Идущие за кровью Дмитрий Борисович Леонтьев
        # Новая книга петербургского писателя Дмитрия Леонтьева является сборником остросюжетных романов-триллеров. Непредсказуемость сюжетных поворотов, увлекательное изложение - отличительная черта этих произведений.
        Дмитрий Борисович Леонтьев
        Идущие за кровью
        Часть первая
        ПОБОЧНЫЙ ЭФФЕКТ
        - А вдоль дороги мёртвые с косами стоят… И тишина…
        - Брехня…

«Неуловимые мстители»
        После того как они вошли в камеру хранения, я выждал ещё минут пять, поднялся со скамьи, отбросил недокуренную сигарету и, засунув руки в карман плаща, направился следом. Тот, что был повыше, уже получал из рук приёмщика увесистую спортивную сумку.
        - Силычев, - окликнул я его. - Во-первых, ты бескультурный человек, потому что после двух недель столь плотного общения ты даже не зашел попрощаться. Во-вторых, ты человек незаконопослушный, так как ты давал подписку о невыезде, а теперь собираешься «отбыть по-английски». А в-третьих…
        Первым из них пришёл в себя Силычев. Толкнув на меня своего замешкавшегося подельника, он бросился к выходу, выставив перед собой, словно таран, спортивную сумку.
        Укоризненно покачав головой, я проводил его взглядом, пристегнул скисшего в моих руках парня наручниками к батарее отопления и вышел на улицу. Силычев уже взбегал по ступенькам на платформу. Прикурив новую сигарету, я не торопясь направился следом. Бегать я не люблю. При моей комплекции это выглядит не совсем естественно. Как гласит старая поговорка: «Бегущий генерал в мирное время вызывает смех, в военное - панику». Я не генерал, но когда я бегу за кем-то, паника всё же возникает. Женщины начинают истошно вопить, мужчины поспешно отворачиваются, а находящиеся поблизости милиционеры пытаются меня задержать. И прежде чем я успеваю объяснить, что я - офицер уголовного розыска и моё удостоверение - не поддельное, преступник успевает сбежать. У меня уже имеется подобный печальный опыт. Моя комплекция вообще доставляет мне массу неудобств, начиная от проблем с одеждой, продолжая повышенным служебным интересом со стороны «собратьев по оружию» и заканчивая нахальным изучением зевак. Дело в том, что во мне сто пять килограммов веса, а рост на пять сантиметров превышает двухметровую отметку. К довершению
всего у меня очень крепкий и здоровый сон, поэтому я частенько опаздываю на работу и, как следствие, не успеваю побриться. Вот такая у меня внешность. Не помогают мне даже стереотипные аксессуары работников угро - плащ и костюмы. Как сказал мне один коллега: когда я надеваю плащ, у окружающих возникает подозрение, что под ним я прячу гранатомет. Шутка, конечно, но, как и каждая шутка, она несет в себе долю истины… Наблюдая поверх голов за стремительно удирающим Силычевым, я не торопясь шел следом, прекрасно понимая, что убегать с вокзала он не станет. Психология
«перепуганного зайца, уносящего за плечами мешок с морковкой», влечет его прочь из ставшего опасным для него города.
        - Скорый поезд номер сто пятнадцать, следующий по маршруту Санкт-Петербург - Адлер, отправляется через пятнадцать минут с четвертой платформы, левая сторона, - объявила через громкоговоритель девушка-диспетчер.
        Я благодарно кивнул и направился к четвертой платформе. Чтобы не доставлять себе лишних хлопот, я вошел в последний вагон поезда и пошел дальше по узкому коридору, заполненному суетящимися людьми. В тамбуре второго вагона я остановился и посмотрел на Силычева, висящего на подножке и пристально всматривающегося в суету на перроне.
        - Пять минут до отправки, - сообщила проводница. - Провожающих прошу покинуть вагон.
        Силычев облегченно вздохнул и повернулся, намереваясь войти в купе…
        - С-сволочь! - простонал он, затравленно глядя на меня. - Подлюка рваная…
        - Не врите, Пётр Кириллович, - сказал я, защелкивая на его запястьях вторые наручники. - Ваша фамилия - Силычев, а все вышеперечисленное относится, скорее, к вашей сущности…
        - Вы отъезжающие или провожающие? - строго спросила меня вновь появившаяся проводница.
        - Провожающие, - сказал я уверенно. - Особенно я.
        - В таком случае покиньте вагон. Поезд отправляется.
        Я вывел Силычева на перрон, снял с его плеча сумку и предложил:
        - Ну что, пойдём?
        Он посмотрел на проплывающие мимо вагоны и неожиданно сел прямо на бетон платформы.
        - Да пошел ты сам! - сказал он зло. - Никуда не пойду! На себе тащи, легавый! Пусть народ смеется!
        - Глупый ты, Пётр Кириллович, - сказал я с жалостью. - Опытный, тертый, рецидивист, а глу-у-пый!.. Эй, носильщик! - подозвал я глазеющего на нас мужика в униформе. - Кати тележку сюда. У меня багаж.
        - Где багаж? - поинтересовался он, подкатывая тележку.
        - А вот, - указал я на сидящего на бетоне Силычева. - Мешок с… с удобрениями.
        - Что это здесь происходит? - хмуро спросил грузчик. - Я ведь таких шуток не понимаю. Сейчас быстро милицию вызову.
        Я показал ему удостоверение и повторил:
        - Мне этот «багаж» до камеры хранения довезти нужно. По тарифу заплачу. Больше - извини. Не богат.
        - А что он такого натворил? - продолжал сомневаться грузчик, озирая то мою небритую физиономию, то лоснящееся, благообразное лицо Силычева.
        - Грузчика с Балтийского вокзала ограбил, - сказал я. - Самого связал, а вещей на двадцать миллионов уволок.
        - Врет, гнида! - заорал Силычев. - Он же издевается, ты что, не видишь?! Какой грузчик?! Какие двадцать миллионов?! Где ты видел, чтоб у грузчика двадцать миллионов имелись?! Это же рабочий класс!.. Этот, как его… гегемон!
        Грузчик задумчиво почесал затылок и кивнул мне: - Взяли… Подняли… Положили… Вот так… Теперь поехали. А ты, начальник, поддерживай свой «багаж», чтоб не выпал ненароком. Двадцать миллионов… Паршивец какой! Работяге, небось, за такие деньги не меньше месяца вкалывать пришлось бы… У-у, ворюга!.. Ещё «гегемоном» обзывается! .
        Возле камеры хранения мы сняли с тележки «багаж», и я полез в карман за кошельком.
        - Вот это ты брось! - сдвинул брови грузчик. - Это, так сказать, бесплатно, от души… Может, ещё чего нужно?
        - Я был бы признателен, приятель, если б ты кого-нибудь из местных постовых сюда направил, - попросил я. - А то мне одному несподручно и их охранять, и в отдел звонить. Машину вызвать надо, чтоб этот «груз» в отдел переправить… А машины, как всегда, не окажется… Слушай, Силычев, а может, ты какого-нибудь таксиста грабил, а? Ну, припомни, может, было что-нибудь подобное?
        Силычев сплюнул под ноги и, подняв сомкнутые наручниками руки, покрутил пальцем у виска.
        - Правду о тебе говорят, Русаков, - сказал он мне. - Сволочь ты. Ни «своим», ни
«чужим» от тебя житья нет. То, что «наши» от тебя плачут, это ладно, это понятно… Но ведь ты и для своих такой же. Слышал я кое-что про тебя. И до нас слухи доходят… Не «свой» ты у них, Русаков. Не мент ты вовсе, а… а… а побочный эффект!
        Я довольно улыбнулся и, достав новую сигарету, приготовился ждать.

* * *
        - Где я тебе ещё одну камеру возьму?! - орал взбешенный дежурный. - Я тем распоряжаюсь, что есть, а чего нет, то с меня и не спрашивай! Есть одна камера, вот и пользуйся одной камерой! Всем неудобно, все мучаются, тебе вынь да положь!.. Откуда я тебе ещё одну камеру возьму?!
        - Кузьмич, - сказал я, - я тебе ещё раз говорю: нельзя их в одну камеру сажать - сговорятся. Я по этому делу две недели работал, да ещё два дня на вокзале провел, дожидаясь, пока они вещи с последней кражи «засветят». И совсем не хочу, чтоб все это в пару часов «коту под хвост» пошло. Одного я в камеру пристроил, а вот Силычева отдельно определить требуется. Мне всего часа три-четыре нужно, Кузьмич. Жена у меня замуж выходит. Свадьба сегодня. Надо зайти, поздравить.
        - Свадьба, жена, поздравления… Но камер-то от этого больше не станет! Нет у меня мест! Не-ту! Это не гостиница, а я не портье!.. Нет, и все!
        Мне надоело с ним препираться, и я пристегнул угрюмо молчащего Силычева теми же наручниками к батарее, возле самого стола дежурного по отделу.
        - Ты… Ты что делаешь?! - опешил седоусый майор. - Ты что делаешь, паршивец?! Убери его отсюда немедленно! Я кому говорю?! Ну-ка, живо!..
        - Кузьмич, - сказал я, убирая ключи от наручников в нагрудный карман. - Я быстренько. Ты за ним присмотри пока. Хлопот никаких. Все время перед глазами.
        - Я тебе что говорю?! Немедленно отстегни его от батареи! Я… Я жаловаться буду! Я… Я Калинкину сейчас позвоню! А ну, убери его от меня сейчас же!
        - Я скоро, Кузьмич. Я только туда, и обратно, - заверил я. - Надо поздравить. Сам понимаешь: жена всё-таки…
        - Ах, ты!.. Ну, я тебя!.. Отцепи его, кому говорю!..
        Я вышел в коридор и направился к выходу. У самых дверей посторонился, пропуская входящего в отдел начальника угро.
        - Опять впустую прокатался? - спросил меня Калинкин, останавливаясь. - Говорил я тебе: брось ты это дело - «глухое» оно. Но ты же у нас упрямый, как китайский болванчик…
        - А я ведь их задержал, Геннадий Борисович, - сказал я. - И вещи изъял. И с того грабежа, и ещё с двух. Два «наши», а один на территории соседнего отдела с месяц назад был. Петракова я уже допросил, его признание у меня в кабинете лежит. А Силычева допрошу немного позже. Мне сейчас отъехать на несколько часов нужно.
        - Вот как, значит… Опять повезло… Везучий ты, Русаков. И сыщик хороший, и везет тебе… Вот отношение бы к людям тебе переменить, так вообще цены бы не было. Я ведь сейчас только из РУВД, опять за тебя от начальства «втык» получил…
        - За машину?
        - За неё. Надо же было додуматься: выкинул из-за руля депутата… Да ещё крыло помял… Опять же вопли о «милицейском беспределе» пошли…
        - Преступник уходил, вы же знаете, Геннадий Борисович, - развел я руками. - Без машины не догнал бы. А то, что он депутат, я и не знал… Да и без разницы это тогда было. «Крыло» у машины я сам потом выправил… Но ведь бандита-то задержал?!
        - Только это начальника РУВД и успокоило. Он все ещё понять не может, чего от тебя больше: вреда или пользы. На каждое раскрытие или задержание - какое-нибудь на рушение… Кстати, чего это Кузьмич из дежурки орёт благим матом?
        - Камер мало, - двусмысленно пояснил я. - Возмущается…
        - Это правда, - вздохнул Калинкин. - С условиями у нас в отделе и впрямь «не того»… Одно слово: бывшая прачечная… Ладно уж, иди. К вечеру жду отчета о завершении дела.
        Я выбежал на улицу и поспешил к автобусной остановке. Хотя, сказать по правде, торопиться мне было уже некуда: свадьба началась четыре часа назад…

* * *
        - Паршивец ты, Сергей, - сказала мне Лена, встречая в коридоре. - Даже в такой день… Никуда не успел: ни в ЗАГС, ни в ресторан, ни на прогулку по городу… Только к концу свадьбы и прибежал… Впрочем, я уже ничему не удивляюсь. После трёх лет совместной жизни с тобой я готова ко всему… Неужели так сложно было взять выходной? Или не дали бы по такому случаю?
        - Дали бы, - виновато пожал я плечами. - Но понимаешь, именно сегодня мне надо было быть на вокзале. Преступники собирались смыться из города, а я…
        - Да и леший с ними!.. Все же четыре года вместе провели. Вроде даже неплохо провели… Но я все больше и больше убеждаюсь в правильности нашего решения. С тобой ни одна девушка больше трёх лет не протянет…
        - Я знаю, - согласился я. - И «кто я такой» знаю. И сам знаю, и напоминают постоянно. Только за сегодняшний день уже трижды напомнили… Как твой коммерсант?
        - Бизнесмен, - поправила она. - Это две большие разницы.
        - Не вижу, - признался я. - По мне - что коммерция, что бизнес, все едино.
        - Вот потому ты до старости с пистолетом носиться и будешь, - грустно сказала она.
        - Сколько предложений хороших было, сколько перспектив… А ты? Без квартиры, без машины, без денег, без перспектив…
        - Мы меня хороним или тебя замуж выдаем? Пошли к гостям, знакомить будешь…
        Ее жених мне нравился. Парень был, что называется, «с головой, с характером и с руками». За те шесть лет, что он посвятил бизнесу, он всё же сумел сколотить себе немалое состояние и немалые связи. Этот парень сумел зажать свою судьбу в кулак, и все, что было им заработано, было действительно заработано им. И самое важное: он её любил. У него были глаза любящего человека. Так что, как это ни странно звучит, но за свою бывшую жену я был спокоен.
        Не успел я войти в комнату, как зазвонил телефон.
        - Извини, - сказала Лена, - одну секундочку… Алло… Да, это я… Кого?! Хорошо… Сергей, - удивленно повернулась она ко мне, - это тебя. Какой-то Каталкин…
        - Калинкин, - догадался я. - Слушаю, Геннадий Борисович.
        - Срочно возвращайся, - угрюмо распорядился начальник. - У нас ЧП.
        - Но…
        - Никаких «но»… Убийство на твоей территории. Обнаружен труп какой-то очень крупной «шишки» из «аппарата». Пенсионер, но со всякими там приставками типа
«почетный», «заслуженный» и «отмеченный». Судя по количеству наехавших сюда чинов из бывшего КГБ, он имел к ним прямое отношение. Так что поторопись. Жду тебя через пять минут.
        - Геннадий Борисович, - взмолился я, - свадьба у жены. С этим
«отмеченно-заслуженным» уже ничего больше не случится. Я во всем этом процессе как пятая нога у собаки. Мне ведь ни составлять, ни описывать, ни изымать ничего не придется…
        - И не забудь ключи от наручников, - пропустил мой монолог мимо ушей Калинкин. - Кузьмич мне уже плешь проел. Ещё минут двадцать его нытья, и я сам эти наручники перегрызу. Всё. Жду.
        Я осторожно положил смолкшую трубку на рычаг и виновато посмотрел на Лену:
        - Я… Это…
        - Ну, и что дальше? - вызывающе спросила она. - Что ты собираешься сказать мне теперь?
        - Труп.
        - И без тебя обойтись не могут?..
        - Могут… Но не хотят. Дело серьёзное, и если убийц не поймают, то начальству потребуется ещё одна жертва - я.
        - Хоть теперь ты понял, почему мы с тобой разошлись?.. Дал тебе Бог силу, а умом и характером обделил… Иди уж, родственничек…
        - Леночка, я тебя поздравляю, - заторопился я. - Желаю тебе всего самого-самого…
        - Иди, - подтолкнула она меня к выходу, - а то опять разругаемся… У меня ведь нервы не железные… И в такой день!..
        Я не стал больше испытывать её долготерпение и, поцеловав ещё раз, выбежал из квартиры.

* * *
        - Я как Фигаро, - пожаловался я Калинкину, усаживаясь на заднее сиденье его машины. - Не успел прийти в одно место, как нужно уже выбегать в другое. Причем с таким расчетом, чтоб вовремя поспеть в третье… Прийти на свадьбу к жене и, не дойдя до стола, повернуть обратно… Да, это надобно уметь…
        - Это ещё что, - утешил меня Калинкин. - Во время свадьбы моих родителей я сидел в засаде, в подвале строящегося дома, и…
        - Во время чьей свадьбы?! - переспросил я.
        - Родителей, - улыбаясь в усы, подтвердил Калинкин. - Они сперва развелись, а потом снова… свелись. Пять лет потребовалось, чтобы понять, что не могут друг без друга… Славку Лугового помнишь? У него примета есть: как у его жены очередной день рождения, так на его территории либо теракт, либо убийство, либо разбой. Верь - не верь, а лично я за последние десять лет ни разу нормально Новый год не отпраздновал. Не зря говорят: как Новый год встретишь, так весь год и проведешь… Ого!.. Вот это «автопарк», - кивнул он на припаркованные возле парадной машины с госномерами. - Раз, два, три… пять, шесть, семь машин. Из них две «Волги»… Интересно, нас вообще туда допустят?
        - Хорошо бы, не допустили, - мечтательно протянул я. - Ненавижу, когда каждое моё действие контролируют сразу десять полковников… Геннадий Борисович, почему, когда человек дослуживается выше звания майора, он начинает медленно, но неуклонно деградировать? Причем этот процесс ускоряется с получением каждого очередного звания…
        - Я, между прочим, майор, - напомнил Калинкин обиженно.
        - Я же сказал: «выше», - оправдался я и вылез из машины.
        Мужественно пересидев возбудившееся к руководящей деятельности начальство, часа через три мы наконец смогли приступить к настоящей работе.
        - Итак, - подвел итоги Калинкин, - насколько я понял, убитый был крупным чиновником, тесно связанным с Госбезопасностью… Впрочем, это не сенсация, большинство крупных чиновников, действующих в «теплых местах», были тесно связаны с КГБ… Ватюшенко Семен Викторович, 1919 года рождения, уроженец города Москвы, почётный пенсионер, член партии… А вот в чем он «почетный»?
        - Они называли его «советником», - напомнил я. - Насколько я понял, в послевоенные годы он занимал должность в комендатуре Берлина. Потом остался там в числе
«ограниченного контингента» и продолжал работу вплоть до объединения Германии. После воссоединения ГДР и ФРГ вернулся в Россию и через несколько месяцев вышел на пенсию.
        - Это-то я понял, - кивнул Калинкин. - А вот чем он занимался?
        - Архивами, - послышался голос за моей спиной. Я обернулся и посмотрел на худощавого, щупленького парня лет… Его возраст я определить не смог. Передо мной стоял представитель того редкого типа людей, которых обычно называют «вечными студентами без возраста». Взлохмаченные волосы, простодушно-отрешенное лицо, круглые очки, постоянно сползающие с унылого носа, и ко всему прочему телосложение
«студента четвертого курса, только что сдавшего экзамены».
        - Я полагал, вы уже ушли, - удивился Калинкин. - Не заметил вас…
        - Я вообще малоприметный и невзрачный, - согласился «студент». - А уходить мне ещё рано. Настоящая работа только начинается, не так ли, Геннадий Борисович?
        - Откуда ты знаешь, что он занимался архивами? - спросил я. - Это точная информация?
        - Не «ты», а «вы», - поправил меня Калинкин.
        Я ещё раз посмотрел на унылую физиономию «студента» и пожал плечами:
        - Какая разница? «Ты», «вы»… Главное, чтоб информация была не «с потолка». Если его смерть каким-то образом связана с его старой работой, нам предстоит выкручиваться и придумывать версию, объясняющую, почему мы не можем раскрыть это дело. Потому как в данном случае раскрыть его нам просто не позволят… Придется каким-то об разом перепихивать это дело «старшим братьям». Сами со творили, сами пусть и разбираются.
        - Сергей… - предостерегающе начал Калинкин.
        - Что? - отозвался я. - Это не эмоции, это практика. Не помню ни одного дела, связанного с КГБ или партийными шишками, которое нам позволили бы раскрыть. Значит, его следует полностью передать в их компетенцию, по тому как «мальчиками для битья» оказываемся, в конечном итоге, именно мы. Формально, но неприятно. Это
        - практика. Вот пусть среди своих они «крайних» и ищут.
        - Сергей, - вздохнул Калинкин, - давай-ка я тебе представлю особого уполномоченного ФСБ капитана Петрова.
        - Разумеется, «Ивана Иваныча»? - язвительно предположил я, протягивая для приветствия руку. - А я - Русаков, капитан уголовного розыска Русаков Сергей Владимирович.
        - Наверное, вы будете смеяться, - грустно сказал «студент»-уполномоченный, - но меня зовут… Пётр Петрович…
        - Как угодно, - легко согласился я. Петров вяло пожал мою руку и заметил:
        - Только версию о причастности спецслужб в этом деле можно отбросить сразу.
        - Это ты так решил, потому что убийство произошло на почве грабежа?
        - Не «ты», а «вы», - умоляюще поправил меня Калинкин.
        - Ничего, ничего, - успокоил его Петров. - Если Сергею так удобнее, я не возражаю. Тем более что вместе нам предстоит работать довольно-таки долго, и потому…
        - Я работаю один, - вызывающе улыбнулся я. - И только один. Предложение о совместной работе я автоматически расцениваю как предложение путаться под ногами. Так что, Пётр Петрович, лучше я буду называть вас на «вы»… Хотя, должен признаться, на «важняка» ФСБ ты… вы не очень похожи.
        - Внешность? - понимающе кивнул он. - Так ведь и вы, Сергей Владимирович, на Жеглова или Кондратьева тоже не тянете.
        - Не обижайтесь на него, Пётр Петрович, - извинился за меня Калинкин. - Русаков лучший работник в отделе, огромное количество раскрытий, но… Очень тяжелый характер. Невероятно тяжелый. Если б он не был таким грубияном и упрямцем, ему цены бы не было…
        - Я понимаю, на что намекает Сергей Владимирович, - сказал Петров. - Раз одна из версий предусматривает присутствие в этом деле спецслужб, то можно предположить, что я непосредственно заинтересован в контроле за этим делом с… Скажем так: с противоположной стороны. По моему виду нельзя сказать, что я имею отношение к расследованию дел, следовательно, я из того аппарата, который связан с бывшей работой Ватюшенко. И моё желание сотрудничать он расценивает как попытку повлиять на ход следствия. О чем и дал мне понять… Я вас правильно понял, Сергей Владимирович?
        - В целом - да, - кивнул я.
        - Но - увы! - хочется вам этого или нет, а участвовать в этом деле я буду. И кроме того, волей или неволей, но вам придется отчитываться передо мной за каждую находку или версию. У меня достаточные на то полномочия… Но ведь я могу быть и полезен. Я действительно заинтересован в раскрытии этого дела, а мои полномочия, данные мне самим президентом, открывают любые двери. Поэтому предполагаемых препятствий может и не возникнуть.
        - Тогда я скажу вам так… Пётр Петрович. Если вы и впрямь обладаете столь огромными правами, какие описываете мне, вам следует поискать сотрудничества в каком-нибудь другом месте. Вы должны знать, что наша деятельность предусматривает некоторое разделение обязанностей. Этим делом в первую очередь будут заниматься «убойный отдел» и прокуратура. А я, маленький и неприметный оперативник, на территории которого произошло это преступление, могу служить только «макиварой» для «высокого начальства», интересующегося, почему дело до сих пор не раскрыто. В этой цепочке спецов-профессионалов я - последний. У них - техника, возможности, полномочия, опыт и профессионализм в «узкой специализации», а я так… погулять вышел. Вы же знаете… Пётр Петрович.
        - Знаю, - согласился Петров, в сотый раз поправляя никак не желающие удерживаться на кончике носа очки. - Но я знаю ещё и другое. То, что лучшие специалисты находятся именно «на земле», а не… Опыт, Сергей Владимирович, опыт - вот что важно… А нигде так не набираешься опыта, как «на земле». Особенно в наше время. Как вы правильно заметили, все улики указывают на ограбление. Преступники проникли в квартиру - к сожалению, мы пока не можем знать, каким образом или под каким предлогом, - связали хозяина и попытались его оглушить. Но, увы, не рассчитали и в результате получили труп. Семидесятилетнему старику не много надо было. В свете данных обстоятельств наиболее убедительной кажется версия грабежа…
        - Если бы он был директором универсама или музея, может быть, я и согласился с правом на первенство именно этой версии… Но то, что он был тесно связан со спецслужбами, ставит для меня рядом с этой версией в равноправное значение присказку о «соседе, который слишком много знал», - заметил я. - И это моё дело: что думать и где искать.
        - Почему вы думаете, что КГБ или ФСБ - это всегда плохо?
        - Лично я так не считаю. Но сама специфика их работы заключается в тайнах, опасностях и неординарности. А предположить, что именно этот человек занимался исключительно безобидной работой и не нес в себе никакой особой информации - значило бы сделать большую натяжку.
        - В связи с этим, Сергей Владимирович, смею вас за верить, что если спецслужбы и вынуждены устранять кого-то, то это чаще всего происходит без ажиотажа и привлечения внимания широких масс. Инфаркт, очевидный и бесспорный «несчастный случай», болезнь, автокатастрофа, на худой конец - исчезновение. Но убийство?.. Чаще всего это сопряжено с чем-то иным. В данном случае это кража.
        - А мне кажется, что «убийство во время ограбления» и есть «бесспорный и очевидный несчастный случай»… И вообще, Пётр Петрович, давайте не будем «переливать из пустого в порожнее», а займемся каждый своим делом. Я вам искренне советую обратить ваше «высокодолжностное» внимание на работу «убойного отдела» и прокуратуры. Это принесет куда больше пользы… Что вам ещё от меня угодно?
        - Собственно говоря… ничего, - развел руками Петров.
        - Ну и все, - поставил я точку под затянувшимся раз говором. - Прилип, как банный лист… Соратничек…
        - Русаков! - возмутился Калинкин. - Ты что себе позволяешь?!
        - Надоело, - буркнул я. - Пусть каждый занимается своим делом, а то все эти
«руководящие и конвульсирующие» из разнообразных «смежных ведомств» олицетворяют собой поговорку: «Трое пашут, а семеро руками машут»…
        Петров пожал плечами и скрылся в соседней комнате.
        - Ты что, с цепи сорвался?! - набросился на меня Калинкин. - Что ты в парня вцепился?! Он тебе слова дурного не сказал…
        - Терпеть не могу «канцелярских крыс», - буркнул я. - А этот явно из их братии. Хиппи-переросток, а не офицер… Где они его откопали?..
        - Где откопали - не знаю, но наше начальство перед ним на цыпочках ходило, благо что сопли не подтирало. Вид-то у него и впрямь… Но, видать, уж очень важная персона. Оставь его в покое, пока беды не накликал, сам знаешь: сейчас и в милиции полно всяких «сынков», у которых папаши так высоко сидят, что из их кабинета Сибирь как на ладони видна… Не мешает - и хорошо.
        - Не мешает, - продолжал ворчать я. - Едва ли в партнеры не набивается,
«соратничек»… В кабинете брюки протёр, теперь на подвиги потянуло. Вот и добирает недостающей солидности… Ещё поучать пытается, хакер волосатый…
        - Это ещё кто такой? - удивился Калинкин.
        - А леший его знает, - пожал я плечами. - Слышал где-то… Что будем с делом решать, Геннадий Борисович?
        - Ты и впрямь считаешь, что здесь замешаны спецслужбы?
        - Нет, не думаю. Сам характер выполнения преступления заставляет отбросить эту версию. Это я говорил для того… волосатого. Хотел показать, что при желании предположить можно что угодно, даже то, что прилетели инопланетяне и порешили старичка, чтоб завладеть тайной анальгина. Пока нет фактов, все версии - словоблудие. Но надеюсь, этот парень понял, что я не верю спецслужбам и хочу, чтобы они тоже держались от меня подальше. Делом нужно заниматься, а не «тень на плетень наводить». Что он здесь вынюхивает? Что знает? О чем хочет узнать?.. То, что это было настоящее ограбление - я уверен. Что старика случайно пришибли - тоже могу предположить. А вот чтобы понять, кто убил, сперва нужно узнать - что взяли. И исходя из этого уже предполагать: обычные грабители, или всё же со старой работы связи тянутся. Вы же сами видите, какая квартира: сплошной антиквариат. Хрусталь, современнейшая техника, ковры, иконы, старинные книги… Как он вообще столько времени протянул? Тут же половина - явно краденое. Смотрите: на иконах какие-то штампы, номера… Коллекционное или музейное. Да-а, богат был старик… Очень богат…
Должны же остаться связи, через которые он обменивался, продавал, покупал все это? Нужно поговорить со специалистами. Родственники у него есть? Наследники?
        - Кажется, нет. Соседи говорят - очень замкнутый старик был. По документам прямых наследников у него нет, а дальние… Их устанавливать придется. Самое начало работы, все ещё на догадках да предположениях держится. У нас ещё даже списка похищенного нет. Эксперты по пустым шкатулкам да по следам на стенах определяли: «Взяли что-то квадратное, висевшее на стене, что-то прямоугольное, стоявшее на полке». Что ты у меня выведываешь? Я вместе с тобой сюда приехал… К тому же это твоя работа. Вот иди, и думай сам.
        - Геннадий Борисович, - позвали его от входа. - Там Дементьев свидетельницу нашёл. Вроде, видела троих парней, выбегающих из подъезда с сумками… И по времени, вроде, сходится…
        - Я пойду, - сказал мне Калинкин. - А ты осмотрись здесь повнимательнее, может, и найдешь что… Я скоро буду.
        Он ушел, а я продолжил осмотр квартиры. Она и впрямь напоминала музей. Чтобы вывезти отсюда все ценное, по требовался бы не один и даже не два грузовика. Моё внимание привлекла огромная, почти полуметровая чёрная маска из дерева, висевшая на стене, изображающая настолько жуткую физиономию, что, приснись она ночью, вполне можно было проснуться заикой. Вместо глаз в пространство тупо пялились два огромных светло-желтых камня, тускло переливающихся в свете ламп. Из раздвинутой в оскале пасти белели зубы, по виду напоминающие человеческие, только несколько крупнее и реже. По всей видимости, пасть была вырезана довольно глубоко. Очень хорошее место для тайника. Я встал на стул и потянулся к маске.
        - Не трогай!
        От окрика я вздрогнул и повернулся. В тот же миг маска сорвалась со стены и, гулко ударившись о пол, раскололась надвое. Я мог бы поклясться, что не успел даже при коснуться к ней, но теперь это было уже делом десятым.
        - Ну? - грозно спросил я застывшего на пороге Петрова. - И что теперь?
        Не отрываясь, словно завороженный, он смотрел на лежащие возле моих ног осколки маски.
        - Ты что орешь?! - спросил я. - Что ещё тебе надо?
        - Она не могла расколоться, - едва слышно прошептал Петров. - Это железное дерево…
        - Значит, подделка, - сказал я. - Тем более раз раскололась, значит, всё же
«могла»… Ты долго будешь у меня над душой стоять? Что ты вопил, как укушенный?
        - Что?.. Ах, это… Понимаешь, это маска Аримана, бога тьмы и зла. Но кроме всего прочего она несла в себе страшное заклятие… И каждый, кто прикасался к ней, мог пасть жертвой этого старинного заклятия. В определенных кругах это очень известная маска…
        Я посмотрел на Петрова с невольной жалостью. Бедняге следовало больше находиться на свежем воздухе. Нездоровый образ жизни в душных кабинетах, обязанности, многократно превышающие способности, - все это могло плохо отразиться на душевном равновесии. Но говорить об этом я не стал. Поднял остатки маски, осмотрел их и положил на сервант.
        - Почему же она раскололась? - бормотал Петров. - Она не может быть уничтожена… Не так просто… Пока она была цела, заклятье не могло быть снято…
        - И много здесь ещё «заклятий»? - невинно поинтересовался я. - Я просто хочу знать, что можно осматривать, не ожидая перепуганного вопля над ухом.
        - Здесь многое несет в себе отпечатки зла, - сказал Петров. - Видишь ли, Ватюшенко занимался не только архивами, но и похищенными нацистами сокровищами как России, так и других стран, в которых побывали немцы… Он входил в комиссию по розыску и возвращению похищенного.
        - Ты хочешь сказать, что часть того, что я тут вижу?..
        - Было вывезено немцами из разных стран, - подтвердил Петров. - К сожалению, в комиссию входили не только честные и заботящиеся о национальном достоянии, но и… разные люди. Многое из найденного в тайниках так и не дошло до музеев и гохранов. А что касается мистических свойств этих предметов… Гитлер, да и вся верхушка рейха, устроили самую настоящую охоту за реликвиями разных религий и народностей. Были организованы целые экспедиции в те места, где, по информации немецких спецслужб, могли храниться магические талисманы и символы. Они верили в силу этих святынь, но, к счастью, их знания были поверхностны. Они не подозревали, что магические свойства этих талисманов активны только для тех, кто знаком с законами данной религии и следует её правилам. Крест не может служить орудием сатаниста, а перстень Соломона не принес мудрости буддисту…
        - Эй, эй, подожди минутку. Я не очень хорошо понимаю все это, да и если сказать честно, не слишком интересуюсь… Ты мне вот что скажи: ты уверен, что Ватюшенко хранил у себя похищенные ценности?
        - Ты же сам видишь, - обвел он рукой комнату.
        - Есть возможность узнать, что именно он хранил? Список, перечень какой-нибудь?.. Хотя бы предположения?
        - Этого я не знаю. Я заинтересовался им случайно, в связи с другим делом… Даже не им самим, а именно делом. Возле этого дома скрылся от нашего наблюдения один человек… Очень интересующий меня человек… И я попросил, чтобы все события, которые могут произойти в этом микрорайоне, докладывали лично мне.
        - Ишь ты как, - усмехнулся я. - Прямо-таки и «докладывали»?
        - Именно так, - спокойно подтвердил Петров. - У меня вполне достаточные полномочия, чтобы даже генералы выполняли мои требования.
        - Так ты по пропавшим во время войны ценностям работаешь? - догадался я.
        - И это тоже входит в мои обязанности… Скажи, Сергей, а у тебя раньше уже так бывало? - он кивнул на остатки маски.
        - Как - «так»? Разбить что-нибудь ненароком? У кого же не бывало… Раз в год какую-нибудь тарелку да разгрохаешь…
        - Я о талисманах. Ты имел раньше дело с талисманами, святынями, реликвиями?
        - Нет, это первое подобное дело. Воруют-то разное, но преимущественно золотишко да меха…
        - Меня интересует, не приходилось ли тебе иметь дело с… с вещами непонятными, странными?.. Магического по рядка?
        - Ещё раз объясняю, специально для «особо уполномоченных»: по работе не сталкивался. А в жизни… Я похож на идиота? Нет?.. Вот потому и не интересовался.
        Петров долго молчал, наблюдая за тем, как я осматриваю квартиру, потом подошел к серванту и, указав мне на какую-то крошечную статуэтку, изображающую лысого, пузатого мужика в балахоне, сидящего со скрещенными ногами, попросил:
        - Возьми её, пожалуйста, в руки.
        Я тяжело вздохнул и, зажав статуэтку в кулак, выжидающе посмотрел на Петрова.
        - Как ты себя чувствуешь? - заинтересованно спросил он.
        - Идиотом.
        - И все? - он даже расстроился.
        Поставив статуэтку на место, я взял Петрова за плечо, усадил на диван и проникновенно сказал:
        - Хочешь совет? Хороший, и главное - бесплатный?.. Иди сейчас домой, купи по дороге пару бутылок хорошего вина, фруктов, зажги свечи, включи магнитофон… У тебя есть магнитофон?
        - Есть, - кивнул удивленный Петров.
        - Вот и хорошо. Включи его, поставь что-нибудь хорошее, легкое, приятное для души… Что ты обычно слушаешь? Для души?
        - Вагнера, Моцарта, Бетховена. Иногда Чайковского. У меня довольно разнообразные вкусы.
        - Выкинь все это в форточку, - посоветовал я. - Отслушался… Поставь что-нибудь современное. Потом позвони какой-нибудь симпатичной девушке… А может, ты женат?
        - Нет…
        - Я так и подумал… Так вот. Позвони какой-нибудь симпатичной девушке и проведи с ней этот вечер… Поверь: тебе это очень нужно. Очень…
        - А… А зачем?
        - У тебя в голове сейчас плещется совсем не то, что там должно быть. Тебе от этого нужно избавиться, - серьёзно посоветовал я и вышел из квартиры на лестничную площадку. - Саша, - попросил я курившего на лестнице участкового, - когда вернется Калинкин, скажи ему, что я не нашел ничего интересного и отправился к антикварам. Он поймет. И вот ещё что… Скажи ему, чтоб был поосторожней с этим «особо важным». У парня «не все дома» - может покусать…

* * *
        Я позвонил Лене из телефона-автомата.
        - Ещё раз поздравляю, - нарочито весело сказал я. - Желаю всего-всего-всего…
        - Русаков, ты ненормальный?! - спросила она. - Ты знаешь, который сейчас час?
        Взглянув на часы, я вздрогнул и соврал:
        - Они у меня стоят… Леночка, солнышко, мне очень нужно поговорить с твоим новым мужем. Позови Славу к телефону.
        - Я позову, - многозначительно пообещала она. - Но то, что он тебе скажет, будет и от моего имени… Подожди, я сейчас попытаюсь его разбудить…
        - Слушаю, - услышал я минутой позже сонный голос.
        - Привет, это я. Решил поздравить тебя со свадьбой. Долгих лет, счастливой жизни и тому подобная ерунда… Слава, я к тебе с просьбой. Ты крутишься во всем этом продающе-приобретающем мире, и я хотел узнать, нет ли у тебя, часом, каких-нибудь знакомых антикваров. Мне нужна кое-какая информация конфиденциального характера…
        - У меня в башке гудит… Который час?
        - Ещё рано… Вечер… Что-то около двенадцати.
        - Уф-ф… Ничего не соображаю. Мне казалось, что в полночь мы только разгулялись… Что ты хочешь?
        - Антиквара. Знакомого. Спросить.
        - Консультанта или практика?
        - А совместить нельзя? Мне нужна информация о действующем рынке.
        - Они вряд ли станут особо распускать языки. Сам понимаешь, какое дело. Антиквариат, как и валюта, стоит с законом по разные стороны.
        - Вот потому тебя и прошу нас свести. Человек, о котором я хочу узнать, уже умер, так что…
        - Хорошо. Завтра в десять тебя устроит? Позвони мне, я дам тебе номер телефона и предупрежу этого человека о твоём визите. А вы уж сами договоритесь - где и когда… О, мама мия!..
        - Что такое? - насторожился я.
        - Я только что посмотрел на часы… И у меня появилась одна мысль…
        Не дожидаясь, пока он её выскажет, я быстро повесил трубку…
        На следующее утро он всё же закончил свою мысль. Волей-неволей, я был вынужден её выслушать, и, когда он поостыл, я получил номер телефона некоего Исаака Минеевича Фридмана, коллекционера и эксперта в области антиквариата. Далее я всего за каких-нибудь полтора часа сумел объяснить недоверчивому Исааку Минеевичу, кто я такой и кто меня рекомендовал, получил адрес и отправился на встречу.
        Исаак Минеевич был точной копией той самой статуэтки, которую вчера просил меня подержать Петров, только увеличенной в «оригинале» в сотню раз. Маленький, пузатый, с огромной, непропорциональной головой, которая венчалась столь же огромной залысиной, и к тому же завёрнутый в какой-то диковинный халат, весьма напоминающий древнегреческий хитон.
        Маленькие черные глазки старого антиквара цепко ощупали моё лицо, долго и пристально изучали удостоверение, и только после этого мне было наконец разрешено переступить порог квартиры. Комната, в которую меня пригласили, не уступала по роскоши и обилию антиквариата квартире Ватюшенко. В силу служебной необходимости я был вынужден разбираться в некоторых видах живописи и скульптуры, по крайней мере, в их оценочной стоимости, и сумел по достоинству оценить титанический труд, который потратил Фридман на сбор своей коллекции. К тому же, как я подозревал, передо мной была лишь малая и, скорее всего, далеко не лучшая её часть.
        - Итак, молодой человек, вас интересует Семен Викторович… Покойный Семен Викторович, - поправился Фридман. - Сразу хочу предупредить, что знал я его отнюдь не близко.
        Я понимающе покачал головой и подтвердил:
        - Я тоже. И вот теперь, Исаак Минеевич, я хотел бы задать несколько вопросов как один плохо знавший Ватюшенко человек - другому плохо знавшему Ватюшенко человеку… Разумеется, я не буду даже спрашивать о ваших предположениях относительно того, кто мог его убить. Вы этого не скажете. Но меня интересует вопрос: за что его могли убить? И здесь вы можете оказать мне весьма существенную помощь. Мне необходимо знать, какие именно раритеты могли вызвать интерес у лиц, способных ради их приобретения пойти на заказную кражу, окончившуюся так печально… Если, конечно, это была заказная кража. И на что могли польститься обычные «домушники», если в данном случае заказ отсутствовал.
        - А простите за нескромность, молодой человек… Какой мне смысл вообще отвечать вам, как вы думаете?
        - Тот же, по причине которого вы согласились встретиться со мной, Исаак Минеевич,
        - безопасность. Убит человек, занимавшийся антиквариатом. Несомненно, обладавший связями, рынком сбыта и возможностями. Довольно известный в вашей среде деятель. И если причиной его смерти послужило ограбление (а у меня достаточно мотивов думать именно так), то может оказаться, что наводчик, или заказчик, находится непосредственно среди людей вашего круга, Исаак Минеевич. А это значит, что Ватюшенко может оказаться не последней жертвой. Так почему бы вам, с моей помощью, не обезопасить себя и ваше дело от подобного риска? Я ведь не требую от вас невозможного. Минимальная информация о самом Ватюшенко и как можно более объёмная
        - об имевшихся у него ценностях.
        - Очень не люблю иметь дело с милицией, - признался Фридман. - Но я также не люблю эти проклятые таблетки, которыми меня пичкают врачи уже пятый год… Не люблю, а без них никак… Но перед тем как я принялся глотать эти отвратительные пилюли, я спросил врача: «Доктор, не дадут ли эти лекарства побочного эффекта?»
        - Мы с вами видимся первый и последний раз, - заверил я. - Я слишком маленький сотрудник, чтобы часто иметь дела подобного масштаба и быть вынужденным обращаться к столь крупным в своём мире дельцам, как вы. А к тому времени, когда я «вырасту», вы уже уйдете на спокойный и заслуженный отдых. Так что…
        - Но меня могут превратно понять коллеги. Деловая репутация стоит очень дорого… В нашем деле она - бесценна.
        - А вы собираетесь им рассказывать о нашей беседе? - «удивился» я.
        - Молодой человек, - улыбнулся Фридман, - у вас случайно не было в роду евреев?
        - Нет.
        - Тогда вы, должно быть, находитесь в звании не меньше «капитана» и прослужили в сыске не менее пяти лет?
        - Это равноценно? - рассмеялся я. - Да, я - капитан.
        - Мы друг друга поняли… Что ж, я поделюсь с вами моими скромными знаниями. Семен Викторович был человеком не бедным и опытным. С кем попало он дел не имел. Были у него и серьёзные покровители… Где-то там, «наверху». «Стаж» подобной работы у него невелик, он занялся антиквариатом профессионально совсем недавно, а, как вы знаете, самые опытные профессионалы учились именно в «добрые, застойные» годы… Но недостаток «профессиональных навыков» Семен Викторович компенсировал знаниями, хваткой и характером. Его былая профессия воспитала его довольно приёмлемо для успешной карьеры в деловой сфере. И что самое главное - у него были огромные познания в области антиквариата. Он знал столько, что порой удивлял даже меня, а я уже давно ничему не удивляюсь. Он не поддерживал дружеских отношений ни с кем… Но это вполне обычное явление, где дело касается денег. Сперва деньги, потом дружба. Связи - да, дружба - нет… Это мешает бизнесу. Но коллекция у него была замечательная… Но не здесь. Вы знаете, что у Семена Викторовича два дома за границей? Один в Германии, где находится второй - я не знаю… Вот там он и держал
основную часть своего состояния. То, что вы видели у него в квартире - крохи. Не большой резерв для обмена и продажи. Когда ему удавалось приобрести ценную вещь, он немедленно переправлял её за границу… И не спрашивайте меня - как…
        - Я же молчу…
        - Это очень тактично с вашей стороны… Разумеется, периодически у Ватюшенко появлялись и весьма ценные вещи. Но что из них похищено, я сказать не могу. Во-первых, я не знаю, что хранилось у него дома незадолго до его смерти, а во-вторых, я не знаю, что пропало, так как не видел его квартиры после его смерти. Но некоторые вещи, которые он приобрел в последнее время, я помню и постараюсь вам описать. Если это была «заказная» кража и воры шли по наводке на конкретные вещи, то этими вещами вполне могли оказаться керамическая ваза, коллекция серебряных монет, одна-две иконы и маникюрный набор начала восемнадцатого века… Позже я опишу вам эти вещи подробнее. Это те вещи, о наличии которых я знаю наверняка. Но успел ли он продать их или переправить за рубеж - увы, не знаю.
        - Куда могут попытаться продать эти вещи преступники?
        - Только за границу. Все мы, специалисты, хорошо знаем эти вещи и знаем, у кого они были в последний раз. Хранить их у себя тоже опасно. Покупателей будут искать за рубежом. Или же - что мало вероятно - попытаются продать коллекционерам в других городах. Если же эта кража прошла без руководства опытного человека, тогда… Тогда может возникнуть множество разных «интересных» моментов, и не исключено, молодой человек, что вам повезет.
        - Почему?
        - Представьте себе психологию преступника, в руки которого попали эти предметы. Для него ценно то, что изготовлено из золота, серебра или драгоценных камней, то есть «блестит». Серая или стертая временем монета или пуговица вряд ли представят для него какой-нибудь интерес. На моей памяти свежа история, когда воры дочиста ограбили квартиру одной моей знакомой. Взяли все: золото, меха, драгоценности. Все, кроме одной маленькой шкатулки с кружевами. Тоненькая паутинка кружев, вышитых бисером. Это были три части женского платья, образно говоря: «манжеты» и
«нагрудник». Преступников они не заинтересовали, зато несказанно обрадовали мою знакомую, ибо цена этих «тряпиц» в сотни раз превышала стоимость всего похищенного. Подобные «манжеты» остались только в трёх местах: в Лувре, в Эрмитаже и у моей знакомой. Музеи и частные лица предлагали ей за эти кружева такие суммы, что… Скажем так: плохо быть необразованным, даже если ты с детства мечтал стать пиратом… Я к чему веду? Для людей необразованных перстень с кусочком серого гранита не представляет интереса, они понимают, что это не алмаз и не жемчуг, но не понимают, что это часть знаменитого «Гром-камня», представляющая собой огромный интерес для любого коллекционера. Алюминиевое кольцо с княжеским вензелем также не вызовет у них интереса, а ведь именно этот металл был наиболее драгоценным в восемнадцатом веке, и обладать таким кольцом мог только очень богатый человек. Узнав, что именно было похищено, можно определить, кто похититель и был ли заказчик. Если всё же были взяты предметы старинные, красивые, но представляющие для воров интерес только как «безделушки», можно ожидать, что они попытаются
реализовать их через антикварные магазины или «низшую» ступень перекупщиков. Появление этих вещей на аукционах в данном случае практически равно нулю. Вывод: из похищенных у Ватюшенко вещей вам надо заострить внимание на тех, которые красивы на вид, но не изготовлены из драгоценных металлов, и искать их вам следует на «валютных» толкучках и в антикварных магазинах. Подобные безделушки они вряд ли станут оставлять у себя, а выбросить их не позволит жадность.
        - Где в настоящее время они могут продать эти вещи?
        - Для их уровня максимально подойдет Кленовая аллея близ Зимнего стадиона, знаете? Куда надёжнее, чем в магазинах, где спрашивают паспорта. Именно там может оказаться коллекция серебряных монет или иконы. Иконы они автоматически свяжут с иностранцами, а серебро… Серебро сейчас дешево. Продавать его как металл нет смысла. Можно предположить, что они попытаются компенсировать это его исторической ценностью. Но все это только в том случае, если вы имеете дело с обычной кражей. Не забывайте, что и заказчик мог порекомендовать им взять несколько красивых безделушек. Для «отвода глаз», а затем попросту уничтожить эти вещи.
        - Будем надеяться, что жадность им этого не позволит, - сказал я. - Жадность, глупость и самомнение - вот три основных фактора, которые поспособствуют их поимке. Как говорится, «грех к греху липнет, да грех порождает»… Что ж, спасибо, Исаак Минеевич, вы мне очень помогли… И последний вопрос. Видите ли, в силу своих служебных обязанностей, я не могу постоянно находиться на Кленовой аллее, а знакомых у меня там, к сожалению, нет… Не могли бы вы немного поспособствовать мне и в этом вопросе?
        - Вы очень интересный молодой человек. Фактически вы предлагаете мне полностью раскрыть это дело. Но я - еврей, а не капитан уголовного розыска.
        - Исаак Минеевич, - широко улыбнулся я. - Как мы уже условились в начале нашего разговора, эти два понятия почти равноценны. Каждому дожившему до преклонных лет еврею, знакомому с юриспруденцией настолько, что это позволило ему остаться на свободе, можно смело давать должность капитана. А каждому офицеру угро, дослужившемуся до звания капитана, можно смело вписывать в графу «национальность»
        - еврей… Так почему бы нам с вами, людям, можно сказать, «одной весовой категории», немножко не помочь друг другу?
        - Но я же не прошу вас помогать мне в реализации или приобретении редкостных вещей?
        - Исаак Минеевич, вы поможете мне раскрыть дело, а я вам продам… нет, я вам подарю нашего начкадрами… Это - редкостная сволочь.
        - Не надо, увольте. Такими «ценностями» даже на Кленовой аллее не торгуют… Вы очень смешной молодой человек. Право же, если б вы не были сыщиком, вы были бы мне даже симпатичны… хорошо, я помогу вам. У меня были когда-то знакомые в этом… в этом месте. Если что-нибудь из известных мне вещей появится там, я вам сообщу.
        Составив предположительный список вещей, я поблагодарил старого антиквара и направился к дверям. На пороге он неожиданно окликнул меня:
        - Стойте! Подождите… Я совсем забыл. О самом главном и забыл!.. Вы нашли чашу?
        - Какую чашу? - быстро повернулся я к нему.
        - Золотую чашу тринадцатого века с четырьмя камнями по бокам, на которых выгравированы символы стихий? Огонь, вода, земля и воздух. Чаша была изготовлена во Франции, предположительно альбигойцами. Была такая секта, весьма ненавидимая папой римским и его «крестоносящими» ватагами… Очень ценная чаша. Вы нашли её?
        - Нет, - сказал я. - Расскажите о ней поподробней.
        - Это все, что я о ней знаю, - развел руками Фридман. - Я несколько раз видел её у Ватюшенко. Он с ней не расставался. Подчас это было неразумно и даже опасно, но она словно приковала его к себе. Это была его любимая вещица. Ему предлагали огромные деньги, великолепные обмены, но он отказывался её продавать. Весь процесс коллекционирования был для него не более чем игрой. Игрой на всю жизнь. А эта чаша была его любимой игрушкой. Ему некому было завещать все то, что он приобретал, а жить ему оставалось не так уж и долго. Он не хотел ни продавать, ни менять её.
        - О чаше знали многие?
        - Нет, только те, кто общался с ним достаточно близко. А так как он был нелюдим, то этих людей можно пересчитать по пальцам. Но кто может быть уверен, что эти люди не рассказали о чаше своим знакомым или друзьям? Предмет столь интересный, что волей-неволей вызывает слухи… Значит, её всё же украли… В таком случае ваша охота может быть обречена на провал. Если охотились за чашей, то допускать ошибки, подобные тем, которые мы с вами обсуждали, - не станут.
        - И всё же попросите ваших ребят присмотреть за рынком, - попросил я. - И огромное спасибо за помощь, Исаак Минеевич. До свидания.
        - Лучше - прощайте, - вздохнул старый коллекционер, закрывая за мной двери…

* * *
        - Как ты думаешь, - спросил Калинкин, дослушав мой отчет о встрече с Фридманом, - почему он сразу не сказал о чаше?
        - Видимо, он всё же не исключал возможности появления её на рынке, - предположил я. - И, как и каждый истинный коллекционер, мечтал приобрести её. Но потом сообразил, что о чаше узнают и другие, а это может не только лишить её приобретения, но и создать ему лишние неприятности с законом. К тому же если кражу повлекло за собой именно желание завладеть этой чашей, то «наводчик» наверняка находится среди его окружения. Следовательно, представляет опасность и для него самого. И он это понимает… К сожалению, чаша - единственная наша надежда. Нет гарантии, что перечисленные Фридманом вещи на момент убийства все ещё находились у Ватюшенко. Он вполне мог успеть продать или обменять их. Их могли также украсть и уничтожить грабители… Нет, кроме чаши, у нас ничего нет.
        - У нас никогда ничего нет, - возразил Калинкин. - Однако что-то мы да раскрываем. Не так уж много, как хотелось бы, но… Покопаемся и здесь… Только прошу тебя, Сергей: действуй очень осторожно. Без этих своих фокусов. В этом деле не все так чисто, как может показаться. Этот «особо важный», который на квартире был, после твоего ухода все о тебе расспрашивал. А сегодня утром я узнал, что он затребовал твоё личное дело. Начальник РУВД звонил, узнавал, не натворил ли ты чего такого, что тобой ФСБ за интересовалось… Лучший вариант - отдать это дело спецслужбам.
«Баба с возу - кобыле легче». Ты сам знаешь: все, что с ними связано, для посторонних лиц кончается обычно весьма плачевно. Пока дело находится в стадии «по горячим следам» - никуда не деться, но потом… Позже…
        - У нас и так весьма мало перспектив. Но пару линий я всё же отработаю, независимо от того, есть там «бяка» или нет… А что именно интересовало в моей скромной персоне этого очкарика?
        - Лично ты. Кто, откуда, как работаешь, как успехи, семья, интересы и все такое… Осколки маски с собой унёс…
        - Ну и леший с ним. Мистик чокнутый… Геннадий Борисович, вот вы лично верите во всякие там приметы, загробные миры, заклятья, духов?..
        - В приметы верю, - уверенно подтвердил Калинкин. - У меня есть несколько примет, которые никогда не подводили. Например: стоит кому-нибудь из моих подчиненных облажаться, как меня тут же тянут «на ковер» к начальству и устраивают головомойку с последующими неприятностями. Верная примета. Вернее всякой черной кошки. А если в полночь бьют часы в моем кабинете, а я нахожусь рядом с ними и слышу их, то дома меня ожидает головомойка от жены. Тоже верная примета… Ну и ещё пяток, помельче…
        - Я серьёзно спрашиваю.
        - А коль серьёзно… Наверное, что-то есть. Должно быть. Люди сталкиваются с этим, причину назвать не могут и называют необъяснимым. Наверняка половина этих
«явлений» имеет вполне разумные и познаваемые объяснения… Но лично я с такими вещами не сталкивался. А раз не сталкивался, то и судить о них лично не могу. С уверенностью можно сказать только одно: либо «загробный» мир есть, либо его нет. Удовлетворен?
        Ответить я не успел - помешал взорвавшийся трелью телефон. Я взял трубку:
        - Капитан Русаков слушает.
        - Надеюсь, что меня вы узнаете и без визитной карточки, - ответил мне с другого конца провода осторожный Фридман. - Вы очень везучий молодой человек. Не прошло и суток после нашего с вами разговора, а я уже могу порадовать вас хорошими известиями. Где мы можем встретиться?
        - Если дело срочное, говорите напрямую. Эти излишние осторожности ни к чему. Не думаю, что телефоны уголовного розыска прослушиваются.
        - Не знаю, не знаю, - сомневался осторожный антиквар. - Что-то мне подсказывает… Впрочем, как вам угодно. Я разговаривал с одним моим знакомым, изредка уведомляющим меня о некоторых интересных предметах, попадающих на Кленовую аллею, и он порадовал меня упоминанием о коллекции серебряных монет… Вы понимаете, о какой коллекции идёт речь?
        - Продавец ещё там? - вскочил я со стула. - Давно это было?
        - Утром, - сказал Фридман. - Продавец давно продал монеты и ушел домой. Но ваше счастье в том, что человек, продававший эту коллекцию, - личность довольно известная на рынке. Причем «известная» достаточно печально. Мелкий пакостник и рвач. Когда-то начинал с фарцовки, выканючивая у иностранцев значки, жвачки и предлагая им флаги и фуражки. С тех пор ничуть не изменился. С огромным удовольствием вручаю вам этого господина. В «своих кругах» он известен под гордым псевдонимом «Жвачка». Такой же прилипчивый и тягучий. Адрес, по понятным при чинам, мне неизвестен, но, полагаю, вы сумеете установить это сами… Да, и вот что еще… Монеты у него купил как раз мой знакомый, он их вам отдаст, но прошу вас отнестись к нему с пониманием - это очень сообразительный и деловой господин…
        - Исаак Минеевич, я у вас в долгу. Если я когда-нибудь решу заняться антиквариатом, обещаю, что вам буду делать десятипроцентную скидку в память о вашей услуге.
        - Беда в том, что если вы решите заняться антиквариатом, то тут же забудете о своём обещании, - вздохнул Фридман. - Поэтому будем считать, что я делаю это безвозмездно… Ох, какое счастье, что меня сейчас не слышит моя покойная жена, она решила бы, что я нездоров… И отчасти была бы права.
        - И тем не менее - спасибо, - рассмеялся я. - Удачи вам, Исаак Минеевич, - я повесил трубку и повернулся к ожидающему Калинкину: - Всплыли вещи с квартиры Ватюшенко. Получается, что это всё же было «типичное» ограбление? Известна кличка продавца. Работает на Кленовой аллее. Мелкий перекупщик.
        - Везучий ты, Русаков. Я бы сказал - халявщик… Ну что ж, везению помогать надо. Даю тебе в помощь Сашу Бирюкова. Поезжайте с ним к местным операм, курирующим Кленовую аллею, выясните полные данные этого парня - и к нему. Раскроете это дело
        - будет вам премия. Только бумаги оформляйте аккуратно. Дело серьёзное, отпираться будут до последнего. Прошли те времена, когда преступники, задержанные с поличным, давали полный расклад. Теперь стоят «в отказе» до конца, вопреки логике и здравому смыслу. Так что здесь «на халяву» не рассчитывай. Предстоит работа. И, вероятно, долгая…

* * *
        - Зеленкин Олег, Самохин Стас, Борисов Костя, - залпом выпалил Павел Ануфриев по кличке «Жвачка», едва войдя в мой кабинет.
        - Что - «Зеленкин»? - не понял я.
        - Вы же меня из-за монет и шкатулок сюда приволокли? - спросил Ануфриев. - Вот я и перечисляю тех, кто мне их дал.
        - А… А зачем? - туповато осведомился я, усаживаясь на своё место за столом.
        - Как зачем? Я с ними особых дел не имею. Дружки мы давние, со школы, но сейчас нас уже ничего не связывает. У них своя жизнь, у меня - своя, чего это я буду за них отвечать? Они эти шмотки где-то надыбали, вот сами пусть и разбираются. Моё дело маленькое.
        - Значит, это именно они дали тебе для реализации коллекцию серебряных монет?
        - И монеты, и шкатулку, и игольницу, и керамические ножницы. Вещи старинные, сами они их продать не могут, вот меня и попросили.
        - Халявщик, - обиженно сказал мне Калинкин и кивнул Бирюкову: - Бери их адреса, Саша, и поехали «снимать». Не могу я спокойно сидеть и смотреть, как пародируются правила ведения допроса… Не будет тебе премии, Русаков, не работа это… Не следствие, а сплошная «халява».
        - Что же ты, - обиженно спросил я Ануфриева, когда дверь за начальником закрылась,
        - загубил мою премию… Я уже подсчитывал, на что её потрачу, а ты…
        - А что я? Я все, как было, рассказал…
        - Поломаться не мог для приличия?.. Ты фильмы смотришь? Детективы читаешь? Нужно было сигарету стрельнуть, ногу на ногу забросить и выдать что-нибудь типа: «Знать ничего не знаю, ведать не ведаю, видеть не видел, а если б и видел, то не сказал». Мы бы с тобой часик поборолись, как кролик с удавом, начальство бы оценило, и премия была бы у меня в кармане… А ты?! Эх, ты…
        - Чего это я буду за них отдуваться? Не-е, пусть они сами себя спасают…
        - Да не им, а мне-то ты мог приятное сделать?.. Ну да ладно, прошедшего не вернешь. Продолжим разговор о монетах. Когда они тебе их принесли?
        - Сегодня утром. Монеты я продал, шкатулку тоже, а ножницы и игольницу не успел. А камешек себе решил оставить.
        - Какой «камешек»?
        - Кровавик. Такой маленький камешек тёмно-красного цвета овальной формы. На нём ещё какие-то маленькие значки нарисованы.
        - Все это ты оставил дома?
        - Камень у меня с собой. Я хотел отнести его ювелиру, чтоб вставить в печатку. Красивый камешек… Сейчас, сейчас… Где-то в кармане завалялся… Ага, вот…
        Он протянул мне на ладони небольшой камешек размером с ноготь большого пальца. Буроватого цвета, с металлическим отливом, он не вызывал обычного для драгоценных камней интереса. Скорее отталкивал. На выпуклой стороне виднелись полустертые закорючки.
        Недоуменно пожав плечами, я положил камень на стол.
        - Сейчас составим протокол добровольной выдачи и поедем за остальными вещами, - сказал я, доставая ручку и бумагу.
        - Позволь взглянуть? - послышался от дверей голос. Я посмотрел на бесшумно вошедшего в кабинет Петрова и нахмурился.
        - Я работаю, - сказал я неприязненно. - И очень не люблю, когда мне в такие моменты мешают…
        Не обращая внимания на мои слова, Петров подошел к столу и взял камень.
        - Кровавик, - сказал он, вглядываясь в полированную поверхность. - Со знаком воздуха в центре и какими-то значками по краям…
        Перегнувшись через стол, я выхватил камень у него из рук, шмякнул об стол и вызывающе посмотрел на надоедливого уполномоченного.
        - Я работаю, - повторил я. - И не трогай вещдоки.
        - Я должен задать ему несколько вопросов, - сказал Петров. - И прямо сейчас.
        - Только после того, как я закончу свою работу. Потом можешь хоть жениться на нём.
        - Как скажешь, - неожиданно легко согласился Петров и сел в углу кабинета на диване.
        Я ещё раз посмотрел на камень, и воспоминание о чем-то знакомом, слышанном об этом камне, промелькнуло у меня в памяти. Я прищурился, вспоминая, и повернулся к Ануфриеву:
        - А где сама чаша?
        - Какая чаша? Я не видел никакой чаши…
        - Эти камни были расположены по четырем сторонам чаши, украденной вместе с остальными вещами из квартиры Ватюшенко. Где она?
        - Про чашу они ничего не говорили. Принесли только то, что я вам перечислил… А камней действительно было четыре. Три, которые получше, они оставили себе, чтоб вставить в печатки, а четвертый отдали мне на продажу. Но я тоже решил…
        - Ладно, изымем и камни, и чашу, и прочее. Теперь они никуда не денутся…
        - Простите, а вы разбираетесь в камнях? - вновь подал голос Петров, обращаясь к Ануфриеву.
        - Знаешь, что?! - вскипел я. - Я тебе несколько раз говорил: хочешь что-то выяснить, занимайся этим параллельно, а не врывайся посреди допроса!
        - Сергей, для меня это очень важно, - попросил Петров. - Мне очень нужно это знать… Пожалуйста.
        Я устало махнул рукой, и Петров повторил свой вопрос.
        - Немножко, - ответил Ануфриев. - Я всё же связан со всем этим. По работе приходится уметь отличать агат от оникса. Я не специалист, но на любительском уровне кое-что могу.
        - Ты видел эти камни? Те, которые остались у них? Как они выглядели? Что за камни? Какие рисунки на них?
        - Что за камни, я знаю, они просили меня объяснить, что это такое… А вот рисунки я не понял. Палочки, закорючечки…
        Петров придвинул к себе лист чистой бумаги и быстро набросал на нём какие-то знаки:
        - Так они выглядели?
        Ануфриев долго всматривался в рисунок, вертя его во все стороны, потом кивнул:
        - Примерно так… Только более диковинно, с украшениями, как на этом камешке… Вот этот знак был изображен на опале. Опал остался у Самохина.
        - Знак земли, - прокомментировал Петров.
        - Вот этот, - ткнул в рисунок пальцем Ануфриев, - был изображен на… сейчас вспомню… Да, точно, он был на гелиотропе и остался у Борисова.
        - Знак воды.
        - А вот этот остался у Зеленкина и был нацарапан на агате.
        - Знак огня, - вздохнул Петров. - Все правильно…
        - Так… Подожди-ка меня здесь, - не выдержал я, взял под локоть Ануфриева, отвел его в дежурную часть и, вернувшись в кабинет, потребовал: - А теперь - рассказывай. Мне надоели все эти «тайны бургундского двора». Ты что-то знаешь, но
«крутишь». А эта информация может мне пригодиться… Мы их все равно поймаем, с тобой или без тебя, это уже решенное дело и исчисляется в считанных часах. Но если ты хочешь здесь ходить и совать свой нос, куда не просят, то… То будь любезен и помогать. Терпеть не могу, когда «тень на плетень наводят».
        - Так ты же все равно мне не поверишь, - блеснул он на меня стеклами очков.
        - Не поверю, - подтвердил я. - Но это моё личное дело - верить или не верить. А если у тебя имеется информация, касающаяся дела, то ты мне её дай, а я уж сам разберусь, что с ней делать. Для тебя это может казаться мистикой, а для меня может обернуться прямой уликой против преступников… Что ты знаешь об этих камнях и почему они тебя так интересуют?
        - По той же причине, что и тебя. Должен тебя разочаровать, но о чаше узнал не только ты. Ты добыл эту информацию по своим каналам, я по своим, но факт-то один. Была у Ватюшенко ценная вещь, вещь пропала. Тебя интересуют убийцы, их поимка и сбор доказательств. Меня интересует чаша… Вернее, чаша в том числе. Меня интересуют все вещи, которые Ватюшенко успел вывезти из Германии, и даже те, которые он купил здесь. Я интересуюсь этими вещами по своему критерию оценки, и по этому критерию чаша стоит на первом месте. А камни, про которые только что говорил Ануфриев, именно с этой чаши.
        - Предположим, - согласился я. - Так почему же ты, милый друг, и вся твоя «веселая команда», зная о делах Ватюшенко и похищенных им реликвиях, не арестовали его раньше? Что же вы теперь заметались, как нашкодившие коты?
        - Я и не знал про него раньше. Догадывался, конечно, но таких Ватюшенко много, а я один… В той работе, которой занимаюсь я, я - единственный специалист.
        - Пупок земли, значит, - кивнул я. - Ну-ну… А по каким же таким причинам тебя заинтересовала моя скромная персона?
        - Это я тебе расскажу… Может быть. Если найду подтверждения тому, что тебе это стоит рассказывать.
        - Сейчас привезут подозреваемых, мы доведем дело до конца, ты получишь все интересующие тебя факты и… катись-ка ты отсюда заниматься своими «глобальными задачами», вместе со своими тайнами.
        - Боюсь, Сергей, что это дело так просто не окончится. У меня есть весомые основания полагать, что все то, что произошло здесь, - его маленький-маленький кусочек.
        - Но меня-то касается как раз этот «кусочек». Все то, что больше этого, пускай других заботит. Тех, кому это нужно. А моё дело - найти паршивцев и отправить их так далеко, чтоб они не скоро смогли вернуться…
        - Кто знает, может статься, что именно тебе и придется… Но об этом потом… Говоришь, что тебя интересует информация об этих камнях? Дай-ка этот камень сюда… Видишь этот знак? Этот знак - часть «ключа кватернера», или, если дословно, «ключа четырёх». В оккультизме так сжато и символично обозначено разделение мира. Огонь, воздух, вода и земля. Или же: человек, лев, орел и бык. Или: «первопричина», ментальный, астральный и физический планы. Или… Но не буду перечислять все их символические значения. По символам, окружающим эти значки, я могу судить, что это части какого-то магического заклинания. А вариант их написания позволяет мне предположить, что заклинания эти были составлены людьми, называющими себя альбигойцами. Так же как ты можешь отличить стиль работы опытного «медвежатника» от любителя-дилетанта, так и я отличаю вариации обрядов разных сект и братств. И если этот кубок действительно принадлежал альбигойцам, то он на верняка весьма ценен для меня… И не только для меня. Всякий, кто столкнется с ним, будет находиться в немалой опасности.
        - Ты опять за своё?! - возмутился я.
        - Он так важен для некоторых лиц, что они не остановятся ни перед чем, лишь бы завладеть им. И даже могут прийти сюда, если другого выхода не останется.
        - Хорошо, - сдался я. - Будем говорить с тобой на твоём языке… Видишь вот это? - я распахнул полы пиджака и ткнул пальцем в кобуру с пистолетом. - Это - магический талисман, защищающий меня от злых духов. А в кармане у меня лежит удостоверение, так вот этот «амулет» снимает большинство заклятий и позволяет заниматься изучением любых обрядов, жертвоприношений и культов. И если сам Ноев ковчег покажется мне вещдоком, то я приобщу его к делу, какие бы силы на моем пути ни вставали. А этот кубок, о котором мы говорим, для меня вещдок, и не более! Как и все прочие «бирюльки», похищенные с квартиры Ватюшенко. Если окажется, что его убили дьяволопоклонники, чтобы завладеть этой рюмкой, то дьяволопоклонники будут точно так же валить лес и шить телогрейки, как и любые другие преступники. Если у тебя есть информация о возможных заказчиках или наводчиках - давай. Мне все пригодится. И если твоя информация окажется правильной, то никакие заклятия им не помогут. У нас заклинания посильнее будут. Как судья одно такое зачитает, так лет десять будут вкалывать как проклятые. А если сквозь стены пройти попытаются
или раствориться в воздухе - так ещё лет пять добавят… Есть у тебя что-нибудь конкретное, или так и будешь из пустого в порожнее переливать?..
        - Видишь ли, некоторые святыни почитаются настолько, что из-за них могут убить так же легко, как и заплатить несколько миллионов долларов. А эта чаша принадлежала альбигойцам и, по всей видимости, почиталась как святыня. Когда папа римский направил свои войска на захват замка Монсегюр, последний оплот катаров, то во время захвата замка четырем вождям альбигойцев удалось скрыться. Рискуя жизнью, они спасали самые ценные сокровища своего ордена. Монсегюр был для альбигойцев священным местом, и именно там хранили они свои главные реликвии. Взять с собой они могли немного. Но то, что они взяли, должно было быть для них действительно важно. Впоследствии правители Третьего рейха направили свои экспедиции на поиск пропавших сокровищ. Существуют некоторые свидетельства, что кое-что они всё же нашли. Если эта чаша действительно принадлежала альбигойцам, то этот факт подтверждает версии об успехе этих экспедиций. Эта чаша важна для меня по многим причинам. Она является подтверждением теорий, которые могут дать ключи к огромным тайнам. Тайнам историческим, политическим и… и мистическим, как бы это ни звучало
для тебя нелепо.
        - Ты мне скажешь, наконец, кто мог заказать кражу?!
        - Этого я сказать не могу. Чаша нужна многим. Кому-то как предмет антиквариата, кому-то как вещь, сделанная из золота, а кому-то как святыня и ключ к тайнам…
        - Значит, не знаешь, - констатировал я. - Хорошо… больше у меня к тебе вопросов нет.
        - Зря ты мне не веришь, - покачал он головой. - Лучше бы ты поверил мне сразу…
        - Я тебе верю, просто у меня больше нет к тебе вопросов, - сказал я, памятуя о том, что с сумасшедшими не спорят, и снял трубку загудевшего телефона дежурной части.
        - Русаков, срочно собирайся и выходи к машине! - заорал мне в ухо дежурный. - Только что звонил Калинкин. Ещё один труп на нашей территории. Кто-то из тех, кто проходит по вашему делу. Калинкин обнаружил на квартире, куда отправился кого-то задерживать… Давай быстро!
        Я бросил трубку и смахнул со стола в сейф протоколы допросов.
        - Пока ты мне мозги чертовщиной забивал, у нас ещё один труп появился, - раздраженно бросил я Петрову. - Ещё ни разу не встречался с убийствами, которые совершали инопланетяне или духи. Зато частенько приходилось натыкаться на идиотов, которые мешают эти преступления раскрывать. Духи, джины, заговоры и обряды… И как это тебя до сих пор не выкинули из «службы»?! Я бы таких работничков…
        Накинув плащ, я распахнул дверь и буквально столкнулся со стоящим на пороге парнем лет тридцати. Он посмотрел мне в глаза невидящим взглядом наркомана и уточнил:
        - Капитан Русаков? Оперуполномоченный Русаков? Русаков Сергей Владимирович?
        - Да, это все я, но сейчас мне некогда. Извините, но я спешу. Приходите вечером.
        - Я - Борисов. Костя Борисов. Константин Семенович Борисов.
        - Очень приятно, - кивнул я, протискиваясь мимо него к выходу. - Приходите вечером, Константин Борисов, и я вас внимательно выслушаю.
        - Я - Константин Борисов. Я ограбил Ватюшенко и убил Самохина. Я пришёл сдаваться. Я хочу все рассказать.
        Не пройдя и двух шагов, я замер и медленно обернулся. Стоявший на пороге все так же безразлично смотрел сквозь меня.
        - Проходите в кабинет, - напряженно сказал я. - Присаживайтесь… И разрешите посмотреть ваши документы,
        Парень ватной походкой пересек кабинет и, упав на стул, протянул мне паспорт.
        - Борисов Константин Семенович, - прочитал я вслух, - 1969 года рождения, прописан… холост… Если я правильно вас понял, вы хотите сознаться в ограблении квартиры Ватюшенко и…
        - И в убийстве моего друга Станислава Ивановича Самохина. Я убил его сегодня утром. Мы не поделили похищенное, и я его убил.
        Я удивленно посмотрел на замершего в ожидании Петрова и достал из стола бумагу и ручку.
        - Константин Семенович… Вы правильно поступили, что пришли к нам. Разумеется, суд учтет ваше раскаяние и добровольную помощь следствию… Сейчас мы с вами запишем ваши показания…
        - Я все расскажу, - глядя сквозь меня, сказал Борисов. - Все расскажу. Дайте мне камень, который принес вам Ануфриев, и я все расскажу.
        - Мы проведем опознание, - пообещал я, - позже… А сейчас давайте начнем с самого начала. Откуда вы узнали о ценностях, хранящихся в квартире Ватюшенко?
        - Я все расскажу. Я ограбил квартиру Ватюшенко и убил своего друга Станислава Самохина. И чтобы рассказать подробнее, мне нужно увидеть камень, который принес вам Ануфриев.
        - Да подождите вы с этим камнем. Я вам его покажу, если вам станет от этого легче. Но давайте всё же начнем с протокола, а потом - хоть камни, хоть песок…
        - Камень, - глухо сказал Борисов. - Я должен сосредоточиться и начать по порядку. Все дело в нём. Он нужен для того, чтобы рассказать, как я ограбил квартиру Ватюшенко и убил…
        - Хорошо, хорошо, - поморщился я и полез в сейф. - Дам я вам этот камень, только успокойтесь.
        - Сергей!.. - предостерегающе начал Петров. Но я толь ко отмахнулся:
        - Не мешай. Не видишь - у парня шок. Если он зациклился на этом булыжнике, я дам ему его подержать. Ничего не случится. Это, между прочим, кабинет уголовного розыска…
        - Сергей, - повысил голос Петров. - Подожди! Тут что-то не так…
        - Отстань, - досадливо бросил я и, отыскав, наконец, злосчастный камень, протянул Борисову. - Вот твой «осколок древности», а теперь… Эй, эй, ты куда?!
        Зажав в руке камень, Борисов встал и направился к дверям. От такой наглости у меня даже перехватило дыхание.
        - Стой! - крикнул я, бросаясь за ним. - Стой, кому говорю!
        - Я должен отнести камень, - бормотал Борисов, не сбавляя шага передвигаясь к двери. - Я отнесу камень, вернусь и все расскажу. Расскажу, как я ограбил квартиру Ватюшенко, как я убил своего друга Станислава Са…
        - Нет, парень, так дело не пойдёт, - сказал я, хватая его за плечо. - Ну-ка, постой…
        К моему удивлению, Борисов, на вид легче и слабее меня, без особого усилия продолжал идти вперёд, невзирая на то, что я почти висел на нём, всеми силами стараясь удержать.
        - Черт знает что такое! - пробормотал я, забегая вперёд и загораживая ему выход в коридор. - Петров, да помоги же, наконец! Что ты стоишь как вкопанный?!
        Опомнившийся Петров бросился на Борисова сзади и повис у него на плечах. Одним быстрым, легким движением Борисов сорвал его с себя и отшвырнул в сторону.
        - Это бесполезно! - крикнул мне Петров, поднимаясь с пола. - Он не в себе…
        - Сейчас мы приведем его в чувство! - разозлился я и, не теряя больше времени на уговоры, что было сил врезал необычному посетителю в челюсть…
        Он лишь слегка качнул головой, продолжая теснить меня к выходу. Я недоуменно посмотрел на свой разбитый кулак, на ссадину, украсившую челюсть Борисова, и, широко размахнувшись, ударил ещё раз.
        - Ничего не понимаю, - признался я. - Я таким ударом людей наземь валил… Я же семь лет боксом занимался… Что же это такое?! Ну, держись!..
        Я стиснул зубы и отвел руку для нового, решающего удара. И тут произошло совсем необычное. Хрупкий на вид Борисов прихватил меня одной рукой за отворот пиджака и, легко оторвав от земли, бросил через весь коридор. С глухим стуком я ударился о кафельную стену затылком, перед глазами словно взорвалась световая бомба, а затем свет погас и наступила ночь…

* * *
        Застонав, я с трудом разомкнул налитые свинцом веки и посмотрел на плавающего в тумане Петрова.
        - Сейчас ты выглядишь ещё отвратительней, - с трудом ворочая прикушенным языком, признался я. - У тебя какая-то расплывчатая физиономия. В золотистую точечку… И птички вокруг летают…
        Я потряс головой, разгоняя кружащиеся перед глазами звездочки и окутывающий их туман.
        - Вот так-то лучше… Немного, но лучше… Где эта сволочь?!
        - Ушел. Я бросился было за ним, но он припустил, как хороший спринтер. Догонять его было бесполезно. Иметь для этого машину было мало, нужно было быть ещё и Шумахером… Исчез, как и не было.
        - Знаешь, что меня успокаивает? - спросил я поднимаясь. - То, что мы с ним обязательно встретимся. Рано или поздно, но встретимся. И вот тогда… У-у, моя бедная голова!.. Он что, обучался в Шаолине? Или имеет весь на бор поясов по айкидо, таэквандо и дзюдо, вместе взятых?..
        - Он - зомби, - спокойно и как-то буднично сообщил Петров. - Самый настоящий зомби. Это был наглый, расчетливый и очень точный ход. Кто-то завладел его волей и руководил его действиями. Этому «кому-то» был очень нужен камень, и он его получил… Как я сразу не догадался, глупый я осел?! Четыре камня, составляющие заклятье! Его нельзя снять, пока отсутствует хоть один камень! Он должен был прийти, и он пришёл. А я… А я осел!
        - Я тоже хочу выставить свою кандидатуру на участие в соревнованиях на роль главного идиота в угро, - хмуро признался я, массажируя огромную шишку на затылке.
        - Как ребенка малого провели! Но я его встречу, это я обещаю… Ох, что я скажу Калинкину?! Что я ему скажу, чтоб он поверил?!

* * *
        - Я - осел, Геннадий Борисович, - закончил я рассказ. - Петров тоже осел, но поменьше. Он - маленький, миниатюрный ослик из детских мультфильмов, а я - огромный, длинноухий, бухарский ишак!
        - Верю, - сказал Калинкин. - Я где-то слышал, что ослу перед мордой привязывают морковку, и он идёт за ней десятки километров с поклажей за спиной. Тебе тоже пообещали морковку, вот ты и пошел… Только объясни мне, как такой бугай как ты посреди отдела милиции, в кабинете уголовного розыска, днём, когда кругом десяток вооруженных сотрудников, смог упустить убийцу и проворонить вещдок?.. Вот этого я все равно не могу понять.
        - Я тоже, - признался я. - Это какой-то Стивен Сигал, или Ояма… Я летел метра три, и если б не помешавшая моему полету стенка, то смело можно приплюсовать ещё метров пять возможного «парения»… Я просто не ожидал. Ни того, что он придет, ни того, что он сможет так легко меня одолеть. Бил-то я его со всей силы… Почти со всей силы.
        - Зачем же им понадобился этот камень? - задумался Калинкин. - На первый взгляд он ничего им не дает… И так рисковать ради какого-то паршивого кровавика? Глупость…
        - Этому есть только одно объяснение. Камни были вмонтированы в чашу, а они их выковыряли для того, чтобы вставить в свои печатки. По всей видимости, покупатель отказался брать поврежденную чашу. Для него-то она представляет интерес как историческая ценность, а не как кусок золота. А сейчас им, как никогда, нужны деньги. Они уже знают, что раскрыты, и стараются улизнуть из города, а денег нет. Есть возможность их получить, но только восстановив первоначальный вид чаши. Пришлось рисковать. Логично?
        - Логично, -согласился Калинкин. -А как быть с трупом Самохина?
        - Это обычный случай. Не поделили награбленное, и Борисов свернул ему шею. Он сам рассказывал мне об убийстве. Понятно, что после двух убийств Борисов и Зеленкин сбежали, не желая рисковать.
        - Сбежали в такой панике, что не захватили документы?
        - На паникера Борисов не был похож, - заверил я, невольно трогая шишку на голове.
        - Скорее на самоубийцу. Или, как окрестил его Петров, «зомби». А документы им больше ни к чему. С тех пор как мы узнали их фамилии, паспорта представляют для них опасность.
        - Но только Зеленкин захватил с собой одежду, деньги и продукты. В квартире Борисова ничего не тронуто. На всякий случай я оставил там постового - вдруг ещё вернется. И сегодня меня вызывает к себе начальник РУВД. Догадываешься, что он мне скажет? По делу уже проходит второй труп, а фактов - с гулькин нос.
        - Как это «с гулькин нос»? - возмутился я. - Ануфриева задержали? Часть похищенного изъяли? Подозреваемые есть? Работа идёт полным ходом.
        - Пока они не задержаны, они всего лишь подозреваемые, а значит, и дело не раскрыто. Черт его знает, сколько ещё трупов описать придется, пока эта «сладкая парочка» не попадет нам в руки. Им сейчас деньги нужны. Много денег. А судя по характеру их деятельности, эти хлопцы ни перед чем не остановятся. Неизвестно, что от них ждать в следующую секунду…
        В дверь кабинета осторожно постучали.
        - Да-да! - крикнул я. - Входите, открыто.
        На порог шагнул высокий светловолосый парень, одетый в грязные, перепачканные землей джинсы и такой же чистоты свитер. В руках он держал спортивную сумку. Проскользнув в кабинет, он запер дрожащей рукой дверь на замок и, тяжело дыша, уставился на нас.
        - Что вам угодно? - нахмурился Калинкин.
        - Мне… мне начальника, - вздрагивая от каждого шороха за стенами кабинета, прошептал парень. - Начальника или того, кто ведет дело об убийстве старика-антиквара…
        - Начальник угро перед вами, - представился Калинкин. - А оперативник, ведущий это дело, сидит напротив… Что вы хотели?
        - Я - Зеленкин, - сказал парень, приближаясь к нам. - Зеленкин Олег Тимофеевич. Это я ограбил квартиру Ватюшенко.
        Мы с Калинкиным переглянулись и медленно поднялись со своих мест. Калинкин кивнул мне и, отступив на пару шагов, засунул руку за отворот пиджака, а я, сделав шаг навстречу Зеленкину, радостно улыбнулся:
        - Тот самый Зеленкин? Ну, конечно же!.. Как мы рады вас видеть…
        Парень удивленно посмотрел на меня, и в этот момент я, с короткого размаха, ударил его в подбородок. Своротив на своём пути несколько стульев, он перелетел через весь кабинет и, упав в углу, замер. Осторожно приблизившийся к нему Калинкин пощупал пульс и, оттянув веко, заглянул в глаза.
        - Нокаут, - констатировал он. - Вот так и появляются легенды о жестокости угро. Приходит человек сдаваться, а ему - в морду… Да так, что он через раз дышит…
        - Значит, с ним все в порядке… Мне как-то не очень хочется вторично исполнять роль тарана для стенки. А эта «веселая компания» очень эффективно вырабатывает у меня условные рефлексы. «Я - Борисов», «Я - Зеленкин», а потом… Нет уж, так надёжнее…
        Лежащий на полу парень зашевелился, с трудом сел и помотал головой.
        - Вы что, мужики?! - ошалело глядя на нас, спросил он. - Я же сдаваться!
        - Вот именно поэтому, - витиевато пояснил я. - Именно по этой самой причине… Геннадий Борисович, может быть, это глупо, но мне кажется, что следует позвать Петрова. Он явно что-то знает, только не хочет говорить, скрывая свои факты под всеми этими глупостями о мистике и фантастике… Но раз уж он что-то знает, то ему следует присутствовать на допросе. Может быть, новая информация подтолкнет его к какой-нибудь идее, которой он с нами поделится…
        - Он сидит у меня в кабинете, - сказал Калинкин. - Уже третий час висит на телефоне и звонит по таким номерам, что бедный аппарат краснеет и плавится… Пойду, позову его.
        Начальник ушел, а я помог Зеленкину подняться и сесть на стул.
        - Больно, - пожаловался он, потирая скулу. - Как кувалдой саданули…
        - Сами виноваты. Твой дружок несколько часов назад едва из меня настенный портрет не сделал… Он что, занимается восточными единоборствами?
        - Какой дружок? - испуганно переспросил Зеленкин, с ужасом оглядываясь на дверь. - Борисов?! Он приходил сюда?! Он здесь?!
        - Приходил, уходил… Но я до этой сволочи ещё доберусь, - пообещал я. - Табуреткой по голове заеду - никакое ушу не спасет.
        - Он может прийти, - прошептал Зеленкин. - Он может прийти сюда за мной…
        В кабинет бесшумно проскользнул Петров и устроился в углу на диване.
        - Давай-ка по порядку, - предложил я. - С самого начала. Как, кто, откуда и зачем. Я слушаю.
        - Я с Самохиным и Борисовым с детства знаком. В одном дворе жили. После армии тоже, вроде как… общие дела, то да се…
        - Грабежи, разбои, - поддакнул я. - Кражи да драки…
        - И это тоже, - хмуро признался Зеленкин. - Денег вечно не хватает, а профессии у нас не особо обогащающие. Слесаря да электрики… Ни с девчонками в кафе посидеть, ни в отпуск вырваться… Было дело, чего уж скрывать… Но до встречи с этим иностранцем все, вроде, обходилось… А две недели назад встретили мы на улице прилично «прикинутого» мужика. Решили его опустить на бабки. Дошли вслед за ним до первой подворотни, прижали к стене… Стас ему отвертку к горлу приставил и говорит:
«Давай бумажник». А тот вдруг заулыбался и отвечает: «Я вам, ребята, не только бумажник отдать могу, но могу и богатыми сделать. Если поможете мне, то получите такие деньги, что вам и не снились». Стас ему говорит: «Это мы позже обсудим, а сейчас гони портмоне». Мужик без слов достает бумажник, вынимает деньги и отдает нам. Почти тысячу баксов в тот раз сняли… Естественно, никаких разговоров мы с ним начинать не стали, а как деньги получили - «руки в ноги», и бегом оттуда… И вдруг появляется этот мужичок через три дня у нас во дворе. Как адрес умудрился узнать - ума не приложу. Да только подходит он к нам вечером, когда мы во дворе на скамеечке отдыхали, и здоровается, как со старыми знакомыми. Мы поначалу перепугались. Все, думаем, погорели. Теперь ментов вызовет и - амба! Или, чего хуже, каким-нибудь «авторитетом» окажется, и тогда резать нас на части будут медленно и долго… Но мужик вроде как и не обижается. Сигаретами хорошими угостил, сказал, чтоб на счёт тех денег не беспокоились, для него это, мол, не сумма. И спросил, не хотим ли мы заработать в десять раз больше. В десять раз - вы
представляете! Мы, естественно, заинтересовались. Мужик сказал, что он иностранный подданный и приехал сюда за семейными реликвиями, отобранными большевиками у его предков. А акцент у него и впрямь был. Легкий, не мешающий ни говорить, ни слушать, но был. Вроде как у прибалта или латыша… И сказал он, что нашёл часть своих реликвий у какого-то старика-антиквара, но тот продавать не хочет. И вот если нам удастся выкрасть эти безделушки у этого старика, то заплатит он нам в десять раз больше… А нет - так у него в Питере связи на таких уровнях, что от нас за то ограбление и следа не останется. Но нам и угрожать не надо было. Такие деньги за какую-то посудину, пусть даже и золотую? Раз уж она ему так дорога, что готов за неё такие деньги выложить, то решили мы её достать. Тем более что мужик этот нам про коллекционера полный расклад выдал: где живёт, когда приходит, когда уходит. Проблем особых не предвиделось. Они позже начались, когда мы дверь квартиры антиквара вскрыли. Отмычки нам, кстати, тоже иностранец дал. А старик-то дома оказался. Борисов ему с перепугу по голове его же палкой и саданул… Связали
мы мужика, а потом… Потом увидели, что хрипит он… Вроде как кончается… Перепугались, конечно. Долго в квартире копаться не стали, чашу из сейфа вынули, деньжат прихватили, ещё кое-что, по мелочи, что на виду лежало, и бежать… Иностранец с нами расплатился и сказал, чтоб мы отнесли чашу в старый разрушенный замок, это в центре города, я показать могу. Там такой старый двухэтажный особняк стоит… И разрешил остальные безделушки у себя оставить. Ему только этот кубок был нужен. Я сам лично эту чашу в замок отвез и в одной из комнат особняка оставил…
        - Подожди, подожди, а камни? - напомнил я. - Те самые, которые вы из чаши выковыряли?
        - Вот из-за этих-то поганых камешков вся эта жуть и началась, - сквозь зубы простонал Зеленкин. - Черт дернул Борисова на них позариться… Решили сказать иностранцу, что в таком виде чашу и нашли, а камешки себе оставить. Детская дурь! Три из них красивые были. Не драгоценные, но симпатичные. Переливались так, искрили… Да о чем я говорю?! Идиоты мы!.. Мужик в тот раз на чашу и не взглянул, словно уверен был, что она от него никуда не денется. Была у нас мысль «кинуть» мужика и толкнуть чашу по второму разу. Да струхнули. Решили, что овчинка выделки не стоит. Неизвестно, кто он и что после этого выкинет, а десять тысяч долларов не такие уж большие деньги, чтоб из-за них по стране бегать. А про камни как он мог узнать?! Мы же не из жадности их вынули-то… Просто глупость… Им - грош цена в базарный день… Глупость… Остатки вещей мы отдали Ануфриеву. Толку от них не было, а как за старинные безделушки кое-что за них получить было можно. Решили по-быстренькому избавиться от шмоток… И вдруг этим утром прибегает ко мне перепуганный Самохин. Весь трясется, бледный, как покойник, и несет какую-то чушь.
Говорит, что иностранец этот чуть ли не из воздуха в его квартире возник и едва его на части от ярости не разорвал. Грозил, обещал в порошок нас стереть, если камни эти ему обратно не отдадим… Стас - в отказ, мол, знать ничего не знаем. Но тот и слушать не стал, сказал, что старик этот, Ватюшенко, помер. Убили мы его ненароком. И что «мокрое» дело на нас теперь. Но он даже сдавать нас не станет, а такое с нами сотворит, что нам смерть счастьем покажется. Дал срок - три часа… Вам, наверное, странно слышать, что три здоровых, нетрусливых мужика выполняли требования неизвестно кого… Но, знаете, было в нём что-то такое… Это словами не высказать… Решили мы собрать эти камни и вернуть их, от греха подальше. Из-за каких-то осколков получать проблемы нам не светило. Пошли мы к Ануфриеву, надеясь, что тот камень, который мы ему отдали, он ещё продать не успел. И тут узнаем, что его забрала милиция. Перепугались мы жутко - понимали, что Ануфриев молчать не станет. Решили на время уехать из города. Отправились по домам - вещи собирать. Едва я успел уложить сумку, как в дверь позвонили. Я в «глазок» Борисова
увидел и открыл… Это был Борисов… Но… Это был не тот Борисов, которого я знал. Он словно умом тронулся. Он был всегда самый слабый среди нас…
        - Это я заметил, - вставил я. - Если Борисов был самый слабый, то что же умеете вы, а, ребята?..
        - Я вам клянусь! Он всегда был немного жесток и считал, что сила дает ключ ко всем жизненным благам… Но таким я его никогда не видел. Он начал нести какую-то чушь про то, что нашёл своего господина и хочет, чтоб я тоже ощутил благодать его мощи. Что мы будем служить самому великому человеку на земле и что именно мы будем стоять у истока его власти. Что мы должны вознести его на трон даже ценой наших жизней, и за это нам будет обещана великая благодать… Короче, я понял, что он свихнулся со страху, и попытался сбежать. Он чуть не убил меня! Ему нужен был камень. Я показал, где он лежит, и пока он его забирал - сбежал. Я бросился к Самохину и обнаружил… Я на шел его мёртвым. Голова у него была неестественно вывернута. Наверное, кто-то свернул ему шею. Кто-то, очень сильный. Он был неплохим борцом и так просто он не дал бы себя убить… Тогда я попытался отсидеться в квартире одного моего знакомого. Мне повезло: из окна квартиры я увидел, как к парадной этого дома направляется Борисов. Все той же странной походкой и все с тем же выражением на лице… Я сбежал через чердак и решил, что лучше всего прийти к
вам и все рассказать. Я понимаю, что вы мне не поверите, но они убьют меня, а заступиться за меня некому. Все, что происходит вокруг, - какое-то сумасшествие… Я ничего не понимаю и очень боюсь. Спрячьте меня… Спрячьте…
        - Как звали этого иностранца? - спросил я.
        - Он сказал, что его зовут Жеводан. Я не знаю, имя это или фамилия…
        - Описать его сможешь?
        - Да… Высокий. Очень худой. Но не так худой, как слабый человек, а… Как бы это сказать… Словно он состоит из одних сухожилий. Когда пообщаешься с ним некоторое время, понаблюдаешь за его жестами и движениями, создается именно такое ощущение. Мне даже кажется, что он легко бы мог раскидать нас в тот раз, когда мы на него напали, но не захотел… У него густые черные волосы, очень черные глаза и аккуратные, изящные усики. Лицо вытянутое, скуластое. Брови очень густые. На переносице сходятся. А глаза все время прищурены, словно смотрит через прицел пистолета. Одет очень добротно, дорого… Что ещё? Вот!.. Амулетик с цепочкой у него на шее. Такой треугольный камень, синевато-коричневого цвета. И на нём знаки… Нет, рисунки… Помню, что рисунки, но вот какие - я не заметил. Камень на свету переливается всеми цветами радуги, и очень сложно было разглядеть рисунок… А цепочка простая. Не золото и не серебро. Потому мы в тот, первый раз и не стали её снимать…
        - Лабрадор, - впервые подал голос Петров. - Всё верно, это - Жеводан. У него был медальон из лабрадора, так называемого «камня гиперборейцев»… Видимо, это очень важная для него поездка, если он не боится носить лабрадор. При его занятиях это может быть опасно. Этот камень «укротить» невозможно.
        - Ты знаешь, кто этот иностранец? - удивился я.
        - Увы. Именно он и интересовал меня с самого начала. Помнишь, я рассказывал тебе про человека, которого наши люди потеряли недалеко от дома Ватюшенко? Это и был Жеводан.
        - Что ж… Тогда дело можно считать почти законченным, - вздохнул я с облегчением. - Зеленкин и Ануфриев у нас, Ватюшенко и Самохин убиты, Борисов и этот… Как его?.. Живоглот?
        - Жеводан, - поправил Петров.
        - Да, Жеводан… Все «действующие лица» этой истории нам известны, только последние двое где-то все ещё бегают. Тайн больше нет. Дело, как говорится, «с лицами», далее пойдут «технические детали». Розыск, задержание, допросы, очные ставки и все такое… Сегодня же выставлю на них «сторожевики». Рано или поздно они попадутся. Всю жизнь бегать не будут. С иностранцами, правда, придется повозиться, но и в этом кое-какой опыт имеется… Если, конечно, он - настоящий иностранец.
        - Настоящий, - подтвердил Петров. - И прибыл сюда официально.
        - Тем лучше. Свяжемся со спецотделом…
        В кабинет заглянул Калинкин:
        - Закончили?
        - Так точно, Геннадий Борисович. Картина понемногу проясняется. Некоторые дополнительные штрихи выяснятся позже, но в целом суть понятна уже сейчас.
        - Семенов, - позвал Калинкин участкового, проходившего мимо кабинета. - Отведи задержанного в дежурку… И смотри за ним получше. Эти парни имеют склонность к
«неожиданным переменам настроения», - он сел на место Зеленкина и кивнул мне: - Вкратце объясни суть. Я сейчас еду в РУВД, нужно как-то реабилитироваться перед шефом… Только вкратце, у меня нет времени.
        - Самохин, Борисов и Зеленкин занимались мелкими кражами и грабежами, - сказал я.
        - На одном из таких «предприятий» познакомились с неким Жеводаном, предположительно иностранным подданным. Он и предложил им ограбление квартиры Ватюшенко, пообещав хорошо заплатить за некую золотую чашу, представляющую историческую ценность. Во время ограбления преступники, по неопытности, не убедились, что квартира пуста, и наткнулись на хозяина, к несчастью для него, оказавшегося дома. Стукнули по голове, связали. Но не рассчитали - Ватюшенко скончался. Испугавшись, они сбежали. Похищенную чашу Зеленкин отнес в обусловленное место, но перед этим, по своей глупости и молодости, они имели неосторожность повредить её, позарившись на украшающие её камни. Заказчик, обнаружив недостающие украшения, вернулся к ним с угрозами. Видимо, стресс и напряжение последних дней сыграли злую шутку с Борисовым - он сошел с ума. Этим и объясняется его огромная сила и странное поведение. Он убил Самохина и едва не отправил «к праотцам» Зеленкина, отнимая злополучные камни. После пришёл к нам и благодаря своему нетипичному поведению обвел вокруг пальца и меня. Остаётся под вопросом: отдал ли он все эти камни
заказчику, но это уже вопрос десятый. Показания Зеленкина и Ануфриева надёжно приковывают Борисова и Жеводана к этому делу… Нужно подавать в розыск, Геннадий Борисович. А относительно иностранца - связываться со спецотделом.
        - Хорошо. Дожимай дело до конца, пока оно идёт в руки, - кивнул Калинкин. - Бери в помощь Бирюкова, и доводите все до ума. В деле должны быть все справки, протоколы, всё… Сам знаешь, как это должно выглядеть. Всё же два трупа. Это не какая-нибудь кража из общежития. Раскроем - начальство от нас месяца на два отвяжется… До следующего трупа… Тьфу, тьфу, тьфу, - сплюнул он через плечо, - чтоб не сглазить… Все, я убежал. Ни пуха!
        - Ты думаешь именно так, как рассказал? - спросил меня Петров, когда мы остались одни.
        - А ты опять за своё? - усмехнулся я.
        - Сергей, ты можешь меня внимательно выслушать? Всё не так просто, как кажется. Если ты сейчас не поверишь мне, то можешь наделать бед… Точнее, помочь им свершиться. Я пока не могу сказать тебе всего… Я ещё должен кое в чём убедиться… Дай мне время на это. Просто поверь и послушай меня. Если я найду подтверждения своим догадкам, то открою тебе такие тайны, за которые многие люди с радостью отдали бы свою правую руку.
        - Упаси меня судьба от комитетчиков, дары приносящих, - с пафосом изрек я. - Чем дальше от этих тайн, тем спишь спокойнее.
        - Если все окажется так, как я думаю, то тебе во многом придется изменить своё мировоззрение. Я могу ошибаться, но мне кажется, что ты - один из тех редких людей, которые могут… Впрочем, об этом потом. Позже.
        - Правильно, - подтвердил я. - И чем позже, тем лучше. А пока у меня дела. Хочу съездить в тот дом, куда Зеленкин отнёс чашу. Посмотрим, что это за «место сходняка» и почему там устраивают свидания.
        - Тебе не следует туда идти. Тебе нужно подготовиться. Человек, в руки которого попала чаша… Скажем так: не совсем обычный человек. К встрече с ним нужно готовиться куда основательнее, чем ты думаешь. Он обладает некоторыми способностями, которые на первый взгляд могут показаться абсурдными.
        - Гипнотизёр, что ли? Так на меня это не действует. У меня воображения - ноль. А психика простая, как у кочегара… Был у меня случай, когда один такой «кудесник» вокруг меня прыгал и руками махал. Шаманствовал до тех пор, пока я его за ухо не взял да в отдел не приволок. Вот там он разом сник и все свои заклинания позабыл. И не мудрено: я у него одной наркоты килограмма на два изъял.
        - Расскажи поподробней, - попросил Петров.
        - Чего рассказывать? Жил на моей территории один «деятель». Разными восточными заумностями увлекался. А у меня на него информация рекой текла. Мол, скупает наркотики в огромных количествах. В таких количествах их ни один наркоман переварить не может. А раз не для себя, значит, торгует. Но слухи - слухами. Человек он солидный был, на одних слухах к нему близко не подойдешь. Заведующий какой-то там крупной библиотекой, кажется, даже доктор каких-то наук… Не помню уже. Дальше - больше. Стала мне информация поступать, что открыл он у себя притон. Люди разные собираются, «травку» покуривают. Вот тут уж я не выдержал. Решил убить пару выходных и устроить небольшую засаду. И представляешь, как в точку попал! Подхожу к дверям его квартиры, а оттуда такой запах анаши и ещё какой-то гадости прет, что даже на лестничной площадке голова кружится и галлюцинации появляются. Я, не долго думая, эту дверь - вдребезги, влетаю в квартиру. Батюшки! Эротика Востока! Пять голых мадам несовершеннолетнего возраста танцуют какую-то «ламбаду», а этот старый паразит стоит перед столом в чем мать родила и водит руками над
хрустальным шаром… И дым в квартире - коромыслом. Он в какие-то чашки, расставленные по углам стола, рассыпал наркоту и поджег… Ну и сами, видимо,
«приложились». Глаза у всех собравшихся, как у бешеной трески, морды отрешенные, знай пританцовывают. Я этого «востоковеда» от стола оттягиваю, а он шипит, грозится, пальцами растопыренными мне в физиономию тычет и каких-то древних богов на «разборку» со мной вызывает. Что-то я ему там нарушил. Помешал какой-то там обряд выполнять и кого-то из «загробного» мира вызвать. Минут двадцать дергался. Потом я устал его успокаивать и говорю: «Послушай, отец, не перестанешь паясничать
        - наручники надену. Лучше добром в отделение иди, не доводи до греха. А «духи» явятся, так я и их тоже, как соучастников… Здесь наркоты на всех хватит. Да ещё засаду на вечер устрою, чтоб побольше твоих «джиннов» выловить, развратник ты старый!» Тут у него с головой совсем плохо стало. «Я, - говорит, - ещё вернусь. А сейчас превращусь в дым и улечу». Ну, я не стал его больше уговаривать, наручниками-то к столу и пристегнул… Чтоб «не улетел». Тут у него в голове немного прояснилось, меня, вроде как, узнал, шепчет: «Страж, страж». В том смысле, что
«страж порядка». Но потом снова за своё… Я, когда его в отделение доставил, то вызвал врачей. Те сказали: шизофрения, без всякого сомнения. Можно сказать: повезло мужику - сразу от нескольких статей в сумасшедшем доме скрылся. Вот к чему твоя ученость приводит. Изучаешь разные «дао», входишь в «нирвану»… А выйти - не получается. Так «нерваным дауном» и остаешься. Вот такие дела… Чего это ты так на меня смотришь? Не веришь? У мужиков спроси. Это два года назад было. И Семин помнит, и Бирюков…
        - Значит, все-таки ты, - расплылся в какой-то блаженной улыбке Петров. - Значит, это ты… А я сомневался. Не сразу тебя признал… Но это ты.
        - Эй, эй, - предостерег я. - Ты на всякий случай держи себя в руках. У тебя что-то с душевным состоянием не так. У тебя сейчас такое странное выражение лица, что тебе совсем не помешает глоток водки… О, черт! Обед! Я же совсем забыл про обед! Я голодный, как стая волков зимой! Так, я убегаю… Вернусь через час. Ты пока можешь подождать здесь или, что ещё лучше, сходи-ка в ближайшую рюмочную и…
        - Подожди! Я должен тебе кое-что рассказать.
        - Нет. Война войной, а обед - по распорядку. Приду - скажешь. Я мужик опытный, знаю, что стоит задержаться на работе на пять минут, так обязательно что-то такое случится, что до следующего вечера голодным останешься. Все, я убежал.
        - Я тебя в любой ресторан отведу, только послушай…
        - На халяву?! - замер я на пороге.
        - Что?
        - В смысле: ты платишь?
        - Да, за счёт нашей «конторы». Это входит в бюджет.
        - Дорогой мой, - раскрыл я объятия. - Да в таком случае я готов слушать тебя три раза в день. В завтрак, в обед и в ужин. Ты можешь говорить о чем угодно: о магах, об инопланетянах, о своей первой любви и даже о том, как ты избежал приёма у психиатра при поступлении на работу. Пока ты платишь - я слушаю… Только учти: аппетит у меня чисто русский. Живот видишь? Литров десять влезает. Я тебя предупредил.
        - Договорились. Куда едем?
        Я невольно задумался. В ресторане я был всего один раз за всю свою жизнь. Лет семь назад я сумел накопить достаточно денег на обед с Леной, которая в то время была моей невестой, и пригласил её в небольшой, «средней руки», ресторан… Но того ресторана давно уже не было, а новых я и не знал.
        - На твоё усмотрение, - решился я. - Главное, чтоб было много и было вкусно… Ох, и отощает же сейчас ваш бюджет… Знали бы налогоплательщики, на что деньги тратят… Эй, а как же со временем? Я ведь на работе. У тебя есть машина?.. Отлично. Тогда - поехали.

* * *
        - Ну вот, - сказал я, отодвигая пустую тарелку. - Теперь я готов тебя выслушать… Не знаешь, здесь курить можно? Интересно, это пепельница или вазочка? Уж больно она хрустальная…
        - Ты когда-нибудь слышал о комиссиях по изучению аномальных явлений? - спросил Петров. - О существовании отделов, подчиняющихся лично президентам тех стран, в которых они существуют, и финансируемых по особым статьям? Иногда крохи информации всё же проскальзывают в печати. Ты мог слышать о расстреле по приказу Сталина основной части предсказателей, работающих с картами Таро, которых созвали в Москву якобы на симпозиум. О комиссиях по изучению остатков инопланетных кораблей. О пике противоборства исследовательских институтов в области парапсихологии между Россией и Америкой в семидесятые годы. О легендарном экстрасенсе из ЦРУ Ури Геллере. О советниках нашего президента по «профилактике опасных ситуаций»… И вся эта информация далека от истинного положения дел. Но зато это позволяет мне начинать разговор не «с нуля»… Я вхожу в состав группы, занимающейся изучением оккультных наук. Все, что касается мистики и мистических представлений о мире и человеке. Зороастризм, буддизм, христианство, герметизм и многое, многое другое…
        - Слушай, давно хотел спросить… А инопланетяне действительно есть?
        - Этим занимается другой отдел, - уклонился от ответа Петров. - У нас довольно узкие направления работы, и встречаемся мы только в тех случаях, когда наши интересы пересекаются.
        - И вам за это деньги платят?! - скривился я. - Зарплаты, на изучение, на исследования, командировочные?
        - И большие деньги, - кивнул Петров. - Немного меньше, чем тратят американцы, но на основные разработки всё же хватает. Слишком велико практическое значение наших исследований. И в области наук, и в шпионаже, и в политике… А лично я занимаюсь проблемой безопасности. Ну и, в качестве, так сказать, «нагрузки», возвращаю некоторые пропавшие раритеты. У людей, занимающихся магией, есть страсть тащить к себе самые различные раритеты, представляющие, по их мнению, какую-то магическую ценность. Бывают случаи, когда их пытаются и уничтожить.
        - Так ты - ученый?
        - Можно сказать и так. Хотя у нас работают такие «титаны» наук, по сравнению с которыми я - ничто. Моя работа не предусматривает написание диссертации, она - практического порядка. Можно, конечно, и диссертацию защитить, но зачем? Сейчас слишком много бездарей так рвутся получить «доктора», что я с удовольствием пропущу их вперёд и займусь настоящим изучением наук. Согласись, что можно иметь три высших образования и оставаться идиотом. А можно заниматься самообразованием и знать в десять раз больше любого «доктора» или «кандидата». Все за висит от желания. А то, что люди скажут… Они все время что-то говорят. Видимо, очень неприятно, когда кто-то в чем-то лучше тебя. Потому и с огромным, нескрываемым удовольствием «по-дружески» указывают на твои «ошибки». Но «собака лает - караван идёт». Я занимаюсь сбором и сортировкой информации, изучением этого предмета и безопасностью. Прежде всего безопасностью. Часто проявление мистических сил выливается в определенные формы, которые могут быть опасны не только для отдельных людей или городов, но и для человечества.
        - Вспомнил! - обрадовался я. - Я мультфильм смотрел: «Охотники за привидениями». Ты про это рассказать мне хочешь?
        - Я понимаю, что тебе трудно в это поверить, но… По старайся отвлечься от стереотипа. Сейчас очень многие уважаемые и ученые люди склоняются к тому, что в мире все устроено не так просто, как кажется. Вспомни о болгарской ясновидящей Ванге. Вспомни о находке Ноева ковчега. Вспомни о книге пятидесяти трёх лучших ученых Америки, в которой они заявляют о своей уверенности в существовании Бога. Половина наших ученых уверена в существовании внеземной жизни, и недавно нашли этому подтверждение, обнаружив в метеорите остатки иноземной жизни. Другие уверены в существовании аномальных явлений… Хотя, смотря что называть «аномальными явлениями». Если какие-то вещи происходят - они реальны… Вот, к примеру: сколько, по-твоему, может прожить человек?
        - Как-то раз мне доводилось принимать заявление от бабули, у которой в автобусе стащили кошелек. Ей было девяносто восемь лет. Крепкая такая старушка, с её-то здоровьем ещё и меня переживёт… Думаю, что до ста двадцати лет «прокашлять» можно… При определенных условиях, конечно.
        - В 1973 году скончался азербайджанец Ширали Муслимов в возрасте ста шестидесяти восьми лет. Венгр Золтан Петраж прожил сто восемьдесят шесть лет. Турок Заро Ага - сто пятьдесят шесть лет. Иранец Мухаммед Аюба - сто восемьдесят лет. Азербайджанец Меджид Агаев - сто сорок два года. Англичанин Томас Карпе - двести семь лет. Ирландская графиня Демод - сто сорок пять лет. Француз Жан Терель - сто сорок три года. А китаец Ли Чунюн «дотянул» до двухсотпятидесятидвухлетнего возраста. Кстати, на могиле знаменитого Мафусаила, прожившего, согласно Библии, девятьсот шестьдесят девять лет, если верить легенде, было написано: «Безвременно скончался»… К чему это от нести? К мистике? К науке? Английский физик Уильям Крукс, президент Королевского научного общества Великобритании, открывший химический элемент «таллий», изобретатель радиометра и прообраза современного кинескопа, вплотную занимался изучением призраков и медиумов. Причём удачно фотографировал духов. Этим же всерьёз занимался Артур Конан Дойл, написавший научный труд о механизме «материализации». Булгаков писал «Мастера и Маргариту», занимаясь
изучением катаров и истории замка Монсегюр. Александр Казанцев лично наблюдал «сверхспособности» некоторых людей и убежден в существовании так называемого «сверхъестественного». Существуют подробные исследования «клинической смерти», которую подтверждали и дополняли тысячи очевидцев, лично столкнувшихся с
«жизнью после смерти»… Всего и не перечислишь. Зачастую «мистические проявления» близко соприкасаются с наукой. И впереди нам предстоит ещё немало потрясений, произведенных открытиями в изучении космоса, мира и человека. Мы лезем в ДНК, в моря, в космос, а понять, кто мы, откуда и как - не можем… Или не хотим. Не хотим думать об этом. Верим тому, чему нас учат в школе по утвержденной правительством и идеологами программе, и не хотим думать самостоятельно. Но надо этим заниматься? Надо. Вот мы и работаем. Если б у меня было время и я видел, что тебе это интересно, я рассказал бы тебе об удивительных находках, тайнах и легендах, имеющих интереснейшие подтверждения и исследуемых в институтах и лабораториях. О хрустальных черепах, о камнях странного металла, о Туринской плащанице, о Стоунхендже, об идолах острова Пасхи, о загадках сфинксов, о тайнах пирамид, о… Может быть, когда-нибудь и расскажу.
        - Ты мне лучше скажи, как тебя на самом деле зовут?
        Петров замолчал и с удивлением уставился на меня. Потом неожиданно расхохотался.
        - Но я и впрямь: Петров Пётр Петрович. Я детдомовский. Там мне имя и фамилию давали. Ничего лучшего не придумали, как окрестить подобным образом… Потом заинтересовался историей, физикой, химией, и в свою очередь, по некоторым причинам, мной заинтересовались люди из нашего аппарата… Они всегда предпочитали видеть у себя на службе тех ребят, у которых поменьше родственников. В целях секретности удобнее. Ну, и далее меня обучали уже в соответствии с будущей профессией… Если это можно на звать профессией.
        - А какое отношение ко всему этому имею я?
        - Можешь себе представить, что в мире идёт некое подобие конкуренции между силами
«света» и «тьмы»? Названия, как ты сам понимаешь, условные. И сразу обрати внимание: не борьба, не битва, не схватка, а именно конкуренция. Им незачем враждовать, это не люди, с их непонятными амбициями, жадностью, злостью и страстями. Они вместе составляют этот мир и подчас неразделимы. Они только конкурируют между собой за право обладания власти над людьми. Невелико, конечно, счастье обладать таким «сокровищем», но по некоторым причинам им это нужно. Долго объяснять, но это напоминает игру в поддавки, в которой зло сильнее и мощнее, но в конечном итоге побеждает добро… В этих противоположностях человечество легче развивается и двигается вперёд…
        - Хочешь сказать, что нет «добра» и «зла», а есть нечто целое?
        - Есть учение, причем наиболее распространённое на Востоке. Но лично мне кажется, что и оно неправильно. Из тех знаний, которыми обладаю я, вытекает, что в мире идёт нечто вроде «естественного отбора». Это закон всего живого - делиться и размножаться. При этом отбор должен выявлять наиболее сильных, умных, выносливых прогрессирующих… А в нашем случае ещё и «чистых» особей. В этом случае можно предположить и существование иных цивилизаций и даже иных видов. Общество, созданное в процессе такого «отбора», в свою очередь создает ещё один мир, в котором тоже идёт «отбор», но уже с учетом имеющихся знаний и опыта. Потом ещё один… И ещё один… Вселенная большая, и она постоянно расширяется. А «душа» замечательная субстанция, способная к самосовершенствованию… Это одна из гипотез, которой предпочитаю придерживаться и я, и отдел по изучению внеземных цивилизаций. И именно эта теория находит наибольшее количество подтверждений… Правда, в большинстве своём, тоже теоретических. Так ведь и работа у нас… м-м-да… Так вот, в процессе этого «противостояния» двух сил (заметь: действующих в одном направлении и
занимающихся общей задачей) рождаются некоторые отклонения. Так сказать
«побочные эффекты». Там, где особо концентрируются силы «тьмы» - появляются создания, которых для удобства мы назовем условно «созданиями тьмы». Они не
«предусмотрены» противоборством сил и даже нежелательны как для одной, так и для другой стороны. Они - уничтожают, а это не выгодно тем, чья задача завоевать, увлечь, захватить, но не уничтожить. В этом случае, как бы в противовес им, появляются создания и явления, которые можно условно назвать созданиями света. По влиянию на людей эти две стороны распределяются равномерно, но не пропорционально. Поэтому бывают времена, места и государства, поддерживающие и подверженные в большей степени одной из этих «сторон». Это так называемые «зоны активной концентрации». Времена инквизиции, гитлеровская Германия, сталинские репрессии, террор Робеспьера и Ленина, всевозможные войны, бунты и «перестройки». Именно в эти времена и в этих зонах концентрируется наибольшая энергетика «побочных эффектов». К примеру: если большое количество людей желают смерти и разных несчастий какому-то конкретному человеку, он начинает чувствовать себя, скажем так, «не очень». Импульсы, энергетика… Это тоже мало изучено, но факт. Именно поэтому сквернословие и проклятия запрещены как Библией, так и многими другими религиями. В истории
ты найдешь много примеров тому, что правитель, чересчур зажимающий и унижающий свой народ, хиреет и высыхает прямо на глазах. Это
«примитивный уровень». Но он показывает простейшее действие выделяемых мозгом импульсов, однотипных по своему астроментальному плану… Это понятно?
        - Разумеется, - легко соврал я, поглядывая на часы и давая заказ официанту на дополнительный бокал вина.
        - Так вот, эти импульсы сливаются в одно-единое целое и могут проявляться в самых непредсказуемых явлениях. Эти импульсы, или, точнее говоря, эта энергия - активна. И ею можно управлять, если знать - как. В доме, где всегда плачут, сложно смеяться. Этот дом на какое-то время наполняется почти ощутимой энергией боли, страха, отчаяния. То же самое случается и со страной. Подчас кажется, что уже нет выхода и будет только хуже… Человек, знакомый с законами управления этой энергией, может поставить её себе на службу. Но эти энергии бывают разного рода. Христианин не может воспользоваться для своих целей магической энергией сатаниста, а сатанист, в свою очередь, не может воспользоваться мощью христианских символов. У них «противоположные полюса». У каждого учения свои обусловленные символы и обряды. Поэтому, если, к примеру, просить у Христа о смерти кого-то из недоброжелателей, не только получишь «кукиш», но и твоя просьба стукнет по тебе же самому…
        - А я-то при чем? - повторил я свой вопрос. - У нас остается совсем мало времени, Пётр Петрович. Я всё же расследованием убийства занимаюсь, а ты меня в «тайное учение спецслужб» посвящаешь… Давай мы все это во время ужина продолжим? Мне здесь понравилось. Дома меня все равно никто не ждёт. В отношении использования финансов ваших служб моя совесть спит спокойно. Так что вполне можем прийти сюда ещё разок-другой… Скажем, завтра утром… Тогда и продолжим наш приятный разговор… Я ведь хорошо слушаю?
        - Хорошо…
        - Вот видишь, как мы друг друга понимаем. Ты - платишь, я - слушаю. А теперь давай-ка по местам, и - за работу. Страшные сказки на ночь - враг здорового сна, так говорила моя бабушка. Мне ещё в этот чертов замок через полгорода тащиться…
        - Без меня никуда не поедешь, - твердо заявил Петров. - Сейчас для тебя это шуточки, а как столкнешься там… Тогда поздно будет. Я тебе всё же доскажу самое главное. Как я уже говорил, в результате концентрации энергии, при определенных обстоятельствах и при соблюдении целой цепочки условностей, в этот мир приходят или рождаются прямо здесь «отклонения от нормы», которые принято называть
«аномальными». В мире все так правильно устроено, что на каждого больного зайца есть свой голодный волк. И появляются своего рода «мусорщики», уничтожители этих аномальных явлений. Но и они, в свою очередь, тоже являются «побочными явлениями». Их можно только очень условно называть слугами света. И те и другие два подвида, рожденных…
        - Короче, - потребовал я, изрядно утомленный ненужными мне историями.
        - Я уже подошел к развязке. Ты когда-нибудь задумывался над тем, что большинство героев сказок, былин, легенд и даже современных книжек и фильмов нельзя назвать добрыми и светлыми? Иван-царевич рубит в капусту драконов, убивает кощеев, бабушек-отшельниц и прочих лиходеев. «Убивает» - вот ключевое слово. Красиво, эффектно, «по заслугам» и «на благо», но - убивает. Они необходимые персонажи, занимающиеся необходимым делом, выносливые, сильные, умные, храбрые, но никак не
«добрые и светлые». Их «оппоненты» также не выполняют тех миссий, что несут те силы, которых они считают своими «хозяевами». Теперь перейдем от примеров к реальности. Петербург большой город? Большой. В нём проживает огромное количество людей, так или иначе испускающих «негативные эмоции и импульсы» - питательную среду и материю для творения самых вредоносных сил, своего рода «загрязненная среда». Но у каждого большого города, с достаточной историей и опытом, имеются свои хранители (у Петербурга ими принято считать Петра и Павла, Александра Невского и Ксению Блаженную), а также «стражи города». Именно последние нас и интересуют. Они могут прожить всю жизнь, не зная о своём призвании, если город находится в безопасности. Но если назревают симптомы «болезни», стражи активизируются, оказываясь вовлеченными в события и вынужденные влиять на них. Это не случайность. Согласно основам многих религий и учений, «человек духа - выше случайностей». И лишь в самые опасные для города годы редким людям, поставленным волею судьбы охранять город, открывается истинный смысл их призвания. Это делается для того, чтобы
человек проникся духом ответственности и гордости за порученное ему судьбой. С этих пор он больше не принадлежит себе. Его задача - охранять и беречь город от злых проявлений, несущих как городу, так и его жителям беды и страдания. Он позволяет городу жить обычной жизнью, устраняя те силы, которые стараются помешать этому. Он берет меч и встает против порождений зла. Это редчайшая, необычная, опаснейшая работа. Сотни «стражей города» погибают в этой борьбе, но город не прерывает эту цепочку. Рождаются и крепнут все новые и новые защитники… У меня есть подозрения… И очень основательные подозрения, что сейчас этот Страж - ты…
        Я поперхнулся кофе, отставил чашку на стол и долго кашлял, вытирая наворачивающиеся на глаза слезы.
        - Нет, в следующий раз я лучше обойдусь бутербродами, - наконец смог вымолвить я.
        - Для желудка это, может быть, и хуже, зато для рассудка куда полезнее… Ты мне обо всём этом битый час толковал, чтобы меня «побочным эффектом» обозвать?
        - А ты понял из моего рассказа только это? - с грустью спросил Петров. - Ты в это поверишь… Позже. Но было бы лучше, если б ты поверил в это сейчас. Ведь тебе от этого все равно никуда не деться. Это - твоё призвание.
        - Угу, «страж» на две ставки. Одна - официальная работа, а вторая - «общественная нагрузка»… «Чем вы занимаетесь?» - «Днём ловлю бандитов, а вечером - привидения»… Хочешь, дам два дельных совета? Первый: поменьше читай на ночь Стивена Кинга. Второй: уходи с этой должности, пока не поздно. Ведь рано или поздно, но доберутся и до вас. Посмотрят, чем вы занимаетесь, подсчитают, сколько денег вгрохано в ваши
«исследования», и… Хорошо, если просто выгонят. А как судить надумают?! Увольняйся, Петя, увольняйся… Все, спасибо за обед… Вернее, уже ужин… Я узнал много нового и полезного, счастлив был познакомиться, премного благодарен за уделенное мне время, невыразимо счастлив… Ну, и так далее. Короче - пока! Привет покойникам и вампирам. А у меня дела.
        - В замок я пойду с тобой.
        - Не, это исключено. У меня психика тонкая, нежная, её нельзя подвергать таким стрессам. Ещё час беседы с тобой, и я буду напоминать нашего общего знакомого - Борисова. А при моей работе это чревато… Все, до завтра.
        - Хочешь ты этого или не хочешь, но я пойду. У меня, в конце концов, достаточные полномочия, чтобы ходить где угодно, с кем угодно и когда угодно. Понадобится, так я с собой ещё и роту солдат приведу. Лучше будет, если ты оставишь на время своё упрямство и свои амбиции и послушаешься меня. Тем более что ждать придется не так уж и долго. Мне кажется, что всего одну ночь. События нарастают. Твой путь уже определен, и ты не можешь повернуть назад. Я хочу тебе помочь, а ты отвергаешь мою помощь. Придется делать это вопреки твоей воле. Или всё же?..
        Я внимательно посмотрел на назойливого очкарика, подумал и кивнул:
        - Уговорил. Едем. Все же веселей. Ночь длинная, темная, а одному в холодном, разрушенном особняке как-то… Как-то не так… Заодно там и доскажешь мне свои истории… Прямо сейчас и поедем.
        Поднимаясь из-за стола, я неосторожно взмахнул рукой, и стоявшая на краю соусница, заполненная каким-то красным, едко воняющим раствором, опрокинулась прямо на Петрова.
        - Ох, растяпа я, растяпа! - схватился я за голову. - Вот ведь медведь неуклюжий! А ты говоришь: «Страж, страж». Куда мне с такой неповоротливостью за нечистой силой гоняться?
        - Не расстраивайся, - утешал меня Петров, видя столь искреннее отчаяние. - Я костюмы все равно ненавижу… Ношу для солидности, «по долгу службы», а сам джинсы и свитера предпочитаю.
        - Все равно жалко, - продолжал расстраиваться я, пытаясь салфеткой размазать пятно на его костюме. - Повернись-ка… Рукав-то дай, рукав… Нет, не поможет. Солью нужно присыпать, пока не засохло. Старый верный способ.
        - Да ерунда все это, - пытался вырваться из моих рук Петров. - Не стоит того… У нас и так времени - в обрез…
        - Так это и займет не больше пяти минут, - не сдавался я. - От силы - десять. Сейчас мы тебя присыплем… из солонки… Вот так… Теперь посиди минут пять. Я сбегаю, позвоню в отдел. Узнаю, не произошло ли чего новенького за время моего отсутствия.
        - Русаков! - окликнул он меня на полдороге. - Не вздумай смыться. Я ведь адрес этого замка тоже слышал. Подобный номер со мной не пройдет.
        - За кого ты меня принимаешь?! - обиделся я. - Сказал: вдвоём пойдём, значит - вдвоём пойдём. Жди, я быстро.
        Добравшись до комнаты администрации, я продемонстрировал удостоверение директору и попросил оставить меня на пять минут, чтобы я смог воспользоваться телефоном. Когда директор вышел, я достал из рукава документы Петрова, которые до этого ловко извлек из его кармана и, пролистав, покачал головой:
        - Советник, понимаешь… По вопросам безопасности… Псих ненормальный! Чтоб я с сумасшедшим один на один в загородном особняке на ночь остался?! Дудки, не выйдет! Лучше уж и впрямь с монстром всю ночь отсидеть, чем с подобным «соратничком» общаться… Хочешь весело ночь провести? Это мы сейчас устроим!
        Я набрал номер телефона местного отделения милиции и, когда дежурный поднял трубку, сообщил:
        - В ресторане «Дубки» сидит особо опасный преступник. Разыскивается двумя отделами города за развратные действия в отношении сотрудников милиции… Да, можно сказать и так. Во всяком случае проходу им не дает, это точно… Да, каждый сходит с ума по-своему. И ещё двумя отделами он разыскивается за разбойное нападение на барменов в ресторанах. Видимо, и сейчас что-то подобное замышляет. Да, чуть не забыл! Он состоит на учете в психдиспансере. Считает себя советником и личным другом президента… Да, сейчас все считают, что разбираются в политике, но у этого особо тяжелый случай… Документов он при себе не носит, но называет себя Петровым Петром Петровичем. Маскируется под «комитет»… Ну, вы понимаете… Все. Целую.
«Доброжелатель».
        Я повесил трубку, спрятал документы в карман и посмотрел в зеркало.
        - Не стыдно? - спросил я отражение. - Человек тебя обедом накормил, сказку на ночь рассказал, а ты его… Но он же начальство, - «оправдал» я сам себя и тут же сурово добавил: - Все равно - свинья!
        Вернувшись к дверям в зал, я прислонился к стене и приготовился наблюдать за разворачивающимися событиями. Но ничего интересного не произошло. Минут пять спустя в зал ворвались трое откормленных мордоворотов в форме сержантов милиции, подойдя к столику Петрова, о чем-то спросили его, получив ответ, молниеносно завернули руки за спину и, не позволив произнести больше ни слова, выволокли из ресторана.

«Бедняга, - сочувственно подумал я. - До утра точно в «клетке» просидит. Начальство ради такой мелочи посреди ночи вряд ли в отдел побежит, да и дежурный вряд ли додумается вызвать. Не поверит. Значит, до утра у меня время есть… Обидится… Да и леший с ним! Он мне куда сильнее мешает. А теперь - в замок. Наручники я взял, удостоверение взял, оружие взял… Да, вроде, все, для того чтобы встретить «привидение» на месте… Поехали!»
        И насвистывая «марш охотников за привидениями», я вышел из ресторана.

* * *
        Замок мне не понравился с первого взгляда. Скорее, это был не замок, а причудливый особняк, расположенный на берегу реки Мойки, в самом безлюдном месте этого района.
«Соседями» своего вынужденного пристанища на ночь я без всякого удовольствия обнаружил морг, сумасшедший дом и какой-то мрачный, безлюдный завод, взирающий на меня темными окнами с другой стороны реки. Я обошел особняк кругом. Трехэтажный, с диковинными башенками и часовнями, полуразрушенный, пропахший гнилью и сыростью, он производил далеко не радужное впечатление. Вздохнув, я плотнее запахнулся в плащ и поднялся по разбитым мраморным ступеням. Тяжелые двери с пронзительным визгом отворились, открывая передо мной огромный, полутемный зал. Я ещё раз оглянулся на освещенную тусклым светом фонарей улицу и вошел в особняк.
        Зал, в котором Зеленкин оставил чашу, я нашёл довольно быстро. Это было единственное более или менее целое помещение во всем доме. Здесь даже сохранился массивный дубовый стол, оставленный последними владельцами особняка посреди комнаты по причине колченогости. Скорее всего, «последним владельцем» являлась одна из многочисленных при советской власти канцелярий, занимающаяся составлением и переправкой многочисленных и никому не нужных отчетов. Это я понял, разглядев разбросанные по всем кабинетам старые, пожелтевшие от времени бланки, карточки и истрепанные канцелярские книги. В некоторых комнатах все ещё стояли искореженные и ржавые ящики для картотек. Чаши на столе, разумеется, уже не было. Я внимательно оглядел комнату. Стол, старый, узкий камин у дальней стены, единственное окно с толстым слоем грязи на потрескавшихся стеклах и многочисленные бумаги, разбросанные по всему полу. Никаких следов пребывания людей. Следов…
        Я присел на корточки и, подняв с пола один из бланков, поднес к глазам. На листке виднелся четкий отпечаток чьего-то ботинка. Четкий и влажный. На улице, прямо перед особняком, простиралось море из обычной для осенней городской погоды грязи, и именно эта грязь послужила «красителем» для отчетливых следов от подошв, ведущих через комнату к камину и обратно.
        Я подошел к камину и потрогал мраморные плиты. На первый взгляд тайника не было. Брезгливо морщась, я засунул руку в глубь камина и сгребал пыль на внутренних выступах до тех пор, пока не наткнулся на какой-то квадратный ящик, закрепленный в самом углу. Мысленно похвалив себя, я вытащил его на свет. Это был сундук. Небольшой, не больше дипломата, и, судя по всему, изготовленный ещё при «царе Горохе». Во всяком случае доски, из которых он был сделан, успели почернеть от времени, а медные углы и пластины покрылись грязно-зеленым налетом. Но его древность принесла мне и хороший подарок: на каком-то этапе своей неблагодарной службы несчастный ящик лишился замка, и крышка легко открывалась под моими пальцами. Увидев содержимое, я досадливо сморщился: чаши не было, а ящик был заполнен мусором и никчемными безделушками, которые работники канцелярии, скорее всего, просто поленились выносить на свалку и, сложив в сундук, попросту засунули в камин. На дне лежали: кусок какого-то белого кварца, около дюжины толстых и очень дурно пахнущих свечей, два флакона, наполненные кристаллическим порошком
тёмно-красного цвета, по виду очень напоминавшим соль крупного помола, и грубо вырезанная из дерева плошка на короткой полированной ножке, по виду такая же древняя, как и сундук. В задумчивости я почесал кончик носа, перенес сундук на стол и ещё раз огляделся. В комнате быстро темнело. Ранняя питерская ночь входила в город, ведя за собой мрак и холод. Оставаться здесь мне не хотелось, да и не было явного смысла проводить ночь в этом сыром и лишённом света особняке из-за одних неизвестно кому при надлежащих следов. Я вышел на улицу и, отыскав телефон-автомат, позвонил в отдел Калинкину.
        - Слушаю, - послышался в трубке усталый голос начальника.
        - Это Русаков. Хорошо, что застал вас, Геннадий Борисович. Я осмотрел особняк - пусто. Чаши нет… Есть какие-то следы на полу, но… Это мог быть любой бомж. Скорее всего, особняком воспользовались всего один раз как «почтовым ящиком»… Как со спецотделами?
        - Иностранца пока не нашли. Персонал гостиницы говорит, что он съехал ещё вчера. А куда - черт его знает. Ребята работают, но пока - пусто. И вот что я ещё хотел тебя спросить: ты Петрова не видел?.. Пропал куда-то. Уже звонили из Москвы, он должен каждый вечер отзваниваться туда, а в этот раз не позвонил в назначенное время… Ты его видел?
        - Он в ресторан отправился, -сказал я. -А что дальше с ним стало - могу только догадываться. Вы же знаете этих командированных, Геннадий Борисович… Так что, я могу отправляться домой?
        - Может быть, стоит там ещё немного подождать? Дело-то, сам понимаешь, какое. А этот адрес - наша единственная отправная точка на настоящее время… А вдруг?.. Борисова тоже найти не могут. Не все в один день, конечно… А если они там ещё раз решат встретиться? Или ещё что-нибудь получить-передать захотят? Я что-то их психологию не пойму, потому и хотел бы перестраховаться… Понимаю, что безнадёжно, но что-то мне подсказывает… Как думаешь?
        - Моя интуиция молчит. Преимущественно под впечатлением холода и темноты. Там же электричества нет, Геннадий Борисович…
        - Купи свечи… Давай сделаем так. Основную часть работы мы выполнили, остались
«доработки». Если и с особняком ничего не получится, останется только ждать… А ждать и догонять, как ты сам понимаешь… Останься там на ночь, а завтра я тебе дам отгул. Добро?
        - Смысла-то нет, - продолжал упрямиться я. - Дом пуст, как мой кошелек. Один сундук с мусором да свечами. Незачем ему приходить.
        - Со свечами? - переспросил Калинкин. - Ты их не трогай. Может, это ими припасено. А на всю ночь всё же останься. Надо перекрыть это место.
        - Да это же глупо, «перекрывать» пустое место! Геннадий Борисович…
        - Я сказал: останься, - повторил Калинкин и повесил трубку.
        Я сплюнул и беспомощно развел руками.
        - Что же с ним делать? - обиженно спросил я телефон. - Убийство - убийством, но логика-то должна быть?! Может, взять да поехать домой? А как Калинкин лично надумает явиться? У этого ума хватит… А, гори оно все огнем!.. Перестраховщики! Сам бы осенью в сырых развалинах посидел, так нет, для этого «младший состав» имеется… Нужно было и впрямь Петрова взять, не так тоскливо было бы ночь коротать… Сам виноват, - сказал я себе и решительно направился к дверям ночного магазина на углу улицы.
        Купив десяток свечей и пачку сигарет, я поколебался и добавил к ним литровую бутылку водки.
        - Видел я в гробу такое удовольствие, - ворчал я, возвращаясь в особняк. - Холодно, скучно, да ещё, чего доброго, и простыть можно… Надо же было придумать такое: ночью без света, в сыром доме… Впрочем, чем черт не шутит, а одну ночь я как-нибудь перетерплю… Все равно глупость!
        Когда я вернулся в особняк, стемнело уже настолько, что, для того чтобы добраться до комнаты, мне пришлось зажигать свечу. Выложив все купленное мной на стол, я принялся обустраиваться на ночь. Притащил с первого этажа колченогий стул и пристроил его рядом с таким же колченогим столом. Заклеил окна бумагой, чтобы свет свечи не был виден с улицы, и прикрыл дверь. Впереди была долгая, холодная и, скорее всего, безрезультатная ночь. Я потер руки, сел за стол и только теперь вспомнил, что не позаботился о стакане. От досады я саданул кулаком по столу и жалобно выругался. Бежать по лужам, в темноте, через весь квартал вторично мне не хотелось. Пить из горлышка я тоже не был обучен. Если признаться честно, то я вообще пил крайне редко, преимущественно вот в таких ситуациях… Я посмотрел было на консервную банку из принесенных мной запасов, но тут моё внимание привлекла лежащая на дне сундука деревянная посудина. Я вытащил её, поднес поближе к свету и повертел в руках.

«Не бокал, конечно, но всё же лучше, чем консервная банка», - решил я и, ополоснув её из бутылки, наполнил до краев…
        Свеча зашипела и погасла. Я чиркнул зажигалкой, пытаясь зажечь её вновь, но гореть она упорно не хотела.
        - Халтурщики! - расстроился я. - Уже на парафине экономят!.. Нет, уж раз день начался как неудачный, то и к вечеру удовольствий не жди. Свечи, и те гаснут.
        Я вынул из сундучка одну из лежащих там свечей и под нес пламя к фитилю.
        - Вот это совсем другое дело, - обрадовался я, глядя на яркое пламя, с каким-то чревоугодным шипением впивающееся в воск. - Горит, как автоген. Сразу видно старое качество, не то что это декоративное извращение…
        Только теперь, при свете свечи, я заметил вставленное с внутренней стороны в крышку сундука зеркало. Настолько потемневшее, что сначала я принял его за полированную поверхность. Я попытался протереть его отворотом рукава, но, видимо, процесс восстановления был куда сложнее, и я бросил это занятие. Усевшись на стул, я положил перед собой пистолет и, подняв чашу, чокнулся с зеркалом.
        - Так сказать, живы будем - не помрем, - сказал я и залпом осушил кубок. Огненная жидкость обожгла горло, разливаясь по телу спасительным теплом. Я ещё раз вздохнул, подпер подбородок кулаком и приготовился ждать, задумчиво глядя сквозь пламя свечи…
        Часы на моем запястье пропищали несколько нот из «Подмосковных вечеров» - наступила полночь…

* * *
        Я мрачно посмотрел на последнюю каплю, неохотно отдаваемую пустой бутылкой в мою чашу, и поставил посудину под стол, накрыв сверху столь же пустой консервной банкой.
        - Все хорошее кончается быстро, - пожаловался я догорающей свече. - И ты тоже таешь, как восковая… Четвертая свеча, первая бутылка… У-уф, штормит! Где этот паршивец?! Придет он сюда, наконец, или нет?! На кой ляд ему сюда приходить? Чаша-то тю-тю… Как, впрочем, и этот Жевод… Живо… Тьфу! Забыл… Что-то я «не того»… Старею. Одна бутылка для опера - это много или мало? В том смысле, что надо ещё или уже хватит?
        Я заглянул в темную поверхность зеркала. В пульсирующем свете свечи сквозь толстый слой налета на стекле на меня глядела жуткая, совершенно неописуемая физиономия с длинными, загнутыми клыками и налитыми кровью глазами. Острые, покрытые шерстью уши возвышались над выбритым, лоснящимся черепом.
        Присвистнув, я потрогал рукой свою шевелюру, пощупал уши и решил:
        - Нет, хватит… Пора завязывать. Что-то я стал плохо выглядеть в последнее время… Хотя, если вспомнить тот отдых в Сочи, лет семь тому назад… Вот тогда у меня действительно была физиономия… А это ещё что… Это ещё терпимо…
        Откуда-то с потолка камнем упала на стол мышь и попыталась вцепиться в чашу.
        - Это ещё что такое?! А ну, брысь! - рассердился я, смахивая наглую тварь на пол.
        - Тебе ещё захотелось!.. Не доросла!..
        Мышь с писком отлетела в угол, и в тот же миг там заклубилось облако светящегося изнутри дыма, из которого, постепенно приобретая очертания, стала вырисовываться фигура женщины. Сперва она выглядела как фигура художника, скорее даже набросок, нечеткий и схематичный. Потом фигура «загустела», постепенно наливаясь плотью. Женщина была невероятно красивая, темноволосая, с идеальной, словно вырезанной из слоновой кости, фигурой и правильными, «греческими» чертами лица. Из всей одежды на ней была лишь сверкающая в волосах диадема да сандалии, ремнями оплетающие стройные ноги до середины икр.
        - Так вот ты какая, белая горячка, - догадался я. - Однако пора завязывать, пока не поздно. Все, больше ни капли!..
        Я выплеснул остатки из чаши в середину облака. Видение заколебалось, словно я смотрел на него сквозь толщу раскаленного воздуха, и исчезло, как исчезают миражи. Мне показалось, что я чувствую слабый запах озона.
        - Дошел! - укорил я себя. - Голые девки грезиться начали. Что у трезвого на уме, то у пьяного… перед глазами… Нет, пора приводить тут все в порядок и немного вздремнуть… Он не придет, это уже точно…
        Я с трудом поднялся со стула, сгреб со стола свечи, дополнив те, которые я взял из ящика, теми, которые я купил в магазине, бросил их на дно сундука, положил сверху чашу и отнес его в тайник. Прикрыл поплотнее двери, сел на стул и, опустив голову на руки, закрыл глаза. Меня неудержимо потянуло куда-то вниз, все ускоряя и ускоряя полет до тех пор, пока не швырнуло в липкую бездну забвения…

* * *
        Вздрогнув, я проснулся и едва удержался оттого, чтобы не вскочить со стула. В комнате кто-то был. Кто-то стоял у стола и пристально смотрел на меня. Именно этот тяжелый недружелюбный взгляд и разбудил меня. Я осторожно приоткрыл глаза, стараясь притворяться спящим и одновременно пытаясь разглядеть незнакомца. Слабые лучи солнца, едва пробивавшиеся сквозь заклеенное бумагой стекло, освещали остатки свечи, растекающейся по столу огромным бугристым пятном. Рядом с ним на стол опиралась чья-то холеная, покрытая синими лабиринтами вен рука. Безымянный палец украшал перстень белого металла с небольшим треугольным камнем черного цвета. Я мысленно выругался, проклиная свою беззаботность. Теперь весь вопрос состоял в том, что незнакомец держит в другой руке. Под локтем я ощущал свой пистолет, но рисковать пока не стал, выжидая.
        - Проснулись? - спросил меня незнакомый насмешливый голос - Нет смысла притворяться, я же вижу, что вы проснулись.
        Я вздохнул и поднял голову. Незнакомец стоял передо мной, опираясь одной рукой на стол, а в другой держа толстую, коричневую сигару. Без всякого сомнения, передо мной находился тот самый иностранец, ради которого я пришёл сюда и появление которого так глупо проморгал. Зеленкин описал его довольно точно, только сейчас он был одет в добротное серое пальто, тёмно-зелёный костюм и шляпу, франтовато надвинутую на брови. Жеводан смотрел на меня иронично-спокойным взглядом, словно на диковинного зверька, забежавшего в его кабинет и сперва разозлившего, а затем рассмешившего. Он словно решал, что делать со мной: выкинуть или посадить в клетку. Но об этом ему следовало думать раньше. Я демонстративно поставил пистолет на предохранитель, спрятал в плечевую кобуру и, поднявшись со стула, протянул руку:
        - Ваши документы, пожалуйста.
        - Увы - не ношу, - развел он руками. - Как я понимаю, передо мной так называемый
«представитель местного закона»? Чем обязан?
        - Если не ошибаюсь, передо мной господин Жеводан? Я правильно произношу ваше имя?
        - Почти, - кивнул он. - Да. Вы не ошиблись. И что дальше?
        - Вам придется проехать со мной и ответить на некоторые наши вопросы.
        - Должен вас огорчить. Ночь, проведенная вами в этом сыром помещении, оказалась напрасной. К сожалению, у меня нет ни времени, ни желания куда бы то ни было ехать с вами, а уж тем более отвечать на какие-то вопросы. Сегодня у меня слишком
«уплотненный» день… Хотя, признаться, меня тоже интересует человек, который может прийти в такое место, как это, провести здесь ночь в одиночестве и даже, - он выразительно взглянул на стоящую под столом бутылку, - может попытаться скрасить своё пребывание здесь в меру своих возможностей… Вы очень везучий молодой человек. Вы знаете об этом?
        - Знаю, - кивнул я. - Но проехать вам со мной всё же придется. У нашей организации накопилось достаточно вопросов к вам. Разумеется, все формальности, связанные с вашим подданством, будут соблюдены. Вы можете…
        - Я, наверное, плохо изъясняюсь по-русски, - на чистом русском языке произнес иностранец. - Но я могу и повторить. У меня нет времени на все эти ваши глупости. Может быть, когда-нибудь мы с вами и встретимся, но сейчас…
        - Сожалею, но наш разговор состоится именно сегодня, - я начал терять терпение. - Не знаю, как поступает в данном случае ваша полиция, но у нас привыкли добиваться своего любой ценой. И если офицер уголовного розыска уверяет вас, что вы поедете с ним, значит, так оно и будет. У меня есть все основания считать, что вы имеете отношение к нескольким уголовным делам, которые я в настоящее время расследую. И с вашей помощью я надеюсь получить интересующую меня информацию… Вам придется проехать со мной.
        - Так почему бы нам не обговорить все прямо сейчас? - улыбнулся он. - У меня ещё есть чуть больше десяти минут.
        Я с трудом сдержал закипающий во мне гнев и как можно спокойнее повторил:
        - Мы поговорим в отделе. Прошу вас следовать за мной.
        Иностранец посмотрел на меня с сочувствием и легким раздражением. Видимо, пустой разговор начал надоедать и ему.
        - Вы очень настырный и непонятливый молодой человек, - сказал он. - Жаль… Честное слово - жаль. Есть в вас что-то, что мне симпатизирует. Простота какая-то… Но она чрезмерна. Это вас и погубит. Я пытался убедить вас, но мои добрые намерения, как всегда, не поняты. Тем хуже для вас. Помните лишь об одном: я пытался избежать всего этого… Прощайте.
        - Как это - прощайте?! - нахмурился я. - Мы с вами только начали разговор и, уверяю вас…
        Он резко выбросил вперёд левую руку и указал пальцем на камин. К моему немалому удивлению, в пустом камине вспыхнул яркий, неестественно синий огонь. Скорее, это даже был шар энергии, пульсирующий и искрящийся. Исходившие от него волны чем-то напоминали ультрафиолетовые лучи.
        Я укоризненно покачал головой и отцепил от пояса наручники.
        - Вы ещё и фокусник, - сказал я. - Погасите эту газовую горелку, господин Жеводан, и…
        Договорить я не успел. Со стороны камина послышался полустон-полувой, и, к моему ужасу, прямо из пламени в комнату шагнул огромный серебристо-серый волк. Мгновение он стоял неподвижно, глядя на меня налитыми кровью глазами, затем шерсть на его загривке стала дыбом, и он медленно, словно в полусне, двинулся в мою сторону.
        - Мне очень жаль, - повторил Жеводан и, подойдя к камину, погасил огонь взмахом руки. - Я предупреждал вас: у меня нет времени на никчемные разговоры и пустые поездки. Прощайте. Встретимся в аду.
        Он надавил рукой на стенку камина, и тот легко отъехал в сторону, открывая таящийся за ним потайной ход. Вынул из тайника ящик и, обернувшись, небрежно бросил чудовищу:
        - Уничтожь его… Без следов.
        Дверь, изображающая камин, встала на место, и я остался один на один с невесть откуда взявшейся тварью. Волк сделал ещё пару шагов и припал к земле, спружинившись для прыжка. Только тут моё оцепенение пропало. Выхватив пистолет, я судорожно дернул предохранитель и почти не целясь выстрелил в зверя три раза подряд. Его отшвырнуло назад, буквально развернув на сто восемьдесят градусов, но он тут же поднялся на ноги и встряхнулся, словно собака, которую окатили водой. Но я-то знал, что мой пистолет - не детская «водяная» игрушка. Оставалось предполагать, что мои выстрелы не были смертельно опасны для столь крупной твари. Я тщательно прицелился и выстрелил ещё дважды. Теперь я уже отчетливо увидел, как с глухим чмоканьем пули впились в лобастую голову монстра и исчезли, словно я стрелял в покрытую мхом кочку. Зверь вновь встряхнулся, и мне на мгновение показалось, что такая игра даже забавляет его. Теперь «предполагать» мне было уже нечего. Я сунул пистолет обратно в кобуру и широко улыбнулся:
        - Я сошел с ума. Этого следовало ожидать. Ненормированный рабочий день ещё никому не шел на пользу… Извини, приятель, но больше я с тобой играться не могу. Ты ступай к хозяину, а мне нужно срочно бежать к доктору. Ты очень милый пёс, но…
        И тут он прыгнул. Я невольно бросился в сторону, одновременно хватая стоящий рядом стул и пытаясь загородиться им, но толчок многокилограммовой туши был столь силен, что я не удержался на ногах и кувырком полетел на землю, не выпуская стула из рук. Это меня и спасло: массивные ножки стула помешали ему дотянуться до моего горла, и мощные челюсти лишь лязгнули перед моим лицом. Исходящий из его пасти смрад заставил меня поморщиться. Ударом ноги я что было сил отбросил его в сторону и, вскочив на ноги, запустил стулом в окно. Стекла разлетелись с жалобным звоном, и, не теряя времени, я прыгнул в спасительный проем. Казалось, падение будет длиться целую вечность. Потом земля больно ударила меня в бок, заставляя разом онеметь плечо, и я покатился по чавкающей жиже. Вскочив на ноги, я потряс головой, разгоняя мелькавшие перед глазами звездочки, и, погрозив кулаком зияющему чернотой окну, заорал:
        - У тебя к тому же из пасти воняет, грязный сукин сын! Не знаю, из какого зоопарка стащил тебя этот ублюдок, но, в отличие от него, ты больше никогда не окажешься за решеткой, дворняжка белобрысая! Я сейчас вернусь, и тогда…
        Позади меня послышались шорох и глухое ворчание. Уже догадываясь, что я увижу, я медленно повернулся и развел руками:
        - Считай, что я ничего не говорил. Я молчал, как рыба… А ты, оказывается, довольно шустрый песик… И знаешь, что мне в тебе особенно нравится?
        Болтая, я медленно, стараясь не делать резких движений, наклонился к лежащему рядом стулу и поднял его. Зверь стоял в двух шагах от меня и скалился. Меж его зубов сочилась и капала на землю грязно-белая пена.
        - Ты такой большой и массивный, - продолжал я, отводя руку со стулом в сторону, - что… трудно промахнуться!
        Я с размаху опустил стул на его голову и, повернувшись, пустился наутёк. Единым рывком я перелетел через трехметровую чугунную ограду и, оказавшись на набережной, оглянулся. Тварь проходила прямо сквозь решетку, словно это были не железные прутья, а мираж. Я почувствовал, как волосы встают дыбом на моей голове, а спина покрывается холодной испариной. Понимая, что бежать от дьявольской твари бессмысленно, я вскочил на парапет и прыгнул в тёмно-грязные воды реки. Ноги почти по колено ушли в ил, но холодная вода привела меня в чувство. Я выпрямился и посмотрел на обломок стула, который все ещё сжимал в руке.
        - Бред, - сказал я вслух. - Этого не может быть… Уж я-то знаю…
        Над гранитным парапетом показалась квадратная голова с горящими от ярости глазами. Тварь встала передними лапами на поребрик и плотоядно посмотрела на меня.
        - Ты что, так и будешь за мной весь день бегать?! - заорал я. - Конец двадцатого века, центр города… Нет оборотней и привидений! Не-ту! Ты понимаешь или нет?! Во всяком случае даже призрак в такое дерьмо не полезет, - сказал я, размазывая по лицу пятна мазута. - Пошел отсюда! Брысь!..
        Я едва успел выставить перед собой руки, когда обрушившаяся сверху туша опрокинула меня навзничь. Холодные воды сомкнулись над моей головой, а острые когти рванули плащ, раздирая ткань и впиваясь в тело…
        Тяжело дыша, я стоял по пояс в ледяной воде и смотрел на качаемое волнами тело монстра. Слипшаяся от воды и мазута шерсть медленно окрашивалась в тёмно-красный цвет, расплываясь вокруг торчащего меж ребер чудовища куска дерева. Я до хруста сжал зубы и, обхватив спасшую мне жизнь ножку стула, с трудом выдернул её из тела мёртвой твари.
        - Осина, - сказал я вслух, поднося палку к глазам. - Это самая настоящая осина… Но если это - осина, тогда…
        Шатаясь, словно пьяный, я добрел до каменных ступеней спуска и вылез на набережную. Привалившись спиной к серому граниту, я долго смотрел, как волны уносят прочь мёртвое тело животного.
        - Но я же это вижу, - прошептал я. - Даже теперь я вижу этот не желающий тонуть кусок… мяса. То, что он не тонет, понятно - такое тонуть не должно. А вот почему оно не исчезает? Я же читал, что если оборотня проткнуть осиновым колом, то… О чем я говорю?! - опомнился я. - Я говорю об оборотнях?! Да… Я говорю об оборотнях. И один из этих поганцев только что едва не перегрыз мне глотку! Он хотел перегрызть мне глотку! Я же это чувствовал! Я видел его, и я драпал от него, словно пятилетний ребенок… Я сошел с ума! Нет, я точно сошел с ума!.. День. Двадцатый век. Центр города. Оборотни. Маги. Сумасшедший офицер. Мистика… А кол?..
        Я посмотрел на острую палку, лежащую рядом. На ней все ещё виднелись какие-то кровавые сгустки и прилипшие к ним длинные седые шерстинки.
        - Кол - реальность, - грустно констатировал я. - А может, мне это кажется? Сумасшедшие всегда уверены, что все происходит с ними наяву, а на самом деле это лишь плод их больного воображения… Очень может быть. Калинкин послал меня провести холодную ночь в заброшенном доме, и я от злости свихнулся… Почему же мне холодно и с меня течёт вода?.. Это мне тоже кажется…
        Я услышал бодрые шаги на набережной. Какой-то ранний прохожий уже спешил по своим делам.
        - А вот у него-то мы сейчас и спросим, - решил я и вышел на набережную.
        Увидев меня, розовощекий толстяк с дипломатом замер как вкопанный и, сунув руку за отворот кожаной куртки, предупредил:
        - Не подходи! У меня оружие! Не подходи - убью!
        - Да вы не бойтесь, - миролюбиво попросил я. - Я только хочу спросить. Вы видите эту дубину?
        Толстяк кивнул, поставил дипломат на землю, снял кожаную куртку и бросил её к моим ногам.
        - Вы меня неправильно поняли… - начал было я, но он снова кивнул, вытащил из кармана пиджака кошелек, снял часы и, положив все это на поребрик, бросился наутёк.
        Я задумчиво посмотрел на оставшиеся после его бегства вещи, перевел взгляд на обломок стула и удовлетворенно констатировал:
        - Видит… Это уже хуже. Куда хуже…
        Широко размахнувшись, я запустил палку через ограду в сторону особняка и, оставляя за собой грязные лужицы следов от сбегавшей с меня воды, побрел к автобусной остановке…

* * *
        - …Да, уверяет, что ваш подчиненный, - подтвердил в трубку дежурный по отделу. - Как выглядит?
        Он внимательно посмотрел на меня и описал собеседнику:
        - Здоровенный бугай, небритый, насквозь мокрый, с безумными глазами и всклокоченной шевелюрой. Демонстрирует перепачканное мазутом удостоверение и утверждает, что он - сотрудник уголовного розыска… Ага, значит, узнаете… Товарищ Калинкин… В смысле - господин Калинкин, я должен предупредить, что у него не совсем здоровый вид. Я очень смягчаю выражения… Если это действительно ваш человек, вам следовало бы обратить на него особое внимание. Мягко говоря, он
«плохо выглядит»… Да… Хорошо… А как быть со вторым? С тем, за которым он к нам и пришёл? Второго доставили вчера из ресторана по подозрению в… Короче говоря, он тоже «плохо выглядел». Называет себя Петровым Петром Петровичем… Тоже ваш? Понятно… да нет, это не моё дело, кого вы набираете в отдел… Но скажите по секрету: у вас ещё много таких? Я никому не скажу, честно. Просто мне интересно. Сколько?! У-у… Все, не буду вам больше мешать, у вас наверняка полно дел… Разумеется, я их отпущу. И чем раньше, тем лучше. Всего доброго.
        Он повесил трубку и повернулся ко мне.
        - Я очень сочувствую твоему начальнику, приятель… А если вы ещё и раскрываете что-то, то ему нужно садиться за докторскую диссертацию, потому что такой талант зарывать в землю нельзя. Опыт работы с вами должен стать достоянием общественности… Стахов! - крикнул он помощнику. - Отпусти этого… «Петра Петровича». Того, который соусом заляпан.
        Выпущенный из камеры Петров с укоризной взглянул на меня, но промолчал. Я развел руками в стороны и прокомментировал:
        - Вот такая вот фигня… С вот такими клыками… Пули глотает, как пилюли. И сквозь стены проходит…
        - Вот что, ребята, - сказал дежурный. - Топайте-ка вы отсюда, пока… пока эта
«фигня» через наши стены проходить не стала… Может, это заразно…
        - Майор, - сказал я проникновенно. - Никогда не пей в замке, где водятся привидения. Это может оказаться опасным.
        - Да я уже понял, - искренне сказал дежурный. - Вот во что во что, а в это я верю… Глядя на вас… Все, хлопцы, счастливого пути!.. Привет привидениям!..

* * *
        Мы вышли из отдела и пошли по улице. Холодный осенний ветер прижимал к телу мокрую одежду, но я не обращал на это внимания, продолжая рассказ:
        - …Ты когда-нибудь трактор видел? Так вот, если на него натянуть шкуру и закрепить спереди капкан на медведя, то это и будет та самая зараза, которая меня чуть не слопала… Когда он поплыл по реке, я даже не поверил. Я стрелял в него в упор, а ему хоть бы что! А как ткнул палкой в бок, так он словно окаменел! Мгновенно застыл, словно и не двигался пару секунд назад… Какое чудо, что этот допотопный стул оказался сделан из осины! Осину почти не используют в производстве мебели. Такой шанс - один на миллион.
        - Я уже говорил тебе: «Человек духа - вне случайности». Значит, так должно было быть. Но куда безопасней было послушаться меня, а не выкидывать эти идиотские фокусы.
        - Кто же мог знать?!
        - Я. И я говорю тебе о такой возможности… Как думаешь, он узнал тебя?
        - Да, я ему представился, - сказал я. - Хотя надо было для начала как минимум прострелить ему ногу… Или этого тоже пули не берут?
        - Свинец - нет. Может случиться даже так, что и серебро окажется бесполезно. Это очень сильный маг. Один из самых сильных в наше время. У меня есть данные, позволяющие предположить, что он входит в число так называемых «идущих за кровью». Едва он пересек границы России, я отдал приказ следить за каждым его шагом… Но разве за таким уследишь? Хорошо хоть до дома Ватюшенко «довели»…
        - А зачем ты следил за ним?
        - Появление мага подобной величины всегда заставляет насторожиться. Подобные магистры не колесят по миру из-за пустяков. И потом… Мне надо было отыскать
«стража» этого города. К сожалению, мне ещё неизвестны «стражи» почти половины крупнейших городов России. Моя логика была проста: раз в город прибыл человек, несущий для него существенную опасность, значит, вольно или невольно, рядом должен оказаться тот, кто в случае необходимости встанет на его пути. Вот так я и «вышел» на тебя.
        - До сих пор не могу в это поверить, - признался я. - Неужели все это существует?
        - Обычно оно проявляется в более тонких материях. С подобным проявлением грубой силы может столкнуться только тот, кому это предопределено роком. Миллионы людей проживают свою жизнь, ни разу не сталкиваясь ни с чем более «мистическим», чем сны, приметы, интуиция и предсказания. А на долю одного может выпасть целая череда самого непонятного и неординарного… Разумеется, если это его «касается». «Просто так» никогда ничего не происходит. Все взаимосвязано и последовательно.
        - Я предпочел бы обойтись «снами и приметами», - признался я. -Куда мы идем?
        - К консультанту. Обычно мне приходится ездить к нему из Москвы, и потому частенько опаздывать. К счастью, в данном случае он находится рядом. У нас очень мало времени. По всей видимости, должно произойти нечто серьёзное, а мы даже не знаем, чего и откуда ждать… К нашему счастью, Жеводан принял тебя за обычного оперативника, не разглядев в тебе «стража». Видимо, тоже торопился и не отвлекался на «мелочи». Это меня и тревожит. Что могло вывести его из себя настолько, что он стал неосмотрителен? Это должно быть нечто из ряда вон выходящее. Даже самые глобальные катастрофы для людей такого масштаба, как он, обычно не более чем суета. Но теперь он уверен, что ты мёртв, и у нас есть немного времени до тех пор, пока он не обнаружит пропажу своего слуги. Судя по твоему рассказу, эта тварь была создана из очень редкой формы эктоплазмы. Вряд ли такое по рождение было предназначено для «одноразовых» целей. Скорее всего, он приволок с собой в город несколько своих постоянных слуг… Да, чуть не забыл предупредить тебя. Ни чему не удивляйся, увидев того, к кому мы направляемся. Он довольно странный человек, но
это самая большая моя заслуга: я нашёл его и уговорил изредка консультировать меня по самым сложным и неординарным вопросам… Беда только в том, что они все «сложные и неординарные»… Он довольно сварлив, нелюдим и обладает крайне скверным характером. Но он самый лучший эксперт, которого только можно пожелать… Огромный жизненный опыт.
        - Кто такой? Я его знаю?
        - В этом городе он живёт под вымышленным именем. Я сам регулярно меняю ему паспорта и квартиры… Его первое имя было - Агасфер.
        - Что-то знакомое, - нахмурился я вспоминая. - Где-то я о нём уже слышал…
        Петров посмотрел на меня с укоризной, но промолчал. Пока я вспоминал, где я слышал это имя, мы вошли во двор старого, дореволюционного дома и, поднявшись по пропахшей сыростью и кошачьей мочой лестнице на второй этаж, остановились перед массивной, обитой железом дверью. Петров распахнул её и без лишних церемоний вошел в квартиру.
        - Он не запирается? - удивился я. - Неужели не боится воров? Сейчас такое время, что не только ограбить могут, но и убить за пару рублей.
        - А вот этого он совершенно не боится, - туманно ответил Петров и крикнул в глубь коридора: - Агасфер Давидович, вы дома?
        - Дома, дома, - послышался голос из-за расположенной рядом с нами двери. - Проходи, Петя… И помоги-ка мне…
        Повесив плащи на вешалку, мы пошли на голос. Агасфер сидел в наполненной до краев ванне в чем мать родила и угрюмо смотрел на электробритву, которую держал в руках.
        - Как думаешь, получится? - хмуро спросил он Петрова.
        Тот лишь неопределенно пожал плечами:
        - Никогда не узнаешь до тех пор, пока не попробуешь.
        - Тогда воткни вилку в розетку, - попросил Агасфер и, дождавшись, пока его просьба будет выполнена, к моему ужасу спокойно опустил электробритву в воду.
        Послышался сухой электрический щелчок, и в воздухе запахло горелой проводкой. Под второй, громкий и раскатистый, щелчок, свет погас. В кромешной темноте послышался досадливый вздох, и голос Агасфера пожаловался:
        - Не получилось… Тысяча семьсот тридцать второй способ… Обидно.
        Я услышал, как он выбирается из ванной и шуршит одеждой.
        - Проходите в комнату, - пригласил странный хозяин. - Я схожу на кухню и принесу свечи.
        Спотыкаясь в темноте о стоявшую в коридоре мебель, мы добрались до комнаты, и я тихо спросил:
        - Он что… Того… Чокнутый?..
        - Он сообразительней нас с тобой, вместе взятых. Просто у него проблема… Никак не может умереть.
        - Тяжелый случай… И давно у него это?
        - Две тысячи лет. Когда-то он имел неосторожность обидеть Христа и был проклят вечной жизнью… За последние полторы тысячи лет испробовал все способы самоубийства. Ничего не помогает. По-настоящему тяжелый случай…
        - Две тысячи лет?! - ужаснулся я. - Я бы на его месте повесился.
        - Тоже не выходит, - скрипуче отозвался входящий в комнату Агасфер. - Ни повеситься, ни утопиться, ни застрелиться… Даже яд не берет. В сортир - извините за подробность - пару раз сбегаю, и все…
        - А если с десятого этажа - головой вниз? - предложил я сочувственно.
        - Вот такая вмятина на асфальте, вот такая шишка на голове, и никаких результатов…
        - Гильотина?
        - Восемь попыток, - ответил бедняга, водружая на стол подсвечник. - И в огне не горю, и в воде не тону… Теперь вот пробую самые новые достижения науки, но… Надежда, правда, ещё есть… Я тут с одним парнем договорился, он обещал за умеренную сумму лазер на время достать. Может, поможет?
        - Никогда не узнаешь до тех пор, пока не попробуешь, - грустно повторил Петров, и я понял, что бедняга Агасфер зря потратит свои деньги.
        - Что привело тебя в этот раз? - спросил Агасфер, усаживаясь в кресло напротив. - Землетрясение?
        - Нет, - покачал головой Петров. - По моим подсчетам, оно будет лишь в девяносто восьмом году.
        - В мае, - полуспросил-полуутвердил Агасфер.
        - У меня получился август, - удивился Петров. - Ты по какой системе высчитывал?
        - По гиперборейской.
        - Я - по Нострадамусу… Время покажет, кто прав… Нет, я пришёл не за этим. У нас появилось нечто, совершенно неожиданное.
        - Самое плохое всегда приходит нежданно, - согласился Агасфер. - Именно потому, что не ждут и не успевают приготовиться.
        Петров подробно, не упуская ни одной детали, изложил ему события последних дней. Агасфер слушал не перебивая и лишь все больше мрачнел и хмурил брови. Под конец повествования он сидел совсем угрюмый и выбивал на крышке стола какую-то странную мелодию, постукивая костяшками пальцев.
        - У меня несколько вопросов к вам, Страж, - сказал он, и я не сразу понял, что он обращается ко мне - столь непривычно было это для меня. Я все ещё казался сам себе самозванцем. И признаться, мне было бы куда легче знать, что они ошибаются в отношении моей скромной кандидатуры. Менять свои стереотипы и представления о жизни не так легко, а заниматься отлавливанием бегающих по городу трупов мне совсем не хотелось. Я привык их «описывать», а не отлавливать. Между тем Агасфер быстро набросал на листке бумаги схематичный рисунок и протянул мне:
        - Так выглядела чаша, лежавшая в сундуке?
        - Да, - подтвердил я. - Похоже… Очень похоже. Там ещё был порошок, свечи…
        - Знаю, знаю, - остановил он меня. - Скажите, вы ничего не делали с этой чашей?
        - Конечно, нет, - нахально соврал я. - У меня выработано очень педантичное отношение к вещдокам. Открыл ящик, увидел чашу, закрыл ящик, больше не трогал ящик. Всё.
        - Это хорошо. Это очень хорошо, - кивнул Агасфер, пристально глядя на меня. - Вы избавили себя от очень больших проблем. Можно даже сказать, что вам повезло. С реликвиями подобного рода надо быть крайне осторожным. Они обладают свойствами одарять… Но подобные «дары» всегда имеют «две стороны»… Даже самые великие блага имеют «изнанку». «Чтобы что-то получить, требуется чем-то пожертвовать», - таков закон Востока. С этим надо быть очень осторожным.
        - А что такое? - невинно поинтересовался я. - Что могло произойти?
        - Достаточно того, что этого не произошло, - уклонился от ответа Агасфер. - Этим сообщением я вас и порадовал… А теперь буду огорчать. И огорчать сильно. Во-первых, эта чаша и есть тот самый «золотой кубок», который вы искали.
        - Простите, - уверенно заявил я. - Но дерево от золота я ещё отличить могу. Мистика мистикой, но золото это… это всегда золото.
        - Раньше эта чаша была заключена в золотую оболочку, - продолжал Агасфер, не обращая внимания на мою реплику. - Эта «оболочка» служила «защитным слоем», несущим на себе проклятье для каждого, кто стремится воспользоваться ею в корыстных целях. И те четыре камня, которые послужили причиной ваших… приключений, несли в себе заклятье такой силы, что снять его не могли почти тысячу лет. Для того чтобы извлечь чашу из «золотого футляра», требовались десятки обстоятельств: место, время, знания, обряды и заклинания… Вот почему Жеводан работал столь
«грубо». У него не оставалось времени. Требовалось собрать камни воедино и вернуть их на место, только тогда становилось возможным извлечь чашу из «тайника», не причинив себе существенного вреда. Но вред всё же был нанесён. И вред страшный. Теперь ему вновь придется поторопиться, чтобы восстановить свои силы и… У него есть шанс существенно приумножить их… Глупец! Обрести бессмертье не дар, а проклятье! Его способны вынести только те, кто посвятит себя во имя таких целей, по сравнению с которыми жизнь одного человека - ничто. А он хочет получить блага непосредственно для себя. Когда-то я считал его умным человеком… Глупец!
        - Я что-то не понимаю, - признался я. - Вы хотите сказать, что та потертая плошка и есть та самая чаша, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор?.. Что же это за посудина?
        - Грааль, - сказал Агасфер, и даже в полумраке комнаты я увидел, как мелово побледнел Петров.
        - Грааль, - глухо повторил он. - Ну, конечно же!.. Какой я глупец! Конечно! Грааль! Все сходится: Монсегюр, Совершенные, гитлеровские экспедиции, потом Берлин, вывод войск, расхищение ценностей и наконец… Это же лежало на поверхности, а я…
        - В том-то твоя и беда, - сказал ему Агасфер. - Ты знаешь обо всех творящихся чудесах, но не можешь их воспринимать… Для этого нужно жить в них, а не только изучать. А теперь возникает очень много сложностей.
        - Извините, ребята, - напомнил я о себе. - Вы что-то на своём языке говорите, а мне без переводчика это не осилить… Вы объяснили бы это мне попроще. Знаете, как для слабоумных… Что это за чашка? То, что она - Грааль, это хорошо… Это прекрасно… А чем прекрасно?
        - И это - Страж? - удивленно посмотрел на Петрова Агасфер. - Ты уверен?
        - Уверен, - меланхолично отозвался расстроенный Петров. - И даже более того. По моим подсчетам это не просто Страж. Это - Последний Страж. Страж, вобравший в себя дух всех своих предшественников для решающей битвы… Может быть, именно поэтому он и выглядит таким… странным…
        - И это тоже переведите, - взмолился я. - Вы что-то говорите о чашах, о стражах, а я сижу тут такой тупой-тупой, и мне очень хочется сказать, что я о вас по этому поводу думаю. Пока я ещё сдерживаюсь, но если…
        - Согласно предсказаниям, этот город должен быть разрушен, - глухо ответил Петров.
        - Когда Пётр закладывал город, к нему пришли волхвы. Или, если по-простому, маги. И предупредили: «Сему граду быть великим и судьбоносным для Державы. Мощь и слава его будут велики, но… Триста лет простоит сей град, а затем погибнет». Позже многие провидцы подтверждали и повторяли это пророчество. Последний пророк возвестил при Николае Кровавом: «Месту сему быть пусту». Ерунда, конечно… Но вот в чем беда: теперь, когда техника поднялась намного выше уровня молотка, оказалось, что город стоит на стыке двух плит. Излом проходит примерно по руслу Невы. И самое поганое, что в этих местах тоже бывают землетрясения. Редко, но бывают. Как ты думаешь, с какой периодичностью идут землетрясения?.. Правильно: раз в триста лет. И последнее было как раз незадолго до начала строительства города… По моим подсчетам ты - Последний Страж города.
        - Землетрясение? - не поверил я. - Здесь?! Но этого же нельзя… Нет, этого определенно нельзя! Тут же станция помощнее Чернобыльской… Метро… Дома, построенные в последние годы черт-те как похабно… Вы понимаете, что будет, если все это?..
        - К сожалению, понимаем, - сказал Петров. - Но пока ты жив, город будет цел и невредим. Так говорят предания… Конечно, может быть по-всякому. И пророки ошибаются. Может, все и обойдется…
        - Спасибо, - сказал я. - У меня сегодня и впрямь «насыщенный день». Сперва меня пытается сожрать какой-то альбинос, который всасывает пули как пылесос, а потом мне говорят, что город будет разрушен, но я этого уже не увижу, потому как не доживу… Спасибо.
        - Как вы думаете, - спросил Петров у Агасфера, - Жеводан стремится завладеть этой чашей, только желая получить бессмертие, или он всё же попытается воспользоваться силой Грааля? Они стоят на «разных полюсах»…
        - Но он может попытаться уничтожить его. А при знании определенных обрядов и заклинаний, получить бессмертье может и он, «взломав» на время те самые «полюса»… Для этого ему необходимо пройти два этапа: первый - снятие заклинания, наложенного Совершенными (он его уже осуществил), и второй - произведение ритуала, после которого он сможет на короткий миг воспользоваться магическими свойствами чаши. Между этими действиями должен быть очень короткий срок. Снятие заклятия столь тяжело и опасно, что должно порядком подточить его жизненные силы. Второй ритуал требует не меньших усилий, но если он осуществит и его, то получит вечную жизнь… И уничтожит чашу. Он наверняка захочет совместить эти два желания, обретя бессмертие и одновременно осквернив Грааль.
        - А как с помощью этой чаши можно обрести бессмертие? - насторожился я.
        - Испить из неё, - ответил Агасфер. - Но для «черного мага», как я уже говорил, перед этим требуется произвести ритуал. То, что хорошо для «светлых сил» - плохо для «тёмных», и наоборот. Если ритуала не будет и он отопьет из чаши… Я думаю, что это подействует на него куда сильнее серной кислоты. А вот если…
        - Одну минутку, - сказал я, чувствуя, как у меня начинают холодеть пальцы. - Вы хотите сказать, что если из этого бокала выпить… А что пить - это не важно? Если это будет… не вода, тогда ничего не получится?
        - Это не имеет значения, - ответил Агасфер. - Если это не будет оскверняющий чашу напиток, а им может быть только кровь… Кровь! Он попытается воспользоваться кровью невинной жертвы! - догадался Агасфер. - Только так он сможет одновременно обрести бессмертие и осквернить чашу!..
        - Думаете, в этом случае действие Грааля не исчезнет? - усомнился Петров. - Мне кажется…
        Они принялись горячо спорить, оперируя какими-то совершенно непонятными мне терминами, цифрами и именами. Но мне уже было не до них. Какое-то очень нехорошее предчувствие, связанное с проклятой бутылкой водки, распитой в столь же проклятом замке, подсказывало, что разрушение города, столь тесно связанное с моей кончиной, переносится на достаточно неопределенный срок… И ещё то, что пить, действительно, вредно… Для здоровья… Я помрачнел и постучал ладонью по столу, привлекая внимание увлекшихся спорщиков.
        - У нас очень мало времени, - напомнил я. - Этот тип может в лучшем случае смыться с этой чашей куда подальше. Я хочу вкратце получить информацию об этой чаше, об этом Жеводане и об ожидаемом ритуале. У меня появилась огромная личная заинтересованность в том, чтобы этот парень со всеми своими магическими глупостями очень сильно поплатился за одну вещь, произошедшую по его вине… И я хочу узнать, каким способом я могу заставить его пожалеть о том, что он откопал эту плошку, и о том, что он разбрасывал магические талисманы без присмотра, где ни попадя…
        - Не понял, -удивился Петров.
        - Это - личное! - мрачно отрезал я. - Итак, что это за чаша?
        - Ваша неучёность делает честь вашей отсталости, - съязвил Агасфер. - К вашему сведению: Грааль - чаша, которую, согласно легенде, изготовил лично Иисус и из которой Он пил на Тайной Вечере, и в которую позже была собрана кровь из Его ран. Это одна из главных реликвий христианского учения. По некоторым имеющимся у меня данным, которые подтверждаются легендами и намеками, содержащимися в трудах Вольфрама фон Эшенбаха и Кретьена де Труа, эта чаша попала в руки альбигойцев и хранилась в священном для них месте - замке Монсегюр. В марте 1244 года крестоносцы после долгой осады захватили замок и, уничтожив защитников-мужчин, сожгли заживо 257 человек - женщин и детей. Но во время захвата замка четырём главным адептам удалось скрыться и унести с собой главные сокровища альбигойцев. В архивах Ватикана до сих пор хранится протокол допроса коменданта крепости. Он признался, что бежавшие были - Совершенные, вожди ордена и хранители сокровищ. Но что это были за сокровища, не знал никто. Позже, когда юго-восточная часть Франции, где раньше располагался Монсегюр, была захвачена немцами, по приказу вождей
Третьего рейха там начались раскопки. Согласно утверждению французского историка Мишеля Анжебера, руководил поисками чин в звании штандартенфюрера СС, выполнявший тайный приказ самого Гиммлера. Сохранились некоторые свидетельские подтверждения тому, что в окрестностях замка нацистам удалось отыскать какие-то тайники, из которых были извлечены таинственные ящики, часть из них впоследствии была затоплена в озерах центральных Альп, а другая часть доставлена в Берлин. Все участники этой операции были расстреляны… Информация, принесенная вами, проливает свет на дальнейшую судьбу этих сокровищ. По всей видимости, альбигойцы замаскировали свои святыни, наложив на них страшные заклятья. А бежавшие из замка Совершенные не рискнули нести свои бесценные сокровища через территории, захваченные крестоносцами, и спрятали их в окрестностях замка… Что им помешало вернуться? Я могу только догадываться, помня о таинственном корабле, пытавшемся прорваться после падения замка через Гибралтар в открытое море, но подвергшемся нападению пиратов и затопленном своей же командой. А может, они и спаслись и теперь идут по следу
за своими бесценными сокровищами, надеясь рано или поздно вернуть их… Кто знает? Во всяком случае логично предположить, что работавший в архивах Берлина Ватюшенко наткнулся на эту чашу и, польстившись на её древность или золотую оболочку, похитил её. Позже он вывез её в Россию и держал у себя до тех пор, пока место её хранения каким-то образом не стало известно Жеводану. Скорее всего, опять была задействована магия. Бывают дни, когда даже самое тайное, укрытое «за семью печатями» и охраняемое заклятьями, становится явным. Жеводан попытался купить или выменять чашу у Ватюшенко и, получив отказ, нанял для кражи известную вам троицу. Он не мог прикоснуться к этой чаше сам до тех пор, пока заклятье не будет снято. Именно поэтому он попросил воров отнести её в разрушенный особняк и оставить в одной из комнат. Он не мог даже прикоснуться к ней без вреда для себя. Но он и заклятье смог взломать не сразу благодаря жадности и глупости воров, с которыми был вынужден иметь дело. И потерял ещё некоторое время на возвращение всех «компонентов» заклятья. Эти камни самой своей природой несут определённую силу, а уж
с помощью заклятий она возрастает тысячекратно, вырываясь из глубин веков и пространств. К примеру - агат. Он обладает силой древнего света, его называют камнем «Великой матери». А гелиотроп является камнем вербальной магии и дает власть над злыми силами, кровавик и опал также могут быть невероятно опасны, если знать, как разбудить дремлющие в них силы… Итак, он со брал камни воедино, снял заклятье и теперь готов к решающему ритуалу. Обезопасив себя от уничтожающего зло действия Грааля, он постарается получить бессмертие… А вот как помешать ему?.. Не знаю… После того, как он завершит ритуал, помешать ему будет невозможно. Значит, нужно помешать ему до этого. Но учтите: если на него напасть сейчас, то защищаться он будет, не заботясь о сохранении силы - слишком близка заветная цель. Настоящие маги стараются не привлекать к себе внимания. Внимание тешит самолюбие, но мешает делу. Приходится выбирать: либо слава, либо желаемое. По-настоящему сильна только тайная власть, поэтому секты и общины, обладающие истинной властью, обычно ведут свою деятельность «из-за кулис». Но теперь… Зная, что этой ночью он
может получить бессмертие, он не остановится ни перед чем. Сила его огромна. Жеводан - очень искусный маг. И несмотря на то что сила его подточена последним ритуалом, уничтожить вокруг себя все живое на много километров он ещё сможет… Вам требуется застать его во время проведения магического ритуала. Он не сможет бросить его даже на секунду, чтобы заняться вами. Ни одна капля его магической энергии не должна быть израсходована вовне. Вот в этот момент вам и необходимо помешать ему.
        - Как? - спросил Петров. - Что конкретно нужно сделать для этого?
        - Все что угодно. Опрокинуть и потушить свечи, стереть часть пентаграммы с пола, вынести из здания чашу… Главное, чтоб сложный и трудоемкий ритуал был нарушен. Повторить его заново в эту ночь он уже не сможет. Такие дни бывают раз в сто лет, и до следующего раза ему придется ждать слишком долго. Но… Вы разрушите ритуал, а вот что вы будете делать с доведенным до озверения магом? Вы останетесь с ним один на один, и когда он осознает, что его планы нарушены, его гнев обратится на вас… Вы представляете, что он с вами сделает? Магов, равных ему по силе, не больше трёх дюжин в «черной магии» и двух дюжин - в «белой». Не хочу вас пугать, ребята, но тогда у вас появятся проблемы. Вы отстраните срок вспышки зла лет на сто, но не избежите его окончательно. Кроме того, вам предстоит ещё добраться до того места, где он совершает свой ритуал. Но я знаю Жеводана как человека педантичного и осмотрительного. По вашему рассказу я понял, что он привез с собой своих слуг, сотворенных из сложнейших и загадочных субстанций. Полагаю, что волк-альбинос был простейшим из этих тварей. Более сильных он оставил для своей
охраны. И они будут драться насмерть, защищая своего господина в течение всей ночи, пока творится ритуал. Сможете ли вы пройти через их охрану?..
        - Но что же делать?
        - Вот этого я и не знаю. Вы спросили меня о чаше, и я поделился с вами своими знаниями и своими догадками. Дальше решать вам. Могу лишь повторить: сегодня редкая ночь. Она усиливает его мощь и его желания. Он торопился успеть провести ритуал именно в эту ночь, и он успел. Но если удастся нарушить его планы, можно остановить его и… скорее всего погибнуть. Соотношение сил в эту ночь помогает ему и будет направлено против вас. Только вам самим решать, как быть и что делать дальше, потому что речь идёт о вашей жизни и, возможно, о вашей душе. Это все, чем я могу вам помочь.
        Расстроенный Петров поднялся с кресла и, тихо поблагодарив, направился к выходу. Я уходить не спешил.
        - Вы мне вот что скажите, - спросил я Агасфера. - Этих тварей… Ну, тех, которых притащил с собой Жеводан… Их сложно уничтожить?
        - Достаточно сложно. Особенно учитывая, что в данном случае они действуют сообща и повинуются чужой и очень мощной воле. Оружие против них известно с древних времен: заклинания, талисманы, серебро, соль… Смотря какую субстанцию они представляют. Не исключено, что они сотворены из разных материй. Учитывая, что сегодня «ночь гидры», их силы будут постоянно обновляться.
        - Вам за свою жизнь наверняка приходилось сталкиваться с подобными мерзостями. Может быть, у вас завалялось какое-нибудь оружие? Серебряные пули, ножи какие-нибудь… заговоренные?
        - Нет, ничего подобного я не держу. Я слишком мало «сижу на одном месте», чтобы обрастать скарбом. Хотя… Подождите, у меня где-то завалялась форма для отлива пуль. Если у вас есть серебро, это может вам пригодиться. Дать?
        - Давайте хоть форму, - вздохнул я. - Опасно это или не опасно, но я туда пойду - это точно. Этот поганец подставил меня трижды: с зомби в моем кабинете, с этой белобрысой дворняжкой и… и ещё кое с чем. Три раза - это на три раза больше, чем нужно для того, чтобы меня разозлить… А я очень разозлился!
        Агасфер долго копался в ящиках шкафов и расставленных по углам комнаты коробках, прежде чем протянул мне небольшую, но очень тяжелую форму для отливания пуль.
        - Возьмите, - сказал он. - И молитесь, чтобы ваша вера укрепила ваши силы.
        - Я не крещеный, - признался я. - И до сего дня был неверующим… Просто с этого часа, как я понимаю, у меня прибавилось работы. Кто-то, где-то, не интересуясь моим желанием, решил объявить меня «побочным эффектом светлых сил» и загрузить меня работой сразу на две ставки… Если этот «кто-то» при этом ещё и думает, что я испытываю от подобного поручения чувство восторга или хотя бы благодарности за оказанное доверие, то…
        Не находя слов, я только многозначительно хмыкнул и направился вслед за Петровым.
        - Зато и награда будет велика! - крикнул мне вслед Агасфер. - Вы будете входить в число тех счастливцев, которым суждено сражаться при Апокалипсисе…
        - Очень приятная новость, - ворчал я, спускаясь на улицу. - За то, что меня валтузят здесь, я буду валтузить кого-то при Ал… Апок… Тьфу! Интересно, а как насчёт «отдохнуть» или хотя бы «спасибо»?..
        - Что будем делать? - спросил меня поджидавший на улице Петров. - До того как стемнеет, остается часа два… Он приступит к началу обряда с наступлением темноты.
        - Что ты будешь делать, я не знаю, - развел я руками. - А вот я намереваюсь пойти туда, набить ему физиономию, отнять эту посудину и отправить его лет на десять изучать магию в Сибирь. Пусть над телогрейками колдует.
        - Ты все ещё не можешь осознать происходящее, - грустно сказал Петров. - Ты даже не представляешь, насколько все это серьёзно.
        - А у меня с фантазией плохо, - парировал я. - Но «Возвращение воскресших мёртвецов» и «Кошмар на улице Вязов» я смотрел. Поэтому знаю точно - если какая-то из этих тварей попытается приблизиться ко мне больше, чем на три метра, я её убью. У меня священного ужаса перед ними не возникает, я по видику такие рожи разглядывал, что им и в кошмарных снах не снилось. Правило у меня одно: попытается кусить - убью!..
        - Нет, ты всё же не понимаешь…
        - И не хочу! - заявил я. - Я сейчас хочу одного: за те два часа, которые у меня есть, мне требуется стащить из сейфа Калинкина коллекцию серебряных монет, изъятых мной с кражи у Ватюшенко. И ты мне в этом деле поможешь.
        - Каким образом?
        - Необходимо вытащить Калинкина из кабинета хотя бы на час. У меня остался набор отмычек, изъятых у одного «деятеля»… Я попытаюсь вскрыть сейф и стащить монеты… Кража, конечно, но если выбирать между перспективами «получить по ушам» от Калинкина и возможностью стать разнообразием в меню этих тварей, то… То лучше не попадаться ни начальству, ни этим монстрам.
        - Но как же я его вытащу из кабинета?
        - Это твоё дело. Ты меня во все это втравил, вот и будь любезен участвовать. Ты как-то хвалился, что обладаешь «непомерными полномочиями», вот и добейся, чтобы его срочно вызвали в главк… Сможешь?
        Петров кивнул и отошел к телефону-автомату, стоящему на углу улицы. Минут двадцать он созванивался с кем-то и что-то объяснял, потом вышел из будки и радостно кивнул мне:
        - Готово.
        - И куда ты его направил? - поинтересовался я.
        - Как ты и советовал - в главк. Часа три его будут «песочить» за «неуспеваемость, плохую организацию работы, низкие показатели» и все такое подобное. Там это умеют. Там это даже любят. Был бы человек, а за что его…
        - Умнее ничего придумать не мог? - хмуро спросил я. - Ты знаешь, что начнется, когда он вернется оттуда?! За эти «три часа» мы три месяца из-за бумаг да из засад вылезать не будем… Ух, удружил!.. Нет, откуда вас там, таких, набирают?! Всегда недолюбливал спецслужбы. Любое доброе дело так испохабят, что потом не знаешь, как к нему и подступиться… За это будешь стоять «на шухере». Стоял когда-нибудь?
        Петров испуганно помотал головой.
        - Ничего, - успокоил я, - все когда-нибудь начинали. Как только Калинкин за дверь, мы в отдел - и за работу. Мне потребуется минут двадцать, а то и тридцать. Я ведь тоже не специалист в этой области. Если кто-нибудь попытается войти - отвлеки. Все понял?
        Петров так же испуганно покачал головой, только теперь уже сверху вниз. Я ещё раз оглядел тщедушную фигуру «уполномоченного по нечистой силе», горько вздохнул и сказал:
        - Тогда - вперёд!..

* * *
        - Готово, - сказал я, вставляя последнюю серебряную пулю в гильзу и зажимая её плоскогубцами. - Не «фонтан», конечно, но сойдет. С «Макаровым» все равно ничего не произойдет - его уже хуже не сделаешь, а порох волей-неволей, но взрываться будет. А раз он взрываться будет, значит, и пули вперёд полетят. А раз они вперёд полетят, значит, во что-то да упрутся. А раз во что-то упрутся, то этому «чему-то» сильно не повезет… Железная логика, не правда ли?.. Да что ты сидишь с таким видом, словно тебе через пятнадцать минут на электрический стул? Гляди веселей, ещё неизвестно, кто кого… Мне как-то раз в одиночку пришлось брать банду - вот это была заварушка так заварушка, а это что?.. Это - тьфу!
        - Это не банда, - вздохнул Петров. - Это - силы, которые остановить практически невозможно. Твари лишь проявление этих сил, их «оружие». Но «сердце зла», управляющее этими силами, для нас недостижимо. Как можно бороться с теми, кто недостижим? Как ты представляешь схватку с мечом, который не держит ничья рука? Как ты собираешься остановить этот меч?..
        - Смотри на жизнь проще, - посоветовал я, вставляя снаряженную обойму в рукоять пистолета и загоняя патрон в патронник. - Они кто? «Побочные эффекты». Будем устранять! Ох, слышал бы сейчас меня кто-нибудь! Иду брать «банду вурдалаков»… Даже самому приятно - звучит!
        - А я - боюсь, - признался Петров. - Впервые за все время работы в этой области я боюсь… Есть вещи пострашнее смерти. И чтобы сражаться с этими тварями, нужно быть готовым к подобным вещам. А я не готов… Я не знаю, что делать, а ты не понимаешь всей сложности ситуации… Хороша пара «воителей». Мы не готовы, Серёжа, это точно! Эти пули для них могут оказаться как мёртвому припарки. А если и свалят кого-нибудь, то впереди нас будет ожидать Жеводан… Не представляю себе, как все это у нас получится… Как?!
        - Если говорить честно, то меня больше беспокоит то, что будет со мной, если я вернусь из этого чертова замка. Представляешь, как озвереет Калинкин, если пронюхает, кто стащил коллекцию конфискованных монет?.. Вот это будет посерьёзней Жеводана и всего его «зоопарка», вместе взятых… Что я знаю наверняка, так это то, что Калинкина серебряной пулей не возьмешь. Да и осиновый кол не поможет. Он сам кого хочешь на осиновый кол насадит. Двадцать лет работы в угро - это двадцать лет работы в угро. Ты его в ярости никогда не видел? Вот явится из главка - полюбуешься. Только ближе двух метров не подходи - искрит. От него энергия исходит такая… буйная… Слушай! А может, он того… Сам не зная, каким-нибудь монстром является, а? Нет, я серьёзно, когда он орёт, кажется, что у него клыки вырастают и глаза кровью наливаются… Может, его как-нибудь можно проверить? Возможно это?
        - Ты все шутишь… А я уже вижу, как меня доедают, - грустно сказал Петров. - От меня откусывают кусочек за кусочком, и я чувствую это почти реально… Огромная волосатая тварь, кусочек за кусочком…
        - Я готов, - прервал я его стенания. - Пора: на улице почти стемнело. Прибудем как раз вовремя: так сказать, к шапочному разбору.
        - …А какой-нибудь упитанный упырь будет сосать кровь из моих вен… У него будут такие отвратительные желтые глаза и длинные загнутые зубы…
        - Пойдем-пойдём, - подтолкнул я его к выходу. - Там уже все в сборе. Только нас не хватает. План простой…
        - …Он будет обдирать косточку за косточкой и грызть их, урча и причмокивая…
        - …Входим в замок, прорываемся через все, что попадается по дороге, добираемся до потайной комнаты и…
        - …Самое отвратительное - это чувствовать его смрадное дыхание на своём лице. Не так страшно, если все это произойдет быстро, но они спешить не любят, и это может растянуться надолго…
        - …Хватаем иностранца за шиворот, разбрасываем все эти чаши-амулеты и пентаграммы, хватаем чашу и тащим в отдел. Когда мы предоставим Калинкину наводчика и убийцу, можно надеяться, что его злость выльется именно на Жеводана. Вот пусть и разбираются, кто из них страшнее и больше заклинаний знает…
        - …И когда я представляю, какие они могут принимать формы, у меня по спине бегут ручейки холодного пота. Их образы извлечены из самых жутких и бредовых кошмаров, их запахи взяты…
        - …А эту посудину мы к делу приобщать не станем. Как хранятся вещдоки, я знаю, и у меня нет никакого желания гоняться за ней ещё раз. Куда надёжнее будет поместить её в мой сейф. Засунуть в самый дальний угол и завалить кипами бумаг. Так её никто не найдёт лет сто, проверено жизненным опытом. Я сам недавно наткнулся у себя в сейфе на удивительную штуку. Как она туда попала - ума не приложу. Лежала, наверное, за бумагами лет этак…
        - …И даже когда наступит момент последнего вздоха… Даже в этот завершающий и подводящий черту миг я буду чувствовать, как их когти впиваются в мою плоть, а их рычание и чавканье доносится до моего угасающего слуха…

* * *
        Замок встретил нас темнотой и безмолвием. Я осторожно приоткрыл тяжелую дверь, просунул голову вовнутрь и при слушался.
        - Тихо, - шепотом сообщил я Петрову. - Пошли…
        Мы проскользнули в зал и аккуратно прикрыли за собой двери. В кромешной тьме единственным звуком было сопение тщедушного «естествоиспытателя» за моей спиной. Я постоял ещё минуту, прислушиваясь, и громко заявил:
        - По-моему, здесь никого нет. Тишина, как в склепе. Он же тоже не дурак. Одного из своих ублюдков не досчитался и сбежал, от греха подальше… Сейчас быстренько осмотрим потайную комнату - и домой. На сегодня от нас уже ничего не зависит. Верно я говорю?.. Верно, - ответил я сам себе и полез в карман за спичками. - Где тут лестница?..
        Пламя вспыхнуло, освещая небольшое пространство вокруг меня… И я едва удержался от крика ужаса: прямо передо мной, безмолвный и неестественно бледный, стоял Борисов. Невольно я шарахнулся назад, едва не сбив с ног Петрова, огонек спички погас, и зал вновь погрузился в тем ноту.
        - Ты видел?! - тихо спросил я Петрова. - Видел его?!
        - Видел… Только не сверли мне ребра стволом пистолета… Не ровен час…
        - Подсвети, - потребовал я, опускаясь на одно колено и прицеливаясь в то место, где, по моим подсчетам, должен был находиться Борисов. И едва послышался треск загорающейся спички, заорал:
        - Ни с места! Руки за голову! Лицом к стене! Иначе…
        Зал был пуст. Только эхо, играясь, перекатывало под сводом мой крик.
        - Что за чертовщина? - поднялся я на ноги. - Он только что был здесь. Я же видел его!.. В полуметре от меня стоял и даже не дышал, паршивец!.. Нужно пробираться наверх, к потаённой комнате. Кто-то из них явно остался в замке…
        - Боюсь, что все, - странным голосом отозвался Петров.
        Я оглянулся в ту сторону, в которую он смотрел, и прежде чем очередная спичка погасла, успел заметить три мрачные расплывчатые фигуры. В тот миг, на который мы погрузились во тьму, где-то позади хлопнула неплотно прикрытая дверь. И тут же комната наполнилась неярким пульсирующим светом, напоминающим ультрафиолет. При подобном освещении все предметы вокруг казались неестественными, зыбкими. И тем ужаснее выглядели тени в противоположном конце зала. Огромная, обвитая канатами мышц фигура исполина с жабьей головой монументально возвышалась посредине, справа от неё стоял все такой же мраморно-бледный Борисов, а слева грациозно склонила голову набок уже знакомая мне по ночному видению черноволосая красавица.
        - Ну, ладно, - вздохнул я. - Как я понимаю, у нас с вами противоположные задачи. Нам требуется подняться наверх, а вам предстоит не пускать нас дальше этой лестницы… И всё же я попытаюсь. А мой последний совет вам будет таков…
        Договорить я не успел. Что-то неестественное стало происходить с фигурой Борисова. Пальцы на его руках с хрустом скручивались в массивные, покрытые волосами сбитни, тело ломалось в каком-то особом, неведомом мне построении, а лицо вытягивалось, с противным треском руша форму черепа. Видимо, процесс этот был весьма болезненным, потому что несчастный воришка стонал и хрипел, пока не закончились конвульсии и он не упал на пол, преображённый и жуткий.
        - Как быстро время меняет людей, - философски изрек я, разглядывая стоящего на месте Борисова вервольфа. - Жил как человек, а умрёт как собака…
        Памятуя о его предшественнике-альбиносе, я не стал ждать, пока трансформация закончится полностью, и, вскинув пистолет, впустил в оборотня первую пулю. Его отбросило к стене, а в том месте, куда ударила пуля, появился нелеповато-серый сгусток вырванных из-под шкуры внутренностей. Дико взвизгнув, огромный пёс взвился в воздух, устремляясь на меня в своём последнем, решающем броске. И этот бросок оказался для него действительно последним. Вторая пуля пробила его голову ещё в воздухе, а третья и четвертая разорвали уже мёртвое тело, тяжело рухнувшее у моих ног.
        - Вот это и было «последнее предупреждение», - сквозь зубы пояснил я, откидывая ногой в одно мгновение мумифицировавшиеся и зловонно пахнущие остатки вервольфа.
        - Берегись! - крикнул Петров, но я уже и сам заметил метнувшуюся ко мне фигуру чудовища.
        Прежде чем он пересёк комнату, я успел выстрелить дважды. Пули прошли сквозь его тело, как через жидкий пластик, и, не причинив вреда, гулко ударились о стену. И тут же могучий удар обрушился на моё плечо, заставляя от ступить на шаг. Тварь была на две головы выше меня и много шире в плечах. Только теперь я разглядел огромные, загнутые как у коршуна когти на его узловатых пальцах и кожаные перепонки, соединяющие руку в какое-то подобие лягушачьей лапы. Но эта «лапа», сжавшись в кулак, вполне могла скрыть в себе без остатка пивную кружку. Удачно увернувшись от второго удара, я проскользнул у него под рукой и, оказавшись сбоку, ответил ударом рукояти пистолета в висок. Впечатление было такое, словно я бью по чугунной болванке. На мгновение я растерялся, и этого мгновения было достаточно, чтобы монстр обхватил меня поперек туловища и легко, словно играючи, оторвав от земли, швырнул через всю комнату. Я кувырком покатился по полу, разбивая о каменные плиты колени и локти, и прежде чем я успел опомниться, чудовище снова оказалось рядом, поднимая меня над головой на вытянутых лапах. На миг я увидел
сверху, как Петров с трудом отбивается от яростно теснящей его женщины-оборотня, потом «верх» и «низ» слились в единой карусели, и я вновь пролетел через всю комнату, ломая на своём пути какие-то ящики и табуретки. На этот раз я оказался быстрее и вскочил на ноги как раз для того, чтобы успеть получить сильнейший удар в челюсть. Утратив способность соображать, где я и что происходит, я только вздрагивал от очередного удара и инстинктивно закрывал голову руками, когда чувствовал, что, подобно футбольному мячу, качусь через весь зал. Чудовище забавлялось. Это было легко понять, слыша, как оно радостно всхрюкивает при каждом удачном попадании мной в стену или табурет. После очередного «гола» в облицованную мрамором стену свет перед моими глазами погас окончательно… Очнулся я разом, словно кто-то окатил меня ледяной водой. С удивлением посмотрел на склонившуюся надо мной клыкастую морду с выпученными желтыми глазами и пожаловался:
        - Без косметики ты выглядишь как-то особенно странно…
        Чудовище недовольно заворчало и потянуло меня за руку. Скосив глаза, я увидел блестящий никель наручников, соединяющих мою руку с… Второе кольцо цепко охватывало мощное запястье чудовища. Видимо, когда монстр в очередной раз поднимал меня для броска, сработали профессиональные инстинкты, и на «рефлекторном» уровне я «арестовал» его, защелкнув стальные кольца наручников. Теперь оставалось выяснить, насколько я улучшил своё положение. Глядя на желтоватые клыки, по которым сочилась пена, в двух сантиметрах от моего лица, я понимал, что «не очень».
        Чудовище глухо заворчало и потрогало когтем звенья наручников. Потом потянуло руку, пытаясь освободиться от стального кольца, и заворчало громче.
        - А-а, так у тебя проблемы с железом, - догадался я. - В таком случае должен тебя огорчить: ты арестован за нападение на офицера милиции.
        Видимо, что-то в моих словах ему не понравилось. Монстр выпрямился и крутанулся так, что я описал плавный полукруг и со всего размаху врезался в каменные перила лестницы. В боку что-то хрустнуло, и боль огнем обожгла мои ребра. С трудом я втянул в себя воздух, одной рукой судорожно пытаясь нащупать в кармане ключи от наручников. Чудовище вновь потащило меня к себе.
        - Стой! - заорал я. - Стой, иначе я их не отомкну!
        К моему удивлению, тварь замерла.
        - Так ты ещё и человеческий язык понимаешь, - пробормотал я, непослушными пальцами вставляя ключ в замочную скважину. - Сейчас мы их откроем… Немного ослабь лапу, не натягивай так… Молодец, ещё немного…
        Едва стальное кольцо на моем запястье разомкнулось, я набросил его на один из столбиков лестничной ограды и, защелкнув, откатился в сторону. Чудовище рявкнуло и попыталось дотянуться до меня когтистой лапой.
        - Нет, ты всё же тупой! - сообщил я ему, едва успевая отдернуть ногу. - Ты не только похож на жабу, у тебя ещё и мозги лягушачьи!.. Ты - здоровый и тупой! Повторяй это себе каждый раз, когда будешь ложиться спать: «Я здоровый и тупой!» Лет через пять ты это осознаешь!
        Я перевел дыхание и ощупал бок. Болело все тело, но в двух местах при прикосновении словно огнем обжигало.
        - Тупица! - с чувством сказал я бьющемуся в бешенстве монстру. - Ты мне ребра сломал!.. Впрочем, о чём разговор? Я весь - сплошная шишка… покрытая синяками… Оказывается, бывает и так…
        Я поискал глазами Петрова. Бедняга без чувств лежал на полу в углу зала, а обнаженная красотка сидела на нём верхом и, судя по всему, собиралась плотно перекусить незадачливым советником. С невольным стоном я наклонился и поднял валяющийся среди осколков стекла и обломков ящиков пистолет, и направил его в инкуба.
        - А ну, слезь с него, развратница! - скомандовал я. - Обед отменяется.
        Она обернулась, и я невольно вздрогнул, увидев, что произошло с её лицом. Роскошные иссиня-черные волосы обрамляли сморщенную и покрытую шерстью мордочку летучей мыши. Тварь радостно оскалилась и, оставив в покое тело Петрова, на четвереньках поползла ко мне.
        - Я в женщин не стреляю, - заявил я, прицеливаясь между волосатых, совершенно круглых глаз вампира, - но… Иногда они так доводят, что нет сил сдерживаться…
        Пистолет подпрыгнул в моей руке, и между двумя круглыми глазами вампира появился третий, поменьше. Ещё мгновение инкуб смотрела на меня с ненавистью и отчаянием. Потом безупречное тело стало быстро съеживаться, темнея и роговея до тех пор, пока на полу не осталось лежать ссохшееся тельце летучей мыши.
        - Ну вот и все, - сказал я и замер, услышав за спиной громкое чавканье и хруст.
        Медленно повернувшись, я даже застонал от отчаяния: неугомонный монстр, рыча и вздрагивая от боли, впивался клыками в собственную плоть, перегрызая зажатую наручниками кисть руки.
        Я вскинул пистолет и нажал на спуск… Сухой щелчок подсказал, что обойма пуста. Подхватив с пола первую попавшуюся палку, я бросился к освобождающемуся чудовищу и что было сил обрушил дубину на его затылок. Палка с жалобным хрустом переломилась пополам, и одновременно с ней на пол упала перекушенная мощными челюстями лапа.
        - Да что же ты за терминатор?! - в отчаянии простонал я, пятясь от поднимающегося на ноги монстра. - Тебя вообще чем-нибудь можно пронять?!
        Теперь тварь была настроена серьёзно. Неспешно и последовательно, шаг за шагом она теснила меня в угол комнаты, прерывая любую попытку проскользнуть мимо неё взмахом когтистой лапы. Обрубок другой чудовище прижимало к груди, и потоки черно-бурой крови стекали по животу и ногам, оставляя на полу кровавые следы. Не видя больше путей к спасению, я продолжал отступать. Что-то сильно дернуло меня за брючину. Бросив взгляд под ноги, я не по верил глазам: откушенная кисть тоже ползла по полу ко мне, намереваясь вцепиться в ногу. Я подтолкнул к ней обломок кирпича, и окровавленная лапа тут же схватила его, сжимая с такой силой, что сквозь когти на пол посыпался красный песок. Спиной я наткнулся на стену и, понимая, что терять больше нечего, первым бросился на чудовище. Остаток сил я вложил в удар плечом, надеясь своим весом опрокинуть тварь на землю и прорваться к выходу, но, неповоротливый на вид, он оказался проворней и, отступив в сторону, сильным ударом по моим сломанным ребрам повалил меня навзничь. С трудом глотая воздух, я приподнялся на локте, и в тот же миг огромная туша обрушилась на меня
сверху. Теряя сознание, я из последних сил перехватил одной рукой его здоровую лапу, а второй уперся в плоский подбородок, пытаясь оттолкнуть от себя клыкастую пасть. Но силы были слишком неравны. Сантиметр за сантиметром проклятая тварь подбиралась к моему горлу. Пытаясь выгадать ещё хотя бы пару секунд, я повернул голову в сторону и натолкнулся взглядом на медленно ползшую ко мне лапу. Я понял, что приближается развязка. Клыки уже коснулись моей шеи, когда чьи-то руки обхватили скребущую плиты пола окровавленную кисть и с размаху шлепнули её о горло придавившего меня монстра. Узловатые пальцы сжались, впиваясь когтями в складчатую кожу, и начали сжимать и сдавливать гортань своего же хозяина. Чудовище пронзительно завизжало и попыталось сорвать её со своей шеи, но теперь уже я двумя руками вцепился в его единственную уцелевшую лапу. В попытке спасти свою жизнь тварь билась, словно разъяренный бык. Его чудовищная сила была такова, что случайным ударом ноги он проломил стену, соединяющую нас с соседней комнатой.
        Ему всё же удалось стряхнуть меня и вскочить на ноги, но было уже поздно. Послышался сухой, громкий хруст, пальцы оторванной кисти воссоединились в страшной ране, и огромная, многопудовая туша тяжело обрушилась на пол. Несколько секунд тело ещё содрогалось в конвульсиях, потом все стихло.
        - Интересный способ самоубийства, - заметил с трудом держащийся на ногах Петров. - Напомни мне, чтоб я при случае подсказал его Агасферу…
        - Да, теперь я понял, что означает «наложить на себя руки», - кивнул я, прислоняясь к стене. - Я уж думал, что мне конец… Я сказал тебе спасибо?
        - Да, ещё раньше, когда снял с меня ту кровососущую мразь… Теперь мы в расчете.
        - Я надеюсь, это все? Больше «подарков» не будет? У меня хватит сил только на то, чтобы доползти до отдела и скончаться в кабинете у Калинкина… Пусть убирает.
        - Боюсь, что это только прелюдия, - вздохнул Петров. - Ни за что не поверю, что Жеводан оставил всех своих слуг охранять вход в замок. Он не станет так легкомысленно рисковать.
        - Ты ещё и оптимист, - через силу усмехнулся я. - Просто приятно слушать… Неужели у него собран здесь весь «музей ужасов»?
        - Он не станет рисковать, - повторил Петров. - Должно быть что-то ещё. А потом нам предстоит иметь дело с ним самим… Если доживем… Ты как?
        - Отвратительно для живого, но немного лучше трупа, - оценил я своё состояние. - Меня осталось только на очень маленького и безобидного призрака… Подведем итоги? Оружия у нас нет, сил нет, желания нет. А впереди только неприятности, идущие по нарастающей… Что будем делать?
        - Лично мне хочется открыть дверь этой потайной комнаты, бросить туда парочку гранат, а самому даже не заглядывать… А ещё больше мне хочется убежать домой и забраться с головой под одеяло… Как в детстве…
        - Про гранату ты поздно вспомнил, - вздохнул я. - Интересно, а бывают гранаты из серебра?.. Нужно идти дальше, Пётр Петрович, ничего не поделаешь: нужно идти дальше… Что это за свет? Странный какой-то… Тут, часом, радиацией не пахнет?
        Петров огляделся, словно впервые заметив голубоватый туман.
        - Кажется, я догадываюсь, что это, - сказал он. - Жеводан начал творить заклинания… Который час?
        Я посмотрел на часы. Из развороченного циферблата прямо на меня указывали перекрученные стрелки.
        - Мой час настал, - хмуро пошутил я. - Нет у меня часов, разбил этот поганец, пока мной мебель крушил. Но держали они нас долго… Пойдем, Пётр Петрович. Нам остаётся надеяться только на одно мощное средство.
        - Какое?
        - На русский авось… Откроем дверь и попытаемся раскидать всё, что есть в комнате. А дальше… Будь что будет.
        - Хороший план, - согласился Петров. - Мне нравится. Самое главное, что в нём нет изъянов, потому что он прост, как… очень прост… Слушай, если я скажу, что забыл дома, на кухне, включенный утюг и сейчас я быстренько сбегаю, выключу его и вернусь, ты мне поверишь?.. Эхе-хе, как помирать-то не хочется… Пойдем.
        Замирая на каждом шагу, озираясь и прислушиваясь к шорохам, мы поднялись на второй этаж, добрались до уже знакомой мне комнаты и тихо проскользнули вовнутрь.
        - Кажется, никого, - едва слышно прошептал Петров.
        - И это лучшее, что я вижу за сегодняшнюю ночь, - так же шепотом отозвался я. - Вот этот камин…
        На цыпочках мы подкрались к замаскированной двери, и я нажал на неё так же, как это делал Жеводан. Дверь не поддалась. Я надавил сильнее…
        - Здесь что-то не так, - пожаловался я после нескольких бесплодных попыток. - Я же видел, как он её… Может, заперта изнутри?
        - Скорее, заклинание, - предположил Петров. - Нужно искать другой выход…
        - В потайных комнатах не бывает другого выхода, - заметил я. - Это уже не комната, а проходной двор… Нужен таран… И таран здоровый, стены вон какие толстые… Хорошо бы сюда пару кусков динамита или противотанковую гранату… У тебя случайно нет с собой противотанковой гранаты? И у меня нет… Чем же её проломить?.. Чем вообще можно проломить стену?.. Чем, чем, чем… Стоп! Есть идея. Стой здесь, я сейчас.
        - Может, я с тобой?
        - Нет, жди здесь. Мне потребуется твоя помощь именно отсюда, сверху… Я мигом.
        Я выбежал из особняка и бросился к видневшемуся неподалеку реконструирующемуся дому. В отличие от злополучного особняка этим четырёхэтажным «сталинским»
«крепышом» заинтересовалась какая-то организация. И судя по стоявшим во дворе бытовкам рабочих, внутри здания вовсю шли работы по капитальному ремонту. Организация, занимающаяся ремонтом, явно носила громкое название:
«государственная». Это я понял, увидев разбросанные возле бытовки инструменты и оставленную без присмотра технику. Я поднял с земли кирку, и тут моё внимание привлек громоздкий компрессор, оставленный ржаветь под открытым осенним небом. Вознося хвалу типичной для строителей бесхозяйственности, я взломал ближайшую к компрессору бытовку, поднял брошенный в угол отбойный молоток и, пристроив его на крыше компрессора, с огромным трудом по катил скрипучий и многопудовый механизм к особняку.
        - Стоять! - послышался позади грозный окрик. Досадливо выругавшись, я остановился и оглянулся.
        Невысокий широкоплечий крепыш, засунув руки в карманы телогрейки, мрачно смотрел на меня исподлобья.
        - Я прораб, - сказал крепыш. - И это мой компрессор… Или я ошибаюсь?
        - Я верну, - умоляюще попросил я. - Мне очень надо!.. По-за-рез надо!..
        - Ишь ты… «Надо»… Всем надо… Значит так… Раз я поймал тебя с поличным и деваться тебе некуда, слушай сюда: если тебя поймает милиция, то помимо этого компрессора ты уволок со стройки сто метров медного кабеля, два ящика гвоздей, три мешка цемента, шесть пар резиновых сапог и десять телогреек. Спросят: «Куда дел?», скажешь: «Продал неизвестным лицам»… Выбирай: либо принимаешь мои условия, либо отправляешься в места «не столь отдаленные»… Итак?..
        - А как же я все это уволок? - искренне удивился я.
        - Это уже твоё дело, - развел руками прораб. - С помощью друзей, или на тележке, или на машине… Придумаешь что-нибудь…
        - Так я же верну компрессор… наверное… А если не верну, так он тут неподалеку будет…
        - Не, парень, так не пойдёт. Либо кабель, гвозди и цемент, либо - Сибирь. Ну так что?
        - С одним условием, - решился я. - Ты поможешь мне дотолкать эту «бандуру» вон до того особняка… Или помогай, или вызывай милицию.
        Прораб несколько секунд раздумывал, почесывая в затылке, потом вздохнул и встал рядом, упираясь плечом в стенку компрессора.
        - И-и, взяли! - гаркнул он, и тяжелая машина, медленно набирая ход, покатилась вперёд.
        Вдвоем мы дотолкали её до места минут за десять. Прораб обтер рукавом телогрейки выступивший на лбу пот и напомнил:
        - Гвозди, цемент, кабель…
        - Телогрейки и сапоги, - кивнул я. - Ох, и жаден ты, прораб! Ох, и жаден!
        - Не я такой, жизнь такая, - пояснил он. - Каждый выкручивается, как может. Не упускать же такой случай… Значит, здесь мы его и найдем?.. Хорошо. Завести помочь? Как обращаться с ним, знаешь?
        - Разберемся, - махнул я рукой. - Заведи эту «камнедробилку» и дуй отсюда. Сейчас здесь такое начнется!..
        Прораб подсоединил отбойный молоток к компрессору, завёл двигатель и, напомнив на прощанье: «Гвозди и кабель», ушел в темноту дворов.
        - Петров! - крикнул я в темный провал окна на втором этаже. - Ты ещё жив?
        - Пока - да, - отозвался он, выглядывая из окна. - Где ты это отыскал?
        - Обменял… На гвозди, сапоги, телогрейки и цемент… Найди какую-нибудь верёвку и спускай её мне.
        Привязав отбойный молоток к брошенному мне Петровым ремню, я махнул рукой:
        - Поднимай! - и не теряя времени побежал к центральному входу.
        Поднявшись на второй этаж, я принял из рук Петрова молоток и вздохнул:
        - Признаться, я больше предпочел бы тот «трактор», что гирей дома сносит… Или гранатомёт. В последнем случае нам не понадобилось бы даже входить туда. Но за неимением лучшего…
        Я поплевал на ладони и, направив остриё на стену, вонзил молоток в штукатурку…
        Когда я ворвался в образовавшуюся дыру, стоящий в центре начертанной на полу пятиконечной звезды Жеводан даже не взглянул в мою сторону, вырисовывая руками в воздухе какие-то знаки и монотонно распевая. Чаша, наполненная до краев какой-то тёмной жидкостью, стояла на мраморной тумбе перед ним, а вокруг пентаграммы неестественно ярко горели ставшие совсем коротенькими свечи.
        - Быстрее, он уже заканчивает ритуал! - крикнул из-за моей спины Петров, и словно в подтверждение этому по лицу мага скользнуло некоторое подобие улыбки.
        Глубоко вздохнув, я сделал шаг вперёд…
        В первую секунду я даже не понял, что произошло.
        Что-то огромное и невероятно тяжелое обрушилось на меня сверху, закружило, ломая и сдавливая, потом я почувствовал, как моё туловище словно укутывает гибкий, но прочный кокон, не позволяющий мне шевельнуть ни рукой, ни ногой, почувствовал спиной прижатого ко мне той же неведомой силой Петрова и забился, безуспешно пытаясь раз жать стальные тиски… И в этот момент прямо перед моим лицом поднялась и замерла отвратительная четырёхугольная голова гигантского гада. Бездумные глаза рептилии, не мигая, смотрели на меня, и я почувствовал, что только чья-то чужая воля не позволяет ей единым мигом покончить с нами. Быстрый коричневый язык молнией метнулся меж загнутых клыков и, лизнув воздух в миллиметре от моего лица, убрался обратно.
        - А вот это - конец! - прохрипел за моей спиной Петров. - Эту тварь нам не одолеть…
        - Почему она не раздавит нас? - морщась от боли в сдавливаемых ребрах, спросил я.
        - У неё же на морде написано, что это «голубая мечта» её детства…
        - Сам не догадываешься? - отозвался Петров. - Слуг-то у него поубавилось. А из нас получится хороший материал для новых уродов… Помнишь Борисова? Так вот, то, что было с ним - «цветочки»…
        Я изо всех сил рванулся, напрягая мышцы и извиваясь не хуже самой змеи, но добился лишь жалобного стона Петрова:
        - Ты меня раздавишь… Это бесполезно… Чтоб её одолеть, мало дюжины таких, как мы…
        Я бросил яростный взгляд в сторону мага. На лице негодяя все ещё блуждала насмешливая улыбка. В нашу сторону он даже не смотрел. Внезапно свет вокруг нас стал меняться. Он словно густел и наливался кровью, пульсируя и колеблясь. Через минуту отчетливо стали видны «ритмы» этих странных колебаний воздуха, все это выглядело так, словно где-то поблизости билось огромное невидимое сердце. Потом воздух вокруг нас «поплыл», медленно ускоряя движение.
        - Он заканчивает! - крикнул Петров. - Надо что-то делать! Он заканчивает!
        - Укуси её, - мрачно посоветовал я. - Может, в тебе окажется столько же яда, сколько глупости… Занесла меня нелёгкая в этот проклятый дом! Давай-ка вместе… И-и!..
        Мы рванулись изо всех сил, но проклятая тварь тут же сжала свои объятия так, что глаза едва не вылезли у меня из орбит.
        Тем временем вокруг нас уже бушевал яростный вихрь огненной энергии. В самом центре круга, широко расставив ноги, возвышался Жеводан. Он уже не шептал, а кричал, высоко вознеся чашу над головой:
        - …Именем Безымянного и Разрушающего! Покажи, расскажи, поведай! Отдели воздух от огня и воду от земли! Останься вечным и единственным! Выйди и изменись, вступая в аоб! Останься неизменным, неся с собой аод! Силой твоей буду силен! Возьми меня, укрепи и надели! Отдаю себя и душу свою во власть тебе! Пусть будет так!
        И в тот же миг пантакль под его ногами вспыхнул огненным сиянием. Казалось, что прожектора освещают магические символы из-под земли и, преломляясь в них, яркими лучами охватывают фигуру мага. Зрелище было ужасное и прекрасное одновременно. Гибельная красота и преддверие разрушения наполнили комнату. Закинув голову, Жеводан одним глотком осушил содержимое чаши и, раскинув руки в каком-то диком экстазе, испустил победный вопль…
        И тут произошло нечто, чего он явно не ожидал. Сначала я увидел, как восторг и упоение победой уступают на его лице место непониманию и ужасу, а потом его тело осветилось изнутри, словно разделенное пополам ярко-красной «чертой»… Чаша выпала из его рук и покатилась по полу. Маг пошатнулся и со свистящим стоном схватился руками за горло. По мере того как свет, раздирающий кудесника изнутри, набирал силу, кружащийся в воздухе вихрь стихал. Одновременно терял былую прозрачность и пантакль, начертанный на каменных плитах. Теперь он уже не освещал фигуру Жеводана, напоминал раскаленный докрасна лист железа. И, видимо, нечто похожее испытывал и Жеводан - из-под его ног тянулись вверх сизые струйки дыма, а в воздухе отчетливо запахло паленым мясом.
        И тут я почувствовал, что смертельные объятия больше не сжимают мою грудь. Гигантская змея безвольно лежала у моих ног, на глазах теряя упругость и цвет, и стремительно уменьшалась в размерах.
        Жуткий вопль всё же сумел вырваться из окровавленного и обугленного рта погибающего мага. Не успело эхо повторить последний звук его предсмертного крика, как раскалённый пантакль взорвался миллиардами крошечных осколков, и Жеводан рухнул в зияющую бездну, открывшуюся под пятиконечным провалом. Пол дрогнул под моими ногами, словно недра земли разорвал мощный взрыв. В бликах угасающего света я заметил, как деревянная чаша медленно катится к краю провала. Словно что-то толкнуло меня изнутри, и прежде чем я сообразил, что делаю, я прыгнул вперёд, стремясь дотянуться до Грааля. Мои пальцы коснулись теплого полированного дерева, и я судорожно сжал чашу в кулаке. Но в этот момент земля вздрогнула ещё раз, и, соскользнув с гладких плит, с криком отчаяния я рухнул в леденящий холод бездны.

* * *
        Сквозь липковатую паутину бездумного забвения до меня донёсся чей-то голос, окликающий меня по имени. Я попытался уйти ещё дальше, в темные лабиринты серых снов, но чьи-то настойчивые руки уже трясли меня за плечи и зачем-то били по щекам. Я сморщился и застонал.
        - …Ну, наконец-то, - донесся до меня голос Петрова. - Давай, давай же, приходи в себя. Ну, давай же… Давай!..
        Тени шарахнулись от меня в стороны, мрак стал отступать, и меня выдавило в реальность. Я открыл глаза и плавающим взглядом посмотрел на склонившееся надо мной лицо.
        - Вот и хорошо, вот и молодец, - обрадовался Петров. - Как ты? В норме? Меня узнаешь? Ну-ка, скажи: кто я такой?
        - Ты тот кусок дерьма, который втравил меня во всю эту историю, - с трудом шевеля сухими губами, сказал я. - Ты - тот самый кусок идиотизма, из-за которого я…
        - Узнал, - расплылся в довольной улыбке Петров. - Узнал!.. А теперь проверь - руки-ноги целы? Нигде ничего не болит?
        Я попытался пошевелить руками или ногами, но не смог.
        - Не слушаются, - пожаловался я. - Словно кто-то сжимает меня, держит.
        - А-а, так это из-за осколков кирпичей. Ты наполовину засыпан разным мусором вроде штукатурки и камней.
        - А разгрести ты все это не мог?! - рявкнул я, рывком выбираясь из-под завала. - Строишь тут умные рожи, а кучу мусора с меня лень убрать… Что за ерунда?.. Ничего не болит… Даже ребра… И впрямь не болит, - удивился я, ощупывая бока. - Чудеса… Я же точно помню, как меня о перила… Затем о стену… Затем… Ну, не болит, и хорошо… Скажи мне честно: все кончилось?
        - Кончилось, - счастливо просиял Петров. - Даже следа не осталось… Разве что вот эта дыра…
        И он указал рукой на пятиконечную дыру в потолке над моей головой.
        - Так, значит, мне не показалось? - удивился я. - Я действительно падал в бездну?
        - Падал, - так же радостно подтвердил Петров. - Но она почему-то тебя не приняла. Закрылась перед самым твоим носом… Я уж думал - конец тебе. А потом гляжу - ты лежишь внизу… целёхонький… Только зеленый очень. Я перепугался, думал - покойник… Но ничего: порозовел, зашевелился, и вот…
        Я ещё раз ощупал бока и, удивленно покачав головой, поднялся на ноги. Мой взгляд привлекла оставшаяся лежать на месте моего падения чаша.
        - Надо же, цела, - удивился я, поднимая её. - Я рухнул на неё всем весом с высоты трёх метров, а она - цела… Ни единой царапинки…
        Вытаращив глаза, Петров, словно завороженный, смотрел на чудом уцелевшую чашу. Дрожащими руками он по тянулся к драгоценной реликвии, но я быстро спрятал её за спину и показал невольному напарнику кукиш:
        - Вот это видел?.. Хватит с меня приключений. Я тебе её отдам, потом её снова кто-нибудь стащит, и опять все заново? Нет уж, у меня она будет сохранней. Второй такой ночи я не переживу. У меня и так до сих пор в голове не укладывается: оборотни, монстры, маги, Грааль… А вот почему все кончилось, если мы практически ничего не делали? Мы ведь не успели ему помешать, и он довел обряд до конца… Довел до конца, выпил содержимое этой посудины, и вдруг его словно расплавленным свинцом насквозь прожгло… Помнишь, что говорил Агасфер? Если что-то будет изменено в ходе заклинаний, то содержимое чаши, вместо того чтоб дать ему бессмертие, уничтожит его вернее, чем серная кислота… Примерно так и получилось… По крайней мере, эффект был очень сильный… Но мы же не успели ничего нарушить, так в чем же дело?
        - Не знаю, - признался Петров. - Главное, что все кончилось. Я ещё не настолько хорошо разбираюсь в действиях всех этих потусторонних и «здешнесторонних» сил, чтобы вообще что-то понимать…
        - Так зачем же ты этим занимаешься?!
        - А чёрт его знает, - весело признался Петров. - Иногда я сам себя полным идиотом чувствую. Столько всего непонятного, неразгаданного… Но теперь у меня есть ещё одно реальное подтверждение существования этих самых «сил». Это - ты.
        - Вот только этого не надо, - попросил я. - С меня и одного раза хватит. Больше не хочу. Мне не нравится, когда меня пытаются загрызть, задушить или раздавить… Самый отъявленный негодяй мне милее того «шнурка с клыками», который пытался нас раздавить всего полчаса назад. Больше я не Страж. Я самоустраняюсь. Даю самоотвод и категорически требую больше ко мне не обращаться с подобными вопросами.
        - Но Грааль-то остается у тебя…
        - Исключительно в целях моей безопасности. Его больше некуда девать. А в моем сейфе он будет надёжней, чем в швейцарском банке.
        Я нашёл в углу зала мой разодранный и перепачканный плащ, встряхнул его и надел поверх такого же разодранного и перепачканного костюма. Отцепил от лестничных перил покорёженные наручники и проверил боеготовность пистолета.
        - Все, - повторил я. - С этой историей покончено, а с новой я и не думаю начинать. Дураков нет… Что ты застыл как вкопанный? Пошли отсюда.
        Петров склонился над кучей мусора на полу и что-то заинтересованно разглядывал посреди обломков.
        - Вот она, - с каким-то злорадным удовлетворением сообщил он. - Вот она, противная… Это из неё была создана едва не придушившая нас тварь…
        Не понимая, я приблизился и вгляделся в то место, на которое он указывал. На полу корчилась и извивалась огромная жирная гусеница серо-жёлтого цвета.
        - А что из себя корчила! - покачал я головой. - Прям-таки удав… Раздавить?
        - Нет, - мстительно сказал Петров. - Я её с собой возьму и изучать буду. Может, приборы какие-нибудь отклонения от нормы покажут… До-олго изучать буду…
        - Дело твоё, - согласился я и отошел к окну, за которым слышались чьи-то голоса.
        Во дворе стоял желтый милицейский «уазик», и два сонных сержанта с кислыми выражениями на лицах выслушивали жалобные причитания уже знакомого мне прораба. Бегая вокруг компрессора кругами, он возмущенно размахивал руками и вопил с достойной похвалы Станиславского искренностью:
        - Все украли! Все унесли! По миру пустили! Что я начальству скажу?! Компрессор нашли, а кто мне остальное вернет?! Кто гвозди и телогрейки отыщет?! Цемент, инструменты, сапоги - все унесли! Без штанов оставили!.. Найдите мне их! Слышите: найдите мне этих подлецов!.. Третий раз за месяц обчищают! Найдите! Я хочу посмотреть в их вороватые глаза!..
        - Уходим через окно, - сказал я Петрову. - С этой стороны нас ждёт ещё одна толпа вурдалаков…
        Петров кивнул, спрятал коробок из-под спичек с шуршащей внутри гусеницей в карман, и мы вылезли в окно, выходящее на другую сторону замка…

* * *
        Со вздохом облегчения я распахнул двери своего кабинета и, сняв плащ, опустился на поскрипывающий диван.
        - Никогда ещё так не радовался приходу на работу, - признался я. - Это же самое настоящее счастье: прийти утром на работу и знать, что сегодня тебя ждут самые обыкновенные, милые «домушники», «медвежатники» и «щипачи»… Никакой чертовщины!..
        Я отомкнул сейф, бросил туда чашу и вновь запер его, демонстративно спрятав ключ в карман.
        - Вот так, - сказал я Петрову. - И больше никаких магов… Ого! Девять часов утра! С минуты на минуту появится Калинкин… Нужно срочно почистить пистолет, да и самого себя в порядок неплохо было бы привести. Если шеф что-нибудь неладное заподозрит - выпьет всю кровь не хуже любого вампира…
        - А я пойду и постараюсь дозвониться до своего начальства, - устало сказал Петров.
        - У меня ведь тоже есть свой «Калинкин»… Я скоро.
        - По мне, хоть вообще не возвращайся, - проворчал я ему вслед. - С этого дня ты ассоциируешься у меня с монстрами и вурдалаками…
        Я откинулся на спинку дивана и утомленно прикрыл глаза. Вся усталость, накопившаяся за эти сутки, разом об рушилась на мои плечи.

«Нужно поставить чайник на электроплитку, - сонно подумал я. - Если я не выпью крепкого чая, то засну прямо на утреннем совещании у Калинкина… Сейчас бы вздремнуть часок-другой…»
        Какой-то шорох послышался рядом. Я открыл глаза и с удивлением уставился на четырёх благообразного вида старичков, стоящих посреди кабинета и молча наблюдающих за мной.

«Вот пенсионерам не спится, - подумал я. - Ни свет ни заря, а уже на ногах и в отделении… Сейчас будут рассказывать о хулиганах, выкручивающих лампочки в подъезде и орущих по ночам песни во дворе. Но как они тихо вошли!.. Или это я ненароком задремал?»
        - Присаживайтесь, - предложил я, с трудом сдерживая зевоту. - Слушаю вас.
        Старички даже не двинулись с места, не сводя с меня заинтересованных взглядов.

«Нет, лампочками в подъездах здесь не обойдется, - догадался я. - Обычно после такой «рекламной паузы» наступают воспоминания о «славных годах юности, когда старость ещё уважали, а молодежь мечтала быть космонавтами и колхозниками». А потом с жутким видом поведают мне о каком-нибудь «зловещем преступлении». Скорее всего, у кого-нибудь из них хулиганы сломали в подъезде почтовый ящик. Или, чего доброго, подожгли дверь… В этом случае вообще начнется что-то невообразимое… Необходимо их как-то успокоить. Напомнить что-то «родное, лирическое»… Что я помню из марксизма? «Призрак бродит по Европе…» О, нет! Только не призраки…»
        - Я внимательно слушаю вас, - повторил я.
        - Мы - Совершенные, - на удивление ясным и твердым голосом сообщил мне один из старцев.
        Я изобразил на лице восхищение и восторг, тщетно пытаясь побороть сонное состояние и вспомнить, в каких партийных структурах представляли к столь громкому званию.

«Заслуженные, народные, персональные, почетные, - перечислял я про себя, - орденоносные, выдающиеся… Нет, не помню…»
        - Приятно удивлен, - сказал я. - Конечно же, мы перепрыгнем через собственную голову, чтобы в течение ближайших дней разрешить все назревшие у вас проблемы. Ваше дело будет немедленно принято к производству, и двадцать пять наших лучших сотрудников немедленно приступят к расследованию… А теперь прошу вас пройти в кабинет номер три, куда через полчаса подойдёт дежурный оперативник и запишет все ваши показания…
        - Мы - Хранители Грааля, - сказал старик.
        - Очень хорошо, - автоматически продолжил я свою сонную тираду. - Конечно же, мы… Что?!
        - Это мы в 1244 году тайно вынесли из замка Монсегюр Святой Грааль, - спокойно подтвердил старик. - Судьбе угодно было продолжить своё испытание, лишив нас нашей святыни. Мы не сумели уберечь нашу реликвию, и за это семьсот лет разыскивали её по всему свету… И вот теперь этот день настал… Мы благодарим вас за спасение Грааля и возвращение его истинным Хранителям.
        - Какого Грааля? - притворно удивился я. - Дедушки, вы что-то путаете. Это - отделение милиции. Если вы пришли с заявлением - обращайтесь в кабинет номер три, там вас примут. Если же вы по вопросам религиозных культов, то вы попали не по адресу.
        - Вы - Страж, - утверждающе заявил старик. - Мы видим это. И нам известно обо всем, что произошло. Вы рисковали собой, спасая нашу святыню, и за это мы хотим сделать вам ответный подарок… Запомните: возрождающегося Аримана всё же можно будет вернуть в царство теней. Но сделать это возможно только в течение первых трёх дней после его возвращения в этот мир. Только одного боится он - копья Одина, хранящегося в катакомбах лавры. Ключом к тайнику послужит камень Изиды. Помните об этом, когда придется вступить с ним в схватку… А теперь, прошу, отдайте нам чашу…
        - Я ничего не понял из того, что вы тут сказали, - при знался я. - Но если вы и впрямь идеальные…
        - Совершенные, - поправил старик.
        - Да, те самые Совершенные, которым было поручено хранить Грааль, то какого же… Почему вы не вмешались, когда чаша оказалась у Жеводана?! Это была ваша обязанность, а не моя, а отдуваться пришлось именно мне…
        - Мы не могли нарушить главный принцип нашей веры: непролитие крови. Даже перед лицом смерти наши собратья отказывались пролить кровь невинного существа. Когда крестоносцы предложили выбирать оставшимся в живых защитникам замка либо перерезать горло собаке, либо идти на костер, они все отказались… И все, все 257 человек были сожжены заживо. Мы не могли нарушить этот закон. Это означало бы нарушить главные постулаты нашей веры и осквернить память наших собратьев. А Жеводан не отдал бы Грааль без боя…
        - Признаться, я очень сильно сомневаюсь, что кровь Жеводана - невинная, - съязвил я. - Но как бы там ни было, а кубок вы не получите. Не обессудьте, дедушки, но у меня он будет сохраннее, хоть я и далеко не Совершенный… Лучше скажите мне вот что: это правда, что если из него… м-м… отпить, то…
        - Да, правда, - подтвердил старик, ничуть не огорчаясь моим отказом вернуть кубок.
        - Волею рока вы получили бессмертие, Страж. Судьба сама лепит вас, придавая ведомые ей одной формы… Вы знаете, что в ваших жилах течёт кровь древних воителей?
        - А отделаться от этого «подарка судьбы» никак нельзя? - с тоской спросил я. - Я не хочу быть бессмертным. Честное слово, мне это не нужно…
        - Увы - вам предстоит нести данную вам судьбой ношу. Судьба выбрала вас, чтобы ваша воля и ваше мужество охраняли этот город от злых сил… Помните, вы бросились вслед за чашей, не давая ей кануть во мраке бездны? Не магия толкнула вас рисковать за неё жизнью, а зов вашего сердца, зов, звучащий в вашей крови из далеких времен, когда ваши предки бились на стороне Света. Пока вы ещё не осознали всей полноты вашей ответственности, и потому судьба лишь использует вас. Но вы будете крепнуть, набирать мощь и наконец вступите в силу. Да, это нелегкая ноша, но силы Света укрепят вас. Вы - избранник этих сил, поставленный ими на рать с порождениями зла.
        - Вот этого-то мне как раз и не хочется, - вздохнул я. - Совершенно не хочется. С меня хватило и ночного эпизода…
        - Это было лишь начало, - «утешил» меня старик. - Здесь от вас ожидались лишь мужество и отвага, порождённые зовом предков к борьбе. Пока что вы лишь игрушка в руках судьбы… Неужели вы так и не поняли, что произошло? Вы же заменили магические свечи той ночью, в зале, помните? Эти свечи были изготовлены специально для ритуала, и в их состав входили такие страшные компоненты, как… Впрочем, вам лучше этого не знать. Во всяком случае, вы их самым банальным образом спалили. А ваше беспристрастное вмешательство в ход дела невольно заставляло Жеводана торопиться с подготовкой к обряду. И он допустил ошибку. Одну маленькую, казалось бы, незначительную ошибку - оказался невнимательным на какой-то краткий миг… Но этого мига хватило, чтобы разрушить сложнейший обряд и направить потревоженные им силы против него же самого. Отдать его душу тому, кого он столь опрометчиво вызвал из глубин холода и мрака, не сумев оградить себя магической преградой… Все это было предопределено заранее, и нам не было нужды вмешиваться в то, что должно было свершиться и так… Это было лишь начало вашего шествия, Страж. Первое
«крещение боем». Город закаляет вас, готовит к настоящим схваткам, к настоящим битвам. У вас ещё все впереди…
        - Стоп! - вскочил я со стула. - Хватит! Я даже слушать об этом не хочу! Я-то старался, пыжился, рисковал, а оказывается… мной просто играли! Меня использовали! Я был там нужен как… Как «побочный эффект»! Все превосходно обошлось бы и без меня, но какому-то «провидению» потребовалось использовать меня в качестве
«молотка», которым вонючее и уродливое чудовище стучало по стенам, чтобы испугать Жеводана и поторопить его, сделав неосмотрительным! Очень приятно это слышать… А почему вы сами не взяли кубок из тайника? Стащить-то вы его могли? И никого убивать бы не пришлось…
        - Мы убивать не можем, - развел руками старик. - Но как вы считаете: заслуживает Жеводан жизни и могущества? Представьте, что бы он мог ещё натворить, останься он в живых…
        - А-а, - протянул я, - вот в чем дело… «Мы убивать не можем, давайте-ка это сделаете вы». Нет, папаши, спасибо, но этот номер не пройдет! Я больше пальцем не пошевелю, чтобы сделать хоть что-нибудь, связанное с магией. Никакого «вступления в силу» и никаких «Ариманов» и «Одинов» не будет!.. Грааль вы тоже не получите. Пускай лежит в сейфе. А кроме того…
        - Русаков! - послышался недовольный голос из коридора. - Русаков, подойдите-ка сюда!..
        - Ого, кажется, нелегкая начальство из РУВД принесла, - нахмурился я. - Все, дедушки, спасибо за консультации, но мне пора. Всего доброго.
        - Мы только хотим сказать напоследок… - начал было старик, но его прервал властный голос из коридора:
        - Русаков! Я долго буду вас ждать?!
        - Одну минуту, - сказал я старикам и выскочил в коридор. - Здесь я, здесь! Кому я нужен?..
        Коридор был пуст.
        - Эге-гей! - крикнул я. - Кому я нужен?.. Кому нужен Русаков?
        - На фиг ты никому не нужен, - выглянул из соседнего кабинета заспанный Бирюков. - Что ты орешь?! Я всю ночь дежурил, только под утро вздремнуть удалось, а ты…
        - Кто меня звал? - спросил я его. - Проверка из РУВД приехала?
        Бирюков покрутил пальцем у виска и, буркнув: «Закусывать надо», скрылся в кабинете.
        - Что за чертовщина? - удивился я, - Я же слышал, как кто-то…
        И тут до меня дошло. Я стремглав бросился в кабинет, но, как и предполагалось, там уже никого не было. Сейф лениво поскрипывал медленно закрывающейся дверцей. Подскочив к нему, я провел рукой по полке и громко выругался… Чаша исчезла.
        - Поганцы! - громко крикнул я в потолок. - Вы не просто Совершенные, вы - совершенные негодяи!.. В вашем возрасте воровать стыдно! Хулиганы! Бандиты! Аферисты!
        - Что ты так распыляешься? - поинтересовался входящий в кабинет Петров.
        - Мерзавцы! - пожаловался я ему. - Пришли совершенные мерзавцы, заболтали меня, обозвали «побочным эффектом» и «игрушкой судьбы», отвлекли слуховой галлюцинацией и обчистили сейф, ворюги!.. Бороды седые, а со вести - во-от столечко!.. Стибрили Грааль…
        - Хранители Грааля?! - загорелись глаза у Петрова. - Какие они? Что сказали? Как выглядят?
        - Как старые уркаганы! - неистовствовал я. - В течение тридцати секунд взломали сейф и растворились в воздухе, «медвежатники» длиннобородые! Я с сейфом Калинкина минут десять бился, а они мой за тридцать секунд «щелкнули»!..
        - Это к лучшему, - успокоил меня Петров. - Они знают, как обращаться со святыней, и уже не повторят прежней ошибки. От таких вещей, как эта чаша, лучше держаться подальше, Сергей. За ними охотятся, пытаются уничтожить, да и они сами… Никогда не знаешь, как они поведут себя в следующий момент. Пусть чаша хранится у них.
        - Да?! Ты слышал бы, как они тут надо мной изгалялись! Сначала они заявили, что я являюсь «орудием рока» и все мои злоключения - не более чем роль мяча на футбольном поле! Если я и влетел в ворота, так это ещё не значит, что это моя заслуга, а не тех, кто меня туда «отфутболил»! Я-то воображал себя едва ли не героем!.. Это было моё единственное утешение после всех этих историй, а теперь?! Теперь оказывается, что я - обычный алкоголик, во время пьянки спаливший свечи Жеводана и устроивший пьяный дебош во время проведения ритуала…
        - Ах, вот в чем дело, - протянул Петров, - Понятно… Но я же предупреждал тебя, что
«герой» - это не всегда «идеальный персонаж». В переплетениях света и тьмы мы исполняем лишь крохотные роли, кто-то в большей степени, кто-то - в меньшей… Пока что тебя использовали, но ведь это лишь начало…
        - Вот! Вот оно! Эти старые негодяи пугали меня тем же! Сперва намекнули, что я -
«побочный эффект», а по том утешили, что в скором времени я вырасту до размеров
«большого побочного эффекта»… Я им сказал, что этот номер со мной не пройдёт! И тебе то же самое повторю!..
        - Увы, это зависит не от нашего желания или нежелания… Хочешь или не хочешь, но…
        - Не хочу! Не хочу и не буду! Обрисовали перспективы: «Когда воскреснет Ариман, чтоб ты в три дня загнал его обратно в гроб копьём Одина, которое найдешь в катакомбах под камнем Изиды…» Приятно звучит, да?!
        - Что-что-что? - заинтересовался Петров. - Под каким камнем?
        Я поморщился, но пересказал ему пророчество старцев.
        - Наверное, с помощью камня Изиды, - поправил Петров. - Так называют изумруд… Интересно. Я всегда считал, что в катакомбах Александро-Невской лавры хранится спрятанное Петром Первым копьё, принадлежавшее Александру Невскому, а до него самому Александру Великому - Македонскому. По преданию, именно этим копьём стражник пронзил когда-то тело распятого Христа. Это тоже одна из видных реликвий христианской веры. Считается, что оно даёт победу в ратном деле. Владея им, можно завоевать мир… Во всяком случае, так гласит легенда… Оказывается, там спрятано копьё Одина… А вот его-то «функций» я и не знаю…
        - Все шмотки… Я имею в виду, все святыни по углам раскидали! Собирай теперь… Много в мире ещё этих… талисманов?
        Петров сочувственно вздохнул и чиркнул себя ребром ладони по горлу:
        - Во!.. У каждой религии не меньше дюжины… А вот сообщением о попытке воскрешения Аримана ты меня расстроил. До меня доходили слухи, что какая-то секта якобы пытается вернуть в этот мир страшного бога Зла и Тьмы, но, откровенно говоря, я не предавал этому особого значения. Не верилось. Слишком сложный ритуал, требующий таких усилий и таких жертв, что даже думать об этом как-то… Знаешь, кто он такой?
        - Не знаю и не хочу знать… Здоровей того бугая, который «наложил на себя руки» этой ночью?
        - Несравнимо, - тихо ответил Петров. - Это все равно, что сравнивать лягушку и вола. И что самое отвратительное - это может случиться в любой момент. Слухи о попытках его воскрешения доходили до меня ещё четыре месяца назад… Они не намекали, когда это может случиться?
        - Нет. Но коль возможна такая перспектива, то я срочно беру отпуск и отбываю куда-нибудь на Север. Пусть «силы рока» ищут мне замену. Больше я заниматься этим не хочу, а у чукчей никогда ничего не случается. Они, наверное, даже о революции не слышали. Буду жить в юрте, пасти оленей, убирать снег, но со всей этой чертовщиной я больше дел не имею!..
        Петров молчал, глядя на меня с каким-то странным сочувствием.
        - Не имею! - упрямо повторил я. - Не хочу я быть ни героем, ни Стражем, ни
«побочным эффектом»…
        - Карма… - начал было Петров, но в этот миг отдел наполнил страшный, полный неописуемой ярости рев.
        Стены дрогнули, а в шкафу задребезжали спрятанные мной стаканы. Эхо долго тянуло последнюю ноту холодящего душу крика. И тем кошмарнее была наступившая за ним тишина…
        - Что это было? - шепотом спросил я испуганно присевшего Петрова.
        - Не знаю, - так же шепотом отозвался он. - Я ещё не слышал ничего подобного… Боюсь, что ты не успел уехать к «оленям и юртам»… Такой рев звучит, когда на свет в муках и гневе рождается невиданное чудовище…
        Дверь моего кабинета с грохотом распахнулась. Мы в ужасе замерли, и…
        - Кто?! Кто лазил в мой сейф?! - заорал остановившийся на пороге Калинкин, и отголоски напугавшей нас ярости все ещё звенели в его голосе. - Это до чего же дошло - у начальника угро, средь бела дня, из сейфа в кабинете пропадает коллекция конфискованных монет!.. И я спрашиваю вас… А что это вы на меня так смотрите?..
        Часть вторая
        ИДУЩИЕ ЗА КРОВЬЮ
        Перед посадкой в самолет к офицеру подходит солдат и просит отстранить его от учений на том основании, что бабушка в письме предсказала ему, что парашют не раскроется. Возмущенный такой легковерностью офицер меняется с ним парашютами, и когда в прыжке солдат дергает за кольцо, над его головой раскрывается белый купол… Но тут же что-то тяжёлое стремительно проносится мимо него, и снизу доносится затихающий вопль:
        - Черт бы побрал твою бабушку!..
        Создатель слушает сообщение синоптиков по радио: «Ожидается тёплая, солнечная погода без осадков». Грустно вздыхает и поворачивается к апостолу Павлу:
        - Опять не угадали… Открой-ка краник, Паша!..
        Из сборника анекдотов
        - Бабушка, здесь привидение не пробегало?
        Старуха охнула, перекрестилась тяжелой авоськой, набитой бутылками, и под звон стекла припустила по аллее.
        - Значит, не видела, - констатировал я и, раздвинув кусты, заглянул на другую сторону. - Куда же оно могло подеваться?!
        Вечерний парк хранил тишину. Аккуратно подстриженные ряды кустов вдоль аллеи стояли, словно высеченные гениальным мастером из тёмно-зеленого малахита.
        - Только что был здесь, - бормотал я, заглядывая в урны и под скамейки. - Как сквозь землю провалился!..
        - Русаков! - послышался справа от меня крик Петрова. - Быстрее! Быстрее, я его держу!
        Не разбирая дороги, я бросился на крик. Метрах в ста пятидесяти от того места, где я упустил призрака, выглядывала из земли небольшая башенка каких-то подземных коммуникаций. Возле неё и стоял красный от натуги Петров, с трудом удерживая за задние лапы пытающуюся ускользнуть в вентиляционное отверстие тварь.
        - Быстрее! - заорал он, услышав мои шаги. - Эта жаба сильна, как бульдозер! Я не удержу её!
        Я подоспел как раз вовремя. Скользкая, жабообразная тварь едва не выскользнула из рук тщедушного консультанта. Я вцепился в её лапу, поднатужился и единым рывком вырвал цепляющегося призрака из отверстия. Раздался хлопок, словно пробка вылетела из шампанского, и тварь забилась в моих руках, обрызгивая меня литрами слюны и слизи.
        - Фу, мерзость! - сморщился я, безуспешно пытаясь спрятать лицо от летящей во все стороны пены. - Давай же быстрее!
        - Сейчас, сейчас, - Петров суетливо шарил по карманам в поисках амулета. Наконец отыскал его и, вынув, покачал на шнурке перед мордой дико завизжавшей твари.
        - Держи его крепче. Сейчас я буду творить заклинание…
        - Давай обойдемся без заклинаний! - попросил я, вынужденный в обнимку прижимать к себе скользкую, извивающуюся тварь. - Просто приложи к ней амулет!
        - Но…
        - Просто приложи амулет!
        - Как хочешь, - пожал плечами Петров и, поправив сползающие на кончик носа очки, с размаху припечатал серебристый медальон меж глаз призрака…
        Тварь лопнула, словно мыльный пузырь, и вонючая грязно-зеленая слизь окатила меня с головы до ног.
        - О, черт! - простонал я, рассматривая свои руки и морщась от невыносимой вони. - О, черт!.. Это же самые настоящие помои!..
        - Я предупреждал, - спокойно отозвался Петров, дуя на раскалившийся медальон. - А с помощью заклинаний он мог исчезнуть без следа… Так он просто исчез…
        - Мой костюм! Мои руки! Мои ботинки! Мои волосы!
        - Да ладно тебе… Почти не пахнет, - сдавленным голосом утешил меня Петров, невольно задерживая дыхание и отступая на пару шагов назад. - Но в следующий раз надо будет всё же прочитать заклинание…
        - В следующий раз?! - прошипел я, пучком травы пытаясь оттереть слизь с костюма. - В следующий раз сам их держать будешь!.. Неделю назад едва не покусали, сегодня какими-то помоями облили… У-у, как я все это ненавижу!..
        - Я тебе давно предлагал: уходи с этой работы, и мы откроем для тебя частную фирму. Будешь заниматься этим под видом какой-нибудь охранной конторы. Технику тебе купим современную, оборудование, приборы…
        - Я и эту-то «общественную нагрузку» с подступающей к горлу тошнотой выполняю, а заниматься этим профессионально?! Нет уж, увольте! Фу, какая мерзость! Костюм потерян безвозвратно…
        - Что же ты хотел? Эта тварь родилась под землей, на наше горе и её радость именно там проходила канализация… Поехали, я отвезу тебя домой.
        - Да уж, пожалуйста. Не все одному мне страдать. Нужно и тебе немножко проникнуться «ароматами» этой работы.
        - Ты о чем?
        - О сидениях в машине.
        - Для подобных случаев я вожу с собой полиэтиленовую плёнку. Постелем на сиденье, и будет полный порядок.
        - Я найду, куда прислониться, - мстительно пообещал я, снял загубленный пиджак и затолкал его в вентиляционное отверстие бетонной трубы…
        Отмокнув под душем и переодевшись в чистое белье, я лежал на диване и сонно смотрел в телевизор. Показывали какое-то интервью с политиком, густо перемешанное с рекламными роликами. Заверения политика в том, что, если его изберут на пост президента, «всё изменится неузнаваемо» и мы будем жить, «как в сказке», действовали на меня так успокаивающе, что я задремал.
        Неудивительно, что после столь отвратительного дня и во сне меня мучили кошмары…
        Город был наполнен чудовищами. Бросая зловещую тень на тротуары, по небу летели огромные коробки с жевательной резинкой. Петров, в разодранном камуфляже и сбившейся набок каске, стрелял по ним из установленной на Дворцовой площади зенитки и ловко уворачивался от бросаемых в него незнакомцами горшков с цветами.
        - Русаков, уходи! - кричал он мне. - Я не в силах их больше удерживать! В них ещё больше устойчивого вкуса! Уходи! Спасай город!..
        Огромный горшок с цветами, брошенный чьей-то точной рукой, разбился о его каску, осыпая землей и засохшими листьями. Петров пошатнулся, но устоял и, сжимая зубы, вновь припал к зенитке.
        - Я долго не продержусь! - крикнул он. - Они реагируют на «импульс»! Прощай! Спасай город!
        Что-то с силой ударило меня по колену. Опустив глаза, я увидел стоящего возле меня зайца с жуткой ухмылкой на наглой морде. Заяц был затянут в черный плащ, его глаза закрывали черные «стильные» очки, а в углу рта была зажата зубочистка. В лапах это чудовище сжимало какую-то дубину с круглым набалдашником. Этот любитель стиля
«а-ля Чикаго тридцатых» уже размахивался для повторного удара, когда я выхватил пистолет и выпустил в него целую обойму. Заяц только перекатил зубочистку из одного уголка рта в другой и хрипло заявил:
        - Ничего личного, парень! Только бизнес! Ничто не остановит Сэма Джайжерса!
        Ударом ноги я опрокинул это маленькое чудовище на землю и побежал. Город захватывала реклама. Грозно и не двусмысленно поворачивая из стороны в сторону насадки на шлангах, по улицам грохотали колонны пылесосов. Окружённые колючей проволокой гигантские холодильники, установленные на всех перекрестках, работали во всю мощь, засыпая город снегом и студя холодными ветрами. Редкие прохожие неудержимо чихали, кашляли и, хватаясь за разламывающиеся от невыносимой боли головы, падали на асфальт. Какая-то шустрая девица в больших роговых очках и сумкой с красным крестом через плечо переползала от одного больного к другому, насильно разжимала судорожно сведенные рты и засовывала туда какие-то пилюли. Люди слабо отбивались с мольбой: «Не надо, Мария, не надо», но тут же хватались за горло и с пеной на губах замирали навеки. Пригибаясь под обстрелом бьющих прямой наводкой тостеров, я продолжал поиски, преследуемый по пятам неугомонным зайцем. В окружении собак и стервятников чудовище не отставало от меня ни на шаг. Я знал, что стоит мне остановиться на секунду, и тяжелая булава обрушится на мою голову. И всё
же я добежал. Я нашёл его на площади перед Исаакиевским собором. Политик стоял, широко расставив ноги и вынимая из пачки жевательных конфет один кубик за другим, расстреливая ими из рогатки здания. Дом, в который попадал такой снаряд, тотчас превращался в огромную землянику, вишенку или вырастал до ужасающих размеров Вавилонской башни пачку.
        - Я обещал вам, что вы будете жить, как в сказке?! - хохотал он, радуясь очередному попаданию. - Я обещал, что мы будем жить лучше?! Глупцы! Я никогда не говорил, что «вы» будете жить лучше, я обещал, что «мы» будем жить лучше! Я сдержал своё обещание! За всю эту рекламу нам заплачено сполна! Полноценной монетой и вашими мозгами!..
        Увидев меня, он широко улыбнулся:
        - Эври тайм! Хорошие новости от меня: городу конец! Надо жить играючи.
        - Брось рогатку, паршивец! - посоветовал я, направляя на него оружие.
        Политик на секунду задумался, хмуря брови, но тут же его лицо озарила победная ухмылка, и, сунув руку в карман, он вытащил цилиндрик, наполненный белыми таблетками. Едва он проглотил одну, как мне на плечо легла чья-то тяжёлая рука. Обернувшись, я увидел троих покрытых прыщами и угрями парней. Направив на меня флакончики с распылителем, они уточнили:
        - Ты что-то имеешь против наших старых… и новых друзей?!
        - Свежее решение! - хихикнул за моей спиной политик. - Это бесполезно, Русаков! Город завален рекламой! Его уже не спасти!
        Земля задрожала, вспучилась, и под ужасающий скрежет и грохот из образовавшейся трещины начал вылезать огромный суперплоский экран. Словно из рога изобилия, из него посыпались на город какие-то салфетки с крылышками, фотоаппараты, стиральные порошки, фотокамеры, шоколадки и конфеты, сыпалось печенье и кофе, масло с
«удивительно нежным вкусом» и лилась водка всех сортов и расцветок. Огромной волной все это обрушилось на город, а экран вливал в него все новую и новую гадость. Отчаянно барахтаясь в море рекламы, я попытался дотянуться до проплывающего мимо меня дистанционного пульта. Но политик, подплывший на рыболовном судне, опередил меня. Поймав пульт сачком, он направил его на меня и, держа палец на кнопке, победно сообщил:
        - Как видишь, улов может состоять не только из трески и наваги… Это удобно с любой точки зрения! О-о, никогда ещё я не чувствовал себя так свободно и комфортно в такие дни, даже надев белые штаны!.. Твоё сумасшествие рекомендовано Международной федерацией рекламодателей и подтверждено самим Олафом, от Ивана Локмеича…
        Доходяга-заяц подплыл ко мне на управляемом попугаем велотренажере и занес над моей головой тяжёлую дубинку.
        - Не надо, - остановил его Политик. - Это вдарит по его мозгам не хуже дубины… Прощай, Русаков! Рекламная пауза!..
        И он нажал на кнопку пульта, включая все телевизоры, магнитофоны и музыкальные центры разом. Я закричал, забился и проснулся…
        Телефон надрывался охрипшей трелью. Тяжело дыша, я вытер струящийся со лба пот и выключил телевизор, по экрану которого шествовал никем не останавливаемый заяц.
        - Слушаю, - я поднял трубку телефона.
        - Чем ты занимаешься?! - выплыл из помех встревоженный голос Петрова. - Минут десять звоню…
        - Спал… Правда, плохо. Меня после рекламы кошмары мучили. Чувствую себя измазанным и облитым помоями не хуже, чем вчера… Какого лешего ты вообще звонишь?! Суббота, выходной…
        - Проблемы…
        - У тебя или у меня?
        - В первую очередь у меня.
        - Ну, тогда это не страшно. До понедельника можно и подождать.
        - Русаков! - обиделся он. - Дело серьёзное, а ты… Срочно выезжай к Агасферу. Я буду ждать тебя там…
        - А что… - начал было я, но в трубке уже пищали короткие гудки.
        Недовольно ворча, я оделся, выпил чашку приготовленного наспех кофе и поспешил к троллейбусной остановке.
        Ожидавшего меня возле парадной Петрова я заметил издалека. Консультант нервно расхаживал взад-вперёд по тротуару и через каждые пять минут смотрел на наручные часы. Завидев меня, он суетливо замахал руками:
        - Время, Сергей, время! Каждая секунда на учёте! Каждая минута дорога!
        - Времени никогда не бывает достаточно, - меланхолично отозвался я, входя вслед за ним в парадную. - Но оттого, что его торопишь, больше его всё равно не становится. Единственное, что кажется бесконечно долгим - это ожидание зарплаты.
        - Философствуешь, - с мрачным видом покачал головой Петров. - Ну-ну… Посмотрим, что ты скажешь через пять минут…
        - Опять какая-нибудь студенисто-зелёная гадость из канализации объявилась? - лениво уточнил я. - Предупреждаю сразу: без ОЗК и противогаза не пойду. Раз я -
«чернорабочий», то меня должны обеспечивать спецодеждой. За порчу моей мне компенсации почему-то выплачивать никто не хочет.
        - Иногда ты бываешь совершенно невыносимым, - раздраженно заметил Петров. - В такие моменты я даже начинаю верить тому, что о тебе говорят окружающие…
        - А что они говорят? - заинтересовался я.
        - Вот доведешь меня своим нытьем, тогда расскажу, - мстительно пообещал Петров, и мы вошли в квартиру.
        Агасфер сидел в гостиной и, подперев кулаком подбородок, угрюмо смотрел на марширующего по экрану телевизора рекламного зайца. Рядом с ним, на журнальном столике, стояли замысловатая фигурная бутылка и высокий бокал с тёмно-красной жидкостью.
        - Как я понимаю, в этот чудесный солнечный день только у меня отвратительное настроение, - хмыкнул я. - У остальных оно несравнимо хуже.
        Мимоходом подхватив со стола бутылку, я упал в мягкое кресло и поднёс посудину к губам.
        - Цианид, - с тем же мрачным видом сообщил Агасфер.
        - Что? - удивился я, отстраняя от себя бутылку.
        - Цианистый калий, - повторил Агасфер, поднял со стола бокал и, сделав огромный глоток, сипло добавил: - Яд… Уф-ф… Настоящий яд!..
        - Ну и как? - уточнил я, возвращая бутылку на место. Агасфер сделал ещё один глоток и с видом ценителя прислушался к своим ощущениям.
        - На вкус - отрава, - пожал он плечами. - А так… Изжогу вызывает…
        - Отвратительный день, - повторил я. - Так что у вас случилось?
        - Вот. Посмотри сам, - сказал Петров, протягивая мне какой-то аляповато разрисованный журнал. - На девятой странице…
        Раскрыв журнал, я отыскал указанную заметку и углубился в чтение. Статья называлась «Таинственная находка» и рассказывала о пожаре в одном из книгохранилищ города. Во время тушения пожара большая часть книг была значительно повреждена водой, и в расклеившейся обложке старинного издания начала восемнадцатого века был обнаружен спрятанный там листок пергамента с древнееврейскими письменами. Ученые, осуществлявшие перевод манускрипта, полагают, что дошедший до нас обрывок был когда-то частью древнего пророчества, и по некоторым признакам можно предположить, что оно касалось нашего города. Эту гипотезу ставит под сомнение лишь тот факт, что манускрипт был изготовлен около 1200 лет назад и, очевидно, тогда же была произведена запись. Фотография измочаленного обрывка жалобно взирала на меня с обложки журнала. Я пролистал заполненный статьями об инопланетянах и пришёльцах из будущего журнал, пожал плечами и бросил бульварное издание на стол.
        - Ну и что? - поинтересовался я.
        - Как «что»?! - оторопел Петров. - Ты что, не видишь, что здесь написано?!
        - Я древнееврейский забыл, - грустно признался я. - Пока был маленький - помнил, а потом как-то… Не было времени практиковаться.
        - Ах да, перевод, - вспомнил Петров. - Вот он.
        Он протянул мне листок с рукописными каракулями, по труднодоступности вряд ли уступающими иероглифам на пергаменте. Я вздохнул, принял из его рук листок и углубился в расшифровку.
        - «…Безродный маг владыки северной страны, носящий три одинаковых имени, послужит…
        Кому он послужит? - спросил я, не в силах разобрать ужасный почерк. - Я ничего не понимаю. В папирусе иероглифы хотя бы печатные, аккуратные, а это… Это расшифровке не поддается.
        - Я очень волновался, когда переводил, - извинился Петров, забирая у меня лист. - Так, где ты остановился? Ага, вот… «…послужит причиной гибели сначала одного, а затем двадцати трёх. В час, когда книга отдаст свой секрет, хранитель сокровищ великого временщика поднимется из глубин земли, чтобы принести великие беды и разорения, но безродный маг принесет ему жертву крови тех, кто идёт за кровью. Разорванное кольцо зла уничтожит зло и…» На этом рукопись обрывается… Что скажешь?
        - Что сказать? - глубокомысленно произнес я, прикуривая сигарету. - Все ясно. Все, до последней строчки… Зачем тебе мои комментарии? Ты же сам видишь, насколько это просто.
        Петров покраснел от злости и, повернувшись к Агасферу, спросил:
        - Природа может ошибаться?
        - Нет, - уверенно ответил тот.
        - А как же он? - кивнул на меня Петров.
        - Он? - задумался Агасфер. - Это не ошибка, это - закономерность. Чтобы бороться со злом, побеждать исчадия ада, нужно самому быть… м-м-да…
        - Спасибо, - поблагодарил я и поднялся. - Вы тут между собой разбирайтесь, кто -
«ошибка», а кто - «исчадие ада», а я пошел домой. Сегодня по кабельному показывают
«Возвращение воскресших мертвецов».
        - Обиделся, - проворчал Агасфер, выливая в свой бокал яд. - Нашел, что смотреть… Сегодня последняя серия «Санта-Барбары»…
        - Ты смотришь «Санта-Барбару»?! - удивился я. - Ты это смотришь?!
        - А что здесь такого? - виновато пожал он плечами и покраснел. - Насколько себя помню, все время кто-то смотрит «Санта-Барбару»… Почему бы и мне не посмотреть? Я не помню, с чего там все началось, зато очень хочу узнать, чем там все закончится…
        - Ты смотришь «Санта-Барбару»? - не верил я. - Смотришь?!
        - Ну, смотрю…
        - Первый раз встречаю человека, который признается в том, что смотрит
«Санта-Барбару»… Ну-ка, посмотри мне в глаза и скажи честно: а не смотришь ли ты ещё и «Новую жертву»?.. Нет, смотри мне в глаза и скажи… Ну, скажи…
        - Отстань от меня!
        - О-о, я догадываюсь, каков ответ… И у меня закрадывается очень нехорошая мысль… Нет, Агасфер, я к тебе очень неплохо отношусь и ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но… Может, ты ещё и «Космических спасателей лейтенанта Марша» смотришь?..
        - Отстань от меня!.. Петров!.. Скажи ему!.. Что он прицепился ко мне?
        - Смотрит! - победно завопил я. - Точно смотрит! Петров, он смотрит «Спасателей»!.
        - Ну что ты, в самом деле? - заступился за Агасфера Петров. - Смотрит… У него есть для этого время… Надо же ему чем-то заняться… Когда тебе пойдёт на третье тысячелетие, и ты начнешь смотреть «Санта-Барбару».
        - Злые вы, - насупился Агасфер и, залпом выпив содержимое бокала, сморщился. - Ф-фу, гадость!.. Злые и жестокие!..
        - Смотрит! - удовлетворённо подтвердил я и сел обратно на диван. - Он смотрит
«Спасателей»!.. Ладно, рассказывайте перевод этой вашей тарабарщины… Только вкратце и простым, понятным языком.
        - Не хочу я вам ничего рассказывать, - заявил обиженный Агасфер. - Злой ты человек, Русаков!
        - Да ладно, помиритесь, - предложил Петров. - Вкусы у всех разные. Кто-то смотрит фильмы ужасов, кто-то - «Санта-Барбару»… Я вот, к примеру, «Карин и её собаку» смотрю…
        У Агасфера округлились глаза, а я поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся. Петров исподлобья оглядел наши восхищенные лица и мужественно подтвердил:
        - Смотрю!.. И программу «Время» смотрю!
        Мы с Агасфером переглянулись и состроили «значительные» гримасы.
        - Я могу, наконец, перейти к делу? - спросил Петров. - Мне рассказывать, или вы так и будете кривляться?
        - Рассказывай, - кивнул я. - Теперь ты можешь рассказывать всё что угодно… И тебе ничего за это не будет…
        - Мы с Агасфером пришли к одинаковому мнению, - пропустил мимо ушей моё ехидство Петров. - В этом манускрипте говорится о наших днях. О нашем городе и обо мне… Да, обо мне… «Безродный маг владыки северной страны, носящий три одинаковых имени» - это я. Три одинаковых имени - Пётр Петрович Петров. И я действительно «советник владыки», то есть президента «северной страны». Именно так обычно называют в пророчествах Россию.
        - А при чем здесь «маг»? - спросил я. - На «мага» ты не похож. Кроме того, что смотришь «Карин…», других чудесных способностей я в тебе пока не нахожу.
        - Магами в древности называли людей, изучающих необычные науки, - пояснил Агасфер.
        - Тех, кто изучал звезды, природу, камни, необычные явления… Преимущественно это относилось к занятиям астрономией и астрологией. В Библии переводчики назвали их
«волхвами». Впоследствии это понятие сузилось до «изучающих аномальные явления», и церковь отвергла тех, кто когда-то первыми поклонились Христу… Петров занимается изучением паранормальных явлений, и согласно древневосточному определению он-то как раз и является «магом» и «волхвом».
        - А я? - радостно уточнил я, но по злорадной улыбке Агасфера догадался, о каком
«эффекте» он сейчас скажет, и кивнул Петрову: - Продолжай лучше ты.
        - Каждый из кусочков этого пророчества можно понимать двояко и ставить под сомнение, - сказал Петров. - Но все вместе они создают бесспорную картину.
«Великий временщик» - так обычно называли Александра Меншикова, соратника Петра Первого и губернатора Санкт-Петербурга. И бытует стойкое предположение, что большая часть сокровищ Меншикова не была конфискована, а исчезла при загадочных обстоятельствах, спрятанная предусмотрительным губернатором. Современники описывали исключительное равнодушие, с которым Меншиков расставался с конфискованными у него сокровищами. В ссылку он выехал на 33 каретах, в сопровождении 133 человек. В начале 1728 года статский советник Иван Плещеев произвел опись конфискованного у семейства Меншиковых имущества: сотни алмазов, коробки с золотом, огромные бриллианты и самый большой во всей Европе рубин, усыпанные изумрудами, жемчугами, бриллиантами и сапфирами шпаги, трости, пряжки, ордена, запонки, иконы, перстни и складни. Саксонский посланник доносил, что вещи, отнятые у Меншикова по дороге в ссылку, стоят не менее двадцати миллионов рублей. Но это была лишь малая часть «айсберга» имевшихся у Меншикова сокровищ. Для примера можно привести только одно расследование, в котором Меншикову вменялась кража из казны 39 миллионов
рублей… А ведь Меншиков владел ещё городами Оршей, Полонной, Почепом, Ямполью, десятками сел и деревень, по количеству крепостных он был вторым после царя. Ему принадлежали подаренные Петром Васильевский остров и мыза Ораниенбаум, прекрасные дворцы, подарки от влиятельнейших людей со всего мира… Одним только Петром ему были подарены десятки пудов золотой посуды, золотых монет на много миллионов рублей, мануфактуры, города, деревни, поместья, драгоценное оружие, антиквариат и многое другое… А сколько он брал сам? На один подаренный рубль можно смело «накидывать» пять украденных, полученных в результате махинаций при поставке сукна, вооружения, хлеба, пеньки, «прикарманенных» военных трофеев. Неудивительно, что Меншиков с таким спокойствием взирал на конфискацию каких-то двадцати миллионов рублей золотом… Он прекрасно знал, что все, что он возьмет с собой в ссылку, - будет конфисковано, и взял лишь самые известные драгоценности, наподобие трости, подаренной Петром, датского ордена Слона с шестью крупными бриллиантами или шпаги с усыпанной алмазами рукоятью - подарок польского короля… То, что, по его
мнению, не могло быть известно Петру Первому, он спрятал в тайниках, надеясь рано или поздно вернуться из ссылки. Но суровый климат за два года свел Меншикова в могилу. Когда-то богатейший и могущественный князь умер в нищете, в прямом смысле - «своими руками вырыв себе могилу» в далеком Березове. Будучи губернатором Петербурга, Меншиков руководил сооружением Петропавловской крепости, многих других городских зданий, улиц, был в курсе строительства подземных ходов и коммуникаций. Подземные катакомбы Петербурга, хранящие несметные сокровища всех времен, до сих пор не исследованы. По моим предположениям, сокровища «светлейшего» могут находиться в четырёх местах: в катакомбах Александро-Невской лавры, в подземельях дворца на Васильевском острове, в подземельях его бывшего дворца в Кронштадте и в подземных коммуникациях дворца в Ораниенбауме. Есть веские основания утверждать, что строители подземелий были уничтожены самим Меншиковым, навсегда унеся с собой тайны подземелий… Это все я говорю к тому, что именно это место указано в манускрипте. И указано довольно конкретно. Итак, мы получаем: конкретное лицо,
место и время. Время указано так:
«Когда книга отдаст свой секрет». Она его отдала нам, вручив этот манускрипт. Указаны в нём и наши «старые знакомые»: «Идущие за кровью». Именно про них, как я понимаю, в манускрипте сказано: «Те, кто стремятся за кровью». Союз двадцати четырёх… Памятный нам Жеводан входил в их число, и именно он стал тем «одним», причиной гибели которого мы послужили. Осталось двадцать три… Можно предположить, что в современном эквиваленте это будет звучать примерно так: я каким-то образом послужу причиной гибели «идущих за кровью» в час, когда… Вот этот момент мне не слишком ясен. Я даже приблизительно не могу представить, кто такой этот «хранитель сокровищ великого временщика», который поднимется «из глубин земли, чтобы нести беды и разорения»… И почему именно ему я должен приносить жертву крови? Речь идёт явно не о стихийном бедствии. Ни наводнение, ни землетрясение не могут быть
«невольными хранителями». Интересно, что это может быть?..
        - Пётр Петрович, - проникновенно сказал я. - Я уже не раз говорил тебе: ты слишком много времени проводишь за чтением книг в душных кабинетах. Это вредно для здоровья. Это приводит к тому, что начинаешь считать себя «пупком земли». Ты можешь быть «единственным и неповторимым» в той самой «душной комнате», но это совсем не означает, что ты такой же «единственный и неповторимый» на всем белом свете. «Петровых Петров Петровичей» в разных интерпретациях и в разное время было на земле достаточно. Не льсти себе. Не надо. Да и вообще… Предсказания - это из области фантастики. Действуют путем «научного тыка»: попадёт - не попадёт. И если хоть один раз из ста «попадёт» - начинают вопить о пророческом даре. Чего только не предсказывают: и «конец света», и «золотой век», и «второе пришествие»… А уж в те времена считалось просто-таки правилом плохого тона, если за всю жизнь ты не предсказал ни одного конца света.
        - Шарлатанов много, - согласился Петров. - Только и настоящих провидцев хватает. Неизвестно, как все это им удается, но факт остается фактом - подобные явления существуют… Кстати, у каждого человека есть такой дар, правда, в куда меньшей степени. «Предчувствия» беды или радости бывают у каждого, просто это кажется естественным и столь привычным, что не принимается в расчёт. Бывают и «ощущения уже виденного», так называемые «дежавю». И «вещие сны», и гадания, позволяющие узнать, что нас ждёт в будущем…
        - Кофейная гуща, - кивнул я.
        - Ты циник, Русаков, ты не хочешь мириться с вполне достоверными фактами. А ведь ты слышал о Нострадамусе и его «Центуриях».
        - Сомнительно и слишком расплывчато, - опроверг я. - Такие четверостишия и я написать могу. Кому надо, тот увидит в них желаемое. Зависит от того, насколько ты хочешь увидеть в них желаемое.
        - Ты же говоришь с чужих слов. Если бы ты читал их сам… Да леший с ними, с
«Центуриями»!.. Но как быть с табличкой, которую он приказал положить с собой в гроб во время захоронения? Что на ней написано, не видел никто, но когда спустя несколько поколений потребовалось перезахоронить великого врачевателя и гроб вскрыли, то на табличке прочитали год, месяц и день, в который это произошло. Как ты это объяснишь? Назвать его ненормальным можно, но сумасшедшим - нельзя. Он был очень умный человек и великий врач. Он боролся со страшными эпидемиями и побеждал их. Он потерял всю свою семью в этой борьбе, но не сдался и не отступил. Ещё в те, далекие годы он предполагал наличие мельчайших, невидимых глазом существ, переносящих болезни, и пытался запрещать массовые сборища, даже во время церковных служений. Теперь эти существа называют вирусами, и об их существовании известно каждому ребенку, но в те годы, для того чтобы предположить их существование, требовались гигантские знания и недюжинный ум. Он не был сумасшедшим. Он был гением. А гениев - увы! - нам не понять. Знаменитый русский монах Авель рассказал Павлу Первому историю государства Российского вплоть до наших дней, и все его
предсказания сбылись. Эти предсказания Павел Первый запечатал в конверт с пометкой: «Вскрыть потомку Нашему в столетний год моей кончины». Он пытался предостеречь Николая Второго от страшных бед… За свои предсказания Авель сидел и тюрьмах и крепостях при Екатерине Второй, при Павле Первом, при Александре Первом и умер в заточении при Николае Первом… Мало кто хочет знать правду о том, что ждёт его впереди. Это не всегда приятно. Например, Александр Первый приказал отправить Авеля на Соловки за предсказание о том, что французы захватят Москву и город сгорит. Резолюция царя была такова: «Быть ему там, доколе его предсказания не сбудутся самою вещию…» Его выпустили через десять лет и десять месяцев, когда Наполеон захватил Москву. Кстати, его предсказания вселяют в меня надежду. С 1997 по 2003 год начнется невиданный доселе подъём России. Россия не только воспрянет и вырвется из столетнего рабства и смуты, но и вновь станет величайшей державой, по праву носящей имя Святой Руси… Намного ближе к нам пророк и провидец Феодосий, пришедший на смену великому Иоанну Кронштадтскому. Я изучал жизнь этого старца, и
то, что он вершил, было поистине невероятным. Достаточно вспомнить, как во времена Великой Отечественной войны на глазах сотен зрителей он выскочил на железнодорожные пути и, одной рукой неистово крестя небо, другой толкал груженные боеприпасами вагоны. Одной рукой (!!!) 143-летний старик сдвинул и откатил вагоны! Через пятнадцать минут начался авианалёт, и на том месте, где стояли вагоны, разорвалась бомба… В Португалии, в городе Фатиме, по нынешние времена собираются многочисленные паломники к тому месту, где двум девочкам и одному мальчику явилась Божья Матерь с пророчеством: «Молитесь за Россию, чтобы волна безбожия не захлестнула мир. Россия распространит дьявольское учение, но в конце концов возродится и вновь станет достойной названия Святая Русь». Это произошло в мае
1917 года… О пророках и пророчествах можно говорить бесконечно…
        - …Но все равно это остается ничем не подтверждённым вымыслом, - продолжил я. - Я всего этого не видел и пока не увижу - не поверю. Каждый год я разбираю десятки мошенничеств, в которых, в угоду деньгам или славе, используются любые средства, начиная от примитивных обманов легковерных людей и кончая современнейшей техникой,
«вызывающей призраков» и «материализующей духов».
        - Значит, в призраков ты не веришь, - саркастически улыбнулся Петров.
        - Не верю. А знаю, что они есть, потому что я их видел. А предсказания… Нет, в предсказания я не верю.
        - Помогай, - обратился Петров за помощью к Агасферу. - У меня аргументы кончились… В оборотней он верит, а в предсказания не верит…
        - Как я могу его убедить? - удивился Агасфер. - Он же как Фома неверующий: пока руками не потрогает - не убедится. А с точки зрения науки самые великие законы и события объяснить невозможно. Наука делает только первые шаги в постижении мира… И то на четвереньках. Совсем не удивлюсь, если через пару-тройку веков учебники по истории будут начинаться словами: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безводна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Это будет, когда, исходя все пути «вокруг да около», люди решат подумать немного головой, а не… Впрочем, лично я никого ни в чём убеждать не собираюсь, каждый волен жить и умирать в той среде, которую создает сам. Если кто-то неудержимо хочет верить в то, что он произошел от обезьяны, ну, зачем ему в этом мешать?! Хоть от крокодила, только не суди обо всех по себе… В мире много чудес, просто мы с ними свыклись и не замечаем. Крыло бабочки - настоящее чудо. Перо птицы - чудо, жизнь на земле - чудо, вирус - и тот… Хотя и злое чудо… Иногда об этом нужно подумать, и тогда уже не будешь пытаться свести великое в природе к
примитивным математическим формулам. Это все не разъединить и не «разложить по полочкам». Это все единое, великое целое, называемое - Мир… Не хочет Сергей что-то признавать - зачем ему доказывать? Это не доставит пользы ни ему, ни тебе. Если провидению будет угодно отвести ему какую-то роль именно в этой области, он столкнется с этим и убедится лично.
        - Вот это слова мудреца, - улыбнулся я. - Хоть и фаталиста… Мне и без того чудес хватает… Итак, вы меня поставили в известность, что Петрову отведена небольшая роль в истории, что про него складываются пророчества и он претендует на звание
«Петрова этого года». Я рад за него… Это всё?..
        - Нет, вот тут и начинается самое главное, - мстительно заметил Петров. - Осталось ещё одно звено: сами «идущие за кровью». Мы уже имели сомнительное удовольствие познакомиться с одним из представителей этой группы. К сожалению, информации о них у меня немного, да и та основана преимущественно на слухах и легендах. С незапамятных времен ведет своё начало «Общество двадцати четырёх», и составляют его люди, изучающие высшую магию, или, говоря обычным языком, паранормальные явления. Разумеется, не только изучающие, но и использующие их на практике. Веками собирают они таинственные и подчас смертоносные знания, используя их для достижения своих целей. Они так же смертны, как и все прочие, но благодаря сложным ритуалам и древним рецептам способны продлить года своей жизни за двухсотлетнюю отметку… Каждый из них обладает каким-то особым, не свойственным остальным даром. Процесс посвящения в эту группу невероятно сложен, поэтому не удивлюсь, если узнаю, что после смерти Жеводана место двадцать четвертого адепта «вакантно». Но даже в «неполном составе» их сила настолько огромна, что даже представить их
возможности и способности я не берусь.
        - Почему же мы о них ничего не слышали? - спросил я. - Любая сила выражается в действиях, а коль уж они так могучи, то следы их влияния мы имели бы возможность наблюдать куда раньше.
        - Наиболее сильна именно тайная власть. И смысл их работы не в явном владычестве над людьми… У них есть ещё «тезки» - племя карманджонги, обитающее на востоке Африки. Карманджонги - в переводе звучит как «идущие за кровью». Это жутковатое название устрашает только на первый взгляд. Племя занимается преимущественно скотоводством. По древнему обычаю они используют кровь животных как в пищу, так и в ритуальных целях, но они никогда не убивают животных, используя их лишь как доноров. С древних времен бытовало поверье, что кровь передаёт силу и возвращает молодость. Кровью своих лошадей спасались от жажды в долгих переходах многие кочевые племена. Но в отличие от предшественника знаменитого графа Дракулы, так талантливо описанного Бремом Стокером, карманджонги добывают кровь, стараясь не причинять животным вреда. Для них это так же естественно и так же необходимо, как для нас - брать молоко у коров. Они пасут свои стада месяцами, проходя вслед за ними огромные расстояния, иначе говоря - идут за кровью… Видимо, «Союз двадцати четырёх» взял себе это название символично, так как оно выражает их основную
цель: использование людей в своих целях. Для них все человечество - не более чем стадо, от которого они получают все необходимое для хорошей жизни. Энергия - вот что самое ценное в магии. Деньги, власть, слава - все это не более чем надуманные желания. Они могут дать многое, но не всё. Власть денег ограничена, так же как возможности власти и славы. Возможности энергии не имеют границ. Согласно первоначальным догматам магии в природе существуют два вида реальных явлений: изначально существовавшие и материализованные. Последние также разделяются на две категории: физическую и гиперфизическую. Если «физическая материя» используется для «грубой» работы, обыкновенно «одноразовой», то гиперфизическая обладает возможностями куда более обширными. Именно из неё некоторые люди вольно или невольно создают привидения и домовых. Если обычный, никогда не имевший дела с магией человек может невольно «сглазить» кого-либо своей злостью, создать примитивную форму призрака своим страхом или надолго приковать к себе партнера страстью, то представь, какие возможности могут открыться перед теми, кто умеет управлять этой
энергией! Эта энергия - одна из видов так называемой «астральной материи» и зависит целиком от человека, в то время как большинство остальных видов энергии приходят извне и не всегда позволяют использовать свои возможности для осуществления чьих-то целей… Как бы тебе объяснить разницу? - задумался Петров. - Дело в том, что это действительно очень большая и сложная наука, складывающаяся в течение тысячелетий, и даже «грубые» примеры могут быть весьма далеки от сути… Ты знаешь, что убить можно и камнем, и палкой, и руками. Но непосредственно для этой цели лучше использовать пистолет, нож и яд. Так и здесь: изначально существующая энергия по своей природе не слишком удобна для корыстных целей отдельного человека или группы лиц. Даже «силы тьмы», выполняя свою «отрицательную» работу, преследуют цели и задачи, далекие от обычного понимания человека. Тем, кто занимается изучением скрытых природных сил в целях управления ими, никогда не удастся заставить их служить себе, если это не идёт в соответствии с их собственными задачами. Тем более что при этом приходится жертвовать собственной энергией, связывая
свою собственную энергетику с «изначальной» и таким образом попадая от неё в зависимость. Можно сказать, что библейское: «Кому служишь при жизни, с тем будешь и после смерти», - приложимо именно к этим законам. Доверять «душу Богу» или «продавать дьяволу» может каждый, а вот платить всем за свои дела приходится по-разному. К тому же общение с «высшими силами» в трёх случаях из четырёх - опасно. Зато энергия, выделяемая людьми, служит невероятно хорошим «материалом». Войны, голод, эпидемии, восстания и даже «пассивное прозябание» в бездуховности дают такое количество сильной энергии, что с её помощью можно разрушать континенты. Страх - самая сильная эмоция. Бездуховность - лучшая почва для
«выращивания» отрицательных эмоций. Безграмотный, бездуховный, не желающий думать человек - самое страшное зло на земле, потому что именно он - основа основ жестокости, предательства, подлости, жадности и бездействия. Из таких людей и составляются «плантации бед». В стране, где люди заняты единственной целью - поесть и попить, можно уверенно прогнозировать революции, войны и перестройки. Не важно, поставлен ли человек в такие условия, что кроме задачи найти себе на пропитание, чтобы выжить, он уже не может ни о чем думать, или же ему ничего не интересно, кроме как жрать, резвиться и спать. Важно, чтобы человек был «как все», составлял одну-единственную питающуюся и размножающуюся плазму, испускающую негативные эмоции. Потому что «безликая и сонная» эмоция такая же негативная, как жестокость и жадность. «Идущим за кровью» важно получить «продукт» - негативную энергию, а для этого следует обезличить или довести до отчаяния народ. Несомненно, каждый из этих «двадцати четырёх» занимает ведущие посты в какой-либо стране, так удобнее исполнять задуманное. Но именно поэтому узнать их легко. Тот, кто разоряет
народ, доводит его до отчаяния, начинает войны, не дает дорогу духовности, заполняя страну безвкусными книгами и бездуховными фильмами, заставляющими заплывать жиром мозги и души, тот наверняка входит в число «идущих за кровью».
«Стадо» пасти легче, чем руководить умными, грамотными и самое главное - думающими людьми. «Стадо» можно «стричь». «Стадо» можно «доить». «Стадо» можно «пускать на мясо». А можно подойти к этому «по-хозяйски» и брать только кровь. Регулярно и постепенно. Да, отличить их легко. Тот, кто поставлен над своим народом, чтобы служить ему, - правитель. Тот, кто добился власти над народом, чтобы питаться его кровью, - «идущий за кровью»… Есть ещё и «вампиры», но они глупы. Высасывают слишком много крови за раз и получают «осиновый кол»…
        - Интересно, - обиделся я. - А где ты в наше время нашёл «бездумных»? Между прочим, чтобы в наше время заработать себе на хлеб и кипяток, нужно ох как пораскинуть мозгами!..
        - Серёжа, - спросил Петров, - когда ты в последний раз о чем-то думал? Не
«инстинктивно», не на бегу, не по поводу возникших проблем, а именно - думал?.. О том, как устроен мир, о том, как воспитать сына, о том, как жили раньше, о том, как будут жить после нас, о том… Да вообще, о чем-нибудь, не связанном с деньгами, заботами и повседневностью?
        - Сейчас, - признался я. - Я думаю, как побыстрее слинять домой и с толком потратить выходной.
        - Это тоже проблема.
        - Я знаю, - невинно улыбнулся я. - Но лично мне, так сказать субъективно, нет дела до живущих в Африке вампиров.
        - Карманджонгов, - поправил Петров. - «Идущих за кровью».
        - До живущих в Африке кровопийц, - согласился я. - Лично меня интересует сейчас кабельное телевидение. Потому что я устал и хочу расслабиться и отдохнуть.
        - И ни о чем не думать, - грустно закончил Петров. - И этот человек - Страж города!
        - Страж, - подчеркнул я, - а не философ. Моё дело… заниматься своим делом, а не решать мировые проблемы. Если б я был «оперативным мудрецом города», я бы порассуждал на досуге о том, как живёт мой сосед Иванов и почему он так живёт. Но, к счастью, это мне не грозит. Моё дело с монстрами сражаться, а не об эволюции в соседних галактиках думать.
        - Вот те, кто в угоду своим целям трудится над обезличиванием людей, и есть
«монстры».
        - Когда они появятся в этом городе, тогда я и буду разбираться с ними конкретно, а те, кто попадает под их влияние… Это их личное дело. У нас свободная страна, и каждый имеет право быть идиотом, если он этого хочет… Чтобы заняться самообразованием, нужно одолеть лень… А мне это делать лень… В том смысле, что не хочется этого делать. По собственной воле я в жизни не возьму в руки книгу по религии или по истории.
        - Однако ты знаешь по этим вопросам немало. Откуда? Из книг, далеких от научной литературы. Человека нельзя «ставить», но его можно заинтересовать. В мире множество удивительных фактов и таинственных загадок, поразительных открытий и диковинных находок. Старинные гробницы, далекие страны, манящие тайны космоса и загадочные глубины океанов, магия цифр и волшебство музыки. Мы берем в руки книгу Жюля Верна с желанием развлечься, а получаем не только приключения, но и удивительные факты о животных, загадочных странах и чудесных открытиях. Это лучший образец «формы и содержания»… Куда теперь пропало «содержание»? Осталась голая
«форма», состоящая из перестрелок, секса и ужасов. Люди уже не радуются вместе с героями, не переживают за них и даже не думают. Большинство смотрит такие фильмы и читает такие книги, что бы «убить» время. В результате рождается собственный вкус, образ мысли и как следствие - образ жизни. Потеря индивидуальности и порождает
«стадность». Самообразование и желание его получать - вот две вещи, которые не позволяют делать из человека животное, годное лишь на «шерсть и мясо». Это во-первых. А во-вторых, тебе, как только что ты сам провидчески заметил, всё же придется иметь дело с «идущими за кровью». Потому что они появились в нашем городе.
        - Появились? - недоверчиво переспросил я. - Ты хочешь сказать, что двадцать три копии Жеводана приехали в этот город и собираются продолжать здесь дело своего погибшего собрата?!
        - Они собираются уничтожить меня, - мрачно сообщил Петров. - Убить, растереть в порошок, распылить и следов не оставить…
        - А-а… Это уже легче, - несколько успокоился я.
        - Как это «легче»?! Это почему «легче»?!
        - По крайней мере, городу ничего не грозит, - развёл я руками. - Если они до тебя доберутся, городу от этого хуже не станет…
        - Очень смешно, - обиделся Петров. - Ну, просто та-ак смешно!.. Только дело-то в том, что городу тоже придётся несладко. Все вместе они вполне могут даже опустить на дно океана целый остров, а уж разрушить город для них труда не составит. Другое дело, что они вряд ли захотят обнаруживать своё присутствие, потому и прибыли сюда, чтобы незаметно отыскать меня и расправиться со мной без шума. Но если встанет вопрос о невозможности индивидуального уничтожения, то они вряд ли станут рисковать, оставляя меня в живых, и уничтожат город разом - и делов-то… К тому же любое проявление их деятельности крайне негативно отражается на окружающей среде… Никогда не пробовал колоть орехи молотком в хрустальной вазе? Вот примерно тот же эффект.
        - Насколько подсказывает мой опыт, появление магов вообще приносит крупные проблемы… А какой смысл тебя уничтожать?
        - Я же только что говорил тебе: согласно пророчеству я могу послужить причиной их гибели. Чтобы предотвратить это, они должны опередить меня и нанести удар первыми.
        - Вот этого-то я и не понимаю, - признался я. - Если предсказано, что они погибнут в Петербурге с твоей помощью, то зачем ехать к тебе в Петербург?.. Не проще ли жить вдалеке и даже не вспоминать о твоём существовании?
        - Парадокс в том, что если предсказанию суждено сбыться, то оно сбудется, куда бы ты ни скрылся. К тому же никто не говорит об опасности, подстерегающей их именно в этом городе. Пророчество расплывчато и дает понять только то, что я стану причиной их гибели. Теоретически - пророчество можно предотвратить, практически же… Я слишком мало знаю об этом, чтобы судить объективно… Требуются очень большие усилия, чтобы предотвратить пророчества, и у них эти силы есть. Но самое важное, что прийти они могут не сами. В самый критический момент они могут послать вместо своего физического тела лептонно-волновые поля…
        - Что?!
        - Душу. Верующие называют это душой, а наука - лептонно-волновыми полями. Дело в том, что душа и сознание - материальны и относятся физиками к категории так называемых тонких материй. В свете куда более злободневных информаций о войнах и кризисах об этом мало говорят. Но материальность этих субстанций давно доказана научно. Существует даже целая наука, называемая синергетикой, которая и занимается открытыми неравновесными системами. Иными словами, наука о системах, действующих в реальных физических условиях и активно взаимодействующих с окружающей средой… Увы, наше отсталое и служащее политическим амбициям правящего класса образование приучило нас принимать на веру только то, что утверждено министерством. Мы привыкли считать, что все, чему нас учили в школе, - правильно, а чему не учили - лженаучно. Вот и получается, что у нас до сих пор считают, что Пасха - это праздник в честь рождения Христа. А Сибирь резко переходит в Монголию и граничит с Китаем… По карте-то граничит, но… Впрочем, я не об этом. Никто не хочет вспоминать, что во времена «застоя» экстрасенсов и магов было столько же, сколько и
сейчас, просто сейчас они стали заметнее потому, что регулярно появляются на страницах прессы и в программах телевидения. А ведь Брежнева лечила знаменитая Джуна, и именно в те годы работал скандально знаменитый А. Деев. Именно тогда автору трудов по диалектическому материализму А. Г. Спиркину было поручено организовать группу по изучению паранормальных явлений, и именно с его легкой руки вошло в наш лексикон слово «экстрасенс». Именно в те годы крепла слава знаменитой Ванги… Все это было и раньше. Просто нас учили и учат так, как это выгодно властям, а сами узнавать что-либо люди не хотят - нет времени. Мы всегда считали, что сознание - это способность воспринимать окружающий мир, а ведь это ещё и материальная сила. Даже виды сознания бывают разные. У людей оно преимущественно индивидуальное, а вот муравьи, пчелы, термиты пользуются коллективным сознанием. Все другие виды эволюции по шли иными путями, а эти группы насекомых «застыли», сформировавшись триста миллионов лет назад. Эта ветвь эволюции оказалась самодостаточной, поскольку превосходно приспосабливалась к новым условиям. К счастью, у людей
тоже присутствует коллективный разум, хотя и в куда меньшей степени, чем индивидуальный. Мы живем внутри коллективного сознания, но выполняем его приказы с помощью сознания индивидуального. Именно эта особенность человеческого сознания и позволила российским ученым разработать концепцию, называемую «синергизация», признанную международным конгрессом в Дюссельдорфе. Излагать её я не стану - слишком долго и сложно, но именно она позволяет изучать и объяснять явления, доселе непознанные. Это позволяет ставить эксперименты по переносу информации на огромные расстояния. Простейший вариант такого «переноса», которым мы уже овладели, - голограммы. Уже возможна передача информации из одного конца планеты в другой, по крайней мере, опыты в этом отношении обнадеживают ученых. Кто знает, может быть, знаменитые НЛО не больше чем перенесенное к нам издалека сознание - «мыслящий фантом». До сих пор наука не имела приборов, позволяющих изучать «тонкие материи», и вынуждена была рассматривать системы условные, закрытые и близкие к равновесию с окружающим миром. Теперь уже известно, что масса субстанции, называемая
«душой», от четырёх до семи граммов… Значит, она
        - материальна?.. Кроме того, вокруг людей образуется некоторое биологическое поле, состоящее из нескольких слоев-компонентов. В них входят как известные частицы - электромагнитные, тепловые и акустические волны, потоки корпускулярных частиц, так и пока ещё неизвестные. Каждая из частиц имеет информацию об объекте и обменивается ею с окружающей средой. Каким образом это происходит - над этим сейчас работают ученые и в Петербурге, и в Германии, и в Брюсселе. А вот
«неизвестные компоненты» могут претендовать даже на роль пятого, фундаментального взаимодействия в природе. До сих пор были известны лишь четыре: электромагнитные волны, гравитация, сильные и слабые поля. Кто знает, может быть, создание «единой теории поля» провалилось именно по этой причине: отсутствие сведений о «пятом взаимодействии»… Итак, теперь уже можно предположить, что душа, сознание и энергетическое поле, окружающие человека, - материальны. Но это ещё не всё. С полным основанием можно предположить, что душа и сознание могут существовать отдельно от тела! Изучение случаев клинической смерти показало, что при мёртвом теле душа «жила», «передвигалась» и каким-то образом сохраняла в себе сознание. Йоги переносили свой разум в другие части планеты и даже в другие миры. Бывают странные состояния сознания, во время которых мы словно бы оказываемся в ином месте и наблюдаем всё происходящее. Например, мне известен случай, когда мать увидела картину гибели своего сына, находясь за сотни километров от него… По признанию магов и жрецов, для успешного изучения магии и медицины, для черпания знаний и
восполнения творческих сил они пользовались «дорогой сновидений», по которой «путешествовали их души». Ориентирами, чтобы вернуться на землю, они использовали сфинксов и пирамиды… Я полагаю, что своё физическое тело маги, организовавшие «Союз двадцати четырёх», оставят в надёжном месте, а для того чтобы расправиться со мной, явятся их «души», заключенные в «панцирь» из энергетической оболочки. По виду они будут напоминать живых людей, но это будет лишь иллюзия. Призраки. Но призраки, обладающие всей мощью магов, их разумом и волей, однако куда менее уязвимые. Тело, которое легко уничтожить, будет далеко. Жеводан вынужден был явиться сам, потому что сила Грааля должна была воздействовать именно на тело, сделав его бессмертным. Магам, чтобы уничтожить меня, тело не нужно. Они могли бы попытаться уничтожить меня и на расстоянии, но у них не только нет частей моего тела - волос, крови или слюны, - но и даже моей фотографии. Они знают только о каком-то «советнике далекой северной страны, носящем тройное имя». В том, что они уже знают о пророчестве - я не сомневаюсь. Все, что касается их «работы» или
непосредственно их самих, они узнают в первую очередь. Возможности для этого у них есть…
        - Ничего не понял, - в очередной раз признался я. - Я с детства не люблю ни физику, ни химию, ни математику. Я их не знаю и не люблю. Поэтому из всех перечисленных тобой «полей и волн» я понял лишь одно: маги вылезут из своей шкуры и придут сюда в качестве призраков, наделенных магической силой, чтобы уничтожить тебя. Говоря иначе: «Они из шкуры вылезут, лишь бы до тебя добраться». Но как они смогут тебя уничтожить, если у них нет ни рук, ни ног, - я так и не понял…
        - Повторяю специально для Русаковых: душа и сознание тоже материальны, - терпеливо отозвался Петров. - Ма-те-ри-аль-ны! Как бы тебе это объяснить… Вот! Представь себе, что на другой планете сидят в специальном аппарате, усиливающем их возможности, несколько инопланетян, а их «голограмма» собирает информацию о земле. Тело - там, а душа, сознание и энергетическая оболочка - здесь. Мы видим НЛО, но не можем его потрогать. Потому они так легко «проходят сквозь стены» и «испаряются в воздухе»… Понял? Тело - там, душа - здесь. Тело - это ферма для существования души, какое-то подобие автомобиля, в котором сидит человек… Все равно непонятно?
        - Автомобиля? - задумался я. - Насчет автомобиля я понял… А как же она туда залезает? Когда она туда залезает?
        - Русаков! - заорал доведенный до отчаяния Петров. - Не могу я тебе за один раз всё объяснить! Книжки нужно читать! В Библию и Коран заглядывать! Газеты просматривать! Я тебе уже целый час простейшие вещи пытаюсь переложить на язык науки, чтобы ты своим «социализированным» сознанием воспринял, а получается, что легче сказать: «Душа в пятки ушла», и не объяснять - почему!.. Нет, сто крат были правы древние мудрецы, не объясняя, почему и как, а просто ставя перед фактом… Я рассказал тебе всё это потому, что собираюсь объяснить, как мы будем уничтожать самых опасных и неуничтожаемых магов земли.
        - Мы? - удивился я. - А какое отношение ко всему этому имею я? Они хотят получить тебя, зачем их злить или баловать, давая меня «в нагрузку». Мы начнем тебя прятать или, чего доброго, сопротивляться, они разозлятся и…
        - Я все не могу понять - это ты так шутишь или говоришь серьёзно?
        - Хотелось бы всерьёз, - вздохнул я. - Но ведь не получится… Ты же эгоист, ты же не станешь жертвовать собой ради спокойствия друзей и безопасности города…
        - Все, Русаков! Все! Это наше последнее совместное дело! Я не могу работать с таким невыносимым, недалеким и бестактным человеком! Последнее дело - и я уезжаю!.
        - Ты свидетель, - повернулся я к Агасферу. - И пусть потом только попробует отказаться от своих слов!.. У меня вообще складывается впечатление, что все призраки и маги в мире толпятся вокруг тебя. Пока тебя не было, я даже «барабашки» не встречал. Страшнее чёрной кошки, перебежавшей мне дорогу, я мистики не видел. Но стоило тебе появиться и объявить, что я - «машина для уничтожения монстров», как они тут же посыпались, как из рога изобилия. Держу пари: стоит тебе уехать - они снова исчезнут. Наверное, ты их притягиваешь… Как ты собираешься их уничтожить, если они бестелесны?..
        - Ускоритель элементарных частиц, - сказал Петров. - Авантюра, конечно, но… Лептонно-волновое поле можно нарушить с помощью ускорителя элементарных частиц. Разумеется, я не мог в столь краткие сроки заказать мощный прибор, способный уничтожить их полностью, да и размеры - увы! - не позволяют достичь нужного эффекта, но нам будет достаточно и нарушения структуры их полей. Даже если им и удастся вернуться в свои тела после подобного удара, то как маги они будут уже не опасны… Боюсь, что и как люди они будут… М-м-да… Но по крайней мере, они уже не будут представлять опасность для общества.
        - А говорят, что душа бессмертна, - вздохнул я. - Я ничего не понимаю в физике, но за то что такая штука, как ускоритель элементарных частиц, вещь довольно громоздкая и опасная, - знаю даже я. Надеюсь, ты не хочешь поиграть в камикадзе? Мне как-то не очень хочется облысеть и получить лейкемию…
        - Прибор, который изготовлен по моей просьбе, намного слабее. Он, так сказать,
«одноразового использования». Я привёл пример с «ускорителем» только для того, чтобы примерно пояснить принцип действия. «Ускоритель» был бы идеален, но не те размеры и не те сроки… Да и денег мне таких никто не даст… Но, к счастью, у нас ещё хватает «русских левшей». В нашем случае вполне достаточно нанести удар, сила которого равна… ну, скажем, взорвавшемуся кинескопу телевизора, перед которым установлено радиоактивное вещество, а позади - высокочастотный магнит. Будь у нас побольше времени, я мог бы заказать куда более эффективное оружие, но за три дня мне обещали только жалкое подобие электронно-лучевой гранаты.
        - Где же ты их всех вместе собираешь?
        - В катакомбах на Васильевском острове. И не я, а ты. Обо мне они не знают ничего, а вот тебя вычислят элементарно. Они прекрасно осведомлены, кто такие Стражи города, и предположат, что при событии такого масштаба ты вольно или невольно должен будешь оказаться поблизости. А когда узнают, что и в истории с Жеводаном ты принимал непосредственное, если не основное, участие, то их отношение к тебе будет предопределено…
        - Мне это начинает «нравиться» все больше и больше, - признался я. - Значит, я в роли ягненка, по следу которого пойдут тигры? Я должен привести их в подземные катакомбы… А почему именно катакомбы?
        - Пророчество, - напомнил Петров. - Так говорится в пророчестве. «Хранитель сокровищ великого временщика, поднимающийся из глубин земли». Раз Меншиков спрятал свои сокровища в катакомбах, то и этот самый «хранитель», возле места обитания которого должны разворачиваться все эти события, должен находиться где-то там. Они будут ловить меня на тебя, а я, в свою очередь, буду ловить их…
        - На меня, - продолжил я его мысль. - Как на живца… Интересно, чем ты от них отличаешься? Твой дедушка не был главой племени иезуитов?.. Глупость какая-то… Придут призраки, которые совсем не призраки, потому что они - «материальные призраки», и будут нарываться на исполнение пророчества, чтобы оно не осуществилось, и для этого будут ловить одного неизвестного им человека на другого неизвестного им человека, который должен прийти неизвестно куда, потому что там будет происходить неизвестно что… Я правильно понял логику мистики?
        - Да. Можно хоть на руках ходить, но если пророчество гласит, что ты сломаешь ногу, значит, ты её сломаешь… Они попытаются этого избежать. А нам, напротив, надо приложить все силы, чтобы это пророчество осуществилось… Противоположные интересы… Хотя они могут прийти в эти подземелья и иными путями, куда более сложными. С точки зрения мистической логики это выглядит так…
        - Не надо, - попросил я. - Мне хватило лекций на сегодня. Я за все десять лет школьной программы не выслушал столько ничего не дающих мне фактов и непонятных мне гипотез, сколько вынужден был выслушать за эти полтора часа. Мне вполне достаточно того, что ты сообщил о двух дюжинах призраков, которые должны заявиться в подвал под меншиковским дворцом. Почему они туда придут и как мы их будем
«распылять», я все равно не понял, да и, признаться, не очень-то к этому и стремился… Ты мне скажи, что я должен делать кроме того, что заманивать их в эти катакомбы, - и с меня будет достаточно.
        - Аппаратура очень тяжелая, - смущенно признался Петров.
        От негодования у меня перехватило дыхание.
        - И это все?! И ради того, чтобы попросить меня «поднести чемоданы», ты рассказывал мне всё это?!
        - Я думал, тебе будет интересно, - насупился Петров. - Это самые последние открытия в науке. Сенсационные факты и поразительные гипотезы.
        - В следующий раз… которого, надеюсь, не будет… Ты зови меня, если потребуется отловить какую-нибудь дурно пахнущую тварь, остановить какого-нибудь не в меру разошедшегося мага, разыскать какой-нибудь потерянный папирус или магический талисман, но от подобных комментариев избавь. Договорились? Я сторонник простых, надёжных способов: серебряная пуля, осиновый кол, заговоренный талисман, на худой конец - святая вода… А все эти современные способы…
        - Да, - неожиданно подал голос молчавший до сих пор Агасфер, - вот в этом я с тобой согласен. Стало слишком много сложностей. В старые добрые времена было куда проще… Поймали вампира, отрубили голову, проткнули осиновым колом, потом набили голову чесноком, вставили в глазницы…
        - Подожди! - в один голос попросили мы с Петровым. - Не надо дальше!..
        - А что здесь такого? - удивился Агасфер. - Вполне естественное пособие по уничтожению вампиров. В средние века всегда так делали…
        - Не знаю, что мне больше не нравится: старые или новые способы, - задумался я. - Наверное, больше всего мне нравится держаться от всего этого в стороне… Но если ты гарантируешь, что страшнее этих привидений в катакомбах ничего не ожидается, то я согласен помочь тебе. «Распылить» пару десятков призраков, как мне кажется, не так уж и сложно…
        - Это не просто призраки, - напомнил Петров. - Это души сильнейших магов мира. Не хочу тебя пугать, но это очень опасно. Если у нас что-то не получится…
        - Что тогда? - насторожился я. Петров лишь развел руками.
        - А может, ну их, к лешему? - предложил я. - Если ты куда-нибудь уедешь на полгода, они покрутятся-покрутятся здесь, поймут, что пророчество не сбылось, и уберутся восвояси?
        - И мы будем вынуждены без конца воевать с их порождениями? Нет уж, лучше разик рискнуть и уничтожить причину, нежели без конца воевать с последствиями… Это то же самое, что бороться с ветряными мельницами.
        - Оборудование очень тяжелое?
        - Килограммов тридцать будет. Но до самого входа в подземелья ты повезешь их на машине, а там всего метров шестьсот-семьсот по лабиринтам. Я встречу тебя у входа в туннель. Позже объясню, как туда добраться. Установим аппаратуру и будем ждать.
        - Как долго?
        - Как минимум сутки. Завтра всё равно выходной.
        - Не «всё равно», а именно «выходной», - проворчал я. - Если уж и лазить по подвалам, то предпочтительно в рабочее время… Значит, я должен дотащить эти
«чемоданы» до подвала, ты их установишь, и, когда появятся призраки, мы их… А для нас это точно не опасно?
        - Я знаю там помещение, в котором стоит огромный, выложенный из камня колодец. Мы установим аппаратуру на нём, а сами укроемся за завалом в одном из туннелей. Можно было бы надеть защитные комбинезоны, но большой опасности для нас нет, а костюмы слишком неудобные.
        - И всё же… Если у нас ничего не получится, что они с нами могут сделать? - настаивал я.
        - Как может не получиться? - увильнул от ответа Петров. - Чему там «не получаться»?
        - Ну… не знаю… Не захотят они исчезать, и всё…
        - Это техника, - наставительно заметил Петров, - а не какие-нибудь амулеты-талисманы. Надежная и проверенная аппаратура… Рассеем как миленьких!
        - Душегубы, - вздохнул я. - Единственная причина, по которой я соглашаюсь тебе помогать, - это абсолютная уверенность в том, что они не явятся… Нет, это - причина, по которой я так легко согласился, а вот почему я вообще согласился - этого я до сих пор не понимаю.
        - «Идущие за кровью» губят не тела людей, они губят их умы и души. Пройдет ещё пять-десять лет, и при таком уровне культуры и образования мы довольно успешно превратимся в страну дегенератов. На вопрос: «Кто такая Агата Кристи?» будем уверенно отвечать: «Кто же этого не знает? Я только вчера их новый клип видел». А за вопрос: «Кто такой Циолковский?» могут и в морду заехать… Раньше хоть историю по рекламным роликам банка «Империал» изучали, а теперь всё, что мы знаем наверняка - это почему улыбается малыш невзирая на то, что писает через каждые пятнадцать минут… Объяснить, почему?
        - Зассыха! - уверенно ответил я.
        - Нет. Коммерция. Ему заплатили столько, что даже по шею в… в пеленках можно улыбаться. А вот мне уже не смешно. Я с ностальгией вспоминаю творчество Стругацких и Казанцева, Ефремова и Пикуля, Солженицына и Юлиана Семенова, Риммы Казаковой и Розенбаума, Галича и Высоцкого… И ведь это было совсем недавно. С начала перестройки не появилось ни одного мастера их уровня… Нет, я этих деятелей
«рекламы и халтуры» даже под землей достану и душу вытрясу! В России испокон веков были титаны, на своих плечах поднимающие культуру и науку до удивительных высот… Значит, сейчас мы куда-то не туда идем…
        - Инквизиция! - предложил хмельной от крепкого яда Агасфер. - И всех сжечь!..
        - Нет уж, - возразил я. - Лучше я полезу в катакомбы… На две дюжины сильнейших магов мира у меня ещё сил хватит, а вот второй революции или перестройки я уже не выдержу… Куда идти и что нести?..

* * *
        - Нет, Агасфер прав: в средневековье всё же было куда проще, - кряхтел я, сгибаясь под тяжестью огромного кожаного ранца и тяжелой сумки с приборами. - Сколько весит талисман? От силы сто граммов. А это… Кто тебе сказал, что здесь - тридцать килограммов?! Он тебя обманул. Сюда каким-то чудом влез холодильник, да ещё стиральная машина уместилась… Ой!
        Я по колено провалился в какую-то канаву, заполненную вонючей, ржавой жижей. Шедший впереди Петров помог мне выбраться и, ориентируясь, осветил фонариком стены туннеля.
        - Немного осталось, - утешил он. - Метров триста, и мы у цели.
        - Ты то же самое говорил полчаса назад… Неудивительно, что в таких местах рождаются всякие жабообразные монстры и монстрята, - не унимался я, чувствуя, как липкая жижа стекает в мои сапоги. - Если б я здесь месяц прожил, наверное, мутировал бы… А бомжи живут - и ничего… Недавно одного такого поймали… тут же отпустили. Нам освежители воздуха в отделе не выдают. Они разнарядкой не предусмотрены. А месяц назад… Ой!..
        Я ввалился в другую траншею, на этот раз едва ли не по пояс. Мой замысловатый мат не смогло повторить даже эхо. Едва начав, оно сбилось, завибрировало и унеслось в глубину темных туннелей, жалобно причитая откуда-то издалека.
        Огромная голохвостая крыса размером с хорошую кошку сорвалась откуда-то сверху и, шлепнувшись в воду рядом со мной, попыталась использовать меня в качестве спасательного круга. Сумкой отшвырнув мерзкую тварь, я с трудом выбрался на место посуше и, забрав у Петрова фонарик, сообщил:
        - Теперь я пойду вперёд. Судя по всему, следующая канава будет доходить мне до ушей, а этого мне как раз и не хочется… Долго ещё?
        - Уже совсем рядом, - отозвался он. - Метров сто прямо, затем пятнадцать по левому туннелю, потом десять по правому, потом около пятнадцати по левому и наконец…
        Я молча отдал ему фонарик и пропустил вперёд. Минут через тридцать, насквозь мокрые и перепачканные грязью, мы вышли в огромную, выложенную булыжником залу с потрескавшимся и потемневшим от времени кирпичным сводом. Помимо того прохода, через который мы вошли в залу, имелись ещё два выхода: один - огромный проем в осыпавшейся кирпичной стене, другой - небольшой, полузасыпанный обломками камня и полусгнившего дерева. Древний, полуразрушенный колодец из крупных, грубо отесанных булыжников гнилым зубом возвышался посреди зала. Запах плесени, сырости и ещё чего-то приторно-кислого вызывал тошноту, а равномерно падающие со свода капли стучали не по залитому грязью полу, а по нервам.
        - Здесь и будем ждать, - сказал Петров. - Подходящее место.
        Я зябко передернул плечами и снял ранец.
        - Ты уверен, что это именно то место? - спросил я, озираясь по сторонам.
        - Разумеется, не то, - уверенно заявил Петров. - Но какая разница?.. Мы в подземельях Васильевского острова. За тобой наверняка следили и видели, как ты вошел в катакомбы. А уж здесь они нас отыщут…
        - В таком случае, может, выберем место посуше? - предложил я. - Здесь даже присесть негде…
        - Здесь есть колодец, а ничего другого, связанного с «хранителем сокровищ, поднимающимся из глубин земли», мне в голову не пришло… Сойдет и колодец. Натянуто, конечно, но… сойдет.
        - За мной никто не следил, - сообщил я, поднимая с земли камешек и бросая его в колодец. Я успел досчитать до семи, прежде чем из темной глубины донесся едва слышный удар о воду. - Глубокий, - удивился я. - Как же они его копали? Впрочем, чего я удивляюсь? Пирамиды тоже без подъемного крана строили, а тут какой-то колодец… но какой глубокий, зараза… Я повторяю: не следил за мной никто. Я специально два часа кругами катался, думал - может, опоздали. Нет, никого не было…
        - Если ты их не видел, это не значит, что их не было, - возразил Петров, вынимая из ранца аккумулятор и конденсаторный блок. - Если б тебе на хвост сел профессионал из спецслужб, его бы для тебя тоже «не было». А это - не спецслужбы. Это куда меньше заметно…
        Он достал из сумки какую-то утыканную «иголками» и проводами трубку, соединил пристроенный к ней блок управления к аккумулятору и конденсатору, пристроил эту
«электронную пушку» на краю колодца и удовлетворенно оглядел творение своих рук. Затем отнес на пять шагов небольшой свинцовый ящик, который, не доверяя мне, тащил всю дорогу сам, и, натянув резиновые перчатки, пинцетом достал из него крохотный кусочек какого-то серого вещества. Положил его на крышку ящика, поправил линейный ускоритель так, чтобы «труба» смотрела точно на ящичек, и кивнул:
        - Готово. Им понравится. Эта штука будет действовать на них похлеще крупнокалиберного пулемета… Может быть, даже с «разрывными» пулями. Мы это не увидим, но их разнесет просто в клочья… Теперь нужно позаботиться и о себе… Лично я думаю, что нам стоит спрятаться вон за тем завалом, в малом проходе. Тогда между нами и радиоактивным веществом будут две преграды: колодец и баррикада из камней. Расстояние для пульта дистанционного управления вполне достаточное.
        - С нами точно ничего не произойдет? - в сотый раз спросил я. - Я мало об этом знаю, но то, что слышал, весьма нелицеприятно… Леший с ним, с облысением, как-ни будь проживу «под Котовского», но… Очень не хочется из «мужественного оперативника» превратиться в «просто оперативника»…
        - Сколько раз повторять? Ничего с тобой не случится. В школе нужно было физику изучать, а не в «крестики-нолики» на последней парте играть… Тихо! Мне показалось, или я что-то слышал?
        - Это капли падают с потолка.
        - И всё же отойдем за завал. Что-то мне не нравится моё настроение. Оно стало угнетенным. Такое бывает в двух случаях: либо когда меня ожидают неприятности, либо когда я вынужден общаться с тобой свыше двух часов… Лучше нам отойти за завал… Вот! Слышишь? Опять…
        На этот раз какой-то странный хлюпающий звук услышал и я. Стремглав мы бросились в полуразрушенный коридор и присели за грудой обломков, осторожно выглядывая поверх завала. Петров выключил фонарик, и в окружающей нас темноте угадывались лишь контуры находящихся в зале предметов. В звенящей от напряжения тишине странный звук становился все слышней и отчетливей. Петров напряжённо наблюдал за главным входом, держа палец на кнопке пульта дистанционного управления. Звук становился все ближе, ближе… Я недоуменно приподнялся над завалом: судя по звуку, его источник находился совсем рядом, однако я ничего не видел.
        - Что за чертовщина?! - недоуменно прошептал Петров. - Хлюпает уже в зале… Вот сейчас возле колодца… Теперь немного влево… Ничего не понимаю… Ты что-нибудь видишь?
        - Включи-ка фонарик, - попросил я, вглядываясь в полумрак пещеры. - И свети над самым полом…
        Луч света разорвал сумрак подземелья, метнулся из стороны в сторону, ориентируясь на звук, и уткнулся в большую серую крысу, важно и неторопливо шествующую вдоль стены.
        - Тьфу ты! - не выдержал Петров. -А понтов-то сколько!.. Словно не крыса, а как минимум микробульдозер грязь разгребает…
        - У страха глаза велики, - согласился я, доставая из кармана пачку сигарет. - В таких местах невольно представляешь себе черт-те что, а на деле выходит…
        Я чиркнул спичкой, намереваясь прикурить, и замер, не донеся её до сигареты. С нашей стороны завала, в каких-нибудь двух шагах от меня молча стояла группа мрачных и явно недоброжелательно настроенных к нам мужчин в одинаковых серых балахонах. Они казались бы одной серой массой, если б не блеск хищных, горящих ненавистью глаз.
        - А может, ты и прав, - ничего не замечающий Петров продолжал водить фонариком из стороны в сторону, рассматривая залу. - Вполне может статься, что все это было дурной идеей и мы зря их ждем. Сейчас и я начинаю это чувствовать. Там, наверху, был какой-то азарт, какое-то лихорадочное состояние погони… Они - меня, я - их… Обидно, столько сил потрачено, столько надежд возложено, а теперь…
        Не отрывая взгляда от молчаливых фигур, я протянул руку, «вслепую» нашёл плечо напарника и толкнул его, привлекая внимание.
        - Да не утешай ты меня, - кисло сказал он. - Ошибся и ошибся, что уж теперь поделаешь…
        - Ноги, - уверенно заявил я.
        - Что? - поинтересовался Петров, поворачиваясь. - Какие ноги?
        - В смысле - бежать, - пояснил я. - Вот чего не понимаю лично я, так это с чего мы взяли, что они придут именно с той стороны? Этого в пророчестве не было… Как же я ненавижу пророчества!
        В одно мгновение преодолев завал, мы выскочили в залу и пустились наутёк. Но не успели. Когда до входа в центральный туннель оставалось не больше двух метров, земля ушла у нас из-под ног и, растянувшись в грязи, мы едва успели прикрыть головы от посыпавшихся сверху камней. К счастью, ни один крупный булыжник в нас не попал, зато вход оказался надёжно засыпанным искусственно устроенным обвалом. Возле второго входа, отнимая у нас последний шанс на бегство, стояли серые безмолвные фигуры.
        - Взрывай! - крикнул я. - Взрывай свой прибор!
        - Это не поможет, - покачал головой Петров. - Ты же видишь - это не призраки. Они явились сюда собственными персонами. Я ошибся, Серёжа… На меня словно затмение какое-то нашло… С чего я взял, что они должны были переносить сюда свою магическую субстанцию?! Теперь у нас нет шансов… Прости…
        - Граждане маги, - бодрым голосом сказал я, поднимаясь с грязного пола и даже приветливо улыбнулся. - Мы рады приветствовать вас в нашем славном городе. Было очень любезно с вашей стороны нанести визит вежливости мне как представителю… э-э… магической богемы города. В данный момент вы присутствуете призамерении магической загрязненности города. В этих прекрасных подземных катакомбах мы ставим ряд экспериментов, позволяющих нам определить…
        - Заткнись, - сказал один из «серых». - Ты уже своё отговорил.
        - Нет, если вам не нравится демонстрируемый нами уровень подготовки безопасности, мы можем подняться на поверхность, и я покажу вам…
        - Я сказал: заткнись! - повысил голос маг. - Потрать последние секунды своей жизни на что-нибудь более дельное, нежели перемалывание языком воздуха… Неужели именно эти два моральных урода послужили причиной гибели нашего собрата? Странно. Я ожидал увидеть нечто более серьёзное… Две игрушки в руках рока. Неудивительно, что вы так легко поддались и на нашу игру. Вы слишком привыкли повиноваться чужой воле…
        - О чем он? - спросил я.
        - Кажется, я начинаю догадываться, - прошептал Петров.
        - Нет, первую часть я понял. Это не сложно. Он нас «моральными уродами» обозвал, кровосос невзрачный… А вот про вторую часть…
        - Вот ты, - ткнул в меня пальцем маг, - умрёшь куда более болезненно, чем твой недальновидный друг. Он хоть умеет проигрывать… Да, ты правильно догадался, - сказал он Петрову. - Это мы внушили тебе мысль подготовить ложное пророчество. И это мы внушили тебе мысль попытаться уничтожить наши души столь примитивным образом. Не вы нас, а мы вас заманили в эти подземелья. И теперь можем выяснять наши отношения без посторонних глаз и ушей…
        - Все равно не понял, - пожаловался я Петрову.
        - Это моя вина, - сказал он обреченно. - Это я придумал всю эту авантюру. В той книге, про которую я тебе рассказывал, действительно нашли письмо, но оно так по страдало от воды, что его было уже невозможно восстановить. Тогда я, с помощью Агас… ты знаешь - кого, составил это «пророчество» и по своим связям устроил так, что сообщение о найденном тексте и его… точнее - мой перевод… попал в прессу. Я хотел заманить их сюда и… Не было никакого пророчества, Сергей. Это я написал тот текст.
        - На кой ляд тебе это потребовалось?! - возмутился я.
        - Они медленно уничтожают род человеческий, заставляя его деградировать. Я узнал, что лет через пять-шесть им потребуется очень много отрицательной, «безвольной» и
«бездумной» энергии. Планеты встанут так, что это позволит им максимально эффективно использовать энергию в своих целях. Представляешь, что они могут сделать с людьми?.. И я решил нанести удар первым… Чёртова идея, относительно их медитации… Я почему-то был уверен, что они не рискнут прийти лично, а используют свои магические возможности для телепортации… Идиот!..
        - Нет, - успокоил его маг, - всего лишь исполнитель нашей воли. Эта идея была
«подарена» тебе нами. У тебя даже мысли не возникло о том, чтобы взять иное оружие, кроме этого клубка проводов и глупости. И вот теперь мы находимся в том расположении сил, которое меня устраивает.
        - А по-моему, они блефуют, - сказал я, забирая у сникшего Петрова дистанционный пульт. - По одной простой причине: зачем в таком случае им вообще потребовалось заманивать нас сюда?..
        - Этого тебе никогда не понять, - впервые усмехнулся маг.
        - А ну, отошли от прохода, - потребовал я, направляя пульт управления на линейный ускоритель. - А то…

«Серый» лениво взмахнул рукой, и установленный на краю колодца прибор рухнул вниз. Я запоздало надавил на кнопку, но кроме глухого хлопка в глубине колодца ничего не получил.
        - Но попытаться-то надо было, - оправдался я перед презрительно смотрящими на меня магами.
        Один из них подошел к ящику с лежащим на нём радиоактивным веществом, брезгливо сморщившись, поднял его и швырнул вслед за прибором.
        - Всё, - сказал он. - Осталось немного… Может быть, вы хотите умереть каким-нибудь особенным видом смерти? Не стесняйтесь, говорите, мы окажем вам эту услугу.
        - Нет, нет, нет, так дело не пойдёт, - запротестовал я. - Давайте следовать законам магии. Есть пророчество. Оно должно быть исполнено. Раз в нём сказано, что вы должны погибнуть, значит, вы просто обязаны…
        - Следовательно, пожеланий нет? - спросил маг. - Тогда выбор смерти остается за нами.
        - Нет, а как же пророчество?! - продолжал негодовать я. - С пророчеством-то как?! Это против правил!..
        - Он всегда такой? - спросил у Петрова маг. Петров молчал, апатично глядя себе под ноги.
        - Всегда! - заявил я за него. - Разумеется, я злюсь, а чему радоваться?! Меня затащили сюда, обещая, что жертвой будете вы, никто не говорил, что жертвой стану я. Что за манера: менять правила игры во время игры?! Нет, вы как хотите, а я настаиваю на дословном исполнении пророчества! Или я пошел домой…
        Маги искренне забавлялись, глядя на меня, а я лихорадочно искал выход из безнадёжной ситуации. На безвольно сникшего Петрова рассчитывать не приходилось. Единственный оставшийся выход закрывали серые фигуры, а у нас не было даже примитивного оружия, дающего хоть какую-то надежду.

«Колодец! - мелькнула у меня сумасшедшая мысль. - Девяносто девять шансов за то, что, прыгнув в него, мы разобьемся в лепешку, но это единственный шанс…»
        - Хороший выбор смерти, - неожиданно согласился со мной маг. - Мне нравится.
        - Так ты ещё и телепат?! - обиделся я. - Вот это уже пошло: подглядывать в чужие мысли… Тогда прочти-ка уж и эту…
        По тому, как он налился краской ярости, я понял, что мою мысль он прочитал правильно. Неудержимая, огромная сила подхватила меня и поволокла к колодцу. До каменного ограждения оставалось не больше метра, когда произошло что-то невообразимое. Медленно и совершенно беззвучно, словно в бредовом кошмаре, из колодца поднималась голова огромной рептилии. Четырёхугольная, с широко посаженными маслянистыми, иссиня-черными бусинками глаз, покрытая роговыми наростами и расцвеченная грязными пятнами плесени и лишайников, она всё поднималась и поднималась из недр колодца, с мрачной величественностью возвышаясь над нашими головами. Под самым сводом зала она замерла, слегка покачиваясь из стороны в сторону, и коричневая молния раздвоенного языка на мгновение сверкнула перед, казалось бы, сомкнутой пастью. Потом тварь изящно склонилась вперёд, и огромный, размером с футбольный мяч, глаз уставился на меня. В черноте зеркального отражения я увидел своё гротескно искаженное лицо с огромным носом на малюсенькой голове и квадратной, отвисшей до пояса челюстью.
        - Привет, - вежливо поздоровался я. - Я про тебя слышал, ты - Мудрый Каа. Если я скажу, что «мы с тобой одной крови», у меня есть шанс выжить?..
        Мои ватные ноги наконец подкосились, и я сел прямо в грязь, успев ощутить слабое колебание воздуха от метнувшегося над моей головой языка чудовища.
        Огромная голова вновь поднялась под потолок и медленно повернулась из стороны в сторону, рассматривая собравшихся в зале людей.
        - Ребята, - заикаясь, сказал я. - Может, я просто прыгну в этот колодец? Ваша последняя идея мне не очень-то по душе…
        - Да заткнись ты, идиот! - истерично крикнул маг. - Братья, окружите её кольцом! Давите!..
        Серые фигуры врассыпную бросились по залу, окружая колодец кольцом. Словно хорошо вымуштрованные солдаты, они заняли позиции на расстоянии около метра друг от друга. Лишь в одном месте этого идеального кольца оказался разрыв. Видимо, именно на этом месте должен был стоять ныне благополучно канувший в ад Жеводан. И к нашему счастью, эта «дыра» находилась напротив входа в туннель. Не теряя времени на ожидание дальнейших событий, я бросился в спасительную брешь. Толкнув на бегу в завал оторопевшего от подобного поворота событий Петрова, я прыгнул следом и, обхватив голову руками, замер, словно ожидая взрыва. Но в зале, за моей спиной, стояла все та же тишина. Я осторожно открыл глаза и шепотом поинтересовался у вжавшегося рядом со мной в грязь Петрова:
        - Что это было?
        - Хранитель сокровищ, - таким же шепотом отозвался Петров. - И не спрашивай меня, откуда он взялся!..
        - Не буду, - пообещал я и выглянул из-за завала. В зале стояла удивительная скульптурная композиция под условным названием «Битва Каа и бандерлогов». Огромный змей едва заметно покачивался из стороны в сторону под самым сводом, а вокруг него, вытянув вперёд руки с открытыми ладонями, кольцом замерли маги. Внешне никаких следов борьбы не было заметно, лишь бисеринки пота выступали на висках напряженно застывших людей.

«Борьба за пределом видимого, - догадался я. - Что-то вроде «борьбы духа» или состязания в гипнозе… Вон как у моего знакомого «чернокнижника» вздулись вены на висках… Словно канаты, а не вены… У рептилии «не вздувается» ничего, но судя по увеличивающейся амплитуде раскачивания, и ей приходится несладко… Интересно, сколько они так простоят и какие чувства будет испытывать к нам тот, кто останется в живых после этих «гляделок»?»
        От этой мысли я поежился и предложил Петрову: - Если нас больше здесь ничего не держит, то почему бы нам не смыться, пока есть возможность? Я не слишком надеюсь на то, что оставшиеся в живых после этой схватки будут испытывать к нам симпатию… Пусть они меж собой разбираются, а мы… «А мы уйдем на север! Когда придем обратно, не будет никого, не только Лягу…» Тьфу! Короче: нам лучше смыться.
        - У тебя всегда со страху словесный поток начинается?
        - Во всяком случае, это куда лучше, чем стоять в позе «настороженного суслика», - не остался я в долгу. - Так что? Бежим?
        - Я хочу посмотреть, чем это закончится… Неужели сбывается пророчество?! Ведь это
        - «хранитель», описанный в пророчестве… которого не было… Если это так, то они должны погибнуть, но если этого пророчества не было… то почему оно сбывается?..
        - Не думай об этом, сейчас это не лучший допинг для нашей травмированной психики. Физика с математикой и без того в считанные секунды доводит до сумасшествия, а уж если наложить их на магию… Смотри, они начинают уставать…
        Кольцо магов заметно расширилось. Наблюдая за ними, я не замечал, чтобы они переступали ногами, но тем не менее они отодвигались назад, словно под давлением исходящей от чудовища силы. Вытянутые вперёд руки с растопыренными пальцами заметно дрожали, а лица уже не были так беспристрастны. Словно сильнейший жар расплавил маски их хладнокровия. Кто-то, едва сдерживаясь, кусал губы, кто-то скалился в бессильной ярости, кто-то едва слышно постанывал. Круг расширялся все быстрее. Я уже мог заметить, как невидимая сила двигала серые фигуры, тесня их и подавляя.
        - У них не хватает сил, - шепнул Петров. - Если б их было двадцать четыре, может, они и были бы равны монстру по силе, но магический круг разорван… Помнишь:
«Разорванное кольцо зла уничтожит зло»? Силы Жеводана не хватает, поэтому…
        Его прервал страшный крик. Один из серых магов завертелся на месте, закрывая руками покрытое волдырями ожогов лицо, затем остановился и со страшным проклятием бросил в своего мучителя огненный шар. Светящийся клубок энергии, сорвавшийся с кончиков пальцев мага, попал чудовищу в голову и словно въелся, растекаясь по узорчатой коже шипящим и мерцающим пятном. Чудовище взвыло, если так можно было назвать необычный, раздирающий нервы звук, в котором перемешались и шипение, и свист, и визг боли. И тотчас кольцо магов распалось. Серые метались вокруг колодца, яростно швыряя в шипящее и извивающееся чудовище то ярко-желтые, то багрово-красные шары энергии, пытаясь попасть в мечущуюся морду рептилии. Земля под моими ногами начала ритмично вздрагивать, словно кто-то бил по ней изнутри гигантским молотом. Со свода пещеры посыпались пыль и мелкие камни. Казалось, свод вот-вот должен не выдержать и рухнуть вниз, давя всех, сошедшихся в диковинной схватке. Но первой не выдержала земля. В фонтане грязи и камней, из образовавшихся проломов появлялись все новые и новые головы чудовищных рептилий, пробивающихся
сквозь толщу земли. С окровавленными от неистовых ударов о землю мордами они вырывались на поверхность и тут же атаковали отбивающихся с безнадёжной яростью магов.
        - И эта гадость живёт под нашим городом?! - ужаснулся я. - Сколько же их там?!
        - Одна, - завороженно глядя на кровавую битву, ответил Петров. - Это все - одна тварь… ты когда нибудь слышал о гидре?.. Сперва на поверхности появилась одна голова, а когда её прижгли, остальные протаранили мордами многометровую поверхность и… вот, кушают…
        - Какое же у этой твари тело?! - не поверил я. - Ты посмотри, головы находятся не меньше метра на расстоянии друг от друга, а их уже не меньше восьми… Вот ещё одна появилась…
        - Скорее всего двенадцать голов, - ответил Петров. - Двенадцатиглавая гидра… Хотя согласно легендам их бывает и больше… Если на поверхность выберутся все её головы, то пол не выдержит…
        Не успел он договорить, как в дальнем от нас углу зала по земле поползли глубокие трещины, земля вздыбилась, и из огромной воронки появились сразу три квадратные головы. Воронка медленно расширялась, её края словно таяли, осыпаясь вниз… Вот в образовавшуюся пропасть рухнул один серый маг. Вот уползающая земля стащила вниз ещё одного. Вот одна из голов, видимо, смертельно раненная, в предсмертных конвульсиях столкнула вниз ещё двух серых… И тут оставшаяся твердыня не выдержала и разом рухнула вниз, увлекая за собой и магов, и гигантскую гидру, безуспешно цеплявшуюся за стены провала. В немыслимом прыжке один из серых всё же сумел добраться до завала, за которым прятались мы, и окровавленные пальцы вцепились в скользкие от воды и грязи камни. Он впивался ногтями в землю и, извиваясь всем телом, старался удержаться на осыпающемся склоне, но медленно и неудержимо сползал вниз. Прежде чем я сообразил, что делаю, я бросился через завал и успел поймать его за рукав балахона в тот миг, когда ноги его уже повисли над пропастью.
        - Давай вторую руку! - крикнул я, чувствуя, как сам начинаю сползать по ненадёжной поверхности.
        Со странной смесью уважения и ненависти маг посмотрел мне в глаза, и вторая его рука скользнула в складки одежды.
        - Руку давай! - ещё раз крикнул я. - Петров, держи меня!
        Спохватившийся советник вцепился мне в ноги, и скольжение по склону на мгновение прекратилось. Маг уже по пояс висел над чёрной пустотой провала. Выхватив из глубин одежды какой-то грязно-жёлтый свиток, он протянул его мне:
        - Держи!
        - Брось его к чертовой бабушке! - орал я, чувствуя, как вновь начинают осыпаться камни подо мной. - Вторую руку давай!
        - Держи, тебе говорю! - заорал и маг. - Держи!
        Я попытался второй рукой поймать его за одежду, но он увернулся и, широко размахнувшись, бросил свиток через мою голову на твердую поверхность земли. Этот рывок стоил ему жизни: изодранная ткань балахона с треском разодралась, и, оставив в моих руках клочок одежды, серый рухнул в беспросветную тьму бездны.
        - Идиот! - невольно вырвалось у меня. - Мог бы спастись!.. Пётр Петрович, вытягивай меня отсюда. Я вишу вниз головой над этим провалом, и мне все время кажется, что оттуда должна вот-вот вынырнуть чья-то морда и откусить мне голову… Ничего не вижу… Тьма кромешная…
        - А что ты там пытаешься разглядеть? - спросил Петров, с кряхтеньем затаскивая меня за завал.
        - Сокровища, - ответил я. - Что же ещё?.. Там должны быть несметные сокровища… Интересно, сколько метров до дна? И как их собирался достать обратно Меншиков? Раз он рассчитывал их достать, значит, смогу достать и я…
        - Какие сокровища?! - страдальчески сморщился Петров. - Не сыпь мне соль на раны. Ты же слышал, что с этим пророчеством получилось… Из-за меня мы оба чуть не погибли. Не было ни пророчества, ни сокровищ…
        - Ни их «хранителя», - саркастически закончил я. - И когда «книга открыла свою тайну», «хранитель» не позавтракал «идущими за кровью»… Не пудри мне мозги! Там должны быть сокровища!.. Предположим, хотя бы на пять миллионов долларов… Значит, согласно закону, я должен получить четверть… Больше миллиона! Миллион долларов! Да я без веревки, без подготовки, без… Миллион долларов, миллион долларов, миллион долларов…
        - Успокойся, вспомни о «хранителе» и забудь о сокровищах.
        - Об этой жалкой, несчастной ящерице?! - презрительно сморщился я. - Да за миллион долларов я её сам покусаю!.. Миллион долларов! И это - минимум! А там может быть и на шесть, и на семь… А то и на восемь миллионов!.. О-о-о!..
        Петров посмотрел на меня со странным выражением, пожал плечами и направился к лежащему на земле свитку.
        - Какие-то иероглифы, - сказал он, разворачивая папирус. - Судя по всему, египетские письмена…
        - Это указание, где спрятаны сокровища! - догадался я. - Сокровища на несколько миллионов долларов! Мои сокровища! Я смогу купить квартиру, машину, дачу, телевизор… обязательно японский, тот, который «со сверхплоским экраном»… Потом я куплю…
        - А вот и перевод, - сказал Петров, рассматривая обратную сторону папируса. - Прямо здесь же и нацарапали… Все в грязи… плохо видно, а я ещё очки разбил… Посвети фонариком… Так, здесь неразборчиво, а вот отсюда уже можно читать…
«Безродный маг владыки северной страны, носящий три одинаковых имени, послужит причиной гибели одного, а затем двадцати трёх. В час, когда книга отдаст свой секрет, невольный хранитель сокровищ великого временщика поднимется из глубин земли, чтобы…» Серёжа, что это?! - слабым голосом спросил Петров. - Это же настоящий свиток… Настоящее пророчество…
        - Выходит, что так, - сказал я, забирая у него папирус. - А что тебя смущает? Они узнали, что ты послужишь причиной их гибели, решили тебя опередить и уничтожить, для этого внушили тебе, что ты должен заманить их в подземелья, чтобы уничтожить, подсунув им пророчество, по которому ты будешь причиной их гибели, чтобы они решили тебя опередить и уничтожить, но получилось так, что согласно пророчеству ты заманил их в подземелье и… Короче, все ясно, как божий день… А вот где здесь о сокровищах говорится? Где о сокровищах-то сказано? Где? Продолжение-то где?! - возмутился я, вертя папирус из стороны в сторону. - Где продолжение?! Где сокровища?!
        - Они меня заманили, чтобы я их заманил, потому что я должен был их заманить, чтобы, заманив, не послужил причиной их гибели, - бубнил Петров. - Действительно, все крайне просто… Чтобы пророчество не исполнилось, нужно помочь ему исполниться…
        - Я тоже ненавижу пророчества, - кивнул я, мрачно разглядывая каракули на папирусе. - Зачем было издеваться, упоминая о сокровищах? Сказали бы просто: «Змея мутированная»… Поймать бы того, кто это написал!.. Пойдём отсюда, я невероятно обижен на это место… А куда мы пойдём? Старая дорога-то разрушена…
        - Разве у нас есть выбор? - спросил Петров. - Раз маги пришли этой дорогой, то она должна куда-то выводить… А пророчество всё же исполнилось!
        - Метров сто-сто пятьдесят, - добавил я, заглядывая в расщелину. - И если взять в помощь пару хороших скалолазов, оборудование… Правда, «на шару» это выйдет поменьше миллиона долларов, но лично мне хватит и каких-нибудь жалких трехсот-четырёхсот тысяч… У тебя есть знакомые альпинисты?

* * *
        Через четыре часа блужданий по лабиринтам подземных туннелей, грязные, голодные и злые мы наконец вышли в какую-то залу, по виду напоминавшую подвал какого-то здания. Во всяком случае, над нашими головами угадывалась шероховатая поверхность бетона. Здесь туннель заканчивался.
        - Тупик, - констатировал я. - Судя по всему, мы где-то прозевали ответвление туннеля, выходящее на поверхность. У нас есть две возможности: возвращаться и ещё не известно сколько бродить в темноте в поисках хода, или ломать этот пол-потолок и выбираться через дыру… Надеюсь, мы не окажемся в жилой квартире… Что выбираем?
        - Холодно, - пожаловался Петров, ощупывая мокрую одежду. - Я не сторонник вандализма, но… Лучше ломать. Удостоверение у меня с собой, если что - выкрутимся… Да, ломай, всю ответственность я беру на себя.
        Я кивнул, и мы отправились на поиски инструментов. Два часа мы потратили, скалывая часть бетона с помощью куска трубы и камня, и ещё час я долбил в образовавшееся углубление металлическим штырем. Расширив дыру до ширины моих плеч, я сначала подсадил Петрова, а затем протиснулся следом и сам…
        - Вылезай, вылезай, - подбодрил меня насмешливый голос. - И руки подними повыше, так, чтобы я их видел…
        Четверо облаченных в бронежилеты милиционеров поджидали нас в просторном, уставленном стеллажами и шкафами зале. Перепуганный мужчина в строгом тёмно-синем костюме выглядывал из-за плеча пышноусого сержанта.
        - Разных я видел наглецов, - продолжал сержант, - но чтобы «брать» музей, с грохотом взламывая пол при наличии живого сторожа?! С такой наглостью даже я не встречался…
        - Это - музей? - удивился я. - А ведь и правда, мы должны находиться где-то в районе дворца Меншикова…
        - Запасники, - кивнул сержант. - А мы вас, голубчиков, уже два часа поджидаем. С тех пор, когда вы ещё только скрестись начали… Внизу ещё кто-то остался?
        - Смотря что иметь в виду под «кто-то ещё», - философски заметил я.
        Сержант опустился на колени возле проема и посветил фонариком в подвал.
        - Либо сбежал, либо «на стреме» у входа стоит, - решил он. - Ну так что, орлы, будем рассказывать правду сразу, или начнём со сказок о том, что вы заблудились в этих катакомбах?..
        - Наверное, ты не поверишь, - грустно сказал я, - но если ты действительно хочешь знать правду…
        - Ее, родную, только её, - подтвердил сержант.
        - Ну… в таком случае ты сам напросился, я пытался этого избежать… Хорошо, слушай, как всё было…

* * *
        - А вот если бы ты не издевался над ними, нас отпустили бы куда раньше, - укорил меня Петров, проходя вслед за мной в квартиру. - Хорошо ещё, сержант не злопамятный попался…
        - Я - издевался?! - возмутился я. - Да ты свидетель, что я говорил правду, только правду и ничего, кроме правды… Проголодался я жутко. Сейчас приготовлю что-нибудь
«на быструю руку». Ты есть будешь?
        - Только кофе. Пока в камере сидели - весь аппетит пропал… Всё же большое дело мы сегодня сделали…
        - Узнали, где сокровища лежат? - уточнил я, включая телевизор.
        - Нет, уничтожили две дюжины паразитов, которые в угоду своим личным целям превращают людей в дегенератов. Пусть это произошло не по нашей вине, а мы лишь в очередной раз оказались игрушками в странном взаимодействии сил света и тьмы, но…
        - Помолчи, - попросил я, пристально глядя на экран телевизора.
        - Что такое? - удивился Петров. - Сериал показывают… С рекламой вперемешку… Что тебя насторожило?
        - Именно это и насторожило. «Идущие за кровью» погибли, а заяц все марширует… И у меня такое предчувствие, что его действительно никто не остановит… Ты точно уверен, что этих паразитов было лишь двадцать четыре? Не может существовать ещё пара-тройка дюжин «идущих за кровью»? Или «за мозгами»? Или за… Короче: ты уверен, что сегодня мы уничтожили всех?
        Петров открыл было рот, собираясь ответить, но посмотрел на экран, затем перевел взгляд на меня, снова на экран… И медленно опустился на диван.
        - Может быть, слишком рано ждать результатов? - неуверенно предположил он. - Всего несколько часов прошло…
        Вместо ответа я достал из шкафа дюжину заранее приготовленных патронов с серебряными пулями и принялся набивать ими обойму. Вынув из пистолета старую обойму, я вставил в паз новую и с громким щелчком вогнал её на место.
        - Больше никаких «суперсовременных новшеств», - сказал я Петрову. - Агасфер прав: современными методами их не проймешь. Придется возвращаться к старому, доброму,
«бабкиному» средству - осиновому колу…
        А по экрану телевизора все топал и топал никем не останавливаемый заяц…
        Часть третья
        ОХОТА НА ЛИС
        Ночь. Кладбище. Припозднившаяся женщина просит повстречавшегося ей мужчину:
        - Проводите меня, пожалуйста, а то я боюсь.
        - Чего боитесь?
        - Покойников.
        - И все-то нас боятся, - с обидой вздыхает он…
        Сборник анекдотов
        - И как это прикажешь понимать?! - спросил Петров, входя в мой кабинет. - Что это за телеграмма: «Срочно приезжай. В городе появились рога и копыта»? Это что-то из Ильфа и Петрова?
        - Во-первых, здравствуй, ласковый, - хмуро отозвался я. - Во-вторых, перестань орать у меня под ухом. У меня голова болит. А в-третьих, там ясно сказано:
«Появились рога и копыта». Что здесь непонятного?
        Петров раздраженно бросил телеграмму на стол и, усевшись напротив меня, забарабанил пальцами по столу.
        - Проклятая погода, - сказал он. - Сыро, ветрено, хмуро… Весна, называется!..
        - И давление скачет, - пожаловался я, разминая затылок. - С утра в голове кто-то забыл выключить пылесос… Так он, кроме того что шумит, ещё и нагревается… А тут у нас на территории отдела чудеса ещё почище любой магии творятся. За вчерашний день два трупа. Оба нашли утром, так весь день как проклятые проработали. Спал всего два часа. А есть до сих пор не могу… Первый найден на асфальте, под окном собственного дома. Выпал с восьмого этажа. На шее - удавка. На теле - одиннадцать колотых и резаных ножевых ран. Висок проломлен чем-то треугольным… Как думаешь, что это было?
        - Однозначно: убийство, - не раздумывая заявил Петров. - Даже сомнений быть не может. Причем сработал какой-то маньяк. «Почерк» явно психически ненормального человека…
        - А суицид не хочешь? - усмехнулся я. - Самоубийство в чистом виде. Мужик до того напился, что решил свести счеты с жизнью. Попытался повеситься, но не выдержала люстра, за которую он цеплял веревку. Начал наносить себе удары ножом, но после двух бутылок водки удары были неточными и несильными, для жизни угроз не представляющие. Тогда он открыл окно и сиганул вниз головой. А висок проломил о бетонный «козырек», нависающий над парадной… Мы с ним сутки возились - поверить не могли. Если б он «прощальную» записку не оставил, мы бы точно сами себе вечный
«глухарь» повесили… Такого ни в одном детективе, ни в одном фильме ужасов не встретишь. Жизнь - лучший детектив… А бывает в ней и мистика. Вот по этому, второму случаю я тебя и вызвал… В восемь утра позвонила женщина и сообщила, что дверь соседней квартиры взломана. Выехал наряд милиции и обнаружил совершенно дикую картину. Дверь квартиры разнесена буквально в щепки, словно её тараном разбивали. В квартире все перевернуто вверх дном. Мебель разбита, занавески и скатерти порваны в клочья, посуда и техника словно под прессом побывали: одни осколки остались. А у стены, в окружении всего этого хлама, лежит труп мужчины. Причина смерти - проникающее ранение грудной клетки. Две симметричные дырки диаметром четыре сантиметра, расположенные друг от друга на расстоянии пятнадцати сантиметров. И что весьма примечательно - ранения сквозные. Его буквально пришпилили к стене, да с такой силой, что на штукатурке даже остались небольшие конусообразные углубления. Я спросил эксперта, что это может быть? Он ответил, что сказать наверняка без вскрытия не может, но предположительно нечто вроде заостренного рога.
Викинги, шотландцы, русичи, греки, жители острова Крит в своё время использовали рога животных в качестве рукоятей для оружия: ножей и мечей. В битве таким образом можно было поразить врага не только острием ножа, но и острой, прочной рукоятью. По характеру нанесенных ранений можно предположить, что орудием убийства было нечто вроде рогатины или кастета в виде «полумесяца». Но какой же силой должен обладать убийца, чтобы вот так пришпилить свою жертву как бабочку к стене?! Кроме того, как ты уже заметил, на улице разливаются моря из луж и трясины из грязи. Хороший «краситель» для следов… И мы нашли четыре отпечатка… копыт!.. Но помимо них есть в квартире ещё два следа от мягких, грубо вырезанных подошв, явно не заводского производства. Опять же можно предположить, что некто в самодельной обуви пришел в квартиру покойного с рогатиной, на одном конце которой располагался острый «полумесяц» из рогов какого-то животного, а на другом конце крепился
«набалдашник» из копыта… Ну, скажем, оленя. Такое оружие тоже использовали в древние времена. Подобным «утяжелителем» очень удобно проламывать головы… Этот
«кто-то» разнес в щепки дверь, зашел в квартиру и, пригвоздив хозяина к стене, устроил погром. Но даже с учетом этих «натянутых» версий никто не сможет мне объяснить, почему шум от погрома не слышали соседи?! Никто!.. Ни этажом выше, ни этажом ниже, и даже за стеной соседи не слышали ни одного звука, ни одного подозрительного шороха… Я не знаю, что взято из квартиры убитого - теперь это установить довольно сложно, но человека с такой рогатиной непременно должны были заметить на улице. Рядом находятся кооперативные ларьки, возле которых всю ночь топчутся «недогулявшие» пьяницы и которые регулярно контролируют наряды милиции. Раз эта рогатина была столь огромная, что он опирался на неё как на копьё и оставлял от «тупого» конца следы в виде копытца, то человека с такой рогатиной не заметить довольно сложно. Итак, если судить с точки зрения здравого смысла, мы имеем: глухих соседей, аборигена с копьём-рогатиной, слепых продавцов в ларьках и бессмысленное убийство. Бессмысленное, потому что убитый - обычный работяга, строитель со скромным заработком. Мы уже допрашивали его родственницу и его сослуживцев.
Никакими ценностями он не владел, никаких конфликтов в последнее время у него не возникало, и явных врагов у него тоже не было. В семь часов он ушел с работы, в восемь был уже дома и в момент убийства, судя по всему, готовился ложиться спать. Так как обычно он ложился около полуночи, то можно предположить (за неимением лучшего), что и убийство произошло в это время. То же самое подтверждают и эксперты, называя время от полуночи до тридцати минут первого. Начальник РУВД даже не поверил, что грохота погрома соседи не слышали, и приехал лично «поучить» нас проводить опросы свидетелей. Только «свидетелей» не нашёл. Так что результаты те же, а в «преступном сговоре» заподозрить всех вместе сложно… Вот так это выглядит с точки зрения «здравого смысла».
        - А что ты предполагаешь с точки зрения… м-м… С другой точки зрения?
        - В городе появились рога и копыта, - пожал я плечами. - Это я и написал тебе в телеграмме. Ничего не могу к этому прибавить. Конечно, я видел разные чудеса, но и ты, и я оба знаем, что «черти» - это понятие очень условное. Тем более черти не носят сандалии… Точно! - обрадовался я. - Это же были сандалии! Грубо вырезанная подметка! Сандалии! Ну вот, хоть что-то прояснилось. Для подобного дела и этого немало.
        - То, что это был черт с рогами и копытами, в этом я с тобой согласен. Но почему бы кому-нибудь не замаскировать преступление под дело рук маньяка или «мистику»? Ведь информация про всякие «полтергейсты» и «барабашек» сейчас валом валит. И под маньяков сейчас нередко «работают»… Может быть, кто-то хотел сбить следствие с правильного пути?
        - Может быть, - согласился я. - Только, громя двери и мебель в квартире, он рисковал «навести» следствие на правильный путь, а не запутать его. Шансов, что соседи вызовут пару-тройку нарядов милиции, было куда больше, нежели… Нежели то, что произошло. Вот именно это меня больше всего и волнует. Даже если предположить какое-то «мистическое» вмешательство, этот разгром все равно не мог происходить бесшумно. Призрак может находиться в параллельном от нас мире, ломать там что угодно, и мы не будем это слышать… Но вещи-то находились в нашем, реальном мире! Значит, грохот при их уничтожении всё же должен быть. А предположить, что целую комнату перенесли в соседнее пространство, там все разгромили, а затем перенесли обратно, - я не могу. Нелогично. Если тот, кто перенес её в другое измерение, обладает такими возможностями, то на фига ему было ломать двери? Прошел бы сквозь них, и дело с концом… Нет, Пётр Петрович, это дело не попадает ни под
«реалистичную» версию, ни под «мистическое» объяснение… А вот ещё одна загадка.
        Я вытащил из кармана два маленьких самодельных пакетика, свернутых мной из тетрадного листа, и, аккуратно развернув на столе, придвинул к Петрову.
        - Что скажешь?
        - Шерсть, - почему-то неуверенно определил он. - Несколько рыжих ворсинок в одном пакетике и несколько сероватых - в другом… Рыжие, а точнее коричневые с красноватым отливом, ворсинки - жесткие на ощупь. Такое ощущение, что ты их из чьих-то усов выдрал… А серые… Фу-у! Серые пахнут довольно отвратительно… К тому же они длинные и мягкие… Что все это значит?
        - Коричневые ворсинки я снял с одежды убитого, - пояснил я. - Они располагались вокруг ран на теле и на манжетах рубашки. А серые ворсинки я нашёл в разных углах квартиры. Например, на обивке дивана, на остатках от занавесок, на скатертях и одеялах… Их было совсем немного, но, после того как я обнаружил на теле убитого вот эту красно-коричневую шерсть, я знал, что искать, и искал тщательно… Вот и попытайся выдвинуть версию - откуда они взялись, если ни кота, ни собаки у покойного не было. Он жил один, и за животными некому было бы присматривать… А это шерсть, несомненно, звериная.
        - Да, - согласился Петров, перетирая в пальцах ворсинки. - То, что это не синтетика - это точно… Но мало ли разного мусора валяется у людей в квартире? Тем более что квартира была основательно разгромлена. Из какого-нибудь шкафа вытащили шапку или шубу и разодрали. Может быть, шерсть и от шарфа…
        - По характеру расположения этих ворсинок, кто-то натирал этим «шарфом» труднодоступные места. Говоря простым языком, какая-то тварь залезала под диван, под кровать и что-то там искала… А может, у меня появился комплекс «мистикомана», и в самых обычных, но хитро задуманных преступлениях я вижу то, чего там нет и никогда не было. Но что делать, если теперь я точно знаю, что в мире существуют совершенно ненормальные «вывихи» природы?.. Если б я не сталкивался с ними лично, то по-прежнему кропотливо искал бы разгадку с точки зрения криминалистики…
        - Вынужден признать, что твои подозрения относительно некоторой необычности этого дела имеют под собой основания…
        - И это очень осторожно сказано, - усмехнулся я. - Лично я не вижу логического объяснения происходящему. А ты?
        - А я присоединяюсь к твоей точке зрения. Ни с чем подобным я никогда не сталкивался и даже не слышал. Но по опыту знаю, что в самых сложных загадках обычно бывает самая простая разгадка, нужно просто знать, что искать и где искать. А это-то как раз и неясно. Как полагаешь, это был «разовый» случай, или все может вылиться в серию неприятностей?
        - Не знаю. Потому и вызвал тебя… У тебя есть возможность определить, что это за шерсть и откуда она могла появиться?
        Петров сложил пакетики, убрал их во внутренний карман и пообещал:
        - Сегодня же отправлю в Москву. У меня там есть знакомый профессор-зоолог, может, что и подскажет. А с чего начинать нам?
        - Как всегда - с подвалов и чердаков, - вздохнул я. - Любая оперативная работа начинается с осмотра места происшествия и поиска улик, способных прояснить картину преступления. Если свидетели не видели ничего подозрительного у парадной дома, то стоит поискать другие пути, которыми могли воспользоваться преступники. Так что, Пётр Петрович, лазить нам сегодня по подвалам…

* * *
        - Как я это ненавижу! - стонал Петров, безуспешно пытаясь счистить с костюма налипшую паутину. - Это не подвалы, это - рассадник инфекций! Кругом лужи какой-то гнилой, вонючей жидкости, которую и водой-то назвать нельзя, торчат ржавые гвозди и обломки аппаратуры, на каждом углу валяются трупы кошек и голубей… С труб капает прямо на голову!.. Мерзость!
        - А есть ещё блохи, муравьи и крысы, - равнодушно добавил я, вытряхивая из шевелюры песок. - Я не знаю, кому в голову приходит романтизировать работу уголовного розыска, но если б он хоть раз описывал в квартире разлагающийся труп или искал улики в сыром, вонючем подвале, он съел бы свои рукописи и киноленты… Итак, подвал пуст… Точнее, он полон, но совсем не тем, что нужно нам. Дело за чердаком.
        - Там такая же грязь? - страдальчески сморщился Петров.
        - Разумеется. Где ты видел дворника, следящего за подвалами и чердаками? Но там грязь другого характера. Она сухая, мелкая и все время сыплется за шиворот… А ещё она набивается в волосы и скрипит на зубах… А ещё запорашивает глаза и…
        - В тебе пропадает талант инквизитора.
        - Зато процветает талант оперативника. Если тебе до сей поры казалось, что оперативная работа заключается в чистоплотно-бумажной работе, то сейчас ты в полном объёме имеешь возможность убедиться в обратном. Иногда путают работу следователя с задачами оперативника. Я до сих пор не могу понять - чем занимаются следователи, но работу оперативника я тебе сейчас покажу…
        Признаюсь, на чердаке оказалось куда более пыльно и душно, чем даже я предполагал. Обливаясь потом и поминутно стряхивая с мокрых лиц паутину и голубиные перья, мы на четвереньках продвигались по низкому чердачному переходу, задолго до своего появления предупреждая кошек и птиц отвратительным скрипом керамзита под ногами. Но на этот раз наши мучения не были напрасны. В даль нём углу чердака, в небольшом закоулке, образованном бетонными перегородками, на дырявом одеяле, брошенном прямо на песок, спал посреди ветоши бородатый мужик в драном, вытертом свитере. Сладко посапывая, он время от времени с громким скрежетом почесывался и с таким же громким скрежетом матерился. В углу этого импровизированного жилища стояли две грязные тарелки, кружка и несколько банок с какими-то отбросами. Венчал «стол» маленький пузырек с красной крышкой, от которого во все углы исходил характерный резкий запах.
        - Он здесь живёт?! - недоверчивым шепотом поинтересовался Петров. - Здесь?!
        - И этому ещё повезло, - пояснил я. - Многие из них селятся на кладбищах, многие - в сырых подвалах, многие - в катакомбах города. У нас тысячи бездомных. Сюда их выкидывают из квартир, здесь они живут и здесь они умирают. Те, кто посильнее и понаглее, забирают себе лучшие места, а те, кто послабее, замерзают намертво в полуразрушенных домах. Для людей они неприятны и отвратительны, а для государства их просто не существует. Как они выживают в таких условиях - я просто не понимаю. Моются в подвалах, питаются отбросами, летом изнывают от жары, зимой - от холода, живут в грязи и напрочь лишены какого-нибудь будущего.
        - Честно говоря, когда я их встречаю на улице, у меня появляются только две мысли: не запачкаться и не заразиться… А ведь мы считаем себя цивилизованными, добрыми и гуманными людьми… «Однобокая» доброта получается. Не для всех. Приятнее жалеть тех, кто чистенький, опрятненький и симпатичненький… А эти - грязные, разодранные, больные и старые… Они загнали себя в эту клоаку сами, но почему то, что исходит от нас, должно быть выборочно? Я очень часто сомневался: подавать нищим милостыню или нет? Сколько раз журналисты кричали об обманах и о «несусветных» заработках нищих. А потом я подумал: «Ведь моё дело - помочь, а обманул он меня или нет - это останется на его совести. В мире просто так ничего не происходит: обманщик сам, рано или поздно, будет обманут…» У меня тут мелькнула мысль: а почему бы тебе тех, с кем ты встречаешься, не надоумить перебираться в деревни? Я видел десятки заброшенных домов, множество заброшенных деревень по всей России. Приехали бы, починили дом, распахали бы огород. Трудно, тяжело, но всё же лучше, чем вот так…
        - Пока этот огород взойдет, он пять раз с голоду умрёт, - ответил я. - А здесь они пару часов по городу побродят, десятка два пустых бутылок насобирают - вот на хлеб и заработали.
        - В деревне ягодами питаться можно, - неожиданно сказал бродяга хриплым голосом. - Но ехать туда страшно. Вот если б вдвоём, да в теплые края…
        - Ага, в Сочи, - кивнул я. - Или в Африку, где вообще можно не работать. Залез на пальму и питайся одними бананами… Нет, парень, «на халяву» только уксус сладкий, все остальное горьким потом пропитано… Ты кто такой?
        - Рокфеллер, - хмыкнул бородач. - Не видишь: во дворце живу… Какая тебе разница, как меня зовут? Имени-фамилии у меня давно уже нет. Как и документов с квартирой… Когда-то Мишей звали… Что, опять облава, начальник?
        - Нет, ищем кое-кого… Покажи-ка подошвы своих ботинок… Угу, все в порядке… Ты вчера здесь же ночевал? Во сколько пришёл?
        - Да у меня часы все время отстают, - опять хохотнул веселый бродяга. - С точностью до минуты сказать не могу… Но солнце уже село.
        - Видел кого-нибудь около полуночи?
        - Нет.
        - А вообще кто-нибудь поднимался на чердак?
        - Нет, не было.
        - И ничего подозрительного не слышал?
        - Когда целый день на свежем воздухе погуляешь, под дождем да под ветром выстудишься - спишь как убитый. Да и «принял» я вчера немного… А когда я «на грудь» стакан принимаю, хоть весь дом разнеси - меня не разбудишь…
        Мы с Петровым одновременно переглянулись. Я на минуту задумался, потом уточнил:
        - Слушай, Рокфеллер, у тебя с нюхом все в порядке?
        - Да я как на духу отвечаю, - испугался мужик. - Говорю - спал… Бить-то за что?
        - Я про обоняние, - рассмеялся я. - Носом ты хорошо чувствуешь?
        - Не жалуюсь. На другом углу чердака бутылку зарой, так я её, родимую, с завязанными глазами, на запах найду…
        - Вчера ночью ничем не пахло?
        - Воняло, как обычно. Одним ароматом больше, одним меньше - при таком «букете», как здесь, это без разницы… Нет, начальник, вчерашняя ночь обычной была. Пришел, принес флакончик «красной шапочки», «раздавил» да под музыку заснул…
        - Под какую музыку? - одновременно спросили мы с Петровым.
        - Под обычную. Пищало что-то… Плаксиво так, жалобно… Вот не как ныне, а как раньше, в оркестрах…
        - Скрипка?
        - А леший её разберет… Хотя нет, не как скрипка. Как будто свистел кто… Только не губами, а… Знаешь, дудочки такие есть? Эти… Как их?..
        - Флейты?
        - Во! Они самые!.. Я в этом деле не разбираюсь, но красивый такой свист, жалобный…
        - Когда это было? Хоть примерно?
        - Когда? - задумался бородач. - Когда я бутылку выпил…
        - Тьфу! Я тебя о времени спрашиваю!
        - Да откуда ж я могу знать?! - обиделся он. - Нет у меня здесь ничего такого, по чему время узнавать… Хотя… Внизу, подо мной, квартира какой-то глухой бабки. Я специально это место выбрал, чтоб она на меня участковому не жаловалась, мол, над головой по ночам брожу… Так у неё обычно радио на всю катушку орёт. Я частенько полуночное «пи-пи-пи» слышу… Ну, раньше ещё гимн в это время играл… А теперь:
«пи-пи-пи»… Мне казалось, что полночь уже должна наступить, а сигнала этого я так и не дождался - заснул… Так что где-то около полуночи…
        Я вытащил бумажник, отсчитал несколько купюр и протянул бродяге:
        - Держи.
        - Что, милиции наконец начали платить столько, сколько обещали? - весело спросил он, пряча деньги в одну из своих многочисленных дыр на одежде.
        - Нет, но ты подсказал мне настолько интересную идею, что на пару бутылок
«снотворного» заработал честно… Рокфеллер, а ты можешь насвистеть эту мелодию? Ну, хоть приблизительно?
        - Вот этого не могу, - расстроился бродяга. - Хоть я и сплю на чердаке, но, видать, и здесь слоны бегают. Во всяком случае, один из них мне на ухо наступил - это точно… Но музыка была такая, словно плакал кто-то. Жаловался и плакал. Меня аж за душу взяло… А потом так хорошо стало, спокойно… Я и заснул.
        - Ну, бывай, Рокфеллер, - кивнул я ему. - И ехал бы ты, парень, в деревню. Тому, у кого отобрали все, кроме рук и головы, - жить там своим трудом в самый раз. Нет худа без добра: может, твоя «вторая» жизнь будет лучше «первой»?
        - Нет, начальник, извини. Я уж как-нибудь бутылками «прокормлюсь», - махнул рукой бродяга. - Здесь привычней.
        - Как знаешь, - сказал я, и мы с Петровым пошли к выходу, а бродяга вновь зарылся в свою ветошь, устраиваясь поудобнее.
        - Свирель или флейта, - сказал Петров. - Их усыпили музыкой. Как же мы сразу не догадались?! С глубокой древности разным мистическим тварям приписывали удивительные музыкальные способности. Достаточно вспомнить сирен, заставляющих своим пением терять рассудок слушавших их. Кто из известных нам созданий обладает голосом, похожим на звук свирели или флейты?
        - Птицы, - сказал я. - Но это уже что-то из египетской мифологии… Хотя у нас уже так тесно переплелись многие восточные и западные мифы, легенды, религии и учения, что понять, из какой страны к нам попала эта тварь, сложно. Ладно, с этим после разберемся. Важно то, что мы установили, почему соседи не слышали грохота разламываемой мебели. На какое-то время жильцы дома впали в состояние, более глубокое, чем сон, нечто вроде потери сознания и восприятия, и за это время эта тварь успела вынести дверь, ворваться в квартиру и устроить погром, судя по всему
        - что-то разыскивая. Но делала она это с необычайной яростью. То ли от того, что не находила требуемого, то ли от того, что без этого «требуемого» ей было весьма… нехорошо. Нет, пока гадать бесполезно… Можно такого наворотить, что даже мистика маразмом покажется. Теперь стоит определиться, каким образом эта тварь, или твари, вышла незамеченной. Не могли же они усыпить и прохожих, и продавцов ларьков?..
        Я остановился возле парадной и оглядел улицу.
        - Если предположить, что они не могут исчезать по собственному желанию и вынуждены передвигаться во тьме, то они вполне могли спрятаться вон в том лесопарке… Но как же они дошли сюда и вернулись обратно?.. Непонятно…
        Подойдя к первой попавшейся машине, припаркованной у подъезда, я пнул колесо ногой. Почти одновременно с взвывшей сигнализацией окно на втором этаже распахнулось, и оттуда показалась взлохмаченная голова.
        - Я тебе знаешь, что сейчас вырву?! - проорал мужик, виляя всем телом так, словно хотел пролезть ко мне через форточку. - Отойди от машины, поганец!
        - Ваша машина? - уточнил я.
        - Да уж не твоя!
        - Уголовный розыск, - представился я, демонстрируя удостоверение. - Почему паркуете машину на газоне?! Сколько можно предупреждать?!
        - Очередная облава, что ли? - недовольно проворчал мужик, но тон снизил втрое. - У вас что ни день, то новая операция. Я всю жизнь здесь паркуюсь и пока ещё никому не мешал… Вон сколько машин рядом стоят, почему их владельцев не штрафуют?! А я знаю, почему! Слева от меня - машина прокурора, а справа - директора гастронома… Вот на бедном стоматологе и отрываетесь.
        - Вы не за других, а за себя отвечайте. Дойдет очередь, и с них спросим, - парировал я. - Вы за своей машиной хорошо смотрите?
        - Да уж подарка угонщикам делать не собираюсь, - ворчливо отозвался стоматолог. - Посматриваю…
        - Вчера вечером, примерно около двенадцати часов ночи… Может быть, в половине двенадцатого, вы не видели возле парадной человека… или парочку людей… Несколько необычных на вид? Или с необычным поведением?
        - Что, все-таки что-то угнали? Или квартиру обчистили?
        - Значит, видели?
        - Ну, не знаю, как насчёт «необычности», но наглости им не занимать, это точно. Примерно без пятнадцати двенадцать, когда фильм по телевизору закончился, я выглядываю в окно, а возле моей машины крутятся два подозрительных типа.
        - А почему - подозрительных?
        - В куртках с капюшонами… Знаете, типа таких солдатских плащ-палаток? Весь день дождь шел, но под вечер стих, а эти все равно капюшоны не снимают. И возятся вокруг моей машины едва ли не на четвереньках, словно вынюхивают что… Я на них из окна заорал: мол, чего здесь отираетесь?! Тот, который потолще, плечистый такой, на меня аж зарычал со злости. Баском таким, со злобой… Но тот, который поменьше, за рукав его подхватил и к парадной потянул…
        - Кроме плащей ничего необычного в них не заметили?
        - Все же ночь на дворе была. А фонарей у нас - сами видите: раз-два и обчелся…
        - Ростом они какие были?
        - С вас аккурат и будут. Один с вас, а второй с вашего напарника. И плащи сверху… Так что больше ничего и не заметил… А, ещё то, что тот, который повыше, уж больно широкоплечий. Квадратный такой. Здоровый, вроде вас, но плечи куда шире будут.
        - Скажите, а капюшоны у них были обыкновенные, или словно на растяжках? Квадратные?
        - У того, который поздоровей, точно, квадратный. Я потому и запомнил, что он излишне плечистый, что он весь словно из кубиков состоял. Квадратная голова на квадратном туловище. Как будто у него под капюшоном ведро было на голову надето… Подождите, так вы сказали, что вы из угро, а не из ГАИ… Вы свидетелей ищете? Так что же вы мою машину пинаете?! Я жаловаться буду! Ишь, нашли методы! Да я…
        - Спасибо за помощь, - быстро поблагодарил я. - Всего доброго.
        - Я к прокурору пойду! Вон его машина, рядом стоит!
        - Напомни мне, - шепнул я Петрову на ходу, - чтобы я никогда не обращался в стоматологическую поликлинику этого района.
        - А если он работает в городском центре? Или в какой-нибудь кооперативной конторе?
        - Не зря в песне поётся: «Наша служба и опасна и трудна», - вздохнул я. - Приходится рисковать на каждом шагу… Завтра утром нужно сходить на стройку, где работал покойный. Поговорить с его сослуживцами. Может быть, узнаем о чём-то, что конкретизирует поиски. Их уже опрашивали, но вопросы задавали, далекие от нашего направления. Постараюсь узнать, как он провёл последний день перед смертью… Если сам доживу. Голова раскалывается, словно её кто-то изнутри разрезает на части автогеном. И до этого невмоготу было, а после «турне» по влажным подвалам и пыльным чердакам давление за все мыслимые и немыслимые отметки перевалило…
        - Год активного солнца, магнитные бури, - сказал Петров. - В такие годы происходит самое большое количество эпидемий, войн, землетрясений, наводнений и засух. Каждые одиннадцать лет наступает очередной цикл повышенной солнечной активности. На землю обрушиваются мощные потоки электромагнитного излучения, порывы солнечного ветра, всё околоземное пространство заполняется солнечными частицами. В эти же годы наблюдается резкое повышение урожаев, интенсивность развития растений, размножение насекомых, а так же наблюдается рост количества самоубийств и несчастных случаев. С точки зрения мистики, именно в такие годы активизируются силы зла. Наблюдаются вспышки эпидемий холеры, чумы, дифтерии, тифа, менингита… Солнце влияет и на скорость вращения Земли, а это вызывает сотрясение в земных недрах. Оно порождает магнитные бури и северные сияния, изменяет температуру воды в океанах и силу морских течений. Именно в такие годы начались революции во Франции и в России… А если учесть, что вчера были девятые лунные сутки, которые считаются одним из четырёх дней сатаны и в которые происходит смешение добра и зла,
то…
        - Пётр Петрович, - остановил я не в меру разошедшегося оратора. - У тебя есть хоть одна добрая, приятная информация о мире? Я просто сказал, что у меня очень болит голова, а ты… В мире вообще хоть что-нибудь хорошее, с твой точки зрения, есть?
        - А это зависит от того, как ты относишься к миру, - хитро улыбнулся Петров. - Если ты ищешь что-то негативное, то за многовековую историю человечества на каждый конкретный день накопилось что-то отталкивающее, приносящее неприятности и проблемы. Поэтому немудрено, что даже в самый радостный и светлый солнечный день ты найдёшь беды и заботы. А если ты ищешь доброе и весёлое, то даже тёмной ночью тебе будут мерещиться не ведьмы и оборотни, а эльфы и гномы, Оле Лукойе, нашептывающий красочные сказки, и Питер Пен, зовущий в удивительную страну приключений. Я думаю, что человек, ищущий неприятностей, не только находит их сам, но ещё и притягивает их, заставляя откликнуться на своё желание. То же происходит с человеком жизнерадостным и смелым… Есть и ещё один фактор. Оперативник живёт в мире загадок и опасностей, поэтому рядовому человеку его жизнь кажется чем-то далеким и необычным. А оперативнику это кажется повседневной, монотонной и утомительной работой. Мы с тобой вынуждены разыскивать и уничтожать любые опасные проявления магии и аномальных явлений. Но обычному человеку это кажется нелепым и
далеким… Впрочем, сейчас страну захватила такая эпидемия криминального террора, что и оперативник, и «обыватель» плавают в «детективах» по уши. Да и колдунов, НЛО и полтергейста развелось столько, что мы с тобой вряд ли выделяемся из общего фона…
        - А моя беда в том, что я занимаюсь одновременно и оперативной работой, и
«инквизиторской». «Опер-уполномоченный охотник на ведьм», - вздохнул я. - Пойдем по домам. Завтра нам опять предстоит целый день совмещать неприятное с бесполезным…

* * *
        - Ваши ребята приходили к нам вчера, - удивился прораб. - Всех допросили, все записали…
        - Иногда случается, что к одному и тому же свидетелю приходится обращаться по пять, а то и по восемь раз, - пояснил я. - Сперва человек рассказывает «сухие факты», после ухода оперативников невольно думает о произошедшем событии и вспоминает какие-то моменты, которые могут иметь немалую важность для дела. А иногда, в связи со сменившейся версией или открывшимися уликами, требуются уточнения или подтверждения. В нашем случае нам требуются детали, способные подтвердить или опровергнуть новую версию.
        - А-а… А то я, признаться, забеспокоился: не подозреваете ли вы кого-нибудь из моих парней, - успокоился прораб. - То, что вы вчера приходили - это понятно, а сегодня как увидел, даже расстроился. Хлопцы-то у меня отличные. На редкость слаженная и умелая бригада подобралась. Потому-то такие хорошие заказы и получаем. Вот как раз сейчас проводим капитальный ремонт дома по заказу банка. Очень хороший заказ. И деньги хорошие. Мне Сашку, покойного, и как человека жалко, и как работника. Ведь и парень был замечательный, и работник толковый. Что называется - на все руки мастер. У нас ребята очень расстроились, как про убийство узнали… Вы этих гадов обязательно отыщите. Что же это творится, когда уже и до обычных работяг, на трудовые гроши живущих, добрались?! У него и взять-то было нечего…
        - Скажите, Семен Львович, вчера к покой… к Еричеву на работу никто не приходил? Или сразу по окончании работы?
        - Нет. Точно нет. Он всё время у меня на глазах был. Мы как раз балкон демонтировали, а он лебёдкой управлял. Я все время поблизости находился. Сами понимаете: если такая многопудовая штуковина вниз сорвется, то беды не миновать. Тем более что фасад дома на улицу выходит, а ограждение лишь до края тротуара… Нет, никто не приходил, это точно.
        - Может быть, хоть на минутку? - настаивал я. - Что-нибудь передать? Или передавали что-нибудь через сослуживцев?
        - Нет. Мы бы вспомнили. Мы вчера тоже между собой обсуждали его гибель, но ничего, связанного с работой или с тем днём, не нашли. У Саши все время было хорошее настроение, все время шутил, даже напевал…
        - Не могли бы вы очень подробно описать, что он делал позавчера?
        - Значит, так… Пришел на работу без двадцати десять, переоделся, встал за лебёдку… Мы как раз демонтированием балконов занимались, в тот день три штуки сняли… Нет, вру! Сперва он раздробил отбойным молотком тот балкон, что мы в прошлый день сняли. Чтобы удобней было их в машины загружать и вывозить, мы их дробим на части. Затем мы стали снимать балконы. Они были слишком старые, ремонту уже не подлежали, да и заказчики хотят фасад банка сделать зеркальным. У них сейчас такая мода на банки пошла - чтоб сверкали. По мне, так примитивно и некрасиво, но желание заказчика - закон… Сняли три балкона, раздробили на части и пошли по домам. Всё.
        - Семен Львович, припомните получше: вы ведь не могли постоянно находиться рядом с Еричевым. Насколько долго и в какое время он оставался один?
        - Да я его постоянно видел… Не будем же считать минуты, когда я, извините, по нужде отбегал да на обед отходил.
        - А почему бы и нет? - насторожился я. - Вы не припомните, что делал Еричев в обеденный перерыв?
        - Обычно ребята едят на месте. Они обеды с собой приносят, а я отошел в кафетерий, что на углу. У меня жена в отпуске, уехала к матери, в Киев, и готовить некому. А сам я не слишком знатный кулинар - кроме яичницы, делать ничего не умею… Ну а разнообразие требуется…
        - Еричев обедал вместе со всеми, или тоже отходил?
        - Обычно со всеми обедает… Но мы сейчас уточним… Семин! - крикнул он рабочему, сбрасывающему доски из окна второго этажа. - Здесь опять из милиции пришли. Спрашивают: Еричев с вами обедал или отходил?
        - В столовую ходил, - крикнул рабочий. - Он обед из дома взять забыл и пошел в эту, как её?.. Пышечную, на соседней улице… Но вернулся вовремя.
        - Это я помню, - кивнул прораб. - Когда я пришёл, он был уже переодет в спецодежду и разбивал остатки балкона. Это я точно помню. Я ещё пошутил, что он его в порошок решил превратить, чтоб в машину не руками, а лопатой загружать…
        - Не припомните, во сколько это было?
        - Ушел я в два, а вернулся где-то без пяти три.
        - Понятно… Можно нам взглянуть на фасад здания? Тот, откуда вчера снимали балконы?
        - Разумеется, - сказал прораб и повел нас в обход дома. - Вот эта лебёдка, на которой работал Еричев, вон там находились балконы. На четвертом этаже два и на третьем два.
        Петров забрался на кучу каменных обломков и, присев на корточки, занялся изучением остатков.
        - А что это за странные следы под тем местом, где были балконы? - спросил я. - Словно прилеплено что-то было?
        - Так и было «прилеплено», - согласился прораб. - Раньше строить умели, не то что современные «кубики» - ни рожи, ни кожи, только город уродуют да глаз раздражают. Петербург - это не весь город. Петербург для меня - это только «старый город». Новые районы и Питером назвать не могу - язык не поворачивается. Вот этому дому уже около ста лет, а ведь и без реконструкции лет пятьдесят простоит… Скажу вам по секрету: я считаю, что этот дом умышленно признали требующим капремонта. С подобными хитростями я уже встречался. Банк или другая частная фирма «положат глаз» на здание, а людей выселить нет возможности. Либо слишком дорого, либо не хотят. Тогда «дают на лапу» кому надо, дом признают опасным для проживания и отправляют на капитальный ремонт… А этот дом ещё весьма добротен. Разве что балконы, перегородки да крышу слегка подремонтировать… Эти следы, которые вас заинтересовали, остались от скульптурных барельефов. Вы, наверное, часто видели, как какие-нибудь атланты или нимфы поддерживают арки, крыши или балконы старых домов? Вот и здесь под двумя из четырёх балконов какие-то скульптуры торчали… Мы их
тоже снесли.
        - Семен Львович, - вновь попытался вернуться я к интересующим меня событиям. - Насколько я понял, вы находитесь на тех участках работы, которые требуют ими большой сложности исполнения или могут быть опасны?.. Когда демонтировали балконы, вы находились рядом с лебёдкой и управляли всем этим процессом?
        - Ну, это громко сказано… Ребята и без меня все прекрасно знают. Я же говорил, что в моей бригаде работают только профессионалы… Скорее, контролировал, чем руководил…
        - Но ведь когда Еричев дробил снятый балкон, вы вряд ли стояли рядом и контролировали этот процесс?
        - Хм… А ведь верно. Я и забыл. С утра, когда он возился с отбойным молотком, я руководил демонтажом крыши… Часа полтора. Но Еричев никуда не отлучался, это точно. Я все время слышал звук работы отбойного молотка… Да и ребята его видели. Когда одной бригадой работаешь, хочешь - не хочешь, а на глазах у целой толпы народа будешь…
        - И всё же на эти полтора часа он выпал из вашего поля зрения, - настаивал я.
        - Но это же несущественно, - развел руками прораб. - Он был на месте. А стоял я к нему лицом или спиной - разве это важно? Согласитесь, я не могу видеть одновременно всех. Он никуда не отлучался - это точно. И не подходил к нему никто, иначе бы я заметил. Какой мне смысл обманывать?
        Я увидел, как Петров вытащил из груды мусора какую-то коричневую тряпицу, внимательно осмотрел её и, достав из кармана полиэтиленовый пакет, засунул находку туда. Заметив, что я наблюдаю за ним, показал мне поднятый вверх большой палец руки и удовлетворенно кивнул.
        - Спасибо вам за помощь, Семен Львович, - поблагодарил я прораба. - И подскажите напоследок: где находится та пышечная, в которую ходил обедать Еричев?
        - По улице прямо и второй переулок налево. Там и увидите…
        Я поблагодарил мастера, и мы с Петровым направились к выходу со стройки.
        - Что нашёл? - поинтересовался я, когда мы отошли на достаточное расстояние.
        Петров развернул пакет и протянул мне грязную тёмно-коричневую тряпицу.
        - Кожа, - сказал он. - Хорошо обработанная кожа. Очень старая, но благодаря способу обработки и пропитавшему её раствору сохранилась довольно неплохо. Видишь вот эти следы? Это следы от веревок. Это был свёрток, перетянутый бечёвками. Складывалась она вот так, и получалось нечто вроде прямоугольника размером двадцать на тридцать сантиметров, толщиной сантиметров шесть-семь… Можно предположить, что в свёртке находилась книга, картина или икона. С меньшей долей вероятности можно предположить плоскую шкатулку или пачку листов бумаги… Хотя для рукописи слишком отчетливо выступают углы. Лежавший в свёртке предмет должен был обладать твердой поверхностью…
        - Ну и самое главное?
        - Какое «главное»?
        - Не строй из меня идиота. Ты парень неглупый и только на том основании, что «в куче что-то лежало», ты эту тряпку с собой тащить бы не стал. Она могла остаться от жильцов дома, её могли выбросить рабочие или случайные прохожие… Итак?
        - Переверни обертку и вглядись повнимательнее, - перестал дурачиться Петров. - С первого взгляда можно и не заметить, но тем не менее… Видишь?
        - Звезда Соломона, - узнал я неоднократно виденный мной знак. - И какие-то иероглифы…
        - Защита от злых духов. И что самое интересное - изнутри. Ты понимаешь, о чём я?.. Как думаешь - простое совпадение?.. Вот и я сомневаюсь. Дома я проведу расшифровку, пойму, что это за письмена, и тогда смогу предположить, что находилось внутри… По крайней мере, чего опасался рисовавший знаки.
        - И всё же этот кусок кожи может быть действительно старым и носить ритуальные письмена, но в него могло быть завернуто нечто другое. Или же сама тряпка сохранилась с незапамятных времен, но последний раз в неё что-то заворачивали лет сто назад…
        - И ты сам в это веришь?
        - Но поставить-то версию под сомнение я должен? - развел я руками. Это «закон сохранения версии»: если она сможет выдержать обработку сомнением, то имеет право на существование… А вот и пышечная, в которую на время обеда отходил Еричев.
        - Неужели ты полагаешь, что продавщица помнит его в лицо? - с сомнением спросил Петров. - У неё за день, знаешь, сколько таких «Еричевых» проходит?
        - Я и не собираюсь у неё ничего спрашивать. Это уже ни к чему. Еричев отходил на обед с двух до трёх?.. А теперь взгляни на табличку графика работы пышечной.
        - Выходной - понедельник, - прочитал Петров. - Обед с двух до трёх…
        - Вот именно… Если он и обедал, то явно не здесь… Теперь все, что нам нужно, - это одежда покойного, в которой он был вчера днём. Любые чеки, квитанции, талоны… Ведь куда-то он ходил в обед? Если не найдем ничего похожего, придётся устанавливать всех его знакомых, живущих в этом районе, к которым он мог доехать за пятнадцать-двадцать минут. Если он и нашёл что-нибудь в этом доме, то продать явно не успел. Все, что мы нашли во время обыска его квартиры - это сто тысяч рублей. Если же эти деньги взяли преступники, то почему они не взяли сто тысяч? Предположим, что они лежали отдельно, но ведь и сто тысяч после разгрома квартиры лежали на полу… Отвлекающий манёвр? Непонятно… А если это были так называемые
«потусторонние силы», так им вообще не нужны деньги… Ты слышал когда-нибудь о мистическом персонаже, собирающем сокровища?
        - Кащей Бессмертный, - нашёлся Петров. - Поехали в квартиру Еричева. Так гадать
«на кофейной гуще» мы можем бесконечно. Пока что мы точно знаем только одну вещь: мы ни фига не знаем.
        - Рогатый, с копытами и собирает деньги, - пробормотал я. - Интересно, что скажет начальство, если я поставлю «сторожевик» с подобными приметами подозреваемого…

* * *
        - Нашёл! - победно воскликнул Петров, поднимая над головой какую-то бумажку. - Вот она, родимая! Квитанция из магазина о приёме на комиссию… Как же вы её проморгали?
        - Для этого нужно знать, что искать, - огрызнулся я. - У каждого человека в карманах его гардероба можно найти штук двадцать прокомпостированных талонов, штук десять чеков из разных магазинов и штук…
        - Но этот чек датирован днём, в который произошло убийство. Эх, вы…
        - Во-первых, я не Мегрэ и не Холмс, и даже не лейтенант Коломбо. А во-вторых, мы же его нашли, не так ли? Ошибки допускают все, главное их вовремя исправить… Что это за квитанция?
        - Квитанция о приёме на комиссию в антикварный магазин книги конца девятнадцатого века… без названия… Номер принимаемой вещи - 317… Магазин «Раритет»… Видимо, частный. Адрес… Знаешь, где он находится?
        - На соседней улице от места работы Еричева, - предположил я. - Или через улицу.
        - В пяти минутах ходьбы, - подтвердил Петров. - Если б мы с тобой прошли чуть дальше пышечной, мы бы его увидели. Наверное, он всё же когда-то ходил на обед в эту забегаловку и, когда нашёл книгу, вспомнил о ней. Логично?
        - Да, тем более что человек «среднего уровня достатка», не связанный с антиквариатом, как правило, предполагает, что вещь у него должен купить именно магазин, и забывает о таком понятии, как «комиссия». Он хотел получить деньги сразу, поэтому и пошел во время обеда, не дожидаясь окончания рабочего дня.
        - Не думаю. Скорее, он боялся оставлять у себя находку. Вещи, найденные в земле или тайниках, считаются кладом и подлежат сдаче государству. Двадцать пять процентов, положенные нашедшему клад, показались Еричеву недостаточной ценой. Он понимал, что такая книга не может стоить огромных денег, и решил её ни с кем не делить. Ни с государством, ни с товарищами. Поэтому он и не рассказал друзьям о своей находке.
        - К тому же сокрытие клада - дело уголовно наказуемое, - добавил я. - Да, так вполне могло быть. Осталось съездить в магазин и изъять книгу. Может быть, тогда нам удастся установить, кто и зачем убил нашедшего её строителя…
        - И что нам делать с самой книгой, - закончил Петров. - Поехали.

* * *
        - Извините, но сегодня мы не работаем, - сообщил нам вышедший на стук в дверь работник магазина.
        - Уголовный розыск, - предъявил я удостоверение.
        - Так бы и сказали, - протянул мужчина и распахнул перед нами дверь. - Проходите, ваши коллеги в кабинете у директора.
        - Наши коллеги? - удивился я.
        - Не мои же… Вы по поводу убийства?
        - Да…
        - Вот они и находятся в кабинете директора, - терпеливо пояснил мужчина. - Ужасная история… Пал Палыч был милейшим и безобиднейшим человеком… Ужас…
        Мы с Петровым недоуменно переглянулись и поспешили в указанный кабинет.
        Оперативника, сидевшего за столом напротив расстроенного директора, я знал. Лет пять назад мы вместе работали в нашем отделе, но затем ему каким-то чудом удалось разменять квартиру, и, переехав в другой район, он добился перевода из нашего отдела в тот, который был ближе к его дому. И этот отдел курировал территорию, на которой находился антикварный магазин.
        - А ты что здесь делаешь? - удивился он, завидев меня.
        - Во-первых, здравствуй, - усмехнулся я, - В последнее время пошла странная тенденция переходить к делу чисто «по-американски»: «Зачем ты меня вызвал?!», «Что ты здесь делаешь?» Может, я просто поздороваться зашел? Давненько не виделись, вот я и решил о здоровье поинтересоваться…
        - От тебя дождешься, - хмыкнул Снегирёв. - Пять лет назад от тебя одинаково горько плакали и сослуживцы и «гражданские». А так как время может изменить тебя лишь в одну сторону, то полагаю, что сейчас они от тебя рыдают… Так что ты здесь делаешь?
        - …А во-вторых, этот же вопрос я хотел задать тебе.
        - Вот именно об этом я и говорил, - покачал головой Снегирёв. - Убийство у меня. Приехал коллег покойного допрашивать.
        - И у меня убийство, - признался я. - И убитый приходил сюда незадолго перед смертью сдавать на комиссию одну вещицу… Когда произошло убийство у вас?
        - Сегодня ночью… Очень интересная картина получается…
        - Интересная, - согласился я. - А у меня труп обнаружили позавчера утром… У тебя, часом, орудие убийства не похоже на рогатину?
        - Нет. Свернули шею… Судя по всему, бугай какой-то. Квартиру просто в щепки разнес. Дверь выбил, мебель поломал, а соседи - «ни ухом, ни рылом», словно сговорились.
        - Кто погиб?
        - Приёмщик. Павел Павлович Гусев, - сказал директор. - Утром он не вышел на работу, и мы сразу обеспокоились. Павел Павлович был очень аккуратным, педантичным человеком. Наш магазин работает уже четыре года, и я не помню случая, чтобы он опаздывал хотя бы на пять минут. Я позвонил ему домой, но трубку никто не поднимал…
        - Телефон был разбит, - пояснил Снегирёв. - Разломали все, что можно… Разбитую дверь обнаружили в шесть утра соседи. Мужчина выводил собаку и увидел висящую на петлях дверь. Заглянул внутрь, а там… Соседи почему-то ничего не слышали, семьи у старика не было…
        - Жена умерла лет восемь назад, а дети живут в других районах, - пояснил директор.
        - Да… Но именно поэтому у нас ни одного свидетеля. Врачи утверждают, что убийство произошло за пять-шесть часов до обнаружения трупа. То есть где-то около полуночи. Мы ещё не знаем, что похищено: там устроен такой погром, что сразу и не определишь. Родственники сейчас пытаются составить список наиболее ценных вещей, которые могли находиться в квартире. Но лично я видел лежащие на полу золотые часы, деньги, старинные книги. На пальце у убитого находилось золотое обручальное кольцо. Почему не взяли всё это?.. Странная история…
        - В таком случае должен тебя обрадовать: мы с тобой ловим одного и того же парня. Способы убийства разные, но стиль исполнения…
        И я рассказал Снегирёву предысторию, приведшую меня в этот магазинчик. Разумеется, я опустил личные догадки и комментарии, ограничиваясь сухими фактами.
        - Да, дела, - почесал затылок Снегирёв. - Какая-нибудь невероятно дорогая книга? И приёмщик по каким-то причинам унёс её домой…
        - Это исключено, - уверенно опроверг директор. - Эту книгу вчера купили. Почти сразу после того, как мы выставили её на продажу.
        - Кто? - спросили мы все втроем в один голос. Директор беспомощно развел руками:
        - Этого я сказать не могу. У нас записываются данные тех, кто приносит раритеты на продажу. Но зачем записывать данные покупателей? Им выписывается чек, по которому они могут подтвердить факт приобретения у нас этой покупки… Я помню эту книгу. Магазинчик у нас маленький, и я не могу похвастаться огромным сбором денег. Да ещё налоги душат, как бандит тёмной ночью. Поэтому каждая хорошая покупка у нас - праздник. А вчера в один день нам и принесли довольно необычную книгу, и тут же её купили. Буквально через час-полтора ею заинтересовался какой-то бизнесмен и тут же заплатил наличными. Для нас это была удача. Обычно нам несут всяческую дешевую мишуру, но запрашивают за неё такие бешеные суммы, что не только о скорой покупке, но и о продаже вообще не может быть и речи. А вчерашний том хоть и был рукописным, но оказался довольно интересен в своём оформлении и содержании. Пал Палыч… Покойный Павел Павлович говорил мне, что это очень интересная и необычная книга. Он очень расстраивался, что не мог приобрести её сам. А этот бизнесмен купил её, следуя исключительно законам моды. В так называемых «высших
кругах» сейчас принято собирать библиотеки из редких книг, заказывать десятками уникальные картины, доставать древние украшения и статуэтки… Но бизнесмен заплатил наличными и купил её у нас в тот же день. Он подбирал для себя что-нибудь древнее и красочное. А книга была в хорошем кожаном переплете, интересное исполнение рисунков. Странные страницы… Обычно страницы белые, а буквы на них чёрные, в этом же случае было наоборот - чёрные страницы и белый шрифт.
        - Кто автор книги? - спросил Петров. - О чём она? Что в ней написано?
        - Я её не видел. Всё, что я знаю, - с чужих слов. Пал Палыч рассказывал мне.
        - Как выглядел этот бизнесмен?
        - И его я тоже не видел. Нужно спросить у продавца или кассира.
        - Ты ещё хочешь что-нибудь узнать? - спросил я у Петрова. - Тогда нам остается только поговорить с кассиром и возвращаться.
        - Эй, эй! - запротестовал Снегирёв. - Ты ворвался сюда позже меня, все разузнал, расспросил, а… А мне-то хоть можешь поподробней рассказать о своих догадках, гипотезах?
        - Лучше тебе этого не знать, - искренне посоветовал я. - А подробности дела ты можешь узнать в моем отделе. Наши дела наверняка объединят. Удачи.
        - Неудивительно, что коллеги не считают тебя «рубахой-парнем», - сказал Петров, когда мы вышли в коридор. - Ты обращаешься с людьми так, словно тебе никто не нужен, кроме тебя самого.
        - А кто мне ещё может быть нужен? - удивился я.
        - Как кто?! А люди?! Друзья?! Это… Общество?
        - Зачем? Путаются под ногами во время работы, после работы лезут с ненужными расспросами. Пью я редко, в футбол не играю… Зачем мне друзья?
        - М-м-да… Тяжелый случай. А девушки? Любовь? Чувства?.. У тебя же была жена?
        - Ключевое слово - была. Это лишний раз подтверждает, что мне никто не нужен.
        - Она была… не очень хорошим человеком?
        - Я бы не женился на ней, если б она была «не очень хорошим человеком», - отрезал я. - Она превосходная женщина и достойна куда большего, чем проводить бесконечные вечера ожидания в пустой квартире. Тем более молодость не может длиться вечно, а прожигать её на то, чтобы судорожно пытаться заработать на кусок хлеба…
        - А-а…
        - Что «а-а»?!
        - Судя по интонациям и стилю, повторяешь её речь почти дословно.
        - Знаешь, что?! - рассердился я. - Вот именно поэтому мне и не нужны «друзья» и
«товарищи». Если их нет, никто не сует свой нос в мои дела. Работу я выполняю вполне добросовестно, считаюсь в отделе одним из лучших, а все, что с этим не связано, - моё личное дело.
        - Диагноз: «Острая недостаточность веры в людей», - мрачно пошутил Петров. - Люди бывают разными, Сергей. Слышал такую банальную истину? Плохих - больше, но тем приятней и дороже каждый хороший человек. Они воспринимаются как выходные среди серых и утомительных будней…
        - А мне по душе как раз будни, - проворчал я. - В будни я занимаюсь делом и чувствую себя хоть в чем-то полезным и необходимым. А в выходные… В выходные я просто смотрю телевизор… Извините, вы продавец? - обратился я к проходящему мимо нас по коридору человеку.
        - Нет, я кассир.
        - Все равно подойдет, - решил я. - Вы работали вчера днём?
        - Простите, а чем я обязан подобным расспросам?
        - Этот грубиян из уголовного розыска, - вздохнул Петров.
        - Так бы сразу и сказали, - примирительно ответил кассир. - Чем могу быть полезен?
        - Вчера вам принесли книгу. Старинную, рукописную книгу с чёрными страницами.
        - Помню, - сказал кассир. - Чёрный кожаный переплёт и необычное тиснение на обложке. Что-то вроде изображения оскаленной морды какого-то демона или дракона. Одним словом - чудовище. Довольно необычная книга. У нас её купили в тот же день.
        - Вы не могли бы описать человека, который приобрёл книгу?
        - Подробно не могу… Обычный человек. Судя по всему - очень богатый. Заплатил наличными тут же. Одет очень хорошо. Знаете, как сейчас одеваются «новые русские»? Малиновый пиджак, золотая цепь на шее, золотые часы, перстни на руках… Немного полноват. Среднего роста. Лицо такое… Круглое, щекастое… Ни усов, ни бороды нет…
        - Случайно не владеете никакой информацией о нём? Где живёт? Где работает?
        - Нет. Он просмотрел вещи на стеллажах, заинтересовался этой книгой, спросил, сколько она стоит, сразу её купил и уехал.
        - А на чем он уехал?
        - «Мерседес». Такой красивый, новый «мерседес». Я через окно видел, но в моделях не разбираюсь.
        - Разумеется, ни номеров, ни…
        - Синего цвета, - уверенно сказал кассир. - Тёмно-синего цвета. Больше ничего не заметил.
        - Спасибо и на этом, - вздохнул я. - Пойдем, Пётр Петрович… Итак, мы опоздали, - подвел я итог, когда мы вышли на улицу. - Книга куплена каким-то бизнесменом на тёмно-синем «мерседесе», а единственный человек, который имел возможность её подробно рассмотреть, - убит. У меня такое нехорошее ощущение, что потянулась
«цепочка». Рабочий, который нашёл книгу, приёмщик, который её рассматривал и оценивал… С кем поспорить на мою зарплату, что если мы вовремя не найдем этого бизнесмена-книгомана, то третьим будет он? Что-то мне подсказывает, что он зря купил эту книгу…
        - С другой стороны, можно предположить, что он имел отношение к совершённым убийствам, - сказал Петров. - Охотился за книгой и вот… получил её.
        - Зачем тогда ему было убивать приёмщика? Ведь книга была уже у него.
        - Приёмщик видел эту книгу, - высказал предположение Петров. - И он мог догадаться, что это за книга.
        - Ну и что? Сейчас столько разной «оккультно-мистической» литературы на книжном рынке, что для обычного человека разницы между «Изумрудной скрижалью» и Папюсом уже не существует… Нет, Пётр Петрович, кому-то позарез нужна эта книга, и этот
«кто-то» упорно идёт по её следу точно так же, как мы. Только если мы разыскиваем её днём, то наши «оппоненты» пытаются наверстать упущенное в ночное время. Ого! - удивился я сам себе. - А ведь точно! Можно предположить, что они имеют возможность работать только с наступлением темноты. Оба убийства произошли в ночное время, куртки с капюшонами, закрывающие лица, мелодичный свист, навевающий сон, явное нежелание попадаться кому-нибудь на глаза…
        - Все это можно отнести к любому убийце. Ночью меньше народа, а я ещё не встречал преступника, который хотел бы, чтоб кто-то видел его лицо, или который любил бы работать «в открытую», средь бела дня.
        - Как я понимаю, моё предположение ты отвергаешь?
        - Нет, просто провожу его проверку сомнением, как ты и рекомендовал. Если говорить честно, то я тоже считаю, что если мы не найдем этого парня до наступления темноты, у него могут возникнуть крупные неприятности… Но с теми приметами, которые мы имеем, мы его не найдем не только до вечера, но и до скончания века.
«Бизнесмен на тёмно-синем „мерседесе“» - сам понимаешь…
        - Что же делать?
        - У нас есть только один выход: попытаться найти книгу. Мы должны узнать, что это такое и почему она приносит несчастье всем своим владельцам. Может быть, тогда удастся понять, кто охотится за ней… Другого выхода я не вижу. Сейчас мы можем сделать только две вещи: попытаться поднять архивы и попытаться узнать, кто жил в доме, в котором найдена книга. Да, ещё можно попросить помощи у Агасфера. Может быть, он сможет дать какую-нибудь ценную информацию, способную хоть немного конкретизировать наши поиски… Кто идёт к Агасферу, а кто зарывается в архивы?
        - Чтобы найти подобную документацию в архивах - если она вообще сохранилась, - нужно как минимум человек десять. Лично я не смогу так быстро получить доступ и оказать такое давление на архивных работников, чтобы они всей толпой бросились мне на помощь. А вот ты сможешь.
        - Я так и подумал, что ты это скажешь, - вздохнул Петров. - Тогда жди меня у Агасфера. Полагаю, что по меньшей мере мне потребуется часа четыре. Позже встретимся, объединим информацию и подумаем, что делать дальше…
        - Удачи, - пожелал я и направился к автобусной остановке.

* * *
        Едва я взялся за дверную ручку, намереваясь войти в парадную дома, в котором жил Агасфер, как услышал сильный, глухой удар, от которого, казалось, подпрыгнул на месте весь дом. Рывком распахнув дверь, я на всякий случай отступил в сторону и, выждав пару секунд, заглянул внутрь. Агасфер сидел на кафельном полу и задумчиво смотрел вверх.
        - Добрый день, - приветствовал я его. - А я к тебе.
        Агасфер с кряхтеньем поднялся, отряхнул пыль с халата и пожаловался:
        - Опять ничего не выходит… Каждый день пытаюсь, думаю: может, кончится все это… Не кончается…
        - Бывает, - заметил я. - У меня был случай, когда одна малолетняя мадам попыталась свести счеты с жизнью, разочаровавшись в любви, и сиганула с четвертого этажа. На свою беду в это время старуха из магазина домой возвращалась… Девчонка переломом ноги отделалась, а старухе хлебушек больше не понадобился. Довольно известный случай по Петербургу был. А «рекорд» по прыжкам с крыши установил некий «вьюнош», сиганувший с восьмидесятиметровой высоты. Несколько переломов и синяков, но жив… И выше бывает… А бывает, и с «высоты собственного роста» падают, и - насмерть…
        - Дело-то не в высоте, - поморщился Агасфер, поднимаясь по лестнице на свой этаж,
        - а в том, когда это все закончится… Хотел бы я поменяться местами с тем идиотом, который мечтает о «вечной жизни»… Ты ко мне по делу?
        - По делу, - подтвердил я. - Просто в гости ходить у меня давно времени нет. Ты уж не обессудь.
        - Да чего от вас хорошего ждать? - махнул рукой Агасфер. - Бежите ко мне, только когда нужда заедает… Что-нибудь особо пакостное?
        - Куда уж пакостней, - пожаловался я. - За тридцать шесть часов - два трупа. И что мне особенно не нравится - в течение ближайших двенадцати часов ещё один ожидается.
        И я рассказал Агасферу всю предысторию.
        - Значит, «рога и копыта», - задумчиво сказал он, поглаживая бородку. - Ну-ну… Это
        - «Чёрная книга», Сергей.
        - Само собой, чёрная, - подтвердил я. - Можно сказать: насквозь чёрная. И обложка чёрная, и страницы чёрные, и дела её тоже… М-да…
        - Нет, не в смысле цвета, а в смысле названия. Цвет, разумеется, тоже чёрный… Но она так и называется: «Чёрная книга». Неужели никогда не слышал?
        - Нет, - признался я.
        - В апокрифе, приписываемом праведному Еноху, рассказывается, что падшее первочеловечество получило от падших ангелов в подарок весь набор тайноведческих дисциплин. По преданиям, «чёрных книг» много, и каждая из них служит определенной цели. Но суть у всех одна: говоря языком старославянских легенд, «Чёрная книга» - это библия чёрта. Уничтожить их практически невозможно. В огне они не горят, а если их выбросить на улицу - они возвращаются обратно, таинственным образом проникая в дом своего последнего владельца. В России ходили поверья о том, что человек, нашедший такую книгу, помимо воли получал власть над чертями (или - демонами, если по-нашему). Якобы черти то и дело являлись к владельцу книги за всё новыми и новыми заданиями и, если он не мог ничего для них придумать, быстро и жестоко расправлялись с ним… Но ради справедливости стоит заметить, что и российские шутники, которым надоедали не в меру услужливые черти, расправлялись с последними не менее сурово. Устав от бесконечных требований дать им новое поручение, русичи отправляли чертей свить веревку из воды и песка, или пойти «туда
        - не знаю куда, и принести то - не знаю что»… Наверное, поэтому в России
«конкретизированные проявления нечистой силы» и встречаются так редко: им сюда приходить - себе дороже. Вы же не умеете обращаться с ними, мучаете, издеваетесь. Их бояться надо, а вы…
        - Стало быть, эти двое - слуги книги? - уточнил я.
        - Да. Но обрати внимание: «слуги книги», а не «слуги из книги». Если б они были
«слуги из книги», они никогда бы не подняли руки на своего хозяина до тех пор, пока он сам не признает свою беспомощность. Разумеется, это относится к наиболее распространенным «чёрным книгам». Как я полагаю, та, за которой охотитесь вы, принадлежит к «высшему эшелону» магических наук. И те, кто разыскивает её одновременно с нами, - стражи книги.
        - А какая разница между «стражами» и «рабочими»? В данном случае это одно и то же.
        - Нет. Давай предположим, что некий маг, если угодно - ведун, владевший этой книгой, вынужден был срочно бежать от грозящих ему неприятностей. Предположим, он находился на грани разоблачения в творении чёрных дел, или нечто подобное… А то и проще: почувствовал приближение смерти, а достойного преемника, которому он мог бы передать книгу, у него не было. Что он сделает? Правильно: положит книгу в тайник, предварительно заговорив или завернув в тряпицу с магическими символами -
«замками», не позволяющими даже переносить книгу с места на место. Но если магу необходимо, чтобы книга долежала до какого-то определенного срока… Предположим, до той поры, пока не вырастет и не войдет в силу его преемник или сын, то в этом случае он поставит охранять своё сокровище надёжных охранников, повелев им уничтожать всякого, кто к ней прикоснется… И тут возникает противоречие… Видишь его?
        - Нет… Нет, пока не вижу…
        - Книга дает власть над демонами, - терпеливо пояснил Агасфер. - Они вынуждены повиноваться тем заклинаниям, которые содержит эта книга. Они - рабы этой книги. А ведь они изначально - часть силы куда более могущественной, нежели воля какого-то одного человека, и им это явно не по душе. Ключевое слово здесь - вынуждены. Уверяю тебя, они с радостью освободились бы от этой неволи, будь у них такая возможность. Потому они так и ненавидят владельцев книги… И одновременно с этим некоторые из них, согласно приказу последнего владельца этой книги, вынуждены охранять свои «кандалы», не подпуская к ней ни посторонних людей, ни других демонов… Бедняги поставлены в крайне тяжелое положение.
        - «Бедняги», - хмыкнул я. - Эти «бедняги» уже укокошили двух невиновных людей, которым в руки случайно попало это «Полное собрание сочинений зла».
        - И тем не менее это так. Представь себя на их месте и скажи мне: что бы ты делал, если б по воле рока заклятие, побуждающее тебя на эту работу, было нарушено?
        - Я? - удивился я такому необычному предложению. - Что бы я делал на месте демонов? Хм-м… Я бы уничтожил эту книгу и жил бы дальше так, как хочу.
        - Это невозможно. Я больше чем уверен, что они и в руки-то её взять не могут. Человек, владевший этой книгой, наверняка знал все правила её использования, и о подобном желании демонов он догадался бы в первую очередь. Сто против одного, что заклятие запрещает им прикасаться к этой книге. Охранять её, но не трогать, иначе
        - смерть…
        - Жестокие игры… Тогда… Тогда я попытался бы спрятать её в надёжное место с помощью тех, кто это может сделать без вреда для себя. Спрятать или уничтожить.
        - Вот именно. Сейчас самое большое их желание - уничтожить книгу. Но обычно такие книги уничтожить невероятно сложно. В старину их бросали в реку или в чан со святой водой, и только так они могли храниться без вреда для людей. Но ведь вечно их так хранить невозможно… Я полагаю, что демоны-охранники, частично скинув с себя узы заклятий, просто мечтают унести эту книгу с собой в преисподнюю. Потому они так и ярятся, опаздывая… Им нужно получить эту книгу и охранять её до тех пор, пока другие демоны не выйдут из преисподней и не заберут её с собой, на веки вечные убрав с лица земли. С учетом лежащих на них заклятий это невероятно сложно, но всё же возможно…
        - Понятно… В целом понятно. Но в «частности» у меня возникает несколько вопросов. Например: зачем дарить человечеству книги, которые вредны самим демонам?
        - Не книги, а знания. В книгах эти знания только записаны. И зачастую записаны лишь формулы. Сложные формулы, которые запомнить сложно. А люди бывают разные. Одни служат «силам зла» и используют эти знания «по назначению», а другие служат лишь своим, недалеким и примитивным желаниям. А это зачастую идёт вразрез с желаниями демонов. Ну кому приятно, когда тебя используют и порабощают? К тому же, как ты сам уже знаешь, так называемые «демоны» - лишь «низшая»,
«материализовавшаяся» часть «сил тьмы». А когда нечто целое начинает делиться на
«категории» и «подвиды», невольно возникает противоречие интересов… Кстати, в числе подаренных человечеству тайных наук были и карты. Гадальные карты. В первоначальном смысле это один из инструментов оракулов, дающий им возможность переступить грань, отделяющую мир людей от мира духов. И вся система спиритизма основана только на том или ином сочетании этих способов «проникновения» с помощью комбинаций с картами, костями или хрустальными шарами… Прошли века, люди видоизменили первоначальный вид карт, и что они делают с ними теперь? В них играют!.. В карты, с помощью которых предсказатели и маги производили направленное магическое воздействие на объект через ритуально-каббалистические заклинания, играют на деньги! Уверяю тебя, демоны при этом чувствуют себя так, словно их посадили в большую бочку и столкнули вниз с горы…
        - И впрямь бедняги, - устыдился я, вспомнив последнюю карточную баталию в отделе.
        - Тогда другой вопрос: если они сами не могут даже прикоснуться к книге, то как же они собираются переправить её в преисподнюю?
        - Этого я не знаю. Желание у них есть, а значит, найдут и способы. Надеюсь, эти
«способы» не причинят городу большого вреда…
        - Признаться, я тоже предпочел бы, чтоб они утащили эту книгу «куда подальше». Я бы им даже лично помог до нести, будь у меня такая возможность. И ещё одно… Кем могут быть эти стражи-хранители? Чего от них можно ожидать, и как с ними бороться?
        - Ну, это самый простой вопрос. Я полагал, что ты даже не станешь спрашивать меня об этом, настолько очевиден ответ… Попытайся отойти от стереотипов и от всей той информации мистического порядка, которая свалилась на тебя за последние два года и образовала у тебя в голове изрядную кашу. Ты только «накручиваешь» себя, выискивая в деле что-то сверхсложное… Тебе нужны образы демонов?..
        Кто может обладать слепой, необузданной яростью, неимоверной силой, злостью, тупостью, носить сандалии и в качестве оружия использовать рога?
        - Если бы не сандалии, - пробормотал я, - можно было бы сказать, что это бык… но…
        - Думай, думай, - снисходительно похлопал меня по плечу Агасфер и, заложив руки за спину, отошел к окну, разглядывая вечереющий город.
        - Бык в сандалиях, - покачал я головой. - Минотавр какой-то…
        По тому, как быстро повернулся ко мне Агасфер, я понял, что шутка оказалась не столь смешной, как я думал.
        - Как правило, у демонов нет своего облика, - напомнил он. - Они лишь принимают чей-то облик. Или этот облик им навязывают те, кто имеет над ними власть… Конечно, заключать такую силу в тело лягушки или бабочки - глупо, но почему бы не подобрать для него что-то устрашающее, наиболее приемлемое для конкретной цели, так сказать,
«со стопроцентным КПД»? Почему бы и не легендарный Минотавр?
        - Да потому, что это в голове не укладывается, - ответил я. - Это же персонаж из легенд… Почти из сказок. С таким же успехом я могу предположить наличие Кащея Бессмертного…
        - Да хоть лешего с русалочкой, - спокойно парировал Агасфер. - Это лишь форма. Древнегреческой экзотики при «царе-батюшке» было в России - пруд пруди, начиная от украшений и живописи и кончая архитектурными стилями и военными хитростями. Что у кудесника перед глазами было, в то он, не мудрствуя лукаво, субстанции и поместил. Или материализовал «по образу и подобию» - этого мы уже никогда не узнаем… Ну а со вторым ещё проще. Небольшого роста, шустрее и сообразительнее своего невольного напарника, имеет на ногах копытца и играет на свирели… Кто такой? Не задумываясь!
        - Леший? - брякнул я и окончательно смутился.
        - Почти, - улыбнулся Агасфер. - Недаром говорят, что «первая мысль всегда самая верная». Интуиция подчас понадёжней логики будет, потому как мыслительные процессы идут не «насильственно-мучительно», а естественно, без самозапутывания и напряжения… Во всяком случае в тех областях, где самая сложная и идеально отточенная логика - всего лишь примитив… Слышал что-нибудь о сатирах?
        - В Эрмитаже на картинах видел, - припомнил я. - Тоже из «древнегреческой экзотики»…
        - Видать, маг-то ценителем древности был, - сказал Агасфер. - Или их образы постоянно находились у него пе ред глазами. Картина или статуэтки…
        - Барельефы! - догадался я. - Балкон дома, в котором была замурована книга,
«поддерживали» какие-то скульптурные барельефы. Сто против одного, что это были изображения Минотавра и сатира!.. Хорошо хоть не Медуза Горгона, я и такие барельефы встречал…
        В прихожей послышались торопливые шаги, и в комнату ворвался запыхавшийся Петров.
        - Учитесь! - радостно заорал он, размахивая какими-то бумагами. - Два часа работы, а информации целый мешок! Знаете, кто эти два типа? На что угодно спорю, ни за что не догадаетесь.
        - Поспорить с ним, что ли? - задумчиво спросил в пространство Агасфер.
        - Не будем обижать наивного ребенка, - заступился я. - Никогда не спорь с профессионалами, сынок. Рискуешь остаться без порток… Сатир и Минотавр.
        - Да, - разочарованно протянул Петров. - Уже знаете? А как?..
        - Опыт не пропьешь, - заметил Агасфер. - Опыт, как и импотенция, приходит с годами… Беда только в том, что когда приходит опыт, уже наступает импотенция… Опыт у меня есть, а что толку?.. А ты как догадался об их облике?
        - Пока девчата по моей просьбе копались в архивах, выискивая документацию о проживавших в этом доме за последние сто-сто пятьдесят лет, я созвонился с Москвой, куда отправлял шерстинки на экспертизу, и мне ответили, что они принадлежат животным: красно-коричневые - быку, серые - козлу. А потом мне принесли фотографию фасада дома, сделанную в 1915 году, на которой я и увидел барельефные изображения Минотавра и сатира… Я думал, что удивлю вас, - кисло признался Петров и тут же воспрянул духом: - Но кое-чего вы точно знать не можете! Весь этаж этого дома занимал до революции купец Стахов. Человек достаточно богатый, он большую часть своего состояния тратил на закупку старинных книг и манускриптов, ездил по странам, собирая информацию о всевозможных тайноведческих дисциплинах… Умер он в 1915 году, оставив после себя молодую вдову и двух дочерей от первого брака. Девочкам в то время было семь и девять лет.
        - Это и объясняет причину, по которой он «законсервировал» книгу, - он не мог передать свои знания прямым наследникам по причине их малолетства, - сказал Агасфер. - Жена, конечно же, тоже «наследник», но если он был потомственным колдуном, а не любителем-самоучкой, то, естественно, хотел, чтобы его знания и архивы достались тем, в ком течёт его кровь…
        - Тем более что, по всей видимости, «не все было благополучно в королевстве Датском», - подтвердил Петров. - Дело в том, что после его смерти жена быстро избавилась от падчериц, отдав их дальним родственникам их покойной матери. Родственники жили, мягко говоря, небогато, но именно это и спасло их во время Октябрьской революции. Что стало с женой купца Стахова, я не знаю, но потомков его дочерей мне удалось отыскать. Дело в том, что когда в России начались реституции - возвращение собственности бывшим хозяевам, - потомки Стахова потребовали вернуть им состояние прадеда, отнятое большевиками в 1917 году. Но так как в России возвращение собственности - дело редкое и закона о реституциях пока нет, то собственность возвращается преимущественно «потомкам» с «волосатой лапой», а родственники Стахова, не имеющие влиятельной поддержки в управленческом аппарате нынешней власти, компенсации, естественно, не получили. Правда, надо уточнить, что потомки Стахова разделились на две «ветви». Требование о компенсации выдвигали две сестры, живущие во Всеволожске, но есть и ещё одна «наследница» - их двоюродная
сестра Михайлова Ирина Сергеевна, проживающая в Петербурге. Об этом я узнал, созвонившись с сёстрами Пархоменко. У меня назначена с ними встреча через полтора часа.
        - Но ведь это уже полночь, - удивился я. - Не слишком ли позднее время для визитов?
        - Я их тоже предупреждал, но когда они узнали, что речь идёт об их
«дореволюционном» прадедушке, то не только согласились на столь поздний визит, но и сами настояли, чтоб я приезжал незамедлительно. Но, сказать по правде, чем-то они мне не понравились. Какие-то слишком алчные и скользкие. Минут двадцать мне рассказывали о том, кем бы они были и как бы замечательно жили, если б не
«проклятые коммунисты», и как они, бедные, от них настрадались… А у меня почему-то сложилось впечатление, что если им отдать всё, что в семнадцатом отобрали, и компенсировать причинённый ущерб, то они зажили бы так, что… Скажем иносказательно: их «дореволюционный» предок, обладай он провидческим даром, тратил бы в своё время деньги не на книги, а на презервативы… Всё же тем людям, которые чего-то добились в жизни, нужно уделять гораздо больше внимания воспитанию своих детей, чем всем прочим. Я не согласен с поговоркой: «На детях гениев природа отдыхает», в её опровержение у меня есть множество примеров умных и талантливых династий, но вот вопрос воспитания… Им надо добиваться личного признания, а они прыгают с того трамплина, который подсунул им для удобства папочка. Если родители по-настоящему хотят счастья для своих детей, они позаботятся о том, чтоб их ребенок не жрал из золотого корытца, иначе вырастет привыкшая к дармовой роскоши свинья. Меня очень расстроила ситуация, когда дочь одного очень известного художника добилась возвращения ей дома, отнятого у её предков большевиками, и почти что сразу
«толкнула» его «новым русским». Как распоряжаться своими вещами - её личное дело, конечно… Но привкус дерьма ощущается от того, что до возвращения ей этого дома в нём располагалась школа. Мне кажется, что её талантливый отец тоже пожалел бы, что в своё время не занимался сексом…
        - Вот что правда, то правда, - согласился я. - «Семейная порука» у меня уже поперек горла стоит. Меня, офицера уголовного розыска, постоянно тыкают носом: вот этих разыскивай-сажай, у них заступников нет, а вот этих не трогай, у них папочки, ох, как высоко сидят!.. А мне хочется «разыскивать-сажать» как раз последних, потому что первые, когда воруют, делают это для того, чтоб не сдохнуть с голода. Не оправдание, но логикой я понять это могу. А вот «вторых» я не могу понять ни логикой, ни душой. Все их преступления стоят на жадности. Почему это у папочки есть деньги, а у меня только «тонна» зеленых в месяц?! Да это же не деньги! Я девочек красивых хочу, я за границу хочу, я шмотки от Кардена хочу! А не познакомиться ли мне с «нужными людьми» и не начать ли «наводить» на квартиры богатых папочкиных друзей?.. Но это «примитив», такой же частый и «естественный», как ставшие «традицией» в кругу этих прыщеватых «сыночков» изнасилования. Все это руководствуется примитивной логикой: не дают - возьму сам, в крайнем случае папочка простит и от всего «отмажет». Но куда хуже, когда своих «желторотых»
отпрысков пристраивают на «тёплые» места, и эти выращенные в «оранжерейных» условиях недоросли начинают разваливать своим скудоумием те места, в которые их пристроили «по блату». Я с несколькими такими ребятами встречался. Они меня «как надо работать» учили. Начальники - обязанности такие… А как в телевизор, в политику, да в бизнес глянешь - плакать хочется. Единственное место, куда
«блатному потомству» путь заказан - искусство. Пару-тройку клипов, фильмов или книг «состряпать» с помощью папиных связей и денег ещё можно, но зажратость и бесталанность в искусстве видна - как ни прячь… Пётр Петрович, а информация о
«третьей сестре», живущей в Петербурге, была дана для «общего развития», или это намёк на то, что «разорваться ты не можешь, а потому топать мне незваным гостем к купеческому чаду с расспросами о прадедушке»?
        - Умный мальчик, - ехидно улыбнулся Петров. - А главное - сообразительный. Сразу видно, что папа у тебя не генерал МВД. И предупредил я тебя насчёт их амбиций именно по этой причине. Когда эта «старая клюшка» начнёт проедать тебе плешь про
«коммунистов», «палачей НКВД» и «культ личности Сталина», не вздумай ляпнуть: «Был культ, но была и личность». Я тебя знаю, это в твоём духе. Так что держи рот на замке. Щипай себя незаметно, губы кусай, матерись про себя, медитируй, но терпи! Нам факты нужны, а старушка, пока все наболевшее и накипевшее на тебя не выплеснет, - к делу не перейдёт. Так что - терпи, понял?
        - Я вообще не вижу смысла к ним ехать, - признался я. - Какой информации ты от них ожидаешь?
        - Не знаю. Но иного выхода я пока не вижу. У нас с тобой только догадки, а они могут дать нам какие-нибудь факты. Наверняка у них в семье сохранились предания о прадеде-чародее. Сейчас это особенно модно: искать у себя в родословной князей или ворожей. Судя по характеру этих старых дев, они просто обязаны были собрать все сплетни о своём предке и вылить их на нас сплошным потоком. Так что по коням, труба зовет!
        - Только будьте осторожнее, ребята, - напутствовал нас на прощание Агасфер. - Если он был наделен магическими способностями, то вполне возможно, что его дар «по наследству» дошёл и до этих старушек. Не угодите в котёл… Съедят.
        - Бог не выдаст, ведун не съест, - отшутился я. - Это уже пытались сделать ребята куда крепче да позубастей… С одной «бабой-ягой» я как-нибудь справлюсь. А Петров… Это не большая потеря, - и игнорируя яростное шипение «советника», серьёзно добавил: - Куда хуже будет, если она и впрямь начнёт читать лекции по марксизму-ленинизму. Я так устал от этого, что лучше бы съели…

* * *
        Я ещё раз сверил номер на табличке двери с номером на бумажке, данной мне Петровым, и нажал кнопку звонка. Минуты три за дверью стояла тишина, и я было протянул руку, собираясь повторить «марш» на потёртой кнопке, когда двери неожиданно распахнулись и в тусклом свете на стенных бра я увидел…
        Сначала я подумал, что передо мной мираж. Сравнить её с призраком или галлюцинацией у меня не повернулся бы язык. Но и к реальному миру она не могла принадлежать.
        Высокая, стройная, с величественной осанкой и гордой посадкой головы, словно оттягиваемой назад тяжелой гривой золотисто-медных волос, она вопросительно смотрела на меня своими ярко-зелёными глазами, ожидая объяснений причин столь позднего визита. Но я не мог вымолвить ни слова, остолбенев от восхищения и неожиданности, и лишь переводил взгляд с короткого золотистого хитона, в который она была облачена, на серебряную диадему с зелёным камнем посередине, венчающую её голову, словно корона.
        - Это театральный костюм, - ответила она на мой немой вопрос. - Я готовлю костюм для премьеры… У вас очень смешной вид. Неужели никогда не были в театре?
        Я только отрицательно покачал головой, не в силах оторвать взгляда от её удивительного своей чистой, древнерусской красотой лица.
        - Вы что-то хотели? - напомнила она, не дождавшись от меня инициативы.
        Я кивнул и протянул ей бумажку с адресом и фамилией предполагаемой «бабы-яги». Она прочитала корявые строчки, вернула мне листок и кивнула:
        - Да, это я. Чем могу быть полезна?
        Но вот теперь я онемел окончательно. Представьте себя на моем месте: ожидая увидеть сморщенную, брюзгливую старуху, вы встречаете ожившую статую мастеров Древней Эллады, воплотившую в себе все самые смелые и идеалистичные мечты мужчины о любви, юности и красоте. Все, на что я оказался способен, это извлечь из кармана удостоверение и протянуть ей на открытой ладони. Озадаченная моим необычным поведением, она взяла красную книжечку, раскрыла её и, прочитав, встревожилась:
        - Что-нибудь случилось?
        Я вновь помотал головой: сперва отрицательно, потом утверждающе. Потом подумал и пожал плечами.
        - Так, - сказала девушка. - Кажется, возникают некоторые сложности… Странно, я всегда была уверена, что немых в милицию не берут… Проходите.
        Она отступила в сторону, пропуская меня в квартиру. Несмотря на поздний час, спать здесь явно не собирались. Повсюду горел свет, а из дальней комнаты доносились загадочные мелодии песен Мелен Фармер.
        - Ирочка, сколько можно ждать? - послышался чей-то блеющий голос, и в коридор выглянула худощавая физиономия с недовольно-брезгливой гримасой.
        Увидев меня, «физиономия» расплылась в некоем подобии приветственной улыбки, и к нам вышел долговязый, вертлявый парень в синем джинсовом костюме.
        - Вы к нам? - спросил он.
        Мне показалось, что он даже не идёт, а скорее подползает, так вкрадчиво-плавны были его движения. Моё эйфорическо-мечтательное настроение сразу улетучилось. Конечно же, у такой девушки должен быть толстосум-покровитель, это вполне в духе нашего циничного времени. На «крутого коммерсанта» или, тем более, бандита её приятель не был похож, и мысленно я причислил его к той самой породе богатых
«папенькиных сынков», о которой совсем недавно мы с Петровым говорили. Долговязый скользнул к девушке и обвил рукой её талию.
        - Какой миляга, - проблеял он. - Здоровый, как медведь, и такой же угрюмый… Кто он?
        - Он немой, - сказала она. - Немой милиционер…
        - Как досадно, - огорчился долговязый, - бедненький… А что он хочет?
        - Пока не знаю, - сказала она. - Он пока что со мной при помощи бумажек объясняется… А что он хочет, я ещё не поняла. Он же немой.
        - Нет мой, - сказал я и, спохватившись, поправился: - В смысле - ваш… То есть говорящий…
        - Он - говорящий, Ирочка! - обрадовался долговязый и посмотрел на девушку. - Зачем ты так шутишь?.. Прямо пугаешь… Меня зовут Петручо, - он как-то странно протянул мне узкую ладошку, словно подставлял для поцелуя.
        - Как? - удивился я.
        - Ну, Петя. Петюня, Петручо, - пояснил он. - Меня друзья только Петручей и называют.
        - Капитан Русаков, - козырнул я. - Уголовный розыск.
        Петручо убрал ладошку и, кажется, немного обиделся.
        - Проходите в комнату, - предложила девушка. - Раз уж вы заговорили, то у меня появился шанс узнать наконец цель вашего визита.
        - Я по поводу…
        - Проходите, проходите, - перебил меня Петручо, оплетая мою руку своей, и потащил в комнату.
        - Садитесь, - он придвинул ко мне стул и зачем-то стряхнул с моего плеча невидимую пылинку. - Рассказывайте, рассказывайте, - потребовал он, усаживаясь на диван. - Розыск - это всегда так интересно… У меня уже мурашки по спине бегают… Рассказывайте…
        Я откашлялся и посмотрел на девушку:
        - Вы - Михайлова Ирина Сергеевна, хозяйка этой квартиры?
        - Я, - подтвердила она.
        - Купец Стахов Алексей Петрович - ваш родственник?
        - Стахов? - переспросила она, и я заметил в её глазах тревогу. - Это мой прадед… А что случилось?
        - Признаться, мне хотелось бы поговорить об этом с вами наедине, - попросил я. - Дело носит несколько необычный характер, и я просил бы вашего мужа…
        - Кого?.. Ах, вот вы о чем… Петя, - повернулась она к оттопырившему от неудовольствия губу парню, - нам и впрямь лучше поговорить с молодым человеком наедине. Это может оказаться важно… Придется нам с тобой завтра опять полночи мучиться…
        - Завтра я не могу, - капризно заявил Петручо. - Ты же знаешь…
        - Тогда как-нибудь потом… Ну, пожалуйста…
        - Ладно, - с видом обиженной гимназистки согласился Петручо. - Доделаю остальное сам… Посижу сегодня ночью и доделаю… Только ради тебя, милочка…
        - Кстати, разрешите вам рекомендовать замечательного костюмера и модельера Петра Сироткина, - представила мне девушка своего странного знакомого. - Если когда-нибудь решитесь не покупать костюм в магазине, а шить на заказ - лучшего мастера вам не найти. Лично я шью все свои наряды только у него, а у меня очень капризный и требовательный вкус… Хотя… при его загруженности…
        - Нет-нет, Ирочка, - быстро вставил долговязый, как-то странно мне улыбаясь. - Для господина офицера я всегда найду время… Иди, Ирочка, переодевайся, а я пока объясню мужчине, как до меня доехать, и дам ему свою визитную карточку.
        И тут у меня в голове наконец прояснилось, и все встало на свои места. Поэтому, когда девушка вышла в соседнюю комнату, а отыскавший в своём портмоне визитную карточку Петручо попытался засунуть её мне в нагрудный карман, я перехватил его руку и тихо предупредил:
        - Ещё раз так на меня посмотришь - ноги переломаю… Противный…
        Петручо измазал меня с ног до головы негодующим взглядом и, соорудив на лице оскорбленное выражение, заявил:
        - Фи… Мужлан!
        Вильнул всем телом и устремился вслед за девушкой.
        Я открыл было рот, собираясь закрепить это мнение обо мне, но передумал и только махнул рукой.
        Через несколько минут хлопнула входная дверь, и девушка вернулась в комнату. На этот раз на ней был строгий бежевый костюм, который принято называть «деловым». Я впервые заметил, что тяжёлые золотистые волосы струятся по её спине едва ли не до колен.
        - Что вы так испугались Петра? - укорила она меня, усаживаясь напротив. - Он замечательный человек, необычайно легкий и отзывчивый. А то, что он… не совсем обычный, так это его несчастье, а не язва, от которой следует шарахаться. Вы всегда в больных камнями кидаете?
        - Вам хорошо говорить, вы женщина, - проворчал я, невольно краснея. - А я к таким сюрпризам не был готов. Сперва думал, что это ваш муж, а потом… Представьте себя на моем месте, - ляпнул я и тут же прикусил язык.
        Она насмешливо повела бровью и окинула меня каким-то особенным, присущим только женщинам, взглядом.
        - Да, - сказала она после некоторой паузы. - Наверное, в чём-то вы правы… Так что же такого произошло с моим покойным предком, что вынудило вас прибыть ко мне, несмотря на столь поздний час?
        - Вы знаете, кем он был? - спросил я напрямик, пристально наблюдая за выражением её глаз.
        - Купцом, - ответила она, и если она утаивала что-то, то в преферанс я бы с ней играть не стал.
        - И всё?
        - Смотря что вас интересует. Он был ещё отцом, мужем, коллекционером.
        - Меня интересует именно его коллекция, - кивнул я.
        - Он коллекционировал редкие книги.
        - Насколько мне известно, некоторые из них были не просто редкие, а довольно необычные книги, - «нажал» я. - Ирина Сергеевна, неужели до вас не доходили слухи о столь примечательном родственнике? Ваши сестры, например, даже пытались вернуть часть состояния, отнятого во время революции. А следовательно, какие-то справки о нём всё же наводили…
        - Этим занимались сестры, а не я, - с неожиданной ноткой металла в голосе подчеркнула она. - Я к этому не стремлюсь.
        - У вас не самые лучшие отношения с сестрами? - догадался я.
        - Довольно бестактный вопрос… Да, не самые лучшие. Ещё наши родители не слишком ладили между собой… Но к делу это отношения не имеет.
        - Может быть, и имеет, - задумчиво заметил я. - Вы знали о том, что ваш прадед занимался изучением тайноведческих наук?
        - Избегаете слова «колдун»? - улыбнулась она. Меня словно огнем обожгло от этой милой и загадочной улыбки.
        - У вас волосы настоящие? - не к месту спросил я.
        - Волосы? - удивилась она. - Конечно, настоящие… Только в последнее время стали доставлять слишком много хлопот. Городская жизнь диктует свои правила, свои моды и законы. Современная мода не слишком жалует такие «гривы». Боюсь, что придется её укоротить.
        - Не надо! - испугался я. - Ни в коем случае не надо…
        Она удивленно посмотрела на меня и неожиданно звонко рассмеялась. Глядя на неё, невольно улыбнулся и я.
        - Нет, ну право же, они вам очень идут, - сказал я. - Это очень необычно и, наверное, невероятно хлопотно, но умоляю вас - не укорачивайте их. Вы так похожи на древнегреческую богиню, что даже хитон не может изменить этот образ.
        - Знаете, что такое «хитон»?.. Только это, скорее, эпоксида… Слышали такое название?
        - Ну, кто же не читал «Таис Афинскую»? В детстве я едва дыры в этой книге не протер. Именно после Ефремова я начал грезить величием тех удивительных и таинственных времён. Хотел поступить в институт, чтобы изучать античную историю… А потом в страну вползла «перестройка», и про институт пришлось забыть… Надо было зарабатывать на кусок хлеба…
        - Вы это так сказали, словно не принимаете происходящих в стране перемен. Посмотрите, сколько стало богатых людей. Сняты все запреты. Показывают любые фильмы и продают любые книги. Неужели вы считаете, что сытое рабство лучше свободы, которой приходится добиваться? Не всё сразу делается. Повернуть такую махину, как Россия, очень трудно.
        - Россию «повернуть» невозможно. Это слишком великая страна, чтоб её можно было существенно изменить. Саму её «сердцевину», дух нельзя сломить или «повернуть».
«Поворачивают» только общественный строй. И я никогда не был «рабом». И родители мои не были. И их родители не были. Как во время революции, так и во время
«перестройки» принято обливать грязью, облаивать и отрекаться от всего, что было раньше. И вопить о том, что хорошо будет только там, куда нас ведут. А я не хочу отрекаться от своего прошлого. Я тоже не люблю скотскую зажратость «партийных верхов» того времени. Но чем она лучше или хуже такой же скотской зажратости и глумления над народом нынешних ленинов и брежневых? Я просто от своего прошлого отказываться не хочу. У меня бабушка была коммунисткой. Она была самым добрым и светлым человеком, которого я встречал в своей жизни. Она рассказывала мне добрые и прекрасные сказки и отдала бы свою жизнь, лишь бы я не болел и не страдал. Она меня очень любила. И я её любил. Почему я должен отказываться от своей бабушки? И к слову надо сказать, что кроме того, что она была коммунисткой, она верила в Бога, и никто её за это не «репрессировал» и не исключал из партии. Она и меня крестила… Правда, втайне от деда, тоже большевика и коммуниста. Дед был во время войны капитаном первого ранга, командовал кораблём и воевал мужественно и честно, как и подобает мужчине. А после войны стал полковником милиции и прекрасно
знал, что такое «честь мундира». И другой дед воевал. И ранения получал, потому что воевал бесстрашно. Почему я должен от них отказываться? Это подло! Я очень люблю читать Булгакова, Ильфа и Петрова, Ефремова и Казанцева, Казакову и Гамзатова. А ведь их мудрые и чистые книги выходили не при «батюшке-царе». Я преклоняюсь перед талантом братьев Стругацких, и их коммунистические «Хищные вещи века» стоят как памятник подлости политиков наших лет, хотя эта книга была написана тридцать лет назад. Я обычный человек и плохо разбираюсь в политике, потому что «разбираться в тонкостях дерьма может только гурман», но я не хочу отвергать ВСЁ. Я же ясно вижу, что и тогда и сейчас есть и плохое и хорошее. Значит, дело не в коммунистах и демократах, а в подлости, и самое главное - в безнаказанности дорвавшихся до власти мерзавцев. Ругать прошлое сейчас можно и выгодно, копаться и плакаться о настоящем тоже приемлемо, а вот пытаться реалистично взглянуть назад и вперёд - страшно. Я сам боюсь. Боюсь, потому что не верю, а сил терпеть больше нет. Но отказываться от своей памяти я не хочу. И не буду.
        Она смотрела на меня со странным выражением. Я мысленно обозвал себя идиотом, вспомнив заклинавшего меня не распускать язык Петрова. Но обругав себя, я упрямо наклонил голову и добавил:
        - Не хочу. Я знаю прекрасных людей, которые были коммунистами, и знал отъявленных мерзавцев, называвших себя демократами. И наоборот - подлецов-коммунистов и вполне приличных демократов.
        - Я о другом думаю, - призналась она. - Не о политике, а о вашем максимализме. Вы идеалист. Вам будет очень трудно жить. Потому что вы наивный и честный идеалист.
        - Нет, не наивный, - сказал я. - Обычно я никому не рассказываю о том, что творится в душе. Слишком устал от того, что «в раскрытую душу легче плюнуть». Это на меня сейчас затмение нашло. Засмотрелся на вас, и все тормоза сорвало. От вас исходит какое-то совершенно неправдоподобное сияние. Честное слово. Словно пьянеешь. Замечали, что пьяный особенно неприятен не тем, что у него заплетается язык, а тем, что он стремится вылить на собеседника свою душу? А это долго, нудно и никому не нужно… Извините меня.
        - А мне, признаться, интересно, - к моему удивлению, сказала она. - Скажите, а в жизни такие принципы и идеализм мешают или помогают?
        Я задумался и пожал плечами:
        - Мешают, наверное. Был у меня друг, ещё со школьной скамьи. После армии судьба нас развела в разные стороны. Я пошел в милицию, а он подался в «криминальные структуры». Лично мне это не мешало. Наверное, я плохой гражданин и плохой милиционер. Согласно принятым ныне «нормам» жизни, я должен был бы хватать его за шиворот и тащить на скамью подсудимых. Но я всегда очень не любил Павлика Морозова и помнил совет Стругацких: «Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу - дерьмо!» Я думал, что он сможет найти в себе силы измениться и бороться с трудностями, как подобает мужчине, а не пытаться урвать все сразу, вопреки личной чести. А потом я узнал, что он прикрывается мной, попросту используя меня и втихаря презирая меня только за то, что я - «мент». Я очень долго не верил… потому что не хотел верить. Вот это и есть «мешающий жить идеализм». «Друг - это свято»… Потом, в одной по-настоящему серьёзной передряге он предал меня и сбежал. А я остался, дожидаясь его и не веря в то, что он сбежал, а не попал в беду. Принимал все оплеухи и ждал его… А потом узнал, что он не
придёт… Так что, наверное, мешает… За идеализм приходится слишком дорого платить. Это очень дорогая роскошь.
        - Могу поспорить, что жены у вас тоже нет, - серьёзно сказала она.
        Я насупился и угрюмо заявил:
        - Зато теперь я битый и учёный. Немного терпения, и я «исправлюсь»… У меня такое ощущение, что я болтаю со всем не по делу… Сколько времени?
        - Третий час ночи…
        - Третий час?! - ужаснулся я. - Простите меня, я… что-то со мной не то… Я займу у вас ещё буквально пять -десять минут, не больше… При реконструкции дома, в котором жил ваш предок, была найдена старинная книга довольно необычного содержания. Так уж получилось, что книга стала передаваться из рук в руки, и люди, к которым она попадала - гибли, не доживая даже до следующего утра. Два человека уже мертвы, а жизнь третьего находится в опасности. Кому-то очень нужна эта книга, и он идёт по её следу. Мне нужно успеть получить её раньше, чтобы избежать ещё больших неприятностей.
        Я заметил, как она вздрогнула и, быстро поднявшись с дивана, отошла к окну. Я замолчал, несколько обеспокоенный её реакцией на мои слова.
        - Скажите, как их… как они погибли? - не оборачиваясь, спросила она. - Разорванное горло или потеря крови от ран?
        - Нет. Одного закололи, а второму свернули шею… А почему вы предложили такой странный способ убийства?
        Она уже взяла себя в руки и, когда повернулась ко мне, лицо её ничего не выражало.
        - Старая легенда, - сказала она. - Я сказала вам правду: я почти ничего не знаю о своём прадеде. Да и откуда я могу что-то знать? Семейных архивов у нас не сохранилось. А в те времена родство с подобными «социальными слоями» предпочитали держать в тайне. Старались даже не вспоминать. Вот и забыли… Но, волей-неволей, кое-что всё же дошло и до наших дней… В те времена вокруг моих предков тоже умирали люди… Умирали странной и страшной смертью - их находили с растерзанным горлом… Поэтому, когда вы сказали мне о погибших, я вспомнила об этом странном проклятье… Сказка, конечно… Вы верите в проклятья?
        - В мире столько странного и необычного, что трудно утверждать что-либо категорично, - уклончиво ответил я. - Ирина Сергеевна, какие слухи до вас ещё доходили? Что-нибудь, связанное с кладами? С заклятьями, наложенными на эти клады?
        - С каких это пор милицию стала интересовать мистика? - испытующе посмотрела она на меня. - Неужели вы хотите сказать, что всерьёз верите во все эти глупости?
        - Бывают такие дела, расследуя которые волей-неволей поверишь в какие-то мистические отклонения. На территории нашего отделения есть два дома. В одном из них постоянно происходят убийства, в другом - кражи. Убийства, как правило, происходят осенью и зимой, а самоубийства - весной. Как сентябрь начинается - ждём сообщений о трупах. Возле этих домов начальство даже маршрут патрульно-постовой службы определило. Не помогает. А ведь это не притон, не «бомжатник»… Обычные дома. А есть дом, в котором вообще ничего криминального не происходит. Девятиэтажный, квартир много - должно же хоть что-то происходить… За последние шесть лет - ни одной примитивной драки… Что хочешь, то и думай… Ирина Сергеевна, я понимаю, что все это дико и нереально, но, может быть, вы всё же вспомните ещё что-нибудь, связанное с вашим прадедушкой?
        - Вы с моими сестрами уже разговаривали? - спросила она.
        - К ним поехал мой напарник. А я - к вам.
        - Напарник?… Знаете, что… Позвоните в отдел и спросите, вернулся ли он.
        - Зачем? - удивился я.
        - Ну… Я хотела позвонить сестрам, но у них довольно тяжелый характер, и если он уже уехал от них и они легли спать, а я разбужу их своим звонком, то рискую напроситься на очень нудный и неприятный выговор… Я хотела уточнить у них относительно прадеда… Вы позвоните в отдел и спросите…
        - У них о вашем предке сам Петров спросит, - сказал я. - За этим он к ним и поехал… Или, думаете, они ему не скажут то, что сказали бы вам?
        - Да, именно так, - мне показалось, что она обрадовалась подсказке.
        Я пожал плечами и набрал номер телефона дежурного по отделу.
        - Петров вернулся?
        - Нет, - ответил дежурный сонным голосом. - Даже не звонил… О! О звонках! Ему звонили. Он просил дежурного по главку сообщать ему информацию о необычных погромах и убийствах. Так один такой погром есть… Ты сегодня Петрова увидишь?
        - Да. Рассказывай, я ему все передам.
        - В районе Рыбацкого, на берегу Невы, есть коттеджи… Знаешь, какие сейчас себе
«новые русские» строят? В три этажа? Так вот, разнесли все три. В смысле - перевернули и разгромили все, что можно. Кажется, пропал хозяин особняка.
        - Что значит - «кажется»?
        - Что-то странное у них там творится. Жена бизнесмена и охранник, находившийся в специальной комнате на первом этаже, клянутся, что спали и ничего не слышали, а самого хозяина и его машины нет… Вроде, ничего не пропало, но точно сказать об этом сейчас сложно - слишком велик разгром. Во всяком случае, его жена утверждает, что деньги и золото на месте. Может быть, всё это произошло не без её участия. Ребята из местного отдела сейчас это проверяют. Слишком сомнительно, чтоб все это произошло бесшумно…
        - Машина, принадлежавшая бизнесмену, - тёмно-синий «мерседес»?
        - Сейчас посмотрю. У меня это где-то было записано… Да, «мерседес», тёмно-синего цвета. Номерной знак…
        - Не надо номеров, - перебил я. - Дай адрес этого особняка и отдела, который занимается расследованием.
        Дежурный продиктовал адрес, и я повесил трубку.
        - Что-нибудь случилось? - спросила девушка, прислушивавшаяся к нашему разговору.
        - Намечается ещё один труп, - вздохнул я. - Третий.
        - Ваш напарник? - испугалась она.
        - Нет. Посторонний человек. Скорее всего это он купил книгу вашего прадеда в антикварном магазине… А мой напарник ещё не подъезжал в отдел.
        - Я позвоню сестрам, - сказала она и, подхватив телефон, пошла с ним в соседнюю комнату. - Подождите меня здесь, пожалуйста.
        - Если он ещё не уехал, попросите его к телефону! - крикнул я ей вслед. - Мне необходимо поговорить с ним…
        Оставшись один, я наконец смог как следует оглядеться. Безусловно, у хозяйки квартиры был хороший вкус. К своему удовольствию, не заметил я и излишней аккуратности, доходящей порой у некоторых женщин до маниакальности. Вещи в квартире были добротные, изящные, но явно не из магазинов итальянской мебели и турецких тканей. Так что моя идея о «богатом спонсоре» «проверку сомнением» не выдержала. Правда, и о том, что мужчины вообще никогда не переступали порог этой квартиры, я тоже не мог сказать. На серванте стояли два подсвечника с огарками свечей, а на подоконнике я заметил фарфоровую пепельницу. Сама девушка не курила, да и люди, в одиночестве жгущие свечи, мне встречались не часто. Но то, что мужчины никогда не жили здесь постоянно, это я видел совершенно отчетливо. Я посмотрел на книжные стеллажи: исторические и любовные романы, классика и популярные детективы… Заметив подборку книг на нижней полке, я невольно нахмурился. О чем писали Папюс, Платон, Кейси, Алеф Зор и другие авторы, работающие в этом направлении, я уже знал. Я оглянулся на дверь в соседнюю комнату. О чем там говорили, разобрать
было невозможно, но разговор шел явно на повышенных тонах.

«Неужели прав Агасфер, - с удивившей меня самого печалью подумал я. - Неужели наследственность породила в ней тягу к злу? Такая прекрасная, юная, и… А почему обязательно зло? - спросил я себя. - И почему обязательно «наследственность»? Может быть, ей просто интересно это изучать? Хобби такое… Вряд ли… А может, по работе? Она историк или медик… Нет, насколько я понял, она связана с театром… Обидно».
        Я почувствовал, как на меня вновь обрушилась исчезнувшая было усталость. Настроение портилось, да и мучившая меня уже второй день головная боль вновь сдавила виски раскаленным обручем.
        Дверь в комнату распахнулась, и девушка протянула мне телефон:
        - Ваш друг слушает.
        - Спасибо, - поблагодарил я, принимая трубку из её рук. - Как у тебя дела, Пётр Петрович?
        - Никакой полезной информации, - кисло признался Петров. - Ничего конкретного. Даже «неконкретного» нет… Потерянное время.
        - А у нас ЧП. Объявился тот самый бизнесмен, на тёмно-синем «мерседесе». Точнее, не объявился, а пропал… Но в нашем случае это одно и то же…
        - Надо ехать. Адрес взял?
        Я продиктовал ему адрес.
        - Часа через полтора буду, - пообещал Петров. - Как дела у тебя?
        - Хуже, чем у тебя. Не только ничего полезного не нашёл, но ещё и продемонстрировал, какой я дурак.
        - Это на тебя похоже. Я же предупреждал… Ну да ладно, что уж теперь… Жди меня в отделе, я выезжаю.
        Я положил трубку и невольно коснулся пальцами висков - головная боль явно усиливалась.
        - Болит? - спросила девушка. - Садитесь на стул.
        - Нет, спасибо, я пойду. Очень много дел. А это - обычное переутомление. Как только удастся нормально отдохнуть и отоспаться - как рукой снимет…
        - Я знаю, - кивнула она. - И всё же присядьте. Я вас надолго не задержу.
        Пришлось повиноваться. Она подошла ко мне вплотную и провела руками над моей головой. Потом уверенно положила одну руку мне на затылок, другую на лоб и слегка надавила… Отступила на шаг и потрясла кистями рук, словно стряхивая с них невидимую влагу.
        - Ну, как? - спросила она. - Лучше?
        Удивленный, я покрутил головой из стороны в сторону и признался:
        - Как рукой сняло… Поразительно, как быстро вам это удалось. Я слышал о нетрадиционных способах лечения, но там обычно это затягивается несколько дольше… Никогда не думали заняться этим профессионально?
        - Нет. Это мне не по душе, да и знаний маловато.
        Я невольно покосился на нижнюю полку книжного стеллажа. Она перехватила мой взгляд и пояснила:
        - Когда-то интересовалась… В детстве. Все же такой предок… Пыталась понять, зачем он этим занимался.
        - Удалось?
        - По этим книгам ничего не узнаешь. Слишком много общих слов и слишком мало конкретного смысла. Нет, не удалось. Чем он занимался, я поняла, а вот - зачем?..
        - Деньги, власть, запретные знания… Где вы работаете, если не секрет?
        - Я закончила театральное училище… Правда, в театрах сейчас очень тяжелые времена, денег катастрофически не хватает, приходится подрабатывать переводами. Английский, немецкий, японский…
        - Ого!
        - Ничего особенного. Никаких сверхталантов, - опровергла она. - Просто хорошая память.
        - Для профессионального знания языков одной памяти мало, тут как раз таланты нужны… Ваши сестры ничего не сказали?
        - Они тоже ничего не знают…
        - Ира, зачем вы меня обманываете? - спросил я. - Ведь вам что-то известно. Может быть, я «дубина» в личной жизни, но все, что касается моей профессии… Я же вижу, что вы что-то знаете, но боитесь мне это сказать. Поймите, любая информация сейчас может только помочь. Двое убиты, один пропал, и шансов, что он жив, - совсем немного… И это может продолжаться очень долго…
        Она посмотрела мне в глаза, и мне показалось, что она колеблется.
        - Ира, - повторил я, и в это время зазвенел телефон. С недоумением взглянув на часы, она сняла трубку.
        - Слушаю… Да… Это вас, - сказала она мне. - Говорят - очень важно.
        - Слушаю, - сказал я. - Степаныч? Как ты узнал?.. Ах да, у тебя же АОН…
        - Срочная информация, - сказал дежурный по отделу. - Опять звонили из главка, передавали информацию для Петрова. Нашли машину Кирсанова… Это тот самый пропавший бизнесмен. «Мерседес» брошен у Охтинского кладбища. Возле виадука. Знаешь, где это?
        - Недалеко от «Русских самоцветов», - сказал я. - Но с Петровым у меня уже нет возможности связаться. Постарайся дозвониться в отдел, который проводит розыск, и скажи Петрову, что я выехал на кладбище. Пусть выезжает туда немедля. Спасибо, Степаныч.
        - Нашли пропавшего? - спросила девушка.
        - Пока только машину. Брошена у Охтинского кладбища… На чем же мне туда добираться? Транспорт ещё не ходит… Опять придется ловить частника…
        - Послушайте… Не надо вам ехать туда сейчас, - попросила она. - Подождите до утра…
        - Вы что-то знаете, - уверенно сказал я. - И это очень плохо… Плохо то, что не хотите говорить. А ведь от этого зависит жизнь человека. И может быть, не одного… А сначала вы мне очень понравились… Честное слово… Я ещё не встречал никого, похожего на вас… Я думал, что такая женщина просто физически не может нести в себе какое-либо зло… Что в вас просто не может быть ничего дурного, на столько вы вся такая… такая…
        Я смутился, запутался и, не прощаясь, вышел из квартиры. Когда, отойдя от дома на несколько метров, я оглянулся, то увидел в окне её силуэт. Она стояла и смотрела мне вслед. Я помахал рукой на прощанье и быстро пошел прочь по ночному проспекту…

* * *
        - Ну и местечко ты себе облюбовал на эту ночь, приятель, - проворчал водитель, притормаживая машину у кладбищенской ограды.
        - Я привык, - пожал я плечами.
        - К чему привык? - со странным выражением посмотрел он на меня.
        - Живу я тут, - пошутил я. - Сколько я должен?
        - В следующий раз труповозку или катафалк нанимай, - почему-то обиделся водитель, хлопнул дверцей, и машина унеслась прочь.
        Я пожал плечами, засунул деньги обратно в карман и направился в глубь кладбища.

«Для начала нужно осмотреться, - решил я. - А уж по том идти к местным оперативникам. Они не знают, что искать в этой машине, но мне-то это известно. Поэтому сперва следует осмотреться. Может, парень ещё жив. Хотя какое там… Интересно, почему его похитили? Почему угнали машину? Я очень сомневаюсь, что они умеют её водить… И почему кладбище? Нет, невозможно строить никаких умозаключений
        - совершенно нетипичная ситуация. В оперативной работе проще тем, что любое, даже самое сложное и замысловатое преступление уже когда-то где-то имело аналог. А как вести следствие, в котором подозреваемые - аномальные явления? У них иная психология… Если вообще есть психология… То, что с нашей точки зрения - преступление, для них естественно. Для нас это абсурд, для них - реальность… При расследовании обычного дела можно поставить себя на место преступника и попытаться восстановить картину преступления или хотя бы предположить, как он поведет себя в дальнейшем. А как представить себя на месте демона?.. Я демон… Я демон… Дебил я, а не демон! Такая девушка, а что делал я?! Морали читал!.. Дебил! Стругацких цитировал. А ведь именно они предупреждали, что ради женщины можно делать любые глупости - она простит… Любые, кроме одной: нельзя быть с ней умным, вот этого они не прощают… Какой я идиот!..»
        От досады я стукнул кулаком по открытой ладони. И в тот же миг в кустах справа от меня что-то затрещало и понеслось прочь с таким шумом, словно я вспугнул стадо бизонов.
        Я выхватил пистолет и отшатнулся за огромную надгробную плиту. Держа «макаров» обеими руками, повел им из стороны в сторону, всматриваясь меж залитых лунным светом крестов и надгробий. Не обнаружив ничего опасного, сунул пистолет в карман плаща.

«Собака, - подумал я. - Наверное, это была бродячая собака. Их сейчас много бегает. Покупают щенка себе или детям на потеху, а потом становится лень обучать, выводить, да и в отпуск не вывезешь, вот и выбрасывают на улицу. А тут ещё какие-то истеричные журналисты ужас на «лопухов-обывателей» наводят: «Собаки нападают на людей! Собаки уже сожрали трёх директоров пивзаводов и одну вахтершу мясокомбината! Уничтожить собак! Отстреливать собак!» Скоты… Не собаки, разумеется. А политики и рады возможности лишний раз гадость сделать. На что-то хорошее желания силы тратить нет, а вот «внять гласу народа, требующего расправы»
        - это завсегда пожалуйста! Теперь имеем кучу приказов, постановлений, штрафных санкций и ежегодных взносов. А следовательно, на улицах появится ещё больше бродячих собак… Меня как-то раз в лесу ёжик укусил. Я его поймал и зачем-то решил ему нос пощупать: мокрый он у него или нет. Вот он меня за палец и тяпнул… Так кто из нас дурак: я или ёж?.. Я, конечно, мог бы обидеться и объявить для себя всех ежей «врагами номер один», написать пару душераздирающих статей о «варварских нападениях ежей на людей в темном лесу». Но как мне кажется, после этого я был бы дурак вдвойне. Вот то же самое происходит и с собаками. «Собака бывает кусачей только от жизни собачьей». Или от хозяина-недоумка. Скоро звери человечней людей станут… Вон сколько брошенных колли по кладбищу бегает… Ё-моё!..»
        Я замер как вкопанный, разглядев в лунном свете тех, кого в порыве нежных чувств принял за бродячих собак. Под огромным, напоминающим высохшую и скрученную руку мумии сухим деревом сидели две здоровенные рыжие лисицы и пристально наблюдали за мной.

«Из зоопарка сбежали, - решил я. - Надо будет ребятам из местного отдела сказать… Откормленные-то какие, я таких и не видел… Я всегда полагал, что они маленькие, а здесь вон какие «ньюфаундленды»… Забились на кладбище, от людей подальше… Представляю, чем они питаются…»
        - Брысь! - гаркнул я. - А ну, пошли!..
        Лисицы даже не шевельнулись. Что-то не понравилось мне в выражении их мерцающих красными огоньками глаз. Какая-то осмысленная, неприкрытая ненависть.

«Правильно, обижали вас в зоопарке, а «отрываться» будем на мне», - попытался я пошутить, но ощущения были крайне неприятные.
        - Я кому сказал - брысь! - топнул я ногой. Лисицы одновременно встали и, синхронно переставляя лапы, бок о бок направились ко мне. Они шли так спокойно и так не по-звериному уверенно, что я понял правдивость некоторых историй, время от времени рассказываемых в газетах о наших кладбищах.
        - Стоять! - крикнул я, пытаясь вытащить из кармана зацепившийся за что-то пистолет. - Я кому говорю?! Стоять!
        Пистолет наконец выскользнул из узкого кармана, и, не целясь, я дважды выстрелил в уже припавших к земле для прыжка лисиц… А потом они всё же прыгнули. Интуитивно я успел выставить вперёд руки, одновременно пытаясь защитить горло, но толчок их передних лап был столь силен, что я кубарем покатился по земле. Я успел заметить быстро приближающийся монолит надгробной плиты, по том перед глазами что-то вспыхнуло, разорвалось на миллионы разноцветных точек и унеслось в беспросветную тьму…

* * *
        Вздрогнув, я открыл глаза и попытался сесть на кровати, но чья-то рука удержала меня.
        - Тихо, тихо, - послышался откуда-то сбоку голос Петрова. - Уже все хорошо. Ты в больнице…
        - Ни фига себе утешил, - морщась от боли в затылке, пробормотал я. - «Не волнуйтесь, хуже уже не будет - вы в морге…» Что со мной?
        - Шишка на затылке с мой кулак величиной, да рука в двух местах чем-то острым распорота… Ты лежи, лежи. Тебе швы наложили, тебе резких движений делать нельзя…
        - Я спрашиваю: что со мной было?
        - А вот этот вопрос я сам хотел тебе задать. Какого черта ты сунулся в одиночку на кладбище?! Меня подождать не мог?! Хорошо, милиционеры, осматривающие машину, поблизости оказались. Услышали выстрелы - прибежали… Они сказали, что на тебя напала стая бродячих собак… Это правда?
        - Собаки? - переспросил я, и тут ко мне вернулась память. - Нет, Пётр Петрович, это были не собаки. Это были лисы. Самые что ни на есть настоящие рыжие зубастые лисы. Только размером с хорошую овчарку и злые, как бультерьеры… Но на этом их сходство с собаками и заканчивается. У меня такое ощущение, что эти твари соображали не хуже нас с тобой. И этим двум рыжехвостым я очень не нравился… Или мешал…
        - Двум? Милиционеры говорили, что собак было три. Две тебя едва на части не разорвали, когда ты упал, а третья, видимо служебная, их от тебя отогнала…
        - Не понял… Как это - «третья служебная»?
        - Бросилась на них и погнала прочь. А может быть, это вожак стаи был? Он вроде как поздоровей казался, помощней да попушистей. У животных в этом отношении строгая иерархия: «Поперек батьки в пекло не лезь»…
        - Ерунда какая-то, - я потрогал забинтованную голову и огляделся. - Почему я один в палате?
        - Потому что я так устроил, - лаконично отозвался Петров. - Врачи сказали, что лежать тебе как минимум дня четыре. Они должны анализы сделать, все проверить, все проконтролировать, да и уколы профилактические. Всё же руку тебе клыками распороли, а не стерильным скальпелем.
        - Тоже ерунда. Не стану я здесь валяться. Ненавижу больницы.
        - Всё же сотрясение мозга у тебя явно есть, - покачал головой Петров. - Сказано тебе - лежи. Это не шутки, охнуть не успеешь, как осложнение заработаешь… Так что тебя ночью на кладбище понесло?
        - Осмотреться хотел, - буркнул я. - Надеялся какие-нибудь следы бизнесмена отыскать. Если его насильно тащили, должен же он был какие-то следы оставлять… А на лис я никак не рассчитывал. Пётр Петрович, я тебе говорю: это были не простые лисы! Если б ты их видел, ты бы меня понял.
        - Если гуляешь по кладбищу ночью в одиночку, будь готов к любым «глюкам»… Милиционеры утверждают, что это были собаки.
        - Они их издалека видели, а я с ними в обнимку валялся, - проворчал я. - Неужели ты думаешь, что у меня со зрением плохо стало? Или что я врать буду?!
        По лицу Петрова я понял, что он засомневался.
        - Хорошо, - сказал он наконец. - Разберемся с этим позже… Новости такие: бизнесмена пока не нашли. Этой ночью он и его жена легли спать около одиннадцати часов вечера. В специальной комнате, на первом этаже, находился охранник. Во дворе бегала здоровенная, обученная собака. Около двух часов ночи его сосед, такой же
«делец», возвращался после гулянки домой и обнаружил, что ворота дома Кирсанова распахнуты, а собака валяется со вспоротым брюхом. Мужик хоть и сильно «подшофе» был, а сумел сообразить, что дело «не розами» пахнет, и с радиотелефона вызвал милицию. Прибывший наряд обнаружил спящих мёртвецким сном телохранителя и жену бизнесмена, а сам хозяин пропал вместе с машиной. Разгром в особняке был страшный… Ну, ты-то должен себе это представлять - прецеденты видел. Жена с телохранителем-охранником клянутся, что «ни сном, ни духом». Местные опера в полной растерянности. Ищут остатки снотворного, которым могли усыпить жену, и одновременно отрабатывают её на предмет соучастия. Беднягу охранника так просто
«упаковали» в камеру «до выяснения обстоятельств». Машину позже нашли, но это ровным счётом ничего не дало, потому как дело от этого ничуть не прояснилось… А вот я на заднем сиденье «мерседеса» кое-что обнаружил…
        - Шерсть? - догадался я. - Этого и требовалось ожидать. Ты книгу искал?
        - Её нет. Но жена Кирсанова подтвердила, что он покупал какую-то старинную книгу для домашней библиотеки. Если предположения Агасфера верны, то бизнесмен им нужен только для того, чтоб довезти книгу до места - сами-то они и прикоснуться к ней не могут. Скорее всего или запугали, или нечто вроде гипноза.
        - Кладбище хорошо обыскали?
        - Оперативники до сих пор там ползают, каждую трещинку осматривают. Я посоветовал им склеп искать. Там ведь и до революции людей хоронили, так что под землей целые
«родовые захоронения» имеются. Беда только в том, что этих склепов слишком много, все не отыщешь, а уж тем более не проверишь.
        - Не могли они эту книгу успеть передать?
        - Демоны? Вряд ли. Слишком много народу было вчера. Да и время поджимало. А вот сегодня попытаться могут. Если только не пойдут более простым способом: останутся в каком-нибудь «глухом» склепе на пару-тройку сотен лет. Место для этого вполне подходящее, а им много и не надо - барельефы, они барельефы и есть.
        - Простой вариант не всегда самый лучший. Отправить книгу в ад для них куда предпочтительней. В силу известных причин они-то её уж точно больше никому не до верят. Останься она на земле, и рано или поздно точно попадёт в чьи-то руки, а вот из преисподней её шибко трудно будет извлечь.
        - А может, нехай, тащат её с глаз долой? - предположил Петров. - Книжонка-то и впрямь шибко вредная… У них она охраняться будет весьма надёжно. Какой смысл нам с тобой в Тома Сойера и Гекльберри Финна на кладбище играть? Отдадим её - и дело с концами…
        - Тут остается целый ряд нерешённых проблем, - заметил я. - Мы не можем знать наверняка, что с лица земли исчезнет не только эта книга, но и «сладкая парочка»
«рогато-парнокопытных». А оставлять их шляться по городу - по меньшей мере глупо. Во-вторых, откуда ты знаешь, что эта книга у них? Кто может гарантировать, что Кирсанов не успел сбежать от них и не скрывается где-нибудь, трясясь от страха? И самое главное: мы не знаем наверняка - жив Кирсанов или нет. Мы пустим дело на самотёк, а если он жив и нуждается в нашей помощи?
        - Сомнительно, - покачал головой Петров. - Иначе он дал бы о себе знать. А если он под их властью, то зачем им оставлять его в живых теперь, когда он донёс книгу до места?
        - Смысл есть. А если что-то у них пойдёт не так? Или Охтинское кладбище - только временный, «перевалочный» пункт, а «ворота в преисподнюю» должны открыться в ином месте? У тебя есть гарантия, что они уже установили контакт с «загробным миром» и знают, куда идти и где встречаться? Нет, Пётр Петрович, о магии и мистике мы знаем столь мало, что бросать дело, полагаясь только на человеческую логику, нельзя. Тем более что в этом деле появилась ещё одна странность. До этого мы играли в «охоту на лис»: кто быстрее доберется до нужного места и отыщет необходимую вещь. А теперь появились настоящие лисы, и я уверяю тебя - с этими рыжими бестиями не все так просто. Ты слышал, чтоб лисы нападали на человека?.. Может, и бывает, но лично я не слышал. Тем более что на ошалевших от голода они никак не похожи. Здоровенные, упитанные твари.
        - По сути дела, легенд, связанных с лисами, существует немало. Не меньше, чем о волках. Просто волки сами по себе внушают куда больший страх, поэтому всякая
«нечисть», связанная с ними, врезается в память намного прочней. Волков-оборотней называют «вервольфами», а лис-оборотней - «кунэце»… Но стоит ли так усложнять ситуацию? У нас имеется довольно полная картина этого дела. Мы знаем всех
«действующих лиц», можем предположить всю историю, связанную с купцом Стаховым, книгой и охраняющими её демонами… А откуда взялись кунэце? Им нет места в этом деле.
        - Не знаю, - признался я. - Но мне они очень не понравились… Но пока нет фактов, не будем обсуждать этот эпизод, ни к чему конкретному это все равно не приведет, а убеждать тебя у меня уже просто не хватает терпения… Что ты можешь сказать о сестрах Пархоменко?
        - Стыдно вспоминать, но я там говорил куда больше, чем слушал. Так уж получилось, что вопросы задавали они, а я отвечал. Они не сказали ничего конкретного, а я выложил всё, что знал. Такое странное ощущение было, словно я немного опьянел… Бывают минуты, когда человек словно теряет над собой контроль. Раньше это состояние называли «платком Геры». Читал легенды о подвигах Геракла? Его люто ненавидела жена Зевса и, чтоб свести со света, набросила ему на голову свой платок, затмевающий рассудок. В приступе безумной ярости Геракл убил свою жену и детей, приняв их за чудовищ. Именно в искупление этих грехов он и должен был совершить свои знаменитые двенадцать подвигов. Не слышал?.. Немудрено, художественные редакторы и критики тех времен вырезали этот эпизод из всех греческих легенд. Вот и у меня было такое ощущение, словно кто-то набросил мне на голову такой же платок. Болтал, как деревенская кумушка. Когда вышел от них и восстановил в памяти весь разговор, даже сам удивился. Может быть, в их жилах и осталась кровь их прадеда-колдуна. Во всяком случае, несколько книг с «мистическим уклоном» у них в
комнате я заметил…
        - Интересно, - пробормотал я. - Когда я разговаривал с Михайловой, у меня было точно такое же ощущение. И я тоже видел в её комнате некоторые «занимательные» книги… Да, совсем не исключено, что они обладают даром гипнотизма. Но мне показалось, что они не слишком ладят между собой…
        - Это точно, - подтвердил Петров. - Когда они говорили по телефону, их ссора была слышна даже из соседней комнаты. Да и отзывались они о своей родственнице немногим лучше, чем о коммунистах.
        - И вот что ещё, - припомнил я. - Когда я сказал, что ты поехал к Пархоменко, по-моему, она испугалась. Причём испугалась за тебя. Заставила меня позвонить в отдел и выяснить, не вернулся ли ты. А когда узнала, что не вернулся, - позвонила сёстрам.
        - У пенсионеров свои причуды, - отмахнулся Петров. - Значит, ты полагаешь, что мне стоит вызвать в помощь парочку ребят из нашего московского отдела и засесть на эту ночь на кладбище?
        - Я полагаю, что тебе нужно вытащить меня из этой больницы, а в засаде мы и вдвоём неплохо посидим. Только где? Кладбище большое. Можно целую ночь по нему бродить и ни разу не повстречаться… А они себя выставлять напоказ не станут.
        - Может, это и к лучшему… Не люблю я подобные моменты. Расшифровывать тайнописи, изучать явления, ломать голову над загадками природы - пожалуйста, а вот драки и погони… Я - человек мирный, и только в самом крайнем случае, если прижмет… А сейчас, как мне кажется, особой нужды нет…
        - Как нет?! А Кирсанов?! Мы ещё не видели его мёртвым.
        - Вероятность того, что он жив - ноль целых, ноль десятых… Да и ты в таком состоянии, что краше в гроб кладут… Лучше я вызову ребят из нашего отдела.
        - Я всё равно пойду, - твердо сказал я. - Только нужно домой заскочить, переодеться, да и обойму с серебряными пулями не мешает захватить. Который сейчас час?
        - Три часа дня.
        - Это я столько времени здесь провалялся?! Принеси мне одежду. У нас остается не очень много времени. На кладбище нужно прибыть часа за два-три до полуночи.
        - Чуть не забыл! - хлопнул себя по лбу Петров. - Тебя же какая-то знакомая в коридоре дожидается. Красивая такая, зеленоглазая, с роскошными рыжими волосами… Вернее, золотистыми, но… но с «рыжинкой»…
        - Это же Михайлова… Что ж ты молчал?! Битый час мне о какой-то ерунде толкуешь, а самого главного и не сказал!.. Эх ты, профессор-теоретик! Об этом надо было говорить в первую очередь!
        - Михайлова?! - удивился он. - Я думал, что Михайловой лет девяносто… Н-н-да, ошибся я, отправляясь во Всеволожск, надо было тебя туда посылать…
        - Да зови же её! Зови!.. И одежду принести не забудь! - крикнул я ему вслед.
        Когда она вошла в палату, я лежал на подушках почти «бездыханный». Одна рука у меня безвольно свешивалась на пол, а мужественно сдерживаемые стоны всё же время от времени прорывались сквозь сжатые зубы. Мои глаза были полны предсмертной муки и безграничного страдания.
        - Привет, - сказала она. - Как дела?
        - Не спрашивай, - едва слышно прошептал я. - Это просто ужасно… Врачи сказали, что до рассвета я не доживу… Жаль… Ведь я ещё такой молодой… и обаятельный… Но никто даже не будет плакать на моей могиле… Как это печально, - я тяжело вздохнул и прикрыл глаза. - Поцелуй меня на прощание… Пусть это будет последнее, что я запомню в своей жизни…
        Я вытянул губы «трубочкой» и замер в ожидании. Время шло, а целовать меня никто не торопился. Приоткрыв один глаз, я вопросительно посмотрел на неё. Девушка стояла рядом и, как и прошлой ночью, водила над моей головой раскрытыми ладонями.
        - Нет, ну зачем это, - запротестовал я. - Это лишнее. Я умираю, а ты…
        - А я ставлю диагноз, - закончила она, уверенно разбинтовывая повязку на моей голове. - И должна тебя огорчить - диагноз весьма неутешительный…
        - Что такое? - испугался я. - Что-нибудь опасное?
        - Очень, - серьёзно ответила она. - Ты будешь жить до-олго-долго… А потому
«прощальный поцелуй» откладывается лет на пятьдесят.
        - И никаких шансов, доктор? - убито поинтересовался я. - Я обречен?
        - Медицина здесь бессильна, - вздохнула она, рассматривая рану на моей голове. - Не вертись, сейчас я попытаюсь… Терпи, терпи… Ну, как?
        - Все равно умираю, - угрюмо отозвался я, чувствуя, как исчезает даже память о боли. - Какие же вы все-таки, женщины, бессердечные… Нет чтобы поцеловать на прощание, а она взяла и вылечила…
        - А ведь я тебя предупреждала: не ходи ночью на кладбище. Как чувствовала… Утром позвонила тебе в отдел узнать, все ли в порядке…
        - Беспокоилась? - расплылся я в улыбке.
        - Совсем немножко, - разочаровала она меня.
        - Вот так да. Хорошо… Я сегодня ночью опять иду туда и постараюсь завтра выглядеть ещё более плачевно…
        К моему удивлению, она рассердилась.
        - Очень дурные шутки, - сказал она. - Ты, видимо, не понимаешь, насколько опасно может быть то, что ты затронул… Ты когда-нибудь слышал о магии? Вижу, что слышал… И как я уже поняла, кое-что подозреваешь. Это опасно, Сергей. Это очень опасно. Тебе вряд ли приходилось с этим сталкиваться, но, видишь ли, есть силы, недоступные нашему пониманию и невероятно опасные… Я не могу тебе ничего рассказать об этом, но прошу - не ходи туда сегодня. Я очень прошу тебя.
        В задумчивости я потер рукой подбородок. Она всё же знала об этой книге что-то такое, чего не знал я. И это было плохо. Мне очень не хотелось, чтоб она оказалась как-то связана со всем этим делом. Она мне нравилась. Я понимал, что у меня нет никаких шансов добиться взаимности, но мне хватало и того, что на свете есть женщина, которой я мог восхищаться и считать воплощением красоты и женственности. А вот то, что она несла в себе какую-то тайну, связанную с далеко не лучшей стороной магии, - угнетало меня, напоминая, что я совсем ничего не знаю о ней. Мне приходилось уже сталкиваться с людьми, внешность которых существенно отличалась от их внутреннего мира. Я знал очень некрасивых лицом и невероятно прекрасных душой людей. Но доводилось встречаться с лживыми, трусливыми подонками с лицом голливудских кинозвезд и каменными обломками вместо сердца… Я внимательно посмотрел на неё. Зеленые бездонные глаза словно просили меня просто поверить, не расспрашивая ни о чем. Я вздохнул и, тщательно подбирая слова, сказал:
        - Я тоже не могу сказать тебе многого. Так уж получилось, что мы по каким-то причинам вынуждены скрывать то, что, может быть, нам следовало бы знать друг о друге… Но раз уж так сложилось, то я, невольный поделиться с тобой своими тайнами, не буду настаивать на открытии твоих… Скажу тебе так: я должен туда пойти, и я туда пойду. Я мог бы не делать этого и, признаться, не горю желанием проводить там ночь… Но есть маленькие и, казалось бы, незаметные эпизоды в жизни, из которых и складывается позиция… Есть шанс, что пропавший бизнесмен ещё жив. Маленький, но шанс. И убеждать себя в том, что «ему уже ничем не поможешь», - значит занимать ту позицию, с которой и будешь шагать по жизни с этого момента… Я его никогда лично не знал, и, может быть, он совсем не тот человек, которого стоит спасать, рискуя жизнью, но брать это за основу решения - тоже позиция… Есть и множество других причин… Я пойду туда, Ира.
        - Наивный, принципиальный идеалист, - вздохнула она. - Ох, как же нелегко тебе придётся в жизни…
        - Пока что терплю, - развел я руками. - Знаешь, что… Давай завтра встретимся, а? Я не могу пригласить тебя в ресторан или престижное казино… Я даже в театр тебя пригласить не могу - ты там каждый день бываешь… Давай купим завтра два батона и пойдём кормить уток?
        Она широко распахнула глаза и несколько секунд сидела, замерев от неожиданности. Потом с восхищением покачала головой:
        - Вот такого мне ещё никто не предлагал… Чего только не обещали, заманивая на свидания, но чтоб уток кормить…
        - Я так и думал, что ты откажешься, - сказал я. - Поэтому и предложил. Когда отказываются совершить глупость - менее обидно, чем когда отказываются от…
        - А кто тебе сказал, что я отказываюсь? - перебила она меня.
        Теперь настала моя очередь удивленно хлопать ресницами.
        - Это… Но ведь это же, в некотором роде… Может, лучше пойдём в музей? Или в кафе? На кафе моей зарплаты ещё хватит…
        - Нет уж, - мстительно сказала она. - Мы пойдём кормить уток. А если не найдем уток - пойдём в зоопарк.
        - Вот так и роют себе ямы, - печально констатировал я. - В следующий раз буду думать, что предлагать… А то вдруг согласишься?..
        - Позвони мне завтра, - сказала она и поднялась. - Тут к тебе ещё один посетитель…
        Она открыла дверь, и на порог ступил… Я застонал и попытался спрятаться с головой под одеяло.
        - Ну что ты такой пугливый? - обиженно протянул Петручо. - Я же не сержусь на тебя, грубиянишку… Подарок вот принёс…
        Он поставил на прикроватную тумбочку огромный пакет с ярко-оранжевыми апельсинами.
        - Болеешь, бедненький… Ну, куда ты там спрятался? Вылезай…
        Я умоляюще посмотрел на девушку. Она улыбнулась и беспомощно развела руками:
        - Я же не могу помешать человеку выразить своё хорошее отношение к кому-то… Не задерживай его долго, Петя, ему необходимы покой и тишина… А ты, Сергей, будь осторожен сегодня ночью. Мне очень не хотелось бы, чтоб с тобой что-нибудь случилось. Я ещё не встречала человека, который бы так наивно верил в дружбу, не стыдился своего прошлого и приглашал понравившуюся ему девушку на свидание покормить уток… И вот ещё что… Может быть, тебе это поможет: мой прадед похоронен на Охтинском кладбище…
        Дверь за ней закрылась, и я услышал тоскливый вздох Петручо:
        - Обалденная женщина… Обидно, что она не мужчина, правда?..

* * *
        Тучи затянули небо непроницаемым серым занавесом, скупо роняя на город мелкие, холодные капли дождя. Освещаемая фонарями улица осталась далеко позади, и я уже успел набрать полные ботинки воды, дважды оступившись в царящей на кладбище темноте.
        - Ничего тебе доверить нельзя, - ворчал я на плетущегося позади Петрова. - То одежду мне в больницу два часа вёз… Меня это «дитя порока» чуть с ума не свело за это время… Теперь же с тебя требовалось только одно: взять фонарик…
        - Я взял, - уныло отозвался он.
        - Взял, - подтвердил я, перепрыгивая через вовремя замеченную лужу. - Только с уже использованными батарейками… Сколько сказок я слышал в детстве про спецслужбы: «У них всё есть! У них работают суперпрофессионалы! Они всё знают! Они нигде не пропадут!» Ни фига они не знают! Спотыкаются даже на ровном месте, ноют, если их вытаскивают ночью под дождь и забывают проверить батарейки в фонариках!..
        - Я - теоретик, - слабо защищался от моих нападок Петров. - Моё дело - кабинетная работа. А то, чем мы с тобой занимаемся, - у нас не предусмотрено уставом. В случае личной опасности мобилизуются спецбригады. А я в это время опять сижу в кабинете.
        - Ох, так твою растак!..
        - Но это действительно так. Что ты злишься?
        - Да это я не про тебя… В темноте на плиту налетел и коленкой ударился… Больно-то как!.. Синяк будет… Где-то здесь должно быть огромное сухое дерево. Возле него на меня и напали эти рыжие бестии. Это территория старого кладбища. У тебя нет
«интуитивного предчувствия», что где-то рядом с этим деревом и находится могила купца Стахова?
        - У меня есть «интуитивное предчувствие», что в такой темноте мы её до утра искать будем… Вот ведь ночка выдалась! Как на заказ… Удивительно, как нам раньше не пришло в голову поинтересоваться местом захоронения купца? Ведь это же вполне очевидно: если они по каким-то причинам не могут установить контакт со своими
«собратьями», то будут ждать их в единственном, связанном с купцом месте - возле его могилы. Я плохо ещё понимаю законы магии, но если книга частично освободилась от заклятий, то «зависимые от неё субстанции» должны это почувствовать. Как и где они могут встретиться без «договоренности»? Разумеется… Вот какое-то сухое дерево? Это не то, о котором ты говорил?
        - Похоже, - согласился я. - Нужно искать могилу. У тебя спички есть?
        - Я же не курю…
        - О, боги!.. Кто же тебя в «службу» принял?! Встретить бы его темной ночью на кладбище… Держи!
        Я отсыпал половину спичек и протянул ему.
        - Только далеко не отходи, - предупредил я. - Нужно держаться на расстоянии не больше, чем… Тихо!
        По тому, как настороженно замер Петров, я понял, что и он услышал подозрительный шорох в кустарнике справа от нас. Я приложил указательный палец к губам и жестом приказал Петрову пригнуться. Укрывшись за широкой гранитной плитой, мы напряженно всматривались в окружающую нас тьму. Минутой позже шорох повторился, и чей-то силуэт отделился от ствола дерева. Стараясь не шуметь, я извлек пистолет из плечевой кобуры и снял его с предохранителя…
        - Ну, где же они? - проныл «силуэт». - Только что здесь были… Я так не играю… Куда они могли подеваться?
        Я едва удержался от громкого ругательства. Убрав пистолет, я выпрямился во весь рост и, сжав кулаки, шагнул к радостно улыбающемуся мне Петручо.
        - Ты что здесь делаешь, сукин сын?!
        - А вы чем тут занимаетесь? - не остался он в долгу, бросая на Петрова гневно-ревнивые взгляды. - Зачем это вы ночью вдвоём на кладбище пошли?
        - Мы здесь делом занимаемся! - прорычал я, чувствуя, что ещё немного, и я сделаю с беднягой то же, что Геракл со своими детьми. Причем без всякого «платка Геры». - У нас работа такая! А вот какого рожна ты поплелся вслед за нами?!
        Петручо недоверчиво хмыкнул и кокетливо стряхнул с брюк налипшую грязь.
        - И что ты нашёл в этом очкарике? - презрительно посмотрел он на Петрова. - Маленький, волосатый и на обезьянку похож…
        Хихикавший до этого Петров закашлялся и обиженно замолчал.
        - Слушай, Петручо, - как можно проникновеннее сказал я. - Я тебе уже не раз объяснял: у меня другие вкусы… Мне девочки нравятся! Найди себе по душе кого-нибудь в другом месте… И не сейчас, а? Сейчас у нас здесь очень важное дело. Важное и опасное.
        - Не уйду я, - заявил он. - Не уйду, хоть дерись…
        - Петров, - обратился я за помощью к советнику. - Объясни хоть ты ему.
        - А его я вообще слушать не буду, - сказал Петручо и на всякий случай отступил на пару шагов назад.
        В отчаянии я обхватил голову руками и сел прямо на лежащую на земле плиту. Сел и тут же вскочил как ужаленный.
        - Что такое? - насторожился Петров.
        - Читай надпись, - ткнул я пальцем в высеченные на граните буквы.
        - Алексей Петрович Стахов, - прочитал вслух Петров. - Родился в 1868 году, умер в
1915 году… Вот и нашли…
        - Эй, - окликнул нас Петручо. - А вы не извращенцы, часом? Может, вы эти… некрофилы?..
        - Я его сейчас убью, - убежденно сказал я. - Все равно никто не видит. И зарою тут же. Рядом со Стаховым.
        - Шалунишка, - пригрозил мне пальцем улыбающийся Петручо. - Все пугает, пугает… А этот милый толстячок тоже ваш знакомый?
        - Какой? - удивились мы.
        - Да вон же, позади вас стоит…
        Медленно повернувшись, мы уставились на невесть откуда взявшегося человека, спокойно стоящего в пяти шагах от нас.
        - Это черт знает что такое! - рассердился я. - На Невском проспекте людей меньше, чем дождливой ночью на кладбище. Что всех сюда тянет? Здесь что, концерт «Битлз» намечается?!
        - Это Кирсанов, - шепнул мне Петров.
        Я внимательно взглянул на стоящего перед нами человека. Лет под сорок, небольшого роста, полноватый, одетый в дорогой, но уже грязный и насквозь мокрый спортивный костюм. Меня смутило лишь выражение полной отчужденности на его лице. Для человека, который перенёс то, что выпало на его долю, это было по меньшей мере странно.
        - Что с ним? - спросил я Петрова.
        - Кто его знает… Может, шок, может, сошел с ума, а может, он всегда такой?.. Господин Кирсанов, - окликнул он коммерсанта, - вы меня слышите?
        - Слышу, - бесцветным голосом отозвался тот.
        - С вами все в порядке?
        - В порядке, - эхом отозвался коммерсант.
        - Где мы сейчас находимся?
        - Находимся…
        - Точно, «крыша поехала», - определил я. - Необходимо срочно доставить его в больницу. Хорошо хоть вообще отыскали. Значит, уже не зря все это затеяли… Не волнуйтесь, господин Кирсанов, сейчас мы отвезём вас в надёжное место, где вас и переоденут, и накормят, и…
        - Нельзя уходить, - все тем же «электронным» голосом пробубнил он. - Нельзя никуда уходить. Должен ждать. Должен отнести её. Сегодня. Сейчас.
        - О-о, кажется, здесь не всё так «гладко», как хотелось бы, - протянул Петров, тревожно озираясь. - Кого, вы говорите, должны ждать?
        - Их.
        - Лаконичный ответ, - не заметив ничего подозрительного, успокоился Петров. - А где?
        - Здесь.
        - Хорошо. Очень хорошо… Где, вы говорите, находятся сейчас ваши… те, кого вы ждете?
        Вместо ответа Кирсанов наклонился и неожиданно легко, словно играючи, одной рукой отодвинул тяжелую гранитную плиту с могилы Стахова. С отвратительным скрипом плита отъехала в сторону, открывая вход в темный, пропахший плесенью и гнилью склеп. Потоки воды и грязи тотчас хлынули вниз по ступеням.
        - А вот этого не надо было делать, - сказал я, хватая Петрова за плечо и оттаскивая от мрачного колодца. - Закрой её обратно…
        Из глубин склепа донесся чей-то протяжный вздох, и я услышал, как кто-то медленно начал подниматься по каменным ступеням на поверхность. И в этот миг что-то сильно ударило меня под колени. Падая, я успел заметить, как две огромные рыжие лисицы промчались мимо меня, ныряя в черный провал подземелья. Из склепа послышался глухой удар, и под землей началась какая-то возня, изредка прерываемая громким тявканьем и визгом.
        - Петров, уводи этого долговязого придурка! - крикнул я, вскочил на ноги и, подбежав к Кирсанову, схватил его за локоть: - Пойдемте отсюда!
        - Какого «придурка»? - туповато переспросил явно ошарашенный столь быстрым развитием событий Петров.
        Ответить я не успел. Кирсанов поднял руки, соединяя их на моей шее, и я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног. Слабосильный на вид, он без видимого усилия держал меня над землей на вытянутых руках, и железные пальцы все глубже впивались мне в горло.
        - Отстань от него! - услышал я боевой визг Петручо и краем глаза заметил, как, подскочив к Кирсанову, он зубами впился в его ногу.
        - Ай! - меланхолично сказал бизнесмен и, удерживая меня на весу одной рукой, второй влепил бедняге такую затрещину, что, перевернувшись через голову, Петручо отлетел к открытому склепу. Шатаясь, поднялся на ноги, обвёл нас невидящим взглядом и спиной рухнул в темный провал, откуда тотчас донеслась новая серия визгов и рычания. И тут что-то сильно толкнуло Кирсанова в спину. Не удержавшись на размытой дождем земле, он выпустил меня и покатился по липкой грязи. А я обрушился прямо на огромную пушистую лисицу, сбившую с ног едва не придушившего меня бизнесмена. Ещё плохо соображая после падения, я обхватил её руками поперек туловища и навалился всем телом, прижимая к земле. Она забилась, пытаясь вырваться из моих объятий, но я не разжимал хватку, на всякий случай стараясь держаться подальше от её пасти. Громкий рёв ярости заставил меня оглянуться, и на мгновение я увидел здоровенного полуголого великана с головой быка, удерживающего за заднюю лапу пытающуюся вырваться лисицу с зажатой в зубах «чёрной книгой». Опомнившись, я ещё крепче сжал объятия и с опаской взглянул туда, где, по моим подсчетам,
должна была находиться оскаленная лисья пасть…
        - Ты настоящий джентльмен, - сказала Ирина. - Я тебе жизнь спасла, а ты меня за это едва не придушил…
        Все ещё не веря своим глазам, я провел ладонью по её мокрым от дождя волосам.
        - А… А где лиса? - ошалело поинтересовался я.
        - Ты на ней лежишь, - пояснила она. - Неужели ты никогда не слышал о кунэце?
        - Угу… Подожди, так это ты спасла меня вчера ночью? А кто те две лисы?
        - Мои родственницы, - горько ответила она. - Увы, это древнее проклятье нашего рода за то, что мой далекий предок сумел где-то добыть ту самую «чёрную книгу», за которой охотишься и ты. Он получил власть над демонами, но одновременно получил сомнительный дар принимать облик зверя. И все его потомки обрели этот дар, мужчины могли превращаться в вервольфов, женщины - в кунэце… Зря ты вмешался во всё это. Я же просила тебя…
        - Я хочу уничтожить эту книгу…
        - Я тоже хочу этого, Серёжа. Поэтому и пыталась помешать сестрам завладеть ею… Я не хочу, чтоб мой сын или моя дочь несли на себе проклятье этой книги. А пока она принадлежит нашему роду, каждый рождающийся у нас ребёнок будет нести в себе кровь вервольфов и кунэце. Стоит ей исчезнуть, и мы будем последними, кто обладает этим даром. Сёстры не хотят этого, а я хочу. Я хочу, чтоб мои дети не боролись с искушением охотиться ночами на людей… Это правда…
        - Вот почему ты не ладишь с сёстрами… Но почему же ты не сказала мне об этом с самого начала?
        - Так ведь и ты не торопился называть себя, Страж… По большому счету, ты должен стремиться уничтожить меня, ведь я - кунэце, лиса-оборотень… «Аномальное явление»,
        - грустно улыбнулась она. - Сейчас у тебя есть такой шанс…
        Я посмотрел в её печальные и вместе с тем наполненные ожиданием и доверием глаза и покачал головой:
        - Я уже говорил тебе, что не предаю тех, кого люблю. Какая разница - кто ты? Я же вижу, что ты просто не можешь нести в себе зло… Неужели ты думаешь, что я смог бы полюбить тебя столь сильно с первого же взгляда, если б…
        Договорить я не успел - она обвила мою шею руками и припала к моим губам с такой нежностью, что на мгновение я даже потерял рассудок.
        - Наивный простодушный идеалист, - прошептала она и вдруг улыбнулась, словно вспомнив что-то. - Так, значит, мы всё же идем сегодня кормить уток?
        - Обязательно пойдём, - ответил я. - Только сперва я уничтожу эту чёртову книгу… Жди меня здесь. Не ввязывайся в это, я сам справлюсь. Это моя работа, и я умею её выполнять… Жди меня здесь, хорошо?
        Она послушно кивнула, и я поднялся на ноги.
        Пока мы целовались в кустах, на кладбище развернулась настоящая битва. Выбравшиеся из склепа на поверхность лисы яростно атаковали искусанного до крови Минотавра. Положение последнего ухудшалось тем, что он вынужден был отбиваться не сходя с места, защищая лежащую у его ног книгу и не смея прикоснуться к ней. Петров и кривоногий сатир переплелись в один огромный, измазанный грязью клубок и катались по земле, щедро награждая друг дружку оплеухами и тумаками, а пришедший в себя Петручо бегал вокруг них кругами и, что-то довольно бормоча себе под нос, награждал то одного, то другого точными пинками. Как я заметил, Петрову доставалось от него не меньше, чем остроухому и розовощекому сатиру. Мимоходом я от души врезал в ухо поднимающемуся с земли Кирсанову.
        - Это не тебе лично, - пояснил я, - а тому «парню», который «в твоём лице» пытался меня придушить…
        Я подоспел как раз вовремя: одной из лисиц всё же удалось выдернуть книгу из-под ног ревущего от бессильной ярости Минотавра, и, зажав её в зубах, она уже намеревалась улизнуть в ближайшие кусты, когда я со всего размаху опустил кулак на её голову. Она рухнула как подкошенная, не успев издать ни звука. Я поднял книгу с земли и отряхнул от грязи.
        С обложки на меня смотрела жуткая оскаленная морда. Я поморщился и на всякий случай предупредил направившегося ко мне Минотавра:
        - Лучше стой, где стоял, иначе приложу её прямо к твоей физиономии! Не знаю, что из этого выйдет, но подозреваю, что приятного мало…
        И всё же чудовище надвигалось на меня, низко наклонив голову и выставив вперёд огромные, серпообразные рога.
        - Ну, держись! - разозлился я, замахиваясь книгой…
        - Остановитесь!..
        От этого голоса вздрогнула даже земля. Все участники битвы замерли и посмотрели в ту сторону, откуда доносился этот громоподобный бас…
        При виде существа, стоящего у входа в подземелье, даже у меня побежали по спине мурашки - а ведь я уже успел повидать немало разных страшилищ. Телом он походил на мужчину, только раз в пять крупнее. Огромная безобразная голова отдаленно напоминала морду чудовища из фильма «Хищник», а кисти рук и ступни ног походили на гигантские птичьи лапы с острыми крючковатыми когтями. В до вершение всего у чудовища не было кожи. Бугры мышц и канаты сухожилий покрывала какая-то отвратительная слизь, к которой уже успели прилипнуть принесенные ветром листья и трава. Обнаженный и жуткий, он стоял на краю могилы и мрачно смотрел на книгу в моих руках, а из-за его спины появлялись все новые и новые твари, поднимающиеся из темноты преисподней. Неописуемые в своём отвратительном уродстве, они окружили всех, находящихся на поляне, и замерли, ожидая знака своего повелителя. Демон протянул ко мне руку и потребовал:
        - Книгу! Отдай.
        - Перебьёшься! - заявил я, отступая на шаг. Жилы на его шее вздулись и опали. Несколько секунд он сверлил меня горящим от ярости взглядом, потом с долей презрения в голосе поинтересовался:
        - Ты хочешь стать повелителем демонов, Страж?
        - Я хочу уничтожить её.
        - Это невозможно, - покачал он головой. - Это книга «высшего круга», и процесс её уничтожения невероятно долог и сложен. Отдай её нам. Мы унесем её туда, где её не сможет найти ни один смертный.
        - Из-за этой книги погибли два невинных человека…
        - Ошибаешься, Страж, - не «невинных». Тот, кто заглянул в неё хоть раз, перестает быть человеком. Сила, исходящая от неё, велика настолько, что влияет даже на тех, кто не знает языка гиперборейцев. Если б их не уничтожили мои слуги, то рано или поздно тебе самому пришлось бы сделать это. Жажда крови и власти уже вползла в их сердца. День-другой, и они вышли бы под свет луны, чтобы утолить свои просыпающиеся инстинкты. Их уже ничто не могло спасти, а они могли положить начало новым родам оборотней. И жажда крови в них была сильна ещё и тем, что они были бы первыми в этой цепочке… Как и эти, - он кивнул на припавших в ужасе к земле лис.
        - Это не первые, - возразил я. - Это - правнуки Стахова.
        - Это его родные дочери, - ответил демон. - Разве ты не знал?
        Я удивленно оглянулся. Ирина стояла рядом со мной и в ответ на мой немой вопрос подтвердила:
        - Это правда. Они не правнучки, а дочери его. Кровь человеческих жертв продлевала их годы.
        - А ты? - с замирающим сердцем спросил я.
        - Моя бабушка родилась через три месяца после смерти Стахова. Её мать знала, какое проклятье несут в себе дочери купца от первого брака и потому отдала их на воспитание родственникам. Жажда крови у моих предков была не так сильна, чтобы побеждать рассудок, поэтому они жили и воспитывались среди людей… А с исчезновением книги она исчезнет без следа… Отдай ему эту книгу…
        - Что будет с нами? - спросил я демона.
        - Ты и два твоих друга получите возможность спасти свои шкуры, - пророкотал он. - Остальные пойдут с нами. Они несут на себе отпечаток, которому не место на земле. Мы не можем оставить их среди людей. Что тебе за дело до них?.. Отдай книгу и уходи.
        - А не пошел бы ты сам…
        И я достаточно подробно описал ему маршрут, которым рекомендовал отсюда удалиться. К моему удивлению, он стал ещё краснее. От ярости затряслась каждая жилка на его теле. С громким шипением выпустив меж клыков воздух, он сжал свои огромные кулаки и, шагнув вперёд, рявкнул:
        - Ничтожный червяк! Ты не думаешь о том, что я могу и не говорить с тобой, а просто отобрать книгу, превратив тебя в мокрое место!..
        - Попробуй, - согласился я. - Только перед этим кто-то успеет заработать этой книгой по морде!
        Демон презрительно фыркнул и махнул рукой. Чудовища медленно двинулись вперёд, сужая круг. Девушка испуганно прижалась к моему плечу… И тут мне в голову при шла спасительная идея.
        - Я сейчас её раскрою, - ласковым голосом пообещал я, - и начну читать вслух. С выражением.
        Демон сделал знак, и чудовища замерли на месте.
        - Ты не знаешь гиперборейского, - с некоторым сомнением в голосе сказал демон.
        - Да что ты говоришь? - удивился я. - Чтоб Страж и не знал типе… ги… Тьфу! Короче, знаю! А если где чего и напутаю, так от этого только вам хуже будет. Ты первый будешь умолять меня прекратить этот садизм. А я буду читать и читать, читать и читать… С ошибками, - злорадно пообещал я.
        Демон прикрыл глаза, видимо, представляя все это, заметно вздрогнул и спросил уже примирительно:
        - Чего же хочешь ты?
        - Я, девушка, Петров, бизнесмен и… вот тот, долговязый… Вы отпускаете всех нас. Этих, - я кивнул на лисиц, - можете забирать. Мне в городе не нужны пожиратели человечины. Всех остальных ты поклянешься отпустить.
        - Я не могу отпустить всех… Мне нужен кто-то, кто понесёт книгу. Сами мы не можем прикасаться к ней даже там… у себя. А лисицы… Если б я и доверил им книгу, то все равно они не смогут переступить тот последний порог, через который можем пройти лишь мы и тот, кто незнаком с чародейством. Обычный, не несущий в себе зла человек ещё может переступить этот порог. Так уже бывало…
        - Орфей? - заинтересованно спросил Петров. - Данте?
        Демон покосился на него и скривился, словно от зубной боли.
        - Помолчи, - попросил я Петрова. - Сейчас не до истории… Я не могу отдать тебе никого из них, - повторил я демону. - Не могу.
        - Что ж, - сказал он безнадёжно. - В таком случае нам придется драться… Я тоже не могу уйти без книги… Будь что будет… Но учти, что, открыв эту книгу, ты погубишь и себя…
        - Стойте! Подождите! - завопил позади меня писклявый голос, и сияющий загадочной улыбкой Петручо схватил меня за рукав: - Серёженька, миленький, хороший, сладкий…
        - Короче! - потребовал я, напряженно наблюдая за готовым отдать последний приказ демоном.
        - Прикажи ему, чтоб он меня с собой взял! - выпалил чудак. - Я, я понесу эту книгу!
        - Ты думаешь, что говоришь! - рассердился я. Петручо наклонился к моему уху и быстро затараторил, время от времени бросая в сторону демона выразительные взгляды. Я почувствовал, как неудержимо краснею, и по расширившимся от негодования глазам демона понял, что он прекрасно слышит, о чем просит меня размечтавшееся
«дитя порока».
        - Ну-у… Я не знаю, - пробормотал я. - Ты уверен, что этого хочешь?
        - Да ты посмотри - какой мужчина! - убежденно заявил Петручо. - Ты только посмотри, и сам все поймёшь!
        Я посмотрел… Сказать по правде, это было дело вкуса, но… впечатляло…
        - Вы что, с ума сошли?! - с какими-то совсем человеческими нотками завопил демон.
        - Вы что - идиоты?!
        - А ведь это единственный шанс, - предупредил я его. - Другого не будет. Я и сам сомневаюсь, но…
        - Серёженька, я тебя умоляю! - сложил руки на груди Петручо. - Войди в моё положение! Ты только посмотри на него! Я за ним даже в ад пойду!.. Ну, пожалуйста!
        Я вопросительно посмотрел на демона. Тяжело дыша, он закусил губу, и по его вискам стекали струйки пота.
        - Не-ет! - простонал он. - Нет…
        - Это - последний шанс, - твердо сказал я. - Или - или… Поклянись, что ты не сделаешь ему ничего плохого.
        Демон затравленно оглянулся на вход в склеп, посмотрел на заветную книгу, скользнул взглядом по мордам едва сдерживающихся от хохота чудовищ и, громко выругавшись, кивнул:
        - Клянусь…
        - И дашь нам уйти, не причинив вреда.
        - Клянусь Велиором!.. Будь ты проклят… чтоб у тебя…
        - Ну хватит, хватит, - остановил его я и протянул Петручо книгу. - Держи. И удачи тебе.
        - Серёженька, ты такая лапочка! - прежде чем я успел отпрянуть, он чмокнул меня липкими губами и, пока я незаметно отплевывался, вприпрыжку устремился к мелко трясущемуся демону: - Вот она! Вот она, у меня! Ты рад?.. Пойдём?
        - Уходим, - мрачно бросил демон своим слугам, и один за другим они стали исчезать в провале подземелья.
        - Как быть с бизнесменом? - спросил я. - Он немного не в себе…
        - Как только затворит за нами плиту - придет в себя, - буркнул демон, стараясь увернуться от льнущего к нему чудака. - А тебе, Страж, я этот «подарок» не забуду! Я ещё вернусь!
        - Иди, иди, Шварценеггер. Встретимся при Апокалипсисе, - помахал я ему рукой. - Желаю счастья в личной жизни!
        Глухо зарычав, он подхватил под мышки истерично верещащих лисиц и бросился в темноту склепа, преследуемый по пятам радостно тараторящим Петручо.
        Кирсанов все так же легко затворил вход плитой и вдруг обмяк, удивленно глядя на нас широко открытыми глазами.
        - Где я? - с испугом спросил он, зачем-то ощупывая надгробный крест дрожащими руками. - Как я сюда попал?
        - Лунатизм, - пояснил я устало. - Ты разгромил дома всю мебель, загрыз собаку, прыгнул в «мерседес» и удрал на кладбище… Мы тебя всю ночь ловили. Видишь, как устали и извозюкались? Мне чуть шею не свернул… Если после этого ты не развезешь нас по домам, то это будет с твоей стороны просто свинство…

* * *
        Поцеловав спящую жену, я тихо встал с кровати и, подхватив надрывающийся звонками телефон, вышел на кухню.
        - Слушаю, - сказал я в трубку.
        - Серёжа, это я, - затараторил взволнованный чем-то Петров. - Срочно нужно встретиться!..
        - У тебя совесть есть? - мрачно спросил я. - Ты знаешь, что я в отпуске?! У меня медовый месяц!
        - Серёжа, это срочно! Я не шучу. Тут такое начинается!..
        - Я ведь тоже не шучу. Ты у меня уже в печёнках сидишь. Я на тебя жене пожалуюсь. А жена у меня настоящая ведьма… В хорошем смысле слова… Но «в хорошем» не для тебя…
        - Серёжа! Время не ждёт!
        - Когда же тебя, наконец, какая-нибудь тварь съест?! Ну, что у тебя стряслось?
        - У нас появились две проблемы. Слышал когда-нибудь легенды о драконах? Георгий Победоносец, Феодор и все такое?.. По легендам, в России такие змеи-драконы водились на Алтае и у истоков Волхова, неподалеку от Новгорода, и на Мшинском болоте, что рядом с Гатчиной… Так вот: эта «легенда» дала о себе знать… Это первая проблема. А вторая несколько «щекотливее»… Серёжа, как ты относишься к инопланетянам?..