Вирус Зоны. Фактор человечности Дмитрий Владимирович Лазарев
        Вирус Зоны #4
        Муромский Объект законсервирован, но в Зону теперь превращен Санкт-Петербург. В решающей битве сходятся Сид, предводитель Измененных, заговорщики, создавшие себе армию «лояльных», мститель-одиночка Михаил Стрельцов и таинственный Посвященный, который пытается трансформировать оказавшийся в его руках питерский Источник. Удастся ли изменить гибельную для всего людского рода программу Сеятелей? Возможно, ответ заключается в факторе, о котором все стороны конфликта успели позабыть, - факторе человечности?
        Содержание
        Дмитрий Лазарев
        Вирус Зоны. Фактор человечности
        
* * *
        Пролог. Джилл и Шатун
        Питерская Зона. 10-й год метеоритного дождя. Три месяца спустя после бомбардировки Коврова
        Страх. Джилл успела уже позабыть состояние, которое с ним связано. В ее бизнесе это чувство лучше побыстрее изживать, иначе там делать нечего. Потому как нервный у нее бизнес. Очень. Будешь бояться - обязательно сорвешься где-нибудь, и тогда - пиши пропало. Или свихнешься от постоянных стрессов. Тут требовались люди не просто с уравновешенной, а с непробиваемой нервной системой, и способные при необходимости быстро соображать и мгновенно реагировать. Джилл (по паспорту - Юлия Андреевна Шаповалова) была именно из таких. Потому и достигла в своем деле серьезных высот. Ну и потому еще, что была экспертом самой высокой квалификации. И ценили ее соответственно. Если намечалось дело высочайшей важности и сложности, приглашали ее, так как знали: если уж она не справится, значит, скорее всего дело безнадежно.
        Охота за произведениями искусства занимала все время Джилл вот уже пятнадцать лет как. Но на протяжении этих лет ей еще ни разу не было так страшно, хотя случалось всякое. Несколько раз она балансировала на грани ареста, доводилось побывать и под прицелом конкурентов из уголовной среды. В буквальном смысле. Однако и тогда она сохраняла хладнокровие. А вот сейчас боялась. Хотя, на первый взгляд, ничего особенного не происходило.
        Джилл просто шла следом за своим спутником по набережной Фонтанки. И ежилась. Но причиной тому был вовсе не пронизывающий декабрьский ветер, вовсю разгулявшийся на бесснежной гранитной набережной. Ей казалось, что здесь, на открытом месте, за ней наблюдают, хотя вокруг не было ни одной живой души. Мутанты тоже не любили холод, а потому в зимнее время Зона становилась несколько менее опасным местом. Это в свое время еще Печора показала. Кровавые сентябрь и октябрь были позади. Питер проиграл свою битву, и теперь здесь царило мертвое спокойствие. Биологическое оружие Зоны где-то ждало своего часа…
        Впрочем, Джилл все эти нюансы известны не были в отличие от ее спутника: в Зону она шла впервые. И не пошла бы она сюда никогда в жизни, когда б не безумно крупный заказ на картины из Русского музея, охрану и сигнализацию которого заменила Зона. Та еще замена, если честно. Даже зимой. Даже с опытным проводником. Потому что жить хочется, как ни странно. Но ждать нельзя. В захваченном Зоной Питере, естественно, не работают коммунальные службы. В таких условиях картины могут зиму и не пережить. К весне почти все сокровища Русского музея, Эрмитажа и других собраний Северной столицы просто перестанут представлять хоть какой-нибудь интерес, погубленные холодом и влажностью. Выходит, или сейчас, или никогда. И прихватить надо не только заказанное, но и кое-что еще: проблем с реализацией не будет точно.
        По дороге она и ее проводник, вольный сталкер по прозвищу Шатун, встретили не так много мутантов, да и те выглядели довольно вялыми. И еще лишь один раз вдалеке им на глаза попалась человеческая фигура. Почти наверняка это был Измененный, но он их, похоже, не заметил. Пробирались они осторожно и скрытно: после преодоления Периметра завладели бесхозной машиной, доехали до границ павшего мегаполиса, а там уже перемещались где на велосипедах, а где - на своих двоих, не желая шумом мотора в вымершем городе привлекать к себе внимание его новых хозяев.
        И удалось ведь - не привлекли! Тогда почему сейчас у Джилл сжимаются внутренности и не уходит тревожное ощущение чужого наблюдающего взгляда? Страх - чувство не всегда конкретное и направленное. С тем страхом, что вызывается явной, видимой и понятной опасностью, Джилл встречалась неоднократно и умела его преодолевать. Но этот был особого рода. Непонятный, иррациональный, он, будто чудище из подвала, вылез из каких-то далеких тайников ее души, о существовании которых Джилл даже не подозревала. И как она себя ни уговаривала перестать дергаться, тревожное ощущение уходить не желало. Наоборот - только росло.
        Джилл догнала сталкера и тронула его за плечо.
        - Шатун!
        - Что?
        - Мне кажется, за нами наблюдают.
        - Кажется - креститься надо! - буркнул он недовольно. - Наблюдали бы - мы б уже на своей шкуре почувствовали! Мутанты, знаешь ли, наблюдать не умеют - сразу нападают.
        - А Измененные?
        - Они с нами, отжившими, тоже не церемонятся. Не просто так это словечко придумали - мечтают зачистить землю от нашего брата. Попадемся им на глаза - считай, покойники!
        - А как они нас от себе подобных отличают? Мы ж внешне похожи.
        Шатун пожал плечами, не сбавляя шага.
        - А хрен их, сволочей, разберет! Печенкой чуют, наверное. Похожи там или не похожи, а только обманывать их у наших никогда не получалось. Разве что издалека.
        - Но я же чувствую - кто-то смотрит!
        Сталкер хмыкнул.
        - Это пси-активность. Блокираторов-то у нас нету. Скоро тебе еще не то померещится! Чем быстрее дело сделаем и свалим, тем лучше. Зимой она, конечно, послабее слегка будет, а только все равно через некоторое время крыша съедет нахрен! Пока еще запас времени есть, но сопли жевать некогда. Так что лучше поменьше болтай, а порезвее шевели батонами!
        Джилл послушно замолчала, даже не подумав обижаться на резкость: она Шатуна не для дипломатических переговоров нанимала, а чтобы живой остаться. И если тебе такой человек говорит заткнуться и быстрее идти, так и надо делать.
        У цирка они свернули на Инженерную, чтобы хоть как-то укрыться от звереющего на глазах ветра, который, казалось, здесь, в Зоне, тоже ополчился против людей. Насколько Джилл помнила карту, Инженерная вела прямо к искомому музею, однако на первом же перекрестке Шатун свернул направо.
        - А если прямо? - рискнула спросить Джилл.
        - А если бы он с бубей пошел… - хмуро бросил одну из своих непонятных присказок сталкер. - Ну уж нахрен! Очково мне что-то. И так почти в самом центре шатаемся. Тут и нарваться не вопрос. Зайдем со стороны Михайловского сада - оттуда не так стремно.
        Джилл только молча кивнула, признавая однозначный авторитет спутника в вопросах безопасности. Через сад так через сад. Она поспешила за быстро шагающим сталкером, стараясь не обращать внимание на с каждой минутой нарастающий страх, от которого уже понемногу начинало сводить внутренности.
        В сад они проникли без проблем - с замком на воротах Шатун справился быстро и сноровисто, демонстрируя соответствующий навык. В самом саду никаких опасностей тоже не встретилось. Но Джилл это не успокоило. Наоборот - балансируя уже на грани почти неконтролируемого ужаса, она с трудом удерживала себя от того, чтобы, забыв о контракте, в панике дать отсюда деру. Что за черт?! Откуда что берется?! Где ее всегдашнее хладнокровие, не раз помогавшее ей выпутываться из самых отвратительных ситуаций? Пси-активность? Но ведь она для всех одна. Так почему по Шатуну ничего не заметно? Неужели она настолько ментально слабее сталкера?
        Эта обидная мысль неожиданно помогла ей взять себя в руки. Злость заставила отступить накатывающую панику. Джилл проделала большой путь, заплатила Шатуну очень даже приличные деньги, рисковала жизнью, пробираясь в самое сердце оккупированного Зоной Питера, чтобы сейчас, совсем рядом с целью, из-за какого-то дурацкого страха все испортить?! Да не бывать этому! Профессионал она или беспомощная трусливая неудачница?!
        Заднюю дверь Михайловского дворца, где располагалась основная экспозиция, тоже пришлось вскрывать. Видимо, местные сотрудники не изменились и уходили сравнительно спокойно, все за собой закрыв. Рассчитывали вернуться? А может, они и часть полотен с собой забрали? Последняя мысль Джилл очень не понравилась. Внезапно возникшее беспокойство, как бы ее добычу не перехватил кто-то другой, в результате чего эта опаснейшая экспедиция может оказаться напрасной, оказалось столь сильным, что на время полностью вытеснило иррациональный страх, до сих пор терзавший охотницу за произведениями искусства.
        Внутри музея их роли поменялись. Вернее, слегка изменились акценты. Это была уже территория Джилл. Она тут ориентировалась превосходно. Но за выживание их маленькой команды все же отвечал Шатун. Короткий «Узи» показался из-под куртки сталкера. Здесь он уже не собирался его скрывать. На улице, даже при взгляде издалека, вооруженный прохожий обязательно вызвал бы подозрение: Измененные оружия не носили. Внутри же важнее было быстро вскинуть автомат и выстрелить - авось удастся опередить врага.
        - Куда теперь? - спросил сталкер.
        - По главной лестнице на второй этаж, - быстро ответила Джилл. - Все наши цели там.
        Пожираемая беспокойством, она первой рванула было вперед, но Шатун ее придержал.
        - Не так быстро! Думаешь, тут бояться нечего? А вот хрен - все как раз наоборот! Если хочешь жить, держись за мной, усекла?
        Она кивнула, хотя ее так и подмывало возразить. Впрочем, пришедшее на место страха нетерпение тоже было иррациональным. Вряд ли кто-то уводит ее добычу прямо сейчас. Если картины унесли, то уже давно. Теперь в любом случае спешить некуда. Но пока Джилл двигалась следом за осторожно поднимавшимся сталкером, ее начала смущать еще одна мысль. Что-то было не так, неправильно. Конечно, в Зоне критерии нормальности и правильности совсем другие, но даже с учетом этого ситуация казалась странной, в ней присутствовала некоторая нелогичность. И когда Джилл поняла, что именно ее насторожило, то тут же схватила спутника за рукав.
        - Опять мерещится?! - почти прошипел он.
        - Ты сам-то разве не чувствуешь?
        - Наблюдают?
        - Да нет же - тут тепло!
        Теперь это почувствовал и Шатун. Жарко. Пот на лбу. Сначала он списал все это на нервное напряжение, но теперь организм отчетливо определял - здание не было выстужено. Топят? Да быть того не может! Потому что не может быть никогда!
        - Капец, как странно! - произнес Шатун, озираясь по сторонам с нарастающей тревогой.
        - Я думала, в Зоне коммунальный коллапс - ничего не работает! - Страх постепенно возвращался к Джилл, но пока еще на паритетных началах с удивлением. - Кому тут могло понадобиться поддерживать работу отопления?
        - Ну, например, мне, - прозвучал вдруг сзади глухой незнакомый голос.
        Оба незваных посетителя музея резко развернулись и увидели у основания лестницы фигуру в длинном плаще с капюшоном, полностью скрывающим лицо. Шатун вскинул было «Узи», но его руки тут же будто судорогой свело, и автомат брякнулся на мраморный пол. У Джилл тоже имелся пистолет, но она даже не попыталась его извлечь, полностью парализованная ужасом. Вот он, ее страх! Овеществленный, воплотившийся в эту жуткую фигуру. Конечно же, это был Измененный. И не простой. А они проиграли ему, даже не успев толком вступить в схватку. Джилл казалось, что, как только опасность из призрачной станет явной, необходимость действовать изгонит страх. Но так не случилось. Напротив - ужас заполнил ее всю. Казалось, ему даже было тесно в ее теле, и он этакой ядовитой аурой расползался вокруг.
        - Решили приобщиться к прекрасному? - поинтересовался между тем Измененный. - Похвально! Могу даже устроить вам экскурсию. Только сначала мы немного пообщаемся. И, пожалуйста, без глупостей!
        Глава 1. Козырева
        Москва. Неделю спустя
        «Продолжаем наш выпуск новостей. На этой неделе на Периметр Зоны, возникшей на месте Санкт-Петербурга, переброшены дополнительные армейские подразделения. В связи с тем, что протяженность границы Зоны по суше достигает почти 2000 километров, сил, чтобы полностью блокировать опасную территорию и создать сплошное кольцо оцепления, требуется очень много. Морской участок границы патрулируется военными кораблями, а на суше в Периметре до сих пор остается ряд белых пятен. Командование Северо-Западного военного округа, а также руководство Северо-Западного сектора АПБР выражают уверенность, что эта проблема будет решена в самое ближайшее время. Оптимизм внушает тот факт, что после завершенной несколько дней назад операции по консервации муромского Объекта и разгрома остатков орд мутантов во Владимирской области высвободились довольно значительные силы как армии, так и АПБР. К Периметру Санкт-Петербургской Зоны также подтягивается военная техника, в том числе установки залпового огня и огнеметные системы. Правительство, однако, заверяет, что без крайней необходимости бомбардировок и обстрелов из тяжелого
вооружения территории Санкт-Петербурга и его предместий производиться не будет, поскольку там находятся объекты исторического и культурного наследия, значимость которых трудно переоценить.
        Следует напомнить, что примерно сорок процентов населения Санкт-Петербурга и окрестностей было эвакуировано в течение двух месяцев боевых действий в городе и окрестностях и превращения их в аномальную Зону. Участь остальных на данный момент доподлинно не известна. Скорее всего часть из них погибла, а другая подверглась физическим и ментальным мутациям. Руководство АПБР заверяет, что принимаются все меры по установлению точного местоположения зонообразующего Объекта в Санкт-Петербурге с целью его последующей консервации.
        Далее в нашем выпуске новости спорта и прогноз погоды. А по окончании смотрите специальный проект „Фактор человечности“ - журналистское расследование нашего корреспондента Ларисы Козыревой, посвященное ситуации вокруг людей, которые подверглись ментальной мутации, так называемых Измененных. Не переключайтесь!»
        Антон Бояринов выключил звук телевизора и воззрился на спокойно сидевшую рядом Ларису, будто видел ее в первый раз.
        - Так ты все-таки пробила эту свою безумную идею?! Я думал, что в руководстве вашей телекомпании более адекватные люди!
        - А почему такой тон? - откинув назад свои длинные огненно-рыжие волосы, Лариса бросила на Бояринова взгляд, в котором обида соседствовала с упрямством, боевым пылом и готовностью защищаться. - Ты же не видел всего!
        - Того, что я видел, более чем достаточно! - поморщился Антон. - Ты же по лезвию ходишь, неужели не ясно?! Вы все ходите. Ну ладно ты, молодая идеалистка, а боссы ваши куда смотрят?! Вас же после этого закроют, к гадалке не ходи! И это как минимум! Такие вещи в эфир пускать просто нельзя!
        В противовес распалившемуся и чуть ли не брызгающему слюной Бояринову Лариса держалась совершенно спокойно.
        - Почему? - спросила она, не повышая голоса.
        - Потому что ты задеваешь слишком много серьезных фигур! И бросаешься заявлениями, которые, на минуточку, подпадают под статью о распространении в обществе панических настроений! Хочешь, обрисую тебе твои ближайшие перспективы?
        - Было бы любопытно послушать! - Лариса уже внутренне закипала, но пока еще сохраняла спокойный тон. - Только без истерики, пожалуйста, и покороче, а то скоро начнется!
        - Если даже вашу контору не закроют, - почти выплюнул Бояринов, - тебя уволят точно, возможно, даже с волчьим билетом! Это при самом лучшем раскладе. А при худшем могут в тюрьму отправить!
        Лариса усмехнулась.
        - Ты в своем репертуаре! И это называется «без истерики»? - На язык просились новые ядовитые слова, но девушка предпочла их проглотить, иначе полемика здорово затянется, а из-за криков Антона не будет слышно телевизора. - Надеюсь, с мрачными прогнозами все? Потому что я хочу посмотреть, как моя программа выглядит со стороны.
        Антон как-то сразу и вдруг сдулся. И место уставшей ярости в нем заняла глухая тоска.
        - Вот почему ты такая упрямая, Лара, а? Почему никого не слушаешь?
        Вместо ответа Лариса просто включила громкость на телевизоре.
        - Ладно, - сквозь зубы процедил Бояринов. - Как хочешь! Только в следующий раз, если попадешь в передрягу или тебе понадобится поддержка, ко мне можешь не обращаться!
        «Да когда ты мне вообще в последний раз помогал?!» - чуть не вырвалось у Ларисы, в которой вновь встрепенулась обида. Но девушка совладала с собой: меньше всего ей сейчас были нужны выяснения отношений. От некогда пылавших между ними чувств давно уже почти ничего не осталось. Видимо, это с самого начала не стоило начинать. И не только из-за разницы в возрасте, хотя то, что Антон на пятнадцать лет старше, все же имело значение. Главное в другом: не было понимания, единомыслия. Сейчас их отношения представляли собой даже не тлеющие угли - это был пепел. Еще чуть теплый, но пепел. Только способности причинять друг другу боль они не утратили. В стадию полного равнодушия ситуация еще не перешла. Иначе не было бы этих ссор и не колола бы порой внезапная обида. С его стороны в последнее время шли только критика и постоянные претензии. Она же включала ядовитого ежа: огрызалась в ответ и колола язвительными выпадами. Видимо, все, пора завязывать.
        - Как скажешь, - почти равнодушно отозвалась Лариса на его реплику.
        - Хорошо. Раз ты ничего не хочешь воспринимать, пеняй на себя! Я умываю руки. У меня сейчас дела, так что можешь наслаждаться своим безумным эфиром в одиночестве. И знаешь что? Буду тебе очень благодарен, если ты завтра соберешь свои вещи и съедешь.
        - Как скажешь, - повторила девушка и добавила громкости.
        «Мы живем рядом с ними уже десять лет, а до сих пор практически ничего о них не знаем. Только общие факты: они обладают паранормальными способностями, и они убивают людей. А еще - что их создали Объекты Зон. Люди, подвергшиеся ментальным мутациям. Измененные. Это политкорректные термины, и как и все политкорректное, они бесцветны и обезличены, иначе говоря, стерильны и несут в себе минимум смыслового наполнения. Таким словам хорошо удается маскировать то, что находится под их оболочкой. А мы решили копнуть поглубже, и нам сразу стали открываться новые стороны взаимоотношений „люди - Измененные“. Те стороны, о которых мы даже не догадывались. А многие и сейчас предпочитают ни во что такое не вникать. Например, еще полгода назад мы (это широкие слои населения, а не спецслужбы вроде АПБР и ФСБ) понятия не имели, что такое „Новый мировой порядок“. Нет, название, конечно, слышали, только в нашем представлении это была еще одна террористическая организация вроде ИГИЛ или „Аль-Каиды“. Но все оказалось куда сложнее и страшнее. То, что НМП - организация Измененных, которых в АПБР называют Новыми,
раскрылось совсем недавно и произвело эффект разорвавшейся бомбы. Террористы НМП ведут с человечеством войну на уничтожение. Почему? В чем корни этого противостояния? Давайте попробуем разобраться…»

* * *
        «…Никто не будет спорить с тем, что Измененные опасны. Но все ли так однозначно? Быть может, нашим сознанием манипулируют, акцентируя внимание на одной угрозе, чтобы мы не замечали остальных? Что, если нам нужно просто взглянуть на ситуацию шире, чтобы и впрямь не стать „отжившими“, как нас называют Измененные? Проанализировать странные факты, которые творятся вокруг, в том числе и вокруг организации, стоящей между нами и так называемой „чужой опасностью“. Я говорю, в частности, о недавнем громком убийстве руководителя Московского сектора АПБР полковника Одинцова. Ведется ли расследование, или оно только имитируется? Есть подозрения, и небезосновательные, что АПБР знает, кто убийца, но не торопится обнародовать его имя. Почему? Может быть, этот убийца - не просто террорист НМП, убивающий из ненависти к человечеству, как нам пытаются внушить? Может быть, ему известны кое-какие факты, огласка которых не в интересах этой организации? В таком случае наилучшим выходом для АПБР стала бы его гибель при попытке задержания. А подобную операцию провернуть куда удобнее, если вокруг фигуры убийцы отсутствует
шумиха и общественное внимание.
        На данный момент нам остро не хватает фактов. Есть непроверенные данные о таинственно исчезнувшем оперативнике АПБР, известном под кодовым именем Стрелец. Возможно, это он. - На экране появилась фотография кареглазого шатена с выдающимся подбородком и орлиным носом. - Исчез он, кстати, сразу после зверского убийства руководителя Урало-Западносибирского сектора АПБР полковника Зарецкого. Есть ли тут связь? Мы пытаемся это выяснить. Наше расследование еще не закончено, и надеюсь, это не последний выпуск нашего спецпроекта. Если у вас есть какая-то информация по этому делу или, например, по поводу Стрельца, свяжитесь с нами по е-mail, который вы сейчас видите на экране. Конфиденциальность своих источников мы гарантируем. Не будьте равнодушными и не позволяйте морочить себе голову! С вами была Лариса Козырева и спецпроект „Фактор человечности“. Будьте здоровы и при любых обстоятельствах оставайтесь людьми! Увидимся!»
        Мужчина выключил телевизор и едва удержался от того, чтобы шваркнуть пультом о стену. Затем, выдержав паузу, подчеркнуто аккуратно положил его на стол.
        - Ссууука! - процедил он с ненавистью.

* * *
        Застывший в дверях двухметровый громила старался выглядеть хладнокровным, но получалось у него плохо.
        - Мы разберемся с этой тварью, шеф! Вот сегодня же.
        - Идиот! - резко бросил тот, усилием воли не разрешив себе сорваться на крик. - Раньше надо было разбираться. До того, как она выплеснула эту дрянь в эфир. Но вы благополучно прохлопали ушами, а теперь поздно. Если с ней хоть что-нибудь случится, мы вовек не отмоемся! Это тебе ясно, надеюсь?
        - Да, шеф.
        - Мы будем действовать по-другому. Тоньше, аккуратнее.
        - Как?
        - Не твое дело! Ты так не умеешь. Твоя первоочередная задача - найти Стрельцова. Вот этим и занимайся, а девку оставь тем, кто лучше соображает… Что стоишь? Свободен!
        Когда громила скрылся, мужчина взялся за свой смартфон и вызвал контакт из быстрого набора.
        - Это я. Хьюстон, у нас проблема…
        Глава 2. Стрельцов
        Москва
        У меня получилось со второй попытки. Вообще-то сам виноват: нельзя против таких противников дважды подряд один и тот же прием использовать, пусть даже однажды частично сработавший. Сверхскорость в сочетании с неуязвимостью к энергетическим и ментальным атакам - штука, конечно, хорошая, но против нее уже однажды нашли контрмеры. И пусть те, кто нашел, мертвы, найдут и снова - не идиоты же, в самом деле, эти предводители армии «лояльных»! И не надо было думать, что безымянная Глушилка была вся из себя такая уникальная и неповторимая. Теперь заговорщики вполне могли поставить на поток создание «лояльных» любого вида. И таких, как она, в том числе. В общем, после первого покушения на Одинцова ноги я унес, хотя и с большим трудом. Они пытались найти меня с помощью поисковиков. Да только со мной такие номера не проходят: поисковые способности Измененных соскальзывают с меня точно так же, как ментальные или, например, замораживающие.
        Но через некоторое время пришла мне в голову мысль о другом способе добраться до хорошо защищенного врага. Быстро пришла, как результат того, что мозг мой в последнее время сильнее всего заточен именно на убийство. Переносной холодильник Воскобойникова дождался своей очереди. Снова. Еще одна инъекция чужой крови. Страшно ли было? Кому-то, вроде меня прежнего, Михаила Стрельцова образца даже позапрошлого года, наверное стало бы. В отличие от профессора теоретической базы у меня не было, но ведь даже и он затруднялся сказать, что такое организм сувайвора и какое действие оказывает на него кровь Измененных. По сути, я экспериментировал на себе, причем с максимальной степенью риска, будто смертельные яды испытывал. Но не боялся. Совсем. Какого черта мне бояться? Я практически мертв. Потерял все, кроме жизни. А такая, как сейчас, она недорого стоит. Только хотелось бы сначала дело сделать. Список-то еще приличный. Четыре главаря заговорщиков и Сид. Из этого списка потенциальных трупов до сих пор был вычеркнут только один - Нинко. Одинцов, Сивакин, Носкевич, Сердитых и это чудовище, главарь НМП, еще
коптят воздух.
        Одинцов уже коптил. Достал я его все-таки. Потому что не побоялся эксперимента. Кровь Воскобойникова сделала меня иммунным к ударам Новых, кровь сестры дала сверхскорость. А кровь Глушилки? Что может она? Я не знал, когда делал себе инъекцию. Опасался, что не подействует. Она ж «лояльная», то есть вакцинированная. И кровь ее соответственно не должна быть активной. Теоретически. А фактически та гремучая смесь, которую теперь представляет собой моя кровь (шутка ли - Измененная плюс два сувайвора), способна как сгенерировать, так и нейтрализовать почти любые антитела. Я так думаю.
        Как бы там ни было, инъекция сработала. Я хорошо изучил маршрут Одинцова. Все пункты, куда он обычно заходит, где и во сколько обедает, с кем встречается и, главное, кто его охраняет. Впрочем, я догадывался кто. Я видел в Коврове Новых, отражающих ракеты «воздух-земля». Был впечатлен. Возможно, таких крутых ребят среди «лояльных» и нет, но наверняка есть те, что способны поставить силовой экран против пуль. В общем, место и время для покушения я выбрал после тщательной подготовки. Огневую позицию тоже подготовил как следует.
        Когда в час «Ч» я вышел на огневую позицию, то был готов практически ко всему. Обычно именно в таких случаях как раз и происходит какая-нибудь подлянка. Но тут, как ни странно, обошлось без нее. Были подготовлены две винтовки. Основная и вспомогательная, установленные на двух огневых точках. Первый выстрел я сделал из вспомогательной. Он был «чистый», без всякой поддержки моими особыми навыками. Только снайпинг. Пуля предсказуемо отлетела от невидимого щита, а я тут же сменил дислокацию. Они заозирались, конечно, в поисках моей огневой позиции, но никто не попытался прикрыть собой Одинцова, как это делают обычные телохранители. Просто «лояльные» слишком полагались на свои паранормальные умения, в полной уверенности, что их экран не пробить. Может, и так, но я пробивать и не собирался. Я хотел его «отключить». И сделал это. Применил свои способности (в частности, полученные с кровью Глушилки) и попытался воздействовать. Дистанция была великовата, но у меня получилось. Даже не знаю, как я понял, что невидимое поле пропало. Наверное, просто почувствовал. И вот тогда сделал второй выстрел. Чистовой.
Аккурат Одинцову между глаз.
        Еще минус один. С точки я смылся грамотно - никто меня не засек. Так я думал вчера. Сегодня уже сомневаюсь, потому что меня нашли. И загнали в угол.

* * *
        Теперь уже я их чувствовал. Еще один маленький подарок от крови Глушилки. Оно и логично - если можешь глушить определенные цели, должен уметь их распознавать и чувствовать, где они. Для меня эти новые возможности оказались настоящим откровением и пришлись удивительно кстати. К моему скромному обиталищу неподалеку от станции «Аннино» приближались пятеро. Никаких фризеров, пиромантов или псиоников: урок был усвоен, все теперь в курсе, что воздействовать на меня ментально или энергетически не получится. Глушилка - чтобы подавить мою способность к сверхускорению. Два кинетика - чтобы швыряться в меня различными тяжелыми и острыми предметами, раз уж меня самого они швырнуть не могут. Щитовик (так я называл тех, кто умеет ставить экраны от пуль) - это если мне пострелять захочется. А на десерт - сверхшустрый собрат по способностям.
        Драчка будет еще та. Как меня нашли, думать не время. Хотя скорее всего я просто недооценил противника. Да, их «лояльные» меня отыскать не могли, но в распоряжении заговорщиков - огромные ресурсы АПБР, а может, и не только. Простая оперативная работа: моя физиономия на ориентировке, кто-то мог увидеть, узнать и позвонить… Да, лоханулся я, что и говорить, - лучше прятаться надо, и не только от паранормального поиска, но и от самого обычного. Вполне возможно, меня уже и в федеральный розыск объявили, а я до сих пор ни сном ни духом.
        Ладно, об этом после побеспокоимся. Сначала тут выкрутиться надо. А с тем, чтобы выкрутиться, похоже, намечается проблема. Тут не частный дом на природе, а городской район. Квартира на третьем этаже. Подходы не заминируешь и подземным ходом не сбежишь. А в прямой схватке мне, боюсь, придется туго: преимущество не на моей стороне.
        Впрочем, один козырь у меня все же есть: раннее обнаружение. Их Глушилка засечет меня уже только в непосредственной близости, потому что ее дистанционное чутье с меня соскальзывает, а вот я ее прекрасно чувствую на расстоянии, как и всех остальных. Выходит, ее надо глушить первой…
        Я осторожно выглянул из кухонного окна. Вон они, как раз во двор входят. Великолепная пятерка, мать их! Щитовик предусмотрительно уже держит пулеотражающий экран. План сформировался мгновенно, однако с одной поправкой: пока у меня еще есть запас по времени до того, как меня обнаружат, глушить надо его, но сначала…
        Вхожу в сверхскоростной режим, извлекаю свою СВД-С, ловлю щитовика в прицел через кухонное окно… Теперь, уже в обычном режиме, «отключаю» его способность и плавно нажимаю на спуск… С удовлетворением вижу, как пуля попадает прямо в лоб Измененному, и тут же упреждающим ударом гашу уже почти встрепенувшуюся силу Глушилки. Пробую застрелить ее тоже…
        Не успеваю: кинетики не спят, и мне прямо в окно летит парочка подарков. Да не просто тяжелых или острых предметов, а самых настоящих гранат! Ни один человек не добросил бы их на такое расстояние, но кинетики могут и круче. В последний момент вхожу в сверхскоростной режим и пулей вылетаю из комнаты. Звон разбитого стекла и грохот двойного взрыва остаются далеко позади.
        На автомате продолжаю блокировать Глушилку «лояльных», прячу винтовку в вещмешок, закидываю его на спину и бросаюсь к выходу из квартиры… Какое интуитивное прозрение заставляет меня, распахивая дверь, на всякий случай дернуться в сторону с уклонением? Именно оно, а не реакция: тут никакая реакция не спасла бы, потому что противник ничуть не уступает мне в скорости. Похоже, он ждал меня за дверью, чтобы ударить ножом. Не вышло.
        Дальнейшее со стороны, наверное, напоминает схватку двух теней - не видно ничего, кроме размазанных мелькающих силуэтов. Оба работаем на сверхскорости, и никто из нас не имеет преимущества. С тем же успехом могли бы не насиловать свой организм экстрарежимом, а драться в обычном. Но тот, кто первый перейдет на него, неизбежно проиграет. К тому же при обычном режиме в бой могут вмешаться два кинетика, чьи жутко медленные шаги я слышу на лестнице. На третий этаж таким темпом они поднимутся минут через десять по нашему, бегущему как лань, времени. За эти десять минут все должно закончиться.
        Мой противник, как и я, свое дело знает. Видимо, до изменения он был матерым профессионалом, обученным рукопашному бою как с холодным оружием, так и без. Начало схватки равное. Пара неглубоких порезов на руках у каждого - вот и весь результат. Эх, если б я только мог полностью сосредоточиться на поединке! Если б мне не приходилось постоянно давить способности Глушилки! Но стоит мне ее отпустить, как она заглушит меня. И тогда все, финиш. Стрелецкая казнь без шума и помпы, и не на площади при большом скоплении народа, а в подъезде в банальной поножовщине.
        Время работает против меня, так что я рискую. Чуть-чуть раскрываюсь. Так, чтобы противник заметил, но ничего не заподозрил. Замечает. Играю я, видимо, натурально, так что «лояльный» принимает все за чистую монету и атакует. Почти удачно: я в последний момент дергаюсь в сторону, и его нож, вместо того чтобы войти мне под ребра по самую рукоять, просто вспарывает бок. Глубоко, но не смертельно. Однако порадоваться этому локальному успеху «лояльный» уже не успевает: лезвие его ножа не застревает в теле, а проходит навылет, так что инерция атакующего движения погашена не полностью, и он чуть проваливается вперед, открывая шею, в которую я и наношу колющий удар. Мгновение - и он падает к моим ногам, хрипя и пуская кровь изо рта.
        Этот готов. Но из сверхскоростного режима надо выходить, иначе я кровью тут истеку. Выхожу. Боль в боку сильная, кровь течет неостановимо, и проклятые кинетики, судя по шагам, уже совсем близко… Наверняка у них есть еще гранаты. Перевязать себя я не успею, а для повышенной регенерации времени слишком мало. Плюсом к этим проблемам - Глушилка… Держать ее, чего бы мне это ни стоило, иначе последнего преимущества лишусь! Нет, ждать нельзя. Так меня просто прикончат. Атаковать сейчас, пока я хоть на что-то еще способен!
        Вновь ускоряюсь и рву что есть сил вниз по лестнице. Навстречу летит граната. Очень медленно летит, небрежно отбиваю ее в сторону. Взорвется она примерно через полминуты по моему ускоренному времени, когда я буду уже далеко от места взрыва. Вот и кинетики - двигаются еле-еле и меня, похоже, не видят. Скорее покончить с ними, пока меня не вырубила повышенная кровопотеря! Подныриваю под руку одного из «лояльных» и всаживаю нож ему в живот, резким диагональным движением наношу длинную резаную рану и выдергиваю оружие. После такого не выживают. Второго бью снизу вверх под кадык. Длинное лезвие пробивает гортань и достает до мозга. Смерть мгновенная.
        Брызги крови летят томительно медленно, и меня они не заденут - я уже несколькими ступеньками ниже постепенно оседающих на лестницу трупов «лояльных». И тут меня вырубает. Вернее, для начала вышибает в обычный режим. Рана, кровопотеря, схватка, слабость - все это нарушает мою концентрацию, и я не удерживаю Глушилку под блоком способностей. Зато теперь она удерживает меня. Все, теперь, кроме иммунитета к энерговоздействию, я, по большому счету, - обычный человек. Причем в очень поганом состоянии. Если у Глушилки есть оружие…
        Эта мысль, мягко говоря, не вдохновляет. Спотыкаюсь на ступеньках, и только быстрые семенящие шаги спасают меня от того, чтобы кубарем покатиться по лестничному пролету. Прислоняюсь к стене. Пусть я уже не в сверхскоростном режиме, кровь бежит довольно интенсивно, отнимая силы, и, несмотря на всю мою крутость, я такими темпами вскоре стану трупом. Перевязать… Расстегиваю куртку и пытаюсь оторвать лоскут от рубашки. Не получается - слабость. Делаю вторую попытку, но слышу осторожные шаги по лестнице. Это может быть только Глушилка, больше некому - после взрывов и стрельбы вряд ли кто из жильцов рискнет высунуть нос в подъезд. Судорожно тяну из кармана пистолет, но из-за этого усилия все же теряю равновесие и падаю. Прямо на раненый бок. Аж искры из глаз - так больно! Но не качусь вниз по ступенькам - левой рукой успеваю схватиться за стойку перил.
        А падение, оказывается, спасает мне жизнь: негромкий хлопок пистолета с глушителем - и пуля бьет в стену точно в том месте, где я только что стоял. Да, Глушилка вооружена не хуже заправского киллера. И это понятно: когда у тебя нет боевых способностей, приходится полагаться на оружие. Только у меня в правой руке тоже пистолет, и мой выстрел на секунду опережает ее повторный… Стреляет она, к счастью, плохо, и ее пуля лишь задевает мое левое плечо, в то время как моя прошивает ее лицо, попав в скулу.
        Она падает. Мертва? Скорее всего, хотя гарантии нет - не в лоб же попал. Но давление, гасящее мои способности, исчезает. Хороший знак в принципе, только сейчас они мне ничем не помогут: к бою я все равно не способен. Надо быстренько сделать перевязку и убираться отсюда.
        С трудом встаю, опираясь на перила. Шипеть от боли получается хорошо - не хуже заправской змеи. Делаю шаг вниз по лестнице, второй, третий… Движение скорее чувствую, чем замечаю, но реагирую мгновенно - выстрелом навскидку. На этот раз прямо в лоб, и пистолет со звяканьем вываливается из разжавшихся пальцев теперь уже гарантированно мертвой Глушилки.
        Уходить! Но сначала перевязка, а то меня уже ноги не держат. Теперь без экстрима. Черт с ней, с надорванной рубашкой - в рюкзаке есть перевязочный комплект. Неловкими движениями снимаю его со спины и начинаю заниматься самолечением, молясь про себя, чтобы больше никто не появился. Успел. Перевязал. Туговато немного, но это даже лучше - кровь быстрее остановится.
        Теперь прочь отсюда, и поскорее! Вполне возможно, что у них на подходе второй эшелон атаки… Вот только со скоростью у меня проблемы: чертова рана в боку идти здорово мешает - чуть пошире шаг, и сразу боль адская всю левую сторону туловища простреливает. А про то, чтобы бежать, можно смело забыть - сдохну на первом же десятке метров. Ковыляю, как намозолившая ногу черепаха. Ладно хоть за собой кровавый след не оставляю: кровь, конечно, еще продолжает течь, но уже не так сильно и остается в повязке. Пока остается. А вот с силами швах - «бензин» мой почти на нуле и может закончиться в любой момент. Тогда свалюсь прямо на улице. А чем это может для меня закончиться, ясно как божий день.
        Тут не Екатеринбург, и тайных убежищ у меня не имеется. Куда податься, где пересидеть, оправиться, раны зализать? Номер даже в самой затрапезной гостинице мне не снять: вид у меня наверняка - краше в гроб кладут, а проблемы никому не нужны. На улице в укромном уголке тоже не переночуешь - так как зима на дворе. Хотя мороз-то - одно название. Что-то около минус пяти. Может, все-таки рискнуть? У меня организм модернизированный, и неоднократно. А у Измененных, помнится, стойкость к температурам входит в базовую комплектацию любой разновидности. Стало быть, она и мне должна достаться через кровь. Теоретически.
        Так ничего толкового и не придумав, я добрел до арки, соединяющей мой двор с Варшавским шоссе… Интересно, а в кинотеатрах еще есть ночные нон-стопы? Если есть, можно купить билет, засесть на задний ряд и вырубиться. А за ночь регенерация, глядишь, свое дело сделает… Только сначала надо добраться до стоянки, где я держал свой мотоцикл. Но до нее шкандыбать и шкандыбать еще. Причем народу вокруг полно, неровен час кто-нибудь может вызвать «Скорую» или полицию. Второе вероятнее, особенно если на меня уже есть розыскная ориентировка…
        Додумать очередную порцию печальных мыслей я не успел, так как в этот момент как раз вышел из арки, а в нескольких метрах от меня лихо затормозил коричневый «Лендровер». Я инстинктивно отшатнулся и полез в карман за пистолетом, но тут открылась задняя дверца, и оттуда высунулась женщина. Очень мне знакомая.
        - Садись быстрее!
        - Люда?! Ты как здесь?
        - По дороге объясню. Садись же, Миха, время - деньги!
        Я колебался несколько секунд. Если за свою кочевую жизнь я и успел завести в АПБР друзей, то это были Шмаковы - Павел и его жена Людмила. И пусть многие мои коллеги, работающие на заговорщиков, теперь на меня охотятся, трудно поверить, что эти двое принадлежат к их числу. А ситуация у меня аховая…
        Доковылять до машины и рухнуть рядом с Людмилой на заднее сиденье было делом несколько секунд…
        - Здорово, друг! - Обернувшийся с переднего сиденья Павел пожал мою вялую руку. - Паршиво выглядишь.
        - Догадываюсь! Может, поедем, а?
        - Это можно. Куда вас отвезти, сэр?
        - Куда угодно! Лишь бы подальше отсюда и чтобы там можно было поспать.
        - Понял.
        Больше вопросов Павел задавать не стал, и махина «Лендровера» аккуратно тронулась с места.

* * *
        - Куда вы меня везете?
        - Куда угодно! - фыркнул с переднего сиденья Павел. - Есть одно место. Там безопасно.
        - Вы в курсе, что меня ищут?
        - А то! - Людмила даже головой покачала. - Натворил ты дел, Миха! Для начала воскрес из мертвых. Было объявлено, что тебя Новые убили на какой-то заимке у Щучьего озера… А тут - раз, и воскрес, да еще такого шума наделал! Если хотя бы половина того, что про тебя рассказывают, правда…
        - Это смотря что рассказывают. Хотя дел я и впрямь натворил… Как вы меня нашли?
        - Сам-то не догадываешься? - прищурилась Людмила.
        - Первое покушение на Одинцова?
        - Бинго! - усмехнулась она. - Умный мальчик: с первой попытки!
        - Соображает! - пробасил Павел с водительского сиденья.
        - Внутри АПБР в розыск тебя объявили сразу же, - пояснила Людмила. - Мы с Пашей как услышали, сначала просто в осадок выпали: говорю же - успели тебя оплакать и помянуть… А как оправились от шока, сразу взяли отпуск и рванули в Москву.
        - После смерти АСа, - добавил Павел, - в нашем секторе полный бардак творится. Почти полтора года прошло, а ничего не меняется. Хорошо еще, в нашей зоне ответственности последнее время тревожных сигналов почти не поступает. Поэтому отпустили нас без разговоров.
        - Мы, конечно, сперва не поверили, что ты вдруг с ума сошел и начал охотиться на руководство, - продолжала Людмила. - Но на всякий случай решили понаблюдать за Одинцовым. Подумали, что, кто бы на него ни покушался, попытку свою он повторит. Обстоятельств первого покушения мы не знали. Только сам факт. Зато мы знаем тебя. Твои фишки-козыри все нам известны. То, что ты с СВДшкой вытворяешь, мало кому вообще доступно. Вот и подумали: если это ты, будет снайперский выстрел.
        - А так как я в этом деле тоже не совсем чайник, - подхватил Павел, - то стал думать и прикидывать, где бы я сам засел на обычном маршруте Одинцова, если б хотел его грохнуть.
        - Ну да, то место было почти безальтернативным, - вынужденно признал я. - Даже странно, что его никто, кроме вас, не контролировал. Видимо, Одинцов сильно полагался на «лояльных»…
        - В общем, точку твою мы вычислили, только ты все равно ухитрился мимо нас проскочить… И обратно тоже, после того как Одинцов отправился на тот свет…
        Я сдержал усмешку. «Как-то»! Не как-то, а на сверхскорости. Стремительную, словно размытую в воздухе тень очень сложно обнаружить даже внимательному наблюдателю. Особенно в сумерках.
        - В общем, тебя мы упустили, зато углядели твой «Кавасаки».
        - Откуда узнали, что мой?
        - Ну, так я ж не тупей паровоза! - с некоторым даже самодовольством отозвался Павел. - Во-первых, знаю твои вкусы. Во-вторых, стоял он очень грамотно: и незаметно со стороны, и добираться до него удобно, если быстро сваливать придется. Я бы сам так же поставил. В общем, это была смелая догадка, но она оказалась верной. Где, кстати, купил этого зверя?
        Я чуть не фыркнул, но вовремя вспомнил про раненый бок.
        - Щазз, купил! На какие шиши? Обзавелся им во Владимирской Зоне. На халяву. Там хватает бесхозного транспорта. Точнее, хватало, пока Источник не законсервировали. Сейчас, поди, все растаскивают уже…
        - В общем, хоть ты от нас и улизнул, однако номер мы списали, - продолжила рассказ Людмила. - У меня в московском ГАИ связи есть. Короче, отыскали по камерам, где он засветился, и вышли на твою стоянку. Видели в бинокль, как ты его туда ставил. Аккуратно проследили за тобой… до двора, конечно, а то ты бы заметил. Впрочем, для того, кого все ищут, вел ты себя довольно беспечно, - попеняла она.
        - Хотели уже нанести тебе визит, но я уговорил Люду немного подождать. И тут появились эти… Боевая бригада «лояльных», мать их! Бригада!
        - Кстати, Миха, ты случайно не в курсе, откуда у Одинцова столько этих… паранормов? - Людмила была искренне озадачена. - Мы-то считали, что в каждом секторе «лояльных» от силы десяток. А тут…
        - Случайно в курсе, - пробурчал я. - Это одна из главных причин…
        - По которой ты решил прищучить Одинцова?
        - И не его одного… Почти все руководство АПБР.
        Я ожидал чего угодно: напряжения, изумления, агрессии, пистолета в бок или потрясенных вопросов. Но дружный смех стал для меня сюрпризом.
        - Узнаю нашего Миху! - отсмеявшись, проговорил Павел. - Ставьте перед собой большие цели: по ним тяжелее промазать! Так, что ли?
        - От него дождешься, чтоб промазал! Ни разу такого не видела… - Людмила вдруг поймала мой взгляд и резко посерьезнела. - Ты ведь не шутишь, да?
        Я молча покачал головой.
        - Расскажешь, почему?
        - Расскажу. Только история довольно длинная. Ну а для затравочки… Они приказали убить Кристину, мою племянницу… и АСа тоже.
        Нужно отдать должное Павлу, машина при этих словах даже не вильнула. Хотя выматерился он смачно. Людмила же секунд десять в немом шоке смотрела на меня. А потом выдохнула:
        - Ох, ёжик! Ты уверен?
        - На все сто! И я теперь не остановлюсь, пока…
        Договаривать я не стал: и так все было понятно. Некоторое время мы молчали. А потом Павел, который все это время сидел с наушником в ухе, вдруг резко сбросил скорость и припарковался в ближайшем кармане.
        - Ты чего? - удивилась Людмила.
        - Ребята, я тут между делом новости слушал - интернет-телевидение «Москва медиа+»… Короче, вы должны это слышать и видеть. - Он выдернул наушники и протянул нам смартфон. На экране что-то говорила молодая и симпатичная рыжая девица. - Погодите, сейчас звук добавлю…
        «Есть непроверенные данные о таинственно исчезнувшем оперативнике АПБР, известном под кодовым именем Стрелец. Исчез он, кстати, сразу после зверского убийства руководителя Урало-Западносибирского сектора АПБР полковника Зарецкого. Есть ли тут связь? Мы пытаемся это выяснить. Наше расследование еще не закончено, и надеюсь, это не последний выпуск нашего спецпроекта. Если у вас есть информация по этому делу или, например, по поводу Стрельца, свяжитесь с нами по е-mail, который вы сейчас видите на экране. Конфиденциальность своих источников мы гарантируем. Не будьте равнодушными и не позволяйте морочить себе голову! С вами была Лариса Козырева и спецпроект „Фактор человечности“. Будьте здоровы и при любых обстоятельствах оставайтесь людьми! Увидимся!»
        - Ни хрена себе! - емко выразился Павел, когда передача закончилась. - Этой девице что, жить насрать? Ее ж грохнут как пить дать!
        - Теперь нет, - возразила его жена. - Слишком много народу это слышало. Убийство станет фактически признанием вины.
        - Все равно она чокнутая!
        - Или все это - хитро расставленная западня, - задумчиво произнес я. - Вот только хотелось бы знать, на кого?
        Интерлюдия 1. Сид
        Москва
        Его не увидел никто. Ни вахтер на входе, ни люди в вестибюле. Коррекция чужого восприятия (а если по-простому - отвод глаз) у него давно уже получалась на автомате, почти не требуя осознанных усилий. Через электронный турникет Сид элементарно перешагнул. Охранник только лениво оглянулся на открывшиеся и закрывшиеся двери одного из лифтов. Мало ли - кто-нибудь вызвал для скорости все лифты и уехал на том, что пришел первым. А все последующие только вхолостую хлопали дверями.
        Сид нажал кнопку восемнадцатого этажа, примерно четверть которого занимала телекомпания «Москва медиа+», и лифт поехал. Он оказался суперскоростным, и вскоре кнопка этажа погасла, а двери бесшумно распахнулись, приглашая гостя выйти. Попавшиеся ему по дороге две что-то оживленно обсуждавшие женщины тоже его не увидели, и, чтобы с ними не столкнуться, Сиду пришлось боком проскользнуть вдоль стены… А вот и нужная дверь. Все, пока можно больше не тратить пси-энергию.
        Зайдя на территорию, принадлежащую телекомпании, он небрежно повесил на одежную стойку свое пальто и берет. В первых помещениях никого. Сид правильно рассчитал время визита: был перерыв в вещании и к тому же обед. Компания маленькая, так что в офисе осталось не более… Хотя что там «не более». Псионическое чутье подсказало Сиду, что всего один человек - молодая женщина. Что же, его это вполне устраивало.
        Гость не спеша проследовал к кабинету директора телекомпании. Женский голос остановил его на самом подходе:
        - Добрый день! Вы к Сергею Валерьевичу? Его сейчас нет.
        Сид обернулся, натягивая на лицо легкую улыбку:
        - Хорошо, я его подожду.
        А женщина оказалась не только молода, но и довольно привлекательна - высокая фигуристая брюнетка лет двадцати пяти. Но ответная улыбка ее была дежурно холодной. Что же, и в годы давно ушедшей молодости того человека, которым он был до изменения, женщины от его взгляда, мягко говоря, не таяли, а теперь тем более. Впрочем, Сида это нисколько не волновало.
        - Вам не повезло: ждать придется долго. - В голосе женщины легким сквознячком промелькнуло сочувствие. - Он будет часа через два…
        Ее взгляд оценивающе пробежал по дорогому костюму гостя и выглядывающим из-под рукава пиджака часам класса «люкс». «Омега», конечно, не «Ролекс» и не «Брегет», но тоже вполне себе. Улыбка ее чуть потеплела и сделалась несколько шире.
        - А вы по какому делу? Меня зовут Наталья. Я менеджер отдела рекламы. Возможно, смогу вам чем-то помочь?
        - Это вряд ли, Наталья. - Сид совершенно не реагировал на изменившийся тон красотки. - Мне нужен господин Мокрушин… Хотя… - Он бросил на нее еще один взгляд, и во взгляде этом засветилась некоторая заинтересованность. - Знаете, у меня появилась идея.

* * *
        - Вот вы, Наталья, сейчас, наверное, теряетесь в догадках, что же произошло. - Сид не спеша прохаживался по кабинету директора, в котором, на первый взгляд, никого не было. Затем снял с подоконника большой кактус, поставил его на стол и чуть развернул. - Да, вот так вам будет лучше видно, правда?
        Ответа не последовало, но с центрального массивного и колючего тела растения смотрели человеческие глаза. Женские, живые и наполненные ужасом.
        - Впрочем, мы не сможем с вами общаться вербально. - Гость медленно двинулся к углу кабинета, где в широкой кадке росла здоровенная пальма. - Но вы можете думать и мысленно задавать мне вопросы. Я вам отвечу… А пока объясню, в чем дело. Это называется молекулярной реструктуризацией. Процедура довольно занятная и сложная. И по силам она далеко не всякому Измененному. Впрочем, не буду скромничать, на данный момент - мне одному. Тут ведь нужно не просто перемешать молекулы человеческого тела с элементами живой природы и материальными объектами органического происхождения (например, деревянной мебелью). Главное - сохранить в целости и функциональной состоятельности то, что поможет вам видеть, слышать, понимать и думать. Это мозг и так, кое-что по мелочи. С вами у меня проблем не возникло, так как экземпляр вы (между нами) проще некуда.
        Сид чуть-чуть развернул кадку с пальмой и пробежал пальцами по листьям, среди которых в одном месте обнаружилось зеленое утолщение, по форме напоминающее человеческое ухо.
        - Я не слишком сложно изъясняюсь? Подумайте о том, что хотите ответить, а я услышу… Что? Зачем я вообще все это вам рассказываю? Знаете ли, мне скучно. Ваш босс неизвестно где шатается, коллег ваших отталкивает от офиса заряженный страхом пси-барьер, который пропустит только господина Мокрушина, когда он соизволит явиться. Ну а пока почему бы нам не скоротать время за интересной беседой, пусть даже говорить буду я один? Так вот, продолжаю. Вам знакомо понятие «эгрегор»? Впрочем, что это я, разумеется, нет. Если говорить на языке, доступном вашему пониманию, то это нечто вроде совокупности биомассы и коллективного разума живых организмов, обитающих на определенной территории. Если еще проще (для данного случая), то вы, будучи распределенной по объектам живой природы этой комнаты (то есть комнатным растениям), а также креслу, столу, шкафу и другим предметам, сделанным из дерева, некоторым образом и представляете собой такой эгрегор. Вы можете все видеть, слышать и понимать. Только сказать и сделать самостоятельно ничего не можете. Но мыслить - пожалуйста, сколько угодно. То есть я о том, что
конкретно вы подразумеваете под этим словом. А я могу вас понимать и даже управлять вами на некотором примитивном уровне. Пока что в большинстве случаев от пси-раба человека гораздо больше пользы, чем от ограниченно разумной комнаты. Но эта ситуация должна измениться, и довольно скоро…
        Гость ненадолго замолчал, словно прислушиваясь.
        - А-а, вам интересно, за что я с вами это сделал? «За что» - вопрос неправильный. Глупый вопрос. Если бы вы как-то передо мной провинились, я бы вас просто убил. Если б сильно провинились - сделал бы так, чтобы вы умирали долго и мучительно… Что? Так еще хуже? Ну, тут уж ничего не поделаешь, придется терпеть. Так вот, Наталья, «за что» тут ни при чем. Вопрос «зачем» гораздо интереснее и актуальнее. В чем практический смысл всей этой сложной процедуры? Сразу скажу, чтобы вы ничего там себе не воображали насчет какой-то своей исключительности. С вами это произошло потому, что у меня оказалось много свободного времени, а вы были под рукой. Теперь все-таки о практическом смысле. Видите ли, ничто в мире не пропадает бесследно. Когда закрываются так называемые Зоны и консервируются Источники, их энергия, а также накопленная информация поступают ко мне. И я, когда-то бывший просто сильным Измененным, становлюсь чем-то принципиально иным. Существом гораздо более высокого уровня развития. Мои знания и силы растут, их надо осваивать, учиться ими пользоваться. Экспериментировать, пробовать новое,
тренироваться, если хотите. Вот на вас я, пока на базовом, примитивном уровне, учусь создавать то, что ваши силовики называют Объектами. Живые предметы, помещения, здания… Это все очень интересно, а потенциально - еще и перспективно. Вы, с вашей сущностью, «размазанной» по этой комнате, - мой первый Объект. Не самый лучший, признаю, но с чего-то же надо начинать. Ваши глаза и уши здесь, в кабинете господина Мокрушина, могут послужить лишь для выполнения мелких промежуточных задач. Но дело не в этом, а в принципе.
        Сид еще прошелся и сел в кресло.
        - Скажите еще спасибо, Наталья, что я не сохранил функциональность большинства ваших нервных окончаний и, например, центров боли. Поэтому я вот сейчас, в какой-то степени, сижу на вас, и вы это воспринимаете, но не чувствуете. Надеюсь, разница вам понятна? Пока что видеть, слышать и понимать - это все, что может свежезародившийся эгрегор в вашем лице. Но постепенно он будет прогрессировать, как и любой другой. Только медленно, естественно, потому что для развития нужна пси-энергия, а сколько ее тут у вас? Слезы одни. Но рано или поздно ваши возможности вырастут. Даже пока не знаю, когда и каким образом - вы ведь первый созданный мною Объект… Что? Как долго все это продлится? В каком смысле? Процесс необратим, Наталья, так что с вашими аппетитными формами можете распрощаться навсегда. Умереть хотите? А вот это зря. Этого делать я не буду. Даже когда вы перестанете быть мне полезной в информационном плане, останетесь ценным объектом для опытов и наблюдения. Кто знает, может, за вами будущее. Я имею в виду, конечно, не вас конкретно, а за подобными вам Объектами. Только более совершенными. Вы
представьте…
        Гость вдруг замер, будто что-то услышал.
        - Жаль, Наталья, но наш с вами разговор придется отложить до другого раза: возвращается ваш босс. Не скучайте тут - смотрите и слушайте. Кстати, скоро эти ваши сохранившиеся органы чувств перестанут быть столь заметны. Надо будет очень приглядываться, чтобы их увидеть. Но на их эффективности это отразиться не должно.
        Кактус вновь перекочевал на подоконник и был установлен глазами в сторону стола. Они были прикрыты зелеными веками так, что оставались лишь узенькие щелочки.
        Гость вольготно расположился в директорском кресле и спокойно смотрел на дверь, пока она не открылась. Лицо вошедшего хозяина кабинета отразило целый спектр эмоций - от удивления и гнева до узнавания и страха. В результате краска с него быстро сбежала, оставив бедноватую гамму восковой бледности.
        - К-как… з-зачем… вы… - Заикание у него всегда проступало как признак сильнейшего волнения.
        - Очень красноречиво, господин Мокрушин, - спокойно произнес гость. - Однако вижу, что вы меня узнали, и это радует.
        - А г-где… все? - едва слышно пролепетал директор.
        - Полагаю, где-то гуляют, слегка напуганные. Для нашего с вами разговора лишние свидетели ни к чему.
        - А… Н-наталья? Она ост-тавалась в офисе… Вы… ч-что-то с ней…
        - Беспокоитесь о ней? Ай-ай-ай, господин Мокрушин! Спать со своей подчиненной - это так п?шло!
        - В-вы ее…
        - О нет! Ничего такого. Можно сказать, что она… гм… решила стать поближе к природе. А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы перейти к делу.
        Глава 3. Козырева
        Москва
        Вещей у Ларисы было немного, так что сборы получились недолгими. Переезжать в доставшуюся от тетки однушку в Южном Чертаново не очень-то хотелось: помимо всего прочего дорога до работы станет в разы длиннее. Но лучше уж так, чем как сейчас. Антон в последнее время стал совершенно невыносим. Привычка нудить и стонать по всякому поводу или даже без раздражала невероятно. Пессимизм как жизненная философия и критиканство как стиль общения. По его мнению, Лариса все делала не так, а редкие исключения Бояринов приписывал своему облагораживающему влиянию.
        Поэтому одиночество Ларису не пугало совершенно. Скорее, напротив - казалось желанным. После разговоров вроде того, что состоялся сегодня, поневоле захочешь одинокого вечера с книжкой или у телевизора - лишь бы не слышать занудных нотаций.
        Все эти мысли крутились в голове Ларисы, пока она упихивала свои немногочисленные пожитки в спортивную сумку, и уже потом, когда ехала в метро к своему новому-старому месту жительства. Но крутилось там и еще что-то. Еще более неприятное. А именно - странное сомнение, что слишком легко прошла в эфир ее программа, по большому счету, и впрямь отдающая крамолой и бросающая серьезные обвинения в адрес организации, с которой мало кто в стране рискует связываться. В тот момент, когда директор дал санкцию на эфир, Козырева была на седьмом небе от счастья и не подумала об этом. А стоило бы. С чего вдруг Мокрушин таким смелым сделался? Прикрывает его кто, что ли? Какая-то мощная фигура, позволяющая не бояться даже АПБР? Но кто бы это мог быть? Список возможных кандидатур был весьма коротким, но каждое имя в нем вызывало у Ларисы легкую вибрацию в животе и волну озноба по спине.
        Если кто-то из этих и впрямь начал войну против АПБР, а в качестве пушечного мяса использует телекомпанию «Москва медиа+», дело действительно скоро может запахнуть керосином. В разборках таких тяжеловесов простые смертные порой гибнут пачками. А если и не гибнут, то жизни их летят под откос. Стоила ли ее программа такого риска? Скорее, все-таки да, чем нет. Подумать только - она, Лариса Козырева, молодая журналистка заштатной телекомпании, впервые ведет крупное и очень громкое дело федерального значения! Шанс, которого сотни тысяч ее коллег по всей стране ждут долгие годы и не могут дождаться.
        И все же… Когда Лариса шла от метро «Улица Академика Янгеля» до своей квартиры (четыре квартала примерно), эта дорога показалась ей длиннее, чем есть, как минимум вдвое. Не раз и не два по пути она украдкой оглядывалась, чтобы проверить, не следят ли за ней, хотя и понимала, что это глупо. В АПБР работают профи, и не ей, простой журналистке, еще и не очень опытной к тому же, засечь их слежку. Так что оглядывайся, не оглядывайся - когда решат взять, возьмут без проблем, и ты до последнего момента ничего не почувствуешь.
        С другой стороны, вряд ли они станут убивать ее сейчас, сразу после передачи: поздно уже, да и на них же все пальцем и покажут. Вдобавок у таких организаций есть гораздо более эффективные и менее чреватые общественной шумихой методы воздействия: шантаж, угрозы, судебные иски, способные разорить куда более крупные и мощные телекомпании, чем «Москва медиа+». И все это в основном будет направлено на Мокрушина и на владельца телекомпании, а не на нее…
        Только все эти успокаивающие мысли работали плохо, и когда за Ларисой закрылась наконец дверь ее квартиры, она с облегчением вздохнула. В глубине души она понимала, что все это чистое самовнушение. Эффект плацебо. Противники у нее такие, которым дверь ее квартиры - тьфу, пустое место! Захотят, так где хочешь достанут…
        Смятение и паника накатили внезапно, волной. Лариса вдруг поняла, что не помнит, как и в какой момент решила ввязаться в эту авантюру - крестовый поход против спецслужб, чиновников властных структур, Измененных… С чего вдруг? Ей что, больше всех надо?! Она что, самая честная, принципиальная журналистка в стране? Правдоискательница? Откуда она вообще взяла изначальную информацию? Тот импульс, что подтолкнул ее на тропу войны? Кто поставлял ей сведения потом? С каждым новым знаком вопроса паника все нарастала. Во всем этом было что-то неправильное и жуткое. И пугало оно даже больше, чем возможные контрмеры АПБР - структуры, способной раздавить зарвавшуюся репортершу одним пальцем.
        И вдруг все кончилось. Волнение улеглось столь же внезапно, как и поднялось. С чего она вообще распсиховалась? Все имейлы с информацией, имена «вольных сталкеров», с которыми ей удалось поговорить, сообщения от анонимных источников в АПБР и ФСБ - все это на запароленной флэшке, которая лежит в банковской ячейке, арендованной на чужое имя. Если надо, можно пойти и проверить. Но ей не надо. Она и так все помнит. Не надо лишний раз рисковать. Основания у нее были, и чертовски веские. Получив информацию такой убойной силы, ни одна уважающая себя журналистка отступить просто не может. Вот оно все, на поверхности! Как вообще можно было об этом забыть хотя бы на минуту?!
        «М-да, совсем плохая стала! - пробормотала про себя Лариса с грустной усмешкой. - Лечиться надо! Кстати, что у нас там насчет полечиться?» Квартиру на сей предмет осматривать было бесполезно: бывала она тут нерегулярно и подобных средств срочной реабилитации, вестимо, не держала: они в других местах нужнее. Зато в сумке у Ларисы, заботливо укутанная одеждой, пряталась початая бутылка «Джемисона», которую Лариса на прощание прихватила у Антона. В конце концов, крови у нее Бояринов последнее время выпил немало, и право на некоторую компенсацию она имела.
        Выудив из покрытого многомесячным слоем пыли почти пустого кухонного гарнитура кружку с чуть обколотым краем, Лариса, наскоро ее сполоснув, налила туда виски. Налила щедро, не чинясь, на три пальца, если не больше: ей нужно было расслабиться. Просто необходимо. Ударная доза алкоголя ухнула в желудок миниатюрным огненным шаром, взорвалась там и расплылась по организму волной умиротворяющего тепла. Нервическая улыбка на лице Ларисы сделалась чуть ли не блаженной. Она почти упала на стул, откинулась на спинку и прикрыла глаза. «Вот так! И шли бы вы все лесом! Сожрать меня хотите? А хренушки - подавитесь!»
        Однако терапевтический эффект «Джемисона» следовало закрепить. Лариса потянулась за бутылкой, но рука ее остановилась на полпути, буквально замерев в воздухе. Что-то было не так. На лестнице, прямо за ее дверью. Лариса даже не чувствовала это, а прямо знала. Откуда? Неизвестно. Факт в том, что ей прямо сейчас необходимо встать и проверить. Открыть дверь и посмотреть. Иначе будет поздно. Лень, нега и спокойствие мигом слетели с Ларисы, словно пух с одуванчика под порывом ветра. Не хочется? А надо! Скорее поставь свою чертову кружку на стол и беги к двери, иначе… Иначе что? Случится страшное, вот что! Что страшное? Сдохнешь, кретинка! Так достаточно страшно?
        Ларисе хватило. Будь кружка менее массивной, от силы, с которой ее приложили донышком об стол, она могла бы и расколоться. К входной двери девушка чуть ли не бежала. Дрожащими руками повернула ручку защелки и распахнула дверь…
        Стоящий там мужчина был ей совсем не знаком. Среднего роста, чуть полноватый метросексуал лет тридцати пяти с волосами до плеч и жидкой полоской усов, он вызывал у Ларисы даже какое-то ощущение легкой гадливости, и в то же время внутри все сжималось от самого настоящего страха, для которого, казалось, не было никаких причин. Незнакомец рассматривал ее, словно картину в музее, и молчал.
        - Кто вы?
        И куда только девался звучный поставленный голос Ларисы, благодаря которому в том числе она могла вскоре рассчитывать на место ведущей вечерних новостей? Сейчас ее вопрос прозвучал хриплым испуганным карканьем.
        - Не важно. - Длинноволосый наконец закончил осмотр и взглянул ей в глаза, от чего у Ларисы душа окончательно ушла в пятки. - Давай пройдем в гостиную - разговор будет долгим.
        Наглость этого неприятного типа была просто запредельной, и Лариса уже совсем собралась ему об этом сообщить, а то и просто захлопнуть перед его носом дверь, но вместо этого молча посторонилась, пропуская его внутрь, и покорно двинулась в гостиную, даже не оборачиваясь - знала, что он идет следом. Воля ее будто в одно мгновение растворилась в его бледно-серых водянистых глазах. Инстинкт самосохранения что-то панически вопил где-то внутри, но Лариса его почему-то игнорировала. Она понимала, что перед ней - Измененный-псионик и что он подчинил себе ее разум, но ей было все равно. Главное - его воля и его приказы, которые ей нужно выполнять, а все остальное не имеет значения. И мысль о том, что во всем этом присутствует нечто противоестественное, мелькала лишь слабой призрачной тенью на периферии сознания…
        Лариса и сама не поняла, в какой момент эта ситуация изменилась. Два негромких хлопка за спиной - и разум ее внезапно обрел свободу. Обволакивающая мозг, давящая, гасящая все мысли и эмоции пелена чужого разума рассеялась, и с новой силой нахлынули ужас и паника. Но сейчас Лариса уже приветствовала их как здоровые симптомы.
        Она развернулась так резко, что едва не упала, и схватилась за стену, пытаясь удержаться на ногах. Увиденное ошеломило ее. Длинноволосый метросексуал лежал ничком, а из шеи его торчали два дротика вроде тех, которыми крупных животных усыпляют. Девушка перевела взгляд на дверь и обнаружила там еще одного незнакомца - среднего роста, коренастого кареглазого шатена с выдающимся подбородком. Лицо его отчего-то казалось Ларисе знакомым… В руках он держал транквилизаторный пистолет, который подчеркнуто направлял в пол, демонстрируя мирные намерения.
        - Вы… кто? - выдавила Лариса, обретя наконец дар речи. Вопрос дня, однако!
        - Тот, кого вы искали, - произнес он негромко. - Стрелец.
        Глава 4. Шатун
        Питерская Зона
        «Нормальные герои всегда идут в обход». Эту фразу, услышанную давным-давно, в детстве, в одном из старых фильмов, Шатун мог бы в качестве девиза написать на своем рыцарском щите, если б таковой у него имелся. Сделав своей профессией выживание на самых опасных территориях, поневоле учишься осторожности и перестаешь считать перестраховку злом… или погибаешь. А тот факт, что за восемь лет сталкерского стажа Шатун не только остался в живых, но даже ни разу не получил хоть сколько-нибудь серьезного ранения, неопровержимо доказывал справедливость этого принципа.
        Для второго за неделю визита в Питерскую Зону Шатуну пришлось заложить немалый крюк, поскольку план «новая блокада» выполнялся армейскими подразделениями на удивление ретиво, и дыр в Периметре с каждым днем оставалось все меньше. Причем большинство из них находились на северной границе Зоны. Да, армия тоже копила опыт, училась противодействовать чужой угрозе и танцев на граблях не устраивала. Поэтому для тех, у кого после событий во Владимире еще доставало дерзости и отваги соваться на территорию, контролируемую чужим разумом, возникало множество препятствий.
        Сделав лишние триста километров на своей машине и оставив ее в лесах в окрестностях Рощино, первый этап своего квеста Шатун преодолел. Впрочем, сталкер нимало сим фактом не обольщался, понимая, что дальше все пойдет только по нарастающей. С Зоной зачастую работал еще один известный принцип: вход - копейка, выход - рубль. До сих пор Шатуну всегда удавалось «расплачиваться». Как-то будет в этот раз?
        Дело в том, что он нарушил одно из главных правил своего неофициального сообщества: без крайней необходимости в одиночку в Зону не соваться. И для этого у него была чертовски серьезная причина: никто из сталкеров не поддержал бы поход, не сулящий прямой и желательно крупной материальной выгоды. Этот был именно таким. Ни клиента, ни предоплаты. А в качестве причины - лишь несколько гипертрофированный кодекс чести, которого придерживался Шатун. Одно из положений этого кодекса гласило: после получения предоплаты ты отвечаешь за клиента. Его выживание становится твоим главным приоритетом. И случись что, вытащить его ты будешь пытаться до последнего.
        Предоплата от предыдущего клиента - охотницы за произведениями искусства Джилл - была получена, и немалая. А результат… Вот тут-то и была зарыта собака, поскольку Шатун не помнил, чтобы он вывел ее на «чистую» сторону Периметра живой, равно как не помнил и факта ее гибели. А если уж совсем начистоту, в его мозгу будто кто-то основательно порезвился с ластиком: в воспоминаниях об этом походе зияли здоровенные пробелы. Последним, что сохранилось в памяти Шатуна о предыдущей своей экспедиции в Питерскую Зону, были лошади Аничкова моста. А дальше - сплошное белое пятно. С ним и Джилл что-то случилось? Вполне возможно: они находились в самом центре Зоны, а это не воскресный променад в соседнем парке. Только вот закавыка - он-то живой, а где клиентка?
        Была, была спасительная лазейка: счесть, что белое пятно скрывает в себе гибель клиентки или ее изменение, и просто забыть обо всем, что еще не стерто из памяти об этом походе. Но Шатун так не мог. Что-то внутри не давало ему покоя, какая-то странная пульсация раздражала мозг, не позволяя спокойно спать, пока он не узнает о судьбе клиентки. Если станет ясно, что с ней случилось нечто необратимое, он сможет это как-то пережить, перевернуть страницу. Да, гибель клиента - это плохо. Да, это темное пятно на его сталкерской репутации, но это хотя бы ясность. И тогда хоть не будет сверлить мозг мысль о том, что Джилл осталась где-то там, живая и нормальная, а он ее просто бросил.
        Для Шатуна это было слишком. Внешняя грубость его натуры представляла собой правдоподобную маску, создавая временами образ бессердечного циника, вовсе даже не соответствующий действительности. За столько лет Шатун так и не научился договариваться со своей совестью. Он был из тех белых ворон сталкерского сообщества, которые принципиально не связывались с кровью Измененных и остались верны изначальным положениям кодекса, сколь бы странным это кому-то ни казалось. Впрочем, Шатуну всегда было безразлично чужое мнение. Главное - не стать противным самому себе. А вот для этого, с его-то щепетильностью, приходилось стараться изо всех сил!
        В город он въехал по Выборгскому шоссе. На угнанном «Форде». В принципе бывали случаи, когда Измененные пользовались автотранспортом даже в Зонах. Не «лояльные», а именно Новые. Правда, немногие и нечасто. Среди сталкеров ходили слухи, что у них просто был приказ «сверху» - не привыкать. Дескать, когда «наши» победят, никаких машин не останется, а все будут путешествовать исключительно через пространственные аномалии. Насколько близок к истине был этот сталкерский треп, Шатун не знал, но факт оставался фактом - иногда Новых на машинах видели. А это значит, появление в Зоне за рулем автомобиля не обязательно демаскировало тебя как человека. Но нежелательное внимание привлечь могло.
        Однако Шатун все же пошел на этот риск. Потому что в противном случае пришлось бы тащиться на своих двоих не один десяток километров. Огромная потеря времени и сил. К тому же в прошлый раз, когда он пришел в Питер вместе с Джилл, им как-то повезло не встретить ни одного Измененного. По крайней мере за то время, которое сохранилось в его памяти. А ведь они были почти в самом центре города! Теперь же он от центра намного дальше. Почему бы тому везению не повториться и сегодня? Просто не надо слишком уж искушать судьбу и лезть на рожон. Поэтому Шатун намеревался оставить машину, когда приблизится к центру города на опасное расстояние…
        Мысль о метро сталкер отмел сразу же. Начать с того, что там сейчас тьма кромешная, и у него никаких батареек в фонарях не хватит, чтобы топать по тоннелям несколько десятков километров. Придется делать факелы из подручных материалов и волочь весь этот груз с собой. Но это еще полбеды. Вряд ли контролирующие город Новые не додумались до того, что тоннели метро можно использовать для проникновения в любые районы города. Их могли обвалить, взорвать… да все что угодно! Арсеналы местных воинских частей и базировавшегося в Кронштадте Балтийского флота успели вывезти не все. Часть досталась Измененным. И Шатун готов был биться об заклад, что среди этой части хватало взрывчатки. Но даже если тоннели остались проходимыми, куда же еще могла деться чертова уйма мутантов, как не в подземку? И вовсе не факт, что все они впали в спячку. Скорее всего это не так. По обширному метрополитеновскому подземелью их по-любому шныряет немало. А куда в тоннелях денешься от толпы прыгунов, к примеру? Сожрут и не подавятся! Нет, метро - это уж на самый крайний случай!
        Он миновал Озерки и двигался по проспекту Энгельса на юг, рассчитывая доехать хотя бы до Испытателей. Оттуда можно будет уже и пешком, а пока лучше поберечь ноги. Об этом своем решении ему пришлось пожалеть весьма скоро, когда он увидел две выступившие к самой обочине человеческие фигуры. Новые. Двое. Паршиво! Даже если боевыми способностями обладает только один из них, а второй - только вспомогательными, у Шатуна отличные шансы при столкновении отправиться на тот свет. Только бы не заинтересовались! Только бы не стали проверять, кто это едет!
        Но они заинтересовались. И стали. Один из них поднял руку в недвусмысленном жесте, призывающем к остановке. Послушаться? Или дать по газам и рвануть мимо? Нет, боевой Измененный не пропустит. К какому бы виду он ни принадлежал, тех секунд, в течение которых машина Шатуна будет проноситься мимо, ему вполне хватит, чтобы его прикончить. Остановка будет означать проверку. Неизвестно, правда, насколько тщательную, но пока что никто из людей подобное «тестирование» не прошел. Верить в то, что он, Шатун, станет первым, по меньшей мере наивно. Особенно если один из них - читающий.
        Измененные этого вида появились сравнительно недавно. Они чуть ли не в буквальном смысле видели всех насквозь. Не на уровне «человек-Измененный», а куда более глубоком: кто ты, откуда, какие у тебя намерения. В общих чертах, конечно, без конкретики - о чтении мыслей тут речь не шла. Но чтобы спалиться - более чем достаточно.
        Шатун невольно взялся за правое ухо, за которым черной бусиной притаился пси-блокиратор. Полностью заряженный и активированный. Вот только Шатун, хоть застрели его, не мог вспомнить, где он раздобыл эту дико дорогую и дефицитную штуковину. Впрочем, сейчас это не важно. Важно, сможет ли блокиратор защитить его сознание от чтения. От пси-воздействия он защиту давал, а вот блокировать читающему доступ к скелетам в твоем шкафу - не факт: когда его изобретали, таких Измененных еще и в помине не было. Хорошо, кстати, что бусина такая маленькая, и надвинутая на уши вязаная шапка хорошо скрывает ее от взглядов Новых: заметь они пси-блокиратор - все, палево! Так как Новым подобные штуки ни к чему, тут уж и ежу понятно, что в гости человек пожаловал.
        На мгновение возникло ощущение, что с автомобилем он свалял капитального дурака. Возникло и пропало, сменившись другим: его, похоже, ждали, каким бы невероятным это ни казалось. Засекли на въезде в город? Или позже? Почему так долго не трогали? Хотели узнать, куда он направляется? Вряд ли: тогда бы не стали трогать и сейчас. Нет, тут другое. Город, захваченный Зоной, - он как гигантских размеров паутина, но с мелкими ячейками. В какой-то момент он просто задел одну из сторожевых нитей, сам того не подозревая. И вот они, пауки, тут как тут. Поэтому какой смысл сейчас рассуждать о том, что было бы…
        - Если бы он пошел с бубей, было бы еще хуже… - пробормотал себе под нос сталкер.
        Он сбросил скорость и незаметным движением положил рядом с водительским сиденьем транквилизаторный пистолет, заряженный становыми дротиками. Сейчас решится все: пан или пропал. Двое. Два паука, спокойно и уверенно поджидающие муху. Она еще движется, но уже влипла. Точнее, это они так думают. А муха не согласна, у нее для пауков припасен сюрприз. Главное теперь только не ошибиться с выбором, какой из них ядовитый, а какой просто глазастый, и поразить именно первого, чтобы потом спокойно разобраться со вторым. О том, что будет, если ядовитыми окажутся сразу оба, Шатун старался не думать.
        Когда до двоих Новых оставалось метров десять, ему показалось, что за их спинами возникла еще одна фигура - в плаще и с капюшоном, полностью закрывающим лицо. В необычном таком плаще, как у монахов-капуцинов… А еще в подобном одеянии часто изображают Смерть. Шатун тряхнул головой, отгоняя наваждение, и оно действительно исчезло. Что это было - фантом? Но их не видели после исчезновения Кочевницы, то есть уже три с лишним месяца. Снова появились? Или ему просто мерещится? Мало того что мерещится, ему еще и кажется, что фигуру эту он где-то уже видел. К черту! Для этого сейчас не время. Ему и двоих Измененных хватит с лихвой.
        Итак, один шагнул вперед, а второй остался сзади. Что это значит? Двинувшийся вперед - основной, а второй не имеет боевых способностей? Или наоборот - читающий собирается проверять, а его напарник стоит наготове, чтобы в случае проблем со стороны человека нанести удар? Право на жизнь имеет как та, так и другая гипотеза. Но тут как у саперов в кино: надо решить, какой провод резать.
        А-а-а, ладно, семи смертям не бывать, а одной… Пальцы Шатуна сжались на рукояти транквилизаторного пистолета. Стекла опущены наполовину и с той, и с другой стороны. Первый Измененный приближается к водительской дверце, а второй стоит в паре метров от пассажирской. Не очень удобно, но попасть можно… При определенном везении.
        - Что такое? - Шатуну удалось натурально изобразить легкое удивление на фоне полного спокойствия. Только если это действительно читающий…
        По губам Нового пробежало подобие усмешки.
        - Отживший! - почти прошипел он, решив тем самым для Шатуна проблему выбора.
        Вскинуть доселе скрытый от глаз Измененных транквилизаторный пистолет и дважды выстрелить во второго - дело пары секунд… Попадание! Тот неловко упал на асфальт, а повернуть оружие в сторону читающего Шатун уже не успел: ему в лицо смотрел черный глаз дула пистолета. Обычного.
        - Разблокируй заднюю дверь, живо!
        Сталкер возражать даже не пытался: видел, как побелел от напряжения палец читающего на спусковом крючке. Видно, что он нервничает. С него станется выстрелить… Только вот почему тянет? Людей в Зоне обычно убивают, что называется, без суда и следствия. Дверь Шатун разблокировал, стараясь не делать резких движений. Похоже, для чего-то он Измененным нужен, раз его не убивают даже после откровенного акта агрессии. А раз так, это везение надо использовать по полной, чтобы не давать повода к убийству: авось еще удастся пожить…
        Читающий ловко нырнул на заднее сиденье, и холодное дуло его пистолета прижалось к затылку Шатуна.
        - А теперь мы немного прокатимся.
        - Но как же твой напарник?
        - А что он? - Измененный, казалось, даже удивился вопросу. - Ты ж его станом угостил, так? Ждать полчаса, пока он очнется, мне некогда: у нас с тобой дела, отживший.
        - Какие?
        - Там увидишь. Поехали, ну!
        Глава 5. Стрельцов
        Москва
        - О Господи! - Лариса Козырева была явно потрясена. - Когда я затевала это расследование, то подсознательно ожидала, конечно, найти много грязи. Но чтоб такое… А вы уверены?
        Я вздохнул. Этот вопрос с момента, когда мы оказались на конспиративной квартире Людмилы и Павла и я начал свой рассказ, она задавала далеко не впервые, и отвечать на него утвердительно я уже устал. Впрочем, ее можно было понять: когда твой разум атакует псионик, потом его вырубает человек, которого многие называют убийцей, и вместе с бессознательным псиоником увозит тебя в какое-то неизвестное место, где начинает рассказывать о чуть ли не мировом заговоре, поневоле растеряешься и начнешь задавать дурацкие вопросы. Так что следовало проявить терпение.
        - Абсолютно. Только вот с доказательствами сложновато. По сути, все, что есть, - это свидетельства мертвецов. Нинко, заговорщик, в личной беседе подтвердил все это, когда надеялся переманить меня на свою сторону. Но теперь он мертв.
        - Это вы его?.. - осторожно осведомилась Лариса.
        - Я.
        - Но зачем?! Его же можно было…
        - Что? Арестовать и судить? Не смешите! Дело до суда не дошло бы. Тут есть два равновероятных варианта. Первый: его вытаскивают адвокаты или «лояльные». Второй - он просто не доживает до суда. И в любом случае Нинко стал бы все отрицать. Я не мог рисковать. Другого такого шанса добраться до глотки этой мрази могло и не представиться. Я слишком многих потерял по их вине. Аркадий Семенович Зарецкий - бывший шеф Урало-Западносибирского сектора АПБР и мой непосредственный начальник - знал об этом. Но он убит по приказу заговорщиков. Мне это точно известно, но тут лишь мое слово против их. Да, у меня есть запись послания, оставленного мне Зарецким перед смертью, но там лишь его свидетельства, как и в том электронном письме, которое он мне прислал. Косвенные улики, его логические выкладки и сведения о заговорщиках - имена, должности, адреса… Я не юрист, но и то понимаю, что в суд с этим не пойдешь. Любой толковый адвокат разобьет нашу «доказательную базу» в пух и прах. Профессор Воскобойников, который сотрудничал с АПБР в научной сфере, тоже многое знал и рассказал мне. Устно… А подтвердить он уже
ничего не сможет, потому что мертв - до него тоже добрались. Еще, разумеется, знает Сид, но этот ничего не скажет. Скорее, убьет нас обоих… во всяком случае, попытается.
        Она ошеломленно покачала головой.
        - Сид… глава НМП. Все, что вы говорите, в голове не укладывается… Но с этим же надо что-то делать!
        - Я и делаю… что могу.
        Лариса скривилась.
        - Одиночный террор - это не выход! Должен быть другой способ!
        - Может, и должен. Только какой? Встать на их сторону? Но для меня это не вариант.
        - Постойте! Но есть же СМИ! Наша телекомпания, например. Мой спецпроект. Да если вы все расскажете…
        Я посмотрел на нее с жалостью.
        - Лариса, вы на какой планете живете? Думаете, вы и вся ваша шарашкина контора не под колпаком? Дайте мне закончить! - Я повысил голос, видя, что она вскинулась и собралась активно возражать. - Да, вас выпустили в эфир, но только потому, что кто-то воздействовал на вашего директора, внушив ему непреодолимое желание совершить это профессиональное самоубийство. Думаю, он же поработал и с вами, подкинув сведения, на которых вы основали свое расследование.
        - Но кто? И зачем?!
        - Тот, кому нужно свалить заговорщиков. Но не с вашей помощью, нет! Вы и ваша телекомпания на это не способны.
        - Ну, знаете! - возмутилась Козырева.
        - В том-то и дело, что знаю! Вы - всего лишь раздражитель и приманка. Ваша задача - укусить медведя, разозлить его и выманить из берлоги. Тогда за него и возьмутся охотники. А то, что от вас и вашего Мокрушина при этом пьяном деле останется, простите за каламбур, только мокрое место, их не волнует. Сделав свое дело, вы перестанете быть им нужны. Вернее, ему.
        - Кому же?
        - Готов поставить свой мотоцикл против пустой пачки от сигарет, что это Сид. Заговорщики для него, как он считает, - единственный серьезный противник. Их он хочет убрать. Псионические способности у него такие, что он может внушить что угодно и почти кому угодно. И, кстати, его приманка уже отчасти сработала. - Я мотнул головой в сторону связанного и все еще бесчувственного «лояльного». - За вами явился псионик заговорщиков.
        - Уверены, что он от них?
        - Конечно, уверен. И надеюсь, этот тип, когда очнется, нам это подтвердит… Кстати, возьмите-ка. - Я протянул ей черную бусину пси-блокиратора. - Он, конечно, под станом, но мало ли. А это хоть какая-то защита.
        Видя, что она недоуменно рассматривает незнакомый ей предмет, я посоветовал:
        - Прижмите к мочке уха с внутренней стороны. Он сам прилипнет.
        Лариса последовала моему совету и посмотрела на меня.
        - А вы как же?
        - Я в таких штуках не нуждаюсь. На меня их способности не действуют.
        В ее глазах сразу пламенем полыхнул профессиональный интерес.
        - Кого нужно убить за эксклюзивное интервью с вами?
        Шутка получилась несколько вымученной, но попала удивительно в тему.
        - Убийства предоставьте мне, - без улыбки отозвался я. - Что же до интервью… Разберемся сначала со срочными делами, а там видно будет.
        Сзади послышался полувздох-полустон. Я обернулся.
        - Похоже, наш гость приходит в себя. Как раз вовремя!
        Я придвинулся к нему. Несмотря на отсутствие на моем лице угрожающего выражения, а в руках раскаленных щипцов или других пыточных инструментов, «лояльный» даже несколько съежился и попытался максимально отстраниться. Впрочем, куда он денется, связанный?
        - Стрельцов?! - словно выплюнул псионик.
        Я видел, что он меня боится и ненавидит, но отнесся к этому совершенно равнодушно. Конечно, «лояльный» был врагом, но не тем, к кому я сам испытывал личную подсердечную ненависть. Это лишь инструмент в руках главных мерзавцев. Именно их я хотел достать и отыгрываться на их марионетке, служащей им скорее за страх, чем за совесть, не собирался. Я убил их уже более чем достаточно, и не всегда это было из самообороны. Воспоминания о бойне, учиненной мною в Коврове, до сих пор вызывали во мне тошнотворное чувство: уж слишком много крови. Останавливать свою вендетту я, конечно, не собирался, но все же чем меньше будет лишних жертв, тем лучше…
        - Ты меня узнал, это хорошо. - Мой тон был совершенно спокойным. - Не понадобится долгих предисловий. У нас с тобой есть тема для беседы. Думаю, ты понимаешь, о чем я.
        Собственно, даже я не особо понимал, чего хочу от него добиться. Я знал, что передо мной именно «лояльный», а не Новый. А следовательно, пришел он от заговорщиков. Имена боссов? Я их знаю и так. Где они сейчас находятся? Подозреваю, что псионику это неизвестно: когда кого-то отправляют на операцию с риском захвата противником, обычно стараются, чтобы он не располагал лишними сведениями. Правда, ответы на кое-какие вопросы будет полезно услышать журналистке - хотя бы для подтверждения моих слов.
        - Я ничего тебе не скажу, убийца!
        Он пытался изобразить на лице смелое и даже презрительное выражение, но получалось у него плохо. «Лояльный» знал, кто перед ним, знал, на что я способен, а сам без своих способностей, временно блокированных станом, чувствовал себя совершенно беспомощным.
        - А вот я думаю, что скажешь. Тебе не для чего запираться. Необходимость в периодической вакцинации превратила тебя в раба. Подозреваю, новая вакцина требует инъекций гораздо чаще, чем раз в два месяца. Я прав?
        В глазах псионика на миг появилось затравленное выражение, и я удовлетворенно кивнул.
        - Вижу, что прав. Твоим хозяевам нужно держать вас на коротком поводке, чтоб не расслаблялись. И еще держу пари, что тебя сюда отправили незадолго до того, как тебе понадобится очередной укол.
        Все-таки плохо он владел собой. Очередной взгляд на него показал, что мой выстрел наугад вновь попал в цель.
        - Опять прав. Это называется мотивацией кнута. Как если бы отправляющимся на спецзадание предварительно давали медленный яд, а противоядие - только после успешного завершения. Очень практично, не так ли?
        - Заткнись! - не выдержал он.
        Я усмехнулся.
        - Что, не нравится правда? Терпи, терпи - не ты тут музыку заказываешь. Зачем тебя послали к Ларисе Козыревой?
        Он постарался гордо отвернуться. Но опять не вышло. С гордостью по крайней мере. Выглядело это жалко, но я не злорадствовал. Устал уже. От ненависти постоянной устал. Своей в основном. Да, ненавидеть проще, чем любить. Ни о чем не беспокоишься. Не делаешься уязвимым: ведь тебе сложнее причинить боль, если ты лишь ненавидишь. Через кого тебя достать, если кругом только враги? Только лично, только физически, только убить. А если тебе плевать на возможность собственной безвременной кончины? Тогда ты вообще неуязвим! Сплошные плюсы… кажется. Только привкус у всего этого мерзкий. Травишься постепенно ненавистью, потому как в больших дозах она становится ядом для своего носителя. Не для того рождается человек, чтоб ненавидеть. Чтобы любить рождается и быть любимым, вот ведь какая штука! Но когда у тебя постоянно забирают всех, кого ты рискнул полюбить, тебе просто ничего другого не остается. И мне не осталось.
        - Ты бы говорил лучше, - устало произнес я. - Полагаю, до начала вакцинальной ломки осталось всего ничего. Я видел, что это такое. Видел, как от нее умирают. Очень неприятное зрелище. Даже со стороны. А ты все испытаешь на собственной шкуре. Не страшно?
        - Какая разница? Заговорю я или нет, ты меня все равно не отпустишь. Ты нашего брата ненавидишь, ведь так, Стрельцов?
        - Уже нет. Вы заплатили по моим счетам. Вы, но не ваши боссы. Их я достану. Всех. Рано или поздно. Но тебе за них расплачиваться не обязательно.
        «Лояльный» покачал головой.
        - Я тебе не верю. Для тебя я солдат армии врага. Зачем оставлять меня в живых? Это неразумно, в конце концов.
        - В чем-то ты прав, конечно, и я об этом подумаю. Однако даже в худшем случае, если я поступлю, по твоим меркам, разумно, для тебя это будет лучше, чем если б я просто пустил процесс на самотек. Смерть тоже разная бывает. И быстрая, по-моему, всяко предпочтительнее.
        Я видел, что Козырева рвется что-то сказать, и на всякий случай незаметно сделал ей предостерегающий знак. Ее явно коробило от моих методов, но, к счастью, она поняла и не стала встревать. На войне из гуманизма каши не сваришь. А мы тут именно воюем, как ни крути.
        «Лояльный» между тем явно колебался. Он, пусть и не в такой степени, как Новые, но все же был прагматиком. И, конечно, понимал, что в его стоицизме сейчас нет почти никакого смысла. Ни с какой точки зрения. Лояльность, когда она обеспечивается постоянной угрозой жуткой смерти, не может служить достаточно весомым аргументом для героизма. К тому же что такого я мог у него выяснить? Никаких страшных тайн своих боссов он почти наверняка не знал. Его отправили на второстепенный участок фронта с вполне конкретным заданием. Именно об этом я его и спрашивал. И что толку запираться?
        - Хорошо, - наконец выдавил он. - Спрашивай!
        - Кто из боссов тебя отправил? Учти, имена всех я и так знаю. Просто скажи, кто дал это конкретное задание?
        - Сивакин.
        - Хорошо. Что ты должен был сделать?
        - Подкорректировать ее сознание. - «Лояльный» кивнул в сторону Ларисы. - Заставить кое-что забыть, а насчет остального переменить мнение. Отказаться от продолжения расследования и подать директору заявление об уходе.
        Чего-то в этом роде я и ожидал, так что никакой Америки псионик мне не открыл. Но для меня было важно, чтобы Лариса услышала это от него. Так она охотнее будет сотрудничать в дальнейшем. Пока непонятно, конечно, зачем оно мне нужно, ее сотрудничество, но никогда не знаешь, в какой момент пригодится расположенный к тебе репортер… И то, что рыжеволосая журналистка была внешне очень даже ничего себе, конечно, совсем ни при чем. Вот реально ни при чем! Что-то во мне перегорело там, в Коврове, когда погибла Алина, так что я перестал реагировать на подобные эмоциональные раздражители. Я даже не знаю, зачем вообще ввязался в это дело - полез ее спасать. Не ради нее самой, это точно! Ведь понимал, что она - приманка, причем весьма вероятно, что и для меня тоже. Но ситуацию, когда насмерть грызутся мои смертельные враги, обязательно нужно использовать, чтобы нанести им удары! А если в процессе мне удастся спасти жизнь этой Ларисе… что ж, это будет дополнительным бонусом, но не главной целью, нет. Даже близко не главной…
        А Лариса, кстати, была в шоке от слов «лояльного». Пожалуй, она только сейчас действительно поняла, от какой участи спаслась. Думаю, в этот момент жалости по отношению к псионику у нее здорово поубавилось. Люди на самом деле почти все в определенных ситуациях способны на жестокость. И перехватив взгляд журналистки, направленный на псионика, я подумал, что она, возможно, даже не станет возражать, если я убью его сейчас прямо на ее глазах. Однако стоило вернуться к допросу: имелись и еще вещи, которые мне нужно было выяснить.
        - Кого еще и куда отправили твои боссы в связи с этим делом?
        - Я не знаю.
        - Врешь!
        - Клянусь, не знаю! Может быть, кого-то еще направили к ее шефу. - Он снова кивнул в сторону Ларисы. - Но если и так, мне ничего не говорили, и я могу только предполагать.
        - Ладно… И еще одно…
        В следующий момент я осекся и удивленно воззрился на псионика. С тем что-то явно происходило. Что-то неладное. Взгляд помутился, стал словно невидящим, устремленным внутрь себя, черты лица исказились, пальцы рук сжались в кулаки до побеления костяшек и впивания ногтей в ладони. Этот странный процесс длился секунд пятнадцать, по истечении которых псионик вновь смог сосредоточить на мне свой взгляд. Но я готов был поклясться, что взгляд этот изменился. Словно его глазами на меня смотрел совсем другой человек. Или, скорее, нечеловек. Страх и неуверенность из него напрочь исчезли. Напротив: тот, кто смотрел, казалось, считал себя как минимум полубогом - столько высокомерия и превосходства было в этом взгляде. А когда в нем появилось еще и узнавание, губы псионика изогнулись в торжествующей усмешке.
        - Стрельцооов! - протянул он с видимым удовольствием. - Рад нашей новой встрече!
        - Сид? - спросил я, не веря своим глазам и ушам.
        - Догадливый молодой человек! - продолжая усмехаться, проговорил глава НМП. - Но все же недостаточно. Иначе вы не стали бы ввязываться в это дело. Оно все в капканах, вы что, не поняли? Я свои расставлял на другую рыбу, но вы попались не в мой. Этот бедняга, которого вы допрашиваете, тоже был наживкой. Ваши бывшие апэбээровские боссы, конечно, просчитали, что девчонку-журналистку будут пасти. И вживили этому псионику маячок. Так что вы, дамы и господа, все покойники!
        От его слов у меня спина заледенела. Вернее, не только от слов. Что-то происходило совсем недалеко. Очень нехорошее, и я это чувствовал. И все же сохранил спокойствие в голосе:
        - А вы-то здесь зачем? Чтобы позлорадствовать?
        - Не совсем. Вас, Стрельцов, я бы предпочел раздавить лично, причем после того, как вы избавите меня от нескольких наших общих врагов. Поэтому даю вам шанс. Они приближаются, но у вас еще есть возможность уйти. Не упустите ее!
        Насмешка и снисходительность пропали из его глаз, как и вообще осмысленное выражение. А потом они закатились, и псионик потерял сознание. Но мне уже было не до него: я чувствовал приближение Измененных. Большого количества. Но тут дверь распахнулась, и на пороге возник Павел Шмаков. Судя по выражению его обычно скупого на эмоции лица, он был вне себя от тревоги.
        - Кажется, у нас гости, Миха!

* * *
        Признаться, никогда не любил гостей. Даже в той, прежней, почти нормальной жизни. И не таких, как эти. Тут же их целая орава, а мне и угостить нечем… Я чувствовал их всех, потому что все были Измененными. Не каждого конкретно, а как массу… Большую массу «лояльных». С такой толпой мне просто не справиться. А мои помощники тут мало на что способны, кроме как умереть… И жалко их до слез! И ребят, из дружбы вписавшихся за меня в эту гиблую историю, и журналистку несчастную, вся вина которой лишь в том, что проклятый Сид решил именно ее сделать наживкой… Я-то что - я давно приучил себя к мысли, что могу умереть в любой момент, и не особо за эту жизнь цеплялся. Разве что отомстить сперва все же хотелось.
        Однако надо было действовать: фора, полученная благодаря предупреждению Сида, таяла с каждой минутой. Враги охватывали дом кольцом, собираясь перекрыть все пути отхода. Если они успеют, нам крышка.
        - Быстро уходим! - скомандовал я, подхватывая свой рюкзак.
        - Четверо уже почти у подъезда!
        - С четверыми я справлюсь, остальных отвлеку, а вы уходите и уводите Ларису!
        - Нет! - Павел был искренне возмущен. - Мы тебя не бросим!
        - Нет времени спорить! Они охотятся за мной, а не за вами. Какой смысл пропадать всем? Кроме того, я - непростая добыча. Еще покувыркаемся! Подъезд проходной, и заднюю сторону дома они еще не контролируют, так что дуйте туда, потом на север, только не к стоянке, так как часть «лояльных» как раз оттуда прет. А я разберусь с теми, что уже здесь. Действуйте!
        И тут же начинаю действовать сам, не давая им шанса ни на возражения, ни на попытки остановить меня: режим сверхскорости, рюкзак с амуницией на спину, нож в руки и за дверь. Им остается только с разинутыми от изумления ртами проводить взглядом мою стремительную тень. Павел с Людмилой еще не имели возможности наблюдать, как я вхожу в этот режим, а для журналистки все это и вовсе выглядит каким-то мистическим действом.
        Четверых «лояльных», спешащих к подъезду, я уже идентифицировал: глушитель, сразу два скоростника и кинетик. Мерзкое сочетание - могу не сдюжить. По отработанному алгоритму сначала на опережение бью блокирующими способностями по глушителю. Успешно. Теперь вниз! Если скоростники еще не вошли в режим - тогда у меня преимущество первого удара. При везении оно позволит мне вывести из игры хотя бы одного.
        Но с везением накладка: быстрые «лояльные» вовремя реагируют на блокировку глушителя и рвут в подъезд уже на скорости. Тут же, в лифтовом холле, мы и сходимся в схватке. Двое против одного - плохой расклад для меня. Заговорщики грамотно подбирают в своей армии кандидатов под определенные способности и сверхбыстрыми делают тех, кто способен наилучшим образом этой скоростью воспользоваться, - оперативников, обладающих отменными боевыми навыками. К тому же эти двое экипированы бронежилетами, что здорово снижает мои шансы достать их. Теснота холла несколько нивелирует их численное преимущество, лишая противников возможности атаковать меня с разных сторон, но эти двое, похоже, уже не раз работали в паре и теперь действуют согласованно, грамотно тесня меня. Пока мне еще удается обходиться без ранений, но я понимаю: это ненадолго. Через какое-то время они меня дожмут.
        Появление ребят с журналисткой меняет ситуацию. Естественно, они почти не видят наших движений и не могут мне помочь, но вот противники мои на них отвлекаются. Один даже делает попытку прорваться мимо меня, и я лишь в последний момент просекаю их замысел: пока я пытаюсь помешать этому достать моих, второй достанет меня. Поэтому я кидаю второму под ноги гранату, заняв его на пару секунд нашего быстрого времени, а сам, поднырнув под резкий горизонтальный удар первого, достаю острием своего ножа его незащищенный бок. Хорошо достаю, почти на половину лезвия. Тот отшатывается, зажимая рану. Я по себе знаю: с таким ранением долго на сверхскорости нельзя - откинешь копыта. Он это тоже понимает, как и то, что в таком состоянии вряд ли сможет достойно мне сопротивляться. Второй откидывает гранату в дальний конец холла и падает ничком, чтобы избежать осколков. Я успеваю последовать его примеру, а вот раненый мешкает, и ему здорово достается.
        Второй видит, что сталось с напарником и что ребята уходят через заднюю дверь. Это выводит его из себя. Ярость - хороший допинг, но плохой советчик, а в схватке на ножах голову лучше иметь холодную. Мой противник забывает об этом, за что и расплачивается по высшему тарифу. Я пользуюсь слишком широким взмахом его оружия и, вытянувшись в струнку почти с колена, делаю короткий колющий удар ножом в горло. Не очень сильно, но точно. Ударного импульса хватает, чтобы пробить аорту, а прикончить его - уже дело техники.
        Но тут же меня буквально вышибает из режима: похоже, увлекшись схваткой, я выпустил глушителя из-под контроля, и ему удается вернуть свои способности, которые он тут же использует по назначению, разом превращая меня из супербойца в самого обычного. Из темноты выступает кинетик. Он не может ударить конкретно по мне: иммунитета к энерговоздействию глушитель меня лишить не в состоянии. Но «лояльный» быстро находит выход, и в меня летят сразу два ножа, принадлежавших выведенным из строя скоростникам, причем летят с разных сторон. Силен кинетик: одновременные разнонаправленные импульсы - прием сложнейший и не всякому дается. Однако с точностью прицеливания у него, к счастью, не так здорово: от одного ножа я уклоняюсь, а второй вонзается мне в левое плечо. Падаю на пол, а пока мой противник соображает, чем бы еще в меня запустить, ухитряюсь выхватить пистолет и выстрелить. Дважды.
        Я, конечно, хорошо стреляю из любого оружия, но тут готов признать, что мне повезло: со второго выстрела из такого положения, да еще с одной руки в голову попасть дико сложно. Он убит наповал, но радоваться рано: во-первых, меня задержали, и остальные «лояльные» наверняка уже на подходе, во-вторых, все мои спецталанты выключены, а в-третьих, нож торчит из плеча сзади, мешая двигаться и причиняя нешуточную боль. Выдергивать его прямо сейчас неудобно, да и кровь хлынет потоком, а перевязываться некогда. Ну и до кучи с ножом в теле в сверхскоростной режим уже не выйдешь: рана средней тяжести может очень быстро перерасти почти в смертельную, тем более регенерация еще не до конца залечила предыдущую. Не фонтан, в общем, положение. Надеюсь, хоть ребятам удастся уйти…
        Кидаюсь на выход из подъезда: надо срочно вывести из игры глушителя, иначе мне точно крышка. Он не ожидает моего появления и нервно палит, но с перепугу мажет - пуля свистит над моим плечом. Стреляю в ответ и не промахиваюсь: «лояльный» убит наповал.
        Способности возвращаются, но для меня это означает лишь, что я могу почувствовать приближающихся врагов. Новости плохие: они совсем близко, и их больше десятка. А что еще хуже, один из них, похоже, «животновод», так как на меня несутся сразу два питбуля, и вряд ли с намерением поластиться. Бежать бесполезно: без сверхрежима эти псы догонят меня в два счета. Одного успеваю застрелить, а ко второму повернуться левым боком.
        Тридцатикилограммовый живой снаряд сшибает меня с ног. Я неуклюже падаю на правый бок: нож в плече мешает группироваться. К счастью, обхожусь без дополнительных травм, хотя мне их и так хватает: левую руку, которой я пытаюсь защитить горло, самозабвенно принимается грызть псина, словно это сахарная косточка. Мысленно начинаю прощаться с жизнью: чутье говорит, что враги уже совсем близко…
        Страшный удар сносит с меня питбуля, будто ураган. Удивленно бросаю на него взгляд и тут же отворачиваюсь: вид того, что осталось от собаки, вызывает рвотный рефлекс. Поворачиваюсь в сторону подъезда и вижу своего спасителя - того самого псионика, своего бывшего пленного. Только черта с два он теперь псионик: ментальный удар не способен вывернуть пса буквально наизнанку. Сид это, зуб даю! Глава НМП, видимо, для верности, решил подстраховать меня лично, взяв для этого под контроль тело Измененного и по-быстрому нейтрализовав в его крови остатки стана. Очень вовремя: пятеро «лояльных» уже метрах в тридцати от нас.
        - Уходите! - не оборачиваясь, бросает мне Сид. - Я их задержу.
        Упрашивать себя не заставляю: в пиковых обстоятельствах примешь помощь и от самого дьявола. Понятно, что за нее потом придется расплачиваться, да еще как, но ведь это когда еще будет. А сейчас хочется жить. Бегу прочь, сжимая зубы, чтобы не орать от боли: проклятый нож в плече причиняет основательные мучения. Не сомневаюсь, что мы с Сидом еще рассчитаемся, либо когда он сочтет, что я ему уже не пригожусь в войне с предводителями «лояльных», либо когда я почувствую себя в достаточно хорошей форме, чтобы попытаться угробить этого мерзавца… Попозже.
        Чувствую позади резко возросшую энергетическую напряженность, но только вжимаю голову в плечи и добавляю ходу.
        Глава 6. Козырева
        Москва
        Если бы Павел и Людмила практически не волокли ее за собой, Лариса бы, пожалуй, в какой-то момент просто встала, не в состоянии сделать больше ни шага. Слишком много всего за короткое время свалилось на ее голову. Как информации, так и событий. Конечно, она и раньше понимала, что у затеянной ею бучи будут последствия, но только теперь до нее помаленьку стало доходить, какое осиное гнездо она разворошила. Да, было круто вещать в эфир об Измененных и заговорах сильных мира сего. Лариса чувствовала себя этакой отчаянной поборницей справедливости, способной на многое, чтобы открыть людям глаза. Это здорово повышало самооценку и внушало мысль, что занимается она очень важным и нужным делом. Если не мир спасает, то что-то вроде этого на уровне страны. Другое дело, что вся эта затея подсознательно воспринималась ею как некая игра. Сложная и опасная, но все-таки игра. До сих пор.
        Но когда кто-то вторгается в твой мозг и начинает наводить там свои порядки, даже не спрашивая твоего мнения, глава террористической организации Измененных говорит с тобой чужими устами, а незнакомый человек, прикрывая твой отход, применяет свои сверхспособности и отчаянно сражается с превосходящими силами врагов, жаждущих тебя убить, это здорово меняет восприятие. А когда все вышеперечисленное происходит в течение очень короткого промежутка времени, напоминая горную лавину, натура впечатлительная вполне может впасть в шоковое состояние.
        Лариса считала, что она другая. Что она видела всякое и что ее из танка не прошибешь… Наивная! Все познается в сравнении. Ее «всякое» было детскими играми, не имевшими ничего общего с действительно серьезными испытаниями. То, что Козырева удержалась, не впав в ступор, уже было если не чудом, то основательным везением… как и присутствие рядом этих ребят из АПБР… Видимо, уже бывших ребят из АПБР. Они спасли ее жизнь и рассудок. И продолжают спасать. Михаил Стрельцов там, позади, сражаясь с Измененными, а Павел и Людмила - утаскивая ее прочь от опасности.
        Вот только… Вспыхнувший в голове неприятный этический вопрос Лариса не замедлила озвучить, задыхаясь на бегу:
        - А мы… разве не должны были… ему там помочь?
        - Думаешь, нам это в голову не пришло? - иронически осведомилась Людмила.
        В отличие от Ларисы она даже не запыхалась. Физподготовка АПБР, однако! Это вам не йога два раза в неделю!
        Козырева смутилась:
        - Пришло… наверное… но…
        - Почему мы ничего не сделали? - подхватил Павел. - Да потому что даже нам с Людой в том бою цена - червонец за двоих, не говоря уже о тебе. Там схлестнулись ребята из совсем другой лиги, понимаешь? Таких, как мы, они на завтрак едят десятками!
        - Погодите… - не справилась с изумлением Лариса. - Но вы же… обучались бороться с Измененными!.. Вы же… АПБР!
        - Мы и боремся, - подтвердила Людмила. - Кому-то можем противостоять на равных, кому-то - при условии численного преимущества. Но эти… мы их даже не увидим. Только почувствуем, как они нас убивают.
        - Скоростники, - продолжил Павел, не сбавляя хода, но и стараясь не слишком опережать Ларису. - Раньше их было мало… Сейчас, похоже, ситуация изменилась. И это чертовски плохая новость! В таких хрен попадешь хоть станом, хоть пулей…
        Он вдруг осекся, похоже, только сейчас сообразив, с кем и о чем откровенничает в нарушение всех инструкций. Пусть даже инструкции эти были написаны теми, кто сейчас по другую сторону баррикад.
        - Только ты это… панику в народе не поднимай, журналистка! Сама понимаешь, чем это пахнет!
        - Но как же! - Лариса задохнулась уже не только от бега, но и от возмущения. - Люди же должны…
        - Ни хрена они не должны! - оборвал ее Павел. - Ты только представь, какая истерика начнется! Мы и так войну ведем тяжелую, и все не идет вразнос только потому, что она тайная. А кому станет лучше или легче, если по стране миллионы психов с квадратными глазами метаться начнут? Тут сразу всему швах наступит, ясно?
        - Ясно…
        Ларисе даже стыдно стало за свой наивный идеализм. Как она еще умудрилась его сохранить в современном-то мире? Помимо черного и белого она допускала еще лишь серое, а кучу других цветов и оттенков совсем не использовала в своих оценках людей и событий, как будто их и не существовало. Может, вся эта свистопляска вокруг нее началась именно потому, что она, со своей черно-белой философией, оказалась слишком удобной марионеткой?
        Погрузившись в свои невеселые мысли, Козырева чуть не упала, поскользнувшись на обледенелых ступеньках, ведущих в соседний двор. Спасибо Павлу, который, ругнувшись, в последний момент поймал ее за капюшон куртки, а то могла бы и костей не собрать.
        Этот мелкий инцидент как-то помешал им обоим вовремя заметить, что рядом с ними уже нет Людмилы. А когда через несколько шагов Павел обернулся, его лицо побледнело и вытянулось. Увидев это, Лариса тоже развернулась как ужаленная. Людмила стояла шагах в десяти от них, и в ее руке был пистолет, направленный прямо в лоб Козыревой. Он сидел словно влитой, и рука не дрожала. А вот глаза… Они были странными. Какими-то невидящими, что ли.
        - Лучше не двигайтесь, - деревянным голосом посоветовала Людмила. - Оба.
        - Твою ма-а-ать! - тихо протянул Павел.
        - Что происходит? - Паника Ларисы стремительно нарастала.
        - Ее пси-блокиратор… Он почти сел… Я хотел его подзарядить, но со всей этой свистопляской как-то из головы вылетело… Вот деби-и-ил!
        - А с ней-то что?! - Голос журналистки был нервным, на грани истерики, но децибелы пока не набрал.
        - Не поняла еще, что ли? Сама ж недавно была в таком же положении!
        - Псионик? - похолодела Лариса.
        - Он самый…
        У Павла был такой вид, словно у него жутко болит зуб, и вот в этот самый момент он решил его вырвать. Самостоятельно. Он осторожно сделал шаг вперед по направлению к жене. Ее рука с пистолетом сразу же повернулась в его сторону.
        - Даже не думай!
        - Люнь… - тихо и нежно произнес Павел. - Это же я… Мы ж с тобой команда, милая… Не поддавайся ему, очень прошу! - Его правая нога снова аккуратно, скользом, по слегка прикрытой снегом наледи продвинулась чуть вперед. - Нас же учили, помнишь? Я верю, ты сможешь, Люня! Ты же всегда лучше меня умела пси-барьеры в Зоне ставить! Ты ж у меня крутая, Люнь! Самая лучшая на свете!
        Левая нога Павла тоже заскользила вперед, и Лариса затаила дыхание. Людмила не сводила с мужа глаз и пистолета, но больше ничего не говорила и не стреляла. Казалось, между супругами в этот момент установилось что-то вроде хрупкого контакта, потенциально способного даже справиться с контролем псионика. И Козырева боялась шевельнуться или издать хоть какой-нибудь отвлекающий звук, чтобы, не дай Бог, не нарушить этот контакт, в котором заключался их единственный шанс на спасение.
        - Люня, - продолжал между тем Павел, - ты помнишь тот вечер в Тобольске? Мы с тобой тогда в клуб пошли, типа Новых выслеживать? Помнишь? Правда круто было? Люнь? А помнишь, о чем мы тогда говорили? Клятву нашу? Что ты мне сказала? А, Люнь?..
        И тут что-то произошло. Мимолетное и неуловимое. У Людмилы поменялся взгляд. В нем появилось какое-то осмысленное выражение… полное невыразимой боли.
        - Навсегда, Пуш… - с трудом выговорила она, - значит, навеки! Никаких полумер!
        И не успела на лице Павла появиться робкая полуулыбка не верящего в свое счастье человека, как Людмила резким движением приставила пистолет к своему подбородку и нажала на спуск. Грохот выстрела, визг Ларисы и отчаянный вопль-рев Павла слились воедино. Людмила рухнула навзничь.
        - Нет-нет-нет-нет!!! - затараторил все быстрее Павел, кидаясь к мертвой жене. - Нет, Люня!!! Что ж ты натворила, а?! - Он упал на колени рядом с телом и схватил ее остывающие руки. - Мы ж команда?! Как же так?! Как же клятва наша?! Навсегда - значит навеки!
        Горе на лице этого сурового мужика потрясло Ларису. Впрочем, у нее и самой в этот момент глаза были на мокром месте. Ей и без объяснений было понятно, что Людмила, справившись на мгновение с контролем псионика, пошла на этот шаг, чтобы дать им шанс спастись. И каждая секунда промедления этот шанс убивает. Козырева кинулась к Павлу и схватила его за плечи.
        - Бежим!
        - Отвали! - Он дернул плечом, чтобы сбросить ее руку, но Лариса держалась цепко. - Я ее тут не брошу! Беги одна!
        Может, и сбежала бы, но… одна?! Куда?! Где теперь безопасно? Опытный оперативник рядом хоть знал, что происходит, и мог, если что, защитить. А одна… Нет, только не сейчас! Ей пока слишком мало известно!
        - Люда мертва, Паша! - Козыреву охватило отчаяние. - А если мы не свалим сейчас, скоро тоже станем покойниками! Или чего похуже!
        Лариса помолчала и, видя, что оперативник не реагирует, пустила в ход последний аргумент:
        - Не для того Люда в себя стреляла, чтобы ты здесь погиб! Когда на том свете встретитесь, она тебе таких вломит!
        Лариса так и не поняла, что именно на него подействовало, но Павел резко поднялся и злым движением вытер мокрое от слез лицо.
        - Прости, Люнь… Я вернусь! - Он повернулся к Ларисе. - Ладно, валим!
        Они успели пробежать шагов двадцать, когда Ларису вдруг охватила резкая боль, будто судорогой свело все мышцы сразу. С криком она упала, заметив краем глаза, что с ее спутником творится то же самое. Вопреки туманящей мозг боли и деревенеющим с каждой секундой мускулам она еще сумела как-то поднять голову, чтобы разглядеть неспешно приближающуюся блондинку с пышной прической, без шапки и в сиреневом пуховике.
        - Не так быстро, девочки и мальчики! - произнесла незнакомка, с удовлетворением глядя на корчащиеся у ее ног тела.
        А в следующее мгновение взгляд ее стал испуганным, и хлопнул выстрел. На лбу блондинки возникло темное пятнышко пулевого отверстия, и она пропала из поля зрения Ларисы. Буквально тут же боль вместе с параличом стали отпускать. Через несколько секунд Козырева уже смогла сесть, а Павел - даже подняться на ноги. Он смотрел куда-то за спину Ларисе.
        - Миха?!
        - Уходим! - резко ответил голос Стрельцова. - Некогда рассиживаться!
        - Люда…
        - Они заплатят. - Сильные руки буквально вздернули Козыреву вверх и поставили на ноги. - Но только если сейчас мы не станем тормозить.
        И в тот же миг, несмотря на боль, страх и печаль о погибшей на ее глазах Людмиле, Ларису охватило дикое, иррациональное внутреннее ликование. Не одна! Ее спасли! Не бросили! Эти двое с ней! А значит, все не так уж и плохо! И осознание этого вызвало у журналистки неудержимый поток слез, не мешавших ей, однако, резво переставлять ноги, чтобы не отстать от своих спасителей…
        Глава 7. Шатун
        Питерская Зона
        Шатун не гнал: торопиться ему было некуда, поскольку от окончания поездки он не ждал ничего хорошего. Проехав по Энгельса до перекрестка с проспектом Испытателей, они свернули по нему направо.
        - Можно узнать, куда мы едем? - спросил Шатун.
        - Нельзя! - отрезал читающий.
        Примерно с полминуты после этого он молчал, но затем все же снизошел до беседы:
        - Ты - болван, отживший, что сунулся сюда. На что ты вообще рассчитывал?
        - На удачу, - ответил Шатун, внутренне отчасти соглашаясь с определением, которое Новый дал его умственным способностям.
        - Глупец! - не изменил своего мнения читающий. - У тебя не было шансов. Любой боевой Измененный размазал бы тебя по асфальту!
        - Пытались уже. И не раз. А я живой, как видишь!
        - Ну, это ненадолго, - заверил его читающий. - Как только Сид получит от тебя все, что хочет, он исправит это недоразумение.
        Фраза прозвучала настолько многообещающе, что Шатун проникся. И желания встречаться с этим Сидом не испытывал ни малейшего. Кстати, где-то он слышал это имя… Только где? Вроде какой-то крутой террорист из Новых. Может, даже их босс… Да, кажется, так… Шатун внутренне поежился. М-да, бывает хуже, но реже. А если бы он пошел с бубей…
        Читающий, похоже, вошел во вкус разговора. Уверенный в том, что держит ситуацию под своим полным контролем, он был не прочь скоротать время за болтовней. Но Шатун это же самое время использовал с куда большим толком и как раз завершал свои приготовления. Тот, кто находится с пистолетом на заднем сиденье, ошибочно считает такое положение идеальным, но это не так. Спинка водительского сиденья скрывает многое, в том числе и манипуляции, которые проделывает сидящий за рулем. Шатун же, ведя с Измененным беседу, еще больше его отвлекал. И не просто так, для затяжки времени (оно-то как раз работало против сталкера, приближая встречу со зловещим Сидом), - у Шатуна был план. Несколько авантюрный, но вполне реализуемый.
        - Ты только скажи зачем, отживший? Зачем ты пошел на это самоубийство? Хотел устроить теракт, диверсию?
        - Ты не поймешь, колода бесчувственная!
        Казалось, читающий даже обиделся.
        - Мы многое способны понять, отживший! Даже то, чего вам никогда не постичь. Ну да ладно - когда Сид хорошенько выпотрошит твои мозги, он извлечет из них все, что нужно.
        С каждой минутой встречаться с Сидом Шатуну хотелось все меньше. Но он был почти готов действовать.
        - Посмотрим…
        Читающий, похоже, что-то заподозрил и чуть подался вперед, сильнее вдавливая в шею сталкера ствол пистолета. И тут Шатун начал действовать. Маленьким фонариком в левой руке он манипулировал так, чтобы его свет, попав в центральное салонное зеркало заднего вида, отразился в нужное место. И точку прямо за своим правым плечом он уже «пристрелял». И когда уловивший какие-то отблески Новый подался вперед, сталкер включил максимальную интенсивность света. Что делает человек, которому светят в глаза чем-то ярким? Правильно - или зажмуривается, или пытается прикрыть глаза рукой. А часто и то, и другое одновременно. Это чисто рефлекторные действия. Так получилось и в данном случае. Инстинкт подвел Измененного. Левая его рука была отведена назад, а в правой, которой закрывать лицо как раз удобнее всего, он держал пистолет. И закрыться читающий попытался именно правой, отведя на мгновение ствол пистолета от шеи сталкера. Шатуну этого хватило. Отпустив руль, правой он поймал запястье Нового с оружием и резко дернул его за руку вперед. Левой же, развернувшись, что было силы ударил его в переносицу, сломав        Это больно. Когда тебе нос ломают, о том, чтобы удерживать в руке оружие, не думаешь. Если ты, конечно, не боец. Но читающий бойцом не был - его дар подобного и не предполагал. А потому пистолет выпустил, и тот упал куда-то вниз. К счастью, не под педаль. Левой рукой Шатун снова поймал руль, выравнивая вильнувший было автомобиль, а правой обхватил противника за шею, напрягая все мышцы руки. Прозвище к Шатуну прилипло не просто так: силы ему было не занимать - с самим Баксом мог на равных бороться, пока тот не сгинул. Примерно секунд через двадцать у читающего закатились глаза, и он вырубился.
        Остановился Шатун метров через пятьдесят, найдя удобное место для парковки и удостоверившись, что рискованные маневры машины не привлекли ничьего нежелательного внимания. Но улицы были на удивление пустынны. Впрочем, как слышал Шатун, Измененными становились немногие. В основном излучение Объектов превращало людей в истребителей, которых в Питере, учитывая его население, должна быть чертова уйма. И где они все? Шатун не знал, да если честно, не особо и хотел знать. В неведении было как-то спокойнее.
        В рюкзаке сталкера имелось более чем достаточно полезных вещей. Среди них были и наручники. Заведя руки бесчувственного Нового ему за спину, он защелкнул браслеты. Пока у Шатуна не было ни малейших идей, как использовать добытого «языка», но то, что он может оказаться полезным, сомнений не вызывало. Источник информации, проводник, заложник - вариантов было много. Только вот скоро он очнется и начнет, пожалуй, буянить. Это уж точно привлечет нежелательное внимание, а Шатуну, между прочим, еще через полгорода ехать.
        Сталкер про себя чертыхнулся. Питер с его островами и мостами мог превратиться для него в самую настоящую ловушку: мосты легко перекрыть. Да, их хватает, но все равно ограниченный контингент справится. Может ли пленный помочь выбраться? Помешать вот - запросто, а помочь… Скорее всего сможет, только вряд ли захочет. Хотя… Оставался один способ. Не факт, конечно, что он сработает… В рюкзаке его в потайном кармашке лежала маленькая металлическая коробочка со шприцем и четырьмя ампулами… Антинова. Неприкосновенный запас. Добыл давно уже, по случаю, через знакомых сталкеров, занимающихся кровью Измененных. Четыре порции, на всякий случай - мало ли, постоянно же в Зоне приходится бывать, неровен час… Не бесплатно, конечно, - кучу денег вбухал, но пока что вакцина не пригодилась. Может, пришло ее время? Шатун слышал о «лояльных» и о том, как они получаются. Вколоть сейчас этому типу антинову и посмотреть, что из этого выйдет. Если он изменился недавно, есть шанс превратить его в союзника…
        Не давая себе шанса передумать, Шатун наполнил шприц вакциной и ввел его содержимое в вену Измененного. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что сработает. Но ждать в движении: когда тот подстреленный Новый очухается, то сразу даст знать остальным о случившемся, и начнется травля. Так что стоять на месте нельзя. Куда двигаться? Определенный план у Шатуна сформировался. Даже сейчас о метро ему думать не хотелось. Помимо всего прочего не любил Шатун подземелья. Не то чтобы у него была клаустрофобия, но там, под землей, на него будто давило что-то, и воздуха не хватало. Зато на Большой Невке в районе Елагина острова хватает пристаней и лодочных станций. Река еще не замерзла - температура в Питере и окрестностях пока не опускалась намного ниже нуля. А на лодке можно будет обогнуть острова со стороны Финского залива, избежав таким образом мостов, и причалить где-нибудь в устье Большой Невы. Там ему откроются куда более широкие возможности, чем здесь и сейчас. Особенно если сработает антинова.
        Шатун поехал по Испытателей, а потом по Богатырскому проспекту. Навигатор подсказывал нужный маршрут, однако приближавшийся к нулю показатель уровня топлива вносил свои коррективы во все планы. Требовалась заправка. До нее, кстати, если верить карте, оставалось не так много. Можно дотянуть, пожалуй… Вот только неизвестно, есть там кто-нибудь или полная анархия: подъезжай, кто хочет, и бери, что хочешь. Пока что наблюдения позволяли сделать вывод, что новые хозяева Питера не особо заморачивались наведением порядка и управлением захваченной территорией. Но бензин, как ни крути, - стратегический ресурс, и пока Измененные не научились летать, или пока город не покроется плотной сеткой пространственных аномалий, машинами они будут пользоваться. Выходит, заправку они могут контролировать, и соваться туда опасно. Однако делать нечего - придется рискнуть: цель находилась от него слишком далеко, и топать до нее на своих двоих, когда на тебя объявлена охота, - не самое лучшее решение. Хотя можно попытаться слить бензин из какой-нибудь брошенной машины - вот как раз и стоянка…
        Пока Шатун размышлял, на заднем сиденье послышался шорох и вздох, больше похожий на стон, а потом гнусавый от заполнившей нос крови голос произнес:
        - Какого черта? Что ты со мной сделал?
        - Сломал нос и вколол антинову, - лаконично отозвался сталкер.
        - Зачем?
        - Хотел прочистить тебе мозги.
        - Зачем? - повторил читающий.
        - Вот же заладил! - с легким раздражением отреагировал Шатун. Было уже очевидно, что эксперимент провалился. Или одной дозы вакцины оказалось недостаточно. - А что мне было с тобой делать?
        - Убить, - без тени сомнений отозвался пленник. - Или, если ты жалостливый, вышвырнуть из машины, пока я был без сознания, и уехать.
        - Ну, сделать это никогда не поздно. А потом, я подумал, что ты можешь быть мне полезен.
        Измененный подобрался, и его скулы напряглись. Такой разговор в практической плоскости он уже был в состоянии понять.
        - С чего ты взял, что я стану тебе помогать?
        - А что, не станешь?
        Читающий отрицательно помотал головой.
        - Почему?
        - А какой смысл? Ты все равно покойник. Сид знает, что ты в городе. И с каждой минутой петля вокруг тебя затягивается все туже, хоть ты этого пока не чувствуешь. Скоро почувствуешь, но будет уже поздно.
        Внезапно в голову Шатуну пришла одна мысль, от которой ему резко стало не по себе. Если эта догадка верна, то времени у него практически не осталось. Он полез в рюкзак, достал оттуда черный матерчатый мешок, еще одну ампулу антиновы и шприц. Его манипуляции обеспокоили читающего, хотя подробностей ему видно не было.
        - Что ты там делаешь?
        - Ничего особенного. С навигатором разбираюсь.
        - Это бесполезно. Тебе не уйти. Я же сказал…
        - А я тебя услышал.
        Шприц был наполнен, и сталкер с ним и матерчатым мешком в руках вышел из машины. Измененный между тем вертел головой по сторонам.
        - Где мы, кстати?
        - В Караганде, - отрезал Шатун, открывая заднюю дверь. Читающий, почуяв неладное, попытался извернуться, чтобы ударить сталкера ногами, но тот не позволил ему. Повалил, накинул на голову черный мешок и воткнул в шею шприц.
        - Он тебя все равно не отпус… - заверещал было пленник, но осекся и обмяк - антинова подействовала быстро, вырубив Нового не хуже удушающего приема на шею.
        Дальше надо было действовать быстро, поскольку Шатун был почти уверен в своем предположении. Сам он с этим еще не сталкивался, но среди сталкеров ходили слухи, что читающие и другие им подобные Измененные без боевых навыков могли использоваться какой-нибудь тварью высокого уровня в качестве глаз и ушей. Такие встречались очень редко и в обиходе назывались пауками. Сид, если он тот самый главарь Новых, вполне мог оказаться таким пауком. Исходить следовало из худшего предположения, что он глазами читающего увидел окрестности и вычислил место, где они находятся. Значит, скоро здесь будут его боевики, и тогда абзац! Заправляться и сливать бензин было уже некогда. Оставалось бросить «Форд» и увести другую машину.
        Кто часто ходит в Зону, тому периодически приходится пользоваться бесхозным транспортом, поэтому почти все сталкеры располагали инструментами, необходимыми для угона. Достав из рюкзака свой спецнабор, Шатун подбежал к «Лендроверу Дискавери», находившемуся в середине стоянки, - здоровая зверюга, мощная. Шатун питал слабость к таким. Вскрыл ее за пятнадцать секунд (его личный рекорд!) и с облегчением не услышал воя сигнализации. Повезло - лишний шум сейчас был ни к чему. Перетащить в «Дискавери» рюкзак и бесчувственного читающего было делом еще полуминуты. Практически столько же потребовалось, чтобы завести ее без ключа, после чего он рванул с места и понесся по Богатырскому проспекту на запад.

* * *
        Навигатор построил маршрут через Богатырский проспект и Торфяную дорогу. Шатуну это не слишком нравилось, так как впереди было сразу две автозаправки, на которых мог быть пост Новых, но альтернатива - через Коломяжский проспект и Савушкина - выглядела еще хуже из-за железнодорожного переезда и моста через Черную речку. В общем, хрен редьки не слаще, но у заправок больше возможностей для маневра. К тому же за ними находилась зеленая зона - Серафимовское кладбище. Вот там можно машину бросить и рвануть через него пешком. Этот план и был взят на вооружение. Оставалось придумать, что делать, если заправка охраняется.
        С заднего сиденья послышался удушливый кашель. Шатун закатил глаза: этот читающий обладал подлинным талантом не вовремя приходить в себя!
        - Может, хватит надо мной издеваться? - голос Измененного звучал, как у капризного и обиженного великовозрастного дитяти.
        Шатун хмыкнул.
        - Да кто над тобой издевается? Когда я начну, ты сразу почувствуешь.
        - Тогда прекрати колоть мне эту дрянь! Ты же понимаешь: все бесполезно - процесс не обратить.
        - Ну, надо же было попытаться! - с напускным безразличием пожал плечами сталкер.
        Хотя вообще-то провал эксперимента его здорово раздосадовал: две ампулы из четырех псу под хвост! Оставшиеся две надо беречь на случай, если он здесь задержится: пополнять собой ряды Измененных совершенно не входило в планы Шатуна. К тому же, если он таки отыщет Джилл, одна доза, вполне возможно, понадобится ей.
        - Хотя бы мешок сними! - ворчал между тем пленник.
        - Щаззз! - мрачно отозвался Шатун. - Спешу и падаю! Это чтобы тебе удобнее было живым маячком работать для вашего Сида? Перебьется!
        - Догадался, да? - уныло спросил читающий. - Ну и черт с тобой, не снимай! Все равно тебе не уйти!
        - А если ты надеешься, - продолжил сталкер, - что он даже так сможет тебя запеленговать, то зря: я мешок предварительно станом из пульверизатора опрыскал.
        Последнее было ложью (не было у Шатуна столько стана - только тот, что в дротиках), но читающий этого не понял и грязно выругался. Вакцина все-таки приглушила его способности, а мешок лишил зрения. Кроме того, читающий-то он читающий, но чужие мысли воспринимать, похоже, не мог - иначе Шатуну не удалось бы его подловить и вырубить.
        Вспышка гнева пленника слегка порадовала сталкера: проняло-таки гада! Вот только других поводов для радости не просматривалось. С какой стороны ни глянь, ситуация представлялась достаточно поганой. Пленный Новый, раз уж не удалось ничего с ним сделать, становился теперь серьезной обузой, и эту проблему надо было как-то решать. И проблему прорыва через более чем вероятные блокпосты тоже. Готового решения ни одной из них у Шатуна не было, а ехать до заправок оставалось меньше минуты.
        Он свернул с дороги и остановился - необходимо было подумать.
        - Чего ты трепыхаешься, отживший? - прервал его размышления с заднего сиденья читающий. - Впереди пост, а сзади едут боевые Измененные Сида. Тебя окружают, болван, и деваться тебе некуда! Меня как заложника использовать не удастся. Моя жизнь стоит мало. На земле еще полно отживших, из которых можно сделать новых читающих. А тебе так и так конец! Хотя если будешь хорошо себя вести, может, еще и заслужишь право на изменение.
        - Рановато ты меня хоронишь! - ответил Шатун, лихорадочно изобретая способ прорыва. Хотел бы он, чтобы за этими словами скрывалось нечто большее, чем бравада, но пока что была лишь она. Хотя… - Жить хочешь?
        - Не могу сказать, что мне все равно, но если цена моей жизни - помощь тебе, то пошел к черту!
        - Хочешь умереть за свое дело? Могу тебе это устроить!
        - Убьешь меня? - Голос Измененного пусть чуть-чуть, едва заметно, но дрогнул.
        - Угадал. Только не совсем так, как ты думаешь.
        Решение у Шатуна наконец созрело. Жестокое, совсем в стиле Новых. Что ж, с волками быть… Сталкер вылез из машины и вытащил читающего наружу. Тот попытался было сопротивляться, но Шатун вырубил его ударом рукоятки пистолета по голове. Затем усадил на водительское сиденье, привязав руки к рулю, и достал из своего рюкзака еще одну полезную вещицу - немного термитной взрывчатки со взрывателем ударного типа. Часовой механизм был бы, конечно, лучше, если бы Шатун мог с идеальной точностью рассчитать время, когда понадобится взрыв. Ну да ничего - так тоже неплохо. Сталкер приладил это устройство на спинку водительского сиденья, прямо за головой пребывавшего в беспамятстве Измененного, затем полез в багажник «Дискавери». Порывшись, обнаружил там лопату, к счастью, имевшую довольно длинный черенок. Прикинул - в самый раз для его целей.
        Теперь дальше. Кто там может охранять заправку? Вряд ли пироманты. Значит, кинетики, щитовики, возможно, пневматики… Тут требуются навыки мгновенной атаки или защиты - на случай стрельбы. Да, скорее всего будет именно такой набор…
        Шатун посмотрел на навигаторе схему перекрестка. Этакий треугольник, на правой стороне которого находится стоянка, а на левой - заправка. Что бы сделал он, если б перед ним стояла задача перегородить этот перекресток? Причем так, чтобы совсем его не заблокировать для своих транспортных средств, которые все же нет-нет, да ездят? Первым делом перекрыть основную магистраль. Не важно чем - хоть баррикадой из досок и камней, хоть бетонными блоками, хоть бесхозными машинами, благо, в последних недостатка не наблюдается. Перекрыть с запасом, с выходом на дальнюю обочину, на случай если прорываться будет какой-нибудь борзый сталкер на внедорожнике. Оставить свободным только узкий извилистый проезд мимо заправки. Свой скорость сбросит и проедет, а вот у чужого будут проблемы - там и не разгонишься толком, опасность врезаться на каждом шагу. И вот на этом-то проезде что хочешь с ним, то и делай. Вмажет кинетик, да так, что мало не покажется, и дело сделано.
        План хороший. И тем, кто дружит с логикой, он должен прийти в голову первым делом. А Новые с логикой дружат - у них с эмоциями напряг. Так что скорее всего именно так они и поступят. Вот только план этот подходит против тех, кто хочет именно прорваться на машине, причем живым. Как раз в этом и заключалась его единственная уязвимость. Просто Шатун собирался «умереть», причем эффектно, с фейерверком.
        Проделав необходимые манипуляции со взрывателем и убедившись, что в случае чего сможет активировать термитный заряд в течение секунды, сталкер перебрал рюкзак, избавившись от излишков и оставив только самое необходимое, после чего надел его на себя и залез на сиденье рядом с водителем, максимально его отодвинув и присев так, чтобы его не было видно через лобовое стекло. Глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться: трюк предстояло выполнить на зависть опытным каскадерам.
        Ну, поехали… Шатун приготовил лопату и веревку для активации взрывателя и, пробормотав свое фирменное «А если бы он пошел с бубей…», нажал на педаль газа. «Дискавери» тронулся с места плавно. Хорошая машина. Жалко из нее движущуюся бомбу делать, ну да чего уж там…
        Шатун держал руль левой рукой и чуть выглядывал из-за приборной панели, чтобы, не дай Бог, раньше времени ни во что не врезаться. А вот и перекресток. Сталкер за три секунды окинул его взглядом и убедился, что обстановку угадал верно. Основную трассу перегораживало несколько грузовиков. По правой обочине не проскочишь - там стоял микроавтобус, а слева был тот самый проезд мимо заправки. За автомобильной баррикадой, в той ее части, что была ближе к заправке, наблюдалось движение. Измененные.
        Что ж, пора! Лопата была заранее привязана и зажата между ногами обреченного читающего. Шатун упер черенок в педаль газа и вдавил ее до пола, после чего заклинил. И вывернул руль так, что его импровизированный автомобиль-шахид понесся прямо на заправку.
        Когда машина идет на таран - это работа для кинетиков. Именно их удара Шатун ждал каждую секунду, готовясь, если его не произойдет, дернуть за веревку. Дергать не пришлось. Одновременно произошло три события. Кинетики ударили, пробив силовым импульсом лобовое стекло, от удара сработал детонатор термитного заряда, который полыхнул, как маленькая сверхновая, а сталкер, раскрыв дверь с пассажирской стороны, вывалился наружу и покатился по асфальту в сторону. Полыхающий «Дискавери» двигался прежним курсом, Шатун же, стартовав из положения на четвереньках, рванул в противоположную сторону. Один из кинетиков его заметил, но прежде чем он успел что-то сделать, сталкер дважды выстрелил и мысленно поставил себе пятерку за экстремальную меткость: обе пули ударили в лицо Измененному, и тот опрокинулся навзничь. Остальным же кинетикам было не до бегущего человека: они пытались остановить пылающий автомобиль. Да куда там?! Набравший скорость «Лендровер» - это вам не пушинка, и телекинетическим импульсом его так просто с пути не свернешь.
        Вот только либо руль Шатун все-таки заклинил некачественно, либо читающий в последний момент пришел в себя и дернул его, а только машина вильнула и вместо заправки врезалась в ближайший к ней грузовик. Взрыв жахнул такой, что у сталкера заложило уши, а ударная волна раскаленным кулаком придала ему дополнительный импульс ускорения, отбросивший его к дальнему краю автомобильной баррикады. Бить по нему было некому - все Новые, похоже, находились там, где Шатун, по идее, должен был прорываться, а теперь соответственно отправились в ад. Сталкер вскочил, подобрал пистолет и, не обращая внимания на боль в рассаженных при падении локтях и коленях, рванул к микроавтобусу. Как только огонь доберется до заправки, перекресток превратится в гигантскую печь крематория.
        Но Шатун ошибся, посчитав всех Новых на перекрестке покойниками. Уже обегая микроавтобус, он ощутил дикий холод и боль в груди. Мгновенно замерзшие пальцы не смогли удержать пистолет, и тот упал на землю. Фризер! Что ж так не везет-то?! До сих пор Шатуну не доводилось встречаться с этими Измененными, способными заморозить даже горящий костер, так как они были довольно немногочисленны. Но тут, что называется, повезло как утопленнику. Это была женщина. Весьма привлекательная платиновая блондинка лет тридцати пяти. Она приближалась из-за спины Шатуна, со стороны дороги - видимо, сидела где-то в засаде. И увидел ее сталкер только сейчас, когда развернулся. Попытался выудить пистолет со становыми дротиками, но негнущиеся от дикого холода пальцы его не слушались. Дышать было трудно - ледяной воздух застывал в горле. Боль в груди нарастала. Ноги подкосились, и он упал, скатившись вниз с небольшого откоса, который здесь представляла собой обочина.
        Фризер надвигалась медленно, словно воплощенная смерть, не сомневаясь, что никуда человек от нее не денется. А ведь и верно - не денется. Теперь уже все, приехали. Шатун замерз так, что вот-вот умрет, если у нее, конечно, нет приказа доставить его живым к этому Сиду. Хотя сталкер предпочел бы умереть, но даже и в этом он уже не был властен. Совершенно беспомощный, практически полутруп, Шатун мог только смотреть на нее.
        И тут взорвалась заправка. Весь перекресток мигом превратился в пылающую преисподнюю. Волна пламени прокатилась по нему, охватывая все автомобили. Фризер вздрогнула и оглянулась, но было уже поздно: гигантский огненный вихрь смел эту ледяную королеву, даже не заметив. Шатун уцелел чудом, потому что лежал существенно ниже уровня дороги и был частично прикрыт микроавтобусом, в котором, к счастью, отсутствовал бензин.
        Ледяная хватка отпустила его сердце, а сковавший все тело холод стал отступать, теснимый волной жара. Кстати, если б не он, не миновать бы сталкеру сильных ожогов: морозное облако вокруг него сработало как компенсатор.
        Больше всего на свете Шатуну хотелось сейчас потерять сознание. Но он не мог себе этого позволить. Если он даже не сгорит на этом злосчастном перекрестке, скоро сюда явятся боевые бригады Сида, которыми его стращал читающий, и вот тогда точно все.
        Сталкер с трудом поднялся. Болело буквально все. И выглядел он страшнее ядерной войны: закопченный, побитый, исцарапанный, с безумными глазами. Так ему далеко не уйти - первый же Измененный, который его увидит, сразу проведет параллели со взрывом на перекрестке. Но это не первоочередная проблема. Сейчас в его голове оглушительно пульсировала одна-единственная мысль - бежать отсюда как можно скорее! И Шатун из последних сил побежал.
        Интерлюдия 2. Незнакомец в плаще
        Питерская Зона
        Город. Незнакомец чувствовал его весь. Не как географический объект, а как гигантский живой организм, тело какого-то великана. Только, к сожалению, больного. И все его болевые точки Незнакомец воспринимал как свои… Петропавловская крепость. Там холодно… И больно. Энергетический центр… Важный и мощный. Контролируется Пауком… Дворцовая площадь, Зимний дворец и весь эрмитажный комплекс… Тут все не так однозначно… Паук, конечно, контролирует территорию, но сами объекты недооценивает… А зря - пси-энергии людского восхищения там скапливается едва ли не больше, чем в храмах… Такие места беречь надо, но Пауку это невдомек: он слишком чужд человечеству… Не понимает… Михайловский дворец и комплекс Русского музея… Этот принадлежит Незнакомцу… Тепло, энергия… Много энергии… Незнакомец чувствует ее. Там он оказался раньше… И автономные котельные в обоих музеях продолжают работать только с его подачи, иначе холод и влажность уничтожат эти объекты… Но Незнакомец этого не допустит - он найдет им применение… Смольный собор… Холод… Владения Паука… Туда Незнакомцу пока добраться не удалось… Исаакиевский собор… Тут
теплее… Мощь этого центра зашкаливает… Паук считает, что полностью его контролирует… Пусть так считает и дальше. В конце концов, он уверен, что и Незнакомец полностью под его контролем… Его заблуждения надо поддерживать… Пока…
        Паутина… Огромная паутина, раскинутая по всему городу. Не настоящая, конечно, а энергетическая, информационная… Пока еще ее нити не такие частые, не такие мощные, но создатель Паутины набирает силу, и лишь вопрос времени, когда плотной сетью будет оплетен весь город и предместья… У нее несколько центров, и почти все они совпадают с мощными энергетическими объектами… К ним «подключается» Паук, когда хочет узнать, что творится в его владениях… Его Паутина - Измененные. Множество Измененных с особыми талантами - поисковики, читающие, псионики… Нити Паутины - энергетические связи между ними, установленные Пауком… Он еще никогда не действовал в таком масштабе, так что система пока работает несовершенно… И в этом шанс Незнакомца. Шанс вклиниться, создать собственную Паутину, собственный эгрегор. В общем-то он его уже создает, только Паук об этом не знает… И чем дольше он не будет знать, тем лучше… Но Паук быстро учится, и его сеть становится все более совершенной…
        Радует, что Паук сейчас в Москве… У него там война… Противник сильный… Это хорошо - пусть этот противник стягивает на себя внимание Паука… А Незнакомец тем временем будет действовать здесь. Вести свою игру, тоже наращивать силы, учиться… Постепенно, постепенно… Незнакомцу нужно время. Нужно выиграть его любой ценой - удержать Паука подальше от Питера, как-то помочь его врагам… Главным образом - сувайвору. Вот на него можно и нужно сделать ставку в противостоянии с Пауком… Нельзя там пускать все на самотек. Кого-то нужно туда отправить… Выбор у Незнакомца невелик - контингент его Измененных пока существенно уступает числом армии Паука… Но речь ведь не идет о войне - только о скрытной помощи и поддержке противостоящих Пауку сил. Информация, точечные акции и ничего больше… Чтобы ниточка ни в коем случае не привела к нему, Незнакомцу… Тут достаточно одного-двух Измененных… Здесь, в Питере, такое количество погоды не сделает, а там сможет оказать на события существенное влияние… А еще через этих агентов сам Незнакомец будет получать информацию с территорий, подконтрольных людям… Пока этой информации
категорически недостаточно.
        Что там с другим направлением? Игра идет своим чередом - по плану… По тщательно продуманному сценарию… Автозаправка - взрыв - кладбище… Это уже было… Совсем недавно… Незнакомец помнит, правда, смутно, без подробностей… Человек-марионетка идет своим путем к намеченной цели… Он думает, что это его путь и его цель… Пусть думает - так он проявит больше энтузиазма… И пока марионетка неплох, весьма неплох… Почти без помощи со стороны Незнакомца наделал немало шума и тем самым отвлек на себя внимание Паука… Чем больше подобных отвлекающих факторов, тем меньше шансов, что Паук раньше времени обнаружит деятельность Незнакомца, идущую вразрез с его, Паука, планами… Кстати, марионетку почти затравили, и взрыв на заправке оказался очень кстати… Представитель нарождающегося эгрегора Незнакомца вовремя подсуетился, подстраховал… Путь марионетки не должен оборваться слишком быстро - он еще нужен Незнакомцу… Сейчас Паук может подумать, что возмутитель спокойствия мертв, и временно перестать подключаться к своей сети… Скоро он узнает, как сильно ошибся… Но время будет выиграно… Каждый час, каждый день сейчас очень
ценны… На вес золота, как говорят отжившие… Хотя нет, люди… Лучше думать о них так - это будет правильнее… Самому Незнакомцу почти все равно, но со стратегической точки зрения…
        Он лучше знает человечество, чем Паук, лучше его чувствует… на данный момент. И в этом преимущество Незнакомца, которое следует сохранить… Зная противника, имеешь больше шансов на победу… Пауку плевать… Да, он могуч, в чем-то очень искушен и коварен, но в чем-то - слишком прямолинеен… Он не уважает врага… Не видит его сильных сторон, воспринимает лишь как ядовитую плесень, которую надо стереть с лица планеты… Неправильный подход, ошибочный… Из-за него Паук рискует проиграть, несмотря на всю свою мощь… Несмотря на то что с каждой закрытой Зоной, с каждым законсервированным Источником его возможности растут…
        Теперь он уже не просто Измененный третьей ступени класса «паук»… Не просто лидер НМП… Паук, Сид, Анатолий Сергеевич Мальцев… У него много имен… Он аккумулирует в себе мощь заблокированных частиц Сеятелей… Единственное, чего он пока не может сам, - это создавать трансформированные территории (Зоны) по собственному почину… Так могла Кочевница, но она уничтожена, а с ней и эта возможность оказалась безвозвратно утраченной… Аномалия была слишком самостоятельна и слишком многое замкнула на себя, не делясь с Источниками своим развитием… Она не верила в возможность собственной гибели… И просчиталась… То же самое сейчас делает и Паук… Да, его чрезвычайно трудно уничтожить, и с каждым днем эта задача становится все более тяжелой, но она по-прежнему остается выполнимой… Паук по-прежнему зависит от частиц Сеятелей…
        Не клади все яйца в одну корзину. Это поговорка отжив… людей… Паук слишком презирает человечество, чтобы учитывать его опыт… А ведь он копился тысячелетиями… Паук считает, что сам сможет сразу и все сделать правильно… Накопленная мощь кружит ему голову, хотя он в этом никогда не признается… Даже себе… Самоуверенность, которая постепенно становится непоколебимой верой в собственную непогрешимость… И это может стать началом конца Паука, если Незнакомец правильно разыграет свою комбинацию… Конца Паука, но не их дела… Незнакомец знает, как станет действовать… У него есть Источник, здесь, рядом… И есть план… Хороший план, хотя и рискованный… И он уже воплощается…
        Глава 8. Калашников
        Нижний Новгород
        Подполковник Калашников утомленно потер виски, достал из кармана пластинку цитрамона, выдавил таблетку, немного подумал, добавил вторую и выпил… Поморщился. Помогало все хуже и хуже. Похоже, скоро придется перейти на более сильные средства. Не хотелось бы - он и так держится только на таблетках и кофе. Огромном количестве кофе. Впрочем, спал он плохо совсем не из-за кофе, и длилось это уже три месяца.
        Дело в том, что Глеб Александрович Калашников не привык терять лучших, да еще в таком количестве. Потылин с командой, потом Строганова, и все за нескольких недель. Явный перебор. Это больше, чем за всю его предыдущую карьеру в спецслужбах. Это позор для него как руководителя, и удар по нему лично как по человеку. Валера Потылин, Настя Строганова. Они были для него больше, чем подчиненными. Было в его чувствах к ним что-то отцовское. Но служебная этика и субординация требовали совсем другого стиля отношений, из-за чего Калашников порой с этими двумя держался даже строже, чем с остальными, из-за чего сейчас, после их гибели, стало только больнее. А еще Игорь Кинько. Один из лучших научников управления и человек прекрасный. Сын Сергея Кинько, с которым Калашников дружил со школы… Слишком много потерь и практически подряд…
        Так стоило ли теперь удивляться, что Глеб Александрович дни и ночи просиживал на работе, пытаясь докопаться до истины? Кто-то должен был заплатить за эти смерти. И не просто кто-то, а виновный. Кочевница, которую можно было с достаточной степенью уверенности считать виновницей гибели команды Потылина, уничтожена. Но о том, как там все произошло, по-прежнему известно очень мало. Строганова до чего-то докопалась, но бесследно исчезла. Даже тела ее не нашли. Если она была в Коврове в момент бомбардировки, в этом нет ничего удивительного - от города камня на камне не осталось. Но не верил Калашников, что все так просто. Не тот человек Настя, чтобы глупо попасть под бомбы! Помимо всего прочего он лично отправил ей тогда предупреждение… В то, что она одна, без страховки, просто так полезла в Зону и там погибла, не верилось тоже. Строганова была следователем-профессионалом высокого класса. Лезть на передовую под пули, когти мутантов и тому подобное в ее функции не входило.
        Нет, Глеб Александрович почти не сомневался, что она мертва. Но ее убийца наверняка жив и на свободе. Вот его-то поиску подполковник ФСБ и заместитель начальника управления «А» и посвящал сейчас практически все свое личное время - в рабочее перед ним стояло много других задач. Точнее, их поиску, потому что постепенно становилось ясно: Строганова своим расследованием разворошила даже не осиное, а змеиное гнездо.
        Убивать или похищать офицера ФСБ из-за ерунды определенно не стали бы, потому что подобное наверняка не останется без последствий. Выходит, докопалась она до чего-то серьезного. За прошедшие месяцы люди Калашникова много раз с особой тщательностью анализировали каждый шаг капитана Строгановой (исходя из ее докладов), пытаясь выяснить, на каком этапе она могла получить информацию, возможно, ставшую причиной ее гибели.
        И вот тут началось самое интересное. Штатный экстрасенс АПБР Мальцев оказался недоступен для беседы. По словам руководителей Агентства, он отбыл за границу в рамках сотрудничества с иностранными партнерами по обмену опытом. Пока организации, аналогичные АПБР, имелись в США и во Франции. Помимо России только на территориях этих двух стран возникали Зоны - в Рочестере (штат Нью-Йорк) и в Пуатье соответственно. Там и там все произошло через несколько лет после краснотайгинских событий, поэтому американцы и французы, вовремя задавшие правильные вопросы, знали, как действовать, и сумели законсервировать Объекты, не позволив ситуации выйти из-под контроля. В общем, формально у Мальцева был повод отбыть в служебную командировку за границу, но как-то уж слишком вовремя это произошло. Пообщаться с арестованным сталкером Григорием Ещенко, напарником Олега Катаева, не удалось. Его приговорили к 20 годам лишения свободы, а вскоре он ухитрился покончить с собой в камере. Странно? И да, и нет. Ведь самоубийства в местах заключения - не такая уж редкость, чтобы делать из этого факта далекоидущие выводы… И
все-таки две странности подряд настораживали. Попытка найти сталкера Василия Гриня по прозвищу Бакс также провалилась - он бесследно исчез вместе с двумя своими товарищами. Поговорить удалось только с полковником Одинцовым, но толку от этой встречи не было никакого. Он лишь подтвердил то, что Калашников знал и так, а на более детальные расспросы отвечать отказался и посоветовал обратиться по официальным каналам, заметив при этом, что их беседа стала уже очень походить на допрос. И вновь формальных оснований брать его в оборот и оказывать давление у Калашникова не нашлось.
        А потом начались события в Петербурге, и всем резко стало не до того, чтобы расследовать исчезновение офицера ФСБ. Однако Калашников не успокоился и продолжал копать, но уже по остаточному принципу, поскольку начальник управления полковник Сердитых возложил на него новые задачи.
        Единственным направлением, в котором еще можно было работать, оставались поиски Олега Катаева. Возможно, исчезновение Строгановой и сталкеров было связано именно с ним. Как знать, не был ли обвиняемый ныне во всех смертных грехах Катаев тем источником, из которого Строганова получила смертельно опасную информацию? Но после бомбежки Коврова и консервации Объекта в Муроме Катаева на очищенной территории найти не удалось. Он либо погиб, либо перебрался в Питерскую Зону. Калашников попытался было получить от Сердитых санкцию на отправку туда оперативников, но получил категорический отказ с резонной в общем-то формулировкой: «Хватит терять людей!» Поиски Катаева были объявлены «неприоритетным» направлением, и рисковать из-за него опытными сотрудниками начальник управления строго запретил.
        И вот когда, исчерпав практически все возможности для продолжения расследования, Калашников почти созрел, чтобы сдаться, внезапно произошло два из ряда вон выходящих события. Первым стало убийство полковника Одинцова. Тут сработал снайпер-профессионал высокого класса, что существенно снижало круг возможных как исполнителей, так и вдохновителей убийства (а в том, что оно заказное, Калашников был почти уверен). А следом, практически сразу, возникла эта Лариса Козырева со своим «Фактором человечности» и журналистским расследованием, в котором нарыла едва ли не больше информации, чем Калашников и его люди за три месяца. Первыми чувствами Глеба Александровича были неверие и почти детская обида: как же так - соплюха-журналистка «сделала» целую команду опытных офицеров во главе с очень компетентным в своем деле подполковником, заместителем начальника управления! И только потом пришли другие, куда более дельные мысли.
        Во-первых, черта с два эта Козырева раскопала быть хоть что-нибудь, если б не нашелся очень осведомленный источник, согласившийся поделиться с нею информацией! Во-вторых, скорее, источник сам нашел ее, а не она его. Очень сомнительно, чтобы неопытная репортерша по собственному почину взялась раскапывать такой лабиринт, причем с кучей минотавров внутри. И еще сомнительнее, что она догадалась, как вообще к этому делу подступиться. А если источник вышел на нее сам, то возникает очень интересный вопрос - зачем? Мотив должен быть чрезвычайно серьезным, если он решился на такой шаг. И тут наступает черед «в-третьих». Почему она? Почему какая-то девчонка из мелкой заштатной телекомпании, а не серьезные репортеры с центральных каналов? Источник боялся, что те просто не рискнут связываться, ибо им есть что терять? Возможно. Но столь же вероятен и другой вариант: и Козырева, и вся эта «Москва медиа+» - лишь пешки в игре, которую некто загадочный ведет против АПБР, а может быть, даже приманки.
        Это, впрочем, вовсе не означало, что ей «слили» чистую дезу. Озвученная Козыревой информация была неполной, недостаточно конкретной, в ней хватало белых пятен, но она очень походила на правду. И если принять эту гипотезу, многое становилось понятным. Ведь, по большому счету, расследование Калашникова тоже привело его к заключению, что в АПБР все нечисто. Вот только доказательств у него не было. Не предъявила их пока и Козырева. Она лишь накидала ворох подозрительных фактов, отталкиваясь от которых эти доказательства можно найти. И Калашников готов был биться об заклад, что Козырева выложила далеко не все свои… хм… козыри. Либо у нее уже есть нечто взрывоопасное в загашнике, либо имеет реальную перспективу получить эти сведения в ближайшем будущем.
        Решение напрашивалось само собой: журналистку надо было найти и поговорить с ней по душам. А параллельно начать осторожную проверку по тем фактам, которые прозвучали в эфире. Осторожную, чтобы не спугнуть раньше времени преступников и не раздражать руководство. Собираясь вызвать к себе начальника оперативного отдела, Калашников протянул руку к телефону, но тот вдруг зазвонил сам, заставив подполковника нервно вздрогнуть. Он снял трубку.
        - Калашников.
        - Глеб Александрович, зайди ко мне! - Голос полковника Сердитых звучал в полном соответствии с его фамилией. - Срочно!

* * *
        Вообще-то отношения с начальством у подполковника Калашникова не всегда складывались ровно. Вернее, они были стабильно напряженными. Причем Глеб Александрович мог только догадываться почему. Возможно, Сердитых, как любой высокопоставленный чиновник, просто опасался, что чересчур энергичный и инициативный подчиненный его подсидит. А может, идеи и неуемность Калашникова доставляли начальнику управления слишком много головной боли.
        Так или иначе, но когда Сердитых вызывал заместителя к себе в кабинет, тот не ждал от таких визитов ничего хорошего. Вот и сейчас во время своего короткого перехода по коридору он успел перебрать в уме несколько наиболее вероятных причин полковничьего недовольства. В принципе по поводу любой из них Калашникову было что сказать.
        Однако на сей раз начальник управления смог его удивить. Хотя начало, как всегда, обещало если не очередной разнос, то уж строгое внушение точно.
        - Садись, Глеб Александрович. Разговор нам предстоит непростой.
        Когда Калашников сел и выжидательно уставился на полковника, тот неожиданно смутился и опустил взгляд. Затем секунд десять побарабанил пальцами по столу и вдруг спросил:
        - Кофе хочешь? Судя по твоему виду, не повредит.
        - Было бы неплохо. - Во взгляде Калашникова появилось легкое удивление.
        Начальник вызвал секретаршу и распорядился, а пока они ждали, испытующе оглядывал заместителя.
        - Ты слишком много работаешь. Это непорядок - отдыхать тоже надо! - изрек Сердитых.
        «Ну, все! - с тоской подумал Глеб Александрович. - Знакомая песня! Сейчас в отпуск ушлет. Формально имеет право. Даже не в один - их уже прилично скопилось, неотгулянных. И, конечно, настойчиво «посоветует» в управлении не появляться и с оперативниками не контачить - это чтоб не лез куда не надо».
        Тон, однако, был принят достаточно мягкий. В том же духе следовало и отвечать.
        - Так много работы, Дмитрий Михайлович. Дня не хватает.
        - Да понимаю я, понимаю, Глеб Александрович! Что ж делать, когда такие дела творятся? Питер и все такое…
        В этот момент секретарша принесла кофе, и полковник сделал паузу. Калашников отхлебнул напиток и чуть не зажмурился от удовольствия: кофе у начальника управления был что надо и приготовлен отменно. Вопрос только, какую пилюлю тот сейчас старается подсластить? Глеб Александрович сделал еще один глоток и снова вошел в режим ожидания. «Ну же, говори! - мысленно пришпоривал он начальника. - Не тяни кота за хвост!»
        Тот еще немного помолчал, а потом, крякнув, начал:
        - Короче, тут такое дело. Имел я недавно серьезный разговор в АПБР. Пригласили меня на оперативное совещание у Носкевича.
        Калашников кивнул, про себя оценив масштаб: генерал Носкевич был директором Агентства. Выходит, своими следственными мероприятиями Калашников даже ему наступил на мозоль, за что сейчас и будет получать по шапке. Но он ошибся.
        - Я знаю, что ты в свободное от работы время продолжаешь заниматься расследованием дела Строгановой, - продолжил Сердитых. - Да погоди ты оправдываться, я ж тебе не выговор делаю! Скорее, напротив. И вот в чем штука: АПБР попросило нашего содействия в одном очень важном для них деле, пересекающемся как раз с тем, которое копаешь ты. А раз просят содействия, стало быть, готовы делиться информацией. И поделились. В АПБР долгое время работал «крот»…
        - От Новых?! - не удержался от восклицания Калашников.
        Сердитых кивнул.
        - Они не очень-то хотели сей факт афишировать. Этот штирлиц из НМП морочил им голову несколько лет, а такие вещи основательно портят репутацию, сам понимаешь. И могли бы они справиться своими силами - черта с два бы кто что узнал! Но тут штука в том, что, когда они его таки вычислили, было уже поздно, и он свалил в даль светлую.
        Калашников весь подобрался, уже примерно представляя, что услышит дальше. И тут уж интуиция его не обманула.
        - Тебе, знаю, поговорить с ним не удалось, зато это в свое время сделала Строганова.
        - Мальцев?!
        - Мальцев, Мальцев. Штатный экстрасенс, так его распротак! И ведь тестировали его на изменение! Ума не приложу, как пропустили. Скорее всего штука в том, что это не простой Измененный.
        - Кто-то из верхушки НМП?
        - С самой, так ее распротак, верхушки. С чертова Эвереста, вот какая штука!
        - Неужто сам Сид? - не поверил Калашников.
        Он даже кофе отставил, ошеломленный.
        - Он, мерзавец!
        - Так чего же хочет от нас АПБР?
        - Они знают, что в плане поисков человека, даже если он не совсем человек, у нашей организации возможности шире. Вот и просят нас найти этого Сида. И намекают, что именно он причастен к смерти или исчезновению Строгановой.
        - Вот как, значит… - медленно произнес Калашников. События развивались ну прямо очень благоприятным образом. Даже слишком: ведь им практически на блюдечке предлагали убийцу Строгановой. Интересно, в чем подвох? - То есть найти Сида, и…
        Сердитых снова крякнул.
        - Тут вот в чем штука, Глеб Александрович. Мне это самому не очень нравится, потому что мы прибегаем к таким методам лишь в крайнем случае, но… похоже, этот случай - самый что ни на есть крайний, так его распротак!
        Калашников похолодел.
        - Вы хотите сказать…
        - …что вопрос ставится просто: живым не брать - он слишком опасен. Мне привели аргументы, и я нашел их убедительными. В общем, как хочешь, Глеб Александрович, а готовь своих лучших сыскарей и ликвидаторов. Это дело с сегодняшнего дня приобретает наивысший, так его распротак, приоритет!
        Интерлюдия 3. Мокрушин
        Москва
        Александр Леонидович Мокрушин, директор телекомпании «Москва медиа+», с недавних пор утратил спокойный сон. И не сказать, чтобы у него для этого не было причин. Скорее, наоборот - казалось бы, их имелось более чем достаточно: один спецпроект Козыревой чего стоил! Но странность заключалась в том, что волнение Мокрушина проявлялось каким-то непонятным образом: весь день он был ровен и невозмутим, а вот ночью на него накатывало внезапное беспокойство, выливавшееся в постоянные ночные кошмары, после которых он просыпался разбитым и в отвратительном настроении.
        Очередная пятница исключением не стала, и как раз по этой причине Александр Леонидович приехал на работу в несусветную рань - в шесть утра, за час до утреннего эфира. Сразу же по приходу он сделал себе кофе из автомата, который обычно не употреблял, предпочитая тот, что варила ему секретарша Лена. Но тут выбора не было. Организм требовал стимулятора, а Лена должна была появиться еще только через полчаса.
        Мокрушин отхлебнул горячего напитка и поморщился: резковат вкус, резковат. Но для подчиненных сойдет. Он не запомнил своего кошмара и не мог понять, чем он вызван. Волнения по работе? С чего бы - обычная рутина. Спецпроект Козыревой? Чушь - это же заказ с самого верха. А если АПБР вздумает выступать, их быстро поставят на место из аппарата президента! Так что и лично он, Мокрушин, и вся его телекомпания надежно прикрыты как от наездов, так и от судебных исков. Наталья внезапно пропала, ничего не сказав? Ну так тоже беда невелика. Менеджеров по рекламе сейчас пруд пруди - выбирай не хочу! А любовницей она, если честно, была средненькой. Только внешностью и брала.
        Тогда откуда эти чертовы кошмары? К врачу, что ли, сходить? Может, хоть таблетки какие-нибудь порекомендует. Решено - вот сегодня же и пойдет, после утреннего эфира. Там как раз профилактические работы начнутся. Кофе Мокрушин допивал уже в куда более позитивном настроении, а через пять минут и вовсе пришел в состояние своего привычного каждодневного олимпийского спокойствия.
        Поэтому он лишь лениво удивился, когда еще через пять минут услышал звук открывающейся входной двери офисного блока. Это кто ж там такая ранняя пташка? Все задействованные в эфире приходят обычно за полчаса, если не за пятнадцать минут, а трудоголиками его подчиненных уж точно нельзя было назвать. Чуть больше он удивился, когда услышал в коридоре шаги сразу двух человек. Тяжелые и, похоже, мужские. Когда же без стука открылась дверь его кабинета, и на пороге появились двое незнакомцев, удивление стремительно переросло в тревогу, даже на грани страха.
        - Александр Мокрушин? - поинтересовался один из мужчин, высокий худощавый блондин.
        - Д-да-а, - запинаясь, отозвался уже изрядно струхнувший директор. - А-а-а в-вы, собственно, как в-вошли? Там ж-же пропуск электронный!
        - Да что вы? А мы и не заметили. - Блондин оглянулся на своего напарника, плечистого усатого шатена, и тот широко ухмыльнулся. - Вам нужно пройти с нами.
        Наглость незнакомцев не лезла ни в какие рамки. В конце концов, это была территория Мокрушина, и эти двое не предъявили ему никаких документов. А если б даже и предъявили, у него такое прикрытие, что они только так отсюда вылетят! Концентрируясь на этих успокаивающих мыслях, Александр Леонидович попытался вернуть себе прежнюю уверенность и поднялся с места, опираясь руками на стол так, чтобы их дрожание не было заметно.
        - Не вижу оснований! - Нервное заикание ушло из голоса директора, за что он мысленно тут же поставил себе «отлично». - А вы вообще кто такие и по какому праву вламываетесь на территорию частной телекомпании?
        Улыбка замерзла на лице блондина, а глаза потемнели… Казалось, зрачки увеличились в размере настолько, что поглотили всю радужку.
        - Идемте с нами! - повторил он жестко.
        На мгновение Мокрушину захотелось подчиниться, но что-то внутри остановило его.
        - Так, - произнес он, сопротивляясь накатывающему страху. - Или вы немедленно уходите, или я вызываю охрану!
        Незнакомцы недоуменно переглянулись.
        - Не работает? - озадаченно проронил блондин. - Странно. Ну-ка, попробуй ты!
        Вперед шагнул усатый шатен, и теперь уже глаза потемнели у него. Но Мокрушину было не до его глаз - его скрутила такая сильная боль, какой он в жизни не испытывал. Директор взвыл было, но чужая сила сдавила ему гортань, и из горла вырвалось лишь беспомощное хрипение. Александр Леонидович рухнул в свое кресло и продолжал корчиться там. Лицо его побагровело, и глаза полезли из орбит.
        - Ну что, так более доходчиво? - небрежно поинтересовался блондин. - Мой напарник пока только разминается. Хотите увидеть, на что он способен, когда работает всерьез?
        Мокрушин отчаянно замотал головой.
        - Значит, пойдете с нами? Добровольно и без фокусов?
        Директор закивал. Столь же отчаянно.
        - Хорошо. Отпусти его, - бросил через плечо блондин, и боль ушла.
        Мокрушина колотило, как в лихорадке, на лице выступила испарина. Остаточные болевые ощущения медленно растворялись в организме.
        - Умойтесь и причешитесь, - посоветовал блондин. - Когда пойдем вниз, вы должны выглядеть нормально. И оденьтесь - на улице прохладно.

* * *
        Вышли из здания без эксцессов, хотя у Мокрушина и возникло на миг искушение привлечь внимание охраны. Но он его быстро подавил - слишком памятным было то, что с ним сделал усатый. Похоже, эти незваные визитеры - оба Измененные, а раз так, с охраной они скорее всего справятся. А про то, что в таком случае станет с ним, Мокрушиным, не хотелось даже и думать. Поэтому директор вел себя как образцовый заложник - держался спокойно и не доставлял проблем.
        На стоянке у офисного центра Мокрушина подвели к длиннющему белому лимузину «Хаммер» - жуткой эклектике, по мнению Александра Леонидовича, - и открыли перед ним заднюю дверь. Оказавшись внутри, Мокрушин слегка ошалел от того, как сильно была переделана машина представительского класса: вместо мини-баров, длинных диванов, динамиков, светомузыки и прочих излишеств здоровенный объем был занят каким-то оборудованием непонятного назначения, кушеткой, как в «Скорой помощи», мини-лабораторией, ну и сиденьями, конечно. Все это скрывалось за наглухо затонированными стеклами (похоже, законы о тонировке касались не всех).
        На одно из сидений усадили Мокрушина, а его сопровождающие заняли места по бокам от него. В «лабораторном отсеке» сидела темноволосая женщина средних лет в белом халате. А напротив Мокрушина расположился невысокий лысоватый человек с квадратным подбородком и цепким холодным взглядом из-под мохнатых бровей. Очевидно, главный. Хоть он и был в штатском, однако наметанный взгляд Мокрушина сразу определил, что деловой костюм для него - не очень привычная одежда и что гораздо комфортнее он ощущал бы себя в военной форме. Более того - лицо лысоватого было смутно знакомо Александру Леонидовичу, и он напряг свою профессиональную память, надеясь извлечь из нее нужный фрагмент.
        Между тем лысоватый скомандовал водителю трогать, и громада лимузина двинулась к выезду со стоянки.
        - Ну, здравствуйте, Александр Леонидович! - произнес лысоватый, не сводя с директора телекомпании своего препарирующего взгляда.
        - З-здравствуйте! - Заикание снова вернулось к Мокрушину, несмотря на все его усилия. - С кем им-мею честь?
        Однако лысоватый вопрос проигнорировал и продолжал:
        - Признаться, я не планировал нашей встречи, но вы стали доставлять мне хлопоты. А я этого очень не люблю.
        - Д-да к-какие х-хлопоты? - почти искренне удивился Мокрушин, хотя в мозгу уже барабанным боем отдавалась короткая мысль: «АПБР!» - Я ж-же…
        - Большие хлопоты, Александр Леонидович. Не в обиду вам будь сказано, не по рангу большие. Такие, как вы, должны вести себя осмотрительнее и понимать, с кем стоит связываться, а с кем нет.
        И тут Мокрушин едва не вскрикнул от внезапного воспоминания. Точно! Валерий Арсеньевич Сивакин. Полковник АПБР, куратор Северо-Западного сектора! Его фотография была в файлах у Козыревой, когда она приносила их ему на просмотр. Но если АПБР, надо же им сказать, что этот проект он затеял не с бухты-барахты, и на то имелось указание чуть ли не от первого лица государства! Тогда он умерит свой пыл…
        - Э-э-э, вообще-то… - начал было Александр Леонидович, но закончить ему не дали.
        - Вообще-то слова вам пока не давали! - сурово отрубил Сивакин. - Успеете еще наговориться. Мы вам предоставим такую возможность. Идиотом вы не кажетесь, как с первого взгляда, так и по вашему досье. И если вылезли не на свой уровень, то на это у вас наверняка была очень серьезная причина. Сейчас вы мне ее назовете. И еще скажете, от кого вы получали информацию.
        - Но послушайте же! Это заказ. Очень крупный заказ. Из… - Мокрушин непроизвольно понизил голос, - администрации президента. Понимаете теперь?
        Все присутствующие переглянулись. Главный хмыкнул.
        - Однако! Судя по вашему убежденному выражению лица, вы сами верите в этот бред. Но мы не будем полагаться на физиогномику. Еще один простой вопрос, и приступим к серьезному дознанию. Кто источник информации?
        То, что слова о высочайшем прикрытии не произвели на апэбээровцев никакого впечатления, оказалось для Александра Леонидовича серьезным ударом, и успевшая лишь приподнять голову его уверенность мгновенно испарилась.
        - Я не з-знаю, - пролепетал он. - К-клянусь! Это аноним! И общался он т-только с К-козыревой! Это ж-журналистка моя, автор п-проекта. У н-нее сп-п-п-росите!
        - Спросим, - кивнул Сивакин. - Не сомневайтесь. Но сейчас мы спрашиваем вас, а вы дурака включаете. Но если думаете, что от нас можно что-то скрыть, то ошибаетесь.
        - Шеф, - осмелился подать голос блондин. - У него стойкость к ментальному воздействию. Пси-блокиратора нет, я проверил.
        - Вот даже как? - Полковник приподнял брови. - Дело становится интереснее! Можно было бы применить воздействие на уровне центров боли… - тут Мокрушин вздрогнул и съежился, внутренне трясясь от ужаса, - но подозреваю, что это ничего не даст. С ним хорошенько поработали, и очень бы хотелось знать, кто…
        У Александра Леонидовича непроизвольно вырвался вздох облегчения, но Сивакин этого даже не заметил. Возникло ощущение, что он вообще перестал воспринимать своего пленника как живого человека. Теперь это был только любопытный ребус в человеческом теле.
        - Что же, для таких трудных случаев у нас имеется свой метод, верно, Татьяна Николаевна?
        Женщина в халате кивнула.
        - На кушетку его! - скомандовал Сивакин.
        Блондин и усатый тут же подхватили онемевшего от ужаса Мокрушина, сняли с него куртку и кепку, подтащили к кушетке, бросили на нее и туго притянули ремнями. Александр Леонидович даже не сопротивлялся. Почему-то именно в этот миг он вдруг совершенно уверился в том, что «свой метод для трудных случаев» окажется для него намного хуже, чем новая пытка болью. Руки и ноги Мокрушина разом отнялись, и все тело словно приняло консистенцию студня. Он пытался что-то лепетать, но из его бессвязной речи удавалось внятно вычленить только многократно повторяющееся слово «нет».
        Женщина тут же прикрепила к его голове и рукам несколько электродов, немного подумала, расстегнула рубашку и добавила еще парочку на грудь. Затем на шее Мокрушина защелкнулся холодный металлический зажим. Только тут, совершенно обезумев от страха, он попытался дернуться. Хотя попытка успехом не увенчалась, женщина скомандовала: «Успокоительное!», и через несколько секунд в ее руках оказался шприц с прозрачной жидкостью, которую она ввела в вену пленника.
        Сквозь туман, заполняющий его сознание, Александр Леонидович услышал голос Сивакина:
        - Ну что, можно начинать?
        - Пусть сначала отключится, - ответила женщина. - Его дикий страх будет вносить помехи в показания.
        Она начала говорить что-то еще, но Мокрушин ее уже не слышал - он полностью перестал воспринимать действительность.

* * *
        Ему кажется, что он плывет в каком-то странном океане из зеленоватого тумана, сквозь который проступают фрагменты его ближайшего прошлого. Словно череда стоп-кадров в обратной перемотке… Визит блондина с усатым… Он, Мокрушин, с чашкой кофе за столом… Утро, он вскакивает с ошалелыми глазами, весь в поту после кошмара… Ночь, он мечется в кровати, время от времени поскуливая, будто обиженный пес… Вчерашний вечер… Он, спокойный не как удав даже, а как танк, пьет с друзьями пиво… Вчерашний день… Он на работе, обычные рутинные дела… Орет за что-то на начальника рекламщиков… Ах да, из-за Натальи - неприятно получилось… Середина вчерашнего дня… Он заходит в кабинет и обалдевает - в его кресле кто-то сидит… Странно, он об этом совсем забыл! Мужчина среднего роста, лет пятидесяти, с серыми волосами, среди которых почти не заметна седина… Лицо еще такое… неприметное… А ведь они знакомы… кажется…
        Внезапно внутри Александра Леонидовича что-то екает, и череда «стоп-кадров» сменяется «видеороликом»… Похоже, этот момент кого-то очень интересует - Мокрушин прямо ощущает давящий интерес и внимание… чьи? Это же его голова, кто еще может в нее залезть и подсматривать воспоминания? Такое невозможно же… Или возможно? Мокрушин слышит свой голос:
        « - А… Н-наталья? Она ост-тавалась в офисе… Вы… ч-что-то с ней?..
        - Беспокоитесь о ней? Ай-ай-ай, господин Мокрушин! Спать со своей подчиненной - это так п?шло!
        - В-вы ее…
        - О нет! Ничего такого. Можно сказать, что она… гм… решила стать поближе к природе. А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы перейти к делу».
        К делу… К делу… Какое же у него дело?
        « - Скоро вам нанесут визит некоторые весьма… гм… агрессивные личности.
        - Н-но кто?! И з-зачем?!
        - Вам этого знать не надо. Все равно, когда я уйду, вы все забудете. Но вас следует хорошенько подготовить…»
        И он начинает готовить… Делает что-то… Мокрушин не видит что - он почти без сознания… Ощущает только боль и полный хаос в голове… Но у него такое ощущение, что сероволосый буквально копается в его теле руками, словно долбаный филиппинский хилер! И делает… делает… ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?!
        В этот самый момент нечто чужое и могучее буквально вламывается в его сознание, вышибая личность Мокрушина куда-то на задворки, и по-хозяйски занимает ее место…

* * *
        Когда Мокрушин потерял сознание, блондина усадили на сиденье рядом и тоже подключили к аппарату, установив электроды только на голову. Он, псионик, должен был работать на прием, разбираясь в хаосе образов, всплывающих в мозгу директора телекомпании, и вычленяя из них главное.
        С ментальным блоком какое-то время пришлось повозиться. Но «мемоскан» был поистине революционным аппаратом, изобретенным учеными АПБР совсем недавно, на основе прибора профессора Воскобойникова, извлеченного из его бункера. «Мемоскан» мог взламывать даже самую совершенную защиту мозга от пси-воздействия и добираться до воспоминаний (пока лишь до сравнительно недавних), защищенных не только ментальным щитом, но и такими естественными блоками, как ретроградная амнезия или болезнь Альцгеймера.
        Блондин знал, что делать, - он уже не в первый раз управлял этим прибором, да и пси-способности у него были изрядные. На весьма хитрый и многоуровневый ментальный блок у него ушло около десяти минут. Ничего удивительного, что его не удалось вскрыть без прибора - ставил его, похоже, мастер своего дела, но никак не Мокрушин. Сделанный параллельно анализ крови пленника показал, что способности Измененного у него отсутствуют в принципе.
        Дальше пошло проще. С помощью «мемоскана» блондин листал последние воспоминания Александра Леонидовича, как посты на страничке в соцсетях - от самых последних к более ранним, к тому моменту, когда появился некто, поставивший Мокрушину ментальный блок. Пусть даже самого пленника заставили все забыть, «мемоскан» это воспоминание обнаружит…
        Вот! Кажется, оно! Блондин остановил «прокрутку» и остановился на конкретном фрагменте памяти Александра Леонидовича. Его ошеломление и испуг стали отсечкой. Псионик через «мнемоскан» теперь полностью воспринимал картину памяти пленника, преобразовывал ее в своем мозгу в понятные образы и выводил их на монитор прибора. Лицо… Лицо визитера, к немалой досаде присутствующих, было как в тумане, будто человеческая память просто не смогла его в себе удержать. А вот то, что делал этот неизвестный, было очень странно, если не сказать больше.
        Но пока псионик, а вместе с ним и все остальные пытались истолковать странный образ, возникший на мониторе, ситуация резко изменилась - пленник открыл глаза. Первой заметила это женщина, и рот на ее изумленном лице принял форму буквы «О». Однако сказать она ничего не успела - заговорил Мокрушин. Только голос был вовсе не мокрушинским, а принадлежал хорошо знакомому кое-кому из присутствующих экстрасенсу Мальцеву.
        - Добрый день, господа! Я знал, что у вас хватит энергии и ума, чтобы вскрыть мой ментальный блок. Браво - я в вас не ошибся! Хотите знать, что я делал с этим отжившим? Сейчас узнаете. Я за последнее время много чему научился. Постиг и кое-какие области биоинженерии - например, научился встраивать неживое в живое без оперативного вмешательства и без потери функциональности обеих частей. Заинтриговал? В общем, вам небольшой сюрприз, господа, - этакая ловушка для умных. Прощайте!
        Сивакин побелел как полотно и хотел выкрикнуть водителю приказ остановиться, но не успел - на месте едущего по Варшавскому шоссе лимузина возникла дымно-багряная опухоль взрыва, разметавшего по окрестностям обломки машины вместе с кусками плоти ехавших в ней людей.
        Глава 9. Шатун
        Питерская Зона
        Шатун чувствовал себя довольно-таки паршиво: болело почти все тело (где ушибы, где ожоги), продолжало зверски знобить от последствий атаки фризера, во рту стоял мерзкий привкус и постоянно тошнило. До кучи он устал как собака, и ушибленная правая коленка плохо сгибалась, мешая нормально идти.
        Ситуацию усугублял его донельзя подозрительный вид. Сталкеру требовалось срочно умыться и переодеться во что-нибудь чистое и целое. С одеждой как раз была напряженка: задумывая свой безумный прорыв мимо заправки, Шатун, чтобы предельно облегчить рюкзак, избавился от всего, что не считал предметами первой необходимости. Запасная одежда попала под эту категорию, и теперь ему оставалось только локти кусать: футболки и смены белья для его целей было категорически недостаточно.
        Да, был вариант попытаться отыскать поблизости и ограбить магазин одежды: вряд ли он сейчас охраняется. Если судить по навигатору, в окрестностях находилось сразу несколько здоровенных торговых центров, но сталкер не рискнул туда соваться. Во-первых, он знал такие магазины - попадал в них несколько раз. Ему, жителю маленького городка, эти гиганты представлялись чудовищно запутанными лабиринтами, в которых можно бродить часами и не отыскать того, что тебе нужно. К тому же все они находились слишком близко от места катастрофы, и когда прибудет «кавалерия» Новых, находиться тут - последнее, чего бы ему хотелось. Нет, чем большее расстояние он оставит между собой и полыхающей заправкой, тем лучше.
        Надо было срочно найти укрытие, чтобы дождаться ночи. Наиболее подходящим для этого местом представлялось Серафимовское кладбище. Туда он и направился, огибая по большой дуге пылающий перекресток, на котором учинил такой разгром. Сталкеру повезло никого не встретить - очевидно, все окрестные Измененные, в том числе и боевая бригада Сида, в данный момент пытались совладать с пожаром и разобраться, что же произошло на заправке. Если повезет, они сочтут сталкера мертвым - ведь труп читающего на водительском сиденье «Дискавери» наверняка сгорел в угли в таком-то аду. И тогда охота на него прекратится. Но, если честно, в подобное развитие событий верилось не слишком: это все же Новые, а не обычные бандиты с большой дороги. А если подключится Сид… Просекут, гады, как пить дать просекут! Но Шатун по крайней мере выиграл себе немного времени - единственный положительный эффект от устроенной им катастрофы. В остальном - одни минусы.
        Когда, с великими предосторожностями завершив свой обходной маневр, сталкер добрался наконец до внешней кладбищенской ограды, его состояние было таково, что прямо хоть сейчас присоединяйся к давно и покойно «отдыхающим» от земных забот местным обитателям. К счастью для Шатуна, вход на кладбище находился совсем рядом - непосредственно с Богатырского проспекта. Туда он и поспешил нырнуть с видимым облегчением. И только оказавшись в сотне метров от входа, он позволил себе ненадолго остановиться, перевести дыхание и хлебнуть минералки из припасенной в рюкзаке бутылки, несколько смягчив прохладной водой саднящее горло и чуть пригасив сжигающую его жажду.
        С каждой минутой кладбище казалось ему все более привлекательным убежищем. В конце концов, там есть церковь Серафима Саровского, которая почти наверняка пустует - Измененные к религии абсолютно равнодушны. Правда, Шатун слышал, что некоторые из них умеют высасывать из подобных мест накопленную там пси-энергию. Ну так Питер под их властью уже не один месяц - наверняка уже все сдоили… Итак, церковь. Если она есть, то должны быть и хозяйственные постройки при ней. А значит, воду здесь наверняка можно найти, да и с одеждой скорее всего вопрос решится. Такие размышления не только подняли Шатуну настроение, но даже, казалось, сил прибавили. Поэтому когда он, двигаясь на юг по главной аллее, добрался до часовни Георгия Победоносца и мемориала воинам-интернационалистам, то хромал уже меньше, да и тошнота слегка отпустила. Вот она - сила позитивного мышления!
        Сталкер брел по кладбищу, оглядываясь по сторонам. Если б не холодное время года, за три месяца небрежения оно бы изрядно заросло травой, а так выглядело вполне пристойно. Видно было, что в добрые времена (при людях) за этим местом ухаживали. Но Шатуну в жизни приходилось видеть всякое. Бывал он в совершенно нормальных людских городах, к которым Зона и близко не подступала, а кладбища в них выглядели местами полного забвения, будто, уйдя из жизни, покоящиеся там уходили насовсем и из памяти живых. Да, равнодушия в людях тоже хватало, хотя оно и не принимало такие гипертрофированные формы, как у Новых.
        Вокруг действительно не было ни души, по крайней мере живой. Да и откуда? В городе Измененных перемены коснулись даже этой обители мертвых. Тут теперь нет ни охранников, ни вандалов, ни посетителей, ни кладбищенских служащих. Кладбище все больше мертвело без тех, кто помнит и скорбит, без живых цветов, которые раньше можно было встретить даже в снежную пору. Искусственные и те приобрели уже жалкий, непотребный вид. Удручающая пустота… А всегдашняя тишина даже усугубилась. Дивный новый мир, чтоб его!
        Кладбище еще не приобрело окончательно заброшенного вида, но если за пару лет в город не вернутся люди… А вернутся ли они вообще? До сих пор Шатун старался не заглядывать столь далеко. На повестке дня были другие вопросы: визиты в Зоны, борьба за выживание, сейчас вот - поиск клиентки… А вот о том, что будет, когда (и если) люди все-таки одолеют Измененных и сумеют остановить возникновение новых Зон, подумать до сих пор ему было как-то недосуг. Да и зачем? Вся его нынешняя жизнь была завязана на эти чужие территории. Шатун привык к ним, сроднился с постоянным риском, чувством смертельной опасности, необходимостью постоянно следить за временем, которое ты пробыл на чужой территории, и удерживанием ментального щита на уровне рефлексов.
        Но кладбище эти мысли навеяло просто само по себе, являясь хорошей иллюстрацией того, во что превращается мир, переходя в руки новых хозяев. Да, нет пьяных, преступников и хулиганов, нет криков и скандалов, хаоса и бушующих страстей… Но нет, кажется, и самой жизни. Точнее, она есть, но какая-то совершенно иная, непривычная, нечеловеческая. Все то, что создано и взлелеяно людьми, для Новых, казалось, не имело никакого значения. Религия, культура, литература, искусство, музыка - с этим-то все понятно, они служили людям и созданы были для людей, для удовлетворения их эстетических чувств. Для Измененных все это неактуально. Их чувство прекрасного (если оно, конечно, имелось у них в принципе) отличалось от человеческого настолько сильно, что и представить невозможно. Да и собирались ли они заморачиваться на эстетику сейчас, колоды деревянные, чурбаны бесчувственные? Вряд ли. Все, что не имело для них реального прикладного значения, исчезало из обихода и оказывалось на задворках их мира, очевидно, чтобы там и сгинуть.
        Прекрасного… Это слово вновь выдернуло Шатуна из вовсе ему не свойственных философских размышлений в реальный мир, к его главной цели - поиску Джилл. Она была охотницей за произведениями искусства… Черт, почему «была»?! Есть - она жива, наверняка жива! Ее только надо найти. Где? Возможно, как раз поблизости от крупнейших музеев - Русского, Эрмитажа… Она говорила, что сейчас - последний шанс спасти хоть что-то из их сокровищ. Потом холод и влажность погубят все… Да, это он помнил… Холод, влажность… Что с ними было связано еще? Кроме того, разумеется, что они - непременные атрибуты Питера. Было что-то… странное, аномальное, даже для Зоны… Особенно для Зоны… Шатун тогда еще очень удивился, что… Что? Смутное воспоминание крутилось где-то на периферии сознания, но зацепиться за него, притянуть, сделать более ясным и четким никак не удавалось.
        Погруженный в раздумья Шатун и сам не заметил, как добрался до церкви Серафима Саровского. Она была достаточно компактной. Деревянная, двухэтажная, выкрашенная в цвет морской волны и с синей крышей, она, если б не купола, казалась бы обычным дачным домиком, ну, разве что богатым, и выглядела удивительно нарядной и позитивной для такого места. Вообще-то Шатун в церкви заходил раз в пятилетку, если кто-нибудь затащит или просто как в музей, но сейчас от нее веяло таким теплом и удивительным уютом, что у сталкера аж сердце защемило. Или это окружающий мрак и безысходность сделали его столь чувствительным, что он пытался тянуть позитив из самых простых вещей исключительно ради собственного душевного здоровья?
        Слева от церкви располагалась маленькая одноэтажная постройка, выдержанная в том же стиле. Церковная лавка. Кроме того, два выкрашенных в зеленый цвет одноэтажных деревенских дома находились чуть поодаль справа, а слева, несколько в глубине, среди деревьев, - двухэтажное кирпичное строение с острой крышей и пристроенным сбоку гаражом. Хозяйственная постройка, или и в ней тоже жили? Чуть поразмыслив, Шатун предпочел кирпичное строение - там вероятность найти искомое была выше.
        Входная дверь, к счастью, была не заперта, и сталкер без проблем проник внутрь. Чтобы найти санузел, ему потребовалось еще несколько минут. Вода текла слабенько, совсем без напора, но этого хватило, чтобы смыть с рук и лица грязь и копоть. Неплохо бы, конечно, еще и душ принять, но это уже на «чистых» территориях: если не работают электростанции - не работают и насосы, нагнетающие воду в трубы. Там, куда приходит Зона, уходит цивилизация. Точнее, человеческая цивилизация, технологическая. Что придет на ее место - неизвестно, а пока - только хаос и разруха…
        Шатуну очень хотелось спать, но сначала надо самым тщательным образом обследовать церковь и все соседние строения на предмет разного рода неприятных неожиданностей…
        Мысли материальны. С каждым годом своей жизни Шатун все больше убеждался в справедливости этого утверждения. Стоило ему только подумать о неприятных неожиданностях, как одна из них тут же произошла. На него вдруг упала чья-то тень, и незнакомый мужской голос произнес:
        - Так-так, и кто это у нас здесь?

* * *
        В первый момент, услышав этот голос, Шатун просто-напросто оцепенел. Вспыхнувшая было безумная надежда, что это не Измененный, а человек, была сразу отметена как несуразная: откуда тут, в самом сердце Зоны, взяться человеку? Есть, правда, один безумец, но это он, Шатун. Других чокнутых тут не найдешь.
        А с Новыми резких движений совершать нельзя - эти ребята скоры на расправу. К тому же, будь Шатун даже в лучшей форме, успеть развернуться и выстрелить в Измененного с боевой способностью, когда тот настороже, у него шансов не было. А уж сейчас и подавно. Единственный шанс - не внушить ему подозрений. Да, порванная одежда. Да, расцарапанные руки и лицо. Но если этот тип - не читающий, можно попытаться сойти за своего. А что покоцанный такой, так ведь заправка рядом рванула, а он случайно поблизости оказался. Чудом выжил.
        Разработав такую стратегию на предстоящую непростую беседу, Шатун медленно развернулся… и удивился еще раз. Перед ним стоял священник. Самый настоящий, с окладистой бородой и в черном церковном облачении. Только глаза его были несколько затемненными. Измененный, причем почти готовый применить свою силу. Кто бы сомневался!
        - Я тут случайно. - Когда надо Шатун мог выглядеть спокойным, как сфинкс на Университетской набережной. - Заправка взорвалась рядом с вами. Я мимо проезжал и чуть не погиб. Мне нужно…
        - Да знаю я, что тебе нужно! - перебил его священник. - Вода, еда и одежда, чтобы восстановить нормальный вид и дальше передвигаться по городу, не внушая подозрений. Так ведь, человек?
        Шатун внутренне вздрогнул, оставшись внешне невозмутимым. Раскрыл. Так легко. Снова читающий? А черт их знает, по внешнему виду не различишь. Если он - читающий, то шанс в схватке у Шатуна есть, и неплохой, а вот если нет… И потом, что за странная для Нового оговорка - «человек»? Все они уже давно называют людей исключительно отжившими. Так кто перед ним? Как бы проверить? И почему у него правый глаз слегка дергается?
        - Бывший человек, - спокойно произнес сталкер, изобразив на лице легкую и чуть нетерпеливую полуулыбку. - Я изменился…
        - Только сказок мне не надо! - Священник вновь его перебил. Что же он так дергается-то? Не похоже на обычное поведение Измененных. - Деревья сейчас стоят голые, и с колокольни в бинокль распрекрасно было видно, что ты устроил у заправки. А бинокль у меня хороший - морской. Я за тобой наблюдал с самого начала. Как ты того человека связанного за руль сажал. То есть Нового, конечно. Как с машиной что-то делал, к прорыву готовясь. И саму попытку прорыва наблюдал тоже. Эффектно получилось! Мои аплодисменты! - Он действительно сделал вид, что аплодирует. - Значит, это на тебя Сид охоту объявил, апэбээровец?
        Вот тут Шатун не выдержал. Умом-то понимал, что ничего у него не выйдет, но инстинкты сработали быстрее. Правой рукой он рванул из кармана пистолет и даже почти успел вскинуть его, когда сильная парализующая боль во всех мышцах буквально согнула его в бараний рог. Он рухнул на пол, сжимая зубы, чтобы не взвыть от жуткой боли.
        - Экий ты резкий, - спокойно констатировал Измененный, не спеша приближаясь. - Ничего так двигаешься. В своей лучшей форме вполне мог бы проделать мне дырку во лбу. Только не думаю, что такой исход был бы тебе на руку.
        - Почему? - прохрипел сталкер.
        - Да потому, что ты не на того кидаешься. Я на Сида не работаю. Если тебя сюда послали с каким-то заданием, то странно, что не уведомили обо мне. А должны были.
        - О… тебе? Кто ты?
        - Сначала дай-ка мне эту игрушку. - Новый подошел и забрал из парализованной руки сталкера пистолет. - Просто мне так спокойнее будет. Сейчас я тебя слегка приотпущу, но дергаться все равно не советую. Понял?
        Шатун молча кивнул: разговаривать из-за саднящего горла было физически больно.
        - Вот и молодец! - Боль действительно несколько ослабла, а сведенными руками и ногами сталкер смог даже двигать, правда, весьма ограниченно. - Прежде чем мы с тобой начнем нашу беседу, ответь мне на один важный вопрос: ты дозу с собой прихватил?
        - Какую дозу?
        - Не героина, естественно! - С каждой секундой этот странный Измененный священник вел себя все более нервно. - Речь об антинове.
        - «Лояльный»? - выдавил Шатун в полном изумлении.
        Он закатил глаза.
        - Свершилось наконец-то! До него дошло! Ты с детства такой догадливый?
        - Нет, недавно стал! - нашел в себе силы огрызнуться сталкер. - Что ты здесь делаешь?
        - Полагаю, то же, что и ты. Задание Агентства. Меня сюда заслали два месяца назад. С разведывательными целями. Странно, что тебе не сообщили обо мне, прежде чем отправить.
        Шатун лихорадочно размышлял. Этот «лояльный» принимает его за оперативника АПБР. Хорошо ли это? Скорее, да: так можно рассчитывать на его помощь. К тому же ему нужна доза вакцины. У Шатуна их оставалось две. Одну можно дать этому «лояльному», вторую оставить для Джилл… Эх, жаль - две другие попусту на читающего потратил. Теперь, если что, для себя не останется…
        - Я из другого сектора. С особым заданием. Видимо, организационная нестыковка.
        - Болваны! Долбаные кретины! Между собой договориться не могут, а туда же - человечество от чужих защищать! Отправляют таких, как ты, чокнутых самоубийц в самый центр Паутины и даже не снабжают всеми необходимыми сведениями! Я-то думал, ты меня искал. Думал… э-эх!.. - «Лояльный» махнул рукой.
        Шатун смотрел на него, не в силах сдержать изумления. Речь и словарный запас «лояльного» настолько не вязались с его внешним видом, что просто выбивали из колеи.
        - А ты правда священник? - спросил сталкер.
        - А ты правда идиот? - огрызнулся «лояльный». - Неужели не понятно, что нет? Священника местного убили Новые через две недели после того, как север Питера стал Зоной. Он дольше других сопротивлялся изменению, но не сбежал, а даже пробовал службы вести… Тоже в своем роде сумасшедший. С благородными целями, правда, но от этого диагноз не меняется. Пытаться стать миссионером для Измененных, отношение которых к религии хорошо известно, это… - «Лояльный» безнадежно махнул рукой. - Я занял его место. Тут тихо, спокойно, церковь энергетически выжата клевретами Сида. Поэтому Новые сюда не лезут - нефиг им тут делать. Когда надо, выбираюсь в город в светской одежде.
        - И что тебе удалось узнать?
        - Э-э-э, нет, вопросы потом. Сначала доза. А то меня, знаешь ли, уже недели две как поламывает. Давно должны были дозу прислать, но, видать, им там не до меня. Я когда увидел, какой ты фейерверк на заправке устроил, решил, что ты - тот агент, которого я жду. Только странно, что нашумел так. Непрофессионально это. Впрочем, ладно, это лирика, а меня сейчас физика интересует. Вернее, химия. Так есть доза?
        - Есть. Отпусти совсем - вколю.
        - Нет уж, я сам. Давай ампулу!
        Парализующая хватка «лояльного» полностью отпустила Шатуна, и он с наслаждением расправил затекшие конечности. Затем достал из рюкзака ампулу со шприцем и протянул все это «священнику». Пока тот сноровисто делал себе инъекцию, сталкер с интересом на него смотрел. Занятный кадр! Служит АПБР он скорее всего из-за антиновы. Если б не зависимость, которую вызывает вакцина, давно бы уже послал все к черту и слинял. Или не послал бы? Вопрос интересный, и ответа на него Шатун, наверное, никогда не узнает.
        - Тебя как зовут-то? - спросил сталкер.
        - Николай. А тебя, господин самоубийца?
        - Ша… Игорь я, - вовремя поправился Шатун. - Будем знакомы.
        Они пожали друг другу руки.
        - Так вот, Игорь, не подумай, конечно, что я не рад тебя тут видеть. Тебя и вакцину… Кстати, у тебя еще есть?
        - Одна доза, - быстро ответил сталкер. - НЗ, на всякий пожарный.
        - Э-э-эх, нет в жизни счастья! Ладно, последнее и вор не берет, а мне на ближайшее время хватит. Но если порешат тебя, не взыщи - я ее себе заберу.
        Шатун пожал плечами.
        - Согласен. Думаю, тогда мне уже пофиг будет.
        - Вот и ладно. А теперь колись давай, родное сердце, зачем ты тут такой красивый нарисовался?
        Ответ на это Шатун придумал с ходу.
        - Про задание я говорить не уполномочен.
        «Лояльный» пожал плечами.
        - Ну ладно, это как тебе угодно. Хочешь секретничать - секретничай. Только глупо это, по-моему. Я ж тебе помочь могу. А как тебе помочь, если ты молчишь, как рыба об лед?
        Шатун ненадолго задумался. В словах «лояльного» был резон. По всему выходило, что лучше сказать ему хоть часть правды.
        - Источник я ищу. Объект то есть. Знаешь, где он?
        - Точно - нет. Но кое-какие мысли на этот счет имеются. Только ведь его все ищут. Мое начальство тоже. Что же это тогда за задание такое особое? Зачем было огород городить?
        - Потому что не все это. Человека я одного ищу. Пропавшего.
        - Та-ак! - крякнул «лояльный». - Это сложнее. Где пропал?
        - Пропала. Это женщина. В центре, у Русского музея.
        - Тогда сливай воду, дорогой товарищ! Там самый центр Паутины. Один из центров. Безнадега.
        Шатун не знал, что имел в виду под Паутиной «лояльный», но подозревал, что это связано с Измененными типа Пауков и их системой оповещения. А возможно, даже конкретно с Сидом. Однако для него это не имело значения - сталкер не собирался отказываться от своих намерений. Он упрямо нагнул голову.
        - Я должен ее найти.
        Николай фыркнул.
        - Должен он! Это неделю назад в Питере еще более-менее спокойно было, а сейчас словно вся дрянь от спячки пробуждается. Главный Паук начинает все ниточки дергать. Теперь туда соваться - застрелиться проще. Нафига эта баба сдалась АПБР?
        - Не скажу, - буркнул Шатун, но глаза его непроизвольно блеснули.
        - Ладно, хрен с тобой, молчи! А пропала давно?
        - Десять дней как.
        - Тогда поздно уже: ее почти наверняка либо убили, либо она изменилась, и когда ты к ней явишься…
        - Я знаю.
        - Тогда на что ты рассчитываешь?
        - На это. - Шатун показал Николаю последнюю дозу вакцины. - Еще можно успеть.
        Тот прищурился.
        - «Лояльной» ее хочешь сделать?
        - Пусть «лояльной». Зато живой, а не такой, как эти…
        - Но даже если у тебя получится, ты на иглу ее посадишь. И будет она от тебя зависеть. Вернее, не от тебя, а от тех, в чьих руках вакцина, и от ампул, которые они ей будут выдавать раз в два месяца. Устраивает это тебя? Хотя что я говорю - ты ж задание выполняешь, и тебе пофиг. А верхушке АПБР и подавно нету дела до таких мелочей. Одной вакцинозависимой больше, одной меньше, роли не играет, верно?
        Шатун погасил эмоции и нагнул голову.
        - Приказы руководства не обсуждаются. Не я принимал решение… И вообще, чем мне проповеди читать, помог бы лучше.
        «Лояльный» какое-то время молча смотрел на Шатуна. Потом вздохнул.
        - Ладно, помогу, чего уж там. Какая помощь нужна?
        - Не помешало бы немного еды, чистая и целая одежда и, главное, информация.
        - Тогда пошли. Я тут себе жилье оборудовал. Ничего так, уютненько. Одежку тебе подберем, благо, размеры у нас с тобой боль-мень одинаковые. И накормлю, чем Бог послал. А пока ты есть будешь, о делах наших скорбных покалякаем.
        Глава 10. Стрельцов
        Москва
        Я чуть поменял позу и поморщился от боли. Плечо заживало медленно. Ну, по моим меркам медленно. Люди с неизмененным организмом все равно позавидовали бы скорости регенерации. Но я уже успел привыкнуть к другому и понятия не имел, в чем проблема. Возможно, самостоятельно выдергивая из своего тела нож, я сделал это неаккуратно и нанес себе больший ущерб, чем рассчитывал. Но скорее всего я просто слишком часто эксплуатировал свой организм в предельном режиме, и он начал давать сбои.
        Нам срочно требовалось новое убежище, искать которое было поручено Павлу как единственному из нас, чье лицо не красовалось на розыскных ориентировках силовых органов и за кем не охотились «лояльные» АПБР. К тому же необходимость действовать должна была если не приглушить в нем боль потери, то по крайней мере отвлечь.
        Мы же с Ларисой взяли билеты в кино на нон-стоп. Если тебе нужно спокойно где-то перекантоваться и чтобы тебя никто ненароком не узнал, такой вариант - самое оно. Первым номером шла какая-то глупая и незапоминающаяся комедия, вторым - не менее безликий боевик. Места брали на последний ряд, а в ответ на понимающую усмешку сидевшего за кассой парня мне очень захотелось дать ему по наглой физиономии, но я удержался. Вообще это было дурным знаком: если даже у меня начинают сдавать нервы, значит, дело дрянь!
        Не знаю, как Лариса, а я на экран не смотрел вовсе: мне нужно было подумать. Оставались в живых трое вождей заговорщиков - Носкевич, Сивакин и Сердитых. Сиду нужна была их смерть. В этом наши с ним намерения совпадали более чем. Этих гадов я так и так порешить собирался, а сейчас, после смерти Людмилы, особенно укрепился в своем намерении. Сид решил мне помочь, чтобы я сделал для него эту работу. Логично? На первый взгляд, да. Но с другой стороны, я для него - тоже проблема, причем серьезная. Тогда не все ли ему равно, какая из двух его проблем устранит другую: заговорщики меня или я заговорщиков?
        На экране началась очередная экшн-сцена, и мне пришлось усилить фильтры на своем восприятии, чтобы выстрелы, взрывы и крики не мешали думать.
        Итак, Сид. Новые всегда предельно прагматичны, а Сид - это архетип Нового. Тем более что, по словам несчастного профессора Воскобойникова, его изначальным видом (до того, как он начал расти над собой по всем направлениям) был Паук. То есть - Измененный-лидер, способный создавать из более низкоранговых Измененных своеобразную сеть, как наблюдательную, так и атакующую. Он привык манипулировать другими и решать свои задачи чужими руками.
        Вопрос: стоило ли в моем случае ему лично морочиться и влезать в разборку? Не проще ли было позволить боевой команде «лояльных» убить нас всех? По логике, проще. Почему же он поступил иначе? Именно здесь и сейчас мне показалось очень важным разобраться в мотивах моего врага, неожиданно ставшего временным союзником. Возможно, он мыслит несколько по-другому, чем люди, но все равно базируется на логике, причем, что важно, без примеси эмоций, которые, вмешавшись в любой безупречно просчитанный расклад, могут смешать все карты. А значит, сколь бы извращенно-изощренным умом ни обладал лидер НМП, просчитать его действия все-таки возможно.
        Так почему же он выступил на моей стороне? Он мог поступить так, если считал заговорщиков более серьезной угрозой, чем меня, либо имел возможность именно со мной расправиться в любой момент. Если первое, я переживу - не гордый, а вот если второе - дело плохо. Поскольку это значит, что у меня, образно говоря, в кармане лежит бомба, о которой я не подозреваю, а кнопка активации детонатора находится у Сида. И как только я выполню свою функцию киллера, лидер НМП эту кнопку нажмет.
        А если все так, моя первейшая задача сейчас - поиск «бомбы». Но едва я приступил к ее решению, как на телефон мне пришло короткое сообщение от Павла: «Выходите!»
        Он ждал нас на улице у входа в кинотеатр, причем выглядел слегка возбужденным и озадаченным. С одной стороны, по сравнению с полным отчаянием и апатией, владевшими им еще несколько часов назад, это был определенно прогресс, а с другой - было здорово интересно, что же на него так подействовало. Павел не стал долго томить нас неизвестностью.
        - В общем, квартиру я нашел. Ключи при мне, можем поехать хоть сейчас. Но это не главное. Вот, полюбуйтесь!
        Он достал из кармана свой смартфон и запустил на нем записанный видеоролик - фрагмент новостного выпуска. Миловидная ведущая одного из центральных каналов профессионально поставленным голосом вещала:
        «Страшный взрыв произошел два часа назад на юге Москвы на Варшавском шоссе. Взорвался на ходу лимузин «Хаммер», числившийся за куратором Северо-Западного сектора АПБР полковником Сивакиным. По результатам исследования сильно поврежденных останков погибших, кроме самого полковника, в машине находились пятеро, включая водителя. Двое из них были Измененными. А еще одно тело принадлежит неизвестно как оказавшемуся вместе с ними директору телекомпании «Москва медиа+» Александру Мокрушину. Последний факт кажется особенно странным в свете того, что журналистка именно этой телевизионной компании Лариса Козырева, кстати, бесследно пропавшая почти сутки назад, в недавнем выпуске своего спецпроекта «Фактор человечности» высказывала пусть завуалированные, но громкие и, как многие считают, необоснованные обвинения в адрес руководства АПБР. Пока официальные лица Агентства Противодействия Биологическому Риску отказываются от комментариев по этому поводу. По существующей версии, взрыв - дело рук террористической организации «Новый мировой порядок»… Переходим к другим новостям…»
        «Минус один», - резюмировал я вполголоса, а Лариса побелела как смерть и зажала рот руками, сдерживая крик.

* * *
        - Ну, что вы молчите?! - Чувствовалось, что Лариса находится на грани истерики, и это как раз было неудивительно. Скорее, странным казалось то, что она до сих пор не сорвалась. - Скажите что-нибудь! Они убили Александра Леонидовича! Это из-за меня, да?!
        Мы находились в найденном для нас Павлом Шмаковым новом убежище - квартире, которую хозяйка, не привыкшая задавать лишних вопросов, сдавала командированным. Сам Шмаков куда-то ушел. По его словам, «на разведку». Я не возражал, хотя слабо представлял, чего тут можно разведывать. Нам бы, по идее, отсидеться чуть-чуть, да рвать из Москвы во все лопатки, а то, по моим ощущениям, здесь становится жарковато… Впрочем, хочет разведывать - пусть. Хоть какое-то осмысленное занятие - для него сейчас нет ничего хуже безделья. Я рылся в своем рюкзаке, попутно обмозговывая одну мысль, которая меня и пугала, и в то же время с каждой минутой казалась все более соблазнительной. А Лариса Козырева психовала. По-хорошему, ее бы тоже пристроить к какому-нибудь полезному делу, только никак не придумывалось, к какому.
        - Скажите же мне! Это я виновата?! Вы именно так думаете?!
        - Никто не виноват, Лариса, - устало ответил я. - Кроме Сида. Я же говорил, что из вас и вашего директора главарь НМП сделал приманку. Живца, на которого он ловит своих врагов. Один раз его ловушка сработала на мне, второй - на Сивакине. Неслабая эффективность, да?
        - Я вас не понимаю. - Истерика журналистки отступила, и взамен нее пришла растерянность.
        - Если честно, я и сам пока не все понимаю, - с досадой отозвался я. - Каков принцип действия этих ловушек? Как ему удалось взорвать Сивакина? А для начала, как он добился, чтобы вашего директора не обработали на месте «лояльные», а привели к большому человеку? Что-то должно было заставить их сделать это. Сид, видимо, предварительно хорошенько поработал с господином Мокрушиным, сделав так, чтобы любой обычный псионик не смог «зомбировать» его на месте, как это, например, пытались сделать с вами. Скажем, поставил ему сильный ментальный блок, препятствующий допросу. Дальше - взрыв. Тут все куда как более запутано. Допустим, Сид ментально подавил вашего директора и дал ему бомбу… Скорее всего это было сильное постгипнотическое внушение, а в качестве сигнала для псионического спускового механизма Сид запрограммировал лица заговорщиков, так как не знал, кто именно возьмется за вашего шефа… Сложно, но возможно. Однако и в этом случае не срастается: люди Сивакина, прежде чем пустить Мокрушина к боссу, наверняка обыскали бы его и отобрали взрывное устройство… Если они этого не сделали, тут либо преступная
халатность, во что я не верю, либо…
        Тут я осекся, потому что пришедшая мне в голову мысль была так страшна, что едва не парализовала меня. Ловушек было две. Приманок тоже. Одна из них сейчас рядом со мной. И обработать Сид должен был их обоих, но не факт, что одинаково и что настроил их на одни и те же объекты. Да, он сказал, что целился не в меня, но сказать-то все можно. Я думал, что перехватил Ларису Козыреву у «лояльных», присланных заговорщиками. А что, если Сид хотел, чтобы я так думал? Козырева могла быть живцом, запрограммированным конкретно на меня. У Сида есть на меня полное досье. Он знает список моих потерь. И может предположить, что цинизм и безразличие еще не до конца стали моей сутью и что я, потеряв стольких женщин, не устою перед возможностью спасти несчастную, попавшую в беду. Именно так и произошло. Болван, кретин! Мне надо было держаться от нее подальше. И черт с ней, с ниточкой к Сиду! Добрался бы до него иначе, не глотая крючок по самые гланды. А теперь что - бросить женщину на произвол судьбы на основании только смутных подозрений? Смогу или не смогу? Зря я, что ли, методично истреблял в себе человека, чтобы
стать машиной для убийств? А здесь даже не про убийство речь - просто взять и отойти в сторону… Только этот финт - лишь попытка успокоить свою совесть. А на деле как долго выживет она одна в этой свистопляске? Слишком многие захотят с ней пообщаться, выяснить все, что она знает, а потом убрать как нежелательного свидетеля. Фактически получится то же самое убийство, только отложенное, и я его не увижу. Про меня можно много всего плохого сказать, но к страусиной тактике я никогда не прибегал. И начинать не собираюсь.
        - Так что «либо»? - поторопила меня Козырева.
        Она, оказывается, с момента, когда я замолчал, не спускала с меня глаз и с каждой секундой затянувшейся паузы все больше нервничала.
        - Либо Сид как-то сумел обмануть их бдительность, - выкрутился я.
        Вот как ей сказать, что она скорее всего не просто приманка, а приманка с подвохом? Не исключено, что средство для убийства, живое оружие или даже живая бомба? Нет, скорее всего сказать в итоге придется, но пока рано: ничего еще не известно. Но проверить как-то надо. Вот только как? Хирургов вместе с саперами вызывать, вскрывать несчастную журналистку под общим наркозом и проверять, не вживил ли ей Сид взрывное устройство? А что, если так и есть? Как бы иначе смог Мокрушин пронести бомбу в машину Сивакина, если не в своем теле? А пронес ее он, без вариантов. Но в том-то и дело, что я мог только предполагать. Глава НМП как-то обработал Ларису. Самое простое - вживил маячок, чтобы иметь возможность в любой момент ее найти. И меня вместе с ней. Бомба - это уже новый уровень. Высший пилотаж практически. Но от Сида можно ожидать всего.
        Просто нереально предугадать, как поведет себя взрывное устройство (если оно там есть) при попытке операции по его извлечению - может, сразу взорвется! Да и возможно ли в принципе сделать это, не убив девушку? Не факт - Сид мог об этом позаботиться. Конечно, не исключено, что тут вовсе не бомба, а, скажем, скрытый пока приказ перерезать мне горло во сне…
        Сплошные вопросы, в общем. А способ получить на них ответы все-таки есть, но один-единственный. Причем такой, прибегать к которому очень бы не хотелось… Но и двигаться дальше, таская за собой эту потенциальную угрозу, тоже нельзя. Правда, по идее, выстрелить это ружье должно не раньше, чем я выполню свою функцию - избавлю Сида от врагов. Но шибко на это полагаться опасно: вон с Сивакиным он и без меня лихо разобрался. А что, если он завтра утром проснется и решит, что я исчерпал свою полезность? И нажмет на эту свою «кнопку», чем бы она ни была? Что тогда?
        - О чем вы думаете? - вновь прервала ход моих мыслей Козырева.
        - О вечном, - пробурчал я в ответ. - О жизни и смерти, а также тщете всего сущего.
        Журналистка не обиделась. Полагаю, в жизни ее отшивали и погрубее. Так что к подобному она должна быть уже привычной - нарастить броню, так сказать. И от нее так просто не отвяжешься… Как в воду глядел.
        - Можете отшучиваться, но я же вижу - вы до чего-то додумались. И это что-то вам очень не нравится. Расскажите - один ум хорошо, а два лучше!
        Тут она права, конечно. У меня мог уже и взгляд замылиться, а она, на новенького, глядишь - и ущучит что-нибудь, чего я в упор не замечаю. Знаний и опыта ей, конечно, не хватает, но чем черт не шутит?
        Я вздохнул и достал из кармана фотографию Мальцева.
        - Вы его видели когда-нибудь?
        Она посмотрела внимательно, но в глазах не мелькнуло даже проблеска узнавания. Логично, в принципе: Сид глупых проколов не допускает, и даже если он что-то с ней делал, память об этом должен был затереть качественно.
        - Нет, - наконец произнесла Лариса. - А что, должна?
        - По идее, да. - Я снова вздохнул. - Но это если бы нам сильно повезло.
        - Это Сид? - догадалась журналистка.
        - Он самый.
        - Он подбрасывал мне информацию?
        - Почти не сомневаюсь.
        - Но вы думаете, что этим он не ограничился?
        - Да.
        Лариса поежилась.
        - А что же еще?
        - Вот бы знать! Полагаю, Сид навестил вас, что-то с вами сделал и позаботился, чтобы вы этот визит забыли.
        Краска медленно сползала с лица журналистки.
        - Он псионик?
        - В том числе. Он много кто. Проще, наверное, перечислить, чем он не владеет.
        - О Господи! - Козырева почти упала на обшарпанный диван. - Вы думаете… меня ждет тот же конец, что и Александра Леонидовича?
        - Очень надеюсь, что нет…
        - А… есть возможность узнать, что он… со мной… ну… сотворил?
        Удивительно, что она сразу задала главный вопрос. Прямо, без всяких предисловий. И отвечать, боюсь, придется тоже прямо. Только предварительно кое-что рассказать. Например, о том, что в переносном холодильнике для транспортировки образцов крови лежит одна пробирочка, которую я уже три месяца берегу как зеницу ока, - с образцом крови Алины. Измененной-пророка. И если сейчас ввести ее мне… Результат на самом деле трудно предсказуем - слишком много уже всего намешано в моей крови: сувайвор, сверхбыстрый, глушитель и еще кровь второго сувайвора - Воскобойникова, давшая мне иммунитет к способностям Измененных. Что будет, если ко всей этой мешанине добавить еще пророка? Понятия не имею. Возможно, новые способности просто не приживутся, потому что они ослабленные - кровь все-таки взята у «лояльной». Хотя глушительские же прижились… А может быть, наконец произойдет слом: моей сувайворской стойкости не хватит, и я превращусь в Измененного в полном смысле этого слова. Но есть и вероятность, что все сработает как надо, и тогда способности пророка, возможно, помогут мне разобраться в этом треклятом ребусе.
        Пока я рылся в своих мыслях и сомнениях, Козырева буквально прожигала меня нетерпеливым взглядом. Я мог ее понять: кому приятно осознавать, что какой-то супермутант использует тебя одновременно и в качестве марионетки, и в качестве подопытной крысы?!
        - Возможность есть… - медленно произнес я. - Рискованно, конечно, ну да ладно…
        - Для кого рискованно?
        - Для всех нас, включая Павла.
        Я не стал уточнять, что в результате могу измениться, и тогда они оба - гарантированно покойники.
        - А если этого не сделать?
        - Тогда почти наверняка будет хуже, причем намного.
        Надо отдать должное журналистке: ее бледность после моих слов лишь чуть-чуть усилилась, и она нервно сглотнула. Но тут же справилась со своими эмоциями и деловито спросила:
        - Что от меня потребуется?
        - Подстраховка. - Я извлек из рюкзака транквилизаторный пистолет, желтую ампулу антиновы и синеватую - стана. Последней зарядил пистолет и протянул все ей.
        - Это зачем? - испугалась Козырева.
        - Если что-то пойдет не так, выстрелите в меня, затем перезарядите желтой ампулой и снова выстрелите. Только очень вас прошу - постарайтесь не промахнуться! В синей ампуле - стан. Он блокирует способности Измененного и вырубает его на время. В желтой - антинова. Вакцина, останавливающая изменение… Хотя нет, к черту антинову! - Я забрал желтую ампулу назад и выдал взамен еще одну синюю. - Лучше еще раз станом пальните, для гарантии. А потом сразу уходите, ясно?
        - А как я пойму, что что-то не так?
        - О, можете не сомневаться - вы это заметите!
        Ага, главное, чтобы поздно не было…
        Наконец свет увидел портативный холодильник. Я открыл его и достал оттуда запечатанную пробирку с кровью.
        - Это еще что? - Глаза девушки округлились.
        - А на что похоже?
        - На кровь.
        - Она и есть, - спокойно произнес я, распечатывая пробирку.
        - Чья? - Козырева все больше нервничала. Она что, крови боится? Вроде нет. Во всяком случае, плечо мне перевязала нормально и в обморок не грохнулась.
        - Какая вам разница? Одной Измененной.
        - И что вы собираетесь с ней делать?
        - Введу себе. - Этот допрос помаленьку начал меня уже раздражать. - Эти способности пригодятся мне, чтобы понять, что сделал с вами Сид.
        - Но разве это не опасно? Изменение же…
        - Опасно, - подтвердил я. - Хотя и не так, как вы думаете. У меня к изменению стойкость. Но если что - стреляйте без колебаний!
        Я достал шприц и наполнил его кровью.
        - Постойте! - Лариса вдруг положила руку мне на запястье. - Вы уверены? В смысле… вы уже такое пробовали делать?
        - Да. Три раза.
        - Боже! Может, хватит?
        - Вы хотите разобраться или нет? - Я уже почти злился.
        - Хочу… Но не так. Вколите эту штуку мне!
        Я сжал зубы. Вот же угораздило с чокнутой связаться! Шприц перекочевал обратно в холодильник: разговор грозил затянуться - не дай Бог еще кровь свернется!
        - Вы в своем уме? - тихо произнес я. - Думаете, это игрушки? Сказано же: я - сувайвор, стойкость у меня! А у вас что? Ни-че-го! Изменитесь вы, даже не сомневайтесь!
        - Так я этого и хочу! Изменюсь достаточно, чтобы получить… способности, разберусь со своей проблемой, а потом вы мне эту вашу вакцину вколете, и все!
        Ага, все! Размечталась! Я даже глаза закатил. Воистину, нет ничего хуже активных и энергичных дилетантов! Я переждал первую волну злости, чтобы не наорать на нее, и заговорил:
        - Вы как меня слушали? Не поняли, что такое «лояльные», как они получаются и почему так называются? Вы же сейчас одной инъекцией прочно посадите себя на иглу! Вам потом эту вакцину себе придется колоть раз в два месяца, если не чаще. А иначе - смерть! Такой жизни для себя хотите?
        Козырева тоже сделала паузу перед ответом.
        - А теперь послушайте, пожалуйста, меня. Как я вижу эту историю со своей колокольни. Этот урод что-то со мной сделал. Не знаю что, но, думаю, очень плохое. Тем самым он меня списал как расходный материал. Так же как Александра Леонидовича. Выходит, если не разобраться с этой проблемой, долго я не проживу. Если же вы рискнете собой и проиграете, то мне тоже крышка. Но в этом случае худо будет и вам. Зачем рисковать двоим, если можно только мне - человеку, которому нечего терять?
        Оп-па! Вот тут она меня уела. С такой точки зрения я эту историю даже не рассматривал. А стоило бы. Именно мне и стоило бы, как человеку, постепенно избавляющемуся от эмоций. Чистая логика и расчет. Да, она права: рисковать одному разумнее, чем двоим. Даже если забыть еще об одном весьма существенном моменте: ведь я, если останусь в живых, смогу уничтожить еще кого-то из заговорщиков, а может, еще и Сида. Или хотя бы попытаться с неплохими шансами на успех. А что сможет Козырева?
        Хм… да, вот такими категориями как раз и оперируют наши враги - те, кто называет нас отжившими. Рациональность, эффективность… Неужели, чтобы победить их, надо стать такими же, как они? Подобное побеждают подобным? Похоже, да. Ведь я действую успешнее, когда становлюсь таким…
        Но постойте! Дар пророка - до сих пор штука уникальная. Пока что ни до, ни после Алины не появлялось ни одного Измененного с таким даром. Случайная флуктуация Источника? Разум Сеятелей создал нечто такое, что не может повторить, ибо сам не знает, как это получилось? А что, вполне вероятно! Ведь не просто так ее пытались заполучить и Новые, и заговорщики! Все, что от нее осталось, - эта маленькая пробирка (теперь уже - шприц) с кровью. Вколоть его девушке, которая, быть может, погибнет через час, два, сутки? Что, если мы узнаем ее проблему, но не сможем с ней разобраться? Что, если мне придется оставить ее, бежать или, еще того пуще, самолично ее убить? И что тогда с потраченной на нее сверхценной кровью? Пропадет просто так?
        Нет, Лариса, конечно, предлагает мне это из самых лучших побуждений, хочет помочь… Хочет помочь… А хочет ли? Я ведь не знаю заложенной в нее программы. Вживленная в тело бомба может оказаться далеко не худшим вариантом. Ведь Сид знал, что у Алины был дар пророка. Мог ли он также знать, что я примерно за неделю до ее смерти взял у нее кровь и положил в холодильник? На первый взгляд, нет, но с Сидом ничего исключать нельзя. Это происходило во Владимирской Зоне, а у Сида, как у Паука по изначальной специализации, там везде глаза и уши, в качестве которых он мог использовать почти кого угодно. Вот хотя бы какого-нибудь истребителя, которого мы с Алиной по причине ночного времени не видели и ее дар не засек тоже, потому что он, скажем, находился далеко и угрозы не представлял. Но он своим ночным зрением вполне мог нас видеть и, как самодвижущаяся камера, передать увиденное своему хозяину…
        А теперь… Не была ли вся эта история с помощью Сида в схватке с «лояльными» лишь хитроумной подставой, чтобы выцыганить у меня кровь пророка и не допустить, чтобы ею завладели его враги? Паранойя цветет пышным цветом? Не исключено. Может быть, Лариса и впрямь хочет почувствовать себя полезной, потому что понимает, какую кучу проблем создает для нас с Павлом своим присутствием. А тут - шанс внести свой вклад в общее дело, причем немалый. Вот она за него и хватается. Возможен такой вариант? Вполне. Но жизнь свою я на это не поставлю…
        - Хорошо, - медленно произнес я, отворачиваясь. - Закатайте рукав. Вот перекись водорода и вата. Подготовьте вену на правой руке.
        - Сейчас, - с каким-то даже радостным облегчением заторопилась Лариса.
        Я рукав закатывать не стал - она бы это сразу заметила и подняла крик. Вена на запястье куда менее удобна для инъекции, чем та, что на локтевом сгибе, но при определенной сноровке попасть в нее очень даже можно. У меня сноровка была. И в тот момент, когда Лариса с закатанным рукавом, продезинфицированным сгибом и готовая к великим делам, повернулась ко мне, я уже рухнул на стул, уронив в опустевший холодильник для крови уже пустой шприц.
        - Боже, что вы натворили?! - Голос Козыревой аж звенел от праведного негодования.
        Я скупо улыбнулся, морально готовясь к ожидающему меня в ближайшие часы не самому приятному физиологическому процессу.
        - То, что было нужно, Лариса. То, что было нужно…
        Глава 11. Калашников
        Нижний Новгород
        В том, что штаб-квартира управления «А» ФСБ находилась не в Москве, а в Нижнем, было больше плюсов, чем минусов. Банка с пауками, в которую последнее время превратилась столица, была не тем местом, где можно спокойно работать. А проблемы, связанные с несколько затрудненным доступом в высокие кабинеты, можно было пережить: не так уж часто эти кабинеты были нужны. Тем более подполковнику Калашникову: работу наверху, как правило, брал на себя начальник управления. Зато сейчас, когда приходилось в глубокой тайне планировать весьма скользкую операцию, да еще с двойным дном, удаленность от центра событий играла очень важную роль.
        И все же, несмотря на все эти преимущества, Калашников предпочел пригласить главного исполнителя - капитана Дмитрия Седых - к себе на загородную дачу, подальше от лишних ушей, от которых, будучи на работе, ты не застрахован хоть в Москве, хоть в Нижнем, хоть в Магадане. А дачу свою от несанкционированной прослушки Глеб Александрович защитил по последнему слову техники. Не гарантия, конечно, но все лучше, чем в управлении. Да и семья подполковника зимой на даче не появлялась, предпочитая городской комфорт. Так что можно было говорить без помех.
        Калашников и Седых расположились по-простому, на кухне, рядом с большой русской печкой, пили чай с малиновым вареньем и выглядели так, будто вели непринужденную беседу на отвлеченные темы.
        - У вас, наверное, много вопросов, капитан? - спросил Глеб Александрович. - Задавайте, не стесняйтесь.
        - Если честно, только один, товарищ подполковник. Почему здесь? Есть опасения?..
        - Есть, капитан, есть. И не смутные, а довольно конкретные. Иначе бы я не городил такой огород.
        - «Крот»?
        Калашников кивнул.
        - Возможно, даже не один. А нашему с вами делу посторонние уши категорически противопоказаны.
        Седых отхлебнул горячего чаю и осторожно спросил:
        - Насколько я понимаю, конкретно меня вы пригласили с определенным прицелом?
        - Правильно понимаете, капитан. Именно у вас в управлении самый богатый опыт в операциях с кодом 200.
        - Сейчас такая и планируется?
        - Да.
        - Кто объект?
        Калашников достал из кармана фотографию 10 на 15 и подвинул по клеенке к собеседнику.
        - На обороте информация о нем. Изучите, запомните и уничтожьте.
        Седых мельком взглянул на фотографию, перевернул, пробежал глазами текст и даже чуть вскинул брови в удивлении.
        - Даже так?
        - Именно так.
        - А можно мне будет узнать…
        - Нельзя! - отрубил Калашников и, чтобы взять небольшую паузу, ложечкой помешал чай, который в этом совершенно не нуждался. - Вам же лучше, если вы не будете знать лишнего. Это в рамках сотрудничества наших структур - вот и все, что я могу вам сказать.
        - Ясно, - посмурнел Седых. - Разрешите идти?
        - Да не торопитесь вы, капитан! - с легкой досадой произнес Глеб Александрович. - Во-первых, вам понадобится кое-какая специальная экипировка.
        Он залез в стоявшую около его ног спортивную сумку, извлек из нее упаковку с десятью ампулами синего цвета и поставил на стол.
        - Стан? - Седых придвинул к себе ампулы. - А зачем так много? Объект в Зоне?
        - Нет, скорее всего в Москве. Но запас карман не тянет. Да и объект у вас очень непростой. Теперь вот это. - На столе появилась коробочка с пятью черными бусинами пси-блокираторов. - Все заряжены под завязку. Берите-берите, капитан! Вам понадобится команда.
        - Со всем уважением, товарищ подполковник, я…
        - Да знаю я, как вы привыкли работать! Но тут случай особый. И дело не только в объекте… Даже не столько в нем. Я вам еще не все рассказал. - На стол легли еще две фотографии - молодой рыжеволосой девушки и коренастого шатена в камуфляже.
        Седых вновь поднял брови.
        - Три объекта? Их тоже?..
        - Нет, капитан, не тоже. Соберите команду, которой доверяете абсолютно, ясно? Ознакомьте их со всеми тремя объектами (информация, как и на первой фотографии, на обороте). Все прочтете, заучите наизусть и тоже уничтожьте. Но этих двоих… доставить мне сюда живыми! Если не получится обоих, хотя бы мужчину.
        - Понял. - Седых сделал паузу, перед тем как задать следующий вопрос. - А если это пойдет вразрез с первым заданием? Какой приоритет?
        - Капитан, - устало проговорил Калашников, - у вас две миссии, и выполнять надо обе. Но если вдруг, паче чаяния, вопрос встанет ребром: либо код 200, либо эти двое… доставьте мне их, а потом уже…
        Заканчивать Глеб Александрович не стал, но его собеседник был не из тех, кому надо все разжевывать. Дмитрий Седых поднялся, отставив в сторону кружку с недопитым чаем.
        - Понял, товарищ подполковник. Спасибо за чай. Разрешите идти?
        - Идите, капитан, идите… И сделайте мне одолжение - вернитесь живым, ладно?

* * *
        Егор Проценко крепко зажмурил глаза, сжал кулаки и погасил чувствительность своего слуха почти до нуля. У него сразу же резко заломило виски. Этим и временной глухотой он каждый раз расплачивался за применение своих способностей дальнослышания. Стаж «лояльности» у него был невелик - чуть больше полугода, но благодаря своей редкой способности он считался очень ценным сотрудником как в АПБР, так и в ФСБ, куда его перевели недавно под руководство полковника Сердитых. Работа Егору была не в тягость. Он чувствовал себя на своем месте, востребованным, нужным… И не важно, что ему раз в месяц требуется вакцинация: лучше жить вот так, чем влачить существование жалкого неудачника.
        И сегодня он снова докажет свою полезность общему делу. Да еще как докажет! Те сведения, которые он только что добыл, переоценить трудно. Нужно их как можно скорее сообщить полковнику Сердитых! Вот только глухота пройдет, и голову отпустит… Сейчас, сейчас…
        Но вместо того чтобы отпустить, боль внезапно усилилась и распространилась на все тело. Словно судорогой схватило сразу все мышцы. Егор закричал и сам не услышал своего крика - слух должен был вернуться к нему спустя десять минут… Но, похоже, он уже не успеет это сделать. «Лояльный» рухнул на снег и стал корчиться.
        Жуткая боль стала для него единственной реальностью, поэтому он не видел и не слышал, как к нему приблизились двое - мужчина и женщина. Мужчина бледный и светловолосый, с чуть красноватыми глазами - почти альбинос. Женщина полная ему противоположность - загорелая брюнетка, цвет глаз которой в данный момент определить было нельзя, ибо их полностью (вместе с белком и радужкой) заволокла чернота. Новая использовала свою силу, причем по полной программе. Альбинос опустился на корточки и коснулся руки Егора. «Лояльный» этого даже не заметил - его всего корежило.
        - Притормози-ка, Лин, - обернулся к напарнице альбинос. - А то как бы он тут кони не двинул.
        - А если дергаться станет?
        - Держи на минимальной мощности. Теперь моя работа.
        Егора чуть отпустило. Боль стала меньше, но мышцы по-прежнему сводило. В глазах стоял туман, а в уши словно ваты напихали. Если с ним что-то и делали, то он ничего не чувствовал. Поэтому пси-атака застала его врасплох: его и без того дохловатый ментальный барьер рухнул от первого же удара, и чужая воля ворвалась в его сознание, словно захватчики в покоренный форт.
        - А вот теперь ты нам все расскажешь, - пробормотал себе под нос светловолосый Новый, глаза которого тоже стали совершенно черными.
        И будучи не в состоянии противиться чужому ментальному приказу, Егор заговорил. Он сам себя не слышал, но не мог остановить словесный поток исповеди на заданную тему: все, как воспринял, дословно, благодаря своей памяти, в данном случае не фотографической, а магнитофонной… Это было жутко, мучительно и мерзко - почти как терзать свой организм рвотой. Наконец слова закончились, и Егор, измотанный до последней степени, откинулся на снег, уставившись почти невидящими глазами в хмурое декабрьское небо.
        Альбинос поднялся, отряхивая коленки от снега.
        - Порядок. Он сказал все. Уходим.
        - Что с ним? - осведомилась женщина. - Кончаем?
        Псионик хотел было ответить «да», но в последний момент передумал. И ухмыльнулся.
        - Не надо, Лин. Пусть бежит к своему хозяину и расскажет, что узнал. Это для нас даже полезнее будет. Я ему только чуть-чуть память подкорректирую…
        Интерлюдия 4. Незнакомец в плаще
        Питерская Зона
        Снова концентрация… Процесс идет, причем идет в нужном направлении… План Незнакомца работает, но нужно действовать осторожно, чтобы раньше времени не привлечь внимание Паука… Пока что прямое противостояние с ним - самоубийство, ибо общий расклад сил категорически не в пользу Незнакомца… Ситуация меняется, но медленно… Нужно бы ускорить, только это крайне опасно… Очень много зависит от того, насколько там, в Москве у Паука, затянется война… Жаль, что у Незнакомца за пределами Питерской Зоны практически нет рычагов воздействия… Приходится рассчитывать на отж… то есть на людей… Очень жаль - Незнакомцу не нравится зависеть от кого бы то ни было, особенно от столь ненадежных партнеров… Но надо привыкать: если план сработает, люди из партнеров временных могут превратиться в постоянных… А значит, следует учиться уважать их… Это трудно, очень трудно, когда привык воспринимать эти создания как низшую форму жизни… Плохая привычка, неправильная, но отказаться от нее, настроить себя иначе невероятно сложно, особенно с учетом того, что периодически приходится вступать в контакт с Пауком, который не должен
почуять никаких нежелательных для него перемен… А значит, слишком сильно менять собственное мировоззрение опасно: маска может перестать прилегать к лицу так плотно, как требуется…
        Северная часть города… Там марионетка и «лояльный». Они скрылись пока от преследования… Измененные Паука сейчас считают марионетку мертвым… Пришла пора ему ожить - марионетка должен работать, отвлекать на себя внимание прихвостней Паука… Для того он и предназначен… Пусть пошумит, создаст у эгрегора Паука иллюзию исходящей от него угрозы… А когда Измененные противника отвлекутся на марионетку, можно будет завладеть всем ансамблем Эрмитажа. Этот гигантский источник пси-энергии будет очень кстати…
        Источник… Не тот, а Истинный, частица Сеятелей… Незнакомец потянулся и к нему, исключительно чтобы проверить, все ли в порядке… Потому что там несколько часов назад был запущен очередной процесс, вмешиваться в который нельзя… Процесс, едва ли не самый важный из всех… Кодировка Сеятелей, их программирование - основа всего… Да, программирование… Это разум, весьма высокоуровневый, но искусственный… Созданный и заточенный под конкретную цель - преобразование Земли в нужный формат и смену господствующего разумного вида… В пределах этой задачи разуму Сеятелей дана полная свобода… и возможность не выбирать средств…
        Незнакомец достаточно давно находится рядом с Источником… Частичное взаимопроникновение, частичная интеграция в одном эгрегоре… И попытки Незнакомца действительно понять Источник, постичь принципы, на которых строится его разум, основы стратегии, базовые задачи… и попытаться их корректировать… По чуть-чуть, осторожно, слегка… И даже не столько из-за Паука, сколько из-за самого Источника… Порождение разума Вселенной - вещь в себе. Оно не потерпит диктата и давления… Но если понять, что и как им движет, можно будет, наверное, попытаться изменить даже саму постановку вопроса об уничтожении человечества как биологического вида… Показать, что для выполнения миссии Сеятелей столь радикальные методы не обязательны…
        Пока что Незнакомец даже думал об этом с осторожностью, но уже предпринимал определенные шаги в этом направлении… Потому что бесконечно ждать нельзя… Человечество обманывается, полагая, что самое страшное уже миновало, - все еще только начинается… Уже довольно скоро царящее сейчас относительное затишье закончится, и Источники начнут пробуждаться по всему миру. Если к тому времени не понять, как можно изменить их глобальный курс, и не справиться с Пауком… Все будет очень плохо - война на уничтожение, которая на самом деле не нужна никому… Безусловно, человечество ее проиграет - сопротивление Сеятелям обречено, но у людей достаточно оружия, чтобы, перед тем как сойти со сцены, превратить большую часть планеты в пустыню, непригодную для жизни… Паук этого не понимает и не хочет понимать… При всей своей мощи он ограничен… Да, его мысли несколько иные, чем у Источников, но они тоже в рамках глобальной Цели Сеятелей… Дальше, шире Паук взглянуть не способен… Не может увидеть альтернативы… Ему все равно, сколько будет жертв и какой процент поверхности планеты будет при этом уничтожен… Ему важна лишь его
миссия, которую он намерен выполнить любой ценой… Именно поэтому его нужно остановить…
        Что-то, происходящее в городе, отвлекает Незнакомца от его мыслей. Что-то нехорошее, но пока неопределенное… Незнакомец снова расширяет свое сознание, распространив его на весь мегаполис, сделав себя частью его и наоборот… То, что его обеспокоило, ощущается как центры холода и боли… Довольно сильной боли… Какие-то новые образования… Аномалии? Да, очень похоже на то… Однако таких аномалий Незнакомцу раньше видеть не приходилось, даже когда существовала Кочевница… От них исходит угроза… Пока еще не очень акцентированная, но уже довольно чувствительная… Смерть… Да, эти аномалии воспринимаются именно так - как нечто мощное и смертельно опасное… Они пока дремлют, но недалек час их пробуждения… Аномалий несколько… В разных частях города… Все в основном поблизости от энергетических центров Паутины…
        Но откуда же столько энергии, чтобы создать подобное? Незнакомец чувствует город - он не вычерпан еще даже наполовину… Даже на треть… Неоткуда взять столько энергии. Просто неоткуда, если только… Незнакомца осеняет внезапная мысль… Он начинает искать…
        Истребители… Сотни тысяч, миллионы истребителей… После того, как битва за город была выиграна и отжив… люди его покинули, эти примитивные создания оказались временно не у дел… Их погрузили в искусственную спячку, чтобы при необходимости пробудить… Как это было сделано при штурме Коврова…
        Где-то должны быть их лежбища… Такое огромное количество биомассы просто не может исчезнуть… И таким вот поиском, интегрировавшись с городом, Незнакомец должен их непременно обнаружить… Вот, что-то есть в тоннелях метро… Это, кажется, прыгуны… Но их слишком мало… То есть много, конечно, но по сравнению с тем, что должно быть, - капля в море… Где же остальные? Где истребители? Незнакомец ищет их, включая свои поисковые ресурсы уже на полную мощь… Но не обнаруживает и постепенно холодеет… Потому что это значит, что Паук научился перегонять биологические объекты в энергию… В чудовищные и смертоносные энергетические образования… Аномалии… Сколько же энергии можно получить из мутантов, которые больше не нужны как биологическое оружие, особенно в таком количестве? Одна мысль о мощи, которую можно при этом выделить, ужасает… Два миллиона истребителей… Два миллиона примитивных и агрессивных созданий… И еще как минимум столько же прыгунов… Четыре миллиона тварей… даже если перегнать в энергию не всех, а половину, две трети этой орды, получается… Лучше не думать…
        Незнакомец продолжает поиск, испытывая уже вполне человеческий страх и неистовую надежду на то, что он ошибается… Но с каждой минутой становится все яснее: ошибки нет… Нет…
        Глава 12. Шатун
        Питерская Зона
        «Чем Бог послал» оказалось, для условий Зоны, весьма прилично. Яичница, сравнительно свежий хлеб, сыр, чай из пакетика и килька в томате. Только тут Шатун понял, насколько сильно проголодался - последний раз он перекусил своим сухим пайком почти десять часов назад - еще до того, как въехал в город. Старался не набрасываться на еду, но получалось плохо.
        - Да ешь ты спокойно! - понял его затруднения Николай. - Пока что продовольственный вопрос ребром еще не стоит - запасов хватает. Давай так. Чтобы совместить приятное с полезным, ты будешь задавать свои вопросы, а пока я отвечаю - есть.
        Шатун согласно кивнул и, проглотив пережеванное, спросил:
        - А где сейчас Сид?
        «Лояльный» несколько удивленно хмыкнул.
        - Вот так вопрос для затравочки! Не мелочишься, значит? Сразу быка за рога? Тогда коротко о главном. Главного сейчас, похоже, нет не только в самом городе, но и во всей Питерской Зоне.
        - Да ну! - усомнился Шатун. - Откуда же он тогда всем рулит?
        - Паутиной-то? Да он к ней дистанционно подключаться может. Как к удаленному рабочему столу.
        Шатун термина не понял, но догадался, что он из компьютерной области, в которой сталкер был, мягко говоря, не слишком подкован. Но для оперативника АПБР подобная темнота могла показаться подозрительной, так что он на всякий случай кивнул. Тем более что смысл сказанного сталкер, в общем, уловил. И все же решил еще раз выразить сомнение:
        - Ты уверен? Захвативший меня Новый, которого я затем к рулю привязал и отправил играть в Гастелло, говорил, что мы едем к Сиду.
        - Врал! - убежденно сказал Николай. - А мог и сам не знать. У Сида сейчас в другом месте дел по горло. А в Питере все спокойно - зачем ему тут-то торчать? В Москве он, подозреваю.
        - А здесь тогда кто заправляет?
        - А чего тут заправлять? Зона - механизм саморегулирующийся. Источник - центр всего. Если необходимы какие-то управляющие сигналы - они от него исходят. А Сид так - издалека ситуацию мониторит время от времени.
        - А Измененные как же? Они тут что, сами по себе?
        - Не совсем… Подозреваю, что кого-то крутого Сид сюда заслал - чисто на всякий случай, если сам будет слишком занят и не сможет оперативно на ситуацию отреагировать.
        - И кого же?
        - Не знаю, - вздохнул Николай. - Опасаюсь я здесь внаглую вынюхивать: в городе читающих навалом, а они «лояльного» от Нового на раз отличат.
        - Откуда их столько, кстати? - спросил Шатун. - Раньше вроде почти не было.
        Спросил и сам себя мысленно обругал: глупый вопрос задал, обывательский. Спецагент АПБР, направленный в Зону с особым заданием, такого бы не спрашивал. Поосторожнее надо с вопросами, чтобы самовозникшую легенду не разрушать. Однако «лояльный» лишь бросил на него короткий косой взгляд и ответил:
        - Источника работа. Похоже, у Сида возникла потребность. Для сети его шпионской, Паутины то есть.
        Почти минуту Шатун задумчиво жевал хлеб и консервы.
        - Как думаешь, могли меня везти к этому… крутому, заместителю Сида?
        Вопрос неожиданно вызвал у «лояльного» затруднение.
        - Не исключено такое, - уклончиво сказал он наконец. - А Сидом тебя скорее всего просто пугали - имечко-то на слуху. Может, рассчитывали, что ты в штаны наложишь… Тебя скорее всего просто допросить хотели, а это любой псионик сделает, если эту штуку, - он указал на пси-блокиратор, - снять. Допросили бы - и все сведения Сиду переслали по Паутине. Ну а на крайний срок он к своим присным и подключиться может. Чтобы, так сказать, лично поучаствовать.
        Внезапно Шатуну пришла в голову одна мысль, которую он не замедлил озвучить:
        - Слушай, а ты уверен, что Сид использует в Паутине только читающих и поисковиков? Как насчет остальных? К ним он тоже может подключаться?
        - Например, ко мне, да? - «Лояльный» усмехнулся. - Думаю, может. Только пока не видит в этом необходимости. Ему же от Паутины в первую очередь информация требуется. Боевые же Измененные - они для силовых акций нужны. А тут против кого силу применять? Армия сюда пока не лезет. Только чокнутые одиночки вроде тебя… и меня. Я бы на твоем месте по поводу Сида особо не переживал: ты для него, уж прости, слишком мелкая фигура. Ему из-за тебя бросать свои мегаразборки в столице? Не смеши мои тапочки! Вполне возможно, после шухера на заправке тебя сочли погибшим. Так что сейчас тебе лучше всего по-быстрому и желательно тихо сделать свое дело и свалить.
        - Согласен… Ты мне поможешь?
        Повисла пауза. Примерно полминуты Николай испытующе смотрел на Шатуна.
        - Ты ведь полезешь в самую пасть, верно?
        - Нет, если в этом не будет необходимости…
        «Лояльный» махнул рукой.
        - Пустая оговорка! Мы оба знаем, что необходимость будет, потому что дамочка твоя пропала в одном из самых гнилых мест. А я по глазам вижу, что ты туда полезешь, потому что крышу у тебя снесло напрочь…
        - И?..
        - И я пойду с тобой. Хочешь знать почему? Да чтоб я сам знал! Если честно, мне осточертело прятаться здесь, среди могил! Да-да, я именно прячусь тут, как бы мне ни хотелось думать иначе! Разведка, агентурная деятельность… Это поначалу было весело и интересно. Я делал вылазки, пытался что-то узнать. И даже узнавал. А теперь мне тупо страшно, понимаешь? Потому что там везде смерть! Я сижу здесь безвылазно уже неделю и трясусь как заяц! Стыдно мне и противно - ненавижу себя таким. Да и устал я бояться. Но ничего не могу с этим поделать. Пока один, не могу. А тут приходишь ты, такой весь из себя крутой и безбашенный, и чихать тебе с высокой сосны, что тебя в любой момент грохнуть могут! А мне от этого еще стыднее и противнее делается. Скоро уж я в зеркало на себя смотреть не смогу - наизнанку вывернет! А чем дольше я сижу, тем больше тут прирастаю. Ты вот мне дозу дал, типа доброе дело сделал. А я теперь еще месяца полтора тут сидеть смогу, ожидая неизвестно чего, и толку с меня как с агента ноль будет. Потому что духа не хватит из раковины этой вылезти. А через полтора месяца все еще хуже будет. И не
выбраться уже, каюк! Вот не было бы дозы, мне бы и терять было нечего. Тогда б я не сегодня, так завтра плюнул бы на все и на прорыв пошел - к чертовой матери из этого адского города! А теперь…
        «Лояльный» недолго помолчал.
        - Ты - мой последний шанс. Если не пойду с тобой - все, считай, нету меня. Был Николай Песков, да весь вышел. Гниль одна осталась амебистая, ни на что не способная. Я помогу тебе, а потом вместе с тобой сдерну из города. По-моему, план отличный. А через это дело я, глядишь, и снова уважать себя начну… Перед смертью-то!
        - Ну, так уж и перед смертью! Неужели все так плохо?
        - На самом деле все еще хуже, - с самым мрачным видом подтвердил «лояльный». - Хочешь, покажу?
        Не дожидаясь ответа, он вскочил, полез в стоявший в углу комнаты самый настоящий старый сундук и вытащил оттуда здоровенную карту Санкт-Петербурга. Шатун освободил стол, и они разложили на нем карту. Николай достал откуда-то обгрызенный простой карандаш и принялся водить им по карте, словно генерал перед сражением.
        - В общем, смотри: мы здесь. - Он ткнул карандашом в зеленую зону Серафимовского кладбища. - А дамочка твоя пропала где-то тут. - Второй тычок карандаша пришелся в район площади Искусств перед Русским музеем. - Между нами и этим местом, как видишь, дельта Невы. А это значит - острова и хренова туча мостов. Острова кишат Новыми, и мосты контролируются ими же.
        - Неужели все? - усомнился Шатун. - Это ж сколько Новых должно быть в городе?
        - До хрена! - заверил его «лояльный». - В Питере было почти пять миллионов жителей. Накрыло примерно половину. Кто-то погиб, кого-то эвакуировали… Из этой половины Измененными стала едва одна сотая часть, но это уже двадцать пять тысяч! Двадцать пять хреновых тысяч Измененных! Этого не хватит, чтобы наглухо перекрыть весь громадный мегаполис, но исторический центр и мосты - как нефиг делать. Короче, соваться на острова - это гарантированное самоубийство! Теперь смотри дальше. Есть вроде путь в обход - через Выборгскую сторону и Литейный мост. Да только хрен там! Он охраняется, как чемоданчик с ядерной кнопкой. Мышь не проскочит, не то что мы…
        - Я вообще-то думал про пристани. - Шатун ткнул пальцем в северный берег Малой Невки. - Вот про эти. Если угнать лодку и обойти острова со стороны залива…
        Николай поморщился.
        - Что-то не так?
        - Пожалуй, да… Этот путь, на первый взгляд, выглядит привлекательнее и безопаснее всех других, но это обманчиво.
        - И в чем же подвох?
        - Точно не скажу, но в воде залива появилось что-то… очень опасное. Его практически не видно, можно только ощутить как зону повышенного холода и статического электричества. Про огни святого Эльма слышал? Так вот, там, где появляется эта штука, они всегда зажигаются. А еще иногда вода чуть светится… В общем, это нечто пугает меня до одури… После всего услышанного ты, наверное, думаешь, что напугать меня не так уж сложно, и отчасти будешь прав. Но когда я начинаю действовать, бояться уже некогда. Измененные - это реальная, видимая опасность. С ними можно как-то бороться. А это… Невидимая и смертоносная хрень…
        - Ты видел, как она убивает?
        - Нет, но… я чую ее. От нее веет смертью. Если есть другой выбор, на лодке по заливу я не пойду.
        - Так ведь нету его, другого! Что нам остается? Ты ведь все пути перечислил!
        - Не все. Еще метро.
        Шатуну стоило большого труда не показать внешне своей реакции на это слово. Но когда он заговорил, голос его от волнения звучал более хрипло, чем обычно:
        - А разве тоннели не обвалены?
        - Кое-где - да. Но, во-первых, линий тут много, а во-вторых, взрывали аккуратно и далеко не во всех ключевых местах. Среди Новых нашлись подкованные, которые сообразили: опасно это. Питер же на болоте стоит, да и Нева тут глубокая. Если вода хлынет в тоннели, черт знает что начаться может. А ну как половина города просядет? В общем, решили без нужды не рисковать. Так что пройти реально. Даже если где и завалено, найдем обход. Во всяком случае, б?льшую часть пути через исторический центр можно под землей проделать.
        - А как же мутанты? Если их нет на поверхности, наверняка они в тоннелях кишат!
        - Не факт, - покачал головой «лояльный». - Спускался я под землю уже, и не раз. Их здорово меньше стало. Встречаются, конечно, но уже не ордами, как вначале. Может, спят где, а может…
        - Может - что?
        - Понятия не имею! - пожал плечами Николай. - Только вылазки свои на тот берег я через метро делал. Тут как раз станция недалеко. «Старая деревня». Говорю тебе, мало их. Причем истребителя всего одного видел. Прыгуны в основном. На меня, кстати, не бросаются: видимо, Источник запрещает Измененных трогать. А того нюанса, что я - «лояльный», твари, похоже, не просекают.
        - Это тебя они не трогают, а меня… - возразил Шатун, которому до крайности не хотелось лезть под землю. Но аргументы «против» таяли, и в голову ничего дельного больше не приходило.
        - Ну так мы же с тобой - не девочки. Отобьемся, поди. Тебе ж наверняка доводилось мутантов крошить?
        Шатун кивнул.
        - Ну вот. И потом, говорю же, их тут не тысячи! В случае чего справиться можно. Я способности свои парализующие применю, а ты оружием поработаешь. Прорвемся!
        Все! Шатун понял, что возражать дальше против подземки - значит выставить себя трусом. И это после такой-то исповеди «лояльного»! Ну уж нет! И пусть сам Шатун предпочел бы встретиться с неведомой опасностью в заливе (кто знает, так ли она велика на самом деле?), но, как ни крути, опытный проводник ему нужен. Да и в схватке парализующие способности Николая могут оказаться совсем нелишними. А судя по глазам «лояльного», его проще пристрелить, чем заставить пуститься на лодке по заливу.
        - Ладно, уговорил, - проворчал Шатун. - Ты хоть там не заблудишься, Сусанин?
        Глава 13. Стрельцов
        Москва
        Долгое отсутствие Павла понемногу начинало уже меня беспокоить. Чем быстрее мы свалим из Москвы, тем лучше, и задержка эта мне совсем некстати. Если б еще можно было использовать ее для того, чтобы узнать, какой подвох спрятан в моей спутнице! Но увы - для пробуждения новых способностей с момента инъекции должно пройти как минимум несколько часов. Пока же я вкушал все «прелести» начальной стадии: головную боль, тошноту, ломоту в суставах и расфокусировку зрения. А до кучи все остальные мои способности тоже действовали слабее: еще один неприятный побочный эффект переходного процесса. Если на нас вздумают напасть прямо сейчас, я могу даже не почувствовать вовремя их приближение.
        И хотя, конечно, в таком состоянии тащиться куда-то - не самое большое удовольствие, я бы все-таки предпочел движение сидению на месте. Москва давила на меня - с каждым часом мне становилось все тревожнее, и сильнее делалось ощущение затягивающейся на наших шеях петли. Пусть боссов заговорщиков осталось всего двое, «лояльных» у них - хоть отбавляй, и на нас сейчас ведется правильная охота, с флажками, как на волков. И хотя способности поисковиков в случае со мной пасовали, но вот спутников моих они вычислить вполне способны.
        Плана, что делать дальше, у меня пока не было. Да и то сказать - многое зависело от того, смогу ли я сделаться пророком и выяснить, что Сид сделал с Ларисой. Вот только вряд ли армия «лояльных» даст нам достаточно времени на все это. А потому - сначала рвать из Москвы, а там разберемся.
        В результате настроение у меня было гаже некуда, да и терпения на ожидание не хватало. Я с трудом удерживался от того, чтобы не начать раздраженно метаться по квартире, как лев в клетке. Судя по глазам Ларисы, она ощущала себя не лучше моего, так что ради нее стоило притворяться спокойным. Хотя бы поговорить, чтобы скоротать время и напряжение немного сбросить…
        - Лариса… - начал я, но она сразу же меня перебила:
        - Вот скажите, зачем вы это сделали?! Не доверяете мне, да? Тогда зачем остаетесь со мной? Шли бы на все четыре стороны и занимались своими делами! Я вам все равно только мешаю!
        Вот так. Она обиделась, и сильно. А ведь этого следовало ожидать вообще-то. И не будь я таким черствым и эгоистичным сухарем, зацикленным только на своих проблемах и своей паранойе, то предвидел бы это. Перестал я с некоторых пор учитывать человеческие эмоции. Особенно женские. Она чувствует себя ненужной, обузой для нас. Единственный раз ей представился шанс сделать что-то полезное для всех, но и тот я у нее забрал. Это, должно быть, очень неприятно, а то и больно. Но вот как ей теперь объяснить свои мотивы, если я даже себе их толком объяснить не мог? Про уникальность этой крови, про свои дикие подозрения… Действовал я по наитию, будто кто под руку меня толкнул, а сейчас оправдываться? Нет, не стану. Хочет обижаться - пускай! Я ей не нянька, в конце концов!
        Но, уже приняв такое решение, я вдруг, неожиданно даже для самого себя, спросил:
        - А вы бы себе доверяли на моем месте? Черт его знает, что с вами сделал Сид! Возможно, это было вживление бомбы, как у вашего директора, а может, нечто более тонкое, хитрое. Я знаю, на что способен этот гад, а потому и от вас, уж простите, можно ожидать любой гадости. Мог ли я рисковать единственной порцией этой уникальной крови в таком случае? Ну, сами посудите?
        Вообще-то апеллировать к логике в спорах с обиженной женщиной - не самая лучшая тактика, но тут она неожиданно дала эффект. Боевой пыл в глазах Козыревой угас, плечи ее опустились, она как-то даже пожухла вся, будто снег под лучами мартовского солнца.
        «Вот только плакать не начинай!» - умолял я мысленно, но она меня не услышала: из глаз потекли слезы. И чем дальше, тем сильнее. Дикий стресс, нервное напряжение, страх, переживание, ошеломление, обида, горе - все спрессовалось для нее меньше чем в один день. Так что срыв был лишь вопросом времени, и хорошо, что он получился именно таким: слезы - лучшая разрядка в подобных ситуациях.
        Вот только я никогда не умел утешать плачущих женщин, даже когда еще не был таким вот монстром, частично Измененным с невероятной по составу кровью. Я осторожно, будто опасаясь, что она меня укусит, приобнял ее за плечи, а она вдруг в каком-то отчаянном порыве резко развернулась и прижалась к моей груди, продолжая рыдать. Я делал все так, как видел в фильмах: поглаживал ее по волосам, похлопывал по спине, нес обычную для таких случаев чушь, что мы справимся, со всем разберемся, и все будет хорошо. Войдя в эту роль не слишком умелого утешителя, я оказался совершенно не готов к отклонению от сценария, когда она отняла заплаканное лицо от моей груди, подняла на меня глаза и вдруг поцеловала - страстно и тоже отчаянно, будто в последний раз. Хотя кто в те мгновения мог с железной уверенностью сказать, что это не так?
        Зря я, наверное, в тот момент ответил - такое развитие событий только все усложняло. Но, боюсь, если б я этого не сделал, она могла бы и вовсе рассыпаться на части, да так, что не соберешь… Как бы то ни было, оправдываться не стану - произошло то, что произошло, и мне теперь придется иметь дело с последствиями.

* * *
        Давно у меня этого не было. Пожалуй, слишком давно. Когда все закончилось, до меня вдруг дошло, в сколь сильном нервном напряжении пребывал до сих пор я сам. Не стану врать, что оно исчезло, - нет. Но существенно схлынуло, отодвинув ситуацию от точки кипения. Даже голова как будто стала меньше болеть, и тошнота отступила. Такой вот терапевтический эффект, в котором я нуждался, пожалуй, не меньше, чем Лариса. Обычно после секса отворачиваются и засыпают как раз мужчины, а женщины, которым хочется поговорить, обижаются. Но тут она оказалась настолько вымотана и физически, и морально, что буквально вырубилась. Должен признаться, что воспринял это с немалым облегчением: только разговоров мне сейчас не хватало! Вот что я мог ей сказать? Что это был абсолютно непреднамеренный с моей стороны эпизод, который никогда больше не повторится?
        И это правда, но не потому, что я бессердечная сволочь. Вернее, не только потому. Просто любовь (хоть моя, хоть ко мне) последние годы с удручающим постоянством несет смерть. Видимо, путь, которым я иду по жизни, категорически несовместим с этим чувством, и каждый раз, когда я забываю об этом, мне с неумолимой жестокостью напоминается - нельзя! Смерть исходит от меня, как чумная зараза, которую я разношу, подобно пациенту-ноль. Зачем Ларисе такое счастье?
        Я оделся, сделал себе кофе, но выпить не смог: первый же глоток вдруг вызвал во мне сильнейший рвотный позыв. Я едва успел добежать до совмещенного с ванной туалета, как меня буквально вывернуло наизнанку. Когда приступ прошел, моим следующим привалом стал умывальник. Сполоснув лицо и рот, я встал, опираясь на раковину дрожащими руками. В висках стучала тупая боль. Что еще за новости сельской жизни?! Кровь пророка так действует? Как выяснилось буквально тут же, это были только цветочки. А в качестве ягодок резко усилилась боль, в глазах помутилось и подломились колени. В тщетной попытке удержаться на ногах я схватился за подвернувшуюся клеенчатую занавеску ванной. Естественно, она меня не удержала, и стоявший враспор карниз упал вместе со мной. Мне еще повезло, что я не ударился головой о край ванны, но в остальном везением и не пахло. Я сжал зубы, чтобы не заорать от резкой боли, пронзившей меня. Тело мое выгнулось дугой, из прокушенной губы потекла кровь, а глаза по-прежнему ничего не видели - их будто туманом заволокло. Да что творится-то, черт возьми?!
        И в этот миг перед моими практически невидящими глазами понеслась цепочка образов, быстро сменяющих друг друга. Павел с остановившимся взглядом, а рядом какие-то незнакомые люди… Пистолет в его руке, направленный прямо в лоб кому-то, из чьих глаз я вижу эту картину… Я лежу и не могу пошевелиться, а в поле моего зрения возникает Лариса со шприцем… Снова я - стою с окровавленными руками. У ног моих какие-то тела, но, прежде чем мне удается сфокусировать на них взгляд и разглядеть лица, картина вновь меняется… Я держу в руках свою любимую СВДС, полностью собранную, готовую к стрельбе. Упираю приклад в плечо, а глазом припадаю к окуляру оптического прицела. Но разглядеть опять ничего не успеваю… Снова какие-то люди… Группа человек шесть, и среди них Павел… Оружие при нем, но это еще не значит, что идет он по своей воле… Идут по двору… По очень знакомому двору… Господи, да это же наш двор! Того дома, где мы находимся! На улице сумерки. Еще не очень поздние, но уже густеющие… И тут все гаснет совсем.
        Зрение постепенно возвращается ко мне. Меня знобит, голова раскалывается. Я сижу на полу в ванной, накрытый клеенчатой занавеской, словно плащом с капюшоном. И думаю, что это было. Неужели это мой новый предсказательский дар теперь так будет проявляться? Жуть! Лучше уж совсем его не иметь, чем так. Пугает и физическая реакция (я на время становлюсь абсолютно беспомощным и больным), и качество самих видений: бессвязный поток образов, которые еще придется толковать, как фразы Нострадамуса. Что там происходило? Когда? И почему все так? Это издержки того, что кровь моя перенасыщена различными компонентами, может быть, даже несовместимыми? Может, последняя инъекция даже для моего сувайворского организма стала перебором, и тело мое отторгает новую кровь? Или так оно и должно быть? Я ведь никогда не расспрашивал Алину о первых этапах пробуждения и развития ее способностей. Что, если и она прошла через такое? Училась разбираться в мелькающих перед глазами слайдах и правильно их толковать? Я не знаю, как и что, и спросить не у кого. И что делать, тоже непонятно. Терпеть и ждать, надеясь, что все придет в
норму и моя новая сила приживется, сделавшись полезной и управляемой? Или… А что, собственно, или? Какая у меня альтернатива? Поздно пить боржоми - дело сделано, и назад дороги нет.
        Но сейчас главное в другом - разобраться в том, что было мне показано. Самым понятным и конкретным оказался последний фрагмент - с Павлом, идущим через наш двор в окружении чужих людей. В этом видении чувствовалась угроза, причем довольно явная и близкая. Двор… Сумерки… До вечера оставалось не так уж много: вот примерно таким, как я видел, все станет часа через два. Значит, надо уходить, причем не теряя ни минуты!
        Я бросился в комнату, где спала Лариса, и осторожно потряс ее за плечо. Она проснулась, увидела меня и потянулась с блаженной улыбкой.
        - Привет! Ты уже одет? Куда-то собрался? - Наконец она увидела выражение моего лица, и улыбка ее погасла. - Что-то случилось?
        - Пока нет, но скоро случится. Нам нужно срочно уходить! Собирайся!
        С Ларисы слетели последние остатки сна, и она резко села на кровати.
        - Как, сейчас? А Павел?
        - Он еще не вернулся. Боюсь, у него проблемы. А скоро они и у нас будут, так что поспеши!
        Если честно, я не был уверен. Даты же на «слайде» с Павлом не было. Это с равным успехом могли быть сегодняшние сумерки, завтрашние или послезавтрашние. И как только Алина разбиралась со временем событий в своих видениях?
        Все эти мысли крутились в голове уже во время сборов. Мои-то закончились быстро: я с самого начала был готов к тому, что мы здесь не задержимся. Вроде и Ларисе-то собирать особо нечего было, только она все равно провозилась - слишком нервничала. Пришлось помочь - дело не терпело. Теперь я уже нутром чуял приближение неприятностей без всяких пророчеств, хотя мои способности еще не воспринимали присутствия врагов. Но могла понадобиться подготовка. Раз уж я заранее предупрежден, надо извлечь из этого максимум выгоды. «Лояльные» упускали меня из своих рук уже не раз и не два, а работать над ошибками они умеют.
        Я упорно отмалчивался на тревожные вопросы Ларисы по поводу надвигающейся угрозы - не до разговоров было. План действий вчерне был уже набросан - во дворе доживал свои годы деревянный двухэтажный барак, судя по виду, моливший об эвтаназии. Он стоял в стороне от нашего подъезда и не должен был привлечь внимание команды охотников на меня. Окна квартиры (а надо думать, что они знают о ней все, так как захватили Павла) выходят на другую сторону, так что здесь они еще не должны ждать угрозы. А она будет - чердак барака представляет собой прекрасную огневую точку. Это я своим наметанным взглядом снайпера-профессионала заметил сразу, как только мы сюда пришли.
        Барак был еще тем местом. Как успел выяснить Павел, жило там всяческое отребье: алкаши да наркоманы вперемежку с мелким криминальным элементом. Конечно, соваться туда было в определенной степени риском, но я знал подобную публику. Это шакалы, у которых хватает нюха, чтобы почуять более серьезного хищника, и здравого смысла, чтобы с ним не связываться. По крайней мере у большинства из них. С остальными же я как-нибудь разберусь, хотя лучше бы обойтись без насилия.
        В момент, когда я только ступил на порог этой развалюхи, у меня вновь помутилось в глазах, и я покачнулся. Только вместо головы разнылась так еще и не зажившая рана в плече. Образы перед глазами промелькнули быстро, но были достаточно четкими, чтобы я сумел в них разобраться и сделать выводы.
        - Что с тобой? - испугалась Лариса.
        - Ничего, уже порядок…
        Когда мы шагнули внутрь, я уже знал, что нас ждет. Свет внутри не горел, а того, который проникал с улицы через полуслепое окошко, явно не хватало, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Но фигуру, шагнувшую к нам с правой стороны, я скорее почувствовал, чем увидел. Двигался он достаточно быстро, но не для меня: я успел перехватить запястье его вооруженной ножом руки за секунду до того, как мой бок познакомился бы с этим ножичком поближе, и резко вывернул руку этого типа, заставив его взвыть от боли. Нож упал на пол и воткнулся в старые, разбухшие от влаги доски.
        - Прости, командир! - проскрипел незадачливый гопник, очевидно, принявший нас за обычных лохов, то есть парочку, искавшую место поукромнее, чтобы пообжиматься. - Это ж шутка была, ну! Отпусти!
        - Хреновое у тебя чувство юмора, парень, - бросил я, отталкивая его так, что он едва на ногах удержался. - Вали отсюда, а то я не в настроении!
        Он потянулся было за ножом, но я заступил ему дорогу.
        - Что сказано? Вали! Эта игрушка не для тебя - еще порежешься ненароком!
        Лицо парня было видно плохо, но я сомневался, что сейчас он мысленно желает мне здоровья. Только в это самое мгновение перед моими глазами мелькнула картинка его ближайшего будущего - новой встречи со злопамятным гопником можно было не опасаться. С каждым разом эти «пророческие сеансы» давались мне все легче - тут я даже и не поморщился. Он прошипел что-то едва слышно и брызнул из подъезда. Я подобрал нож, оценивающе взглянул на него и, сложив, сунул в карман. Неплохой, даже по моим меркам. Такой может пригодиться.
        На нас смотрели. Это ощущалось даже не какими-нибудь там экстрачувствами, а самым обычным чутьем оперативника. Взгляды, конечно, далекие от дружелюбия, но страха в них все же было больше, чем агрессии. Демонстрация впечатлила, урок усвоен. Больше не сунутся, что мне, собственно, и требовалось. Вряд ли в темноте они хорошо разглядели наши лица. Но даже если что-то и разглядели и свяжут потом наше появление с тем, что произойдет во дворе, в полицию не пойдут. Не тот это народ. Такие от органов предпочитают держаться подальше.
        Мы поднялись на чердак, естественно, не закрытый, и только когда я начал располагаться у слухового окошка, Лариса тихо спросила:
        - Зачем мы здесь?
        - Скоро нас придут убивать в полной уверенности, что инициатива за ними. Так что смена ролей станет для них полной неожиданностью.
        - Откуда ты знаешь? Уже действует?
        Я молча кивнул, доставая из рюкзака сложенную винтовку.
        - А я? Что со мной?
        - Еще не знаю… Я пока плохо это контролирую. Приходит то, что приходит, я не могу заказывать видения на заданную тему. Но надеюсь, эта ситуация изменится.
        - Скорей бы! - выдохнула Лариса.
        Вот кто бы спорил - самому не терпится…
        Подготовив огневую точку, я решил сделать кое-что еще. В рюкзаке у меня имелась леска для установки растяжек. Было немного и взрывчатки, но она мне сейчас без надобности. Я натянул леску поперек дверей на двух уровнях - щиколотки и середины голени взрослого человека. Придирчиво осмотрел - нет, практически ничего не видно, если специально не приглядываться. А уж если торопиться…
        К счастью, Лариса больше вопросов не задавала, поглощенная собственными переживаниями, и я смог спокойно завершить остальные приготовления…
        Скоро, скоро… Решительный момент все ближе, но волнение уже ушло. Я ведь все-таки профессионал, побывавший в десятках переделок с высоким уровнем риска для жизни, а вот до сих пор живой. И более того - основательно покрутевший. Нет, ребята, меня уже так просто, без хрена, не сожрешь…

* * *
        Они появились словно время засекали - ровно через два часа после того, как меня накрыло первым видением. И снова я их почувствовал раньше, чем увидел. Шестеро. Глушитель, щитовик, кинетик, двое сверхбыстрых… Стандартный набор для охоты на меня плюс один человек. Это Павел. Наверняка «обработанный». Конечно, обычные псионики «лояльных» Сиду и в подметки не годятся, но отложенное постгипнотическое внушение сотворить тоже способны. Возможно, их главный расчет как раз на это - пускают его вперед, я открываю ему двери, а он мне - пулю в лоб. Или, скорее, в затылок, когда я спиной повернусь. А остальные так - для подстраховки, если что-нибудь пойдет не по плану… Пойдет, ребята, обязательно пойдет! Я вам это гарантирую!
        Кто есть кто, я определил достаточно быстро. Сзади - глушитель, рядом с ним - щитовик и кинетик. В авангарде - двое скоростников и Павел. Такой вот походный порядок. Но дожидаться перестроения в боевой мы не станем - ударим сейчас.
        Чтобы четко поймать в прицел голову глушителя, мне потребовалось несколько секунд, еще парочка - чтобы прощупать щитовика и с удивлением понять, что он даже экран от пуль не держит. Удивительная беспечность! Похоже, они действительно не ожидают проблем! А должны бы - сколько раз уже накалывались на этом. Если у тебя есть план, надо полагать, есть он и у противника. А я сейчас не просто полагал, а знал…
        Аккуратно нажат спусковой крючок, и глушитель, споткнувшись, падает. Техника стрельбы из СВД, которую я называю «биатлонной» - то есть сразу после выстрела перевести прицел на рядом расположенную мишень и выстрелить снова, - была мною освоена в совершенстве. Щитовик, правда, реагирует на падение «коллеги» и успевает поставить экран, который я успешно глушу, а секундой позже его лоб украшает темное пятнышко входного пулевого отверстия… Что за черт?! Я по-прежнему чувствую глушителя. Он что, жив? Но добивать его некогда - события уже несутся вскачь.
        Кинетик прыгает в сторону и падает в снег, Павел тоже падает, но с секундной паузой, словно он растерян. Размазываются, делаясь практически невидимыми, фигуры двух скоростников - они засекли мою огневую точку и несутся сюда.
        - К стене! - командую я Ларисе, указывая направление правой рукой, откладываю винтовку и вхожу в сверхскоростной режим. Настало время ножей…
        «Лояльные» появляются на входе тремя секундами спустя. Дверь узкая, и первый кидается на меня сразу. Второй чуть медлит… Во-от! На это я и рассчитывал, натягивая лески. В обычном режиме человек, не заметивший их, просто споткнулся бы и грохнулся, но в сверхскоростном тонкие лески превращаются в лезвия, разрезающие плоть, как нож масло. Первый падает на пол с отрезанными ногами. Покойник: в сверхрежиме он потеряет критическое количество крови за считаные секунды. Второй грязно ругается и рассекает лески ножом. Но мгновения потеряны, и я уже возле него. Ни уклониться, ни блокировать мой удар он не успевает. Бью в горло, чтоб наверняка - мало ли броник…
        Сзади слышится крик ужаса Ларисы. Я ее понимаю: зрелище не для женщины, да и крови, как на бойне. Но мне сейчас не до нее: снаружи еще остаются кинетик, недобитый глушитель и Павел. Зачем-то проверяю, есть ли в кармане пистолет, после чего рву вниз, не обращая внимания на усиливающуюся боль в плече: черт с ним, потом разберемся.
        Чувство тревоги вспыхивает внезапно перед самым выходом из подъезда, но я же на полной скорости - попробуй, остановись! Дверь распахивается, и я оказываюсь на улице. Вот тут меня как раз и срубает недобитый глушитель - вышибает в нормальный режим. На мгновение замираю от неожиданности и спотыкаюсь. Когда вижу, что в меня летит нечто длинное, уклониться уже не успеваю. Только дергаюсь в сторону, но этого недостаточно - дворницкий лом, словно копье греческого гоплита, пробивает мне левое плечо, буквально пригвоздив к стене барака. Кинетик. Чертов кинетик! Эта мысль тонет в море дикой боли.
        Словно в тумане вижу, как они приближаются ко мне - «лояльный» и Павел с пустым, практически мертвым взглядом. Я даже не ору от боли - это что-то среднее между воем и хрипом. В плече ярится ад, а остальное тело представляет собою лимбо… Сила по-прежнему подавлена - глушитель работает. Проклятие, как же так?! Я же ему в голову попал - в таких делах у меня не бывает ни ошибок, ни промахов. Неужели я чего-то не учел? Думать трудно. Да что думать - даже просто жить! Я почти мертвец, и, честно говоря, уже хочется, чтобы «почти» превратилось в «совсем» - нет сил терпеть.
        Лом выдергивается из плеча и взмывает в воздух. Я, лишенный опоры, сползаю по стене, видимо, оставляя на ней кровавый след. Один импульс - и это импровизированное копье пробьет уже мое сердце. Кинетику плевать, что его видят, он в своем праве - сотрудник органов убивает разыскиваемого особо опасного преступника. А в моей голове вдруг вспыхивает мысль, что пистолет у меня в кармане. В правом, в зоне досягаемости здоровой руки. Незаметно запускаю туда кисть и нащупываю рукоять. «Лояльный» медлит. Наслаждается моментом, что ли? Снимаю предохранитель. Господи, как больно! Еще чуть-чуть - и кони двину просто так, от боли… Выгибаю кисть с пистолетом в кармане. Если кинетик в бронике, мне конец - в голову не попасть с такого угла, хоть тресни… И думать некогда.
        Стреляю по наитию - попадаю в ногу, на мгновение опередив его бросок. Три пули - два попадания. Нога кинетика подламывается, и он падает, роняя лом до того, как он со страшной скоростью полетит в меня… «Лояльный» вопит от ярости и боли, лом вновь поднимается в воздух, но я из последних сил выдергиваю из кармана пистолет и стреляю ему в голову. Все оставшуюся обойму высаживаю, не полагаясь на свою меткость в таком состоянии. Опять звяк. Лом падает снова. И еще звяк. Это уже пистолет из моих разжавшихся пальцев. Кинетик мертв, и на месиво, в которое превратилось его лицо, невозможно смотреть без содрогания.
        Но и я немногим от него отличаюсь. Формально еще живой, но уже ни на что не способный - беспомощный, выжатый, с хлещущей из плеча кровью, с которой тщетно пытается справиться регенерация модернизированного организма…
        А кроме меня, только Павел с направленным на меня немигающим тяжелым взглядом и огромными черными зрачками, поглотившими радужку… До меня только сейчас доходит, что глушитель - это он. Второй, неучтенный. Я не ошибся и первого глушителя убил наповал. Ошибка была в другом. Почему я сразу же списал со счетов Павла, вычеркнув его из числа противников? Почему решил, что «лояльные» лишь зомбировали его для убийства? Почему не подумал, что они могли поступить хитрее, и даже не проверил своего друга и напарника? Да просто ты, болван заносчивый, решил, что умнее всех, подумал, что все знаешь, обо всем догадался! Ну и получай теперь! Заслужил!
        От моего внимания ускользает момент, когда в руке Павла появляется пистолет. Но вот он уже смотрит мне прямо в лоб, совсем как в «слайде» из того, самого первого потока пророческих образов. Ну что ж, теперь и это становится понятно… Только слишком поздно. Давай же, Паша, стреляй скорее, чего ты тянешь? Не видишь, больно мне?
        Но стреляет не он. Слева от меня раздается негромкий свистящий хлопок, и Павел медленно оседает со становым дротиком в шее. Лариса?! Все же решилась спуститься. И, к счастью, попала: хоть у нее и было два дротика, шанса на второй выстрел Павел бы ей не дал - он опытный оперативник с хорошей реакцией.
        Все. Павел в отключке, а кругом трупы. Только я еще не совсем. И подбегающая ко мне с выражением ужаса на лице Лариса.
        - Миша?! Ты держись, пожалуйста! Я сейчас… Сейчас…
        Радует, что ни слова про «Скорую». Все-таки жизнь в бегах, пусть и недолгая, - хороший учитель. Лариса понимает, что не доживу я до приезда «Скорой» с такой кровопотерей, а кроме того, там нас обоих и накроют. Нельзя. Она скидывает с себя куртку и, похоже, хочет рвать рубашку на перевязочные материалы. Я качаю головой и едва слышно цежу сквозь зубы:
        - Рюкзак… бинты…
        Понимает. Осторожно освобождает мои плечи от лямок… Осторожно-то осторожно, но, когда занимается левой стороной, я прокусываю губу, чтобы не орать. Однако глухой вой все равно прорывается. Лариса извлекает из рюкзака аптечную сумку: там бинты, перекись и прочее. Затем начинает осторожно срезать рукав моей куртки - о том, чтобы снять ее, не может идти и речи…
        Мой затуманенный болью мозг все же воспринимает сигнал опасности - кто-то выходит из барака.
        - Слева… - цежу.
        Она снова понимает и хватает валяющийся тут же пистолет. Направляет на вышедшего. Лариса не знает, что в пистолете нет патронов, но тот, кто вышел, этого тоже не знает. Я не могу его видеть, однако хлопнувшая дверь барака говорит, что этот тип сделал правильный выбор. За курткой приходит черед рубашки. Черт с ними - одежду потом достанем другую, а замерзнуть я не замерзну, так как могу теперь в минимальной одежде и даже без оной спокойно переносить температуры и пониже, чем минус пять.
        Перевязку я выдерживаю буквально на морально-волевых. Если б не стойкость моего сувайворского организма, десять раз в процессе сознание бы потерял, а то и помер… Дикая боль все-таки! Недаром это плечо болело - чуяло, видать, скорую серьезную рану.
        Наконец перевязала, вся измазавшись в моей крови.
        - Что теперь?
        - Винтовку… мою с чердака… принеси… Потом… у Павла… ключи… стоянка за домом… Вести машину сможешь?
        Она кивает:
        - Полгода назад права получила.
        Что ж, это радует. Надеюсь, практика у нее была.
        Из барака она возвращается быстро с моей винтовкой. Обыск бессознательного тела Павла Шмакова занимает примерно полминуты, по истечении которых Лариса с торжествующим видом демонстрирует мне ключи от «Лендровера».
        Я киваю.
        - А теперь… помоги мне встать…
        Понятия не имею, как я добреду до машины, но то, что она меня не дотащит, - это без вариантов.
        Подбегает и присаживается на корточки. Я обхватываю ее за шею правой рукой и, опираясь спиной о стену, медленно поднимаюсь. Примерно полминуты адской пытки - и я на ногах. На дрожащих, подгибающихся, но на своих.
        - Пошли…
        Мне плохо запомнился этот кошмарный путь. Всего-то и надо было, что дом обогнуть да примерно квартал пройти, но мне эта дорога показалась многокилометровой… И только когда я в изнеможении рухнул на широкое заднее сиденье «Лендровера» и услышал звук загудевшего мотора, позволил себе наконец потерять сознание.
        Интерлюдия 5. Ликвидаторы
        Москва
        Квартиру на Большой Серпуховской сняли на несколько суток. Оргвопросами занимался Степан Гецко, чей имидж улыбчивого рубахи-парня с характерным малороссийским говором и постоянно вставляемыми украинским словечками как-то очень легко располагал к себе собеседников и, если требовалось, усыплял их бдительность. Под этой легкомысленной оболочкой мало кто мог разглядеть матерого профессионала-оперативника, имевшего за плечами не один десяток успешных операций высшей категории сложности. Он и Карен Борзиян, также умевший в нужный момент «включать» темпераментного южанина, были группой разведки и внедрения. Двое других - сам Дмитрий Седых и Анатолий Квашнин - внешне представляли собой классические типажи сурового уральца и сибиряка соответственно. Немногословные и экономные в движениях, они как никто умели не привлекать к себе внимание.
        Это была команда Седых - действительно только те, кому он доверял безоговорочно. Седых и Квашнин обычно работали соло, особенно в операциях по коду 200, но раз уж тут случай особый, собрались те, кто понимал друг друга даже не с полуслова, а с полужеста.
        Итоги первого дня подводили вечером на штабной квартире, заварив крепкого чаю и наделав немудреных бутербродов с сыром. Седых был мрачен и сосредоточен, Квашнин - абсолютно спокоен и задумчив, причем думал, казалось, о чем-то своем, очень далеком от текущей операции. Впечатление это, впрочем, было обманчивым: профессиональный талант слушать, не подавая вида, что слушаешь, стал частью его натуры, и он частенько забывал «отключать» этот образ, даже когда в нем не было необходимости. А Гецко и Борзиян, имевшие репутацию завзятых хохмачей, на сей раз даже не улыбались.
        Докладывал Гецко:
        - Короче, такое впечатление, шо Мальцева в Москве нема. Или шо он шибко гарно ховается. Данных о нем у нас, конешно, було з гулькин нос, но кое-какие зацепки таки нашлись. Ну, сначала я пошукал по всем точкам, шо нам шеф выдал, да тока там порожняк. Мальцев, вин, гад, хитрый як лис, зараз почуял, чем дело пахнет, и на все те точки забил. Нашел, видать, новые… Шарашку эту (которая «Москва медиа+») мы с Кареном проверили. Карен за Козыреву, а я - за Мальцева. И шо б вы думали? Таки был он там, шоб мне лопнуть! Даже два раза. Усе следы, гад, подчистил, но камеру одну не заметил. И она его рожу таки засветила. Не шибко четко, правда, но дознатися можливо. За каким чертом ему понадобилась эта шарашка, остается тока гадать. Но вот Козырева запустила свою передачку про АПБР в эфир после его первого захода, а после второго неподалеку от того дома, где «Москва медиа+» сидит, машина Сивакина рванула, в которой директор этой шарашки опять-таки за каким-то чертом оказався. Ну шо, цикаво?
        - Цикаво, цикаво, - проворчал Седых. - Только притянуто, мне кажется.
        - А шо прикажешь робити, - развел руками Гецко, - коли у нас фактов як кит наплакав? Вот и приходится фантазию включать. Коли этот Мальцев со своими из АПБР расплевался и начал с ними войну, то мог он «Москву медиа+» под это дело подрядить. Ну, скажи, шо не так!
        - Может, и так, - задумчиво отозвался Седых, - да только нам это не дает ничего. Мы тут не за тем, чтоб версии строить насчет убийства Сивакина. Нам Мальцев нужен. Ну, есть у него связь с этой телекомпанией, и что? Где он прячется - вот что важно! По этому направлению что-нибудь есть?
        - Нема… Я ж обо што и гутарю - гарно ховается, гад!
        - Короче, ноль, - мрачно заключил Седых. - Итак, резюмирую все ваши доклады и добавляю, что узнал сам. По Мальцеву - глухо, кроме его предположительной связи с «Москва медиа+», которая, очевидно, уже себя исчерпала после смерти Мокрушина и исчезновения Козыревой. Выходит, даже если Степан прав, через эту компанию его уже не зацепишь. Теперь по прошлому. Анатолий Сергеевич Мальцев - это одна большая липа, правда, очень качественно состряпанная. Настолько, что обманула даже спецов из АПБР. Ну да наши в этом деле покруче будут. Они раскопали, что Анатолий Сергеевич Мальцев вместе со всей семьей погиб в Краснотайгинске. На момент уничтожения города никакого АПБР еще не существовало, так что все данные по нему осели в архивах ФСБ. Но нам это ничего не дает. Да, наш объект использует чужую личность, но кто он сам? Будто и не существовал раньше, из воздуха возник. Тупик номер один.
        Дмитрий глотнул чаю и продолжил:
        - Теперь Стрельцов. По Москве тоже почти голяк. После того как Козырева практически объявила его в розыск с экрана телевизора, он изредка мелькал в разных районах столицы. Мы взломали редакционный и личный электронные ящики Козыревой - туда приходила куча сообщений от разных людей, будто бы видевших Стрельцова. Подозреваю, что большинство этих сообщений - туфта. Пару раз он, однако, засветился на камерах наблюдения - в Южном Чертаново и Восточном Бирюлево. Один раз даже вроде бы раненый. И в том, и в другом районах примерно в то же время (плюс-минус) происходили инциденты со смертельным исходом. По нескольку трупов в каждом случае. Можно их привязывать к личности нашего объекта, а можно и не привязывать, но совпадения любопытные. Почему вдруг Михаил Стрельцов мог заделаться терминатором, немного объясняет его прошлое. Стрельцов работал в Уральском секторе АПБР оперативником. Был одним из лучших. Но год назад, через некоторое время после смерти полковника Зарецкого - куратора Урало-Западносибирского сектора, он исчез. Числился погибшим, убитым террористами НМП. Но потом, по некоторым данным, он
появлялся и во Владимирской Зоне, и в Коврове незадолго до его бомбардировки. А теперь еще и в Москве. Похоже, он ведет какую-то свою войну. Возможно, даже с АПБР. Однако нам дано строгое предписание от шефа - в Агентство с вопросами по Стрельцову не лезть.
        - Почему же война? - спросил Квашнин, который как раз и занимался поисками Стрельцова в Москве.
        - Вопрос хороший. Я пытался найти родственников Стрельцова и обнаружил неприятную вещь - они все мертвы. Ну, с родителями все просто - там естественная смерть. Сестра Светлана погибла во Владимире либо во время пришествия Кочевницы, либо чуть позже. Двоюродная племянница Кристина Собинова, жившая, кстати, в его квартире в Екатеринбурге, тоже убита незадолго до мнимой смерти самого Стрельцова. Вроде бы бытовое убийство кухонным ножом, но я думаю, инсценировка. Двоюродный брат Павел, который жил в загородном доме Стрельцова в деревне Шелеховское Свердловской области, сгорел вместе с домом. Расследование следов умышленного поджога не выявило, но это еще ничего не значит: да, топлива и катализатора нет, но, скажем, Измененному-пироманту этого и не нужно. Родители Собиновой погибли в Челябинске в автокатастрофе. Еще есть данные о Марине Дробковой - вирусологе научного корпуса при Министерстве обороны и подруге Стрельцова. Погибла в Краснотайгинске.
        - Ничего себе! - воскликнул Борзиян. - Это ж у мужика всех выбили! Да с такого кто хочешь озвереет!
        Седых кивнул и снова глотнул чаю.
        - Похоже, именно это и произошло. Возможно, он винит во всем произошедшем в том числе и АПБР. Не исключено, что у него есть на то причины. Плохо то, что вокруг него - сплошь выжженная пустыня. Никаких контактов, никаких близких и друзей. Его не за что зацепить. Те точки, в которых он светился в Москве и где произошли те убийства, Толя проверил - пусто. Исчез, никаких следов, кроме одного кровавого в Бирюлево на месте пятерного убийства. След обрывается возле местной автостоянки, но камера там испорчена, и владельцы понятия не имеют, уехал ли раненый на машине, или машину забрал кто-то еще и уже потом его туда погрузил.
        - А кровь? - спросил Гецко.
        - У нас нет данных по ДНК Стрельцова. Говорю же, соваться в АПБР нам запретили, поэтому проверить - никак.
        - Тупик номер два, - пробормотал Квашнин.
        - Ну и третий объект - Козырева. В тот вечер, когда вышла в эфир ее программа, она поссорилась со своим сожителем Антоном Бояриновым и на следующий день от него съехала на свою однокомнатную квартиру в Южном Чертаново и как в воду канула. При осмотре квартиры не найдено ни ее трупа, ни следов борьбы. Все родственники Ларисы Козыревой остались в Самаре, откуда она несколько лет назад приехала покорять столицу. Отчасти успешно… Они о ней ничего не знают. Она с ними не связывалась и в Самару не возвращалась. Сожителя и друзей-подруг, а также коллег по работе опросили. Все утверждают, что им ничего не известно. Кстати, одна из подруг - Наталья Качина, менеджер по рекламе в «Москва медиа+», - также таинственно исчезла накануне смерти Мокрушина. В Москве все плохо, однако Лариса из всех трех наших объектов - самая уязвимая. Я проанализировал ее профиль в соцсетях, проверил личные сообщения. У нее очень теплые отношения с младшей сестрой Ольгой. Они ведут интенсивную переписку, шлют друг другу смайлы, смешные картинки. Ольга - тот крючок, на который можно подцепить наш объект. Степан, ты отправишься в
Самару и привезешь ее сюда. Она, судя по ее профилю, девушка наивная, романтичная… Не сомневаюсь, ты сможешь найти к ней подход и уговорить поехать с тобой. Всю информацию по ним обоим и выжимку из их сетевого общения я тебе на смарт скину. Проштудируй хорошенько, козырни, будто невзначай, какой-нибудь личной информацией, чтобы Ольга поверила, что ты от Ларисы… Ну да не мне тебя учить.
        Гецко серьезно кивнул.
        - Понял, сделаю.
        - А что будем делать мы? - осведомился Борзиян.
        - Для начала надо найти способ донести до старшей сестры информацию, что младшая у нас. Ну и продолжать искать, особенно упирая на «Мальцева». Только аккуратно и не палиться! Если такой, как он, узнает, что мы его ищем, нам не позавидуешь. И еще…
        Что «еще», он договорить не успел - его прервал звонок в дверь. Все непроизвольно схватились за оружие. Седых приложил палец к губам, призывая всех к молчанию, и, склонившись к Гецко, очень тихо спросил:
        - Это может быть квартирная хозяйка?
        - Да вроде мы с ней все решили, - так же тихо ответил тот. - Но шут ее знает, бабу эту. Може, забыла шо…
        - Ладно. Иди открывай, только осторожно. Мы тут побудем.
        Гецко двинулся в коридор своей обычной походкой вразвалочку, ничем не выдавая напряжения. Но кобуру наплечную расстегнул так, чтобы в случае чего пистолет выхватить практически мгновенно. Глянул в глазок, увидел незнакомую симпатичную загорелую брюнетку и удивился. Слегка. Но дверь открыл.
        - Здоровеньки булы! Помочь чем?
        Брюнетка ослепительно улыбнулась.
        - И вам не хворать, Степан Гецко!
        Улыбка слегка поблекла на лице оперативника, но не исчезла.
        - Мы шо, знакомы?
        - Пока нет, но, если вы меня впустите, мы это исправим. Поверьте, нам есть что обсудить.
        Гецко посторонился и красноречивым жестом предложил ей проходить. И только закрыв за ней дверь, поинтересовался:
        - И обо што гутарить будем?
        Пальто незнакомка быстро повесила на крючок и столь же оперативно разулась.
        - А может, мы сначала к остальным пройдем? - Она слегка повысила голос. - Да ладно вам, мальчики, расслабьтесь - я пришла с миром! Вы же не против женского общества?
        В прихожей появился Седых. Его поза казалась совершенно небрежной, и только легкий блеск в глазах выдавал внутреннее напряжение.
        - Кто вы?
        - Можете звать меня Лин. Насколько я понимаю, у вас проблемы - трех потеряшек ищете? По поводу двух я могу вам помочь.
        - Ну, во-первых, нас не имя ваше интересует, а тот или те, кого вы представляете. И во-вторых, откуда такая осведомленность?
        - Мы многое знаем.
        - Кто это «мы»?
        - Мы, Новые.
        Мгновение - и в голову брюнетке уже смотрело два пистолета.
        - Спокойно, мальчики, я же сказала - пришла с миром.
        - Почему мы должны вам верить?
        - Скажем так, в этом деле наши интересы совпадают. Не все Новые на одной стороне.
        - И в чем вы видите наши интересы?
        Брюнетка слегка повела плечом.
        - Ну, вам же Паук нужен?
        - Паук?
        - Паук, он же - Сид, он же - Мальцев. У него много имен. Выбирайте любое. Так нужен?
        - Допустим. Вы знаете, где он?
        - Нет. Но с помощью двух других вы его найдете, не сомневаюсь. А вот их-то как раз я вам отыскать помогу. Интересно?
        - Пожалуй. И каковы же условия?
        Лин снова широко улыбнулась:
        - Вот это мне нравится! Люблю деловых мужчин! Давайте пройдем в комнату и обсудим.
        Глава 14. Шатун
        Питерская Зона
        Факелы чадили нещадно. Видимо, из-за тряпок, использованных в качестве топлива. Будь тоннели менее просторными, от дыма уже щипало бы глаза. Впрочем, в менее просторных тоннелях для Шатуна дым был бы, пожалуй, не самой серьезной из проблем. Он и так-то, двигаясь следом за Песковым, чувствовал себя не в своей тарелке, но старался не показывать вида.
        Они были в пути уже почти полчаса, и пока что все шло почти без происшествий, если не считать внезапно вылетевшей на них в самом начале из технического коридора парочки ошалелых прыгунов. Разобрались с ними быстро: «лояльный» парализовал, а Шатун прикончил ножом. Возвещать о своем присутствии в тоннелях выстрелами было неразумно во всех отношениях. Конечно, у него имелся самопальный глушитель для пистолета, но он бы предпочел не применять его при «лояльном» без крайней необходимости: кустарное изготовление сего предмета было довольно очевидно, а с «легендой» оперативника АПБР, и так-то шитой белыми нитками, это уж никак не вязалось. Одна надежда на сумрак: авось не заметит.
        Двигались медленно, со всей возможной осторожностью. На этом настоял Шатун. Ему как никому было известно, сколь быстро в Зоне меняется обстановка: еще вчера ты прошел в этом месте совершенно спокойно, а сегодня тут уже выход из пространственной аномалии, через которую валит толпа мутантов. И это даже на поверхности. А уж от подземелья сталкер ожидал всяческих каверз просто по умолчанию. Многометровая толща земли над головой давила почти физически. Кроме того, сильно напрягала тишина, которую нарушали лишь их осторожные шаги да раздражающий звук капающей воды где-то вдалеке. Бр-р!
        - Как думаешь, мы сейчас где? - догнав спутника, шепотом спросил Шатун. Под землей ему всегда изменяло чувство расстояния, да и направления заодно.
        - Под Елагиным где-то, - отозвался тот, немного подумав. - А может, уже и под Крестовским. В любом случае скоро станция метро будет. Следующая. Уже добрались бы, если б ты не тормозил. Говорю же - пусто здесь!
        Ага, может, и пусто, только почему у Шатуна такое ощущение мерзкое, будто сейчас случится что-то очень нехорошее? И никакой мистики в этом не было, как и способностей, свойственных Измененным, - только сталкерское чутье. А чутью своему Шатун привык доверять. «Интуиция - это способность головы чуять задницей». Видел сталкер где-то эту фразочку. Понравилась и запомнилась, ибо в точку. Вот и сейчас оно нарастало с каждым шагом, это предчувствие накрывающего медного таза… Откуда? Что за опасность? Мутанты? Или…
        Шатун на ходу скинул со спины рюкзак, и транквилизаторный пистолет, заряженный становыми дротиками, перекочевал из него в карман куртки. Чисто на всякий случай. Ох, зря они под землю сунулись, вот ей-богу зря!
        - А если б он с бубей пошел, было бы еще хуже… - прошептал сталкер себе под нос свою любимую присказку.
        - Что ты там бормочешь? - не оборачиваясь, осведомился Песков.
        Спросил и замер. Внезапно, будто на стену наткнулся. Шатун остановился тоже, не сразу сообразив, что с «лояльным» творится что-то неладное. И только когда он пошатнулся и начал оседать на пол, а у самого Шатуна вдруг задрожали от слабости колени, до сталкера дошло - пьющий жизнь! Один раз ему не повезло столкнуться с таким Новым. Еще в Муромской Зоне. Чуть концы не отдал. И отдал бы, будь он тогда один…
        Инстинкты сработали как надо, и очень здорово, так как в данном случае промедление было смерти подобно: несколько секунд воздействия пьющего жизнь - и ты становишься беспомощным, как медуза, выброшенная на берег прибоем. «Лояльный» был уже в конечной стадии этого процесса, а сталкер - в начальной. Но накатывающая слабость не помешала ему вскинуть транквилизаторный пистолет. В отсвете упавшего факела впереди мелькнула какая-то тень, и Шатун дважды выстрелил. Стрелял почти вслепую, но, к счастью, попал: там, в темноте, уже за гранью видимости послышался глухой звук упавшего тела.
        Шатун перешагнул через упавшего Николая (теперь, когда воздействие прекратилось, он примерно через полминуты оклемается, правда, чувствовать себя будет паршиво) и метнулся вперед, держа пистолет в одной руке, а факел - в другой. Но больше впереди никого не оказалось. Только лежащий на полу пьющий жизнь. Вернее, пьющая, поскольку это была женщина, причем молодая и довольно привлекательная.
        Шатуну некстати вспомнились «Сумерки» - фильм про гламурных вампиров, от которого балдела Ритка, его шестнадцатилетняя дочь. Это было еще тогда, в первые годы его сталкерства, до того, как жена забрала ее и уехала к родственникам в Новосиб… Как будто он застрахован от появления Зоны… Так вот, вампирши из того фильма (не то чтобы Шатун интересовался, просто телевизор же работал, а ему что - глаза закрывать?) выглядели точь-в-точь как эта - бледные, красивые, изящные, словно с подиума. Только одежда на ней, само собой, не от-кутюр, а для хождения по холодным подземельям.
        Пьющая жизнь была без сознания. И немудрено: попали оба дротика - в грудь и в плечо, а это для Нового - не фонтан. Двойная доза стана вырубает их наглухо.
        Сзади послышалось шевеление. Шатун обернулся - Николай медленно и с трудом поднимался на ноги.
        - Надо ее убить! - произнес он. - Нельзя такую оставлять у себя за спиной!
        Сталкер заколебался. По большому-то счету, «лояльный» прав, конечно, - опасная тварь, от которой следовало избавиться. Вот только убивать беспомощную, да еще женщину - совсем не то же самое, что пристрелить в бою пытающегося тебя убить Измененного.
        - Чего молчишь? - уловил его колебания Песков. - На личико симпатичное запал? Она бы нас обоих убила, не раздумывая! Давай, время дорого! Только ножом, чтобы без шума.
        Шатун с досадой отвернулся: а то он сам тупей паровоза и не понимает! Но главное не в этом. Мотивы «лояльного» предельно ясны: всю грязную работу он хочет спихнуть на того, кого считает профессиональным убийцей Измененных, а сам чистеньким остаться. Да и непросто убивать себе подобных собственными руками, ох как непросто! К тому же риск попасть в лапы Новых у них обоих весьма велик. А Шатун слышал, что настоящие Измененные относятся к «лояльным» едва ли не хуже, чем к людям. А если еще у «лояльного» на руках будет кровь Нового, ему не позавидуешь. А отживший, тем более из АПБР, при подобном раскладе - так и так покойник. Конечно, Шатун не был телепатом, но в людях разбирался. А тот факт, что «лояльные» - не совсем люди, в данном случае значения не имел. С Николаем все эти выкладки сами собой напрашивались, прямо в глазах его читались. Всяко выходило, что убивать Шатуну…
        Сталкер извлек нож. Проклятье! Как же мерзко на душе! Да, это враг, да, ему уже приходилось убивать, хотя и не так много, как думает «лояльный», но привычным и обыденным делом убийство для Шатуна так и не стало. Он - рейнджер, проводник, иногда - телохранитель, но никак не палач! Вот только время не ждет, и неизвестно, была ли эта пьющая жизнь подключена к Паутине. А если была, то с каждой минутой промедления растет опасность, что сюда прибудут другие боевые Измененные. Надо на что-то решаться… Сделав над собой невероятное усилие, Шатун приготовил оружие, чтобы аккуратно перерезать горло бессознательной «вампирше», но как раз в этот момент она открыла глаза.
        И взгляд этот был таков, что рука с ножом замерла. Глаза ее не менялись, не заполнялись чернотой, как у всех Новых, когда они готовятся применить свои способности. Да такого просто не могло быть после двух становых дротиков, но что-то в этом взгляде присутствовало… чуждое, нечеловеческое и даже Новым не присущее. Так могла бы смотреть ядовитая змея, если бы была разумна.
        - Отживший! - произнесла пьющая жизнь, не сводя глаз со сталкера. И голос ее тоже казался каким-то… не соответствующим этому телу, что ли. - Снова ты… Не погиб, значит… Упрям и удивительно живуч для своего вида! Но глуп. Неужели ты думал, что сможешь свободно шастать по моему городу, и я ничего не узнаю?
        - По твоему городу? - даже задохнулся от изумления Шатун. - Ты… Сид?
        - Не целиком. Просто временно использую это тело. Его владелица - часть моей сети, в которую ты попался. У тебя нет шансов, отживший! Тебе не уйти от меня. Максимум, на что ты можешь рассчитывать, - пережить эту ночь и, при большом везении, - следующую. Но потом ты попадешь в руки моих солдат. И тот, кто тебе помогает, тоже. Вы оба - уже покойники, только еще дышите по какому-то странному недоразумению. Твой приход в мой город был ошибкой, отживший. То, как ты корчишься, пытаясь выжить, до сих пор меня забавляло, но при данных обстоятельствах тратить много времени на подобные развлечения просто нерационально. Так что скоро игра закончится, готовься!
        Шатун чувствовал, что с каждым словом Сида нарастает напряжение находящегося сзади «лояльного». Его, похоже, так и подмывало шагнуть вперед, чтобы заставить замолчать «хозяина города», но он этого не делал. Почему? Причина, по всей видимости, была проста. Пока что глаза пьющей жизнь, в данный момент принадлежавшие Сиду, не видели «лояльного», а уши не слышали его голоса. Так что у Николая еще сохранялся шанс остаться неизвестным для главы НМП, а значит, и шанс выжить, если им не удастся выбраться из города, а Шатун в итоге падет смертью храбрых. Запасной план, конечно, иметь хорошо, но есть нюанс. Тут как в футболе, если играешь вроде бы на победу, но подспудно держишь в голове мысль, что устроит и ничья. Это сковывает твои действия и зачастую ведет к поражению. Сознавал ли это «лояльный»? Может быть, и нет. Промедление Шатуна скорее всего вызывало в нем недоумение и раздражение, но события он не форсировал, «играя на ничью». У сталкера даже возникло на миг искушение отрезать «лояльному» перестраховочный вариант, просто отодвинувшись в сторону и показав Сиду его лицо, но он удержался. Это было
подло, а значит, для него находилось под запретом.
        Однако Сид беспокоил Шатуна своим многословием. Он не просто пытался взять их на испуг. Было во всем этом что-то неправильное, нелогичное, фальшивое. Что-то в духе киношных злодеев. Измененные редко говорили много. Особенно с людьми - отжившими, низшей расой, если только… Ну конечно же! Сид тянул время! Он наверняка дал сигнал своим солдатам, и те скорее всего уже спешат сюда. Поэтому сталкер прервал его словесный поток:
        - Ты все сказал? Даже если нет, извини - мне некогда.
        В глазах Сида вспыхнула ярость.
        - Да ты… - начал он, но голос его тут же перешел в захлебывающееся бульканье, так как Шатун молниеносным движением перерезал горло пьющей жизнь.
        Начав угрожать, Сид невольно оказал ему услугу: теперь перед сталкером была уже не бессознательная женщина, а злобное, смертельно опасное создание, воплощавшее в себе все, что он ненавидел в Новых, и колебаний не осталось. Враг должен быть убит.
        Сталкер поднялся и обернулся к Николаю.
        - Нам пора.
        - Давно пора, - уточнил тот сварливо. - Ты слишком медлил, и я уже собирался вмешаться.
        «Собирался, да так и не собрался», - подумал Шатун, но промолчал: ссориться со своим спутником он не хотел, однако доверие к нему утратил. И хорошо, что его гнильца проявилась именно сейчас, пока ситуация не стала совсем критической.
        Они двинулись дальше прежним порядком: Песков впереди, Шатун - следом. Только шли уже быстрее, причем не сговариваясь. Обоих подгоняла тревога: если Сид успел активировать Паутину, должна была начаться тотальная травля. Глава НМП знал, где они находятся, а в тоннелях метро пространства для маневра практически не было: тут они оба как в ловушке. Это понимал и «лояльный». Поэтому спешил. Если по их души действительно уже собирались загонщики и охотники, надо было успеть добраться до станции метро «Крестовский остров» раньше, чем их тут зажмут.
        Минуты через три они миновали один из технических коридоров, которые обычно находятся неподалеку от станции. Шатуна это приободрило - одна мысль о том, что скоро можно будет выбраться из этих гнетущих подземелий на поверхность, поднимала ему настроение. Он хотел было еще ускориться, но Николай вдруг замер с поднятой рукой, так что сталкер едва на него не налетел. Песков повернулся к нему, приложил палец к губам, потом приставил открытую ладонь к уху и указал куда-то вперед. Истолковав эту короткую пантомиму как предложение прислушаться, Шатун так и сделал. То, что он услышал, ему совершенно не понравилось: какой-то писк и шорох от движения множества мелких существ по бетонному полу.
        Сталкер вопросительно взглянул на «лояльного» и одними губами спросил: «Крысы?» Тот сделал страшные глаза и кивнул, а потом так же беззвучно, но с четкой артикуляцией приказал: «Валим!» Шатун возражать не стал, поскольку хорошо представлял, чем чревата встреча с огромной толпой этих грызунов в подземном переходе. Даже в обычном состоянии, сбившись в стаи, они становятся опасны. Если же ими управляет «животновод», твари скорее всего полностью лишатся страха смерти и набросятся на людей, как берсерки, а при таком численном преимуществе не спасут ни размеры, ни оружие, ни парализующая способность «лояльного».
        Спутники развернулись и почти побежали назад, непрерывно глядя под ноги, чтобы в сумраке не споткнуться и не упасть, подписав себе тем самым приговор. Отсветы пламени факелов создавали на стенах жутковатые пляшущие тени. Но как ни быстро двигались люди, с каждым их шагом шорох и писк, казалось, нарастали. Остановить эту серую орду теперь можно было разве что мощным огнеметом, которого, к сожалению, не имелось ни у сталкера, ни у «лояльного».
        Когда они вновь оказались возле двери в технический коридор, Песков схватил Шатуна за руку и потащил к ней, беззвучно пояснив: «В тоннеле догонят!» Сталкер молча повиновался: ему, конечно, ужасно не хотелось лезть в еще более узкие и тесные подземные ходы, но если стоит выбор между смертью и психологическим дискомфортом, особо долго колебаться не станешь.
        Возле самой двери «лояльный» скинул со спины свой рюкзак и, порывшись в нем, достал оттуда что-то вроде большого металлического ключа, вставил в скважину, с натугой повернул, и дверь открылась. Оба поспешили нырнуть внутрь и закрыть за собой дверь. Шатун не стал интересоваться у своего спутника, откуда тот раздобыл ключ, - какая в принципе разница? Если тот использовал тоннели метро для вылазок в город, то вполне мог обзавестись подобными полезными вещицами. А задал он другой, гораздо более интересующий его вопрос:
        - Откуда столько крыс? Я думал, они все мутировали или погибли.
        - Не все, как видишь. Питерский Источник вообще как-то странно работает. Избирательно. Не понимаю почему…
        - Они сюда не прорвутся?
        - Не должны. Дверь железная - не прогрызешь. Однако у «животновода» тоже может быть ключ, так что некогда прохлаждаться, пошли!
        Следующие вопросы сталкер задавал уже на ходу:
        - Ты уверен, что есть «животновод»?
        - Стопудово! Крысы просто так в подобные стаи не собираются. На такую ораву хрен найдешь пропитание - она выжирает всю органику в радиусе нескольких километров. Нет, это не естественное скопление - их специально для нас собирали. Загонщики, мать их так - Паутина!
        Они бежали по выложенному кафелем коридору шириной метра полтора и довольно длинному. Во всяком случае, в свете факелов его конца видно не было.
        - Где это мы? - спросил Шатун.
        - БТП - блок технических помещений. Тут аппаратная, диспетчерская, тягово-понизительная подстанция и прочая подобная хрень.
        - Отсюда есть выход на станцию?
        - Есть. Если повезет, мы сможем обойти «животновода» с его тварями и прорваться наружу.
        - А если не повезет?
        - Выход на станцию может быть перекрыт либо той же стаей крыс, либо еще кем-нибудь. Тогда придется уходить другими путями.
        - А они есть?
        - Конечно. Тут каждые полкилометра межтоннельные сбойки. Рядом с ними - станции перекачки воды, аварийные туалеты. До ближайших ведут коридоры, а дальше - вентканалы и кабельные коллекторы. По некоторым вентканалам в принципе можно проползти. Как-нибудь да выберемся!
        Угу. «Как-нибудь». Мысль о том, чтобы ползти по тесному коробу вентиляции с риском застрять, вызывала у сталкера желание завыть и еще большее стремление выбраться из-под земли. Но все же спокойствие «лояльного», так не похожее на его паникерские настроения на кладбище, вселило уверенность и в Шатуна.
        Коридор наконец повернул, и они оказались в машинном зале. Из-за громадных махин какого-то оборудования на них внезапно бросился прыгун. К счастью, одиночка. Но эффект неожиданности сработал будь здоров - оба спутника здорово перепугались. Однако Шатун успел ткнуть своим факелом в морду твари, и только тогда уже его парализовал Николай, предоставив сталкеру довершить дело.
        - Плохо, - пробормотал себе под нос «лояльный». - Если он здесь, то могут быть и другие. Это значит, дверь со станции в БТП открыта, и там нас могут ждать.
        - Рискнем - это шанс выбраться на поверхность!
        Последней они миновали диспетчерскую. Не совсем без приключений. Там был Новый. Какого вида, они даже и не поняли. Он просто сидел в кресле, задумчиво пялясь в темноту. Видимо, его сюда поставили чисто на всякий случай. Шатун и Николай буквально наткнулись на него, и встреча эта оказалась неожиданной для обеих сторон. К счастью, сталкер, ожидая неприятностей, наплевал уже на поддержку «легенды» и навинтил на пистолет свой самопальный глушитель. Рефлексы сработали отлично, и прежде чем ошеломленный Новый сумел хоть что-то предпринять, три пули избавили его от этой необходимости. Больше никого не было - похоже, «животновод» со своими крысиными полчищами все еще находился в тоннелях.
        По станции они уже бежали практически со всех ног. К эскалаторам, к эскалаторам! Забираться было высоко, и если сталкер своими постоянным длинными пешими переходами хоть как-то подготовил себя к такой нагрузке, то «лояльный» «сдох» примерно на середине и резко сбавил темп. Пришлось задержаться и Шатуну. Пока они поднимались, сталкер постоянно оглядывался, ожидая, что из тоннеля на станцию вот-вот хлынет серая волна крысиной армии. Действие бессмысленное, поскольку внизу царила темнота, а факелы освещали только несколько ближайших ступеней эскалатора. Скорее, крыс, когда они появятся, можно будет услышать. Еще сталкер надеялся, что, добравшись до верха эскалатора и погасив факелы, можно будет скрыться от крыс благодаря темноте и удаленности от платформы станции. Та же удаленность помешает тварям учуять людей - насколько Шатун помнил из опыта предыдущих встреч с этими грызунами, обоняние у них работает на довольно-таки небольшом расстоянии, а в отличие от поверхности тут нет ветра, который мог бы донести до них запах людей.
        Но, к счастью, за то время, пока беглецы добирались до верха эскалатора, ничего плохого не произошло, хотя Шатуну этот путь показался вечностью. У сталкера даже вспыхнула безумная надежда, что загонщики продолжили погоню по тоннелю, не разгадав их маневра с техническим коридором. Конечно, довольно скоро преследователи должны были обнаружить свою ошибку, но некоторый выигрыш во времени это бы принесло…
        Несмотря на необходимость спешить, «лояльный», упершись ладонями в колени, восстанавливал дыхание на выходе с эскалатора добрых полминуты.
        - Пошли уже! - не выдержал наконец Шатун и, схватив своего спутника за локоть, потащил его в вестибюль станции.
        Хотя вся внешняя стена ее состояла из панорамных стекол, света прибавилось незначительно - на улице стояли уже довольно густые сумерки. Тем не менее факелы спутники погасили: к темноте северной ночи человеческий глаз привыкнуть может в отличие от темноты подземелий, и огонь факелов сейчас был не столько полезен, сколько опасен, поскольку демаскировал их. Шатуну тут, снаружи, даже дышалось как-то вольготнее, а страх, вцепившийся в него мертвой хваткой в тоннелях, наверху превратился в обычную тревогу, которая вполне естественна для их ситуации.
        Внезапно с той стороны что-то ударило в стекло. Шатун резко обернулся на звук, но успел увидеть лишь смутную тень, стремительно метнувшуюся прочь.
        - Что за… - пробормотал сталкер в растерянности и подошел к стеклу чуть ближе, вглядываясь в ночь.
        Когда же он увидел, что там, едва сдержал громкое ругательство. Темнота шевелилась, вернее, почти бурлила. Казалось, ночь разорвалась на мелкие клочья, которые теперь кружил столб торнадо, образовавшийся прямо у входа в станцию метро «Крестовский остров». Вот только эти клочки тьмы были живыми. Птицы. Вороны. Огромное количество ворон. Такой гигантской стаи Шатун не видел никогда в жизни. Но самое жуткое - кружились они в этом «вихре» совершенно беззвучно. Где их извечный грай? Почему они не каркают? От гомона такого количества птиц должно уши закладывать, несмотря на стекло, а тут тишина почти мертвенная, будто это не живые птицы вовсе, а зомби, что, конечно, бред. На птиц, кстати, излучение зонообразующих Объектов не действовало от слова «совсем». По крайней мере Шатуну не приходилось видеть крылатых мутантов. Значит, эти точно живые. Но в то, что они тут случайно собрались в таком количестве на свою жутковатую тусовку, не верилось совершенно… И Николай не замедлил подтвердить опасения сталкера.
        - «Животновод»! - процедил он с ненавистью и страхом. - Еще один. Хана!
        - Ты уверен? - для порядка спросил Шатун.
        Вместо ответа «лояльный» сделал шаг вперед, и тут же еще два крылатых клочка тьмы отделились от стаи и врезались в стекло с той стороны, долбанув его клювами. Песков тут же попятился, чтобы не провоцировать остальных.
        - Еще вопросы есть? Они тут по наши души.
        - Хорошо еще, что птицы двери открывать не умеют, а тот, кто ими командует, побоится сунуться.
        - А им и не надо! - «Лояльный» зло сплюнул себе под ноги. - Они нас просто не выпустят. Вылезем наружу - и мы покойники!
        Шатун почувствовал, как им начала овладевать стылая тоска, почти смертная. Ну почему же так не везет?
        - Надо возвращаться, - произнес сталкер таким тоном, будто ему только что зачитали смертный приговор. - Попытаемся уйти тоннелями.
        Песков в ответ так скривился, что его лицо стало красноречивее слов.
        - Поздно, - проронил он бесцветным голосом. - Послушай.
        Шатун прислушался: из кажущейся бездонной темноты, в которую уходили эскалаторы, слышался писк и шорох огромного количества мелких лапок. Сталкер едва удержался, чтобы в отчаянии не рухнуть тут же на холодный пол. Вот теперь, похоже, действительно хана…
        - А если бы он пошел с бубей… - почти беззвучно прошептали губы Шатуна.
        Интерлюдия 6. Незнакомец в плаще
        Питерская Зона
        «Ты слишком задержался в Петербурге. Пора двигаться дальше».
        «Но у меня тут остались важные дела!»
        «Какие еще дела? С городом без тебя управятся. И с теми, кто туда пролез, тоже. Это слишком мелкая задача для тебя - ты нужен для другого!»
        «Источник. Он нестабилен. В его работе возникают странные флуктуации…»
        «Какого рода?» - сквозь раздражение в ментальном тоне Паука проскальзывает легкое беспокойство.
        «Он неадекватно трансформирует среду. Не все захватывает. Оставляет пробелы. А некоторые перемены выглядят очень странно. Даже для меня. Надо с этим разобраться. Боюсь, как бы это не оказался сбой в программе Сеятелей».
        «С чего бы?»
        «Я ускорил его пробуждение. Естественный срок для него еще не настал. Возможно, Источник просто еще не готов?»
        «Чушь! Программы Сеятелей не дают сбоев. И время пробуждения тут ни при чем. Просто он лежал в месте, где не было достаточно кислорода для разрушения внешней оболочки. Ты немного помог, вот и все. Источники не созревают! Программа трансформы залита в них изначально в том виде, в каком есть и в каком должна быть. Когда бы его ни пробудили, Источник должен быть готов к работе. В общем, ты мне нужен здесь. Вернее, мне нужен эгрегор. В Москве».
        «Но рядом с Москвой нет Источника».
        «Спасибо за информацию, - раздражение Паука сменяется сарказмом, - а то я был не в курсе! Разумеется, нет! Ты должен будешь его доставить. Источник находится в Черном море, в двадцати километрах к югу от Феодосии. Достань, притащи его сюда и пробуди!»
        «А почему бы вам…»
        Паук не дает Незнакомцу договорить, буквально взрываясь:
        «Что ты сказал?! Ты становишься дерзким, Посвященный. Думаешь, раз на особом положении, так все можно? Оспаривать мои приказы, пытаться диктовать мне, что делать? Мне некогда заниматься такой рутиной! Я веду войну, если ты не заметил!»
        Этот взрыв становится неожиданностью для Незнакомца, но несколькими секундами позже он понимает, что ярость Паука уж слишком точно дозирована и, скорее всего, просто искусно им разыграна. Непонятно только зачем? Подозревает его? На что-то провоцирует? Надо сохранить спокойный тон и осторожно, но неуклонно гнуть свою линию.
        «Но я вовсе не имел в виду, чтобы вы этим занялись лично! Можно было бы поручить это каким-нибудь доверенным солдатам из НМП».
        «Не пори чушь! Такое я не могу доверить солдатам из НМП. Это твой уровень и твой круг задач. Мы обговорили это с самого начала, помнишь? Если тебя так волнует Источник в Петербурге, ты сможешь потом к нему вернуться и продолжить свои изыскания, но сначала выполнишь мое задание!»
        Незнакомец сжимает зубы и усилием воли гасит досаду, чтобы эта эмоция не прорвалась в ментальный контакт и не разожгла бы подозрения Паука еще сильнее. Плохо. Очень плохо. Паук не просто так настаивает именно на его кандидатуре. Видимо, сам он не может. Мог бы - давно сделал. И обычные Измененные не могут тоже. Почему? Вопрос. Но вопрос на потом. А сейчас нужно срочно подобрать аргументы, которые убедят Паука отложить исполнение этого приказа. Именно сейчас Незнакомцу крайне нежелательно покидать Питер: то, что он создает, еще слишком хрупко, нестабильно, и его нельзя оставлять без присмотра. Иначе… Нет, лучше не думать об этом, иначе отголоски мыслей и эмоций просочатся в канал ментального контакта. Думать в нужном направлении, но сохранять абсолютно нейтральный эмоциональный фон. Внезапно его осеняет. Мысль авантюрная, но времени придумывать что-то еще уже нет.
        «Я не могу. Не могу удалиться от Источника… Нить жизни».
        По ту сторону пси-канала связи возникает ошеломленное молчание. Длится оно секунд пятнадцать, а потом…
        «Ты что натворил, безумец?! Ты хоть понимаешь, чем такое чревато?»
        «Понимаю. Распадом сущности. Но мне необходимо было выяснить, что творится с Источником. А сделать это можно было, только интегрировавшись с ним нитью жизни».
        «Сумасшедший! Флуктуации в работе Источника могут не означать ничего серьезного, а ты рискнул собой! Источник в такой интеграции способен перемолоть и дезинтегрировать почти любого. Он не соразмеряет усилия воздействия с тем объектом, который вступает с ним в контакт. Источнику все равно. А ты - Посвященный. У тебя уникальные способности! Ими нельзя рисковать! Они чрезвычайно важны для нашей миссии!»
        «Именно из-за них я рассчитывал, что уцелею. Моя изначальная природа и…»
        «Возможно, ты до сих пор жив только благодаря своей изначальной природе и тому, что приобрел в процессе своего развития! Но не обольщайся - Источник в любой момент может выдать еще какую-нибудь флуктуацию, которая распылит мельчайшие частички твоей личности по ментальному пространству!»
        «Надеюсь, этого не произойдет».
        «Надеется он… Как скоро ты сможешь разорвать эту интеграцию?»
        «Неделя. Максимум - дней десять».
        Вновь воцаряется пауза. Наконец Паук начинает говорить:
        «Своим самоуправством и безрассудством ты многое поставил под удар. Я надеялся, что полностью вытравил это из тебя при посвящении, но, видимо, ошибался… Будь уверен, если останешься жив, ты мне за все ответишь! Но пока - предельная аккуратность в работе с Источником! Никаких действий, способных спровоцировать ментальный или энергетический выброс! А мне потом дашь полный и подробный отчет по причинам флуктуаций. Все ясно?»
        «Абсолютно».
        Пси-контакт односторонне разорван, и конечно, это сделал Паук. Разорван резко и даже болезненно для партнера. Такая маленькая месть за то, что Незнакомец нарушил его планы. «Ответишь за все» прозвучало многообещающе. Конечно, Паук не убьет своего единственного Посвященного, но кара будет жестокой. Впрочем, через десять дней слишком многое может измениться, чтобы сейчас об этом беспокоиться. И вполне может статься так, что у Паука не получится никого покарать. Главное, чтобы он не явился собственной персоной в Петербург, чтобы проверить правдивость слов Незнакомца. Впрочем, в какой-то мере они были правдой - частичную интеграцию Незнакомец все же осуществил, иначе бы он просто не смог вести работы по расшифровке и корректировке программного кода Сеятелей. Но отличить частичную интеграцию от полной с расстояния у Паука не получится. А хочется надеяться, что прибыть лично он сейчас не может…
        И еще два важных факта, проявившихся из этого разговора. Первый - Паук не хочет непосредственно иметь дело с Источниками. Почему? Неужели опасается, что накопленная им энергоинформационная мощь может вступить в неадекватное взаимодействие с Источником? Вполне возможно. Такое взаимодействие может оказать негативный эффект на обе стороны. Причем непредсказуемый. Второй - Паук не может использовать обычных Измененных для транспортировки и пробуждения Источников. Возможно, как раз потому, что Источник способен разрушить в ноль личность того, кто с ним непосредственно взаимодействует и кто не защищен уникальными свойствами своей природы. Такими, как у Незнакомца. Выходит, неожиданно все повернулось так, что Незнакомец оказывается единственным, кто может ускорить процесс пробуждения Источников и перевозить их с места на место… до тех пор, пока Паук не решит вопрос с созданием других Посвященных. Именно с созданием, потому что единственный, кто обладает схожей с Незнакомцем природой, скорее умрет, чем позволит Пауку подчинить себя. А отсюда следует наиважнейший вывод: ключевым компонентом этой операции
является кровь. Уникальная кровь сувайвора.
        Незнакомец ошеломленно откидывается в кресле: новая информация требует немедленного и всестороннего осмысления, ибо может перевернуть в тройственной партии, которую он ведет с Пауком и Источником, все с ног на голову. Кровь. Кровь сувайвора…
        Внезапно укол боли в правый висок заставляет его отвлечься от размышлений. Это контакт с эгрегором. Его зарождающимся эгрегором. Где-то в городе срочно требуется внимание Незнакомца. Что-то идет не так…
        Глава 15. Стрельцов
        Москва
        Я приходил в себя медленно и мучительно, но что-то властно звало к возвращению в физическую реальность. Там происходило нечто очень опасное, и мне нужно было это пресечь. Но тело было против - оно устало от издевательств, которым я его постоянно подвергаю, и хотело лишь, чтобы его оставили в покое. Даже если этот покой в перспективе станет вечным. Телу казалось, что это не такой уж плохой вариант. Там, по ту сторону, по крайней мере не будет места боли. А тут ее явный избыток. Особенно в левом плече. Регенерация - хорошая штука, если брать ее результаты, но сам процесс довольно-таки мучительный, особенно если рана серьезная. В моем случае более чем - левое плечо напрочь разворочено дворницким ломом. Уточню: было разворочено. Сейчас рана помаленьку затягивалась, но боли от этого меньше не становилось. А к ней еще и жар добавился - могучая иммунная система сувайвора вела битву с последствиями попавшей в рану грязи, изничтожая заразу в крови. Заразу… и что-то еще. Я смутно ощущал еще какое-то чужеродное вещество в своем организме, но не мог пока определить, что это.
        Я сжал зубы, чтобы не застонать, и сделал огромное усилие над собой, чтобы не шевельнуться. Глаза открывать тоже не стал, а лишь прислушался к себе, пытаясь разобраться, что же со мной. Постарался абстрагироваться от боли, хотя это и было чертовски нелегко. Ощутил скованность. В нескольких местах: тело, руки ноги… Ремни? Я притянут ремнями к чему-то вроде кушетки? Похоже, да. Лопатки прижимаются к чему-то кожаному. Належался я в свое время в различных больницах (с ранами в основном) и знаю, что это такое. Почему притянут? Боялись, что я упаду или неловким движением причиню себе вред? Не знаю, но почему-то очень сомневаюсь.
        Попытался прислушаться к пророческой части своих способностей - что они скажут по этому поводу? Но ощутил на их месте пустоту. Куда делись, что такое?! Нет, они присутствуют где-то в глубине, но подавлены, заблокированы… Глушитель? Нет, глушитель действует иначе - я уже различаю нюансы. Глушитель - это как будто сила твоя рвется в бой, пытается распахнуть дверь, а он держит эту дверь с другой стороны и не позволяет открыть. Здесь другое. Здесь что-то сковывает ее изнутри, не дает пошевелиться, и она лежит, беспомощная, на самом дне моей сущности, не в состоянии подняться… Это, скорее, похоже на… стан! Точно - мне ввели стан, чтобы застраховаться от моих многочисленных талантов! Именно его я ощущаю в своей крови, и именно с ним наряду со всякой прочей дрянью борются антитела моего сувайворского организма. Но кто мне его ввел? Мы что, снова попались? Если нас взяли «лояльные», тогда почему я еще жив? А если не «лояльные», тогда кто?
        И в этот момент в голос завопил мой инстинкт самосохранения, и я открыл глаза. Первым, что я увидел, оказалось лицо Ларисы. Только что сосредоточенное, оно при виде моих открытых глаз вмиг сделалось испуганным, и она отпрянула. И шприц в ее руке - точно как в том видении… Нет, не шприц - игла, связанная трубкой с системой для переливания крови. Крови? Зачем? Она одна? Если одна, как она меня сюда доволокла? Я же все-таки не легонький, а у нее телосложение хрупкое… И куда это «сюда»? Где я, черт возьми?
        И только я собрался озвучить хотя бы часть из возникших в моей голове вопросов, как послышался незнакомый мужской голос:
        - Да не бойтесь вы, Лариса! Он же под станом плюс крепко привязан. Вам ничто не угрожает. Делайте свое дело. Втыкайте иглу!
        И в поле зрения появился мужчина. Высокий, худой, наголо обритый, в джинсах и свитере. И глаза почти черные, без белков. Новый. Какой именно, непонятно, да и не важно, по большому счету. Я в аховом положении. Новый приблизился и прижал к кушетке мою правую руку, чтобы я даже не пытался дергаться.
        - Ну!
        Лариса подошла и аккуратно воткнула иглу мне в вену. Процесс пошел…
        Вот в этот момент мне все стало ясно. Сразу. Наверное, вздумай Сид играть в шахматы, стал бы чемпионом мира. Это ж надо такую многоходовку завернуть! Ему нужна была моя кровь с самого начала. Кровь сувайвора плюс всякие полезные добавки, дающие мне сверхскорость, иммунитет к способностям Измененных, глушение и теперь, самое главное, - пророческие способности. Это ж я сейчас такой уникальный экземпляр, что дальше просто некуда. Но я строптив, несговорчив, ненавижу Новых, и воздействовать на меня никак не получится. Со мной каши не сваришь. А вот если у меня кровь откачать и наделать подобных мне десятка полтора - это просто песня получится! Мечта воплощенная. С этими ребятами Сид может таких дел натворить - небу жарко станет! Не просто же так он охотился за сувайворами - за мной и Катаевым. Куда, кстати, Олег делся? Неужели погиб? Если так, то я - последний, а значит, вдвойне ценность.
        Итак, Сид затевает двойную аферу с телекомпанией «Москва медиа+» - подкидывает им информацию про меня и про заговорщиков. Знает, что мы обязательно среагируем. Обрабатывает директора компании как ловушку для заговорщика и Ларису как ловушку для меня. В директоре - бомба, а в ней - маячок (чтоб искать проще) и отложенное внушение на главную цель. А именно - добыть мою кровь и кровь пророка. Одна ловушка сработала - Сивакин мертв. Вторая тоже - я спасаю Ларису и по каким-то сентиментальным соображениям продолжаю таскать ее с собой. На нас выходят «лояльные». Сиду это не в жилу - нельзя, чтобы обладатель уникальной крови тупо погиб в схватке или попал в руки его врагов, которые (по крайней мере их боссы) тоже не пальцем деланные и могут сообразить, как меня можно использовать. И вот он появляется, такой весь в белом, чтобы спасти меня, а предварительно для отвода глаз предлагает мне якобы сделку: он меня спасает, а я помогаю ему устранить заговорщиков. Достаточно логично, чтобы поверить. Но это же Сид! У его замыслов всегда двойное, а то и тройное дно. Да, я выбираюсь оттуда, вытаскиваю Ларису, и мы
продолжаем действовать вместе.
        Я подозреваю подвох - не могу не подозревать, имея дело с Сидом. Мне надо понять, в чем дело. У меня нет такой способности, чтобы разобраться с заложенной в мозг Ларисы программой. Зато есть кровь пророка. Естественно, я захочу пустить ее в ход - ведь она должна работать и приносить пользу, а не бесполезно храниться в холодильнике. Лариса, побуждаемая программой, просит, чтобы кровь пророка ввели ей - хотя бы часть задачи выполнить. Но я, параноик, решаю по-другому - вкалываю ее себе. Теперь у Ларисы остается лишь один объект - я, и есть транквилизаторный пистолет с двумя становыми дротиками, которые я сам же ей и дал на всякий случай. Остается ждать удобного момента, чтобы пустить их в ход.
        Невольно помогают «лояльные». Думаю все же, что невольно. Сид, конечно, гений, но так все просчитать, чтобы и момент подвернулся, и мы с его засланной «казачкой» ненароком не погибли, - это даже не высший пилотаж. Это космос. Не верю. Но возможность такую Сид мог и предусмотреть. «Лояльные» ищут нас. Меня им не найти, но моих спутников - вполне. Попадается Павел, бедняга. Его делают Измененным со способностями глушителя и пускают с боевой бригадой против меня. Схватка трудная, я едва не погибаю. Ранен тяжело и отрубаюсь в машине. Аллилуйя! Вот он - момент! Триггер события по программе, заложенной Сидом в мозг Ларисы, срабатывает, и она - уже не она, а биоробот, нацеленный на выполнение задачи. Пока я в отключке, она вкалывает мне стан - на всякий случай, и звонит по запрограммированному номеру, вызывая оперативную бригаду Новых. Наверняка их тут несколько, а не один тот лысый, что мне показался.
        У Новых есть адресочек, где имеется лаборатория с оборудованием для переливания крови и большой переносной холодильник для образцов, в который можно упрятать всю кровь, выкачанную из некоего бывшего апэбээровца, а ныне - сувайвора-одиночки Михаила Стрельцова. Причем «всю» значит ВСЮ, ибо на фига ему, этому сувайвору-одиночке, кровь, ежели его дальнейшая жизнь боссом не предусмотрена? Он должен стать покойником уже хотя бы потому, что от него слишком много хлопот. Для того чтобы разобраться с заговорщиками, он Сиду не нужен. Глава НМП это либо сам сделает, либо поручит тем супер-Измененным, которых он наделает из крови покойного сувайвора. Крутой план, верно? А главное - он сработал!
        Почти сработал… Пока я жив, у меня еще есть шанс выкрутиться. Микроскопический, но есть. А для начала нужно избавиться от остатков стана в крови. Его на данный момент должно быть не так уж и много: парадокс, но помогли рана и заражение, заставив активизироваться мою иммунную систему, которая принялась лихо уничтожать в крови все чужеродные примеси. Только быстрее надо: кровь качают - я слабею. Время работает против меня…
        Ну, хорошо, избавлюсь я от стана, и что дальше? Я ослаблен, примотан ремнями, от сверхскорости толку чуть, способностей к активному энергетическому воздействию у меня тоже нет… Зато есть способность глушителя. Сколько, интересно, тут Новых? Двое, трое? Кроме лысого, мне удалось заметить периферийным зрением еще одного типа с внешностью южанина. Двоих в принципе я заблокировать могу - силенок хватит, но что дальше? Мне же освободиться надо… А что, если шарахнуть глушением по Ларисе? Да, она не Измененная, но что, если глушение вырубит заложенную ей в мозг программу и она снова станет собой? Не факт, конечно, что получится, но надо рискнуть - все равно у меня других вариантов нет.
        Я постарался абстрагироваться от всего и подключиться к своему организму… Одна минута, две, три, пять… Долго. Дико долго, если учитывать, что из меня довольно быстрыми темпами утекает жизнь. Мой организм отчаянно боролся со станом, как с чем-то враждебным самой его природе, частично уничтожая его с помощью антител, частично перегоняя в ту вену, из которой шел забор крови. И справился! В момент, когда в организме совсем не осталось стана, я почувствовал такое облегчение, словно смог полноценно дышать после того, как у меня долго было передавлено горло. Все возможности возвращались ко мне, и теперь только надо было ими с толком распорядиться.
        Я сконцентрировался на Ларисе. Она тут же немного нервно отвела от меня взгляд. Несмотря на заверения лысого Нового, девушка вовсе не чувствовала себя в безопасности. Она боялась меня! Боялась, поскольку в данный момент благодаря пси-программе, заложенной Сидом, воспринимала как опасного врага. И я ударил всей своей глушащей силой, но не по ней, а по тому, что ею управляло в данный момент, выделив это как некое отдельное от личности девушки пси-энергетическое образование, диктующее ей линию поведения.
        Мои действия являлись чистейшей авантюрой, и очень слабо верилось, что замысел сработает. И не сработал бы, будь это обычное постгипнотическое внушение. Но Сид словно подсадил в нее маленькую частичку себя, которую моя сила определила как абсолютно чужеродный элемент ее тела. Вот эту частичку мне и удалось подавить глушением.
        У Ларисы даже выражение лица поменялось. Глаза стали другими - удивленными и даже ошеломленными. «Только ничего не говори, не вскрикивай!» - мысленно умолял я ее, но она не услышала, поскольку псионических способностей в моем арсенале не числилось.
        - О Боже! Что происхо…
        Лысый отреагировал на этот возглас практически мгновенно, хотя вряд ли рассчитывал на подобное развитие событий.
        - Стоять! - Резкий окрик был дополнен парализующим импульсом, который заставил девушку упасть на стул и замереть там с перекошенным от боли лицом.
        Мне потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться в обстановке. Новых было трое: лысый - парализатор, южанин - скоростник и третий - кинетик. А разобравшись, я ударил глушением по всем троим сразу. Это было на пределе моих возможностей, особенно учитывая состояние, в котором я находился. И долго я их так не продержу - сил не хватит. Но основной импульс пришелся на лысого, так что Ларису в ту же секунду отпустило. Ее взгляд сразу нашел лежащее на столе отобранное у меня оружие: обычный пистолет, транквилизаторный и нож. Лариса схватила именно последний. Не ожидавший, что я так быстро избавлюсь от влияния стана, лысый растерялся. Он прозевал действия Ларисы и сумел перехватить ее, только когда она уже собралась перерезать на мне ремни. Однако сделал это очень неловко, поймав девушку сзади за плечи. Та вслепую ткнула ножом назад и попала Новому в бедро. Лысый взвыл от боли и разжал руки.
        Прежде чем он очухался, Лариса успела сделать еще два шага и рассечь тот ремень, что перетягивал мои бедра и запястья. При этом она слегка меня порезала, но я на этот пустяк даже внимания не обратил и первым делом левой рукой вырвал иглу системы переливания из правой вены. Тут Козыреву снова настиг лысый и со всей силы швырнул на притулившийся у стены белый эмалированный шкафчик. Удар был очень силен, и девушка, лишившись сознания, медленно сползла на пол. Однако нож, выпущенный Ларисой из рук, остался лежать у меня на животе, и я успел сомкнуть пальцы на его рукояти.
        Мои предплечья и голени по-прежнему удерживались ремнями, так что руками я мог двигать строго ограниченно, зато очень быстро. В этом тут же убедился Новый, попытавшийся было отобрать у меня оружие, но вместо этого получивший глубокий порез ладони и запястья. На этот раз он не заорал, а почти зашипел, отскочив назад.
        И тут перед моими глазами возникли образы из очередного пророчества: четверо незнакомых мужчин подбежали к какой-то двери с явным намерением ее высадить. Что это за дверь, не пришлось даже гадать, потому что через пару секунд из соседней комнаты донесся звук мощного удара, второго, третьего, за которым раздался грохот. Похоже, дверь не выдержала натиска и просто рухнула с петель.
        Дальнейшее для меня разворачивалось словно кино с сильным эффектом присутствия: что-то происходило в комнате, на моих глазах, а дополнительно мне в мозг будто велась онлайн-трансляция событий в соседнем помещении.
        Согнув руку в локте, я осторожным движением перерезаю стягивающий предплечья ремень… В процессе, видимо, слегка приотпускаю других Новых, так как скоростник двигается быстрее обычного человека, но все же недостаточно, чтобы избежать попадания станового дротика после выстрела одного из ворвавшихся незнакомцев. Его атака замедляется, и он тут же ловит пулю в лицо. Один труп есть… Лысый чует, что дело пахнет керосином, и бросается к стоящей на полу лабораторной стоечке с колбой, в которую откачивалась моя кровь… Но я резко сажусь на кушетке и, не тратя время на то, чтобы освободить ноги, метаю нож. У него хороший баланс, у моего ножа, и я к нему приноровился. Поэтому он снайперски вонзается Измененному в шею сзади - аккурат в то место, где заканчивается затылочная кость. Второй труп есть… Кинетик тоже отчасти вырывается из-под воздействия моего блока. Ему даже удается отшвырнуть со своего пути одного из противников, но остальные не дремлют. Негромкие хлопки пистолетов с глушителями - и третий Измененный тоже делается покойником…
        Я перерезаю ремни на ногах и встаю с кушетки. Меня шатает, ноги подгибаются, кружится голова. Все еще идет процесс регенерации, я ослаблен не зажившей до сих пор раной, и, до кучи, из меня откачали довольно много крови… Я не знаю, кто эти ребята, что ворвались сюда так вовремя, и чего от них ждать, - мой непредсказуемый пророческий дар скис и отключился, как всегда, когда он нужен. А потому необходимо сделать еще одну вещь. Я наклоняюсь, поднимаю колбу со своей кровью, и в этот момент в комнату врываются трое. Три черных глаза пистолетных стволов смотрят мне в лоб.
        - Ни с места! Руки вверх! Федеральная служба безопасности!
        ФСБ… Неужели наконец повезло?
        - Как скажете, ребята.
        Медленно поднимаю руки и одновременно разжимаю пальцы на горлышке колбы. Она падает на пол и разбивается вдребезги, покрывая нижнюю половину моего тела, пол вокруг и ближайшие предметы пурпурными брызгами уникальной крови сувайвора.
        Глава 16. Шатун
        Питерская Зона
        Одна из немногих имеющихся у Шатуна гранат улетела в темноту и гулко взорвалась где-то внизу, среди серой волны надвигающихся крыс. Наверное, она собрала богатый урожай, но твари, казалось, не заметили потерь и продолжали лезть вверх. По крайней мере шорох и писк приближались. Следом полетела еще одна, и все повторилось. На этом с гранатами сталкер решил завязать. Соблюдать режим тишины было уже совершенно незачем - их зажали в угол, но гранат оставалось всего две. С одной стороны, куда их экономить, когда через несколько минут их порвут в клочья, а с другой - ими все равно не остановить серые полчища. А если вдруг чудо случится и они выберутся? Тогда эти две гранаты могут оказаться совсем даже не лишними.
        Песков стоял рядом и посылал вниз волны своей парализующей силы. Только и она была как мертвому припарки: слишком уж много крыс. К тому же паралич, особенно когда он распределяется на такое большое количество живых организмов, - штука недолговечная. Но сидеть и покорно ждать смерти, когда можно предпринять хоть что-то для отдаления этого финала, просто не в природе человеческой. Хоть какие-то действия, пусть даже, по большому счету, бессмысленные, но не стоять и ждать, пока крысиная орда преодолеет длиннющий эскалатор. Мысли лезут в голову дурацкие. Например, как лучше окончить жизнь - от крысиных зубов или от клювов вороньей стаи? Ну уж нет, когда припрет окончательно - ствол в подбородок, и прощайте!
        Шатун достал предпоследнюю гранату и задумчиво повертел в руках. Кинуть, что ли? И тут у него возникло странное ощущение - будто откуда-то потянуло сквозняком, к тому же принесшим с собой какой-то неприятный химический запах, от которого внутренности сжимались. Что за черт? Шатун оглянулся с некоторой даже тревогой - неужели дверь открылась? Но нет - тяжелые стеклянные двери станции оставались все в том же положении. И тут в стекло панорамного окна с разгона врезалась ворона. Ударилась и пропала. Скорее всего, просто рухнула вниз, потому что на стекле осталось кровавое пятно и несколько перьев. Что происходит? Несколько секунд - и все повторилось с еще одной птицей, и еще, и еще…
        Ситуация начинала напоминать какой-то кровавый сюр - все стекло в определенном квадрате уже было покрыто кровавыми разводами от столкновений с крылатыми камикадзе. Разгоняясь, они обрушивались всей своей массой на стекло, используя клювы, как маленькие тараны. Что за безумие? Стекло, конечно, толстое, но ведь и птиц там чертова уйма…
        - Эй! - Шатун положил руку на плечо Николая. - Посмотри-ка… Что это?
        Тот оглянулся и витиевато выругался.
        - Штурм, - процедил он. - Птицы пытаются внутрь прорваться - пробить стекло.
        - Но зачем? Ты же сам говорил, что им достаточно подождать, и…
        - Видимо, что-то поменялось. Ты не чувствуешь ничего странного?
        - Да, будто сквозняк и химический запах…
        - Твою мать! - Пальцы «лояльного» клещами вцепились в локоть сталкера. - Это аномалия! Пространственная. И где-то совсем рядом! Вот они и беснуются - чуют, что добыча уйти может.
        Между тем, словно в подтверждение его слов, удары птиц о стекло участились, и вот по нему уже побежала первая, пока тонкая извилистая трещинка. Писк и шорох из темноты снизу тоже слышались все явственнее - крысы были уже совсем близко.
        - Пошли ее искать! - Глаза Пескова загорелись каким-то лихорадочным возбуждением.
        - Странно, - пробормотал Шатун. - Откуда она здесь взялась? Причем именно сейчас? Куда ведет? Подозрительно вовремя, тебе не кажется?
        - Так ты что, подыхать тут собрался? - разозлился Николай. - Ну и черт с тобой! А я не хочу!
        И он решительно двинулся в ту сторону, откуда тянуло сквозняком. Шатун про себя от души выматерился, все же бросил в темноту эскалатора еще одну гранату, чтобы добавить себе хоть несколько секунд форы, и двинулся следом за своим спутником. Мимоходом он заметил, что после очередного удара вороны о стекло к первой трещине присоединилась вторая. Значит, времени у них почти нет.
        «Лояльный» замер в дальнем конце вестибюля, почти у самой стены.
        - Вот она, родимая! - произнес он трепетно, словно о ком-то очень близком и дорогом, и обернулся к сталкеру. - Хватайся за меня: так больше вероятность, что нас вместе выкинет!
        Шатун послушно обхватил Пескова сзади, и в этот момент послышался тихий звон стекла - похоже, самоубийственные атаки птиц все же дали эффект. А несколькими секундами позже писк и шорох множества лапок крысиного воинства возвестил, что и грызуны уже добрались до вестибюля. Все, время колебаний прошло…
        - Ну, помолясь… - произнес Николай и сделал широкий шаг вперед.
        Темнота накрыла их, закрутила, и дальше были только холод, странный запах да тянущее чувство в животе.

* * *
        Было холодно, темно и тянуло влагой. А запах… Запах куда-то исчез. Шатун поспешил вскочить с холодной земли. «Грязный, наверное, как черт! - мимоходом подумалось ему. - Неправильная какая-то в Питере зима. Бесснежная». Он огляделся в поисках Николая. Неужели все-таки разбросало? Нет, вон он, стоит в десятке метров слева в позе мрачной задумчивости.
        - Где мы? - окликнул его сталкер.
        - Не так далеко. Крестовский остров. Приморский парк Победы… Рядом с яхтенными пирсами.
        - Пирсами? - оживился Шатун. - А яхты там есть? Или катера?
        - Есть. Куда они денутся? - проворчал «лояльный». - Хочешь все же через залив рвануть?
        Сталкер пожал плечами.
        - А какой у нас выбор? Подземка как вариант, считай, отпала. Чудом ноги унесли. Если б не эта внезапно возникшая аномалия… Кстати, где она? Эти твари через нее сюда не попадут?
        - Не попадут. Исчезла она. Закрылась. Почти сразу же после того, как мы выпали…
        - Погоди, но ведь обычно эти аномалии так себя не ведут!
        - Обычно! - передразнил Песков. - Забудь это слово! Здесь, в Питере, все необычно. Какой-то странный тут Источник. Объект то есть. Я уже давно ничему не удивляюсь.
        - Все равно странно. Будто специально открылась, чтобы нас оттуда вытащить, и закрылась потом, чтобы за нами никто не последовал…
        - Ага, а проделал все это ангел-хранитель! Ерунда! Такие случайности в Зоне бывают. Редко, правда, но бывают. Не надо во всем усматривать промысел высших сил.
        - А у меня уже давно такое ощущение, будто ведет меня кто-то. Прямо направляет, куда нужно… Как фигурку шахматную.
        Николай бросил на сталкера косой взгляд.
        - Ну-ну… Здравствуй, паранойя! Ладно, пошли к пирсам - чего время терять. Да и холодно стоять на одном месте.
        Тут он был прав: с залива дул неслабый такой промозглый ветер, мигом выстуживающий открытые участки тела и норовящий забраться под одежду.
        Пирсы и впрямь оказались рядом: не прошло и пяти минут, как по правую руку от беглецов пошла череда изящных корпусов яхт, а также стремительных силуэтов катеров. Николай решительно отправился к третьей по счету яхте.
        - Может, лучше катер возьмем? - усомнился Шатун. - Наверняка в каком-то еще топливо сохранилось.
        - Не вариант! - отрезал «лояльный». - Даже если мы сможем его завести, шум нам противопоказан. Пока что Сидова Паутина нас потеряла, а начнем шуметь на воде мотором, сразу дадим знать этим гадам, что вот они мы - приходите и берите!
        - А как же тогда? Весельную лодку искать? Думаешь, они здесь есть?
        - Есть, но подальше - у того края пирсов. Только на веслах мы далеко не уйдем - в заливе нынче волна большая, и гонит ее с запада. Против волны не сдюжим. Пойдем под парусом.
        - А ты умеешь?
        Песков криво усмехнулся:
        - Что, не похож я на того, кто на яхтах ходит?
        - Как-то не очень.
        - «Не очень»! Да я, чтоб ты знал, в регатах участвовал! И здесь, и в Выборге, и в Ораниенбауме. Призов не брал, врать не буду, но ходил в крепких середняках.
        - Ну, если так, тогда давай - покажи класс!
        - Только поможешь мне паруса поднять…
        Николай спустился через главный люк в трюм, придирчиво изучил свернутые, накрытые брезентом паруса и удовлетворенно кивнул.
        - Порядок. Практически не отсырели. Похоже, владелец рано закончил навигацию и почти подготовил яхту к зимнему хранению. Разве что на сушу не вытащил и на подставки не установил… Выходит, она в более-менее нормальном состоянии. В воде, конечно, долго проторчала, что не есть гуд. И водорослями обросла наверняка. Ну да ладно - нам в гонках не участвовать, а для короткого плавания сойдет. Короче, так - ставим грот и стаксель.
        - А по-русски? - переспросил ничего не понявший Шатун.
        - Эх ты, крыса сухопутная! - На лице Пескова сталкер с удивлением увидел даже что-то вроде улыбки. Надо же, как занятие любимым делом преображает человека даже в таких обстоятельствах! - Вот этот небольшой клиновой парус ставим спереди. Это стаксель. А вон тот здоровый - грот. Его место сзади. Уяснил? Тогда приступаем.
        Установка и первичная настройка парусов оказались делом небыстрым и достаточно трудоемким, что усугублялось абсолютной неопытностью Шатуна в этих делах. На определенном этапе сталкер даже занервничал: не слишком ли долго они здесь торчат, но «лояльный» его успокоил:
        - Это место безлюдное. Сюда после возникновения Зоны никто не ходит - просто незачем. Тут нас искать не будут. Скорее, после того как нам обломали маршрут через метро, будут мосты усиленно караулить.
        - Неужели они совсем не учитывают возможность, что кто-то по воде пойдет?
        - Учитывают… - Песков разом помрачнел. - Но это их не беспокоит… Из-за той… штуки в заливе… Последний раз спрашиваю - ты уверен?
        - Более чем!
        - Ну, тогда рискнем. Может, и повезет. На мостах-то шансов вообще нет… Ну вот, все вроде готово. Отшвартовываемся и пошли…

* * *
        Песков не соврал: в яхтинге он и впрямь разбирался. Он сидел на руле и управлял гротом, время от времени давая короткие указания Шатуну насчет подтяжки стаксель-шкота. В общем, у «лояльного» получалось лихо: он удачно лавировал, менял галсы, приноравливаясь к переменчивому порывистому ветру, ухитряясь при этом двигаться в нужном направлении, причем довольно быстро. Правда, на поворотах яхта иногда давала довольно сильный крен, зато стабильно держалась на волне и не рыскала. Сам Шатун к крену относился спокойно и морской болезнью не страдал, а потому даже невольно улыбался, глядя на своего спутника. Надо было видеть, как вспыхивают глаза этого гонщика, когда он в очередной раз крутым маневром менял бейдевинд на бакштаг, существенно повышая скорость движения. При этом Песков не мог удержаться и комментировал все свои действия, в изобилии пересыпая речь морскими терминами, в которых Шатун даже не пытался разбираться. Просто кивал одобрительно: ну ловит кайф человек, чем плохо?
        Они довольно быстро миновали остров Бычий, выход из гребного канала, прошли под Западным скоростным диаметром и, выйдя наконец на оперативный простор Финского залива, взяли курс на юг. На открытом пространстве волнение стало еще сильнее, зато при новом курсе ветер стал скорее боковым, чем встречным, переходя иногда почти в попутный благодаря умелым маневрам Пескова. Миновав Крестовский, взяли чуть западнее, чтобы обогнуть искусственно насыпанные полуострова, ограждающие пассажирский порт Морской фасад.
        В открытом море да на ветру стало еще холоднее, и Шатун даже вытащил из-под куртки шарф, чтобы закрыть нижнюю часть лица. Если б не это, морское путешествие даже доставляло бы ему удовольствие. В темноте их яхта бесшумно, словно призрак, прорезала волны, постепенно ложась на курс зюйд-ост (как сказал Песков) и направляясь в устье Большой Невы. Северная ночь не такая темная, как южная, да и глаза сталкера уже успели привыкнуть к темноте. Оглянувшись, он уже смог различить впереди смутные очертания южной части Западного скоростного диаметра. Скоро они проскользнут под ним, и останутся совсем пустяки - высадиться в том месте, где Фонтанка, Екатерингофка и Большая Нева сливаются воедино.
        Холод внезапно усилился, причем заметно, будто температура разом снизилась на добрых десять градусов, и в тот же миг у Шатуна противно засосало под ложечкой. Почти так, как было рядом с пространственной аномалией… и все же по-другому. Он обхватил руками плечи и поерзал, пытаясь согреться, но лучше не становилось. Более того, стало тошнить и накатила слабость, как при болезни. Захотелось упасть на палубу яхты и лежать не поднимаясь… Что за черт? Сталкер начал озираться по сторонам, и ему показалось, что как будто посветлело. С чего бы вдруг? До рассвета еще далеко. И тут он понял - слабо флуоресцировала вода. Только не вся, а приличное такое пятно метрах в двадцати по правому борту яхты. И пятно двигалось относительно них, но не так, как смещался бы статичный объект, мимо которого проходишь, а по-другому - с несколько иной скоростью и вроде бы наперерез. Взгляд сталкера упал на гик - его кончик тоже светился, как и верхушка мачты. Огни святого Эльма - припомнилось ему. К тошноте и слабости тут же добавился страх.
        Волна вдруг ударила в борт яхты, ее существенно качнуло, и стаксель заполоскался на ветру. Николай! До сих пор «лояльный» не допускал ничего подобного. С ним что-то не так! Рука Пескова застыла на румпеле, будто ее свело судорогой, а остановившийся взгляд на бледном как смерть лице был словно зафиксирован на приближающемся пятне. Он уже не управлял яхтой - это была восковая фигура, воплощавшая образ ужаса и отчаяния. Более того - «лояльный» казался парализованным.
        Сам толком не зная, что собирается делать, Шатун осторожно, пригибаясь и обеими руками держась за фальшборт, чтобы не вывалиться в ледяную воду, стал перебираться на ют, к Пескову. Примерно посередине своего пути он споткнулся о свернутый канат и растянулся на палубе. Но это его и спасло, потому что в ту же секунду неуправляемый грот словил сильный боковой порыв ветра, и гик резко развернулся в сторону Шатуна. Оставайся сталкер на ногах, удар этот пришелся бы ему как раз в лоб и почти наверняка отправил бы его за борт.
        Шепотом выругавшись, Шатун решил дальше двигаться ползком. Так оно надежнее. Во-первых, яхту теперь мотало на волне, и удержаться на ногах стало очень проблематично, а во-вторых, гик еще раз со свистом пронесся над головой сталкера уже в обратном направлении. Такой удар мог бы и череп проломить. Однако надо было торопиться - если так будет продолжаться дальше, яхту перевернет.
        Оказавшись рядом с Песковым, Шатун понял, что ситуация еще хуже, чем казалось. «Лояльный» был не просто парализован, он умирал - немигающий взгляд, судорожный оскал на месте недавней улыбки, сведенные на румпеле пальцы… А жизнь из него уходила с каждой секундой без всяких видимых причин, если, конечно, в качестве таковых не рассматривать приближающееся флуоресцирующее пятно… Аномалия. Шатун был готов биться об заклад, что это именно аномалия, а не какое-нибудь невиданное чудище, созданное Зоной. Аномалия, энергетически воздействующая на живых существ. Сталкер ведь и сам чувствовал себя на редкость погано. Давно ему так плохо не было. С тех пор, как десять лет назад с двусторонней пневмонией свалился.
        Помочь Николаю? Но как? Все, что у Шатуна оставалось в аптечке, - это противостолбнячная сыворотка и комплексный антидот, приобретенный совсем недавно по знакомству с армейских складов. А еще вакцина антиновы - последняя доза. Но тут все это вряд ли поможет. Все, что можно сделать, - отобрать у почти уже мертвеца управление и попытаться вспомнить, как он действовал, чтобы не перевернуться и уйти от этой светящейся смерти. Сталкер схватил «лояльного» за руку и попытался оторвать от румпеля, но это оказалось не так-то легко: казалось, у того уже наступило что-то вроде трупного окоченения - суставы не гнулись, а пальцы были словно из стали сделаны.
        И тут он повернулся к Шатуну. Вблизи лицо «лояльного» выглядело просто жутко. Кожа стала даже не белой уже, а серой, глаза ввалились, нос заострился, кожа туго обтянула скулы, а губы превратились в тонкую бесцветную черту. Николай с трудом разлепил их, и глаза его заполнились чернотой. Видно было, что «лояльный» бросает в бой все ресурсы своего измененного организма ради одного, последнего усилия.
        - Ттебе нельзхаа умхираать! - сумел сквозь хрип выдавить он. - Крхоовь…
        В следующее мгновение чернота в глазах исчезла, их целиком заволокла белая пелена, которая почти тут же сменилась красно-бурой, а еще через секунду из глаз, ушей и рта «лояльного» хлынула кровь, и труп практически сразу окоченевшей промороженной колодой рухнул на палубу. Шок длился у Шатуна всего пару секунд, а затем он с отчаянием обреченного вцепился в румпель, пытаясь править под острым углом к волне, чтобы ветер дул в грот сзади и сбоку (Песков, кажется, называл это курс бакштаг). Примерно с полминуты у него ничего не получалось. Снова свистнул, разворачиваясь, гик, и весьма приличная по высоте волна с пенным барашком ощутимо приложила яхту в борт, из-за чего сталкер едва не упал. Но в итоге физическая сила и упорство помогли ему одолеть непокорное рулевое управление и поймать гика-шкот, удерживая грот в нужном положении. Яхту сразу стало меньше мотать, и уменьшилась килевая качка, хотя о стабильности курса, которая была раньше, уже, разумеется, речи не шло, да и крен на левый борт появился из-за резкого поворота.
        Шатун оглянулся - светящееся пятно находилось уже совсем недалеко - чуть справа и за кормой. Оно продолжало преследование, постепенно сокращая расстояние до суденышка. И ничего удивительного: яхта в руках неопытного рулевого все же неслабо рыскала, периодически зарываясь носом в гребни волн и гася импульс своего движения. Шатун бы и рад увеличить скорость, да не знал как. Хорошо еще, что за сорок минут плавания он хоть так править научился - где уж там гоночные приемы применять, тем более без помощника, работающего со стакселем.
        Между тем сталкеру постепенно становилось все хуже - сильно знобило, кружилась голова, и силы утекали, как вода из дырявого полиэтиленового пакета. Тошнота тоже усилилась, только теперь уже непонятно из-за чего - из-за качки или аномалии. Но он держался буквально на зубах, понимая, что прекращение борьбы означает смерть. В глазах стоял туман, и ему стало совсем плохо видно волны, к которым он пытался приноравливаться, регулируя направление движения яхты. Синеватые огоньки на кончике гика и верхушке мачты, возникшие одновременно с появлением аномалии, помогали ему хоть как-то ориентироваться в текущей геометрии грота - и на том спасибо.
        Вновь занырнув под Западный скоростной диаметр, Шатун в очередной раз оглянулся, и увиденное проморозило его ужасом - аномалия была уже совсем рядом. Мимоходом пришла мысль о пистолете в кармане как о способе сбежать в легкую смерть. Возникла и была отвергнута. Не приучен. Пока жив и в состоянии, надо бороться.
        Опоры диаметра сработали как неплохие волноломы, и качало к востоку от него уже заметно меньше. Впрочем, яхта не сильно добавила ходу - рулевой держался уже практически на морально-волевых. Свечение аномалии стало заметно ярче, холод просто до костей пробирал, ноги норовили подломиться в коленях, а в ушах нарастал шум, причем не простой, а будто сотни чужих голосов шипели одновременно что-то непонятное на неизвестном языке. Шатун слышал, что подобное происходило при встрече с черными Пятнами, вылезавшими по ночам из Провалов. Что же это - новая навороченная версия Пятен?
        Сталкер не видел уже практически ничего - полумертвый от холода и еле способный шевелиться, он правил яхтой почти наугад. Но все же, когда все озарилось лазурным сиянием, он обернулся… Зрелище было жутким и одновременно завораживающим. Аномалия настигла яхту и теперь принялась вбирать ее в себя. Вся корма, румпель и часть фальшборта покрывались чем-то вроде амальгамы, и это вещество принялось интенсивно отражать свечение энергетического образования, его породившего, одновременно, как казалось, растворяя в себе материю корпуса. Волна странной трансформации надвигалась на сталкера медленно, почти торжественно, как похоронная процессия. Холод стал почти нестерпимым, каждый вдох давался с трудом, а голову будто раскололо приступом сильнейшей боли.
        Нет! Шатун резко навалился на румпель (ту его часть, что еще не была покрыта «амальгамой»), выпустив при этом гика-шкот. Яхта сильно вильнула, дала крен чуть ли не сорок пять градусов на правый борт и только чудом не опрокинулась. Румпель выскользнул из рук сталкера, и он упал. Но сбросить светящееся нечто не удалось. И само пятно снаружи, и «амальгама» на борту даже не заметили маневра, с неумолимостью палача продолжая свою работу. Перед глазами Шатуна вдруг засветился сам воздух, но секунду спустя он понял, что это энергетическое порождение аномалии, которое сейчас сделает с ним что-то, несовместимое с жизнью…
        Холод… Сталкеру казалось, что у него даже глазная жидкость замерзает, и скоро глаза выпадут из век двумя льдинками. И боль. Она распространилась от головы на остальное тело, заполнив его целиком, и то ей не хватило места - она буквально распирала Шатуна. Ему подумалось, что сейчас он просто взорвется, как перекачанный надувной матрас.
        Но тут внутри него будто огонь зажегся - от сердца и во все стороны хлынула волна сильнейшего жара, который заставил убивающий сталкера холод отступить. В шипящем хоре голосов, казавшемся Шатуну загробным пением, возник какой-то диссонанс, будто сомнение. Серебристо-голубое облачко энергетического образования, висевшее в воздухе буквально в полуметре от лица сталкера, сунулось было вперед и тут же отпрянуло, словно обожглось. Даже движение «амальгамы» остановилось… и вдруг обратилось вспять! Сияющее нечто покатилось назад, за борт, оставляя после себя частично разъеденный алюминий корпуса, покрытый ледяной коркой… Исчез и труп «лояльного», словно «амальгама» растворила его или забрала с собой. По светящемуся пятну за бортом (а оно оказалось поистине огромным - больше яхты раза в полтора) прокатилась какая-то пульсирующая волна, и оно вдруг даже чуть уменьшилось в размерах, медленно дрейфуя прочь. Шум в ушах Шатуна вдруг перешел в резкий пронзительный свист, как если бы поблизости развлекался, пробуя силы, соловей-разбойник. Будь у сталкера силы поднять руки, он бы схватился за уши - так им стало
больно. Впрочем, больно было всему.
        Все еще не веря тому, что спасся, и не сводя глаз с отступающей аномалии, сталкер приподнялся, пытаясь добраться до румпеля, но его организм в отчаянной схватке за жизнь, видимо, выбрал все ресурсы, и это усилие стало соломинкой, переломившей спину верблюду. В глазах у Шатуна потемнело, он рухнул ничком на палубу и потерял сознание.

* * *
        Прыгун был голоден. Уже несколько дней в этом районе города ему не удавалось добыть нечего съестного. Даже многочисленные еще недавно крысы все куда-то запропастились. И вороны тоже. Правда, последних ловить было тяжелее, но прыгун оправдывал свое название, порой ловя их даже на лету. И вот вдруг вся еда исчезла. На всей территории, которую прыгун считал своими охотничьими угодьями. Живот подвело так, что, умей мутант выть, завыл бы непременно.
        Прыгун не любил ходить за едой далеко. Не потому что был ленивым - из осторожности. Вон его собратья, вместе с которыми он охотился еще на прошлой неделе, ушли искать поживы на острова и пропали. Мутация изменила прыгуна не только внешне (размеры, прыжковые лапы, большая пасть, полная острых зубов), но и увеличила его мозг. Крысы, из которых в результате мутации получались прыгуны, и так-то были достаточно умными зверьками, а теперь новые мутанты могли даже проводить простейший причинно-следственный анализ и делать выводы. Прыгун чувствовал, что с собратьями случилось нечто нехорошее, и не хотел повторять их участь. Но еда… у-у… где взять еду? Еще немного, и он, пожалуй, забудет о своих страхах и двинется куда-нибудь в центр города или следом за собратьями. Не может быть, чтоб еды не стало сразу везде!
        Прыгун рысцой пробежал по промзоне мимо здоровенного заводского корпуса и выбежал на берег. Постепенно светало, волнение уже улеглось, и ветер стих. Волны, забывшие о своей недавней ярости, лениво накатывались на берег и столь же вальяжно возвращались обратно.
        Прыгун замер. Что-то было не так, как обычно. Сколько раз он уже пробегал за последние дни по этому берегу в поисках хоть чего-то съестного. Бесполезно. Но вон того здоровенного предмета в предыдущие разы тут точно не было. Жизнь приучила прыгуна к осторожности, поэтому к предмету, лежащему на берегу, он приближался медленно, с опаской. Кто его знает, что это такое?
        Вообще в очертаниях предмета было что-то смутно знакомое. Прыгун напряг до предела все свои невеликие аналитические способности, пытаясь сообразить, на что же похожа эта странная штука… Лодка! Лодка, которой пользовались люди. Не самая маленькая, но и далеко не самая большая. Прыгун видел большие лодки. Огромные, больше даже, чем дом, мимо которого он только что пробежал. Там внутри частенько попадалось съестное. И крысы. Много вкусных, сочных крыс! При мысли о них у прыгуна аж слюна стала выделяться.
        А может, тут тоже есть еда? Лодка небольшая, ее могло принести и выбросить на берег море. Но в ней же могут быть крысы? Должно же ему наконец повезти! Прыгун подошел еще ближе к лодке и принюхался. К своему великому разочарованию, запаха крыс не почувствовал. Зато почувствовал другой, тоже знакомый - запах человека.
        Прыгун заколебался. Последние месяцы приучили его к тому, что человек тоже может рассматриваться как добыча. Большая и более опасная, чем крысы, но добыча. Прыгуну приходилось убивать людей, и не раз. Но тогда он был со стаей сородичей, и они кидались на человека вместе, по двое или по трое. Но видел он и другое. Как гремели какие-то железки в руках людей, и от них умирали прыгуны. Много прыгунов. Это плохо, опасно. Но как же хочется есть! Люди ведь не все одинаковые. Многие из них не имели гремящих железок и были недостаточно сильными и ловкими, чтобы отбиться даже от одного прыгуна, особенно если он, прыгун, нападет на них со спины или из засады. У человека слабый нюх. Вот прыгун его чует, а человек, наверное, нет. Сейчас ветер дует с моря в сторону прыгуна. Все складывается в пользу охотника.
        И прыгун решился. Короткими прыжками он подошел к самой лодке. Влекущий запах доносился с дальнего ее конца. Мутант напрягся - наступил самый важный момент охоты. Все должен решить один прыжок. Определив примерно местоположение человека, прыгун собрался уже мягко вскочить на палубу лодки, но снова остановился. Он увидел руку. Человеческую руку, кисть которой торчала над бортом. А ведь добыча может быть уже мертва, хотя запаха тления мутант не чувствовал. Если и так, то смерть совсем недавняя. Впрочем, прыгуну было уже все равно: он так дико проголодался, что не побрезговал бы и мертвечиной.
        И только мутант примерился прыгнуть на лодку, как услышал сзади шаги. Он резко развернулся. Люди! Двое! Проклятый ветер с моря - он не позволил ему вовремя учуять их запах! Бежать, бежать немедля! Но исполнить свое намерение прыгун не успел - один из людей выпустил мощную струю пламени, которая настигла мутанта и в считаные секунды сожгла его до костей.
        Люди переглянулись.
        - Думаешь, мы успели? - спросил пиромант своего спутника.
        - Не знаю. Тварь выглядела голодной. Наверное, еще не добралась до него.
        - Откуда они тут вообще? - поморщился пиромант. - На поверхности их вроде всех уже извели.
        - Выходит, не всех, - пожал плечами второй. - Пойдем, проверим этого отжившего.
        Новые подошли к выброшенной на берег яхте. Пока пиромант стоял и оглядывался по сторонам - нет ли поблизости еще прыгунов, его спутник схватился за фальшборт, подтянулся и рывком забросил свое тело на палубу. Через несколько секунд он снова подошел к борту. На лице его была удовлетворенная улыбка.
        - Здесь он! Живой, но без сознания. Помоги стащить его - командир будет доволен!
        Глава 17. Стрельцов
        Где-то между Москвой и Нижним Новгородом
        Дорога была на редкость плохой, и трясло нещадно. Я сжимал зубы, чтобы не стонать - на моей до сих пор не зажившей ране тряска отражалась не лучшим образом. Мы ехали в переделанном «Хаммере h1» с удлиненным кузовом. Специсполнение - в АПБР тоже такими пользуются. Остальной салон за первым рядом сидений был переделан подо что-то типа мобильного лазарета. Две кушетки с ремнями, какой-то ящик, похожий на инструментальный, и еще узкая скамейка, как в армейских грузовиках. На одной кушетке лежал я, на всякий случай зафиксированный, хотя дергаться и не собирался, на второй - Лариса. Она, до кучи, была еще и на успокоительном и спала. Это была моя идея, потому что я вовсе не был уверен, что с прекращением воздействия на нее глушением она не вернется к прежней программе Сида. Разумеется, эфэсбэшникам я всего этого рассказывать не стал - слишком долго объяснять пришлось бы, залезая в области, которые я вообще затрагивать не хотел бы. Просто попросил сделать так, как я говорю. Убедительно попросил. К счастью, мне поверили и сделали.
        Ехали таким порядком: двое на переднем сиденье - водитель и оперативник, а с нами сзади - командир и еще один круглолицый мужик, изъяснявшийся каким-то чудовищным суржиком с характерным малороссийским говором. Впрочем, я на этой мелочи внимания не фиксировал: суржик и говор вполне могли быть маской и даже почти наверняка ею были. Тоже прием оперативный, нам в АПБР известный. Говор - как фальшивая особая примета: замечают не тебя (какой ты есть), а словечки украинские, которые ты бессистемно и в дикой смеси с русскими в каждой фразе перемешиваешь. А начнешь нормально говорить, и все - ты уже не ты, а совсем другой человек.
        Когда в очередной раз мои зубы лязгнули на ухабе, я не выдержал:
        - А получше дороги нет?
        Командир был весь в своих мыслях и промолчал. Зато предсказуемо отреагировал круглолицый:
        - А тебе шо, трясет трохи? Так ить Россия-матушка - тут по-другому не бувае.
        - Я серьезно. Куда мы едем?
        Круглолицый хотел было разразиться еще одной тирадой в своем стиле, но командир остановил его и тяжело проронил:
        - В Нижний…
        - В управление «А»? - уточнил я.
        Командир бросил на меня острый взгляд и молча кивнул.
        - А проселками почему?
        - Нельзя нам по трассам, - неохотно проговорил он, словно с него за каждое лишнее слово налог брали. - Вас ищут. И тебя, и ее. - Он кивнул на бессознательную Козыреву. - Много кто ищет. Трассы могут перекрыть.
        - Много кто ищет, а нашли вы. И мне очень интересно как.
        - Молча! - вставил круглолицый. - Я бачу, ты, мужик, шибко багато знать хочешь. Ты не у том положении, шоб нас пытать… Туточки мы пытаемо. Вот шо ты скажешь об ту колбу, шо ты об пол грохнул, когда мы тэбе бралы?
        - Уронил. Случайно.
        - И шо там такого было, шоб эти мерзотники мутировавшие за это и помереть булы готовы?
        - Кровь.
        - Чья?
        - А ты как думаешь?
        - Ты шо, гадаешь, шо мы тут с тобой шутки шутим? Говори, колы пытають!
        Я бы пожал плечами, но с перетягивающими их ремнями это было затруднительно.
        - Сдается мне, парни, знаю я куда больше вашего. И если хотите, чтобы я на вопросы отвечал, отвечайте и вы на мои. А то нечестно получается. Я понимаю, конечно, что «пытать» - это спрашивать, но учтите, что пытать в смысле «пытать» меня бесполезно - ничего не узнаете. Сотрудничать - так на равных правах. Если честно, я вам нужен гораздо больше, чем вы мне, и если б не она, - теперь был мой черед кивать на Ларису, - фиг бы вы меня нашли и взяли. Но раз уж так получилось, что вы мне жизнь спасли, я готов даже сделать первый шаг в качестве жеста доброй воли и дать вам некоторую информацию, именно для вас просто жизненно важную… Но прежде чем я вам ее сообщу…
        Круглолицый недобро прищурился:
        - Я бачу, балакать ты мастер, а тока нам зубы не заговоришь!
        - И не пытаюсь даже. Но при всем уважении, я сейчас не с тобой говорю, а с командиром как с человеком, уполномоченным принимать решения.
        Круглолицый скривился и хотел, похоже, сказать в ответ что-то резкое, но наткнулся на тяжелый взгляд командира и промолчал. А тот перевел свой взгляд на меня и нехотя уронил:
        - Слушаю.
        - Так вот, перед тем, как я вам скажу эту вещь, вы должны мне честно ответить на один вопрос… Кто отправил вас на это задание? ФИО, должность?
        Даже у командира приподнялись брови от удивления, а круглолицый и вовсе аж булькнул от моей наглости.
        - А ты не охренел ли? - От возмущения он даже про свой говор забыл.
        Но я проигнорировал его выпад, глядя в упор на командира. Именно от него сейчас зависело абсолютно все. Если он пойдет на принцип и встанет в формальную позицию, разговора у нас не выйдет. Но предчувствие, к которому, как я надеялся, примешивались сигналы и от моих пророческих способностей, говорило мне, что командир сделает правильный выбор.
        - А тебе зачем? - неторопливо спросил он.
        Так, если задает вопросы, значит, не все безнадежно. Миссия у него наверняка под самыми страшными грифами, какие у них там только бывают, и вот таких нахальных посторонних вроде меня к подобной информации не положено и на пушечный выстрел подпускать, а при настойчивых вопросах даже принимать меры. У эфэсбэшника были все основания не только для первого, но и для второго. А он (надо же!) спросил зачем… Что ж, придется слегка приоткрыть карты, иначе дальше этого вопроса дело не пойдет. Только осторожно. Очень осторожно…
        - Вопрос принципиальный. Есть абсолютно достоверная информация, что в высших эшелонах руководства АПБР имеет место заговор с целью захвата власти в стране. Использовать для этого планируется ресурсы Зоны. Известно также, что к заговору причастны и некоторые не последние люди в ФСБ. Имена и должности заговорщиков мне известны. Именно поэтому я хочу услышать имя и должность того, кто вас направил, чтобы понять, можно ли иметь с вами дело.
        Вот он, момент истины! Где ты, мой пророческий дар, когда ты так нужен? Молчишь, зараза? Ну, молчи… Если эти ребята работают на заговорщиков, дело плохо. Нет, сразу они меня не убьют. В таком случае они должны с самого начала знать, кто я такой и что мне известно. И раз уж не грохнули меня прямо там, на точке у Новых, значит, я им зачем-то нужен живым. И не исключено, что за тем же, зачем и Измененным Сида, - чтобы в спокойном месте выпустить из меня всю кровь и пустить сей ценный ресурс на благо своего тайного общества. Но это худший вариант. А если мне повезло, и они ни сном ни духом?
        Судя по изумлению, несмотря на тренированное самообладание, вспыхнувшему в глазах эфэсбэшников, мне таки повезло. Хотя эти ребята - тертые калачи, и удивленное выражение в их глазах может быть хорошо разыгранным фарсом. Ну…
        Командиру понадобилось не много времени, чтобы собраться с мыслями. Это значило либо то, что он умеет держать удар, либо что все сказанное мной ему и так было известно. Переглянувшись мимолетно с круглолицым, он спросил:
        - Ты хочешь сказать, что все сенсационные заявления Козыревой в этом… как его… «Факторе человечности»…
        - Правда, - подтвердил я. - Но не вся правда. Ей подкинули эту информацию с определенной целью.
        - С какой? И кто? - быстро спросил он.
        Я покачал головой.
        - Слишком много вопросов, командир. А вы так и не ответили на мой. Я жду. И пока не услышу ответ, больше не скажу ни слова.
        Командир колебался. Видно было, что ему до ужаса не хочется брать на себя такую ответственность, тем более что миссия его почти наверняка формулировалась предельно просто - найти и привезти смутьянов пред светлые очи начальства. А тут поди ж ты - переговоры вести, решения принимать, секретную информацию не пойми кому выдавать. Да и узнать тут можно всякое, а лишние знания далеко не всегда полезны. А из-за некоторой информации можно и голову потерять, причем в буквальном смысле слова. Чего уж проще - послать меня на хрен, довезти до пункта назначения, а там пусть лошади думают - у них головы большие…
        Так, да не так. Пока командир вел эту борьбу с собой, я смотрел на него и постепенно начинал понимать, что он не простой прямолинейный исполнитель, профессионал высокого класса, но узкой специализации. У него есть голова на плечах, в которой не только профессиональные навыки, приказы да инструкции. Он способен понять, что и насколько важно для дела, расставить приоритеты. Кого попало на такую операцию не пошлют…
        И вдруг перед моими глазами явственно вспыхнула страшная картина: командир корчится в агонии, пожираемый пламенем. Вспыхнула и тут же погасла. Твою ж мать, пророческий дар, так мы не договаривались! Когда мне надо важный прогноз ближайших событий получить, ты молчишь в тряпочку, зато без спроса всякие ужасы показываешь… Эх, жаль бедолагу - человек-то вроде неплохой.
        Сам-то командир, похоже, был весь в себе, делая очень важный выбор, зато круглолицый, избавленный от этого бремени, заметил мое на пару секунд изменившееся выражение лица.
        - Ты шо там? Неначе привидение побачив!
        - Почти, - тихо ответил я. - Почти… Так, вспомнил кое-что… очень неприятное.
        Вот интересно, говорить мне командиру или нет, что он скоро в буквальном смысле сгорит на работе? Нет, лучше пока не надо - мой пророческий дар для ФСБ сейчас абсолютно лишняя информация. Даже для правильной ФСБ, непричастной к заговору.
        Но пока я думал, командир свои размышления закончил и сказал быстро, видимо, боясь, что передумает:
        - Подполковник Калашников. Заместитель начальника управления.
        Я с шумом выпустил воздух через рот. Свершилось! Прозвучала правильная фамилия, хорошая. По моим сведениям, Калашников как раз был тем, кто вполне искренне старался докопаться до сути творящейся последнее время чертовщины. У меня почти не было сомнений, что командир сказал правду. Я такие вещи и всегда-то хорошо чувствовал, а сейчас особенно. Может, мой пророческий дар и таким тоже образом себя проявляет, только я этого пока не понимаю?
        - Калашников, говорите? Хорошо. Из списка заговорщиков я назову одно имя, которое должно быть вам очень хорошо известным. Начальник управления «А» полковник Сердитых…
        Немая сцена…

* * *
        Окрестности Нижнего Новгорода
        Поездка заняла почти восемь часов. Естественно, по трассе получилось бы гораздо быстрее, но эфэсбэшники осторожничали - пробирались все больше второстепенными дорогами, вплоть до проселочных. А с учетом того, кто за нами охотился, у меня язык не поворачивался их упрекнуть. Несмотря на временами довольно сильную тряску, регенерация делала свое дело, и моя рана почти зажила. Нет, она ныла, конечно, да и смотреть на мое плечо было пока еще жутковато, но теперь уже ее полное заращивание было делом совсем небольшого времени. Это, кстати, произвело на наших конвоиров довольно-таки сильное впечатление.
        В течение поездки отношение оперативников ко мне переменилось. Разумеется, я не рассказал им всего: меньше знаешь - крепче спишь. Хотя если заговорщики пронюхают, что они меня везли, их все равно уберут, просто на всякий случай, подстраховки ради. Рассказывал я больше о себе. О том, как я оказался втянут во всю эту катавасию, о некоторых своих способностях (не о предсказательских), о том, кого я потерял и откуда получил информацию о заговоре. О его сути я тоже не особенно распространялся - ребятам вообще-то жить еще, а с подобным знанием оно проблематично…
        Еще их интересовал Сид. Тут уж я рассказал почти все, что знал, сам при этом неприятно удивившись, как мало мне о нем известно. Они были одновременно ошеломлены и разочарованы. Ошеломлены калибром врага, который нам всем противостоял: похоже, его считали просто главарем Новых-террористов, обладающим кое-какими паранормальными способностями. Я поспешил развеять это их заблуждение, чтобы не было недооценки противника. А разочарованы малым количеством информации о нем. Их настойчивые вопросы о главе НМП навели меня на мысль, что я и Лариса были не единственной целью этой группы и что они замахнулись на действительно крупную цель. При всем уважении к ФСБ, полагаю все же, что Сид им не по зубам. Этого, впрочем, я им говорить не стал.
        От них же я узнал о таинственной Новой, что навела их на меня и Ларису. Этот рассказ меня слегка озадачил. Она не была «лояльной», иначе бы не пошла к эфэсбэшникам, а привела в импровизированную лабораторию армию своих. Не работала она и на Сида, поскольку сотворила то, что уж никак не укладывалось в планы главы НМП. И ее фраза «Не все Новые на одной стороне»… Это еще как понимать? У них раскол? Те, кто с Сидом, и те, кто… с кем? Она назвала Сида Пауком. Насколько я знал, паук - его изначальная специализация, которую он давно перерос. Но прозвище осталось. Сид - это его «партийная кличка» в НМП. А Паук? Кто лидер тех Новых, что не входят в организацию Сида? Куча вопросов без ответов, но весьма интересная информация для размышлений: в перспективе Новый, противостоящий Сиду, мог бы стать хотя бы временным союзником…
        Три последних часа я занимался Ларисой. Вернее, пытался заниматься. Успокоительное по моей просьбе ей колоть перестали, а я пытался прощупывать ее с помощью своего пророческого дара, надеясь узнать, какого еще подвоха ожидать от нее и от заложенной Сидом программы. Не узнал ничего - либо программа эта себя исчерпала (во что я не очень-то верил), либо дар мой пророческий в очередной раз барахлил. Конечно, он во мне еще только пробуждался. Насколько я помню, Алина поначалу с ним очень мучилась: капризный, нестабильный, с трудом поддающийся контролю. Потом все, конечно, наладилось, но на это понадобилось немало времени. А я и сейчас, имея дар пророка, не уверен, что время у меня есть. Вдобавок Алина даже почти через год своего пророческого стажа жаловалась, что со мной ее способности периодически дают сбои. Тогда мы решили, что все дело в моей сути сувайвора (даже двух сувайворов, учитывая кровь профессора Воскобойникова, которую я себе вколол), и, вероятнее всего, были правы. А Сид - этот даже покруче будет. Не исключено, что в вопросах, касающихся его, мой дар будет пасовать.
        В итоге единственное, чего мне удалось добиться, - это заглушить вживленный Ларисе «маячок», по которому глава НМП всегда мог ее отыскать. Я понятия не имел, как его можно извлечь и можно ли в принципе, но способ временного подавления нашел. Правда, для этого мне приходилось постоянно держать ее под действием глушения малой интенсивности, что поначалу было несколько затруднительно, но потом я научился делать это практически на автомате. Вот на этой условно оптимистичной ноте поездка наша и подошла к концу.
        Место, где мы остановились, настолько не соответствовало моим ожиданиям и настолько не походило на офис управления «А» ФСБ, то я сперва здорово удивился, и только потом до меня дошло, что после моей информации о полковнике Сердитых везти нас в управление было бы верхом глупости. Это место было, похоже, чьей-то дачей, и я готов был спорить, что владелец дачи - подполковник Калашников. Я вышел из машины сам и даже без наручников, а потом помог сойти Ларисе - она еще не до конца оправилась от успокоительного.
        Командир (он же - Дмитрий Седых, как я узнал, когда несколько растаял лед недоверия) ушел в дом докладывать о нашем прибытии, а остальные члены команды, с которыми я тоже успел познакомиться, остались с нами. Лариса стояла, тяжело опираясь на мою руку, а я пытался продумать стратегию предстоящего разговора с подполковником Калашниковым и одновременно принять одно очень важное решение.
        И в этот момент, как всегда, не вовремя и без предупреждения, включилась пророческая часть моих способностей. Причем весьма оригинально: я просто увидел на месте лиц темноволосого Карена и здоровяка Анатолия овалы для памятников с их портретами. В первый момент обалдел, перевел взгляд на круглолицего Степана… и ничего не увидел. Жив останется? Или я что-то неправильно толкую?
        Видение вспыхнуло и погасло, в очередной раз оставив меня в смятенных чувствах. А я-то, дурак, в свое время завидовал Алине, ее способностям предвидеть будущее! Было бы чему! Конечно, это бывает полезно, но такое, с позволения сказать, счастье…
        Степан смотрел на меня цепким взглядом:
        - Шо, опять накрыло?
        - Вроде того… - Я немного поколебался. - Слушайте, парни, мой вам совет - бросили бы вы это дело!
        - Ты зараз балакаешь за службу, чи шо? - Лицо Степана стало жестким. Оказывается, оно бывает и таким. Вот что случается, когда пробивают эмоции и чуть сползает маска.
        - Про это конкретное дело. Заговор, Сида и остальное… Боком оно вам выйдет, нутром чую!
        - Чует он… Ты ж у нас, кажись, скоростник?
        - В том числе.
        - Так иди и бегай стометровку! А советов нам не трэба - мы сами кому хошь насоветуем, розумиешь?
        Я мрачно усмехнулся. Конечно, понятно, что со стороны мои слова звучали как призыв к дезертирству. Им они, по сути, и являлись, не будучи подкрепленными абсолютно убойными аргументами. Сочтут ли эфэсбэшники таковыми мои видения? Ой, вряд ли! В телекинез, пирокинез и псионическое «зомбирование» поверить проще, чем в предвидение будущего. Даже в нашем сошедшем с ума мире, в который пришли Сеятели… На меня с неодобрением теперь смотрел не только Степан. Остальные тоже. Голос подал Карен:
        - Сам-то небось не бросил, хотя был шанс отсидеться, когда тебя мертвым считали. А мы что, думаешь, в коленках слабые?
        - Я - другое дело! У меня выбора не было - я к этой войне приговорен, но у вас есть шанс…
        - Шанс сбежать? - презрительно бросил Анатолий и отвернулся, давая тем самым понять, что ему со мной не о чем больше разговаривать.
        У меня было что им возразить, и я бы, пожалуй, начал спорить, но, к счастью, тут вернулся Седых.
        - Пошли. Подполковник ждет. Сначала - только Стрельцова.

* * *
        Подполковник Калашников встретил меня в своем кабинете, отделанном и обставленном (насколько я, конечно, в этом разбираюсь) достаточно дорого и в классическом стиле, хотя и без особых понтов: паркет или дубовый или искусная имитация, тяжеловесная мебель из массива, но без резьбы и прочих украшательств, книжные шкафы со стеклянными дверцами в деревянных рамах, люстра и настольная лампа тоже под старину. В общем, кабинет был вполне под стать хозяину - высокому и худощавому человеку чуть за пятьдесят, с резким угловатым лицом, жестким взглядом и сединой в волосах.
        С первого взгляда он произвел на меня, скорее, благоприятное впечатление. Главное, что и мой пророческий дар молчал, не поднимая тревоги ни по поводу возможных исходящих от него неприятностей, ни по поводу предвестий его скорой смерти. Это бы успокаивало, будь мои предсказательские способности хоть сколько-нибудь стабильными и управляемыми и если б отсутствие сигналов от них можно было толковать как знак, что все в порядке (они ведь никогда ничего хорошего не предсказывают).
        Калашников немного помолчал, видимо, подбирая слова для начала разговора.
        - Господин Стрельцов…
        Я поморщился:
        - Вот уж не «господиньте» меня, пожалуйста! Длинно и не соответствует. Господин из меня… Беглец и убийца. - По моим губам пробежала усмешка. - Понимаю, что на «Михаила» не пойдете уже вы - тут надо сохранить дистанцию, поэтому лучше уж просто по фамилии, договорились?
        Он кивнул.
        - Так вот, Стрельцов, мне нужно знать - правда ли то, что передал мне Седых? Насчет заговора и полковника Сердитых?
        - Правда.
        Калашников аж плечами поник. Я его понимал: нелегко вдруг узнавать, что твой непосредственный начальник на самом деле заговорщик и твой смертельный враг. Это переворачивает мир вверх ногами, и жить в таком перевернутом мире не только трудно, но и опасно.
        - Кто еще в заговоре? - спросил он глухо. - И в чем его суть?
        - Прежде чем я вам все расскажу, давайте договоримся об одной важной вещи. Для меня важной.
        - Слушаю…
        Вопреки моим опасениям подполковник и не подумал становиться в позу и утверждать, что я не имею права ставить условий: сразу понял, что имею. Сразу понял, кто кому нужен больше и что я, если захочу, могу вот прямо сейчас отсюда уйти, либо просто так, либо забрав их жизни. И понимая это, он тем не менее решился на разговор тет-а-тет, потому что сознавал и еще одно - некоторая информация не для ушей оперативников. И все это внушило мне уважение к этому изрядно заезженному своей неблагодарной работой усталому человеку, готовому, однако, идти до конца, но выполнить свой долг. Респект! В этот момент я твердо решил, что с Калашниковым буду играть честно.
        - Женщина, которая приехала со мной, Лариса Козырева. Ее нужно увезти подальше отсюда. В Самаре у нее семья, но туда ей нельзя, пока живы Сид и заговорщики. Ее ищут и не оставят в покое. Нужна программа защиты свидетелей.
        - Не круто ли? Она пока еще ничего не сказала.
        - И не скажет. По крайней мере ничего такого, чего не знал бы я. А я расскажу вам все, что вы хотите знать, если будет выполнено мое условие.
        - Зачем вы ее отсылаете?
        - Она опасна. И для себя, и для окружающих. Сид что-то сделал с ней, и я не могу понять что. Один сюрприз она уже выдала, но не берусь утверждать, что в ней не скрыто ничего другого.
        - Сюрприз какого рода?
        - Пси-программа в отложенном, спящем режиме. Возможно, внушение, активирующееся в нужный момент и нужных обстоятельствах, а возможно, и что-то более сложное. Сид поработал с ее шефом, Мокрушиным, директором «Москва медиа+», и превратил его в живую бомбу, сработавшую на Сивакине.
        - Сивакин…
        - Да, - подтвердил я невысказанную догадку подполковника, - он был из заговорщиков. У них с Сидом война не на жизнь, а на смерть. Однако вернемся к Ларисе. Она может быть чем-то вроде такой же бомбы или… как бы не хуже. Чем дальше она будет от центра событий, тем лучше. Помимо всего прочего в нее вживлен маячок, по которому Сид отслеживает ее перемещения. Пока что я его подавляю.
        - Как?
        - Есть у меня такие способности. Позже расскажу. Один из ваших людей должен забрать ее и увезти. Я хочу, чтобы это был Степан.
        - Гецко? Почему?
        Я немного помедлил, подбирая слова, но потом плюнул и решил рубануть как есть:
        - На нем единственном из ваших людей нет печати смерти.
        Несмотря на все свое самообладание, Калашников слегка побледнел.
        - В каком смысле?
        - Я могу кое-что чувствовать… из будущего. В основном ближайшего.
        - Но… Измененные же не обладают такими способностями.
        - Ну, одна такая все же была. Случайная флуктуация, порождение объекта в Верхнеобске.
        - Но в Верхнеобске не было Объекта.
        Я усмехнулся.
        - Ошибаетесь - был. Об этом даже в АПБР знали немногие. Нам удалось перехватить Источник… гм… Объект в момент пробуждения и законсервировать его станом. Это сделал я. Там было всего двое Измененных. Псионик и пророчица. Псионика я убил, а пророчицу сделал «лояльной». Она работала со мной целый год. Я взял у нее кровь… и не так давно ввел себе. Теперь у меня есть эти способности… правда, на начальном уровне развития. Больше таких Измененных не появлялось, хотя я не знаю, почему. Полагаю, одна из целей Сида - заполучить мою кровь, чтобы… Впрочем, не будем забегать вперед. Тут все не так просто - в двух словах не объяснишь. Главное - я нужен Сиду. Очень нужен. Заговорщикам тоже. На меня, как на приманку, можно ловить и того, и других. Если вы хотите их уничтожить, я готов вам в этом помочь, потому что ничего на свете я не хочу больше, чем этого! Вам интересно?
        - Более чем, - глухо промолвил Калашников. - И все же что с моими людьми?
        - Они все умрут, - просто сказал я. - Все, кроме Степана. И в самое ближайшее время. Не знаю, как остальные, но Дмитрий сгорит.
        У подполковника даже взгляд потух.
        - А я?
        - Пока не вижу. Алина… та пророчица могла видеть довольно далеко - на год и более. Я - пока нет. Только ближайшее будущее.
        - А это значит…
        - Что у нас с вами очень мало времени. Вы должны немедленно отослать отсюда Ларису и Степана. А потом я вам все расскажу.
        Калашников резко кивнул.
        - Хорошо. Но что, если она не захочет?
        - Я это улажу. Дайте нам несколько минут наедине. А вы поговорите со Степаном. Только ни слова о моем предсказании. Это будет… некстати.
        - Я все сделаю… Но скажите хотя бы, кто еще в заговоре?
        - Директор АПБР.
        - Носкевич?!
        - Он самый. Из главарей их осталось двое. Кого-то убил я, кого-то Сид. Ну так что?
        - Согласен. Идите пообщайтесь с Козыревой. И пригласите Гецко.

* * *
        Когда я вышел, все выжидательно уставились на меня.
        - Степан, подполковник хочет тебя видеть.
        - Одного? - удивился тот.
        - Да. У него для тебя задание.
        Гецко пожал плечами и двинулся к кабинету шефа, а я повернулся к Козыревой:
        - Лариса, отойдем на пару слов.
        На ее лице появилась улыбка с легкой примесью тревоги, но она кивнула.
        - Ребята, - сказал я остальным, - не надо за нами идти! Мы никуда не сбежим, правда!
        Седых кивнул и махнул рукой - идите, мол.
        На улицу мы выходить не стали: ни к чему таким лицам, как наши, светиться здесь лишнее время - мало ли кто увидит. Просто зашли в соседнюю комнату, и я плотно прикрыл за собой тяжелую деревянную дверь. В свое время такая была в кабинете АСа - сквозь нее хрен что услышишь.
        - Прямо тайны мадридского двора! - Лариса пыталась шутить, но испуг в глазах выдавал ее. - Что такого важного нельзя сказать при всех? Подполковник что-то…
        - Лариса, - перебил я девушку, - подполковник ни при чем. Ну, почти ни при чем. Это наше дело. Наше с тобой.
        - Миша, я…
        - Подожди - дай мне сказать! Тебе надо уехать! Немедленно. Со Степаном. Он отвезет тебя в безопасное место. Оформит в программу защиты свидетелей.
        Ее глаза широко раскрылись, и в них вспыхнуло отчаянное неверие и отрицание.
        - Нет-нет-нет! - быстро заговорила она. - Ты не можешь меня вот так бросить! Я не хочу. Только не после того, что было!
        - А что было? - Мой тон был сух, как пустынный песок. - Я спас тебе жизнь, а ты мне. Разок переспали. По всем параметрам равенство. Ничья, квиты.
        - Вот, значит, как? - с горечью произнесла она. - По разу спасли жизнь, переспали, ничья - и разбежались? Так просто?
        - Не просто… Ты сделала ошибку, приняв тот эпизод слишком серьезно. Нам обоим нужен был секс, чтобы избавиться от дикого напряжения и стресса. Так к нему и надо было относиться. Как к терапии. А ты…
        - А я в тебя влюбилась…
        Только не это! Только не надо этого слова на букву «л»! Оно под запретом давно - я его из своего лексикона выдрал с корнями! Зачем оно снова всплывает? Вот сейчас, когда мне надо снова стать машиной. Холодной, расчетливой, предельно эффективной. Вот зачем все портить?! Я боялся, что она заплачет, но лучше б заплакала: в сухих глазах ее застыла такая боль, которой я не ожидал, не смог выдержать и отвел взгляд.
        - И очень зря. Я в этом плане мертвец, покойник. У меня внутри все давно сгорело, и пепел остыл! Когда-то я мог любить и любил. И всех потерял. Я - чума ходячая, ты это понимаешь?! Я несу смерть. Убивать у меня получается, а любить - нет. Такая вот узкая специализация… Пойми, это больше не твоя война. Тебе надо жить нормальной жизнью. Или хотя бы попытаться. А со мной нельзя - я в самое пекло полезу. Шансов выжить там будет… сама понимаешь.
        - Понимаю. - Она пыталась изобразить циничную улыбку, но получалось плохо. Ее взгляд был просто убитым. - Избавиться от меня хочешь. Не доверяешь, да? Упомянул, что я тебе жизнь спасла, но опустил, что сдала Новым… Типа, чувства мои щадишь, да?! - понимая, что повышает голос почти до крика, она усилием воли взяла себя в руки. - Думаешь, я тебя еще раз предам? Что во мне еще что-то запрятано, да?
        Это «да» в конце каждого вопроса звучало почти с надрывом, словно она этим коротким словом молила: «Опровергни! Скажи, что все не так!» Но все было так.
        - Да, - тихо сказал я. - Мы будем ловить Сида. А ты - его троянский конь в нашей крепости. Я не могу охотиться на самую опасную тварь во всем мире и постоянно оглядываться на тебя. Я не знаю, что в тебе. Мои способности об этом молчат, хотя вколол я себе эту кровь именно для того, чтобы понять. Дорого бы я дал, чтобы избавить тебя от этого, но не могу. Однако очень надеюсь, что там, вдали от него и, главное, от меня, эта гадость в тебе, чем бы она ни была, никогда не сработает. А когда он умрет… ты сможешь жить спокойно… Только забудь обо мне.
        - Почему? - тихо спросила она.
        - Ты знаешь, что такое триггер?
        - Условие?
        - Да. Ключевое событие, место, время, объект, человек, обстоятельства, изначально заложенные в программу и влекущие за собой ее активацию. Один раз это уже сработало, когда я оказался уязвим, и появилась возможность добыть мою кровь.
        - И ты думаешь, что на этом все не закончилось?
        - Почти уверен. Сид коварен, как сам дьявол, и наверняка не остановился на одиночной ловушке. Мы не знаем, что он заложил в качестве триггера для повторной активации, и не знаем, что в этом случае будет запущено. Но с очень большой вероятностью это связано со мной. Я сувайвор, а у Сида пунктик на сувайворах. Он хочет использовать нас в своих целях… Хотя думаю, что уже надо говорить «меня», потому что я остался последний… Понимаешь, мы с тобой - как спички и порох. Пока мы рядом - в опасности оба.
        В любой момент… - Я изобразил руками грандиозный взрыв. - А мне хочется, чтобы ты продолжала жить. И жить счастливо. Там, куда тебя увезет Степан, они тебя не найдут. Ни Сид, ни заговорщики. Потому что… их не будет. Я позабочусь. Ты мне веришь?
        - Верю… - Выглядела Лариса так, словно за этот разговор постарела лет на десять. - Но почему же мне так больно?
        - Это пройдет. Может, не завтра, но уж точно быстрее, чем ты думаешь. Ты молода. Можно даже сказать, юна…
        - Если ты сейчас скажешь, что я еще найду того, кто составит мое счастье, получишь в глаз! - пообещала она.
        Я пожал плечами.
        - Ладно, не скажу. Не люблю говорить очевидные вещи… Так что, мы договорились?
        - Я сделаю, как ты хочешь, - тихо сказала Лариса и отвернулась.

* * *
        Сборы много времени не заняли. Фактически и Степан, и Лариса были только что с дороги. Как говорится, все свое с собой. Ехать решили на «Опеле» подполковника, справедливо рассудив, что нам вместительный «Хаммер» будет полезнее, а инструкции от Калашникова Гецко уже получил. Прощание получилось по-военному скупым - Степан просто обменялся со всеми рукопожатиями, хотя, думаю, знай он, что никогда больше не увидит своих товарищей, отнесся бы по-другому. Лариса, уходя, беспомощно оглянулась на меня. Я только кивнул - время слов кончилось. Все было уже сказано. Девушка обреченно отвернулась и вышла. Что ж, по крайней мере она будет жить в отличие от большинства присутствующих.
        Когда со двора послышался шум отъезжающей машины, Калашников жестом пригласил нас в свой кабинет. Нам и впрямь было что обсудить, а времени терять не следовало - что-то мне было не по себе. Не пророчество пока, конечно, а просто предчувствие подкрадывающейся большой пакости.
        - Ну что, Стрельцов, ваше условие выполнено. Полагаю, пришло время нам услышать остальное.
        - Вам нужен Сид, не так ли?
        - И заговорщики.
        - Имена у вас есть. Сердитых и Носкевич. Остальные мертвы.
        - В чем суть заговора?
        Блин, отчего же мне так погано-то? Это что, тоже намек от моего нового таланта? Тогда уж больно неконкретно - просто с каждой минутой все больше хочется исчезнуть отсюда к чертовой матери, да хотя бы сквозь землю провалиться. Такое вот иррациональное чувство неопределенной тревоги на грани страха и даже паники было для меня чем-то новым. И от этого мне было хреново вдвойне… Ладно, обещал - значит расскажу. Только коротко - такое ощущение, что мыслью по древу растекаться некогда.
        - Заговорщики изобрели способ создавать «лояльных» в массовом порядке. С помощью крови Измененных. И уже создали целую армию. Декларируют, что против порождений Зоны. Но я общался с одним из их боссов - ныне покойным полковником Нинко. Он пытался вербовать меня и утверждал, что нынешняя прогнившая власть не способна противостоять чужой угрозе. А их организация способна. Значит, власть надо менять.
        Лица присутствующих почти не изменились, но по глазам я понял: информацию оценили по достоинству.
        - Кто убил капитана Строганову? - спросил подполковник.
        Я едва удержался, чтобы не поморщиться. Некогда тут мелочами заниматься: что-то очень плохое случится прямо вот-вот… Далась ему эта Строганова!
        - Последний раз я видел ее в обществе Олега Катаева и Сида в августе в Коврове. Перед самой бомбардировкой. Больше не довелось встретиться ни с Олегом, ни с ней. Полагаю, оба мертвы, и Сид причастен.
        - Где Сид?
        - Если б я знал! К сожалению, он очень хорошо скрывается. Но есть два крючка, на которые его можно поймать. Это я и заговорщики. Их он хочет уничтожить, а меня использовать.
        - Как использовать?
        Ну, вот и подошли к той теме, на которую я бы предпочел не говорить… Тем более уже реально страшно, причем непонятно, откуда идет опасность, и от этого еще больше нервничаешь. Что-то внутри прямо вопит: «Беги отсюда!» Может, прислушаться? Только куда бежать? От кого или от чего? Пока не будет никакой конкретики, нет смысла даже дергаться. Побежишь в панике, и вполне может быть - как раз навстречу опасности. Нет уж, не мой профиль. Набегался я уже. Хватит. Теперь только в крайнем случае.
        Однако на меня смотрели с нетерпением. Надо было что-то отвечать.
        - Моя кровь, - медленно произнес я. - Она уникальна. В ней много всего намешано, но… Есть такой термин «сувайвор». Он означает того, кто прошел испытание самым первым Объектом - в Краснотайгинске - и выжил. Его кровь приобретает особые свойства, которые зачем-то очень нужны Сиду. Я даже предположить не могу зачем, но нужна - это точно. Новые пытались ее из меня выкачать, когда подоспели ваши ребята и спасли меня…
        Карен аж рукой по колену хлопнул:
        - Вот я знал, что не просто так ты ту колбу с кровью грохнул!
        - Моя кровь - опасная штука не в тех руках. Что Сид, что заговорщики могут с ее помощью натворить такого… Лучше перестраховаться. Думаю…
        Внезапный приступ тошноты не дал мне закончить. У меня внутри все сжалось. Аж живот заболел. Будто костлявая уже за спиной стоит и руку к нам протягивает. Да что ж такое?! Может, это связано с печатями смертников на оперативниках, и вот прямо сейчас произойдет то, что убьет их? Только их? А нас? Меня и подполковника? Почему же мой внутренний пророк ничего конкретного не говорит?!
        И тут до меня наконец дошло. Дико захотелось ругаться самыми грязными матерными словами, которые я только знаю (а знания мои в этой области куда как велики). Это действительно был сигнал. Только не от моей пророческой способности, а от другой - глушительской. Недалеко был Измененный редкого вида (поэтому я сразу и не распознал сигнала) - слухач, «лояльный», шпион заговорщиков. Черт, черт, черт!!! И как это я так лоханулся?! Когда же этот гад появился? И сколько успел услышать? Подозреваю, достаточно, чтобы мы наскребли себе на холку огромные проблемы… Вроде бы, однако, поплохело мне после отъезда Степана и Ларисы. Надеюсь, хотя бы об этом заговорщикам неизвестно… Однако надо что-то предпринять, и срочно!
        Я жестом попросил бумагу и ручку, не прекращая при этом говорить, чтобы не насторожить шпиона, но говорить уже совсем не то, что собирался сначала:
        - Думаю, что меня какое-то время искать не будут. Надо пересидеть недельку, а потом начинать собирать информацию…
        Хоть Калашникова и удивила моя просьба (вернее, форма, в которой я ее изложил), но требуемое он предоставил. Я быстро написал: «“Слухач”, 200 м на север». Рядом примитивно, но понятно изобразил снайперскую винтовку. Бумагу я подвинул Седых. Тот глянул, чуть изменился в лице, одними губами произнес «Твою мать!» и быстро вышел из комнаты.
        Я же продолжал лицедействовать:
        - Надо подождать, пока Сид и заговорщики уничтожат друг друга. Если повезет, и делать ничего не придется…
        Дмитрий вернулся, держа в руках СВД с навинченным на ствол глушителем. Подозвал меня к себе, предложив заглянуть в прицел. Я так и сделал, выискивая эту тварь, а параллельно продолжая нести какую-то чушь на заданную тему. Наконец увидел его. Мужчина средних лет сидел с закрытыми глазами (это их способ концентрироваться на слуховом восприятии) в джипе, припаркованном на окраине расположенного поодаль поселка. Когда я нашел его прицелом, челюсть кольнуло, как зубной болью. Значит, он, ошибки нет. Удерживая направление ствола, я передал ее Седых, пальцем сделав недвусмысленный жест, подтверждающий: нашел. Я мог бы, конечно, его и сам снять, но у снайперов считается моветоном стрелять из чужого оружия. Седых кивнул, припал глазом к прицелу, немного помедлил и плавно нажал на спуск. Стрелял он через предварительно открытую створку окна. Негромкий хлопок - и мерзкое ощущение у меня прошло. Остались обычная тревога и ощущение, что с радикальными мерами мы безнадежно опоздали. Дмитрий жестом показал, что проблема решена. Я, однако, не был в этом уверен.
        - Господа, у нас большие неприятности! - произнес я мрачно. - «Слухач» наверняка работал на Сердитых. Я не знаю, что, как и когда он передал своему хозяину и передал ли вообще. Но надо исходить из худшего. А значит…
        И в этот момент меня накрыло. Всерьез накрыло, не по-детски. Я перестал видеть вообще что-либо, кроме демонстрируемой мне огненно-кровавой экшн-сцены боевика… который вот-вот произойдет в реале с моим участием. И от этих картин меня аж озноб продрал. Это «видео» длилось секунд двадцать, по истечении которых я чуть не упал и тяжело оперся на стол, чтобы удержаться на ногах.
        - Что случилось? - озвучил Калашников вопрос, который, видимо, крутился на языке у каждого из присутствующих.
        - Очень скоро, - тихо, но отчетливо произнес я, - от этого дома не останется камня на камне.
        Интерлюдия 7. Незнакомец в плаще
        Питерская Зона
        Концентрация… Единение с эгрегором… Контакт с Источником… Контакт с агентами на человеческих территориях… Вся информация стекалась к Незнакомцу… Мозг его, подобно мощному компьютеру, обрабатывал ее, сводил воедино сведения отовсюду, анализировал и делал выводы… Игра вступила в решающую стадию… На всех фронтах…
        Петербург… Раскрылась одна из новых аномалий Паука… Не могла не раскрыться, хотя и не была еще окончательно готова к активной деятельности: слишком сочную приманку ей предложили… Человек-марионетка… И не просто какой-то там отживший, а с особенностью, которая сама по себе должна была привлечь внимание даже самого Паука… Кровь… Кровь - всегда ключевой элемент. Во всем… И здесь тоже… Аномалия опасна уже сейчас, хотя и не набрала пока достаточной мощи. А остальные еще в процессе зарождения… Когда вся энергия, высвобожденная при переработке мутантов, будет закачана в них, они станут поистине страшным оружием… Надо все изменить еще до завершения этого процесса… Аномалия почти уничтожила марионетку, но почуяла в нем присутствие того, что ей трогать нельзя, и отступила… Все верно, это не ее добыча: человек-марионетка должен привлечь внимание ее хозяина.
        Незнакомец недаром хорошо поработал с марионеткой, когда тот попался в его руки в Русском музее… Не только Паук может вносить в организмы живых существ скрытые глубинные изменения, дремлющие до поры… Незнакомец теперь это тоже умеет… Паук его этому не учил - только пробуждать Источники… Видимо, он опасался, как бы его Посвященный не узнал лишнего… Но он узнал… Благодаря контакту с тем же Источником… Это был двусторонний контакт: Незнакомец передавал Источнику что-то от себя, исподволь менял его, а взамен получал информацию и энергию… И то, и другое в большом количестве… Ну и конечно же, была очень важна кровь. Кровь сувайвора, которую он ввел марионетке… Не такая, как у того, другого сувайвора, не дающая полной невосприимчивости, а только стойкость, но тоже невероятно сильная… Незнакомец уже тогда знал, как она важна, но истинной ее ценности до конца не представлял… Однако чувствовал, что она пригодится… Его кровь, кровь бывшего сувайвора, которого звали… звали… Незнакомец не помнил своего человеческого имени, которое у него было до посвящения, но часть воспоминаний из той, прежней жизни сумел
сохранить… Они были нужны ему, чтобы не потерять остатки человека в себе… Человека, а не отжившего… Нужны, чтобы не подчиниться полностью могучей воле Паука, не утратить самоидентификацию, не стать слепым исполнителем чужой воли…
        Сувайвор… Паук знал, что за сила содержится в крови тех, кто прошел крещение тем, самым первым Источником, но все же недооценил их… Например, счел, что сломил сопротивление Незнакомца полностью… Не Незнакомца, а того, кем он был раньше, - сувайвора по имени… по имени… Нет, оно пока не давалось Незнакомцу, но он знал, что должен вспомнить… Просто обязан… Для того чтобы завершить процесс полного преобразования Источника, с которым он контактировал в данный момент… Мелькали воспоминания, лица, места, события… Даже некоторые имена, но чужие, не его имя, которое ему так нужно вспомнить… Например, лицо. Лицо девушки. Округлое, немного курносое, улыбчивое… Пухлые губы, ямочка на подбородке… Пышные вьющиеся каштановые волосы… Глаза глубокие, голубые под бровями вразлет… Имя ее… Нет, он не может вспомнить… Ее убила Кочевница, вселившись в ее тело… А потом уже это тело, вместе с Кочевницей, убил еще один сувайвор… Последний сувайвор, который сейчас там, на человеческой территории, и имени которого Незнакомец тоже не помнит…
        Этот сувайвор - тоже ключевой элемент во всей головоломке с перекодированием программы Сеятелей… Если ее изменить здесь и сейчас в том Источнике, что является единственным пробужденным на данный момент, то, когда проснутся другие, можно будет эти изменения транслировать им по общей энергоинформационной сети… Теперь Незнакомец понимал, что последний сувайвор необходим, чтобы пазл сложился… Те, с кого все началось… Два сувайвора, один из которых изменился, а второй… он тоже пережил перемены, только несколько иного плана… Этот второй далеко ушел от себя прежнего, пережившего испытание первым Источником… Он теперь не совсем человек, хотя имеет с родом людским гораздо больше общего, чем Незнакомец, но уже отличается от собратьев по биологическому виду… Очень отличается… Незнакомец пока до конца не понимал, что именно показывал ему Источник про этого сувайвора, но выглядело это так, будто он вобрал в себя силу многих. Людей и не-людей. Измененных. Тех, кого люди называли «лояльными». И даже еще одного сувайвора… Невероятно! Значит, он - действительно ключ, который может объединить все части головоломки
и сложить новый код… Его нужно доставить сюда, к Источнику…
        Он там, в глубине человеческих территорий. Ввязался в схватку с Пауком… Это нельзя - бессмысленно! В одиночку он проиграет. Паука можно одолеть, только объединив все элементы… Здесь, у Источника, изменив его программу и перехватив у Паука управление эгрегором… Но если сувайвор погибнет там, все пропало! Этого нельзя допустить! Какая жалость, что там, на человеческих территориях, Незнакомец может действовать только через своих агентов! Их мало, но они получат приказ - сделать так, чтобы сувайвор оказался здесь… Сила тут не поможет - с ним не справиться ни двоим, ни четверым Измененным… Значит, хитрость…
        Незнакомец передает приказ своим посланцам, и они начинают действовать… Там что-то происходит… Что-то опасное, связанное не только с Сидом, но и с его противниками. Сувайвор оказался в точке схождения интересов обеих сторон… Он лезет в самое пекло, не считаясь с риском ни для себя, ни для других… В нем слишком много ненависти и жажды мести. Это может его погубить… К счастью, те, кто сейчас там, - особые Измененные. Нового формата, созданные уже частично изменившимся Источником в Петербурге и имеющие более широкую специализацию. Они справятся… надо надеяться…
        Внимание Незнакомца вновь обращается к Петербургу… Он слегка изменился. Эгрегор города стал иным… Даже тот, что служит Пауку… В районе эрмитажного комплекса стало меньше холода… Солдаты Паука и те, что составляют его Паутину, сосредоточились на охоте за марионеткой и отвлеклись… Теперь Дворцовая площадь контролируется новым эгрегором. Бескровный захват… Почти бескровный…
        Марионетка делает свое дело… Он почти уже завершил свою миссию… Осталось совсем немного… Он в руках солдат Паука, и теперь его доставили в один из главных узлов Паутины - в Петропавловскую крепость… В Трубецкой бастион… Энергетический центр, в котором Паук сможет подключиться к одной из своих креатур и лично провести допрос… И он это непременно сделает, потому что наверняка получил информацию от аномалии, вынужденной отступиться от человека, в чьих жилах течет кровь сувайвора… Аномалия - убийца… Она не смогла определить, чья именно там была кровь… Но Паук сможет, даже действуя в резидентном состоянии через чужое тело… И обязательно захочет… Вот только его будет ожидать большой сюрприз…
        Глава 18. Стрельцов
        Окрестности Нижнего Новгорода
        Вот что значит лучшие оперативники спецслужбы! Не последовало волнения, беспорядочных вопросов «что?», «где?», «как?», «откуда?». Только изумленные взгляды, да и то не у всех. Подполковник был слегка бледен, но похоже, ожидал чего-то в этом роде. Он только спросил:
        - Угроза?
        - Воздух.
        - Ясно, - нахмурился он. - Решили одним ударом, значит… Сердитых?
        - Да, его команда работает. «Лояльные»… Подземный ход у вас есть? - спросил я без особой надежды на положительный ответ.
        Калашников поморщился.
        - Откуда? У меня тут не военный объект, а загородный коттедж.
        - Что это будет? - спросил Седых
        - «Аллигаторы». Два. С соседней военной базы.
        Тут, не удержавшись, присвистнул Карен. Действительно круто!
        - Машиной уйти успеем?
        Я уже хотел ответить, что не знаю, но тут меня вновь накрыло.
        Нахожусь в кабине вертолета. Он готов к взлету. Вращаются винты. Смотрю на часы. 17:30. Слышу голос оператора вооружения: «Боезапас полный!» Оборачиваюсь на своего ведомого, он жестом показывает «ОК». Вздыхаю и взмахом руки показываю: «Взлетаем!»
        Когда меня отпустило, по спине вновь пробежал озноб. Посмотрел на часы. 17:30. Я знал, где база. Подлетное время - минут десять. Дело плохо.
        - Без шансов. У нас десять минут.
        - У вас вроде лес недалеко, товарищ подполковник, - заговорил Карен.
        - За десять минут не успеем, - покачал головой Калашников. - На открытом месте застанут - и абзац… - Внезапно его осенило. - Зато в дальнем конце огорода есть дровяник. Можно укрыться там.
        - Не пойдет, - нахмурился Квашнин. - Они и его разнесут. Для гарантии.
        - Это если не будут уверены, что мы где-то в другом месте, - оживился Седых. - Например, сматываемся на «Хаммере». Короче, все давайте в дровяник, а я беру «Хаммер»…
        - Поправочка, - мой голос был ровным, словно речь шла о погоде за окном, - «Хаммер» возьму я.

* * *
        Приказ удивил старшего лейтенанта Зазнобина. Террористы НМП? В дачном поселке рядом с Нижним? Срочно уничтожить ударом с воздуха? Все это не слишком хорошо пахло. Нет, армии не впервой оказывать подобные услуги ФСБ или АПБР. Бывало, и не раз, с той поры, как появились Зоны. Вот он, Зазнобин, лично летал в конце лета в Ковров, когда туда ринулись мутанты. Потерял, кстати, на этом деле одного из лучших пилотов. Но тут… запрос от ФСБ… террористы… уничтожить, причем прямо в поселке и с воздуха… А мирные жители как же? Но приказ командира эскадрильи не обсуждается. Уничтожить - значит уничтожить. Эта новая война с Зонами, Измененными и прочей дрянью ведется по совершенно новым правилам, и то, что раньше было бы абсолютно неприемлемым, сейчас в порядке вещей…
        Семь минут до цели… Хорошо хоть в его звене оказалось две машины с полным боезапасом… Хотя нет, лучше бы их не оказалось… Если под удар попадут мирные жители, каково-то будет потом по ночам спать, а, товарищ старший лейтенант? Впрочем, все эти мысли - от малодушия. Конечно, проще, если неприятный приказ будет исполнять кто-то другой. Но есть боевая задача, и ее надо выполнять. Так почему бы не тебе? Ты - боевой офицер, командир звена, а не крыса штабная, которая рассуждает о целесообразности боевой операции с возможными потерями среди мирного населения. Вот они там могут сомневаться и думать. А твое дело - взять под козырек и в машину.
        Пять минут до цели… Где же этот поселок? Ага, вот он. Координаты… Да, все точно… Вон уже и дома видны. И люди. Ходят совершенно спокойно. Очень странно для поселка, захваченного террористами, тем более Новыми. Он должен как вымерший быть, а тут - полное ощущение нормальной мирной жизни. Это, конечно, может быть имитацией, чтобы ввести в заблуждение силовиков… Но ведь действительно сложно поверить, будто здесь что-то происходит… А если это ошибка - какая-то дикая путаница? Лучше сделать запрос на всякий случай…
        - База, я - «Орел-один». Выхожу на цель, координаты… - он озвучил цифры. - Запрашиваю подтверждение.
        - «Орел-один», я - база. Приказ подтверждаю. Цель - два крайних дома с южной стороны с красной и зеленой крышей».
        Нет, там определенно что-то не так. Рядом с одним из этих домов какая-то мелкая человеческая фигурка возится… Дрова колет? Что за…
        Зазнобин хотел уже вновь вызвать базу, но в этот момент в глазах у него помутилось, и чужая ментальная мощь ворвалась в сознание пилота, в считаные секунды превратив его в покорного исполнителя чужих приказов. Приказы поступали прямо в мозг, и их невозможно было ослушаться. Он с ужасом увидел, как его рука на рычаге управления поворачивает вертолет на запад, и он, старший лейтенант Зазнобин, ничего не может с этим поделать. Взглянув на своего ведомого, командир звена заметил, что тот повторяет его маневр. Тоже подчинен?
        Две минуты до цели… Совсем уже другой цели… Большой одиночный коттедж в паре сотен метров от поселка. Участок такой приличный, дровяник, баня… Лесок в километре за оградой примерно. Хвойный, густой… А еще «Хаммер» здоровенный, который как раз в данный момент выруливает от дома на дорогу…
        «Цель!» - вспыхнуло в голове Зазнобина, и он тут же вызвал ведомого:
        - «Орел-два», я - «Орел-один». Твоя цель - дом. Разнести в пыль. Я работаю по «Хаммеру». Как понял?
        - Принято, «Орел-один». Цель - дом. Есть разнести в пыль!
        Не обращая больше внимания на ведомого, Зазнобин повел послушную машину в погоню за «Хаммером». Погоня будет короткой… Очень короткой.
        - Готовность к поражению цели! - улетела назад команда.
        - Есть готовность! - откликнулся оператор по управлению огнем.
        - Сейчас повеселимся! - словно со стороны услышал Зазнобин свой голос.

* * *
        Разумеется, я рискую. И сильно. Слишком многое зависит от моих рефлексов и того, получу ли я вовремя от своего пророческого дара подсказку об атаке. Но правда в том, что если у меня благодаря сверхскорости шансы в этой отвлекающей операции есть, причем неплохие, то у остальных их нет вовсе. Того же Седых разнесет ПТУРом на атомы вместе с «Хаммером». Правда, он, похоже, все равно покойник, но вот так просто жертвовать им лично мне совесть не позволяет…
        Эх, размяк ты, Миха, размяк! Во время операции с Кочевницей или баталии в Коврове пожертвовал бы и не задумался… Что, Лариса подействовала? Симпатичное личико, фигурка, несколько поцелуев, в постели покувыркались, и все - кончился терминатор, которого ты в себе взращивал? А ведь в этой драке человеку не выжить, будь он хоть трижды сувайвор, скоростник и пророк! Только терминатору, которому чхать на все, кроме своей цели. Нужно срочно возвращаться к этому формату!
        «Хаммер» стартует в тот самый момент, когда в зоне моей видимости появляются вертолеты. С них должны видеть, откуда я отъезжаю, чтобы однозначно связать отъезд машины с поставленной им боевой задачей. Вертолетов два. Один должен сработать по дому, второй - по машине. Главное, чтобы они сочли это достаточным и не разнесли до кучи еще и дровяник, в котором укрылись остальные…
        Я гоню рискованно, учитывая скользкую дорогу, хотя само понятие рискованного вождения выглядит просто смешным для данной ситуации. Эта машина проживет недолго. Главное, чтобы я ее пережил. К-52 «Аллигатор» стреляет ПТУРами третьего поколения с лазерным наведением. Что называется, хрен увернешься, и вилять бесполезно. А значит, в момент выстрела надо «включаться».
        Я лишь коротко оглядываюсь, когда сзади громыхает в первый раз: второй «Аллигатор» стреляет по дому, видимо, неуправляемыми ракетами С-13. На месте левой части коттеджа вспыхивает огненное облако. Жаль, хороший был дом, уютный. Но снявши голову, по волосам не плачут. Вторая ракета добивает дом, и вертолет начинает разворачиваться для повторного захода на цель. Хочется надеяться, что целью этой будет баня, а не дровяник.
        Впрочем, тут уже настает время заботиться о моей собственной шкуре. Пророческий дар не подводит. На краткий миг перед моими глазами возникает образ чьей-то руки на кнопке. И тут же я вхожу в режим сверхскорости. Вертолет идет на небольшой высоте, так что ракета должна достичь «Хаммера» за считаные секунды. Но я двигаюсь быстрее: успеваю распахнуть водительскую дверцу, на полном ходу вывалиться из машины, прокатиться по снегу в сторону, вскочить и рвануть со всех ног в направлении леса.
        Сгущающиеся сумерки озаряются вспышкой маленького вулкана, возникшего на месте «Хаммера». Но те же сумерки скроют от глаз экипажей «Аллигаторов» тень бегущего в сверхрежиме скоростника. Я даже позволяю себе оглянуться на бегу и вижу картину, которая из-за моего ускоренного движения и восприятия становится почти сюрреалистической. Все остальное двигается очень медленно. Огненный болид пылающего «Хаммера» по инерции продолжает перемещаться по дороге, а обломки его разнесенного взрывом кузова красиво парят в воздухе, разлетаясь в разные стороны по дуговым траекториям. На месте дома ярится ад, а к бане медленно, со скоростью летящей бабочки, приближается еще одна неуправляемая ракета С-13…
        Я успеваю преодолеть метров двадцать, прежде чем она встречается с целью и дает мне возможность увидеть зарождение еще одного вулкана. Багровая с золотистыми прожилками опухоль взрыва вырастает на месте бани, постепенно (для моего глаза, естественно) поглотив своей алчной пламенной утробой все строение. Звуки взрывов в моем ускоренном восприятии неприятно растягиваются, понижаясь в тональности, и вызывают вибрацию внутренностей и прочие вредные эффекты, которые обычно возникают от звуков пониженной частоты.
        Единственное, что радует, - это действия вертолетов: они разворачиваются по дуге и ложатся на обратный курс, на базу. Похоже, считают задачу выполненной. Неужели выкрутились? На первый взгляд кажется так, если, конечно, огонь с дома не перепрыгнет на забор, а по нему не доберется до дровяника. Тогда для всей команды Калашникова, включая самого подполковника, гарантировано что-то вроде аутодафе - сгорят, как Джордано Бруно, без шансов выбраться. Но к счастью, ветер, кажется, дует в другую сторону. Значит, огня бояться не стоит. А чего стоит?
        Я на своей сверхскорости преодолеваю уже больше половины пути до леса, когда до меня доходит. Ночь уже на носу, и наши наверняка не рискнут вылезти из дровяника, пока темнота достаточно не сгустится, но к этому времени подтянутся «чистильщики» - бригада «лояльных», которая должна проверить эффективность авиаудара и добить выживших. Она просто не может не появиться. Сердитых - мужик серьезный. Такой стаж в ФСБ - не баран чихал. Он накладывает отпечаток на личность. Системный подход к такого рода делам въедается в подкорку. А тут еще и ставки высоки - нас надо зачистить только наверняка.
        До леса остается сотня метров, когда я вижу медленно выходящую на опушку цепь людей. Нет, не людей. «Лояльных». Их чувствует моя глушительская способность. Десяток… Нет, больше. Около двадцати, пожалуй. Ничего себе - целая армия! И хорошо еще, если только эти… Нет, не только: пророческая сила сразу показывает мне и других: столь же многочисленный отряд, двигающийся со стороны поселка. Возможных выживших зажимают в клещи, не давая шансов. А так много их, скорее всего, из-за меня: знают, на что я способен.
        Слишком много, всех не идентифицировать, да еще на сверхскорости, которая размазывает восприятие и сливает воедино сигналы, исходящие от тех, кто движется рядом. Но наверняка среди них есть и скоростники, и глушители - Измененные тех видов, что уже доказали свою эффективность в схватках со мной. Безнадега… Даже для меня. Это ж сколько у заговорщиков «лояльных»? Похоже, я здорово недооценил численность их армии. Если б не Сид и не я, они бы уже давно захватили власть, и мне не хотелось бы проверять, на что это будет похоже…
        Хорошо еще, что в момент появления «лояльных» я находился в сверхскоростном режиме. И нахожусь в нем сейчас. В этом мой единственный шанс. Только тут, как у акулы, надо двигаться, иначе - смерть. Быстро двигающийся скоростник в сумерках практически невидим: его смутная стремительная тень сливается с тенями природными. И пусть среди них есть такие же, как я, но они сейчас в обычном режиме, а значит, меня не замечают. Но стоит мне остановиться или тем паче вступить в бой - все, я покойник.
        Надо уходить - долго в сверхскоростном режиме я не продержусь. Знаем, плавали. Это жуткий стресс для организма, в том числе и сувайворского. Он надорвется, и меня просто вырубит, как тогда, в Коврове. А как же парни там? Если я уйду, их наверняка убьют… Ага, а если не уйду, что-то изменится? Разве что умру вместе с ними. Они так и так покойники. Все, кроме Калашникова. Я видел на них печати смерти. Ничто и никто не в состоянии этого отменить. Но подполковник… Он-то не обречен. Более того, он мне нужен, как бы цинично и расчетливо это ни звучало. Калашников много знает, и мне его знания очень пригодятся, чтобы добраться до оставшихся заговорщиков. А значит, его надо вытаскивать.
        Вот только как? Для меня спасение - сверхскоростной режим. Но обычный человек его не выдержит, даже если я его на плечах волочь буду… Стоп, а если без сознания? Так сказать, в состоянии бревна? Хм, без сознания… Он не будет двигать ни рукой, ни ногой, головой ворочать. Просто висеть расслабленно. Ведь главная опасность для человека в сверхскоростном режиме - это шевелиться. Любое движение конечностью - и получай перелом. Причем хорошо, если в одном месте. Голову повернул - возможно все, от компрессионного перелома позвоночника до полного паралича… А если вот так… пожалуй, рискнуть можно. В конце концов, если выбирать между гарантированной смертью и этим… Думаю, спроси я его, даже он бы согласился. Но спрашивать его я, разумеется, не стану.
        Рву к дровянику, существенно опережая никуда не спешащую цепь облавы «лояльных». А и правда, куда им торопиться? Две цепи идут с двух сторон, постепенно становясь полудугами. Все держат в поле зрения. Если даже в этом пылающем аду на месте дома и остался кто-то живой, через открытое место он не проскочит. В том числе и я, так как меня можно заметить в момент перехода из обычного режима в сверхскоростной и принять меры. То, что я уже в последнем, им в голову не приходит, к счастью. Но для меня сейчас главное так открыть дверь дровяника, чтобы это им не бросилось в глаза и не показалось странным, что дверь открывается и никто не выходит. Если они такое увидят, сразу поймут, что без меня не обошлось. И тогда - пиши пропало. А это, кстати, проблема, и серьезная - со стороны леса дровяник виден как на ладони…
        Мысль приходит внезапно, и я тут же начинаю ее реализовывать. Стрелой лечу к выросшей на участке Калашникова небольшой кедровой сосенке, до которой, к счастью, не добрался огонь. Небольшая, конечно, по меркам дерева, но так-то уже вымахала под два метра, и крона у нее густая, пушистая. Прячусь за ней от взглядов «лояльных», быстро достаю из рюкзака взрывчатку с радиодетонатором, снаряжаю и снова на полной скорости рву к дальнему концу надвигающейся цепи. Укрываю ее за небольшим сугробом. С их стороны не видно - и ладно, но мне нельзя останавливаться, чтобы спрятать ее получше: меня сразу увидят. Не снижая скорости, бегу обратно к дровянику… Ох, только бы ресурсов организма хватило на все!
        Подбегаю к двери в тот момент, когда «лояльные» уже шагах в пяти от моей импровизированной мины. Вот-вот заметят. В этот момент я и нажимаю кнопку пускового устройства. Взрыв! Кто-то из «лояльных», кажется, ранен, а может, даже убит, но мне плевать на это: не для того мину ставил. А для того, чтобы вот как сейчас головы всех участников облавы как по команде повернулись в сторону места взрыва. В этот момент я открываю дверь дровяника и проникаю внутрь, мимоходом жалея, что больше взрывчатки у меня нет и второй раз повторить такой трюк не получится. Да «лояльные» на него уже и не клюнут.
        Тут они, все четверо. Спрятались между поленницами и только удивленно поглядывают на открывшуюся и закрывшуюся дверь. Но я уже за спиной Калашникова и передавливаю ему сонную артерию. Подполковник валится мешком, и я его подхватываю, заодно выходя в обычный режим: мне нужна хоть небольшая передышка, и к тому же у меня появляется идея. Рабочая, но жестокая… Опять… Ну что же, терминаторам и не положено сопли жевать.
        Несмотря на эффект неожиданности, шока у оперативников нет: Седых и Квашнин вот уже меня на мушке держат. Но узнают и оружие опускают…
        - Ты?! - Карену хватает разумения говорить шепотом. - Какого черта? Что ты с подполковником сделал?
        - Ничего особенного. Просто отключил.
        - Зачем?
        - Парни, у меня дико мало времени и куча плохих новостей. Поэтому слушайте и не перебивайте. Мы окружены. Облава «лояльных». Их слишком много, и нам не справиться. Шансов нет. Кроме того, я видел - вы все умрете тут. Мои способности не лгут. Одного я могу вытащить. На сверхскорости, но только без сознания. Человек сверхрежима не выдержит, если только не полностью расслаблен и не в глубоком отрубе. Мой выбор, уж простите, пал на подполковника. Его смерти в ближайшее время я не видел, а кроме того, он многое знает, а это для меня ценно. Понимаю, что выгляжу полной мразью, но так уж ситуация сложилась. Выбор простой - либо спасется он, либо не спасется никто.
        Лица всех троих делаются суровыми. Понимание есть, но дружелюбия их взглядам оно не прибавляет. Да и глупо было бы рассчитывать на их прощение.
        - А зачем ты нам-то это рассказываешь? - спрашивает Седых. - Забирал бы подполковника, и все. Мы не смогли бы тебе помешать.
        - Чтобы спасти его, мне нужна ваша помощь. Если я вылечу отсюда на сверхскорости, «лояльные» меня не увидят. И подполковника на моей спине тоже. Но они увидят открывшуюся и закрывшуюся дверь, через которую никто не выйдет, и поймут, что дело нечисто. Сюда я проскочил, так как отвлек их взрывом. Но взрывчатки у меня больше нет. А значит…
        - Через дверь должен кто-то выйти, - заканчивает за меня Седых. - Кто-то из нас. Все понятно.
        - Если выйдет один, - задумчиво произносит Карен, - он запалит всех.
        - О том и речь, - киваю.
        - Я сделаю это, - говорит Карен и достает автомат. Рот его кривится в злой усмешке. - Выйду первым. Всегда мечтал красиво сдохнуть!
        - Красиво сдохнем все, - добавляет Седых. - Мы за тобой.
        - Ладно, - говорю я. - Как угодно. Только когда выйдешь, сделай вперед пару шагов, чтобы я с подполковником проскочил. Потом уже пойдут остальные.
        Все кивают - поняли. Вот просто так, кивают - и все. Без истерик, без обвинений, без попыток набить мне морду, что я, в общем-то, заслужил. Молодцы, ребята! Побольше бы таких. И жаль их, да только жалость для меня сейчас - роскошь.
        - Все готовы? - спрашиваю, удостаиваясь в ответ трех кивков.
        - Только ты вытащи его! - цедит Карен. - Не вытащишь - я к тебе с того света являться буду, понял?
        - Вытащу… А теперь давайте, время дорого.
        Седых и Квашнин помогают мне взвалить на спину подполковника. Стараюсь взять его поудобнее, чтобы лежал надежно, не болтался и не стеснял моих движений. Хорошо, что он худой, а то высокие чины - они всякие бывают…
        Киваю Карену, он распахивает дверь, прыгает вперед, падает в снег, перекатывается и с колена дает очередь в сторону уже близкой цепи «лояльных». Кого-то, кажется, задевает. Но в следующий миг у него самого кровь хлещет потоком изо рта и носа - пневматик взрывает ему легкие. Я на сверхскорости рву со своей ношей мимо него в сторону горящего дома. По дорожке, чтобы не оставлять следов на снегу. Кажется, сработало - меня не замечают. Оглядываюсь, слыша еще очереди. Дмитрий с Анатолием поливают Измененных свинцом. Эта музыка играет недолго. Пиромант выпускает огненную струю, и пламя охватывает Седых, прямо как в моем видении. А Квашнина пробивает насквозь штакетина из забора, выдернутая оттуда силой кинетика. Вот и все. Прощайте, ребята.
        Бегу дальше. Проношусь совсем близко от горящего дома, меня обдает жаром. Зато здесь меня труднее заметить - блики пламени, играющие тени и отсутствие снега, так как весь стаял. Следов нет. Миную дом, выбегаю на дорогу и несусь прочь от поселка по виляющей грунтовке, уходящей куда-то в поля. Основная дорога уже перекрыта второй цепью «лояльных». Только бы не поскользнуться! А то упаду я, а костей не соберет висящий кулем на моей спине Калашников.
        Все-таки вырываюсь, проносясь в паре метров от крайнего во второй цепи кинетика - как раз между ним и горящим «Хаммером». Только бы сил хватило! Утром, похоже, был снегопад, но кто-то (да продлятся его дни!) успел уже не раз проехать по этому проселку на грузовике, оставив вполне себе плотную колею, по которой можно бежать, почти не оставляя следов и не боясь упасть. Сзади сквозь рев пламени доносится замедленный грохот - похоже, «лояльные» на всякий случай разносят в щепки дровяник в поисках выживших. Их ждет разочарование. Ни там, ни в «Хаммере», ни в доме, когда они смогут туда попасть, трупов они не найдут и поймут, что убили только троих из семи. Разозлятся, само собой, и продолжат поиски с удвоенной энергией. Ну да я и не рассчитываю, что нас окончательно и бесповоротно запишут в покойники: один раз наколовшись со мной, повторно они такой ошибки не допустят. Ничего. Зато мы выжили и выиграли немного времени. И выигрыш этот надо использовать по максимуму. Возможно, даже нанести удар первыми.
        На сей раз я не достигаю предела своих возможностей - пророческая сила вовремя дает мне тревожный сигнал. К счастью, рядом в этот момент оказывается небольшая рощица, преимущественно еловая. Это хорошо. Зимой в таких и теплее, и спрятаться проще.
        Перехожу на обычный режим и осторожно снимаю со спины свою ношу. Быстро срезаю несколько еловых лап и на них перекладываю по-прежнему бессознательного подполковника Калашникова. Быстро осматриваю его. Ну что ж, не так плохо, как я опасался, - всего лишь выбито левое плечо. Переломов, к счастью, нет. Облегченно вытираю пот со лба - слава богу! А с плечом мы сейчас разберемся - знаю как, приходилось. Хорошо, кстати, что он в отрубе. Резким движением вправляю сустав. Подполковник вскрикивает от боли и приходит в себя.
        - Стрельцов? - узнает он меня. - Что произошло? Где мы?
        - В лесу, товарищ подполковник. Надеюсь, вы можете идти, потому что отдыхать нам некогда.
        Он осторожно поднимается, стараясь при этом не опираться на левую руку.
        - Вроде могу…
        - Тогда идемте. Все расскажу по дороге.
        Глава 19. Гецко и Козырева
        Федеральная трасса М7.
        К востоку от Нижнего Новгорода
        - Где мы? - спросила Лариса.
        Степан Гецко даже удивленно на нее покосился. За час с небольшим, прошедший с момента, когда они отъехали от дачи подполковника Калашникова, это были едва ли не первые произнесенные девушкой слова.
        - Лысково проехали, - отозвался он.
        Ему и самому-то, обычно общительному, не шибко хотелось разговаривать с этой навязанной ему обузой. Он чувствовал себя обделенным. Словно друзья на рыбалку поехали, а его оставили с ребенком нянчиться. Ларису Козыреву он, собственно, как ребенка и воспринимал. Непоседливого, невезучего, которого надо опекать и который постоянно доставляет проблемы. Конечно, ему много наговорили про важность его миссии и про то, что за этой девушкой могут охотиться и ее очень нужно доставить в безопасное место. Степан кивал, понимая, что все это - лишь для того, чтобы подсластить пилюлю. Там ребята занимаются действительно важными делами. Может, вот прямо сейчас, в эти минуты начинают охоту на самого Сида, а он тут с этой… этой… Но приказ есть приказ, и при всей своей внешней разболтанности и веселости Гецко был человеком долга. И раз уж долг сейчас принял вот такой причудливый облик рыжей журналистки… ну, что ж поделаешь…
        - А куда едем?
        Гецко едва сдержал вздох. Он хорошо прочитал свою вынужденную спутницу: она с ума сходила по Стрельцову, а тот ее предпочел отослать. И хотя Гецко его недолюбливал, в данном вопросе был с ним совершенно согласен. Там, где творятся дела серьезные, женщинам делать нефиг. Особенно красивым. Отвлекают ибо. Вот он, Степан, на месте Стрельцова тоже бы отослал Ларису. Одна только засада - что прикрепили к ней именно Гецко. Тоски по любимому хватило на час с небольшим, и теперь в Козыревой проснулось женское любопытство. Кроме того, она, похоже, устала молчать.
        - На восток, - отозвался Степан.
        - А поконкретнее?
        - Яка цикава! Дизнаешься свого часу.
        - Что-что?
        Степан вздохнул.
        - Приедем - побачишь.
        - А что за секретность?
        - Всяко бувае. Краще завчасно не говорить.
        - Раньше времени говорить не хотите?
        - Швидко учишся, - кивнул Гецко.
        - Вы же умеете нормально говорить, я права?
        - А шо, тоби не нравится, як я розмовляю?
        - Это же не чистый украинский. И близко не русский. Какой-то странный суржик, дикая смесь. Вы просто изгаляетесь над языком, как хотите. И тем круче, чем гаже у вас настроение и чем хуже вы относитесь к собеседнику. Разве не так?
        - Да ты прямо психолог, як я бачу!
        - А в нашей профессии им поневоле становишься. И не надо меня, пожалуйста, за дурочку держать, Степан!
        - Так ни, ти не дурочка. Толком не зразумию, шо ты за людына?
        - Но я же вижу, что вы мне не доверяете и я вам не нравлюсь.
        - Так я ж тебе не замуж кличу. Сховаю тебе гарненько и попрощаемся.
        - И что, далеко ховать собрались?
        Гецко вел машину, так что смотреть на свою спутницу ему было особо некогда, но тут он обернулся - уж больно странно прозвучал ее голос… Лучше б не оборачивался - от взгляда рыжей журналистки ему стало очень не по себе. Причем он сам не понял, в чем причина. Взгляд этот словно силой какой-то обладал. Недоброй силой. Мог заглянуть куда угодно, под любые щиты, покровы, маски. И ничего от него не скроется. А ведь скажи кто Степану совсем недавно, что его может напугать субтильная молодая барышня, он бы в ответ только посмеялся. А сейчас… Очень некстати пришли в голову слова Стрельцова о том, что Козырева способна на разные неприятные сюрпризы. Степан тогда их для себя просто в сторону отмел, не принял во внимание. А зря: Стрельцов не тот человек, что зря болтать станет. Устыдившись своего страха, Гецко резко отвернулся и нажал педаль газа, увеличив скорость.
        Отвернуться-то отвернулся, но взгляд ее неприятный продолжал чувствовать. Он в него впивался, словно зубы ядовитой змеи. Так по крайней мере воспринимал его Степан. И улыбку ее ощущал. Язвительную, насмешливую. Захотелось выругаться. Громко и грязно. Но сдержался: не подобает ему, бывалому оперативнику ФСБ, из-за такой ерунды самообладание терять. А Козырева еще небось подумает, что победила… Хрен ей! Он, Степан Гецко, перед бабами не пасует!
        - Так мне и не ответите? - спросила Лариса. - Далеко прятать собрались?
        - Далёко! - процедил Гецко. Как он ни старался, раздражение все равно прорвалось в его голос. - В Сибири!
        - О! - с сарказмом воскликнула Козырева. - Ну, тогда, полагаю, надо поспать - путь предстоит неблизкий!
        Она отвернулась и замолчала. Гецко надеялся, что ему после этого станет легче, но ошибся. Присутствие девушки рядом странным образом давило на него. И психологически, и, казалось, даже физически. Навалилась какая-то усталость, потяжелели веки. Степан с удивлением почувствовал, как подрагивают на руле его руки. Он вытащил из кармана носовой платок и промокнул внезапно вспотевший лоб. Да что с ним такое? Заболевает, что ли? Простыл? Бред - с детства простудами не болел: закалялся, занимался спортом, моржевал. И в прорубь на Крещение, опять же, нырял в обязательном порядке. Чего вдруг? Может, устал просто? Ну да, последнее задание получилось еще тем: ездить и бегать приходилось много, а вот спать - мало. Лариса, курва, права - поспать надо. Тем более вон вечереет уже основательно. Надо искать место, где заночевать…
        Между тем пот на лбу выступил снова, и дрожание рук даже усилилось. Внезапно затекла шея. Гецко попытался покрутить ею и чуть не вскрикнул от острой боли прострела. Что за черт?! Дальше - больше. Следующей дала о себе знать правая нога. Вернее, он вдруг перестал ее чувствовать. Она онемела так, как бывает, когда ее отсидишь. Степан принялся ее энергично растирать, но без особого эффекта, да и мышцы руки, которой он тер ногу, вдруг свело будто судорогой. Перестал. Боль отпустила, но рука, вдруг совершенно лишившись силы, повисла плетью.
        Вот тут уже Степану стало по-настоящему страшно. Такие вещи никакой усталостью или недосыпом не объяснишь. Тут весь организм забастовку объявляет, отказываясь нормально работать. Гецко оглянулся по сторонам - чистое поле, ни населенного пункта, ни автозаправки, ни гостиницы. Несколько секунд он размышлял, не проехать ли еще немного, но тут судорога схватила левую голень. Инстинкт самосохранения заставил резко сбросить газ и съехать на обочину: в таком состоянии он просто разобьется.
        Остановившись, Степан откинулся на спинку сиденья и обвис на нем, как тряпка. Боль продолжала терзать его, но у него не было сил, чтобы хоть чем-то помочь себе в этой ситуации. Да что там - рукой или ногой пошевелить и то было огромной проблемой! Перехватило горло. Стало трудно дышать, каждый вдох требовал огромных усилий и отзывался резкой болью в гортани.
        «Вот сейчас эта проснется и спросит, чего остановились, - подумал Степан. - А мне даже ответить ей тяжело будет - язык во рту еле шевелится».
        Но эта ничего не спросила. Более того, она даже не спала. И теперь ее ядовитый взгляд снова буравил Степана. Странно, однако он по-прежнему ощущал этот взгляд, хотя общее состояние было уже совершенно жутким. Постепенно отказывало все. Только зрение и слух пока не изменили ему.
        Перед глазами Гецко появилось лицо Ларисы. Она улыбалась. Неприятно так, криво. А глаза… Черт, ее глаза! Они были почти черными, словно зрачок уже поглотил радужку, а теперь то же самое творил с белком. Или это у него галлюцинации, вызванные непонятной болезнью?
        - Что… со… мной? - удалось выдавить Степану.
        - Еще не понял? Ты умираешь. Недолго уже осталось. А умрешь - выкину тебя из машины и поеду обратно. Ты увез меня слишком рано. У меня там остались дела.
        - Ты… пьющая… жизнь?
        - Какая догадливость! - усмехнулась она. - Смотри-ка, и суржик куда-то пропал! Оно и правильно - перед смертью к чему выпендриваться?

* * *
        Вдруг слышится шум подъезжающей машины. Лариса лениво и недовольно поворачивает голову на звук. Проедет мимо? Нет, сворачивает на обочину и останавливается.
        Проклятье! Лариса шипит, как разъяренная кошка. Кто это? Зачем? Остановились просто отдохнуть? Перекусить? Потрахаться? Может, машина сломалась? Или решили выяснить, не сломалась ли машина у нее? В любом случае это нежелательные свидетели. Их придется тоже прикончить. Простые отжившие ей не страшны. С ними она справится: этот Степан - сильный малый, и энергии из него она уже высосала прилично. Против двоих ей точно хватит, а может, даже троих. Если больше, могут возникнуть проблемы.
        Она приглядывается. Кажется, двое - мужчина и женщина. Улыбается успокоенно: не страшно, с ними она справится… Так, выходят из машины… Оба. Пора действовать! Но только она собирается переключить свое вампирическое воздействие с полумертвого уже Гецко на вновь прибывших, как вдруг ощущает резкую парализующую боль во всем теле. Что за… Измененные? «Лояльные»? Лариса пытается сконцентрироваться, чтобы контратаковать, но боль и паралич в мышцах мешают ей это сделать. Будь она поопытнее или успей поглотить больше энергии, возможно, у нее бы и получилось. Но эта суть и эта сила пробудились в ней совсем недавно. Она еще толком не умеет ими пользоваться. Так, базовый уровень освоила, и все. А для схватки с двумя Измененными базового уровня мало. Особенно когда они нанесли удар первыми… Но она все равно пытается… Черта с два - так просто они ее не возьмут! Так…
        Распахивается дверца с ее стороны, и она видит мужчину с транквилизаторным пистолетом в руке. Только не… Он стреляет в упор. Один раз, второй… Боль и ужас от чувства утекающей силы. Проклятый яд стана распространяется быстро, и она уже ясно ощущает его действие - нарастающую беспомощность… Чего они от нее хотят? Она ненавидит «лояльных» всем своим нутром, а точнее - заложенной в нее изначально подсердечной ненавистью. Эти… недоразумения, насмешки над истинными Измененными, подстилки отживших, недостойные существовать в этом мире, - и они еще осмеливаются нападать на нее?!
        Мужчина - блондин. Почти альбинос. Он наклоняется и вытаскивает ее из машины. Эх, врезать бы ему, да тело не слушается - проклятая парализующая боль не позволяет ничего сделать. Даже плюнуть ему в лицо не получится… А женщина - брюнетка… Это от нее исходит парализующая сила… Но ее глаза! Они почти полностью черные! У «лояльных» таких не бывает. Когда они применяют свою силу, у них чернеет только радужка. Не «лояльные»?! Тогда кто?!
        Блондин кладет ее на заднее сиденье своей машины и поворачивается к напарнице.
        - Сбавь интенсивность - стан ее все равно вот-вот вырубит.
        Становится несколько легче. Хотя бы боль отпускает. Но двигаться все еще невозможно. И сознание норовит соскользнуть в темноту. Блондин прав: стан - он такой, он вырубит.
        - Надо же - пьющая жизнь! Кто бы мог подумать? - слышит Лариса голос женщины.
        - Это же Паук, - отвечает блондин. - Там, где поработал он, можно ждать любой гадости.
        - Это ведь уже вторая «закладка». Неужели есть еще?
        - Не исключено. Нельзя недооценивать коварство Паука. С ним и его «закладками» может разобраться только командир. Везем ее к нему.
        - А как же сувайвор?
        - Он пока справляется. Надеюсь, продержится какое-то время. Я передал ему сообщение, что эта девчонка у нас, и ему за ней надо явиться в Питер…
        - Как?
        - Через него…
        Глаза Ларисы заполняет туман, она не видит жеста блондина и может только догадываться, кого он имеет в виду. Степана? Звуки тоже слышатся уже как в тумане - глухие и далекие, словно эхо. Но она еще сопротивляется - не позволяет стану полностью отключить себя от реальности.
        - Думаешь, она для сувайвора что-то значит? - с сомнением произносит женщина. - Он последнее время по эмоциям стал почти как мы.
        - Здесь ключевое слово «почти». Посмотрим. Мне почему-то кажется, что сработает.
        - А что с тем отжившим в машине?
        - С человеком, Лин, с человеком! Неужели так трудно запомнить?
        - Прости. Так что с ним?
        - Жить будет. Она не успела выпить из него критический объем жизненной силы. Отъедем - позвони в «Скорую». Ему в больницу надо - это наш живой телефон… И нужно, чтобы живым он и остался.
        Да, он имел в виду Степана… Ответа женщины Лариса уже не слышит. Последние бастионы, которые она ставила на пути беспамятства, рушатся, и ее сознание проваливается во тьму.
        Глава 20. Шатун
        Питерская Зона
        Шатун пришел в себя от холода. Болело все тело, словно его увлеченно избивали дубинками несколько дюжих полицейских. И лежал он на чем-то жестком, привязанный. Сталкер открыл глаза. Сумрачно. Он в каком-то темном помещении, небольшом и почти совершенно пустом. Кроме койки, только небольшой деревянный стол, и все. Выкрашенные желтой краской стены. Серый потолок со скругленными углами. Дверь темная, деревянная, с зарешеченным маленьким окошечком. Тюрьма? Очень похоже. Тусклый свет пасмурного питерского дня попадает в комнату через небольшое окошко под самым потолком. Оно тоже закрыто решеткой. Точно тюрьма (ведь не просто так пришли ассоциации с полицейскими и дубинками). Только какая-то странная тюрьма. Несовременная, что ли. Да, в современных Шатуну бывать доводилось. Пару раз, по мелочи. Ничего серьезного. Но интерьерчик запомнился. Другой он был… А здесь… Просто каменный мешок какой-то. И только одно пятно среди голых стен - вон там, в дальнем углу, у окна. Висит что-то небольшое… Батюшки, да это же икона!
        Мысли запрыгали с одного на другое. Несовременная тюрьма, одиночная жесткая койка, сильно скругленный потолочный свод, икона в углу… Это что же, он в Петропавловской крепости, что ли? Ничего себе! Словно бунтовщик какой-то времен империи!
        От этой мысли сталкер аж фыркнул, несмотря на плачевную ситуацию, в которой оказался. Последнее, что он помнил, - это предштормовой Финский залив, практически неуправляемая яхта, отступающая, неизвестно почему решившая не убивать его флуоресцирующая аномалия и… и все. Дальше темнота. Промежуточные эпизоды между ночным морем и бастионом Петропавловки (если это, конечно, Петропавловка) отсутствовали. Но если он таки в крепости, то дела очень плохи. В Питере у него друзей нет. Вернее, был один, условный, но он мертв - убит аномалией. А остальные - только враги, причем смертельные. Присные Сида. Похоже, яхту море выбросило на берег, лишь по дикой случайности не перевернув, не утопив и не смыв с нее тело Шатуна, а там его, бессознательного, сцапали Новые. Чудесно! Просто замечательно! Пожалуй, лучше б ему было утонуть…
        Теперь будет допрос. Третьей степени, с пристрастием? Это вряд ли. Зачем Новым пытки, если у них есть псионики? Придет к нему такой - и Шатун сам все выложит, добровольно, да еще и со всеми подробностями. Сталкер потрогал свое правое ухо. Так и есть - бусина пси-блокиратора пропала. Сняли, понятное дело… Только что им надо знать? Что надо знать Сиду? Что вообще суперкрутому главе НМП могло понадобиться от простого сталкера, кроме его, сталкера, смерти? Какая информация? Зачем он приперся в Питерскую Зону?
        Зачем… Господи, зачем?! Когда Сид это узнает, он просто не поймет. Или помрет со смеху. Потому что поход этот выглядел глупым уже не только с точки зрения предельно прагматичных Измененных, но и с точки зрения людей. И не только других, но и самого Шатуна, несмотря на его кодекс чести и прочие принципы. На сталкера накатил ужас, но не от безнадежности его положения и неизбежности скорой смерти, а от понимания бессмысленности предпринятой им отчаянной экспедиции, которая (бессмысленность) почему-то дошла до него только сейчас - словно пелена с глаз спала.
        Где была его голова? Кодекс кодексом, но соображать ведь надо! Когда человек пропадает в центре Зоны, он почти наверняка либо мертв, либо изменился. Шатун это прекрасно знал и сам, а кроме того, то же самое ему пытался вдолбить Песков, но тогда сталкеру это почему-то не показалось достаточно весомым аргументом. Антинова? Шанс вколоть ей вакцину, чтобы сделать пожизненно зависимой? Стоила ли овчинка выделки? И это ему тоже говорил Песков. Но Шатун слушал и будто не слышал. Словно кто-то внутри него старательно отфутболивал все разумные аргументы в сторону как ничтожные и абсурдные, зато нашептывал в уши безумную идею о необходимости и даже чрезвычайной важности этого похода, не позволяя мыслям «против» даже зародиться в мозгу сталкера.
        Там, на Серафимовском кладбище, когда он разговаривал с «лояльным», у него еще был шанс повернуть назад, взять с собой Николая, и возможно, сейчас они бы уже выбрались из Зоны живыми. Но Шатун решил полезть на рожон. Ради чего? Точнее, кого?! Клиентка… Кто она ему? Жена, сестра, невеста, лучшая подруга? Нет. Просто посторонняя женщина, заплатившая деньги за то, чтобы он довел ее до музея и помог украсть картины. Картины украсть, черт возьми! Воистину высокая миссия! И он снова полез в самый центр преисподней, чтобы ее оттуда вызволить, даже понимая, что это практически безнадежно?! Орфей хренов! Клиническая картина ясна - полный неадекват! Что в сухом остатке его сумасшедшего рейда? Сам практически покойник, да еще и «лояльного» попутно угробил! Мо-ло-дец!
        Вот все эти мысли, навалившись разом, стали для Шатуна самым худшим испытанием. Они его почти раздавили своей тяжестью. Теперь, когда он не мог делать ничего, кроме как лежать и думать, избавиться от них стало совсем невозможно. Но больше всего убивало то, что прозрение наступило только сейчас. Будто раньше он был как робот, запрограммированный на определенные действия. А теперь программу за ненадобностью отключили, блокировку ненужных мыслей тоже - и все, получите с улыбкой: глаза как блюдца, волосы дыбом, а в голове единственная мысль, как в старой рекламе: «Ё-моё, что ж я сделал?!» Но исправить уже ничего нельзя - поздно. Конечная станция, поезд дальше не идет.
        Думать об этом было страшно. Даже страшнее, чем если бы он вляпался исключительно по собственной глупости. Гораздо страшнее, потому что это значит, что кто-то играет им, манипулирует, как… как… марионеткой, вот! Вернее, играл. А теперь этому неизвестному наскучило, и он ниточки обрезал, а Шатуна выкинул. Потому что надоел или не нужен больше. Но верить в это не хочется. Совсем. Уж лучше сам дурак, чем такое… Шатун всегда гордился тем, что он независим, ни под чью дудку не пляшет, сам принимает решения. А тут… если его подозрения оправдаются… Вот же черт! Теперь хоть заповторяйся: «А если бы он пошел с бубей, было бы еще хуже». Счастливая обычно присказка тут не поможет: не дали ему выбора, с чего ходить. И хуже… хуже просто некуда. Что скрывает тот странный провал в памяти, касающийся его прошлого похода в Питер? Может, как раз то, что его здесь поймали и что-то с ним сделали? Но кто поймал и что сделал?
        Вспыхнувшая злость помогла ему немного согреться, а ведь лежал он уже совсем закоченевший - в этом каменном мешке было немногим теплее, чем на улице. Его, кстати, начинало слегка знобить, что, учитывая стойкость Шатуна ко всяким простудам, было нехорошим знаком… Едва сталкер подумал об этом, как чуть не расхохотался: простуда - последнее, о чем ему сейчас стоило бы беспокоиться. Его убьет не холод, не голод и не жажда. И убьет скоро. Причем мысленно Шатун уже почти торопил этот момент.
        На этой мысли заскрипела, открываясь, дверь его каземата. Шатун повернул голову. Вошли двое Новых. Мужчина и женщина.
        - Очнулся, отживший? - равнодушно спросил мужчина. - Хорошо, не будем затягивать процесс.
        - Где я? - неожиданно даже для себя спросил сталкер. - Это Петропавловская крепость?
        - Да, - ответила женщина, несколько удивленно на него покосившись. - Трубецкой бастион, если тебе интересно.
        - Спасибо. Вы убьете меня?
        - Глупый вопрос. - Безразличие мужчины выглядело почти эталонным для Нового. - Конечно, убьем. Но чуть позже. Сначала ты нам ответишь на несколько вопросов. Начну я. Зачем ты сюда пришел?
        Шатун увидел, как стремительно расширились зрачки Нового, зачернив его глаза. Псионик… Вот, сейчас… Но ничего не произошло. Вернее, почти ничего. У сталкера возникло вроде мимолетное желание быть с этим типом предельно откровенным, но тут же и пропало. Справиться с ним оказалось проще простого. Неизвестно даже, кто больше удивился этому странному факту - сталкер или Измененный.
        - Объект законсервировать, - бросил для проверки явную ложь Шатун.
        Вторая попытка. Он ощутил, как Новый прилагает немалые ментальные усилия, чтобы заставить его отвечать, и отвечать правдиво, но справился с этим давлением без особого труда. С каждой секундой в нем нарастало изумление. Что творится вообще?! Либо этот Новый совсем уж неофит, а потому - слабый псионик (что очень вряд ли), либо… либо что? Сначала от него отступилась аномалия-убийца, а теперь вот это…
        Между тем растерянность Нового делалась все более явной. Конечно, в его черных глазах невозможно было ничего прочитать, зато мимика говорила сама за себя.
        - Ты… лжешь! - выдавил псионик, похоже, сам не веря тому, что происходит. - При тебе не нашли стана. Кроме дротиков.
        А на Шатуна неожиданно накатил приступ веселья. Он едва удержался, чтобы не хихикнуть. Все скатилось до уровня обычного допроса, на которых Шатун собаку съел, а Новый, привыкший к тому, что ему все под действием его силы сразу начинали исповедоваться, оказался абсолютно несостоятелен. Похоже, неведомые события, скрытые в заблокированной кем-то ячейке памяти Шатуна, таили не только его программирование на определенные действия, но и нечто более глубокое и интересное. Сталкер не помнил за собой особенной ментальной стойкости, а пси-блокиратор у него отобрали. Выходит, он теперь стал чем-то большим, чем был до той злосчастной экспедиции к Русскому музею. Жаль только, что это приходится узнавать при таких обстоятельствах… Ну а пока с этим «дознавателем» можно и поиграть, а потом посмотреть, есть ли у него план «Б».
        - Верно, не нашли, - ответил он спокойно. - Его волной смыло, когда я на яхте шел.
        Губы Нового скривились. Он понял, что ему вновь солгали, но поделать ничего не мог. Разве что пытку болью применить. Кстати, не для того ли тут присутствует женщина? Но пока что Измененная ничем себя не проявляла. Разве что смотрела на сталкера пристально, словно изучающе. Взгляд ее, кстати, оставлял странное впечатление: иногда жесткий и пронизывающий, а порой неприятно тревожащий, он казался абсолютно чужеродным на ее весьма приятном женском лице. А вот глаза Новой были почти нормальными, то есть в них присутствовали и белок, и радужка. Выходит, она в данный момент свою силу не применяет и даже не готовится.
        Тем временем псионик предпринял третью попытку, которая оказалась еще менее удачной, чем первые две. Интересно, ему не надоело?
        - Кто был с тобой? Кто тебе помогал?
        - Никто. Я был один.
        Еще одна явная ложь, о которой знает как минимум Сид. Глава НМП смотрел глазами той пьющей жизнь в подземке и видел маячившую за спиной Шатуна еще одну фигуру. Возможно, не видел лица и точно не слышал голоса, но знал о присутствии второго. Кстати, аномалия, которая, собственно, и убила «лояльного», тоже знала и, наверное, могла сообщить Сиду. Но это Сиду. А тут… Допрос начинал напоминать фарс. Где главная фигура? Или этот псионик, убедившись, что ничего не может, пожалуется папочке?
        И тут что-то изменилось. Шатун ощутил это всем своим существом. Будто возникло нечто, давящее на всех одним своим присутствием. Сталкер скосил глаза на женщину и увидел в ней разительную перемену. Казалось, изменилось даже ее лицо, а глаза полностью затопила чернота. Неужели Сид? Легок на помине! Так вот для чего она тут - сосуд для большого босса!
        Псионик, казалось, слегка пожух и сделал шаг назад. Возможно, предвкушает люли от Сида за свою неудачу. Но не исключено, что тот знал, чем дело закончится, раз так быстро явился. Возможно, он с самого начала допроса смотрел за происходящим глазами этой женщины, анализировал, однако не вмешивался. А сейчас, похоже, пришла пора. Женщина шагнула вперед и склонилась над привязанным к койке пленником, буквально пронзая его взглядом своих черных глаз, словно ножами.
        - Привет, отживший! - произнесла она голосом Сида. - Вот мы и снова встретились. За тобой должок, помнишь?
        Одержимая провела себе пальцем по горлу. Намек был понятен: там, в метро, Шатун перерезал горло пьющей жизнь в тот момент, когда Сид находился в ее теле. Наверное, ощущения у него при этом были не фонтан. Любой бы разозлился. Но сталкер уже не боялся. Кончился у него страх, и произошло это там, в море, когда за ними гналась аномалия-убийца. Теперь ему терять нечего. Шатуна охватило странное ощущение бесшабашной удали. Думаешь, Сид, ты пришел, и все сразу обделались с испугу? Ошибаешься!
        - А вы злопамятный, как я погляжу! - произнес Шатун, смело глядя в черные глаза главы НМП. - Только не мелковато ли для вас мстить рядовому сталкеру?
        Эффект от дерзких слов оказался несколько смазан навалившимся приступом кашля. Чертова простуда! А как хотелось здоровеньким помереть! Эта мысль снова вызвала у Шатуна приступ веселья, и он даже фыркнул, после чего снова закашлялся.
        Сид, однако, похоже, не разозлился.
        - Месть? Нет, отживший, месть тут ни при чем. Ты - загадка. Этакий непонятный мне ребус. Пока непонятный. Твоя везучесть - за пределами статистической вероятности. Ты слишком далеко прошел, хоть тебя и пытались остановить. Большие силы привлекли. Но не получилось. Странность номер один. Да, тебе немного помог один недоделок из тех, кого вы называете «лояльными», но это мелочь, которой можно пренебречь. Его участие ничего кардинально не изменило, разве что пустило твою историю по немного другому пути. Тебя не взяла аномалия, которая является почти абсолютным оружием. Она походя уничтожила твоего напарника, а с тобой справиться не смогла. Отступила. Странность номер два. О, я получил от нее информацию. Слегка противоречивую, должен заметить. Но из тебя я вытяну объяснение всем этим противоречиям. И наконец, твоя неуязвимость к пси-воздействию. Вернее, высокая сопротивляемость. Отжившим это не свойственно. Разве что одной вашей категории. Крайне редкой. Я с ней встречался, а ты?
        Шатун хотел было снова ответить что-то дерзкое, но обнаружил, что не может. Воля его неожиданно оказалась почти скована чужой силой. Вот глупец! А ведь думал еще, с чего бы это Сид так разговорился? Нет, это была не просто болтовня, не просто разговор сам с собой с риторическими вопросами! Глава НМП пытался, отвлекая сталкера разговорами, взломать его пси-барьер. И фразы-то были прицельные, на нужную тему, чтобы мысли Шатуна около интересных Сиду предметов крутились, чтобы, когда брешь в барьере возникнет, ответ сразу на поверхности лежал. Гад коварный! Сталкер принялся сопротивляться, всеми своими невеликими ментальными силами пытаясь укрепить кем-то поставленный ему на сознание щит. И все, что ему удалось, - это выдавить:
        - Не понимаю, о чем вы.
        - Может, и не понимаешь, - неожиданно легко согласился Сид. - Может, не осознаешь, что понимаешь. А может, удачно притворяешься. Пока удачно. Ты же чувствуешь, что я подбираю ключики к твоему барьеру? Чувствуешь, что почти уже подобрал? - Губы Измененной, носительницы ментальной сущности Сида, скривились в насмешливой улыбке. - Вижу, что чувствуешь. Тогда продолжим. Тебе знаком термин «сувайвор»?
        - Н-не-ет, - сквозь зубы процедил Шатун, чувствуя, как трещит его барьер под натиском могучего противника.
        Если б только это был действительно его барьер! Если бы он сам его создавал, умел им пользоваться, укреплять… Кровь запульсировала в его висках чуть ли не набатом. Внутри возникло странное напряжение, боль и жжение в районе желудка. В глазах стояла пелена, да не простая, а пугающего багрового оттенка. Что же происходит? Реакция его организма на атаки Сида? Или что-то еще?
        Но глава НМП, казалось, вовсе не замечал того, что происходит с пленником, - слишком был увлечен решением своего ребуса. Пси-барьер оказался довольно заковыристым, и снести его грубой ментальной силой возможным не представлялось. Вот и шла тонкая работа с прощупыванием, точечными уколами, подбором интенсивности воздействия. Время работало на Сида - он мог себе позволить не спешить, тем более что его тактика результат давала, и падение барьера было лишь вопросом времени. Говорить он при этом не переставал:
        - Не знаком, значит? Жаль. Всему виной Первый Источник - тот, что в Краснотайгинске. Он был особенным. Те, кто прошел испытание им и выжил, тоже стали особенными. Постепенно, разумеется, далеко не сразу. Поначалу у них была только стойкость к изменению. Потом, по мере их созревания, добавлялись и другие таланты. И только когда сувайвор полностью сформируется, достигнет пика своего развития, его кровь становится мощным оружием. О, она на многое способна - кровь сувайвора, введенная в вену простому отжившему вроде тебя. Временно она может сделать его очень крутым, умеющим многое из того, чего раньше никогда не умел. Например, придать ему ментальную и физическую стойкость, удивительную живучесть под мощным энергетическим воздействием. Таким, как сила фризера на заправке, или даже таким, как воздействие аномалии в заливе. Оно прикончило бы любого, в ком не было бы крови сувайвора. Интересно, правда? А еще интереснее вот что: простой организм отжившего неспособен долго выдержать эту кровь в своих жилах. Она дает силу, но эксплуатирует организм на износ, на предельных режимах, для которых тот не
приспособлен, сжигая тем самым его жизненный ресурс с невероятной скоростью. После инъекции такому «счастливчику» остается жить несколько дней, пару недель или (очень редко) один-два месяца. Но тебе ведь об этом беспокоиться не стоит, верно? Ты же обычный отживший, просто с хорошими природными данными, да? И все, о чем я рассказал, в твоем случае не более чем простое совпадение, так ведь? Да и в самом деле, откуда бы в тебе взяться крови сувайвора? - Тут Сид сделал небольшую паузу. - Или все-таки есть откуда?
        Набат бьющейся в висках крови стал уже громоподобным и почти заглушал слова Сида. Зрение Шатуну практически отказало. Нещадно болела голова, а то, что творилось в животе, было и вовсе невыносимо. Он до крови прокусил нижнюю губу, чтобы не стонать. Волны ужаса и обреченности накатывали одна за другой.
        - Не знаешь? Не помнишь? - вкрадчиво, почти издевательски продолжал свои речи Сид. - Но ведь не могли же, в самом деле, с тобой сделать что-то подобное без твоего ведома? Или сделать, а потом заставить забыть об этом? Это было бы просто подло, не так ли? Впрочем, для вас, отживших, подлость не в диковинку. Есть среди вашего племени такие, для кого она - как образ жизни. Отсутствие принципов - главный жизненный принцип. Я знаю таких. И ты тоже знаешь, верно? То, что они с тобой сделали… как вы это называете?.. бесчеловечно, вот! Они использовали тебя втемную, манипулировали тобой, как… МАРИОНЕТКОЙ!
        Последнее слово Сид буквально выдохнул, и в тоне его зазвучало едва сдерживаемое торжество.
        Набат пульса раскалывал виски Шатуна. Он уже почти ничего не воспринимал, кроме адского беспредела, происходящего с его организмом.
        - А вот и ключик, отживший! - У Сида вырвался сухой смешок. - Сейчас я им вскрою твой последний… Что?! НЕТ!!
        Остров Заячий содрогнулся от удара. Грохот, наверное, был слышен во всем историческом центре Санкт-Петербурга, а то и за его пределами. Вспух и прянул в небо пламенно-дымный столп, а во все стороны от него стали разлетаться огромные куски каменной кладки изувеченного Трубецкого бастиона. Вольный сталкер по прозвищу Шатун наконец пошел с бубей.
        Интерлюдия 8. Сид
        Москва
        Сида вывернуло наизнанку. Это было что-то жуткое. С самого момента своего изменения главе НМП еще ни разу не было так плохо. Он склонился над унитазом, содрогаясь от рвотных спазмов, а в голове его ударник рок-оркестра с энтузиазмом исполнял свое соло. Наконец в организме больше не осталось ничего, что он мог бы из себя извергнуть, и его владелец буквально рухнул на кафельный пол и обессиленно прислонился спиной к стиральной машине. С трудом дотянувшись до полотенца, он вытер со лба пот и, увидев, как дрожат руки, в бешенстве это полотенце отшвырнул.
        Не привык Сид к поражениям. Особенно таким болезненным. Нет, промахи случались, конечно, - никто не идеален. Иногда довольно серьезные. С Кочевницей, например, или пару раз с этой занозой в заднице - сувайвором Стрельцовым. Но еще никогда Измененного третьей ступени, верховного адепта эгрегора Сеятелей, так издевательски не щелкали по носу. Причем очень больно. Он даже подумать не мог, что кто-то может с ним такое проделать: Измененную, с которой он был теснейшим образом интегрирован, разнесло на атомы! Когда телу, в котором ты присутствуешь, перерезают горло, тоже, конечно, мало приятного, но с этим даже сравнивать нечего - словно через камнедробилку пропустили…
        Сида душила злоба. Его переиграли. Снова. Конечно, побед пока еще больше, чем поражений, но последние что-то подозрительно участились… Что он сделал не так? Где просчитался? Вроде бы все двигалось как задумано - число противников уменьшалось, реализовывались планы по созданию смертоносных аномалий в Санкт-Петербурге, росли его собственные возможности… Единственный минус - никак не давался в руки проклятый сувайвор. Вроде почти все хорошо, а ситуация то и дело норовит выйти из-под контроля… Почему?
        А может, ошибка не в тактике, а в стратегии? Может, он поторопился с пробуждением Источника в Петербурге? Он сейчас единственный, а потому его положение, равно как и положение самого Сида, весьма уязвимо. Вот он и трясется над единственным пробужденным Источником, все время отвлекаясь на происходящее рядом с ним, что не позволяет достаточно эффективно действовать на остальных фронтах… И Посвященный трясется над этим Источником. Причем настолько, что даже связал себя с ним Нитью жизни. Сид проверил его дистанционно - не ложь, связь есть. А значит, его пока нельзя никуда сдергивать, как бы того ни хотелось. Срочно нужны еще пробужденные Источники, а Посвященный тут устроил такое… Это очень похоже на саботаж, и не исключено, что так и есть. Посвященный - тип себе на уме и сейчас, пользуясь своей уникальностью, наглеет. Окажись в руках Сида кровь последнего сувайвора, можно было бы создать других, альтернативных Посвященных. Конечно, не такого уровня, но вполне способных выполнять функции по пробуждению Источников, что для них и является главной миссией. Это помогло бы сбить с него спесь и поставило
на место…
        Но чего нет, того нет. А естественное пробуждение Источников в массовом порядке начнется не раньше, чем через год. Это долго, очень долго, но надо продержаться. Был вариант просто отсидеться, не пробуждая Источников, и уж тем более не делая этого в Петербурге. Удар по такому городу всех страшно возбудил. Вся страна сейчас гудит, как растревоженный улей. Невозможно спокойно работать! А переждали бы годик, началось бы цепное пробуждение, вот тогда бы и… Но что толку сейчас об этом? Дело сделано, и приходится расхлебывать последствия, среди которых в том числе и эта проклятая война.
        Почти нет сомнений, кто нанес ему этот удар. Заговорщики. Предводители «лояльных». Похоже, они как-то заполучили кровь Стрельцова и начали с ней экспериментировать. Этот питерский отживший, видимо, был их пилотным проектом. Надо с ними кончать как можно скорее, пока они не освоили до конца оказавшуюся в их руках золотую жилу. Сид бы ее использовал эффективнее, но эту добычу у него выхватили буквально из-под носа. Очень досадная осечка. И теперь надо очень постараться, чтобы она не имела серьезных последствий.
        И еще одно смущало. Очень. Потому что немного не укладывалось в версию с заговорщиками. Взрыв. Он, Сид, провернул такой трюк, устраняя Сивакина. Конечно, враги, получив столь жестокий удар, могли взять эту идею на заметку. На будущее, так сказать. Но ведь идея - это даже не полдела. Главное - исполнение! И не только сама по себе вживленная в живое разумное существо бомба. Это как раз, при современном уровне биотехнологий, дело в принципе реализуемое. Но там же был триггер, «закладка», причем довольно хитро запрятанная. Ловушка для умных, как он сам недавно выразился по аналогичному поводу. А это уже уровень! При всем уважении к предводителям «лояльных» - не их уровень. Более высокий. Значит, или у них был очень грамотный консультант, или это вообще не они…
        Стоп, а если не они, то кто? Кто в принципе способен на подобное?
        Но забрезжившая было мысль так и не успела оформиться в голове Сида, потому что в этот самый момент он ощутил пробой. Его атаковали.

* * *
        Ощущение собственного почти всесилия - штука опасная. Сид всегда очень хорошо себя прикрывал. Особенно с того момента, как началась война с предводителями «лояльных». У него был мощный энергетический щит, блокирующий как ментальные атаки, так и попытки поиска. Он был эффективен даже в тех случаях, когда вражеские «лояльные» предпринимали попытки достать его сообща, объединяя свою энергетику. Сид всегда чувствовал такие попытки и либо ускользал от них, экранируя собственные энергетические эманации, либо усиливал щит. Поэтому его ни разу еще не смогли достать и вынудить вступить в бой. И поэтому он не таскал с собой Новых для охраны за исключением троих - щитовика, кинетика и скоростника. Да и те были чистой подстраховкой в связи с проблемами, возникшими из-за сувайвора. А так глава НМП всегда мог сам прекрасно за себя постоять и Новых предпочитал использовать более эффективно.
        Вот и сейчас, в квартире, которую он инкогнито снимал в Москве, Сид находился один. Охранники тоже поселились в этом доме, но этажом ниже, чтобы, отираясь у подъезда, не мозолить глаза ни боссу, ни соседям. Глава НМП чувствовал себя здесь в полной безопасности - щит должен был отвести все возможные атаки. Но учесть абсолютно все невозможно. Сид даже подумать не мог, что будет вышиблен взрывом из тела, в котором находился в резидентном состоянии, и окажется в результате этого ЧП крайне энергетически истощенным, из-за чего щит его ослабнет.
        И вот это произошло. Щит ослаб. А дальше все пошло от просто плохого к худшему, так как очередная попытка достать его пришлась именно на этот момент! Либо «лояльные» предпринимали такие попытки постоянно, либо они все же были в курсе питерского инцидента и сейчас намеревались добить ослабленного противника.
        Как бы то ни было, пробой произошел. Сначала это были поисковики, которые шарили своим сканирующим лучом, опираясь на имевшиеся в АПБР данные на Мальцева, экстрасенса класса «позитив». Луч, обычно соскальзывавший со щита Сида, на сей раз нащупал объект. И буквально тут же, с разницей едва ли не в секунду (что наводило на мысль о хорошей подготовке атаки), последовал мощный пси-удар.
        Вообще любое энергетическое или псионическое воздействие существенно слабеет с расстоянием. Но когда Измененные работают большой группой, то могут пробить на достаточно большую дистанцию, почти не потеряв в мощности, - однозначный плюс объединения энергий. Поэтому Сиду пришлось солоно. Он отразил удар, но голову его прострелила острая боль от перенапряжения - мощь в атаку оказалась вложена изрядная. Глава НМП почувствовал, как у него пошла носом кровь. Бешеная ярость помогла ему прийти в себя, и, уловив направление энергетического канала атакующих, он послал им в ответ мощный пси-импульс. Но его ждало разочарование - там сумели закрыться. Похоже, со временем группы «лояльных» начали работать более слаженно, а объединив энергии, оказались способны блокировать даже удары Сида, тем более что он пребывал далеко не на пике формы. И тут же ему вновь пришлось защищаться. Пробить его ментальный щит псионики «лояльных» не смогли и на сей раз, но Сид, едва поднявшись, снова чуть не упал.
        Верховный адепт Сеятелей прекрасно понимал, что находится в отвратительном положении: размен ударами с действующими как единый кулак многочисленными противниками ему заведомо невыгоден, ибо в своем нынешнем состоянии получает он куда сильнее, чем бьет. Тем более нельзя было ввязываться в ментальный клинч, поскольку, связав его противостоянием, враги могли продержать его на месте до прибытия кавалерии - других боевых Измененных, которые сейчас наверняка уже во весь опор мчатся в запеленгованную поисковиками точку на карте Москвы - в Восточное Бирюлево. Если они застанут его здесь - конец всему. Сида внезапно поразила мысль о собственной смертности - мысль для него весьма непривычная. И ему впервые за очень долгое время стало страшно.
        Глава НМП больше не пытался контратаковать - шансов достать противников у него все равно почти не было, а энергии тратилась прорва, учитывая, что бить приходилось на большое расстояние. Закрываясь ментально изо всех сил, он параллельно послал сигнал SOS по каналам связи со всеми Новыми, находившимися в пределах досягаемости. Вот только он знал, что количество Новых в Москве и количество «лояльных» отличается почти на порядок в пользу последних. И хотя индивидуально Измененные Сида сильнее солдат заговорщиков, случись схватка - и противники их задавят числом. Однако даже такая поддержка лучше, чем совсем никакой.
        Первыми, естественно, откликнулись телохранители - через минуту уже барабанили в дверь. Сид, не подходя, отомкнул замки кинетическим импульсом - ему сейчас каждый шаг давался тяжко. Он двигался, будто побывавший в нокдауне боксер под градом ударов воодушевленного успехом соперника.
        Они тут же оказались рядом с боссом, готовые помочь чем угодно, готовые даже умереть за него… Умереть… А ведь это мысль! Прикинув, кто из троих на данный момент является наименее полезным, Сид выбрал кинетика и тяжело оперся на его плечо правой рукой. Одним из многочисленных умений верховного адепта эгрегора Сеятелей была способность пьющих жизнь, причем на высшем уровне. Он мог ее, конечно, применять и дистанционно, но через физический контакт пошло намного быстрее. В считаные секунды вся жизненная энергия кинетика перешла к его боссу, и полностью опустошенный Новый мертвым рухнул к его ногам. С такой подпиткой дело пошло куда лучше, и следующий удар Сид отразил уже легче. Двое других охранников при виде этого процесса чуть побледнели, но остались рядом. Молодцы - вышколенные и преданные! Таких Сид ценил. Однако надо было уходить - поглощенной энергии хватит ненадолго.
        - Несите меня! - приказал Сид охранникам. - Мне трудно двигаться и одновременно держать удары. К машине. Надо от них оторваться, иначе они подтянут сюда крупные силы, и тогда…
        Он мог не договаривать - Новые были ребята понятливые. Сид взгромоздился на их сцепленные в замок руки и теперь мог практически полностью отключиться от физической реальности и сосредоточиться на битве в ментальном пространстве, где держал отчаянную оборону. В конце первого лестничного пролета очередной мощный удар эгрегора «лояльных» почти пробил защиту Сида. Он бы непременно упал и покатился по ступенькам, не подхвати его телохранители. На восстановление после этого удара ушла почти вся энергия, полученная от кинетика. Но оставшиеся двое были нужны Сиду как самостоятельные боевые единицы, а не энергетические доноры. Придется сжать зубы и держаться на собственной энергии… Хотя почему только на собственной?
        Пришедшая в голову мысль показалась Сиду весьма удачной, и он немедленно взялся за ее воплощение. Сила пьющих жизнь, особенно высокого уровня, необязательно требует зрительного контакта с вынужденным донором, и Сид распустил свои энергетические щупальца вокруг, поглощая все, до чего мог дотянуться…
        В квартире семнадцать пенсионерка, которая пила на кухне чай и разгадывала кроссворд, вдруг схватилась за сердце и упала на пол… В пятнадцатой двое алкашей так и не успели распить добытую бутылку водки… В двенадцатой слесарь-сантехник, прочищавший на кухне раковину, оглянулся на звук упавшего тела и увидел на полу умирающую хозяйку. Он направился было к ней, чтобы помочь, но сознание вдруг покинуло беднягу, а очнуться ему уже было не суждено…
        Вампирический насос Сида работал на полную мощность, причем с эффективностью, о какой классическим представителям вида пьющих жизнь оставалось только мечтать. Но был день, причем будний, так что далеко не во всех квартирах в этот момент кто-то присутствовал. Поэтому добыча Сида оказалась куда меньше, чем ожидалась, хотя и помогла ему продержаться до первого этажа.
        А на выходе из подъезда их уже ждали. Противников было пятеро, причем, как определил Сид, «лояльными» из них были только трое. Двое других - обычные отжившие, правда, вооруженные гранатометами, которые немедленно и пустили в ход. Глава НМП, связанный схваткой в ментальном пространстве, среагировать не успел, зато успел щитовик. Его энергетический барьер отразил оба выстрела, и взрывы не причинили вреда ни Сиду, ни его бодигардам. Он в сердцах нанес по отжившим ментальный удар, но у тех, похоже, были заряженные под завязку пси-блокираторы. Прежде чем Сид сообразил применить к гранатометчиком то же вампирическое воздействие, события буквально понеслись. Щитовик выхаркнул из горла вместе с потоком крови часть своих легких и упал мертвым после удара пневматика, зато скоростник, войдя в сверхрежим, превратился в размазанную тень, и заработала мясорубка. Казалось, легкое затемнение, похожее на оптическую иллюзию, перемещается от противника к противнику, и на их телах без видимых причин появляются колотые и резаные раны. Сид выкачал жизнь только из одного гранатометчика, который собирался сделать второй
выстрел, а остальных убил его телохранитель.
        И тут его второй раз чуть не достал удар объединившихся псиоников. Если б не выпитая только что жизнь, неизвестно, чем бы все кончилось. А так глава НМП выдержал, правда, упал и сплюнул на снег изрядный кровавый сгусток. Подбежал вернувшийся в обычный режим скоростник и помог боссу подняться на ноги.
        Это был классический двор-колодец, зажатый со всех сторон домами приличной этажности и соединяющийся с улицей аркой. Там, за аркой, надо было свернуть направо и дойти до супермаркета, возле которого оставил свою машину Сид. Но до этой стоянки надо было еще добраться, с чем могли возникнуть серьезные проблемы.
        Тем временем за аркой полыхнуло, потом раздался грохот взрыва, автоматная очередь, какое-то шипение, крики… Шел бой. Кого с кем, догадаться было несложно - похоже, на помощь Сиду подтянулись первые Новые и столкнулись со следующей партией «лояльных», усиленных вооруженными отжившими-оперативниками. Соваться туда Сиду здорово не хотелось - не ровен час прилетит граната, а щитовик мертв. Безусловно, сам верховный адепт Сеятелей тоже умел защищаться от пуль и гранат, но не одновременно с отражением мощных пси-атак на свой разум. Так что лучше поберечься и чуть выждать. Если победят свои, можно будет двигаться дальше, а если «лояльные» - пусть-ка сунутся в арку, здесь их есть чем встретить.
        Наконец за аркой все смолкло. Сид, занятый обороной на пси-уровне, напрягся, ожидая любой каверзы, но надеясь, что скоростник сможет с этим справиться сам, не прося помощи у босса. Наконец из сумрака арки, ковыляя, показалась чья-то фигура. Женская. Когда она шагнула на свет, у Сида чуть не вырвался облегченный вздох - глаза незнакомки были полностью черными, а исходящая от нее аура холода чувствовалась даже среди общепогодных минус восьми. Своя. Фризер.
        - Командир, путь сво…
        Договорить она не успела - в арке мелькнуло что-то неуловимо стремительное, и горло Новой перечеркнула кровавая дуга. Скоростник! Телохранитель Сида мигом вошел в сверхрежим и метнулся навстречу противнику… Вернее, противникам - способности Сида подсказывали, что перед ним ведут схватку сразу трое Измененных, хотя обычное зрение не позволяло увидеть ни одного.
        К счастью, в этот самый момент псионики врага сделали небольшую паузу (очевидно, чтобы собраться с силами), что позволило главе НМП вмешаться в схватку. Сид ударил единственно возможным в данной ситуации - силой глушителя, не разбирая (да и как их там было разбирать?), по всем троим сразу. Они вывалились в нормальный режим, и верховный адепт Сеятелей выругался. Грязно и примитивно, как подзаборный алкаш. В схватке получилась, что называется, боевая ничья: последний телохранитель Сида и один из «лояльных» скоростников умирали, истекая кровью. Второй враг был легко ранен, но взбешенный Сид почти мгновенно выпил его жизнь. Поглотил он и остатки жизненной энергии двоих умирающих - Новый все равно был не жилец, так пусть хоть смертью своей чуть поможет боссу.
        Глава НМП ринулся вперед, в сумрак арки, радуясь, что может бежать, и гадая, почему больше не бьют псионики «лояльных». Неужели выдохлись? Это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
        На выходе из арки он напоролся сразу на двух вражеских кинетиков и глушителя. Последний ударил по Сиду, но у него кишка была тонка полностью заглушить верховного адепта Сеятелей. Сид сжег ему мозг пси-ударом, но пропустил атаку кинетиков, и его крепко шибануло о стену. Пытаясь оправиться от удара, глава НМП все же сумел заглушить одного из противников, однако тут ему слева под ребра вонзился нож. Похоже, это было что-то из валявшегося оружия скоростников, подхваченное и примененное кинетиком. И тут один из «лояльных» заорал от дикой боли, охваченный пламенем. Подкрепление! Вовремя! Второго кинетика «выпил» Сид, пустив поглощенную энергию на регенерацию ножевой раны.
        Вперед, вперед, пока не опомнились псионики! У арки с визгом затормозила «Тойота». Новый-пиромант тут же атаковал ее пламенем, надеясь взорвать, пока из нее никто не выскочил. Но встречная волна силы сразу двух пневматиков сдула огонь. Из машины выскочили фризер, пневматик и скоростник. Последнего вовремя идентифицировал Сид и атаковал его сознание прежде, чем тот вошел в сверхрежим. Подчиненный «лояльный» воткнул нож в горло пневматику, но тут же свалился промороженным трупом. Впрочем, фризер его пережил ненадолго - его прикончила пламенная струя пироманта, который секунду спустя рухнул, истекая кровью, - сработал второй пневматик, оставшийся в «Тойоте» водитель. Сид мгновенно «выпил» его, взбешенный этим очередным разменом: многочисленные противники могли себе позволить не считаться с потерями и все равно оставаться в плюсе. Если сейчас не уйти, то…
        Машина! Вот он - подарок судьбы! Только вышвырнуть из нее труп пневматика и уехать! Сид бросился вперед… Пси-удар собравшегося с силами эгрегора «лояльных» застал его у самой водительской дверцы. Сид застонал и упал, отчаянно пытаясь восстановить почти пробитые ментальные щиты. Но в этот момент громыхнул выстрел из гранатомета, и «Тойота» взлетела на воздух. Только фантастическая реакция спасла главу НМП на этот раз: он успел в последний момент закрыться энергетическим щитом, но взрывная волна отшвырнула его и ударила о растущий поблизости тополь. Сильно ударила. Серединой спины. Сида пронзила дикая боль, и что-то хрустнуло. «Позвоночник сломан, - с апатией обреченного понял глава НМП. - Кажется, все…»
        Даже его регенерация с такой травмой быстро не справится. Но Сид не был бы верховным адептом Сеятелей, если б сдался даже в такой ситуации. Своей вампирической силой он дотянулся до гранатометчика и поглотил его жизнь. Только этого было мало. Критически мало. Он сидел возле дерева парализованный, однако не беспомощный. Еще опасный и способный огрызаться, но уже понимающий, что проиграл.
        Неужели вот так, вдруг все оборвется? Когда он еще какой-то час назад чувствовал себя на коне, строил планы по уничтожению своих врагов, пробуждению новых Источников… Два дурацких события подряд все перечеркнули. Проклятый питерский отживший с кровью сувайвора в жилах и хитрой ловушкой внутри, а потом поисковики и псионики «лояльных», ухитрившиеся пробиться сквозь его щиты в тот самый единственный момент, когда они были ослаблены… Цепь фатальных случайностей или чей-то хитрый многоходовый план? Но ничего бы не было, если б он сам, по собственной воле, движимый простым любопытством, не стал проверять того отжившего… Хотя как его было не проверить, такого особенного?
        Все эти мысли крутились в его голове параллельно с идущей битвой за его сознание. Псионики ломились сквозь ментальные барьеры главы НМП, на удержание которых он тратил последние крохи своих ресурсов. Вокруг тоже шел бой, но это уже Сид воспринимал с трудом. Его кто-то пытался прикрывать. Кажется, щитовик и кинетик. Первый даже блокировал еще один выстрел из гранатомета, а второй метнул нечто большое и тяжелое в ту сторону, откуда стреляли. Оттуда раздался крик, а потом кинетик рухнул и начал корчиться в агонии на снегу - его, похоже, достал «лояльный» с парализующей силой. Сид почти на автопилоте выпил из кинетика жизнь - тот больше не был полезным помощником. Потом буквально взорвался щитовик. «Интересно, кто его так?» - отстраненно подумал глава НМП. Нанес туда удар своей силой глушителя, погасил обоих атакующих «лояльных», а затем выпил их.
        И в этот момент ему вновь прилетело из гранатомета. И еще раз. Выпитые жизни помогли отразить оба выстрела, но тут вновь последовал ментальный удар, совпавший с еще одним залпом. Кровь из ушей и носа уже текла неостановимо, а теперь она хлынула еще и изо рта. Тело умирало. Великолепное, могучее, многократно модернизированное, стойкое к самому разнообразному вредоносному воздействию, оно больше не могло выдерживать этот чудовищный натиск… Еще один выстрел, отраженный уже непонятно за счет чего. Отказало зрение. Почти не действовал слух. Только сверхчувство еще работало, определяя, что к нему осторожно приближаются трое «лояльных». Он уже почти труп, но они его еще боятся. И хотелось бы сказать, что правильно делают, да это было бы ложью. Все, что он сейчас мог, - это удерживать ментальные барьеры против натиска псиоников. Да и это ненадолго. Интересно, что случится раньше - он умрет или падут барьеры?
        И в этот момент в его сознании будто что-то щелкнуло, а от этого щелчка, как от большого взрыва, словно открылась новая вселенная, которая была в нем и раньше, только лежала под спудом, задавленная инертностью мышления. Мышления, завязанного все же на изначально человеческое сознание и, что самое главное, человеческую плоть. Сид мог сколько угодно говорить о своем презрении к отжившим, о том, что он многократно перерос их по знаниям, возможностям и могуществу, отринул многие человеческие слабости. И это было бы правдой, но не всей. Главное, чего не смог отринуть Сид, несмотря на все свои апгрейды и даже во многом иное мышление, родственное мышлению Сеятелей, - это комплекс смертности, комплекс разумного существа, не мыслящего себе жизни без материального тела. Вся поглощенная им энергия, мощь и знания при всем своем огромном объеме не смогли избавить его от этого встроенного в земного человека ограничителя. А не преодолев в себе этого комплекса, Сид не мог ступить на следующую эволюционную ступень развития Нового - стать Измененным четвертой ступени.
        Все изменения, которые происходили с ним, были уже чисто количественными, приближаясь постепенно к пределу возможного на данной ступени. Не поборов инертности своего материалистического сознания, уже только в одном этом напоминающего человеческое, Сид был не в состоянии совершить качественный скачок, причем сам не понимая почему. А ведь он давно уже крутился вокруг да около. Временно покидая свое тело, переселяясь в другие, находящиеся подчас на огромном расстоянии, но всегда возвращаясь обратно, создавая Паутину, к узлам которой мог подключаться в любой момент, и даже перерабатывая материальную плоть мутантов в энергию для создания смертоносных аномалий, он неосознанно двигался в этом направлении - направлении отказа от постоянной материальной оболочки. Двигался, только медленно.
        Дикий парадокс: не случись с ним таких жутких фатальных событий, он, быть может, еще долго вслепую тыкался бы в эту стену и не мог ее преодолеть. Надо было оказаться на грани физической гибели, чтобы пал этот последний, удерживающий его от скачка барьер. И вот сейчас он пал.
        И за мгновение до того, как оборвалась последняя нить, связывающая тело Сида с жизнью, он сам рванулся прочь из обреченной материальной оболочки. В этом не было ничего сложного или необычного - ведь ему уже приходилось проделывать подобное сотни раз… Ничего, за исключением одного нюанса: возвращение не предусматривалось. Сущность Сида, вернее, уже не Сида, а Паука - верховного адепта эгрегора Сеятелей, ураганом ворвалась в первое попавшееся тело (одного из «лояльных») и подавила личность его прежнего владельца.
        Паук не стал разбираться с этим телом, так как не собирался в нем задерживаться, а просто выпил жизнь того, кто стоял рядом. Третьим был глушитель, и он, не понимая, что происходит, тем не менее ударил своей силой по одержимому коллеге. Но вселившаяся в того сущность оказалась ему не по зубам, и через несколько секунд глушитель умер. Глухо жахнул гранатомет, и занятое Пауком тело оказалось уничтожено, но его сущность уже перескочила в другое - гранатометчика, который мгновенно развернулся в сторону подъезжавшего «Форда» и вскинул свое оружие. Струя пламени, ударившая из машины, опередила выстрел, но в момент гибели гранатометчика Паук переметнулся в тело сидящего за рулем. «Форд» резко вильнул и на полном ходу врезался в стену. Взрыв, пламя… Кое-как успевший вывалиться оттуда живым одержимый чужой сущностью «лояльный» поднялся на ноги и с полубезумной улыбкой огляделся в поисках новых противников. В его поле зрения попали еще две подъезжающие машины, и улыбка переросла в гомерический хохот.
        Пауку понравилось. Но самым замечательным было то, что развлечение еще только начиналось…
        Глава 21. Стрельцов
        Нижний Новгород
        Это было в общем-то несложно. Как у ребенка конфету отобрать. Когда заранее знаешь, что и где должно произойти, а твой противник - нет, условия создаются несколько неравные… Впрочем, они были неравными изначально, только в обратную сторону: могучая система силовых структур во главе с генералом и несколькими полковниками и с армией «лояльных» у них в подчинении с одной стороны, и сувайвор-одиночка - с другой. К тому же у нас тут не Олимпийские игры, и принципы fair play не котируются. Особенно когда проигравший теряет жизнь. Я более-менее договорился со своим пророческим даром, и теперь пусть проигрывают эти твари!
        Естественно, без всяких пророчеств было ясно, что на городской квартире Калашникова нас будут ждать. Но тут важна была конкретика. А именно - двое «лояльных» в машине во дворе, двое в подъезде, двое в квартире подполковника и четверо - в квартире дома напротив, что окна в окна смотрит на Калашниковскую… Итого - десять… было… У меня случаются разные периоды, в том числе и такие, когда я стараюсь не плодить трупы направо и налево. Подобный период закончился на даче подполковника, когда ровняли с землей дом и убивали ребят-оперативников… Хватит…
        Трупы я как мог припрятал. На сверхскорости, чтобы не палиться. Пока я этим занимался, подполковник Калашников бродил по квартире. Что-то искал. Что именно, я понял, когда закончил свои дела и вернулся в квартиру. Он стоял у стола, держа в руках конверт и, видимо, извлеченный из него сложенный лист бумаги формата А4 для принтера. На подполковнике не было лица. Я не стал ни о чем спрашивать, просто подошел, взял листок и прочел напечатанный текст:
        «Глеб Александрович, ты сам виноват. Не полез бы куда не надо - тебя бы и не тронули. И семью твою. Но ты выбрал трудный путь, как, впрочем, и всегда. Трудный и неправильный. Неугомонный ты - вечно с тобой проблемы! Короче, хочешь увидеть живыми жену и дочь, приезжай в гости. И Стрельцова прихвати для компании. Больше народу - оно всегда веселее. Про полицию говорить не стану - сам не мальчик, понимаешь, поди… И не дури больше, очень тебя прошу! А то ведь я тебя знаю… И вот еще что - не сомневаюсь почти, что ты эту записку сам прочтешь, а не от моих людей получишь. Жалко их, конечно, ну да ничего - это запланированные потери. Ты связался с монстром, Глеб Александрович. Это я про Стрельцова, если непонятно. Ты сейчас, наверное, меня чудовищем считаешь, так вот, он - хуже. И намного. Так что на сей раз сделай уж, наконец, правильный выбор!»
        Под этим посланием стояла подпись из одной заглавной «С» с точкой. Расшифровка мне не требовалась. Автором записки был начальник управления «А» ФСБ полковник Сердитых.
        М-да… Ожидаемое развитие событий. Я знал, что это произойдет, еще даже до того, как увидел. Но Калашников должен был прочитать эту записку, дабы окончательно въехать что к чему. Хорошо, конечно, когда семья есть, но не в таких вот жестких играх. Куча крючков появляется, которыми тебя зацепить можно. Меня вот сейчас хрен зацепишь - нечем. Обтекаемый болид, покрытый сплошной гладкой броней. Восемьдесят два килограмма концентрированной смерти.
        Я смотрел, как Калашников стоит бледный, потерянный, кулаки его судорожно сжимаются и разжимаются, и меня душила ненависть. Как и его.
        - Тварь! - вырвалось у подполковника. - Вот тварь!
        - Глеб Александрович, - негромко позвал я, но он не отреагировал, и мне пришлось повторить оклик погромче.
        - Что?
        - Вы же ФСБ. У вас в базах кого только нет. И уж собственные сотрудники точно. Включая начальника управления «А».
        - К чему вы клоните?
        - Полковник Сердитых. Его семья, дети… Я слышал, их четверо. Старшему сыну тридцать лет, дочь на выданье и близнецы младшего школьного… Так где они? Где их найти?
        Что-то, видимо, было в моем голосе и взгляде такое, что бледность подполковника еще усилилась, и он едва удержался, чтобы не отпрянуть от меня, как от прокаженного.
        - Вы же это не всерьез? Вы же не сделаете этого?
        - Я?! - Одолевавшая дикая злоба мешала говорить, а то, что получалось, звучало как нечто среднее между криком и шипением. - Я НЕ СДЕЛАЮ?!
        - Не сделаете. - Он старался говорить спокойно, но было заметно, что ярость моя давила на него чуть ли не физически. - Потому что чем вы тогда будете…
        - Отличаться от них, да?! - закончил я его фразу вне себя от бешенства. - Отличный аргумент нашли! Высокоморальный до тошноты! Переполненный общечеловеческими ценностями. - Последние два слова я почти выплюнул. - Но знаете что? Мне плевать! И на ценности, и на мораль! Эти мрази - Сердитых, Носкевич, их кодла «лояльных», Сид с присными - у меня все отняли: семью, друзей, всех, кого я любил! Жизнь отобрали, понимаете?! Душа моя помертвела! А вы говорите «не сделаю»! Сделаю, еще как! Не уподобляться, говорите?! Им, значит, можно, а нам нельзя? Неравные условия, вы не находите? Мне уже пофиг, как я буду выглядеть со стороны и что про меня подумают! Мне терять нечего - я убийца! И как убийца я сделаю все, что посчитаю нужным, с этими выродками! В мелкую пыль их разотру! Или, вернее, размажу в мерзкую вонючую слизь, из которой они и состоят!
        - Вот их и размазывайте! - не отступил Калашников. - Или растирайте. Это уж как хотите. Но дети их тут ни при чем!
        - А ваши при чем? Ваши жена и дочка?! Моя семья при чем?! Сестра Света, племянница Кристинка, невинная душа, двоюродный брат Пашка, они при чем?!
        - Ни при чем, - спокойно возразил подполковник. Он уже взял себя в руки. - Но разница в том, что я в отличие от этих уродов состою не из мерзкой, вонючей слизи. И вы тоже.
        Я успокоился. Как-то сразу и вдруг. Посмотрел на него другим взглядом. Испытующим, рентгеновским.
        - Так что же вы предлагаете? - мой голос звучал тихо, но Калашников все четко слышал. - Сдаться? Лапки поднять? Просто чтобы «не уподобляться»? Готовы принести жену и дочь в жертву своим моральным принципам?
        - Нет, не готов, - глухо отозвался он.
        - Да ну? Я ведь предлагаю вам вариант. Рабочий вариант. Обмен. Бескровный, заметьте. Я не собираюсь ни с кого сдирать живьем кожу или глаза выкалывать! Я, конечно, монстр, но после того, как подвергаю пыткам чужих детей, сплю почему-то плохо. К врачу, что ли, сходить?
        - Не юродствуйте! - в голосе Калашникова звучала смертельная усталость.
        - А мне, знаете ли, хочется! Настроение соответствующее. Потому что тяжело выплывать со связанными руками и ногами. Не сомневаюсь, что Сердитых приставил к своим отпрыскам хорошую охрану. Но меня она не остановит, вы знаете. И тогда мы с этим упырем сможем поговорить на равных.
        - Нет. Должен быть другой способ.
        Я скривился.
        - Чистеньким, значит, хотите остаться? Чтоб даже не знать ни о чем таком?
        - Есть граница, через которую я никогда не переступлю, - уперся подполковник.
        - Граница, значит? Хорошо. А давайте тогда посмотрим на ситуацию с моей точки зрения. Мой план вы принимать не хотите, потому что он может запятнать вашу карму, чистоту которой вы истово блюдете. Это понятно. Но что же предлагаете вы? Пойти с вами и покорно отдаться в руки вашего начальника, дабы он радостно выкачал из меня всю кровь ради блага своего великого дела? А мне-то, простите, это зачем? У Сердитых ваши жена и дочь, не мои! Вы мне, конечно, как человек приятны, но не настолько же! Не сват, не брат, не друг… Возможно, вам известно много полезного, ну да ничего, обойдусь как-нибудь! Я же монстр, как уже было сказано! А монстрам не положено ставить на кон собственную жизнь ради чужой семьи!
        - Ну зачем вы так?
        На Калашникова было жалко смотреть. Этот бодрый пятидесятилетний человек, стойкий и принципиальный, боец по натуре, в считаные минуты, казалось, превратился в глубокого старика. Спина ссутулилась, а плечи поникли, словно под невероятной тяжестью. А из лица будто жизнь откачали. Какое-то оно стало бесцветное и полное отчаяния. Вот только «жалко» - не моя категория. Я специально давил на болевые точки подполковника, чтобы вытащить его из болота, в которое он совершенно добровольно погружался.
        - А как, Глеб Александрович? Вам угодно гордо тонуть, не замарав рук? Что ж, тоните. Но один. Я, уж простите, вам компанию не составлю - у меня другие планы на жизнь.
        - Помогите мне вытащить моих, Стрельцов… - он запнулся. - Михаил. И я сделаю для вас все! Поверьте, у меня еще есть возможности!
        - Как вытащить? - устало спросил я. - Если вы придете без меня, Сердитых это не устроит. Я ему нужен гораздо больше, чем вы. В этом случае он убьет и вас, и вашу жену с дочкой. Если придете со мной, он все равно никого не отпустит. Только до кучи умру еще и я. Если мы вычислим место, где держат ваших, и попытаемся взять его штурмом… Поверьте, при них наверняка держат скоростников, которые успеют убить заложников раньше, чем мы до них доберемся.
        - А если… - внезапно пришедшая мысль зажгла глаза Калашникова лихорадочным блеском, - ваша кровь, та, из-за которой столько было шума… Что, если ввести ее мне?
        Ну вот… И он туда же. Что ж вы все так до моей крови докопались? Панацея вам, что ли? Суперменами хотите стать? Думаете, тогда все проблемы сразу рассосутся? Мои вот что-то не рассасываются. Пока только растут…
        - Подумайте! - с жаром продолжал Калашников. - Они ведь ждут в гости обычного человека и сувайвора! А тут будет два… ну ладно, полтора сувайвора. А из эффекта неожиданности можно будет что-то извлечь!
        Я пока плохо представлял, что можно извлечь из такого эффекта неожиданности, зато понимал, что дошедший до края подполковник цепляется за соломинку, предлагая безумные идеи, лишь бы…
        Накрыло меня, как всегда, без предупреждения. И на сей раз пророческий дар не стал изъясняться аллегориями. Понятно было почти все и сразу.
        - Что такое? - Калашников сразу заметил мое изменившееся лицо. - Вы что-то увидели?
        - Что-то увидел… - медленно произнес я. - Не сказать, чтоб ваша идея была прямо очень плоха… но она вас почти наверняка убьет.
        - Она?
        - Моя кровь. Она даст нам шанс на успех, но… сожжет вас дотла. Похоже, это очень забористая штука, кровь моя. И человеческий организм не в состоянии ее долго вынести.
        Он помолчал, глядя, казалось, куда-то в астрал, будто надеясь там получить ответ, и наконец произнес:
        - Если это даст нам шанс, я готов.
        Я посмотрел на него долгим взглядом и холодно констатировал:
        - Вы сошли с ума, товарищ подполковник. Но безумец лучше, чем рохля и чистоплюй. С безумцем я готов играть в одной команде.

* * *
        Окрестности Нижнего Новгорода
        Формулировка «в гости», как и следовало ожидать, означала не здание управления. Даже в АПБР далеко не все были в курсе заговора кураторов, а в ФСБ причастных было и того меньше. Поэтому полковник Сердитых предпочитал свои грязные делишки обтяпывать не на работе. Его дачка представляла собой очень внушительное сооружение. Как говорится, почувствуйте разницу между начальником управления и его замом. Безвременно почивший коттедж Калашникова, в общем-то вполне себе неплохой, на фоне виллы его шефа был бы почти незаметен. Нашим глазам предстало нечто могучее, трехэтажное, с флигелем, гостевым домом и еще кучей дополнительных прибамбасов, кои перечислять столь же долго, сколь и бессмысленно. Вдобавок все это выглядело настоящей крепостью как визуально, так и по ощущениям. Моим особым ощущениям.
        Дом просто кишел «лояльными». Их было даже больше, чем там, на даче Калашникова. Полковник Сердитых очень заботился о своей драгоценной шкуре. Удалось мне также определить, где именно держат семью Калашникова, - пророческая сила сработала сразу, стоило мне взглянуть на дом. Впрочем, толку от этого знания было не много: теоретически сквозь окружающий заложников мощный заслон пробиться было можно, но в процессе их десять раз убить успеют. На то и был расчет при планировании обороны сей дачки. Однако мы штурмовать и не собирались. Увидев все, что хотели в этом первом, разведывательном подходе, второй, через час, мы предприняли уже подготовленные.
        Шли пешком. Я двигался впереди с руками, скованными за спиной наручниками. Калашников сразу за мной с пистолетом, направленным мне между лопаток. Оживление при нашем приближении было заметно и без всяких особых чувств, которые, кстати, у меня в данный момент не работали: в крови гуляла четко отмеренная доза стана, глушившая все. Я мог только чувствовать множество подозрительных, недоверчивых взглядов. Похоже, «лояльным» казалось невероятным, что сувайвор, наводивший на них такой страх, идет сейчас в наручниках и беспомощный, захваченный всего одним обычным человеком. Впрочем, это было ожидаемое недоверие, и оно учитывалось нашим планом.
        Если я что-то понимал в психологии «лояльных», меня наверняка в данный момент прессовали сразу несколько глушителей и отступали, обнаружив, что сила во мне и впрямь отсутствовала. Отсутствовала она на данный момент и в моем конвоире, иначе сканирование глушителей неминуемо ее бы определило. У него тоже был в крови стан, только меньшая доза, и ее действие должно было уже скоро закончиться. Главное, чтобы я не ошибся в расчетах и в дозировке - это был самый скользкий момент в нашем плане. А так нас проверяли (из меня, например, взгляды «лояльных» могли бы уже точно дуршлаг сделать), удивлялись, снова проверяли и с невыразимым изумлением убеждались, что с ними ведут честную игру, и подполковник Калашников четко придерживается условий договора.
        Встретили нас у ворот. Четверо. То, что это «лояльные», я понял только по слегка расширенным зрачкам (мои способности по-прежнему молчали). У подполковника сразу же забрали пистолет.
        - Передайте полковнику Сердитых, - медленно произнес Калашников отрепетированную фразу, - что его зам пришел в гости. С подарком.
        Один из встречающих, высокий бородач, недоверчиво прищурился:
        - И как вам удалось его достать?
        - По блату.
        Я презрительно хмыкнул:
        - Да ладно тебе, полковник, говори как есть, не скромничай! Никто не застрахован от станового дротика в спину, особенно если его выпускает тот, кому доверяешь.
        - Тебя, Стрельцов, не спрашивают! - с ненавистью процедил бородач.
        - Надо же, какой ты смелый… когда я под станом и в наручниках! Герой прямо!
        Мой плевок снайперски угодил между носками его ботинок.
        Реакция была предсказуема, и я согнулся от удара в солнечное сплетение. Бородач умел бить и силой обладал изрядной. Надо будет это запомнить на будущее.
        - Полковник сказал Стрельцова не трогать, - осторожно напомнил бородачу худощавый брюнет.
        - Я знаю! - огрызнулся тот и отошел в сторону с рацией.
        Восстанавливая сбитое дыхание и морщась от боли, я про себя считал варианты. Вспышка ярости «лояльного» - это хорошо, это кстати. Сейчас у него пропало желание мурыжить нас перед входом и задавать Калашникову каверзные вопросы. Он боялся не сдержаться, а директивы на сей счет, видимо, и впрямь были строгими - меня требовалось доставить пред светлые очи босса без телесных повреждений. Примерно через пять-семь минут должно закончиться действие стана на подполковника. В этот момент мы должны уже оказаться среди толпы «лояльных», где данное событие пройдет незаметно даже для глушителей, чья способность в фоновом режиме определяет присутствие Измененных. Если глушители почуют возвращение силы к Калашникову еще до того, как нас приведут к Сердитых, мы спалимся. Ко мне сила вернется чуть позже, уже наверняка в толпе, но я в отличие от Калашникова могу это хоть как-то регулировать, так как успел освоить упражнения, создающие у организма сувайвора иллюзию болезни и провоцирующие тем самым выброс дополнительных антител, которые борются со станом весьма успешно.
        По всему выходило, что должно сработать. Мои пальцы осторожно пощупали кончик ключа от наручников, прикрепленного скотчем изнутри к рукаву моей джинсовой рубахи, надетой под куртку, и еще рукоятки керамического скальпеля, прикрепленного тут же, рядом. Ну, ни пуха нам, ни пера!
        Вернулся бородач и взмахом руки показал, что нас нужно вести к боссу. Сам отвернулся, стараясь не смотреть на меня, и пошел впереди - видимо, боялся не совладать с нервами.
        К счастью, путь наш занял не так много времени, и вскоре мы оказались в здоровенной комнате, напоминавшей, скорее, бальный зал. Ей только колонн не хватало. Малахитовых. Остальное было. Бар, столики для коктейлей, для карт. Бильярдный стол. Даже два. Большой русский и притаившийся за ним стол для пула. Ничего так помещеньице. Уж не знаю, для чего полковник Сердитых использовал его в «мирное время», может, и впрямь великосветские приемы устраивал. Но сейчас, когда в нем, кроме хозяина и меня с Калашниковым, находились десятка два «лояльных», он казался пустоватым.
        Сердитых выглядел лет на шестьдесят. Сравнительно невысокий, грузноватый, с глубокими залысинами, он явно внешне проигрывал в сравнении со своим замом. Не бравый военный, мягко говоря. А вот взгляд его мне очень не понравился. Какой-то он был… змеиный, что ли? Впрочем, возможно, на оценку внешности повлияло мое отношение к этому типу.
        Я непроизвольно проделал внутреннее упражнение на ускорение сжигания стана. Теперь, в этой толпе, уже можно. Одним обладателем сверхспособностей больше, одним меньше - никто и не заметит. А сила мне может понадобиться в любой момент. Меня держали двое. Из-за стана я не мог их точно идентифицировать, но судя по ножам на поясе - скоростники. Опасные ребята. Где-то поблизости должны еще глушители дежурить. На всякий случай. Вон тот худой брюнет из «комиссии по встрече» - наверняка глушитель. Берем на заметку и его тоже. Надо скорее возвращать себе силу и вычислить самых опасных противников. Интересно, подполковник уже или еще? Вообще-то пора бы, если я не налажал с расчетами…
        Пальцы мои осторожно и незаметно подвигали скальпель, чтобы лезвие чуть надрезало скотч. Когда скальпель будет свободен, придет очередь ключа. И это все уже вот-вот - времени мало. Одна надежда, что наш гостеприимный хозяин любит поговорить. Особенно когда упивается своим торжеством. А ведь упивается - по физиономии его холеной видно!
        Между тем Сердитых рассматривал меня, как тигр свою добычу, примеряясь, с какого боку сперва откусить. Ладно, тигр, кто тут добыча, мы еще с тобой поспорим.
        - А ты, значит, Стрельцов, - медленно произнес начальник управления «А». - Не такой уж ты и страшный, как я погляжу!
        - Страшный? Нет, товарищ полковник! Некоторые женщины меня, наоборот, очень привлекательным находят. - Тут я выдал самую наглую из своих ухмылок. - Вот вашей дочери я бы наверняка понравился!
        Удар у начальника управления был поставлен не в пример хуже, чем у его подчиненного. Хорошо, однако, что я успел убрать пальцы от скальпеля, а то порезался бы. А так только сплюнул на дорогой паркет кровь из разбитой губы. Но уже один тот факт, что выражение дикого самодовольства исчезло с лица босса заговорщиков, меня слегка порадовал. То ли еще будет!
        - Язык у тебя длинный, Стрельцов, - процедил Сердитых. - И гонора многовато. Ну да ничего - мы его из тебя откачаем. Вместе с кровью, так тебя распротак! - Он постепенно успокаивался. - Поздновато мы узнали про свойства твоей крови, вот ведь какая штука! Иначе не стали бы устраивать тот фейерверк на даче Глеба Александровича. Но все хорошо, что хорошо кончается. Ты выжил и теперь у меня в гостях… Лучше и быть не могло, не так ли? Ах да, вижу, ты так не думаешь. Ну, в этом деле наши с тобой точки зрения не совпадают. Да и во всем остальном тоже. Кстати, не расскажешь, как вам с подполковником выкрутиться удалось? Просто интересно.
        М-да, я был прав: поболтать он любит. Между тем скальпель уже свободен, беремся за ключ.
        - Не расскажу, - отозвался я. - Кому, как не вам, знать: любопытство в вашей профессии - не самое лучшее качество.
        - Ну, это смотря чье любопытство, Стрельцов. Мое, например, - закон. И ежели я чего хочу знать, то ты мое любопытство удовлетворишь, так тебя распротак!
        - Пытать будете? - усмехнулся я. - Сила псиоников на меня не действует, даже когда я под станом. Так что придется по старинке. А я терпеливый, кстати. И терять мне нечего.
        Та-ак, вот и ключ освободился… И сила возвращается - моя кровь почти переработала стан… Скоро-скоро…
        - А хоть бы и пытать! Времени у меня хватает, и стан еще найдется. Вколем тебе, зафиксируем и займемся, помолясь. Среди моих людей, чтоб ты знал, в таких делах ба-а-альшие мастера имеются! Визжать у меня будешь, гнида!
        Все-таки я его разозлил. Это хорошо. И он ослабил бдительность, и подчиненные его больше за нашим словесным поединком следят, чем за тем, как бы чего не вышло. И от Калашникова все отвлеклись, только на меня смотрят. Давайте, Глеб Александрович, самое время! Что же вы медлите? Надо бы еще сказать Сердитых что-нибудь дерзкое, чтобы совсем уж из себя вывести.
        Но планы мои нарушил Калашников. Тем, что заговорил:
        - Товарищ полковник, а как насчет нашего уговора? Я свою часть выполнил - привел вам Стрельцова. Где моя семья?
        На лице Сердитых появилось выражение легкой досады - будто кот заорал не вовремя и отвлек его от важных размышлений. Впрочем, чего-то подобного я и ожидал. Теперь, когда начальник управления считал, что все устроилось как нельзя лучше, зама своего он уже мысленно списал в тираж как отработанный материал. И все же он повернулся к Калашникову.
        - Тут вот какая штука, Глеб Александрович. Я хорошо подумал и решил, что это будет… несвоевременно. Понимаешь, ты меня подвел. Здорово подвел, так тебя распротак, заставил нервничать. А я этого очень не люблю, Глеб Александрович. Вот скажи, как тебе доверять после этого? Да, извинился ты хорошо, - полковник мотнул головой в мою сторону, - зачет. Только, как в песне поется, этого мало. Мне нужно снова научиться тебе доверять, а для этого время требуется. И я тут вот что подумал: пусть твои посидят в надежном месте, а мы посмотрим. На твое поведение посмотрим. По-моему, разумное решение, как думаешь?
        Хм… А он еще меня гнидой называл! Зря, конечно, Калашников вообще с ним заговорил: ответ был известен заранее, а к тому же все на него сейчас смотрят. Правда, без напряга смотрят, расслабленно, ибо не ждут ничего, потому что сила его, что уже вернулась, в такой толпе теряется, заглушаемая общим фоном. А простой отживший, да еще безоружный, что он может? Да его любой кинетик или парализатор на раз уделает. Тут они, конечно, в корне неправы, но ведь сами-то этого не знают.
        Это знаю только я. Более того - я это уже чувствую, потому что от стана в крови избавился. И ключ у меня в руках уже, нужно только им аккуратно наручники отомкнуть. И врагов ближайших я уже идентифицировал. Двое рядом со мной - скоростники, это раз. Брюнет - глушитель, это два. Вон еще два глушителя - мужчина и женщина, очень похожие друг на друга. Брат и сестра, что ли? Это три. Их кончать в первую очередь. А больше… может, никого и не понадобится, если сработаем четко. Фризеры, пьющие жизнь, псионики, парализаторы - это нам с Калашниковым по барабану: стойкость мою к энергетическому и пси-воздействию он впитал. Сверхскорость тоже. Но это, кажется, и все. Ни глушитель, ни пророк в нем не прорезались. Наверное, оно и к лучшему. Кстати, рядом с Калашниковым тот бородач стоит, из встречавших. И он кинетик. Может, его тоже на всякий случай?..
        Ну, давайте, Глеб Александрович! Сейчас или никогда! Потому что если глушители вдруг решат меня просканировать, то силу мою заметят, и тогда все, швах!
        Между тем начальник управления «А» смотрел на своего заместителя с ядовитой и одновременно покровительственной улыбкой. Не знаю как, но у него это получилось совместить. Тоже наслаждается, упырь! Будто подпитку какую-то с чужих страданий имеет. Хуже любого Измененного!
        - Ну, чего молчишь? - осведомился Сердитых.
        - Какая же ты мразь, Дмитрий Михайлович! - буквально выплюнул Калашников.
        На сей раз начальник управления не стал лично марать руки. Ударил его прихлебатель. Тот самый бородач. Коротко, умело, без замаха и опять под дых - видимо, это его фирменный удар. И ухмыльнулся еще в густую бороду - понравилось, похоже. Нет, я его точно грохну, даже если не будет такой необходимости. Просто так грохну. Потому что хочется. Впрочем, ухмылялся тут не он один. Много нелюдей собралось.
        - Грубо, Глеб Александрович, - укоризненно произнес полковник. - В моем доме меня же и оскорблять… Старшего по званию, заметь! Придется тебя наказать.
        Все, начинается глумление. Теперь никто уже всерьез здесь не воспринимает Калашникова и мало кто присматривает за мной, кроме моих конвоиров. Все зрелищем наслаждаются - как медленно и со вкусом «опускают» заслуженного человека. Ну!
        Стартовый момент атаки проходит незамеченным для всех, включая меня (хотя был готов к подобному), потому что движение Калашникова просто нечеловечески быстрое. Атакует он из своего полусогнутого положения. Миг - и пистолет бородача уже у него в руках, а сам бородач, выпучив глаза, сгибается пополам, получив, похоже, крепкий удар в пах. Еще миг - и размытая тень Калашникова перемещается к Сердитых - рука того заломлена, и пистолет упирается в нижнюю челюсть. Босс - в ужасе и шоке, но подчиненные реагируют, только бестолково. Я чувствую, как атакуют на энергетическом уровне парализатор и пьющий жизнь. А только хрен вам - Калашникова это не возьмет. Другое дело - глушители и скоростники. Но это уже моя работа.
        Наручники падают на пол, и упреждающий удар, подавляющий силу, обрушивается на трех глушителей, выключая их силу буквально на несколько секунд, но мне их хватит. Одному из моих конвоиров-скоростников скальпель вонзается четко под правое ухо. Второй к этому моменту уже успевает рвануть к Калашникову, но я настигаю его, и прежде чем он понимает, в чем дело, вскрываю ему аорту. Остальные теряются от того, как за несколько секунд вдруг перестали быть хозяевами положения. Они настойчиво атакуют энергетическими ударами, не понимая, что это бесполезно. Только ушибленный бородач-кинетик прямо с колен со страшной силой запускает в Калашникова бильярдный шар, но мой внутренний пророк успевает меня предупредить, и я толкаю на путь этого импровизированного снаряда какого-то кинетика. Есть еще один труп, а второго шанса у бородача нет - Калашников всаживает ему пулю в лоб, а присутствующие щитовики среагировать на выстрел не успевают. Я же в эти мгновения занимаюсь глушителями. Керамический скальпель идеальное оружие для скоростника - легкое, острое, стремительное… В зале становится еще тремя мертвецами
больше.
        - Всем стоять на месте! - гремит голос моего напарника. - Или клянусь, я снесу ему башку! Оружие на пол!
        «Лояльные» колеблются. Уж не знаю, что для них более серьезный аргумент: пистолет у головы босса или я со скальпелем. В отсутствие глушителей и скоростников я могу тут учинить страшную бойню.
        - Делайте что он говорит! - хрипит Сердитых.
        От его вальяжности не остается и следа: глаза вращаются от ужаса, чуть ли не из орбит выскакивают, трясется как осиновый лист. Тоже мне предводитель «лояльных», будущий хозяин страны!
        Все отступают к стенам, стараясь держаться подальше от меня и от Калашникова. Огнестрельного оружия мало - всего несколько пистолетов: боевые Измененные им не пользуются, а их тут подавляющее большинство. Пистолеты я собираю, заодно избавив от стволов и двух мертвых глушителей.
        - Пусть сюда приведут мою семью! И без фокусов!
        Мой напарник выглядит достаточно грозным и решительным, но «лояльным» все же требуется подтверждение босса.
        - Делайте! - истерично вопит Сердитых, и два кинетика кидаются прочь из комнаты.
        А я жду. Чувствую, что дело еще далеко не сделано, потому что пророческая сила при мне, и я слышу, как приближаются еще два глушителя и три скоростника. Спецотряд против меня. Только где ж они раньше были? Находись эти ребята в комнате в момент нашей с Калашниковым атаки, все могло бы и по-другому повернуться… Может, охраняли заложников, а теперь узнали, что творится, и решили вмешаться? Сейчас этот «лояльный» «спецназ» на входе. Четыре-пять минут - и они здесь. Скоростникам бы и нескольких секунд хватило, но они хотят наверняка, чтоб одновременно с глушителями атаковать - не драться, а зарезать нас, как овец на бойне…
        Можно, конечно, сказать нашему заложнику, чтоб гаркнул им что-то типа: «Все назад! Отставить! Разойдись!» И он, разумеется, гаркнет, да только они ведь могут и не послушать, да еще и предупрежденными окажутся. И что потом - каждую секунду ждать удара от этой гоп-компании? Нет уж, увольте! Что же до овец и бойни… в эту игру я тоже играть умею. Поднапрячься, правда, придется.
        Глушить сразу пятерых, пусть даже на короткое время, - такого я еще не проделывал. Могу не сдюжить. Но других вариантов, похоже, нет. Хотя… Внезапно пришедшая мысль вызывает на моем лице улыбку. Нехорошую такую улыбку. Выбираю из присутствующих двоих псиоников.
        - Ну-ка живо сюда!
        Переглядываются нерешительно.
        - Товарищ полковник?
        - Идите же! - почти шипит Сердитых.
        Подходят.
        - Жить хотите?
        Кивают одновременно - для этого им согласование босса не требуется.
        - Тогда так. - Предельно понижаю тон, чтобы слышали только они. - Вот по этому коридору, что у вас за спиной, через минуту пойдут пятеро. Трое спереди и двое сзади. Нанесете им пси-удар предельной мощности, чтобы сжечь мозг. Приоритет - трое передних, но в идеале - все пятеро. Как поняли?
        Хмурятся.
        - Там наши! Мы этого не сделаем! - отвечает один.
        - Уверен? Я тогда, пожалуй, отрежу твоему боссу несколько пальцев. А потом тебе! Сомневаешься? Вот то-то же!
        Псионики оба бледны как смерть. Похоже, из меня тут и впрямь сделали чудовище в разы большее, чем есть на самом деле. А то, что они верят этому, сейчас весьма кстати. Но еще важнее, что в это верит и Сердитых. Он на грани обморока.
        - Делайте! - шипит отчаянно.
        Все, приступ принципиальности и верности долгу отступает перед страхом и субординацией. Ну как же, старший приказал! А то, что еще несколько секунд, и мой скальпель стал бы непобиваемым аргументом в этом споре - не суть важно: они приказ исполняют. Прямой.
        Иду вместе с ними к двери. Моя пророческая сила практически ведет онлайн-трансляцию движения спецотряда. Вот, еще один поворот - и они в нужном коридоре. Глушители меня не чуют. Я для их детектора невидим. Поэтому им нужно подойти ближе, чтобы ударить. А диапазон силы псиоников позволит достать их раньше. И без визуального контакта, поскольку наводчиком работаю я.
        - Сейчас!
        Мой громкий шепот работает не хуже крика. Псионики вздрагивают и наносят удар на пределе силы. Я чувствую результат. Не так уж плохо. Двое скоростников - овощи, третий порядком дезориентирован, как и два глушителя.
        - Еще!
        Слушаются. Какие хорошие исполнители! Трусливые только, а так - просто идеал. Все, от «спецназа» остается только воспоминание. Без толку бродящее по коридору, утыкающееся в стены и пускающее слюни воспоминание. Угроза устранена.
        - Хорошая работа! - хлопаю псиоников по плечам. - Родина вас не забудет. Идите на место.
        А еще через несколько минут появляются двое кинетиков, а с ними платиновая блондинка лет сорока и двенадцатилетний русоволосый ангел - жена и дочь моего напарника. Девочка видит отца и с криком «папа!» кидается вперед, но я задерживаю ее на полпути.
        - Не сейчас, Надя, ладно? Видишь, папа очень занят? Сначала мы должны уехать из этого не слишком гостеприимного дома. Да, товарищ полковник?
        - Уезжайте! - хрипит Сердитых. - Я прикажу, вас выпустят!
        - Боюсь, вы меня не поняли. - Подхожу к нему улыбаясь и для убедительности поигрываю скальпелем. - Мы поедем на вашей машине, и вы составите нам компанию. А отказы сегодня не принимаются!

* * *
        К востоку от Нижнего Новгорода
        Эх, хорошо в зимнем лесу! Особенно когда снег на деревьях. И ели. Много елей. Больших, разлапистых. И у каждой ветки свое пушистое снежное одеяло. Но нам пока было не до любования пейзажем. Мы уезжали, бежали прочь от Нижнего Новгорода с заложником на заднем сиденье. Заложника я вырубил, когда мы отъехали от дачи полковника на достаточное расстояние. Эта мера была вынужденной, потому что Сердитых всех просто утомил своими постоянными причитаниями и уговорами отпустить. За кого он нас держал, интересно? Понятно, что Калашников, особенно в присутствии семьи, мог бы еще проявить мягкость и внять его просьбам. Но только не я.
        Завернули к тайнику, где я оставил свой бесценный рюкзак, прихватили его и поехали на восток. Ехали не по федеральной трассе, а по идущим параллельно менее значительным дорогам - клиренс позволял. Машину вел Калашников. Дочка сидела рядом с ним, а на заднем сиденье теснились я, Ольга Петровна, супруга моего напарника, и Сердитых, который занимал чуть ли не половину места. Моя бы воля, я б его вообще в багажник запихнул, но присутствие женщины и девочки действовало в качестве сдерживающего фактора. Ольга Петровна после первых бурных благодарностей замолчала. Это и понятно - когда я вхожу в режим машины для убийств, мало у кого вообще возникает желание со мной пообщаться. Женщина интуитивно почувствовала это во мне и среагировала предсказуемо. Глеб Александрович старательно отвлекал Надю разговорами, хотя, я думаю, родителям еще придется немало потрудиться, чтобы избавить ее от ночных кошмаров после этого похищения.
        - Сколько проехали? - наконец осведомился я у Калашникова.
        - Около тридцати километров.
        - Хорошо. Остановите, тут мы сойдем.
        - Мы?
        - Ну да. Я и полковник Сердитых. Или вы собрались везти его до самого конца?
        На лицо Калашникова набежала тень. Похоже, он подумал самое плохое. Но при семье сказать не решился и заметил только:
        - Он же без сознания!
        - Ничего, у меня нашатырь имеется.
        Остановились. Подполковник Калашников обернулся ко мне:
        - Выйдем на два слова?
        Я кивнул. Сейчас опять будет мораль читать. Правда, поговорить так и так надо. Но тет-а-тет, без его семьи. Кое-что им слышать уж точно не следует.
        Мы отошли от машины на десять метров, когда Калашников наконец спросил:
        - Что вы собираетесь с ним делать?
        Я пожал плечами:
        - Отпущу.
        - Правда?
        - Не могу сказать, что мне это нравится, но вы же ему обещали. К тому же я уверен, скоро до него доберется Сид.
        Было видно, как схлынуло сковывавшее подполковника напряжение, и он с жаром пожал мне руку.
        - Спасибо вам! Я знал, что… - Голос его дрогнул, и он только рукой махнул. - Вы… вы всех нас спасли!
        - Не всех, к сожалению, - поправил его я.
        Тень снова вернулась на его лицо.
        - А-а, вы про ребят… Да, жалко их. Всех жалко. Вы лучше многих других можете понять, как мне тяжело нести эти потери!
        - В данном случае я про вас.
        Калашников побледнел.
        - Кровь?
        - Да. Она убьет вас. Я это видел.
        - Ну… я знал, на что шел. Вы же меня предупреждали… И сколько мне осталось?
        - Месяц. Максимум - полтора, если способности использовать не будете. Иначе сгорите за пару недель. В общем, успеете устроиться на новом месте и попрощаться с семьей. У вас деньги есть?
        - Да, я прихватил из дома.
        - Только наличные. Никаких карточек! И машину эту бросьте в ближайшем же населенном пункте, а лучше не доезжая - по ней вас найдут.
        Он улыбнулся:
        - Обижаете, Михаил!
        Усмехнулся и я. В самом деле, вздумал учить скрываться полковника ФСБ! Смешно…
        - Да, вот еще что, - спохватился я. - Степану позвоните. Во-первых, узнайте у него, как там все с Ларисой… Мне потом сообщение скинете, вот мой номер… А во-вторых, вам самому наверняка может понадобиться его помощь… и семье вашей тоже.
        Он серьезно кивнул, забрал бумажку с номером и сказал:
        - Все сделаю, не сомневайтесь… Вы сами-то сейчас куда?
        - Обратно. У меня там еще дела.
        - Носкевич? - догадался он.
        - Носкевич. Ему никто из нас ничего не обещал.
        - Послушайте, а может…
        - Не может. Это мое дело, Глеб Александрович, уж простите.
        - Ладно. - Он развел руками. - Тогда, видимо, будем прощаться.
        Мы пожали друг другу руки, и тут к нам подбежала Надя.
        - Папа, папа, там этот дяденька в себя пришел!
        Я усмехнулся:
        - Ну, вот и нашатырь не понадобился.
        Когда мы подошли к машине, Сердитых сидел на заднем сиденье и ошалело озирался. Ольга Петровна на всякий случай стояла в стороне.
        - Где мы? - спросил полковник, увидев меня.
        - В лесу. - Ответ изобиловал информативностью. - Вылезайте, приехали.
        - В смысле?
        - В смысле - дальше машина едет без вас.
        - Но…
        - У вас что, есть возражения? - вкрадчиво поинтересовался я.
        - Н-нет. Ничего. Я просто… - Он вылез и стоял на снегу, нервно озираясь. - Так вы меня отпускаете?
        - Отпускаем. Идите.
        - Куда?
        - Куда хотите. Но Нижний Новгород там. - Я указал рукой.
        - Пешком?
        - Конечно! Вы только посмотрите, какая тут природа! А воздух! Восторг просто! Прогуляетесь, подышите… Да тут недалеко, километров тридцать всего.
        Он аж с лица спал, представив себе эту перспективу. Оно конечно, с его-то комплекцией тридцать километров по снегу отмахать - то еще испытание.
        - Идите же, чего вы ждете? Прощальных объятий?
        Он быстро кивнул, сгорбился и насколько мог быстро двинулся в указанном ему направлении, переваливаясь по снегу…
        Я повернулся к Калашниковым:
        - Ну, вот теперь давайте прощаться!

* * *
        Я догнал его через пятнадцать минут. Сердитых шел тяжело, одышливо, прихрамывая на правую ногу.
        - Не устали, товарищ полковник? - спросил я.
        Он чуть ли не подскочил от испуга и обернулся, едва не упав в снег. Похоже, так громко пыхтел, что даже не слышал моих шагов.
        - Ты?! - Его лицо исказил страх. - Чего тебе надо?!
        - Сами-то как думаете? Вам тут приветы кое от кого причитаются. От оперативников Дмитрия Седых, Карена Борзияна и Анатолия Квашнина. Они были там, на даче подполковника Калашникова. И это только недавние. Есть и другие. Аркадия Семеновича Зарецкого помните? Его по вашему приказу убрали. А профессора Воскобойникова? Вижу, помните… А Кристинку, племянницу мою бедную, что ваши «лояльные» в Екатеринбурге убили? А Пашку, брата моего двоюродного, которого сожгли в Шелеховском просто на всякий случай? Я могу долго перечислять. И не надо говорить, что это не вы! Все убийства санкционированы вами. Без вашей отмашки никто бы и не пошевелился! Вам за них и отвечать!
        Он сделал шаг назад, не сводя круглых от ужаса глаз с лезвия появившегося у меня в руках ножа.
        - Не-е-е-ет! - отчаянно вскрикнул Сердитых. - Ты же обещал!
        - Поправочка - обещал не я, а мой напарник.
        - И ты-ы-ы! - почти выл в голос он. - Ты-ы-ы тоже! Сказал, отпуска-а-а-ем!
        Я подскочил к нему и ударил ребром ладони по горлу. Полковник захлебнулся криком и грузно осел в снег. Я склонился над ним и ухмыльнулся в лицо этому почти покойнику.
        - А вы мне и поверили? Я же монстр, забыли? Даже хуже, чем вы, вот ведь какая штука!
        С этими словами я воткнул нож ему в живот и провернул его так, чтобы рана получилась побольше. От нее он будет умирать не менее получаса, и это будут чертовски неприятные полчаса. Я вытер лезвие ножа о снег и, не оборачиваясь, двинулся прочь.
        Хуже… Намного хуже…
        Глава 22. Незнакомец в плаще
        Питерская Зона
        Незнакомец задумчиво смотрит на Ларису Козыреву, погруженную в глубокий сон, близкий к искусственной коме. Занятно, как порой замыкается круг: еще недавно Паук решил исследовать человека-марионетку, обработанного Незнакомцем, и поплатился за это. Теперь все наоборот - перед Незнакомцем лежит та, с которой изрядно поработал Паук. Есть ли в ней опасность? Мог ли Паук просчитать все настолько глубоко, что предусмотрел даже такой поворот событий? Или все заключенные в ней сюрпризы предназначались исключительно сувайвору? Проверить это одновременно и хотелось, и нет… Даже если Паук догадался, кто нанес ему удар, внести корректировки конкретно в этот объект он вряд ли мог. Обработка Козыревой производилась давно и под другие цели. На тот момент у Паука не было, да и не могло быть сомнений в лояльности Незнакомца. Хотя кто может понять, какие мысли бродят в голове верховного адепта эгрегора Сеятелей? Тем более если ловушка ставилась на сувайвора, она могла подействовать и на Незнакомца - ведь в его жилах текла такая же кровь, разве что без некоторых добавок, внесенных тем, вторым, лично…
        Козырева сама по себе, по сути, не нужна Незнакомцу… Обычная девушка, довольно привлекательная внешне, но и только. Ничего незаурядного в ней нет. А то, что Паук решил превратить ее в полигон для своих экспериментов и средство для поимки сувайвора, принципиального значения не имеет. Она такая же марионетка Паука, как и сталкер Шатун был для Незнакомца. Зачем лишний риск? Исследование ради любознательности? Нерационально, неправильно, не к месту, не вовремя… Можно подбирать и другие схожие по смыслу выражения… У Козыревой карма такая - быть приманкой, инструментом и ничем больше. И снова для сувайвора, чтобы заманить его сюда. Для этого ей просто нужно быть здесь и оставаться живой. Так пусть она остается здесь в этом искусственном сне. Этакая спящая красавица, поджидающая своего принца.
        Принц, правда, весьма оригинальный, и вовсе не факт, что он тут же заторопится выручать красавицу - не тот у него типаж. Поэтому в послании для него и была озвучена двойная аргументация: не одна, так другая сработает… Еще больше причин оставить ее как есть и не пытаться ничего выяснить. Но почему же так тянет это сделать? Словно что-то внутри настаивает: надо, надо, надо! Внутренний голос редко был решающим в случае, если Незнакомца охватывали сомнения. Он привык руководствоваться иным: логикой, своими знаниями, опытом, имеющейся в распоряжении информацией. Тут же три последних пункта отпадали: информации не было, а знания и опыт… так ведь в такой ситуации Незнакомец еще не бывал… Другое дело логика…
        Ну что, в самом деле, мог еще придумать Паук для сувайвора? Попытка добыть его кровь была. Вторая «закладка» явно вспомогательная - пьющая жизнь для сувайвора не опасна. Это было как раз на случай, если ей попытаются помешать выполнить ее миссию… Что еще? А еще Козырева спала с сувайвором. Один раз, но псионик обнаружил в ней следы сильной эмоциональной привязанности. Программирование? Возможно. Зачем Пауку, чтобы Козырева влюбилась в сувайвора и соблазнила его? Что из этого можно извлечь? Никакое воздействие на него невозможно… Незнакомца охватывает азарт: он чувствует, что ответ плавает где-то совсем рядом и за него надо только уцепиться…
        Спать вместе… спать вместе… Ну конечно! Это же не только секс! Ключевое слово здесь «спать». Когда двое спят рядом, особенно после секса и будучи сильно связанными эмоционально, возможно соприкосновение их сознаний вплоть до некоторой их интеграции… Правда, что из такой интеграции может извлечь Козырева? Какую-то информацию из сознания сувайвора? Нет, ради этого не стоило бы огород городить… Паук рационален, тут что-то другое - более сложное. Но ответ явно где-то здесь, а значит, надо попробовать!
        Все мысли о риске ловушки и других соображениях «против» забыты. А к азарту поиска ответа внутренний голос добавляет свою уверенность, что это непременно нужно сделать.
        Только что «это»? Лечь спать с ней рядом? Может быть, даже обнять? Да, между ними нет и не может быть эмоциональной связи, но ведь Незнакомец в какой-то степени тоже сувайвор, и на него может сработать заложенный в Козыревой триггер программы Паука! Сработает и запустит… что? Это и предстоит выяснить. Но ловушка должна быть мощной или очень коварной, чтобы тот сувайвор не смог освободиться. Был ли Незнакомец сильнее его? Здесь, вместе со своим эгрегором, - возможно. Но не факт. Полагаться на это нельзя… Но у него есть важное преимущество, которого нет у того, второго, - Источник! Может быть, перед тем, как спровоцировать сонную интеграцию сознаний, надо чуть усилить свою связь с Источником, чтобы в случае, если что-то пойдет не так, использовать его в качестве якоря, опоры или же спасательного круга?
        Да, так и надо сделать. Только для этого необходимо перенести Козыреву поближе к Источнику… Но не убьет ли ее такое соседство? Нет, по идее, не должно: непосредственного ментального или энергетического контакта с Источником у нее не будет, только опосредованно, через Незнакомца, а от такого воздействия он сможет ее экранировать… Наверное, сможет. Во всяком случае, надо рискнуть… Что же до излучения, тут уж ничего не поделаешь: она станет Измененной. Впрочем, она и сейчас едва ли человек, даже при том, что Незнакомец подавил в ней «закладку» Паука - сущность пьющей жизнь.
        Он берет девушку на руки и осторожно переносит ее в комнату, где находится обломок метеорита Сеятелей. Пульсация Источника ненадолго чуть меняет ритм, затем снова возвращается к прежнему: объект проанализирован, идентифицирован и положен на полку с соответствующей бирочкой. Кстати, о «положен»: лежачих мест тут не предусмотрено, только на пол - до сих пор даже Незнакомцу не приходила в голову фантазия спать в непосредственной близости от Источника. Но ничего, выход есть: он стягивает с себя длинный плащ, кидает его на пол, а потом уже укладывает на него девушку. Плащ большой, его, наверное, и на двоих хватит. А не хватит, так у Незнакомца терморегуляция организма находится под его полным контролем - и на полу не замерзнет.
        Без плаща ему слегка некомфортно по другой причине: здесь, в Питерской Зоне, он впервые за более чем три месяца снимает плащ в чьем-то присутствии. Мужчина среднего роста, крепкого телосложения, с темно-русыми волосами, среди которых, однако, хватает седых прядей. Их даже слишком много, несообразно возрасту Незнакомца, в общем-то довольно молодому. Лицо, которое в Питере не видел еще никто: угловатое, с выдающимися скулами, маленький шрам на переносице… Глубоко посаженные глаза, кстати, не похожие ни на чьи из Новой породы: не черные, не обычные с увеличенными зрачками, не с ярко-оранжевой радужкой и тигриным вертикальным зрачком, как у Паука, когда он их не маскирует линзами, а почти однотонные, как будто заполненные жидким фосфором, они испускают слабое зеленоватое свечение… Никто его не видел и не увидит: девушка без сознания, в таком состоянии и останется, а другим сюда хода нет - ни один Измененный не рискнет сунуться непосредственно к Источнику.
        Незнакомец ложится рядом с девушкой и обнимает ее. Осторожно, немного неловко, как хрустальную вазу, которую боится разбить. Кажется, он не делал ничего подобного никогда, хотя это, разумеется, не так: человеческое прошлое Незнакомца никто не отменял. Другое дело, что оно в значительной части оказалось стерто из памяти посвящением.
        Она дышит ровно, замедленно: сон очень глубокий, не очнется. Себя Незнакомец тоже погрузит в сон - для него это не проблема. Вот только протянет еще одну тонкую нить энергетической и ментальной связи к Источнику. Это еще не Нить жизни, о которой он говорил Пауку, но связь достаточно прочная. Должна удержать, что бы ни случилось…
        Сон… Незнакомец проваливается в него достаточно быстро - тренировки дают о себе знать. Биологическое тело требует времени на отдых, которого вечно не хватает, и тратить его еще и на длительный процесс засыпания - непозволительная роскошь.
        Обычно он не видит снов, так как намеренно себя от них отсекает, но сегодня все иначе: ради них этот процесс и затевается… Какое-то время ничего не происходит, а потом Незнакомец ощущает что-то вроде укола электрического разряда - есть контакт! Теперь осторожно, не спугнуть: он чувствует, как сущность девушки тянется к нему в ментальном пространстве сна - там она не ощущает разницы между сувайворами. Вернее, ее не ощущает заложенная Пауком программа - триггер срабатывает на Незнакомце!
        Ментальный контакт постепенно становится все более тесным, и вдруг происходит неожиданное: всплывает одно из подавленных посвящением воспоминаний. Вполне логично, что это воспоминание о телесном контакте с другой девушкой. С округлым, немного курносым улыбчивым лицом, пухлыми губами и ямочкой на подбородке, с глубокими голубыми глазами… Да, это она, та самая… Вспомнить бы ее имя… Она жарко целует Незнакомца, прижимаясь к нему всем телом… Нет, не Незнакомца - человека, которым он был до посвящения. Того, чье имя тоже потеряно… Когда их губы размыкаются, он зарывается пальцами в ее пышные, вьющиеся каштановые волосы и страстно шепчет: «Я люблю тебя, Агни!» Будто молния пронзает Незнакомца, едва не выбрасывая его из пространства сна. Агни… Агнешка… Агнешка Томаховская из научного корпуса при АПБР… Боже, как он мог ее забыть! «И я…» - произносит она в ответ. Всегда так отвечает: или экономит слова, или слово на букву «Л» у нее под запретом… Воспоминание гаснет, и на его место сразу же приходит другое.
        Какой-то бункер, стальная дверь-шлюз. Вокруг темно, только над нею мерцает красным надпись «Введите код доступа». Незнакомец, снова тот, прежний, ощущает волну паники: код ему неизвестен.
        «Пульт… под кнопкой… - слышит он хриплый голос Агнешки. - Введи «А-Р-К-А-Д-И-Б-О-Р-С-72»!»
        Очередная смена кадра. Опять подземелье… Коридоры. Они куда-то бегут. Вернее, от кого-то… Их четверо: впереди двое мужчин, за ними женщина и он замыкающим. Почему-то кажется, что это картина более далекого прошлого… Поперечный коридор, который первые двое минуют невозбранно и из которого слышится топот бегущих ног… Он опускается на колено, вскидывая автомат, а оттуда бьет струя пламени, охватывающая женщину. «Марина!» - в голове это звучит как вопль, но с губ срывается едва хриплый шепот - сила кинетика бьет его о стену…
        Новый кадр… Опять те же подземелья, только, кажется, несколько раньше. Да, точно раньше - Марина еще жива. Сзади что-то грохочет, слышится автоматная очередь, потом наступает тишина. Девушка рвется назад, в туннель, из которого доносятся звуки, но Незнакомец-человек ее не пускает… Господи, как же его зовут? Эта мысль поглощает несколько реплик. Затем из туннеля вываливается человеческая фигура. Грязная, закопченная и прихрамывающая. И все же черты лица узнаваемы: сувайвор! Тот, второй! Марина кидается к нему: «Миша, ты как? Ранен?»… Снова молния… Миша… Михаил… Михаил Стрельцов - вот как зовут того сувайвора! Теперь бы еще свое имя вспомнить!
        Смена кадра. Нечто вроде гостиничного номера, причем не особо дорогого, с ковром на полу, торшером, кроватью, столиком и несколькими стульями. И они обе здесь - Марина и Агнешка. Агни в какой-то прострации, а Марина смотрит на Незнакомца-человека тяжелым пронзительным взглядом. Но это невозможно - он точно знает. Теперь знает. Эти женщины никогда не встречались и даже не знали друг о друге! Между их появлениями в жизни Незнакомца-человека - большой промежуток времени. Несколько лет, кажется. Тогда почему… «Привет, Странник, - произносит Марина. - Давно не виделись!» И Незнакомца снова будто электрический заряд пронзает. Странник! Это еще не имя, но уже близко! Это было его прозвище, которое знали очень немногие, и Марина - в их числе. По сути, она была последней, кто его так называл. После ее смерти прозвище тоже умерло. Однако в этом есть что-то странное… И Агнешка ни на что не реагирует… Как вдруг еще одна волна воспоминания захлестывает Незнакомца - это же не Марина! «Кочевница?» - тихо произносит он.
        Он сидит напротив Незнакомца-человека. Невзрачный мужчина лет пятидесяти, среднего роста, с серыми волосами и абсолютно неприметным лицом. Среднестатистический по всем параметрам… кроме его особых талантов, которые никак внешне не проявляются. Незнакомец знает его. Просто не помнит конкретно этой встречи. Первой, как теперь понимает… Экстрасенс класса «позитив» Московского сектора АПБР Мальцев Анатолий Сергеевич, Сид, глава НМП, Паук, верховный адепт эгрегора Сеятелей. Вот только три его ипостаси, известные Незнакомцу. Наверняка есть еще…
        Паук смотрит на Незнакомца своими бесцветными глазами и произносит: «Здравствуйте. Олег Игоревич, верно?» И ответ «Можно просто Олег» будто сгорает в новой вспышке молнии. Самой яркой. Олег. Олег Игоревич Катаев! Вот как его звали до того, как он стал Посвященным Сеятелей! Человек - вольный сталкер Олег Катаев, он же сувайвор, прошедший вместе со Стрельцовым краснотайгинский ад… Человек, не отживший и больше не являющийся незнакомцем для самого себя!
        Но яркость этого открытия распыляет внимание Незнакомца, и новый поток образов застает его врасплох. Это уже не фрагменты, а мелькающие секундными вспышками эпизоды его жизни, украденной у него посвящением. Ночной берег старицы, шелест черной мертвой травы, кровавое пятно, расплывающееся на груди Агнешки… Он сам, стреляющий в упор в Антона Точилина, своего друга, одержимого Черным Сталкером… Тень, его темный фантомный двойник, всаживающий нож в рыбака, в теле которого находится сознание Олега… Спасательная операция в Миленках, где Олег вместе с АПБР занимается эвакуацией мирных жителей… Орды мутантов, заполоняющих гибнущий Ковров, и капитан ФСБ Строганова, пытающаяся ударить его рукоятью пистолета… Он, лежащий без сил после первой ментальной схватки с Пауком в Коврове, и Стрельцов, который только что потерял еще одну любимую женщину, уходит убивать предводителей «лояльных»… Встреча на дороге под Ковровым, когда машину Олега останавливает Сид-Паук в теле капитана Строгановой - точка, с которой больше нет Олега Катаева, зато появляется и начинает действовать Незнакомец…
        Все эти образы приходят в каком-то диком беспорядке, бессистемно, перемежаясь фрагментами из его детства, школьных лет, армейской службы, ранних сталкерских похождений, отпуска с Агнешкой на островах. Детальные, четкие воспоминания, они нагло, по-хозяйски занимают ячейки его памяти, даже не спрашивая, хочет ли хозяин, чтобы они там хранились. Интенсивность потока растет с каждой минутой, а значимость воспоминаний неуклонно стремится к нулю, но они при этом остаются до тошноты подробными. И прекращаться этот процесс, похоже, не собирается.
        Вот тут Незнакомцу… нет, теперь уже Олегу Катаеву, наконец обретшему себя, делается страшно. Он понимает, в чем состоит ловушка. Пробуждение воспоминаний происходит не так, как пси-воздействие, против которого у сувайворов иммунитет. Это совсем другой процесс, ноу-хау Паука, против которого бессилен любой ментальный щит. А человеческий мозг просто не предназначен для одновременного хранения такого количества воспоминаний, да еще во всех подробностях. Способность забывать - наш предохранитель, загоняющий в глубокие архивы памяти все мелкое и незначительное, все то, чем мы не пользуемся постоянно или намеренно хотим забыть. Забываем порой и важное. Однако не дай Бог с этим предохранителем что-то случится, и он перестанет выполнять свою функцию: тогда произойдет перегрузка, последствия которой будут самыми печальными - от безумия до инсульта.
        Олег еще держится только потому, что в его памяти было слишком много пробелов, которые и стала заполнять эта лавина. А если бы данный триггер сработал на Стрельцове, его мозг не выдержал бы очень быстро, и Паук получил бы сувайвора-неадеквата, а то и вовсе овоща, которого подходи и бери голыми руками, откачивай кровь и делай себе кучу новых Посвященных, которые разъедутся по свету пробуждать Источники. Так оно и было бы, не отошли Стрельцов от себя Ларису и не перехвати ее посланцы Посвященного…
        Но ловушка свою жертву все-таки нашла, и сейчас реальная опасность грозит самому Посвященному. Понимая, что промедление равнозначно смерти, Олег спешно прибегает к аварийному варианту - хватается за нить связи с Источником. И тот помогает, практически мгновенно вычислив главную угрозу и определив метод противодействия. Источник - словно сверхмощный компьютер, обладающий всей информацией о возможностях нового вида разумных существ, которые возникают на Земле под его воздействием. И никто, даже столь изощренное создание, как Паук, не может создать что-то принципиально новое, неизвестное Обломку, посланцу Сеятелей. Сейчас Источник создал информационный канал, по которому поток воспоминаний уходил в его недра, минуя мозг Посвященного.
        Непосредственная угроза миновала, но дело еще не закончено. Находясь в частичной интеграции с Источником, Олег пробует определить, есть ли возможность стереть программу Паука, не убив при этом Козыреву. И способ, разумеется, находится. Это может сделать и сам Источник, но в таком случае угроза разрушения сознания девушки окажется слишком высока. Поэтому Олег превращает свое сознание в сверхточный хирургический инструмент, чтобы, получая информацию непосредственно от Источника, уничтожить все элементы этой заразы в личности Ларисы Козыревой.
        Поток воспоминаний прекращается. Почувствовавшая угрозу собственному существованию программа, ставшая уже самостоятельной сущностью, пытается разорвать интеграцию сознаний, но тщетно: Посвященный вцепляется в нее как клещ и не отпускает. Все попытки освободиться оказываются бесплодными, а контратаковать бессмысленно: главное ее оружие - неконтролируемый вал воспоминаний - взял на себя Источник, а в остальном третья «закладка» Паука даже близко не ровня Посвященному, а потому проигрывает, что называется, в одну калитку. Вчерашний Незнакомец, направляемый Источником, методично стирает сущность программы сегмент за сегментом, а ее создатель находится далеко и не может помочь своей креатуре.
        Все заканчивается за несколько минут, по истечении которых лежавшая пластом Лариса вдруг резко садится и кричит, широко раскрыв глаза. Олег тоже выныривает из ментального пространства сна, готовый к любому повороту событий. Но продолжения нет - пятнадцатисекундный надрывный крик исчерпывает все, после чего Козырева просто опрокидывается обратно и затихает. Только это уже не сон, а глубокое беспамятство.
        Олег приближается к ней и осторожно проверяет ее жизненную энергию. Похоже, жива и умирать не собирается. Базовые признаки начавшегося изменения, конечно, налицо, ну так в этом никто и не сомневался. Главное - что удалось уничтожить программу, избежав распада личности девушки… И пусть она теперь Измененная, пусть… Зато Измененная принципиально иная, чем все ранее существовавшие, - таких еще не было. Но, можно надеяться, будут. И много… Хотя нет, сейчас самое главное в другом. Память. Она вернулась. Теперь Посвященный снова чувствует себя цельным. Исчезли белые пятна, вернулась недостающая часть его личности. Стал ли он другим? Наверное. Время покажет… Если только оно у него будет, это время.
        Прежде чем отсоединить лишние энергоинформационные нити от Источника, Посвященный успевает еще кое-что узнать. Паук. Он не только не погиб в тщательно спланированной многоуровневой атаке, идею которой, разумеется, подбросил его врагам Посвященный, но и совершил качественный скачок. И очень похоже, что скоро его надо будет ждать здесь с самыми агрессивными намерениями. Но ничего - теперь Олег знает, что надо делать, и все зависит от того, успеет ли он завершить свои приготовления до часа «Ч» и как скоро сюда прибудет Стрельцов. А в том, что он прибудет, Катаев уже не сомневается. Сувайвор он там или нет, только Стрельцов всегда остается Стрельцовым.
        Глава 23. Стрельцов
        Москва
        «Второй раз за эти два дня мы вынуждены прервать нашу программу экстренным выпуском новостей. Ужасные события продолжают происходить не рядом с Петербургской аномальной Зоной, где их можно было бы ожидать, а в самой Москве и ее ближайших окрестностях. Напоминаю, вчера чудовищная бойня с участием множества Измененных произошла на юге столицы, в районе Восточное Бирюлево. Количество жертв исчисляется многими десятками, взорвано несколько машин, значительно пострадал от пожара многоквартирный дом по улице Липецкой. Помимо собственно Измененных, принадлежавших, по-видимому, к террористической организации «Новый мировой порядок», в сражении (а иначе это не назовешь, учитывая масштаб событий) приняли участие оперативные силы АПБР, причем не только люди, но и так называемые «лояльные» Измененные. Среди жертв также хватает мирных граждан, которым не повезло оказаться в самом центре событий. В качестве основной версии выдвигается гипотеза о попытке задержания силами АПБР главы террористов НМП, известного под прозвищем Сид. Но либо сама операция оказалась спланирована неудачно, либо Сид оказался о ней
каким-то образом осведомлен заранее, но вместо тихого задержания имели место масштабные боевые действия. К сожалению, это уже далеко не первый раз, когда операции армии и спецслужб приводят к большим потерям среди мирного населения, и пока за это еще никто толком не ответил.
        Между тем сегодня эти события имели продолжение к югу от МКАД, неподалеку от Каширского шоссе. Как выяснилось, там находился один из центральных офисов АПБР, а также их тренировочный центр. Да, именно находился, поскольку примерно час назад эти объекты были полностью уничтожены пожаром, которому, по сведениям из надежных источников, предшествовали еще более масштабные, чем накануне, боевые действия. Число жертв еще подсчитывается, но уже сейчас ясно, что оно превышает триста человек, подавляющее большинство которых являлись активными сотрудниками АПБР. Среди них было и довольно большое количество «лояльных» Измененных. Последнее довольно странно, поскольку ранее власти и АПБР заявляли, что «лояльные» появляются в результате вовремя проведенной вакцинации людей, недавно подвергшихся изменению, что может происходить только на начальном этапе образования аномальных Зон, а значит, их по определению не может быть очень много. Однако количество только зафиксированных трупов «лояльных» в Москве и окрестностях за эти два дня уже превышает сотню.
        Можно было бы сказать, что руководству АПБР предстоит ответить на ряд очень непростых вопросов, однако в результате событий последних недель эта организация оказалась практически обезглавлена. После гибели полковника Нинко в Коврове три месяца назад было некоторое затишье, зато недавно на руководителей секторов АПБР началась настоящая охота. Был застрелен полковник Одинцов, куратор Московского сектора АПБР, затем взорван полковник Сивакин, куратор Северо-Западного сектора, а сегодня в завалах на месте разрушенных подмосковных объектов этой организации найден труп директора АПБР генерала Носкевича. В Москву срочно вызван куратор Дальневосточного сектора полковник Дементьев. Но на место он пока не прибыл, а от комментариев по телефону отказался.
        Агентство противодействия биологическому риску позиционировалось как главная силовая структура, способная дать отпор так называемой «чужой угрозе» в лице порождений Зон и террористов НМП. До недавнего времени оно, совместно с армией и ФСБ, действовало достаточно успешно, «закрыв» две аномальные Зоны. Однако сейчас по этой организации нанесен серьезный удар. Есть предположение, что это была месть террористов НМП за попытку ареста их руководителя. Однако смущает и откровенно пугает видимая легкость, с которой лучшие силы «главной силовой структуры, противостоящей чужим», были этими чужими уничтожены. Возникает вопрос к правительству и всем силовикам вообще: насколько они в принципе способны защитить население страны от подобной опасности?
        Вопрос остается висеть в воздухе. Тем более что вчера вечером в лесу под Нижним Новгородом найден мертвым начальник управления «А» ФСБ полковник Сердитых, который работал в тесной интеграции с АПБР, в основном против Измененных-террористов. Причина смерти - ножевое ранение в живот, и пока остается непонятным, что он делал один в лесу в тридцати километрах от города. Кроме того, по неподтвержденным сведениям, вчера неизвестными были совершены дерзкие нападения на загородные дома и самого начальника управления, и его заместителя подполковника Калашникова. Дом последнего сгорел, а сам он пропал без вести вместе с женой и дочерью. Других сведений о потерях в результате атак в Нижнем Новгороде пока не поступало.
        Население чрезвычайно встревожено этим всплеском насилия, потерями в рядах силовиков и активизацией деятельности террористов. Есть ли у правительства возможность обуздать их, остается неясным. По сведениям источника, близкого к властным кругам, на ближайшем заседании администрации президента будет ставиться вопрос о введении в стране чрезвычайного положения…»

* * *
        Я отвернулся от телевизора - главное я услышал, а дальнейшее меня уже не интересовало. Подозвал официантку, расплатился за кофе и сандвич, прихватил свой мотоциклетный шлем и вышел из кафе. Настроение мое было на редкость гадким. Кто-то сделал за меня мою работу, и я догадывался кто. Сид устранил последнего из предводителей «лояльных», и теперь у этой твари пропали все сдерживающие факторы. И то, каким образом это было проделано, меня очень беспокоило. Похоже, главный враг нарастил силу до невероятного уровня крутости. Где теперь он сам и как с ним справиться - вопрос вопросов, и решать его придется в самое ближайшее время. Пророческая сила по-прежнему не давала мне никаких указаний по поводу Сида, но я сильно подозревал, что в Москве его уже нет. Ему, как и мне, в столице делать нечего - война завершена. По крайней мере этот ее этап.
        Я сел на мотоцикл и надел шлем. Куда ехать? Непонятно. Главное - прочь отсюда. В столице слишком много народу, камер и внимательных недружелюбных глаз. Пусть с предводителями «лояльных» и покончено, ориентировку на меня никто не отменял. И хотя я-нынешний внешне отличался от меня-вчерашнего благодаря гриму, вкладышам за щеки, усам и краске для волос, но все равно мне было здесь некомфортно.
        Только хотел тронуться с места, как телефон тренькнул один, второй и третий раз. По-особенному так тренькнул - этот сигнал свидетельствовал о пришедшем сообщении… Двух сообщениях. Я открыл первое:
        «Нашел Степана. Он в больнице. Лариса стала пьющей жизнь и напала на него. Его спасли двое Новых и забрали Ларису».
        Я сжал зубы. Проклятье! Новые! Чертов Сид со своими чертовыми прихлебателями! Сначала сработала очередная «закладка», сделав Ларису Измененной, а теперь… Что, неужели у гада кончились его подлые сюрпризы и он решил прибегнуть к банальным и примитивным киднеппингу и шантажу? Да только ничего у него не выйдет! Теперь уже не выйдет - не на того напал!
        В тот первый момент ярости от моего внимания как-то ускользнуло сочетание «Новые спасли», которое я до сих пор воспринимал не иначе как оксюморон. А стоило бы о нем задуматься, учитывая, что недавно именно благодаря наводке одной из Новых своевременное появление ребят Калашникова и впрямь спасло меня от упырей Сида, качавших мою кровь. Но эта мысль пришла уже потом, после второго сообщения, которое я, немного успокоившись, открыл:
        «Это показалось мне странным, но у Степана есть для вас послание. Передаю аудиофайлом».
        Ну, вот и шантаж. Дождались. Только Сид может засунуть себе свои угрозы… Я включил аудиофайл, предварительно надев проводную гарнитуру:
        «Надеюсь, это послание достигнет ваших ушей, господин сувайвор. Как вы понимаете, Лариса Козырева у нас. Но дело не только в ней. Если вы хотите, чтобы она жила, а Паук - нет, срочно приезжайте в Санкт-Петербург! Поверьте, у нас найдутся общие интересы. Ждем вас на Новой Голландии».
        Если бы это была бумажная записка, я бы ее скомкал. Со смартфоном такое не сделаешь, да и пригодится он еще. Но первое бешенство уже прошло, и я смог соображать относительно хладнокровно. «Не все Новые на одной стороне», так кажется, рассказывали мне парни Калашникова, передавая слова той, кто им помог? «Чтобы она жила, а Паук нет…» Не приходилось сомневаться, кого этот Новый, говорящий устами Степана, величает Пауком. Я очень хочу и того, и другого, уж будьте уверены! Второго в особенности. Кажется, только что стало ясно, куда мне ехать. Я ударил по педали газа, и мотоцикл рванул с места.
        Интерлюдия 9. Паук
        Владимир
        Улица Муромская, зажатая между двумя довольно крутыми склонами, в этот ранний предрассветный час производила даже несколько зловещее впечатление, представляясь чем-то вроде дороги в ад. Пустая и мертвая, как и весь город Владимир, откуда Зона ушла уже больше двух месяцев назад, а люди так до сих пор и не вернулись, она вела в исторический центр, до которого было рукой подать.
        Паук не спеша шел по ней на север от моста через Клязьму. Ему надо было о многом подумать, а мертвый город, единственным обитателем которого пока так и оставалась аура страха, подходил для этого как нельзя лучше. Паук поднял глаза на невидимый за склоном горы и деревьями парка Успенский собор, чья многовековая энергия была подчистую высосана Кочевницей… Да, когда-то именно с этого места начиналась история, приближающаяся сейчас к закономерному финалу.
        Он шел здесь тогда, в августе, еще человек, не Посвященный, не осознавший себя сувайвор, направленный в этот город Пауком, чтобы стать носителем вируса Зоны и распространять его везде, независимо от Источников Сеятелей… Тогда не сработало, к сожалению. Возможно, повернись в те августовские дни события иначе, теперь Пауку не пришлось бы делать то, что он собирается…
        Здесь неподалеку должен быть след энергии сувайвора по имени Олег Катаев, поскольку чуть дальше, за мостом, он принял свой первый бой в качестве паранорма, атакованный Пятнами. Да, след наверняка остался (в пустом городе подобные эманации не исчезают порой годами), и нужно его просто найти, дабы убедиться в том, что Паук уже знает и так: Посвященный предал его. Все-таки тогда, в Коврове, Паук сломал его не до конца. Опасался превратить сувайвора в безмозглое покорное создание, а ему нужен был сильный и самостоятельный помощник, на которого можно было бы свалить приличный пласт работы и доверять ответственные сложные миссии. Ну и не дожал… Его ошибка. Уже вторая в одном и том же сувайворе. Многовато, особенно учитывая, что со вторым дела шли еще хуже.
        Но ничего, если сейчас все подтвердится, по крайней мере одну ошибку Паук исправит. Даже несмотря на то, что тогда придется что-то придумывать с пробуждением новых Источников или ждать, когда оно начнется само. Все лучше, чем иметь у себя в подчинении сильного и коварного врага…
        Паук прошел под мостом на Большой Московской, и тело, в котором он в данный момент обитал, стало подавать признаки усталости. Мало того что женское, так еще и не шибко тренированное. Но когда он здесь все закончит, можно будет подключиться к Паутине в Петербурге и переместиться в кого-нибудь из солдат прямо там, ближе к центру событий. Правда, сам солдат после этого в свое тело никогда уже не вернется, однако Новые должны быть готовы в любой момент пожертвовать своей жизнью ради верховного адепта Сеятелей… Нет, лучше не в солдата, а в читающего. Их больше, и они на данный момент становятся уже менее ценными, чем боевые Измененные…
        Да, теперь налево, в торговые ряды… После московского человеческого муравейника Паук откровенно наслаждался пустым городом. Ничего, придет время - и девяносто процентов земных городов станут такими, избавленными от биологической заразы - чрезмерно расплодившихся отживших.
        Вот наконец и это место. Паук чувствовал его всей своей сущностью. Энергоэмоциональные миазмы голода Пятен уже рассеялись, а вот след сувайвора здесь, никуда не делся. Даже эманации простых отживших более стойкие, чем у боевых сущностей, создаваемых Источниками, не говоря уже о сувайворах - в некотором роде элите сходящей со сцены человеческой расы. Там, в Петропавловской крепости, Паук всего на мгновение ощутил эту эманацию, прежде чем сработала «закладка» и занятое им тело разнесло в пыль. Но теперь верховный адепт Сеятелей вызвал в себе это воспоминание, всплывшее мгновенно и с кристальной четкостью, несмотря на краткость ощущений…
        Да! В своих предположениях Паук все же не ошибся. У этого владимирского следа и той эманации имелось нечто не просто общее - близкородственное. Разумеется, не один в один, но ведь и нынешний Посвященный существенно отличается от неопытного, несформировавшегося и тогда еще такого уязвимого сувайвора. Паук мог бы посетовать на неблагодарность «облагодетельствованного» отжившего, если бы для него самого было актуально такое понятие, как благодарность. Пока же он пребывал просто в состоянии холодной ярости. Такое не прощается никому, и Посвященный должен быть уничтожен, как бы ни жаль было его потенциала и вложенных в него энергетических ресурсов. Но не только и даже не столько в качестве кары за измену, сколько потому, что в своем нынешнем стратегически выгодном положении рядом с единственным пробужденным Источником предатель становится чрезвычайно опасным.
        Замена. Посвященному нужна замена. Такого, какой он сейчас, его можно заменить, только имея кровь полностью «созревшего» сувайвора. Стрельцов. Нужен Стрельцов. Третья и финальная «закладка» в марионетке-Козыревой должна вот-вот сработать. Паук сконцентрировался и запустил поиск «маячка», вживленного в плоть этой отжившей. Она должна находиться рядом с сувайвором… Результаты поиска, вернее, полное их отсутствие повергли верховного адепта Сеятелей в замешательство: такого просто не могло быть! Кто-то заблокировал «маячок»? Нет, это бы воспринималось иначе. Тут же - пустота абсолютная, словно этой отжившей никогда и на свете не было.
        Ярость Паука перешла на новый уровень резким скачком. Ведь он отвлекся всего на несколько часов с того момента, когда его атаковали «лояльные», до окончательного уничтожения лидеров заговора, а ситуация совершенно ушла из-под контроля! Как?! Почему?! Где сейчас Стрельцов? Паук мог судить об этом только с помощью логики. Новости сообщили о смерти полковника Сердитых - предпоследнего из предводителей «лояльных». Убрать его мог только Стрельцов, больше некому. Находится ли он сейчас где-то в районе Нижнего Новгорода? Ох, вряд ли! Этот сувайвор порой просто поражает своей мобильностью.
        Паутина… Как последнее средство поиска Стрельцова и Козыревой. Правда, надежд на нее немного, ибо сравнительно плотной она является только в Питерской Зоне, а по остальной стране - так, отдельные нити. Но если кто-то из пропавших сейчас находится в Петербурге, Паутина должна это засечь. Паук загрузил образы сувайвора и отжившей в поисковый запрос Паутине и приготовился принимать информацию, не особо, впрочем, надеясь на успех.
        Но сигнал внезапно поступил. Из Петербурга! Визуальный сигнал изображения, полученного с помощью глаз одного из читающих. Верховный адепт воспроизвел изображение… Козырева! Одна. В смысле, без сувайвора, зато в обществе двух Новых. Именно Новых, а не «лояльных». Они ведут ее куда-то, погруженную в сомнамбулическое состояние. У читающего эта картина не вызвала никаких подозрений, да и с чего бы? Подумаешь, двое Новых ведут одурманенную отжившую! Может, для допроса или для опытов… Он же не знал, кто она такая… Так, Новые - это уже зацепка. А еще зацепка - географическое положение и направление движения… Эта информация поступила от читающего практически сразу. Набережная канала Грибоедова в районе Вознесенского проспекта. Вектор движения - северо-запад…
        Северо-запад, северо-запад… География Петербурга медленно всплывала в сознании Паука, и то, что он видел, ему активно не нравилось. Это было направление на Новую Голландию - местонахождение Источника и… Посвященного! Теперь Новые. Все они в той или иной степени являлись частью Паутины - или действующими, или потенциальными. Фотографическая память верховного адепта воспроизвела их образы, и его сознание потянулось к ним…
        Второй раз за очень короткое время испытывать состояние крайнего изумления и досады Пауку не приходилось уже очень давно. Он определил примерное направление и расстояние до этих Новых. Обычно этого было более чем достаточно как для ментального контакта или прямого приказа, так и броска в их тело. Но в этот раз что-то словно оттолкнуло его, закрыв к ним доступ. Не поверив своим ощущением, Паук потянулся повторно, уже более акцентированно, с применением ментального нажима. Но результат был прежним: сознание этих Новых словно прикрывал прочный щит, который ему не удавалось пробить. По крайней мере с большого расстояния.
        Вот тут уже Паук оказался на грани шока. Такое случалось, например, когда он атаковал Стрельцова, уже сформировавшего иммунитет к подобному воздействию, или Катаева, тогда, перед посвящением, когда тот ставил довольно сильные ментальные барьеры. Отдаленно что-то похожее проявлялось и совсем недавно, во время штурма базы АПБР, при попытках Паука вселиться в тех, кого защищали заряженные под завязку пси-блокираторы, которые, однако, при некотором усилии можно было сжечь. Но то были враги, а здесь - Измененные, часть Паутины. Его Паутины! Они должны быть по умолчанию открыты своему верховному адепту!
        Неужели… Мысль казалась невероятной, но при этом только она объясняла все эти странности. Похоже, некто перехватил у него управление частью питерских Измененных, закрыл их для его воздействия, используя для этого энергию Источника, и стал создавать собственный эгрегор. Альтернативный… Ха, некто! Личность этого крамольника, решившегося на неслыханное, была только что выяснена. КАТАЕВ! Посвященный! Это что же, он мятеж затеял, мерзавец?! Да не мятеж, похоже, - тут пахло полноценной революцией! И частью этой революции стало похищение запрограммированной Пауком Козыревой, что лишало верховного адепта последних шансов добраться до крови Стрельцова. А Источник?! Он же сейчас под контролем этого изменника! Каким же надо быть глупцом, чтобы доверить вчерашнему врагу, правда, будто бы сломленному, защищать его, а самому заняться в Москве разборками с отжившими!
        Паука накрыла волна ненависти чудовищной силы, чего с ним не случалось, пожалуй, со времен Краснотайгинска. Убить Посвященного! Уничтожить, стереть в мелкую пыль, дезинтегрировать его личность так, чтобы о ней и памяти никакой не осталось! И сделать это немедленно, пока тот не собрал достаточно силы, чтобы свергнуть верховного адепта эгрегора Сеятелей!
        Он тут же испустил общий зов, эквивалентный морскому «свистать всех наверх!». Зов был обращен к той части питерского эгрегора, что еще подчинялась ему. Пока еще намного большей части. Измененные, остатки мутантов и, главное, созданные недавно смертоносные могучие аномалии. Вся эта мощь, повинуясь яростному волевому импульсу, исходящему от терзаемого ненавистью хозяина, пришла в движение в направлении Новой Голландии - цитадели мятежа. Несколько секунд потребовалось, чтобы отыскать того читающего, от которого поступил сигнал о Козыревой. Гонец, принесший плохую весть, должен лишиться головы. Мгновение - и Паук перенесся в Петербург в тело несчастного, полностью стерев его личность. Верховный адепт был намерен лично командовать уничтожением взбунтовавшегося Посвященного. И не только командовать, но и самому свершить кару.
        Глава 24. Стрельцов
        Питерская Зона
        Мотоцикл Honda СВ400 Hyper Vtec - классная штука, и все же гнать на нем под двести, да еще зимой, да еще в течение трех с половиной часов подряд - занятие для самоубийцы… Или для сувайвора с моими способностями, который дико торопится. Пророческая сила помогала мне вовсю, вовремя предупреждая о скользких участках, ямах, колоннах фур и прочих дорожных удовольствиях. Не будь ее, а также реакции скоростника, я, наверное, отправился бы на тот свет уже где-нибудь на полпути.
        Почему я так гнал? Да хрен меня знает! Просто у меня возникло стойкое ощущение, что я опаздываю, причем опаздываю чуть ли не фатально. Может, свою лепту внесло и слово «срочно» в послании. Новые обычно к экспрессии не склонны, и если уж торопят, значит, это действительно важно. Кстати, когда я о них думал, особого неприятия у меня не возникало, хотя они похитили Ларису. Может, это подсказка моего внутреннего пророка, что я найду в них союзников? Только почему опять все так туманно стало? В чем-то предсказания конкретны дальше некуда. Или там, где Сид, определенности быть не может?
        А Сид, как ни крути, был мощным аргументом: тот, кто так лихо разделался с директором АПБР и целой армией его «лояльных», - поистине страшный противник. Тут не помешает любая помощь. А что Ларису похитили, так на это могли быть особые причины, о которых мне неизвестно. Вдруг они знают, как справиться с программой Сида? В общем, я имел все основания торопиться.
        То, что я домчался от Москвы до границы Питерской Зоны за три с половиной часа, можно было считать чудом. И ни фига не маленьким. Оно конечно, направление нынче не самое популярное: народ от Питера, наоборот, старается подальше уехать. Но машин на трассе хватало. И гаишники были, только они за мной угнаться не могли - психов нет по зимней дороге под двести гнать. Вернее, есть, но один. И это я. Правда, на первой половине пути мне попытались устроить заслон, но я об этом вовремя узнал и проскочил параллельными дорогами. Больше этого не повторялось: чем ближе к Питеру, тем безразличнее становились гаишники: гонит какой-то чокнутый на север, нарушая все правила? И хрен с ним - убьется так убьется. Да и что там, кроме Зоны и армейских заслонов? Для них ничего, а для меня - возможно, все.
        В нескольких километрах от Периметра мотоцикл, к сожалению, пришлось бросить. Хороша машина - мощная, качественная, но дальше мне на нем было не проехать. Сам Периметр я проскочил на сверхскорости - только собаки пару раз гавкнуть успели, а хозяева их меня и не заметили.
        Дальше было узкое минное поле - надо же, да они тут просто эшелонированную оборону строят, прямо как при «правильной» позиционной войне. Или это на случай массовой атаки мутантов, как в Коврове? Только сомневался я, что такое будет еще раз, - Зона не повторяется. А вот мне это поле создало проблемы в том плане, что движение замедлило. Пришлось идти в обычном режиме, поминутно останавливаться и слушать своего пророка на предмет того, куда можно ногу ставить, а куда нет…
        В город я въехал уже на машине - прихватил бесхозную. Нельзя было терять время на пешие переходы: зря я, что ли, так гнал из Москвы? Жаль, что мотоцикла не нашлось - лучше бы на нем. Ведь в Зоне возможны всякие сюрпризы. А он проскочит там, где четырехколесному коню нипочем не проехать. Впрочем, пока я ехал по прямому как стрела Московскому шоссе, таких проблем у меня не возникало. Первая крупная авария встретилась мне у въезда на развязку на пересечении КАДа и Московского шоссе. Ее пришлось обойти пешком, а по ту сторону найти новый транспорт и двигаться дальше.
        В этой Зоне мне еще бывать не приходилось, и Питер напрягал своей пустотой и тишиной. Не то чтобы я ожидал увидеть здесь толпы народа, но был же у меня опыт других городов, павших под натиском эгрегоров Источников: Владимир, Муром, Печора, не говоря уже о Краснотайгинске - там все равно было хоть какое-то движение: мутанты, фантомы, Новые… Здесь же казалось, что город не захвачен Зоной, а умерщвлен каким-то чудовищным вирусом, уничтожающим все живое. Не было даже ворон, которых обычно не смущают подобные радикальные перемены. Тишина была бы гробовой, если б не вой ветра и шум мотора моей машины, казавшийся жутко громким.
        Я специально выбрал Московское шоссе. Во-первых, оно шло по диагонали на северо-запад, то есть в самом нужном мне направлении. Во-вторых, было широким и прямым, что позволило мне опять разогнаться чуть ли не под двести. Если что, пророческая сила предупредит.
        А она, кстати, вела себя странно. На меня все больше наваливалось тягостное, но неопределенное ощущение надвигающегося кирдыка. Причем оно становилось тем явственнее, чем дальше я углублялся в мертвый город. Но это была именно она, моя пророческая сила, а не какие-то там заморочки психологического плана, порожденные мрачными окружающими пейзажами. Она не говорила и не показывала ничего конкретного, а словно бы нудила и скулила, постепенно повышая голос: «Не надо, не езди туда - худо будет!» - «А что худо?» - «Да фиг его знает! Но чую - худо! Не езди, а?» Нагнеталась напряженность, которая не переходила в страх только потому, что я ей вовремя говорил «Цыц!».
        Первый инцидент произошел на площади Победы. Перед ней я сбавил скорость до ста двадцати, потому и успел увидеть и почувствовать первого Измененного - читающего. Несмотря на то что сама по себе эта встреча не сулила мне ничего хорошего (он наверняка был соглядатаем Сида или, как его тут величают, Паука), я ощутил даже мимолетное облегчение - есть все-таки жизнь на Марсе! Пусть даже такая… Впрочем, эту конкретную жизнь я поспешил оборвать - просто снес его машиной на полном ходу, благо стоял он у самой дороги. Вот только читающий, скорее всего, тоже успел меня почувствовать и понять, кто прибыл к ним в гости. А вот успел ли передать по инстанции, не знаю: я, конечно, попытался с ходу шарахнуть по нему глушением, но попал или нет… Слишком быстро все произошло.
        После этой встречи все мои дурные предчувствия усилились. Теперь уже и логика подсказывала, что надо ждать неприятностей. Я понесся по Московскому проспекту на север: ощущение, что времени практически не остается, уже долбило мне мозг, как соседский перфоратор в воскресенье. Хорошо хоть бесхозных и, главное, раздолбанных в хлам машин здесь было меньше: все крупные аварии, похоже, сконцентрировались в основном на выезде из города, где людей гнала паника, а близость спасения окончательно сворачивала крышу. Просто моя пророческая сила почему-то стала давать сбои в плане предупреждения сиюминутных проблем и препятствий, предпочитая нагнетать общую атмосферу жути и безнадеги, предвещая немыслимые беды, по сравнению с которыми какой-нибудь перегородивший дорогу грузовик, в который я могу вписаться на полном ходу, - чепуха на постном масле. Один раз меня спасла только моя реакция скоростника, позволив объехать две поцеловавшиеся взасос легковушки.
        Второй инцидент произошел у моста через Обводный канал. Я даже сам не сразу понял, что произошло. На подъезде к мосту я сбросил скорость до пятидесяти - сразу за ним надо было резко поворачивать. И хорошо, что сбросил. Первым сработало чутье, но не пророческое, а глушительское - оно определило впереди наличие чего-то большого, мощного и опасного. Я не смог соотнести этот сигнал ни с одним из известных мне видов Измененных, но интенсивность сигнала пробирала до печенок. Это что же за хрень там такая? А потом я ее увидел. В сгущавшихся зимних сумерках мост через Обводный канал светился пульсирующим серебристым сиянием, от которого исходил немыслимый холод. Светился, собственно, не только мост, но и прилегающие к нему десятки метров набережной. На самом мосту было что-то еще - он прямо на глазах покрывался каким-то зеркальным веществом, которое отражало, преломляло и даже как будто усиливало это сияние.
        Я не выдержал и дал по тормозам. Соваться к этой штуке не хотелось совершенно. Конечно, сувайворская стойкость остается при мне, но кто его знает, какое воздействие оказывает светящееся нечто? От пророческой силы толку не было: она продолжала истерить, объявив мне попутно забастовку за то, что я игнорирую ее главный посыл - валить ко всем чертям из Питера. И тут я увидел нечто, подтолкнувшее меня к решительным действиям: зеркальная субстанция пожирала мост! Там, где она сползала с его конструкций (не важно, с металлических перил или гранитных тумб), они растворялись, словно разъедаемые чудовищно концентрированной кислотой. Если дать аномалии время (а это, как я понял, все же была аномалия), она просто уничтожит этот мост. А кто знает - может, то же самое происходит и с другими мостами? Похоже, мне пытаются отрезать путь к Новой Голландии.
        Эта мысль вызвала у меня приступ ярости, мигом заглушивший и резонные опасения насчет светящейся штуки впереди, и мрачняк, нагнетаемый моей пророческой силой. Я решил рискнуть, отъехал назад, чтобы получше разогнаться, и дал по газам. Это было одновременно страшно и феерично. Я въехал на мост на полной скорости, надеясь, что инерции движения мне хватит, даже если эта дрянь успела разъесть полотно. Сияние вокруг стало ярче, а холод почти невыносимым. К тому же я ощутил, как аномалия атакует меня энергетически. Мощно атакует, пытаясь выпить жизнь, но я все же оказался ей не по зубам - она отпрянула, будто бы даже расступаясь передо мной. Отступила и зеркальная субстанция, попытавшаяся было прицепиться к моей машине.
        Я прорвался! Осознание этого заставило меня в восторге испустить индейский боевой клич, присовокупив к нему вполне русское: «Ну что, съела, тварь?!» И только минуту спустя я ощутил, что машина едет практически на ободьях: зеркальное нечто разъело резину.
        К счастью, уже на следующем перекрестке мне удалось разжиться новым транспортным средством. Доехав до метро «Технологический институт», я свернул на Первую Красноармейскую. Навигатор подсказывал оптимальный маршрут: по ней на запад, потом по Троицкому проспекту и к Египетскому мосту через Фонтанку в надежде, что он еще цел. Дальше по Лермонтовскому проспекту до Декабристов, а там уже и до Новой Голландии рукой подать - хоть пешком дойду.
        Вот там, около Египетского моста, меня впервые попытались остановить. То есть конкретно меня и намеренно. И опять я не получил предупреждения. Впрочем, появление провидческих способностей не успело еще меня разбаловать, и я не забыл, как обходиться без них. На перекрестке с Лермонтовским проспектом, там, где мне пришлось снизить скорость, чтобы вписаться в поворот, пиромант попытался взорвать мою машину, понимая, что хоть меня самого его воздействие не берет, но когда автомобиль превратится в жаровню, тут уж будь ты хоть трижды сувайвором, а помрешь. Впрочем, почему попытался? Взорвал. Только я из нее успел вывалиться на мгновение раньше. И вывалиться в режиме сверхскорости. Новый и опомниться не успел, как стал покойником. Зато меня атаковали другие. Скоростники. Пятеро. И двое глушителей. Последних я успел опередить своим глушением, не дав меня выбить в обычный режим. Но, подавляя их силу, вынужден был биться со скоростниками на равных. Хотя какое там равенство, когда пятеро против одного!
        Эта схватка мне плохо запомнилась. Пришлось биться не то что на пределе, а даже и чуть-чуть за ним. Практически мгновенная в режиме обычного времени, а в моей системе отсчета она длилась чуть ли не десяток минут. За это время одного мне удалось достать насмерть, второму подрезать сухожилия на ноге, практически выведя из боя. Но и сам я получил два глубоких пореза на руке и на боку. Кровь из них текла весьма обильно, и мне было ясно, что продолжать схватку нельзя - погибну от кровопотери… Каким чудом я уловил поблизости эту пространственную аномалию? Сам не знаю - видимо, не исчерпал еще своего везения.
        Она была практически моим единственным шансом. И вот, нанеся резкий контрудар, заставивший моих противников отпрянуть, я рванул к ней со всех ног, создав даже некоторый отрыв от моих преследователей. Ничтожный, конечно, учитывая, что в аномалию на сверхскорости входить нельзя. Я вышел в обычный режим за мгновение до входа, а мой самый шустрый преследователь - нет. В результате я получил еще одно ранение в спину, в район почек, и рухнул в аномалию вместе с Новым…
        А вывалился один, но забрызганный чужой кровью. Скоростника разорвало на куски в процессе перехода. На всякий случай я швырнул в аномалию гранату: если остальные преследователи как раз вышли в обычный режим, чтобы нырнуть за мной, этот подарочек будет кстати. Невидимая в воздухе аномалия на несколько секунд осветилась, запульсировала, пошла радужными переливами и погасла. Но не закрылась. Правда, из нее никто не вышел. Похоже, я выкрутился. Снова. Поднялся, не удержав гримасы боли, и огляделся…
        Однако! Передо мной лежал холодный и мрачный Крюков канал, а на противоположном берегу нахохлился в ожидании припозднившегося снега Мариинский театр. Ничего себе я попуточку поймал! Это ведь в двух шагах от моей цели! Наскоро перевязав раны, я средним шагом двинулся по берегу канала на север. Регенерация таких ранений должна была занять минут семь. Как раз буду на месте, если не бежать. Но бежать уже и не стоит. Теперь надо аккуратненько. Пророческая сила зашлась в очередной истерике, окатывая меня волнами паники, с которой я, однако, пока справлялся. Там, впереди, возле моей цели что-то творилось, и все мои ощущения сходились в одном: «что-то» напоминало библейский Армагеддон.

* * *
        Быстро оглядевшись на местности, я понял, что подхожу к Новой Голландии с очень неудачной стороны. Тут мосты на остров отсутствовали в принципе, и мне предстояло либо давать крюк через площадь Труда и заходить с севера, либо двигаться вдоль Мойки к Храповицкому мосту. Последний вариант казался предпочтительнее, поскольку эпицентр творящихся непотребств, по моим ощущениям, был на северо-востоке. То есть аккурат на площади Труда. Там восприятие улавливало могучие энергетические выплески, от силы которых начинали ныть зубы, а также зашкаливающее количество Новых. Кстати, не только Новых - аномалий тоже. Тех самых аномалий, с одной из которых я столкнулся на Обводном канале. А Новых хватало везде, так что всяко придется прорываться с боем. Но на западе все же меньше. Значит, туда и двинем.
        Я нырнул во дворы, ощущая, как постепенно затягиваются мои раны и уходит боль, сменяясь зудом на месте оставшихся на коже рубцов. Через несколько часов и они исчезнут… Если, конечно, я жив останусь.
        Выйдя к университету Лесгафта, я замер в изумлении: мне открылась перспектива на арку Новой Голландии, возле которой шла самая настоящая битва. Темная по случаю вечера и пасмурной погоды вода Мойки в этом месте светилась серебристым. Аномалия. Снова такая аномалия… Раскинувшись от одного берега Мойки до другого, она пыталась проникнуть в протоку, ведущую в глубь острова, и атаковала защитников энергетическими импульсами, похожими на удары фризера. Одновременно фиксировались атаки вампирического плана, а-ля пьющие жизнь. Более того - аномалия, как очень мощный кинетик, создавала над собой что-то вроде силового поля, и по нему, как по понтонному мосту, шли атакующие, тоже обрушивающие на защитников острова энергетические удары. Та сторона в долгу не оставалась: они огрызались струями пламени пиромантов и ударами пневматиков. Время от времени кто-то из нападавших буквально взрывался изнутри, становясь на несколько мгновений фонтаном из крови и внутренностей. Да, по ту сторону реки тоже были Новые - по-видимому, именно те, к которым я шел. Кого-то из них атаки аномалии и нападавших доставали, но в
основном они разбивались о невидимые энергетические щиты. Вот это было что-то новенькое. По крайней мере раньше я с подобным не сталкивался. Либо там какие-то принципиально иные разновидности Измененных, либо их кто-то прикрывает… Кто-то или что-то…
        Внезапно возникшая мысль поразила меня. Ну конечно - Источник! Только он мог бы сотворить такое. И в тот же миг я ощутил его пульсацию - словно билось гигантское сердце. Билось часто, напряженно, но… с перебоями, будто что-то с ним происходило. Что-то несовместимое с его нормальным функционированием. И почему-то мне казалось, что идущая битва - лишь часть этой проблемы. Но в чем дело, отсюда не определить…
        Это что же, мне туда надо? К Источнику?! Вот уж не было печали! Неужели Ларису затащили туда? Безумие какое-то! Одни Новые защищают Источник, а другие атакуют? Зачем?! Почему возник раскол среди Измененных? Почему вот эти, на острове, восстали против Сида-Паука? В чем их идеологические разногласия? В философских вопросах, что ли? Разошлись в понимании послевоенного устройства мира? А я им в таком случае зачем? Пусть сами ведут свою гражданскую войну и меня в нее не втягивают! Это ж все равно что чужие против хищников - кто бы из них ни победил, человечество все равно в проигрыше. Да, пока что те, кто спас Степана и помог парням из ФСБ найти меня, вызывали больше симпатии, чем прихвостни Сида-Паука, но так ли велика между ними разница? Может, те, что на той стороне, просто хитрее и лучше маскируются? Может, они захватили Источник и решили свергнуть Паука с поста верховного главнокомандующего - вот вам и все идеологические разногласия! Обычная борьба за власть. Понятно, что в таких разборках помощь крутого сувайвора вроде меня не помешает. Вот и сделали пару широких жестов, чтоб меня расположить и
привлечь в свой лагерь. А на деле все одним миром мазаны! Они, значит, обещают мне помочь убить Паука, а я должен поверить, будто те, кто защищает Источник, лучше? Да с чего бы? Это же Источник, часть эгрегора Сеятелей, изначальный антагонист человечества!
        А не пойти бы вам к черту, ребята? Всем, в парадной форме, строевым шагом да в колонне по два? И с песней желательно! Потому что я в ваших дрязгах не участвую! Да хоть все друг друга поубивайте, я только порадуюсь, на это глядя!
        Я уже хотел развернуться и в предельном темпе двинуться прочь, но внезапно замер, примороженный к месту еще одной мыслью. Стоп, а как же Лариса? Она же там, внутри! И что теперь, бросить ее на волю случая? Это сначала мне казалось, что Паук, моя ненависть к нему и жажда мести - главные в списке мотиваций. Так неужели все и в самом деле так? И я, домчавшись сюда с риском для жизни из-за тридевяти земель, просто возьму и уйду, даже не попытавшись ее спасти? Это что, по-человечески будет? Хотя человеки тоже по-разному поступают. Получается, что я, сувайвор, столько всего в себя закачавший и набравший сумасшедшую крутизну, - всего-навсего навороченная машина для убийств? Да, цели у меня были и есть подходящие. Таких убить - не грех, а благо… Только не смертью же единой…

* * *
        Стоять на открытом месте рядом с полем сражения и вести с самим собой полемику о жизненных ценностях - не самая хорошая идея. Мне это становится ясно, когда меня замечают. Несколько Новых из числа атакующих разворачиваются ко мне и атакуют. Глупо… Это же фризер, пневматик и два кинетика. Не поняли, кто я? Ладно, сейчас объясню. Регенерация завершена, можно и размяться. Вовремя замеченные глушители заблокированы, и я, войдя в сверхрежим, оказываюсь рядом с ними. Пара взмахов ножом - и можно заниматься делом спокойно.
        Начинаю улыбаться: состояние, когда просто есть ты и враг и нет никаких сомнений, - очень комфортная штука. Делай то, что ты хорошо умеешь, и отбрось рефлексию! Все больше и больше Новых отвлекается на меня… чтобы просто быть скошенными моим ножом. Даже появившиеся два скоростника меня не останавливают: все с той же примороженной к лицу улыбкой я глушу их, вышибая в обычный режим, после чего просто убиваю, беспомощных и недоумевающих. Хорошо! Больше, больше крови! Идите сюда, твари! Кто на новенького?
        Краем глаза замечаю, что аномалия тоже прекращает атаку на остров. По ней пробегают странные волны, ее форма плывет, меняется. Пламенные струи с той стороны заставляют это порождение Зоны съеживаться и отступать, потому что прикрывать ее сейчас некому: почти все пытаются достать меня - сувайвора, мечущегося по берегу практически невидимой в сумерках смертоносной тенью и заливающего его кровью Новых…
        Я слишком поздно замечаю, что ситуация меняется. Что вместо обычного пироманта в метре справа от меня появляется нечто иное, от чьей мощи мороз по коже. Разворачиваюсь туда на чистых инстинктах, попутно перерезав горло кинетику и сломав шею пневматику. Из глаз пироманта на меня смотрит сама смерть. Сид. Паук. Рывок - и мой нож уже у него в груди. Тело мертвого Нового оседает на землю, но ощущение присутствия силы никуда не девается. Он здесь, только сзади от меня, в другом теле. Разворот… и удар. Но бью уже не я, а меня. Это глушение. Я как-то забыл, что Паук умеет все. Меня вышибает в нормальный режим, а удар в грудь обломанной толстой тополиной веткой отправляет в полет, крепко приложив о дерево. Паук в теле женщины-фризера приближается. Его улыбка напоминает оскал. Волчий оскал.
        - Сувайвор! - цедит он, смакуя это слово. - Я ведь знал, что ты сюда придешь!
        В полуметре от меня справа возникает нечто. Моя сила подавлена, но это может почувствовать любой - ощущение сквозняка и химического запаха, от которого скручивает внутренности. Пространственная аномалия! В глазах Паука вспыхивает бешенство, но он не успевает ничего сделать - ведь даже с подавленной силой мой иммунитет к энергетическим атакам никуда не делся. Меня можно только оглушить чем-то тяжелым. Хоть той же тополиной веткой по голове. Но пока он это соображает, я из последних сил совершаю бросок из положения сидя в сторону аномалии. Успеваю и проваливаюсь в темноту под аккомпанемент яростного вопля Паука…
        Падаю на холодный каменный пол и чувствую, как за спиной закрывается пространственная аномалия.
        А очень знакомый голос произносит:
        - Ну, здравствуй, Миша, давно не виделись! Ты чуть не опоздал.
        Глава 25. Катаев
        Питерская Зона. Новая Голландия
        Я работал на пределе возможностей. И Посвященного, и сувайвора. Двух в одном. Паук проявил оперативность, какой от него не ожидал даже я. Была у меня надежда, что на подготовку есть хотя бы полсуток, но уже через четыре часа после уничтожения программы Козыревой Новая Голландия превратилась в осажденную крепость. Причем сам Паук появился во главе осаждающей армии практически сразу. И мне теперь приходилось быть Юлием Цезарем - одновременно командовать обороной и заниматься корректировкой программы Источника, хотя и то, и другое требовало максимальной концентрации.
        Хорошо еще, что я давно предвидел подобное развитие событий и принял меры. Вся пси-энергия, которую мне удалось откачать из музейных и религиозных «мест силы» Питера, была здесь, в хранилищах. Сами хранилища были моим ноу-хау. Разумеется, их создал Источник из имевшихся в его распоряжении живых ресурсов, но именно я подсказал ему, что мне нужно. И сейчас рядом со мной стояли полтора десятка Новых-доноров, под завязку наполненных добытой энергией. Собственно, в этом и состояла их главная и единственная способность - быть живыми аккумуляторами. И это сейчас пришлось очень кстати - именно их энергия пока расходовалась на барьер, удерживающий Паука снаружи и защищающий от его воздействия Измененных моего эгрегора, которых мне, к счастью, удалось всех собрать здесь. Их было мало по сравнению с тем, что имелось у Паука, но все же они представляли собой армию, без которой было бы невозможно держать оборону.
        А самое главное - Источник. Я уже успел частично изменить его, частично интегрироваться с ним, и теперь он воспринимал как свой эгрегор именно нас, а не тех, кто находился по ту сторону каналов. А ведь большая часть армии Паука тоже была создана им, да и в самом верховном адепте заключалась часть энергии и почти вся информация от трех других законсервированных Источников.
        Паук собрал всех, кого мог, и выглядело это просто жутко. Во-первых, у него было огромное количество боевых Измененных. Их число превышало мою армию почти в десять раз. Во-вторых, Паук располагал дюжиной смертоносных аномалий, которые он использовал одновременно как мосты через каналы для своей армии, как мощные боевые единицы и как тараны, которыми пытался вскрыть наш защитный барьер. В-третьих, он привлек всякую мелочь: остатки мутантов со всей территории Питерского эгрегора, а также различную немутировавшую живность, сгоняемую Измененными-«животноводами», - крыс, ворон, собак. Весь этот зоопарк Паук уничтожал на месте, перерабатывая жизненную энергию живых существ в энергию смерти, которой и накачивал свои аномалии… Ни дать ни взять орды Саурона, штурмующие Минас-Тирит. Только назгулов в воздухе не хватает.
        Но мы пока сражались. Я совместно с Источником держал барьер. По всему периметру, а особенно - в восточной части, где находились основные силы Паука, шли локальные схватки Измененных, возникали энергетические вспышки, иногда незримые, а иногда и озаряющие уже довольно густые сумерки, светились аномалии Паука, грызущие, но пока не способные одолеть наш барьер, и постоянные попытки самого верховного адепта проникнуть внутрь. Рано или поздно у него это получится. Энергия в наших живых аккумуляторах не бесконечна, а собственных сил Источника не хватит, чтобы сдержать всю эту мощь. Была одна надежда - завершить его перепрограммирование. Как только он изменится нужным образом, сможет наконец послать управляющий импульс всем Измененным, которых создал (а это восемьдесят процентов армии Паука), и тогда дело нынешнего верховного адепта Сеятелей потерпит полный крах.
        Но к сожалению, был момент, который от меня не зависел. Со своей стороны я сделал уже все возможное - почти закончил перепрограммирование, но в этом «почти» заключался главный подвох. Оставался последний ингредиент - кровь сувайвора. Но не абы какого сувайвора, ибо в этом случае подошел бы и я. Нет, нужен был конкретный - тот, кто соединил в себе, казалось бы, несоединимое: человеческую кровь, кровь сувайвора (даже двух), кровь классической Измененной и кровь «лояльной». Дикая, невероятная смесь, которую не выдержал бы никто, кроме него, Михаила Стрельцова. Именно его кровь была мне нужна для завершения перепрограммирования. И если он не появится, все напрасно и мы покойники…
        Очень тяжело, когда в деле, которому ты отдал всего себя, финал зависит от других, и ты имеешь лишь ограниченные возможности повлиять на них. Ты просто ждешь и надеешься, что твои усилия не пропадут зря. Но ведь Стрельцов может и не успеть. Прибудет, допустим, часа через два - и найдет здесь дымящиеся развалины, кучу трупов и, возможно, Источник, полностью подчиненный Пауком… К тому же есть еще одно «но», которое волнует меня ничуть не меньше, чем первое…
        Ну уж нет! Нельзя думать о поражении, пока оно не стало свершившимся фактом! Особенно это справедливо для тех, кто способен, пусть даже в ограниченном диапазоне, корректировать реальность. Как я. Поэтому именно мне и нельзя падать духом.
        Я посмотрел на Ларису Козыреву. Очнувшись от своего беспамятства, она так и осталась сидеть вместе со мной. Говорили мы мало и, по сути, только о том, что с ней произошло. Да еще немного о Стрельцове. К моему удивлению, ее чувства к нему никуда не ушли после уничтожения программы. Неужели настоящие? Впрочем, мне ли не знать, что такое бывает! Сам их испытывал. Настоящие. Больше не могу, но помню хорошо. Разумеется, ей я не рассказал всего. Особенно последнего нюанса. Для нее пока это лишнее, особенно после всего, что ей пришлось перенести. А так она сидела, почти все время молчала и постепенно изменялась. Уверен, когда изменение завершится, чувства для нее тоже останутся в прошлом. Оно и к лучшему, учитывая, что здесь может произойти…
        Я же с удовлетворением наблюдал, что именно из нее получается. Сирена - один из редчайших видов Измененных. Ее дар в чем-то сродни дару псиоников, а в чем-то - принципиально другой. Сила голоса - это массовое воздействие, это воздействие без ограничения по расстоянию, это воздействие, передающееся через радио и телевизионный эфир. И в то же время это не порабощение, как у псиоников, а убеждение. Источник внял моей просьбе, что не может не радовать: ведь сложно переоценить то, что дар сирены достанется именно тележурналистке. Если у нас здесь все получится, Лариса Козырева станет одним из наших козырей на будущее.
        Я вздрогнул: со стороны площади Труда Паук сделал еще одну попытку прорыва. Не сумел. Одновременно пять аномалий предприняли новый натиск на барьер. Он пока держится, но энергетические резервуары Новых-доноров истощаются с пугающей быстротой. На севере и западе идут ожесточенные бои за мосты. Правда, один уже сожжен нашими пиромантами. На юге вспыхивает схватка у большой арки: в протоку ломится одна из аномалий. Там же собрался крупный отряд Измененных Паука…
        Я подошел к Ларисе, и она подняла на меня глаза.
        - Как думаете, он появится?
        - Даже не сомневайтесь!
        - Но он же отослал меня там…
        - Вы же знаете почему. Теперь в вас этого нет.
        Она робко улыбнулась:
        - Очень хочется надеяться…
        М-да. Все-таки пока она еще слишком человек. По-хорошему, отослать бы ее отсюда, но куда? Новая Голландия - очень маленький остров, и более надежного места, чем это, на нем не сыскать.
        - Возьмите. - Я протянул ей две бусины пси-блокираторов. - Они полностью заряжены.
        - Даже две? Зачем?
        - На всякий случай. Наденьте одновременно.
        Послушалась… И тут я вздрогнул снова. У арки что-то происходило. И это что-то было не связано со штурмом. Я подключился к глазам одного из обороняющихся там Новых и увидел того, кого с таким нетерпением ждал… Вернее, увидел то, что он творил. Сувайвор вошел в сверхрежим и ввязался в схватку… Болван! Он же так привлечет внимание Паука! Ему бы тихо проскользнуть к мосту, а там… Впрочем, я, можно сказать, впервые видел Стрельцова в действии во всей красе и был очень впечатлен - невероятная смертоносная эффективность! Его появление существенно ослабило давление на наш отряд у арки и в конечном итоге провалило эту попытку штурма, но… Ох, вот чего и следовало ожидать. Паук!
        Дальнейшее я наблюдал с затаенным ужасом и ждал удобного момента, чтобы вмешаться. Он наступил, когда удар здоровенной тополиной веткой отшвырнул Стрельцова к дереву, а Паук взял маленькую паузу, чтобы чуть-чуть посмаковать свой долгожданный триумф. И в этот самый момент я сделал единственное, что мог, - открыл рядом со Стрельцовым пространственную аномалию. Разумеется, он ее почувствовал - не мог не почувствовать. А главное - успел в нее нырнуть, после чего я эту аномалию сразу ликвидировал.
        Стрельцов медленно поднимался с пола.
        - Ну, здравствуй, Миша, - сказал я, веря и не веря своей удаче. - Давно не виделись! Ты чуть не опоздал.

* * *
        - Однако! - медленно произнес Стрельцов, глядя на меня со странным выражением, которое я никак не мог истолковать. - Ну, ты даешь, Олег!
        Честно говоря, после всей разыгранной многоходовки этот момент был самым опасным, когда все еще может сорваться. Если сувайвор мне не поверит. Если сочтет мое предложение неприемлемым. Если возненавидит за мою роль в появлении Питерской Зоны. Или если просто испугается (в последнее я, впрочем, не верил).
        После первого удивления и восторженной встречи Ларисой долгожданного гостя я попросил ее удалиться. Двум сувайворам предстоял без преувеличения судьбоносный разговор, не предназначенный более ни для чьих ушей. И времени на него у нас было в обрез.
        Я рассказал ему все. Изложил в подробностях весь свой план и теперь ждал его реакции… Вариантов было с десяток - от попытки убить меня до согласия.
        - Ты мне не веришь? - задал я прямой вопрос.
        - Верю, - так же прямо и просто ответил он. - Она знает, что это правда. И знала, к чему все идет, все это время. Поэтому и паниковала.
        - Кто? - недоуменно спросил я. - Лариса?
        - Нет. Моя пророческая сила.
        Вот тут он меня просто поразил.
        - Ты еще и пророк?!
        - Есть немного. Но пока нестабильно. Долго рассказывать. Случайная флуктуация Верхнеобского Источника.
        У меня не было времени ни на шок, ни на любопытство, поэтому я сразу перешел к главному.
        - И… что скажешь?
        - Ты сволочь, Олег, - произнес он тоном, каким обычно говорят «доброе утро» коллегам, с которыми не шибко дружны.
        - Что ж, ожидаемо. И пожалуй, справедливо. Но это не ответ.
        Он пожал плечами.
        - Учитывая, что ты не врешь, вариантов у меня нет. Согласен.
        Я моргнул.
        - Вот так, просто?
        - Нет, блин! - вдруг разозлился Стрельцов. - Сейчас я буду два часа кочевряжиться и спорить, что есть другой путь, а в результате сюда ворвется Паук и всех к чертовой матери порешит!
        Я молча слушал эту вспышку и ждал - мне почему-то было очень важно узнать… И дождался.
        - Я устал быть монстром. - Слова, казалось, с усилием прорывались сквозь зубы почти против его воли. - Надо же наконец и что-нибудь по-настоящему хорошее сделать. Чтобы хоть закончить по-человечески. - Он улыбнулся и развел руками. - А тут такой шанс! Короче, делай свое дело, Посвященный! А я сделаю свое.
        Мне не хотелось этого спрашивать, но не спросить я не мог:
        - С Ларисой не хочешь попрощаться?
        Стрельцов покачал головой.
        - Лучше не надо. Ты же знаешь, что будет… - Он помолчал. - А она… кем станет?
        - Сиреной.
        Его брови даже немного приподнялись.
        - Круто! Нет, правда круто! Именно для нее… Ладно, пошли, чего уж тянуть!

* * *
        Приготовления не заняли много времени. Только несколько последних штрихов, которые было необходимо нанести непосредственно перед применением заключительного ингредиента. С ними я справился секунд за двадцать.
        - Все. Теперь твоя очередь.
        - И много понадобится? - буднично осведомился Стрельцов. Казалось, он сейчас достанет кошелек и начнет купюры отсчитывать.
        - Около четырех литров. Но для тебя это… все равно.
        - Ладно… - Он подошел непосредственно к Источнику, пульсация которого заметно усилилась и стала неритмичной, достал нож и сделал длинный надрез вены на левой руке.
        - Этого мало, - заметил я. - Кровь будет вытекать медленно. Займет много времени. Плюс твоя регенерация…
        Стрельцов улыбнулся.
        - Ничего, я знаю способ ускорить процесс. Иди - ты же говорил, Источник сейчас станет уязвим. У тебя полно дел.
        - Ты прав. Прощай. - Я протянул ему руку.
        Но он только покачал головой.
        - Не надо. Иди уже. И сделай одолжение - грохни этого ублюдка!
        Я кивнул, а когда поворачивался к двери, он перешел в сверхрежим.

* * *
        Лариса была уже в комнате. На ее лице читались невооруженным взглядом тревога и вопрос. Последний она, впрочем, тут же и озвучила:
        - Где Миша?
        Хм… где… Попробуй вот так объясни…
        - Лариса, он сейчас занят. Попозже, ладно? Михаил…
        Я ощутил этот удар всем своим существом. Содрогнулся, казалось, весь остров. О нет… Лариса тоже что-то почувствовала. В ее глазах вспыхнул страх.
        - Что происходит?
        - Ничего хорошего, - процедил я. - Отойди ко мне за спину и не мешай!
        Враг, разумеется, почувствовал слабину. Источник в момент заключительной фазы перепрограммирования очень нестабилен и выходит на абсолютный минимум мощности… Я потянулся к живым резервуарам и бросил изрядную порцию оставшейся энергии на поддержку содрогающегося под вражеским натиском барьера. Дела были плохи. На севере пал первый мост Круштейна. Я спешно перебросил туда подкрепления с юга, для чего открыл пространственную аномалию от арки. Между тем действия боевых аномалий противника, похоже, координировал сам Паук. Они ритмично и одновременно обрушивались на барьер со всех сторон… При такой тактике он может пасть в любую минуту. Оставалось только надеяться, что Стрельцов…
        От второго удара сотрясение было уже таким, что я не устоял на ногах. Тут же вскочил, не обращая внимания на шум в ушах и ломоту в затылке. Начал лихорадочно проверять, что с обороной. Барьер еще держался, и на севере, от захваченного моста, прорыв врага пока удалось остановить. Но что-то где-то было здорово не так. И через пару секунд я понял. Паук! Я перестал ощущать его присутствие снаружи. Так где он?!
        Ответ на свой вопрос я получил практически сразу же. С треском вылетела дверь, ведущая в коридор, и внутрь шагнул один из моих Измененных. Вернее, его оккупированное чужой сущностью тело.
        - Привет, Посвященный! - прошипел Паук. - Где сувайвор?
        Ударил он даже раньше, чем я успел его послать. Ударил мощно, однако мне удалось отразить и даже ударить в ответ. Правда, он тоже защитился.
        - Сопротивляешься? Ладно, так даже интереснее!
        Следующий обмен энергетическими и пси-ударами был очень скоротечным и завершился не в мою пользу. Все-таки Паук был чудовищно силен и ресурсами обладал гораздо большими. Я упал на пол. Мне было ужасно плохо. Противник почти пробил мои щиты. Оба. Еще один удар и…
        Паук ухмылялся. Он смотрел не на меня, а на застывшую у стены Ларису.
        - Надо же! А я ее везде ищу. Что ты сделал с моей куклой, Посвященный? Ты сломал ее! Это нехорошо - будешь наказан! Так что, девочка, где твой хахаль?
        Я услышал, как хлопнула дверь - похоже, Козырева вбежала в комнату Источника. И в тот же миг оттуда раздался ее отчаянный крик.
        - Ну, вот и ответ. - Ухмылка Паука стала шире. - Ладно, пора с этим кончать.
        Следующий удар наверняка убил бы меня, не брось я на защиту последнюю энергию из резервуаров. Защититься-то сумел, но в следующий момент остров содрогнулся в третий раз. Уже до основания.
        - Барьер пал, - любезно сообщил мне Паук то, что я понял и так. - Ты проиграл. Но я хочу посмотреть…
        Могучая невидимая сила взяла меня под нижнюю челюсть и подняла в воздух. Паук шагнул к двери в комнату Источника, таща меня таким образом за собой.
        - И что за безобразие вы там творите с моим Источником? Надо это прекратить.
        - Он… не… твой! - Говорить с зажатой нижней челюстью было тяжело, но я справился. В конце концов, это было единственное, что я сейчас мог делать.
        - Посмотрим, - процедил он в ответ, открыл дверь, шагнул внутрь и замер…
        А я понял почему. Лариса рыдала у стены. Источник, весь залитый кровью, которая, впрочем, впитывалась в него не как в губку, но тоже довольно быстро, сиял нестерпимо ярким изумрудным светом, а умирающий Стрельцов лежал на нем. Только подергивающиеся конечности говорили о том, что он находится еще в сверхрежиме. И в этот момент остров содрогнулся в четвертый раз. Настолько сильно, что по стене комнаты даже трещина пробежала. Я понял, что это значит - процесс завершен, Стрельцов успел. Похоже, понял и Паук, поскольку лицо его исказилось от ярости и страха. Он уронил меня, и я с размаху рухнул на пол. Впрочем, после только что пережитой экзекуции это была ерунда, а не боль.
        Через нас прокатилась волна, невидимая, но хорошо ощущаемая нами обоими. И я, и Паук знали, что это такое - управляющий импульс изменившегося Источника. В эти самые мгновения ворвавшаяся на остров армия Паука остановилась - она меняла хозяина. С прежним осталось лишь ничтожное количество Новых, призванных им из других мест, и аномалии. Но с ними теперь справятся. Наверняка справятся, потому что Источник переполняла мощь.
        - Сдается мне, - прохрипел я, садясь на полу и глядя на потрясенного Паука, - что проиграл как раз ты.
        Это было рискованно. Очень. Но необходимо. Ибо в противном случае теперь уже бывший верховный адепт Сеятелей мог бежать в другое тело. Лови его потом. А так Паук отвлекся на меня. Сил, чтобы нанести мне смертельный удар, у него еще хватало, и он очень хотел это сделать. Но не успел.
        Тело Стрельцова окуталось изумрудным сиянием и в следующий миг исчезло, зато ослепительный зеленый луч разрушительной энергии ударил в Паука, распылив его тело на атомы и, что самое важное, уничтожив его сущность. Похоже, сувайвор даже после смерти ухитрился достать своего последнего врага.
        Я ощутил в воздухе циркуляцию энергии и возникновение информационного поля высокой насыщенности. Источник впитывал то, что знал Паук, - информацию от предыдущих эгрегоров. Но теперь он уже будет анализировать ее по-другому. И делать другие выводы. Об этом уж я позаботился. На моем лице постепенно проявлялась широкая улыбка. Значит, все не зря.
        Козырева отняла ладони от заплаканного лица и посмотрела на меня.
        - Чему вы улыбаетесь?
        - Мы победили.
        - Вы победили! - уточнила Лариса, и от того, что бурлило в ее взгляде, хотелось отвернуться. Но я не стал. - Ненавижу вас!
        - Это временно, Лариса, - устало ответил я. - Можете мне поверить, скоро у вас это пройдет.
        Эпилог. Козырева
        Москва. Неделю спустя
        Мы последнее время очень много говорили о чужой угрозе, Зонах, террористах и силовых структурах, не способных защитить нас с вами. И надо признать, оснований для этого у нас было более чем достаточно. Но дело в том, что мы смотрели на ситуацию слишком однобоко - как на войну. Войну человечества с чужим разумом. Войну на выживание - или мы их, или они нас. Да, во многом это так и было, но давайте взглянем на вещи шире, тем более что с гибелью главы НМП, известного нам под прозвищем Сид, многое изменилось, и у нас появились варианты. Мне удалось это понять, оказавшись недавно в центре событий в Питерской Зоне, очень важных и, возможно, во многом определяющих наше будущее. Этим новым видением я и хочу поделиться с вами. Давайте представим на минуту наши ближайшие перспективы вот в каком свете.
        Создающие Зоны обломки метеоритов, которые Измененные называют Источниками, находятся по всему Северному полушарию нашей планеты. Пока пробудилась лишь ничтожная их часть, но скоро этот процесс пойдет в массовом порядке, и мы все окажемся перед дилеммой: биться насмерть или пытаться каким-то образом сосуществовать с новыми соседями по планете, которые, собственно, мы и есть, только на другом этапе развития. Не станем утверждать, что это однозначный эволюционный скачок и мы имеем дело с высшей расой. Это вопрос точки зрения, но они - другие разумные существа, которых вовсе не обязательно воспринимать в качестве врагов.
        Возможно, в этот момент многие из вас возмущенно воскликнут: «А как их еще воспринимать, если Измененные бесчеловечны, если они убийцы?!» А давайте с вами задумаемся вот о чем: почему они стали такими? Не было ли изначальной провокации с нашей стороны? Поговорим о неприятии, ксенофобии и ненависти, которые, к сожалению, в нашем мире не являются чем-то из ряда вон выходящим. Достаточно вспомнить, сколько больших войн, локальных конфликтов и террористических организаций чисто человеческого происхождения выросло на этой ядовитой почве.
        Подумаем еще и вот о чем: что такое для вас быть человеком? Не с точки зрения врожденной принадлежности к биологическому виду, а на более глубоком уровне - уровне души, о которой у нас так любят рассуждать различные религиозные конфессии… Что вы вкладываете для себя в понятие «человечность»? Лично я только за две последние недели узнала об этом больше, чем за всю предыдущую жизнь, и сейчас именно об этом хочу поговорить. С вами Лариса Козырева и программа «Фактор человечности».
        Итак, мы начинаем…