Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Лазарева Ярослава : " Игры Бессмертных " - читать онлайн

Сохранить .
Игры бессмертных (сборник) Елена Александровна Усачева
        Ярослава Лазарева
        Ирина Алексеевна Молчанова
        Чего больше в оборотне - зверя или человека? Какова в действительности вечная любовь вампира и может ли легенда превратиться в реальность?
        Читай об этом в сборнике завораживающих, мистических рассказов Елены Усачевой, Ярославы Лазаревой и Ирины Молчановой.
        Елена Усачева, Ирина Молчанова, Ярослава Лазарева
        Игры бессмертных (сборник)
        Елена Усачева
        Донор
        - Иванов, Петров, Сидоров, на выход! - бодро скомандовала Нелли Олеговна и весело блеснула в сторону класса стеклами очков.
        Ни Ивановых, ни Петровых, ни Сидоровых у них не было. Только Ивановский, и он единственный, кто болезненно откликался на эту речовку, общее значение которой - все собираются и куда-то идут.
        - Ну, что опять? - понеслось над партами. - Зачем? Куда? Урок только начался.
        - Замолчали, оставили вещи на местах, - не замечая возмущений, перечислила учительница, - и отправились на второй этаж к медицинскому кабинету. Кровь сдавать.
        - Вперед! Вперед! - жизнерадостно затрубил Васильев. - Сдаем кровь на нужды отечества!
        - Я уколов не боюсь, если надо - уколюсь! - поддакнул Пращицкий, вскакивая. - Можно я в первых рядах пролью кровь! - он шутовски вытянул вперед руку.
        - Прекратили разговоры! - утомленно отмахнулась от подопечных физичка. - Ряд у стены, встал и вышел. Пращицкий! Куда побежал? Ты какой ряд?
        - Хочу! Хочу быть первым! - развлекался невысокий шумный Пращицкий.
        - А нам, вампирам, кровь сдавать нельзя! - насмешливо протянул красавчик класса Игорь Лавренев. - Мы от вида крови теряем волю, ум и честь.
        - Ты ее и так потерял, - зло прошептала Ира Синявина с ряда около окна.
        Сидящая от него через проход Алиса Ганина склонила голову, завесив лицо длинными черными волосами. Лавренев тут же заметил это движение.
        - А больным вообще кровь сдавать нельзя! Освободите Ганину, - заголосил он. - Она всю свою кровь в больнице оставила.
        - Игорь, сядь! - рявкнула учительница, взяв в руки журнал и собираясь ударить им по столу. Решительно и громко. Поэтому все притихли, наблюдая, как ряд у стены выбирается со своих мест.
        - Что вы сегодня буяните, словно карапузы? - рассердилась Нелли Олеговна. - Быстро сдали, быстро вернулись, быстро продолжили урок!
        - А Ганина кровь сдавать не хочет, - мерзким голосом проблеял Лавренев. - Боится. Можно я с ней пойду! Вместе будем бояться.
        - Уже не смешно, - покачала головой учительница.
        В ответ Игорь хмыкнул, вольготно разваливаясь на стуле - пока все не вернутся, в классе, считай, объявлено свободное время. Он пристально глянул на Алису. Та сидела, меланхолично водя карандашом в тетради. После больницы она была бледна. Запястье на левой руке забинтовано чуть ли не по локоть.
        Месяц назад она вскрыла себе вены. Сделала все грамотно - родоков отправила в кино на длинный трехчасовой фильм, налила ванну теплой воды, оставила классическую записку: «В моей смерти прошу никого не винить» - и чирканула по запястью. Нашли, отвезли, откачали.
        Услышав эту историю, Игорь только недовольно скривил губы. За несколько дней до того, как Ганина решила совершить свой судьбоносный заплыв, у них состоялся разговор. Все чин чином - любовь была, любовь ушла. Он не виноват, что Алиска оказалась такой занудной. Ходила по пятам, требовала отчета о каждой проведенной без нее секунде.
        Ну да, поначалу все было неплохо. Хотя первого сентября он и предположить не мог, что у них закрутится роман. Кажется, был октябрь. Они играли в волейбол. С Ганиной Игорь оказался в разных командах. В какой-то момент при перемещении по полю оба встали под сеткой. Алиска робко улыбнулась, всего на мгновение повернувшись к Игорю лицом. А потом, пытаясь дотянуться до мяча, они налетели друг на друга, и Лавренев машинально поддержал падающую соперницу. Алиска тут же заполыхала, залилась густейшим румянцем, глаза ее сделались стеклянными.
        Игра потекла дальше своим чередом. Команда Игоря стремительно выигрывала, так что второй раз встать рядом с Ганиной под сетку у него не получилось. Она сама подошла к нему сразу после игры. Все побежали в раздевалку, Лавреневу тоже хотелось поскорее стянуть с себя неудобную нейлоновую форму, но его задержали.
        - Игорь! - робко позвала Алиса.
        Он уже шагнул из зала, оказавшись в широком проеме между двумя дверями. Обернулся. Ганина, не ожидавшая, что он так резко откликнется, налетела на него. И он снова подхватил одноклассницу, чтобы избежать столкновения, спиной проваливаясь в междверный промежуток.
        - Спасибо, - все так же неуверенно пробормотала она, но инерция падения уже прижала ее к Игорю. Он почувствовал мягкость ее груди, чуть горьковатый запах пота. Все это вдруг что-то отключило в его голове, и он словно забыл, что перед ним Алиска Ганина, которую он знает одиннадцать лет. Нет, это уже была не она, другая, которую хотелось обнять и, наговорив ворох глупостей, целовать до одурения.
        Ладонь сама скользнула ей на талию. Он прижал ее к себе и неловко, сам поражаясь своей наглости, поцеловал в подбородок - промахнулся, оттого что она вдруг подняла голову. Огромные темные глазищи прожгли насквозь, и он зажмурился, поймал ее губы и долго не мог оторваться, будто все тело свело судорогой. А потом, словно опомнившись, шагнул вперед, заставляя Алису пятиться, выбрался из зала и, не оглядываясь, пошел вниз, в подвал, откуда звучали голоса одноклассников.
        Теперь он все время встречал удивленный взгляд ее невероятно огромных глаз. В Алиске было что-то восточное - черные волосы, узкое лицо, нос с горбинкой, темные глаза. Ее взгляды сжигали. Так и хотелось прижать ее к себе и высосать все колотящиеся в ней чувства.
        Алиска была гордой, но Игорь как-то ухитрился мгновенно сломать все ее заслоны. Он уже пару раз затаскивал ее к себе домой, где сразу же сдергивал легкую кофточку, чтобы коснуться колдовской мягкости ее грудей. Она была живой и податливой в его руках, и в какой-то момент он переставал быть Игорем Лавреневым, умным и рассудительным мальчиком, каким все его считали. Было бы время пугаться или удивляться, он бы сделал и то, и другое. Но Игорь искренне наслаждался этими моментами сумасшествия, когда он уже был не он, когда прорывалось изнутри что-то животное. И виной всему была она - Алиса. Где-то в ее теле сидела собранная пружина, и казалось, достаточно добраться до потайного рычага, чтобы два разумных человека исчезли…
        Ряд у стены стал возвращаться, демонстративно потряхивая исколотыми пальцами. Кораблев, сделав из куртки перевязь, притворно хромал.
        - Тоже мне, бойцы, - покачала головой Нелли Олеговна, стекла ее очков переливались цветами недовольства. - У них пять грамм крови взяли, они уже разохались. Что будете делать в армии, вояки!
        - Будем сдавать по десять грамм, - философски изрек Пращицкий. - Ну а теперь нам можно на баррикады?
        - Иди уже отсюда! - Физичка ткнула ручкой в сторону двери.
        Лавренев сидел, чувствуя, как в душе нарастает раздражение.
        По идее, он мог переспать с Алиской. Но какое-то внутреннее чутье подсказывало - не надо. Они оба были неопытны, и взаимная неловкость могла все испортить. И как только он понял, что Алиска не станет его первой женщиной, он стал стремительно охладевать к ней. А она, словно почувствовав неминуемый разрыв, наоборот, стала внимательней к нему, навязчивей. Они еще пару месяцев походили вместе, сидели на последних рядах в кинотеатрах, забредали в самые глухие уголки парка. Но все это уже было не то.
        И тогда случился тот разговор. Алиса болела, и Лавренев принес ей домашнее задание. В свете последних событий само собой подразумевалось, что из всего класса сделать это должен именно он.
        Густо населенная вещами квартира Ганиной была пуста. И эта странная гулкость всегда наполненной людьми жилплощади сразу заставила Игоря напрячься. По одному взгляду на бывшую любовь он понял, что сейчас произойдет. Она была в коротком домашнем халате и рдела перед теми словами, что должна была произнести. Она хотела, чтобы все случилось сейчас, пока нет родителей. Таким образом решила к себе привязать, глупая!
        - Игорь, что-то произошло? - тихо спросила она.
        - Произошло, - буркнул он, глядя на чуть расходящийся вырез халатика в области груди. Алиса и правда подготовилась. Кроме халата, на ней не было ничего.
        Это еще больше разозлило Лавренева. Он понимал, что хочет увидеть ее полностью обнаженной, но сама эта зависимость заставила его выпрямиться.
        - Короче, давай разбегаться, - быстро заговорил он, выкладывая тетрадки на стол. - Скоро год кончится, там экзамены. - Он не смотрел на нее, а когда мельком поднял глаза, испугался. Она стала одного цвета со своими волосами.
        - Разлюбил? - Голос, как будто лист фольги разворачивают.
        - Ну, чего ты? - тянул Игорь, чувствуя себя глупо - зачем вообще начал говорить? Потянул бы еще немного, а там лето, можно было бы просто исчезнуть, без разговоров. - Полюбил - разлюбил. Все равно в одном классе учимся. Не на век расстаемся.
        Она как будто сразу все поняла, мгновенно перескочив утомительную процедуру слез, уговоров, тяжелых вздохов и переглядок.
        Он так и не дождался от нее слов. Буркнул только:
        - Ну ладно, чего там? Все равно ничего бы не получилось. - И выскользнул из квартиры, на лестничной клетке поняв, что болеть Ганина будет еще несколько дней, а значит, спокойная неделя ему гарантирована. Надо лишь не подходить к телефону. Так он и сделал, вырубив все возможные для себя средства связи, включая аську и скайп.
        А через три дня класс грохнул неожиданным известием - Алиса пыталась покончить с собой. Лежит в больнице, с ней работает психолог.
        - Не переводи чернила! - Проходя мимо Алисиной парты, Игорь толкнул тетрадку Ганиной. Ее рука дернулась, выведя некрасивый зигзаг. И тут же вспыхнуло! Дурак! Она-то тут при чем? Быстро оглянулся. На лице все та же занавеска из волос. Даже слова ему не сказала, как появилась. В сердцах поддел свесившуюся тетрадку Пращицкого. Она брякнулась на затоптанный линолеум.
        Очередь в медкабинет быстро двигалась. Медсестра оказалась неинтересной барышней в очках. Буркнула, не отрываясь от пробирок:
        - Садитесь.
        И, быстро совершив свою комариную работу, добавила:
        - Идите.
        Укол был неболезненный, и Игорь тут же о нем забыл. Мимо по коридору прошла Алиса. Головы не повернула. Хочет вызвать в нем чувство вины, чтобы у фразы «никого не виню» появился адрес. Не дождется!
        - Давайте, давайте! Лейте кровь на алтарь науки, - прикрикнул Лавренев.
        - Вы там сильно не торопитесь, я все выпил! - хохотнул следом Пращицкий.
        На них зашикали из-за дверей. Пока одиннадцатый класс резвился, на втором этаже малыши проходил азы школьных премудростей.
        Нелли Олеговна не успела вывести на доске название урока, как в класс ворвалась завуч. Именно ворвалась - дверь от толчка шарахнулась о стену.
        - Одиннадцатый класс! Вы вообще соображаете, что творите? - грозно начала она с порога, монументальной стокилограммовой массой нависая над учениками.
        - Война? Уже? - пискнул Пращицкий, очень натурально изображая испуганного.
        - Я тебе сейчас устрою войну! - погрозила в его сторону солидным кулаком завуч. - Быстро признавайтесь, кто это сделал?
        Все с готовностью заозирались.
        - Я! - медленно поднялся Васильев, пряча лукавую улыбку. Класс облегченно выдохнул. - Но там и было всего ничего, - демонстративно пожал он плечами.
        - Чего ничего? - грозно склонилась в его сторону завуч.
        - Компота, - простодушно отозвался Васильев, и его конопатое лицо заискрилось. - Всего какой-нибудь литр. Я залпом выпил.
        Сообразившие шутку первыми захихикали, так что завучу пришлось перекрикивать голоса.
        - Какой компот, Васильев! Я спрашиваю, кто разгромил медкабинет?
        - Враги, - не раздумывая, брякнул Пращицкий и уже под нарастающий хохот добавил: - Враги рода человеческого.
        - Вам все шутить! - ревела завуч. - А там все пробирки перебиты. Ни одного грамма взятого биоматериала! Кто был у врача последним?
        - Медсестра оставалась, вы у нее спросите. - Непрошибаемого Пращицкого даже гнев завуча не гнул к парте. - Может, она оборотень в халате?
        - Когда найдем - спросим, - грозно заверила завуч. - Еще раз спрашиваю, кто был в кабинете последним?
        Все дружно посмотрели на ряд у окна. Игорь невольно нашел глазами Алису. Она все так же сидела, склонив голову, спрятав за волосами лицо, и что-то чертила в тетради. Девчонки стали гадать, кто же из них был последний. Вышло, что все дружно вошли и дружно вышли, не оставив последнего.
        - Кому-то наша кровушка не по нраву пришлась, - голосом ворона-вещуна прокаркал Васильев.
        - Да мы все сдали кровь! - Оправдываясь, Пращицкий показал средний палец на левой руке. Вряд ли он вложил в этот жест какой-то другой смысл, кроме желания показать маленький синюшный след от укола. Но движение получилось слишком двусмысленным. Класс за его спиной грохнул. Нелли Олеговна в панике замахала на него рукой.
        - Так… - Завуч наградила Пращицкого таким тяжелым взглядом, под которым и броня танка прогнулась бы, но тот лишний раз взмахнул белесыми ресницами и растянул в улыбке потрескавшиеся от весеннего авитаминоза губы. - Дружно встали и пошли в поликлинику сдавать кровь. А я пока вызываю милицию. И если виновный найдется среди вас… - Она еще раз оглядела вытянутые от удивления лица. - Считайте, что заработали свой волчий билет на экзамен.
        Ошарашенный, притихший класс стал медленно собираться.
        - А чего там было пить-то, - расстроенно жал плечами Пращицкий. - С каждого по пять грамм, тридцать человек. Всего полторашник какой-то. На один глоток…
        - Митя, сейчас договоришься, - одернула его Нелли Олеговна, и стекла очков ее теперь уже грустно блеснули. - Иванов, Петров, Сидоров… - Она не договорила.
        Игорь сдернул свою сумку со спинки стула, и голова его снова невольно повернулась к Алисе. На тетрадном листке четко и очень красиво крупными буквами было выведено: «В моей смерти…»
        Ярость хлопком взорвалась в голове. Если она такая дура, он в этом не виноват. Никто же не знал, что она малахольная. Ей слово, а она сразу в русалки записываться.
        - Делать больше нечего? - быстро зашептал он, склоняясь над одноклассницей. Одну руку как бы невзначай положил на ее стул, а другую опустил на тетрадь. Ладонью на страницу. - Опять на тот свет захотела?
        - На тот? - Алиса перевела на него свой чистый, ясный, словно промытый перекисью водорода взгляд.
        - Несчастную из себя строишь? - шипел Игорь ей в лицо.
        Ганина вдруг улыбнулась. Это было неправильно. Она должна убиваться, должна умолять. Но ни в коем случае не должно быть этой улыбки.
        - Дура! - выдохнул Лавренев, сминая тетрадный лист. Страница легко оторвалась. И он пошел по проходу, засовывая бумажный комок в карман.
        - Узнаю, чьи шутки… - зло бурчал он потом, ожидая вместе со всеми в очереди, - заставлю кровь до конца жизни сдавать.
        Девчонки испуганно перешептывались. Васильев в задумчивости гладил живот.
        - Неужели я ошибся? - бурчал он себе под нос. - Точно помню, компот был. И по вкусу… Надо же так обознаться.
        - У тебя компот, что ли, из клюквы был? - равнодушно тянул Пращицкий. Шутить ему уже надоело.
        - Почему из клюквы? - Васильев достойно держал на своем лице удивление. - Из яблок, с черносливом.
        - Цвет-то должен был быть красным, если спутал с кровью, - хихикнул Митя, разваливаясь на лавке.
        - Действительно, и цвет другой был… - тянул свое на одной ноте Васильев, заставляя сидящих рядом парней сгибаться от смеха в три погибели. - С чего я взял, что кровь?
        Игорь затылком чувствовал, что Ганина стоит рядом. Не смотрит. Просто стоит. Отдельно от всех. Вцепившись своим маленьким кулачком в лямку сумки. Голова наклонена, волосы занавешивают лицо.
        Черт! Первый день из больницы, а уже сил никаких рядом с ней стоять. И он пошел к толпе девчонок, демонстративно приобнял Катю Сахарову, стал болтать полную ерунду, рассказывать бородатые анекдоты, но девчонки, польщенные вниманием красавца, не прогоняли, хихикая.
        Медсестра им теперь досталась обстоятельная, полная пожилая женщина с мягкими руками. Она добродушно пыхтела, принимая в свою ладонь тонкие юношеские пальцы, осторожно колола, с сомнением глядела на выступавшие красные бисеринки, не спеша набирала полую трубочку, волшебным образом заставляя кровавые пунктиры подниматься вверх.
        На улицу вывалили все вместе, решили сходить за мороженым, раз выдалась такая вольница. Игорь специально терся среди девчонок, с сочувствием дул на посиневший палец Иры Синявиной - у нее всегда были холодные руки, кровь из пальца почти не шла, и добродушная толстуха вдоволь намяла ее, прежде чем добилась хоть какого-то результата.
        - Болит, - жаловалась Ира, и Лавренев с удовольствием склонялся к тонкой ледяной руке, пытаясь изобразить из себя мартеновскую печь. Про Алису он вспомнил, только когда шли обратно. Она шагала в стороне от остальных, четко ставя ногу по краю тротуара, словно акробат на проволоке.
        В классе их уже ждал запыленный милиционер, плотный дядька с усами и с черной папкой в руках. Он время от времени почесывал свой невысокий лоб, постоянно приподнимал фуражку, словно решал какую-то непосильную для себя задачу.
        - Ну, что у нас тут? - озабоченно поинтересовался он, словно весь урок класс провел не около метро с рядом киосков, торгующих мороженым, а выполнял секретное задание по выслеживанию шпионов. - Кто последний, не помните? - не столько спросил, сколько подтвердил он. - Потом все вернулись в класс. Никто в коридор не отпрашивался?
        Его тон был настолько неправдоподобно неделовым, словно милиционер не происшествие распутывал, а рецепт борща уточнял. Даже Пращицкий отказался от комментариев.
        Милиционер вяло заполнял протокол. Затренькал мобильный. Нелли Олеговна подняла голову, грозно глянула на подопечных.
        - Кто это решил расстаться с телефоном? - Голос ее шел по нарастающей, как эхо обвала в горах.
        - Извините, - буркнул милиционер и, тяжело сопя, полез в карман. - Да-да. Слушаю. Где? Через полчаса буду. Да. В школе. Ну, сейчас схожу, выясню. - Страж порядка с каким-то удивлением глянул на гаснущий экран трубки. - Что-то сегодня частят… - проворчал он. - Ну ладно. Если что-то узнаете… - Он протянул бумагу учительнице. - Подпишите, пожалуйста. - И неожиданно с отеческой мягкостью добавил: - Хорошие ребята у вас.
        Но стоило за ним закрыться двери, класс взорвался. «Хорошие ребята» отыгрались за пятнадцать минут тишины вовсю. Нелли Олеговна молча смотрела в окно. Можно было даже не пробовать начать новую тему.
        К концу дня Лавренева отпустило. Он забыл про Алиску. Насыщенный событиями день стер из памяти все ненужное. И вдруг посреди коридора его настиг голос: «Ты должен извиниться!»
        Игорь крутанулся, не понимая, кто ему это мог сказать.
        Перемена гомонила, переливалась, разбиваясь о стенки коридора радужными волнами лиц, причесок, кофт, свитеров и курток. Ничей голос особенно не выделялся. Так, стоял общий гул.
        Ну вот, теперь ему мерещится всякое начало! Он пробежал по этажу, с грохотом скатился по лестнице. Третий этаж. Звенит звонок. Биология. Направо, темный закуток, дверь.
        Он успел заметить. Две темные фигуры. Одна держит другую за опущенную руку. Вторая стоит, безвольно опустив голову. И уже сорвались, и уже стоят около двери. Черные волосы Ганиной отливают плавленым металлом.
        - Подойдешь близко ко мне, прибью, - прошептал Игорь в склоненную макушку и, оттолкнув обеих девчонок (второй оказалась Ира Синявина; что они здесь делали вдвоем? Колдовали?), первым шагнул в класс.
        Дальше время потекло стремительно. Съездил в бассейн на тренировку, потом курсы - он будет адвокатом, даже тени сомнения не допускает. И только палец, два раза за сегодня уколотый, болел. Может, за бортик в бассейне задел? Или хлорированная вода в бассейне ранку разъела? Долго рассматривал розовую подушечку с ровными линиями морщинок. Две синие точки. Вроде ничего. Но болит. Пытался мять - упирался в кость. Чему там болеть?
        - Мать, кто звонил? - крикнул он, переступив порог квартиры. Бросил сумку. Настроение испортилось. Хотя бы эта Алиска еще месяц в больнице пролежала. Все бы забылось.
        - Игорек, - выплыла из своей комнаты мать, - я винегрет сделала, проходи на кухню.
        - В комнате поем, - буркнул Лавренев, поддевая правой ногой тапочек. Он перевернулся и никак не желал вставать нормально. В результате был заброшен под вешалку.
        Есть не хотелось. Игорь поковырял бугорок салата, выкатил на край тарелки горошину. По телевизору показывали ерунду.
        Он прошел в комнату. Каким-то эхом в голове отдалось - уроки, написать реферат для курсов, глянуть, что там по истории. Но голова уже наливалась тяжестью лени. Все равно ничего не получится. Только промается лишние пару часов. Как был - в джинсах и рубашке - завалился на диван, не стал его разбирать. Думал, подремлет, потом сядет за уроки.
        Из холодного липкого сна его выдернули уже слышанные им днем слова: «Ты должен извиниться!»
        Открыл глаза, долгую секунду с непониманием смотрел в темный потолок. Шторы не закрыты, по комнате гуляет желтый отсвет уличных фонарей.
        Душно, что ли?
        Он выпрямил затекшие ноги, потянулся. Стояло какое-то глухое, беззвучное время ночи, то ли два, то ли три. Он постучал пальцами левой руки по столу, медленно приходя в себя. Напомнила о себе боль в пальце.
        Он разобрал диван, покидал на него одеяло, простыню. Какой-то шорох заставил похолодеть затылок. Оглянулся.
        «В моей смерти…» - вспомнилась некстати записка.
        - Вот черт! - пробормотал в голос, чтобы прогнать странное наваждение. Пошел в ванную. Думал было поваляться в горячей воде, но было лень мыть ванну, ждать, когда она наполнится. Он провел рукой по белому фаянсовому покатому боку ванной, встал перед раковиной. Умоется, почистит зубы - и спать. В крайнем случае, можно пару раз пропустить школу, чтобы Ганина не маячила перед глазами. Невелика потеря. Все равно нужные предметы он учит по курсу института.
        Поднял глаза к зеркалу. В первую секунду не увидел ничего необычного. Алиска любила вставать у него за спиной, заглядывая через плечо. И сейчас она стояла там, улыбалась странно-застывшей улыбкой, глаза остановившиеся.
        «Откуда?» Обернулся. От неожиданности чуть не упал на мокром полу. Капли брызнули на зеркало, и в них отразился красный кафель стен.
        Никого, конечно, не было.
        - Спать, спать, спать, - под нос пробормотал Игорь, понимая, что накручивает себя. Не такой он ожидал встречи. Обвинений, упреков - да. Тогда бы на его сторону встали все парни, можно было бы еще поиздеваться. А тут - тишина. Словно и не было ничего.
        Босыми ногами прошлепал на кухню, выпил воды, вернулся в комнату, забрался в кровать. Опять не к месту в голову полезли мысли, что с Алиской они на этой кровати не раз лежали. И простыня была эта самая. Коричневая. Обнаженная Алиска на ней особенно эффектно смотрелась.
        - Ты должен извиниться! - четко прозвучал голос, и Игорь вскочил.
        За шторой кто-то был. Он осторожно поднял руку.
        Алиса была в той же одежде, что и в школе - черные джинсы, черная кофта, волосы закрывают лицо. Сидит на узеньком подоконнике со стороны улицы. Там и удержаться-то не за что!
        - Как ты туда? - Игорь ахнул, делая машинальный шаг вперед. И встретился с ледяным взглядом мертвых глаз.
        Отшатнулся, задевая ногой стул, неудачно упал на край застеленного дивана.
        Ганина не отводила глаз. Все так же смотрела остановившимся взглядом змеи. Рот чуть приоткрыт, словно зубы не помещаются под губами. Желтый свет фонарей гладил ее ровную бледную кожу.
        - Ты ведь живая! - вскрикнул Игорь. - Я видел!
        - Знаешь, как у Сент-Экзюпери? - шелестел ее голос, но он не был уверен, что губы шевелились. - Ты в ответе за тех…
        «…кого приручил!» - машинально закончил он эту уже в зубах навязшую фразу.
        - Знаешь… - чуть склонила она голову, словно разглядывала сидящего на диване парня. - А теперь извинись. Я не могла жить без тебя. Ты меня приручил.
        - Да пошла ты! - выпалил Игорь, чувствуя ярость бессилия. Он был уверен, что спит, что перед ним разворачивается кошмар - недаром Ганина колдовала в закутке с Синявиной. Это какие-нибудь очередные девичьи шуточки. Духов вызывали, ненормальные.
        - Значит, ты готов на жертвы!
        Алиса легко спрыгнула с подоконника в комнату.
        Как она там держалась? Подоконник узкий, покатый.
        Так и не смог понять. - Она шагнула налево. Там гостиная. А еще дальше - комната матери!
        Не помня себя, Игорь сорвался с места.
        - Стой! - зашипел, замерев на пороге спальни. Только бы мать не проснулась! Ее же кондратий хватит.
        Побежал обратно. Алиса снова сидела на подоконнике. Смотрела внимательно, словно первый раз видела.
        - Как ты… - надо было молчать, но не удержался, - туда залезла?
        Ее верхняя губа дернулась, и внутри у Игоря что-то оборвалось.
        Алиса поднялась, качнувшись на неверном уступе.
        - Пустишь? - Ее сильно повело в сторону. - А то упаду!
        Лавренев бросился к окну, дернул створку. Но перед ним уже никого не было. Только по спине опять пробежали мурашки холода.
        - Сначала было больно, а теперь ничего. - Она стояла у кровати, смотрела, склонив голову.
        - Что ты с собой сделала? - Игорю было страшно, и этот страх парализовал, выключив способность бежать, сопротивляться.
        - Ты сделал. - Голос был без эмоций. Ни обвинения, ни упрека. Просто слова. - Я хотела умереть. Но чтобы и тебе было больно. И так стало. Раньше, - она скользнула ближе, обдав его неприятным холодом и тяжеловатым запахом с примесью чего-то похожего на гарь от свечи, - когда молодые люди бросали девушек и те с горя бросались в речки, то становились русалками. Или ведьмами.
        Она улыбнулась. При этом лицо ее странно вытянулось, обнажая выдающуюся вперед сильную челюсть с белоснежными зубами.
        - Я думала, что буду приходить к тебе во снах, являться в минуты задумчивости. Все бы так и было. - Она пошла вокруг него, ведя пальцем по плечу, спине, другому плечу, груди и снова плечу. Два круга, а перед глазами уже все плыло. - В больнице не откачали. Слишком много прошло времени. А потом кто-то дал выпить крови. Помню только руку. И мир стал другим.
        - Так, значит, сегодня… - Ноги не удержали, и он упал на диван.
        - Я искала твою кровь. У нее обворожительный вкус. В поликлинике было то же самое. Я ее отличила сразу. А потом подумала: зачем убивать? - Она склонилась, волосы черным покрывалом свесились перед ним. - Когда можно всегда этим пользоваться.
        Средний палец на левой руке стрельнул старой болью, и она потянула его руку к себе, подушечки коснулись ледяные губы. Тут же захотелось взвыть, потому что палец заломило от уходящей из него крови.
        Алиса облизала губы.
        - Ты же не жалеешь о том, что сделал? - вкрадчиво спросила она. При этом взгляд ее уже не был таким мертвым.
        «Да мне с ней вообще не надо было связываться! - глухо колыхнулось раздражение. - О чем тут жалеть?»
        - Вот и я не жалею, - улыбнулась Алиса. - До завтра. В школе увидимся.
        Она скользнула к окну, и только сейчас Игорь понял, в какую ловушку угодил: если бы он не прервал их отношения, то и тянул на себе вздыхающую Алису до лета. А теперь… Надолго?
        - Раз уж ты не захотел просить прощения, - пропела напоследок Ганина, посылая своему кавалеру воздушный поцелуй, - значит, ты в ответе за тех… И теперь уже навсегда!
        Отблеск фонарей осветил девушку со спины, сделав вдруг ее одежды призрачно-прозрачными. Он увидел ее обнаженное тело, и ему захотелось вновь коснуться шелковой мягкости груди. Но вампирша засмеялась, исчезая в больном желтом свете фонарей.
        В голове у Игоря болезненно запульсировала венка.
        «Нав-се-гда!» - пропел мелодичный голос.
        Он посмотрел на свой палец. Две синие точки ясно выделялись на побелевшей обескровленной подушечке.
        Елена Усачева
        Проклятие рода Радзивиллов
        Расписание занятий было составлено странно. Каждая неделя имела новую очередность лекций, и вместо того, чтобы записать одну пятидневку, приходилось топтаться около деканата целый час.
        Рост Кэт ее в очередной раз подвел. Невысокую девушку постоянно отпихивали от доски с объявлениями. Неожиданно прямо перед ее носом вырастала чья-нибудь спина. Ей приходилось возмущенно вскрикивать, теряя место, откуда списывала. Мысленно проклиная завуча, так нелепо составившего расписание, она принималась изучать столбцы заново, вздыхая в адрес рослых литовских красавцев.
        - Ты повторяешься, - услышала она над собой мягкий голос. Ручка еще выводила последнюю строчку, но глазами она уже пробежала по выписанным столбцам с названием предметов, замечая, что два последних дублируют друг друга.
        - Нечего совать нос в чужие дела! - фыркнула она, так и не подняв голову. В сердцах перечеркнула все. Первая неделя есть - этого достаточно.
        Кэт ожидала, что ей ответят, но вокруг стоял ровный гул голосов, справа смеялись. Она обернулась, ища задавалу. Все старательно писали, и только один как-то странно-равнодушно смотрел на ватманский лист расписания. У парня было красивое широкое лицо, светлые вьющиеся волосы, собранные в хвост. Почувствовав к себе интерес, парень обернулся. На Кэт глянули настороженные темные глаза. Вокруг них пролегли «летние» морщинки, какие появляются, когда долгое время находишься на солнце. Парень был явно не домосед: защитного цвета куртка и грубые холщовые штаны, снизу туго затянутые высокими армейскими ботинками, - все это говорило о том, что стоящий перед Кэт человек из рода скитальцев и странников. Те, что не променяют бесконечную дорогу, утреннюю неизвестность и верный походный рюкзак на домашний уют. Такой рюкзак был и у парня. Небольшой, зеленый. Судя по тому, как легко рюкзак был вскинут на плечо, учебниками он был пока не отягощен. Да и вряд ли там удержится больше одной книги.
        Парень усмехнулся и пошел прочь. Но одного взгляда сначала недоверчивых, а потом смеющихся глаз Кэт хватило, чтобы хорошее настроение вернулось.
        В Вильнюсе она была всего неделю. После суетного тревожного Минска, где постоянно надо было куда-то бежать, преодолевая бесконечное пространство города, небольшая столица Литвы с низкорослым центром и располагающими к степенности старыми улицами поначалу угнетала. Здесь жили на удивление красивые спокойные люди. Они неизменно улыбались на малейшее обращение, легко переходили с одного языка на другой - местные знали английский, литовский, русский, польский, немецкий.
        Университет, закрытый от остального города сплошной линией старых зданий, был полон вечного гула перекличек и гуляющего эха. У Кэт первые дни кружилась голова. Ее приняли! Она будет учиться в самом престижном университете Европы. И все эти лица вокруг - веселые, беззаботные, - все они станут одной крови: студенческой, бражной и неутомимой. Потом она просто бродила по бесконечным университетским дворам, впитывая в себя голоса, запахи, цвета.
        Она вышла на двор Микалоюса Даукши, названный в честь католического каноника, одного из основателей литовской письменности. Старинные трехэтажные здания, тени тех людей, что бродили когда-то по этим дворам, эхо бывших событий - все обещало сюрпризы.
        «Что-то будет!» - звенело над головой.
        Воздух был прозрачно-чист, словно не находился университет в самом центре Старого города, словно не зажимали его с трех сторон наполненные людьми улицы. Кэт тихо засмеялась, понимая, что опять нафантазировала себе целое приключение. Она встряхнулась, заставляя себя вернуться из прошлого, куда с таким удовольствием убегала - недаром она с отличием окончила школу и поступила именно на исторический факультет, отделение истории культуры, - в настоящее.
        Небо было пасмурным, но осенняя прохлада еще не отвоевала себе место у настойчивого летнего тепла. Резкие нотки прохлады тонули в еще августовских запахах. На дворе сентябрь. В подтверждение этого под ногами уже лежали палые листья - коричневые, скукоженные, с острыми кончиками, словно и после смерти они защищались от неведомых врагов.
        Кэт удобней перехватила свою сумку, которую любила носить в руках, а не на плече, и сделала шаг в сторону корпуса, где должна была проходить вводная лекция, и вдруг заметила, что идет за светловолосым парнем. Это совпадение показалось ей странным. Легкой, чуть пружинистой походкой, словно он и сейчас шагает не по булыжнику двора, а по мшистым кочкам леса, парень добрался до двери, пропустил выбегающих на улицу девушек и скрылся в темноте подъезда. Вслед за ним в корпус повалил народ, а Кэт все стояла, понимая, что выглядит сейчас как минимум странно. Она улыбалась. И то ли действовал этот пьянящий осенний воздух, полный горьковатых запахов тлеющих листьев, то ли пасмурное небо, напоминающее о скорой зиме, то ли состояние одиночества, с которым Кэт устала бороться, но она еще шире улыбнулась, впуская в себя чувство легкой влюбленности.
        Парень ей казался интересным, даже интригующим. Красив, как все литовцы, наверняка нравится девчонкам, и вдруг - такая походная экипировка. От кого он прячется по лесам и полям? От какой тоски бежит из города? Кто заставил его уйти от людей? Не тайная ли страсть? Не отвергнутые ли чувства? Или причина в другом? Может, он просто боится любви? Хотя нет, с любовью он знаком. Стоит заглянуть в его лукавые глаза, чтобы пропасть.
        Кэт невольно коснулась своих коротко стриженных волос, и романтическое настроение улетучилось.
        Она была невысокой, худенькой, с маленькими ступнями и кистями рук. И словно в противовес своему внешнему виду, про который всегда говорят: «маленькая собачка до старости щенок», «пацаненок», - в школе она упорно носила юбки и платья, отрастила волосы, чтобы никто никогда не принимал ее за парня. Кэт занималась танцами, неплохо играла на гитаре, но все усилия были напрасны. Ее словно не замечали. Парни могли в ее присутствии начать обсуждать девчонок, а у нее принимались выведывать тайны обольщения. Девчонки использовали ее как шпиона в стане врага. А когда Виктор, внимания которого она долго и настойчиво добивалась, вызвал ее на свидание и стал расспрашивать о долговязой Славке, Кэт не выдержала. Отправилась в первую же парикмахерскую, оттуда в магазин и уже на следующий день пришла такой, какой ее хотели видеть окружающие: в джинсах и футболке, в кроссовках, с ежиком волос на голове. Больше ее не волновали ни перешептывания по классу, ни летающие от парты к парте записочки. С этого момента жизнь побежала на удивление легко и гладко. Она не вглядывалась в зеркало, чтобы отыскать в своем отражении
изъян, мешающий парням начать с ней встречаться. Лицо оставалось все таким же - треугольным, с узким подбородком, с широким лбом, прячущимся за неизменной челкой, со смуглой кожей, легко ловящей малейшее солнце, с веснушками на маленьком аккуратном носике.
        Сегодня Кэт впервые пожалела, что изменилась. В таком виде она никогда не привлечет внимание парня. Она уже проявила себя нескладехой, а это ничего, кроме насмешки, вызвать не может. Осень сразу погасила свои краски, воздух потерял ароматы и больше не манил в далекие исторические странствия. День стал обыкновенным, каких впереди еще будет тысячи.
        Аудитория ступеньками поднималась вверх. Кэт по привычке устроилась на первом ряду, чтобы ничья голова не загораживала ей доски.
        Высокий подвижный мужчина, профессор Томаш Жицкий, сидел за столом, заполнял бумаги, время от времени поглядывая на собирающихся студентов.
        - А знаете, - вдруг без предисловий, не вставая, все еще водя ручкой по бумаге, начал он, - что наш факультет называют кафедрой чародейства и волшебства?
        За спиной Кэт загудели, засмеялись.
        - Тогда уж лучше Хогвардс, - проявил кто-то свои знания в литературе.
        - Английские сказки к нам не имеют отношения! - все еще что-то дописывая, прервал веселые смешки профессор. - Мы будем заниматься древними мифами и легендами, а чтобы проникнуть в их суть, нам придется немного поколдовать.
        - На метлах летать будем? - не унимался весельчак.
        - Метлами отсюда я буду гнать тех, кто станет пропускать занятия. - Ручка наконец поставила точку и успокоилась. Профессор задерживал взгляд на каждом лице, запоминая новых студентов. - После лекций коллоквиум и сдача зачетов. Раз в неделю будем выбираться на полевую практику.
        - Ловить ведьм! - Кто-то явно не понимал, что пора бы уже остановиться.
        - Погружаться в Древний мир, - терпеливо объяснял Жицкий, но в конце фразы все же недовольно поджал губы, так что болтуну хорошо было бы уже замолчать. - Попробуем хотя бы мысленно воссоздать жизнь, протекавшую здесь пятьсот, тысячу, а то и две тысячи лет назад. Не получится вжиться в ту эпоху - весь наш курс останется для вас пустой схоластической наукой. Это в понятии современного человека мир существует только для него. Солнце для него встает, реки для него текут, луна только для того придумана, чтобы гнать океанскую волну, на которой так удобно носиться на доске. Древние люди были вписаны в природу, являясь ее частью, а поэтому с магией у них все обстояло гораздо проще.
        - Неужели вы верите в водяных и вампиров? - менее жизнерадостно хмыкнул болтун.
        Профессор встал, словно вопрос его обидел. Так и виделось, что одним движением руки он сорвет с себя пиджак, расправит крылья и с горестными восклицаниями унесется в окно, своим собственным примером убеждая сомневающегося студента.
        - Это не вопрос веры, - глухо произнес Томаш Жицкий, повернувшись лицом к доске. - Это знание. Чем вера отличается от знания?
        - Знания доказуемы, а вера имеет эмоционально-гипнотическое обоснование.
        Знакомый голос! Кэт поискала говорящего глазами. Светловолосый парень сидел под потолком, забившись в самый угол. Было видно, что он не собирается бежать из аудитории после звонка в числе первых.
        Щелкнули, распахиваясь, створки доски.
        - Записывайте! - Профессор пропустил реплику светловолосого, и Кэт это слегка задело. Столько потратить времени на пустозвона и ничего не сказать под конец на дельный комментарий. - На доске список необходимых книг. Большинство из них вами должны быть прочитаны. На перемене советую заглянуть во двор Даукантаса. Это был известный литовский историк и писатель-просветитель. В центре двора растет дуб, посаженный в 1979 году. Постойте рядом с ним, может, что-нибудь для себя поймете. На первом этаже восточного корпуса, перед кафедрой классической филологии, есть мозаики литовских языческих богинь и богов. Исполнил их Витолис Трушис. Обратите внимание на Медейну. И Перкунаса. Кстати, Перкунас не только повелитель дождей и гроз, но и покровитель дубов.
        - Я во все это не верю! Ни леших, ни оборотней не существует! - Кричавший до этого парень все-таки приподнялся. Невысокий, чернявенький, он нагло улыбался.
        - Тогда вам, юноша, надо было идти на математический факультет, а не на историю культуры. Там все более-менее четко. Насколько я понимаю.
        - Но то, что все это вымысел, можно доказать!
        - Как же вы это сделаете? - Профессор впервые с интересом посмотрел на крикуна.
        - Пойду в лес в полнолуние и никого не встречу.
        - Или будете искать цветок папоротника и ничего не найдете? - усмехнулся Жицкий. - Ну что же, - он снова оглядел аудиторию, - кто еще оперирует понятиями «верю» - «не верю»? Кто не представляет рядом с собой существование оборотней?
        Кэт показалось, что сейчас профессор рассердится настолько, что прыгнет через стол, ударится о землю, и на ошарашенную аудиторию глянут злые волчьи глаза.
        Но ничего этого не произошло. Над головами взметнулись руки, послышалось хихиканье.
        - А кто - верит? - Учительский голос не стал ни слабее, ни сильнее. По большому счету ему было плевать на мнения сидевших перед ними детей.
        - Я верю!
        Таким же тоном было сказано: «Ты повторяешься!» Чуть насмешливым, уверенным.
        - Я так понимаю, что вы неплохо изучили историю, пан…
        - Николай Радзивилл, - поднялся светловолосый.
        - Знатная фамилия, - протянул профессор, с прищуром глядя наверх. - Вы имеете какое-нибудь отношение к древнему литовскому роду?
        - Если считать одну фамилию родством… - ушел от ответа светловолосый.
        - Что же, смело, - кивнул Жицкий. - Надеюсь, как-нибудь расскажете нам историю семьи Радзивиллов. Это будет показательный урок всем неверующим. Потому что вы являетесь живым воплощением нашей истории. - Профессор как-то сразу потерял интерес к происходящему. - Переписывайте названия книг и можете быть свободны.
        Кэт опустила глаза в тетрадку и тут почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились. На листе было выведено имя «Николай». Однако… с ней такого еще никогда не было. Она даже не помнила, когда успела взять ручку!
        Девушка захлопнула тетрадь и поспешила на выход вслед за профессором. Еще не хватало снова встретиться со светловолосым, услышать очередной его комментарий. Оборотни у него существуют! Это надо же такое придумать!
        Через двор Даукши она прошла во двор Аркад, а оттуда во двор факультета иностранных языков Даукантаса. Небольшой дуб тянул вверх свои ветви. Нижние сучья были обрезаны, видимо, от слишком ловких студентов, любящих полазить по деревьям. Девушка смотрела на дерево, и ей становилось грустно. Но не той тяжелой давящей грустью, какая бывает в моменты безысходности и утомления. Ее печаль была светла. Что-то покидало ее в это мгновение… Не детство ли?
        - Сегодня идем в ботанический сад в Кайренай, - сообщил уже хорошо знакомый голос. - Будем изучать природу в ее натуральном виде. А заодно ловить оборотней. Януш собирает команду. Ты должна к нему присоединиться. Это будет группа неверующих.
        - Ты как будто меня преследуешь, - не поворачиваясь, фыркнула Кэт, а сама чуть не задохнулась от радости. Он тоже ее заметил! Он специально подошел!
        - Сообщаю для несведущих, - манерно поклонился светловолосый. - Ты убежала, а профессор вернулся, чтобы сделать сообщение.
        - Так на кого мы будем охотиться? На тебя?
        Лицо парня странно дернулось, словно она сказала какую-то бестактность, а потому поторопилась исправиться:
        - Ты у нас единственный верующий.
        - Как заметил бы профессор Жицкий - знающий, а не верующий. - И снова эта улыбка. Губами, глазами, всем лицом. - К тому же нас с профессором будет двое. Как знаток истории он не допускает и мысли, что кто-то из его любимых мифических персонажей мог не существовать. Кстати, меня зовут Николай. А ты… - Он глянул на ее сумку, где на боку болталась бирка. - Слуцкая К. Правильно?
        - Кэт, - протянула она руку, понимая, что теперь обречена постоянно краснеть.
        - Замечательно. - Николай осторожно взял ее маленькую ладонь в свою огромную ручищу. - Откуда ты?
        - Из Минска. Наш университет…
        Но ее тут же прервали.
        - Знаю, ваш университет, наш университет… - Он смотрел на нее, откровенно любуясь. - А ты романтичная девушка, раз выбрала историю.
        - О роде Радзивиллов я слышала. - Стыд жег щеки. Хотелось провалиться сквозь землю. - В Белоруссии осталось несколько старинных замков, принадлежавших Радзивиллам. Только они сейчас сильно разрушены.
        - Не зря хочешь быть историком, - кивнул Николай. - А знаешь ли ты, что Софья Слуцкая была женой Януша Радзивилла, подарила ему Слуцкое и Копыльское княжества? Кстати, причислена к лику святых. Ее прах покоится в Свято-Духовном кафедральном соборе Минска.
        - Да. - Чтобы прочистить горло, Кэт пришлось откашляться. - Смешное совпадение.
        - Получается, история нас уже связала. Предлагаю не нарушать традиции. Позволь мне отнести твои книжки до дома.
        - Я снимаю квартиру на улице Вокечю, - дыхание перехватило, голос от волнения сипел.
        - Очень далеко! - расхохотался Николай. - Кстати, там есть бульвар. Еще один повод поговорить об истории!
        Из дворика они вынырнули на Университетскую улицу, прошли вверх. Оставив слева президентский дворец, повернули на Скапо, чьи глухие невысокие стены были жирно расписаны черно-белым граффити. Кэт смущенно шла, касаясь пальцами шершавой кромки домов, и думала, что если взять Николая за руку, то они растянутся на всю длину переулка - такой он узкий. В Вильнюсе много узких проулков и подворотен. Здесь легко прятаться, да и убегать самое милое дело. Стоит сделать несколько шагов по запутанной веренице улиц, и ты уже в лесу, где твоим помощником станет Медейна. Или Перкунас.
        Из-под арки выбрались на Замковую улицу, Пилес. Пошли по ней направо. Николай шагал спокойно и уверенно, словно не он провожал ее до дома, а она покорно брела за ним, куда он скажет. Сила его простых движений волновала. Кэт начала ощущать тревогу.
        - А ты из Вильнюса? - Она покосилась на его крепкий, словно чеканный профиль. Наверное, именно такие лица отображались на древних монетах.
        - Я здесь какое-то время жил, - ответил он сухо. - Пришлось уехать. А потом…
        Пауза была странной, и Кэт поторопилась помочь своему спутнику:
        - А потом решил здесь учиться? Где живешь?
        Николай посмотрел налево, словно за невысокими трехэтажными, плотно пригнанными друг к другу зданиями пытался рассмотреть невидимую отсюда башню Гедиминаса.
        - В университете, - вздохнул он.
        Кэт удивилась, но не стала уточнять. Ей казалось, что в университете живут только профессора, но Николая по каким-то причинам могли поселить и там.
        Она кивнула, принимая эту информацию к сведению, сделала несколько шагов, но почувствовала, что идет одна, и замерла.
        Николай все еще стоял на месте, тяжелым взглядом буравя стены домов напротив. Это были узкие красные кирпичные здания, в которых еще угадывался готический стиль, но время уже стесало с фасадов многие вычурные узоры той эпохи.
        - Когда-то эти дома принадлежали капитулу, - глухо произнес он, когда Кэт была вынуждена вернуться. И с усмешкой добавил: - Совету духовников при епископе.
        - Ну и что?
        Кэт смотрела на тяжеловатые красные фасады и ничего особенного не видела. Ей нравился вычурно-готичный стиль старинных зданий, в первые дни она несколько раз ходила к костелу Святой Анны, маленькой изящной церкви, выполненной в готическом стиле, возносящей свои ажурные башенки высоко в небо.
        - Ничего, - пожал плечами Николай и с явным сожалением пошел вниз, прочь от кафедральной площади с ее тяжеловесным кафедральным собором, прочь от Замковой горы, где за купами деревьев пряталась невысокая башня Верхнего замка, носящая имя Гедиминаса, основателя города.
        День был еще полон утренней неги и нерешимости. Сонные торговцы сувенирами разворачивали лавки. Кэт шла, чувствуя, как в ее радостное, сентябрьское настроение вклиниваются нотки волнения. Николай был все так же спокоен и уверен в себе, он улыбался, когда их глаза встречались. Но под его внимательным взглядом в душе рождалась неловкость. Словно он сравнивал ее с этим старым городом, с его избитыми временем мостовыми, с замками, домами. А может, со своей бывшей девушкой?
        - А ты правда из рода Радзивиллов, что владели половиной земель в Литве и Белоруссии? - Кэт хотелось выдернуть спутника из задумчивости.
        - А ты правда из рода Слуцких, что добавили нашему могуществу еще пару уездов?
        - Что ты! - немного испугалась Кэт. - У меня самая обыкновенная фамилия.
        - Вот и у меня обыкновенная фамилия.
        Николай изменился, словно легкий осенний ветерок выдул из его упрямой головы все грустные мысли. Он взял Кэт под локоть, увлекая вперед, к Пятницкой церкви, где заканчивалась Замковая улица и начиналась Большая, Диджой, откуда до ее дома было уже рукой подать.
        - Мама назвала меня именем Николай, в надежде, что кто-нибудь ошибется и примет меня за наследника великой империи. - Он усмехнулся, возвращая душе Кэт покой. - Николай - родовое имя Радзивиллов. Кстати, ты живешь в интересном месте, - заговорил он, прибавляя шаг.
        Они быстро миновали короткую Диджой, оставили слева Ратушу и свернули на улицу Вокечу.
        Николай с интересом оглядывался, словно пытался увидеть что-то новое. Небольшой сквер тянулся метров на двести вниз, до улицы Траку, и дальше к реке Нерис. Против ожиданий Кэт Николай не свернул направо к ее дому, а вышел к скверу и остановился около памятника. Это был очередной «шедевр» постмодернизма: высокая фигура девушки, выполненная в стиле кубизма - одна плоскость переходила в другую, подчеркнутая графичность талии и груди, старинное платье с буфами и широкой юбкой, чепец на голове - сплошные бесконечные грани и линии.
        Николай встал вплотную к скульптуре, забравшись на поросший травой холмик. Он доходил скульптурной женщине только до пояса, но смотрел на нее властно, словно знал про нее что-то такое, отчего статуя должна покраснеть и слезть с пьедестала.
        Вдруг он резко отвернулся, подошел к Кэт, сжал ее руку. Пальцы его показались обжигающе горячими.
        - Как ты считаешь, за что можно отдать свою жизнь?
        Вопрос ее ошарашил. В ту же секунду солнце пробилось из-за неуверенных облаков и осветило скульптуру.
        - За любовь, - пробормотала она, стремительно краснея.
        - Это хорошо. - Лицо его озарила светлая улыбка.
        Она смотрела на него снизу вверх, и он легко склонился, целуя Кэт в приоткрытые губы. Поцелуй Николая был сильным, решительным. Он жадно ворвался в нее, заставив все тело напрячься, пронеся кровь от головы до живота. Первый испуг был тут же сметен ответным желанием раствориться в этих сильных объятиях.
        - До вечера! - Поцелуй прервался так же внезапно, как и начался. - Ботанический сад! Найдешь?
        Она кивнула, не в силах поднять голову. И тут же почувствовала, что ей холодно. Николай ушел, забрав с собой солнце, тепло плеч, силу рук. В смятении оглянулась, но на нее никто не смотрел. Люди неспешно брели по бульвару, сидели на лавочке. Железная женщина равнодушно глядела в сторону Музея современного искусства, откуда, видимо, и была принесена сюда.
        Кэт подобрала сумку, оставленную Николаем около ее ног, и пошла направо, через узкую мощеную улицу к арке между домами. Она вошла в длинный двор, запруженный машинами. На затоптанной площадке скрипели качели - какой-то парень решил вернуться в детство. Кэт глянула на возвышающиеся над крышами ажурные башенки костела Святого Духа и вдруг поняла, что не может больше бороться с собой. Долго дергала дверь, не попадая кружком кодового ключа по ответному окружью, взбежала на второй этаж, распахнула дверь своей квартиры, не раздеваясь, промчалась через гостиную и упала на кровать. Взлетело и опало встревоженное покрывало, кровать нехотя подстраивалась под цыплячий вес ее тела.
        Она сначала долго плакала, потом незаметно уснула. Скрип качелей из распахнутого окна рождал тревогу во сне, она металась. Вскочила рывком. Мгновенно. В голове засело четко сформированное желание - отказаться. Нет, она не хочет этой любви, она не готова отдавать свою жизнь за пугающее ее томление, за непонятный надрыв, зовущий к смерти.
        Но уже стоя в коридоре и глядя на себя в большое пыльное зеркало, Кэт не чувствовала этой уверенности. Все должна была решить ближайшая встреча. Если она снова ощутит опасность, скажет, что тот поцелуй был первый и последний.
        Последний…
        Решение обожгло. Она выбежала на улицу, не глядя, проскочила мимо статуи, но еще долго осуждающий взгляд железной женщины жег спину.
        Автобус довез ее до района Кайренай, где под белой аркой со скульптурой плодородия уже толпился народ. Она выхватила пару знакомых лиц. Вокруг утреннего черноволосого говоруна Януша стояло человек пять - он явно претендовал на роль заводилы.
        Профессор Томаш Жицкий вышел к студентам из глубины парка. Словно тень из-под деревьев выступил Николай. Профессор в первую очередь глянул на него.
        - А! Это вы, - сказал он скучающе. - Думал, не придете.
        - Отчего же? - усмехнулся Николай. - Вызывание духов и охота за оборотнями - это так увлекательно.
        - Надеялся поставить вам прочерк, - пробормотал Жицкий, что-то отмечая в своем блокноте.
        Увидев Николая все в тех же защитных куртке и штанах, Кэт тут же забыла о своем решении сказать «нет». Она чуть не махнула ему рукой в знак приветствия, до того была рада очередной встрече.
        - Что же! - Профессор захлопнул блокнот. - Как верно сказал студент Радзивилл, мы сегодня займемся поиском оборотней. А если по дороге встретим древнего духа, то, надеюсь, вы будете вести себя достойно.
        Толпа зашевелилась, радостно захихикав.
        - Если никто не против, то советую всем вооружиться палками. Лес не асфальтовая дорожка, рекомендую всем внимательней смотреть под ноги.
        Профессор вытащил из-за арки бумажный сверток, развернувшийся к ногам студентов звонкой связкой кольев.
        - Пришлось немного подготовиться, - словно оправдываясь, заговорил Жицкий. - Ломать ветки в парке запрещено, а побитые и покореженные студенты мне не нужны. Разбирайте подручные средства и - вперед. Не отставайте. По ходу я буду рассказывать о деревьях и их особенностях в аспекте истории культуры.
        Николай незаметно оказался рядом, протянул Кэт палку.
        - Странное время для прогулки, - пробормотала она, примеряя для руки слишком длинный посох. - Скоро стемнеет.
        - Пан Жицкий любит такие развлечения, - усмехнулся Николай. К вечеру он снова стал лукав и легок, и Кэт подумала, что зря накручивала себя весь день. Просто внезапный сон родил в ней тревогу. Пустую, ничего не значащую тревогу. - Если по дороге мы потеряем пару студентов, ему же будет потом легче преподавать.
        Кэт шагнула вперед, но Николай ее задержал.
        - Не торопись. В любой охоте самое удобное место - в хвосте. Всегда знаешь, кто где находится, и никогда не угодишь на роль добычи - есть время по-тихому улизнуть.
        - Но мы тогда ничего не узнаем. - Кэт смотрела в веселые глаза спутника и понимала, что ей плевать на неполученные знания. Ей и самой хотелось от всех отстать.
        - Я тебе все расскажу, - пробормотал Николай, приобнимая Кэт.
        Сердце заполошилось, рождая ощущение, что рядом с ней распахнули жаркую печку.
        - Кстати, ты не узнала, кому посвящен памятник напротив твоего дома.
        - Разве это возможно? - удивилась Кэт. По ней, так это была обыкновенная абстракция.
        Дорожка поначалу была широкой и светлой. Землю в этом месте специально вынимали, чтобы сделать ровный проход. Каменные глыбы громоздились по бокам. Но вот голоса студентов стали глуше - толпа сошла с тропы, углубившись в лес. На первом же шаге Кэт споткнулась, чуть не напоровшись на свою палку.
        - Дурацкая штука! - отбросила она в сторону посох. Николай ловко перехватил его, пальцем потрогал заостренный конец, смахнул прилипшую землю.
        - Хорошая вещь. В этом походе пригодится!
        Кэт поежилась, неуверенно забирая у него палку.
        - Так вот о скульптуре! - Николай зашагал вперед. Его светлая куртка в надвигающихся сумерках смотрелась белесым призраком. - Ее поставили в память о Барбаре Радзивилл.
        - Родственнице? - хмыкнула Кэт, снова спотыкаясь, но на этот раз правильно перехватывая палку, чтобы не упасть.
        - Родственнице, - принял ее игру Николай. - Она родилась в начале шестнадцатого века здесь, в Вильне. Ее братьями были Николай Черный и Николай Рыжий, а отцом - могущественный Юрий Радзивилл. По преданиям, она была необычайно красива. Однажды ее увидел польский принц Сигизмунд Август. Они полюбили друг друга и тайно обвенчались.
        - Почему тайно? - Сумерки наступили внезапно. Кэт совсем перестала перед собой что-либо видеть, только светлое пятно куртки служило ей маячком.
        - Потому что польский двор не потерпел бы засилья литовского рода. Это смешало бы расстановку политических сил. Мать Сигизмунда, Бона Сфорца, предпочла бы другую невесту. Она уже извела первую жену Сигизмунда, поговаривали, что отравила. Барбара Боне точно не понравилась бы.
        - Бона? - в очередной раз споткнулась Кэт. Какое неприятное имя.
        - Да, - Николай протянул Кэт руку, и она снова показалась ей горячей. Неужели от всех этих переживаний она заболевает? - Пока молодой муж добивался официального разрешения на брак, Барбара жила вместе с братьями, которые и устроили тайное венчание, и каждый день писала своему возлюбленному письма. Я читал, это были настоящие послания любви. Трогательные и умные.
        Кэт уже висела на руке Николая, потому что совершенно ничего не видела вокруг себя. Палка, придерживаемая безвольной рукой, волочилась за ней.
        - Пока Сигизмунд писал прошения, в Польше умер его отец, Сигизмунд Старый, и сын занял его место на престоле, заявив, что женат на Барбаре, и теперь уже стал добиваться ее официального признания. Бона Сфорца всячески сопротивлялась этому, но все же Барбара была коронована в Кракове. Говорят, король и королева были невероятно красивой парой.
        Ветка хлестнула по куртке, и этот неприятный режущий звук заставил Кэт вздрогнуть.
        - Бона пришла на церемонию бракосочетания, но предрекла молодой королеве скорую смерть. А еще прокляла всех детей Радзивиллов, которые родятся от этого брака. Узнав об этом, Барбара впала в тоску и через год умерла. Вроде бы своей смертью она пыталась искупить наложенное на ее род проклятие.
        - Искупила?
        Они давно остановились. Кэт всматривалась в светлое лицо Николая, словно молила его о благополучном завершении этой истории.
        - Долгое время это было неизвестно. По официальной версии, Сигизмунд умер бездетным. На нем прекратилась династия Ягеллонов.
        Он глядел мимо нее. Вдалеке послышался дружный вопль, и все стихло. Николай не обратил на это внимания.
        - А Радзивиллы? - Кэт снова стало что-то смущать в их разговоре. Шум голосов то нарастал, то стихал, как будто студенты где-то неподалеку решили провести ритуал вызова древних богов.
        Николай отошел в сторону, стал в задумчивости гнуть ветку лещины, словно примерялся, сможет ли через нее перепрыгнуть.
        - Барбара умерла ради любви к Сигизмунду… - медленно произнес он. - Ей был всего тридцать один год…
        - Они умерли, а потому остались счастливы.
        С левой стороны нарастал шорох. Кэт стала поворачиваться туда, выставляя палку.
        - Никакие жертвы ради любви не напрасны? - настойчиво добивался ответа Николай.
        - Но это же легенда! Шекспир тоже любил убивать влюбленных.
        Николай шагнул ближе. Даже сквозь куртку она чувствовала, как он пылает.
        - Ты способна полюбить? Меня? - тихо спросил он, клонясь все ниже, но при этом не поднимая рук, словно они стали у него тяжелыми.
        Она шарахнулась, роняя палку и пряча лицо в ладони.
        - Кэтти… ты? - Он не договорил, сделал широкий шаг, подходя вплотную.
        Она закивала, чувствуя, что готова вновь расплакаться, как сегодня днем. Но при этом рядом не было спасительной подушки и одеяла, в которое можно было бы закопаться, отгородиться от этого чувства. И она замерла, ожидая своего приговора, потому что ей все еще не верилось, что этот высокий, красивый парень, умеющий рассказывать такие истории, может ей ответить: «Да». Не верилось, что именно сейчас закончится ее бесконечное одиночество.
        Вдруг Николай тяжело задышал, и она испуганно подняла голову. Он снова смотрел мимо. Звенящий вечерний воздух, словно выстрелы, прорезали редкие хлопки.
        - Трогательно. - Профессор выскользнул из-за кустов. Палку он держал под мышкой. - А что же ты, наследник рода Радзивиллов, не рассказываешь девушке продолжение истории?
        Кэт прижалась к Николаю. Учитель шел за ними следом? Он все слышал! Кто же тогда кричал там, в лесу?
        - А вот этого лучше не делать! - Жицкий перехватил палку, ткнув острым концом в сторону Николая, показывая, что Кэт должна отойти. - Что же ты молчишь? - крикнул он студенту. - Или продолжение не настолько тебя увлекает? Или, - он сделал выразительную паузу, - боишься напугать девушку?
        - Я как-то не сразу догадался, кто ты, - глухо произнес Николай, не отвечая на вопросы.
        Он исподлобья смотрел на профессора, в чертах его лица проступило что-то звериное. Кэт терялась в догадках, не зная, куда кидаться, что говорить.
        - Тем быстрее наступит развязка. - Профессор оперся о палку. - А вот и окончание этой душещипательной сказки. Проклятье Боны преследовало Сигизмунда. Никакой романтической истории не было. Он умер, кляня свою жену Барбару, сделавшую его несчастным. Он не знал, что сила проклятия уже пала на другой род. Об этом никто не подозревал, пока… Ну что, дальше расскажешь сам?
        - Я думал, что избавился от тебя, - быстро заговорил Николай. - Тогда, двести лет назад. Сколько вас всего? Мне казалось, я убил всех преследователей…
        - Не о том говоришь! - Профессор яростно стукнул палкой о землю. - Все произошло из-за вас, Радзивиллов, литовских выскочек. Бона не зря заклинала сына против Барбары.
        - Я ничего не понимаю, - вскрикнула Кэт, теряясь в чужих именах.
        - Во всем виновата любовь! - Николай схватил Кэт за руку. - Помнишь, я спрашивал? Что ради нее можно сделать? Все! Барбара приняла проклятие на свой род, спасая любимого, и оно сработало через пятьдесят лет. Софья Слуцкая… Она была женой Януша Радзивилла. Умерла во время родов. Ждали мальчика. Хотели назвать Николаем, как звали недавно умершего их сына.
        Кэт шарахнулась прочь.
        - И вот оно - проклятие сбылось, - развел руками профессор. - Сын, обратившись в зверя, убил свою дорогую мамочку. И на этом род Радзивиллов по мужской линии прекратил свое существование!
        За спиной у Кэт хрустнула ветка. Она уже знала, что увидит сейчас нечто страшное, а поэтому смотреть нельзя было ни в коем случае.
        Ветка лещины еще покачивалась, словно через нее только что переступили. Из-за куста на Кэт смотрели волчьи глаза.
        Девушка успела ахнуть и попятиться. Мелькнувшая за ее спиной тень заставила ее, споткнувшись, упасть.
        - Конец спектакля! - Профессор удобней перехватил палку. - Бона Сфорца оказалась неплохой ведьмой, а ее сын достойным преемником. Проклятие пало на род Радзивиллов. И перед тобой его яркий представитель. Николай Радзивилл. Ребенок, своим рождением убивший мать, Софью Слуцкую. Он был обречен временем и должен оставаться в своем облике навечно или умереть. Это часть проклятья. И оно должно сбыться. - Жицкий повернулся к обомлевшей Кэт: - Я искал тебя. Каждый год ждал появления. Так говорили звезды. Я знал, появишься ты, найдется и проклятый. Он попытается избавиться от проклятия, и я собираюсь ему в этом помешать. - Профессор горько усмехнулся. - Я говорил, что без чудес не обойдется. Мне показалось, ты внимательно меня слушала, Катерина Слуцкая! Николай должен был среагировать на твое имя. Это же так просто - смешать старинные крови для снятия заклятия!
        Волк зарычал и, приседая на передние лапы, пошел вперед. На груди у него была хорошо видна отметина - белый треугольник шерсти, того же цвета, что и куртка Николая.
        - Что вы от меня хотите? - крутанулась на месте Кэт, проваливаясь в бездну отчаяния. Неужели все подстроено? Всего лишь имя! Больше от нее ничего не требовалось?
        - Николай Радзивилл вот уже четыреста лет ищет способ снять со своего рода проклятие. Он испробовал многое. Теперь в его списке литера «Л» - любовь.
        Профессор внимательно следил за движениями мощного зверя. Волк был головастый, с густой, словно обсыпанной снегом, шерстью с проблесками седины. Хвост с метелкой волос нервно вздрагивал, готовя зверя к прыжку. Задние лапы пружинисто напряглись.
        - Вилктаки - так в древней Литве звали оборотней. - Жицкий выставил кол вперед. - Только почему-то этот представитель своего проклятого рода решил, что его спасет любовь. Как в свое время Барбара отвела проклятие от мужа, так и твоя любовь, глупая девушка Катя, должна была перевести проклятие на кого-нибудь другого. Но все закончится банально - он просто убьет тебя. Как попытался уже однажды убить меня. Но, как видишь, у него это не получилось. Я жив! - Он победно развел руками, но тут же согнулся, словно его пронзила боль. - Если это можно назвать жизнью, - хрипло договорил он.
        Коротко рыкнув, зверь прыгнул. Воздух свистнул, разрезаемый палкой - Жицкий был готов к атаке. Волк по-собачьи взвизгнул, получив сильнейший удар в бок, извернулся, клацнув зубами. Кол хрустнул. Профессор откатился в сторону, оказавшись в двух шагах от Кэт. Девушка подтянула к себе свою палку, выставляя ее в сторону учителя.
        - Не подходите, - прошептала одними губами. В голове крутилось: «Несколько столетий! Бона Сфорца… хорошей колдуньей. Я давно за ним охочусь. Он просто убьет тебя…»
        - А ну-ка, дай! - прикрикнул Жицкий.
        Волк широким полукругом обходил застывших перед ним людей, словно давал им возможность договориться.
        - Не подходите! - завизжала Кэт. Она вскочила на ноги, взмахивая колом. Зашуршали кусты, пряча скрывшегося волка.
        Профессора вдруг передернуло. Пальцы его скрючило. Он издал горлом сдавленный крик и опрокинулся на спину, стремительно покрываясь шерстью.
        Голоса где-то неподалеку вновь взметнулись, и Кэт, оскальзываясь на кочках, помчалась к людям.
        Шурх - промелькнуло рядом с ногами быстрое. За ней ломились прямо через кусты.
        Уже падая, она поняла, что зря обернулась. Первый огромный зверь встал у нее над головой, а навстречу шагнул другой. Он был меньше и на вид не таким мощным. Белое пятно на его груди ходило ходуном, показывая работу сильных мышц. Темная шерсть лоснилась.
        - Мама! - завопила Кэт.
        Палка потерялась. Под пальцами была только трава, корни. Забрав в кулак пригоршню земли, она метнула быстро рассыпавшийся комок в прыгнувшего на нее небольшого черного зверя. Он успел цапнуть ее за плечо, прежде чем первый волк сбил его с лету.
        Кэт сжимала плечо, чувствуя, как сквозь пальцы что-то сочится. Где же остальные? Она постоянно слышала их голоса где-то неподалеку, словно они хором произносили одно заклинание. За спиной, ломая кусты, дрались два зверя.
        «К людям! Скорее! К людям!»
        Ботинки, как назло, скользили по влажной листве. Отовсюду она слышала звериный рык. Постоянно казалось, что ее ног касается жесткая шерсть волка.
        Но тут резкая боль заставила ее взглянуть на плечо. Там зияла черная рваная рана. Вытекающая кровь, касаясь ее краев, шипела, от этого по всему телу проходил сначала озноб, а потом она начала чувствовать нарастающий жар. Горло сдавило, перебивая дыхание. Боль огнем прошла по телу, мышцы стали конвульсивно дергаться, заставляя ее корчиться на земле.
        Зачем она позволила себя увести от остальных! Как он мог так быстро расположить ее к себе?
        Последние мысли уже слабым эхом отдались в голове и больше ее не тревожили.
        Неожиданно голоса раздались совсем близко. Она пробежала через кусты. Сначала в глаза бросились веселые языки пламени. Фигуры плясали перед ней. Она ни на ком не могла сосредоточиться. Перед ней вдруг все поплыло. Она стала видеть всех почему-то снизу вверх. И только потом до нее долетели вопли.
        - Волк! Смотрите!
        - Ай!
        - Прочь!
        Люди перед ней метнулись в разные стороны. Кто-то пробежал через костер, разбрасывая огненные искры.
        - Волки! - орали отовсюду. Кэт вдруг захотелось заткнуть эти голоса, разорвать кричащие глотки, чтобы прекратить этот шум.
        Новый приступ боли выстрелил по всему телу, вонзившись в мозг. Кэт изогнулась, внезапно увидев прямо над поляной еще не до-зревшую кособокую луну. Это было странно уже потому, что весь день пасмурное небо норовило разразиться дождем, и вдруг - такая чистая, ясная луна!
        Разбросанный костер стал подбирать сухие веточки вокруг. Утоптанная земля пахла множеством человеческих запахов. Так хотелось бежать за ними, все сильнее и сильнее проникаясь грядущей охотой. От распирающего грудь желания Кэт задрала голову вверх, почувствовала, как уперлась в шерстяной загривок, и коротко завыла на этот желтый, волнующий ее блин.
        Волчий вой заставил убегающих студентов поторопиться.
        Кэт пришла в себя оттого, что ей стало холодно.
        Сентябрьская ночь вяло перетекала в ранний рассвет. Погасший костер был подернут росяной дымкой. Испуганная пичуга чиркнула, помчалась прочь, задевая крыльями ветки деревьев.
        Лежать было и удобно, и неудобно. Что-то жесткое давило в бок и сжимало руку. Девушка приподнялась. С плеча соскользнула куртка.
        Ночные события ярко встали перед ней, и она в панике вскочила.
        Волки. Боль. Луна…
        Она была на поляне. Той самой, где вчера собирались студенты. У ее ног лежала знакомая светлая куртка. А плечо до локтя было обмотано тряпкой. Кэт в панике стала отряхивать себя, словно вчерашний ужас с обращением в волка можно было смахнуть ладонью. Лес настороженно смотрел на ее кружение по поляне. Под ногу попалась куртка, служившая ей этой ночью одеялом.
        - Ай!
        Деревья эхом вернули ей крик, и Кэт бросилась бежать. Пичуга юркнула в кусты и затаилась. Несколько минут лес был тих, а потом на поляну вышел Николай, босыми ногами он бесшумно ступал по опавшей листве. Проклятый из рода Радзивиллов поднял брошенную куртку и долго держал ее у лица, вдыхая быстро ускользающий запах человека, который провел под этой курткой ночь.
        После всего пережитого в парке странно было видеть лица людей. Они толпились на остановке, ожидая автобуса, хмурые, сонные. Из-за спин взрослых вперед пробивались дети, носились около застывших фигур, взвизгивали. На вздрагивающую Кэт с перебинтованной рукой поглядывали с неудовольствием. В грязной рубашке, без куртки…
        Кэт сжала губы и пошла пешком. Вильнюс - город небольшой, здесь куда угодно можно добраться своими ногами. Про забытую в парке сумку вспомнилось с ленивым безразличием. Ключи от квартиры лежали в кармане джинсов, остальное было неважно.
        Дома она надолго застыла перед зеркалом в прихожей. Все, как прежде, - лицо, волосы, руки, ноги. Человек. Но отчего же ей кажется, что в какой-то момент она была волком? И неужели это может повториться вновь?
        Ее качало из стороны в сторону, хотелось закрыть глаза и упасть. Но стоило ей смежить веки, как вспоминался лес, под мягкими лапами шуршала листва. По телу пробежали мурашки ночной боли.
        Не может быть!
        Кэт вбежала в ванную, захлопнула за собой дверь, закрыла замок. Зачем-то погладила его, словно накладывала дополнительное защитное заклинание. Но ведь в квартире она была одна!
        Сорвала с руки повязку. Это была светлая тряпка. Секунду держала в кулаке, но вдруг, вскрикнув, бросила под раковину. На руке когда-то была рваная рана, словно провели несколькими когтями разом. Или зубами. Неровные края еще бугрились, но рана зажила, оставив после себя некрасивый след. Давно зажила.
        Кэт провела пальцами по зарубцевавшейся коже. Опять вспомнилась боль, изнутри рвавшая ее тело…
        Кинулась в комнату, стала перебирать книги, стопками лежавшие на журнальном столике, на подоконнике, на полу.
        Как же там было?
        «Мифологическая энциклопедия» оказалась тяжелой и неповоротливой, тонкие страницы соскальзывали с пальцев.
        … Оборотни, они же ликантропы, принимающие волчий облик, они же волколаки (в славянской мифологии), они же вилктаки (в литовской мифологии), они же вервольфы (в немецкой и англосаксонской). Кицунэ, тануки, аниото, ругару…
        Книга свалилась с колен.
        …Бывают врожденными или обратимыми. Врожденные подвержены родовому проклятию, обратимые - ставшие оборотнями в силу обстоятельств, чаще всего после укуса оборотня…
        Укуса оборотня! Рука запульсировала не существующей уже болью.
        …Врожденные могут контролировать свои превращения в волков, обращенные становятся зверями и живут в таком обличии всю жизнь, пока…
        Пока…
        Пока укусивший их оборотень не умрет.
        Кэт бросилась в спальню, стала срывать с вешалки рубашки и брюки. Пальцы почувствовали мягкий шелк единственного платья. Короткое, зато с длинным рукавом. Про сумку даже не вспомнила. Надела кеды и выскочила на улицу.
        Старые дома противоположной стороны улицы Вокечю с усмешкой глянули на нее.
        Неправда! Все будет по-другому!
        Она пробежала вверх, повернула в сторону Замковой улицы. Камень тротуара болью отдавался в пятках, эхо гуляло в узких проулках. Купола Пятницкой церкви ослепили. Дальше Кэт бежала, не отрывая глаз от бросающейся под ноги дороги.
        Университетская улица. Вход в запутанные лабиринты университетских дворов. Двор Аркад. Двор Даукантаса. Двор Мицкевича. А вот и их двор Даукши.
        - Не торопись! - попытался кто-то перехватить ее за руку. - Занятий не будет!
        По инерции она еще сделала вперед несколько шагов, оглянулась.
        - Профессор заболел!
        Она поискала глазами того, кто это сказал. В узком прямоугольнике двора, словно издеваясь над ней, все носилось:
        «Заболел!» - от окон.
        «Заболел!» - от дверей.
        «Заболел!» - от камня мостовой.
        - Мы в парке волка видели. С утра туда отправили егерей. Парк оцепили, никого не пускают.
        - Профессор все время с нами был, все про ясень толковал. Киплинга зачем-то вспоминал. А потом… помнишь, он внезапно появился? На нем еще костюм как будто помят был. Стал кричать, чтобы мы не вздумали расходиться да не выпускали из рук палки. Чтобы в случае опасности… Вот вам и мифология…
        - Конечно, оборотень! Кому еще здесь быть?
        Кэт прошла сквозь топчущихся на крыльце первокурсников, узкой лестницей поднялась на второй этаж.
        Надо все рассказать. Узнать, что с профессором. Но если… Если она стоит здесь, значит, яд от укуса уже не действует, значит, профессор… мертв.
        Дышать стало тяжело. Кэт прислонилась к перилам, ладони неприятно вспотели.
        «Ты способна полюбить? Меня?» - прозвучал в ушах знакомый голос.
        «Как ты считаешь, за что можно отдать свою жизнь?» - «За любовь!»
        «Только почему-то этот представитель своего проклятого рода решил, что его спасет любовь, - зазвучал в ее голове другой голос. - Как в свое время Барбара отвела проклятие от мужа, так и твоя любовь, глупая девушка Катя, должна была перевести проклятие на кого-нибудь другого».
        Кэт оглянулась. Почему проклятие должно на кого-то падать? Четыреста лет! Его можно просто уничтожить. А если профессора больше нет, то и помешать этому никто не сможет. Но почему именно он? Почему именно она?
        - Тебе чего?
        Она пришла в себя. Стоит на пороге деканата, вцепилась в ручку двери, как в спасительную соломинку. На нее смотрит секретарша, тучная женщина с вечно недовольным лицом.
        - Первый курс? - утомленно заговорила секретарша. - Изменение расписания на доске.
        - Где здесь можно войти в Интернет?
        - В библиотеке!
        Казалось, дверь сама захлопнулась перед носом Кэт.
        Нет, не будет она никому ничего говорить. Николай просил у нее помощи! И она должна помочь. Вчерашние события подстроил профессор! Он заманил Николая в ловушку. Наверняка его стараниями и она оказалась студенткой университета. Как страшно это все осознавать.
        Библиотека была еще пустой и гулкой. Монитор нехотя помигивал, выдавая таблицы загрузочных программ.
        Все, что ей вчера рассказал Николай, подтвердилось. И про памятник, и про родовое проклятие, и про гибель Барбары, скорее всего отравленной Боной, и про смерть Софьи.
        Кэт медленно поднялась. А ведь она так и не сказала «Да». Хотела, но не успела. А если он погиб?
        Кэт бросила взгляд на настенный календарь. Полнолуние должно было быть завтра. Но и сегодня, если ночь окажется ясной, луна будет хорошо видна.
        - Мне нужен раздел мифологии, - подошла Кэт к молоденькой библиотекарше.
        Через полчаса она выходила из университета со стопкой книжек. Оставшееся до вечера время просидела около памятника на бульваре Вокечю. Пышная, словно развевающаяся на ветру юбка, узкие рукава с буфами на плечах, из-под чепца выбиваются волосы. Многие годы Барбара вынуждена была прожить вдали от любимого. Расстояние не убило любовь, оно только еще сильнее привязало их друг к другу. И именно эта любовь спасла… История может повториться. Софья Слуцкая наверняка знала, отчего умерла Барбара, и она тоже пыталась спасти свой род. Отчего бы ей, Катерине Слуцкой, не завершить начатое дело?
        Не заходя домой, Кэт отправилась на автобус.
        Парк был полон людей. Белая арка входа в Ботанический сад перегорожена железным заборчиком. Кэт пришлось долго идти по дороге вдоль леса, пока человеческие голоса не остались далеко позади. Никакого оцепления здесь не было. Деревья у нее над головой тревожно затихли, ожидая ночи. Книжки оттягивали руки.
        Дошла до первой же поляны. Прислушалась.
        - Николай Радзивилл, - первый раз робко позвала она.
        Ей показалось, что где-то шоркнули кусты от быстрого движения.
        Конечно, она могла ошибиться, и профессор действительно всего лишь ранен. Тогда он должен прийти сюда, чтобы завершить недоделанное - убить ее. Но куртка! Вряд ли она сама накрылась курткой Николая. Значит, он где-то здесь.
        - Николай Радзивилл! - снова позвала она. Голос окреп. Она переступила с ноги на ногу, коснулась короткого ежика волос. - Я пришла, чтобы сказать…
        Показалось, что слышит голоса, поэтому запнулась. Пока оглядывалась, совсем забыла, где она и что. И вдруг прямо на нее глянули темные звериные глаза. От неожиданности попятилась. Книги посыпались на землю, одна больно ударила по голой ноге.
        - Я тут кое-что прочитала! - сбивчиво забормотала она. - Тебе можно помочь!
        Волк мигнул и отвернулся.
        - Подожди! - пошла следом Кэт. - Я не сказала - спасибо!
        Оборотень демонстративно шваркнул хвостом по стволу дерева, скрываясь в лесу.
        Кэт в отчаянии сжала кулачки.
        - Я люблю тебя! - крикнула она, вытянувшись в ту сторону, куда ушел зверь.
        Лес прошелестел листьями мимолетного ветерка и смолк.
        «Ну и пожалуйста!» - Теперь Кэт злилась сама на себя. Сколько раз давала себе зарок не вылезать вперед со своей любовью. Теперь этот волк сидит где-нибудь под кустом бузины и смеется.
        Она в сердцах пнула книжку и прямо в платье села на землю.
        - Извини, ты что-то сказала? Я не расслышал.
        Маленькой расправленной пружиной она вскочила на ноги.
        Лицо оцарапано, светлые волосы разметались по плечам, куртку держит в руке, штанина порвана. Тряпичная повязка на ее руке… Так вот откуда ткань.
        - Ты вчера забыла. - Николай положил к ее ногам черную сумку. - А я слышу, кто-то меня зовет. Подумал: кому бы это быть? Вроде бы для смерти еще рано.
        Они стояли друг напротив друга, и она чувствовала, как ее качает из-за того, что сильно колотится сердце. И этот шаг она сделала только потому, что ее что-то толкнуло вперед. Нет, она не собиралась ничего повторять, просто каким-то непонятным ей образом оказалась в горячих объятиях. И он снова целовал. Целовал жарко.
        - Я помогу тебе, - бормотала несуразное.
        - Не надо, - смеялся он.
        - Но я люблю тебя.
        От этих слов ей становилось еще жарче. А Николай вдруг расхохотался, уткнувшись в ее волосы. Рассмеялся тяжело, словно смех с кусками плоти выходил у него из груди.
        - Значит, все закончилось? - прошептала Кэт, не понимая, что с ним происходит.
        - Все только начинается, - выдохнул он, снова жадно прижимая ее к себе. - Не боишься стать еще одной страничкой в легенде нашего рода, Катерина Слуцкая?
        - Когда завершается одна легенда, начинается другая. - Говорилась глупость, неуместное, но других слов сейчас не было. - Я теперь тоже оборотень?
        Кэт привстала на цыпочки, чтобы снова поцеловать его. Но он легко подхватил любимую под локти, поднимая до уровня своих глаз.
        - Будем надеяться, что мы оба люди. Я не знал, что Жицкий один из моих преследователей. Их много, следят, чтобы я не нарушил проклятие Сфорцы. Тогда мировое зло покачнется… - Усмехнулся. Так тепло, так по-доброму. - Падет перед твоими прекрасными очами. Они думают, быть оборотнем легко, и сами суются под мои зубы. Не зная того, что лучше человека природа не придумала ничего.
        От волнения Кэт бестолково гладила его по плечу, боясь поднять глаза. Так хотелось для него что-то сделать. Что-то очень нужное. Что такое ее любовь? Этого мало. Надо спасти, заслонить собой от горя.
        - Вероятно, мне надо соврать, что все четыреста лет я ждал только тебя? - усмехнулся Николай.
        - Не надо, - закрыла она его рот ладонью. - Сам говорил - это начало, значит, никто никого не ждал.
        Николай осторожно поставил Кэт на землю, повернулся к верхушкам деревьев.
        - Полнолуние завтра. Сегодня будет пасмурно. Думаю, день перерыва у меня есть. А то, может, и целая вечность.
        Он подхватил ее сумку, собрал книги и широко зашагал прямо через кусты. Егеря, столпившиеся у выхода из парка, с удивлением встретили появившуюся пару.
        - А вы что здесь делаете? - накинулся на них старший.
        Кэт засмеялась от беспомощности этого вопроса и побежала вперед, увлекая Николая за собой. Лесничие расступались перед ними.
        Елена Усачева
        Таинственное королевство
        Гончая рвалась с цепи, хрипела, душила себя. От старания у нее вываливался язык. На губах закипала пена ярости.
        - Уймись!
        Сапог пнул псину в брюхо, заставив завизжать, закрутиться на месте. Собака начала кусать взорвавшийся болью бок, отчего еще яростней захрипела.
        - Вот бестолочь! - Иван занес ногу, чтобы ударить пса еще раз.
        - Эй! Хозяева! - Тонкий голосок заставил Ивана вздрогнуть.
        Сжавшаяся псина глянула на хозяина, поняла, что продолжения экзекуции не будет, благодарно заскулила, замахала хвостом.
        Иван медленно поднял голову, успев скорчить недовольное лицо.
        Над плетеным забором виднелась серая горбоносая голова кобылы, ее черный злой глаз. Животное недовольно жало уши, подбирая морду, чуть поддергивало повод. Трензель тонко звякал.
        - Здравствуйте!
        Верхом на серой в гречку кобыле сидела маленькая стройная девушка в темно-синей бархатной амазонке, изящную головку украшала охотничья шляпка с фазаньим пером. Все в девушке было небольшим и аккуратным. Ладная фигурка с еле выделяющейся, обтянутой корсетом грудью, узкая шея, тонкое лицо, насмешливые светлые глаза, маленький носик с горбинкой, бледный четко выписанный рот, еще по-младенчески чистая, словно омытая росой кожа, темные длинные волосы, собранные на затылке в тяжелый узел. На щеках румянец волнения.
        Иван ногой отодвинул от себя собаку и пошел к загородке. Девушка с готовностью протянула руку в желтой кожаной перчатке.
        - Здравствуйте, - во второй раз воскликнула она, словно выполняла ритуал, после которого ей должны ответить.
        - Ольга! - Иван старался придать своему голосу мягкость, но все равно выходило грубо. Он был не рад визиту. - Что заставило вас подняться в такую рань?
        - Собаки! Такой шум, на всю губернию слышно. - Ольга улыбалась, ее губы чуть по-драгивали - она чувствовала неловкость ситуации. - Ваши гончие самые голосистые в округе! Вы собираетесь на охоту? Возьмите меня с собой. Обещаю не мешать!
        Собаки за спиной Ивана, словно разобрав знакомое слово «охота», взвились в клетках, застонали, заголосили. Послышались грубые окрики егерей.
        - Помилуйте! - Иван пытался изобразить добродушие голосом, но Ольга только еще больше закусывала губу, взгляд ее становился рассеянным. - Женщина на охоте не к месту. Да и не простая у нас охота. Слышали про васильевского оборотня? Местные вроде бы загнали его в ловушку. Мы идем на подмогу. Наверняка обыкновенный волк. Но, говорят, уж больно много народу задрал. Оставлять в живых такого нельзя.
        Лицо Ольги стало жалким. Все смертельные слова, какие только могли быть, уже произнесены. Зачем, зачем она приехала? Все напрасно!
        - Я не помешаю, - без всякой надежды повторила она. - Буду держаться подальше от всех, в конце…
        - А как зверь на вас выйдет, что станете делать? - перебил ее Иван.
        У него был свой повод отваживать от себя Ольгу. Не время ему до романов. Смерть отца, университет, имение надо поднимать. А тут она, молодая, восторженная, глупая, с начала знакомства стала оказывать ему знаки внимания. То через день ездила в гости, то вдруг присылала стопку книг с витиеватой запиской, то звала прогуляться в город на концерт или устраивала воскресные спектакли, писала какие-то глупые стишки. Все это было неуместно, нелепо. Каждый раз после встречи с ней Иван ненароком бросал на себя взгляд в зеркало. Высокий, широкоплечий, с копной светлых вьющихся волос, взгляд исподлобья, темные прищуренные глаза - ну, какой из него герой-любовник? Баловство, летние игры.
        - Кто на меня может выйти? - нежным соловьем пела Ольга. - Вы же будете за зверем идти, впереди, а я… так.
        - Ольга Сергеевна!
        Иван недовольно цыкнул зубом. Надо было сразу гнать отсюда наездницу. Младший брат Михаил теперь все испортит.
        - Мишенька! - обрадовалась поддержке Ольга. - Помогите мне! Если Иван Алексеевич не хочет брать с собой на охоту, возьмите вы меня. Я вас ни на минутку не задержу!
        - О чем вы говорите, Ольга Сергеевна! Конечно, поедемте с нами! Я вам дам свою Арапку, она будет вас охранять.
        Ольга с восторгом глянула сначала на Михаила, потом на Ивана.
        «Ну почему она не влюбилась в Мишку? - в который раз мысленно простонал Иван. - Вот была бы пара!»
        Младший, Михаил, был в два раза тоньше старшего брата, вихры у него вились гуще, глаза сияли, взгляд открытый. И если у старшего волосы падали на лоб, закрывая пол-лица, то у младшего вольно зачесаны назад.
        «Никакой пользы от баб», - категорично решил Иван, отворачиваясь.
        - Ну, не будь бирюком, - толкнул Михаил брата в плечо. - Ты же знаешь, никакого оборотня нет! Ольга Сергеевна сильно украсит наш пустой, по большому счету, поход.
        Ивану оставалось только качать головой.
        Он сел на своего невысокого каурого жеребца, странную помесь орловского рысака с кем-то низкорослым, разобрал повод.
        - Ольга! Только уж, как и обещали, держитесь подальше от охоты.
        - Непременно, Иван Алексеевич, - махнула рукой девушка, и лицо ее вновь залило румянцем.
        Щелкнули затворы дверей, выпуская из клеток на волю собак. Воздух дрогнул от их яростного лая. Егеря еле удерживали в руках поводки. Первая группа уже бежала через осеннее перепаханное поле к лесу.
        - Возьмите!
        Михаил подъехал к Ольге на высоком буланом ахалтекинце. Красавец-конь, желто-песочной масти с черными ногами, хвостом и гривой, недовольно косился на раздувающую ноздри незнакомую кобылу, грыз удила, дергал мордой, вырывая у наездника повод, нетерпеливо пританцовывал. Подковы звенели о гравий дорожки. Юноша стал привязывать к задней луке седла Ольги повод собаки. Веселая короткошерстная гончая с благородным чепрачным окрасом - темно-коричневым на спине, плавно переходящим в ярко-рыжий на морде, лапах и животе, - прыгала из стороны в сторону, повизгивая, не понимая, почему других ее товарок уже отвели к лесу, а она все еще вынуждена находиться здесь.
        - Мишенька! Я, как всегда, не вовремя?
        Как только ушел Иван, лицо Ольги погрустнело, румянец на щеках превратился в болезненные пятна.
        - Что вы! Не обращайте на него внимания! - Михаил объехал загородку, и теперь они вдвоем тронулись в сторону быстро удаляющихся голосов. - Вы же понимаете, вас невозможно не любить.
        Ольга опустила глаза, ее длинные ресницы дрогнули.
        - Нельзя… - Она словно сорвала с губ своего спутника болезненное для себя слово.
        - Не берите в голову! - рассмеялся Михаил. - Ольга, вы прекрасны, а Иван просто не достоин вас!
        Он послал своего жеребца вперед. Гончая рванулась за ним, но девушка не прибавила шагу. Ее кобыла прядала ушами, ожидая, когда ее отправят следом, но хозяйка не торопилась. Ей было не угнаться за тем чувством, что давно улетело вперед, вдогонку за Иваном, таким сильным, уверенным, совершенно ей непонятным, а потому притягательным, любимым. Таинственное королевство, которое никогда не сложит своих знамен.
        Вдалеке послышался охотничий рожок, отрывистые сигналы, означающие, что настало время спускать собак. Арапка застонала, повиснув на ошейнике. Ольга коснулась рукой узла, освобождая гончую. Та коричневой стрелой метнулась к лесу. Лошадь повела лукавым глазом и сначала самостоятельно перешла на рысь, а потом по перепаханному десятком копыт полю встала на тяжелый галоп. Ольга нахмурилась. Нет, она попробует еще раз. Она сделает для Ивана что-нибудь такое, что заставит его понять - ее любовь не блажь, не летнее наваждение.
        Поле завершал порыжевший перелесок, за ним расстилалось следующее поле, но там уже никого не было. Только черной точкой исчезал догоняющий охоту Михаил.
        Ольга улыбнулась, расправила плечи, встречая в лицо прохладный осенний ветер.
        Охота на оборотня! Что за чушь порой лезет в голову мужчинам!
        Лес был хрусток от опавших листьев и веток. Сначала по дорожке, потом свернула между елками. Голоса, казалось, неслись отовсюду.
        - Туда, барышня, туда, - замахал рукой появившийся из кустов егерь.
        Крайний пост. Собака вьется под елками, кидается на кобылу.
        Ольга кивнула, углубляясь в чащу. Облава началась. Собачий лай ширил лес, значит, гончие взяли след. Сейчас зверя поднимут, погонят по кругу, выводя на стрелков. Увидеть бы в этот момент Ивана, заглянуть бы в его горящие азартом глаза, услышать, как он шепчет: «Ольга!»
        Девушка до того замечталась, что не заметила, как кобыла уперлась в густой валежник. Надо обходить.
        - Вот вы где! - Михаил с треском вывалился из кустов бузины. - А я кричу, кричу. Зверь пошел. Матерый, чертяга! Водит собак, те ничего сделать не могут.
        - Мишенька, неужели вы верите во всю эту чушь?
        Ей не хотелось оставаться один на один с тревожным лесом, поэтому она и завела этот разговор.
        - События за нас всё решают, - Михаил собрал повод в левую руку, свободно опустив на бедро правую. - Люди-то гибнут.
        - Люди гибнут постоянно. Смешно приписывать все одному зверю. Так не бывает.
        - Зато как захватывающе! Представьте: полная луна, тело разрывает от желания крови… - Михаил демонстративно дернул ворот рубашки, словно захотел ее разодрать.
        - Вы путаете оборотней с вампирами, - тоненько рассмеялась Ольга.
        То, как легко она это сказала, вызвало в Михаиле удивление. Он взглянул на ее маленькую крепкую фигурку и от смущения почесал ус.
        - Это вампиров должно тянуть на кровь, поближе к людям, - как бы между делом промолвила Ольга, - а оборотней подальше от них, в лес.
        - А говорите, что не верите, - смущенно хмыкнул Михаил. И что-то в ее светлых глазах показалось ему странным.
        - А пока выходит, зверь оказался хитрее вас, - девушка сменила тему разговора.
        - От Ивана еще никто не уходил, - бодрился Михаил, но, взглянув на спутницу, понял, что сказал лишнее. Она опять раскраснелась.
        - Но ведь тот, кого вы преследуете, - человек, - не поднимая глаз от холки кобылы, произнесла девушка. - Если это, как вы говорите, оборотень.
        Они уже стояли. Звуки охоты кружили вокруг них, казалось, весь лес был втянут в азарт погони.
        - Скажете тоже! Обыкновенный зверь! - Михаил послал вперед коня, и тут же под тонкие ноги ахалтекинца выкатилось огромное серое животное.
        В первую секунду ничего нельзя было разобрать, кроме густой шерсти, унизанной веточками и листьями. Распахнутая пасть с вывалившимся языком, блестящие ненавистью глаза, черная полоса на спине.
        Первыми среагировали кони. Ахалтекинец вскинулся на дыбы, заставляя седока припасть грудью к высокому седлу. Смирная кобыла Ольги коротко игогокнула, отпрыгивая в сторону. Девушка вскинула руки, сползая с седла. Нога подвернулась, и она упала прямо к лапам зверя.
        Первое, что бросилось ей в глаза, - мощные длинные когти на сильных лапах и белая шерсть на одной из них. Больше ни на что посмотреть не успела.
        - Поднебесный, стоять! - орал где-то у них над головами Михаил. Взбесившийся конь не слушал седока, храпел, вскидывая передние копыта. - Пошел!
        Горячее жало хлыста упало как раз между девушкой и волком. Зверь дрогнул и исчез в кустах.
        - Вы живы? - склонился с седла Михаил.
        Ольга ничего не смогла сказать, только нервно кивнула, чувствуя, как в голове у нее от этого движения что-то оборвалось.
        - Будьте здесь!
        Подбирая плетку, Михаил понесся в лес, туда, где, как казалось Ольге, все еще слышался легкий шуршащий шаг волка.
        Но тут шорох снова приблизился, она испуганно вскрикнула, оборачиваясь.
        Сначала на поляну вылетела собака, зло ощерилась и зарычала на девушку. Острые клыки белели.
        - Стрелка, стоять! Фу!
        Голос накрыл ее сверху защитным колпаком, и девушка беспомощно закрыла глаза.
        - Ольга Сергеевна? Что? Укусила?
        Иван спрыгнул с коня и, не выпуская повод, подбежал к девушке.
        - Куда?
        - У меня Ласточка убежала… - пробормотала Ольга, не в силах разглядеть Ивана. Зачем она вспомнила о своей лошади? Перед глазами у нее все плыло. Хотя она смотрела туда, откуда раздавался голос, лица девушка не видела, лишь размытое пятно. Оно двоилось, троилось… И только глаза такие любимые, но почему-то сейчас отчужденные.
        - Ольга! - Иван похлопал ее по щекам, приводя в чувство.
        - Ой! - Ольга прижалась к сильному плечу, ее трясло, но слез не было.
        - Говорил я, дома сидеть надо! - не стал размениваться на нежности Иван.
        Отстранил ее от себя, оглядел. Во взгляде ни капли нежности, только сухой интерес - если собака укусила, то куда.
        - Ну, вот! - Он поднял ее руку в разорванной перчатке. - Оцарапались.
        - Тут волк был, а Ласточка испугалась и…
        - Мишка где? - Лицо Ивана закаменело.
        - За волком поскакал. - Она слабо повела рукой в сторону, куда, как ей показалось, скрылся Михаил. И только сейчас заметила порванную кожу перчатки, стала натягивать ткань на палец. Все было так неуместно, так неловко.
        - Ждите! - Иван поднялся. - Стрелка, сидеть! Охраняй!
        Собака, еще минуту назад лаявшая на след, послушно села рядом, мотнула хвостом, собирая на шерсть листики и хвоинки.
        Снова раздался треск веток. Но шел он не оттуда, куда уехал Иван. Собака поставила ушки домиком, нетерпеливо перебрала передними лапами.
        - Помогите! - послышалось как из-под земли.
        Стрелка взвизгнула, но Ольга положила руку на рыжую холку.
        - Тебе же сказали, сидеть! - прошептала она, вглядываясь в прозрачные кусты. - Ласточка! - позвала она на всякий случай.
        Кусты раздвинулись, выпуская человека. В глаза бросились борода, рваная рубаха, босые ноги. Потом быстро оглядела его всего - высокий, сильный, весь словно заляпан чем-то темным. Штаны рваные. И только взгляд показался знакомым - черный, с искрами ненависти. Вышел, прислонился к дереву, сполз на землю.
        Собака заскулила, прячась за спину Ольги.
        - Вы егерь? - дрожащим голосом спросила девушка. - На вас напали?
        Человек коротко глянул на Ольгу. Ей показалось, что он усмехнулся в бороду, отчего глаза его стали еще злее. И Ольга тут же поняла, что ошиблась - нет среди егерей Ивана людей с бородами, да и одевал он их всегда хорошо, на них не могло быть таких грязных рубах.
        - Уйду я сейчас, уйду. - Человеку было достаточно взгляда, чтобы все понять. - А что, барышня, чай, влюблены? - Он кивнул куда-то в сторону леса с эхом гуляющих голосов.
        - Убирайтесь! - Ольга сжала кулаки, потянула из-за спины собаку, та начала упираться, цепляясь за землю.
        Человек широко улыбнулся. Неожиданно для себя Ольга разглядела в его серых волосах хвоинки и мелкие палочки, застрявшие в бороде листики. И тут же вспомнила такую же серую шерсть, вывалившийся из пасти язык и такой же черный взгляд.
        От ужаса перестала ощущать свое тело, только чувствовала, как за спиной трясется что-то теплое. Но тут ее настиг треск сучьев.
        - Вот она, ваша пропажа, - крикнул, еще не выбравшись на поляну, Иван. В поводу он вел Ласточку. Реальность тут же вернулась к Ольге. Она вскочила.
        - Не ходи! - Ольга грудью бросилась на появившегося гнедого конька. Удивленная лошадка мотнула мордой, пятясь.
        - Да вы что?.. - начал Иван, приподнимаясь на стременах. Завыла собака.
        Ольга быстро обернулась. Там, где только что сидел человек, был волк. Огромный, с густой шерстью, на груди белый треугольник и белый же носочек на передней лапе. Глаза - черные.
        Ласточка заржала, замотала мордой, выдергивая повод из ослабевшей руки. Лошадь Ивана попятилась. Но он не стал ее успокаивать. Слетел с седла.
        - Стрелка, ату! Взять! - гаркнул Иван у Ольги над ухом. Сильная рука грубо толкнула ее, и девушка, споткнувшись, упала, ударилась спиной о кочку. На мгновение мир вокруг нее завертелся. Она услышала короткий рык и сразу же пришла в себя.
        Волк с Иваном кружили по поляне. Было видно, что зверь играет, ему не страшен человек с его смешной игрушкой - Иван держал в руках короткий нож.
        - Не трогай его! - заорала Ольга и стала кидать в зверя все, что попадалось под руку - шишки, листики, веточки. Одна шишка угодила волку в переносицу, и тот зло клацнул зубами, мотнул головой, коротко глянув на обидчицу. Оценил обоих противников, выбрал самого безопасного для него и прыгнул к девушке. Ольге показалось, что она снова видит кривую усмешку сквозь бороду. И тут вспомнила те слова, что услышала за секунду до появления Ивана, но осознать не успела: «Я тебе помогу!»
        Она нащупала на поясе небольшую фляжку, сорвала ее и бросила в прыгнувшего волка.
        Усмехнулся! Он опять усмехнулся!
        - Ольга! - крик разорвал воздух, а вместе с ним и барабанные перепонки.
        Волк ударил ее лапами в грудь. Боль полоснула по всему телу. Что-то запульсировало, забилось внутри нее, мир перекувырнулся, и еще долго перед глазами стояла недобрая усмешка в бороду, злые ненавидящие глаза…
        Ольга больше не стонала. Лежала перед ним, свернувшись калачиком.
        - Как же это? - простонал Иван, падая перед девушкой на колени. Волк разорвал у нее на груди платье, на плече виднелась рваная рана от зубов. - Ну зачем?!
        Себя он винил только в том, что не заставил ее прежде уйти. Ведь мог спрятать в кусты, а потом бежать за волком. Нет же, позволил ей кинуться вперед, словно она могла его защитить…
        - Сюда! - заорал он в гулкое, затянутое облаками небо. Подхватил на руки легкое тело и пошел через кусты, не понимая, куда идет.
        Боль терзала Ольгу, но спасительное беспамятство не приходило. Она видела то пасмурное небо, то скрещенные ветки деревьев, то бледное лицо Ивана. А это означало, что он жив, что она хоть чем-то помогла ему и что он ее любит, раз так переживает…
        Сентябрь закончился тягучим, дождливым октябрем. Ноябрь с ранними сумерками заставлял все время держать в комнатах свет. Декабрь своими холодными лунными ночами словно остановил жизнь, главной задачей которой теперь было выкапываться из снежных заносов. От дверей дома к калитке шли тропинки, а по сторонам росли снеговые сугробы.
        В последние декабрьские дни псарня снова ожила. Лишь начало виднеться, а егеря уже бодрили своих подопечных, будили в них злость на зверя.
        Иван еще более хмурый, чем раньше, только что приехавший из университета на рождественские каникулы, подтягивал подпругу своей каурой лошаденке, понуро кивающей головой.
        Возле его ног вилась рыжая Стрелка, принюхивалась к подзабытому запаху его сапог.
        - Эй! Хозяева!
        Плетень наполовину утонул в снегу, так что на этот раз всадницу было хорошо видно - белая короткая шубка, такого же меха шапка-таблетка с густым искрящимся мехом на оторочке, белые утепленные лосины. Ее невысокая серая Ласточка закладывала уши и недовольно поводила глазами.
        - Ольга! - выдохнул Иван и первые пару шагов сделал с радостной улыбкой, но потом привычно нахмурился. - Как вы себя чувствуете?
        - Замечательно!
        Девушка стала еще тоньше и как будто меньше, но теперь в ее глазах появился уверенный стальной блеск.
        - А вы опять на охоту? - Голос ее окреп и по сравнению с осенью стал звенящим как струна. - Ваши собаки уснуть не дают.
        - Да вот, крестьяне жалуются. Житья им от зверья нет.
        - Снова васильевский оборотень? - Девушка рассмеялась легко, и этот смех среди охрипших злых собак, рядом с хмурым хозяином показался чужеродным пришельцем.
        - Ольга Сергеевна! - выбежал на двор Михаил. - Вы с нами?
        - Как всегда, в конце. Сами говорили, хвост охоты самый безопасный.
        - Я вам дам Арапку! - радостно замахал руками Михаил.
        - Не надо! - испуганно воскликнула Ольга. - Я теперь хорошо вооружена! - Она откинула полу шубки, показывая, что на боку у нее висит длинный кинжал в ножнах. На ней теперь уже не было амазонки, она сидела в мужском седле, уверенно держась на спрятанных в мех, утепленных стременах.
        - Вам показалось мало одного раза? - Иван раздосадованно пнул льнущую к нему Стрелку.
        - А вдруг вас снова некому будет защитить? - склонилась с седла Ольга.
        Иван в упор посмотрел на нее.
        - В ваших услугах не нуждаюсь, - буркнул он, вскакивая в седло.
        - А вы попробуйте, прогоните меня! - засмеялась девушка.
        Вслед за ней захохотал Михаил. Свора вокруг них завыла, заметалась в клетках, так что егеря предпочли поскорее выпустить их, пока собаки не покалечили друг друга.
        Иван стегнул свою лошадку так, что она со двора пошла галопом. Ольга проводила его, недовольно прищурив глазки.
        - Три месяца прошло, - пробормотала она, закусывая губу.
        - Ольга! - привычно протянул Михаил. - Вас невозможно не любить!
        - А ведь волк меня из-за него задрал… - негромко произнесла она.
        - Ольга! Если бы вы это сделали ради меня, я бы не раздумывая… - Михаил не договорил, встретившись взглядом с почерневшими злыми глазами девушки.
        Ольга тронула пятками бока Ласточки, выводя ее на дорогу к лесу.
        - На кого охотитесь в этот раз? - спросила она быстро догнавшего ее Михаила. Его ахалтекинец испуганно пучил глаз на снег. - Снова оборотень?
        Она глянула на небо. Оно с неохотой озарялось солнечным светом, чтобы через несколько часов вновь погаснуть, выплюнув пылинки-звездочки.
        - Да кто их поймет… - Михаил ехал, смущенный резкостью девушки. - Говорят, вроде опять людей задирает. Холода. Темень. У них тут ничего не понятно.
        Долгое время двигались молча. Ласточка недовольно всхрапывала. После заснеженного поля в лесу лошади пошли веселее. Кроны деревьев задержали снег, пробираться по трещащим кустам было легко.
        - Миша, - первой прервала молчание Ольга. - Помните, я вас спрашивала… Ну, в прошлый раз.
        - Человек не всегда волен над своими чувствами, - не дал ей договорить Михаил.
        - Значит, ничего сделать нельзя? - еле слышно прошептала Ольга.
        - Иван рассказывал, что в тот раз вы отвлекли внимание волка на себя, чтобы зверь его не тронул. - Михаил потерялся. - Зря вы. Если бы я был там, не позволил бы!..
        Молодой человек смутился и послал своего коня вперед.
        - Спасибо, Миша, - бросила ему в спину Ольга. В отличие от спутника, она остановила свою кобылу. - Сами говорите, человек не волен над своими чувствами.
        Как только Михаил скрылся, Ольга спустилась на землю. Ласточка шарахнулась в сторону. Но девушка резко потянула ее за повод. Видимо, рывок был достаточно сильный. Лошадь подчинилась. Девушка обмотала повод вокруг березки, для верности повесила на сучок. И уверенно пошла в противоположную сторону от той, куда уехал Михаил. Она двигалась от дерева к дереву, к чему-то постоянно прислушиваясь. Время от времени специально шевелила ногой, вороша опавшие листья. Ее взгляд потемнел и стал таким же черным, как мокрые стволы деревьев. Из-под елки выступил волк. Большой, с белым пятном на груди, черной полосой через всю спину, белым носочком на ноге. Тяжело ставя могучие лапы, зверь обежал вокруг Ольги, при этом она спокойно стояла на месте и даже растянула губы в холодной, резкой улыбке.
        Волк добежал до погнутой ветки лещины, легко ее перемахнул. Промерзший наст захрустел, принимая на себя человеческое тело.
        - Здравствуй, Семен! - Ольга не сдвинулась с места. Только улыбка ее стала шире. - На тебя опять охотятся?
        - Почему сразу на меня? Я еще не успел наследить в этом лесу. Здесь пока только зайцы резвятся. - Он задрал голову вверх, словно хотел полюбоваться на застывшие макушки сосен. Борода его встала торчком. И без того недовольный взгляд больше помрачнел.
        Ольга тоже посмотрела наверх.
        - Луны сейчас нет, - девушка брезгливо скривила губы.
        - Когда она появится, ты не так запоешь, - Семен удобней сел на снег. - Не запоешь, завоешь. - Оборотень засмеялся. - Зачем ты привела их в лес? Охотишься?
        Ольга не ответила, разглядывая свою руку в перчатке.
        - Деточка, ты оборотень, охота у тебя в крови. - Семен с трудом поднялся. - Я тебя для того и обратил, чтобы ты начала свою охоту. Кто? Старший, младший? - Он нагнулся, пытаясь заглянуть в ее опущенные глаза. - Старший. Я еще когда сказал, ты можешь ему отомстить. Давай, твое время пришло! - Ольга продолжала молчать, и это вывело оборотня из себя. - Или мне самому попасться на его пути? И тогда еще одной легендой в округе станет больше. Был один оборотень, станет три. Может, в виде волчицы ты ему больше приглянешься?
        - Не трогай его! - Ольга сжала кулак, делая шаг вперед.
        Семен усмехнулся.
        - Тогда зачем ты затеяла охоту? - медленно произнес он. - Надеешься вывести их на меня? Чтобы снять с себя проклятье? Не получится, красавица! Сначала им придется убить тебя!
        В еле двигающемся до этого старике вдруг проснулась неожиданная быстрота. Он прыгнул вперед, толкая девушку в грудь. Та успела коротко вскрикнуть, падая спиной на куст лещины. Она еще не коснулась земли, а тело ее уже стремительно покрывалось шерстью. Девушка выгнулась, острые когти заскребли мерзлую землю. Вероятно, она еще пыталась что-то сказать, но из ощеренной пасти вырвался только яростный рык.
        - Вот так, - старый оборотень без боязни подошел к рычащей волчице, обломил нависшую над ней ветку лещины. А потом стал методично крушить весь куст. - Вот так, - приговаривал он. - Против того, что случилось, не попрешь. А теперь иди и отомсти. Это то, ради чего я тебя обратил. Знал, кого и зачем кусаю. Заметь, ударил не больно и укус был слабенький. После такого не умирают. В следующий раз буду бить наверняка. А твой ненаглядный мог бы и благородство проявить, все-таки ты ему жизнь пыталась спасти. Но наше время не для благородных поступков. Иди! А то ведь я и помочь могу! Будете на пару по лесам шастать. Тогда уж он от тебя точно никуда не денется.
        Говоривший тяжело засмеялся, опрокинулся спиной на поломанный куст. На землю уже приземлился матерый волк, встряхнулся всем телом, словно приноравливаясь к шерстяной одежке, и потрусил в лес.
        Волчица постояла, покачиваясь, повернула морду к лошади. Ошалевшее животное пятилось. Но прочный повод не давал отойти от дерева. Волчица прыгнула, зубами впиваясь в свисающий узел, дернула раз, другой. Кобыла замотала мордой, пытаясь встать на дыбы. Кожа повода затрещала, щелкнула, отрываясь. Ласточка села на зад, дико заржала и бросилась в лес, взбрыкивая задними копытами.
        Волчица опустила морду, принюхиваясь, и тихо скрылась в кустах. Почти сразу за ней к поломанной лещине выскочила собака с ошалевшими глазами. Она дыбила шерсть, рычала, крутилась на месте, явно потеряв след.
        - Спокойно, Арапка, спокойно!
        Из-под елок вынырнул Михаил, спрыгнул с лошади, присел, вглядываясь в землю. Он нашел место, где спешилась Ольга, провел рукой по глубокому следу, оставленному ее сапожками с каблучком.
        Дальше все было взрыто копытами, снег смешался с подгнившими листьями. Михаил постоял около поломанного куста. Еще раз посмотрел на перерытый снег. И увидел след волка.
        Собака давилась лаем, но вперед не шла. Значит, зверь был близко. Михаил сорвал с пояса рожок и дал сигнал «Зверь тут». Три гудка: два отрывистых и один протяжный.
        - Спокойно, Арапка, спокойно, - уже не так уверенно повторил Михаил, кладя руку на холку гончей. Удобней перехватил ружье.
        Следы вели за куст лещины в темноту ельника. Михаил сделал шаг, заставляя собаку сдвинуться с места, и разглядел следы поменьше. Начинались они именно там, где кончались следы небольших сапожек с острым каблучком.
        - Спокойно, Арапка… - Михаил притянул к себе собаку. - Пойдем.
        Псина уже не лаяла, а хрипела, повиснув на ошейнике. Михаил крепко держал ее, не пуская вперед. Они поплутали под елками, стараясь не упустить легкий след. Справа слышался рожок. Там тоже вышли на зверя. Собачий лай кружил по лесу, и было в этом что-то неправильное. Гончих будто кто-то водил, не давая возможности встать на след, достичь цели - тогда бы они замолчали.
        Шуршание слева накатило внезапно. На фоне черных елок серая лошадь Ольги показалась призраком. Собака поперхнулась собственным лаем и заскулила.
        Михаил отследил взглядом убегающую кобылу и вдруг услышал крики и звуки выстрелов. Арапка сама вырвалась у него из руки.
        И снова голоса стали плясать по деревьям, шириться, поглощая собой весь лес. Михаил бежал, забыв о своем верном Поднебесном, оставленном около поломанной лещины.
        Сначала он увидел Ивана. Тот сидел на земле, около ног своего невысокого каурого конька, тупо смотрел на руки. Услышав шаги брата, поднял голову.
        - Я в волка стрелял, - пробормотал он бескровными губами. - В волка…
        В нескольких метрах от них на земле лицом вниз лежала Ольга. Волосы растрепаны, маленькая рука вывернулась ладошкой вверх.
        «Мишенька! Я, как всегда, не вовремя?» - вспыхнула в голове Михаила далекая фраза.
        - В рубашке родились, Иван Алексеевич, - произнес один из егерей.
        - Что произошло? - Михаил присел рядом с Ольгой, не в силах коснуться ее, перевернуть, чтобы удовлетворить свою сумасшедшую надежду - жива!
        - Спасла она его, второй раз спасла, - егерь оказался разговорчив. - Этот-то, - он повел ружьем куда-то в сторону, и только сейчас Михаил разглядел лежащего под елкой мужика, - оборотень и есть. Знаю я его. Семен Березин, с Васильевского села. В прошлый-то раз он и задрал барышню, значит, передал ей свое проклятье. Вот она и стала оборотнем. А как на охоту вышли, Семен вот захотел с Иваном Алексеевичем то же сделать. Да она не дала. Кинулась на него. А против мужика у бабы какая сила? Вот он ее и заломал. А как оборотня убили, так и она опять человеком сделалась. Вот ведь, вроде как зверь, а душу имеет.
        - Замолчи! - закричал Михаил, сжимая кулаки.
        Ольга застонала, он перевернул ее и стал шарить по поясу в поиске фляжки с водой.
        Глаза у нее были открыты, и в них словно отразилось высокое серое небо в облаках.
        - Теперь вовремя, - прошептала она, закатывая глаза.
        Михаил низко склонился, почти к самым ее губам, пытаясь понять, что надо сделать, чтобы спасти.
        - Человек над чувствами не волен.
        Кто это сказал? Ольга? Или Михаил сам вспомнил недавно сказанные им слова? Или это ветер зашуршал в кронах сосен? Ответить на этот вопрос было уже некому.
        Ярослава Лазарева
        Легенды о вампирах
        (Из личной библиотеки Григория Грега[О Григории Греге можно узнать из цикла «Пленники сумерек».] )
        Кладбище вампиров в Челяковицах
        Это произошло почти десять веков назад. Я был обычным парнем, жил в небольшой деревеньке Челяковицы, пас коров и ни о чем особо не задумывался. И вот случилось у нас ужасное событие. Как-то поздней осенью появился в нашем селении пожилой мужчина. Назвался он Атанасом. Выглядел странник значительно: осанистый, седовласый, с пронзительным умным взглядом глубоко посаженных серо-стальных глаз, с крупными чертами лица, волевым выступающим вперед подбородком. Кем он был, чем занимался, понять поначалу было довольно трудно. Но в то время много шаталось по дорогам странников. Самые разные люди проходили через наше селение. Атанас сообщил, что пришел к нам из Вышеграда. Тогда Праги как таковой еще не было. Намного позже объединили шесть городов, и появилась столица. Вышеград был одним из этих городов, и мне он казался чем-то недостижимым. Я слышал рассказы взрослых о том, что там живут наши короли и князья. Поэтому я смотрел на Атанаса с трепетом. Он появился под вечер, постучался в наш дом, а мы жили на краю деревни, и попросился на ночлег. Нас было шесть братьев. Родители спали на печи, а мы - на полу. Я
всегда старался забраться в середину, так как ночи уже были холодные, а печь быстро остывала. Атанаса уложили на узкой лавке у окошка.
        Ночью я проснулся от страшного крика и инстинктивно, не разбираясь, пополз под стол. Но кто-то крепко ухватил меня за туловище и впился зубами в шею. Меня начало трясти, и я потерял сознание. Когда очнулся, меня все еще колотило, боль была ужасной, казалось, что по всем жилам и венам разливается расплавленное железо. Я решил, что выгорю изнутри, и приготовился к смерти. Я хотел произнести молитвы, но они отчего-то все вылетели из моей головы. В странном состоянии я находился и все ждал, что Ангел Смерти вот-вот прилетит и заберет меня с собой. Однако остался жив. Когда пришел в себя и увидел, что цел и невредим, то выбрался из-под стола. Страшная картина предстала перед моим остановившимся от ужаса взором. Голова моей матери свесилась с печи, в лице не было ни кровинки, шея прокушена. Мать была мертва. Мертв оказался и старший брат. Но все остальные члены семьи - живы. И все мы были укушены. Отец сидел на полу и пристально смотрел на нас. Его лицо поражало смертельной бледностью. Он-то нам и сказал, что наш незваный гость Атанас - вампир. Оказывается, уже в нескольких деревнях были подобные
случаи. В народе шептались о появившемся в наших краях ненасытном чудовище, которое нападало на людей при каждом удобном случае, пило кровь и тут же исчезало. Мы были потрясены его рассказом.
        - Нас убьют, как только узнают, - уверенно проговорил отец. - Мы стали вампирами, пусть и не по своей воле. Но нас это не спасет. Нужно уходить немедленно!
        Однако было уже поздно. Как выяснилось, Атанас напал не только на нашу семью, но и на соседей. Мы услышали шум на улице, крики и встали. Сейчас я понимаю, что мы были в ослабленном состоянии, так как только что перенесли превращение. К тому же никто из нас пока даже не подозревал о силе вампиров и об их возможностях. Не знаю, как мне это удалось, но, когда соседи ворвались к нам в дом, вооруженные кто чем, я вдруг ощутил внутри жар ужаса и единственное желание - спастись любым способом. Мне захотелось уменьшиться настолько, чтобы меня никто не заметил. Сам не понимаю как, но я смог превратиться в крысу. Я шмыгнул за печку и оттуда все слышал. Когда все закончилось, трупы выволокли во двор. Я услышал шуршание соломы, которой явно обкладывали дом со всех сторон, и крысиными ходами выбрался на улицу. Бежал вначале огородом, затем несся вдоль улицы за толпой людей. Я, будучи в тельце крысы, уже не обращал внимания на странные ощущения, а хотел лишь узнать, что стало с моими родными. Когда толпа пришла на кладбище, я затаился за одной из могил, зарывшись в сухую листву. Но видел все. С трупами
поступили по древнему обычаю уничтожения вампиров. Каждому в сердце был воткнут осиновый кол. Кроме этого, для верности отрубили головы и конечности. Я еще надеялся, что хоть кто-то из моих родных спасется, но, увидев этот обряд, потерял надежду и впал в какую-то прострацию. Когда очнулся, была глубокая ночь. Я увидел, что вновь нахожусь в своем теле и лежу между могил. Но я уже не чувствовал ни холода, ни боли. Постояв возле свежих могил, отправился в деревню, переполненный лютой злобой и желанием убивать всех подряд. Но, увидев пепелище на месте нашего дома и соседского, остановился. С тех пор живу в облике вампира. И часто сожалею, что тогда спасся, а не лег в могилу рядом со своей семьей.
        А кладбище в моей родной деревне Челяковицы недавно вызвало сенсацию. Археологи все-таки обнаружили гробы с мужскими трупами, в сердца которых были воткнуты осиновые колы. Однако по сей день так никто и не узнал тайны этого захоронения.
        Гранатовые слезы вампира
        Вот что рассказывает легенда. Жил-был один вампир, существование его было традиционным - каждую ночь перед рассветом он забирался в свой гроб, чтобы провести в нем время до наступления тьмы. А ночью он выходил из-под земли, занимался всякими вампирскими делами, иногда навещал родной городок Йозефов, осторожно подбираясь к своему бывшему дому и заглядывая в темные окна. После превращения прошло совсем немного времени, всего-то год. По меркам вечной вампирской жизни это срок, равный секунде. Видимо, поэтому вампир все не мог успокоиться и часто вспоминал свою человеческую жизнь. Он был скрипачом, играл в кабачке «Озорной петух», который располагался на окраине города в темном полуподвальчике. Там же неподалеку находился и его одноэтажный домик за густыми кустами сирени и низкой каменной оградой. Скрипач был одинок, женщины не уживались с ним и быстро покидали его. Его образ жизни не располагал к созданию семьи. Днем он отсыпался, затем играл на скрипке пару часов, после шел в кабак. Он исполнял музыку на заказ, и часто с ним расплачивались стопкой дешевого вина. И к утру скрипач был обычно сильно
пьян. Кроме этого заработка его приглашали на свадьбы и похороны, и там, естественно, тоже не обходилось без выпивки.
        И вот как-то вечером в кабачке появилась веселая компания из трех молодых мужчин благородной наружности и двух девиц. Мужчины заказали скрипачу чардаш и начали весело отплясывать. Они были неутомимы, и скрипач, подстраиваясь под них, все играл и играл. Наконец он так устал, что скрипка выпала из его окостеневших пальцев. Мужчины начали издеваться над ним, затем спросили: а хотел бы он никогда не уставать?
        - Да вы смеетесь надо мной, господа, - заплетающимся языком ответил он и, с трудом нагнувшись, поднял скрипку. - Все мы устаем! Такова уж наша природа!
        - Да он философ! - заметил один из мужчин. - Такому необходимо помочь! Пусть наслаждается вечностью!
        Скрипач слушал их, не понимая.
        - Мой поцелуй, и ты всесилен! - улыбаясь, произнесла одна из девиц и приблизилась к нему.
        Скрипач испытал странный ужас при виде ее красных губ. Но он был настолько утомлен, к тому же плохо соображал из-за сильного опьянения, что, когда губы девушки коснулись его шеи, не стал сопротивляться.
        Очнулся он уже на улице - оттого, что светало. И этот разгорающийся свет чрезвычайно сильно обжигал его. Скрипач испугался и бросился к своему дому. Встающее солнце чуть не сожгло его, но он успел нырнуть в подпол и плотно закрыть крышку. Там он и сидел до наступления темноты. Скоро скрипач понял, кто были эти веселые молодые люди и что с ним сделал всего один «поцелуй». И когда он осознал, что стал вампиром, то покинул город и поселился на ближайшем кладбище в старой могиле. Но его творческая натура, видимо, не до конца еще исчезла в бесстрастной вампирской сущности. Ему не давали покоя воспоминания о тех днях, когда он был обычным человеком. Вампир играл по ночам на скрипке, сидя на могиле. Но это умиротворяло его ненадолго. В конце концов у него появилась мания. Ему засело в голову, что если он хотя бы еще раз увидит солнце, то обретет долгожданный покой.
        Это привело к тому, что однажды вампир в нетерпении выбрался из гроба пораньше, когда солнце еще только село за горизонт. Превозмогая страх, он открыл окно склепа и посмотрел на угасающие краски заката. Алая заря резанула по его глазам, он зажмурился. Но ничего страшного не произошло, и вампир впервые после своего превращения засмеялся. И с этих пор это стало чем-то вроде опасной игры - ловить взглядом отблески уходящего светила. Но как-то вампир в нетерпении выглянул из склепа слишком рано, и последний луч ослепил его.
        Вампир уже не мог, как прежде, искать себе новых жертв. Он ничего не видел. Поэтому в отчаянии нашел выход: стал появляться с наступлением тьмы на улицах Йозефова, одетый как бродячий музыкант, с черной скрипкой в руках. Он начинал играть очень печальную мелодию собственного сочинения. Поистине, сам дьявол вселялся в его скрипку. Ведь как только эта мелодия входила в чью-то одинокую душу, человек уже не мог сопротивляться. Скрипка манила к себе, человек шел на ее зов и непременно попадал в объятия слепого вампира. Когда тот выпивал кровь жертвы, из его слепых глаз падали на мостовую Йозефова кровавые слезы и превращались в красные бусины граната. А утром люди находили их и делали украшения, не зная, что это слезы вампира. Именно таким образом появился чешский гранат. И он отличается особо ярким, насыщенным цветом, словно пропитан кровью.
        Счет вампира
        Тьма породила вампиров, и Тьма играет с ними, словно со своими любимыми детьми. Давным-давно создала она китайского вампира по имени Куанг-Ши (Kuang-shi). Он отличался от людей заостренными кончиками ушей и длинными острыми резцами, которые не убирались по его желанию и торчали всем напоказ. Но в Древнем Китае много было странных личностей, выглядящих еще и не так причудливо, поэтому на Куанг-Ши никто внимания не обращал. К тому же он казался слабым и больным. И таковым и являлся. Тьма сделала его слепым, немым и не выносящим солнца. В сумеречное и ночное время он бродил среди людей и молил Тьму направить его на путь истинный. Но все, что ему удавалось, - это вытягивать жизненную энергию у пожалевших его. И он питался лишь этим. Но такая энергия давала ему силы для поддержания духа, но не тела. И вампир все хирел и хирел.
        И вот однажды Куанг-Ши брел по дороге и услышал впереди голоса. Это было какое-то бедное поселение. Он пошел в ту сторону и оказался возле дома, стоящего на самом краю деревни. Там жила бедная одинокая вдова. Она сидела с соседкой на лавочке возле дома. Увидев бредущего без сил грязного и оборванного странника, она сжалилась над ним и приютила на ночлег. Угостить она могла лишь кипятком и сухарями. Куанг-Ши поблагодарил и уселся за стол. Вдова устроилась напротив и, подперев щеку рукой, смотрела на путешественника. Куанг-Ши ощутил тепло, исходящее от нее, настроился и начал вытягивать жизненную энергию. Вдова не могла сдержать зевоту, затем почувствовала странную слабость и уснула прямо за столом. Куанг-Ши посидел какое-то время, затем, ощущая по-прежнему не проходящий вечный голод, встал. Он ощупью нашел спящую вдову и впервые попробовал свежей крови. И чем больше он высасывал, тем сильнее становился. Вдова умерла, так и не проснувшись. А Куанг-Ши к рассвету прозрел, обрел голос, наполнился злостью и жаждой крови. Энергия его буквально распирала и пьянила, не хуже крепкого вина. И он решил, что
отныне может владеть миром. Куанг-Ши начал просить Тьму научить его стать еще сильнее, чтобы по силе сравняться с самим Сатаной. Он умолял весь день, сидя в доме за закрытыми ставнями. Он не вставал с колен и без конца касался лбом земляного пола. Когда солнце скрылось за горизонтом и землю укрыли сумерки, Тьма сжалилась над ним и открыла один секрет. Куанг-Ши внимал словам, льющимся ему прямо в уши. Они врезались в его память навеки. Оказалось, что если вампир сможет довести счет чего-нибудь, неважно чего, до магического числа 666, то тут же станет равным самому Сатане. Тьма завещала всем вампирам, неважно откуда они и какие, стремиться к этому и считать все, что попадется им на пути. И с тех пор ни один из них не может устоять при виде рассыпанного зерна, риса, бус, опилок и всего прочего, мелкого и кажущегося количеством 666. Куанг-Ши, узнав такую важную информацию, обрадовался. Ночью он покинул дом вдовы и отправился странствовать дальше. Он был полон сил, кровожаден и одержим мечтой: дойти в счете до магического числа. От этого его путь часто замедлялся, ведь вампир считал и песчинки, и
просыпанные на дороге зерна, и мелкие камешки, и даже листочки на деревьях. Но так в счете и не дошел до заветного числа.
        Легенда о счете вампира вызвала появление вполне определенных обычаев среди людей. Во многих странах рассыпают на могиле вампира зерна, опилки или мелкую гальку. С наступлением темноты вампир выбирается на охоту. Но при виде мелких предметов ни один вампир не может устоять. Это у него на уровне рефлекса. Он сразу забывает обо всем, даже о мучительном голоде, и бросается считать предметы. Если он не сможет закончить до рассвета, то охота так и не состоится. И при первых лучах солнца ему снова приходится забираться в могилу.
        Вампир-шарф
        Когда-то давным-давно жила в предместье Лондона одна счастливая семья. Молодые люди, их звали Питер и Джейн, поженились всего полгода назад. У них был свой маленький уютный домик, увитый розами и плющом. Но скоро их счастье омрачилось. Рядом в пустующем замке поселился знатный господин. Как-то возвращался он с охоты и увидел в саду Джейн. Она подрезала розы и напевала веселую песенку. Господин мгновенно влюбился в ее юную свежую красоту, в ее звонкий чистый голосок. И стал чуть ли не каждый день прогуливаться мимо домика Джейн. Питер весь день работал в поле, но как-то соседи рассказали ему о господине. Кровь бросилась ему в голову. Не стал Питер больше ничего выяснять, оставил работу и помчался домой. И тут же увидел важного молодого господина на коне. Он как раз подъехал к ограде и просил Джейн подарить ему розу. Но Джейн была верной женой, поэтому она никогда не заговаривала с посторонними. Вот и сейчас она стыдливо отвернулась. Но Питер словно не видел, что происходит на самом деле. Он вначале набросился на господина, но тот даже не стал связываться с простолюдином и быстро ускакал, ничего не
объяснив. Тогда Питер бросился к жене. Джейн, увидев его разъяренное лицо, вскрикнула и убежала в дом. Он вбежал за ней. На шее Джейн был белый шарфик. Питер, совершенно обезумев, схватил ее и начал душить этим шарфиком. И постепенно из белого он превращался в красный. Когда Джейн упала, Питер вдруг пришел в себя. С ужасом он смотрел на лежащую жену. Она была мертва. И вдруг красный шарф соскользнул с ее шеи и плавно вылетел в раскрытое окно. Питер в этот миг сошел с ума. Он выбежал из дома и начал повсюду искать красный шарф, при этом всем рассказывал историю, что его жену задушил шарф-вампир, который на его глазах выпил всю ее кровь и так налился ею, что из белого превратился в красный. Питера поймали и поместили в лечебницу, где он вскорости и умер. Но в округе стали происходить непонятные вещи. Через какое-то время была задушена и обескровлена девушка, и будто бы видели, что у нее на шее появился красный шарф, который тут же исчез. Затем еще одна погибла таким же образом. Перепуганные жители окрестных деревень начали искать все красные платки и шарфы и в домах, и в лавках и, обнаружив, тут же
сжигали их.
        Но шарф-вампир переместился в Лондон, потому что и там появились задушенные им жертвы. Хуже того, многие мужья, которым неугодны стали их жены, начали искать в лавках именно красные шарфы и дарить им в надежде, что это окажется шарф-вампир. Скоро об этом знали практически все, и лондонские девушки несколько лет пребывали в страхе и дрожали, как только видели красный шарф или платок. Несколько знатных горожан решили положить этому конец и отправились к колдунам. Те выслушали их, обратились к своим колдовским книгам и магическим предметам. И затем сказали, что шарф-вампир можно уничтожить, если сжечь его. Но как его найти? Это было практически невозможно. Кроме этого колдуны еще рассказали, что как только шарф-вампир попадет в руки такой же нечисти, как и он сам, к примеру вампирше, он прекратит свое страшное путешествие. И остается лишь ждать, когда это произойдет. И правда, через какое-то время удушение девушек прекратилось, видимо, этот шарф приобрела какая-нибудь модница-вампирша. А может, кто-то сжег его. И все успокоились. А когда история подзабылась, то в лавках вновь начали появляться
красные шарфы и платки. И это уже никого не пугало. Людская память коротка, она словно вода, которую постепенно засыпает песок времени.
        Легенда о превращении вампира в человека
        Один вампир жил на земле около пяти веков. Пришло время, он впал в депрессию, и вместо того чтобы обратиться в вампирский монастырь и пройти, если нужно, послушание, он начал уединяться от общества, проводить время в скитаниях по земле и искать, сам не зная чего. Его размышления привели к тому, что он перестал употреблять человеческую кровь. А это грозный признак начинающегося распада вампирской личности. Затем он начал «творить добро», к примеру, жалеть дичь, на которую охотился. Как-то он выследил лань, но отказался от ее крови лишь потому, что увидел рядом с ней маленьких оленят. Постоянный голод привел к тому, что вампир был обессилен, его рассудок словно затуманился. И вот однажды на закате он сидел возле реки и смотрел на алеющую воду. Неподалеку находилось селение, но вампир настолько утратил чувство собственной безопасности, что даже не скрывался. И когда к реке подошла девушка, он не попытался исчезнуть. Так и сидел с весьма печальным видом. Девушка пришла за водой, но, увидев вампира, поставила ведра, опустила коромысло и приблизилась к нему.
        - У тебя что-то случилось, странник? - участливо спросила она. - Ты такой бледный и печальный!
        Вампир поднял голову. Отсвет заката бросал красноватый отблеск на пепельно-русые волосы девушки. Короткие прядки вились возле висков пушистыми облачками, длинная полураспущенная коса спускалась ниже талии. Большие зеленые глаза с приподнятыми уголками показались вампиру наполненными лесной прохладой, алые губы он про себя сравнил со спелыми ягодами земляники. Вампир очаровался мгновенно. Это произошло именно из-за ослабления темной силы внутри него. Он смутился, чего с ним не бывало вот уже пять веков, он ощутил гулкое биение сердца, про которое давно забыл, он потерял дар речи, хотя умел заливаться соловьем, когда обольщал своих жертв. Девушка робко приблизилась и села с ним рядом. И он задрожал так, как будто его хлестали осиновыми прутьями, натирали чесноком и обкладывали ветками цветущего шиповника. Но вампир не убежал прочь, он хотел этой странной муки, он всем сердцем жаждал ее.
        Они все-таки разговорились. Когда девушка заспешила домой, он помог ей набрать воды и донес ведра до крайнего деревенского дома. Так они начали встречаться. Девушка была чиста и невинна, как белая лилия. Ее незамутненный ум, жаркое отзывчивое сердце и полная неопытность не давали ей осознать до конца всей сути происходящего. А когда она поняла, то было поздно. Она безумно полюбила вампира. Когда она призналась ему в этом, вампир в ответ сделал ей то же признание и открыл, кем он является. Новой силы печаль навалилась на него, так как он не мог ответить девушке взаимностью. Он был очарован ее чувствами, но не более того. Он наслаждался прекрасной картинкой, но саму личность девушки не понимал, она оставалась для него чуждой. Его суть как бы раздвоилась. Вампир, несомненно, был счастлив, что его, дитя Тьмы, любит сама невинность и чистота, то есть дитя Света. Это поднимало его выше всех остальных вампиров, так он думал. Но в то же время его темная сущность оставалась совершенно бесстрастной и отстраненно наблюдала за развитием событий. Вампир не мог полюбить девушку. Он воспринимал ее как редкую
прекрасную вещь, своего рода подарок ему лично, и просто любовался ею и наслаждался тем, что она обволакивает его своими пылкими чувствами.
        История подошла к логическому завершению. В одну из прекрасных лунных ночей на берегу реки они соединились физически. Но, как только вампир ощутил энергию девственной крови, его темная сущность мгновенно возобладала. Он жаждал крови и только ее, тем более что такое долгое время находился на строжайшей диете. Девушка, увидев отросшие клыки и остекленевший взгляд, безумно испугалась и отпрянула от вампира, подняв руки к лицу в умоляющем жесте. И тут внутренний наблюдатель, которого так культивировал в себе вампир последнее время, сыграл с ним злую шутку.
        «А что, если ты настолько велик, что сможешь сейчас противостоять самому себе?» - шепнул ему внутренний голос.
        Но это был голос его злейшего врага Света. Вампир замер. Ему показалось, что он может сделать невозможное. Но кровь тянула, ее сила была настолько велика, что темная суть вновь взыграла. И он вновь бросился к девушке, раскрыв рот.
        «Так ты слаб! - вновь услышал он голос внутри себя. - Сдержись, хотя бы один раз. Соверши то, на что никто не способен. Отпусти эту жертву».
        Девушка уже была измучена страхом. Она дрожала, шептала сквозь всхлипывания, что любит его, что примет все, что может случиться, что она его навеки. Она умоляла сделать хоть что-то, чтобы прекратить ее мучения.
        Вампир вновь отпрянул от нее. Он понимал, что стал ареной борьбы Тьмы и Света, его сущность раздиралась на две части. И наконец, он выбрал. Встав, вампир наклонился над лежащей плачущей девушкой и сказал:
        - Живи!
        И тут же почувствовал, как дикая дрожь сотрясает все его тело и нестерпимый жар наливает его вены…
        Началось превращение… И сила любви превратила его в человека.
        Легенда о проклятии рода
        Это произошло, как рассказала мне прабабушка, еще в IX веке. Один из наших предков по имени Жерве имел довольно большую семью. Он жил во Франции, в городе Труа, тогдашней столице Шампани, имел мастерскую по производству витражей и был довольно зажиточным. Но кто-то словно навел порчу на семью. Два его сына и юная прекрасная дочь покончили жизнь самоубийством. Вначале старший повесился в сарае во дворе и не оставил никакой записки. Жерве долго горевал и молча сносил позор. Но буквально через два года младший утопился в пруду. Вначале думали, что это несчастный случай, но когда нашли тело, то увидели, что к шее привязан камень. Тщательно обыскав его комнату, Жерве нашел записку, которая гласила: «Простите меня, родные! Но жизнь больше не имеет смысла без моей любимой». Как выяснилось, его недавно оставила возлюбленная, и вот слабый юноша не смог справиться с горем. Все дети Жерве отличались необыкновенной чувствительностью. Это передалось им от матери. Жерве женился на ней, когда ей было 16 лет. Она работала вышивальщицей парчовых риз при церкви. Была очень скромна, набожна и в то же время
чрезвычайно эмоциональна. Жерве пытался повлиять на супругу, как-то изменить ее характер, но она сразу начинала плакать и замыкалась в себе. И все их дети на удивление походили на нее характером. Даже совсем маленькие мальчики-близнецы, которым было всего по три года, тоже часто плакали, капризничали и даже впадали в меланхолию, так несвойственную маленьким детям.
        После смерти старших сыновей Жерве глаз не спускал с 15-летней дочки. Но и ее не уберег. И как только он не уследил за ней? Но влюбленные девушки умеют скрывать свои тайны настолько хорошо, что и ангел не догадается. Гуляя в саду, она через ограду заметила юношу, который внимательно наблюдал за ней. Он тут же подошел. Они разговорились. Юноша стал приходить к ограде чуть ли не каждый день. Она, унаследовав чувствительность своей матери, мгновенно влюбилась. Но через какое-то время выяснилось, что он женат. В мастерской Жерве применялась довольно новая техника изготовления витражей, а именно цветное протравливание. Для него использовалась плавиковая кислота. Обезумевшая от горя девушка выкрала из мастерской отца эту кислоту, закрылась в своей комнате и выпила ее. Умерла она в страшных мучениях. Самоубийц хоронили за чертой кладбища. Никто из друзей Жерве не пришел на похороны. Жена лежала дома в беспамятстве. Совершив погребение, Жерве заплатил могильщику и отпустил его. Потом сидел возле могилы дочери в полном одиночестве, пока не стемнело. Он рыдал, закрыв лицо руками, затем, затихнув, смотрел на
уже осевшие холмики, под которыми покоились два его сына. Когда взошла луна, Жерве словно помешался. Он вдруг встал, простер руки над могилами и громко произнес: «Да будут прокляты самым страшным проклятием, которое только возможно, все члены моего рода, которые лишь помыслят уйти из жизни добровольно. Пусть их тела после совершения этого самого ужасного из смертных грехов никогда не знают упокоения, пусть превратятся они в исчадия ада, бродят по земле в мерзком облике кровососов, существуют в муках и служат предостережением для всех моих родных по крови. Да будет так!»
        И едва он произнес это страшное проклятие, раздался отвратительный смех. Жерве словно опомнился, его лицо приобрело более осмысленное выражение. Он с испугом смотрел, как с неба камнем падают на могилы какие-то огромные черные птицы и начинают когтями разрывать землю. Он начал креститься, шептать молитвы, но птицы превратились в огромных черных волков. Их красные глаза горели, с клыков капала слюна. Жерве спрятался за ближайшие кусты. Волки мгновенно разрыли все три могилы. И вот перед остекленевшим от ужаса взором Жерве встали из ям два полуразложившихся трупа его сыновей, а затем и только что закопанный труп дочери в белом платье. Сыновья встряхнулись, расхохотались, их тела обросли плотью. Они приблизились к сестре. Жерве увидел, как они вдруг подняли головы к луне и зарычали. Из их ртов торчали длинные клыки. Он вновь начал креститься, бессвязно прося Господа простить за содеянное. Его проклятые дети приблизились к кустам, за которыми он прятался. Жерве с трудом держался на ногах.
        Ужас парализовал его. И вот они стоят перед ним. Увидев их мертвенно бледные, но живые лица, Жерве немного пришел в себя. Да, это были именно исчадия ада, и он сам приговорил их к этому, но все равно, это были его любимые дети.
        - Ты сделал, что сделал, отец, - сказал старший сын. - И пусть тебя это не тревожит! Все равно мы были в аду. И этот ад самоубийц настолько страшен по своей сути, что мы даже не знаем, где нам будет лучше. Возможно, ты совершил милосердие по отношению к нам. О! Если бы мы при жизни знали, каково это - оказаться в таком невыносимо мучительном мире, где существование - бесконечная пытка, то разве мы бы сделали то, что сделали?
        - Разве можно сравнить эти мимолетные, незначительные, так называемые страдания из-за несчастной любви, - продолжил второй сын, - с теми страшными пытками, через которые проходят потерянные души самоубийц?! Отец! Запиши проклятие на бумаге, схорони ее и накажи своим детям передавать этот документ из поколения в поколение. Может, так ты убережешь наших родных от этого ужаса.
        - Простите, дети, - дрожащим голосом проговорил Жерве, когда сыновья замолчали. - Позаботьтесь о сестре вашей. А я сделаю так, как вы мне сказали. И когда близнецы подрастут, то я непременно ознакомлю их с этим документом.
        Вернувшись домой, Жерве тщательно записал все, что произошло. Он запечатал конверт сургучной печатью и убрал его в сундук. И когда близнецы выросли и достигли совершеннолетия, Жерве ознакомил их с этим документом и наказал передавать его из поколения в поколение. На его сыновей это произвело такое впечатление, что даже исправился их характер. Они научились сдерживать свои эмоции, постепенно стали менее чувствительными, выработали в себе стойкость к различным жизненным трудностям.
        Легенда о вампире, забывшем свое имя
        Всегда в чешских горах водились вампиры. И для местных жителей это не секрет. Еще моя бабушка легенды про них рассказывала. Ох, сколько она их знала! Вот одна из них. В конце нашей деревни есть большой заливной луг. Если пройти через него, а затем миновать небольшой лесок, то попадаешь на наше кладбище. И как на любом приличном кладбище, имеется и у нас место, где хоронят самоубийц, правда, слава Богу, мало у нас их. Там же некрещеных закапывают. В общем, особое это место. Туда и ходить-то наши деревенские боятся, только родственники следят за могилами. И вот бабушка мне рассказывала, что каждое полнолуние из заброшенной безымянной могилы поднимался мертвец. Не раз его уже видели местные жители и рассказывали о нем друг другу. После захода солнца все сидели по домам, боясь встретиться с этим существом. А затем стали находить и трупы. У них были прокушены шеи и выпита вся кровь. Поэтому и поняли, что это вампир. Жертвами его становились пришлые люди. Много тут бродит всяких странников, искателей приключений. Вот они и попадались в лапы вампира. Старейшины деревни решили, что нужно пойти на эту
могилу, раскопать ее и пронзить сердце вампира осиновым колом, чтобы он успокоился навеки и лежал в своем гробу, а не бродил по ночам. Но мало оказалось храбрецов, кто отважился бы на такой поступок. Из-за этого дело так и не решалось.
        И вот как-то на закате в крайний дом возле луга кто-то постучал. Жил там старик Зденек. Не побоялся он открыть калитку, да и пес его смело лаял на пришельца. А ведь все знают, что животные не выносят вампиров и сразу убегают прочь при их появлении. Во двор вбежал бледный, как мертвец, мужчина. По виду странствующий монах. Зденек повел его в дом, дал воды. Когда монах отдышался, то поведал, как шел через луг и на пути его возник какой-то силуэт в длинном рваном балахоне, похожем на истлевший саван. Монах остановился. Существо приблизилось и сказало глухим голосом:
        - Назови мое имя!
        Монах изумился.
        - Назови мое имя! - повторило существо.
        И приблизилось вплотную к монаху. С ужасом он увидел мертвенно-серое лицо, пустые глаза и клыки, показавшиеся из бледного рта. Понял он, что это за существо. И тут же вытащил крест и начал быстро шептать молитвы, загораживаясь крестом от вампира. Тот задрожал и закрыл лицо руками. Монах воспользовался этой заминкой и бросился бежать со всех ног через луг к деревне. Вампир не догнал его, хотя мог бы сделать это легко. Зденек внимательно выслушал рассказ. Затем они тщательно затворили все ставни, монах окропил святой водой окна и двери, и они легли спать. А наутро пошли к старейшинам, и монах повторил свою историю.
        - В той стороне мы хороним некрещеных, - задумчиво проговорил один из старейшин.
        - Видимо, это один из них, - сказал монах. - И он хочет знать свое имя. Ведь оно не записано в небесных святцах, поэтому как бы не существует. А кому охота жить без имени? Даже в облике вампира! Вот и бродит он по земле с одним-единственным вопросом.
        - А если назвать ему имя? - предложил другой старейшина. - Возможно, вампир уляжется обратно в могилу и больше не будет нас беспокоить.
        - Будет! Ведь ему нужна пища, - ответил второй.
        - Его необходимо уничтожить, - решили они.
        И попросили монаха помочь в этом. На закате несколько крепких деревенских парней, вооруженных осиновыми кольями, отправились на кладбище. Их сопровождал монах. И как только солнце зашло и на землю спустились сумерки, монах начал обходить могилы и говорить:
        - Выходи, безымянный, я назову твое имя!
        Он повторял это возле каждой могилы. И вот наконец в самом углу кладбища на одном заброшенном холмике земля зашевелилась. Парни спрятались за ближайшие кусты и затаились. Монах остановился и начал креститься, шепча молитвы. Страх одолевал его. Но он знал, что должен все вытерпеть и довести дело до конца. Показался вампир. Вначале появилась его голова. Он внимательно оглядывался.
        - Здравствуй, безымянный! - ласково проговорил монах, хотя у него зуб на зуб не попадал от страха.
        - Ты знаешь мое имя? - спросил вампир и выбрался из могилы.
        На его бледном лице появилась улыбка. Но монах видел только острые кончики клыков.
        - Назови мне его! - умоляющим голосом произнес вампир и приблизился к монаху.
        Но тот отступил к кустам.
        - Назови имя! - настойчиво повторил вампир и снова сделал шаг.
        И монах снова отступил. Так они дошли до кустов. И тут же выскочили парни, повалили растерявшегося вампира наземь и вонзили в него осиновые колья. Он захрипел, его лицо исказила мука. Но он продолжал молить:
        - Имя! Имя!
        Монах сжалился над умирающим вампиром, склонился над ним и четко сказал:
        - Нарекаю тебя Якубом! Имя это означает «вновь рожденный». Надейся, что с этой смертью ты обретешь другую жизнь!
        - Якуб! - восторженно вскрикнул вампир, его глаза засияли неземным счастьем, губы заулыбались, и он испустил последний вздох.
        Парни отскочили, монах начал быстро креститься и шептать молитвы. Тело вампира подернулось дымкой и будто испарилось. Остался только рваный саван. Монах похоронил этот саван в его могиле. Парни установили сверху камень, на котором впоследствии была высечена надпись: «Пристанище безымянного вампира, который получил имя Якуб».
        И с тех пор в наших краях больше никогда не видели вампира, просившего назвать его имя.
        Легенда о Кошачьей горе
        На границе префектур Кумамото и Оиты есть действующий вулкан Асо с несколькими кратерами. По преданию, в одном из них прячется дворец, в котором в праздник весеннего равноденствия Сэцубун собираются кошки со всей Японии. Однажды молодой охотник заблудился в этих горах как раз в этот день. Он шел долго по горной тропинке и, очень устав, прилег под развесистой сосной. Когда проснулся, то увидел, что неподалеку на валуне сидит девушка неземной красоты. Охотник приподнялся, протер глаза и радостно спросил:
        - Кто ты, прекрасное создание? И как ты оказалась в горах?
        Девушка приблизилась, но не ответила. Охотник поразился цвету ее круглых глаз с приподнятыми уголками. Они были зелеными, как виноград, а черные зрачки узкими, как у кошек.
        - Кто ты? - повторил он свой вопрос.
        - Ты устал, - промурлыкала она нежным голоском. - Здесь есть источник. Его вода животворна. Она быстро восстановит твои силы.
        Охотник тут же вспомнил истории о Нэкодаке, кошачьей горе. Сколько он слышал баек про эту гору и ее обитателей - девушек-кошек. Но он по жизни был скептиком и никогда не верил в оборотней, а над рассказчиками только смеялся. Поэтому он отогнал дурные мысли, встал и пошел за девушкой, облизываясь на ее стройное тело, колышущееся под тонкой одеждой.
        Они поднялись в гору. Девушка привела его в волшебное по красоте место. Зеленые, изогнутые от ветра сосны окружали выемку в скалах. И там бил источник. Его прозрачные струи падали на камни и стекали водопадиками, звонко журча и словно переговариваясь о чем-то веселом. Вода оказалась холодной и необычайно вкусной. Охотник припал к струйке и никак не мог напиться. Не знал он, что это и есть заколдованный источник кошек-оборотней. Но вот он ощутил, что его жажда удовлетворена, и оторвался от источника. Девушка сидела на камне неподалеку и с улыбкой наблюдала за ним. Охотник вытер губы тыльной стороной ладони и весело засмеялся, глядя на нее. Он чувствовал необычайный прилив сил и вдруг возникшее сильнейшее желание физической близости с девушкой. Все его тело просило об этом. Он поддался этому желанию и прыгнул к девушке.
        Но тут же почувствовал, как тело начинает сильно зудеть, как ногти превращаются в коготки, а усы становятся редкими и длинными. Он понял, что покрывается шерстью, и закричал от ужаса. Девушка встала с камня. И вот он уже видит перед собой кошку. Охотник подбежал к источнику, нашел между камнями небольшую спокойную лужицу и заглянул в прозрачную поверхность воды. Его крик испугал птиц, спокойно дремавших в ветвях. Охотник увидел кошачью морду вместо своего лица и понял, что за воду он пил из источника. Девушка-кошка подождала, пока он успокоится. Затем она привела его во дворец и представила королеве. А наш горе-охотник вынужден был и днем и ночью удовлетворять ненасытную королеву кошек, а также ее придворных дам и даже их служанок. Они выпили всю его силу самца, а потом отпустили. Но он даже не смог дойти до своей деревни, так как умер по дороге от крайнего истощения.
        Лесные жены
        Когда-то давным-давно в одном селении северной провинции Китая Хэйлунцзян жил-был охотник со своей молодой и пригожей женушкой. Он был опытным ловцом ценных пушных зверей и уходил на промысел в тайгу на довольно длительный срок. И вот пришло время очередного сезона. Охотник собрался в дорогу, поцеловал на прощание кареглазую красавицу жену. Она обняла его и поплакала на плече, сказав, что будет безмерно скучать.
        Охотник жил в лесной избушке, набирая на продажу ценный мех. Он без конца ходил по лесу, ставил капканы и петли, потом проверял их, приносил в избушку добычу, обдирал и засаливал шкуры. Охотник так уставал, что во время короткого отдыха падал без сил и мгновенно проваливался в сон.
        И вот однажды он проснулся оттого, что кто-то звал его нежным голоском. Охотник открыл глаза и сел на топчане. Дверь в избушку была раскрыта, в ее проеме клубился туман. Постепенно из него выступила прекрасная, как встающая за ней заря, девушка. Глаза ее были словно карие полумесяцы. Волосы распущены и падали на спину пушистой волной. Охотник протер глаза, недоумевая. Девушка подошла плавной походкой, села на топчан, и охотник с изумлением понял, что это оставленная дома жена, которая стала еще прекраснее.
        - Как ты тут оказалась, милая? - спросил он, заглядывая в ее раскрасневшееся лицо.
        - Соскучилась я по тебе. Вот выспросила у охотников путь к твоей избушке и пришла. Ты не сердишься?
        Он притянул ее к себе. Она легла рядом и крепко обняла его. В этот день ни о какой охоте речи не было. Охотник был счастлив и занят только своей любимой женушкой. Но на следующее утро он опомнился и отправился в лес, наказав ей сидеть в избушке и дожидаться. На закате вернулся с богатой добычей. Жена ждала у двери. Довольный охотник бросил ей под ноги тушки двух лисиц и куницы. Жена присела перед ними на корточки и погладила их пушистые спинки, приговаривая:
        - Спите, мои подружки, скоро и мой черед.
        Охотник безмерно удивился ее речам, но она тут же встала и, улыбаясь, крепко его обняла. Потом завела в избушку и накормила вкусным ужином.
        - Что-то ты на себя не похожа, - заметил охотник, уплетая жаркое из молодого кабана, добытого за день до ее прихода.
        - Это я, - спокойно ответила она, - твоя любимая женушка. Просто в лесу мне непривычно, вот и кажусь тебе другой.
        Ночью охотник проснулся оттого, что замерз. Провел рукой по топчану, но жены рядом не было. В тревоге он встал и вышел из избы. Полная луна заливала окрестности ярким голубоватым светом.
        - Милая, где ты? - позвал он.
        И увидел, как в лесной чаще загораются две точки чьих-то глаз. Они перемещались в его сторону, затем пропали. А из-за угла избы вышла жена в одной сорочке.
        - Где ты была? - с недоумением спросил он.
        - Выходила по малой нужде, - спокойно ответила жена и ушла в избу.
        Утром охотник вновь отправился в лес.
        Так прошел месяц. Охотничий сезон заканчивался. Охотник собрался в деревню с засоленными и увязанными шкурами. Жена понесла торбу с высушенным мясом. Но чем ближе они подходили к дому, тем беспокойнее она становилась.
        И вот на берегу речки, за которой в низине уже виднелись крыши деревенских домов, охотник направился к броду и пропустил жену вперед. Но внезапно она остановилась, словно не в силах ступить в воду.
        - Иди! Чего ты? - засмеялся он. - Тут курице по колено.
        Но жена как-то странно затрясла головой, что-то забормотала и решительно отказалась входить в речку. Охотник с недоумением смотрел в ее изменившееся лицо. Оно словно вытянулось вперед, стало узким и длинным.
        И тут радуга упала через реку, как разноцветный широкий мост. Ее конец коснулся жены. Она вскрикнула, уменьшилась и превратилась в рыжую лисицу. Охотник, не веря своим глазам, закричал от ужаса. Лисица развернулась и опрометью бросилась в лес. А он побежал через реку в деревню. Привязанные к спине шкуры бились, лисьи хвосты развевались рыжими языками. И охотнику казалось, что оборотень гонится за ним.
        Он влетел в свой двор, мокрый от пота. На крыльцо вышла настоящая жена и с испугом смотрела на его красное перекошенное лицо.
        - Милый, - ласково сказала она, - что случилось? От кого ты так бежишь?
        Она боязливо выглянула на улицу, потом плотно затворила калитку. Охотник впился взглядом в ее лицо и постепенно пришел в себя. Но о том, что было в лесу, никому не рассказал.
        А через какое-то время он услышал разговор двух стариков из деревни о лесных женах. Один из них будто бы оказался в такой же, как и охотник, ситуации, только его лесная жена обернулась белым горностаем.
        Легенда о вампире со стеклянной рукой
        Это произошло во Франции. В 1453 году французы освободили Бордо, английский гарнизон, располагавшийся там, капитулировал, и это положило конец Столетней войне. Измученный народ жарко приветствовал наступление мира. По всем городам и селам начались празднования в честь победы и избавления от гнета англичан. В небольшой деревеньке неподалеку от Бордо был устроен настоящий пир. Сельчане бурно радовались победе и угощали французских воинов местным вином. Стоял октябрь. Молодое вино выносилось из погребов и лилось рекой. К вечеру в деревне не осталось ни одного трезвого. На лугу были устроены танцы. Нарядно одетые девушки отплясывали и со своими парнями, и с едва держащимися на ногах воинами.
        Внезапно среди танцующих появился кузнец Жан. Видно было, что он тоже весело отметил праздник. Он шатался, но упорно бродил между парнями и девушками и заглядывал им в лица.
        - Эй, Жано! - крикнула одна из селянок. - Кого ты потерял?
        - Ищу мою Бланш, - заплетающимся языком ответил он. - Куда-то подевалась моя милая! Я лошадь подковывал одному из господ-начальников, она все вертелась возле и ныла, что хочет на танцы, а меня не дождаться. А потом вот пропала. И не могу найти!
        - Да твоя Бланш уже давно в рощице с каким-нибудь из солдат! - рассмеялся один из парней.
        - Но-но! - грозно сказал Жан. - Она у меня не такая! У нас уже свадьба назначена через неделю.
        - А ты сбегай, проверь! - не унимался парень.
        Жан сжал кулаки и двинулся в сторону рощи. Он сам по себе обладал ревнивым нравом и взрывным характером, а сейчас еще и молодое красное вино горячило его воображение. Но пока он дошел до рощи, хмель почти выветрился из его головы. Жан начал вглядываться в кусты, в просветы между деревьями. Но уже стемнело, а белые стволы берез вводили в заблуждение и казались стройными силуэтами девушек. И Жан, поддавшись этой иллюзии, бегал от одного дерева к другому. И вот он увидел впереди парочку. Девушка прильнула к мужчине. Он крепко обнимал ее. Они замерли, потом медленно опустились под кусты в высокую, уже начавшую желтеть траву. Жан обомлел, так как ему показалось, что он узнает длинные светлые волосы Бланш и ее серебристый нежный голосок. Он подкрался. Парочка была занята собой и ни на что не обращала внимания. Мужчина уже расстегнул пояс и отбросил его в сторону. Жан услышал, как стукнула сабля о пенек. Он согнулся, приблизился и осторожно вынул саблю из ножен, горя желанием немедленно посчитаться с неверной возлюбленной. Но девушка в этот момент вскрикнула, раздался звук поцелуя, потом ее смех. И вот
она быстро проговорила:
        - Поль, ты такой сильный! И ты мне сразу так понравился! Останешься у нас в деревне? Нам нужны такие сильные ловкие парни!
        Жан замер. Это был голос не его Бланш. Ошибиться он не мог. Он вытер пот и попятился. Когда отошел от парочки на безопасное расстояние, глубоко вздохнул и стал ругать себя в душе. Потом перекрестился, пробормотал, что чуть грех на душу не взял, и двинулся в сторону деревни. На пути был небольшой овраг, а прямо за ним и стояла его кузница. Жан решил не обходить овраг, а перебраться по нему на другую сторону. Правда, он не любил этот путь, так как овраг сильно зарос кустами малины, и продираться сквозь них не очень-то хотелось. И тут Жан понял, что сабля все еще в его руке. Он так и не бросил ее, но находился в таком смятении, что даже не обратил внимания на тяжесть.
        - А вот это кстати! - радостно сказал он. - Прочищу путь!
        И он начал рубить ближайшие ветки. Сабля оказалась очень острой, и малинник легко поддался. Жан прорубил проход и двинулся вниз. В этот момент тучи рассеялись и показалась луна. Она осветила дно оврага, и Жан замер. Внизу, в отдалении, на поваленном стволе сидела еще одна парочка. Они обнимались и целовались и явно ничего не слышали. К тому же дно оврага было довольно укромным местом. Луна освещала золотистые волосы девушки и черные - юноши. Жан скользнул вниз и побежал к ним. Девушка оторвалась от парня и вскрикнула. В лунном свете ясно было видно ее нежное лицо. Это была Бланш. Тут уже Жан не мог ошибиться. Она вскочила и заслонила собой парня, подняв левую руку перед лицом. Но Жан будто обезумел и взмахнул саблей. Кисть полетела вниз, Бланш закричала и потеряла сознание. Парень и не подумал оказать ей помощь и ринулся наверх. Он скрылся в кустах, а Жан отбросил саблю и склонился над Бланш. Кровь хлестала из обрубка, и он первым делом наложил жгут. Потом взвалил девушку на плечо и потащил в кузницу. Она по-прежнему находилась в бессознательном состоянии. Он донес ее до небольшого сарая в углу
двора и осторожно положил на охапку сена возле стены. Но Бланш так и не пришла в себя. К тому же Жан увидел, как сено под ее поврежденной рукой мгновенно окрасилось. Кровь текла безостановочно, несмотря на жгут. Жан склонился над девушкой, пытался перетянуть туже плечо. Но как только он коснулся руки, Бланш застонала и открыла мутные глаза.
        - Милая, любимая, - исступленно зашептал он, заглядывая ей в глаза, - как ты? Все будет хорошо, сейчас остановлю кровь. Ты поправишься, и заживем вместе! Вот увидишь, я все исправлю!
        Жана уже трясло, так как он видел, что она плохо понимает его, что находится на грани очередного обморока.
        - Будь ты проклят! - вдруг воскликнула Бланш и приподнялась, словно силы на миг вернулись к ней.
        Но тут же рухнула навзничь. Жан оцепенел, не сводя с нее глаз. В этот момент свет луны проник в распахнутую дверь сарая. Какая-то тень влетела внутрь. Могильный холод повеял от нее, и Жан истово перекрестился и начал читать молитвы. Однако тень это не испугало. Она остановилась возле неподвижной девушки. Жан от ужаса не мог сдвинуться с места. Он решил, что Бланш умерла, а это явился Ангел Смерти, чтобы забрать ее. Тень уплотнилась и превратилась в высокую женщину в черной длинной одежде. Ее распущенные черные волосы скрывали лицо. Она склонилась над Бланш и хрипло рассмеялась. Жан уже был на грани помешательства, но смотрел, не отрываясь. Но вот женщина, не обращая на него никакого внимания, отодвинулась и встала. Мертвенно бледное лицо с тонкими чертами было Жану незнакомым. Но увидев, что ее губы в крови, он отшатнулся и сжался в комок. Много страшных рассказов о вампирах слышал он. А во время Столетней войны их появилось невероятное количество. И почти никто не сомневался, что вампиры существуют.
        - Не трясись! - засмеялась женщина. - Я шла по следу ее крови от самого леса. Я сыта! А твоя подружка все еще жива! И будет жива… вечно!
        Женщина резко взмыла вверх и тенью пронеслась мимо Жана. Он закрыл лицо руками. Его зубы стучали. Прошло какое-то время. Жан все так же сидел, сжавшись в комок и уткнув лицо в ладони. Когда он немного пришел в себя и осмотрелся, то понял, что вампир исчез, а в сарае лишь он и Бланш. Ее распростертое тело по-прежнему находилось на охапке сена. Жан приблизился. Бланш была необычайно бледна, но ее лицо выглядело покойным. На шее виднелись следы укуса. Жан начал креститься и читать все молитвы, которые пришли ему в голову. Он не сомневался, что Бланш отныне вампир.
        - Боже, помоги! - шептал он. - Она не может жить! Когда она очнется, всем нам придется худо! И первым она укусит меня! Боже!
        Бланш пошевелилась, ее бледные губы улыбнулись. Жан отскочил назад и споткнулся о большие бутыли для вина. Они были сложены в углу сарая. И тут он вспомнил, как его дядя, стеклодув из Бордо, рассказывал о древнем способе изготовления статуй, который использовали в Риме. Брали пленника-варвара, обычно уже умершего, заливали его с головой расплавленным стеклом, потом остужали. Затем сверлили дырочку, а в дырочку заливали соляную кислоту. Кислота растворяла труп, и через некоторое время эту жижу сливали. А в стеклянном массиве оставалась идеальная форма. Тогда форму заполняли расплавленной бронзой. Стекло разбивали и освобождали готовую статую. Дядя тогда добавил, что таким способом римляне уничтожали ослабленных обездвиженных вампиров. Только для заполнения использовали колокольную бронзу, в которую входило серебро. Дядя даже рассказал, что у какого-то римского сенатора имелась тайная галерея, где были выставлены бронзовые статуи умерщвленных таким способом вампиров.
        Все это молнией пронеслось в голове Жана. Он подхватил две стеклянные бутыли и потащил их в кузницу. О чем он думал, трудно предположить, ведь колокольной бронзы у него в наличии не было. К тому же куда проще было просто проткнуть сердце Бланш осиновым колом. Но, может, Жан хотел отлить статую любимой и таким образом сохранить ее образ для себя? Кто знает… Жан поставил на малый горн огромный ковш с длинной ручкой и расплавил бутыль.
        - Чем это ты тут занимаешься, милый? - услышал он нежный голос за спиной и так сильно вздрогнул, что часть стекла выплеснулась в огонь и защелкала.
        Жан повернулся. Бланш стояла сзади и ласково на него смотрела. От укусов на шее не осталось ни следа. Но выражение лица было странным. Словно она только что проснулась и не вполне понимала, где она и что с ней произошло. Бланш подняла поврежденную руку и с изумлением на нее посмотрела.
        - А это что такое? - спросила она. - Ах да! Припоминаю… Ведь это ты меня изуродовал, милый!
        Ее глаза угрожающе сверкнули, она тихо зарычала. Жан с ужасом увидел, как ее рот распахивается и появляются длинные острые клыки.
        - Гори ты в аду! - заорал он и плеснул расплавленным стеклом на ее приподнявшуюся руку.
        - А-а-а! - закричала она, глядя, как ее рука с обрубленным концом заливается стеклом. - Ой! - повторила она уже тише.
        Жан, уже совершенно обезумев от ужаса, увидел, что на месте отрубленной кисти появилась стеклянная. Бланш пошевелила прозрачными пальцами и заулыбалась.
        - Ты все исправил, милый, - радостно сказала она. - И у меня сейчас такая красивая рука. Одно меня сейчас волнует, - задумчиво добавила она, - как я буду маникюр делать? А?!
        И Бланш занесла над ним растопыренные стеклянные пальцы с длинными острыми когтями. Жан не успел ответить, так как умер в следующую секунду. Его сердце, видимо, не выдержало.
        И с тех пор в этих краях появился вампир, которого прозвали «Стеклянная Рука». Селяне боялись после захода солнца выходить на улицу. Вампир отличался непомерной жестокостью. Мало того, что он пил кровь жертвы, он еще и раздирал ее горло. В народе говорили, что таким образом вампир «лечит» свою стеклянную руку и что если он не будет всаживать ее в еще теплое горло, то постепенно процесс остекления пойдет дальше.
        И скоро в этих краях начали находить жертв Стеклянной Руки. Никто не сомневался, что это дело рук именно Бланш, так как тела были обескровлены, а их глотки разодраны. Местные жители обвешивали дома чесночными гирляндами, кропили стены святой водой, заготавливали осиновые колья целыми связками, не снимали серебряных цепочек с крестиками ни днем, ни ночью. Но скоро поползли слухи, что Стеклянная Рука не обычный вампир и что все эти средства против нее бессильны. И вот брат погибшего Жана по имени Жак поехал в Бордо. Он встретился с дядей-стеклодувом и о чем-то долго с ним разговаривал. Через несколько дней вернулся в деревню с огромным деревянным ящиком и спрятал его в сарай. Сельчанам сказал, что знает, как уничтожить Бланш - Стеклянную Руку. Оказалось, что эта разновидность вампиров боится лишь одного - стекла. Дядя выдул огромную стеклянную емкость с двумя большими отверстиями, которые плотно закрывались крышками. Жак сам решил послужить приманкой для Бланш. Он поставил емкость в сарай на окраине деревни и забрался внутрь. Несколько ночей он проводил в сарае, сжавшись внутри емкости. И вот в
полнолуние в распахнутую дверь влетела тень и, мерзко расхохотавшись, нырнула в емкость. Жак пулей выскочил с другой стороны, а двое его подручных мгновенно закрыли отверстия стеклянными крышками. Бланш оказалась в ловушке. Она пыталась разрушить емкость, билась в ней, но безрезультатно. Даже если вампира оставят без пищи, он может жить еще очень долго, питаясь своей кровью. Достаточно высосать из собственного запястья пару капель, и силы возвращаются. Но совсем не так происходит со стеклянным вампиром. Он не может погрузить руку в собственное горло. Поэтому, оставаясь в изоляции, в отсутствие жертв такой вампир постепенно стекленеет, процесс распространяется с руки по всему телу, словно гангрена, и довольно скоро он превращается в стеклянную статую. Есть еще шанс спасти такого вампира, если погрузить его с головой в ванну из крови. Но если разбить такую статую на мелкие осколки, то вампир будет уничтожен навсегда. Так и произошло с Бланш. Она остекленела в изоляции, и Жак разбил емкость вместе со статуей на мелкие кусочки. Таков был конец Стеклянной Руки.
        Легенда о возникновении племени славов
        Существует очень древнее племя оборотней, это люди-рыси. Они называют себя «славы» и почитают своим Отцом славянского князя Изяслава. Легенда гласит следующее: «Супруга Сварога[2 - СВАРОГ (от санскр. svarga «небо») - один из основных славянских богов.] Лада любила обращаться белой лебедушкой (Лебедь-Сва). И вот как-то она опустилась в виде прекрасной птицы на озеро розовым туманным ранним утром. А на берегу дремал князь Изяслав. Увидел он птицу, не признал в густом тумане прекрасную Лебедь, решил, что это дикая утка, и поднял лук. Но не успел он пустить стрелу, так как Лебедь будто растворилась в тумане, а испуганный князь услышал женский смех. Разгневался Сварог на князя, схватил его и бросил на серп заходящей луны. Зацепился князь кафтаном за острый конец серпа и повис. И начал он умолять Ладу простить его. Ее женское сердце не выдержало, обратилась она белой лебедушкой и полетела к князю, чтобы помочь ему спуститься на землю. Но Сварог так разъярился, наблюдая за этим, что обратил Изяслава в рысь. Прыгнула рысь с серпа, зарычала. Лада испугалась и улетела прочь. А рысь благополучно опустилась
на землю и исчезла в лесу. Вот с тех пор и вел князь Изяслав двойную жизнь, пока не умер в довольно преклонном возрасте. Оставил он многочисленное потомство. И все его дети были оборотнями, людьми-рысями.
        Легенда о Багровой Жемчужине
        Есть у людей-рысей одна реликвия. Она священна и хранится у главы клана, передаваясь от сына к сыну. Это Багровая Жемчужина. Те, кому посчастливилось увидеть ее, рассказывают, что это очень крупная ровная круглая бусина, похожая своей перламутровой поверхностью на жемчуг. Но цвет ее необычен. Жемчужина угольно-черная, с легким серебристым отливом. Однако ее называют багровой. И вот почему.
        Как гласит легенда, во времена князя Изяслава его потомство было очень могущественным. Многочисленные сыновья все как один славились умом, красотой, силой, ловкостью, звериным чутьем и бесстрашием. И вот наконец родилась у него и дочка. Назвали ее Арысь, в честь сказочной рыси, преданной любящей матери Арысь-поле. Арыська, так ее все звали, росла на удивление нежной и доброй. Она напоминала не дикого гордого зверя, а пушистого милого котенка. Всем старалась помочь, всех утешала и озаряла своей прекрасной улыбкой. Но по природе она была рысью, как и все дети Изяслава. И в положенное время обращалась в зверя и уходила в лес. И конечно, каждое полнолуние она вместе с братьями резвилась в тайге. Но сама никогда не нападала на дичь, а ела лишь то, что добывали на охоте ее братья.
        Когда Арыське исполнилось шестнадцать, встретила она простого юношу, такого же, как она, тихого, доброго и нежного. Он был ее ровесником, жил в соседнем селении в нескольких километрах от города князя Изяслава. Звали его Всемил. Он зарабатывал на жизнь всевозможными поделками: плел лапти, корзины, туески, вытачивал дудочки, делал из глины свистульки и продавал все это на базаре на городской площади. Арыська как-то в ясный майский день прогуливалась там. Она остановилась возле разложенных на траве цветастых шалей. И тут услышала мелодичный пересвист. Оглянувшись, увидела ребятишек, которые играли со свистульками. Возле них стоял продавец - пригожий кудрявый светловолосый парень. Арыська подошла ближе. Парень ясно ей улыбнулся и предложил расписную глиняную свистульку в виде птички. Она купила. Так они и познакомились и сразу полюбили друг друга. Арыська была дочерью князя, к тому же оборотнем, а Всемил сыном бедной вдовы. Но это не помешало им встречаться. Свидания проходили вечерами. Арыська прибегала за городские ворота, Всемил уже ждал ее. Они шли, обнявшись, в луга, на опушку леса, сидели на
поваленных бревнах, любовались туманными майскими закатами.
        Но не нравились двум младшим братьям Темнославу и Ведославу эти свидания. Они считали, что Всемил не ровня их сестре. Все знали в городе князя, что правят у них люди-рыси, но никто на это внимания не обращал. Князья сами по себе, а простой люд - сам по себе. Издревле так было заведено. К тому же соблюдался негласный закон - молчать об этом и пришлым людям не рассказывать. Всемил, конечно, слышал о рысях-оборотнях, но никогда не верил в это. Он жил в своем мире, старался делать добро, общался чаще всего с ребятишками. Но раз он любил Арыську, то поневоле пришлось ему столкнуться и с ее миром. Она мечтала, что выйдет за него замуж, что построят они хорошую избу, что уйдет она из княжеского терема к мужу и заживут они счастливо.
        Арыська, как и ее братья, не могла одолеть свою звериную сущность и каждое полнолуние убегала в лес в виде рыси. Но она сразу предупредила об этом Всемила. Однако он упорно не хотел верить в то, что его любимая оборотень. Такой уж у него был характер. Ему лучше было жить в детских сказках. Тогда она, отчаявшись доказать ему, решила встретиться с ним в ближайшее полнолуние. Арыська думала, что, увидев, как она обратится в зверя, Всемил наконец поймет, кто его любимая. Она хотела, чтобы он женился на ней с открытыми глазами. Или, если не сможет смириться, то оставил бы ее навсегда. Она пришла к Темнославу и Ведославу, которые были ей ближе всего по возрасту и с которыми она особенно нежно дружила, и попросила их помощи. А им только этого и надо было. Давно они уже задумали разлучить влюбленных. Арыська попросила их спрятаться за изгородью и посмотреть, что будет происходить. Она боялась, что Всемил, несмотря на свою большую любовь к ней, увидев ее в образе рыси, испугается и, не дай бог, попытается выстрелить в нее из лука. Она, конечно, не верила в такой исход, так как знала его мягкий характер. Но
все-таки решила, что так будет лучше. Только она очень просила братьев, даже если любимый решит выстрелить в рысь, не трогать его, а лишь крепко напугать. Они пообещали.
        Наступило полнолуние. Как начало темнеть, Арыська поспешила на свидание. Она очень торопилась, так как знала, что, как только луна полностью выйдет из-за леса, начнется превращение. Братья следовали за ней, держась на расстоянии. Но они уже договорились, что бы ни случилось, убить Всемила, а Арыське сказать, что таким образом они защитили ее от неминуемой смерти. Влюбленные встретились на опушке леса. Арыська дрожала от страха, но Всемил был спокоен и сказал ей, что полюбит ее и в виде зверя, если она действительно превратится в рысь. Как только лунный диск вышел из-за горизонта, Арыська затряслась и тихо зарычала. Всемил отошел от нее на пару шагов, но глаз не опустил. Она уже покрылась шерстью, ее прекрасное лицо превратилось в мордочку молодой красивой рыси, на заострившихся ушах выросли черные кисточки. Рысь подпрыгнула и зарычала. Но Всемил сказал: «Как ты прекрасна! Все равно я вижу мою милую Арыську! И люблю тебя по-прежнему!»
        Тут выскочили браться. Они тоже начали превращаться, поэтому спешили. Темнослав, у которого ноги уже превратились в задние лапы, а руки пока оставались человеческими, нанес удар ножом, но рысь бросилась ему под ноги. Он упал. Нож лишь разрезал Всемилу плечо. Тогда ударил Ведослав, но в свалке попал по сестре. Он рассек ей горло, хлынула кровь. Она упала и превратилась в Арыську. А братья уже стали рысями и убежали в тайгу. Арыська лежала на земле, кровь хлестала из ее горла. Обезумевший Всемил пытался как-то помочь любимой, но она была уже в агонии из-за смертельной потери крови. Тогда он в отчаянии разрезал себе вену и начал вливать свежую кровь в рану на ее горле. Но это не помогло. Хуже того, Всемил сам потерял столько крови, что впал в беспамятство. Его голова опустилась на грудь любимой. И скоро их души, ставшие равными, отлетели в мир иной. Их тела ушли под землю, а на месте их гибели выросли не обычные желтые, а белые купавки, укрыв окровавленную землю своими цветами. На рассвете братья вновь приняли человеческий облик и вернулись на место трагедии. Они увидели полянку, покрытую цветами.
Как только они приблизились, из одной купавки выкатилась последняя капля крови и превратилась в багровую жемчужину. Братья взяли ее и с удивлением начали разглядывать. И вдруг купавка стала покачиваться и говорить голосом сестры: «Жестоко вы поступили со мной, братья! Но я прощаю вас, верю, что вы заботились о моем счастье. Когда мы с любимым умирали, то наша кровь смешалась. Часть ее ушла в землю, а часть соединилась. И получилась магическая жемчужина. Она останется от меня на вечную память всему роду, как о любящей Арыське. И она может являть чудеса, лечить неизлечимое, творить кровь в обескровленных. Завещаю хранить этот могущественный талисман и использовать его для процветания рода».
        Голос затих. Упали братья на колени и низко поклонились земле, покрытой белыми купавками.
        И хранится с тех пор в племени славов Багровая Жемчужина и оберегает весь род рысей.
        Вампир и роза
        Вампир мог видеть только ночью, поэтому весь день проводил в гробу. Его могила находилась в самом углу заброшенного кладбища. Здесь уже давно не хоронили, да и деревня вымирала. Осталось всего несколько домов, в которых доживали свой век старики и старухи. Остальные постройки и домами уже трудно было назвать, все давно развалилось. Деревня находилась в глухом месте. С одной стороны ее окружала тайга, с другой - непроходимое болото. Вампир давно жил здесь. Он уже сбился со счета, сколько времени прошло с тех пор, как его загнал в эту тайгу охотник. Вампир перенесся через болото летучей мышью, а его преследователь остался на другой стороне, не в силах перейти гиблую топь. Местное кладбище приглянулось Вампиру. Он выбрал пустую могилу. По ночам сколотил себе гроб, чтобы отдыхать в нем днем. И скоро окончательно обосновался на новом месте. Ему все казалось, что охотник кружит где-то поблизости, поэтому первое время он почти не выбирался из своего подземного убежища. На могиле сверху лежала каменная плита. Вампир выгреб землю из-под нее, углубил яму, поставил гроб на дно и был доволен, как он отлично
устроился. Днем он лежал, так как всегда чувствовал слабость, но как только солнце заходило в лес, а затем закатывалось за горизонт, силы возвращались. И Вампир выбирался из могилы. Поначалу он охотился на людей. Но старался уходить как можно дальше от этой деревни, чтобы не наводить на свой след. Но скоро он обленился. Его существование располагало к этому. Ведь все интересы Вампира сводились лишь к тому, чтобы валяться весь день в гробу, а потом всю ночь искать пропитание. И напившись крови, снова уходить под землю до следующего захода солнца. Так прошла не одна сотня лет. Вампир наблюдал, как постепенно пустеет деревня, как молодежь уходит в города, забывая о своих стариках. Но его это волновало лишь с точки зрения пропитания. Однако лень делала свое. И когда в округе остались лишь старики, а их плохая слабая кровь мало привлекала Вампира, он не отправился искать новое место для себя, а просто переключился на животных. Их в тайге все еще было предостаточно. Вампир знал, что будет жить вечно, поэтому особо не задумывался ни о чем. Он ел, лежал в гробу, иногда наблюдал за ночной жизнью лягушек в
болоте. Их кваканье заменяло ему музыку.
        Но однажды весной Вампир увидел какое-то Белое Существо, пролетевшее над его могилой. Солнце только что село, он вылез на поверхность и заметил его. Но Существо пронеслось быстро, и Вампир не смог понять, что это или кто это. Его обленившийся разум не хотел особо напрягаться и размышлять, поэтому Вампир постарался как можно скорее забыть увиденное. Хотя инстинктивно он чувствовал к этому Белому Существу непреодолимое отвращение. И вот примерно через неделю он заметил какой-то странный росток в изножии своей могилы. Он не походил на обычный бурьян, росший на кладбище. Темно-зеленый стебель пробился из земли. Он был толстеньким и сочным. У Вампира появился новый интерес в жизни. Он недоумевал, что это такое может вырасти возле его могилы. И начал наблюдать. И как только солнце уходило за горизонт, он тут же выбирался на поверхность и смотрел на росток. А тот все увеличивался. И постепенно превратился в стебель с резными зелеными листьями. На его окончании Вампир заметил все увеличивающийся бутон. Но тут наступила засушливая пора. Земля на поверхности превратилась в серую пыль, жара стояла даже
ночью. Бурьяну да полыни такая погода вреда не наносила, а вот неведомый цветок явно страдал от отсутствия влаги. Вампир понимал это, но его мозг не хотел принимать решения. Но когда однажды после особо жаркого дня он выглянул на поверхность, то увидел, что стебель поник. Вампир заволновался впервые, наверное, за последние лет пятьсот. Он шустро выбрался из могилы и кинулся к болотцу. Набрав в пригоршни воды, понес к цветку. Но по пути почти вся вода вылилась, и растению досталось всего несколько капель, слетевших с пальцев Вампира. Тогда он тщательно обыскал кладбище и обнаружил старую глиняную вазу с отбитым горлышком. Вампир на радостях даже изобразил что-то типа танца, подпрыгивая возле вазы и хлопая в ладоши. Затем схватил драгоценный сосуд и кинулся к болоту. Несколько раз бегал он туда-обратно, нося воду цветку. И когда земля возле него основательно пропиталась, успокоился и уселся на плиту. Он не сводил глаз с цветка всю ночь, и даже забыл найти хоть какую-то дичь. Начало светать. Край неба над болотом порозовел. Обычно на заре Вампир забирался в могилу. Но тут он заметил, что бутон начинает
раскрываться. Темно-зеленая поверхность будто лопнула в нескольких местах, и он увидел алые полоски между свернутыми листьями. Это показалось ему настолько прекрасным, что Вампир впервые за много сотен лет ощутил, что у него есть сердце, так как явственно услышал его стук. Но небо светлело, розовая заря окрасила его в нежные тона. Вот-вот должно было взойти солнце. А Вампир не мог оставаться на поверхности, ведь солнечные лучи сожгли бы его. И он, глянув в последний раз на бутон и вздохнув, нырнул в могилу, плотно задвинув за собой плиту. Но он уже не мог, как раньше, спокойно отдыхать в гробу. Он думал о цветке, представлял, какой он сейчас, и ворочался с боку на бок, тяжко вздыхая. Едва солнце скрылось за лесом, Вампир выбрался на поверхность и не удержался от восторженного крика. На конце стебля алела прекрасная пышная роза. Ее тонкий сладкий аромат проник, казалось, прямо ему в мозг. Голова закружилась от странных ощущений. Вампир смотрел на бархатистые лепестки, на их совершенную закругленную форму и, сам не понимая, что делает, склонился к розе и коснулся ее губами. И она покачнулась, будто
приветствовала его кивками. Вампир заулыбался и сел на землю возле нее. Он не мог отвести глаз от алых лепестков, не мог надышаться изысканным ароматом. Среди полыни и бурьяна, покрывающих заброшенные могилы, роза выглядела посланцем другого мира, где царили красота и гармония.
        Его черная сущность начала разрушаться от созерцания совершенства, его разум пытался понять, отчего этот цветок вызывает у него такой восторг и преклонение, но он не мог найти происходящему объяснения. Вампир мучился, его ленивому спокойному бессмысленному существованию пришел конец. Едва солнце уходило за горизонт, он выбирался из могилы и всю ночь сидел возле розы. Он уже даже начал довольствоваться кровью полевых мышей, бегающих в траве, лишь бы не уходить никуда от предмета своей страсти. Он поливал розу водой. И однажды, когда засиделся до критического освещения, не в силах уйти, первый луч солнца, показавшегося из-за болота, коснулся капелек воды на бархатных лепестках. И они заискрилось такими радужными огоньками, что Вампир задохнулся от невиданной доселе красоты. Ему чуть не выжгло глаза, но он смотрел, впитывая зрелище, сколько мог терпеть. Но и поплатится за это. Когда он, зажмурившись, сполз в могилу и с трудом задвинул плиту за собой, то видел настолько плохо, что все казалось размытым и туманным. «И пусть! - подумал он. - На что мне тут смотреть? На эти земляные стены и обветшалый
гроб? Как все уродливо! Как мерзко!» И он улегся на спину и закрыл больные глаза. И внутренним зрением сразу увидел прекрасную алую розу, освещенную первыми лучами солнца. Капельки росы сверкали и украшали ее, и на губах Вампира застыла улыбка. Через несколько часов он услышал шум ветра наверху, но не придал этому особого значения. Затем раздались раскаты грома. Однако Вампир даже обрадовался грозе, думая, что его цветок хорошо промоет дождем, а земля напитается влагой. Так он и лежал до самого вечера, улыбаясь и думая о розе. Но когда Вампир выбрался на поверхность, то не поверил своим глазам. Он подумал, что все еще плохо видит, и несколько раз протер их. Однако его бесценное сокровище погибло. Стебель был сломан, прекрасный цветок лежал головкой в грязи, часть лепестков облетела. Вампир взвыл от муки. Он бегал по кладбищу и грозил равнодушному черному небу, посылая ему страшные проклятья. Под утро он устал. Апатия навалилась на него. Он лег возле сломанного цветка и замер. Когда начала разгораться заря, Вампир лишь приподнял голову. Но его взгляд упал на темно-красные пятнышки на земле. Это были
облетевшие лепестки. Тогда он сел, скрестив ноги, и оторвал стебель в месте слома. Погибшая роза выглядела жалко. Она потеряла часть лепестков, остальные уже увяли. Но для Вампира она оставалась самой прекрасной на свете. Он прижал ее к груди и поднял лицо к встающему солнцу. Страха он не испытывал. Роза согревала его и казалась вторым сердцем. И он хотел уйти из этого мира вместе с ней. Солнце вставало медленно, но неуклонно. И вот сноп лучей появился из-за болота и залил окрестности золотым слепящим светом. И как только они коснулись Вампира, он моментально сгорел, так и не выпустив розу из сцепленных пальцев…
        Ирина Молчанова
        Сны с запахом ладана
        Пролог
        Из темно-синего небо становилось черным, как будто на бархатный занавес кто-то плеснул смолой и та кляксой растеклась во все стороны. В лесу от снега все еще было светло. Снег укрывал землю и деревья так плотно, что на них не нашлось бы ни одной темной веточки.
        Между заснеженных берез по широкой тропе шла семья из трех человек: мать, отец и маленькая дочка.
        - Принцесса, догоняй нас! - оборачиваясь, крикнул отец.
        Алина ускорила шаг, дергая за веревку бесшумно скользящие позади санки, на которых лежала тряпичная кукла, укутанная в детское одеяльце.
        - Фрейлина Соня, - обратилась девочка к кукле, - не желаете ли печенюшку?
        Алина остановилась, достала из кармашка шубы печенюшку в форме полумесяца и положила на живот фрейлине Соне.
        - Милая, скоро стемнеет! - Мать остановилась и уперла руки в длинных перчатках в бока.
        Алина вздохнула.
        Нужно было возвращаться. Сегодня вечером отец собирался отвезти их в город. На дачу - в домик, по сути летний, но с печкой, семья приезжала только на выходные.
        Девочка наклонилась за веревкой от санок и замерла. Между двух берез сидел маленький белый волчонок, глядя прямо на нее яркими голубыми глазами.
        - Мама, - пискнула Алина, протягивая руки к малышу и делая к нему несколько шагов.
        Малыш попятился.
        - Не бойся, - одними лишь губами произнесла девочка.
        Волчонок поджал уши и двумя прыжками, оставляя глубокие следы в снегу, отскочил к елям. А там…
        Алина вскрикнула.
        Мать с отцом почти сразу оказались у нее за спиной.
        - Это волчица, - приглушенно произнесла мать и попыталась закрыть Алине глаза. - Не смотри, дорогая, не нужно. Какой ужас…
        Но девочка не послушалась, между растопыренными пальцами матери она видела лежащую под елью огромную белую волчицу со вспоротым животом. Внутренности валялись рядом, повсюду была кровь, снег от нее превратился в яркие комочки.
        Волчонок уселся возле матери, задрал маленькую мордочку в россыпи кровавых капелек и тонко-тонко запищал.
        Алина рванулась вперед, схватила его и подняла на вытянутых руках перед собой.
        - Милая, это же волк! - ужаснулся отец.
        - Положи его на место, Алиночка, - взмолилась мама.
        Девочка упрямо тряхнула золотистыми косами, спускающимися по спине.
        - Он совсем крошечный! Мы должны его забрать, мама, только посмотри!
        Родители переглянулись.
        - Принцесса… - мягко начал отец, но девочка его не слушала, она смотрела в яркие голубые глаза волчонка и, как загипнотизированная, не могла оторвать взгляда.
        - Какой же ты толстенький, - прошептала Алина.
        - Положи волка! - строго произнесла мать и шагнула вперед.
        Девочка прижала к себе малыша и со всех ног побежала к санкам, крича:
        - Он мой! У него никого нет! Он мой!
        - Алина, стой!
        - Положи его!
        - Он же хищник! - кричали в два голоса родители.
        Девочка сбросила с санок куклу, укутала волчонка в одеяльце и снова побежала, таща за собой санки.
        Сперва родители бежали следом и кричали, но потом немного отстали. Тогда Алина присела на санки рядом с волчонком передохнуть и погладила его.
        - Тебя теперь зовут Пушистик… - На миг девочка умолкла, моргнула и неожиданно поправилась: - Нет, тебя зовут Арес[3 - Арес - имя бога войны в греческой мифологии.]. И ты будешь жить с нами.
        Малыш смотрел на нее не шевелясь.
        - Я буду любить тебя больше всех на свете, - пообещала она.
        Волчонок наклонил голову набок, разглядывая надетую поверх мохнатой шапки блестящую корону.
        Алина заметила, куда он смотрит, стянула вещицу с головы, позволила ему ее обнюхать и объяснила:
        - Я принцесса.
        Подошли мама с папой.
        - Отправится в зоопарк, - объявила мать, недобро глядя на волчонка. И когда девочка открыла рот, чтобы возразить, прибавила: - Ни слова!
        Родители прошли мимо, а Алина улыбнулась волчонку и шепнула:
        - Ни за что.
        Вскоре скрылась из виду семья: папа, мама и маленькая девочка, везущая на санках волчонка, завернутого в одеяльце. А из-за березы бесшумно вышел молодой черноволосый мужчина, одетый в длинное черно-белое клетчатое пальто. Он поднял со снега куклу и печенюшку в форме полумесяца. Игрушку мужчина поднес к носу, затем убрал за пазуху, а печенюшку раздавил двумя пальцами и растер в порошок.
        Кончик языка скользнул по острым зубам, в тиши прошелестел голос:
        - Ничего, я подожду, Пушистик…
        Прошло одиннадцать лет…
        Глава 1
        Сны с запахом ладана
        Невысокая девушка с длинными золотистыми волосами, одетая в голубые джинсы и белую майку на тонких бретельках, стояла босиком возле плиты и делала на противне зверюшек из теста: слоников, кошечек, собачек…
        Девушка интуитивно обернулась, прежде чем в коридоре раздались шаги и распахнулась дверь в кухню. На пороге возник местный «ДиКаприо» - вечно блестящие губы, сальные мелированные волосы на пробор и очаровательная попка на подбородке.
        - Алиночка, - ехидно ухмыльнулся сводный брат, жестом приглашая своих дружков проходить и мимоходом рассказывая им: - Моя маленькая сестричка любит печь всякие кренделечки.
        Один из дружков окинул девушку оценивающим взглядом и заметил:
        - Да у нее и самой кренделечки ничего себе!
        Алина отвернулась и крепче сжала тесто в руке.
        - Даже не поболтаешь с нами? - издевательски рассмеялся сводный брат.
        - Что тебе нужно, Захар? - не глядя на него, спросила девушка.
        Парень заглянул ей через плечо на противень.
        - Ути, господи, волчат лепит…
        Алина вздрогнула.
        - Это собаки.
        Но Захар ее как будто не услышал и принялся за свой любимый рассказ, он всем своим дружкам его пересказывал.
        - Пацаны, когда этой цыпе было семь лет, ее мамаша и папаша разбились в авиакатастрофе - самолет шлепнулся. - Захар хрюкнул от смеха. - Приехали люди из социальной службы за нашей Алиночкой, а у нее дома, пацаны, не поверите, волчара самый натуральный! Сидит такой бегемот на диване и без намордника…
        На этом месте истории сводный брат всегда хохотал.
        - А дальше-то че?! - поторопили дружки.
        - Люди из соцслужбы попытались схватить нашу Алиночку, а она их… она их… - Захар заржал. - Покусала, пацаны, покусала!
        Его дружки загоготали.
        Девушка стояла, не шевелясь, глаза ее были сухи. Она давно привыкла к издевкам сводного братца. Он мучил ее с того дня, как она впервые переступила порог шикарной квартиры приемных родителей. А жалобы не помогли. Мать с отцом лишь вздыхали, упрекали друг друга: «Я же говорил/говорила, она не сможет адаптироваться в нормальном обществе!», пытались растолковать ей, что любят ее как родную дочь и ей нет надобности ревновать к Захару. Уж что-что, а строить из себя хорошего сынка сводный брат умел первоклассно.
        Один из его дружков положил Алине руку на плечо, но девушка ее скинула.
        - У-у, злюка, - воскликнул тот.
        Девушка посмотрела в глаза сводному брату и прошипела:
        - Отстань от меня!
        Захар в примирительном жесте поднял руки:
        - Отстал-отстал.
        Алина протиснулась к двери и выбежала из кухни. Она поднялась по лестнице на второй этаж и заперлась в своей комнате. Знала, что братец не посмеет ее преследовать, но за закрытой на замок дверью было спокойнее.
        Захар побаивался сводную сестру. Еще с детства за любую причиненную ей обиду он получал сполна. Стоило ему ударить ее, и не проходило получаса, как он калечился сам: разбивал себе лоб, нос, колено. Раз сто он только падал с лестницы, около пятнадцати раз попадал под машину, множество раз был искусан бродячими собаками. А однажды в больнице кричал, будто под машину его толкнул белый волк. Родители тогда всерьез озаботились его психическим состоянием. Захар не был глупцом, поэтому про белого волка больше не заикался, а в своих нападках на сестру стал осторожнее.
        Алина подошла к окну и невидящим взором уставилась на ярко освещенный фонарями, витринами и рекламными вывесками проспект. Стекло от дыхания запотело. Девушка нарисовала ноготком сердечко, и в носу закололо от воспоминаний.
        Одиннадцать лет назад в детском доме она сидела возле окна, слушая, как дождь стучит по подоконнику, и ненавидела весь мир, а больше всех Ареса. За то, что позволил людям из социальной службы забрать ее. Он даже не шелохнулся, просто разрешил накинуть себе на шею удавку.
        Но когда в тот дождливый осенний день он пришел под окно детского дома, целый и невредимый, девочка ему все простила. Она рисовала на запотевшем стекле сердечки, а он слизывал из серцевинок капли и смотрел на нее через эти маленькие окошки. Она прикладывала ладони к стеклу, а он белые лапы с потертыми, загрубевшими розовыми подушечками.
        Тогда она не знала, что он прощается…
        На следующий день ее удочерили. О поисках какого-то волка приемные родители ничего не хотели знать. Людьми они оказались неплохими, только ребенок им был вовсе не нужен. Оба слишком много времени отдавали работе, он - начальник производственного отдела мясного комбината, она - успешный фотограф. По состоянию здоровья Евгения не могла больше рожать, а ей хотелось дочь, потому что семейный портрет, по ее словам, не выглядел законченным без маленькой девочки в нарядном платьице.
        Алина села за стол, открыла ноутбук и зашла в Интернет, почитать блоги подружек из института. Некоторое время она болтала с виртуальными знакомыми в аське, а оставшиеся полчаса перед сном посвятила курсовику по «Экономической политике», который нужно было сдать до конца недели.
        Под утро девушке приснился сон.
        Она шла по устланной снегом земле рядом с высоким светловолосым юношей. От спутника пахло лесом. А вокруг ничего не было, лишь бескрайняя белизна.
        Юноша повернул голову и нежно улыбнулся. Он обладал прекрасной внешностью: светлокожий, с румянцем на высоких скулах, голубоглазый. Глаза, обрамленные черными ресницами, сильно выделялись на лице. От них было невозможно отвести взгляда.
        Алина чувствовала, что улыбается в ответ и сердце щемит в груди.
        Юноша остановился, медленно протянул руку, а затем зрачки его, как у зверя, превратились в вертикальные черточки.
        Девушка знала, что за спиной кто-то стоит, кто-то, от кого пахнет ладаном - сладковатым ароматом смерти.
        Алина проснулась и с тихим криком села на постели. В комнате стояла темнота. Сердце бешено колотилось, руки, лоб, шея взмокли. В носу щекотало от омерзительно сладковатого запаха ладана.
        Девушка посидела несколько минут и снова легла. Уже много лет ей снились сны с участием голубоглазого мальчика со звериным взглядом и кого-то неведомого, извечно стоящего за спиной. От одного пахло лесом, а когда являлся второй, в воздух тонкой струйкой, удушливо заполняя его, вливался запах ладана.
        Обладатель голубых глаз не всегда был взрослым - высоким, сильным, когда-то он приходил в ее сны маленьким мальчиком. Девушка взрослела, и он тоже взрослел, изменялся. Одно оставалось неизменным: всякий раз он протягивал ей руку, но она ни разу за одиннадцать лет так и не успела до нее дотронуться…
        Алина взяла с тумбочки сотовый телефон и посветила на спинку кровати. Красная ленточка, как и прежде, была обвязана вокруг деревянной рейки. Лишь убедившись в этом, девушка окончательно успокоилась и закрыла глаза, позволяя себе еще немножко подремать перед институтом.
        Глава 2
        Пропажа
        Алина спустилась к подножию лестницы здания института «Технологии и дизайна» и остановилась, оперевшись на длинный зонт. На улице уже темнело.
        Подруги что-то выясняли у дверей, размахивая тетрадями.
        Кто-то коснулся плеча девушки, и она вздрогнула.
        - Ты чего! - изумился одногруппник - коренастый темноволосый паренек с вечно улыбающимся ртом и смешливыми карими глазами.
        Алина мгновенно справилась с испугом. Она давно привыкла вздрагивать от каждого шороха.
        - Юра, после выходных мне понадобится мой конспект по гражданскому праву, не забудь его, пожалуйста, принести.
        Парень расплылся в улыбке.
        - Хочешь, встретимся на выходных и я тебе его отдам?
        Девушка покачала головой, но ничего не сказала, подоспели подруги - сестры Таня с Аней, рыженькие веснушчатые девчонки. Алина еще не очень хорошо их знала, но компания этих девушек ей нравилась.
        - Юрас, что тебе надо, - возмутилась бойкая Таня, - она едет с нами на дачу, не зови ее никуда!
        Парень перевел взгляд на Алину:
        - Правда?
        Девушка пожала плечами, про дачу она слышала впервые, но решила за лучшее об этом не сообщать. В школе подругами ей обзавестись не удалось. На нее смотрели косо, шептались, что она приемыш. А уж сводный братец никому об этом не позволял забыть. В институте ситуация изменилась, тут, к счастью, никому не было дела до ее семейных отношений.
        - Ой, Захар, - охрипшим голосом прошелестела Аня и как-то вся сжалась, став чуть ли не на полголовы меньше.
        Алина искоса посмотрела на сбежавшего по ступенькам сводного брата в компании дружков и тихо вздохнула. Приемные родители почему-то считали, что дети должны учиться в одном институте.
        Сестрам явно Захар нравился. Богатый, манерный, смазливый, да еще и старшекурсник.
        - Мы сегодня с ним болтали, - доверительно сообщила Таня, провожая парня взглядом.
        - До понедельника! - буркнул Юра, про которого все благополучно забыли, и пошел прочь.
        Таня скептически опустила уголки губ, проворчав:
        - Могла бы и замутить с ним, Алин. Не видишь, парнишка страдает! - И весело заметила: - Не все же ждать принца из прекрасного сна.
        Алина молча кивнула, в который раз пожалев, что однажды в порыве откровенности рассказала сестрам о юноше из своего часто повторяющегося сна.
        Девушки прогулочным шагом направились в сторону Невского, но обсудить влюбленность Юры не успели. У поребрика притормозил черный «Нисан», окно со стороны водителя опустилось, и высунулась самодовольная физиономия Захара.
        - Девчата, вас прокатить?
        Глаза сестер загорелись, девушки одновременно шагнули к машине, а Алина, напротив, попятилась.
        - Ты куда? - изумилась Таня.
        Алина натянуто улыбнулась и солгала:
        - Мне нужно еще зайти в магазин, - и быстро добавила: - Езжайте без меня.
        Она видела, что Захар не поверил и на его лице возникла понимающая ухмылка.
        Прежде чем захлопнуть за собой дверцу, Аня сказала:
        - Мы тебе вечером позвоним насчет дачи.
        Захар невинно заморгал.
        - Что за дача, расскажете? - Он послал сестре кривую улыбочку, и машина укатила.
        Девушка дошла до Зеленого моста и двинулась вдоль канала.
        Воздух наполнился озоном - начался дождь. Алина открыла огромный серый зонт с пейзажами Петербурга. Капли глухо застучали по клеенке. А в аромате прибитой к асфальту пыли девушка вдруг уловила мощный, свежий запах леса. Он перебил собой все другие запахи, словно надушенный человек пронесся мимо, оставив после себя восхитительный шлейф из аромата.
        Девушка обернулась - позади никого не оказалось. Но, как всегда бывало, вместе с запахом леса внутри поселялось чувство чьего-то тайного присутствия. От него ей становилось спокойнее, как если бы находилась под защитой. Однако она уже прекрасно знала, что случается, когда вместе с холодным порывом ветра приходил ее странный защитник из сна. В одиночестве он никогда не появлялся…
        Алина услышала плеск и замерла, глядя на поднятые в канале брызги. А потом на поверхность всплыл черно-белый берет. Девушка моргнула - лишь на какую-то долю секунды закрыла глаза, а берет уже исчез.
        Две остановки до дома Алина проделала, периодически переходя на бег.
        Когда же она влетела в свою комнату и отдышалась, взгляд девушки нашел рейку на спинке кровати…
        Красная лента исчезла. Помещение было начинено тошнотворно сладким запахом ладана.
        Алина вышла из подъезда с небольшой спортивной сумкой на плече. По асфальту, пятнистому от ярких желтых листьев, стелился плотный утренний туман.
        Девушка огляделась и только тут заметила черный «Нисан», стоящий не на своем обычном месте, а на выезде из арки. Из машины выскочила Таня и замахала руками.
        - Мы тут! Давай скорее!
        Первым желанием Алины было развернуться и сбежать домой, но она заметила, что подруга смотрит удивленно, и заспешила к машине.
        За рулем сидел Захар, на переднем сиденье устроились сестры, позади два дружка сводного брата и Юра.
        - Я для тебя его пригласила, - шепнула Таня и весело подмигнула.
        Захар хлопнул в ладоши и мягко, но настойчиво произнес:
        - Уступите, девчата, переднее сиденье моей дорогой сестренке. Вы посидите на ручках у парней.
        Алина скорее предпочла бы ехать хоть на капоте, хоть на ручках у самого дьявола, чем рядом с ним, но она не возразила и молча села на освободившееся место. К ее счастью, сводный брат за час пути до двухэтажного коттеджа родителей Ани с Таней не обратился к ней ни разу. Лишь бросал насмешливые взгляды и гнал, как сумасшедший, как будто по приезде его ожидал какой-то сюрприз.
        Пока Захар ставил машину в гараж, Алина положила в одну из гостевых комнат, в которой уже как-то раз ночевала, сумку и с черного хода вышла на улицу.
        Туман рассеялся, над желтым лесом просыпалось солнце. Девушка, поеживаясь от налетевшего сырого ветерка, обхватила себя руками. Нехорошее предчувствие не оставляло ее со вчерашнего дня. Ей было не по себе и хотелось бы где-то спрятаться от этого гнетущего чувства тревоги, но оно как будто жило в ней и следовало туда, куда направлялась она сама.
        Кто-то накинул ей на плечи куртку.
        Алина повернула голову и встретилась взглядом с Захаром. По спине побежали мурашки.
        - Какой дивный вид, - обронил сводный брат, не спеша убирать руки с ее плеч.
        - Зачем ты тут? - не выдержала девушка.
        - Я… - Взгляд его устремился в вырез ее треугольного свитера, а пальцы сильнее сжали плечи.
        Но тут распахнулась дверь и высунулась голова Ани.
        - Вы идете играть в бильярд?
        Захар на шаг отступил и насмешливо сказал:
        - Я пришел позвать тебя поиграть с нами в бильярд. Идем?
        Алина протянула ему куртку:
        - У меня болит голова.
        - Какая жалость… - Сводный брат с наигранной досадой зацокал языком. - Еще пока только бильярд, а у тебя уже разболелась голова.
        Глава 3
        Кошмар наяву
        После припозднившегося обеда сестры позвали всех на лесной пруд - пофоткаться.
        Друг за другом молодые люди углублялись в лес, шагая по выстеленной досками узкой тропке. Было сухо, под ногами шелестели и похрустывали листья, солнце давно скрылось в набежавших тучах - спускались сумерки. Но Таня всех заверила, что у нее отменный фотик и он отлично снимает даже в кромешной темноте. За обедом Захар с дружками выжрали пол-ящика пива, и им было все равно, куда идти. Они и сейчас тащили с собой по банке джина, пьяно посмеиваясь над болтовней сестер.
        Алина шла самой последней и частенько оборачивалась, размышляя, не вернуться ли ей под каким-нибудь предлогом в дом. Юра, который шествовал перед ней, тоже оборачивался и спрашивал ее о чем-то, как подозревала девушка, просто ради поддержания разговора.
        - Уже скоро придем! - приободрила всех Таня.
        Тропинка свернула, доски закончились - и тут, на одной из берез, Алина увидела привязанную к веточке красную ленту. Девушка споткнулась и, ухватившись за ствол осины, остановилась, ошеломленно глядя на свою находку. Лента уже пропадала раньше. Первый раз она исчезла со спинки кровати восемь лет назад и нашлась через неделю на том же самом месте, так, словно никуда и не исчезала. Алина была уверена, что ленточку стащил Захар. Но три года назад история повторилась, а лента вернулась лишь через месяц - кто-то, аккуратно сложенную, положил ее на подоконник. Родители, Захар, домработница - никто ничего не знал.
        - Алина! Ты где? - раздался ор на весь лес.
        - Я вас догоню! - крикнула в ответ девушка, приближаясь к березе и отвязывая ленточку. Этот яркий кусочек шелковистой ткани был последней и единственной ниточкой, связывающей ее с прошлым. Ленточку купили родители в аэропорту, когда улетали отдыхать в Таиланд. Они тогда опаздывали на самолет, мамина подруга, с которой оставляли Алину, торопила-торопила, но родители не смогли отказать своей маленькой принцессе, увидевшей красивую вещицу в киоске. Выгребли из кошельков всю мелочь… и купили - ровно за пять часов до крушения самолета.
        Алина положила ленточку в карман и зашагала по тропинке в ту сторону, куда ушла компания.
        Красный лоскуток напоминал девушке не только о матери с отцом, но еще и об Аресе. Ведь именно ему на шею она повязала ленту, вернувшись из аэропорта. И с его же шеи сорвала в тот день, когда люди из социальной службы пытались отлепить ее от волка, сидевшего на диване, словно плюшевая игрушка.
        Девушка завидела впереди спину Юры и прибавила шагу, но уже спустя минуту резко остановилась.
        На молоденьком желтом клене покачивалась красная ленточка.
        Алина опустила руку в карман и обнаружила, что он пуст. Сердце забилось быстрее, в животе что-то неприятно сжалось. Только она протянула руку к клену, как лента испарилась. Девушка огляделась и заметила ее уже на другом дереве. Все это походило на какую-то нехорошую игру.
        Алина решительно сошла с тропинки, приблизилась к березе, осторожно протянула руку, и лента исчезла. Теперь она ярким огоньком светилась в сгущающихся сумерках шагах в двадцати от того места, где стояла девушка. Ее словно заманивали подальше от тропинки, в глубь леса.
        С минуту подумав, Алина включилась в игру.
        Она бежала от одного дерева к другому в попытке сорвать с ветки ленту, но тот, кто придумал правила, не сдавался.
        Девушка не знала, сколько времени она бежала и куда, но, когда совсем обессилела, увидела стоящего лицом к дереву человека. А лента исчезла и больше не появилась.
        Алина отступила - хруст ветки выдал ее.
        Из-за дерева показался Захар с расстегнутой ширинкой.
        - А вот и ты, - обрадовался он. - А я тут отливал.
        - Где все? - как можно беспечнее спросила Алина, безрезультатно пытаясь отдышаться и унять сердцебиение.
        Сводный брат молча подошел к ней, закинул руку на плечи и, обжигая дыханьем щеку, прошептал:
        - А зачем нам все?
        Девушка хотела отстраниться, но он ей не позволил и потянулся к губам.
        - Ты пьян! - Алина оттолкнула его, развернулась, чтобы убежать, но Захар ловко подставил ей подножку и повалил на землю, придавив собой. Его намерения девушка поняла слишком поздно. Одна рука зажала ей рот, а другую он запустил под ее куртку со свитером…
        Алина изловчилась и укусила его за ладонь, но крик не успел сорваться с губ. Захар ударил ее по лицу и снова зажал рот, но на этот раз запястьем, закрытым толстой кожей куртки. Девушка брыкалась, пыталась кричать, но вместо крика получалось мычание.
        - Громче, - прохрипел Захар, облизывая ей ухо, - меня заводят коровы.
        На глаза от удушья выступили слезы, сводный брат, громко сопя, до колен стянул с нее джинсы.
        Алина судорожно втянула воздух - сердце на миг замерло, ноздри задрожали от знакомого до тошноты сладкого запаха ладана.
        А потом что-то яростно сильное оторвало парня от девушки и отшвырнуло. Послышался удар тела о дерево, затем хруст позвонков, и Захар бесформенной кучей осел на землю.
        Алина дернула джинсы наверх и быстро поднялась. Широко распахнутые глаза сводного брата смотрели в сторону, шея была неестественно вывернута.
        За спиной кто-то стоял, девушка не просто чувствовала присутствие, она знала точно, а еще знала, что на этот раз не проснется - кошмар явился наяву.
        Она осторожно повернула голову. Перед ней стоял молодой, ухоженный мужчина в длинном пальто шахматной расцветки и черно-белом берете. Его лицо поражало бледностью, черты были резкими и какими-то треугольными. Незнакомец походил на хищную птицу: крючковатый тонкий нос, близко посаженные черные глаза, казалось, лишенные радужки, тонкие губы и черные лоснящиеся волосы. На указательном пальце красовался массивный перстень-печатка с выпуклым изображением шахматной фигурки черного коня, заключенной в белый квадрат.
        - Я вас знаю, - прошептала Алина.
        - Нет, не знаешь, - еще более пристально уставился на нее незнакомец.
        И ей вдруг показалось, что в самом деле не знает. Она как будто забыла что-то очень важное, крутившееся на языке, и не могла вспомнить.
        - Вы меня спасли, - медленно отступая, пролепетала Алина.
        - Спас? - Он откинул голову и расхохотался.
        Они долго смотрели друг на друга, прежде чем он холодно отчеканил:
        - Ты ошибаешься.
        От запаха ладана у девушки щекотало в носу, а под взглядом черных пронзительных глаз слабели ноги. Но она нашла в себе силы, развернулась и побежала.
        Мужчина какое-то время задумчиво смотрел ей вслед, затем перевел взгляд на лежащего под деревом парня и едва заметно улыбнулся.
        Глава 4
        Невидимое послание
        - Делайте, делайте вашу работу! - кричала Евгения. - Я уже сто раз вам сказала, мой сын… - Она заплакала, уткнувшись лицом в ладони.
        Алина быстро сбежала по лестнице, но пройти в прихожую незамеченной не удалось.
        Приемная мать вскочила с дивана.
        - Девочка моя, тут следователь, поговори с ним, может, ты вспомнишь что-нибудь еще…
        Лысоватый мужчина в круглых очках тоже поднялся и пошел навстречу Алине.
        - Простите, - выдавила из себя девушка. Она изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал, но получалось плохо. - Я ничего нового не вспомнила. А все, что помню, я уже сто раз повторила.
        Ее била дрожь, руки были ледяными, и в груди болело.
        - Хорошо, - кивнул следователь, - если понадобится, мы вызовем вас и ваших друзей еще раз.
        До института девушка доехала на маршрутке. Сегодня была среда, и Захара объявили в розыск. После встречи со странным незнакомцем, одним легким движением отшвырнувшим на два метра восьмидесятикилограммового парня, Алине посчастливилось вернуться в дом раньше всех остальных ребят. И на вопрос, почему она не догнала их, как обещала, она лишь вновь сказала, что у нее разболелась голова. А когда компания отправилась на поиски Захара, девушка нарочно прошлась с Юрой неподалеку от того места, где в последний раз видела под деревом сводного брата, но там никого не оказалось. Она даже подумала, что ошиблась - ведь в лесу так легко сбиться с пути, - но оторванная от ее джинсов пуговица, лежащая на березовом листочке, убедила в обратном.
        Захар - с застывшими глазами и вывернутой шеей - исчез.
        Сестры встретили Алину возле института и в один голос спросили:
        - Не нашли?
        Девушка покачала головой.
        Первой парой стояло «Естествознание». Алина вошла в огромную аудиторию, приблизилась к своему столу и увидела на нем белый конверт.
        Она открыла его, вынула свернутый пополам листок с текстом, размашисто написанным красной ручкой:
        Здравствуй, Алина!
        Ни одно доброе дело не остается безнаказанным… воистину. Одиннадцать лет я знал, что этот день когда-нибудь наступит. И он наступил. Больше я не могу защищать тебя, оставаясь в тени, потому что враг показал тебе свое лицо. Нам нужно увидеться. Александровский сад. Любое время. Я буду ждать тебя. Не бойся.
        Навсегда твой А.
        - Что это у тебя? - поинтересовалась Таня, выхватывая листок.
        - Отдай! - резче, чем хотела, произнесла Алина.
        Подруга без интереса повертела в руках листок и обиженно вернула, проворчав:
        - Вот чудачка, из-за чистого листа готова горло перегрызть.
        Алина еще раз пробежала глазами письмо. Создавалось впечатление, что у некоего А. то и дело переставала писать ручка.
        - Из-за чистого листка? - переспросила девушка.
        Таня странно посмотрела на нее.
        - А что, по-твоему, он грязный? - Она сузила глаза и с усмешкой прибавила: - Или, может, ты пишешь шпаргалки невидимыми чернилами?
        Алина снова прочла записку и, пробормотав: «Прости, из-за последних событий, я сама не своя», бросилась к выходу из аудитории.
        - Я понимаю! Все нормально! - крикнула вслед подруга, но девушка не остановилась. Получила в гардеробе пальто, а пока натягивала его, положила перед старушкой гардеробщицей письмо и спросила:
        - Видите?
        - Что именно, дитя? - сдвигая на кончик носа очки, заинтересовалась старушка.
        - Текст! Видите?
        Та перевернула листок и пожала остренькими плечиками.
        - А он разве есть?
        Желудок закрутило, как барабан в стиральной машине, голова сделалась такой тяжелой, что шея вдруг заболела.
        Пока бежала по набережной Мойки, в мозгу стучало: «Навсегда твой А. Навсегда твой А. Навсегда твой А.»
        В Александровский сад перед Адмиралтейством, золотой купол которого ярко сиял на солнце, девушка вошла с бешено колотящимся сердцем. Она несколько раз обошла вокруг огромного фонтана, затем присела на белую скамейку. И тогда увидела Его. Он возник из ниоткуда, в точности такой же, как во сне, те же белые волосы, звериные голубые глаза, обрамленные выразительными черными ресницами, - высокий, статный и поразительно красивый.
        Юноша остановился перед ней, не доходя двух шагов.
        - Кто ты? - прошептала Алина, задыхаясь от мощного аромата леса, наполнившего легкие.
        - Ты знаешь.
        Она знала или когда-то думала, что знает, но то было давно. А потом семейный психолог назвал ее веру в особенного друга, который всегда рядом, чтобы защищать, «мечтами маленькой одинокой девочки» и прописал таблетки.
        Юноша сел рядом и, не глядя на нее, произнес:
        - Нужно больше доверять себе, Алина.
        В его устах ее имя прозвучало так удивительно привычно, как будто он говорил его тысячи раз.
        Она мельком посмотрела на собеседника, но, встретив его взгляд, опустила глаза и призналась:
        - Ты мне снишься.
        Наверно, за всю жизнь никто не улыбался ей так нежно.
        - Я знаю.
        После недолгой паузы Алина достала из кармана пальто смятый листок.
        - Почему только я вижу письмо?
        - Потому что оно написано кровью оборотня. И написано для тебя. - Он поднялся и протянул ей руку. - Идем!
        Сколько раз во сне она видела эту ладонь…
        Алина резко поднялась и без раздумий крепко стиснула протянутую ей руку. И в тот миг, когда их пальцы соприкоснулись, время повернуло вспять, отмотало одиннадцать лет - и замерло только для этих двоих. Они были посреди девственно белого леса - маленькая девочка с пластмассовой короной, надетой поверх шапки, и белый волчонок с голубыми глазами…
        Глава 5
        Бог войны
        - Как мне тебя называть? - спросила девушка, преодолевая один лестничный пролет за другим.
        В темноте сверкнуло пламя голубых глаз.
        - Знаешь, я бы и на Пушистика отзывался, но… - Юноша не договорил.
        Они остановились на последнем этаже перед чердачной дверью. Небольшую площадку тускло освещало маленькое, заклеенное газетами окошко.
        - Почему Арес? - сама того не понимая, Алина перешла на шепот. - Я читала, что в греческой мифологии Аресом звали бога войны.
        Ее спутник толкнул плечом дверь и жестом пригласил девушку войти.
        - В нашем роду был один грек, он установил традицию называть сыновей и дочерей именами греческих богов и богинь. Полагал, что это не только красиво, но и сыграет важную роль в их судьбе. Моя мать назвала меня в честь бога войны - коварной и вероломной войны. Если бог - значит, победитель, наверно, так она думала.
        - Но как об этом узнала я? Мне ведь было всего лишь…
        - Я тебе сказал. Внушил, если хочешь.
        Щелкнул выключатель, и в комнате, размером не больше пяти метров, с низким потолком и обшарпанными стенами, загорелся свет. В углу валялся матрас, застеленный чистой простыней, рядом лежала стопка еще не распакованных комплектов белья. Тут же три коробки с новой одеждой и две фляги с водой. Из узкого прямоугольного окна, расположенного почти под потолком, открывался вид на крыши.
        - Ты тут живешь? - не сумела скрыть изумления Алина, оглядывая скудное убранство.
        - Иногда ночую. - Арес закрыл дверь на железный засов и немного смущенно предложил: - Можешь присесть на матрац, он чистый.
        - Я лучше постою. - Она чувствовала себя неловко, а при одной мысли, что на этого самого парня надевала в детстве свои платья и примеряла кокетливые шляпки, ее вовсе бросало в жар.
        - Ты расскажешь мне… - Девушка не знала, что именно хочет услышать сперва, а что потом. В голове проносилось множество вопросов, но задать она их не решалась или просто не находила слов.
        Арес облокотился на стену и, отстраненно глядя в окно, сказал:
        - Наверно, следует начать с того, что я не имел права привязываться к тебе. Я казню себя за это каждый день.
        Алина потупилась.
        - Привязанность была взаимной, ты ведь знаешь.
        - Да, но это ничуть меня не извиняет. Мать перед смертью успела рассказать мне немногое. Все больше она говорила о мести и вражде, я к этому вернусь позже, а про людей сказала лишь одно: «Они ни во что не верят, а просто боятся. Они не умеют любить, потому что находятся в бесконечном поиске лучшего. Они пробуют и выкидывают, они не ждут и не помнят. А выбирая между собственной смертью и предательством, человек выбирает последнее. Никогда не доверяй людям».
        Девушка вздохнула и медленно опустилась на матрац, обхватив колени.
        - Много лет я пытался найти подтверждение ее словам, наблюдая за тобой…
        Алина нервно засмеялась.
        - Я не сдала экзамен?
        Он покачал головой.
        - Твои чувства тайна для меня. Мне только известно, что ты помнишь… помнишь обо мне. - Арес оттолкнулся от стены, бесшумно подошел к окну и резко сменил тему: - В субботу в лесу ты встретила Элиаса, - юноша помолчал. - Впрочем, у него много имен. Однако это не меняет сути - он враг. Ты нужна ему, чтобы отомстить и заманить меня в красиво расставленную ловушку.
        - Но зачем? - изумилась девушка.
        - Кровная месть. Мы расплачиваемся за споры наших родственников. Эта война тянется уже несколько столетий. Когда-то мой предок Аид[4 - Аид - имя древнегреческого бога умерших и подземного мира.] и брат Элиаса, Анхель, были лучшими друзьями. Несмотря на отличия, кое-что их роднило - оба скрывали от людей свою истинную личину. Но однажды они влюбились в девушку и не сумели ее поделить. Она отдала сердце моему предку, но брат Элиаса силой увез ее в свой замок в Альпах. Через девять месяцев у девушки родился ребенок, как две капли похожий на Аида. Анхель пришел в ярость и убил младенца. Когда Аид узнал об этом, он убил Анхеля. Но перед смертью тот успел обратить своего младшего брата - Элиаса! И семейная война продолжилась…
        - А он такой же, как и ты… ну, обрастает шерстью, да? - поинтересовалась Алина.
        Арес усмехнулся.
        - Нет, он другой, куда более опасный для людей. Он, как комар, питается человеческой и животной кровью. Это делает его сильнее.
        - Кто он? Откуда?
        - Вампир. Древнее существо. До рождения Христа на землях Вифлеема, в закрытых от солнца местах, произрастало растение, его сок был смертелен для людей. Если он попадал в кровь, сердце останавливалось, тело сильно белело, а кровь практически обесцвечивалась. Человек выключался на сутки. - Арес усмехнулся. - Говорят, ровно столько нужно, чтобы яд проник в каждую клетку тела, а Люцифер похитил душу из Эдема и вернул своему новому слуге.
        Алина выдала нервный смешок.
        Юноша понимающе кивнул.
        - Знаю, звучит бредово. Ну, может, насчет Люцифера и души - это выдумки.
        - Брат Элиаса настолько древний? - недоуменно вскинула брови девушка.
        - Нет! В конце восемнадцатого века Анхель был конвоиром, сопровождал испанские торговые корабли, следовавшие из Америки. Бессмертие подцепил во время нападения французских каперов на корабль. Обычное дело тех лет, вот только ценный груз пираты не взяли. Всю команду зарубили, тела сбросили в трюм и Анхеля - еле живого - туда же. Он пролежал около суток под грудой тел, но вскоре, один за другим, их обескровили и выбросили. Французы перевозили человека, закованного в цепи и посаженного в прочную клетку. Пленник воспользовался тем, что среди трупов оказался живой человек, поделился своей зараженной кровью, а взамен получил свободу от цепей. Анхель был весьма доволен новым собой. Не многим выпадает честь получить прозрачную и ледяную кровь древнего вампира, в чьих венах - чистый вифлеемский яд. Таких в мире осталось очень мало, не больше десятка, и пленник французов был как раз из той чистокровной элиты. Вместе с ядом он наградил Анхеля неизлечимой болезнью, симптомы которой - светобоязнь и жажда крови. Анхель в свою очередь передал заразу своему младшему брату, Элиасу.
        - Элиас хочет тебя убить?
        - Конечно!
        Алина нахмурилась.
        - Но почему не сделал это раньше, пока ты был маленьким? Кто убил твою мать?
        - Он убил. А меня не убил раньше, потому что было слишком просто. Элиас получает удовольствие от мести, лишь когда у него достойный соперник. Свернуть шею новорожденному щенку - не для него.
        Некоторое время Арес молча смотрел в окно и, как Алине показалось, прислушивался. Наконец он переместил взгляд на нее и изрек:
        - Элиас вышел на тропу войны, время пришло.
        Девушка испуганно огляделась.
        - А кто из вас сильнее?
        - Оборотни сильнее, вампиры умнее и хитрее. Большинство моих родичей даже читать не умеют. Им достаточно их силы.
        - Но ты умеешь писать, - вспомнила Алина и полезла в карман за запиской.
        Арес коротко кивнул.
        - Я учился. Элиас слишком могущественен, чтобы можно было полагаться на одну лишь силу.
        Девушка подняла глаза.
        - А что потребуется от меня?
        Он очутился рядом с ней так быстро, что она даже испугаться не успела, и взял ее за руку.
        - Мужество, - едва различимо прошептал юноша.
        От его прикосновения ей стало жарко, кровь прилила к щекам, сердце мучительно сжалось в груди.
        - Я смутил тебя, прости. - Он отстранился и ровным голосом, лишенным всяких эмоций, признался: - Множество раз я представлял нашу встречу, еще не могу до конца поверить, что это наконец свершилось. - Арес вновь взял ее руку в свои горячие с загрубевшей кожей ладони и погладил тонкие девичьи пальчики. - Ты совсем не изменилась, все такая же нежная.
        Она покраснела и отвела взгляд.
        - Не расскажешь, как ты жил эти одиннадцать лет?
        Он как будто не услышал ее. Приблизился и медленно втянул воздух, прикасаясь носом к ее волосам.
        - От тебя так дивно пахнет.
        Алина напряглась. В детстве, может, она и находила забавным, что волк с удовольствием обнюхивает ее, но теперь все изменилось. Он был другим: слишком красивым, слишком притягательным, слишком опасным.
        Когда она ощутила прикосновение его подбородка к своему плечу, Алина как можно серьезнее сказала:
        - Надо полагать, я старше тебя?
        Он улыбнулся, девушка почувствовала его улыбку кожей, и кровь пульсирующей волной разлилась от плеча по всему телу.
        - Вовсе нет, - возразил Арес. - Я уже достиг развития двадцатилетнего мужчины. Внешне я больше не изменюсь.
        Девушку это мало успокоило, и она посмотрела на часы. Он все понял, поднялся, помог подняться ей и молча вывел из комнаты.
        Пока они шли вдоль канала, как она подозревала, в сторону ее дома, Алина гадала: не обиделся ли ее защитник? Молчание угнетало, но нарушить его она осмелилась лишь у подъезда:
        - Мы ведь еще увидимся?
        - И не раз, - заверил Арес, учтиво распахивая перед ней дверь.
        Девушка сделала несколько шагов и обернулась. Хоть он не произнес ни слова, она все равно услышала его: «Я всегда рядом»
        Дверь в квартиру оказалась закрыта. Алина позвонила.
        Спустя пару мгновений послышалось лязганье замков, дверь распахнулась, и девушка вскрикнула от неожиданности. Перед ней, неестественно прямой и белый как мел, стоял сводный брат.
        Откуда-то издалека послышался голос приемной матери:
        - Милый, кушать будешь?
        Захар наклонил голову набок, громко хрустнув шеей, и, с интересом разглядывая сестру, крикнул в ответ:
        - А я уже кушал…
        Глава 6
        Немного терпимости
        Алина откусила кусочек песочного колечка, посыпанного орехами, не сводя взгляда с соседнего столика, за которым сидел мертвенно бледный Захар в компании парней со своего курса. Но кожа его не была белой, на лице и шее парня лежал толстый слой пудры. А руки, странно потемневшие, он постоянно прятал в карманах джинсов.
        Сводный брат вел себя как обычно, смеялся, отпускал пошлые шуточки, но создавалось впечатление, что он вовсе не тут - в университетской столовой, а где-то далеко-далеко. Серые глаза сделались ярче за счет почти почерневших век и походили на контактные линзы или стеклянные глаза игрушек, губы приобрели свекольный оттенок. Их Захар теперь красил розовой помадой и пудрил.
        - Он такой странный, - шепотом поделилась Аня, поднося бутылку с лимонадом к губам. - Вы видели его глаза? Похоже, он что-то принимает…
        - А мне так не показалось, - заявила Таня и послала Захару ободряющую улыбку. - Мы утром разговаривали. Он же все объяснил. Заблудился человек! Ты сама, Ань, попробуй поблуждай несколько дней в лесу! Посмотрю я, какой ты станешь. А он, бедненький, еще и отравился потом в забегаловке.
        Аня вздохнула:
        - Как же сильно его избили те дальнобойщики, столько пудры теперь нужно! Ну и люди пошли, просто нет слов.
        Все это время сидевший молча над кофе Юра поднял голову и обронил:
        - Почему же не позвонил, чтобы за него не волновались?
        Все посмотрели на Алину, и она была вынуждена поддержать версию брата:
        - Телефон остался в машине, в придорожном мотеле он первым делом поел в кафе, а потом ему стало плохо, отравился, кажется. Он попытался найти машину, но нарвался… - она помолчала, - не на тех людей. И вроде как не до телефонных разговоров ему после было.
        - Ну вот, - обрадовалась Таня, - так что отстаньте от человека, он и без ваших подозрений натерпелся…
        Аня, как всегда бывало, не посмела спорить с сестрой, а Юра пожал плечами и, глянув на соседний столик, упрямо заявил:
        - И все равно он какой-то… не такой.
        В этот момент Захар уставился прямо на него, а затем стаканчик с горячим кофе опрокинулся, и коричневая жидкость с пенкой выплеснулась на Юрин бежевый свитер.
        Юра чертыхнулся и вскочил, а Захар мимолетно улыбнулся сестре и вместе со своей компашкой пошел к выходу из столовой.
        Алина крепче вцепилась в стол. При мысли, что вечером она будет находиться в одной квартире с братом, в животе что-то дрожало, а дышать становилось больно. Она не понимала, почему никто не видит, как неестественно вывернута у него шея, и не чувствует, какой неприятный запах исходит от его кожи. Словно Захар гниет заживо.
        - Юра, какой же ты неуклюжий, - вздохнула Таня и, махнув всем на прощанье, увязалась за Захаром.
        Юра стянул свитер, хмуро посмотрел сперва на стаканчик, потом на опустевший соседний столик и спросил у Алины:
        - Ты видела?
        Аня незаметно ретировалась, а Алина взяла со стула свою сумочку и со вздохом солгала:
        - Это я качнула стол, прости, пожалуйста.
        Он удивленно вскинул брови, с пару секунд подумал и кивнул:
        - Ничего страшного. Какой у нас там предмет по расписанию?
        Девушка насилу улыбнулась. Ей хотелось, чтобы он не поверил ей, начал спорить и доказывать, каким странным кажется Захар. И тогда бы она могла поделиться с ним… Но Юра лишь весело сказал:
        - У нас право!
        День прошел относительно спокойно. Алина старалась избегать сводного брата, но сделать это оказалось нелегко из-за Тани, которая нарочно выискивала Захара в перерывах между лекциями. А он как будто был не против. Именно это и пугало Алину. Сводный брат, похоже, вернувшийся из самого ада, и двух слов лично ей со вчерашнего дня не сказал, но она подозревала, что все еще впереди…
        Домой девушку провожал Юра. Занятия закончились рано, на небе светило солнце. Молодые люди медленно шли вдоль канала, обмениваясь пустыми фразами. Подруги же согласились на любезное предложение Захара подвезти их.
        Алина чувствовала, что ей следовало бы вмешаться, отгородить подруг от существа, воняющего мертвечиной. Но она струсила от одного лишь взгляда стеклянных серых глаз. К тому же девушка просто не знала, что сказать, чтобы ее послушались…
        Когда молодые люди почти дошли до арки, ведущей во двор, Алина отчетливо услышала голос: «Стой!»
        - Ты что-то сказал? - удивленно покосилась она на одногруппника.
        Юра заморгал.
        - Нет… - и поспешно прибавил: - Может, сходим куда-нибудь? В кино?
        «Не заходи в арку», - голос стал громче.
        Девушка остановилась и обернулась. Позади никого не было, а от крика заболело в висках: «Беги! Беги!»
        - Пойдем! - схватила Алина за руку своего провожатого.
        - Куда?
        Она хотела объяснить, но на полуслове умолкла, увидев, как из арки вывернул Захар с рюкзаком на плече.
        - А-ах, моя сестричка и ее косолапый недоверчивый дружок, - недобро улыбнулся сводный брат.
        - Бежим, - шепнула девушка Юре и под оглушительный хохот Захара потащила его за собой.
        - Почему мы убегаем? - задыхаясь, воскликнул парень, сворачивая в небольшой дворик.
        Алина тяжело вздохнула и дернула одногруппника за рукав, прошипев:
        - Не высовывайся!
        - Почему мы… - Он не закончил. Совсем недавно звучавший в голове девушки голос резко оборвал:
        - Тишина!
        Юра изумленно уставился на возникшего за спиной Алины высокого молодого человека в бело-серой куртке и, хлопая глазами, пробормотал:
        - Ничего не понимаю.
        - И не нужно. - Арес схватил Алину за ту самую руку, которой она держалась за рукав Юриной куртки. В этом жесте сквозило столько ревности, что девушке стало смешно, она едва сдержалась, чтобы не засмеяться.
        Но от взгляда голубых глаз ее защитника ничто не ускользало, он не произнес ни слова, но она услышала: «Рад, что тебе весело».
        - Ты можешь говорить со мной на расстоянии?
        - Лишь на очень коротком расстоянии.
        Их взгляды встретились, но момент испортил Юра, возопивший:
        - Мне объяснит кто-нибудь, что происходит?
        - Нет времени, - буркнул Арес и, мягко подхватив девушку за локоть, повел за собой.
        - Эй! - окликнул их парень.
        Алина обернулась и жестом скомандовала ему следовать за ними. С секунду подумав, Юра поплелся следом.
        - Пусть этот мальчик отправляется домой, - сквозь зубы процедил Арес. - Я не намерен с ним нянчиться!
        - Он тоже в опасности, - возразила Алина. - Захар может отыграться на нем из-за меня.
        - Плевать, - бросил Арес.
        Девушка сердито вырвала у него свою руку и переспросила:
        - Плевать?
        - Мне нет до него дела, - безразлично пожал плечами юноша.
        - А мне есть! Он же не виноват…
        Юра смотрел на них во все глаза.
        - С Захаром что-то не так? Почему вы спорите, как будто меня тут нет?
        Алина тепло ему улыбнулась.
        - Юра, мой сводный брат не совсем тот человек… не совсем тот, каким был раньше. Ты видел, как он изменился после… ну, после…
        Парень коснулся ее плеча.
        - Все в порядке, ты можешь мне сказать. Я не позволю ему тебя обидеть, я…
        Алина заметила, как Арес закатил глаза, и, наградив его гневным взглядом, упрекнула:
        - Ты мог бы проявить чуть больше терпимости.
        Юноша холодно посмотрел на Юрину руку, все еще покоившуюся у Алины на плече.
        - Терпимости? - Он усмехнулся. - Да это мое второе имя… упс, сорри, третье, сразу после Пушистика… Но мы заболтались что-то, нам нужно идти!
        Пока они шли из одного двора в другой, Арес вкратце объяснил Юре, чем опасен Захар, правда, вместо определения «оживший мертвец» он говорил «съехавший с катушек шизофреник».
        На остановке они втроем запрыгнули в трамвай. Подошла кондукторша, глаза ее расширились, когда Арес вынул из кармана толстую пачку денег, задумчиво посмотрел на нее и попросил у Алины:
        - Заплати за меня, ладно? У меня нет мелочи.
        Девушка забрала билетики и отвела юношу в самый конец трамвая, где возмущенным шепотом школьной учительницы поинтересовалась:
        - Откуда столько денег?
        - Ограбил инкассатора, - последовал спокойный ответ.
        Алина пораженно моргнула.
        - И тебе не стыдно?
        - Отнюдь.
        Глава 7
        Сердце вампира
        Они шли по узкой, плохо освещенной улочке. По обеим сторонам были старые дома с темными окнами и исписанными закоптелыми стенами. Фонари тут не горели, а небо полчаса назад окончательно потемнело.
        - Мы когда-нибудь куда-нибудь придем сегодня? - не выдержал Юра.
        Алина жалобно подняла глаза на Ареса, но тот в очередной раз отмолчался.
        - Почему мы просто не позвоним в милицию? - не успокаивался одногруппник. - Зачем ехать к черту на рога, как будто мы не можем начистить физиономию одному какому-то придурку! Я не привык убегать! Я думаю, Алина, тебе нечего боятся, потому что…
        Арес резко обернулся, схватил его за грудки и как пушинку оторвал от земли.
        - Заткнись. Думать буду я.
        - Отпусти его, - взмолилась девушка, пряча замерзшие руки в рукава пальто.
        Юноша разжал пальцы, и Юра свалился на землю.
        - Что за… - Тот вскочил и набросился на обидчика.
        Потасовки не случилось, Арес за какую-то долю секунды поймал парня за шею и негромко сказал:
        - Мы приехали к черту на рога, потому что я не могу убить вашего товарища в центре города, прямо на глазах у сотни свидетелей. Это понятно?
        - Ненормальный! - было первое, что выкрикнул Юра, когда хватка на его горле ослабела.
        - Перестаньте ссориться, - Алина встала между ними и как можно убедительнее произнесла: - Захар опасен, доверься нам, пожалуйста.
        Одногруппник успокоился и проворчал:
        - Я не стану драться с этим… только потому, что ты этого не хочешь.
        Арес неприлично громко фыркнул, а Алина сердито пихнула его плечом, потребовав:
        - Прекрати.
        Некоторое время никто не разговаривал, но, когда они попали в грязный маленький дворик, Юра отвел Алину в сторону и спросил на ухо:
        - Как давно ты знаешь этого парня? Он странный… Может, нам не Захара нужно бояться вовсе, а?
        Ответить она не успела, потому что раздался грохот на крыше трехэтажного дома.
        - Кто-то тут говорит обо мне? - Захар на мгновение замер на краю крыши, а затем спрыгнул на землю прямо перед Юрой.
        Арес тут же закрыл собой Алину.
        - Думали, я вас не догоню? - тонко захихикал Захар, медленно обходя вокруг своей жертвы.
        Юра вертелся волчком, пока его нервы не сдали:
        - Чего ты хочешь? Тебе нужна помощь…
        - Нет-нет, дружок. - Захар хлопнул парня по щеке. - Мне уже помогли.
        Алина потрясла Ареса за плечо.
        - Помоги ему! Чего ты ждешь?!
        Юра размахнулся, но кулак не долетел до цели, Захар перехватил его и двумя пальчиками повернул. Парень взвыл.
        - Этого я и ждал, - прокомментировал Арес. - А то ведь этот дурень потом в жизни не поверит, что он был в опасности! - Юноша оттолкнул Юру в сторону и, не глядя на них, приказал: - Уходите.
        Захар расплылся в ухмылке - в полумраке блеснули острые зубы. Он вынул из-за пояса пистолет и направил на Ареса.
        - Поиграем, волчонок? Не все же тебе толкать меня с лестниц и под машины. Пора и честь знать! А потом я лишу чести мою маленькую сестричку, прямо на шкуре, которую с тебя сниму!
        Алина видела, каким бешенством зажглись глаза Ареса, и это придало ей веры в победу. Юра прижимал к себе сломанное запястье, тихонько поскуливая:
        - Пойдем, прошу тебя, пойдем…
        Девушка не двигалась с места.
        Захар с Аресом медленно двигались по кругу.
        - Алина! - рявкнул Арес. - Убирайтесь! Я вас догоню!
        Она чувствовала, что Юра тащит ее, но была не в силах оторвать взгляд от высокой фигуры в светлой куртке. Одногруппник выволок ее из двора, без конца повторяя: - Мне больно, идем же, идем, мне больно…
        - Мы не должны оставлять его, - попыталась возразить девушка, она старалась вырвать свою ладонь, но тщетно.
        - Ты слышала, что он сказал, - выдохнул Юра, переходя на бег. - Нам нужно убираться!
        Прогрохотало три выстрела.
        Молодые люди добежали до оживленного перекрестка, и тут Алина заартачилась.
        - Иди без меня. Я не могу.
        - С ума сошла! - крикнул ей в лицо Юра.
        - Отпусти! Я хочу вернуться.
        - Глупо-глупо! - разъярился парень и тут же жалобно застонал: - Как же больно.
        Алина резко дернула свою руку и быстро отошла.
        - Езжай в травмпункт, тебе наложат гипс и… - Она поднесла указательный пальчик к кончику носа: - Никому ни слова, иначе…
        Девушка не стала заканчивать фразу, побежала обратно. Со двора доносился самый настоящий рев, к нему прибавлялся грохот рушимых стен, опрокинутых мусорных баков и выстрелов.
        Алина резко остановилась и попятилась, когда перед ней выросла фигура в черно-белом пальто. В узком переулке девушка была один на один с вампиром.
        Элиас протянул к ней руку и поманил к себе.
        - Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа, - противно позвал он.
        Алина перестала дышать, легкие наполнились ароматом ладана, неистово колотящееся сердце до боли сжалось.
        Вампир легкой походкой двинулся к ней, улыбаясь и дирижируя пальцами в такт своим гулким шагам.
        - Что вам нужно? - на выдохе спросила девушка, не в силах шелохнуться.
        Он приблизился и взял ее холодными пальцами за подбородок.
        - Смотри на меня.
        Девушка увидела, как он вынул из кармана перочинный ножик, вздрогнула, но не издала ни единого звука. Острие порезало кожу на ее шее, и вампир с удовольствием провел кончиком холодного языка по разрезу, слизывая кровь.
        - Вкусненько, - оценил Элиас.
        Неожиданно в его руках очутилась зажи-галка.
        Алина завороженно смотрела, как вампир поднес пламя к указательному пальцу левой руки, украшенному массивным кольцом с изображением черной фигурки коня в белом квадратике шахматного поля.
        Девушка не могла ни шевельнутся, ни отвести взгляда от сияющего перстня.
        А потом ледяная ладонь, словно пропитанная ладаном, зажала ей рот. И в тот же миг шею обожгло огнем, в глазах от боли заплясали разноцветные круги.
        Элиас оттолкнул от себя девушку, и та, ударившись спиной о стену дома, осела на асфальт. Способность видеть вернулась не сразу, Алина подняла голову.
        Вампир стоял над ней, прислушиваясь к шуму, доносящемуся со двора.
        - Кто-то пьет чаи с французскими хлебцами, а кто-то погибает ради того, чтобы игра продолжалась. - Элиас засмеялся и, показав ей палец с кольцом, прибавил: - Ход конем, Аресу понравится!
        Из арки с громким рыком выскочил огромный волк. Белая шкура покрылась темными пятнами, яркие голубые глаза бешено горели.
        - Спешу откланяться, - промурлыкал Элиас и ушел сквозь стену.
        Алина зажмурилась, уверенная, что Арес промахнется и вместо вампира нанесет удар ей. Но этого не случилось, волк приземлился рядом, от тяжести его тела земля загудела.
        «Проклятье», - прорычал в голове девушки голос, да так громко, что она непроизвольно зажала уши.
        Взгляд оборотня был устремлен на ее шею.
        - Он порезал меня и… и… - Девушка потянулась к шее, но в последний момент в страхе отдернула руку и невнятно пробормотала: - Мне не больно, совсем не больно.
        Арес зарычал, бросился обратно в арку, приказав: «За мной»
        Алина поднялась, пошатываясь, добрела до дворика, где скрылся волк, и выглянула из-за угла.
        Грязная разорванная одежда валялась неподалеку от перевернутых бачков, там же, где и оторванная голова Захара, с открытыми стеклянными глазами игрушки.
        Огромная лапа придавила обезглавленное тело к земле, Арес когтями и зубами разорвал грудь и вырвал все еще живое сердце. Он растерзал его на мелкие клочки, а потом обессиленно упал рядом. Раздалось тупое звяканье металла об асфальт - пули вышли из тела.
        - Арес, - дрожащим голосом позвала Алина, осторожно, шаг за шагом, приближаясь к нему.
        Подошвы сапог неприятно липли к скользкому от крови асфальту, издавая чавкающие звуки.
        «Возьми в кармане моей куртки коробок спичек. Нельзя тут оставлять тело», - услышала она безмолвный приказ.
        Девушка вынула все из карманов разорванной куртки и переложила к себе в сумку, затем, следуя указаниям голоса в голове, зажгла спичку и бросила ее в изуродованное тело, предварительно подкатив к нему ногой голову. Останки вспыхнули молниеносно, пламя всколыхнулось высоко-высоко и резко опало, оставив почерневшую груду, которая рухнула, превратившись в черную пыль.
        Девушку била мелкая дрожь, она стояла, обхватив себя руками, и взирала на горстку пепла, оставшуюся от сводного брата.
        Было ли ей жаль?
        Алина опустилась на корточки, закрыла лицо руками и разрыдалась.
        Глава 8
        В форме полумесяца
        - Это незаконно, - в который раз прошептала девушка, взбираясь по выступам на стене на второй этаж.
        Арес ждал на краю крыши небольшой пристройки к дому, куда запрыгнул с такой легкостью, словно взял барьер не выше бортика детской песочницы.
        Алина дотянулась до окна и, как ей твердил голос в голове, толкнула одну створку. Та со скрипом поддалась. Тогда девушка осторожно влезла на подоконник и проникла в помещение.
        «Открой окно пошире», - распорядился Арес.
        Алина смерила расстояние от подоконника до крыши пристройки, и сердце ухнуло в живот. Дрожащими руками она распахнула окно со скрипучими старыми рамами, затем отошла в глубь комнаты. Раздался удар, и волк влетел в оконный проем, задев задними лапами подоконник. Установилась тишина, по комнате распространился свежий запах леса.
        - А что, если вернутся хозяева? - Алина беспомощно огляделась в темноте. И напряглась, чтобы расслышать ответ у себя в голове, но голос прозвучал рядом:
        - Тут живет бездетная пара, они вечно в разъездах.
        Увидев перед собой обнаженного Ареса, девушка отшатнулась, налетела в темноте на подлокотник кресла и, если бы юноша не подхватил ее вовремя, свалилась бы навзничь.
        Блеснули голубые глаза.
        - Я тебя смущаю?
        - Все в порядке, - выдавила она из себя, ощущая под ладонями обжигающее тепло его кожи на груди, - я ничего не вижу, слишком темно.
        Он долго смотрел на ее шею, и Алина чувствовала его злость, как свою собственную. Она теснила грудь и не давала свободно дышать.
        Наконец Арес усадил девушку в кресло, а сам куда-то ушел, оставив ее в темноте и тишине. Вернулся лишь спустя пятнадцать минут и включил ночник над большой двуспальной кроватью. На бедрах у молодого человека было повязано полотенце, на животе, плечах и груди поблескивали капельки воды и виднелись свежие пулевые ранения.
        Арес прошелся до окна и закрыл его, заметив:
        - Ты можешь сходить в ванную.
        Алина молча взирала на него.
        - Ты голодна? - словно не замечая ее взгляда, спросил он, опускаясь на постель и роясь в ящике прикроватной тумбочки.
        Девушка нахмурилась.
        - Ты мог бы не вести себя так? Мы… мы не должны…
        Он взглянул на нее исподлобья и продолжил поиски в ящике, пока не выудил коробочку с пластырями.
        - Мне казалось, тебе хотелось знать, как я жил эти одиннадцать лет, - его губы искривила горькая усмешка.
        - Вот, значит, как… - Она отвела от него взгляд и, не выдержав, беззвучно заплакала.
        Арес тут же оказался рядом, опустился на колени и тыльной стороной ладони осторожно провел по ее щеке, стирая слезы.
        - Все было не так уж плохо, - улыбнулся он. - Ну же, посмотри на меня! Разве я выгляжу жалким?
        Алина не ответила, поднялась и молча пошла в ванную. Нет, он не выглядел жалким, он выглядел глубоко несчастным и одиноким. Поток слез было не остановить. При мысли, что маленький мальчик из ее сна скитался по улицам, как воришка проникал в чужие дома, у нее сердце разрывалось.
        Девушка позвонила домой. Пришлось соврать, что ночует у подруг. На вопрос приемной матери о Захаре Алина ответила: «Не видела его». Затем почистила пальто от пыли, крови, умылась и уже хотела вернулась в комнату, но в коридоре, в небольшом зеркале увидела свою рану на шее. Это был не просто порез, а клеймо в виде шахматной фигуры.
        К глазам снова подкатили слезы. Она сдержалась, подняла воротничок свитера и пошла в комнату.
        Арес, облаченный в спортивные черные штаны, вскочил с кровати. Он пристально уставился на девушку, так, словно хотел прочитать ее мысли.
        - Ты устала, позволь я поухаживаю за тобой!
        Она покачала головой, заставила его сесть и, погладив по плечу, тихо спросила:
        - О тебе когда-нибудь кто-то заботился?
        Юноша прижался щекой к ее руке.
        - Ты. Разве не помнишь?
        - Помню, - она потупилась и махнула в сторону двери. - Я могла бы что-нибудь тебе приготовить.
        - Правда? - неподдельно, совсем как маленький, обрадовался он.
        - Конечно. Что захочешь! - И чуть тише прибавила: - Что найдем тут…
        Арес задумчиво склонил голову, потом взглянул на нее с радостным блеском в глазах.
        - А печенье можешь сделать?
        Девушка удивленно вскинула брови, а он смущенно пояснил:
        - Печенье в форме полумесяца. В день нашей первой встречи ты меня угостила им.
        - Мы с мамой его испекли, - вспомнила Алина. - Оно очень просто делается…
        Уже спустя сорок минут они сидели вместе на кровати с кружками молока и тарелкой теплого печенья.
        Арес взял очередную печенюшку, покрутил ее в пальцах. Взгляд его устремился в сторону окна, и юноша признался: - Иногда, сидя где-нибудь и глядя в небо на полумесяц, я мечтал, что однажды мы с тобой… - Он умолк, на скулах появился нежный румянец.
        Алина не могла налюбоваться юношей - таким красивым, сильным, бесстрашным, где-то жестоким, циничным, но вместе с тем трогательно застенчивым. Под неприступной броней жило сердце все того же маленького ласкового волчонка, которого она однажды забрала из леса.
        - Арес, а как можно стать таким, как ты?
        - Достаточного одного укуса оборотня. Слюна попадет в кровь, и через несколько дней, у каждого по-разному, в организме начнутся необратимые преобразования.
        - А откуда произошел ваш род?
        - От одного человека - странника. Он мог лечить одним лишь прикосновением и никогда не ел. Мне рассказывали, что наш прародитель обладал способностью превращаться в коршуна и волка. Он не причинял никому вреда. Но однажды, тогда еще на землях Франции, жители встретили его дурно. Они загнали волка в амбар и закидали огнем. В попытке вырваться из горящего амбара, волк поранил мужчину и в течение трех лун погиб. А тот, кого он укусил, обратился. От него и пошли такие, как я. Мы не умеем лечить или превращаться в коршунов, но мы быстрые, сильные, живем несколько столетий и обладаем телепатическими способностями. В мире нас не больше трех сотен.
        Алина поежилась.
        - А меня ты собираешься укусить?
        Он лишь рассмеялся, но сколько она ни ждала, так ничего и не ответил.
        Девушка заметила, что он бросил на нее косой взгляд, и с нарочитым безразличием спросила:
        - А подружки у тебя есть? Или ты всегда один? - И затаила дыханье.
        Он отхлебнул из кружки.
        - Ну, есть… но вообще оборотни одиночки. Вампиры, маги, те любят компанию, а мы - другие.
        Алина шумно выдохнула.
        - И что же твои подружки… какие они?
        Юноша вынул из ее руки пустую кружку и вместе со своей пустой тарелкой отставил на тумбочку. Потом устроился поудобнее, выключил свет и коротко ответил:
        - Обычные. Ничего особенного.
        Девушку внезапно охватила злость. Ей хотелось что-нибудь сломать, желательно об голову чертового оборотня, лежащего рядом с ней.
        - Ты спишь? - через некоторое время спросил Арес.
        - Если ты будешь болтать, вряд ли я усну, - огрызнулась Алина.
        - Прости, - шепнул он, заботливо накрывая ее одеялом.
        Больше он не произнес ни слова. Девушка знала, что он не спит, понимала, как глупа злость и обида на него, но от одной мысли о тех, кому мог принадлежать ее Арес, хотелось взвыть. Она впервые и так безрассудно ревновала.
        Утро наступило раньше запланированного. Алина проснулась в ту же секунду, как рука Ареса легла ей на плечо.
        - Хозяева вернулись, - коротко объяснил юноша, вскакивая и подавая девушке пальто и сумку.
        Глава 9
        Алиби
        От волнения Алина никак не могла попасть ногой в сапог.
        Арес заметил это и быстро полностью одел девушку. А она, услышав, как распахнулась в прихожей входная дверь, зло прошипела:
        - Скольких же девиц ты одевал, раз научился так ловко действовать!
        Ресницы юноши удивленно дрогнули, он воззрился на нее:
        - Ни одной. Ты первая.
        - Ну да, волчиц ведь одевать не нужно!
        Арес нахмурился и повторил:
        - Ты первая… и единственная.
        В прихожей раздались голоса:
        - Как вкусно пахнет! Надо же!
        - И правда, выпечкой…
        Арес схватил футболку и подтолкнул Алину к окну. Над крышами просыпался рассвет, голоса и шаги приближались.
        Девушка не могла шелохнуться, от страха у нее атрофировалась способность двигаться. Но Аресу явно было не привыкать, он запрыгнул на подоконник, обхватил ее за талию и буквально выволок за окно в тот миг, когда дверь в комнату открылась.
        Они успели услышать, как хозяйка истошно закричала, а потом Арес пружинисто приземлился и опустил Алину на землю. Они спрятались за пристройку.
        - Нас обокрали! - кричала хозяйка. - Тут кто-то был! Я же говорила тебе, надо сделать задвижку, а ты…
        Девушка медленно выпустила воздух, сердце колотилось в висках, пальцы вцепились в футболку на груди Ареса, и, кажется, разжать их она была не в силах.
        Окно со звоном захлопнулось, лишь тогда Алина обратила внимание, что Арес стоит босиком.
        - Тебе не холодно?
        Юноша потянул ее за собой, бормоча:
        - Извини, что все так… мне жаль…
        Они обошли засохшую на асфальте кровь и выбежали из двора. Улочка была пуста - не видно людей, не слышно шума машин.
        До перекрестка, где Алина вчера рассталась с Юрой, шли молча, но вскоре девушка не вытерпела и спросила:
        - А что дальше?
        Арес ответил, как само собой разумеющееся:
        - Купим мне кроссовки. Скоро уже откроются магазины.
        Они миновали дорогу, вошли в парк и побрели по желтой от листьев дорожке. Восходящее солнце нехотя окунало верхушки деревьев в золотистую краску. Арес с удовольствием щурился, и его губы трогала едва заметная улыбка.
        - Как думаешь, Элиас сейчас где-то рядом? - поинтересовалась Алина, поднимая с земли большой коричнево-красный кленовый лист.
        - Нет, - Арес оглянулся. - Вампиры не ходят днем.
        - А как же Захар, он ходил днем! Странно, правда, что Элиас позволил тебе его убить?
        Юноша вздохнул.
        - Элиас не возлагал больших надежд на Захара, он оживил его с помощью древнего обряда. Такой обычно совершают колдуны, чтобы вернуть кого-то из царства мертвых. Захар был даже не вампиром - ходячим трупом, куклой, которой управлял Элиас. Парню, чтобы набраться сил, пришлось выпить очень много человеческой крови. Сил его хватило бы еще часов на пять, не больше. Тело уже начало разлагаться, ему требовалось бы все больше и больше крови. А потом он бы просто начал разваливаться.
        Девушка поднесла к носу холодный лист и на вдохе спросила:
        - Зачем Элиас меня порезал и оставил свой знак? Мог ведь убить! Времени было предостаточно.
        Арес посмотрел на нее, взгляд его посерьезнел, по лицу пробежала тень.
        - Играет на моих нервах. Или планирует что-то… Убить - слишком просто, он любит сложные комбинации.
        Они гуляли по парку, пока не открылись магазины. Тогда девушка оставила Ареса сидеть на скамейке, а сама пошла в обувной. Купила черные носки, того же цвета кроссовки нужного размера, быстро забежала в соседний магазинчик и там приобрела мужской свитер и серую куртку.
        Алина остановилась на светофоре, а когда хотела шагнуть на зебру, увидела на другой стороне дороги Ареса. Он ринулся к ней, прямо через поток машин. Раздался оглушительный визг тормозов, одна иномарка задела юношу, и тот откатился к поребрику - под ноги девушке. Но тотчас вскочил и заключил ее в крепкие объятия. Алина повертела головой в поисках опасности, но ничего страшного не заметила.
        - Эй, парень! - крикнул водитель авто.
        Арес отмахнулся.
        - Все нормально.
        - Кого ты увидел? - озираясь, прошептала девушка.
        - Не знаю… я… У тебя за спиной кто-то стоял в черном плаще и капюшоне.
        - Элиас? Но он ведь не может…
        - Нет, это была женщина, но я почувствовал опасность. - Арес удрученно опустил глаза. - Наверно, просто показалось.
        Вокруг собирались зеваки, и юноша, схватив Алину за руку, повел ее за собой.
        В парке он облачился в новую одежду, и тогда девушка напомнила:
        - Мне нужно в институт.
        Юноша помрачнел.
        - Не думаешь же ты, что Элиас устроит кровавую бойню прямо в здании университета? - изумилась Алина.
        Арес не ответил, и они молча направились к остановке.
        Через полтора часа девушка вошла в шумную аудиторию. Ее спутник, проскочивший мимо охраны незамеченным, остался снаружи.
        - Как твоя рука? - Алина села рядом с Юрой. Тот вздрогнул и быстро обернулся. Под глазами виднелись мешки, он был бледным и напуганным. Гипса она не заметила, зато увидела синеву на руке, кисть опухла и походила на раздувшуюся сливу.
        - Ты не ездил в травму?
        - Мне не нужно, - резко произнес парень и отвернулся.
        Алина огляделась в поисках сестер, но они, похоже, еще не пришли.
        - Юра, - позвала девушка, - не хочешь поговорить?
        - А чего говорить? - Он натянул рукав свитера на свою сиреневую кисть. - Ты уже знаешь про Таню и Аню?
        Вопрос застрял в горле, девушка помотала головой.
        - Их убили, - тихо произнес Юра. - Полностью выкачали всю кровь.
        Алина содрогнулась, ей вдруг стало нечем дышать.
        - Когда? - она услышала себя словно со стороны.
        - Вчера.
        - Захар, - одновременно произнесли они и переглянулись.
        Юра отвел взгляд, пробормотав:
        - Я рад, что твой дружок убил эту тварь.
        Алина кивнула. Перед глазами предстала сцена, в которой Захар вел к машине ее подруг, обняв за плечи.
        - Меня сегодня вызывали в милицию, - словно невзначай, обронил парень, а девушка нахмурилась и коснулась его плеча, чтобы привлечь внимание. Юра посмотрел на нее.
        - Откуда ты знаешь, что мой друг убил Захара?
        Одногруппник испуганно моргнул, но с ответом нашелся сразу:
        - Догадался. Иначе ты бы тут не сидела!
        Девушка продолжала подозрительно щуриться, и он добавил:
        - Ой, не смотри ты так, Арес выглядел более чем уверенным, когда говорил про убийство.
        Алина вздохнула.
        - Прости, я подумала…
        Он нервно засмеялся.
        - Да забей. Теперь нужно решить, что мы скажем в милиции.
        - Мы?
        Юра хмыкнул.
        - А ты как думала? Где ты была целый день, вечер и ночь тройного убийства? У тебя алиби-то есть?
        Алина побледнела, едва слышно прошептав:
        - Этой ночью я была у подруг… я так сказала.
        Юра вздохнул.
        - Боюсь, твои подруги никогда уже не смогут это подтвердить.
        Глава 10
        Счастье
        Евгения переставляла на полке с места на место альбомы.
        - Погуляет и вернется, - громко произнесла она, словно саму себя пыталась убедить. - Так ведь было! А не звонит… а мальчишки никогда не звонят родителям, это, как у вас говорят, не круто.
        Приемная мать обернулась и посмотрела на Алину.
        - Так ведь?
        - Конечно, - промямлила девушка.
        - Ты вот позвонила, а он нет. Но ты девочка, тебе свойственно… - Евгения обессиленно опустила руки. - Все будет хорошо.
        Она уже хотела покинуть гостиную, но Алина окликнула ее.
        - Я хочу сказать кое-что…
        Приемная мать ласково улыбнулась.
        - Я не у подруг ночевала, я…
        Евгения засмеялась.
        - Ну конечно, милая, конечно, не у подруг. Ты меня совсем за дурочку держишь? Я же все понимаю. Студенческая жизнь, мальчики… - Она перестала улыбаться и попросила: - Алиночка, пожалуйста, только осторожно. А то ведь это недолго… одна неосторожная ночь может испортить всю дальнейшую жизнь. - Евгения помолчала. - Как его зовут?
        - Его? Ам-м… Юра, одногруппник.
        - Чудесно, - приемная мать похлопала ее по плечу. - Пригласи его как-нибудь к нам.
        Алина молча качнула головой. Она знала, что совсем скоро Евгения забудет о своей просьбе, потому что у нее найдется, о чем подумать…
        Девушка со вздохом закрыла глаза. Ей было страшно при мысли, какую боль причинит приемным родителям смерть единственного сына. Они ведь не знали, что хороший мальчик существовал лишь для них, а многие видели другого Захара, по которому не хотелось плакать и горевать.
        В своей комнате Алина походила из угла в угол, попыталась заняться курсовиком, но вскоре оставила это дело и подошла к окну. Вид открывался на проспект и небольшой садик с детской площадкой посередине. На скамеечке, ближе всего расположенной к дому, сидел Арес. Казалось, с того момента, как они расстались около трех часов назад, он не изменил своего положения. Все так же сидел, скрестив ноги, и смотрел на окна ее комнаты.
        Девушка тихонько побарабанила пальцами по стеклу.
        Арес ей улыбнулся и немного приподнял руку.
        Сердце тоскливо сжалось. Алина увидела, что юноша нагнулся и что-то пишет на земле. Когда он выпрямился, девушка прищурилась и смогла прочесть свое имя. Арес вновь наклонился и поместил его в большое сердце.
        Мимо прошла стайка школьниц, толкая друг друга локтями, они указали на нарисованное сердце, а потом на окно и, хихикая, убежали.
        Арес не обратил на них внимания, Алина чувствовала на себе его пристальный взгляд, и от ее взволнованного дыхания стекло покрывалось белой дымкой, на которой девушка нарисовала ногтем улыбающуюся морду волка.
        Юноша опустил голову, только тогда Алина сообразила, что он мог неправильно истолковать ее жест. Она быстро обвела волка сердечком и выбежала из комнаты.
        Спустя сорок пять минут девушка вышла из подъезда, затем из арки, обогнула дом и приблизилась к скамейке, на которой сидел Арес.
        Он встретил ее совсем не так, как она ожидала.
        - Зачем ты вышла одна! Тебе мало? - воскликнул юноша, вскакивая и указывая на обмотанную шарфиком шею. - Ты хоть представляешь… - Он осекся, увидев у нее в руке прозрачный пакетик с печеньем в форме полумесяца.
        А Алине ее поступок вдруг показался ужасно глупым, она даже рассердилась на себя и мысленно обругала «наивной дурой».
        Арес поймал пущенное в него печенье и, смущенно потупившись, признался:
        - Я боюсь за тебя. Элиас мог появиться, пока ты обходила дом.
        - Но не появился. Будем жить дальше? - Она круто развернулась, чтобы уйти, но он ухватил ее за рукав пальто и усадил к себе на ногу. Но и тут она возмутилась:
        - Не нужно со мной обращаться как… как с куклой!
        Он разжал объятия.
        - Прости.
        Она злилась на него, но больше на себя, не способную думать ни о чем другом, кроме как о голубоглазом оборотне.
        - Я провожу тебя. - Арес потянулся к ее локтю, но вовремя вспомнил ее упрек про куклу и резко отдернул руку, спрятав ее в карман куртки.
        Алина нехотя поплелась следом. Она надеялась, что они немного побудут вместе, погуляют, но говорить ему об этом теперь не хотелось.
        - И скоро тебе наскучит сидеть под моим окном? - не удержалась от язвительного тона Алина, останавливаясь у дверей парадной.
        - Никогда, - коротко ответил Арес.
        - Ну конечно, - недоверчиво фыркнула она.
        - За одиннадцать лет не надоело, и теперь ничего не изменится, - твердо сказал он, пристально глядя на нее.
        Ей стало так неловко, что даже глаза было стыдно на него поднять.
        - Я нервничаю, - пробормотала Алина, - там, в комнате, я почему-то не могу ничем заниматься… все думаю… думаю, обо всем, что случилось.
        Арес осторожно привлек ее к себе и, как маленькую, погладил по голове.
        - Так много слов на свете и так мало нужных… я не могу тебе врать, будто все будет хорошо, я сам этого не знаю. Я уже допустил промах, и теперь… у тебя есть это, - он осторожно коснулся шарфа на ее шее. - Каждая ошибка будет стоить все дороже.
        - Мы могли бы побыть вместе? - нерешительно спросила девушка.
        - Конечно. Сколько захочешь.
        Они гуляли по Невскому, заглядывая в витрины, болтая ни о чем и обо всем сразу. Печенье быстро закончилось, Арес купил разноцветную кукурузу, а потом веер из разноцветных леденцов, застенчиво сообщив: «Я читал в книгах, как нужно ухаживать за дамами».
        Алина знала, что давно, а может быть, и никогда прежде, не ощущала так много счастья за один вечер. Оно теснило грудь, играло внутри, словно маленький оркестр, а когда взгляд звериных, но необыкновенно нежных глаз устремлялся на нее, сердце выдавало торжественную барабанную дробь.
        Арес проводил девушку до квартиры, и на миг ей стало жаль, что перед ней стоит не самый обыкновенный парень из института. Но она тут же себя одернула. Ни с одним парнем из института она бы не испытала и доли счастья, которое подарил ей Арес. Рядом с ним казалось, что не было этих одиннадцати лет, смерти родителей, детского дома, разлуки и тоски, жизни в чужом доме, с чужими людьми, постоянных издевок сводного брата и одиночества. И пусть долгожданная встреча была омрачена смертельной опасностью, она того несомненно стоила.
        Глава 11
        На глазах у ангела
        Пролетели две недели. Сестер похоронили. Поиски Захара - главного подозреваемого - продолжались. Несколько свидетелей упомянули, что Захар, после своего исчезновения, вернулся странным. И он был последним, кто видел девушек, поскольку отвозил их домой.
        Алина вышла с Юрой из института, а за ними тенью выскользнул Арес.
        Одногруппник неприязненно покосился на него и поинтересовался:
        - Долго он так будет ходить за тобой?
        На улице лил дождь.
        Девушка пожала плечами, с трудом сдерживаясь, чтобы не посмотреть на своего грозного охранника и не показать, какое волнительное удовольствие испытывает от его присутствия.
        А Арес снял куртку и развернул ее над головой девушки, укрыв от дождя.
        - Спасибо, - прошептала Алина, с благодарностью подняв на него глаза.
        Юра громко хмыкнул.
        - Ну понятно…
        Девушка кинула на него взгляд через плечо и холодно сказала:
        - До завтра.
        Арес подождал, пока парень отойдет.
        - Куда пойдем?
        Она сделала вид, будто сосредоточенно думает. Каждый день они куда-нибудь ходили вместе: в театры, цирк, кино, музеи, на выставки. По вечерам сидели в уютных кафешках на Невском. Они практически не расставались.
        Сегодня девушке не хотелось никуда идти, потому что вчера, лежа ночью без сна, она вдруг поймала себя на мысли…
        Алина таинственно улыбнулась и сказала:
        - Я немного устала.
        - Проводить тебя…
        - Нет, я не хочу домой.
        Дождь усилился, небо сильно потемнело.
        - Посидим где-нибудь в кафе? - предложил Арес, удерживая над ней свою куртку. Капли с волос стекали по его лицу за шиворот белого джемпера, но юношу, кажется, это совсем не беспокоило.
        - Мы пойдем к тебе, - заявила девушка и решительно пошла в сторону Невского.
        Арес последовал за ней. Некоторое время они шли молча, он задумчиво покусывал нижнюю губу. А когда они добрались до Зеленого моста и девушка все-таки свернула в сторону его дома, а не своего, юноша заметил:
        - Мой чердак не совсем то место… где приятно отдыхать.
        - Я так не считаю, - возразила Алина.
        Куртка уже не спасала от дождя, и девушка, смеясь, воскликнула:
        - Да не растаю я, в самом деле! - Видя, что он сомневается, она добавила: - Высушусь у тебя.
        - В том-то и проблема, - огорченно пробормотал он. - У меня даже обогревателя нет!
        Алина нежно посмотрела на него.
        - А он нам и не нужен.
        Юноша моргнул, на скулах его вспыхнул румянец. До самой двери чердака Арес не проронил ни слова. Уверенность девушки пошатнулась.
        В маленькой комнатке было все по-прежнему: голые стены, фляги с водой, коробка с одеждой, матрац.
        За окном совсем стемнело, по стеклу барабанил дождь.
        Раздался щелчок выключателя, но лампочка не зажглась.
        - Отлично, - прокомментировал Арес, - света нет. - Он помолчал, глядя на девушку. - Дрожишь… уверена, что хочешь остаться тут?
        Алина привалилась спиной к двери и, не сводя взгляда с мокрого лица с яркими голубыми глазами, спросила:
        - Ты любишь меня?
        Повисло молчание.
        Девушка ощутила, как сердце сжалось от разочарования.
        - Ты не отвечаешь, потому что…
        - Я удивлен, - произнес он. - Ты ставишь под сомнения мои чувства лишь потому, что я никогда не произносил эти три нелепых слова?
        - Я думала…
        - Любовь - это не слова, - довольно резко оборвал Арес и отвернулся.
        - Прости, - Алина приблизилась к нему, обняла. - Я вовсе не сомневаюсь… просто людям, особенно девушкам, очень нравятся эти три нелепых слова.
        Юноша погладил ее по щеке.
        - Я мог бы тебе их говорить, если хочешь.
        - Не обязательно.
        Арес подошел к коробке с одеждой.
        - Тут есть сухие новые вещи.
        Алина благодарно кивнула.
        Ее тоненькое пальто из мягкой шерсти можно было выжимать, кофточка под ним и джинсы прилипли к телу. Дождь не утихал, за оком стало темно, как ночью.
        Девушка открыла сумочку, порылась в ней и вынула маленькую свечку в виде ангела, купленную еще месяца два назад.
        - Ужин при свечах, - усмехнулся Арес, перебирая пакеты с одеждой и невесело прибавляя: - Только есть тут нечего. Могу налить кружечку воды разве что.
        - Было бы здорово, - стаскивая с себя пальто, улыбнулась девушка.
        Юноша зажег свечку, покрутился на месте, не зная, куда ее поставить. Наконец, нашел для нее место на полу, прямо посередине комнаты, затем налил в пластмассовый стаканчик воды и протянул девушке.
        Их руки, ее - холодная и его - горячая, соприкоснулись, взгляды встретились. Под нажимом пальцев вода в стаканчике закачалась, поблескивая в мягком свете огня.
        - Хочешь пить?
        - Ей хотелось ответить «Хочу тебя», но вместо этого она попросила:
        - Поцелуй меня.
        Вода медленно потекла по их рукам и закапала на пол. Арес облизнул губы, глаза его стали ярче, а плечи напряглись.
        - Ты не боишься меня?
        Алина скользнула ладонью по его руке и прикоснулась к мокрому на груди джемперу. Она чувствовала ускоренное биение сердца под пальцами. Стакан с водой упал на пол, вода разлилась. Арес накрыл ее руку своей и тихо произнес:
        - Это не человеческое сердце, ты понимаешь, часть меня…
        Она не дала ему договорить и приникла к его горячим губам. Больше ей не было холодно. Тепло устремилось по венам в центр груди, соединилось в один шар и взорвалось тысячью огненных бисеринок, которые, приятно щекоча, медленно покатились в низ живота.
        Арес скинул мокрую куртку и, придерживая девушку за талию, опустил на матрац. От нового белья приятно пахло свежим текстилем, а от юноши лесом. Алина уткнулась ему в шею и закрыла глаза.
        - Я тебя люблю.
        Ее руки проникли под его джемпер и заскользили по спине.
        Арес стянул его и посмотрел на маленького ангела в центре комнаты, озарявшего помещение. Затем перевел взгляд на девушку и, касаясь ее губ, прошептал:
        - На глазах у ангела?
        Алина немного повернула голову и легонька подула. Пламя заколыхалось, словно сопротивляясь, и нехотя погасло. Комната потонула во тьме. Тишину нарушал лишь стук капель о стекло, прерывистое дыхание и биение двух сердец.
        Глава 12
        Подарок
        Девушка шла по снегу, вокруг ничего не было, только бесконечная белизна. Арес находился рядом. Они молчали, глядя вдаль. Но неожиданно юноша остановился и протянул руку, прошептав:
        - Не оборачивайся.
        Алина крепко сжала его ладонь и почувствовала во рту терпкий, горьковатый привкус ладана. Голова закружилась, в глазах почернело, стало нечем дышать, в носу от сильного сладкого запаха заболело.
        Девушка чувствовала, что за спиной кто-то стоит. От страха сердце перестало биться. Лицо Ареса выражало мертвое спокойствие, словно он находился не тут - с ней, а где-то далеко. Алина не выдержала и обернулась…
        Девушка проснулась от собственного крика. Она лежала на матраце, одетая в длинный толстый свитер, прижав к себе голые ноги. В комнате по-прежнему стояла темнота. Арес тоже проснулся.
        - Это сон, - сказал он, нежно привлекая девушку к себе.
        Только сейчас она почувствовала, как в комнате холодно. Дождь все еще шел, но уже не с такой силой.
        Алина вплотную придвинулась к юноше.
        - Почему мне это снится?
        - Элиас вторгается в твои сны, чтобы управлять подсознанием, а я… - он помолчал, - я не могу оставить тебя с ним наедине. Ночь за ночью мы приходим в твои сны, как на поле брани - наше извечное место встречи.
        - Каждую ночь? - недоверчиво переспросила девушка. - Но вы снитесь мне не каждую ночь!
        - Я знаю. Это он решает, когда мы тебе приснимся, не я.
        - Но как? Разве такое возможно?
        Арес приподнялся на локте, глаза его блеснули в темноте.
        - Вампиры, оборотни, маги могут управлять своими снами. Некоторые люди тоже, но не в такой степени.
        - Да, может, вы и управляете своими снами, но как вы в мой проникаете?
        Юноша вздохнул.
        - Мы с Элиасом настроились на тебя, как на любимую радиостанцию. У нас нет собственных сновидений, мы контролируем их, потому что стоим на границе между твоим сном и реальностью. Всякий раз, когда Элиас нарушает границу, я вынужден идти за ним. Всякий раз, когда ты думаешь обо мне перед сном, вызывая меня в свое сновидение, Элиас следует за мной.
        - А почему он никогда не показывал своего лица? - Алина вздрогнула. - Никогда, до сегодняшней ночи.
        - Он не может ничего сделать тебе во сне, - юноша крепче прижал ее к себе. - Он выбрал себе роль кого-то тайного, того, кто способен нанести удар со спины. Элиас хочет, чтобы ты это знала. А вот зачем, вопрос интересный.
        - И ты, видя, как мне страшно, даже ни разу не пытался показать, кто же там - за спиной?! - сердито воскликнула Алина.
        - Да, - признал Арес.
        - Но это жестоко, - голос ее задрожал.
        - Чем раньше бы ты увидела его лицо, тем быстрее бы закончилась твоя безоблачная жизнь. Прости, мне жаль, что тебе пришлось так много бояться. Только все одиннадцать лет я сам живу в страхе и постоянном ожидании, когда Элиас выйдет из тени, чтобы отомстить мне, оборвав твою жизнь.
        Алина прижалась губами к его щеке.
        - И долго он будет… - Она не договорила и резко поднялась на локте.
        Арес метнул взгляд в сторону окна.
        - Ты что-то увидела?
        - Не знаю, но мне показалось…
        - Сюда никто не войдет, мы в безопасности. Ни один вампир в здравом уме не сунется в логово оборотня.
        Девушка кивнула.
        - Просто показалась. Сколько же Элиас будет нас мучить?
        Арес медленно втянул в себя запах ее волос.
        - Скоро узнаем…
        Наступило утро, дождь прекратился. Перед институтом девушка забежала домой.
        Приемная мать, бледная и изрядно похудевшая, встретила ее в коридоре.
        - Пока никаких новостей, - охрипшим от слез голосом сообщила она.
        Алина повесила на крючок пальто. Она не знала, что сказать безутешной женщине, а та ждала, смотрела с надеждой.
        - Будем ждать и верить, - слова дались тяжело, но промолчать девушка не могла.
        Евгения безнадежно кивнула и пошла в кухню, а Алина побежала к себе в комнату. Но внутрь не зашла - застыла на пороге. Пахло ладаном.
        Девушка включила свет и увидела на кровати розовую коробочку, обвязанную красной ленточкой - той самой, похищенной Элиасом.
        Алина села на кровать рядом с нежданным подарком, некоторое время не решаясь прикоснуться к коробке. Когда же она сняла крышку, дыхание перехватило. Внутри лежал тряпичный волк с наклеенным на боку золотистым локоном. В нарисованное красное сердце на груди была воткнута черная игла.
        Девушка порывисто протянула руку к иголке, воткнутой в сердце волка, но тут же отдернула.
        От посетившей догадки Алина застонала.
        Арес ее не любил, все было спланировано и предрешено его врагом…
        Алина рассеянно смотрела в конспект, вполуха слушая преподавателя психологии.
        - Твой пес, как всегда, у двери? - шепотом поинтересовался Юра.
        Девушка настороженно покосилась на него, переспросив:
        - Пес?
        - Ну, так называют верных стражников, - смутился парень.
        - А-а-а, - она кивнула. - Думаю, он там.
        - И чего он хвостом ходит, не пойму, - зашептал ей в самое ухо Юра. - Захара больше нет, чего боятся! Можешь объяснить?
        - Нет, не могу…
        Преподаватель громко произнес: «Всем спасибо, все свободны», и по аудитории пролетел радостный гул.
        - Мне нужно идти. - Алина бросила в сумочку тетрадь с ручкой и заспешила к двери.
        Она увидела, что Юра сделал шаг за ней, но потом передумал и остановился.
        Арес в самом деле стоял в коридоре, наблюдая за потоком студентов. На него тоже поглядывали, особенно девушки, одна даже приостановилась. Алина решительно подошла к юноше, привлекавшему к себе столько внимания, и заявила:
        - Скоро о тебе начнут спрашивать, нам это не нужно.
        Некоторые девушки с ее факультета уже интересовались, что это за красавчик да откуда.
        - Ты уже закончила? - спросил Арес.
        - Нет, но… - Она зашагала по коридору, обходя встречных девушек и парней. Арес молча шел по пятам.
        - Я не пойду на последнюю пару, - получив в гардеробе пальто, сообщила Алина.
        - Почему? - искренне изумился юноша.
        Она посмотрела на него через плечо.
        - Ты действительно не догадываешься?
        - Нет.
        Девушка хмыкнула.
        Они вышли из института.
        - Не сегодня, так завтра меня убьют, неужели ты думаешь, - Алина кивнула на чистое безоблачное небо, - вон там будет иметь какое-то значение, умею я решать матричные уравнения или нет?!
        Девушка повернулась, уже открыла рот, чтобы сказать, что за подарок получила утром, но наткнулась на взгляд голубых глаз, и все слова, злость испарились. Арес выглядел так, словно его ударили, но он не может ответить тем же.
        - Прости меня, - опомнилась девушка, обвивая руками его шею.
        Он и так делал все, что мог, и даже больше.
        - Мы что-нибудь придумаем, правда? Ты ведь не оставишь меня? И все еще любишь, да? - Она заплакала. - Мне страшно.
        Арес вымученно улыбнулся.
        - Ты ведь сама знаешь.
        Она замотала головой.
        - Нет, я думала, что знаю, но теперь…
        - И теперь ничего не изменилось, - он наклонился и поцеловал ее в губы.
        На миг ей вновь захотелось рассказать ему о коробке с тряпичным волком, о своих страхах и подозрениях. Она сжала в кармане красную ленточку, набрала в легкие побольше воздуху… но так и не решилась.
        Глава 13
        Южное крыло
        Алина сидела на толстой ветке старого дуба и покачивала ногами в воздухе, глядя на пруд. В его гладкой, золотой от заката поверхности, точно в зеркале, отражалась багряная листва растущих по берегам деревьев.
        Девушка положила голову на плечо Аресу, потерлась о него виском и призналась:
        - Я все время думаю о Тане и Ане.
        - Ты не виновата.
        - Если бы я тогда сказала им…
        - Что? - Арес заглянул ей в глаза. - Сказала бы, что Захар труп? Предложила бы его понюхать? Или, может…
        - Я даже не попыталась! - прервала его Алина, закусывая дрожащие губы. - У них был шанс, я была их шансом!
        - Нет, - юноша крепко взял ее за плечи и развернул к себе. - Ты так не думаешь, не должна думать! Элиас хочет, чтобы ты мучилась чувством вины. Сперва сводный брат и удар по приемным родителям, потом подруги. Но Захар собой не управлял, будь иначе, он выбрал бы жертвой кого-то другого. Обезопасил бы себя от подозрений. Людей много, твоих подруг убили не случайно. Все это - часть плана. Часть игры.
        Алина закрыла глаза.
        - Спасибо. Мне стало легче. Я не шанс на жизнь, я палач. Все близкие мне люди будут несчастны, потому что…
        - Потому что я тебя люблю, - закончил Арес. - Прости, - голос его дрогнул.
        Девушка разлепила мокрые ресницы.
        - Не смей извиняться за любовь, это так… неправильно.
        Арес наклонился к ней, коснулся волосами лба и, гипнотизируя взглядом, произнес:
        - Я не могу облегчить муки твоей совести, но ты должна понять: хоть прокричи ты на весь институт, кто есть Захар, Элиас нашел бы способ сделать тебе больно. Я - его цель, а ты - средство.
        Алина долго молчала, и юноша отстранился, обнял за плечи и уставился на воду.
        - Арес, - неожиданно позвала девушка. - А почему твоей предок позволил Анхелю увести свою возлюбленную? Он не пытался ему помешать?
        Юноша ответил не сразу, она даже подумала, что он не хочет отвечать, и пихнула его плечом.
        - Вот так всегда! Всякий раз, когда мы говорим о твоем мире, ты отмалчиваешься или меняешь тему! Это нечестно!
        Арес улыбнулся.
        - Я пытаюсь вспомнить. Наверно, мать мне не рассказывала.
        Девушка досадливо цокнула языком.
        - Вот ты, разве не бросился бы за мной?
        - Конечно бросился! - Он спрыгнул с дерева, снял с него девушку и, поставив ее на землю, сказал: - Идем, я угощу тебя кофе и пышками в пудре, помнишь, теми, которые тебе понравились!
        Алина высвободила у него руку.
        - Меняешь тему!
        - Нет.
        Их взгляды скрестились в поединке.
        - Хорошо, - сдался юноша. - Что ты хочешь?
        Алина кивнула.
        - Скажи, что Элиасу от тебя нужно?
        Арес удивился:
        - Я ведь уже говорил! Элиас жаждет мести, он…
        - А ты? Ты тоже? Нельзя ли перестать друг другу мстить?
        Взгляд Ареса стал колючим.
        - Элиас у меня на глазах убил мою мать! - ледяным тоном напомнил юноша.
        - Месть ее не вернет… Ты сам можешь погибнуть!
        Арес отвернулся.
        - Я в курсе.
        В его голосе не было ни капли сожаления, и тогда Алина тихо добавила:
        - А вслед за тобой и я.
        Он вздрогнул, но не посмотрел на нее и не произнес ни слова.
        Алина делала вид, что записывает за преподавателем, а сама, бесцельно водя ручкой по чистому листу, думала об услышанном сегодня утром из-за двери кухни разговоре. Евгения плакала, повторяя: «Захар не вернется», «Не вернется, я знаю», приемный отец в ответ молчал. А когда жена спросила: «Ну почему, почему это случилось именно с нашим мальчиком?», неожиданно сухо произнес: «А я говорил тебе, не нужен нам второй ребенок, но ты же не слушаешь никогда! Сколько раз нас психолог спрашивал, как воспринял девятилетний мальчик появление в семье чужого ребенка? Что ты говорила? Он немножко ревнует, он привыкнет, он поймет!»
        Евгения перестала всхлипывать.
        - Миша, почему ты сейчас мне об этом говоришь? Какое это имеет отношение…
        - А такое, - оборвал муж. - Ты Захаркой толком не занималась и до усыновления Алины, для тебя всегда на первом месте была карьера. А потом, когда в доме стало два ребенка, те крохи, которые доставались нашему сыну, ты разделила между ним и чужой девочкой! Чего теперь удивляться тому, каким вырос наш сын!
        - А каким он вырос? - возвысила голос Евгения.
        - Не очень-то счастливым, раз может пропасть и не поставить нас в известность.
        - С ним что-то случилось, он бы никогда…
        Михаил жестко оборвал ее:
        - Хватит! С ролью родителей мы не справились, прими это как данность… Лучше займись фотографиями, своим настоящим детищем!
        - Не смей так говорить! - закричала Евгения. - У твоего сына было все, о чем может мечтать любой мальчик! Не нужно винить меня, что наш сын вырос не таким… посмотри на Алину, прежде чем говорить, какая я мать! Почему она выросла умницей и…
        - Может, потому, что не мы растили ее до семи лет?
        Дальше Алина не стала слушать.
        Все эти годы, страдая от невнимания приемных родителей и от издевательств сводного брата, она твердила себе одно: в детском доме хуже. У нее было все для комфортной жизни: вкусная полезная еда, красивая одежда, много игрушек, необходимых вещей. А к одиночеству она быстро привыкла. Родители погибли, ничто на свете не могло уже их вернуть, не имело смысла закатывать истерики, в отместку портить жизнь окружающим, ненавидеть кого-то - маленькая Алина на удивление быстро и четко это поняла. Или поняла вовсе не она?
        Девушка задумчиво улыбнулась, вспомнив белые лапы Ареса на мокром от дождя стекле, счастье и странное чувство освобождения, даже после того, как белый волк ушел, оставив ее на долгих одиннадцать лет.
        - Гришанин, почему опаздываем?! - ворвался в Алинины воспоминания голос преподавателя.
        Она подняла голову от тетради и увидела, что между рядами к ней протискивается Юра.
        Она, как и многие другие, удивленно смотрела на парня, который, вместо того чтобы войти через центральный вход, зачем-то явился через дверь с Южного крыла здания, где сейчас шел ремонт.
        Парень опустился рядом, на губах его играла нервная улыбка, лоб вспотел, руки дрожали.
        - Что случи…
        Юра кивнул ей на дверь и едва слышно произнес, немного заикаясь:
        - И-иди, Арес там, ждет… п-просил передать, возникли сложности.
        Алина посмотрела на главный вход, где двадцать минут назад оставила Ареса, и, ощутив, как сердце в страхе сжалось, спросила:
        - Он не сказал какие?
        - Нет-нет, - затряс головой Юра, - п-просил т-только быстрее.
        Девушка медленно сгребла учебник, тетрадку, ручки в сумку и поднялась. Продвигаясь к двери, она заметила, что парень идет за ней, но спросить о чем-то под строгим взглядом преподавателя не решилась.
        Она вышла в белый от мела, абсолютно пустой коридор с закрытыми клеенкой окнами. Дверь аудитории закрылась. Алина уловила сладкий запах ладана, но, прежде чем успела что-то предпринять, позади оказался Юра. Она увидела в его руке шприц с длинной тонкой иглой, которая в следующий же миг вошла девушке в шею. В глазах потемнело.
        Глава 14
        Любимая кукла
        Алина бежала по белоснежной равнине, не чувствуя холода и задыхаясь от нестерпимо острого сладкого аромата смерти. Она постоянно оглядывалась в поисках Ареса, но его нигде не было.
        Девушка споткнулась и упала, разодрав голые колени об острый снег. Пошла кровь, источающая все тот же невыносимый запах ладана.
        Алина почувствовала, что кожу на лице что-то щекочет, она с трудом приподняла тяжелые веки, попыталась дотянуться до щеки руками, но ей не удалось. На запястья были надеты холодные блестящие наручники, скрепленные цепочками с железными кандалами на ногах. Сама девушка лежала рогаликом на охапке сена, разбросанного по каменному полу камеры размером не больше двух метров.
        Алина с трудом села, подняться на ноги не было никакой возможности. Голова болела и кружилась, руки и туловище затекли.
        В камере было холодно, через небольшое окошко с толстыми прутьями проникал тусклый свет - лунный, как девушка догадывалась. Значит, без сознания она находилась порядка десяти часов. Если только сейчас все еще тот же день…
        Алина восстановила хронологию событий:
        Последняя пара, аудитория с двумя выходами, странное поведение Юры, коридор, запах ладана, боль от укола и темнота…
        - Эй, кто-нибудь! - крикнула девушка. Ее голос прозвучал сдавленно и жалко. Но, к ее изумлению, послышалось лязганье замка огромной железной двери.
        В камеру ввалился огромный человек, одетый в грязную тунику - самый настоящий богатырь. В одной руке он держал горящую свечу, в другой - связку ключей.
        - Кто вы? - пропищала Алина, подальше отодвигаясь от жутко воняющих ног здоровяка.
        Тюремщик не ответил. Он нагнулся, вместе с ветром обдав девушку запахом нечистот, схватил за руки и громко, с хрипотцой сопя, принялся тыкать ключом в замочек от наручников. Наконец Алинины руки были свободны, и она растерла запястья. Но подумать о чем-то или спросить не успела. Здоровяк грубо схватил ее за плечо и рывком поставил на ноги, затем потащил за собой.
        Алина не успевала переставлять ноги в кандалах, поэтому вскоре упала и поехала по каменному полу коленями, но кое-как поднялась.
        - Мне больно, - простонала девушка в попытке вырвать у монстра свое запястье. Он не обратил на нее внимание, только ускорил шаг.
        После подъема по заплесневелым покатым ступенькам Алину втолкнули в полутемный большой зал. Кроме камина в самом дальнем углу, кресла внушительного размера перед ним и шахматного столика рядом, в помещении ничего не было.
        Девушка увидела возле камина Юру - предателя, и сильнее стиснула зубы. Все-таки интуиция ее не обманула. В тот день, когда парень с уверенностью сказал, будто рад, что Арес убил Захара, он уже играл на стороне Элиаса. Иначе откуда бы узнал?
        - Проснулась, - раздался знакомый голос.
        С кресла поднялся Элиас, облаченный в шелковый халат той же расцветки, что и его любимое черно-белое пальто. Он досадливо поставил фигурку пешки обратно на доску.
        Здоровяк выпустил руку Алины и подтолкнул девушку ногой к хозяину замка.
        Элиас неприятно улыбнулся и протянул ей белую руку.
        - Как спалось, принцесса?
        Девушку передернуло от ставшего невыносимым запаха ладана, перемешавшегося с вонью от великана в обносках.
        - Смени парфюм, мерзкое животное! - процедила она сквозь зубы, отталкивая от себя холодную белую руку.
        Элиас завертел головой, как будто что-то потерял, после чего уставился на нее и возразил:
        - Ты ошиблась, мерзкое животное еще не прибыло! Но мы подождем, слово джентльмена. И скажи на милость, что ты имеешь против мужчин, которые ухаживают за собой? - С этими словами он достал из кармана халата баночку, открыл ее, окунул палец в белый крем с восковым блеском и круговыми движениями втер его в лоб, щеки и подбородок. Запах ладана усилился.
        Элиас обернулся и жестом подозвал Юру.
        - Прочь. Мы больше не нуждаемся в тебе.
        Парень послушно закивал, но остался на месте и, запинаясь, спросил:
        - В-вы-ввыполните… то есть я хоте…хоте…хотел сказать… вы обещали мне… я стану таким же…
        Элиас неприлично громко рассмеялся, запрокинув голову. Смех оборвался столь же резко, как и начался, а затем последовал холодный ответ:
        - Нет, червь, ты никогда таким не станешь! - Элиас метнул взгляд на каминную полку, где стояли в ряд золотые кубки, и в ту же секунду один из них оказался у него в руке. Вампир приблизился к бледному, дрожащему Юре и воткнул ему в горло указательный палец. А когда выдернул его, подставил под струю крови бокал и заговорил, словно ничего не произошло:
        - Присаживайся, принцесса, нам есть о чем поболтать.
        Глаза у парня закатились, он хрипел и пятился, что заставляло Элиаса вытягивать руку все дальше и дальше, чтобы не дать пролиться ни капле драгоценного эликсира.
        - Отпусти его, - прошептала Алина, прижимая ладони к щекам и глядя на медленно оседающего на пол одногруппника.
        Хозяин замка кивнул здоровяку на упавшего Юру.
        - Рорик, убери это…
        - Убийца! - выкрикнула девушка.
        Вампир бесцеремонно схватил ее за локоть, подвел к креслу и толкнул в него, буркнув:
        - Напитки не предлагаю!
        Алина не выдержала взгляда черных глаз.
        - Что тебе надо?!
        В зале они остались одни, Элиас привалился к мраморной полке, он потягивал из бокала кровь, не без удовольствия разглядывая свою пленницу.
        - Тебе понравился мой подарок? - наконец спросил он.
        Алина отвернулась, решив не отвечать на его вопросы.
        Вампир особо не обиделся, на лице его расплылась довольная ухмылка.
        - У меня есть еще кое-что…
        - Неужели, - скривилась девушка.
        - Да-да, - захлопал он ресницами. - Кое-что, принадлежавшее когда-то маленькой принцессе.
        Алина вскрикнула от неожиданности, когда ей на колени приземлилась ее кукла - та самая, потерянная в лесу. На тряпичной груди было нарисовано красное сердце, а в нем торчала черная игла.
        Девушка отшвырнула от себя куклу.
        - И что? - вызывающе спросила она, гневно глядя на Элиаса.
        Тот лишь едва заметно улыбнулся.
        - Как думаешь, что будет, если вынуть иглу? - Он поднял куклу и легонько пошевелил иголку.
        Алина задохнулась и схватилась за грудь.
        - Что такое? - притворно ласковым голосом осведомился Элиас, прижимая куклу к щеке и пальчиком поглаживая ее по голове, словно утешая.
        Девушка отняла руку от груди. Больно вовсе не было, но она почувствовала что-то странное, как будто внутри, в сердце, что-то шевельнулось.
        Элиас положил куклу на камин и сочувственно протянул:
        - Думаешь, Арес любит тебя? Ах, до чего же все добрые принцессы наивны. Сладкая моя, единственная твоя беда в том, что ты попала не в ту сказку. Впрочем, не все потеряно для тебя, ведь ты не призналась Аресу, что за подарок получила от меня. Любопытненький секретик.
        Вампир прошелся перед ней взад-вперед и заметил:
        - Ну разве не смешно? Столько лет жить, обманываясь… - Его смех разнесся по залу. - Стоит мне только дернуть за иголочку, вы даже не вспомните имен друг друга! - Он поднес палец к носу. - Тс-с-с, но об этом никому, принцесса, это сюрприз для нашего дру… - Элиас театрально осекся. - Ой, что это я. Друг он скорее мой, чем твой… А тебе он кто? Любовник, и то - понарошку. Лишь потому, что мне так захотелось! - Он снова засмеялся, даже захлебнулся кровью, разбрызгав ее по халату.
        - Добро пожаловать в мой театр, принцесса! Моя любимая куколка!
        Глава 15
        На обед
        Алина лежала без сна на соломе и любовалась кусочком белой луны, видневшимся в провале окна ее тюрьмы. Девушка сосредоточенно думала о своем оборотне, представляла, вспоминала, мечтала. Ей во что бы то ни стало следовало уснуть и попытаться во сне объясниться с Аресом.
        На этот раз руки ей оставили свободными, она обследовала камеру, но никаких панелей с кнопками или потайных ходов, как бывает в правильных фильмах, не обнаружила. А окно было расположено под наклоном, в него виднелось лишь небо.
        Алина закрыла глаза, она чувствовала, как расслабляется тело, делается легким и безвольным. Она все еще чувствовала жесткость пола, но уже куда-то летела, словно проваливалась вниз, с этажа на этаж.
        Девушка стояла перед железной дверью, поросшей мхом. Алина изо всех сил толкнула ее, и в лицо ударил ледяной ветер со снежной крошкой. Глаза заболели от белизны, на многие-многие километры за пределами двери простиралась заснеженная долина.
        Девушка обернулась, но позади оказался все тот же бескрайний белый простор. Дверь исчезла, а вдали возникла черная точка.
        Алина устремилась к ней, беззвучно выкрикивая: «Арес! Арес!»
        Фигура вдали увеличивалась с каждой секундой.
        Девушка больше не бежала навстречу, теперь она пятилась, но Элиас быстро настиг ее. Полы его пальто и черные волосы под беретом развевались от ветра, оливковые глаза смотрели с хищным прищуром, нос как будто стал острее, а губы еще тоньше.
        - Как ты думаешь, - без предисловий начал вампир, - почему Арес не хочет отказаться от мести, чтобы просто быть счастливым рядом с тобой?
        В его устах «просто быть счастливым» прозвучало так издевательски, что девушка ощутила небывалый прилив ненависти. А Элиас между тем продолжал:
        - А может, все дело в том, что ему на тебя плевать! - Он задумчиво почесал подбородок. - Тебе не приходило это в голову?
        Их взгляды встретились, и вампир покачал головой.
        - Конечно, не приходило! Какую глупость я сморозил, да? Мир жесток! Почему, спросишь ты? - Он согнулся пополам от хохота. - Да ты и не спросишь! Для тебя он просто жесток, потому что мир. Мир, в котором так просто падают самолеты… Мир, который просто придумал для тебя твой Пушистик!
        Сон резко оборвался, Алина проснулась и открыла глаза. Первым делом она подышала на окоченевшие руки. Изо рта шел пар. В камеру через окно проникало солнце, освещавшее неровные каменные стены. А в замке уже лязгал ключ.
        Алина тяжело вздохнула - вряд ли у нее получилось что-то контролировать в своем сновидении.
        Дверь распахнулась, но появился вовсе не Рорик, а молодая симпатичная девушка, облаченная в длинное пышное платье цвета морской волны. Ее слегка растрепавшиеся волосы были темнее самой черной ночи, а проницательные каре-зеленые глаза, казалось, могли просверлить насквозь стену любой толщины.
        Алина сперва решила, что перед ней еще один вампир, но очень быстро поняла, что это не так.
        Незнакомка бросила ей атласный золотистый наряд, высоким голосом приказав:
        - Переодевайся, Элиас ждет тебя к обеду.
        - Это еще зачем? - разглядывая платье, спросила пленница и подозрительно уточнила: - А что в меню?
        Черноволосая звонко засмеялась. В этот момент солнечный луч переместился и озарил ее юное лицо.
        Алина присмотрелась и ужаснулась. Перед ней была седая старуха, сморщенная и уродливая, с выцветшими глазами и потрескавшимися белыми губами.
        Незнакомка отступила к двери, куда лучи солнца не достигали, и вновь стала прежней - юной миловидной девушкой.
        - Сколько вам лет? - выдохнула Алина.
        Лицо черноволосой исказилось от ярости.
        - Столько не живут! Одевайся! Иначе… - Она пристально уставилась на клеймо на шее пленницы и достала из складок платья старинный кинжал.
        Алина стянула свитерок и, не снимая джинсов, натянула платье. Черные лямки от бюстгальтера виднелись в декольте. Девушка попыталась их запихнуть под пышные золотистые рукавчики платья, но не успела, черноволосая ловко отрезала их кинжалом, буркнув:
        - Снимай.
        Затем она отвела Алину в тот же зал. Только на этот раз посреди стоял длинный стол, накрытый вполне человеческими блюдами. Во главе восседал Элиас с повязанной на груди белоснежной салфеткой.
        - Тебе нравится мой подарок? - поинтересовался вампир, оглядывая Алину с ног до головы.
        - Ты убил моих родителей! - процедила сквозь зубы девушка.
        - Я знал, что тебе пойдет золотой, - расплылся в улыбке Элиас. - Присаживайся.
        Черноволосая отодвинула стул с высокой спинкой и силой усадила Алину на него.
        - Благодарю, Франциска, - Элиас адресовал ей одобрительный наклон головы и добавил: - Надеюсь, девочки, вы уже подружились.
        Губы Франциски дрогнули в улыбке.
        - О да…
        По залу прокатился рокочущий смех Элиаса, затем вампир метнул острый взгляд на Алину и, с удовольствием растягивая слова, предупредил:
        - Будешь плохо себя вести, моя личная колдунья превратит тебя в мышь! Не так ли, дорогая Франи?
        Глаза Франциски недобро блеснули, но в следующий миг она мило улыбнулась, заверив:
        - Конечно! Запросто.
        И колдунья, шелестя платьем, направилась прочь из зала.
        - Что тебе от меня нужно? - спросила Алина.
        Вампир оскалился, продемонстрировав острые клыки.
        Девушка не успела уследить, как он оказался у нее за спиной и положил холодную руку на шею. Его пальцы принялись массировать ее.
        - Разве принцессам не положено жить в замке и носить красивые платья? Разве гоже принцессам лазить в чужие квартиры через окна, воровать и спать на чердаках?
        - Я никакая не принцесса! - рассердилась Алина, отбрасывая его руку.
        Хотела подняться, но он не позволил, промурлыкав:
        - Не я это придумал, ты сама так сказала.
        - Мне было семь лет! - сорвалась на крик девушка. - Ты выжил из ума! Чего ты добиваешься?
        Элиас сложил губы дудочкой.
        - Принцесса, Аресу ты не нужна, а я могу предложить тебе кое-что интересное.
        - Ты убил моих родителей!
        - Ну чего ты заладила, - не на шутку обиделся вампир. - Убил, подумаешь… А знаешь, сколько еще невинных людей было в том самолете? То-то и оно, а ты только о себе трындишь!
        - Ты омерзителен, - прошептала девушка.
        - Может быть, - не стал он спорить. - Ты лучше вот о чем подумай: а почему Пушистик утаил подробности смерти твоих родителей?
        - Он не… - начала Алина.
        - Знал-знал, - беспечно махнул рукой Элиас и с чарующей улыбочкой заметил: - Знал еще до того, как самолет взлетел.
        - Неправда!
        Вампир хмыкнул.
        - А ты правду и неправду различаешь по тем же критериям, какие используешь при выборе одежды в магазине?! Нравится - не нравится? - Элиас приподнял ее голову за подбородок, заставив смотреть ему в глаза. - Ну-ну, не нужно плакать! Мы ведь можем подружиться, и тогда… тебя ждет поистине достойная жизнь!
        Алина вскочила.
        - Могу я пойти в свою камеру?
        - Как? - разыграл он удивление. - Даже не пообедаешь со мной?
        - Я лучше съем крысу!
        Элиас холодно улыбнулся.
        - Как пожелаешь! - Он хлопнул в ладоши и появился Рорик.
        Великан грубо схватил девушку за плечо и потащил в подземелье, где втолкнул в камеру.
        Свитера Алина не обнаружила, поэтому уселась на солому прямо в своем шикарном наряде.
        Не успело пройти и пяти минут, как дверь распахнулась, вошел Рорик. Он поставил перед девушкой тарелку с разрезанной на семь равных кусочков большой коричневой крысой, плавающей в крови.
        Оставшись одна, Алина отодвинулась в самый угол своей тюрьмы и уткнулась в колени.
        Глава 16
        Стрела Амура
        Алина вслед за Аресом бежала по коридору, освещенному факелами. Скованные цепями ноги не слушались, а дышать с каждым метром становилось все труднее. В голове крутился вопрос, но она не могла понять - какой.
        Неожиданно юноша обернулся и, глядя на нее в упор, произнес:
        - Он не оставил бы их в живых, прости.
        Вскоре каменные стены закончились, Арес остановился перед входом в пещеру.
        - До конца, - произнес он.
        Девушка проснулась. Сердце бешено колотилось, руки, обхватившие колени, были ледяными и покрылись мурашками.
        За окном светало.
        Алина поднялась, прошлась по камере и, восстановив дыхание, заколотила в дверь, выкрикивая: «Элиас! Элиас!»
        Явился немногословный Рорик и повел девушку по известному уже маршруту.
        Вампир сидел перед камином, сосредоточенно глядя на шахматную доску, но, когда Алина подошла, взгляд его оживился.
        - Надеюсь, крыса была мягкой, - ухмыльнулся Элиас.
        - Что ты хотел мне предложить? Я готова выслушать, - голос не дрогнул, чему девушка втайне порадовалась.
        - Ты спала? - подозрительно сощурился вампир.
        - Нет, - мотнула головой Алина.
        Было непонятно, поверил он или нет, но на губах его возникло подобие улыбки.
        - Чудесно. Тогда слушай! - В руках у него оказались кукла и тряпичный волк. - Скоро сюда примчится Арес. - Вампир пробежал тряпичным волком по подлокотнику кресла, пока не достиг сидящей на краю куклы. Затем волк, направляемый рукой мерзко хихикающего Элиаса, забрался на куклу и начал совершать характерные движения. - Он предложит тебе убежать, и ты, конечно, согласишься. Тут-то мы его и поймаем. - Пальцы сомкнулись на шее тряпичного волка. Элис улыбнулся и тронул ногтем иголочку, воткнутую в сердце куклы. Алина тихонько вскрикнула. - А тебя, моя дорогая, мы избавим от сердечной привязанности к этому отвратительному животному. И как все порядочные принцессы, ты будешь жить не тужить и добра наживать. Правильно?
        Алина подозрительно посмотрела на иголку.
        - А ты уверен, что, если вынуть иглу…
        - Ну конечно! Неужели стал бы я что-то делать, будь я не уверен?
        Девушка присела на подлокотник кресла и попросила:
        - Расскажи, почему ты так ненавидишь Ареса?
        - А он разве тебе не рассказал? Не верю!
        Алина беспечно дернула плечиком.
        - Думаю, вы по-разному смотрите на одну и ту же ситуацию. Так что же случилось?
        - Случилась любовь, - закатил глаза Элиас. - Предок Ареса - оборотень Аид и мой старший брат Анхель полюбили одну и ту же девушку. Не скрою, она благоволила к Аиду, но в конце концов мой брат оказался более подходящим кандидатом в мужья, и девушка уехала с ним. А через девять месяцев родила вампиру - одно это уже смешно, да? - родила такой белого, пушистого и голубоглазого кроху. Анхель убил отродье, а отец отродья убил моего брата. Я убил Аида. Его подружка убила всех, кто принадлежал к нашей с братом смертной семье, убила мою мать, сестер. Потом я убил старшего сына Аида, потом - его детей и детей их детей… ну да это не очень интересно, голая статистика.
        - А что стало с той девушкой? Из-за которой все началось?
        Элис надолго задумался.
        - Я был тогда мальчишкой, а она… полагаю, сгинула в монастыре, куда ее упек батюшка. - Вампир взял Алинину руку и прикоснулся холодными губами к запястью. - Не забивай свою хорошенькую головку! Теперь мы все переиграем!
        - Да. - Девушка высвободила руку и поднялась. - Я устала. Где будет моя спальня?
        На миг во взгляде вампира промелькнуло изумление, но он быстро справился с ним и учтиво ответил:
        - Я провожу.
        Как только дверь шикарных апартаментов за Элиасом закрылась, а ключ повернулся в замке три раза, девушка подбежала к окну и увидела горы с заснеженными вершинами, а внизу озеро. Создавалось впечатление, что она смотрит не просто в окно, а из пещеры. Похоже, замок был выстроен прямо в скале и как следует замаскирован.
        А спуститься через такое окно мог разве что камикадзе.
        Энтузиазм поугас, Алина плюхнулась на огромную кровать с белым полупрозрачным пологом и уставилась на толстый мягкий ковер. Ноги ее были свободны от оков, но побег откладывался на неопределенное время. Даже если бы она выбралась из комнаты, девушка все равно не знала, где находится коридор, ведущий к пещере, которую ей показал во сне Арес.
        - До конца, - прошептала она слова из сна.
        Ей во что бы то ни стало следовало выкрасть у Элиаса кукол, иначе побег не имел никакого смысла.
        За дверью раздались шаги, Алина напряглась.
        В комнату вошла Франциска со стопкой белья, молча положила его на кровать и вышла, не до конца закрыв за собой дверь.
        Алина решила, что она сейчас вернется и принесет что-то еще, но протекала минута за минутой, а колдунья все не возвращалась.
        Девушка провела рукой по благоухающему чистотой постельному белью и тут заметила между пододеяльником и простынкой кончик чего-то коричневого. Она потянула за него и вытащила ветхий, пожелтевший от времени план замка. Пещера обозначалась красным крестиком, а располагалась она в западном подземелье ниже уровня воды в озере.
        Дыханье перехватило, сердце забилось быстрее, Алина метнула взгляд на приоткрытую дверь и медленно поднялась.
        Почему колдунья решила помочь? Ревность? Решила избавиться от соперницы? Не слишком ли рискованно?
        Девушка выскользнула из комнаты и, бесшумно ступая по толстому ковру, двинулась к лестнице, ведущей в зал. Ей с трудом верилось, что Элиас оставил кукол на своем любимом кресле, но все же…
        Алина вошла в пустой зал. Стол убрали, огонь в камине не горел. Кукла и тряпичный волк сидели на каминной полке, между золотыми кубками. Девушка едва сдержала ликующий возглас. Она схватила кукол и, осторожно ступая, двинулась в обратную сторону.
        Алина добралась до лестницы, спустилась на этаж ниже и устремилась по извилистым полутемным коридорам в западное крыло замка.
        С каждым шагом сердце замирало, казалось, вот-вот в тишине грянет голос Элиаса. Она боялась дышать, зная, что в любую секунду может уловить сладкий аромат ладана. Приходила мысль, что Элиас решил ее проверить, и, конечно, сбежав, прихватив кукол, оказанного доверия она не оправдала.
        Вскоре Алина начала узнавать коридоры. Именно по ним она бежала во сне за Аресом.
        Девушка ускорила шаг и спустя несколько минут оказалась перед входом в пещеру. В лицо подул ветер.
        Алина схватила факел, прикрепленный к стене, и без раздумий ринулась в туннель.
        Метров через десять своды пещеры опустились, коридор сузился. Заметив в углу белеющие человеческие останки - череп и кости, девушка прибавила шагу. Она постоянно оборачивалась, не веря, что вот так легко сбегает и никто до сих пор ее не попытался остановить.
        Холодный сырой ветер усилился, огонь факела извивался, приходилось прикрывать его рукой, чтобы не потух.
        Когда впереди она увидела глубокую черноту с блестящими точками и силуэт, Алина остановилась. Порыв ветра донес до нее мощный аромат леса.
        - Арес, - прошептала девушка.
        Он стоял у выхода из пещеры, освещенный бледным светом луны и звезд. Такой красивый и спокойный, что дух захватывало.
        Алина опустила факел, сделала шаг вперед и замерла. Арес упал на колени. Девушка увидела у него в спине стрелу с пушистым белым кончиком. Крик, звонкий и отчаянный, пронесся над черной гладью озера, ударился о горы и бумерангом вернулся назад.
        Над распростертым телом Ареса возник Элиас с арбалетом в руке. Вампир поднял на девушку глаза и улыбнулся:
        - Ты молодец!
        Глава 17
        Приз зрительских симпатий
        Алина сидела на кресле, боясь шелохнуться, и не спускала взгляда с Ареса, подвешенного на толстых цепях к потолку.
        В зале стояла тишина, лишь поленья в камине потрескивали.
        Арес был без сознания, Франциска стояла шагах в пяти от него, задумчиво разглядывая. Элиас бродил туда-сюда по залу, заложив за спину руки, то и дело подходил к шахматному столику и передвигал на доске фигурки, бормоча: «Какая сложная комбинация», затем нетерпеливо поглядывал на оборотня.
        Наконец вампир не выдержал и раздраженно поинтересовался:
        - И долго он так будет? Франи, похоже, ты переборщила с дозой!
        Колдунья бросила косой взгляд на шахматную доску и, вернувшись к созерцанию пленника, обронила:
        - Уже скоро.
        Элиас улыбнулся, в предвкушении потирая руки.
        Спустя некоторое время Франциска пришла к выводу:
        - Он хорош собой.
        Вампир неприязненно скривился.
        - Псина.
        Колдунья ничего на это не сказала, достала из ридикюля небольшой черный флакончик и, встав на тут же поданный Элиасом табурет, влила содержимое в рот Аресу.
        Юноша медленно открыл глаза. Встретившись нос к носу с Франциской, он резко дернулся и оскалил крепкие белые зубы.
        Колдунья спрыгнула с табурета и улыбаясь произнесла:
        - Здравствуй, Арес.
        Он демонстративно перевел взгляд на Алину, не обратив внимание, как оскорбленно Франциска поджала губы.
        Алина вымученно ему улыбнулась:
        - Я не знала.
        - Как это не знала! - встрял Элиас. - Франи, покажи ему!
        Колдунья вынула из ридикюля белый мелок, нарисовала на полу круг, затем приблизилась к Алине и взяла ее за руку.
        - Не трогай ее, - рыкнул Арес.
        Франциска успокоила: «Одна лишь капля» и уколола девушку кинжалом. Выступила кровь, которую колдунья собрала лезвием, а вернувшись к кругу, позволила ей стечь на пол. После она проделала то же самое с прозрачной, точно вода, кровью Элиаса. Франциска что-то прошептала - мел загорелся розовым огнем. Тогда, произнося вполголоса заклинание, она стала бросать пригоршнями что-то невидимое в горящий круг, пока внутри него не забурлила красная жижа. Когда та улеглась, на поверхности, как на экране телевизора, возник зал, горящий камин, шахматный столик, кресло, где развалился Элиас, и стоящая рядом Алина.
        - Скоро сюда примчится Арес, - говорил Элиас, играя куклами, - он предложит тебе убежать, и ты, конечно, согласишься. Тут-то мы его и поймаем.
        И гладкая красная поверхность пошла пузырями.
        Девушка увидела, как по лицу Ареса побежала тень, скулы напряглись, а пальцы сжались в кулаки.
        Элиас, довольный собой, засмеялся и вынул из-за пазухи кукол.
        - Смотри сюда, Пушистик. Знаешь, что это?
        Вампир пошевелил пальцем иглу, воткнутую в сердце тряпичного волка, и Арес вздрогнул.
        - Ну как тебе мой план, малыш? - Он кивнул на Алину. - Она нужна тебе как воздух, не так ли? - Элиас подбежал к креслу и, схватив девушку, подтащил к огненному кругу. - Что ты почувствуешь, когда я разопью ее у тебя на глазах, как бутылку хорошего вина?
        - Оставь ее, - приказал Арес.
        - Это вряд ли, - вампир провел пальцем по шее девушки. - Я буду цедить ее капля за каплей. - Он помахал куклой и триумфально изрек: - А она будет умолять о пощаде, потому что в ее сердце не будет любви к тебе! И она будет ненавидеть тебя последние минуты своей жизни. - С этими словами вампир резко выдернул из тряпичной груди черную иглу и сломал ее пополам.
        Алина закричала и, если бы Элиас не обнимал ее за плечи, вряд ли удержалась бы на ногах. Она не испытала боли, но из сердца словно выпорхнуло что-то родное и привычное, оставив щемящую пустоту.
        - Одиннадцать лет ждал этого дня!
        Вампир отшвырнул бесполезную игрушку и резким движением опустил рукавчик платья, обнажив плечо девушки.
        Арес рванулся, зазвенели цепи, и обломки посыпались дождем на каменный пол.
        - Какого черта, - Элиас отшатнулся, потянув за собой Алину. Он гневно уставился на Франциску: - Ты же сказала…
        Колдунья лишь улыбнулась и повела плечиком.
        - Я тебя убью, - с ненавистью прорычал Арес, наступая.
        - Франи, - требовательно возвысил голос Элиас. Но колдунья осталась безучастной.
        Тогда Элиас положил ладонь на шею Алине и предупредил:
        - Сделаешь, пес, еще хоть шаг, и я сверну ей шею.
        Угроза подействовала, Арес замер.
        Все трое напряженно смотрели друг на друга. Одна лишь Франциска расслабленно наблюдала за ними.
        - Моя дорогая, - холодно обратился к ней Элиас, - не ты ли пришла ко мне, предложив свою помощь в обмен на девчонку? Мне казалось, она нужна тебе!
        - Тебе казалось, - усмехнулась колдунья. Она выдержала его взгляд и воскликнула: - Элиас, как же ты смешон! На что мне эта жалкая девчонка? Да если я только захочу, у меня тысяча таких будет!
        Вампир стиснул зубы и процедил:
        - А что же тебе тогда нужно?
        Франциска приблизилась к ним.
        - Мне нужны вы - оба, одновременно!
        - Зачем? - спросил Элиас.
        - Кто ты? - спросил Арес.
        Колдунья откинула за спину блестящие черные волосы.
        - Кто я? - засмеялась она и, протянув руку, похлопала юношу по щеке. - Хороший вопрос! Умничка, ты получаешь приз зрительских симпатий.
        Франциска порезала себе руку, брызнула кровью с лезвия в горящий розовым пламенем круг - огонь почернел, и красная жижа забурлила.
        А когда пузыри исчезли и поверхность превратилась в гладкое зеркало, все увидели.
        Глава 18
        Старая пристань
        Двое мужчин, светловолосый и темноволосый, шли по узкой извилистой улочке, застроенной примыкающими друг к другу каменными домами, и разговаривали. Лиц в темноте не было видно.
        - Я больше в эту таверну ни ногой! - сказал один из них. - Утка даже для меня жесткая.
        - Скоро и таверны не будет, - фыркнул второй. - Я был так голоден, а тут этот толстый хозяин. Надеюсь, его хватятся не сразу.
        Оба засмеялись, а потом одновременно остановились и обернулись, провожая взглядами белокурую девушку в черном плаще.
        - Хороша, да?
        - Это тебе твоя холодная испанская кровь подсказала? Согласен, очень хороша.
        - Будет моей! - обронил темноволосый.
        Голубые глаза его спутника блеснули в темноте.
        - А может, и моей!
        Кровавая жидкость зашипела, пошла волнами и медленно растеклась, став гладкой.
        На лесной поляне, в окружении зелени и цветов, сидела молодая золотоволосая девушка в нарядном розовом платье, а рядом с ней крупный мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, пронзительно голубыми глазами и зачесанной назад белой гривой волос. На траве между молодыми людьми стояла плетеная корзинка с хлебом, сыром и бутылкой вина. Лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь стволы деревьев, блестели в волосах и каре-зеленых глазах девушки, словно обнимая, скользили по ее изящной фигурке.
        - Анна, вы обворожительны, - негромко сказал мужчина, накрывая ее руку своей. - Во всем Квебеке нет девушки красивее.
        - Вас привлекает только моя внешность? - Девушка в упор посмотрела на него.
        - У вас смелый взгляд, - едва заметно улыбнулся он.
        - Ваш друг Анхель уже говорил мне об этом. А еще, что я прехорошенькая. Думаете, он искренен?
        - Как знать. - Мужчина пододвинулся к ней, обвил рукой хрупкие плечи и зашептал что-то на ухо, от чего девушка раскраснелась и заулыбалась. А потом Аид подхватил ее на руки и под звонкий смех закружил по поляне.
        - Довольно, довольно, - смеялась Анна. - Ах, Аид, вы ведь не похитите меня с этой поляны, как бог подземного царства похитил Персефону![5 - Аид царствовал вместе с супругой Персефоной (дочерью Зевса и Деметры), которую похитил, когда она собирала на лугу цветы.]
        Мужчина перестал кружить девушку и серьезно заглянул в ее глаза.
        - Я схожу с ума, вы околдовали меня. - Он впился в ее губы. Анна не оттолкнула его. Он осыпал поцелуями ее шею, грудь, медленно опуская девушку на траву…
        Когда сгустились сумерки, Анна сказала:
        - Мне пора. Уходи. Если только батюшка узнает, мне несдобровать.
        Она подняла с земли корзинку.
        Аид смиренно склонил голову и, не произнеся ни слова, скрылся за деревьями.
        Анна собрала его одежду и сложила в корзинку. Взгляд ее скользнул по поляне и остановился на огромном белом волке, стоящем среди деревьев.
        - Я тебя люблю, - одними лишь губами произнесла девушка.
        Красная поверхность забурлила и вновь стала гладкой.
        Девушка с корзинкой вошла в белокаменный дом, где ее встретила моложавая женщина с каре-зелеными, в точности как у Анны, глазами.
        - Где ты была?
        - Гуляла, матушка.
        Мать хмыкнула.
        - Твои сестры трудятся не покладая рук, а ты… королевна нашлась! Иди, тебя ждут в гостиной.
        - У нас гости? - изумилась Анна.
        - Пришел тот испанец, который вчера присылал цветы. Глянулась ты ему, дочка. Будь с ним повежливее, он не бедняк!
        Щеки девушки покрылись румянцем, и она быстрым шагом направилась по выложенному белым камнем коридору.
        У дверей она увидела сидящего на корточках черноволосого юношу с живыми черными глазами.
        - Здравствуй, - улыбнулась ему девушка.
        Юноша смущенно потупился.
        - Мой брат… - начал он.
        - Ты Элиас, правильно? Анхель рассказывал о тебе. - Анна вынула из корзинки хлеб с сыром и протянула ему. - Угощайся, пожалуйста.
        Юноша схватил хлеб и, широко улыбнувшись, сообщил:
        - Скоро мне это будет не нужно, я… - он резко осекся. - Спасибо.
        Девушка ласково потрепала его по волосам, пробормотав:
        - Как думаешь, вечность очень одинока?
        Он растерялся, а она, не дожидаясь ответа, зашла в комнату.
        В просторном помещении с плотно задернутыми окнами, не пропускающими свет, находился мужчина средних лет. Высокий худощавый брюнет, мертвенно бледный, с острыми чертами лица и глазами оливкового цвета.
        - Добрый вечер, Анхель! - поприветствовала девушка, шумно втягивая носом воздух. - Чудно пахнет. Это ладан?
        Мужчина оказался рядом с ней в какую-то долю секунды и прижал ее ладонь к своей груди.
        - Слышите?
        - Что именно? - изумилась Анна.
        - Как бьется мое сердце, - с придыханием прошептал Анхель.
        Девушка засмеялась.
        - Шутите? Какой же вы выдумщик! Аид мне все рассказал, ваше сердце не может…
        - Вы не поняли, - оборвал Анхель и, как затравленный зверь, огляделся. - Аид не имел права… предатель! Никто не должен знать! - Гость сжал кулаки.
        Девушка покачала головой.
        - Он лишь предостерег, что вы можете ненароком меня поранить. Не сердитесь на друга, прошу вас.
        Он обнажил острые клыки.
        - Я не причиню вам боли, потому что… - Вампир крепко взял ее за руку. - Станьте моей!
        Франциска отшатнулась.
        - Простите, Анхель, но…
        Он подошел к дивану, где стоял небольшой ларец, и открыл его перед девушкой. Тот был сверху донизу набит драгоценностями.
        - Это малая часть моего свадебного подарка! Разве не прелесть?
        Анхель против ее воли взял тонкую руку девушки и надел на палец кольцо с рубином.
        Франциска попыталась снять его, но голос, прозвучавший, как удар хлыста, ее остановил.
        - Это лишь формальность. Кажется, вашему батюшке мой ларец пришелся по душе. Он ведь нуждается, столько голодных ртов, так хочется вернуть былое положение, а ни одна ваша сестра еще не пристроена… - Вампир улыбнулся. - Судьба благосклонна к младшенькой красавице! Уповаю лишь на то, что вам хватит благоразумия молчать о моем… хм, маленьком секрете. Последствия несдержанности могут вас огорчить…
        Анна попятилась к двери.
        - Аид вам не позволит!
        Губы Анхеля скривились.
        - Святая наивность! Не родилось еще то существо, которое может мне что-то не позволить!
        Огненный круг вспыхнул кроваво-красным огнем, гладкая поверхность покрылась пузырями, собралась складками, словно от ветра, и опала. Замелькали кадры:
        Златовласая девушка вошла в пещеру и через ворота попала в пустынный зал замка.
        - Нравится? - спросил ее спутник, целуя в шею.
        Анна молча кивнула.
        Анхель раздраженно прищурился.
        - А чего ты хотела? Рассчитывала, Аид прискачет тебя спасать?
        Девушка смело посмотрела ему в глаза.
        - А ты злишься, что друг не почтил своим присутствием твою свадьбу? Надеялся, он придет, как ни в чем не бывало, и пожелает нам счастья? Смирись, дружбе пришел конец.
        Вампир сильно сжал ее плечо и процедил сквозь зубы:
        - Для девки, которая была лишь предметом пари, ты позволяешь себе слишком много болтать!
        Девушка сидела с шитьем у окна, а подле нее юноша жевал яблоко.
        - Мой брат может с налету поймать ястреба! - восторженно сверкая глазами, сообщил Элиас. - Скоро и я буду, как он!
        - Не дай бог тебе когда-нибудь стать таким, как он, - не глядя на него, ответила Анна.
        Анхель втащил Анну в комнату и толкнул на постель.
        - А ты поправилась, - ухмыльнулся он. - Аппетитнее даже, что ли, стала! Просто слюнки текут.
        - Мне нехорошо, - попыталась оттолкнуть его девушка, но он грубо оборвал ее:
        - Кого это вообще волнует! Напомни, что говорит католическая церковь о неповиновении мужу?
        Девушка стояла в зимнем саду, уткнувшись носом в букет белых роз.
        - Я сегодня видел Аида, - сзади незаметно подошел Элиас.
        Анна вздрогнула и, сильно сжав стебли цветов, поранила ладони.
        Розы упали на каменную дорожку, а юноша сказал:
        - Он был с красивой светловолосой девушкой. Некоторое время назад мой брат за ней ухаживал, но, кажется, так и не добился ее расположения. - Юноша кашлянул, раскачиваясь с пяток на носки. - Анхель пришел в бешенство, когда я рассказал ему про Аида и ту девушку.
        Анна опустилась на колени и, пряча глаза, собрала цветы.
        Элиас, смеясь, передвинул на доске фигурку и провозгласил:
        - Шах и мат вам, Анна.
        Девушка вздохнула и покачала головой:
        - Ты непобедим.
        В тишине спальни раздался звонкий удар пощечины, а после дрожащий от ярости голос:
        - Чье отродье ты носишь в чреве?
        Анна плотнее сжала губы.
        Анхель с силой тряхнул ее за плечи.
        - Отвечай!
        Кто-то забарабанил в дверь, послышались крики:
        - Брат! Прошу тебя! Брат!
        Вампир медленно перевел взгляд с девушки на дверь и прошипел:
        - Если ты совратила этого мальчишку… - Он не договорил, взгляд его прояснился, а губы изогнулись в улыбке. - А может, это и не такая уж плохая идея, хм.
        - Твой ход, - прокомментировала девушка, внимательно глядя на шахматную доску.
        - Анна, он тебя убьет, - прошептал Элиас.
        - Ты сдался? - словно не слыша его, усмехнулась она.
        Юноша вскочил и скинул все фигурки с доски.
        Девушка интуитивно закрыла огромный живот.
        - Он тебя убьет! - крикнул Элиас. - Перестань притворяться, как будто тебе все равно!
        Девушка сидела на постели, прижимая к себе окровавленный сверток. Из глаз ее медленно текли слезы.
        - Его уже не вернуть, - произнес Элиас, меряя шагами комнату. - Я думал, ты излечилась от любви к Аиду… я дурак.
        Девушка подняла на него глаза.
        - Я не излечилась. Ты меня излечил! День за днем ты был рядом, держал меня за руку, осколок за осколком склеивая мое сердце.
        - Да! - Он остановился перед ней. - Потому что люблю тебя.
        Анна обняла мать, сестер; отец объятий не раскрыл.
        - Ты посрамила нас, - выплюнул он. - В моем доме ты не останешься!
        - Куда же ей деваться? - заискивающе спросила мать, утирая одинокую слезинку.
        - К тетке двоюродной поедет. Та как будто знала, пару дней назад прислала письмо. Просит себе в помощь одну из дочерей.
        - Батюшка, - вскричала Анна, - помилуйте, она же ведьма… про нее такое говорят!
        - И про тебя говорят! Муж выгнал, позор! - Отец тряхнул головой. - Тетка помогла нам в час нужды! Или к ней, или в монастырь! Выбирай!
        Девушка в длинной белой сорочке сидела на постели, глядя, как легкий ветерок из открытого окна колышет огонь свечи на столике.
        Раздался шорох, и в окно осторожно влез Элиас.
        - Меня отправляют в монастырь, - очень тихо произнесла девушка.
        - Брат хочет обратить меня, уже вот-вот, - прошептал юноша. - Я выпью его крови. Я стану сильным!
        - Убежим, как хотели! - попросила Анна. - Элиас, милый, это дурная сила. Не нужна она тебе! Убежим сейчас же!
        - Хорошо. - Лицо его приняло решительное выражение, он присел рядом с ней на кровать и погладил по щеке. - Завтра! В полночь на старой пристани. - Он резко поднялся. - Анна, твоя любовь для меня - все. Больше мне ничего не нужно! Я буду тебя ждать.
        Девушка смотрела, как встает солнце, и губы ее шевелились, произнося, как заклинание: «Только не обмани, только не обмани».
        Красная жидкость в огненном круге зашипела, запузырилась и вновь разгладилась.
        Пустынную пристань освещала золотая луна. Темная вода была спокойна, тишину нарушал лишь тихий плеск.
        Невысокая фигура в черном плаще неподвижно стояла возле небольшого саквояжа на деревянной набережной, глядя вдаль.
        Девушка стояла долго-долго…
        Одна за другой погасли звезды, в заре растворился лунный шар, наступило утро, потом день, а она все ждала.
        Кровавый круг потух и исчез, как будто его и не было.
        Глава 19
        Любовь и ненависть
        Элиас оттолкнул от себя Алину, и та свалилась, проехав по каменному полу. Взгляд черных глаз устремился на безымянный палец колдуньи, украшенный кольцом с массивным рубином. Вампир сделал резкий выпад в ее сторону, но, словно наткнувшись на невидимою стену, отшатнулся.
        - Лживая ведьма, - свистящим шепотом выдохнул он.
        Франциска усмехнулась.
        - Ты копия своего старшего брата Анхеля, можешь гордиться, он тоже не мог смириться с тем, что не все в мире поддается его контролю. - Она шагнула к Элиасу, вынула у него из-за пазухи тряпичного волка и вырвала из нарисованного сердца иглу. - Не все поддается в этом мире магии, особенно если ты в ней ничего не смыслишь!
        Арес прижал руку к груди.
        - Что ты наделала! - заорал Элиас, тщетно размахивая руками. - Откуда взялась? Мне сказали в монастыре, ты умерла от чахотки!
        Франциска рассмеялась.
        - Как видишь, я жива и здорова. Спасибо, что поинтересовался!
        - Твоя внешность… ты стала совсем другой!
        - Капелька волшебства.
        - И имя сменила?
        - Вовсе нет, я Анна-Франциска-Мария, могу выбрать любое из своих имен.
        - Это в монастыре тебя посвятили в ведьмы? - Элиас дрожал от едва сдерживаемой ярости.
        Франциска подошла к шахматному столику и, не спуская насмешливого взгляда с вампира, сделала ход черной королевой.
        - Шах и мат, Элиас. Вот она - сложная комбинация. Я ошибалась, победить тебя вполне возможно.
        Колдунья кивнула Аресу и указала на стоящую в стороне Алину:
        - Откажись от мести, забирай девчонку и убирайтесь!
        - Ты тут не распоряжаешься! - взвизгнул Элиас. - Не смей вмешиваться! Это моя игра! Куда бы ни пошел этот щенок, я буду следовать за ним до тех пор, пока… - Он не договорил, колдунья метнула на него взгляд, что-то прошептала, и вампир лишился голоса. Элиас надрывался, кричал, но слов не было слышно.
        Колдунья вынула из ридикюля флакончик темного стекла, капнула жидкость из него себе на пальцы, подошла к Алине и прикоснулась к печати на шее. Красный квадратик с рисунком конской головы исчез, как будто его и не было.
        Арес недоверчиво моргнул:
        - Это ты? Из-за тебя полегло столько невинных, погиб весь мой род!
        Франциска коротко рассмеялась.
        - Вовсе не из-за меня. Вы - самолюбивые ничтожества, даже не знаете толком, за что сражаетесь. Марионетки! Кто-то сказал: «нужно мстить», и вы мстите. Но в ваших сердцах нет скорби, вы просто ослеплены жаждой победить в многолетнем споре. Хотите потешить свое мужское тщеславие! Не выйдет, точку вы не поставите! Но я верю, Арес, ты это переживешь, - думай я иначе, мне было бы что предъявить и тебе.
        - Мой предок любил тебя, он мстил за вашего ребенка! - рыкнул Арес.
        Колдунья задумчиво улыбнулась.
        - Как оказалось, мой мальчик, Аид любил себя и свое величие, но ты не таков! Я наблюдала за тобой. Ты еще можешь сделать правильный выбор. А ребенок… лишь достойный повод, чтобы ненавидеть друг друга. Этим двоим никогда не было дела ни до меня, ни до ребенка. Они соревновались, мерились честолюбием, даже на расстоянии, не видясь, продолжали доказывать что-то друг другу. Гордецы, которые так и не смогли признать, как много для них значила их дружба. Им никто был не нужен.
        Франциска обвела холодным взглядом своих слушателей.
        - Они боялись перемен в своих отношениях, боялись, что между ними встанет кто-то третий и все испортит. Любимая женщина друга - это человек, с которым волей-неволей пришлось бы считаться. Ни Аид, ни Анхель не привыкли с кем-то считаться и с кем-то делить друг друга. И когда появилась я, как им показалось - угроза для их дружбы, оба решили: «Если уж между нами встанет третий, управлять им, контролировать его буду именно я». Каждому хотелось занять удобное положение, не быть тем, кого забудут из-за жалкой девчонки. Они бились друг с другом за мою любовь, которая ни одному из них не была нужна! И если бы только Аид и Анхель знали, чего им будет стоить то шутливое пари, они никогда бы не заплатили столь высокую цену. Какая ирония - делать все, чтобы уберечь свою единственную настоящую привязанность - дружбу, и так глупо, вдребезги ее разломать.
        Арес долго смотрел колдунье в глаза, а затем отступил. В тот же миг Элиас бросился вперед, но Франческа резко взмахнула рукой, и вампир словно налетел на невидимую преграду.
        - Не веришь! Думаешь, лучше меня знал своего брата?
        Голос к Элиасу вернулся, и он проорал:
        - Ты ответишь за это!
        Франциска задумчиво наклонила голову, разглядывая его искаженное яростью лицо.
        - Знаешь, Элиас, что я думаю?
        Вампир показал ей клыки.
        А Арес крепко обнял за плечи Алину.
        - Пойдем! - и потянул ее за собой.
        - Я думаю, твой план, - Франциска кивнула на брошенного тряпичного волка, - он великолепен!
        Элиас изумленно моргнул.
        - Правда?
        Колдунья посмотрела вслед Аресу с Алиной и закивала:
        - Конечно, правда! Элиас, мой милый, мой наивный Элиас, только это не твой великолепный план, а мой! И не для этих двоих! Он для нас!
        Колдунья вынула из ридикюля куклу с черными волосами, одетую в пальто в черно-белую клетку, и показала Элиасу.
        Тот яростно прищурился.
        - Это не по-настоящему!
        - Верно, - колдунья погладила пальчиком куклу. - Когда было по-настоящему, ты променял меня на вечность и глупую игру в месть. Было бы слишком любезно с моей стороны позволить тебе ее завершить.
        Элиас протянул руку, желая отобрать куклу.
        - Зачем я тебе? Ты меня все еще любишь?
        Колдунья некоторое время созерцала его протянутую ладонь, затем сказала:
        - Когда лунными ночами я собираю в лесу травы, кто-то должен носить за мной корзинку. Почему бы не ты?
        - Не посмеешь! Анна, я…
        Франциска засмеялась.
        - Это конец, глупый мальчик! Нельзя разбивать принцессам склеенные сердца…
        Солнце сияло над горным озером, когда двое покинули невидимый снаружи замок в скале. Землю устилал слой пушистого снега, воздух был сухим и холодным.
        Алина шла куда-то, обхватив себя руками. Подол золотистого платья шелестел при каждом шаге, и от этого становилось еще холоднее.
        Арес снял свою куртку и накинул ей на плечи. Девушка ощутила, как тепло его тела переходит к ней. Она поймала пристальный взгляд голубых глаз, и к ее щекам прилил жар.
        - Что ты чувствуешь? - спросила Алина, разъясняя свой вопрос прикосновением к груди со стороны сердца.
        Юноша покачал головой.
        - Ничего.
        - Совсем? - вдруг охрипшим голосом спросила она.
        Арес осторожно взял ее за руку.
        - Ничего нового. Когда Франциска вытащила иглу, я почувствовал себя как-то… странно, непривычно, как будто изъяли все содержимое.
        Они помолчали.
        Юноша неожиданно остановился и привлек Алину к себе.
        - Я полюбил тебя с первого взгляда, девочка в короне. Я подумал тогда, что ты самое прекрасное существо на всей земле. С тех пор мое сердце никогда не пустовало, оно было полно тобой. И нет такого колдовства, которое заставит меня забыть тебя! Мне не забыть звук твоего голоса, смеха, твои глаза, милую улыбку, мягкость губ, хрупкость пальцев, нежность кожи и шелковистость волос. Я живу тобой!
        Девушка смотрела на него и не могла вымолвить ни слова.
        Арес, грустно улыбаясь, опустил глаза.
        - Много лет под окном одной принцессы, в надежде, что однажды она возьмет меня к себе или…
        - Пойдет с тобой, - закончила за него Алина и уткнулась лицом ему в грудь. - Твоя принцесса пойдет с тобой.
        В целом мире, сколько бы она ни искала, ближе и дороже этого юноши у нее не было никого. С самого детства она знала, что в ее жизни есть особенный друг… Ее пытались лечить, но не долечили, потому что лекарства были все не те.
        - Укуси меня, - попросила Алина.
        Арес засмеялся и пообещал:
        - Как-нибудь.
        Они стояли обнявшись и смотрели друг на друга, пока солнце не покатилось за снежные верхушки гор.
        - Нам пора, - сказал Арес и, весело поморщившись, добавил: - Белый лимузин был бы куда лучше, но…
        Алина застегнула до конца молнию на куртке и боязливо провела ладонью по жесткой белоснежной шерсти волка.
        «Не бойся. Ты только крепче держись», - раздался у нее в голове голос Ареса.
        Девушка перекинула ногу через круп волка и уселась на спину, ухватившись за толстую шкуру на загривке.
        - Домой! - крикнула она.
        Где он - их дом? Для нее отныне это не имело никакого значения.
        Сперва Арес двигался неспешным шагом, но вскоре перешел на легкую рысцу, а с нее на сумасшедший галоп.
        С огромной скоростью мимо проносились деревья, Алина полулежала на мощной спине, и с лица ее не сходила сияющая улыбка.
        Эпилог
        Между заснеженных берез по широкой тропе бежали белый волк и золотистая волчица с красной ленточкой на шее.
        «Не переживай, у меня тоже не сразу получилось, охота дело такое…» - заметил волк.
        Золотистая волчица набросилась на него, награждая ударами лап.
        «Все бы у меня получилось! Мне просто жалко зайца!»
        Арес примирительно лизнул волчицу в нос.
        «Уверен, заяц тебе за это благодарен. Купим в магазине что-нибудь! Чипсы?»
        Алина вскочила со снега и бросилась бежать, прокричав:
        «Догони меня!»
        Лапы утопали в мягком рыхлом снегу, но нестись вперед было так легко, она не чувствовала тяжести тела, холода и усталости. Лес по обе стороны от тропы, знакомый с детства и давно позабытый, теперь стал для нее совсем другим. Она слышала треск каждой веточки в чаще, видела каждую снежинку на верхушке елей. Лес был живым, он разговаривал, и волчица знала, на каком языке.
        Арес догнал ее и побежал рядом, напомнив:
        «Сейчас будет то место, где мы впервые встретились».
        Алина вспомнила родителей, и ей взгрустнулось. В детстве мама с папой возили ее по этой самой тропинке на санках. А в их маленьком деревянном домике всегда вкусно пахло выпечкой.
        Домик с тех пор покосился и как будто осел, но в нем все еще можно было жить.
        Арес тоже выглядел подавленным. Ведь место счастливой встречи также было местом смерти и могилой.
        Волки пробрались под елями и уселись возле заснеженного бугра. Тут покоилась мать Ареса.
        «Ты позвонишь своим приемным родителям?» - неожиданно спросил он.
        «Позвонить? Чтобы порычать им в трубку!»
        Волчица наклонила голову, разглядывая могилу, затем сказала:
        «Я им напишу… они достойны знать, что они хорошие люди и я их любила».
        Волки недолго посидели около могилы и побежали прочь.
        «Как думаешь, не сменить ли мне имя? - поинтересовалась волчица. - А то волчица Алина как-то не звучит!»
        Арес усмехнулся.
        «А по-моему, очень даже!»
        «А по-моему, ты мне льстишь!»
        «А по-моему, ты нарываешься на комплимент!»
        Волчица перемахнула через его спину и крикнула:
        «Может быть, и так!»
        Они неслись вперед, не замечая никого, кроме друг друга.
        И, как и прежде, не видели взгляда выцветших каре-зеленых глаз, который жадно провожал их. Колдунья чуть выступила из-за дерева и стояла не шевелясь, прижавшись морщинистой щекой к стволу березы. Рука старухи опустилась в складки черного плаща и вынула одетую в черно-белое клетчатое пальто куклу с иглой в груди.
        В заснеженных Альпах, в невидимом постороннему глазу старом замке, ее преданно ждал раб. Элиас больше не играл, даже в шахматы, все, что ему осталось - это любить, вечно и безответно.
        Франциска смотрела вслед настоящим влюбленным, и из ее глаз катились слезы.
        Ее время безвозвратно ушло - утекло, как вода сквозь деревянные доски старой пристани. В сердце, где любовь разбилась на миллиарды осколков, а надежда превратилась в ненависть, долго жил клубок змей, согревающих одинокими ночами своим шипением о сладкой мести. Но теперь змеи уползли, и не осталось ничего, кроме эха немой тоски, звенящего под пустыми сводами мертвого сердца.
        notes
        Примечания
        1
        О Григории Греге можно узнать из цикла «Пленники сумерек».
        2
        СВАРОГ (от санскр. svarga «небо») - один из основных славянских богов.
        3
        Арес - имя бога войны в греческой мифологии.
        4
        Аид - имя древнегреческого бога умерших и подземного мира.
        5
        Аид царствовал вместе с супругой Персефоной (дочерью Зевса и Деметры), которую похитил, когда она собирала на лугу цветы.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к