не грозило. Предметы для ускорившегося человека весьма сильно изменяют свои свойства. Жидкое, например, становится твердым, неподатливым, - и настоящие мастера ускорения, учившие меня в Храме, без труда бегают по водной глади... Трясина же еще удобнее для по-настоящему быстрого бега.
        И я бежал...
        Ах да, совсем забыл, - голубя, слегка подгоревшего, а с другого бока слегка сыроватого, я все-таки съел...

* * *
        Деревня м?гану была завалена трупами. Погибли не только воины: старики, женщины, дети, - все полегли. Хижины догорали, все, кроме одной, - большой, круглой, в которой собирались старейшины племени для решения важных дел... В ней я вел переговоры с Мооруном. И именно к ней шагал сейчас...
        Очень медленно шагал. Быстро просто не мог. Тело не ощущалось. Вообще. Понуро и тупо выполняло команды мозга, но не более того...
        Я успел. Возле уцелевшей хижины виднелись четыре лошади - две верховых и две вьючных. Оседланы, но вьюки не приторочены.
        Что с м?гану расправился Гаэларих, я не сомневался. Слишком характерно выглядели мертвецы: ни колотых, ни резаных ран, но головы обуглены, глаза выскочили из глазниц... Все как у человека, убитого магом в Альхенгарде.
        Но зачем, раздери меня псы Кронга? Конечно, синекожие могли напасть на магистра, увидев, что он возвращается в одиночестве - если мыслеформы к тому времени развеялись. Позарились, допустим, на лошадей и тот груз, что оставался в деревне..
        Но зачем всех-то?!
        Великой храбрость м?гану не отличались, поджарить одного-другого для острастки, остальные бы наверняка разбежались.
        Выйдя из-за угла пылающей хижины, я понял, зачем.
        На круглой главной площади деревни трупы лежали особенно густо, сплошным ковром покрывая утоптанную землю. А центре площади стоял идол, вырезанный из толстенного ствола гевелеи. Не то бог, не то дух-покровитель м?гану не был особенно симпатичным - аж целых две оскаленных пасти, красные выпученные глаза, вместо носа - металлический клюв с синеватым оттенком...
        Однако защищая этого уродца, м?гану были готовы погибнуть все, до последнего человека.
        Они и погибли. Но не защитили. Потому что идол лежал грудой обломков. Осмотрев их, я понял всё. Последний камешек встал на место, мозаика закончена. Гнусная картинка, любоваться тут не на что... И сейчас я разобью ее вдребезги. Жаль, сам после того проживу недолго...
        Шагнув через порог хижины, я уже знал, что увижу.

* * *
        Он лежал на огромном круглом столе. На единственном, пожалуй, столе во всей деревне, в остальных хижинах мебель заменяли брошенные на земляной пол циновки...
        Предмет лежал на столе, отливая синеватым металлом. Теперь было видно, что передняя часть его и в самом деле напоминает слегка изогнутый птичий клюв, а в задней имеется довольно широкая проушина, до того скрывавшаяся внутри идола.
        Вот и оно.
        Навершие Молота...
        А как называлась та фальшивка, за которой Гаэларих потащил нас на Сердце Уорлога, я не знал и не хотел знать.
        Маг сидел здесь же, на противоположной от меня стороне стола. На резном чурбаке, как я думал, - других стульев в хижине не было.
        Магистр медленно поднял склоненную голову.
        - А-а-а, Хигарт... - сиплым голосом произнес он. - Догадались...
        - Да, - коротко произнес я. Берег силы.
        В другое время я прикончил бы его сразу. Вскочил бы на стол, лихим прыжком перемахнул бы на другую сторону, взмахнул бы Бьерсардом...
        Но не сейчас. Сейчас я был озабочен одним: чтобы мои медленные движения казались ему всего лишь осторожными. Чтобы маг не догадался, в каком я состоянии. Потому что в противном случае он справится со мной легко и без всякой магии - снимет со стены одну из ритуальных резных дубинок, да и забьет до смерти... А я ничем не смогу помешать.
        Хотя магистр тоже не в лучшей своей форме - изможденный, похудевший, взгляд тусклый... Но на меня сил у него хватит. Меня в поединке сейчас мог бы одолеть даже крысолюд...
        - Афилей сообразил, что к чему? - спросил Гаэларих. - Я подозревал, что он не так прост, как кажется...
        - Нет, - столь же коротко ответил я. И медленно-медленно начал огибать стол.
        - Вы не могли разобраться, что самоцвет - не Навершие, - убежденно сказал Гаэларих.
        - А что он такое? - спросил я без всякого интереса.
        - Магический артефакт, созданный магами Исхара. Вернее, воссозданный... Когда-то такая система уже работала - откачивала излишки воды из Зейнарских озер в Восточный Уорлог. В Катаклизме самоцвет разрушился, вызвав появление плато. Исхар постепенно начало подтоплять... Вот и все. А теперь, Хигарт, остановитесь, где стоите. Прежде чем вы сделаете следующий шаг, надлежит определиться с дальнейшими нашими отношениями.
        Я остановился. Не для того, чтобы определяться - и без того все для себя решил. Но поговорить стоит. В руке магистр держал небольшой жезл, похожий на тот, каким поджарил черношлемника в Альхенгарде. Похожий, да не совсем, - кристалл на вершине другого цвета и формы. Наверняка магическое оружие непрямого действия. От срабатывания которого, например, у меня под ногами разверзнется пропасть в пару лиг глубиной, да тут же и схлопнется. Или произойдет еще что-нибудь столь же приятное.
        Так что отчего бы и не поговорить... Если магистр отвлечется, ослабит бдительность, - хорошо. Нет - хуже не станет.
        - Присаживайтесь, Хигарт. В ногах, как вы любите выражаться, правды нет.
        - Постою, - хмуро ответил я.
        Хотя с удовольствием не то что сел бы - улегся бы на пол. Но боялся, что встать сил не хватит.
        - Для начала объясните, как вы здесь оказались, - сказал маг. - Не люблю непонятностей... По моим расчетам, до встречи с епископом у вас и тени подозрения мелькнуть не должно было.
        - Лучше надо рассчитывать. Подозрения у меня появились еще в Каэр-ла-Рэ.

* * *
        И я объяснил Гаэлариху, что подозревал не конкретно его, - просто не мог взять в толк поведение Ларинтиона. Совершенно нелогично: сначала позволил нам пробить ворота, войти, набрать воды... И лишь потом занялся незваными гостями. Причем занялся странно: «воздушный кулак», метание магическим способом подвернувшихся предметов, льдина... К чему все это? Коли под рукой была чуть ли не сотня крылатых созданий. Которые, кстати, вели себя совсем не так, как на Сердце Уорлога - вяло, заторможено... Сейчас я был уверен, что к фургону мы пробились бы и без помощи Тигара. Помахали бы недолго клинками и обратили бы в бегство четвероруких.
        Еще интересный момент: ни единого прямого, направленного на меня заклинания Ларинтион не применил. Словно знал, что не сработает. От кого бы?
        Да и внешность у хозяина Каэр-ла-Рэ была архилюбопытная: испятнанные шаровары, голый торс, борода и патлы, совершенно скрывающие лицо...
        Кстати, когда мы искали Тигара, наемница ошиблась - не мэтр расплескал чернила возле разрубленного гобелена. Да и не чернила то были... Не разъедают никакие чернила тростниковые маты наподобие кислоты. А вот кровь некоторых магических созданий весьма-таки едкая... И чуть дальше, где крови выплеснулось побольше, на стене обнаружился след от острия не то пики, не то алебарды...
        В замке произошла схватка. Незадолго до нашего появления. Но кто с кем дрался?
        Мэтр магистр в свое время обсуждать загадки Каэр-ла-Рэ отказался, сославшись на тайны Братства. А у меня после долгих размышлений появилось навязчивое подозрение: мы имели дело не с хозяином! Не с Ларинтионом! С убившим его посторонним магом! Снаружи не было никаких следов штурма, но для крылатых созданий нет нужды проламывать ворота тараном.
        Но Гаэлариха я ни в чем не заподозрил... Однако загадки Каэр-ла-Рэ занозой сидели в мозгу. И в своем послании я задал епископу два вопроса. Попросил описать внешность Ларинтиона и сообщить, кто из магов занимался боевыми животными с весьма характерной внешностью, крылатыми и четверорукими.
        И сегодня утром я узнал:
        Ларинтион был очень маленького роста, почти карлик.
        Четверорукими занимался Гаэларих.
        И многое стало понятно... Даже заляпанные шаровары - кровью, чем же еще - коротенькие, чуть ниже колена. Даже бесформенная мантия, которую весь поход не снимал Гаэларих, хотя зачем она на болотах? Чтобы грязерухи издалека видели: приближается к ним не кто-то, а магистр славного Братства магов? Он просто боялся, что я опознаю его по фигуре...
        Многого я не знал. Понятия не имел, чем занимался Гаэларих в помещении, стены которого изрекали пророчества... Пытался что-то узнать? Или подчинить чужие артефакты? Впролне возможно, наверняка ведь притащил ледяную глыбу, использовав аппаратуру Ларинтиона... И наверняка в резне, накануне учиненной в замке его пташками, сам мэтр магистр не участвовал, не мог он надолго отлучиться, не рискуя, что отсутствие обнаружится...
        Всего этого я не знал.
        Да и не собирался узнавать.
        Я всего лишь собирался убить Гаэлариха.

* * *
        - Зачем вы это сделали? - негромко спросил я.
        - Исключительно из-за Тигара. Подозревал, что среди его узников найдется кто-то, понимающий толк в магии. Хотел выяснить, кто он и на что способен. И устроить ему побег.
        - Вы не поняли... Вообще все... - я повел рукой вокруг себя широким жестом. И увидел, как тут же дернулся жезл мага. Бдительности магистр не потерял.
        - Зачем? - Гаэларих оказался на ногах, и голос его зазвучал гораздо громче. - А кому вы собираетесь вручить Молот? Гаптору? Кооту? Неужели вы не понимаете, что им ни к чему спасать мир?! Хоть как-то его изменять? Они и сейчас живут очень неплохо... Разве такое место занимала Церковь в нашей жизни до Катаклизма? Разве владетельные сайэры и короли во всем зависели от воли иерархов? Семь столетий мы жили без Инквизиции, и ее возродил Гаптор. Для борьбы с Темными, разумеется. Много вы видели демонов Темной Стороны, горящих на кострах? Магические ордена и братства ничем не лучше. Чем занимались маги до Катаклизма? Едва ли вы помните, но, думаю, слышали достаточно рассказов, чтобы знать... Чародеи предсказывали погоду, вызывали небольшие дожди, отгоняли суховеи, лечили скотину и выполняли сотни других, столь же обычных и повседневных дел. Так было. А сейчас? Сжигают города и испепеляют армии, а самое главное, - дают людям воду, требуя взамен все, что захотят. Разве откажутся они от порожденной Катаклизмом магии кристаллов, столь увеличившей их силу? Разве захотят вернуться к прежнему положению дел? Да,
им нужен Молот. Но лишь для того, чтобы спрятать его понадежнее.
        - А вы собираетесь спасти мир... - полуутвердительно сказал я. - В одиночку.
        - Да! Именно я! Потому что знаю, как! Спасу, как бы и кто бы ни мешал этому! И смету всех, стоящих на моем пути! Решайте, Хигарт: вы со мной или против меня? Спасаете мир или защищаете банду кровососов, тянущих из него последние соки? Решайте здесь и сейчас!
        Наверное, он в чем-то был прав... Я давно заметил, что нет людей, чье понимание мира и происходящих в нем событий полностью не соответствовало бы действительности. И в чистоту намерений Гаэлариха я верил... Да вот только идеалист, убивающий во имя свой светлой идеи, куда страшнее разбойника, убивающего ради корысти, тот хоть может однажды решить, что награбил достаточно. А Гаэларих не успокоится, пока все дружными колоннами не устремятся к счастью, каким он его себе представляет... Деревня м?гану только начало, разминка. И крови прольется столько, что даже представить трудно. Потому что, вот беда, путь к счастью все представляют по-разному...
        А еще - я никогда не прощу ему Хладу, близнецов, Калрэйна и Тигара. Даже Мооруна не прощу.
        Я шагнул вперед, поднимая топор. К сожалению, не так стремительно, как хотел бы. Маг тут же ударил заклинанием.

* * *
        Заклинание, конечно же, оказалось направлено не на меня - на хижину. И она тут же рассыпалась - рухнули стены, обвалилась кровля. В каменном или бревенчатом доме дело могло обернуться скверно, но синекожие возводят весьма хилые постройки: каркас из жердей, стены из циновок, крыша из широких листьев... Честно говоря, я ожидал от Гаэлариха чего-то посерьезнее.
        Более того, пока я выбирался из-под обломков, Гаэларих не попытался как-то меня добить... Стоял все там же, у единственной уцелевшей стены, подняв руку с жезлом. Заклинаний не творил... Обессилел, убивая м?гану?
        Выяснять и разбираться я не стал. Устремился к нему, вновь занес топор... Хотя
«устремился» - слишком сильно сказано. Подковылял, так точнее...
        Маг ничем не мешал мне. Но когда он оказался на расстоянии удара, с высоко поднятого над головой жезла сорвалась зеленая молния, протянулась к Бьерсарду. И я почувствовал, что не могу шевельнуть топором. Напряг все оставшиеся силы и вновь не смог...
        Молния, треща и разбрасывая искры, соединяла два оружия - мое и мага. И за треском я с трудом разобрал слова Гаэлариха:
        - Епископ Хильдис далеко не дурак. Он сделал так, что я не могу причинить вам серьезный вред не только прямым заклинанием, но и вообще любым. Иначе я не стал бы возиться с освобождением узника Тигара и с походом к Сердцу Уорлога... Однако у меня было достаточно времени, чтобы присмотреться к вашему оружию, Хигарт, и найти заклинание, позволяющее взять его под контроль. Вы сейчас сами перережете себе глотку, собственным топором.
        Бьерсард медленно-медленно двинулся к моей шее. Я попытался помешать, но не смог. Попытался разомкнуть пальцы, выпустить рукоять, - и тоже не смог. Как глупо...
        Навалился на рукоять всем телом, надавил так, что покраснело в глазах... Топор перестал приближаться. И двинулся в сторону Гаэлариха.
        И вот тогда я впервые увидел неуверенность в его глазах... Он выкрикнул заклинание, и в тоне мне послышалась нотка отчаяния... А может, просто очень хотелось ее услышать.
        Однако топор вновь пополз к моему горлу, и остановить его мне не хватало сил...
        Хлада... Тигар... Близнецы... Калрэйн... Старый вождь... Не хотелось спешить, но очень скоро мы встретимся.
        И мы встретились.
        Наверное, случилась короткая галлюцинация... Неудивительно, когда до предела измотанный человек оказывается на пороге смерти...
        Но они были здесь, рядом, за спиной. Я не отводил взгляд от мага, но самым краешком глаза увидел, как на рукоять Бьерсарда легла смуглая рука Хлады. И изящная кисть Калрэйна с узкими длинными пальцами. И короткопалая ладошка Тигара. И еще две руки - одинаковые, в одинаковых перчатках лучников...
        Топор остановился и пополз к Гаэлариху. Очень медленно, но неудержимо.
        Маг дрогнул. Еще боролся, но уже не верил в победу. Я увидел, как он бросил быстрый взгляд назад... Если Гаэларих ударится в бегство, мне его попросту не догнать.
        Что-то - я не успел рассмотреть, что именно - ударило в руку мага, сжимавшую жезл. Молния исчезла.
        И в тот же момент Бьерсард рванулся вперед. Голова Гаэлариха упала. А тело осталось стоять... Кровавые фонтаны хлестали из перерубленных артерий, высоко, выше поднятой руки - ее пришпилил к ритуальному щиту, висящему на стене, короткий арбалетный болт.
        Затем на землю упал Бъерсард. Затем я. За спиной слышался топот копыт, но повернуть голову сил не было.
        Соскочивший с коня человек нагнулся надо мной, и я узнал неровно сросшийся шрам, уродующий щеку, и черную повязку на глазу...
        - Я ведь говорил, что помогу, чем смогу, - сказал командор. - А мужчины рода Эррери всегда выполняют обещания.
        Ответить я не смог. Провалился в беспамятство.

* * *
        Утка, опрометчиво решившая перелететь нам дорогу, грохнулась на траву. Об ужине заботиться не надо...
        - Вы отлично стреляете из арбалета, командор... - сделал я комплимент. - Да еще с коня, на скаку...
        После нашей встречи прошло десять дней. Но в седло я смог сесть только вчера, силы возвращались очень медленно. Однако сел, и сейчас мы покидали Уорлог.
        - С одним глазом уже не то, совсем не то... - печально вздохнул Эррери. - Вот раньше...
        Он изобразил легкий поклон в мою сторону, и отчеканил, словно представлялся впервые:
        - Роты конных арбалетчиков восьмой «серебряной» пулы императорской легкой кавалерии ротмайстер Эррери!
        Помолчал, скорбно прибавил:
        - В Халланском походе стал пулмайстером, и почти сразу оберпулмайстером... Да только и пулой, и гран-пулой недолго командовал... Нечем стало командовать...
        - А что с лигистами разошлись? - спросил я после паузы.
        - Невмоготу стало... Эрладийцов всех разогнали, даже полукровок днем с огнем не найти... Так Аргелах неделю назад новый курс объявил: каменщики во всем виноваты! Не сами по себе, понятно, а в черном сговоре с эрладийцами...
        - Да чем же они провинились, каменщики?
        - Ну как же... Власть над миром захватить мечтают, ложи подпольные организуют, знаки придумывают тайные, собрания секретные созывают... На манер эрладийцов, в общем. Амулеты вредоносные и болезнетворные при строительстве в стены замуровывают, когда по заказу патриотов отечества работают... Да, чуть не забыл: младенцев истинной веры похищают для богомерзких ритуалов. Кровь их невинную в раствор подмешивают, чтобы кладка крепче лежала.
        В последнее время мои познания о причинах истинного патриотизма весьма расширились... И я уверенно предположил:
        - Бургомистр Аргелах не поделил какие-то деньги с цехом каменщиков?
        - Вроде того... - кивнул Эррери. - Сидел у себя в ратуше, на бумагу пялился, старшинами каменщиков присланную, последними словами ругался... И в вдруг осенило его свыше: да ведь их печать цеховая чем-то знак Хаалы напоминает! Ну прямо словно сам Пресветлый Сеггер на ухо шепнул... И началось...
        - А вы?
        - А у меня дед был каменщиком. И когда его оскорбляют, я немного зверею... - произнес командор, пародируя мои слова, сказанные в борделе. Вернее, в бастионе ревнителей отечества и веры.
        Я оглянулся на вьючную лошадь, с трудом переставлявшую ноги под тяжестью Навершия Молота, - весило оно гораздо больше, чем можно было решить по его размерам. Спасение мира дело нужное, кто бы спорил. Может быть, даже более полезное, чем защита веры и родины...
        Но сложное, неопробованное... Неплохо бы потренироваться перед столь масштабной затеей. Так сказать, набить руку. На отдельно взятом городке Вальгеро, например.
        И я решительно заявил:
        - Теперь рассказывайте с подробностями, командор. А то я слишком многого не знаю..
        Как, например, в Вальгеро вообще появился этот Аргелах? Ведь он, как я понял, не из местных. И как вы-то умудрились оказаться у него под началом?
        - Долгая история... - вздохнул Эррери. - Очень долгая и запутанная... С чего начать?
        - Начните с самого начала, командор... С того, как вы прикрывали мою спину за Халланом.
        конец первой книги
        январь-февраль 2008
        notes
        Примечания

1
        Рондель - в данном контексте узкий кинжал с головкой и гардой в форме дисков.

2
        Квилон - большой кинжал, напоминающий по форме уменьшенный меч.

3
        Кое в чем мэтр Тигар был прав: Хигарт мало что понимал в искусстве. Известно, что авторы старинных шпалер и гобеленов плохо умели передавать перспективу; очевидно, что зверь размеры имел нормальные, но по мнению художника находился позади девушки.

4
        Прозвище, образованное от aeffei li - большой, огромный человек (западно-тулленский диалект).

5
        С цельнодеревянных луков (в отличие от ламинированных) тетива в походном положении снимается. Иначе возникающая остаточная деформация дерева ухудшает боевые свойства оружия.