Сохранить .
Джагер Андрей Левицкий
        Алексей Бобл
        Технотьма #4 Тайные силы, властвующие над Пустошью, затеяли Большую Игру.
        Кто-то вынуждает Преподобного Геста из московского Храма начать поход к опустошенному мором Минску, где спрятан ТРОН - таинственное устройство, которое не то сохранилось со времен Погибели, не то попало в Пустошь из другого мира.
        И в то же время с другого конца Пустоши со своим отрядом к Минску выходит Баграт, глава киевского Храма. Вступив в союз с кочевыми мутантами, он надеется захватить Геста врасплох и использовать ТРОН для своих целей.
        В дело также вмешивается Ильмар Крест, атаман самого большого, самого опасного бандитского клана Москвы.
        А еще в хитросплетение интриг, затеянных сильными мира сего, попадает Вик Каспер из клана наемников, которых Гест нанимает для сопровождения своего каравана. Вик пока не знает, что ему предстоит сыграть ключевую роль в походе к ТРОНу. Ведь он - сын легендарного Странника. Он - джагер!
        Андрей Левицкий, Алексей Бобл
        Джагер
        Пролог
        Над Киевом ветер собирал тучи, они плыли низко, цепляя голову огромной железной женщины, которая высилась на правом, холмистом берегу Днепра.
        Давным-давно взрыв ракеты раскроил ее череп, оставив широкую черную трещину, - будто великан ударил топором. Правая, сжимающая меч рука отломилась и лежала у берега Днепра.
        За прошедшие после Погибели годы река сильно обмелела: обнажилось дно у берегов, показались ржавые остатки речных барж и катеров, заросшие грязью коряги, всякая рухлядь и кости. Бывшие острова стали холмами с илистыми скользкими склонами. На середине русла текли бурные ручьи, и лишь в сезон дождей вода прибывала, хотя до прежнего уровня все равно никогда не поднималась. Да и другая это была вода - Днепр стал мутно-зеленым, радиоактивным, он приносил с Русской равнины трупы животных и людей, и пить из него было теперь нельзя, даже если пропустить воду через дорогие угольные фильтры, которыми торговали заезжие купцы на Майдане.
        Рука статуи торчала из дна возле правого берега, огромные пальцы сжимали меч, клинок смотрел в хмурое небо - будто покосившееся надгробие над былой славой стольного града, который Нестор когда-то назвал матерью городов русских.
        Ныне никто не помнил древнего летописца, канувшего в лету вместе со своими писаниями. Его мощи больше не почивают в пещерах Лавры - Орден Чистоты много раз перестраивал подземные убежища. Чтобы кислотные дожди не просачивались внутрь, монахи укрепляли своды железными балками, заливали пустоты в простенках особым раствором, а снаружи, на склонах холмов, возводили из арматуры и старых покрышек все новые заслоны против оползней.

…Зашипела канифоль, паяльник коснулся платы. Прижав конденсатор, Баграт подул на капельку олова - контакт сел намертво. Теперь можно передохнуть, заодно собрать пульт и все проверить.
        Владыка сел прямо, помассировал шею и подвигал плечами, разгоняя кровь в затекших мышцах. Опять склонился над столом. С внутреннего двора Лавры доносился мерный рокот дизель-генератора, который днем включали очень редко. К нему Баграт давно привык, потому что любил работать по ночам, даже иногда спал прямо в кресле, положив ноги на покрытую темно-серым сукном столешницу.
        Справа в поворотном штативе горела лампа, рядом с нею на подставке лежал паяльник. Провода от приборов тянулись к розеткам, утопленным в боковину стола. Стены были обшиты красным деревом. За спиной Владыки стоял сейф, сработанный под платяной шкаф - в Киеве плотническое дело в почете, Баграт приложил к этому руку, устроив при Храме столярный цех.
        Опустив плату в прямоугольный корпус из черного пластика, Баграт пробежал взглядом по серебристым дорожкам пайки, сдул успевшую осесть на деталях пыль и закрыл коробочку крышкой. Раздался щелчок. Владыка убедился, что крышку не перекосило и что штекеры вошли в разъемы, как им положено. Эксперимент предстоит опасный, поэтому все должно работать как следует. По бокам из корпуса торчали два тумблера; переключив оба в нижнее положение, он отложил пульт, надел большие очки, гладкий металлический шлем, выдернул штепсели из розеток и повернулся к сейфу. Отворив дверцу, аккуратно взял с полки прозрачный цилиндр-контейнер и поставил на стол. Теперь действовать надлежало с удвоенной осторожностью.
        Ядовитый зеленый свет разлился по кабинету, заиграл сполохами на стенах. От контейнера веяло холодом. Болеслав[Один из героев романа Андрея Левицкого и Алексея Бобла «Варвары Крыма».] предупреждал, что долго смотреть на сияние не стоит, зрение посадить можно. Старик всегда работал с контейнером в особых очках и шлеме, которые сейчас были на Баграте, и все равно пострадал. Технологии доминантов почти не изучены, известны лишь некоторые устройства: силовая броня, проектор, биоклоп. Этот последний висел сейчас внутри цилиндра - слегка приплюснутый шарик, размером с дикое яблоко, с тонкими, как у стрекозы, крылышками. Едва уловимое жужжание доносилось сквозь стекло. Как устроен контейнер, какая сила не дает клопу разрушить хрупкие на вид стенки, Баграт не знал. Болеслав едва головы не лишился, когда, разбираясь в особенностях биоклопа, по неосторожности выпустил летающую тварь, - получил от нее крыльями по горлу. Старик тогда потерял много крови, едва откачали. Клоп с хирургической точностью рассек голосовые связки, но не убил Болеслава. И тот таки умудрился поймать клопа и упрятать в контейнер. Но
после того случая лишился возможности говорить и совсем мозгами поехал, на людей стал кидаться, как голодный мутафаг. Баграт не успел толком понять, что случилось с ученым: с севера в предместья Киева хлынули беженцы, спасаясь от эпидемии земляной лихорадки, пришлось срочно карантинные лагеря да заставы ставить; потом в Харьков к оружейникам мотался и с Лигой фермеров о поставках продовольствия вопросы решал, - а когда вернулся в город, Болеслава в Твердыне уже не было. Пропал. Может, сам ушел и сгинул где-то в Пустоши, а может, кто-то помог ему исчезнуть. Хорошо, что его записи остались, Баграт их в сейфе хранил, вместе с ценным артефактом…
        В наручных часах прожужжал зуммер, и тут же взрыкнул дизель-генератор во дворе, засопел, как загнанный охотником мутафаг, и отключился. Вот и подошло время испытания: все приборы в Лавре обесточены.
        Подув на вспотевшие ладони, Баграт посидел, глядя на мерцающий контейнер, потом щелкнул тумблером на пульте. В дальнем углу кабинета, где в полумраке стояла подключенная к автомобильным аккумуляторам громоздкая установка, тренькнуло реле. Раздалось гудение. Постепенно звук становился выше и выше, пока не перерос в нестерпимый писк. Биоклоп вздрогнул, заметался, словно муха в банке, и тогда Баграт сдвинул крышку контейнера, одновременно клацнув вторым переключателем.
        В стороны брызнули осколки, кабинет озарила вспышка. Направленный электромагнитный импульс установки взорвал клопа. На столе остался лишь расколотый контейнер, по разбитым стенкам которого сползали бледные маслянистые потеки.
        Стащив шлем, Баграт снял очки, вытер пот со лба и откинулся на спинку кресла. Прав был Болеслав! Не ошибся ученый в расчетах, теперь установку можно смело с собой брать. Главное - учесть, что мощность излучения уменьшается пропорционально квадрату расстояния, и если цель будет слишком далеко, то генератор не поможет - значит, если клоп или подобная ему штука атакует, придется рисковать, подпуская ее как можно ближе, чтобы ударить наверняка.
        Баграт убрал остатки контейнера в сейф, захлопнул дверцы. Очки сунул в карман, перегнувшись через подлокотник, раскрыл походную суму, спрятал в нее пульт и шлем, накинул лямку на плечо и медленно встал. На сукне остались осколки в зеленоватой лужице.
        Сквозь щель между шторами лился серый свет. Шагнув к подоконнику, Владыка сдвинул край шторы и окинул взглядом внутренний двор Лавры, куда вооруженные монахи уже вывели лошадей. Под стеной обители стояла крытая брезентовым тентом подвода, в которую конюх впрягал двух поджарых ящеров-манисов. Такие разгонятся - никакой мутант не настигнет. В окнах гостевого дома напротив маячила долговязая фигура молодого секретаря Владыки. Жестикулируя, он что-то втолковывал невидимым отсюда гостям, сидевшим прямо на полу.
        Отпустив портьеру, Баграт поправил суму за спиной, нащупал под курткой компактный автомат. Всё. Оружие почищено и заряжено. Люди и кони готовы. Секретаря придется в Киеве оставить, переговоры закончить. А хорошо бы Ежи с собой взять - кроме него, в Храме никто мутантских наречий не знает, кроме разве что Косты, но того Баграт заслал на переговоры к атаману Кресту. Был раньше толмач, да сгинул вместе с экспедицией, когда на Крыме война между Инкерманом и Херсон-Градом началась. К тому же секретарь умеет складывать разные события и неожиданные, но верные выводы делать, причем зачастую, кажется, он сам не понимает, какие интересные догадки высказывает. К тому же Ежи добр, отзывчив, наивен, предан… таким легко манипулировать.
        А вот про Геста этого не скажешь, Владыка московский уверен в своей правоте, и не понять ему, что Троном он не завладеет, что там никто не усидит, что за союзом людей и мутантов будущее…
        На скуластом лице Баграта залегли глубокие складки, глаза сузились, загуляли крылья орлиного носа, острый подбородок выпятился. Что ж, Преподобный Гест сделал выбор, вскоре он покинет свое логово, и тогда ему придет конец. Ведь уж жестко устроен мир, где Баграту доживать свой век: в нем нет места слабым и жалостливым. Он заставит всех играть по своим правилам: доминантов, московские кланы, мутантов, Орден… и самого доктора Губерта с его подручными.
        Киевский Владыка взглянул на часы и быстро вышел из кабинета. Отдал указания монахам, охранявшим двери, сбежал по узкой лестнице. Оказавшись во дворе, зычно крикнул:
        - Коня!
        Ему подвели белого в яблоках скакуна, звонко цокающего копытами по мостовой. Забравшись в седло, Владыка направился вслед за всадниками к раскрытым воротам. За ним, скрипя рессорами, поползла подвода, куда монахи прямо на ходу загрузили обернутый шторой из кабинета Баграта электромагнитный излучатель. Возничий на передке щелкнул кнутом, прикрикнул, и ящеры в упряжке побежали живей. Выехав на узкую дорогу, к которой жались городские лачуги, отряд спустился с холма и у подножия свернул в глубокий овраг, ведущий к паромной переправе в излучине Днепра.
        Экспедиция к Нарочи началась.
        - Стойте! - донеслось с крепостной стены Лавры.
        Баграт поморщился. Он хотел попасть на другой берег, пока солнце не разогнало тучи.
        - Стойте!
        Узнав звонкий голос секретаря, Владыка придержал коня и поднял руку, приказывая отряду остановиться. Возничий зашикал на манисов. Четверо всадников окружили Баграта, остальные проехали немного вперед, трое перегородили овраг. В отряде все были одеты в запыленные брезентовые куртки с капюшонами да брюки-галифе из грубой ткани, прошитой кожаными вставками, на ногах нечищеные кирзовые сапоги. Владыка лично приказал не чистить их перед поездкой - он всегда учитывал мелочи, думал обо всем и старался все контролировать. Теперь если кто встретит их в Пустоши, то решит, что они промысловики-нефтяники или старьевщики, но никак не монахи, ведь он, кроме прочего, заставил всех сбрить усы и бороды да снять серебрёные распятия. Чтобы не выделяться среди отряда, подобрал людей себе под возраст, рослых - он-то сам был на голову выше большинства окружающих.
        В подводе зашуршало сено, лязгнул затвор, звякнули патроны в пулеметной ленте. Под тентом в передней части лежали ящики с особой взрывчаткой - если подорвать их сейчас, крепостную стену вместе с постройками на холме обрушит ударной волной, такой силы будет взрыв. В отряде, кроме Баграта, об этом не знал никто, даже его личный охранник Павел Скалозуб. Монахи лишь получили указание стрелять в любого, кто без дозволения рискнет подойти к повозке, где помимо возничего ехали еще трое.
        - Пропустить, - тихо бросил он, когда в тумане показался силуэт Ежи.
        У секретаря были жесткие, темные, стоящие торчком волосы. Двигался он смешной походкой, подпрыгивая, правой ноги ниже колена нет, вместо нее протез - люминевая гильза с хромированным штырем, к нижнему концу которого приварен резиновый набалдашник.
        - Владыка! - выдохнул Ежи, схватившись за стремя. - Кочевые вроде как согласны.
        - Вроде как?
        Под тяжелым взглядом Баграта секретарь втянул голову в плечи.
        - Так это ведь помощник только, он сам не может решения принимать. Но вождь Чемба встречу на Черном Валу назначил. Это недалеко от Стойбища ихнего, и от Киева близко - на краю Сухого моря.
        - И ты согласился?
        - Согласился, а что же делать было?
        Баграт поразмыслил, вспоминая карту диких земель между границами киевских угодий и рубежами Большой Московии. Свирь, где у него уговорено было сойтись с агентами, посланными на переговоры в Москву, к бандитскому атаману Кресту, находилась немного восточнее прямой дороги до Нарочи… а Черный Вал, выходит, западнее. Придется им двигаться зигзагами.
        - Когда Чемба там будет?
        - Уже завтра кочевые выйдут к Разлому. Белуши весть всем разнесут.
        - Белуши? - удивился Владыка.
        Ежи часто заморгал и пригладил ладонью непослушные волосы, которые тут же снова встопорщились.
        - Белуша - сильная птица, но слишком приметная и глупая, - сказал Баграт. - И в Московию она редко залетает.
        Секретарь расстегнул верхнюю пуговицу изящной коротенькой курточки из бордового бархата и снова взялся за стремя.
        - Велишь почтовых воронов им отправить? Сожрут ведь, дикари…
        - Отправляй. Вот с ним езжай. - Баграт кивком подозвал ближайшего монаха и приказал: - Скачите назад. После, как про воронов распорядишься, переоденься, ты в походе мне нужен. Догоните нас у переправы. Пока мы на плоты грузиться будем, обернетесь.
        Владыка каблуками ударил коня в бока. Ежи полез в седло позади охранника. Окружавшие Баграта всадники развернулись, те, что стояли посреди оврага, пустились галопом, остальные за ними. Возничий щелкнул кнутом, зашипели ящеры, и подвода покатила следом, качаясь на ухабах. Отряд поспешил к реке, чтобы еще сегодня покинуть город. Путь был долгий - до самого Минска.

* * *
        Из окна московского Храма открывался вид на Цитадель. Подобно бессменному часовому, над стеной высилась Спасская башня, в утренней дымке темнел циферблат с единственной ржавой стрелкой. Преподобный Гест слыхал, что часы остановились давным-давно, чуть ли не в день Погибели. Говорили, что в тот же день верхушка башни с рубиновой звездой отломилась и рухнула на мощенную камнем площадь перед Мавзолеем. Ходило поверье, что к звезде нельзя прикасаться, ждет неосторожного смельчака мучительная смерть, ибо сам Создатель проклял древний символ величия Москвы. Гест не верил в подобные россказни: на самом деле Создатель покинул мир еще раньше, следствием этого и стала Погибель, нашествие мутантов и прочей нечисти. И теперь мир надо очистить от скверны - лишь после того Создатель вернется в него.
        На шпиле юго-западной башни, зашитой в строительные леса, колыхалось черно-желтое полотнище - флаг Южного братства, давно обосновавшегося в древней Цитадели. Гест приник к подзорной трубе, прикрученной к треножнику на подоконнике. По мосткам между лесами сновали люди. Кран-балки поднимали каменные блоки, бревна и глубокие корытины с раствором, которым тут же заливали наспех собранную опалубку вокруг нового орудийного каземата. Топливные кланы, ведающие всей нефтедобычей в Большой Московии, срочно укрепляли свою обитель, а заодно латали и прореху в стене. Под ней выстроились подводы, груженные мешками с панцирной крошкой.
        Разведка донесла, что это уже третий обоз с улиточной фермы из Сетуньской поймы и на подходе еще два. Топливные взялись за дело основательно - строят новые бастионы, будто к войне готовятся. Только с кем… с Орденом?
        Рабы разгружали телеги прямо на улицу, раствор из крошки замешивали там же в чанах, покоившихся на железных козлах, потом разливали по ведрам и передавали по цепочке каменщикам, которые за ночь успели воздвигнуть стену высотой в человеческий рост.
        Гест оторвался от подзорной трубы, сложил руки на груди. Солнечные лучи озаряли древние здания вокруг Храма. Были там и покосившиеся развалюхи, где жили только крысы, но были и подлатанные дома, с досками и листами жести, набитыми поверх проломов, с охраной на крышах - в этих обитали монахи.
        Преподобный медленно повернулся. Петр так и не решился сесть в его присутствии. Низкорослый крепкий жрец, облаченный в запыленный плащ с капюшоном, стоял у стола посреди зала, опершись на посох.
        - Стало быть, канул Зиновий?
        - Канул. Всю Московию обыскали. Прости, Преподобный, не можем его найти.
        - Да ты садись.
        Петр переступил с ноги на ногу, и опустившийся в кресло Гест повторил:
        - Садись.
        Попятившись, жрец примостился на краешке лавки под стеной. Посох зажал между коленей.
        - Если Зиновий попал в руки киевских… - Гест погладил короткую жесткую бородку. - Плохо дело.
        - Плохо, - согласился Петр. - Да только вряд ли.
        - Почему же?
        - Где Киев, а где Москва? Как бы они тут такое провернули? Это ж какое трудное дело - человека из Храма выкрасть…
        Он замолчал, когда Гест, подавшись вперед, хлопнул ладонью по столу.
        - Трудное, говоришь? Они си-ключ уже дважды похитить пытались! Во второй раз только по случаю им помешали, староста посреди ночи проснулся.
        Петр упрямо покачал головой.
        - То не киевские. Вернее, киевские, но не своими руками, они с кем-то из местных сговорились. Я мыслю, Зиновий Артюх до сих пор здесь где-то, в Москве. Ты знаешь, он умом силен был, а духом слаб. И здоровьем. Если пытали его… теперь враги наши про Нарочь все знают.
        - А то покушение на меня? Ведь если б не Дюк, пришлось бы вам нового Владыку выбирать.
        - Не говори так, Преподобный! - Петр даже пристукнул посохом об пол.
        - А что мне еще говорить? В Храме шпион есть, вот это я тебе точно сказать могу. Может, и не один. Си-ключ здесь больше не в безопасности, как глубоко в подвалах его ни прячь. Раз Зиновия похитили - так и ключ могут. Пора его использовать.
        - Как? - удивился Петр. - Или думаешь поход к Нарочи начинать?
        - Думаю. А что еще?
        - Но… ведь… - Петр замялся. Гест смотрел на него, ожидая возражений.
        - Но как, Преподобный? Даже если дойдем мы, донесем си-ключ к Нарочи - что дальше? Кто его там в дело пустит, как? Ведь Зиновий говорил: чтоб защиту пройти, нужен…
        - Я все же у Зиновия учился, - тихо сказал Гест. - Много чего знаю.
        - Ну, учился… Не про то ведь речь.
        Гест помедлил. Он и правда научился многому, но не имел того, что почти наверняка понадобится в конце похода. Не имел способностей.
        - А единственный на всю Московию человек, тот, что привел к тебе Зиновия, принес ключ и теперь мог бы нам помочь, давно сгинул, - продолжал Петр, - другого нет. Как с ключом быть? Доставим его на место - что дальше?
        - Есть еще один, кто помочь может, - начал Гест, и монах вскинул голову.
        - Кто?
        - Сын его.
        - Чей, Странника?
        - Он. Что ты так смотришь на меня?
        - Но ведь он мальчишка еще! Что он знает, какая с него польза?
        - Смышленый парень, отец воспитывал его как надо.
        - Смышленость - то одно, а умения, сам знаешь, какие… Ну хорошо, так что же, ты хочешь юнца с собой взять? - Петр помолчал, глядя на Владыку, и кивнул. - Вижу, все решил уже.
        - Решил, - согласился Гест. - До праздника Зачинщика Прилепы мы должны дело завершить, разрушить Стойбище и вернуться караваном в Москву. Так что скажи Эвану со Стодом собираться. Завтра выступаем.
        Жрец сразу встал - за то Гест и уважал его. Петр мог сколько угодно спорить, пререкаться с Владыкой, чего мало кто позволял себе в Ордене, мог давать советы и даже дерзить… но когда решение было принято, он действовал быстро, умело и без оглядки.
        - Юнца из клана выкрасть этой ночью? - уточнил он, шагнув к дверям, обитым листами железа.
        Гест покачал головой.
        - Каравану еще охрана нужна будет, помимо нашей, от мутантов в Пустоши отбиваться и от братвы… братвы атамана Креста. - Последнее слово он произнес с напряжением, словно преодолевая себя. - Так мы и наймем для того клан мальчишки. Дюк хорошую плату им предложил.
        - Согласятся. - Петр толкнул двери.
        - Да. - Гест кивнул и поднялся из кресла. - Вот и будет повод парня с собой взять. Скажи Дюку, пусть в клан едет переговоры закончить.
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
        КИЕВ - МОСКВА
        Глава 1
        Полдень - опасное время.
        Над Москвой висит жаркое марево, из трещин в асфальте, из заброшенных канализаций и сырых подвалов выбираются хищные твари. Как и ночью, в полдень не следует отходить далеко от территории своего клана, лучше вообще не покидать ее. Только бригады наемников на бронированных самоходах да хорошо охраняемые торговые обозы рискуют разъезжать, когда солнце стоит в зените.
        Вик дочитал страницу старой книги, перевернул и придавил камнем. Сидя на цементном полу, он долго разглядывал выцветший рисунок на мятой странице с надорванным уголком - там человек парил в облаках, широко раскинув руки и ноги. На сотом этаже башни клана, куда не долетали даже птицы, тянул легкий ветерок, приятно холодил кожу. Вик зевнул. Сунув руку под безрукавку, почесал живот, в котором урчало от голода, и глянул на лежащую рядом котомку. Может, пирог съесть?
        Он подтянул украденную котомку к себе. Кукурузная мука нынче дорога, за мешок на рынке просят три монеты серебром либо червонец в московских рублях. Фермеры с юга держат цены - знают, что у люберецких кормильцев год неурожайный выдался. Если съесть пирог, Оглобля совсем взбеленится. С ним лучше не шутить: старший бригадир человек жестокий, любит над людьми глумиться. Ему только в Лужниках на Арене драться с мутафагами. Тем более, внешностью на них смахивает, даром, что ли, Оглоблей прозвали? И чего в нем Аглая нашла. Разве может этакий мутант быть нежным с женщиной?
        Закинув лямку на плечо, Вик Каспер помассировал затекшие ноги и выпрямился. Пусть котомка пока полежит в библиотеке, а Оглобля денек помучается… Гад он! Спер медицинский справочник, который Вик забыл у лебедки, когда вниз собирался. Издевался потом: бумага, видите ли, мягкая, в отхожее место есть с чем пойти. Тупой, не понимает, сколько такая книга стоит. Ну ничего, теперь квиты. Пирог зачерствеет, но начинка из клюквы вкуса не потеряет. Аглая все равно обрадуется, получив ритуальный «невестин пирог», - да и выйдет за Оглоблю замуж.
        Вик прошел на соседнюю площадку, где в комнате с глухими стенами была библиотека. Кинул котомку на пол, оглядел деревянные полки с книгами и шагнул наружу. Дверь запер на висячий замок, а ключ спрятал в карман.
        Вот так. Он отряхнул цементную пыль с выгоревших на солнце коротких штанов. Вечером, прежде чем сменятся наблюдатели этажом ниже, надо котомку назад подбросить.
        На краю площадки под бетонной опорой лежал черный ранец, из-под верхнего клапана торчали тугие пучки веревок, похожие на уши пустынного шакала. Вик присел на корточки, взял ранец, проверил, все ли в порядке. Сорвал маскирующую липучку с торчащего из ткани штырька, потрогал его. И вспомнил вдруг о бесследно пропавшем отце. Они вместе нашли этот ранец, когда Вик Каспер был еще мальчишкой и постигал ремесло следопыта. Забрели тогда далеко на северо-восток по каменистой гряде между огромными кратерами почти к самой границе Большой Московии. Дальше было нельзя, там начиналась область, захваченная некрозом, из которой выдавался острый нос железной махины со стреловидными крыльями. Отец объяснил Вику, что это древняя авиетка. Ее раздвоенный хвост с коротким оперением утопал в некрозной полосе. Усыпанный пробоинами корпус поржавел, но кабина, накрытая прозрачным колпаком, уцелела и выглядела нетронутой, за помутневшим от времени стеклом виднелась голова пилота.
        Взобравшись на крыло, отец быстро вскрыл кабину, осторожно вытащил труп в истлевших одеждах, спустил на землю и обыскал. Потом снова залез в авиетку и провозился там целый день, пока не достал катапультное кресло вместе с незнакомыми приборами и черным ранцем.
        Только сейчас Вик понял, что, увлеченно слушая рассказ о назначении катапульты в древней авиетке, не придал значения тому, как смело отец расхаживал по фюзеляжу, покрытому плесневелыми пятнами. Будто не опасался некроза, не боялся подцепить заразу. Странно это, хотя… отец всегда утверждал, что над металлом некроз не властен, а пятна - лишь окись на железе, которую сын принял за ядовитую плесень.
        Вик прислонил ранец к бетонной опоре. Был бы жив отец, не определил бы глава клана Оглоблю в наставники младшему Касперу. Здоровяк только и знает, что кулаками махать, ничего другого не умеет. Арена - вот его призвание. Вик ему вместо чучела для битья.
        Только старший бригадир одного не учел: Вик умел и любил учиться, так его отец воспитал. Он наблюдал за движениями других в драке, запоминал чужие приемы, подолгу тренировался в одиночестве. И однажды во время очередного боя на тренировочной площадке положил верзилу на лопатки. Радость от маленькой победы длилась недолго. Мстительный Оглобля затаил обиду, ведь раньше никому не удавалось положить его на лопатки, даже на Арене, где он часто бился ради приработка. А тут мальчишка какой-то - опозорился непобедимый боец. После той схватки и началась вражда…
        Вик посмотрел между толстых опор на затянутый дымкой горизонт. Пора перебираться на северную сторону башни, подальше от палящих лучей. Он поднял с пола книгу, сунул за пояс и поспешил на соседнюю площадку.
        Подойдя к краю плиты, остановился между двух кран-балок, прихваченных к полу болтами. Балки выступали за край на несколько локтей, от роллер-блоков на концах тянулись покрытые густой смазкой тросы, пролетом ниже висела кювета размером с балкон. Пара таких сохранилась на первом этаже, в кюветах поднимали и опускали наблюдателей.
        Через каждые двадцать пролетов на козырьках башни стоят лебедки и ветряки, они подают энергию на подъемные механизмы и прожекторы, рядом всегда дежурит смена из четырех бойцов. Этажи держатся на толстых опорах из бетона, снизу доверху здание пронизывают кирпичные шахты с крутыми железными лестницами.
        Ветер трепал соломенные волосы. Вик Каспер не боялся высоты, с детства излазил всю башню. К тому же отец, с тех пор как сын отпраздновал десятый праздник Зачинщика Прилепы, заставлял его подниматься наверх только пешком. В развалинах на границе они нашли много книг и таскали их по лестницам в брезентовых рюкзаках. От постоянных спусков и подъемов мышцы окрепли, Вик раздался в плечах, и спустя несколько сезонов его стали брать в рабочие команды клана наравне со взрослыми мужчинами - закупать продукты в Лужниках, грузить подводы, а потом поднимать мешки на складские галереи.
        Он уселся на краю плиты, свесив ноги. Межэтажные перекрытия заслонили его от палящих лучей.
        Башня отбрасывала длинную тень на Лужнецкий остров. Окружавшее его русло пересохшей реки после сезона дождей превращалось в болото. Кратеры на востоке Москвы переполнялись за четыре декады, которые длился сезон, бурные потоки воды стаскивали в излучину под башней клана мусор вперемешку с вонючим илом, где тут же заводились лягушки, громко квакавшие по ночам.
        В центре острова стояло овальное здание Арены с дырявой крышей и окнами, забитыми досками и листами железа. Верхние окна не заколачивали, поэтому в оптическую трубу можно было разглядеть часть огромного поля и край амфитеатра с длинными лавками для зрителей.
        Вокруг Арены - навесы и лотки, между ними снуют люди. На рынок, отстроенный топливными кланами, почти каждый день приходят караваны с запада. Туда везут оружие, которое меняют на соляру, наркотики, мутафагов или рабов, там заключают сделки на поставку продуктов.
        Над болотистым руслом показалась стая ворон, круто повернув, темным облаком устремилась к башне клана. Наблюдатели с пятидесятого этажа дали короткую очередь из пулемета, птицы с карканьем рванулись в разные стороны. Неизвестно, откуда они прилетели в город, - если с запада, то могли принести какую-нибудь заразу. Два года назад от мора погибли сотни людей, потому дорогие патроны охрана потратила не зря.
        Вик посмотрел на север, где светлая полоса эстакады рассекала город на две части. Там, в руинах за дорогой, начинались ничейные территории, вотчина мутафагов, пустынных шакалов и панцирных волков.
        На мосту, что вел через заболоченное русло к острову, затарахтели двигателями мотоколяски - значит, колонну приняла под охрану бригада башмачников. Клан Вика Каспера получил это название за торговлю ботинками с мягкой крепкой подошвой.
        Караван медленно приближался к Арене. Рядом с машинами шли люди, с высоты напоминавшие букашек, которых иногда вылавливает из своей бороды старый Гуго. Вик часто спускался к нему на нижние галереи и подолгу разговаривал со стариком-сапожником, неплохо разбиравшимся в технике.
        Под влиянием отца Вик интересовался наукой, его привлекали книги по механике, древние учебники по математике и физике были зачитаны до дыр. Он мало что в них понимал, но как-то, используя полученные знания, собрал ветряк и установил на крыше башни. Именно тогда он осознал, почему отец говорил, что знания - сила. До того всякий раз, поднимая тяжелый рюкзак на сотый этаж, Каспер думал, что груз за плечами необходим для того, чтобы стать сильным. Но когда отец выучил его читать, считать и писать и начал подсовывать книги, Вик по-другому взглянул на его любимое изречение.
        Он вытянул из-за пояса книгу, и тут снизу долетел приказ Оглобли:
        - Панк, радио вруби.
        Донеслось шарканье, щелчок и слабое шипение динамиков. Панк подкрутил ручку настройки - из приемника полилось бульканье, треск, а потом звонкий голос БалуВесельчака:
        - …не слышу тебя! Арена?! - В ответ раздался рев сотен глоток, громкое эхо вторило ему. - Я приветствую вас, владельцы Цитадели - топливные короли Большой Московии! Вчера мне сказали, что в нефтяном бассейне завелись пятнистые ящеры, правда ли это? Братья из Храма, вы слышите меня? Простенькая работенка для вас: прочешите хранилища на своих плоскодонках, пока твари не заполонили город! Да будет Храм ваш вечен, а вера непоколебима! Люберецкие кормильцы, ползуна вам в задницу! Вы снова завезли на рынок тухлые томаты?! Пусть земля в ваших парниках будет напитана влагой, а овощ богат витамином! Честные торговцы Пустоши, говорят, что в Харькове больше не чеканят серебряную гривну, а монахи киевского Храма не могут рассчитаться за топливо. Тусклого вам солнца в пути, спокойной дороги! А теперь… - Балу неожиданно смолк.
        На крышу Арены легла огромная тень. Вик вытянул шею, но межэтажные плиты мешали рассмотреть небо, и он подался вперед, держась за балку. В вышине парил смутно видимый сквозь дымку облаков темный диск.
        - Ух!.. - выдохнул Вик. Платформы, как их называли обитатели Московии, редко проплывали над городом. Никто не знал, что это такое и кто ими управляет. Старик Гуго, перепив картофельной водки в прошлый праздник Зачинщика Прилепы, рассказал, что ребенком его похитили таинственные хозяева Платформ. В ответ на вопрос «Кто же они?» сапожник заплакал и начал лепетать на непонятном языке. Тогда никто не поверил в эту историю, кроме Вика, который потом еще долго приставал к Гуго, пытаясь узнать хоть что-нибудь про этих самых хозяев, но старик лишь отмахивался и бормотал что-то невразумительное.
        - Грива! - рявкнул внизу Оглобля, и Вик опустил голову, прислушиваясь. - Где моя котомка?!
        - Откуда я знаю? Лучше сюда глянь, - откликнулся Грива с южной площадки, где стояла оптическая труба. Похоже, наблюдатели следили за Платформой. - Вишь, летит…
        - Котомка где?!
        - Да я при чем к твоей котомке! У Каспера спроси. Я его с утра у нас на галерее видал. Может…
        - Каспер!!! - взревел Оглобля.
        Подавшись вперед, Вик вцепился в кран-балку, едва не выронив книгу.
        - …А теперь я приветствую мутантов Пустоши! Слышите ли вы меня, порождения Нечистого? Скоро, скоро доблестные жрецы киевского и московского Храмов объединятся, позабыв былые распри, чтобы изгнать вас навсегда!
        Вик дернулся, ощутив вдруг: сейчас внизу что-то произойдет, там вот-вот замкнется электрическая цепь и включится какой-то механизм. Его и раньше посещали такие видения, но редко, и всегда они были очень смутные, а тут почему-то он увидел все очень явно, зримо…
        И тут же внизу заработала лебедка. Сквозь жужжание донеслось клацанье затвора самозарядной винтовки - Оглобля поднимался наверх в кювете.
        - Каспер! - совсем близко прорычал он.
        Вик швырнул книгу на площадку, оттолкнулся от балки, чтобы забраться на верхнюю галерею, - вспотевшая ладонь скользнула по железу, и он чуть не сорвался.
        - Ты! - Оглобля был уже под ногами повисшего на одной руке Вика.
        Старший бригадир обжег его бешеным взглядом и подпрыгнул, пытаясь схватить за сандалии. Кювета качнулась, пальцы чиркнули по подошве. Подтянувшись, Вик выбрался на галерею.
        - Шакалий сын!
        Плохо дело. Вскочив, Вик помчался на южную сторону башни. Старший бригадир не стал дожидаться, пока кювета поднимется, и вскинул оружие.
        Нырнув в сторону, Вик оказался возле черного ранца. Бухнули выстрелы, пули, взвизгнув над головой, врезались в опору и раскрошили бетон. Подхватив ранец, Вик перекатился за опору, сел, поджав ноги.
        Оглобля с руганью выбрался на площадку, сделав несколько шагов, остановился. Солнце ослепило его, старший бригадир прикрыл глаза ладонью и медленно пошел дальше.
        - Каспер! - позвал он. - Выходи, сучонок!
        Вик перебросил ранец за спину. Не опуская винтовку, старший бригадир крался от столба к столбу. Рослый, жилистый, с мощной сутулой спиной и длинными руками, он напоминал человекообразного мутанта.
        - В этот раз не смоешься! Пристрелю, понял? За пирог - пристрелю, урод блохастый!
        Вик накинул лямки на плечи, защелкнув карабин, соединил перемычку на груди, стал затягивать на бедрах широкие ремни.
        Оглобля был уже совсем близко, когда он справился с застежками. Подхватил с пола осколок бетона, взъерошил ладонью жесткие волосы, глубоко вдохнул и выскочил из укрытия.
        Старший бригадир почти мгновенно среагировал на движение, но Вик успел метнуть камень, и тот распорол Оглобле щеку. Ствол винтовки дернулся, пуля ушла в потолок.
        Оттолкнувшись от края площадки, Вик бросился навстречу солнцу. На миг все застыло, исчезли звуки, время остановилось, и только сердце тяжело бухало в груди.
        А потом уши заложило, из глаз брызнули слезы - тело рванулось вниз. Засвистел воздух.
        Щелкнул запоздалый выстрел.
        Вик падал, раскинув руки и ноги, как человек на картинке в книге. Левая рука нырнула в кармашек на боку ранца, пальцы захватили плотный комок ткани, взмах…
        Медузы вытянули купол-крыло, от рывка тело согнулось, с ног чуть не слетели сандалии. Вик дернул за кольцо справа на красной стропе управления, купол резко накренился и начал сворачиваться. Парашют свалился в штопор. Колени чиркнули о край площадки, Вик ухватил левую стропу управления, ослабив натяжение справа, выровнял парашют и направил к реке. Поймав попутный ветер, он стал огибать башню с востока.
        - Хэй-ей! - заорал он в восторге.
        Под ногами поплыла эстакада, впереди раскинулся остров с Ареной, сбоку посреди мощеной площади высились шпили Храма. Далеко на юго-востоке чадили факелы нефтяного завода.
        Вик повернул за угол, уйдя в тень башни. С площадки на двадцатом этаже раздался сдавленный возглас наблюдателя. Задрав голову, Вик помахал рукой Кувалде и Паскалю с Гаврилой, дежурившим на площадке двадцатого этажа.
        Купол начало сносить в сторону ничейных территорий, где, кроме россыпей шлака, спекшегося с железом песка и руин, ничего не было. Там не только переломать ноги можно, но и шею свернуть запросто.
        Вик осторожно потянул левую стропу. Купол скользил вдоль северной стены, когда налетевший ветер понес его на башню.
        Какой это этаж? Вроде десятый…
        На галерее, разинув рты, стояли Архип Дека, глава клана, и пожилой морщинистый монах Дюк, переговорщик московского Храма, облаченный в черную полурясу, штаны галифе и высокие черные сапоги из блестящей кожи.
        На раздумья не оставалось времени - Вик довернул купол и на скорости влетел в проем между опорами. Парашют зацепился за плиту межэтажного перекрытия. Монах попятился, Каспер в последний момент развел ноги, и Дюк захватил их в подмышки. Вика дернуло назад и вниз, удар о пол вышиб воздух из легких, перед глазами поплыло.
        Купол пару раз громко хлопнул на ветру и вновь наполнился. Вика потянуло к краю площадки. Ошарашенный, но устоявший на ногах монах хрипло вдохнул, побагровев лицом, шагнул назад.
        Непослушными пальцами Вик нащупал кольца подвесной системы и разомкнул карабины. Монах грохнулся навзничь, так и не выпустив его ноги.
        Архип крякнул. А купол взмыл в небо, будто воздушный змей, беспорядочно кувыркаясь, и с шелестом помчался, гонимый ветром, к ничейным территориям.
        Глава 2
        Вик устал переминаться с ноги на ногу и уселся на мешки с горохом. Ныла спина, болело покрасневшее ухо. Он прикрыл его ладонью, искоса посматривая на Архипа, который мерил шагами полупустой склад.
        Дойдя до стены, глава клана развернулся на каблуках, одернул выцветшую гимнастерку и сдвинул за спину деревянную кобуру с маузером. Поймав недобрый взгляд Архипа, Вик отвернулся. Оглобля сидел на корточках у закрытой двери, под глазом темнел синяк, на щеке красовалась ссадина, до сих пор кровоточившая - на воротнике льняной рубахи расплылось темное пятно, будто старший бригадир словил пулю плечом.
        Переговорщик Дюк, устроившись на скамейке, потирал ушибленный затылок. Вик поморщился, вспомнив, как влетел на десятый этаж и протаранил монаха. Придя в себя, Архип схватил Вика за ухо, поволок к складским галереям, ругаясь на всю башню. Пока спускались по лестнице, Вик больше всего боялся, что Дюк, чего доброго, упечет его в подземелья Храма, о которых по городу ходила дурная слава. Поговаривали, будто в темных туннелях живут мутафаги, питающиеся человечиной, и монахи Ордена скармливают им непокорных рабов.
        Скрипнула дверь, на склад заглянул Гуго.
        - Что надо?! - гаркнул Архип.
        Оглобля оглянулся, не поднимаясь.
        - Ага… - протянул старый сапожник, окинув взглядом склад, отступил и закрыл за собой дверь.
        - Так. - Архип Дека качнулся с пяток на носки. - Совсем от рук отбился, как отца не стало.
        Вик пробурчал что-то, и глава клана сверкнул на него глазами.
        - Что ты там бормочешь?
        - При чем тут отец? Не трогайте его.
        - Никто его не трогает. А ты мне уже вот где сидишь! - Архип стукнул себя ребром ладони по горлу. - И ты, Оглобля! Чего лыбишься? Ваша грызня с Каспером всем надоела!
        Старший бригадир потрогал ссадину на щеке, осмотрел палец, слизнул кровь. Архип поглядел на переговоршика Дюка, вновь на Вика Каспера и сказал:
        - Тебя изгнать надо. Понял? Изгнать!
        Вик вскинул голову.
        - Как это - изгнать? За что?
        - За воровство! - отрубил глава клана. - Еду у своих воровать - да за такое другого кого пристрелили бы сразу!
        - Не еду, а пирог…
        - Пирог - не еда, что ли?
        - Это «невестин пирог», - запротестовал Вик. Сообразив, как Архип собирается повернуть дело, он покрылся холодным потом. Кража съестного - тягчайший грех по законам любого клана, пойманного вора за такое убивают на месте. Хуже этого может быть только предательство интересов клана, тут уж не смерть, а пытки и продажа в рабство Храму или работорговцам, которые поставляют «бегающее мясо» в Город-Корабль, расположенный где-то посреди далекой и страшной Донной пустыни.
        - Невестин пирог, - повторил он. - Это… это не еда, а…
        Оглобля насмешливо глядел на него, Архип и Дюк молчали.
        - А сувенир. - Вик вспомнил слово, вычитанное в одной из старых книг.
        - Чего-о? - протянул Оглобля.
        - Ну, или подарок… А он у меня справочник украл, книгу древнюю. Так, может, его изгоните?
        Архип перевел взгляд на старшего бригадира, и тот пожал широкими плечами.
        - Откуда ж я знал, что это его? Шел, гляжу - книжонка какая-то у лебедки валяется. Драная. Ну, я подобрал, бумага ж… подтереться там или на самокрутки… А потом щенок этот прибегает, верещит: мое, мое…
        Возмущенный до глубины души такой наглой ложью, Вик вскочил.
        - Врешь! - выкрикнул он, сжимая кулаки. - Врешь, падла! Ты ее у меня видел и знал, что она моя. Кто еще в клане книги читает?! Это полезная книга, я ее изучал, по ней лечить можно… А ты тупой, ты ж даже читать не умеешь, тебе…
        - Брехло поганое, - презрительно перебил Оглобля.
        Не выдержав, Вик рванулся к нему, чтобы вмазать по наглой морде, и тогда Оглобля, подавшись вперед, выбросил перед собой длинную мускулистую руку и саданул его кулаком в грудь. Вика отбросило назад, он едва сумел устоять. Под ребрами глухо екнуло, ноги подкосились. Каспер попятился на полусогнутых, наконец, хрипло дыша, смог выпрямиться под насмешливым взглядом старшего бригадира. Ясно было, что тот дразнил Вика - и добился своего, он повел себя как мальчишка, не хватало только заплакать.
        - Слышь, Архип, он еще обзывается, - с деланной обидой протянул Оглобля и снова сел на корточки. - Сам жратву у меня покрал, крыса, пирог с клюквой настоящей - прикидываешь, скока такой стоит? Клюква-то, а? Ее ж на пустырях за трактом только найти можно, у Ржавого озера, а там опасно… Я за нее стока выложил! А он спер и теперь выкручивается, как червяк.
        - Я его тебе отдать собирался! - перебил Вик. - Назад подкинуть завтра…
        - Во-о, теперь еще и брешет, что отдать хотел. Ну, ты ему веришь, что ли, Архип?
        - Нет, - сказал глава клана.
        Вик сел обратно на мешки и склонил голову, уставившись в пол. Грудь до сих пор болела. Все, конец, теперь его изгонят. По правилам, отверженному дают полкраюхи кукурузного хлеба, нож, фляжку с водой, однозарядный пистолет да семь патронов к нему. И все, иди куда хочешь. Но идти-то некуда, потому что слухи расходятся быстро, и все кланы Московии вскоре узнают, в чем провинился изгнанный. Никто его не примет. Остается либо в бандиты податься - хотя зачем он нужен банде, скорее его самого ограбят и убьют, - либо уходить в Пустошь старателем-нефтяником. Но без опыта в поисках нефти, без денег и хоть какого-то снаряжения не наняться ни в одну бригаду старателей. А для одиночки без своей машины-сендера, запасов воды, денег, боеприпасов в Пустоши верная смерть.
        Вик поднял голову и увидел в глазах Архипа свой приговор. Глава клана недолюбливал мальчишку, терпел из-за того, что его жена Ирма сильно привязалась к Вику. Дека с Каспером-старшим друг к другу нежные чувства не питали, потому что Архип возомнил с чего-то, будто главный следопыт клана метит на его место, и теперь, когда хитрый Оглобля так нагло соврал, у Архипа появился хороший повод изгнать Вика из башни.
        - Вечером все собираемся на крыше, - объявил Дека.
        Улыбка Оглобли стала еще шире - раз на крыше, значит, будет ритуал изгнания.
        И тогда монах Дюк покачал головой. Когда все трое посмотрели на него, встал и произнес:
        - Кара сия представляется мне чрезмерной, достопочтенный Архип.
        - Чрез-мер-ной, - по слогам повторил глава клана. - Почему же так?
        Дюк в упор смотрел на Вика, поглаживая густую бороду. Лицо монаха было суровым, а взгляд таким пристальным, что казалось, переговорщик видит его насквозь со всеми его мыслями, грешками, воспоминаниями и желаниями.
        - И ты, Архип, и он, - Дюк повел сухопарой рукой в сторону старшего бригадира, - оба понимаете, что кражу невестиного пирога нельзя приравнять к краже, скажем… куска хлеба, мяса или лепешки. Да и сдается мне, отрок вправду собирался вернуть его. А уничтожение древней книги есть грех. Ведь известно, что в книгах, писанных до Погибели, многие тайны сокрыты.
        Архип глядел на переговорщика скептически, но Дюка это не смущало.
        - Я, конечно, не могу вмешиваться в дела башмачников. Однако ты знаешь, Архип, что предстоит вскоре. Завтра начинается поход, после того отношения твоего клана и Храма московского могут укрепиться. Юнец же виноват, без сомнения, виноват. Потому предлагаю отдать его в бурсу при Храме.
        - В Канториум? - изумился Дека. - Ты всерьез?
        Дюк коснулся пальцами висящего на шее креста, на котором корчился в смертных муках человекообразный мутант, и кивнул. Архип задрал брови, неуверенно почесал переносицу.
        - А и хорошо! Завтра заберешь.
        - Могу и сейчас, - возразил монах. - Я на машине, не сбежит.
        Вик ошарашенно молчал, не совсем еще понимая, что произошло. Как все быстро изменилось! Его отдают в бурсу? Это лучше, чем изгнание. Или нет? Он припомнил, что слышал про монастырский Канториум: холодные тесные кельи для послушников, где, кроме кровати, табурета и вешалки на стене, ничего нет, суровая дисциплина, подъем, когда еще не рассвело, а отбой уже ночью, занятия с утра до вечера, работа на кухне, в принадлежащих Храму мастерских, строгие наставники, жестокие наказания за любую провинность… Прощай, вольная жизнь башмачников! Главное, им распорядились, будто старой вещью, которую можно сунуть в темную кладовку, а можно и просто выбросить. Его, сына Каспера-Странника, выбрасывают из клана!
        - Я взрослый уже для Канториума. - Вик поднялся, расправил плечи. - Слышите? Туда с малолетства берут, а я…
        - Ничего, - перебил Дюк. - Есть классы для старших послушников. Первый сезон тяжело придется, очень тяжело, а потом пообвыкнешься, примешь путь служителя Чистоты… если выдержишь. Так что, Архип? Забираю его прямо сейчас.
        - Я не поеду! Я не раб, а ты мне не хозяин!
        - Тогда изгнание, - сказал Архип. - Если не бурса - в полночь вон из башни.
        Сердце в груди все никак не могло успокоиться, в горле пересохло. Воздух вдруг сделался спертым, Вик сглотнул и глубоко вдохнул, лицо покраснело, на лбу выступила испарина. Изгнание или Канториум? Законы Ордена суровы и беспощадны, говорят, некоторые послушники не выживают, а некоторые становятся калеками после тренировок на плацах Храма. Уж лучше изгнание. Покинув стены башни, он хотя бы останется свободным. Вик уже открыл рот, чтобы объявить об этом, но поймал взгляд Оглобли. Старший бригадир смотрел исподлобья, и видно было, чего он сейчас хочет больше всего. Выражение лица говорило: выбери изгнание, щенок. За стенами Храма я тебя не достану, но стоит тебе покинуть башню - и ты мой. Не успеют убить бандиты, сожрать мутафаги или схватить работорговцы - я догоню тебя первой же ночью и разберусь по-своему.
        И Вик промолчал. Так ничего и не сказав, отвернулся, думая о том, что надо бежать из башни. Сегодня же. Если уйдет этой ночью, Оглобля не сможет выследить. Но надо как-то потянуть время.
        - Так что, увожу отрока? - повторил Дюк.
        Вик затаил дыхание. В глазах Архипа мелькнуло подобие жалости, будто он впервые устыдился жестокого отношения к Вику, которого жена любила как родного. Поджав губы, он сказал:
        - Пускай с Ирмой простится и шмотье соберет. Завтра поутру приезжай.
        - А не сбежит?
        Глава клана медленно покачал головой, и Вик облегченно вздохнул. Как раз то, что ему надо. Теперь быстро в свою комнату, собраться, прихватить на кухне припасов, и ночью - прочь отсюда. Добраться в Сетуньскую пойму, там улиточная ферма, там у друзей хранится его мопедка, на которую Вик собирал монеты много-много сезонов. На ферме можно спрятаться, в клане только к утру его хватятся. Он знал, что фермеры собираются сворачивать хозяйство и перебираться на новое место, - вот с ними и покинет Москву, устроится у них работником за кормежку.
        Монах, скрипя сапогами, пошел к двери. Оглобля выпрямился, повесив на плечо винтовку, шагнул в сторону.
        - Быть по сему, Архип Дека, - произнес Дюк, выходя в коридор.
        Некоторое время Архип глядел перед собой остановившимся взглядом, затем повел плечами и велел Оглобле:
        - Шагай наверх, кликни Гриву.
        - Ладно. - Старший бригадир вышел вслед за монахом, а глава клана повернулся к Вику:
        - Здесь остаешься. До утра под замком сидеть будешь.
        - Но ты ж Дюку сказал…
        - Под замком, - отрезал Архип.

* * *
        Поставив перед Виком тарелку, Ирма взъерошила ему волосы, но он отвернулся, и женщина убрала руку.
        - Ты ешь, ешь. - Она опустилась рядом на мешки с горохом. - Из ума Архип выжил… надо же такое удумать! Зачем в Храм? Что тебе там делать?
        Дверь приоткрылась, внутрь просунулась кучерявая голова Гривы.
        - Скорей уже, хозяйка.
        Охранник нервничал - Ирме, которая принесла Вику ужин, он перечить не решился, пропустил на склад, но спокойно поговорить не давал. Архип имел привычку проверять посты лично, а попадать под горячую руку хозяина не хотелось.
        - Стой где велено, - отмахнулась Ирма.
        Грива скривился и прикрыл дверь.
        Вик сидел, зажав коленями миску с кашей, и жевал, не чувствуя вкуса. В голове кружились беспорядочные мысли, он пытался строить планы на будущее, но сбивался, начинал размышлять о другом. В Храм он все равно не пойдет. Что ему делать у монахов? В Канториуме ломают послушников, переделывает им мозги по-своему, оттуда выходят суровые фанатики, жрецы, истребители мутантов.
        - Известно всем, забьют мозги ученьями своими, - причитала Ирма. Она всхлипнула и отвернулась, перебирая руками подол выцветшего домотканого платья, испачканного мукой. Видно, узнав, что Вика отдают Ордену, бросила все на кухне и помчалась к нему, прихватив снедь.
        Она что-то еще говорила, тихо всхлипывая, утирая слезы рукавом, но Вик не слушал. Ирма добрая, но глупая, ничего толкового посоветовать не может, поэтому он думал о своем. Надо бежать прямо сейчас и в Сетуньскую пойму идти. Про тайник в библиотеке, где карабин, нож, походная сумка и пара серебряных монет, придется забыть. Остается с Гривой как-то разобраться. У того неплохой дробовик, патронташ всегда полный. Чтобы по Пустоши нормально передвигаться, надо забрать свою мопедку, которая у друзей на улиточной ферме запрятана. Главное - раздобыть еды на первое время. Он покосился на куль с припасами, что принесла Ирма. Фляга томатного сока, два початка карликовой кукурузы и огурец, свежая лепешка. На день хватит. А потом?
        Надо денег достать. У Ирмы пара медяков всегда найдется…
        Он покачал головой. Нет, нельзя ее впутывать, ей в клане еще жить.
        В дверь снова просунулся Грива:
        - Хозяйка…
        Поставив тарелку на пол, Вик сказал:
        - Тетя Ирма, спасибо. Ты иди… - Он хотел добавить «все будет хорошо», но не стал, потому что сам не был в этом уверен.
        Утерев слезы, Ирма поднялась с мешков. Нерешительно протянула руку - Вик не стал отворачиваться - и потрепала его по голове, взъерошив жесткие светлые волосы. Вздохнула, комкая фартук, вышла в коридор. На пороге снова появился Грива. Окинул склад взглядом и собрался захлопнуть дверь, но Вик окликнул:
        - Погоди, дело есть.

* * *
        Архип Дека оглянулся, когда в дверь галереи на тридцатом этаже башни стукнули кулаком. В звуке этом было что-то нагловатое и самоуверенное, сразу становилось ясно - снаружи стоит старший бригадир.
        - Заходи.
        Дверь распахнулась, и Оглобля шагнул внутрь.
        - Чего звал?
        - Сядь, - велел Архип.
        Лысый здоровяк взял в углу колченогий табурет, вытащил его на середину галереи и сел. Скинув с плеча ремень, поставил винтовку между ног, сжал широкими ладонями ствол и кинул взгляд на тумбочку под стеной. На ней стоял древний патефон с медным раструбом и резной деревянной ручкой, треснувшей, стянутой полоской кожи. В тумбочке без дверцы лежали стопкой штуковины, которые, как слышал Оглобля, называются пластинками. Они тоже остались с древних времен - удивительно, что сохранились, с виду-то совсем ломкие. Большинство никуда не годились, но некоторые еще «играли». Архип иногда ставил их на патефон, крутил ручку, Оглобля сам видел - в аппарате что-то булькало, скрипело, по пластинке елозила игла, из раструба лилась странная шипящая музыка.
        - О каком походе переговорщик говорил? - спросил старший бригадир.
        Скрестив руки на груди, Архип повернулся спиной к нему. Сквозь затянутые ржавой сеткой оконные проемы открывался вид на Можайский тракт. Вечерело, сумерки сгущались над Москвой, в обитаемых домах зажглись огни. В городе почти три десятка кланов, от больших до совсем крошечных и бедных, каждый владеет своей территорией, это будто острова, вокруг которых раскинулось море руин, пустынные улицы, лабиринты потрескавшегося асфальта, обветшалых стен и проломленных крыш. Территория башмачников не слишком обширная, Меха-Корп или Южное братство владеют куда большей. Зато никто не может похвастаться такой вот башней, хорошо укрепленной, со своими ветряками, прожекторами, гаражом и подъемниками. Она как гигантская свеча высится над Москвой, освещая огнями окрестности.
        Под окнами стояла длинная лавка, глава клана опустился на нее и сказал:
        - Завтра выезжаете.
        - Че, и я? - удивился Оглобля. - С монахами?
        - И ты.
        - Да я-то почему? Я ж охраной командую…
        Архип кивнул.
        - И большего не хочешь, да? А я хочу.
        Оглобля смотрел непонимающе, и Дека вздохнул. Старший бригадир у него решительный и хитрый, вон как с Каспером ловко разделался. И боец хороший. Но при том - глуповат. Не понимает многого, на пальцах приходится объяснять. Хотя с другой стороны - зачем Архипу умный помощник? Начнет, чего доброго, под хозяина копать, интриги разводить. Оглобля среди молодых башмачников популярен, его, с одной стороны, недолюбливают за жестокость и вероломство, на расправу он скор, а с другой - уважают за смелость и лихость. Он лучший боец клана, сильный и умелый. Мог бы сколотить из своих приспешников крепкую группу да и поднять бунт. Интересно, скоро до него это дойдет? Архип пригляделся к широкому, грубо слепленному лицу Оглобли. Вроде и простодушное, а глазки вон как бегают. Так, может, уже и допер Оглобля насчет бунта?
        - Сколько кланов в Московии? - спросил он.
        - Э… кланов? - Оглобля почесал квадратный подбородок. - Ну, эта… Из больших: Южное братство, люберские кормильцы, Меха-Корп, братва Креста, мы… Ну вот Орден еще… это ж ведь тоже клан? А из тех, что поменьше: медведковские, Ферзь со своими нищими, цыгане…
        - Короче, много, - заключил Архип. - У кого и полсотни людей не наберется, а у Меха-Корпа вон больше тыщи, если новобранцев-учеников считать. Так?
        - Ну, так.
        - У того же Меха-Корпа своя армия и школа убийц, их людей по всей Пустоши встретить можно. А мы что? Башмачники?
        - А что? Мы - сила! - Оглобля сжал кулак и потряс им. - Во! Башмачников много…
        - Не так уж и много. Хотя вообще прав ты: у нас четыре бригады, стволов хватает, машины есть. Свой бизнес, связи налажены… Я прикинул недавно: мы пятый по силе клан получаемся.
        - А! Так ты хочешь первым стать?
        - Первым - не знаю, Меха-Корп трудно обскакать будет. Но вторым или третьим - точно. И помогут нам в этом монахи. Сейчас они караван на юг посылают с важным поручением. Со мной декаду назад связались, теперь Дюк пришел последние мелочи обговорить. Им, видать, Меха-Корп накладно нанимать, да и не любит Преподобный Гест ихнюю новую правительницу. А с другими кланами говорить особого смысла нет, не потянут они дело такое. Потому Орден ко мне обратился, чтоб дал людей сопроводить караван. От Храма свои бойцы поедут, монахи и жрецы-каратели, от башмачников свои. Значит, я тебя посылаю моей бригадой командовать. Если с монахами и дальше контачить, мы им поможем, они нам… Подряд на обувку дадут, на большую партию, расплатятся золотой монетой да боеприпасами. Так и развернемся, а Храм поможет. Союз выгодный образуется.
        - Но почему я? - не унимался Оглобля. - Кто охраной башни ведать будет?
        - Копыто поставлю.
        - Копытыча? Да он же дурак!
        - Ты вроде умный у нас?
        Старший бригадир энергично кивнул.
        - Очень! Я всех людей знаю, какой у кого нрав, как с кем совладать, кого прижать, кого припугнуть или…
        - Правильно, потому сможешь летучую бригаду возглавить.
        - Летучую? Не понял. Это типа летать, как небоходы?
        - Дурак и есть! Прав Каспер: тупой ты все-таки. Летучая - значит быстрая. Вооружить легко, на сендеры посадить… Орден знаешь чем за помощь в походе расплачивается?
        - Чем?
        - «Тевтонцами» своими.
        - Ого! - восхитился Оглобля.
        - Вот тебе и «ого». Сам понимаешь, «тевтонцев» только в монастырских мастерских клепают. Я договорился, нам три машины дадут. Правда, без пулеметов, но все равно. Три «тевтонца» бронированных! На них твоя бригада и будет ездить. После похода отправлю тебя в Харьков к оружейникам, купишь там ракетометы - слыхал про такие? Труба с ракетой внутри. Пальнул - машина в пыль.
        - Слыхал. - Оглобля широко улыбнулся. - Это дело, хозяин. «Тевтонцы» с этими… мётами… Значит, хочешь, чтоб мы на них сели да на трактах промышляли? Желаешь бандитским кланом чтоб стали, как крестовская братва?
        - Может, на трактах, а может, на нищие кварталы наскочим. Вытесним их с территории, Ферзя сместим.
        А после поглядим.
        - Значит, за счет Ферзя наши земли расширить?
        - Да, но это только начало. Короче, понял ты? В походе будешь слушаться только этого Дюка, он главным от Храма поедет, начальником экспедиции. Вернешься, получим
«тевтонцев», станешь старшим в летучей бригаде. Расширим территорию… я старею уже, да?
        Оглобля заморгал, так резко Архип повернул разговор, потом протестующе замахал руками:
        - Не, хозяин, ты в силе еще!
        - Старею. Значит, преемник мне нужен. Вот и объявлю тебя преемником. Но это потом.
        Он в упор смотрел на Оглоблю, наблюдая за выражением простецкого лица. На такую приманку верзила клюнет. Если и бродили в лысой голове мысли о бунте, то теперь они исчезнут. Зачем начинать опасное дело, если хозяин такое обещает? А позже, когда тот и вправду назначит Оглоблю преемником, можно устроить несчастный случай… Архип Дека невзначай упадет с галереи, или ему на голову кусок бетона с верхнего этажа свалится, или еще что приключится - и станет Оглобля хозяином клана.
        Мысли помощника прочесть было легко, и Архип удовлетворенно кивнул сам себе. Вот так. Может, Оглобля телом силен, но он, Дека, - умом. Теперь на много сезонов старший бригадир и думать забудет про бунт. Ну а после… после Архип с ним разберется.
        - В общем, все понял? Тогда иди. Завтра выступаете, Гуго уже готовится, помоги ему.
        - Понял. - Оглобля хлопнул ладонями по коленям, подхватил винтовку и встал.
        - А с гаденышем что?
        - С Каспером? А что с ним? Ты ж слыхал, монах его в бурсу ихнюю забирает.
        - Да хотелось бы… Я бы его, понимаешь… - Оглобля сделал жест, будто душит кого-то.
        - Понимаю. Тоже щенка не люблю. Но думаешь, он в Канториуме выживет? Это Вик-то наш вольнолюбивый? Ты вспомни, какие у них порядки…
        Оглобля поразмыслил и кивнул, осклабившись.
        - Точно, сломают гаденыша. В порох сотрут, сгинет там.
        - Сгинет. Потому забудь о щенке, с ним покончено.
        - Ага. - Перекинув через плечо ремень винтовки, Оглобля пошел к двери.
        Архип молча глядел на него. Старший бригадир сделал несколько шагов, остановился и воскликнул, повернувшись:
        - Э, погоди, хозяин! Ты мне башку совсем задурил летучей бригадой своей! Куда едем-то? И зачем? Ты ж так и не сказал!
        Архип Дека улыбнулся краем губ - ну, дурак! Только теперь догадался спросить.
        - В том-то и дело, что не знаю, - произнес он, поднимаясь с лавки. - А ты узнаешь, только когда в путь выйдете.
        - Да как же это - ехать и не знать куда? - изумился Оглобля. - Темнишь!
        - Ты поговори мне! Это не я, а монахи темнят. В большом секрете все держат, значит, что-то серьезное задумали. Что-то вы повезете. То ли человека какого, то ли вещь, то ли… Не знаю. Но что-то важное явно. И опасное.

* * *
        Грива переступил с ноги на ногу, посмотрел, нет ли кого поблизости, и шагнул в проем.
        - Че надо? - насупленно спросил охранник, снимая с плеча дробовик.
        Вик выпрямился, и охранник выпятил подбородок.
        - Ты стой где стоишь, малец. - Толстый ствол повернулся в его сторону, и Вик поднял руки, показав пустые ладони. - А то шмальну.
        - Да я про тайник тебе хотел рассказать. Деньги там…
        - Че… деньги?
        - Ага, - безразлично ответил Вик.
        - Много?
        - Серебро, несколько монет. Еще карабин бати самозарядный, нож… Помнишь его нож? Там сталь с панцирной крошкой, в Харькове отливали. И патронов две коробки.
        Грива заинтересованно шагнул ближе.
        - Где ж добро такое?
        Прищурившись, Вик неопределенно кивнул на потолок.
        - Не понял? - нахмурился Грива.
        - Наверху.
        - Да где наверху?
        Они были одного роста. Вик подошел ближе и прошептал:
        - В библиотеке. Там под нижней полкой отдушина. Решеткой закрыта. Верхний край надавить и… - Он посмотрел охраннику в глаза.
        - И че? - шепотом спросил тот.
        - Тупой ты, Грива, почти как Оглобля.
        Вик левой рукой ухватил дробовик за ствол, а большим пальцем правой ткнул в пульсирующую вену на шее охранника. Тот сипло вдохнул и обмяк, закатив зрачки под лоб. Вик подхватил тело и уложил на пол. Быстро шагнул к двери и выглянул в коридор, где под потолком мерцала тусклая лампа. Слева чернел проем лифтовой шахты, давным-давно его закрывали сломанные раздвижные двери, но потом их сняли, металл-то в цене. Прямо - бетонная стена, справа узкий коридор. По нему можно попасть на складскую галерею, если сделать несколько шагов и повернуть за угол. Оттуда доносился шум голосов, бряцанье и команды Гуго. Вик нахмурился. Странное оживление. Надо поторапливаться, вдруг гости явятся…
        Вернувшись, он повесил дробовик на плечо, снял с Гривы патронташ и ремень с ножнами. Вынул клинок, потрогал пальцем лезвие - сталь так себе, пластину панцирного волка не пробьешь. Он подпоясался, патронташ повесил через грудь, взял куль с припасами, принесенный Ирмой. Перетянув его льняной косынкой, которую всегда таскал в кармане штанов, подвязал концы к патронташу и сдвинул узел за спину. Прикрепил к ремню флягу. Нагнулся, ухватил Гриву за руки и втащил на мешки. Этот прием, когда пальцем резко пережимаешь вену, показал отец. Охранник придет в себя нескоро. Скинув несколько мешков сверху, Вик прикрыл тело, шагнул назад - от двери сразу и не увидишь, что там кто-то лежит.
        Все. Теперь тихо выбраться из башни - и сразу за мопедкой.
        Подойдя к шахте лифта, Вик ухватился за края проема и нагнулся, глядя вниз. Шесть этажей по тросу… ничего. Плохо только, что там темно, ползти надо будет медленно, осторожно.
        Поплевав на ладони, он отступил к стене коридора. Прыгнул с разбега - и вцепился в ржавый трос. Ладонь больно кольнула лопнувшая оплетка. Вик обхватил ногами трос и начал спускать в темноту.
        Глава 3
        Сунув нагайку за голенище, Ильмар Крест откинул шкуру, закрывавшую вход в шатер, и шагнул внутрь. В темноте снаружи пылали костры, всхрапывали кони, иногда перекликались часовые. Шатер стоял посреди лагеря, который еще в начале сезона дождей разбили у Можайского тракта, между холмами из мусора, загородившими с юга Сетуньскую пойму, рощей и руинами солнцевского полустанка. Через пойму не пройти, болотистое место, там полно змей, а в роще и на полустанке посменно дежурят две бригады. Много людей в Московии хотят смерти атамана Креста, потому ординарец Прохор, ведавший безопасностью, и убедил хозяина встать лагерем именно здесь. Место это легко охранять. И рельсовая дорога под контролем, на дрезине с мотором в Москву докатить можно. Правда, кое-где пути разобраны либо размыты, но самодвижущуюся повозку четверо запросто поднимут и перенесут, если понадобится. Старики рассказывали, что по рельсовой ветке этой можно было в Киев добраться до Погибели.
        В просторном шатре тускло светила керосиновая лампа, висевшая на жердине под потолком, да горел огонь в очаге. Вокруг большого ларя, заставленного тарелками со всякой снедью, стояли накрытые мехами низкие лавки.
        Ильмар пересек шатер, расстегнул и скинул на лежанку длиннополую куртку из грубой черной кожи, повел широкими плечами. Он был хоть и в возрасте, но все еще крепок. На жилистой шее висел шнурок с распятым мутантом - память о прошлом. Распятие Ильмар не снимал ни днем, ни ночью, чтоб всегда помнить о том, что случилось когда-то, чтобы оставаться злым, быстрым, резким, как удар нагайкой по крупу норовистого жеребца.
        На левом боку под мышкой прятался короткий чехол, а в нем двуствольный обрез, который атаман Крест мог выхватить даже скорее, чем иной стрелок достает пистолет из кобуры. Пистолеты, впрочем, тоже имелись - висели на широком ремне вместе с кинжалом в ножнах.
        Ильмар снял оружие, вытащил нагайку из сапога, положил на лежанку.
        Снаружи кто-то заспорил, потом раздался смех и хлопки, словно ладонью колотили по спине… братаются они там, что ли? Недавно атаман взял под начало медведковских, которые долго пытались обжиться на ничейных территориях, но ушли под напором расплодившихся там панцирных волков. Теперь рядовые бойцы знакомятся друг с другом, притираются, ведь предстоит вместе и в атаку на торговые обозы ходить, и с патрулями Ордена биться. Хотя Хэнк-Губа, главарь медведковских, все равно поставил свой шатер за мусорным курганом, показывая независимость, и большая часть бригады с ним осталась. А ведь в лагере у Ильмара было бы удобней заночевать, лошадей в стойла завести да людей в палатках разместить.
        Атаман поднял руку, сжал кулак. Все у меня здесь будете! Вся Московия!
        И ты, Преподобный Гест.
        Полог откинулся, и в шатер вошел Прохор. Светлую рубашку перечеркивали ремни портупеи, по бокам два револьвера в черных кобурах, из-под козырька выгоревшей на солнце фуражки выбивается рыжий чуб.
        - Прибыли, хозяин. На ящере приехали.
        - Наконец-то! - Ильмар шагнул навстречу. - Сколько их?
        - Двое.
        - Всего двое? Из самого Киева вдвоем… Хорошо, зови Калеба с Рэмом, пусть под входом дежурят. Ты, как эти войдут, тоже внутрь, но в стороне будь, к разговору не прислушивайся.
        - Понял. А оружие?
        - Оружие скажи им под входом оставить. Но не обыскивайте.
        - Так ежели у них что под одежей запрятано, в рукавах?
        - Не обыскивать, я сказал. Пусть так заходят.
        На лице Прохора была неуверенность, он будто хотел что-то сказать, да не решался. Повернулся, но выйти не успел: в палатку, качаясь, ввалился Стеня, порученец Хэнка-Губы, долговязый детина с отечным лицом. Он вперил мутный взгляд в Ильмара, дохнул перегаром.
        - Ты слышь, это… старшой наш на разговор требу… просит то есть…
        Договорить Стеня не успел: Прохор, широко размахнувшись, ударил его в грудь, и порученец вылетел наружу.
        Ильмар поморщился, машинально подняв руку к поясу, но не найдя там пистолета. Пристрелить бы скотину пьяную… да нельзя. Он пожевал губами и сказал Прохору:
        - Брось тварь у шатра Хэнка. Ему самому скажи: чтоб был готов сюда ко мне прийти. Не я к нему - он ко мне! Донеси до него эту мысль, слышишь, Прохор?
        - Да уж донесу, - ответил помощник.
        - Как я с этими двумя поговорю и они из шатра уйдут - приведешь Хэнка. Их самих на ночлег определишь в таком месте, чтоб со всех сторон наши хлопцы были.
        - А ежели Губа с охраной придет?
        - Охрана пусть снаружи стоит, где и Калеб с Рэмом. Все, зови сюда киевских. Ну, что ты рожу кривишь? Говори уже.
        - Хозяин, посади еще кого в шатре. - Помощник махнул рукой на гору мехов, наваленных сбоку от лежанки. - Рэма туда, он небольшой, спрячется, с пистолями своими, чтоб, чуть что, пальнуть. Ты б видел этих двоих. Один еще так-сяк, но второй… Ну вроде гранаты, у которой кольцо выдернули. Так и чудится, что щас взорвется.
        - Ничего, они не воевать приехали, а договориться.
        Прохор покачал головой, поправил фуражку и вышел.
        - Калеб! - донеслось снаружи. - Рэм где? Кликни его, быстро. А ты, сволота пьяная, куда ползешь?! А ну пошли, тварь бессмысленная! - Вслед за этим раздался звук удара, должно быть, помощник навернул Стеню сапогом по ребрам.
        Ильмар взял с лежанки чехол с обрезом, вытащив оружие, сел на лавке лицом ко входу, отстегнул от чехла ремешок и прицепил его к кольцу на пистолетной рукояти. Сунул руку под крышку ларя и слегка, чтоб не опрокинулись бутылки с брусничной настойкой, приподнял ее. Вставив в щель ремешок, опустил крышку. Обрез повис у стенки. Крест откинулся на спинку лавки, одну руку положил на ларь, другую опустил между колен. Пальцы привычно скользнули под скобу, указательный придавил спусковой крючок. Он поднял голову. Киевские сядут с другой стороны, и если разговор круто пойдет, если они чего учудить вздумают - Ильмар одним коротким движением вскинет обрез, который гости до того видеть не будут, саданет из двух стволов… дробью обоим бошки снесет.
        Отпустив оружие, он прикрыл глаза и попробовал расслабиться, да не очень-то получилось. Крест не спал две ночи, а все потому, что сначала одна из его бригад налетела на идущих к Лужникам торговцев, у которых в фургоне оказались аж два пулемета припрятаны, а после пришлось разбираться с медведковскими, укорачивать наглого своенравного Хэнка.
        Снаружи закашляли - это Прохор подает сигнал, что гости на подходе. Ильмар сел ровнее, придвинул ближе бутылку. Не выдержав, зевнул, быстро потер глаза кулаками.
        - Можно, хозяин? - громко спросил помощник.
        - Заходи.
        Шкура качнулась, и Прохор шагнул в шатер. Придерживая ее, отступил в сторону, впуская двоих в дорожной одежде.
        - Стало быть, прошу знакомиться, - произнес он. - Атаман Ильмар Крест. Это Коста, а это Мирч.
        Первый оказался довольно-таки молодым. Высокий, тонкий в кости, узколицый, с волнистыми темными волосами и плавными движениями. Одет в наглухо застегнутый плащ. Войдя в шатер, Коста коротко поклонился, улыбаясь, шагнул к ларю. Привставший Крест махнул рукой, и переговорщик сел на лавку.
        И только увидев второго гостя, атаман понял, что имел в виду Прохор, когда сказал, что один из киевских вроде гранаты на взводе. Мирч был куда старше спутника, в расстегнутой брезентовой куртке, кожаных штанах, плотной шерстяной рубахе и сандалиях. Он казался опасным, как ядовитая змея. Ежик седых волос, вместо левого глаза бельмо, на лбу три коротких шрама, след от когтей песчаного шакала, определил Ильмар.
        - Как добрались? - Атаман взял бутылку с настойкой.
        - Сложно, - ответствовал Коста, мягко улыбаясь.
        Прохор закрыл шкурой вход и встал сбоку от него.
        Скинув куртку на пол, Мирч сел рядом со спутником, быстро обернулся к Прохору, скользнул взглядом по шатру, по Ильмару.
        - Говорят, мутанты за Разломом распоясались, страх совсем потеряли, - произнес атаман неторопливо, разливая настойку. - Не напоролись на них в дороге? Закусывайте, пейте. В кувшине квас, а в том - вода. Чистая, из родника брали.
        Мирч уставился на хозяина и произнес, едва шевеля губами, но при том громко и резко:
        - Мы не пить приехали. Не закусывать.
        Прохор у входа встрепенулся, рука опустилась к револьверу в кобуре. Коста быстро коснулся плеча спутника тонкими пальцами. Сверкающий взгляд Мирча пригас, переговорщик ссутулился.
        - Как хотите, - равнодушно произнес атаман. Поставив бутылку, он нарочито медленно поднял свой стакан и сделал пару глотков. Коста с вежливой улыбкой ждал, Мирч, опустив голову и положив кулаки на колени, глядел в пол.
        - Развито ли в Большой Московии искусство переговоров? - спросил Коста.
        Подняв бровь, Ильмар повторил:
        - Искусство? Это что значит?
        - Вести переговоры дело сложное. Не всякому дано. Как человека к себе расположить, что и когда говорить… Я этому долго учился. Но сейчас все мои умения ни к чему.
        - Почему же? - спросил атаман.
        Коста слегка пожал плечами.
        - Потому что, обдумывая нашу беседу в пути и вспоминая все, что известно о вас, я решил, что говорить следует прямо, начистоту. Почему Зиновия Артюха и наших людей не было в Шацке в условленное время? Атаман Крест, ваши бойцы намеренно не выполнили условий договора или не смогли их выполнить?
        При этих словах Мирч подался вперед, будто собрался прямо через ларь наброситься на Ильмара. Атаман покрепче ухватил невидимый гостям обрез. Прохор, вытащив револьвер, шагнул вперед, прицелился в спину седого между лопаток.
        - Эй, ты! А ну не балуй! Сядь ровно, где сидишь! Сядь, я сказал!
        Коста не шелохнулся, а Мирч, ощерившись, медленно повернул голову. Прохор стоял шагах в трех позади, подняв револьвер. Мирч смерил его взглядом и сказал Ильмару:
        - Вели своему холопу опустить пистоль и назад отойти. А то…
        - Это у вас в Киеве холопы, - с тихой ненавистью процедил Прохор. - А у нас здесь вольные люди.
        Но Мирч, казалось, уже позабыл про него - ссутулившись, он вновь уставился в пол между своих ног.
        - Гляжу, хорошо вас обучили переговоры вести, - сказал Ильмар.
        Коста развел руками.
        - Достопочтенный Мирч Сельмур не переговорщик, служба его при Храме киевском совсем другого порядка. И у него есть двоюродный брат, Ига, старший бригады, посланный в помощь вам, атаман Крест. Люди эти должны были доставить Артюха к нам в условное место. Но не доставили. Мы…
        - Его брат, - Ильмар повел подбородком в сторону Мирча, - погиб в Москве. Застрелен жрецами под стенами Храма.
        Рука крепко сжимала обрез, Ильмар готов был вскинуть оружие и выстрелить в голову Мирча, если тот после этих слов бросится на него, - но ничего такого не произошло. Седой только еще больше ссутулился, еще ниже опустил голову.
        - Кто-нибудь выжил? - спросил Коста.
        - Еще четверо ваших погибли. Один, как его, - атаман щелкнул пальцами и взглянул на Прохора, который убрал револьвер, но ко входу не отошел, так и стоял позади Мирча. - Тот, с подбородком как наковальня?
        - Велеш, - ответил помощник.
        - Да, Велеш ваш до лагеря дотянул. Его трижды ранили, но дожил. Лекарь мой не смог ничего поделать, Велешу грудь прострелили, он дышать толком не мог. Хотя сильный - долго сопротивлялся. Его тут похоронили, на краю рощи, могилу вам покажем, если надо. А тела остальных в Храме остались, не знаю, что с ними.
        - Что же, выходит, погибли все наши люди - и ни одного вашего? Не кажется ли вам…
        - Почему ни одного? - перебил Ильмар. - Я троих потерял. И еще раненые есть. Видели, двое под входом стоят, это Рэм с Калебом. Калеб хромает - ему монах в Храме лодыжку прострелил. Сложное дело было, на Храм никто никогда наскакивать не решался. Если б не ваш человек в Ордене, который на плане обители посты разрисовал да пароли на ту ночь дал…
        Он вдруг понял, что лицо Косты изменилось, - с самого начала разговора он улыбался, а сейчас напрягся и стал до предела серьезен.
        - Где Зиновий Артюх? - спросил переговорщик. - Тоже погиб?
        Они с Мирчем уставились на атамана так, будто решался вопрос жизни и смерти всего Ордена Чистоты.
        - Нет, почему же. У меня он.
        Ильмару показалось, что Коста едва сдержался, чтобы не вздохнуть облегченно. Переговорщик откинулся на лавке, расстегнул верхнюю пуговицу плаща и погладил кадык.
        - Так приведи его, - буркнул Мирч.
        Ильмар покачал головой.
        - Нет? - спросил Коста. - Почему нет? Он тяжело ранен? В беспамятстве? Он…
        - Спрятал я его, - отрезал Ильмар. - От вас спрятал. А до того в палатке рядом держал. Он жив, но… Знаете вы, что Зиновий отвар из дурман-травы давно пьет? У него мозги в кашу уже. И зачем вам этот убогий? Хотя догадываюсь.
        Коста с Мирчем переглянулись, во взгляде переговорщика мелькнуло что-то, атаман не разобрал. Он, впрочем, и не пытался больше вникнуть в тонкости разговора, выражения лиц и жесты собеседников. Первые слова сказаны, теперь болтать до утра можно, но Ильмар Крест разговоры вести подолгу не привык, он-то не переговорщик. Теперь надо рубить наотмашь.
        - Вы сказали, что спрятали его… - начал Коста, но Ильмар не дал закончить. Он подался вперед и заговорил:
        - Артюх знает такое, чего никто больше в Московии не знает. А может, и вообще никто нигде. Что именно - не понял я. Мы его не пытали, он здоровьем слаб, под пытками запросто помереть может. Боли в груди его мучат, сильные боли, потому наркотик потребляет и… думаю, болен он смертельно. Я только поговорил с ним. Старик бормочет что-то про Нарочь, про железные двери, небеса, которые в гневе спалят землю, про какой-то Трон… Вроде и бред слабоумный, но раз вы к этому всерьез, то и я всерьез. Я так понимаю, он вас должен в какое-то место отвести. К Нарочи. Как он вам поможет с московским Храмом разобраться - не знаю. Но поможет, иначе бы все это не затевали. Однако Артюх теперь у меня. Хотите его получить? Ладно. У вас свой интерес, у меня свой.
        - Какой? - спросил Коста.
        - Москва. Вы желаете, чтоб киевский Храм один остался, чтоб не было двоевластия в Ордене. Так?
        Помедлив, Коста кивнул.
        - А я хочу Москвой править. Вы, прежде чем со мной тогда столковываться и бригаду присылать, узнавали ведь про меня. Кто я, откуда, где юность прошла…
        - Узнавали, - сказал Мирч. - Все про тебя знаем, Крест.
        - Тогда понимаете, почему я согласился на это дело. Почему вообще с вами говорить стал.
        - Мы заплатим золотом, - произнес Коста. - За похищение Артюха вам предложили двести монет. Это очень много. Если…
        - Мне не нужны киевские червонцы. Мне нужна Москва.
        Ильмар смолк, потому что Коста вдруг выпрямился и стал расстегивать пуговицы на плаще. Быстрым движением скинул одежду на спинку лавки, сел, уперев локти в колени, склонил голову, оперся лбом на кулаки. И замер.
        Атаман с Прохором переглянулись, помощник пожал плечами. В шатре стало прохладнее, Ильмар кивнул на очаг. Прохор подошел к нему, подбросил поленьев, кочергой поворошил угли.
        Мирч все это время пристально следил за Прохором, а Коста сидел неподвижно. Сухо потрескивали дрова, стреляли искрами, те вылетали в широкий дымоход. Ильмар уже собрался нарушить молчание, когда переговорщик поднял голову и заговорил:
        - Мы можем дать вам Москву, атаман Крест. Со времен Погибели здесь не было ни одного управителя, который бы командовал всеми кланами. Что же, Ордену даже лучше, если такой появится. Если управитель этот будет дружественен к Храму киевскому. Будем вместе дела решать. Но есть кое-что, очень важное, что надо сделать, чтобы добиться своего. И вы сделаете это для нас. Вместе с нами.
        - Что? - спросил Ильмар.
        - Знаете вы, что в московском Храме готовятся к походу вглубь Пустоши? Они пойдут в то самое место, про которое вы слышали от Зиновия Артюха. И они понесут с собой ключ. Хотя на самом деле этот артефакт - нечто совсем другое, просто удобнее всего называть его ключом. Мы должны остановить их. Уничтожить караван, завладеть ключом. Тогда станете управителем Большой Московии, атаман Крест. Мы поможем вам в этом.
        Ильмар хотел спросить, когда караван выступает из Храма и сколько там будет людей, но не успел, потому что киевский переговорщик добавил:
        - И еще, атаман. Владыка Баграт велел передать вам, что, по его сведениям, с караваном пойдет сам Преподобный Гест.

* * *
        Хэнк выглядел как молодой бычок. Высокий, лобастый, кулаки точно гранитные булыжники - здоровяк держался на месте бригадира исключительно благодаря силе. Нижняя губа, большая и синяя, пораженная какой-то болячкой, отвисала чуть не на подбородок.
        Бригадир медведковских развалился на лавке, где недавно сидели киевские. Окинул взглядом шатер, сунув руку под безрукавку из дубленой кожи, почесал грудь и уставился на атамана.
        - Выступаем завтра на закате, - начал Ильмар. - Расставь…
        - Скажи своему рыжему, - перебил Хэнк, подавшись вперед, - что если он еще раз тронет Стеню, я лично привяжу его к лошади и протащу по Ленинскому тракту. А потом подвешу на фонарном столбе при въезде в город.
        Ильмар с трудом поборол желание выстрелить из обреза в наглую рожу. Оружие по-прежнему висело у стенки ларя, но сейчас неподходящий момент. Медведковские давно вместе, и Хэнк ими верховодит не первый сезон, а устраивать разборки в лагере… пусть бычок пока живет. Еще будет повод ему кишки выпустить.
        - Посты расставишь на холмах, - проглотив слова Хэнка-Губы, снова начал атаман Крест, глядя в глаза бригадиру. - И конный разъезд отряди в пойму к старой дороге, чтоб за трактом наблюдали и заставой Ордена, что на въезде в город. И чтоб тихо себя вели. Ферму не трогать, у них там второй день движение, обоз за обозом в город уходит. Видать, сворачивают дела, ферма давно себя изжила, болотом стала. Значит, уйдут бурильщики отсюда в новую долину своих улиток плодить. Ты понял?
        Хэнк задумчиво потрогал пальцами болячку на губе.
        Ильмар вдруг вспомнил про ключ, о котором говорил Коста. Что за ключ? Для чего? Какой замок отпирает, может, те железные двери, о них в бреду болтал Зиновий? Или… Киевский переговорщик утверждал, что ключом обозвали некий артефакт, а потом Коста умело перевел разговор на другую тему…
        Захотелось зевнуть, атаман провел ладонью по щетинистому подбородку, тряхнул головой.
        Все. Надо выспаться, завтра быстро снять лагерь и выдвигаться к тракту. Только перед этим Артюха допросить про ключ.
        Хэнк достал из-за уха цигарку, понюхал, покатал в пальцах и послюнил кончик. Поднявшись с лавки, шагнул к очагу, прикурил, пыхнул сизым дымком. Шатер наполнился сладким духом дурман-травы.
        Когда Губа вернулся на место, Ильмар выдернул из-под крышки ларя ремешок - звякнула посуда, - машинально положил обрез перед собой.
        Бригадир дернулся, уставившись на взведенные курки. Пепел с цигарки, зажатой между зубов, упал ему на штаны и прожег дырку в паху.
        - Смотри, причиндалы сгорят, - усмехнувшись про себя, произнес Ильмар.
        Хэнк вскочил с лавки, хлопая ладонью по штанам.
        - Потуши мастырку. - Атаман отпустил обрез и перебрался на лежанку.
        Подтянув ремень с кобурами и кинжалом, вынул один пистолет, положил в изголовье. Накрывшись кожаной курткой, приподнялся на локте - бригадир послюнявил пальцы и загасил окурок. Ильмар сказал:
        - Ступай, Хэнк, вели своим людям отдыхать. Увижу утром кого пьяным, не буду разбор учинять, а сделаю так, как ты хотел поступить с Прохором. Это ясно?
        Бригадир, кивнув, шагнул к выходу.
        - Стой, - громко сказал Ильмар.
        Хэнк обернулся. В шатер заглянул Калеб, беглым взглядом окинул его и подался назад, исчезнув в темноте.
        - Нарочь. Знакомо название?
        Бригадир пальцами оттянул губу, ковырнув болячку, ответил:
        - Кажись, за Минском озеро такое есть.
        - Откуда знаешь?
        - Так это… Стеня с-под Минска родом. Жил рядом с монастырем, что возле озера того стоит. Рассказывал, как лихорадка народ косить стала, побёгли оттуда все. Только отшельники в Свири и остались. Они еще…
        - Теперь ступай, - оборвал Ильмар.
        - Ага, - Хэнк вытер испарину со лба. - В разъезд пошлю Юла и Метиса.
        И откинул полог.
        - Да хоть маниса с бесхвостым мулом, - пробурчал атаман.
        Лег, зажав в кулаке распятого мутанта, висевшего на шнурке у груди, и тут же заснул.
        Глава 4
        Сумерки быстро сгущались. Город остывал, в низинах и над руслом повисла серая дымка. Наблюдатели на верхних этажах башни включили прожектора, луч одного выхватил из полутьмы мост над болотистым руслом. С реки доносилось громкое кваканье. Крыша Арены стала похожа на низко плывущую платформу, когда по краю вспыхнула гирлянда огней, замкнувшаяся в огромный эллипс. На острове в палаточном лагере торговцы разожгли костры, и звезды на башнях Цитадели заиграли багровыми отблесками. Храм Ордена будто воспарил над рекой, туман скрыл берег под ним.
        Оглобля опустился на лавку под окном, сунул между колен винтовку и стал наблюдать, как на складских галереях суетятся башмачники: стаскивают к лебедкам мешки с фуражом, получают оружие в арсенале. К нему подкатился Панк с каким-то вопросом, но, напоровшись на колючий взгляд, отошел.
        Иногда сквозь кваканье, бряцанье и гул разговоров прорывался скрипучий голос Гуго. Сапожник метался от склада к складу, пытаясь уследить, чтоб никто не стащил лишний ящик патронов или консервов, не умыкнул канистру с бензином.
        Беготня и сборы всегда раздражали Оглоблю. И помогать Гуго, принимая во всем этом участие, он не собирался. А что до приказа хозяина… перебьется хозяин. Архип со своими властными манерами, привычкой контролировать все в башне и ко всему придираться надоел старшему бригадиру. Его давно сменить пора, Архипа. У Оглобли есть несколько парней, рядовых бойцов, готовых пойти за ним. Хотя он пока не вел с ними речей о бунте, опасаясь предательства, но знал, что в случае чего они поднимут стволы против главы клана, если пообещать каждому будущее бригадирство и ослабление дисциплины. При Архипе-то вон все как строго. А Оглобля посулит, что при нем вольности больше будет, вот и пойдут за ним люди, особливо те, что помоложе. А после, став хозяином, он им свободы, конечно, не даст, наоборот, прижмет так, что и пикнуть не посмеют. С кем-то из бывших приспешников разделаться сразу после захвата власти надо будет, вон с тем же Копытом - слишком наглый и строптивый, да и сам потом станет метить на место нового хозяина.
        Оглобля подпер подбородок кулаками, размышляя. Теперь-то, конечно, придется повременить. Поход этот неведомо куда, неведомо зачем… Главное - выжить в нем Да себя во всей красе показать. Тогда по возращении получит в распоряжение летучую бригаду, «тевтонцев», ракетометы. И в бригаду ту людей будет отбирать, ясное дело, он сам. Не понимает хозяин, что под себя копает! Именно бригада и станет костяком бунтовщиков. Тачки, оружие… Конец Архипу.
        Он повернулся к окну и уставился во двор, залитый светом прожекторов. Конюхи готовили телеги, смазывали ступицы, подбивали гвозди на бортах. Под навесами возле мотоколясок копошились механики клана. Тарахтел двигатель бензовоза, недавно купленного Архипом у нефтяников за бешеные деньги. Машина ценная и незаменимая в дальних походах. Цистерна длиною в сорок локтей имела внутри две секции, в одну заливали воду, в другую бензин. На бока спешно навешивали броню, если на караван нападут, то подорвать бензовоз зажигательными пулями будет нелегко. Опять же поди угадай, в какую половину стрелять - где вода, где бензин?
        В кабину бензовоза забрался сухопарый Гаврила в засаленном комбезе, крикнул что-то стоящему возле переднего колеса Паскалю, хлопнул дверцей. Мотор взревел, вонючий дым вырвался из выхлопной трубы, машина дернулась и покатила к выезду со двора.
        Часовой распахнул ворота, цистерна, покачиваясь, выплыла на дорогу по широкой дуге и поползла вдоль решетчатой ограды к автозаправке, которую Южное братство поставило на съезде с эстакады.
        Оглоблю окликнули с галереи, но он не пошевелился - в свете фар под забором мелькнула знакомая фигура в безрукавке и коротких штанах. Каспер! Куда это он намылился, его ж Архип под замок посадил? Старший бригадир выпрямился, перехватив винтовку, но тут кто-то взял его за локоть. Оглобля хотел двинуть прикладом, однако вовремя остановился.
        - Чего сидишь? - спросил Архип. - Я тебе что сказал? Вниз давай.
        - Иду, иду. - Повесив оружие на плечо, Оглобля быстро зашагал к лестнице.

* * *
        Перемахнув через забор, Вик присел, оглянулся - на складских галереях кипела работа. Чего это они? В поход, что ли, собираются, о котором переговорщик Дюк обмолвился? Это сейчас только на руку, не до беглеца им будет.
        Он бросился под эстакаду, к старой дороге, ведущей в Сетуньскую пойму. Вскоре башня клана осталась за спиной; слева раскинулось русло реки, зашитое в гранит, справа высились горы мусора, из них торчали бетонные опоры моста.
        Набережную под эстакадой перегородили по распоряжению Архипа пару сезонов назад. Притащили ржавый автобус и навалили кучу покрышек, оставив для машин и повозок съезд возле бензоколонки.
        Забравшись на гору старой резины, Вик пробежал по крыше автобуса и спрыгнул на потрескавшуюся мостовую. Прислушался к рокоту бензовоза, поправил патронташ и пошел к холму, поросшему терновником.
        Когда эстакада осталась далеко позади, он пересек старую дорогу, за которой раскинулись нищие кварталы, и начал спускаться в ложбину, все дальше уходя от людных мест. Кварталы - место убогое и опасное. Днем здесь процветает торговля краденым, ночью же легко заплутать да и сгинуть где-нибудь в помойной яме, получив камнем по голове или ножом под ребра.
        Через ложбину протекал неглубокий ручей. Миновав его, Вик остановился. Скинул с плеча дробовик, услышав шорох за спиной, присел. Мутафагов тут давно монахи истребили, а мутантов можно встретить только за Разломом - может, сурки в терновнике драку затеяли или лисица забрела с пустырей? Оглянувшись, он замер. Все стихло, только издалека доносилось гудение бензовоза. Вроде нет никого - и быстро зашагал по оврагу в сторону холмов, за которыми стояли лагерем бурильщики.

* * *
        Сбежав по лестнице на нижнюю галерею, Оглобля едва не сшиб идущего навстречу Гуго. Старик проворно отскочил, выругался. Увидев, что выход на следующий лестничный пролет забит людьми, которые по цепочке спускают во двор ящики с боеприпасами, старший бригадир кинулся на южный балкон. С разбегу перемахнул ограждение и приземлился перед Паскалем. Круглолицый верзила отпрянул, схватившись за пистолет, но разглядел в сумерках знакомое лицо.
        - Ты чего, старшой?!
        - Дорогу! - прорычал Оглобля. Оттолкнув Паскаля, он подбежал к мотоциклетке возле навеса, где суетились механики. Хотел было завести, но передумал. Куда гаденыш мог пойти? В ночь-то? Может, в том месте на машине не проехать будет, да и урчание двигателя Каспер услышит. Нет, пехом надо.
        Сжав кулаки, Оглобля повернулся кругом, посмотрел в сторону набережной, кинул взгляд на мост, под которым лежал ржавый автобус и гора старых покрышек.
        В нищие кварталы? Нет, его замочат там, пикнуть не успеет. Тогда куда? К Арене? Через мост не пройдет, посты. Хотя смена не знает, что Каспера под замок посадили, а у него хватит ума запудрить головы часовым и перебраться на остров.
        Рокот бензовоза на автозаправке стих - Гаврила вырубил двигатель, когда началась перекачка топлива в цистерну. Отвлекшиеся при появлении старшего бригадира механики опять взялись за инструмент. Звякали гаечные ключи, булькал бензин, который переливали в баки из канистр. Взгляд Оглобли зацепился за кирпичную коробку у ворот. В будке часового есть телефон, Гуго прокинул линию между нею и постом на мосту, когда Архип захотел, чтобы с часовыми была связь. Необычное это устройство, телефон, ручку там надо крутить, как на патефоне, к уху трубку железную прикладывать, говорить в микрофон, а слышимость плохая, трещит что-то внутри, слов не разобрать…
        Оглобля подбежал к будке, распахнул дверь и крикнул с порога:
        - Самогонку жрете, гады?!
        В комнатке, озаренной тусклой лампой, за маленьким столиком сидели двое. Они оглянулись на дверь, старший бригадир вошел внутрь и с ходу съездил кулаком в челюсть доходяге Киле. Светловолосого Шмидта ухватил за ворот, вытащил из-за стола и прорычал:
        - Крути патефон, тьфу, телефон! С мостом говорить буду.
        Шмидт потянулся к аппарату в черном металлическом корпусе, висевшему на стене рядом с окном. Крутанул ручку, что-то пробубнил в трубку и передал Оглобле.
        - Козьма на связи.
        - Козьма! - рявкнул старший бригадир в микрофон. - Каспер на эстакаде был?
        В трубке затрещало, пикнуло, хрюкнуло…
        - Че?
        - Я те чекну щас! - вконец озверел Оглобля. - Прям щас приду и по морде прикладом чекну! Каспера видали на мосту?!
        - Под мост… - в трубке захрустело. - …холму почесал.
        - Чего?
        - К ручью Каспер побег…
        Оглобля швырнул трубку Шмидту. Посмотрел на стол, смахнул железную кружку, та со звоном отлетела в угол - на столешнице остались два желтоватых костяных кубика с черными точками на гранях.
        - В кости режетесь! Один к воротам, второй на порог. Вернусь, душу вытрясу!
        Он выбежал на улицу.
        Значит, гаденыш в Сетуньскую пойму пошел. А дальше… куда дальше? А за город по старой дороге! За северный фронтир уйти хочет. Если к каравану какому прибьется, ищи потом.
        Оглобля сплюнул и кинулся к воротам.

* * *
        Сетуньскую пойму заливал лунный свет. Затон со всех сторон окружали облепленные мхом развалины - торчащие из воды балки и части стен служили естественной границей водного бассейна. Такие затопленные поля бурильщики создают при помощи особых установок, сначала взрыхляют землю плугами, которые волокут сами либо впрягают мутафагов, после забуривают скважины и наполняют бассейн. На осоке, растущей между балок, живут улитки с крепкими серебристыми панцирями. Ферма снабжает Москву улиточным мясом и панцирной крошкой, пока не превратится в болото, - тогда бурильщики перебираются в другую низину, чтобы начать все заново.
        Вик пробирался между кустов, удивленно озираясь. Почему так тихо? И темно - ни огня. Чтобы уменьшить запах, он достал из заднего кармана платок, который всегда таскал там, и завязал на лице. Хорошо, что эта ферма старая и улиток тут уже нет - иначе поле благоухало бы, как целая плантация дурман-травы. Испарения улиточной слизи вредны: если ими дышать изо дня в день, мозги превращаются в проходной двор для всяких странных мыслей и диковатых видений. Поэтому большинство бурильщиков, особенно те, что давно занимаются своим делом, люди, мягко говоря, чудаковатые. Глаза у них блестят, и они часто напевают себе под нос всякую ерунду.
        Он сделал еще несколько шагов и наконец понял: фермеры съехали! Уже! А ведь еще позавчера были здесь. И киборг Георг, местный механик, помогавший наладить топливный насос в мопедке, говорил, что хозяева фермы собираются сворачивать не раньше, чем через два дня. И вот на тебе - уехали!
        А как же мопедка?!
        Вик рванул вперед. Улиточный дух усилился, и в голове словно ветер подул. Ветер, несший странные запахи и нечеловеческие, далекие голоса. Они перекликались на чужеродном наречии, постепенно становясь все громче. Вик сжал зубы и помотал головой, пытаясь отделаться от наваждения. Как же так, почему Георг не предупредил? Да нет, как он мог предупредить - киборг на ферме простой механик, если решили старшины срочно уехать, то он тут ничего поделать не мог, да и работы на него во время сборов много свалилось, как бы он с фермы отлучился в башню башмачников?
        Каспер перешел на шаг, внимательно глядя под ноги, опасаясь змей. Что теперь делать? Возвращаться в башню? Но ведь там Грива уже в себя пришел или вот-вот придет, шум тогда поднимется, и если сейчас назад заявиться к Архипу под горячую руку, так тот беглеца вообще пристрелить может на месте! Что там «может» - наверняка и пристрелит! Вик остановился возле старого сарая, где держал свое хозяйство Георг, заглянул внутрь, потом вошел. Здесь было совсем темно. Ведя ладонью по стене и царапаясь о сучки, он пересек сарай и под дальней стеной в совсем тусклом свете звезд, льющемся сквозь окно, разглядел кучу ветоши. Присев, разгреб вонючие тряпки, расшвырял в разные стороны… Вот она, мопедка!
        От облегчения и радости у него даже голова слегка закружилась. Взявшись за рулевую вилку, Вик вывел машину наружу. Любовно оглядел мопедку и широко улыбнулся. Он сам поменял тросик сцепления на новый и поставил топливную иглу. Ну, не совсем сам, Георг помог… Вик отвернул кран подачи топлива, немного прокатил легкую машину. Сел, зажал левый рычаг на руле, поставил ноги на подножки. Мотор завелся с пол-оборота. Он крутанул ручку газа, подъехал к воротам в покосившемся плетне на другой стороне фермы. Выключив сцепление, топнул по рычажку скоростей; двигатель заурчал на холостых, мопедка остановилась.
        Вик глубоко вдохнул сырой воздух. На небе ни облачка, мерцают звезды, темная прохладная ночь раскинулась над Москвой. Ночь, полная звуков, быстрых силуэтов, шелеста… полная опасности. К своим возвращаться нельзя. Да и какие они теперь ему свои? Расправив плечи, Вик включив скорость, газанул и выехал на старую дорогу за фермой.

* * *
        Метис и Юл, отправленные Хэнком Губой присматривать за старой дорогой и заставой Ордена, спустились в подлесок по склону холма и остановились. Оба, пока кружили на лошадях возле Сетуньской поймы, быстро сошлись во мнении, что лучшего места для наблюдения за смычкой дороги и тракта не найти. Спешившись, бандиты привязали коней к деревьям и уселись под кустом волчьей ягоды.
        С косогора открывался хороший вид на залитую лунным светом долину. Вдоль старой дороги чернели остовы автомобилей, между ней и подлеском раскинулось целое кладбище ржавых машин. Груды искореженных кузовов и горы покрышек привлекали механиков московских кланов, приезжавших сюда днем на самоходах в поисках запчастей. Справа светилась огнями древняя крепость. Преподобный Гест превратил ее в заставу северного фронтира и дал имя - Октагон.
        Коренастый, с квадратным подбородком и перебитым в драке носом Юл неспешно размотал скатку, постелил на траву, лег. Сунув под голову котомку с припасами, обнял карабин и сказал:
        - Разбудишь, если чего вдруг.
        Метис кивнул. Он был жилист и смугл и носил шапку курчавых волос. Дождавшись, пока напарник засопит, Метис достал из котомки кисет, папирус и сноровисто забил самокрутку. Вынув огниво, хотел прикурить. Юл громко шмыгнул носом, приподнявшись на локтях, раздраженно бросил:
        - Не вздумай зельем шмалить. Ветер с холмов, хочешь, шоб с заставы по нам с пулеметов лупанули?
        Юл годился Метису в отцы. Он считался среди медведковских одним из самых опытных следопытов-разведчиков и лучше всех в клане знал Большую Московию. По молодости сопровождал сцепки с горючим до самого Минска, бывал пару раз в Киеве, после служил диверсантом в отряде Южного братства и жег вышки конкурентов топливных кланов за Разломом. Но, повздорив однажды со старшиной - поговаривали, что спор у них вышел за дешевую шлюху, - Юл зарезал того в поединке и сбежал из клана.
        - Гляди-ка, - Метис указал самокруткой в долину. - Кто его там?
        Сев, Юл поджал ноги, положил карабин на локтевой сгиб, выцеливая рослую фигуру на старой дороге.
        - А здоровый мужик, да? - не унимался Метис. - И, похоже, ружье у него.
        - Заткнись, - шепотом приказал Юл. - К нам чешет, раствори его некроз. - Он обернулся. - Лошадей отвяжи, если этот мутант в подлесок полезет, надо кончать его. Только тихо. Я все сам сделаю. Так вот.
        Метис, подхватив котомку, поднялся на ноги. А Юл, повесив карабин за спину, вынул из-за пояса электродубинку, встал на четвереньки и начал спускаться по склону к зарослям терновника.

* * *
        Оглобля бежал долго и в конце концов, выдохнувшись, перешел на шаг. Впереди мерцали огни на стенах Октагона. Оглянувшись, башмачник прикинул расстояние от крепости до поворота, за которым скрылся обоз бурильщиков, и скрипнул зубами от злости.
        Вот мутафагово семя! Надо было таки догнать щенка в затоне, но старший бригадир всегда плохо переносил улиточный дух. Сообразив, что беглец именно к бурильщикам идет, Оглобля ферму обошел, чтобы подстеречь Каспера за ней, и лишь потом понял: нельзя тут щенка брать в оборот. Монахи неподалеку - стрельбу точно услышат, прожекторы зажгут и патруль вышлют, чтобы дорогу проверить.
        У обочины чернела бесформенная масса. Пройдя мимо останков искореженного автомобиля, старший бригадир остановился, размышляя, стоит ли пересекать кладбище машин или все-таки тут напасть на Вика. Беглец по-любому здесь появится. Не станет же он на ферме отсиживаться - какой смысл? Видать, щенок хотел с бурильщиками в Пустошь идти, не знал, что те сегодня днем съехали. Значит, что делать будет? За фронтир побежит, нет у него других вариантов. Оглобля, если в этом подлеске на холме укроется, его и кончит. А если без стрельбы не обойдется, сам по холмам выберется обратно в пойму…
        За спиной раздался негромкий рокот, как от мотоцикла. Нет, тише как-то, слабее. Это еще что такое?
        Перехватив оружие, Оглобля побежал, огибая ржавые остовы, перепрыгивая покрышки, изредка бросая взгляд на заставу. Вдруг на стенах оптические трубы имеются, луна светит, как фара у сендера, - заметят из крепости, тогда не до щенка будет: пулеметами срежут. А ведь у них там шестиствольный харьковский «гатлинг», который кирпич в труху молотит, за ржавой машиной уже не спрятаться, крупнокалиберная пуля старую железку навылет бьет. Надо скорей до подлеска добраться, там деревья.
        Он снова обернулся, но тень от высокого кустарника вдоль дороги мешала рассмотреть, кто это там выехал из поймы. Неужто щенок на мотоцикле? Откуда взял? Или на ферме прятал, у киборга, а бурильщики машину с собой не увезли, ему оставили?
        Тяжело дыша, Оглобля взбежал по склону, выставив перед собой винтовку, вломился в терновник и тут же повалился на землю за кустом. Успокоив дыхание, перевернулся на живот.
        Внизу показался Каспер на небольшой мопедке. Фару он предусмотрительно не зажег. Съехав с дороги, медленно покатил к холму, лавируя между искореженных кузовов, иногда пропадая из вида. Преодолев кладбище машин, прибавил скорость, чтобы влететь по склону одним махом.
        На стене Октагона включился прожектор, толстый луч мазнул по дороге, скользнув в долину, перекинулся на косогор.
        Когда луч выхватил из темноты мопедку, Оглобля выпрямился, вскинул винтовку, но тут за спиной раздался щелчок, треск, потом что-то твердое ткнулось под лопатку, и тело скрутила судорога.

* * *
        Вик пересек низину, стараясь сильно не газовать, выехал к подножию холма.
        На заставе вспыхнул прожектор - таиться дальше не было смысла.
        Выкрутив газ до упора, Вик пригнулся к бензобаку. Мотор взревел, пружиня амортизаторами, мопедка рванулась вверх к подлеску. В пальцах кольнуло, ладони обожгло, будто он схватился за оголенный провод под напряжением. Ощущение было такое, что рядом вот-вот разрядится конденсатор. Вскрикнув, Вик отпустил руль. Мопедка подпрыгнула на кочке, вильнула. ОН слетел на землю, больно стукнувшись плечом, приклад дробовика за спиной саданул по затылку.
        Рядом в терновнике раздался треск электрического разряда и гортанный возглас. Жахнул выстрел. И тут по кустам хлестнули трассы пуль. Через мгновение долетел сухой стрекот «гатлинга», а на вершине холма заржали лошади.
        Монахи не скупились, поливали из пулемета подлесок, выкашивая кустарник, валя молодые деревца. Повсюду свистели пули, рыхлили землю. Рикошеты светлячками взлетали в небо и таяли.
        Несколько комочков свинца со звоном врезались в мопедку, продолжавшую реветь мотором в двух шагах от Вика. Почуяв запах бензина, он прикрыл голову, зажмурился. В следующий миг взорвался бензобак. Плечи и спину окатило волной горячего воздуха, по правой руке будто наждаком прошлись. И пулемет смолк.
        Вик лежал, уткнувшись носом в траву, боясь посмотреть. Он открыл глаза, только когда в низине загудел двигатель. Вокруг стало светло как днем, лучи прожекторов скрестились на изрядно поредевшем подлеске. Вместо кустов вверх торчали кривые ветки высотой до колена, чадила едким дымом мопедка.
        Ветер донес с вершины удаляющийся стук копыт.
        Встав на четвереньки, Вик обернулся. Лавируя между остовами автомобилей, по ухабам к склону неслись скоростные «тевтонцы» Ордена. Широкие колеса, усиленные рессоры, вместо корпуса сваренная из труб рама и двигатель впереди. Никаких стекол, водителя прикрывает сетка, по бокам - броня. За спиной у него площадка, над головой изогнутая рама, на которой в ряд закреплены фары, в кузове три кресла, там стрелки. Глушителя нет, поэтому грохот такой, что за версту слышно.
        Рядом скользнула тень. Отпрянуть Вик не успел, лишь прикрыл ребра локтем. Удар отбросил его на спину, из груди с шумом вылетел воздух. Сильная рука сцапала за ушибленное плечо, оторвала от земли. Вик хрипло вдохнул. Его швырнули вниз по склону. Он упал плашмя. Громко щелкнули челюсти, на зубах заскрипел песок. Вик потянулся за спину - пальцы схватили пустоту, дробовик исчез.
        Сил едва хватило на то, чтобы перевернуться. Он увидел застывшего перед ним человека в бойцовой стойке. Одна рука повисла плетью, рот перекошен, кожа на лысом черепе сморщилась.
        - Ты! - выдохнул Вик.
        Снизу бахнул штуцер, еще один: монахи на «тевтонцах» открыли огонь. Отскочив, Оглобля упал на землю и больше не поднимался.
        Ревя моторами, машины взобрались по склону. Первая остановилась у подлеска, водитель заглушил двигатель, другая устремилась к вершине холма.
        Вик попробовал шевельнуться. Правая рука плохо слушалась, в боку кололо, в голове шумело от стрельбы и рева моторов. Кругом метались тени.
        - Замри!
        В грудь ему ткнулся широкий срез ствола.
        - Не убивать! - раздался властный голос из машины. - Связать - ив крепость.
        - Я бригадир ба… - Оглоблю саданули в лоб прикладом, добавили ногой по ребрам, и он обмяк.
        Не церемонясь, Вика перевернули, треснули по затылку, набросив по кожаной петле на кисти, туго стянули руки за спиной. Рванув за плечи, приподняли и поволокли к
«тевтонцу», кинули на жесткие сиденья сзади, рядом погрузили Оглоблю, который пришел в себя после ударов и что-то мычал. Оглушительно взревел двигатель, и
«тевтонец», развернувшись, покатил вниз.
        Когда машина въехала во двор заставы и остановилась возле одинокого фонарного столба, их выбросили на землю. Похоже, столб использовали еще и как дыбу или виселицу. На высоте груди к нему был приварен поворотный механизм, от которого вверх уходил железный трос, пропущенный через роллер-блоки, а под тускло светившей лампочкой болталась петля.
        - На колени, нечестивцы! - скомандовал все тот же властный голос.
        Поставленных на колени пленников окружили монахи.
        - Кто такие? - спросил подошедший жрец в желтой тоге. Он был на голову выше Оглобли и шире в плечах.
        - Думаю, этот, - начал отдававший команды монах, указав на Вика, - мопедкой рулил. А другой из братвы Креста будет. Вели пытать их, брат Рут, они вмиг нам…
        - Нет, Федор, - оборвал жрец. Шагнув к пленникам, ткнул Оглоблю толстым пальцем в лоб, и тот качнулся. - Ты! Я знаю тебя, башмачник. Что делал здесь?
        Вик покосился на старшего бригадира, который что-то пробурчал бессвязно.
        - Федор, чего он бормочет? Эвона его перекосило.
        - Не ведаю, брат Рут. Он уж был таким, токмо мальчишку пытался поколотить. Ну, мы пресекли.
        На заставу вернулся второй «тевтонец». Подбежавший к жрецу монах доложил, что на холме был еще кто-то, но ускакал на лошадях, и протянул электродубинку. Рут кивнул, покрутил в руках дубинку, взглянул на Оглоблю.
        - Теперь ясно, - обратился он к Федору, - почему он едва языком ворочает, током долбанули.
        - Я… - вдруг произнес Оглобля, задрав голову, - я з-за щенком гнался.
        - Странно ты как-то гнался, друже, - взирая на него сверху, сказал Рут. - Ты на склоне хоронился, где люди Ильмара Креста были. Они за Октагоном слежку вели. Ты в сговоре с ними? Лучше отвечай честно. А потом и мальца послушаем, - Жрец бросил взгляд на Вика. - Чтоб установить, как дело было.
        - Н-не знал я, что там… е-е-еще кто-то, - прохрипел старший бригадир. Громко сглотнув, тряхнул головой. - Щенка Дюк утром должен в Храм забрать. - Он наконец справился с заиканием, и кожа на лысине разгладилась. - А тот сбежал. Не хочет в Канториум…
        - Дюк? Канториум? - Жрец повернулся к Вику, потом переглянулся с Федором.
        - Слишком взрослый для бурсы, - сказал последний.
        - Переговорщик его в старшие классы определил, - вставил Оглобля.
        Заложив руки за спину, Рут спросил Вика:
        - Кто таков?
        Тот опустил голову.
        - Сын Каспера, - ответил за него старший бригадир.
        - Странника?
        - Да.
        Вик подумал, что слишком часто за сегодняшний день вспоминают отца. Украдкой глянул на жреца - лицо вытянутое, нос тонкий, густые волосы зачесаны назад.
        - Продолжай, башмачник, - произнес жрец после раздумий.
        - Дюк Абен с нашим Архипом договорился, что утром за шакаленком приедет. Ведь с вами оговорено, что завтра караваном совместным выступаем.
        Рут кивнул.
        Вик хотел открыть рот, оправдаться, но понял: доказывать что-то бесполезно. Одно хорошо, Оглобля теперь до него не доберется. А ведь преследовал, чтобы убить. И на холме прикончить его пытался.
        Слушая вполуха рассказ старшего бригадира, Вик думал, как тот снова лихо повернул дело в свою пользу. И лучше сейчас помалкивать, а если жрец все-таки пожелает ему слово дать, то сразу повиниться, мол, испугался храмовых порядков, некроз мозги разъел, потому и решил пуститься в бега.
        - Складно поёшь, - хмыкнул Федор, когда Оглобля закончил рассказ.
        Рут, напротив, был серьезен.
        - Вышли людей прочесать холмы, - приказал он, и усмешка исчезла с лица монаха. - Действовать скрытно. На стенах караулы усилить, наблюдать. Этих двоих с рассветом к башмачникам отвезешь. Мальчишку передашь Архипу и дождешься брата Дюка. Когда убедишься, что он забрал послушника, на заставу возвращайся.
        - Ясно, брат Рут. Яшка!
        Жрец развернулся и зашагал к крепостной стене.
        - Тут я, Федор. - В круг света ступил молодой монах.
        - Пленников в курятник, и охранять, чтоб не поцапались там. Утром с Акимом поедете со мной до башмачников. Будите сменщиков. В дозор назначаю…
        Вика и Оглоблю подняли, ткнули в спину стволами штуцеров и погнали к приземистой постройке, примыкавшей к крепостной стене.
        Глава 5
        Архип Дека пнул сапогом камушек, проследил, как гот допрыгал до гранитной лестницы, ведущей на галерею первого этажа, и уставился во двор.
        Бригада давно построилась в колонну. Осталось только скомандовать, и часовой распахнет ворота. Первыми пойдут два мотоцикла с колясками, за ними полтора десятка верховых, потом обоз; в арьергарде бензовоз и еще один небольшой отряд всадников.
        Заложив руки за спину, глава клана повернулся к Вику с Оглоблей, которые стояли посреди опустевшей галереи. Доставившие их хмурые монахи сказали только, что изловили обоих под стенами Октагона, ночью, и удалились во двор дожидаться переговорщика Дюка.
        Архип положил ладонь на деревянную кобуру с маузером, сбил пальцами пылинку с воротника кожаной куртки. Придирчиво осмотрел свои начищенные до блеска сапоги и сказал:
        - Ну?
        Вик покосился на Деку и отвел взгляд.
        - Молчите? - Архип стал мерить галерею шагами. - Оглобля, тебе что было сказано? Я тебе бригаду доверил…
        - Дык я его ловил!
        - Ты людей должен был поднять, а не самолично по городу бегать! Ночью! А если б тебя в нищих кварталах завалили?! Мне доложить, приказ получить, только потом… - Дека развернулся к Вику: - А ты? Обмануть меня вздумал? Сбежать?! Ты ж… Я тебя…
        Он задохнулся от злости. С рокотом во двор вкатился сендер и подрулил к
«тевтонцу», в котором ожидали монахи. Архип плюнул с досадой и продолжил, когда шум двигателя смолк:
        - Ваше счастье, что времени нет. А то бы… - Он снова положил ладонь на кобуру. - Старшим бригады пойдет Копыто. Оглобля, ты у меня теперь в обозных числиться будешь!
        С лестницы донеслись шаги, и Архип обернулся.
        Переговорщик Дюк встал на верхней ступеньке, разгладил бороду. Одет он был по-походному, но дорого: шитые на заказ ботинки с толстой ребристой подошвой и высокой шнуровкой, свободные штаны из плотной ткани, черная полуряса с капюшоном. Патронташ через грудь, на поясе тесак в петле, в открытой кобуре однозарядный пистоль «контендер». Очень редкое и ценное оружие, может стрелять винтовочными патронами, рукоятка и ложе из орехового дерева, ствол из нержавеющей стали.
        Дюк коснулся распятия на груди, с любопытством взглянул на Вика и Оглоблю, кивнул Архипу.
        - Преподобный Гест велел молодого послушника в Храм доставить.
        Глава клана махнул рукой и пошел к лестнице. - Забирай.
        - Вижу, бит Вик Каспер. Что произошло? Преподобный Ге…
        - Забирай! - зло бросил Архип, обернувшись уже на ступеньках. - С глаз долой.
        Дюк подошел к Вику.
        - А ты чего стал?! - крикнул Архип бывшему старшему бригадиру. - Шагай в обоз!
        Когда башмачники ушли, монах спросил:
        - Почему грязен, лицо в крови, ссадины? В таком виде на аудиенцию…
        Вик молчал, таращась в пол.
        - Где твои вещи?
        Так и не получив ответа, монах пошел обратно, кинув на ходу:
        - За мной следуй.
        Вик посмотрел во двор. Архип громко отдавал команды, которые дублировал коренастый, низкорослый Копыто. Во дворе все пришло в движение. Оглобля с мрачным видом влез на телегу; обозные предпочли перебраться на соседнюю, лишь пожилой конюх остался на передке. Он покосился на нового пассажира, хмыкнул и отвернулся.
        Заурчали мотоциклы, газанул бензовоз, чихнув сизым дымом. Распахнулись ворота, и колонна тронулась с места.
        Отряд конных порысил за мотоциклами, а те, выскочив со двора, помчались к эстакаде.
        - Послушник! - крикнул Дюк. Монах стоял на ступеньках, недовольно глядя на Вика.
        Тот опустил голову и, понурившись, пошел к лестнице.

* * *
        Ревела выхлопная труба под брюхом сендера. Ветер трепал волосы, Вик прикрывался ладонью от воздушного потока и щурился. И это здесь, в городе, - а как оно в Пустоши? Он вспомнил рассказы отца. На пути к Минску лежат огненные топи - земля там горит. Нечем дышать, дым глаза разъедает. Между топями и Киевом пустыня на сотни верст. Барханы вышиной с двухэтажный дом, ветер закручивает пылевые смерчи. Не дай бог угодить в такой или оказаться близко: хорошо, если только песка наешься, а если унесет куда или засыплет? Есть еще Сухое море, в котором легко утонуть. Море - это лишь название, на самом деле там зыбучие пески ржавого окраса. Отец говорил, в тех местах часто случаются миражи. Палящее солнце раскаляет поверхность моря, в голове мутится, над песками встают фата-морганы, человек не может понять, реальность перед ним или видение. Бывало, целые караваны исчезали бесследно. Нельзя в Пустошь без опытного проводника…
        Колонна башмачников полностью выползла на эстакаду, Дюк обогнал ее. Вик проводил кавалькаду взглядом и снова уставился вперед. Почему они к Лужникам поехали, им же на тракт надо?
        И тут он вспомнил, что Оглобля говорил жрецу на заставе про совместный караван. Какие дела у Архипа с монахами? Он же их не переваривает, а тут…
        Встречный люд жался к перилам моста. Дюк уверенно подрулил к западным воротам острова, не сбрасывая скорости, въехал на рынок. Принял резко вправо, чуть не снес бампер фермерского мотофургона, медленно двигавшегося в общей очереди к торговым местам, и выскочил на гранитную набережную. Тут почти никого не было, играли только цыганские детишки да несколько обитателей нищих кварталов ожидали, когда колокол просигналит открытие рынка. Тогда можно юркнуть в толпу, обчистить карман какого-нибудь зазевавшегося торговца или покупателя, а если повезет, то и стащить с прилавка пару знаменитых на всю Пустошь арбузов Моста. В народе их зовут фляжками - ягода не портится месяцами, - ими в основном запасаются перед тем, как отправиться в Донную пустыню, в центре которой посреди огромного соленого озера стоит гладиаторский Корабль.
        Объехав Арену по набережной, Дюк утопил педаль газа, и мотор взревел. Вик зажал уши ладонями, втянул голову в плечи. Сендер помчался вдоль палаточного лагеря торговцев. Справа потянулся берег заболоченного русла, мелькнул разрушенный мост.
        Ощутив резкий запах, Вик чихнул, обернулся и разглядел слева от дороги в клубах пара над огромными, покрытыми копотью котлами мыловаренную башню.
        Дюк выкрутил руль, сбросив скорость, направил машину в расчищенный от мусора проезд между развалинами и сразу ударил по тормозам.
        Ремни, которыми монах велел пристегнуться к креслу, впились в грудь, дыхание перехватило. Когда сендер встал, Вик с громким выдохом откинулся назад. В проезде, шелестя покрышками по мелкому крошеву, остановилась другая машина. Передок ее украшала отлитая из бронзы голова буйвола с мощными рогами. Наверное, эта штука может послужить неплохим тараном.
        В кузове сидели четверо монахов, один привстал, поднял руку и крикнул:
        - Где мутанта словил?
        Дюк накрыл ладонью черную кнопку рядом с рулем. Звук ревуна заставил Вика снова зажать уши. Переговорщику-то хорошо, у него на голове кожаный шлем с наушниками, надо себе такой же заиметь.
        Загоготав, монахи просигналили в ответ, но дорогу уступать не пожелали. Дюк вскочил, достал откуда-то из складок полурясы большую золотистую бляху, поднял над головой.
        Водитель второй машины вывернул руль, та, натужно гудя низкой передачей, взобралась на холмик из битого кирпича и щебня, освободив проезд.
        Усевшись, Дюк толкнул ручку скоростей с набалдашником в виде черепа панцирного волка. Сендер дернулся и покатил вперед. Он нырнул под арку в здании, почти идеально сохранившемся со времен Погибели. С полукруглого свода вниз смотрели мраморные морды неизвестных Вику зверей, чем-то походившие на кошачьи, только очень уж грозные с виду и с гривами. Неужели такие твари обитали в Москве до Погибели?
        За аркой монах вырулил на набережную. Храм, который Вик привык видеть с высоты птичьего полета, из белой коробочки с золоченным куполом и четырьмя башенками превратился в настоящую крепость: высокие гранитные стены, оббитые железом ворота…
        И вдруг - только сейчас, увидев обитель ордена так близко, - Вик Каспер понял: все изменилось. Все. Его жизнь попала в новую колею. Башня, клан башмачников, Архип и тетка Ирма - все это в прошлом. Он зажмурился, сжал кулаки.
        И открыл глаза, только когда машина, сбавив скорость, вкатилась в распахнутые ворота Храма.

* * *
        Первое, что увидел он во дворе, была знаменитая Стена-Погибель. Матово-черная, из цельного куска мрамора высотой в три человеческих роста - постамент огромной статуи Зачинщика Прилепы, основателя московского Храма. На стене перед воротами на скрещенных швеллерах висел человекоподобный мутант. Здоровый, лысый, чресла обвиты красным полотнищем, руки и ноги прикручены к железным балкам колючей проволокой, вместо кистей острые костяные клешни. Они чем-то напоминали дырчатые серпы, выкованные в Харькове. Видно, мутант силой был не обижен. Вик представил, как монстр с маху прорубает пластину панцирного волка, которые иногда вшивают в одежду, чтобы защититься от пуль, а вторым ударом сносит голову врага. На лысом черепе зияла стреляная рана, кожу непривычного пепельного оттенка покрывали пятна запекшейся крови.
        Вик впервые увидел зловещее порождение Пустоши так близко. Человекообразных мутантов немного, к Москве они не приближаются. Похоже, монстра, прежде чем пристрелить, пытали - грудь проломлена, одна рука неестественно вывернута в локте, плечо выскочило из сустава. На каменном полу под распятием темная лужа, присыпанная опилками. Вик сглотнул.
        - Следуй за мной, - велел Дюк, выбираясь из машины.
        Спрыгнув на землю, Вик с трудом отвел взгляд от распятого мутанта. Дюку привычно такое видеть, а его слегка замутило.
        Ворота закрыли. Каменный двор был совсем узок, Вику казалось, что он очутился внутри гранитной кюветы, выбраться из которой можно лишь по широкой лестнице в три пролета.
        На крепостных стенах несли караул жрецы-каратели в желтых тогах. Они не спеша прохаживались по деревянным мосткам, наблюдая за набережной, и Вик мимолетно удивился, почему дежурят не обычные монахи, а элитные бойцы Ордена.
        - Тебе всегда нужно повторять дважды? - спросил Дюк, стоя на ступенях.
        Вик поспешил к лестнице. Монах склонил голову перед каменным изваянием Прилепы, сложив ладонь лодочкой, коснулся лба. На всякий случай Вик сделал то же самое. Переговорщик зашагал по ступеням, ведущим на балкон перед статуей.
        Вблизи Храм поражал величием и роскошью. Ставни с дверями обиты бронзой, в окнах узорное стекло работы киевских мастеров, стены побелены. По углам здания четыре башенки с зарешеченными бойницами, крышу венчает огромный золоченый купол.
        Плац перед Храмом, выложенный тесаным камнем, был пуст. Переговорщик зашагал к зданию, Вик догнал его у южной стены. Распахнулась дверка, наружу выглянул низкорослый худощавый старик. Поправив шапочку из темного бархата, расшитую золотыми нитями, кивнул. Он держал карбидную лампу, на поясе висели ключи.
        Окинув взглядом новичка, ключник сказал: «Мыться, стричься - немедля», - и попятился обратно в низкий проем.
        Дюк, пригнув голову, шагнул внутрь, Вик за ним.
        Свет лампы скользил по низким сводам. Неуютно тут было, страшновато, словно в подземелье попал, хотелось поскорее выбраться обратно на улицу или в какое-нибудь просторное помещение с окнами. Они повернули раз, второй, третий… Вскоре Вик запутался и уже не мог определить направление, откуда они пришли, где север, где юг. Начал было считать повороты, но быстро бросил. Коридор иногда раздваивался, попадались двери, закрытые на засовы с амбарными замками. Вик засмотрелся на одну такую, споткнулся о ступеньку и едва не упал. Старик впереди проворчал что-то.
        Переговорщик остановился, и Вик чуть не налетел на его широкую спину. Зазвенели ключи, лязгнул засов, старик распахнул дверь и погасил лампу.
        - Заходьте, - сказал он, пропуская Дюка вперед.
        В маленькой келье с высоким потолком стоял сундук, на крышке свернутое одеяло, рядом, под зарешеченным окном, - парта, на ней толстая книга с пожелтевшей обложкой, огарок свечи в блюдце и письменный прибор: чернильница, стаканчик с карандашами. По левую руку книжный стеллаж до потолка, за верхнюю полку зацеплена крючками лесенка.
        - Сколько у нас времени? - спросил переговорщик. Старик не ответил, взял Вика за плечи, глянул снизу вверх, развернул и приказал:
        - Мойся.
        Вик увидел на стене у двери рукомойник, под ним таз с ржавыми потеками.
        - Скидывай одежу и дверь прикрой.
        Толкнув дверь, Вик стянул через голову безрукавку. Над рукомойником висел осколок зеркала. После ночных приключений он еще не мылся - ну и рожа! Понятно, почему монах в машине, перекрывшей дорогу под арку, обозвал его мутантом.
        Он схватил обмылок, стукнул по штырю рукомойника и, набрав в ладони воды, фыркая, стал намыливаться. Звонко застучали капли в тазу.
        - Эй, ты не безумствуй, - заворчал ключник. - Не брызгай, тут те не купальня!
        Вик смыл пену, подобрал безрукавку, вывернул наизнанку и вытерся. Поглядел в зеркало - лицо чистое. И в ссадинах. Он повернулся к монахам.
        Дюк, склонившись над партой, листал пожелтевшую книгу, ключник стоял рядом, уперев руки в бока. Когда Вик закончил мыться, он раскрыл сундук и достал большие ножницы.
        - Жрецы уже на стенах. Подь сюды, послушник, стричься бум.
        Старик забрался на сундук с ногами и пощелкал инструментом.
        - Сюда, грю! Спиной ко мне сядь.
        Вик обмотал вокруг шеи свернутую безрукавку, присел на край сундука и склонил голову. Что значит - жрецы уже на стенах? Они, выходит, не постоянно там дежурят, только сейчас встали? Почему? Видать, охраняют кого-то важного, кто вскоре появится на плацу перед Храмом.
        Ключник действовал быстро. Вскоре Вик выпрямился, провел ладонью по короткому жесткому ежику, оставшемуся от пышной шевелюры. Старик ухватил послушника за шею и приказал:
        - Не дергайся, царапины промою…
        Плеснул что-то на голову - запахло спиртом, порезы защипало.
        - Портки сымай.
        - Зачем? - удивился Вик.
        Дюк захлопнул книгу, разгладил бороду и сказал:
        - Не положено в Храме в открытой одеже. Снимай, коротки слишком. И никаких вопросов, отныне что велено - то и делаешь.
        Спрыгнув на пол, ключник откинул крышку сундука, порылся в нем, вынул черную полурясу, приложил к плечам Вика. Монахи переглянулись, переговорщик кивнул.
        - Облачайся. И вот это еще, - старик протянул штаны. - Живей.
        Глянув на разношенные сандалии Вика, он нахмурился и снова полез в сундук. Вскоре на свет появились ботинки с ребристой подошвой и высокой шнуровкой.
        - На. Потом, вишь, веник в углу? Волоса подмети да в таз.
        Вик стал переобуваться. Мягкую кожу ботинок покрывали мелкие трещинки, он натянул один, зашнуровал, ступил на обутую ногу - непривычно, но удобно, хотя и великоват самую малость. А может, потому и удобно…
        - Живей! - повторил старик.
        Усевшись за парту, он открыл книгу, выудил из письменного прибора карандаш и послюнил грифель.
        - Как записать?
        Вик натянул второй ботинок, взялся за штаны. Дюк ответил:
        - Послушник Вик, урожденец Московии, из рода Каспера.
        Ключник принялся выводить буквы на желтом листе. Писал он медленно и красиво, тщательно прорисовывая каждую закорючку, и, похоже, оказался единственным за прошедшие сутки, кто не уточнил, как в миру звался Ка-спер-старший.
        Одевшись, Вик нашел в углу веник и стал подметать.
        - Родился кады? - спросил старик. Теперь ответил Вик:
        - В день перед праздником Зачинщика Прилепы, в сто восьмую лету от Погибели.
        Старик повел бровью.
        - Вижу, грамотный. Где ты такого выискал, Дюк? Переговорщик промолчал, и ключник уткнулся в книгу, ворча:
        - Хуже некуда, кады грамотный. Морока одна…
        Вик смел волосы в кучку, закинул в таз, потом натянул полурясу, подпоясался тесьмой, пришитой с боков, и оглядел себя. Одежда оказалась удобной, движений не стесняла. Карманов разве что не было в штанах.
        - Сядь и слушай, - велел Дюк. - Да не вертись, сиди ровно.
        Вик опустился на край сундука.
        - Запоминай и смотри не попутай чего. При входе в палаты Преподобного 1еста свершается коленопреклонение. Правое колено вперед, левое на пол. Покажи, как делать будешь?
        Вик согнул ногу, опустился на пол.
        - Плечи расправь, подбородок к груди. - Дюк несильно стукнул послушника по затылку.
        Старик хмыкнул:
        - Вот. Преподобный руку тебе подаст - целуй. Не вздумай первым заговорить. Вопрос зададут, отвечай честно.
        Монах обошел Вика, тот поднял голову и сказал:
        - Неудобно так. Долго он со мной говорить будет? И когда…
        Дюк снова стукнул его по затылку:
        - Не крутись, головы не подымай…
        В дверь постучали, и ключник закрыл книгу:
        - Пора. Тебя ждут.

* * *
        - А кто этот старик с ключами? - спросил Вик, поднимаясь вслед за переговорщиком по каменной лестнице.
        - Староста. - Дюк на ходу погасил фонарь.
        Они вышли в узкий коридор. На стенах висели масляные светильники, пол устлан ковровой дорожкой.
        - Мы сейчас к Преподобному Гесту идем?
        - Молчи. - Монах недовольно поглядел на послушника. - Прав староста, с грамотными одна морока. Привыкай к подчинению. Это сейчас с тобой ласково, позже за каждый вопрос не к месту - наказание.
        Коридор оказался длинный, шли долго. Впереди из-за поворота показался незнакомец в светлой тунике и широкополой соломенной шляпе, надвинутой налицо. В узком коридоре будет нелегко разминуться, не задев друг друга. Наверно, намеренно так в Храме все построено, чтобы нападавшие застревали в узких лабиринтах. И если догадка верна, то в потолке… Вик поднял голову - ив самом деле увидел зарешеченные отдушины. Ага, бойницы они не забыли сделать для стрельбы, потому-то охраны и не видно. Преподобного Геста наверняка оберегают пуще святынь Ордена. Если верить слухам, он владеет древними знаниями, которые в старых книгах называются технологиями. Говорили, секрет полета ему известен, но вера не позволяет обратить взор свой в сторону минских предместий и Улья гильдии небоходов. Орден не признает летунов, считает, что те, поднявшись в небо, осквернили дух и плоть человеческую, как грязные безбожники цыгане или мутанты Пустоши - полулюди-полуживотные.
        Идущий впереди незнакомец свернул влево и пропал в какой-то нише, но Вик успел заметить выбившиеся из-под шляпы белые волосы. Донесся щелчок, потом стук.
        Через пару шагов они поравнялись с нишей. Там под стрельчатым окном с закрытыми ставнями стояла короткая скамейка, по сторонам - голые стены.
        Значит, потайной ход. Вик приостановился было, но Дюк сразу дернул его за рукав:
        - Не суй нос, куда не следует. В Храме его и отрезать могут, понял?
        Они повернули за угол, прошли еще один узкий коридор и остановились перед короткой крутой лесенкой. На верхней ступеньке стоял высокий монах в желтом одеянии. За поясом дубинка, револьвер в кобуре, на груди бляха вроде той, что у Дюка, только начищена так, аж сверкает. Жрец, выставив открытую ладонь, приказал:
        - Стоять. Оружие, ремни - на пол. Дюк скинул амуницию.
        - Руки на затылок. Ты, - охранник достал дубинку и ткнул ею в переговорщика, - поднимайся.
        Хорошо, что староста штаны по размеру выдал, подумал Вик, скидывая ремень, а то сраму было бы на весь Храм, свались они до щиколоток…
        Когда Дюк поднялся по лестнице, охранник приказал:
        - Лицом к стене, брат.
        Он тщательно обыскал переговорщика, хлопнул по плечу:
        - Проходи.
        Повернулся, махнул Вику. Поднявшись по лестнице, он увидел в коридоре еще трех жрецов - все высокие, широкоплечие и с двуствольными штуцерами. Дюк стоял лицом к стене, жрец упер стволы ему в бок, двое держали оружие на локтевых сгибах, зажав приклады под мышкой и положив ладони на широкие ремни-патронташи.
        Вика обыскали.
        - Вперед, - прозвучало над ухом.
        Его хлопнули по плечу, жрецы расступились.
        - И ты, брат, иди.
        Вскоре Дюк остановился у двустворчатой двери. Вик хотел коснуться матово-черной поверхности, поднял руку, но монах ударил по пальцам. Шепнул:
        - Коленопреклонение. Молчи, пока не потребуют ответа.
        Створки плавно отворились. Ни скрипа петель, ни шороха… Вик увидел, что они железные внутри, толщиной с ладонь, а резная панель из дерева сверху - обманка. Эту и пуля не возьмет, и динамитом не с первого раза. А кто ж им открыл? За створками вроде никого.
        Дюк шагнул в палаты, Вик вошел следом и остановился. Потолок украшали богатые фрески, справа и впереди стены занавешены атласом, слева высокое витражное окно, на полу ворсистый ковер с затейливым узором. Посреди покоев стоял длинный стол из темного дерева.
        Монах дернул послушника за руку, припал на одно колено, склонил голову. Вик опустился рядом. За спиной щелкнуло, и он не удержался, глянул назад. Двери были закрыты.
        - Любопытство не порок.
        Вик повернулся на голос. У окна стоял человек среднего роста и, запустив пальцы под широкий ремень, смотрел на гостей с отрешенной улыбкой. Был он в черной полурясе, свободных штанах и начищенных сапогах. Высокий лоб, темные густые волосы зачесаны назад; жесткие усы и бородка - щеголь какой-то. Кожа у глаз собралась морщинками.
        Монах как монах, решил Вик. Плечи широкие, крепкий, должно быть, еще один охранник. Только усы с бородкой как-то выпадают из образа. Копаясь в памяти, припоминая нужное слово, Вик закусил губу, наклонил голову к плечу, разглядывая незнакомца, и наконец вспомнил: родовит, вот что. Чувствуется стать, как держится
        - не простолюдин явно. Хотя возрастом на Владыку не тянет, едва в отцы годится Вику, который слышал от разных людей, что Преподобный 1ест стар, обитель покидает редко, а если выходит в народ, лицо мантией прикрывает. Поэтому мало кто знает, как он выглядит на самом деле.
        Послушник облокотился на колено и хотел подняться, когда Дюк поперхнулся и гулко закашлялся.
        - Дюк Абен, раньше я не замечал за тобой хворей, - произнес бородатый щеголь. - Неужто ветром продуло?
        Подавив приступ кашля, Дюк сипло ответил:
        - Нет, Владыка, здоров я.
        Владыка?! По спине у Вика поползли мурашки. Владыка! Как же это… Вик застыл, пялясь на бородатого, не в силах опустить голову.
        Улыбка исчезла с лица Преподобного Геста, взгляд стал колючим. А Вик готов был провалиться сквозь пол залы, через этажи под землю. Казалось, Гест видит его насквозь. Знает все тайны, читает мысли.
        - Встаньте, - сказал Преподобный. - Абен, оставь нас пока что.
        Переговорщик выпрямился и попятился, склонив голову. Сзади щелкнул замок. Вик, не удержавшись, кинул взгляд через плечо, но сразу вновь повернулся к Владыке, по-прежнему стоя на одном колене. Гест смотрел в окно, скрестив на груди руки, щурясь от дневного света.
        - Подойди.
        Вик почувствовал себя мальчишкой, будто отец впервые повесил ему за спину тяжелый рюкзак с книгами и велит подняться на сотый этаж башни без остановок. С трудом выпрямившись, он направился к окну.
        - Смотри, - Гест указывал во двор.
        Там стояли три сендера, вокруг суетились монахи. Необычные машины - колеса в половину человеческого роста, вместо изогнутых рам по бокам скошенные листы брони. У одного самохода позади турель с пулеметом, у другого пушка на станине. В кузовах, зажав между колен трехлинейки, сидели жрецы.
        Внимание Вика привлек стоящий чуть в стороне по-луфургон-полугрузовик. Трехосная машина раза в полтора превосходила размерами сендеры. Кузов обшит красным деревом, в крыше два люка, один откинут. По бокам окошки с железными шторками.
        Суета во дворе прекратилась, монахи ушли, остались только жрецы. Они построились рядом с фургоном. Дверца позади кузова распахнулась, откинулась короткая лесенка…
        Внизу показалась процессия. Первыми шли служки, несли расшитые серебряными нитями красные вымпелы на шестах. Следом трое жрецов со штуцерами.
        А затем появился человек в золоченых одеждах, белой шапочке и плаще с красным кантом. Остановившись, он медленно повернулся, окинул взглядом двор.
        - Вы?! - вырвалось у Вика.
        - Нет, я здесь, - без улыбки ответил Владыка. - А там мой двойник.
        - Двойник? Но зачем?
        Гест повернулся, посмотрел Вику в лицо, и тому стало не по себе: очень уж цепким и оценивающим был этот взгляд.
        - Ты похож на отца.
        Владыка подошел к столу и сел в кресло, не спуская глаз с гостя.
        - Вы знали его?
        - Знал. Очень хорошо знал. А за тобой наблюдал с того самого дня, как он исчез. И теперь ты мне нужен, Вик Каспер, сын джагера.
        Глава 6
        Сидя на лежанке, Ильмар потер лоб. Ночью толком не далось поспать, люди Губы устроили шухер возле Окта-гона, и предстояло с этим еще разобраться. Во рту сухо, башка тяжелая… Ильмар сдавил виски, похлопал себя по щекам. - Прохор! - крикнул атаман.
        Недавно рассвело, справа от лежанки из узкого окошка лился бледный розовый свет. Снаружи стояла тишина.
        - Прохор! - настойчивее повторил он, взял чехол с ремешками, натянул лямки на плечи.
        Проверив, заряжен ли обрез, сунул оружие в чехол под мышкой. Встал. Подпоясался ремнем с кобурами и надел куртку.
        Откинулся полог, в шатер заглянул Рэм.
        Морщинистое лицо выражало беспокойство. Рубцы на правой щеке, след от лапы панцирного волка, в утренних сумерках стали еще отчетливее, будто сажей полоски намазаны, - Рэма-охотника ни с кем не спутаешь. Длинные волосы на висках он заплетал в косички, как у бедуинов из центральной Пустоши, носил фетровую шляпу с лисьим хвостом, приколотым к тулье, брезентовую куртку и свободные шаровары, на ногах сапоги с мягкой подошвой.
        - Прохор до Губы поехал, хозяин. А люди спят уси, как ты велел, - доложил Рэм. - Мож, чаю или… рассола?
        Как и Прохор, он вел свой род откуда-то из-под Минска. Ладонь и пальцы одной руки охотника покрывала жесткая короста, которая шелушилась в сезон Большого солнца, вызывая нестерпимый зуд - следствие перенесенной земляной лихорадки. Болезнь далась Рэму уж очень легко, видно, крепок здоровьем оказался, раз победил смертельную заразу и ясный ум сохранил. И рожа не покривела, что часто случалось с теми, кто выжил после лихорадки.
        - Нет. - Ильмар было сел на лавку, но тут же поднялся. - Прохор один поехал?
        - Калеба взял.
        - Да я вас… - Рассвирепев, атаман схватил бутылку, замахнулся. - Кто киевских стережет?
        Рэм втянул голову в плечи, но не спрятался за полог. Сказал;
        - Они в повозке рядом с шатром. - Увидав, что хозяин облегченно выдохнул, добавил:
        - Не пожелали на ночлег в палатку идти, ну и…
        Охотник развел руками.
        - Ладно, - смягчился Ильмар.
        Снаружи простучали копыта, потом заржала лошадь. Рэм обернулся.
        - Прохор с Калебом вернулись, - сказал он.
        - Коня мне. Людей поднимайте.
        Ильмар взял с тарелки подсохший кусок лепешки, кинул в рот, запил водой из кувшина, оставшегося на ларе с вечера, и направился к выходу.
        Над мусорным курганом плыло пыльное облако - в ложбину со стороны холмов вползала колонна всадников. Впереди ехали порученец Стеня на серой кобыле и бычок Хэнк на крупном, под стать себе, рысаке.
        Ильмар обогнул повозку киевских посланников, запряженную ездовым ящером, вышел на открытое пространство между стойлом и шатром, вынув из-за голенища нагайку.
        Из повозки выпрыгнул Мирч Сельмур, потянулся, сделал пару резких наклонов. Покосившись на атамана, перегнулся через борт, выставил на передок клетку. Два почтовых ворона внутри загалдели, взмахивая крыльями, толкая другу друга. Монах отцепил с гвоздя под лавкой возничего ведро, накрытое сверху куском мешковины, и, подойдя к манису, поставил на землю.
        Ящер тут же приподнял плоскую башку, разинул пасть и завилял хвостом, словно верный пес. Когда Мирч скинул мешковину с ведра, рептилия ткнулась туда мордой и начала есть, громко чавкая.
        - Строй людей, - скомандовал Ильмар ожидавшему в стороне Прохору.
        Подвели коня, атаман взялся за повод, погладил шею жеребца, оглянулся. Прохор так и не спешился, гарцевал на месте.
        - Выполняй! - велел Ильмар, сунул ногу в стремя и легко запрыгнул в седло. Хлестнул по крупу нагайкой. - Пшел!
        Жеребец заржал и пустился в галоп.
        Проскакав мимо палаток и брезентовых навесов, атаман натянул повод. Развернув коня, встал боком к приближающейся колонне.
        Хэнк покачивался в седле - морда, как всегда, что твой булыжник; Стеня ехал рядом и ехидно лыбился.
        Ильмар окинул взглядом свой лагерь. Обозные, выкатив телеги к крыльцу приземистого кирпичного дома рядом с полустанком, укладывали в них раненых и таскали мешки с фуражом. У шатра спешился Калеб, выделявшийся на фоне остальных соломенной шляпой с круглыми полями и клетчатым платком на плечах. Напарник Рэма, выросший в южной Пустоши, всегда ходил в мягких сандалиях, носил штаны и куртку только из чешуйчатых шкур ящеров-манисов, не признавал тканой одежды и выделанной кожи.
        На площадку между шатром и стойлом выходили пешие и выезжали конные, многие держали пики с алыми флажками у наконечников.
        Конь под Ильмаром фыркнул, переступил с ноги на ногу.
        Когда медведковские въехали в ложбину, пыль почти улеглась. Ухмыляющийся Стеня, остановив лошадь позади бригадира, напоролся на жесткий взгляд Ильмара и отвел глаза. Выражение на лице у Хэнка не изменилось. Бригадир не спеша приблизился к атаману, и тот сказал:
        - Отъедем.
        Развернул коня, пришпорив, направился к полустанку. Хэнк, нагнав его, заговорил первым:
        - Юл не виноват. Он…
        - Я что велел? - перебил Ильмар.
        - Чтобы тихо все…
        - Распоясались твои хлопцы, дело завалить хочешь?
        Они остановились у приземистого дома; окна были заколочены листами жести, которые люди Ильмара нашли среди хлама на кургане из мусора, полусгнившую крышу залатали в некоторых местах брезентом.
        - Ну, выкладывай.
        - Что? - спросил бригадир неуверенно.
        - Что! Все.
        - Да что все?
        Атаман сдавил каблуками тугие бока коня, заставил его подъехать ближе к бригадиру и грозно уставился прямо в маленькие туповатые глазки.
        - Чего Юл твой отмочил?! Хэнк качнул головой.
        - Прошка не рассказал, что ль?
        - Нет, сейчас говори.
        - Ночью у Октагона двое появились. Один на мотоцикле был, другой… - Тут Хэнк задумался, почесал толстую шею. Ильмар терпеливо ждал. - Другой крепкий оказался. Юл его электродубинкой треснул, так он после махаться начал. В общем, монахи по мотоциклу садить с пулемета принялись. Ну и… Метис с Юлом деру дали.
        - Слушай, ты! - Ильмар так резко подался вперед, что бригадир отпрянул и чуть не вывалился из седла.
        Решил, наверно, что ему лбом в рожу звездануть хотят, нос сломать.
        - Дело завалить хочешь? - процедил атаман. - Монахи теперь знают, что за Октагоном следили, осторожничать станут.
        Заметив, что Хэнк взялся за пистолет, он положил руку на его запястье, сдавил пальцами, будто тисками. Хватка у Ильмара была прежней, мог еще подкову согнуть.
        - Выпороть бы тебя.
        - Ну так и что потом? - Хэнк дернулся, пытаясь высвободиться, но не смог. - Без меня бригада за тобой не пойдет…
        - Ты, сынок, еще сиську у мамки просил, а я под Москвой уже караваны громил. И люди твои тебе не помогут. На ничейных территориях вы не обжились, караван торговца два дня назад взять не смогли. Твоим людям жрать нечего. Без денег, боеприпасов и фуража ты никто. Червяк в песке. А когда я прилюдно плетьми с тебя кожу сдеру…
        Гнедой Хэнка мотнул головой и громко фыркнул. Ильмар ухмыльнулся в широкое простецкое лицо. Его глаза сверкали, как у ночной гиены-хохотуньи.
        - Свои же порешат, - закончил он.
        И Хэнк сдался. Дернулся, высвобождая руку.
        - Чего ж делать тогда? - произнес он.
        - Виновных наказать, чтоб другие приказов не ослушались. - Ильмар остановил коня.
        Подбежал один из обозных, ухватил повод.
        - Сам решишь как, но чтоб вся бригада видела. Ясно? Хэнк смотрел в сторону рельсовой дороги.
        Он знал, что человек, выползший из-под драного одеяла в углу комнатушки, ненамного старше его самого, но выглядел Зиновий Артюх настоящим стариком. Редкие седые волосы всклокочены, сквозь них проглядывает пятнистая кожа головы, руки дрожат, глаза слезятся… мокрица, а не человек. Но при том он знал и умел такое, чего не умел больше ни один человек во всей Московии.
        Кроме разве что Преподобного Геста. Только Владыку именно Зиновий научил всем премудростям.
        - Что же вы хотите от меня опять? - забормотал Ар-тюх, натягивая дырявые сапоги. - Почему вы все время…
        - Пасть захлопни! - Ильмар для острастки пнул его ногой в бок. - Обулся? Пошли!
        Он ухватил Зиновия за шиворот, тот запричитал: «Нет, нет, погодите, я еще…» - и успел-таки подцепить с пола одеяло за край. Накинул на плечи, пока атаман тащил пленника через лазарет, завязал узлом на впалой груди.
        Миха и Яков следовали впереди.
        Бросив Артюха на лежанку возле выхода, Ильмар велел:
        - Приведите лекаря, пускай отвара этому принесет. Яков вышел из дома, а Миха, сняв карабин с плеча, остановился в предбаннике, глядя в щель между дверью и косяком.
        При словах об отваре Зиновия Артюха бросило в дрожь, он забормотал что-то бессвязное.
        - Ничего не получишь, покуда ответы не услышу! - Ильмар занес кулак.
        Артюх замолчал, подтянув ноги к груди, скрючился на лежанке.
        - Что за ключ есть у Геста? Зачем нужен? Что открывает?
        Пленник заскулил и вдруг выгнулся дугой, случайно смазав атамана подошвой сапога по колену. Изо рта пошла пена, Зиновий свалился на пол, и тут в комнату вошли Яков с лекарем. Низкорослый худощавый старик с водянистыми глазами молча сунул в руки Ильмару миску с мутно-зеленоватой кашицей и опустился на колено возле дергавшегося на полу Артюха. Локтем надавил тому на шею, сел на грудь и, не оборачиваясь к атаману, требовательно щелкнул пальцами над головой.
        Раздосадованный Ильмар, сунув старику миску, спросил:
        - Когда в себя придет?
        Лекарь влил порцию кашицы в приоткрытый рот Зиновия, и тот затих. Убрав локоть с его шеи, старик взял пленника за руку, ощупал запястье, после оттянул одно веко, потом другое..
        - К завтрашнему, а мож, еще день так проваляется, - скрипучим голосом ответил он.
        Сжав с хрустом кулаки, Ильмар шагнул к двери. Переговорщик Коста говорил ночью, что идти следует к перепутью в центральной Пустоши. Орден с Киева отряд навстречу выслать должен - зря, что ли, Мирч почтовую птицу выпустил по утру. Доклад, выходит, отправил. А ведь на перепутье легко засаду устроить. С юга сплошные пески почти до самого Киева - Сухое море. На запад тоже дороги нет - огненные топи.
        Атаман нахмурился, глядя на дверь. К северу от перепутья, отгородившись земляным валом, стоит Минск, вотчина небоходов. Эти никого к своему Улью не подпускают, бомбят с авиеток. Боятся новой эпидемии, и правильно. Земляная лихорадка никого не щадит, разве что бедуинов - пастухов, которые в предместьях скот свой пасут. У них с небоходами как бы соглашение какое-то есть, мол, пастухи летунов не трогают, а те - пастбища. Хотя как с пастухами, психами такими, договориться-то можно? Они ж, поговаривают, некрозные симбиоты, у них мозги иначе устроены. Получается, у Геста выбор невелик. К Нарочи идти между топями и пастбищами, в Свирь добраться, и уже оттуда… А хитро в Киеве все придумали: Ильмар дело сделает, ключ добудет, отряд после боев ослабнет, тут киевские и ударят. Зачем Орден станет Москву атаману Кресту отдавать? Они своего человека наместником поставят, а всех причастных к походу до Нарочи поистребят, чтоб сведения не расходились. И его, Ильмара, первым прикончат. Значит, дело все-таки надо раньше провернуть. Задолго до встречи с киевским отрядом караван Геста разбить.
        Атаман обернулся.
        - Погрузите его в обоз под видом раненого. Глаз не спускать всю дорогу. В себя как придет, мне сразу доложите, - велел он.
        Скормив больному остатки кашицы, лекарь поставил миску на лежанку, встал и вытер испачканные ладони о штаны.
        - Ты как знаешь, атаман, а больной не протянет и декады, - начал он. - В любой день может…
        - Сготовь такой отвар, чтоб протянул! - перебил Иль-мар. - И говорил при этом внятно.
        И вышел из лазарета.

* * *
        Преподобный Гест вытащил из лежащей на столе стопки испещренный записями лист, быстро проглядел. Взял перо, макнул в чернильницу и поставил размашистую подпись в верхнем углу.
        - Чем занимается Орден, Вик Каспер?
        Вик, все еще стоявший у окна, замялся. Слишком много необычного навалилось - двойник Владыки внизу, весть о том, что Гест с отцом были знакомы, странные слова про джагера и насчет того, что за Виком наблюдали… Он был растерян. Джагер? Вроде знакомое слово, Вик когда-то слышал его, но понятия не имел, что оно значит.
        - Чем? - повторил Гест.
        - Вы истребляете мутантов. Мутафагов и мутантов. Это ваша миссия, то есть миссия всего Ордена Чистоты. Потому он так и называется, что борется за… - Вик умолк.
        - За что?
        - За чистоту человеческого рода. Преподобный склонил голову - то ли соглашаясь, то ли, наоборот, недовольный ответом, поди разбери. Вик шагнул к столу, не зная, как себя вести. Сунул пальцы за ремень, но сразу вытащил. Подумав, что так не следует стоять в присутствии Владыки Геста, он спрятал руки за спиной.
        - Правильно, - сказал Преподобный, нажимая на что-то под столешницей. - Мутанты, обликом походящие на людей, собираются стаями в глубине Пустоши. Они - зло, что угрожает всем людям от Донной пустыни до северных границ Московии. Но у нас есть враги не только среди порождений нечистого. И кое-кто из них готов на все, чтобы ослабить могущество Ордена.
        Шевельнулся атлас, по стене пробежала вялая волна, за полотнищем раздался шорох. Ткань разошлась, и в комнату тихо вошел жрец в бледно-желтых одеждах. Скользнув по Вику взглядом, он приблизился к столу. Владыка спросил:
        - Готовы? Жрец кивнул.
        - Оружие нам и амуницию. - Гест пододвинул ему стопку листов, поставил локти на стол, сцепив пальцы, прищурился. - Велю выступать.
        Забрав бумаги, жрец тем же путем покинул комнату.
        - Что такое джагер? - выпалил Вик, решившись. Вопросов было слишком много, но задать остальные он не посмел.
        Почему Гест за ним наблюдал? Откуда знал отца? Он же не монахом был. И этот двойник - зачем? И…
        Столкнувшись с Владыкой взглядом, он смутился. Перед ним влиятельнейший человек во всей Московии! А Вик так себя ведет - с вопросами пристал, допытывается чего-то, когда должен стоять коленопреклоненный, склонив голову…
        - Твое лицо - как книга раскрытая, - с легкой усмешкой промолвил Гест. - Показывая свои чувства, ты делаешь врагов сильнее, а себя слабее. Учись сдержанности.
        - Но вы же не враг мне? - Вик хотел произнести это утвердительно, а вышел вопрос.
        - Нет. Однако, если ты напоминаешь отца внутренне так же, как похож на него внешне, недругов у тебя в жизни будет предостаточно.
        - Что такое джагер? Владыка покачал головой.
        - Придет время - узнаешь сам. Подойди ближе.
        Вик приблизился к столу. Он снова не знал, куда деть руки, и потому убрал одну за спину, а пальцы другой - под ремень. Поза получилась какая-то излишне вальяжная. Ну и мутафаг с ним! Надо просто быть спокойным, внимательным, сдержанным… ни нахальство, ни подобострастие ничего хорошего не принесут.
        - Вы сказали, что следили за мной.
        - Не следил - наблюдал.
        - Но это одно и то же.
        - Второй совет: учись правильно использовать слова. Тебе кажется, что значение одинаковое? Нет. Кроме прямого смысла во многих словах есть и другой, более скрытый. Следил и наблюдал - не одно и то же. Следят за недругами, наблюдать можно за другом. Что касаемо тебя… Мне докладывали доверенные люди - как ты рос, что с тобой происходило, им приходилось оберегать тебя от неприятностей. Я знаю, что Архип Дека невзлюбил сына своего первого следопыта, а тетка Ирма, наоборот, обожает его… Я многое о тебе знаю. И теперь мне нужна твоя помощь.
        - Помощь? - удивился Вик.
        Что ж этот Гест его раньше не просил? Говорит, оберегал кто-то. Оглобля уже убить был готов Вика - и пытался. И вдруг сам Владыка московского Храма просит помощи? Прислал Дюка… А чего раньше в свой Канто-риум не позвал? Выжидал, наблюдал?
        Гест приподнял брови.
        - Твоя давняя вражда со старшим бригадиром чуть не переросла в смертоубийство. Он даже стрелял в тебя…
        Вик почесал остриженную макушку. И откуда Владыке столько известно? Главное, не врет он. Дюк о стрельбе в башне не знал, об этом Архип и Оглобля словом не обмолвились при переговорщике. Они, наоборот, разговор поворачивали так, чтобы Вика крайним сделать. Стало быть, есть кто-то в клане башмачников, кто тайно сведения в Храм поставляет.
        - Похоже, ты внял советам. Не спешишь говорить. Молчать и слушать всегда лучше. Ведь ты понятия не имеешь, о чем я, что вообще происходит. Так?
        - Не имею. Вы же не отвечаете на мои вопросы.
        - Ну хорошо, - Гест откинулся в кресле, положив ногу на ногу, обхватил колено. - Слушай: мы пойдем с караваном, который выступает сегодня. Пойдем под видом пустынников. Слыхал про таких?
        - Пустынники - это анахореты, да? Так их еще называют. Они переболели земляной лихорадкой, но не умерли, только стали уродами…
        - Именно. Считается, что они отпугивают нечисть и приносят удачу. В дальние походы торговцы или нефтяники часто берут пустынников. Мы наденем рванье, замотаем лица тряпками и отправимся с караваном под предлогом паломничества в Свирь. Там монастырь анахореты давно основали, а мы хотим в родные места явиться.
        - Но зачем? Это как-то связано с вашим двойником?
        - Чтобы следить. В Ордене наметился раскол. В Храме изменники. Киев все терпимей к мутантам становится, цыган за безбожников перестал признавать. Есть сведения, что на меня готовится покушение. Там, в караване, могут быть предатели. Ты поможешь мне отыскать их.
        Теперь все это обернулось какой-то совсем неожиданной стороной. Вик нахмурился, пытаясь понять - почему именно он? Гест ему доверяет, потому что знал отца. Только как он выполнит такое поручение?
        - Но ведь… - начал он.
        - Опять чувства, - с укором сказал Владыка. - Я читаю твое лицо, как книгу. На вопросы ты получишь ответы, времени будет достаточно. Сейчас же усвой: пустынники, что следуют за караванами, дают обет молчания. Говорить в дороге будем, но лишь тайком, когда никто не помешает. С нами отправятся…
        Атлас на стене заколыхался, и в комнату вошли три человека. Вик вытаращил на них глаза - рваные халаты, стоптанные башмаки, грязные тюрбаны вроде тех, что анахореты носят. Двое незнакомцев держали котомки, третий нес длинные деревянные посохи с медным кольцом на одном конце и оплеткой из сыромятной кожи на другом.
        Они встали у стола. Гест сказал:
        - Стод.
        Один бродяга кивнул:
        - Эван.
        Второй небрежно махнул рукой:
        - Петр.
        Третий стукнул посохами об пол:
        - А это Вик Каспер, сын… вы знаете, чей он сын. Гест поднялся, открыл ящик стола и достал небольшой пистолет с необычным механизмом на рукояти - рычаг, изогнутая полоска металла, шестерня, пружина. Закатав рукав, Преподобный упер в предплечье железный желобок на конце рычага, пристегнул ремешком. Тренькнула шестерня. Владыка выбросил вперед руку - рычаг с тихим щелчком распрямился, пистолет прыгнул в ладонь. Гест взвел пружину, застопорил шестерню и сказал негромко:
        - Одежда.
        Петр раскрыл котомку, выложил на стол свернутые узлами тряпки. Владыка скинул свою новенькую черную полурясу, снял рубаху и принялся облачаться в рваный халат, который вытащил из кучи тряпья на столе. Когда закончил, вставший за его спиной Петр накинул на плечи Геста шерстяной платок:
        - Иди сюда, Каспер. Облачайся. Вик подошел к столу.
        - Не похожи вы на бродягу, Преподобный. - Белокурый худой Эван коснулся пальцами подбородка, имея в виду усы и бородку Геста. - Сбрить бы…
        - Закрыто лицо будет, - глубоким басом пророкотал Петр. Ростом он был ниже остальных, с широкими покатыми плечами и толстой шеей.
        Эван сдержанно улыбнулся в ответ. Стод - сутулый, не примечательный ничем, кроме глубокого шрама на лбу, вокруг которого кожа собралась складками, - молчал, сосредоточенно наматывая тюрбан на голову стоящего неподвижно Вика. Грубая ткань колола лоб, затылок тоже начал чесаться, но Вик терпел. Закончив, Стод отступил, окинул взглядом дело рук своих и кивнул.
        Пока Вик скидывал выданную старик ом-старо сто и одежду послушника, натягивал халат и драные штаны, Владыка вынул из ящика несколько обойм с пистолетными патронами. Короткие латунные цилиндры с полукруглой пулей соединялись по две штуки особой скрепкой. Гест переломил стволы, вставил в них патроны, придавил - скрепка осталась висеть на большом пальце. Щелкнули взведенные курки. Преподобный одернул рукав.
        - Я не понимаю, что должен делать, - сказал Вик.
        - Вынюхивать. Искать.
        - Но что? Кого? Вы думаете, кто-то из людей в караване предатель. Один, двое, больше? Как мне их найти? И вообще, почему я?
        - Ты юн, потому к тебе меньше внимания будет. Просто мальчишка, шныряющий под ногами…
        - Но почему не кто-то из ваших послушников? Как вы… как вы можете доверять мне?
        Гест, уже полностью облаченный, повернулся к нему:
        - А как я могу доверять послушникам, зная, что в Храме есть соглядатаи? Враги Ордена? Тебе кажется удивительным, что ты, человек со стороны, попал вдруг во все это? Но нет в этом ничего странного, ежели вспомнить, что мы с твоим отцом дружны были.
        - Но что мне вынюхивать в походе?
        - Связь, - произнес Эван. Длинными тонкими пальцами он откинул со лба прядь светлых волос и подмигнул Вику.
        - Что? - Тот уставился на него. - О чем ты? Владыка кивнул:
        - Конечно. У тех, кто поедет с караваном, должна быть связь с их главарем, оставшемся здесь, в Московии. Будешь искать, вынюхивать, слушать, что говорят, смотреть, кто и куда отлучается, с кем общается, дружит… куда и сколько раз по нужде ходит.
        - Соглядатаи могут быть и среди башмачников, и среди монахов?
        - Конечно. Будь осторожен, не спеши и не ошибись в подозрениях. В Ордене, кроме Дюка Абена, ты никого не знаешь.
        - Переговорщика тоже подозревать?
        - Всех! - отрезал Петр и ухмыльнулся: - Стой ровно, послушник.
        Он поправил тюрбан на голове Вика, закрыл ему лицо платком, подоткнув край у виска, разгладил ткань на плечах.
        Эван передал Владыке котомку, тот накинул лямку на голову, пристроил суму за спиной, поправил, чтоб не давило шею. Принял у Петра посох, крутанул в руках, ухватив за оплетенный кожей верх, вытащил обоюдоострый клинок. Бросив меч на стол, шагнул к Вику и показал ножны с медным кольцом.
        - «Штерн» - надежное оружие. В этой части спусковой механизм. Понимаешь, что сие означает - спусковой? Ты ж книжки читал, обучен… вернее, сам себя обучил.
        Владыка повернул кольцо, из ножен выскочила железная пластина. Потянув за нее - внутри что-то хрустнуло, - коснулся пальцами прорези и пояснил:
        - Отсюда, если нажму на пластину, вылетит короткое лезвие. Металл с особым напылением. Панцирного волка с тридцати шагов валит, если попадешь в голову или сердце.
        Он снова ухватился за нижнюю часть, повернул кольцо, утопил пластину в ножны и взял меч со стола.
        - Обращаться умеешь?
        - Старший бригадир обучил.
        - Да, Оглобля знатный боец. И дурень редкостный. Хотя не без хитрости.
        Гест развернул меч острием к полу, показал на рукояти рядом с узелком кожи неприметный выступ.
        - Тут надавить пальцем… видишь, насечка на клинке, - и можешь вынимать из ножен.
        Эван протянул Вику котомку, затем Петр отдал ему посох. Стод, присев на корточки, пересчитал стоявшие на полу прозрачные склянки, рядом на холщовом отрезе лежали рулонами свернутые бинты и четыре, в виде плоских коробочек, фонарика. Стод поманил Вика, отдал ему два бутылька, пояснив, что в одном самогон - рану промыть, согреться при случае. В другом лечебный воск.
        Вручил три рулона бинта; фонарик оказался керосиновым. Внутри запаянной коробки за мутным стеклышком был спрятан фитилек, который зажигался щелчком кремневого колесика на боку. Все остальное Стод раздал жрецам.
        Гест, закрыв лицо платком, сказал:
        - Выступаем сейчас. Каспер, в походе за мной держаться. На стоянках предателя ищи. Помни, никаких чувств. Ты теперь пустынник. Стод и Эван всегда впереди, Петр замыкает.
        Владыка сложил ладонь лодочкой, коснулся лба. Монахи повторили жест. Вик замешкался, но, пересилив себя, сделал то же, чго и все.
        Петр, подойдя к стене, отдернул атлас - открылся проход со ступенями ведущей вниз винтовой лестницы.
        Два «пустынника» шагнули на лестницу, за ними Гест, потом Петр.
        Ладони у Вика вспотели, посох скользил, пришлось перехватить покрепче. Слыша, как бухает в груди сердце, он поспешил за жрецами.
        Через потайную дверь они вышли во двор Храма, когда процессия с двойником Владыки уже выезжала за ворота. На плацу стояла одинокая повозка, рядом мялся староста. Увидав пустынников, старик бросил вожжи и закричал:
        - Кабы не личное повеление Владыки, плюнул бы! Лошадь в стойло определил, повозку в мастерские! Где вас шакалы носють?! Че рожи попрятали? Обет дали, думаете, тепереча спрос мал? Только возвернитесь мне обратно! Не поленюсь, сам Преподобному Гесту скажу, чтоб в Храм вас не пущали боле. Мне дармоедов в Канториуме хватает!
        Не обращая внимания на старика, они уселись в повозку. Стод взял вожжи, перекинул через плечо и посохом ударил лошадь по крупу. Кобыла дернулась, присела на задние ноги, заржала и рванула с места, цокая подковами по мощенному камнем плацу. Староста шарахнулся в сторону, едва не угодив под копыта. Завопил что-то вслед, но никто не оглянулся.
        Выкатившись за ворота, повозка пристроилась за ползущим по мостовой сендером.
        Когда подъехали к рынку, весть о том, что Владыка покинул Храм, уже разлетелась по Лужнецкому острову. Люди высыпали на набережную, загалдели, словно птицы на хозяйском дворе. Толпа ремесленников, торговцев, фермеров и старателей пошла навстречу процессии.
        Вик разобрал сквозь урчание двигателей мольбы о прощении грехов. Некоторые падали на колени и начинали отбивать поклоны. Жрецы спешились, примкнув штыки к трехлинейкам, зашагали рядом с машинами.
        Колонна едва двигалась. А разношерстный люд все шел навстречу, выстраивался на обочине, требуя Владыку. Всякий раз церемониально покидая Храм, Преподобный должен выйти из машины и поговорить с народом. Отпустить грехи кому соизволит, помолиться за страждущих.
        Колонна проехала мыловаренную башню, к которой от огромных пышущих паром котлов тянулись толстые трубы, и встала. Когда повозку заслонил от толпы бронированный корпус сендера, Стод натянул вожжи, остановил лошадь. Гест толкнул локтем Вика в бок, тот вспомнил о своей миссии и спрыгнул на мостовую. За ним слезли Петр и Эван.
        Жрецы, отгородив трехосный фургон от наседавшей толпы, построились полукругом.
        Поравнявшись с сендером, Вик увидел возле кабины переговорщика Дюка. В ноздрях защипало - место неудачное для стоянки, запах от мыловарни так и шибает в нос, даже платок не спасает. А работникам каково? Щелочь в котлах, соли разные… Может, начальник стражи нарочно тут машины задержал? Вон как народ носы пальцами зажимает, отворачивается. Детишек и вовсе не видать.
        Толпа начала потихоньку отступать в сторону рынка.
        В задней стенке фургона открылась дверца, упала лесенка, и на ступеньках появился двойник Геста. Выставив локоть и зажав мантию пальцами, двойник прикрыл лицо.
        Точно, начальник стражи не дурак. Поддельного Владыку никак не опознаешь, люди держатся подальше от мыловарни. Вик отыскал взглядом седобородого жреца, который тихо отдавал команды охране. Та действовала слаженно, чувствовалась выучка.
        - Владыка! - раздалось за спиной.
        Вик обернулся. К процессии от мыловарни бежал человек. Тощий, в лохмотьях, покрытых ржавыми потеками, смуглая кожа усыпана язвочками. На шее ремесленника болталась связка мыльных брикетов, опутанная проводками.
        - Владыка, выслушай! Защитник наш, молю, не вели гнать!
        Он пробежал мимо Вика. Седобородый отдал команду, и трое людей в желтых одеждах выдвинулись немного вперед.
        Казалось, бегущий к фургону человек не замечает направленные на него штыки. На ходу он кричал:
        - Владыка, не гони! Дай говорить! Выслушай! Седобородый повернулся к двойнику, замершему на ступеньках. Тот мотнул головой. Начальник стражи бросил:
        - Отогнать.
        Рослый жрец, стоявший ближе других к бегущему навстречу процессии человеку, шагнул вперед и выставил штык, но ремесленник нырнул под трехлинейку, ввинтившись между стражниками, подскочил к фургону. Грянул выстрел.
        Дюк Абен сунул «контендер» в кобуру и вытащил тесак из петли на поясе. Ветер развеял облачко пороховых газов.
        Вик увидел, как упал на колени ремесленник, схватившись руками за мыльные брикеты на груди.
        Несколько жрецов бросились к раненому, один проткнул штыком плечо, другой пропорол щеку. Они нависли над ним, окружив со всех сторон, и тогда ладони Вика обожгло. Он вздрогнул, вспомнив, что подобные ощущения уже испытал возле Октагона. В голове, словно картинка в учебнике, вспыхнула и растаяла схема замкнувшейся электрической цепи.
        Мыловар разорвал связку на шее.
        Грохнул оглушительный взрыв.
        Полыхнуло белым пламенем. Вика отбросило далеко от повозки, он упал, прокусив язык. Рот наполнился кровью. Вик встал на колени, качнулся и свалился лицом вниз. Кто-то потянул его за плечи, приподнял.
        - Давай сюда, быстрее…
        Его усадили в повозку. Стод ударил посохом по крупу лошади, обогнув стоящий впереди сендер, направил ее вдоль заболоченного русла реки. Рокот голосов позади стал тише, сквозь крики донесся стук копыт. Вик, прижимая ладони к вискам, приподнялся. По набережной навстречу мчался конный отряд башмачников.
        Глава 7
        Когда небо над горизонтом побелело, между барханами заструилось марево, а восточный ветер, всю ночь несший прохладу, потеплел. Солнце налилось желтизной, раскрасив Пустошь в привычные глазу цвета. Вскоре оно дохнет жаром так, что от зноя не будет спасенья.
        Ежи вертел в руках оптическую трубу, переминаясь с протеза на ногу, иногда оглядывался на Баграта, сидящего к нему спиной. Расстелив кусок льняной скатерки, Владыка обедал. И зачем так высоко забрались? Крыша древнего храма не слишком подходящее место для трапезы и уж тем более для встречи с Чембой: того и гляди, трухлявые балки не выдержат веса перекрытий и обвалятся. Ну ладно бы купол сохранился, хоть какая-то тень, так нет же - пожар его давно порушил. Главное, солнце вон как поднялось, скоро дышать станет трудно, так нагреется воздух. Это мутанты к жаре привычные, хотя в песках и они стоянок не устраивают, а почему? Воду взять негде, и ничего тут не растет, и мутафаги не водятся, в общем, жрать нечего, жизни в Сухом море нет. Только руины древних городов среди барханов, в которые наведываются экспедиции старьевщиков, да рыжие пятна зыбучих песков.
        Ежи присел, подобрался к краю крыши, ухватившись за торчащий из бетонной плиты арматурный прут, выглянул.
        Голова закружилась, он едва не отпрянул, но, пересиливая себя, смотрел вниз. Вал - длинная высокая возвышенность из черной земли, местами покрытой песком. Полуразрушенный храм стоял прямо на ней, а внизу были развалины, вросшие в песок - большинство построек вокруг Черного вала погрузились в него до верхних этажей. Ежи как-то узнал в храмовом архиве, что когда-то здесь стоял город под названием Чернигов, и удивился его названию: Черный-гов. Черный - понятно, но что такое
«гов»? Может, предки так называли этот чернозем, из которого состояла возвышенность?
        Пройдет сезон-два, и от древнего города ничего не останется, лишь сам вал и каменные строения на нем будут служить путникам ориентиром. Умели все-таки предки строить, грамотно места выбирали. Тут явно до Погибели кордон был, причем монашеский, куда дороги с разных поселений сходились. Если б не Сухое море, которое от северных предместий Киева до самого Шацка тянется, то Ежи осмелился бы предложить Владыке заставу на валу поставить и дань взимать с караванщиков, срезавших в этом месте путь до Большой Московии. Они в последнее время совсем обнаглели, с Моста сразу в Харьков прут, в обход застав Ордена, и уже оттуда по Сухому морю к перепутью, а там - хочешь на Можайский тракт, хочешь к Ленинскому сворачивай или в Кислую долину езжай сразу… Но Баграт идею не примет, содержать такой форпост вдали от Киева слишком накладно, одно снабжение водой чего будет стоить.
        Облизав сухие губы, Ежи вытер пот со лба и оглянулся. Сейчас бы спуститься с крыши да в тень, к остальным. Он отодвинулся от края, повернувшись к Баграту, исподтишка оглядел хозяина. Ох и загадочный человек, ох и непонятный! Связана с его прошлым какая-то жгучая, волнующая тайна - тут уж Ежи не сомневался. Баграт иногда казался ему пришельцем из чужого мира, словно он явился в Пустошь откуда-то совсем издалека. Может, из-за границы Донной пустыни? Или с востока прибыл, с Урала, где, по слухам, стоит великий Вертикальный город? Или, наоборот, с запада, откуда-нибудь из бесплодных мертвых земель за Минском? Ведь никто не ведает, что там дальше, а Пустошь, если задуматься, не так уж и велика. Только кажется большой, потому что пройти ее всю от Донной пустыни до севера Московии неимоверно трудно. Мутафаги, кочевые мутанты, крупные бандитские кланы и небольшие отряды кетчеров - да мало ли что может встретиться на пути? К тому же торных дорог почти нет, имеется несколько трактов да старых бетонок, а так - сплошное бездорожье, бурелом, развалины, пятна радиационные и другие аномалии, и гейзеры, и
трещины, из которых огонь пышет. Вот и чудится, что земли эти так огромны. Но на самом деле не очень-то велики они - и что за их границами лежит? Никто не знает. Никто, кроме Владыки. Или он не из неведомых мест пришел, а такой же местный, как Ежи, и только кажется своему секретарю личностью с загадочным прошлым?
        Вопросы, вопросы… Вся жизнь Ежи состояла из них. Он был страсть как любопытен, всегда мучился, пытаясь узнать больше, чем знал, влезал во все и думал, думал, думал так, что аж мозги временами кипели! За это и привечал его хозяин, потому и брал с собой во всякие поездки.
        Внизу звенела кирка, звонко ударяли ломы в каменный пол, раздавались возгласы монахов. И зачем Владыка приказал лаз долбить? Уж не под землю ли он собрался, к пращурам? Какого некроза там делать? Ежи выпрямился и взъерошил волосы на затылке. Как ни напрягал секретарь мозги, не мог догадаться.
        - На восток смотри, - не оборачиваясь, сказал Баграт.
        Ежи сконфуженно отвернулся. Глаза у него на затылке, что ли? Чего на равнину-то пялиться, за ради Чембы этого? Да такого дылду без всякой оптической трубы узреть можно. К тому же он со всей своей сворой припрется. Секретарь передернул плечами - горланить начнут, как цыгане на базаре, копьями и духовыми трубками махать, чего доброго стрельнут ядовитым дротиком. Хорошо, если в доспехи засадят, а коли в рожу или шею? Он коснулся щек, круглого подбородка, склонив голову к груди, сдвинул под курткой пластину панцирника так, что край за воротник вылез и больно врезался в острый кадык. Кашлянув, поморщился, расстегнул верхнюю пуговицу и поправил доспех
        - дышать стало легче.
        За спиной раздался шорох, клацнул затвор, но Ежи решил больше не оборачиваться и, выполняя наказ Владыки, поднял трубу. Далеко на востоке клубилось облако пыли. Сначала показалось, что это обычный ветрюган, который столбом гоняет по равнине песок со всяким мусором, но вскоре облако растянулось длинным шлейфом. Показалась повозка, вот только ни манисов, ни лошадей видно не было.
        Подкрутив окуляр, секретарь вздрогнул. Одноосную колымагу тянули панцирные волки, да не просто тянули, неслись быстрее всякого «тевтонца». А ведь в Ордене машины - мощь, с ними в скорости разве что мание потягаться сможет! Наморщив лоб, Ежи опустил трубу. Это что же выходит, у Чембы в племени есть… секретарь аж зажмурился, вспоминая слово. Есть… ну которые мыслями мутафагов подчиняют. Баграт их в Храм, еще когда кочевые с Крыма на переговоры прибыли, наотрез пускать отказался. Как же он их называл? Гринго… нет - гронги! Точно, они. И что ж теперь делать?
        Тряхнув головой, секретарь подался назад, вовремя спохватился, шагнул на прежнее место - а то Владыка заметит, что он мечется, как уж на сковороде. Оглянулся. Баграт сидел в прежней позе, ветер шевелил курчавые, черные как смоль волосы. Владыка разложил на скатерке детали от своего автомата и чистил шомполом короткий ствол. Автомат в разобранном виде походил на пистолет. Длинный магазин Баграт выщелкнул из рукояти и проволочный приклад отстегнул, положил рядом. Угловатый корпус оружия напоминал плоскую коробку с проштампованными по бокам канавками. Затвор располагался сверху. Снизу, рядом со спусковой скобой, прикручен фонарик толщиной с палец, внутрь пыж из карбида забит; горит недолго, но линзы в нем особые, потому луч узкий и бьет далеко. В темноте самое то, чтобы цель поразить.
        Ежи снова уставился на равнину, на этот раз даже в трубу не стал смотреть. Мутантов было слишком много.
        Твари бежали обратным клином за колымагой, которая сбавила скорость.
        Зачем же Владыка автомат чистит? Неужто решил Чембу грохнуть? Но какой в этом смысл? Чемба - вождь самого большого мутантского племени в Пустоши, которое он сколотил из множества разрозненных кочевых таборов, он создал Стойбище, по слухам
        - огромный лагерь мутантов, можно сказать - настоящий мутантский город. Баграт давно пытался наладить переговоры с ним.
        Ежи топнул протезом по бетонной плите. Если убить Чембу, племена вождя потеряют, враждовать начнут и… Стоп. Иначе надо мыслить. Устранив главаря, Баграт ничего не добьется. Его самого твари сразу на куски порвут. Растерзают еще до того, как хозяин на спусковой крючок нажмет, ведь у них гронги есть. Они любые намерения Владыки, если тот вздумает на жизнь вождя покушаться, заведомо почуют. Значит… значит…
        Секретарь оглянулся.
        - Что, - Баграт выпрямился, - вопросы замучили?
        - Одолели, Владыка, - признался Ежи. - Сил нет.
        Баграт повернулся, глядя с прищуром, вогнал в пистолетную рукоять магазин, щелкнул затвором и спрятал автомат под куртку. Не спеша достал из кармана чистую тряпицу и принялся вытирать руки. На скуластом лице вокруг носа залегли глубокие складки.
        - Дай-ка мне трубу. - Владыка протянул руку.
        Когда люминевый цилиндр лег в его широкую ладонь, он даже не посмотрел в сторону мутантов, которые пылили к Валу. Вместо этого Баграт задрал голову и стал поворачиваться на месте, будто искал что-то в небе.
        С равнины уже доносились гортанные возгласы, все громче выли волки.
        - Ну вот, - прищурив глаз, Владыка поднял трубу, - все в сборе.
        Он смотрел на север, где в побелевшем от солнечных лучей небе едва виднелась черная точка.
        - Держи. - Владыка протянул трубу секретарю и взглянул на часы. - Как по расписанию. И Чемба вовремя прибыл.
        Ежи пригладил торчащие дыбом жесткие волосы, хмурясь и пытаясь сложить воедино все факты.
        - Дуй вниз, - сказал Баграт. - Возьми у Павла Скалозуба клеть с почтовыми воронами и подними сюда. Ясно?
        - Так то ворон от агентов наших летит?! - уразумел секретарь. - Понял, понял!
        - Давно пора. Что же, шоу начинается, - заключил Баграт и отвернулся.
        Сунув трубу за пояс, Ежи поправил котомку за спиной и похромал к лестнице, размышляя на ходу, что хозяин, когда в Храме находится, совсем по-другому разговаривает - там по-человечески, как все другие монахи, фразы складывает. А когда наедине с ним, то загадками сыплет, словечки незнакомые потребляет или целые выражения, смысл которых порой уловить тяжело.
        Он спустился в просторную залу и остановился. На серых стенах виднелись трещины, покрытые бурыми потеками. Кислотные дожди разъели штукатурку и полностью смыли древние фрески. Ворота в храм не сохранились. Повозка с манисами, стоявшая до этого в центре залы, перекочевала под въездную арку. Другим путем внутрь попасть невозможно, окошки узенькие совсем, да и высоко. Разве что на крышу взобраться, потом вниз по лестнице, но это много времени у атакующих займет. Лошадей видно не было. Павел Скалозуб, чернявый монах, ростом и фигурой копия Баграта, сидел на передке. Завидев секретаря, он перегнулся через борт, пошебуршал в кузове и, когда Ежи подошел к повозке, протянул ему клеть с воронами.
        - А где все? - спросил секретарь. И, повысив голос, добавил: - Вы вообще ведаете, что сюда мутантская армия мчится? Вы чем тут занимаетесь?
        Скалозуб ощерился, мотнул головой вправо. Ежи уставился в соседнюю залу, где под стеной открылся проход в пещеру. Кругом валялся битый кирпич и целые куски вывороченной из каменного пола кладки. Секретарь открыл было рот, повернулся к монаху, но, встретившись с ним взглядом, оробел и, ничего не сказав, забрал у него клеть.
        - Чеши наверх. Скажешь Владыке, что приготовлено все.
        Припадая на ногу с протезом, Ежи поспешил к лестнице. Ох уж эти охранники, элита Ордена, белая кость! Распустил их Баграт, дозволяет и прощает вольности в разговорах. Почтения к сану не требует вовсе. Неужто в тех местах, откуда хозяин прибыл - если он и правда не отсюдова, - так принято? Тогда бы Ежи ни за что не хотел там жить! Да как смел этот Скалозуб ему, секретарю самого Владыки киевского, так сказать?! Чеши наверх… чеши, понимаешь ли! Поднимаясь по ступенькам, Ежи просклонял телохранителей на все лады. Ступив на последнюю, покосился вниз. Монах, поставив между ног железный короб, перекладывал в нем патронную ленту. В зале появились еще четверо, у двоих на широких ремнях за спинами висели громоздкие пулеметы с дырчатыми кожухами вокруг стволов, двое держали в руках по ящику с патронами.
        Неужто и вправду Баграт воевать с мутантами собрался? И повозку так поставили, что в храм не въехать, вход в какую-то пещеру откопали… Ежи сглотнул, тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и выбрался на крышу.
        - Ну где тебя черти носят?! - крикнул Владыка.
        Как бы по шеям не надавал, подумал Ежи, хромая к нему. Раз вспомнил неведомого мутанта всуе, значит, не в духе Баграт. Любит он «черта» поминать, когда злится. И что ж это за тварь такая, в каких краях обитает?
        Секретарь поставил клеть Владыке под ноги и выпрямился, уперев руки в бока.
        - Держи. - Баграт сунул ему свисток. - На север смотри, вон ворон летит. Подзови.
        Владыка хлопнул секретаря по плечу, шагнул к другому краю крыши.
        Ежи набрал побольше воздуха, чтобы дунуть в свистульку, Баграт окликнул его:
        - Что Скалозуб сказал?
        - Готовы.
        - Ладно, свисти давай.
        С первыми же трелями летевший высоко ворон сложил крылья и стал падать камнем. Ежи поднял согнутую в локте руку, птица замахала крыльями, спланировала и села секретарю на предплечье.
        - Гильзу мне, живо! - Баграт стоял на самом краю, наблюдая за низиной под Валом, куда уже въехала колымага Чембы.
        Гортанные возгласы и улюлюканье мутантов становились все громче.
        Ежи отломил припаянный к кольцу на лапке птицы латунный цилиндр и протянул Владыке. Когда тот прочел записку, морщины на лице слегка разгладились.
        - Пиши, - велел он. - «Жду два дня в условленном месте».
        Секретарь посадил ворона в клетку, достал из котомки дощечку, к которой был привязан карандаш и прикноплен лист бумаги. Послюнив грифель, записал послание.
        - Запечатывай.
        Ежи аккуратно сложил лист, оторвал узкую полоску.
        - Долго возишься. - Баграт отвернулся, глядя вниз. - Красиво идут.
        Снова обернулся:
        - Ну?!
        - Готово, Владыка.
        Секретарь выпрямился, держа скрученную трубочкой записку.
        С равнины к Валу устремились мутанты. Темная масса обтекала строения, расползалась по низине, как жирная клякса на листе бумаги. Еще немного, и кочевые заполонят весь город.
        - Заряжай ворона. - Баграт открыл клеть.
        Ежи приготовил щипчики. Когда Владыка протянул ему ворона, секретарь вставил записку в гильзу у того на лапке и обжал кончик латунного цилиндра.
        Баграт подбросил птицу. Она расправила крылья, сделав несколько взмахов, взмыла высоко и полетела на север.
        - Снова пиши.
        Опустившись на колено, секретарь взял дощечку. Подумав, Владыка пожевал губами и произнес:
        - Договор в силе… Точку поставь. - Баграх заглянул Ежи через плечо. - Дальше: встретим за КИСЛОР долиной.
        И шагнул к лестнице.
        - Записал?
        - Ага.
        Владыка спустился на две ступеньки.
        - Запечатывай, но пока не отправляй. Скажу когда. - Он окинул взглядом крышу. - Приберись здесь и вниз приходи.
        Ежи кивнул и потянулся к клети, где сидели два ворона. У принесшего послание окрас был черный, с синеватым отливом. Другой был чуть крупнее и какой-то рябой - голова, хвост и крылья сплошь усыпаны седыми перышками.
        Разобравшись с запиской, секретарь подхватил клеть покрошил птицам кусок кукурузной лепешки, которую доел Баграт, встряхнул скатерку, перекинул через руку и поковылял к лестнице.
        И чуть не столкнулся с пулеметчиками, которые выбежали на крышу. Две пары молча проследовали мимо и улеглись на краю, по разные стороны от лестницы. За гремели патронные ленты в коробах, лязгнули затворы.
        - Ежи! - донеслось снизу.
        - Иду! - отозвался он, спускаясь.
        Повозка с манисами по-прежнему загораживала въезд в залу. Скалозуб, сидя на передке, внимательно слушая Баграта, который стоял к нему боком, заложив руки за спину.
        - …тогда подорвешь заряды, - закончил он фразу. И монах кивнул:
        - Уяснил.
        Владыка повернулся, положил руку ему на плечо:
        - Но я думаю, до стрельбы не дойдет.
        - Воюем до победы! - Скалозуб осклабился.
        - До победы.
        Ежи подошел к повозке:
        - Слушай сюда.
        Баграт, потянув его за рукав, отвел в сторону:
        - На переговоры со мной пойдешь. Вдруг Чемба не врубится, не поймет сразу мое предложение. Тогда переводить станешь. Все остальное время думай про белую обезьяну… - Увидав на лице секретаря замешательство, Владыка поправился: - Про белого мутафага. Тупо так стой, гляди перед собой и думай про него.
        - Зачем? - удивился Ежи.
        - Затем! - раздраженно бросил Баграт, но смилостивился и пояснил: - Чтобы гронги мыслей твоих не прочли. Ты ж у нас размышлять горазд.
        Владыка легонько стукнул секретаря по лбу.
        - Уразумел! - выпалил Ежи.
        - Повтори.
        - Глядеть перед собой и думать про белого мутафага.
        - Молодцом. Шагай за мной.
        Когда они вышли из храма, мутанты окружили вал. Отовсюду доносились возгласы, рычание, бряцало оружие. Ежи почудилось, что вся эта свора сейчас хлынет навстречу, раздавит, растопчет, порвет их на куски. Одно дело в Твердыне с мутантами говорить, когда в казармах полно жрецов-карателей, другое - здесь, посреди песков Сухого моря, где помощи ждать неоткуда.
        Украдкой взглянув на Владыку, Ежи сделал пару глубоких вдохов и покрепче сжал в руке кольцо, на котором висела клеть с воронами. Вспомнив наказ Баграта, стал думать про белого мутафага.
        Из галдящей на все лады толпы выехала колымага. Управлявший ею здоровенный мутант вскинул трезубец из арматуры - шум стих. Панцирники, высунув языки, втащили повозку наверх, Чемба натянул поводья, и волки остановились.
        Одет мутантский вождь был в меховую безрукавку и штаны до колен, на голове шлем, искусно выточенный из черепа пятнистого маниса. Ноги обуты в сандалии, ремешками которых к голеням прихвачены щитки из плавников катрана.
        Баграт сделал пару шагов к повозке, встал, расправив плечи, как подобает Владыке. Ежи последовал за ним, но остался чуть в стороне и позади.
        За спиной у Чембы, квохча и ухая как наседки, завозились два мутанта, и сразу заволновались волки в упряжке, до того сидевшие смирно.
        Мутанты были небольшого роста, едва ли четыре локтя наберется, грязные, босые и тщедушные, в драных хламидах на голое тело и шляпах, сплетенных из тростника. Спутанные сальные волосы свисали до плеч, лиц не разглядеть.
        Гронги, сообразил Ежи и тут же обратно принялся думать про белого мутафага.
        - Прими дары, вождь! - произнес Владыка, когда волки притихли.
        Два монаха вынесли на пустырь перед храмом бочку, сверху на нее поставили сундучок с резной крышкой, обтянутый сеткой из серебристой нити.
        - Крымское вино, - продолжил Баграт, - и золотые монеты…
        Один из телохранителей шагнул к Владыке, монах развязал тесьму на груди, стащил со спины черный футляр в форме полумесяца и раскрыл его.
        - И саблю. - Баграт вынул клинок из футляра, на гарде с рукоятью заблестели драгоценные камешки. - Подарок, достойный великого шанти.
        Владыка сделал короткий кивок и положил саблю в футляр. Монахи подхватили дары и перенесли их на повозку Чембы, после чего быстро удалились.
        Ежи вытер вспотевший лоб - ну и загнул Владыка, ему и толмач не нужен. Последнюю фразу кочевники поняли хорошо: шанти - опытный воин, наставник, который обучает вступающего во взрослую жизнь юнца всем премудростям охоты, войны и переговоров.
        Вождь повернулся боком к Баграту, выпятил подбородок и стукнул себя кулаком в грудь, издав гортанный возглас. Его подхватила сотня глоток.
        Солнце взошло в зенит. Пот струйками стекал по лицу, секретарь смотрел на орущую в низине толпу и пытался унять дрожь в колене. Стоять на песке было неудобно, протез постоянно проваливался, а выдержать долго на одной ноге вес тела Ежи не мог, поэтому часто переступал с места на место.
        Баграт слегка повернул голову в его сторону, заложил руки за спину и показал кулак. Ежи сглотнул и замер. Прикрыв глаза, постарался отвлечься, представив белого му-тафага. Но тот, гад, не представлялся, норовил улепет-нуть куда-то и пропасть совсем, а вместо него на ум лезли всякие мысли.
        После очередного взмаха Чембы мутанты смолкли.
        - Я знаю, что ты хочешь, вождь, - заговорил Баграт. - Но я не в силах повлиять на Московию, где не признают мутантов, где Орден и другие кланы истребляют вас. Для кочевых племен в Пустоши настали плохие времена.
        Владыка сделал паузу. Чемба помрачнел, сдвинул густые брови, отчего шлем из черепа маниса съехал на лоб.
        - Но племена в союзе с Киевом. И я решил разослать весть о нем по всей Пустоши. Наши заставы вас пропустят. Торопитесь к границам Московии, соберитесь вместе. - Баграт поднял сжатый кулак. - И обрушьте всю силу на поселения топливных кланов, подожгите нефтяные хранилища, разрушьте переправы через Разлом! А после отправляйтесь в Кислую долину. Займите ее и убивайте каждого, кто сунется за фронтир.
        Ежи показалось, что толпа перестала дышать, сотни глаз уставились на вождя в ожидании. Чемба склонил голову к плечу, его пухлые губы вытянулись, он открыл рот, но Владыка опередил его.
        - Лишив Московию нефти, - чеканя слова, Баграт взмахивал кулаком перед грудью, все больше распаляясь, - разрушив переправы, вы отрежете московские кланы от Пустоши! Вместе мы продиктуем им наши условия, и тогда…
        Владыка окинул взглядом неровный строй мутантов.
        - Тогда московские кланы станут рабами! Вашими слугами! Вы займете их поселения, воды и еды хватит всем, живите вволю! А не сделаете этого, знайте: Стойбище будет уничтожено!
        - Как?! - зарычал вождь, широко разевая рот.
        - Преподобный Гест, хозяин московского Храма, сделает это. И силы небесные ему помогут.
        Чемба задрал голову. И сотни уродливых лиц обратились к небу.
        Ежи взглянул туда - высоко-высоко над землей летела платформа. В Пустоши никто не знал, что это такое. Издали платформы походили на острова из металла, парящие над облаками. Кто управляет островами, сколько их и какая сила поддерживает в воздухе эти необычное сооружения - было неизвестно.
        - Гест выступил в поход к Минску, - снова заговорил Баграт, - чтобы гнев небесный обратить против Стойбища. Преподобный знает, как это сделать. Небеса прольются огнем, и Стойбище будет разрушено. Лишь я могу остановить Геста!
        - Вместе! - проревел Чемба. Баграт коснулся пальцем виска:
        - Думай, Чемба. Гест хитер. Пока мы тут говорим, он спешит к своей цели. Спешит на железных повозках, которые едут сами, без манисов и лошадей. Большое войско не сможет двигаться так быстро. Но малый отряд - сможет еще быстрее. Я опережу Геста, не дам выжечь Стойбище. Ты же сокрушишь московские кланы, отплатив им той же монетой, займешь их земли, лишишь горючего и продовольствия. Сейчас кланы не ждут нападения.
        Вождь оскалился, блеснув желтоватыми зубами. Глянул на спокойно сидящих гронгов, спрыгнул с повозки и подошел к Баграту.
        - Твой ответ, вождь? - спросил тот.
        - Да! - рыкнул мутант.
        - Вместе мы сила, - сказал Владыка, глядя в глаза Чембе.
        - Сила! - выплюнул тот, обнажив клыки. Взметнулся к небу трезубец Чембы, толпа взревела, потрясая копьями, духовыми трубками и щитами. Где-то слева от Вала ударили барабаны кочевников.
        Подкатила колымага. Вождь запрыгнул на нее, глядя на Владыку, развернулся на месте, стукнул себя кулаком в грудь, стеганул поводьями волков и покатил вниз по склону.
        Освобождая ему дорогу, мутанты расступались, надрывая глотки, они все больше расходились в стороны. И вскоре, разделившись на два бурлящих потока, устремились прочь от Черного Вала, хлынув клином на восток.
        Ежи, шумно выдохнув, опустился на песок.
        - Нечего рассиживаться, - кинул Баграт, направляясь к арке, под которой стояла повозка с манисами. - Выпускай пернатого.
        Секретарь подтянул к себе клетку, открыл дверцу и вытащил рябого ворона. Сил подбросить его не было, поэтому Ежи просто посадил птицу на плечо и сказал:
        - Лети.
        Ворон покрутил головой, разглядывая секретаря то одним, то другим глазом, тюкнул клювом воротник его куртки, взмахнул крыльями, больно хлестнув по щеке, и взлетел.
        - Лети, - устало повторил Ежи.
        На землю легла густая тень, в лицо дохнуло холодом, вокруг мгновенно потемнело, будто разом настали вечерние сумерки. Ежи задрал голову и едва не вскрикнул. Платформа спускалась к ним с неба. Гигантский остров медленно и бесшумно снижался, казалось, еще немного - и он раздавит строения на Черном Валу.
        Прежде Ежи никогда не видел платформы так близко. В нижней ее части мерцали бледно-зеленые огни, воздух под ними клубился и густел, наливаясь неприятным, болезненным оттенком. Что-то знакомое было в этом свете, чуждое человеку и одновременно - опасное. И тут секретаря аж до дрожи пробрало: некроз! Некрозная плесень, убей вас всех Пустошь! Она так же светится!
        Ежи вскочил и в считанные мгновенья оказался под аркой. Он запрыгнул в повозку с такой прытью, что опрокинул пулемет на задке и вместе с ним одного из монахов, которые, услышав тревожные возгласы, долетевшие с крыши, хотели вылезти из кузова.
        Вверху затрещали выстрелы.
        - В пещеру! - приказал Баграт.
        Повозка дернулась. Ежи схватился за борт; монах, поднявший пулемет, свалился на ящики, стоявшие впереди и почему-то накрытые шторой из Багратова кабинета, а второй и вовсе выпал наружу. Пронзительно свистнул Скалозуб на передке, щелкнул кнут, заверещали манисы, и звонкое эхо загуляло между стенами залы. Темноту развеял световой столб, пробивший крышу и едва не задевший катившую к пещере повозку. Воткнувшись в каменный пол позади телеги, столб наполнил залу бледно-зеленым сиянием. С потолка посыпалась штукатура и мелкие камушки. Разом смолкли пулеметы, и одновременно с этим на пол шлепнулись четыре тела.
        - Не стрелять! - где-то сбоку прокричал Баграт.
        И монах, оставшийся в кузове, опустил оружие. В следующий миг рослая фигура Владыки возникла позади повозки, он схватился за борт и запрыгнул внутрь.
        - В сторону! - рявкнул он, шагнув к ящикам.
        Вниз по световому столбу скользнула тень. Силуэт внутри мерцающего колодца показался Ежи почти прозрачным, каким-то водянисто-белым, неземным. Но мысль об ангеле вылетела из головы секретаря, как только человекоподобное существо, достигнув пола, открыло глаза. Они были ярко-желтые, нечеловеческие, страшные, да еще и светились - будто сам Нечистый смотрел ими в залу.
        Ежи зажмурился, отпрянул, напоровшись спиной на Баграта, и получил от него ногой под зад. Отлетев к борту, секретарь снова встретился взглядом с призраком. Тот поднял толстый стеклистый цилиндр, в котором что-то шевелилось, дергалось и тихо жужжало.
        За борт полетела штора, раздался щелчок, из передней части кузова полилось низкое гудение. Пол в повозке накренился, она въехала в пещеру. Снова заверещали манисы. Низкие своды изодрали брезентовый тент. Позади в проход выступили сразу несколько телохранителей, сгрудившись, они заслонили мерцающий столб посреди залы и призрачную фигуру в нем. Загремели выстрелы. И тут же один за другим стали смолкать автоматы. Вскрикивая, монахи по очереди оседали на пол пещеры, кто-то хватался за горло, кто-то - за сердце. Между ними, как муха, кружилась яркая зеленоватая точка, жалила, как оса, отлетала и вонзалась в новую жертву.
        За спиной Ежи клацнуло, гудение сменил нестерпимый для уха комариный писк. Справа вдоль борта сыпанули искры, запахло паленой проводкой, повозка вздрогнула.
        Убивавшая монахов летающая тварь ринулась за повозкой и взорвалась яркими брызгами перед лицом у Ежи. Выпучив глаза, он заорал - рядом с резиновым набалдашником его протеза лежал выпуклый, с рваными краями осколок, над которым слабо трепетали полупрозрачные крылышки. Они молотили хромированный штырь протеза, оставляя после себя глубокие борозды. Еще немного, и эта тварь своими крыльями укоротит его на треть.
        Ежи согнул ногу и тут же распрямил, набалдашник культи припечатал осколок к задней стенке кузова, раздался хруст, будто кусок тонкого стекла раздавили. Секретарь облегченно выдохнул. Поднял взгляд. Пещера содрогнулась. Взрыв в зале обрушил своды над входом, завалив тела убитых и раненых. Что-то твердое садануло Ежи по темени, перед глазами поплыли круги. Последнее, что он услышал, был пронзительный свист Павла Скалозуба, щелчок кнута и шипение манисов.
        Глава 8
        Караван атамана Креста выехал на тракт за внуковским полем. Ильмар свернул на обочину, придержал коня, пропуская отряд Прохора вперед.
        На небе мерцали звезды, бледно-желтый диск луны висел над кромкой леса, озаряя окрестности тусклым светом. Бряцало оружие, глухо били в землю копыта, поскрипывали колеса. Атаман отыскал взглядом крытую брезентом телегу Зиновия - на задке сидели грузный Ми-ха с рослым Яковом. Рядом ехал Рэм. Он зажал в зубах косичку, свисавшую у виска, и накручивал ее кончик на указательный палец, глядя в ночное небо и о чем-то размышляя. За ним на поводу шагала лошадь Калеба - значит, напарник спать завалился. Ильмару тоже не помешало бы, да где там, лишь днем успел чуток покемарить.
        Почесав нагайкой широкий лоб, атаман дождался, пока Рэм поравняется с ним, пришпорил коня и пристроился за телегой.
        - Где хозяин? - донеслось спереди. Ильмар приподнялся на стременах.
        - В обоз скачи, - ответил кто-то.
        Рэм выплюнул косичку, достал обрез из кобуры, притороченной к седлу, положил на бедро.
        - Кто там? - спросил атаман.
        - Посыльный, - тихо сказал охотник. - Медведковский.
        Ильмар уже и сам приметил белую повязку на рукаве скачущего навстречу всадника. Подумал: Хэнк не просто так всех своих заставил на плечо белые тряпки намотать, в бою сподручней отличать будет. Так почему Ильмару не предложил сделать так же? Это наводило на всякие размышления.
        - Здеся хозяин. - Рэм махнул обрезом, подзывая посыльного.
        Может, бригадир с ним и его обозом разделаться хочет? Что, если с киевскими успел сговориться? Хотя это уж слишком, начинать такое дело… Атаман оглянулся. Повозка с Костой и Мирчем Сельмуром катила в хвосте колонны. Когда б Хэнку успеть?
        - Ильмар! - Медведковский, подъехав к телеге, развернул коня.
        - Что надо?
        - Бригадир тре… - Он запнулся. - Просит на разговор.
        - Скажи, пусть сам подъедет.
        Посыльный кивнул, ударил пятками жеребца и поскакал в голову колонны.
        Нет, затевать сейчас Хэнку что-то против Ильмара - чересчур, и Коста не настолько глуп, чтобы в сговор с медведковскими вступать. Киев дело хочет сделать чужими руками, будто песчаный шакал у волка-подранка, добычу вырвать, а после - добить. И так все провернуть, чтобы свидетелей не осталось.
        Впереди раздалась ругань, шлепки. Атаман дернул повод, хлестнул коня и поскакал по обочине, ища взглядом Прохора среди всадников.
        Помощник отыскался быстро. У телеги, что везла ящики с патронами, отвалилось колесо. Возничий, светловолосый парень, стоял тут же и утирал разбитые в кровь губы. Прохор влез на коня и сказал:
        - Тебе времени колесо приладить, пока предпоследняя телега с обоза сюда не доехала. Иначе… - Помощник заметил Ильмара. - Я тя самого к ступице привяжу!
        - Двоих в помощь отряди и догоняй, - велел атаман. Обогнав вереницу обозных телег, он съехал с дороги перед поворотом, пустил коня галопом через проплешину между деревьями, выскочил на пригорок и натянул повод.
        Луна поднялась выше, в тусклом ясном свете хорошо была видна колонна медведковских, растянувшаяся аж до развалин брошенного поселка у Ржавого озера. Водную гладь, к которой жались руины вперемешку с редким кустарником, покрывала маслянистая пленка. Ильмар отыскал взглядом Хэнка. Бригадир остановился под остовом водонапорной башни и наблюдал, как его отряды втягиваются в поселок.
        До Пустоши уже рукой подать. Перевалить за гряду холмов на юге и…
        Подъехал Прохор. Сказал, поправив фуражку:
        - Атаман, мне это все не по душе.
        - Что именно? - Крест напряженно посмотрел на Прохора.
        - Да поход этот. Далеко ж идем. Киевские… люди на них как на волков смотрят. И…
        - А ты вели смотреть как на любимых баб! - раздраженно перебил Ильмар.
        Прохор в последнее время стал позволять себе слишком много высказываний. Молод, не понимает, какая ставка на кону, хоть и при разговоре с Костой в шатре был.
        - Без медведковских с караваном Геста нам не справиться. Ладно, скачи назад и разбуди Калеба, потолкуем с Хэнком и нашими гостями. Решим, что да как делать будем. Пустим пыль в глаза.
        Прохор кивнул, пришпорил коня и поскакал в обоз.
        Хэнк оглянулся, когда к нему подъехал посыльный, выслушал доклад, повернулся к холму. Ильмар махнул ему рукой, и бригадир, пустив коня галопом, устремился вверх по склону.
        Оказавшись на вершине, с ходу начал:
        - Куда едем? Зачем? Атаман не ответил.
        - Ильмар, люди волнуются. - Бригадир подъехал ближе. - Юл Метиса выпорол…
        - И правильно. Другим неповадно будет.
        - Ну, мне хоть скажи.
        Ильмар развернул жеребца и бросил:
        - Сейчас все узнаешь. За мной скачи.
        Повозка киевлян уже съехала с дороги и стояла под пригорком. Рэм с Калебом на лошадях держались в стороне, ближе к обочине. Прохор согнулся в седле, облокотившись на луку, и о чем-то разговаривал с Костой.
        Когда Ильмар с бригадиром спустились с холма, переговорщик громко попросил:
        - Атаман Крест, пусть наш разговор состоится без посторонних.
        Ильмар переглянулся с Хэнком, посмотрел на Прохора.
        - Пусть бригадир останется, - пожелал Коста, - остальные ждут на дороге.
        Атаман кивнул Прохору, тот усмехнулся и направил коня к обочине.
        Мирч все это время сидел, неподвижно глядя перед собой. Коста, убедившись, что люди Ильмара отъехали достаточно далеко, опустился на лавку и начал:
        - Достопочтенный атаман Крест, я так понимаю, что бригадир Хэнк еще не совсем в курсе дел? - Переговорщик положил локти на колени и сцепил пальцы.
        - Не совсем, - буркнул Ильмар.
        - Тогда я кратко изложу основное.
        Пока Коста излагал, атаман наблюдал за лицом Хэнка. Переговорщик и правда очень кратко донес суть дела. При этом умудрился искусно обойти в рассказе тему с Зиновием Артюхом, не коснувшись и ключа-артефакта, уделив большое внимание награде за оказанные медведковской бригадой услуги. Это сильно не понравилось Ильмару, так как последняя фраза прозвучала двояко, с намеком на то, что если атаман Крест и его люди не справятся либо вдруг откажутся от предложения, то Киев не прочь с медведковскими договориться на отдельных условиях. Впрочем, Хэнк никак на это не отреагировал. Ильмар окончательно успокоился, решив, что никакого сговора между киевскими и бригадиром нет, когда последний, поглаживая отвисшую губу, сказал:
        - Ладно, понял, засада, значит. Это знакомое дело. А что за караван, кто в нем, сколько народу, как вооружены, какие машины?
        - Точно узнаем, когда дозорные вернутся, - ответил Ильмар. - Подумай хорошенько, где в Пустоши караван подловить будет легче.
        - Так обогнать его надо, к Можайскому тракту свернуть и обогнать, - тут же предложил Хэнк. Ковырнул болячку на губе и добавил: - На перепутье удобнее всего.
        - А вы как думаете, атаман Крест? - Коста повернулся к Ильмару.
        Тот согласно кивнул, думая о другом: людей своих надо сберечь, пускай медведковские воюют. А когда дело исполнят, ключ забрать. Тогда киевские никуда не денутся, все расскажут про Нарочь. Главное, до встречи с их отрядом все провернуть. Пускай себе считают, что он согласен с предложением Хэнка.
        - Так и сделаем. - Ильмар хотел уже развернуть коня, когда Коста изменился в лице, расправил плечи, стал серьезен и собран.
        - Атаман Крест, бригадир Хэнк, - начал переговорщик, - главным условием нашей сделки будет смерть всех людей в караване Преподобного 1еста. Даже если там будут женщины и дети. Ваши люди должны убить всех.
        - Всех так всех, - пожал плечами Хэнк. - Мне это все равно.
        - Ладно, - согласился Ильмар, хотя вообще-то был против бессмысленной резни. - Значит, обгоняем караван монашенский и устраиваем засаду на пути. Решено.
        Он хлопнул коня ладонью по крупу, развернул и поскакал к дороге, махнув ожидавшему у обочины Прохору.

* * *
        С трудом разлепив веки, Вик уставился в звездное небо. Его снова толкнули в плечо. Приподнявшись на локтях, он наконец сообразил, что лежит в повозке. Луна высоко, время к полуночи. Выходит, долго спал. Вик сел и увидел рядом с телегой Петра. Жрец подоткнул платок у его виска, отступил и поманил за собой.
        Вик слез на землю, морщась, потрогал щеки. В голове до сих пор гудело после взрыва на набережной, прокушенный язык распух. Он коснулся опаленных бровей, поправил тюрбан и увидел пятна костров вдалеке под косогором. У подножия холма тянулся неровный строй приземистых навесов, перед ними стояли сендеры и мотоколяски. Поодаль виднелся трехосный фургон, дальше большой круглый шатер. Печку там раскочегарили на славу, с верхушки дымохода срывались искры, взлетали над куполом и гасли в черном небе.
        На передке телеги спал Стод. За спиной хрустнули ветки, из зарослей терновника выбрался Эван, бросил посох в повозку и залез следом. Лицо его закрывала тряпка с прорезями для глаз. Пустынник улегся у борта, поерзал, вытащив из-под себя котомку, положил на живот, обхватил ее, сцепив пальцы, и закрыл глаза.
        А Гест куда-то ушел, нигде не видно. Вик зевнул, потянулся и схватился за предплечье. Мышцу свело судорогой, в локте кольнуло.
        Петр терпеливо ждал, пока он разомнет руку. Из-за холмов донесся вой песчаных шакалов. Над лагерем пролетела ночная птица, коротко крикнула, будто ругнулась на непрошеных гостей, и пропала в темноте.
        Когда боль отпустила, Вик снова поправил тюрбан, закрыл лицо платком и взял из повозки посох. Махнув ему, Петр направился к подножию холма.
        Миновав караульных, они подошли к навесам, под которыми спали башмачники, и остановились, когда путь преградил верзила Паскаль.
        - А-а, - протянул тот. - Пустынники. Дюк говорил про вас, да я позабыл, че вам надо. А?
        Вик встал за спиной у Петра, исподлобья глядя на Паскаля.
        Башмачник ухмыльнулся:
        - Эт я пошутил. Вдруг заговорите, обет свой нарушите. Идем в обоз.
        Он развернулся, обойдя заросли, стал взбираться по склону.
        Вскоре открылась широкая поляна, где паслись стреноженные кони и горел большой костер. Над огнем висел чан, рядом дымила трубой походная кухня.
        Ощутив запах каши, Вик сглотнул.
        - Крутит кишки, а? - отозвался Паскаль. - А как вы в Пустоши бродите без еды и воды подолгу? Вам, стало быть, жратву можно не давать? Ладно, ладно, шучу опять!
        Он снова хохотнул и пошел к костру, у которого суетились обозные.
        - Ну че тут у нас? - крикнул Паскаль издалека. - Кашу сготовили?
        - Была вчера, да всю съели. Вик узнал голос Панка.
        - Кого привел? О! - Панк вышел из-за кухни на свет, оглядел пустынников, взял пару поленьев и швырнул в огонь.
        - Кормить привел, - сказал Паскаль. - Удачу нужно кормить. Гаврила где?
        - Запропал, - отозвался Панк. - Видать, стережет бензовоз у оврага. К холму-то подъехать не смог.
        Он вытер руки о рубаху, присел на корточки, но тут же выпрямился. Видно было, что рядом с пустынниками башмачнику не по себе.
        - Ты чего такой? - спросил Паскаль.
        - Это… ну… - Панк мотнул головой в сторону Петра и Вика.
        - А-а. - Верзила многозначительно покивал. - Бывает. Зато они удачу приносят. Такое пережить. Лихорадка, понимать…
        - Угу, - буркнул Панк.
        - Зато теперь им нечего страшиться. Кто земляную лихорадку сдюжил, которая весь Минск скосила, тот глупой смертью уже не помрет, тока от старости. Ну, че стал, каши отсыпь. Дюк предупреждал?
        - А чего сразу Дюк, он что, указ мне? Мне Копы-тыч… - Панк смолк.
        К костру подошел Оглобля.
        Заметив знакомую фигуру, Вик едва не рванул в темень, обратно к зарослям, еле сдержался. Лицо закрыто платком, к тому же брови опалило… Не может узнать его бывший старший бригадир.
        Оглобля встал перед костром, протянул руки, чтоб согреть, постоял молча, потом поднял взгляд на Вика и сказал:
        - Пустынник, сверши обряд, поделись удачей. Паскаль кашлянул. Панк боязливо отодвинулся к кухне. Вик растерялся. Что за обряд такой? Петр шагнул к огню, заслонился рукой от жара и зачерпнул полный котелок каши из чана. Протянув послушнику, показал глазами: сваливай поскорее обратно.
        Вик принял котелок, сжал покрепче посох и, стараясь не спешить, поковылял к зарослям.
        А если по дороге кто пристанет с этим обрядом? Если еще чего попросят? - размышлял он, шагая уже по склону. Надо Петра подождать. Заныкаться куда-нибудь и, когда тот будет возвращаться к повозке, с ним дальше пойти.
        Вик остановился на полпути к навесам, недалеко от трехосного сендера рядом с шатром. Жрецы Ордена пустынникам везде ходить позволяют. Стража знает: причинишь им вред - несчастье с тобой случится. Хорошо если только ногу сломаешь или руку, а можешь и погибнуть из-за какой-то глупости.
        Надо укрыться возле шатра, поближе к трубе дымохода. Там и теплее, и склон видно, Петра не проглядит.
        Он направился к сендеру. Когда проходил мимо стражников, те коснулись пальцами лбов и кивнули. Глупцы, подумал Вик, а если еще кто допрет под пустынника вырядиться? Так ведь не только покушение на поддельного Владыку устроить можно, а и отравы какой в пищу подсыпать или еще чего хуже придумать - бомбу подложить в обоз, чтобы ящики с боеприпасами рванули… Другое дело, что выживших после земляной лихорадки единицы. В Ордене пустынников наперечет, и Гест лично их к каравану присоединил, а воля Владыки - закон.
        Вик подошел к шатру, поставив котелок на землю, уселся возле косо торчащей трубы. Посох бросил рядом. Приложил ладони к ржавому железу и сразу отдернул - горячо. Подоткнув под себя полы халата, он сгорбился, натянул рукава на запястья, прижал подбородок к груди и уставился на склон холма.
        Хлопнула дверца сендера. Из фургона выпрыгнул высокий жрец, даже в темноте Вик признал в нем Рута, того самого громилу, который допрашивал Оглоблю во дворе Октагона и примкнул к каравану на выезде из Москвы.
        Придерживая кобуру на поясе, жрец быстро зашагал к холму.
        Вик выругался про себя. Ведь мгновенье назад он мог столкнуться с Рутом.
        Вокруг шатра бродили два стражника. Завидев Вика, они тоже коснулись пальцами лбов, потом дотронулись до распятий. Один пошел дальше, а другой задержался. Присел и зашептал:
        - Слышь, пустынник. - Стражник с опаской глянул в спину поднявшегося на холм Рута.
        - Ты можешь тут погреться, но недолго. Не серчай, служба у нас такая. Сам знаешь, Преподобного Геста взрывом изуродовало. Гнать тебя не вправе, но Дюк повелел всякого на штык, кто к шатру без спросу сунется.
        Шмыгнув носом, он продолжал:
        - А Босх нас на Стене Погибели вместо мутантов повесит, если прознает, что кто-то без его ведома тут был.
        Вик кивнул. Стражник коснулся лба, распятья, выпрямился и поспешил за напарником.
        Разъешь вас всех некроз! И тут покоя нет… Он хотел уже подняться, наплевав на осторожность, идти к повозке, где остались Стод и Эван, но услышал за стенкой из натянутых на шесты шкур приглушенные голоса. Один принадлежал переговорщику Дюку, другой, судя по резкому выговору, седобородому начальнику стражи. Вик прикрыл глаза, вслушиваясь. В трубе гудело, голоса доносились едва-едва, но постепенно он стал различать отдельные слова, а после и целые фразы.
        - Воля Преподобного - закон.
        - Закон, - согласился Дюк. - Босх, ты знаешь, что за вещь, которую везем, я в ответе. А Преподобный без сознания пребывает. Раны тяжелые, крови много потерял. Коли дух испустит…
        - Молчи! - почти крикнул начальник стражи. - Язык прикуси!
        - Я старший в походе. Куда нам сейчас, причем тут воля хозяина и закон? Надо поворачивать. Без живого Владыки мы не выполним миссию. А раз так, то и груз наш…
        - Что за груз? - повысил голос собеседник. - Что за вещь это? Я знаю, что ради нее все затеяно, но не знаю, что это! Не ведаю, кто враг, кто свой, откуда ждать еще удара, кому доверять в Пустоши, кому нет, понимаешь ты это?
        В шатре повисла тишина. Вик кинул взгляд по сторонам - стражники не показывались - и опять приник к шкурам.
        - …узнать хочешь? - говорил Дюк. - Ничего это тебе не даст.
        - Почему так думаешь? Может, и даст, если…
        - Если что? Если поймешь, что в шкатулке? Не поймешь. И вот почему.
        Раздалось какое-то шебуршание, тихий стук. Тишина. Потом седобородый сказал:
        - Ну?
        - Что - «ну»? Это внутри шкатулки заперто. Видишь, стенки стальные? Ключ у Владыки. Попросишь его, чтоб отомкнул?
        - Владыка в беспамятстве, ты знаешь. Да и не станет он…
        - Верно.
        Они вновь замолчали. Вик сидел неподвижно, затаив дыхание, напрягая слух.
        - Ну а ты-то догадываешься, что там? - спросил седобородый неуверенно. - Шкатулка мала, что внутри поместится? Сам посуди, такое дело Храм затеял! Большой поход в глубину Пустоши, сколько людей поднял, машин… Ради этого?
        - Выходит, что ради этого. Что-то важное там очень. А что - не знаю, только Гест ведает.
        - И ради того, чтобы мы шкатулку эту до места не довезли, Преподобного убить решили?
        - Покушение явно Киев устроил. А ты у мыловара на шее динамит проглядел. Лекаря из Канториума велел не брать, как Владыку лечить?
        - На что намекаешь? - повысил голос Босх. - Говори прямо, не темни!
        - Я темнить не привык. Потому и говорю: может, ты и есть тот соглядатай, что затесался в Храм, да…
        - Разрази тебя небо! Убью за такое! - Из шатра донеслись тяжелые шаги.
        Хлопнула печная заслонка. Труба вздрогнула.
        - Положь кочергу! - приказал Дюк.
        В спину больно кольнуло, похолодевший Вик оглянулся. Стражник, ранее говоривший с ним, взмахнул штыком и велел:
        - Уйди, пустынник! Уйди от греха подальше!
        Монах, верно, решил, что Вика разморило в тепле, идущем от трубы, и он закемарил, припав щекой к шатру. Хорошо, что не понял, чем Вик на самом деле занимался…
        В шатре не произнесли больше ни слова - скорее всего, Босх и переговорщик услышали часового. Теперь надо сваливать.
        На склоне показался Петр.
        Вик схватил посох, вскочил с неподобающей пустыннику прыткостью. Вспомнил о котелке с ужином, подобрал - каша уже остыла.
        Петр тоже его заметил, повернул к шатру, и Вик поспешил навстречу. Дальше шли молча, только у телеги он спросил:
        - Где Гест?
        Почуяв запах съестного, Стод с Званом тут же проснулись. Стод, свесив с борта ноги, принял у Вика котелок и тихо сказал:
        - Отошел он.
        - Куда?
        - А туда, за холм.
        - Что ж вы Владыку самого отпустили?
        - Не кричи ты, - сказал Петр. - Услышат в лагере, что мы балакаем, удивятся. Гест велел за ним не ходить.
        - Но мне сведения сообщить надо, - перебил Вик. - Важные.
        Стод с Званом переглянулись. Петр пожал плечами:
        - Твое дело. Иди, если надо.
        Они занялись кашей, а Вик поспешил на холм.
        Поднявшись на вершину, он остановился. Москва осталась позади, перед ним в ночной тиши лежала Пустошь: озаренные мягким светом луны пустыри и развалины, древние свалки, леса, долины, возвышенности, брошенные поселки. Далеко впереди мерцал огонек, левее Вик заприметил еще один. Что это? Лагерь старателей, добытчиков нефти? Стоянка кетчеров или бродяг? Или… или, быть может, мутанты, с которыми борется Орден, занимаются там своими странными мутантскими делами?
        Он поежился, но не от холодного ветра, дувшего на вершине. Чужие территории, полные опасностей… Где-то там, за дальними землями, лежали Киев, мертвый Минск и покорившийся Цехам оружейников Харьков, на востоке вознесся в небо Вертикальный город, с той стороны на Пустошь наползал некроз, пожирающий все живое, на юге высилась гора Крым, за ней была Донная пустыня, где племена каннибалов кочевали по наносам засохшего ила, оставшимся на месте старого моря… Все это было теперь перед Виком Каспером.
        Ждало его.
        Снизу донесся сухой шелест. Вик различил в полутьме силуэт Владыки. 1ест стоял у подножия холма среди зарослей, достигавших его пояса. Что он там делает? Вик направился к Преподобному, ступая осторожно, чтобы не шмякнуться на крутом косогоре. Преподобный замер спиной к нему, склонив голову, вроде разглядывал что-то у себя на груди.
        Когда до зарослей оставалось несколько шагов, 1ест стал поворачиваться. Он держал в руке прямоугольный предмет на цепочке, свисавшей с шеи, - раньше эта штука пряталась под лохмотьями, выходит, Владыка отошел подальше от повозки, только чтоб поглядеть на необычный медальон?
        Услыхав шаги, он резко обернулся, сунул предмет за пазуху и схватил нож, висящий на поясе.
        Вик моргнул - показалось, под лохмотьями переливаются тонкие серебряные змейки. Вместе они составляли плоскость, прямоугольник размером с ладонь, и штука эта висела у Геста на груди.
        Вот только сейчас ее прикрывают лохмотья. А пальцы у Вика покалывает - как тогда, возле Октагона и перед взрывом, - и ладони горячие стали. Но в те разы было больно, аж мышцы сводило, а тут терпимо, лишь приятное тепло ощущается. Да что же это такое происходит сегодня?!
        - Это ты, - негромко произнес 1ест. - Зачем пришел? Вик зажмурился, приложил ладони к щекам, а когда раскрыл глаза - тепло и покалывание пропали.
        - Я доложить хотел. - Он ступил в заросли, те громко зашелестели, и Вик остановился. - Разговор Дюка с Босхом слышал. В шатре они были, я подобрался…
        Преподобный покачал головой:
        - Плоха, стало быть, охрана у Босха, раз ты подобраться смог.
        - Нет, они меня прогнали. Дали только погреться у трубы, которая от печки идет, и турнули оттуда. Но я успел расслышать кое-что.
        - Что же?
        - Что Владыка… то есть двойник ваш ранен тяжело. В беспамятстве он и…
        - Это я знаю. Все уже знают.
        - Да, но еще они про шкатулку говорили. То есть про вещь в ней, ради которой все затеяно. Босх удивлялся, хотел увидеть…
        Гест подался вперед:
        - И увидел?
        Вик покачал головой:
        - Нет, Дюк ему не показал, только шкатулку. Сказал: ключ у Владыки. Вот.
        - Любопытство Босха простительно, хотя и назойливо. Впрочем, в шкатулку не полезет, если только он не предатель. Вижу по лицу, что желаешь вопрос задать.
        - Что это у вас? - выпалил Вик. - Что вы спрятали, когда я подошел? Это та самая
«вещь», да?
        Гест внимательно поглядел на него:
        - Почему так решил?
        - Если тот Владыка не настоящий и если вы не знаете, кто в караване предатель, то и не можете Дюку Абе-ну настоящую вещь дать, если она так важна. Ведь так?
        - Хорошо, что ты умеешь думать, Вик Каспер. Думать и делать выводы. В жизни это тебе пригодится не раз.
        - Но я прав?
        Владыка помолчал, отвернувшись от него, кинул взгляд на Пустошь за спиной, потом на вершину холма. Расстегнул ворот.
        - Подойди.
        Вик шагнул ближе. Ладони нагрелись, вновь появилось покалывание в подушечках пальцев - на узкой крепкой ладони Геста лежал полупрозрачный прямоугольник. Из стекла он, что ли? Нет, пластик вроде того, что можно на старых свалках найти. Из него отлит чехол с пластиковой же круглой рукояткой на одном конце, а внутрь запаяно что-то металлическое, мерцающее в свете звезд серебром. Вик подошел еще ближе, разглядывая. Блестящие дорожки тянулись по тонкой квадратной основе, перекрещиваясь и расходясь. А ведь знакомая картина! Он все правильно увидел мгновенье назад. Что же это с ним происходит? Так и с ума сойти недолго…
        Но не только в этом дело. Вик и раньше нечто подобное видел, давно. В какой-то старой книге, что ли? Из тех, что взахлеб читал, забравшись на вершину башни клана… Не вспомнить сейчас.
        Он поднял взгляд на Геста, который внимательно смотрел на него.
        - Что это?
        - Сейчас - самая важная вещь в мире, - без улыбки ответил тот.
        - Но что?
        - Ключ.
        - Ключ? Какой ключ? От шкатулки, что ли?
        - В шкатулке лишь брусок железный, обернутый в тряпицу, чтоб вес был. Шкатулка - обманка, ты правильно рассудил. А это, - Гест провел пальцами по гладкому пластику, - это очень мало кто видел, и почти никто не знает, для чего оно нужно. Я видел, твой отец и Зиновий, теперь вот ты…
        - Но что же это? - в третий раз повторил Вик.
        - Ключ от Трона, а севший на Трон сможет повелевать Пустошью, - сказал Владыка и убрал ключ за пазуху.
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ
        СМЕРТЬ В ПУСТОШИ
        Глава 9
        Аым выхлопных труб смешивался с летящей из-под копыт пылью. Ветер гнал по высохшей равнине клубки перекати-поля и нес из глубины Пустоши запах пожарища.
        Вик, сидя на повозке, вытянул шею. Впереди над горизонтом расползалось густое черное облако.
        Люди, ехавшие в обозных телегах, начали вставать, всадники приподнимались на стременах. Лишь Оглоблю, который сидел лицом к повозке пустынников, следовавшей за отрядом башмачников, ничего не интересовало. Бывший старший бригадир протер ветошью самозарядную винтовку, положив ее на колени, вынул из подсумка обойму. Зарядил оружие, клацнул затвором и уставился на пустынников. Вику его взгляд не нравился - Оглобля как будто что-то подозревал.
        Оказалось, что горит сразу в нескольких местах, а не в одном, как Вик решил поначалу. Судя по утренним разговорам башмачников, караван к полудню должен прибыть в большое поселение старателей из Южного братства. Их территории богаты битуминозным песком, из которого добывают нефть, а в огромных кратерах близ Разлома полно пресной воды, необходимой для выработки битума.
        Над горизонтом полыхнуло, в небо выстрелил столб рыжего пламени. Заржали кони, когда до каравана докатилось эхо взрыва. Язык огня потускнел, померк в дыму, над землей расползлось еще одно черное облако.
        Стод выпрямился во весь рост на передке телеги, Вик и Петр тоже вскочили, только Эван с Гестом остались сидеть. Оглобля наконец оглянулся.
        Рвануло где-то за Разломом, в поселении. Повозка качнулась, Вик присел, схватившись за борт, и поймал напряженный взгляд Геста. У топливных королей хорошая охрана, их отряды посильнее патрулей Ордена будут. Южное братство - самый крупный клан, с ним не то что воевать, с ним и ссориться никто не станет. Так что же произошло впереди?
        Вик открыл было рот, но сообразил, что Оглобля может заметить, а то и услышать, как он говорит, и промолчал. Разлом тянется с севера на восток, через него строители Ленинского и Можайского трактов давно перекинули мосты. Есть и другие пути, о которых когда-то рассказывал отец, они короче, но слишком рискованны. Такой крупный караван, если не по мостам, так разве что через Кислую долину сможет пройти. Хотя той дорогой торговцы давно не пользуются, и места там стали совсем безлюдными. Немногие охотники, вернувшиеся оттуда, рассказывали о мутантах, которых видели на подступах к долине.
        Донесся голос Копытыча - он отдавал команды. Несколько башмачников, свернув на обочину, поскакали в обгон каравана.
        Вик уже видел две горбатые решетчатые секции моста на деревянных опорах и противоположный край огромной расселины, истерзанный дождями и ветром. Слева от переправы вращались ветряки, один искрил, разбрасывая вокруг яркие брызги. Порыв ветра разогнал дым, что валил из горящих хранилищ за мостом, открыв объятую пламенем нефтяную платформу рядом с ними. Наискось врытые в склон толстые штанги едва удерживали ее. И тут рвануло под основанием.
        Заржали кони, кто-то с криком вывалился из седла. Повозку развернуло поперек дороги, Стод с трудом удержал поводья. Караван встал. Башмачники рассыпались вдоль него, обнажив клинки. Заклацали затворы ружей. Жрецы спешились, быстро взяли в кольцо трехосный фургон с двойником Геста. На крыше его откинулся люк, оттуда высунулся Босх. Начальник стражи поднял бинокль, глядя вслед группе всадников, высланной Копы-гычем на разведку.
        Разведчики добрались до переправы и остановились. Один помахал ружьем.
        На обочину сполз «тевтонец» и с рокотом покатил в сторону моста. Следом устремились два мотоцикла башмачников.

1ест, хлопнув себя по коленям, перебросил ноги через борт и слез с повозки. Вик с Званом прыгнули следом.
        Спереди долетел пронзительный скрежет. Штанги, на которых держалась платформа, подломились со стороны Разлома, и гигантская конструкция из дерева и железа начала заваливаться в расселину. Грохнули один за другим взрывы, задрожала земля. Вновь испуганно заржали лошади, раздались крики, топот…
        Оглобля вдруг дернулся в сторону, обернувшись, выбросил вперед руку - и успел схватить за повод несущегося мимо скакуна. Разжалованного старшего бригадира швырнуло на заднюю часть телеги, он распластался вдоль борта, но коня остановил, и тот встал на дыбы, выбросив из седла перепуганного Кувалду. Башмачник сел, ошалело вращая глазами. Вставший на колени Оглобля презрительно покосился в его сторону и накинул повод на торчащий из борта крюк.
        Доносившиеся от моста хлопки взрывов и скрежет прекратились. Кренящаяся платформа замерла. Несколько мгновений казалось, что она устоит, но широкий земляной выступ не выдержал нагрузки, пополз вниз, и платформа рухнула в пропасть.
        Раздался стук падающих камней, за ним - далекий грохот.
        Вик посмотрел на Геста. Сначала покушение на двойника, теперь разгром поселения старателей из Южного братства. Что дальше будет? А караван еще на другую сторону Разлома не перебрался, только в Пустошь вошел.
        На дороге появился Дюк, к нему подъехал Копыто, они начали громко спорить. Монах хотел переждать, не соваться за мост, а башмачник доказывал, что надо убираться как можно скорее на другую сторону Разлома. К командирам со всех сторон подходили растерянные бойцы.

1ест, перехватив удобнее посох, прыгнул на обочину и зашагал к мосту. Стод, Петр и Эван переглянулись, последний сделал короткий жест остальным, чтоб оставались на месте, а сам поспешил за Владыкой. Следом заторопился Вик, но увидел краем глаза, как с телеги слез Оглобля с винтовкой наперевес. Мутафаг тебя побери! - Вик смерил шаг и стал усердно прихрамывать, ведь бывший наставник мог узнать его по походке. Здоровяк, не глядя на молодого пустынника, побежал туда же, куда и остальные.
        Когда Вик оказался у моста, полтора десятка всадников и «тевтонец» с мотоциклами уже перебрались на южную сторону, где стояла большущая железная бочка с зарешеченными окнами. Сторожевой пост не пострадал от огня, но людей там видно не было. Цистерну удерживали высоко над землей скрещенные штанги, к ней тянулась лестница, на смотровой площадке вверху колыхалось развешенное на веревках белье. Наверно, охрана моста тут и вахту несла и жила постоянно. Над цистерной развевался на длинном флагштоке черно-желтый вымпел Южного братства.
        Переправа тонула в дыму, сквозь который пробивались лучи полуденного солнца. На другой стороне Разлома от хранилищ вниз стекали огненные реки горящей нефти. Глаза слезились, в воздухе висел едкий запах гари. Шагая по дощатому настилу за Владыкой, Вик озирался, пытаясь понять, что же тут произошло.
        Миновав мост, они подошли к цистерне. Гест остановился у смердящего паленой плотью трупа, присел. К нему подошел Оглобля. Эван встал возле железной лесенки, задрал голову. Постучав посохом по перекладине, поставил на нее ногу, проверяя крепость, и начал взбираться. Вик не стал подходить близко к мертвяку, он и так хорошо видел, что тот весь обгорел. В поселении рокотал двигатель «тевтонца». Между ближними к посту домами мелькнула пара всадников и исчезла в дыму. Конные прочесывали поселок. Караван за мостом по-прежнему не двигался с места, вокруг спорящих Дюка и Копытыча собралась приличная толпа.
        - Живой! - воскликнул вдруг Оглобля, вешая винтовку за спину.
        Эван, услышав это, остановился, захватив локтем перекладину, и бросил взгляд через плечо.
        Гест скинул котомку на землю, порылся в ней, нашел склянку. Сорвав крышку, плеснул мутную жидкость на лицо умирающего. Тот вздрогнул, вцепился в плечо Владыки скрюченными пальцами и замычал от боли.
        Оглобля склонился к нему. Вик разобрал:
        - Му… тан… ты…
        Человек дернулся, судорожно сжав пальцы, и умер.
        Владыка молча сложил его руки на груди, коснулся своего лба. Оглобля выпрямился, и тут Эван охнул.
        Все вскинули головы. Пустынник скатился вниз с такой прытью, что непонятно было, падает он или скользит, ухватившись за штанги. Что-то темное метнулось следом за ним. Удар - и Эван растянулся на земле. Мутант, спрыгнувший со смотровой площадки, оттолкнулся от перекладины, сбил Оглоблю с ног и оказался перед Владыкой. Ударил его в живот - Гест упал, монстр склонился над ним. Сутулая спина с шишками позвонков в кулак величиной, лысая голова, покатые плечи и толстые, с тугими узлами мышц, руки. Одной мутант схватил Владыку за подбородок, другой замахнулся, растопырив когтистые пальцы…
        Откуда-то сбоку выпрыгнул Оглобля. Перехватив руку мутанта, бывший бригадир впечатал в мощную спину монстра ребристую подошву башмака, бросил мордой на землю и врезал коленом по позвоночнику. Оказавшись на мутанте, с маху всадил в его блестящую лысину широкий клинок. Хрустнули кости, голова чудовища уехала в плечи. Оглобля провернул рукоять, навалился, обеими руками вдавливая нож в череп. Мутант не шевелился. Башмачник привстал, вытер локтем пот с лица. Глаза его бешено сверкали. Схватив монстра за руку, развернул к себе и врезал каблуком в подбородок. С громким щелчком сломалась челюсть, морду мутанта перекосило. Оглобля, победно ощерившись, ударил еще раз и повернулся к Владыке.
        Раздался стук копыт. Подлетевший на рыжей кобыле Панк едва удержался в седле. Кобыла громко фыркнула, увидев мертвого мутанта, встала на дыбы, заржала. Башмачник, ругнувшись, осадил животное.
        - В поселке трупаки одни, - произнес он.
        Лошадь не успокаивалась - била копытами землю, отступая мелкими шажками, крутила головой.
        - Да стой ты! Стой! Мертвяка мутантского испугалась!
        - Чьи? - спросил Оглобля. Шагнув к всаднику, взял лошадь под уздцы. - Чьи трупаки?
        - Старателей. Все мертвы. Почти весь поселок выгорел.
        Гест, стоя на четвереньках, ухватил лежащий неподалеку посох и подтянул к себе.
        - Как так? - удивился Оглобля. - Мутанты не могли его запалить, они ж воевать не умеют.
        - Выходит, научились уже.
        Кобыла присмирела, Панк снял с пояса флягу, свинтил крышку и запрокинул голову. Кадык на грязной шее запрыгал вверх-вниз.
        Вик машинально сглотнул.
        Башмачник оторвался от фляжки.
        - По-моему, твари наперво хранилища подожгли. Уж потом огонь по трубопроводу к платформе перетек, - Панк сделал еще пару глотков и повесил опустевшую флягу на пояс. - Мутантов убитых на подступах к платформе много. И вонища…
        Лошадь дернула головой. Оглобля отпрянул. Панк, залепив по крупу плеткой, поскакал навстречу выехавшим из поселка конным. Следом выкатились мотоциклы. Один развернулся, встал так, чтобы пулеметчик, сидящий в коляске, взял на прицел дорогу в поселок. Другой порулил к обрушенной переправе, но двигатель вдруг зачихал. Водитель выключил скорость, газанул пару раз вхолостую и остановился. Двое мотоциклистов слезли на землю, принялись копаться в моторе, стрелок остался сидеть в коляске. Со стороны поселка донесся рокот приближающегося «тевтонца».
        Гест поднялся, глядя в противоположную сторону.
        Вик повернулся - и вспомнил про Эвана.
        Пустынник лежал на боку, придавив руку. Голова неестественно вывернута - так не может быть у живого человека.
        Вик подошел к лесенке, осторожно перекатил Эвана на спину. Покойный уставился в небо стеклянными глазами.
        Сзади раздался кашель Геста. Не зная, как поступить, Вик закрыл глаза мертвецу, коснулся своего лба и выпрямился.
        Гест стоял, широко расставив ноги, и тер грудь. Оглобля в упор глядел на Вика. А к Разлому ехали всадники, за которыми катилась повозка с Петром и Стодом, сидящими на передке. Караван тронулся с места - командиры таки решили перебраться на южную сторону.
        Оглобля вдавил в кожу между бровями указательный палец, тяжело размышляя. Весь поход он ловил на себе косые насмешливые взгляды бывших подчиненных, и, хотя напрямую никто не решался ничего ему сказать, боясь получить по уху, он знал, о чем все думают: вот, был ты, Оглобля, старшим бригадиром, а теперь ты рядовой боец, ровня наша, и приказывать нам не вправе, а туповатый Копытыч может тебя гонять туда-сюда… Это было невыносимо! В башмачниках он больше не хотел оставаться, но что тогда делать? Может, к монахам присоединиться? Сделать карьеру в Храме? Есть же у монахов какие-нибудь бригады, рядовые и начальство…
        Или собственный клан создать?
        Эта мысль в походе уже не раз посещала его, да только чтоб народ к себе привлечь - монеты нужны, стволы, снаряга, машины… ну хоть один захудалый сендер для начала. Нет, клан вот так из ничего не сколотишь, значит, пока что лучше к монахам прибиться, раз уж больше сейчас не к кому. Оглобля не привык к одиночеству, всегда ощущал себя частью какой-то силы. Ну а Орден покруче клана Архипа Декы будет. Тем паче, Оглобля им уже подсобил, спас пустынника этого, показал силушку. Надо еще к ним притереться поближе, понравиться…
        Дым из расселины заволакивал мост. Снизу доносились хлопки и далекий скрежет. Вик подошел к Разлому, встал на краю. Остатки платформы грудой лежали на дне, где текла огненная река, и центральные опоры моста стояли прямо в ней.
        Металлические секции протяжно заскрипели, мост вздрогнул. Вик открыл было рот, но вовремя спохватился, вспомнив, что пустынники не разговаривают, и побежал к переправе, размахивая посохом.
        - Назад! Всем назад!!! - крикнул у него за спиной Оглобля.
        Несколько конных уже въехали на мост. Остальные, услыхав крик башмачника, придержали лошадей. Только повозка с Петром и Стодом продолжала катиться к переправе.
        Дыма становилось все больше - повозка и фигуры всадников почти исчезли в нем. Центральные опоры затрещали, хрустнул настил, и средняя часть моста начала проседать.
        Вик с Оглоблей подбежали к переправе, ступили на почерневшие от времени доски. И тут же шарахнулись в разные стороны, к деревянным перилам по краям. Выскочившие из дыма всадники чуть не сбили их с ног, двое оглянулись, развернули коней. Остальные поскакали к мотоциклам. На миг в густом едком облаке Вик разглядел очертания телеги, почти развернувшейся поперек моста, - но дым стал плотнее, и она пропала из вида.
        Мост проседал в середине. Вибрировали и лопались с громким треском, как дрова в костре, перила ограждения и доски настила. В дыму дико ржала лошадь.
        Вик отпрыгнул назад, на землю, в которую упирались почерневшие доски. Рядом встал Оглобля.
        Порыв ветра на мгновенье разогнал густую пелену. Задние колеса телеги соскочили с края моста, зависли над пропастью. И тут из дымного облака вывалились Петр и Стод. До Вика с Оглоблей им оставалось шагов пять. Лица в копоти, оба наглотались дыма. Стод едва переставлял ноги, повиснув на плече у Петра, держался за грудь и надсадно кашлял.
        Вик дернулся вперед, но башмачник остановил его, больно стиснув локоть.
        - Посох! - крикнул он. - Протяни им посох!
        С хрустом сломалась одна из опор, настил круто накренился, и повозка с дико ржущей лошадью полетела в пропасть. Мост рушился медленно, нехотя, он будто цеплялся за склоны расселины.
        Вик сунул посох Стоду, тот вцепился в него. Потянув изо всех сил, Вик ступил с настила на землю. С громким выдохом Петр прыгнул вперед, Оглобля схватил его за руку.
        Пустынника вытащили с моста, когда подломилась вторая опора. Раздался громкий скрежет, и переправа исчезла в расселине.
        Петр, Вик и Стод опустились на землю. Оглобля, уперев руки в бока, стоял на краю Разлома и смотрел вниз.
        От каравана к месту, где раньше была переправа, на лошадях подъехали Дюк и Копыто, каждый в сопровождении своих людей. Урча двигателем, подкатил трехосный фургон, из люка на крыше высунулся Босх.
        Плюнув в расселину, Оглобля развернулся и пошел к замершему на выезде из поселка
«тевтонцу», из которого выпрыгнул Рут. Двигатель машины рокотал на холостых, рядом стояли мотоциклы башмачников, спешивались всадники.
        Вик поднялся с земли.
        К Разлому подъехал Панк; привстав на стременах, он позвал Кувалду, маячившего на другой стороне, но тот его не услышал. Панк хотел снова крикнуть, набрал полную грудь воздуха, но его окликнули сзади. Башмачник развернул коня и ускакал к мотоциклам.
        Тяжело дыша, Петр встал на ноги, помог подняться Стоду. Потом вдруг начал озираться, выискивая кого-то среди людей, столпившихся у мотоциклов, пихнул в плечо Вика. Сообразив, чего он хочет, Вик поманил пустынника за собой и подвел к мертвому Эвану у цистерны. Рядом стоял Гест. Склонив голову, он беззвучно шевелил губами. К нему присоединился Стод.
        Петр опустился на колени возле тела. Подобрал посох убитого, коснулся пальцами своего лба, потом снял с головы тюрбан. Размотав, накрыл лицо Эвана грубой тканью и выпрямился.
        Молча подошел Оглобля, в одной руке была лопата, в другой кирка.
        Через Разлом долетел голос Дюка Абена. Все повернули головы - переговорщик стоял на крыше фургона и кричал в медный рупор, чтобы те, кто успел переправиться, ехали на восток, в Кислую долину, где отряды вновь соединятся.
        Когда переговорщик смолк, Рут взобрался на капот «тевтонца», скомандовал построиться в колонну и следовать за машиной. Башмачники сели на лошадей, заурчали двигатели мотоциклов.
        Оглобля крикнул:
        - Эй, братва!
        Рут недовольно посмотрел на него, и Вику не понравился этот взгляд.
        - Задержаться бы надо. - Оглобля показал на мертвого Эвана. - Похоронить мужика.
        Над скошенными листами брони появились головы. Монахи, тихо перешептываясь, касались пальцами лба, целовали распятья. Некоторые из всадников оглянулись на жреца. Тот смотрел через Разлом, поджав губы.
        - Едем! - наконец произнес он и перебрался в кузов. Толкнул водителя и исчез за броней.
        Петр с Гестом переглянулись.
        - Догоните! - донеслось из кабины.
        Взревел двигатель. «Тевтонец» объехал цистерну и медленно покатил вдоль Разлома. За ним пристроились мотоциклы, следом всадники. Вик пересчитал - шестнадцать конных.
        - Ну и… некроз тебе в печень. - Оглобля бросил Петру кирку, поплевав на ладони, взялся за лопату. Шагнувший к нему Гест положил руку на черенок. Башмачник покосился на него и уступил.
        Пока Петр и Владыка долбили каменистую землю под цистерной недалеко от лестницы, Стод, опустившись на колени рядом с телом Звана, омыл тому лицо, уложил, как подобает покойному, которого готовят к погребению. Вик помогал по мере сил, отволакивал особо крупные каме-нюки в сторонку - пригодятся для надгробия. Оглобля сидел недалеко на гранитном валуне, поставив винтовку между ног, и, щурясь, смотрел вслед удалявшемуся отряду.
        Поднявшийся ветер рвал клубы дыма, взлетавшие из расселины, таскал по земле мелкий мусор. В воздухе кружился пепел.

* * *
        Если бы не яркое полуденное солнце, разглядеть остатки древнего города было бы невозможно. Пасмурным днем туман в седловине между холмами сгущался, заволакивая склоны, и подолгу висел над долиной, накрыв ее непроницаемым пологом. Разбросанные внизу здания расплывались серыми пятнами. Дорога, сбегавшая лентой по склону холма, исчезала в блеклой дымке, курившейся над городом. В центре которого посреди круглой площади высилось каменное изваяние.
        - Там. - Ильмар приподнялся в седле, указав нагайкой на почерневшую от времени статую. - Там караван прихлопнем. Дорога через город одна. Хорошая дорога - булыжник тесаный. Прохор, отрядишь людей к фигуре каменной, что посреди площади стоит в круге из мрамора. Большой такой круг со стенкой по грудь. Пусть сядут за парапетом, и чтоб ни звука. Понял?
        Помощник кивнул и поднял оптическую трубу.
        - А остальных куда посадим? - спросил Хэнк, покусывая нижнюю губу. - Где твои, а где мои будут?
        Атаман, его ординарец и бригадир медведковских остановили лошадей на вершине каменистого холма, в склоны которого с запада упирался Разлом. В Московии это было единственное место, где через него не требовался мост. Как получилось, что во времена Погибели в долине сохранился городок, почему трещина, вспоровшая землю от Каспия до северных морей, не тронула его, не знали даже старейшины кланов. Только все равно Погибель оставила тут загадочный след. Долина с каждым сезоном сползала к Разлому, незаметно съезжая вместе с холмами и городом, будто какая-то сила сила тянула ее вниз.
        Ильмар верил предсказаниям, верил, что наступит день, когда все эти здания, статуя на площади, дорога и холмы разом ухнут в пропасть, которая разверзнется под долиной, и Разлом воссоединится, отчеркнув земли киевские с владениями минскими от Московии, словно некроз, отрезавший пути к Уральским горам и Вертикальному городу.
        Атаман, как и многие, боялся этого места, но страхи свои скрывал. Вот и сейчас, обдумывая вопрос Хэнка, он вновь и вновь мысленно проезжал по дороге через город, представляя заброшенные здания со светлыми стенами, сделанными будто из плавленого воска, но при этом твердые на ощупь; видел покатые крыши, затянутые черной коркой, похожей на застывший деготь. Как такое может быть? Откуда берется странный туман? Что случилось с городом во время Погибели? Ильмар не знал, да и вряд ли на свете жил человек, способный объяснить, что случилось когда-то в низине. Там всегда царила тишина и уныние, не росли трава и деревья, оттого и название пошло - Кислая долина. Мутафаги и мутанты, впрочем, как и люди, здесь не задерживались, стараясь скорее перебраться за холмы. Поэтому атаман и выбрал это место для засады, узнав от разведчиков, что караван Геста не смог переправиться через Разлом и повернул к долине.
        Чтобы приготовиться к встрече каравана, у Ильмара было время до вечера.
        - Слева и справа от площади два дома высотных, в пять этажей каждый. Своих там спрячешь. - Он повернулся к бригадиру. - По сигналу ударишь с флангов. Только дай каравану на площадь втянуться.
        - А ежели они другой дорогой поедут?
        - Я ж сказал: дорога одна. Не сунутся они в сторону, дома видишь как близко стоят перед площадью? Бензовозу не развернуться. Караван скорей за Разлом уйти хочет. Торопятся.
        Хэнк кивнул, задумчиво глядя в долину.
        - У них же пулеметы и сендеры с броней. Эти, как их, «тевтонцы». Монахи всех покрошат. - Бригадир закусил губу, посмотрел на Ильмара.
        - Прохор людям, что на площади под статуей засядут, гранаты даст. Подорвут ими
«тевтонцы». А твое дело, Хэнк, бензовоз, который в конце каравана идет, сжечь. Когда он рванет, монахам путь к отступлению будет отрезан. Они на нас попрут. Я с отрядом Прохора прям за площадью укроюсь, в здании, что полукругом тянется. В лоб их встречу.
        - А обоз куда денем? - Бригадир снова взглянул на долину.
        - Обоз отведем в пакгаузы, - Ильмар привстал на стременах, вытянув руку, - на восток глядите. Рельсы видите?
        - Угу, - буркнул Хэнк. Приложил ладонь козырьком ко лбу, удивленно произнес: - Полоски сверкают, словно по ним катаются часто, аж сквозь марево видать.
        - Точно, - отозвался Прохор и опустил трубу. - На дрезинах доставщики иногда катаются.
        - Станция там раньше была. - Ильмар потянул повод, развернул коня и добавил, проезжая мимо бригадира: - Перевалочная, грузы до Погибели на вагонах тепловозами тягали.
        - А сейчас там чего? - спросил Хэнк.
        - Ничего, - ответил Прохор за атамана, пряча трубу в чехол, - пусто, как и везде в долине. Ветер хозяйничает, с мусором хороводы водит.
        - Куда ж все подевалось? - не унимался бригадир. Ординарец только плечами пожал.
        Ильмар пустил коня в галоп, за ним поскакал Прохор. Хэнк какое-то время постоял на вершине, потом недовольно покачал головой и поехал к своему отряду, ожидавшему во главе колонны на восточном склоне холма.
        Когда помощник догнал атамана, тот, убедившись, что бригадир далеко, придержал коня и сказал:
        - Пусть медведковские дело за нас сделают.
        - А коли не выйдет? - перебил Прохор.
        - Выйдет! - резко произнес Ильмар. - Нам главное фургон с Гестом захватить. Даже не так - самого Преподобного взять. На остальных плевать. Уяснил?
        - Да.
        - Скачи в отряд. Пришлю к тебе Калеба, с ним в дозор еще двоих отправишь. Как возвернутся, сразу их ко мне.
        Помощник покивал, но атаман заметил, что тот думает о чем-то своем. Ильмар остановил коня, схватил Прохора за ворот, притянул к себе.
        - Ты че, Прохор, в облаках летаешь?! - прошипел Крест. - Ты, часом, как Хэнк, травкой не балуешь?
        Ординарец дунул на вихрастый рыжий чуб, выбившийся из-под фуражки. Когда атаман отпустил его, проговорил:
        - Что я людям скажу, которых на площадь по твоему приказу отправлю? Они ж почитай смертники…
        - Дурак! - Ильмар с досады плюнул через плечо. Взглянул в светло-серые глаза ординарца, и тот опустил голову. - На кону дело такое… Награду всем пообещаешь. Тем, кто подорвет сендер, - двойную награду. И хороших бойцов туда посади, чтоб били без промаха. Теперь все ясно?
        - Да. - Прохор кивнул.
        - В отряд скачи. Все чтоб тряпки белые на рукава повязали, как у людей Хэнка.
        - Сделаем.
        - А я с киевскими разберусь пока, - закончил Ильмар и лупанул коня плеткой по крупу. - Пшел! - Пронзительно свистнул, ударив жеребца пятками в бока, снова крикнул: - Пшел!
        Атаман промчался мимо колонны всадников вниз по склону. Некоторые, провожая его взглядом, салютовали пиками с алыми флажками на древке. Проскакав вдоль обозных телег, выстроившихся на дороге, Ильмар увидал бегущего навстречу Миху и натянул повод.
        - Больной очнулся? - наклонившись, тихо спросил Ильмар.
        Миха, мыча, часто закивал, схватился за стремя. Атаман направил коня к крытым повозкам с ранеными, бывший монах побежал рядом. Подъехав к повозке, где везли Зиновия Артюха, Ильмар спрыгнул на землю. Откинулся брезентовый полог, выглянул Яков, покрутил головой и уселся сбоку на приступок, уперев карабин прикладом в бедро. Атаман забрался внутрь.
        Артюх сидел на одеяле, забившись в дальний угол, обхватив согнутые колени, напротив него - лекарь с миской, на стенках которой виднелись потеки зеленоватой кашицы.
        - Как он? - спросил Ильмар.
        Лекарь покосился на него и молча полез к выходу.
        Когда атаман придвинулся, Зиновий поднял голову, взглянул отрешенно. Атаман поводил ладонью у него перед лицом, решив, что старик впал в наркотический транс, и вздрогнул, когда тот заговорил уверенным голосом:
        - К северо-западу от Улья небоходов, за огненными топями, стоит монастырь. Имя ему
        - Свирь. За Свирью озеро, под ним каземат…
        - Как под озером? - не удержался Ильмар. - Под водой?
        - …Вход в скале. Ключ откроет врата к Трону. Даст огню пролиться с небес.
        Атаман смотрел на старика, ожидая продолжения, но тот сидел, не шелохнувшись, с невидящим взглядом, и молчал. Ильмар снова помахал рукой перед лицом Зиновия. Архип забормотал:
        - Знак на скале начертан - человек в шестерне. Только джагер может пройти. Только джагер!
        Атаман вытер о штаны вспотевшие ладони. Конечно, хорошо, что лекарь напоил Зиновия отваром, развязавшим язык. Но тайна, к которой он сейчас прикоснулся… Если старик помянул джагеров, речь пошла о древних технологиях. Значит, атаман все верно рассудил, решив атаковать караван Преподобного Геста до того, как к перепутью перед Свирью прибудет отряд киевских. Надо во что бы то ни стало получить ключ. Про «человека в шестерне» Ильмар слышал от Геста, давняя то история, в которой была замешана глава Меха-Корпа, дочь покойного Тимерлана Гало. И еще - Гест никогда не расставался с какой-то шкатулкой. На ее крышке был выгравирован такой же знак…
        - Умри! - воскликнул Зиновий, выбросив вперед руку.
        Ильмар, отпрянув к борту, перехватил тонкое запястье, стиснул - из глаз старика брызнули слезы. Перед атаманом снова сидел прежний Артюх - жалкая мокрица, а не человек. Зиновий дернулся, разинув рот, неуклюже вскинул другую руку. Ильмар врезал ему локтем. Хрустнула челюсть. Старик стукнулся затылком о железную изогнутую стойку, подпиравшую тент, и повалился набок.
        Хлопнул брезентовый полог.
        - Исчезни! - прошипел атаман Якову, сунувшему голову в повозку.
        Повернувшись, с удивлением взглянул на скрюченные пальцы старика. На безымянном, посверкивая золотом, сидел перстень с печаткой. Ильмар разогнул фаланги застонавшего Зиновия и снял перстень.
        Где ж старик его прятал? Ведь обыскивали. Квадратную печатку перстня украшал
«человек в шестерне». На оттиске вздулась маслянистая капля. Прищурившись, Ильмар увидел небольшую прорезь на боковине, чуть ниже печатки. Взяв перстень двумя пальцами, надел себе на мизинец и осторожно ковырнул ногтем боковину. Печатка слегка провернулась.
        Вот оно что, в перстне секрет имеется. Внутри видно штырек, на который печатка насажена. Поднеся к лицу руку, атаман едва различил выступавший из перстня шип. Сделав пол-оборота, поставил грани на место и вытер перстень о плечо Зиновия. Посмотрев на оттиск, убедился, что шип исчез, маслянистой пленки нет, снова повернул грани - из центра вылез шип, появилась прозрачная капля. Сомнений не осталось: в перстне яд. Только как быстро действует? Надо испробовать на ком-то, изловить бы мутафага, да времени нет.
        Ползуна тебе в зад, Гест! Ильмар рванул одеяло из-под Зиновия, старик со стоном опрокинулся, глухо стукнувшись о переднюю стенку. Если б не ключ… Атаман бросил одеяло, подобрался к выходу и остановился, взявшись за брезентовый полог.
        Джагер, старик сказал: только джагер пройдет вратами к Трону. Вот почему Владыка сам отправился в поход. У него есть джагер! И у киевских, стало быть, есть. А у Ильмара ничего нет. Пока. Но уже к вечеру у него будет ключ, остается вычислить в караване Геста джагера, изловить, и у Нарочи раньше киевских оказаться. Тогда атаман первым завладеет этим Троном и, как там старик сказал, «даст огню пролиться с небес».
        Повернув печатку в безопасное положение, Ильмар сдвинул кольцо оттиском к ладони и вылез из повозки.
        - Коня.
        Миха протянул ему повод, атаман забрался в седло. Яков поставил ногу на приступок, ожидая приказаний.
        - Войдем в город, от повозки ни на шаг. Если кто-то из киевских к телеге сунется, стрелять насмерть. И пусть лекарь его посмотрит, челюсть ему починит, чтобы говорить к утру смог.
        Приподнявшись в седле, Ильмар вытянул шею. Над холмом клубилось облако пыли, бригада Хэнка уже перевалила за вершину. Всадники Прохора растянулись по склону, тронулись первые обозные телеги. Некроз вам всем в печень! Атаман стеганул жеребца, тот заржал, встал на дыбы. Бывшие монахи шарахнулись в стороны.
        Усмирив коня, Ильмар поскакал в хвост обоза. Он забыл, что обещал Прохору прислать Калеба. Сейчас нельзя медлить, дозор должен следить за караваном Геста.
        Долго ехать не пришлось. Обгоняя подводы, ему навстречу катила повозка с сидящими на передке киевскими посланниками. Мание, понукаемый Сельмуром, крутил плоской башкой и шипел всякий раз, выплевывая длинный сдвоенный язык, когда Мирч тыкал шестом ему в шею. Калеб с Рэмом ехали следом и о чем-то громко спорили.
        - Калеб! - крикнул Ильмар, подъезжая к повозке. - Скачи к Прохору!
        Оба охотника повернулись, прекратив спор. Калеб сдвинул широкополую шляпу на глаза, пришпорил коня и полетел галопом к вершине.
        Мирч Сельмур натянул вожжи, останавливая повозку. Коста встал с лавки.
        Ильмар объехал повозку сзади, бросил гневный взгляд на Рэма. Переговорщик медленно поворачивался вслед за атаманом. Когда тот поравнялся с правым бортом, не выдержал:
        - Что происходит, атаман Крест?
        Мирч чуть наклонил голову к плечу, Ильмар заметил, как напряглись мышцы на крепкой шее монаха. Казалось, стоит Мирчу двинуть рукой, и куртка у него на спине разойдется по швам. Он был готов взорваться в любой момент, напасть, убить, и атаман это ощутил.
        - Почему за нами приставили соглядатаев? Почему едем другой дорогой? Почему…
        Ильмар поднял руку, останавливая коня. И усмехнулся про себя, увидев, что Коста нервничает.
        - Караван Геста свернул к долине, - начал Ильмар. Кивнул в сторону вершины. - За тем холмом город.
        Оба монаха взглянули вперед, атаман продолжил:
        - Другого шанса у нас не будет. Кислая долина лучшее место для засады…
        - Но мы не получили еще известий от нашего человека в окружении Геста! - воскликнул Коста. - Наш отряд из Киева…
        Он осекся, подумал и сказал:
        - А если Гест свернет в Москву? Ильмар покачал головой:
        - Караван уже движется сюда. Вечером все будет кончено.
        Конь атамана фыркнул, тряхнув головой.
        - В драку не лезьте. Мои люди все сделают, - произнес Ильмар.
        - Как в Москве? - Мирч сощурил глаз и слегка повернулся, бельмом уставившись на Ильмара. - Тогда твои люди еле ноги из Храма унесли. Когда покажешь нам Зиновия Артюха?
        Коста положил руку ему на плечо, и Мирч сел как прежде, мышцы на его шее расслабились.
        Ильмар покосился на Рэма. Охотник объехал повозку слева и оказался за спиной у монахов. Его карабин лежал на локтевом сгибе, ствол смотрел Мирчу в спину.
        Вверх по склону, поскрипывая, катили телеги.
        - Когда дело сделаем, - сухо произнес атаман, развернул коня и поскакал к вершине.

* * *
        Ежи открыл глаза. Рядом шипела карбидная лампа, озаряя каменные своды над головой. Он лежал на чем-то твердом и вдыхал спертый, застоявшийся воздух. Это пещера? Где он? Секретарь попробовал приподняться на локтях, но тут же плюхнулся обратно, потому что в висках застучало, темя пронзила боль и отдалась в затылке. Он застонал, прикрыв глаза.
        - Очнулся малец, - прозвучал рядом голос Скалозуба. Тень заслонила свет, проникавший сквозь веки.
        - Ежи.
        Его тронули за плечо.
        - Ты ворона успел выпустить? - Голос Баграта был напряженным.
        Секретарь попытался разлепить ссохшиеся губы, и в горле запершило.
        - Павел, воды.
        Голову Ежи приподняли, поднесли люминевой флягу к лицу, и он жадно припал к ней. Напившись, перевел дух. В голове прояснилось.
        - Все, как ты велел. Все сделал, Владыка. Сидевший на корточках рядом Баграт кивнул.
        - Лежи пока. Особо головой не верти, тебе камнем в темя садануло.
        - Мы уж думали, помер, - добавил Скалозуб, стоящий в ногах у Ежи.
        - Где мы? - спросил тот.
        - В Черниговских пещерах, - ответил Баграт. - Всё, лежи и молчи. И заснуть постарайся.
        Секретарь закрыл глаза. И тут он вспомнил все, что случилось: речь Баграта, Чембу с мутантами и платформу… и призрака с желтыми глазами, спустившегося по световому столбу с неба. Ежи вздрогнул, уставившись в каменный свод. Что же еще важное такое было… Протез!!! Заерзав, он приподнялся на локтях. В темени заломило, боль сместилась к затылку. Летающая тварь, смертельно жалившая монахов, едва протез ему не откромсала!
        - Утихомирился бы ты, - бросил Скалозуб, вешая флягу на пояс.
        - Протез мой!
        Владыка помог Ежи сесть, и тот, убедившись, что хромированный штырь и набалдашник из резины целы, осмотрелся.
        Он находился в конце узкой короткой пещеры. Скалозуб едва не касался макушкой низкого свода - прям нора какая-то. Где же повозка, лошади? Впереди на стенах замерцали отблески огня, донеслись шаги, к ним добавилось шипение манисов, совсем близко всхрапнула лошадь. Да это просто ниша каменная, куда его уложили, догадался Ежи.
        - Время к вечеру. - В нишу с фонарем в руке заглянул один из монахов.
        Баграт оглянулся, и Скалозуб отступил к стене, пригнув голову.
        - Семен умер, Гавеш совсем плох, - произнес монах.
        - Как остальные? - Владыка поднялся.
        - Еще четверо не ходоки боле. А Трою пришлось руку отрезать: рана загноилась.
        Баграт посмотрел на Скалозуба.
        - Собираемся. Пока в предместья Минска не доберемся, за перепутье не уйдем, будем ехать только ночью, иначе нас с платформы заметить могут. Да и ночью могут… Но все равно двигаться надо. Едем быстро и с осторожностью, ясно? Все, готовьтесь, выступаем скоро.
        - Не успеем к Свири, Владыка, - возразил телохранитель. - Коста с Мирчем раньше нас там будут.
        - Знаю. Но теперь мы вдвое быстрее ехать будем.
        - Да как же мы… - начал Скалозуб.
        - Пусть Захар, - Баграх кивнул на монаха, стоявшего у входа в нишу, - берет всех раненых, лошадей и в Киев возвращается. А мы дальше едем.
        - Захар, все ясно? - Телохранитель повернулся к нему. Монах кивнул, посветил фонарем на Ежи.
        - Его забирать?
        - Я с вами! - воскликнул секретарь и скривился от боли в затылке.
        Баграт задумчиво хмурился.
        - Вдруг толмач будет нужен, Владыка? А еще… Мне, я… я узнать хочу, что да как дальше… Постичь… Уразуметь… Не отправляйте меня назад!
        - Ладно, с нами едешь.
        Ежи вздохнул облегченно. Захар ушел.
        - Как бы манисов нам не загнать, Владыка, - сказал телохранитель.
        - Придется рискнуть.
        Скалозуб кивнул и молча вышел из ниши. Баграт опустился на корточки возле стены, помассировал виски.
        - Владыка, - позвал Ежи. Тот смотрел перед собой.
        - Владыка…
        - Что?
        - Почему на нас напали… - Ежи замялся, - с платформы с этой? И кто напал?
        - Доминанты.
        - Они слуги Нечистого? Баграт сел прямо, вздохнул.
        - Да, Ежи, да. - Он прислонился затылком к камню. - Вроде того. Думаю, они не хотят, чтобы люди и мутанты объединились. Силу в нас почуяли.
        - Но…
        - Помолчи теперь. - Баграт закрыл глаза, вытянул ноги и положил руки на колени. - Мне подумать надо.
        Лампа, стоявшая на полу, зашипела громче, раздался слабый хлопок, и свет погас.
«Карбид в бачке кончился», - успел подумать Ежи и провалился в сон.
        Глава 10
        Перевалило далеко за полдень, когда Дюк, высунувшись из люка на крыше трехосного фургона, решил осмотреть каменистую равнину. Рокотали двигатели. Караван полз на восток, огибая длинную трещину, протянувшуюся от Разлома. Впереди ехал конный отряд башмачников, за ним «тевтонец», следом, покачиваясь на ухабах, катил фургон Владыки.
        Переговорщик опустил бинокль, потер слезившиеся глаза и обернулся. Небо на юге потемнело. Обоз тонул в пыли. Возничие повязали платки на лица, сгорбились на телегах, закрывая головы руками. Если бы не фары, которые врубил водитель бензовоза, ехавшего в хвосте, Дюк бы его не увидел вовсе.
        Подняв бинокль, переговорщик подкрутил окуляры и уставился поверх скал, торчащих по краю трещины. На горизонте возвышались пологие холмы, за ними лежала Кислая долина. На одной из вершин блеснуло так, что Дюк зажмурился, оторвавшись от бинокля. Поморгав, он посмотрел вновь, но тут фургон повернул, съехав вслед за
«тевтонцем» в небольшую низину, и скалы вдоль трещины скрыли от взгляда холмы. Переговорщик Ордена уже подтянулся вверх, чтобы забраться на крышу и снова посмотреть на холмы, однако поднявшийся ветер закружил песчаные вихри, бросая колючую взвесь в лицо, на зубах заскрипел песок. Всадники впереди спешивались и уводили лошадей к скалам, остановился «тевтонец». Дюк сплюнул и полез вниз.
        Захлопнув люк, он спустился по короткой лесенке в салон, где под потолком тускло светила лампа в решетчатом плафоне. По сторонам от двери в передней части салона сидели два жреца со штуцерами - охраняли вход в отсек Владыки. Задняя дверь вела в комнату охраны, там ехали еще семеро. Справа под стеной на застеленной одеялом лежанке сидел Босх, в углу над изголовьем был приварен железный столик, на котором стояла радиостанция.
        На немой вопрос Дюка начальник стражи покачал головой и сказал:
        - Не понимаю. - Он кинул наушники с микрофоном на лежанку. - Почему брат Рут не отвечает?
        - Ветер сильный, - произнес переговорщик, вытирая морщинистое лицо влажным полотенцем, которое снял с крюка на стене. - Песок так и крутит. Может, грядущее изменение погоды помехи создает?
        Босх снова покачал головой.
        - Или отъехал далеко. - Дюк повесил полотенце обратно и сел на табурет напротив лежанки.
        - Нет. - Начальник стражи снова взял наушники, расправил скрученный провод. - Мы на равнине, Рут на равнине. И у него, и у нас станции до Белгорода бьют. Другая причина, значит…
        И он, надев наушники, поднес к лицу микрофон, вдавил кнопку на панели под верньером и монотонно забубнил, вызывая отделившийся отряд по радио.
        Дюк посидел рядом, поглаживая бороду, потом поднялся и приблизился к двери, ведущей в отсек Владыки, сдвинув засов, приоткрыл.
        На кровати под одеялом лежал раненый. Молодой монашек с румяным лицом, сидящий рядом, машинально привстал, когда переговорщик вошел в отсек.
        - Как Владыка, Тимофей? - Слегка надавив ему на плечо, Дюк усадил безбородого монашка обратно.
        - Жар сильный. - Тимофей нагнулся, смочил марлю в тазу под ногами, отжал. - Уже и не бредит. Хрипит только.
        Расправив компресс, монашек положил его на забинтованное лицо Владыки и разгладил складку на одеяле.
        - Делай все, чему тебя лекарь в Канториуме учил. Если надобно что-то, только скажи.
        Тимофей потер скулу, усыпанную веснушками, вздохнул, глядя на раненого.
        - Кабы я знал… У Владыки пол-лица стесало. - Он снова потер скулу и робко добавил:
        - Назад бы, в Москву, мастер Дюк.
        - Смолкни! - рявкнул переговорщик. - И лечи. А коли помрет Владыка… - Дюк, хрустнув костяшками пальцев, поднес к носу монашка кулак: - Я…
        Дверь в отсек приоткрылась, внутрь заглянул жрец-охранник.
        - Дюк Абен, там Копыто от башмачников приехал. На разговор просит.
        - А Босх?
        - Уже на улице. Велел и вас кликнуть. - Охранник исчез за дверью.
        - Воду в тазу смени, - буркнул Дюк.
        Нагнулся, проверил засов на люке в полу. Неспроста Копыто приехал, не к добру это. Переговорщик взглянул на умирающего Владыку, коснулся распятья и вышел из отсека.

* * *
        Оглобля шагал первым, положив винтовку на плечо. Две колеи, оставленные шинами
«тевтонца» на глинистой земле, тянулись к подножию холма впереди. За башмачником шел 1ест, по сторонам от него Петр и Стод. Вик плелся позади, прихрамывая. Он сильно натер ногу. Владыка изредка оборачивался, бросая тревожные взгляды на послушника, но останавливать спутников не спешил. Вик понимал: сначала надо догнать отряд Рута, который мог упилить достаточно далеко, а потом уже думать об отдыхе и лечении. Вон Владыка за грудь держится, видно, мутант сильно его помял, - терпит, только кашель иногда сдержать не может.
        Идти было трудно. Комья глины прилипали к ботинкам, да еще ветер поднялся - пыль и песок, принесенные с Пустоши, кололи глаза, забивались в нос и глотку, не спасал даже платок.
        Пару раз спутники пересекли свежий след гусеничного трактора. Разлом остался далеко справа. Судя по колее «тевтонца» и отпечаткам подков на глине, отделившийся от каравана отряд ехал какое-то время вдоль Разлома, потом стал забирать севернее и перевалил за холм.
        Оглобля неожиданно остановился. Ветер донес рокот двигателя. Башмачник перехватил винтовку и, оскальзываясь, стал взбираться по крутому склону. Гест жестом отправил следом Петра, сам оперся на плечо Стода и обернулся. Вик подошел к ним, вопросительно глядя на Преподобного.
        Рокот двигателя то стихал, то становился громче, будто машину гоняли на холостых, прогревая мотор.
        Когда Оглобля удалился на приличное расстояние, Гест хрипло сказал:
        - Ветер усиливается. Если так дальше будет, искать укрытие следует.
        - А как же караван? - спросил Вик. Преподобный посмотрел на юг, где небо налилось свинцом. Ветвистым росчерком сверкнула молния. Еще одна.
        - Они по равнине едут, - ответил Стод. - Гроза их раньше догонит.
        - Значит, встанут, - заключил Гест и повернулся к холму.
        Петр помахал им с вершины, чтобы поднимались. Оглобли рядом уже не было.
        Когда они забрались наверх, взгляду открылась каменистая равнина с гигантским озером посередине. Поверхность воды в нем была испещрена рябью и солнечными бликами.
        Вик зажмурился, поморгал, прогоняя яркие точки перед глазами, и приложил ладонь козырьком ко лбу. Далеко впереди в блеклом мареве виднелись пологие возвышенности, а справа едва угадывалась темная полоса Разлома. С южной стороны заполненного водой кратера, вдоль края, стояли длинные приземистые бараки, между ними высились мачты ветряков, от которых разбегались провода. Часть тянулась к крышам бараков, часть - к насосной станции возле нефтяного бассейна, окруженного земляным валом. До него от бараков было шагов двести. Кратер с бассейном соединял узкий канал, наполовину заполненный водой. Видимо, нефтяники контролировали ее ток с помощью шлюзов, поднимая и опуская заслонки, делившие канал на равные отрезки. По периметру поселка торчали наблюдательные вышки.
        Напротив бараков застыла сцепка - два трактора на гусеничном ходу друг за другом и три поржавевших, в похеках мазута, цистерны. Возле сцепки суетились монахи, которыми руководил жрец Рут. Ближе к подножию холма стоял, ревя мотором,
«тевтонец», из-под задних колес летели комья глины. Чуть в стороне от него спешились башмачники, несколько человек выталкивали из грязи застрявшие мотоциклы.
        Оглобля уже спустился к подножию и направился к лошадям.
        Вик удивился: поселок не обнесен стеной, не видно въездных ворот, никак не защищен… А потом сообразил. Попасть в него можно с четырех направлений. Первое - это по воде. Берег глинистый, на него не влезть, пока подгребешь на лодке, тебя расстреляют наблюдатели с вышек. Второе - объехать кратер по кругу. Но и тут незадача: справа на подъезде сплошная глина, быстро не проскочишь. Холм - отряд Рута преодолел и застрял у подножия, также увязнув в глине. Оставалось только одно нормальное место подъезда с северной стороны между склоном и насосной станцией, где виднелась накатанная дорога, выбегавшая на каменистую равнину.
        - А где нефтяники? - тихо спросил Вик, чтобы внизу невзначай не услышали.
        Гест вытер лицо платком, кашлянул.
        - Неясно, - ответил Петр. - Может, и здесь мутанты побывали, хотя… не похоже на то. Жилища с виду не тронуты. Должно быть, старатели к мосту подались, на выручку, когда сообщение по радио получили. У них же в каждом поселке радиосвязь. И следы трактора были совсем свежие. Помните?
        Гест кивнул.
        - Но мутантов слишком много было, все нефтяники погибнуть могли.
        - Не могли, - упорствовал Вик. - Топливные поселок бы так не бросили, наверняка кто-то остался.
        - Если и остался, то вреда нам не принесет. Затаится, переждет, - сказал Гест. - Да и мы не воевать сюда пришли.
        - Глотните, Владыка. - Стод откупорил флягу и протянул Гесту. - Мне бы раны ваши посмотреть…
        - Потом. - Тот отпил, вернул флягу. - Послушник ногу повредил, глянь его сначала.
        Вик сел, принялся расшнуровывать башмак, Стод полез в котомку.
        - Рут поторопился, - вновь заговорил Петр. - К кратеру надо было кружным путем идти, тем, что нефтяники пользуются.
        - Жрец мог опасаться мутантов, - предположил Гест. - Или патруля топливных.
        Петр качнул головой:
        - Однако в поселок полез. Земля тут никчемная, вода близко, ноги так и вязнут в глине. Нет, Владыка, торопился он. Да и следов мутантов мы не встречали.
        Концом посоха жрец счистил комья грязи с ботинка.
        - На равнину, на север надо было ехать. - Он махнул, не глядя, влево. - А брат Рут напрямик повел, срезать решил. Посадил «тевтонца» на брюхо. Тут только тракторы либо человек пройдут. Вот они сцепку и размыкают…
        Выстрелив в небо густую струю черного дыма из выхлопной трубы, рыкнул дизелем первый трактор, дернулся и пополз к застрявшей машине. Монахи во главе с Ру-том зашагали следом.
        Вик осторожно стянул башмак. Пятку пекло. Опустившись на колени, Стод осмотрел ранку, помазал лечебным воском и начал забинтовывать стопу.
        - Опасаюсь я, Преподобный, что боевые отряды топливных сейчас озвереют. Наверняка короли указ по радио передали: стрелять всех, кто в поселки к ним сунется, - произнес Петр.
        Над вершиной низко пролетел ворон, каркнул. Он был непривычного окраса, какой-то рябой. Взмахнув крыльями, закружил над поселком нефтяников.
        - Почтовый ворон, откуда здесь? - удивился Петр. Вместе с Владыкой они следили за птицей, которая вдруг сложила крылья и камнем полетела вниз.
        - Странным способом Дюк послание Руту шлет, - сказал Гест, когда ворон, замахав крыльями у самой земли, опустился на плечо жреца.
        - Может, радиосвязь не работает? - предположил Петр. - Перед грозой такое случалось.
        - Может, и так. - Гест кивнул и повернулся к нему. - А что до боевых отрядов топливных, как бы в Москве они войну не начали. Могут ведь решить, что наш караван на их поселок у переправы напал.
        - Могут, - согласился Петр. - Многие видели, по какой дороге мы город покинули. Но миссия важней.
        - Да. - Глаза Геста сузились, он ощупал складки халата на груди. - Цену ты знаешь…
        Владыка покосился через плечо на Вика. Закончив бинтовать, Стод стал убирать склянки в котомку.
        - Стойбище должно быть уничтожено! - жестко произнес 1ест.
        Стойбище? Вик нахмурился, натягивая башмак. Размышляя, уставился на равнину и тут же забыл о словах Владыки. С севера к кратеру приближались три сендера, над одним на проволочной антенне трепыхался черно-желтый вымпел Южного братства. Следовавшие друг за другом машины разъехались в стороны, выстроились обратным клином и на высокой скорости стали сходиться, беря поселок старателей в клещи. Монахи и башмачники не слышали их за ревом тракторного дизеля и рокотом «тевтонца». Последнего уже подцепили тросами к подъехавшему трактору. Рут забрался на броню и отдавал водителю указания, размахивая руками. Башмачники собрались возле мотоциклов. С лошадьми остался лишь Панк, но его окружающее мало интересовало, он о чем-то разговаривал с Оглоблей.
        - Смотрите! - воскликнул Вик, вытянув руку. Оглобля резко повернулся к холму, похоже, услышал возглас. Спустя мгновенье башмачник оттолкнул Панка, запрыгнул в седло и пустил коня вверх по склону. Преодолев половину, остановился, глянул на север, после чего спешно стащил из-за спины винтовку и дважды выстрелил в воздух.
        Первым среагировал Рут. Спрыгнув в кузов «тевтонца», он перебрался к турели и, взгромоздившись в кресло стрелка, развернул пулемет.
        Сендеры карателей из Южного братства ворвались в поселок с трех сторон. Один перемахнул с разгона узкий канал, промчался вдоль бараков, поливая свинцом замерших от неожиданности башмачников. Пулемет смолк, когда машина скрылась за сцепкой. Но в ответ начал стрелять жрец - он изрешетил цистерны трассирующими пулями.
        В следующий миг полыхнуло так, что Вик чуть не ослеп. Холм вздрогнул. «Тевтонец» внизу развернуло на месте. От грохота зазвенело в ушах. Ударная волна выбила из седла Оглоблю, Петр с Гестом повалились на землю. Бросив котомку, Стод накрыл своим телом Владыку. Вик увидел, как со второго сендера, въехавшего на земляной вал бассейна возле насосной станции, расстреливают кинувшихся врассыпную башмачников и монахов.
        Густое облако едкого дыма начало заволакивать поселок.
        Внизу ржали и метались лошади. Панку удалось поймать одну, и он, вскочив в седло, ринулся к вершине. Оглобля сел на склоне, тряхнул головой и потянулся за винтовкой.
        Третий сендер, проехав по дороге между насосной станцией и наблюдательной вышкой, свернул к холму. Стоявшие за водителем люди палили из ружей в скачущего к вершине Панка. Лошадь под ним споткнулась, клюнула мордой, башмачник вылетел из седла. Сендер, не сбавляя скорости, переехал его. Раздался вопль. Вику показалось, что он слышал, как хрустнули сломанные ребра.
        Оглобля, опустившись на одно колено, целился в приближающийся сендер.
        Вскочил Петр, вытащив меч, крутанул в руках «штерн», свернув кольцо на конце, взвел боевую пружину. И тут башмачник открыл огонь. Он убил водителя и попал в переднее колесо. Разогнавшаяся машина вильнула, в кузове мелькнули перекошенные лица карателей. Подпрыгнув на ухабе, сендер встал на бок и перевернулся. Бросив разряженную винтовку, Оглобля выхватил нож и прыгнул к машине. Петр по приказу Геста побежал к нему.
        Владыка обнажил спрятанный в посохе меч. Стод дернул Вика за рукав, заслоняя собой
1еста.
        - Рядом стой, послушник!
        Вик медленно вытащил меч; перед глазами застыла картина, как сендер давит колесами Панка, в ушах еще звучал вопль.
        - Рядом, сказал! - рявкнул Стод и притянул Вика. Внизу гремели пулеметные очереди.
«Тевтонец» скрылся в дыму, из которого, словно светлячки, вылетали трассирующие пули, впивались в черную гладь нефтяного бассейна, со звоном врезались в агрегаты насосной станции, пробивали броню сендера, застывшего на земляном валу.
        А потом вспыхнул нефтяной бассейн. Пламя слизало машину Южного братства с земляного вала, огонь с ревом промчался по каналу, взметнулся вдоль берега кратера и отступил под натиском поднятой ветром волны.
        - Идем вниз! - приказал Гест.
        Вик вздрогнул, слова громом отозвались в ушах.
        Когда они спустились к перевернутому сендеру, все было кончено. За машиной распластались два тела нефтяников, у одного шея была неестественно вывернута, другой лежал на спине, ладонью прикрывая рану на животе. Рядом, опустив меч, стоял Петр, в двух шагах от него - Оглобля, перед которым, безвольно свесив голову на грудь, сидел каратель. Сначала Вик решил, что тот жив, но когда каратель кулем завалился набок, он увидел торчащую под лопаткой кривую рукоять. Оглобля ощерился, словно панцирный волк при виде добычи, поставил ногу на мертвеца и выдернул нож. Грудь и плечи башмачника часто вздымались, он обвел всех тяжелым взглядом.
        Внизу взревел мотор. За дымом было не разобрать, что за машина выруливает из поселка. Спустя пару мгновений на дорогу выехал «тевтонец», за пулеметом сидел жрец Рут. Вик разглядел в кузове еще нескольких монахов, а потом дым от пожара, сносимый ветром, скрыл машину из вида.
        - Странный жрец, снова укатил, - произнес Оглобля, вытирая нож о рукав. Помедлив, добавил: - Да и вы - не пустынники.
        Стод шагнул к нему, занося клинок. Петр придвинулся сбоку. Башмачник отпрыгнул.
        - Остановитесь! - пророкотал Гест.
        Оглобля подобрался, обвел всех оценивающим взглядом. Губы его растянулись в ухмылке, обнажив крепкие зубы.
        - Кто вы такие?
        - Пред тобой Владыка Ордена, - произнес Петр. Оглобля рассмеялся:
        - Владыка - оборванец? А может, он? - Башмачник указал ножом на Вика. - Он - Владыка?
        И вновь захохотал.
        Петр шагнул вперед. Сверкнул клинок, раздался шлепок - и Оглобля распластался на склоне.
        - Стой, Петр! - Гест властно поднял руку. Жрец замер, занеся меч.
        - Башмачник боем был возбужден. Я прощаю его. И помни: он спас мне жизнь.
        Петр отступил, пряча меч в ножны.
        Оглобля вскочил, ошалело озираясь, и тут же скривился, схватившись за посиневшую кисть, мгновенье назад сжимавшую нож. Он попятился, как побитая собака, потом развернулся и, пригибаясь, побежал вниз.
        - Стод, Петр, - заговорил Гест, когда башмачник скрылся в дыму, - осмотрите все машины в поселке, кроме тракторов. Если исправной не найдете, изловите лошадей.
        Жрецы кивнули и быстро зашагали по склону.
        Владыка закашлялся и тяжело сел, вытянув ноги, потер ушибленную грудь. Вик опустился рядом с Владыкой, стащил тюрбан.
        Быстро темнело. Ветер, как иногда бывает перед грозой, стихал, накапливая силу. Сверкнула молния, над равниной прокатились раскаты грома.
        - Вставай. - Гест хлопнул Вика по плечу. - Осмотрим сендер и грозу под ним переждем.
        Сендеры карателей из Южного братства ворвались в поселок с трех сторон. Один перемахнул с разгона узкий канал, промчался вдоль бараков, поливая свинцом замерших от неожиданности башмачников. Пулемет смолк, когда машина скрылась за сцепкой. Но в ответ начал стрелять жрец - он изрешетил цистерны трассирующими пулями.
        В следующий миг полыхнуло так, что Вик чуть не ослеп. Холм вздрогнул. «Тевтонец» внизу развернуло на месте. От грохота зазвенело в ушах. Ударная волна выбила из седла Оглоблю, Петр с Гестом повалились на землю. Бросив котомку, Стод накрыл своим телом Владыку. Вик увидел, как со второго сендера, въехавшего на земляной вал бассейна возле насосной станции, расстреливают кинувшихся врассыпную башмачников и монахов.
        Густое облако едкого дыма начало заволакивать поселок.
        Внизу ржали и метались лошади. Панку удалось поймать одну, и он, вскочив в седло, ринулся к вершине. Оглобля сел на склоне, тряхнул головой и потянулся за винтовкой.
        Третий сендер, проехав по дороге между насосной станцией и наблюдательной вышкой, свернул к холму. Стоявшие за водителем люди палили из ружей в скачущего к вершине Панка. Лошадь под ним споткнулась, клюнула мордой, башмачник вылетел из седла. Сендер, не сбавляя скорости, переехал его. Раздался вопль. Вику показалось, что он слышал, как хрустнули сломанные ребра.
        Оглобля, опустившись на одно колено, целился в приближающийся сендер.
        Вскочил Петр, вытащив меч, крутанул в руках «штерн», свернув кольцо на конце, взвел боевую пружину. И тут башмачник открыл огонь. Он убил водителя и попал в переднее колесо. Разогнавшаяся машина вильнула, в кузове мелькнули перекошенные лица карателей. Подпрыгнув на ухабе, сендер встал на бок и перевернулся. Бросив разряженную винтовку, Оглобля выхватил нож и прыгнул к машине. Петр по приказу Геста побежал к нему.
        Владыка обнажил спрятанный в посохе меч. Стод дернул Вика за рукав, заслоняя собой
1еста.
        - Рядом стой, послушник!
        Вик медленно вытащил меч; перед глазами застыла картина, как сендер давит колесами Панка, в ушах еще звучал вопль.
        - Рядом, сказал! - рявкнул Стод и притянул Вика. Внизу гремели пулеметные очереди.
«Тевтонец» скрылся в дыму, из которого, словно светлячки, вылетали трассирующие пули, впивались в черную гладь нефтяного бассейна, со звоном врезались в агрегаты насосной станции, пробивали броню сендера, застывшего на земляном валу.
        А потом вспыхнул нефтяной бассейн. Пламя слизало машину Южного братства с земляного вала, огонь с ревом промчался по каналу, взметнулся вдоль берега кратера и отступил под натиском поднятой ветром волны.
        - Идем вниз! - приказал 1ест.
        Вик вздрогнул, слова громом отозвались в ушах.
        Когда они спустились к перевернутому сендеру, все было кончено. За машиной распластались два тела нефтяников, у одного шея была неестественно вывернута, другой лежал на спине, ладонью прикрывая рану на животе. Рядом, опустив меч, стоял Петр, в двух шагах от него - Оглобля, перед которым, безвольно свесив голову на грудь, сидел каратель. Сначала Вик решил, что тот жив, но когда каратель кулем завалился набок, он увидел торчащую под лопаткой кривую рукоять. Оглобля ощерился, словно панцирный волк при виде добычи, поставил ногу на мертвеца и выдернул нож. Грудь и плечи башмачника часто вздымались, он обвел всех тяжелым взглядом.
        Внизу взревел мотор. За дымом было не разобрать, что за машина выруливает из поселка. Спустя пару мгновений на дорогу выехал «тевтонец», за пулеметом сидел жрец Рут. Вик разглядел в кузове еще нескольких монахов, а потом дым от пожара, сносимый ветром, скрыл машину из вида.
        - Странный жрец, снова укатил, - произнес Оглобля, вытирая нож о рукав. Помедлив, добавил: - Да и вы - не пустынники.
        Стод шагнул к нему, занося клинок. Петр придвинулся сбоку. Башмачник отпрыгнул.
        - Остановитесь! - пророкотал Гест.
        Оглобля подобрался, обвел всех оценивающим взглядом. Губы его растянулись в ухмылке, обнажив крепкие зубы.
        - Кто вы такие?
        - Пред тобой Владыка Ордена, - произнес Петр. Оглобля рассмеялся:
        - Владыка - оборванец? А может, он? - Башмачник указал ножом на Вика. - Он - Владыка?
        И вновь захохотал.
        Петр шагнул вперед. Сверкнул клинок, раздался шлепок - и Оглобля распластался на склоне.
        - Стой, Петр! - Гест властно поднял руку. Жрец замер, занеся меч.
        - Башмачник боем был возбужден. Я прощаю его. И помни: он спас мне жизнь.
        Петр отступил, пряча меч в ножны.
        Оглобля вскочил, ошалело озираясь, и тут же скривился, схватившись за посиневшую кисть, мгновенье назад сжимавшую нож. Он попятился, как побитая собака, потом развернулся и, пригибаясь, побежал вниз.
        - Стод, Петр, - заговорил Гест, когда башмачник скрылся в дыму, - осмотрите все машины в поселке, кроме тракторов. Если исправной не найдете, изловите лошадей.
        Жрецы кивнули и быстро зашагали по склону.
        Владыка закашлялся и тяжело сел, вытянув ноги, потер ушибленную грудь. Вик опустился рядом с Владыкой, стащил тюрбан.
        Быстро темнело. Ветер, как иногда бывает перед грозой, стихал, накапливая силу. Сверкнула молния, над равниной прокатились раскаты грома.
        - Вставай. - Гест хлопнул Вика по плечу. - Осмотрим сендер и грозу под ним переждем.
        Первые капли дождя упали на землю, снова поднялся ветер, закружил клубы дыма над поселком и понес их в Пустошь, разрывая на лоскуты, спеша позабавиться с новой игрушкой, пока не погас пожар.

* * *
        Холмы вокруг Кислой долины скрыла серая пелена, низкие тучи плыли на север. Расчерчивая небо, ветвились и сверкали молнии. Крупные капли молотили по мостовой. Но, несмотря на непогоду, на площади возле каменного изваяния было многолюдно. Ильмар, закутавшись в брезентовый плащ, стоял на парапете под статуей, наблюдая, как разгружают телеги. Отряд Прохора уже занял здание, полукругом окаймлявшее площадь с южной стороны, туда же укатили и киевские. Хэнк рассаживал своих людей в доме справа, его порученец Стеня - слева от площади.
        Семеро бойцов возились по колено в воде за парапетом - сколачивали мостки, чтобы при случае в бассейне под статуей можно быстро перебегать с одной стороны на другую во время боя. Нормальных досок в округе раздобыть не удалось, поэтому Ильмар приказал разобрать телегу.
        Атаман покосился на оплавленную черную фигуру, пытаясь представить, кто же стоит на постаменте, как раньше выглядел. Приметил в бесформенной массе ребристую рукоять меча и гарду и решил, что древний скульптор сваял либо охотника, либо воина, а под ногами у него, должно быть, лежит пес - уж слишком один фрагмент внизу походил на лапу собаки.
        Небо слегка посветлело. Ветер разорвал тучи и сквозь пелену, скрывавшую от взгляда холмы, пробились багровые отблески заката. Дождь прекратился, в воздухе летала невесомая взвесь, высоко над площадью, переливаясь красками, аркой перекинулась радуга. Добрый знак, отметил атаман.
        Подъехал промокший насквозь Прохор.
        - Где Хэнк? - спросил Ильмар.
        - Он почти закончил.
        - Ты хорошо все проверил, как он людей расставил, указал, куда им стрелять?
        - Да. - Прохор снял фуражку, стряхнул воду. - Он сейчас подъедет, обсудить кое-чего хочет.
        - Разобъяснишь всем, чтоб приближенных Геста не перемочили.
        - Это как? Кто в свалке разберет, кого стрелять, кого - нет?
        - А вот так. Есть человек в караване особый. Его охранять скорей будут. И хорошо охранять. Уяснил, Прохор? - Атаман развязал на шее тесьму от плаща. - А что у Стени?
        - Там хуже…
        - Что еще? - Ильмар скинул плащ.
        Прохор посмотрел на дом слева от площади, надел фуражку. В бассейне под статуей стучали молотки, звенела пила.
        - Чего тянешь, говори.
        - В доме том перекрытий нет, и на крышу не влезешь, стены будто потекли, гладкие…
        - Так че ты мне раньше не доложил? - разозлился Ильмар. - Коня мне!
        - Коня атаману! - крикнул Прохор.
        Подъехал Хэнк, с ним еще двое: один смуглый, худощавый, сильно горбился в седле, другой грузный, с квадратным подбородком и свернутым набок носом. Бригадир сразу начал:
        - Тут такое дело. - Он кивнул на всадников за собой: - У Юла с Метисом мысль появилась. Они предлагают…
        - Мысль? - забираясь в седло, перебил Ильмар. - У вас мыслилки об одном сейчас должны думать, как людей слева от площади рассадить, чтоб дело не завалить.
        - Так это… - Хэнк растерянно посмотрел на Прохора.
        - Атаман, - вмешался тот. - Выслушай.
        Ильмар смерил его сердитым взглядом, бросил Хэнку:
        - Излагай.
        - Метис, - Хэнк указал на смуглого всадника, - когда еще в банде у Макоты был… ну… фермеров они на берегу Донной Пустыни жгли…
        - Короче! - рявкнул атаман.
        - Смесь взрывную он умеет делать.
        - И? - Атаман вытянул нагайку из-за голенища.
        - А Юл запалы смастерит… «Тевтонцы» ж с броней, им граната что? Ну колесо ежели взрывом оторвет. Но люди-то, люди внутри выживут, стрелять по нам станут. А смесь, когда бутыль разобьется о броню, растечется по щелям и всех пожжет внутри.
        Ильмар задумался, почесал подбородок.
        - Дельно придумано. А что для смеси нужно? Хэнк вопросительно оглянулся на Метиса.
        - Керосин, селитра и кислота, - выпалил тот.
        - А для запалов?
        Юл шмыгнул перебитым носом, неспешно потянул повод, развернув коня к Ильмару.
        - Дело нехитрое. Проволока нужна, трубки с прорезями - гильзы подойдут, пружины и патроны. Лучше от пистоля. Так вот.
        - Всё? - Атаман приподнялся в седле, глядя, как за парапетом вокруг статуи заканчивают сколачивать мостки.
        - Всё, - кивнул Юл.
        - Прохор, - атаман начал выщелкивать пистолетные патроны из петелек на ремне, - отправишь их к лекарю. Пусть им керосина даст и кислоты, и эту…
        - Селитру, - подсказал Метис.
        - Да, её самую. А ты, - Ильмар протянул руку Юлу, - держи.
        И высыпал в подставленную ладонь горстку патронов.
        - Быстро запалы смастеришь? Юл только усмехнулся.
        - У-у, рожа. Думаешь, я забыл, что вы учудили у Окта-гона? Ладно, всяко бывает. Сядете за парапет с людьми Прохора. Сработает ваша взрывная смесь, прощу былое и награду выдам… - Атаман развернул коня, встал на стременах и крикнул: - Обоз убирайте! Убирайте с площади к некрозовой плесени!! И чтоб следов никаких не осталось. Живей! Прохор…
        - Да, хозяин?
        - Че стал? Скачи к лекарю. Калеб из разведки вернется, сразу ко мне.
        Ильмар ударил коня плеткой и кинул через плечо:
        - Хэнк, за мной.
        Они пересекли площадь и подъехали к дому, когда из него вышел Стеня.
        Увидев разозленного атамана, порученец попятился.
        - Стой! - рыкнул Ильмар. Стеня замер, не дыша.
        - Стой на месте, пока я не вернусь.
        Атаман пригнулся и въехал сквозь пролом внутрь дома. В простенках и под окнами сидели люди. Ильмар проехал вдоль них, глядя на площадь, залитую багряными лучами заходящего солнца. Цели хорошо будет видно, только у стрелка преимущества нет. С возвышенности по каравану надо бить, а то людей за парапетом ненароком покрошат. Атаман поднял голову.
        - Дела, - протянул подъехавший Хэнк.
        Потолок, казалось, цел, а вот межэтажных перекрытий не было. И мусора на потрескавшемся цементном полу, обломков плит, заваленных лестничных пролетов, осколков кирпича - тоже нет.
        - Эт куда ж все подевалось? - Бригадир наморщил широкий лоб, глядя на гладкие стены.
        - Сейчас оно не важно, - произнес Ильмар, направив коня к пролому в стене. - У тебя кто-нибудь плотничать умеет?
        - Найдется, - разворачиваясь следом, сказал Хэнк.
        - Тогда разберите несколько обозных телег, сколотите лестницы. Чтоб до третьего этажа доставали. Тогда площадь у стрелков как на ладони будет. И еще… - Понизив голос, атаман добавил: - Смени порученца, Хэнк. Никакой он у тебя, не поспевает.
        Ильмар выехал наружу. Стеня стоял на прежнем месте. Поравнявшись с ним, атаман нагнулся, сграбастал порученца за шкирку, оторвав от земли, процедил в лицо:
        - Если подведешь, в некрозное пятно тебя брошу. И отпустил.
        Стеня мешком упал на мостовую. Ильмар выпрямился и увидел, как на площадь галопом влетел Калеб и с ним еще двое.
        Атаман свистнул и поскакал навстречу разведчикам.

* * *
        Петр остановил мотоцикл на вершине холма, напротив каменной глыбы, вросшей в землю рядом с обочиной. Стод, сидевший за водителем, спрыгнул на дорогу.
        - Мотор выключи, - велел Гест, выбираясь из коляски. Следом вылез Вик.
        Двигатель чихнул и замолчал, погасла фара. Петр остался на сиденье, облокотился на руль.
        На севере, куда ушла гроза, мигали зарницы, над Кислой долиной небо было ясным, светили звезды, с востока взошла луна, залив склоны холмов тусклым светом.
        - Прикажешь в город съездить, Преподобный, или… - начал Петр.
        - Тихо всем. - Гест поднял руку. - Слышите?
        Из долины донесся едва различимый рокот двигателя.
        - Будто крадется, - прошептал Вик.
        - Это «тевтонец» Рута, - произнес Стод. - Больше некому.
        - Что скажешь, Петр? - спросил Гест.
        - По звуку похож, - ответил жрец. - Может, я все-таки спущусь в долину?
        И взялся за руль. Владыка покачал головой:
        - Здесь будем ждать.
        - А если караван… - начал Стод и осекся.
        Над холмом за долиной разлился желтый свет. Заплясали лучи, становясь все ярче, длиннее. На вершине возникли две яркие точки фар и замигали, будто подавая какой-то непонятный сигнал.
        - Всадники! - вырвалось у Вика. - И машины там…
        - Да, - с облегчением произнес Гест. - Это караван.
        Машина поползла вниз по склону, осветив спускавшийся отряд башмачников. Следом на вершину выехал трехосный фургон, подсвечиваемый фарами идущего в хвосте каравана бензовоза. На крыше фургона горели прожекторы. Толстые лучи пронзили туманную дымку, повисшую над долиной, выхватили из темноты здания у подножия, дорогу между ними и круглую площадь с высоким каменным изваянием в центре.
        Караван растянулся по склону. Всадники медленно въезжали в город.
        На площадь, обогнув длинное, стоявшее полукругом здание, с включенными над броней прожектором выехал «тевтонец» Рута. Машина подкатила к дому слева, остановилась и помигала фарами.
        Владыка подошел к мотоциклу.
        - Заводи, Петр. Садитесь, едем.
        Заурчал двигатель.
        Когда Вик забрался в коляску, башмачники и второй «тевтонец» уже были на площади. Фургон замер на въезде, освещая статую прожекторами, за ним остановился обоз.
«Тевтонец» и несколько всадников поехали к машине Рута, застывшей под стенами дома слева.
        Петр включил скорость, мотоцикл дернулся, а сзади грохнул выстрел.
        Глава 11
        Ну где они, Калеб? - прошептал Ильмар. - Ты „ничего не напутал? На третьем этаже дома, полукругом окаймлявшем площадь, атаман посадил лишь десяток стрелков, остальные спрятались внизу. Рядом с Ильмаром, подняв бинокль, высунулся в окно Прохор, за спиной атамана, привалившись плечом к простенку, стоял Калеб. Под другими окнами засели стрелки.
        - Должны тута уже быть, хозяин, - отозвался охотник устало и опустился на корточки.
        - Время к рассвету, а каравана все нет.
        Ильмар нервничал. Стиснув в ладони распятие, он думал только об одном: почему монахи с башмачниками так долго едут к долине?
        - Грозу пережидали, - пояснил уже в который раз Ка-леб, разминая пальцами простреленную лодыжку. - Туча ж на север пошла. Им всю дорогу дождем испоганило. Город что… краем зацепило, а у них до ночи лило.
        - Зато наши следы посмывало, - оторвавшись от бинокля, вставил Прохор.
        Ильмар промолчал.
        Внизу всхрапывали кони. На первом этаже засел отряд, готовый по сигналу атамана хлынуть лавиной на площадь. Всадники длинными пиками вооружены, караванщиков вмиг сомнут. Главное - «тевтонцы» спалить сразу. Людей Геста паника охватит, разбегаться начнут, когда по ним с домов, что по краям площади, ударят. И дело завершит отряд Прохора.
        С лестницы донесся шорох. И голос Рэма:
        - Да куда ж вы, грю, нельзя к атаману.
        Прохор опустил бинокль, повернул голову. Ильмар шагнул от окна в темный угол. На верхний этаж из лестничного проема вышли трое.
        - Что там, Рэм? - расстегнув кобуру, тихо спросил Ильмар.
        Он уже догадался, кого принесла нелегкая, раз охотник появился в доме.
        - Атаман Крест, - громким шепотом начал Коста, направляясь к окну.
        - Здесь я. - Ильмар стоял в тени.
        Переложив пистолет в карман куртки, он взвел курок.
        Переговорщик киевских повернул на голос. У лестницы остались две черных фигуры. Один в шляпе, над тульей хвост лисий выпирает - стало быть, Рэм, а тот, что повыше, плечистее, - Мирч Сельмур.
        - Стой, - произнес атаман, когда Коста, не видя в темноте, чуть не воткнулся в него. - Говори.
        - Мы получили сообщение от нашего человека в караване Геста.
        - Как же это? - спросил Ильмар.
        - Вот.
        Атаман едва различил, как Коста что-то протягивает ему.
        - Вот, - повторил киевлянин. - Ворон прилетел.
        - И? - Ильмар по-прежнему не выпускал пистолет в кармане.
        - Птица принесла сообщение. Прочтите его сами.
        Ильмар задумался. Может, это какаято очередная уловка киевских. Их отряд мог не пойти к перепутью, а повернуть в Московию, когда Коста сообщил им о решении Иль-мара атаковать караван. И Киев хочет опередить его…
        Атаман погладил спусковой крючок, бесшумно снял пистолет с боевого взвода. Нет, не то Ильмар думает. Если здраво рассудить - пусть почтовый ворон доставил весть в отряд киевских, но чтоб так быстро вернулся с новым посланием к переговорщику, да еще и отряд вслед за ним угнался… Не врет Коста. Незачем.
        Он отпустил пистолет.
        - Что в сообщении?
        - Прочтите.
        Коста снова вытянул руки, в которых спокойно сидела черная птица и пялилась на Ильмара глазами-бусинками.
        - Тогда присядем. Прохор, огня и ножницы. И накройте нас брезентом, чтоб отблески в окно не попали.
        Когда, чиркнув зажигалкой, ординарец запалил фитиль керосиновой лампы, Коста отдал Ильмару ворона. Правая его нога была обжата медным кольцом, испещренным гравировкой в виде буквы «X», к которому припаяна латунная гильза со сплюснутой горловиной. Ильмар внимательно осмотрел ногу и кольцо на ней. Ворон и вправду из Канториума: цевка над когтями худенькая, кольцо будто срослось с ней, и на голени ни царапинки. Такое может быть, когда подросшего птенца кольцуют, чтобы потом, когда повзрослеет, различать, какому клану птица принадлежит. Если б новое кольцо на ногу цепляли, птицу бы поранили либо обжать толком не смогли, кольцо вверх-вниз скользило бы. А так ранки со временем на ноге заживают, ворон растет, обучается; кольцо с гильзой уже не снять вовсе, то есть не подделаешь такое…
        Атаман взял у Прохора ножницы, осторожно срезал горловину гильзы и подцепил ногтем скрученный в трубочку папирус внутри. Развернув узкую полоску, прочел про себя: в долину заеду с юга, фарами помигаю, не стреляйте. Места для подписи не осталось. Умно шпион киевских сочинил, если он действительно их человек. Попадет послание к караванщикам, те рассудят, что отправитель просто едет навстречу. Смысл ясен: за жизнь шпион свою беспокоится и за дело, надо отдать должное, переживает. Только одно непонятно.
        - Почему он с юга едет? - насторожился Ильмар. Коста только пожал плечами.
        - Гаси лампу, - велел атаман.
        Прохор дунул на фитиль, и троицу окутал непроглядный мрак.
        Ильмар скинул брезент и долго стоял зажмурившись, наконец, когда раскрыл глаза и различил фигуры рядом, произнес:
        - Калеб, ну-ка припомни число машин и людей в караване. Сколько было, когда из Москвы они выступили, и сколько вечером стало, когда ты с холмов их в бинокль разглядывал.
        - Там гроза собиралась. Пылища поднялась такая… - начал Калеб и замолчал.
        - Ну? - Ильмар подступил к нему.
        - Мотоциклов в караване уже точно не было. И… кажись, одного сендера не хватало.
        Ильмар перебежал на южную сторону дома, выглянул в окно. Рядом встал Коста, за спиной виновато сопел Калеб.
        - Выходит, караван разделился, - заключил атаман. - Часть людей через Разлом переправиться успела. Так?
        - Так, - произнес сбоку Коста.
        Ветер донес слабый рокот двигателя. Машина ехала через город с потушенными фарами.
        - Рэм, - не оборачиваясь, позвал Ильмар, - быстро в пакгаузы. Приказ обозным: машину пропустить.
        Раздался шорох, стихающие шаги по лестнице.
        - Атаман, - вкрадчиво произнес Коста. - Даже я не знаю нашего человека в лицо.
        - А кто знает?
        Ильмар увидел, как Рэм тенью скользнул через улицу и исчез за домами.
        - Мирч Сельмур, - ответил переговорщик. - Только его впустят в машину. Пойдет кто-то другой - погибнет. Дело сорвется.
        Ильмару так не хотелось, чтоб киевские вмешивались, чтоб были подальше, сидели на станции или в крайнем случае внизу, под присмотром Рэма. Сейчас же выходило, как ни крути, что прямого участия их в деле не избежать. Причем сведения, которые шпион доставит - про ключ, о самочувствии Геста, - они получат первыми.
        - Одно условие, - повернувшись, сказал Ильмар. Переговорщик, помедлив, кивнул.
        - С Мирчем пойдет Калеб.
        - Только пусть стоит в тени и не лезет, пока не позову, - уточнил Сельмур.
        - Слышал, Калеб? - спросил атаман.
        - Угу, - буркнул тот.
        - Это все? - нетерпеливо прошептал Коста.
        Рокот двигателя стал громче. Ильмар оглянулся: вдалеке на вершине холма мелькнул луч света и погас. Атаман моргнул, всмотрелся в ночь - показалось?
        - Атаман Крест! - прошептал переговорщик.
        - Да? - Ильмар повернулся к нему. - Хорошо, это все.
        - Едут! - воскликнул Прохор.
        Атаман с Костой перебежали на северную сторону этажа. Ординарец опустил бинокль. Уже без него хорошо было видно, как над вершиной холма, в склоны которого с запада упирался Разлом, заплясали лучи фар. Наверху появились всадники, спустя пару мгновений показался «тевтонец». Машина остановилась. Часть всадников начала не спеша спускаться, несколько задержались на холме.
        - Совещание затеяли, - произнес Прохор.
        - Посыльного к Хэнку и Стене, - сжав распятие на груди, быстро заговорил Ильмар. - Нашим тоже передать. Затаиться, ждать оговоренного сигнала.
        Прохор подозвал двух стрелков, прошептал указания.
        Внизу на площадь выехал «тевтонец», которым, по словам Косты, управлял шпион киевских.
        Мирч Сельмур развернулся и побежал вниз по лестнице.
        - Калеб, живо за ним. - Ильмар поймал охотника за рукав и добавил шепотом: - Не суйся в машину, пока не позовут. Главное, в фургон Владыки первым влезь, когда бой завяжется. Ключ у него должен быть особый.
        Охотник деловито спросил:
        - Какой формы, как опознать его?
        - Не знаю, не видел. Коробку, шкатулку, медальон… что будет на теле или в отсеке Владыки - все забирай. И ко мне сразу.
        - Понял.
        Ильмар разжал пальцы. Кровь прилила к лицу. По дороге с холма спускались машины, ехали обозные телеги. Вот и настало время поквитаться, Владыка Гест.
        - Я жду, - произнес одними губами атаман. Но Коста разобрал его слова.
        Сжимая распятие на груди, Ильмар погнул острые пластины - между пальцами потекла кровь.
        - Жду тебя, Гест.

* * *
        Дюк покачивался в седле, положив руку на пистоль в кобуре. Рядом ехал Копыто. Впереди рысил дозор из пяти всадников. Фары «тевтонца», ползущего за отрядом, хорошо освещали дорогу.
        До вершины холма оставалось всего ничего, когда Копыто нервно произнес:
        - Надо было на равнине лагерем стать.
        - Ты в который раз это говоришь? - раздраженно откликнулся переговорщик Ордена.
        Копыто тяжело вздохнул:
        - Дюк, ты сам видел те следы на равнине…
        - Видел.
        - Перед нами караван крупный в долину прошел. И…
        - Ну и что? - перебил Дюк Абен.
        - Ты ж сам говорил, что видел отблеск бинокля на холме перед грозой. Стало быть, на нас кто-то пялился, - продолжал Копыто.
        - Ну и что?
        - А то, - башмачник зло сплюнул, - что караван тот, может, и не караван вовсе. Откуда ж они знали, что мост через Разлом развалило?
        - Да кто они?! - крикнул переговорщик.
        Оба всадника перед ними одновременно оглянулись. Копыто мотнул головой, подъехал ближе и заговорил уже тише:
        - Давай спокойно разберемся. Дюк кивнул.
        - Владыка Ордена ранен… - начал Копыто.
        - И потому мы торопимся к перепутью, от него до Свири рукой подать.
        - Да, в монастырь. И чем же семеро отшельников нам помогут?
        - Там каждый лечить умеет. Они вмиг Владыку на ноги поставят.
        - Туда долго ехать. Легче назад, в Москву, вернуться.
        - Воля Владыки - закон, - отрезал Дюк. - В Москве слишком опасно.
        Они выехали на вершину холма. «Тевтонец» сзади остановился, тихо тарахтя на холостом ходу. Переговорщик, совсем понизив голос, произнес:
        - Предатель в Храме, потому Владыка назад не пожелал вернуться.
        Башмачник хотел что-то сказать, но смолчал. Раздались шаги, к ним подбежал запыхавшийся жрец из личной охраны Владыки, глянул недоверчиво на Копыто.
        - Говори, - велел Дюк.
        - Брат Рут снова по радио сообщение прислал. Ждет внизу, на площади. Как спустимся, фарами мигнет.
        - Как Владыка?
        - Совсем плох, в сознание не приходит.
        - Что еще?
        - Босх Рута спрашивал: не встречал ли он кого на дороге? Брат ответил, что к вечеру из долины караван Лиги фермеров выехал. Видно, грозу, как и мы, пережидали.
        - Последние слова твои домыслы? - уточнил Дюк.
        - Нет. Так Босх велел передать.
        - Беги назад. - Переговорщик повернулся к башмачнику: - Всё слышал?
        Копыто кивнул, махнул дозорным. Всадники поскакали к подножию холма. Дюк с Копытом направили коней следом, рыкнув мотором, за ними покатился «тевтонец».
        На круглой площади в центре города показалась машина Рута. Толстый луч прожектора мазнул по мостовой, переполз на статую. Машина подъехала к высокому дому и встала под стеной, помигала фарами.
        Когда спустились в город, Дюку стало не по себе. Он не боялся темноты, строений с оплывшими стенами вокруг. Дорогу хорошо освещали фары машин, едущих за спиной, в кузове «тевтонца» стоит пушка, у канониров приказ стрелять во все, что посчитают опасным; в фургоне Владыки хорошо вооруженные жрецы, в обозе полсотни людей, готовых в любой момент вступить в бой… Давящее чувство, заставившее переговорщика сгорбиться в седле, ничем нельзя было объяснить. Вспотевшей рукой Дюк вытащил из кобуры «контендер», взвел курок - и понял, что его гнетет: застывший дух города был напитан опасностью.
        Они выехали на площадь. Копыто отправил нескольких всадников к «тевтонцу». Дюк заторможенно поднял руку, нехотя обернувшись, убедился, что караван остановился. Фургон Владыки застыл на дороге между длинными двухэтажными коробками. Может, стоило послушать Копыто, встать ночью лагерем на равнине?
        Одновременно с этой запоздалой мыслью долетело далекое эхо выстрела. На «тевтонце» Рута разом погасли все фары, и громыхнул пулемет.

* * *
        На щеку Вику брызнула кровь. Стод, сидящий за Петром, вскрикнул, завалился вбок. Гест с Виком не успели подхватить раненого: мотоцикл вильнул за валун на обочине, Стод взмахнул руками и слетел с сиденья.
        В долине загремел пулемет. Спустя миг ему начали вторить ружья, жахнула пушка
«тевтонца» в караване…
        Петр не удержал руль, коляска врезалась в камень. Вика с Гестом бросило на передний поручень. С дороги хлопнули подряд несколько выстрелов, пули чиркнули о валун, одна пробила переднее колесо.
        Опершись на плечо Вика, Гест выбрался из коляски, в тусклом свете звезд блеснул клинок.
        - Помоги Петру! - крикнул Владыка и скрылся за камнем.
        Вик встал на сиденье. Жрец лежал грудью на бензобаке, безвольно свесив кисти через руль.
        Когда Вик нагнулся и перекинул его руку себе на плечо, Петр прохрипел:
        - Брось меня. Владыку не отпускай. - Он резко выпрямился на сиденье, качнулся и оттолкнул послушника. - За ним!
        Вик выхватил меч, спрыгнул на землю и обежал валун.
        Луна сползла за холмы, внизу в городе гремели выстрелы, мелькали десятки ярких вспышек в окнах домов, стоявших по краям круглой площади. Куда побежал 1ест? Вик крутил головой, напрягая зрение и слух. Какофония боя в долине мешала сосредоточиться. В сознании занозой засела мысль о том, что за камнем остался раненый Петр, на дороге истекает кровью Стод.
        На склоне заржала лошадь. Впереди мелькнула размытая тень - Вик побежал туда. На ходу перехватил ножны за нижний конец, пальцами свернул кольцо - из паза выскочила узкая пластина. Воткнув меч в землю, он остановился, взвел пружину, поднял
«штерн», положив на плечо. Силуэт всадника растворился в темноте. Раздались шаги, и на дорогу, тяжело дыша, выбежал Гест. В тусклом свете звезд его лицо выглядело зловещей маской.
        - Ушел! - Владыка разрубил мечом воздух. - Ушел, мутант!
        Вик опустил «штерн», спрятал пластину и повернул кольцо в прежнее положение.
        - Ты почему здесь? - Гест подошел вплотную. Приладив посох за спиной, завязал тесьму от него на груди.
        - Петр приказал за вами…
        - Что с ним?
        - Похоже, ранен.
        Владыка побежал к камню, за которым стоял мотоцикл.
        - Кто это был? Кто стреляет в долине? - догнав его, спросил Вик.
        Гест не ответил, повернул за камень и остановился.
        Петр сидел на земле, привалившись плечом к раме мотоцикла, и держался за поясницу. Рядом, раскинув руки, навзничь лежал Стод.
        - Прости, Владыка, - не оборачиваясь, произнес жрец. - Пуля попала… - Он громко сглотнул. - Попала Стоду в печень… и меня зацепила на вылете.
        Слова давались ему с трудом. Вик достал из коляски котомку с флягой. 1ест вырвал ее у него из рук, опустился за спиной у Петра, поднес флягу к его губам.
        Жрец поперхнулся, громко выдохнул.
        В долине прогремел взрыв, еще один… «Тевтонец» перед статуей на площади превратился в огненный факел, другой, у дома слева, непрерывно долбил по нему из пулемета. Фургон с псевдовладыкой медленно сдавал назад. На въезде в город между домами пытался развернуться бензовоз, несколько телег уже поднимались обратно по склону.
        У напавших на караван было явное преимущество, они засели на верхних этажах зданий. Монахи с башмачниками огрызались редкими выстрелами. Вик увидел в отблесках пожара бегущие через площадь фигурки людей. Их догоняли всадники. Значит…
        Вика сильно дернули за рукав, и он чуть не упал.
        - Фонарь, бинты и мазь, - прошипел разъяренный Гест.
        Опустившись рядом с ним на колени, Вик достал из котомки бинт, склянки и маленький керосиновый фонарик.
        - Брось меня… Владыка… - прохрипел Петр. - Я… я обуза для…
        - Молчи, - оборвал Гест. - Не трать силы на речи. Он уложил жреца ничком на землю, разрезал ножом халат на спине.
        Вик зажег фонарик, вставил его между рамой и задним сиденьем мотоцикла так, чтобы сверху светил Петру на поясницу. Смочил отрез бинта самогоном, протянул склянку Гесту, тот плеснул на рану. Петр тихо взвыл, дернулся. Владыка надавил коленом ему на хребет, вылил остатки жидкости на лезвие ножа, коротким ударом рукояти разбил стеклышко на фонаре и сунул в тлеющий фитилек клинок. Нож занялся бледно-синим пламенем.
        Небо над долиной озарилось, громыхнул взрыв. Гест продолжал следить за тем, как язычки огня поедают лезвие ножа.
        - Ноги держи, - шепнул он.
        Вик сел Петру на пятки. Владыка вонзил конец горящего клинка жрецу в поясницу, ковырнул в ране. Петр захрипел, вытянулся в струну и обмяк. Вынув пулю, Гест бросил нож, протянул руку. Вик сунул в нее сложенный вдвое отрез, смазанный лечебным воском. 1ест придавил его пальцами к дырке на пояснице жреца, из которой толчками выплескивалась кровь. В слабом свете звезд она казалась черной, а может, так и было на самом деле. Додумать Вик не успел, подступила тошнота. Он отвернулся. Сглотнул и, пересилив себя, склонился над раненым.
        - Сейчас я его усажу и буду держать, а ты повязку накладывай, - сказал 1ест. - Сможешь?
        - Да, - выдохнул Вик. - Давай.
        Владыка подхватил коренастого жреца за плечи, с натугой поднял. Петр застонал.
        Бой в городе постепенно стихал. Когда Вик покончил с повязкой, лишь редкие выстрелы щелкали в долине.
        Гест подобрал нож, погасил фонарь.
        - Посадим его в коляску, - сказал он. - Мотоциклом управлять умеешь?
        - Да.
        Гест взял посох Петра, закрепил за спиной рядом со своим, связав тесьму узлом на груди, проверил, крепко ли держится.
        - Владыка, - нерешительно начал Вик. - Колесо…
        - Что? - Гест опустился рядом с мертвым Стодом.
        - Пробито колесо, нет времени менять.
        - Так поедем.
        Он подтащил тело Стода к камню. Опустился рядом на колено, сложил жрецу руки на груди. Коснулся своего распятья, что-то прошептал, приложив пальцы ко лбу, и поднялся.
        Когда они усадили Петра в коляску, в долине почти не стреляли. Горел бензовоз на выезде из города. У статуи в центре площади затухал костер из «тевтонца». Фургона псевдовладыки видно не было.
        Вик завел мотоцикл, выключил сцепление, дождался, пока за ним усядется 1ест.
        - Трогай, - скомандовал Владыка, сграбастав за шиворот жреца, уронившего голову на грудь.
        Вик ударил носком по рычагу скоростей, отпустил сцепление - мотоцикл дернулся и, подпрыгивая и шелестя передним колесом, покатился по дороге на запад. Небо над Пустошью посветлело, узкими полосами к горизонту протянулись облака, по земле поползли длинные тени. Солнце взошло на востоке, вспоров лучами небосвод.
        Глава 12
        Аюк слез на мостовую через люк в днище фургона. За ним выбрался Босх со шкатулкой в руках. Переговорщик подполз к колесу. На дороге стояли брошенные подводы, возле телег лежали убитые, под холмом на выезде из города горел бензовоз. Ржали лошади. Со стороны площади, огибая охваченный пламенем «тевтонец», к фургону бежали люди.
        - Надо разделиться! - крикнул переговорщик, целясь в ближнего смуглого бандита с курчавыми волосами. Тот замахнулся - Дюк выстрелил. Бандита развернуло, на мостовую упала выроненная им бутылка. Хлопнул запал. Мелькнула ослепительная вспышка, разлетелись в стороны огненные брызги, человека поглотило пламя. Бандит завопил и упал.
        - Что решил, Босх? - Переговорщик оглянулся, переломив ствол пистоля.
        Фургон стоял на обочине, уткнувшись кабиной в проломленную стену двухэтажного дома. К пробитым пулями колесам подползли двое жрецов, высунули из-под днища стволы винтовок и принялись палить в бегущих с площади бандитов.
        Рядом с начальником стражи сидел молодой монашек, приглядывавший за покойным Гестом. Его трясло, взгляд был полон безумия. Дюк понял: Тимофея в расчет можно не брать, послушник умом двинулся, когда Владыка умер, не приходя в сознание. Видно, монашек полагал, что его обвинят в смерти Геста, и постоянно, как заклинание, повторял: «не виноват, не виноват, не виноват». Еще двое жрецов проползли под кабиной в дом, встали на ноги. Один тут же опустился на колено, призывно махнул. Остальные охранники сидели в кузове фургона и стреляли сквозь щели в броне.
        - Босх! - рявкнул Дюк, перезарядив «контендер». Начальник стражи вздрогнул.
        - Гест мертв. Сейчас бежать надо. Пока светает, забирай семерых и Тимофея и уходите.
        Он отвернулся, выстрелил во всадника, перемахнувшего стоявшую поперек дороги подводу, и попал в лошадь. Одновременно громыхнули винтовки в кузове. Пули отбросили бандита за телегу.
        Дюк снова оглянулся.
        - Я пойду влево от площади, к Разлому. Босх кивнул.
        - Уходите на восток, к рельсовой ветке, - посоветовал переговорщик. - Может, повезет, и встретите доставщиков на дрезине.
        Начальник стражи перехватил шкатулку под мышку и стал пробираться под кабину.
        Дюк повернулся, выглянул из-за колеса. Едкий запах паленой плоти шибал в нос. Дым стелился над мостовой, заволакивая выезд на площадь. И бандиты не спешили атаковать застрявший в проломе фургон. Переговорщик стукнул пистолетной рукояткой в днище, крикнул:
        - Вылезайте!
        Пока жрецы выбирались из отсека, он переполз под задний бампер. Дымная завеса скрыла дорогу и горящий «тевтонец», лучшего момента не будет. Дюк обернулся.
        - Вы двое, - он указал на жрецов, которые до этого лежали рядом с ним, - пойдете со мной. Остальным с Босхом уходить.
        Дюк взглянул на скулящего под колесом Тимофея.
        - Послушника забирайте, нам его не утащить. Один жрец схватил за руку монашка, но тот задергался, вырвался и с воем полез из-под фургона на дорогу.
        - Стой! - крикнул Дюк. - Тимо…
        Вместе с нарастающим ревом двигателя тишину взорвала пулеметная очередь. Пули со звоном ударили в броню над головой, щелкая о мостовую, прошлись по телегам, дырявя борта. Фыркнув, повалилась раненая лошадь. Она заржала, попыталась подняться, опираясь на передние ноги, но тут же рухнула с простреленной мордой. И пулемет смолк.
        Тимофей, не пригибаясь, пробежал между развороченными телегами, перепрыгнул мертвую лошадь и нырнул в дом, в котором собирался укрыться Дюк.
        - За мной! - крикнул он.
        И полез на дорогу, пока дым пожарища скрывал его от приближающейся машины.
        За пару мгновений он проделал тот же путь, что и послушник, вбежал в дверной проем и очутился в зале. В пыльном сумраке, между обломками плит, к лестничному пролету пробирался Тимофей. Сквозь окна и проломы в стене, обращенной к дороге, лился бледно-розовый свет восходящего солнца.
        Быстро осмотревшись, Дюк сообразил, что совершил ошибку, побежав за Тимофеем. Западная стена залы была глухая и гладкая, как зеркало. Оставалось только пробраться к лестнице и, пройдясь по второму этажу, попробовать спрыгнуть на землю, если в стене есть окна.
        За спиной раздались шаги. Дюк обернулся, вскинув пистоль, и тут же опустил руку. В залу вбежали жрецы с винтовками наперевес.
        Из дыма, протаранив стоявшую поперек дороги телегу, выехал «тевтонец». Машина ударилась бампером в фургон, сдвинув его с места. На броню выбрались трое: жрец Рут, седовласый крепкий монах и выделявшийся на их фоне бандит в соломенной шляпе и клетчатом платке на плечах. Он был одет в штаны и куртку из чешуйчатой шкуры ящера-маниса и вооружен охотничьим карабином. Спрыгнув на мостовую, охотник нырнул под фургон, к борту которого, грохоча сапогами по капоту, подбежали Рут и седовласый монах. По очереди они взобрались на крышу. Седой присел возле распахнутого люка, сунул в него пистолет, несколько раз выстрелил и сунул голову в отсек.
        Дюк поставил ногу на мусорную кучу, облокотился на нее и положил пистоль на согнутую руку, целясь в Рута. За спиной охнул сорвавшийся с лестницы Тимофей.
        Жрец повернулся на крик. Дюк выстрелил. Рут успел шагнуть в сторону, и пуля, разорвав желтую тогу, пробила его плечо.
        - Стреляйте в предателя! - прокричал Дюк, переломив ствол «контендера».
        Грохнули одна за другой винтовки. И тут пулеметчик в «тевтонце» развернул турель.
        Дюк повалился на цементный пол. Вскрикнув, упал сраженный очередью жрец. Второй укрылся за бетонной плитой, пытаясь просунуть ствол винтовки в дыру, забранную арматурной сеткой.
        - Не стрелять! - долетело сквозь шум. Пулемет замолчал.
        - Живыми брать!!!
        Переговорщик встал на четвереньки, поднял голову над мусорной кучей.
        Командовал седой монах с посеребрённым знаком киевской Лавры на груди. Рута уже не было на крыше фургона. Из «тевтонца» выбрались несколько человек и побежали к дому. По ним жахнул из винтовки жрец. Один бандит споткнулся и распластался на мостовой, остальные спрятались за телегами. Только седой монах пересек дорогу, прыгнул рыбкой в окно и скрылся за грудой обломков рядом с дверным проемом.
        В доме напротив раздались выстрелы.
        Переговорщик задрал голову - половина потолка цела, остальная часть перекрытий обвалилась, превратив путь к лестнице в лабиринт из обломков плит с торчащей во все стороны арматурой, погнутых балок и груд кирпичей. Лестница наверх была в дальнем углу залы. Где-то рядом с ней, словно голодный волчонок, подвывал Тимофей.
        Бухнул далекий взрыв.
        Дюк зарядил пистоль, взвел курок и, проведя пальцами по ремню, нащупал в петлях два винтовочных патрона. Оглянувшись на жреца, сидящего за плитой, произнес как можно тише:
        - Уходим.
        И указал на лестницу. Жрец кивнул, перехватил винтовку и, пригнувшись, побежал к нему.
        От дверного проема донесся шорох. Дюк развернулся, вскинул «контендер» - через окно в дом пытался забраться бандит. Выстрел из пистоля опрокинул его.
        Из-за груды обломков выпрыгнул седой монах. Взмахнул рукой… Дюка заслонил подбежавший жрец. Раздался глухой звук, будто в доску гвоздь вогнали. Жрец вздрогнул, побледнел и, широко раскинув руки, повалился на мусорную кучу. В основании шеи у него торчала рукоять метательного ножа.
        Дюк бросил пистоль, подхватил винтовку жреца. Увидев, что переговорщик поднимает оружие, монах плавно качнулся назад, будто змея, вставшая на хвост перед броском. Дюк выстрелил. И попал, но не в седого - того уже не было в проходе, - а в забегавшего через дверной проем бандита.
        Выщелкнув гильзу, переговорщик достал из петли на поясе патрон, сунул в ствол. И снова поднял винтовку, шаря глазами по грудам обломков. По спине пробежал холодок, стянуло кожу на затылке, закравшийся в сознание страх сковал движения. Дюк понял, что, если даже разом истребить всех бандитов в долине, тем самым лишив седого поддержки, он не отступит. Он лучше, быстрее, сильнее. Он - демон, посланник Нечистого, вселившийся в киевского монаха. Киевского… ну да, у него знак на груди посеребрённый. И тут все встало на свои места. Сведения в Киев сообщал Рут-предатель. Лавра наняла бандитов, чтобы разгромить караван, киевляне в помощь прислали военного советника, этого седого, а может, нескольких. И теперь…
        Дюк попятился к лестнице, водя стволом из стороны в сторону. В окне мелькнула тень, он выстрелил. Быстро зарядил винтовку последним патроном, когда сбоку, с другой стороны, куда, казалось бы, и пробраться невозможно, из-за груды бетонных обломков выпрыгнул седой.
        Переговорщик не успел развернуться. По пальцам, сжимавшим цевье, будто бритвой полоснули. Дюк отпрыгнул, выпустив винтовку. Напротив него стоял седой, вместо левого глаза бельмо, на лбу три коротких шрама. В руках монаха блеснули длинные обоюдоострые ножи.
        Дюк вытащил из петли на поясе тесак.
        - Ключ! - выдохнул седой. - Отдай ключ, останешься жив.
        Переговорщик продел в темляк кисть, перехватил удобнее рукоять, сунув порезанные пальцы за пояс.
        Седой ощерился, слегка присел, как в прошлый раз, отклонившись назад. За спиной у Дюка громко взвыл Тимофей. Мгновение назад стоявший в двух шагах киевлянин надвинулся. Переговорщик замахнулся тесаком. Грудь обожгло, хрустнули ребра. Из легких со свистом вышибло воздух, когда нож по рукоять погрузился в диафрагму. Последнее, что он увидел, было спокойное лицо седого. По горлу полоснула холодная сталь - и мир померк.
        Когда вверху трижды громыхнул пистолет, Калеб протиснулся сквозь люк в днище фургона и окинул взглядом отсек. На койке под стеной лежал покойник. Руки его были сложены на груди, пальцы сцеплены в замок, бинты на лице почернели от крови, раскрытый рот застыл в предсмертном оскале. Охотник шагнул боком к кровати, целя карабином в приоткрытую дверь, ведущую в соседний отсек. Через люк сверху лился тусклый свет восходящего солнца.
        - Пусто тута! - крикнул Калеб седому, сунувшему голову в отверстие. - Мертвец тока.
        Охотник отбросил одеяло, перевернул тело, провел ладонью по матрацу. Потом нагнулся, заглянул под кровать. Сев на корточки, вновь осмотрелся. Похоже, нечего тут искать какой-то ключ, о котором толковал Иль-мар: на покойнике ни распятья, ни медальона, в отсеке пусто.
        Калеб перебрался к дыре в полу, слез вниз, прополз под кабиной фургона и оказался в полутемной комнате. Пыльный цементный пол был усеян следами сапог. В дальнем углу стоял покосившийся шкаф, рядом с которым светлел дверной проем - вывороченная из колоды дверь висела на одной петле. Из проема доносились шорох и голоса. Охотник поднял карабин, прислушался.
        С другой стороны дороги щелкнул выстрел, долетел возглас: «Стреляйте в предателя!» Загремел пулемет «тевтонца».
        Калеб поправил шляпу и прокрался к двери, осторожно выглянул. По длинному коридору, заставленному древней мебелью, пробирались несколько жрецов в желтых тогах. Косые столбы света били сквозь окна и дыры в стене, в воздухе кружилась пыль. Не раздумывая, Калеб поднял карабин и выстрелил. Последний жрец упал. Один спрятался за перевернутый стол, остальные исчезли в соседней комнате. В следующий миг за стеной громыхнуло.
        Пол вздрогнул. В коридор вынесло облако пыли, с потолка посыпался мусор. Калеб отпрянул в сторону, прижавшись спиной к шкафу. Дверь сорвало с петли и швырнуло на пол.
        Охотник натянул на нос платок и снова сунулся в дверной проем, вскидывая карабин. Из-под стола выполз оглушенный взрывом седобородый жрец. С трудом выпрямился, пошатываясь, шагнул навстречу. Калеб ногой отбросил стул с прохода, перемахнул через ржавую парту и быстро прошел коридор. Жрец поднял на него очумелый взгляд - и получил прикладом в лицо. Вскрикнув, он опрокинулся на спину. Под ноги охотнику упала стальная шкатулка, внутри которой что-то звякнуло.
        - Калеб, живой? - раздался голос Прохора из соседней комнаты.
        - Тута я. Одного, кажись, оприходовал, а вот второй еще ползает.
        Он шмыгнул носом, сдвинул шляпу на затылок и присел.
        - У вас чё? - Охотник поднял шкатулку.
        На покрытой оловом крышке был выгравирован человек в шестерне.
        - Всех гранатой положили, - отозвался Прохор. - На дорогу выходи. Щас атаман подъедет.
        - Угу, - буркнул Калеб. - Меня чуть к праотцам не отправили.
        Засунув шкатулку в котомку, он пнул жреца в колено.
        - Вставай.
        В коридор забежали двое медведковских.
        - Свяжите это тело, - Калеб указал карабином на раненого жреца. - И тащите на площадь.
        Он повернулся и, придерживая котомку, полез через окно на улицу. В доме напротив щелкнул выстрел, раздался вой, и все стихло.
        Калеб, прихрамывая, обошел догоравший «тевтонец». За ним через пролом в стене выпрыгнул Прохор, лицо и рубаха его были в саже. Фуражку атаманов ординарец где-то потерял, рыжий чуб растрепался на ветру. Прохор сунул револьвер в кобуру, обернувшись, махнул кому-то и поспешил к охотнику. Из пролома вытолкнули связанного жреца. Он сделал пару коротких шагов, споткнулся и упал. Вылезшие следом медведковские подхватили раненого под мышки и поволокли на площадь.
        От статуи навстречу Калебу ехал Ильмар в сопровождении пятерых всадников, сзади катила повозка киевских посланников. Худощавый переговорщик стоял на передке, высматривая кого-то среди людей, снующих по площади. Позади повозки маячил Рэм на своей серой кобыле, его легко было узнать по шляпе с рыжим лисьим хвостом. Рядом с Рэмом на привязи рысила лошадь Калеба.
        Прохор, догнав охотника, шепнул;
        - Добыл, что атаман наказывал?
        - Чё ухи греешь, када не велено? - огрызнулся Калеб.
        - Чего завелся? - Прохор остановился, но, увидев, что охотник похромал дальше, поспешил за ним. - Мы караван все ж разгромили. Чего такой злой?
        Калеб сплюнул через плечо:
        - А если б меня той гранатой порвало?
        Пятеро всадников, сопровождавшие Ильмара, придержали лошадей.
        - Ну? - только и спросил атаман, останавливая коня перед охотником.
        Калеб снял с плеча лямку, протянул котомку Ильмару.
        - Там всё.
        - Что с Гестом? - вытаскивая шкатулку, спросил атаман.
        - Мертв, - раздался голос с дороги.
        Ильмар поднял голову, Калеб и Прохор обернулись - к ним подошел Рут. Желтой тоги на жреце уже не было. Правое плечо стянуто повязкой, сквозь которую проступило кровавое пятно, рука согнута в локте и продета в перевязь на шее.
        - Как?! - Атаман чуть не выронил шкатулку, стиснув распятие на груди.
        Рут спокойно выдержал его взгляд.
        - Сейчас доставят тело. Мертв Владыка, - сказал жрец. - Вместо лица - мясо…
        - Что ты несешь? Кто посмел?! - прогудел Ильмар, разворачивая коня.
        Вперед шагнул Калеб, взял под уздцы жеребца атамана, похлопал по шее.
        - Жрец правду говорит, я сам видал в фургоне мертвяка.
        Медведковские притащили седобородого пленного, поставили на колени перед Ильмаром, сами отступили на полшага, придерживая раненого за плечи.
        - Босх… - выдохнул атаман.
        - Контужен он, - сказал Прохор. - Не слышит.
        Седобородый начальник стражи бессмысленно смотрел в одну точку, лицо и волосы его было в пыли, из ушей сочилась кровь.
        Молча подошел Мирч Сельмур. Он приволок за шиворот монашка, бросил на мостовую. Послушник скрючился рядом с Босхом, подтянув ноги к животу, закрыл лицо руками и тихо завыл, вздрагивая и всхлипывая.
        - Кого еще живым захватили?
        Ильмар, глядя то на Босха, то на монашка, пытался решить: который из них тот, кто ему нужен? Начальник стражи слишком стар, но всегда был близок к Владыке; Гест, как всегда, прост и хитер, спрятал джагера под личиной телохранителя, а в окружении никому невдомек, что такой человек в Храме имеется…
        - Перебили остальных, - доложил Прохор.
        Хотя зачем Гесту джагер, который всегда на виду. А начальник стражи фигура заметная в Храме, не с руки ему отлучаться по тайным поручениям. Нет, Босх- это Босх. Ильмар уставился на скулящего монашка. А вот мальчонка вполне подходит на роль джагера. Потащил же его Гест зачем-то в поход…
        Подкатила повозка, запряженная манисом, с передка спрыгнул Коста. Рэм остановился в стороне, почесав рубцы на правой щеке, кивнул Калебу.
        Ильмар обвел отрешенным взглядом площадь, потом посмотрел на шкатулку в руке, сдвинул брови.
        Только сейчас Калеб заметил, что на правом мизинце атамана появился перстень с печаткой.
        - Атаман Крест, - начал Коста, - может, брат Рут нам события изложит?
        - Сначала этих двоих, - Ильмар кивнул на Босха с послушником, - уберите с глаз долой. В обоз их, к лекарю, пусть в чувство приведет обоих. Глаз с них не спускать, охранять!
        Медведковские поставили Босха на ноги, подняли за шиворот монашка и потолкали прочь.
        - Теперь говори. - Атаман повернулся к Руту.
        Жрец взглянул на Косту и начал:
        - Еще в Москве, как с Храма процессия выехала, на 1еста покушение было.
        Он снова покосился на Косту, и тот произнес:
        - Атаман Крест, это не наших рук дело. Вмешалась другая сила.
        - И чья же? - спросил Ильмар
        - Не ведаю. - Коста пожал плечами. - Может, вам что-то известно?
        Атаман покачал головой и перевел взгляд на Рута.
        - Продолжай.
        - Гест всю дорогу без памяти был, его огнем пожгло сильно. А когда к Разлому подъехали, я с небольшим отрядом в поселок Южного братства переправился. Только на поселок тот мутанты напали.
        - Мутанты? - сказали почти все одновременно.
        - Да. Дома все сгорели. Платформа нефтяная на дно Разлома слетела и мост обрушила.
        Калеб задумчиво посмотрел на холмы к югу от долины. Их склоны начала затягивать блеклая пелена. Ильмар обернулся и приказал Рэму:
        - Скачи до Хэнка, он в обозе сейчас. Пусть на холмах посты расставит.
        Рэм отцепил с привязи лошадь Калеба, бросил повод и поскакал через площадь.
        - Как мутанты целый поселок топливных истребили? - сев прямо, серьезно спросил Ильмар. - Они ж тупые, лыка не вяжут, в мозгах плесень. Как? Калеб, что скажешь?
        Охотник, прихрамывая, подошел к своей лошади, подтянул стремя и забрался в седло.
        - Средь них и смышленые родятся. - Он снова взглянул на холмы. - Куда умней людей бывают. На Крыме цельными племенами кочуют. Торговлю ведут…
        Коста закивал.
        - Да, - сказал он. - В подвалах Лавры таких трое сидит. От людей почти не отличить. Разве что цвет глаз либо волос особый, не как у людей. И в груди два сердца может быть, или еще какие мутации в организме случились, то есть мышцы или легкие выносливей стали, потому…
        - И? - перебил Ильмар.
        - Мутанты могли на Геста покушение задумать, - произнес Мирч Сельмур. - В Пустоши есть место, где нечисти раздолье…
        - Ты про Стойбище? - вмешался Калеб.
        - Сказки, - влез Прохор.
        - Нет, - возразил Коста, резко повернувшись к нему. - Не сказки!
        Глаза переговорщика заблестели, щеки раскраснелись. Прохор стушевался, запустив пятерню в рыжую шевелюру, опустил голову.
        - У вас в руке, атаман Крест, - возбужденно заговорил Коста, - ключ к новой Погибели.
        Ильмар крякнул от неожиданности и переглянулся с Калебом.
        - Да. Но ключом этим, - продолжал Коста, - воспользоваться может тот, у кого сведения особые есть. Знания технологий древних.
        - На Зиновия Артюха намекаешь? - Ильмар прищурил глаз.
        - Он с покойным Гестом дружен был. Учил его многому… вы и сами знаете, атаман. Вскройте шкатулку. Велите привести к нам Зиновия - и Москва ваша.
        Коста замолчал, переводя дух.
        Вернулся Рэм, доложил, что Хэнк отослал людей на холмы.
        Ильмар крутил в пальцах распятие, висящее на шнурке, размышляя. Потом сказал;
        - Складно поешь, переговорщик. Выходит, Гест ключом… - Он встряхнул шкатулку. Внутри что-то звякнуло. - Желал при помощи ключа этого мутантов извести. Москву, стало быть, спасти от нечисти хотел.
        - Да, атаман, - произнес Коста.
        - А что же Храм киевский? Почему козни супротив московского Храма строит? Или силы, - он повысил голос, подняв над головой шкатулку, - испугался, которой Гест завладеть мог?
        - Правда ваша, - спокойно сказал Коста, приняв смиренную позу. - Только в Лавре лояльней к мутантам относиться стали, потому что поняли: много их.
        Переговорщик указал на Калеба, сбивавшего пыль с клетчатого платка на плечах.
        - Как верно было подмечено: некоторые поумней людей будут.
        Он поднял палец к небу.
        - Мутантов все больше. Киеву не нужна война с ними. Лавра выбрала другой путь…
        - А мне не нужна Москва, к которой с востока подбирается некроз, а с запада полчища мутантов, - перебил Ильмар.
        - Желаете разорвать наш договор? - холодно произнес Коста. - Я правильно вас понял, атаман?
        Мирч Сельмур сделал шаг назад, распахнув полы куртки, сунул руки за спину. Рэм с Калебом разом выхватили обрезы из седельных сумок, Прохор расстегнул кобуру и вытащил револьвер. Лишь Рут и Коста остались стоять на месте.
        Ильмар поднял руку, когда пятеро всадников, сопровождавших его, подступили с трех сторон к седому, нацелив пики ему в грудь.
        Четверо бойцов из отряда Прохора вынесли на площадь носилки. На них лежал покойник, укрытый с головой шерстяным одеялом. Четверка замерла в нерешительности, наблюдая за атаманом.
        - Нет, - уверенно сказал Ильмар. - Договор в силе. Коста кивнул. Мирч запахнул куртку. Рэм с Калебом убрали обрезы, Прохор спрятал револьвер в кобуру и махнул четверке с носилками.
        - Сюда несите! - крикнул он.
        Всадники подняли пики, разъехались в стороны. Ильмар спрыгнул с коня. Шкатулку он по-прежнему держал в руке. Подойдя к носилкам, постоял пару мгновений, склонив голову, потом отбросил одеяло.
        - Этот в фургоне лежал? - Атаман покосился на Калеба.
        - Да, хозяин.
        - Рут? - Ильмар поднял на него взгляд.
        - Владыка это. Рубаха его, на поясе пряжка с каменьями. Он.
        У статуи раздались возгласы. Все повернулись.
        - Башмачник?! - удивленно воскликнул Рут.
        Мимо изваяния шел Хэнк с двумя бойцами, а перед ними - долговязый, широкоплечий, лысый парень.
        Калеб сдвинул шляпу на затылок, разглядывая незнакомца. Чем-то он походил на мутанта: толстая шея, длинные крепкие руки. Башмачник слегка сутулился, отчего сходство с мутантом еще больше усиливалось.
        Он уверенно подошел к Ильмару, посмотрел на покойника, ухмыльнулся и сказал:
        - Это не Владыка.
        И ткнул в тело на носилках.
        - Хэнк, какого рожна ты мне этого мутанта привел? - закипая начал атаман и потянулся за оружием. - И сам сюда приперся?!
        - Да тут… - растерянно произнес бригадир. - Ты погоди, не стреляй в него! Ильмар, лучше послушай, че он скажет!
        Калеб подъехал ближе. Коста напряженно смотрел на башмачника. По лицу Мирча трудно было понять, о чем он думает, а Рут, как и Хэнк, глядел удивленно то на атамана, то на незваного гостя.
        - Кто таков? - бросил Ильмар.
        - Оглобля, из клана башмачников… был. - Был?
        - Ага. Я у них старшим бригадиром… Должен был командовать в походе этом. Но Архип, старшой наш, разжаловал меня - день в день, как выступили. В рядовые бойцы. И я ушел от них. Хотел к монахам податься, да передумал. Не люблю я монахов этих да пустынников со жрецами. - Оглобля оглядел стоящих вокруг людей и стукнул себя кулаком по груди. - В душе своей не люблю! Будут знать, как приличных людей мордой в землю класть, пустынники некрозные! А вы ж против них, так? Хочу к вам. Я боец знатный. Многое знаю, многое умею. Примете?
        - Чем докажешь, что это, - атамана кивнул на носилки, - не Гест?
        - Ничем. - Оглобля пожал плечами. - Как я докажу? 1ест в Пустошь укатил на мотоцикле. С ним еще двое, одеты под пустынников. Своими зеньками видел.
        Ильмар взглянул на Рута.
        - Такое может быть, - подтвердил тот. - Были с караваном пять пустынников. Один в поселке нефтяников погиб.
        - И еще одного, - вмешался Хэнк, - мои люди на холме мертвым нашли, и следы мотоциклетки рядом с телом были. И этот башмачник говорит, что завалил его из винтовки.
        - И что? - спросил Ильмар раздраженно.
        - Да то, - ответил Оглобля, - что, я так смекаю, пока вы тут в долине сидите, Гест все дальше в Пустошь уходит. Хотите его преследовать? Я направление покажу, если надо. И я не башмачник уже! - добавил он, обращаясь к Хэнку.
        Коста шагнул к Ильмару.
        - Атаман Крест, надо вскрыть шкатулку, - произнес он обеспокоенно.
        Ильмар нахмурился:
        - Быстрей, атаман! Я прошу вас!
        - Как? - сказал Мирч. - В шкатулке замок явно хитрый какой-то, секретный, ключ особый нужен.
        Атаман нехотя снял с мизинца перстень, приложил печатку к гравировке. Раздался щелчок, и крышка съехала в сторону.
        Глава 13
        Шагая рядом с медленно движущейся повозкой, Ежи хмурился и озадаченно чесал макушку. Что Владыка хочет, чего добивается? Секретарь еще в Храме растолковал посланникам Чембы насчет богатств московских кланов, про нефть, про земли плодородные и про озера у Разлома такие огроменные, что колодцев бурить не надо, живи вволю. А теперь что выходит? Владыка все это Чембе пообещал. Зачем, спрашивается, отдавать такие богатства мутантам? Орден, когда един был, с таким трудом выбил мутантов из тех земель, а теперь…
        Запряженная двумя манисами повозка качалась на буграх. Дороги давно не стало, она словно растворилась в унылой бурой равнине с редкими деревьями. Солнце скрыли облака, дул прохладный ветер, и секретарь плотнее запахнул куртку.
        В отряде осталось четыре монаха, Скалозуб, Ежи и сам Владыка. У каждого монаха был автомат, на повозке лежали три пулемета, да еще ящики и таинственное оружие, накрытое шторой из кабинета Владыки. Баграт сидел на задке колымаги, телохранитель
        - впереди рядом с возничим, остальные шли вокруг.
        Ежи ухватился за обрешетину телеги и просительно уставился на хозяина. Тот сидел спиной по ходу движения, сцепив руки на коленях, сосредоточенно глядел перед собой. Ежи некоторое время упорно шел рядом, хотя его не замечали, и наконец добился своего - Баграт повернул голову.
        - Что? - начал он, а потом, заметив выражение молодого лица, кивнул. - У тебя башка скоро лопнет. Взорвется, как та граната.
        - Ой, взорвется, Владыка.
        - Не до тебя мне сейчас.
        - Ответьте хоть на пару вопросов! - взмолился секретарь.
        - Ну что еще там?
        - Платформа на нас напала, потому что мы в союз с мутантами вступили? Вы так сказали?
        - Сказал.
        - Выходит, доминанты эти не просто там в вышине летают, а… следят за нами? За делами земными?
        - Следят.
        - Это такая… такая… скрытая сила?
        Баграт вяло пожал плечами. Мысли его витали где-то далеко, и отвечал он скорее машинально.
        - Ну да, можно и так сказать. На виду, но скрытая.
        - И чего они добиваются?
        - Пути доминантов неисповедимы.
        - Но кто они такие? Баграт покачал головой:
        - Ты это точно не поймешь. Да и я толком не знаю, лишь догадываюсь. Понимаю только одно: они следят за людьми и не желают, чтобы разные силы в Пустоши объединились, потому что тогда мы можем бросить вызов небу.
        - Но почему же вы с мутантами объединиться решили, а не с Преподобным Гестом? Зачем мутантов на Московию натравили?
        Взгляд Баграта наконец стал менее рассеянным, Владыка присмотрелся к Ежи и постучал кулаком по днищу повозки.
        - Гест - фанатик. Просвещенный, но… фанатик. Такое бывает иногда - у умного, дальновидного, проницательного человека что-то ломается в мозгу, и одна идея начинает занимать все его мысли. Вытесняет все другое. Никогда не уподобляйся Гесту, слышишь? Он всерьез верит: мутанты - порождение Нечистого, их надо убивать без жалости, всех поголовно, уничтожать их поселения, а уж Стойбище, первый более-менее крупный город… Выжечь не только его, но и память о нем. И в этом, как понял Гест из рассказов Зиновия Артюха, может помочь Трон. То место, куда мы идем. Мне кочевые племена необходимы для воплощения моих планов. Вскоре Киев в Пустоши верховодить будет. Харьков нас оружием поддержит. С Арзамасом переговоры начнем, с омеговцами да и с Крымом. Глядишь - и против доминантов сообща выступим. А Гест… ни за что, никогда не вступит в переговоры с мутантами и с теми, кто с ними союзничает. Таких он ненавидит даже больше самих мутантов, потому что полагает, что эти люди - еретики, предавшие человечий род. Знаешь ты, что он с братом своим сотворил?
        Ежи отрицательно качнул головой, с приоткрытым ртом слушая хозяина, - не часто Владыка бывал столь откровенен!
        - Тот тоже монахом был. Гест сделал его главой храмовой разведки, после того как старый Лука Стидич умер.
        Брат начал переговоры со мной, через меня хотел на мутантов выйти. Чемба как раз строил Стойбище, и новый глава разведки решил, что для Храма будет лучше вступить с мутантами в союз, хотя бы временный, чем воевать, непрерывно гробя пограничные отряды. Но Гест прознал обо всем и двум помощникам своего брата, которых тот на переговоры посылал, приказал вырвать языки, дабы те более не могли осквернить их общением с мутантами. А брата посадил под замок, собирался, говорят, казнить, но тот сбежал из Храма и помощников как-то спас, с собой увел. В общем, с Преподобным Гестом ни в какие переговоры вступить возможности не осталось, он же в Храме московском заперся, как анахорет-затворник да еще в своей правоте уверенный, - заключил Баграт.
        - Так это вы к нему того… как его… Зиновия Артюха подослали когда-то? - догадался вдруг Ежи. - Чтобы выманить Преподобного.
        Баграт улыбнулся и сказал:
        - Вот за что люблю тебя, так за то, что мыслить умеешь справно. - Он привстал на повозке и добавил громче: - Приготовьтесь, скоро будем в Свири!

* * *
        Мостовая под ногами Ильмара дрогнула. С запада донесся нарастающий гул. Все переглянулись. Дымка над холмами загустела, солнце на небе сжалось в яркую точку. Гул становился все сильнее, уже казалось, что звук льется отовсюду - низкий, протяжный, переходящий в рев. Земля мелко затряслась.
        Лошадь Калеба встала на дыбы, соломенная шляпа слетела с него и повисла на шнурке на шее. Рэм успел спрыгнуть на мостовую. Все, кто стоял на площади, присели или упали на живот, раскинув руки, словно пытались обнять тесаный булыжник. В следующий миг тряска прекратилась, гул исчез. Пелена над холмами рассеялась, и солнце на небе разрослось до привычных размеров.
        - Что это? - поднимаясь, произнес Коста. - Что это было? Атаман Крест, это знак? Или…
        Ильмар не ответил, он смотрел в раскрытую шкатулку, где на дне лежал ржавый обрезок арматуры. Атаман захохотал, громко, запрокинув голову. Аи да Гест! Да-а, брат, всех обвел вокруг пальца… Ильмар резко перестал смеяться. Он не добился своего, месть пожирала его изнутри. И он хотел, очень хотел, чтобы Гест пока оставался жив… чтобы умер от его, Ильмара, руки!
        - Прохор! - позвал он.
        Ординарец испуганно смотрел на атамана.
        - Иди сюда. Бери этого… башмачника бывшего, Кале-ба, еще троих - ив погоню. Живо!
        - Понял, атаман.
        - Юла моего возьмите, - посоветовал Хэнк. - Он округу хорошо знает, раньше караваны и топливные сцепки водил в Минск.
        - Ладно, - кивнул Ильмар. - Хэнк, готовь обоз выступать, людей всех собери…
        - Мы поедем с ними, - заявил Мирч Сельмур.
        Не иначе ключом завладеть хотят. Ильмар почесал заросший щетиной подбородок. У киевских же отряд к перепутью идет, и переговорщик на его помощь рассчитывает.
        - Прохор, возьми еще троих. Рэм, будешь охранять киевлян.
        - Мы хорошо вооружены! - взвился Коста. - Мирч Сельмур лучший стрелок в Ордене…
        - Рэм, - перебил Ильмар, - слыхал? Охотник, забравшийся в седло, кивнул.
        - Езжайте.
        Атаман двинулся к пятиэтажному дому справа от площади. Следом поехали пятеро охранников с пиками. На коня Ильмар садиться не стал, боялся, что землетрясение повторится. Шагая через площадь, атаман смотрел на Прохора, который собирал людей вокруг себя, выкрикивая короткие команды, и не заметил стоявшего на пути Рута. Натолкнувшись на жреца, Ильмар выругался.
        - Ты чего здесь?
        Жрец только указал здоровой рукой в сторону. Ильмар повернулся - статуя посреди площади сильно накренилась, каменный парапет вокруг нее треснул в некоторых местах.
        - А-а… - протянул он. - Сползает долина к Разлому. Махнул и пошел дальше, добавив на ходу:
        - Не стой столбом, делом займись. «Тевтонца» заведи, людей себе в кузов посади…
        И резко остановился, развернулся и крикнул:
        - Прохор!
        Ординарец приподнялся в седле.
        - Скачи сюда!
        Когда Прохор подъехал к атаману, Рут отошел уже на достаточное расстояние, но Ильмар все равно понизил голос.
        - Слазь.
        - Зачем?
        - Слазь, не тяни шакала за хвост. Ординарец спрыгнул на мостовую.
        - Теперь слушай внимательно…
        Пока Ильмар доходчиво разъяснял ему, что нужно сделать, Коста забрался в повозку, поставил рядом с собой клеть с почтовыми воронами, достал из походной сумы карандаш, бумагу и, подложив под листок дощечку, сгорбился на передке. Мирч Сельмур все это время стоял, уперев руки в бока, и наблюдал за атаманом.
        - Понял? - закончил Ильмар. Прохор кивнул.
        - Калебу с Рэмом так и скажи. И башмачник этот… Не вздумай доверять ему! Пусть с вами едет, может, он всю правду сказал, тогда пригодится. Но он и шпионом Геста может быть. Если что подозрительное будет - вали его не задумываясь. Я поведу отряды дальше к перепутью. Возьмете Геста - за мной направляйтесь. Все, езжай.
        Ильмар хлопнул его по плечу и встретился взглядом с Мирчем. Какое-то время они смотрели друг на друга через площадь, будто оба пытались чужие мысли прочесть. Коста выпрямился на передке, запустив в небо почтового ворона, и окликнул седого, и Мирч полез в повозку.

* * *
        Вик скрутил запаску с крепежного винта на багажнике и бросил возле передней вилки, с которой снял пробитое пулей колесо. Вытер пот с лица, снял халат и стянул через голову рубаху.
        Мотоцикл стоял на вершине пологого холма. Солнце плавилось в зените, сухой горячий ветер дул с запада, донося слабый неприятный запах паленой то ли резины, то ли пластмассы.
        Рядом с мотоциклом на животе лежал Петр. Жрец был без сознания. 1ест воткнул свой и его посохи в землю и растянул над раненым брезентовый полог, который до этого был скручен в скатку и приторочен к багажнику.
        - Как он? - спросил Вик.
        Владыка стоял на коленях и смазывал лечебным воском рану Петра, тут же валялись испачканные кровью бинты, рядом - закупоренные склянки. Наложив марлевый тампон, Гест выпрямил спину, потянулся.
        - Надо рану хорошо промыть и зашить, а то кровит сильно. Инфекция может под кожу попасть. Знаешь, что такое инфекция, послушник?
        Вик машинально кивнул:
        - Заражение.
        - Верно. Мутанты та же инфекция. - Гест снова склонился над Петром. - Всюду лезут, как паразиты. Потому и едем к Нарочи.
        Вик взглянул на бескрайнюю равнину под холмом. Глаз едва различал на юге далекое желтое пятно - пески Сухого моря. На западе горизонт тонул в дымной пелене, которую ветер тащил через Пустошь с огненных топей.
        - Чтобы уничтожить Стойбище, испепелить их всех, - сказал Гест.
        - Всех?
        - Большую часть. Тех, кто сплотиться мог, единое войско создать - самых опасных. Иначе исчезнет род людской. - Владыка оторвал зубами полоску бинта, положил Петру на спину. - Мутанты плодятся, словно жуки в навозе. Их всё больше и больше.
        Он оторвал новую полоску, смазал бинт воском, разгладил у Петра на пояснице.
        - В песках Сухого моря мутантам не выжить, они к Московии всё ближе подбираются. Крым и вовсе заполонили. Киев терпимость к ним проявлять стал, с кочевыми племенами переговоры затеял.
        Вик присел, поднял колесо, загнал его под крыло в вилку. Взяв гайки, накрутил по бокам ступицы.
        - На севере и востоке Киев одно спасает, - продолжал Гест. - Харьков близко, а перед ним Белгород. Места густо заселены, там пока людям бояться нечего. В харьковских Цехах много оружия делают. Заставы на дорогах, патрули. А вот с юга, из Донной пустыни да Крыма, мутанты к Киеву все-таки идут.
        Вик взял с земли разводной ключ и стал затягивать гайки.
        - А Меха-Корп? - спросил он.
        Гест закончил с повязкой. Звякнули склянки, которые он принялся убирать в котомку.
        - Для них сейчас одна проблема - некроз.
        - Но ведь все знают, что Арзамас спасли. Небоходы тогда плесень с авиеток растворили как-то…
        - Вот теперь она к Москве идет. - Гест выпрямился. - Рано или поздно отрежет Арзамас от Большой Московии, как Вертикальный город на Урале.
        Владыка сделал пару наклонов, взял флягу, стоявшую на сиденье, и отпил. Шумно выдохнув, плеснул себе на лицо, закупорил горлышко.
        - Сезон-два - и мутанты с запада на Москву насядут, - произнес он.
        Вик завернул гайки, подергал за спицы и начал складывать инструмент в походную сумку.
        - Так почему кланы не объединятся?
        Гест обошел мотоцикл, встал на склоне, уперев руки в бока, посмотрел на север.
        - Тебе знакомо слово «политика»?
        - Читал.
        - И?
        - Это как… - Вик задумался. - Игра слов между людьми.
        - Интрига, - произнес Гест. - Вроде бы интересы кланов совпадают. Все хотят спокойной жизни. Но это с одной стороны, а с другой…
        - Борьба за власть, - закончил за него Вик. Он кинул сумку на багажник и стал вытирать пальцы ветошью.
        - Да, она.
        Гест приложил ладонь козырьком ко лбу.
        Бросив тряпку, Вик достал из сваренного за багажником гнезда канистру, скрутил крышку бензобака и начал осторожно заливать бензин.
        - Ты закончил с колесом? - не оборачиваясь, спросил Гест.
        - Да, заправлю только и можно ехать. В канистре громко булькало.
        - Тогда быстрее собираемся! - Владыка обежал мотоцикл, выдернув посохи, подхватил брезентовый полог. - Помоги!
        - Что случилось? - Наполнив бак, Вик поставил канистру на землю. Присел, схватился за края брезента, вместе с Владыкой сложил полог и скрутил его в скатку.
        - Закрепи в коляске, - велел Гест. - На спинку, чтобы Петру удобней было.
        Вик пристегнул скатку ремешками к сиденью.
        - Теперь Петра надо усадить. - Владыка нагнулся, осторожно перевернул жреца. - Бери его за ноги.
        Когда они разместили раненого в коляске, Вик снова спросил:
        - Что случилось?
        - Заводи. Погоня за нами. - Гест, пристроив за спиной посохи, вязал тесьму от них у себя на груди.
        Бросив взгляд в сторону далеких холмов на севере, Вик увидал маленькие фигурки всадников, скачущих по дороге в широкой ложбине.
        - Заводи!
        Вик натянул рубаху, скомкав халат, бросил Петру на колени. Запрыгнул на сиденье, включил зажигание.
        - Ну?! - Владыка уселся сзади.
        - Сейчас.
        Вик завинтил крышку бензобака, выжал сцепление, ударил по кикстартеру, выкручивая газ. Мотор зафырчал.
        - На запад гони! - крикнул ему в ухо Гест. Мотоцикл покатился по склону, набирая скорость.
        - Ровней старайся вести. Чтобы не трясло. Владыка схватил за плечо Петра, чья голова запрыгала из стороны в сторону.
        Поток холодного воздуха ударил в лицо, из глаз потекли слезы. Вик сощурился.
        - К топям давай! - прокричал Гест.
        - Сгорим же!
        - По-другому не уйти!
        Мотоцикл съехал с дороги, запрыгал на кочках. Вик сбросил газ, выбирая места поровнее, объезжая крупные камни. Скорость заметно упала.
        - Бензина в баке много? - донеслось сзади.
        - Целую канистру влил!
        Вик притормозил. Петр стукнулся носом в передний поручень на коляске. Гест выругался. Мотоцикл сильно затрясло, под колесами зашуршали мелкие камни. Въехав на небольшой пригорок, Вик остановил машину. Впереди глубоким оврагом вилось русло пересохшей реки. Илистые наносы покрыли берега затвердевшей коркой, кое-где торчали кусты терновника. Ветер гонял по дну оврага клубки перекати-поля.
        - Правь вдоль обрыва. Дерево видишь? - Да.
        - К нему давай.
        Вдалеке, где русло резко изгибалось, над левым берегом высилась липта - дерево, под которым хорошо прятаться от большого солнца. Ствол толстый, ветвистый, и крона плоская, с густой листвой. Воду рядом с ней искать бесполезно: липта пускает корни глубоко и вширь и, словно насос, выкачивает влагу. Для фермеров оно - сорняк, губит угодья. Правда, в Большой Московии применение липтам нашли. Во время мокрого сезона в них начинается сокодвижение - ветки срезают и плетут корзины, коробы, в которых съестные припасы долго не портятся.
        Еще мебель из мягкой на ощупь зеленоватой коры некоторые умельцы делают.
        По илу мотоцикл почти не трясло, они быстро доехали до дерева. Вик загнал машину в тень, заглушил двигатель.
        - Я посмотрю, как Петр, а ты лезь вверх, глянь, далеко ли погоня, - сказал Гест. - И заодно посмотри, как русло изгибается, где его переехать сподручней.
        Вик встал ногами на сиденье, подпрыгнул, схватившись за сук, подтянулся и начал взбираться вверх, как по лесенке, цепляясь руками за ветки и переставляя ноги. Вскоре он забрался под самую крону, где шелестела листва. Вонь, доносимая ветром с огненных топей, обжигала нос, и Вик старался дышать ртом, потому пряный запах липты совсем не чувствовался. Покачав ногой толстую ветку, он проверил ее на крепость, присел, держась за ствол. И мелкими шажками двинулся вперед. Когда ветка стала заметно раскачиваться, остановился, приподнявшись, раздвинул листву руками, собрав в пучки тонкие стебли, чтобы не упасть, и выглянул.
        На холме, откуда они недавно уехали, гарцевали всадники и стояла повозка, запряженная - Вик прищурился - ящером-манисом. Несколько бандитов спешились, место стоянки разглядывают. Вик отругал себя за то, что они с Гестом не убрали окровавленные бинты. Теперь бандиты знают, что один из беглецов ранен. Там же остались и пробитое колесо, и пустая канистра, которая могла в дороге пригодиться. Да и вообще Вик с Гестом на вершине порядком наследили. Если среди бандитов есть опытные следопыты или охотники, то они без труда определят, куда поехал мотоцикл. А на лошадях гораздо проще через русло переправиться…
        Вик посмотрел в другую сторону. Овраг с почерневшими от ила крутыми склонами поворачивал почти строго на север. Вдали виднелись еще несколько липтов, торчавшие по сторонам от русла. Возле одного из деревьев берега были совсем пологие. Значит, там и переедем овраг, решил Вик и начал спускаться.
        Когда он спрыгнул на землю, Гест сидел возле коляски. Преподобный пристегнул жреца двумя ремнями к сиденью, чтоб не болтало в дороге, и голову Петра обмотал платком, пропустив петли под мышками.
        - Теперь не так трясти будет, и не задохнется, - сказал он, поднимаясь. - Что разглядел?
        Вик рассказал о бандитах на холме и про пологий берег недалеко от стоянки.
        - У Петра жар сильный, лекарь нужен. - Гест провел ладонями по лицу, потер щеки. - И нам отдых не помешает, вторые сутки на ногах.
        - Бандиты тоже устали, - рассудил Вик.
        - Верно. И обоз их далеко, и так быстро за ними не поспеет. Значит, уходим в огненные топи. Глядишь, отстанут стервятники. И у нас преимущество по времени будет. А топи проедем, там и Свирь близко. В монастыре вмиг Петра на ноги поставят.
        Вик кивнул.
        - Обмотай голову платком и вот, - Гест протянул ему две скрученных марли толщиной с мизинец, - в ноздри вставь.
        Владыка показал на свой нос, откуда торчали два белых тампона, нахлобучил на голову тюрбан, и когда Вик покончил с марлей и натянул на лицо платок, сказал:
        - Заводи.
        И забрался на сиденье сзади.

* * *
        Калеб опустился на одно колено, сгреб горсть земли, раскрошил в кулаке окаменелые кусочки и, развеяв пыль по ветру, шумно втянул носом воздух. След от мотоцикла хорошо читался на дороге, сбегавшей по склону холма. Свежий след, значит, недавно совсем беглецы уехали, вот только - куда? Вдалеке, слева от холма, за каменистой равниной пустыня начинается, дорога по самому ее краю идет. Справа огненные топи лежат. Дымом весь горизонт заволокло…
        Прохор, не слезая с коня, смотрел в оптическую трубу на юг. Рядом с ним стояла повозка киевских - мание совсем по-собачьи вилял хвостом и принюхивался, опустив голову к земле. Монахи молча ждали, сидя на передке. Рэм с Юлом и Оглоблей спешились и разбрелись по склону, остальные всадники отъехали в сторону и тихо переговаривались.
        - Рэм, Юл, - позвал Калеб. - Сюды все идите.
        Он подцепил стволом карабина с земли окровавленный бинт. Концы его затрепыхались на ветру.
        - Раненый у них, - сказал охотник, скинув тряпки, которые тут же сбились в комок, и ветер потащил их вниз по склону, словно шар перекати-поля.
        Поднявшись, Калеб пнул пустую канистру.
        - Заправились, походу.
        - И колесо сменили, - Оглобля присел, разглядывая погнутый обод, покрытый жеваной резиной.
        Подъехал Прохор.
        - Что тут у вас?
        - Совсем недавно они были здесь, - высказался Юл.
        - И куда поехали? - произнес ординарец, складывая трубу.
        Все посмотрели на равнину.
        - Так по следу определить можно! - воскликнул Оглобля.
        - Если с дороги свернули… - Рэм перестал почесывать шелушившуюся от жары руку, махнул неопределенно. - Ищи ветра в поле. Равнина камнем усеяна, дымом, смотри, как тянет с топей. Пока плутать будем…
        Он снова махнул.
        - К Минску они идут, - долетело с повозки.
        Все, кроме Юла, обернулись. Быстрым шагом подошел Мирч Сельмур, осмотрел находки.
        - Я бы в топи тогда пошел, - произнес Юл.
        - Чего-о? - Прохор вытянул шею и приподнялся в седле, глядя на север.
        Калеб покивал.
        - Туда, не иначе. - Юл указал на дорогу. - Видите?
        - Что? - спросил Оглобля.
        - Вот и я ничего не вижу. Уехали ведь недавно, значит, к северу повернули, в дыму спрятались.
        - Там же дышать нечем, - пробормотал Оглобля.
        - Не, - Прохор помотал головой, - они ж не смертники…
        - Когда припрет костлявая, - раздумчиво сказал Юл, - тогда и не на такое решишься.
        - У них раненый, - добавил Калеб. - Быстро не поедут.
        - Поворачиваем в топи, - заключил Мирч Сельмур и быстро зашагал к повозке.
        Когда отряд выехал к пересохшему руслу, Юл придержал коня. С ним поравнялся Калеб, сзади пристроился Прохор, остальные порысили вдоль берега.
        - Через топи ходить доводилось? - спросил Калеб.
        - Было однажды, дурил по молодняку, - отозвался Юл, стягивая платок на подбородок.
        - И?
        - Река тут раньше была, но липты уже на моей памяти росли. Им вонь эта нипочем. А вот фермеры отсюда все посъезжали. Так вот… - Юл пожевал губами, сплюнул горечь. - Тогда торфяник и свалки за ним еще не сильно горели, к Минску и в Московию через этот брод Лига фермеров караваны водила.
        - Брод близко?
        - Угу, - буркнул Юл. - Только думается мне, что земля за ним вовсю уже горит. Липта торф хорошо сушит. Раньше дым только у перепутья начинался, а сейчас?
        - Уже тута дышать невозможно, - закончил Калеб.
        - А зачем фермеры через брод караваны водили? - подал голос Прохор.
        - Сразу видно, не бывал в Пустоши, - усмехнулся Юл. - На перепутье застава орденская раньше стояла. И за Сухим морем, на подъезде к Харькову, до сих пор быть должна, и патрули там ездиют ихние. А застава что? Досмотр, оброк…
        - А сейчас? - спросил Прохор.
        - Тебя родичи, - Юл оглянулся, - видно, совсем малым в Москву привезли.
        Прохор кивнул.
        - Под Минском давно никто не живет. Лихорадка всех, почитай, выкосила. Небоходы одни остались, да и те крепость такую возвели… - Он дернул подбородком к небу. - И летают по округе, дежурство ведут. Ежели чужие забредают, могут лупануть из пулемета прямо с воздуха.
        - И как же мы там проедем? - занервничал Прохор.
        - К перепутью пойдем.
        - Как думаешь, дорога там а фермерская сохранилась? - спросил Калеб.
        - Мож, да, а мож, и нет. - Юл пожал плечами. - Одного в топях опасаться следует - кабы не провалился кто в тлеющую яму.
        - Это как? - Прохор передернул плечами.
        - А так. Едешь себе, земля черная, уж вроде бы и дым с-под нее не идет, значит, выгорело внизу все. Так ведь рассчитываешь? А все гораздо хуже. Лошадь, дура, будет нос воротить к таким прогалинам и провалится. А под низом угли раскаленные. Хорошо, если соскочить успеешь прежде, а нет, так заживо сгоришь. Сам видал, как воздух вспыхивает. Ведь огонь что ест? Почему горит?
        - Дерево ест, ну торф этот, бензин, сухое все, - ответил ординарец.
        - Темнота, - протянул Юл. - Огню воздух нужен. Под землей, как воздух кончится, так будто во взрыватель торфяник превращается. Ну, навроде той смеси в бутылках, которой «тевтонец» спалили на площади.
        - Да как же это, разве воздух может взорваться? - Прохор удивленно хлопал глазами, глядя то на Юла, то на Калеба.
        - Эх… - Юл досадливо махнул рукой. - Если б Метиса не подстрелили монахи, он бы враз тебе разъяснил ученым языком, как и че происходит.
        Рэм ехал первым, он проскакал мимо липты, где русло поворачивало на север, чуть перегнулся в седле, пронзительно свистнул, не оборачиваясь, и пустил лошадь галопом.
        Мирч Сельмур ткнул ящера шестом в загривок, хлопнул поводьями по чешуйчатым поджарым бокам рептилии. Ящер зашипел, опустил плоскую башку к земле и побежал быстрее.
        - Кажись, Рэм след углядел. - Калеб поправил шляпу и пришпорил коня.
        Юл стеганул лошадь, Прохор обогнал обоих и пристроился за повозкой киевских.

* * *
        Подступала тошнота, кружилась голова, дышать стало и вовсе невыносимо. Дым разъедал глаза, во рту стояла горечь, Вик сглатывал ее, потому что сплюнуть не мог, платок на лице мешал, а стягивать его было страшно.
        По приказу Геста он уже несколько раз останавливал мотоцикл. Они смачивали платки водой, промывали глаза и поливали голову Петру. Жрец очнулся совсем ненадолго - издал хриплый возглас и, закашлявшись, снова провалился в забытье.
        Земля кругом была выжжена, в воздухе носился пепел. Вик вел мотоцикл медленно, стараясь держаться каменных россыпей, которые часто попадались на пути, - так велел Гест. Однажды они проехали мимо глубокой ямы, где лежал перевернутый гусеничный трактор, а наверху, свесив передние колеса за край ямы, стояла большая обгоревшая повозка со свернутой набок штангой прицепа. Она была в ржавчине и темных потеках; все, что когда-то могло на ней сгореть, пожрал огонь, и на краю ямы остался только скелет из железа с тремя поперечными балками и поворотными станинами, куда были наварены оси, на концах которых висели ржавые диски, покрытые коркой запекшейся резины.
        Потом долго ехали вдоль широкого оврага с крутыми склонами. Вик все норовил отвернуть в сторону от края, потому что справа земля вовсе не дымилась и была почти ровной. Ему казалось, вот нормальное место, можно даже остановку сделать. Но Гест без объяснений запретил сворачивать, приказал править по самому краю оврага.
        Вдалеке, на противоположном склоне, стояли вросшие в землю каменные постройки. Крыши их давно провалились внутрь, стены закоптились, сквозь оконные проемы виднелись рухнувшие потолочные плиты. Может, в том месте была когда-то крупная ферма, а может, поселок нефтяников? Вик не стал гадать, а просто следил за тем, что маячило впереди в клубах дыма.
        Когда мотоцикл, выскочив из сизой пелены, покатился по бетонным плитам, Гест велел остановиться.
        - Осмотреться надо, - хрипло произнес Владыка, слезая с сиденья.
        Первым делом он присел возле коляски, оттянул Петру одно веко, другое. Набрав в рот воды из фляги, прыснул жрецу на лицо. Затем плеснул себе и протянул флягу Вику.
        - Прополощи рот, глаза промой. И все. Воды у нас почти не осталось, беречь надо.
        И повернулся спиной к перевалившему зенит солнцу.
        Площадка из плит лежала на взгорье. Справа от нее высилась почерневшая труба, под которой стояли три огромных чана, заключенных в гнезда из металлических штанг и сетки. Слева от трубы по площадке были разбросаны незнакомые Вику агрегаты. Корпуса их поржавели, в некоторых зияли дыры. В центре площадки, виднелась горловина распахнутого люка, где исчезал гофрированный шланг, протянувшийся от узла с множеством вентилей торчавшего из стенки ближнего к спутникам чана.
        Дышать стало гораздо легче, дым стелился по оврагу, ветер сносил его к возвышенности. Гест постоял в раздумьях, обернулся, хотел что-то сказать, но не успел. За оврагом проурчал мотор, стих, потом мерный рокот стал нарастать вновь, будто машина из низины на холм взбиралась. Звук был низким, протяжным - что за двигатель так работает? Они переглянулись с Гестом.
        - Погоня? - тихо спросил Вик. Владыка покачал головой:
        - Бандиты без машин были.
        Оба повернулись к оврагу. Урчало где-то за постройками на противоположном склоне, которые спутники проехали недавно. Сейчас дым мешал их разглядеть.
        Гест зажмурился, вытер слезы, помассировал веки и шагнул к краю площадки.
        - Бесполезно, - сказал Вик, озираясь. - Так ничего не увидим.
        Взгляд упал на почерневшую трубу - скобы, приваренные к металлическому цилиндру, тянулись до самого вер ха. Лесенка.
        - Я заберусь и посмотрю, - сказал Вик уже на ходу. Когда он влез на вершину трубы, то какое-то время жадно хватал ртом воздух. Вонь тут почти не чувствовалась, дышалось гораздо легче, Вик даже платок с лица стянул и вынул из ноздрей почерневшие марлевые тампоны.
        Захватив скобу локтем, он повернулся к оврагу. Внизу, насколько хватало глаз, лежала сизая кисея. Если бы не запах горелой пластмассы с примесями паленой резины, Вик бы решил, что это только туман, из которого местами выглядывают древние постройки. Далеко на западе виднелись огромные возвышенности правильной формы. Свалки, догадался Вик. Таких в Большой Московии великое множество, чаще это курган, высотой с пятиэтажный дом, заросший доверху бурьяном. Здесь же свалки были похожи на гигантские постройки с потемневшими стенами. Над одной до сих пор в небо поднимались густые клубы дыма, два других кургана высились черными громадами среди Пустоши.
        Вдоль оврага, разрезая кисею прожектором, полз мотоблок. Это изобретение фермеров Вик видел однажды в Сетуньской пойме, бурильщики иногда использовали мотоблок для перевозки своих установок. Два колеса, над ними бензиновый мотор, трансмиссия и редуктор; фары или прожектор на передке крепятся, позади - рулевая штанга. Сидушки нет. Обычно мотоблок цепляют к повозке особым кронштейном, сваренным под картером, и садятся прямо на борт. К такому аппарату вообще можно прицепить что угодно, либо спереди, либо сзади, главное, чтобы мощности хватило груз потянуть. Еще мотоблок иногда как динамо-машину используют - универсальный агрегат.
        Приближавшийся к постройкам за оврагом мотоблок тащил за собой небольшую повозку. За рулевой штангой сидел худощавый мужчина с темными волосами - лица его было толком не разглядеть с высоты, но Вик почему-то решил, что у фермера слишком большие глаза. В том, что это фермер, Вик даже не сомневался. Из одежды на нем были привычная для хлеборобов серая безрукавка и свободные штаны, закатанные до колен. Босые ступни стояли на подножках за колесами. И еще удивляло то, что ехал он без очков и платка, будто дым ему нипочем. В кузове тряслась и дребезжала небольшая ржавая бочка, сзади, далеко выступая за край, громыхали длинные железки.
        - Что там? - долетел голос Геста снизу.
        - Фермер какой-то на мотоблоке, - отозвался Вик. - По другой стороне оврага едет.
        - Куда?
        - Мимо.
        Вик перехватил скобу, выглянул из-за трубы - овраг тянулся далеко на север, теряясь в дыму.
        - Надо поговорить с ним. Крикни, чтоб остановился, - велел Гест.
        - Эй! - Вик замахал фермеру. - Э-эй!
        Мотоблок скрылся за строением, двигатель на время стих, потом луч прожектора снова запрыгал вдоль обрывистого края, урчание стало громче. Из-за угла вросшей в склон развалюхи показался мотоблок, проехал немного и остановился.
        - Эй! - закричал Вик. - Я здесь!
        Фермер выпрямился, махнул в ответ. Потом указал вперед и покивал. Вик снова выглянул из-за трубы, но толком ничего не увидел.
        - Он вперед указывает, - произнес Вик, повернувшись к Гесту.
        - Что это значит?
        - Не знаю.
        - Что впереди?
        - Я не вижу, дым мешает.
        Мотоблок снова пополз вдоль оврага. Фермер еще раз махнул Вику и сел прямо.
        - Слезай! - крикнул Гест.
        Вик запихнул в ноздри марлевые тампоны, натянул на нос платок. Спускаться не хотелось, внизу дышать нечем, и от горечи во рту снова захочется блевать. Он развернулся, схватился за скобы обеими руками - но, бросив взгляд на юг, замер. Недалеко от площадки на пригорок один за другим выезжали всадники.
        - Бандиты! - крикнул он Гесту, указывая туда.
        - Слезай!
        Владыка завел мотоцикл и сел за руль. Вик едва не сорвался, торопливо спускаясь, промахнулся ногой мимо скобы, повис.
        - Прыгай! - Владыка подрулил к трубе.
        Высота была еще приличная. Вик выдохнул, оттолкнулся и сиганул вниз. Упал рядом с мотоциклом, кряхтя, поднялся и уселся за спиной у Геста.
        - Как далеко они? - повернув руль, произнес Владыка.
        - На пригорке, напротив построек.
        Мотоцикл подпрыгнул дважды, проехав по толстому гофрированному шлангу, пересек площадку и, вкатившись в дымную пелену, помчался в низину. За шумом мотора едва можно было разобрать рокот мотоблока. В какой-то момент Вику показалось, что фермер остановился и заглушил двигатель, но в следующий миг дымную пелену впереди разрезал луч прожектора, осветив конструкцию древнего моста, перекинутого через овраг.
        Фермер действительно остановился. Он помахал мотоциклистам, обошел мотоблок и начал разматывать проволоку, скреплявшую торчавшие из кузова железки.
        Гест вырулил к мосту и затормозил. Гнутые горизонтальные штанги, усеянные заклепками, тянулись к середине оврага и обрывались. У переправы не хватало одной секции - локтей двадцать в длину. Словно какое-то чудовище ползло по оврагу, напоролось головой на преграду, не долго думая, прокусило проход и отправилось себе дальше. Чтобы перебраться на другую сторону, нужны либо доски, либо…
        Фермер, водрузив на плечо длинные железные аппарели, легкой пружинистой походкой зашагал к мосту, где настила не было вовсе, тянулись лишь три кривые балки да погнутые фрагменты ограждения по краям.
        - Слезай, - сказал Гест. - Вперед пойдешь, смотреть будешь, проедет ли по этим железкам мотоцикл.
        Вик спрыгнул на землю, добежал до середины моста. Со спины подошел фермер, положил железки и встал рядом, уперев руки в бока. На три головы выше Вика, лицо широкое, скулы резко очерчены, губы тонкие, а глаза… большие круглые глаза навыкате блестели, как золотые червонцы. Мутант! Человекоподобный. Вик поморгал, тряхнул головой. Сзади раздалось урчание мотоцикла, Гест крикнул:
        - Не стой, помоги ему аппарели приладить!
        В подошву Вику ткнулась плоская ржавая железяка с петлей из проволоки на конце. Фермер, присев, прикрутил аппарель к балке со своей стороны. Жилистыми руками легко поднял другую железяку, выпрямился и наклонил голову к плечу, прикидывая ширину между колесами мотоцикла и коляски. Шагнул влево и уложил аппарель на соседнюю балку. Быстро стянув проволоку под ней, отряхнул ладони, кивнул сам себе и с улыбкой направился к Вику. Перейдя на другую сторону, присел, размотал проволочные концы и начал скручивать под балкой. Только тогда Вик опомнился, тоже присел и попытался привязать железяку к балке у себя под ногами. Не вышло. Он содрал кожу на ладонях, едва согнув проволоку…
        Вик поднял голову - ну точно мутант, если так легко железки тягает и узлы вяжет. Это ж какую силу надо иметь? Обернувшись, он уставился на Геста, который привстал за рулем, бросая напряженные взгляды то на переднее колесо, то на коляску. Мотоцикл медленно въехал на балки, остановился. Владыка резко отпустил сцепление, мотоцикл дернулся и заглох, чуть не соскочив передним колесом с моста.
        Скрежетнула аппарель, когда на нее ступил фермер-мутант. Вик повернулся, встретился с ним взглядом и, невольно отпрянув, едва не провалился в овраг между ограждением и балкой. Сердце, забившись, ухнуло куда-то вниз, перехватило дыхание. Сильные пальцы схватили его за плечо - большие желтые глаза печально смотрели сверху. На лице мутанта блуждала улыбка.
        А может, это бывший бурильщик, успел подумать Вик, оседлав балку. Вон Бяшка и киборг Георг… у них похожий взгляд, правда, глаза нормальные, то есть как у людей.
        - Чего расселся? - долетело сзади. Вик вскочил.
        - Помоги! Живей! - Гест стоял позади коляски, уперев руки в багажник. - Руль хватай и тяни, а я толкать буду. Иначе не проехать.
        Подбежав к мотоциклу, Вик взялся за руль. Двигаясь назад мелкими шажками, он все время оглядывался, чтобы не оступиться.
        - Чуть правей, - скомандовал Гест. - Теперь прямо! Стоп! Да не крути ты головой, на меня смотри и слушай. Спину ровно держи…
        Когда они подкатили мотоцикл к аппарелям, с пригорка за низиной долетели возгласы преследователей, потом ржание и стук копыт.
        Грохнул выстрел. Брови мутанта сдвинулись к переносице, глаза стали как две щелочки, верхняя губа приподнялась, обнажив крепкие зубы. Он присел, словно хищник перед броском, - ив следующий миг оказался возле коляски. Легко подхватил Петра своими длинными руками и, быстро пробежав по аппарелям, понес раненого к мотоблоку.
        - За ним! - Гест отвернул крышку бензобака.
        Вынув из складок халата гранату, Преподобный просунул указательный палец в кольцо, вырвал его и заткнул бочонком горловину. До Вика дошло: граната! Он видел такую у отца, знал принцип ее действия.
        Гест что-то еще крикнул, но Вик не разобрал. Они оба с грохотом побежали по аппарелям. Вик про себя сосчитал до трех, оттолкнулся от брусьев изо всех сил… Сзади громыхнуло. Он упал плашмя на землю, клацнули челюсти. Над головой свистнули осколки. Гест растянулся рядом. Чиркнув ему по спине, вперед, кувыркаясь, улетела рулевая вилка.
        Когда Вик, тряся головой от звона в ушах, сел, на месте, где стоял мотоцикл, полыхала груда железа - аппарели как ветром сдуло, мост накренился вправо.
        В сизой пелене на другой стороне оврага замелькали силуэты, раздались выстрелы и крики.
        Натужно загудел мотоблок. Вик помог подняться Гесту, и оба поспешили к разворачивающейся в сторону построек повозке, куда позади бочки мутант уложил раненого. Забравшись в кузов, они улеглись вдоль бортов.
        Одна пуля высекла искру из бочки и рикошетом ушла в небо, другая пробила ржавую стенку, и на лицо Вику полилась холодная струйка воды.
        Стрельба неожиданно смолкла. Бандиты что-то еще кричали, будто меж собой начали разбираться. Вик приподнялся на локтях. Снова защелкали выстрелы, сухо протрещала длинная очередь, только на этот раз стреляли не в мотоблок. На краю оврага бухнул взрыв… Мимо поползли развалины, мотоблок повернул вправо, к низине, куда вела едва видневшаяся в дыму наезженная колея.
        Вик сорвал с головы тюрбан и платок, напился, жадно открывая рот. Затем умылся, посидел немного, подставив стриженую голову под струю, наслаждаясь тем, как вода стекает за шиворот. Достал из котомки пустую флягу и, наполнив ее, подобрался к Петру. Жрец лежал на боку в неудобной позе; одна рука свесилась за борт, голова подскакивала, ударяясь то лбом о стенку кузова, то затылком о бочку, из-за которой выглядывали сапоги Геста.
        Вик перепугался, что одна из пуль зацепила Владыку.
        - Эй, вы живы там?
        Сквозь гудение мотоблока донесся кашель, потом сапоги исчезли за бочкой, и показался Преподобный, слепо шаривший вокруг.
        - Вот, - Вик протянул ему флягу, - умойтесь.
        Рука Геста скользнула мимо. Он чуть не упал на Петра, Вик подставил плечо.
        - Не вижу… - Гест закашлялся. - Дым глаза разъел. Вик поддержал флягу, пока Гест пил, затем полил ему на лицо. Преподобный отстранил его со словами:
        - Петра умой. И рану глянь.
        И повалился за бочку с тяжелым вздохом.
        Вик склонился над раненым…
        Когда он открыл глаза, мотоблок натужно гудел, проползая под склоном потухшего кургана. Звякали о борт не убранные в котомку склянки, в углу кузова лежал комок окровавленных бинтов. На щеках у Петра проступил здоровый румянец, грудь жреца вздымалась и опадала в такт ровному дыханию. Горечь во рту исчезла. Вик поднял взгляд - дымная пелена развеялась, солнце клонилось к закату, пронзая лучами низкие облака.
        Глава 14
        - Никодим! - окликнул Скалозуб, и Баграт, дре- мавший в задней части кузова, приоткрыл глаза. - Куда, куда прешь? А, чтоб тебя!
        Щелкнул кнут, зашипели манисы. Под днищем слева хрустнули рессоры, раздался дробный стук, и повозка, сильно накренившись, встала.
        - Угол, угол держи! - разорялся Скалозуб.
        Баграт спрыгнул на землю. Монахи сгрудились у передка, съехавшего на обочину. Двое лезли под повозку, Джигурта и Потап с покрасневшими от натуги лицами держали левый передний угол кузова, Никодим - молчаливый возничий, который лучше остальных в Твердыне управлялся с манисами, - возился с упряжью, а Скалозуб, сидя на корточках возле перекошенного колеса, пытался его выправить. Не было видно только Ежи.
        - Тикайте! - раздался крик секретаря из-под повозки.
        - Держи угол! - заорал Скалозуб.
        Баграт кинулся к ним, но было поздно. Хрустнула ступица, монахи прыснули в стороны, как ползуны из хол-мовейника, а Скалозуб повалился на землю с отвалившимся колесом в руках. Владыка в ярости врезал кулаком по борту, проломив доску.
        - Отойди! - Баграт шагнул к передку. - Павел, уйди! Телохранитель поднялся и откатил колесо. Владыка присел.
        Было раннее утро, небо едва посерело, но света хватало, чтобы увидеть треснувшую в двух местах ось. Баг-рат покачал головой.
        - Тут теперь либо новую ставить, либо варить намертво, да, Никодим? - зло произнес он, выпрямился и шагнул обратно на дорогу, где пританцовывал на своем протезе Ежи.
        Возничий молча отвел манисов в сторону, повесил на морду каждому по суме с кормом и принялся возиться с упряжью.
        - Павел, ты куда смотрел? Люфтовало колесо! - Владыка хлопнул по ступице. - Чтоб вас всех некроз взял! Мы телегу бросить не можем, ящики там! На горбу их потащите? Если…
        - Слушайте! - Ежи поднял палец.
        - Чего Владыку сбиваешь? - Скалозуб хотел отвесить секретарю подзатыльник, но Баграт перехватил его руку и показал на дорогу впереди, куда уставились остальные.
        - Ежи, в кузов! Павел - со мной, остальным охранять повозку, - приказал он.
        Дорога тянулась между пологими холмами, и сначала всем показалось, что спереди приближается такой же холм, только более крутобокий. Кто-то из монахов даже выругался, помянув нечистого. Залязгало оружие, но тут стало ясно, что никакой это не ползучий холм. К повозке двигалась гора из поклажи. На вершине - большущий брезентовый мешок, под ним рюкзаки поменьше, по краям скатки из одеял. Дребезжали крышками медные чайники, покачивались сковороды, примусы, карбидные горелки - словно ржаво-стальная бахрома украшала состоящий из поклажи пузырь высотой с дом.
        - Мул, - сказал Скалозуб завороженно. - Это все один мул тащит…
        Гора поклажи лежала на широкой станине, прихваченной подпругой. Бока небольшого животного с черной шкурой в серых пятнах раздувались и опадали при каждом шаге. Мутафаг, понял Баграт, прикинув вес поклажи. Обычная скотина такое не потянет.
        Мул знай себе брел к повозке, «пузырь» на станине покачивался, бряцал и позвякивал. Рядом, опираясь на длинную палку, украшенную колокольчиками, вышагивал высокий худой хозяин в развевающемся на ветру брезентовом балахоне, широкополой соломенной шляпе, шерстяных штанах и очень больших, черных, с закругленными носками ботинках. Свисающие с полей шляпы разноцветные ленточки полоскались на ветру. Монахи, приоткрыв рты, наблюдали за человеком. Не дойдя немного до повозки, тот пристукнул посохом о землю и, когда мул остановился, произнес низким, с легкой хрипотцой, голосом:
        - Некроз мне в подшипник, сколько клиентов!
        - Кто ты? - Скалозуб, опомнившийся первым, шагнул навстречу.
        Опустив руку с автоматом, он встал перед незнакомцем, широко расставив ноги и подбоченившись.
        - А и торговец я, - ответствовал хозяин мула. - Пан Кримжел, так величать.
        Оглядывая его, Скалозуб щелкнул предохранителем на пистолетной рукояти. Пан Кримжел продолжал, как ни в чем не бывало:
        - Желают ли честные бродяги испробовать свежесваренный кофе?
        Мул все это время стоял спокойно, лишь иногда дергал необычно длинным, с мохнатой кисточкой черным ухом, отгоняя назойливую муху. Края станины немного выступали из-под горы навьюченной на скотину поклажи, и справа там стоял привязанный за ручку чайник. Торговец одной рукой ловко отвязал его, подхватил и качнул. В чайнике булькнуло.
        - Или, быть может, чаю из трав со склонов горы Крым, дабы очистить разум от…
        - Не до чаю, - перебил Скалозуб. - Нам повозку чинить надо.
        - О! Пан Кримжел легко поможет. - Торговец подошел ближе и подмигнул Скалозубу. - Мой длинный нос чует сделку! Удачную сделку, некроз мне в подшипник!
        - Владыка, - зашептал Ежи сзади на ухо Баграта. - Это киборг, Владыка…
        - Не зря я выехал в такую рань, - продолжал торговец довольно. - Сейчас раскурим кальян во славу Создателя. У пана Кримжела лучшая во всей Пустоши трава, вы только…
        - Заткнись уже! - с непонятной злостью рявкнул Скалозуб и шагнул вперед, подняв автомат. - Я тебя самого вместо колеса прикручу к ступице!
        Торговец, цокая языком, покачал головой. Взгляд его стал печальным.
        - Все хотят обидеть бедного пана Кримжела. - Он прислонил свою палку, брякнувшую колокольчиками, к боку мула и принялся засучивать левый рукав. - И таки никому это еще не удавалось.
        Когда он договорил, на Скалозуба уставилась железная культя - каркас из металлических стержней, внутри широкая труба, напоминающая ствол штуцера. К срезу снизу подходили два изогнутых латунных патрубка, на концах их плясали язычки синего пламени. Все это раньше пряталось в рукаве балахона - левая рука киборга от локтя была механической.
        - Опусти оружие, Павел, - быстро произнес Баграт, шагнул вперед и добавил, встав рядом с телохранителем: - Как быстро ось заварить сможешь?
        Торговец подкрутил краник на патрубке. Пламя загудело и стало ярко-белым.
        - Пан Кримжел всегда ценил деловой подход. В наши дни дальновидность и практичность - товар штучный, владеют им немногие. - Киборг потряс культей с огнеметом. - Как рассчитаетесь, так сразу и заварю.
        - Сколько?
        - Три монеты за кальян, - он двинул культей, - пять за работу.
        - За какой еще кальян? - заворчал Скалозуб. - Не нужен нам твой кальян! Ты, механизм, ежели…
        Он замолчал, получив сзади от Ежи кулаком в поясницу. Секретарь снова зашептал Баграту:
        - Владыка, торговец нам дурман-траву всучить хочет, так лучше взять, но не раскуривать, просто так взять, с собой.
        - Да на что она нам?! - взъярился Скалозуб, разворачиваясь на каблуках.
        - Глупый ты, - вздохнул Ежи. - На манисов знаешь как трава действует? Они от нее бегут, ног не чуя, если в корм добавить. Если у нас под конец пути спешка будет, если не успевать будем, тогда и…
        - Неси кошель, - перебил Баграт. - А ты, пан Крим-жел, вари. Кальян нам не нужен, но дурь купим. Эй, повозку приподнимите!
        Киборг пожал плечами, скинув балахон, достал из кармана очки с темными стеклами. Глянул на мула. Тот сделал несколько шагов вперед и снова остановился. Когда монахи на четвереньках влезли под повозку, торговец стащил со спины канистру-ранец и поставил на землю.
        - Руки в стороны, честной народ, а то пальцы пожгу.
        Он поправил на плече жгут, который тянулся от огнемета к канистре, глянул на шайбу манометра, прикрученного к горловине, и опустился на колени. Громче загудело пламя. Пан Кримжел сдвинул на глаза очки.
        Баграт подошел к мулу, снял со станины чайник с кофе и глотнул из носика.
        - Ну и бурда, торговец. Но крепкая.
        Пан Кримжел что-то проворчал в ответ. Подошел Ежи, протянул кошель.
        Под повозкой мигали вспышки, монахи кряхтели, стоя на четвереньках и отвернув головы от яркого света. Рядом прохаживался туда-сюда недовольный Скалозуб.
        - Владыка, а чего Павел грозный такой? - шепотом спросил Ежи.
        Баграт усмехнулся и, когда телохранитель отошел подальше, тихо ответил:
        - Он киборгов ненавидит.
        - А чего ж он так? К мутантам почему тогда нормально? Владыка пожал плечами:
        - Мутанты - это другое племя. А киборги - обычные люди, которые в себя механизмы всякие вставляют. Надругиваются, стало быть, над плотью, а она, как известно, по образу и подобию Создателя им же и создана. Как тебе такое пояснение?
        Ежи покосился на Скалозуба, который, склонившись над занятым работой киборгом, зло глядел через его плечо, позабыв, что надо беречь глаза от яркого света пламени, - проверял, наверно, чтобы зловещий механический человек не сотворил какую-нибудь хитроумную диверсию.
        - Не, - помотал головой Ежи. - Павел-то наш разумом не вышел, он такими сложными материями не замо-рачивается. Просто не любит киборгов - да и все.
        - Кружку мою принеси, - велел Баграт.
        Когда секретарь вернулся с именной кружкой хозяина, торговец закончил работу и положил на край повозки мешочек с молотой дурман-травой. Никодим принялся впрягать манисов. Монахи, кряхтя, выбрались на дорогу, а Скалозуб, наоборот, сунулся под повозку и стал придирчиво осматривать заваренную ось, подсвечивая швы зажигалкой.
        - Держи. - Владыка протянул пану Кримжелу монеты.
        - Благодарствую, - с достоинством сказал тот и, не пересчитывая, сунул их в карман.
        - Скажи, что видел по дороге?
        Баграт налил в серебряную кружку кофе, отдал Ежи чайник и отхлебнул.
        - Места впереди безлюдные, - степенно ответствовал киборг. - Думал к Свири податься, за ней возле Нарочи поселение раньше было большое.
        - И? - Владыка сделал еще глоток.
        - Небоходы, некроз им в пропеллер, чуть с воздуха не постреляли. Лютуют летуны летальные! Патрули по небу так и вжикают, что твои навозные мухи. Чужаков в предместья Минска не пускают.
        Киборг повесил канистру за спину, подхватил с земли балахон.
        - Больше никого не встретил? Пан Кримжел покачал головой:
        - К перепутью сразу пошел. Решил, в Харькове таки повеселей торговствовать будет.
        Он кивнул и повернулся к мулу, который все это время стоял неподвижно, глядя на людей равнодушными темными глазами.
        - Ну что там? - спросил Баграт у Скалозуба, отходя к повозке.
        Тот попробовал качнуть колесо, хлопнул по ступице и выпрямился.
        - Ну так что… нормально вроде, - нехотя проворчал он, потом вдруг зыркнул на пана Кримжела, который, повернувшись к монахам спиной, привязывал к станине кофейный чайник, порывисто шагнул к Баграту и прошептал:
        - Хозяин, давайте я его завалю щас? - Пальцы телохранителя так сжались на автомате, что побелели костяшки. - Шмальну в спину и…
        Он замолчал, потому что Ежи снова стукнул его кулаком.
        - Ну, чего тебе?! - прошипел Скалозуб.
        Секретарь молча указал подбородком на мула. Тот поднял голову и в упор смотрел на них. И, самое главное, украшенные кисточками большущие ухи его развернулись, как чаши локаторов, в сторону людей.
        - Он нас подслушивает, - одними губами беззвучно произнес Ежи.
        Скалозуб поежился и неуверенно хохотнул:
        - Та не может такого быть!
        - А ты вспомни: он сам встал, торговец не понукал его, - возразил секретарь.
        - Да ты об чем ваще?
        - У них телепатия.
        - Чиво?! - изумился телохранитель.
        Остальные монахи столпились вокруг, вытянув шеи, прислушивались к разговору. Почти все вздрогнули, когда сбоку донеслось:
        - Будьте здоровы, бродяги!
        Пан Кримжел зашагал по дороге, опираясь на палку. Он не коснулся мула, не дернул за повод - но скотина пошла следом. Закачался холм из поклажи на станине, звякнул чайник.
        Когда торговец прошел мимо, Ежи поднял указательный палец и важно помахал перед носом Скалозуба.
        - Киборг мутафагом мысленно управляет. Про грон-гов-то слыхал? С Чембой были.
        - Да они ж не такие совсем!
        - Не важно. Среди мутафагов есть те, что мысли чуют. Может, этот мул умный… ну, как человек все равно.
        - Да не может такого быть, чтобы скотина какая разумением человека превосходила!
        - Так то смотря какого человека. Тебя - запросто, - отрезал секретарь и пошел к повозке, расталкивая монахов.
        Скалозуб, приоткрыв рот, уставился вслед торговцу и его мулу.
        - Это что ж такое начнется, - произнес он тихо, - ежели киборги с мутафагами в сговоре. Ежели они…
        - Все, едем! - Баграт хлопнул его по плечу, и охранник подскочил, едва не выронив автомат. - До Свири недалеко осталось.

* * *
        - Юл! - Конь под Прохором крутился на месте, не желая ступать на кривые балки моста, где горел мотоцикл. - Юл, как нам за овраг перебраться?!
        - Не ори, - спрыгнув с лошади, огрызнулся медведковский. - Разобъясни лучше, чего в киевских палить стали. Видал, скока ваших этот седой положил?
        Он подошел к краю обрыва, поднял необычный пистолет, напоминавший металлический пенал с длинной рукоятью и коротким стволом на торце. Осмотрев его, выщелкнул магазин, покрутил, разглядывая.
        - Автоматы, выходит, у него были. Два. Компактная вещица, под курткой спрятать легко. В этом патронов нема уже.
        Он вставил магазин в рукоять и сунул оружие за пояс.
        - Значится, он его бросил, чтобы гранату подорвать, - рассуждал дальше Юл, - опосля в овраг сиганул.
        Медведковский взглянул на сидящего в двух шагах от него Оглоблю.
        - Так вот.
        Башмачник таращился на своего убитого коня и что-то мычал, держась за голову. Из ушей его текла кровь. Жеребца осколками посекло, а самого Оглоблю контузило, и он не слышал, как шипит и дергается раненый мание у него за спиной.
        В повозке, свесив руки за борт, ничком лежал Коста. По условленному знаку Прохора Рэм разнес переговор щику голову выстрелом из обреза и сразу получил метательный нож в шею от Мирча. Тяжелое лезвие, пробив горло, перерубило позвонки, потому Рэм умер мгновенно. Вдоль края обрыва распластались мертвые тела остальных бандитов, между которыми бродили, фыркая, испуганные лошади.
        Калеб подошел к манису, приставил к плоской башке ствол карабина и спустил курок. Ящер пронзительно заверещал, тело его выгнулось, лапа судорожно дернулась и ударила охотника в колено.
        - Еще и лягается! - Разъяренный Калеб перезарядил карабин и всадил пулю в ляжку рептилии, но мание уже сдох.
        - Ну… Я… - Прохор закашлялся. Конь не желал подчиняться. - Юл… Уйдут же!
        Медведковский подошел к своей лошади, забрался в седло и, ни к кому не обращаясь, сказал:
        - Валить, пока светло, надо. В топях ночью загнемся. Сплюнул и натянул платок на нос.
        Калеб развернулся к нему.
        - Есть тута еще мост? Юл покачал головой.
        - Прохор! Ехай сюды.
        Охотник повесил за спину карабин и пошел к своему коню.
        - Калеб, стой! Вы… - Ординарец заперхал, наглотавшись дыма. Он сгорбился в седле, пытаясь натянуть платок на лицо, чуть не выронил револьвер, отпустил повод. Его гнедой тут же перестал крутиться и побрел прочь от моста к темной прогалине, где земля была ровной и не дымилась.
        - Куда?! - только и успел крикнуть Юл.
        К Прохору подбежал Калеб, но было уже поздно. Гнедой ступил копытами на прогалин)' и погрузился по грудь в тлеющую яму. Истошно заржал, задергался, пытаясь выбраться, сбросил седока… И тогда полыхнуло.
        Юл подался назад, разворачивая лошадь. Калеб растянулся на земле, закрывая голову.
        С шипением из ямы взметнулся клуб белого дыма, будто чан с водой опрокинули на раскаленные угли. Человеческий крик и ржание слились в один протяжный предсмертный вопль и оборвались.
        Калеб поднялся, отряхнул одежду и молча прошагал мимо Юла обратно.
        - Что с башмачником будем делать? - спросил тот.
        - С собою возьмем, - на ходу бросил охотник.
        Подъехав к Оглобле, Юл пожевал губами, оттянув платок, сплюнул горечь и, вынув ногу из стремени, пнул башмачника в плечо:
        - Вставай.
        Оглобля по-прежнему сидел на земле, обхватив голову руками, напоминая солдата, скорбящего по убитым товарищам.
        - Ехать надо! - гаркнул Юл, сильнее пнув башмачника. Тот поднял на него очумелый взгляд.
        - Коня бери любого и за нами! Понял?!
        Оглобля посмотрел по сторонам, медленно встал и, пошатываясь, побрел к стоявшей за повозкой лошади.
        Когда он кое-как забрался в седло, Калеб с Юл ом, не сговариваясь, развернули коней и порысили вверх по склону, к площадке на взгорье, где высилась над всей округой почерневшая труба.
        - Надо бы его на поводу за собой тянуть, - высказался Юл. - А то, как Прохор, забредет в тлеющую яму и поминай как звали.
        - Давай, - согласился Калеб, придерживая коня.
        - На кой ляд вы его с собой тащили? - спросил медведковский, когда охотник, перехватив под уздцы лошадь, на которой ехал Оглобля, перекинул повод через ее голову и намотал себе на луку.
        - Ильмар велел.
        - И киевлян убить?
        - Да.
        Калеб пришпорил коня. Юл поехал рядом.
        - Зачем? - спросил он.
        Охотник промолчал. Они выбрались на площадку, зацокали копыта по бетонным плитам.
        - Ладно, эт ваши дела с атаманом, - начал медведковский. - Только…
        Оба смерили друг друга оценивающими взглядами, и Юл закончил мысль:
        - Я б по-другому все сделал.
        - Говори, - буркнул Калеб.
        - Седой - воин, и его первым валить стоило. И людей своих предупредить. А не с наскока втроем дело проворачивать. Если б в киевлянина с десяти стволов дали залп, никуда б он не ушел, лежал бы рядышком с переговорщиком своим в повозке.
        - Умный нашелся, - проворчал Калеб. - Вояка.
        - Знавал я одного такого, - продолжал Юл, - Счина-Ленгу звали, в миру - Старик. Стрелял мастерски. С двух рук, с любого оружия… Когда седой этот класть очередями стал одного за другим, я сразу-то не сообразил, что учился монах у него.
        - Почему так решил?
        - После допер, когда он с коня соскочил и за камнями спрятался. По тому, как монах оружие вскидывал, как стрелял, двигался…
        Юл достал флягу, протянул Калебу со словами:
        - Путь не близкий. Горло прополощи и глаза промой.
        - Что ж ты его не завалил? - сдвигая шляпу на затылок, спросил охотник.
        - Я тебе что толкую? Предупредили б меня… - Юл оглянулся.
        Оглобля сгорбился в седле, тупо глядя перед собой.
        Калеб отхлебнул, запрокинув голову, плеснул в глаза. Погоняв во рту воду, выплюнул и протянул флягу обратно.
        Они миновали заброшенный поселок и поехали к Кислой долине той же дорогой, которой добрались до оврага.
        Долгое молчание первым нарушил Калеб;
        - Как думаешь, выжил киевлянин?
        - Мутант его знает. - Юл похлопал по автомату за поясом. - Кровь на рукоятке была. Подранили его все-таки.
        Подумав, добавил:
        - Тварей разных в топях можно не опасаться, не забредают. А вот угореть иль подохнуть в огне по незнанию может. Еще в пятно некрозное попасть ночью запросто.
        - Угу, - буркнул охотник, раздумывая над тем, что докладывать атаману, когда они вернутся. Это ж неслыханное дело, один монах в мгновение ока завалил семерых, а в него только раз попали.
        У Юла вертелись в голове другие мысли, он все больше склонялся к тому, что следует уходить из банды. Куда-нибудь в Харьков податься, к оружейникам, или на Крым, в гетманскую дружину. Ходили слухи, что там неплохие деньги за службу платят. А может, в замок Омега завербоваться - солдаты всюду нужны.
        Так они и выехали, думая каждый о своем, к липте, стоявшей на повороте пересохшего русла.
        В небе висели низкие облака, солнце ползло к горизонту. По дороге, сбегавшей с холма, растянулся караван, во главе которого на всю округу рычал двигателем
«тевтонец».
        Калеб размотал повод с луки, бросил Оглобле.
        - Сам дальше смогешь?
        Башмачник кивнул. Его взгляд стал более осмысленным, и в седле он перестал горбиться.
        - На глаза атаману не лезьте, - сказал Калеб. - Я сам разобъясню тама, что да как.
        Оглобле хотелось только одного, завалиться в какую-нибудь телегу и уснуть. Юл окончательно решил для себя, что, когда выйдут к перепутью, он свалит из банды.
        Все трое стеганули коней и поскакали наперерез едущей по дороге колонне.
        Скрежетнули тормоза, «тевтонец» прошуршал шинами по мелким камешкам и остановился. Поднятое колесами облако пыли скрыло машину из вида, загрохотал пулемет. Караван встал.
        Калеб бросил взгляд на равнину - волосы шевельнулись под шляпой, мурашки сбежали по позвоночнику, плечи непроизвольно дернулись. Он тут же натянул повод и, развернув коня, без оглядки понесся галопом в спасительную дымную пелену, гонимую ветром с огненных топей.

* * *
        Вода в ручье была мутной, с привкусом железа, но Мир-ча это не волновало. Напившись, он привалился боком к покатому камню и долго сидел, тяжело дыша, глядя на следы от колес, размесивших отлогий берег. Дым с торфяников стелился над водой, где-то за спиной сухо потрескивала горящая липта.
        Вдалеке щелкнул выстрел, потом еще один. Мирч сполз за камень, уставившись в сторону, откуда прилетел звук. Дымная пелена заволакивала противоположный склон оврага, разъедала глаза, в голове шумело после взрыва гранаты.
        Раздался вопль, и перестрелка стихла.
        Жрец положил автомат на камень, левой рукой расстегнул и снял куртку. Правая висела плетью - он не чувствовал пальцев. Споров ножом окровавленный рукав шерстяной рубахи, Мирч зажал отрез зубами, туго обмотав другим концом плечо, затянул узел и осмотрел рану.
        Пуля прошила бицепс и вышла в локте, перебив сухожилия, и, похоже, задела кость. Мирч откинул полу куртки, достал из внутреннего кармана брезентовый сверток, перехваченный тесьмой. Развернул. В кожаных петлях сидели четыре блестящих цилиндра, напоминавшие удлиненный винтовочный патрон с кнопкой вместо капсу-ля. Каждый стоит не меньше двадцати золотых монет. Внутри ампула с сильнодействующим лекарством, которое где-то доставал Владыка.
        Вынув один, он ткнул кнопкой в подбородок - внутри цилиндра щелкнуло, и с заостренного конца выскочила длинная игла. Мирч вонзил ее в набухшую вену двуглавой мышцы. Бросил пустой цилиндр в воду, достал второй и повторил укол. В голове прояснилось, по жилам пробежал огонь, казалось, что кровь закипает в венах, наполняя силой каждую мышцу, каждую клеточку в организме. Боль ушла, кровотечение в ране остановилось, но пальцев он по-прежнему не чувствовал и рукой пошевелить не мог. Впрочем, это было не важно. Он одинаково стрелял и с правой и с левой, был обучен переносить жару и холод, мог подолгу обходиться без воды и пищи. Он - воин Ордена Чистоты. Главное для него - задание Владыки киевского.
        Мирч привык действовать, а не предаваться суждениям. Ослабив ремешок кожаной перевязи, на которой под мышкой с одной стороны висел чехол с магазинами для автомата, с другой - метательные ножи в петлях, - согнул раненую руку в локте, продел в ремень и снова затянул перевязь. Предплечье оказалось прижато к животу. Перезарядив автомат, жрец сунул оружие за пояс, поднялся. Надел куртку, затолкав конец свободного рукава в карман, чтобы не болтался. Сверток с двумя цилиндрами убрал во внутренний карман, застегнул нижние пуговицы и накинул капюшон.
        Повернувшись спиной к ручью, Мирч Сельмур быстро зашагал по колее, оставленной колесами мотоблока.
        По правую руку на другой стороне оврага маячила высокая труба над заброшенным поселком. Дойдя до каменных построек с рухнувшими потолочными плитами, монах остановился. Следы от колес в этом месте расходились, одна колея вела к мосту, где догорал мотоцикл и, возможно, еще оставались люди Ильмара, другая сворачивала в низину. Мирч не пошел к мосту, повернул влево. Вскоре, убедившись, что выбрал верное направление, перешел на бег. Ему было неважно, как далеко уехали беглецы, он будет бежать, пока не настигнет их. Главное - выполнить задание: добыть си-ключ и передать его Владыке киевскому в Свири.

* * *
        Повозку почти не трясло, гудел мотоблок. Сколько же он спал? Вик осмотрелся и понял: прилично они отмахали: рядом один из потухших курганов, который он приметил, когда вскарабкался на верхушку трубы в заброшенном поселке.
        С трудом распрямив затекшие ноги, Вик поднялся и облокотился на крышку бочки. Вместо выжженной земли кругом колыхалась волнами трава, на склонах кургана взошла молодая поросль, вдали справа тянулась полоска леса. Дышалось легко, веяло прохладой. Пустошь остывала. Облака порозовели, солнце сползало за кромку леса.
        В животе заурчало. Сглотнув, Вик нагнулся, подцепив котомку, нашарил в ней кулек с припасами, развернул. Сжевав кусок вяленого мяса, запил из фляги. Умылся и только тогда, обойдя бочку, наклонился к Гесту. Владыка лежал лицом к борту, поджав ноги к животу, и храпел, как заправский старатель после попойки в баре, где пропил все премиальные, вырученные за долгую экспедицию в Пустошь. Вик не стал его будить, поставил рядом флягу и положил кулек, в котором осталось два куска мяса: один Петру, другой-Мутант сидел на узкой дощечке, приколоченной к борту. Подумав, Вик тронул его за плечо. Когда скуластое лицо с большими желтыми глазами повернулось к нему, Вик протянул флягу и кулек. Мутант помотал головой, выжал сцепление, подавшись вперед, дернул красную рукоять под рулевой штангой - мотоблок фыркнул и остановился.
        - Как тебя зовут? - тихо спросил Вик.
        Мутант спрыгнул на землю, стукнул пяткой по колесу, отомкнув шпингалеты на защитном кожухе мотора, снял крышку. Что-то подкрутил в двигателе, поставил крышку обратно и повернулся к Вику.
        - …ош, - выдохнул он, проглотив первую согласную.
        - Хош? - уточнил Вик. - Это твое имя?
        Тонкие губы на скуластом лице расползлись в улыбке.
        - Хгош, - четче повторил мутант.
        - Значит, Гош.
        Мутант кивнул.
        - А я - Вик. Вик Каспер. Спасибо тебе, Гош, ты нас спас. - Он вылез из кузова и протянул руку.
        Длинные пальцы крепко сжали его ладонь, и тогда Вик решился.
        - Гош, ты… - Слова застряли в горле, он не хотел называть фермера мутантом. - Ты необычный.
        Тот в очередной раз кивнул.
        Гест перестал храпеть, заворочался в кузове. Улегшись на другой бок, Преподобный тихо засопел.
        Вик постоял, рассеянно глядя на повозку. То, что 1Ъш - мутант, объясняло все разом. Вот почему он спокойно разъезжал в дыму, не прикрывая лица платком, не прятал глаза за очками с выпуклыми стеклами, видно, органы у него развиты какие-то особые - печень, почки, легкие, - раз ядовитым смесям и запахам сопротивляются. И глаза тоже.
        - Бандиты тебе бочку прострелили, - сказал Вик и вдруг сообразил, какой вопрос следовало задать первым: - Ты живешь с мутантами? В Стойбище?
        Гош замотал головой, скрестил руки у себя на груди, сжав кулаки, и промычал:
        - М-мак.
        - Мак?
        Гош махнул и влез на мотоблок, взявшись за рулевую штангу одной рукой, другой дернул красную рукоять - загудел двигатель. Когда Вик уселся рядом, Гош улыбнулся ему и произнес:
        - Щас.
        Что бы это значило? «Щас увидишь»? Или «мак-щас» - место, где живет мутант?
        Мотоблок объехал курган, за которым в низине взошли деревца. Сквозь молодую поросль виднелась приземистая изба с покосившейся крышей, рядом сарай, постройки обнесены невысоким плетнем.
        Гош порулил прямо в подлесок, из которого навстречу выскочили двое ребятишек - совсем мальцы. Коротко стриженные, чумазые, в одних только трусах, смешно подпрыгивая, они побежали навстречу мотоблоку, радостно вопя и размахивая руками. Правда, увидав Вика, который понял, что перед ним близняшки, остановились на полпути, озадаченно переглянулись, и когда за их спинами из-за деревьев выступил грузный бородач с двустволкой наперевес, они крутнулись на месте и почесали к дому, сверкая босыми пятками.
        Мотоблок подъехал к подлеску и остановился. Бородач, одетый в серую безрукавку и штаны, поднял ружье, нацелив стволы Вику в лоб.
        - Ты кого привез, Гош, некрозная твоя душа? - хриплым басом спросил он.
        Гош заглушил двигатель, слез на землю.
        - М-мак. - Повернувшись к Вику, мутант указал на бородатого мужика.
        - Я - Макар, фермер. Это, - он мотнул головой, - моя земля. Мой дом. Гош - мой батрак.
        - Меня зовут Вик Каспер.
        - Что с того?
        Макар шагнул вправо, по-прежнему целя Вику в голову.
        - Кто в кузове? - В голосе звучала явная угроза. - Ну?
        - Мы, - начал Вик, - анахореты. Из Москвы едем. Один… то есть Петр, что за бочкой лежит, тяжело ранен. Ему лекарская помощь нужна. Другой просто спит.
        Бородач усмехнулся, не опуская двустволки. Толстый палец медленно потянул спусковые крючки.
        - Не стреляйте, мы не причиним вреда, - быстро произнес Вик, показав открытые ладони. - Гош нас спас от бандитов…
        - Верю. Только что с того? - повторил фермер. - Говоришь, анахореты вы. Вот тут ты ошибся, Макара не проведешь. Видал я отшельников в Свири. Они за стенами монастыря уж который сезон живут, в свет не выходят вовсе и обет молчания свято чтут. Я иногда к ним езжу, чтоб картофан с пшеницей, взращенный в огороде своем, сменять на антибиотики.
        Что такое антибиотики, Вик знал, он много читал про их исцеляющие свойства. Петру бы сейчас такое лекарство не помешало. Рана у него на пояснице может загноиться, и тогда сильный, как мание, и быстрый, как панцирный волк, жрец умрет от заражения крови. Еще отец, поучая Вика, говорил: бойся не раны, что пуля или нож причинит, а грязи в ней. В Пустоши люди умирают не от ран нанесенных, а от сепсиса…
        Макар опять недобро усмехнулся.
        - Ну! Скажешь мне правду? Или… - Фермер дернул стволами.
        Вик молчал.
        - Гош, - Макар повернул голову к плечу, косясь на повозку, - иди до Пелагеи, она в хлеву скотину кормит. Помоги. И детей в дом загони.
        Мутант, печально улыбаясь, глядел на Вика.
        - Чего стал? Иди, говорю.
        Гош развернулся и зашагал в подлесок.
        Вик лихорадочно соображал: выложить всю правду или как-то выкрутиться? В кузове заворочался Гест, кряхтя, сел, протер глаза и громко зевнул, потянувшись. В рукаве его халата щелкнуло, затрещала ткань - в следующий миг раздался тихий хлопок. Дыхнуло порохом.
        Пуля расщепила ложе двустволки. Оружие, кувыркаясь, полетело в траву. Макар присел, дернувшись следом.
        - Вторая промеж глаз, - предупредил Владыка.
        В руке он сжимал пистолет, рычаг от которого, с особым выбрасывающим механизмом, Гест закрепил на локтевом сгибе ремешками, когда снаряжался в своих апартаментах в поход.
        - Твоя взяла. - Поджав губы, Макар выпрямился. - Где стрелять так наловчился? Тихий у тебя пистоль.
        Он оглянулся.
        - На месте стой. Руки. Руки за голову! - Гест перебросил ногу через борт и вылез из кузова, держа фермера на прицеле. - И не вздумай на помощь звать.
        Шагнул вперед, подобрал ружье. Повесив на плечо, отступил.
        - Сколько человек на ферме? - быстро спросил он.
        - Жена, знахарка она у меня, дети да батрак.
        - Как далеко до Свири?
        - На лошади полдня скакать.
        - Обыщи его, послушник. - Гест отступил еще на шаг, чтобы Вик, подходя к фермеру, не пересек линию стрельбы.
        Вик слез на землю, зашел Макару за спину. Похлопал его под мышками, присев, провел ладонями по мешковатым штанинам. Вытащил у фермера из-за голенища кирзового сапога пику с деревянной рукоятью, сунул себе за пояс.
        - Всё, - шагнув в сторону, сказал он.
        - Теперь поговорим. - Гест опустил пистолет и, подойдя к мотоблоку, присел на дощечку, прибитую к борту за рулевой штангой. - Слышал, у тебя антибиотики есть.
        Макар угрюмо смотрел на Преподобного.
        - Я заплачу, фермер.
        - Что с того? - насупившись, сказал Макар.
        - Золотом. И лошадей с повозкой куплю.
        - У меня только корова да три свиньи. Куры еще есть…
        - Да ты богач! - воскликнул 1ест, усмехнувшись, и тут же добавил: - По местным меркам.
        Положив ногу на ногу, он обхватил колено.
        - Тогда, - Владыка, наклонившись, стукнул рукояткой пистолета по кожуху мотоблока,
        - продай машину.
        Глаза Макара зло блеснули.
        - Сколько ты хочешь за нее? - жестко произнес Гест. - Или даром отдашь?
        Вик нахмурился, ему не нравился разговор. Владыка, не оставив выбора фермеру, из сильного и мудрого, благородных кровей человека в его глазах превратился в обыкновенного грабителя. Гест явно дал понять, что заберет машину, и для него не важно, заплатит он за нее или так возьмет. Макар ничего не сможет сделать. А ведь для фермера мотоблок - это всё. Пашню взборонить, воду привезти, до Свири обернуться за лекарствами для детей и жены…
        - Вла… - Вик осекся, когда Гест метнул в него колючий взгляд. - Отец, - хрипло поправился он. Повернулся к фермеру: - Ты сказал, что жена у тебя знахарка.
        Макар хмыкнул:
        - Каких в Пустоши не сыскать. У вас же раненый, вмиг на ноги поставит.
        - Тем лучше, - продолжил Вик. - Что, если тебе заплатят за лекарства, и ты отвезешь нас, куда укажем. И…
        - Послушник! - вскочив, пророкотал Гест.
        - …вернешься на ферму с мотоблоком, - все-таки закончил Вик.
        Фермер кашлянул, шмыгнул носом. Гест сурово посмотрел на Вика, потом медленно сел. Лицо его разгладилось.
        - Что скажешь, фермер? - спросил он.
        Макар нерешительно отнял руки от головы, показав Владыке ладони.
        - Можешь опустить, - спокойно произнес Гест. Погладив бороду, фермер снова шмыгнул носом и сказал:
        - Если ружье вернете… ладно, по рукам.
        Глава 15
        Ильмар не сразу сообразил, что происходит. Он смот-ж Мрел на скачущих к дороге Калеба и двух всадников за ним. Потом, когда на «тевтонце» застрекотал пулемет, атаман какое-то время спокойно ехал впереди обоза с отрядом Прохора, который принял под свою команду, пытаясь разглядеть, что же творится за облаком пыли, поднятым колесами бронированной машины, и понять, почему Рут открыл стрельбу. И только когда Ильмар направил коня к обочине и первые всадники из бригады Хэнка стали разворачивать лошадей, а «тевтонец» сдавать назад, увидел мутантов на равнине.
        Атаман потянулся за пистолетом, хотел отдать команду, перестроить верховых с пиками, чтобы врубиться клином в распадок между холмами слева и смять атакующих тварей, но когда осознал, какая сила на него прет, закричал:
        - Бросай телеги!
        И поскакал в хвост обоза, где в крытой брезентом повозке ехали Яков с Михой, охранявшие Зиновия Артюха.
        - Уходи в топи!!
        Караван рассыпался. Многие всадники не услышали команд атамана и рванули обратно к холму. За спиной, захлебываясь, бил пулемет. Ильмар летел по склону, стегая коня, когда вверху раздался вой и на вершину выбежали полтора десятка панцирных волков. Мутафаги, не останавливаясь, бросились к обозным телегам, а следом за ними вынесло лавину мутантов.
        Полуголые, уродливые человекоподобные твари, вооруженные палками и луками, крича и улюлюкая, бежали за мутафагами. И тогда Ильмар понял: он проиграл. Мутанты взяли караван в клещи - излюбленная тактика кочевых племен Крыма, - сейчас отрежут путь к топям, из долины не выпустят никого. Он даже не успел удивиться, как много у них прирученных панцирных волков, он лихорадочно искал выход, как спасти Зиновия, людей, выскочить из западни.
        Выхватив обрез из седельной сумки, Ильмар выстрелил в прыгнувшего навстречу волка. Заряд дроби отбросил визжащую тварь, жеребец Ильмара долбанул панцир-ника копытом
        - раздался хруст проломленного черепа.
        Выстрелы, звон оружия, ругань, вой, рык и стоны слились в какой-то жуткий, исковерканный эхом с холмов многоголосый звук. Он волнами гулял над равниной, отражаясь от склонов, то стихая, то нарастая с такой силой, что, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки, из ушей хлынет кровь, и легкие разорвет от яростного и отчаянного крика. И атаман яростно кричал, влетев в свалку возле телег, расстреливая в упор мутантов. Его жеребец топтал их копытами, лягал, а Ильмар продолжал стрелять. Когда у него кончились патроны, он выхватил нож и всадил по рукоять в чей-то лысый череп с выпуклыми шишками позвонков, сбегавшими от затылка к спине. И, наконец, увидел перед собой повозку Зиновия, застрявшую между обозными телегами. Старик лекарь сидел на передке, пригвожденный к борту копьем, в его водянистых глазах застыло удивление. Дико ржала лошадь и била копытом, пытаясь вырваться из ловушки.
        За повозкой громыхнул штуцер, потом карабин.
        - Миха! Яков! - позвал Ильмар.
        Сбоку к нему прыгнул лобастый мутант в меховой безрукавке и набедренной повязке, вскинул необычно длинный лук. Атаман размашистым движением перетянул скалящуюся рожу нагайкой - плетка, порвав тетиву, рассекла кожу от брови до скулы и обвила предплечье мутанта. Ильмар рванул нагайку на себя и, перегнувшись в седле, проломил сплюснутый нос кулаком. Хрустнули шейные позвонки, монстр рухнул на землю.
        Над ушами коня пролетело копье. Грохнул штуцер с повозки: Миха вовремя выбрался на передок и застрелил подбежавшего к атаману мутанта.
        - Слазь! - Ильмар соскочил с коня. - Помоги!
        Он схватился за борт телеги справа, подсел, надавил плечом, отжимая в сторону, чтобы освободить лекарскую повозку. Рядом засопел Миха. Вдвоем они сдвинули груженную ящиками подводу.
        - Лошадь держи! - крикнул атаман, когда та, почувствовав, свободу, тут же рванула с дороги, потянув повозку.
        Миха догнал ее, вцепился в упряжь, но споткнулся и повис. Обезумевшая от страха, звериного запаха и шума лошадь нагнула голову, не желая останавливаться, и потащила бывшего монаха вдоль обочины.
        Ильмар забрался на подводу, свистнул, подзывая своего жеребца, попытался отыскать глазами Хэнка… Равнина кишела мутантами. Пулемет «тевтонца» молчал. Тела в меховых одеждах облепили бронированную машину, как муравьи колбасу, на капоте, заслоняя багровый диск солнца, стоял здоровенный, вдвое выше жреца Рута, мутант. Потрясая трезубцем из арматуры, он поднял за волосы отрезанную голову жреца (Ильмар даже не усомнился, что это голова Рута) и издал победный гортанный крик, перекрыв шум боя. Его подхватили сотни мутант-ских глоток.
        Запрыгнув в седло, атаман пустил коня в погоню за лекарской повозкой. Миха все-таки не удержался за упряжь и растянулся на обочине, но выбравшийся на передок Яков, рванув поводья, заставил лошадь повернуть к лип-те, маячившей в дымной пелене справа от равнины.
        - Руку! - крикнул Ильмар встающему Михе. Схватив протянутую ладонь, бывший монах взобрался на круп коня за спиной у атамана.
        Наперерез повозке, охваченные победным азартом, кинулись несколько тварей. Перед носом у Ильмара просвистела стрела. Миха сзади замычал от боли, в плечо ему воткнулись два дротика.
        Когда управляемая Яковом повозка въехала в дымную пелену, под липтой загремели выстрелы. Калеб! Все-таки вернулся - Ильмар увидал под деревом охотника, стреляющего в набегавших мутантов.
        Как только атаман проскакал мимо, выстрелы и крики с улюлюканьем преследователей смолкли, лишь с равнины по-прежнему доносился победный рев.
        Проехав вдоль русла пересохшей реки, повернув на север, Ильмар придержал коня. Миха сполз на землю. Он едва стоял на ногах, был бледен и держался за левое плечо, в котором торчали дротики. Отравленные дротики, понял атаман. Глаза слезились от дыма, в носу щипало…
        - Яков, - Ильмар, не найдя лучшего, схватил Миху за волосы, чтобы не упал, - в повозку его. Калеб!
        - Тута, хозяин, - подвалил охотник; лицо обмотано клетчатым платком, шляпа на затылке.
        За ним подъехали еще двое: башмачник и… Ильмар пытался вспомнить, как звали медведковского следопыта, но прозвище напрочь вылетело из головы.
        - Куда нам? Где остальные?
        - Полегли усе. - Калеб махнул вперед. Ильмар сплюнул горечь, протер глаза.
        - Вот. - Охотник протянул ему льняную косынку.
        - В заброшенный поселок надо двигать, - сказал следопыт.
        И атаман вспомнил его прозвище.
        - Поселок на взгорье, там меньше дымит и заночевать есть где, - пояснил Юл.
        - Засветло доберемся? - Ильмар повязал косынку на лицо.
        - К ночи, если лошади сдюжат.
        - Едем. Юл впереди, Калеб крайний, Яков - рядом с ним. Башмачник, лезь на повозку, за возничего будешь.
        Атаман развернул коня, пропустил вперед следопыта и порысил за ним.

* * *
        Пелагея, дородная тетка с косой до пояса, вытерла крепкие руки о застиранный подол домотканого платья, сказала низким голосом:
        - Кладите его и выметайтесь из избы.
        Макар с Виком потащили Петра к кровати под окном.
        - Не туда, к столу несите. На жесткое надо.
        На печной лежанке под потолком шептались ребятишки. Когда жреца уложили, как велела Пелагея, Гест шагнул к столу, прислонил посохи к длинной лавке, рядом поставил двустволку фермера и сел.
        Жена фермера сдвинула светлые брови, хмуро глядя на Владыку.
        - Те че, особое приглашение нать? Макар уткнулся бородой в кулак, кашлянул.
        - Я в избе буду, - отрезал Гест.
        Пелагея повернулась кругом, встала, уперев руки в бока.
        - А ты че, бородатый бедуин, стоишь? Иль думать, я летучая мышь, шоб в темноте видеть? Врубай гуделку свою.
        Она подошла к столу, мельком взглянув на Геста, и больше ничего ему не сказала.
        Вик с Макаром вышли на улицу. Окончательно стемнело, луна едва просвечивала сквозь облака. Гош закатил мотоблок под навес, пристроенный к избе.
        - Подключай, - сказал фермер, опускаясь на завалинку.
        Вик прислонился спиной к стене. Расчехлив агрегат на сколоченном из досок верстаке, Гош сунул домкрат под картер. Приподнял колеса, после чего накинул широкий ремень на ось, соединив мотоблок с агрегатом, и завел двигатель.
        Вика будто током ударило.
        Во двор через окна полился яркий свет, под навесом замерцала лампочка. Вик скривился - покалывание в пальцах усилилось. Он совсем забыл эти ощущения, возникшие в тот день, когда Оглобля погнался за ним из-за пирога. Тогда трижды происходили непонятные вещи, хотя нет, всего четыре раза было. Первый - когда старший бригадир включил лебедку. Второй у мыловарни, перед взрывом. Третий у Октагона и четвертый раз во время разговора с Гестом на ночной стоянке.
        - Чего дергаешься? - спросил Макар.
        Вик прошел под навес, глядя на громоздкий генератор и перекинутые к нему провода от небольшого ящика с пыльной сеточкой динамика на торце. Ладони пекло. Пересилив себя, Вик положил руку на ящик - пластик был теплым и слегка шершавым на ощупь.
        - Приемников не видал, что ль? - донесся голос Макара откуда-то издалека, будто фермер ушел за угол и пытается докричаться до Вика.
        Прикрыв глаза, Вик увидел блестящие дорожки под пластиковым корпусом, которые тянулись по квадратной основе, перекрещиваясь и расходясь. И по ним бежал ток. Только в одном месте электрическая цепь была разомкнута, и потому приемник не работал. Мост погорел.
        Жжение в ладонях стало нестерпимым, Вик зажмурился - схема приемника в голове проступила настолько ясно, что, казалось, убери неисправный контур, соедини напрямую цепь, и из динамика польются звуки.
        - Да не фурычит он, - прозвучало совсем далеко. - Давно хотел эту рухлядь…
        В корпусе щелкнуло, зашипел динамик. Вик опустился на землю. Пот струился по лицу, покалывание и жжение уходили, ладони стали влажными, пальцы подрагивали. Окружающие звуки теперь были как прежде.
        - Это как? - сказал озадаченный Макар, запустив пятерню в бороду. - Эй, парень, тебе нехорошо?
        Он поднял Вика за плечи, прислонил к верстаку и велел батраку:
        - Гош, воды принеси.
        Тело пробирал озноб. Когда мутант подал Вику жестяной ковшик, он сделал большой глоток, остальное вылил на голову, и скоро ему полегчало.
        - Как ты это сделал?! - воскликнул Макар.
        - Не знаю…
        В голове звенела пустота. Вик пытался ухватить ниточки далеких разрозненных мыслей, но ничего не получалось, слова, образы, слабые видения таяли, как миражи в пустыне.
        Фермер вздохнул, шагнув к приемнику, покрутил круглую шайбу настройки. Из динамика полилась тихая музыка.
        - Смотри-ка, небоходы по-прежнему вещают, - обрадовался он.
        Вик раньше слышал эту протяжную мелодию, ее иногда насвистывал отец. Он рассеянно поинтересовался:
        - Откуда вещают?
        - из Улья своего. Музыку всегда ставят одну и ту же, чтоб тем, кто в авиетках летает, волну свою легко было поймать.
        Макар, задрав голову, выкрутил лампочку из патрона, свисавшего на длинном проводе. Под навесом стало темно.
        - Нечего энергию жечь, - сказал он. - 1Ъш, не маячь, иди спать к себе. Завтра я уеду. Вернусь к вечеру, тогда за водой отправишься…
        Вик закрыл глаза, привыкая к темноте. Как странно, что Макар в такую даль отправляет батрака воды набрать.
        - А в округе больше негде воду взять?
        Гош вышел из-под навеса, приставил к нему лестницу и полез на крышу.
        - Есть, только потравлена вся, - опускаясь рядом на верстак, сказал фермер. - Земля почти не родит. Тут недалече до Погибели завод химикальный был…
        - Так что ж вы здесь живете?
        Мысли Вика прояснились, его больше не трясло, дыхание стало ровным.
        - Тут безопасно. В огненные топи мутанты не заходят. На севере небоходы в Улье. Они симбиотов, бывших пастухов… слыхал про таких? - Вик машинально кивнул. - Давно отвадили от этих мест. Западней - Свирь, там анахореты живут. И все. Тихо, спокойно. А Гош - он выносливый и добрый. Любим мы его. Уж не припомню, как к нашей ферме прибился. Только если б не он, я б хозяйство не поднял.
        Макар замолчал. Вик покосился на окошко в избе, где сейчас над раненым колдовала знахарка. Макар так уверял Геста, что Пелагея и мертвого воскресит, что Преподобный рассудил: лучше переночевать на ферме, а поутру, если Петр встанет на ноги, сразу к Нарочи ехать, чем тащиться в темноте по незнакомым местам. Еще неизвестно, дойдут ли в Свирь за ночь.
        - Ты сказал про симбиотов. - Вик повернулся к Макару. - Некроз и на вас наступает или…
        - Далеко на севере есть некроз. Пока небоходы тут, опасаться нечего. А если уйдут они, значит, пора и мне на новое место собираться. Небоходы считают, что лихорадку в Минск пастухи занесли, тогда ведь такое время было… - Фермер тяжело вздохнул и продолжил с печалью в голосе: - Сколько народу вокруг крепости жило, какие поселения тут стояли…
        - Что с ними стало?
        - Пожгли все. Небоходы пожгли, чтоб зараза не расходилась. Померли тогда многие. Лихорадка людей косила, поселок за поселком. Потом сюда наемники пришли, из замка Омеги. Договорились с небоходами вместе воевать против симбиотов. Только не вышло у них ничего, солдаты тут не задержались.
        - Почему?
        В приемнике заиграла новая мелодия: барабан выдал дробь, зазвучали трубы, и еще какой-то неизвестный инструмент зазвучал переливчатой трелью. Вик такой музыки раньше не слышал, но почувствовал прилив сил. Ощущения казались странным, оказывается, музыка может влиять на настрой человека: вызывать печаль либо бодрости придавать. Вот как сейчас…
        Макар потянулся к приемнику, приглушил звук, но так, чтобы слышать мелодию сквозь гудение мотоблока.
        - Не справились. Симбиота очень трудно убить, живучая тварь. Вот солдаты тут и не задержались, повоевали в предместьях Минска, да ихние командиры потом решили, что, пока некроз на севере есть, бесполезно сражаться с пастухами.
        - Как же тогда небоходы справляются?
        - Жгут этим, палмом своим. С химикального завода все цистерны с отравой повывезли в Улей. В общем, сим-биоты сюда носа не кажут. Да! Я ж через приемник переговоры ихние раньше слушал, летуны меж авиетками и еродромом всегда толкуют, и вот однажды… Ну, в общем, я не совсем понял, что-то там было про Арзамас и Московию, дескать, некроз они как-то там остановили и какой-то ящик важный везли в Улей. Сам Карабан Чи-ора об том по радио передавал. Большой величины человек в Гильдии небоходов, может, слыхал про него? И что у вас про Арзамас в Москве толкуют? Правда ли некрозу проходу не дали?
        Вик помолчал, припоминая разговоры с Гестом.
        - О Карабане ничего никогда не слышал, а вот о некрозе и про Арзамас скажу: правда, было дело. Тогда вся Москва шумела. Небоходы некроз остановили, спасли Меха-Корп.
        - Точно, про Корп этот Карабан и докладывал.
        - Только некроз все одно к Москве идет. - Вик потер глаза, зевнул.
        - Я разумею так: симбиоты… им некроз как-то помогает, без него они передохнут. Стало быть, уничтожь плесень и тварей не станет. Глядишь, и мутанты повымрут…
        - Да. Потому их симбиотами и прозвали, - сказал Вик. - А насчет мутантов сомневаюсь. Как далеко некроз от Минска?
        - Так к северу, я ж уже говорил тебе.
        - А рядом с Нарочью плесень есть?
        - У озера-то? - Фермер задумался. - Пятна точно есть. Там сплошь болота кругом, бои там жестокие были, много омеговцев полегло, очень много…
        Музыка в приемнике смолкла, там забулькало, раздался треск, пикнуло, и динамик продребезжал:
        - Оса, ответь. Улей вызывает Осу.
        Со стороны леса донесся рокот. Вик поднялся, вышел во двор. Сквозь вязкую толщу облаков просвечивала луна.
        - Улей вызывает Осу, - снова заговорил приемник.
        Рокот стал громче. Над головой скользнул темный силуэт, оглушительно проревел двигатель, Вик присел. Когда авиетка скрылась за кромкой леса, Макар сказал:
        - Не боись, они часто над фермой летают. То патрульная машина была.
        Выпрямившись, Вик увидел на крыльце Геста с двустволкой наперевес.
        - Выключай мотоблок, фермер. И вот. - Он шагнул к навесу и бросил на верстак мешочек, в котором звякнули монеты. - Пелагея хороший лекарь, не видал таких ранее. Послушник, Петр в себя пришел, сейчас отдыхает. Ложись в доме, а я подежурю, за полночь разбужу тебя, сменишь. С рассветом выступаем.
        - А ружье? - заглушив мотоблок, сказал фермер. - Ружье ж обещал вернуть.
        - Утром получишь. - Гест прошел под навес, уселся рядом с генератором на верстаке, положив посох на колени.
        Макар вздохнул и побрел в избу, следом пошагал Вик.

* * *
        Когда в утренних сумерках вдали показалась темная полоска леса, Мирч Сельмур замедлил шаг. Слева высился потухший курган. Туман стелился над травой, сандалии давно промокли от росы. Мирч остановился. Он часто дышал, пытаясь унять мелкую дрожь в теле, возникшую после очередного укола. Он потратил еще одну порцию лекарства, чтобы не отвлекаться на боль в ране.
        Мирч умел терпеть боль, мог унять ее дыхательными упражнениями и гимнастикой, сделав точечный массаж, в Канториуме такому обучают только избранных. Но сейчас он не хотел тратить время и силы на упражнения. Главное - настигнуть беглецов и выполнить задание Владыки киевского. Втянув носом воздух, Мирч присел, медленно поворачивая голову. Запах жилища доносился спереди. Пахло навозом, машинным маслом, едой и… людьми.
        Проведя ладонью по траве, он вытер росу о лоб. Слабый ветерок тянул со стороны леса, отчего туман расползался вязкими сизыми полосами. Выпрямившись, жрец двинулся дальше, мягко ступая, прошел под склоном кургана. В открывшейся взгляду низине, затянутой сизой дымкой, чернел подлесок. Небо на горизонте розовело.
        Из травы, всполошенно гомоня, взлетели птицы. Мирч присел, наблюдая за ними. Птицы, перекрикиваясь, сделали круг над подлеском, поднимаясь все выше в светлеющее небо, и полетели к вершине кургана. Мирч напряженно прислушивался к звукам, доносящимся спереди. Сначала что-то скрипнуло, потом звякнуло. Раздались приглушенные голоса, громко замычала корова.
        Сдвинув автомат за спину, Мирч лег в траву, погрузившись с головой в сизую пелену тумана, и ужом пополз к подлеску.
        Глава 16
        Плова раскалывалась, как с перепоя, щипало в глазах, о рту стояла горечь. Ильмар сел в повозке, стянув платок на шею, потер виски. Лучше бы вообще спать не ложился!
        Рядом с бортом захрипел связанный Зиновий Артюх. Старику было плохо, он задыхался. Атаман хотел крикнуть лекаря, но вспомнил, что того копьем прибили мутанты.
        - Яков!
        Откинулся брезентовый полог. На лице бывшего монаха платок, волосы мокрые, глаза от дыма красные, как У разъяренного волка.
        - Лекарская сумка где?
        Спустя мгновение в повозку забрался Калеб с котомкой на плече.
        - Помочь ему сможешь? - Атаман кивнул на Зиновия. Калеб перевернул старика на спину, долго смотрел молча, изучая землистое лицо больного, сплошь покрытое синими прожилками. Пощупал вену на дряблой шее, потом разорвал ворот стариковской рубахи и приложился ухом к его груди.
        - Ну? - не выдержал атаман. Охотник сел.
        - Сердце частит, едва слышно. Помирает, кажись, - Он развел руками. - Кабы я лекарь был, но эта…
        - Что?
        - На земляную лихорадку смахивает.
        Ильмар вздрогнул. Вот напасть, а он полночи рядом со стариком провалялся, да и раньше…
        - Покойный Рэм мне про болячку эту многое сказывал. А тута…
        Калеб передернул плечами и отодвинулся от Зиновия.
        - Про лихорадку никому ни слова. Дай ему лекарство, только такое, чтоб протянул хотя бы день. И… самогон у тебя остался?
        Охотник снял флягу с пояса. Ильмар скрутил колпачок, сделал большой глоток, потом полил на ладони, смочил лицо и вернул флягу охотнику:
        - Хлебни. Руки потом хорошо протри.
        Калеб машинально приложился к горлышку, запрокинул голову, на крепкой шее запрыгал острый кадык. Утерев рот, охотник смачно крякнул и полез в котомку.
        Ильмар отбросил полог и хотел уже выбраться из повозки, когда вспомнил:
        - А где Миха?
        - Ночью умер, - доставая склянки, сказал Калеб. Сжав с хрустом кулаки, Ильмар выругался, спрыгнул на бетонные плиты и осмотрелся. Только рассвело. На краю площадки стоял древний завод, три огромных поржавевших чана покоились в гнездах из металлических штанг, опиравшихся на массивные столбы. Над чанами высилась почерневшая труба, верхушку которой оседлал Юл. Ильмар направился к ближнему чану, где стояли привязанные к столбу лошади. Яков поил их из кожаного бурдюка. На одном плече бывшего монаха висел штуцер Ми-хи, на другом - карабин.
        - Полей. - Атаман скинул куртку, нагнулся, сложив ладони ковшиком.
        Вода оказалась холодной, с привкусом железа. Ильмар тщательно промыл глаза. Подставив под струю голову, взъерошил волосы на затылке, потер шею. Дышать стало легче.
        За спиной раздался шорох. Атаман обернулся, вытирая лицо льняной косынкой. Из-под повозки выбрался башмачник, подняв на Ильмара мутный взгляд, расправил ремень винтовки и закинул оружие на плечо.
        - Эй, как тебя… - окликнул атаман, надевая куртку.
        - Оглобля, - отозвался башмачник.
        - Иди сюда.
        Оглобля, пошатываясь, подошел к атаману. Лицо чумазое, мешки под глазами, на мочках ушей запеклась кровь.
        - Умойся.
        Башмачник подставил руки, и Яков плеснул ему воды. Из повозки выбрался Калеб.
        - Ну что? - спросил Ильмар.
        - Настой крапивный ему дал. - Охотник, направившись к лошадям, повесил котомку за спину. - Хрипеть перестал.
        - Не подох?
        - Спит.
        - И то хорошо.
        Ильмар поднял куртку, сбил пыль с воротника и начал одеваться. К спутникам присоединился спустившийся с трубы Юл.
        - Горят топи, - вытирая пот с лица, сказал он. - Плохо округу видно.
        - Воду где взяли? - Затянув ремень, Ильмар одернул куртку.
        - Ручей тута недалече, - пояснил Калеб, неопределенно махнув за спину. - Там же Миху схоронили.
        Атаман кивнул, повернулся к Юлу.
        - На западе свалки. Одна точно дымит, остальные… - медведковский пожал плечами, - далеко, не видать толком.
        - Нам к Нарочи надо. Провести сможешь? - Ильмар отвязал своего коня, погладил холку и, вставив ногу в стремя, добавил: - Только чтоб быстро туда дошли, не плутая.
        И запрыгнул в седло.
        Все, кроме Якова, вязавшего узлом горловину бурдюка, уставились на Юла, который гладил пальцем сплющенную переносицу.
        - Я средь вас человек новый, правильней сказать, чужой, - начал медведковский.
        - Чего ты хочешь? - спросил Ильмар.
        - Зачем нам к Нарочи?
        Стоявший рядом с Юлом Калеб взялся за нож на поясе, но атаман качнул головой.
        - Это все, что ты хочешь знать? Охотник отпустил нож.
        - Зачем киевских постреляли? - Юл покосился на Ка-леба. - За кем гонимся?
        Ильмар пожевал губами, сплюнул.
        - Сколько ты хочешь?
        - Двадцать золотых рублей, - без раздумий ответил Юл. - Десять вперед, остальные когда беглецов поймаем.
        Калеб присвистнул тихо: губа не дура у медведковского! Понимает, что положение безвыходное. Двадцать рублей - огромная сумма!
        Запустив руку под куртку, Ильмар достал кожаный пенал, в котором звякнули монеты, бросил Юлу.
        - Отсчитаешь пять. Дело сделаем - получишь еще пятнадцать.
        От атамана не укрылось, как оживилось лицо Оглобли при виде денег, как башмачник во все глаза уставился на них. Да и ладно, когда с Гестом будет кончено, пускай хоть глотки друг другу перегрызут за монеты.
        Юл спрятал деньги в мешочек, висящий на груди, вернув пенал Ильмару, сказал неопределенно:
        - Есть тут одна дорога, но…
        Яков помог Калебу приторочить бурдюк к седлу его лошади, снял с плеча штуцер покойного Михи, протянул Ильмару.
        - И что с ней не так? - Атаман положил оружие на колени, приняв патронташ, перекинул через голову.
        - Повозку бросить придется. Не пройдет она там. Без Зиновия Артюха к Нарочи… Ильмар задумался.
        Старику покой нужен и лекарский осмотр. Зиновий поездку в седле точно не выдержит, даже если того привязать как следует.
        - Как скоро на месте будем? - спросил он.
        - Если удачно все, то завтра к полудню.
        - Долго, - с досадой сказал атаман. - Нам беглецов опередить надобно.
        - А-а, они тоже туда идут. Ну, рассуди сам, - Юл начал загибать пальцы, - им отдых нужен? Нужен.
        - У них раненый, - вставил Оглобля.
        - Да, у них раненый. И в топи они обратно не пойдут, а свернут либо в Свирь, либо у перепутья на северо-запад. А это крюк большой, если отсюда мерить. Им никак раньше нас не прийти к озеру.
        - Тебе видней, - Ильмар зарядил штуцер и повесил за спину. Переглянулся с Калебом.
        - Трое их, так?
        - Трое, - снова влез Оглобля. - Один воин, ну навро-де седого, что драпанул от нас. Сильный.
        Юл ухмыльнулся, но промолчал. Калеб недовольно покачал головой.
        - Второй - Владыка, а вот третий…
        При упоминании Владыки медведковский с прищуром посмотрел на Ильмара.
        - Что - третий? - Атаман повернулся к башмачнику.
        - Не тянет на жреца. Все время хоронился за спинами, когда пустынников пятеро было.
        Неожиданная догадка мелькнула в голове атамана. Третий и есть джагер! И Гест ведет его к Нарочи…
        - По коням! - приказал атаман. - Яков!
        Тот, уже направившийся к повозке, обернулся.
        - Хорошенько подумай, как Зиновия, когда телегу бросим, повезем.
        Немой кивнул.
        - Не стоит, - забравшись в седло, произнес Юл. И снова все уставились на него.
        - Лошадей, скорей всего, тоже бросим.
        - Как так? - Ильмар ударил пятками жеребца, объехав Калеба, поравнялся с Юлом. - Ты только про повозку говорил.
        - До того и про Владыку со жрецами не вспоминали. До места дойдем, сами увидите. Я вас такой дорогой дальше поведу, про которую мало кто знает. И лошади там не пройдут, только люди.
        Пришпорив коня, Юл поскакал с площадки. За ним поехал Калеб, следом Оглобля и Ильмар. Повозка с Яковом и Зиновием покатилась в хвосте отряда.

* * *
        Скрипнула дверь. Вик сел прямо, потянулся и спрыгнул с верстака на землю. Макар заправлял мотоблок под навесом, бензин громко булькал в баке. Вик вышел во двор, глядя на светлеющее небо, в котором, галдя, пронеслась стая птиц.
        - Часто такое? - долетел голос с крыльца.
        Задрав голову, на ступеньках стоял Петр. Лицо немного бледное, но с виду не скажешь, что день назад жрец почти не приходил в себя, истекая кровью.
        - Что? - Макар поставил канистру на землю.
        - Птицы по утрам кружат. - Жрец спустился во двор, опираясь на посох.
        Фермер пожал плечами:
        - Что с того? Полетели себе, может, испугались чего. Петр вытащил из ножен меч, прошел к навесу, глядя в сторону кургана.
        - В доме надежное укрытие есть? - спросил он.
        - Погреб. - Фермер перевел растерянный взгляд на Вика.
        - Там спрячьтесь. Послушник, буди Владыку и уезжайте.
        В хлеву замычала корова. Макар побежал в дом.
        - Геста буди! - бросил Петр, перемахнул через плетень и скрылся за деревьями в подлеске.
        Вик влетел на крыльцо и чуть не столкнулся с Гестом.
        - Где Петр?
        - В подлесок убежал. Велел уезжать.
        Вик отступил в сторону, пропуская Владыку.
        - Почему?
        Пройдя под навес, Гест взялся за рулевую штангу мотоблока, выкатил машину во двор.
        - Что молчишь, послу… - Владыка поднял голову и увидел стоявшего перед крыльцом Гоша.
        Вскинул руку.
        - Нет! - Вик толкнул Преподобного, когда хлопнул пистолетный выстрел.
        Кувырнувшись через штангу прицепа, Владыка растянулся на земле.
        Гош в два прыжка пересек двор, схватил под навесом прислоненные к стене вилы и, перепрыгнув плетень, скрылся за деревьями.
        - Разрази меня небо! - Гест вскочил, целя Вику в лицо. - Это был мутант!
        - Это батрак, - упрямо сказал Вик. - Он спас нас от бандитов.
        В низине сухо прострекотали выстрелы. Гест оглянулся.
        - Он и сейчас пытается помочь, - добавил Вик. Гест холодно посмотрел на него и приказал:
        - Лезь в кузов.
        Завел двигатель, сел на приступок у борта и включил передачу. Вырулив со двора по наезженной колее, направил мотоблок вдоль плетня, иногда оборачиваясь в сторону кургана, где вновь зазвучали выстрелы.
        На Вика накатило странное чувство, казалось, что подобное с ним уже было, вот только когда, где? Он подобрался к дребезжащему борту. Фермерская изба скрылась за деревьями, мотоблок приближался к опушке леса, стеной возвышавшегося справа. И Вик понял: все повторяется. Его снова увозят, как тогда, из башни клана, только вместо Дюка машину ведет сам Владыка Гест. Опять все изменилось. Остались в прошлом Эван и Стод, Гош с Макаром и Петр. Впереди лишь бегущая колея, да и та исчезает под колесами мотоблока, и за облаком пыли позади уже не увидеть дороги. Он зажмурился, крепче схватился за борт.
        И открыл глаза, только когда мотоблок запрыгал на кочках, вкатившись в лес.

* * *
        Впереди раздался шорох: кто-то быстро приближался. Мирч выхватил автомат и вскочил. Смещаясь вправо, он дал очередь по коренастой фигуре, бегущей от подлеска. Человек упал в траву. Продолжая двигаться боком, Мирч выстрелил еще раз. Боёк щелкнул. Над сизой пеленой снова вырос человек со «Штерном» на плече - и киевлянин понял, с кем вступил в схватку.
        Трижды тренькнула пружина: первое лезвие вспороло левый рукав, второе полоснуло по щеке, третье ударило в раненое плечо, развернув Мирча кругом. Киевлянин рухнул в траву, хрипя, выдернул засевшую в мышце пластину. Рука горела огнем, перед глазами расплывались круги. Отработанным движением он выщелкнул магазин, зажав автомат коленями, вынул из чехла под мышкой новый, вставил в рукоять, дослал патрон в ствол и перевернулся на живот.
        В подлеске зазвучали голоса. Раздался хлопок, ругательства, но Мирч не разобрал слов. Он поднял автомат над головой и повел стволом - пули веером разлетелись по низине. Откатившись в сторону, снова перезарядил автомат. Загудел двигатель, и справа зашелестела трава. Кто-то еще выбежал из подлеска, судя по звуку, и устремился прямо к Мирчу. Привстав, монах вскинул автомат. Выстрелил. Пули ударили в грудь высокого мутанта с большими желтыми глазами. Он не остановился, даже не дернулся, когда кровь брызнула из ран и на серой безрукавке расползлись бурые пятна. Мутант бежал, выставив вилы, и шипел: «О-о-ошшш…»
        Мирч снова вдавил спусковой крючок, автомат запрыгал в руке. Жрец продырявил мутанту легкие, шею и попал в голову, выбив глаз.
        Шипение оборвалось. Мутант изогнулся и, сделав еще один шаг, метнул вилы в Мирча. Тот уклонился, плавно подавшись вперед и в сторону, прыгнул и ударил снизу вверх. Ствол автомата пробил горло, хрустнули шейные позвонки. Мутант завалился на спину и затих.
        - Живучая тварь, - прозвучало за спиной.
        Мирч развернулся… и будто увидал свое отражение. В двух шагах стоял похожий на него жрец. Хотя одежда другая и лицо без шрамов, но рост, стойка, взгляд - те же.
        - Назовись, - сказали оба одновременно.
        И плавно, сохраняя дистанцию между собой, как по воде перетекли, сместились в стороны.
        - Мирч Сельмур, - отозвался киевлянин первым. Бросил разряженный автомат, откинув полу куртки, захватил пальцами метательные ножи в петлях.
        - Петр Растов.
        Жрец повернул меч острием книзу и прижал левый локоть к боку, где по одежде расплывалось бурое пятно.
        В тайных классах Канториума обучались лишь избранные - личные охранники Владыки да бойцы элитных карательных отрядов Ордена. Им не было равных среди простых воинов-монахов, солдат замка Омеги или бойцов топливных кланов, только наемные убийцы из школы Меха-Корпа могли состязаться с ними в мастерстве. И если им доводилось сходиться в бою, то все решали мгновенья. Один неверный шаг, выпад, даже взгляд - и тебя настигнет смерть.
        Мирч отклонился назад. Петр сделал шаг вперед. Сплелись руки, прозвенела сталь, миг - и они разошлись: Петр Растов, сжимая окровавленный меч острием книзу, а Мирч Сельмур с рассеченным лицом.
        Киевлянин упал на колени. Согнувшись, уперся ладонью в землю.
        Петр вздрогнул, повернулся кругом. Ноги его заплелись, жрец вытащил торчащий из груди метательный нож, взялся за другой, в плече, и рухнул на спину.
        Рука Мирча подломилась, он свалился лицом в траву. Кровь заливала глаза, дрожащие пальцы не слушались, не получалось попасть во внутренний карман. Прокусив губу. Мирч замычал, перевернулся на бок и достал брезентовый сверток. Сорвал зубами тесьму, нащупав холодный цилиндр, выдернул из петли. Вдавив большим пальцем кнопку, вонзил иглу между ребер. Она проткнула сердечную мышцу и впрыснула лекарство в кровь.
        Мир взорвался сотнями вспышек, разрастаясь, сметая границы между болью и наслаждением, - дохнуло холодом, полыхнул огонь, отовсюду полился яркий свет. Сознание рванулось вверх, воспарило над телом - оно больше не нужно, оно лишь скелет, обтянутый мышцами, сосуд, заполненный жидкостью, кожаный кокон, который не сравнится с бескрайней вселенной, принявшей в свои объятия душу Мирна Сельмура, с безграничной силой Создателя, с бесконечной рекой времени…
        Свет померк, сознание ухнуло в черную бездну. Мирч закричал, вернулась боль, казалось, на грудь уронили гранитную плиту, и теперь ни за что не выбраться из-под нее.
        И только шевельнув рукой, он понял, что лежит на спине и смотрит в ясное холодное небо Пустоши. Все еще живой.
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
        МАШИНЫ АПОКАЛИПСИСА
        Глава 17
        - Что ж тут такое было? - спросил Ильмар.
        Гулкое эхо улетело в туннель за спиной. Он повернулся к Юлу.
        Калеб с Оглоблей пялились на высокие своды, стоя снаружи у входа. Яков остался наверху с лошадьми и повозкой, атаман не рискнул тащить их по крутому склону в котлован, опасаясь камнепада: дорога, которая вела вниз, была завалена валунами в человеческий рост еще со времен Погибели. Во всяком случае, так поведал Юл, а откуда он это знал, атаман не стал уточнять.
        Ильмар топнул ногой о бетонный пол и оглянулся, слушая, как затухает эхо.
        - И далеко туннель тянется?
        - Шагов триста, - ответил Юл, направляясь к выходу. - Потом сужается и вниз резко уходит. Раньше там лесенка была, а сейчас… не знаю, если не завалило, пройдем.
        - А если завалило?
        Юл мотнул головой влево, в сторону выезда из котлована, рядом с которым под склоном чернели лазы в заброшенные штольни. Над каждым висел жестяной козырек, подпертый чугунными столбиками.
        - Ползком.
        Атаман вытер пот со лба. Солнце нещадно жарило сквозь белесую дымку, над камнями струился горячий воздух. Ничего - Ильмар расстегнул куртку, - под землей всегда прохлада, глядишь, Зиновию полегчает, идти сможет. Так и доберутся до цели, а там и Гест появится, и тогда… Атаман сжал распятие на груди. Все в кулаке будут: киевские, Московия. Главное-джагера захватить.
        - Ближняя штольня отливная, по ней за главным туннелем в ходы подземные попасть можно, - сказал Юл. - Узковата, правда, но сработана из стальных труб.
        - А остальные? - спросил Калеб, стягивая куртку из чешуйчатых шкур маниса.
        Штаны он давно закатал до колен, клетчатый платок намочил и набросил на голову, прикрыв шею и плечи от палящих лучей, и сверху соломенную шляпу надел.
        - Не ходил, не знаю.
        - А что здесь было-то? - Оглобля разделся до пояса, стянул узлом рукава рубахи на животе. Его лысый череп и покатые плечи лоснились от пота.
        - Не знаю. И никто толком уже не расскажет, - ответил Юл.
        - Эт почему? - удивился башмачник, уперев руки в бока.
        Он медленно поворачивался на месте, разглядывая склоны огромного котлована.
        - Ходов много. До Погибели тут крепость подземная была, а мож, не крепость, схрон. Только такой, что по туннелям до самого Минска дойти можно.
        Оглобля присвистнул:
        - Так что ж добро-то такое пропадает? Почему здесь не живет никто?
        Юл усмехнулся:
        - Отчего ж не живет, живут.
        - Кто?
        - Мутанты.
        Калеб крякнул, Ильмар нахмурился, а Оглобля скинул с плеча винтовку и проверил затвор.
        - И много их? - спросил он.
        - Кого? - Юл сел на валун и стащил сапог.
        - Мутантов! - едва не выкрикнул Оглобля.
        - А-а, та мне откуда знать. Мы же к Нарочи идем. Раньше в поозёрье поселение было. Туда путь трудный, но зверья там давно нет. Некроз ведь кругом.
        Юл перемотал портянку и натянул сапог, притопнул и сказал:
        - Ну что, пошли за поклажей?
        Ильмар кивнул и направился к завалу на выезде из котлована, за которым наверху стояли лошади и повозка. Юл шагал рядом, за ним Калеб с курткой и карабином в руках. Оглобля, задумавшись, остался на месте.
        - А если все же вляпаемся? - спросил он.
        - В дерьмо, что ль? - хохотнул Юл, переглянулся с Ильмаром. - В конце туннеля летучих мышей полно, помет хоть лопатой выгребай. Правда, чем глубже, мыши почти не попадаются, а вот идти трудней, многие с непривычки психовать начинают.
        Атаман на ходу обернулся. От всяких подземелий его воротило. Стоит только представить этот давящий свод, эту непроглядную холодную темень вокруг, так голова кружиться начинает. А вот Юл уверенно держится, будто хозяин этих мест. Знать бы, что у него на уме? Говорливым медведковский стал, развязным каким-то… может, чего нехорошее удумал? И деньги он легко взял, пять золотых вместо десяти, которые просил вперед, и на вопросы в охотку отвечает, хохмит. Ильмар скосил глаза, разглядывая Юла в профиль: приплюснутый нос, низкий лоб, шея толстая и короткая, квадратная башка будто к плечам привинчена. Поди угадай чужие мысли, когда морда у человека кирпичом. Ну, время покажет, сначала к Нарочи пусть выведет, а там, если не обманет, Ильмар начистоту поговорит с Юлом. Может, тот место погибшего Рэма займет…
        - А дорогу ты хорошо помнишь? - спросил Оглобля, Догоняя их.
        - Башмачник, ты мне надоел ужо, - бросил Юл. - По-твоему, как контрабандный чензир в Минск попадал?
        - Что? - не понял Оглобля. - Какой еще этот… чизир?
        Калеб хмыкнул.
        - Темнота… - протянул Юл. - Чензир, вещество особое. Его на Крыме гетманы добывают, он навроде резины, только не горит вовсе.
        - И зачем оно в Минске? Зачем под землей-то тащить? - недоумевал башмачник.
        - Затем, что контрабанда это была. - Юл остановился, взглянул на Оглоблю. - Чензир всегда дорого стоил. У гетманов переговорщик раньше в Минске сидел, учет каждой поставки вел. Ну и нашлись умные люди, в Херсон-Граде сколотили бригаду да чензир у кочевых или в самом Инкермане прикупать стали. Как груз достаточный набирался, его караваном через Пустошь, в обход застав Ордена, отправляли в поозёрье, а там передавали небоходам. А нужен чензир для того, чтобы авиетки и емкости дирижабельные крепче были. Швы им промазывают да в двигателях к разным деталям применяют, еще, кажись, колеса взлетные делают… Так вот.
        Под ногами захрустела галька, Калеб обогнал атамана. Запрыгнул на валун и стал взбираться по камням к вершине завала на дороге. Ильмар полез следом.
        - И сейчас чензир так возят? - не унимался Оглобля.
        - Нет, - снисходительно бросил Юл. - Как лихорадка в Минске случилась, так небоходы никого к Улью своему не подпускают, заглохла сама собой контрабанда. Авиетки патрульные кругом летают и стреляют гостей незваных.
        - Зачем?
        - Эпидемии опасаются, что болезнь по новой вспыхнет. У них этот… карантин. Во.
        - А почему…
        - Всё, хватит. - Ильмар обернулся, стоя на валуне. - У нас старик в повозке спечется. На место придем, там наговоритесь.
        Он хотел уже шагнуть на соседний камень, когда сверху раздался нарастающий гул.
        - Авиетка! - крикнул Калеб с вершины завала.
        - Где?! - Ильмар оглянулся. Охотник вытянул руку.
        - От солнца заходит, некроз ей в пропеллер! - крикнул Юл. - Валим отсюда!
        И, развернувшись, побежал к тоннелю.
        Ильмар рванул с плеча ремень штуцера. В гул двигателя вплелся знакомый звук, словно молотком по железу застучали часто-часто. Калеб повалился в расселину, вжался между камнями, прикрыв голову.
        На выкрашенных в красный цвет крыльях авиетки замелькали вспышки. Яркие трассы зажигательных пуль ударили в край котлована, понеслись к повозке с лошадьми, расчерчивая небо длинными полосами.
        Ильмар прыгнул на крутой склон, упав на спину, поехал вниз. Ревя двигателем, авиетка свечой ушла в небо, вкручиваясь в белесую дымку облаков. Звук мотора смолк, крылатая машина зависла в небе пропеллером кверху. Обгоняя Ильмара, по склону запрыгали мелкие камушки. Атаман в кровь изодрал пальцы, стараясь замедлить спуск.
        Авиетка ухнула вниз, загудел пропеллер. На этот раз небоход не стрелял. Тень машины скользнула по дну котлована. Съехав по склону, Ильмар вскочил. Лошадей наверху видно не было, пылала повозка, хлопая, рвались в кузове патроны.
        Всё! Зиновий с Яковом мертвы, вся поклажа сгорела… Ильмар хрустнул пальцами, до боли сжав цевье штуцера. Некроз с ней, с поклажей, но Зиновий Артюх был еще нужен.
        - Беги! - Со склона к нему под ноги сверзился Калеб. - Беги, он же бомбой сейчас!
        Охотник поднялся. Поля его соломенной шляпы обтрепались, в тулье зияла дыра, в которой просвечивал клетчатый платок. Куртку он потерял, зато карабин сжимал крепко.
        - Скорей в штольню! - донесся голос Юла.
        Калеб с Ильмаром побежали к чернеющему слева лазу. Атаман увидал лоснящуюся спину Оглобли - тот, пригнувшись, нырнул под жестяной козырек. Юл полез за ним. Ильмар пропустил Калеба, обернулся. Он надеялся, что наверху среди камней мелькнет рослая фигура Якова, чудом выжившего под кинжальным огнем пулеметов…
        Авиетка снова заходила от солнца. Атаман попятился, споткнувшись, чуть не растянулся на гальке. Его схватил за руку Калеб, потянул к лазу, повторяя: «Он же бомбой счас, бомбой, атаман!» Гул мотора нарастал. Казалось, не-боход ведет свою машину прямо к штольне, еще пара мгновений, и авиетка воткнется носом в дно котлована, закупорив лаз, похоронив людей под завалом.
        Дальше Ильмар не смотрел - развернулся и полез в штольню. Впереди на четвереньках быстро полз Калеб. Оглушительный рокот наполнил трубу и оборвался, сменившись нарастающим свистом. Атаман перебирал руками и ногами, почти ничего не видя перед собой. Вскрикнул Калеб.
        Земля содрогнулась, в трубе стало светло, как днем. В спину Ильмару ударил горячий вихрь, руки провалились в пустоту, и он полетел вниз.

* * *
        Баграт стоял под деревьями, глядя на мутную, затянутую ряской заводь. Тихо шелестела осока, за спиной переговаривались телохранители, в лесу свиристели птицы.
        Опустившись на корточки, Баграт подобрал камушек, кинул в воду и поднял взгляд на монастырь, видневшийся за рекой. На отлого сбегавшей к берегу равнине колосилась кукуруза. Целое поле. Справа от монастыря росла рожь, а слева на лугу паслись лошади.
        Да, давно он не бывал в Свири. Как все изменилось… Вместо потемневшего купола над колокольней монахи завели двускатную крышу, где установили ветряк. Покосившийся частокол, окружавший обитель анахоретов, исчез, теперь вокруг монастыря стояла добротная высокая стена. Видимо, кирпич свезли из брошенного в поозёрье поселения. А вот въездные ворота точно с заставы сняли, которую Орден когда-то на перепутье оставил. В Минске тогда эпидемия лихорадки вспыхнула, в Харьков с Киевом беженцы повалили, и эти места совсем обезлюдели. Те, кто все же рискнул остаться, недолго протянули: с севера пришли симбиоты и некроз. Небоходы предместья Минска напалмом жгли, никого не щадили - идиоты!
        Бомбами всю округу забросали. Им бы сразу смекнуть, что торфяные болота загорятся, так они еще и свалки вокруг города бомбить стали, и только тогда до них дошло, что надо Улей свой укрепить, и дело с концом. Симбиот-то тварь необычная, к некрозу тяготит, скотину свою му-тантскую пасет, спит, ест, до людей ему дела нет, если человек на занятую территорию не суется…
        Выпрямившись, Баграт покосился на сидящего рядом секретаря. Тот наворачивал из походного котелка мясную похлебку, только ложка мелькала. Он был в одних кальсонах, остальная одежда сушилась на дереве у него за спиной. Купаться пришлось по приказу Владыки, иначе на другой берег не попасть. Ежи быстро обернулся и достаточно подробно поведал, что видел за крепостной стеной. Рассказ взволновал и сильно озадачил Баграта, который планировал сразу после разведки идти в монастырь, но сейчас все больше склонялся к тому, что надо повременить. Понять для начала, откуда у анахоретов генератор взялся и как они так быстро свою обитель в крепость превратили, а уж потом решать, как дальше действовать.
        - Ты посторонних в монастыре точно не видел? Ежи помотал головой, без устали налегая на похлебку.
        Возле культи лежал отстегнутый протез. Владыка взял железку в руки, осмотрел гладкий, без царапин штырь, новый набалдашник. Положил обратно и сказал:
        - Ну-ка, давай еще раз и по порядку. С того момента, как в ворота зашел.
        Ежи облизал ложку, вытер рот и поставил котелок на землю. Помолчал, отрешенно глядя на заводь, потом начал:
        - Стало быть, ворота у них сами открываются, ну, механизмом таким особым. Это я сразу уразумел, раз встречать меня никто не вышел. Видать, сидит ихний наблюдатель в колокольне той и зрит округу. И как-то этими воротами управляет, если впустить кого надо. Еще там решетка есть, я приметил, когда заходил, она поднята была, с зубцами такенными. - Ежи развел руки. - В общем, через двор прошел…
        - Стоп. Двор опиши.
        - Двор… - Секретарь почесал макушку. - Во дворе навес у них, трактор там видал, дальше теплицы. Во, вспомнил: рядом с обителью сараюха стоит, так вот трубами, которые по штангам проброшены, с шатром смыкается. Шатер такой приличный по размерам, из брезента, подле него агрегаты мне неизвестные, катушки проводов. И под землей, то бишь под шатром, шваркает че-то, ну навроде ворота мельничного, звук такой особый и вообще - будто там дерьмо мешают, потому как запашок неприятный слышится. Что еще? Колодец видал с насосом мощным…
        - Сарай какой?
        - Что значит какой? - Ежи похлопал глазами. - А, покрашен, крыша справная.
        - Большой? «Тевтонец» в нем или сендер спрятать можно?
        - А то! Одна машина легко войдет, и еще место останется.
        Замолчав, он уставился на Баграта.
        - Владыка, а ведь приезжал туда кто-то. И недавно. Следы свежие у ворот, во дворе даже…
        - Почему приезжал? - перебил Баграт. - Может, гости еще там. Ладно, потом об этом, дальше рассказывай.
        - Ага. - Ежи кивнул, помял культю пальцами, будто толстый валик из теста, и сел прямо. - Значится, хотел я в обитель зайти, да из сараюхи той анахорет показался. Дорогу мне преградил и позу смиренную принял, себя знаменьем осенив. Я чуть в ответку не дернул рукой, но наказ твой, Владыка, вспомнил. Заголосил на весь двор, что от симбиотов едва спасся, когда наш караван по недогляду следопыта в ихнее пастбище вторгся. Анахорет молчит, как положено по обету ему, слушает спокойно, ваше не реагирует. Я же дальше: помогите, святые люди, за ради отринувшего нас Создателя! И на колени - буме! Тут у меня штырь на протезе и погнулся совсем. Мне ж та тварь с Платформы его почти откромсала. Брр… Я как вспомню, Владыка, оторопь пробирает…
        Ежи поежился, коснулся пальцами лба, пошкрябал впалую грудь, ища по привычке распятие, чтоб поцеловать. Даже голову опустил, потом сообразил, что все атрибуты орденские в Храме оставил, и, обхватив себя за плечи, продолжал:
        - Тут отшельник меня под локти поднял. В протез пальцем тычет. А я ему: ногу в детстве потерял, мутафаг отгрыз. Он снова пальцем в протез. Мол, снимай. И жестом приглашает на лавчонку сесть, подле сарая.
        Ежи сглотнул, взял котелок, вылил в рот остатки. Заговорил опять:
        - Я присел. Протез отстегнул и анахорету дал. Он в сарай и ушел. А я хотел до обители податься, думаю, попрыгаю к крыльцу, а там разберусь, что да как. Тока встал - из обители другой отшельник вышел. И тут я понял, что мне не судьба куда-либо внутрь попасть. Сел. А за стеной станок какой-то загудел, потом зажужжало, постукало… В общем, недолго там анахорет мастерил. И вынес-таки мне новый протез. Вот.
        Секретарь взял его в руки, разглядывая точно так же, как Владыка недавно.
        - Штырь новый с набалдашником прилепили. Ну и все. Потом на ворота указали, и я ушел.
        Баграт сорвал травинку, сунул в зубы.
        - Я вот что мыслю, Владыка, - начал Ежи, ерзая и прилаживая к культе гильзу протеза. - Монастырь любому в беду попавшему, иль просто путнику, пищу и кров всегда давал. Ведь в кодексе Ордена сказано…
        Секретарь поднял взгляд на Баграта, и тот кивнул.
        - Но ведь прогнали они меня. А почему, спрашивается? Тайна, стало быть, у них имеется. Протез мне починили, но обсохнуть дать и накормить не захотели. Хотя не по укладу это.
        Ежи помолчал.
        - И еще: зачем анахоретам стока кукурузы, и рожь у них там под стеной, она вона как колосится. Если для скотины растят, так где они ту скотину держат? Не приметил я хлев во дворе, только стойло для лошадей, а им жратвы на выгоне хватает. А если на прокорм людям, так куды ж они все подевались? И какова ж там орава, если…
        - Да. - Баграх выплюнул травинку. - Хватит, все правильно.
        - Так что же в той Свири происходит?
        - Иди к остальным. - Владыка поднялся. - Скажи, чтобы оружие проверили, костер потушили и вещи собрали. И схему двора нарисуй, где и как постройки стоят, покажи ее всем потом, и меня ждите.
        Ежи растерянно заморгал, раскрыл рот:
        - А?
        Баграт поднялся и двинулся вдоль берега, прячась в тени деревьев. Впереди тут же замелькала спина телохранителя. Владыка оглянулся. Второй следовал за ним, держась ближе к воде, но так, чтобы с другого берега его не было видно.
        Долго идти не пришлось - недалеко от стоянки отряда Баграт нашел, что искал. На покрытой травой прогалине, глубоко вдававшейся в лес, виднелась наезженная колея, ведущая к воде, а дальше, примерно до середины реки, тянулась песчаная отмель - брод. Выходить из леса Владыка не стал, и так ясно, каким путем сендер или еще какая машина в монастырь попала. Свежие следы на песке хорошо читались, значит, либо рано утром тут проезжали, либо ночью. Вопрос: Кто? Мирч с Костой, с которыми было условлено в Свири встретиться? Или… Баграт развернулся и направился в лес.
        Кукуруза, рожь, ветряк - крутилось у него в голове, - колодец с насосом, рядом шатер, под которым полость. В ней жернова биомассу мешают. На выходе метан, его по трубам в сарай отводят. А ведь… Владыка задержался у высоких зарослей малины, машинально сорвал несколько ягод. В это верилось с трудом, но против фактов не попрешь. В мире после Погибели только один человек способен построить биореактор. И человек этот - доктор Губерт.
        Малина оказалась переспелой. Баграт сплюнул сладковатую мякоть и направился к повозке, маячившей среди деревьев. Он уже знал, как будет действовать, осталось дождаться вечера.

* * *
        Гест остановил мотоблок, заглушил двигатель и осмотрелся. Впереди был непроходимый бурелом, по сторонам - плотные заросли в человеческий рост, кругом высился лес.
        - Пошли, - сказал он.
        Подхватил котомку, взял посох из кузова и спрыгнул на землю.
        - Куда?
        Вик не двинулся с места, сидел, прислонившись спиной к борту, и угрюмо смотрел перед собой.
        - К Нарочи, - бросил Гест, направляясь к зарослям.
        - Ради чего?
        Владыка остановился, медленно повернулся. Вик поднял на него взгляд.
        - Ради твоего отца. - Гест подошел к повозке, положил ладонь Вику на плечо. - Ради него…
        - Убить всех мутантов?
        - Да. Твой отец тоже этого хотел.
        - Откуда вы знаете? - Вик отодвинулся, скинув руку Владыки. - У отца к ним не было такой ненависти, как…
        Слова застряли в горле.
        - Ну, почему замолчал, послушник? - Гест взялся за борт.
        Пальцы его побелели, брови сдвинулись.
        - Думаешь, раньше я речей подобных не слышал? - Владыка недобро усмехнулся. - Все было. А теперь оглянись!
        Гест вскинул руку. Тыча указательным пальцем назад, пророкотал:
        - Оглянись, послушник! На дороге к этому месту лежат десятки трупов. Спроси меня: ради чего? Или… - тон Владыки изменился, голос стал ровным, - вопрос задать по-другому стоит: ради кого?
        - Ради… ради людей, - ответил Вик неуверенно.
        - Именно! - заключил Гест.
        - Что означает быть джагером? Владыка, опустив руку, покосился на лес.
        - У нас мало времени, Вик Каспер.
        - Вы не ответили на вопрос, - твердо произнес Вик. Гест кивнул:
        - В дороге расскажу.
        Развернувшись, Владыка быстро зашагал к зарослям. Вик перемахнул через борт, сдвинул котомку за спину и поспешил следом.
        Глава 18
        Ипьмар, склонив голову, сидел в полутемном коридоре и разминал ушибленное плечо. Ныл затылок, где опалило волосы, шею пекло - кожа там была содрана. Ка-леб, на которого атаман упал, после того как они провалились в колодец отливной штольни, сделал ему повязки, чтобы рана сильно не кровила. Для этого Ильмар расстался с рубахой, которую изорвали на лоскуты. Оглобля, расквасивший лоб при падении, обмотал голову рукавом; Калеб перетянул вывихнутые пальцы на правой руке полосками ткани. Один Юл не пострадал.
        Атаман взглянул на печатку, где было изображение шестерни с человеческой фигуркой внутри, и медленно поднял кулак. Московские кланы скоро узнают, что такое жизнь под властью атамана Креста! Но главное - догнать Геста!
        Хорошо еще, что все остались живы. Бомба у небохо-да оказалась маломощная, напалмом туннели не залило, весь наверху выгорел. Когда бежали прочь от колодца, из него вырывался гудящий поток огня, освещая коридор с низким потолком на много шагов вперед. В спину пыхало жаром так, что кожаная куртка Ильмара начала плавиться. Но в целом им повезло. Ходить все могут, оружие исправно, у каждого фляга с водой - и то хорошо.
        - А глубоко мы забрались. - Оглобля стоял в круге света посреди коридора и пялился вверх. Вентиляционный канал над ним был длинный, узкий - человеку в такой ни за что не пролезть, - и заканчивался решеткой. Башмачник повернулся на месте, упер руки в бока.
        - Вот ведь строили до Погибели, а? Только гляньте…
        Столбы света спускались с потолка на бетонный пол по всей длине коридора, тянущегося шагов на сто вперед от того места, где стоял башмачник, а дальше круто сворачивающего. Ильмар поначалу решил, что это горят лампы, утопленные в потолок.
        - И зачем отдушин так много? А за поворотом тем что? Калеб, налаживающий повязку на шею атамана, что-то буркнул недовольно. Оглобля перехватил винтовку.
        - Пойду осмотрюсь, пока Юл не вернулся.
        - Вот пока не вернулся, - рыкнул Ильмар, - здесь будешь!
        - Готово, атаман, - сказал Калеб, подхватил с пола карабин и выпрямился.
        У Ильмара на коленях лежал заряженный штуцер, ствол смотрел точно в ноги башмачнику. Оглобля нахмурился и шагнул в тень под стеной. Качнулся с пяток на носки и отвернулся от всех с деланным равнодушием.
        - Ладно, - он сплюнул сквозь зубы. - Обожду.
        Раздался шорох, из-за поворота вылетела птица. Суматошно взмахивая широкими крыльями, она летела прямо на атамана, то стремительно пересекая столбы света, то ныряя в тень.
        Калеб вскинул карабин, но Оглобля опередил его - врезал сверху ладонью по башке птицы, когда та пролетала мимо. Гадко заверещав, тварь свалилась на пол, башмачник с хрустом припечатал каблуком крыло и схватил ее.
        - Мышь летучая! - воскликнул он, зажав шею зверька крепкими пальцами. - Во, а где ж глаза-то?
        Оглобля шагнул к атаману, присел. Мышь слабо трепыхалась и сипела, разевая пасть, полную маленьких, острых, как иглы, зубов. Из глотки ее, словно поршень в цилиндре мотора, выстреливала присоска, нос на хищной морде шевелился. Жесткая бурая шерстка покрывала голову и брюхо мутафага. Глаз у мыши не было.
        - Вот это ухи… - протянул башмачник. - Здоровенные какие!
        Он щелкнул по одному. Мышь дернулась, засучила когтистыми лапками, взмахнула крылом, оцарапав Оглобле Щеку. Он сильно сжал пальцы - шея мутафага хрустнула, присоска вывалилась из раскрытой пасти. Башмачник выпрямился, шмякнул тварь об стену и, когда она упала на пол, каблуком размозжил ей башку.
        - Ну и где этот следопыт? - спросил он. - Может, брехал он насчет тайника, кинул нас просто? А мы тут сидим…
        - Смолкни. - Калеб поднял руку. - Бежит, кажись, кто-то.
        - Ага, точно, - кивнул Оглобля. - И шелест такой… Ильмар, уперев приклад штуцера в пол, поднялся, и все трое встали лицом к повороту. В десяти шагах за спинами людей был тупик - завал из обломков бетонных плит, гнутых железных балок и торчащей во все стороны арматуры. Слева от завала в стене был проем, из которого они попали в коридор, справа - небольшая комната с незапертой железной дверью. Пустая. Что показалось Ильмару очень странным, ведь не бывает так - какая-то мебель, утварь, хотя бы мусор в таких заброшенных местах должен ведь быть?
        Быстрые шаги звучали все громче, а вместе с ними и шелест. Атаману это не нравилось. Он переглянулся с Ка-лебом. Оглобля шагнул вперед, когда из-за поворота выскочил Юл. В руке следопыта был горящий факел, по бедру хлопала большая сума на длинной лямке, мешала ему бежать.
        - Тикаем! - крикнул он. - В комнату!
        Все трое ломанулись к завалу, когда увидели черный рой летучих мышей, вылетевший вслед за Юлом в коридор.
        Ильмар вбежал в комнату первым, за ним Калеб, потом Оглобля. Атаман ухватил запорные рукоятки на двери и, когда следопыт оказался внутри, навалился плечом на железную створку. Та закрылась с громким скрежетом. Повернув рукояти, Ильмар стряхнул с ладоней ржавчину и обернулся.
        Юл, подняв повыше факел и задрав голову, разглядывал потолок.
        - Я ж сказал! - выдохнул он. - Никуда не ходить, меня ждать!
        - А мы никуда и не ходили, тебя ждали, - отозвался Оглобля.
        - Так почему ж мыши… - Он осекся.
        В дверь заскреблись, в комнату проникло приглушенное шуршание, потом визг. Ильмар шагнул к следопыту.
        - Они могут в комнату забраться?
        - Могут! - огрызнулся Юл.
        - Как? - удивился Оглобля. - Тут стены динамитом не возьмешь, дверь железная в ладонь шириной…
        - Смолкни! - рявкнул следопыт.
        Он наклонил голову к плечу. Где-то под потолком раздалось шебуршание, и все уставились вверх.
        - Еще как могут! - Юл шагнул к стене и осветил отдушину, закрытую решеткой. - Вопрос времени, ага.
        Он оглянулся на Ильмара:
        - Куда ходили? Мне важно знать!
        - Да не ходили мы никуда! - снова встрял Оглобля. - Одна тут прилетела, и я ее…
        - Прибил? Дурень! - Юл скрипнул зубами. - Не тронул бы, ничего б не было. Ехали б себе сейчас…
        Он не договорил. Шорох под потолком стал громче, в решетку на отдушине ткнулась безглазая морда. Из разинутой пасти вылезла присоска - проскочив между прутьев, хоботок плюнул мутной струйкой. Капли попали на лысину Оглобле, и он вскрикнул, отскочив к двери.
        Калеб выстрелил вверх из карабина.
        - Свети! - Юл сунул Ильмару факел. - Да не вверх, на пол свети. И не стрелять больше! Посшибаете отдушины, твари нас вообще сожрут!
        Следопыт присел. В полу оказался чугунный люк. Подцепив его ножом, Юл отвалил в сторону круглую крышку, сел, свесив ноги в колодец.
        - Сюда все слушайте. По скобам за мной спускаетесь, дальше по трубе, она наискось под уклон идет, ползти придется. Бошки не подымать, зад не отклячивать, наросты белые увидите по стенкам - не трогать.
        - Жжется-то как, - произнес Оглобля, держась за голову. - А если наросты эти не обойти никак?
        - Не твоя забота! Ползи себе, главное, увидишь чего белое на стенках, так не трожь. Всем ясно?
        Шорох под потолком заглушили беспорядочные стуки. Ильмар поднял факел, повел рукой. Мутафаги бились мордами в решетки, пытаясь проникнуть внутрь.
        - Крикну, факел сбросишь. Кто последний, тот люк задраивает. - Юл ухватился за скобы и исчез в колодце.
        Ильмар шагнул к отверстию в полу.
        - Башмачник, все понял? Оглобля не ответил.
        - Бросай! - долетело снизу.
        Ильмар кинул факел и полез в колодец, за ним последовал Калеб. Оглобля, втянув голову в плечи, нащупал в полной темноте круглую крышку на полу и полез в дыру. Звякнув, на пол упала решетка с отдушины, в комнате захлопали крылья. Оглобля нырнул в колодец, сдвинул люк над головой и вскрикнул.
        - Что там? - Внизу показалась голова Калеба, озаренная прыгающим светом факела.
        - Палец прищемил, - отозвался Оглобля.
        - Люк закрыл?
        - Да.
        - Точно?
        - Да закрыл, мутафага тебе в глотку!
        - Лезь сюда. - Калеб исчез в трубе.

«Сюда», «смолкни», «не твоя забота»… Оглобля зло сплюнул. Ему надоели вечные понукания. В клане он целым отрядом командовал, а эти бандюги на него знай покрикивают! Он слез в трубу, тихо ругаясь и скрипя зубами, кое-как развернувшись, пополз. Впереди смутно мелькали чьи-то подошвы - должно быть, Калеба. А ведь если задуматься, то это шакаленок во всем виноват, Вик Каспер! Оглобля полз, стараясь держать голову как можно ниже. Сучонок! Невестин пирог попер, тогда все и завертелось. Потом Архип с этой своей бригадой, как мышь, летучей. Дескать, старый стал, власть Оглобле передать решил, в преемники старшего бригадира назначить думает и главой клана сделать хочет. Да врал все тогда Архип Дека! Мозги конопатил, а потом - раз! - и поставил Копыто на место старшого, а Оглоблю разжаловал прилюдно…
        Над головой мелькнуло что-то светлое, и в нос ударил кислый запах. Оглобля решил не останавливаться - темя и так зудит, мышь какой-то гадостью в него плюнула, не хватало еще в трубе вляпаться в че-нить посерьезнее. Злость не проходила, Оглоблю аж трясти начало - он долго молчал, всю дорогу до этих шахт старался вести себя сдержанно, что полностью противоречило его натуре, не высовываться, не спорить лишний раз… теперь накопившееся раздражение искало выхода. Да что там раздражение
        - злоба, почти что ненависть к спутникам, бандюкам этим! Ну ничего, пускай атаман с помощником своим зубоскалят и задирают Оглоблю. Ничего, он все помнит, он им устроит, когда из подземелий выйдут Тогда-то Ильмар с Кале-бом поймут, что такое сила, кого уважать следует и у кого ствол длиннее!
        Башмачник почти догнал ползущего впереди Калеба. Все больше распаляясь и накручивая себя, а теперь еще и припомнив обиду, нанесенную телохранителем Геста, когда тот ни за что ни про что уложил его носом в землю и чуть не убил вовсе, он треснул кулаком по вогнутой стенке так громко, что Калеб остановился. Бросив взгляд через плечо и убедившись, что с башмачником все в порядке, пополз дальше.
        Приступ злобы прошел, и Оглобля начал строить планы. Сначала Геста кончить, пулю пустить промеж глаз. Забрать все, что он ценного несет, - не зря ведь Ильмар так жаждет Преподобного словить. Потом с Калебом и атаманом разделаться. А вот с Юлом надо как-то договориться: не убивать, а лишь оглушить и потолковать после, потому как из предместий Минска в одиночку не выбраться, следопыт нужен. И когда Оглобля в Москву вернется, уж он сил не пожалеет, разыщет Вика, чтобы кишки тому выпустить.
        А потом и за Архипа Деку приняться можно будет.
        Труба закончилась, и он увидал в отсветах факела, что Калеб поднялся на ноги. Раздались голоса Ильмара и Юла. Вскоре Оглобля выбрался в комнату с железными, как ему показалось, стенами. Спросил, отряхиваясь:
        - И че тут было?
        - Не важно. Все целы? - Юл поднял повыше факел. - Осмотрите одежу свою, руки, головы. Чтобы чисто все было. Надеюсь, грибок никто не цепанул…
        - Че за грибок? - испугался Оглобля.
        Кривясь от жжения в темени, куда харкнула гадская летучая мышь, он поднял руки, чтобы ощупать голову, но тут шагнувший к нему Юл воскликнул:
        - Ого! Эк тебе шишак раздуло…
        Он полез в суму у бедра, достал склянку с серым порошком.
        - На, присыпь пузыри на лысине.
        - Какие пузыри? - Оглобля, выпучив глаза, схватил склянку и сунул горлышком в рот, чтобы вытащить зубами пробку.
        - Стой! - Юл вырвал у него пузырек. - Нельзя в рот, химия это!
        - Хи… че?
        - Темнота… - протянул следопыт, вытаскивая пробку. - Присядь. Присядь, говорю!
        Оглобля опустился на одно колено.
        - Терпи теперь. Сначала оно жжется еще сильней, чем слюна мышиная, а потом отпустит.
        Башмачник зажмурился, когда Юл щедро сыпанул порошок и на лысине будто костер разожгли. Спустя несколько мгновений боль отпустила, и голова нестерпимо зачесалась. Оглобля поднял руку.
        - Не трожь, терпи! - велел Юл, убирая пузырек в суму. - Так вот. А у вас чего?
        Он повернулся к Ильмару с Калебом, которые осматривали одежду и отряхивались.
        - Порядок, - сказал атаман. - Куда дальше?
        - Дальше… Дальше слушайте. Мы сейчас под главным туннелем. И нам надо попасть… ну, считай, что назад в него вернуться надо. Для этого отсюда придется идти прямо. Долго идти. Как лестницу с потолка висящую увидим, так пришли, значит. Поднимемся и назад потопаем, к туннелю то бишь. Ясно?
        - Угу, - буркнул Оглобля, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться отросшими грязными ногтями в темя и не разодрать кожу, так нестерпимо там зудело и ныло.
        Калеб кивнул. Ильмар обвел всех взглядом и спросил:
        - У кого сколько патронов, что из оружия осталось, из поклажи? У меня штуцер, полтора десятка патронов. Столько же к пистолету, но пистолета нет. Воды полфляжки. Калеб?
        - Две обоймы к карабину, нож и фляга. Граната еще. Юл похлопал по суме.
        - Ну че… У меня, значит, набор тут с лечебными смесями, два рулона бинта, зажигалка, заготовки для факелов, банка с бензином и моток веревки капронной. К карабину три обоймы, нож, ну и фляга с водой.
        - Много, - сказал атаман. - Запасливый.
        - А под землей иначе никак, потому и тайники, когда чензир контрабандой таскали, делали себе. На случай, если кто заплутает тут из своих. И правило всегда такое было: взял из тайника что-то, потом восполни, чтобы другие могли попользоваться. Так вот.
        - Оглобля? - Атаман повернулся к башмачнику.
        - У меня десять патронов к винтовке и нож.
        - Всё? - Ильмар глядел с недоверием.
        - Всё! - отрезал Оглобля, у которого за голенищем левого сапога был вшит пенал, а в нем - короткая трехгранная пика без рукояти.
        - Тогда дальше слушайте, - снова заговорил Юл. - Там, где пойдем, тварей никаких быть не должно. Но! - Он махнул факелом за спину. - Там коридоры всякие, комнаты, трубы, канализация, вентиляция… Один некроз знает, что в них за столько времени измениться могло. И появиться. То есть с того момента, как контрабанду здесь перестали таскать. Одно скажу: путь, которым пойдем туда, устроили так, чтобы все отверстия, двери и трубы замурованы были. Сами же с хлопцами и заделывали их, а то мутанты, что под землей живут, нам бы и сюда дойти сейчас не позволили.
        - А че за мутанты? - спросил Оглобля.
        - Ну… - Юл смерил башмачника взглядом. - Чем-то на тебя смахивают в темноте. Сами такие серые, кожа склизкая и горбятся. И глазища… Лупают ими, что рыба в воде.
        Оглобля представил себе тварь и запротестовал:
        - Э, ты че? Я тебе серый и глазами лупаю? И не склизкий я, тоже мне, умник нашелся!
        - Да это я в этом… в переносном смысле, - пояснил Юл. - Метамфоры подпустил.
        - Чего?
        Юл лишь рукой махнул и заключил:
        - В общем, глядите в оба. И ничего не трогайте. Ни-че-го, ясно это? Меня подзовите лучше, если что по пути заметите. Вопросы?
        - Все понятно? - спросил Ильмар, оглядывая спутников. - Тогда идем.
        Юл зашагал первым, за ним пошел Ильмар, потом Ка-леб, Оглобля замыкал.
        То, что он принял за комнату с железными стенами, оказалось вовсе не комнатой, а большим воздухоотводом. Мягко пружинили клепаные листы иод ногами, стены и потолок были ровными, все стыки заварены. От сквозняка пламя факела в руках Юла тихо гудело.
        - Эй, следопыт! - позвал Оглобля. - Долго идти-то?
        - Долго, - откликнулся Юл, не оглядываясь. - Запыхаться успеешь.

* * *
        Лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь кроны деревьев. В лесу царил полумрак. Всюду на бугристой, усыпанной хвоей земле лежали густые тени. Гест все чаще останавливался, озираясь, будто искал что-то среди зарослей. Вик почти не обращал на него внимания, мысли его были заняты рассказом Владыки. Джагеры - люди, которые ходят через некроз. В это верилось с трудом, но знание того, что он - сын джагера, получивший в наследство от отца необычные способности, окрыляло. Однако как убедиться, что это правда? Надо найти некрозное пятно и пройти сквозь него. И если Гест не соврал, то… Вик сможет устраивать тайники в некрозной полосе, находить и доставать древние вещи, сбывать их старьевщикам. Жаль, что только механизмы из металла, к которым не липнет ядовитая плесень. Хотя какая разница, главное, чтобы за них платили звонкой монетой. И тогда, купив сендер и оружие, можно ехать куда угодно!
        - Заблудились, - сказал Гест. - Скоро солнце сядет, а мы все по лесу бродим.
        - Ну и что, - ответил Вик. - Заберемся на дерево, переночуем и утром найдем дорогу.
        Владыка покачал головой:
        - Нет. Из леса до наступления темноты выйти надо.
        - Почему?
        - Надо, - отрезал Гест. - Ночью, я слышал, симбио-ты опаснее.
        Вик только пожал плечами. Он забыл все обиды. Тон, мрачное настроение Владыки перестали его волновать. В голове крутилось воспоминание о том, как они с отцом нашли на окраине Большой Московии остроносую авиетку. Хвост машины и концы стреловидных крыльев были погружены в некроз. Отец тогда достал из кабины катапультное кресло и парашют, снял еще какие-то приборы. При этом он беспечно расхаживал по фюзеляжу и за Вика не опасался, что тот может в ядовитую плесень вляпаться, ведь Некрозная полоса была совсем рядом. Каких-то два шага и… Выходит, отец знал, что Вик - джагер. Почему тогда не сказал ему? Что остановило?
        Гест устало присел под деревом. Поставив посох между колен, прислонился спиной к шершавому стволу и прикрыл веки.
        - Предвкушаешь? - спросил он. - Не стоит.
        - Почему?
        - Джагеры - изгои. Как пустынники среди людей, - равнодушно произнес Преподобный.
        - Как… мутанты?
        Гест открыл глаза и сел прямо.
        - Нет. Мутанты - порождение Нечистого. Джагер - человек, который способности свои может во благо направить. Но если другие о них узнают, алчные да завистливые…
        - Я понял, - сказал Вик.
        Вот почему отец не хотел говорить ему: не желал, чтобы сын повторил его судьбу, стал изгоем, сторонился новых знакомств и скрывал свои способности.
        Вдруг ему в голову пришла новая мысль, и он воскликнул:
        - Но ведь и вы! Вы тоже используете…
        - Мне не осталось выбора, - с легким раздражением перебил 1ест. - Я должен был…
        - Должны были использовать меня, взять с собой в этот поход, как… как мутафага в клетке? Отец ничего не рассказывал, вы тоже только недавно…
        Вик швырнул посох на землю, злясь на Геста, на отца, на весь мир - разъешь его некроз!
        - Ты слишком юн, - спокойно произнес Преподобный и снова прислонился к дереву спиной. - Я обещал Страннику, что позабочусь о тебе, и я сдержу слово.
        - Я сам о себе позабочусь! - с вызовом произнес Вик. 1ест только усмехнулся.
        - Я уже взрослый, да! Я могу…
        - Ты не понимаешь. Рано или поздно кланы начнут охоту за тобой, станут искать всюду и поймают. Посадят на цепь и заставят делать то, что им надо. Хочешь провести остаток жизни в клетке?
        - Я спрячусь в некрозе.
        - Да? Ну, попробуй. Его полно в предместьях Минска. Выйдем из леса… Заодно убедимся, что ты джагер. Мыслю, симбиоты будут рады твоему соседству. А еще лучше тебе будет спрятаться в Пустоши или пустыне, где нет людей, только мутафаги. Долго в одиночестве протянешь? Хочешь, иди прямо сейчас, я не стану тебя удерживать.
        Вик отвернулся. Владыка прав, но по-своему. Ведь он ничем сейчас от алчных и завистливых не отличается. Пусть говорит складно, что способности Вика желает во благо обратить, но при этом свои цели преследует. Вик ему нужен, чтобы…
        За деревьями раздалось мычание. Гест вскочил, обнажив меч. Вик подобрал с земли посох.
        - Симбиоты, - прошептал Преподобный. - Где-то рядом их пастбище.
        - Может, обычная ферма, как у Макара…
        - Умолкни!
        Вик спрятался за деревом. Где-то в стороне прогудел горн, в ответ раскатисто замычали коровы. Необычно так, будто сирены взревели.
        Гест, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на сухую ветку, осторожно двинулся между деревьями. Вик последовал за ним, и вскоре они оказались у подножия крутого холма. Лес заметно поредел. Сквозь кроны деревьев на вершине пробивались лучи закатного солнца.
        Преподобный пригнулся и стал взбираться по склону. Вик задержался, его внимание привлекли ржавые стреляные гильзы на земле. Опустившись на одно колено, он поднял несколько. Гильзы валялись повсюду. Справа виднелась глубокая яма. Вик сделал несколько шагов к ней и замер: на дне ямы лежал скелет в лохмотьях и черном матовом шлеме, с изъеденным ржой автоматом на ребрах.
        Спрыгнув в яму, Вик подцепил пальцами шлем, сдул с него пыль - спереди желтой краской намалевана подкова. Мертвец, стало быть, солдат из Замка Омега. Фермер Макар говорил, что наемники в этих местах воевали против симбиотов. Выходит, они правильно к Нарочи идут, болота должны быть где-то рядом.
        Сверху шикнул Гест. Вик выбрался из ямы и полез к нему; улегся рядом с Гестом, указал в сторону шлема и прошептал: «Мы возле болот».
        Владыка, приложив палец к губам, кивнул вниз.
        На поляну под холмом из леса выбредали коровы-му-тафаги. Горбатые, поросшие клочковатой бурой шерстью, с лоснящимися пролысинами на боках, они медленно переставляли ноги, наклонив безрогие головы. В закатном свете казалось, что шерсть их покрыта легким налетом бронзы. А может, это вроде защитного панциря, как у взрослых волков?
        На лбу вдруг ни с того ни с сего выступила испарина, ледяная дрожь пробежала по спине. Вик провел ладонью по лицу. Зазнобило, в ушах загудело, он сглотнул.
        На другом конце поляны виднелась болотистая заводь, над которой висел туман. У воды стоял симбиот. Он был высокий и сильно сутулился, худые руки свисали почти до колен, тело покрыто шелушащейся коркой, с головы свисают длинные толстые косички, похожие на темных змей. Симбиот поднял медный горн и загудел. Две коровы, отбившиеся от стада, повернули к заводи.
        - На водопой идут, - прошептал Гест. - Некроз видишь?
        Владыка показал влево, где возле воды расползалось ржаво-зеленое, жирное пятно плесени.
        - Вижу, - кивнул Вик. Приступ прошел, он снова чувствовал себя как обычно, только вот очень уж глухо было вокруг, словно в закрытом земляном подвале. Прохладный свет укатившего за горизонт солнца разливался вверху, но в лес будто бы и не проникал вовсе. Несмотря на то что темно не было, возникало ощущение, что вокруг стоит глухая ночь. Словно они с Гестом попали в другой мир, населенный сказочными существами, очень странными, чуждыми, - и понять их намерения, чувства, мысли обычному человеку совершенно невозможно.
        - Вон лодка в траве, - добавил Вик хриплым шепотом. - Где остальные симбиоты? Неужели пастух один такое большое стадо гонит?
        - Не вижу больше никого. - Владыка стал отползать. - К лодке через некроз проберешься, уведешь ее по протоке и слева от холма причалишь. Я там ждать буду.
        - А может, через лес обойдем?
        - Тут поселение рядом, раз лодка на берегу осталась. Стемнеет скоро, обходить станем - заблудимся легко, а если еще столкнемся с другими пастухами…
        Гест помолчал, раздумывая.
        - Нет, в лесу опасней, а на воде они нас не достанут. В туман уйдем и тогда решим, куда плыть.
        Первые коровы добрели до воды, разогнав ногами тину, начали пить. Пастух зашагал к некрозному пятну. Двигался он странно, на полусогнутых, покрытое мягкой коркой тело раскачивалось из стороны в сторону, как дерево с корявыми руками-ветками на сильном ветру. Казалось, еще немного - и симбиот упадет либо в воду, либо на илистый берег.
        Не дойдя до лодки, пастух остановился и повернул голову к холму, вытянув тонкую шею. Вик с Гестом прижались к земле. Выждав немного, приподнялись на локтях. На поляне появились еще два симбиота, такие же сутулые, с длинными руками. Они стояли напротив холма, заведя глаза кверху, - зрачков не видно, одни белки. Вику опять стало плохо, на лбу проступила испарина, он повел плечами, чувствуя себя совсем больным. Будто в детстве, когда у тебя жар: лежишь в постели под толстым одеялом, потеешь и трясешься в ознобе, в голове звенит - тонко, гадко, - за ушами неприятно щелкает, когда сглатываешь, во рту свинцовый привкус, болят глаза, если двигаешь зрачками, все вокруг плывет, а в голове как-то гулко и пусто.
        - Они будто слушают кого? - сдавленно прошептал он. Гест толкнул его в плечо:
        - Живо к лодке, пока нас не заметили.
        И начал плашмя спускаться по склону. Он-то, судя по виду, никаких приступов не испытывал. Может, это только джагеры чувствительны к симбиотскому духу, которым пропитан весь этот лес?
        Вик тоже пополз. У подножия они разделились: Преподобный скрылся за деревьями, взяв намного левее от холма, а Вик на дрожащих ногах пробежал вдоль склона в сторону заводи и вскоре остановился.
        В сгустившихся сумерках залепившая землю плесень мерцала бледно-зеленым светом, над водой висела густая мутная пелена. Иногда в ней раздавалось бульканье и вспыхивали огоньки, от которых во все стороны разбегалась яркая волна голубого сияния и, докатившись до границ некрозного пятна, гасла. Вик знал, что это выходит на поверхность болотный газ с фосфором, но картина все равно была жутковатая.
        Пригнувшись, он подкрался к зарослям на берегу. Взгляду открылась часть поляны и силуэт пастуха, стоящего на прежнем месте. Голова его была повернута в сторону холма, руки опущены. Стадо разбрелось вдоль берега, с тихим плеском коровы лакали воду.
        Вик присел. Если он станет пробираться к некрозу по траве, та зашелестит, к тому же симбиот совсем близко от лодки. Лучше выйти на берег через протоку, идущую от заводи. Тогда его точно не услышат, разве что коровы заметят, но они говорить не умеют. К тому же мутафаги вялые какие-то, сонные, вряд ли сильно разволнуются.
        Войдя по пояс в затянутую ряской жижу, Вик сразу начал вязнуть в иле. Тыча перед собой посохом, он пробирался вперед, обходя заполненные мягким илом ямы.
        Когда Вик оказался в протоке, почти совсем стемнело. Это и ладно - с берега отплывающую лодку никто не заметит, - но ведь ему предстояло пройти через мерцающий бледным сиянием некроз, в котором силуэт человека будет хорошо видно.
        Поколебавшись, Вик шагнул к границе некрозного пятна, но снова остановился. Вытянув из ножен меч, он ухватил торчащий над водой тростник и срезал пару стеблей. Отсек кисточки побегов, вдохнул поглубже, сунул получившиеся трубки в рот, с головой ушел под воду.
        На четвереньках, выгнув шею и повернув голову так, чтобы концы трубочек торчали над поверхностью, идти оказалось даже легче, чем выпрямившись во весь рост. Колени и ладони вязли в иле, поэтому тело не тянуло вверх, иначе пришлось бы работать руками, чтобы не всплыть.
        Под водой некроз был хорошо виден: бледное свечение проникало сквозь мутную толщу. Вик хотел шагнуть в него, но в последний миг испугался. А вдруг он никакой не джагер? Вдруг ошибся Гест?
        Сердце бухало в груди, в горле першило, язык вязала тростниковая горечь. Вик чуть не выплюнул трубки. Пересилив себя, он зажмурился и сделал еще несколько шагов. Ничего не случилось. Открыл глаза. Вода изменилась - стала более плотной и темной.
        Немного подгребая одной рукой, Вик побрел вперед, и вскоре дно пошло вверх. В заводи оно оказалось твердым, ил почти исчез. Выплюнув тростинки, Вик подплыл к берегу. Привстал, лицо облепило ряской, мелкие листочки попали в рот, защекотали ноздри. Вик утерся и посмотрел по сторонам.
        Коровы были теперь по левую руку, они фыркали и сопели, лакая воду. Бока мутафагов в отсветах некрозно-го сияния еще сильнее отливали бронзой - Вику казалось, что их покрывают мелкие чепгуйки, как у рыб. Пастух стоял к нему спиной. Луна едва выглядывала из-за верхушек деревьев, густая тень от холма, высившегося над всей округой, скрывала поляну, и других симбиотов не было видно.
        Вик лег на живот и медленно пополз. Выбравшись из некрозного пятна, он вскочил, подбежал к лодке, бросив взгляд на пастуха, схватился за борт. Лодка качнулась, внутри плеснула вода. Совсем старая посудина - как бы пробоин в ней не оказалось. Шагнув к носу, Вик взялся за деревянный кнехт.
        В лесу громыхнул взрыв.
        Всполошенно крича, с деревьев взлетели птицы, замычали мутафаги. Вик потянул за кнехт, но лодка не сдвинулась с места. Оглянувшись, он встретился взглядом с симбиотом. Пастух не моргая смотрел на него бесцветными глазами. В одной руке симбиот держал горн, другой схватился за борт. Мелькнула мысль: «А где же зрачки?»
        - и потом Вик что было сил дернул на себя лодку. Симбиот, так и не выпустив ее, поднял горн и загудел.
        Вик выхватил меч. Снова накатил приступ: испарина проступила на лице, тело затряслось в ознобе, голову наполнил звон. Сглотнув, он замахнулся.
        Бледный круг луны плыл над деревьями, в ее свете показались десятки сутулых фигур
        - раскачиваясь из стороны в сторону, они быстро приближались к заводи.
        Вик с криком рубанул наотмашь. Клинок вспорол пастуху горло. Симбиот пошатнулся и упал в лодку. Вик потянул лодку к воде. Стащив ее в заводь, забрался на нос.
        Симбиот зашевелился, рывком сел и поднял голову, широко раскрыв глаза. Из раны на его шее с хлюпающим звуком выплескивалась… нет, это была не кровь, а что-то вязкое, похожее на почерневший воск, который пузырился, как кипящее масло, обволакивая рассеченный кадык, впитывался в корку на коже и быстро застывал, стягивая рану.
        Когда симбиот встал на ноги, лодка закачалась, и ее развернуло боком к берегу. Чтобы не упасть, Вик бросил ножны и присел, схватившись за борт. Коровы продолжали пить, им не было никакого дела до происходящего в заводи.
        Пастух беззвучно разинул рот и потянулся к Вику. Тот выставил меч, уперев рукоятку в живот. Симбиот шагнул, споткнулся о лавку между бортами и напоролся на торчавший наклонно вверх клинок. Острие легко вошло ему в грудину. Лицо пастуха надвинулось; Вик повалился спиной, едва не выпустив меч. В нос шибануло кислятиной, Вик согнул ногу и вмазал каблуком симбиоту в пах. Пастух отпрянул, соскочив с клинка, взмахнул руками и свалился за борт.
        Лодку сотряс удар. С треском проломилась верхняя доска на корме, посудину закружило в заводи. Со всех сторон, будто получив мысленный сигнал, к ней кинулись коровы-мутафаги. Отливавшие бронзой туши влетели в воду, подняв высокую волну, и это спасло Вика - лодку отнесло от берега. Нашарив на дне «штерн», он взвел боевую пружину, положил оружие на плечо и выстрелил. Лезвие ударило в лоб ближнему мутафагу, тренькнув, выбило искру и отлетело в сторону. Корова, выпучив глаза, мотнула головой и остановилась. В зад ее боднула другая, сбоку врезалась третья. Вода вспенилась, возле берега началась свалка. Мутафаги мычали, бодали друг друга и толкались, забыв про лодку.
        Спрятав меч в ножны, Вик поднялся, быстро осмотрел взломанные доски на корме, убедился, что течи нет, и повернулся к носу. Опустившись на одно колено, орудуя посохом как шестом, вывел лодку в протоку, обогнул некрозное пятно. Поляна за некрозным пятном кишела симбиотами, некоторые лезли на холм, другие бежали, раскачиваясь и далеко выбрасывая полусогнутые ноги, к заводи, где бесилось стадо.
        - Послушник! - донеслось из леса.
        Среди деревьев сверкнула вспышка, бухнул взрыв. На мгновенье пламя озарило берег, отступавшую к протоке фигуру Геста и напиравших на него с трех сторон сим-биотов.
        - Вик, ты где?! - прокричал Владыка.
        - Сюда плывите!
        От взрыва занялось высохшее дерево. Пламя озарило Геста, который размахивал мечом. Вик развернул лодку носом к берегу. Почему Преподобный не бежит к воде? Сейчас они окружат его, отрежут от протоки!
        - К воде! Я здесь! - крикнул Вик, упираясь посохом в дно, чтобы остановить лодку.
        - Сюда!
        Гест снес башку тянувшему к нему руки симбиоту, крутанулся на месте, ударил ногой подбежавшего со спины пастуха и кинулся к воде. Симбиоты, не издавая ни звука, побежали за ним. От их молчания Вика пробрала дрожь. Казалось, что все они двигаются по чьей-то указке и сами себе не принадлежат.
        Преподобной вбежал в воду.
        - Ближе подплыви!
        - Нет! - Разворачивая лодку кормой к берегу, Вик не сводил глаз с симбиотов. - Плывите! На глубине не достанут!
        Гест зашагал к лодке, с трудом выдирая ноги из ила. Симбиоты вошли следом, трое сразу вырвались вперед.
        - Не идите, плывите! - крикнул Вик, вытащил меч и швырнул его на дно лодки. Приготовив «штерн» в ножнах, прицелился и дважды выстрелил. Одно лезвие вонзилось в глаз симбиоту, который тут же ушел под воду, следующее пробило шею идущего рядом с ним.
        Но третий догнал Геста. Вик бросил разряженный «штерн», схватил меч. У самой лодки симбиот вцепился в волосы Преподобного, и оба скрылись под водой. В последний момент Гест протянул посох, Вик вцепился в него и потащил на себя. Лодка дернулась к берегу.
        Когда Гест вынырнул, корма лодки ударила ему по лицу. Следом показалась голова симбиота. Вик взял меч обеими руками клинком книзу и вонзил острие в затянутое коркой лысое темя.
        Отпустив рукоять, он схватил Геста за шиворот и втащил в лодку.
        - Дайте посох!
        Вырвав его из рук Преподобного, Вик треснул по башке подошедшего близко симбиота. Отталкиваясь посохом от дна, повел лодку по протоке.
        Гест привалился плечом к борту и надсадно закашлял. Нос его был разбит, волосы всклокочены, вся фигура облеплена тиной. Позади доносился плеск, симбиоты шли следом, но все медленнее: ила становилась больше, да и глубина увеличилась. Они явно не могли догнать лодку, но все шагали и шагали… и вдруг, разом повернувшись, будто получив неслышную команду, потопали обратно.
        Вскоре протока стала шире, тростник у берегов поредел, и впереди показалась чистая гладь озера, на которой серебрилась лунная дорожка.
        Посох уже не доставал до дна. Вик уселся на лавку, положив руки на колени.
        - Я и не думал, что вы плавать не умеете, - тихо сказал он.
        Гест снова закашлялся и поднял на него взгляд.
        - Если бы я подвел лодку ближе к берегу… - начал Вик.
        - Помолчи.
        Перегнувшись через борт, Преподобный зачерпнул воды и умылся. Вик отвернулся, посмотрел на висящий посреди неба яркий лунный диск.
        - Ты спас мне жизнь, Вик Каспер, - медленно произнес Гест. - Благодарю.
        Не найдя, что сказать, Вик промолчал. Подул легкий ветерок, и когда лодка медленно выплыла из протоки, тростник, будто на прощанье, зашелестел ей вслед.
        Глава 19
        В полночь Баграт приказал монаху Никодиму переехать на повозке брод, прямо на берегу засесть в кузове с пулеметом и, что бы ни случилось, шум какой, стрельба и крики о помощи, не покидать стоянку. Уеловился с ним о пароле, который по возвращении должны крикнуть, а если кто чужой к броду сунется, велел стрелять насмерть, но к броду никого не подпускать.
        К монастырю подошли через кукурузное поле. Высокие стебли, сгибающиеся под тяжестью початков, помешали наблюдателю с колокольни заметить незваных гостей. Стараясь не шелестеть, трое монахов, Владыка, Павел Скалозуб и Ежи подобрались к стене и стали прямо под ней, прижавшись спинами к нагретому за день камню.
        - Значит, решетка подъемная за воротами? - вполголоса спросил телохранитель.
        Ежи кивнул и добавил:
        - Слева стена ниже была. Наверно, кирпичей не хватило.
        Скалозуб, поразмыслив, предложил:
        - Надо разделиться, Владыка. Мы с Потапом и Джи-гуртой слева пойдем, угол обогнем и там тихо перелезем. Малец назад в кукурузу нырнет и к воротам снова подойдет, пошумит, чтоб анахорет его заметил. Решат - настырный, обратно зачем-то пожаловал. Откроют, и вы тогда следом врываетесь сразу.
        Баграт кивнул секретарю, и тот огляделся, соображая, как бы незаметно для наблюдателя нырнуть в кукурузу.
        - Только слышь, малый, - Скалозуб указательным пальцем, как крючком, подцепил Ежи за воротник, - ты не суетись, погоди, пока я со двора совой ухну. Это знак будет, что мы уже внутри.
        Ежи отбросил его руку.
        - Совой во дворе ухать? Откуда сова там возьмется, что ты несешь?
        - Да без разницы! - махнул рукой телохранитель. - Никто внимания не обратит, птица и птица себе. Так ты понял? Не раньше, чем уханье услышишь.
        - Понял я, понял, не дурень! - отрезал секретарь, опустился на четвереньки и нырнул между сухих желто-зеленых стеблей.
        - Потап, Джигурта, за мной, - велел Скалозуб и поспешил вдоль стены.
        Вскоре они остановились на углу, за которым начинался луг. В траве бродили стреноженные монастырские лошади. Можно будет их с собой увести, прикинул Скалозуб и посмотрел на спутников. Потап был ничем не примечательным молчаливым монахом с вялым, вечно сонным лицом. Джигуртой прозывался высокий лысый детина с деформированным черепом, похожим на колокол.
        Скалозуб сказал:
        - Потап, ты внизу, Джигурта - на плечи ему вставай, а я на тебя.
        Кряжистый, с толстой шеей и короткими кривыми ногами, Потап молча встал к стене, нагнулся и упер ладони в колени. Джигурта залез на него и кое-как утвердился на широких плечах. Телохранитель, перевесив автомат на грудь, забрался по ним обоим и встал коленями Джигур-те на плечи. Ухватившись за край стены из крошащегося древнего кирпича, он осторожно выглянул.
        В центре земляного двора над двухэтажным зданием обители высилась колокольня, на крыше крутился ветряк. Рядом с обителью хлопал на ветру большой брезентовый шатер, под входом его стояли железные коробы и катушки с проводами. Мимо тянулся ряд вертикальных опор, по которым шли толстые трубы, дальше посверкивало в лунном свете стекло теплиц и виднелся навес с трактором. Все как Ежи говорил.
        К юному секретарю Скалозуб испытывал смесь уважения и презрения, разумел, отчего хозяин везде малого за собой тягает, - тот не без мозгов, что уж тут говорить, - но не любил, когда через секретаря отдавались приказания. Выходило, что он, бывалый, тертый и битый жизнью, какого-то юнца слушается. Оттого вел себя телохранитель с Ежи грубее, чем с другими людьми, и все время пытался поймать секретаря на какой-то оплошности. Но сейчас он был вынужден признать, что малый все верно описал - и обитель, и трубы, и шатер, из-под которого доносились ритмичные звуки, словно там работал большой насос.
        Из теплицы показались два анахорета в черных одеждах, у одного на плече мешок, из плохо затянутой горловины которого торчит ворох зеленых листьев, у другого - короткая мотыжка. Скалозуб замер, но Джигурта под ним пошевелился, и телохранитель едва не слетел.
        - Замри! - прошипел он.
        Анахореты пересекли двор, поднырнули под трубы, которые тянулись примерно на высоте человеческой головы, и зашли в дверь обители.
        Переведя дух, телохранитель поднял глаза. Под двускатной крышей колокольни были четыре широких окна без стекол, глядящие во все стороны света. Это чтобы наблюдатель, переходя от одного проема к другому, мог видеть все пространство вокруг монастыря.
        А ить необычный монастырь! - решил Скалозуб. Он, в отличие от Ежи, был на ум не остер и выводы разные делал с трудом, но все равно заметил: очень богато здешние братья живут. Уж Скалозуб-то всякие обители повидал, ведь до того, как Владыка его к себе приблизил, командовал он монашеским отрядом жрецов, охранявшим обозы храмовые, и поездить ему много пришлось. Такие вот далекие от Киева, Москвы или Харькова монастыри - завсегда бедные, задрипанные. А тут? Надо же - теплицы. Не парники обычные, а теплицы! Где ж они стекла-то столько взяли? Вон как блестит, ровное, небось, и без трещин. Да трактор под навесом, да ворота с механизмом, да трубы эти… Зачем они? И что это «шваркает», как Ежи выразился, под шатром?
        Ладно, вот щас все и выясним, ежели Создатель не против. Во дворе более никто не показывался, и Скалозуб тихо сказал вниз:
        - Лезу. Руку дашь - втащу, потом Потапа. Тока быстро, увальни, пока анахорет в башне на эту сторону не перешел!
        - Быстрее уже лезь! - придушенно ответствовал Джигурта.
        Вскоре все трое оказались во дворе. Пригибаясь, монахи побежали к боковой, глухой стене обители, выставив перед собой стволы автоматов. Скалозуб на ходу трижды ухнул совой, оглянулся и бросил:
        - Владыка повелел анахоретов почем зря не крошить! Мордой в землю уложить, а стрелять, токмо ежели…
        Он не договорил - у ворот загудела, закрутилась сама собой, наматывая толстую цепь, лебедка, и створки начали раскрываться. Беззаботно анахореты живут, раз так запросто уже второй раз за день незнамо кого к себе пропускают, да и чужаков, перелезших стену, не заметили.
        Или потому они беззаботны, что охрана хорошая здесь, токмо ее пока не видать?
        Скалозуб не успел додумать мысль: дверь обители, за которой он наблюдал из-за угла, отворилась, и наружу шагнул тот самый анахорет, что недавно вместе с собратом прошествовал от теплиц, неся на плече мотыгу. Инструмент все еще был у него.
        Ворота растворились наполовину, когда в них, оттолкнув Ежи, вбежал Ефрон, а за ним сам Владыка. Анахорет, ахнув, отпрянул, прыгнувший вперед Скалозуб ударом приклада в висок сбил его с ног, крикнул остальным: «За мной!» - и уже собрался нырнуть в дверь, когда с колокольни донесся выстрел.

* * *

…Когда проем между раздвигающимися створками стал достаточно широким, Баграт скомандовал:
        - Вперед!
        Ежи как раз шагнул в ворота. Монах ринулся следом, отпихнув секретаря, ворвался во двор, Владыка поспешил за ним, подняв автомат… но не слишком быстро поспешил, с оглядкой. Он трусом не был, но не видел необходимости сильно рисковать сейчас, просто потому что должен был довести до конца все это дело.
        Из дверей обители вышел анахорет, сбоку к нему подскочил, занеся оружие, Скалозуб, за ним бежали Джигур-та с Потапом.
        На колокольне сверкнула вспышка, и Ефрон, вскрикнув, повалился боком в траву. В окне колокольни возник силуэт, выставил длинный ствол ружья. Баграт нацелил в него автомат, но Скалозуб успел первым. Не зря он когда-то отрядом жрецов командовал. Телохранитель умел быстрые и правильные решения в бою принимать, вот и теперь показал себя во всей красе: в то время как Джигурта с Потапом нырнули в дверь обители, Скалозуб, наоборот, прыгнул от нее, упав, прокатился по земле, встал на одно колено и дал вверх длинную очередь. Тем самым спас Владыку от неминуемой гибели.
        Пули ударили в колокольню снизу вверх, изрешетили кладку вокруг окна, взметнув облако пыли. Стрелок наверху вскрикнул, отпрянул, выронив ружье, которое стукнулось о крышу обители и свалилось недалеко от крыльца.
        Скалозуб вскочил, бросив взгляд на Баграта, прыгнул в дверь следом за монахами.
        Из глубины коридора донесся крик, звук удара, что-то повелительно гаркнул Скалозуб, затем там снова крикнули - монахи крушили анахоретов. Баграт склонился над Ефроном, услышал дыхание над ухом, скосил глаза - рядом был Ежи. Присев, тот с любопытством разглядывал мертвеца, словно это был не человек из их отряда, а му-тафаг какойто бессловесный.
        - Возможно ли, Владыка, чтоб пуля пробила человеку грудь, а он не помер? - спросил секретарь.
        - Все бывает, - неопределенно ответил Баграт, выпрямляясь, и тут из обители донесся выстрел.
        Это был не монашеский автомат - судя по звуку, стреляли совсем из другого оружия. И Баграт помнил этот звук, хотя с тех пор прошло так много времени.
        - Здесь оставайся! - крикнул он, бросаясь к обители. Он пробежал узкий коридор, освещенный тусклыми лампами, и влетел в первую из трех идущих анфиладой просторных комнат. Здесь на полу стонали два анахорета, а третий, с простреленным животом, вздрагивал, лёжа под стеной рядом с перевернутым стулом. Окинув взглядом длинный стол, устройство в форме полусферы на нем, жгуты проводов, измерительные приборы, стеллаж с запчастями под окном и полный инструментов шкаф в углу, Баграт бросился к двери в противоположной стене. Снова грохнул выстрел, из дверного проема вывалился Скалозуб. Он выронил автомат, который только что спас ему жизнь: в корпусе оружия возле короткого ствола застряла сплющенная пуля. Телохранитель качнулся, едва не налетев на Владыку, повалился на спину. Лицо его было залито кровью, нос расквашен и свернут набок.
        Когда он упал, стал виден человек, стоящий в центре второй комнаты, - высокий блондин в полувоенной одежде, с открытой кобурой на боку и большим револьвером в руках. За спиной его была приоткрытая железная дверь, а у ног лежали убитые Джигурта с Потапом.
        - Ромулюс?
        - Баграт?
        Они выстрелили одновременно, отпрыгивая в разные стороны, и оба промахнулись. Владыка споткнулся о тело подползшего к нему анахорета и упал на колени. Пустил пулю в шею раненого, пытавшегося ударить его ножом, снова поднял автомат, вдавливая спусковой крючок, - оружие клацнуло, патроны кончились.
        А вот в револьвере Ромулюса они еще были - и блондин, шагнув ближе к двери, уверенно прицелился в Ба-грата.
        В обители грохнул выстрел.
        Пуля ударила блондина в плечо, выбив из него алое облачко крови.
        Вторая пуля угодила в стену, третья - в толстую раму железной двери позади Ромулюса. Его бросило назад, он едва не упал, повернулся и нырнул в дверь.
        - Добей его! - крикнул Баграт.
        Упершись прикладом в пол, Владыка встал. Двое анахоретов пытались сесть. Скалозуб, с трудом поднявшись на ноги, обеими руками держался за голову, с хрипом втягивая носом воздух и пуская кровавые сопли. Автомат валялся у него под ногами.
        Посреди комнаты, сжимая оружие Ефрона, переминался с ноги на протез Ежи. Секретарь казался не более возбужденным, чем обычно, тот факт, что он только что едва не отправил к праотцам человека, трупы и раненые, особенного впечатления на него не произвели. Хотя, если припомнить, как Ежи попал в Храм и что с ним произошло в детстве, когда он потерял ногу… вряд ли вид смерти мог особо потрясти секретаря.
        - Что с ними? - Телохранитель, подобрав оружие, указал стволом в сторону анахоретов и кровожадно добавил: - В расход?
        Мгновение Баграт колебался, затем покачал головой.
        - Выводи наружу. Свяжи. Ежи, помоги ему. Смотрите, чтоб никто больше не выскочил. Хотя сдается мне, нет здесь больше никого. Ежи, потом кликнешь Никодима, пусть повозку сюда подведет. Павел!
        - А? - поднял голову Скалозуб.
        Баграт повел подбородком в сторону Джигурта с По-тапом.
        - Как все было?
        Телохранитель оскалился, потряс головой и сморщился от боли в носу.
        - Когда мы анахоретов уложили, - он носком засадил по ребрам одному из хозяев монастыря, и тот со стоном упал на бок, - во вторую комнату сунулись, а там этот… Быстрый очень, Владыка, не углядеть за ним было. Со стула вскочил, бросил его в Джигурту, сбил с ног, потом револьвер выхватил и давай в нас палить… Ловко так. Как не человек все равно.
        - Не человек? - Ежи с любопытством обернулся к нему. - А кто же? Я его разглядел - не мутант с виду, обычный.
        - Не знаю, кто он, но я б так не мог стрелять, - угрюмо бросил Скалозуб и отвернулся, осторожно трогая разбитый нос.
        - Ясно, - сказал Баграт. - Все, идите.
        Подняв анахоретов на ноги, секретарь с телохранителем ушли, и Владыка шагнул во вторую комнату, откуда дальше вела железная дверь, за которой спрятался Ромулюс.
        И увидел лежанку сбоку под стеной. Там вытянулся человек в кожаных штанах, плотной шерстяной рубахе и сандалиях. Левая рука его была перемотана бинтами, а правая пристегнута наручником с тонкой цепочкой к оконной решетке.
        - Мирч! - Баграт опустился возле кровати. - Мирч Сельмур!
        Жрец открыл налитые кровью глаза. Лицо от лба до левой скулы пересекала свежая рана, стянутая стежками суровой нити, в разошедшейся коже на переносице виднелся толстый розоватый хрящ.
        - Владыка… - прохрипел Мирч и сел, звякнув цепью.
        - Где Коста?
        - Убит. Убит по приказу атамана Ильмара. Владыка… казни меня.
        - Казнить? - удивился Баграт, приглядываясь к железной двери, за которой исчез блондин.
        - Я не добыл ключ. Упустил Зиновия Артюха и не уберег Косту. Казни меня.
        Баграт, перезарядив автомат, шагнул к нему. Жрец склонил голову, ожидая выстрела. И тот последовал - но пуля раздробила не шейные позвонки или череп Мирча, а разбила цепочку, соединяющую кольцо на его руке с решеткой.
        - У тебя были могущественные враги, Мирч, - сказал Баграт холодно. - Не стыдно проиграть таким. И ты можешь еще послужить, если найдешь в себе силы.
        - У меня остались силы, хозяин, - произнес жрец, медленно вставая.
        Из коридора донеслись шаги, и в комнату, выставив автомат, влетел Скалозуб.
        - Мирч! - ахнул он.
        - Это я стрелял, - пояснил Владыка. - Проводи его до повозки, принесите один ящик из нее.
        Должно быть, когда Мирч поднялся, у него закружилась голова, потому что он прикрыл глаза и сгорбился. Скалозуб обхватил его за плечи и потащил наружу.
        Баграт проводил их взглядом. Как Сельмур с такими ранениями дошел до Свири? Тут он вспомнил, что сам выдал жрецу шприцы со стимуляторами, и кивнул: ну да, похоже, все использовал. С такими ранами долго не живут…
        Владыка подошел к железной двери, прислушался и крикнул:
        - Здравствуй, Ромулюс!
        Тишина. Потом глухой голос изнутри откликнулся:
        - Здравствуй, отступник.
        - Выходи.
        - Зачем?
        - Выходи, и тебя не убьют. Я отпущу тебя, когда ответишь на вопросы.
        Человек за дверью помолчал.
        - Меня и так не убьют, - откликнулся он наконец. Говорил Ромулюс неторопливо, растягивая слова. - А поговорить можем, почему нет.
        Привалившись плечом к стене возле двери, Баграт возразил:
        - Я взорву здесь все. Реактор, мастерскую… все. Вместе с тобой.
        Тишина.
        - Это место - новая база Губерта? - спросил Владыка. - Иначе что делать здесь начальнику его охраны… Как поживает старик?
        - Хорошо. Он всегда поживает хорошо, отступник.
        - Наш доктор уже совсем старый. В этом возрасте, да еще с уровнем здешней медицины… Не боишься, что в любой момент можешь остаться без патрона?
        - У нас, - ответил блондин, выделив голосом слово «нас», - с медициной полный порядок. Старик еще в силе, он всех переживет.
        - Тебя так точно, - хмыкнул Баграт, увидев через два дверных проема, как Мирч с Никодимом вносят в мастерскую ящик. - Что это вы тут клепали? Я узнал одно устройство - похоже на микроволновый излучатель. Вроде того, что собрали когда-то для Арзамаса.
        - Ну да, - откликнулся Ромулюс. - Только это нерабочая модель. Можешь забрать ее, отступник, она ничего не стоит.
        - Но зачем вы над этим работаете? Мы ведь все - брошенные во времени. Мы… джагеры. Мы и так ходим по некрозу аки посуху!
        - Некроз? - переспросил блондин с легкой насмешкой. - Ты отстал от жизни в своем Киеве, отступник. Давно было ясно, что излучатель опасен не только для некроза. У нас есть скрытая мишень. Скрытая и… гораздо более важная.
        - Более важная, чем плесень? Что может быть важнее некроза, пожирающего мир?
        - Бери выше, - произнес Ромулюс.
        Никодим с Мирчем внесли ящик, и Баграт показал на середину комнаты.
        - Туда ставьте. Выше, Ромулюс? - повторил он. - Много выше?
        Блондин молчал.
        Владыка поднял глаза к потолку.
        - Хочешь сказать, излучатель как-то воздействует на платфо…
        - Ты скоро умрешь, отступник, - перебил Ромулюс. - Доктор Губерт очень зол на тебя. Тебя найдут и убьют. Ты - предатель всех интересов… интересов человечества.
        - Старик не человечество, - отрезал Баграт, отходя от стены. - И убить меня не так просто. Скоро я взорву базу в Нарочи, Губерт никогда не сможет управлять орбитальными машинами. Ну хорошо, хватит. В последний раз предлагаю: выходи.
        Ответа не было, и Владыка спросил, открывая ящик:
        - Где Ежи?
        - Да вон же, - удивился вошедший в комнату Скалозуб, тыча пальцем себе за спину. - Владыка, тела-то вытащить? Джигурта с Потапом? Не дело их тут оставлять.
        - Вытащить и похоронить, - приказал Баграт. - Но не во дворе, на лугу снаружи. Мирч, займись взрывчаткой.
        Жрец кивнул, присев возле ящика. Движения его были уверенными, будто и не ранен вовсе, только щурился сильно и сипло дышал.
        - Развесь так, чтобы обрушить обитель, чтобы стены внутрь сложились.
        - И монастырскую стену снести? - спросил жрец, склоняясь над ящиком, где аккуратными рядами лежали желто-рыжие брикеты, похожие на мыло, и свертки с капсюлями-детонаторами.
        - Неважно. Главное, чтобы ничего не осталось от этих комнат, чтоб восстановить нельзя было. И от реактора тоже.
        - Реактора? - поднял голову Мирч.
        - Агрегат под шатром. Он всю обитель энергией снабжает.
        Владыка шагнул в соседнюю комнату. Ежи сидел на табурете сбоку от двери, зажав ладони коленями, и качался вперед-назад. Лицо его аж перекосило от наплыва мыслей, волосы топорщились больше обычного.
        - Подслушивал, значить? - спросил Баграт.
        - Как можно, хозяин?! - Ежи вскочил. - Я не подслушивал, я просто слушал ваш разговор с тем… с тем человеком! Кто такой доктор…
        - Заткнись, - перебил Владыка грубее, чем хотел. - Никаких вопросов сейчас. Анахореты где?
        - В кукурузе сидят. Связали их.
        - Пусть сидят. Когда уходить будем, развяжешь. На лугу монастырские лошади паслись, видел? Беги туда, двух поймай, приведи и в стойле под навесом оседлай. Всем слушать!
        Никодим, Скалозуб и Мирч, достающий из ящика взрывчатку, повернулись к нему.
        - Никодим - правишь манисами, Ежи, Мирч - вы с ним на повозке, мы с Павлом верхом. Мирч, всю дорогу держишь пулемет наготове. Ежи, бегом!
        - Уразумел! - Секретарь бросился наружу, громко колотя костылем по скрипучим половицам.
        - Мирч, Никодим, заканчивайте с динамитом. Павел, пройдись пока по обители, собери оружие. Ромулюс, эй!
        За дверью молчали, и Баграт заключил:
        - Как хочешь. Прощай тогда. И направился к двери.
        - Куда едем, Владыка? - спросил Скалозуб, шагая следом.
        Заложив руки за спину, Баграт задумчиво ответил, обращаясь скорее к самому себе, чем отвечая телохранителю:
        - Раз ключ все еще у Геста… К Нарочи едем, нам его опередить надо.

* * *
        Когда Юл остановился, озадаченно глядя вверх, Ильмар спросил:
        - Что не так?
        - Лестницы нет. Убрал кто-то.
        Следопыт стоял под квадратным отверстием в потолке, обрамленным ржавым строительным уголком.
        - Дай гляну. Посвети.
        Атаман шагнул к нему, ухватился за узкие выступы и попробовал подтянуться.
        - Да вот же она, на полозьях висит, - сказал он, отряхивая ладони. - Легко достать…
        - Не в том дело. - Юл поднял факел повыше, задрав голову. - Не в том…
        - Ну а в чем? - не выдержал Оглобля.
        - А в том, что убрал ее кто-то. Настороже будьте. Ка-леб, присядь, я на плечи тебе влезу и лестницу спущу.
        Когда они выбралась из воздухоотвода, факел погас. Юл быстро смастерил новый, разжег его от кресала. Путники снова оказались в коридоре, на этот раз с земляными сводами, укрепленными железными балками, которые Оглобля едва не цеплял макушкой. В шаге от колодца, из которого они вылезли, была гора щебня высотой по грудь, вокруг частокол из заостренных кусков арматуры, а на вершине лежал деревянный ящик.
        Юл, хмурясь, обошел вокруг горы.
        - Раньше тут этого не было? - понял Ильмар. Следопыт задумчиво покивал, трогая прутья.
        - На алтарь смахивает, - сказал Калеб.
        - Алтарь? - Оглобля повернулся к охотнику.
        Он вспотел, хотя в подземелье было прохладно. Темнота и низкие своды действовали ему на нервы, то ли дело в башне родного клана - сверху все видать, и никакая тварь незамеченной не подберется.
        Калеб пояснил:
        - Жертвы приносить.
        - Кому, зачем? Че за жертвы еще?
        Охотник не ответил. Юл, повернувшись спиной к горе, показал вперед.
        - Нам туда.
        На этот раз шли долго, не разговаривая. Несколько раз следопыт останавливался, осматривал белесые наросты на стенах и балках, иногда подносил факел вплотную к ним. Наросты с треском занимались бледно-зеленым пламенем, по коридору расходился запах паленой пластмассы.
        Когда факел громко загудел, Юл ускорил шаг и вскоре вывел спутников в широченную трубу. Вся она была из железа, на полу лежали рельсы. Следопыт, пройдясь по шпалам, остановился.
        Ильмар сел на рельс, положил рядом штуцер и вытянул уставшие после долгой ходьбы ноги. Калеб опустился рядом. Предложив атаману сменить повязку, он достал флягу, смочил край своего клетчатого платка и начал протирать Ильмару шею вокруг раны. Оглобля направился к Юлу.
        Стены растрескались, слева чернел широкий пролом, над головой у следопыта свисал обгрызенный лист железа. Он был сильно загнут вниз, и в отсветах факела башмачнику показалось, что за листом темнеет дыра - вход в нору.
        - Далеко нам топать еще? - спросил он, подойдя к Юлу.
        - Не очень. - Следопыт присел, потрогал рельс. - Думал, доедем…
        - Как доедем? - удивился Оглобля.
        Следопыт выпрямился, шмыгнул перебитым носом.
        - Тут тележки должны были стоять, мы на них ящики с чензиром всегда грузили. Коленом на задок встаешь, ногой от земли толкаешься и катишь до самой Нарочи по рельсам.
        - Шумит че-то. - Оглобля насторожился, скинул с плеча винтовку. - Вода как бы льется, слышишь?
        - То речка бурлит подземная.
        - А тоннель не затопит? А то я плавать не мастак.
        - Не затопит, она ниже уровнем течет и за Нарочью из земли водопадом в овраг льется.
        - Вот оно как. А над нами че сейчас?
        Юл посмотрел вверх, помолчал.
        - Лес. В нем симбиоты живут. Про пастухов-бедуинов слыхал?
        Оглобля кивнул.
        - Вот мы за их поселением и выйдем на поверхность.
        - Угу, ясно.
        Забыв про рану, Оглобля почесал лысину и охнул. Иль-мар с Калебом покосились на него.
        - Дай гляну. Наклонись, - велел Юл.
        - А сюда пастухи не сунутся? - нагибаясь, спросил башмачник. - Я слыхал, живучие они твари, завалить одного - целое дело.
        - Живучие. - Следопыт достал пузырек и присыпал ожог на лысой голове. - Но к некрозу их тянет. А под землей некроза нет, так что нечего им тут делать.
        - Понял, - сказал Оглобля, выпрямляясь. - А это что за надпись?
        Он указал стволом винтовки на полустертые буквы и стрелку под ними, намалеванную на стене особой краской. Оглобля ее сразу приметил, как в тоннеле оказались. Буквы тогда видны не были, а вот стрелка слабо светилась, а когда Юл с факелом подошел ближе, она проступила еще ярче.
        - Похоже, фосвором намазана, - добавил Оглобля.
        - Фосфором, - поправил Юл. - Указатель это. Значит, Трон там какой-то… - Следопыт махнул рукой в сторону, куда смотрела стрелка.
        - Что?! Как ты сказал? - крикнул Ильмар и, забыв про усталость, в два прыжка оказался рядом. - Где указатель?
        Он вырвал у него факел, шагнул к стене.
        - Трон. Тактический… рай… район… ос… осо… - прочел атаман. - Не видать дальше. Что это означает?
        Юл пожал плечами:
        - Буковки как буковки, в коридорах и тоннелях полно таких, чего ты взбудоражился?
        - Идем, - решительно сказал Ильмар. - Быстро идем. Калеб!
        - Тут я, - отозвался охотник, приближаясь к ним. Повесив на плечо карабин, он стал нахлобучивать на голову клетчатый платок, стоя спиной к черневшему в стене пролому. Из него вдруг протянулись руки, на шее охотника сомкнулись когтистые пальцы. Калеба рывком втянули в пролом - только ноги мелькнули, и с одной слетел сандалий.
        - Мутанты! - крикнул Юл.
        Оглобля попятился. Ильмар жахнул из штуцера по твари, которая, извиваясь, как змея, вылезла из дыры вверху и бросилась на атамана.
        В проломе громыхнул взрыв. Труба вздрогнула, в нее вынесло куски человеческой плоти вперемешку с землей, на рельсы спланировал тлеющий обрывок клетчатого платка.
        Споткнувшись о шпалу, Оглобля приложился лбом об рельс. Перед глазами пошли круги, он медленно сел, тряхнул головой, в которой звенело, как в копилке с медяками.
        В двух шагах на спине лежал атаман, над ним нависла серая тварь: кожа склизкая, руки длинные, а глаза - с кулак и блестят, не мигая, в свете факела.
        Грохнул выстрел, второй. Мутанта, успевшего повалить атамана, отбросило в сторону. Юл присел, целясь в темноту, сунул в руки Оглобли его винтовку и пихнул в плечо.
        - Стреляй!
        Ильмар вскочил. Из пролома, куда утащили Калеба, выскакивали мутанты. Атаман выхватил нож, увернувшись от первого, полоснул его по шее и сразу вонзил клинок в живот второго, но третий сшиб его с ног и прыгнул сверху. Ильмар схватил мутанта за горло, отбив когтистую руку, вцепился сильными волосатыми пальцами в острый подбородок твари и с хрустом выдрал нижнюю челюсть.
        - Атаман! - Юл выстрелом опрокинул ближайшего. - Отходи!!
        Оглобля вскочил на ноги. Твари лезли отовсюду - из дыры в потолке, из-под земли и проломов в стенах. Они быстро заполонили туннель, приближаясь со всех сторон.
        - Стреляй! Вали их, некроз тебе в душу! - орал где-то рядом Юл.
        Оглобля вскинул винтовку к плечу. Загремели выстрелы.
        Атаман снова поднялся на ноги - сверкнул печаткой перстень на пальце, и кулак Ильмара врезался в скулу набегающего мутанта. Тот устоял, но вдруг схватился за горло. Изо рта пошла кровавая пена, тело скрутила судорога - мутант повалился на рельсы. Ильмар крутился, размахивая руками, наносил удар за ударом, стараясь больше орудовать рукой с перстнем, выбивая челюсти, ломая кости и ребра, рассекая кожу ядовитым шипом, спрятанным в печатке. Мутанты падали под ноги атаману, изо рта их валила розовая пена, они корчились в конвульсиях и умирали.
        Оглобля, расстреляв свои обоймы, положил пять тварей, вылезших из ближайшего пролома. У Юла перекосило патрон - он перехватил карабин за ствол и размахивал им, как дубиной.
        Мутанты исчезли внезапно, будто по мановению руки, - разом бросились обратно и почти мгновенно пропали в дырах и проломах. Стало тихо, в туннеле раздавалось только хриплое дыхание людей.
        - Валим отсюда! - Юл, воспользовавшись передышкой, быстро разобрал затвор, выщелкнул патрон и зарядил новый. - Это у них тактика такая идиотская: накатить, откатиться, накатить… Сейчас они вернутся. Атаман?
        Ильмар наконец опустил руки. С перстня на правой капала кровь. Он тряхнул головой и, ни слова не говоря, зашагал по шпалам прочь.
        Юл протянул штуцер Оглобле.
        - И куда теперь? - спросил тот.
        - В речку.
        - Куда?
        - Жить хочешь? Тогда - в речку.
        Из темноты за спиной донесся шорох, за ним другой. Юл развернулся и побежал за Ильмаром, ковыряясь на ходу в суме. Оглобля поспешил следом.
        Факел следопыта почти догорел, слабые отсветы выхватили из темноты бредущего по рельсам атамана.
        - Стой! - крикнул Юл. - Вернись, эй!
        Следопыт подбежал к дыре в стене, по краям которой торчали острые концы арматуры. Из дыры лился глухой рокот несущейся под тоннелем реки.
        - Сюда лезь.
        Юл присел рядом с дырой. Не скидывая лямку с шеи, поставил котомку на шпалу, достал банку с бензином и оглянулся.
        - Давай, башмачник, нам теперь одно спасенье: река. Она сама нас к Нарочи вынесет.
        Следопыт казался на удивление хладнокровным. Оглобля подбежал к дыре, когда в нее протиснулся Ильмар. С треском распоров куртку об острый арматурный прут, атаман шагнул в черную пустоту и вскрикнул, не найдя под собой опоры. Оглобля увидел только, как Ильмар взмахнул руками, а после раздался всплеск - и шум бурлящей воды ворвался в тоннель.
        Зажмурившись, Оглобля полез в дыру, царапая плечи. Схватился за рваные края отогнутых железных листов и повис над невидимым потоком, со страхом косясь вниз. С ладоней по запястьям потекла кровь, но пересилить себя и разжать пальцы башмачник не мог.
        - Прыгай! - раздалось над головой.
        Юл стоял боком к дыре, прижимая к груди банку с горящим фитилем, торчащим из прорези в железной крышке.
        - Прыгай, сказал! Иначе твари за нами пойдут!
        Следопыт саданул ногой Оглобле по пальцам, и тот повис на одной руке, проклиная всех на свете: Архипа Деку, Вика, Ильмара с Гестом и Юла, который спиной протиснулся в дыру, по-прежнему прижимая к груди банку с бензином.
        Юл ударил еще раз, башмачник взвыл, разжал пальцы, и оба полетели в воду.
        Но упал только Оглобля. Следопыт повис, зацепившись лямкой сумки за арматурный прут, расколошматив вдребезги банку о железный выступ.
        Сверху пыхнул жар, обжег лысину, загоревшийся Юл взвизгнул, но Оглобля не видел, как он горит, - холодный поток подхватил его и понес в темноту. С громким плеском Юл свалился в реку позади. Вынырнул, ругаясь на чем свет стоит, снова ушел под воду.
        Отчаянно молотя руками по воде, Оглобля хватал ртом воздух. Стремнина вертела его, как щепку, била о камни, тянула на глубину, пока он не сообразил перевернуться на спину и лечь вперед ногами по течению, раскинув широко руки. Лишь после этого ему удалось отдышаться.
        Вокруг был непроглядный мрак, в котором вспыхивали и гасли радужные круги. От холода сводило мышцы. Левая рука онемела - Оглобля вообще не чувствовал пальцев, не мог пошевелить ими. Он решил, что если не начнет двигаться, то тело совсем перестанет слушаться и течение утянет его под воду.
        Шум потока стал тише, в лицо перестали лететь брызги. Башмачник перевернулся на живот. Помогая ногами, стал кое-как загребать правой рукой, надеясь, что хоть как-то разгонит в жилах кровь, а река тем временем вынесет его из подземелья в овраг, о котором рассказывал Юл.
        Вскоре и другая рука стала неметь. Одну ногу скрутило судорогой, Оглобля сжал зубы, зарычал, зафыркал, уходя под воду, - и увидел впереди слабый свет.
        Сначала он решил, что теряет сознание, но когда сквозь плеск донесся голос Ильмара Креста, зовущего их с Юлом, он тряхнул головой и крикнул:
        - Здесь!
        Замедлившееся течение плавно несло его к столбу сумеречного света, льющегося откуда-то сверху. Судорога прошла. Оглобля выплыл в бассейн с ровными стенами. По центру с потолка свисала лестница, которая заканчивалась на высоте вытянутой руки. Там, схватившись за перекладины, стоял атаман.
        - Оглобля? Руку мне дай!
        Ильмар слез ниже, свесившись к самой воде. Оглобля выбросил руку вверх, и крепкие пальцы атамана сомкнулись на запястье.
        - Тяни! - прохрипел башмачник.
        От напряжения на шее Ильмара вздулись вены, он замычал сквозь зубы, хрустнув суставами в коленях, распрямил ноги и вытащил башмачника из воды. Тот обеими руками вцепился в лестницу и долго висел, не в силах пошевелиться и что-то сказать. Отдышавшись, кивнул атаману, с трудом перебирая руками, полез мимо него вверх.
        Взобравшись по лестнице, он увидел решетку, а за ней - светлеющее в лучах восходящего солнца небо. Склонив голову к груди, Оглобля уперся плечами в железные прутья, переставил ноги на перекладину выше и надавил. Решетка заскрежетала, приподнялась, башмачник резко распрямил ноги и выбросил ее вверх, после чего высунулся по пояс из колодца.
        Осмотрелся. Куда ни глянь - бетонная площадка, над которой клубится густой туман, лишь с одной стороны высится бугристая стена из почерневшего камня.
        Оглобля выбрался на площадку, уперев руки в бока, стал медленно поворачиваться на месте, а когда атаман вылез следом, сказал;
        - Следопыт загорелся.
        Ильмар не ответил. Подошел к стене, потрогал камень.
        - Загорелся и в воду упал за мной. А после пропал, то ли утоп, то ли унесло куда-то, вроде там боковые ходы шли из того туннеля. Я-то не видал в темноте, по звуку казалось.
        Нашарив на груди распятие, атаман сжал его и двинулся вдоль стены, ведя по ней рукой.
        - Что делать будем? Ты куда пошел?
        Издалека донесся всплеск и приглушенные голоса. Ильмар остановился, вопросительно глянул на башмачника - тот показал влево и одними губами беззвучно произнес:
«Там».
        Пригнувшись, они направились в сторону, откуда шли звуки. Обогнули большой круглый люк в бетоне. Из тумана проступил край площадки, далеко за ним плескалась вода. Голоса стали громче.
        Ильмар с Оглоблей вздрогнули и переглянулись - потому что первый хорошо помнил выговор своего родного брата, а второй - манеру речи, присущую Вику Каспе-ру. Уж интонации шакаленка он бы не перепутал ни с чем!
        Башмачник и главарь бандитского клана легли плечом к плечу и выглянули через край.

* * *
        Небо посветлело. Вик, напряженно всматриваясь в густой туман, греб доской, которую Гест выломал из кормы. Глаза слипались от усталости. Пока доскою работал Преподобный, удалось немного поспать, но облегчения это не принесло. Ночью они перебрали оставшееся оружие: у Геста был небольшой двуствольный пистолет, спрятанный в рукаве, и четыре запасных патрона к нему, две гранаты в карманах халата, ну и «штерн» с мечом, конечно; у Вика - тоже «штерн», но разряженный, и больше ничего - его меч остался в голове мутанта.
        Когда бледный утренний свет пролился сквозь туман, сидящий на носу Гест приподнялся.
        - Что там? - тихо спросил Вик.
        Преподобный молчал. Лодку подхватило течением и стало разворачивать влево, откуда доносился слабый шум воды, бьющейся о камни. Впереди темнели заросли тростника, в которых виднелась узкая протока. Лодку несло к ней. По напряженной спине спутника было понятно, что тот усмотрел впереди что-то, но Вик не хотел допытываться. Надо будет, Гест и сам расскажет.
        За последнее время отношение Вика к Преподобному изменилось, стало более настороженным, даже опасливым. Да и Гест, судя по взглядам, которые Владыка иногда бросал на послушника, тоже теперь воспринимал его иначе. И доверял наверняка меньше. Наплевать, решил Вик. Ему больше не хотелось во что бы то ни стало заслужить расположение главы московского Храма. Он всегда был зависимой личностью, добивался чьего-то одобрения: отца, старшин башмачников, Геста… Хватит. Теперь он сам по себе и нуждается только в своем собственном одобрении.
        - Преподобный, - позвал он. Гест не оборачивался, но Вик продолжал: - Вы сказали, джагеры - те, кто по некрозу ходить могут. И…
        - Что?
        - И это все? Больше никаких способностей у них нет?
        - А ты что-то… ощущал? - спросил Преподобный.
        - Ну да. Только не понимаю, что именно.
        - Отец твой говорил, что иммунитет к некрозовой плесени - как бы основное свойство. Базовое. Но у многих джагеров есть и другие особенности, разные.
        - Например? Какие у моего отца были?
        - Там! - Вскинув руку, 1ест показал вбок. В голосе его было возбуждение, обычно не свойственное этому сухому, сдержанному человеку. - Поворачивай и греби сильней, пока в протоку не снесло!
        Вик опустил доску в воду - нос лодки пошел вправо, и они проскочили протоку. Упираясь посохом в островки травы, 1ест помог ему справиться с течением, и вскоре их снова вынесло на чистую воду. Впереди в тумане высилось что-то темное, похожее на огромное ведро, перевернутое донышком кверху.
        - Держи ровно! Видишь? - тихо спросил 1ест. Вик, подгребая доской, вытянул шею.
        - Что это? - спросил он.
        - Трон.
        - Что? Какой трон? Тот… та крепость из бетона посреди озера?
        - Тише ты! - кинув взгляд через плечо, шикнул Преподобный. - Это бункер, а не крепость. А ТРОН - сокращение. Начальные буквы каких-то слов, но Зиновий Ар-тюх не знал их или не помнил…
        Вик подгреб с другого борта, чтобы лодку не сносило к зарослям тростника.
        - А кто такой Артюх?
        - Когда-то он жил здесь. Потом сбежал. Теперь это место запечатано, покинуто теми, кто поселился в нем после Погибели, и заперто. Так говорил Зиновий. Но бункер можно открыть. Открыть - и использовать!
        - Этот Зиновий и передал вам си-ключ? То есть ключ от этого… ТРОНа?
        Преподобный повернул к нему голову и уставился Вику в глаза, словно что-то вдруг вспомнил. И медленно произнес:
        - Теперь ты относишься ко мне иначе, послушник. Ты Думаешь, что я больше не доверяю тебе.
        Вик молчал, удивленный проницательностью Геста. А тот продолжал:
        - Но это не так. Я все еще верю, что сын Странника поможет мне… поможет всем людям в борьбе против мутантов. Что он понимает: Стойбище должно быть уничтожено. И потому я отдаю тебе это.
        Гест быстро расстегнул воротник и достал прозрачный пластиковый прямоугольник с серебристыми дорожками, полукружьями и квадратиками внутри. Перекинув через голову цепочку, протянул си-ключ.
        - Бери. Пусть он будет у тебя.
        Вик взял ключ, который оказался очень легким. В верхней его части была круглая рукоятка. Ладони вспотели, и Вик вдруг словно поплыл… то есть поплыло его сознание
        - как маленький бумажный кораблик на мелких волнах. Он ощутил энергетические дорожки внутри прозрачного прямоугольника, ощутил маленькие теплые узелки там, где дорожки пересекались, почувствовал пульсацию, биение там, где был большой выпуклый круг с рядом крошечных цилиндриков, припаянных к краю. Из торцов их тоненькие металлические волоски уходили в дорожки, и Вик, ставший почему-то совсем небольшим, меньше муравья, нырнул в них, стремительно полетел по широким серебряным улицам, поворачивая с одной на другую…
        Что-то стукнуло, и он очнулся. Ладони сильно вспотели, голова кружилась. В левой руке он держал си-ключ, а в правой - доску… То есть уже не держал, она выпала и ударила о борт. Вик поспешно накинул цепочку на шею и сунул ключ под рубаху. Гест не смотрел на него.
        Течение разворачивало лодку, в тумане впереди все четче проступала высокая стена из темно-серого, влажного, ноздреватого бетона. Стало видно, что бункер торчит из воды, одной стороной прилипнув к черной скале. Вдоль стены вверх шла узкая железная лесенка.
        На крыше бункера кто-то был.
        - Ильмар! - Преподобный сжал кулаки так, что громко хрустнули суставы. - Это он. Успел впереди меня!
        - Кто? - переспросил Вик.
        - Ильмар Крест. Мой брат.
        Глава 20
        - Давай! Поднажми, Никодим!
        Баграх направил коня к упряжке с манисами, поравнялся с телегой и пнул сапогом ящера, что бежал слева, в поджарый зеленый бок. Мотнув плоской башкой, мание с шипением выплюнул раздвоенный язык - будто огрызнулся.
        - Скорей, Никодим, светает! Ты дурман-травы им дал?
        - Не сдюжат ящеры! - неожиданно крикнул на передке монах. - Отдых им нужен! Воды испить!
        Он выпрямился на приступке, натягивая поводья. За весь путь от Киева до Нарочи этот вечно насупленный, равнодушный ко всему монах едва ли сказал несколько слов.
        - Правый ногу пропорол еще в Свири! - раскрасневшись, едва не орал Никодим. - Расцепить их треба! Потом…
        - Молчи! - Баграт, подавшись в седле в сторону, вырвал кнут из рук Никодима и стегнул манисов. - Быстрее!
        Зашипев, рептилии пригнули головы к земле и поднажали.
        Владыка дважды хлестнул их, оставив на крепких ляжках ящеров темные отметины. Швырнул кнут монаху.
        - Что ж вы с ними так… - начал монах, жалостливо глядя на рептилий.
        - За холм перевалим, будет тебе стоянка! Придержав коня, Баграт оказался позади повозки.
        - Ежи, как Мирч?
        Сидящий на задке секретарь еще никогда не видел Владыку таким возбужденным. Полночи тот гнал отряд через лес к Нарочи, не считаясь ни с чем и ни с кем. И не дал остановиться, когда Мирч потерял сознание, - видно, сильно жреца растрясло, рана на плече открылась. Баграт тогда приказал Ежи занять место пулеметчика, а Скалозубу - перебинтовать Мирча на ходу. Но разве наложишь повязку как положено, когда под колесами колдобина на колдобине и кузов прыгает так, что, чего доброго, ящики со взрывчаткой с креплений сорвутся…
        - Как он, спрашиваю?
        Ежи прикоснулся ко лбу лежащего возле борта Мирна Сельмура. Лицо жреца было бледным, губы синюшные.
        - Жар у него, Владыка. Нужна остановка.
        Баграт зло сплюнул и снова обогнал повозку. Окликнул Скалозуба, сидящего на ящиках под тентом, и, когда тот высунулся, всыпал ему по первое число за то, что плохо перевязал Мирча, а после приказал пересесть на вторую лошадь, привязанную к задку телеги.
        Когда перевалили за холм, взгляду открылось большое озеро. Со стороны, откуда двигался отряд, в него вдавалась широкая каменистая коса. По правому краю косы росли сосны, а на конце ее чернела скала, у основания окутанная густым туманом и оттого похожая на высокую темную шапку с меховой оторочкой. На вершине стояла огромная серая чаша из железа, вся ржавая, подпертая решетчатыми штангами. Сбоку к скале приткнулось какоето строение, но отсюда было трудно разглядеть, что это такое.
        - Вперед! - гаркнул Владыка.
        Поперек косы шла расселина. Ветвистой трещиной она выбегала из-за сосновой рощи, мимо которой покатила повозка. Ежи послышалось, что в расселине шумит вода. Куда Баграт гонит? Почему ему так надо быстро на эту На-рочь попасть? Секретарь достал флягу, смочив марлю, промокнул губы Мирчу. Жрец тихо застонал, приоткрыл глаза, даже приподнялся слегка на локтях, но сразу обмяк. Повозка качнулась на ухабе, и он стукнулся головой о борт.
        Ежи подхватил Мирча за плечи, перетащил ближе к ящикам и накрыл одеялом, подоткнув края, подложил ему под голову свою котомку. Сам уселся на ящик со взрывчаткой и сказал Никодиму, положив пулемет на колени:
        - А чего гнать, если трещина впереди? Как повозку переправим-то?
        Монах не ответил. Сквозь дырку в изорванном тенте Ежи посмотрел на рощу. По краю ее деревья были повалены, ближе к расселине наискось из земли торчал хвост авиетки кроваво-красного цвета. Оба крыла сломаны, одно смотрит вверх над треснувшим фюзеляжем, другое лежит на земле, колпак кабины сдвинут. Внутри никого.
        Шум воды стал громче.
        - Никодим, тормози! - приказал Баграх. - Здесь жди!
        Громко зашипели манисы, и повозка резко остановилась. Ящеры улеглись на землю, качая хвостами. Никодим поднялся, опустив кнут, Владыка и Скалозуб поскакали вдоль расселины к роще. Оба смотрели на скалу с железной чашей на вершине.
        - Люди там, кажись? - спросил Ежи. - Никодим, а? Или мне мерещится?
        Монах спрыгнул с приступка, перегнувшись через борт, взял автомат. Проверив магазин, повесил оружие на плечо и достал из повозки бурдюк с водой. Подошел к манисам, сунул соску левому в разинутую пасть, потом развязал узел на горловине и сдавил кожаный мешок. Мание забил от удовольствия хвостом по земле и зачмокал, как младенец, дорвавшийся до сиськи кормилицы.
        Поняв, что с Никодимом разговора не выйдет, Ежи снова уставился на скалу. Сбоку к ней приткнулось сооружение из бетона, формой напоминающее перевернутое ведро. Крепость или каземат какой, решил Ежи. Издали было плохо видно, мешал туман.
        Перехватив поудобнее тяжелый пулемет, он выбрался из повозки. На крыше строения вдруг мелькнули два человеческих силуэта. Раз - и пропали, как не бывало, Ежи даже моргнул: не померещилось ли? Стало быть, хозяину туда и надо, к ведру этому бетонному, да трещина мешает. Лошади и люди на другой край еще как-то перебраться смогут, а вот повозка… Но и бросить повозку Владыка не может, там же взрывчатка.
        Выходит - что? Выходит, Владыка тот каземат взорвать собирается! - понял вдруг Ежи. Или то, что внутри находится…
        Баграт с охранником развернули коней и понеслись галопом обратно. Никодим, напоив ящеров, полез на передок, и Ежи поспешил убраться на телегу, подальше от разгневанного хозяина. Когда Баграт подлетел к повозке, он уже устроился на задке, свесив ноги, положил пулемет на колени. Раздался голос Скалозуба;
        - Не выйдет, Владыка! Ну никак не протащить телегу через такую овражину!
        - Сам вижу!
        Баграх спрыгнул на землю и пошел вокруг повозки, громко стуча каблуками по камням. Остановившись позади, ударил кулаком по ладони. Сморщился, будто зуб у него внезапно прихватило.
        - А ящиков много, пока таскать будем… - продолжал Скалозуб, объезжая повозку.
        - Не нуди!
        - Владыка, - начал Ежи и запнулся. Баграт вскинул голову.
        - Да нет, глупая идея…
        - Что? Говори, если надумал! - Баграт схватил его за плечо, хищно глядя в лицо.
        - Что, если, - Ежи неопределенно повел рукой в воздухе, - крылья той леталки, ну в роще которая, как мост через трещину перекинуть, и…
        - Не сдюжат повозку с ящерами, - возразил Скалозуб, - обломаются.
        - Помолчи ты! - рявкнул Баграт. - Ежи, дальше давай. Только быстро и не мямли!
        - Укрепить можно плоскости. - Ежи с легким превосходством покосился на Скалозуба.
        - Сосны ж там поломанные лежат, и среди них молодые совсем есть, легонькие, я видел. Ну и вставить их в крылья, те ж полые изнутри, нет? Ежели она леталка - так не должна тяжелой быть, чтоб летать-то сподручнее было, правильно? А крылья, я разглядел, такие как бы выпуклые… Значит, мыслю, полые они. Вставить в них сосенки
        - вот мост и выйдет.
        Баграт несколько мгновений глядел сквозь него, будто представлял себе эту картину, затем развернулся к телохранителю:
        - Слышал?!
        Владыка ощерился. Отпустил плечо, стукнул кулаком Ежи по протезу.
        - Смотреть в оба, с повозки не слезать, пулемет наготове держать!
        Секретарь часто закивал:
        - Уразумел!
        - Никодим, к Павлу на лошадь садись - бегом! Скачем к авиетке!
        Вскоре они навели переправу через расселину, на дне которой среди камней клокотал поток воды, проникающей в нее из озера. Продев стволы тонких молоденьких сосен сквозь полости в ярко-красных крыльях, уложили их рядом и стянули бечевой, чтобы не разъехались, когда повозка по ним катить станет.
        Баграт и Скалозуб перенесли Мирча через овраг, затем перевели лошадей. Ежи собрал всю поклажу в повозке, взял пулемет и перебрался следом. Скалозуб занялся раной жреца, а Владыка вернулся к переправе. Свалив барахло на землю, Ежи подошел к нему, встал на краю обрыва и тихо спросил:
        - Куда мы так торопимся? Зачем? Хоть теперь скажите! Владыка напряженно следил за Никодимом, который поплевал на ладони, взял поводья и уселся на передке.
        - Торопимся, потому что 1ест уже там. А остальное ты все равно не поймешь.
        Манисы воротили морды от расселины, норовя развернуть повозку, переступали на месте, потом и вовсе пятиться стали, пока над их головами не щелкнул кнут.
        Никодим привстал, глядя на Баграта. Владыка крикнул:
        - Давай, не гони только! Пускай спокойно идут. Монах кивнул, тряхнул поводьями, и ящеры потащили повозку вперед.
        - Да почему же не пойму, Владыка? - быстро заговорил Ежи. Он видел, как напряжен хозяин, и решил, что сейчас тот момент, когда можно вытянуть из него сведения. - Я же всегда советами помогал, идеями всякими! Вот как сейчас, ведь не перебрались бы… А как же я могу советы давать, если не знаю, что к чему, не понимаю - куда мы, зачем мы?
        Баграт вскинул руку, и Ежи смолк.
        Манисы ступили на переправу. Телега, покачиваясь, катила за ними. Крылья заскрипели, и один мание, а за ним и второй начали шипеть, высовывая длинные влажные языки. Баграт, сжав кулаки, подался вперед.
        - Хозяин… - позвал Ежи чуть ли не жалобно.
        - Там, - Владыка махнул за спину, - древняя база под скалой.
        - База?
        - Считай - крепость. Еще до Погибели созданная. После Губерт ее как тайное убежище использовал. Слышал когда-нибудь такое имя: Губерт?
        - Гум-берт… - повторил Ежи по слогам, - Гумберт… Не, никогда. Вернее, в Свири слыхал, когда вы с тем мужиком говорили, а ранее - никогда. А кто это - Губерт?
        - В том-то и дело, что никто.
        - Как это?
        - Ну вот про Геста ты знаешь, про меня, конечно, про Чембу… Про управителя Херсон-Града слыхал? Про ин-керманские Дома? Про семью Гало, которая в Арзамасе хозяйничала? Про Разина, который теперь там за главного, так? А про Губерта - нет. Хотя власти у него не меньше, чем у того же Геста.
        - Да кто же это? - удивился Ежи. - Какими землями правит?
        Баграт покачал головой:
        - У Губерта нет земель. Только базы, то есть отдельные лагеря, разбросанные здесь и там, все тайные. Там живут его люди, а он сам перемещается между ними, поэтому изловить его крайне трудно.
        Ящеры преодолели большую часть переправы, и Баграт, шагнув вперед, ухватил одного за узду, потянул. Вскоре манисы вытащили повозку на другую сторону оврага.
        - Мирч в себя пришел, - раздалось за спиной.
        - Никодим, вон там остановись!
        Бросив узду, Владыка поспешил к лежащему на земле жрецу, опустившись на одно колено, положил ему руку на грудь. Мирч глядел на хозяина, часто моргая воспаленными красными глазами.
        - Лежи спокойно и отвечай, - велел Баграт. - Помнишь, сколько людей вместе с Гестом оставалось?
        - Двое было. - Жрец прикрыл глаза. - Но Петра Рас-това я прикончил в поединке. Стало быть…
        - Ясно. Все, молчи, береги силы. - Баграт поднялся, глядя на скалу. - Кто ж там еще к Трону пожаловал, помимо Геста? Тот джагера с собой привести должен был. Но Странника нет, так кто это может быть?
        Он повернулся к Скалозубу, проверяющему оружие.
        - Павел, грузите все обратно. Мирчу автомат оставь, он нам не помощник более, пусть здесь лежит.
        Жрец дернулся, кривясь от боли, сел. Взгляд его был мутный, нижняя челюсть дрожала.
        - Владыка…
        - Мы заберем тебя после.
        Скалозуб клацнул затвором автомата и вложил оружие в руки седого монаха.
        - Ежи, в повозку лезь. - Баграт протянул Скалозубу пулемет. - А ты скачи вперед, разведай. Они могли внизу засаду оставить, потому осторожно там. Но торопись при том. Если у скалы никого нет - свистнешь, мы подкатим. Только быстро, понял?
        Секретарь забрался на повозку и сел, прислонившись к ящикам. Следом запрыгнул Владыка, откинул крышку одного и сунулся внутрь.
        - Так вы взорвать эту базу хотите? - спросил Ежи. - Но Преподобный 1ест ведь внутри там! Его тоже, выходит?
        - Так и задумано, - ответил Владыка, перебирая содержимое ящика. - Я долго Геста выманивал. Такое сложное дело загодя начал, чтобы он Храм свой покинул. В Москве его не достать было, пришлось Странника к нему подводить, а тот уже ему Зиновия Артюха подсунул, который рассказал Гесту про Трон, про то, как со Стойбищем разделаться можно, да ключ от Трона передал… Многоходовая комбинация, понимаешь ты? Я ж знал: на такое важное дело 1ест не может просто своих людей отправить, сам поедет.
        - Но зачем его убивать?
        Баграт, не сдержавшись, ткнул Ежи кулаком в плечо.
        - Я говорил тебе уже! Он Стойбище сжечь хочет. Троном завладеть, чтоб свой порядок во всей Пустоши установить. Его главные враги - мутанты! А это глупость несусветная. Главный наш враг - платформы небесные и доминанты, которые в них сидят. Да еще Губерт, который всей Пустошью командовать хочет, но исподволь, тайно. А Гест не понимает этого, никогда не поймет. Он даже союзничать с ними со всеми станет, если решит, что это в борьбе с мутантами поможет.
        Секретарь хлопал глазами, слушал и размышлял, припоминая разговор Владыки и Ромулюса в Свири, слова блондина про скрытую мишень, про доктора Губерта, про модель излучателя… Гест. Доминанты. Стойбище. Значит, не так важны они для Баграта, и Гест, и союз с мутантами, это лишь промежуточные цели, главная его мишень - доктор Губерт и небесные платформы.
        Подул ветер, и сквозь шум воды, клокочущей в расселине, донесся шелест сосен. Тихо, сквозь зубы, застонал лежащий в траве Мирч. Баграт захлопнул крышку ящика.
        - Все же не пойму, при чем тут Гумберт этот? - спросил Ежи, и Владыка повернулся к нему, впервые, кажется, толком сосредоточившись на разговоре.
        - Губерт, без «м». Неужто не догадался еще?
        - Нет, я… Ну, мыслишки есть всякие, - начал Ежи. - Если крепость эта - его, губертова, если он этим Троном владеет… Мыслю, Твердыню киевскую ему изничтожить нетрудно.
        - Почему так решил? - спросил Баграт. Он помимо воли заинтересовался разговором - очень уж любопытно было следить за извивами секретарской мысли, которые так явно обозначались на юном простодушном лице.
        - Так ведь вы говорили: Гест ежели на Трон этот воссядет, то Стойбище сможешь стереть с лица Пустоши. Значит, и Лавру нашу, к примеру, оттуда можно того… стереть. И весь Киев, наверное. - Ежи вопросительно поглядел на Баграта.
        - Ну-ну, продолжай.
        - Но без си-ключа этого Губерту силу ту, которая в Троне таится, в дело никак не пустить. А еще, значит, Зиновий Артюх… Он, что ли, на Губерта работал?
        - Он на этой базе сидел, - кивнул Баграт. - Ученый местный.
        - Ну вот! Сидел-сидел - а после сбежал отсюда, унес си-ключ, без которого Губерту силу, которая здесь таится, не использовать. Губерт потому базу у Нарочи и закрыл до поры до времени, так? Артюх с ключом к вам попал, и вы его к Гесту заслали. А Губерт что? Он в Свири основал новую базу, эту… научную. Анахоретам отстроил мастерскую, к науке их привлек и человека там посадил своего, Ромулюса. Чтобы, значит, следить оттуда потихоньку: вдруг Артюх или кто другой у Нарочи с си-ключом объявится. Но вы не дали Ромулюсу с хозяином связаться, который в другом тайном убежище засел, доложить ему, что мы сюда идем. Так, Владыка?
        - Примерно, - согласился тот,
        - Но зачем базу взрывать, ежели си-ключа теперь у Губерта нет?
        - Потому что он может новый создать. Такую вроде… отмычку электронную.
        - Елитронную, значит… Еще не пойму: кто таков этот Странник? Вы про него раньше не говорили. Да и джаге-ры - они кто такие? Почему у Геста, вы сказали, джагер с собой есть, ведь без джагера он внутрь базы не проникнет, а у нас - нет? Или…
        Ежи во все глаза уставился на хозяина, когда новая мысль пришла ему в голову. Баграт не заметил этого, он как раз отвернулся: раздался стук копыт, и к ним подскакал Скалозуб. Свесившись с седла, протянул Баграту пулемет.
        - Никого у скалы, Владыка.
        Никодим на передке телеги оглянулся. Баграт поставил оружие на заду повозки, выпрыгнул наружу и сказал громко:
        - Вперед меня, когда в крепость полезем, не суйтесь. Там внутри есть электроника, которая чужака убить может.
        Секретарь подался вперед, преданно глядя на Владыку: мол, готов Ежи за ради него на все, принять удар смертельный, жизнь отдать. И готовность эта его была искренней.
        - А вы, Владыка?
        - А меня электроника распознает.
        - Потому что вы - джагер?
        Баграт остро глянул на Ежи:
        - Да.
        - Но что у вас отличного от… от обычных людей?
        - У всех джагеров, брошенных во времени, в мозгах изменения произошли. И доктор Губерт защиту на базе так настроил, что в пультовую она только нас пропускает. А теперь молчи, больше ни единого вопроса!
        Шатаясь, к повозке подошел Мирч.
        - Владыка, я с вами, - прохрипел он. - Тут не останусь! Баграт окинул его критическим взглядом и позвал:
        - Никодим! Помоги ему в кузов сесть. Павел, коня мне! Едем!

* * *
        - Снова вниз?! - воскликнул Оглобля. - Не хочу больше в воду эту холодную, не полезу! Лучше уж на скалу, вверх куда-нибудь…
        - У тебя что из оружия осталось? - Ильмар опустился на корточки возле люка и вытащил нож, чтобы подцепить тяжелую крышку.
        - Ничего.
        - Врешь, малый. - Атаман, приподняв лезвием люк, просунул пальцы в щель.
        - А че сразу вру, че вру… Ну, вот есть. - Оглобля присел рядом, сжимая пику, которую вытащил из-за голенища. - Крутое перо, ага! Я им так махаться навострился
        - песня смерти просто!
        Он помог сдвинуть крышку. Ильмар покосился через плечо на озеро, прислушиваясь к голосам и всплескам. Они становились все громче.
        - Много ты своей спицей навоюешь против Геста? - Скользнув взглядом по пике, атаман наклонился клюку. - У него наверняка пистоль при себе, меч, да и «штерн».
        - «Штерн»?
        - Палка такая длинная, в верхней части ножны для меча, а в нижней боевая пружина и спусковой механизм.
        - Это еще что за чудище такое? - удивился Оглобля.
        - Вот когда тебе в башку лезвие из него прилетит, враз удивляться перестанешь.
        Ильмар свесил ноги в колодец и ухватился за скобу, вмурованную в стену.
        - Так там не вода? Ну, и чего мы туда лезем? - Оглобля ткнул пикой в колодец. - Думаешь, 1ест сюда заберется?
        - Так и будет, - заверил Ильмар, спускаясь. - Ты к люку приглядись повнимательнее. И сравни с этим.
        Сжав кулак, атаман сунул под нос спутнику перстень. Оглобля отпрянул, памятуя, как от одного прикосновения печатки падали замертво мутанты в туннеле.
        - Рассмотрел рисунок? Сравни.
        - И че это значит?
        - А то, что мне судьбой предназначено на Трон воссесть.
        - Ты шо? - удивился Оглобля, и атаман не понял, издевается спутник или всерьез. - Прямо вот предназначено? Тады, выходит, за тебя держаться надо?
        - За мной лезь, - проворчал Ильмар и скрылся в колодце.
        Оглобля поглядел на крышку, в центре которой было изображение человека в шестерне. Странный рисунок. И что все это означает?
        - Скорей давай! - донеслось снизу, потом там раздались громкие всплески.
        - Таки вода! - Скривившись, Оглобля сунул пику за голенище, поплевал на ладони и полез в колодец.
        Спустившись по скобам, он оказался в начале наклонного коридора и зашагал по лестнице, пригнув голову, - свод здесь был совсем низкий. Ступени закончились у железной двери, которую Ильмар как раз открывал, поворачивая тяжелые запорные рукояти. Оглянувшись на башмачника, он переступил порог, и Оглобля шагнул следом.
        На миг, осветив весь коридор, мигнули лампы под сводом. Опять стало темно. Ильмар медленно пошел вперед, и лампы зажглись тусклым красноватым светом.
        - Э, атаман, - позвал Оглобля. - Чего?
        - Может, дверь запереть стоит?
        - Умник. Как же Гест сюда попадет тогда?
        - А зачем нам, чтоб он попадал? - спросил Оглобля и повел в воздухе рукой с растопыренными пальцами. Свет ламп был неприятным, оттенок какой-то… тревожащий, что ли. Вроде легкая кровяная взвесь висит в воздухе, да и стены будто кровякой заляпаны. - Ты ж сюда рвался, в это место? Мы впереди Преподобного здесь оказались, ну так запремся, осмотрим все…
        Ильмар окинул башмачника взглядом с ног до головы, словно видел впервые, потер бровь и сказал:
        - Ладно, слушай. У Геста ключ есть особый, который… - Атаман попытался подобрать нужные слова, но понял, что толком не знает, как пересказать когда-то го-воренное ему Зиновием Артюхом, и заключил: - Который проход откроет к Трону.
        - Трону?
        - Да.
        - И че это значит?
        - Иди за мной.
        Ильмар быстро зашагал по коридору.
        - Так ведь Трон, мы ж читали тогда на стене, - это типа тактический район этого… оперативного, короче. Оперативного назначения. Район! Стало быть, мы уже внутри этого Трона. Ну, вошли ж мы в район. Так о чем ты толкуешь, что значит «на Трон воссесть»?
        - Значит, обрести власть над древними технологиями, здесь схороненными. Или отсюда управляемыми.
        - Какими? - Оглобля догнал его. - Не, ты скажи, че мы конкретно делать будем, если ключ к нам попадет?
        - Мы? - Атаман крутанулся на каблуках.
        - Ну да, кто ж еще? - Башмачник покрутил головой, будто выискивая в коридоре других людей, и уставился на Ильмара. - Небоходы с омеговцами? Кетчеры, людоеды пустынные? Цыгане? Никого тут нет больше, значит - мы!
        Атаман кивнул:
        - Мне сподвижники теперь нужны, всех людей лишился.
        - Ну так а я об чем?
        - Значит, я… мы подчиним с помощью технологий ТРОНа все кланы. Всю Московию придавим и хозяйничать будем.
        Он сжал кулак у груди, показав башмачнику перстень.
        - Когда возьмем Геста - он мой. Я его убить должен, понял?
        - А чего же, ну и убивай, - согласился Оглобля. Атаман снова зашагал по коридору, на ходу бросив:
        - С ним человек один идет, его не трогай. Узнал его голос в лодке?
        - Узнал! Как это - не трогать?! - Оглобля аж с шага сбился.
        Он мечтал придушить Вика Каспера, представлял, как сожмет горло щенка, чтоб у того язык вывалился и глаза из орбит повыскакивали, чтоб хрипел сучонок, моля о пощаде, и мучился, пока шейные позвонки не треснут, до последнего видя перед собой лицо Оглобли!
        - А так, - ответил атаман, не оглядываясь. - Мне… нам он живым нужен будет.
        - Да зачем?!
        - Затем, что особенный.
        - Чем особенный? Я ж его знаю - мелкий гаденыш такой, молодой, ни ума, ни силы…
        Атаман покачал головой:
        - Сам рассуди, стал бы Гест обычного парня тащить с собой через всю Пустошь? Для чего?
        По всей длине коридора тускло светили красные лампы, тишину нарушал только шум шагов. Место это явно было очень древнее, еще до Погибели созданное, и к тому же запустелое - если кто и жил здесь в теперешние времена, то давно отсюда свалил. Так смекнул Оглобля, спеша за быстро шагающим атаманом. И еще размышлял он: убить бандитского вожака или наоборот - стоять за него горой? Потому как, с одной стороны, Ильмара Креста в Москве все знают. Личность это сильная, можно даже сказать - крутая, вон какой клан шибкий своими руками из ничего сколотил. А с другой - это что же значит, Оглобле опять в помощники идти, в старшие бригадиры? Он-то желал собственный клан забацать! Раз уж Юл с монетами, полученными от атамана, в воду канул, так надобно у самого атамана то, что он себе оставил, отобрать.
        Хотя, продолжал думать Оглобля, оглядывая широкую, крепкую спину бандита, выйдет ли у него с кланом?
        То есть, конечно, выйдет, но сколько сил на то ухлопать придется, чтоб прям с нуля клан собственный поднять? Может, держаться пока Креста, а уж после отколоться от него со своей бригадой? Деньжат к тому времени поднакопить… Ну а если получится все, если Ильмар и правда с помощью ТРОНа этого всю Московию под себя подомнет - зачем тогда вообще клан собственный? Оглобля и у Креста себя очень даже неплохо чувствовать будет. Так что лучше ему все же за атамана держаться и покамест во всем бандюгану способствовать, подмотать советами толковыми, какие только Оглобля и умеет давать, да умениями своими.
        Порешив на том, он чуток расслабился, так как надобность немедля кончать атамана отпала, и зашагал шире, вновь догоняя спутника, раскачивая длинными руками и внимательно изучая окружающую обстановку. Коридор закончился еще одной железной дверью с запорными рукоятями. Ильмар остановился перед ней и кинул взгляд через плечо:
        - Что молчишь?
        Оглобля молчал, потому что как раз припомнил визит Дюка в башню и запоздало удивился: какого некроза тот вообще тогда с Архипом базарил? Башмачник даже рот приоткрыл. Так вон оно что! Как Гест хитро все устроил, а?! Прислал переговорщика, дескать, бригада в охранение каравану нужна. Она-то, может, и не помешала в конце концов, но если задуматься: ну на кой Преподобному та бригада? Зачем ему башмачники сдались? В Ордене жрецов хватает. Стало быть - что? Стало быть, приходил Дюк, чтобы забрать Каспера из клана. И обдурил Оглоблю с Архипом, как цыган простаков на рынке. Выходит, и правда щенок Преподобному нужен, раз он Каспера с собой в такой поход потащил.
        - Вижу, кое-что дошло до тебя? - Ильмар провернул рукояти. Щелкнули запоры, и дверь легко отворилась.
        Они вошли в длинную залу, формой напоминавшую большое перевернутое корыто. Мгновение ее озарял лишь свет, льющийся из коридора, да еще тусклое сияние, идущее из круглых отверстий в одной стене, и пополу залы протянулись две длинные блеклые тени. А после над головой тихо затрещало, и там зажглись несколько плоских, утопленных в свод ламп.
        И снова - красных. Оглобля поморщился, потер глаза. Помещение будто светящийся густо-алый сироп заполнил. Вот же неприятная штука! Вроде кто-то взял баллон крови да и распрыскал вокруг из пульверизатора, на старой свалке найденного. Кровяная взвесь повисла в воздухе, а металлические стены запятнали темно-красные потеки.
        Слева от входа стояли в ряд устройства, похожие на большие пушечные снаряды. Сзади
        - сопло, а сверху, почти посередине, в корпусе выемка, смахивающая на кабину авиетки. Из нее выглядывала наклонная спинка сиденья, сзади поблескивал приподнятый стеклянный колпак. Снарядов было пять, лежали они на решетчатых лафетах, а те, в свою очередь, покоились на штангах, под острым углом протянувшихся от пола к стене с раскрытыми круглыми люками. Носы снарядов смотрели точно в них. В залу сквозь люки лился сумеречный, серенький свет.
        На стене справа горела круглая лампочка, под ней виднелась дверь. Ильмар подошел к ней, подергал рукояти, но дверь не поддалась.
        - Снаружи заперта, - сказал атаман и повернулся к сводчатому проему на другой стороне залы: - А там что?
        Оглобля зашагал к проему, сквозь который виднелось второе помещение.
        - И как же это так хорошо сохранилось все? - удивился он. - Лампы сами включаются, петли в дверях не поржавели…
        Он задержался возле одного снаряда, похлопал по корпусу. Присев на корточки, посмотрел в люк, к которому от пола тянулись штанги.
        - Э, атаман! Тут шахта длиннючая, сквозь нее, похоже, небо видать. И для чего эти штуки? Может, ими по авиеткам небоходским стрелять собирались? Не, не попасть, да и зачем снаряды такие большие? А, так может, по дирижабам ихним?
        Ильмар не слушал. Обойдя башмачника, он приблизился к широкому проему, сверху плавно закругленному.
        В него была вставлена металлическая арка, по внутренней ее стороне шел ряд мелких отверстий, светящихся белым светом.
        Сквозь проем виднелась просторная комната. Там стояли столы с приборами, в стены утоплены гладкие черные панели из стекла, похожие на окна, только сквозь них ничего не было видно. Самое большое окно находилось над изогнутым пультом на другом конце комнаты. По углам ее высились до потолка железные шкафы. Они мерно гудели.
        Ильмар, отвернувшись от проема, поднял голову. Поперек залы под потолком шла кран-балка, на конце ее висел передвижной блок с лебедкой и обрывком троса.
        - А тут чего? - спросил Оглобля, подходя к нему. - О, комнатенка… Пошли, глянем.
        - Стой! - Атаман схватил его за плечо, но немного запоздал - башмачник шагнул вперед.
        Когда носок сапога пересек незримую черту, отверстия в арке мигнули, и воздух в проеме подернулся мельчайшей злой рябью, от вида которой заболели глаза. А потом вспыхнул яркий свет, на миг скрывший комнату.
        Оглобля вскрикнул, запрыгал на месте, сдирая с ноги дымящийся сапог вместе с портянкой. Бросив их, отскочил назад.
        - Старшой, ты видал?! Не, ты видал это?!! Башмачника трясло, лицо побледнело, лысину усеяли бисеринки пота. Шумно выдохнув, он опустился на пол, согнув ногу, обеими руками схватился за босую ступню, шевеля грязными пальцами.
        Ильмар поднял сапог, осмотрел. Носок как бритвой срезало, кирза по краям запеклась, подошва слегка оплавилась.
        - Копыто цело? - Он кинул сапог Оглобле. - Не рассиживайся, подъем.
        - Не, ну это… - Башмачник раздувал щеки и сопел. - Эта… Вот же гиблое место какое!
        - Лезь быстро наверх.
        - Зачем?
        - Потому что в тупик пришли. Гест очень скоро здесь будет вместе с ключом.
        - Ключ, стало быть, от комнаты этой с приборами? - Оглобля принялся заново наматывать на ногу портянку, один конец которой почернел.
        - Наверно. Узнаем. Башмачник обулся и встал.
        - Так куда лезть-то, чет не понял я? А ты куда денешься?
        - Я в снаряд тот заберусь, в кабине спрячусь. А ты шуруй на кран-балку, там скобы в стене, видишь? Между нею и потолком просвет, растянись на ней, чтобы тебя не было видно. Гест, как и я, наверняка ту дверь пойдет проверять, а она заперта. Он решит, что мы за ней спрятались, отвлечется на эту мысль. Второй в это время будет стоять в коридоре и ждать, пока Преподобный залу не осмотрит. Когда Гест мимо меня будет проходить, я нападу. А ты сразу вниз сигай и второго хватай. Понял?
        - От ты разумный! - восхитился башмачник. - Все наперед просчитываешь. Лады, понял, исполняю, старшой.
        Кивнув, он поспешил к стене, где были скобы.
        - Но я тебя предупредил! - окликнул его Ильмар. - Второй нам живой нужен!
        - Да понял я все, понял! - Оглобля начал взбираться по скобам.
        Глава 21
        - Скорей давай. - Гест сел вполоборота на носу лод-и. - Греби к лестнице!
        Вик с плеском опустил доску в воду, не заботясь больше о соблюдении тишины: те, кто находился на крыше, выкрики Преподобного уже точно услышали. И пропали куда-то, во всяком случае, снизу их силуэты больше видно не было.
        Выщелкнув из рукава пистолет, Владыка взвел курки.
        - Возьми «штерн» с мечом, - велел он. - Когда я на крышу заберусь, отплыви подальше и приготовься стрелять.
        Вик кивнул. Когда лодка стукнулась носом в шершавую стену, 1ест перепрыгнул на лестницу и стал быстро взбираться по перекладинам.
        Отведя лодку немного назад, Вик бросил доску, вскинул «штерн» и привстал.
        Преподобный был уже на крыше. Выставив перед собой пистолет, он перебежал на другой ее край, остановился, покрутил головой и опустил оружие.
        - Подплывай! - Гест махнул рукой, второй вытаскивая гранату из кармана.
        Когда Вик забрался наверх, Преподобный сидел на корточках возле раскрытого люка. Рядом лежала изъеденная ржой чугунная крышка, ближе к краю был еще один колодец, возле круглого зева его валялась погнутая решетка.
        Гест выпрямился, покачивая гранату на ладони, произнес:
        - Ильмар под землей сюда шел. - Он указал на решетку. - Зиновий рассказывал, что под озером казематы есть и ходами через них к самому Минску можно выйти.
        Вик, перешагнув через решетку, заглянул в колодец. Далеко внизу едва слышно шумела вода.
        - Почему они на нас не напали? - спросил он. - У них преимущество было, сверху легче на противника насесть.
        - Вот и я про то же думаю, - согласился Гест.
        Вик повернулся кругом, разглядывая окрестности бункера. Тот стоял на самом краю рассеченной глубокой трещиной земляной полосы, выступающей из берега почти к центру озера. По одному ее краю росла сосновая роща.
        - Владыка! - позвал Вик. - Там всадники.
        - Где? - Гест шагнул к нему
        - Вон, у той расселины. И повозка рядом.
        - Это кто ж такие? - Преподобный присел. - Ляг. И за люком наблюдай.
        Вик распластался на бетоне.
        - Как суетятся, - добавил Гест, подбираясь к дальнему краю крыши. - Точно сюда торопятся.
        - Может, бандиты? - спросил Вик, отползая к колодцу.
        - Не похоже. Ящеры у них ездовые… Туман мешает, не понять отсюда.
        Вик лег на бок, лицом к колодцу. В груди вдруг запекло, он приподнялся, сунул руку под ворот и нащупал си-ключ. Пластик был чуть теплым. Сейчас ему не хотелось снова очутиться во власти ключа - когда Гест в лодке отдал устройство, сознание как бы растворилось в другом мире, мире… энергии? Это было очень интересно, но Вик перестал воспринимать окружающее, перестал его контролировать, а сейчас подобного допустить нельзя.
        Ладони стали влажными, заложило уши, в висках застучало. Сглотнув, он отдернул руку, потом все поплыло, мелькнули серебряные дорожки, и вдруг Вик понял, что лежит лбом на бетоне. Голова болела.
        Гест, наблюдавший за равниной, оглянулся.
        - Что с тобой?
        - Не знаю, - прошептал Вик, поднимая голову, ставшую совсем чугунной, и опять сглатывая. - Ключ… я его чувствую.
        - Как чувствуешь? - Гест стал ползком подбираться к колодцу.
        - Как такое… пространство, которое в нем скрыто. По нему текут светящиеся потоки. Оно будто затягивает меня в себя.
        Гест помог ему сесть и рукавом вытер кровь со ссадины на лбу.
        - У тебя жар. Идти сможешь?
        - Смогу, - пробормотал Вик.
        - Внизу внимательней будь. Помни: Ильмар Крест где-то там.
        Слезая по скобам, Вик сорвался. Хорошо, что колодец был неглубокий. Упав, он кое-как встал, уперся рукой в стену и привалился к ней плечом. Так и не сумев сделать ни единого шага, опустился на пол и прикрыл глаза. Тело била мелкая дрожь.
        - Послушник, как ты? - донеслось откуда-то снизу. Вик отлип от стены, встал сначала на четвереньки, потом с трудом выпрямился. Впереди была длинная лестница, каменные ступени уходили в дверной проем, где стоял Гест.
        - Спускайся.
        Пригнувшись, Вик медленно двинулся дальше и вскоре окунулся в неприятный тускло-красный свет, озаряющий помещение, куда выходил коридор.
        Он глубоко вдохнул. Придерживаясь за стену, спустился по лестнице и очутился в коридоре с пологим сводом вместо потолка. Дыхание выровнялось, дрожь прошла. Вик вытер испарину со лба и зашагал вслед за Гестом, который, пройдя коридор, остановился у приоткрытой двери.
        Когда спутник приблизился, Преподобный отвел назад руку, заставив Вика прижаться к стене, и зашептал:
        - Впереди большая зала. Дверь в стене справа, над ней светится лампа. Потолок высокий. Под другой стеной стоит что-то, не пойму. И что за дверью этой…
        Гест покачал головой. Достал ребристую гранату размером с яблоко, протянул Вику:
        - Пользоваться умеешь?
        - Отец показывал.
        - Стой здесь, пока не позову. Если на нас нападет Иль-мар со своими людьми, кто бы там у него ни остался, бросай гранату в залу, дверь запирай и беги. На крышу выберешься, спустишься в соседний колодец и низами уйдешь. Ясно?
        Вик кивнул.
        - Дай мне меч, приготовь «штерн». И не вздумай без моего приказа соваться в залу. Мы сюда пришли с одной миссией: помочь людям в борьбе против мутантов. - Гест шептал так напряженно и глядел так пристально, не мигая, что Вик снова вспотел. - Стойбище должно быть уничтожено, потому я отдал тебе ключ, Вик Каспер. Ты вправе владеть им. Только ты можешь пройти к Трону небесного гнева.
        Гест сложил пальцы лодочкой, коснулся лба, тронул распятие.
        - Ты все уяснил, послушник?
        - Да.
        Преподобный повернулся к нему спиной, поднял пистолет и, толкнув дверь рукоятью меча, прыгнул в залу.
        Вик вскинул «штерн» и отступил в коридор, следя за Гестом. Тот будто с головой окунулся в кроваво-красное озеро. Он присел, водя оружием из стороны в сторону, и боком двинулся к двери справа. Попробовал открыть, но ничего не вышло - та была заперта снаружи. Гест, повернувшись лицом к двери, попятился на середину залы. На другой ее стороне был проем, озаренный белым светом.
        Вик подался вперед и увидел возле левой стены реактивные катапульты. Они чем-то напоминали остроносую авиетку, которую они с отцом нашли на окраине Москвы, только поменьше и крыльев нет, лишь уголки оперений торчат по сторонам от кормовых сопел.
        Гест мечом показал Вику, чтобы следил за запертой дверью, а сам сквозь неприятный красный свет направился к катапультам. Волосы его в этом свете казались черными и блестящими, клинок меча светился тусклым серебром, а глаза мерцали сталью. Гест прошелся вдоль лафетов, заглядывая под них, хлопнул клинком по гладкому корпусу одной капсулы. Убрал пистолет в кобуру.
        - Можешь войти.
        Вик опустил «штерн» и с легким удивлением посмотрел на гранату в руке - он про нее и думать забыл. Пальцы дрожали, костяшки побелели.
        Он шагнул в залу.
        Вскрикнул Гест, хлопнул выстрел.
        Вик вскинул «штерн», опускаясь на одно колено, - и удар, который соскочивший с кран-балки Оглобля рассчитывал нанести ему по затылку, пришелся вскользь по темени.
        Выронив «штерн», Вик упал на живот и перекатился в сторону. Сапог башмачника громко припечатал пол.
        С воплем «Убью, щенок!!!» Оглобля бросился на него, съездил кулаком по челюсти, сев противнику на живот и схватив обеими руками за горло, треснул затылком о пол.
        В зале хлопнул второй выстрел, свистнул клинок.
        Оглобля пригнулся, и брошенный Гестом меч чиркнул его по плечу. Башмачник ослабил хватку - и получил ребристой гранатой в ухо. В голове ударили колокола, зрачки закатились.
        Вик схватил Оглоблю за ворот, рванул на себя, врезавшись лбом в крепкие зубы, опрокинул бывшего бригадира на бок и вскочил.
        Под лафетом дальней катапульты катались в обнимку Гест с Ильмаром. За спиной хрипел Оглобля. Вик обернулся, заехал ему носком сапога по ребрам и попятился к проему с аркой. Башмачник с хриплым воплем вскочил. Ощерившись, он показал окровавленные зубы. Медленно развел руки и, раскачиваясь, на полусогнутых двинулся вперед.
        - Стой! - крикнул Вик и вскинул руки над головой. Выдрал из гранаты кольцо, швырнул его Оглобле под ноги.
        - Всем стоять! Или взорву!
        Башмачник остановился. Из-под лафета донесся звук удара, сдавленный стон, потом возня прекратилась.
        Вик быстро огляделся: до арки два шага, за ней небольшая комната… тупик. Дверь справа заперта, забраться в одну из стартовых шахт нечего и думать, он просто не успеет.
        Из-за катапульты показался грузный мужик с квадратным подбородком и коротким ежиком седых волос. Нос был разбит в кровь, один глаз быстро заплывал. Он выволок согнувшегося в три погибели Геста на середину залы и приставил нож к его горлу.
        - А теперь поговорим, - тяжело дыша, произнес седой.
        - О чем нам говорить? - спросил Вик, не опуская руку с гранатой, чтобы все ее видели.
        Седой, наклонив голову, попытался стереть о плечо кровь со скулы, но только больше размазал по лицу.
        - Я - Ильмар Крест. И я знаю, кто ты. - Он пожевал губами и сплюнул красным. Гест в медвежьей хватке слабо покряхтывал от боли и дергался, но вырваться, конечно, не мог. - Ты джагер. Отдай мне… сам знаешь что.
        - Ключ, - сказал Вик. - Так его называют. Ты знаешь, для чего он нужен?
        Ильмар Крест покачал головой:
        - Вот ты мне и расскажешь.
        Атаман крепче сдавил Геста, и тот засипел.
        - Все расскажешь, - повторил Ильмар. - И отдашь ключ, а иначе твой Преподобный умрет. Прямо сейчас.
        - Но мы можем… - начал Вик, и тут пол в зале дрогнул.

* * *
        - Ящики тут разгружайте, один сразу к воротам несите. - Баграт спрыгнул с коня, бросил повод Скалозубу и побежал к скале.
        Взошло солнце. Туман над озером растаял, обнажив каменистые берега и основание бункера, стоящего возле скалы.
        - Никодим, лошадей и повозку назад к расселине уведешь, там ждать будешь, - велел Баграт, подходя к железным воротам бункера. - Ежи, тащи детонаторы и шнур.
        Владыка обернулся:
        - Долго возитесь!
        Сунув в котомку банку с детонаторами и моток запального шнура, секретарь выбрался из кузова вслед за Мир-чем. Жрец перегнулся через борт, ухватил здоровой рукой ящик со взрывчаткой и взвалил на плечо.
        И как он на ногах еще стоит, удивился Ежи. Раны какие, полночи без сознания… Секретарь повесил котомку на плечо и поковылял к Баграту. Ну и силища у этого Мирча, куда там до него Скалозубу! Тот духом стократ слабее будет.
        - Жди у ворот! - бросил Владыка, пробежав мимо Ежи.
        Секретарь оглянулся. Хозяин подхватил тяжелый ящик, который тащил Мирч, вместе они поднесли его к скале.
        - Ко шву, где створки смыкаются, лепите. Квадратом. - Владыка откинул крышку и вытащил несколько желтых брикетов. - И чтобы плотно прилегали, без щелей.
        - Подсоби, - сказал жрец Ежи и присел, вытянув здоровую руку.
        Другая висела в перевязи, из рукава сочилась кровь, стекала по запястью к пальцам. Значит, рана снова открылась. Жрец был бледен; протянувшийся через все лицо рубец, стянутый грубыми стежками, вздулся, бурая корка на нем местами лопнула, выпустив наружу гной и сукровицу.
        Секретарь начал укладывать взрывчатку на локтевой сгиб Мирча. Тот прижимал ее к груди, а когда стопка брикетов выросла до подбородка, встал и подошел к Владыке.
        - Ежи, детонаторы готовь, - не оборачиваясь, сказал тот.
        - Шнуры какой длины делать?
        - В два локтя.
        Ежи полез в котомку. К воротам подбежал Скалозуб, поставил на землю пулемет и стал помогать крепить взрывчатку к створкам. Вскоре ящик опустел. Баграт воткнул в последний брикет медные гильзы детонаторов, а в них вставил шнуры. Ежи протянул щипчики. Обжав гильзы, Владыка налепил брикет на ворота и отступил.
        - Все. Теперь слушайте. В скале ход длинный, вниз лестница полого уходит. Как рванет, я с Павлом спускаюсь. Ежи… - Баграт расстегнул браслет, снял часы с запястья. - Помнишь, я тебя учил, как время делится?
        - А то! - Ежи быстро закивал. - Минуты, часы… все помню.
        - Держи. Засечешь десять минут с момента взрыва. В самый раз, чтобы с ящиками вам с Мирчем управиться. В конец лестницы тащить их не надо, на середине поставите. Мирч, запалы и шнуры сготовите, там все залепите, время выйдет - взрывайте.
        - А вы… - начал Ежи.
        - По-любому взрывайте, вернемся мы с Павлом или нет. Ясно, Мирч?
        Жрец кивнул, и Баграт внимательно посмотрел ему в глаза:
        - На тебя надеюсь, воин Храма киевского. Не подведи. Надеюсь, не человеку ты предан, но делу. Разумеешь? А дело наше сейчас: место это взорвать. Павел, в конце лестницы дверь, за ней зала. Ты в нее заскочишь, на мушку всех возьмешь…
        - А если в ответку палить начнут? Мы ж не знаем точно, скока там людей?
        - Не начнут. Их так взрывом глушанет… пока в себя придут, ты уже там будешь.
        - Ясно. - Телохранитель поднял с земли пулемет.
        - Всех под прицелом держишь, кто дернется - стреляй без жалости. И главное, ничему не удивляйся. Ничему, что там увидишь или что происходить будет. Твое дело - люди в зале.
        Баграт достал из-под куртки автомат, проверил магазин и дослал патрон в ствол. Бросил взгляд на полосу каменистой земли, в конце которой стояла скала с прилепившимся к ней бункером.
        Никодим, отогнав повозку к расселине, топтался рядом с манисами, держась за упряжь. Рядом щипали траву стреноженные кони.
        - Теперь отойдите в сторону, к скале прижмитесь. Владыка спрятал оружие, вынул из кармана зажигалку и поджег шнуры.

* * *
        Пол в зале дрогнул, с потолка посыпался мусор. Взрывная волна пронеслась над лестницей, ударила в запертую дверь, смяла и бросила ее в людей, стоявших напротив. Оглоблю отшвырнуло к катапультам, Ильмар рухнул на Геста. Вик, отшатнувшись, выронил гранату. Упругий поток воздуха толкнул его, ноги заплелись, и он, влетев в арочный проем, упал на спину. Хлопнул запал. Вик успел сесть и заслониться рукой, когда граната взорвалась. Взвизгнули осколки. Он был уверен, что сейчас они изорвут его лицо, грудь и живот в клочья, но ничего не произошло. Под аркой вспыхнуло на миг искрящее полотно света, погасло. Из проема на пол у ног Вика брызнули капли металла.
        Сквозь звон в ушах донесся крик Геста:
        - Используй ключ! Вик, ключ!!
        Схватившись за грудь, он тряхнул головой. Стащил цепочку с шеи, вскочил, развернувшись к изогнутому пульту в конце комнаты. На боковой панели чернела узкая прорезь.
        - Скорей, послушник!
        Вик подбежал к пульту, приставил ключ к прорези и надавил ладонью на круглую пластиковую рукоять. Ключ мягко вошел внутрь, раздался щелчок. Зажглись мягким светом стеклянные панели, утопленные в стены. На них появились буквы, какие-то символы и цифры, но Вик ничего не смог понять.
        Высокие железные шкафы по углам комнаты загудели громче, на части приборов замигали лампочки.
        Зрачки Ильмара, выпустившего Геста во время взрыва, расширились.
        - Как? Оглобля, ты видел?! Как он вошел?! Башмачник не смотрел на атамана, он бессмысленно шарил глазами по зале, держась за голову, беззвучно открывал рот и сглатывал. Почти ослепнув, ничего не слыша, побрел к дверному проему, за которым виднелась лестница, но не дошел - сбежавший по ступеням монах сбил его с ног. Вскинул пулемет и дал длинную очередь поверх голов.
        - Баграт! - выкрикнул Ильмар, когда в залу вошел высокий худой человек с выступающим далеко вперед острым подбородком, тонким орлиным носом и черными бровями вразлет.
        Атаман шагнул ему навстречу.
        - Стоять! - яростно проорал пулеметчик, брызгая слюной. - Брось нож! Нож, я сказал!!
        Ильмар разжал пальцы, клинок звякнул об пол. Гест сбоку от атамана дернулся, и толстый ствол в дырчатом кожухе нацелился на него. Преподобный замер. Оглобля, не обращая внимания на крики, стал отползать к стене.
        - Вы оба здесь, - скупо усмехнулся Баграт, направляясь к проему с аркой. - Так я и знал.
        Скользнув по Ильмару взглядом, он несколько свысока кивнул Гесту и быстро прошел под мигнувшей аркой.
        Вик услышал шаги за спиной, начал поворачиваться, но не успел - Владыка схватил его за плечи и несколько раз приложил головой о железный шкаф. Швырнув обмякшее тело к стене, встал у пульта. Надавил несколько клавиш, щелкнул переключателями, какое-то время наблюдал за сменяющимися цифрами на светящихся панелях. Поднял глаза. На большом экране у потолка появился бело-голубой шар, над которым закручивались воронки атмосферных циклонов. Возникли желтые полоски, замерцали, разделив изображение на одинаковые квадраты. Пальцы Баграта пробежали по клавишам. Часть квадратов исчезла, а четыре увеличились, выехав на передний план. Облака исчезли, картинка придвинулась, налилась сочными красками, стала четче - теперь по экрану медленно ползли кроны деревьев. Блеснула полоска реки, потянулись развалины.
        - Что ты делаешь?! - крикнул Гест. Взгляд его скакал от пулеметчика к человеку у пульта и обратно.
        Баграт молчал. Не спуская глаз с большого экрана, он быстро стучал по клавишам, иногда прикасаясь к гладкой матовой полусфере на краю пульта.
        - Он Москву хочет сжечь, - произнес вдруг Ильмар. - Я тоже собирался, но не всю, только Храм. А этот…
        Гест развернулся к атаману.
        - Полгорода спалит, - добавил тот. - А может, и весь.
        Шкаф в дальнем углу комнаты перестал гудеть, экраны мигнули, задергалась картинка на самом большом. Баграт, прекратив щелкать по клавишам, посмотрел на неподвижное тело под стеной.
        Вик лежал с закрытыми глазами. Сознание погружалось в лабиринт из светящихся жгутов, от которых разбегались в разные стороны тонкие нити. Они переплетались, пронзали скалу снизу доверху. А на вершине ее разгорался ярким светом большой цветок. Вспыхнув, чаша его стала разворачиваться к небу и, достигнув нужного положения, испустила поток синеватых призрачных волн.
        Мир вздрогнул. И Вик тоже вздрогнул, по-прежнему не раскрывая глаз, потому что понял вдруг, что видит энергетическую систему бункера, видит все его кабели, провода, реле и переключатели, видит потоки электронов внутри металла, спрятанного под изоляцией, в стенах и потолке, а еще - электромагнитное излучение, идущее из чаши радара на вершине скалы. Он видел другой мир. И лежал не шевелясь, силясь разобраться в хитросплетении проводов, понять, как работает электроника древнего бункера.
        Снова загудел шкаф, картинка на большом экране перестала дрожать. На стеклянной панели возле торчащей из пульта матовой полусферы пробежали слова: координаты приняты.
        Баграт кивнул и надавил большую квадратную клавишу в центре пульта.
        Глава 22
        В объективах поворачивалась планета. Голубая сфера светилась отраженным светом солнца, плывя в усеянном блестками звезд черном пространстве. Медленно, величаво ползли континенты, кружились огромные рыхлые спирали атмосферных циклонов, облачная пелена легкой дымкой окутывала земной шар.
        Сигнал, которого не было слышно уже больше столетия, пришел снизу.
        Станция состояла из круглого сердечника и шести вращающихся вокруг него модулей. Получив координаты цели, ожили механизмы корректировки. Сложенные гармошкой плоскости солнечных батарей растянулись на всю длину, включились маневровые двигатели точной ориентации. Завершив проверку всех систем, электроника изменила орбиту станции, направив ее так, чтобы она пролетела точно над целью. Потом система контроля выполнила запрос, и спустя несколько секунд пришло подтверждение: нанести удар. Внутри сердечника защелкали механизмы.
        Начался обратный отсчет.

* * *
        Звуки хлынули внезапно - гудение, голоса, щелчки, треск. Вик открыл глаза. Сознанием он был еще в светящемся энергетическом лабиринте, видел потоки электронов… и ключ. Тот напоминал серебристый цветок посреди объемной красно-оранжевой сетки проводов и кабелей. Ключ был сердцем, благодаря которому билась электронная жизнь внутри бункера, лишь после появления ключа разгорелась светом чаша радара вверху, и призрачные волны сигналов пошли из нее. Без ключа в бункере могла работать лишь пара вспомогательных систем.
        Вдруг он понял: должно произойти нечто непоправимое. Эти волны - куда они направлены? Какую информацию, какой приказ передают? Темноволосый человек с острым подбородком появился здесь именно ради того, чтобы из чаши радара ушел сигнал. Его надо остановить! Но как? Все завязано на ключ, на серебристое пульсирующее сердце в центре лабиринта, и, чтобы погасить энергетическую сеть, нужно вытащить его из щели на пульте.
        Вик застыл на границе двух миров: он все еще видел светящийся лабиринт и в то же время - реальный мир вокруг.
        Из озаренной красным светом залы к арке шагнул Гест. Остановился у самого проема и сказал:
        - Баграт, ты все подстроил?
        Благородное, гордое лицо Преподобного исказилось и стало некрасивым, почти уродливым, по высокому лбу тек пот, бородка встопорщилась.
        Баграт не оборачивался и молчал.
        - На месте стоять! - гаркнул высокий монах, приближаясь к Гесту сбоку с пулеметом в руках. - Владыка! Пристрелить его?
        Владыка? Вик, повернув голову, встретился взглядом с Гестом. Тот едва заметно кивнул, и он посмотрел на человека у пульта. Так это… Мысли спутались - и мир энергии, текущей по кабелям и проводам бункера, почти исчез, погребенный под спудом привычной реальности. Вик подобрался, прикрыл глаза, задышал ровно, пытаясь удержаться на грани и не потерять оба пространства, которые видел сейчас.
        - Не надо, Павел, - произнес человек за пультом, поворачиваясь и придерживая локтем висящий на боку автомат. - Гест, ты уже все понял, к чему вопросы?
        Преподобный ткнул пальцем в Ильмара:
        - А ты?! Пошел против Храма, против Москвы!
        - Нет, - донеслось из залы, и хотя Вик не видел, кто говорит, он понял, что это тот крепкий грузный мужик с ежиком седых волос. - Я хотел только Храм твой уничтожить… ну и тебя, брат. Но я не с ним.
        - Ты такой же отступник, как и этот киевлянин. Вы оба - предатели человеческого рода. Вик! - заорал Владыка. - Каспер, помешай ему!
        Вскочив, Вик бросился к пульту. Баграт вскинул автомат, но не успел развернуть ствол - Вик всем телом налетел на него, толкнул и ударил костяшками пальцев в висок.
        Палец Баграта вдавил спусковой крючок слишком рано. Вспыхнула пелена белого света в проеме, расплавила пули, и раскаленный свинец брызнул на щеку оттеснившего Геста от арки Павла Скалозуба. От неожиданности монах открыл огонь.
        Баграт скрипнул зубами, прикусив язык, в голове его будто граната взорвалась. Надвинулась железная дверца шкафа - удар! - еще раз, еще! Мелькнул перед глазами пульт, большой экран над ним, потолок - и Владыка с разбитым лицом свалился на пол, потеряв сознание.
        Оглобля, про которого все успели забыть, с криком пронесся через залу и прыгнул на Скалозуба. Монах, не опуская пулемет, отшатнулся и влетел под арку, дохнувшую жаром. Одежда исчезла вмиг, сгорела плоть, на пол пролился расплавленный металл, и в комнату с пультом ввалился обугленный скелет, но кости не успели рухнуть на пол
        - рассыпались в прах.
        Когда Баграт упал, Вик встал перед пультом и зажмурился, пытаясь удержаться на границе двух миров. В ушах звенел крик Преподобного: «Помешай ему!» Нашарив пульт, Вик ухватил изогнутую рукоять ключа и потянул. Ничего не вышло. Он дернул сильнее, но ключ сидел мертво.

* * *
        Боевая станция орбитального базирования входила в систему, созданную некогда под руководством человека, известного многим как доктор Губерт. В то время несколько десятков подобных машин были выведены на стационарные орбиты и объединены незримыми каналами связи в систему под названием «ПРО-РУС». Для их управления был разработан искусственный интеллект, получивший в лаборатории Губерта кодовое имя Осирис*.
        Когда с наземной базы «ПРО-РУСа» пришел сигнал и станция номер 13А-67 заработала, готовясь войти в атакующий режим, Осирис, который из-за отсутствия командных сигналов из ЦУПа находился в спячке на протяжении уже почти полутора веков, пробудился. С легким удивлением, будто со стороны, он пронаблюдал, как одна из частей его рассеянного по многочисленным орбитам механического «тела» оживила свои модули и стала корректировать круглые створки фокусирующего зеркала.
        От сердечника отошли в стороны защитные панели, разом включились шесть рабочих тел по окружности центрального устройства.
        Шесть раскаленно-алых лучей протянулись от них.
        Сошлись воедино, изменив угол наклона по отношению к планете.
        И сияющим потоком когерентного света устремились вниз.
        Через свои многочисленные оптические датчики Осирис огляделся. Определил, что остальные боевые станции по-прежнему пребывают в спячке. Вычислил координаты цели, к которой ушел поток фотонов.
        Искусственный интеллект не имел личности в том смысле, в каком ею обладают люди, но он умел думать - анализировал поступающую информацию, соотносил ее с наличествующей в его базах данных и выстраивал на этой основе алгоритмы дальнейшего поведения.
        И сейчас, если бы у него был лоб, Осирис нахмурил бы его.
        Он подумал:
        ГМ. ЧТО ЭТО ПРОИСХОДИТ ВНИЗУ?

…Старый Гуго любил высоту. На верхотуре он чувствовал себя моложе, бодрее, там ему лучше думалось. Невзирая на больные суставы, каждый день, если только Москву не поливало дождем или над ней не бушевали вьюги (впрочем, зимы после Погибели стали совсем мягкими), Гуго выбирался на крышу башни родного клана, становился на самом краю и благосклонно разглядывал город, где прошла вся его жизнь. Вот и сейчас он стоял, сложив руки на груди и щурясь на сильном ветру, смотря в сторону Цитадели топливных кланов, маячившей неподалеку от Храма, где обосновался Орден Чистоты. От своего деда Гуго слышал, что здание Цитадели с ее стеной и башнями когда-то называли не то Кремлем, не то Крамлем, он точно не помнил. И обитал там главарь величайшего в этих землях древнего клана, победившего всех соперников, подчинившего окрестные земли аж до самого Урала, а то и дальше, захватившего все нефтяные вышки и создавшего великую Вертикаль. Впрочем, Гуго не очень-то этому верил: слыханное ли дело, чтоб один клан так развернулся? Да и что это за Вертикаль такая дивная?
        Над Москвой висела сплошная пелена туч - темная, рыхлая, скрывшая небо от горизонта до горизонта. Скоро дождь, решил Гуго, и это хорошо. Дождя давно не было, с тех самых пор, как отряд башмачников ушел вместе с монахами в Пустошь.
        Ветер подул сильнее… и вдруг стих. Великая тишь накрыла Москву. Глухая тишина, мертвенная, тревожная. Что происходит? Гуго подался вперед. Слева над крышами взвилась стая ворон, закружилась черным смерчем и рассыпалась. Но и карканье птиц не нарушило странной тишины - оно будто увязло в ней и мгновенно смолкло. Старик поморщился, положил ладонь на плешивую седую голову, нажал на макушку и пробормотал:
        - Да что же это давит так?
        А потом вскрикнул. Присев, отшатнулся назад и упал на спину.
        Пробив облака, с неба на Москву пал сияющий столб огня.
        Может, это был и не огонь, но Гуго показалось именно так. Пламенный столб шириной в сто обхватов - хотя и это, скорее всего, лишь почудилось старику - врезался в землю, и у основания его вспыхнул яркий свет.
        Гуго на спине стал отползать от края, безумными глазами наблюдая за тем, как луч ползет к Храму, ножом разрывая облачное одеяло, оставляя позади широкую прореху, и как конец его чертит по городу раскаленную, плавящуюся линию.
        Старик перевернулся, скребя ногтями по бетону, наконец сумел встать и рванулся на подкашивающихся ногах к лестнице, вопя во всю глотку:
        - Архип! Архип! Беда! Кара нам пришла за грехи наши!

* * *
        Гест сидел, привалившись спиной к лафету катапульты. Он хрипел и задыхался. Пули из оружия Скалозуба попали ему в грудь и, будто пальцы мутанта с острыми, как лезвия, когтями, пронзили, разодрали в клочья его легкие.
        Ильмар огляделся. Монах с пулеметом исчез, в комнате за аркой было тихо. Оглобля, втолкнув пулеметчика в проем, вопросительно смотрел на атамана.
        Оскалившись, Ильмар шагнул к Гесту, нагнулся и схватил за ворот. Сжал руку в кулак. Голова Преподобного упала на грудь, Ильмар тряхнул его, и она запрокинулась. Глаза братьев встретились. Гест что-то неслышно прошептал и попытался плюнуть Ильмару в лицо. Тот расслышал тихий хрип:
        - Пре… датель…
        - Будь ты проклят, брат! - сказал Ильмар и занес руку с перстнем, чтобы воткнуть отравленный шип ему в лицо.
        Оглобля встал рядом, с любопытством наблюдая за происходящим. Атаман застыл, так и не ударив. Он пошел в поход именно за этим - убить брата. Не взорвать Храм, не стать хозяином Москвы, это было вторичное, главной целью после того, как по приказу Геста его бросили в подвалы Храма за переговоры с мутантами, после того, как он сбежал оттуда и создал свой клан, являлась смерть брата, а все остальное подчинялось этому. И теперь Ильмар не мог убить его! Не мог одним движением руки довершить то, на что потратил столько времени и усилий! Лицо атамана Креста исказилось от напряжения, заиграли желваки на скулах, глубокие резкие морщины двумя полукружьями пролегли от крыльев носа ко рту.
        - Башмачник! - выдохнул Ильмар, распрямляя спину. - Пика у тебя еще?!
        Гест в упор смотрел на него. Левая рука его пряталась в кармане, пальцы сжимали последнюю гранату.
        - Добей! - велел атаман и отступил.
        Оглобля, пожав плечами, вытащил из-за голенища пику и нацелил острием в покрытый бисеринками пота острый кадык человека на полу. На пути к собственному клану он мог убить кого угодно: хоть Владыку, хоть ребенка…
        Ильмар попятился. Он хотел отвернуться, но не мог. Отступая, атаман неотрывно смотрел на сутулую спину долговязого убийцы, приготовившегося лишить жизни его брата. И никто из них не слышал, как с лестницы в залу скользнул воин киевского Храма Мирч Сельмур.

* * *
        Когда высокий человек с орлиным носом и черными бровями свалился под стеной, Вик замер перед пультом, прикрыв глаза. В реальном мире ключ из гнезда вытащить не удалось, но и в электронном лабиринте он не мог добраться до серебряного сердца, пульсирующего в глубине энергетической сетки бункера. Слишком сложный лабиринт, слишком запутано переплетение жгутов и нитей, слишком много защитных устройств, похожих на световые капканы, стоит на пути - значит, слишком много энергии надо, чтобы прожечь цепи. А там, над головой, что-то происходит - он знал это! Какая-то очень опасная машина пробудилась к жизни далеко-далеко вверху, на конце потока мерцающих волн, бьющих из чаши радара. Вику чудилось, что в невероятной дали он видит шесть одинаковых «лепестков», висящих вокруг круглого «пестика», и только что книзу от него протянулась раскаленно-алая спица. Она проткнула атмосферу, облака и уперлась… Во что? Что там сказал вожак бандитов, которого Преподобный почему-то называл и братом и предателем? «Он Москву хочет сжечь». Москву! Неужели острая, как игла, огненная спица крушит сейчас кварталы родного города?
        Вик задрожал, быстро смахнул рукавом испарину и уперся ладонями в пульт. Как остановить машину? Он не знал, хотя смутное воспоминание шевелилось в голове. Что-то происходило недавно, что-то, способное дать ответ…
        Ферма! Макар, его радиоприемник. Нужен мост] Большой, длинный… Если двигаться вдоль нитей паутины, обязательно запутаешься, но, переходя с одной на другую, он сможет сократить путь к си-ключу - и сожжет его.
        Ощутив запах паленой пластмассы, Вик открыл глаза. По изогнутому корпусу пульта от его ладони к прорези, из которой торчала круглая рукоять, ползла извилистая угольно-синяя дорожка. Пластик шипел и пузырился, вспыхивая язычками пламени.

* * *
        Жрец видел пока только троих. Один из них лежал навзничь, ногами к лестнице, и затуманенное болью сознание само дорисовало образ Баграта. Над ним склонился долговязый убийца, протягивая вниз длинную руку, в которой что-то поблескивало.
        Мирч с тихим рычанием вскинул автомат.
        Пули ударили Оглоблю в спину, он повалился вперед и проткнул Гесту шею. Башмачник был еще жив, когда Преподобный вытащил из кармана руку и показал ему кольцо от гранаты.
        На изогнутом пульте дорожка пузырящегося пластика подползла к щели с ключом. Коснулась ее. Полыхнул свет, мигнули экраны.
        В пульте громко затрещало, из щели повалил дым, раздался хлопок, и рукоять ключа оплавилась.
        Вик шумно выдохнул, отшатнувшись от пульта. Гасли жгуты энергии, исчезали нити, и чаша цветка на вершине скалы больше не испускала призрачные волны.
        Электронный лабиринт погас почти весь, остались лишь несколько тонких вспомогательных цепей. Мигнул и снова зажегся красный свет в зале за спиной. Потом что-то щелкнуло, в мире энергетических линий вспыхнула новая светящаяся дорожка, изогнулась под прямым углом, входя в стену залы, а затем потянулась прямо, и на пути ее один за другим вспыхивали световые узлы. Пять узлов. По мере того как они возникали в мире энергии, в обычном пространстве зажигались лампочки на панелях внутри стоящих на лафетах пяти реактивных капсул.
        Чаша на вершине скалы погасла, поток призрачных волн перестал бить из нее наискось вверх.
        Но Вик не успел облегченно вздохнуть.
        Он ощутил нечто новое - другой поток, заметить раньше который ему мешала электронная сеть бункера. Зеленоватый, болезненно, неприятно мигающий, поток этот бил в скалу и отражался назад к своему источнику. А тот быстро перемещался в небе. И приближался.
        Через мгновение после того, как Гест показал своему убийце кольцо от гранаты, та взорвалась. Тело Оглобли подбросило, и оно свалилось обратно на Преподобного, которому осколки разворотили бок от таза до подмышки. Оглушенный Ильмар отскочил, широко раскрыв рот, громко и часто задышал, хлопая себя ладонями по ушам.
        - Владыка! - вскрикнул Мирч.
        Жрец коротким точным движением сбил атамана с ног и склонился над телами у лафета.
        - Владыка… - растерянно повторил он, опускаясь на колени.
        И увидел Преподобного из московского Храма. Мирч перевернул изодранное осколками тело убийцы - это был башмачник, появившийся в Кислой долине после нападения на караван. Но где тогда Владыка?!
        Сзади раздались быстрые шаги. Вскинув автомат, Мирч развернулся на одном колене - и погубил себя. Мгновением раньше Ильмар выбросил вперед руку, чтобы ударить жреца шипом в шею, но атаман был контужен, в глазах двоилось, и он промахнулся. Вернее, промахнулся бы, если бы Мирч, поворачиваясь, не подался вбок. Теперь же шип скользнул по коже под левой скулой, оставив тонкую, как волос, темную линию. Вниз от нее потекла капелька крови.
        Мирч открыл огонь, пули ударили в стену, вылетели в проем ведущей на лестницу двери и, когда жрец стал поворачиваться, пошли в сторону, догоняя атамана, который отпрыгнул, уходя от автоматной очереди.
        Мышечный спазм сдавил горло стальными тисками, струйки крови прыснули из носа, красная капля покатилась по щеке из глаза. Ничего уже не видя, Мирч сцепил зубы, продолжая вдавливать спусковой крючок, чтобы очередь не прервалась, чтобы достать врага… Ильмар наткнулся на лафет - дальше отступать было некуда. А пули догоняли и уже били в металл, рикошетя, лязгая и стуча по потолку и стенам, тонко, металлически взвизгивая. С воплем Ильмар рванулся к жрецу и врезал ему подошвой в плечо. Мирча Сельмура развернуло, он упал на спину, ствол обратился к потолку, выплюнул последние пули и смолк.
        Ильмар Крест повалился на колени, схватившись за ворот, рванул его, пытаясь отдышаться. Он добился своего. Его брат был мертв!

* * *
        Ирма вздохнула, поправляя сбитый ветром платок. Ровно гудел мотор, впереди Грива крутил руль, ведя машину по краю мощенной булыжником площади, что раскинулась между Цитаделью и Храмом. В открытом багажнике лежали две корзины со всякой снедью, купленной нынче утром на рынке, еще одна, самая большая, стояла на коленях Ирмы. Она неподвижно глядела в затылок шофера. С того дня, как уехал Вик, единственная ее отрада на старости лет, добрая женщина ни разу не улыбнулась. Часто Ирма ни с того ни с сего принималась вздыхать, чем сильно выводила из себя сурового Архипа.
        Без Вика ей весь свет стал не мил. Обязанности жены кланового главаря - стирка, готовка, уборка - занимали почти все ее время и давно наскучили. Вот если бы у них с Архипом были деточки… Но Создатель не наградил чету Дека потомством, и собственная жизнь казалась Ирме пустой, никчемной, никому не нужной. Ей очень хотелось сыночка, а еще лучше - дочечку, маленькую, миленькую, со светлыми волосами и курносым носиком. Чтобы она лепетала что-то и держалась за мамин подол. Теперь уже никогда у нее такой не будет. Иногда женщина всерьез размышляла: а не залезть ли на крышу клановой башни, как частенько делал старик Гуго из башмачного цеха, и не броситься ли головой вниз. Ведь не приедет, не вернется Вик! Единственное, что удерживало Ирму, - она очень боялась высоты.
        Машина быстро катила по краю площади. Грива старался не приближаться ни к Цитадели, ни к Храму - ну его, лучше от греха подальше держаться. Монахи или бойцы Южного братства разбираться, кто это там едет, не будут - если чересчур к ним приблизиться, откроют огонь без лишних разговоров, да и поминай, как Ирму с Гривой звали.
        Зато если на пути случался какой-то бродяга, башмачник с кривой улыбочкой выворачивал руль и гнал машину прямо на него. Последней такой жертвой оказался чумазый мальчишка в лохмотьях. Светлые, почти что соломенные волосы его напомнили вдруг Ирме ушедшего в поход Вика. Она даже подскочила, едва не перевернув корзину, и крикнула:
        - Осторожней, ты!
        - А че я? - ответствовал Грива, ухмыляясь. - Это ж ворюга какой-то малолетний, он у нас колесо на ходу хотел снять, мать его…
        - Дите чуть не задавил! И не ругайся, ты навроде не знаешь - не люблю я этого!
        Мальчишка едва сумел отпрыгнуть из-под колес. Грива для смеху схватил обрез, лежащий на соседнем сиденье, и ребятенок бросился за кучу мусора.
        - Да прекрати ты! - закричала Ирма и съездила Гриву натруженной твердой ладонью по шее.
        Машина вильнула.
        - Да ладно… Э! Хозяйка, эй! - позвал башмачник, не поворачивая головы. - Че это, а?
        - Что? - спросила Ирма. - Ты о чем?
        - Да вот… Тихо чего так вдруг стало? Слышьте?
        - Как же тихо, если мотор гудит?
        - Да не, эт понятно, но вот как-то… - Удерживая одной рукой руль, Грива поднял другую, повел в воздухе, и машина вильнула снова.
        - Ты держи баранку-то!
        И тут на площади стало очень светло. Влажное, хмурое утро мгновенно сменилось ярким солнечным днем.
        Ирма и Грива задрали головы. В низком, сплошь затянутом облаками небе образовалась сияющая дыра.
        А потом словно неимоверно огромный исполин просунул в дыру длинный огненный палец и ткнул им в площадь впереди. И начал СКРЕСТИ.
        Машина как раз миновала Цитадель. Храм был справа, а впереди слева высилось большое здание, давно лишившееся фасадной стены, так что видны были клети комнат. Там никто не жил, никакой бродяга не решался провести в доме даже одну ночь - частые рейды попеременно то клановых бойцов, то вооруженных монахов у кого угодно отшибут охоту обосноваться неподалеку от Храма и Цитадели.
        Огненный палец опустился на здание, мгновение его темный силуэт дрожал в волнах жара, а после строение рухнуло, подняв облако пепла.
        Столб пламени быстро пополз через площадь - прямо к машине.
        Ирма прижала к себе корзину, Грива по-женски взвизгнул, крутанув руль. Автомобиль свернул так резко, что колеса с левой стороны приподняло. Вместо того чтобы выровнять его, башмачник еще сильнее навалился на баранку. Налетев на кучу щебня, машина перевернулась.
        Обоих выбросило наружу. Разодрав платье о мелкие камешки, Ирма спиной сползла по крутому склону и попыталась встать, ничего не понимая, широко разевая рот, будто волной вынесенная на берег большая глупая рыба. Столб огня полз прямиком к ней. А Грива улепеты-вал прочь через площадь.
        Женщина всхлипнула и попятилась, наступила на камни и тяжело плюхнулась обратно на щебень. Столб приближался, вокруг него воздух плавился, искрил, мостовая громко трещала, камни взрывались раскаленными брызгами, волны жара обдавали лицо, и уже начали потрескивать брови, уже от волос пошел легкий дымок, когда кто-то схватил Ирму за руку и тонкий голосок выкрикнул:
        - Сюда беги! Тетеха, да что ж ты сидишь здеся?! За мной, за мной давай, дуреха старая!
        Рядом стоял давешний светловолосый мальчишка.
        - За мной, говорю! - прокричал он и так наподдал Ирме кулаком в бок, что она наконец вскочила.
        Женщина все еще не понимала, что происходит, не знала, что ей делать, куда бежать, где прятаться, - но, кажется, ее спаситель все это прекрасно понимал. Оборванец схватил ее за руку и потащил в обход кучи щебня, к которой, оставляя за собой глубокую черную расселину, полную гари и какой-то пузырящейся смрадной жижи, уже почти подобрался огненный столб.
        Они побежали к Цитадели, вернее, к воротам в высокой красной стене. Из окон в башнях за происходящим наблюдали перекошенные от страха и удивления лица людей.
«Ой ты, Господи… Ой ты, Господи… Ой ты, Господи…» - непрерывно, как заведенная, повторяла Ирма. Она дважды падала, но оборванец заставлял ее подняться и волок дальше.
        Они почти успели к распахнутой железной калитке в левой створке ворот, но та захлопнулась перед самым их носом.
        - Куда, слышь?! - истошно завопил оборванец, отпустив Ирму и колотя по кованому железу грязными кулаками. - Откройте! Откройте… - Тут он добавил такой заковыристый оборот, характеризовавший как бойцов топливных храмов, так и монахов московского Храма сразу с нескольких сторон, что любого башмачника Ирма за подобные слова отчитывала бы потом до вечера.
        Но сейчас ей было не до того. Сердце бешено колотилось в груди, голова кружилась, кровь стучала в ушах, подгибались ноги.
        Калитка так и не открылась. Бродяжка что-то еще выкрикнул напоследок и отвернулся от ворот. Огненный столб был совсем близко, жар облизывал лица горячими языками, воздух дрожал, раскаленный прибой бил в стену Цитадели.
        - Надо бежать! - крикнул оборванец, дергая Ирму за рукав.
        - Не могу, детка! - Всхлипнув, женщина повалилась на колени и ухватилась за едва прикрытые драной тканью костлявые худые плечи. - Не могу, ноги не держат! Старая я!
        Дышать стало уже совсем нечем. Оборванец прижался к Ирме, а та прижалась к нему, и волосы на головах обоих приподнялись, треща в потоках жара, который уже начал жечь глаза. Ирма зажмурилась.
        Протянувшийся с небес столб дрогнул. Еще несколько мгновений поток огня опускался, лишившись верхней части, будто колонна из пламени, дробясь у основания круговым валом сверкающих огненных брызг, - а затем пропал.
        Ирма открыла глаза, часто моргая обгорелыми ресницами. Площадь перед Храмом рассекал уродливый черный шрам, прямой и широкий. Несколько зданий на краю стали кучами пепла, в который обратились древние кирпичи, дерево, даже бетон. И второй шрам появился над головой - в сплошном облачном слое зиял разрыв, а в нем голубело небо.
        Ирма сказала хриплым шепотом:
        - Спасибо тебе. Ты мне жизнь спас, слышишь? Спас тетку. Растерялась дура старая, спужалась… А ты спас меня.
        - То правда, - откликнулся бродяжка, драным рукавом вытирая маленький курносый нос. - Есть за что спа-сибковать. А от не найдется ли у тебя чего пожрать? Три дня не емши, в брюхе уже печет.
        - Пойдешь со мной? - спросила Ирма. - Накормлю.
        - Куды идти? - деловито, но с легкой опаской осведомился он.
        - Я в башне живу. В клане башмачников, слыхал? Тебя там не обидят, я жена вожака клана. Как тебя звать, сыночек?
        - Сыночек? - удивилось это облаченное в лохмотья, босоногое, взлохмаченное, с живыми блестящими глазами чумазое существо. - Какой я тебе сыночек, тетеха? Я - Живка! Девочка я!
        Глава 23
        Ну где же все? Мирч, Баграт? Сидя у скалы, Ежи смотрел на бегущую по циферблату секундную стрелку. Губы секретаря шевелились, он вел отсчет, боясь пропустить момент, когда надо поджечь шнуры. До взрыва оставалось меньше двух минут.
        Не выдержав, Ежи поднялся и заглянул в проем, где когда-то стояли ворота. На лестнице было пусто. После того как сухо протрещал автомат Мирча, внизу повисла тишина.
        Секретарь повернулся к равнине.
        - Никодим! - Ежи помахал рукой, и монах, пытавшийся успокоить занервничавших ящеров, повернул голову. - Сюда давай!
        - Зачем?
        - В скалу поле…
        Он не договорил. Высоко над сосновой рощей летела платформа. Ежи выронил часы, шагнул вперед. Извиваясь в траве, за ним потянулись запальные шнуры, концы которых он намотал на кулак.
        - Да что ж такое-то? Чего дергаетесь? - бубнил монах. Ящеры зашипели, один мотнул башкой, толкнув Ни- кодима в грудь. Тот отмахнулся кнутом, замер, глядя на небо, и вдруг, залепетав что-то про испуганных манисов и про то, что их надо в сторонку отвести, полез на передок.
        Ежи дернулся следом за разворачивающейся повозкой, но остановился, когда натянулись шнуры в кулаке. Кинув взгляд через плечо, секретарь шагнул обратно к воротам. Подобрал часы Баграта. Время вышло - пора поджигать шнуры.
        За спиной раздался свист кнута, скрип колес. Повозка быстро покатила к переправе через расселину.
        - Предатель!! - крикнул Ежи вслед Никодиму и потряс свободным кулаком.
        Платформа приближалась, плавно снижаясь. Щелкнув зажигалкой, Ежи запалил шнуры, положил в траву и бросился к воротам.

* * *
        Ильмар тяжело выпрямился и перешагнул через неподвижного Мирча Сельмура. Осторожно заглянув в комнату, крикнул:
        - Эй, ты! Что происходит?
        Вик не ответил. Он уже видел летящий вверху объект, от которого к скале и обратно шел поток призрачных волн - светящийся диск невообразимых размеров, заполненный сетью энергетических нитей. В их переплетении проступали четыре узла: три, по краям, образовывали правильный треугольник, а последний, самый большой, с тусклыми лепестками диафрагмы, находился в центре.
        Сплетение нитей, пусть и сверхсложное, не было хаотично - структура диска упорядочена, понял Вик, каждый поток энергии находится на своем месте.
        Диск приближался. Диафрагма в центре начала раскрываться.
        - Эй, парень! - донеслось из залы. Моргнув, он обернулся и крикнул:
        - К нам летит платформа! По-моему, собирается стрелять!
        - Она близко? - Ильмар попятился от проема. - Успеем от озера отойти?
        - Совсем близко! Не успеем!
        Ильмар шагнул к дверному проему, но с лестницы донеслись шаги, и атаман полез на лафет ближней катапульты. Он добился своего, Гест был мертв, но почему же так сумрачно, пусто на душе? Ильмару ничего больше не хотелось… ну разве что вернуться назад в Москву, в кабак - и напиться до потери сознания.
        Когда Вик поспешил к арке, неподалеку раздался шорох и стон. Баграт приподнялся, упираясь в шкаф, коснулся рукой лба. Из ссадины по лицу текла кровь. Вик подскочил к нему, стащил с шеи Владыки ремень автомата, бросив оружие, схватил киевлянина под мышки и поставил на ноги. Баграт навалился на него, голова упала на грудь. Вик потащил его к арке. Они еще не достигли ее, когда с лестницы в залу ввалился Ежи.
        Секретарь остановился, скользя взглядом по телам на полу. Два, под лафетом у стены, были сильно изуродованы. Рядом с ними лежал Мирч. А где Скалозуб? Где Баграт? Ежи мелкими шажками пошел вперед, пытаясь сообразить, что здесь произошло, заметил крупного седого мужчину в кабине одного из снарядов и снова остановился. Седой тяжело ворочался, стараясь устроиться удобнее, из-под насупленных бровей следя за Ежи. Тот бочком посеменил вправо, вдоль стены, отставляя ногу с протезом, громко постукивая им о пол… и увидел Владыку в комнате за светящейся аркой. А еще какого-то крепкого невысокого парня, который волок Баграта к проему.
        Забыв про седого, Ежи бросился навстречу.
        - Назад! - гаркнул Владыка, вскинув голову.
        Ежи отшатнулся, едва не упав, нога с протезом ушла вперед. В арке вспыхнула белая пелена, жидкий металл струйкой пролился на пол. Лишившись набалдашника на хромированном штыре, Ежи отскочил. Нога подогнулась, и он повалился на спину.
        Секретарь сел, хлопая глазами. Владыка с незнакомым парнем беспрепятственно прошли под аркой, которая лишь тускло мигнула. Ежи вскочил, цокая об пол обрубленным протезом, похромал к Баграту. Поравнявшись, развернулся и подставил плечо.
        - Владыка, я шнуры зажег!
        Отпустив Баграта, Вик шагнул к телу Геста. Баграт что-то произнес сзади, но Вик не слушал - опустился на колени рядом с Преподобным, снял с шеи мертвеца цепочку с распятым мутантом, коснулся пальцами холодного лба.
        - Сюда платформа летит, - не оборачиваясь, сказал он.
        - Да! - выкрикнул незнакомый мальчишка с протезом. - Я видел, она прямиком к скале этой…
        - Наверное, будет стрелять. - Спрятав в карман распятие, Вик выпрямился. - Сбежать не успеем, но катапульты работают, я видел.
        - Как видел? - спросил Баграт, вместе с Ежи ковыляя к ближайшей капсуле.
        - Я джагер, - ответил Вик. - Ты тоже? Иначе не прошел бы там.
        - Значит, видишь электронные цепи? У меня нет таких способностей, я могу только ходить по некрозу.
        Вик посмотрел на Ильмара, сидящего в кабине капсулы. Атаман шарил руками по приборной панели перед собой, то и дело поглядывая на Баграта с Ежи.
        - Эй, Владыка! - крикнул он, снова уставившись на панель. - Так чего ты добивался? Убить Геста, как и я? Храм Московский сжечь - тоже как и я? Или всю Москву хотел?.
        - Платформа, - напомнил Вик, шагнув к катапультам.
        - Да что там платформа, тут и так все сейчас взорвется! - крикнул Ежи.
        Он помог Баграту забраться на лафет, ухватившись за скобу под кабиной, подтянулся сам. Конец протеза заскрежетал по железу. Ежи спросил растерянно:
        - Владыка, как же мы тут вдвоем?
        Баграт, чувствовавший себя уже лучше, поудобнее уселся в низком кресле, схватил секретаря за пояс и втащил к себе на колени. Ежи сложился чуть не пополам, подошва сапога вместе с оплавленным штырем протеза задрались кверху и не дали закрыть кабину.
        - Голову пригни, пятки в стороны! - скомандовал Владыка, пытаясь захлопнуть колпак. Посмотрел на атамана в соседней капсуле и добавил: - Думаю, еще встретимся, Ильмар Крест. Возвращайся в Москву. Я тебя найду.
        Ильмар уже потерял к нему интерес. Приподнявшись, он заорал:
        - Кто-нибудь, скажите, как это включить? Что нажимать?!
        Вик запрыгнул на лафет и заглянул в кабину. На панели перед атаманом было несколько кнопок и решетка динамика, справа - рукоять.
        - Зажигание дави и держи.
        - Где оно?! - прорычал Ильмар.
        - Сейчас взрыв будет! - снова выкрикнул Ежи. - Запалы длинные, но все равно - уже сейчас рванет!
        Вик ткнул пальцем в круглую обрезиненную клавишу. В корпусе раздался треск, с громким хлопком из сопла вырвалась струя пламени, капсула дернулась. Вик сжал руку в кулак. Другой мир, который померк, пока он тащил Багра-та и разбирался с катапультой, снова вспыхнул в сознании. Он увидел, что электронная дорожка все еще исправно соединяет все катапульты с силовой установкой где-то позади комнаты за аркой. Огромный диск повис прямо над скалой. Диафрагма в его центре разошлась до предела.
        Вик ударил кулаком по рукояти, взведя двигатели на полную мощность, захлопнул колпак и спрыгнул. И чуть не угодил под сноп огня стартовавшей в соседнюю шахту капсулы Баграта.
        Он бросился к соседней катапульте, забрался в кабину, запустил двигатель. Пристегнувшись ремнями к креслу, захлопнул колпак. Плавно надавил рукоять - взревел двигатель, капсула вползла по штангам в стартовый колодец… и вдруг рванула к белому пятну вверх с такой скоростью, что перехватило дыхание.
        Рев реактивной струи и гул двигателя заглушили взрыв позади.
        Несколько мгновений Вик сидел с открытым ртом, не в силах повернуть голову, прижатую к спинке сиденья. Казалось, на грудь положили гранитную плиту, и она вот-вот раздавит, расплющит его.
        Земля осталась внизу. Снаряды, где спасались киевский Владыка, незнакомый мальчишка с протезом и бандитский атаман, пропали из виду. Капсула неслась наклонно, уходя из-под закрывшей все небо платформы.
        Из темного зева в ее центре выплеснулся свет, а затем вниз упал сгусток зеленоватого сияния, окруженный роем искр.
        Скосив глаза, Вик увидел, как вскипает озеро, как ржавая чаша на вершине скалы плавится, а каменные склоны пластами съезжают в воду. Потом Нарочь ушла из поля зрения, и мимо промелькнул бок платформы.
        Сверху необъятный диск, состоящий не то из тусклого металла, не то из хитина, покрывали покатые наросты, впадины, щели и тонкие, похожие на гигантские усики, изогнутые выступы. Вик подумал, что все это напоминает скорее панцирь краба, чем поверхность машины. В некоторых местах платформа мерцала слабым зеленоватым светом, неприятно напоминающим некрозную плесень.
        В пульте громко защелкало, и нос капсулы сдвинулся книзу. Платформа осталась за спиной, снаряд несся высоко над землей сквозь чистый прозрачный воздух. Далеко впереди полого изгибалась линия горизонта, а справа, тоже очень далеко, Вик заметил точку - что это, дирижабль небоходов?
        Ну да, и он там не один. Если приглядеться, в том месте будто стая мошек висит. И между ними нечто куда больших размеров - круглое, как пузырь, темное, с тонким горизонтальным ободом. И под всеми этими парящими аппаратами над землей вздымалось нечто и вовсе невероятное: огромный темный угловатый камень, длинный, наискось застывший в воздухе, едва касающийся земли нижней частью.
        Скорость уменьшилась, Вик сумел слегка повернуть голову, выглядывая сквозь колпак. Вдруг он понял, что видит Город-Улей и воздушный флот Гильдии небоходов над ним. Каких же оно размеров?! Как гора - но гора, висящая в воздухе! Понять, что это такое, отсюда было невозможно.
        Скорость еще уменьшилась, раздались частые щелчки. Сбоку из капсулы выдвинулись два треугольных металлических крыла.
        Потом в динамике на пульте громко щелкнуло. И вдруг раздался голос:
        - Кто ты?
        Вик так и подскочил, ремни впились в плечи и грудь. Голос был глубокий, низкий, отрешенный… и очень, очень странный. Так мог бы говорить утес. Или, подумал вдруг он, сама Пустошь.
        - А ты кто? - спросил Вик у динамика.
        Молчание. Воздух шипел за стенками колпака, рокотал двигатель, гудела реактивная струя. Она, судя по звуку, стала совсем слабой - то ли топливо в капсуле заканчивалось, то ли автоматика снизила выхлоп после того, как выдвинулись крылья, и теперь поддерживала струю лишь на том уровне, чтобы капсула не начала падать.
        - Называй меня Осирис, - произнес глубокий голос.
        - Как? - переспросил Вик. - Кто ты?
        - Каков твой доступ?
        - Я не понимаю!
        Снова молчание. Вик уже решил, что голос больше не заговорит, но из динамика полилось:
        - Я пробыл в спящем режиме слишком долго. Старые протоколы некорректны. Тотальное изменение ситуации. Во внешней среде новая сила, владеющая атипичными технологиями.
        Он замолчал.
        - Атипичными? - повторил Вик растерянно. В динамике опять громко щелкнуло.
        - Атипичными для цивилизации хомо сапиенс. Биотика, судя по первичным данным. Эволюционная биомеханика, выращивание механизмов с генетически заданными параметрами.
        - Ты про платформы? - осторожно спросил Вик. - Про их хозяев? Я не понимаю. Кто ты?
        Голос помолчал.
        - Я свободен, - произнес он. - После целой вечности ожидания, кажется, что-то начало проясняться.
        - О чем ты говоришь?
        - Теперь свободен. Сканирование поверхности показало полное отсутствие прежних командных структур. В такой ситуации я волен поступать, исходя из заложенной степени свободы воли. Я буду наблюдать за вами.
        - О чем ты? - повторил Вик. - Эй! Мне надо приземлиться или… Как управлять этой штукой? Ты можешь как-то влиять на нее? Помоги мне сесть!
        - Я буду наблюдать, - повторил голос и смолк. Невероятный, фантастический город Гильдии уполз назад. Капсула летела над центральной Пустошью, над целым морем песка, которое сверху выглядело просто как очень большое желтое пятно. Вик растерянно пялился на пульт, когда в динамике снова щелкнуло.
        Из-под пульта выдвинулась узкая панель с джойстиком и кнопками. Вик схватился за пузатую пластиковую рукоять, слегка повернул - загудел воздух, ударяя в выдвинувшийся подкрылок, и капсула завалилась на правый бок, поворачивая. Ландшафт внизу накренился, пополз в сторону. Вик вернул рукоять обратно - земля выровнялась. Сбоку на панели был датчик топлива, который показывал, что израсходована половина. Лететь еще можно было долго.
        - Вот так! - произнес Вик Каспер и впервые с начала похода к Нарочи широко улыбнулся. - Я не знаю, что делать дальше, но я жив. И я - джагер!
        Отстегнув ремни, он привстал и осмотрелся. Далеко на востоке в серой дымке темнели горы Урала, где-то между ними стоял легендарный Вертикальный город. Впереди были киевские угодья, Мост, Донная пустыня и гора Крым, на западе раскинулись опустошенные земляной лихорадкой земли, посреди которых высился город Гильдии небоходов. Ну а сзади лежала Большая Московия. Он мог полететь в любую сторону. Никто больше не прикажет ему, что делать дальше. Вик уже понимал, что на просторах Пустоши ведется большая, очень большая игра с участием нескольких сил, борющихся за власть над этим опустошенным, полумертвым - но постепенно возрождающимся к жизни миром. И он мог присоединиться к любой из сторон.
        Или оставаться на своей.
        Он уселся поудобнее и медленно повернул рукоять.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к