Элемента.М Елена Лабрус
        Элемента #2
        КНИГА ВТОРАЯ. Продолжение истории любви Евы и Дэна.
        Кто же она эта Ева Мещерская? Случайно ли появился полгода назад в её жизни великолепный Феликс?За что была так жестоко наказана и стала одной из Лысых сестёр Агата? Ответы на эти вопросы и новые загадки.
        ЭЛЕМЕНТА.М
        ЕЛЕНА ЛАБРУС
        ГЛАВА 1. И ВЕЧНЫЙ БОЙ...
        И вечный бой.
        Атаки на рассвете. И пули,
        разучившиеся петь
        кричали нам, что есть еще
        Бессмертье...
        ... А мы хотели просто уцелеть.
        Дэн проснулся затемно и в голове его звучало это стихотворение Бродского, причем не с начала, со всем известных слов "покой нам только сниться", а со второго четверостишия. Он не знал откуда выплыли эти строки, возможно, ему подсказала их недремлющая Лулу. Он поцеловал Еву в едва заметно пульсирующую на виске жилку, не сильно надеясь разбудить, но она пошевелилась, открыла глаза и даже улыбнулась ему. Дэн даже не успел понять, узнала ли она его или подумала, что он ей снится, потому что она снова закрыла глаза и уснула с этой улыбкой на губах. Скорее всего, она и не просыпалась. Он вздохнул и пошел по своим делам. А дел у него было не мало.
        Он чувствовал себя отдохнувшим, только немного разбитым из-за неудобной позы, в которой провел всю ночь. К счастью, ночью больных не прибавилось, поэтому его никто не будил. Принял душ и почистил зубы он по обыкновению дома. На столе его ждал "привет" от мамы: печенье с жареным арахисом на белой больничной тарелке, она специально просила его принести ее с больницы. Так, вместе с тарелкой, он его и прихватил.
        На втором этаже, в отличие от сонного первого, уже вовсю кипела жизнь. Сновали туда-сюда санитарки, собирая грязное и раздавая чистое белье, бегали со шприцами, таблетками и тонометрами медсестры, с кухни в столовую носили чистую посуду к завтраку. В бывшем кабинете Директора шла война.
        - А я говорю, что ж мы засранки какие, все наше белье перестирывать? Чистое все у нас! - говорила бойкая старушка санитарке, заслоняя от ее протянутых рук свои вещи.
        - Так давайте хоть проглажу, - не сдавалась она, - ведь мятое все!
        Дэн заглянул в комнату и удивился, увидев именно здесь, а не в комнате Одинцовой привезенное им вчера пополнение в лице двух старушек.
        - Здравствуйте! - сказал он бодро, - О чем спор?
        - Денис Германыч, ну, хоть вы ей скажите, что принято так у нас, - мягко пожаловалась пожилая санитарка, - Помогаем мы. И постираем, и погладим все, еще и разложим по местам, если надо.
        - Так это если надо. А нам не надо, - ответила бойкая старушка.
        - Таисья Андреевна, - обратился он к санитарке, - Раз не надо, то и не надо пока. Пусть обживутся немного, привыкнут. Тогда и разберемся. Да, Татьяна Никитична? - повернулся он к бойкой бабке.
        - Вот уж чистое Маугли, - покачала головой Таисья Андреевна, сдаваясь и выходя, - Дикое, да с дикого леса.
        - Разберемся, чего ж не разберемся то, - ответила Татьяна Никитична только Дэну, проигнорировав санитарку.
        - Наталья Никитична, вы как? - сказал он громко, обращаясь ко второй, сидящей на кровати бабульке, скрестившей на полных коленях полные руки.
        - Хорошо, - сказала она спокойно и тихо, - А кричать так не обязательно. Я ж слепая, а не глухая.
        Он улыбнулся, хоть она его улыбку и не видела.
        - Сегодня, кстати, приедет окулист. Глаз ваш посмотрит. А что сделали? Мне кажется, повредили чем-то. Вот и на щеке, и на веке царапина, - он нагнулся к ней поближе, чтобы внимательнее осмотреть лицо.
        - Так дрова брала и ткнула сучком, - ответила за нее сестра.
        А сама старушка сказала:
        - Какое мыло у вас хорошее. Душистое.
        И потянула носом, принюхиваясь.
        Вот уж никогда бы не подумал Дэн, что кто-то может его смутить, а уж тем более слепая старушка совершенно невинным замечанием. Но неожиданно покраснел.
        - Пойдемте, я вас на завтрак провожу, - сказал он, обращаясь больше к зрячей сестре, - Или сюда вам принести?
        Он осмотрелся, и подумал, что среди развороченных тюков им позавтракать сейчас было бы проблематично, но развеивая его сомнения, Татьяна Никитична уже взяла за руку свою сестру.
        - Ну что, Натаха, пошли? - сказала она.
        И повинуясь ей пожилая женщина легко встала и довольно шустро пошла.
        Дэн вышел вслед за ними и рукой показал куда идти. Татьяна Никитична в отличие от своей полной светловолосый и белотелой сестры была худа, когда-то черноволоса и смугла. И глядя на них трудно было даже представить, что два таких непохожих с виду человека были не только сестрами, но еще и близнецами, родившимися согласно документам, в один день. Если бы не эта неестественно поднятая вверх голова, то со стороны трудно было даже представить, что старушка, идущая чуть сзади слепая. Они шли бодро и даже как-то весело, слаженно, нога в ногу. И этим своим быстрым шагом нагнали Анастасию Филипповну. Она едва плелась по коридору, нагнув голову так, словно она что-то искала у себя под тяжело переставляемыми ногами. Они поравнялись, и Татьяна Никитична неожиданно остановилась.
        - Филипповна, ты что ль?
        Старуха испуганно подняла глаза и подслеповато уставилась на окрикнувшую ее женщину.
        - Татьяна? Климова? Ты? - удивленно воскликнула она.
        - Я. А ты, смотрю, все помираешь, никак не помрешь? - ответила та, не отпуская руку сестры.
        - И Наталья с тобой? - удивилась она еще больше, заглядывая ей за спину, - Я ж думала померли вы давно. Говорят, дом то ваш еще в прошлом году завалился.
        - Не дождетесь! - радостно ответила она.
        - Не, мы еще поживем, - поддержала ее сестра.
        И глядя на них, Дэн понял, что не просто принял в Дом Престарелых две новых постоялицы, а приобрел две бесценные жемчужины в свою коллекцию древностей.
        - Татьяна Климова, прости любимого, - пел Дэн, спускаясь по лестнице навстречу поднимающейся Екатерине Петровне.
        - А я к тебе, - сказала она, - Ну, пойдем, тогда у меня в кабинете поговорим.
        Она не выглядела ни расстроенной, ни сердитой, и не почувствовав никакой угрозы в ее голосе, Дэн продолжал горланить песню, только вместо Маруси вставлял Татьяна.
        - Странная у тебя какая-то Мурка, Майер, - сказала главврач, входя вслед за ним в свой кабинет, - Чего это тебя с утра на блатные песни потянуло?
        - Да со старушками этими общался, новыми, - просто пояснил Дэн, - а зовут их Татьяна и Наталья Никитична Климовы. Вот и прицепилась.
        - Я тебя про них то и шла спросить. Ну, рассказывай ты. Я уже санитарок послушала, с Геной, который их вчера принимал, пообщалась. Остался ты да окулист.
        - Что и Таисья Андреевна уже успела нажаловаться? - удивился Дэн.
        - Почему нажаловаться? Работа у нее такая. Принять, все перестирать, кому чего надо докупить или из своих запасов выдать. Честно говоря, я думала будет хуже. А бабки чистенькие. Опрятные. Я же их вчера хотела сначала в больнице оставить, на карантин. Видела я разных бездомных, и со вшами, и с чесоткой, с какими только коростами не привозили. А эти как младенцы. Где они там в бараке мыться-то умудрялись?
        И Екатерина вопросительно посмотрела на Дэна. Но он только плечами пожал.
        - От вояк там колодец остался, так что вода у них была. И недалеко. Но вот где мылись и в чем, сказать не могу.
        - Ну, да ладно. Со здоровьем у них как?
        - Хором жалуются только на одно. На старость, - ответил Дэн, - С юмором бабки.
        - Это сегодня они вроде как отошли немного. Храбрятся. Вчера то поревели, конечно. Им на ночь и корвалольчика налили побольше на всякий случай, - ответила Екатерина.
        - Анализы как будут готовы, там и посмотрим, что к чему, - философски заметил Дэн, - А пока я тоже ничего из ряда вон выходящего не заметил.
        - Ну и славно! - сказала она, давая понять, что на этом все.
        - Я там сегодня еще трех оставшихся претендентов на свободное место навещу. А чего, кстати, в директорскую то их поселили?
        - Да не знаю. Мы ж ее освободили на всякий случай. А Василий туда кроватей и понатаскал. Он еще шкаф, говорит, сегодня принесет, его собирать надо. И еще что найдет. Стол, кстати, есть, но старый, тяжелый. Он его один не утянет.
        - Так я могу помочь, - с готовностью откликнулся Дэн.
        - Да найдем мы кому помочь. Ты иди, работай! Ты где сегодня?
        - Как обычно, везде, - улыбнулся он, выходя.
        На самом деле в больнице у него сегодня был выходной, а в Доме престарелых был только обход, который он как раз уже закончил. Он хотел позвонить Насте, чтобы договориться, но подумал, что она еще в школе. Хотел узнать у отца результаты, если они есть. Хотел поговорить с Арсением готов ли он сдавать кровь для сомнительных экспериментов его сестры. И пока он все это только хотел, ноги сами принесли его туда, где он моментально про все это забыл.
        - Дэн, - она прижала его к себе здоровой рукой и закрыла глаза. И от этого ее мягкого полушепота полувздоха с которым она произнесла его имя, и от запаха ее кожи, и от тепла ее тела у него застучало в висках. Он не хотел, чтобы она его отпускала и пульсирующий этот стук его тоже не отпускал, заполняя все его тело, которое стало едва заметно в такт ему вздрагивать. Он понял, что дрожит, только когда, наконец, разогнулся. Но ее теплую маленькую руку продолжал сжимать в своих ладонях, осторожно присев рядом с ней на кровать.
        - Как ты, Спящая Красавица? - спросил он, заглядывая в ее невероятные глаза.
        - Теперь намного лучше, - сказала она и улыбнулась, - Я скучала.
        - Я тоже, - сказал он совершенно искренне.
        - Зачем ты спишь в этом неудобном кресле? - сказала она, сочувственно глядя в его глаза, - У тебя усталый вид.
        - Я работал, - сказал он, - А это мое рабочее кресло. Я всегда в нем на дежурстве сплю.
        - Но ты же не каждую ночь дежуришь? - не унималась Ева.
        - Рядом с тобой каждую, - улыбнулся он.
        - Обещай мне сегодня на ночь уйти к себе и как следует выспаться, вытянувшись на своей кровати, - попросила она, - А не в этом кресле, согнувшись в три погибели.
        - Вечером будет видно, - уклончиво ответил он.
        - Вечером я опять твой приход могу проспать, поэтому обещай сейчас, - не отставала Ева, - Мне уже намного лучше. Я вообще чувствую себя хорошо. А тебе нужно отдыхать. Обещай!
        - Обещаю, - кивнул он, делая вид, что сдался.
        - Я слежу за тобой! - и она показала двумя пальцами на свои глаза, а потом прямо на него характерным для этого выражения жестом.
        Он искренне улыбнулся ее боевому настрою.
        - Как там твой друг Роза? - спросил он.
        - Ищет новую работу.
        - А чем ее старая не устраивает? - удивился Дэн.
        - Всем! - пожала в ответ одним плечом Ева, - Начальство злое. Коллектив плохой. Зарплата маленькая.
        - А кем она работает?
        - Менеджером по продажам.
        - Это же одна из самых высокооплачиваемых должностей по статистике, - удивился Дэн.
        - Видимо не в их компании.
        - Ну, тогда конечно, надо искать какую-нибудь другую компанию. Зачем она вообще туда пошла?
        - Ну, у нее же был на руках грудной ребенок. Особо выбирать не приходилось. Да и сейчас, честно говоря, не приходиться. Одинокая мать с маленьким ребенком не самый лучший соискатель на высокозарплатное место, - грустно передала Ева слова подруги.
        - Ты глубоко ошибаешься! - горячо возразил Дэн, - одинокая мать - это лучший кандидат на место менеджера по продажам.
        Ева посмотрела на него удивленно.
        - Менеджер по продажам работает на результат, на получение прибыли, на совершение продажи. И никто сильнее не мотивирован на такой результат как одинокая мать, еще и с малолетним дитем. Ей не на кого больше надеяться кроме как на себя. И если от этого будет зависите покормит она его завтра или нет, она продаст что угодно, кому угодно.
        - Видимо, это не про мою подругу.
        - Нет, видимо, ей действительно просто нужно найти другую компанию. Уверен, она работает лучше всех, просто начальство действительно жадное или система премирования хромает. Надо найти место, где ее оценят по способностям.
        - Ага, - улыбнулась Ева, - От каждого по способностям, каждому по потребностям.
        - А ты считаешь Карл Маркс был не прав? В России его сейчас так тщательно стараются ото всюду вымарать, а они с Энгельсом были вообще-то умные парни. Просто Россия как-то сразу перешагнула из феодализма с социализм. А капитализм остался ей не усвоен как невыученный урок.
        - Я считаю, что Розе сложно будет найти новую работу, потому что считают, маленький ребенок - это постоянные больничные. А любое начальство берет работника прежде всего работать, а не сидеть на больничных, - вернула она Дэна с небес на грешную землю.
        - И как часто она сидит на больничных? - спросил он, легко возвращаясь.
        - Ни разу не сидит! Во-первых, ее малыш вообще редко болеет, а во-вторых, если не дай Бог он и засопливит, с ним всё равно сидит ее мама. Она бросила все и приехала с Розой из деревни, чтобы сидеть с малышом.
        - Какая самоотверженная женщина, - восхитился Дэн.
        - Нормальная женщина, - толи согласилась толи возразила Ева, помня, как не сладко Розе живется с матерью, но растолковывать Дэну эти подробности не стала, - Она же бабушка! Просто нормальная бабушка!
        Дэн хотел ответить, но у него зазвонил телефон.
        - Занят? - как обычно спросил Арсений вместо приветствия.
        - Немного, - уклончиво ответил Дэн.
        - Надолго? - не отставал Арсений, - Могу я к тебе. Хотя не уверен вас там вообще хоть чем-то кормят. А я жрать хочу.
        Дэн посмотрел на часы. Да, время приближалось обеденное. Он хотел провести его с Евой, но и Арсений обычно просто так не звонит.
        - Ладно. Сейчас, - сказал он, отключился и жалобно посмотрел на Еву, - Извини.
        - Ничего, - сказала она и с чувством ответила на его прощальный поцелуй, чтобы у него была причина помнить про нее и поскорее вернуться.
        Глава 2. Франкин
        Дэн все еще чувствовал на губах Евин поцелуй, когда снова оказался рядом с Арсением на его кухне за обеденным столом.
        - В-общем, я его нашел, - сказал Арсений без предисловий, - Анатолий Платонович Франкин.
        - Да ладно! - удивился Дэн, - видимо у нас с тобой разные версии Гугла.
        - У меня другие источники, - улыбнулся в ответ Семен, работая ложкой как никогда активно.
        - Это Мао научился варить такие знатные борщи? - не отставал от него в поедании первого Дэн.
        - О, нет! Борщи - это единственное что нашему Мао до сих пор не удается. Это Антонина Михайловна варит сама. Ну, и учит Мао, - снова улыбнулся Сеня.
        - Очень вкусно! - продолжал восхищаться Дэн.
        - Ну, ты ей это сам при случае скажи. Порадуй, старушку! - он взял кусок хлеба и густо намазал его горчицей, - Короче, ты был прав. Этот Франкин и есть тот чудак с Рожью.
        Дэн с ужасом смотрел как Сеня откусил заготовленный кусок. Слезы выступили у него из глаз, он покраснел, но не сдался.
        - Хороша, - сказал он, открывая рот, чтобы немного проветрить.
        Дэн только покачал головой в ответ.
        - Не знаю стоит ли его навещать и вообще палиться, что мы что-то знаем. Я же про Сару даже Шейну не говорил. Он может и не знает, что я пересказывал ему подробности Сариной жизни, а не бабкиной. И про Сару вообще.
        Дэн тоже намазал хлеб горчицей, но совсем чуть-чуть. Для вкуса.
        - Уверяю тебя, он знает! Помнишь Алиенора рассказывала нам про Шейна и про то, что о нем даже в газетах писали?
        - Ты издеваешься что ли? Конечно, я помню, - недоумевая посмотрел на него Дэн.
        - Ну, я собственно именно на этот ответ и рассчитывал, - нагло улыбнулся Семен, - Так вот, я нашел эти газеты. И там написано, что они работали вместе - Франкин и Шейн. Более того, этот Франкин работал в том же Институте старения, причем, не где-нибудь, а именно здесь в Эмске. А потом открыл эту частную практику и все такое.
        - Это что печень? - отправляя в рот подозрительно черную котлету спросил Дэн.
        - Не знаю, может запеченная кровь убиенных младенцев, - мрачно пошутил Арсений, - Я вообще о нашей домработнице мало что знаю.
        Последнюю фразу он сказал шепотом, наклонившись к Дэну.
        - Да ну тебя! - отмахнулся Дэн, - Я еще после злых шуточек Алиеноры не совсем оправился. Как кстати, вчерашний вечер в филармонии?
        - Ты не поверишь, но мне понравилось. Я, конечно, и раньше знал, что Цветаева была немного не в себе. Но они вчера так тонко это передали. И эту ее обостренность чувств, и черт знает, что еще. Короче, будет время, сходи.
        - О, нет, спасибо! - тут же отказался Дэн, - Если бы мне пришлось, как тебе, я бы может и вытерпел, но вот так пойти сознательно. Увольте!
        - Так своди свою девушку! Как она там кстати? - искренне поинтересовался Арсений.
        - Лучше. Но для походов в филармонию еще рановато. А для походов в филармонию в другом городе рано как никогда. Мне с ней сегодня вообще первый раз за два дня удалось поговорить. И то, ты меня прервал.
        - Ну, извини! Я не специально, - извиняющимся голосом ответил другу Арсений.
        - Да ладно, что уже, - отмахнулся Дэн. - Как там Изабелла?
        - Изабелла в восторге от вчерашней Цветаевой и передает тебе привет. Я что-то не удержался и все ей о и о твоей Еве, и о Шейне, и о Саре рассказал. Я, надеюсь, ты не возражаешь? - Арсений снова посмотрел на Дэна виновато.
        - Ну, если бы ты спросил, я бы может быть и возражал, - сказал друг уклончиво, - Но может быть оно и к лучшему. Кстати, знаешь, моя сестра спрашивала, не могли бы вы с Изабеллой сдать кровь для ее исследования? Ей нужны и вены и керы.
        - Я не против, - легко согласился Семен, - А у Изабеллы спрошу.
        - Спроси сейчас, - неожиданно предложил Дэн, - я как раз хочу узнать у них с отцом результаты анализа фантика, что ты вчера подобрал. Ну и вас отведу в их лабораторию, раз ей так надо.
        И пока Арсений разговаривал с Изабеллой, Дэн договорился с отцом.
        - Как-то она подозрительно легко согласилась, стоило мне только назвать твое имя, - подозрительно прищурив глаза, посмотрел на Дэна Арсений.
        - О, она всегда была ко мне не равнодушна, - не задумываясь ответил Дэн, - Странно, что ты раньше этого не замечал.
        Арсений показал, что перережет ему шею, но Дэн и глазом не повел.
        - Давай у меня в комнате минут через десять, - сказал он и добавил, как ни в чем ни бывало, - Впрочем, если что, Изабелла покажет дорогу. Она точно знает где у меня кровать.
        Но Арсений только улыбнулся в ответ. Просто улыбнулся паясничающему лучшему другу.
        В своей комнате Дэн оказался первым. В своей привычной больничной униформе, со шприцом с Евиной кровью в руках и еще одним ее долгим поцелуем на губах.
        Изабелла была безупречна. Мила, застенчива и ожидаемо молчалива. Арсений, держащий ее за руку, кажется, даже переоделся по такому случаю.
        Дэн манерно раскланялся.
        - Привет! - сказала ему Изабелла просто.
        В отличие от Арсения, она была у Дэна первый раз, и идя к гостиной по дому восхищенно осматривалась. Конечно, дом Майеров не был и близко похож на замок Гард, но тоже был ничего.
        Усадив гостей в гостиной, он предложил даме воду и фрукты. С удовольствием угостился виноградом Арсений, а Изабелла от всего отказалась. Дэн не знал бы, о чем с ними говорить, всё же Изабелла внушала ему какую-то робость, если бы, как и до этого шумно плюхнувшись на диван и обозначая свое появление телефонными трелями не появился отец.
        - Я извиняюсь, - сказал он вместо приветствия и тут же ответил на звонок, - Майер! А, здорово! Что-то не признал твой номер. Ясно. Слушай, Паш, давай я тебе попозже перезвоню, занят сейчас, не могу говорить. Ага, давай!
        И он повесил трубку.
        - Здравствуйте! Извините еще раз, - откланялся он Изабелле, - Арсений!
        Он крепко пожал руку другу сына, которому кивнул.
        - Ну, что сразу в лабораторию? - он вопросительно посмотрел на сына.
        - Не, пап, скажи, что там с фантиком. Это кстати, Арсений, его забрал. Изабелла тоже в курсе? - он вопросительно посмотрел на девушку. Она кивнула.
        - Как ни странно, - с чувством начал отец, - с этим фантиком тоже что и с кровью девушки. Там золото. Я себя прямо каким-то королем Мидасом чувствую - к чему ни прикоснусь, всюду золото.
        Все улыбнулись в ответ на его реплику, даже Изабелла.
        - В фантике, правда, золото немножко другое. Коллоидное. Прямо нано частицы. И с чем-то еще. Но это другое соединение определить не удалось, слишком уж микроскопический образец.
        - А для чего могли использовать это золото? - спросил Арсений, - Этой женщине дали его прямо перед какой-то процедурой. И еще сказали не запивать.
        - Ну, не запивать это понятно, ни одно гомеопатическое средство не рекомендуют запивать. Только так оно и работает. А вот что это могла быть за процедура, сложно сказать. А женщина эта, кто?
        - Человек, пап, причем пожилой человек, - пояснил Дэн.
        - Люди коллоидное золото используют для повышения иммунитета и омоложения. Считается, что оно препятствует старению. Правда, при регулярном применении.
        - А асы? Они его как-то используют? - снова спросил Арсений, - Даже не так. Какого эффекта мог ждать азур от этого средства, назначая его человеку? Причем две дозы с интервалом в час.
        - Ну, у меня только одно предположение. Ему нужно было, чтобы в крови ее было большое количество золота, поэтому и дали именно эту коллоидную форму. Поэтому и выбрали интервал в час. Думаю, именно за это время в крови образовалась бы его максимальная концентрация с учетом скорости всасывания.
        - Скажи, а фамилия Франкин тебе о чем-нибудь говорит? - спросил Дэн.
        - Кто? Франкин? Хренов Франкин? Опять? - распалялся все больше при каждом очередном повторении его фамилии отец, - Это же этот Франкин притащил Шейна в наш институт. И место тепленькое зав. отделением ему приготовил. И даже выбил для них с Шейном какой-то гранд на исследования. Дай Бог памяти, как оно называлось-то?
        Он вскочил с дивана, постоял, потом опять сел.
        - Что-то с амнезией связанное.
        - У тебя что ли? - не понял Дэн, - Амнезия?
        - Да не у меня. Название работы их было с памятью связанное. Нарушения памяти, искажения.
        - Парамнезии? - подсказал Дэн.
        - Точно! Парамнезии. Только знаю я, что там они по тому гранду исследовали - один сплошной Корсаковский синдром, - и он махнул рукой, - и сами пили и добровольцев своих только и делали что спаивали.
        - Ну, в принципе, в рамках работы. Грубое расстройство памяти при алкогольном отравлении, это и называется Корсаковский синдром, - пояснил он для друзей.
        - О, ну, ты то своего Шейна, как всегда все бросаешься защищать, - махнул на него рукой отец.
        Дэн многозначительно посмотрел на Арсения и ничего не сказал, пропустив отцовское замечание мимо ушей.
        - Скажите, Герман Валентинович, а долго они с Шейном вместе проработали? И почему Франкин из института ушел? - вмешался Арсений.
        - С Франкиным они были знакомы давно. Очень давно, - повернувшись к парню, начал рассказывать Майер-старший, - Они толи в одном институте учились, толи еще в школе познакомились. Даже история у них там была какая-то романтическая, только треугольная. Вроде оба любили одну и ту де девушку, или девушка любила одного, а замуж вышла за другого. Врать не буду, точно не знаю. Только после этого поссорились и даже работали они где-то в разных городах. Потом где-то опять встретились и здесь Франкин этот Шейна встретил прямо с распростертыми объятиями. И когда место это освободилось, он его никому не отдавал, потому что Шейна ждал. Я, честно скажу, потому на него так и зол, что сам претендовал на эту кафедру. И столько усилий приложил, чтобы это место занять, а все напрасно. Мне дали вот социологию, хотя какой я социолог, когда из лаборатории не вылезаю. Социология она что, так, болтовня одна. Вот Шейну она бы подошла намного лучше. А я практик, мне биология старения, практика с опытами, с пробирками нужна.
        - Пап, да не расстраивайся. У нас же всё равно лаборатория общая. Нравится тебе, так вы оттуда с Алькой и не выходите. А уж что там у тебя в трудовой книжке записано, какая разница? - попытался поддержать его Дэн.
        - Да я и не расстраиваюсь, - улыбнулся отец, - Я злюсь!
        И он сжал кулак и шутливо нахмурил брови.
        - А почему Франкин ушел? - напомнил Арсений свой вопрос.
        - А вот это никто не знает. Просто вот взял, получил лицензию и ушел в психиатрию. Открыл свой частный кабинет. И с тех пор что-то его не слышно и не видно.
        - А дружил этот Франкин с кем-то еще в институте, кроме Шейна? - опять спросил Арсений.
        - А тебе оно зачем? - подозрительно посмотрел на него отец Дэна.
        - Не за чем. Просто интересно что за человек. - сказал Арсений.
        - Скользкий он как червяк. И как червяк же если в какую дырку нос свой засунет, то уж точно влезет туда весь. Но я с ним близко общался редко. Оно с одной стороны и понятно, он азур, я мем. Они азуры и вообще редко с кем кроме своих общаются. Но даже азуры бывают разные. И если сравнивать его, скажем, с Шейном, которого я не люблю, то по сравнению с ним Шейн в сто раз лучше. Но только это, конечно, мое личное сугубо субъективное мнение.
        - Да нам как раз ваше личное субъективное и интересно, - улыбнулся ему Арсений.
        - Ну так что, идем? - и Герман Валентинович очередной раз поднялся с дивана и прихватил из вазы большую горсть винограда.
        - Пап, я, тогда с вами не пойду, наверно. Вот возьми то, что Алька просила, - он передал ему шприц с кровью, - Изабелла!
        Он откланялся девушке, прощаясь.
        - Э, погоди как. Скажи, а на кой хрен тебе стулья? - спросил его отец, уже почти уходя.
        - Кстати, стулья! - ударил себя Дэн по лбу, - А ты откуда знаешь?
        - Мама сказала ты их по её планшету заказывал, - ответил отец.
        - Ничего от этой мамы не утаишь, - улыбнулся Дэн, - Пап, а ты не хочешь помочь Дому Престарелых?
        - О, нет, нет, нет! - активно замахал на него руками отец, - Снова спонсором для твоей богадельни я не буду. Я уже вам и так и телевизор покупал, и медикаментов ящиков десять отправлял, так что в этот раз давайте как-нибудь без меня.
        - Ну, пап, - клянчил Дэн как маленький.
        - На свои! У тебя есть деньги? Вот на свои и покупай. Я, посмотрел, сумма там не сильно большая. Тебе на них сидеть. Вот ты их и покупай! - и он дал понять, что разговор окончен.
        - Значит, все-таки посмотрел? - улыбнулся Дэн.
        - Конечно, посмотрел, - улыбнулся ему в ответ отец, и отвернувшись от сына, любезно подставил локоть Изабелле, приглашая взять его под руку.
        - Ладно, увидимся! - махнул на прощание рукой Дэн.
        Отец, не глядя, послал ему воздушный поцелуй, Изабелла кивнула, а Арсений по-военному козырнул.
        Глава 3. Команда
        «Значит, все-таки посмотрел!» - улыбался Дэн, вспоминая реакцию отца на его заказ. Отец Дэна Майер Герман Валентинович, был человеком состоятельным и нежадным, а еще он был неплохим бизнесменом и прекрасно умел считать деньги. И раз он смотрел заказ Дэна на стулья, значит, проконтролировал, и, если сказал, что Дэн в состоянии оплатить его сам, значит, счет Дэна был им очередной раз молча пополнен. И то, что он категорично назвал "на свои" собственно говоря, всё равно было на его деньги. Хотя может и нет. Зарплата у Дэна была конечно, небольшая, но даже те немногие деньги что ему платили ему практически не на что было тратить и даже они имели свойство накапливаться. Но основным источников дохода всех алисангов не имеющих каких-то своих бизнесов и работ, был банк Алиса, который ежемесячно выплачивал каждому алисангу так называемое содержание. Оно складывалось от доходов с тех финансовых операций, которыми занималось их Министерство Обеспечения. И гарантом этого были богатство, накопленные их предками за все предыдущие века. Говорили, что все было учтено, посчитано и правильно вложено в ценные
бумаги, недвижимость и черт знает, что еще. Каждому алисангу с рождения ежемесячно выплачивался его процент. И суммы эти были достойные для безбедной жизни, не работая в любой стране. Но не работать у них было как-то не принято. То есть даже если бы отец не пополнял его личный счет, это делала Алиса. В любом случае Дэн мог купить эти стулья, и он их купил.
        Вернувшись в свою комнату и невольно проходя по коридору второго этажа, чтобы спуститься вниз, Дэн услышал, что в столовой как никогда шумно. А ведь обед уже закончился. На столах действительно было пусто, но уходить никто не собирался. Бабки даже злополучные табуретки к стене не переставили. Так и сидели, только глядя не в телевизор, а на местных новоселов, сестер Климовых. Говорила, конечно, Татьяна Никитична. Дэн застал, видимо, самый конец ее рассказа.
        - Вот тебе и граф Шереметьев! - сказала она и старушки закачали головами, заахали.
        - Ну, что, Кутузов, пошли, - обратилась она к сестре, и Дэн увидел, что один глаз у Натальи Никитичны закрыт свежей марлевой повязкой. Быстро встав они так же решительно пошли к себе, как и раньше гуськом, и улыбнулись в ответ на улыбку Дэна, причем обе. Чем его крайне озадачили. Судя по повязке, приезжал окулист.
        Дэн мог бы конечно, прочитать что написал окулист и в медицинской карте, но поговорить с ним лично было Дэну намного интересней, и он поторопился вниз, боясь, как бы он уже не ушел. Успел, можно сказать, в последний момент. Уже в верхней одежде поверх белого халата, он разговаривал в вестибюле с Екатериной Петровной.
        - Константин Александрович, - пожал Дэн руку парню в белом халате, который был ненамного старше самого Дэна.
        - Данил Германович, - ответил на рукопожатие парень.
        - Что бабкин глаз? - спросил Дэн без предисловий.
        - Да вот как раз Екатерине Петровне рассказываю, - ответил он, - щепка там у нее в глазу застряла приличная. Достал, обработал. О восстановлении зрения разговор, конечно, не идет, и о том большой ли урон нанесен сложно сказать, глаз, возможно и до этого ничего не видел. Но обрабатывайте. Заживет, там посмотрим. Второй глаз - катаракта. Но операбельная. Могу попробовать записать. Повезете старушку в город на операцию? Кстати, сама операция бесплатная, заплатить надо будет только за проживание и питание, но это вообще вопрос двух трех дней. В первый день там все анализы надо будет сдать. Вот тоже не знаю, может что и оплачивать придется. Потом сама операция, на третий лень выписывают отправляют домой.
        - Да, записывай, Костя, записывай, - сказала Екатерина, - там очередь, наверно, на полгода вперед, если не больше стоит.
        - Конечно, записывай, - согласился Дэн, - надо будет, так отвезем. И деньги найдем, - и он покосился на последних словах на главврача.
        - Конечно, найдем, Майер! - передразнила его Екатерина и укоризненно покачала головой, - У нас тут денег куры не клюют!
        - Ну, я тогда позвоню, как это улажу! Ладно, поехал я, и так там водитель уже ругается, наверно. Минут двадцать назад ему сказал, что иду, - и он махнул рукой и на ходу доставая из кармана шапку и скрылся в дверях.
        Дэн ждал продолжения отповеди главврача по поводу денег, но на эту тему она промолчала.
        - Знаешь, что он перед этим еще сказал? - как-то задумчиво сказала Екатерина, - Что щепка там эта была не одна. Был у нее в глазу еще один предмет - толи стружка какая-то металлическая, толи окалина, трудно сказать. Но только жила она с этим осколком чуть ли не всю жизнь и может даже из-за него ничего и не видела. Почему его не удалили, трудно сказать. Только сейчас этой новой щепкой этот старый осколок с места столкнуло. И Костя их оба удалил. В-общем, есть надежда, что, когда глаз подживет, она им даже видеть сможет.
        - Ни чего себе! - Дэн аж присвистнул.
        Екатерина посмотрела на него недовольно:
        - Ну-ка не свистеть мне здесь! И про зрение бабке ничего не говори. Сейчас главное, глаз этот поберечь пока окончательно не заживет. А про операцию будет удобный случай спроси, хотя нет, сама я лучше поговорю, потом. А то может ее на следующую пятилетку запишут, а я бабку обнадежу.
        - Ладно, - кивнул головой Дэн, - Сама так сама.
        Но Екатерина его уже не слышала. После разговора с окулистом она пребывала в какой-то прострации, и, Дэну показалось, что совсем не из-за бабкиных глаз. Так в задумчивости она и пошагала к своему кабинету, а он в палату к Еве. Но до Евы он не дошел. Совсем немного, а не дошел. В паре метров ее палаты была палата деда, которого он вчера привез.
        - Иван Матвеич, здравствуйте! - сказал Дэн, широко открывая дверь.
        - А, доктор Дэн Майер! - удивил Дэна дед тем, что точно запомнил и имя его и фамилию.
        Без своего военного тулупа и шапки он был совсем худеньким, с редкими и аккуратно подстриженными белесыми волосами, окаймляющими небольшую лысину на макушке.
        - Как ноги? - поинтересовался Дэн.
        - Не знаю, лежу ведь. Вот встану, там видно будет, - ответил дед.
        - Вы пока не вставайте. За Полканом я вашим послежу, за домом тоже. Так что ни о чём не переживайте, поправляйтесь. Есть какие просьбы, пожелания?
        - Благодарствую! Всем исключительно доволен.
        Дэн не стал надоедать пожилому человеку ненужными вопросами, кивнул и пошел туда, куда направлялся.
        Евы в палате не оказалось. Дэна это сильно удивило, такого он никак не ожидал. Он хотел ее подождать, но после пятиминутного просиживание штанов, сдался и пошел ее искать. Выручил его Валера. Оказалось, она на перевязке. Процедура это была долгая и болезненная и вряд ли она расположена будет с ним общаться после этого. Дэн решил, что зайдет позже. И не придумал ничего умнее, кроме как, не дождавшись одной девушки позвонить другой. Правда, в оправдание перед самим собой, он подумал, что к Насте он относиться как к сестре - доброй смышленой и восхищающейся им младшей сестре, в общем такой, какой у него никогда не было.
        Можно было, конечно, поехать только с новым водителем Юрой, но он дал девчонке обещание и обмануть ее не мог. А Юра все утро провозившись с заглохшей машиной, ни за что не соглашался ее снова отдать Дэну. Пришлось ехать втроем. Получилась солидная такая делегация.
        Поначалу Настя их обоих сильно стеснялась. В машине было тесно. И Дэн в прямом смысле слова кожей чувствовал, как ее эта близость волнует. Дэн подозревал, что его присутствие больше, чем присутствие Юры. Девчонка непроизвольно старалась держаться ближе к водителю. Дэн пытался шутить и даже разговорил Юру, чтобы она так не напрягалась, но после первой же остановки, уже эти усилия уже не понадобились.
        Когда приехали по первому адресу, Настя высказала решительное желание идти с Дэном. Вчерашнего душераздирающего зрелища полуразрушенного барака не наблюдалось - они подъехали к довольно ухоженному и довольно большому дому, поэтому Дэн легко согласился. Он вообще не мог понять, как из такого свежевыкрашенного дома с чисто выметенным двором с упитанной ленивой собакой на цепи мог поступить запрос для Дома Престарелых. Но пробыв в этом доме совсем недолго, им стало понятно все и без дополнительных вопросов. В дом их запустила девчонка лет восьми и хоть мать ее была тоже дома, разговаривать приходилось именно с этой вертлявой егозой с двумя косичками. Женщина не молодая уже, седеющая, в халате поверх другой, как говорят, приличной одежды, едва поздоровалась и больше ей с ними не только поговорить было некогда, просто остановиться и дух перевести времени не хватало. Она снова между кухней и спальней - из которой постоянно доносились приказы хриплым старушечьим голосом. Между прихожей и сараем - в котором жалобно блеяли козы, и при этом успевала еще что-то помешивать на плите, мыть посуду и гладить
жирного наглого кота, который терся у ее ног на кухне. Оказалось, женщина была даже не мать девчушки, а бабушка. А Мария Степановна как было написано на бумажке у Дэна - это владелица противного голоса, доносившегося из спальни, была мама бабушки, прабабка девочки. Ходила она плохо, а вот командовала хорошо. И в Дом Престарелых ее хотела отправить внучка, мама девочки, но она не хотела, чтобы бабушка знала, иначе она расстроиться. "Потому что бабушка тоже работает как мама и сильно устает. Это она в обед прибежала бабушку покормить и по хозяйству управиться" - поведала им девочка, поминутно крутя туда-сюда головой, мотая косичками и ни секунды не стоя на месте. В-общем, все было понятно и так. Никто никуда эту Марию Степановну не отправит, да и сама она вряд ли куда пойдет. Поэтому облегченно вздохнув, они вернулись в свою машину.
        После посещения этой вполне благополучной семьи, Настя немного отошла. Дэн был для нее слишком старым, и он намеренно хотел с ней пообщаться, чтобы в ее юной головушке все встало на свои места. Чтобы перестала она видеть в нем Прекрасного Принца, а поняла, что он простой, земной, обычный и взрослый. Не нужно было ему это ее слепое обожание, и ей оно было не нужно. Он очень надеялся, что, пообщавшись с ним, она это поймет. И первый шаг в этом направлении уже был сделан. С мелкой кривлякой Дэн общался строго, как взрослый, да еще и доктор. И девчушка робела и отвечала честно и серьезно, как могла, возможно немного его побаиваясь. На Настю же внимания никакого не обращала, даже не дала погладить хитрого кота, бесцеремонно оттащив его назад на кухню. И эта разница в возрасте лет в восемь, что отделяла ее от Дэна, также отделяла ее и от девочки, но именно к девочке по возрасту она казалась ближе. И она это очень хорошо почувствовала и как-то успокоилась. А еще дорогой выяснилось, что у Юры был сын, которых вместе с другом отдали учиться в кадетскую школу в Дубровке. А раньше они с Настей учились в
одном классе. И разговоры об их кадетских буднях и их приезде на зимние каникулы домой увлекли Настю намного больше, чем сидящий рядом Дэн. Но на этом все радостные события от их поездки закончились.
        По следующему адресу они застали полупьяную компанию, еще не протрезвевшую со вчерашней попойки, но уже начавшую набираться для завтрашнего похмелья. Избитого полуголого деда из рук пьяной бабы забрали сразу, не спрашивая даже кто из этой компании приходиться ему родственником. Пока Дэн оказывал ему в машине первую помощь, Юра с Настей собрали его документы и кое-какие вещи. Собирать было и нечего, у деда кроме старых и свежих синяков ничего и не было. Дед плакал навзрыд, прижавшись к Дэну в кузове. Настя рыдала в кабине, вытирая рукой текущие вместе с тушью слезы. Успокоилась она только когда деда привезли в больницу и передали с рук на руки дежурному врачу Сергею Алексеевичу. Седой и опрятный в неизменных очках и белой шапочке Сергей Алексеевич был похож на доктора Айболита и оказывал на пациентов благостное воздействие одним своим присутствием. Он всегда был уравновешен, нетороплив, и умел очень внимательно слушать, глядя непременно поверх своих очков. И как бы не был раздражен, расстроен или раздосадован его собеседник, под действием этого внимательного взгляда и мерного покачивания головой,
говорят, успокаивались даже буйно помешанные. Успокоился и дед. Высохли слезы и у Насти, которая высказала непреклонное желание ехать и по остальным адресам тоже.
        - Вот не думал я что с таким столкнусь в родной деревне, - вздохнул Юра, - Ведь небольшой вроде поселок, все на виду. И вот тебе. И ведь дом стоит, считай, на центральной улице. А молодежь пьет, гуляет, и не работает. Куда катиться этот мир?
        И он еще раз тяжело вздохнул.
        - Дэн, а откуда у Вас эти адреса по которым мы ездим? - спросила Настя.
        - На свободное место в Дом Престарелых люди приходили просить. Кто за соседей, кто за родственников, за вчерашних старушек вот почтальонка просила. Она одна, наверно, и помнила, что они там живут.
        - Они что еще и газеты выписывали в свой барак? - удивилась Настя.
        - Ага, и журнал Мурзилка, - засмеялся Юра. Дэн тоже улыбнулся.
        - Она им пенсию носила, - объяснил Дэн.
        - Блииин, - улыбнулась она, - Вот я затупанка.
        И Дэн почувствовал, что они стали уже не просто тремя случайными людьми в одной машине. И подтверждая это, по следующему адресу, увидев очередной запущенный палисадник и сарай с покосившейся крышей, не сговариваясь пошли все втроем.
        Ни один шелудивый пес не вылез им на встречу, дорожка к дому была не чищена, но на ней были свежие следы.
        - Кто-то вышел, а потом вернулся назад, - сказал Юра, внимательно рассматривая следы.
        - А может приходил, но обратно ушел? - спросила Настя.
        - Э, нет! Смотри внимательней, - и он присел сам и позвал к себе нагнуться девушку, - Видишь? Этот след сверху! - тыкал он пальцем в снег.
        Дэн по выражению Настиного лица понял, что ничего она не видит, но она не стала спорить и коротко сказала: - Ага!
        Дэн молча улыбнулся и пошел к дому. Дверь была закрыта изнутри. На его стук через какое-то время на окне дернулась серая от времени занавеска и дверь открыл еще один седой дедушка. Давно не стриженные волосы на нем были смешно всклокочены, но он поспешно приглаживал их рукой с негнущимися пальцами, пропуская Дэна в дом.
        - Так, а разве ж я Скорую заказывал? - с недоумением уставился он на Дэна и на видневшуюся за покосившимся забором машину.
        - Да, мы, Федор Кузьмич, не по вызову, - сказал Дэн, - Мы по своей воле. Пришли узнать, как вам тут живется.
        - А, так вы с Собесу что ли? - снова не понял дед.
        - С Собеса, с Собеса, - сказала входящая вслед за Дэном Настя, - У нас в Доме Престарелых место освободилось. Вот пришли узнать справляетесь вы сами? А то зима ведь на дворе. Можем вас пристроить хотя бы и на зиму.
        Дэн с Юрой недоумевающе переглянулись у нее за спиной. Дед недоумевал еще больше.
        - Да я пока справляюсь, - сказал он, - Мне ваша богадельня пока без надобности. У меня все свое, вот и картошки накопал, и дров на зиму купил. И пенсии, слава Богу, хватает. Здоровье бы не подвело, так и перезимую. Ежели бы ваш Собес мне прислал кого помочь дрова перетаскать, вот от этого бы не отказался. А то сарай-то завалился, лежат кучей на дворе, снегом забиваются. Да собака вот сдохла от старости. Мне б щенка, все было бы веселей.
        И словно услышав про щенка, из-за угла вылез облезлый старый кот и уставился немигающими глазами на непрошенных гостей.
        - Щенка не обещаю, - ответила Настя, совершенно войдя в роль, - А с дровами поможем.
        - Вот и хорошо, - согласился дед.
        - Ну, мы пойдем тогда, - сказала Настя, - Будем вас время от времени навещать. И на счёт Дома Престарелых подумайте.
        - Подумаю, подумаю. Что там только думать? - ворчал дед из-за двери, закрывая за ними засов.
        - Слышь, Собес, вон дрова-то, - показал Юра Насте на приличную кучу дров, сваленную как попало и слабенько прикрытую сверху от снега старыми покрывалами, - Их если не убрать, то к весне ближе дед до них и не доберется.
        - А мы уберём, - неожиданно твердо сказала девушка.
        - Кто мы? Николай второй? - продолжал подтрунивать над ней водитель.
        - Я уже все придумала, - сказала она, когда машина тронулась, - у нас же есть группа, ну, - она замялась, глядя на Дэна.
        - А, я понял, - догадался Дэн, - группа моих фанатов.
        - Я бы сказала, фанаток, - улыбнулась ему Настя так открыто, что он понял, что для нее болезненное увлечение им если не и совсем прошло, то перешло на совершенно новый уровень.
        - Вот это номер! Так ты у нас, доктор, звезда? - присвистнул простодушный водитель.
        - А то, - улыбнулся Дэн, - местная конечно, я бы даже сказал, местечковая, но видишь, даже своих фанаток имею. Они правда, с наступлением зимы поуспокоились, - подмигнул ему Дэн
        - Коленки голые мерзнуть стали? - во весь рот улыбнулся ему Юра.
        - Я между прочим, еще здесь! - возмутилась Настя.
        - Так что там с группой имени меня? - спросил Дэн.
        - Меня же с вами видели, и не раз уже, - продолжала девушка.
        - Целых два, - снова улыбнулся Дэн.
        - Я скажу, что это ваше задание, - не моргнув глазом ответила Настя.
        - Ай-яй-яй, как нехорошо обманывать, - сказал Юра.
        - Я и не буду. Дэн, просто дайте мне такое задание! - сказала она, улыбнувшись, а потом совершенно серьезно добавила, - Я у теть Нины, почтальонки, ведомость возьму с адресами. Конечно, поговорю с ней предварительно куда стоит сходить, кому помощь нужна. Вот, считай готовая база данных. Пенсию то все получают. А там уж по ходу будем вопросы решать.
        - Смотри как, да у нее готовый бизнес-план, - удивился Юра.
        - Ну, план-то есть, бизнеса в нем маловато, - заметил Дэн.
        - О, этот момент я тоже продумала, - хитро улыбнулась она, - Нам если деньги остро будут нужны, я к председателю схожу. Имя ваше, я думаю, он хорошо запомнил.
        - Ты не торопись только сильно к председателю, подожди пока хоть нос у него заживет, - засмеялся Дэн.
        - Дэн, так это ты что ли председателя-то вчера? - удивился Юра, - Мы ж с ним соседи! Я его видел вечером, как раз вот как бабок привезли, домой я шел. Что, говорю, Михалыч, с лицом то у тебя? А он буркнул мне, типа упал, и ходу от меня.
        - Так он тебе правду сказал, - улыбнулся Дэн, - он и упал. Только сначала немножко на кулак мой наткнулся, а потом и упал.
        - Ну, значит, заслужил, - не вдаваясь в подробности, согласился Юра, - А ты девчонка то, вижу, смекалистая. Ишь, молодец, председателя сразу в оборот догадалась!
        - Когда ты только все это придумать то успела? - удивился Дэн.
        - Так только что и придумала. У меня только просьба. Вы нас совсем-то не бросайте. Может вместе что делать будем? А то девчонки, если вас не будет, разбегутся.
        - Да ты сначала их собери для этого дела. А потом подумаем. - сказал Дэн.
        - Я так понимаю, задание только что получено? - улыбнулась она.
        - Ай, молодца! - очередной раз восхитился ей Юра.
        - Давай так, как раз никакой самодеятельностью вы заниматься и не будете, - серьезно сказал Дэн, - мало ли на кого нарваться можно, сама видела. Вы информацию собирайте, записывайте. А я уже буду решать куда стоит идти, куда нет. Сам же с вами и пойду, если надо.
        - Или поеду, - вставил Юра, - Я если что тоже в вашей команде. И меня запиши, - улыбнулся он Насте, а Дэну сказал, - Я же после этого председательского сломанного носа самый преданный твой фанат.
        И заржал, оглушая своим зычным смехом своих пассажиров.
        - И имей в виду, мест в Доме престарелых нет, ты поосторожнее с такими обещаниями, - сказал Дэн Насте, когда выпускал ее из машины возле дома.
        - Я подумала, что стариков вместе можно будет поселить, - серьезно сказала она.
        - Можно, - согласился он, - Но это неофициально, и на это рассчитывать нельзя.
        - Я поняла, - сказала она, - До свидания!
        И глядя как она по-детски вприпрыжку побежала в подъезд, Юра снова сказал:
        - Ай, молодца!
        Глава 4. Вопросы
        Дэн уже переоделся после поездки и направлялся к Еве, когда снова позвонил Арсений.
        - Слушай, - без предисловий начал он, - у нас тут к тебе с Изабеллой несколько вопросов возникло. Не телефонный, наверно, разговор.
        - Ну, давай ко мне. В богадельню, - сказал он и развернулся обратно по направлению к своей комнате, - Получиться?
        - Естественно! - ответил Арсений и отключился.
        Пока Дэн дошел и открыл дверь, они с Изабеллой уже прибыли.
        Изабелла так же как когда-то Ева первым делом пошла осматривать библиотечные стеллажи с книгами, которые находились в его комнате. Точнее было бы сказать, что он поселился среди них, так как раньше это была просто библиотека.
        - Вопрос вот в чем, - словно продолжая все тот же телефонный разговор, сказал Арсений, - мы тут опять обсуждали с Изабеллой твоих бабок, и Изабелла заметила какую-то странную несостыковку. В рассказе этого француза про поле, ангела и все такое явно говорится про барыню. И Шейн говорил именно про помещицу. А все что мы видели и слышали, все эти разговоры про Евдокию Николаевну. Так же ее зовут? И все что она рассказывала про отца, ведь про купечество, а не про дворянство.
        - Там может просто оттого что фамилия у нее Купцова, Купчихой ее зовут, такая путаница и идет? - предположил Дэн.
        - Так в том-то и дело, что нет никакой путаницы. И фамилия у нее Купцова и про все что она рассказывает характерно для купеческой жизни, - вдруг сказала Изабелла и, как и раньше от звука ее бархатистого низкого голоса у Дэна перехватило дыхание. К счастью, ненадолго.
        - Купечество и дворянство классы совершенно разные. Жили они по-разному и практически не пересекались. Не понятно, если рассказ про помещицу, как они вышли на купчиху. Но это только один момент. - сказал Арсений.
        Дэн предложил Изабелле присесть за стол на табуретку, сам тоже сел за стол. Арсений уже пристроился на кровать напротив него.
        - Второй вопрос. Все в том же рассказе француза говориться про ангела, причем ярко выраженного мужского пола, насколько я помню. Где этот парень? Кто этот парень?
        Арсений поерзал на краю кровати, сменив перекинутые одна на другую ноги. Ни Дэн, ни Изабелла его не перебивали.
        - И третий момент. По счету, но не по важности. У тебя нет ни одного настоящего воспоминания самой Купцовой. Все что ты видел, слышал и знаешь принадлежит кому угодно, но не ей самой - Саре, Волошинской, Шейну. Что-нибудь о ней самой ты знаешь?
        Дэн почесал затылок.
        - Только то, что она десять лет молчала и находилась в каком-то странном оцепенении и отрешенности от всего.
        - Вот именно, - продолжал Арсений, - Ничего-то ты не знаешь, Джон Сноу!
        Дэн задумался. Он не сильно разбирался в тонкостях сословий, хотя купеческую жизнь от помещичьей, может и отличил бы. А вот то, что он на самом деле до сих пор не знал кто такая Евдокия Николаевна Купцова, повергло его просто в шок.
        - Так, не спать, не спать! - потрепал глубоко задумавшегося товарища Арсений, - Пошли навестим твою Купцову. Фиг ли тут думать?
        - Да, Дэн, ты ведь работал с ней после того как она очнулась? - мягко спросила Изабелла.
        - Я тогда принял Сарины воспоминания за ее настоящие, - он встал, открыл дверь и выглянул в коридор, убедиться, что никто не слышит его непонятно откуда взявшихся гостей. - Ты с нами?
        Он недоверчиво посмотрел на Изабеллу.
        - Вообще-то это мои замечания. И уж, конечно, я не упущу возможность навестить чью-то память, - ответила она решительно.
        В комнату "своей бабки" Дэн легко переместился по памяти. Она, сидя за столом, читала книжку, далеко отодвинув ее от себя на вытянутых руках, но без очков. Дэн не стал задерживаться, и они оказались в большой комнате бабкиной памяти больше похожей на маленький кинотеатр. Только вместо зрительских кресел стройными рядами стояли двери, каждый следующий ряд которых находился выше другого. Как в кинотеатре было темно, ярко светился только экран. Показывали Бунина. "Темные аллеи". Вернее сказать - показывали строчки книги и образы, которые они вызывали у старушки. Но Изабелла, внимательно глядя на надгробие на могиле Чехова и сопровождавший его текст тут же шепотом сообщила, что это "Чистый понедельник". Они с Арсением ей безоговорочно поверили и пошли искать открытые двери. Любые. Их интересовало все. А Изабелла заворожённо смотрела как по мощенным булыжником улицам в огромной толпе людей несли украшенный цветами гроб. Дэн мельком увидел дам в длинных платьях и больших круглых шляпах, и мужчин, несущих свои головные уборы в руках.
        Двери не открывались. Ни одна. Арсений со своего ряда тоже вернулся ни с чем. И Дэн обреченно развел руками, когда вдруг где-то в самом верхнем углу вдруг забрезжил слабый свет. Они бегом бросились туда, Дэн просто схватил Изабеллу за руку. Объяснять было некогда. Из-под одной из совершенно одинаковых безликих дверей пробивались слабые блики. Арсений дернул за ручку и пройдя сквозь плотный туман они оказались на широкой булыжной мостовой заполненной людьми.
        - О, Боже! Где это мы? - Арсений едва успел прижаться к стене здания и заслонить собой Изабеллу.
        Осмотреться, стоя с краю многолюдного потока людей, заполнивших улицу было трудно. И проталкиваться куда-то сквозь это людское море в их невидимом виде не стоило, а в видимом в их странных современных одеждах опасно. Поэтому они просто прижались к зданию и ждали, когда этот поток схлынет. Кто из проходящих мимо людей была их Купчиха и какой это год и что это за город пока понять было сложно. Но по развешенных повсюду вывескам - В.Усковъ и Ко. Аптекарскiе товары - было понятно, что это Россия и время дореволюционное
        Наконец, толпа прошла и с ними поравнялась шестерка лошадей, одетая в белоснежные длинные попоны, везущая белый башенкой катафалк. Лошади были одеты в белые одежды от самой морды и до самого крупа, вздрагивали затянутыми в белое ушами и только круглые вырезы для глаз и мерно покачивающиеся темные хвосты говорили об их истинной масти. Дэна так поразили эти наряженные лошади, что он даже не обратил внимание на то что это похоронная процессия.
        - Я знаю кто это, - воспользовавшись тем, что рядом с ними сейчас никого не было, сказала Изабелла, - Это Чехов.
        - Где? - не понял Дэн.
        - В катафалке, - уточнила Изабелла.
        - Июль 1904 года, Москва, - сказал Арсений.
        А Дэну Лулу в это время объясняла, чем отличается Карачаевская порода лошадей от Кабардинской и что на самом деле это одна и та же порода.
        - Что-то прохладно как-то для июля, - сказал он, поежившись в своей больничной форме с короткими рукавами.
        - Нам надо или идти рядом с лошадьми или валить отсюда, - сказал Арсений, глядя на многотысячную толпу, видневшуюся за каретами.
        - А далеко они его везут? - спросил Дэн.
        Его по-прежнему больше интересовали лошади. И Лулу сообщала ему особенности мастей. И он не без интереса узнал, что кроме основных: гнедой, рыжей, серой и вороной существуют еще чалая, мышастая, каурая и даже изабелловая.
        - На Новодевичье кладбище, - сказала Изабелла, - Но сначала будет отпевание в церкви при монастыре, потом только похороны.
        - Нет, надо валить, знаний о бабке нам это не прибавит, а торчать полдня в такой толчее даже ради Антона Павловича я бы не советовал. Я его, конечно, исключительно люблю и уважаю, но он умер 100 с лишним лет назад, я переживу, если пропущу эту давно прошедшую панихиду. Изабелла? - спросил Арсений.
        Изабелла кивнула:
        - Я предпочла бы навестить его живым.
        - А ты знаешь, что есть изабелловая порода лошадей? - спросил тихонько Изабеллу Дэн, когда, они вернулись в пустынный "кинотеатр" бабкиной памяти. - Очень редкая масть. С розовой кожей, голубыми глазами и шерстью цвета топленого молока.
        Изабелла только укоризненно покачала в ответ головой.
        Можно сказать, им повезло. Совсем недалеко от этой двери, в том же ряду начала слабо светиться еще одна дверь. Дэн пытался понять, что их ждет, глядя на экран. Но там продолжали идти похороны. И только оказавшись на небольшой опушке рядом с густым и мрачным лесом, он понял, что это были уже совсем другие похороны. К счастью, снова было лето. К несчастью, их тут же облепил рой противно пищащих комаров. Скромная похоронная процессия была чуть дальше от того места, где они оказались. Не больше десяти человек, скорее всего из одной семьи, какие-то общие черты были заметны почти во всех их лицах. А может это странное сходство придавала им скорбь и скромные темные одежды. Там же, где оказались друзья, с другой стороны поляны на небольшой деревянной скамеечке сидела девушка. Трудно сказать сколько ей было лет. В платке, завязанном по-крестьянски под подбородком, простой рубахе с длинными рукавами и длинной же до пят темной юбке, она казалась старше своих лет.
        На могиле, возле которой она сидела стоял массивный деревянный крест с двускатной крышей, в верхней части его была вырезана иконка, а ниже надпись: Е. Н. Купцова, 18 XIII1895 - 29 IX 1912. Посчитать было нетрудно. Она умерла в возрасте 17 лет. Оградки не было. Свежих цветов или венков тоже. Земля на могильном холмике прополота от травы, имеющейся на этом еще совсем диком месте в избытке, и засыпана желтыми еловыми иголками, видимо насыпавшимися с истлевших еловых лап, которыми накрывали холмик. Единственным украшением был свежий букетик искусственного флердоранжа, который выглядел пугающе зловещим и неуместным, так как обычно им украшали головы невест на свадьбах.
        Девушка не плакала, не молилась, но и бесчувственной ее назвать было трудно. Она смотрела на белеющий на земле букет с выражением мрачной решимости, словно решение ею уже было принято, но далось оно ей нелегко.
        На редкость молчаливо оплакивающая свое горе семья потянулась прочь. Девушка тоже встала, перевязала платок. Теперь он перекрещивался под подбородком, а концы его были стянуты сзади на шее. Длинная русая коса изменила свое положение и теперь легла ей на грудь. Она бросила прощальный взгляд на могилу, всё так же понизу, на цветы. Словно прощалась она именно с ними и пошла через поляну мимо свежей могилы, задумчиво переплетая косу.
        Трудно было что-то сказать и как-то это прокомментировать, поэтому друзья также молча пошли вслед за девушкой, дождавшись, когда она отойдет подальше. Изабелла задержалась, стараясь внимательнее рассмотреть вырезанное изображение. Они ждали ее поднявшись на вершину холма, рассматривая расположенную ниже небольшую деревню. И что-то в очертаниях окрестных холмов, в излучине реки казалось Дэну неясно знакомым и неуловимо привычным.
        - Николай Чудотворец, - сказала Изабелла, подходя и наслаждением расчесывая руки, - Какие-то жуткие комары! Я понимаю, что покусать они меня не могли, но такое ощущение, что всю изгрызли.
        После того как на похоронах Чехова Дэн ознакомился исключительно с отличительными признаками лошадей, он сделал над собой усилие и узнал от Лулу, что Святитель Николай, он же Николай Угодник в христианстве почитается как чудотворец и считается покровителем моряков, купцов и детей.
        - Симпатичная деревенька, - сказал Арсений, не обращаясь ни к кому конкретно, - но новодел. Чувствуется, что дома построены совсем недавно, на некоторых даже древесина еще не почернела.
        Дэн не смотрел на дома, он смотрел куда пойдет девушка, белую рубаху которой на пустой дороге было видно довольно хорошо.
        - Я думаю нужно зафиксироваться, - наконец, сказал он и реинспирировался.
        Свежий теплый ветерок приятно обдувал лицо. Всё же ощущения в том другом измерении никак не сравнить с ощущениями в этом. И какая-то легкость, и свобода, вдруг накрыли Дэна на этой пологой вершине и захотелось кричать и расставить руки и подставить все тело этому летнему ветру. Он расставил руки и закрыл глаза ненадолго, всего на пару мгновений, а когда открыл их, увидел, что девушка смотрит на него, с низу дороги, обернувшись и приложив руку к глазам. Он моментально инспирировался и обратился к друзьям:
        - Ну, что есть хоть какие-нибудь предположения?
        - Только одно. Что бабка твоя не настоящая Купчиха, - вздохнул Арсений.
        - Мне кажется уже, что во всей этой истории вообще нет никого настоящего, - ответил Дэн.
        - А девочка эта похожа на твою бабку? - поинтересовалась Изабелла.
        - Да кто же ее знает, - пожал плечами Дэн, - Вроде и похожа, а вроде и нет. По крайней мере теперь есть довольно серьезная зацепка - настоящее воспоминание. Не сегодня, но я им обязательно займусь. Чувствую дело это не пяти минут.
        - Возьми меня с собой, - неожиданно попросила Изабелла, - Я никогда еще не была в чужой памяти. Это потрясающе!
        - Я тоже не откажусь. Тем более это уже не просто твое дело и тем более Шейна - это наше общее дело. А вместе мы что? - Арсений подмигнул Изабелле, - Вместе мы - банда!
        - Ну, не знаю, не знаю, - улыбнулся друзьям Дэн, - Посмотрю на ваше поведение!
        Он еще раз посмотрел на дорогу. Девушка словно почувствовав его взгляд, обернулась на секунду и скрылась за воротами самого большого в деревне дома.
        Минуя бабкину память, они вернулись сразу к Дэну в комнату. Из солнечного летнего дня сразу в серый зимний вечер, и нетрудно было понять, что они не только не получили ответы на свои вопросы, но и обзавелись новыми, еще сложнее предыдущих.
        Глава 5. Просто вечер
        Распрощавшись с друзьями и сильно жалея о том, что он пока не может познакомить их со своей девушкой, Дэн пришел в ее палату. Снова вечер.
        - А тебя Екатерина Петровна искала, - сказала Ева, нехотя разжимая свои однорукие объятия, - Ты ее видел?
        - Не видел, - ответил Дэн, - Не сказала, что хотела?
        - Конечно, нет, - улыбнулась Ева, - Хотя вид у нее был какой-то озабоченный.
        - Ладно, зайду попозже. Ты как?
        - Нормально. Много сплю, хорошо ем, - она улыбнулась. - У тебя какие новости?
        - У меня в полку прибавление. Две старушки и один дед.
        - А мне казалось, у вас только одно место освободилось, - удивилась Ева.
        - Мы еще кабинет директора переделали в палату. Вот в него двойняшек и поселили.
        - Двойняшек? - еще больше удивилась Ева, - Шутишь?
        - Ни капельки! Самые настоящие двойняшки. Только не близнецы. Совсем друг на друга похожи мало.
        - Ни разу не видела старушек-двойняшек!
        - А они есть, - улыбнулся Дэн, - Как там дела у твоей подруги?
        - Да пока никак. Но работу всё же решила новую искать. Даже резюме составила. И даже его на какой-то сайт закинула.
        - Молодец! Я считаю, это очень правильно.
        - Денис Германыч, вас Екатерина Петровна искала, - сказала медсестра, внося Еве ужин.
        Он обреченно посмотрел на Еву, выдохнув и опустив плечи.
        - Иди, иди, - сказала она ему одними губами, махая согласно головой, и постеснявшись девушки в белом халате, больше ничего не добавила.
        Он помахал ей на прощание и вышел.
        Екатерина Петровна была всё так же задумчива.
        - Искали? - спросил он, уже присев напротив нее на свой любимый скрипучий стул.
        - Да не сказать, чтобы искала. Просто спрашивала. Не ожидала, что ты исчезнешь посреди дня. А, кстати, где ты был? - и она пристально посмотрела на него через стол.
        - Бегал! - ответил он и широко улыбнулся.
        - Бегал!? - переспросила она.
        - Почему футболка сухая и ничем не пахнет? - снова ответил он словами из известной переделанной рекламы, но Екатерина, видимо, ее не смотрела, ничего не поняла и развивать эту непонятную для нее тему не стала.
        - Я тебе хотела сказать, что мы паспорт Одинцовой нашли, - сказала она тускло и Дэн почувствовал, что ей это как-то было всё равно, звала она его не для того, чтобы это сказать, - Стали там для деда комнату готовить, кровать перестилать, он откуда-то из-за кровати и вывалился. Непонятно откуда и как он там вообще мог находиться. Кровать эту несколько раз и выносили, и заносили, и переставляли, и перестилали. Матрас с подушкой выносили морозить, все перетрясли. Но факт остается фактом. Паспорт нашли. И хоть он теперь не нужен и все формальности удалось уладить и без него, я его в сейф пока убрала.
        Дэн кивнул и смотрел на главврача, которая говорила все это как-то рассеянно, не поднимая головы и рассматривая свои ногти.
        - Что-то не так? - спросил он серьезно.
        Она вздохнула, посмотрела на него внимательно исподлобья, набрала в легкие воздух, но шумно выдохнув, но так ничего и не сказала.
        - У вас какие-то неприятности? - спросил он, - Из-за меня?
        Она улыбнулась, подняла на него глаза.
        - Какие вы все мужики самовлюбленные. Чуть чего: я, мне, меня, из-за меня. Нет, Майер, не из-за тебя. Да и неприятностями это не назовешь. И, наверно, тебя это действительно и не касается.
        - Но я могу чем-то помочь? - он не стал обращать внимание на ее претензии и по-прежнему оставался серьезным.
        - Наверно, нет, - она выпрямилась в кресле и начала перекладывать на столе бумаги, - Точно нет. Все что хотела, я тебе уже сказала.
        Он понял, что она приняла решение и разговор окончен, поэтому встал и пошел к двери.
        - Ну, если вдруг передумаете, я всегда готов выслушать и помочь чем смогу, - сказал Дэн, останавливаясь и поворачиваясь к столу.
        - Спасибо, Дэн, - сказала Екатерина, улыбнувшись, - Правда, спасибо!
        И она не сказала больше ни слова. И хоть решимость ее не была мрачной как у девушки на могиле с флёрдоранжем, и её решение принесло ей даже какое-то облегчение, Дэн немного расстроился, что она с ним не поделилась.
        Печка приветливо потрескивала, оставляя на стене яркие желтые блики. Довольный и сытый Полкан растянулся перед ней довольно облизываясь. В аскетичной обстановке деда было единственное кресло, в котором и устроился Дэн. Деревянное и низкое с давно продавленным сиденьем, заложенном подушками, как ни странно, оно было намного удобнее современного кресла, в котором Дэн спал в больнице. К широкому подлокотнику был приделан самодельный карман, в котором нашлись несколько старых газет и пульт от телевизора до сих пор в целлофане. Дэн включил телевизор и с небольшого экрана громким звуком на него обрушился поток новостей. Военные действия, неуклонно растущий курс доллара, книжная выставка и пожилой англичанин, несколько лет назад которому вставили в глаз зуб, и он первый раз смог увидеть свою жену. Дэн переключал каналы, но среди несвежих сериалов невнятного содержания, давно уже переставшая быть новостью информация про прозревшего дядьку оказалась самой позитивной. Он выключил цветной говорящий ящик и поднялся.
        На книжной полке рядом с телевизором стояло несколько фотографий. В углу возле окна массивной стопкой стояла подборка журналов "Наука и Жизнь", на ней перевязанная веревочкой, чтобы не рассыпалась, оказавшаяся меньше по размеру и тоньше стопка журналов "Приусадебное хозяйство". Дэн подошел посмотреть фотографии.
        Их было всего три и все черно-белые. На первой был светловолосый и толи смуглый, толи просто сильно загорелый мальчишка лет двенадцати в белой майке, босой и дерзкий. На второй - он же, только уже постарше, рядом с хозяином дома, Иваном Матвеевичем Мещерским. В простом костюме, уже не молодой, но поджарый и строгий, Иван Матвеевич стоял, выпрямившись по-военному и рука его лежала на плече у паренька в школьной форме. Школьный костюм ему был явно велик и он, стоя ногу за ногу в камеру смотрел с вызовом, слегка задрав подбородок. Мещерский же, наоборот - спокойно-внимательно едва заметно улыбаясь.
        Последняя фотография понравилась Дэну больше всего. Держась двумя руками за руль новенького мотоцикла парень с длинной белесой челкой, падающей прямо на глаза, был счастлив. Он зажимал в зубах сигарету и камера поймала его в том момент, когда он вот-вот готов был рассмеяться. Темноволосая же девушка, выглядывающая из-за него, наоборот, уже смеялась вовсю и так сильно наклонилась, что, казалось уже падает. Ее рука уже соскользнула по его талии, стянув рубаху, ее волосы уже свесились вниз ровным темным потоком к земле. Еще мгновенье и она с громким хохотом свалится, а парень разразиться смехом. Он вырос. Он чувствует себя взрослым. И эта сигарета в зубах и этот красивый мотоцикл и, наверно, эта девушка с ямочками на щеках, все это дает ему такое сильное ощущение взрослости, матерости и даже бывалости, какое бывает только у едва оперившихся мальчиков лет в шестнадцать - семнадцать. И Дэн невольно вспомнил себя в этом возрасте. Он уже стал алисангом, что позволяло ему чувствовать небывалую самоуверенность. С едва появившимся над верхней губой пушком, который он уже начал брить. Как смешны, как
высокопарно-благородны были его поступки, как глубоки казались ему его суждения. Какое счастье, что он все это перерос. К сожалению, парню с фотографии это было не суждено. В больнице Дэну уже рассказали, что Иван Матвеевич был майором КГБ в отставке. А его приемный сын в юном возрасте разбился на мотоцикле. Видимо, именно на этом, на котором он так гордо восседает на фотографии.
        Дэн взял из стопки, где начиналась подписка на "Наука и жизнь" что-то пыльное, похожее на газетку и не поверил своим глазам. Вот так запросто в углу, покрытый слоем пыли лежал номер за 1890 год. Дэн сел и внимательно уставился на страницу. Он думал, что не поймет ни слова, но текст был написан хорошим правильным русским языком, яти не раздражали, еры легко читались как Е, а встречающиеся буквы i удивляли неизвестным правилом, по которому они появлялись в словах, потому что обычная И в них присутствовала чаще.
        Он с прискорбием узнал о смерти 12 декабря в Ментоне лейб-медика профессора С. П. Боткина. И даже расстроился. "Наука не была для Боткина "дойной коровой" - сообщал журнал, - будучи богатым человеком, он посвятил свою жизнь науке не из расчёта создать себе личное положение, а из любви к ней. В лице С. П. Боткина мы потеряли ученого гражданина и человека. Но умер не весь С. П. Боткин, в землю зарыто лишь его бренное тело, а высокий дух его живет и будет жить в сердцах его многочисленных учеников и почитателей. "
        Лулу услужливо показала, что Сергей Петрович Боткин умер в возрасте 57 лет от заболевания печени. Отец его был купцом первой гильдии, торговал чаем. С детства он хотел стать математиком, но к моменту поступления в университет, Николаем первым был издан указ о том, что лица недворянского происхождения имеют свободный доступ только на медицинский факультет. Болезнь Боткина - печально известный теперь во всем мире Гепатит А. Из всего сказанного к стыду своему сам Дэн помнил только про гепатит.
        Потом он прочитал статью про огурцы "Чудо Прескота" и даже узнал, что по цене 60 коп за 10 зерен их можно выписать у фирмы Э. Иммеръ и сынъ. Далее Доктор Теодоръ Клеманъ любезно напомнил читателю о чудесных свойствах зверобоя, который давно уже введен в научную медицину. А Доктор Бастаки обратил внимание на дешевое рвотное - кору бузины. И наконец, английский доктор Уиттакер предупредил об опасносности подхватить чахотку, которая у пассажиров первого и второго класса в своих мягких вагонах и при плохом проветривании намного выше, чем у пассажиров третьего класса, пружинах стальная мебель в котором очень легко чиститься.
        Читать про воздействие землетрясений на животных и искусственные драгоценные камни Дэн уже не стал. Он аккуратно положил чудом до сих пор не истлевшую газетку на место, закрыл трубу, убедившись, что печка прогорела, выключил свет и осторожно вышел, стараясь не разбудить мирно сопящего пса. Он шел, разглядывая удивительно близкие звезды на черном небе и думал о том, как сильно та смеющая девушка с мотоцикла была похожа на ту, что ждет его сейчас в больничной палате с бинтами на раненом плече. И оттого что он знал, что она его ждет, были так ярки эти звезды, так хорош этот морозный воздух и так прекрасен этот вечер. Просто вечер.
        Глава 6. Первый выход
        В отличие от Дэна для Евы следующие несколько дней пролетели незаметно. Дэн работал. И хоть он по-прежнему старался проводить с Евой все свободное время, но на ночь она заставляла его уходить в свою комнату. Сама Ева большую часть времени спала, видимо от лекарств, но это явно шло ей на пользу. Она чувствовала себя лучше. Плечо почти перестало кровить, грудь болеть при каждом сильном вздохе, а рука неметь. Вместо неудобной повязки ей теперь надевали корсет, который тоже принес Дэн. А еще он принес ей "Простаки за границей", ту самую, которую она читала теть Зине, и из которой потом стянула конверт. И Ева ее не столько читала, сколько перечитывала полюбившиеся места и мечтала. Дэн много расспрашивал ее о маме, о детстве, о друзьях, обо всем. Ева охотно рассказывала.
        Лежа с ней рядом на больничной койке, Дэн листал в ее телефоне фотографии, которые она не удаляла несколько лет, пока не наткнулся на старое черно-белое фото.
        - Дань, это же та самая фотография! - оживилась Ева, - Я совсем забыла, что она есть у меня на телефоне!
        - Это мама? - спросил Дэн осторожно.
        - Да, да, да! - почти кричала она, - А это отец!
        И она тыкала пальцем в светловолосого кучерявого парня, улыбающегося во все свои тридцать два красивых зуба.
        Дэн оценивающе посмотрел на прямые темные волосы Евы.
        - Да, на отца ты не очень похожа, - он поднял экран поближе к глазам, - А на мать похожа.
        Он снова посмотрел на Еву, потом в телефон.
        - Очень похожа! Только ты старше, - и он отклонился от нее немного в сторону, ожидая удара.
        - Я и есть старше, - неожиданно легко согласилась Ева, - ей здесь года на два меньше чем мне сейчас.
        Дэн удивленно придвинулся назад и перелистнул экран на следующую фотографию.
        - Это записка, - пояснила Ева, - которую он оставил.
        На тетрадном листе в клетку аккуратным, просто каллиграфическим почерком были написаны уже известные ему несколько слов: "Когда-нибудь ты узнаешь, что я тебя действительно любил. Назови ее Ева. Прости, но я должен вернуться!». Дэн раздвинул экран и к своему удивлению ниже увидел продолжение: "P.S. Алиенора, спасибо!"
        Он повернул экран, уменьшил изображение, потом снова увеличил.
        - Почему ты не сказала, что там еще что-то было написано? - спросил Еву ошеломленный Дэн.
        - А зачем? Всё равно никто не знает, что это значит, - пожала она плечами, - я перерыла весь интернет в поисках хотя бы одной Алиеноры. И кроме Аквитанской ничего не нашла. Ну, не Аквитанскую же он благодарил?
        Она посмотрела на Дэна, который выглядел каким-то странно пришибленным.
        - Дэн, с тобой все в порядке? - она даже немножко потрясла его за ногу.
        - Ты не поверишь, но я знаю еще одну Алиенору, - сказал он, выходя из ступора, - вполне живую и ныне здравствующую. Общался с ней буквально, вот, совсем недавно.
        - Правда? - удивилась Ева.
        - Да, очень бойкая старушка! - уточнил Дэн.
        - Она что здесь в Доме престарелых живет? - еще сильнее удивилась Ева.
        - Нет, Ева, нет, не здесь, - понял Дэн, что ввел девушку с заблуждение, - Она бабушка одной моей школьной подруги.
        Очень не понравилось Дэну внезапно сменившееся выражение Евиного лица при слове "подруга" и он поспешно добавил:
        - Она девушка моего лучшего друга.
        Глаза Евы округлились в ужасе:
        - Кто? Бабушка подруги - девушка твоего лучшего друга?
        Дэн понял, что с перепугу сморозил глупость, стал поспешно пояснять:
        - Изабелла девушка моего лучшего друга. А Алиенора бабушка Изабеллы.
        - А, - засмеялась Ева, - ну теперь мне все абсолютно понятно. А как зовут твоего лучшего друга?
        - Сеня, - не задумываясь, ответил Дэн, - точнее Арсений.
        - Господи, какие-то у вас у всех странные имена. Вы вообще русские? Изабелла, Арсений, Даниэль, - пожимала плечами Ева.
        И он хотел было отшутиться, как он обычно делал, когда кто-нибудь называл его имя странным, но передумал.
        - Ну, у тебя странные глаза, а у нас странные имена, - сказал он неожиданно серьезно, - а вообще мы на самом деле странные.
        - Ну, все мы немного странные, - согласилась Ева, - только каждый по-своему.
        Он отложил телефон и взял ее за руку.
        - Помнишь, когда в тебя попала пуля, - начал он и посмотрел на нее серьезно, как никогда.
        - Помню ли я, как ты сказал мне: "Ева надо вернуться! Сейчас!" и вот так же сжал мою руку? - моментально поняла она, о чем он хочет с ней поговорить.
        - Что за, - еще продолжала она говорить, когда оказалась с Дэном за руку стоя у окна с другой стороны кровати, - хрень?
        Она ошарашено уставилась на свое, оставшееся на кровати тело, с доверчиво склоненной в сторону только что сидящего рядом с ней парня головой. Она словно заснула. Ева выдернула свою руку из его ладони, наклонилась над своим телом, помахала у себя перед закрытыми глазами, повторила: "Что за хрень?" И с этим вопросом повернулась к Дэну.
        Он, прислонившись спиной к подоконнику, на ее вопрос только улыбнулся и развел руками.
        - Я что снова умерла? - она поставила руки в боки и с удовольствием поняла, что ничто не стесняет ее движений.
        - Нет, ты жива, - он всё еще улыбался, ожидая её реакцию.
        - Я стою рядом со своим телом, еще и разговариваю с тобой при этом. Я или сошла с ума, или умерла или что это за хрень, Дэн Майер? - сказала она строго.
        - Кроме необычного цвета глаз тебе от отца в наследство досталось еще кое-что - необычные способности, - ответил он.
        - Значит, он, правда, был инопланетянин? - с ужасом уставилась на Дэна Ева, - И ты? Ты тоже?
        - Нет, Ева, мы не пришельцы, не жертвы научных экспериментов, мы такие же люди как все, только другие, - Дэн говорил спокойно и уверенно, и Ева не знала, что он так и не подготовился, и он понятия не имел что говорить и как объяснить ей всё это.
        Она молчала. Рассматривала свои руки в неярком свете больничных ламп. Дэн сделал тоже самое - Руки как руки! - Ева судя по всему пришла к тому же выводу, потеряв к этому занятию интерес. Она не знала что спросить, а он, видимо, не знал, стоит ли ей сейчас что-нибудь говорить.
        И тут они услышали, что в палату кто-то идет. Дэн показал Еве, что нужно молчать. Ева не только замолчала, но и застыла на месте как мумия, боясь пошевелиться. В палату вошла "губастая" медсестра, как называла ее теперь Ева. Она никого не увидела, кроме спящей девушки, подошла к кровати, и пнула Евины тапки так, что один отлетел в другой конец комнаты. Затем она выдернула у Евы из-под головы пушистого медведя. Евина голова при этом наклонилась и стукнулась о спинку кровати. Неужели она думала, что Ева не проснется от этого? Нет, она обняла и поцеловала плюшевую игрушку, искоса глядя на пациентку, наоборот, явно рассчитывая на то, что она сейчас проснется и посмотрит на нее. Но Ева не проснулась, и Губастая посадила медведя на стул, нежно его погладив, и вышла, презрительно смерив Еву взглядом на прощанье.
        Ева выдохнула, из чего Дэн сделал вывод, что она боялась не только шевелиться, но и дышать. Вне себя от возмущения, она повернулась к Дэну. Глаза ее сверкали гневом, но она все еще боялась произнести хоть слово.
        - Я давно подозреваю, что она тебя недолюбливает, - улыбнувшись, сказал Дэн.
        - Недолюбливает? - возмутилась Ева. - Вот овца!
        Ева попыталась поднять отлетевший к окну тапок, но рука ее проскальзывала сквозь резину. Дэн согнулся пополам толи от смеха, толи просто чтобы ей помочь, поднял тапок и поставил его у кровати.
        - А почему я так не могу? - удивилась Ева.
        Он показал на ее тело, мирно спящее на кровати.
        - Наверно из-за него.
        - То есть мы сейчас еще и невидимые? Я правильно поняла? - Ева смотрела на него с сомнением.
        Он утвердительно кивнул.
        - А почему ты целиком, а я здесь частями? И мы вообще где? - спросила Ева.
        - Это другое измерение, - просто сказал он.
        - Четвертое или пятое? - спросила Ева.
        - Ну, какое-то очередное. Мы зовем его просто другое, - пояснил он.
        - Кто мы? - продолжала задавать вопросы Ева.
        - Может, вернемся? - спросил он и протянул ей руку.
        - А я сама могу? - медлила подавать ему руку Ева.
        - Попробуй!
        Он выдохнул, и она поняла, что осталась в этом незнакомом ей измерении одна. Когда он был с ней рядом она видела его четче. Сейчас он был словно за пеленой тумана, едва заметно, но всё же приглушавшего цвета.
        - А что нужно делать? - она сделала несколько шагов по палате.
        Дэн рассеянно повернулся на звук её голоса - он ее не видел. Он подошел к ее телу. Пощупал пульс, проверил дыхание. На его лице было удивление - она дышала и сердце её билось. Она действительно словно спала, но очень крепко. Он потряс ее довольно сильно, учитывая ее рану, она должна была проснуться, но не проснулась.
        - Ну, еще тапки мои пни! И мне, между прочим, больно! - произнесла она в ответ на его действия, - Дэни, ты про меня не забыл?
        - Что? Ничего не получается? - спросил он, аккуратно укладывая ее голову на подушку.
        - Ты не сказал, что нужно делать, - напомнила она.
        Он вдохнул и оказался рядом с ней.
        - Вообще, чтобы исчезнуть, нужно сделать правильный вдох. Ты набираешь, набираешь в грудь воздух, пока легкие не начинает покалывать, и задерживаешь дыхание, пока не начинает кружиться голова. В этот момент реальность как бы начинает двоиться, и проскальзываешь в нее. В другую.
        - Хорошо, но мы уже здесь, - напомнила Ева, - Как вернуться?
        - Делаешь выдох. Тоже сколько можешь. Но обычно, только начинаешь выдыхать, и тебя уже начинает затягивать обратно.
        Ева выдыхала и медленно, и резко, и, высунув язык, чем очень повеселила Дэна, но результата так и не добилась. Но стоило ей взять за руку Дэна, и она сразу почувствовала, как ее стало втягивать в собственное тело. Она открыла глаза и бодро села. И тут же почувствовала свое простреленной плечо.
        - Ай! - сказала она и скривилась.
        - Как ощущения? - спросил Дэн.
        - Странные, - сказала девушка, - Словно лежишь в ванне, а вода начинает уходить. И чем меньше ее становиться, тем все тяжелее и тяжелее становится твое тело, пока тебя окончательно не расплющит по ванне.
        - Но села ты довольно резво, - заметил Дэн.
        - Да, в какой-то момент я поняла, что все, хуже уже не будет, и мне прямо захотелось сесть. А вообще все это длилось меньше секунды, наверно, - уточнила она.
        - Да, при постоянной тренировке на перемещение уходят всего доли секунды, - обнадежил он девушку.
        Она показала на сидящего на стуле медведя:
        - Нет, ты видел? Сука губастая! - вспомнила Ева про медсестру.
        - Почему губастая то? - смеясь, спросил Дэн.
        - Потому что вот, - и она выпятила губы как у рыбы, - Только не говори мне, что ты не замечал.
        - Я, честно, раньше не замечал, - сказал он, - пока ты не показала. А ты, кстати, заметила еще кое-что необычное вокруг нее?
        Она посмотрела на него с сомнением.
        - Что-нибудь еще более необычное, чем пинание моих тапок и битье меня головой о кровать?
        - Ладно тебе преувеличивать-то! Она просто медведя убрала, а о кровать ты ударилась сама, - уточнил Дэн.
        - Ах, ты ее еще и защищаешь?! - взорвалась возмущением Ева.
        Дэн предусмотрительно сполз с кровати и предостерегающе выставил вперед руку:
        - Тихо! Тихо! Тихо! Побереги плечо, оно только поджило!
        - О, легка на помине, - тихо сказала Ева появившейся в дверях медсестре и отвернулась.
        - Денис Германович, я что-то Вас обыскалась, там медикаменты привезли, нужно чтобы вы посмотрели, - и она еще что-то ему говорила и говорила, и говорила, даже уже выходя в коридор.
        - Да, Катя, хорошо, пойдем, - коротко ответил ей Дэн и обернулся на Еву уже в дверях. Ева показала ему губами рыбу, передразнивая медсестру.
        И только когда он вышел, она вспомнила, что он так ничего ей и не сказал. Кто же они на самом деле? "Все из-за этой губастой рыбы!" И она разозлилась на медсестру еще больше. "Зато я умею выходить в другое измерение и у меня самый классный в мире парень!" И она показала ей язык. "Я умею выходить в другое измерение". Эта фраза так легко возникла у неё в голове, словно она всегда знала, что умеет что-то такое, необычное. Но чувство нереальности происходящего не отпускало. Она даже сильно засомневалась в том, а произошло ли это сейчас на самом деле. Но она помнила слова Дэна как выходить в другое измерение и решила немедленно попрактиковаться. Она вдыхала и вдыхала. И быстро, и медленно, и до боли в груди. И у нее уже так закружилась голова, что она упала на подушку. Но ничего так и не получилось. Ева приуныла. "Или я спала и всё это мне приснилось, или я грезила наяву, или сошла с ума" - она решила смириться с любым диагнозом и просто дождаться Дэна.
        Она каждый день писала Розе обо всем что с ней произошло. И сейчас её рука снова потянулась к телефону. Экран загорелся. Потом потух. Потом она снова нажала на него пальцем, и он снова загорелся, но Ева первый раз зависла не знала что написать подруге. «Мой парень - супермен, а я умею быть невидимой». Звучало как бред. "У них странные имена и они умеют выходить в другом измерении". Звучало не лучше. Первый раз, изрядно помучившись, она убрала телефон, так ничего и не написав. Она никогда не писала Розе ни про свои необычные глаза, ни о своем отце. Как-то все это было ни к чему, им и без того было что обсудить. Но сейчас она подумала, что писать-то пока и нечего, она ведь сама совершенно ничего не знает, на том и успокоилась. И тут раздался звонок! "Только бы не мама!" - уговаривала она мычащий под подушкой телефон. Номер был незнакомый.
        - Алле, - сказала она в трубку осторожно.
        -Здравствуйте! - радостно ответил женский голос, - Это интернет-магазин! На ваше имя поступил заказ. Вам будет удобно принять курьера завтра?
        "Черт побери! Это же платье!" - вспомнила Ева о сделанном заказе.
        - А до какого числа может храниться посылка? - спросила она оператора.
        - Четырнадцать дней с момента поступления заказа, то есть до...
        - Спасибо, я поняла, - перебила Ева подсчитывающего даты оператора,-Перезвоните, пожалуйста, через пару дней. Или нет, давайте я сама перезвоню, когда определюсь. По этому номеру можно?
        - Да, конечно, - всё так же радостно сказала оператор, - Вы можете перезвонить по этому номеру, и оставить свои пожелания по дате и времени доставки. Номер круглосуточный.
        - Спасибо! - сказала Ева и отключилась, хоть это было и невежливо.
        Черт! Платье! Ева совершенно забыла про этот заказ. Она словно сделала его в прошлой жизни. И вот ее прошлая жизнь дотянулась до нее только что своими холодными пальцами. Ева вздрогнула.
        - Тадаммм! - довольный произведенным эффектом прямо из воздуха появился Дэн.
        И пальцы у него действительно были холодными.
        - Ты что испугалась? - он внимательно посмотрел на ее напряженное лицо.
        - Не очень, - вяло улыбнулась она.
        - А что с лицом? - не унимался он.
        - Представляешь, я платье заказала пару недель назад. Так вот! Его прислали! Спрашивают, когда я смогу принять курьера, - объяснила она.
        - Я почему-то раньше думал, что новое платье - это счастье для любой девушки. Но, глядя на твое лицо, уже начинаю сомневаться, - пояснил он.
        - Просто ты совершенно не разбираешься в девушках, - пояснила ему Ева.
        - Куда уж мне, - махнул он на себя рукой.
        - Где я? А где мое новое платье? - задавала она наводящие вопросы.
        - А! - и он ударил себя по лбу под ее укоризненным взглядом, - Так это вообще не проблема!
        - Правда? - с вызовом посмотрела на него Ева. Не зная, чего дальше от него ждать. Может, что он скажет ей садиться на поезд и по холодку! Завтра будешь дома.
        - Хочешь фокус покажу? - сказал он.
        - А! Опять твои фокусы? - недоверчиво посмотрела она на улыбающегося парня.
        - Ты можешь представить свою квартиру? Ну, или где ты там живешь? - поспешно добавил он.
        - Конечно, могу!
        - Я надеюсь, ты живешь одна? - спросил он, прищурившись.
        - Нет, с группой товарищей, но их сейчас нет дома, - стала подозревать она к чему он клонит.
        И в подтверждение ее догадки он снова взял ее за руку.
        - Представляй свою комнату со всеми подробностями какими сможешь, - пояснил Дэн.
        Ева зажмурилась.
        - Подожди, - остановил ее Дэн, - ложись, пожалуйста, как-нибудь поудобней!
        Она поняла, о чем он говорил, вытянулась на кровати, положила голову на подушку и снова закрыла глаза.
        Не особо надеясь на ее память, Дэн, конечно, тоже подумал про ее комнату. Но очутившись на ее кровати, Дэн понял, что ее воспоминания были ярче. "Ну, в конце концов, я был здесь всего один раз, а она здесь живет" - примирился он с ее маленькой победой.
        Было темно. Он чувствовал ее руку в своей руке.
        - С твоей стороны на тумбочке стоит лампа. Включи ее! - сказала Ева.
        Дэн пошарил рукой и наткнулся на висящую веревочку с бусинкой. Как в одной известной сказке он потянул за веревочку, но просто включился свет. Он был здесь. Он не хотел ей пока говорить, но и притворно охать "Так вот где ты живешь!" тоже не стал.
        Они пошли по комнате, встав каждый со своей стороны кровати. Дэн включал свет. Ева ходила как чужая. Наверно, если бы они пришли днем, если вообще это появление можно определить словом "пришли", Ева чувствовала бы себя лучше. Но вечером ее любимая квартира казалась ей чужой, неуютной, нежилой и просто какой-то заброшенной. Она чувствовала запах ванилина и первый раз он ее ничуть не порадовал. Даже наоборот, почему-то вызвал стойкую ассоциацию с похоронным бюро.
        - Ты чувствуешь запах? - спросила она и тут же поправилась, - Нет, не так! Я должна чувствовать запах?
        - Да, ты можешь! - ответил Дэн, - Пахнет выпечкой!
        - Ванилином, - согласилась она.
        Дэн думал она обрадуется.
        - Это точно твоя квартира? - спросил он на всякий случай.
        - Да, моя, - кивнула она, - Но она выглядит как-то странно.
        - Это потому что ты в другом измерении, - пояснил Дэн. - Оно искажает действительность.
        - Все как-то мрачно, серо, неуютно, - Ева загрустила.
        - Давно ты здесь живешь? - решил как-то разговорить ее Дэн.
        - Не очень, - уклончиво ответила Ева, - и до сегодняшнего дня она мне очень нравилась.
        - Я должен выдохнуть, чтобы зафиксироваться в твоей квартире, - пояснил он, - Тогда я в любое время смогу сюда вернуться и встретить, например, курьера с твоим платьем.
        - Вижу, у тебя есть план, - сказала она все еще грустно.
        - У меня вообще на тебя большие планы, - сказал он, заглядывая ей в глаза, - И я очень надеюсь, что ты не будешь против.
        Он выдохнул и больше ее не видел. Конечно, ему не надо было здесь повторно фиксироваться, но он пока решил ей не говорить.
        Ева смотрела, как он ходит по ее квартире. Наверно, ей надо уже поверить ему. Наверно, нужно уже поверить, что чудеса случаются. И то, что с ней произошло иначе как чудом она не могла назвать. Нет, не то, что она какая-то инопланетянка с планеты людей с синими глазами. Это такие мелочи! Чудом было то, что этот «красивый как Нил и надежный как Питер» (кажется, это из рекламы какого-то банка про сериал «Белый воротничок») парень имел на нее, Еву, большие планы. И он определенно умел поднимать ей настроение.
        Она еще не успела сполна насладиться предыдущим моментом, а он уже вернулся. И он ее обнял, но в голове ее на это его прикосновение возникла только одна ассоциация и она продекламировала вслух:
        Он мне сказал: Я верный друг!
        И моего коснулся платья...
        Как не похожи на объятья
        Прикосновения этих рук.
        Так гладят кошек, или птиц,
        Так на наездниц смотрят стройных...
        Лишь смех в глазах его спокойных
        Под легким золотом ресниц.
        - Ахматова? - спросил он.
        Ева кивнула. Она процитировала не все стихотворение.
        - Да, в этом другом измерении совсем по-другому ощущаешь прикосновения, - печально согласился он.
        - Я думала это потому, что у меня нет тела, - сказала она и вдруг в ужасе уставилась на свою руку, - Кто-то взял меня за руку!
        Дэн увидел, как сильно она испугалась.
        - Ева! Спокойно! Спокойно и тихо! Мы возвращаемся!
        Они так и вернулись в палату, обнявшись. И замерли, не дыша посреди этой больничной палаты. На самом деле дышать или не дышать - это было неважно в другом измерении. Просто это была привычка тела, которую почему-то помнила и Евина душа. И они затаили дыхание. Но это снова была медсестра. Не Даша, но и не Губастая рыба. Она принесла капельницу и пыталась разбудить крепко спящую Еву. Ну, очень крепко спящую. Она вопросительно посмотрела на Дэна, он согласно кивнул. Она вернулась и открыла глаза.
        - Ева, как же крепко ты спишь! - удивилась эта Третья.
        - Это все ваши лекарства, - попыталась оправдаться Ева.
        - Да я их только принесла, - удивилась медсестра.
        И она присела на кровать и перетянула измученную Евину руку жгутом. Ева отвернулась, чтобы не видеть, как она будет втыкать в вену здоровенную иглу. Ей не было особенно больно, но все капельницы по три раза в день ставили в одну и ту же здоровую руку, и на этой небольшой вене уже не было живого места. Один большой сплошной синяк. Ева не видела, но Дэн тоже все это время смотрел на ее несчастную руку. Когда Третья медсестра вышла, Дэн всем своим телом приземлился из ниоткуда на ее кровать.
        - Почему ты мне ничего не сказала? - чуть ли не закричал он.
        - О чем, Дэни? Господи, что ты орешь! - возмутилась она.
        - У тебя же флебит! Они что ставят тебе холодный раствор? - пытал он Еву.
        - Дэн, прости, я ничего в этом не понимаю, - взмолилась она, - Но мне не больно, если ты об этом.
        Она показала на свою опухшую руку.
        - Просто все время мне ставят капельницы в одну и ту же руку и, мне кажется, что у этой вены есть предел.
        - Прости меня! - сказал он и прижался щекой к ее кисти, свесившейся с края кровати.
        - Тебе не за что извиняться! - она погладила его по волосам, - Тебе, правда, не за что извиняться.
        Он смотрел на нее как побитая собака. Ева хотела было спросить не издевается ли он, но ее сердце так стучало в груди, что ей показалось она не сможет его перекричать. В голове тоже зашумело. От этих капельниц так невыносимо хотелось спать…
        Глава 7. В прошлое
        И снова утро. Утром у Евы было такое ощущение что целый день всей своей тяжестью в 16-18 тонн-часов наваливался на нее и давил. И чем меньше оставалось до его конца, тем эта ноша становилась легче, и Евино настроение неизменно от этого к вечеру улучшалось. Но сейчас было такое раннее утро! И Дэн снова спал в неудобной позе в своем жестком кресле. Дежавю. Ева закрыла глаза в надежде, что ей это снится. И снова открыла их. Дэн спал. Утро. Ничего не изменилось. Может она переместилась во времени? Она бы не удивилась. Ева потрогала повязку. Нет, не повязка, новый корсет. Ева осмотрелась по сторонам в поисках чего-нибудь потяжелее. Увидела тапочки. Сойдет! Если сейчас зайдет эта Губастая рыба и прикоснется к ее парню, Ева швырнет в нее тапок, который она так нагло пинала. Но никто не приходил. Дэн спал. Она тихонько вылезла из-под одеяла и подошла к окну. Заснеженные деревья. Прикрытые снежными шапками дома. Зима. И деревня, в которой она провела целую летнюю жизнь, но лишь несколько раз была зимой. Деревня, которую она любила еще до того, как узнала Дэна. Которую она любила еще до того, как узнала,
что такое вообще любовь. Ей нестерпимо захотелось выйти. Сейчас! В снег, в мороз, в это темное утро! И сделать хотя бы один живительный глоток этого деревенского воздуха и услышать эту настоящую, ничем не потревоженную тишину.
        Она открыла окно. И закрыла глаза. Запах дыма - наверно, где-то уже топили печку. Далекий гудок поезда. Та-так, та-так! Она могла на слух отличить товарный поезд от пассажирского. Это шел товарняк. Она почувствовала, как Дэн тихонько подошел сзади.
        - Скажи, я могу вернуться в прошлое? - спросила Ева, не надеясь на положительный ответ, просто именно этого она сейчас хотела больше всего на свете.
        - Только, если сильно захочешь, - сказал он, словно прочитав её мысли, и прикрыл ее собой от холодного воздуха.
        - Я очень хочу! - ответила она с чувством, скрестив незаметно на удачу пальцы, и боясь открыть глаза.
        Та-так! Та-так! - где-то совсем рядом грохотал поезд, - Та-так! Та-так!
        "Пассажирский!" - подумала Ева, открыла глаза и увидела поезд. Среди высоких зеленый деревьев, отражая в своих окнах кроваво-красный закат, он привычно притормаживал перед станцией, которую за деревьями было не видно.
        - Ветрено будет, видишь какое красное солнце садиться, - сказала старушка в белом платочке, завязанном под подбородком, девочке в клетчатом платье, прыгающей на скакалке. "У меня тоже было такое платье!" - машинально подумала Ева, - у него юбка-солнце. И словно услышав ее слова, девочка бросила скакалку и стала кружиться на месте.
        - Бабушка, смотри! Видишь, юбка-солнце! - закричала она сидящей на табуретке старушке.
        - Пассажирский прошел, может приедет кто! - ответила ей старушка.
        - Кыш! - закричала девочка на курицу, пытающуюся стащить с тарелки спелую вишню. Но жирная курица сначала склевала ягоду, а только потом нехотя отошла.
        - А я тебе говорила, не ставь на крыльцо! - сказала старушка девочке, встала с табуретки и подняла тарелку с ягодой.
        Она прошла так близко, что Ева протянула руку, чтобы прикоснуться к ней. Старушка поставила тарелку с ягодой на табуретку, с которой только что встала, поправила привычным движением платок и приложила руку к глазам, смотря вслед уходящему поезду.
        Ева точно знала куда она смотрит и кого она ждет. Это была ее бабушка. Ее любимая и единственная бабушка. А эта тощая девчонка в клетчатом платье была сама Ева. Она не знала почему запомнила именно этот день. Но знала, что это была пятница, и что сегодня никто не приехал.
        Шаркая ногами мимо прошел дед. Он почистил свои незаменимые летом калоши о край тротуарной доски от налипшей на них земли. В клетчатой фланелевой рубахе с длинными рукавами, давно выцветшей на спине, медленно и осторожно стал подниматься по ступенькам небольшого крылечка без перил.
        - Деда, смотри, у меня юбка-солнце, - и девочка снова покружилась.
        Дед кивнул и пошел в дом.
        - Шурка, ужинать то будем? - спросила вслед ему бабушка.
        - Так собирай! - ответил дед.
        - Пошли, унучка, пошли! Никто сегодня к нам не приехал! - сказала она девчонке и тоже зашла в дом.
        Ева смотрела как девочка еще немножко попрыгала на скакалке, но быстро запуталась в ней и бросила это занятие. Как она собрала в коробочку разбросанные мелки и забрав их с собой, тоже ушла.
        - А скакалку? - сказала ей вдогонку Ева.
        - Это тебе, - сказал, улыбаясь Дэн.
        Из-за забора на их голос, загремев цепью, выглянула собака и внимательно уставилась на Еву.
        - Амурчик! Мальчик мой! - кинулась она к нему. Пес ничего не понимал, но доверчиво завилял хвостом. Ева протянула руку к морде. Пес внимательно посмотрел на руку и принюхался. И она села, обняла его и заплакала. Пес жалобно заскулил ей в ответ. А потом из двери вышла тощая девчонка и прямо с крыльца что-то кинула собаке и снова убежала. Пес вырвался от Евы и побежал грызть то, что ему кинули.
        - Собаку нельзя кормить костями! - возмутилась Ева.
        - Наверно, в свои девять лет ты этого еще не знала, - ответил за девчонку Дэн.
        - Мне восемь! - возразила Ева.
        - Правда? А выглядишь на все девять! - он помог ей подняться.
        Они сели на крыльцо. Дэн протянул руку и достал тарелку с вишней.
        - Если мы это сейчас съедим, подумают, что это были куры! - предложил он.
        - У меня, наверно, не получиться, - засомневалась Ева.
        - Ну с собакой целоваться получилось, может и с вишней повезет, - и он протягивал ей тарелку.
        - В моем детстве вишня была вкуснее, - сказала Ева, скривившись и выплевывая в сторону косточки от ягоды.
        - Определенно, - поддержал ее Дэн.
        - Знаешь, судя по тому как у меня болит затылок, мне кажется, я упала и ударилась головой, - сказала она, прижимая к своему затылку руку.
        - Черт! Я забыл, что ты частично остаешься! - подскочил он, - Руку!
        - Стой! - сказала она, - что бы там сейчас со мной не случилось, спасибо! Это - лучшее из того, что когда-нибудь случалось в моей жизни!
        Он прижал ее к себе и вернул в настоящее.
        К счастью, ее тело упало не навзничь, а сначала, судя по согнутым ногам, осело вниз, и лишь потом ударилось головой об пол. К счастью, было так рано, что вся больница еще спала и никто в ее палату не заходил. А в палате из-за оставленного открытого окна было очень холодно. Дэн помог Еве подняться и закрыл окно. Она, конечно, хорошо так стукнулась головой, но терпимо. Он уложил ее на кровать и надежно укрыл одеялом. Пытался сидеть с ней рядом, но замерз, и она позвала его к себе под одеяло.
        - Как голова? - спросил он, предлагая ей своё плечо вместо подушки.
        - Гудит. То ли от удара, то ли от вчерашнего лекарства, - ответила Ева.
        - Подозреваю, что и от того и от другого, - серьезно сказал Дэн.
        - Может, ты мне уже расскажешь кто ты? И кто я? И что это вообще за хрень происходит?
        - Мне показалось, что тебе понравилось, - расстроился Дэн.
        - И да, и нет, - уклончиво ответила Ева, - Не переводи опять стрелки. Рассказывай!
        - Версия с инопланетянами проканает? - всё равно пытался пошутить Дэн.
        - Проканает любая версия, если она окажется правдой, - Ева была настроена серьезно.
        - Хорошо! - сказал Дэн.
        И он рассказал ей про алисангов все что знал сам. Постарался ответить на все ее вопросы. По крайней мере на те, на которые у него были ответы. Но на самый главный вопрос ответа у него не было. Кто она он не знал.
        Они проговорили до самого рассвета, но больница проснулась раньше. Захлопали двери, загремела посуда, зашаркали ноги по плиточным полам, захлюпали тряпки санитарок в ведрах с водой. Больница проснулась и ожила, и вслед за ней подтянулся запоздалый рассвет.
        Дэн вылез из-под одеяла, но не торопился уходить - так и сидел у Евы в ногах на кровати, даже когда приходила Губастая с градусником, даже когда заходил дежурный врач. Даже когда над деревней стало подниматься холодное зимнее солнце он все рассказывал ей про своё тайно существующее закрытое для посторонних сообщество красивых и одаренных уникальными способностями людей, к которым Ева нежданно-негаданно примкнула.
        - Скажи, а почему я сначала не могла даже тапочки поднять, а потом и собаку обнимала и ягоду ела, и даже чувствовала ее вкус при этом.
        - Я, конечно, не уверен, но мне кажется, что дело в вере. Ты поверила, и у тебя стало получаться больше. - сказал Дэн.
        - Я поверила и стала увереннее. Даже не задумывалась раньше о том, что это однокоренные слова! Вера и уверенность! - поразилась Ева, - Слушай, а третий глаз какой-нибудь у меня при этом не открылся?
        - Тебе твоих двух мало что ли? - усмехнулся Дэн.
        - А ума? Ума не прибавляется? Мне кажется, я прямо умнее стала.
        - Тебе кажется, - ответил Дэн, но Ева только укоризненно покачала головой в ответ на его шутку и все не унималась.
        - Скажи, а в твои воспоминания я могу попасть?
        - Если я тебя возьму.
        - Но ты же возьмешь? - и она с такой мольбой заглянула в его глаза, что впору было прослезиться.
        - Вот подлиза! - возмутился парень.
        - Ну, пожалуйста, пожалуйста! - уговаривала она.
        - Давай начнем с кого-нибудь попроще, - не поддался он, - заодно и потренируешься, - Выбирай!
        - Кого выбирать? - не поняла Ева.
        - Чью память навестим, - развел он руками в ответ на ее непонятливость.
        - Что прямо кого хочу?
        - Да, из тех что сейчас здесь в больнице, - кивнул он.
        Ева на секунду задумалась.
        - А Губастую можно?
        - Конечно! Только она сменилась уже, кажется.
        - Вот хитрая падла! Как знала! - сокрушалась Ева.
        Она искоса посмотрела на Дэна, который болтал ногой с равнодушным видом. Ему было всё равно. "Значит, Губастая ему фиолетово, - подумала Ева, - А может вида не подает, знает, ведь, что сменилась!"
        - Хочешь к старушкам моим сходим? - предложил Дэн, - Там, правда, такие потемки иногда! А иногда ничего.
        Но тут в коридоре Ева услышала голос Третьей медсестры.
        - Давай к Третьей!
        - Не вопрос! - легко согласился Дэн и взял ее за руку, - ложись поудобнее и вдыхай.
        Получилось с первого раза.
        - Теперь смотри, - стал тихонько пояснять ей Дэн, - Из другого измерения все мы сначала просто видим людей, так же, как всегда. Надо сосредоточиться. Я, например, когда только учился, выбирал какую-нибудь не бросающуюся в глаза деталь и начинал ее рассматривать, чтобы сосредоточиться.
        - Деталь чего?
        - Деталь одежды, прически, чего-угодно. Пуговицу на халате, например, завиток волос.
        - И что потом?
        - И потом, эта деталь словно начинает растворяться у тебя перед глазами, и ты увидишь проход.
        - Как-то неприятно звучит "проход" - сморщилась Ева.
        - Называй как хочешь. Портал приятнее звучит? - спросил Дэн.
        - Нет. А как-правильно-то?
        - Искривление пространства в сторону субъекта, - ответ Дэн.
        - Жуть какая! Пусть будет проход, - наконец, согласилась она.
        - Нет, всё же пусть будет искривление пространства, - передумал Дэн, - проходы будут потом, а то ты, запутаешься.
        - Ладно, - согласилась девушка, - искривится пространство, дальше что?
        - Дальше ты поймешь, что ты можешь этим искривлением управлять, то есть сделать этот "проход" - и он пальцами изобразил кавычки, - шире. Можешь просто его расширить настолько, чтобы осмотреться, но не входить.
        - Что я должна увидеть в этом "проходе" - она передразнила его движение.
        - Вот этого я не знаю. Я вижу комнату. Комнату со множеством дверей. Я бы даже сказал что-то вроде домашнего кинотеатра.
        - Кинотеатр!?
        - Да, но хватит теории. Пошли!
        - И они осторожно вышли в больничный коридор.
        Еве было непривычно и немного страшно. Она вцепилась в руку Дэна и шла за ним медленно и осторожно и очень волновалась. Первый раз все-таки! А Дэн был собран и спокоен - для него это было обычное дело - а еще он время от времени поворачивался пока они шли по коридору и беззвучно смеялся над её, видимо, глупым выражением лица. Но Еве было не до его насмешек.
        К удивлению, обоих, медсестра Номер Три стояла в вестибюле не одна. Она разговаривала с подругой. В длинном пуховике и вязанной шапке эта девушка была Еве смутно знакома. Говорили о ногтях.
        - Да зря ты расстроилась! Очень красиво! - успокаивала Третья подругу, рассматривая ее ногти.
        - Ну, не совсем плохо, да! Но всё равно не то! Крольчиха делала лучше, - возражала расстроенная подруга.
        Дэн знаками предложил Еве сосредоточиться именно на одном из этих сделанных витиеватыми узорами фиолетовых ногтях. «Да, действительно красиво!» - подумала Ева, глядя на крупный аккуратный ноготь девушки издалека, боясь подходить ближе и невольно переводя взгляд на свою кисть. Увы, ее уход за руками в больничных условиях оставлял желать лучшего. «Надо же, в такой глуши, а тоже ногти себе делают! Еще и придираются! Вот выпишусь и тоже что ли рискнуть?» - Ева никогда не наращивала себе ногти. Дэн подергал ее за руку, напоминая, что нужно сосредоточиться. Да, чужие ногти со свежим маникюром явно был не тот предмет, который способствовал концентрации. Ева перевела взгляд на лицо девушки. И хоть до этого она хотела проникнуть в память именно медсестры, но сейчас ее больше занимала именно эта смутно знакомая девушка и Дэн не возражал. И не торопил.
        На лице у девушки прямо по центру щеки был едва заметный под слоем косметики шрам. Довольно старый шрам, явно полученный в детстве, так как он с того времени немного деформировался и растянулся. Ева это точно знала, потому что у нее был почти такой же только на лбу. Сейчас его было почти не заметно, так как у Евы он не только растянулся, но еще и поднялся с центра лба к линии роста волос и стал совсем незаметен. Еве было семь лет, когда она его получила. И ей повезло больше, что рана была на лбу. Ее подружка была выше, ей осколком стекла порезало щеку. В тот день они залезли в заброшенный дом, а мальчишки кинули в окно камень. И тут Ева ее узнала! Это же и есть ее отчаянная подруга Танька Гаврилова! С ней они в детстве жевали черный вар вместо жвачки, отыскивая застывшие капли и даже целые лужи его в разрушенном здании старого склада. А потом целый день вся еда для них имела одинаковый вкус гудрона. С ней они полдня валялись в мягкой стекловате, а потом всю ночь чесались и плакали от саднящей боли. Каким бы бесцветным и неинтересным было Евино детство, если бы не она! И в этот момент где-то прямо
перед Танькой и произошло это "искажение пространства", как назвал его Дэн. И Ева сразу поняла, что это именно оно. Она уже не видела ни Таньку, ни медсестру, ни вестибюль, она видела что-то действительно похожее на комнату, в которую ее тянуло. И чем сильнее Еве хотелось туда войти, тем шире становился обзор. Она хотела сделать шаг, когда Дэн остановил ее.
        - Готова? - спросил он одними губами.
        Она кивнула и вошла. Она словно опоздала на сеанс, но её впустили и задернули за ней плотную штору. Она ничего не видела вокруг - глаза еще не привыкли к полумраку - только ярко светящийся экран, на котором разворачивалось действие фильма.
        - Да знаю я, что Крольчиха закончила Художественный техникум, - приглушенно, но Ева слышала, что девушки продолжали свой разговор.
        И на Экране памяти Татьяны Гавриловой Ева увидела ту самую Крольчиху, склонившуюся над Танькиными руками. Крольчиху Ева узнала. Она была такого же возраста, как и Танька, старшее Евы года на два. Прозвище свое она получила за крупные передние зубы, а на самом деле ее звали Светка. Светка Васькина. Довольно бойкая девица была эта Васькина в детстве. Могла и поколотить, особенно за прозвище это - Крольчиха. Ева ни за что бы не поверила, что она Художественный техникум закончила. Ей бы в трактористки или слесари пойти. Но вот эта самая Васькина прямо перед Евиными глазами со странной ассиметричной стрижкой и разноцветными волосами, смешно распадающимися в разные стороны на макушке прядями, словно уши того самого кролика, на которого она и так была похожа. И сплошь покрытое сережками ухо, и даже сережка в носу. Да, неформальный у нее видок, ничего не скажешь!
        - У нее и вкус был и талант. И вообще она лучше ногти делала. И татухи рисовала классные. - упрямо возражала Танька.
        - Ты и татуху набила что ли у нее? - ужаснулась Третья.
        - Я? Ты че! Нет, конечно! Я альбом у нее видела с эскизами. Там такая красота! Есть и маленькие рисунки, и целые картины. Картины вообще цветные. Причем, знаешь, есть там всякие черепа, кровища, они, типа, больше востребованы. А для себя она всяких единорогов, фей, эльфов рисует. Вот эти вообще отпад. Она мне их по секрету показывала.
        Ева смотрела как завороженная на сменяющееся яркие изображения нарисованных волшебных персонажей на экране и не сразу поняла, что Дэн дергает её за руку. Она с неохотой отвлеклась, а он показывал ей что изображение на экране было трехмерным и в него можно войти. И они вошли, но оказались в тумане, который моментально рассеялся, и они оказались в воспоминаниях.
        Комната была небольшая, и не только над столом, за которым сидели девушки, во всём помещении ярко горел свет. Крольчиха делала Таньке ногти. Танька смотрела альбом с рисунками, которые так понравились Еве. Громко играло радио. Возможно поэтому девушки не разговаривали, а возможно, наоборот, радио орало, потому что им не о чём было говорить. Ева осмотрелась. И вздрогнула от неожиданности, и интуитивно прижалась к Дэну, который ободряюще погладил её по плечу, давая понять, что бояться нечего. Оказалось, девушки были не одни. На кушетке, похожей на больничную сидел парень в черной куртке из искусственной кожи, которая была ему размера на два велика и неестественно топорщилась. В толстовке ядовито-желтого цвета, капюшон от которой лежал у него поверх куртки, парень со скучающим видом тоже листал альбом с эскизами татуировок. Кроме этих троих в комнате находилось еще одно живое существо, мирно растянувшееся на коряге. Ева не знала, ядовитая ли эта змея в аквариуме, но в душе порадовалась, что аквариум был закрыт со всех сторон. Змей на их с Дэном появление, к счастью, никак и не отреагировал, впрочем,
как и все остальные в этой комнате. Светка что-то сказала своей клиентке Таньке и вышла. Неожиданно парень оживился, отложил альбом, бросился к стоящему рядом с кушеткой шкафу и начал что-то торопливо в нем искать.
        - Виталя, не надо, - пытаясь остановить его, что сквозь орущую музыку казалось непросто, и нервно оглядываясь на дверь, просила Танька, - Слышишь? Не надо!
        Но парень не унимался. От шкафа он перешел к столу, за которым сидела девушка. И здесь, видимо, нашел что искал. Он достал из нижнего ящика альбом и тут же с довольным видом засунул его под куртку.
        - Виталя, положи на место! - пригрозила ему девушка, правда, вяло и только на словах, так как одна рука у нее была засунута под специальную лампу.
        - Тихо! - властно осадил он Таньку и тут же со своей находкой выскочил во входную дверь.
        Повешенные над входом колокольчики мелодично и громко зазвенели и на их звук из-за дверей выглянула хозяйка и вопросительно уставилась на Таньку.
        - Курить пошел, - сказала клиентка с невинным видом рассматривая свои новоиспеченные ногти.
        Светка снова исчезла за дверями и снова вернулась буквально через пару секунд неся еще один небольшой альбом.
        - Можешь еще этот посмотреть, - она освободила на столе место. - Это чисто для девачкав. Бабочки всякие, ну, ты сама увидишь.
        Ева очень хотела посмотреть и эти рисунки, но снова вмешался Дэн. Входная дверь стала странной - она видоизменилась, приоткрылась и из-за неё шел свет даже ярче чем здесь. И Дэн потянул Еву туда.
        Когда и здесь туман рассеялся, оказалось дверь вела в очередную небольшую комнату, прокуренную и неопрятную, с видавшей лучшие дни тахтой, вместо одной из ножек которой стоял деревянный чурбак. Рядом с Танькой на этой тахте, прикрывшись одеялом на голое тело сидел тот самый Виталя. С сигаретой в зубах, он листал украденный альбом, ржал и стряхивал пепел в консервную банку.
        - Зырь сюда! - он тыкал пальцем в украденный альбом, показывая что-то Таньке. И прикрывая одеялом обнаженную грудь она наклонялась над рисунком чтобы лучше его рассмотреть.
        Еве не пришлось подходить, чтобы понять, что в этом альбоме и близко нет ничего похожего на единорогов. Но порнографические картинки, которые с таким удовольствием рассматривала парочка были нарисованы не менее искусно. Прорисованные с анатомической точностью, они тем не менее были не лишены некоторого юмора и изящества.
        "Разноплановая девица! И бесспорно талантливая!" - подумала Ева, когда Дэн потянул ее обратно в дверь. Только вернувшись к Экрану в «конотеатре», Ева поняла, что все это время девушки продолжали болтать. Одна за другой вспыхивали ярким светом двери, которые Ева теперь видела, словно так и приглашая их зайти.
        - Ты что до сих пор с ним путаешься? - возмутилась медсестра.
        - Да нет, нет! - отнекивалась Танька.
        - Ванька узнает, башку тебе пробьет!
        - Ксюха, да не начинай ты! - отмахнулась Танька.
        "Третью значит зовут Ксюха" - отметила машинально Ева. Теперь она потянула Дэна к одной из особенно ярко святящихся стеклянных дверей. Она не стала заходить, а просто прижалась лбом к стеклу. Как ни странно, но свет тут же стал терять свою яркость, и она увидела Таньку с Виталей все на той же сломанной тахте. Еву, признаться, уже стали немного напрягать эти интимные сцены, и она хотела отвернуться, когда неожиданно увидела, как в обнаженные ягодицы парня впились знакомые фиолетовые ногти с узором.
        - Она что врет? - совсем забыв про осторожность от увиденного вслух спросила Ева Дэна.
        - Пока не зайдешь не узнаешь, - шепотом ответил он и хитро улыбнулся.
        Ева не хотела заходить и снова на это смотреть, но эта его ухмылочка! И она решительно открыла дверь.
        Как ни странно, они оказались совсем в другом помещении. Видимо на веранде. И Танька была полностью одета. В пуховике, шапке. По раскрасневшимуся лицу было понятно, что она только что зашла с мороза. И руки с фиолетовыми ногтями нервно теребили снятые варежки. Парень же стоял в тапочках на босу ногу и кутал голое тело в плед. Разговор был не из приятных.
        Он просил ее больше не приходить. У нее другой, у него другая и хватит гонять порожняки. В подтверждение его слов в дверь пыталась высунуться какая-то дама, грязно ругаясь, когда он не позволил ей ни выйти, ни выглянуть, резко подперев плечом дверь. Танька поднялась с подлокотника старого кресла на котором сидела, но конец этой истории Ева досматривать не хотела.
        Дэн показал пальцем вверх, рисуя им восходящую спираль. Ева поняла, что он приглашает ее вернуться на самый верх. Она кивнула. И думала, что окажется рядом с беседующими девушками, а оказалась на кровати снова в своем теле.
        Она открыла глаза. Через мгновенье появился и Дэн.
        - Ну как впечатления? - спросил он, присаживаясь рядом.
        - Странные, - пожала Ева плечами, вернее одним, здоровым плечом.
        - Итак, что мы видели? - задал он вопрос как преподаватель ученице.
        - Вот ты мне и скажи, - ответила она.
        - Ладно, - просто согласился он, - Сначала были сообщающиеся воспоминания. Когда из одного тут же открывается проход в другое.
        - Когда из тату-салона в комнату? Понятно, - кивнула она.
        - Да. У нас говорят "апертат пер апертат", то есть "открытый проход через открытый проход". В данном случае это дуплекс. То есть два воспоминания. Но, это условно, потому что побудь мы там немного подольше, возможно, открылся бы следующий проход, а потом следующий и следующий. Это очень естественно. Причем сегодня мы пошли по следам украденного альбома, а завтра можем из этого же тату-салона, как ты его назвала, попасть, например, в него же, но на сеанс нанесения новой расцветки ногтей. Да куда угодно!
        - Это поняла. А вот что не так было с этими стеклянными дверями? - спросила Ева.
        - С дверями всё так. Если заглядывать снаружи, то мы видим то, чего она ждала от этой встречи или то, что рассказала. А когда дверь открываем, видим то, что было на самом деле. Правда, не всегда можно увидеть и то и другое. Не всегда двери стеклянные. Не всегда мы запоминаем то, чего ждем. Иногда просто об этом не думаем.
        - Но она думала! - вздохнула Ева, - Эх, Танька, Танька!
        - Знакомая? - заинтересовался Дэн.
        - Да, подруга детства, - ответила Ева и еще раз вздохнула, - А зачем вообще все эти двери, если мы заходили через Экран?
        - Экран - это чаще всего то, о чем человек думает в настоящий момент, и не всегда это воспоминания, и не всегда в них можно попасть напрямую. А двери - это проходы в остальные воспоминания. Они тоже не все и не всегда открыты. Но это мои личные особенности восприятия памяти. Ты видишь их именно такими, потому что ходишь со мной, но каждый из нас видит чужую память по-разному.
        - Хочу еще! - заявила Ева в ответ на его пояснения.
        - Э, нет, думаю, пока хватит! Или тебе на один раз пикантных воспоминаний маловато? - хитро улыбнулся он.
        - Кстати, да! Что-то многовато пикантненького. Это что всегда так?
        - Очень хотелось бы сказать, что да, - и он снова улыбнулся, - но, к сожалению, нет.
        - Мннн, к сожалению, значит? - улыбнулась в ответ Ева.
        - Конечно! - он улыбнулся еще шире, - Хотя иногда я думаю хорошо, что мы по фантазиям человеческим не путешествуем. Вот там пикантного было бы выше крыши. А так, - и он махнул рукой, - многие больше говорят, чем действительно что-то делают. Что бы это не было! Одни охотничьи байки чего только стоят! Но это как бы классика. На самом деле врут все и обо всем.
        - Про то, что все врут - это классика тоже, - улыбнулась Ева, радуясь, что он так изящно ушел от этой скользкой темы, - И знаешь, на самом деле мне понравилось. Словно сериал какой-то смотришь. Интересно очень!
        - Да, затягивает, не спорю! Только нужно помнить, что жизнь у тебя одна. И что бы ты не делала: смотрела сериал, играла в компьютерные игры или бродила по чужим воспоминаниям - время идет. Часы тикают! Незаметно, ты можешь потратить на это всю свою жизнь. Поэтому мы стараемся не тратить свое время на воспоминания просто так, ради развлечения без какой-либо цели.
        - Понимаю. Это похоже на сидение в социальных сетях. Только интереснее!
        - Да, или на реалити-шоу! Называй как угодно, только суть от этого не измениться.
        - А у вас есть свои наркоманы? Которые на это подсаживаются? И только скользят, и скользят по чужой памяти и жить без этого не могут?
        - Как ни странно, но нет. Наркоманов нет. Но есть невозвращенцы. Которые уходят в другое время и место и остаются там жить и работать. - сказал Дэн серьезно.
        - Это, наверно, плохо? - тоже серьезно спросила Ева.
        - Да, это даже хуже, чем умереть. Мы живем семьями. И они очень небольшие. У родителей как правило один, редко даже два ребенка. Представь, что единственный ребенок уходит жить в другую страну в далекое прошлое.
        - Но ведь он всегда имеет возможность навещать своих родителей?
        - Конечно! - сказал Дэн, - Кстати, у алисангов материнский инстинкт имеет практическое значение.
        - Как это практическое?
        - Мать всегда чувствует где находится ее ребенок. До определенного возраста может за ним даже проследить и наблюдать, и переместиться к нему, где бы он не был.
        - Невероятно! - воскликнула Ева, - Только мать? А отец?
        - Нет, только мать. Мы связаны со своими матерями такой энергетической пуповиной. Ева, знаешь! - неожиданно поднялся Дэн, - Отдыхай! Я думаю тебе и так на сегодня информации более чем достаточно.
        Он плотно укрыл ее до самого подбородка одеялом, чмокнул в щеку и ушел. Она блаженно прикрыла было глаза, собираясь поспать, но не смогла - накинула халат и, боясь опоздать, поспешила назад в вестибюль больницы.
        Глава 8. Танька
        - Таня! Привет! - громко сказала Ева, обрадовавшись, что девушка еще не ушла.
        Татьяна внимательно разглядывала незнакомую девушку в больничном халате, один рукав которого свободно болтался над упакованной в корсет рукой.
        - Ева!? - она буквально потеряла дар речи и уставилась на Еву как на привидение. Потом она непонимающе уставилась на свою подругу.
        - Подожди! Ксюха, так это в нее что ли Сопелин стрелял? - она снова повернулась к Еве и кинулась ее обнимать, - Евка! Блииин! Как я рада тебя видеть! Ой. Прости, прости!
        Она аккуратно отпустила Еву, погладив ее по пустому рукаву и изобразив на лице такое же несчастное выражение лица как было у Евы от боли в раненом плече.
        -Ты чё, блин, не сказала, что он Еву, дебил, подстрелил? - обратилась Танька к Ксюхе.
        - Так я откуда знала то, что вы знакомы? - пожала плечами Ксюха.
        - Приезжая, приезжая, - передразнила она подругу, - Какая она тебе приезжая! Это ты, блин, приезжая, никого не знаешь до сих пор, а она наша, деревенская. Да? - и Танька довольно прижала к себе Еву одной рукой, глядя на нее торжествующе.
        Ксюха только покачала в ответ головой.
        - Ты вообще какими судьбами? - Танька снова обратилась к Еве, - Разве она вам родственницей какой была, эта старушка, которую убили?
        Теперь настала очередь удивляться Еве.
        - Какую старушку убили?
        - Которую ты приехала хоронить. Она ваша родня была что ли? - уточнила Танька.
        - Тетя Зина? - ничего не понимала Ева, - Да, она деда моего внучатой племянницей была, ну или двоюродной теткой моей матери, как-то так. Почему ты сказала, что ее убили?
        - Ты что не в курсе? - удивилась Танька, - Оксан, вы ей не сказали, что ли?
        - Тань, оно ей зачем? И я же просила тебя, не распространяться об этом. Нам эти менты да расследования здесь к чему? А бабулька была старенькой, одинокой. К тому же может она и правда сама умерла, просто совпало так. И тут Сопелин этот со своей ревностью, уже и не до того ей было, сама вот видишь, хорошо, что выкарабкалась, - и медсестра ободряюще улыбнулась Еве.
        - Ксю, ты просто не понимаешь. Это не просто приезжая девушка, это корефанка моя. Она за меня, знаешь, сколько раз встревала в детстве, а ведь младше меня года на два. Да? - она подмигнула Еве, и Еве ничего не оставалось, как только кивнуть в ответ, - Ее даже маманя моя, царство ей небесное, до самой смерти уважала и все мне в пример её ставила.
        - Тетя Тамара умерла? - расстроилась Ева, - А от чего? Давно?
        - Давно, не бери в голову. Сгорела она от водки, - махнула рукой Танька.
        - Так она ж вроде завязывала? - припомнила Ева.
        - О, она столько раз и завязывала, и развязывала. Но развязывала чаще. Я и кодировала ее, в Дубровку возила. Все зря.
        - Жаль, - вздохнула Ева.
        - Да ни хрена не жаль, - ответила ей Танька, - Померла и слава Богу! Мне мало того, что с мелкими приходилось возиться, так еще и ее хахалей бесконечных кормить. А, - махнула она рукой, - Ну их, вспоминать еще! Ты то как? В городе так и живешь?
        - Да, в Эмске. Живу, работаю, все нормально, - тоже можно сказать отмахнулась от разговоров о себе Ева.
        - Замужем? - спросила Танька и тут же смутилась, и вопросительно посмотрела на медсестру, - А красавчик этот, тогда как? Хотя кого это сейчас останавливает? Замужем? Дети?
        Она посмотрела снова на Еву, которая улыбнулась при упоминании о «красавчике».
        - Ты по себе то не суди, - улыбнулась и Оксанка.
        - Не замужем, - ответила Ева, - С Красавчиком пока непонятно. А ты?
        - Я нормально. Двое детей уже. Муж, правда, гражданский, но живем. Так что там с Красавчиком? Он же, говорят, не отходит от тебя ни на шаг, - недоверчиво посмотрела на нее Танька.
        - Ну, он, наверно, просто очень ответственно относиться к своей работе, - снова улыбнулась Ева, - Расскажи лучше, что там с моей теткой произошло.
        - Ксюха, может ты? Ты же лучше знаешь, - обратилась Танька к подруге, легко соглашаясь тему сменить.
        - Да я тоже знаю не больше, чем остальные, - пыталась уклониться от рассказа Оксана, но Танька посмотрела на неё укоризненно, и та сдалась, - В-общем, ты в тот день тут до вечера посидела и уехала, насколько я помню, - обратилась она к Еве, - В ужин у них там вроде все нормально было, а утром начался у них обход, вот тогда ее Даша и обнаружила.
        - Даша, которая с тобой вместе здесь в больнице работает? - уточнила Ева.
        - Ну, да. Я, Катюха и она. Она и здесь и на втором этаже впахивает еще. Вот она утром пришла, а бабка лежит с открытым ртом и во рту у нее вроде как конфета. Дашка испугалась, побежала за Екатериной. А Екатерины как назло вот именно в этот день и не было. Пошли Сергей Алексеич и Андрюха с ним. Ну, Сергея Алексеевича ты знаешь, Доктор Айболит. А Андрюха вот, - и она показала себе за спину на скучающего недалеко охранника. Девчонки не перебивали, и она продолжила, - Дашка думала, что она конфетой подавилась. Но Сергей Алексеич ее изо рта достал, посмотрел, сказал, нет, чисто. И вроде как она только-только умерла, еще даже не окоченела. Только язык у нее странно как-то распух и вывалился.
        - Фу, можно без подробностей? - скривилась Танька.
        - Так как без подробностей то? Тут или рассказывать, или нет, - возмутилась Оксана.
        - Рассказывай, рассказывай, - поддержала ее Ева.
        - Ну вот, Сергей Алексеич сказал язык засунуть и нижнюю челюсть подвязать, тогда ничего видно и не будет. А потом ее и вообще в сарай на мороз оттащили. И они с Екатериной посоветовались и решили никаких следствий по этому поводу не устраивать. Вот и все.
        Ева смотрела в пол, она пыталась представить себе свою тетку с распухшим синим языком, вывалившимся изо рта, кажется она видела что-то похожее в фильме «Имя Розы».
        - А язык был синий? - на всякий случай уточнила она.
        - Не знаю, - пожала плечами Оксана, - Вроде нет, просто распухший.
        - А с чего тогда решили, что ее отравили?
        - Ну, Дашка, говорит, конфета эта странная была. На конфету не похожая. И вид у бабки был такой, не знаю, как передать, но неестественный какой-то. Я покойников и сама мало видела, но Дашке верю. Она что попало болтать не будет, - убежденно ответила Ксюха.
        - Там еще, кстати, Андрюха пытался фантик от этой конфеты найти, - понижая голос и косясь на ничего не подозревающего охранника, сказала Танька, - Ну, детективов видимо насмотрелся или начитался. Он у нас все время тут книжки читает. В-общем, не нашли фантик. Даже в карманах у бабки проверили. Тоже вот подозрительно как-то, согласись?
        - Ну, да, - кивнула Ева, - Я ей, кстати, конфеты в тот день не покупала. Она сладкого не хотела. Просила салфетки, колбаски кусочек копченой, бананы и тапочки. Тапочек здесь не было, я хотела ей в городе поискать, но вот… не пришлось.
        Ева загрустила, вспоминая тот день, хоть он и не показался ей тогда особо счастливым.
        - Кому понадобилось безобидную бабку, да еще практически не ходячую в Доме престарелых убивать, ума не приложу, - развела руками Танька.
        - Вот и Екатерина так руками развела, сказала, как бы это не выглядело, а это полная бессмыслица и раздувать из нее скандал мы не будем. Ну, еще сказала не трепаться, - смущенно улыбнулась Оксана.
        - Ну, это в нашей деревне еще большая бессмыслица - запретить болтать, - улыбнулась Ева, - думаю, она это прекрасно понимает.
        - Да, баба она умная, - сказала Танька, - Только путается с этим интеллигентом, а он типок скользкий, мне кажется. Может он какие опыты над бабками ставит, а она его покрывает?
        - Какой типок? Какие опыты? - не поняла Ева.
        - Это она про доктора Шейна говорит, но ты его, наверно, не видела. Он как раз перед тем как ты приехала уехал. Они вместе с Дэном, кстати, уехали. - сказала Оксана.
        - Да, Красавчик, кстати, в отличие от этого голубоглазого, правильный парень, - похлопала Танька Еву по здоровому плечу и улыбнулась, - Жаль не мой!
        И она оскалилась, обнаруживая отсутствие зуба, а может даже нескольких в своем рту.
        - Гаврилова, ты сначала зубы вставь, которые тебе Ванька за прошлые твои похождения выбил, - осадила ее подруга, - И вообще нечего на чужих-то парней рот разевать. Видишь, Евой он интересуется.
        - Не, за Евку я сама зубы кому хошь выбью, - снова широко и некрасиво улыбнулась Танька, - Я, признаться, даже рада, что на нее он глаз положил. Евка у нас девка путевая, да и симпатичная. Мы то его уже в голубизне все сильно стали подозревать. А видишь, натурал он, оказывается. Прямо, супернатурал! Что у вас там уже шуры-муры все дела были?
        - Таня, - возмутилась Ксюха, - Тебе не стыдно вообще вопросы такие задавать? Ее и так чуть не убили из-за него. Хорошо хоть поклонницы эти его куда-то попропадали все.
        - Какие еще поклонницы? - не поняла Танька.
        - Ты что не замечала? Все лето они его здесь пасли, малолетки эти несчастные. Алиска Ревякина, да подружки ее.
        - Так они же в школе еще все учатся, - недоумевала Танька.
        - Так я ж и говорю тебе, что малолетки. Но Дэну нашему прохода не давали. Сейчас вот узнают, что на Еву он глаз положил, боюсь, и ей какие пакости устроят.
        - Я им устрою! - сказала Танька горячо, - Ты если что, мне намекни, я эту Ревякину порву на мелкие кусочки, забудет у меня дорогу к этой больнице на всю оставшуюся жизнь.
        - Ладно, Гаврилова, не кипятись, - улыбнулась Ксюха, - Я намекну, намекну, если что. Пошла я работать! Пока, Танюха!
        - Давай! - махнула ей вслед Танька, - Фу, ну и жарища тут и вас!
        Танька, стянула с головы шапку и стала поправлять волосы, поднимая их пальцами со своими длинными яркими ногтями.
        - Шикарный маникюр, - одобрила Ева.
        - А, - глянув вскользь на свои пальцы, отмахнулась Танька, - Помнишь Крольчиху нашу?
        - Светку Васькину? - улыбнулась Ева.
        - Да, - кивнула Танька, - вот та делала ногти профессионально, а эта, - и Танька снова махнула рукой и сморщилась, - бестолочь!
        - А куда Васькина делась?
        - Ева, это - пипец! Пропала наша Васькина! - Танька тяжело вздохнула, - С работы ушла, а домой не вернулась. Искали, обыскались. Не нашли. Ни живую, ни мертвую. Решили, что уехала она, не попрощавшись. Без вещей, без денег, без документов. Понимаешь? И уехала! - И она еще раз тяжко вздохнула.
        Еве тоже было странно такое поведение, и Васькину жаль.
        - Что-то дурдом тут у вас какой-то твориться, - заметила Ева, - Пропадают, умирают все без разбора. И молодые, и старые. И подозрительно так, вроде как не по своей воле.
        - Не, мамка моя по своей, - успокоила ее Танька, - А вот Васькину жалко. Она талантливая была. Так не смотри что сама страшная, а рисовала хорошо. Ей, я слышала, работу предложили и даже не в Эмске, в Столице, представляешь? Она даже вроде собираться начала, говорила мне, что татушник свой продаст. Ну, типа тату-салон у нее был, а еще она ногти вот делала.
        И Танька снова сморщилась, посмотрев на свои руки.
        - Жалко, - согласилась Ева, - Продала татушник-то?
        - Не, не успела. Мамка его сейчас под парикмахерскую сдает. Вот ногти там делают. Хреново, конечно, но куда нам деваться, ходим. Ладно, пойду я, Ев! А то взмокла уже вся, да и дела у меня.
        Ева понимающе кивнула.
        - Ты если надо что, Ксюхе скажи, я принесу, - сказала она, снова натягивая шапку.
        - Спасибо, Тань! Ничего не надо, ты сама приходи, если время будет, поболтаем, - улыбнулась ей Ева, - Меня еще здесь несколько дней точно продержат.
        - Может и забегу, - пообещала Танька, - Поправляйся!
        Она махнула ей рукой от двери и вышла. А Ева поплелась в свою палату.
        Какое-то странное чувство бесконечного расстояния, которое разделяло их теперь с Танькой неприятно ныло у нее в груди. Конечно, они с детства были разные. Танька, жившая в старом бараке с пьющей матерью и кучей сопливых босоногих братьев, и сестер. И Ева городская чистенькая нарядная девочка. Но в детстве они не чувствовали этого социального неравенства, по крайней мере Ева точно не чувствовала, когда вместе с Танькой ела один на двоих кусок хлеба политый растительный маслом и посыпанный солью. Когда доставала ее по пояс в ледяной воде из-под прогнивших досок старого моста, под который Танька провались. Когда отрывала от своего нарядного платья лоскут, чтобы остановить кровь, тёкшую из распоротой осколком бутылки Танькиной ноги, а потом тащила ее на себе все пять километров со старого покоса по пыльной дороге под палящим солнцем до больницы. Как они вообще выжили во всех этих приключениях? Ева не представляла. И каждую осень они расставались в слезах, чтобы в начале следующего лета снова встретиться. А потом как-то незаметно они раз и выросли. И детство закончилось, а изначально неравные условия
повели их по жизни разными дорогами. Еву в город и институт, А Таньку… Танька так и осталась поднимать весь этот оставленный матерью выводок в Сосновке, работать и рожать уже своих сопливых босоногих детей. И ведь ни разу не жаловалась она на свою жизнь, как ни разу не завидовала ни Евиным красивым заколкам, ни дорогим шмоткам, которые Ева никогда не умела ни ценить, ни беречь. В их детстве дружба держалась на любви к приключениям и измерялась совершёнными подвигами, о которых, впрочем, никто кроме них да разве что соседского петуха-забияки, поплатившегося хвостом за свой вызывающий характер, не знал. Удивительно, что до сих пор Танька готова была ее защищать и прийти на помощь, если понадобиться. Способна ли на это сама Ева, она была не уверена. То есть тогда это было для нее так естественно, так безусловно, так просто - рисковать собой ради спасения друга, путь даже от клюющегося петуха. А сейчас, когда от каждого телодвижения ждут выгоды, похвалы или дивидендов. И считают нормальным, что каждое действие должно вести к славе, власти или наживе. Ей стало стыдно за мир, в котором она сейчас жила. И
стыдно за себя, устроившуюся в нем тихонько и уютненько. Правда, не долго. Мысли о том, что ее безобидная старая больная тетка была убита, вытеснили из головы все остальные. Она обняла мягкого медведя и скорее переживала об этом, чем думала. Она понимала почему ей не сказали об этом, и почему не стали расследовать официально, но бедная одинокая старушка разве она могла кому-то мешать? И слезы сами собой потекли из ее глаз.
        - Ева, с тобой всё в порядке? - спросила ее Третья, которую как выяснилось, звали Оксана, входя в палату со шприцом и градусником.
        Как это обычно и бывает от ее участливого сочувствия Еве стало только еще хуже, и она беззвучно зарыдала, уткнувшись в плюшевого зверя.
        - Ев, да не расстраивайся, ты, - сказала она, присаживаясь на кровать, и гладя девушку по голове, - Ты, кстати, чего ревешь-то?
        - Не знаю, - прогундосила Ева в ответ и громко всхлипнула.
        - Эта Танька вечно лезет куда ее не просят, - посокрушалась Ксюха, понимая, что прежде всего это связано именно с ней, - Давай градусник поставь пока.
        Ева молча засунула под мышку холодный термометр.
        - Нет, Танька она хорошая, - сказала Ева все еще сквозь слезы, - Несчастливая только.
        - Вот несчастливая - это точно, вечно ей не везет. Но знаешь, она не унывает. И что хорошая тоже правда. Дурная только, да на мужиков падкая. Так что Ванька ее по делу лупит, но не бросает ведь, хотя из обоих детей ведь ни один не от него, - заговаривала ее Третья.
        - А кто у нее мальчики, девочки? - спросила Ева, поворачиваясь и вытирая слезы.
        - Так и мальчик, и девочка. Мальчик старший, от первого мужа, но того уже давно и след простыл. А девочке два годика, хорошенькая, прямо загляденье, так та от Ржевского.
        - От кого? - не поняла Ева.
        - Что Ржевского не знаешь? - удивилась Оксана, - Танька ж по нему со школы сохнет. Виталя Поручин. Не знаешь?
        - Поручин? - силилась вспомнить фамилию Ева.
        - Ну, да. Его все сначала просто Поручик звали, потом Поручик Ржевский, теперь вот чаще просто Ржевский зовут. Он местный вроде. До сих пор здесь так и живет.
        Ева понимала, что речь идет про парня из Танькиных воспоминаний, но вот в жизни его не припоминала.
        - Нет, Оксан, я же здесь на самом деле не так много кого и знаю, а кого и забыла уже, - созналась Ева.
        - Ну, Ржевского бы не забыла, если бы знала. Да и он мимо тебя вряд ли бы прошел, - улыбнулась Оксанка, - Такой кобелина первостатейный, каких поискать. Ну, и симпатичный. Твоему доктору, конечно, не чета, на этого даже смотреть страшно, прямо… вау! Тот попроще. Но тоже, гад, инфернальный.
        - Какой? - засмеялась Ева.
        - Дьявольски хорош. Какой, какой, - передразнила Еву Оксана и забрала у нее градусник, - Тридцать шесть и шесть. Давай разворачивайся, уколю, да пойду дальше.
        И она встала и стала освобождать из упаковки пропитанную спиртом одноразовую салфетку.
        - Ты, я поняла, тоже с Ржевским знакома не понаслышке? - спросила Ева, понимая, что к чему.
        - Да, не понаслышке, - снова передразнила ее Оксана, - Но мне можно, я девушка свободная. А он, если что, и, правда, хорош, скажу тебе по секрету.
        Ева развернулась и уставилась на нее с интересом.
        - Во, видишь, плакать перестала, глаза блестят. А то лежит она тут, скулит не понятно об чем, - улыбнулась Оксанка, - Давай поправляйся! Если что надо - зови!
        И вышла.
        Вот чертовка! Теперь Ева сильно жалела, что не досмотрела эти постельные Танькины сцены до конца. Чем же он интересно так хорош, это курящий в постели и разговаривающий на смеси блатного и матерного языков парень? Черт, черт, черт! Она забыла и думать про убиенную бабку, мысли ее упрямо возвращались к его покрытым светлым пушком ягодицам. И она не заметила, как заснула.
        Глава 9. Кэкэчэн
        Он разбудил ее поцелуем. И она не хотела просыпаться. Губы были холодными и влажными, щека мягкой, пахло мылом. И она вдруг представила, что ее целует Ржевский и испугавшись своим мыслям открыла глаза.
        - Что-то не так? - спросил Дэн, увидев её испуганный взгляд.
        - Все так, - сказал она, кое-как справляясь с дыханьем, которое сбилось от испуга, - Забыла, как дышать.
        - Вспомнила? - улыбнулся он, - А то я покажу. Рот в рот, например. Будем тренироваться?
        - Тренируйся вот лучше… на медведях, - сказала она и ткнула пальцем в пушистую игрушку, которая лежала к ней спиной. И место, в которое она ткнула, предлагая Дэну тренировать дыхание, было ничем иным как плюшевой задницей.
        Дэн посмеялся над ее предложением и развернул игрушку лицом.
        - Как самочувствие? - он присел на кровать.
        - Нормально, - ответила Ева и все сегодняшние разговоры с Татьяной и Третьей медсестрой стали настойчиво вспоминаться и рушить ее такое хрупкое хорошее настроение.
        - Дэн, скажи, а алисанги могут находить пропавших людей? - спросила она серьезно.
        - В каком смысле пропавших?
        - Помнишь мы видели девушку художницу, которая Таньке ногти делала?
        - Помню, конечно! Крольчиха? - Дэн не понимал к чему она клонит.
        - Да! Она пропала. Этим летом. Ушла с работы, а до дома не дошла, - пояснила Ева.
        - Подожди, так это она пропала? - удивился Дэн, - Я помню, что кого-то искали, даже собаку привозили служебную. Так вроде решили, что она уехала.
        - Это всем так сказали, потому что ничего не нашли. А она только собиралась уезжать. Готовилась, хотела салон свой продать. Ее же в Столицу позвали.
        - Так, подожди, дай подумать, когда ж это было, - он склонился на руку как Роденовский Мыслитель.
        Ева не знала, о чём он так серьёзно думает, глядя на его насупленные брови, она мучилась вопросом знает ли он о том, как умерла ее теть Зина. И, если знает, то скажет ли ей?
        - Я сейчас! - сказал он, вставая, - Никуда не уходи!
        И исчез.
        Ждать пришлось неожиданно долго. Ева даже подумала, что он про нее забыл, и чтобы отвлечься, полезла в телефон. Новых сообщений не было. Она решила поинтересоваться, как дела на работе. Оказалось, жизнь без нее кипит. Одна девочка из бухгалтерии уволилась, на ее место уже взяли другую. Премию до сих пор не выплатили, и, все бояться, что ее если и выплатят, то в урезанном размере, а ведь скоро праздники. Ева посмотрела на дату и с ужасом узнала, что сегодня уже 23 ноября. А премия должна была быть за третий квартал, и заплатить ее должны были как минимум в октябре. Да, плохо дело! Офис-менеджера подозревают в беременности, но она все намеки игнорирует. И только когда ей сказали (по секрету) что весь ее рабочий стол завален бумагами, и никто в её отсутствие ее работу не делает, и она набила по клавишам целую возмутительную тираду, Дэн, наконец, появился.
        - Фу! - выдохнул он, снова приземлившись на кровать, - Дело плохо!
        И судя по его серьезному лицу, так оно и было.
        - Я ее нашел. Я знаю куда она пошла, но дальше нужны специалисты по возвращению пропавших людей. Наши специалисты.
        -У вас есть такие специалисты? - сказала Ева, глядя на его больничные штаны, - У тебя все ноги в колючках.
        - Да. Пришлось инспирироваться, а то сложновато будет повторить еще одни такие же поиски. - сказал он и начал ощипывать мелкие колючие зеленые семена какого-то растения со штанин.
        - Все плохо это что значит? Она умерла? - тихо спросила Ева.
        Он кивнул, но ответил странно:
        - И да, и нет. Да, потому что да, она умерла. Нет, потому что мне нужны наши специалисты, и, скорее всего, это можно исправить.
        - Исправить!? - недоумевала Ева.
        - Да, - сказал он, вставая и подтягивая стянутые вниз уборкой колючек штаны.
        - Как она умерла? - спросила не верящая своим ушам Ева.
        - Я не могу тебе сказать. Пока не могу. Если ты узнаешь, мы можем все испортить. Но я тебе обещаю, всё что от меня зависит - я сделаю. И, извини, но я правда, должен идти.
        И снова исчез, даже не попрощавшись.
        Ева в сердцах бросила на кровать телефон, который так и продолжала все это время держать в руке. Эти вечные секреты! Эти бесконечные тайны! Даже здесь в больнице ей постоянно что-то недоговаривают, о чем-то недорассказывают, что-то от нее скрывают.
        Телефон пиликнул новым сообщением. Она подумала про работу и ей нестерпимо захотелось уволиться, чтобы не возвращаться в свой скучный кабинет, не разгребать эту кучу бумаг на своем столе, и никогда больше не видеть ни самодовольные рожи коллег, ни придурковатую улыбочку директора.
        Она встала и пошла. Просто пошла по больнице, куда-нибудь, куда глядят глаза. Посидела в вестибюле, но ее здесь многие уже знали, отвечать на их вопросы о том, что она тут делает не хотелось, а особо здесь и не разгуляешься, поэтому немного подумав, Ева отправилась на второй этаж в Дом престарелых.
        Она думала застать там клюющих носом старушек перед экранами телевизоров, но едва открыв дверь на этаж, услышала пение. Громкое хоть и нестройное, но многоголосое пение под аккомпанемент баяна. Вся стена между столовой и процедурной была обклеена рисунками, какими-то неровными аппликациями и разноцветными надувными шариками, прямо как в детском саду. В столовой пели. Она осторожно попыталась выглянуть из-за спины санитарки, стоявшей в дверях, но та ее заметила и тут же повернулась.
        - Праздник какой-то? - удивленно спросила ее Ева.
        - Еще какой! - ответила женщина, - У нас тут сегодня День красоты. Волонтеры приехали. Привезли вот с собой художника, парикмахера, баяниста и девочку, которая поет. Ну, не Пугачева, конечно, - улыбнулась санитарка, - но тоже молодец!
        Звонким и еще по-детски тоненьким голоском, девочка лет двенадцати в столовой как раз затянула «Очи черные!»
        - Да ты проходи, садись, если, хочешь, - предложила ей санитарка, - Я-то тут по делу стою. Сейчас вот Декабриста достригут, я следующую красавицу им поведу на марафет.
        - Декабриста? - удивилась Ева.
        - Ага, - улыбнулась добродушная санитарка. Фамилия у нее такая, чудная. Галина Петровна Декабрист, насельница наша.
        И подтверждая ее слова из процедурной с еще мокрыми волосами, свежей стрижкой и гордо поднятой головой бодро вышла пожилая женщина. Назвать ее старушкой язык не поворачивался. На ней к тому же был не халат, а нарядное платье с брошью на груди. Довольная она проследовала мимо них в зал, а санитарка уже махала следующей претендентке на стул парикмахера. Ева снова осторожно заглянула в зал. Насчитала семь старушек и одного деда. И все, кроме одной, коротко стриженные и с мокрыми волосами и воздушными шарами в руках. Девчонка запела "На недельку до второго" и постоялицы снова стали подпевать. Настроение у Евы было не праздничное, поэтому к общему веселью она присоединяться не стала. Она повернулась лицом к коридору и ей стало не по себе. Несколько дней назад в этом коридоре в нее стреляли и неприятные воспоминания сами собой возникли в памяти. Как магнитом тянула к себе дверь, из которой она тогда вышла здоровая и счастливая, ничего не подозревая. Дверь в комнату Дэна. И чем ближе она подходила, тем острее были воспоминания. Даже тени на полу, казалось, лежали так же. Она подумала, что тогда вот также
было что-то около четырех часов.
        Возле одной из комнат потянуло сигаретным дымом. Ева вспомнила, что Евдокия Николаевна, к которой они как раз и шли тогда, курит. И повинуясь этой магии момента, который она сейчас словно переживала заново, Ева открыла дверь в комнату старушки, даже не постучавшись.
        У Евы сложилось впечатление, что хозяйка комнаты ее ждала. Она молча кивнула ей на стул и выпустила в потолок струйку дыма. Окно было приоткрыто, но со своей функцией явно не справлялось. В комнате было и душно и дымно одновременно.
        Ева помнила эту строгую пожилую женщину. Сейчас с аккуратно уложенными седыми волосами она казалась ей намного моложе. Кажется, Дэн говорил, что ей больше ста лет. Ева с большой натяжкой дала бы семьдесят. Ее несчастной теть Зине было всего 72, но она была худенькой сморщенной старушкой. А Евдокия Николаевна была худа, но величественна, и как-то благородно состарена как красивая вещь из дорогого металла, со временем лишь слегка покрывшись морщинками и мелкими темными крапинками, словно патиной. Взгляд её был холоден и был в нем если не лед, то какой-то мелкий снег, колючий и неприятный. Но Еве не было страшно, даже неуютно не было. Она вспомнила, что ей всегда нравился запах табачного дыма, хотя сама она никогда не курила Она еще раз глубоко вдохнула и подумала, что это и есть, наверно, пассивное курение. Ей стало еще лучше, и она этому улыбнулась.
        - Хорошая у тебя улыбка, - негромко сказала Евдокия Николаевна и тоже улыбнулась.
        - У Вас тоже хорошая, - ответила ей Ева.
        - На концерт пришла посмотреть?
        - Нет, я про него даже не знала. Просто. Гуляла.
        - Да, тут у нас настоящий променаде. Гуляй не хочу.
        И она произнесла этот "променаде" как-то совсем по-французски с грассирующей «эР», прононсом и едва слышной в конце слова "Е". Да, старушка была как шкатулка с секретом. Совсем не проста и совсем не та, что кажется.
        - А правда, что Вам больше ста лет? - спросила Ева.
        - Да. Через несколько дней мне будет ровно сто двадцать. И я, наконец, умру, - и глаза ее заблестели, но не от слез.
        - Вас словно радует собственная смерть, - заметила Ева.
        - Меня и радует, - снова улыбнулась Евдокия Николаевна и выпустила еще одну струйку дыма вверх. Сейчас с этой загадочной улыбкой, коротко подстриженной челкой и изящно зажатой между пальцами сигаретой, она напомнила Еве Анну Ахматову. Молодую Ахматову. И впечатление удачно дополняла накинутая на плечи шаль.
        - Совсем-совсем не страшно? - Ева словно хотела поколебать отвагу женщины, но та только еще шире улыбнулась в ответ.
        - Абсолютно! Я не такая как все эти глупые куры, то трясущиеся за свои жалкие жизни, то с вожделением ожидающие встречи со своими, давно почившими родными. Доживая свою никчемную пустую жизнь, люди почему-то думают, что, если им будет дано бессмертие, их жизнь сразу станет полной и интересной. Но не их Бог наполняет ее содержанием, они сами наполняют ее. Если они не смогли наполнить ее смыслом на таком коротком отрезке пути, бессмертие сделало бы их обузой этому миру. Избави Боже от бессмертия! Я радуюсь, что могу умереть.
        - Но откуда вы знаете, что умрете? - не унималась Ева.
        - О, я знаю! Между мной и вечностью осталась такая тонкая грань, что я чувствую каждое движение за ней. И она чувствует каждое мое, - она замолчала, потушила окурок и бросила его в небольшую хрустальную пепельницу, - Я хотела, чтобы ты пришла.
        - Правда? - удивилась Ева, - Но зачем?
        - Я бы сказала не зачем, а почему, - и она положила на стол руки и стала рассматривать кольцо на своем пальце. Ева тоже стала рассматривать это кольцо. Обычное золотое кольцо, небольшое, немного потертое от времени и постоянной носки, с круглым розовым камнем.
        - Потому что ты не такая как остальные. И доктор твой не такой. И Виленович не такой. А у меня есть дар чувствовать таких как вы, - она подняла руку с кольцом к самым своим глазам, потом сняла его и подала Еве, - Теперь оно твое, но не одевай пока.
        Ева посмотрела на протянутое ей кольцо, зажатое в морщинистой руке покрытой старческими пятнами. Она ни за что не хотела его брать. Она даже открыла рот сказать это, но, бабка, видимо, ждала её возражений.
        - Оно принадлежало твоей тетке. За несколько часов до того, как ее убили, она попросила меня тебе его передать, если она тебя не дождётся, - и кольцо легло перед Евой на стол, но Ева испуганно уставилась на пожилую женщину.
        - Евдокия Николаевна, вы тоже считаете, что ее убили?
        Женщина скривилась, словно что-то резало ей слух.
        - Никогда не любила это чужое имя, - как бы невзначай заметила она, - Я даже знаю кто это сделал.
        Ева не верила своим ушам.
        - Кто? - невольно поежившись под её тяжелым взглядом, Ева готова была услышать всего одну букву в ответ - «Я», но то, что она услышала поразило ее сильнее.
        - Моя внучка, - был ее ответ.
        Переспрашивать не имело смысла, Ева точно слышала ответ и ее воображение тотчас нарисовало в уме образ худенькой голубоглазой девушки, насыпающей в чашку яд. Это было жестоко и бессмысленно, и Ева сдалась.
        - Но за что? - оставив пока за скобками все остальные вопросы спросила она.
        - Я не уверена, но, думаю, что нечаянно. Она была так испугана, а потом так подавлена, что на умышленное убийство это было не похоже. Да и не хватило бы ей хладнокровия на умышленное, кишка тонка, как и у деда ее. Даром что ли она на него так похожа, - и бабка презрительно хмыкнула.
        - Она что работает здесь? - и Ева судорожно перебирала в памяти местных медсестер и санитарок, стараясь угадать какая же из девушек могла подойти на эту страшную роль.
        - Почему работает? Нет, она здесь живет, - и бабка пожала в ответ плечами.
        - Но, Евдокия Николаевна, - Ева ничего не понимала, - здесь же только старушки живут.
        - Так, а ей по-твоему сколько лет? - улыбнулась хозяйка прокуренной комнаты и снова потянулась за сигаретой.
        - Ээээ, - теперь Ева пыталась посчитать сколько ей могло быть лет. Даже если бы каждая из них, и бабка и мать рожали своих дочерей в тридцать лет, то это было бы шестьдесят лет назад, ведь бабке сто двадцать. Но они могли рожать и в более раннем возрасте. Ева поняла свою ошибку. Ее внучке явно было под семьдесят, а может даже и больше, - А как ее зовут?
        - Раиска. Раиса Михална. На самом деле. Но сейчас ее кличут Верка. Вера Павловна, - брезгливо сморщилась Купцова.
        - Вера Павловна? - Ева мучительно пыталась вспомнить как выглядела всезнающая старушка с похорон, а затем и с поминок тети Зины. Которую она сама и убила! Мир покосился, и Ева со всех сил старалась удержаться и не скатиться в пропасть сумасшествия, - А Вас как зовут?
        Бывшая до этого Евдокией Николаевной старушка задумалась.
        - У меня было много имен. Но самое первое, которое дала мне мама, было Кэкэчэн, - и она грустно вздохнула и сделала затяжку такую же долгую и тяжелую как ее вздох. Сигарета сгорела почти до фильтра, но старушка даже не закашлялась, - Это плохое имя, на моем родном языке оно означает «Рабыня», но его задачей было отпугнуть злых духов, ввести их в заблуждение. Слишком уж часто с приходом русских стали умирать дети в нашем селении. Я выжила, значит, со своей задачей оно справилось. Ни отчеств, ни фамилий у нас не было. Правда, когда мне было уже два года, в 1897 году была первая Всероссийская перепись населения и меня записали по отцу Елагина.
        Ева уставилась на свою собеседницу, пытаясь представить тот невозможно далекий 19 век, в котором она родилась, но старуха растолковала ее взгляд по-своему:
        - Пытаешься разглядеть во мне черты того народа, что дал мне и имя, и жизнь? - Ева не нашлась что ответить, и старушка продолжила, - Не пытайся. Хоть и была похожа на нанайку моя бабка и была похожа на нанайку моя мать, но русскими были и мой отец, и мой дед. Странно переплелись во мне их гены и родилась я и голубоглазой, и желтоволосой, как говорили у нас в селении про всех русских. Хотя я была скорее светло-русой. Еще говорили, что с рождения я воняла мылом, салом и углем, а также потом и навозом, который сопровождал всех русских. Меня хотели даже назвать хонггору пуни - запах вонючий, но бабка не позволила. А бабка моя была в нашем селении шаманкой. Сильной шаманкой, уважали ее и боялись люди. И хоть внешность свою я наследовала от отца, но дар шаманский от бабки.
        Она замолчала и задумалась, глубоко погрузившись в свои воспоминания. Ева не знала, уместно ли будет сейчас ее о чем-нибудь спросить, но не решилась и просто нетерпеливо заерзала на стуле. Бабка посмотрела на нее внимательно, но не зло.
        - Вот ты думаешь шаманы они что? Сделал бубен и стучи?
        И хоть Ева ничего такого не думала, но почему-то кивнула.
        - Э, нет, каждый шаман умеет общаться с Духами. Но мужчины шаманы только со своими Духами, а вот женщины в нашем роду умели вызывать даже чужих Белых Богов. Вот таких как вы, - и она снова пристально посмотрела на Еву.
        Ева не знала еще толком какая она, не чувствовала она в себе и ничего божественного, но эту тайну связывающую шаманку и Чужих Белых Богов хотела знать, как никогда.
        - Только не все. И не сразу. Только сильные шаманки с Даром. И только после того как станут чистыми, то есть утратят способность рожать детей.
        - Их что стерилизовали? - подала голос Ева, как выяснилось, совсем невпопад.
        - Что они тебе кошки, стерилизовать их? Да и откуда в нанайском селении возможность делать такие операции?
        Ева, конечно, поняла свою ошибку, но не сдалась.
        - Почему сразу операции? Я подумала может можно какой корешок пожевать, настойку ягеля выпить, например, и все, - и она перекрестила ладони, изображая крест.
        Бабка улыбнулась.
        - Ну если только настой ягеля! Он, конечно, горький, как хина, но в отличие от последней даже аборт не вызовет. Скорей уж наоборот. Желудок им лечили, и не только. А вот шаманкой женщина могла стать только когда все детородные процессы в ее организме затухали сами собой, то есть в преклонном уже возрасте.
        Ева понимающе кивнула.
        - Значит и богов они хоть своих, хоть чужих призывать могли только уже на пенсии?
        - Да, там и времени у них уже побольше свободного было, - улыбнулась старушка.
        - Как же вы узнали, что наследовали Дар? И что это за Дар такой? - Ева нетерпеливо заерзала на стуле.
        - Я и не знала, что унаследовала его, тем более, что он и проявиться то мог совсем нескоро. Но даня на всякий случай научила меня что делать, если он мне откроется.
        - И он открылся? А Даня это кто? - у Евы было так много вопросов.
        - Даня - это бабушка. А дар открылся совсем неожиданно, и хоть я не сразу поняла, что это из-за него, но данину науку вспомнила.
        - А как он связан с Белыми Богами? - продолжала Ева.
        - Я могу их вызывать и прятать, - ответила бабка.
        - Евдо…, начала было Ева, но вовремя осеклась, - Не знаю даже, как мне теперь к Вам обращаться?
        - Зови меня Кэкэчэн или бабушка Кэкэчэн. Это, конечно, неправильно, но так наши Добрые духи услышат про меня, вспомнят и заберут, - и она снова улыбнулась, и Еве показалось что на этот раз она просто издевается над ней, а на самом деле ни в каких добрых духов она не верит.
        - Вы верите в своих Добрых Духов? - на всякий случай спросила Ева.
        - Нет, - подтвердила Кэкэчэн ее догадку, - Наши Духи ушли с приходом русских. Слишком мало людей в них сейчас верит, чтобы они были живы. Но я все же дочь своего народа, пусть же моё настоящее имя останется хоть в твоей памяти.
        Ева опустила глаза и увидела кольцо, которое так и лежало перед ней на столе и рассматривала его, пока старушка говорила.
        - Как же так вышло, что Вы даже со своей внучкой не общаетесь? И что это кстати, за кольцо?
        - Кольцо как кольцо. Видимо было дорого твоей тетке раз она его до сих пор берегла. Но ты его не одевай пока сорок дней не пройдет. Она может и с добрыми намерениями тебе его отдала, но слишком долго она его носила, а золото металл мягкий, все впитывает. Тебе ее несчастливая энергия ни к чему. Камень этот еще, тоже плохой в нем.
        Ева аккуратно отодвинулась от кольца подальше, разглядывая небольшой розовый камень.
        - Почему несчастливый? И откуда Вы все это знаете? - недоверчиво посмотрела на нее Ева.
        - Несчастливый, потому что в паре его носить надо. В паре он приносит удачу, а один - усталость и одиночество. А знаю я столько, потому что прожила слишком долгую жизнь, - и она снова потянулась к сигаретной пачке.
        - Кэкэчэн, мне кажется, Вы слишком много курите! - улыбнулась ей Ева. Назвать ее бабушкой у Евы не повернулся язык, несмотря на ее воистину грандиозный возраст, - Но откуда Вы столько знаете именно про это кольцо?
        - Я ж его тебе со своей руки сняла. Мне эта энергия его злая о многом рассказала, но вреда не сделала, а тебе она ни к чему.
        Ева только удивленно подняла брови, но поверила.
        - А про внучку? - напомнила она.
        Кэкэчэн вздохнула и нахмурилась.
        - Это очень долгая история. Не уверена, что хочу ее сегодня рассказывать.
        - Тогда скажите из-за чего умерла моя несчастная тетка, - Ева вдруг почувствовала, что устала, и приняла уже слишком большую дозу никотина, у нее начинала болеть голова.
        - У нее была аллергия на пчел, - ответила бабка, не ломаясь, - А в этой таблетке был пчелиный яд. Но зачем Верка дала ей свои таблетки, я не знаю.
        - А если я завтра еще зайду расскажите мне про внучку? - с надеждой спросила Ева. Очень уж ей хотелось узнать об этой необычной бабке побольше.
        - Заходи, - улыбнулась ей бабка, - А там видно будет.
        Еве казалось, она провела на втором этаже полдня, но, когда она спустилась, еще даже не начался ужин. В вестибюле упаковывали свои немногочисленные вещи, приезжавшие волонтёры. Несколько старушек и знакомая Еве санитарка их провожали.
        - Камелия Григорьевна, не расстраивайтесь, - говорила ей девушка, которую Ева до этого не видела, - Мы после Нового года опять постараемся приехать, а Вы тренируйтесь и без меня. Бумаги с красками Вам надолго хватит! Главное - старайтесь!
        И она обняла плачущую старушку. Ева решила, что это была художница. Кроме неё здесь же стояли юная певица, парень с баяном, девочка-подросток, которую Ева сразу определила к местным, и женщина с рюкзаком на спине.
        - Настя, мы завтра в Дубровке будем весь день, - обратилась женщина с рюкзаком к девочке-подростку. - Ты, если чего здесь нет в магазинах - позвони, я в городе посмотрю. И про духи не забудь, - напомнила она шепотом так, что ее слышала только девочка и Ева, которая и рада бы была пройти мимо, но они перекрывали проход к ее палате.
        - Я помню, - ответила Настя тоже очень тихо, - Вы если приехать не сможете, сообщите, мы к Новому году приготовим свой небольшой концерт, ну и с парикмахершей нашей я попробую договориться.
        - Да, парикмахера еще рано, они не успеют обрасти, - улыбнулась женщина с рюкзаком, - а вот позаниматься со стариками, шарики воздушные покидать, порисовать будет нелишне. Они же что дети малые, им мелкую моторику очень полезно тренировать.
        - О, это я знаю! - счастливо улыбнулась девочка, - Их наш Дэн, ну, то есть Денис Германович, доктор, каждую неделю заставляет помогать кухне пельмени лепить.
        - Надо же, какой молодец! - искренне восхитилась женщина, - Ну, счастливо!
        И она побежала к двери, в которую уже выходила ее небольшая бригада.
        Они вышли, а Ева так и осталась стоять. Осталась там и девочка, только что говорившая про Дэна. Девчонка только сейчас заметила Еву, и встретив ее взгляд, неожиданно смутилась и пулей вылетела в дверь следом за волонтерами. «Наверно, одна из поклонниц», - вздохнула Ева. А жаль! Девчонка ей понравилась.
        - Пошли, Камилушка, пошли, - обратилась одна из старушек, все еще тоже стоявших в вестибюле, к той, которую звали Камелия, - Ужин сейчас понесут. «Дежурную часть» мы сегодня уже пропустили, да и Бог с ней, такие страсти показывают, что потом кошмары всю ночь снятся.
        - И не говори! Мне же сегодня приснилось… - ответила ей Камелия, но что именно ей приснилось, Ева уже не слышала. Обе старушки, семеня ногами скрылись за дверью, ведущей на второй этаж.
        - Ева, ты чего это гуляешь? - спросила возникшая вдруг на ее пути главврач, - Давай-ка в палату! Стоишь тут на сквозняке. Мне потом за тебя перед Дэном отчитываться. Ты, кстати, не знаешь, где он?
        Екатерина Петровна посмотрела на нее так проникновенно, что, если под страхом смерти Дэн поведал бы ей ту тайну куда он исчез, она выболтала бы её Екатерине не задумываясь. Но Дэн ничего ей не сказал, поэтому с чистой совестью Ева отрицательно помахала головой и пошла в палату. Второй день уже все спрашивают у нее не знает ли она где Дэн. И второй день она этого не знает.
        - оказывается, встречаться с друзьями детства не так уж и приятно.
        Жаловалась она Розе, тыкая в маленькие буковки телефона и постоянно промахиваясь.
        - слишком большая пропасть теперь вас разделяет?
        Задавала наводящие вопросы подруга.
        - слишком большая пропасть уже разделяет меня и мое детство. мне, кажется все дело в этом. словно я была маленькой уже не в этой жизни. но не хочу больше об этом. и так что-то слишком много потрясений за один день.
        - если учесть, что ты всего лишь лежишь в деревенской больнице, и даже на улицу не выходишь, то да.
        - ужас! сегодня 23 ноября! мне кажется, я провела в этой больнице целую вечность, хотя если посчитать, то завтра будет всего неделя.
        - недели не прошло, а ты там бегаешь уже по этажам, всякие сплетни собираешь!
        - я не собираю! и это, блин, не сплетни, что хуже всего… ладно, что я все о себе да о себе))) ты там как?
        - да, нормально. иду сегодня вечером на собеседование…при марафете! пинжак новый одела, ногти накрасила в кой веки. кароче, готовилась!
        - так-так-так. поподробнее, пожалуйста, с этого места. что за компания? откудава пинжак?
        - пиджак еще осенью купила на распродаже, вот все не было повода надеть. а компания… не знаю, производители они каких-то толи добавок, толи диетических продуктов. Сейчас вот разгребусь маленько да надо будет их прайс почитать повнимательнее, ознакомиться так сказать…я вообще не ожидала, что приглашение в выходные то поступит. сижу ничего не подозреваю в субботу, вдруг звонок. абонент незнакомый. ну, вот, на сегодня договорились
        - прикольна! ну, удачки тебе!
        - да, мне она особо без надобности. там зарплату маленькую предлагают, мне не подойдет, но я решила хоть опыт хождения по собеседованиям набирать. я вот даже не хочу эту работу, а меня трясет уже с утра. что будет, если мне предложение понравиться?
        - упадешь там в оморок))) прямо у дверей конторы))) попробуют только не взять потом)))
        - та)))
        - что мама?
        - все то же… в тоске… гоню ее хоть прогуляться пойти, не идет… чего, говорит, без денег гулять)) я говорю, не по магазинам тебя гулять отправляю, а свежим воздухом подышать… хотя она права, у нас тут тоже такой дубак, не до прогулок.
        - ну, до Нового года уже осталось недолго. глядишь, через пару дней уже вещи начнет собирать.
        - не, она не начнет, пока я ей билет не куплю. а я не куплю, пока мне денег на работе не дадут, а это только в начале декабря. так что вздыхать ей еще две недели как минимум придется.
        - а тебе терпеть
        - да я потерплю… маманю вот жалко…
        - а мне тебя жалко… ну ладно, работай… как будут новости - пиши
        - давай! Не скучай!
        - постараюсь))
        Ева выключила телефон. Как никогда хотелось пообщаться. Но было не с кем. На работу писать не хотелось, а у ее институтской подруги был такой древний телефон, что ей можно было только звонить, писать тупо было некуда. Разве только SMS, но это вариант Еву не устраивал.
        - Алло! - предприняла Ева попытку ей дозвониться.
        - Алло! Привет, дорогая! Ева, прости, но я в Лондоне. Давай прилечу через пару дней и тебя наберу. У тебя все в порядке?
        - Да, Ленусь, все в порядке, - почти не соврала Ева, - Просто хотела поболтать. Ну, давай тогда, до связи!
        - Да, давай! Позвоню, сразу как приеду! Целую!
        И она отключилась. И Ева точно знала, что не позвонит. Так уж повелось, что все их общение всегда строилось только на Евиной инициативе. Ева позвонит - пообщаются, даже встретятся может быть, не позвонит - могут не видеться годами. Но, в принципе, Ева не обижалась и ее это не напрягало. Скорее уж наоборот, наверно, ее бы стало напрягать, если бы они общались чаще. Пусть себе идет как идет.
        Она взяла в руки знакомую книжку. Марк Твен. И начала читать. День прошел. А Дэн так и не появился.
        Когда утром она открыла глаза, его все еще не было. Может быть, конечно, его уже не было, и он приходил и даже провёл с ней целую ночь, но, где-то в глубине души Ева чувствовала, что это не так. А ведь ей так много нужно было ему рассказать! «Я радуюсь, что могу умереть!» - сказала ей вчера Кэкэчэн, она же Евдокия Николаевна Купцова. И Ева вспомнила как совсем недавно чувствовала тоже самое. Когда она хотела увидеть Дэна хотя бы еще только один раз. Просто увидеть. А потом… потом можно было бы и умереть. Потом хорошо было бы умереть, чтобы ничего и никогда больше не чувствовать. И вот Дэна рядом не было, и ничего она не хотела сейчас так сильно как снова его увидеть. Он сказал, что души алисангов не умирают. Еве показалось тогда, что это так замечательно. Сейчас она так не думала. Смерть, не приносящая забвения, сегодня ей казалось ужасной. Он сказал, что Светка Васькина умерла и что, возможно, это можно изменить. Это сложно, но возможно. Ева даже близко не понимала, как можно это изменить, но, наверно, он правда, боролся за её жизнь, и это было непросто, раз его до сих пор не было. Ева не хотела,
чтобы он рисковал своей жизнью ради кого бы то ни было, но ей подумалось, что настоящие герои почему-то всегда поступают именно так. И Еве тяжело было осознавать, что она практически попросила его это сделать. Утро как всегда явно не задалось.
        Она прислушивалась, стараясь среди разговоров в коридоре услышать голос Дэна. И какой-то мужской голос там явно басил, но слишком низко для Дэна и слишком далеко, чтобы понять, о чём там вообще шла речь. И снова Ева вспомнила вчерашний разговор с шаманкой. «Мы можем их призывать и прятать». Ева понятия не имела что значит прятать, но слово «призывать» было достаточно красноречиво само по себе. Она поспешно натянула халат. С одной рукой ей поначалу это было трудно, но потом она приноровилась и сейчас в прямом смысле легко сделала это одной правой. Она хотела поговорить с бабкой. Сейчас.
        В коридоре никого не было. Басил Гена в регистратуре, причём в пустой регистратуре. Судя по всему, разговаривал по телефону, к счастью, стоя спиной к открытой двери. Ева проскользнула, можно сказать незаметно, потому что кроме Гены, в больнице все ещё спали. Спали все и на втором этаже. То, что Ева приняла за утро, была просто ночь, тихая зимняя лунная ночь. Луна, полная и невероятно яркая светила сразу во все окна второго этажа. Дверь в комнату Евдокии Николаевны была приоткрыта, и Ева, поняв свою ошибку со временем, не хотела беспокоить старушку ночью. Но на самом краю лунного света, который оконным квадратом вливался в открытую дверь, что-то блестело. Ева наклонилась, чтобы это поднять и нечаянно толкнула дверь, которая бесшумно открылась. Она испуганно повернулась в сторону кровати, на которой спала старушка. К счастью, она не проснулась. А то, что лежало на полу, была всего лишь конфета в блестящем фантике. Ещё одна точно такая же лежала на столе рядом с открытой пачкой сигарет. Ева хотела положить конфету на стол, с которого её видимо, нечаянно столкнули, но что-то не хотелось кормить
старушку конфетой с пола, тем более Ева чувствовала крошки внутри фантика - может быть на неё даже наступили. И она положила конфету в карман, чтобы выкинуть, тем более у старушки была ещё одна, и осторожно вышла.
        Уже спускаясь вниз по лестнице, Ева нащупала в кармане подаренное тёть Зиной кольцо - Ева так его боялась, что даже забыла достать. Она вытащила колечко и так и держа его в руках, никем не замеченная вернулась в палату.
        Она едва успела засунуть кольцо в сумку и лечь, как на своё кресло прямо из воздуха вывалился Дэн. Ева вздрогнула от неожиданности и во все глаза уставилась на парня в ярком свете Луны пытаясь обнаружить на нем какие-нибудь повреждения. Он был вроде цел, только очень сильно устал. Он даже не заметил, что Ева не спит, а смотрит на него во все глаза. Он откинулся на неудобную спинку, и Ева подумала, что он заснул. Но стоило ей пошевелиться, как он тут же поднял голову и открыл глаза.
        - Не спиться? - улыбнулся он и хотел подняться, но она остановила его рукой и легко спрыгнув с кровати подошла сама. Он все же поднялся, и прижавшись к нему, Ева чувствовала, что он так устал, что еле держится на ногах, а ещё он пахнет тиной и чем-то ещё тяжёлым и неприятным.
        - Который час? - спросил он.
        - Не знаю, - ответила Ева, отстранилась, и сморщила нос, - Тебе нужно отдохнуть и помыться. Лучше сначала помыться.
        - Выгоняешь? - улыбнулся он.
        - Нет, но настаиваю, чтобы остаток этой ночи ты провёл в своей постели. И. кстати, мы договаривались, - напомнила она.
        - Тогда до завтра? - он нагнулся, чтобы её поцеловать, но почувствовав, как она инстинктивно отпряла, передумал.
        - До завтра! - она виновато пожала плечами, он сокрушённо покачал в ответ головой и исчез. Ева не успела даже спросить получилось ли у него, но она даже не знала, что.
        Уставший, грязный, но целый и невредимый он вернулся, этого ей было достаточно, чтобы уснуть со счастливой улыбкой на губах.
        Глава 10. Странные буквы
        В кабинете у Командора было холодно. И после своей квартиры, Феликс, не догадавшись одеться теплее, в тонкой футболке с короткими рукавами заметно мёрз. Не прошло и двух дней, а уже собрали новое заседание и снова под утро. В этот раз их было всего пятеро. Кроме самого Феликса и Командора было ещё три рыцаря - все трое члены Отряда Перемещения, действующего отряда особого подразделения специалистов, занимающихся невозможным - спасением людей в прошлом. Каждый алисанг знает две непреложных истины - прошлое изменить невозможно и в будущее проникнуть нельзя. Но Отряд Перемещения занимается именно этим. Они находили пропавших без вести людей и, если условия позволяют, предотвращали их смерть и создавали для них новое будущее. Конечно, в Отряде, который состоял на службе у Правительства, было намного больше асов, но было среди его специалистов и четверо Рыцарей Ордена
        Речь снова была о Дэне Майере. И Феликс, который пока не знал, как ему жить с тем что его Ева выбрала этого Майера, стыл скорее от этой неприятной для него темы больше, чем от жуткого холода в кабинете. И то что так взволновало этих асов, чьей работой было бросать вызов смерти и выигрывать - был шрам на лопатке у парня.
        Оказалось, этот Дэн Майер нашёл девчонку, пропавшую в деревне несколько месяцев назад, которая умерла в результате несчастного случая, и поскольку никто этого не знал, и тело так и не нашли, её удалось спасти. Тело вылавливали из воды, и сам парень, без которого нельзя было обойтись, так как работали с его воспоминаниями, активно участвовал и в спасении. Тогда Крот и увидел этот шрам. И на столе перед Феликсом лежало два снимка - один с какого-то старого документа и один судя по всему со спины доктора. Три борозды, и над ними ближе к шее небольшой шрам в виде двух перекрещенных букв V, одна из которых смотрела вверх, а другая вниз. И если про эти три почти параллельно прочерченных рубца можно было сказать только, что это было похоже на то, что какой-то зверь задел его своей когтистой лапой, то знак из двух V, был у каждого члена Ордена. То, что было в документе - схематичное изображение причудливо образованное на спине парня рубцами, рядом сплошь исписанное текстом на языке, которого Феликс не понимал.
        Крот, которого так прозвали за то, что он всегда выполнял самую тяжёлую работу - выкапывал трупы для идентификации, улыбчивый и застенчивый парень лет тридцати, с ярко-рыжими вечно всклокоченными волосами отхлебнул кофе, и показал пальцем на Знак Ордена:
        - Командор, вы вроде сказали, что он чистокровный мемо.
        - Да, Эрик, поэтому мы сейчас здесь, - был ответ Командора, - Мало того, что у него оказалась метка одного из Избранных, нетрудно было догадаться, что он один из них, раз его выбрала девушка. Но у него оказался и Знак Ордена. Уже оказался! Словно кто-то пометил его для нас.
        - Если я правильно поняла, из Избранных, он тот как раз тот что, который Помечен Войной? - подала голос Ирис.
        - И судя по всему у этой Войны были довольно острые и когтистые лапы, прямо как у тебя, когда ты злишься, - подал голос Тага.
        Его шутливые замечания, которыми он щедро одаривал девушку, служили постоянным поводом для подозрений его в том, что он к ней сильно неравнодушен, но Ирис только смеялась, когда ей пытались открыть глаза на его чувства. Яркая до рези в глазах с черными как смоль коротко стриженными волосами и пронзительными голубыми глазами, эта девушка придерживалась строго нейтралитета в Ордене, да и по сведениям Крота, в Отряде тоже, категорически отказываясь смешивать личное и рабочее. Трудно было сказать, что испытывал по этому поводу Тага, который был лет на пять старше Ирис, казавшийся на её фоне бледной тенью - только очерченные густыми темными ресницами миндалевидные глаза под чёлкой из его блондинистых волос светились янтарём как у дикого кота.
        - Кто бы говорил про когти, - усмехнулась Ирис, имея в виду именно эту его схожесть с животным.
        - Тагарат, сегодня твой день! - улыбнулся Феликс, - Она тебя заметила!
        Глаза Ирис сверкнули, но она, отлично владела собой.
        - Кстати, этот шрам, не самое интересное в этом мемо, - и Ирис одарила Феликса улыбкой, говорящей о том, что она сильно в курсе как он относится к этому парню, и не осталась в долгу, - Его пришлось позвать в фургон для того чтобы переодеться и сделать эту фотографию, и он должен был в нем остаться со мной, когда мы въехали в Туман, а он оказался в фургоне с Амелией.
        - С вами была и Амелия? - удивился Феликс.
        - Да, мой Принц, мы работаем парами, - усмехнулась Ирис. Она единственная так называла Феликса, имея в виду и то что он был сыном Магистра, а значит, Короля, а также считая его слишком изнеженным для любой работы.
        - Амелия сейчас у Магистра, Феликс, - пояснил Командор коротко Феликсу, и обратился к Ирис, - Так что не так с этим перемещением?
        - Всё не так, Алекс, - ответила девушка, - Ты же знаешь, этот временной Туман, который позволяет нам перемещать людей, просто пропускает нас в другое измерение, пока мы живы, то есть пока мы в теле, и не выпускает, если мы умерли, то есть остались без тела и с нами нет керы. Но мы въехали в Туман в фургоне, обвешенного безделушками, не позволяющими нам перемещаться, но выехали из него без парня. А Амелия утверждает, что в их фургоне он появился раньше девчонки.
        - Так может всё дело в том, что слишком маленькая временная петля, - предположил Командор, который тоже раньше работал в их Отряде.
        - Может, всё может, - вздохнула Ирис, - С той поры как проснулось, наконец, наше Дерево, я настраиваюсь на то, чтобы ничему уже не удивляться.
        - Напротив, Ирис, - возразил Командор, - сейчас как никогда мы должны быть очень внимательны, и обращать внимание на любую мелочь. Это касается всех, - обратился он к собравшимся. И на сегодня задача номер раз выяснить где при каких обстоятельствах наш парень получил этот шрам. Этим занимаются Ирис и Эрик. Тагарат тебе ещё раз перепроверить все что нам известно о метке. А тебе, Феликс, у меня есть индивидуальное задание.
        И Феликс, который уже и думать забыл о холоде, снова поёжился - что-то не понравилось ему в тоне Командора и скорее всего именно с индивидуальностью его задания оно и было связано.
        Когда два дня назад Феликс вышел совершенно подавленный всеми этими неожиданными событиями, он хотел пойти домой. Поплакать? - всегда спрашивала его «добрая» Клара, когда в детстве он был чем-то расстроен и просился домой - наверно, если бы она с раннего детства не отбила у него эту привычку, он бы и поплакал, но простояв какое-то время в коридоре, прижавшись затылком к холодной стене, и не сумев принять никого решения что ему теперь делать, он пошёл к Командору. Командор не был бы Командором, если бы не умел воодушевлять своих бойцов. А Феликсу, наверно, сейчас как никогда нужна была поддержка.
        К счастью, хмурый и озадаченный командир был в своём кабинете один. И то сочувствие, с которым второй раз за день посмотрел на него умудрённый опытом старший товарищ, не оставляло сомнений - он в курсе, что девушка, которая оказалась той самой Особенной и Избранной, была особенной для Феликса.
        - Алекс, ты же не веришь во всю эту чепуху с буквами, - начал Феликс без предисловий, что L - это Любовь, N - Надежда, M - Мудрость, а T - Терпение. Хотя бы уже потому, что буквы латинские, а понятия, которые к ним подобрали почему-то на русском. А если пытаться из перевести, то по латыни любовь - amor, надежда - spero и так далее. И не говори мне, что переводили с того древнего языка, который никто не знает, - предугадывая возражения Командора, поднял предупреждающим жестом руку Феликс.
        - И не собирался, - улыбнулся командир, - хотя слова, написанные этим древним языком напротив букв действительно есть, и даже вполне соответствуют упомянутым тобой понятиям, но как их только не тасовали! Тело, Кровь, Душа и Ничто - то, что должно было остаться в итоге.
        Феликс поморщился, так неожиданно тяжело ему стало слушать всё это, когда оказалось, что не просто какой-то безликий ягнёнок должен лечь на этот жертвенный алтарь, а глубоко не безразличная ему девушка.
        - Послушай, Алекс, а что за конструкцию там собрали на стене у отца в кабинете. Там же раньше было пусто, висел какой-то незамысловатый коврик.
        - Ну, незамысловатым я бы его не стал называть, все же арецци пятнадцатого века, с настоящими золотыми и серебряными нитями. Разве отец не сказал тебе что это за конструкция?
        - Да, да, ЭЛЕМЕНТА. И судя по тому количеству запчастей, из которых состоит это чудо инженерной мысли - это как минимум планетарная модель вселенной. Только непонятно зачем, когда всё это сводиться к четырём едва заметным буквам на Дереве.
        - В том то и дело, дружище, что эти четыре буквы, а я бы сказал даже четыре точки - это первый круг. Всего лишь один круг. И с этой единственной точки, в которую твой отец всё подливает чью-нибудь кровь, с неё словно всё начинается. И вариантов что может произойти потом - много. И буквы эти там повторяются и повторяются, и повторяются. И всегда только эти четыре буквы. Так что, знаешь, я не удивлюсь, если где-нибудь на этом шахматном поле буква L может значить Любовь, а буква Н - Надежду.
        - Или ненависть, - откликнулся Феликс, - Почему не ненависть? Мне кажется, это даже более очевидно. От любви до ненависти один шаг.
        Он сказал это с горячностью, которой сам от себя не ожидал сейчас, но ненависти в его душе не было. Ни к Еве, ни к этому парню.
        - Ненависть разрушает, ей нет места там, где жертвуют собой. А то, что ты сейчас чувствуешь, называется боль. - сказал Командор спокойно и посмотрел своему молодому собеседнику прямо в глаза. - Не пытайся с ней бороться. Прими её как неизбежное. Смирись с ней. Смирись с тем, что ты не в силах это изменить. Приручи её. Подружись с ней. Другого способа нет.
        Стало ли легче Феликсу в тот момент, когда Командор говорил ему все эти слова? Нет. Готов ли он был смириться? Нет. Но в тот момент, когда спокойно и внимательно Алекс объяснял ему про боль, Феликс поверил не его словам, а его глазам, в глубине которых он увидел свернувшуюся калачиком ту самую дикую боль, которую командор всю жизнь пытался приручить.
        - В продолжение нашего с тобой прошлого разговора, я вынужден сказать, что тебе, к сожалению, не светит отсидеться в сторонке, зализывая свои раны, - несмотря на то что Командор явно подчёркивал, что это задание вряд ли понравиться Феликсу, слышался в его голосе и тон, которому не перечат - это был приказ, которые не оспаривают. - Я понимаю, что больше всего тебе, наверно, хотелось бы отсидеться в сторонке и как минимум, не встречаться больше ни с Евой, ни с Этим Парнем, но даже при иных обстоятельствах это не вариант, а в данной ситуации запихиваем своё личное куда подальше и думаем только о деле.
        Командор сделал паузу, чтобы убедиться, что Феликс не собирается возражать. Нет, он не собирался.
        - Итак, поскольку, ты единственный знаком с девушкой лично, то тебе и придётся посвятить её в то, что в этой жизни на неё возложена некоторая миссия. К счастью, про то, что она одна из нас ей уже рассказал её парень. И можно сказать, у него даже неплохо получилось, - Командор опять посмотрел на Феликса изучающе. Ни одна мимическая мышца не сократилась на его лице, Феликс был неприлично невозмутим, но долгие годы жизни с Кларой научили его не только этому, - Поэтому отдельно работаешь с девушкой. Отдельно с парнем. Парень нам нужен в Ордене. Внедряйся. Вживайся. Работай.
        - Ты, видимо хотел сказать - общайся, втирайся в доверие, собирай информацию? - уточнил Феликс.
        - Я сказал именно то, что хотел сказать, - жёстко ответил Алекс, - И у тебя есть максимум неделя, чтобы пересмотреть и освежить в памяти все собранные материалы, возможно, девушке важна будет вся эта информация. Её мы не можем пригласить в Наш Замок.
        - Почему нет? - не удержался от вопроса Феликс, - Девушка основной персонаж всей этой пьесы, разве она не имеет право знать.
        - Мы не уверены, что это ей не повредит. Лишь только поэтому, - сухо ответил Командор, - Удачи, Феликс!
        Феликс не в силах был посмотреть Алексу в глаза - он молча кивнул и вышел - он знал, что Командор поймёт, что за эти два дня для Феликса ничего не изменилось. Боль, тупая, ноющая, непрекращающаяся боль раздирала его душу. И он честно пытался её приручить. Он сделал две вещи, которые никогда не делал. Он позвонил девушке, с которой уже встречался и это было против его правил - ни одна девушка не была у него дважды. И он напился. Ни одна из этих затей не увенчалась успехом.
        Девушка была принеприятнейшей, какой она была и в первый раз, и он сильно пожалел, что выбрал телефон наугад. От неё пахло чем-то кислым, словно смесью вчерашних сигарет и квашеной капусты, и у Феликса было стойкое желание разворачивать её к себе спиной, против чего, она в принципе и не возражала. И глядя на её упруго подпрыгивающие ягодицы, он вдруг понял, что никогда не представлял себе на этой кровати Еву. Никогда он не представлял её себе на месте ни одной из этих бесконечно меняющихся девиц. Никогда не пытался угадать что скрывают её лёгкие летние платья. Наверно, она была ему дорога чем-то другим. И эта мысль настолько его поразила, что он невольно замер, и только вопрос недоумевающей девушки - Эй! Что-то не так? - заставил его опомниться и закончить начатое. Он спровадил девушку настолько быстро, на сколько смог. Он вызвал такси, заплатил водителю, даже поцеловал её в кислые губы на прощанье, надеясь, больше никогда с ней не встречаться.
        А потом он совершил ошибку номер два и в полном одиночестве напился. Но даже пьяный в сопли он не плакал. Он проснулся с невыносимой головной болью и не менее невыносимой жаждой, но та боль, которая поселилась в его сердце - не отступила. И вот теперь у него было быть может неделя, чтобы научиться с этим как-то жить.
        Глава 11. Получилось!
        Когда утром она открыла глаза, его все еще не было. Может быть, конечно, его уже не было, и он приходил и даже провел с ней целую ночь, но, где-то в глубине души Ева чувствовала, что это не так. А ведь ей так много нужно было ему рассказать! «Я радуюсь, что могу умереть!» - сказала ей вчера Кэкэчэн, она же Евдокия Николаевна Купцова. И Ева вспомнила как совсем недавно чувствовала тоже самое. Когда она хотела увидеть Дэна хотя бы еще только один раз. Просто увидеть. А потом… потом можно было бы и умереть. Потом хорошо было бы умереть, чтобы ничего и никогда больше не чувствовать. И вот Дэна рядом не было, и ничего она не хотела сейчас так сильно как снова его увидеть. Он сказал, что души алисангов не умирают. Еве показалось тогда, что это так замечательно. Сейчас она так не думала. Смерть, не приносящая забвения, сегодня ей казалось ужасной. Он сказал, что Светка Васькина умерла и что, возможно, это можно изменить. Это сложно, но возможно. Ева даже близко не понимала, как можно это изменить, но, наверно, он правда, боролся за ее жизнь, и это было непросто, раз его до сих пор не было. Ева не хотела,
чтобы он рисковал своей жизнью ради кого бы то ни было, но ей подумалось, что настоящие герои почему-то всегда поступают именно так. И Еве тяжело было осознавать, что она практически попросила его это сделать. Утро как всегда явно не задалось.
        Она прислушивалась, стараясь среди разговоров в коридоре услышать голос Дэна. И какой-то мужской голос там явно басил, но слишком низко для Дэна и слишком далеко, чтобы понять, о чём там вообще шла речь. И снова Ева вспомнила вчерашний разговор с шаманкой. «Мы можем их призывать и прятать». Ева понятия не имела что значит прятать, но слово «призывать» было достаточно красноречиво само по себе. Она поспешно натянула халат. С одной рукой ей поначалу это было трудно, но потом она приноровилась и сейчас в прямом смысле легко сделала это одной правой. Она хотела поговорить с бабкой. Сейчас.
        В коридоре никого не было. Басил Гена в регистратуре, причем в пустой регистратуре. Судя по всему, разговаривал по телефону, к счастью, стоя спиной к открытой двери. Ева проскользнула, можно сказать незаметно, потому что кроме Гены, в больнице все еще спали. Спали все и на втором этаже. То, что Ева приняла за утро, была просто ночь, тихая зимняя лунная ночь. Луна, полная и невероятно яркая светила сразу во все окна второго этажа. Дверь в комнату Евдокии Николаевны была приоткрыта, и Ева, поняв свою ошибку со временем, не хотела беспокоить старушку ночью. Но на самом краю лунного света, который оконным квадратом вливался в открытую дверь, что-то блестело. Ева наклонилась, чтобы это поднять и нечаянно толкнула дверь, которая бесшумно открылась. Она испуганно повернулась в сторону кровати, на которой спала старушка. К счастью, она не проснулась. А то, что лежало на полу, была всего лишь конфета в блестящем фантике. Еще одна точно такая же лежала на столе рядом с открытой пачкой сигарет. Ева хотела положить конфету на стол, с которого ее видимо, нечаянно столкнули, но что-то не хотелось кормить
старушку конфетой с пола, тем более Ева чувствовала крошки внутри фантика - может быть на нее даже наступили. И она положила конфету в карман, чтобы выкинуть, тем более у старушки была еще одна, и осторожно вышла.
        Уже спускаясь вниз по лестнице, Ева нащупала в кармане подаренное теть Зиной кольцо - Ева так его боялась, что даже забыла достать. Она вытащила колечко и так и держа его в руках, никем не замеченная вернулась в палату.
        Она едва успела засунуть кольцо в сумку и лечь, как на свое кресло прямо из воздуха вывалился Дэн. Ева вздрогнула от неожиданности и во все глаза уставилась на парня в ярком свете Луны пытаясь обнаружить на нем какие-нибудь повреждения. Он был вроде цел, только очень сильно устал. Он даже не заметил, что Ева не спит, а смотрит на него во все глаза. Он откинулся на неудобную спинку, и Ева подумала, что он заснул. Но стоило ей пошевелиться, как он тут же поднял голову и открыл глаза.
        - Не спиться? - улыбнулся он и хотел подняться, но она остановила его рукой и легко спрыгнув с кровати подошла сама. Он все же поднялся, и прижавшись к нему, Ева чувствовала, что он так устал, что еле держится на ногах, а еще он пахнет тиной и чем-то еще тяжелым и неприятным.
        - Который час? - спросил он.
        - Не знаю, - ответила Ева, отстранилась, и сморщила нос, - Тебе нужно отдохнуть и помыться. Лучше сначала помыться.
        - Выгоняешь? - улыбнулся он.
        - Нет, но настаиваю, чтобы остаток этой ночи ты провел в своей постели. И. кстати, мы договаривались, - напомнила она.
        - Тогда до завтра? - он нагнулся, чтобы ее поцеловать, но почувствовав, как она инстинктивно отпряла, передумал.
        - До завтра! - она виновато пожала плечами, он сокрушенно покачал в ответ головой и исчез. Ева не успела даже спросить получилось ли у него, но она даже не знала, что.
        Уставший, грязный, но целый и невредимый он вернулся, этого ей было достаточно, чтобы уснуть со счастливой улыбкой на губах.
        А утро, теперь уже настоящее яркое утро ворвалось в ее палату с радостными воплями Третьей медсестры.
        - Просыпайся, засоня! Ты даже не представляешь себе, что случилось! - кричала она, не в силах справиться с переполнявшими ее эмоциями, - На, кстати, градусник!
        И пока Ева кое-как протирала глаза и совала подмышку ртутный прибор, Оксанка, настраивая капельницу, продолжала кричать и даже радостно жестикулировать.
        - Крольчиха вернулась! Это просто невероятно! Это совершенно невероятно! Она пришла сегодня ночью домой, и у ее мамки чуть инфаркт не случился.
        До едва проснувшегося Евиного мозга наконец дошло что случилось. У него получилось! Да, у него получилось! Наверно, зря она с детства не верила в чудеса, ведь они реально случаются!
        - Она пришла прямо в той же одежде, что пропала, представляешь? Только сверху на ней какая-то куртка была чужая теплая и сапоги. Такое ощущение, что ее инопланетяне забирали, честное слово! Танька у нее уже с утра была, та вообще ни фига не помнит. А соседи, говорят, что видели какой-то черный фургон, как у похоронного бюро, весь с тонированными стеклами, который ее к дому подвез. Чего им не спалось тем соседям в два часа ночи непонятно. Но говорят, слышали, как дверь машины хлопнула, а потом по улице этот микроавтобус покатил. А Светка уже с утра на мать орет за то, что она ее татушник под цирюльню сдала, потому что ей кажется, что она с утра только ушла на работу, а вернулась вечером. И никак не может поверить, что реально уже настала зима. Представляешь?
        Ева не представляла и честно отрицательно покачала головой, но, Оксана, кажется, даже не заметила, она поставила ей капельницу и села рядом на кровать.
        - Кстати, говорят, такую черную машину и летом здесь видели. Вроде как раз в тот день, когда она пропала. Ну, сейчас-то каких только небылиц не напридумывают! Да пофигу! Главное, Светка, вернулась! Жива, здорова! Я думала, она умерла. Как-то вот вроде и не хотелось верить, но в душе понимала, что случилось что-то с нашей Светкой. Ан нет! Ну надо же! Я с Катюхой поговорю, чтобы подменила, хочу отпроситься с обеда, пойду сама на нее посмотрю. Ну, лежи пока тут, я пойду на кухне расскажу, они ж там еще поди ничего не знают!
        И она выскользнула за дверь.
        Ева и сама бы с радостью напросилась вместе с ней к Светке, но, Дэн ей вряд ли разрешит разгуливать по гостям. И она снова вспомнила своего уставшего Героя. Она так хотела узнать, что же это было на самом деле от него. И он не заставил себя ждать.
        - Привет! - улыбнулся он ей входя, и хоть он выглядел вполне отдохнувшим, какая-то тень все же омрачало его прекрасное лицо, и Ева это видела.
        - Что-то пошло не так? - спросила она, имея в виду операцию по спасению Светки Васькиной. Он понял не сразу, посмотрел на нее с недоумением.
        - Со Светкой Васькиной что-то пошло не так? - уточнила Ева.
        - А, Оксана уже и тебе рассказала? Нет, с Васькиной как раз все так. Просто невероятно, что все получилось. Но все получилось!
        - Ты мой герой! - восхитилась Ева. Ей очень хотелось его обнять, но одна рука у нее была в корсете, а в другую была воткнута игла от капельницы.
        - О, ну, я, конечно, помогал чем мог, но основную работу ребята сделали без меня, - сказал он скромно и туманно.
        - Что же тогда тебя беспокоит? - спросила Ева.
        - Беспокоит меня моя бабка, которая снова впала в кому, - ответил он и вздохнул.
        - Евдокия Николаевна?! - Ева не могла поверить своим ушам.
        - Да, представляешь, пришли сегодня ее будить, а она снова молчит, и ни на что не реагирует. И снова одна Рожь у нее на уме, - и он снова вздохнул.
        Ева помнила, Дэн рассказывал ей про Рожь. И она не понимала, ведь вчера еще все было с ней в порядке.
        - Я разговаривала с ней вчера, - сказала Ева, - Как раз в столовой шел концерт, волонтеры приезжали, а ее тоже подстригли, но на концерт она не пошла, сидела у себя в комнате и курила.
        Дэн не сильно удивился, наверно, ему уже сказали, что Ева приходила к его бабке.
        - Очень интересная старушка, - призналась Ева, - Но, когда я уходила, она была бодра и даже весела.
        - Она даже ужинать в столовую приходила, - поделился Дэн, - И даже вечером шутила с медсестрой, которая давление мерить приходила. Что случилось потом никто не знает. А ты с ней, о чём говорила?
        - О моей тетке, - сказала Ева и посмотрела на него пристально. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
        - Да, они же вроде как дружили раньше, она, наверно, про твою тетку знала больше всех, - как ни в чём ни бывало покивал в ответ Дэн. Толи он слишком хорошо придуривался, толи действительно ничего не знал. Ева посчитала нечестным скрывать от него то, что узнала она, если только он и правда не знал, а потому выпалила без подготовки:
        - Все говорят, что мою тетку убили.
        Он застыл как истукан. И только брови его поползли к переносице, но остановились, словно еще не решили удивиться им или нахмуриться.
        - Ты, о чём? - наконец спросил он, и Ева теперь была уверена, что он слышит это первый раз.
        Она пересказала ему все что узнала от Оксаны и от Таньки, подтвердила, что Купчиха его такого же мнения, но остальные ее откровения про Веру Павловну озвучивать пока не стала. Пока.
        - Распухший язык и Екатерина в курсе? - не мог поверить он ее словам и порывисто встал - Наверно, я должен поговорить с ней об этом.
        - Подожди, Дэн, - взмолилась Ева, все еще привязанная к кровати капельницей, на критический уровень жидкости в которой она недоверчиво посмотрела.
        - Я сниму, - он хотел перекрыть жидкость, но в палату уже вошла все еще возбужденная произошедшими событиями Оксана.
        - Дэн, ты слышал? - спросила она, нарушая субординацию, надеясь, что нашла еще одни свободные уши.
        Ева села, зажимая вену ваткой, а Дэн машинально спросил:
        - Ты, о чём?
        - Как, ты не в курсе? - обрадовалась Ксюха, - Объявилась девчонка одна, которая летом пропала!
        - А, Светлана Васькина, - улыбнулся он, - Вроде что-то слышал краем уха. И как она?
        - Да вообще пока не в себе. Вернее, наоборот, ведет себя как ни в чём ни бывало. Как будто и не пропадала она вовсе, и на улице уже не зима. Мамку чуть не отлупила, соседей выгнала, чтобы чушь всякую не несли. Одно слово, жжет! Пойду навещу ее, может к вечеру оклемается.
        Ева невольно заметила, что рассказ за эти полчаса оброс еще более красочными подробностями, но ничего не сказала. Ксюха, наконец, вышла.
        - Теперь ты можешь рассказать, что там было на самом деле? - спросила Ева.
        - Теперь могу, но как выяснилось, у меня есть срочный разговор к главврачу, - сказал он устало.
        - Да, брось, Дэн, никакой он не срочный. Тетку мою уже давно похоронили, и чего теперь это ворошить? - примирительно сказала Ева.
        - Тебе кажется, что все так просто? Подумаешь, убили пожилую женщину в Доме престарелых? Ей и так недолго оставалось? А если это маньяк? А если всем там угрожает теперь опасность? Думаешь все это пустяки? - первый раз за все эти дни разозлился Дэн.
        - Нет, Дэн, нет, я совсем так не думаю! - возразила в ответ на его гневную тираду Ева, - Тем более, если ты не забыл, это моя тетка. Просто я знаю об этом кое-что еще.
        Он посмотрел на нее вопросительно.
        - Например?
        - Мне вчера бабка твоя сказала, что она знает кто ее убил, и даже знает, что вышло это случайно, - выдала одним залпом все свои козыри Ева.
        - Я надеюсь, это была не Купчиха, - предположил Дэн тоже что вчера и сама Ева.
        - Нет, это была Вера Пална, - сказала Ева, - она дала ей зачем-то свои таблетки, а они у нее с пчелиным ядом. А у теть Зины была на него аллергия, и в-общем, не маньяк это никакой, просто несчастный случай.
        - Таблетки с пчелиным ядом? - удивился Дэн.
        - А что? - не поняла Ева.
        - Ну, насколько я знаю, он только наружно используется, - пояснил он, - Вечно эти бабки рекламы всякой насмотрятся и начинают заказывать себе всякую херню!
        Ева прямо обрадовалась, что гнев его обратился с нее на невинных бабок, хотя и она была ни в чем не виновата.
        - Тогда и язык этот распухший понятен, - продолжал выстраивать свои гипотезы Дэн, - Кто ты говоришь еще это видел?
        - Доктор Айболит, - вспомнила Ева только прозвище пожилого доктора.
        - Пойду ка я с Сергеем Алексеевичем поговорю, - сказал Дэн, - он как раз сменился.
        И Дэн снова встал.
        - А если он не станет с тобой об этом разговаривать? - в вдогонку ему поспешно возразила Ева, - У них же типа заговор молчания, наверно.
        - Дорогая, ты как-то меня недооцениваешь, - улыбнулся он и вышел.
        - Дорогая. Недооцениваешь, - передразнила его Ева вслух.
        Она то его как раз, наверно, слишком переоценивала, а в результате все свои новости выболтала, а от него так ничегошеньки и не узнала. И после завтрака, который принесли с кухни, решила непременно навестить свою Кэкэчэн. Э, нет, есть еще чем удивить его сегодня!
        Как Дэн и говорил, состояние его бабки было удручающим. Она смотрела куда-то в одну точку и ни на что не реагировала. Ева надеялась, что настоящее имя ее разбудит, но и это не помогло. Не слышали ее Добрые духи, а может, наоборот, она с ними сейчас уже и разговаривала. Так ничего и не добившись, Ева, понурив голову, вышла. Ну, почему, почему она вчера была такой дурой и так быстро ушла? Надо было сидеть до последнего, и узнать все и про ее жизнь, и про ее внучку. Еще столько всего не успела Ева узнать, и больше всего она боялась, что уже никогда и не узнает, ведь она сказала чувствует, что скоро умрет. Словно специально, в коридоре она чуть не столкнулась с Верой Павловной, и Ева невольно шарахнулась от нее в сторону как от моровой язвы. А что если это она что-то сделала Евдокии Николаевне? Интересно, а знает ли она, что ее внучка? Ева невольно обернулась, чтобы посмотреть в какой комнате она живет. Волошинская как раз заходила в дверь, которая была через комнату от Купчихи. По иронии судьбы комната между ними как раз была бывшей комнатой ее тетки. Еве нестерпимо захотелось побывать и в ее
комнате, а еще лучше, в ее голове. И она точно знала, кто ей в этом поможет. Вот только как бы его поймать?
        Ева очень удивилась, когда она еще не успела перевести дух, вернувшись в свою палату, а ее неуловимый Дэн вдруг пришел сам с двумя обедами на подносе и как ни в чём ни бывало устроился обедать рядом с ней на тумбочке. Есть в тишине было необычно, но и он о чём-то сосредоточенно думал, и у Евы в голове мелькали мысли одна безумнее другой.
        - Мне кажется, нам надо поговорить, - сказал он, наконец, когда тарелки опустели, и у Евы тут же встал поперек горла весь ее обед. Перед глазами невольно возник образ несчастной собачки, которую тоже вот так досыта накормили прежде чем утопить. К тому же, если парень начинает разговор с девушкой такими словами, все, дело - труба, похлеще чем у Муму. Она заранее настроилась на худшее и это моментально отразилось на ее лице.
        - Что с лицом? - едва взглянув на нее, спросил Дэн, выуживая со дна стакана кусочки вареных сухофруктов.
        - Ничего, - как можно более равнодушно ответила Ева.
        - Ну, я же вижу, - он как ни в чем ни бывало стучал по дну стакана, перевернув его вверх тормашками. Мягкая разваренная абрикосина нехотя, но все же сползла по стенке стакана прямо к нему в рот, и совершенно довольный собой, он поставил на тумбочку пустой стакан и пристально уставился на Еву.
        - Я не все тебе, наверно, успел рассказать и про мою Купчиху, и про Волошинскую, а тебе, я думаю, можно это знать, поэтому я унесу сейчас эту посуду и до самого вечера буду в твоем распоряжении. И про Васькину заодно расскажу. - сказал он и встал.
        - Нет! - чуть не крикнула Ева в ответ на это его совершенно невинное телодвижение, и повторила уже более спокойно, но не менее убежденно, - Нет! Посуду санитарка унесет. А не унесет, так хрен с ней, пусть стоит. Рассказывай!
        Она уже поняла, что совсем не для того чтобы разорвать с ней отношения начал он свои разговор сакральной фразой «нам нужно поговорить», но чувство тревоги ее еще не отпустило. К тому же она не хотела совершать ошибку, допущенную ей с внезапно онемевшей старушкой. Если решил рассказывать - пусть рассказывает. Здесь и сейчас, никуда больше не отходя.
        - Ладно, - легко согласился он, - можно я только кресло к тебе поближе передвину?
        Он посмотрел на Еву как на буйно помешанную, которую никакими своими действиями он не хотел сейчас расстраивать. Она криво усмехнулась.
        - Ну с чего начать? - спросил он, - С Васькиной?
        - Давай с Васькиной, - улыбнулась Ева, потому что только что в ее голове преданное животное не понесли за пазухой топить к лодочной станции, а маленькая беленькая собачка сама, весело махая хвостиком побежала вслед за хозяином прочь из этой деревни. Хэппи энд! Тучи развеялись, и Ева готова была выслушать что угодно.
        - В-общем, как я тебе уже сказал, Васькина эта умерла, - и он зевнул, словно это было для него самым обычным делом - вытаскивать с того света неразумных людей, - Глупо умерла. Случайно. Помнишь змею, что сидела у нее в аквариуме на работе?
        Ева кивнула, эта змейка ей сразу не понравилась.
        - Теперь я понимаю почему она решила ее отпустить. Видимо, действительно, готовилась к отъезду. А поскольку считала ее безобидным полозом, то так со змеей в руках и отправилась куда-то в лес вверх по ручью, - он откинулся и вытянул свои длинные ноги, - Змей тот сначала сидел смирно, но как раз в тот момент, когда она его с руки стала на землю спроваживать толи волю почувствовал, и решил отомстить за годы, проведенные в плену, толи запах свободы ему голову вскружил, но тяпнул он Светку за руку со всей дури и потом только свалил. Девушка укусу этому внимания особо не придала, она и правда, к нему как к домашнему животному относилась, сказала: «Вот дурачок!», и пошла себе обратно. Но по дороге ей стало плохо, она полезла в ручей, чтобы умыться, подумала, что ей голову напекло. Увидела, что из двух крошечных ранок струиться кровь, пыталась ее смыть, потом зажала их рукой и пошла дальше, но в том месте, где раньше, был мост и по краям ручья лежат огромные валуны, она на одном из них поскользнулась, упала, и ударилась головой.
        - Я знаю это место, - сказала Ева, - это раньше было самое глубокое место на нашем ручье. Там раньше рыбу ловили.
        - Да, вот там она окончательно и захлебнулась. Хотя, судя по ее состоянию, даже не ударься она головой и не утони, возможно, она и после этого укуса не выжила бы. Не знаю, честно тебе скажу, что это была за змея, да и какая разница, наши спецы сказали мне, что наша задача этого укуса не допустить. Поэтому девушку мы подкараулили по дороге туда и усыпили, змею обезвредили и отпустили. Но самое сложное было потом. Раз тело ее не нашли, значит, где-то оно должно было быть до сих пор. По крайней мере то, что от него осталось. Пришлось искать.
        Ева невольно сжалась на кровати. Какое счастье, что она не отправилась туда вместе с Дэном! Реально там работают специалисты с железными канатами вместо нервов.
        - Нашли? - спросила она.
        - Естественно, в очистном фильтре бумажной фабрики, - сказал Дэн и откинулся в кресле, вытянув ноги.
        - Но ведь фабрика давно уже не работает, - удивилась Ева.
        - Фабрика не работает, но решетка, которой они перегородили часть ручья стоит, - пояснил Дэн, и Ева вспомнила, что ручей там делиться на два русла, и раньше, когда фабрика еще работала, в ее детстве, в том месте где два русла ручья снова встречались - то, которое возвращалось с бумажной фабрики было белым и мутным как молоко и нестерпимо вонючим. Именно так и воняло от Дэна, когда он вернулся этой ночью, - Не знаю, все ли человеческие останки там принадлежали девчонке, но пара собачьих черепов там точно была. Пришлось выуживать все.
        Он улыбнулся, когда Еву передернуло.
        - И после этого ты еще лез ко мне обниматься? - возмутилась она.
        - Если что, ты сама начала, я не виноват! - улыбнулся он в ответ, но так откровенно лукаво, что Ева поняла, что он над ней издевается.
        - Доктор Майер, вам не стыдно? Я, конечно, понимаю, что ничего в этом не понимаю, но …говори быстро правду! - и она угрожающе сдвинула брови и стукнула кулаком по своей кровати.
        - Ты так прикольно сердишься! - улыбнулся он.
        - Это не смешно, Дэн, совсем не смешно! - сказала она серьезно.
        - Да, знаю, прости, не смог удержаться, - он вздохнул, - Да не было никаких останков, девчонку вытащили почти сразу как она утонула. А в очистные полезли за туфлей, которая уплыла.
        Ева выдохнула через нос, прямо почувствовав, как гневно раздулись ее ноздри, но комментировать не стала.
        - А что там с этим волшебным черным фургоном? - как можно спокойнее спросила она.
        - Вот про фургон я тебе ничего не скажу. Знаю только, что да, он существует. В него забрали Светку перед укусом змеи, из него же выпустили ее сегодня ночью. Но меня брали с собой только для технически несложной «грязной» работы и использовали при этом мои воспоминания. Все остальное держится в тайне, в которую посвящены только люди, которые непосредственно там работают. Я в эту группу не вхожу. Знаю только, что очень сильно ей повезло, что никто ее не видел, иначе спасти ей жизнь не удалось бы ни при каких условиях.
        - Это просто невероятно! И я очень, очень рада, что ты ее спас. Спасибо! - сказала Ева, признавая, что то, что он сделал, все же бесценно, как сама спасенная им жизнь. Он просто слишком буднично относился к тому, что для Евы было настоящим чудом.
        - Тебе спасибо, я бы сам ни в жизнь не догадался, что смогу быть полезен, - скромно ответил Дэн.
        - А что теперь с ней будет? С ее психическим здоровьем? Это же неопасно? - с надеждой посмотрела на него Ева.
        - Надеюсь, нет. Придет в себя, начнет жить дальше, глядишь все как-нибудь и уладиться. Тем более времени прошло очень мало, никто даже и не заметит, что она стала моложе на несколько месяцев. В-общем, меня заверили, что все с ней будет нормально, если больше ядовитых змей в качестве домашних животных не будет заводить. А еще, что за ней на всякий случай будут обязательно наблюдать, - закончил Дэн и хоть держался он спокойно, Ева чувствовала, что ему до сих пор было немного не по себе. Он даже несколько раз потер руки, словно ему внезапно стало холодно. Но этот холод пробирал его изнутри. Надо было срочно сменить тему. И, к счастью, им было, о чем еще поговорить.
        Глава 12. Шаманка
        Про Евдокию Николаевну Купцову Дэн рассказывал Еве стараясь придерживаться хронологии, по которой его знания о бабке постепенно дополнялись все новыми и новыми подробностями. Как он официально приехал сюда под видом ассистента доктора Шейна, с которым они вместе писали большой научный труд о старении человека. Потом Шейн посвятил его в то, что на самом деле он ищет бессмертия, но не для себя, а для своей больной неизлечимой Бирюзовой чумой дочери. Он пересказал ей и заметку некого француза о Бессмертной помещице и рассказал, что Алиенора видела сообщения о Шейне в старых газетах и его подозревали в каких-то незаконных экспериментах, которые он проводил в Домах престарелых. Потом Арсений нашел эти старые газеты и кроме Шейна там упоминается его друг Франкин и вместе с Франкиным они действительно занимались чем-то незаконным. В этом оказалась замешана еще и Волошинская. И, конечно, рассказал ей про Сару, жизнь которой каким-то странным образом переплелась с жизнью Купчихи, и судя по всему представляет интерес для Франкина, а может и для Шейна. Он честно признался, что пока не понимает ни как все это
связано между собой, ни чего на самом деле добивается Шейн, ни каким боком здесь прилеплена Волошинская.
        А более всего ему совершенно непонятно кто же такая на самом деле его Евдокия Николаевна Купцова и почему она живет так долго и к тому же делит свое тело с душой Сары, умершей много лет назад.
        - Теперь ты знаешь обо всей этой истории столько же сколько и я, - подвел он итог в конце своего рассказа.
        - Нет, Дэн, я знаю об этом больше чем ты, - удивила его Ева.
        И она рассказала ему все что узнала о жизни и способностях старушки Ева из первых рук, то есть лично от самой старушки.
        - Теперь я понимаю, что значит эта шаманская способность «прятать» Белых Богов, - сказала Ева, - Мне кажется, что душу Сары она именно прятала, а Франкин, видимо ее нашел. И судя по воспоминаниям Волошинской, он зачем-то ее искал.
        - У меня не укладывается в голове, что Волошинская ее внучка, - развел руками Дэн, - Она ведь всячески давала понять, что терпеть ее не может.
        - Она и мне дала понять, что относиться к ней неважно, и что она похожа на деда, то есть получается, на мужа Купцовой, - недоумевала и Ева, а еще сказала, что скоро умрет.
        - Мне сказала об этом Сара, - сказал Дэн, а Шейн сказал как-то что с точки зрения биологии человеческое тело приспособлено к тому чтобы прожить 120 лет.
        - Бабке как раз сто двадцать, Дэн! А какого числа у нее день рождения?
        - Ева, так кто-же знает? Ты же сама сказала, что родилась она в нанайском селении и зовут ее как-то там Кококо, - улыбнулся Дэн.
        - Кэкэчэн, - поправила его Ева, - Кэкэчэн Елагина. Сама не знаю, как я это запомнила. Знаешь, ты должен меня взять с собой посмотреть на эту Рожь. И на то кладбище, на котором похоронена настоящая Купцова семнадцати лет.
        - Я буду даже рад этому, - сказал он, вставая и протягивая ей руку, - Пошли!
        Она выдохнула почти машинально и почти сразу они оказались перед лежащей с отсутствующим выражением лица старушкой. Дэн не стал долго задерживаться, прижимая к себе Еву он сразу привел ее в знакомый ему «кинотеатр». Здесь по-прежнему показывали «Рожь» в режиме нон-стоп. И босоногая девочка в белой рубахе бегала по дороге, уходящей в пронзительно-желтое поле. Было темно и только отблески желтого отражались на стройных рядах закрытых мрачных дверей, стоящих как солдаты ровными шеренгами.
        - Как ты думаешь, Шейн смог открыть хоть одну из этих дверей? - шепотом спросила Ева.
        - Я вообще не знаю, как работают азуры, но мне кажется, нет, иначе я бы ему не понадобился, - так же тихо ответил Дэн.
        Ева подергала ближайшую к себе дверь. Закрыто. Она, так же как совсем недавно Арсений пошла толкать все двери подряд. Дэн не пошел, он делал это много раз и знал, что это бесполезно. Прошлый раз старушка была даже в своем уме и то у них получилось так мало. Сегодня же, снова одержимая этим полем, она вряд ли на что-нибудь среагирует и подавно.
        - Ну, давай же, давай! - шепотом уговаривала Ева каждую дверную ручку, - Давай, Кэкэчэн, давай!
        И вдруг из-под двери, к которой она сейчас обращалась словно блеснул свет, но потух так быстро, что Ева подумала, что ей показалось.
        - Кэкэчэн? - снова тихо спросила она. И снова свет на долю секунды загорелся и погас.
        - Кэкэчэн! - сказала она громче, и свет загорелся ярче и держался дольше, и она хотела уже открыть эту дверь, когда ей в голову пришла просто сумасшедшая идея.
        - Дэн, я знаю, что нужно делать, - сказала она громко, спускаясь к тому месту, где, завороженно глядя на экран так и продолжал стоять Дэн.
        - Что? - поворачиваясь к ней спросил Дэн. И Ева не поняла он вообще слышал, что она ему сказала?
        - Я, конечно, не уверена, - сказала она, волнуясь, - но хочу попробовать.
        Дэн посмотрел на нее удивленно, а она набрала воздуха в грудь и со всей силы крикнула:
        - Кэ-кэ-чээээн!
        Дэну показалось, что эхо многократно отразило от стен ее голос и хоть звук был не такой красивый как в Пизанском Баптистерии, когда поет один человек, а кажется, что целый хор, но произведенный эффект был куда сильнее. Сначала то там, то здесь из-под разных дверей стал появляться свет, потом стали светиться некоторые двери целиком, потом все это стало моргать, словно перегорающие лампочки, но потом все потухло. И когда Ева, опустив плечи, уже грустно посмотрела на Дэна, и расстроилась, что ничего не получилось, под самым потолком загорелась огромная хрустальная люстра. Дэн на секунду зажмурился от яркого света. Ева опустила глаза к полу, а когда снова подняла, то увидела, что потолок стал куполом, и от этого купола по стенам вниз стекает тяжелая темная краска, обнажая удивительные красочные фрески между массивными мраморными колонами. Дэн оглянулся. Там, где только что был экран, тоже возвышались мраморные стены. И больше ни одной двери.
        Ева пошла рассматривать колонны, украшенные барельефами.
        - Обожаю храмы, - сказала она Дэну, который к ней присоединился, - Храмы, соборы, церкви, гробницы, а еще замки и библиотеки - моя страсть с детства.
        - Тогда тебе точно понравиться, - сказал Дэн и показал рукой вперед, туда, где в «его кинотеатре» когда-то был верхний ряд кресел. Всю стену теперь занимали полки с книгами в старинных кожаных переплетах. И зал продолжал трансформироваться, вытягиваясь в длину, обрастая навесными балкончиками и тяжелыми мраморными лестницами. Ева уже устала идти, тем более что все это было красиво и торжественно, но совершенно непонятно как связано с нанайской шаманкой.
        Ближайшие кресла, в которые можно было присесть, находились как раз у стены с книгами, и Ева устало поплелась туда и сразу села. Дэн был выносливее, он не хотел рассиживаться, а достал с полки фолиант больше похожий на небольшую цементную плиту, только красного цвета и положил ее на стол между креслами.
        - Надеюсь это не «Жизнеописание пророка Мухаммеда»? - недоверчиво посмотрела Ева на книжищу, - Я помню, в нем что-то около восьмидесяти глав.
        Дэн ничего не ответил и просто открыл книгу. В ней были чистые листы. Абсолютно чистые. Он унес эту и принес другую книгу. Она тоже оказалась пустая. И третья. И пятая. Книге на десятой он тоже, наконец, утомился и присел в кресло рядом с Евой.
        - Жаль, - сказал он, - Я надеялся хоть что-нибудь узнать об этой старушке настоящего.
        - Да, Дэн, именно настоящего! Может она просто сама забыла, что из этого всего настоящее, а что обман.
        - Ничего я не забыла, - прозвучал совсем рядом знакомый чуть с хрипотцой голос.
        Они невольно повернулись, а старушка в длинном закрытом платье и богатой шали с длинными кистями на плечах, уже разворачивала удобное кресло, бросив на стол пачку недорогих сигарет и зажигалку.
        - Рада, что ты не забыла мое имя и так правильно сумела им воспользоваться, - сказала она, усаживаясь и прикуривая сигарету.
        Ева не знала, что сказать, она только открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба.
        - Мне осталось несколько дней. Я знала, что он попытается меня обезвредить, чтобы не сболтнула лишнего, но я тоже многому научилась за эти годы, - она выпустила упругую белую струю дыма вверх над головами все еще молчавшей парочки, - Антураж, конечно, так себе.
        И она сделала рукой с сигаретой небрежный жест, обозначая пространство вокруг.
        - Но не будем тратить время зря!
        Дэн крутил в руках синюю сигаретную пачку.
        - Мне кажется, я видел эти сигареты, - сказал он задумчиво, - Это же подарок, я прав?
        - О, да! Это тот самый подарок, благодаря которому я снова лежу там как брюква на грядке. Но я знала, что он с секретом, так что достала его вчера сознательно. Сами того не зная, они сделали только лучше.
        И она довольно улыбнулась.
        - Но кто они, Евдокия Николаевна? - спросил Дэн.
        - Они - это Франкин, кажется, сейчас его зовут Анатолий, и его сообщники.
        - Да, Анатолий Платонович, - подтвердил Дэн.
        - Сразу скажу, исповедь мне без надобности и перед смертью душу свою я никому изливать не собираюсь и каяться ни в чём не буду. Моя жизнь просто вплелась в эту историю, которая касается всего вашего народа, который вымирает. Я не хотела помогать, и вообще не хотела вмешиваться. Мне все равно одним народом меньше или больше, тем более на земле, на которой меня уже не будет. Но эта девчонка, которая столько лет живет во мне, эта слабая глупая девчонка… Все эти годы она словно дополняла собой мой ужасный характер и там, где у меня много, у нее было совсем чуть-чуть, а там, где мне не хватало, у нее было с избытком. Я лживая, она честная; я бессердечная, она душевная; я вероломная, она преданная. Виленович говорил, что человек может жить до 120 лет, но организм его изнашивается всегда раньше этого доступного ему возраста. И все винят в этом экологию, неправильное питание и вредные привычки. Врачи пытаются лечить тело, а нужно лечить душу! И эта девчонка, что своей чистой душой нивелировала во мне все мои изъяны, дала мне такую возможность. Я - прямое тому подтверждение. Я скоро умру не потому, что мое
тело достигнет критической точки в 120 лет, которой так боится Шейн. Я умру, потому что рано или поздно он вытащит из меня эту девчонку, а я слишком к ней привыкла, чтобы просто так без боя с ней расстаться.
        Она потушила сигарету в пепельницу, неизвестно, когда появившуюся на столе и тут же достала новую сигарету.
        - А как она вообще к Вам попала? - спросил Дэн, пока бабка прикуривала.
        - О, не все сразу! Не все сразу, молодой человек! - сказала она снова выпуская струю дыма над их головами, сначала я расскажу тебе о своем даре, и истории своего народа, которая уходит корнями далеко в глубь времен и тесно переплетается с историей вашего народа. Когда-то давно, когда еще каменные наконечники к стрелам делали…
        - О, я Вас умоляю! - перебила ее Ева, - И деревянными крючками рыбу ловили! Может обойдемся без сказок?
        - А они не сильно далеки от правды, - улыбнулась бабка, - Просто хочу, чтобы вы осознали, как действительно давно это было. Так вот, в то далекое время, предкам наших шаманок не требовалось быть старыми и мудрыми, а по сути просто утратить способность иметь детей, чтобы разговаривать с Богами. В то время каждая женщина нашего рода могла вызвать Белого Бога и даже забеременеть от него. Считалось, что так продолжался чистый род: только благодаря Белым Богам и только от связи с этими Богами. Но дети не всегда рождались похожими на соплеменников, одинаково часто они рождались и похожими на Белых Богов. И тогда Боги их забирали. И Боги злились. Они не хотели смешивать свою кровь с нашей, им не нравилось, что наши женщины так нагло пользовались своими способностями, вызывали их и охмуряли.
        - Этой уникальной способностью, как я понял, обладали только женщины, - улыбнулся Дэн.
        - О, женщины, вам имя - вероломство! - улыбнулась Ева.
        - Да, но женщины наши не были распутны, и были мудры. А Белые Боги так сильно разозлились, когда родился очередной «белый» ребёнок в племени, что обещали истребить весь наш род, если это не прекратится. И женщины предложили не лишать их дара, но позволить им общаться с Богами, когда природа уже откажет им в продолжении потомства. Ведь Боги готовы были нам помогать во всем остальном.
        - Но как тогда будет продолжаться чистый род? Без Богов? - не удержалась Ева и перебила.
        Бабка не рассердилась, она усмехнулась, но ответила.
        - Я же говорю, наши женщины были мудры. Уже тогда они поняли, что не в связи с богами дело и есть в их роду женщины, что не утратят эту способность даже если их дети будут рождаться от их законных мужей, - она посмотрела на Еву исподлобья, и продолжила, повернувшись к Дэну, - И Боги выполнили своё обещание, а они своё. Но однажды, благодаря случайности, они узнали, что могут кое-что еще. Среди Белых Богов тогда шла война, жестокая, кровопролитная. Мы не знаем кто с кем и за что воевал, но однажды к нам попал совсем слабый раненый и умирающий Бог. Пожилая женщина едва успела узнать его имя, как он умер у неё на руках. Еще не остыло его тело, когда за ним спустилась Черный Ангел. Каково же было её удивление, когда она не нашла душу поверженного Бога. Они вернулись целой стаей и обшарили каждый уголок, но она словно испарилась. Они решили, что её забрали людские Боги и улетели разбираться с ними, а тело велели похоронить. Наши люди не знали, как хоронят Белых Богов, но внезапно внутри себя женщина услышала голос, который и рассказал ей и про похороны, и про то, что Душа Поверженного Бога теперь живет
в ней. Способность эта в нас сохранилась до сих пор, но стала она редкой и передается только по одной линии. Мы - шаманки с особым даром. Мы все еще можем вызывать Белых Богов, хотя и вы и мы уже давно изменились. Сохранили мы и способность хранить ваши души.
        - А что стало с Душой того Поверженного Бога? - спросила Ева.
        - А как его звали? - спросил Дэн.
        - Говорят, он стал одним из ваших самых главных Богов, и никто и никогда больше не знал, как он выглядит на самом деле. А звали его Ватэс Дукс, - ответила старушка.
        - О, великий Ватэс Дукс! - простонал Дэн, - К сожалению, и он и все остальные Боги все равно погибли, видимо в одной из следующих войн.
        - Видимо кто-то плохо усваивает уроки истории, - улыбнулась бабка.
        - Дэн, ну, конечно! Если он сделал это один раз, что мешало ему потом поступить также и спрятаться в теле какой-нибудь другой шаманки? Может быть он до сих пор жив? - предположила Ева.
        - Если что-то знают двое, то это не знает никто, но, если узнает третий - узнает весь мир, - сказал Дэн.
        - А Мюллер говорил: что знают двое, знает и свинья! - произнесла Ева слова известной немецкой пословицы в исполнении героя старого фильма.
        - Вот именно! Наверняка потом он сам же всем и рассказал, что ему помогла шаманка и бла-бла-бла. И потом наверняка, его именно оттуда и начали искать, - ответил Дэн.
        - Да, ведь Франкин знает. Теперь вот знаем и мы. Наверно, это не такой уж и большой секрет, - вздохнула Ева.
        - Конечно, - поддержала ее бабка, - Только никто не ищет вашего Ватэса, а моя единственная внучка не сочла нужным рожать детей, и никто не помешал ей это сделать, значит, никому не интересны больше уникальные способности нашего вымирающего рода.
        - А как же Франкин? - удивилась Ева.
        - Франкину не нужна была я. Франкину нужна была Сара. Я подвернулась ей случайно. И Шейн понятия не имеет, что Райка моя внучка.
        - Но как тогда он нашёл Райку? - спросил Дэн.
        - Райка попалась ему случайно, совершенно случайно, - сказала бабка, - И Райка здесь вообще ни при чём. Но вы меня совсем сбили, - вздохнула бабка и поплотнее закуталась в шаль.
        - Простите, так многое хочется понять, - сказал Дэн, - Так что там с Сарой?
        - Да, мне кажется, мы здесь именно из-за Сары, - напомнила Ева.
        - Ох уж мне эта Сарка! - сказала бабка и вновь потянулась за сигаретой. Ева поняла, что она не может говорить, если не курит.
        - Эх, Сарка, Сарка! - и она снова вздохнула, выдохнув дым.
        … В тот год я работала поломойкой в одном научном учреждении. Честно-то говоря, и не в самом учреждении, а в прозекторской, что при этом заведении была. То есть работа у меня была самая что ни на есть грязная, но зато и платили за нее по тем деньгам неплохо. Имел при этой организации свой кабинет и Франкин. Там люди ученые вроде все были, доценты с кандидатами, а грязь разводили похлеще, чем какие неучи. И как какие неприятности по части уборки, так бабку Дусю с прозекторской звали. Ну, там какие неприятности: то разольют что опасное, то в кабинете наблюют. Вот и на этот раз меня позвали убрать битое стекло. Захожу я, а там все в крови. И пол, и диван, и стена, и кругом стекло это битое. Я тогда не знала, конечно, что произошло, да и не моего ума это было дело. Принялась я стекло это сгребать, а её в углу за диваном не сразу и заметила. А она сидит, в комочек сжалась испуганно и даже не плачет. Ну, я в своей жизни многое повидала, меня ни кровью, ни беглецами не испугаешь. А по ней видно, что прячется. Я в ее сторону не смотрю, свою работу делаю, а сама говорю ей тихонько:
        - Тебе, милая, может помощь нужна?
        Она молчит. Я с веником своим поближе подхожу, снова говорю:
        - Ты здесь зря, милая, прячешься.
        Она не отвечает. Я тогда веник бросила, подхожу и прямо к ней наклоняюсь:
        - Опасно здесь, оставаться, говорю!
        Она глаза свои огромные голубые на меня выкатила и спрашивает:
        - Вы разве видите меня?
        А я говорю:
        - А ты ж разве невидимая?
        А она отвечает:
        -Вообще-то, да.
        Я посмеяться над ней хотела, да пожалела, подумала, что головой хворая. Убралась я, стекло вынесла, кровь отмыла и пошла снова в свою прозекторскую. Пускай, думаю, сидит, мне-то какое дело. Только захожу я, а на столе в прозекторской один в один эта девчонка лежит, даже простынею не прикрытая. Я вроде как сначала креститься начала, а потом вспомнила, что все равно в Бога не верю и пошла за ней взад. Уговорила, спустились в прозекторскую. Она к телу своему подошла, но не плачет, смотрит как завороженная.
        - Я знаю, он расстроиться, но я не хочу это ему оставлять, иначе он много бед наделает, - говорит она мне и показывает, что на шее у неё висит что-то вроде ожерелья на тонкой цепочке. Вещь вроде грошовая, медная, но ведь последняя воля усопшей, тем более ей кого больше было попросить? Я-то думала, что дух она бесплотный, но это ожерелье на ней как-то держалось, и только руку я к ней протянула и чувствую, словно затягивает ее в меня через руку. Так вся и проскользнула, только цепочка эта осталась у меня в руке. Я ее в карман и за дверь. И вовремя! Что там потом началось! И рыдал он, и Франкина бил, и тело это бездушное обнимал, одним словом, сильно печалился. Я бы может и дождалась чем все закончиться, да только Сара не могла, и мы ушли. Вот с тех пор так и живем вместе, можно сказать, душа в душу…
        Бабка замолчала, а Ева боялась пошевелиться, надеясь, что она еще что-нибудь скажет. Но она затушила свою сигарету и за новой не потянулась.
        - Но Сара сказала, что умерла во время родов, - недоверчиво нахмурился Дэн.
        - Да, она действительно потеряла ребенка. Ей часто кажется, что она умерла уже тогда, вместе с ней, но это не так. Умерла она тремя годами позже. А вообще, когда через сорок лет Франкин меня нашёл, он тогда чуть нас обоих до смерти не залечил, но я всегда умела защищаться, а вот Саре досталось больше. Я хоть и прятала ее от него как могла, но он всегда имел над ней какую-то странную непонятную мне власть.
        - А кто рыдал над ее телом? Кто бил Франкина? - спросила Ева
        - Я ж разве не сказала? Так Шейн это был! - ответила старушка, - Они ж до этого все дружили, в прозекторской этой вместе в трупаках ковырялись, а потом что-то у них произошло и раздружились, как отрезало. И после её смерти я там недолго проработала, отправились мы с Саркой подальше от этого гиблого места.
        У Евы в голове все мысли путались, она никак не могла всю эту информацию увязать с тем что ей до этого рассказал Дэн, а потому даже не знала, что еще спросить.
        - А в каком году это было? В каком году Сара умерла? И сколько лет тогда было Шейну? - вмешался Дэн.
        - Сарка моя умерла в шестьдесят девятом. Ей было двадцать восемь. И Шейну что-то около того. Да и Франкину.
        - А вам не кажется странным, что прошло сорок с лишним лет, а ему сейчас нет и шестидесяти? - снова Дэн.
        - О, нет, странным мне это не кажется. Вы ж скачете по времени как блохи по расчёске. Этому я давно уже научилась не удивляться.
        - А Вера Пална, Вера Пална тут при чём? - наконец вспомнила Ева что хотела спросить.
        - Вот из-за Райки этой я и прокололась. Хотя она того и не заслуживала, зараза! Мне в ту пору как раз сто пятый год пошел, и возраст мой начинал вызывать вопросы, коли паспорт где приходилось предъявлять. А Райка моя директором Дома престарелых в то время работала. В тот Дом престарелых по иронии судьбы и приперся со своими новыми идеями и больным воображением Шейн. Он тогда все был помешан на всяких препаратах, а Райка моя характер свой алчный весь наследовала от деда. Вот он ее и купил. Деньгами, да обещаниями. Она тогда стареть уж сильно начала, шутка ли, а 55 лет, а у него было ей что предложить. Я же туда хотела пристроиться насельницей, заодно и к Райке присмотреться и паспорт себе посвежее выхлопотать. А там у них этот Дом престарелых из двух корпусов состоял. Один большой, главный, где Райка сидела, в городе, а второй корпус типа дачи в лесу стоял. Шейн разместился уютненько в нашем загородном пансионате, сама же Райка появлялась там наоборот редко, всем заправляла там ее заместитель, в отличие от Райки тетка добрая и толковая. Меня как раз она и приняла, а Райка даже фамилию не запомнила,
подмахнула подпись в документах, не глядя и все. Шейн же, собака, сразу именно возрастом моим заинтересовался. И запомнил меня, хоть я там и недолго прожила, а сбежала.
        - И нашел потом? - уточнила Ева.
        - О, да! Его эксперименты там что-то плохо заканчивались. Бабки мерли как мухи. Заинтересовалось начальство столичное, он быстренько сбежал. Райка уволилась.
        - А Дом-интернат тот сгорел, - добавил Дэн.
        - Да, слышала, - кивнула Купчиха.
        - А здесь Вы как оказались? - спросила Ева
        - Так как сбежала с того Интерната, так сюда, на историческую свою родину и поехала. Думала здесь-то на окраине мира, меня никто не найдет. Но, не тут-то было! - сказала она и снова потянулась за сигаретой.
        - Зачем только они вас преследовали, так мне и не понятно, - сказала Ева.
        - Сначала, я думала, что Шейн вспомнил где мы раньше встречались и при каких обстоятельствах. Но понимаю, он меня до сих пор не узнал. Сарка же думала, что это он её почувствовал и начал нас искать из-за неё, - ответила старушка после очередной долгой затяжки.
        - А мне Шейн сказал, что интересуется исключительно вопросами бессмертия, - вставил Дэн, - и ваш возраст кажется ему исключительно подозрительным. Только он говорил, что опирается на документальные источники, рассказ одного француза, который описывал странные события, произошедшие с одной помещицей. Вам что-нибудь об этом известно?
        Бабка смотрела на него внимательно и сосредоточенно, видимо пытаясь понять или вспомнить известно ли ей что-нибудь об этом. Или думая, стоит ли ему рассказывать то что она об этом знает. Трудно было по ее выражению лица сделать какие-нибудь выводы, поэтому Дэн с Евой просто ждали. Наконец, она решилась.
        - А вы с Франкиным общались? - спросила она, совершенно неожиданно.
        - А должны были? - ответил Дэн вопросом на вопрос.
        - Нет, но вижу, что не общались, - ответила бабка многозначительно, - Жаль! Не дает мне покоя вопрос случайно ли в этих краях оказался Франкин. И как так получилось, что Шейн оказался в аккурат у нас с Сарой на хвосте. Не знаю ничего о французе, но слышала, спорить не буду. Сейчас я думаю, что правда Виленович мной интересовался исключительно из-за возраста. Он про Сару меня и не спрашивал никогда. А вот Франкину наоборот, нужна и Сара и особенно тот предмет что болтался у неё на шее.
        - И что это за предмет? - не удержалась Ева.
        - Наконец-то мы подошли к тому, ради чего вы здесь, - сказала Купчиха, - я не могу и не хочу отдавать его Франкину. Именно оттого, что он так ему нужен. Именно из-за него он и уморил Сару. Именно из-за него ее преследует. Именно поэтому он его не получит. Пока я жива, этому не бывать.
        - А Сара? Вы сказали, что рано или поздно он её выманит из Вас. А значит, рано или поздно, а поговорит с ней, и все узнает, - вмешалась Ева.
        - Не выманит, милая, а извлечёт! Это сложно, но он уже близок к цели. А, если бы Сара что-то знала, то и он бы узнал это давным-давно. Только пока между ними и Сарой стою я, ему кажется, что Сара молчит из-за меня.
        - Но это не так? - подсказал Дэн.
        - Нет, Сара просто не знает, - сказала бабка.
        - Но вы хотите, чтобы мы узнали и забрали его? - спросила Ева в лоб.
        - О, нет! - улыбнулась бабка, - Was wissen zwei, wisst Schwein!
        - Что? - не поняла Ева.
        - Что знают двое, знает и свинья, - усмехнулся Дэн.
        - Зачем же тогда мы Вам понадобились? Рассказать про то, что Франкин сволочь? - возмутилась Ева, - Если ему нужен этот кулон и он уверен, что она знает, где это находиться, он же будет ее пытать!
        - И когда поймёт, что она ничего не знает, пожалеет, что избавился от меня, - оскалилась бабка, и Ева первый раз почувствовала ее настоящий возраст, когда сквозь тонкую кожу на ее щеках, стали видны кости черепа, как у мертвеца.
        - Я кажется понял, - сказал Дэн, - наша задача убедить Франкина, что Сара ничего не знает и то что ему нужно он может узнать только у вас. А значит, ему нельзя ни извлекать Сару, ни убивать Вас.
        - Но он же убьет Вас, как только узнает то, что ему будет нужно! - подсказала Ева исход всей этой операции.
        - Только для этого ему нужно как минимум, вернуть меня в здравую память, а это займет у него немало времени, потому что у него нет противоядия.
        - Вы уверены? А если есть? - не сдавалась Ева.
        - Если есть, процесс просто пойдет быстрее. Но, если нет, в чём я уверена больше, то вы успеете меня отсюда вывезти и спрятать. - сказала бабка.
        - Но если он не знает, как вас вернуть в работоспособное состояние, то как это сможем сделать мы? - не унималась Ева.
        - И зачем нам все это вообще? - задал резонный вопрос Дэн.
        - Потому что, когда мы с Сарой будем в безопасности, я отдам вам то, что они так старательно ищут. И, я уверена, вам это обязательно понравится, - усмехнулась бабка.
        - Значит, вам все-таки совсем не хочется умирать, - грустно улыбнулась Ева.
        - Нет, милая, умирать мне не хочется, но и смерти я не боюсь. И чтобы уж совсем у тебя не осталось сомнений стоит ли мне помогать, - обратилась бабка исключительно к Дэну, вставая и нависая над ним угрожающе, несмотря на то, что тон ее голоса был приторно-слащавым, - спроси своего зеленоглазого друга знает ли он что такое "Неразлучники".
        И она исчезла так же неожиданно как до этого и появилась
        - Господи, я ничего, не понимаю! - Ева села на кровати и потерла виски.
        - Я понимаю, что должен срочно поговорить с Арсением, а ещё, что мы непременно должны пообщаться с этим Франкиным, - сказал Дэн, вставая.
        - А я? Что все это время буду делать я? - поняла Ева свое зависимое положение и от этой больничной одежды, и от графика больничных процедур в которых она непременно должна участвовать.
        - Ты будешь поправляться и ждать меня с новостями, - сказал Дэн, целуя ее быстренько в щеку и исчезая.
        - Зашибись! - только и успела она всплеснуть руками, - Он даже не спросил меня, не хочу ли я с ним пойти!?
        И хоть она прекрасно отдавала себе отчет, что первый раз знакомиться с его лучшим другом ни с этим гнездом на голове, ни в этой одежде она не пойдёт, а злость её обусловлена скорее бабкиными рассказами, но разозлилась она именно на Дэна. Он обещал, что проведет с ней сегодня весь день, и ответит на все ее вопросы, но забыл про свое обещание и исчез так поспешно, словно… словно… Она пыталась найти подходящее сравнение, но в ее голове крутилось только фраза «словно Васькину побежал спасать». Вчера он действительно исчез так же поспешно. Может это был приобретенный им уже инстинкт врача, а может это в нем что-то врожденное? Ева могла пока только гадать.
        Глава 13. Собеседование
        От вынужденного безделья Ева собралась снова пытаться читать «Простаки за границей», а она дошла как раз до невыносимо скучных страниц про Палестину, когда ее спас так вовремя оживший телефон.
        - Привет! Привет! Привет! Ну, как? Как там собеседование?
        Ева застучала по буквам как заправская телеграфистка.
        - Даже не знаю с чего начать, - ответила Роза и Ева видела, что она «пишет…».
        - Начинай с начала. Как приняли? Что спрашивали? Как чувствовала себя? Как вообще прошло?
        Ева понимала, что Роза, наверно, еще пытается работать, и информации слишком много, чтобы ее буквами описывать, но от нетерпения только добавляла и добавляла свои вопросы.
        - Кто тебя собеседовал? Тетка или мужик? Как отнеслись?
        - Меня как назло вчера к вечеру нагрузили работой, ушла позднее, чем рассчитывала, и от того, что все это время боялась опоздать, пришла немного взвинченная. И хоть не опоздала, а еще и пришлось подождать немного в коридоре, но все равно перенервничала, аж руки тряслись… Принимала тетка, даже можно сказать девушка, молодая, но ничего приятная, вежливая. Вопросы задавала стандартные. Что знаете про нас? Про наш ассортимент? Я как назло с перепугу все позабывала. Блеяла что-то невнятное и вообще себе не нравилась, а от этого нервничала только сильнее. Она сильно, причем, не нагнетала, даже как-то пыталась меня разговорить, шутила, вопросы на всякие отвлеченные темы задавала.
        - Про погоду что ли?
        - Да))) типа с утра на улице не была, а окна у них странные - все снаружи баннерами затянутые, свет пропускают и то не сильно, а что на улице твориться не видно. Вот она и шутила, что пытаемся узнать, что там на улице или в интернете, или вот так из первых рук от приходящих посетителей.
        - Ну и что там за работа? Зарплата? Условия?
        - Ты знаешь, плевать на условия и даже на зарплату, сегодня я с ужасом поняла, что хочу там работать, но, скорее всего меня не возьмут…
        - Почему? Почему не возьмут? И почему хочешь?
        - Не возьмут, потому что знаю, что не возьмут. А работать я захотела там сразу как Он зашел.
        - Кто?
        - Не знаю)))
        - Ээээээ….
        - В-общем, деваха эта в своих вопросах уже дошла и до того, что я одна ращу ребенка, и что у меня комната в коммуналке в ипотеку, когда ОН зашел… я когда таких мужиков вижу, то обычно смотрю на них как на экспонат в музее. То есть безумно дорого и невероятно красиво, но… руками не трогать… Вот он такой…экспонатный. Весь в чёрном, костюм с иголочки. Волосы коротко стриженные, толи блондинистые, толи седые, не понятно. Очки в тоненькой блестящей оправе, не удивлюсь, если она платиновая… и глаза такие внимательные-внимательные…
        - и чего он на тебя своими внимательными глазами уставился? Старикан что ли? Седые волоса?
        - Он зашел, потому что ему от этой девушки что-то было надо, но извинился, что перебил, и что он подождет до конца интервью, типа не беспокойтесь… Не совсем дедушка))) Но, наверно, годам к пятидесяти… не знаю. Зрелый такой фрукт.
        - Но еще не урюк!))) Понимаю. И?
        - ждать он, причем, решил не за дверью, а как ни в чём не бывало устроился в кабинете и давай меня своим внимательным взглядом слушать… я как раз про ипотеку и про ребенка заливалась соловьем, но он начало рассказа пропустил, поэтому давай меня переспрашивать правильно ли он понял, что я одна и ипотеку и с ребенком ну и так далее…
        - то есть давай спрашивать, как будто он имел законное право это спрашивать? И эта, которая кадровичка не возражала?
        - Эта, которая эйчар-манагер стала блеять похуже меня в начале собеседования, а я как-то наоборот, представляешь, вдруг приободрилась, говорю, ну, не совсем я одна, мне мама помогает…
        - А он?
        - А он спрашивает, не усложняет ли это мою жизнь еще больше и какие у нас с маманей отношения.
        - Да ладно! Не в бровь лупит, значит, а в самый глаз.
        - Я причем, анализировала потом свои ощущения, он меня прямо как кукловод за ниточки дергал. Когда спросил не тяжело ли мне одной, я прямо чуть не расплакалась так мне себя жалко стало, а потом, когда про маманю разговорил, что она мне жизнь осложняет, мне что-то обидно за нее стало… чего это она мне осложняет, ничего она не осложняет! Она мне помогает и хоть всякое бывает, не так уж и плохо мы живем!
        - А он?
        - А он понимает, прямо вижу, жалеет, потом прямо поддерживает… а потом вмешалась эта по персоналу и давай свои дурацкие вопросы задавать про командировки и права и знание языка, хотя никакого языка в их вакансии указано не было, и про командировки тоже ни слова…
        - Так она может на всякий случай поинтересовалась, может выездного манагера в тебе узрела…
        - после всех моих рассказаф про грудного детя… очень к месту
        - точна из-за дядьки этого тоже блеять че попало начала… а он кто, как ты думаешь? На директора потянет?
        - Я фото их директора на сайте видела. Это не он. Он потянет на министра пищевой промышленности… даже нет, на председателя международного комитета по пищевой промышленности… даже если такой и не существует… это чтобы ты уровень прочувствовала…
        - И он при этом с тобой запросто про твою ипотеку и чуть не прослезился?
        - та)))
        - а потом?
        - а потом кадра эта говорит, спасибо, мы вам позвоним, на всякий случай даже телефон сверяет, ну, наверно, положено у них так по их кадровым инструкциям, я откланялась и вышла… вроде как вышла и сразу мне полегчало, чувствую еще, что я, наверно, потому так нервничала, что в туалет хочу… зашла в туалет…
        - тут тебе и вообще полегчало…
        - ага, прямо груз с души сняла, бегу к выходу на всех порах, уже думаю, что мне в магаз надо зайти и что купить… и прямо в дверях с этим мущинкою встречаюсь снова… он мне дверь открывает и ненавязчиво так спрашивает в каком районе я живу…
        - ему это зачем, интересно?
        - ха, зачем? Затем, что он мне свою машину предлагает подвезти и бессовестно врет при этом, что ему как раз со мной по пути
        - откуда знаешь, что врет?
        - потому что мы в машину садимся, он водителю говорит: сначала на Славянский Базар, а водитель спрашивает, может, сначала на Центральную площадь, а потом я девушку довезу? И поясняет, что иначе дядичко не успеет на свое заседание международного комитета.
        - В-общем, точно не по пути.
        - Точно-точно! Он улыбнулся так виновато, я, говорит, плохо знаю, Столицу, мне показалось это рядом. Я, причем, говорю, давайте я сама, здесь до метро два шага. Но он на попятную не пошел.
        - как ты вообще туда села? Вдруг он маньяк какой, страшно же…они все вот так прилично и выглядят… на миллион долларов…
        - да я вроде не маленькая уже…
        - я имела в виду извращенец какой…
        - да я поняла… не знаю, страшно не было… водитель, причем, тоже такой деликатный, почувствовал, что поставил его в неловкую ситуацию своими уточнениями маршрута и говорит, вы, наверно, Славянский базар со Славянским вокзалом перепутали, он действительно будет по пути. Я и сам иногда путаю, хотя родился в Столице, и улыбается… короче все мы мило друг другу переулыбались, а потом мущинко мне всякие истории про погоды рассказывал
        - о как я люблю все эти лирические отступления про погоды… прямо книжку уже могла бы написать, как люди умеют все неловкие ситуации и паузы и все на свете темы переводить в русло глобального потепления, изменения климата на планете и несвоевременных осадков…
        - … и аномальных температурных минимумов и максимумов… дадада… мущино тоже начал с того, что климат в столице стал просто невыносимо влажным и теплым и снега здесь такого как он был в его детстве, чтобы хрустел под ногами, никогда не бывает… а вот был он недавно в Сибири, им при посадке говорят температура минус 35 градусов, они из самолета выходят, холодина, а они в одних пальтишках, и все бегут побыстрее спрятаться, а он вышел из автобуса, а под ногами снег хрустит, и он ходит по этому снегу туда-сюда, а он хрусь-хрусь-хрусь… и ему кричат, руками машут, а он как завороженный хрусь-хрусь-хрусь и оторваться не может…
        - прямо заслушалась…
        - а потом он вышел и все…
        - че сказал? До свидания?
        - ага, именно так и сказал: До свидания, Роза! Приятного Вам вечера!
        - А как его, кстати, зовут-то?
        - Не знаю(((
        - Что ни водитель ни кадра никак к нему не обращались?
        - Нет. Он к ним ко всем и ко мне обращался, причем по именам... а его никто никак не называл
        - До дома довезли тебя?
        - Да, причем, этот мущинко зачем-то и водителю своему про меня рассказывал, когда мы в машину сели
        - Неприятно было?
        - В том то и дело, что приятно, как ни странно. Он меня прямо героиней какой-то выставил...
        - Типа есть женщины в русских селеньях...
        - Типа))) с моей то татарской наружностью))) но неприятно, правда, не было, хотя я обычно этих разговоров о себе, да и вообще разговоров избегаю. А здесь прямо собой погордилась и как-то так думаю теперь может я и правда, ничего, молодец)))
        - Да, конечно, ты молодец, только не ценишь себя. А вот так услышишь от незнакомых людей что-то приятное в свой адрес, и по-другому относиться к себе начинаешь, а то слушаешь там клюшек своих злобных целыми днями, и думаешь, что все такие как они тупые, озлобленные, мелочные...
        - Да, прямо точно для себя поняла, что я хочу поменять работу, и вообще прямо верить в себя начала...
        - Да уж, полезная сётаке вещь - собеседования)))
        - Очень полезная!)))... я кстати, забыла, сказать, там еще прикол такой получился... меня водитель этот исхитрился как-то и дворами прямо чуть не к самому подъезду подвезти, я выскочила, и только потом вспомнила, что мне же в магаз надо... ну, побрела обратно... быстренько в корзинку покидала что вспомнила и к кассе... а там водила этот стоит тоже в кассе... я причем его не сразу узнала... только по голосу да по улыбке... что же, Вы, говорит, постеснялись про магазин сказать, а я грю да нет, я, честно говоря и забыла пока не вышла... он предложил меня с продуктами снова подвезти, но я так рьяно возражала, что он просто взял пакет и понес... пешком... до подъезда
        - и это ты назвала прикол?))) это, дорогая моя, эээ... даже не знаю как это и назвать-то... но точно что угодно только не прикол... просто чудеса какие-то... а водителя как зовут?
        - Тимур)))
        - А, нет, тогда это никакие не чудеса... тогда очень все объяснимо и просто))) Это же тот самый Тимур и его команда! они старушкам завсегда сумки с магазинов помогали приносить!))) Сколько кстати годов та Тимуру этому? Как мущинке под полтинничек?
        - Ха! Если бы...
        - Под шестьдесят?!?!?!
        - Бери выше!)))
        - Понял! осемнадцать?
        - Та))) не умею возраст определять... может тридцать, может тридцать пять... интуитивно чувствую, вроде старше меня, но не на много...
        - Женат? Дети?
        - НЕ ЗНАЮ)))
        - Не понял, чего мы орем? не знаешь и не знаешь, чего орать-то?
        - ты какие-то вопросы задаешь...
        - нормальные вопросы, жизненные... но ты не спрашивала, я поняла, а он не рассказывал
        - та))) мне и так неловко было от такой любезности, не приученные мы...
        - понимай! сама такая... из машины норовлю сама выйти, не жду что дверь откроют, если пальто подадут - боюсь, что в рукава не попаду, все время оглядываюсь, стулья за столом сама хватаю и под жопу себе тяну... все проклятое пролетарское наше воспитание, да рабоче-крестьянская среда))) нуивонах о грустном... такой вечер выдался чудесный... вчера... прости, что испортила
        - не испортила... просто был хороший вечер... но прошел... спасибо что был… и живем себе дальше... как ты, кстати, чувствуешь то себя?
        - отлично! прямо правда, уже намного лучше, даже по больнице уже гуляю, вчера вот на празднике даже была
        - удивила сейчас))) что праздновали?
        - День красоты назывался. К бабулям в Дом престарелых волонтеры приезжали, гармонист, девочка с ним пела, концерт так сказать, еще художник с ними была, бабули рисовали, клеили что-то, я только законченные уже произведения видела, ну и парикмахер с ними, стригла всех желающих
        - есть же такие люди!
        - не говори! причем, я слышала, они здесь не первый раз, бабули с ними как с родными прощались
        - где люди находят силы, время, желание?
        - а терпение? а вот это какое-то уважение, не переходящее ни в жалость, ни в снисхождение, ведь старики эти они такие вредные, такие сложные, такие невыносимые порой... я вот с одной бабулей общалась вчера, так она вчера мне одно говорила, сегодня совсем другое...
        - ну, это нормально... это ж Альцгеймера, они еще телевизора насмотрятся и все у них в голове перемешается, и прошлое, и настоящее, и свое, и телевизионное, вот они и несут всякую ерунду, да еще и не помнят, что вчера говорили
        - ну, эта мне совсем маразматичкой не показалась, скорее уж наоборот, хитрованкой продуманной))) но это может и правда показалось))) только вчера она говорила что в нанайском селении родилась а сегодня немецкие поговорки шпарила на языке оригинала
        - я же и говорю... Альцгеймера))) а доктор твой как?
        - как-то так... сегодня я не знаю, не чувствую его больше своим...
        - не пугай меня... нет!... у вас все будет хорошо!
        - да все нормально, только он такой, знаешь, рыцарь))) он обо всех заботиться, всем старается помочь...
        - а ты бы хотела чтобы он только о тебе заботился?)))
        - конечно! спрашиваешь!)))
        - эгоистка ты!)))
        - нет, эта роль ругательная прошу ее ко мне не применять!))) я наоборот подумала, что, наверно, он обо мне заботиться просто потому, что он так устроен - заботиться о всех... а мне бы так не хотелось просто быть одной из многих...
        - ты и не будешь!))) и знаешь почему? тебе не понравиться мой ответ, но я скажу... если он тебя бросит, то тогда ты будешь единственной, кого он не спасет, а погубит... как ты думаешь он на такое способен, твой Рыцарь без страха и упрека?
        - кто ж его знает на что он способен... вот сегодня обещал побыть со мной до вечера... но и часа, наверно не прошло, как он забыл о своих обещаниях и свалил
        - прямо ни с того ни с сего, бочком, бочком и сбежал))) значит, что-то случилось, что-то неотложное, важное...
        - ну, вообще-то да)))
        - тогда, знаешь, сиди стыдись! он там может мир спасает, а ты тут ноешь просто от скуки
        - я лежу!)))
        - все равно стыдись! мне как твоей одинокой подруге хочется сказать, что вы гражданочка, зажрались)))
        - да я знаю, знаю... но что я могу сделать, мне его не хватает, я скучаю, я мучаюсь этой какой-то неизвестностью и неопределенностью, я боюсь думать о том что будет когда меня выпишут и мне все равно придется уезжать... нету здесь никакого зажратостя... люблю я его...
        - знаешь, попробуй просто не думать об этом... о будущем... живи здесь и сейчас... решать вопросы надо по мере их поступления)))
        - что-то я это где-то слышала уже)))
        - не может быть! эта мысль девственно чиста и только что родилась у меня в голове!)))
        - да, чувствую какая-то она еще недооформленная, сыроватая, так сказать!)))
        - да? я буду ее додумывать, значит, дооформлять, логически усовершенствовывать!
        - уж будь добра!))) а ты, кстати, чего не работаешь?
        - а я работаю!))) или типа гонишь?)))
        - ты что! просто смотрю паузы между сообщениями все меньше, вот и волнуюсь за твоих клиентов, они там поди сидят, ждут, замаялись...
        - подождут!))) где они были в конце прошлого месяца, когда мы план еле вытягивали?
        - да, где!?)))
        - так что пусть теперь сидят, ждут, я на заседании)))
        - да, у нас тут собрание или этот, худсовет)))
        - точна!))) правда, руководятельница зыркает уже со своего места недобро...
        - ну, поработай тогда уж))) разрешаю))) как освободишься - пиши)))
        - ты тоже если что - пиши))) поработаю...
        Ева отложила телефон. Наверно, надо было подумать обо всем, что она узнала и вчера, и сегодня, но на нее навалилась такая усталость, что у нее не было сил даже нормально лечь. Она просто уронила голову на подушку и закрыла глаза.
        Глава 14. Кладбище
        Еве казалось, что она закрыла глаза всего лишь на секунду, но, когда она их открыла, на улице стемнело, и невыносимо болела шея. Кое-как она подняла голову из неудобной позы, помогая себе рукой, и у нее это уже почти получилось, когда она услышала его смех.
        - Бедная Серая шейка! - сказал Дэн со своего кресла.
        - Ммннн, - только и смогла простонать в ответ Ева, - Сколько времени?
        - Много, - улыбнулся Дэн.
        - Блиин, - Ева пыталась размять затекшую шею.
        - Давай я, - Дэн встал и слегка развернув ее к себе спиной начал массировать здоровое плечо.
        - Что сказал Арсений, - спросила Ева, прикрыв один глаз от боли и кривившись.
        - Ничего. Я у него и не был, и поговорить с ним не смог, он был занят. Обещал, что перезвонит как освободится.
        - Где же ты был? - удивилась она.
        - Дома.
        Его пальцы упругими движениями массировали ей практически продолговатый мозг и Ева чувствовала, что еще пару движений в сторону мозжечка и волосы ее из-за мурашек встанут дыбом во всю их длину, поэтому попыталась стряхнуть его руки. Массаж прекратился, но присев на кровать он начал пропускать сквозь пальцы ее волосы, и мурашки с головы расползлись по всему телу.
        - Что нового дома? - наконец собралась с мыслями Ева.
        - Дома все по-старому, но я принес кое-что, - и он достал из кармана и передал Еве листок.
        Она развернула его, пару секунд вглядываясь в отсканированную копию какого-то рукописного текста и передала его Дэну обратно. Письмо было написано на неизвестном ей иностранном языке.
        - Спасибо, но мне эти каракули ни о чём не говорят, - сказала она с легким раздражением.
        - Мне тоже. Пока. Это копия записок того француза, где говориться про Помещицу. Я сделал официальный запрос на копию документа, и мне его прислали, но я удовлетворился переводом, который мне дал Шейн и самостоятельно переводить ничего не стал. Но сейчас после рассказа Купчихи про Черных Ангелов, я понял, что ведь, правда, Ангелы должны быть девушками.
        - Вообще-то Ангелы должны быть в худшем случае бесполыми, но чаще их изображают мужиками. Белыми, - уточнила Ева. Дэн перестал гладить ее волосы, и она просто положила голову ему на грудь.
        - Наши Ангелы всегда девушки, всегда рыжеволосые, и они бывают и Белыми и Черными. Только не по цвету кожи, а по цвету оперения. И Белые и Черные Ангелы выполняют прямо противоположные функции. Белые приносят Души новорожденным малышам, а Черные уводят Души умерших в Замок Кер.
        - Как поэтично, - прокомментировала Ева, - Белые Ангелы Жизни и Черные Ангелы Смерти. И если я правильно поняла принцип деления вашей расы по цвету волос, то все они определенно керы.
        - Да, - сказал Дэн рассеянно, и Ева поняла почему - он усиленно вглядывался в листок, - не силен я, конечно, во французском, но здесь явно про демонов.
        Он ткнул пальцем в какую-то каракулю и показал Еве. Она удивилась, но тоже смогла разобратьdemons. Deux demons.
        - Интересно, что именно подразумевала эта дворовая девка, когда рассказывала про двух демонов? - спросил Дэн.
        - Кто ж её знает, - вздохнула Ева, - Может они просто в черной одежде были или черноволосые? А кстати есть среди алисангов темнокожие?
        - Нет, темнокожих нет. Хоть это можно сказать с уверенностью.
        Он помог Еве перелечь на подушку, а сам встал. И очень вовремя. Вошла Губастая с недовольным лицом и шприцом, правда, при виде Дэна лицо ее озарилось милой улыбочкой, которую Дэн не заметил, потому что полез в этот момент за внезапно зазвонившим телефоном. Еву же Губастая тут же припечатала взглядом к кровати и небрежно махнула рукой приказывая предоставить мягкое место для укола. Именно приказывая, и присутствие Дэна в такой не очень приятный для Евы момент ее только порадовало. Но Дэн стоял сначала к ним спиной, а потом, когда Ева, вздохнув, начала переворачиваться, и вообще вышел. Единственным неоспоримым достоинством Губастой как медсестры была невероятно легкая рука. С каким бы настроением она не втыкала иглу, именно после ее уколов нога почти не отнималась и болело всегда меньше. Она сделала свое дело и вышла так и не проронив ни слова. Ева понимала, конечно, за что она ее недолюбливает, но все равно было немножко обидно. Поэтому она тяжко вздохнула и уже вернулась в исходное положение, когда Дэн вернулся.
        - Жаль, что ты еще не можешь пойти со мной, - сказал он, тоже вздыхая, присаживаясь на самый краешек ее кровати, - Я бы познакомил тебя с моими друзьями.
        - А откуда бабка знает про твоего друга? - спросила Ева, - И про то, что у него зеленые глаза? Или ты их знакомил?
        - Если бы! - хмыкнул Дэн, - Я ему про нее рассказывал, а вот она по-хорошему не могла его видеть… если только…
        - Если только что? - у Евы была версия, но она хотела знать, что думает об этом Дэн.
        - Я подозреваю, она вообще видит всех нас, когда мы приходим к ней в своем невидимом виде. Я даже уверен в этом! Только умеет не показывать вида, и скрывает это очень ловко.
        - Да, она видела Сару, которую видеть была не должна. А вас с Арсением и Изабеллой, видимо, на кладбище. Только мне непонятно, а почему она сказала про Неразлучников спросить именно у Арсения?
        - Не нравиться мне что-то уже эта бабка! - в сердцах стукнул по краю кровати Дэн, - И с каждым днем все меньше. Она так много недоговаривает!
        - И непонятно что ей вообще на самом деле надо. Если ей нужна была помощь, то почему просто было не попросить? Зачем вся эта торговля с кулоном за ее спасение? То она ради Сары это делает, то ради себя. То хочет наконец, умереть, то мечтает еще пожить. Я, честно говоря, вообще ничего не поняла, - пожала плечами Ева, - Зачем нам вообще вся эта ботва?
        - Я тоже пока ничего не понял. И как у нее вообще получается управлять своей памятью, появляться, исчезать и чёрт знает, что ещё. Я теперь даже не знаю, чего ждать от неё, но у меня стойкое ощущение, что она дергает меня за ниточки как марионетку, а мне ничего не остаётся как ей подчиняться, а я этого терпеть не могу.
        - Я вообще ещё не успела разобраться толком кто такие алисанги, тут уже какие-то шаманки. А я с детства загадки не люблю и в сказки не верю, поэтому чувствую себя мягко говоря, странно, - Ева развела руками, она и правда, ничего не понимала.
        - Мне жаль, что я невольно втянул тебя во все это, - он смотрел на неё виновато, и Еве было невыносимо видеть этот взгляд, она опустила глаза, - Я могу… я постараюсь больше не втягивать тебя в это… наверно… если ты не хочешь.
        - Нет, ты не можешь! Уже не можешь! - сказала она решительно, - И знаешь, плевать на этот больничный халат, я хочу знать, о чём вы будете разговаривать с Арсением из первых рук, а не в твоем вольном пересказе.
        Он грустно улыбнулся и потянув за руку просто прижал ее к себе. Крепко и уверенно. И от его запаха, от его тепла, от его близости, уже такой знакомой и ещё такой неожиданной хотелось плакать или смеяться, или и смеяться, и плакать одновременно. Чувства переполняли её, и она не могла с ними разобраться, и их было слишком много, чтобы она могла думать о чём-то ещё. Она просто прижалась к нему и сейчас как никогда была близка к тому чтобы продать душу дьяволу за возглас «остановись мгновенье!» лишь бы оно длилось вечно. Но никто ничего не предлагал ей за ее душу.
        - Мне очень понравилась твоя решительность, но, прости, я уже с Арсением поговорил, - сказал он тихонько.
        - Но…, - она отпрянула, - когда? И что он тебе рассказал?
        - Только что, - он снова прижал ее к себе, - Не расстраивайся, он знает не больше, чем я. Правда, обещал порыться в своих архивах, а у него там терабайты информации, правда, все на бумажных носителях, так что, у тебя будет время поправиться.
        - Но давай хоть на кладбище сходим, посмотрим где жила эта настоящая Купцова и чем занималась ненастоящая, - не сдавалась Ева.
        - Ты, знаешь, я подозреваю, что бабка в тот день показала нам то, что хотела показать. Тогда она и видела Арсения, и Изабеллу, а меня даже в неинспирированном виде, когда я выдохнул, чтобы зафиксироваться. Боюсь, это ловушка, - ответил Дэн.
        - Да не смеши меня, какая ловушка? - снова высвободилась из его объятий Ева, - Она наверняка хочет, чтобы ты что-то увидел или узнал, иначе не стала бы открываться. А может вообще это получилось у вас нечаянно, и бабка поняла, что вы узнаете что-то, чего не следует, а потому давай срочно путать следы.
        - Не понимаю, о чём ты, - посмотрел на нее подозрительно Дэн.
        - Я сама не понимаю, - улыбнулась Ева, - но всё равно пошли!
        - Подожди, - он наклонился и подняв с пола, нацепил ей на ноги тапки, - Вдруг там придется далеко идти, а ты босиком.
        - Я в носках, между прочим, - улыбнулась Ева, - Мне их Даша купила.
        - Даша у нас молодец, - улыбнулся Дэн и через секунду они уже стояли на заросшем густой травой холме между редкими могилами.
        Холм был тот же, время то же - полуденное солнце жарило нещадно, девушка в белом платке, рубахе и длинной черной юбке шагала внизу по пыльной дороге уверенно, не оборачиваясь.
        Дэн потянул Еву вниз с холма - следить за девушкой не было нужды он прекрасно помнил дом, в который она зашла - самый большой и нарядный дом в деревне, но Ева любила лазить по кладбищам.
        Дэн не пустил ее к тому свежему холмику, что появился здесь совсем недавно, с утра - он подозревал, что семья хоронила ребёнка, и расстраивать Еву ненужной ей информацией не хотел. Он сразу направил её к единственному на этом холме кресту с крышей. И цветы флердоранжа у его основания, и иконка Николая Угодника все было на месте - ничего не изменилось. Ева лишь вскользь глянула на фамилию на табличке, её больше заинтересовало само кладбище, и не обращая внимание на удивление Дэна, она уверенно пошла вправо от могилы, вниз, через небольшой лесок. Оказалось, деревья эти лишь создавали видимость леса, на самом деле именно за ними и начиналось настоящее кладбище. Не все могилы были отмечены деревянными крестами - где-то лежали гранитные камни с выдолбленными на них фамилиями, где-то стояли небольшие цементные башенки с крестами наверху. Но особо произведений искусства Дэн не заметил пока Ева не ткнула его носом в одно из них. Она завороженно гладила по кучерявой головке ангелочка, примостившегося на краю каменной глыбы и горестно поперевшего рукой пухлую щечку.
        - Какой он, оказывается был красивый, - сказала она со слезами на глазах, - Сейчас у него нет крыльев. От этих медных украшений тоже даже воспоминаний не осталось, - и она провела рукой по красивым узорам накладок, которыми дополнительно было украшено надгробие, и по блестящим завиткам низкой оградки, - А вот там будет барельеф девушки.
        Она потянула Дэна к пустому месту.
        - Наверно, она еще не умерла. Дату на памятнике со временем стало совсем не разобрать. Осталось только имя. Анна.
        - Ты хочешь сказать, что была на этом кладбище? - спросил Дэн.
        - Конечно! И не раз! Ты сам на нем уже был, - улыбнулась она, - Это же наше Сосновское кладбище. Только самая старая, давно заброшенная его часть.
        Она перешла на новое место.
        - Видишь, здесь похоронена целая семья. А там, - она показала назад на холм и в нерешительности замерла, - Там, где пока ничего нет, там на всех памятниках будет стоять одна и та же дата смерти. 19 июля 1913 года. Господи, а какой сегодня день?
        И ничего не говоря она стремглав понеслась к могиле на холме. Дэн бросился за ней.
        - Ноябрь двенадцатого, - сказала она, запыхавшись, - Значит, все эти люди умрут на днях. Я просто уверена, что уже июль. Душно, и клевер, видишь вот этот мелкий белый клевер. Он цветет. В детстве мы называли его «кашка» и ели. А дед всегда отправлялся косить сено в первых числах июля, когда этот клевер, как он говорил, был в самом соку. Вот не думала, что сто лет назад он здесь тоже рос. - сказала Ева, сорвала маленькую рыхлую головку и отправила в рот.
        Дэн, который все это время под натиском выдаваемой Евой информации молчал, присел над могилой Купцовой, еще раз внимательно осматривая холм.
        - Как ты думаешь, от чего должны умереть все эти люди? - спросил он.
        - Я думала, что это какая-то эпидемия. Может тиф, - предположила Ева, - Людей будут хоронить целыми семьями. До нашего времени дожили как раз только общие таблички, где все имена выбиты на одной плите. Семья Платоновых, дата смерти, и дальше имя отчество взрослых, пометка «урождённая такая-то» у женщин, далее имена детей с датами рождения, а самые младшие просто «Иван, младенец», «Лизавета, младенец».
        - От тифа не умирают целыми деревнями в один день, - сказал Дэн и поднялся, - Пошли, посмотрим, что-то мне подсказывает, что без этой мнимой Дуси Купцовой не обошлось.
        И они снова пересекли поляну.
        Тропинка вниз начиналась прямо под тем местом, где они появились.
        - Боже, - удивилась Ева, когда они почти спустились, - этих два валуна доживут до наших времен, и даже, кажется, не станут меньше. Мы называли их «завтрак». Видишь, вот этот похож на яйцо, а этот приплюснутый на булку, даже со складочками теста в центре.
        Они спустились вниз и повернулись посмотреть на этот гигантский завтрак на ковре цветущего белого клевера. И Дэн невольно заметил, как хорошо его, стоящего наверху, было видно девушке с дороги. Несмотря на слепящее солнце, несмотря на клубящуюся под ногами пыль.
        Они вошли в деревню, и Ева, чувствовавшая себя так уверенно среди могил на холме, сразу как-то заробела. Она боялась гавкающих на них со всех сторон собак, она замирала, как только видела кого-то из людей. В доме, к которому они шли, на натянутых веревках, задранных вверх длинными шестами, висело постиранное белье. Ева сжалась при виде девушки, которая его развешивала, и, если бы не сильные руки Дэна, которые прижали её к себе, она бы уже заплакала от страха.
        - Ну, ну, - сказал он ей тихонько на ухо, и они тут же оказались в Евиной такой привычной и уютной больничной палате.
        - Прости,- сказала она, садясь на кровати, и размазывая по щекам всё же потёкшие слёзы, - Я даже представить себе не могла, что это так страшно.
        - Ничего, - сказал он, садясь рядом, - Первый раз всем страшно.
        - Мне казалось, что меня сейчас увидят. Еще эти ужасные шавки, - она горестно вздохнула, и спрятала у него на груди заплаканное лицо.
        - Как ты думаешь, что может случиться со всеми этими людьми? Банда головорезов, которая вырежет всех, включая грудных детей? - спросила Ева, всхлипывая.
        - Думаю, всё намного прозаичнее. Будет пожар, - сказал Дэн.
        - Пожар? Уверен? - она подняла на него испуганные красные от слез глаза.
        - Абсолютно. Ты заметила, как сухо? Как потрескалась земля?
        - О, летом здесь часто был такой ад. Трава желтела и засыхала на корню.
        - А при хорошем ветре, учитывая, что все строения там деревянные, огню ничего не стоит спалить всю деревню дотла. Речка далеко. С колодцев не начерпаешься.
        - А ручей? - вспомнила Ева злополучный ручей, и сама же ответила, - Мы до него даже не дошли. Он с той стороны, еще ниже за холмом, где стоит эта деревенька. Мы можем помочь этим людям?
        - Тем, чьи имена ты вычитывала всё детство с памятников? - уточнил Дэн.
        Она молча покивала, уже заранее зная ответ, и горестно вздохнула.
        - Жаль.
        - Не расстраивайся, Плакса моя, они всё равно давно уже умерли, - сказал Дэн.
        - Не все, Дэн, не все, - она многозначительно покачала головой, - И никакая я ни Плакса!
        - Да, чёртова бабка! - воскликнул Дэн.
        - Что будем делать? - решительно спросила Ева.
        - Будем пытаться поговорить с Сарой, - сказал он уверенно, - Может быть она как-нибудь прояснит ситуацию. Но здесь мне точно понадобиться твоя помощь.
        - Я готова, - незамедлительно согласилась Ева, солдатиком укладывая на свою кровать. Ей так хотелось реабилитироваться в его глазах за проявленную в деревне трусость и за эти слёзы.
        - Что даже чаю не попьем? - удивился он. Но она отрицательно покачала головой, и он аккуратно взял ее за руку, - Как скажешь!
        Но перенестись они не успели, в коридоре послышались уверенные шаги медсестры - эта Губастая ходила так, словно вколачивала в пол пятками гвозди.
        - Дэн, там доктор нужен, - сказала она, заглядывая в палату, и оставаясь стоять в дверях.
        - Я сейчас подойду, Катя, - посмотрел на неё Дэн спокойно и выразительно, давая понять, чтобы она оставила их. И хоть она злобно сверкнула глазами, одаривая Еву самым колючим из своих взглядов, Ева ликовала в душе - ей пришлось удалиться.
        - Прости, я сегодня дежурю в ночь, - сказал он мягко, - Я вернусь, как только смогу.
        - Я буду ждать, - улыбнулась Ева.
        И она ждала его так долго, сколько могла. Но он пришёл и сел к ней на кровать, когда ей уже поставили капельницу, от которой ей и так-то всегда хотелось спать, а сегодня зашумело так, словно у неё в голове проложили рельсы, по которым постоянно проносились поезда.
        - Дэн, узнай, пожалуйста, что они мне поставили, мне кажется, я сейчас вырублюсь, - успела сказать ему Ева.
        И сквозь какую-то серую муть она видела, что он вышел. В этом странном полуобмороке под грохот вагонов она почувствовала, как сняли капельницу. И где-то уже во сне она видела Екатерину Петровну, и заплаканную Дашу. А потом она видела маму, и мама все время повторяла ей:
        - Ева, ты слышишь меня? Ева, проснись! Ева!
        Она с трудом разлепила тяжеленные веки. Мама? Нет, главврач!
        - Ева, ты слышишь меня? - настаивала Екатерина Петровна.
        - Дайте поспать! - с трудом сфокусировалась на ней девушка.
        - Дэн, успокойся! С ней все будет хорошо! - сказала главврач, а может мама. И Ева больше ничего не слышала.
        Глава 15. Ощущения
        Еве снилось детство. Беззаботное детство в деревне у бабушки с дедушкой. Оно казалось ей слишком реальным чтобы быть сном. И сквозь сон она понимала, что, это на самом деле так. Что оно на самом деле может быть реальным. Но всё же это были просто сны. И неожиданно резко она проснулась.
        В палате было светло как днем. "Потому что это и есть день" - догадалась Ева. И холодное зимнее солнце оставляло на полу тень от рамы окна.
        В палате никого не было. Ева пошевелилась под тонким казенным одеялом. Ничего не болело. Она закрыла глаза. Она подумала, что не просто не любила утро. Она не любила просыпаться. Особенно если сон был приятным и ни за что не хотелось расставаться ни со сном, ни с этим миром грез, ни с этим теплым одеялом. А ведь ей и не надо было! Она открыла глаза. Как редко в ее жизни были такие дни, когда просыпаешься и понимаешь, что можно не вставать. Можно не вставать, ничего не делать и даже ни о чём не думать. Она снова закрыла глаза и попыталась ощутить себя вне пространства и вне времени. Благо было так тихо, что сделать это было нетрудно. Ей нравилось это ощущение концентрироваться на себе. Когда есть только она сама у себя. Не важно где, когда и с кем она сейчас. Если закрыть глаза, то можно представить себя где угодно. И это ощущение всегда с тобой. Такая игра. Иногда, когда Еве было хорошо, спокойно, радостно, уютно, она закрывала глаза и пыталась запомнить это ощущение. Потому что это то, что действительно всегда может быть с тобой. Твои воспоминания. И когда Еве было плохо она возвращалась туда где
было хорошо. Иногда, к сожалению, только иногда, это помогало. Она чуть не подпрыгнула на кровати. Ведь теперь она может возвращаться в свои лучшие воспоминания по-настоящему! Только надо научиться! Самой! Чтобы ей не нужен был для этого Дэн. Дэн! Ей больше не хотелось лежать и ничего не делать. Она попыталась вдохнуть сильно-сильно, до боли в легких. Она пыталась представить комнату Дэна здесь в больнице. Но перед мысленным взором появлялось только его лицо. Легкие свербели, голова чуть-чуть кружилась. "Это - гипервентиляция"- сказал Дэн, определяя это её состояние с медицинской точки зрения. И вдруг она увидела его серьезное лицо. Он в теплой куртке поверх больничной униформы. И он в машине, которая едет. И это знакомая ей уже старенькая машина Скорой Помощи. Она даже услышала ее скрежет. "Она не едет, она буксует в снегу" - поняла Ева. И рука Дэна сжимает руку женщины. Нет, женщина сжимает его руку...
        Ева открыла глаза все в той же своей больничной палате. Она вскочила с кровати, на ходу натягивая халат, схватила телефон и прямо босиком выбежала в коридор. Как назло, там никого не было. Ева уже решила заглядывать во все подряд палаты, когда из одной из них ей на встречу вышла Губастая медсестра.
        - А Дэн? - спросила Ева взволнованно, - Дэн где?
        - Чего вы так разволновались девушка? Не всё же время ему возле вас сидеть, - возмутилась Губастая, - Денис Германович повез роженицу в Дубровку.
        «Они застряли! - хотела выкрикнула Ева, - Застряли в снегу! Им помощь нужна!»
        Но только беспомощно открывала рот, не зная, что сказать.
        - Он что Вам звонил? - предположила медсестра, глядя на зажатый в её руке телефон.
        - Что? - не поняла Ева, но тут же сообразила, - Да, да, он звонил!
        И она стала тыкать в экран, вдруг осознавая, что можно ведь ему позвонить.
        - Бесполезно, - иронично отозвалась о ее попытках связаться с Дэном медсестра, - там на трассе сотовый не берет. Екатерина Петровна пытается битый час с ними связаться. И всё без толку!
        - А давно они уехали? - спросила Ева.
        - Правильнее было бы спросить, когда они должны были доехать, - съязвила Губастая.
        Ева красноречиво промолчала, сверля ее глазами, и Губастая продолжила без дополнительных вопросов:
        - Час назад должны были отзвониться из Дубровки.
        Ева не удостоилась ее благодарности, даже взгляда. Она уже бежала к кабинету главврача. И влетела туда, не постучавшись:
        - Они сошли с трассы! - почти кричала она, - Они сами не выберутся!
        Екатерина Петровна все схватывала на лету. Она даже не изменила выражение лица. И сказала в телефонную трубку, которая была прижата к ее уху:
        - Коля, давай к воякам! Они дозвонились, они с трассы сошли! Далеко от Дубровки? - обратилась она к Еве.
        Ева пожала плечами.
        - Коля, это не у меня, это у тебя там роженица. А у меня там парень, который роды ни разу в жизни не принимал! Давай шевелись и жду звонка!
        Она положила трубку стационарного телефона.
        - Не родила она там пока? - спросила хмуро Екатерина.
        - Вроде нет, - ответила Ева.
        - Он ещё что-нибудь сказал? - имела в виду несостоявшийся на самом деле телефонный разговор главврач.
        - Нет, только то, что они сошли с трассы и сами не выберутся, - не моргнув глазом соврала Ева.
        - Уволю на хрен этого водителя, как всё закончится, - в сердцах, хлопнув ладонью по столу, сказала главврач и встала, - Иди ты, ради Бога, хоть обуйся! Зима на дворе!
        Ева критично посмотрела на свои босые ноги. Она и думать забыла, что выбежала из палаты босиком.
        Она не заметила, как дошла по коридору к своей палате, отчаянно тыкая в бесполезный телефон, пытаясь дозвониться до Дэна. Но она знала, что ещё может сделать. Она улеглась на кровать, пытаясь снова представить его лицо. Но чувство, что сейчас сюда кто-нибудь войдет, мешало ей сосредоточиться. У нее так ничего и не получилось. Она не знала сколько прошло времени, но не могла больше здесь лежать одна. Она решительно села, нащупала ногами тапки, и снова пошла к кабинету главврача.
        - Я, - начала было она, заглядывая в кабинет.
        - Пока ничего, - без лишних вопросов сразу ответила главврач, меряя шагами небольшой кабинет.
        Ева бочком протиснулась и без приглашения села.
        - Говорила я этой Петровой! Ехала бы сразу в роддом! Так нет же! У нее девки! У нее муж! У нее хозяйство!
        Телефон зазвонил так пронзительно, что Ева вздрогнула.
        - Бартеньева! - громко, но спокойно сказала она в трубку.
        Ева вытянулась, прислушиваясь, но слышала только басистое "бу-бу-бу".
        - Хорошо. Все поняла. Спасибо, Николай Василич! - она положила трубку и, выдохнув, упала в свое кресло.
        - Все хорошо, Ева, - обратилась она к девушке, - Они в какой-то паре километров от Дубровки были. С лесовозом встречным разъехаться пытались и по снегу с дороги и сползли. Петрова, правда, родила-таки в машине. Но все обошлось! И она и пацан чувствуют себя хорошо.
        Екатерина торопливо смахнула слезу и продолжила:
        - Дубровские к ним свою скорую послали, роженицу забрать, но в итоге этой же скорой их и вытянули. Петрова с дитем пока там останутся, а Дэн с водителем уже едут назад.
        - А что за вояки? - спросила Ева единственное чего не поняла.
        - А! Эти! - махнула Екатерина, - Они и не понадобились! Воинская часть у них там стоит в Дубровке. У вояк там техники разной полно. Помогают! То из кювета кого вытянут, особенно зимой, то из грязи летом. Один раз снега столько намело зимой, что только их техникой дорогу и смогли расчистить.
        В дверь постучали, но не вошли.
        - Входите! - крикнула Екатерина.
        В кабинет нерешительно протиснулся мужчина средних лет с несчастным лицом, теребя в руках видавшую виды шапку.
        - Поздравляю, Володя, сын у тебя! - Екатерина вышла из-за стола и обняла заплакавшего мужчину.
        - Ну, ну, ладно, - похлопала его по спине главврач, - все обошлось! Все живы, здоровы, чувствуют себя хорошо! Они, конечно, несколько дней в роддоме побудут, так что держи себя в руках! - она отстранила его от себя обеими руками, заглянула в заплаканное лицо, погрозила пальцем, - Не пить!
        - Так я ж завязал, - испуганно возразил Володя, вытирая ладонью глаза, - давно еще. Как с Любкой начали жить, так и завязал.
        - Я знаю, знаю, - все еще заглядывая ему в лицо говорила Екатерина, - я для профилактики предупреждаю. А то на радостях-то! Давай, без глупостей!
        И одновременно у Петрова в кармане и у Екатерины на столе зазвонили сотовые.
        - Люба? - спросил в трубку Петров, - Любочка!
        Он кивком извинился перед Евой и вышел за дверь. И Ева слышала, как радостно зазвучал его голос из-за закрывшейся двери.
        - Юра, я уже тебя уволить собралась как вернешься, - не меньше чем Петров жене обрадовалась Екатерина звонку водителя, - Что значит, вы домой едите? Ты вообще почему за рулем по телефону говоришь? Передай-ка трубочку Дэну. Дэн! Да, я все знаю, Коля мне все что нужно сказал. Давай приедешь и все мне уже на месте в подробностях расскажешь. Я знаю, что связи не было. Мне Ева сказала, что вы с дороги ушли. Что? Дэн, я тебя очень плохо слышу! Давай до встречи!
        И она отключилась. И с недоумением посмотрела на Еву.
        - Что-то я ничего не поняла. Он сказал, что телефон свой здесь оставил, он разряжен. А Юре телефон только в Дубровке от сына передали.
        - У него сын в Дубровке живет? - спросила Ева, почти краснея.
        - Да, там какой-то типа кадетский корпус организовали. Пацаны с окрестных деревень там и живут, и учатся сразу.
        - А наших Сосновских много?
        - Наших? - Екатерина улыбнулась, - Все забываю, что ты почти местная. Да, есть! Вот Юрин сын, да друг его закадычный. С детства считай Юрка их двоих и растит. У того то мать пьющая, а отца сроду и не было. Да Гавриловы, - считала Екатерина в уме, - в общем, есть! Человек шесть или семь, наверно.
        - И все одного возраста? - не унималась Ева, заговаривая как могла главврачу зубы.
        - Почему одного? - удивилась Екатерина, - все разного. Там с пятого класса, после начальной школы берут и до выпускного. Вот Юрка-то и просился сильно на скорую, чтобы сына почаще видеть. Ладно, пошла-ка я за обедом! - закончила она разговор, - А то дело к вечеру, а я с этой Петровой так и не пообедала.
        Ева только сейчас догадалась посмотреть на часы. Строгие прямоугольные черные стрелки на стене кабинета показывали на висящие в воздухе цифры четыре и десять.
        - Уже почти четыре? - удивилась Ева.
        - Да, дорогая! А ты сама-то обедала? - догадалась главврач.
        - Нет, я что-то весь день сегодня спала, - созналась она.
        - Не удивительно! Тебе ж вчера лошадиную дозу снотворного поставили, - как ни в чём ни бывало сообщила главврач.
        - А зачем? - удивилась Ева.
        - Ошиблась медсестра у нас. Капельницы перепутала. Но это она нечаянно. Я её, конечно, поругала для порядка, но её можно понять. У тебя фамилия Мещерская, а у соседа твоего Мещёрской. Она и не обратила внимание, пока Дэн не прибежал узнавать, что в капельнице.
        - А Мещерскому, значит, мои антибиотики достались? - уточнила Ева.
        - Да, и, слава богу, конечно, что никто из вас не пострадал. Отделались лёгким испугом, можно сказать.
        - Как же бедный дядька спал без снотворного? - заинтересовалась судьбой однофамильца девушка.
        - Скорее уж дед, чем дядька, - уточнила Екатерина, - Да ты не переживай! Мы и тебе антибиотики укололи и деду новую капельницу зарядили. Спали вы оба как младенцы!
        В животе у Евы противно и очень громко заурчало.
        - Ну пошли, покормлю тебя! А то и сама не ешь и меня ещё голодом моришь, - улыбнулась Екатерина Петровна.
        И они вышли из кабинета и пошли в сторону кухни. В этом коридоре сквозило, словно кто-то забыл закрыть дверь, Ева поёжилась и засунула руки в карманы по самые локти. На самом дне одного из карманов лежала давно забытая конфетка. Вредно, конечно, сладкое перед едой, но может хоть желудок перестанет выводить эти трели и позорить её на людях. Она остановилась, достала её, измученную и частично раскрошенную, и засунула в рот самый большой из оставшихся целыми кусочков.
        - Кстати, Ева, - обернулась к отставшей по дороге Еве главврач, - не хотела начинать этот разговор без Дэна, но раз уж вспомнила. Мне же тебя уже выписывать пора из стационара.
        Уже подошедшая к ней Ева от неожиданности снова остановилась. Многое, видимо, было написано на её лице, потому что главврач сочувственно сказала:
        - Да ты сильно то так не переживай, ещё несколько дней у тебя в запасе есть. Что-нибудь с одеждой тебе придумаем.
        - С одеждой? - рассеянно спросила Ева, потому что она совершенно забыла, что её одежда была испорчена, - А сапоги?
        - Сапоги вроде живы, но вряд ли ты в них доедешь, - покачала головой женщина, - Там минус двадцать на улице.
        - Лизавета Петровна, здравствуйте! - обратилась главврач к повару. И невольно повернувшись в ту сторону, Ева увидела знакомое хоть и сильно уже потрёпанное жизнью лицо. И мгновенно вспомнила и про Гришку, и про сметану, и про то, что тётя Зина умерла. Она смотрела на её загрубевшие от работы руки, накладывавшие им в тарелки обед, и в Евиной голове со страшной скоростью словно отматывалась назад плёнка. Нет, не в то время, когда Елизавета была молодой и румяной, с роскошной гривой крашенных хной и неизменно накрученных волос. Хотя это Ева тоже вспомнила. Плёнка бешено отмоталась до смерти тёти Зины. И только это было реальным. Все остальное, все эти события, люди и даже эта тарелка с борщом вдруг стали для Евы какой-то небылицей, мороком. Она даже потрясла головой, чтобы снять наваждение.
        Екатерина о чём-то поговорила с поварихой, вручила Еве поднос и подтолкнула к выходу. Ева машинально переставляла ноги и даже пришла в свою палату. Она поставила поднос на тумбочку и осмотрелась по сторонам. Она словно в первый раз увидела на себе казённый больничный халат и чужие тапочки. И вдруг почувствовала запах. Едкую смесь лекарств, хлорки и, кажется, мочи. Она раньше его не замечала, но была уверена, что он всегда здесь был. Она села на кровать. Пластиковый стеклопакет и старый деревянный подоконник. В тёть Зининой комнате было такое же нелепое окно. И ей нестерпимо захотелось домой.
        Она помнила Дэна. Где-то в середине груди тоскливо заныло. Он сказал, что он что-то типа инопланетянина, а она - биологический урод, потому что и не человек и не гуманоид. Внезапно проснувшийся мозг выдавал едкие и циничные комментарии. "Я, наверно, сошла с ума или была под действием каких-то препаратов", - с ужасом пыталась заново переварить пережитое Ева. "Это же бред! Как он сказал? Али-кто? Алисанги? И я поверила? Я даже якобы была в своём детстве. Господи, что они мне здесь кололи? Может это на самом деле психушка?" Она потрогала перебинтованное плечо. С пристрастием потрогала. Поморщилась от боли. "Может мне там какой катетер подшили и галлюциногены впрыскивают?" Она отодрала лейкопластырь. Шрам. Уродливый свежий ещё шрам, замазанный сверху, наверно, йодом. Ева никогда не смотрела, когда ей делали перевязки.
        Словно только что прозрев, озираясь по сторонам, Ева вышла из своей палаты. Дверь в соседнюю была приоткрыта. Она толкнула её, готовясь услышать скрип. Но дверь открылась совершенно бесшумно и распахнувшись, аккуратно остановилась у самой стены. Эта палата была меньше. Её была угловой, поэтому окно было справа от кровати, которая стояла по центру комнаты изголовьем к глухой стене. В этой палате кровать стояла изголовьем к стене с окном. И на кровати лежал сухонький старичок и внимательно разглядывал Еву неожиданно ясным и любопытным взглядом.
        - Ну, проходи, Ева Мещерская, - сказал он тихо, но внятно и показал сухонькой рукой на табурет.
        - Спасибо, - сказала Ева, - я слышала мы с Вами однофамильцы, - ничуть не удивилась она осведомлённости дедули.
        Он хитро улыбнулся.
        - Можно и, так сказать. Иван Матвеевич меня зовут.
        - Очень приятно! Ева.
        - Тебя, значит, расстреляли в упор? - уточнил дед, ничуть не заботясь об эффекте, произведённым его формулировкой произошедшего.
        - Можно и так сказать, - повторила за дедом Ева, ужаснувшись своей судьбе, - А вы здесь по какому поводу?
        - Я тут по поводу старости, - улыбнулся дед, а потом добавил, - Каждому своё.
        - Что? - переспросила Ева, но дед не ответил. Какие-то странные ощущения на секунду сбили Еву с толку. Словно кто-то выключил и снова включил свет, только не в палате, а в Евиной голове. Голова раскалывалась.
        - А снотворное Вам зачем? - решив тоже с дедом особо не церемониться, снова задала вопрос Ева, словно возвращаясь из далёкого путешествия к конечной точке их разговора.
        - Сплю плохо, - просто ответил дед.
        - Не знаю, что они Вам колют, но от этого снотворного ужасно болит голова, - и она убедительно потёрла лоб.
        - Хорошо, что сказала. Я уж думал, что придираюсь.
        - А давно вы здесь? - спросила снова Ева.
        - Да дней уж несколько.
        - Ну, вы до того, как в меня стреляли здесь или после?
        - После, милая, после. Я ж хотел с Зинкой прийти проститься, а вот не смог. Если бы твой доктор не пришёл, так и замёрз бы.
        - Где замёрз? - она настолько была поражена услышанным, что на "твой доктор" даже внимания не обратила.
        - В своём дому. Где ж ещё? Живу я один. Бобылём. Всю жизнь считай. А тут ноги то и отказали. Встать не могу. Печка не топлена. А морозы какие начались!
        Ева невольно опустила глаза, чтобы не так были заметны навернувшиеся слезы. Но дед заметил.
        - Не плачь! Замерзать не страшно!
        Она посмотрела в его проницательные и какие-то совсем не старческие глаза.
        - Я бы просто уснул и всё. Весной бы откопали, - и он хитро прищурился, глядя как она испуганно уставилась на него.
        - Неужели даже соседи вас не навещают?
        - Навещают, как не навещают! Соседи у меня хорошие! Только уехали они к дочке. А больше я никому и не нужен.
        Он говорил таким спокойным жизнеутверждающим тоном такие страшные вещи, что Еву совершенно это сбивало с толку.
        - А ведь ты могла быть моей внучкой, - опять как-то обыденно и спокойно сказал дед.
        - Я как-то так и подумала, что наверно, мы не просто однофамильцы, - тоже не стала делать вид, что удивилась Ева, - Я знаю, что мама очень рано замуж вышла и оставила фамилию мужа. Мне очень жаль, что ваш сын умер.
        - О, мне тоже! - опять ровно ответил дедуля, правда, на этот раз видно было, что ему было нелегко это вспоминать, - Правда, он никогда не был мне сыном.
        Ева удивилась.
        - Да, милая, я его приютил, дал ему свою фамилию, но кто этот малец и откуда, мы так и не узнали. А теперь какая уже разница! Столько лет прошло!
        - А как он погиб? - Ева спросила, хотя помнила.
        - Да разбился он на мотоцикле, разве ж ты не знаешь? - удивился дед.
        - Знаю, но вдруг у вас какая другая версия есть? - призналась Ева.
        - Да какие там версии! Пол деревни видело, как он на дерево это налетел, - и глаза деда неожиданно затуманились.
        Ева помнила с детства эту жуткую историю про то, что на нем не было ни одной царапины. Если бы не единственная ветка, которая пробила висок. Бабушка все говорила: "Слава богу, что Светка с ним не поехала!" И Ева действительно этому была рада, потому что сильно переживала за маму, а потому судьбу её погибшего мужа не сильно принимала к сердцу по малолетству. Но сейчас, глядя во влажные глаза его отца вся глубина этой трагедии предстала перед ней совсем в другом виде. Никто не любил рассказывать об этом браке. Ни бабушка, ни сама мама, ни Евин дед, из которого лишнего слова клещами было не вытянуть. Да Ева и не хотела знать. Её больше интересовал её настоящий отец, которого тоже не было. Но ведь это была трагедия, которая касалась не только её семью. Ева посмотрела на деда, он словно застыл, глядя куда-то в стену. Но почувствовав её взгляд, встрепенулся.
        - Любовь у них была. Не знаю, как бы все сложилось, если бы не та авария. Может разбежались бы, а может и жили бы. Как знать! Но то, что любили они друг друга, то бесспорно, - дед посмотрел на Еву, прищурившись.
        Ева промолчала. Ей стало как-то неудобно, что она никогда не знала, что у человека, которому она обязана своей фамилией и даже отчеством, есть отец. Наверно, неправильно это.
        - Почему Вы не никогда не общались с моим дедом и бабушкой? Я даже не знала, - она замолчала на полуслове, не зная, как продолжить.
        - Это старая история. Мы с твоим дедом как-то смолоду характерами не сошлись. А потом они против этих отношений были. А я договорился и Серёгу с матерью твоей официально расписали. Тогда они меня и вовсе за врага народа сочли. А потом Сергей погиб. И всей истории конец.
        - А мама? - просила Ева.
        - Да она то ещё девчонкой совсем была. Оба они ещё детьми, считай, были. Она ходила ко мне какое-то время. Но нам вдвоём с ней только хуже было. Она, наверно, хотела все забыть. А я наоборот, забыть боялся. И не хотел. И не мог. Ей было со мной в стократ тяжелее это пережить, чем одной. И она вскоре уехала в город. На совсем. А я остался. Один.
        И дед снова сказал это без горечи, без укора. Ева посмотрела на него пристально. Может это какое-то заболевание, когда эмоции настолько притупляются, что становится всё равно. А может, дед стар и мудр, потому так спокойно ко всему относиться.
        - Вы так равнодушно обо всем этом рассказываете, - не выдержала Ева.
        - Это не равнодушие, как ты изволила сказать, - хитро улыбнулся он, - Это большой опыт и отличная подготовка.
        - Подготовка? Как у спецагента что ли? - пошутила Ева.
        Но посмотрев на деда, лицо которого ничего не выражало, поняла, что шутить об этом не стоит.
        - Вы же в КГБ работали? - понизив голос, спросила она. Слухи про деда дошли и до неё, только она не сразу сообразила, что он тот самый дед.
        - Где я только не работал, - улыбнулся дед, обнажив ровные белые зубы.
        Больше о его работе Ева расспрашивать не рискнула.
        - Мне жаль, что я не была знакома с вами раньше, - виновато улыбнулась Ева.
        - А я рад, что мне довелось с тобой познакомиться сейчас, - снова хитро улыбнулся дед, - Доктор твой сильно мне моего Серёгу напоминает. Из него выйдет тебе хороший муж!
        Еву словно током пронзило при этих его словах. И очень хотелось сказать: "Ваши бы слова да богу в уши!", но она промолчала. И этот старый чекист тоже промолчал, хитро глядя на покрывшуюся румянцем девушку. Она встала.
        - Можно я ещё как-нибудь зайду? - сказала она, пятясь к двери, - Правда, меня скоро выписывают, но я постараюсь.
        - Буду рад, - сказал он просто.
        До Евиной палаты было всего несколько шагов. Она упала на свою кровать, глядя в побеленный потолок. Определённо её детские познания были сильно ограничены тем что нравилось и что не нравилось её родным. Они не хотели вспоминать о мамином первом замужестве, и Ева никогда о нем не думала, и ничего не знала. Оно казалось ей мимолётным, незначительным, фиктивным, но каким оно было на самом деле? Было странное чувство. Словно там, где всю жизнь была просто стена, неожиданно обнаружилась дверь, а за ней комната. И в комнате этой жил человек, о котором она ничего не знала. А он жил, дышал, любил и умер таким молодым! И эти ассоциации с дверями и комнатами снова вернули её к Дэну и его странных способностях. Он умеет проникать в чужую память. Но его слишком долго не было. И его способности, как и он сам казались Еве сейчас нереальными, неправдоподобными. Ей казалось, что это чувство вообще преследует её с самого дня похорон. И заставляет её постоянно во всем сомневаться. И в реальности происходящего и даже в собственной вменяемости. Она достала телефон. Она даже с подругой не может этим всем поделиться,
потому что невозможно это рассказать. Это звучит как бред. Возможно, это и есть бред. "В конце концов, хоть про деда я ей могу рассказать!" - обрадовалась Ева, и пальцы побежали по буквам на приветливо засветившейся клавиатуре.
        Они с Розой даже успели немного поболтать, когда в палату, на ходу сняв и бросив на кресло куртку, почти забежал Дэн.
        - Привет!
        Он не просто дежурно чмокнул её в щеку. Холодными и влажными губами он прижался к её губам так, что в животе все сжалось упругой пружиной. Она обняла его за шею, она выгнулась навстречу ему дугой. И уже не просто сомневаясь в реальности происходящего, а выпадая из этой реальности под натиском его губ, она краем сознания всё же ещё услышала, что сюда идут. И судя по цокоту каблуков, это была Екатерина Петровна. "Я же забыла его предупредить!" - подумала Ева, поспешно размыкая объятья. В любом случае было поздно.
        - Ну, что доктор Майер? - спросила Екатерина, уже входя, - С боевым крещением тебя?
        - Да. Мальчик. Четыре кило, - во весь рот улыбнулся Дэн, понимая, о чём говорит главврач.
        Он зачем-то поднял с кресла свою куртку, и так стоя с ней в руках.
        - Повезло тебе, что третьи роды, - констатировала главврач.
        - Ну, повезло - не повезло, а я порадовался, что акушерство не прогуливал в институте, - снова улыбнулся Дэн.
        - Не подумал специализацию сменить? - подтрунивала Екатерина.
        - Как раз наоборот, порадовался, что не моя это основная работа.
        - Ну, пойдём, есть у меня к тебе ещё пару вопросов, - и уже выходя, добавила, - Жду тебя у себя! Сейчас!
        - Дэн, я, - Ева покосилась вслед исчезнувшей в коридоре Екатерине, - я пыталась ... в другое измерение перейти.
        Еве с трудом удалось произнести эти слова. Ей было странно это сегодня говорить, неловко, неестественно.
        - Получилось? - настороженно спросил Дэн, глядя на её смущённое лицо.
        - Я видела тебя в машине и женщину беременную. И я слышала, как водитель говорил, что вы не выберетесь. И как вы буксовали. В-общем, это я сказала Екатерине, что вы застряли. А они подумали, что ты мне позвонил.
        Дэн нахмурился.
        - А у меня телефон разрядился, и я его не брал. И Екатерине об этом сказал.
        - Я знаю. Я там была у неё и слышала. А водителю тоже телефон сын принёс только потом, - виновато посмотрела на Дэна Ева.
        - Чёрт! Тогда я за телефоном! - и он исчез, но тут же вернулся, - Не переживай, все в порядке!
        Подмигнул Еве и снова испарился. И Ева ни капельки не удивилась. Сейчас ей было всё равно кто этот парень: монстр, инопланетянин, алисанг, принц неизведанной страны или плод её больного воображения. Она не представляла больше свою жизнь без него. Лучше бы, конечно, он был принцем. Но Ева понимала, что скорее он плод её больного воображения.
        В животе снова предательски заурчало. Ева посмотрела на остывший обед, так и стоявший на тумбочке и вспомнила, что она так ничего и не ела сегодня. Она не хотела есть одна. Лёжа на кровати, она представила лицо Дэна и глубоко вдохнула.
        … - Она сказала, что Даниэль для нашей деревни будет чересчур, поэтому назовёт его Данилкой, - улыбнулся Дэн, - Я подумал, что Данила Петров звучит очень даже неплохо.
        - Ну вообще-то Петрова - это её фамилия по первому мужу. Она не стала её менять, - улыбнулась в ответ главврач, сидя напротив Дэна в своём кресле, - парень будет Даниил Владимирович Войков.
        - Ну, тоже нормально. Как они кстати? - спросил он уже серьёзно.
        - Хорошо, Дэн. Для своих восьми месяцев парень очень крупный. Не представляю, если бы она его ещё месяц носила, сколько бы он стал весить, - продолжала улыбаться главврач.
        - Может, Вы мне не поверите, но страшно не было. Мне, конечно, очень повезло, что третьи роды, что плод лежал правильно, и вообще все было как по учебнику, только в полевых условиях. Но страшно не было, - он откинулся на стуле и посмотрел на свои руки.
        - Из тебя вышел бы отличный хирург, - на этот раз совершенно серьёзно сказала Екатерина, - это очень ценное качество - суметь собраться в сложной ситуации, не паниковать, не истерить. Жаль, что выбрал такую странную специализацию - гериатрия. Ни о чём, - развела руками главврач.
        - Ну, я вообще странный, - посмотрел на неё хитро прищурившись Дэн.
        - Да, да, и я тебе все время об этом говорю. С твоими-то данными, - и она красноречиво сделала в воздухе круг рукой, показывая на его идеальное лицо и широкие плечи, - выносить судна из-под бабок в деревенской глуши. Не понять мне.
        Он улыбнулся счастливой улыбкой во все свои тридцать два идеальных зуба и неожиданно сказал:
        - А ужин уже готов или ещё кормят обедом? Что-то я так проголодался!
        - Ну, иди тогда. Вроде ужин уже, - махнула на него рукой Екатерина.
        Дэн вышел. А Екатерина, оставшись в кабинете одна, закрыла ладонями лицо и замерла. Она не плакала. Когда она убрала руки, Ева увидела, что она просто очень сильно устала. "Она вообще спит когда-нибудь?" - подумала Ева, вспоминая, что в любое время дня и ночи её можно увидеть в больнице. Неизменно в белоснежном халате и неизменно на каблуках. Екатерина достала из ящика стола и выдавила в руку из облатки таблетку. Устало поднялась, налила в кружку воды….
        Ева почувствовала, что её сильно трясут за плечо. Она оглянулась, но никого не увидела. Она ещё увидела, как Екатерина запила таблетку одним большим глотком воды и открыла глаза.
        - Проснись, красавица, - сказал Дэн, заглядывая ей в лицо, - что-то мне подсказывает, что ты не совсем спала?
        Ева пыталась подняться из неудобной позы на боку. Мышцы затекли и неудобно вывернутая рука онемела.
        - Вижу, у тебя уже получается, - неопределённо сказал Дэн.
        - Да, но я могу переноситься только к тебе, - наконец ответила Ева, - Я видела тебя в машине скорой помощи. И была сейчас в кабинете главврача.
        - И о чём мы говорили? - присев перед ней на корточки и, глядя на неё снизу, спросил Дэн.
        - Что мальчика назвали в твою честь Данилой, - улыбнулась Ева и погладила его по гладкой щеке, а потом провела пальцем по небритой полоске вдоль подбородка, - Тебе идёт!
        - Ты так говорила и когда я вовсе не брился, - улыбнулся Дэн в ответ, поймал её руку и поцеловал.
        - Потому что тебе все идёт! - убедительно ответила Ева.
        - Будешь со мной ужинать? - все ещё не отпуская её руку, Дэн встал.
        - Только если мне не придётся самой идти на кухню, - сказала она, повернув голову к подносу с обедом.
        - Вижу аппетит у тебя не важный, - сказал Дэн, забирая поднос с полными тарелками с тумбочки, - Но я это сейчас исправлю!
        И он умудрился изящно нагнуться прямо с подносом в руках и поцеловать её в шею.
        Глава 16. Не беспокоиться!
        Дэн вышел с таким загадочным лицом, что Ева поняла - это будет не обычный ужин. Ей ужасно хотелось переодеться, но ничего кроме этого больничного халата у неё не было. Поэтому она ограничилась тем, что почистила зубы, расчесала волосы и сделала лёгкий макияж. (Ну, очень лёгкий. У неё из косметики была только пудра.) И вдруг почувствовала себя здоровой. На месте не сиделось. Она ходила по своей больничной палате и думала о словах главврача, что её пора выписывать. И ей захотелось выписаться и покинуть эту палату. И она не будет по ней скучать. Ей не было здесь плохо. Но никто не скучал по больничным палатам. И она не будет.
        Дэна, идущего по коридору она прежде услышала, чем увидела. Она открыла ему дверь, ведь он должен быть с подносом еды. Так и было. Он стоял у двери соседней палаты с подносом в руках и разговаривал с дедом, который, кстати, стоял.
        - Хорошо, Иван Матвеич, - сказал Дэн и, улыбнувшись, зашагал навстречу Еве.
        - Отлично выглядишь! - сказал он, вручая, ей поднос с едой, - Подержи-ка!
        - Вижу, поставили деда на ноги? - заметила Ева.
        Дэн переместил тумбочку к середине кровати, передвинул кресло, забрал у Евы поднос и поставил на тумбочку. Критически осмотрел полученный результат и только потом спросил:
        - А ты откуда знаешь?
        - Что именно? - уточнила Ева.
        - Что у деда с ногами проблемы. Прошу! - он подал ей руку и торжественно усадил на кровать.
        - Спасибо! - она сделала книксен и села, аккуратно расправляя складки на больничном халате, словно на бальном платье.
        - Я с ним сегодня общалась, - ответила она на вопрос.
        - Узнала что-нибудь интересное? - хитро прищурившись, спросил Дэн.
        - Да, - твёрдо сказала Ева, подтвердив свой ответ кивком.
        - Да?! - очень удивился Дэн.
        - Да, - снова кивнула девушка, - Что тебя так удивляет?
        - Всё! И то, что узнала! И даже что-то интересное! Даже то, что он вообще с тобой разговаривал! Дед же тёртый калач! Бывший кэгэбэшник! Из него клещами лишнего слова не вытянешь.
        Дэн так и продолжал стоять, и Ева похлопала по кровати с другой стороны от тумбочки, приглашая его присесть рядом:
        - Бывших кэгэбэшников не бывает!
        - Полностью согласен! Я сейчас! - ответил он на её жест и исчез.
        Ева отломила кусочек хлеба. Если этот парень не появиться меньше, чем через пять минут, она начнёт ужинать без него. Только сейчас она поняла, что дико проголодалась, и эта больничная еда сегодня пахла великолепно. Но он появился! С бутылкой вина и двумя бокалами в руках. Ева радостно захлопала в ладоши.
        - Не знаю вино какой страны Вы предпочитаете в это время дня, - он аккуратно поставил бокалы и бутылку на край тумбочки и жестом фокусника достал из кармана штопор, - поэтому взял то, что первым попалось под руку. Так что тут у нас?
        Он поднял бутылку к глазам.
        - Итальянское. Тебе нравится итальянское вино? - обратился он к Еве.
        - Эээээ, ммммм, - даже не нашлась сразу что ответить Ева.
        - Могу поменять, - сказал он, глядя на её реакцию.
        - Нет, нет, нет, - поспешно ответила Ева, - Пусть будет итальянское! - и нарочито натянуто улыбнулась.
        Он открыл вино. Налил в бокал глоток. Жестом дал понять Еве, чтобы она попробовала. Ева не знала, как пробуют вино. Она с важным видом взяла бокал за ножку, слегка покачала, понюхала, пригубила... и сморщилась.
        - Поменять? - испуганно спросил Дэн.
        Ева прыснула со смеха. Но тут же с серьёзным видом отставив фужер, важно произнесла:
        - Нет, нет, оставьте! - и слегка кивнув головой, манерно сложила перед собой руки одна на другую.
        Он улыбался, глядя на весь этот спектакль.
        - Да ну тебя! - он наполнил оба бокала, и очередным волшебным жестом извлёк из второго кармана большую свечу. Откуда он достал спички, Ева не заметила. Но он уже зажёг свечу, выключил свет и сел рядом с Евой.
        - Что мы празднуем? - спросила Ева, поднимая бокал.
        - Твоё выздоровление!
        Столкнувшись, бокалы мелодично звякнули.
        - Завтра тебя выписывают! - продолжил Дэн.
        Ева не успела пригубить вино, с ужасом в глазах она опустила бокал, но Дэн отрицательно помотал головой, и жестами дал ей понять, что нужно выпить. Она сделала глоток, и снова опустив бокал, всё же сказала:
        - Но мне даже не во что переодеться!
        Дэн поднял тарелку с тушёной картошкой, протянул ей вилку, засунул ей в рот кусочек хлеба. И пока она жевала, укоризненно на неё посмотрел.
        - Тебе не нужно ни о чём беспокоиться. Просто скажи мне что из твоих вещей тебе принести и где это лежит.
        Он сунул ей в рот свою вилку с картошкой. Вытер большим пальцем, запачканный уголок её рта и вытер палец об её халат. Ева чуть не лопнула от возмущения. А он с невозмутимым видом продолжал есть. Пока Ева пережёвывала свою одну ложку еды, он успел сметать пол тарелки.
        - И как я объясню Екатерине появление этих вещей? - наконец спросила Ева, - И почему ты до сих пор мне это не предложил? И почему я сама не догадалась попросить тебя об этом? Я бы не сидела сейчас в этом халате! Особенно после того как ты получил посылку с моим платьем?
        Пока она говорила, Дэн ел. Он смотрел как она машет руками, подкрепляя жестами свои слова, вовремя уворачивался от вилки, которую она так и зажимала в руке и ничего не отвечал. Наконец, когда поток её вопросов иссяк, он вытер рот уголком её халата, скорее притянув его к себе, чем нагнувшись, и аккуратно возвращая и расправляя испачканный халат на её колене, невинно спросил:
        - Не пойму, чем тебе не нравиться этот халат?
        Ева только развела руками в ответ, онемев от возмущения. Он поднял бокал, предлагая ей последовать его примеру.
        - Дорогая, ты ещё совсем юный алисанг. Тебе простительно ещё не уметь пользоваться всеми преимуществами своего нового положения. И я повторюсь, но тебе не нужно ни о чём беспокоиться. Я обо всем подумал. И я обо всем позабочусь. За тебя!
        Он протянул к ней свой бокал.
        - За тебя! - ответила она, едва коснулась его бокала своим и пригубила вино. А потом подумала, и выпила до дна. И пока Дэн вновь наполнял их бокалы, она отобрала у него тарелку с картошкой и торопливо доела все, что там ещё осталось.
        - Ешь с хлебом, а то не наешься! - улыбнувшись, поучал Дэн.
        - Кроме хлеба, мне просто ничего и не достанется, - пробубнила Ева с набитым ртом.
        - Неправда! - и Дэн поменял её пустую тарелку на полную.
        - О, у нас две тарелки картошки? - удивилась Ева тому, что не заметила этого раньше.
        - И ещё три булочки! - успокоил её Дэн.
        - Так какой у нас план? - поинтересовалась Ева, приступая ко второй тарелке, - У нас же есть план?
        - Конечно, у нас есть план! Завтра утром ты соберёшь свои вещи, и я отвезу тебя домой. И твоя основная задача - ничего не забыть!
        Ева хотела посмотреть на сумку со своими малочисленными вещами, но в неровном пламени свечи она видела только край кровати. И толи на неё стало действовать вино, толи этот магический свет, толи близость этого заботливого парня, но она и правда перестала беспокоиться. Обо всем. Она смотрела как в его глазах дрожит пламя и неожиданно сказала вслух:
        - Я правильно поняла, что я не должна ни о чём беспокоиться пока ты рядом? - он кивнул ей с набитым ртом, не глядя на неё, но она продолжила, - Но должна ли я беспокоиться о том будешь ли ты рядом?
        Она смотрела пристально, даже немного с вызовом. Он среагировал мгновенно, бросив есть и встретив её взгляд. И глядя ей прямо в глаза, сказал:
        - Всегда! Отныне и всегда я буду рядом с тобой! Только с тобой! Пока ты этого хочешь.
        Он молчал и не сводил с неё глаз. Он ждал ответа, хотя ни о чём не спросил. Ева боялась, что голос её предательски дрогнет, в горле стоял ком, потому что ей хотелось расплакаться от счастья.
        - Наверно, это единственное, чего я действительно хочу. Чтобы ты всегда был рядом! - и глаза её всё же наполнились слезами.
        Она моргнула и опустила глаза, а потом снова посмотрела на Дэна, которого сквозь слезы видела теперь расплывчато.
        - И мне уже нравится ни о чём не беспокоиться! - она улыбнулась, но не знала, что ещё сильно ошибается на свой счёт.
        Когда и куда он уже успел пристроить тарелку, Ева не поняла. Он просто обнял её обеими руками, притянул к себе и поцеловал. Голова у Евы закружилась. А в её единственной здоровой руке была зажата грязная вилка. Она просто бросила её незаметно на кровать за его спиной и обняла его за шею. Она боялась, что зацепится ногой за тумбочку, которая стояла слишком близко к кровати. Боялась, что где-то между ними может оказаться тарелка с едой. И больше всего боялась, что в палату кто-нибудь войдёт. Она видела очертания закрытой двери даже в неясном пламени свечи. Но когда руки Дэна стали слишком требовательными, страх пересилил желание, и она отпряла назад.
        - Прости, я не могу! Я боюсь, что кто-нибудь войдёт! - она опустила глаза и на всякий случай поискала тарелку с недоеденной картошкой. Увидев её на тумбочке, Ева немного успокоилась и виновато посмотрела на Дэна.
        - Я уже говорил, что ты не должна ни о чём беспокоиться, когда я рядом? - улыбаясь, спросил Дэн, доставая что-то из кармана.
        - Никогда! - тут же убедительно округлив глаза ответила Ева.
        - Так знай! Ты можешь ни о чём не беспокоиться! - он протянул ей ключ и стал наливать в фужеры вино.
        - Это то, о чём я думаю? - красноречиво переводя взгляд с ключа на дверь, спросила Ева.
        - Да, дорогая моя, - сказал Дэн, протягивая ей фужер.
        - Но, когда ты успел закрыть дверь? - удивилась Ева.
        Он улыбнулся, достал из-за спины брошенную Евой вилку, протянул ей.
        - Ещё будешь что-нибудь этим есть?
        - Пожалуй, возьму ка я булочку! - сказала она, изображая свою непричастность к этому предмету.
        - Я так и думал, - и он как ни в чём ни бывало положил вилку на поднос.
        Ева подумала, что это третий бокал. А третий тост обычно за Любовь. Но тема была опасной, не хотелось говорить большего, чем уже сегодня было сказано.
        - Можно я скажу тост? - робко спросила она.
        - Тебе все можно, - улыбнулся Дэн.
        - Я хочу выпить за эту деревню. Здесь я провела лучшие дни своей жизни. Здесь я встретила тебя, - и голос её всё же предательски дрогнул.
        - Здесь ты стала другим человеком, в полном смысле этого слова, - поддержал Дэн, - чему я несказанно рад. Я тоже встретил тебя здесь! Я с удовольствием выпью за эту деревню!
        - За Сосновку! - подытожила Ева.
        - За Сосновку! - протянул к ней свой бокал Дэн.
        Она снова выпила до дна. В знак своей любви и уважения к этому скромному и так горячо ею любимому месту. И казалось, она лишь на секунду задумалась, а когда хотела поставить бокал, тумбочка уже оказалась от кровати на безопасном расстоянии. Ей пришлось встать с кровати, чтобы отнести бокал. А когда она повернулась, её встретили его руки. Горячие нежные и требовательные руки. И пьянея от его близости больше, чем от вина, она уже не могла, даже если бы захотела, ни о чём беспокоиться. Он был с ней! Он обещал, что всегда будет с ней! И это единственное что ей нужно было знать!
        - Господи, где ты была всю мою жизнь?! - переворачиваясь на спину, спросил Дэн, помогая Еве удобно лечь скорее на нем, чем на этой узкой кровати.
        Она ничего не ответила, просто поцеловала его в грудь, улыбнулась и закрыла глаза. Она слушала стук их сердец и не понимала какой из этих бешеных ритмов отбивает её сердце. Говорят, любовь - это химическая реакция, оргазм - выброс гормонов. Чистая биохимия. Но это была такой силы биохимия, что её до сих пор немного потрясывало. Она чувствовала, как в том месте, где его горячая рука прижималась к её мокрой спине, текли капли пота и было щекотно.
        На груди и животе между их голыми телами тоже уже образовалась целая лужа и Ева потянулась за простыней, чтобы проложить её между ними. Но она совсем забыла, что ещё не совсем выздоровела и слишком сильно дёрнула за одеяло больной левой рукой. Плечо пронзило острой болью, она невольно вскрикнула, и чуть не потеряла сознание. Как обычно, Дэн среагировал молниеносно. Он положил Еву на кровать, снял повязку, ощупал плечо. Еву мутило, рот наполнился слюной, она боялась, что её сейчас вырвет. Дэн повернул её на здоровый бок. "Нет, нет, нет, нет!" - мысленно уговаривала она сама себя. "Пожалуйста, нет!" Вроде отступило. Ева едва приоткрыла глаза. Дэн сидел перед кроватью как был голый, прямо на полу.
        - Ты не боишься, что меня стошнит прямо на тебя? - приоткрыв один глаз, спросила Ева, - И выключи этот ужасный свет!
        Она не помнила, когда он его включил, но как он встал и прошлёпал босыми ногами к выключателю слышала, лёжа с закрытыми глазами. Когда свет, наконец, погас, вроде ей даже стало легче.
        - Ну, как ты? - спросил он, присаживаясь на краешек кровати.
        - У меня от тебя кружится голова, - улыбнулась Ева.
        Он заботливо прикрыл её той самой простынею, которую она пыталась достать.
        - Холодно, - пожаловалась Ева.
        Он накрыл её поверх простыни одеялом.
        - Так лучше?
        - Намного, - ответила она и открыла глаза, которые, наконец, привыкли к темноте.
        Свеча на тумбочке до сих пор горела. Ева попробовала пошевелиться и довольно легко перевернулась на спину, убрав ноги, чтобы Дэну было удобнее сидеть.
        - Тебе не холодно?
        Он отрицательно покачал головой и поправил на Еве одеяло.
        - Повязка промокла. Я принесу тебе новую, - он хотел встать, но она его удержала.
        - Потом. Без неё так хорошо.
        И она откинула одеяло и потянула его к себе.
        - Уверена? - на всякий случай спросил Дэн, -эта кровать слишком узкая для двоих. Тебе будет неудобно. Он лёг поверх одеяла.
        - Побудь со мной.
        Она хотела его обнять, но рука онемела, и Ева побоялась нового приступа боли и тошноты, если вновь попытается ей пошевелить.
        - Мне так с тобой хорошо, - призналась Ева.
        - Мне тоже, - погладил её Дэн поверх одеяла.
        Он нащупал под одеялом её левую кисть и остановился.
        - Можешь пошевелить пальцами? - попросил он.
        Она пошевелила.
        - А кистью?
        Это у неё тоже получилось. Потом без дополнительных просьб она пошевелила всем предплечьем и только собиралась пошевелить больным плечом, как Дэн прижал ёе руку:
        - Плечом не надо! - предупредил он. - Постарайся заснуть!
        Честно говоря, Ева и так с трудом боролась со сном. Она чувствовала, что должна сейчас поспать.
        - Прости, я что-то так устала, - прошептала она.
        - Это ты меня прости, - он поцеловал её в макушку.
        И она по старой своей привычке начала было беспокоиться о том, что там на тумбочке стоят неубранная посуда и вино, и из всей одежды на ней остался только след от лейкопластыря на раненой левой руке. Но ведь теперь все изменилось? Он был рядом! Он обещал всегда быть рядом! Он сказал ни о чём не беспокоиться. И Ева спокойно и незаметно погрузилась в светлое забытьё.
        Глава 17. Домой!
        Ева ещё не открыла глаза, но уже поняла, что было утро. И по отдаленным голосам и привычной больничной возне было понятно, что утро уже не раннее. Первое, что она почувствовала была непонятная саднящая боль в боку, на котором она лежала. Она осторожно потянулась туда больной рукой и поняла, что она в рубашке, а то, что доставляло ей сейчас неудобство - всего лишь перекрученная резинка трусов. Еве стало смешно. Много бы она дала за то чтобы посмотреть на то как он ее спящую одевал. Она перевернулась на спину и, открыв глаза, машинально посмотрела на тумбочку. На ней ничего не было. Попыталась освободить из-под одеяла больную руку и почувствовала, что на плечо снова налеплен пластырь. В-общем, если бы не эта злополучная резинка, можно было легко подумать, что ничего не было. Но под резинкой свербело, и Ева точно знала, что это был не сон.
        И только Ева проверила свою вновь травмированную руку на работоспособность и поправила все, что ей не давало покоя, как дверь в палату открылась. Как всегда, бодрый, свежий и в хорошем настроении Дэн зашел, неся в руках поднос с завтраком.
        - Доброе утро, красавица! - сказал он радостно и, поставив поднос с завтраком на тумбочку, нагнулся, чтобы ее поцеловать. От его теплого и влажного поцелуя на Евиных губах остался прохладный мятный вкус зубной пасты.
        - Мне раньше казалось, что я очень чутко сплю, - сказала она, смущенно улыбаясь и подтягиваясь вверх к подушке, чтобы сесть.
        - Не стану тебя в этом разубеждать, - улыбнулся Дэн, - Завтрак!
        Он переставил поднос ей на колени. Кофе и горячие сырники со сметаной выглядели божественно.
        - Ммм, какая вкуснота! - Ева отправила в рот кусочек сырника и тут же запачкалась сметаной.
        Дэн аккуратно вытер сметану с ее губы и как обычно не вытер, а облизнул этот палец.
        - Ммм, и правда вкусно! - согласился он, - Как рука?
        Ева пошевелила плечом ему в ответ, было не сильно больно, но чувствительно.
        - Понятно, - сказал Дэн коротко, - Давай ешь, потом сделаем рентген, а потом уже по обстоятельствам решим, что нам делать дальше.
        - А какой у нас был план? - спросила Ева.
        - Не важно! Ешь и на рентген! - он встал и, уже выходя из палаты, добавил, - Я сейчас вернусь! Не скучай!
        Ева посмотрела на часы. Восемь. Завтрак был с удовольствием съеден. И пока она чистила зубы, кто-то даже унес грязную посуду. Наверно, медсестра. Переодеться ей было по-прежнему не во что, но надежда уже сегодня покинуть эту палату, делала этот факт не столь удручающим. Ева заправила постель и сложила поверх одеяла сумку и свои немногочисленные вещи.
        - Готова? - Дэн поманил ее рукой, едва заглянув в дверь. Он проводил ее до рентген-кабинета, оставив на попечение очень доброжелательной немолодой тетке и снова исчез. Снимок любезная доктор обещала отдать Дэну, поэтому Еве ничего не оставалось как снова вернуться в палату. Но проходя по коридору, она вспомнила, что хотела навестить своего пожилого однофамильца. Боясь, что другой такой возможности у неё может не быть, она тихонько постучала и заглянула в палату.
        Дед завтракал, сидя на койке.
        - Проходи, проходи, Ева Мещерская!
        - Приятного аппетита! - она зашла и закрыла за собой дверь.
        Дед суетился, переставляя посуду с табуретки, с которой он до этого ел, на тумбочку, освобождая девушке единственный стул.
        - Будешь со мной завтракать? - дед показал Еве на нетронутый сырник.
        - Спасибо! Я только что поела! Отличные сырники!
        - Согласен! Ну, на хоть конфетку что ли возьми, - и дед протянул Еве карамельку.
        Как ни странно, она обрадовалась гостинцу и с удовольствием засунула конфету в рот.
        - Слышал, тебя выписывают? - поинтересовался дед.
        - Надеюсь, - вздохнула Ева.
        - Не хочешь чтоль отсюда уезжать? - удивился дед, - Вздыхаешь!
        - Хочу, конечно! Боюсь, могут не выписать!
        - Не бойся! Они тебя по закону больше двух недель не могут держать. Выпишут как миленькую!
        - А какой сегодня день недели? - Ева неожиданно поняла, что совершенно потеряла счет времени.
        - Четверг, милая, четверг, - ответил дед, прихлебывая чай, - А раз тебя выпишут, то и мне пора, - сделал он странный вывод.
        Ева, конечно, понимала, что этот старик здесь поселился не по ее душу, но связать одно с другим не могла.
        - Чего ты морщиться-то? - улыбнулся дед, - Здесь все просто.
        Он поставил на тумбочку пустой стакан.
        - Если тебя выпишут, то и парень твой с тобой уедет. А значит, и мне пора, а то и пес мой с голоду сдохнет, и дом выстудится, не прогреешь потом.
        - А вы себя хорошо чувствуете? - недоверчиво поинтересовалась Ева.
        - Ходить главное могу, а остальное не важно. Кто в моем возрасте бывает здоров?
        Еве как-то стало неловко, что из-за нее больному деду придется вернуться в свой холодный дом. Но если Дэн ему помогал, и собаку кормил, и печку топил, то он не бросит деда, даже если уедет сегодня с Евой. Это же Дэн! Он что-нибудь придумает!
        - А вы с Дэном уже поговорили? - снова недоверчиво спросила Ева.
        - Нет, милая! Не престало мне на других людей надеяться. Весь свой век один я живу. Один и буду доживать.
        - А как же Серега? - неожиданно резанула Ева по больному.
        - Так нет его больше. Давно нет. Чего ж его поминать? - не дрогнув, ответил старик.
        - Расскажите мне, каким он был? - попросила она. - Как они с моей мамой познакомились?
        - Это, милая, пусть тебе твоя мамка расскажет, если интересуешься. Не я, - отрезал дед, - Хотя, ты ж говорят, тоже безотцовщина.
        Дед неожиданно смягчился.
        - Жаль, что не моя ты внучка! Никак ты ей не могла бы быть! Жаль! - дед потер подбородок, сгорбился. И, немного помолчав, неожиданно заговорил.
        - Сергей-то, он беспризорником был. Ни отца, ни мамку своих не помнил. Как до нашей деревни добрался, тоже правду не говорил. Но славный был малец! Чем-то даже на меня был похож. Светловолосый был, голова прямо белая, особенно летом. Так волосы на солнце выгорали. И глаза голубые, пронзительные! Да бойкий был такой! Вот прямо как твой доктор! Вечно за всех заступался, да всем помогал. Потому, правда, часто битый ходил, но не унывал никогда. И не сдавался! На своем стоял, если прав был, не собьешь его, упрямца, ничем. Если что задумал - тоже не переубедишь. Вот видимо, как говорят, торопился жить. Сильно торопился!
        Дед замолчал, переживая в душе тяжелые для него события. Ева не лезла, молчала тоже.
        - Ты вот может не поверишь, а я ведь на его могилу без малого двадцать лет, а чуть не каждый день хожу.
        Дед разогнулся, тяжело вздохнул.
        - Так оно видно не случайно вышло, что дом мой крайний к кладбищу по Шумной улице стоит. Я куда не иду, так завсегда мимо кладбища. Вот зайду, посижу там с ним на скамейке, поговорю, и дальше, иду.
        - Я тоже наше кладбище люблю, - неожиданно созналась Ева, - оно не страшное совсем. А какое-то тихое и умиротворенное. Я бы с Вами хотела на его могилку сходить. Можно?
        - Можно. Отчего ж нельзя? Только зима ведь, да и хожу я плохо теперь. Вот ведь напасть-то с ногами! - сокрушенно махнул рукой дед, - Эх, как бы не это!
        Ева встала и подошла к окну. Снега навалило не слабо. А она за эти две недели даже на улице ни разу не была!
        - Да, снега многовато, - сказала она, снова устраиваясь на табуретке.
        - Ну, теперь до весны, - улыбнулся дед, - глядишь и перезимую! А там приедешь и сходим, коли не забудешь! Да там от твоих дедов-то и недалеко. Вот так наискосок забираешь к кривой березе и чуть на пригорок, - дед показывал руками и Еве даже показалось, что она понимает, о чём он говорит.
        - Обязательно перезимуете! У Вас теперь цель есть - весны дождаться! - сказала Ева.
        Дед улыбнулся, потирая рукой небритые щеки.
        Дверь неожиданно открылась.
        - Вот ты где! - в приоткрытую дверь боком протиснулся Дэн, - Я тебя обыскался!
        Он помахал ей для большей убедительности рукой, подгоняя.
        - Иван Матвеич, я договорился, девочка с кухни, Катя, будет к Вам каждый день заходить. Она живет там недалеко, всё равно каждый день мимо ходит. А если решите остаться, она собаку накормит и печку топить умеет. Подумайте! И вот еще что, - и Дэн достал из дедовой тумбочки старый видавший виды сотовый телефон.
        Дед замахал руками:
        - О, нет, я уж тебе говорил! Этим я не умею пользоваться!
        - Спокойно. Все просто, - невозмутимо сказал Дэн и стал показывать деду на какие кнопки и когда нажимать.
        Дед отмахивался и учиться не хотел.
        - Ты вроде торопился, - напомнил он Дэну, показывая на Еву.
        - Да, - сказал Дэн, отступая, - но я еще зайду!
        Он подмигнул Еве, и они вместе вышли.
        - Что рентген? - спросила Ева вяло, когда они зашли в ее палату.
        - Терпимо, но тебе еще несколько дней, наверно, нужно будет походить в твоем корсете. Его, конечно, по-хорошему тебе и не нужно было снимать! - сказал он укоризненно, - Но, что сделано, то сделано! Говори мне что и где у тебя лежит и ...
        Он сделал многозначительную паузу.
        - Собирай вещи! Едешь домой!
        - Да! Да! Да! - обрадовалась Ева.
        Что ей принести, она уже продумала на всякий случай с утра, а потому объясняла четко и просто. Дэн кивал.
        - Столько подробностей не надо, - улыбнулся он, - Если что, я позвоню!
        И Ева не поняла, вышел он или испарился, но его и след простыл. "Наверно у него и правда много дел! Что-то он носится сегодня как никогда!"
        Ева положила в сумку зубную щетку, пудру и телефон. На этом ее сборы закончились. Она с трудом понимала, как прожила здесь все эти дни без всех своих кремов, масок, скрабиков и прочих баночек. Без ванны. Без своего шампуня. Наверно, все это сильно облегчало ее жизнь, но, как неожиданно выяснилось, не было так уж и важно, как ей раньше казалось. Но она рада была ко всему этому вернуться. Она погладила небритую ногу. Какой позор! Но за эти дни она со многими неудобствами научилась мириться.
        Неожиданно дверь открылась, и вошла Екатерина Петровна с какими-то бумажками в руках, а следом за ней немолодой красивый мужчина с идеально уложенными волосами и Евиными сапогами в руках.
        - Не помешаем? - спросил он осторожно.
        - Нет, проходите, - Ева поднялась навстречу гостям.
        - Ева, - представила её Екатерина Петровна, - Мещерская.
        - Аркадий Виленович Шейн, - представила она Еве мужчину.
        - Очень приятно, - покраснела Ева, чувствуя себя в этом жутком халате перед этим изысканным джентльменом неловко, особенно когда, будучи представленным, он склонил голову так по-королевски. И вместо горностаевой мантии на нем был белый халат.
        - Ваши сапоги! - он протянул их Еве словно потерянные подвески французской королеве.
        И Ева чуть не прижала их к груди, но вовремя опомнилась, что не слишком то хорошо их отмыла, и поставила на пол.
        - Благодарю! - вырвалось у нее вместо банального "спасибо".
        - Аркадий Виленович - научный руководитель Дэна, - пояснила Екатерина.
        И Еве показалось, что главврач почему-то боится на него смотреть.
        - Ваша карета подана! - как-то в тему от произведенного на Еву впечатления пошутил Аркадий Виленович.
        Ева непонимающе посмотрела на Екатерину.
        - Аркадий… Виленович, привёз твои вещи и машину на которой Дэн отвезет тебя домой, - пояснила Екатерина.
        - Мне кажется, мы испортили сюрприз, - обратился Шейн к Екатерине, глядя на испуганное Евино лицо.
        - Вижу, - пробубнила ему Екатерина, словно Ева их не могла слышать.
        - Ну, что сделано, то сделано, - сказала она, уже обращаясь к Еве, - Хоть Дэн меня за это и убьет.
        - Ну, может не убьет, но сильно захочет это сделать, - сказал Дэн, заходя в палату с ворохом Евиных вещей.
        - Доктор Майер! - протянул ему руку Шейн.
        - Доктор Шейн! - ответил на рукопожатие Дэн.
        - Прости, дорогой, я не знала, что ты до сих пор ничего девушке не сказал, - виновато пожала плечами главврач.
        Дэн свалил на кровать вещи и сел рядом, ничего не ответив.
        - Ева, чуть не забыла, - обратилась к слегка пришибленной всем этим действом девушке Екатерина, - твой больничный, выписка, ну и все полагающиеся бумажки. Больничный закрыла тебе вторником, так что у тебя еще есть несколько законных выходных дней. Дальше сходишь к своему участковому терапевту, там на твое усмотрение. Или еще дома посидишь, или, если работа не сильно пыльная, можешь выйти. Как захочешь. Но я бы после вчерашнего на твоем месте на работу не торопилась.
        После упоминания "вчерашнего" Ева, наверно, слегка покраснела. На все сказанное Екатериной, она просто молча кивала. Она посмотрела на Дэна. Сидя на кровати, он болтал ногой и беззаботно смотрел по сторонам, словно его все это совершенно не касалось.
        - Ну, мы пошли! Переодевайся! - и Екатерина пошла к выходу, потянув за собой за рукав Шейна.
        Когда дверь за ними закрылась, Дэн поднялся и прижал к себе Еву:
        - Ты не поверишь, но я соскучился!
        - Как-то все это неожиданно, - призналась Ева, - Мы действительно поедем на машине?
        - А ты думала, что я посажу тебя на поезд и помашу на прощание рукой?
        - Я надеялась, что, хотя бы посадишь. Про махание рукой даже боялась и мечтать.
        - Вот это правильно! Не стоит особо-то губы раскатывать! - засмеялся он, заглядывая ей в глаза сверху вниз и целуя в нос.
        - Ну, смотри, все ли правильно нашел и переодевайся! И не будем особо тянуть, дорога долгая, темнеет быстро. Я пойду с этими товарищами пообщаюсь пока.
        Она кивнула, и когда дверь за ним закрылась, с удовольствием сняла с себя опостылевший больничный халат.
        Как же приятно было наконец-то одеться как человек! Ева оглядела себя насколько смогла это сделать без зеркала. Ей нравились и эти бежевые брюки, и эти теплые удобные сапоги с меховой опушкой. Под свитер, как и обещала Дэну, она на всякий случай одела корсет. За время, проведенное в больнице, она явно похудела, но от этого брюки сели даже лучше. И корсет под темным свитером был почти незаметен. И снова хвост. И легкий макияж. Домой! С Дэном! На машине! Даже в самых смелых своих мечтах такого она не смогла бы себе представить. Она не могла просто сидеть и ждать. Она направилась прямиком в кабинет главврача. По дороге встретила Губастую, хотела было смерить ее презрительным взглядом, но была слишком счастлива для этого. Просто улыбнулась и прошла мимо. Возле регистратуры Еве встретился Гена.
        - Боже, девочка моя, да ты, оказывается красавица! - восхитился спасший ее хирург.
        - Спасибо! - и она прижалась к его широкой мягкой груди.
        - Да, всегда пожалуйста! - похлопал он ее по спине, - У меня для тебя подарочек!
        И он протянул ей небольшую пластиковую пробирку в которой был неровно сплюснутый с одного конца металлический цилиндрик.
        - Это же пуля!? Моя пуля? - осенила Еву догадка.
        - Ага! Ну, удачной дороги! Надеюсь, свидимся еще, подружка Дэна! - сказал он, хитро прищурившись.
        - Можно просто Ева, - улыбнулась она в ответ и пошла дальше, запихивая в карман подарок.
        Возле кабинета главврача Ева остановилась и прислушалась. Судя по смеху, все были там. Ева постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.
        - Я не помешаю? - робела она, входя в это логово людей в белых халатах.
        - Входи, входи, Ева! - громче всех крикнула Екатерина на правах хозяйки, - Тебя просто не узнать!
        Екатерина в восхищении развела руками:
        - Красавица, нет слов!
        Ева смущенно потупилась. А Дэн неожиданно встал, притянул ее к себе за руку и обнял. Он оперся спиной о подоконник, так и оставшись стоять, прижимая к себе Еву.
        - Да мы все всё уже прекрасно поняли, - одобрительно сказала Екатерина, - Смотритесь вместе великолепно! Просто идеальная пара! Кстати, Аркаш, ты видел какие у нее глаза? - обратилась она к Шейну.
        - Нет, - Шейн встал и подошел к смущенной девушке. - Вы позволите? - обратился он к Еве, аккуратно поворачивая ее голову к окну.
        Ева кивнула.
        - А вы? - обратился он к Дэну.
        - Я бы не позволил, - ответил парень, - Но это ведь исключительно в научных целях?
        - Безусловно! - ответил ему Шейн и аккуратно поворачивая Евину голову за подбородок, внимательно вгляделся то в один, то в другой глаз.
        - Неужели вы даже в детстве ничем не болели? - удивился он.
        - Болела конечно, - ответила Ева настолько внятно, насколько позволял ей прижатый пальцами доктора подбородок.
        - А руки-ноги ломали? - не унимался Шейн.
        Она отрицательно покачала головой.
        - Могу совершенно ответственно заявить, что такой чистой радужной оболочки ни разу в жизни не видел. И с точки зрения иридодиагностики, Вы совершенно здоровы.
        Ева с Дэном заговорчески переглянулись.
        - Аркаш, ты на цвет внимание обрати! - подсказала главврач.
        - Боже! Они синие? - словно только что прозрев, удивился Шейн.
        Ева пожала плечами, давая понять, что не понимает, что в этом такого.
        Шейн как-то слишком красноречиво посмотрел на Дэна, зная, что Екатерина из-за своего стола сейчас выражение его лица не видит. Дэн, если не помрачнел, то понял, что Шейну есть что сказать по поводу цвета Евиных глаз, но это не здесь и не сейчас.
        - Спасибо! - поклонился он Еве и как ни в чём ни бывало повернулся к главврачу, - Действительно очень красивый и необычный цвет.
        Он вернулся на свой стул.
        - Ладно, нам пора! - сказал Дэн.
        - Ну, давайте, удачной дороги! - сказала Екатерина и встала из-за стола обнять Еву. Она прижала девушку к себе, Ева ответила таким же искренними объятиями. И обе даже прослезились.
        - Ты не поверишь, но я буду скучать! - сказала Екатерина, отстраняясь.
        - Я тоже, - вытирая слезы, призналась Ева.
        - Ладно, наш Дэн что-нибудь придумает, - посмотрела главврач на парня, а потом на Шейна.
        - Я обязательно что-нибудь придумаю, - улыбнулся Дэн, - а пока нам действительно пора.
        - Счастливого пути! - сказал им обоим, вставая, Шейн.
        Дэн уже собрал все оставшиеся у него Евины вещи, переоделся. И пока Ева заходила в свою палату, даже сбегал на кухню и прихватил им в дорогу сверток с едой. И глядя на то, как вышли проводить его старушки со второго этажа, как заботливо в столовой собрали ему этот кулек с едой, Ева поняла, как его здесь все любят и как он им здесь нужен. А ведь он уезжал всего на несколько дней!
        А сюрприз всё же немного получился! Когда они вышли, и Ева увидела машину, на которой они поедут.
        - Живут же люди! - сказала Ева и чуть не присвистнула.
        - И не говори! Буржуины проклятые! - поддержал ее Дэн, открывая ей дверь и помогая забраться, - Посиди маленько, у меня еще одно дело осталось!
        И он убежал, оставив ее в работающей машине.
        Блестящий чёрный джип изнутри был ничуть не хуже, чем снаружи. Да, он был великолепен! Не то чтобы Ева была сильно поражена самой машиной. Просто она не ожидала "карету" такого класса. И, конечно, он смотрелся как-то чересчур в этой деревне, рядом с этим видавшим лучшие времена зданием. Вокруг толпились деревенские мальчишки, да что там, и жителей постарше было полно. Еве было неловко и хотелось побыстрее уехать. В городе на них просто никто даже внимания бы не обратил, но здесь в деревне!
        К счастью, Дэн вернулся довольно быстро.
        - Ну, что? Поехали?
        Дэн счастливо ей улыбнулся, и машина мягко выехала на дорогу.
        Глава 18. Подопытный кролик
        - Дед, конечно, упрямый, но я еще упрямее, - неожиданно сказал Дэн.
        - Уговорил его остаться? - тут же поняла о ком он говорит, Ева.
        - Не, остаться я его не уговаривал! Я телефоном его пользоваться учил!
        - Неужели научил? - удивилась Ева.
        - Конечно! Дед толковый! Ловит все на лету! Но косит под дряхлого. По старой привычке, видимо. Он в телефоне с первого раза все понял, что где нажимать и когда, но сопротивлялся яростно!
        - А почему?
        - Не знаю. Не нравятся ему, видимо, все эти современные вещи.
        - А еще что-нибудь ты о нем знаешь? - спросила Ева с пристрастием.
        - Я думаю, что КГБ о нас много чего знает. Или там есть наши люди, как говориться.
        - Почему?
        - Потому что умеют они ставить против нас блоки.
        - Ну может это не против вас блоки? Может просто блоки на всякий случай?
        - Может, - согласился Дэн, - только для меня память этого деда как банковское хранилище. Вся информация как за семью замками. Я, конечно, не сильно пытался, так, "на разведку сходил" и все. Но я уже видел подобное и слышал кто это умеет делать.
        - Ясно! А я слышала, а может читала где-то, что есть спецы, которые блоки против тех, кто мысли читать умеет ставят.
        Дэн смеялся так долго, что Ева даже надулась:
        - Слушай, чего ты ржешь?
        - Ева, нет никаких людей, умеющих мысли читать.
        - Прааааада? - возмутилась Ева, - Алисанги, значит, всякие разные есть, а телепатов нет и не было никогда?
        - Хотя, наверно, да ты права, - согласился он, - просто я привык почему-то думать как нас научили. Что есть только алисанги про которых никто не знает и не должен знать, кроме самих алисангов. А все остальные экстрасенсы, медиумы и прочие просветленные это тоже алисанги, только не чистокровные.
        - Что-то я во всей этой вашей генеалогии не сильно разобралась. Что значит не чистокровные? - не поняла Ева.
        - Трудно вот так сходу объяснить, - попытался отмахнуться Дэн.
        - А ты постарайся, - Ева не сдавалась.
        - Знаешь, я только что догадался, что я ведь могу тебе дать учебники, по которым нас учили в школе АлиС, - ответил Дэн, - Я всей этой теорией, историей и прочим особо не интересовался.
        - Серьёзно? - удивилась Ева, - Что значит не интересовался? Ты узнал, что являешься существом другой расы и ничего не хотел об этом знать?
        - Может быть, я не хотел быть существом другой расы? - спросил он в ответ.
        - А ты не хотел? - опять удивилась Ева.
        - У меня не было выбора, - сказал Дэн как-то подавлено.
        - А ты не мог отказаться проходить инициацию, например?
        - Наверно, мог. Но я подумал, что просто буду человеком со сверхспособностями и всё. Что ничего не измениться.
        - Но все изменилось? - Ева понимала, о чём он говорит.
        - Да. Все.
        - Это было тяжело?
        - По началу очень. Ты поймешь сама, когда вернешься к своей обычной жизни.
        Ева хотела возразить, что вряд ли это уже возможно. Ведь в ее "обычной жизни" не было Дэна. А теперь она не представляет себе свою жизнь без него. Но разговор был совсем о другом, и она не хотела менять тему.
        - Понимаешь, у меня были друзья, одноклассники, обычная школа. Я привык считать себя таким как все. А тут вдруг в один прекрасный день ты становишься мало того, что обладателем каких-то древних знаний, но еще и сверхспособностей. Но ты не можешь рассказать об этом своим друзьям. А новых у тебя пока ещё нет. В-общем, тяжело это.
        И Ева его поняла. Она вспомнила, как хотела поделиться всеми произошедшими с ней переменами с Розой. И не смогла.
        - Я чуть не написала своей подруге что умею выходить из тела и возвращаться в прошлое, - призналась Ева.
        Дэн засмеялся в ответ.
        - Вот бы она удивилась! Хотя, ничего-то ты этого еще и не умеешь.
        - Блииин! Вот ещё бы и наврала! - улыбнулась она в ответ, - А что можно рассказывать про вас, да?
        - Ну, вообще-то нельзя, конечно! Но смертной казни за это не предусмотрено.
        - Слава богу! - облегченно вздохнула Ева, - Только невозможно ведь это рассказать!
        - Вот именно! Как к этому отнесется твоя подруга Роза? - спросил он.
        - Ну, она хорошая! Она, наверно, серьезно постарается поверить. Но вот получится ли у нее? - сомневалась Ева.
        - И вечно тебе будет казаться, что она разговаривает с тобой как с умалишенной. Когда вроде и не спорит, чтобы тебя не нервировать, но и здоровой на голову не считает.
        - Но моя Роза, скажем, далеко. А людям рядом ведь можно показать, как ты исчезаешь и прочее. Как не поверить собственным глазам? - продолжала Ева.
        - А вот это как раз категорически запрещено! - разочаровал ее Дэн, - Рассказывать можешь что угодно, а вот демонстрировать свои способности, даже нечаянно, даже вынуждено, ни в коем случае нельзя.
        - А что будет, если спалишься?
        - Зависит от последствий. Могут оштрафовать, а могут и чего посерьезнее. В крайнем случае даже казнить.
        - Как казнить? - ужаснулась Ева.
        - Разлучат душу с телом. Душу отправят в Замок кер. А тело похоронят.
        - То есть тупо убьют?
        - Не тупо. И не убьют, - возразил Дэн, - алисанги умирают не так как люди. Ну, можно, конечно, убить аса как простого смертного. Только тогда умрет только тело. Души алисангов не умирают насильственно. Только добровольно, когда не желают больше жить в Замке.
        - Значит, это не сказки? Душа на самом деле бессмертна?
        - Ты про людей?
        - Разве мы с вами настолько разные?
        - Про тебя я ничего не скажу. Ты пока не идентифицирована! - он улыбнулся. - А вот про души людей знаю мало. Говорят, у них там своя небесная канцелярия. Но керы говорят, что есть какой-то один общий коридор по которому сначала идут все души. Наших керы уводят в свой Замок, а куда уходят остальные мы не знаем. У людей столько разных вер и богов! Возможно, каждую людскую душу встречает то, во что она верит.
        - А если ни во что не веришь? Я вообще не понимаю ничего в этой теологии и философии, но, если неверующий человек.
        - Тогда его встретит то, что есть там на самом деле, - ответил Дэн.
        - И ты все время говоришь Тело и Душа. Но если они могут разъединяться, как у меня, например. Почему я Душой чувствую все что происходит с Телом? И мое бездушное Тело дышит и гонит по жилам кровь?
        - Ты задаешь вопросы на которые у меня нет ответов. Пока. Но к счастью, у меня есть очень образованный друг, который в отличие от меня сильно парился всей этой теорией и знаниями алисангов. Так вот, он мне сказал, что над этим вопросом бьются всю жизнь и люди и алисанги и кое к каким общим выводам они всё же пришли. Каждый, правда своим путем. И суть в том, что наше Тело несколько больше, чем набор субпродуктов, а наша Душа больше, чем просто бесплотная субстанция. Душа сохраняет форму и повадки тела. Ты не обращаешь внимание, а я вижу - ты дышишь в другом измерении. Все наши в Замке кер дышат и прочее. И тело оставшись без души, если не повреждено, то есть жизнеспособно -живет.
        Ева смотрела на бегущую впереди дорогу. Несмотря на лежащий вокруг толстый слой снега, дорога чернела ровной полосой нового асфальта. Поднимавшееся солнце хоть и не грело, но светило довольно ярко. Отражаясь от снега, оно слепило глаза. Дэн отпустил защитный козырек, посмотрел на молчавшую Еву.
        - Чего молчишь? - спросил он.
        - Не знаю. Это странно, но мне почему-то кажется, что я знаю многое из того, о чём ты мне говоришь, - она поерзала на мягком сиденье, которое заскрипело новенькой кожей, - Словно я знала это, а потом забыла. Но ты стал рассказывать, и я вспомнила.
        - Наверно, потому что я говорил исключительно банальные вещи про Душу, Тело и прочее? - улыбнулся Дэн.
        - Наверно, - пожала плечами Ева и ничего не добавила.
        - А ты, кстати, знаешь, что на машине до города ехать в два раза меньше, чем на поезде? - сменил тему Дэн.
        - Я знаю, - многозначительно улыбнулась Ева, - Дорога стала короче после того как построили мост. Раньше по ней ездили только зимой, пересекая реку по льду.
        - Ты как-то безрадостно об этом говоришь, - заметил Дэн.
        - Да, - вздохнула Ева, - к сожалению, когда этот мост закончили строить мне уже не к кому стало ездить. Да и машины у меня нет и не было.
        - А права у тебя есть? - уточнил Дэн.
        - Права есть, - снова невесело улыбнулась Ева, и воспоминания об этом лете, которое прошло в упорных занятиях вопреки маминым возражениям и совсем не пропало только благодаря чуткой заботе Феликса, невольно всплыли с памяти. Это было лето под знаком Феликса. И чтобы не дать себе думать о нем Ева спросила: - А это твоя машина?
        - Нет, эта мамина. Моя машина поскромнее, но зимой, да по проселочным дорогам я на ней везти бы тебя не рискнул.
        - Как-то слишком уж много чести, ради меня брать мамину машину, - совсем перестала улыбаться Ева, - Мне, конечно, приятно, но очень неловко.
        - Не переживай, о чём не следует! Я, конечно, взял машину в-основном, ради тебя, но был еще один повод попросить Шейна приехать на этой машине.
        - Кстати, да! Еще и Шейна озадачили! - и Ева недовольно покачала головой.
        - Шейн под видом доставки твоих вещей привез кое-какое важное и очень нужное нам оборудование. Так что твои угрызения совести совершенно ни к чему! - снова заулыбался Дэн.
        - Прямо камень с души, - облегченно выдохнула Ева и якобы вытерла со лба пот, - А что за оборудование?
        И глядя на его хитрую улыбку, Ева понимала, что он ждал этого вопроса.
        - Очень важное. Просто-таки жизненно необходимое! - продолжал улыбаться Дэн, - Новые стулья со спинками в столовую.
        - Ты купил новые стулья? - ахнула Ева.
        - Конечно! Ты же сама помнишь, как на этих табуретках тяжко сидеть.
        - Класс! Вот бабки то порадуются! - восхитилась Ева и посмотрела на него с нескрываемым восторгом, - Но перед мамой всё равно неудобно.
        - Не волнуйся на счёт мамы! Она у меня мировая тетка! - обнадеживающе сказал Дэн, - У тебя еще будет возможность самой в этом убедиться.
        - Э, поведёшь меня знакомить с мамой? - удивилась Ева.
        - Конечно! И с мамой, и с отцом, и даже с сестрой, которая, кстати, прямо ждет не дождётся встречи с тобой. - сказал Дэн всё ещё радостно.
        - Правда? Твоя злобная сестра? - посмотрела Ева на его довольное лицо, - И в чем подвох?
        - Ну, ты её интересуешь исключительно как биологический материал, - невозмутимо ответил Дэн.
        Ева уставилась на него с ужасом.
        - Да не волнуйся ты так! Она не собирается из тебя делать донора органов! Просто возьмет пару миллилитров твоей драгоценной крови и все.
        - Что-то мне теперь в голову всякая хрень про вампиров лезет, - продолжала хмуриться Ева.
        - Не-не, она, конечно, дикая, но кусать тебя вряд ли станет! Как все цивилизованные люди шприцом возьмет. Ты же помнишь я говорил, что у алисангов в отличие от людей кислород переносит не железо, а медь ну и так далее?
        - О да, это я помню! А еще что у меня даже после обращения, или как там правильно, пробуждения, инициации, кровь осталась прежней, человеческой.
        - Да, и отец с Алькой уже сделали все тесты какие только смогли и так и не обнаружили ничего необычного.
        Ева промолчала. Ей было неприятно это слышать. Конечно, ей и самой хотелось бы знать больше о себе, своей биохимии и прочем, но знакомиться с семьей Дэна ей хотелось не по причине своего биологического уродства, а просто как его девушка. Она посмотрела на идеальный профиль парня. На тонкий ободок щетины по безупречному овалу его лица. Она понимала его исследовательский интерес к ней сейчас, но ведь он заинтересовался ей раньше, чем узнал, что она не такая как все? Или нет?
        - Когда ты рассказал обо мне своим родителям? - спросила она, хмурясь, хотя и не осознавая пока, что каким-то шестым чувством, которым всегда могла отличать правду и ложь, она почувствовала сейчас в его интонации какую-то недосказанность.
        Он ответил не сразу.
        - Я рассказал им о тебе давно. Намного раньше, чем тебя ранили, - ответил Дэн, не сводя глаз с дороги.
        Картинки их первого знакомства бешено замелькали у Евы в голове.
        - Ты не случайно принёс мне тот шарф? - сказала она чужим голосом.
        - Нет, - тихо ответил Дэн.
        - Что-то не так было со мной уже тогда? - Ева продолжала задавать наводящие вопросы.
        - Да, - снова ответил он односложно, и так к ней и не повернулся.
        Ева боялась услышать то, что он ей ответит, и боялась, что не услышит его слов - так громко билось её сердце сейчас. Она слушала удары своего сердца и ей казалось, что это не сердце стучит - это выпадают камни из храма любви, который она так поспешно и так неосновательно построила в своей душе - из пустых надежд, выдавая желаемое за действительное. И он рушился, не скреплённый взаимностью чувств как раствором, и камни падали и разбивались. Бум! Бум! Бум! Глаза щипало. Грудь сдавило. И каждый вздох давался с трудом. Она отвернулась и смотрела в боковое окно, пытаясь справиться с собой.
        Машина резко остановилась.
        - Ева, посмотри на меня, - спокойно сказал Дэн.
        Она не могла. Она не хотела знать, что он сейчас скажет. Он не настаивал.
        - Я мог бы тебе соврать, если бы хотел. Я мог бы просто ничего не рассказывать, потому что не люблю врать. Но я не хочу ни врать, ни отмалчиваться. Да, когда ты читала книжку вслух своей тётке, я увидел то, что сильно меня удивило.
        Ева вытерла рукой слезы. Она понимала, что Дэн это увидел, но желание убрать добравшиеся до подбородка солёные капли было сильнее желания делать вид, что она не плачет.
        - Я доехал с тобой до города, - тяжело вздохнул он в ответ на её торопливый жест, - Я узнал, где ты живешь. И мои родители настаивали, чтобы я познакомился с тобой поближе. Но я ни за что не стал бы этого делать, если бы не хотел. Я уже сильно пожалел, что им сказал. Но, поверь мне, я был бы сейчас здесь с тобой, даже если бы ты была самой обычной девушкой.
        Она повернула к нему заплаканное лицо.
        - Я и есть самая обычная девушка, - сказала она с вызовом.
        - Помнишь, ты сказала мне в больнице, что если бы мы сегодня не встретились, то не встретились бы уже никогда?
        Она смотрела на него как затравленный зверёк, пытаясь вытереть мокрую от слез руку об штаны.
        - Это не так, - продолжил Дэн, перехватывая её ладошку и вытирая её руку своими пальцами, - если бы мы тогда не встретились, я бы нашел способ встретиться с тобой всё равно. Потому что ты нужна мне. Мне никто и никогда не был так нужен как ты. Хочешь, мы не поедем к моим родителям?
        - Не хочу, - ответила Ева, всё ещё всхлипывая, но он смотрел на неё так пронзительно, что сначала этот искренний взгляд, а только потом смысл его слов убедили Еву в том, что она зря развела эту сырость.
        - Просто так уж случилось, что и я, и моя семья, мы - не обычные люди. И мои друзья необычные. И это просто подарок судьбы, что ты тоже одна из нас.
        Он протянул свою руку к её лицу, стирая свежие слезинки, катящиеся по уже проложенным по её щекам мокрым дорожкам, хоть это были уже другие слёзы.
        - Я зря сказал тебе про Альку. Но, ты не поверишь, я совершенно не умею общаться с девушками, - и он скромно улыбнулся, - и с сестрой у нас очень сложные отношения.
        - Прости, что я так отреагировала, - вздохнула Ева, успокаиваясь, - Я, правда, почувствовала себя подопытным кроликом и ничем больше.
        Он потянулся к ней насколько позволяло пространство машины и прижал к себе.
        - Нет, ты не кролик, ты моя подопытная свинка.
        Она шутливо хрюкнула и улыбнулась. Он поцеловал ее и посмотрел прямо в глаза:
        - Моя! Свинка!
        И глядя в эти глаза, она готова была стать кем угодно, хоть свинкой, хоть лабораторной крысой, лишь бы быть с ним. Всегда! Она верила сейчас в его искренность, но, если бы он соврал, она бы поверила всё равно. Это было совершенно иррационально и так понятно. Она любила его. И ничего не могла с этим поделать. И не хотела.
        - Думаю, нам стоит уже ехать дальше, - сказала она, продолжая смотреть на него в упор.
        - Да, моя Королева! - ответил он, вернулся на свое место, и машина снова выехала на дорожный асфальт.
        - Значит, мне не показалось, что я видела тебя в поезде? - неожиданно спросила Ева.
        - Нет, - спокойно ответил Дэн, - ты видела мое отражение в окне, - и ты должна помнить, что мы отражаемся в зеркалах, темных стеклах и других поверхностях как все обычные люди, даже находясь в другом измерении.
        - А что такое необычное ты увидел у меня в голове, что так заинтересовался? - она все ещё была немного обижена, что он не сказал ей этого раньше.
        - Открытую дверь, - ответил Дэн, коротко посмотрел на неё, но дальше не продолжал.
        - Ну, что ж, вполне исчерпывающий ответ, - тяжело вздохнула Ева и снова отвернулась к боковому стеклу.
        - Ева, я понимаю, что ты злишься, но я ни в чём перед тобой не виноват! Какая разница, что привлекло меня в тебе в первую встречу: грудь, ноги или необычная память? Какая разница, что было в моей или твоей жизни до этой встречи? Я хочу быть с тобой! Сейчас. Завтра. Всегда! И если ты тоже этого хочешь, то давай не будем ссориться из-за того, что уже нельзя изменить!
        - Ты мне соврал! - обиженно сказала Ева.
        - Я никогда тебе не врал! Я просто не сказал об этом. Согласись, есть разница?
        Она не ответила.
        - Так что за открытая дверь? - попыталась сменить тему Ева.
        - Ты не ответила, - не позволил ей этого сделать Дэн.
        - Да, Дэн, разница есть. Но иногда такое умалчивание хуже предательства.
        - И чем же? - не унимался Дэн, - какими бы особенностями не обладала твоя память до этого, всё равно теперь этого нет. Все изменилось, а я по-прежнему здесь, рядом с тобой.
        - Все изменилось? - удивилась Ева.
        - Да, Ева, да! Все изменилось!
        - Мне стоит этому радоваться или огорчаться? - спросила она.
        - Ни огорчаться, ни радоваться. Просто все изменилось, и нужно принять это таким как есть. Я очень удивился, что ты так легко приняла свою новую сущность. Но вижу, рано радовался.
        - Ты это уже говорил, - ответила Ева, - но я действительно все как-то слишком легко приняла. И я, кажется, понимаю почему. Потому что я не приняла это всё всерьез. Мне казалось все каким-то сном, сказкой, даже действием наркоза и лекарственных препаратов. И, знаешь, первый раз я действительно прозрела, когда познакомилась с этим дедом Мещерским. А второй раз сейчас, когда осознала, что я для твоей семьи всего лишь подопытное животное.
        - Ты не... - начал было Дэн.
        - Не спорь, Дэн! Я понимаю, что они хорошие люди, и они - твоя семья. А я действительно и недоалисанг, и недочеловек. И должна быть благодарна судьбе за то, что встретила именно тебя, увидевшего и оценившего мою необычность. Но, как ты хорошо знаешь, оказывается, это тяжело. Наверно, мне нужно время.
        - И время. И мужество, - сказал он серьезно.
        А потом посмотрел на нее лукаво.
        - Но тебе действительно сильно повезло, что ты меня встретила, - улыбнулся он.
        Она улыбнулась в ответ и покачала головой в ответ на его скромное заявление.
        - Кстати, а что там с дедом? Что значит ты прозрела при встрече с ним?
        - А что там, кстати, было не так с моей памятью? - ответила Ева.
        - Вот настырная девица! - возмутился Дэн, - Давай ты мне про дела, а я тебе про твои потерянные способности.
        - Ну вот! Опять пытаешься испортить мне настроение?
        - Да, что-то у меня сегодня ничего не получается, - Дэн смущенно почесал затылок, - но ты - первая! Про деда!
        - Ладно, про деда. Мы с ним не просто однофамильцы, ты в курсе?
        - О, да! Меня уже просветили, что твоя мама была замужем за его сыном.
        - Он был ему приемный сын, не родной.
        - Да, и, к сожалению, погиб. Очень юным.
        Ева задумалась. Она вдруг вспомнила, что "прозрела" не при встрече с дедом, а немного раньше, когда увидела повариху. Тогда при чём здесь дед?
        - Ева! Ева, что с тобой? - услышала она, наконец, пытавшегося докричаться до нее Дэна.
        - Дэн, я не знаю почему сказала тебе про деда. Это был не дед. А повариха Елизавета Петровна.
        - Не понял! - действительно не понял Дэн.
        - Мы с Екатериной пошли на кухню за обедом. И я увидела повариху и меня словно отбросило назад во времени до того момента как я приехала на похороны теть Зины. Словно до этого момента все было настоящим, а потом небылицей, сном, сказкой.
        - Страшная какая-то сказка, - мимоходом заметил Дэн.
        - Вот тогда мое сознание первый раз начало бастовать и не захотело принимать все, что после этого произошло.
        - Может это просто посттравматический синдром? - спросил Дэн.
        - Что это значит? - не поняла Ева.
        - Такое состояние, как бы выпадение из памяти травмирующего обстоятельства, - как смог пытался объяснить Дэн.
        - Да, что-то похожее. Только я теперь не пойму, почему мне запомнилось, что причиной того послужил дед, - Ева задумалась. Дэн не перебивал.
        - Просто, когда пленка отмоталась назад, появление деда стало словно первым настоящим реальным, действительным событием, - продолжила в легкой задумчивости Ева, - А ты, и этот выстрел, и моё пробуждение и всё с этим связанное, словно было ненастоящим.
        Она посмотрела на Дэна. Он пожал плечами. Еще дед сказал какую-то странную фразу, после которой Евин мозг и дал этот сбой. И про эту фразу, и про этот сбой Ева вспомнила только сейчас. Она все еще смотрела на Дэна в нерешительности. Говорить ли ему об этом? Да, зря она только что закатывала истерику по поводу нерассказанных им вещей. У нее самой было полно секретов. И она промолчала.
        - Я обещала сходить с ним на могилу сына, - сказала она.
        - Я думаю, он будет рад, - поддержал ее Дэн.
        - А как ты узнал, что он нуждается в помощи? И, дед сказал, что ты кормил его собаку.
        - Да, и печку ему топил, пока он в больнице, - согласился Дэн, - это получилось случайно. После смерти твоей тетки, прости, за подробности, но в Доме престарелых освободилось место.
        - Ничего, я понимаю, - кивнула Ева.
        - На это одно место оказалось шесть человек. За кого-то родственники пришли просить, за кого-то соседи. Но место-то одно! И я пошел навестить всех шестерых.
        - Чтобы самого нуждающегося определить?
        - Да, - вздохнул Дэн, - так деда и нашел. Соседка его приходила, а потом они уехали. А у деда ноги отказали.
        - Хорошо, что ты его нашел, - сказала Ева.
        - Да уж! Дед, конечно, тёртый калач, но в старости одному жить не сладко.
        - А знаешь, я когда с дедом этим Мещерским разговаривала вдруг поняла, что в детстве мне мир совсем другим казался.
        - Более дружелюбным? - уточнил Дэн.
        - Я бы сказала, однобоким, - пояснила Ева.
        - Я только сейчас поняла, какая это была большая трагедия - гибель того мальчика, Сергея, маминого первого мужа. Ведь они были совсем детьми, только школу закончили.
        - Мама ничего тебе не рассказывала?
        - Никогда. Рассказывала бабушка, но так странно. Она была рада, что мать мою судьба уберегла. Нет, она, конечно, говорила, что не такой бы ценой, конечно, но всё же радовалась. А теперь я поговорила с этим дедом, который и отцом-то ему не был, но каждый день почти тридцать лет ходит на его могилку и мне словно многое открылось. Скажи, а мы могли бы туда вернуться?
        - Куда? - уточнил Дэн.
        - В тот год, когда они поженились?
        - Конечно! Но только если твоя мама что-нибудь помнит. И захочет вспоминать. Только зачем тебе это?
        - Я не знаю. Может просто потому, что я ношу его фамилию и даже его отчество. А может, чувствую себя виноватой перед этим дедом за своих родных, которые не посчитали нужным даже сохранить память о его сыне.
        - Хорошо, - сказал Дэн, - мы обязательно постараемся туда вернуться.
        - Кстати, мама со своим мужем, должны приехать на Новый год, - вспомнила Ева.
        - Это совсем скоро, - улыбнулся Дэн. - Хотя это совсем не обязательно. Ты была в доме у мамы? Ну, там, где она сейчас живёт?
        - Конечно! - кивнула Ева.
        - Можем явиться без приглашения. И уйти по-английски.
        - Не факт, что в ее памяти мы найдем открытыми нужные двери, - засомневалась Ева.
        - Я вижу ты уже начинаешь разбираться что к чему, - улыбнулся Дэн.
        - И, кстати, ты до сих пор не сказал, что же было в моей голове не так до того, как,
        - упрекнула она парня.
        - Да, все как никогда кстати! - улыбнулся Дэн.
        - В твоей голове была открытая дверь в воспоминания другого человека.
        - Ты хочешь сказать, что я помнила что-то, чего помнить была не должна? - уточнила Ева.
        - Нет, помнить это ты просто не могла, - пояснил Дэн.
        - Я уже заинтригована. И жалею, что больше этого не могу, - улыбнулась Ева, - Так что это было?
        - Помнишь место из книги, которое ты читала вслух для тети Зины?
        - Мне кажется, там было про Италию.
        - Тебе не кажется! Так вот когда я решил "посетить" твою память, то оказался прямиком в Милане.
        - В каком Милане? Я никогда не была в Милане, - непонимающе нахмурилась Ева.
        - В самом настоящем Милане девятнадцатого века. И прямо рядом с Марком Твеном, - он многозначительно посмотрел на Еву, - Да, еще одна небольшая деталь! Там на стене была Тайная вечеря да Винчи. И она была там совсем не в том состоянии как сейчас, как сказал мне один известный специалист, а именно в реальном для того времени виде. До реставрации.
        - И Марк Твен был? - посмотрела на него как на слегка помешанного девушка.
        - И Марк Твен. И его друзья. И еще какие-то туристы. И художники. В-общем, там было на что посмотреть!
        - И я это помнила? - опять сильно засомневалась в сказанном девушка.
        - Да, дорогая моя! Ты читала это вслух, я слышал твой голос и видел всю эту картину не просто в твоем воображении, а именно оказался там.
        - Я хотела тебе предложить снова почитать, чтобы проверить, но с сожалением, вспомнила, что больше этого не умею, - она снова расстроилась.
        - Я не знаю, что ты теперь умеешь, а что нет. Я просто больше не могу проникать в твою память.
        - А кто может?
        - Никто. Разве что керы, но и то, не проникать, а изымать. И это совершенно другое. Кстати, ты ведь постоянно читала эту книгу в больнице?
        - Да, написано очень вкусно! Хочется в Милан! - улыбнулась Ева. - А почему ты не видишь больше мою память?
        - Потому что ты теперь одна из нас. И я тебе все это уже говорил.
        Машина свернула с дороги и остановилась у придорожного кафе.
        - Никуда не уходи, - погрозил Дэн Еве пальцем и вышел из машины.
        Ева смотрела на покрашенную синей краской дверь, за которой скрылся Дэн, на возвышающуюся на козырьке крыши в тон двери синюю вывеску «Придорожное» и перед глазами у неё плыли какие-то белые пятна. Солнце светило нещадно. И у Евы было ощущение, что она нахваталась солнечных зайчиков как от сварки - так болели у неё глаза. Или это от слез? Голова тоже болела. И плечо ныло. Вот уж не думала она, что такая слабенькая. Но с той поры как рядом с ней появился Дэн, с ней постоянно что-то происходило. Она стала какой-то слабой, хрупкой, нежной и даже временами капризной. Это было так на неё не похоже. Во всяком случае, она считала себя сильной и самостоятельной. Раньше. Ева достала телефон. Связи не было. Пока Ева лежала в больнице, маме, которая звонила пару раз, она вообще ничего не сказала. Всё, как всегда. Дом, работа, дом. Маме страшно не нравилось такое Евино затворничество. Сама она была человеком общительным, и с детства их квартира казалась Еве проходным двором для бесконечных маминых подруг, соседок и сослуживиц. Еве это было чуждо, но мама ее не понимала и считала нелюдимой. Еве было всё равно.
Они были разными. Всегда. И никогда с мамой не понимали друг друга. Эта история с ее первым мужем, которая никак не давала Еве покоя, была лишним тому подтверждением.
        - О чём задумалась, красавица? - спросил Дэн, подавая Еве пластиковый стаканчик с чаем, - Осторожно, кипяток!
        Обедали больничными котлетами с хлебом. И сладкими больничными же пирожками.
        - В вашей столовой, кстати, отлично кормят! - сказала Ева жуя.
        - Согласен, - так же жуя, согласился с ней Дэн, - нам осталось ехать еще часа два. Если хочешь, можешь прилечь на заднем сиденье, а то ты какая-то уставшая.
        - Я не устала, - возразила Ева, - у меня просто ужасно болит голова и немного плечо. У тебя есть вода?
        - Конечно! - и Дэн достал пластиковую бутылку с водой, а Ева таблетку из своей сумки.
        Дэн улыбнулся, глядя на упаковку с таблетками. Ева заметила его улыбку, он не стал дожидаться наводящих вопросов.
        - Это завод моего отца, - показал он на значок на коробочке.
        - Завод твоего отца?! - выпучила глаза Ева, - Ты же говорил, что он в Институте старения человека работает. Вместе с твоей сестрой.
        - Работает, - кивнул Дэн, - правда, это скорее его хобби. Ну, или прикрытие. А завод - его наследство, наверно. У отца контрольный пакет акций и куча всяких обязанностей там.
        - Как он все успевает? - удивилась Ева.
        - Не знаю, - пожал плечами Дэн, - но, знаешь, он не выглядит замученным.
        - Зачем вообще имея фармацевтический завод, заниматься какой-то научной деятельностью?
        - На самом деле они очень взаимосвязаны. Институт. И этот завод. И мамина лаборатория еще. Лаборатория, не ее, - уточнил Дэн на вопросительный Евин взгляд, а просто она там работает. И завод выпускает уникальные препараты, которые создают в этой лаборатории и тестируют в папином институте. Ну, или наоборот.
        - Что-то я бы это обезболивающее сильно уникальным не назвала, - засомневалась Ева.
        - Ну, они много чего выпускают, - улыбнулся Дэн, - и уникального и не очень. И на самом деле, это, конечно, очень тяжелый бизнес. Особенно в нашей стране.
        И выдавив в руку эту крупную белую таблетку необычной ромбовидной слегка приплюснутой формы, Ева вдруг вспомнила, что перед тем как с ней произошло это помутнение или прозрение от рыжих волос бывшей буфетчицы в больничной столовой, она засунула в рот конфету, кусочек конфеты подобной необычной формы, который она подобрала ночью в комнате Купчихи.
        - Дэн! - воскликнула она громче, чем хотела и чуть не стукнулась головой о панель, пытаясь дотянуться до стоявшей у неё под ногами сумки.
        - Что ж ты так орёшь то! - возмутился Дэн, выравнивая машину после незапланированного торможения.
        - Я только что вспомнила! - и она достала из бокового кармана сумки, куда запихивала всякий мусор с намерением потом его выкинуть, мятый фантик с остатками раскрошенной карамели, - Ты случайно не видел на столе у своей бабки такой конфетки? После того как она снова «впала в Рожь»?
        Те пару секунд, которые Дэн как водитель, позволил себе не смотреть на дорогу, он рассматривал на блестящий фантик.
        - Нет, а ты её где взяла? - ещё пару секунд он смотрел на озабоченное лицо девушки.
        - Я подняла её с полу ночью возле двери в комнату Купчихи. И на столе у неё лежала такая же.
        - Что ты делала там ночью? - удивился Дэн.
        - Неважно! - отмахнулась Ева, - Просто мне показалось, что уже утро. Важно то, что я вспомнила, что именно эту конфету засунула в рот перед тем как у меня случилось ощущение, словно плёнку моей жизни отмотали назад, к тому моменту как умерла тётя Зина.
        - Не вздумай её выкинуть! - пригрозил Дэн, - И особенно то, что ещё осталось в этом фантике! Аккуратно заверни и убери, я отдам её отцу на анализ. Из такого большого куска он точно выделит все составляющие. Помнишь, я рассказывал, что Шейн дал Волошинской какие-то таблетки? Арсений подобрал фантик, но там были такие микродозы, что определилось только золото.
        - Не помню, - пожала плечами Ева, - Ты точно мне это рассказывал?
        И к тому моменту, когда Дэн снова рассказал Еве всё что знал о Купчихе, её внучке, Шейне и про их с Арсением и Изабеллой поход в бабкино прошлое Ева неожиданно для себя поняла, что они уже едут по городу и даже заворачивают к Евиному дому.
        - Да, конечно, ты же сказал, что знаешь, где я живу! - только и осталось ей развести руками в ответ на его виноватое пожатие плечами.
        Глава 19. Долорес
        Гудрун получила желаемое назначение и с головой погрузилась в новую работу. Сначала, конечно, это было обучение. И хоть все пять девочек, которым посчастливилось быть назначенными Повитухами рвались побыстрее начать выполнять свою миссию, оказалось, что обучение будет сложным и долгим. Прежде всего, как ни странно их стали учить основам настоящего акушерства. И хоть показывали все на макетах, поначалу даже принять пластикового младенца из резиновых родовых путей оказалось достаточно страшно и сложно. Но к следующему этапу обучения перешли лишь после того, как положенное количество пластиковых малышей было рождено, разлучено с пуповиной, спелёнато и накормлено.
        Как ни странно, но процесс обучения шёл в сравнении со школьным с точностью до наоборот. Сначала проходили практические занятия, а потом переходили к теории. Сначала научились принимать роды, а потом стали изучать как ставить Поющие метки. Поющие метки были сухой теорией, потому что никто и никогда не слышал, как они поют, и хоть они делились на мужские женские и ещё по цветам, понять по их тонам и полутонам какого цвета эта бирка могли разве что дельфины. На обычный слух они определённо молчали и разве что поскрипывали целлофаном, который надо было аккуратно снять. Для обычного глаза они все были в форме родинок или родимых пятен, которые необходимо было прикреплять в место на затылке, где обычно и бывают у новорождённых пятнышки, называемые «укус аиста» или «поцелуй ангела». Но, в принципе, прикрепить можно было куда угодно. Кто их делал и прослушивал, как работают и для чего они нужны Повитухам знать не полагалось. Они ненужных вопросов и не задавали.
        Дальше снова перешли к практике. Их водили по огромным Залам Судьбы, в которых по длинным стеклянным трубопроводам двигались цветные шары. Кто их двигает, почему они двигаются, как они там появляются, и кто их туда помещает тоже не рассказывали. Верхняя часть залов, с которой спускались по этим трубам эти шарики находилась в ведении одной службы, за средней частью, лабиринтами и путепроводами следила другая, Повитух же интересовала самая нижняя часть, так называемый Родовой зал.
        В Родовом зале не было мучающихся схватками женщин, не было акушерок в стерильных перчатках, там можно сказать и вообще никого не было, кроме единственной девушки регистратора, которая подавала сигнал, выдавала записку с именами и вела записи в журнале. Всё остальное происходило по никому не известному порядку, словно само собой, но с соблюдением строгих правил. А правила были просты. По сигналу Регистратора явиться, принять Хрустальный шар и Поющую метку, получить записку со списком имён и отправиться по назначению.
        В маленьком хрустальном шаре была заключена Душа, которую следовало доставить новорождённому младенцу. Только Кера-Повитуха могла почувствовать куда она должна отправиться с этой новорождённой душой, только она могла открыть этот шар и только она могла передать её ребёнку. Обучали этому, казалось бы, несложному процессу юных послушниц девушки ненамного старше их самих. Там и обучать-то особо было нечему. Они просто клали тяжёлый шарик в карман, иногда откровенно зевая и потягиваясь, особенно когда их будили ночью или ранним утром, брали записку, иногда не глядя и отправлялись в только им известное место.
        Но то что для них становилось рутинной работой, для семьи, в которой рождался ребёнок было важным событием, поэтому важным условием было соответственно одеться. Чаще всего это были воздушные белые одежды, чтобы керы были похожи на Ангелов, таких, какими их представляют люди. Юные бледные и прекрасные. Именно поэтому Повитухами работали не более чем до 25 лет. Спасибо, что теперь не заставляли одевать огромные крылья из перьев, как раньше. Но эти тяжёлые пыльные и поеденные молью сооружения до сих пор хранились в их Музее как экспонаты.
        И вот Ангел появлялся у колыбели новорождённого, брал младенца в руки и ждал, пока ему выберут согласно полученной записки имя. К счастью, этот список имён был всем известен и точно соответствовал дню рождения, его публиковали как календарь задолго до начала следующего года, поэтому родители как правило, готовы были назвать имя и без него, но Ангел обязательно должен был удостовериться, что выбранное имя в списке есть и оно уже не занято - редко, но в один день могло родиться детей больше чем указано имён. После этого Ангел торжественно объявлял это имя ребёнку и возвращал его матери. Так это выглядело со стороны. На самом деле Ангел не только должна была незаметно приклеить на младенца метку, но и приносила ему Душу, которая, выбрала его сама.
        Первый раз, нарядная и даже с лёгким макияжем, Гудрун ждала свою наставницу возле небольшой открытой двустворчатой перламутровой раковины и страшно волновалась. В углублении раковины лежала как настоящая жемчужина мягко отливающая розовым готовая к рождению душа. Наставницу звали Лина и она относилась к своим обязанностям очень ответственно. Она поздоровалась с Гудрун, взяла записку с именами, состоящую всего из пяти имён, и которые Гудрун выучила наизусть, пока ждала, так как записка уже лежала возле ракушки. Лина тоже внимательно её прочитала и даже повторила вслух одними губами. Потом наклонилась к Жемчужинке.
        - Ну, кто тут у нас сегодня? - она бережно двумя руками взяла розовый шар и поднесла к лицу, - Снова воин?
        Густой туман внутри всколыхнулся то ли от движения, толи от её слов и из розового стал малиновым, затем темно-красным и снова посветлел.
        - Мы слишком легко одеты, - сказала она, обращаясь к Гудрун, - нас ждут в Шотландии, и там уже выпал снег. И Гудрун снова, теперь уже вместе с Линой, пошла в гардеробную. Только ради того, чтобы хоть раз прогуляться в такой красивой шубе из струящегося белого меха, уже стоило стать Повитухой. И первый раз Гудрун понравилось её отражение в зеркале.
        - Ну, готова? - И Лина взяла её за руку.
        В тот день они оказались внутри одного из холодных Шотландских замков. Хоть в комнате и горел камин, для такого большого помещения его явно было недостаточно. Их ждали. Молодая мать взволнованно приподнялась с подушек, её муж встал и повернулся в сторону долгожданных гостей - они с Линой ещё не реинспирировались, и молодые родители их не видели, а только почувствовали. Лина показала Гудрун как аккуратно поместить на подушечку пальца крошечную метку, чтобы незаметно её приклеить, пока младенец будет у неё на руках. Душа Новорождённого уже расположилась сама где-то внутри Лины и её перемещение сможет почувствовать только она одна.
        Имя этого славного мальчугана Гудрун запомнила на всю жизнь. Оно так соответствовало всей этой средневековой обстановке, и то, что оно оказалось в том году свободным было большой удачей и для родителей, и для самого малыша. Передавая ребёнка с рук на руки Лине, мать робея и явно волнуясь сказала, что они бы хотели назвать сына Ричардом. Лина улыбнулась малышу, прижав его к груди и ласково сказала:
        - Ну, здравствуй, Ричард!
        И все собравшиеся к тому времени в комнате родственники и друзья громко зааплодировали и бросились поздравлять счастливых родителей.
        Гудрун даже прослезилась, глядя на все это. Она всё мысленно повторяла в уме: Ролан, Ричард, Родион, Рудольф и Равиль. А Лина вернула ребёнка на руки счастливой матери и с Гудрун за руку незаметно исчезла.
        - Ричард, - сказала она девушке-регистратору, и положила перед ней пустой стеклянный шарик. Девушка бросила шарик в специальную корзинку и, кивнув, записала имя в журнал.
        - Вот и все, - сказала она Гудрун, - И тебе очень сильно повезло, что твои Первые Роды прошли в такой торжественной обстановке.
        - Ну, это ещё не её Роды, - сказала, ухмыляясь и подходя к ним девушка в таком же белом струящемся платье как они, - Привет, Лина!
        Гудрун она не удостоила даже кивком.
        - Привет, Рената! - ответила ей Лина.
        - А это кто у нас? - имея в виду Гудрун, она по-прежнему обращалась к Лине.
        - Её ещё не переименовали, - ответила Лина, словно Гудрун рядом с ней и не было и вообще она была никем, даже без имени.
        - Ты как обычно воспитываешь молодняк? - уточнила Рената.
        - А ты как обычно работаешь за двоих? - спросила её Лина.
        - И не говори, - неожиданно миролюбиво ответила Рената, и Гудрун поняла, что её раздражительность скорее всего была связана с усталостью, - Вторые сутки толком не высыпаюсь. Эти мемо плодятся как кролики.
        - А чего ты хочешь? Война! - пожала плечами Лина.
        - Так люди же воюют, не мы! Вот опять! - И она посмотрела сначала на тонко запищавший браслет на своей руке, а потом на одну из ракушек.
        У Лины на руке тоже запищал браслет и Гудрун увидела, как ещё одна ракушка начала медленно открываться.
        - О, у тебя голубая! - сказала Рената, и наклонившись к списку аккуратно вложенному Регистратором в специальную ячейку, прокомментировала, - Девочка! Господи, Амалия, ты не сама случайно, придумываешь эти ужасные имена? Ну, вот что что? Руфина. Русалина. Жуть! - сказала она вслед Регистратору.
        Девушка-регистратор только молча улыбнулась ей в ответ.
        - Я думаю, они назовут ее Рианна, - сказала Лина, глядя на предложенный список.
        - Давай махнёмся! - неожиданно предложила Рената, - Я скажу, что Рианна уже недоступно. Пусть будет Раисой или Резедой.
        И она злорадно засмеялась и Гудрун испугалась, что Лина согласиться.
        - Нет, - сказала она, бережно беря в руки нежно-голубой шар, - Пусть она родиться по любви!
        Возможно, ребёнок мог бы и совсем не получать эту Душу, потому что он не умрёт без неё, не перестанет быть алисангом, никто кроме керы даже не заметит, что где-то там внутри него останется пустое место, которое должен занять этот Дар Богов. Но керы-повитухи должны были свято следить, чтобы все их дети стали Одарёнными. Вот эти разноцветные шары в хрустальных упаковках - это было всё, что оставили алисангам в дар покинувшие их Боги. И матери суеверно боялись, что их дитя останется без этого Подарка, хотя на самом деле действительно получали его не все. Были дети, которым этот бесценный Дар был и не нужен - дети, рождённые в Любви.
        Конечно, Ангел обязательно навещала и их, и обязательно приносила с собой цветной хрустальный шарик. И обязательно подтверждала имя ребёнка, но шарик приносила назад полный и уже не отдавала его Регистратору, а шла в специальную комнату, доступ в которую могла открыть только Повитуха каплей своей крови, и возвращала его в стоящую там ракушку, которая медленно закрывалась и опускалась куда-то ещё ниже со своей драгоценной ношей внутри.
        То же самое нужно было сделать, если ребёнок умирал и Дар не был вручён. Считалось, что дети, уже получившие Дар, умирали реже, поэтому матери стремились получить это благословение Богов как можно раньше. Но у Повитухи на этот счёт тоже были чёткие инструкции. И это была самая трудная часть работы керы - ей нужно было самой принять решение. Она могла вручить Дар больному ребёнку, но если он умирал в течение нескольких дней и Дар его возвращался нереализованным, то керу наказывали. Если же она не вручала дар слишком долго, и он мутнел, то могли выгнать. Если же она потеряла дар, то могли и казнить. Считалось, что последнее невозможно. Кера чувствовала вручённый ей Дар как часть себя. Он был для неё живой, дышащий, пульсирующий в ней, словно ребёнок в утробе матери. Из-за этих ощущений Повитухи чаще называли себя скорее уж Роженицами, а сам процесс Родами. Невозможно представить, чтобы мать нечаянно где-то потеряла или забыла ребёнка, находящегося у неё в животе. Также и кера не могла не чувствовать, как вручает или уносит с собой назад свой Дар. За это условно назначена была смертная казнь, но об
этом говорили вскользь и словно не всерьёз, пока это не произошло.
        Прошло шесть долгих месяцев с начала обучения Гудрун, и её, наконец, посвятили во все, положенные в её работе тайны и дали новое имя. Теперь её звали Долорес, или просто Долли. Она с трудом привыкала к новому имени. И хоть в то время ещё никто не знал про одноименную клонированную овцу, почему-то именно такие ассоциации, причём со старым и злым домашним животным, это имя у Гудрун и вызывало. Имя Долли, как её пытались называть подруги по работе, она категорически игнорировала, также, как и Лоли и Лола. После жёсткого и грубоватого Гудрун, имя, начинающееся с невнятной «Л» она никак не воспринимала своим. Поэтому в конце концов согласилась на Дорис или Дору.
        В Замке Кер трудно было следить за сменой времён года, там не было ни осадков, ни колебания температур, но судя по тому, что все Повитухи практически не вылезали из своих белоснежных шуб на большей территории их работы, стояла зима. Гудрун-Долорес старалась не думать про Алекса, и надеялась, что у Ирмы все благополучно, так как ни одного письма от неё она, так и не получила. В тот день она как обычно, бралась за самые сложные случаи. Приятно было ходить со своей миссией по богатым замкам или маленьким уютным квартиркам, но природа распорядилась так, что беременная женщина не имела возможности перемещаться, поэтому несчастные женщины рожали и в поездах, и в чистом поле, и в грязных бараках. И повитух не зря обучали навыкам первой помощи и акушерства, порой они становились единственной ниточкой, связывающей мать и её ребёнка с их миром. И Гудрун с исступлением свойственным только самым отчаянным смельчакам бралась за самые тяжёлые случаи.
        Когда в Родовом зале она застала плачущую Кору, то сразу поняла, что все очень плохо.
        - Я не смогу, Дора, не смогу, - причитала она, - Это война, голод, меня непременно накажут. И я ничем не смогу ей помочь. Я думала, мы будем прилетать как настоящие Ангелы к розовощёким младенцам и их счастливым матерям, а прошлый раз в меня чуть не попал снаряд, - и она показала на грязный и рваный подол шубы, - Меня дети скоро пугаться начнут!
        И она снова заплакала, обнимая подругу.
        - Хорошо, хорошо, - подгадила её по вздрагивающей спине Гудрун, - Я возьму. Ты пока переоденься, я видела, там приносили новую одежду.
        Девушка подняла на неё заплаканное лицо.
        - Не шутишь? Прямо новую? Или просто почищенную?
        - Прямо новую. И вся твоего размера, - улыбнулась ей Гудрун. К слову сказать, все Повитухи носили один и тот же размер одежды, но девушка шутку не оценила и, все ещё недоверчиво оглядываясь на Гудрун, все же вышла.
        Гудрун вздохнула и подошла к раскрытой ракушке. Она положила руку на хрустальный сосуд и в увиденной ей молодой матери не сразу узнала Ирму. Исхудавшая до состояния скелета с закрытыми глазами, она показалась ей мёртвой. Гудрун прижала к груди холодный шарик и ей сразу стало невыносимо тяжело дышать - он словно раздирал изнутри грудную клетку. Наверно, это был слишком сильный Дар, или слишком большой. Гудрун нестерпимо захотелось от него немедленно избавиться, но она справилась с собой. Поглощённая этим незнакомым ей чувством, записку с именами она засунула в карман машинально и не глядя. Когда потом на суде её спрашивали какого цвета был этот шар и какие имена были указаны на записке, она не могла это вспомнить. Не смогли это выудить из её памяти даже насильно - она не видела его цвет, сначала накрыв рукой, а потом так же не глядя прижав к груди. Ей было не до этого, потому что она ещё пыталась справиться с собственным дыханием, когда в центре жемчужины увидела второй хрустальный шар. Этого не могло быть! Он показался ей голубым, но она не была уверена. Она оглянулась по сторонам. Но
девушка-регистратор сидела к ней спиной, а не бежала к ней с новой запиской. Она не знала, что ей делать. Она прикоснулась к этому второму шару и снова увидела Ирму. Два дара для одного малыша? Никто не говорил им, что такое может произойти. Но самым логичным было взять и этот шар. И она его взяла. Оказалось, кера не может вместить в себя оба дара одновременно, поэтому ничего не оставалось, как только положить его в карман и наконец, переместиться.
        На её появление Ирма отреагировала моментально. Секунду назад она казалась мёртвой, но тут же открыла глаза и улыбнулась, ещё никого не видя.
        - Гудрун? - прошептала она хрипло. Потом откашлялась и уже более твёрдым голосом повторила в пустоту, - Гудрун, это ты?
        Комнатка в которой обнаружила девушка подругу была крошечной, но довольно уютной и чистенькой. Кружевная салфеточка на столе. Стопка отглаженных пелёнок. Ирма, конечно, похудела, но была не так плоха, как первоначально показалось Гудрун. Она недоверчиво посмотрела на занавеску вместо двери, но все же решилась появиться.
        - Ирма! - она бросилась к её постели и только сейчас увидела крошечный свёрток с красным личиком рядом с ней.
        - Гудрун! - Ирма протянула руки к девушке в белой одежде, - Я знала, знала, что это будешь ты! Я же говорила, что все у тебя получиться! Ты похожа на настоящего ангела. Да что я говорю, ты же и есть настоящий Ангел!
        Ирма, наконец отпустила подругу, и с восторгом передала ей крошечный свёрток.
        - Правда, она красавица?
        - Правда, - не краснея соврала Гудрун, и внимательно посмотрела на серьёзное личико новорождённой, но совершенно с другой целью. Этот ребёнок не нуждался даже в одном Даре, а уж тем более в двух.
        - Я же говорила, это будет девочка, - она совсем побледнела и откинулась на подушку, и Гудрун поняла, что её сил на долго не хватит. Ей нужно отдохнуть.
        - Ты придумала ей имя? - спросила Гудрун тихо, прислушиваясь к звукам за занавеской.
        - Я понятия не имею имена на какую букву сегодня раздают, но на всякий случай решила назвать её Сара.
        Гудрун потянулась в карман за запиской и наткнулась там на второй хрустальный шар. Она просто физически почувствовала, как он встрепенулся к её тёплой руке. «Может этой девочке предназначен тот второй дар?» - успела подумать Гудрун прежде чем моментально исчезла, а из-за занавески в комнату заглянула пожилая женщина. Она внимательно осмотрела комнату и шаркая ногами по полу удалилась куда-то в недра квартиры.
        Прежде чем снова появиться, Гудрун решила, что должна попробовать принять тот второй Дар, что она принесла. Она зажала в кармане пустой шар и почувствовала, как медленно эта не похожая на остальные Душа возвращается из неё в свой сосуд. Потом она зажала второй шар, который показался ей меньше, и Дар стал втекать в неё тонкой струйкой пока не стало привычно тяжело дышать, и она с облегчением почувствовала, что этому крошечному тельцу, он нужен. И то, что мешало ей дышать стало медленно перетекать в ребёнка.
        Гудрун была слишком занята перемещениями внутри себя, чтобы обратить внимание как голова Ирмы беспомощно упала на подушку. Она снова материализовалась и попыталась её разбудить, но на эти усилия откликнулась только новорождённая девочка. Она запыхтела, скривила ротик и неожиданно громко заплакала. Гудрун прижала её к себе и так распереживалась, что совсем забыла, что они были не одни. Занавеска резко отдёрнулась, Гудрун вздрогнула, но исчезнуть не успела. К счастью, это был Стас. Конечно, он узнал Гудрун, но, едва кивнув, бросился к жене.
        - Господи, Ирма! - он легонько похлопал её по щекам, приложил руку к шее, пытаясь нащупать слабый пульс. Судя по облегчению на его лице, ему это удалось.
        - Она уже третий раз теряет сознание, - сказал он Гудрун, и посмотрел на неё как побитая собака, - Она ждала тебя. Наверно, я даже рад тебя видеть.
        Он устало сел на кровать рядом с бесчувственной женой. Но она не очнулась.
        - Ты скажешь мне как её зовут? - он попытался улыбнуться, глядя на дочь.
        Гудрун даже не заметила, когда малышка замолчала.
        - Конечно! Её зовут Сара.
        Словно услышав своё имя, девочка попыталась открыть опухшие глазки, у неё это получилось наполовину и одним ярко-голубым глазом она с любопытством посмотрела на Гудрун. Гудрун невольно ей улыбнулась, а Стас заплакал. Горько, безутешно, почти навзрыд. Так плачут только мужчины, переживая действительно сильное горе.
        - Хорошо…хорошо, что она была без сознания, - сказал он с трудом, - Пойдём, ты же Ангел, ты должна это видеть.
        И совершенно не заботясь о том, что девушка в странной белой одежде могла вызвать много вопросов у остальных жильцов, он повёл её в помещение, очень напоминающее кухню в коммунальной квартире.
        В углу стоял ящик, из которого он достал свёрток, положил его на стол, откинул край цветной тряпки, в которую он был завернут и отвернулся. Гудрун вздрогнула и малышка в её руках тоже, испугавшись этого невольного движения Гудрун, но не заплакала. В тряпке лежал синий сморщенный мёртвый младенец, подтянув к голове ножки, словно он все ещё в утробе матери. Тёмные длинные волосики на его голове слиплись, крошечные пальчики были зажаты в кулачки.
        - Таки она опять без сознания, - сказала, входя уже знакомая Гудрун пожилая женщина, все так же шаркая ногами по полу, тяжело переставляя искалеченные артритом и неестественно вывернутые ноги. Она казалось, совершенно не заметила Гудрун застывшую по середине кухни с малышкой на руках, накрыла тряпкой и спрятала мёртвого младенца в ящик, словно случайно забытую кем-то на столе вещь, и сказала спине Стаса:
        - Таки придётся найти для пани молока, иначе не выкарабкается.
        Стас стоял лицом к окну, скрестив на груди руки и не шевелился.
        - Пане таки слышал меня? - спросила его женщина.
        - Да, да, Хана Захарьева. Я понял, - не поворачиваясь тихо ответил он.
        - Зерахьевна, - поправила его старушка и, покачав головой, вышла.
        - Мальчик родился первым, - все так же не поворачиваясь, сказал Стас, - Он даже сделал первый вздох и заплакал. Я слышал, он плакал. Но здесь повсюду плачут новорождённые дети. Вот опять!
        Он ненадолго замолчал, прислушался и, наконец, повернулся.
        - Я ведь не сошёл с ума?
        Гудрун прислушалась. Да, где-то в другом конце коридора действительно плакал ребёнок.
        - Я тоже слышу, - сказала она и внимательно посмотрела на его серое лицо. Он казался ей лет на десять старше своих девятнадцати лет.
        - Надеюсь, теперь она позволит забрать себя из этого ужасного места, - совершенно без выражения продолжил он, - Когда он родился, она потеряла сознание. Эта Хана Захарьевна или Зерахьевна, - он скривился, словно, ему ненавистно было даже её имя, - единственная акушерка, которую здесь удалось найти, но она совсем не выходит, поэтому всех рожениц приводят к ней. И она берет деньги и за постой, и за роды, и за уход. Она сказала, что возьмёт с меня в двойном размере, потому что первоначально названная сумма подразумевалась за одного малыша, а она приняла «таки» двух. Но потом мальчик умер, и мы решили не говорить об этом Ирме, потому что, когда начались новые потуги и родилась девочка, она даже не поняла, что это второй малыш. И Хана Захарьевна передумала и взяла деньги только за одного. Господи! За что? За что она любит этих людей? - он покачал головой и пошёл обратно в комнату.
        Гудрун послушно поплелась за ним. Он склонился над женой, погладил её по щеке, и поправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. Где-то совсем близко, видимо, за стеной, снова заплакал ребёнок. Тёплый комочек в руках Гудрун завошкался и тоже захныкал, изо всех сил крутя головой, видимо проголодавшись. Теперь Гудрун поняла, почему эта девочка такая маленькая. Их должно было быть двое. Она передала её отцу, и он аккуратно прислонил к себе светленькую головёнку, прижавшись губами к мягкому светлому пушку на затылке, торчавшему из сбившейся набок пелёнки. На звук её голоса Ирма пришла в себя и увидев их всех вместе, улыбнулась. Стас положил кряхтящую малышку ей на грудь и ещё немного похрюкав, она затихла.
        На руке у Гудрун настойчиво запищал браслет.
        - Я должна идти, - сказала она, - Но теперь у меня есть возможность вас навещать, - сказала она, глядя на малышку, - Берегите нашу Сару!
        И она растаяла, словно её здесь никогда и не было.
        В тот момент она ещё не знала, что свидеться им больше в этой жизни так и не придётся. Оба хрустальных шара в её карманах окажутся пусты. И на обоих будут висеть так и не приклеенные Метки.
        Даже за одно из совершенных ей преступлений полагалась смертная казнь, а она совершила целых три. Она потеряла Душу, она не приклеила Метку и её видели люди. Один человек, который, впрочем, не поднял крик и не обратил на неё вообще никакого внимания. Но эта старая еврейка почему-то сразу стала подозреваться в воровстве Души, и то, что она ещё и видела Долорес воочию стало отягчающим обстоятельством. Дора -Гудрун была со всеми обвинениями согласна полностью Непростительная халатность с её стороны - забыть про Метку. Преступная легкомысленность - быть обнаруженной человеком. Но как могла исчезнуть Душа, она понятия не имела. Кстати, записка с именами, которые Гудрун так и не посмотрела тоже пропала. Но записку можно было и выронить, это всего лишь бумажка, а вот потерять Душу из хрустального шара - таких прецедентов не было.
        Она не просила адвоката, но всё же он у неё был. Пожилой дядька, с золотистой сединой в волосах, которая бывает только у стареющих керов, он говорил тихо, складно и немногословно, строго по существу. Производить впечатление в зале суда было не на кого - ни зрителей, ни присяжных - но тем не менее его речь сильно повлияла на приговор. Вместо казни, Долорес приговорили к заключению. Вместо пожизненного заключения ей отмерили срок до возвращения утерянной Души, а значит, максимум, 120 лет. И ей разрешено было одно посещение один раз в год, на котором даже разрешалось говорить.
        С момента назначения приговора до дня, когда зацвело Дерево прошло 74 года.
        Глава 20. Гибрид
        Ева очень рада была, наконец, оказаться дома. Странно, что последний раз ей показалось здесь так неуютно. Все было идеально, так, как она оставила, уезжая в тот памятный для нее день. Только на диване лежало не распакованное новое платье.
        Дэну позвонили. Он вышел в кухню, приложив к уху трубку, и Ева не прислушивалась о чём он говорил. Она видела, как он, сосредоточившись на разговоре, машинально открывает и закрывает дверцы шкафов и холодильника. Да, с едой в этом доме точно был напряг! Ева даже не стала пока переодеваться, подумав, что надо бы сходить что-нибудь купить. Честно говоря, попав в свою привычную среду, она не знала, как себя вести. В больнице она была всего лишь пациенткой, к тому же больной и немощной и это многое оправдывало, но сейчас именно она была хозяйкой. И она не знала, что предложить этому дорогому ее сердцу гостю, который к тому же так любил поесть.
        - Ева, мне нужно сейчас на некоторое время отлучиться. Во-первых, в магазин, так как у тебя еды, мягко говоря, нет совсем. Во- вторых, домой. У тебя вообще какие планы?
        - Да в принципе, никаких, - тут же передумала Ева сама идти в магазин, - Может ванна. И все.
        - Отлично! Значит, встретимся после ванны! - он чмокнул ее в щеку, - Сильно горячую воду не наливай! Возьми с собой телефон! И не торопись, аккуратнее!
        - Я взял твои ключи! - крикнул он, перед тем как за ним захлопнулась дверь.
        Она даже не слышала, когда он вернулся. Может вода в джакузи булькала слишком громко. Может, слишком сильно гудел фен. Она поняла, что Дэн вернулся по звуку работающего телевизора. А у нее в ванной из одежды было только мокрое полотенце. "Надеюсь, он один". И Ева аккуратно открыла дверь. Ну, возможно, не слишком аккуратно, потому что Дэн тут же повернулся к ней с дивана.
        На журнальном столе перед ним стояла зажженная толстая свеча и на аккуратных салфетках тарелки, бокалы и открытая бутылка вина. Божественно пахло жареным мясом. И на улице совсем стемнело.
        - Не ожидал, что ты умеешь так сильно не торопиться. Прошло два часа как ты туда зашла.
        Ева испугалась, что действительно копалась слишком долго, и он рассердился. Но он улыбался.
        - Вы позволите взять ваш плащ? - шутливо протянул он руки к полотенцу.
        - Ну уж нет! - воспротивилась Ева, - а то до ужина дело не дойдет.
        Она решительно прошла мимо него к шкафу. Повернулась, чтобы по его одежде решить, что же одевать к такому ужину. Брюки и футболка. "Не слишком формально". На дверце шкафа висел халат. Ну как халат, так, маленький шёлковый халатик. И пока Дэн вышел на кухню за мясом, Ева поменяла полотенце на эту приятную во всех отношениях тряпочку, прямо никуда не отходя.
        - Я могу тебе чем-нибудь помочь? - спросила Ева, заходя на свою кухню и выглядывая на стол из-за Дэна.
        - О, да! Не прижимайся ко мне в этом халате, а то мы дальше кухни не уйдем, - улыбнулся он и протянул ей блюдо с салатом.
        - У нас же вся ночь впереди! - удивилась Ева, - Зачем торопиться?
        - Не хочу тебя расстраивать, но нас пригласили в гости.
        Дэн шел впереди Евы, неся на блюде их ужин.
        - Сегодня? - захныкала Ева.
        - Сегодня! И ехать далеко!
        - И ты, конечно, уже согласился? За нас обоих? - посмотрела она на него укоризненно, присаживаясь на диван.
        - Я, конечно, согласился! Но пока только за себя. Если не хочешь, мы не поедем. Но это важно. Для нас всех.
        Он наложил себе в тарелку несколько штук сваренной целиком картошки и добавил сверху поджаренного с луком до хрустящей корочки мяса. Ева последовала его примеру.
        - Когда ты все это успел приготовить? - удивилась она.
        - Наверно, кто-то слишком долго принимает ванны, - улыбнулся Дэн, наливая вина.
        - Не спорю, - согласилась она, - но мясо явно свежее, и в моем супермаркете его не продают. Надо ехать на рынок. Ты был на центральном рынке?
        - Ну, ничего от тебя не скроешь, - улыбнулся он и поднял бокал, - Нет, я был дома! И принес все это оттуда. Кроме салата!
        - Ты выкрал из дома еду? - удивилась Ева.
        - Ну, почему сразу выкрал? Просто забрал с собой свою часть ужина.
        Ева недоверчиво посмотрела на большое блюдо, заполненное до краев.
        - Вижу, дома кормят тебя за троих.
        - Ну, значит, за возвращение домой! - поднял он бокал.
        - Да, за возвращение! - поддержала Ева.
        - Твоя мама очень вкусно готовит! - сказала Ева, с удовольствием поглощая эту еду. И ничего не поняла, уставившись на чуть не поперхнувшегося Дэна.
        - Ну, вообще-то это отец! - ошарашил ее Дэн.
        - Отец!? - теперь настала очередь Евы давиться, - Тот самый отец, что является владельцем заводов, газет, пароходов? Он еще в свободное время готовит еду?
        - А он еще и на машинке умеет, - почти скопировал Дэн голос кота Матроскина, - Он готовит ее все время. Даже когда у него нет свободного времени.
        - Я просто в шоке! - созналась Ева, - И ты явно пошел в него! Салат бесподобен!
        - Я старался! Но у тебя на кухне почти ничего нет, даже для такого простого салата, - пожаловался он.
        - У меня есть соль, растительное масло и майонез. Для всех обычных людей этого более чем достаточно, чтобы сделать два салата. Два!
        - А мне пришлось два раза возвращаться домой. За оливковым маслом, бальзамическим уксусом, сухими итальянскими травами, чесноком и медом. У тебя даже меда нет!
        - И чеснока! - согласилась Ева.
        - Но, согласись, оно того стоило! - сказал Дэн, накалывая на вилку оливку.
        - О, да! Если учесть, что зимой все эти овощи в магазинах словно пластмассовые. Ни вкуса, ни запаха. Ты просто мастер! За тебя!
        Она снова подняла бокал. Но Дэн ее не поддержал.
        - Я воздержусь, вдруг нам всё же придётся ехать, - улыбнулся он.
        - Вижу, для тебя это действительно важно, - сказала Ева, выкладывая остатки салата.
        - Нет, это просто важно. Для меня, для тебя, для всех.
        - Куда мы поедем?
        - К Арсению. Только не на квартиру к Арсению, а в дом его отца.
        - Хорошо, - согласилась Ева, - я буду рада познакомиться с Арсением.
        - И с Изабеллой, - добавил Дэн.
        - Изабеллой, внучкой Алиеноры? - уточнила Ева, и когда Дэн кивнул, добавила, что если он хочет попасть туда сегодня, то ему придётся убрать посуду, пока она будет собираться.
        - Надеюсь, собираешься ты быстрее, чем принимаешь ванны, - пробубнил он.
        Ева посмотрела на него укоризненно, но ничего не сказала.
        - А форма одежды нужна какая? - прокричала она ему на кухню от шкафа.
        - Любая, в какой тебе будет удобно, - ответил он, выглянув из-за стены.
        - Мне удобно в этом халате, - ответила она, но Дэн не услышал.
        Особо думать было некогда. Брюки, блузка и кардиган сверху. И Евин любимый кулон с синим камнем. Она посмотрела на свои не накрашенные ногти. Нет, придется задержаться! Лак сохнет очень быстро!
        Дэн не был недоволен ни тем, что ему пришлось убираться, ни тем, что она собиралась дольше, чем он убирался. Его не раздражал запах лака. Не бесило, что она одела одну блузку, потом другую, а потом сняла и эту и одела первую. Его самого не столько удивляло это его олимпийское спокойствие, сколько то, что ему даже это нравилось. Как она бегает в одном тапочке по комнате. Как закалывает, а потом снова распускает волосы, но так и не может с ними определиться. Он никогда не жил ни с одной девушкой. И никогда не хотел. А с этой хотел!
        - Машину минут пятнадцать надо будет погреть, - предупредил он, - Скажи мне за пятнадцать минут до того, как будешь готова.
        - Думаю, уже можно, - сказала Ева.
        Дэн кивнул. "Интересно, что она будет делать эти пятнадцать минут? Она накрашена, одета и даже обута. Ах, да! Как я мог забыть! Сумочка!" И он с интересом начал наблюдать, как Ева переложила содержимое своей прошлой сумки в новую. Потом достала еще одну. Покрутилась с ними обеими перед зеркалом и та-дам! Этого не ожидал никто! Оставила все как есть.
        И только когда он, подсаживая ее в машину, увидел гримасу боли на ее лице, вспомнил, что она не надела корсет.
        - Ты забыла про корсет? - спросил он участливо, - Я могу сбегать!
        Ева отрицательно покачала головой.
        - Я выгляжу в нем как слон! Но я заклеила плечо, если что, - успокоила она его.
        - Если что, кому-то здесь надо жопу набить! Тебя утром только выписали из больницы, да и то исключительно под мою ответственность, - он с возмущением хлопнул дверцей машины с ее стороны.
        Когда он сел на свое место, она посмотрела на него кротко.
        - Я обещаю, что буду себя хорошо вести. Руками размахивать не буду. Тяжести поднимать не стану. Дэни, ну, пожалуйста, не наряжай меня в этот бронежилет!
        - Посмотрю на твоё поведение! - сказал он и исчез. И секунд через десять появился на том же месте, только с корсетом в руках.
        - И почему только я решила, что ты за ним ногами побежишь? - удивилась сама себе Ева.
        Дэн строго на нее посмотрел, и они аккуратно выехали со стоянки.
        Наверно они и так сегодня слишком много разговаривали и слишком долго ехали, поэтому почти весь путь до загородного поселка в котором находился особняк Иконниковых, они молчали
        Кованые ажурные ворота медленно открылись. Их ждали! И машина медленно поехала по заснеженным аллеям парка перед замком.
        - Невероятно! - осматриваясь вокруг, произнесла Ева, - Этого просто не может быть!
        - Да, впечатляет, - поддержал ее Дэн, - Несмотря на то, что замок этот построили можно сказать недавно. Это был свадебный подарок отца Арсения его маме, но строили его точно по чертежам 16 века. Это копия настоящего замка, принадлежащего семье Гард.
        - О, боже! - Ева увидела замок, - это действительно настоящий замок? А вообще-то до этого я восхищалась парком, - уточнила она.
        - Ну, про парк это ты у Сени спроси сама. А чертежи замка я видел лично в хранилище. Но об этом потом!
        - Да, чувствую, я столько не проживу, сколько всего ты откладываешь, чтобы рассказать мне потом, - заметила Ева.
        - Не переживай! Алисанги бессмертны! - и он ей заговорщически подмигнул.
        Они сами прошли из гаража в прихожую, где их уже встречали Арсений, Изабелла и Антонина Михайловна, которую заметил пока только Дэн. Дэн помог Еве снять верхнюю одежду.
        - Арсений. Изабелла. Ева, - представил он всех друг другу.
        - Очень приятно, - выдавила Ева. Она чувствовала себя среди них как… как Белла при знакомстве с Калленами, в известной вампирской саге. Арсений с его четкими и точными линиями лица, идеально свисающими на глаза как в японском аниме темными волосами и пронзительным взглядом. Изабелла с ее медными локонами и обволакивающей кошачьей грацией, которая чувствовалась в ней, даже несмотря на то, что она почти не двигалась.
        - Взаимно, - поклонился ей Арсений.
        А Изабелла просто молча улыбнулась.
        - Антонина Михайловна, это Ева, - представил Арсений девушку, когда экономка возникла вдруг возле гостей.
        - Наш ангел-хранитель, Антонина Михайловна, - пояснил он для Евы.
        - Очень приятно, - обрадовалась Ева, увидев нормальное человеческое лицо в этом сказочном замке с эльфами.
        - О, я всего лишь слежу здесь за всем, - пояснила она для Евы свое положение, - может тапочки?
        Она показала на Евины сапоги. И посмотрела вопросительно на Дэна.
        - Это наш местный ритуал, заведенный Антониной Михайловной: переодевать гостей в тапочки, - пояснил Арсений.
        - Мне с птичками - тут же заявил Дэн.
        А Ева только сейчас обратила внимание на ноги Изабеллы. На ней тоже были мягкие фетровые тапки с какими-то зверушками. Это было забавно. Она перевела взгляд на лицо девушки и та, зная, как это выглядит, только обреченно развела руками и улыбнулась Еве такой приятной дружеской улыбкой, что Ева совсем перестала бояться.
        Наряженных в тапки гостей Арсений повел в столовую, путь к которой неизменно проходил через гостиную. Картины, канделябры со свечами и портрет женщины по центру зала. Ева просто остолбенела перед ним.
        - Она умерла, когда я был совсем маленьким, - пояснил Арсений.
        - Вы очень похожи, - и она пристально посмотрела на его лицо.
        - Возможно, посмотрев на моего отца, ты бы передумала, - мягко возразил Арсений.
        - А где он, кстати, - вмешался Дэн.
        - Он отлучился из города на несколько дней, - расплывчато пояснил парень, - Прошу к столу!
        Ева еще не успела проголодаться, но возражать не стала.
        - Легкие закуски, вино, фрукты, - продолжал пояснять хозяин дома.
        - С удовольствием! - заявил Дэн.
        - А можно мне сначала небольшую экскурсию по дому до дамской комнаты, - преодолевая робость, попросила Ева.
        - О, да, конечно! Попудрить носик! - улыбнулся Арсений.
        - Я провожу, - первый раз подала голос Изабелла.
        - Спасибо! Может, я сама не заблужусь? - ей было неудобно утруждать девушку.
        - Пойдём! Это очень большой дом, - улыбнулась Изабелла и рукой показала направление.
        Пошли в сторону комнаты Арсения.
        - Я здесь, признаться, сама не сильно разбираюсь, но рядом с библиотекой точно есть туалет, - сказала она своим низким немного с хрипотцой голосом.
        - Как они здесь живут, если такие расстояния приходиться преодолевать чтобы сходить в туалет? - спросила Ева, которой идти в мягких тапочках по скользкому полу было не очень удобно.
        - Да, дом просто огромный! - поддержала ее Изабелла.
        - Дэн сказал - это настоящий замок. Средневековый.
        - О, да! К счастью, со всеми современными удобствами, - снова улыбнулась ей Изабелла, - Я буду в библиотеке.
        И она показала куда идти Еве и где будет она сама.
        Когда Ева вернулась в библиотеку, Изабелла рассматривала висящий на стене, помещённый в рамку лист.
        - Странные они, эти Иконниковы, - неожиданно произнесла она, - Чего только у них нет! Смотри - это одно из писем Ленина!
        Она была немного взволнована.
        - Жаль, что не настоящее!
        Ева посмотрела на строчки с заметным наклоном и отдельными длинными "палками" букв.
        - Хорошо, что написано чернилами! А не молоком из чернильницы с хлебного мякиша, - пошутила Ева.
        Изабелла посмотрела на нее пристально и шутку не оценила.
        - Уверена это написано за столом, только знать бы где, - сказала она и задумалась.
        - Ну как же! А лампа с зеленым абажуром! - без задней мысли сказала Ева, плечом прислонившись к Изабелле, когда хотела лучше рассмотреть этот небольшой лист.
        Изабелла внимательно смотрела на лист и вдруг произнесла:
        - Да и два окна. Бревенчатая изба, напротив. Определенно это Шушенское.
        Ева тоже посмотрела на лист.
        - Лето, - сказала она.
        - Ленин пробыл в ссылке в Шушенском три года с 1897 по 1899 и жил в этом доме до приезда жены и тещи. Потом он перебрался в дом побольше. Да, в том втором доме стояла конторка. И он часто работал за ней. Стоя. Значит, это лето 1897 года. Дом Зырянова.
        Ева видела стол, видела за окном дом и забор. Видела чернильницу и перо в его руке. Видела пресловутую лампу. Керосиновую, но с зелёным абажуром. «Я знаю кто такой Ленин. Мне нетрудно представить, как он сидит и пишет.»
        - Откуда ты все это знаешь? - спросила она Изабеллу.
        - От Лулу, - не понимая, к чему этот вопрос пожала плечами девушка, - А вот откуда ты знаешь, что письмо написано летом?
        - Там дата стоит, - улыбнулась Ева, - а кто такая Лулу?
        Изабелла улыбнулась в ответ:
        - Мы порой так заняты своими асовскими заморочками, что не замечаем очевидных вещей. Дэн не рассказал тебе про Лулу?
        - Нет, но он мне очень много всего не рассказывал. Он все время говорит: "Это потом! Это потом!" И иногда мне кажется, что это потом никогда не настанет.
        - Попробуй мысленно сказать: Лулу! Это имя нашей информационной системы. Очень удобно. Не нужно иметь ни интернета, ни словаря. Достаточно позвать Лулу.
        - Лулу! - позвала Ева вслух, - Как я должна понять, что она меня услышала?
        Изабелла удивилась.
        - Она поздоровается. И будет разговаривать с тобой.
        - Как Сири? Или как «Окей, гугл!»
        - Да, вроде того, только ты слышишь ее в своей голове.
        - Я ничего не слышу, - вздохнула Ева. - Видимо потому, что я не настоящий алисанг.
        - А что ты видишь на этом листке? - неожиданно спросила Изабелла.
        - «Дорогая мамочка!» Дальше неразборчиво и что-то про Кукушкино или Кошкино.
        - Кокушкино, наверно, - поправила ее Изабелла, - и больше ничего? Смотри сквозь буквы, словно пытаясь охватить взглядом весь лист, и все что на нем видишь.
        - Как с волшебными картинками? Когда, то одно, то другое изображение появляется?
        - Да, смотри!
        Ева попыталась сосредоточиться. Неожиданно Изабелла схватила ее за руку. И Ева снова увидела лампу с зеленым абажуром.
        - Я вижу лампу, стол, два стула по бокам от него, окно. И лето! - удивилась Ева.
        Строчки письма расплылись совсем, и она увидела комнату целиком. Справа книжный шкаф. Слева еще одно окно. И она уже готова была шагнуть в эту ожившую комнату как ходила с Дэном в воспоминания Таньки, но Изабелла её отпустила.
        - Мы должны идти! - внезапно заторопилась она, - Парни нас, наверно, заждались!
        Они почти бежали. Ева едва успевала за Изабеллой в своих неудобных тапках.
        - Дэн! - почти закричала Изабелла, которая обычно говорила тихо, а чаще просто молчала.
        - Ну, наконец-то! - успел вставить Арсений и тут же замолчал.
        - Дэн, ты уверен, что она мемо? - подлетела к парню Изабелла.
        - Ээээ, да! - ответил Дэн почти уверенно, - Что случилось Изабелла?
        К этому времени, наконец, приплелась и ничего не понимающая Ева.
        - Дэн, она только что была со мной в Шушенском, - волновалась девушка.
        - А что поближе туалета не нашлось? - подал голос Арсений.
        - Ближе чем в Шушенском? - уточнила, улыбнувшись, Ева.
        - Да! - улыбнулся ей в ответ Арсений, - правда, я имел в виду ближе, чем в библиотеке. Вы читали письмо Ленина? - обратился он к Изабелле.
        - Нет. Она сразу увидела лампу с зеленым абажуром и зеленую траву за окном.
        - Сквозь письмо? - не понял Дэн.
        - Через письмо. Не важно! - отмахнулась от него Изабелла, - Это же настоящее письмо? - теперь она обращалась к своему парню.
        - Тебе ли не знать? Ты только что гоняла в Шушенское, - развел он руками.
        - Изабелла, я что-то не пойму, - вмешался Дэн, - она открыла проход в рукописный текст как кера?
        Ева опустилась на стул и осмотрела накрытый стол.
        - Дэн, налей, наверно, нам чего-нибудь с Изабеллой, - устало попросила она, - Чувствую здесь без бутылки, как говориться, не разберешься.
        - Уже! - сказал Арсений, протягивая обеим девушкам по бокалу вина. Ему пришлось для этого встать и подойти. И у Евы мурашки побежали по коже, когда она увидела, как он посмотрел на Изабеллу, протягивая ей бокал. Она бы полжизни отдала, чтобы так на нее смотрел Дэн.
        - Давайте выпьем, съедим чего-нибудь и спокойно все это обсудим, - с такими словами Арсений отодвинул для Изабеллы стул рядом с Дэном, а сам обошел стол и сел напротив нее рядом с Евой.
        - Не люблю быть банальным, но в свете последних событий тост "За знакомство!" звучит актуально как никогда, - поднял Арсений бокал, обращаясь к Еве.
        Она кивнула и чуть не залпом осушила бокал. На столе были какие-то умопомрачительные на ее взгляд бутерброды, посыпанные жареными кедровыми орешками, с какими-то травками, красным луком. Ева хотела попробовать все.
        - Это что-то испанское или итальянское? - спросил Дэн с набитым ртом у Арсения.
        - Дэни, не забивай себе голову информацией, которая тебе ни к чему, - улыбнулся тот в ответ, - Вкусно тебе?
        - Ваще! - ответил ему Дэн.
        - Ну, вот и наслаждайся! - подвел итог Арсений.
        Ева даже не стала и спрашивать. Было очень вкусно.
        - Так что там с Шушенским? - спросил через какое-то время Дэн.
        - Она умеет оживлять рукописный текст как керы, - спокойно и даже как-то мрачно ответила Изабелла, почти слово в слово повторив высказывание Дэна, но потом добавила, - Только это не настоящее письмо. Копия.
        - Ты знаешь, даже я удивлён, - Дэн с сомнением посмотрел на Еву.
        - Да, я какая-то неправильная изначально, - горько улыбнулась в ответ на его взгляд Ева.
        - Мы немного в курсе, - улыбнулся ей в ответ Арсений, - но думаю, это скорее преимущество, чем недостаток. И у меня есть идея!
        Все посмотрели на него вопросительно.
        - Идёмте! - сказал он, вставая.
        И быстрее чем Ева успела подумать, отодвинул стул, с которого она вставала. Но больше чем машинальное движение Арсения, ее поразило, что так же, не задумываясь, это сделал Дэн, помогая Изабелле встать из-за стола. Ей стало неловко за себя, но вино приглушило многое и чувство неловкости в том числе.
        Пошли по коридору в том же направлении. К библиотеке. Арсений впереди, потом Изабелла, которой он, обернувшись, подал руку. А Дэн отстал, и пока никто не видел, не просто обнял, а прижал к себе и поцеловал Еву по дороге. Было неожиданно и приятно.
        Арсений привел всех в свою комнату.
        - Что за идея? - спросил Дэн.
        Арсений посмотрел на своего нетерпеливого друга с укором.
        - Ева, посмотри, пожалуйста, внимательно на эти картины, - показал он девушке на ряд рыжеволосых красавиц, развешенных по его стенам.
        - А, да? - Дэн решил, что должен непременно держать Еву за руку во время этого действа.
        Ева пожала плечами и пошла вдоль стены.
        Картины были потрясающие. Необычные. Волнующие. Было в них что-то магическое. Во всех. Но Ева невольно остановилась у одной.
        - Простите мне моё невежество, но как называется эта картина? - обратилась она к Дэну.
        - Офелия, - сказал он и больше не добавил ни слова.
        Еве не очень нравилась картина, было в ней что-то неправильное на её взгляд. Девушка, лежащая в нарядном платье в ручье. Рыжеволосая девушка. Немного не в себе. И пышная растительность вокруг ручья.
        - Это многое объясняет, - ответила она Арсению.
        - Например, что? - уточнил Дэн.
        - Например, то, что она странная, - улыбнулась ему Ева.
        - Ну, эта тоже немного не в себе, - показал Дэн на картину рядом.
        - Беата Беатрикс? - уточнил Арсений.
        - Без понятия, Сеня. Но, видимо, да, - ответил ему Дэн.
        Тоже рыжеволосая девушка с закрытыми глазами, словно заснувшая сидя или пребывающая в каком-то странном трансе.
        - Ты удивишься, но это одна и та же девушка, - добавил Арсений, обращаясь к Дэну.
        Дэн непроизвольно покосился на присевшую на кровать Изабеллу.
        - Но ты нас отвлекаешь, - вернулся Арсений к Еве, - Ева, почему эта?
        - Я не знаю, - она нерешительно пожала плечами.
        - Не думай ни о чём. Просто почувствуй это и скажи, - поддержал ее Арсений, - что ты видишь?
        - Я не уверена, но… - Ева мялась, не уверенная в своих ощущения, - я вижу девушку не в ручье, а в ванне. А еще берег реки. И никакой девушки.
        - Попробуй сосредоточиться на одной из этих картинок, - подошел к ней совсем близко Семён и тоже взял за руку.
        - Я не...
        Она не успела договорить. Дэн чудом успел подхватить ее обмякшее тело.
        - Сеня! Сукин ты сын! Я же предупреждал! - в сердцах крикнул Дэн, не уверенный слышал ли его исчезнувший друг.
        Он положил Еву на кровать рядом с Изабеллой.
        - Он затащил её с собой в картину? - уточнила Изабелла.
        - Видимо, да, - вздохнул Дэн, - Только я же говорил, что она перемещается без тела. Честно говоря, сам пока все время об этом забываю.
        - Она словно спит, - глядя на девушку, сказала Изабелла.
        - Только очень крепко. Но чувствует, что происходит с телом, представляешь?
        - Нет, - честно ответила Изабелла.
        - И я не представляю, - улыбнулся он грустно.
        - Она красивая. И очень необычная, - улыбнулась ему Изабелла.
        - Да, загадка!
        Дэн задумался было, но вдруг вспомнил, что ему очень нужно было поговорить с Изабеллой об Алиеноре.
        - Бэл, я не говорил Арсению, но есть очень важная вещь в ее биографии. Записка от отца.
        - Дэн, ты говорил! Там написано: "назови ее Ева".
        - Это не все!
        Она удивленно вскинула тонкие брови.
        - Там есть ещё приписка. " Алиенора, спасибо!"
        - Какая Алиенора? - на всякий случай спросила Изабелла.
        - Ты много знаешь Алиенор?
        - Две, - созналась девушка.
        - Вот и я две. И одна из них Кастиниди.
        - А вторая, видимо, Аквитанская?
        - Ты неплохо осведомлена об Алиенорах нашего времени, - улыбнулся ей Дэн.
        - Ты хочешь поговорить об этом с моей бабушкой?
        - Хочу! Я не уверен, но, вдруг! Вдруг она что-нибудь знает? - посмотрел Дэн на Изабеллу с надеждой.
        - О, я не удивлюсь! Она прожила очень длинную и очень интересную жизнь. И тайн в ее жизни больше чем у Мадридского двора.
        - Поговоришь с ней?
        - Конечно. Хотя она и упряма как мул, но к тебе испытывает вроде нежные чувства, - улыбнулась Изабелла.
        - Скажи, что я отвечаю ей взаимностью, но повод, по которому мы с Евой хотим ее навестить, пожалуйста, не называй!
        - Хорошо, я попробую, - снова хитро улыбнулась Бэл.
        И тут появился Арсений, и Ева шевельнула и открыла глаза.
        - Сеня, не делай так больше, - подскочил Дэн, - если бы меня не оказалось рядом, она бы грохнулась на пол и Бог знает, что могла себе повредить!
        - Черт, Дэн, прости, я совсем забыл! - он умоляюще смотрел на сидящую на кровати Еву.
        - Бедная девочка! - сказала Ева, двигаясь ближе к Дэну.
        Дэн непонимающе смотрел то на Еву, то на Арсения. Арсений показал рукой на Еву.
        - Представляешь, её положили в ванну! - сказала она.
        Дэн с Изабеллой переглянулись и непонимающе уставились на Арсения.
        - Элизабетт Сиддал, - пояснил Арсений.
        - Стало сразу намного понятней, - покачал головой Дэн.
        - Это модель! Девушка, с которой рисовали Офелию! Она лежала часами в воде. Зимой! Представляете? А вода так быстро остывала! А этот бессердечный художник ее рисовал! С натуры! - пояснила Ева как могла.
        - Да, это привело к тому, что она заболела пневмонией. И не менее бессердечный врач во время лечения подсадил ее на лауданум. Наркотик, который считался, правда, в то время вполне обычным лекарством, - подхватил её рассказ Арсений.
        - Надеюсь, она поправилась? - уточнила Изабелла.
        - Да, но лауданум ее затянул. И она скончалась от его передозировки в возрасте 33 лет.
        Арсений показал на картину, на которую до этого показывал Дэн.
        - Блаженная Беатриче. Это ее портрет в образе Беатриче, которую ее муж Данте Габриэль Россети написал уже после её смерти.
        - Бедная девочка! - сказала на этот раз Изабелла.
        - Ты хочешь сказать, что это у тебя подлинник картины? - ужаснулся Дэн, показывая на Офелию.
        - Дэн, нет! И это невероятно! Ее подлинник висит в Лондоне в галерее Тент. Но она ее оживила!
        Арсений посмотрел на Еву.
        - Ева, я почему-то предполагал, что это должно случиться, - обратился он к девушке.
        Ева хмурилась, но никак не могла постичь всю необычность произошедшего.
        Но Арсений был очень взволнован. Он схватил ее за руку и потянул за собой.
        - Пойдём! Я хочу еще кое-что проверить!
        - Сеня, она не подопытный кролик! - перехватил его руку Дэн, - И вообще, мы приехали потому, что нам нужно обсудить кое-что важное, ты не забыл?
        - Дэн, прости, но, мне кажется, это важнее, - возразил Арсений.
        - Важнее чего?
        - Важнее всего, Дэн!
        Он пристально посмотрел на Дэна, потом на Еву, потом на Изабеллу. Изабелла встала, прошла по комнате мимо Арсения, рассматривая по дороге картины, словно первый раз их увидела и, наконец, села в кресло у окна, так и не проронив ни слова. Все молча за ней наблюдали. И всем почему-то было понятно, что сейчас все будут делать то, что скажет Изабелла. Если она что-нибудь скажет. Арсений, глядя на друзей и хмурое лицо любимой девушки, заметно сник.
        Еве стало неуютно, она положила голову на плечо Дэна. Он обнял ее, прижал к себе и заглянул в лицо. Она устала, она ничего не понимала и ей все это совсем не нравилось. Она не хотела ничего знать. Сегодня не хотела. Она просто хотела домой. Дэн понял, что ей сейчас не по себе. Но что-то важное, что ей было дано, и от чего было не отмахнуться, взывало к ее чувству долга, и она не могла сейчас просто уехать домой.
        - Пойдём! - она решительно сняла с себя руку Дэна, обратившись к Арсению.
        - Арсений, пойдём! - повторила она, потому что тот не знал, как реагировать, - Только можно мне сначала кофе? Что-то тяжёлый выдался денёк.
        - Да, конечно! Черный? Сахар? Сливки? - моментально отреагировал Арсений на слово "кофе".
        - Чёрный. Сливки. Без сахара, - улыбнулась ему Ева.
        - Это по пути, - и он открыл дверь комнаты для Евы, а когда она вышла, так и остался держать дверь, пропуская Дэна и Изабеллу.
        Дэн пошёл в столовую впереди - он точно знал где варят в этом доме кофе. А Арсений с Изабеллой задержались. И Ева, которая замешкалась и обернулась невольно стала свидетельницей их разговора.
        - Бэл, я что-то делаю не так? - спросил парень, мягко привлекая к себе девушку.
        - Да, всё! - она посмотрела на него серьёзно, - она только что из больницы, с дороги, а ты с какими-то экспериментами! А если взять шире, то в неё стреляли, она прошла инициацию и теперь не совсем ещё понимает кто она, и как со всем этим жить. Думаю, ей слишком много всего и сразу!
        - Ничего, она справится! Ведь с ней рядом Дэн! Не ожидал, что для него это окажется настолько серьёзно. И, кстати, ты сама это начала!
        - Каюсь! Я поэтому и промолчала. Но в свое оправдание могу сказать, что у меня получилось нечаянно, - Изабелла погладила его по плечу.
        К счастью, они были так заняты друг другом, что присутствие Евы в тёмном углу коридора не заметили. «Не ожидал, что для него это окажется настолько серьёзно!» - это звучало восхитительно и не в силах скрыть улыбку, она поспешила за Дэном.
        В кухне никого не было. Дэн в нерешительности замер перед кофеваркой.
        - Я правильно поняла, что я не просто гибрид человека и аса, но ещё и гибрид разных алисангов одновременно? - обратилась к нему Ева весело.
        - Вроде правильно, только слово "гибрид" звучит как-то неприятно. А еще у тебя получается то, чего алисанги не умеют, - ответил он, вяло заглядывая в шкафчики, и не надеясь найти в них что-нибудь полезное для варки кофе, и активно оглядываясь, явно рассчитывая, что кто-нибудь ему в этом поможет.
        - Ну, можно придумать какое-нибудь другое слово, - прокомментировала Ева только на первую часть его ответа, - только суть от этого не измениться. Это как если извращенцев называть девиантами, - продолжала Ева.
        - Да, девиант, действительно, звучит лучше, - улыбнулся ей Дэн.
        - О, я знаю! Я - ГМО! - радостно произнесла Ева.
        - Звучит опасно, - прокомментировал входящий в кухню Арсений.
        Он бесцеремонно отпихнул Дэна от кофемашины, чему тот был несказанно рад и тут же полез в холодильник.
        - Есть какие-нибудь предложения? - обратилась Ева к Арсению, - Кто я? И как меня называть? Дэн против слова "гибрид".
        - Я тоже, - поддержала вытаскивающего из холодильника тарелку, Дэна Изабелла.
        - Зачит я Ме-ве-ке-чел! - произнесла Ева медленно по слогам.
        - Жуть! - сказал Дэн, - Уж лучше просто мемо-вено-керо-человек.
        - Ну, может, кто что поприличнее предложит? - обратился Арсений к присутствующим.
        - Мне только всякие метисы да мулаты на ум приходят, - призналась Ева.
        - Я знаю слово бестер, - сказал Дэн, - правда, тебе вряд ли понравится, - он виновато посмотрел на девушку.
        - Это помесь белуги со стерлядью, - пояснила Изабелла.
        - Класс! - прокомментировала Ева, улыбнувшись, - Хотя и немного лучше, чем само слово «помесь».
        - Тритикале, например, - вставила Изабелла, - это из той же серии. Смесь ржи и пшеницы.
        - Ну, так мы скоро до зеброидов и катабу дойдём, - подвел итог Арсений.
        - Гибриды крупного рогатого скота? - ужаснулась Изабелла, - Давайте лучше что-нибудь по нашей теме, как сама Ева и предложила сначала.
        - Да, только покороче, - поддержал Дэн, - просто челас, например.
        Ева с Изабеллой скривились.
        - Ну, асочел! - переставил Дэн слоги, засовывая в рот бутерброд.
        Арсений стоял в задумчивости.
        - Кстати, есть ещё грифоны, кентавры и прочие мифические существа, - жуя, предложил Дэн.
        - Минотавр! Хоть твоих мыслей ясен, но не поддерживаем! - сказал Арсений - Давайте, чтобы ближе к теме перейдем на латынь.
        - Я - пас! - развела руками Ева.
        - Кстати, Дэн, ты почему не рассказал ей про Лулу? - спросила Изабелла.
        - Не знаю, - пожал он плечами, - Я очень много всего еще не успел ей рассказать, а еще больше всего я уже и сам просто забыл!
        - Можешь и не стараться! Она у меня не работает, - сообщила Ева.
        - Ты сломала Лулу? - улыбнулся ей Дэн.
        - Ага! - после полученной от Арсения чашки кофе, ей стало ещё лучше.
        - А мне кофе? - возмутился Дэн, - И, кстати, Сень, ей бы правда, достать наши школьные учебники.
        - Не вопрос! - откликнулся Арсений, - прямо сейчас пойдем и достанем. Только кофе попьем.
        - Ты не сдал в библиотеку школьные учебники? И не стыдно тебе? - возмутилась Изабелла.
        - Неа! - ответил бессовестный Арсений, вновь запуская кофемашину.
        - Ева, у меня, кстати, тоже есть учебники. Для кер. А ты вроде немного и кера?
        - Немного и мемо, - улыбнулась Ева, глядя на Дэна.
        - Немного и вен, - поддержал ее Арсений.
        - А знакомого азура с учебниками у вас нет? - поинтересовалась Ева.
        - Кстати, азуры! - сказал Арсений, - Кто-нибудь дружит с азурами?
        - Они сами-то с собой не дружат, - сказала Изабелла.
        - Ну, у меня только Шейн! - сказал Дэн, - Но как бы сейчас сказали мои родители: Только...
        - …не говори ничего Шейну! - опередил Дэна Семен.
        Тот согласно кивнул.
        - А в школе с нами училась одна вейла. Кто-нибудь поддерживает с ней отношения?
        - Ну, разве что Дрон, - ответил Дэн, - Мы его тут недавно вспоминали. И то не с ней. А с подругой дочери Шейна.
        - Опять все вокруг Шейна, - сказал Арсений, - А как нашу вейлу звали? И почему вейла, Бэл?
        - Ты Гарри Поттера не смотрел что ли? - улыбнулась Бэл.
        - Я читал, - улыбнулся ей Арсений, - но на английском. И для меня они запомнились как виллы.
        - Виллы? - удивилась Ева, - Это как вилиссы, что ли?
        - Да, как Жизель! - ответил Арсений.
        - Так, Жизель - не Жизель! Давайте ближе к теме! Надо найти дружественного азура, - напомнил всем Дэн.
        Арсений подал кофе Дэну, и взял крошечную пустую чашечку. Снова запустил кофемашину.
        - Честно говоря, у меня была мысль познакомиться с Викторией, дочерью Шейна, - продолжал тему Дэн, - тем более она знакома с моей сестрой, и та хочет пригласить ее для дальнейших исследований в лабораторию.
        - О, не только меня она, вижу, в качестве лабораторной крысы использует, - вставила Ева.
        - Вот и познакомим вас! Как объектов одного лабораторного вида! - сказал Дэн.
        - В принципе, неплохая мысль! - поддержал Арсений.
        - А как вы будете ей объяснять Евины сверхспособности? - уточнила Изабелла.
        - А как мы их сами себе объясняем? - ответил вопросом на вопрос Семен, - Никак!
        Он взял крошечную кружечку и выпил ее содержимое одним глотком.
        - Что это за субстанция, которую такими каплями дозируют? - удивилась Ева, глядя на его действия.
        - Не обращай внимания, - сказал ей Дэн, - это секретный фамильный рецепт Арсения. Одна капля воды на килограмм кофе!
        - Зато эффективно! - ответил Семен, - Ты готова?
        Он посмотрел на Еву. Она допила остатки своего кофе по примеру Арсения одним глотком и встала.
        - Я в любом случае с вами! - сказал Дэн, - Кто-то же должен ее ловить!
        - Я тоже! - сказала Изабелла.
        - Мы не будем перемещаться! Просто посмотрим кое на что! - успокоил всех Семен.
        Но никто и не думал отпускать их одних.
        На втором этаже было темно. Здесь были спальня отца, его рабочий кабинет, мамина комната и еще кое-какие помещения, которыми пользовались редко. Арсений включил свет и никто не удивился, когда на всех стенах обнаружились картины.
        - Я знаю, - шепотом сказала Ева, показывая на одну из них, - это Лукреция Панчиатики, а не Элизабет Батори, как почему-то многие считают.
        - Я поражен! - приложив руку к груди, поклонился ей Арсений, - но шептать не обязательно!
        Ева улыбнулась. Она пошла вдоль стен. Но дойдя до первой картины, сразу повернулась к хозяину дома с немым вопросом.
        - Гастон Бюстьер, - пояснил он и рукой показал последовательно на три полотна, - Офелия, Жанна Д'Арк и Саламбо.
        Дэн с Изабеллой тоже были в этом месте первый раз.
        - Боже! - сказала Изабелла, подходя к портрету девочки в белом платье, - Какая красавица!
        - Анджело Бронзино. Придворный художник Медичи. А это Биа Медичи, дочь Козимо I, - пояснил Арсений, - Лукреция тоже его работа.
        - Сдается мне твоя подборка, - сказал ему Дэн тихо.
        Арсений улыбнулся в ответ. На всех портретах красавицы были исключительно рыжеволосыми.
        - Снова Жанна Д'Арк - пояснил Арсений обеим девушкам, встретившимся у картины девушки в синей юбке рядом со сложенными доспехами, - Лор де Шатильон.
        - Мне кажется или вот та первая Жанна Д'Арк похожа на Милу Йовович? - спросила тихонько Ева у Изабеллы.
        - Мне вообще всегда казалось, что она должна быть черноволосой, - призналась она Еве, - А у Йовович она скорее блондинка. Но, кстати, да, похожа!
        - А кто играл Жанну Д'Арк до нее?
        - Подожди! - Изабелла словно читала что-то у себя перед глазами, Ева вспомнила этот взгляд, - Лили Собески. 1999 год.
        - Эта мне нравится намного больше! - сказала Ева.
        - Я не смотрела, но из того что показывает Лулу вижу, правда, Лили лучше. Нежнее, поэтичнее как-то.
        - Я бы сказала французнее, - улыбнулась Ева, - А Йовович больше похожа на Бриену Тарт из Игр Престолов. Мужик мужиком.
        И они тихонько захихикали.
        - Слушай, Лулу говорит, что фамилия Дарк не могла писаться в 15 веке через апостроф и могла произноситься и как Тарт в том числе.
        - О, так вот откуда у этой воинственной девы Бриены ноги растут!
        Они снова захихикали, и Изабелла добавила:
        - Слушай, а хорошо, что у тебя нет Лулу! Так приятно быть полезной! И умной! - и они снова засмеялись, теперь уже громче, - Надо было раньше ее включить! Не пришлось бы у этого венета ничего спрашивать. А то он так своими знаниями любит хвастаться!
        - Ну, он то, наверняка, все помнит и без Лулу, - и Ева покосилась на Арсения.
        - Ну, это да, - покосилась на него и Изабелла.
        - Тебе не кажется, что они там тебя обсуждают, - обратился к Арсению Дэн, глядя, как перешёптываются и оглядываются девчонки.
        - Да, надо это прекращать! - сказал он тихо Дэну и затем громко: - Девочки! Вы не хотите с нами поделиться своими секретами?
        На что обе, не сговариваясь, демонстративно повернулись к нему, отрицательно покачали головами, снова отвернулись и засмеялись.
        - Все, спелись уже! - констатировал Дэн.
        - Ладно, пошли, Бэл! - сказала Ева, - Надо мной еще эксперименты будут проводить.
        - Друзья в школе звали меня Белка, - сказала она неожиданно, - В обычной школе, до инициации.
        - Классно! И совсем не обидно, - Еве показалось, что Изабелла вспомнила это с грустью, - Скучаешь по ним?
        - Скорее не по ним, а по обычной жизни, - она опустила глаза, - Той, где когда-то я была просто Рыжей Белкой.
        Ева обняла ее и сказала на ушко, прижав к себе:
        - Ты просто скучаешь по детству. Когда-то все мы, и обычные люди и не очень, вырастаем и начинаем по нему скучать.
        Изабелла молча кивнула. И Ева поняла, что только что в её новой жизни у нее появилась подруга.
        - Пресвятой Бобёр! На пару минут всего оставишь их одних, и они тут же найдут повод поплакать! - сказал Дэн, наклоняясь к Евиному лицу.
        Она усиленно смотрела на потолок, понимая, что хоть глаза и наполнились слезами, но еще есть шанс спасти макияж. Как же было хорошо без него! Плачь - не хочу!
        - Тушь не размазалась? - спросила ее Изабелла, глаза которой тоже влажно блестели.
        - Свет, конечно, не очень, но вроде все в порядке, - пристально изучила ее лицо Ева, - А у меня?
        - Норм! - кивнула ей Белка.
        - Над чем плакали? - спросил Арсений.
        - Слишком много Жанны Д'Арк, - ответила Ева, - Ну, я готова! Куда?
        - Давай к Бронзино!
        И они вернулись к портрету Лукреции.
        Ева смотрела на ее спокойное лицо. Мягкий овал, едва намечающийся второй подбородок, который по стойкому Евиному мнению, художник мог бы и не добавлять. Жемчуга, широкий воротник, цепь, бусы на талии. Где-то между ними должна была быть грудь! Где грудь? На левой щеке («На левой же?» - Ева немного засомневалась, представляя, где ее правая рука, а где левая) родинка. Это вообще родинка или какой-то дефект? Ева нагнулась поближе. Непонятно.
        Она повернулась к Арсению, пожала плечами, развела руками.
        - Ничего! - наконец после всей этой пантомимы сказала она.
        Арсений тоже развел руками в ответ.
        - Подожди, Семен! Я, кажется, знаю в чём дело! - вмешался Дэн, - Возьми ее за руку!
        Арсений сомневался.
        - Я поняла! - присоединилась Изабелла, - Нужен контакт! Можешь просто прислониться к ней плечом, но лучше за руку.
        Ева протянула Арсению правую ладонь, он радостно пожал ей руку, но потом понял, что картину так смотреть неудобно и перехватил ее левой.
        Честно говоря, её сильно отвлекала его горячая рука. Она ни на чём не могла сконцентрироваться, кроме его пальцев. Но надо! Она вспомнила про псевдородинку, снова потянулась поближе к картине и вдруг увидела молодую мужскую руку с кисточкой, как раз наносящую эту точку на холст. Картинка дрожала и расширялась, и Ева поняла, что это делает она. Они стояли на границе того измерения и этого. Ева надеялась увидеть позирующую Лукрецию, но вместо этого перед художником стоял такой же портрет. И, может быть, Еве показалось, но на том портрете родинки не было. Ева видела художника со спины, и она его знала! Она резко повернулась к Арсению. Картинка исчезла, а Арсений разразился громким счастливым смехом.
        - Ты просто превзошла все мои ожидания! - сказал расчувствовавшийся Арсений и бросился Еву обнимать.
        В объятиях его товарища Ева обреченно посмотрела на Дэна. Тот улыбался, но чувствовалось, что, если эти обжимания затянутся хоть на секунду дольше, он вмешается. Но Арсений ничем не собирался злоупотреблять, он просто был счастлив.
        - Ты нарисовал эту картину!? Ты? Серьезно? - спросила Ева.
        Он довольно кивал.
        - А зачем эта родинка? - удивилась Ева.
        - Странно, что ты ее заметила. Она же едва видна, - ответил парень.
        - Какая родинка? - удивился Дэн.
        - Где родинка? - обратилась Изабелла к Еве.
        - На щеке! - и она, не боясь показаться невоспитанной, указала на нее пальцем.
        - Я даже не заметила, - призналась Белка.
        - Ну, я старалась быть очень внимательной, - улыбнулась Ева Изабелле. - Видишь, как это порадовало Арсения!
        - Ещё бы! Определенно, ты - вен! - восторженно заявил Арсений и подал ей руку для рукопожатия.
        Ева снова с ним "поздоровалась", и он радостно заявил:
        - Добро пожаловать в семью!
        - В какую ещё семью? - возмутился Дэн.
        - Расслабься, Дэни, так всем нашим говорят после инициации, - пытался успокоить его Семен.
        - Вы прямо как мафиози! - заметил Дэн.
        - Ну, почему бы и нет! - улыбнулся ему в ответ Арсений.
        - У меня тут возникло одно предположение, - вмешалась Белка, - не возражаешь, если я его проверю?
        Она обратилась к Еве.
        - Пожалуйста! - и она протянула ей руку, словно понимая, что она ей непременно понадобиться.
        Изабелла так за руку и повела её снова к той же картине. Ева снова попыталась сосредоточиться на родинке. И неожиданно снова увидела Арсения в фартуке с кисточкой и со спины. Она кивнула Изабелле и шагнула внутрь. Когда едва заметный туман рассеялся, Арсений внутри картины повернулся, словно услышал шум. Но ничего не увидел. Изабелла показала Еве, что надо возвращаться. Ева хотела походить и осмотреться, но Изабелла была очень категорична.
        Ева очнулась у Дэна в руках. Их не было всего несколько секунд.
        - Ева, о чём ты думала! Этого нельзя делать! - набросились на неё одновременно и Дэн, и Изабелла.
        - Я едва успел тебя поймать! - возмущался Дэн. Ей нестерпимо захотелось его поцеловать, и она решила ни в чём себе не отказывать.
        Под аплодисменты друзей она наградила его долгим и чувственным поцелуем.
        Она с шумом выдохнула как после хорошей рюмки и шикарно вытерла губы тыльной стороной ладони. Арсений с Изабеллой еле держались друг за друга от смеха.
        - Ты не должна была этого делать, ты же ещё ничего не умеешь! - всё же сказала Изабелла, успокоившись, - Вы, кстати, отлично смотритесь вместе!
        - Согласен! - поддержал её Арсений на счёт Евы с Дэном.
        - Теперь ты понимаешь, что она прекрасно умеет это делать и без тебя, - сказала Изабелла Арсению.
        - Понимаю, только давайте еще раз, только теперь с Дэном и с другой картиной, - предложил Семен.
        - Легко! - согласилась Ева, и с Дэном за руку подошла к картине с девочкой.
        - Только не выходить! - строго предупредил её Дэн.
        - Ладно, - обречённо согласилась Ева.
        Картина с девочкой. Ева сосредоточилась сначала на её изящном носике. Потом на жемчужных серёжках. Рука Дэна в её руке была такой родной. Если бы он еще не гладил ее пальцами! Странно, такие грязные ногти у ребенка одетого в такое роскошное платье. И медальон! Ева приблизилась, чтобы рассмотреть портрет на нём, и комната раздвинулась.
        Мужчин было двое. Один рисовал. Другой позировал для медальона. Из всей их речи Ева поняла только два слова: "сеньор" и "Козимо". Точнее, художник говорил присутствующему "сеньор Казимо". Что этот самый сеньор Козимо ему отвечал, Ева не поняла. Она посмотрела на Дэна, а потом перестала концентрироваться и только в этот раз поняла, что выдохнула.
        - Что? - спросил Дэн в ответ на ее пристальный взгляд.
        - Ты ничего не видел? - уточнила Ева.
        - А там было на что смотреть? - улыбнулся Дэн, - Два мужика и картина.
        - Что вы видели? - спросил взвонованный Арсений.
        - Сеньора Козимо и художника. А больше я ни слова не поняла. И, знаешь, эта картина должна быть в два раза меньше, - она показала на нарисованную девочку.
        - Я знаю, Ева, знаю! Это сделали для симметрии. И это ведь просто репродукция. Цветная копия. А вы видели Бронзино и Козимо первого? - удивился Арсений.
        - Видимо, да, - пожала плечами Ева, - я не понимаю по-итальянски. Художник рисовал портрет Козимо на медальоне, а девочки там никакой не было.
        - Не удивительно! Она умерла, - спокойно сказал Семен.
        - Как умерла? - расстроилась Изабелла.
        - От лихорадки. В пятилетнем возрасте. Этот портрет сделан после ее смерти, - уточнил Арсений, - и вы не должны были ничего увидеть!
        - Но мы видели! И если бы ты мне разрешил, - обратилась она к Дэну, - то мы бы вошли и, возможно, ты разобрал бы о чём они говорили.
        - Конечно, он бы разобрал, - вмешалась Белка, - Лулу переводит с любого, даже забытого языка.
        - Да я и так понял, - пожал плечами Дэн, - Художник спрашивал где этот сеньор собирается хранить этот портрет. А Козимо объяснял, что всё же она была его незаконной дочерью.
        - Жаль, что у меня нет ни Лулу, ни возможности передвигаться по другому измерению самостоятельно, - грустно вздохнула Ева.
        - Может быть, ты еще научишься? - пыталась возразить Изабелла.
        - Думаю, уже вряд ли. С любым из вас у меня это получается легко и непринужденно, но одна я - просто человек.
        - Нет, с любым из нас у тебя получается намного больше, чем у каждого из нас в отдельности. Я не умею ходить в репродукции. У Бэл не оживают копии писем. Дэн? - обратился Арсений к другу.
        - Я не умею открывать запертые наглухо двери, - развёл руками Дэн, - А она умеет.
        - Серьёзно? Ты брал её с собой в бабкины воспоминания? - удивился Арсений.
        - Да, причём наша бабка снова впала забытьё, но нам удалось с ней поговорить уже после этого. Собственно говоря, мы именно поэтому и приехали.
        - А мне показалось ты хотел познакомить меня со своими друзьями, - улыбнулась Ева, - А ещё у Арсения появилась какая-то важная информация.
        - Честно говоря, я вообще думал, что он просто заскочит сегодня на пару слов, потому что мы хотели пригласить вас в гости в субботу, - улыбнулся Арсений.
        - То есть, он хотел сказать, что приезд в субботу ни в коем случае не отменяется, но мы очень рады что сегодня вы тоже смогли приехать, - вмешалась Изабелла и укоризненно посмотрела на Арсения, - И если мы уже закончили этот обмен любезностями, то я хочу наконец услышать, что там с вашей бабкой и вообще всё что вам ещё удалось про неё узнать.
        И они просидели на кухне у Арсения до глубокой ночи, пересказывая друг другу всё что им по отдельности удалось узнать, дополняя уже известное новыми подробностями, строя свои предположения и решая, как им всем вместе дальше следует поступить. И Еве казалось, что она уже тысячу лет алисанг, и чувствовала себя легко и уютно среди своих новых друзей, словно выросла среди них. Но усталость брала своё даже после нескольких чашек кофе, и когда разговоры пошли просто «за жизнь», Ева была вынуждена вмешаться.
        - Надеюсь, у нас ещё будет возможность поговорить, - вздохнула она, - Но мне кажется, нам уже пора ехать.
        Она выразительно посмотрела на Дэна.
        - Да, ребята! Мы домой! Нам реально еще ведь ехать! - согласился Дэн и встал, - Мы и так сильно злоупотребили вашим гостеприимством.
        - Ждём вас в субботу! - крепко обнимая Еву в дверях, напомнила ей Изабелла.
        - Мы обязательно приедем! - помахала ей Ева, - До встречи, Арсений!
        - Рад был с тобой познакомиться, Ева! Честное слово, всегда боялся того момента, когда у нашего железного Дэна появится девушка, - приложив руку к груди, говорил Арсений, - Но ты просто чудо! И я рад, что ты с нами!
        - Не забывай, я теперь твоя семья! - пошутила Ева.
        - Никогда! - склонил перед ней голову Арсений.
        Они снова проехали по заснеженному парку и только когда ворота за ними закрылись, Ева вспомнила:
        - А подходящее название мне так и не подобрали! Так и останусь теперь гибридом!
        - Не переживай! Нам дали столько учебников, что ты обязательно узнаешь из них что-нибудь такое, что раскроет тайну твоих уникальных способностей, - ободрил ее Дэн.
        - Очень на это надеюсь, - и Ева с нежностью посмотрела на сваленные на заднем сиденье книги.
        Глава 21. Домашнее утро
        Завтра было солнечным и удивительно приятным. Сначала они проснулись по больничной привычке в семь утра, но вставать было некуда, поэтому обнявшись и немного поерзав, потому что не привыкли еще спать вдвоем, они снова уснули. И Ева проснулась, когда солнце уже вовсю заливало половину комнаты.
        Ева чувствовала себя прекрасно. Она тихонько выскользнула из-под одеяла, насколько смогла плотно закрыла никогда не запиравшуюся ранее дверь в кухню и решила приготовить завтрак.
        Дэн удивительно хорошо разбирался в продуктах. В холодильнике нашлось все, что она только могла захотеть. А она захотела сделать горячие бутерброды. Колбаса, сыр, майонез, соленые огурцы, хороший белый хлеб и древняя бутербродница, которую она возила с собой по съемным квартирам всю свою студенческую жизнь. Это незамысловатое изделие отечественной промышленности было хорошо тем, что именно поджаривало хлеб, а не варило, как микроволновка и в отличие от тостера можно было жарить бутерброд вместе со всем его содержимым, доводя сыр сверху в зависимости от сорта до текучего или поджаренного состояния. Минус был только один. За раз получалось всего четыре бутерброда. Но, правильно оценив, аппетит Дэн, Ева решила поджарить восемь.
        Она едва наклонилась над этим спящим богом, и он сразу открыл глаза.
        - Доброе утро! - сказала она тихонько.
        Он сладко потянулся и резко привлек ее к себе. Она еще была немного не в форме для таких акробатических упражнений, но даже не сморщилась от боли.
        - Я приготовила тебе завтрак, - когда поцелуй всё же закончился, сказала она, - Принести сюда или пойдешь со мной на кухню?
        Он удивленно и радостно вскинул брови:
        - Завтрак? Мне!?
        - Ты видишь здесь кого-то еще?
        - Надеюсь, нет! - сказал он, оглядываясь по сторонам, - Ну, давай на кухню!
        Бутерброды выглядели великолепно, пахли великолепно и хрустели великолепно. Сама Ева никогда не поджаривало себе хлеб, потому что всегда почему-то царапала им небо, но Дэну этот хруст именно поджаренного хлеба нравился особенно. Большая кружка крепкого и сладкого чая. По своему опыту Ева помнила, что именно сладкий чай, а никакой ни кофе сочетались лучше всего с добавленными под колбасу солеными огурчиками.
        - Мннн! Просто великолепно! - похвалил он ее труды.
        - Рада, что тебе понравилось! - скромно улыбнулась она.
        - В жизни не ел ничего вкуснее! - продолжал настаивать Дэн.
        Еве было приятно. Она-то знала, какая она безрукая в плане готовки. Но пока решила Дэна этим не разочаровывать.
        После плотного завтрака они уселись на диване в комнате. Дэн пытался смотреть телевизор со словами: "Узнать хоть, что твориться в этом мире!" Ева наконец-то открыла вожделенный первый учебник. Пока что говорилось о латинском происхождении слова АлиСанг - другая кровь. Другая, значит, не такая как у людей. Логично. Предположительно изначально предками алисангов считались неандертальцы. Впрочем, как и людей. Но неандертальцы были добрее, спокойнее и дружелюбнее гомо сапиенсов, поэтому и были ими истреблены. А АлиСанги после того как стала возможность прочитать и их генетический код оказались далеко и от одних и от других. И дальше никакой информации про то как алисанги разделились на свои расы. Просто отсылка - как люди на свои по цвету кожи. Но с людьми было все более-менее понятно. Не из этого учебника, конечно, Еве сильно помогал интернет. Но по Алисангам пришлось довольствоваться тем, что есть. Оказалось, у каждого вида, или расы, как будет угодно, учебник очень лояльно относился к терминологии, есть на этот счёт своя легенда. И все! Просто легенда. У каждого своя. То есть мемо считают, что они
поделились по одним причинам, азуры - по другим. Но самое главное для Евы было то, что когда-то они были единой расой.
        - Ты хотел принести мне свои учебники, - напомнила Ева Дэну.
        - Ты что уже все прочитала? - удивился Дэн.
        - Конечно, нет! Я даже до конца первой главы не дошла. Но здесь говориться, что у каждой расы есть своя легенда о происхождении. Я хочу их сразу все четыре прочитать.
        - Ладно, - легко согласился Дэн, - Я всё равно собирался на работу, если ты не возражаешь.
        - На работу? - удивилась Ева.
        - Да, я хотел поговорить с Шейном.
        - Нет, я не возражаю! - согласилась Ева, - Мне есть чем заняться!
        - Вот и отлично! - обрадовался Дэн и почти прыжком слез с дивана.
        Минут через пять он уже оделся. Минут через десять уже принес учебники своей сестры.
        - Не теряй меня! - сказал он, предварительно позвонив Шейну, - И, кстати вечером мы приглашены на ужин к моим родителям.
        И он исчез в третий раз.
        Ева так и осталась сидеть с открытым ртом, потому что ей некому было задавать свои вопросы. Ужин с его родителями! Она не была уверена, что уже к этому готова. Она не была уверена будет ли вообще к этому когда-нибудь готова. Но это первое, что он сделал по возвращению из больницы - решил познакомить её со своими родителями. Нет, второе! Первыми стали его лучший друг и его девушка. И воспоминания о вчерашнем чудесном вечере наполнили её душу теплом. Дэн не стал оттягивать её знакомство с друзьями, не хотел скрывать её и от родителей - это было приятно, и, наверно, показательно, но и так волнительно.
        Ева взяла в руки отложенную книжку - она должна занять себя чем-нибудь интересным, чтобы не сходить с ума от беспокойства.
        К тому времени как он вернулся, Ева знала уже три легенды из четырех. Цветовой круг венетов. Теория металлов кер. И разделение по группе крови от мемо. Что было спрятано в рукаве у азуров, ей теперь хотелось узнать, как никогда.
        - Ты не поверишь, но я принес тебе учебники азуров, - с такими словами и небольшой стопкой книг появился в квартире Дэн.
        Ева хотела встать ему навстречу, но ноги от долгого сидения так затекли, что она едва их разогнула.
        - Ты бы хоть перерывы делала, - покачал головой Дэн, глядя на ее мучения.
        - Обедать будешь? - прокричал он ей из кухни.
        - Конечно! - громко, чтобы он обязательно услышал, ответила она.
        - Я грею вчерашнее мясо, - сказал он ей, уже придя с кухни, - Принести сюда или доползёшь до кухни.
        - Доползу! - она встала, но по ногам больно побежали мурашки. Она и сама не ожидала, что так увлечется.
        - Помочь?
        - Я справлюсь! - улыбнулась Ева.
        - Ну, давай, жду!
        И он убежал хлопать дверцей холодильника и греметь посудой.
        - Надеюсь, до вечера весь этот алкоголь выветриться, - сказал он, поднимая бокал с вином, - Просто у меня есть две новости, за которые обязательно нужно выпить.
        Ева посмотрела на него с интересом.
        - Во-первых, дочь Шейна, Виктория, не смотря на свою болезнь очень интересная девушка. Я даже не знаю, как тебе её описать, - он на секунду задумался и по его безмятежному лицу скользнула тень чувства, которое Ева не смогла понять, но уже через мгновенье он продолжил как ни в чем ни бывало, - Да ты сама все увидишь, она тоже приглашена завтра к Арсению в гости!
        - Надеюсь, Семён об этом знает? - на всякий случай спросила Ева.
        - Конечно! Ева, ты меня как-то недооцениваешь! Мне даже как-то обидно! - возмутился Дэн, но Ева понимала, что он не всерьёз.
        - Прости! Но уж скорее переоцениваю! - примирительно улыбнулась она и поспешила сменить тему, - Что там за новость номер два? Или сперва выпьем за первую?
        - Выпьем!
        Они легонько соприкоснулись тонкими фужерами и слегка пригубили вино.
        - Ты не представляешь! - начал Дэн.
        - Ты улетаешь с Якиным в Гагры? - тут же вспомнила крылатую фразу Ева.
        - Круче! - не стал отвлекаться на ее шуточки Дэн, - Екатерина беременна!
        - Ээээ, что? - переспросила Ева.
        - Екатерина. Беременна. От Шейна, - произнес он почти по слогам.
        - От Шейна? - у Евы глаза поползли на лоб.
        - То есть это возможно? - уточнила она на всякий случай.
        - Очень редко, но да, возможно! Она же не знает, что он какой-то там особенный и не совсем человек. И она его сразу предупредила, что будет рожать, но он свободен от всех возможных обязательств.
        - А он что? - заволновалась Ева.
        - А он боится, что она не выносит этого ребенка, но ничего ей об этом не говорит и не скажет ни за что, - ответил Дэн.
        - Почему?
        - Почему что?
        - Почему всё. Почему не выносит? Почему не скажет? Хотя, почему не скажет понятно, - уточнила она.
        - По этой же причине может и не выносить, - пояснил Дэн.
        - Это точно его ребенок? - на всякий случай спросила Ева.
        - А ты уже прочитала главу про размножение? - осторожно спросил Дэн.
        - К сожалению, да! - ответила Ева. И она не хотела говорить сейчас про эту главу, не просто потому, что она её расстроила, но ещё и потому, что не хотела верить, что это правда. И Дэн только что развеял её сомнения.
        - Это точно его ребенок! Екатерина, она конечно, крута, но и непреступна на столько же! Я уверен, это его ребенок! - подвел итог Дэн.
        - Ну, за Екатерину! Чтобы все у нее получилось! Если она хочет этого ребенка, то заслуживает свое право на это счастье как никто другой! - сказала Ева и растрогавшись, чуть не заплакала.
        - Какая ты у меня плакса все-таки, - заметил Дэн, - Чуть что, сразу глаза на мокром месте.
        Ева в ответ только показала ему язык и отвернулась вытереть салфеткой слезы.
        - И у нас с тобой ещё есть дело. Это в свете вчерашних событий, - начал Дэн.
        - Ты хотел сказать в свете вчерашних проверок моих способностей, видимо, - тут же поняла Ева, к чему он клонит, - Ева прекрасно помнила, что они с Дэном хотели попробовать поговорить с Сарой, также как поговорили с Кэкэчэн.
        - Да, прямо ничего от тебя не скроешь, - улыбнулся он.
        - Ладно, - согласилась Ева, - только я не уверена, что у меня хоть что-нибудь получится. Я же ещё как слепой котёнок, тыкаюсь наугад!
        - Мы просто попробуем! Если не получится - не переживай! - поддержал её Дэн.
        Она кивнула, но не удержала тяжёлый вздох.
        - Переодеваться будешь? - на всякий случай спросил Дэн, глядя на её халат.
        - Конечно, буду! А к твоим родителям нам во сколько? - уточнила она, стараясь сделать вид, что её это не сильно волнует.
        - К шести. Ехать минут сорок. Если без пробок.
        - Мы же меньше чем на два часа? - уточнила Ева.
        - Думаю, намного меньше. Но, всякое бывает.
        - Хорошо! Тогда ты следи за временем!
        - Ладно, переодевайся! А я тут уберу пока! - улыбнулся он, видимо, вспоминая как она вчера собиралась.
        Но Ева оделась быстро и скромнее некуда - водолазка и джинсы. Дэн даже посуду не домыл.
        - Удивила сейчас! - сказал он, выключил воду, и подал ей мокрую руку, - Но идём, значит, идём!
        Глава 22. Снова Сара
        В коридоре второго этажа было пусто. В Доме престарелых был послеобеденный сон-час. Они осторожно протиснулись в приоткрытую дверь. Старушка не спала. Но и бодрствованием это сложно было назвать. Она смотрела в одну точку и глаза её ничего не выражали. Дэн кивнул Еве, давая понять, что пора. Ева кивнула в ответ, давая понять, что готова.
        Дэн видел это тысячу раз. Поле. Рожь. И маленькая девочка в простой белой рубашке. Ева сказала, что действительно чувствует себя как в кинотеатре. На экране шёл фильм про беззаботную девочку, а в тёмном зале вместо сидящих зрителей стояли закрытые двери.
        - Тебе не кажется странным, что они все одинаковые? - спросила Ева.
        Дэн пожал плечами.
        - Может быть! Просто я уже привык.
        Ева попробовала способ, который помог им с Кэкэчэн и несколько раз громко крикнула «Сара!» но ни один огонёк нигде не появился и не моргнул - с Сарой это не работало. Тогда они пошли вдоль одинаковых рядов дверных полотен, которым не было конца, прислушиваясь у каждой двери. Но везде было одинаково темно и тихо. Дэн не считал, сколько рядов они прошли, но чем выше по рядам они поднимались, тем дальше и ниже становился экран. А двери не кончались.
        После вопроса Евы, Дэн тщательно рассматривал каждую дверь, пытаясь найти хоть какие-нибудь отличия, и не находил. Ева же маниакально дёргала каждую ручку, пытаясь открыть хоть одну, уже всё равно какую дверь, но у неё тоже ничего не получалось. Не видя больше в этой затее смысла, она предложила вернуться, когда Дэн что-то услышал. Он приложил пальцем к губам, призывая её молчать и уверенно потянул её ещё выше по рядам. Да, теперь он точно это слышал - плач! Там кто-то плакал! Женщина!
        Он побежал наверх, Ева едва за ним успевала. Он прислонилась ухом к одной из ничем не выделяющихся дверей. Потом к соседней. Потом к предыдущей. Ещё раз прислушался - определённо, плач раздавался именно из-за этой двери. Дэн попробовал её открыть, но ожидаемо она не поддавалась. Ева тоже не знала, что делать.
        - Только не умолкай! - уговаривала она плачущий голос, - Пожалуйста, только не молчи!
        Но звук, который сначала был плачем, стал стихать и постепенно превратился в жалобное скуление, а потом сменился на тихие всхлипывания. Ева, перехватившая инициативу, переключилась на упрямую дверь, которую она трясла за ручку, рискуя вырвать её или сломать.
        - Открывайся! - крикнула она зло и стукнула по рычагу.
        Замок щёлкнул, и к бесконечному удивлению обоих, бесшумно и мягко дверь открылась. Так просто, что Ева даже не сразу осознала это, замерев в нерешительности. Зато очень хорошо осознал Дэн, он буквально втащил Еву за собой в образовавшийся проём.
        В тёмном помещении не было ничего. Пустые стены, деревянный крашеный пол. Заложенное кирпичом окно на противоположной от входа стене. И всё, только в самом углу у этого окна едва заметная в темноте фигурка женщины, сидящей на полу.
        - Сара! - кинулся к ней Дэн.
        - Доктор? - узнала его девушка, хотя он был даже не больничной униформе.
        Он опустился перед ней на колени, вглядываясь в лицо. Да, он уже видел это лицо с огромными грустными глазами. Он видел эти светлые волосы. Она была в тех своих воспоминаниях ещё совсем маленькой девочкой, но он без труда её узнал.
        - Как вы здесь оказались? - Сара посмотрела на Еву и испугалась.
        - Это Ева, Сара, не бойся! Если бы не она, я бы никогда не открыл эту дверь, - успокоил он пленницу.
        - Если бы ты не плакала, мы бы тебя никогда не нашли, - подала голос Ева.
        - А говорят, что слезы - это пустое, - вдруг улыбнулась Сара.
        - Да, меня тоже буквально сегодня назвали Плаксой, - сердито посмотрела Ева на Дэна, - Теперь я уверена, что плакать очень даже полезно.
        - Что вообще происходит? - спросил Дэн, показывая на эти пустые стены.
        - Ничего, - улыбнулась ему Сара, - меня снова заперли. Только раньше здесь было окно, - она показала на кирпичную стену, - а в комнате стояли стол, стул, кровать и даже полка с книгами. Но какое-то время назад, буквально сразу как мы поговорили, одна из комнат неожиданно захлопнулась, и я осталась запертой в ней. Вот в этой совершенно пустой комнате. Обычно я не плачу - я привыкла молчать. Но я чувствую, что это тело скоро умрёт и боюсь, что не умру вместе с ним. Что тогда со мной будет?
        Она смотрела то на Дэна, то на Еву своими огромными какими-то по-детски испуганными глазами и у Дэна сердце разрывалось от этого взгляда.
        - Ты помнишь, как попала сюда? - спросил Дэн.
        - Помню, - неожиданно сказала Сара. - Только я не знаю, как именно это произошло. Я думала, что умерла и попала в рай. Или в ад. Я не понимала куда я попала.
        - И всё же как это произошло? - настаивала Ева.
        - Я была в роддоме. И у меня родилась чудесная девочка. Я помню её маленькое личико с опухшими глазками. Я помню, как мне показали каждый её крохотный пальчик. И как я была счастлива. Только потом что-то пошло не так. Что-то сильно неправильно. И я умерла. Я точно помню, что умерла. Помню своё бездыханное тело. Помню врача, который не переставал бороться за мою уже потерянную жизнь. Помню плач моей малютки. Он режет мне сердце до сих пор. Но я уже ничего не могла сделать. И я помню, что милая рыжеволосая девушка взяла меня за руку и сказала, что мне больше не надо ни о чём беспокоиться. И я поверила ей и готова была с ней пойти, но потом все словно затрещало, как в сломанном радио и я очнулась здесь. Ни в раю, ни в аду. В чужом теле. И в чужой жизни.
        - Сколько тебе было лет? - спросила Ева.
        - После прошлого разговора с доктором, я точно вспомнила. Мне было 25, когда родилась моя малышка.
        - Двадцать пять? - переспросил Дэн. По крайней мере то, что Сара потеряла ребёнка в двадцать пять бабка знала точно.
        - Ты помнишь какой это был год? - спросила Ева.
        - Не помню, - с сожалением ответила Сара.
        - Сейчас посчитаем! - сказал Дэн, - Ты родилась в гетто, и тебя забрали из детского дома в 1949 году, тебе было лет 10. Значит, где-то в 1965-67 годах ты родила свою дочь.
        - Откуда вы всё это про меня знаете? - удивилась Сара.
        - Частично ты рассказала сама. Я видел твои воспоминания своими глазами, - ответил Дэн.
        - Да, да я понимаю, и вы сейчас здесь, потому что это умеете. И я так много всего вспомнила тогда, - она вздохнула, - Но потом снова этот ужасный звук и дверь захлопнулась, и всё исчезло. Всё - моя память и с ней вся моя жизнь.
        Она поднялась и стала водить руками по кирпичному окну, беспомощно оглядываясь.
        - Они там! - сказала она, обращаясь к Дэну.
        - Кто? - переспросил он.
        - Мои воспоминания. Они там, за этой стеной.
        Дэн не понимал, что все это значит, но обязан был что-то сделать и как-то ей помочь! Но он не знал, что. И не знал, как. Единственное что приходило ему в голову - это попытаться избавиться от этой ненавистной кирпичной кладки. Он подошёл к Саре и толкнул стену руками, потом упёрся в неё плечом, потом спиной, помогая себе ногами, потом ему стала помогать Ева, и они толкали её вдвоём. Бесполезно! Окно было замуровано намертво.
        Дэн отрицательно покачал головой, но Ева не была настроена сдаваться.
        - Давай! Давай! - обращалась она скорее к холодному кирпичу, чем к Дэну, снова наваливаясь.
        Он едва успел отдёрнуть Еву назад в комнату - стена рухнула наружу целиком. Они зажмурились от яркого света. Но когда глаза привыкли, за исчезнувшей стеной все разом увидели огромное бескрайнее жёлтое поле. И рожь клонилась и шуршала на нем спелыми колосьями. И три корявых сосны по-прежнему торчали на фоне бесконечно-синего неба. В-общем, все как на центральном экране этого "кинотеатра". Только девочки нигде не было видно.
        Ева попробовала выйти. Получилось легко, но Дэн настоял, чтобы она вернулась обратно. Он знал, что это было опасно. Она ещё нет. Сара тоже вышла. Ей бояться было нечего.
        - Удивительно, какой густой воздух, - сказала она, глубоко вдыхая, - Смотрите, это ласточки!
        Дэн помнил этих чёртовых ласточек и эти корявые сосны. И эту картину Шишкина, будь она не ладна!
        - Такое чувство, что будет дождь! - продолжала радоваться Сара.
        Его никогда не будет, Дэн это точно знал, но так и не смог произнести этого вслух. И он придумал, что ему сейчас сделать. Ева поняла всё без слов.
        - Сара! - позвала она пленницу, - Подойди пожалуйста! И возьми Дэна за руку.
        Сара пожала плечами, но сделала то, о чём они попросили.
        Дэн попытался вернуться в свою комнату, потом в комнату бабки, потом в квартиру к Еве. Но Сара висела на его руке словно камень, и он не мог с ней переместиться, как бы ни старался.
        - Не получается! - сказал он Еве разочарованно.
        - Не получается, что? - Сара ничего не понимала и ничего не хотела понимать - словно заворожённая она смотрела из темной комнаты на ржаное поле и, казалось, ничего не хотела больше, чем вернуться туда.
        - Пусть она идёт! - сказала Ева обречённо, - когда мы будем знать, как это сделать, мы вернёмся за ней, - сказала Ева Дэну как можно тише.
        Но Сара и не прислушивались. Она выбежала, как только Дэн отпустил её руку, и он только сейчас заметил, что на ней такая же длинная белая рубашка как на той маленькой девочке, что бегала здесь раньше. Ему стало не по себе, но они действительно ничем не могли ей сейчас помочь, поэтому он просто выдохнул, и они оказались снова в Евиной квартире.
        - Что это было, Дэн? - поднимаясь с кровати, выпалила Ева.
        - Я не знаю, но это явно работа психиатра и судя по всему, не простого, а нашего азура. Только они умеют работать с бессознательным. Только они умеют не только разбирать, но и создавать этот бред.
        - Нам нужен этот грёбаный мозгоправ! - решительно сказала Ева.
        - Полностью с тобой согласен! - поддержал её Дэн.
        Ева посмотрела на часы.
        - Мне пора собираться, - сказала она, вытаскивая из шкафа полотенце.
        - Давай! - сказал Дэн ободряюще.
        Как бы ни была Ева расстроена этой встречей с Сарой, но предстоящая встреча с его родителями явно волновала её больше. И чем ближе был вечер, тем страшнее ей становилось. Он тоже немного переживал, но Ева нервничала так, что не могла краситься - у неё тряслись руки. Она уже готова была разрыдаться, так как не знала, как ей с этим справиться.
        - Дэн, что мне из этого одеть? - спросила она несчастным голосом и вывалила перед ним весь свой гардероб.
        Он понял, что дело совсем плохо.
        - Одевайся так же как вчера, - сказал он, стараясь не смотреть на этот пугающий его ворох одежды.
        - Я что второй день буду в одном и том же? - возмутилась Ева.
        - Конечно! Во-первых, этого никто кроме меня не знает, а во-вторых, тебе очень идёт и эта блузка, и этот синий кулон. Что это, кстати, за камень?
        - Не знаю, мне кажется просто пластмасса, - Ева принесла и держала его в руке.
        - Нет, это определённо камень. Мне кажется это какой-то глаз. Кошачий, наверно, - улыбнулся он девушке.
        - Лягушачий, - передразнила она его.
        - Я видел лягушачьи, они жёлтые, - крикнул он ей вслед, хотя понятия не имел какого цвета у лягушек глаза.
        Ей стало немного легче, когда она оделась. Придирчиво оглядев и понюхав блузку, она осталась более-менее довольна. Дэна умиляла эта её пустая, как ему казалось, суета, но он не показывал вида. Еву же эта суета убивала. Она не могла сидеть, а ехать ещё было рано. Она не могла даже стоять на месте. Она ходила по комнате, заламывая руки, которые не знала куда деть.
        Его перестало забавлять её волнение. Он не думал, что это будет настолько серьёзно, но Ева поминутно вздыхала, словно ей не хватало воздуха. Он чувствовал, что должен ей помочь. Ни слова ни говоря он ушёл в кухню и вернулся с бокалом вина.
        - Чувствую пора пустить в ход тяжёлую артиллерию, - улыбнулся он, протягивая ей бокал.
        - Чтобы твои родители подумали, что я алкоголичка? - строго посмотрев на бокал, сказала Ева.
        - Какая разница что подумают о тебе люди, которым ты нужна для опытов? - спросил Дэн серьёзно.
        Ева посмотрела на него косо, но всё же взяла бокал и выпила. До дна. Одним залпом.
        Он забрал у неё пустой бокал, с непроницаемым лицом ушёл на кухню и вернулся снова с полным бокалом.
        - Ты издеваешься? - спросила Ева.
        Но он невозмутимо протягивал ей второй бокал.
        - Ладно! - она осушила второй бокал, а он снова молча ушёл и принёс полный третий уже бокал.
        - Третья же за Любовь? - спросила Ева, но ей не нужен был ответ, - Любовь этого стоит!
        Она выпила и третий. И всосавшееся, наконец, в кровь вино подействовало именно так, как надо. В ней проснулась какая-то скрытая сила, мрачная решимость и черт знает, что ещё. Она посмотрела на него в упор.
        - В конце концов, будь твои родители даже страшней чем цены на нефть, мне нужны не они, а ты. А ты... жалко, что ты не в галстуке! - сказала Ева, подходя к нему вплотную, - Придётся импровизировать!
        И она притянула его к себе за ремень брюк.
        Он смотрел на неё спокойно и равнодушно. Как же она была хороша сейчас! И он точно знал, как себя сейчас вести и не отводил глаза ни на секунду. Его спокойствие только подстёгивало её отвагу. Она смотрела в его холодные глаза с вызовом, словно ей тоже было всё равно. И ему действительно было на всё плевать - лишь бы она была сейчас с ним. Здесь и сейчас. Только здесь и именно сейчас. И не стало прошлого, и не будет будущего. Здесь и сейчас. Он и она.
        Она сняла через голову блузку и бросила её куда-то в пространство. Его футболка отправилась следом. Ему не хотелось останавливаться, но вчерашний лейкопластырь на её раненом плече вернул его в действительность. И выражение его лица сменилось с равнодушного на озабоченное.
        - Вот дылда! - сказала она, потирая рукой затёкшую шею, и уронив голову на его голую грудь. - Я устала задирать голову.
        И захихикала. А он вместо того, чтобы срывать с неё одежду дальше, стал отклеивать лейкопластырь.
        - Мы забыли промыть рану, - сказал он.
        - Нам просто было вчера не до того, - отмахнулась она.
        - А утром? - он расстроился, что забыл, - Сиди здесь. Я принесу полотенце.
        . "Как-то не задалось с эротикой!" - подумал он, выходя из ванной с полотенцем, антисептиком и свежим бинтом.
        Она держала полотенце, он обильно проливал лекарством шов на её плече. Ей было не больно, но она морщилась и отворачивалась - мокро, холодно, раствор тёк по голому телу. Он закончил с повязкой, критически осмотрев полученный результат, и взгляд его невольно скользнул на её обнажённую грудь. На ставший упругим от холодной жидкости сосок. Это было сильнее его. Он прикоснулся к нему пальцем. Это было сильнее их обоих. Последнее, что он помнил - это жёсткая книга, которую она скинула на пол из-под своей спины.
        И любимый Евин диван по центу комнаты с честью прошёл свою проверку на прочность. Надо отдать должное его производителям - он не скрипел, не прогибался и не стонал. Он мягко пружинил и ритмично вздрагивал, но ни на миллиметр не сдвинулся с того места, на котором стоял. Он просто уступил эстафету ковру, когда вино в Евиной крови решило за Еву, что теперь она сверху. Неизвестно, что бы подумал диван и обиделся ли журнальный столик, когда Дэн одним точным движением небрежно сдвинул его в сторону, если бы они умели думать и обижаться. Никто бы не услышал их мнения, даже если бы они стояли в сторонке и переговаривались. Эти двое на ковре принадлежали только друг другу. Здесь и сейчас.
        - Надо запомнить, как называется это вино, - сказал Дэн, все ещё прижимая к себе Еву одной рукой.
        - Мне показалось или мы куда-то должны были идти? - спросила Ева, поднимая голову, но не открывая глаза.
        - Тебе показалось, - ответил Дэн, снова прижимая её голову к своей груди.
        - Ммннн, показалось, - промычала она и улыбнулась.
        Дэн украдкой посмотрел на часы. Он бы не посмел её поднять, будь они даже записаны на приём к единственному терапевту на тридцать четыре участка. Но она открыла глаза и хитро улыбнулась.
        - Я готова! Я готова пойти даже в клетку к Люциферу, а не просто на ужин к твоим родителям. - сказала она.
        - Не уверен, что второе безопаснее. Но, если уж ты готова, то лучше нам поторопиться.
        И он поднялся на ноги.
        Все их вещи валялись как попало, помятые и вывернутые наизнанку, но теперь её не интересовали такие мелочи. Она не стала надевать ничего другого - немного подпудрила носик, немного поправила причёску. Ему не требовалось одобрение родителей - она была нужна ему, он точно это знал. И она смотрела сейчас на него так преданно и так ласково, что он чувствовал себя счастливым.
        - Люди, которые тебя родили и воспитали, не могут быть плохими, - сказала она.
        Глава 23. Ужин с родителями
        «Они не могут быть плохими!" - уговаривала себя Ева, когда Дэн открыл перед ней дверь соединяющую гараж и дом.
        - Вот и они! - услышала она приятный женский голос, а затем увидела, что навстречу им с Дэном из глубины дома шла стройная русоволосая женщина.
        За ней шёл крепкий мужчина в полосатом поварском фартуке. Именно этот фартук и занял мысли Евы больше всего. А еще руки, которые мужчина вытирал по дороге о полотенце, висящее на поясе.
        -Мама, папа, - обратился к ним Дэн, - это Ева.
        - София, - представилась женщина и обняла девушку вместо приветствия. Мягко так, просто и по родному обняла, погладив Еву по спине.
        -Герман, - представился отец сам, но Дэн тут же добавил:
        - Валентинович.
        - Не, как мать, так просто София, а как я так сразу Валентинович, - возмутился он, улыбнувшись Еве.
        - Тебе по статусу не положено, - успокоил его Дэн.
        - Альбертина, - показал рукой Дэн в сторону неизвестно откуда возникшей сестры.
        - Ева, - представилась ей Ева сама и получила в ответ искреннюю и радостную улыбку от изящной молоденькой девушки, которая, опустив глаза, убрала за ухо прядь прямых шелковистых волос.
        - Я вас оставлю пока, - сообщил Герман, направляясь назад в сторону кухни, - Сынок, поможешь?
        Дэн посмотрел на Еву. Она едва заметно кивнула, давая понять, что не боится остаться без него в этой компании.
        - У нас как-то так сложилось в семье, что кухней занимаются мужчины, - сообщила София, приглашая Еву в гостиную, - Ева, а Вы любите готовить?
        Ева покосилась в сторону кухни, боясь, как бы ее не услышал Дэн, и отрицательно покачала головой.
        - Это просто замечательно! - похвалила ее София, - Не придется спорить, чей борщ вкуснее. А Дэн, как и его отец, терпеть не может проигрывать.
        Альбертина при этом закатила глаза и сделала такое лицо, что не требовалось особых навыков физиогномиста, чтобы понять, как они ей все дороги со своим Дэном.
        Ева помнила, что у них с Дэном были непростые отношения.
        - Я раньше иногда готовила, когда дети были маленькие, и Герман очень много работал, - продолжала София, - но, честно говоря, мою стряпню они ели неохотно.
        - Мама, что ты все время на себя наговариваешь! - вмешалась Альбертина, - Хорошо ты готовишь! И вкусно! И ели мы с удовольствием!
        - Она всегда меня поддерживает, - сказала Софья шепотом, прикрывшись от Альки рукой, и улыбнулась. У нее была такая теплая, хорошая улыбка.
        - Вообще-то я говорю правду, - фыркнула дочь.
        София ее проигнорировала и продолжила, обращаясь к Еве:
        - Как Вы себя чувствуете, Ева?
        - Хорошо, - и пожала при этом плечами, - Да, определенно хорошо!
        - Мне кажется, после такого ранения Вас слишком рано выписали, - сказала она, озабоченно хмурясь.
        - Меня ещё не выписали. Вернее, выписали только из стационара. А дальше на усмотрение местных врачей, - ответила Ева, - Но я чувствую себя, правда, неплохо, только…
        - Ну, это главное! - согласно кивнула София, - Простите, перебила! Что только?
        - Шрам выглядит жутко. Я, конечно, понимаю, что ему еще долго заживать, но все равно, - пожаловалась Ева.
        - Так есть же препараты специальные, способствуют и заживлению и препятствуют образованию рубцов, - оживилась София, - Я, конечно, многое позабывала уже, но, мне кажется, как раз дня с седьмого десятого уже можно начинать наносить. Аля, принеси бумагу и ручку, я Еве название напишу, - обратилась она к дочери.
        Аля молча встала и вышла, но Ева была уверена, что, ей стоило определенных усилий, чтобы скрыть недовольное выражение лица.
        - Дэн говорил, вы работаете в фармацевтической лаборатории? - уточнила Ева.
        - О, да! А когда-то давно, словно и не в этой жизни, я закончила фармацевтический институт. И даже в аптеке какое-то время работала, - снова улыбнулась она Еве, - Так что кое-что помню. Как ни странно, но намного больше, чем моя дочь, которая вот только закончила тот же самый институт.
        И она проводила глазами девушку, которая, подав ей маленький квадратный листик и ручку, прошла и села на диван слева от Евы.
        - Наверно, раньше учили лучше, - сказала Ева, - Больше знаний давали. Внимательнее к студентам относились.
        - Просто ты в аптеке работала, мам, там без знания препаратов никак. А я и сразу больше биохимией и токсикологией занялась. И теперь в лаборатории сижу. Мне вся эта фармакология по боку, - возразила Алька.
        - Наверно. Только жаль потратить столько сил и времени на учебу и пирамидон от амидопирина не отличать, - возразила Софья, протягивая Еве листок с названием.
        - Я прекрасно знаю, что это одно и то же! И его сняли с производства лет пятьдесят назад, - парировала Алька.
        - Да, я слишком часто привожу его в пример! - улыбнулась София.
        - Спасибо, - сказала Ева, убирая бумажку в карман.
        - Не за что! Продается без рецепта, - пояснила она.
        - Даже, если бы и по рецепту. Уверена, в аптеке дали бы все равно, - снова вмешалась Алька.
        - Да, к счастью, лекарства стали доступнее, не то, что раньше, - сказала София и сделала вид, что не заметила, как закатила глаза Алька, - Как трудно, оказывается, иметь с детьми одну профессию. Постоянно спорим! А Вы где учились? - обратилась она к Еве.
        - В экономическом, - сказала Ева, - И иногда мне кажется, а училась ли я вообще? У нас были какие-то общие предметы, как в школе.
        - Ни о чём? - вставила Алька.
        - Вообще ни о чём, - поддержала её Ева, - До сих пор не знаю каким чудом я доучилась. Раз пять хотела бросить. И это у меня еще кафедра «Менеджмент» была. Как люди на кафедре «Экономика» учатся до сих пор для меня загадка. Нам хоть какие-то практические навыки давали, у них просто вода водяная.
        - Ну, менеджер - это же совсем неплохо, - сказала ободряюще София.
        - Да, если учесть, что теперь все подряд везде исключительно менеджеры, - улыбнулась Ева.
        - Но не все дипломированные, - не сдавалась София.
        - О, это да, - согласилась с ней, наконец, Ева.
        - А родители ваши кто по специальности. Мама, я имела в виду. - спросила, немного смутившись, Алька.
        - Инженер, - улыбнулась Ева, - Раньше инженеры, как сейчас менеджеры, были очень популярны.
        - Они и сейчас востребованы ничуть не меньше! - сказала София.
        - Да, мама, кстати, на отсутствие работы никогда не жаловалась. Она и до сих пор работает по специальности. Хотя могла бы, в принципе, и не работать. Мамин муж - какой-то бизнесмен, - рассказала Ева.
        - Так прикольно звучит «мамин муж», - заметила Алька.
        - Прикольно звучит «какой-то бизнесмен», - улыбнулась София, - Неизвестно чем занимается?
        - Как раз очень хорошо известно! Только непонятно, - улыбнулась Ева, - Я, честно, говоря, никогда не интересовалась подробностями его работы. Мне и ни к чему. Главное, они ладят с мамой и пусть себе живут.
        - А где они живут? - спросила Алька.
        - На Севере. В одном небольшом городе за Полярным кругом, - пояснила Ева как могла.
        - А ты у них бываешь? - продолжала Алька допрос, - То есть Вы бываете?
        - Если ты про меня одну, то можешь называть меня на «ты», - Ева улыбнулась Альке, - Вы тоже, а то мне неловко, когда мне «выкают».
        Ева посмотрела на Софию.
        - Мне тоже неловко, когда мне выкают, а особенно, когда по имени-отчеству обращаются. Чувствую себя «старой перечницей» Софьей Алексеевной, - улыбнулась она, - Но, ничего не поделаешь, уже возраст не позволяет быть просто Сонечкой. Но ты зови меня София, - обратилась она к Еве.
        - Хорошо, - Ева кивнула.
        - А ты мамой, - обратилась София Алексеевна к Альке.
        - Мама Алексеевна, там на горизонте ваш муж появился, - сказала Алька и выпрямилась в кресле.
        - Милые дамы! - обратился к сидящим в гостиной Герман Валентинович, - Приглашаю вас к столу!
        - Мы с удовольствием! - сказала, вставая, София.
        - Ну, наконец-то! - поднялась и Алька.
        - Наконец-то, ты бы лучше на стол нам накрыть помогла, - заметил Альке отец.
        - Так позвали бы! - огрызнулась Алька, - Я бы помогла.
        - Так могла бы догадаться, - ответил ей отец.
        - Прекратите! - цыкнула на них София.
        И все молча направились в столовую.
        Ева помнила, что каждую пятницу в семье Дэна собираются на ужин. И обычно ничего грандиозного: салат, вино и рассказы о том, кто как провел эту неделю. Но стоял такой волшебный запах! Ева почувствовала его еще из гостиной. Пахло свежеиспеченных хлебом и чесноком. И Герман Валентинович пригласил всех не за стол, а к барной стойке.
        - Небольшой разогрев! - и он отодвинул для Евы высокий стул.
        - Начинку можно на выбор. Это - красный лук, но девушки обычно лук не сильно уважают. Поэтому можно выбрать помидоры.
        - А можно выбрать обе? - улыбнувшись, спросила Ева.
        - С чего начать? - Дэн положил ей на тарелку поджаренный ломоть хлеба, - Дай-ка угадаю! Лук?
        Она кивнула.
        - Или помидоры? - он показал на другую тарелку.
        - Или помидоры! - ответила Ева.
        - Или лук? - и он вернулся к первой чашке, но продолжать не стал, положил ей на хлеб внушительную ложку тушеного лука.
        - И мне, - подала голос Алька, глядя на Еву.
        - Лук? Тебе? - удивился отец, - Да не вопрос!
        Алька посмотрела на свой бутерброд с опаской, но решительно откусила большой кусок. Ева последовала ее примеру и почувствовала, что хлеб был еще горячим.
        - Мммм! - выразила София общее мнение об этом бутерброде.
        - Полностью согласна! - прожевав, сказала Ева.
        - Что-то мы не с того начали, - сказал Герман, разливая по бокалам вино.
        - Именно с того, - сказала София, - Лично я вкуснее хлеба не ела. Ты превзошел самого себя!
        - Вы сами испекли этот хлеб? - Ева обратилась к отцу Дэна со смешанным чувством восхищения и удивления одновременно.
        - Вкусно? - ответил он вопросом на вопрос.
        - Не то слово! В обычной духовке? - Ева оглянулась в поисках какой-нибудь чудо-печи.
        - Если быть совсем уж точным, то домашний хлеб по итальянской традиции должен был быть несоленым и намного сильнее обсыпан мукой. Но мы же не итальянцы! - и он подал Еве бокал с вином.
        Она украдкой посмотрела на Дэна, он сделал испуганные глаза глядя на бокал в ее руке, и она знала, что он имел в виду. Ева опустила глаза и улыбнулась.
        - За знакомство! - предложила София.
        - За знакомство! - поддержала ее Ева. Кроме них двоих вино пригубил только Герман. Дэн был занят, он дополнительно поджаривал в тостере ломти этого горячего еще хлеба до хрустящей корочки. А Алька пила воду.
        - Помидорки? - спросил Еву отец Дэна.
        - Обязательно! - искренне согласилась Ева.
        - Тебе? - обратился он к Альке, та тоже кивнула.
        - Дорогая? - обратился он к жене.
        - Ни за что не откажусь! - ответила София, - А пьем мы что? Она попыталась было разглядеть этикетку на бутылке, - хотя какая разница! Я всё равно не запоминаю названия этих вин!
        Она махнула рукой. И Герман, улыбнувшись, подлил в её фужер ещё вина.
        Ева подумала, что, наверно, эти бутерброды назывались брускетта, но умничать побоялась. Она ничего не понимала ни в итальянской ни в какой бы то ни было кухне вообще.
        - А помидоры с чем? - не унималась София.
        - Мааам, ну зачем тебе? Ты никогда не будешь это готовить, - занудила Алька.
        - Вдруг ты будешь! - ответила ей София.
        - Я!? Шутишь!? - возмутилась Алька.
        - Ну, вдруг! - не отступала София.
        - Я тоже совершенно ничего не понимаю в хорошей еде, но это очень вкусно, - сказала Ева, краснея.
        - Я сам ничего не понимаю, скажу тебе по секрету, - поддержал ее Герман, - но я понимаю, когда мне вкусно, а когда нет. Вот когда вкусно - это хорошая еда!
        - Тогда за хорошую еду! - подняла бокал Ева.
        И когда выпили, она всё же поинтересовалась с чем были эти мелко нарезанные помидоры на хлебе.
        - Оливковое масло, соленые огурчики, оливки, чеснок, - ответил Герман Валентинович.
        - А что у нас еще сегодня в меню? - подала голос Алька.
        - Пичи, - ответил отец и больше не буквы не добавил, только хитро улыбнулся.
        - А! Да? Зачем только я спросила? - Алька прикрыла ладонью глаза, опершись локтем на стол, словно спрятавшись от отца, и повернув лицо к Еве сказала: - Мне вообще нравиться эта папина привычка. Он обычно перед тем как начать готовить какое-нибудь новое блюдо, всегда нас с спрашивает: - Будете, ну, например, кя-си-ня?
        Она пожала плечами, показывая Еве, что понятия не имеет что это такое.
        - Мы говорим: не, не будем! Он говорит: ну, как хотите, я делаю только на нас с мамой. И оказывается, что кясиня - это какие-нибудь пончики с сахарной пудрой. Но мы-то отказались!
        Ева улыбнулась в ответ.
        - Потом опять. Будете му-та-кусь? Какой мутакусь? Что за мутакусь? Мы на всякий случай соглашаемся. И это оказывается тушеный шпинат с тыквой. Но отказаться его есть уже нельзя! Мы же сказали, что мутакусь будем!
        - Что ты врёшь! - возмутился Герман, - я никогда не готовил никакой мутакусь!
        - Но мог бы! - возразила Алька, - я просто для примера, потому что ненавижу и шпинат, и тыкву. А ты никогда не объясняешь, что именно будешь готовить!
        - Как я могу объяснить, если я сам готовлю это первый раз? - возразил Герман, - честно сказать, оно у меня может и не получится. Но, ведь всё равно никто не знает, каким этот мутакусь должен быть на самом деле, - подмигнул он Еве.
        - Да, только нам приходиться это есть! - не унималась Алька, - Вот что ты сейчас сказал? Пучи?
        - Сама ты пучи! - ответил ей отец, - Пичи! Паста такая! У нас же сегодня итальянская пятница!
        - Правда? А что мы ели в прошлую итальянскую пятницу? - обратилась Алька к матери.
        - Что-то неприличное, - нахмурилась она, припоминая, - Пепердони какие-то.
        И она прикрыла рот рукой, словно испугавшись того, что сказала, и посмотрела умоляюще на мужа.
        - И если что, то это тоже была паста, - пояснила Алька для Евы.
        - Папарделли! - возмутился отец.
        - Но было вкусно! - поспешила добавить София.
        - Вот! То пепердони, то пучи! Ужос! Ужос! - делала вид, что возмущается, Алька.
        Дэн во время всего этого разговора, просто тихо смеялся за спиной у отца, и подыгрывал Альке, пантомимой изображая её эмоции. Когда дошли по Пучи, Ева даже прослезилась от смеха.
        - Я согласна и на Пичи и на Пучи, чем бы это ни было, - сказала Ева.
        - Я тоже согласна! А если мне кто-нибудь нальёт ещё вина, то ещё и добавки пучей попрошу.
        - Пучи у тебя от такого количества вина будут и без добавки, - ответил ей Дэн, наполняя бокал.
        - А ты? - спросила София сына, - Почему не пьёшь?
        - Мне ещё Еву везти домой, - ответил он.
        - Так пусть остаётся у нас! - предложила София, - Ева, оставайся!
        Ева не знала, как бы повежливее отказаться, но на помощь ей пришёл Герман.
        - Соня, мы ещё даже ужинать не начали, а ты сразу оставайся! Давайте, кстати за стол! - пригласил он всех.
        - А ты, пуча, будешь мне помогать, - сказал он дочери.
        Она обречённо вздохнула и молча пошла к кухонному столу, разведя руками, так как деваться ей было некуда.
        Ева дождалась Дэна, которого в помощниках у отца теперь сменила Алька.
        - Куда мне можно сесть? - спросила она его. Он отодвинул ей стул, рядом со своим местом. Принёс им с Софией их тарелки с бутербродами и сам тоже сел попробовать, наконец брускетту.
        - Может я тоже могу чем-нибудь помочь на кухне? - спросила Ева Дэна, но ответила Софья.
        - Ты же гостья! И, думаю, они там сами справятся.
        - Но как-то перед Германом Валентиновичем не удобно, - не унималась Ева, - мы тут сидим, отдыхаем, а он возле плиты весь вечер.
        - Вот это ты подметила верно! Но сегодня, можно сказать, обычный семейный ужин. А бывают мероприятия, которые я особенно ненавижу. Под кодовым названием "шашлыки". Когда толпа народа приезжает с мясом, пьёт, отдыхает, расслабляется, а он весь день стоит у мангала и жарит это мясо, жарит и жарит. Вот тогда, действительно, у меня сердце кровью обливается, как он устаёт, - ответила ей София, - А сегодня, думаю, что твоё, что моё присутствие с той стороны стола, где он готовит, всё равно ему ничем не поможет.
        - Я всё слышу! - подал голос Герман.
        - Гер, Ева хочет тебе непременно помочь, - сказала громко София.
        - Ева, что ты! Разве я могу кому-нибудь доверить свою кухню! - улыбнулся ей издалека Герман, - Но можете забрать у Альки салат!
        Ева хотела встать, но Дэн её опередил.
        - Пап, правда, посиди с нами! Что-то ты на себя сегодня повышенные обязательства взял. - сказал ему Дэн.
        - Сейчас, Пичи брошу, им надо вариться 22 минуты - ответил ему Герман, - и приду.
        Дэн поставил на стол блюдо с салатом и буквально через несколько секунд подтянулись сначала погоняемая полотенцем Алька и затем и сам глава этой дружной семьи.
        - Что не накладываем салат? - спросил он, - хотя это скорее закуска.
        - Тебя ждём! - ответила София, - Как называется закуска?
        - Капрезе, - посмотрел на жену с укором Герман, - я делал её сто раз, и ты никак не запомнишь название?
        - Зато я запомнила, что она повторяет цвета итальянского флага. Помидоры, моцарела и зелёный базилик! Красный, белый и зелёный! - она гордо посмотрела на мужа, словно ответила экзамен на пятёрку.
        - Ещё оливковое масло и немного каперсов, - добавил Герман.
        Дэн положил капрезе на тарелку Еве, она благодарно кивнула.
        - Очень вкусно! - сказала Ева, обращаясь к повару, - я за всю жизнь столько не знала о кухне вообще, сколько сегодня узнала об итальянской.
        - О, а если меня не останавливать, то придётся слушать меня весь вечер и все только про еду, - улыбнулся ей Герман.
        - Это очень интересно! Я бы слушала! - улыбнулась ему Ева.
        - О, приходи к нам почаще, - улыбнулась София, - ещё одни свободные уши, готовые это слушать - просто подарок судьбы.
        - Зажрались вы гражданочка! Не побоюсь этого слова, - обратился к жене Герман.
        - Конечно, зажрались! Ты кормишь нас разными изысками каждый день! И предлагаю выпить за тебя и твой кулинарный талант! - она подняла свой бокал.
        Ева сидела слишком далеко, чтобы дотянуться, поэтому просто кивнула.
        - Ева! - кивнул Герман ей в ответ.
        После небольшой паузы София заговорила о погоде. И Ева поняла, что хоть все сидящие здесь довольно много чего о ней знали, но она пока всего лишь гостья и обсуждать какие-то семейные вопросы при ней было неловко.
        Потом были чудесные Пичи, похожие на толстую и длинную вермишель в каком-то белом соусе. И Ева узнала, что их делают вручную, "вытягивая" руками. И ей нестерпимо захотелось в южную Тоскану, так они были хороши: и эта паста, и рассказы отца Дэна об их путешествиях по Италии. И Ева совершенно забыла, что они все не были обычными людьми и так и не вспомнила об этом, пока они с Дэном после ужина не остались одни в машине.
        - Ну, что домой? - сказал он радостно и одновременно устало.
        - Как это странно звучит в твоём исполнении, - улыбнулась ему Ева, - Мы ведь только что были у тебя дома.
        - Так можем остаться, - предложил он.
        - Ну уж нет! Домой, домой! - ответила она.
        - Как ощущения? - спросил он снова.
        - Отличные! Меня не съели! И даже не отщипнули ни кусочка! У тебя замечательные родители! И вообще просто замечательная семья! - искренне восхищалась Ева.
        - Да, я не жалуюсь! - улыбнулся Дэн, - Хотя порой они бывают просто невыносимы!
        - Ну, у меня хоть и не было отца, но я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь, - поддержала его Ева, - Моя мама пытается меня контролировать даже, находясь на другом конце света. Я с ней больше двух дней вместе не выдерживаю. Хорошо, что мне не приходиться с ней жить.
        - Теперь тебе придётся общаться ещё и с моей мамой. Думаю, она будет на этом настаивать, - предупредил её Дэн.
        - Я прекрасно её понимаю! И, знаешь, я абсолютно не против!
        - О, это только твоё первое с ней знакомство!
        - Знаешь, я должна тебе кое в чём признаться, - неожиданно серьёзно сказала Ева.
        - Что уже? - удивился Дэн, - Уже какие-то страшные тайны?
        - Просто чудовищные, - опустила голову Ева и потом резко подняла, - Я абсолютно не умею готовить!
        Дэн засмеялся.
        - Я боялся, что ты сейчас снимешь парик и скажешь, что ты мужчина! С этим мне было бы трудно смириться. Хотя...
        - У каждого свои недостатки? - уточнила Ева.
        - Да-да-да! И ты не поверишь, я в курсе про твои кулинарные способности.
        - Вот! Ты то в курсе, а твоя мама нет! И угадай, какой первый вопрос она мне задала?
        - Умеешь ли ты готовить?
        - Именно! У меня душа в пятки ушла! Я даже хотела соврать! Пред-ста-вля-ешь?
        - Не-пред-ста-вля-ю! - поддержал ёё тон Дэн.
        - Я даже и представить не могла, что она одобрит моё неумение! - подвела итог Ева.
        - Ну, ты сильно не обольщайся на её счёт, - немного сбавил её пыл Дэн, - Если бы ты сказала, что великолепно готовишь, то получила бы от неё не меньшее одобрение. Она во всем умеет находить положительные стороны. Или просто умеет поддерживать собеседника. Что она на самом деле думает по этому поводу, ни за что не догадаешься.
        - Хочешь сказать, что она была неискренней? - расстроилась Ева.
        - О, нет! Что угодно, только не неискренность! Искренности в ней обычно даже больше чем надо, доходит порой до такой откровенной прямоты: левый прямой в голову, - и Дэн показал, резко выбросив левую руку вперёд.
        - Как в боксе? - поняла Ева.
        - Ага, она вообще в этом плане мастер! Как скажет-скажет что-нибудь - хоть стой, хоть падай! В-общем, джеб-крэйзи!
        - Кто?!
        Ева ничего не понимала в боксе, но после того как она призналась, что не умеет готовить, признаться в том, что она ещё и в боксе не разбирается? И в футболе! "Пресвятой Бобёр! Я вообще хоть в чём-нибудь разбираюсь? Я - никакая!" - сникла Ева.
        - Предпочитающий джебы другим ударам, - пояснил Дэн.
        Ева промолчала и сильно-сильно пожалела, что у неё нет волшебной Лулу, как у всех нормальных алисангов. Она достала из кармана телефон, как будто получила сообщение. У неё даже Интернета нет! Она вздохнула об этом и выключила экран.
        - Какие-то неприятности? - спросил Дэн озабоченно, - Ты как-то очень тяжело вздохнула.
        - А? Нет, все нормально, - успокоила его Ева, - Мама!
        Мама и правда звонила, был пропущенный звонок от неё, но Ева не слышала, когда.
        - Так позвони! - предложил Дэн.
        - В том то и дело, что надо бы, но я не хочу!
        - Тогда не звони! - поддержал он, и Ева убрала телефон.
        Глава 24. Ученье - свет!
        Как бы не было хорошо в гостях, а дома, как известно, лучше. И после больничного заточения, Ева ценила это как никогда раньше. Она с радость постояла под душем и с удовольствием вернулась на свой любимый диван, чтобы продолжить читать учебники алисангов. Дэн тоже принес свою одежду, и Еве было так приятно видеть его не в больничной униформе, а в домашнем уютном костюме рядом с собой на диване. Он листал свои старые учебники.
        - Ты мне так не рассказал про странности с вашими именами, - напомнила Ева.
        - Я тебе теперь как источник этой информации ни к чему, - и он улыбнулся и протянул ей книгу, - теперь все в твоих руках!
        Она посмотрела на довольно подтрёпанный школьной жизнью алисангов экземпляр.
        - А эти учебники когда-нибудь переиздаются? - она изучила титульный лист, - Это же раритет советских времён. И этот я уже читала с утра.
        Она небрежно швырнула книжку на диван.
        - Поверь, с тех времен, в нашей анатомии мало что изменилось, - улыбнулся Дэн.
        - Если бы это была анатомия! Какой-то краткий справочник алисанга! Обо всем сухо, безжизненно, официально. Разве вообще можно так писать учебники для детей?
        - А ты хотела что-то типа Энциклопедии юных сурков? - спросил Дэн.
        - Да! - радостно согласилась Ева.
        - Теперь ты понимаешь, почему я плохо учился в этой школе? - улыбнулся ей Дэн.
        Ева вздохнула.
        - А меня заставят учиться, сдавать какие-нибудь экзамены?
        - Зачем? Чтобы получить удостоверение алисанга? - сочувственно посмотрел на нее Дэн.
        - Ну, да! Какую-нибудь краснокожую паспортину. Значок. Вкладыш с оценками, - продолжила тему Ева.
        - И книжечку для оплаты членских взносов?
        - Точна! Должны же быть у меня какие-нибудь документы!
        - Усы, лапы и хвост - вот твои документы! - посмеялся на ней Дэн.
        - Не хочу хвост! Хочу корочки. С фотографией! И печатью. И чтобы написано было черным по белому: алисанг неизвестной категории, - обижено поджала губы Ева.
        - Иди сюда! - Дэн притянул ее к себе и смачно поцеловал в щеку, - Вот тебе печать! Торжественно объявляю тебя алисангом! Неизвестной категории!
        Ева читала всю ночь. Ей очень трудно давался язык, на котором были написаны все основные определения. Она думала это - латынь, но потом поняла, что это был язык настолько древний, что с него переводили на латынь, когда на ней еще говорили. И единственное, за что она была благодарна авторам этого учебника, так это за то, что они писали все эти слова сначала на оригинальном языке, а только потом в переводе на латынь, и следом в переводе на русский. Именно эти первоначальные знаки или буквы, на которые она сначала не обратила внимания, вдруг стали запоминаться для нее легче всего. Буквы, слова, словосочетания и даже целые выражения. Ева их словно вспоминала, а не заучивала. Это было так приятно! Ей никогда раньше не давались языки. А в остальном учебник был ужасный. Все слишком научно, даже заумно, формально, и настолько пресно, что после каждого абзаца хотелось добавить «согласно последней инструкции ВЦСПС». Никакой магии, мистики, волшебства, инопланетных разумов и внеземных контактов. И никаких откровений, и сногсшибательных открытий. Ну, разве что совсем чуть-чуть. Большую часть всего этого ей
уже рассказал Дэн.
        В разделе «Происхождение. Виды» было написано, что род Люди делится на четыре вида: человек злой, человек красивый, человек большой и человек маленький. На латынь перевели традиционно: homo. Только вместо привычного sapiens, то есть "разумный" или "мудрый" (как сказал как-то Еве один не согласный с традиционным определением человек) в этой книге написано: salvus, bellis, elatior и pumilum. И этим "сальвус", то есть "злыми" или "жестокими" и были те, что считаются "разумными". Ну, а красивыми соответственно назвали алисангов. Всех. Далее их поделили на четыре генерации. Они Еве уже были известны. И далее всё так же сухо про то, что на генерации деление произошло в процессе эволюции. Вот так эволюционировали они, эволюционировали и доэволюционировали. Но от одного общего вида произошли или развивались самостоятельно и независимо - было непонятно. И далее каждой генерации был присвоен свой цвет, свой металл, свои способности и даже свои внешние признаки. Которые уважаемые авторы заботливо и описали.
        Раздел "Размножение". Не "продолжение рода", нет! Размножение. И тоже слов много, но суть можно выразить в двух словах. Потомство возможно только внутри генерации. Причем, если шансы получить потомство в связи алисанга с человеком какие-никакие, а есть. Правда, исключительно для человека. То генерации алисангов между собой потомства не дают, кроме связи с керами. В связи с керами есть большой шанс родиться кере, но только женского пола и только в количестве одной особи. Особи кер мужского пола рождаются только при связи между двумя керами.
        Раздел правовой обязывал алисангов жить согласно законам той страны, в которой они территориально находятся. И при этом соблюдать законы созданные и утвержденные Советом генераций. И это в учебнике был самый нудный и длинный раздел. Ева осилила и его, но поскольку новорожденных алисангов вне чистокровной связи внутри генерации быть в принципе не могло, то отдельно этой теме не было посвящено ни слова. Согласно законов СГ (совета генераций или совета старейшин, как называл его Дэн), Евы в принципе не должно быть. Рождение же остальных детей сопровождалось всеми полагающимися формальностями. Им давали имя, затем в возрасте 16 лет они должны были пройти обучение и нет, не "обряд инициации". Слово "обряд" для учебника советских времен было неприемлемо даже для нечеловеков. Экзамен на соответствие способностей генерации. А то! И снова никаких подробностей.
        А вот затем, наконец, был раздел о летоисчислении и правилах присвоения имен. Которые были нерушимо связаны. Поскольку, несмотря на то, что летоисчисление принималось опять же по человеческим законам страны проживания, но имена давались исключительно по собственным правилам. Ева легко поняла почему homo bellis назвали aliis sangvium и как из Человека красивого он стал алисангом. Но как привязывали Календарь алисанга к существующему, скажем в России, действующему календарю она понимала с трудом. Календарь алисангов был исключительно астрологическим. Летоисчисление велось "с начала времён", примерно, с Медного века, которому строгие ученые и приписывали появление и формирование столь отличных от людей свойств крови и способностей. Основу основ, то есть начало календарного года составляла точка весеннего равноденствия. Год, месяц, недели, все как у всех, только каждому дню месяца соответствовала буква. Двенадцать месяцев и только несколько дней, в которые можно было дать новорожденному любое имя. В остальные дни только те, что соответствовали букве. Но этого было недостаточно, чтобы и так сильно
ограничить в выборе несчастных родителей. Имя не должно было повторяться в течение года. И нет, например, двух Лен или Вить, рожденных в одном году. Не должно и имя одного дня повторяться в течение четырех лет. Назвали в прошлом году третьего июля девочку Виолетта, в этом году третьего июля это имя выбрать уже нельзя, как и в следующем и с следующим за ним. Более того, при прохождении Экзамена, каждому члену генерации присваивалось второе имя по правилам Экзаменационного комитета. Правила экзаменационного комитета не освещались. Но это имя не должно быть известно за пределами Генерации, как и все остальные особенности вида. Зачем было нужно это второе имя, кто вел учет этих имен, и по каким принципам оно присваивалось так и осталось для Евы загадкой.
        Уже под утро дочитав, наконец, эту самую нудную из всех прочитанных ей в жизни книг, она так и не узнала о себе ничего. Зато заметила, что в этом странном учебном пособии все время подчёркивались равноправие и равноценность каждой Генерации. И до маразма все делилось строго на четыре, по количеству Генераций и не иначе. Ева даже подумала, что посчитай она все слова в этом убогом издании, окажется что о каждой расе алисангов написано равное количество слов. Все поровну. Все одинаково. Все на четверых. Очень удобно. Много чего в нашей жизни можно поделить на четыре. Четыре стороны света: север, юг, запад, восток. Четыре стихии: огонь, вода, воздух, земля. Четыре сезона: весна, лето, осень, зима. Четыре времени суток: утро, день, вечер, ночь. Четыре темперамента: сангвиник, холерик, меланхолик и флегматик. И, невольно думая обо всем этом Ева машинально нарисовала в блокноте квадрат. Да, она честно записывала все, что ей было важно в четыре столбика. И, как это часто бывает, она уже легла в постель рядом со сладко сопящим Дэном и закрыла глаза, а эти записи все крутились и крутились у нее в голове. Но
она никак не могла понять, почему их именно четыре.
        Глава 25. Виктория
        Виктория узнала Его сразу. Люди так часто говорят о своих снах, хотя ничего в них не понимают. Она же многое знала из своих снов, хотя никогда о них не говорила. Его она первый раз увидела именно во сне. С тех пор жизнь ее пошла перебежками от одного сна про Него до другого. Она могла бы даже сказать, что именно во сне в него влюбилась, но не была в этом уверена, пока не увидела его наяву на своем первом Балу Невест. С этого дня жизнь стала двигаться длинными скачками от одной мимолетной встречи до другой. Сейчас она видела его третий раз в своей жизни, и она знала, что сегодня он здесь будет. Она знала о нем так много, а он даже не подозревал об ее существовании.
        Он стоял там, рядом с её отцом на улице у бассейна и Вики видела Его со своего инвалидного кресла сквозь окна веранды. Она знала, что он придет, она даже знала, что ему нужно - на небольшом журнальном столике рядом с ней лежали тонкой стопкой приготовленные книги. На самом деле не было никакой нужды ездить по всему дому в этом инвалидном кресле, но в нем она казалось такой безобидной и такой несчастной. Она села в него в тот день, когда увидела во сне - Он смотрит на нее в этом кресле - и провела в нем все лето, хотя точно знала, что тот день, когда он здесь появится, будет поздней осенью. В этот день после проливных дождей неожиданно ярко будет светить солнце, и бабушкин щенок-подросток по имени Гектор потеряется.
        И вот с утра седая и высокая, с неизменно прямой спиной как престарелая балерина, бабушка уже отчитала кого-то из своих помощников за пропажу собаки и на улице со всех сторон то и дело были слышны призывные кличи «Гектор! Гектор!». Если бы у нее только было больше времени, если бы она не умирала такой молодой, если бы приступы не стали повторяться чаще, возможно, она не стала бы так форсировать события. А возможно и стала бы. Виктория улыбнулась и одела блузку с рюшами, обрамляющими самый нескромный вырез на груди какой только смогла найти среди своих вещей. Она умела обратить на себя внимание. Это была тем более удачная блузка, что под подбородком она начиналась со строгого воротника-стойки, а потом оборки словно разбегались, обнажая ключицы, и спускались сложной плавной линией вниз изящно обрамляя ее красивую грудь. Если сначала прикрыть вырез волосами, а потом словно невзначай откинуть их назад - на мужчин это действовало безотказно. Проверено даже на мамином муже, который до этого никого кроме матери, казалось, и не замечал.
        И вот волосы лежат на груди, какая-то глупая книжка, открытая на первой попавшейся странице - на коленях, а бабушка входит во главе этой компании из трех человек. Время пощадило ее осанку, но не пощадило ее кожу. Глубокими морщинами пролегло оно по лицу, придавая ему выражение глубокой скорби, но высоко поднятый волевой подбородок усложнял впечатление ощущением несломленности. Да, время беспощадно, но и она не сдалась!
        - Дорогая, к тебе гости, - сказала бабушка, и отошла в сторону, пропуская вперед отца.
        Виктория не знала, чем так провинился перед ней отец, но каждый раз, когда он смотрел на неё, глаза его наполнялись слезами. И кроме такой естественной при взгляде на больного ребенка боли, она видела в них что-то еще. Сожаление? Безысходность? Она не любила приездов отца именно из-за этих, пронизывающих её своей безнадёжностью, глаз. Но сегодня она ждала его не как неизбежное зло, сегодня она была ему искренне рада - он привел Его. Наконец-то они познакомятся.
        - Виктория, это Дэн Майер, мой коллега, я тебе про него немного рассказывал, - сказал, наконец отец.
        И Дэн вышел у него из-за спины и искренне и открыто улыбнулся.
        - Очень рад познакомиться!
        Невозможно было не ответить на эту улыбку.
        - Какой сегодня удивительно солнечный день, - воскликнула бабушка, глядя в окно. Но Виктория знала, что ее Солнце стояло сейчас в центре этой комнаты, и вся туманная галактика оставшейся жизни Виктории сейчас изменяла свой курс и закручивалась по спирали вокруг ставшего единственным для нее источника тепла и света.
        Виктория только улыбнулась. Она не хотела портить момент звуками своего начавшего пропадать и скрипеть голоса.
        - Прости, что побеспокоил, - извинился гость, и промолчать уже было невежливо.
        - Ничего, - сказала она тихо, - У нас и так слишком редко бывают гости.
        Бабушка сокрушенно покачала головой, но её видела только Виктория. Да, Виктория ненавидела гостей, и под любыми предлогами избегала их появления в этом доме, чем доставляла близким немало хлопот, но, в конце концов, говорить об этом в присутствии гостей даже умирающим девушкам невежливо.
        - Что читаешь? - спросил Дэн, обратив внимание на книгу.
        - А, это, - она закрыла книгу, повернув ее невнятной обложкой к себе, - Какая-то муть. Я давно заметила, как только отмечено какой-нибудь наградой - лучше даже не открывать. Вот это, например, Пулитцеровская премия.
        - Понимаю. Это что-то типа высокой кухни для гурманов. Вычурно, с претензией, но совершенно несъедобно, - улыбнулся он, подходя ближе и засовывая руки в карманы. Солнце светило прямо ему в глаза, он щурился.
        - Да. Или как интерьер жилища какого-нибудь именитого дизайнера. То весь дом изнутри листовым железом отделан, то лестница из штабелированного стекла, - поддержала Виктория, стараясь говорить чуть громче и понимая, что ее голос с этим справляется.
        - Видимо они так устают делать одно и тоже - стандартный евроремонт за евроремонтом, что просто задыхаются от банальности, им так хочется придумать что-нибудь необычное, - ответил Дэн, размышляя о дизайнерах.
        - Устают выражаться понятными словами и начинают придумывать свои собственные, к сожалению, часто понятные только им самим да кучке посвященных - копающихся в их творчестве специалистам, - улыбнулась Виктория, комментируя литературный труд.
        Краем глаза она видела, что бабушка с отцом вышли. Они остались одни.
        Дэн подошел к стеклянным дверям за которыми открывался вид на холмы с виноградниками.
        - Вид прямо завораживает, - искренне восхитился он.
        - Да, ещё бы вон там внизу полосочку моря, и цены бы ему не было, - подъехала к нему Виктория и неожиданно легко поднявшись с кресла, толкнула дверь и вышла в сад.
        - В принципе вон тот густой туман внизу вполне может сойти за море, - показал рукой Дэн, подойдя к краю небольшой площадки за домом, где остановилась девушка.
        - Нет, ничто не может сойти за море, кроме самого моря, - твердо возразила Виктория.
        Он наклонил голову на бок и так и повернулся к ней, словно у него заклинило шею. Это было смешно. И мило.
        - Я знаю, знаю. Ты, наверно, думаешь, мы тут зажрались. Жалуемся, что море не видно из каждого окна, хотя до него отсюда всего-то несколько километров - пешком можно дойти. Но вот знаешь, как бы я себя не уговаривала, а его все равно не видно. И меня это расстраивает. Иногда ветер приносит его запах и если закрыть глаза, то можно почувствовать соленые брызги на своем лице. А если прикрыть немного руками уши, то можно услышать даже шум прибоя.
        И она протянула руки и нежно приложила их к его ушам.
        - Слышишь? - спросила она таинственно.
        Он невольно опустил голову вниз и взгляд его уперся в единственное доступное ему место между двух её протянутых к нему рук. Она убрала руки, откинула назад волосы и медленно вдохнула. Медленно, тяжело, глубоко, не торопясь она набрала полные легкие воздуха, словно стараясь что-то почувствовать, и грудь ее при этом поднялась так высоко, что чуть не выскользнула из декольте под его остановившимся взглядом. Она так же медленно выдохнула и невинно спросила:
        - Чувствуешь?
        Она видела - он чувствовал. Глазами чувствовал, как нежна и тепла ее кожа, как упруга и привлекательна ее грудь. Ей хотелось прижать к ней его руку, чтобы он почувствовал, как бьется её сердце. Но он сам протянул руку и аккуратно освободил из жестких рюшей запутавшуюся прядь её волос.
        - Нет, - сказал он и посмотрел ей прямо в глаза, - Море не чувствую, а вот елкой точно пахнет.
        И с подозрением уставился на растущее у двери дерево с иголками.
        - Это кипарис, - сказала Виктория разочарованно, - Елки пахнут по-другому.
        - Да, точно! Ёлки пахнут Новым годом! - улыбнулся он радостно. И тявкнул. Мог бы тявкнуть, так радостно и беззаботно он сейчас выглядел, как тот щенок что бежал к ним сейчас из-за кустов и радостно лаял.
        - Гектор! Мальчик мой! Где же ты пропадал? - Виктория бросилась обнимать повизгивающего от переполнявших его эмоций щенка, - Бабушка! Гектор вернулся!
        Она крикнула это громко как могла и давно уже голос её не звучал так чисто как в этот замечательный день. Гектор был очень общительным щенком, и он с одинаковым чувством лизал всех прибежавших на крик домочадцев, и Дэна заодно. И все были счастливы и наобнимавши Гектора со слезами на глазах стали обнимать друг друга. И даже бабушка расплакалась от радости.
        - Скажите, Даниэль, кого вы больше любите кошек или собак? - спросила женщина, когда Гектора увели кормить.
        - А кошки у вас сегодня не пропадали? - спросил он, стараясь отчистить с ботинок мокрые грязные отпечатки песьих лап, - На мне еще осталось немного чистой одежды.
        - Я терпеть не могу кошек, - презрительно фыркнула бабушка, не оценив его иронии.
        - Но это не мешает ей держать их по нескольку штук одновременно, - пояснила Виктория.
        - Не мешало, - уточнила женщина, - Сейчас осталась только одна старая кошка. И то скорее из жалости, но никак не из удовольствия я ее еще кормлю.
        Кормила, мыла, расчёсывала и гуляла это не слишком безобидное белое и наглое создание, конечно, бабушкина помощница Джулия, а никак не сама бабушка. Но Виктория не стала это уточнять, в конце концов и Луна (так звали кошку, с ударением на первый слог), и Джулия жили на бабушкины деньги. Но пока Дэн не видел, она покачала головой так же, как и бабушка на её реплику о гостях. Этот дом в Тоскане тоже купила бабушка, потому что сказали, что Виктории якобы может быть полезен этот климат, а скорее потому, что бабушка просто любила этот ни на что не похожий тосканский пейзаж. Виктория предпочла бы Швейцарию и Альпы. А еще лучше Россию. Но там с отцом ей было катастрофически неуютно, а бабушка, его мать, всем снегам на свете предпочитала кипарисы, виноградники и холмы. Маме же, вышедшей второй раз замуж за итальянца было решительно всё равно кто будет нянчиться с Викторией, лишь бы эту заботу кто-нибудь согласился на себя взять. У Виктории вообще было так мало общего с матерью. Разве что гены. Но ей на это давно было наплевать. Сейчас Викторию больше беспокоила бабушка, которая буравила глазами гостя так,
словно пыталась проделать в нем дырку, через которую она пропустит веревочку, чтобы подвесить на ней его где-нибудь в своем чулане и как следует изучить. Вики это не нравилось. Когда её бабушка так смотрела, она могла видеть будущее, а девушке сейчас совсем было не нужно - она и сама неплохо справлялась с предсказаниями. И Вики буравила бабушку ответным взглядом из своего угла, пока та, наконец, не опомнилась.
        - Пойду распоряжусь на кухне на счет обеда, - внезапно очнувшись, сказала она и поспешила на выход, и Виктория не поняла видела ли она что-нибудь.
        - Маргарита Константиновна, извините, я не на долго. И, к сожалению, не смогу остаться на обед, - притормозил ее гость практически в дверях.
        - О, ну, тогда я распоряжусь накрыть на одну порцию меньше, - улыбнулась она и вышла.
        - И она терпеть не может, когда ее зовут по имени отчеству, - сказала Виктория, когда дверь за бабушкой закрылась.
        - Я знаю, но не мог же я назвать ее просто Марго, - ответил Дэн.
        - А жаль! Ты бы ее порадовал, - улыбнулась Вики, - Ей кажется, что она совсем немного старше нас. Даже отец зовет ее Марго.
        - Я так понял, это семейное, - улыбнулся Дэн, - Никто не зовет твоего отца по имени отчеству.
        - Пожалуйста, просто Шейн, - смешно передразнила любимую фразу отца Виктория и Дэн засмеялся.
        - А вегетарианство в вашей семье тоже наследственное? - спросил Дэн.
        - О, нет! Я люблю мясо, и желательно с кровью, - плотоядно улыбнулась Вики, - На наших семейных обедах отец всегда старается смотреть в тарелку со своей вареной морковкой, пока остальные нагло пожирают плоть убитых животных.
        - Уже жалею, что отказался от обеда, - улыбался Дэн, - Прямо слюнки потекли.
        - Ещё не поздно это исправить, - предложила Виктория.
        - Спасибо, но все же нет, - сказал он, - Я же пришел по делу, и мне как-то неловко что я и так отнял у тебя столько времени.
        - О, да! Мне, как девушке, которая целыми днями смотрит в окно на невидимое море в ожидании своей смерти, просто невыносимо жаль этих потраченных впустую на тебя минут, - усмехнулась она, - И я уже приготовила то за чем ты пришел.
        Она подала ему приготовленную стопку книжек. Они были в нежно голубом переплете, отливая на торцах серебром.
        - Первый раз в жизни вижу такие красивые учебники, - искренне восхитился он, глядя при этом вовсе не на книги, а на Викторию. Их взгляды встретились, их пальцы соприкоснулись, и Виктория не хотела их убирать, а он… Вики не знала, что в этот момент думал он. И всех ее способностей азура не хватало на то чтобы хоть на мгновенье приподнять тот занавес, за которым скрывались его чувства. Это было так мучительно и так волнующе. И это длилось всего несколько мгновений, за которые книги переместились из ее холодных в его горячие руки.
        - Тебе холодно? - спросил он, когда она невольно поежилась. От этого мимолетного прикосновения по её спине побежали мурашки.
        - Не особо, - пожала она плечами, - но с того момента как обнаружилась эта болезнь, мне стало казаться, что эта кровь меня совсем не греет.
        Он подвез к ней инвалидную коляску, на которой остался плед, которым она обычно укрывалась.
        - Присядь, - и он убрал плед, освобождая ей место.
        Она не возражала. И он заботливо укрыл ее пледом до самой шеи. От ее шикарного декольте под ним остались только воспоминания.
        - Скажи, а ты чувствуешь, когда должен начаться приступ? - спросил он, пододвигая плетеное кресло, присаживаясь, и наклоняясь к девушке как врач, осматривающий пациентку.
        - Скорее нет, чем да, - ответила она, - Может быть когда реакция уже произошла, а я еще продолжаю по инерции что-то делать, в этот совсем короткий миг перед тем как потерять сознание я чувствую что-то похожее на снежную лавину. Словно меня накрывает огромное снежное облако и за секунду до того, как в нем забыться я чувствую покалывания вонзающихся в меня ледяных острых снежинок, и холод, и вижу сплошную белую пелену.
        Его брови удивленно поползли вверх.
        - Сколько же приступов ты уже перенесла?
        - Немного. Но в последнее время они стали чаще. И я ненавижу это место за то, что здесь никогда не бывает снега.
        - Снега? Тебе хочется снега? - переспросил он.
        - Да. Снега. Много. А еще лучше метель, и чтобы прямо в лицо, - и она мечтательно прикрыла глаза, словно подставляя лицо этой метели. - Скажи, там, где ты живёшь уже выпал снег?
        - В России? - уточнил Дэн.
        - Да, да. В Эмске.
        - Конечно! Давно, - пожал он плечами, не понимая, - Ты хочешь в наши снега?
        - Разве это что-то из ряда вот выходящее? - удивилась она, - Да, в ваши, в наши, в любые снега. Я бы могла погостить у отца, но ему всегда некогда мной заниматься.
        - Ты уверена? - все еще сомневался Дэн, - Ты сейчас сидишь в пледе и мерзнешь, но мечтаешь при этом о морозе и метели?
        - Да, и мне кажется, это вполне объяснимо. Я хочу в метель, после которой меня не будет тошнить как после отравления устрицами. Я хочу снега, который не снится мне в моем предобморочном бреде, а идёт по-настоящему, мягко тая на щеках. Я хочу мороза, после которого меня не будет трясти в Паркинсоне, а он просто останется инеем на воротнике от моего дыхания.
        - Вот насчёт Паркинсона не обещаю, после пробежки по такому морозцу от холода бывает трясет и меня, а вот с остальным легко могу помочь, - сказал он просто, - Не знаю какой там у нас прогноз погоды на завтра и будет ли метель, но, вот морозы - запросто могу устроить.
        Он встал, отодвинул кресло и снова к ней повернулся.
        - Послушай, у меня есть идея! У нас как раз намечается завтра небольшая вечеринка. Я познакомлю тебя с моими друзьями, и уверяю, чего-чего, а снега там будет достаточно!
        Виктория не верила своим ушам. Он хочет познакомить её со своими друзьями!
        - Ну, если это будет удобно, - замялась она.
        - Подожди меня минутку, я кое-что уточню и тут же вернусь, - сказал он неожиданно. Девушка едва успела кивнуть, и он тут же исчез, оставив ее наедине со своими мыслями.
        Её сны показывали многое, но не всё. И почти всё, что она видела до сегодняшнего дня уже сбылось. Их первая встреча на Балу. Вики буквально силой заставила мать привезти ее в Россию. Она сказала, что ее попросила Диана, школьная подруга Виктории, и что вдвоем им будет веселее. На том Балу их взгляды встретились, и он смотрел на нее так долго и так пронзительно, что она первая не выдержала и отвела взгляд. Второй раз она видела его лишь мельком, в коридоре, и он ее, кажется, даже не заметил. Её пригласила его сестра сдать кровь. Виктория на неё так рассчитывала, но она была немногословна и разговор о брате не задался. Впрочем, к тому времени она и так уже многое знала про Даниэля и без неё. Третий раз был только что. Она видела, как он укроет ее пледом. Получиться ли у нее попасть на завтрашнюю вечеринку она не знала. И сложилось бы всё это, если бы она не вмешивалась в ход событий, не подгоняя их под свои сны - она тоже не знала. Но остался один сон, который она не понимала. Он был самым первым и единственный повторялся несколько раз. Она видела Его в красных кожаных доспехах с длинными волосами,
развивающимися на ветру. Он шел ей навстречу по выжженной пыльной земле, и суровый взгляд его из-под нахмуренных бровей не обещал ничего хорошего. Он был плохо выбрит, и усталое обветренное лицо говорило о том, что он не один день провел под открытым небом. И старые шрамы на его загорелой руке сжимавшей рукоятку меча, говорили о том, что он умел им пользоваться. И за его спиной виднелся замок. Серый скучный безликий замок.
        Глядя сегодня на его стриженный затылок, она невольно подумала сколько лет должно пройти, чтобы эти волосы отрасли до такой длины. Она не знала есть ли сейчас на его руках шрамы, но вспоминая те шрамы, что она видела, понимала, что не один год прошел с тех дней, когда он их получил. Она не умела рисовать, но просмотрела тысячи фотографий, чтобы найти хоть одно сооружение похожее на тот замок, что был за его спиной, и ничего не нашла. Безмолвные скалы, в которые врос старый замок тоже ей были незнакомы. И она понятия не имела в какой стране и каком году она сможет встретиться с Дэном в этой каменной пустыне. Впрочем, себя она там и не видела. Ни куска синего платья как в первом сне, ни руки с часами как во втором, ни старого пледа на коленях как в третьем - в этом сне она видела лишь невнятную тень на песке, да и ту мельком.
        Она ещё вспоминала подробности своего повторяющегося сна, когда он вернулся. И она невольно подумала, что в доспехах он казался крупнее. И он еще не успел открыть рот, когда снова вошла бабушка.
        - Дорогая, твой отец просто невыносим, - с порога заявила она и хлопнула стеклянной дверью, жалобно зазвеневшей в ответ на ее раздражение.
        - А мне казалось, это ты его родила, - Виктория откинула на колени плед и поправила волосы.
        - Это ничего не меняет. Он упрямый тупица, отказывающийся употреблять нормальную человеческую еду, - стремительно приближаясь, продолжала возмущаться Марго, - Это противоестественно. В нас заложено природой употреблять мясо. И древние люди ели его даже сырым. Даниэль, скажите мне как врач, разве наш организм не скроен под то чтобы переваривать животный белок?
        Даниэль вскинул удивленно брови и улыбнулся.
        - Под что только наш организм не скроен! И под соль, и под сахар, и под вино. Но вряд ли древним людям приходилось подсаливать свое свежее мясо и дезинфицировать организм изрядной порцией спирта после него.
        - Бабушка, ты же знаешь, это бессмысленный разговор. Как бы ты не презирала вегетарианство - отца не переубедишь. Тем более, что его здесь даже нет, а нас переубеждать не надо, - возмутилась Вики.
        - Не передумал насчёт обеда? - посмотрела бабушка на Даниэля пристально, - Свежайшая телятинка с трюфельным соусом, кьянти?
        - О, я бы ни за что не устоял, но действительно не могу, - искренне приложив руку к груди, ответил Дэн, и бабушка ему поверила. Она едва пожала плечами, что означало «дело твоё», а Даниэль после небольшой паузы вдруг снова к ней обратился. И Виктория видела, что назвать её по имени далось ему не просто, - Марго! Я, понимаю, что Виктория уже взрослая девушка, но учитывая ее состояние, хочу спросить, позволите ли Вы похитить ее завтра на несколько часов для небольшой прогулки по снегу?
        Бабушка показала чудеса мимики: сразу после пристального взгляда в ответ на обращение, она умудрилась уставиться на Дэна еще пристальнее в ответ на его просьбу. И Виктории было смешно видеть, как она сразу не нашлась что ответить. Виктория никогда ни у кого не спрашивала разрешения. Ни у отца, ни у матери, ни тем более у бабушки. Она просто ставила её в известность что, где и когда она будет делать, и то, если считала нужным. И такая внимательность со стороны парня привела бабушку в замешательство. Кажется, она даже растрогалась - ее голос дрогнул, когда она начала говорить.
        - Если, конечно, - ей пришлось кашлянуть, чтобы справиться, - Если, конечно, Виктория не против.
        - Даже не знаю, учитывая мое состояние, - притворно хмурилась девушка, наблюдая за Дэном, который опустив голову, улыбался, понимая, что спектакль этот она разыгрывала для бабули, хотя и не понимал почему, - И разве что на пару часиков. Отпустишь?
        Но Марго уже собралась, и активно включилась в эту игру.
        - Только если ты оденешь теплые рейтузы, валенки и меховую шапку. Там же настоящие сибирские морозы!
        - Шапку из того зайца, что дед подстрелил во время Первой мировой войны? - уточнила Виктория, - Может мне еще его ружье заодно взять? Для защиты от медведей?
        - А я думала, сама хочешь зайцев настрелять, - ответила Марго внучке и обратилась к Дэну совершенно серьезно, - Я расскажу завтра перед вашим уходом что делать, если вдруг у нее будет приступ.
        Дэн кивнул, а она развернулась и не глядя на внучку, с невозмутимым лицом поплыла к двери.
        - Марго! - неожиданно окликнул ее Дэн. Она остановилась и повернулась к нему, - Спасибо!
        И хоть ее брови невольно снова вздернулись вверх от удивления, она снисходительно кивнула и не проронив больше ни слова, вышла.
        Когда вечером, Марго зашла пожелать Виктории «спокойной ночи», Виктория неожиданно для себя самой, попросила ее остаться. Что бы ни было, а с бабушкой они были очень близки, а Виктория волновалась перед завтрашней поездкой. Она не знала, чего ей ждать, и ей хотелось поделиться, а еще узнать не было ли у бабушки каких-нибудь видений на этот счет.
        - Нет, милая, как я не старалась, но ничего не видела, - сказала она, но Виктория ей почему-то не поверила.
        - Неужели совсем-совсем ничего? - не унималась она.
        - Совсем- совсем! А кто тот второй парень, что приходил потом с этим симпатичным мемом? - спросила Марго, включая свет над небольшим столиком, за которым она обычно раскладывала пасьянс.
        - Вен, его друг. Я его тоже помню с того Бала, - ответила Вики.
        - С того единственного Бала, на котором ты была? - вздохнув, уточнила бабушка, хотя точно знала ответ на свой вопрос, - Почему ты не хочешь больше ездить на Балы?
        «Наверно, потому, что мне никто не нужен, кроме этого симпатичного мемо, а он на них не ездит!» - зло подумала Виктория, но вслух сказала совершенно другое.
        - Ба, а зачем? Кто возьмет в жёны неизлечимо больную девушку практически при смерти?
        - Я не хотела тебе говорить, - сказала Марго, тасуя старую колоду, и тон её голоса стал подозрительно серьезным, - Ведь я каждый день вижу, что сделало с твоим отцом однажды неправильно принятое решение, но, наверно, ты вправе решать сама.
        Виктория пристально разглядывала свою бабку, словно специально скрывающую лицо за тенью от абажура. В кругу света над столом были четко видны лишь ее руки с узловатыми пальцами и густо-синими венами, и карты, которые она кидала в три кучки рубашкой вверх. Виктория не знала ни одного пасьянса, который бы начинался такой раскладкой.
        - Что именно ты не хотела мне говорить? - спросила девушка.
        - Твоя болезнь излечима.
        Ни на секунду не замерли её пальцы при этих словах. Карты падали друг на друга с негромкими шлепками целую вечность, но, наконец, закончились. И она снова соединила все три кучки вместе и снова начала их тасовать.
        - Я не хотела тебе говорить, - повторила бабка, потому что Виктория не проронила ни звука. И колода с силой шлепнулась на стол и рассыпалась, - Даже не знаю почему не хотела. По многим причинам.
        Кресло заскрипело. Она встала и пересела на кровать рядом с внучкой. Теперь Виктория отлично ее видела. Её прямая челка, которую она стригла низко под бровями, считая, что она делает ее моложе, к вечеру растрепалась и торчала в разные стороны. Но так было даже лучше, лицо ее лишилось учительской строгости и выглядело мягче.
        - Я ждала, что ты вырастешь. Что повзрослеешь.
        - Мне двадцать один, Марго, - напомнила Виктория. И Марго она звала её только когда злилась, - И я могу больше не повзрослеть.
        - Да, да, я понимаю. Но мне казалось, у тебя есть еще время. У меня еще есть время. А потом вдруг ты стала одержима этим парнем. И я всё ждала, что это пройдет.
        - А если не пройдет? Чего еще ты ждала? - она не повышала голос, но теплоты в нем становилось все меньше.
        - Я ждала толчка, знака, сигнала, не знаю, может какого-то знамения, - мучительно сморщилась Марго.
        - Ты гадала на это, - догадалась Виктория.
        - Да, я гадала, - согласилась Марго, - Ты же знаешь, я всегда гадаю. Но ни разу, ни разу я не получила внятный ответ. А я боялась принять такое решение самостоятельно. Но сегодня я видела, как смотрела ты на этого парня. И боюсь, это сломает тебе жизнь.
        - У меня нет жизни, ба, она уже сломана, и все на свете знают, что моя болезнь неизлечима. Но ты только что сказала обратное. Она излечима, но это все равно сломает мне жизнь? И что это меняет? Ничего! Но, будь добра объяснить, что, черт побери, это значит?
        Марго тяжело и мучительно вздохнула. И Виктория чувствовала, что страдания ее настоящие.
        - Наша болезнь наследственная. Она передается из поколения в поколение. От матери сыну, от отца дочери. Но не так как передаются обычные наследственные заболевания у людей, - наконец, начала говорить женщина. И Виктория слушала, затаив дыхание и боясь пропустить хоть слово.
        - Я тоже была больна этой чертовой Чумой. Но мою болезнь скрывали. И выдали меня замуж за твоего деда. Конечно, это был брак не по любви. Мы, азуры, не можем себе позволить большего. Нас мало. Я вышла замуж, родила твоего отца, и понятия не имела, что он тоже может заболеть. А мой отец так радовался, что это был мальчик. Мой муж, кстати тоже был рад, я считала, что это нормально.
        - Это нормально, - подтвердила Виктория, не понимая в чем подвох, - Все отцы радуются наследникам, большинство мужчин хочет иметь сыновей.
        - Да. И Аркашка рос нормальным ребенком, здоровым, упитанным. Не то, что сейчас. И мои приступы больше не повторялись. Я даже была какое-то время счастлива. Но как раз в год шестнадцатилетия твоего отца, уже после его инициации, мой отец умер. Он не болел, и не хотел оставаться в Замке Кер, поэтому я не собиралась его навещать. Но он прислал сообщение с керой, что хочет со мной поговорить, и я пошла.
        Она замолчала, и долго сидела, глядя в одну точку перед собой, пока, наконец, снова тяжело не вздохнула и не продолжила.
        - Он сказал, что при жизни так и не сумел рассказать мне правду, но и не смог унести эту тайну с собой. И он сказал, что болезнь эта передается только ребенку, рожденному в нелюбви. От матери сыну. При этом мать излечивается, а ребенок заболевает.
        - Что значит в нелюбви? - уточнила Вики, - В нашей обычной нелюбви, по расчёту, ради детей и прочее?
        - Да, в нашей такой обычной нелюбви, - горько усмехнулась Марго. Она перекинула на грудь свои седые прямые волосы и начала плести косу.
        - Я кажется понимаю зачем ты мне это говоришь, - недовольно скрестила руки на груди Виктория, - Что если бы я не упрямилась, и как все нормальные люди вышла замуж, и родила ребенка, то поправилась бы, да?
        - Да, - не отрываясь от косы и не поднимая глаз на внучку кивнула бабка.
        - И я вообще подозреваю, что всё это ты сама придумала, в своей очередной попытке выдать меня замуж.
        - Да, если бы ты не упрямилась, если бы не была одержима своим мемо, то, возможно, уже давно бы поправилась, - сказала она устало, но в конце ее предложения чувствовалась какая-то недосказанность.
        - Но, - подсказала ей Виктория, - Ты хотела сказать «но».
        - Но, - и она бросила косу и посмотрела на Викторию с вызовом, - Но детей мы рожаем понарошку, а любим их потом по-настоящему. И я бы никогда не поступила как мой отец, и не скрыла от тебя, что ты можешь передать своему ребенку болезнь, которая будет его медленно убивать.
        - Именно так ты и поступила с моим отцом? - и она почувствовала, как в груди у нее заныло, - Ты сказала ему об этом еще до того, как я родилась?
        - Он рос здоровым ребенком, - повторила Марго, - Даже после инициации, после того как я узнала, у него не было ни одного приступа. Но я ему все равно сказала, - она снова взялась плести непослушные волосы, на которых уже не осталось и следа заплетенной прошлый раз косы.
        - Когда?
        - Когда он собрался жениться. И, знаешь, он рассмеялся. Ведь он так любил свою первую жену! Он вот так же, как и ты сейчас, сказал, что это просто выдумки, дедовские сказки. Я здорова, он здоров, и его детям ничего не грозит уже потому, что они будут рождены в любви.
        На глазах у нее блестели слезы, она перепутала все волосы, бросила их, и закрыла глаза рукой.
        - Я помню, его первую жену звали Эмма, - подсказала Виктория, - И, видимо, у них что-то не заладилось?
        - Да. Всё! У них всё не заладилось. Сначала их ребенок умер. Они страшно переживали, особенно Эмма. Но твой отец старался держаться. Потом выяснилось, что она больше не сможет иметь детей и это совершенно изменило ее. Она была в отчаянии, и она делала с собой страшные вещи, совершенно не дорожа своей жизнью. И вот тогда у него случился первый приступ. Его жена уже была на грани помешательства, а тут и за ним самим нужен был уход. Он не мог ее бросить.
        - Я, кажется, знаю, что он сделал, - тихо сказала Виктория, - У него родилась я?
        - Да, - так же тихо сказала Марго, - он просто хотел поправиться, чтобы помочь своей больной жене. Он думал о ребенке просто как о лекарстве для себя, и он понятия не имел, что будет так тебя любить. И каждый день он проклинает себя за то, что был так эгоистичен.
        - А что стало с Эммой?
        - Она умерла. Ты еще даже не успела родиться. Какой-то странный несчастный случай.
        - И я стала единственным, что осталось у отца, - подвела печальный итог Вики, - Кто знает, любил бы он меня, если бы его жена осталась жива?
        - А ты думаешь в нашем сердце есть одно единственное место для любви? И будь оно занято Эммой, тебе бы в нем не было места? - и Марго ей грустно улыбнулась, - Ты думаешь после ее смерти он ее разлюбил?
        - Наверно, нет, - ответила Вики, понимая, что, наверно, отец до сих пор любит свою первую жену, - Но по крайней мере теперь я понимаю почему он смотрит на меня всю жизнь как побитая собака.
        - А ещё всю жизнь он пытается получить лекарство, которым можно тебя спасти, - ответила Марго.
        - И ты не хуже меня знаешь, что это бред. И все эти его лекарства, и все эти сказки про Бессмертную помещицу, - зло ответила Вики.
        - Правда? А вот твой ненаглядный мемо в него верит, - хитро улыбнулась бабка, - И не ты ли плела для него эту паутину и всякими правдами, и кривдами заставила отца взять на эту работу именно его?
        - Да там никаких кривд и не понадобилось, - посмотрела она на бабку с вызовом.
        - Естественно, не понадобилось. Тебе достаточно было попросить что угодно, и отец бы в лепешку разбился, чтобы тебе угодить, - ответила Марго.
        - О, да! - всплеснула руками Вики, - Если бы только ты постоянно не встревала, и не мешала мне!
        - О, да! Ты слишком рано поняла, что можешь им манипулировать! - возразила бабка, - И это чувство вины жжет ему сердце, но прожигает огромную дыру у него в мозгу, который отказывается понимать, что ты им просто пользуешься. Конечно, я не могу тебе этого позволить! Если ты не забыла - он все-таки мой сын!
        Виктория передразнила ее, но возражать не стала. Бабка все же была права.
        - Бедная мама, - неожиданно сказала девушка, - Но зачем она согласилась выйти за него замуж и родить больного ребенка?
        Виктория сначала спросила, а потом догадалась.
        - Подожди, так он ей не сказал? - она с сомнением уставилась на Марго.
        - Конечно, нет, - Марго махнула рукой, встала, снова пересела к столу, и начала собирать разбросанные карты, - Он не сказал ей ни про ребенка, ни про жену, которая у него уже была. И меня он с ней познакомил, когда она была уже глубоко беременна тобой. Спустя пару месяцев после похорон.
        - И как она отнеслась к этому, когда узнала? - продолжала допытываться Вики.
        - Вики, она не знает, - ответила бабушка, - Ничего не знает до сих пор. Конечно, она расстроилась, когда узнала, что ты больна. Конечно, переживала. Но она никогда не любила твоего отца так же как он никогда ее не любил. Она оставила тебя мне и укатила со своим Лоренцо. Причем, я же ее с ним и познакомила.
        - Шутишь? - не поверила Виктория.
        - Нет, - ответила Марго, все еще тасуя любимую колоду, - Я, конечно, не нарочно. Просто это я настояла переехать с тобой в Италию, и она согласилась. Но здесь ей было так невыносимо скучно. Ты выглядела вполне здоровой, приступы у тебя были очень редко, и я отправила ее во Флоренцию, пожить у моей подруги.
        - Там она и познакомилась с Лоренцо? - догадалась Виктория, - Что прямо на улице как обычная смертная?
        - Прямо в садах Боболи, как какая-нибудь глупая студенточка, - улыбнулась бабуля.
        - Как ты думаешь, его то она любит?
        - Трудно сказать, - пожала плечами Марго, так и не начав раскладывать карты.
        - Также трудно как понять любит ли она меня? - усмехнулась Вики.
        - Она любит тебя, - возразила бабушка, - Может быть не так самоотверженно, как другие матери. Может чуть меньше, чем ты того заслуживаешь. Но любит. И напрасно ты злишься на нее за это.
        - Я злюсь? Нет, я не злюсь. Я презираю ее за то, что свои плотские утехи она предпочла больному ребенку, вот и всё. Это всего лишь презрение, а не злость.
        Марго вздохнула, пересела к ней на кровать и погладила ее по голове, как маленькую.
        - Девочка, моя! А на что ты способна ради своей любви? - сказала она мягко и внимательно посмотрела на внучку. - Знаешь ли ты, что у твоего ненаглядного Дэна есть девушка?
        - Девушка? Но ведь он… Я так и знала, что ты что-то видела! - хотела выкрикнуть она бабке в лицо, но голос ее предательски сорвался и заскрипел.
        - Я не видела, - все так же мягко возразила Марго, - Я просто поговорила с твоим отцом.
        - Кто она? Он любит её? Где они познакомились? - шипя и почти плача задавала свои вопросы Вики.
        - Вот завтра сама всё и узнаешь, - ответила Марго и встала.
        - Нет, ба, не уходи. Расскажи мне кто она, откуда она вообще взялась? Она мемо? Ба! - хныкала Виктория.
        Но Марго четко дала понять, что разговор на этом закончен - она пожелала ей «приятных слов» и ушла.
        Виктория была в панике, а может в ужасе, ведь столько всего нужно было осознать, понять, принять, переосмыслить, тут уж точно не до «приятных снов». Но это был слишком длинный день. Она закрыла глаза, чтобы собраться и подумать, но уснула, едва ее голова коснулась подушки.
        Глава 26. Прогулка по парку
        В ярком свете дня великолепный Замок Иконниковых был еще красивее, чем ночью. День был на удивление теплым и вместо того чтобы сразу идти в дом, Ева пошла побродить по парку, насладиться его великолепием, и воздухом подышать.
        Все дорожки были почищены. Под слоем снега угадывались очертания кустов, подстриженных в форме правильных геометрических фигур. Но, несмотря на белизну и свежесть снега, на его фоне античные статуи, установленные по парку, были всё равно белее. Куда убирали снег с широких подъездных дорожек, для Евы было загадкой. Она вспомнила снежные сугробы, нагребаемые дворничихой за зиму вдоль тропинки к подъезду. Представила белоснежные статуи в этих грязных завалах несвежего снега с бычками и жёлтыми разводами, поморщилась и восхитилась, что здесь даже уборка снега была организована красиво. Наверно, снег просто вывозили.
        По центру площади перед центральным входом был круглый фонтан. С невысоким бортом и узнаваемой фигуркой Фавна по центру, сейчас он был полон снега. С двух сторон от фонтана тоже стояли белоснежные статуи. Ева подошла к ближайшей из них. Небольшая металлическая пластинка на постаменте у ее ног гласила "Гера. Юнона". Вот так, чтобы без вопросов, имя богини было дано и в древнегреческой и в римской интерпретации. Изящные ступни в сандалиях. "Размер 37-38" - определила Ева на глаз. Она немного отошла, и внимательно оглядев строгую богиню, решила, что, если бы не постамент, который поднимал ее на метр с лишним от земли, то ростом она была бы не выше Евы. Значит, выполнена в "человеческом" масштабе. Приятная такая античная очеловеченность. Она проследила за взглядом безжизненных мраморных глаз. Гера смотрела на статую с другой стороны фонтана. А куда же еще могла смотреть ревнивая Гера? Конечно, на Зевса! Вернее, за Зевсом! Этого бородатого ловеласа трудно было с кем-нибудь спутать. А любвеобильный Зевс, ожидаемо, смотрел в сторону. Можно даже сказать налево. Налево от Геры, и прямо на дорожку, которая
огибала дом. Ева, одарив лохматого громовержца недобрым взглядом, по ней и отправилась.
        Дом стоял на склоне и дорожка, по которой пошла Ева, оказалась широким пологим спуском, если огибать дом по большему радиусу или небольшой крутой лестницей, если идти ближе к стене. Ева выбрала лестницу, на всякий случай, покрепче держась за перила и внимательно глядя под ноги. Только ступив на ровную поверхность, она позволила себе поднять глаза.
        С этой стороны дом выступал в сад большим полукруглый эркером, над которым был открытый балкон с ровными столбиками массивных перил. Таким же полукругом, только большего диаметра, обрамленная такими же перилами, выдавалась вперед площадка перед домом. Пока Ева видела впереди за ней только небо и далекие силуэты деревьев. Но по мере того как она приближалась к перилам, пейзаж становился все шире и разнообразнее. Сначала видны были только заснеженные поля и лес до самого горизонта, но затем появилась река. Она змеей выползала откуда-то из-за леса, и словно специально изогнувшись петлей к подножию этого замка, вновь исчезала где-то за деревьями. У Евы перехватило дыхание от открывающихся перед глазами просторов. А когда она подошла к самым перилам и увидела прямо под ногами симметричные узоры низких подстриженных кустов, воздуха в ее груди не осталось совсем.
        - Охренеть! - вырвалось у нее вслух.
        "И они живут здесь вдвоем, с поваром и экономкой? В замке, похожем на Версаль?" Евины чувства не вмещались в переполненный эмоциями мозг. Представшая перед ней картина и восхищала, и угнетала ее одновременно. Немного придя в себя, она начала замечать детали. Все те же белые статуи, стоящие по парку и на лестнице, спускающейся вниз широкими пролётами с двух сторон от площадки, на которой она сейчас стояла. Арки, ажурные, полукруглые, изящные, перекрывающие в нескольких местах дорожки. Ева пыталась представить, как все это будет выглядеть весной: широкая синяя лента реки в изумрудном обрамлении полей; белоснежные каменные фигуры в изгибах замысловатых рисунков кустов, покрытых мелкими листочками словно плотным темно-зеленым бархатом; и плетущиеся по перголам розы: красные, белые, розовые, персиковые, желтые. Ева даже закрыла глаза, чтобы представить себе эту картину. Но ее прагматичный мозг лишил ее этой возможности. "В нашем климате не растут розы!" - вспомнила она и, опечалившись, открыла глаза. И эти витые голые арки показались ей такими одинокими. Никакие другие растения кроме роз, она
представить себе на них не могла. Она тяжело вздохнула.
        - Наверно, летом здесь еще красивее, - прозвенел тоненький как ручеек голос прямо рядом с Евой.
        Она дернулась от неожиданности.
        - Простите, я не хотела Вас пугать, - сказала неизвестно откуда появившаяся девушка, - Вы, наверно, Ева?
        В длинной белой шубе с накинутым на голову капюшоном она не была похожа на земное существо. И сверкнувшие, как показалось Еве, в свете солнца ледяным блеском пронзительные голубые глаза вызывали стойкую ассоциацию со Снежной королевой. Правда, льняные волосы странного зеленоватого оттенка придавали ей большее сходство с Русалочкой, как и этот высокий, но неровный, словно ломающийся, голос.
        - А ты, наверно, Виктория, - догадалась Ева.
        - Виктория Шейн. Рада с Вами познакомиться, - и она потянула Еве тоненькую как веточка руку.
        Ева удивилась этой протянутой руке («разве девушки так здороваются?»), но виду не подала, сняла перчатку и аккуратно пожала эту холодную как лед куриную лапку.
        - Взаимно. Ты не замерзла? - отпуская руку девушки, забеспокоилась Ева.
        - Нет. А руки у меня всегда холодные, - улыбнулась эта девушка-девочка.
        Ева помнила, что ей должно быть что-то около двадцати лет, но глядя на это тщедушное существо, Ева не дала бы ей больше пятнадцати.
        - Сегодня замечательный день для прогулок, - сказала Ева, - Солнечно и очень тепло.
        - И всюду снег, - поддержала ее Виктория, глядя вдаль, - Я так люблю снег! И Россию, - добавила, она, немного помолчав, - Но мама увезла меня в страну, где не бывает снега. Хотя, спасибо, что не в Африку.
        И она искренне улыбнулась Еве.
        - Россия - большая. Здесь тоже не везде бывает снег, - улыбнулась Ева.
        - Это не правда! Не всё, где бывает снег - Россия, но в России снег бывает всегда! - ответила Виктория и они обе засмеялись.
        - Я тоже пыталась представить себе этот парк весной, - сменила тему Ева. - И цветущие розы на всех этих арках.
        - Хотела бы я это увидеть! - искренне поддержала ее Виктория.
        - Но розы в нашем климате не растут, - вздохнула Ева.
        - Так странно слышать это "но", - ответила собеседница, - Не растут или не зимуют?
        - А есть разница? - удивилась Ева.
        - Колоссальная! - удивила ее Виктория. - Пойдёмте! Если, конечно, Вы не против прогуляться, - пропищала она.
        - Я не против, - согласилась Ева.
        - Тогда вниз, - и Виктория показала рукой на левую, ту, что была со стороны Евы, лестницу.
        На площадке перед спуском стояла женская статуя с длинными распущенными вьющимися волосами и полуобнаженной грудью. И смотрела прямо перед собой, на статую на правой лестнице. Ева готова была к надписи у ее ног. «Афродита. Венера.» Но на кого она смотрела?
        - Подожди, - сказала Ева Виктории, резко сменив направление и почти побежав на противоположную сторону площадки.
        К ее удивлению Виктория последовала за ней.
        - Гефест? - уставилась Ева на коренастую фигуру бога.
        - Гефест. Вулкан, - прочитала вслед за ней Виктория.
        Гефест смотрел вниз. На женскую фигуру у подножия лестницы.
        - Но почему Гефест? - недоумевала Ева, спускаясь.
        - Почему что? - спросила ничего не понимающая Виктория.
        - Почему Афродита смотрит на Гефеста? - толи ответила, толи спросила у девушки Ева.
        - Наверно потому, что она статуя и ее так установили, - ответила она недоумевая.
        - Да, они все статуи, но мне кажется, в том, куда направлен их взгляд есть определенный смысл. Вот Афродита. Гефест был ее мужем, но любила она Адониса. Вот не удивлюсь, если там стоит Адонис, - и она показала пальцем на подножие левой лестницы.
        - Адонис умер, и ее выдали замуж за Гефеста, - ответила Виктория.
        - Адонис не умер, его убил Арес, - сказала Ева.
        - Ну, живее от этого он не стал, - парировала своим писклявым голосом Виктория.
        - Как раз стал! Каждую весну его отпускали на землю повидаться с тоскующей по нему Афродитой.
        - По ее просьбе! Или по просьбе Персефоны, - удивила Еву девушка.
        - То есть? - не поняла Ева.
        - То есть сам Адонис если бы и вернулся, то только ради Диониса, - улыбнулась в ответ она.
        И они спустились к подножию лестницы. Впрочем, судя по шлему, который был виден издалека, Ева и так знала, что Гефест смотрит на Афину. И табличка гласила "Афина. Минерва".
        - Гефест смотрит на Афину, - констатировала Ева.
        - А Афина смотрит на небо, - задирая голову, сказала Виктория, - Что лишний раз подтверждает ее статус богини-девственницы.
        - О, нет! - возразила ей Ева, отходя от статуи подальше, - Афина смотрит на дом, то есть в пол оборота, но всё же на Гефеста.
        - Афине нравился Гефест, но статус богини-девственницы не позволял ей большего, - уверенно продолжила Ева.
        - А Гефест был мужем Афродиты, который ни разу к ней не прикоснулся, - поддержала ее Виктория, - Думаешь её, Богиню любви это не задевало?
        - Думаешь, поэтому она смотрит на Гефеста, а не на Адониса? - и Ева прямиком направилась к статуе юноши, если ее предположение было верно.
        - Думаю, поэтому она всю жизнь изменяла Гефесту. Потому что любила его. И эта ее безответная любовь от отчаяния делала ее столь безрассудной, - ответила Виктория, - А вот по какой причине смотрят друг на друга все эти статуи мне неизвестно.
        И она остановилась рядом с Евой перед статуей Адониса.
        - Но, чёрт побери, Виктория, это Адонис! - воскликнула Ева, - И если ты права, то вон тот хмырь с палкой и шишкой на ее конце, который стоит к нам спиной - Дионис.
        - Вы абсолютно правы! - пропищала Виктория, - Именно потому, что в руках его эта палка.
        - Знаешь, называй меня, пожалуйста, на «ты». Мне надо было сразу тебя об этом попросить, - остановившись, попросила её Ева.
        - Я попробую, - улыбнулась Виктория, - Не знаю, получиться ли у меня.
        - Ну, у меня же получается, хотя ты меня об этом совсем и не просила, - посмотрела на нее Ева.
        - У Вас очень естественно это получается. Я не против, - пропищала Виктория.
        - У тебя! - поправила ее Ева, - Скажи: у тебя!
        - У тебя-с, - пискнула Виктория.
        - Ну, пусть будет у тебя-с, - развела руками Ева.
        - Удивительно, как логично в этом парке расположены статуи.
        - Как вы, эээ ты, заметили, что есть система, по которой они именно так стоят? - спросила Виктория.
        - Не знаю, - правда не понимала Ева, - просто я как-то увлекалась древнегреческими мифами. Ты, кстати, тоже, я вижу в теме.
        - О, да, я в теме, - скромно улыбнулась девушка, - как думаете, на кого смотрит Дионис?
        - Даже не представляю, - честно призналась Ева, - А ты?
        - Трудно сказать. Он был геем, в современном понимании это слова. Но, согласно известным легендам, никого никогда не любил. Женой его была Ариадна, которую бросил Персей. Наверно, он просто пожалел бедную девочку. Вино, оргии, вакханалии - всем этим он просто пытался заполнить пустоту в своей душе.
        Они обогнули статую Диониса. Он смотрел вниз. Просто в центр растительной композиции. И показался Еве грустным.
        - Наверно, ты права, - сказала она Виктории.
        - И скульптор, который создал эти статуи и установил их здесь, похоже, знал то же, что и я, - улыбнулась Виктория.
        - Кстати, ты же куда-то меня вела? - вспомнила Ева.
        - Да, нам туда, - Виктория показала за спину Диониса.
        Они обогнули его, и пошли к левому выходу из парка мимо еще одной статуи полуобнаженного Бога.
        - Это Арес, - сказала Ева, невольно залюбовавшись его мускулистой фигурой.
        - Он же Марс, - сказала Виктория, даже не глядя на табличку, - злой кровожадный и ненавидимый всеми, даже своим отцом Зевсом.
        - Он смотрит на Афродиту, - сказала Ева, еще на мгновенье задержавшись.
        - Кто бы сомневался! - многозначительно ответила девушка, и они пошли по тропинке в сторону леса.
        На поверку, лес оказался совсем не лесом, а просто несколькими рядами густо посаженных деревьев. С этой стороны вдоль них в густой тени стояли заснеженные лавочки. Если бы Ева не знала, как много людей живет в этом частном замке, то подумала бы, что это какой-нибудь Центральный Парк Культуры и Отдыха. Она даже представила себе лето, и дам под ручку с кавалерами в кринолинах и с кружевными зонтиками, прогуливающихся по этим лесам и полям и целующихся на этих лавочках, прикрывшись от любопытных взглядов своими зонтиками. Но ожидаемо, сейчас они не встретили ни души, хотя дорожки и здесь были аккуратно почищены от снега.
        В этом рукотворном лесу хотелось остановиться и полной грудью вдохнуть воздух. Что Ева и сделала.
        - Это сосны? - спросила ее Виктория, останавливаясь.
        - О, нет! Это ели! И даже, наверно, голубые, - ответила Ева.
        - Как в сказке, - сказала девушка, глядя на лежащий на лапах снег.
        - Здесь лапы у елей дрожат на весу. Здесь птицы щебечут тревожно. Живешь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно, - вспомнила Ева бессмертные строки.
        - Чьи это стихи? - спросила Виктория.
        - Стихи? Нет, это баллада о любви. Владимира Высоцкого. Сейчас! - и Ева полезла за телефоном.
        - Наверно, я слишком долго прожила за границей, - все еще разглядывая ели, сказала она, - я не знаю такой баллады.
        - Наверно, ты просто слишком поздно родилась, - улыбнулась Ева и включила телефон на максимальную громкость. И всё равно для леса это было слишком тихо. Гитару было почти не слышно, и голос певца хрипел сильнее, чем надо.
        "Пусть черёмухи сохнут бельём на ветру, пусть дождем опадают сирени. Всё равно я отсюда тебя заберу во дворец, где играют свирели"
        Виктория отобрала у Евы телефон и поднесла к уху.
        - Сильно! - сказала она, возвращая телефон, - Я бы хотела сходить на его концерт.
        - Я бы тоже! - сказала Ева, - жаль только он умер раньше, чем я родилась.
        - Так и думала, что какая-нибудь засада, - горько вздохнула она, - Но мы что-то застряли!
        И пройдя сквозь этот сказочный лес, они вышли на поляну, на которой стояла… нет, не избушка Бабы Яги, а огромная стеклянная оранжерея.
        - Я не заходила внутрь, - сказала девушка, - Даже не знаю, есть ли возможность зайти.
        Они пошли вдоль стеклянной стены, и Ева увидела и кадки с розами, и большие круглые горшки с лимонными деревьями, и даже вазоны с кипарисами.
        - Ну, надо же! Кипарисы! - недовольно пискнула Виктория.
        - Ты не любишь кипарисы? - удивилась Ева.
        - Ева, я в Тоскане живу. Кипарисы и виноградники - это то, что я вижу каждый день. А люблю я ели и снег.
        - А я каждый день вижу снег и ели, но мне нравятся и они, и кипарисы, и может даже виноградники, которые я никогда не видела, - улыбнулась Ева, - Смотри!
        Она присела к самому стеклу.
        - Там клубника, - она показывала девушке пальцем на дальние от них стеллажи.
        - И лук, - присела рядом с ней Виктория, - И укроп!
        Ева посмотрела на нее с недоумением.
        - Видишь, в этом парке весной точно будут цвести розы! - улыбнулась она Еве, - А ты сказала "не растут"!
        - Как ты узнала про эту теплицу?
        - Я просто гуляла. И это еще что! Если пойти от дома направо, то там озеро. Оно, конечно, замерзло, но в этом вся прелесть! Его расчистили и сделали там каток! - она чуть не захлебывалась от восторга, - И я просто безумно хочу покататься!
        Она вцепилась в Евин рукав, словно Ева была директором этого катка, и только от нее зависело исполнение этого безумного желания.
        - Вика! Я же могу называть тебя Вика? - обратилась к ней Ева.
        - Можете, но я предпочитаю Вики. Пойдёмте, попросим у Арсения коньки, - не унималась девушка.
        - Ты уверена, что у него есть коньки твоего размера? - спросила Ева.
        - Уверена, - твёрдо сказала девушка.
        - А вот я не уверена, что лед уже достаточно толстый. Тем более для того, чтобы ездить по нему в коньках. Может к Новому году будет в самый раз, а пока рано.
        - Ева, для меня ничего не рано! У меня может быть нет времени до Нового года, - обижено пискнула девушка.
        - Хорошо, хорошо! Пойдем - спросим, - согласилась Ева, пока она не оторвала ей рукав.
        - Да, да, да - захлопала в ладоши пискля и побежала по дорожке обратно к дому.
        Ева еле поспевала за ней. Да, она и так вела не самый активный образ жизни, а эти недели в больнице без свежего воздуха ослабили ее совсем. А обратный путь был все время в гору. Она кое-как доползла до Ареса и остановилась перевести дух. Виктория же уже стояла наверху. И была там не одна. Глядя на этих двоих парней, соперничающих своим видом с греческими богами. Да какое там соперничество! Глядя на Дэна и Арсения там наверху у парапета, Еве захотелось прикрыть чем-нибудь Ареса, чтобы не позорился.
        Пока Арсений разговаривал с Викторией, Дэн помахал Еве рукой. Сначала приветствуя, а потом давая понять, чтобы она поднималась. И она пошла подниматься по лестнице.
        Арсений Еве кивнул и отошел говорить по телефону. Дэн подал ей руку на последней ступеньке.
        - С Викторией вы, я вижу, уже познакомились? - спросил он у Евы.
        - Да, - ответила Ева односложно, тяжело дыша.
        - Ева любезно согласилась составить мне компанию на катке, - вежливо ввела Виктория Дэна в курс дела.
        - Не думаю, что это хорошая затея, - строго посмотрел на Еву Дэн.
        - Думаю, лёд ещё слишком тонкий и нам вряд ли разрешат кататься, - спокойно ответила Ева.
        - Да, лёд тонкий, - сказал подошедший к ним Арсений, - Ева, рад тебя видеть!
        И он бесцеремонно оттолкнул Дэна, чтобы обнять девушку.
        - Вики, только если по краешку и под нашим контролем, - неожиданно ответил он в ответ на молящий взгляд белокурой девушки.
        - О, ты мой герой! - она кинулась к нему на шею, - Спасибо!
        - А коньки? - всё же спросила Ева.
        - Да, женские туфли хочу! Три штуки. Размер 42, 43, 45, - прокомментировал Дэн.
        - Ну и дура! - ответил ему Семен, и, пригласил всех в дом.
        В гостиной их ждала Изабелла. Ева была ей искренне рада. Девчонки бросились обниматься.
        - Бэлла, мы идём кататься на коньках! - радостно заверещала Виктория, - Ты с нами?
        - Конечно! - в тон ей ответила рыжеволосая красавица, - Дай только вспомнить, где же я положила свои коньки?
        Она осмотрелась вокруг.
        - Ах да, вспомнила! У меня же нет коньков! - радостно сообщила Изабелла.
        - Арсений, скажи, что коньки есть на всех, - обратилась к нему за помощью Вики.
        - Ну, в принципе, да, - неуверенно ответил Семен.
        - Кроме Евы, - ответил за него Дэн, даже не глядя на Еву.
        - Кроме Евы, - подтвердил Арсений, подмигнув ей.
        - Хорошо, тогда вместо Евы со мной поедешь ты, - и Виктория ткнула своим тоненьким пальчиком в Дэна.
        - Я же говорил, - развел он руками, глядя на друга, - Нам 42, 43 и 45 размер.
        Глава 27. Катания
        Для Евы коньки на всякий случай тоже взяли, но она их не надевала. Она сидела на лавочке и смотрела, как Дэн держит за руку Викторию - хрупкую фарфоровую статуэтку с развевающимися волосами. Она так и пошла кататься в своей длинной норковой шубе и, кажется, была счастлива. Арсений вёл Изабеллу, вернее, Изабелла тянула за собой Арсения, так как каталась лучше.
        С другой стороны замёрзшего озера напротив Евы стояли два человека в униформе. Один с рацией в руке, второй в комбинезоне и спасательном жилете под ним. Один готов был сразу вызвать подмогу, а второй немедленно броситься на помощь. Они пытались не мозолить глаза, но следить за катающимися из-за кустов было проблематично. Не ожидала Ева от Арсения организации таких мер безопасности - он восхищал её всё больше. И эти двое были здесь по её душу - вряд ли четверым алисангам понадобилась бы такая помощь, хотя за совсем дохленькую Викторию, она уверена не была.
        За озером вниз к реке Ева увидела кучу снега. Так вот куда его вывозят с территории! Но она не сразу поняла, что его не просто здесь сваливают - это будет горка. Большая снежная горка с уклоном к реке. Наверно, и елку поставят, и лампочки повесят, и музыку включат на весь каток. Ева еще думала об этом, когда рядом с ней на лавочку упал Арсений.
        - О чём мечтаешь? - спросил он, все еще тяжело дыша.
        - Это будет горка? - спросила она, показывая на наметившуюся гору снега.
        - Да, если, конечно, будет ещё снег, - ответил парень, - Не передумала покататься?
        - Не в этот раз, - она улыбнулась, - И катаюсь я плохо. И плечо еще не зажило. Еще раз в больницу как-то не хочется.
        - Вот теперь я вижу, о каком синем цвете говорил мне Дэн, - резко наклонился парень к её лицу, - Потрясающе! Просто невероятно!
        - Потрясающи этот замок, и этот парк, и вообще это все, - она показала руками вокруг, - А это (она показала пальцем на свой глаз) - обычные синие глаза.
        - Ты не понимаешь! - вдруг возразил ей Арсений.
        - Не понимаю, что? - действительно не понимала Ева.
        - Ничего-то ты не понимаешь! У тебя же тело человека, душа алисанга и глаза Бога, - серьезно сказал Семен, - И это ошеломительно!
        - Какого Бога? - не поняла Ева.
        - Любого, - наконец, улыбнулся Арсений, - такие глаза были у всех наших богов.
        - Я думала, что вы и есть боги, - улыбнулась Ева, - только сошедшие с небес на землю. А оказывается, у богов тоже были боги?
        - Мы всего лишь их жалкие потомки, - возразил Арсений.
        Ева смотрела, как изящно двигалась по катку Изабелла, как рука об руку проскользили по льду мимо них Дэн с Викторией, и была совсем не уверена в том, что эти потомки жалки.
        - А куда они делись? Ваши боги? - Ева посмотрела на парня, все ещё изучающего её своими не менее невероятными изумрудно-зелёными глазами.
        - Они погибли, - сказал он спокойно и перестал, наконец, её разглядывать.
        - Как погибли? Они же боги! Боги должны быть бессмертными! - возмутилась она.
        - Должны быть, но не были, - ответил он и грустно улыбнулся.
        - Тогда они были не настоящие боги. Или на самом деле они не погибли, а улетели, например, на свою планету, - хотела успокоить его Ева.
        - Веришь в пришельцев? - улыбнулся он хитро.
        - О, теперь я во что угодно могу поверить! - ответила Ева с чувством, - И в Кощея Бессмертного и в Бабу Ягу, да в какие угодно сказки!
        - В Спящую красавицу, например, - вдруг спросил Арсений.
        - О, Спящая красавица - это разве сказка? - ответила Ева с пылом, - Это же просто летаргический сон, об этом даже дети знают.
        - Вижу, Дэн тебе не сказал, - неожиданно стал серьезным Арсений.
        - Не сказал о чём? - нахмурилась Ева, - Точнее нет, не так! О чём ещё он мне не сказал?
        - Про мою мать, - сказал Семен.
        - Твоя мама умерла. Давно. Он сказал. И я же видела ее портрет! Вы сильно похожи. И мне очень, очень жаль. - сказала она серьёзно.
        - Нет, не это. Она не умерла. Скорее ее убили. Или казнили. Я точно не знаю.
        Ева была ошарашена.
        - Что значит, казнили, только ты не знаешь точно?
        - Возможно, её приговорили к смерти и исполнили этот приговор. Но не официально. Тайным приговором. Поэтому это точно я и не знаю. Но точно знаю, что это не был несчастный случай. Но я хотел сказать не об этом. А о том, что отец сохранил ее тело. А сама она до сих пор живет в Замке кер, - закончил Арсений.
        - Ну, то, что она до сих пор в Замке, меня не удивило. Мне кажется, это нормально для вас, - пыталась разложить по полочкам у себя в голове информацию Ева. - Но зачем твоему отцу ее тело?
        - Он надеется ее вернуть. В тело. То есть оживить.
        - Поняла, наконец! Вот причем здесь сказка о Спящей Царевне!
        - А кстати, да! Не какая-то там заморская Спящая Красавица, а ведь именно Спящая Царевна, - Арсений радостно улыбнулся.
        - Не большая, честно говоря, разница. Но неважно. Ты считаешь это возможно? - спросила она серьезно.
        - И сейчас больше, чем когда-либо! - он снова искренне улыбнулся, - Потому что теперь у нас есть ты!
        - Я!? - Ева не понимала, - Ты думаешь, я могу тебе в этом помочь?
        - Я уверен! Я даже не думал об этом, пока с тобой не познакомился, но теперь у меня есть план, - он был счастлив, - Ты, кстати, восхищалась, как здесь все продумано и красиво.
        - О, да! Просто гениально! - согласилась Ева.
        - Так вот, этот замок, Гарденштайн - это целиком ее творение.
        - Но ведь, это фамильный замок ее семьи, - удивилась Ева.
        - Да, и там над центральным входом даже герб семьи Гард висит. И девиз под ним. И он действительно принадлежал их семье, был разрушен, потом заново отстроен, а потом безвозвратно потерян. Это всего лишь его копия, восстановленная по старым чертежам, которые чудом сохранились. И да, это был свадебный подарок отца. Но он вложил в него свои деньги, а мама вложила в него свою душу. Она продумала все! От высоты ступенек в столовой до формы сливной решетки в фонтане. Все! И все это до сих пор работает!
        - Она была очень талантлива! - восхитилась Ева.
        - Да, она была гениальна! И думаю, за это и поплатилась! - горько вздохнул Арсений.
        - За что? За форму решетки в фонтане? - удивилась Ева.
        - И за это возможно тоже, - улыбнулся он, - Она умела думать слишком далеко наперед. И последнее, над чем она работала перед смертью - это было мое будущее. Так она говорила. Меня убеждают, что я не могу этого помнить, но я помню! И если ты согласишься мне помочь, то я узнаю это наверняка. Над чем она работала. И что выкрали из ее кабинета, когда устроили здесь погром.
        - Её убили при погроме? - спросила Ева.
        - Да, наверно! Я не знаю. А отец, - Арсений горько вздохнул, - Он до сих пор не может об этом говорить.
        - Но чего ты хочешь? Ты хочешь узнать правду или ее вернуть? - серьезно спросила Ева, - мне кажется это не одно и то же.
        - Нет, не одно и то же. Пока я не знаю способ как ее вернуть. Но мне кажется, если я узнаю правду об ее смерти, если найду эти концы, то, что ее убило, то найду и то, что ее воскресит.
        Ева не стала спорить, хотя была уверена, что одно с другим не связано.
        - Арсений, конечно, я помогу тебе, если ты уверен, что я смогу тебе помочь, - легко согласилась Ева.
        - Ева, спасибо! - Арсений перебил ее и взял ее руки в свои, - Ты даже не представляешь себе насколько это важно для меня, - И он прижал ее руки к своей груди.
        - Я надеюсь, ты ей сейчас не какое-нибудь неприличное предложение делал? - спросил, откуда ни возьмись появившийся Дэн.
        Он посадил на лавочку рядом с Арсением запыхавшуюся Викторию, и просто столкнув Арсения, сам уселся на его место, тоже тяжело дыша.
        - О чём это вы толкуете? - раскинув руки на спинке лавочки, спросил он, вопросительно глядя то на Еву, то на стоящего перед ней Арсения, - И не вздумай сказать, что меня это не касается!
        Последнее было адресовано исключительно Семену.
        - Мы говорили про замок Гарденштайн и маму Арсения. И он просил меня кое с чем помочь, - призналась Ева.
        - Гарденштайн? - Дэн покосился на все еще тяжело дышащую Викторию, не лишним ли будет посвящать ее в историю семьи Гард - Это что? Название замка?
        - Гарденштайн? Каменный сад? Сад-камень? - оживилась Виктория, - Очень красиво!
        Она нагнулась и стала расшнуровывать коньки. Арсений тут же опустился на колени и начал ей помогать.
        - Арсений, скажи, а статуи в саду - их тоже придумала твоя мама? - спросила Ева.
        - Это же греческие боги, как она могла их придумать? - удивился Дэн.
        - А разве кто-то знал, как они на самом деле должны выглядеть? - ответила ему Виктория, полностью предоставив возможность возиться со своими коньками Арсению.
        - Да, - не обращая внимания на этих двоих, поднял лицо в сторону Евы Арсений, - она нарисовала эскизы, но сделал их один ее друг скульптор.
        - Но расставляла их в саду она? - не унималась Ева.
        - Ева просто хочет сказать, что есть определенная система в том, как они выглядят и расставлены, - пропищала Виктория.
        - Правда? - удивился Арсений, он наконец, справился с коньками и поднялся, чтобы взять с соседней лавочки сменную обувь. Проезжавшая мимо Изабелла помахала ему рукой. Он помахал ей в ответ, давая понять, чтобы она возвращалась. Она кивнула, затормозила и пошла к ним на встречу, проваливаясь лезвиями в снег.
        - Я не знал, что статуи расставлены по системе. Хотя, не сильно удивлён. Мама никогда ничего не делала просто так - во всем обязательно был какой-нибудь скрытый смысл. - сказал он, опять опускаясь на колени, чтобы надеть на девушку сапоги.
        - Боже, как хорошо! - сказала, падая на соседнюю лавочку Изабелла, - только мне кажется, я пока дошла по этому снегу, устала больше, чем пока каталась.
        Арсений поднял голову и улыбнулся Изабелле, а потом посмотрел за спину и едва заметно кивнул. Если бы Ева не видела стоящую на том берегу охрану, то даже не обратила бы внимание на этот жест. Но она видела и, наверно, одна заметила, что тот мужчина, что был с рацией, кивнул Арсению в ответ, что-то быстро сказал в трубку и незаметно исчез вместе с напарником.
        - Виктория, спасибо тебе за замечательное предложение, - обратилась Изабелла к девушке, - Сто лет не стояла на коньках!
        - По тебе не скажешь! - отозвался Дэн, - летала как заправская фигуристка!
        - Так я и есть фигуристка! - засмеялась Изабелла, - пол детства провела на коньках.
        - Я думал, ты все детство просидела в библиотеке! - удивился Арсений.
        - Она же говорит - пол детства на коньках! А вторую половину в библиотеке! Да? - пояснил Дэн Арсению и уточнил свою версию у Изабеллы.
        - Да, а если бы у нее было еще пол детства, то она провела бы его в Простоквашино, - ответила за Изабеллу Ева.
        Арсений, наконец, поднялся, и кое-как доковыляв на затекших ногах до соседней лавки, сел рядом с Изабеллой.
        - Давай переобувайся! - крикнул Арсений и Дэну на колени тут же упал его ботинок.
        - Э, аккуратнее! Тут дамы! - возмутился Дэн.
        - Аккуратность - моё второе имя! - парировал Арсений, и второй ботинок упал точно перед Дэном на снег.
        - Ладно, - пробубнил себе под нос, начиная расшнуровывать коньки, Дэн, - сейчас я переобуюсь и тебя урою.
        Слышавшая это Виктория, испуганно посмотрела на Еву. Ева пожала плечами в ответ, хотя точно знала, что переобуется и "уроет". Она посмотрела, как там дела на соседней скамейке. Арсению мешала переобуваться Изабелла, вернее они оба друг другу мешали. Дэн явно переобулся быстрее, и выглядывая из-за Виктории, просто тянул время. Потом он поднялся, разминая ноги, потягиваясь и делая вид, что даже не смотрит на друга. Но вот Арсений тоже встал. И Ева скорее почувствовала, чем увидела, как напряглись все мышцы Дэна, как у гепарда, готовящегося к прыжку. Но за долю секунды до того, как Дэн успел схватить Арсения, тот отпрыгнул, потом присел и потом снова отпрыгнул, и побежал. Каким чудом эти оба не задели ничего не понимающую Изабеллу, Ева только догадывалась. А Дэн Арсения всё же догнал и всё же зарыл в снег под громкие вопли последнего. И они там так и барахтались, оглашая округу криками " Ах ты сволочь!" и "Сам ты сволочь!"
        - Вот дурачки! - сказала Виктория.
        - И не говори! - поддержала её Ева.
        Изабелла только развела руками в знак того, что нечего с них взять. Она связала коньки за шнурки и перекинула обе пары, свои и Арсения через плечо. Ева так не умела, поэтому просто взяла оказавшиеся неожиданно тяжелыми коньки в руки. Виктория взяла свои. Так, нагруженные коньками, они неспешно двинулись к дому, по парку, оглашаемому воплями двух бегающих и кидающих друг в друга снегом парней.
        Глава 28. Обед по-русски
        Ева не знала, сколько времени они провели на улице, но, переобуваясь в тапочки, поняла, что у нее замерзли ноги. Радушно встретившая их экономка, принимавшая верхнюю одежду, сообщила, что уже распорядилась подавать обед, и Ева поняла, что еще и проголодалась.
        Без своей белой шубы Виктория выглядела еще моложе и была похожа на воробышка - альбиноса. Правда, очень складного воробышка. У нее не торчали ключицы или лопатки как у больной анорексией, она вообще не выглядела исхудавшей, как поначалу показалось Еве, но было понятно, что она больна. И прежде всего её выдавал голос. Он ей не шел, он никак не вязался с её образом. Он раздражал. Он диссонировал с её внешностью. И это трудно было не заметить.
        Когда, наконец, появились взмокшие, но вполне довольные собой парни, девочки мирно восседали на диванах в гостиной в ожидании обеда. Виктория рассказывала про крошечный итальянский городок, в котором она жила. И если на улице Еве показалось, что она просто пискля, то в помещении всё было ещё хуже - временами её голос звучал невыносимо, просто железом по стеклу. Но рассказывала она интересно. И Ева с Белкой усердно делали вид, что не замечают этот звук. Хотя сама Виктория его явно замечала и временами даже морщилась.
        - Простите меня за этот голос. Я знаю, он невыносим, - вдруг сказала она, - но доктор сказал, что я должна радоваться, что он у меня хоть такой, но пока есть.
        - Какой добрый доктор, - сказала Ева.
        - Да, не для кого же здесь не секрет, что я больна, - она посмотрела на Дэна.
        - Я подумал, мы избежим многих неприятных для тебя вопросов, если я сразу об этом скажу, - спокойно и серьезно ответил ей Дэн.
        - Спасибо, я не попросила тебя об этом, и рада, что ты сделал все правильно, - поскрипела Виктория, - Моя болезнь, к сожалению, прогрессирует. И скоро я, возможно, совсем потеряю голос. И позеленею как кикимора.
        Она вытянула перед собой прядь своих шелковистых волос и улыбнулась.
        - Цвет, кстати, замечательный! - сказал ей Арсений, - это далеко не зеленый и даже не бирюзовый и не голубой. Это, - он сделал многозначительную паузу, во время которой Ева обратила внимание, что Изабелла напряглась, - Это - хризоколла!
        - Хризоколла? - удивилась Виктория.
        - Спасибо, что не яйца дрозда, - сказал Дэн.
        - Честно говоря, я тоже об этом подумала, - сказала, выдохнув, Изабелла своим мягким бархатом успокаивая и душу и измученные Евины уши, - Даже пальцы скрестила, боясь, что ты ляпнешь про яйца дрозда.
        И она подтвердила свои слова, подняв руку со скрещенными пальцами.
        - Вы вообще за кого меня принимаете? - возмутился Арсений. - Я что, по-вашему, яйца дрозда от хризоколлы не отличу?
        - Ну, ты сказал, что на балу она была одета в синюю пыль, - возразил Дэн, показывая на Викторию.
        - Неправда, - возразил Арсений, - синяя пыль была не на ней, а на ее подруге.
        Виктория просто улыбалась, слушая их спор о цвете ее платья.
        - А хризоколла вообще не цвет, а минерал, - сказала Изабелла.
        - А минерал, по-твоему, не должен иметь цвета? - возразил ей Семен.
        - Цвет минералов разный и меняется, - возразила Белка.
        - Как и цвет ее волос, - ответил Арсений.
        - Вы даже не представляете насколько оба правы, - и Виктория достала из-под свитера любимый медальон всех азуров - аммонит. Срез этой закрученной по спирали небольшой ракушки был сине-зелено-голубовато-бирюзового цвета с разными прожилками.
        - Это хризоколла? - спросила Ева и наклонилась, чтобы рассмотреть его поближе, - очень красиво!
        - Он настоящий? - спросил Дэн, - У твоего отца крупнее и, кажется, голубого цвета.
        - Да, у него совсем другой минерал. И нет, наверно, он просто инкрустированный хризоколлой, - улыбнулась Виктория.
        - Почему вы их носите? - спросила Изабелла.
        - Возможно, мы верим в магию камней, - уклончиво ответила Виктория.
        - А какое действие оказывает этот камень? - спросила Ева.
        - Он несет мир разуму и чувствам. И подключает к бессознательному сверхсознание.
        - Мир чувствам и разуму? - удивился Дэн и внимательно посмотрел на девушку.
        - Смирение, терпимость и добродетель - ты это имела в виду? - уточнил Арсений.
        - Да,- не поднимая глаз, ответила девушка, - а если камень чистый, то есть чистого цвета, как, например, у моей бабушки, то с его помощью можно видеть будущее.
        - Это страшно. Заглядывать вперед, - сказала Ева.
        - Это интересно, - сказал Дэн и подмигнул Еве.
        - Это тяжело, - ответила Виктория и так посмотрела на Дэна, что Еве стало дурно. Она беспомощно смотрела по сторонам. Но Дэн в этот момент отвернулся. Арсений смотрел на Дэна. А Изабелла смотрела на Еву. Она увидела ее беспокойный взгляд, но ничего не поняла.
        - Что? - спросила она одними глазами у Евы. Но Ева только отрицательно покачала головой.
        Антонина Михайловна лично принесла поднос с шампанским. Арсений поднялся и подал всем по фужеру.
        - Виктория? - к ней единственной хозяин дома обратился с вопросом, подавая игристый напиток.
        Она согласно кивнула.
        - Я надеюсь, это Советское Шампанское? - спросила гостья.
        - Ээээ, Мартини. Асти. - засомневался в правильности выбора напитка хозяин, - Но, если хочешь, могу поменять. Правда, Советского, кажется, нет. Абрау-Дюрсо подойдет? Брют.
        - Только не брют! - взмолилась девушка, - А полусладкое есть?
        - Полусладкое, эээ, - Арсений смотрел на знаки, которые подавала ему экономка, и кажется, читал по ее губам, - Полусладкое только красное.
        - Да, - согласилась Виктория.
        Он едва заметно кивнул.
        - Изабелла? Ева? - обратился он к девушкам, предлагая тоже заменить напиток, но те в ответ только отрицательно покачали головами.
        - А я бы тебе ответил, если бы ты, конечно, меня спросил, что меня тоже все вполне устраивает, - сказал товарищу Дэн.
        - Вот именно поэтому я тебя и не спросил, - даже не глядя на него, ответил Арсений.
        - Простите мне эту задержку, - проскрипела Виктория, когда ей принесли бокал с напитком, - Я очень рада, что со всеми вами познакомилась. За всех вас!
        - И за тебя! - поддержала ее Ева, высказав общее мнение.
        - Что шампанское? - спросил Арсений Викторию, отхлебнувшую залпом большую часть фужера.
        - Великолепное! - улыбнулась она.
        - Очень рад это слышать! - с облегчением выдохнул он.
        - Простите, что доставила неудобства своими капризами, - проскрипела она.
        - Никаких неудобств! - возразил Арсений,- Я вообще очень уважаю людей, которые знают, чего хотят!
        Ева, которая первый раз была в доме Арсения при искусственном освещении, сейчас при дневном свете восхищалась этим домом все больше. Анна Гард на портрете казалась ей живой.
        - Арсений, а твой отец художник? - спросила она.
        - Художник? Да. Это состояние его души. А по профессии он, скорее, искусствовед, - улыбнулся Семен.
        - Я хотела спросить, он рисует что-нибудь? - она беспомощно развела руками, не зная, как сформулировать свою мысль.
        - Что-нибудь кроме портретов моей матери, хотела ты спросить? - снова улыбнулся Арсений.
        - Ну, ты понимаешь меня лучше, чем я говорю, - улыбнулась ему в ответ Ева.
        - Да, он рисует. Но с каждым годом все меньше и все мрачнее, - ответил парень.
        - А можно посмотреть где-нибудь его работы? - продолжала Ева.
        - Да, у него есть даже свой сайт, - улыбнулась Изабелла.
        - Спасибо, - язвительно улыбнулась Ева Изабелле, - А в доме его работы где-нибудь есть? - спросила она у Арсения.
        - Ты удивишься, но в этой комнате все работы его, - сказал Арсений.
        - Удивился даже я, - сказал, вставая с дивана Дэн, - Ты хочешь сказать, что все эти картины нарисовал твой отец?
        - Все эти? Да их, не считая портрета, всего три! - воскликнул Арсений.
        Все встали с дивана и потянулись за Дэном к картинам. Они были на удивление похожи.
        - Это же Гарденштайн! - удивилась своему открытию Виктория.
        Ева же удивилась как быстро и правильно девушка запомнила название.
        - Я бы сказал развалины Гарденштайна, - поправил ее Дэн.
        - Ты просто смотришь на развалины, - сказала Ева, - Вот здесь он вполне себе целый, только серый какой-то.
        - Это то, каким он был в оригинале, когда был отстроен второй раз, - Арсений показал на картину возле которой стояла Ева, - вернее, каким он мог бы быть. А это то, что от него осталось сейчас. Отец с мамой ездили на его развалины. Честно говоря, там осталось и того меньше, просто поросший травой холм с выступающими камнями. Отец немного приукрасил, чтобы было понятно, что это именно этот замок. А это, - Арсений подошел к Виктории с Изабеллой, - Так выглядел замок, когда был построен изначально. Как крепостное сооружение.
        - Скромненько, - прокомментировала Изабелла.
        - Строго, но функционально, как в средневековой Германии - продолжила мысль Изабеллы Вики.
        - Нарисовано очень натурально, - добавила Ева, - причем, все картины ведь с одного и того же ракурса, но никогда бы не подумала, что это один и тот же замок, причем тот же самый замок, в котором мы сейчас стоим.
        - Написано, - улыбнулась Изабелла, - Говорят "картина написана".
        - Понимаю, - кивнула ей Ева, - Корабли ходят, а не плавают, картины пишутся, а не рисуются.
        - Почему ты сказала про Германию? - спросил у Вики Дэн, - потому что у замка немецкое название?
        - Потому что и название, и фамилия Гард, и вид этого замка - все говорит само за себя, - она вопросительно посмотрела на Арсения.
        - Он стоял на границе Швейцарии и Франции, на небольшой речушке, которая также, как и этот замок на своей исторической родине канула в лету. И первоначально, возможно, был построен в каком-нибудь германском стиле, - пожал плечами Арсений.
        - Точнее просто в средневековом. Он же какого-нибудь десятого-одиннадцатого века постройки? - уточнила Вики.
        - Угадала почти точно. Одна тысяча сто семьдесят второго, как указано в документах. Но в 1356 году был сильно разрушен землетрясением, потом восстановлен и немного перестроен. А в семнадцатом веке его хотели перестроить по новой моде похожим на французские замки, но что-то не срослось. Вот там, кстати, гравюры, каким он был, и каким его хотели сделать, - Арсений показал рукой на стену у окна.
        - О, да! Вот с этими угловыми круглыми башнями он стал бы похож на Шенонсо. - сказала Виктория уже стоя у той стены.
        - Да, говорят, именно с Шенонсо у них был общий архитектор, - улыбнулся Арсений.
        - Кто говорит? - удивилась Изабелла.
        - Документы говорят, - вставил Дэн, - Поверь мне, они вполне себе красноречивые. И он подтвердил свои слова усердным киванием головой.
        - А с замком связана какая-нибудь легенда? - спросила Ева, - Каждый уважающий себя замок обязательно должен иметь свою легенду и свое приведение.
        - Ну, вот легендами как-то не интересовался, но одна из башен, восточная, носит название Башня Парацельса. Может там и жил призрак Парацельса. Не знаю, - пожал плечами Семен.
        - А может он живет там до сих пор? - шепотом спросила Виктория.
        - А какая из этих башен Башня Парацельса? - спросила Изабелла.
        - Как раз та, что была меньше всего разрушена, - Арсений показал на картину.
        - А в доме она где? - уточнила Ева.
        - За библиотекой. Как раз напротив нас, - и Арсений показал прямо по направлению коридора.
        - А пойдёмте вызывать призрак Парацельса, - проскрипела Виктория и глаза ее просто засветились в предвкушении.
        - Вик, извини, но твоим голосом сейчас только призраков и вызывать, - ответила ей Ева, - даже если он там и будет, испугается и убежит.
        - Тогда я буду молчать, - совсем не обиделась Вики, - Кто-нибудь знает, как вызывать призраков?
        - Думаю дело это серьезное, поэтому предлагаю для начала основательно подкрепиться, - улыбнувшись во весь рот, показал Арсений в направлении столовой.
        - Давно пора, - радостно перепрыгнув через две ступеньки вниз, громко сказал Дэн.
        - Не возражаю, - легко согласилась и Виктория.
        - А что сейчас находится в этой башне? - продолжала она приставать с расспросами к Арсению, когда все уже уселись за стол.
        - Вот заодно и посмотрим, - отшутился Арсений, - Раньше это были гостевые комнаты, особо ничем не примечательные.
        Обед был традиционно русским. Видимо, по согласованию с Викторией. Уж сильно подозрительно меню совпало с ее вкусами. Ева представила, как мучился бедный итальянский повар, жаря картошку и активно сдабривая квашеную капусту вонючим нерафинированным подсолнечным маслом. Сказать, что Виктория была счастлива - ничего не сказать. Она просто сияла! И соленые помидоры, и даже селедка в горчичном соусе, все радовало ее безмерно. Все, кроме водки. Как выяснилось, и она и остальные присутствующие здесь девушки, катастрофически не умели ее пить. И категорически не хотели. Но под предлогом того, что в жизни нужно уметь всё, ведь никогда не знаешь, что именно может пригодиться, парни наливали им буквально по глотку и учили. После легкого шампанского апперитивчика, трех рюмок хватило за глаза. Обед удался на славу!
        - Я не знаю, чем заслужила приглашение в этот замечательный дом, - сказала Виктория. И невольно все обратили внимание, что голос ее стал крепче и даже перестал резать уши.
        - Но твоему голосу это явно пошло на пользу, это я тебе как доктор говорю, - сказал Дэн.
        - Да, только ради этого уже стоило прийти, - улыбнулась Виктория, - Я всё же закончу - большое спасибо! И за снег, и за обед, за всё! После заточения в моей итальянской глуши эта прогулка просто глоток свежего воздуха!
        - Ну, не только воздуха! - заметил Арсений.
        - И не только один, - поддержал его Дэн.
        - А то, что наш Мухозасиженск, можно сказать, назвали столицей после итальянской глуши, как вам? - улыбнулась Изабелла.
        - Прэлэстно! Просто прэлэстно! - ответил ей Дэн.
        - Прямо зауважала сейчас себя! В таком месте живу! - поддержала Ева.
        - Кстати, я заметил, что большинство известных нам азуров, просто, фанатично любят Россию, - совершенно серьезно сказал Арсений, - вот Вики - яркий тому пример. Отец твой тоже, насколько я помню, - обратился он к девушке, - ищет Бессмертную Помещицу. Заметь, не графиню какую-то саксонскую, а нашу русскую бабку.
        - Доктор этот, который психиатр, тоже потчует всех не голландской живописью, а Рожью, Шишкиным, Сосновым бором, - снова поддержал его Дэн.
        - И этих троих азуров, можно сказать, из одной семьи, ты называешь большинством? - остудила их пыл Изабелла,- Тем более Виктория-то как раз живет за границей.
        - Но он прав, - вмешалась Виктория, - Это действительно так! Моя мать увезла меня туда из-за здоровья, но она тоже мечтала вернуться. И вообще все азуры мечтают жить в России. Все!
        - А сколько вообще азуров примерно? - вмешалась Ева, - Все - это сколько?
        - Наверно, я не должна этого говорить, - став совершенно серьезной сказала Вики, отвечая Еве, - но нас всего двести. Это не секрет, просто говорить об этом грустно. Но тебе, как человеку, наверно, трудно понять, как это мало.
        - Двести? Всего двести? - ужаснулась Изабелла.
        - Ну, амурских тигров осталось всего двадцать. Азуров в десять раз больше, - попытался пошутить Дэн.
        - Эээ, и я не совсем человек! - добавила Ева.
        - А что такого в России есть, что так привлекает к ней азуров? - спросил Арсений.
        - Я даже растерялась, ребята, мне отвечать сейчас или спрашивать, - наконец, сказала Вики, - я начну с вопросов. Что значит, ты не совсем человек? Она - кера, Арсений - вен, Дэн - мемо. Причем парни чистокровные, а кера…
        Она на секунду закрыла глаза, и словно прислушалась.
        - Наверно, слишком много выпила, - улыбнулась Вики, - честно, не пойму. Но ты, - обратилась она к Еве, - Ты - человек! Я очень удивилась, когда с тобой познакомилась. Очень!
        - Удивилась чему? - спросила Ева под молчаливыми взглядами остальных присутствующих.
        - В его семье, - она показала на Дэна, - во всех ветвях на четыре поколения назад только чистокровные браки. Я удивилась, что он выбрал человека. У тебя не должно было быть ни одного шанса.
        Виктория в упор посмотрела на Еву. Ева прикусила губу. Скорее всего, Виктория ее сейчас пожалела. "У тебя нет ни одного шанса!" - хотела она сказать, и Ева ее поняла. Ведь Евина карта еще не разыграна. И Дэн с ней не в браке. Возможно, он и не собирается сотрясать семейное древо.
        - Ты видишь мою родословную на четыре поколения назад? - удивился Дэн.
        - Можно сказать и так, - улыбнулась Вики.
        - И всё же, она не совсем человек, - вмешался Арсений, - возможно, если ты возьмешь ее за руку.
        - Да, с ней нужен телесный контакт, - вмешалась Изабелла.
        - Мне не нужна ее рука, - отказалась Виктория, - мы так не работаем. Но я могу попробовать ее усыпить, если хотите.
        - Нет, - категорично возразила Ева, - Расскажи лучше, что связывает азуров с Россией, - и она попыталась улыбнуться девушке.
        - Вы задаёте мне неудобные вопросы, - замялась она. - С одной стороны, это не секрет, и я не связана никакими ограничениями перед алисангами, даже перед Евой, потому что она - твой грех, а не мой, - улыбнулась она Дэну снисходительно. - С другой стороны, есть вещи, которыми азуры не делятся с другими алисангами по причине... в общем, по разным причинам. Но я попытаюсь обойти самые острые углы. Скажу так. В России есть внутренняя сила, которую иногда называют «загадочная русская душа», она для нас ощутима. Причем везде. В природе, в земле, в воздухе, в воде и, конечно, в людях. Мы работаем с тем, чего нельзя понять разумом. Все говорят - бессознательное, хотя оно вполне себе осознанное, и оно не подавляется, ему дают свободу, и никто при этом даже не осознает, что только так и должно жить. А вообще, вы меня останавливайте, я могу говорить об этом часами, - улыбнулась она.
        - Не знаю, чем, но определённо я сейчас погордился, - высказался Дэн.
        - А сами алисанги делятся на русских, итальянцев, французов? - спросила Ева, - Или они как бы люди мира?
        - Да мы как бы и не люди, - пожал плечами Арсений.
        - Неправда, род Гомо Бэллис. Человек красивый. Человек! Так, между прочим, в вашем учебнике написано, - возразила Ева.
        - Так и подумала, что учебники нужны были именно ей, - улыбнулась Дэну Вики.
        - Я же сказал - одному хорошему человеку, - улыбнулся ей Дэн в ответ.
        - Определенно мы люди мира, - ответила Еве Изабелла, - Вот отец Арсения, например, выбрал три места в мире, где мог бы построить этот замок. И одно из них было на прежнем месте.
        - Да, но там пересохла река, - уточнил Арсений, - а в Испании земля оказалась раз в пять дороже, чем в России. Все не так чтобы сильно романтично было с выбором этого места, - прокомментировал он.
        - Жил бы ты сейчас в Испании, дружил с каким-нибудь Хосе, ходил по выходным на корриду, и отплясывал фламенко под испанскую гитару в широкополый шляпе, - похлопал друга по плечу Дэн.
        - Ел паэлью и запивал ее кавой, - подхватила Изабелла.
        - Да, в принципе, чем-плохо-то? - пожал плечами Арсений, и, показывая руками на стол, намекая на продолжение трапезы, спросил, - Чай? Кофе? Кому что?
        Как Арсений замечает свою незаметную домоправительницу, Еву просто поражало. И как понимает, что именно она хочет ему сказать?
        - А что будет к чаю? - спросил Дэн.
        - Пироги, конечно, Дэни! Ты в России сегодня, - ответил Арсений.
        - То есть никакого чурроса, марципанов и туррона? - обиженно скривился Дэн, - Вообще у меня ощущение, что я сегодня не в современной России, а где-то в Древней Руси. Какие-то пироги, калачи, коньки, салазки, традиционные зимние забавы.
        - Ну, игру в снежки и «Взятие снежного городка» вы себе сами устроили, - заметила Виктория, - Как бы ты только жил в своей Испании без этого снега, не представляю.
        Ева заметила, что голос у неё совсем восстановился, и вместо ломаного тонкого стал даже немного охрипшим. Теперь она казалась Еве старше. Может ей помогал именно этот, морозный свежий воздух, и эта земля, о которой она с таким упоением говорит. Но по иронии судьбы, именно чтобы поправить ее здоровье, ее увезли подальше от того единственного, что ей помогает.
        - О чём задумалась? - спросила Еву Виктория.
        - Как раз о тебе, - улыбнулась она.
        - Ты всегда говоришь только правду? - огорошила ее девушка.
        - Стараюсь, - удивилась Ева, - А что это так заметно?
        - Это одна из особенностей азуров. Когда человек впадает в такое вот задумчивое состояние, мы чувствуем, о чём он думает, - улыбнулась она.
        - А что именно он думает понимаете? - спросила Изабелла.
        - Я не сказала «понимаем», я сказала «чувствуем». Иногда да, вплоть до слияния с нашим собственным потоком сознания, - пояснила Вики как могла, но девчонки переглянулись и пожали плечами.
        - Не важно, - махнула рукой Вики, - Ну что пойдем Парацельса вызывать?
        - Вот прямо сейчас? При свете солнца? В середине дня? - удивилась Изабелла.
        - А что? - удивилась Ева, - Мы как-то классе во втором или третьем пошли после школы к одной девочке в гости. И решили чертика вызвать. Положили шоколадную конфету на зеркальце, потом пошли в темную ванную, сунули это зеркальце в угол, и стали говорить какие-то слова типа «Чертик, чертик, появись!»
        - И как? - спросил заинтересованно Дэн, - Появился?
        - Конечно! Знаешь, как мы визжали, когда с той ванной выскакивали! И каждая потом делала страшные глаза и спрашивала у подруг: Ты видела, да? Нет, ты видела?
        - А ты видела? - спросил Арсений, сделав примерно такие же большие глаза.
        - Конечно, видела! Прямо как выпрыгнет из угла на зеркало за конфетой! - и она изобразила Арсению это как смогла.
        - Вот видишь, что сладенькое с хорошими людьми делает! Превращает в страшных чертей! - посокрушался Дэн.
        - Так это не всех, а только таких глюкозозависимых, как ты, - ответил ему Арсений.
        - Бу! - сделал Дэн над Арсением руки, как показала Ева.
        - Ты видела, да? Нет, ты видела? - толкнула Еву в бок Изабелла.
        - Ужас! - прикрылась рукой от мнимого ужаса Ева.
        - Ну, у кого есть зеркало? - спросила, вставая Изабелла.
        - Лично я иду за конфетами, - тоже вставая, сказал Арсений.
        - Я с ним за конфетами! - сказал Дэн и отправился следом за Арсением.
        - Готова поспорить, они побежали в туалет, - улыбнулась, вставая, Изабелла, - Кстати, один прямо вот здесь за углом, представляешь? - обратилась она к Еве, - И еще одни вон там, с той стороны гостиной.
        - То есть до библиотеки идти было не обязательно? - улыбнулась Изабелле Ева.
        - Абсолютно, - развела она руками в ответ.
        - А до библиотеки, видимо, не близко? - спросила Вики.
        - Да, но про другие ванные комнаты я тогда не знала и повела Еву туда, - пояснила Бэл.
        - Хорошо, что теперь знаешь, - улыбнулась, вставая Вики, - Куда ты сказала? Через гостиную?
        - Да, пошли! - ответила ей Изабелла, и девчонки гуськом потянулись в указанном направлении.
        Глава 29. Бази
        Туалет оказался как раз за поворотом той стены, на которой висели гравюры. В ожидании своей очереди Ева смотрела на сад, разбитый перед замком на одном из рисунков. Тот, что она видела сегодня, даже в снегу, даже с затянутыми на зиму в ткань кустами, был лучше. На второй гравюре она замок вообще не узнавала. Слишком из большого количества зданий он состоял, а привычного квадрата с четырьмя круглыми башнями по углам не было. Была здесь еще и третья картинка: каменный мост через заполненный водой ров. И два крошечных путника стоят, задрав головы на замок. Ева встала на цыпочки, чтобы их лучше рассмотреть.
        - Что увидела? - спросила подошедшая Виктория.
        - А немаленький был замок. Даже с каменным мостом, - ответила Ева.
        И ей показалось, что один из нарисованных человечков поднял руку, чтобы заслонить от солнца глаза.
        - Прямо как жив... - не успела она закончить, когда прямо перед её глазами оказались пыльные камни мостовой, на которой стояли двое монахов в коричневых рясах.
        - Что? - прозвучал где-то совсем далеко от Евы голос Виктории.
        Она выдохнула и оказалась снова там, где стояла.
        - Прямо как живые, - сказала Ева, не в силах оторвать глаз от крошечных фигурок и понять, что это было.
        Виктории ничего не оставалось, как тоже уставиться в ту же рамку.
        - Похожи на монахов, - сказала подошедшая сзади Изабелла.
        - Они и есть монахи, - ответила Ева рассеянно, - только рясы у них какого-то странного цвета.
        Виктория посмотрела на нее подозрительно:
        - А какого цвета должна быть одежда на черно-белом рисунке? Я вижу черный. Вполне себе подходящий цвет даже для монахов.
        - А на самом деле они рыжие, - ответила Ева и посмотрела на девушку.
        - Что значит на самом деле? - не поняла Вики.
        - Ты хочешь сказать, что эта гравюра тебя впускает? - сказала Изабелла.
        - Ещё как! Я чуть не сбила этих двоих с ног, если бы вошла, - подтвердила ее догадку Ева.
        - Но как? - Белка посмотрела на Еву, потом на стоящую рядом Викторию, - Ладно, я знаю, что надо сделать!
        И она уверенно взяла за запястье сначала Еву, а потом и Викторию:
        - Давай!
        Ева сосредоточилась на путниках и, набрав полную грудь воздуха, вновь увидела те же камни под ногами.
        - Святая Ункумбера! - сказала Виктория вслух и тот монах, что был ближе к ним, повернулся на звук ее голоса.
        Они непроизвольно отпрянули, и Ева потеряла контакт с изображением.
        - Он же слышал тебя! - возмущённо сказала Белка.
        - Я знаю, знаю, прости, - растерянно оправдывалась Вики, - но я никогда такого не видела! Ты что вен?
        Вики смотрела на Еву непонимающе.
        - Тебе же говорили - ей нужен контакт! - напомнила ей Изабелла.
        - И нет, я не вен, - улыбнулась Виктории Ева.
        - Она не только вен, - пояснила Белка, - она какой-то комплексный алисанг. И, честно говоря, здорово, что ты азур. Ведь можно узнать есть ли у нее способности азуров. Есть такая возможность проверить?
        - Проверить её? - уточнила Вики, - Подожди, я не понимаю вообще, как такое возможно.
        - Никто не понимает, - просто ответила Ева и пожала плечами, - Но, большая просьба, не говори пока никому. Про меня.
        - Да пока и нечего говорить. Я лично вижу человека.
        И она снова посмотрела на злополучных монахов.
        - Подожди, но первый раз ты их увидела, пока здесь не было Изабеллы. И я тебя за руку не брала.
        - Да, Бэл, она просто стояла рядом, - показала на Вику Ева.
        - Давай мы отойдем, может ты научилась сама? - предположила Белка.
        Она поманила за собой Викторию, и они отошли подальше, к картинам.
        Ева вдыхала, задерживала дыхание, выдыхала, и вдыхала снова, пытаясь сосредоточиться на крошечных фигурках, но ничего у нее не получалось. Она повернулась и показала, что никак.
        - Давай старайся, - сказала ей Виктория, а сама, приложив палец к губам, чтобы Белка молчала, стала тихонько подходить к Еве сзади. Шага за три до нее, Виктория увидела, как тело Евы вдруг словно окаменело, но Вики сделала эти три шага, сама взяла Еву за руку и снова увидела молоденького монаха, который прошлый раз повернулся на ее возглас. Ева даже не вздрогнула. Нестерпимо хотелось шагнуть. Их обдувало теплым осенним ветерком. Пахло нагретой солнцем дорожной пылью, прелой листвой и отцветающими травами. И молоденький монах снова завертел головой, хотя они молчали. Его спутник что-то сказал и пошел по широкому мосту к воротам. Парень тоже пошел, но все оглядывался и оглядывался.
        Ева выдохнула.
        - Какой хорошенький, - сказала Вики, умиляясь.
        - Кто? - спросила уже стоявшая рядом Белка.
        - Монашек этот, - ответила Вики, - Дед назвал его Алонсо.
        - Почему дед? - удивилась Ева, - Не такой уж он и старый.
        - А я вообще второго не рассмотрела, - сказала Изабелла.
        - Давайте сходим к ним! - умоляюще посмотрела на подруг Вики.
        - Тут есть одно «но» - сказала Белка.
        - Да, - подтвердила Ева, - Я выхожу из тела. Не знаю, как понятно объяснить.
        Она беспомощно посмотрела по сторонам, словно ждала от мебели подсказку.
        - Тело моё остаётся здесь, а душа или как это правильно назвать, может выйти в другое измерение. Как-то так. И если мы пойдем, то кто-то должен подхватить мое тело, чтобы я ничего себе не повредила. Изабелла вряд ли меня удержит.
        - Изабелла и не собирается, - сказала Изабелла, - Я тоже хочу с вами!
        Виктория смотрела то на одну девушку, то на другую.
        - Теперь я поняла, почему считаю тебя просто человеком, - серьезно сказала она, - то, что я чувствую, вижу и воспринимаю, идет от тела. Образы. Видения. Бессвязные на первый взгляд воспоминания. Все это язык тела. Жесты, которые говорят больше, чем слова. Все эти неуловимые гримасы.
        - Но для этого же совсем необязательно вводить человека в транс или усыплять? - уточнила Ева.
        - Конечно, не обязательно! - просто во сне вся эта информация идет широким мощным потоком и легко различима. А когда человек бодрствует, она сочиться тоненьким ручейком, забиваемая активной работой разума. Так что, давайте что-нибудь придумаем, куда пристроить твое бездыханное тело, - радостно предложила она, - Оно, кстати, бездыханное?
        - Нет, она дышит, только едва заметно, - сказала Изабелла, - И, честно говоря, мне кажется, мы собирались пить чай и вызывать дух Парацельса, а не увязываться за средневековыми монахами.
        Она строго посмотрела на Викторию.
        - Фу, какая ты скучная! Чай пить! Духов вызывать! Когда тут такое! - и она красноречиво показала на картинку рукой.
        - А как ты узнала, что его зовут Алонсо? - спросила Ева.
        - Дед же ему сказал: "Пошли, Алонсо!" - не поняла Вики, - Ты что, не слышала?
        - Я слышала, но он же не по-русски сказал! - ответила Ева.
        - У неё нет Лулу, - пояснила Белка.
        - Правда?! - снова удивилась Вики, - Это печально! Мы хоть все не очень-то любим ей пользоваться, но сказать, что она нас сильно выручает - так ничего не сказать. Она просто наше спасенье!
        - Дамы, мы Вас уже заждались! - крикнул им из-за стола Дэн.
        - И чай остывает! - поддержал его Арсений.
        Виктория обреченно вздохнула, и они снова пошли к столу.
        - А кто такая Святая Ункумрия? - спросила Ева, когда все пироги были у кого съедены, у кого надкусаны, и парням было поведано про "живую" картинку.
        - Святая Скумбрия? - переспросил Дэн.
        - Не Скумбрия, а Ункумбера! - ответила Вики, - Не знаю даже, почему я её запомнила. Не знаю даже, есть ли на самом деле такая святая или ее выдумала автор в своей книге "Маскарад лжецов". Вот Лулу говорит, что такая святая была, только звали ее не так.
        - А для тех, у кого нет Лулу? - сказала Ева.
        - И тех, кто ей не пользуется? - поддержал ее Арсений.
        Вики даже не стала себя утруждать, чтобы пересказать легенду своими словами, просто прочитала:
        "При жизни она звалась Вильгефортой и была дочерью португальского короля. Отец хотел выдать ее за короля Сицилии, но она дала обет безбрачия, посему взмолилась к Пресвятой Деве, чтобы та отвратила от нее жениха. Молитва была услышана: у принцессы выросла борода. Король Сицилии, увидев ее, пришел в ужас и немедленно отменил свадьбу. Однако принцессе не пришлось долго жить с бородой, потому что отец, разгневавшись, приказал распять ее на кресте. Теперь женщины молятся святой Ункумбере об избавлении от мужей или иного бремени".
        - Странно! К чему ты ее вспомнила? - сказала Изабелла.
        - Еще более странно, что я вообще запомнила ее имя, - улыбнулась Вики, - В детстве, когда я еще даже не умела читать, у меня была мечта прочитать все на свете книги.
        - И во сколько же лет ты научилась читать? - спросил Арсений.
        - Года в четыре, может в пять. Я была обычным вполне здоровым ребенком, поэтому не придавала большое значение своим мечтам. Но читать уже тогда любила. Потом, я заболела, родители разошлись, и вдруг я вспомнила эту свою мечту. И стала читать. И днем, и ночью, часто в ущерб сну. И на переменах в школе, и за обедом. Везде я была с книжкой.
        - И как к этому отнеслась мама? - уточнила Ева.
        - Сначала она сердилась и заставляла меня прекратить. Но я с детства была упрямой, - улыбнулась Вики, - Потом она умоляла меня поберечь глаза. Но это тоже слабо помогало. А потом ей стало не до меня, мы переехали и у нее появился новый муж.
        - А дальше? - напомнил Дэн погрузившейся в свои воспоминания девушке, что она не закончила рассказ.
        - А дальше я выросла и узнала, что я не такая как все люди, - сказала она безрадостно, - К тому времени я уже поняла, что всей моей жизни не хватит, чтобы прочитать хотя бы один процент всего, что написано в этом мире. И выучить хотя бы самые основные языки, чтобы иметь возможность читать книги на языке оригинала. И радости моей не было предела, когда я узнала, что у нас есть Лулу. Я думала, что она то прочитала все! И мне станут доступны не только языки.
        - Представляю, как ты была разочарована! - вздохнула Белка.
        - Да. Увы и ах! - вздохнула Вики.
        - И теперь ты читаешь мало? - спросил Дэн и улыбнулся чему-то, понятному только им с Викторией.
        - Да, редко. И как-то отрешённо. Раньше я старалась запомнить имя каждого героя, название каждого описанного места. Теперь я не утруждаю себя даже тем, чтобы правильно его прочитать.
        - Понимаю тебя, - сказала Изабелла, - запомнила архитектуру слова, его зрительный отпечаток и дальше просто понимаешь кто это и где, даже не пытаясь проговаривать это в уме.
        - Совершенно верно, - утвердительно закивала Вики.
        - Ну вот! Еще один разочарованный возможностями алисангов человек, - вздохнула Ева. - Неужели меня это тоже неминуемо ждет?
        - Разочарование? - уточнил Арсений.
        - Оно, - вздохнула Ева, - и что ваша всемогущая Лулу правда не знает всех в мире книг?
        - Конечно, нет! - ответил Арсений, - Она всего лишь информационная система. Умная, гибкая, толковая, сильно одушевленная или сделанная таковой, но книги в нее просто подгружены. Хочешь - читай, не хочешь - не читай.
        - А всемогущим, говорят, был Бази, - сказал Дэн и тяжело вздохнул.
        Ева, решив откусить всё еще лежавший у нее на тарелке пирожок с повидлом, нажала на него слишком сильно и густое повидло капнуло ей на блузку.
        - Чёрт! - воскликнула она, - Чёрт! Черт! Чёрт!
        Она пыталась убрать повидло, но только сильнее размазала, тем не менее она старалась не терять нить разговора, происходящего за столом.
        - Бази? - переспросила она.
        - Внимательно! - сказал незнакомый мужской голос.
        - Что? - не поняла Ева.
        Дэн пожал плечами:
        - Ничего.
        Она посмотрела на Арсения. Но судя по его недоумению, он тоже ничего не говорил.
        - Но кто..., - начала было Ева.
        - Кто-кто, билет от Спортлото! - сказал тот же голос.
        - Жаль, что Бази умер, - сказала Изабелла.
        - Ага, как же! Хрен дождетесь! - прокомментировал голос
        - Он знал всё! - сказал Дэн.
        - Фигасе! Круть! - обрадовался голос в Евиной голове.
        И все при этом усиленно старались не смотреть на Викторию.
        - Я ничего не понимаю, - сказала Ева немного раздражения этим непонятным голосом в ее голове, и расстроенная испачканной одеждой, - Бази - это кто?
        - Бази - это была память всех наших предков, которая была доступна каждому, - пояснила Изабелла как могла.
        - Я знаю, что в его гибели все обвиняют азуров. Я не буду оправдываться, может это и так, - вздохнула Вики, - просто это было так давно! Очень давно! И никто уже не знает правду.
        - Давно это когда? - спросила Ева. Голос в ее голове молчал.
        - Еще до разделения алисангов, - пояснил Арсений.
        - До какого разделения? - не поняла Ева.
        - Ооооо, да ты я вижу, туповата! - прокомментировал голос разочарованно.
        - О, господи! - не выдержала она и прижала руки к вискам.
        - Ева, что с тобой? - встревожено спросил Дэн.
        - Ничего-ничего. Простите! Пойду я застираю блузку, - она выскочила из-за стола и побежала в сторону библиотеки.
        Дэн хотел последовать за ней, но Изабелла его остановила:
        - Дэн, я схожу, если ее долго не будет. Наверно, для неё всё это слишком. На неё и так столько всего свалилось за эти дни.
        И они принялись рассказывать Виктории про то, как Дэн с Евой познакомились и всё, что произошло с ней потом.
        - Ты кто? - сказала Ева громко вслух, надеясь, что ее больше никто не слышит.
        - Вижу у тебя и с памятью непорядки, - невозмутимо сказал голос.
        - Хорошо. Начнем сначала. Ты Бази? - сказала Ева с вызовом.
        - Мама звала меня Базель, но ты можешь звать меня просто Баз. Или ТурбоБаз.
        - Почему Турбо?
        И она услышала, как некто звонко пустил газы. Она прислушалась, но в этом туалете была только одна кабинка.
        - Фу, ты что перднул? - возмутилась Ева.
        - Конечно! Теперь тебе понятно, почему Турбо? - сказал довольный голос.
        - Понятно, только не делай так больше. Ты меня отравишь! - и она зажала нос.
        - Вот глупая баба! У меня же нет тела, я по определению пускать газы не могу.
        - Но ведь воняет! - возмутилась она.
        - Японский городовой! Чем тебе воняет? Я сто тысяч лет ничего не ел. А может и больше. Я вообще ничего никогда не ел!
        - Откуда ты взялся? - Ева понимала, что задает глупые вопросы, но отчаяние в ее голосе, видимо не оставило незваного гостя равнодушным.
        - Вообще или в твоей голове? - спросил он неожиданно серьезно.
        - В моей голове.
        - Слава богу! - Выдохнул он облегченно, - потому что откуда я взялся вообще, я не знаю. А в твоей голове - от твоего папаши. Упокой господи, его душу!
        - Он умер? - потухшим голосом спросила Ева.
        - Этого ты что, тоже не знаешь? - удивился Баз.
        - Нет. Он ушел до того, как я родилась.
        - Вообще-то нет! Он не умер.
        - Так он жив! - обрадовалась Ева.
        - Нет! - сказал он с чувством, - Евпатий-коловратий! Он не умер! Его убили! У-би-ли!
        - О, Господи! - взмолилась Ева.
        - Ну, зачем же так официально! Можно просто Баз, я тебе уже говорил.
        - У меня отца, можно сказать, только что убили, а ты со своими шуточками.
        - Какие уж тут шуточки! И убили его, дай Бог памяти. Ээээ, да какая разница! До новой эры это было, по вашему исчислению. Короче, давно!
        - Ты больной что ли? - не сильно, впрочем, удивилась Ева, - Ты вообще знаешь, какой сейчас год?
        - Смотря в каком летоисчислении и по какому календарю ты хочешь это знать. Юлианский, григорианский, китайский, древнегреческий, исламский, еврейский, Египетский, календарь майя, наконец. От Рождества Христова, от начала времен.
        - Я поняла, поняла. Ты там Википедию цитируешь что ли?
        - Нет. А надо? Могу и Википедию, - ответил голос.
        У Евы невыносимо болела от него голова. Она посмотрела на себя в зеркало.
        - А ты ничего - сказал Баз. - На мой вкус худовата. Я не пес, кости не люблю.
        - Ты меня еще и видишь? - удивилась Ева.
        - Конечно! Ты же в зеркало смотришь, а это сакральный предмет!
        - Что значит сакральный? - напрягалась Ева.
        - Открывает дверь в потусторонний мир! - пояснил Баз, - Смотри внимательней в центр своих зрачков. И ты меня увидишь.
        Ева приблизилась к зеркалу как могла близко, но не рассчитала, и ткнулась в него носом.
        Баз заржал низким грудным смехом.
        - Вот дура-баба! Да пошутил я, пошутил! Я вижу тебя на экране твоей собственной памяти.
        Он отсмеялся и сказал:
        - О, я тут вообще столько всего вижу!
        И он даже присвистнул.
        Этого Ева вынести уже не могла.
        - Заткнись! - крикнула она, - Заткнись и убирайся! Убирайся сейчас же!
        - Я понял, понял! Не обязательно так орать! Ну, зови, если понадоблюсь!
        Ева села на крышку унитаза и зажала руками голову. "Господи! В ее голове поселилась какая-то злобная говорящая тварь. И её отец давно умер!" Хотелось плакать. Нет, ей нужен Дэн. Она решительно поднялась с унитаза. Она побоялась бы сейчас пописать, если бы ей даже приспичило - вдруг этот издевающийся гад услышит, а то и увидит её на горшке.
        - Ева, с тобой все в порядке? - услышала она легкий стук и голос Изабеллы из-за двери.
        - Да-да, я уже выхожу, - сказала Ева и решительно открыла воду. Она даже забыла, что хотела смыть сладкое пятно.
        - Мы уже начали волноваться, - сказала Белка, когда Ева наконец вышла, - Тебе стало плохо? Ты так побледнела! Говорила я Арсению, не надо нам пить эту водку! - всё переживала Белка.
        - Да, нет, не в водке дело. Хотя может и в ней, - улыбнулась Ева, - Просто что-то ужасно разболелась голова. Еще испачкалась как свинья, расстроилась.
        И она показала на огромное мокрое пятно на груди.
        - Мелочи! Не переживай! - махнула рукой Изабелла.
        За поворотом библиотеки их поджидал Дэн. До туалета он не пошел, но на месте усидеть тоже не смог.
        - Как ты? - ласково спросил он, когда она практически рухнула в его объятья.
        - Уже лучше, - сказала она и кое-как сдержалась, чтобы не заплакать.
        - Ты знаешь, Виктория не отстала от Арсения, пока он не согласился сходить с ней к тем монахам. И представляешь, он не смог! - говорил Дэн, пока они шли.
        - Да, он сразу сильно удивился, когда мы сказали, что она "проходная", потому что его отец все проверял, и в гостиной "выйти" было некуда, кроме как в коридоры или двери, - поддержала Изабелла, - Но я ведь все видела своими глазами! А он нам с Викторией не верит.
        - Может, поедем домой? - Дэн укоризненно посмотрел на Изабеллу.
        - Нет, Дэн, я не устала, просто очень разболелась голова, - сказала Ева.
        - Ну, смотри сама! Путь неблизкий! - сказал Дэн.
        - Кстати, Ева, я уже сказала Дэну. Мы ждём вас с бабушкой у себя в следующее воскресенье. - сказала Изабелла.
        - Правда? - обрадовалась Ева, - Очень буду рада с ней познакомиться!
        - Ты сильно-то не радуйся! - предостерег ее Дэн. - Она, может, ничего и не знает.
        - Да, Ева, не хочу тебя обнадеживать, я даже не стала вводить ее в курс дела, - сказала Изабелла, - Просто сказала, что вы приедете. Она была не против. Но не удивляйтесь, если она даже не выйдет из своей комнаты.
        - Хорошо. Я поняла. Трудно с ней, - улыбнулась Ева Изабелле понимающе.
        Глава 30. Стася
        Они стояли рядом с Арсением возле злополучной картинки. Арсений держал Еву за запястье, Дэн держал Еву за плечи.
        - Вайя, Алонсо! - сказал молодому монаху "дед" и пошёл. Почему-то в этот раз Еве пахло канализацией. Она недобро посмотрела на зеленые воды реки под мостом. Алонсо догнал своего напарника на середине моста, и Ева выдохнула.
        - Святой Алонсо? - озабоченно сказал Арсений, глядя на Еву. - Святой Алонсо!
        Он все повторял и повторял его имя, и Ева думала, что это был возглас того же типа, что и «Святая Ункумбера!», но потом стало понятно, что он просто что-то пытался вспомнить.
        - Ну что пойдём? - почти подпрыгивала вокруг них с Дэном Виктория.
        - Виктория! Ты и так уже вмешалась со своей Ункумберой! - сказала Изабелла с укором.
        - Да, раньше он не оглядывался! - поддержала ее Ева, - И всё же странная у них одежда. Я думала, все монахи ходят в черном, а эти в рыжих каких-то балахонах.
        Она сказала это Дэну, который так и продолжал держать ее за плечи.
        - Так пошли, узнаем, кто они, откуда, зачем пришли, как деда зовут, - не унималась Вики, рыкнув на Дэна странным акцентом - Шо ты прицэпился до неё как лишай до пионэрки?
        В ответ на ее злобное замечание Дэн притянул к себе Еву только сильнее и обнял.
        - А на каком языке они говорили? - спросила Ева.
        - На испанском, кажется! - сказала Изабелла.
        - Ну, конечно! Ты просто умничка, - похвалил Белку Арсений.
        - Каперусита Роха! Красная Шапочка по-испански! А это святой Алонсо Красная Шапочка! И я знаю, где я видел упоминания о нем, - продолжая радоваться, Арсений махал рукой у Дэна прямо перед носом, приглашая идти с ним.
        - Только не говори, что надо опять спускаться в подвал, - обреченно простонал Дэн.
        - В хранилище, - продолжал махать рукой Арсений ещё более настойчиво.
        - Надеюсь, это не на долго, - чмокнул Дэн в макушку Еву и шепнул "Не скучай!"
        - Я не понимаю, зачем идти в какой-то подвал, когда вот он живой, настоящий, уже пришел в замок. И можно за ним пойти и все узнать из первых рук. И какая вообще связь между братом Алонсо, его коричневой рясой и каким-то Святым Алонсо Красная Шапочка, - ворчала Виктория.
        - Что за святой Алонсо, Изабелла? - спросила Виктория недовольно.
        - Я не знаю, - пожала плечами девушка.
        - Может это вообще не он! И эти монахи никак с ним не связаны! Может их вообще даже в замок не пустят! - не унималась Виктория, - И вообще, чем нам тут прикажете заниматься, пока они там по этим подвалам будут шариться?
        Изабелла тяжело вздохнула. Виктория через гостиную наблюдала, как убирали со стола.
        - Ну, могу от нечего делать, так сказать, эксперимента ради, усыпить их экономку и поковыряться у нее в мозгах, - равнодушно предложила Вики.
        Ева в ужасе обернулась. Антонина Михайловна шла к ним навстречу через зал.
        - Хочу пригласить вас посмотреть фильм. И на шоколадный фонтан с фруктами, - обратилась она к девушкам. И чувствуя их нерешительность, продолжила, - Небольшой кинотеатр наверху, я провожу.
        - Скажите, а нет у вас случайно инвалидного кресла? - спросила Виктория.
        - Есть, конечно! Вам нехорошо? - забеспокоилась добрая женщина.
        - О, нет, не мне! Вот ей нездоровиться, - указала она на Еву, - Она просто еле на ногах стоит.
        И она изобразила натянутую улыбку.
        Антонина Михайловна не привыкла спрашивать лишнего и попусту причитать. Она просто удалилась и вернулась через несколько минут, толкая перед собой инвалидное кресло.
        - Большое вам спасибо, - снова одними губами улыбнулась Виктория, но голос её был властен, а взгляд холоден.
        - Ты вообще в своем уме? - уставилась на нее Ева, когда экономка ушла.
        - Садись! - продолжала приказывать девушка.
        - Сама садись! - огрызнулась Ева, демонстративно ушла в гостиную и села на диван.
        Изабелла к ней присоединилась.
        - Вы не понимаете! - пришла объясниться с ними Вики, - Я только что решила проблему с твоим телом, которое теперь никому не надо ловить, и оно не останется лежать бездыханным на полу.
        - Правда? А кто тебе сказал, что мы куда-то пойдем без моего бездыханного тела, - продолжала огрызаться Ева.
        - Вам что совершенно неинтересно увидеть, каким этот замок был на самом деле? Что происходило в нем в то время? Я уверена, если бы Арсений или кто-то из его семьи мог проникнуть в такое далекое прошлое, они бы это уже обязательно сделали, - почти елейным голоском заговорила Виктория.
        У нее это плохо получалось, голос был слаб и не слушался, но видно было, что она сильно старается.
        - Ты вообще представляешь себе насколько это опасно? - спросила Изабелла.
        - Нет, - честно ответила Вики, - Я не представляю, что может грозить трем бесплотным невидимым духам, которые в любую секунду могут вернуться назад.
        - Если Ева потеряет с нами контакт, то возможно, никогда не сможет вернуться, - не сдавалась Белка.
        - Ой, не драматизируй, Бэл! Что может случиться за те полчаса которые мы там проведем? Клянусь, мы не будем не во что ввязываться, и при малейшей опасности вернемся. Ева, ну, решайся! Мы просто разведаем обстановку. Я уверена, Арсению до чертиков хочется туда попасть, но он никогда тебя об этом не попросит, - взяла ее за руку Виктория.
        - Что же мы сможем узнать в таком случае за те полчаса, что ты собираешься там провести? - Изабеллу не так-то легко было уговорить.
        - Не знаю, но мы узнали о каком-то Святом с Красной Шишкой даже никуда не заходя, - ответила Вики.
        Ева сомневалась, но её до коликов тянуло в эту средневековую осень. В конце концов, они могут просто побродить рядом с замком и даже не заходить за ворота. Ева вопросительно кивнула Изабелле.
        - Если ты согласна, то одних вас я всё равно не отпущу, - был окончательный ответ.
        - Тогда слушай, - оживилась Вики, - мы не будем сразу выходить на мост. Когда Ева вдохнет, и выйдет из тела, ты отвезешь его в этом кресле и где-нибудь спрячешь. Недалеко, за поворотом. Хоть в туалете, он, кстати, как раз на инвалидов и рассчитан. Мы тебя подождем. И как вернешься, так все вместе и пойдем. Вобэне? - она первый раз за вечер употребила итальянское слово.
        - Вобэнэ, - ответила ей Изабелла.
        - Белиссимо, - захлопала в ладошки белокурая девушка.
        - Бел, ну, что так долго? Они уже почти зашли! - зашипела на Изабеллу Вики.
        - Спокойно! - так же шепотом ответила Ева и наметилась выйти не в начале моста, а к самым воротам.
        Но у нее не получилось и им пришлось пробежать почти полмоста. Благо под скрип опускающейся железной решетки топота их ног не было слышно. Да и самого топота толком и не было, потому что были они в неудобных мягких тапках. Оказалось, решеток две. И, пока наружная опускалась, девчонки и монахи успели дойти до внутренней, которая с таким же жутким скрипом начала подниматься. Юный монашек больше не оглядывался, и они ни о чём не говорили, что при таком шуме в принципе было сложно. Но решетка поднялась, и Ева ожидала увидеть что угодно, но только не огромную площадь. Каменные стены окружали ее со всех сторон. Высокие каменные стены с возвышавшимися над ними зубчатыми башнями с разных сторон. Путники, за которыми они сюда пришли, не знали куда идти, но об их прибытии уже было известно, и, видимо, их ждали, потому что не успели они еще толком осмотреться по сторонам как за ними прибежал служка и жестами позвал их за собой. Девушкам ничего не оставалось, как последовать за ними.
        К счастью, путь пролегал не через ряды повозок и какой-то утвари, а слева от них, вдоль основных зданий замка. Служка шел быстро и его спутники за ним едва успевали, а девчонкам время от времени снова приходилось бежать. Виктория от руки Евы освободилась почти сразу, еще до того, как они прошли мост, а вот за Изабеллу Ева держалась как утопающий за доску во время кораблекрушения, чем видимо, создавала ей определенные неудобства. Но она не жаловалась. Они уже прошли сквозь массивные двери в одно из внутренних помещений замка, когда Ева вспомнила, что алисанги чувствуют друг друга. А этот замок принадлежал чистокровным венетам, значит, один из предков Арсения вот-вот спуститься по массивной лестнице и поймет, что не один он здесь алисанг. Выйти незамеченными уже не было возможности. Но и стоять ждать, когда их присутствие будет обнаружено, не хотелось. Ева потянула Изабеллу вправо в проход в стене, когда по каменным ступеням уже стали слышны шаги спускающегося к ним человека.
        - Если он алисанг, он нас почувствует, - шепнула Ева Виктории, благо, что монахи тоже в этот момент стали о чём-то переговариваться. Она понимающе кивнула, но решила пойти не направо, а налево. Препираться с ней не было времени, и они разделились. К удивлению Евы, голос человека, который спустился, оказался женским. Женщина, судя по всему, поприветствовала старшего монаха по имени. Если Ева правильно поняла, то звали его брат Михаэль. Брат Михаэль видимо, представил своего спутника, так как Ева услышала имя Алонсо. Язык, на котором они говорили, был жесткий и немелодичный. Ева подумала, что немецкий. Как могла идентифицировать его их знаменитая Лулу как испанский? Неожиданно и хозяйка резкого голоса, и монахи направились в их с Изабеллой сторону, спрятаться было негде, нужно было или замереть и быть неминуемо разоблаченными или двигаться вперед по коридору перед хозяйкой. Не сговариваясь, они с Изабеллой устремились вперед.
        Коридор не был узким, но света в нем явно не хватало, только небольшие оконца где-то высоко над головой. И никаких тебе статуй средневековых рыцарей, никаких развешенных по стенам трофеев, оружия или доспехов. Голые грубо отесанные каменные стены, и такой же неровный выложенный камнем пол, который повернув, настолько неожиданно перешел в резко поднимающуюся наверх лестницу, что Изабелла споткнулась о первую же ступеньку и упала на колени, инстинктивно выбросив вперед руки. И Ева невольно отпустила ее. В первый момент она оцепенела, сначала увидев, как корчиться от боли подруга, а потом уже потому, что поняла, что потеряла с ней связь. Но ничего не произошло, а за спиной они слышали приближающиеся шаги, и Ева бросилась помогать Изабелле. Им нужно было преодолеть эту бесконечную прямо уходящую вверх лестницу. Изабелла хромала, и Ева помогала ей как могла.
        Наконец, лестница закончилась. Небольшая площадка с узким окном на уровне глаз. Видна все та же площадь. Поворот направо и снова лестница, прямая и даже круче первой. Еве казалось она уже никогда не закончиться, как вдруг она их вывела к развилке. Вправо шел довольно прямой коридор, а налево винтовая лестница наверх в башню. Еще одну лестницу им было не преодолеть и они, понимая, что всё же оторвались, побежали по коридору вперед.
        Этот коридор был узким и на редкость темным. Возможно, где-то должны были быть укреплены факелы, но им всё равно нечем их было зажечь. Почти на ощупь они дошли до конца коридора и уперлись в закрытую дверь.
        - Мы в ловушке? - спросила шепотом Ева.
        - Возможно, - так же тихо ответила Изабелла. Она взяла Еву за руку.
        - Сосредоточься, если что, будем возвращаться.
        Они замерли. Ева пыталась представить себе какую-нибудь часть интерьера дома Арсения. Было тихо. Пахло сыростью и мышиным пометом. Видимо, по этому коридору ходили не часто. И уж точно никогда здесь не убирались. Они постояли еще немного, но шагов приближающихся людей так и не было слышно.
        - Может они повернули в башню? - тихо спросила Ева.
        - Наверно, - согласилась с ней Изабелла.
        - Пойдём обратно? Там где-то Вики, - вспомнила Ева про их белобрысую и непослушную подружку.
        - Пусть выбирается сама, - резко ответила Изабелла, - Давай попробуем открыть эту дверь.
        Глаза уже довольно хорошо привыкли к темноте, но дверь они всё равно ощупывали руками. Очень сложно было понять в какую сторону она должна открываться и вовнутрь или наружу ее нужно толкать.
        - От себя, - сказала Изабелла, почувствовав, что дверь заходит за уступ стены.
        - Вот здесь что-то вроде замочной скважины, - и Ева попыталась туда посмотреть, но ничего не увидела. Она потолкала дверь здоровым плечом. На ее удивление, движение было. Едва заметное, но было.
        - Давай вдвоем, - предложила Изабелла, и они что есть силы, уперлись в край двери.
        И тяжелая деревянная дверь поддалась. Совсем немного. Ева хотела засунуть в щель ногу, но вовремя вспомнила, что она почти босиком. Пришлось еще немного поднатужиться. И дверь сдалась, освободив ровно такое пространство, чтобы худенькие девочки, выдохнув, смогли протиснуться в образовавшийся проход.
        А дальше снова была развилка. Только теперь пойти можно было в три разных стороны, а если учесть, что возможность вернуться за эту дверь тоже была, то и в четыре. Можно было выйти во двор замка, пойти дальше по коридору или подняться по лестнице на башню. И они, не сговариваясь, пошли наверх.
        Снова голые стены и крутая винтовая лестница. Трудно сказать, сколько этажей ты прошел, если каждая ступенька поднимает тебя на шаг выше по кругу. Но когда они дошли до первого узкого окна и смогли разглядеть из него уже не рыночную площадь, а окрестные холмы, Ева невольно подумала, что это второй этаж. Следом за окном шла небольшая дверь. Они не стали проверять заперта ли она и пошли выше. Снова окно и снова дверь. Но на этот раз дверь не просто незапертая, а даже распахнутая настежь. Они робко потоптались на пороге и осторожно вошли внутрь.
        Кровать широкая огромная, заправленная красным покрывалом, с балдахином по верху. Камин, устроенный прямо в полу с нависающим над ним козырьком с дымоходом. Массивный деревянный стол и два таких же стула к нему. Основательный сундук. Что-то вроде этажерки или высокой тумбочки, на ней расческа и зеркальце. Все говорило о том, что живет здесь дама. Окно и не широкое, и не высокое, так, скорее бойница. Ева аккуратно в него выглянула. Деревья с переливающейся разными цветами листвой ясно говорили о том, что на улице осень. Ближайшие деревья были довольно далеко, и чтобы посмотреть, что у подножия башни Ева по пояс высунулась из окна. И тут же отпрянула. Она тихо позвала Изабеллу, заинтересовавшуюся содержимым этажерки.
        - Это что лестница? - спросила Изабелла, показывая на зацепленную за штыри под окном веревку.
        Ева ее даже не заметила, хотя, почти опиралась на веревочную лестницу рукой. Но то, что она увидела у подножия замка, удивило ее еще больше. Сквозь высокий кустарник, огораживающий площадку у башни пробирались парень и девушка. Причем наружу, в сторону леса.
        - Интересно, она сбежала или просто пошла погулять? - спросила Изабелла.
        - Когда я выглянула первый раз, они стояли, держась за руки, - сказала Ева.
        Холм был довольно крутым, поэтому из окна парочку теперь было совершенно не видно.
        - Как только она себе шею не свернула, когда спускалась с такой высоты, - сказала Изабелла.
        - Тебе не кажется, что там грядки? - пристально разглядывала Ева насаждения у подножия башни, как ей самой казалось, с высоты птичьего полета.
        - Точно, грядки! - подтвердила ее догадку подруга.
        - Прямо как наши пенсионерки, которые у себя под балконами многоэтажек огородики разбивают, - заметила Ева.
        - Кому скажи, не поверят! Века идут, а ничего не меняется! - улыбнулась Изабелла.
        - А слабО спуститься? - предложила Ева.
        - Ты совсем умом повредилась что ли? Конечно, слабО! - на этот раз Изабелла ее не поддержала.
        Ева попыталась встать на окно, но сделать это можно было только на четвереньках, а если нужно было спуститься, то мягким местом к выходу.
        - Да, не особо-то она эстетично выглядела, когда начинала свой спуск, - хмыкнула Ева и оставила свои попытки.
        - Особенно снизу, - хихикнула и Изабелла.
        - Но парню видимо, ничего, норм! - продолжала глумиться над средневековой жительницей башни Ева.
        - Ему, наверно, там снизу вообще было зашибись её ждать, она ведь еще и в платье, - осмотрелась по сторонам Изабелла, - Интересно, а нижнее белье раньше носили? А где у нее здесь уборная? Ванная? Вот вижу кувшин с водой и тазик.
        - А зубы они вообще чистили? - присоединилась к ней Ева.
        - Мама дорогая! У нее здесь под кроватью горшок! - сказала Белка, присев на корточки.
        - Надеюсь пустой?
        - Проверять не буду. Он с крышкой, - поднимаясь и отряхивая руки, которыми она упиралась на пол, сказала Изабелла, - Грязно, однако!
        И в подтверждение своих слов показала Еве свои испачканные руки.
        - Да, Ревизорро бы к ним сюда с ее белыми перчатками! - ухмыльнулась Ева.
        - Она бы спалила весь этот их средневековый вертеп к чертовой матери за антисанитарию.
        - Смотри, а принцеска-то грамотная! Это же книжка? - Ева уселась прямо на кровать рядом с лежащей на ней книгой. Попыталась попрыгать на неприветливо захрустевшем тюфяке,- Словно гороховой шелухой набит, - прокомментировала она и открыла довольно увесистую книженцию где-то на середине.
        - Надеюсь, не Декамерон, - подошла к ней Изабелла
        - Похоже на какую-то летопись, - Ева осторожно переворачивала толстые страницы.
        - Стой! - чуть не закричала Изабелла.
        Ева отдернула руки от книги как от горячей сковородки.
        - Это же кириллица! - она развернула к себе книгу и стала водить по странице пальцами, - Как схватил лютый зверь сестер, и вонзил в них зверь когти острые, и унес с собой в царство темное.
        - Что прямо так и написано? - Ева уставилась в витиеватые буквы, но ничего не понимала.
        - Почти, - она пролистала еще несколько страниц, - Смотри, сокол, и волк.
        - Где? - Ева даже не удивилась, что книжка с картинками, - А, эти! Птичка и собачка?
        - Сама ты собачка! Видно же - волк!
        - Ты и буквы разбираешь, которые скорее на головоломки похожи, и волка разглядела. Сказки это! Я все поняла! Интересно, сколько же лет этой девице? С женишком уже гулять пошла, а сама все сказки читает!
        - Главное, что читает! Значит, образование получила! Да и пожитки у нее здесь довольно богатые, тебе не кажется? - спросила Изабелла.
        - Да, поди, хозяйская дочка! Замок-то не маленький! Богатые предки, все дела. - сказала Ева.
        - Вот не вовремя она гулять пошла! Поболтали бы! Спросили, что тут к чему, - вздохнула Изабелла.
        - О, да! - улыбнулась Ева, - напугали бы бедняжку до полусмерти и убежали.
        - Ну, осталось сделать самое главное, - сказала Изабелла, закрывая книжку.
        - Нацарапать на стене "Здесь были Ева и Белка"? - спросила Ева.
        - Как же без этого! - улыбнулась подруга, - А еще не мешало бы зафиксироваться. Только не в комнате. - сказала, вставая Изабелла.
        Она выглянула в окно, разглядывая окружающий пейзаж. Трава на холмах была еще зеленой, только не яркого, а словно буроватого оттенка. За одним из холмов была видна деревня. Небольшие домики с черепичными крышами.
        - Какая красота! - вздохнув полной грудью воздух, сказала Изабелла и повернулась в комнату.
        - Ты что делаешь? - воскликнула она, увидев, как Ева самозабвенно портит стену за камином.
        - Что ты орешь? - пробубнила Ева, не отрываясь от работы, - У меня и так ничего не получается. Инструмент неудобный, камень твердый.
        Изабелла подошла поближе, разглядывая, чем она царапает штукатурку. Какой-то длинный железный пруток типа шампура.
        - Какая-то у тебя греческая Е вместо З получилась, только не в ту сторону развернутая, - заметила она.
        - Круглые буквы написать вообще нереально, - и Ева, ухватившись за "шампур" обеими руками с силой процарапала одну из вертикальных сторон буквы Д.
        Изабелла разглядывала камин в надежде найти возле него еще какие-нибудь приспособления для Евиной "работы". Но остальные железки, что висели рядом с ним, были ещё тяжелее и толще.
        А Ева вычертила уже три буквы, причем, Е получилась у нее в точности как З, только зеркально и место на выбранном камне закончилось.
        - Вот Е в точности греческая, - заметила Белка, - а по-русски я бы прочитала скорее ЭДЕ, чем ЗДЕ.
        - Не придирайся! - отмахнулась Ева, - О-па!
        Следующий камень под напором Евиного инструмента просто ушел в стену.
        - Пустота? - удивилась Белка.
        - Сейчас посмотрим, - и высунув язык от усердия, Ева стала выколупывать камень из стены.
        Тайник был совсем маленьким. В нем лежало простое кольцо из желтого металла и массивный ключ. Изабелла взялась разглядывать выдавленные на кольце знаки. Ева разглядывала тяжелый ключ с ажурной головкой, когда между окном и столом появилась незнакомая девушка. Ева сидела на полу к ней лицом, а Изабелла стояла спиной. Но Ева подняла глаза, только когда Изабелла резко повернулась.
        Как говорил классик: немая сцена!
        В длинном зеленом платье и чем-то вроде теплого сарафана темно-зеленого цвета сверху, с повязкой в виде ленты с украшениями на висках она была похожа на героиню какой-нибудь русской народной сказки.
        - Сие мое! А то мое же! - строго сказала она, показывая на предметы в руках у девушек.
        Изабелла подняла руки вверх, словно на неё наставили оружие, и сделав шаг вперёд, положила кольцо на кровать. Девушка слегка качнулась в ответ на движение Белки, и Ева поняла, что в руке, опущенной в прорезь сарафана, какое-то оружие она всё-таки держит, хотя достать его она так и не решилась. Ева кое-как поднялась - ноги затекли - и тоже положила на кровать ключ.
        - Аз есмь Бэль, - сказала Изабелла, так и стоя с поднятыми руками.
        - Аз есмь Ева, - сказала Ева, подражая подруге, для убедительности еще приложив руку к груди.
        - Вы есте доброзначныя ипостаси? - спросила хозяйка.
        - Ато, - ответила Изабелла.
        - Не чаяла днесь, - ответила девушка и неожиданно улыбнулась, - Стася!
        И она поклонилась незваным гостьям в пояс как господам.
        Потом Ева понимала только отдельные слова. И это был очень забавный язык. "Неприязненный пестун" и "необытный блядослов" Стася произносила с особым гневом, что-то рассказывая. Изабелла ничего не успевала переводить, поэтому Еве оставалось только со скучающим видом осматривать окрестности в узкое окно, пока они там болтали.
        - Лулу, - сказала Изабелла, показывая на свою голову.
        - Ляля! - ответила Стася, показывая на свою.
        - Бази! - зло, но чуть слышно, сказала Ева, снова отворачиваясь.
        И боль в висках не заставила себя долго ждать:
        - Вот не думал, что понадоблюсь тебе столь скоро!
        Ева не могла ему ответить. Она просто громко спросила Изабеллу:
        - На каком языке вы говорите?
        - На старославянском, - ответила она, даже не поворачиваясь.
        - Мне нужен переводчик со старославянского, - сказала она, вздохнув.
        - Слушаю и повинуюсь, - ответил голос.
        И вместо "кметь храма рода", произнесенная Стасей фраза в Евиной голове вдруг ясно зазвучала как "воин Храма Рода". А "наказатель" этого "кметя", хоть и "базыга" и "бает косно", а "к наследку люб" вдруг преобразовалась в ее голове в рассказ о том, что учитель воина хоть и старый хрыч и говорит медленно, но потомка уважает и как родного сына любит. А потом она перестала вслушиваться в произносимые слова и узнала, что болен он давно, и если он не поправиться, то Стасю, которую местная прислуга зовет Ункана, что значит "чужая", отцу не вернут, а отдадут в монастырь. Но Вещая сказала, что этого не случиться, если придут три... она запнулась.
        - Вещая видела трех кобыл, гнедой, светлой и темной масти, - вдруг испугалась девушка того, что произнесла, - Но вас только двое!
        - Вельми понеже! - возмутилась Ева, - а то, что кобылами нас назвала это, значит, ничего?
        - Весьма благодарен? - уставилась на нее Изабелла, - Ты говоришь по-старославянски?
        - Ага! Еще я знаю "паки, паки, Иже херувимы" - произнесла Ева бессмертную фразу из советского фильма.
        Стася крутила головой недопонимая, о чём они говорят на самом деле, и Изабелла стала ее успокаивать и объяснять, что на самом деле их трое и третья девушка действительно "светлой масти".
        - Ты хотела где-нибудь зафиксироваться, - напомнила ей Ева, когда средневековая принцесса забряцала своими побрякушками на груди, радостно подпрыгивая.
        Они уже вышли из двери и стали подниматься по лестнице наверх, когда ударил церковный колокол.
        - Грясти борзо! - строго сказала хозяйка, бегом повела их вниз, впихнула в щель, которую они сами же и оставили, не без труда эту дверь за ними закрыла и, стремглав унеслась наверх. Еще не стихло эхо ее шагов, а во входной двери со стороны двора повернулся ключ, и кто-то, пыхтя и шаркая стал подниматься.
        - Даже не знала, что эта дверь закрыта, - шепотом сказала Ева.
        Но Изабелла ей не ответила. Лишь спустя какое-то время Ева почувствовала руку Изабеллы на своей руке.
        - Пора домой! - сказала Белка.
        - Поняла!
        И Ева выдохнула.
        Глава 31. Больной
        Хоть Ева и пыталась сосредоточиться на гостиной, но, по иронии судьбы в последний момент почему-то подумала про туалет. Вот там они и оказались.
        - Это единственное место в доме, которое ты вспомнила? - смеясь, открыла дверь Изабелла.
        - Это место, в котором я даже не была, но ты поставила сюда инвалидное кресло с моим телом, - улыбнулась Ева, вставая.
        - Черт, я ведь совсем забыла!
        "И я ведь тоже!" - подумала Ева, но вслух ничего не сказала.
        - Ну, наконец-то! - подскочила с дивана им навстречу Виктория, - Где вы были так долго? Я думала, вы уже давно вернулись!
        - А парни? - оглядела пустую комнату Изабелла.
        - Ещё не приходили, - развела руками Вики.
        - Я бы чего-нибудь выпила, - неожиданно сказала Ева.
        - Чай, кофе, вода, вино, все что пожелаете, - так же неожиданно произнесла за ее спиной Антонина Михайловна.
        - Я бы винца, сыра, грушу к нему, если есть, - сказала Ева.
        - Красное, белое, розовое? Полусладкое, сухое? - уточнила экономка.
        - Мокрое, - улыбнулась ей Ева, и призналась, что совершенно не разбирается в вине.
        - Я тоже ничего не понимаю в вине и буду то же самое, - ответила Изабелла на вопросительный взгляд Антонины Михайловны.
        - Я буду то же, что все, - сказала Виктория, чем несказанно удивила подруг, но они промолчали.
        И когда вежливая домоправительница ушла, Виктория нагнулась поближе и сказала шепотом:
        - Блиин! Я такое узнала!
        - Правда? - подыграла ей Изабелла, манерно прижав ладонь к щеке.
        - Куда вы вообще делись? - обиженно надула она губы.
        - А ты? - спросила Ева.
        - Я пошла за этой теткой в деревянных туфлях. Вот они грохотали, ужас! - сказала Вики.
        - Я думала, мне от страха так показалось, - созналась Ева.
        - Нет, реально у них деревянная подошва. Я видела, когда она по лестнице поднималась. И она совсем не ас, как оказалось. Так что бояться было нечего. И сын её тоже человек. И мне это совершенно непонятно. Они же вроде предки Арсения.
        - А может она не настоящая его мать? И отец его вен? Или ты просто не поняла, как в моем случае? - съязвила Ева.
        - О, нет, я прекрасно все поняла, - заметила издёвку Вики, - Даже если бы он не был так болен. Он словно встрепенулся, когда мы вошли, и я сначала подумала, что это из-за моего появления. Мать подумала, что из-за неё. А монахи, конечно, приняли все на свой счет.
        - Подумать только, какое тщеславие, не смотри, что монахи! - возмутилась Изабелла.
        - Да не в смертных грехах дело, - улыбнулась Вики, - они подумали, что он принял их за священников, которые пришли отпустить ему грехи перед смертью. Подумал, что дело его совсем плохо.
        - А что с ним? - уточнила Изабелла.
        - Я не знаю, я же не доктор! - развела руками Вика, - Если бы там был Дэн, он бы сказал больше. Я же видела только бледного истощенного парня, которому плохо и все.
        - А монахи, вообще, зачем к нему приходили? - спросила Изабелла.
        - Ну, они типа физики, медики по-ихнему, по средневековому, значит. Очень умные монахи, которые в медицине шарят. Вот они его осмотрели и даже анализ крови взяли. - сказала Вики, - Чем меня крайне удивили. Спросили у мамаши, почему в комнате темно. Но там и так было понятно. Она для осмотра окно раздернула, бедный парнишка даже застонал.
        - Светобоязнь? - уточнил Дэн.
        Виктория вздрогнула.
        - Господи, что вы людей пугаете? - возмутилась Ева.
        - Мы не хотели, - сказал он, садясь рядом и целуя ее в висок.
        Арсении ограничился выразительным взглядом и легким поглаживанием по руке, садясь рядом с Изабеллой. Но даже от этого она покраснела и руку убрала.
        - У кого это светобоязнь? - спросил Арсений.
        - У твоего далёкого предка, - сказала Вики, и Еве показалось, что она разозлилась, причем на Дэна, так уж демонстративно она от них с Евой отвернулась.
        - Вы все-таки попёрлись с этими монахами в замок? - ничего не замечая, возмутился Дэн и посмотрел на Еву в упор, - Чувствую, кого-то надо отшлепать за это как следует!
        Викторию аж перекосило от двусмысленности произнесенной Дэном фразы, она вскочила и стала помогать Антонине Михайловне составлять на небольшой столик между диванами вино, фужеры и тарелки с сыром и фруктами.
        - Это мы удачно вернулись! - довольно потер руки Дэн.
        - Главное, как вовремя! - поддержал его Арсений и стал наливать в фужеры темно-красное вино, - Бордо?
        Он с удивлением посмотрел на бутылку.
        - Камамбер? - с еще большим удивлением он посмотрел на сыр, - Девчонки, вы меня удивляете!
        Антонина Михайловна только едва заметно улыбнулась и незаметно удалилась.
        - Это не я, - сказала Изабелла, сморщив нос, - Не я, в смысле это заказала, и не я испортила воздух.
        И она стукнула Арсения, который усердно делал вид, что удушливый запах идет именно от нее.
        - Вот это Бордо, Камамбер и багет - просто идеальное сочетание, - серьезно сказал Арсений, положив кусочек дурно пахнущего сыра на кусок хрустящего батона.
        Все последовали его примеру.
        - Этот сыр, главное, не нюхать, - добавил он, - Ну, за ваше удачно закончившееся приключение! - сказал он и поднял бокал.
        Все последовали его примеру, Ева честно пыталась не дышать, откусывая сыр. Как ни странно, запитый густым бордовым вином, он имел такое приятное послевкусие, что Ева сама себе удивилась. Несколько минут назад она сказала, что совершенно не разбирается в вине. Да что там! И в сыре она тоже не разбирается. Но вот во рту этот странный вкус, а она понимает, что ей это нравится.
        - Ты научил меня плохому, - сказала она Арсению, - Теперь я знаю, что это невероятно вкусно!
        - Это не я! - поднял он руки в знак безоговорочной капитуляции, - И я не знаю, кто из вас это заказал.
        - Я просто попросила вино и сыр, - сказала Ева.
        - Значит, я здесь совершенно не причём, - улыбнулся он, - Рассказывайте, непослушные, почему не пошли смотреть кино, а пошли покорять этот неприступный замок.
        - Это все она! - и Ева указала в сторону Вики полупустым бокалом. - Ей не давал покоя этот смазливенький юный монашек.
        - Как тебе не стыдно, - укоризненно покачал головой Арсений, - Он же монах! Монах!
        - Подумаешь, - фыркнула Вики, - И не такой уж он и юный! К тому же такой образованный! С Михаэлем они говорили на испанском, а с маманей на немецком.
        - Чья была маманя? - спросил Дэн.
        - Маманя наследника замка. Но она не вен, даже не ас. Просто несчастная женщина. И наследник человек. Как так это у них получилось, я не знаю, - она развела руками.
        - А мы с Евой не видели, - развела руками Изабелла на вопросительные взгляды парней, - мы ушли в другую часть замка и случайно встретились там с его невестой, запертой в башне до его выздоровления. Ну, или до его кончины. После чего ее постригут в монашки. И не знаю, как Викины монахи, а наша девчонка говорила на русском.
        - Ну, я бы не была так категорична. На славянском. Даже на старославянском, если быть точнее, - поправила ее Ева.
        - На старославянском? - удивился Арсений, - Откуда же она там взялась?
        - Она дочь Ярославского князя. А уж как ее за этого заморского принца сосватали, я не успела узнать, - развела руками Изабелла, - Даже не так. Она делает вид, что княжеская дочка, Анастасия. На самом деле с Ярославля был очень долгий путь, и настоящая дочка в дороге заболела и умерла. Стаська же была у нее служанкой. Но дипломатические отношения штука сложная, вот ее после смерти девушки в княжну и нарядили. Тем более оказалась она грамотной, языку обученной. Вот княжну и изображает.
        - Что ей делать не очень-то и сложно, потому что она то как раз алисанг, - добавила Ева. - Вот теперь до меня дошло, как она спускалась по этой лестнице из окна.
        - Она не спускалась! - улыбнулась Изабелла.
        - Да, там из ее окна вниз к подножию башни была опущена веревочная лестница. И мы, когда пришли, видели, что она там внизу с каким-то парнем встречалась. Но высота башни такая, что чтобы спуститься, нервы железные надо иметь.
        - И силушку богатырскую, - добавила Изабелла, - Она сказала, что лестницу для вида сбрасывает, а сама первый раз просто замок по кругу обошла, и теперь перемещается, и появляется там, когда хочет.
        - И когда хочет, возвращается, - уточнила Ева, - Мы там нечаянно ее тайник нашли.
        - Золото, бриллианты? - спросил Дэн.
        - Ага! И я чуть не получила открытый перелом, пока этот камень, что тайник закрывал, железным прудом выколупывала, - улыбнулась Ева
        - Так что в тайнике? - нетерпеливо заерзала Виктория.
        - Да ничего особенного. Кольцо и ключ.
        - Что за кольцо? - спросил Арсений.
        - Обычное. Бронзовое. Наверно, папкино княжеское. Потому что, во-первых, мужское и довольно массивное. А во-вторых, знак на нем странный, несимметричный. Мне подумалось, что такие используют, чтобы оттиски ставить. Типа гербовая печать.
        - А что изображено? - уточнил Арсений.
        - Ничего конкретного, - сказала Изабелла, - Чёрточки, галочки. Не знаю.
        - А как вы познакомились-то? - уточнила Вики.
        - Мы пока клад этот доставали, она и появилась, - сказала Ева.
        - Только странно другое. Она знала, что мы придем. Ей вещунья сказала. Причем, сказала, что будет нас трое. И девушка расстроилась, когда увидела, что мы вдвоем. Так что о твоем появлении там, ей тоже известно. - сказала Изабелла Виктории.
        - Ну, не ей одной, - загадочно улыбнулась Вики.
        - Так если она хозяину замка сосватана, с кем тогда она встречалась? - возмутился Дэн.
        - Ну, она девица продуманная. Людей, которые ее в замок сопровождали, хозяева на родину отправили. В замке им не позволили остаться. - сказала Изабелла, - Хотя по договору, они с ней должны были остаться навсегда. Для помощи, для защиты, если что. Но их прогнали, а ее заперли. Если свадьба не состоится, ее обещали вернуть отцу с этими верными людьми. А они хотят её в монастырь и дело с концом. Но она не хочет. Люди её не уехали. Устроились в городе неподалеку. Ждут. Если что, она с ними сбежит. И вот парнишка этот с ее охраны. Вернее, он с ней вместе челядью был, прислугой у княжны. То есть, планы у него, видно, на нее были, чувства, все дела. А тут она неожиданно княжной становится!
        - Бедный парень! - вздохнула Ева.
        - Ну, у них бы всё равно ничего не вышло, - убежденно сказал Арсений, - она же засланная в любом случае была, тем более, она из наших. Значит, пристроили ее к княжне намеренно.
        - Знали, наверно, что княжна копыта откинет, - сказал Дэн.
        - Дэн! - возмутилась Ева, - Вообще-то это трагедия, а не повод для насмешек.
        - Я и не смеюсь, - серьезно сказал Дэн, - Так, а что там с наследником-то? Можно как-то поподробнее? Вик?
        - Что я тебе могу сказать? Лежит бледный, худой, слабый. Судя по всему, помирает.
        - Отходит, как сказала бы моя бабушка, - сказала Ева.
        - Ну, не совсем еще отходит, но хреново ему явно, - ответила Вики.
        - А монахи его, значит осмотрели? То есть по его душу, их видимо и пригласили? - уточнила Изабелла.
        - И что сказали после осмотра? - спросила Ева.
        - Ничего. Пошептались себе о чём-то и по комнатам пошли. Потом в церковь пошли, помолились. Потом обедали. Потом снова по комнатам разошлись, а я вернулась.
        - Думаешь, они ему помогут? - спросил Дэн у Вики.
        - Думаю, нет, - ответила за нее Ева, - раз этой подсадной утке предсказали, что мы должны прийти. Значит, мы должны вмешаться, иначе отстригут ее черную косоньку по самое нихачу.
        - Если ещё просто отстригут, а то ведь еще в форме креста выбреют, - сказала Вики.
        - Должны, значит, вмешаемся, - спокойно сказал Арсений.
        - А мы имеем право вмешиваться? - спросила вдруг Ева.
        - Боишься изменить ход истории? - улыбнулся Арсений и все хитро заулыбались с ним вместе.
        - Так! Чего еще я не знаю? - возмутилась Ева.
        - Того, что прошлое невозможно изменить, - улыбнулся Арсений, - И вмешаемся мы или нет, если ему суждено поправиться - он поправиться. А если суждено умереть - умрет. Если он не ключевая фигура этой истории, то независимо от того умрет он или поправиться, история сложится.
        - Но ей ведь предсказали! - возмутилась Ева.
        - Что именно? - уточнил Дэн, - С предсказаниями всё так неоднозначно!
        - Да, Ева, ей предсказали, что мы появимся, а она станет женой принца, или кто он там у них. Но никакой связи между этими двумя событиями не определили. - сказала Изабелла.
        - Может она даже станет женой другого принца, например, его младшего брата, если этот умрет, - сказал Дэн.
        - Злые вы! Человек там умирает, а они рядятся! - сказала Ева в сердцах.
        - Не, мы не против! Поможем, если надо. А может, ему монахи эти уже помогли. - сказал Дэн.
        - Пойдём, Дэн, посмотришь своим профессиональным взглядом, - сказала Вики с вызовом. - Я тебя прямо к его покоям провожу.
        Она встала и просто подала ему руку.
        - Уверена? - посмотрел на нее в упор, вставая, Дэн.
        - Абсолютно!
        Их руки едва соприкоснулись, и они исчезли.
        Глава 32. Красная Шапочка
        Дэн исчез вместе с Вики, и Еве это ужасно не понравилось. Просто ужасно! «Он мне не принадлежит! Не принадлежит! Не принадлежит!» - уговаривала она себя, опустошая фужер. Если бы он ушел с Изабеллой, наверно, она бы так не переживала. Но эта белокурая бестия вовсе не была так безобидна, как казалась. Ева не понимала почему, но чувствовала к ней какую-то неприязнь.
        - Вы то нашли, что искали? - задала вопрос Изабелла Арсению.
        - Спасибо, что спросила! - засмеялся он, - Я даже и сам уже забыл, что что-то искал.
        Он налил девчонкам еще вина, и Ева выпила залпом не закусывая.
        - Э-э! Ты поаккуратнее с вином-то! - удивленно посмотрела на нее Изабелла.
        - Нормально! - улыбнулась Ева в ответ, - Так что там с Красной Шапочкой?
        - Не сказка точно! - улыбнулся Арсений.
        - Давай рассказывай, не томи, - нетерпеливо фыркнула Изабелла, видимо, заражаясь Евиной нервозностью.
        - Этакая сатирическая байка. Сейчас, - и Арсений полез за телефоном, - Я сохранил. Там оказалось столько нюансов, что я, боюсь, своими словами не перескажу.
        Он сделал вид, что прочистил горло, слегка покашляв, и начал читать с экрана.
        «Жил в одном бедном бенедиктинском монастыре один молодой монашек. И звали его брат Алонсо. И был он до того мил и добр, что даже когда выдавали в монастыре новые черные одежды взамен рыжих поношенных, он всех братьев вперед пропустил, а сам последним пошел. Хабит то ему выдали, а вот шаперона не хватило. Так и ходил он с тех пор в черной рясе и рыжем капюшоне, за что и получил свое прозвище - Красная Шапочка.
        Пошел как-то Красная Шапочка отнести еды одной старой отшельнице, что жила на краю леса. Тропинкой идет хоть узкой, да прямой. Только смотрит, а вокруг столько трав лекарственных растет. «Сойду, - решил он, - с тропинки, да трав наберу - настои лечебные делать.» Идет, собирает. То рябинка желтая пахучая, приворотником в народе называемая, ему попадается, то белоголовник с резными листьями. Так незаметно в самую чащу леса и зашел.
        Вдруг видит, идёт ему навстречу «серая сестра» в своей серой рясе веревкой с узлами подпоясанная.
        - Здравствуй, брат Алонсо Красная Шапочка! - говорит ему сестра, - Куда путь держишь?
        - Здравствуй, госпожа Серая сестра! Иду я к бабушке, несу бутылку Бенедектина, да головку сыра.
        - А далеко ли живет твоя бабушка?
        - Недалеко, госпожа Серая сестра! Идешь по узкой тропинке все прямо да прямо, там за тремя дубами и келья ее в пещере, где она отшельницей живет, да молиться днем и ночью.
        - Ну, счастливо тебе, брат Алонсо Красная Шапочка! - сказала серая сестра и по своим делам пошла.
        А сама подумала: «Лакомый кусочек этот наивный брат Алонсо, но вместе с бабкой даже лучше. И бабку инквизиции сдам, и молодым телом потешусь, да еще в прелюбодеянии черного брата обвиню».
        И коварная серая сестра поспешила в пещеру к старушке.
        А брат Алонсо трав лекарственных набрал и, ничего не подозревая, вернулся на тропинку и продолжил свой путь. Пришёл к пещере, зовёт старушку, да она не откликается. «Что такое? Может, вышла куда? Ну, не нести же еду да ликёр обратно!» Заходит брат Алонсо в келью, да ничего со свету в темной пещере не видно.
        - Здесь ли ты бабушка? - спрашивает.
        - Здесь, - отвечает тонким голоском серая сестра, изображая старушку, - Подойди поближе. Заболела я, плохо слышу тебя.
        Подошел брат Алонсо поближе и говорит:
        - Слышишь ли меня бабушка?
        - Слышу, говорит серая сестра. Нагнись пониже, а то я плохо вижу тебя.
        Нагнулся он к покрывалу, которым серая сестра укрылась до самого подбородка.
        - Видишь ли теперь меня? - спрашивает брат Алонсо.
        - Вижу, - говорит коварная сестра. - Согрей меня, ложись ко мне под одеяло, а то мерзну я в этой сырой пещере.
        Лег брат Алонсо к ней под одеяло, а серая сестра задрала на нем рясу, да запрыгнула на него сверху. До самого вечера заставляла опытная сестра ублажать себя, да так при этом кричала, что услышала ее проходившая мимо Святая инквизиция.
        Зашли они в пещеру, увидели бесноватую сестру, надели на нее колодки, как на одержимую дьяволом, и увели. А кроткую старую отшельницу, что серая сестра привязала к дереву недалеко у входа даже и не заметили.
        Так брат Алонсо своим крепким мужским естеством и старушку спас и сестру прелюбодейную на чистую воду вывел, и титул святого заслужил. Стали поклоняться ему как святому и те женщины, чьи мужья мужской слабостью страдали и доблестные мужи, чтобы их сей недуг не постиг.
        А на месте той пещеры основали самый богатый в округе монастырь и назвали его Каперусита Роха, что значит Красная Шапочка. И стал брат Алонсо его настоятелем и составил он свод правил для своих братьев, который гласил:
        - Не сворачивать с намеченного пути.
        - Не быть слишком доверчивым.
        - Не слушать женщин.
        - Не поступать так, как устав не велит.»
        - Ну, вот как-то так, - сказал Арсений и улыбнулся.
        - А в чем суть сатиры? - спросила Изабелла, немного сбитая с толку столь откровенным смыслом повествования.
        - Я думаю в том, что францисканцы активно Инквизиции помогали, а бенедиктинцы себя этим не запятнали. А судя по серой рясе и веревочному поясу с узлами речь как раз о францисканской сестре. Их еще кордельерами или «веревочниками» за эти свои пояса зовут, - пояснил Арсений.
        - А что на самом деле есть такой монастырь? И святой такой был? - удивилась Ева.
        - Скорее всего, нет, - улыбнулся Арсений, - Просто байка, причем, века семнадцатого-восемнадцатого.
        - Конечно, байка! Еще и скабрезная. И к нашему Алонсо вообще никакого отношения не имеет. - убеждённо сказала Изабелла, - С чего вообще ты взял, что между ними есть какая-то связь?
        - Не знаю, - задумчиво пожал плечами Арсений, - Просто навеяло.
        - Ева, закусывай! Да что с тобой? - глядя на очередной выпитый подругой до дна фужер, забеспокоилась Изабелла.
        - Я просто пить хочу. Пойду, наверно, я водички на кухне попрошу. - сказала Ева, вставая.
        - Я принесу, - подскочил Арсений и исчез, прежде чем Ева успела возразить.
        - Нет, я же вижу, ты нервничаешь, - сказала Изабелла, когда они остались одни, - Что случилось? Переживаешь за Дэна? Ты же сама только что была в том замке и не боялась. А за него и подавно переживать не стоит. Он в каких только переделках за свою жизнь уже не побывал. Это сейчас он весь из себя серьезный доктор. А в школе они с Арсением чего только не вытворяли, когда нам перемещаться разрешили!
        - Правда!? - удивилась Ева, - Расскажи!
        - Я подробностей не знаю. Я же с ними тогда не сильно общалась, - улыбнулась Изабелла, - Но однажды они прямо на перемене умудрились на Великой Отечественной Войне побывать. Вернулись все в пыли, в грязи, оглохшие от взрыва, Дэна даже осколком зацепило. Ему первую помощь оказывали. Плечо зашивали.
        - Да, спроси у него как-нибудь, откуда у него на лопатке шрам, - сказал Арсений, - ставя перед Евой стакан с водой.
        - И не стыдно тебе? - сказала Изабелла, с укором глядя на Арсения, - Ева, не вздумай спрашивать! Он от одного упоминания об этом шраме злиться начинает, а уж если расспрашивать начнешь и подавно расстроиться.
        - А что с этим шрамом не так? - заинтересовалась Ева, - Подумаешь, взрывом зацепило. Хорошо, что цел остался!
        - Ну, он там геройствовать пытался. И то, что всего лишь шрамом отделался - это ему и, правда, сильно повезло. - сказал Арсений, - Думаю, его мучает то, что помочь он все равно не смог. И, знаете, даже подозреваю, что именно после этого случая решил стать врачом.
        - Главное, они оба после этого перестали лезть куда не следует, - прокомментировала Изабелла, - Да, Арсений? А нам всем целую неделю после этого дополнительно читали лекции по безопасности.
        - Ну, не скажу, что совсем мы перестали лезть, - хитро улыбнулся Арсений, - Но осторожней стали - это факт. А еще я лично именно после этого случая действительно понял, что значит: прошлое не изменить. Что сколько бы детей мы не вынесли из горящих квартир, сколько бы людей не вывели из домов до начала землетрясения - всем помочь невозможно. Всех спасти невозможно!
        - Наверно, всех и не надо, - сказала Ева.
        - Да? А как выбирать? - спросил Арсений.
        И по его тону и взгляду было понятно, что это действительно им пережито, и обдумано ни на один раз, но так и не принято. Где-то там, в глубине души, он с этим так и не может смириться.
        - У этой медали, кстати, есть и обратная сторона, - сказала Изабелла, - Когда вместо того чтобы спасать, многие пытались убивать каких-нибудь злодеев. Нам чуть не на первом же уроке об этом сказали.
        - Да-да, как сейчас помню! - поддержал Арсений, - Андрей Рудольфович, который зимой и летом ходил в рубашках ярких кислотных цветов. Это была его первая фраза, которую он произнес, едва открыв дверь в кабинет: «Для тех, кто вдруг решит изменить мир. Застрелить Гитлера где-нибудь в битве на Изере, когда ему было еще 25 лет, набить трубку Сталина порохом вместо табака или задушить Чикатило в колыбели, сразу сообщаю: прошлое изменить невозможно. А вот теперь «Здравствуйте!»
        - Но нам, конечно, трудно было смириться с тем, что кто-то до нас уже пытался сделать этот мир лучше, - сказала Изабелла.
        - Да, он казал, что Гитлера пытаются убивать каждый год, каждый новый курс. Диву даешься, какими только путями до него ни добирались ученики. Какие только несчастные случаи не придумывали! Бесполезно!
        - Но почему? А как же «эффект бабочки»? - удивилась Ева.
        - Ты про фильм с Эштоном Катчером или про рассказ Рэя Брэдберри? - уточнил Арсений.
        - Да какая разница! - возмутилась Ева, - Все же знают: раздавил бабочку - изменил будущее.
        - Уж сколько мы этих бабочек передавили! И нечаянно, и нарочно! - улыбнулся Арсений во весь рот как Чеширский кот, - И ничего!
        - Но почему? Почему так? - не сдавалась Ева.
        - Если есть пространственно-временная связь с произошедшим событием, если есть больше двух человек, которые это видели, запомнили, записали, одним словом, зафиксировали - всё, в истории мира это становиться ячейкой информации и вырвать ее из мировой памяти невозможно, - сказала Изабелла.
        - Что знают двое - не знает никто, узнает третий - узнает весь мир, - сказала Ева.
        - Я вижу кое-чему этот мем тебя всё же научил, - Изабелла улыбнулась.
        - Как приятно, что я уже не полный ноль, - обрадовалась Ева.
        - Но, в пределах этой ячейки возможны варианты, - продолжила свою мысль Изабелла и в подтверждение того, что на этом всё, откинулась на спинку дивана.
        Ева посмотрела на нее разочарованно.
        - И это объяснение? - возмутилась она.
        Арсений искренне повеселился над ее обиженно надутыми губами.
        - Я не ходила в вашу замечательную школу, поэтому требую разъяснений! - сказала она как можно суровее, - Сейчас!
        - Не такая уж она была и замечательная, наша школа, - сказал Арсений.
        - Так! Не уходи от ответа! - перебила его Ева.
        - А что сразу «косой»! - возмутился Арсений, - Это она начала!
        И он ткнул в сторону Изабеллы указательным пальцем.
        - Изабелла!? - требовательно обратилась к ней Ева.
        - Я не уверена получиться ли у меня объяснить, - замялась девушка, - Может ты?
        Она умоляюще посмотрела на Арсения.
        - Давай, давай сама! - подтолкнул ее плечом Арсений.
        - Смотри, если, например, ты решила покончить жизнь самоубийством и повесилась, оставив записку, - начала Изабелла.
        - Отличное начало, жизнеутверждающее, как раз то, что мне сейчас нужно, - улыбнулась Ева, - но продолжай!
        - Я могу вернуться в твое прошлое и отговорить тебя вешаться, но только до того момента, пока тебя обнаружат, - сказала Изабелла.
        - Даже если я уже повесилась и умерла? - уточнила Ева, - Я правильно понимаю?
        - Правильно. И это на самом деле очень неудачный пример, - сокрушенно покачала головой Изабелла, - потому что есть еще одно «но». Нельзя вернуться во вчера. Минимум через полный оборот Луны вокруг Земли, то есть почти через месяц.
        - Серьёзно? - расстроилась Ева даже больше, чем Изабелла, - Только через месяц? Когда уже практически ничего нельзя изменить?
        - Да, я же говорю - пример неудачный. Конечно, через месяц после того как кто-то умрёт, нет никакой надежды это изменить. Но давай уже я попробую пояснить на своем неудачном примере дальше.
        - На самом деле надежда есть всегда, - убежденно сказала Ева, - И первый раз я понимаю, о чём ты говоришь.
        - Ты даже возражаешь, - улыбнулся Арсений.
        - Сама себе удивляюсь, - улыбнулась ему в ответ Ева, и снова обратилась к Изабелле, - Так что там с моим повешением?
        - Теоретически где-то на третий день-пятый день, например, в петле из галстука и на крюке для люстры тебя обнаружит милиция, которую вызовут соседи. А значит извини, всё, уже я сделать ничего не смогу.
        - Перспективненько, - сказала Ева, - Хорошо, что у меня нет ни одного галстука.
        - Да! А если никто не обратит внимание на то, на чём ты повесилась, то у меня есть возможность предложить тебе вместо галстука веревку или капроновый чулок, - продолжила свою мысль Изабелла, - а вместо крюка для люстры открытую форточку. И это все что в этой ячейке я могу изменить.
        - И то маловероятно, - сказала Ева, - так как в протоколе обязательно укажут обстоятельства происшествия, и галстук и крюк опишут.
        - Это да! И так как у тебя есть друзья, родственники и соседи, которые придут на твои похороны, и твое тело в гробу прочно зафиксируется в памяти многих людей и надолго, то в данном случае не я, не кто-либо другой уже никак не сможет изменить твою смерть на жизнь.
        - Печальненько, - вздохнула Ева.
        - Теперь представим, что решила ты повеситься где-нибудь в глухой сторожке в дремучем лесу, - продолжила Изабелла под гримасы явно забавляющегося всем этим Арсения, - Чтобы у меня был в запасе целый оборот Луны.
        - Да, задолбала меня эта жизнь с бурыми медведями по соседству, - сказала Ева.
        - Определенно задолбала! Висишь ты день, два, на третий день медведи, привлеченные характерным запахом, найдут способ вломиться и растащат твои останки по всей округе. И не останется от тебя следов. Тебя, конечно, будут потом искать, но время сотрет следы, и будет непонятно жива ты или мертва. Ушла ты и не вернулась, или случилось что с тобой в сторожке.
        - Пропала без вести, в-общем, - вздохнула Ева.
        - Да, но это для меня, как для твоей спасительницы, просто отлично! Если мне удастся найти тебя до этого и отговорить, то есть вариант, что ты вернешься целой и невредимой и проживешь еще до старости.
        - Если, конечно, ты найдешь меня не сильно позднее чем через месяц, - сказала Ева.
        - Да, на самом деле всё не так лучезарно, - вставил Арсений, - Пусть даже пройдет не месяц, пусть даже несколько лет за которые в принципе ты не сильно должна была бы измениться, вырасти или постареть. Ты не можешь вернуться к жизни в тот день, что передумала вешаться или погибла, даже если никто тебя и не видел и не нашел твоего истерзанного тела. Все эти дни и годы уже прошли и запомнились близким тебе людям тем, что тебя не было. А время шло, происходили какие-то события, жизнь менялась. И вернуться ты сможешь в тот день своего несостоявшегося будущего, который является днем настоящим.
        Ева кивнула, она действительно понимала, о чём он говорит - история возвращения Светки Васькиной была еще так свежа в памяти.
        - Если же прошло слишком много лет, ты не сможешь вернуться к тем, кто тебе дорог, даже если они еще живы, - закончил Арсений.
        - Может, только рискуя вызвать недоумение тем, что совсем не изменилась, - возразила Изабелла.
        - Так рождаются легенды о похищениях пришельцами, воскресших мертвецах и путешествиях во времени, - кивнула Ева, - я понимаю. И лучше бы этого, конечно, не делать, особенно если дорогие тебе люди не алисанги.
        - Ну, алисанги не умирают в полном смысле значения этого слова, - поэтому все это работает исключительно только для людей, - ответил Арсений.
        - Но они и не бессмертны в полном смысле значения и этого слова, - сказала Изабелла.
        - И нам всем обязательно рассказывают об этом, потому что сначала мы относимся к своим способностям как к новой игрушке. И считаем себя супергероями. И некоторые лезут под пули, входят в горящие дома, ныряют в проруби. Но пули оказываются настоящими, дым едким, а вода ледяной. И не всё потом можно исправить.
        Изабелла строго посмотрела на Арсения, а потом на снова приунывшую Еву.
        - Что-то я хотела тебя поддержать, чтобы ты не переживала за Дэна, а получилось, наоборот, - сказала Изабелла.
        - Всё нормально, - сказала Ева, - по крайней мере, начну избавляться от иллюзий сразу. Мне только не понятно, а как ты меня найдешь, если решишь спасти.
        - Вот это-то как раз самое сложное. В моем случае по записке или, скажем, дневнику, который ты будешь вести в сторожке, - ответила Изабелла.
        - Если записку напишу, и, если буду вести дневник, - уточнила Ева.
        - Естественно, - ответила Изабелла, - а еще если кто-то встретит тебя незадолго перед смертью и тоже об этом напишет.
        - В твоём случае, видимо, по наскальным рисункам, которые я могу оставить, - улыбнулась Ева Арсению.
        - Как раз нет, - улыбнулся он ей в ответ, - По твоим наскальным рисункам я даже мамонта не найду, которого ты изобразишь. Но если у тебя окажется с собой холст, краски и мольберт и в свободное от того, чем ты там собралась заниматься, время ты изобразишь пейзаж с видом от двери своей сторожки, или, если мне уж совсем повезет, саму сторожку, тогда да, по этому бессмертному полотну я тебя и найду.
        - Ясно, с тебя толку мало, - улыбнулась Ева, - А что может сделать Дэн?
        - Для того чтобы тебя найти? - улыбнулся Арсений, - Он земной шар на изнанку вывернет и будет трясти, пока ты не выпадешь.
        - А если серьёзно? - улыбнулась она.
        - Начнёт с людей, которые тебя последними видели, или просто что-то слышали о тебе от кого-то. Эти кто-то выведут его на кого-то, кто тебя и, правда, видел и так далее.
        - В-общем, стандартный опрос свидетелей, - вздохнула Ева.
        - И да, и нет, - сказала Изабелла, - Он может никого ни о чём ни спрашивать, что он, в принципе, как и все мемо, никогда и не делает. Но всех, кого сочтёт нужным, просканирует, проверит, и отсмотрит «материал».
        - А я подумала, что чем больше людей нас знает, видит и слышит, тем хуже, потому что тогда это сложнее изменить, - удивилась Ева, - Но, с другой стороны, если никто ничего не напишет, не нарисует и не запомнит, тогда уже точно ничего будет не изменить. Как же лучше?
        - Никак. Ты должна была понять, что прошлое изменить нельзя, - улыбнулась Изабелла, - потому что оно жестко запротоколировано людьми.
        - А если это такое далекое прошлое, что не только никого, кто помнит, не осталось, но даже материальных свидетельств никаких об этом прошлом не найти.
        - Каменное. У нас так говорят: каменное прошлое. Когда связи, которые его держали, окаменели и местами или даже совсем рассыпались. - сказала Изабелла, - И ты сама же и ответила на свой вопрос: в него невозможно попасть, потому что все связи с ним рассыпались, и уж тем более нельзя его изменить.
        - Подожди, но ведь можно из нашего настоящего попасть в то время, которое описывало то, чего уже давно нет. В нашем времени его уже нет, но в том времени еще есть. Скажем, вот попали мы в эту крепость сегодня. Какой это век? Двенадцатый, тринадцатый? Там же наверняка в библиотеке еще есть книги, которых сейчас уже нет.
        - Конечно! Мы именно так и работаем, и собираем все это прошлое как рассыпанные бусы: по бусинке на ниточку. - сказала Изабелла, - Мы с тобой разное прошлое имеем в виду. Каменное - это давно погибшие цивилизации. Те, от которых остались лишь окаменелости какие-нибудь. Или то, что непроникаемо для нас. - сказала Изабелла.
        - А зачем непременно нужно что-то в прошлом менять? - спросил Арсений, - Почему нельзя принять его как данность, как свершившийся факт. Как принимают его люди.
        - Вот люди-то как раз все время и пытаются то прошлое изменить, то будущее узнать, - сказала Изабелла.
        - А ещё лучше: просто жить вечно, - сказала Ева.
        - Кстати, алисанги живут не дольше людей, - сказала Изабелла, - И время идет для нас все равно, в какое бы время нас не занесло.
        - Да, хотя бы это мне Дэн сказал, - улыбнулась Ева, - Что я сколько угодно могу бродить в своем прошлом, но мои часы при этом тикают, и жизнь проходит.
        - Объясните мне ещё тогда, если мы не можем менять прошлое, зачем в него возвращаться? Зачем собирать все эти многовековые знания, если это ничего не меняет? Зачем мы это делаем? - сказала Ева.
        - Потому что можем, - снова улыбнулся Арсений.
        - Да, глупый вопрос, - улыбнулась ему Ева, - Могла бы с таким же успехом спросить: зачем мы живем?
        - Потому что можем, - еще шире улыбнулся ей Арсений, - Давайте уже допьём это вино.
        И разлил оставшуюся рубиновую жидкость по бокалам.
        - И унесём отсюда этот сыр, - сказала Изабелла, - Он своими миазмами отравляет мне жизнь.
        - Ты что! Вдруг ты наоборот, надышишься и начнешь вещать как Дельфийский оракул. - сказала Ева, - Чем интересно они дышали над этой расщелиной в скале?
        - Возможно, сероводородом, - сказал Арсений, - Но говорят, это был просто пар, а вот в транс они впадали от благовонных масел, которыми их натирали. И наркотические вещества содержались именно в маслах. Хитрые жрецы не зря придумали весь этот ритуал с омовением и прочими условностями. Но я ни в древнегреческой, ни в древнеримской истории не силен. Могу спросить у Лулу.
        - О, нет! - возразила Ева и почувствовала, как снова заломило виски.
        «Нет, нет, нет!» - взмолилась она мысленно и вспомнила, что «не отключила» Бази. «А его вообще надо отключать?» Странно, что он до сих пор «сидел» так тихо, что она совсем про него забыла.
        - А вы разговариваете с Лулу только вслух? - спросила Ева.
        - Конечно, нет! Нет! - наперебой сказали Изабелла с Арсением.
        - Мы обращаемся к ней мысленно, - Арсений предоставил возможность высказаться своей девушке, - Только определенными фразами, которые работают как кнопки «вкл» и «выкл». Но, когда она уже включена, то предоставляет информацию согласно того, что ты в данный момент хочешь знать. Но также мысленно можно задать ей вопрос, тогда она ответит.
        - Интересно, - сказала Ева, невольно прижав руку к виску, - Значит, она может читать мысли. То есть вслух с ней разговаривать не обязательно?
        - Не обязательно, - согласно кивнул Арсений, - У тебя снова разболелась голова?
        - Немного, - сказала Ева и улыбнулась, - Но, это, видимо, уже от вина.
        - Тогда уношу сыр и варю тебе кофе? - спросил Арсений.
        - Да, - кивнула Ева
        - Изабелла? - спросил он.
        - Мне тоже самое, - ответила его рыжеволосая красавица.
        Глава 33. Предсказание
        Они выпили кофе. Ева рассказала им историю с чудесным спасением Светки Васькиной. И в закатных лучах солнца Еве представилась возможность увидеть портрет Анны Гард во всей его красоте. На улице становилось все темнее и темнее, а Дэна с Викторией так и не было. Ева уже даже перестала делать вид, что не волнуется. Она не могла сидеть и нервно ходила по комнате кругами. Комната была большой, и круги получались приличные, но и их Ева сделала уже не один и не два. Изабелла уже перестала ее уговаривать, потому что и сама начала волновать. Нервничать стал даже Арсений.
        - Я думаю, надо за ними идти, - наконец, сказала Ева, когда это ожидание стало для нее просто невыносимым.
        - Да, - согласилась Изабелла, - только переобуемся. Еве думать мешала излишняя эмоциональность, Изабелла же, наоборот, старалась думать, чтобы заглушать эмоции.
        И когда девушка уже ушла в прихожую за обувью, они, наконец, вернулись.
        Дэн появился, держа Викторию на руках и Ева хотела немедленно броситься ему на шею, но за шею его уже обнимала другая девушка. Когда же он бережно опустил свою ношу на диван, еще две вещи не позволили ей это сделать: Дэн вернулся босиком и оба они были счастливы. И мысль о том при каких обстоятельствах он мог снимать свою обувь, а возможно, и одежду, жгла ей душу. Она дежурно улыбнулась, но он, казалось, ее вообще не заметил. Он упал рядом с Вики на диван и откинулся на мягкую спинку.
        - Фууу-х! Как же я устал!
        Ева, застывшая рядом со ступеньками в столовую, если не превратилась сейчас в соляной столб, то наверно, потому, что смотрела на эту парочку в упор, а не оглянувшись. Хотя желание уйти, а лучше убежать без оглядки возникло как-то само собой.
        - Дэн! Слава Богу! Мы уже собирались за вами идти, - воскликнула Изабелла, опуская на пол Евины сапоги, в руках с которыми она вошла в зал.
        Она была со спины от Дэна, и он вывернул было шею, чтобы на нее посмотреть, но Белка стремительно пересекла комнату и нависла над ним, распластанным на диване, как коршун над добычей, отлично справляясь с ролью сварливой жены.
        - О чём вы только думали? - сказала она, словно вколачивая в него каждое слово отдельно.
        Дэн поморщился от ее голоса, хотя она говорила четко, но не громко.
        - Бэл, не пыли!
        - Мы же волновались! - не сдавалась девушка.
        - Скажи еще - все окна проглядели, - улыбнулся Дэн, с трудом оторвался от мягкой спинки, и завалившись вперед, с интересом уставился на свои босые ноги, - О, я, кажется, тапочки там забыл!
        И он с недоумением посмотрел на Викторию, которая, в ответ только пожала плечами и глупо хихикнула. Потом он убрал свои ноги, посмотрел под ними, потом встал, слегка отодвинул Изабеллу за плечи, как мешающий ему предмет, и осмотрел пол вокруг нее.
        - Ты не знаешь, - обратился он к Изабелле, - я пришел в тапках?
        - Не знаю, - сказала она резко и недовольно.
        - А уходил в тапках? - и он поднял голову и глаза в глаза встретился взглядом с Евой, которая за время его поисков подошла и оперлась на диван напротив него. И он улыбнулся ей как-то рассеяно и тут же отвел глаза.
        Обстановку разрядил Арсений, неожиданно возникший рядом с Евой.
        - Дэни, дорогой! - сказал он весело, - Скажи мне, что вы пили?
        - Сеня, не спрашивай! - сказал Дэн, снова усаживаясь на диван, - Я не знаю, что это было, но очень болит голова. И ведь неудобно было отказаться! И, главное, легко так пьется, как квас. Медом пахнет.
        - Сочувствую, брат! - Арсений подошел и похлопал его по плечу. В ответ Дэн икнул.
        - Фууууу, - замахала рукой перед носом Изабелла, - вот теперь и я почувствовала. Мед в этом пойле точно есть. Вики?
        Она наклонилась к девушке, но та под шумок уже тихонько задремала, свернувшись на диване калачиком.
        - А нам говорили, что в эти средние века ничего крепче вина не пили, - повернулась Белка к Еве, в недоумении разводя руками, и обратилась к Арсению, - давай-ка мы его уложим, а то он сейчас прямо так вырубится.
        Ева посмотрела на беспомощно заваливающуюся голову Дэна и поспешила к ним на помощь. Дэн не возражал, не вырывался, даже говорил не громче обычного, только повторял, что им надо узнать что-то очень важное. Но его не слушали, укрыли пледом, и он затих.
        Все были рады, что они вернулись, и оставили все догадки относительно того где они были и с кем пили до того, как они проспятся и протрезвеют.
        Ева невыносимо устала. Это был бесконечный день, настолько длинный, что ей казалось, что с того момента как она прошла прогуляться по парку перед домом прошло несколько недель, а может даже месяцев. А те часы, когда Дэна с Викторией не было длились годы, причем каждый год шел за два. Она легко могла успеть поседеть и состариться. Именно эта мысль была в ее голове, когда она закрыла дверь в комнату, которую ей предложил Арсений, чтобы она могла отдохнуть. Ей хотелось пойти в ванную и посмотреть на себя в зеркало, чтобы проверить покрылось ли ее лицо морщинами - в этом безумном мире, в котором она теперь жила, с перемещениями во времени и странными способностями, она бы даже не удивилась, неожиданно состарившись. Но она так устала, что просто безвольно рухнула на кровать и закрыла глаза. Арсений предлагал отвезти ее домой, потому что трудно было сказать, когда Дэн проснется, но она отказалась. Что она будет делать там дома одна без него? Она и так уже сильно пожалела, что позволила им уйти вдвоем, хотя разве она могла им помешать? И она не хотела остаться где-то в стороне от происходящего, когда они
начнут рассказывать, где были. Она и так чувствовала себя чужой среди них. Она была из другого мира. А их связывали годы дружбы, школа, и жизнь в другом сообществе, другом ритме и другом измерении. Она подумала, что хуже нее здесь могла бы чувствовать себя только Виктория. Как вообще себя должен чувствовать человек, который в любую минуту может умереть? Она пыталась представить себя на её месте, и может потому, что устала - кроме как лежащей вот так ничком на кровати и ожидающей смерти, ничего представить не смогла. Голова все так же болела. И она вспомнила, что сегодня произошло еще кое-что, с чем она не знала, что делать.
        «Бази!» - сказала она мысленно.
        Но он не ответил.
        «Ба-зи! Бааазиии! БАЗ!»
        Ничего.
        - Бази! - еле слышно и неразборчиво произнесла она вслух.
        - И вовсе ни к чему так орать! - тут же откликнулся болью в висках знакомый мужской голос.
        - Ты слышишь меня, только если я говорю вслух? - на всякий случай уточнила Ева.
        - А ты сейчас говоришь вслух?
        - Да.
        - Сама с собой? Вслух? - в его интонации улавливалось издевательское недоумение.
        - Я не сама с собой. Я с тобой вообще-то говорю, - попробовала оправдаться Ева.
        - Но ты же понимаешь, как это выглядит со стороны? Или ты надеешься, что я могу вещать из твоей головы как радио на всю округу?
        - Я надеюсь, что ты будешь мне полезен, - вяло откликнулась Ева, игнорируя его намеки на то, что разговаривать самой с собой как минимум подозрительно, - Ты знаешь что-нибудь про Викторию?
        - Про эту подыхающую злобную пиявку с зелеными волосами? - уточнил Баз.
        - Да, про Викторию Шейн, - пропустила мимо ушей его злое замечание Ева.
        - Что-нибудь кроме того, что она имеет виды на твоего парня?
        - Значит, мне не показалось, - удивляясь своему спокойствию, уныло откликнулась Ева.
        - Тебе не показалось, - ответил Баз, - Хочешь ее уничтожить? Порвать как Тузик грелку?
        - Нет, - ответила Ева.
        - Нет, - передразнил ее безразличие Баз, - Это так теперь борются за своё? Нет?
        - Да, - так же устало сказала она.
        - Ты определись уже как-то. Так да или нет?
        - А что это изменит? Да, нет - какая разница? Он ушел с ней, когда захотел. Он принес ее на руках. И мне показалось, им было там хорошо вместе. Они все красивые, умные, способные. Они алисанги! А я кто? Недоразумение? Недоалисанг. Недочеловек.
        - Глупая! Нет, ты не человек! И да, ты не алисанг! Но ты лучше! Ты - пусанг! Знаешь, что это значит?
        Ева села.
        - Пусанг? - недоумение в ее голосе говорило само за себя, - Что это? Новое противное слово?
        - Да. Пу-санг, - сказал Баз по слогам, на этот раз и он проигнорировал её замечание, - Pura sanguinem. Чистая кровь. А алисанги - другая кровь. Али-санг. Aliis sanguine.
        - Это я знаю. Другая, значит, не такая как у людей.
        - Э, нет! Другая, это значит отличающаяся от чистой.
        - Грязная?
        - Фу, как ты банальна. Банальна и предсказуема. Как…, - Баз словно не знал с кем ее сравнить.
        - Как кто? - улыбнулась Ева.
        - Как человек.
        - Я и есть человек, - подтвердила она.
        - Не, ты не человек, ты - баба!
        - Сам ты баба! - огрызнулась Ева, - Так что там с этими пусангами? Они кто?
        - Они такие же как ты, только мертвые.
        - Слушай, у тебя какие-то с этим проблемы? Что не спрошу, все то умерли, то помирают?
        - Это у тебя с этим проблемы, а не у меня. А пусанги да, все умерли и уже давно. И они были предками алисангов. А алисанги считали их своими богами.
        - Пусанги были богами? - удивилась Ева, - Значит это правда, что они умерли?
        - Что за дурацкая привычка переспрашивать? Или может в твоей пустой башке такое эхо, что ты меня плохо слышишь?
        - Слышу я тебя хорошо, а вот понимаю с трудом, - не стала обращать внимание на его грубость Ева, - И то, что я умею все то, что каждый из четырех разных алисангов отдельно, я поняла и без тебя.
        - А в чем твое отличие от них догадалась? - и снова в его голосе была издевка.
        - Конечно! Я не умею перемещаться самостоятельно! Потому что у меня тело человека.
        - Кажется, я начинаю понимать, зачем меня поместили в твою дурную башку. Без меня ты будешь разбираться со всеми своими способностями до самой смерти и так и не разберешься.
        - Вот опять! До самой смерти! - заметила Ева.
        - Да, да, я слишком долго сам был мертвым, наверно, у меня действительно есть с этим небольшие проблемы, - неожиданно согласился Баз, - Но речь сейчас не обо мне.
        - Так говори уже! - воскликнула Ева.
        - Так говорю! У тебя как у каждого нормального бога в принципе не должно быть тела. Тебе оно без надобности. Ты - бесплотный дух, который может вселяться в любое живое существо и даже в растения и предметы. Вселяться незаметно, безболезненно и легко. И перемещаться так, что ни один алисанг не сможет тебя почувствовать рядом.
        Ева презрительно скривила губы, но Баз этого не знал.
        - Есть только одна небольшая проблемка, - сказала она по-прежнему вслух, - Я не умею самостоятельно выходить из своего человеческого тела.
        - Ты не умеешь, потому что делаешь это как алисанги.
        - Естественно. Больше меня некому было учить.
        - Они делают вдох и перемещаются вместе с телом, да?
        Ева кивнула.
        - Ты там уснула что ли? - спросил Баз.
        - Да, да, - подала она голос.
        - А ты просто выходи. Давай, пробуй! - приказал он, - Представь, что это не твое тело. Она сама по себе, а ты сама. Видишь ручку на двери? Попробуй, до нее дотянуться. Представь, что уже дотянулась.
        Ручка неожиданно легко поддалась и дверь в ванную комнату открылась.
        - Ничего себе у них ванные, - присвистнула Ева, осматривая огромное помещение, выложенное кафелем.
        - Вообще-то я имел в виду входную дверь, - разочарованно пробубнил Бази.
        Ева повернулась к кровати. Она все еще сидела там, прислонившись спиной к стене, безжизненно склонив голову на бок. Но это она уже видела и не раз: себя со стороны. Она толкнула дверь, и та закрылась. Да, у нее получилось!
        - Теперь попробуй вернуться, - сказал Баз.
        Ева вспомнила свои прежние мучения и засомневалась. Она смотрела на свое лицо и на свесившиеся на него волосы. Ей хотелось их убрать. Она машинально потянулась рукой к лицу… и убрала волосы, открывая глаза и чувствуя, как болит у нее под резинкой затылок. Она сняла резинку и облегченно вздохнула.
        - Чего сопишь? Получилось? - спросил Баз.
        - Да. И подозрительно легко. Надеюсь, это не твои фокусы? - спросила она, мотая головой с распущенными волосами.
        - Что ты! Но согласись, я отличный учитель!
        - Нет, я просто хороший ученик, - возразила Ева и улыбнулась.
        А Баз засмеялся.
        - Да, ты определенно делаешь успехи! Какая самоуверенность!
        - Ты расскажешь мне про моего отца? - неожиданно спросила Ева.
        - Нет, -не менее неожиданно, но твердо ответил Бази.
        - Почему? - удивилась Ева.
        - Еще не время.
        - Понятно. Про отца потом. А про Викторию?
        - А про Викторию ты все узнаешь сама.
        - Но ты…
        Она не успела договорить. В кармане проснулся и заверещал телефон. Она не без труда его достала и очень удивилась, увидев вызывающего её абонента.
        - Феликс? - ответила она.
        - Ты где? - спросил он, как обычно, не здороваясь и как обычно без претензий. Мягко и заботливо.
        Она осмотрелась в темной комнате, не зная, что ответить ему на этот простой вопрос.
        - Я не дома.
        - Это я знаю, - даже по голосу было слышно, что он улыбнулся, - Ты была недоступна, я приехал. Если ты недалеко, я подожду.
        - Нет, Феликс, нет, - я далеко. Я очень далеко. Я даже не в городе.
        - Хорошо, - сказал он спокойно, - Мы можем встретиться завтра.
        И это был не вопрос. И Ева хотела было возмутиться его самоуверенности, как она это обычно делала, но вдруг поняла, что она хочет с ним встретиться. Потому что Феликс был ее прошлым, пусть не долгим прошлым, но он - часть ее жизни, которую она не хотела терять. И она согласилась.
        - Феликс? - спросил Бази, - Хм, любопытно.
        - Если ты не хочешь ничего сказать по поводу Феликса, то зачем вообще было подавать голос? - сказала Ева жестко.
        - А я хочу, - миролюбиво ответил Баз.
        - Тогда я слушаю.
        - Он украденный.
        Ева многозначительно молчала, ожидая продолжения, но Бази тоже молчал.
        - Это всё? Украденный и всё? - не выдержала она.
        - Украденный у смерти, - ответил Баз и снова замолчал.
        - Знаешь, для всемогущей всезнайки ты как-то подозрительно немногословен, - возмутилась она.
        - Да, многие знания - многие печали, а не синоним болтливости. А твой слабенький мозг и подавно нужно беречь от перенапряжения, неизвестно, сколько мне еще придется в нем продержаться.
        - Пока что никаких особых знаний и не вижу. Грубость, бахвальство и заносчивость. Одним словом, типичный мужик!
        - Да, не баба я! Но зато кто если не я сказал бы тебе, что ты из наших? Из богов? Кто бы научил тебя пользоваться этим?
        - Прямо научил! Один раз нечаянно получилось.
        - Так ты еще раз попробуй! Сходи, например, проведай своего ненаглядного пьяненького дружка.
        Ева промолчала. Она и правда собиралась проверить как там Дэн. Она легла лицом к стенке, устраиваясь поудобнее на подушке. И хоть перед глазами не маячила больше дверная ручка, она смогла ее себе представить и на этот раз открыла входную дверь.
        Она успела сделать всего несколько шагов по коридору, когда услышала, что навстречу ей кто-то идёт. Испугавшись она не придумала ничего умнее как просто прижаться к стене в неровном полумраке коридора. Это была Изабелла. Она прошла мимо и открыв дверь в комнату, из которой Ева только что вышла, тихонько позвала:
        - Ева! Ты спишь?
        Ева точно знала, что в ответ на её вопрос она не шелохнулась и не издала ни звука. Изабелла не стала настаивать, она закрыла дверь и так же легко прошла мимо Евы в обратном направлении. Ева тихонько отправилась за ней.
        - Она спит, - сказала Белка Арсению, заходя в кухню.
        - А ты сама-то будешь ужинать? - спросил Арсений и, обхватив её за талию, нежно прижал к себе.
        Ева невольно застыла на входе не зная ретироваться ей немедленно или сделать вид, что она ничего не видела и только что зашла. Но, кажется, они её и не заметили. Изабелла не вырвалась, не смутилась, не стояла как каменный истукан. Она в ответ прижалась к Арсению и положила голову ему на грудь. Он также, как и Дэн был выше девушки почти на целую голову.
        - Да, я бы чего-нибудь съела, - сказала Белка.
        - Сейчас сделаем, - ответил Арсений, но оба они так и продолжали стоять прижавшись друг к другу.
        - Ты же пойдёшь с нами разговаривать с бабушкой? - спросила Изабелла. И Ева вспомнила, что они идут скоро общаться с Алиенорой, чтобы показать ей оставленную отцом записку.
        - Конечно! И у меня тоже есть к ней разговор, - ответил Арсений.
        - Не надо, Сень, - Изабелла подняла голову и заглянула ему в глаза, - Мне кажется, ещё слишком рано. Прошло так мало времени.
        - Нет, прошло слишком много времени, которое я прожил без тебя. Я люблю тебя, Бэл! И я ни за что не отпущу тебя, если только ты сама не захочешь уйти.
        Он наклонился, чтобы её поцеловать, но она отпрянула.
        - Ты же знаешь, я так воспитана, я слишком многого не смогу тебе дать. И это важно для меня. И это может затянуться. А ты мужчина. Ты не выдержишь столько ждать.
        - Я выдержу, - сказал он тихо и все же её поцеловал.
        Она ответила. Этот нежный поцелуй затягивался. И Ева тихонько вышла.
        Несмотря на то что её могучий доктор был пьян, спал он тихо как младенец. Она присела на краешек дивана рядом с ним, поправила на нем плед, убрала со лба волосы, погладила его по плечу. Она так по нему соскучилась! Ева тихонько вздохнула и посмотрела на Викторию. И невольно вздрогнула, увидев, что девушка за ней наблюдает. Виктория села.
        - Я не видела тебя, пока не догадалась инспирироваться, - сказала она тихо, - Вижу ты рассказала не про все свои таланты.
        - Да, я сама ещё многого о себе не знаю, - ответила Ева так же тихо.
        - Ты любишь его? - спросила Вики и не было нужды уточнять кого.
        - Да, - ответила Ева не задумываясь.
        - Я тоже. И я буду за него бороться, - расставила Вики все точки над "и".
        - Я знаю. И я не встану у вас на пути, если он выберет тебя, - ответила Ева, вспомнив счастливого Дэна с Вики на руках.
        - Ты и не сможешь. Ты должна умереть. - сказала Вики так обыденно, словно Ева должна выйти в другую комнату, а не расстаться с жизнью.
        - Насколько я помню, ты тоже, - ответила Ева, и слова о собственной смерти её скорее удивили, чем испугали.
        - У меня есть шанс выжить. И я воспользуюсь им ради него, - и она красноречиво посмотрела на спящего парня, - А у тебя нет. Так завещано твоим отцом.
        - Моим отцом? Он оставил завещание? - не понимала Ева.
        - О, да! Если это можно так назвать. Ты родилась чтобы быть принесенной в жертву. Но ты не должна расстраиваться. Ты должна погибнуть чтобы спасти наш мир, - в тихом голосе девушки не было ни капли сочувствия.
        - А как скоро? - не знала, как на это реагировать Ева.
        - Не знаю. Но время уже пошло.
        - Ты то откуда знаешь? - засомневалась Ева.
        - Про жертву? Это все знают. Это очень давнее пророчество. Но ты не думай, что я хочу тебе зла. Возможно, удастся протянуть время и что-то придумать.
        - Но как можно что-то придумать, если я даже не знаю, о чём ты говоришь, - недоумевала Ева.
        - Ты узнаешь. Очень скоро. И, поверь, я знаю каково это жить с ожиданием смерти. Я помогу тебе чем смогу.
        - Мне кажется, это не в твоих интересах, - улыбнулась Ева.
        - Ты просто плохо меня знаешь.
        - Я не знаю тебя совсем.
        - Ты себя то не знаешь, что уж говорить про меня. Но у меня будет информация, доступная только мне, я надеюсь, она нам обоим поможет, хотя её и непросто получить.
        - Ты говорила твоя бабушка умеет гадать на камне, - вспомнила Ева, - ты такого рода информацию имеешь в виду?
        - Да, - улыбнулась Вики, - И ты и сказала, что знать будущее это страшно, но предсказание моей бабушки касалось только меня.
        - И что сказала твоя бабушка о твоем будущем? - уточнила Ева.
        - Она сказала, что когда умрёт, то этот гадальный камень перейдет ко мне, - улыбнулась Вики.
        - Это радует. Особенно если ты тоже умеешь им пользоваться, - старалась поддержать её тон Ева, - Но это не предсказание.
        - Нет. На самом деле бабушка не сказала ничего нового, она сказала, что скоро я умру, - Вики сделала паузу, но продолжила сама, без наводящих вопросов, - Но перед этим я увижу Иисуса Христа с женском обличье. Встречу овцу в волчьей шкуре. Откажусь от лекарства, которое могло бы меня спасти. Убью того, кого буду больше всех любить. И обману Бога.
        - Господи, это действительно страшно! - ужаснулась Ева.
        - Нет, это тяжело. И теперь тебе тоже придется как-то с этим жить. Только знаешь, имей в виду, моя бабушка была большой врушкой! И на тот случай, если я вдруг умру раньше, чем все это смогу пережить...
        - Что сделать? Отобрать у нее гадальный камень? - улыбнулась Ева, хотя сейчас ей должно было быть не до смеха.
        - Да и это тоже! А еще сохрани, пожалуйста, те книги, что я тебе дала.
        - Хорошо. Обязательно, - кивнула Ева, - Но что в них?
        - Ничего. Просто так. На память обо мне.
        И она замолчала. Ева вздрогнула от неожиданности.
        - Ну что же! - в её голове громко и довольно заржал Баз, - Одно из этих безумных пророчеств только что сбылось.
        - Ты же сказала, что я умру, а ты знаешь, как выжить. И у тебя есть шанс, которым ты собираешься воспользоваться, - напомнила Ева, проигнорировав голос в своей голове.
        - Ты невнимательно слушала. Я откажусь от лекарства, которое могло бы меня спасти.
        - Внимательно! - возразила Ева, - Твоя бабушка - большая врушка!
        Со стороны кухни послышались шаги. Это был Арсений. Виктория выдохнула, но так и осталась сидеть.
        - Вики! Как себя чувствуешь? - спросил Арсений тихо, но заботливо.
        - Лучше, - ответила Вики. Она не смотрела в сторону Евы, и Арсений её не заметил. Что и следовало доказать. Алисанги не чувствовали ее, и не видели, если находились в этом измерении.
        - Пойдём, налью тебе чайку или кофейку, - пригласил он девушку.
        - Да, пожалуй, чай, - согласилась Вики и поднялась.
        Ева тоже встала и осторожно пошла к комнате со своим телом.
        Глава 34. Рожденная от Бога
        Оставшись один, Дэн открыл глаза. Голова гудела, но по крайней мере соображала. Он слышал большую часть разговора девушек. Он знал это всем известное пророчество, о котором говорила Вики. Это были слова клятвы, которую произносил каждый алисанг в день Посвящения:
        " Из мертвого мира в чужом облике придёт обладающий великим знанием и оживляющий голосом. Он отдаст свою душу, своё тело и свою кровь тем, кто будет безразличен к нему, будет ненавидеть его, не будет верить в него, чтобы исчезнуть в них и возродить погибших. Быть достойными его жертвы, клянёмся!"
        И в этой клятве явно говорилось «он». Он, значит, кто-то мужеского пола, а значит, все это никак не может быть связано с Евой. И Дэн понятия не имел что вообще все это значит. Очевидным было только одно - во время своего отсутствия Виктория узнала что-то, что позволяло ей говорить Еве такие страшные вещи, а еще ее там что-то очень сильно расстроило.
        Последние события, что происходили в том далеком средневековье Дэн помнил смутно. Он помнил, что Вики долго не было, а потом, когда она вернулась то плакала. Плакала и пила, под бурное одобрение его собутыльников. Ей наливали кружку за кружкой, и она их осушала до дна, а когда сказала Дэну что надо идти, то не смогла встать. Но это понял только Дэн, который в этом пьяном тумане точно помнил только одно - что они должны вернуться, поэтому он просто поднял ее на руки и унес. Сейчас у Арсения на кухне ни от слез, ни от похмелья, ни от отчаяния на ее лице ни осталось и следа. Вики ни о чём его не просила, но по слегка задержавшемуся на нем взгляде её ярко-бирюзовых глаз он понял, что хотела она ему сказать. Дэн едва заметно кивнул - это останется между ними.
        На кухне собрались все. Арсений, Изабелла, Виктория, Ева. Он пришел последним.
        - Я же говорил, - прокомментировал его появление Арсений, - Он проснется, как только с кухни запахнет едой.
        -Надеюсь, я ничего не пропустил... вкусного, - сказал Дэн радостно и как ни в чём ни бывало отправился прямиком к своей девушке. Он обнял ее, повернувшись ко всем спиной, и загородив её от их любопытных глаз.
        - Привет! - сказал он ей тихонько на ушко, боясь ее целовать, чтобы не дышать на нее перегаром. Но у нее было другое мнение на этот счет, она потянулась к его губам и уже через несколько секунд он пожалел, что они встретились в таком людном месте.
        -Чай, кофе, пиво или чего покрепче? - спросил его в спину Арсений.
        - Кофе, - все еще не поворачиваясь ответил Дэн и только после того как, приподняв ее лицо за подбородок, посмотрел в ее сияющие глаза, решил, что теперь можно уделить внимание и остальным. Он развернулся, поставив Еву перед собой.
        - Ева, твой кофе, - протянула ей чашку с ароматной жидкостью Изабелла.
        - Спасибо, - ответила Ева и Дэн наконец отпустил ее, чтобы она могла взять чашку.
        Вики сидела за столом, опустив глаза в свою чашку, Дэн с Евой стояли посреди кухни у стоящей по центру под мощной вытяжкой кухонной плиты. Арсений на правах хозяина разливал напитки, Изабелла ему помогала. Пахло кофе, копченой колбасой от высоченной стопки бутербродов на одном большом блюде и корицей от посыпанной пудрой горы выпечки на другом. И Дэн еще не решил перебраться ли им с Евой ближе к этим двум стопкам или перенести их к себе, когда Изабелла, отложив на маленькую тарелочку несколько бутербродов для Вики, переставила оба блюда на кухонный стол так, что они стояли с одной стороны от Дэна и с другой стороны от Арсения.
        - Гения! - похвалил ее Дэн.
        - Всегда пожалуйста! - откликнулась она.
        - Ну, рассказывайте! - сказал Арсений, подавая Дэну кофе.
        - Вик? - посмотрел на девушку вопросительно Дэн.
        - Давай сначала ты, - так и не поднимая глаз от стола ответила она.
        - Наследник поправится, - коротко сказал Дэн, - Мы с монахами пришли к одинаковым выводам после осмотра. Я бы даже сказал, монахи догадались первыми чем он болен, и я с ними согласился.
        - И чем же он болен? - спросила Изабелла за всех.
        - Не к столу будет сказано, - замялся Дэн.
        - Да, хорошо, что мы не за столом, - поддержал его Арсений.
        - У него глисты.
        И кофе подавился как раз Арсений, так не вовремя сделавший глоток. Изабелла, глядя как он откашливается, повернувшись к раковине, молча подала ему салфетку.
        - А они уже умели в те времена бороться с такими недугами? - спросила рыжеволосая девушка дипломатично.
        - В принципе, да. Натолкли там ему каких-то корешков, заварили травку,- ответил Дэн, - но я немного добавил кое-что и от себя.
        - Я извиняюсь, - подала голос Ева,- а что от глистов можно даже умереть?
        - Да, если так запустить, то можно. У него была обтурационная непроходимость - закупорка просвета кишечника клубком аскарид. Плюс истощение и интоксикация продуктами их жизнедеятельности.
        - Фу, Дэн, можно без подробностей, - подал голос Арсений, - Уже и так резко перехотелось есть.
        - А мне нормально, - сказал Дэн, отправляя в рот тоненький бутерброд почти целиком, - Это я еще не стал говорить, что именно я добавил от себя.
        - И не говори, - запротестовал Арсений.
        - Я думаю всего лишь парочку современных лекарств, - предположила Ева.
        - Да, а ещё одну большую современную клизму, - радостно поделился Дэн.
        - Мнннн, я же просил! - застонал Арсений, и отставил от себя и кружку с кофе.
        - Какой ты слабенький все же, - посмотрел на него снисходительно Дэн и отправил в род очередной бутерброд.
        - Вики, ты, я надеюсь, при этом не присутствовала? - спросил у девушки Арсений.
        Она молча покачала головой и, подняв на него глаза, улыбнулась.
        - Не, за Вики пришла эта ваша Стаська, - обратился Дэн к Изабелле, рассказавшей им о встрече с подсадной княжной, - Девица, отдать ей должное, очень бойкая, в отличие от некоторых своих предков.
        И он многозначительно уставился на Арсения.
        - Ты тоже заметил? - спросила его Изабелла.
        - Конечно! Это же очевидно, - пожал плечами Дэн.
        - Вы случайно, не про ее зеленые глаза сейчас говорите? - подала голос Ева.
        - Так, что за намёки? - возмутился Арсений.
        - Ты похож на неё как на родную сестру, - ответила за всех Виктория, - И не только цветом глаз. Мне кажется даже интонациями голоса. И, кстати, это тебе от неё!
        Она встала, достала из кармана и протянула ему кольцо.
        Дэн не знал, что Арсению передали кольцо, он тоже потянулся посмотреть.
        - Ева, это то самое кольцо, из тайника, - пояснила Изабелла.
        - Но как ты его пронесла? - с недоумением уставился на нее Дэн.
        - Легко, - ответила девушка, - Оно же медное.
        - Для тех, кто на броневике можно разъяснить? - обратилась Ева к Дэну.
        Но Изабелла его опередила.
        - Через другое измерение нельзя пронести ничего металлического, кроме сделанного из меди. Но ты сама поймешь, оно тебя не пропустит, застрянет на границе измерений.
        - Сенкс, - кивнула Ева, - А Арсению оно зачем? На память о далеких предках?
        Ева посмотрела на Вики, но девушка так и сидела, понурив голову.
        - Да, можно сказать и так, - ответила она, запоздало сообразив, что вопрос был адресован ей.
        - А куда ты ходила со Стаськой? - спросила ее Изабелла.
        - Я все не знаю, как об этом начать говорить, - она тяжело вздохнула и распрямив плечи, наконец подняла голову на друзей.
        - Да говори уж как есть, - выразила Изабелла общее мнение.
        - И я многого не поняла, - все еще неуверенно продолжала Виктория.
        Дэн посмотрел на нее внимательно. Он не знал, о чём она хочет сказать. Его посадили пить со Стаськиными провожатыми: тремя бывалыми воинами, пожилым возницей, молодым парнем, которого видели девчонки с башни, и еще одним совсем юным парнишкой-служкой. Свита у бывшей княжны была приличная, были в ней и женщины, но он мог судить о них только по разговорам. Куда уходила Виктория он тоже не знал, поэтому вместе со всеми ждал сейчас что она скажет.
        - Я не буду обманывать, я знала, что попала в вашу компанию не случайно, но, пожалуй, из того что я знала - это всё. Я с детства ненавидела загадки, особенно когда их загадывают мне, и когда мне сегодня пришлось все это услышать, я кивала, словно веря, что всё это имеет смысл, но в душе надеялась, что всё это не больше чем глупая шутка и я вернусь в свой привычный мир и благополучно забуду об этом. Но что-то мне подсказывает что это слишком серьезно, и моего привычного мира больше нет и уже никогда не будет.
        Ее голос звучал тихо, но твердо. Она ни на кого не смотрела и на последних словах закрыла глаза, возможно, чтобы снова не заплакать. Это было серьезное заявление на то, чтобы её слушали, и свой вопрос Ева задала в гробовой тишине:
        - Вики, с кем ты там говорила?
        - С Вещуньей, как они ее там называли, - и Вики сделала ударение на слово «там», - Но разговор был не там. Был еще один перенос. И в той круглой комнате, освещаемой горящим в чашах маслом невозможно было понять где мы. И молодая женщина в белом платье могла принадлежать любой эпохе и любой стране. Но язык, на котором она говорила, был неизвестен Лулу. Лулу трещала в моей голове как радиопомехи, и я не могла ее ни выключить, ни нормально включить.
        - Но ты понимала этот язык? - спросила Изабелла.
        - Да. Я понимала.
        - Так что она сказала? - не удержался Дэн.
        - Рада видеть тебя. И раз ты здесь, значит время пришло, - Виктория улыбнулась, - Я еще пыталась шутить. Сказала, что это не взаимно. Она не рассердилась, но сказала, что в наше время, видимо, ко всему прочему еще совсем утрачена почтительность.
        - А на каком языке говорила ты? - уточнила Изабелла.
        - Я не знаю. Кажется, на русском. Думала я точно на русском, а вот на каком языке она меня слышала, я не знаю.
        - И что же за время-то пришло? - Арсений, переминаясь с ноги на ногу, скрестил на груди руки, словно и желая это услышать и не желая это знать.
        - Через много веков с того времени, в котором я сейчас нахожусь, - сказала она, - придет время, когда наш род окажется на грани вымирания. Скажи, потеряли ли вы уже веру в воскрешение своих богов? Я сказала, что не знаю, кто-то наверно, потерял, кто-то нет. - Сколько способностей у вас осталось? - спросила она. Я подумала, что это про деление алисангов на роды и ответила «четыре». Половина - ответила она.
        - Половина от того что имелось? - уточнил Дэн.
        - Я не знаю, - развела руками Вики, - Я не успевала ничего спрашивать, вопросы задавала она. Потом она спросила, рождаются ли дети от смешанных браков. И я ответила "нет". И всё это как-бы было мне понятно, но потом она спросила давно ли к нам приходили из будущего. И я не поняла её вопрос. Кто-нибудь из вас общался с кем-нибудь из будущего?
        Вики обратилась с этим вопросом ко всем присутствующим, переводя взгляд с одного на другого.
        - Из будущего? - переспросил Дэн, и Вики посмотрела на него, - Что значит из будущего?
        - Мы из нашего настоящего постоянно возвращаемся в прошлое. Но наши потомки из будущего тоже по идее должны уметь возвращаться в прошлое, то есть в наше настоящее. Кто-нибудь из вас с ними встречался когда-нибудь? - попыталась пояснить и снова повторила свой вопрос Вики, обводя взглядом собравшихся.
        - Лично я нет, - сказала Изабелла.
        - Я тоже, - сказал Арсений.
        - Ну, про меня и говорить не стоит, - махнула рукой Ева, - Дэн?
        - Подождите, но разве мы можем их видеть или общаться с ними? - уточнил Дэн, - Я думал, что они приходят также как мы и также как мы стараются никому не попадаться на глаза, ни с кем не общаться. Разве что с людьми.
        - Но ты лично никого не встречал, я правильно поняла? - не унималась Вики.
        - Да, - кивнул он в ответ.
        - Вот и я ответила примерно также, - но она сказала, значит Предел уже закрылся.
        - Какой Предел? - переспросила Изабелла, - Мы Пределом называем проход в Замок Кер. Предел разделяет мир живых и мир мертвых.
        - Из того, что сказала она, я поняла, что она имела в виду Переход между измерениями. И раз в нашем мире нет людей из будущего, значит, он уже закрылся. И когда мы доживем до этого времени, он закроется и для нас.
        - Мы не сможем попадать в прошлое? - уточнил Дэн, - Но ведь это...
        - Это значит, что мы утратим все свои способности, - продолжил за него Арсений.
        - Да, - сказала Виктория, - Все, что отличает нас от людей станет нам недоступно.
        - Мы ассимилируемся с людьми и исчезнем, - закончила за нее Изабелла.
        - Спасибо, Бэл! - сказала Виктория, - И где-то в совсем недалеком будущем это уже произошло. У нас остались считанные годы, а может даже месяцы.
        - А может даже дни, - в ужасе продолжила ее мысль Изабелла.
        - Нет, как раз нет, не дни, - возразила Вики, - у нас есть еще и время, и возможность это изменить. Я не знаю сколько, но наши предки придумали план как это остановить. Они вернулись в далекое прошлое и создали что-то, что должно изменить ход истории. Они назвали это ЭЛЕМЕНТА. И раз мы смогли прийти к ней, к этой ведунье, значит, время пришло.
        - А как мы смогли к ней прийти? - уточнил Арсений.
        - Через твою гравюру, - ответила Вики.
        - Ну, конечно! Через ту, которая раньше не открывалась! - толи только что догадался, толи просто уточнял Арсений. И Дэн понял, о чём он говорит.
        - Да, её открыла Ева, - поняла его уточнения и Вики, - И на этот счет у нее был точный ответ. Единственный точный ответ. Она спросила, как мы пришли, и я ответила - через гравюру с монахами. И тогда она сказала, что это очень хорошая новость. Значит у нас есть ключевое звено, потому что она - Рожденная от Бога. И мы с ней должны собрать остальных и тогда снова к ней прийти.
        И Виктория не намекала, не уточняла, она показала пальцем на Еву, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что Рожденная от Бога именно она.
        - Остальных? - не поняла Ева, - Каких остальных?
        - Ещё троих. Их распознает ЭЛЕМЕНТА. ЭЛ-ЭМ-ЭН-ТА, - произнесла она по слогам, - И тот, кто Рожден от Бога - ТА. И раз это девушка, то трое остальных должны быть мужского пола - ЭЛ, ЭМ и ЭН.
        - Они не знали, что это будет девушка? - спросил Дэн.
        - Нет, она сказала, что если бы у Бога родился сын, то трое остальных должны были быть девушками, - ответила Виктория.
        И сердце Дэна мучительно сжалось в груди. Видимо и слова клятвы не учитывали пол. Они просто сообщали про «некто». Некто, которое должно погибнуть ради их спасения. Некто, которое из всех живущих на земле людей оказалось не кем иным, а выбранной им девушкой. Девушкой, которую он любил. И осознание того, что он ее любил было для него сейчас сильнее осознания ее избранности для какой бы то ни было цели.
        - Но кто они? И главное, как их искать? - разволновалась Изабелла.
        - Она сказала знает про них только то, что отличает их от остальных: Выросший без матери, Отмеченный войной и Украденный у смерти. И если дерево уже зацвело, то они уже встретились.
        Дэну показалось, что Ева вздрогнула, а Изабелла побледнела.
        - Какое дерево? - спросил Дэн.
        Виктория только безнадежно развела руками.
        - Я знаю какое дерево, - тихо сказала Изабелла, - И оно действительно уже зацвело. И я знаю, что такое ЭЛЕМЕНТА. И я, кажется, знаю кое-что еще.
        Она подошла к Дэну и стала бесцеремонно стягивать с него свитер, а затем и футболку. Он не сопротивлялся, он понял, что она ищет на его теле. Она развернула его правым плечом к Виктории.
        - Кажется, ты получил его на войне? - спросила она у Дэна, а затем обратилась к Арсению, - А теперь посмотри на свое новое кольцо.
        Он поднял его к глазам, и хоть Дэн видел свой шрам только на фотографии, он точно знал, что его лопатку украшают три точно таких ровных линии и фигура из двух «галочек», которые были изображены на этом старом медном кольце.
        - А еще ты вырос без матери, - снова обратилась Изабелла к Арсению.
        - Она сказала что-нибудь про Украденного у смерти? - спросил у Вики Арсений.
        Но Вики не успела ответить.
        - Я знаю кто он, - тихо сказала Ева, но все ее прекрасно слышали, - Его зовут Феликс.
        Дэн первый раз слышал это имя, но он видел сейчас в ее глазах нечеловеческие муки. Наверно, этот Феликс действительно был ей дорог и много для нее значил. Она прикусила губу, чтобы не заплакать, и он очень хотел, но не знал, чем ей сейчас помочь.
        Конец второй части.