Сохранить .
Драконья доля Надежда Кузьмина
        Если вы родились в тридевятом царстве, это не гарантия того, что ваша жизнь - сказка. Если в жилах течёт часть крови легендарных магических существ, это не значит, что вы сами необычны и особенны. Прадед Шианы был драконом, но сама она - всего лишь крестьянская девчонка, живущая с мачехой и отчимом в деревенской глуши на юге Драконьей Империи.
        Сможет ли та, кому от рожденья «не дано», преодолеть силу тяжести, привычки, предрассудки - и подняться в высоту?
        Надежда Кузьмина
        ДРАКОНЬЯ ДОЛЯ
        Кто я - сорванный ветром лист,
        Неприкаянное перекати-поле?
        Ни друзей, ни врагов, ни семьи,
        Я не знаю, кто я.
        Кто я?
        Кто ты - медленный сладкий яд?
        Обожжёшь? Отогреешь заботой?
        Друг мой, враг мой, моя семья,
        Я не знаю, кто ты.
        Кто ты?
        Что там? Небо напополам
        Поделила черта горизонта.
        Мне б взлететь, заглянуть - что там?
        Я однажды узнаю, что там.[1 - Стихотворение Юлии Киселёвой, написано для этой книги.]
        Глава 1
        Если вы родились в тридевятом царстве, это ещё не гарантия того, что ваша жизнь - сказка.
        Н. Кузьмина
        Я разогнула спину, отряхнула руки и оглядела клубничную грядку. Так, половина позади. Выдранные сорняки кучками валялись в проходе, годные к посадке усы с воздушными корнями лежали отдельно, прикрытые влажной ветошью.
        Солнце нещадно пекло непокрытую голову. Край соснового бора вдали, за некошеным косогором, казался плывущим в тёплом мареве. Жарко… Передохнуть бы… Вот сбежать бы сейчас на озеро, раздеться до рубахи и, шлёпая ногами по зелёной ряске на поверхности воды, зайти по пояс. А потом, не задерживаясь, чтобы пиявок на ноги не нацеплять, поплыть от берега прочь, туда, где из тёмного зеркала плёса торчат цветущие жёлтые кубышки… Лечь на спину, уставиться в небо и смотреть на облака. Вот то - дом с трубой, а это - почти дракон, только одно крыло короче, чем надо… А потом и самой представить, что невесома, что лечу…
        - Син, ты что посередь огорода пугалом застыла? - послышался голос Лив с крыльца. - Если устала полоть, так сходи к колодцу, у меня вода кончается.
        Согласно кивнув, побежала за коромыслом с вёдрами. Воду так и этак нести, так почему не сейчас? А ещё, может, увижу Бора - его дом прямо напротив, и крыльцо, и огород отлично просматриваются от колодца. Пока крутишь колесо, можно поглядеть. Вдруг повезёт? Сейчас время обеденное, вдруг он вернулся домой и отдыхает в теньке на завалинке?
        Только выйдя из калитки, сообразила: коромысло с вёдрами взяла, на Бора губы раскатала… а сама-то и впрямь на пугало похожа! Нос опять покраснел на солнце, серая рубаха прилипла к спине, ладони от сорняков все зелёные, юбка старая, с драным подолом. Пугало пугалом и есть! Может, повезёт, и Бор с отцом ещё в поле?
        Наша небольшая деревня из четырёх десятков дворов стояла на холмистой равнине южнее Вердена. Место было удачным, здоровым. От сосновых лесов окрест шёл смоляной дух, земля - супесь, как её назвал заезжий агроном - отлично родила пшеницу и кукурузу, скоту было, где пастись, а от Запретных гор на востоке нас отделяло целых сто лиг,[2 - Лига - мера длины. Имперская лига равна примерно полутора километрам.] так что обитавших там тварей мы не боялись. Рассказывали, что однажды невиданно холодной зимой оттуда пришла большая стая горных волков и погрызла половину деревенского скота. Крупные, небывало сообразительные зверюги ночью передушили как кутят всех деревенских псов, а потом добрались и до коров с овцами - запрыгнув на крышу, сдирали когтистыми лапами мох и дранку, которыми принято было крыть в деревне кровли, и через просветы между жердями прыгали вниз, в хлев. После той зимы даже самые ленивые стали делать обрешётку из толстого горбыля, да так, чтоб и кошке с трудом между досками протиснуться. Но то было ещё до моего рождения. А вообще у нас, в Красных Соснах, было тихо… Если сам на гадюку в
черничных кустиках в лесу не наступишь - до ста лет доживёшь!
        Вот моей бабке - Рилее - стукнуло в этом году шестьдесят три. Сморщенная, как сухое яблоко, с руками, похожими на куриные лапы, бабка Рила жила от остальной семьи отдельно, в старой баньке за огородом. Печь там была справная, полати хорошие, стены из толстых брёвен, крыльцо крепкое - отчего бы не жить? Я бы тоже так не отказалась.
        Бабка Рила была моей единственной кровной роднёй. Но эта история была так запутана, что в двух словах и не расскажешь…
        Началось всё аж сорок с лишним лет тому назад, когда молодая ещё девица Рилея поехала с деревенским обозом в Берден на осеннюю ярманку. А на обратном пути забрела на привале в лес - грибы, вишь ли, приглянулись! - заблудилась и отбилась от обоза. Вышла на какую-то незнакомую дорогу, по солнцу сообразила, куда идти… и дошла бы. Да опять решила ум явить, угол срезать - и в результате чуть не сгинула в болоте.
        - Провалилась по шею, только руками за ветку держусь… Ну, думала, уж мне конец. А тут он с неба и упал! Подхватил меня со спины и из трясины выдернул! Так рванул, что я оба башмака потеряла. А он засмеялся и к реке отнёс. Я как в воду глянула, так завизжала с перепугу - кикимора-кикиморой! - лицо зелёное, волосы слиплись, одёжа вся в грязи болотной чёрной. Он и говорит: «Ты обмойся, я на берегу подожду!» А мне и страшно, и стыдно, и боюсь - вдруг улетит: а кто ж знает, где та река? Зашла в воду по шею, лицо умыла, волосы прополоскала, одёжу сняла, а куда её в воде денешь? Отстирала как смогла и стою, что делать дальше, не знаю. Оглянулась - а он с берега на меня смотрит…
        В этом месте истории бабка всегда делала паузу. Замолчит, только губами шамкает, улыбается. Что именно вспоминала - мне она никогда не рассказывала. Зато что было дальше - я знала.
        Тот дракон, точнее, полудракон, что спас бабушку, отнёс её прямо в деревню. И на том не кончилось. Пошёл к старосте, поговорил, а наутро, как по волшебству - а, может, и впрямь по волшебству, на краю деревни возник наш дом. Такой же, как все остальные. Только построен за одну ночь. Как - непонятно. Мужики до сих пор под шапками затылки чесали, прикидывали, откуда тот залётный дракон брёвна взял, да как их ночью так клал, что никто не слышал.
        Но, как-никак, а через год на свет появился мой отец. Такой же черноголовый, как был мой дед. И как я сама. Дед, правда, в деревне не сидел - всё время куда-то улетал. Но всегда возвращался. И, хотя детей у них с Рилеей больше не рождалось, бабку в деревне уважали, а её, как у нас говорят, «хозяина» - побаивались. И не зря. Именно дед, которого неведомо как сумела позвать на помощь бабка, за день нашёл и перебил всех тех горных волков, сбросив с неба две дюжины трупов с переломанными спинами на деревенскую площадь. Одна из шкур - огромная, иссиня-чёрная, с проседью вдоль хребта - висела на стене в нашей избе до сих пор.
        Отец, названный непривычным в деревне именем Шиар, уже был подростком, когда до деревни докатились слухи о войне на востоке. Дед улетел… и больше не вернулся. Оставленных им денег хватило, чтобы Рилея безбедно прожила ещё несколько лет, а потом снарядила выросшего сына на промысел - купила хорошего коня, телегу - отец не хотел копаться в земле, всё его куда-то тянуло… Вот он и задумал заняться перевозками - страну посмотреть, постранствовать, денег заработать.
        - Скучно ему было тут сидеть, глядеть день за днём, как солнце на востоке встанет, да на западе сядет… А какая у него улыбка была… Краше нет, весь в отца! Я думала, он на дочке старосты женится, остепенится, внуков мне полон дом нарожает. Та на него так смотрела…

«Та» - это живущая на другом краю деревни младшая дочка прежнего старосты тётка Павлинка, весом в пять пудов и с полудюжиной отпрысков. Хотя мне она нравилась. И я ей тоже. Часто, когда не видел дядька Фролт, её сердитый муж, Павлинка совала мне то кусок пирога с капустой, то истекающий мёдом обломок пчелиных сот. Наверное, я и впрямь, как говорили, была похожа на отца…
        Затея с извозом принесла неожиданные плоды. Из второй своей ходки отец привёз маму - совсем непохожую на деревенских женщин девушку со светлыми волосами и тонкими руками.
        - Красивая она была, - вздыхала бабка Рила, - да только чем сын думал, когда её в деревню волок? Она ведро с водой поднимет - вся на сторону скособочится. А заставь такую косить или бороновать - так помрёт сразу. Видать же, тонкая городская кость! Шиар говорил, Лиала из купеческой семьи, что ж, мож так и есть… Только ей нелегко тут пришлось. Хотя мы с ней хорошо ладили…
        Я родилась спустя пять лет. А ещё через три года отец решил, что извоз, хоть деньги и даёт, да слишком мало. А вот он слышал, в Вердене старатели рассказывали, что в Запретных горах, если место найти, изумруды да лунные камни под ногами как галька валяются! Мама со слезами на глазах умоляла его не ходить… да куда там. Ещё и сердился: пойду да пойду, для тебя, мол, стараюсь, а ты не ценишь.
        Так и ушёл. И сгинул.
        Ещё три года Рилея, Лиала и маленькая я оставались втроём, тянули на остаток денег, что оставил отец, выживали и ждали… А потом к нам пришёл староста Ениф и сказал, что непорядок это - околица падает, наше поле всё пыреем да репейником заросло, дом на угол проседать начал. И велел Лиале искать мужа - на такое готовое хозяйство да молодую симпатичную хозяйку желающих немало найдётся. К нему, мол, уже трое приходили, справлялись…
        Через полгода у меня появился новый отец - Ортей. Крепкий, с короткой русой бородой, серыми прищуренными глазами, он быстро наладил хозяйство. В хлеву снова замычала корова, мы с матерью ползали на четвереньках по возрождённому огороду - пололи, рыхлили, выдирали вездесущую мокрицу, бабка Рилея хлопотала у печи - вся работа по дому легла на её плечи. А ещё год спустя мама Лиала умерла родами - неправильно лежащий в животе братик погиб сам и убил её. Может статься, и удалось бы что-то сделать, как-то подсобить, спасти их, но отчим был на дальнем покосе, а бабка Рила помочь не смогла, хоть и пыталась.
        А к следующей зиме в доме появилась Лив. То есть Ливая. Темноволосая, с крепкими руками и грудью, уверенной поступью, широкой улыбкой. Я очень скучала по маме, и Лив поняла - меня не ругала и не торопила. Поручала мелкие дела, помогала, если я не справлялась, научила прясть и вязать. Рукодельница, она умела даже стричь овец и плести из тонкой шерсти кружевные шали. И готовила небывалой вкусноты наваристые борщи с пряными травами. И в избе было всегда чисто - пол выметен, стол выскоблен.
        Правда, когда через год родились двойняшки - Милёна да Белёна, - жить стало труднее. Сестрички орали, как резаные. То газы мучили, то зубы резались. Я, как самая в семье бесполезная, отвечала за то, чтобы остальные могли выспаться. И не спала сама. Вот тогда-то бабка Рилея и попросилась в баньку. Сначала отчим возражал, мол, баня для другого нужна, но тут бабка показала норов: напомнила, что и изба, и поле - это всё досталось от её дракона. И бумага о том есть. Так что банька для старухи - наименьшее, что Ортей может сделать. Уж если пришёл почти на готовое, пусть хоть другую баню сам себе построит! Лес рядом, за брёвна платить не надо. Найми одного-двух помощников, за пару недель управишься!
        Скандалили два дня, а не разговаривали ещё почти год.
        А у меня появилось место, где можно посидеть спокойно. Бабка Рила, которой я относила еду три раза в день, смотрела на меня подолгу, качала грустно головой:
        - Эх, Шини, в отца ты пошла. И волосом, и лицом… Хоть бы судьба у тебя по-другому сложилась…
        А мне нравилось слушать рассказы про деда. Очень хотелось понять - как это, быть драконом? Как летать по небу? Колдовать? Может, и во мне есть эта сила?
        Увы, Рила помнила мало. Морщила лоб, пожимала плечами.
        - Он иногда сядет у стенки, скрестив ноги, и сидит так час, два… Называл это метировать. Или медировать? Прости, детка, не помню, и какой толк в этом медировать - мне неведомо.
        Я попыталась прояснить это сама, при всяком удобном случае усаживаясь, скрестив ноги, но только нарвалась на отповедь отчима. Тот сначала поинтересовался, что за странности, потом посмеялся, сказав, что чем бы ни занимался дед, а во мне драконья часть слишком мала, чтоб вышел толк. И, наконец, запретил так садиться. Потому что если эдак выкаблучиваться - ноги станут кривыми, а кривоногую девку никто замуж не возьмёт.
        Я ещё и девкой-то не была, но кривых ног всяко не хотела. Впрочем, насчёт замужества тоже не была уверена - вспоминая стоны умиравшей матери и глядя на то, как переваливается Лив с огромным животом - она как раз в ту пору носила четвёртого, - острого желания найти половинку своего сердца, как пелось в песнях, почему-то не возникало.
        До тех пор, пока однажды, пойдя за водой к колодцу, я не увидела, как Бор колет у крыльца дрова. Я даже не поняла, что застыла, пялясь на раздетого до пояса светловолосого парня, пока меня не пихнули кулаком в спину.
        - Син, чего встала, тропинку перегородила? Ты за водой или как? - голос хохотушки Тиры вырвал меня из столбняка.
        Я покраснела до макушки и заторопилась к колодцу.
        Вот только сам Бор на меня никакого внимания не обращал… Да и понятно. Чёрная, как головёшка, жилистая, а не фигуристая, да с придурью - всё в небо пялится, ворон считает. Во всяком случае, в глазах Ортея я выглядела именно такой.
        А ещё я подслушала разговор отчима с Лив. Та уговаривала его не трогать меня ещё хотя бы пару лет - все же знают, что дети с долей драконьей крови развиваются дольше! А тот смеялся, что зато драконята - двужильные. И, мол, ничего, справлюсь. А вот выдать меня замуж, да лучше в другую деревню, надо поскорее - пока в разум не вошла да не вспомнила, что из кровных родичей первого хозяина одна осталась. А то начну долю в приданое требовать, а какая тут доля, когда у самих дочери, причём Милка и Белка - почти на выданье, да сын подрастает?
        Как бы то ни было, с того разговора прошло больше года, а меня никто пока не беспокоил. А сама я очень усердно поливала огород, чтобы иметь повод почаще бегать к колодцу. Впрочем, толку от этого не было никакого - только душу травить.
        Зато подросла я уже настолько, что стала ходить на девчачьи вечеринки и посиделки. Хорошо! Вроде рукодельничаем - с мотками шерсти, спицами или крючками, сидим в светлой горнице, как бы вяжем. А на деле - хихикаем, да обсуждаем, кто за кого по осени, как в деревню приедет на пару дней священник храма из Вердена, замуж пойдёт. А снаружи в окна парни заглядывают. Или вырезанные из тыкв страшенные рожи на палках суют, чтобы мы визжали. Весело!
        Пока вспоминала, почти дошла до колодца. Ой, в доме Бора занавеска шевельнулась. Интересно, кто там?
        - Син! Да что ж за место заколдованное! Который раз вижу, что ты идёшь-идёшь и вдруг раз - столбом застыла! - смех Тиры прервал воспоминания.
        Подружка подбоченилась, прищурилась, уставилась пристально:
        - Или не в тропинке дело?
        Я замотала головой и, повернувшись, гремя вёдрами, припустила к срубу впереди.
        - Угадала! - раздалось сзади.
        Ну вот, к вечеру вся деревня будет знать, что я сохну по Бору…
        Знала бы, чем обернётся моя рассеянность… Но разве могла я предположить, что Ортей, до которого тоже докатились слухи, что падчерица влюбилась, поступит так? Я-то, наоборот, смутно надеялась, что отчим захочет помочь, сходит, потолкует с отцом Бора, как заведено. Что я надену вышитую красной нитью белую рубаху, которая уже три года лежала в моём сундуке для приданого, голубые бусы, оставшиеся от мамы, хорошую синюю полотняную юбку с поясом-шнуром, украшенным кистями, и нас с Бором оставят в избе вдвоём - поговорить. Вдруг всё б и сладилось? Ведь вот же она, возможность мирно уйти из дома… и бабушка была бы рядом…
        Да только либо Ортей знал, что шансов у меня нет, либо полагал, что отец Бора кусок поля за мной потребует, и всё вышло совсем не так. Отчим уехал. На целых два дня. А вернулся не один, а с незнакомым мужиком своего возраста. Тот сразу мне не понравился - почти квадратный, какой-то злой, и борода длинная, как у козла. И всё щурился на меня, пока я помогала коня распрягать.
        А после ужина отчим позвал меня в горницу, где за столом, с бутылкой первача, сидел с тем самым дядькой.
        - Вот, Син, знакомься. Это Гар из Соснового Дола, твой жених. Хозяйство у него не хуже нашего, дом большой. Будешь женой и хозяйкой! По осени - мы уж договорились - играем свадьбу.
        Я в ужасе уставилась на сивобородого.
        Тот поднялся со скамьи, шагнул ко мне:
        - Пусть рот раскроет - зубы посмотреть хочу. - Уставился тяжёлым взглядом прямо в глаза: - Слышала, что я сказал? Ну?!
        Обернулась к отчиму, ища поддержки, но тот только кивнул.
        - Муж - глава дома и твой хозяин. И перечить ему не вздумай - хуже себе сделаешь! Давай, разевай рот! Что, убудет тебя, что ли? Сама понимаешь, приданого у тебя нет, а держать тебя тут век, как твою бабку, никто не станет.
        Хотела было возразить, сказать, что это мой дед, а не он, построил этот дом, раскорчевал наше поле… уставилась в твёрдый прищур серых глаз - и осеклась, проглотив всё, что вертелось на языке.
        - И не реви! Мужчины бабьих слёз не любят! Радуйся, что семью отблагодаришь - Гар тебя без приданого берёт. Только сундук с собой и возьмёшь.
        Я покорно кивнула. Мыслей не было, остались только паника пополам с отчаяньем… как, как же это? Мне нет шестнадцати, а этому сколько? Сорок, сорок пять? Псивая борода, запах сивухи пополам с чем-то кислым… А как же бабушка? И Бор?
        - Я не пойду!
        - А кто тебя спрашивает? Ну-ка, юбку выше колен подними - ноги посмотреть хочу - не кривые?
        Всхлипнув, кинулась вон из горницы… и помчалась через огород в баньку, к бабушке, плакать.
        - Беги, беги… только на ночь коня не забудь напоить! - донёсся хохот отчима вслед.
        - Шини, я тебя защитить не смогу. Сама видишь, как я в последнее время сдала, по утрам еле встаю. Как, говоришь, его имя - Гар? С козлиной бородой? - Бабушка обняла мои вздрагивающие плечи. - Ох, детка… Боюсь, плохо дело. Слыхала я про такого. Хозяйство там и вправду справное, вот только на погосте уже две его жены лежат. Не надо тебе туда, ой, не надо… сын меня не простит, если тебя к этому душегубу отпущу… Слушай-ка внимательно. Когда пришёл Ортей, был у нас разговор, и обещала я ему, что голову пустым тебе туманить не буду. Но сейчас слово нарушу. - Рила перешла на тихий шёпот, будто боялась, что кто-то нас может услышать. - Смотри, детка. Твой дед был полудраконом. В тебе от него осьмушка крови - выходит, крыльев тебе не видать никак. И серьёзной магии тоже. Но Лиала, умирая, сказала мне, что в ней тоже немного, но драконьей крови есть. Сколько - не спрашивай, не скажу. Но, если, как у тебя, дракон у неё был в прадедах, то тебе ещё частичка досталась. Пусть маленькая… но получается уже не восьмая, а почти пятая часть - может, хоть для чего-то хватит? А за Гара не ходи - через год окажешься на
погосте. Эх, Ортей, Ортей… не ждала я от него такого… совсем жадность мужику глаза пеленой застила… Нельзя так - Вздохнула: - Ещё запомни: за поленницей второе бревно снизу наращено обрубком. Вот его можно вынуть. А там бумаги на дом и поле. Пригодится тебе это или нет - не знаю. Обещала я их перед смертью Ортею отдать, но раз так - не видать их ему! И, на, деточка, - подняла руки, закряхтела, - ну-ка, сними с моей шеи цепочку, у меня пальцы не гнутся. Мой Таршидд, как дарил, говорил, что она драконью удачу приносит. А больше, прости, мне тебе дать нечего. Только совет: будь умной, мысли скрывай. Сделай вид, что смирилась. И помни, времени у тебя - до осени. Но лучше с решением не тянуть.
        С Ортеем бабушка тоже ругаться не стала. Просто пришла в дом, когда все сидели за ужином, посмотрела на отчима и сказала:
        - Дурак ты неблагодарный! Шини своей драконьей удачей весь дом берегла! Вспомни, как два года назад пал с поля пошёл, а как к нашему хлеву огонь подступил, с неба ливень хлынул! А овцы твои в последний раз когда болели? А на поле хоть раз чёрный жук или саранча налетали? У всех - жрут, а мы - как зачарованные! А сейчас ты всё это от своей слепой жадности другому отдаёшь! Эх! - хотела плюнуть под ноги, но взглянула на расстроенную Лив, повернулась и хлопнула дверью.
        Я кинулась было проводить - стемнело же, а она и днём плохо видит! Но окрик «Син, сидеть!» - остановил. Потом, как доели, как убрали, перемыли и перетёрли посуду, уложили малышей спать, - побежала к бабушке. И не зря беспокоилась. Баба Рила лежала прямо у своего крыльца - нога подвернулась на камне и, мало того, падая, бабушка ударилась головой о ступеньку.
        К утру бабушка умерла.
        Ортей вместе со мной сидел рядом с её кроватью. Наверное, ждал, не придёт ли Рилея напоследок в себя. Я слышала, как, уходя, он недовольно пробормотал что-то о бумагах.
        На похоронах плакали двое - я и Лив. Бабушка легла рядом с мамой, под свежий дёрн. Я было попросилась перебраться на её место, в баньку, но Ортей запретил. Жаль, оттуда сбежать было бы проще. Потому что я решила, что из деревни уйду.
        Была мысль взять бумаги, пойти к Бору, сказать, что у меня есть приданое. Потом с женихом и его роднёй сходить к старосте… Может, что-то бы и вышло. Но поступить так с Лив и маленькими сёстрами я не могла. Не по-человечески это. И не по-драконьи.
        Да и понимала, что Бор на меня и не смотрит. Не нужна я ему. А женится на приданом - счастья нам не видать.
        Значит, мой путь иной. Вот только какой? Я ж за свои почти шестнадцать из деревни дальше, чем на дальний покос сено ворошить или за грибами в лес, и носу не казала. Куда идти-то? И как?
        Решила просто - пока время есть, буду сушить сухари и думать.
        Глава 2
        Трудность жизни: даже глупость надо сначала сделать.
        С. Лец
        - Лив, говорят, у Гара две жены умерли, - решилась я всё же поделиться страхами с мачехой.
        Та вздохнула:
        - Может, тебе и повезёт. Всяко бывает… Ты только на Ортея зла не держи. Он добрый, просто жизнь сложная.
        Понятно, союзницу я в ней не найду. Муж да свои дети ближе, чем я, ни на кого не похожая. Кивнула, скрывая слезы:
        - Может, повезёт…
        После смерти бабушки во мне что-то изменилось - то ли сломалось, то ли, наоборот, выросло, как ядовитая песчаная колючка. Расхотелось смеяться. Да и на людей я теперь смотрела по-иному. Вот ведь - вся деревня знает, оказывается, что за сволочь двух жён заездивший и забивший Гар. Да ещё рассказывают, что двое или трое отказали ему в сватовстве - дочерей пожалели.
        Но никто, ни один, не подошёл к моему отчиму и не сказал: «Ортей, окстись! Что ж ты с девкой делаешь? Ты ж обещал матери и бабке о ней заботиться, как о родной!»
        Никто не отвернулся, никто не перестал здороваться. Меня - жалели. А с ним вели себя, как прежде.
        Я решила, что если бабушка Рила права и была у меня хоть капля драконьего счастья, то унесу его с собой. Я им не нужна. Шестнадцать лет я таскала воду, пилила и колола дрова, ухаживала за скотиной, поливала огород… и оказалась чужой. Что ж, пусть так. Но пусть без меня - эта мысль была приятна - живут, как все. И с пожарами, если уж горит, и с саранчой, если та прилетела.
        Сама я разыскала в кладовке старую котомку с двумя широкими лямками. Починила. Потихоньку, чтобы убыль была незаметна, таскала по ломтю-другому каждый день хлеб. Сушила и прятала. Собирала на кустах шиповник - и тоже сушила и прятала. Причем с местом для схрона ещё пришлось помучиться - сложно найти укромный угол, когда по дому шустрит любопытная ребятня. Ведь увидят - расскажут батьке с мамкой. Даже не со зла, просто по малолетству…
        Прятала всё в хлеву под стрехой. Малышня бы туда пока не долезла, а взрослые сунуться бы не догадались. А поскольку утренняя дойка двух наших коров была на мне, а в пять утра остальные обычно ещё спали, дела складывались неплохо.
        К началу августа я собрала всё, что задумала: мешок сухарей, соль, носки и штаны, плащ и чайник, пару ложек и хороший - оставшийся от деда - большой нож с чёрной костяной рукоятью. Непонятным оставалось одно - куда идти?
        На севере - Верден. До него пешком я дошла бы дней за пять. Но если меня начнут искать - то в первую очередь именно там. На востоке тоже делать нечего - в Запретные горы я не ходок. На юге начинаются леса. Но вроде бы за ними проходил большой караванный путь, и где-то там был другой большой город - Зинар. Только про караванщиков рассказывали всякое. Что часть из них и не из Империи вовсе, а пришли к нам из земель зарифов. А у тех, говорят, торгуют всем, даже людьми. И слова своего зарифы не держат.
        Выходило, что остаётся только запад. Где-то там есть город Марен-Кар, а за ним, если идти и идти на закат, начинаются земли эльфов. Правда, поговаривали, что людей туда не пускают. Но я почему-то не верила… И потом, мне же много не надо?
        А сколько туда добираться? Не знаю…
        Пока складывала вещи, раздумывала: надо ли брать бумаги, о которых рассказывала бабушка? Всё же рассудила, что не стоит. Я успела проверить поленницу, нашла нужный обрубок, нашарила там какой-то мешок. Похоже, пропитанный воском. И решила, что ничего с ним не станется - пусть себе лежит.
        Ещё одной ценностью была оставшаяся от матери книга. Тяжёлая. С картинками зверей, городов, кораблей. Мама успела научить меня различать буквы. А читать уже не получалось. Знакомые слова из трёх-четырёх букв складывались, а если длиннее, я терялась и путалась, не могла разобрать, что написано. После смерти матери отчим книгу спрятал в буфет и запер. В принципе я знала, где искать ключ. Но надо ли её брать? Наверное, как ни жаль, тоже нет - потому что тяжёлая и сырости боится.
        Зато сообразила, что забыла: трут с огнивом, а ведь без них в лесу никак!
        А ещё захотелось напоследок сходить к колодцу - хоть мельком взглянуть на Бора. Хотя зачем? Мне уже рассказали, что, услышав о сватовстве Гара, парень только пожал плечами. Мол, а мне что за разница? Вдобавок у колодца наверняка будут подруги. Которые станут шептаться за спиной, смотреть на меня с жалостью и любопытством… Эх-х…
        Вечером еле дождалась, когда можно будет уйти в свой угол. Ортей как что-то почуял, весь день на меня косился и теребил пятернёй бороду. А после ужина Лив тоже спросила, что случилось? Я додумалась сказать, что женские дела подошли раньше времени, и живот болит - мочи терпеть нет. Лив кивнула, сказала, что сама вытрет вымытые миски, и отпустила меня спать. Стало жутко неудобно - она добрая, а я её обманываю…
        Сгорбившись, прошла мимо отчима. Тот вопросительно взглянул на жену, что-то понял, кивнул.
        Может, если бы Лив меня пожалела чуть сильнее и предложила помочь утром с коровами, я бы и раздумала. Попробовала ещё раз поговорить… Но она промолчала. А я натянула на уши лоскутное одеяло и стала ждать восхода луны.

* * *
        Не знаю, было ли у меня на самом деле то драконье везение, о котором говорила бабушка, но кое-что мне точно досталось. Я никогда не простужалась, а ещё хорошо - почти как кошка - видела в темноте. На это сейчас и рассчитывала.
        Уходя, заглянула напоследок на кухню - стянула пару варёных картофелин из таганка, посыпала их солью, и сейчас, выйдя за околицу, начала есть. Мне предстояло пересечь большое поле, дойти до безымянного ручья ближе к лесу, перебраться по мостку из пары брёвнышек на другой берег. Там начинались вырубки, а за ними подступал бор. На пару лиг вглубь я забиралась - а вот дальше не была никогда…
        Интересно, когда поутру замычат недоенные коровы и обнаружится, что я пропала - станут ли меня искать? Казалось бы, смысла нет. Ведь что замуж за того козла, что добровольно в лес - для отчима главным было от меня избавиться. Имелось только одно «но» - уж очень Ортей не любил, когда ему перечили. А я сейчас точно поперёк воли пошла…
        Пока прикидывала так да эдак, добралась до ручья. Вышла почти к самым брёвнам. Подумала-подумала… Потом сняла башмаки. Стянула штаны. Хлопнула по ляжке, в которую немедленно впился голодный комар. И потрусила вдоль берега, в поисках спуска поудобнее. Съехала, чуть не потеряв котомку, в прибрежную тину. Выругалась. Кое-как выбралась на середину мелкого ручья. А потом двинулась дальше, вверх по течению. Бурча под нос и пытаясь отмахиваться от комаров, которых вокруг меня вилось уже целое облако. Дно под ногами было песчаным, с редкими камнями. Берега казались чёрными. А мои шаги, шлёпанье по воде - слишком громкими. А ещё мнилось, мерещилось, чудилось - что кто-то смотрит в спину из темноты. Вот сейчас отвернусь - а он как прыгнет! Страшно, очень страшно… Может, пока не случилось беды, вернуться? Сейчас часа три пополуночи, добегу, спрячусь в хлеву на сеновале, утром подою коров - никто и не заметит, что куда-то уходила.
        Ох, так хочется… С тоской поглядела на восток.
        Вот только что потом? Толпа пьяных чужих мужиков и баб, провожающих меня в горницу вместе с противным сивобородым? Я же уже поняла, что тот будет бить. Не потому, что не слушаешься, не потому что надо, а потому, что ему это нравится. Унижать, видеть страх, даже ужас… Да лучше пусть меня звери в лесу сожрут, чем такое!
        Примерившись, обнаружила, что если не поднимать ноги слишком высоко, плеска меньше. Только вода не по-летнему холодная, ступни стынут.
        Поднимаясь по течению, я искала две вещи - бревно, для того чтобы удобно подняться на берег, и кусты пижмы, о которой мне стоило бы вспомнить раньше. Листья похожего на яичницу-глазунью сорняка, растёртые в ладонях, давали терпкий запах, отлично отгонявший гнус. Да и собак со следа такое сбить поможет, если отчим всё же вздумает меня искать…
        Шлёпала я вдоль ручья ещё долго. Хорошо, что нашла пижму - характерный силуэт с плоскими соцветиями на фоне подсвеченного луной неба обнаружился прямо на берегу - я даже из воды не вылезала. Натёрла ладони, руки, ноги, пострадавшую от комаров шею. Гнус продолжал виться вокруг, но не садился. И ладно. А то б ещё немного, и я сама сидеть бы завтра не смогла. И так уже и бёдра, и зад чесались нестерпимо. Наконец я углядела подходящее пологое бревно. Потрогала. Вроде нескользкое, кора ещё не сгнила. Вылезла из воды, отряхнулась. Натянула портки. А потом надела не те башмаки, в которых ушла из дома, а другие - осенние - сапоги. Вот так! Теперь ищите меня!
        Выбралась на берег, и, аккуратно ставя ноги, - старых корней от невыкорчеванных пней тут было полно - пошла к темневшему впереди лесу. Оглянулась на ручей, поле за ним, ряд тёмных крыш… закусила губу и зашагала на запад.
        Ушла я недалеко - оступившись среди папоротников, скатилась в овраг. Больно стукнулась спиной о валун на дне. Да ещё обронила котомку. И чуть не заплакала. Что ж я такая бестолковая? Как её теперь искать? Тут, под кронами деревьев, в этой промоине даже я ничего не вижу. Надо ж руками шарить! А если на змею наткнёшься? Стиснула под рубашкой в кулак бабушкину цепочку - вдруг поможет? Так, откуда я свалилась, как бы понять? Луна светила мне в спину. Выходит, вот оттуда. И на дне ничего не растёт. То есть, если мешок не зацепился за корень или камень, одно из тёмных пятен поблизости - это он. Только лунный свет так обманчив…
        Ползала я, наверное, целый час. Перемазалась в грязи по уши. И когда уже почти сдалась и решила ждать утра, рука наткнулась на ткань. От облегченья чуть не зарыдала. А потом пришла мысль: какая же я дура! Вот что бы мне сразу, как упала, лечь спать до рассвета. А утром я б котомку сразу, без этих мук увидела. И чистой осталась, и выспалась бы!
        Ладно, что теперь плакать. Сейчас бы подняться на западный склон да притулиться под корнями - подремать хоть немного.

* * *
        Проснулась утром. С затёкшими ногами и больной спиной. Зато мешок был рядом. Солнце только-только встало, пронизанный косыми золотистыми лучами утренний лес был свеж и влажен. Кое-как размявшись, достала гребень. Косу решила не расплетать, но вычесать из головы сосновые иголки хотелось нестерпимо. А ещё - пить. Вот, ещё одна моя глупость. Могла бы взять с собой флягу… а у меня только старый чайник. И что я с ним буду делать?
        Выходило, что собиралась я, собиралась… да толком не собралась.
        И, если наткнусь по пути на деревню или хутор, нужно посмотреть на хозяев. Если люди покажутся добрыми, предложить поработать взамен чего-то из того, что мне потребно. Например - снова захотелось стукнуть себя ладонью по лбу - у меня же совсем нет денег! Ни монеты! А ведь мама рассказывала, что при входе в города с прохожих и приезжих спрашивают деньги. Называется пошлина.
        Хотя в деньгах я не понимала ровным счетом ничего. Ибо никогда их в руках не держала.
        Закинув на плечо мешок, повернулась к солнцу спиной и пошла куда глаза глядят. Странное выражение. Разве можно идти туда, куда они не глядят? Чуднее только «куда ноги несут». Как будто кто-то на руках ходит. Хотя некоторые девки - грустно вздохнула - умудряются ходить без головы.
        Наверное, сейчас дома уже обнаружили, что я пропала. Невольно ускорила шаг - несмотря на ночной страх, падение в овраг, на то, что шла неведомо куда, возвращаться я не хотела. Достаточно было вспомнить злые глаза того сивобородого.
        Через час поняла, что проголодалась. Достала один подсоленный сухарь, начала сосать на ходу. Съела б и больше, да побоялась. Потому что непонятно, как кормиться, когда припасы подойдут к концу. Ягоды - поздняя малина да костяника под ногами - это баловство, а не еда.
        К полудню мне повезло - я вышла в широкую лощину, заросшую кустами лещины. Сами орехи пока не созрели, были, как говорят, восковой спелости, в ещё зеленоватых скорлупках. Но ядрышки оказались вполне ничего - крупными и съедобными. Остановилась, только набив мешок орехами под завязку А напоследок вырезала себе хороший дорожный посох - прямые стволики лещины для такого как раз отлично годятся: с одной стороны - палка, с другой - рогатина. Сподручно и ветку приподнять, и змею к земле прижать, и на развилку котомку повесить.
        Попадались грибы. На сыроежки я внимания не обращала, а вот найдя выводок крепких чистых боровиков - задумалась, что бы с ними сделать? Еда хорошая… только как их готовить, если нет ничего, кроме чайника? Выходило, что или нужно сушить порезанные грибы на жарком солнце, или, да, варить в чайнике. Эх, я растяпа…
        К вечеру поняла, что убрела неведомо куда. И успокоилась - теперь от меня ничего не зависело - я так плутала, что назад к Красным Соснам мне вряд ли выйти. Значит, пойду вперёд.
        Ближе к закату я выбралась на берег широкой, текущей с юга на север реки. Ох! Мне ж надо на тот берег. А как? Страшно. Ведь ясно - течёт на север, значит, впадает в топи у Тихого озера. А там твари водятся похуже зверья из Запретных гор. Коркодилы. Такие зубастые, на коротких лапах. А плавают быстро. Прикинутся бревном, а сами - хвать! Вдруг тут такие есть? К концу лета река обмелела, но всё равно придётся плыть. Как-то не хочется.
        Рассудив, что в топях у Тихого озера я точно ничего не теряла, повернулась на юг и пошла вдоль берега, разглядывая полосу у воды: если тут есть коркодилы, наверное, должны быть и коркодиловы следы? Пока шла, подобрала на мелководье десятка полтора крупных устриц. Вечером разведу костёр из плавника, попробую испечь.
        Наконец, заметив в песчаном обрыве большую промоину под корнями, решила, что пришла - тут и заночую. Может, сегодня высплюсь…
        Устриц я успела испечь до того, как село солнце. На вкус они показались странными и даже неприятными, но привередничать не приходилось. Еда - она и есть еда. Охотник из меня никакой, разве что попаду в козу с десяти шагов камнем, а сухарями сыт не будешь.
        Умылась, вскипятила воду в чайнике, напилась. И полезла наверх, туда, где под корнями большой сосны на обрыве темнела дыра. Вроде глубокая - не вывалюсь.
        Хорошо, что не улеглась спать на берегу. Потому что проснулась в темноте от того, что на реке кто-то фыркал и плескался. Большой. Страшно. Замерев, сжала в кулаке рукоять ножа и долго лежала, вглядываясь в темноту. Наконец, когда по реке уже пополз предрассветный туман, фырканье прекратилось. Шлёпнуло по воде в последний раз и стихло…
        Меня разбудило пение. Полдюжины мужских голосов горланили что-то разудалое про Фросю из обоза, а ещё один резко выкрикивал: «Раз-два! Раз-два!» Захлопала слезящимися после сна глазами на сверкающую под утренним солнцем гладь реки - из-за поворота вниз по течению шла лодка с гребцами. Раз-два, раз-два!
        Ох! И что делать? А не знаю. Может, если б они плыли на юг, я б и вылезла… но это или промысловики, или купцы, плывущие вниз, к озеру. И ни одной женщины в лодке не видать. Значит, и мне там не место. Меня с воды - против солнца - если сама не поднимусь, да руками махать не стану - не разглядеть. Натянула бурый плащ на голову и замерла, глядя в щель на проплывающую лодку.
        Вдруг один из гребцов вскочил, заорал: «Багор, мать твою, багор!» - а потом ткнул остриём в воду у борта. Вода плеснула, лодку сильно качнуло. Парень разочарованно развёл руками. В кого ж он метил, что этот кто-то чуть судёнышко не перевернул? Ох, точно я тут не поплыву!
        Когда лодка скрылась из виду, осторожно спустилась на берег. Умылась, набрала в свой чайник с заткнутым носиком - чтоб не расплескать содержимое - воды и полезла на обрыв. Если здесь плавают, да сплошь мужики, нечего мне на открытом берегу топтаться. Чего можно, а чего нельзя - я и от бабки, и от девчонок сто раз слышала, и нарываться сама не собиралась.
        Но выходило, что где-то выше по течению есть то ли село, то ли деревня. И, почти наверняка, дорога с мостом. Ведь лодка откуда-то приплыла? Не в лесу они такую строили? Здоровенную, на кучу народа, красно-синюю, с мачтой и с намалёванным глазом на носу. Значит, где-то есть для этой лодки и пристань.
        До моста я дошла за три дня. По пути собирала грибы с ягодами и, главное, думала. Раньше мне никогда не приходилось столько думать. Всё было просто: утром поднялся, крутишься-крутишься до вечера, вечером погуляла-похихикала с подругами - и спать пора. И так изо дня в день.
        Додумалась я до того, что нужно разыскать знающего мага. Говорят, те, посмотрев на человека, сразу видят, кем были его предки. Наверняка они могут поглядеть и определить - сколько во мне драконьей крови? Хотя, надо думать, мало. Иначе бы это как-то, да уже проявилось… Хотя откуда мне знать, как?
        Ну, вот вижу я в сумраке почти как днём. Это драконье или нет?
        Болею очень редко. Как-то зимой по пояс в ручей провалилась, пока выбралась да до дома добежала - вся заледенела… а потом только чуть-чуть покашляла - и всё. Это как, нормально?
        Работать много могу. Ну так и лошади пашут.
        И, кстати о лошадях и коровах, - с ними я всегда ладила. И это - бабушка рассказала - точно от драконов. У тех над зверями власть.
        Волосы жёсткие, чёрные, вьются крупными непокорными кольцами. А у драконов как?
        Глаза зелёные, как трава. Но такие не только у меня одной…
        Не понять.
        Но летать по небу и колдовать я точно не умею. А так бы хотелось…
        Пока шла да прикидывала, что да как, и добралась до пустынной дороги. Ждать не стала - ведь решила уже, куда иду - и трусцой, как могла быстро, перебежала на другой берег.
        Вот теперь всё. Меня точно и не найдут, и не догонят.
        Но и я одна на белом свете - ни кола, ни двора, ни родственников.
        И что дальше делать?
        Глава 3
        Есть одна только врождённая ошибка - это убеждение, будто мы рождены для счастья.
        А. Шопенгауэр
        Спрятавшись в придорожных кустах, я смотрела, как мимо ползёт обоз с сеном. Возы высокие, сено свежее, хорошее - наверное, на продажу. С покосов мужики возят сено вразнобой. А тут шесть телег одна за другой. Неспроста.
        И вряд ли они за триста лиг сено потащат - не те деньги, чтоб столько времени терять. Выходит - впереди, не так далеко, есть город или большое село.
        И это хорошо - век бродить по дорогам и зимовать в лесу я, как ни крути, не смогу. Вот только кому я нужна в городе, если ничего, кроме как корову доить да картошку варить, не умею?
        Ладно, пойду потихоньку, а там соображу. Как говорила бабушка Рила: «Руки есть, ноги есть, хребет крепкий, голова на месте - а остальное приложится!»
        Повозки ехали только чуть быстрее, чем я шла. И вечером, уже высматривая ночлег, я едва не наткнулась на их стоянку. Выручило то, что дымком потянуло прежде, чем я увидела их или они меня.
        Я была с подветренной стороны. Возник соблазн подкрасться потихоньку, послушать - о чём говорят сидящие на брёвнах с мисками в руках мужики? Надо ж узнать, куда едут и вообще, что это за дорога? Куда она ведёт-то? Да только не успела подойти ближе, как от костра донёсся взрыв хохота и чей-то голос: «Он юбку ей задрал - смотрит - а это мужик!» И снова хохот…
        Стало жутко неудобно. Ортей, хоть ангелом и не был, таких разговоров вести не позволял - Милку с Белкой берёг, всё у нас всегда было чинно да благопристойно. А тут… смачная похабщина пополам с гоготом, что доносились от костра, заставила покраснеть и кинуться назад, в лес.
        Как я буду жить одна?
        Обошла стоянку по широкой дуге и шагала вдоль дороги, пока солнце почти не село.
        Ночевать я уже приспособилась - натёрла от гнуса пижмой лицо, шею и руки. Выбрала дерево с удобными корнями, нарубила кинжалом молодых сосновых веток, положила в изголовье котомку, закуталась в плащ и легла, не снимая сапог. И стала думать… Ох, тяжело же решать, когда к этому не привыкла!
        Чего мне надо - я уже поняла. Нужно сыскать мага, чтоб тот на меня посмотрел и определил - сколько во мне драконьего? Могу я чему-то научиться или не дано?
        Если второе - плохо, но смирюсь. Стану жить, уж как выйдет. Но в Красные Сосны возвращаться смысла нет - только Лив жалко, ей теперь забот прибавится. Но Милка и Белка уже большие - с огородом помогут, остальному тоже научатся.
        А где искать мага? Да кто знает? Но вряд ли они по лесным дорогам бродят или гуляют по деревням. Вон в нашу за столько лет ни один не заглянул. Скорее всего, нужно идти в большой город. Только что я там стану делать?
        Выходило, что придётся мне учиться нормально считать и читать. На письмо я и не замахивалась. А как выучусь - тогда можно в город податься. Руки у меня не кривые, может, кто прислугой и возьмёт? А там осмотрюсь, дальше что-нибудь соображу.
        До большого села я дошла через два дня. Да только что делать теперь, было совсем непонятно. Чувствовала я себя очень неуверенно.
        Сейчас, лёжа в кустах наверху обрыва, я разглядывала деревню. Домов много - в разы больше, чем у нас. Попробовала посчитать - сбилась. Начала загибать пальцы - после пятого десятка сбилась тоже. Наконец, решила определить на глазок - насчитала две дюжины, прикинула, как много места они занимают. И сколько тут таких кусков? Что-то много… опять запуталась. Ладно, видно, что улиц не одна, как в Красных Соснах была, а целых пять, кабы не больше, - что вдали, не особо и разберёшь - и хватит с меня.
        Однако что дальше? Спуститься и пойти поспрошать - вдруг кому работница нужна? Только вид у меня неважный - юбка вся в зелени, рукав намедни о сук порвала. А иголку с ниткой тоже взять с собой не додумалась. Выходит - надо переодеться. И лицо мокрой тряпицей протереть - а то вдруг чумазая, а сама того и не вижу? А пока буду чиститься, с мыслями соберусь. Сидеть в кустах делу не поможет.
        Выручило меня то, что краем глаза заметила за плечом движение. Обернулась - и как раз вовремя. Какой-то мальчишка лет десяти-одиннадцати уже схватил мой мешок за лямку и тянул к себе, явно собираясь дать дёру. Я прыгнула прежде, чем подумала, что делаю. Это - моё! Это всё, что у меня есть! Больше ведь нет ничего! Мамины бусы! Дедов кинжал! Мой чайник! Сухари! Как он посмел?!
        Ударила вора в спину и, не устояв на ногах, сама упала сверху. И, пока не прочухался, навалилась всем весом, заламывая руку ему за спину.
        - Дура! Отпусти, больно же! - Мальчишка ёрзал подо мной ужом, пытаясь вывернуться.
        - Ты вор!
        Свою правоту я чувствовала. Он хотел забрать последнее, что у меня было. И я схватила его за руку. Вот только что делать дальше? Не сидеть же на нём до вечера?
        - Я только посмотреть хотел, дура!
        Ага. Буду дурой, если поверю. Сам рыжий, глаза хитрющие, и выкручивается. Как кот шкодливый.
        - Хотел бы, меня б окликнул, а не тянул чужое!
        - Я тебя не знаю!
        - А что, у чужих брать можно?
        - А то!
        Ох, и вправду. Это в Красных Соснах я своей была. А тут скажи этот наверняка местный пацан, что это я у него украла, - и кому поверят? То-то и оно.
        Так что делать-то? Если буду на нём дальше сидеть да переругиваться, само ничего не решится. Вот как бы поступила бабушка Рила?
        - Как тебя зовут? - попыталась я заговорить по-хорошему.
        - Коржик, - неохотно протянул парнишка. И тут же поправился: - То есть Корделиус.
        Похоже, не соврал. Такое имечко с налёта не придумаешь. У нас в Красных Соснах имён заковыристее пары слогов и не водилось. Может, чем больше деревня, тем имена длиннее?
        - Меня Син зовут. А что это за деревня, Коржик?
        - Дура! Это село, Сайраган называется. Почти город! Это ты - дерёёвня-я…
        Если город, может, тут и маг есть? Может, я уже пришла, куда надо?
        - Ещё раз обзовёшься - стукну.
        Мальчишка засопел. А я задумалась - что-то я не то, похоже, сморозила… Мне ж другое спросить надо.
        - Если отпущу - не убежишь? Расскажешь про Сайгаран?
        - Сайраган, дура! А что у тебя есть? За то, что расскажу?
        - Ничего нет. У меня бабка померла, я теперь к родичам иду. С сухарями и старым чайником.
        - А деньги?
        - Денег нет. - Подумав, добавила: - Совсем.
        Про родичей соврала, потому что было страшно.
        Если у человека хоть кто-то, хоть на краю света да есть - то он вроде и не один, его поддержат, заступятся. А если один - так делай с ним что хошь - никто слова не скажет.
        Сползла с мальчишки на траву. Суму за лямку подтянула к себе под бок. Пацан, потирая плечо, уселся напротив. Сам мелкий, веснушчатый, движенья рук суетливые. И глаза у него были какими-то странными - вроде карие, а с прозеленью. Зато улыбался он хорошо - во весь щербатый рот, от уха до уха.
        - Коржик, так расскажешь мне про село?
        - А куда идёшь?
        Я напряглась. Из названий городов я слышала Галарэн да Марен-Кар. А деревень вовсе не знала. Выбрала второй.
        - Уу-у, это далеко… - присвистнул парень. - А откуда?
        - Из Кривых Сосен из-под Вердена. - Я уже сообразила, что называть свою деревню не следует, а всяких сосен, что кривых, что сухих, что раскоряченных, у нас по округе раскидано полно было. Поди найди. - Хотела по лесу спрямить, вот и заплутала. Сама не знаю, где я. Это - Южный тракт?
        - Во дура! - восхитился малец. - До тракта ещё лиг сто на юг. А это так, дорога. Хотя тут тоже купцы ездят. За Сайраганом дальше на запад Тимир, потом Зула, потом Карсан. А уж как пройдёшь, там и до большака на Марен-Кар недалеко. - Замолчал. Потёр нос, размышляя о чём-то. Потом протянул: - Через нас по осени купцы на ярманку в Марен-Кар ездют. Тебе б к ним прибиться. Но тут без денег, ясное дело, никак. - И блеснул на меня хитрым глазом: - Я тут придумал кое-что, но сама понимаешь, не бесплатно!
        Да что я понимаю-то? Коржик - первый, с кем я заговорила, выйдя за порог родного дома.
        - Слушай! А потом скажи, согласна али нет. Говорят, что на постоялом дворе девку ищут для работы. Если хочешь, отведу туда. Но половину первого заработка отдашь мне!
        Ух ты! Наверное, это лучше, чем за таганок варёной картошки чужой огород полоть да копать. И деньги там. И купцы опять же! Но всё же уставилась Коржику в глаза и спросила:
        - А что делают девки на постоялых дворах?
        - Работают, вот что! За постояльцами убирают, еду готовят да подают.
        Ну, коли так, я согласная.
        - Веди!
        - Не. Сначала к колодцу. Ты вся чумазая. Куда тебя возьмут?
        Ох, так я и думала!

* * *
        Хозяин постоялого двора, Варек, чем-то напоминал нашего старосту Енифа. Не бородой - та была чёрной, а не сивой, и заметно короче, ровно стриженой. И стать казалась иной - Варек был почти квадратным, широким не только в плечах, но и в поясе. Прищуром глаз, что ли. Да манерой не говорить, а командовать, распоряжаться. Одет Варек был в добротные, дёгтем мазаные сапоги, чёрные же штаны, красивую сатиновую - бордового цвета - рубаху с вышивкой вдоль пуговиц. Вышивка была совсем не похожа на то, как делали в Красных Соснах - не цветы на длинных стеблях, а синие да жёлтые непонятные закозючки. Но смотрелось богато.
        - Ты слышишь, что я спрашиваю? Коржик, ты мне глухую приволок? Или дуру?
        Ох. Снова меня дурой обозвали.
        - Простите, хозяин, засмотрелась, - попыталась я, как могла, исправить ротозейство. И низко, в пояс, поклонилась.
        - Зовут как? Сама откуда? И скока лет?
        - Зовут Син. Пришла из Кривых Сосен, что под Верденом. Иду к Марен-Кару, там моя тётка, сестра отца, живёт. А лет мне шестнадцать.
        Пока спешила за Коржиком по деревне, успела продумать, что и как говорить.
        - Если к тётке идёшь, зачем тебе работа?
        - Одна не дойду, далеко, и денег нет, - понурилась я.
        - Тебя там никто не ждёт, что ли? - Варек прищурился на меня.
        Я, покраснев, кивнула. Может, и надо было сказать по-иному, только лгать я совсем не умела. Это про тётку наплела в надежде, что враньё за неуверенность да робость примут. Но с прямыми вопросами так не выходило.
        - Ладно, работница мне нужна. Попробуем. Коли не подойдёшь, через три дня выгоню. Пойдёшь дальше, куда шла. А будешь стараться, может, и останешься. - Поймал мой взгляд, подмигнул: - Вдруг понравится? Сейчас иди к Марке, та тебя пристроит и всё объяснит.
        Коржик мялся рядом. Потом, видя, что хозяин готов повернуться спиной, пискнул:
        - Дядька, а мне обещанную награду?
        - Ладно, держи! - Варек сунул лапищу в карман штанов, что-то там нашарил и бросил Коржику тускло блеснувший в воздухе кружок. Мальчишка ловко его поймал.
        Я сглотнула. Вот хитрый пацан! С меня деньги возьмёт, да ещё трактирщик ему что-то дал. А я ни монетки за жизнь в руках не держала.
        - Ну, потом забегу! Бывай, Син! - Коржик выскочил за дверь, оставив меня одну в трактире.
        - Чего стоишь-то? - обернулся хозяин. - Слышала, что я сказал? Иди к Марке!
        А где та Марка? И как она выглядит? Я ж в жизни в таких огромных доминах не бывала! Это в избе сени да пара комнат, заблудиться негде. А тут? Обвела взглядом огромное сумрачное помещение с рядами столов вдали и широкой деревянной уходящей наверх лестницей. А снаружи, как успела разглядеть, прежде чем зашли, - дом ещё больше. Три этажа, и в обе стороны тянется ширше, чем ограда у деревенского коровьего выгона. Махина, одно слово!
        - Ладно. Ма-арка! МАААРКА!!! - рёв Варека эхом раскатился по дому.
        Такое не то что глухой в лиге услышит, а мёртвый на погосте из могилы выпрыгнет! Ужас, как орёт.
        - Чи-иво? - донеслось откуда-то сверху.
        - Сюды иди! Новенькая у нас, - договорил Варек уже спокойнее.
        Ох, лишь бы она была не злой!
        - Значит, Син? Говоришь, шестнадцать тебе? Не врёшь? А девка иль баба? А то, может, из дома удрала, оттого что согрешила?
        Я замотала головой, глядя на упёршую руки в боки краснощёкую тётку в застиранном сером фартуке.
        - Ну ладно. Говори, что умеешь! Работа разная есть: стирать, убирать, готовить, за скотиной ходить, коров доить - у нас их четыре. А по вечерам, как народ выпить соберётся, все подавальщицами в нижнем зале работают. Ты считать умеешь?
        - До двух дюжин, на пальцах…
        - А писать? - В голосе тётки слышалось всё, что она думает о безграмотных неумехах.
        - Не-а, - уныло призналась я.
        - Ну-ка, посчитай, скока тут денег? - На прилавок передо мной высыпалась горка серебряных и медных монет. - И, если тебе дали серебрушку, а взяли два пива по три медяка, сколько ты сдать должна?
        Я в растерянности уставилась на рассыпанное передо мной богатство. Сдать - это вернуть, что ли? А сколько в серебрушке медяков? Я ж не знаю.
        - Мы с бабушкой своим огородом жили, - попыталась я объяснить ситуацию.
        - Ладно, научишься со временем, - вздохнула тётка. - Давай сейчас покажу, где ты спать будешь. Потом переоденешься, да за работу! Кормить тебя за так тут никто не станет. Что, другой одёжи нет? Ладно, дам. Но с получки, сама понимаешь, вычту. Иди за мной!
        Спать мне полагалось в закуте под лестницей рядом с кухней, на соломенном тюфяке на полу. Пол был деревянным, а тюфяков почему-то было два.
        - И запомни, никаких шур-мур с приезжими! С этим у нас строго! Попадёшься - тут же вышвырну. И если своруешь что - тоже за ворота улетишь. После того как отработаешь, разумеется.
        Ох. Я уже жалела, что осмелилась сюда сунуться. Выходило, что я кругом виноватая, да ещё всем уже должна - и тётке Марке за серую полотняную рабочую рубаху, и Коржику за то, что меня привёл.
        В целом Марка была ничего. Баба как баба - лет под сорок, краснолицая, уже грузная, с широкими плечами и большой грудью. Одета в синюю юбку почти до щиколоток и голубую блузу с вышивкой по вороту. Поверх - фартук с большим карманом. Коричневые волосы разделены на прямой пробор, гладко зачёсаны и заплетены в косицу. Говорила тётка Марка быстро, деловито, по существу. И было видно, что спрашивать станет строго. Так что надо постараться.
        Ладно, попробую - что мне терять?
        - Сейчас пойдёшь на огород. Натаскаешь воды, там две большие бочки, а потом прополи помидоры и перец. Но до вечера не поливай! Как солнце красным станет, вот тогда.
        Да, это я знала. В солнцепёк воду не льют - толку не будет. Поливают рано утром или на ночь.
        - Как сделаешь, найди меня. Я буду на втором этаже, в нумерах. И руки вымыть не забудь!
        Я закивала.
        Хотелось есть. Ужасно. После того как я битый час моталась с коромыслом от колодца до тех бездонных бочек, ноги едва держали. И грядки с помидорами, высокими, подвязанными к кольям, казалось, тянулись на лигу. Но сорняков там было преизрядно - а я, как нагнусь, перед носом всё плывёт. Потому что ела в последний раз вчера ещё до заката. Два сухаря и немного орехов. Но сейчас хоть напилась. Колодезная вода оказалась хорошей, холодной и сладкой.
        - Син, так, что ль, тебя? Иди обедать! - послышался голос Марки от дверей.
        Ох, как вовремя. У меня уже в глазах черно и кишка кишке кукиш кажет. Я сейчас за горбушку с половинкой огурца да с солью готова убить тем коромыслом!
        Ополоснув руки и лицо в кадке, засеменила вслед за Маркой вглубь дома. И впрямь, едой пахнет, похлёбкой, да так, что рот слюной наполнился.
        Зашли на кухню, где у стены стоял большой стол. За ним уже сидели Варек, два парня и незнакомая девчонка. Марка ткнула пальцем в деревянный стул, перед которым стояла большая глиняная миска, доверху налитая горячей красноватой похлёбкой. На доске в центре лежал порезанный толстыми ломтями круглый каравай. А рядом, на блюде, огурцы с помидорами. Ой, роскошество какое!
        - Это Син, новенькая. Син, запоминай, - начала тыкать пальцем Марка в тех, кто уже ел, - это Долгар, он конюх. - Жующий хлеб темноволосый дядька лет тридцати кивнул головой. - Это Иргай, он на все руки мастер, на подхвате, а по вечерам вышибалой работает. - Плечистый белобрысый парень напротив моего места уставился мне в лицо, хмыкнул, подмигнул, заставив меня потупиться. Марка грозно насупилась: - Долгар, Иргай, чтоб без глупостей! Девку работать взяли, а не вас развлекать. Увижу, что пристаёте, скажу Вареку, сами знаете, что будет. - Белобрысый скривился и уставился в миску. Марка кивнула и продолжила уже мягче: - И последняя - Уна. Ты с ней спишь в одной комнате, - ткнула в русую девку чуть постарше моих лет на стуле рядом.
        Я обрадовалась - может, подруга будет, расскажет мне, что тут и как.
        Уна и ухом не повела на речь Марки. Как носила равномерно ложку от миски ко рту, так и продолжала носить. Я тоже вцепилась в ложку. Пока ясно главное - кормить, как обещали, будут. И, если что, защитят и от своих, и от чужих. А со временем всё узнаю. Лишь бы сразу не выгнали!
        Миску с пряной рисовой похлёбкой я опустошила за три минуты. А потом ещё подтёрла ломтём хлеба дочиста. Хорошо-то как!
        - Син, сейчас поможешь Уне здесь убраться, ополоснуть посуду, и начинаем готовить ужин для гостей. Всех, кто служит тут постоянно, ты теперь видела. Ещё несколько человек приходят из деревни, работают подённо. С ними познакомишься позже. И не ленись!
        Да я всегда! Пусть только скажет, что делать надо!
        В зал, где шумели приезжие и завсегдатаи «Красной гусыни» - я наконец-то узнала, как называется постоялый двор, - тем вечером меня не посылали. Я только таскала тяжелогружёные подносы со снедью - картошкой, рисом и жарким в тёмной подливе - с кухни до стойки в зале. И то было страшно. На меня глазели, а пара мужиков всю дорогу обменивалась шуточками, после которых сидящие вокруг хохотали. Было жутко неудобно - словно я делаю что-то плохое, недозволенное. Как с задранной юбкой по улице у всех на виду идти…
        В полночь Варек вытолкал за дверь последних гуляк и сел считать выручку. А меня Марка отправила греть воду и мыть посуду. И сказала, что как с посудой закончим, столы протрём, пол выметем, тогда уже можно и спать идти.
        Я кивнула. Вроде, пока не очень страшно. Только грязной посуды да кружек из-под пива прям гора. Зато последние не жирные, отполоскать легко.
        Рядом беззвучно и споро работала Уна. Попробовала с той заговорить, но ничего не вышло. Вообще казалось, что Уна меня не слышит - лицо оставалось абсолютно невозмутимым, словно не я говорю, а муха вокруг жужжит.
        Уже перед сном меня остановил Варек:
        - Всё поняла? Слушаешься Марку. Если чего неясно - спрашиваешь у неё. А если защита нужна - бежишь ко мне. Начнёшь колобродить с мужиками - выгоню. Получать пока, кроме крова да еды, будешь одну серебрушку в неделю. Согласна?
        Я кивнула. Вряд ли мне кто-то даст больше. Только сколько в той серебрушке медяков? Как узнать бы?
        С Уной я попробовала заговорить ещё раз перед сном, когда та, сидя на своём тюфяке, расплела косу и начала расчёсывать волосы. Глухой она не была, это я уже просекла - Маркины приказы Уна слышала, как охотничий пёс свист хозяина. И немой тоже. Сейчас Уна сидела, водила гребнем по волосам и то ли пела, то ли жаловалась под нос:
        Ала, Алика,
        птичка малая,
        Птичка серая да бескрылая,
        Не свить гнездо, не рожать птенцов,
        Клеть железную на глухой засов…
        Этого мотива я раньше не слышала. Заунывный, как похоронный плач, и пела Уна, раскачиваясь из стороны в сторону, прикрыв глаза. Может, она ненормальная? Жаль, коли так.
        Раздеваться целиком я не стала. Только сняла обувь да расчесалась. Сама решила, что при первом случае перестираю и подлатаю всё, в чём бродила по лесу. Улеглась на тюфяк, вытянула ноги - хорошо-то как после ночёвок на сырой земле промеж древесных корней! - уставилась в косой дощатый потолок и, сама того не заметив, уснула, так не дослушав песню Уны про «глухой погост да зелёный дёрн»…
        Утро началось рано, как в деревне.
        - Син, просыпайся, да по-быстрому! И марш на кухню, надо печь затопить и завтрак сготовить!
        Угу. Сейчас. Хорошо, не коров доить, а то б было на час раньше. Оглянулась - тюфяк Уны был уже пуст. Неужели свезло, и доярка тут есть? Сейчас причешусь, оденусь и прибегу…
        Дел в большом хозяйстве было невпроворот, только крутись. Я послушно чистила и резала овощи, следила за варящимся рисом, чтоб не пригорел, держала нужного жара огонь в специальной печи, где пёкся хлеб, заваривала чайник за чайником тайру,[3 - Тайра - популярный в Драконьей Империи травяной настой на основе ягод шиповника и мяты в смеси с другими травами. Заваривают и пьют, как чай.] которую Марка уносила куда-то на подносах. Наконец утренняя запарка кончилась. Марка строго посмотрела на меня:
        - Неплохо, вроде не криворукая. Сейчас села, быстро перекусила и марш на огород - соберёшь огурцы, какие поспели, а потом дополешь, что вчера не доделала. И снова бочки наполни! А вернёшься, покажу, как тут полы в нумерах моют.
        Закивала. Пока вроде всё по силам. И полы я мыть умею. А коли что не так - научусь.
        Я стояла кверху задом над грядкой с перцем, когда сверху послышалось:
        - Как дела, дирёёёвня?
        Подняла голову - на крыше сарайчика разлёгся на пузе Коржик.
        - Скока тебе денег в неделю дали?
        - Серебрушку, - отозвалась я. - Половину, как обещала, тебе отдам. А скока, кстати, в серебрушке медяшек?
        - Ты в каком медвежьем углу жила? - мальчишка резко поднялся и теперь сидел на краю, свесив босые грязные ноги. - Мало тебе дали, потому что сразу видать - простота ты неотёсанная. А в серебрушке полсотни медяков.
        Заморгала в растерянности. Вчера Марка, когда спрашивала, умею ли я считать, сказала, что кружка пива стоит три медяка. А в серебрушке, значит… начала загибать пальцы - три, шесть, девять… - получается шестнадцать кружек с лужицей. То есть я работаю за две кружки пива в день? Как-то и впрямь немного. Вот только в Красных Соснах, у отчима, вкалывала я не меньше, а не получала ничего вовсе. Так что, выходит, я всё одно в прибыли. Но всё же то, что Коржик опять на меня как на дуру посмотрел, обидело. Вскинула на него глаза:
        - Если хорошо работать стану, мне прибавить обещали!
        - Ну-ну, - осклабился в ответ рыжий.
        - Коржик, - решилась я. - А ты грамоту знаешь?
        Показалось, что кто-то с именем Корделиус обязательно должен быть грамотным.
        - По складам умею, - важно заявил парень.
        - А меня научи? Я буквы уже знаю!
        - А зачем мне это? - сморщил нос Коржик.
        Ну да. Зачем ему со мной морочиться?
        - Во! Сиськи дашь потрогать - помогу!
        Я почувствовала, как покраснела до макушки. Вот же! Ещё сопляк, а уже охальник! Повернулась к грядке и со злостью рванула куст лебеды. Неудачно - та не вылезла из земли, а оборвалась у корня. Ну и пусть!
        - Будешь вредничать, скажу, что ты всем даёшь - тогда не отвяжешься!
        - А я Вареку скажу, что ты врёшь!
        Кажется, случайно я угадала, Варека Коржик опасался.
        - Ишь как завелась! Ладно, посмотрю, как вести себя будешь!
        Но что ж за гадёныш этот рыжий! Разве так можно? И сидит, лыбится, словно ничего и не было.
        От расстройства чуть не выдрала вместо сорняка куст перца, густо увешанный красными и зелёными стручками. И, как назло, в этот момент и вышла посмотреть, чем я занимаюсь, Марка.
        - Ах ты ж безрукая! Лясы точишь вместо дела? День поработала, думаешь, и хватит? Ну-ка марш за мной!
        Я, понурясь, побрела следом за Маркой. Сейчас как выгонит!
        Потом мы убирали комнаты. Одну за одной шесть подряд. Я под присмотром Марки мыла полы, а та перестилала бельё на широких кроватях. Я молчала - как жаловаться, если даже затылком чувствуешь неодобрение?
        - Сейчас закончим, воды нагреешь, покажу тебе как стирать. А полоскать ходят на речку. Но туда тебя одну, без присмотру, я пока не пущу.
        Да я и не рвусь. Пока мыла, тихонько оглядывалась - интересно же, как в городах живут? Хотя пока заметила только одно отличие - у нас в чести были солидные, переходившие из поколения в поколение деревянные резные сундуки с обитыми железом или медью углами. А тут вместо сундуков в каждой комнате стоял шкап - большой деревянный ящик с дверцами вроде оконных ставень снаружи и полками внутри. На одной из полок, которую я протирала влажной тряпкой, обнаружился лист бумаги. Не чистой, а исписанной. Буквы были наклонными, красивыми, как кружевная вязь. Я разобрала большую, с хитрой закорючкой «Д», а в другом месте - «А». Показала лист Марке - та пожала плечами:
        - Прихвати на кухню, на растопку бумага хороша.
        А я решила, что лучше оставлю красивый лист себе. Буду разбирать потихоньку, может, чему и научусь. И чистые поля там широкие. Можно цифры написать, чтобы как следует запомнить и не путать. Сложила письмо вдвое и сунула за пазуху.

* * *
        Прошло две недели. Я с утра до вечера крутилась по хозяйству - постоялый двор был большим, со своим огородом, конюшней на тридцать лошадей, огромным двором, трёхэтажным доминой и пристройками. И всё требовало заботы, глаза да ухода. Зато кормили хорошо - обычно на завтрак шли остатки вчерашнего ужина, на обед была сытная похлёбка со свежим хлебом, на ужин картошка или рис, часто с мясной подливой. В деревне я ела хуже. С долгами удалось расплатиться - за серую рубаху и посконную юбку, в которых я работала, Марка взяла полторы серебрушки. А ещё двадцать пять медяков с первого заработка я, как обещала, отдала Коржику. Скрипя зубами… а что делать? Слово есть слово.
        Тот ссыпал монеты в карман портков, ухмыльнулся:
        - Не думал, что ты отдашь.
        - Слово дала, - поглядела я на него исподлобья.
        - Кончай дуться. Давай, цифры покажу.
        - Цифры не надо, я уже сама запомнила.
        И мудрено было не запомнить. Над прилавком, за которым стоял по вечерам Варек, висела доска. Звали её меню. Слева написаны всякие «пиво светлое» или «молодое красное», а справа - сколько это стоит. А кто читать не умеет, так для тех рядом с каждой строкой имелся рисунок - жёлтая кружка с пеной над ней или красный стакан и рядом - горка монеток, две, три, пять или сколько надо. Так когда на цифры смотришь и их же без конца слышишь вечер за вечером, будь хоть с дырой в голове, а в памяти застрянет.
        С буквами было хуже, потому что оказалось, что одна и та же могла писаться по-разному. Большие, маленькие, печатные и прописные… как понять, что вешалка, трёхногий мост и что-то вроде верблюда - это одно и то же?
        Кстати о верблюдах - до того я никогда их не видела. А тут поглядела вживую сразу на целых трёх. Настоящих, жёлто-бурых, с двумя горбами и оттопыренной губой. Мимо проезжали купцы из Зарифа - тёмные, как из обожжённой глины слепленные лица, ничего не выражающие чёрные глаза, за поясами - кривые кинжалы. Марка сказала мне близко не подходить. Да я б и сама не полезла - отчего-то стало страшно.
        Вообще, людей вокруг было столько, сколько я себе и вообразить раньше не могла. Многие - совсем не похожие на наших, деревенских. Например, часто взрослые мужики не носили бород, ходили с голыми лицами. Мне поначалу казалось странным… а потом привыкла. Я бы хотела поговорить, расспросить, узнать побольше о том, как тут живут, но случая не представлялось. Марка следила, чтобы я всё время была занята, а ещё чтобы зря не болтала. Работала я либо под её присмотром, либо с молчаливой Уной. Один раз после ужина я попробовала заговорить с конюхом Долгаром, казалось, что тот незлой, но мы и парой фраз переброситься не успели - появилась Марка и отчитала меня за то, что лезу, куда не просят. Велела быть скромнее да её слушать. Я решила не спорить, пока не заработаю хотя бы трёх серебрушек - однажды вечером в зале я услышала, что при входе в город берут одну или две. Но вдруг я не сыщу мага в первом городе, куда приду?
        Сколько придётся заплатить магу, я и представить себе не могла.
        И о своих планах молчала.
        Глава 4
        Человек может забыть чистую свежую воду, которой ему дали утолить жажду, но грязную и горькую он не забудет никогда.
        Г. Х. Андерсен
        Когда отец ещё не пропал, он много рассказывал о местах, куда ездил. Только я маленькой была и запомнила плохо. Но тогда казалось, что трактиры и постоялые дворы, где собираются люди из разных концов страны, - места столь же чудесные, как дворец, куда в сказке отправилась принцесса в карете из тыквы. То, что я видела сейчас, на сказку было не похоже.
        Ходили к нам по вечерам в основном местные мужики - выпить, посидеть, погорланить песни, потолковать о делах. Баб и девок не было совсем, а если какая и появлялась, то не в одиночку, а обязательно со спутником. Правда, одна приезжая мне запомнилась: была она совсем непохожей на других - в штанах и сапогах, удобной куртке, с волосами, закрученными на затылке, и мечом на поясе. Держалась уверенно, и народ перед ней расступался. Приехала верхом на хорошей лошади, а спутника при ней не было. И расплачивалась она за себя сама. Я спросила Марку, кто это, но та меня одёрнула, что, мол, не моё дело - по постояльцам глазами шарить. Вон прилавок протереть надо, весь в пиве!
        Разговоры тоже послушать не выходило. Некогда уши развешивать, если с тяжеленным подносом туда-сюда бегаешь. Тут как бы чего не уронить… А если и услышишь по пути пару фраз, всё равно непонятно, о чём они. Единственно - об этом говорили все - шли толки, что на большаке завелась банда какого-то Сорокопута, на крупные обозы не нападают, а одиноких путников грабят. И ещё спорили, прилетит ли драконий патруль, чтобы поймать этого Сорокопута или ловить его будет местный лорд - какой-то там Лидо тер Асаран?
        За едой на кухне говорили тоже немного. Так, перекидывались фразами, что сена побольше купить надо или что крышу на флигеле до зимы поправить следует, а в основном молчали. Только один раз, когда я решилась спросить, что там дальше по дороге на запад, тётка Марка усмехнулась и сказала, что за селом начинаются поросшие лесом холмы, где водятся гоблины.
        - Какие гоблины? - заморгала я.
        - Они маленькие, щуплые, нормальному человеку по плечо, но зато вёрткие да сильные. А кожа зелёная и в мелкой чешуе. А на лапах когти чёрные.
        - Это как у ящериц, что ли? - не поняла я. - А они опасные?
        - А то! Само собой, опасные. И хитрые, затаятся и подкарауливают! А особо до девок охочие!
        - Как до девок?
        - До человечьих девок. Те горячие, мягкие да сладкие. Вот гоблинам и нравится, - осклабилась Марка.
        Я обвела глазами стол - Уна привычно молчала, неслышно шевеля губами, Долгар с Иргаем усмехались, глядя на меня. Потом Иргай кивнул, как бы подтверждая то, что сказала Марка.
        Ночью я долго не могла заснуть - всё мерещились в темноте жуткие хари и зелёные лапы с чёрными когтищами, тянущиеся ко мне. Пусть я не мягкая и не сладкая, но страшно было всё равно. Повезло мне, что сюда невредимой добралась!
        Оставаться в «Красной гусыне» насовсем я не хотела. И потому, что поняла, что мне и в самом деле платят мало, когда услышала, как одна подёнщица сказала другой, что три серебрушки за эту неделю потратит на ярманке, которая будет в выходной. А работали подёнщицы в два раза меньше Уны и меня. И выходной у них был. И, главное, им никто не запрещал болтать и смеяться за работой. А стоило мне открыть рот - как тут же появлялась Марка и либо одёргивала, либо отсылала поливать огород. Где, кроме как с чучелом на палке, беседовать было не с кем.
        Зато я осознала другое, очень важное. Что, хоть ушла я из дома от отчаянья, не зная, что со мной станется, но, может, и не пропаду. Выходило, что прокормить себя я всяко сумею. А если найти работу, где есть с кем поговорить, так мне ещё лучше, чем в Красных Соснах, будет. Потому что сама себе хозяйка и никому не обязана.
        Походя я присматривалась к тому, как ведут себя приезжие, глаз-то мне Марка не завязывала. Как сидят за столом, как едят, как здороваются и кланяются. Поклоны в пояс, как делала я, тут никто не бил. Или кивали, или кланялись, чуть-чуть наклоняясь вперед. А девки - пару раз такое видела - смешно приседали, склонив голову и держа спину прямой. Однажды, когда мы убирали нумер и Марка вышла за свежим бельём, я попробовала присесть перед зеркалом, так вышло по-дурацки до ужаса. Так что решила, что буду, если понадобится, просто кланяться, как парни.
        Иногда, когда я копалась на огороде, забегал Коржик. Как ни странно, я была рада. Поговорить-то хотелось. Хоть с кем-то. Марка только одёргивала да отчитывала, Уна молчала или выла на ночь глядя песню про Алику на погосте, а к остальным меня не подпускали вовсе. Правда, толку от Коржика было немного. Когда я спросила его про гоблинов, он только заржал. Зато я приладилась тянуть из него, как пишутся буквы и слоги - по паре за раз. Хоть какая, да польза.
        Последний месяц лета почти закончился, и я понимала, что нужно определяться, как быть дальше. То ли попробовать прибиться к торговому каравану, идущему на запад, то ли отложить до весны. Кумекала и так и эдак. Если поработаю в «Красной гусыне» до апреля, так у меня будет аж тридцать серебрушек - больше половины золотого! Тогда можно и одёжу поприличнее справить, и в город без опаски идти. И на мага, наверное, хватит. А ещё я услышала, что в Марен-Каре ярманки бывают два раза в год - не только осенью, но и весной. То есть попутный обоз точно сыщется, было бы чем заплатить.
        Но оставаться тут хотелось не особо. И обидно было, что платят мало, и скучно быть всё время одной. Мне даже стало казаться, что Марка нарочно не даёт мне ни с кем разговаривать. Не потому, что это работе мешает, а чтоб я чего-то не узнала.
        Однажды мы с Маркой и Уной пошли на речку, полоскать бельё. Время Марка выбрала несусветное, настолько спозаранку, что даже собаки ещё не брехали, спали. Трава была в росе, дорогу затянул туман, а к реке пробирались мелкими шажками - там пелена была вовсе непроглядной. Но пока отполоскали три здоровенные корзины, пока отжали, встряхнули да сложили, чтоб потом удобно развешивать, наступило настоящее утро. И на дороге от села показалась группка молодых баб - звонкие голоса и смех в утренней тишине разносились далеко… Я было обрадовалась, да зря. Марка тут же засобиралась, причём идти предложила не по дороге, а напрямки, через овраг. Мол, пора, дела ждать не будут.
        Я настолько была занята тем, что смотрела под ноги, боялась споткнуться и думала, как бы не уронить корзину и не извалять чистое бельё в пыли, что и не заметила, что путь лежит через кладбище. Может, всё б и проворонила, если б Уна вдруг надрывно не затянула своё: «Ала, Алика, птичка ма-алая…»
        Марка начала громко ругаться. Я заозиралась и чуть не выронила бельё - вокруг торчали надгробные камни да вешки. Уна, забрела куда-то в сторону - стояла перед большой грудой камней, пела и раскачивалась, не выпуская корзину из рук. Из груды торчала вешка с дощечкой, на которой чёрными буквами было написано имя. Прищурившись, разобрала - первая и последняя вроде «А». Имя недлинное. Догадка прострелила молнией - неужели там лежит Алика? Неужели песня - не просто так? Или это совпадение?
        Ясно, что Марка ничего не скажет. А с Уной не потолкуешь. Только получалось не совсем понятно… Решила спросить у Коржика - вдруг тот что слышал?
        Коржик, как по заказу, возник, когда я после обеда пошла рвать к ужину укроп с петрушкой и собирать огурцы.
        - Коржик, привет!
        - Привет! Ты что сегодня такая добрая, сама здороваешься?
        - Да спросить хотела. Ты ж всё тут знаешь. Скажи, кто такая Алика?
        - Алика? А зачем тебе?
        - Да Уна про неё песню без конца поёт.
        - Мало ли про кого поют, - фыркнул Коржик.
        - А сегодня мы с речки через погост шли, так там могила, - не отступала я.
        - А-а… Ну была такая, приболела да померла.
        - А отчего померла?
        - Отчего, не отчего… Просто померла. Всяко лучше, чем если гоблины… Ну, я пошёл, мне пора!
        Мне показалось, или он чего-то недоговаривает?
        Как бы выяснить?
        Только надо ли мне это знать?
        Может быть, потому, что была встревожена из-за Алики, а, может, просто оттого, что устала от молчанки, но днём я подошла к Вареку и сказала:
        - Дядя Варек, Марка вроде мной довольна.
        - Ну и?..
        - И работаю я с утра до вечера, без выходных, больше, чем любая подёнщица.
        - Ну и?..
        - А они получают больше! - припечатала я.
        - Да ну-у? Точно знаешь?
        - Да, своими ушами слышала, - решила я не сдаваться.
        А если не прибавит, так уйду. Теперь у меня опыт есть, в другое место легче будет пристроиться.
        - Экая ты резвая. А что живёшь да столуешься здесь бесплатна! - не забыла?
        Я смутилась. И в самом деле же тут и ем, и сплю. Но решила не отступать, вспомнив, как, услышав о моей оплате, скривился Коржик.
        - Всё равно серебрушка - очень мало!
        Варек поскрёб пятернёй подбородок, разглядывая меня в упор. Прищурился, кивнул каким-то своим мыслям:
        - Ладно, накину. Пусть будут целых две. Но и работы добавлю. Так будет справедливо.
        Две? Я округлила глаза. У меня вышло! Это скока же тогда я к весне смогу скопить?
        Работы и впрямь прибавилось - Марка поручила мне дойку коров и заботу о птичнике. Я не спорила. Ничего, что вставать на час раньше, оплата-то теперь в два раза больше!
        А по вечерам мне полагалось надевать красную рубаху, подвязывать волосы красной же лентой и не только носить еду с кухни, но больше времени проводить в зале - вроде как помогать Вареку разливать пиво. Запах спиртного - кислый, раздражающий - мне не нравился, как и липкие взгляды пьяных мужиков, но зато теперь можно было послушать, о чём говорят. Сорокопута ещё не поймали, урожай в этом году выдался хороший, скоро пора свадеб, а потом настанет время платить налоги лорду.
        Я быстро поняла, зачем нужна в трапезной. Пусть не красавица, но молодая сноровистая девчонка всегда мужиков видом радует. Вот они и сидят за столами дольше, и заказывают больше. А Варек следил, чтобы ко мне не приставали. Хотя было всё равно неловко. Вроде и не трогают… а почему-то хотелось помыться.
        Марка сказала, что раз по вечерам я помогаю хозяину, то должна вести себя как положено, по-городскому. И заставила учиться делать те самые книксены.
        - Глаза не таращи, рот не разевай. Улыбайся больше. И ни с кем без надобности не спорь. Девкам перечить не положено. Можешь косу теребить, вроде как показываешь, что смущена.
        Я кивала. Мне и в самом деле было неудобно.
        А ещё Марка отрядила теперь на огород Уну, сказав, что у меня лапищи с чёрными ногтями на грабли похожи. С такими в зале делать нечего. И заставила держать руки в тёплой воде с мылом, а потом тереть щёткой и мазать подсолнуховым маслом. И пригрозила, что за каждый раз, как увидит меня с чёрными ногтями, будет с оплаты снимать по медяку. Я впечатлялась, хотя понять, к чему такие строгости, не могла. У половины постояльцев тоже были лапы как лопаты, и ничего.
        Присматривали за мной постоянно. Как-то раз в проходе, ведущем на кухню, меня подкараулил молодой чернявый купец. Схватил за руку и шепнул: «Я на третьем этаже во второй комнате от лестницы. Приходи ночью, пять серебрушек дам!» Я даже головой замотать не успела, как рядом возник Иргай со своей обшитой кожей короткой дубинкой. Купец тут же меня отпустил, сделав вид, что ничего и не было. Я, само собой, никуда не пошла. Чай не дура!
        По выходным в селе проходили ярманки. Я хотела сходить - не то, чтоб что-то купить, но хоть посмотреть на цены, понять, сколько стоят сапоги, а сколько - плащ, но меня не отпустили. Тётка Марка так и заявила:
        - Прибавки просить здорова, а работать кто будет? Сама знаешь, в выходной у нас полон зал!
        - Да я днём быстро сбегаю… - попробовала заныть я.
        И получила в ответ резкое и окончательное:
        - Нет.
        Может быть, поэтому, когда Варек предложил мне заработанное не забирать, а оставить в деле, чтоб на каждую монетку за год ещё одна набежала, я отказалась. Потому как никто не знает, сколько он мне платит и платит ли вообще. А если брать деньги не буду, а потом весной попрошу сразу семьдесят серебрушек, а он мне их отдавать не захочет - что тогда? Вступиться за меня некому. А так получится, что он мне при любом раскладе больше чем за неделю не задолжает. Только где хранить деньги? Закуток под лестницей с деревянной щеколдой на гвозде надёжным местом никак не казался. И всюду сновал народ. Да ещё тётка Марка с меня глаз не спускала. Выходило, что нужно деньги - а у меня и было-то всего пять монеток - при себе держать. Я решила, что сошью мешочек на шею, и там вместе с бабушкиной цепочкой, которую не снимала никогда, и стану носить мои серебрушки и мамины бусы. А то, если пропадут, ничего у меня от мамы не останется.
        Иногда по вечерам, пока горела масляная лампа, я вертела в руках тот исписанный лист. Первое слово я разобрала - «дорогая». А вот второе было именем - то ли Алима, то ли Алиша. Дальше буквы были мелкими и наклонными, я путалась, но пыталась понять. Сама накрутила целую историю, почему тот, кто писал, уехал от своей жены или невесты и что он ей сказать хочет. Слова были длинными, звучали непривычно. Например, драгоценная и незабвенная. У нас так не говорили.
        Погода переменилась, и впрямь началась осень. Жара ушла, сменившись хмарью и моросящим дождём. Если раньше я сомневалась, уйти или остаться, то теперь просто радовалась, что у меня есть тёплый угол и мягкий тюфяк. И старательно помогала тётке Марке рубить капусту для закваски и солить в больших кадушках грибы, которыми сейчас торговал каждый второй. И мужики, и бабы. Я завидовала - мне тоже хотелось в лес, засиделась я в четырёх стенах, но понимала, что не отпустят.
        Может, тут хороших да безотказных работниц не так уж много, хоть село на вид и велико?
        Смуту в установившийся безмятежный душевный лад внесла неожиданная встреча прямо во дворе трактира. За углом коровника меня подкараулила незнакомая старуха - сгорбленная, в закрывающем лоб и щёки чёрном платке. Вцепилась в руку и забормотала:
        - Уходи отсюда, деточка! Беги, пока не поздно! Не то сожрут тебя звери лютые, только косточки да останутся! А душа белая пропадёт навек!
        Я остолбенела. Бабка больно сжимала моё предплечье, глядела пронзительными глазами, даром, что на одном было бельмо, и продолжала причитать:
        - Беги, беги отсюда, деточка! Не дай сгубить себя, как других сгубили!
        - Кого сгубили, бабуля?
        Ответа я не получила - из-за угла широким шагом вылетел Иргай, грубо схватил старуху за плечо, встряхнул и поволок к воротам:
        - Опять привалила, ведьма сумасшедшая! Говорил, не ходи сюда больше! Сейчас ты у меня получишь! - Обернулся: - А ты иди коров дои. Что, ненормальных не видела?
        Я кивнула и заторопилась в хлев. Но осадок остался… Странно это всё как-то… И Уна, и Алика, и вот теперь эта бабка. Спросить бы - да некого.
        Спустя пару недель я уже забыла о той бабке напрочь, будто никогда и не видела. Думала совсем об ином. Об оставленном доме, размышляла, нашёл ли Гар себе другую невесту и о том, что сейчас в Красных Соснах, - вышла ли Тайка за своего Лута и свободен ли ещё Бор? Увижу ли я их снова? Суждено ли мне туда вернуться?
        А ещё мне удалось разобрать в письме большой кусок, где писавший вспоминал, как вместе с Алишей любовался с балкона на растущую луну. Как они дарили друг другу поцелуи - вот именно так, не просто целовались, а дарили! - и какие слова говорили. Почему-то, когда я читала это, становилось сладко и грустно. Какие, оказывается, чудеса на свете бывают! «Прекраснокудрая нежная богиня» - меня никогда так не назовут, это уж точно. И что такое, кстати, «балкон»?

* * *
        О приезде знатных гостей стало известно заранее. Ждали местного лорда - Лидо тер Асарана, который раз в год, по осени, лично объезжал владения, проверяя дороги и собирая налоги.
        Ещё за неделю мы с тёткой Маркой, с четырьмя вёдрами горячей воды и кучей тряпок, отправились скрести и приводить в порядок второй этаж отдельно стоящего флигеля, куда до того меня не пускали. Впрочем, постояльцев сюда тоже не селили, и, войдя внутрь, я поняла, почему - таких комнат я досель не видела. Больше всего поразила воображение кровать под огромным, с сарай размером, деревянным балдахином, к которому крепились занавески, как на окнах. Цельный шатёр! Пол был покрыт цветастым ковром, а у масляных светильников на стенах имелись стеклянные дутые абажуры с хрустальными висюльками понизу.
        Провозились два дня - пуховые перины надо было перетряхнуть, занавески снять, выбить пыль и повесить обратно, окна - каждое стёклышко - протереть до зеркального сияния. Про пол, ковёр и те самые абажуры уж не говорю… один я чуть не расколотила с непривычки - намылила, а он из рук и выскользнул.
        Снедь с разносолами - копчёности, солёности да сладости - тоже готовили заранее. А ещё на кухне начистили посеребрённый поднос и перемыли расписные, тонкого фарфору тарелки да чашки, которых я прежде не видела.
        И, наконец, за день до приезда тётка Марка погнала нас с Уной в баню. Ну, туда мы и раньше ходили раз в неделю, но в этот раз я чувствовала себя как тот абажур - в центре внимания. Дошло до того, что тётка заставила меня поднять руки над головой и потёрла специальным камнем подмышки, соскребая волосы. Я открыла было рот, но меня заткнули:
        - Чтоб потом не воняла, ясно?
        Наверное, этот лорд очень важная персона. И очень строгая, раз такие приготовления.
        Когда всадники въехали во двор, я была в доме, возилась на кухне. Сначала послышался стук копыт, ржание коней и громкие голоса. Выглянула в окно - и обомлела. Таких людей я раньше наяву не видела - только на картинках в маминой книжке. Сами богато одеты в цветные плащи. Наручи, всякие бляшки сверкают, сбруя блестит, кони лоснятся, под сёдлами - яркие попоны. А кто ж из них лорд?
        Лордом оказался скакавший во главе - именно перед ним склонились Варек и Марка, протягивая, как положено, каравай хлеба и чашу вина на подносе с вышитым рушником. Спешившись, лорд - высокий мужчина, не молодой и не старый, с каштановыми кудрями ниже плеч - взял вино и отхлебнул из кубка. Одобрительно кивнул. Я глядела во все глаза, разглядывая первого увиденного в жизни благородного. Багряного цвета шёлковый плащ с тёмной меховой опушкой, руки в белых перчатках, безбородый. Мне он показался ошеломляюще красивым. Как принц с картинки в волшебных сказках.
        Захотелось поглядеть поближе. Вытирая на бегу мокрые ладони о фартук, заторопилась к выходу во двор. Марка сейчас занята, ругать меня некому. И примчалась как раз вовремя, чтобы увидеть, как лорд, ставя пустую чашу назад на поднос, резко взмахнул рукавом прямо перед носом у своего жеребца. Гнедой заржал и, заложив уши, попытался встать на дыбы. Держащий его под уздцы Долгар повис на поводе. А лорд резко обернулся и со всего маху стукнул коня кулаком по храпу:
        - Уймись, скотина дурноезжая!
        Гнедой так и присел на задние ноги.
        - Два месяца как заездили, а всё выкаблучивается! - усмехнулся лорд.
        Долгар торопливо потянул вздрагивающего жеребца за повод, уводя того в конюшню. А я замерла, вцепившись в дверной косяк разве дело вот так бить лошадь, которую сам и напугал? Или у лордов заведено, что если кто ослушается, то сразу наказывают?
        - А это кто? - синие глаза лорда Лидо остановились на мне. - Не припомню такой.
        - Это Син, новенькая, - заулыбалась Марка. - Ей шестнадцать.
        - Шестнадцать? Ну-ну… - лорд смерил меня взглядом и повернулся спиной.
        И только тогда я поняла, что, дура такая, забыла поклониться…
        Вечером, когда уже стемнело, тётка Марка сказала, что ужинать благородный лорд будет не в общей зале, где на него всякие смерды да простолюдины станут пялиться, а у себя в апартаментах. И что мы сейчас ужин приготовим и отнесём.
        Я внимательно слушала, что и как надо делать. А вот Уна не нашла лучшего времени, чтобы затянуть своё «на глухой погост под зелёный мох». Марка на неё рявкнула, а потом пригрела и меня, дёрнув за юбку. Задрала ту, увидела серые посконные штаны и завопила:
        - А как лорд заметит это непотребство! Ну-ка пошли, одену тебя как надо! А то что о нас подумают?
        А что подумают-то? Я прислуга, и на мне всё чистое.
        Но портки тётка заставила меня надеть другие - белые, по колено, на красном шнурке. Ох, надеюсь, она не станет вычитать за них деньги из жалованья. К чему мне такая тряпка? Совсем без надобности.
        С подносом, на котором громоздился большой гусь с яблоками, блюдо пирогов с грибами, миска свежих огурцов с помидорами, тарелка с фаршированным перцем и ещё гора всего, я еле протиснулась в дверь. Мысль была одна - не уронить! Тяжеленный, огромный, куда ноги ставишь, из-за него не видно. Тётка Марка пыхтела впереди - тащила бутылки в большой корзине и разные сладости. Хорошо быть лордом!
        К моменту как мы поднялись на второй этаж флигеля, по спине струйками тёк пот. От страха, что оступлюсь или уроню поднос, и от напряжения. А ещё почему-то зачесался нос.
        У двери Марка поставила корзину на пол, постучалась и, услышав властное «Входите!», неловко, боком, протиснулась в дверь.
        - Ну, вот и мы, ваше сиятельство. Сейчас стол накроем, гусь горячий, молодой, орехами откормленный, вино сладкое… - пела тётка Марка непривычно елейным голосом, расставляя по белой скатерти принесённые яства.
        Я, пока она разгружала поднос, стояла смирно. Только стреляла глазами - было любопытно взглянуть на лорда ещё раз. Васильковый кафтан - или эту одёжу называют как-то иначе? - был брошен на спинку стула. А сам хозяин, в одной свободной белой рубахе с пеной кружев у горла и на груди, развалился в кресле. Поймал мой взгляд, усмехнулся. Я потупилась, чувствуя, что краснею.
        - Ну, вот и готово. Коли чего ещё надо будет, звоните в колокольчик, сразу прибегу. - Тётка Марка обернулась ко мне: - А ты, Син, останешься здесь, прислуживать лорду Асарану. Во всём его слушайся и не перечь, поняла?
        Машинально кивнула. А потом накатила паника - ведь не умею даже толком кланяться, так откуда мне знать, как благородные лорды едят и чего им надобно?
        - До утра меня не беспокоить, - подал наконец голос лорд.
        Марка выдернула у меня из рук пустой поднос, пятясь, выехала задом в дверь и захлопнула ту снаружи.
        Я осталась в комнате.
        Лорд поднялся из кресла, потянулся, пересел в другое, на деревянных ножках, стоящее у стола.
        - Ну, что столбом встала? Вина мне налей. И гуся порежь. Я верхнюю часть ножки люблю.
        Я засуетилась. С гусём справилась, и, как мне показалось, неплохо. Только руки все перемазала, а вытереть было не обо что. А как теперь с вином? И какое наливать? Тут же полдюжины бутылок, да все разные!
        - Салфетка вон.
        Мужчина разглядывал меня и, казалось, веселился. Это хорошо. Я боялась, что он рассердится на мою неуклюжесть.
        - Ну-ка, повтори, как тебя звать?
        - Син.
        Сказала - и низко поклонилась.
        - Ладно, не маячь перед глазами. С грибами я и сам справлюсь. Сядь пока в кресло, посиди.
        Насчет грибов он шутит, что ли? И, если сам, выходит, мне уже можно идти? Или потом я должна унести грязную посуду? А как её нести-то без подноса? А ещё: всадников приехала почти дюжина - куда остальные подевались? Может, в общем зале сидят? Или пошли куда-то?
        Отступив назад, тихонько присела на ручку кресла. Отчего-то вспомнилось, как лорд Асаран стукнул по храпу ослушавшегося коня. Со всего маху, больно. Стало тревожно. Ох, скорее бы унести отсюда ноги…
        Тихо, почти не дыша, я смотрела, как лорд кромсает кинжалом гуся, сам наливает из одной из бутылей, заедает пирогами. Внезапно он обернулся ко мне:
        - Ну-ка, поди сюда да выпей со мной.
        - Мне нельзя… - растерялась я.
        Я ж в жизни ничего крепче малиновой наливки Лив не пробовала. Да и ту пила лишь однажды, с ложечки, после того, как в речку зимой провалилась.
        - А я сказал - можно. Ослушаться хочешь?
        Ой, не хочу.
        Послушно взяла пустой кубок и плеснула в него из той же бутылки, из которой пил лорд Асаран. Поднесла ко рту, пригубила. И разве это вкусно? Кисловатое, а горло дерёт. И в животе сразу разлилось тепло, а мне и без того жарко.
        - Нравится?
        Испуганно кивнула. Скажешь, что не понравилось, так ещё заставит глотать.
        - Подойди ближе!
        Не дождавшись, схватил меня за запястье и дёрнул к себе.
        - Быстрее! Ждать не стану. Садись ко мне на колени! - и потянул за руку вниз, нагибая к себе.
        Как, как это? Это он чего?
        - Так верно, что ты - ещё девица?
        Кивнула. Только это здесь при чём?
        - Это ж надо, какую Варек в этом году сыскал. Ты мне нравишься, зеленоглазка, что-то в тебе есть. Чего рот разинула? - Усмехнулся, глядя на меня снизу вверх. - До сих пор не поняла, что ли? Мне по нраву скакать на необъезженных конях, ломать их под себя, и брать нетронутых девок, чтоб я первым был. А с Вареком у нас уговор, что если тот сумеет для меня девицу сыскать, я ему годовой налог прощаю. Так что… - резко рванул руку, роняя меня к себе на колени. И тут же притиснул, больно стиснув грудь.
        Я задёргалась, пытаясь освободиться.
        - О, вырываешься, дикая совсем? Может, ты ещё и нецелованная? Ну, тем забавнее будет. И не вздумай кричать - себе хуже сделаешь.
        От него несло кислым запахом вина, и красивым мне сейчас лорд уже совсем не казался. Наоборот, стало страшно… и противно. Забилась, как рыба на крючке - и получила удар кулаком под дых. А потом он нагнулся к моей шее и впился - не поцелуем, как говорилось в сказках, а зубами.
        Тут я уже завопила от боли и испуга. Выходит, тётка Марка отвела меня, как овцу на бойню, чтоб меня изнасиловали, без свадьбы сделали бабой. Чужая грубая рука уже шарила под юбкой, протискиваясь между бёдер.
        - Ёрзай, ёрзай, чувствуешь? - захохотал он прямо в ухо.
        Ой! Подо мной и впрямь как у жеребца на случке! И, если он кинет меня на кровать, будет уже ничего не сделать… Глаза заметались по столу, остановились на кинжале, которым лорд кромсал гуся. Не дотянуться. А вот бутылка совсем рядом стоит. Стараясь не думать о последствиях, от отчаянья, с перепуга, сделала то, что однажды вечером видела в зале трактира: тогда один пьяный разбил винную бутылку и с горлышком, щерившимся зубами осколков, полез на соседа - чтобы утихомирить буяна, Иргаю пришлось оглушить его дубинкой. Тоже схватила початую бутыль и со всего маху долбанула по краю стола. Осколки так и брызнули, мешаясь с красным вином. Кажется, я порезала руку. А юбка разом вымокла, стала алой. Невольно взвизгнула и, пока не потеряла решимости, с силой ткнула отбитым горлышком вниз, куда-то в ногу державшего меня лорда Асарана. Тот заорал и отшвырнул меня прочь, как царапающуюся кошку.
        Упала я больно, на локоть, ушиблась. Но тут же поползла прочь, одновременно пытаясь подняться на ноги. Лёжа на животе, себя не защитишь!
        Обернулась - лорд Асаран стоял у кресла. Виделся он мне сейчас не человеком, а разъярённым медведем. Когда тот встанет на дыбы и готов задрать всех, до кого дотянется.
        - Убью-у-у! - взревел лорд.
        Я вскочила и метнулась к столу, хватая кинжал. Куда делось горлышко от бутылки, не поняла. Наверное, укатилось под стол, когда упала. Но кинжал даже лучше. Выставила его перед собой и стала пятиться к двери.
        - Думаешь, уйдёшь после такого, паскуда? - По штанам лорда на глазах расплывалось багровое пятно. Похоже, не вино, кровь. - Привяжу к кровати и сначала сам отымею, а потом ту бутылку тебе суну, чтоб знала!
        Что же я наделала? Ведь Варек с Маркой защищать меня не станут, а убегу - так сами за косу назад приволокут. А за покушение на лорда, наверное, по закону и вовсе казнить должны.
        За дверью послышался топот - кто-то поднимался по лестнице. Ох, это точно не мне на помощь… Рванулась к окну, решив, что прыгну вниз, тут невысоко.
        Лорд попытался было броситься наперерез, схватить меня, но вместо этого схватился за раненое бедро. Видать, сильно я его зацепила.
        От удара плечом створки распахнулись, и я, не дожидаясь, пока в комнате появится кто-то ещё, вывалилась наружу. Руку с кинжалом отставила в сторону, чтоб себя ненароком не пырнуть. На ногах не удержалась, завалилась набок Сверху слышалась брань. А я понимала одно - надо бежать как можно дальше и быстрее. После того, что натворила, прощенья мне не будет!
        Поднявшись кое-как на ноги, поняла, что рассадила колено. Больно. Но вроде ничего не сломала. Только куда теперь? В дурацкой красной рубахе, мокрой юбке, драных белых портках и без ничего. Из ценного - только мешочек с девятью серебрушками да мамкиными бусами. А зима на носу.
        Заторопилась, прячась в тени стены, к большому дому. Коли поспешу, смогу уволочь свой мешок с плащом раньше, чем Варек прознает о том, что я наделала, и начнёт меня искать.
        Нырнула под одну из стоящих во дворе телег. Пока, если не считать несущейся из окна флигеля ругани, вроде тихо. И меня никто не заметил. Кто сейчас на кухне? Если одна Уна, так мне свезло. Сжала кулаки, зажмурилась: коли есть у меня от деда хоть капля драконьего везения, пусть оно мне поможет!
        Как ответ на молитву, в тёмном небе заворчало, блеснуло, громыхнуло, и хлынул дождь. Ну и хорошо. Теперь, пусть от меня вином несёт как из бочки, всё равно собакам будет не сыскать. И следы к утру все смоет. Да и голосов за шумом ливня не слыхать…
        Трусцой, припадая на битую ногу, доковыляла до задней двери кухни, приоткрыла, прислушалась. Вроде никого. Хотя чего удивляться? Если меня нет, так выходит, что сейчас подносы в общий зал носит Уна. И Марка там же. Открыв створку шире, юркнула под стол. И на четвереньках двинулась к противоположному выходу, ведущему в коридор. Теперь закуток под лестницей был почти рядом. Я уже хотела распахнуть дверь, когда в коридоре послышались шаги. И еле-еле снова успела шмыгнуть под стол, прежде чем появилась тётка Марка. Сердитая, громко топающая. Я со своего места видела только юбку да ноги.
        - Сейчас принесу, не торопи! Совсем загоняли!
        Выходит, тут ещё не знают, чего я натворила. Но времени совсем в обрез…
        Дождавшись, пока Марка нагрузит поднос и уйдёт, бросилась к себе. Схватила мешок, плащ, стоявшие у стенки сапоги, развернулась - и столкнулась нос к носу с Уной.
        Та посмотрела на мою заляпанную красным юбку, на растрёпанную голову, выпучила глаза и взвыла в голос: «Ала, Алика, птица малая!..»
        Оттолкнув Уну, кинулась со всех ног через кухню к двери на улицу. Хотелось бы хоть хлеба прихватить, но теперь не выйдет - сейчас на этот ор полдома сбежится.
        Захлопнув наружную дверь, снова метнулась под телегу И правильно сделала - из конюшни во двор вышел Долгар. Вряд ли он на моей стороне? Был бы - давно бы предупредил или как ещё помог. Долго он стоять-то собирается? Дождь же, чего торчит, мокнет? Подставил под капли ладонь, запрокинул лицо… Чего ждёт? Мне ж мимо него в калитку не пройти.
        Я уже почти решилась попытаться обогнуть конюшню, чтобы попробовать под её прикрытием перелезть через забор, когда от флигеля наконец послышались крики. Долгар насторожился - и зашагал в темноту. А я, подождав чуток, заторопилась к калитке.
        Вывалилась на улицу, пересекла дорогу и нырнула в бурьян на обочине. Сейчас надо переобуться да переодеться. А пока буду сапоги натягивать, подумаю, куда дальше бежать…
        Глава 5
        Кто сам колет себе дрова - тот согреется ими дважды.
        Г. Форд
        Я третий день шла по лесу на север. Потому что на восток - это назад. А на западе меня наверняка искать станут - я ж всем разболтала, что туда иду. Вот и выходило, что деваться особо некуда, только брести по палым листьям под моросящим дождём и надеяться, что наткнусь на дорогу или на жильё. Что мне те серебрушки на шее? Их не съешь. А в мешке - какая же я дура! - за два месяца в Сайрагане не добавилось ни крошки. Наоборот, часть орехов заплесневела, не дозрев, и пришлось их выкинуть. И собирать в лесу сейчас было уже почти нечего. Да ещё погода испортилась…
        Получалось, что сейчас моё положение хуже, чем пару месяцев назад. Но кто ж знал, что так выйдет?
        Но я, я - какой слепой дурой я была! Выходило, что изначально меня взяли на роль новой девки для местного лорда, чтобы расплатиться нетронутым телом вместо годового налога за трактир. Может, та Алика и умерла после такой ночи. И - прозрение стрельнуло молнией - Уна наверняка тоже побывала во флигеле. Оттого и помешалась. Я её понимала - мне досталось совсем немного, но перепугалась я вусмерть, а укус на шее распух и ныл до сих пор. Бешеный этот лорд какой-то…
        И, выходит, что и Варек, и Иргай, и Марка, ограждавшие меня от лапанья приезжими мужиками, делали это не потому что защищали, а просто я им была нужна непорченой. А говорить ни с кем не позволяли, чтобы случайно не прослышала, что тут девки как мухи дохнут. Тогда и лесные гоблины, наверно, сказка, чтоб одна дальше идти не вздумала.
        Отчего-то мелькнула мысль, что Коржик тоже обо всём знал… но отвёл меня в трактир и получил за это монету. Не зря он мне ничего толкового не рассказывал.
        Значит, верить никому нельзя. Если ты чужая, то будто и не человек вовсе…
        Наверное, пора мне загибать на запад. А то прибреду к Тихому озеру, к коркодилам. Ну, хоть кто-то мне искренне обрадуется!
        На пятый день мне повезло. Я буквально уткнулась носом в толстую берёзу густо обросшую осенними опятами. Да тут две корзины настричь можно, причём грибы были хорошими, шляпки свежие, не с бурыми или чёрными, а с розовато-коричневыми пластинками, затянутыми понизу белой плёнкой. Развела костёр, повесила над ним свой чайник и решила, что наварю грибов, сколько получится. Соль у меня есть. Наемся до отвала, а остальное с собой прихвачу. Так и до людей дотяну…
        Ещё через день я вышла к небольшой деревеньке, где сумела за небольшую помощь одинокой вдовице - принесла воды да наколола дров - получить горбушку хлеба и солёный огурец. Но больше всего меня порадовало то, что, когда я помянула в разговоре лорда Асарана, оказалось, что хозяйка о таком никогда не слышала. Принадлежал Гусиный Пень, как называлась деревенька, какому-то лорду Ярсину. А впереди, в двух днях пути на запад, лежал город Гифара. Я о таком тоже узнала впервые и могла лишь приблизительно представлять, куда забрела. Но город - это именно то, что мне нужно.
        Закончилось тем, что хозяйка меня пожалела и позволила остаться ночевать на сеновале над хлевом, где стояли корова и две овцы, с уговором, что с утра я поколю ещё дров и слазаю на крышу, залатаю доской прореху. Я согласилась. Как тяжело одной, когда в доме мужика нет, сама знала не понаслышке.
        Первый раз за последнюю неделю, с тех пор, как пустилась в бега, я ночевала не под открытым небом. Мой плащ, пока колола дрова, высох у печки, и сейчас под ним было уютно и тепло. Снаружи продолжал моросить дождь, а я лежала на сене и думала…
        Выходило, что я теперь - преступница. Потому как ранила лорда, да ещё и обокрала, - кинжал так с собой и унесла. А он, похоже, дорогущий. Что со мной сделают, если пойду с повинной? Ох, не знаю. Наверное, посадят в тюрьму, никак не меньше. А если стану оправдываться, что он снасильничать хотел, так ещё могут сказать, что оклеветала благородного человека. Что значит моё слово против лордова, Варека и Марки? Да ничего, пустой звук… То есть в те места возвращаться никак нельзя. Хотя я и не собиралась. Мне в город, мага искать…
        С этим и уснула.
        Пробыла я у тётки Марфёны три дня, пока не закончился дождь. Помогла залатать прохудившуюся крышу, поправить завалившийся плетень, даже сумела постричь овец. Потом вместе разобрали шерсть.
        Пока работали, вели беседу. Я и сама не думала, что буду так рада человеческому разговору. Может, потому и разоткровенничалась.
        - Ты девка рукодельная, как же вышло, что одна-одинёшенька на дороге оказалась?
        - У меня бабушка умерла, а другой кровной родни нет. И приданого нет. А отчим решил меня выдать за старика, который уже двух жён в могилу загнал.
        - Ой, беда-беда. Но разве одной лучше?
        Я пожала плечами. Останься я в Красных Соснах, уже месяц была бы Гаровой женой. Как бы мне жилось, думать было страшно. Только, похоже, таких, как Гар, на свете пруд пруди. Даже лорд ничем не лучше оказался, даром что в золоте да шелках.
        - Так хоть жива пока…
        - И то правда.
        Напоследок Марфёна дала мне узелок варёной картошки и хороший совет. Чтобы, как дойду до города, шла прямиком в храм. Там и переночевать можно, и храмовники знают, кому в округе рабочие руки ал и прислуга нужны. Может, и для меня что найдётся.
        - Прости, деточка, оставить тебя на зиму не могу. Мне одной бы продержаться…
        Я понимала.

* * *
        Городская стена была видна издалека. Понизу каменная, наверху - деревянная. Снаружи - вдоль дороги - лепились домишки. Подойдя ближе, остановилась, пытаясь понять, как люди проходят в Гифару и сколько с них за это берут.
        Наконец, решившись, окликнула пожилого дядьку, едущего из города на пустой телеге:
        - Дяденька, а сколько вход в ворота стоит?
        - Смотря зачем пришла.
        Ой!
        - Это как?
        - Тпрууу… - натянул мужик вожжи, заставляя притормозить гнедую кобылу. - Если торговать, али покупать, али на работу хочешь устроиться - то серебрушка. Ежели конный - верхом или на телеге - тоже всегда серебрушка. А кто идёт к лекарю или в храм - тогда половинка.
        - Спасибо, дяденька!
        Почесала нос. И как быть? Я хочу на работу, но не знаю, найду ли её тут. А в храм пойду точно. И денег у меня мало. Выходит, будет не таким уж лукавством заплатить половинку. Только у меня все монетки - целые. А ежели отдам целую, неужто мне стража что-то возвернёт? Это вряд ли. Значит, надо деньги разменять. А где?
        Медленно двинулась вперёд, озираясь по сторонам. Пока шла, сунула руку за пазуху, запустила пальцы в свой мешочек, нащупала одну монету, вытянула и крепко зажала в кулаке. Вот так. Всё, что есть, никому не покажу!
        Сперва я думала, что из моей затеи ничего не выйдет. А потом углядела, что чуть в стороне от дороги сгрудились телеги и полотняные палатки. Похоже, здесь останавливались те, кто не хотел платить за въезд в Гифару. Может, тут торгуют чем-нибудь дешёвым и даже мне нужным?
        Рядов было всего два, и торговали тут в основном привезённым из деревни - мешками картошки, бочонками огурцов да квашеной капусты. А к чему мне капуста? Наконец я заметила прилавок с грубыми нитками и иголками. Вот это точно пригодится! Подошла и спросила цену, ткнув пальцем в средних размеров моток серых ниток, из которого торчала игла.
        Продавец хитро прищурился:
        - Этот - пять медяков.
        Это много или мало, как узнать? Шесть медяков стоят две кружки пива в трактире или полтора стакана вина. А больше сравнить было и не с чем. Но, подумав, решила, что пока обойдусь - сейчас рваного на мне нет, есть только грязное да мокрое. Повернулась спиной…
        - Четыре! - крикнул торговец.
        А я уже решила не покупать. Да хоть три - переживу как-нибудь.
        Закончилось тем, что за один медяк купила две лепёшки с овечьим сыром. Есть-то по-любому надо! А в городе, чай, дороже выйдет.
        Отсчитала двадцать пять медяков, зажала в кулаке, остальное спрятала в карман. И поспешила к воротам - время уже за полдень, а я всё в чистом поле пугалом торчу!
        - Куда идёшь?
        - В храм.
        - Откуда сама?
        Похоже, пожилому усатому стражнику было скучно.
        - Из Гусиного Пня, тётка послала.
        - Как тётку зовут?
        - Марфёна…
        - Ну ладно, давай полсеребрушки и проходи.
        Высыпала на широкую доску зажатую в кулаке мелочь. Одна монетка чуть не укатилась за край, но дядька ловким щелчком отправил её к остальным.
        Я заторопилась прочь. Надо бы спросить, где храм, но если я - местная, так сама знать должна. Отойду подальше, тогда уж стану вопросы задавать.
        Дома были похожи на городскую стену - снизу из серого или бурого камня, наверху деревянные. И красивые - с фигурными башенками, хитрыми, растущими из крыши окошками, резными ставнями. Кровли у тех, что побогаче, блестели железом, другие были крыты дранкой. Пройдя несколько домов, увидела башню выше крыш, на которой стоял человек в блестящем шлеме. А внизу, у широких ворот, переминалась с ноги на ногу запряжённая в повозку с огромной бочкой пара рыжих коней. Ух ты, пожарные! Отец про таких рассказывал.
        Вот тот, что наверху, наверняка со своего насеста храм видит. Может, покричать, спросить? Или не стоит?
        Побоялась.
        Зато через два дома заметила идущую куда-то нарядно одетую девушку и попыталась заговорить с ней. Та сначала испугалась, просто шарахнулась. А потом ткнула пальцем вперёд по улице и, когда я поклонилась, добавила:
        - На втором перекрёстке поверните направо.
        Выходит, я шла почти туда, куда нужно. Теперь точно разыщу! Только почему она ко мне обращалась, будто я не одна?
        Я упёрлась прямо в храм. Не узнать его было сложно - высокий, целиком каменный дом с куполом, похожим на яйцо, и двойными распахнутыми дверями. Робея, вступила внутрь и замерла: до чего же тут чудесно! Сумрак, только тонкие свечки перед статуями богов сияют, а на белом каменном полу лежат яркие пятна от разноцветных стёкол в высоких окнах. И из этих прозрачных ярких кусочков целые картины составлены - вон конный рыцарь в доспехах и благословляющая его дева, а вот святой старец с длинной бородой и прильнувший к нему олень. И дух от свечей плыл дивный и чистый - пахло воском и душистыми травами.
        Стала ходить от статуи к статуе, пытаясь угадать, кто изображён, а потом уж разбирая подписи. До чего боги красивые! И лица мудрые и благостные… Опустилась перед нишей Богини-матери на колени, прося заступничества. Коли никого у меня нет, пусть она будет.
        И не заметила, как ко мне подошёл храмовник в длинной серой рясе, перепоясанной верёвкой.
        - Ищешь чего, отроковица?
        - Да, отец. Ищу приюта и работы, - слова легко, словно кто подсказал, слетели с уст.
        - А можешь что-то пожертвовать богам за помощь?
        Ох. У меня же денег совсем мало, и тёплых вещей на зиму совсем нет… Как отдавать-то?
        - Отец, а могу я отработать? Я усердная и сильная.
        - А что умеешь?
        - Готовлю, стираю, убираю, с огородом и коровами могу, шью, пряду… - заторопилась я.
        - Ладно, поглядим. Можешь остаться в нашем приюте на три ночи. Будешь помогать готовить и раздавать еду. Сейчас я тебя провожу, следуй за мной!
        Двухэтажное строение на заднем дворе называлось интересно - странноприимный дом. Было туда два входа - отдельно для женщин и для мужчин. Мужчины жили на первом этаже, и там же располагалась кухня, куда меня отвёл отец Ансельм. Молодая сноровистая женщина, мешавшая что-то в котле, из которого валил пар, обернулась:
        - Новенькая? Как зовут?
        Я замялась. Если меня ловят под именем Син, надо назваться как-то по-другому. Только в голову ничего не шло. Совсем. Открыла рот, закрыла… а потом ляпнула:
        - Белёна.
        - Да какая ж ты Белёна, если чёрная, как грач?
        Я пожала плечами, что, мол, не виноватая… Хотя, по-честному, именно я и виновата, это ж в мою дурную голову пришло взять имя сестры, которой то подходило намного больше.
        - Ладно, Белёна так Белёна. Садись картошку чистить. Умеешь?
        А то как же!
        И после трактира меня даже три ведра не напугают! А что, сиди себе в тепле и сухости, глазкИ выковыривай да кожицу потоньше срезай…
        - Ты откуда взялась-то, Белёна?
        Это она мне? Ой, да, мне…
        - Работу ищу. У меня бабушка померла, а идти некуда.
        - Ну, может, и найдёшь. Сюда горожане часто обращаются, если нужна подёнщица или прислуга.
        Ух ты! Может, и мне свезёт? Хороший совет мне Марфёна дала!
        Спали все в большой комнате, на постелях, разделённых ситцевыми синими занавесками. Свой мешок я положила под голову, а снятые сапоги запихнула поглубже под кровать. Мало ли чего.
        Люд тут был разный - в основном небогатые крестьяне да ремесленники, которые шли да ехали к родичам или по делам, а в храме остановились передохнуть. Ещё пара девок, как я, хотели найти работу на зиму. Но считали, что шансы не слишком велики, Гифара - город небольшой.
        После завтрака, убрав за всеми со стола и перемыв посуду, я договорилась, что отойду на пару часов - попробую поискать место. Кстати, вчерашний священник, отец Ансельм, заходил и справлялся, как у меня дела.
        Через два часа я вернулась понурая. Ничего не вышло. Обращалась и к людям на улицах, и в дома стучалась, справлялась, не нужна ли прислуга, только везде ответом было «нет». В одном месте попросили что-то под названием «рекомендации», я сначала не поняла, а потом сказала, что работала в придорожном трактире - и дверь перед моим носом тут же захлопнулась.
        Выходит, трактир - это не рекомендация…
        Вечером, после ужина, я по просьбе Лувы, так звали женщину, всем управлявшую, села подрубать новые занавески. Работа несложная, просто объёмная. Засиделись за полночь, пока глаза глядели и пальцы гнулись.
        А на следующий день ко мне подошёл отец Ансельм. Осмотрел с ног до головы:
        - Вижу, Белёна, ты почистилась, себя в порядок привела.
        Я смущённо кивнула.
        - Есть один запрос на работу - нужна прислуга в хорошем доме. Возьмут тебя или нет, тут уж воля хозяев, но я посылаю им трёх кандидаток, и ты - одна из них. Скажу прямо, если получишь место, то рассчитываю, что в благодарность ты поможешь храму.
        - Хорошо, - снова кивнула я. Если уж так везде заведено, то что противиться. - Отдам целиком заработок за неделю.
        - Ну, так много не надо… - Отец Ансельм улыбнулся и махнул рукавом. - Просто, сама понимаешь, храм живёт на пожертвования паствы. И чтобы мы могли помогать людям, вот как помогаем тебе, люди должны отвечать тем же.
        Задумалась… а ведь и правда! Мне в голову не приходило спросить, на какие деньги построен странноприимный дом, откуда берётся в котле еда для путников, чистые постели. Улыбнулась в ответ - выходит, тут всё справедливо.
        - Значит, кандидаток там ждут в двенадцать. Не опаздывай.
        Я долго колебалась - надеть мне нарядную красную рубаху, в которой меня посылали прислуживать лорду, или же свою, серую. Потом решила, что коли тут считают, что трактир - дурная слава, то нечего себя выпячивать. И надела своё. Пусть серое, скромное, зато аккуратное и чистое.
        Отец Ансельм дал мне адрес, написанный на бумажке. Да только для меня всё равно это было непонятно - откуда мне знать, где та Пчелиная улица? Пришлось просить объяснить на словах. Ой, далеко, три левых поворота и два правых. Остаётся надеяться, что я всё как надо запомнила.
        Перед уходом забежала в храм, поклонилась Богине-матери. Котомку прихватила с собой.

* * *
        Хозяйку звали хитро - Лобелия тер Инрис. «Тер» в серединке значило, что она - благородная дама, леди. Вообще, если в имени есть «тер», то его обладательница или жена, или дочь лорда.
        И дом был под стать. Целиком каменный, светлосерый, строгий и красивый, с высоким крыльцом, а перед крыльцом - зелёный лужок с хитро стрижеными кустами.
        Я совсем заробела. Потому что на дорожке, ведущей через лужок, и даже на дороге толклось девиц пятнадцать. Большинство старше, увереннее, фигуристее, лучше одетые, чем я. Похоже, место и впрямь было завидным.
        Отойдя в сторону, тихонько встала у стены и стала ждать.
        Через какое-то время дверь отворилась, и на крыльце появилась дама в светлом платье, меховой накидке и с раскладной финтифлюшкой в руках. По уверенной походке, взгляду и стати сразу понятно - хозяйка. Была она совсем нестарой и очень красивой - волосы золотистые, уложены высоко надо лбом, а несколько закрученных прядей спускаются вниз, на шею.
        - Все собрались? Тогда начинаем. - Голос был чистым, но звучал повелительно. - Встаньте вдоль дорожки.
        Началась суматоха. Все претендентки, как одна, рвались оказаться ближе к даме. Я, вздохнув, что шансы мои аховые, пристроилась последней. Чего без толку суетиться, как курица на птичьем дворе?
        Леди внимательно наблюдала за происходящим с крыльца. И только когда шум стих, спустилась вниз, к нам. Прошлась вдоль шеренги - лицо невозмутимое, походка плавная. А ещё, когда она остановилась напротив меня, оказалось, что от неё приятно пахнет цветами. Дух лёгкий, сладкий, весенний… Уже я не зря сюда пришла, на такое диво поглядела.
        - Вы, - указала своей финтифлюшкой на темноволосую девушку, стоявшую пятой, - вы и вы, да-да, именно вы, последняя, выйдите вперёд. Хочу с вами поговорить. Остальные свободны.
        Девушки загалдели…
        - Обсуждать и размахивать руками можете где-нибудь ещё. А тут прошу не шуметь. - В голосе зазвучал приказ.
        Вот так да! И не кричит, не бранится, а все слушаются.
        Все девицы разом замолчали, как отрезало. А потом толпа растаяла быстрее, чем кусок сахара в горячей тайре. Остались только мы трое и леди Лобелия.
        - Теперь с вами. Представьтесь по очереди. Расскажите, что умеете делать. А я послушаю и решу, подходите ли вы этому дому.
        Первой начала темноволосая, стоявшая в ряду пятой. Шагнула вперёд и, растопырив локти, присела в книксене. Затараторила громко, помогая речи взмахами рук;
        - Зовут меня Тавасой, весной стукнуло осьмнадцать годков. Мамка научила меня и готовить так, что пальчики оближешь, и убирать, и стирать. И сильная я - могу одна пятимесячного порося поднять, - в подтверждение своих слов Таваса изобразила, какого размера поднимаемая свинья. Выходило, что немалого…
        - Достаточно, - остановила леди говорливую Тавасу. - Вы свободны.
        - А что не так?
        - Вы не подходите этому дому.
        Короткий рубящий жест складной штуковиной в руке завершил разговор.
        А я пыталась сообразить, что же Таваса сделала не в лад? Может, леди разговоров о свиньях не любят?
        - Теперь вы, - дама показала на меня.
        А у меня с перепугу и язык отнялся. Сглотнула, присела и заговорила негромко, как могла чётко проговаривая слова:
        - Моё имя - Белёна. Мне только что исполнилось шестнадцать лет. Умею вести хозяйство, ухаживать за цветами, - почему-то мне представилось, что огорода у такой дамы быть не может, а вот сад есть почти наверняка, - держать дом в чистоте, готовить, шить. Стараюсь быть опрятной и аккуратной. Работу люблю.
        - Хорошо, - кивнула леди. - Задержитесь пока. Теперь вы!
        Третья девушка закашлялась. Потом заговорила, голос был высоким, почти писклявым.
        - Меня зовут Викари, мне семнадцать. Хорошо готовлю, прибираю, па-аслушная… - тут Викари дала петуха.
        - Всё, всё, всё, - перебила леди. - Довольно. - И пожаловалась в пространство: - Похоже, выбора-то у меня и нет. Ну что же, попробуем.
        И поманила меня за собой к крыльцу.
        Мне до смерти было любопытно, почему же хозяйка выбрала меня. Я ведь не самая рослая, не самая фигуристая, не самая умелая… так почему? Можно ли спросить? Или разумнее промолчать? Вон как она всех остальных на полуслове обрезала.
        Решила, что смолчу, так мудрее будет.
        - Итак, - обернулась леди, едва мы зашли в дом. - Теперь ты - моя прислуга, а не чужой человек, так что звать я тебя стану на «ты». И имя Белёна мне не нравится. Переделаем на Белинда. Или, ещё лучше, Линда. Благозвучно и приятно, согласна?
        Я кивнула. Да хоть горшком обзывайте, только не выгоняйте.
        - Ты должна отвечать «Да, леди Лобелия» или «Нет, леди Лобелия». Поняла?
        - Да, леди Лобелия, - озарило меня.
        - Тебе, наверное, интересно, почему я взяла тебя. Так скажу: вуль-гар-ность! - Незнакомое слово прозвучало гневно, как название стыдной болячки. Глаза леди сверкнули, она продолжила: - Чего я в этом доме не потерплю, так это вульгарности! Топают, растопырив локти, кричат - фу! Прислуга в благородном доме позволять себе такого не должна, ясно тебе?
        - Да, леди Лобелия!
        Ой, как же хорошо, что я ту красную рубаху не надела и про трактир ни словом не обмолвилась. Но надо узнать поточнее, что за зверь эта вульхарасть. Чего мне ещё делать не надо?
        - За тебя, Линда, поручился отец Ансельм из Храма. Сказал, что ты честная и очень работящая. На это и рассчитываю. Я, со своей стороны, прослежу за тем, чтобы ты научилась тому, что должна знать хорошая прислуга. Жду от тебя старания и прилежания. Характер не показывай, я такого не люблю. Если справишься, оплата будет один серебряный в день, то есть семь в неделю. Последнее: носишь форму, живёшь в этом доме, ешь на кухне, по дому ходишь тихо, не топая, голос не повышаешь. Всему необходимому тебя научит Кайра. Иди на кухню, к ней. Вечером спрошу отчёт.
        Я присела, склонив голову. Леди Лобелия едва заметно кивнула в ответ и, повернувшись спиной, ушла в глубь дома. А я осталась стоять и соображать, где тут может быть кухня. По запаху, что ли, искать?
        Но если нужно быть тихой и молчаливой, как рыба, - буду.
        Мне не привыкать.
        Глава 6
        Каждому человеку в течение дня представляется не менее десяти возможностей изменить свою жизнь. Успех приходит к тому, кто умеет их использовать.
        А. Моруа
        Скоро я узнала, в чей дом попала. Муж леди Лобелии, лорд Канрит тер Инрис, занимал важный пост в мэрии, то есть в городском управлении. Не староста, но около того, он разрешал или запрещал - это называлось хитрыми словами «визировал» и «регистрировал» - всякое строительство.
        Вообще, новые слова сыпались на меня, как сухой горох из опрокинутого решета. Раскладная финтифлюшка, которую крутила в руках леди Лобелия, именовалась веером. Этот дом было принято называть «особняком Инрис». А дома вообще почему-то назывались недвижимостью. А как с дорогами или деревьями - те, что ли, движимость? Ну, реки, те да, текут. Но какой-нибудь дуб, что с ним? Непонятно.
        Ещё оказалось, что многие слова я говорю не так, как нужно. Например, надо не «шкап», а «шкаф». А кроме шкафа есть гардероб, сервант, буфет, комод, горка, стеллаж и ещё куча мебели с такими названиями, что сразу и не запомнишь. Занавески звались красиво - гардины и портьеры. Между делом выяснилось, что такое балкон. В доме на втором этаже имелась огороженная открытая площадка с видом на сад.
        Сама я старалась с дурацкими вопросами не лезть. Просто запоминала услышанное по мере сил и пыталась открывать рот пореже, только когда спрашивают. Потому что поняла - мне невероятно, сказочно повезло.
        Темноволосой кареглазой Кайре, которой меня отдали в подчинение, перевалило уже за двадцать, и она была замужем за садовником, Петаром. Кайра меня и учила, как и что делать, потому что тут всё было по-другому. Например, в избах полы метут и моют. А столы скоблят ножом добела, соскребая жир и грязь. А здесь мебель - полированную да лакированную - протирали до блеска специальными тряпочками, пропитанными душистым жидким воском. Пыль смахивали метёлками из перьев. Бронзовые ручки на дверях и светильники на стенах начищали сукном. А вот старинные бронзовые же фигурки не тёрли, а только бережно обмахивали от пыли и лишь иногда мыли с мылом - чтобы не повредить какую-то патину. Серебро доводили до сверкания резко пахнущей жидкостью - нашатырём, а кое-что чистили зубным порошком. Наконец, пол - он звался паркетом - натирали до зеркального блеска. Сначала на чистый паркет наносили щёткой мастику, а потом тёрли её, пока дерево не начинало сиять.
        Я сумела понять, что главное для меня пока - ничего не сломать и не испортить. Вокруг было множество лишних, ненужных и притом хрупких вещей, обращаться с которыми требовалось умело и крайне бережно.
        Меня обрядили в саржевое платье синего цвета. Причём пришла специальная женщина - модистка - и подогнала одёжу по фигуре. Вышло очень аккуратно и нарядно: тонкая талия, длинная, до лодыжек, юбка, из-под которой выглядывала белоснежная полоска кружев второй, нижней юбки, такие же кружева по шее и, напоследок, небольшой передник. Поначалу я очень боялась испачкаться, но оказалось, что грязи тут почти нет, а ткань немаркая и такая, которую легко отряхнуть.
        Поселили меня под самой крышей, в дальнем от хозяев крыле. Комната была маленькой, но настоящей и отдельной. С окном, кроватью, шкафом, масляной лампой на тумбочке и даже засовом на двери. Я была в восторге, но Кайра строго сказала:
        - По вечерам долго не засиживайся. Будешь по утрам зевать - наймём кого-нибудь другого.
        Я согласно закивала. Да, высыпаться надо, ведь нового на меня сейчас сыпалось больше, чем за всю предыдущую жизнь. И даже при том, что сама я почти не раскрывала рта, Кайра без конца меня поправляла. Оказывается, правильно было произносить не «ярманка», а «ярмарка». Но вообще говорили «сходить на рынок» или «сходить за покупками». А воспитанные дамы и на рынок не ходили, а только могли «прогуляться по магазинам».
        Манеры у меня тоже были неправильными. То есть вела я себя не так, как принято в городе. Локти за едой на стол, оказывается, не ложат. То есть не кладут. Щёку кулаком не подпирают. Когда стоишь, локти следует держать прижатыми к бокам. Руками, как курица на взлёте, не махать. Голос не повышать… и так далее до бесконечности. Кстати, слово «бесконечность» я тоже услышала от Кайры. И оно мне понравилось необыкновенно. Загадочное такое, как звёздное небо.
        Я только радовалась, что во время приёма на работу впала с перепуга в ступор, отчего и вела себя почти правильно. А чувствовала бы себя уверенно - наверняка бы просвистела мимо!
        Хозяев я видела редко. При встрече леди Лобелия мне кивала, иногда спрашивала, как идут дела. Я в ответ приседала и негромко отвечала, что всё прекрасно, и я рада служить в её доме. На том разговор и кончался. Я захлопывала рот, стараясь не ляпнуть лишнего.
        Лорда Инриса я поначалу боялась - какой тот? Но быстро поняла, что хозяину особняка совершенно нет дела до прислуги. Возможно, этот высокий строгий мужчина и не подозревает, что я есть в доме. Пыли нет, всё чистое, а почему - не его забота. Возвращался со службы лорд Инрис вечером к ужину, а на стол подавала Кайра. Мы только однажды столкнулись с лордом поутру в прихожей. Он чуть удивлённо на меня взглянул:
        - Ты кто? - и, не дожидаясь ответа, пробормотал под нос: - А, понял, новая горничная Лобелии. Хорошо… - И продолжил путь.
        Через неделю я получила на руки семь серебрушек. Выдала мне их Кайра. И сказала, что испытательный срок я прошла и меня берут.
        Я поклонилась, сказала спасибо и попросилась в храм, объяснив, что обещала поблагодарить отца Ансельма за помощь.
        На самом деле я боялась, не скажет ли Кайра, что из дома выходить нельзя. Но та лишь пожала плечами:
        - Иди. Только вернись к обеду, поможешь готовить. У тебя есть два часа.
        Вот так! Выходит, никто меня тут силком не держит. И говорить я могу с кем хочу!
        В храм я отдала пять серебрушек.

* * *
        Прошёл почти месяц. На улице сильно похолодало, по утрам деревья в саду за домом стояли в инее. Я богатела неделю за неделей. А ещё - и сама это заметила - стала по-другому себя держать. Даже волосы теперь заплетала не в простую деревенскую косу, а укладывала двумя волнами над ушами, а сзади наворачивала пучком, как научила меня Кайра. Она же одёргивала меня всякий раз, когда в речи пробивался деревенский говорок с разными «обалдеть» или «враскоряку». Но, хоть я и подружилась с Кайрой, о том, что случилось в трактире на южной дороге, не рассказывала. А кинжал лорда Асарана завернула в тряпицу и спрятала на самое дно лежащего под кроватью мешка.
        Зато я попробовала узнать о том, есть ли в городе маги. Кайра с интересом уставилась на меня:
        - А зачем тебе, Линда?
        - Посмотреть очень хочется. Никогда ни одного мага не видела.
        - Я видела. По виду они совсем обыкновенные, люди как люди. И не догадаешься… Но тут, в Гифаре, вроде их нет.
        - А они за деньги колдуют?
        - По-разному. Я так слышала, что если маг сильный, ему и деньги не нужны. Он может все потребное себе из воздуха достать. Зачем ему работать?
        Как это - из воздуха? Что, и еду, и дом, и всё остальное? Разве так бывает?
        Но, как бы то ни было, выходит, в этом городе нужного мне человека не найти. Хотя так ли он мне нужен? Если сравнить мою жизнь сейчас с тем, что было в Красных Соснах или на постоялом дворе, то я будто на небесах очутилась. Как мне это бросить, чтобы уйти снова непонятно куда неведомо зачем? Да и казалось, что мне помогли боги. И если я этот дар отвергну, то впредь вступаться за меня они не станут.
        - А эльфы? Говорят, они живут далеко на западе и никого к себе не пускают. Это правда?
        - Вот эльфов я не встречала, - засмеялась Кайра. - Не хочешь сходить на рынок, у нас масло с сыром кончаются?
        Самостоятельные походы за покупками тоже стали новостью. Сначала я просто сопровождала Кайру. Запоминала, куда та ходит, у каких торговцев берёт товар, в какую цену. Потом меня стали посылать одну. Кайра, узнав, что буквы я кое-как разбираю, стала давать мне список потребного на бумажке - сама она была грамотной. А я, в свою очередь, должна была по возвращении в особняк записать, чего и сколько купила и сколько денег потратила. Я пыталась было объяснить, что писать совсем не умею, но Кайра ответила, что учатся все, и тут вопрос в старании и прилежании, а не в талантах. Так что обязана справиться.
        На записывание у меня уходило времени не меньше, чем на сам поход за снедью. А Кайра ещё и посмеивалась - она-то вела большую амбарную книгу по домоводству, куда и переносила красивым почерком мои жуткие каракули.
        - Силетка - это у нас что? Жилетка? А, нет, это такая рыба… - и смотрит ехидно на меня, веселится.
        Я понимала, что она не со зла, а для моей же пользы, но всё равно было обидно. Закончилось тем, что я попросила книгу, чтобы учиться писать. В особняке была целая отдельная комната, от пола до потолка набитая книгами, с которых я два раза в неделю обметала пыль, - библиотека. Неужели там нет такой книги?
        - Учебник, значит? - прищурилась Кайра. - Спрошу у леди Лобелии, может, где-то тут есть букварь. Поглядим, что у тебя выйдет.
        Да мне бы хоть как-то, чтобы длинные слова читать и чтобы надо мной не смеялись. Я уж постараюсь!
        Букварь нашёлся. А старалась я по вечерам, у себя в комнатке, перерисовывая в купленную за два медяка тетрадку страницу за страницей из даденной книги. Каждая страница - одна буква со всеми видами написания, и всякие слова, где та встречается. Пальцы не слушались. Результат стараний отражался в основном на моих руках и лице - я ходила перемазанная в чернилах. Причём они не смывались, только линяли и выцветали примерно за неделю.
        В результате мне пришлось явить недюжинные осмотрительность и проворство, чтобы не попадаться в таком виде на глаза леди Лобелии - вряд ли бы та одобрила наличие девиц с чёрными пальцами и синими щеками у себя в доме. Дошло до ныряния под стол с натягиванием на себя скатерти и пряток за занавесками.
        Надо бы что-то придумать, чтоб не ходить перемазанной.
        Выход нашла Кайра. Поглядела, как я прячу руки за спину, и сказала:
        - Пиши пока карандашом.
        А ведь верно! А как наловчусь давить ровно и выводить плавно, тогда уж можно и чернилами.
        Зрела мысль, что если научусь читать как следует, смогу найти в библиотеке что-нибудь о драконах или магах. Неужели столько книг, а о них - совсем ничего нет?
        Но читать я стала увереннее. Наверное, сейчас бы я сумела разобрать то письмо, только лист, пока брела по лесу под дождём, намок, слипся, чернила расплылись, а строчки превратились в пятна и разводы. Осталось лишь внизу «Навечно твой…», а кто твой, и не разберёшь… Жаль.
        Как-то раз днём меня позвала леди Лобелия. Сначала расспрашивала о том, что и как делаю. Нравится ли мне в доме, куда хожу за покупками, что беру…
        Осторожно подбирая слова, стала отвечать. Например, я уже знала, что женщин нельзя звать девками, бабами или тётками. Надо по-другому. Если благородная, то дама или леди. Если простолюдинка, то девушка, горожанка или крестьянка. Или, в крайнем случае, можно сказать «эта особа».
        И всё равно опростоволосилась, ляпнула не то, что надо. Хотела объяснить, что стараюсь выбрать самое лучшее и свежее для таких уважаемых и достойных хозяев, гордо произнесла «рентабельные господа…», а леди Лобелия отчего-то порозовела, замахала веером и стала кусать губы. Оказалось, уважаемый - респектабельный. А рентабельный - это тот, с которого деньги берёшь, чтобы получить прибыль побольше. Неудобно вышло.
        - Не смущайся, приятно узнать, что прислуга довольна оплатой, - улыбнувшись, кивнула леди Лобелия. - А теперь пройдись по комнате и поклонись.
        Я послушно обошла вокруг стола и присела.
        - Нет, не так. Следи за моей рукой. - Хозяйка легко поднялась с дивана и сделала поклон, изящно, непринуждённо. Я смотрела на руки, как она велела. А руки были не врастопырку и не висели сосисками вдоль туловища, а легко всплеснули, будто птичье крыло, кисть красиво описала полукруг. Я машинально повторила жест.
        - Именно так. Вижу, ты поняла. Тренируйся, пока не сможешь делать это грациозно, как требуется.
        - Да, леди Лобелия, буду стараться.
        - Чувствую, что ты осваиваешься, Линда. И манеры изменились, и речь. Хорошо. Продолжай в том же духе.
        И вышла из комнаты.
        Зачем всё это надобно, я не поняла. Но было приятно, что меня похвалили.
        В доме шла своя жизнь, в которой я участия не принимала. К леди Лобелии приезжали гости - другие леди и лорды из мэрии, устраивались званые обеды, как-то вечером был праздник, называвшийся «бал». Мне он понравился больше всего, потому что даже на кухне, где я мыла тарелки, слышалась чудесная музыка.
        В других особняках по соседству тоже жили важные господа, а у них была прислуга. Я познакомилась - то есть начала здороваться на улице - с двумя девушками. Но пока их сторонилась, потому что не знала, о чём принято и можно говорить, а о чём - нет.

* * *
        В тот день выпал первый снег.
        Я закончила протирать перила парадной лестницы, ведущей на второй этаж, и, вооружившись метёлкой из перьев, лейкой для цветов и тряпкой, направилась в библиотеку - наводить порядок. На душе было светло и спокойно, словно настал праздник.
        Полив в библиотеке стоящие на окнах папоротники в глазурованных терракотовых горшках, занялась книгами. Влезла со своей метёлкой на раскладную деревянную подставку из пяти ступеней и стала обметать корешки томов и края полок. Названия были непонятными, но я не переживала - и так в голове из-за непрерывно сыпавшегося на меня града новых слов царила неразбериха. Махала себе метёлкой и напевала песенку из букваря:[4 - Стихотворение Роберта Грейвза.]
        Ничто - кружочек
        В колечке дыма,
        Бесцветный нолик
        На голой стене,
        Ничто непонятно и неуловимо,
        Ничто исчезает
        В открытом окне…
        Встав на цыпочки, чтобы дотянуться до самого верха, повернулась - и, ойкнув, чуть не свалилась с лестницы. Рядом с ней, почти подо мной, стоял незнакомый парень и с интересом меня разглядывал.
        Волосы густые, светлые, ниже плеч. Глаза синие. Одет хорошо. А больше сверху ничего не понять.
        Я замерла. Парень поднял бровь, улыбнулся и сказал:
        - А я всё думал, когда ж ты меня заметишь. Ты новенькая, да?
        - Да.
        - Я тебе помешал?
        - Н-нет.
        Как я должна себя вести? И как его называть? И кто он вообще такой? Раньше в доме я его не видела.
        - Тебя как зовут?
        - Линда. Простите, я пойду.
        Торопливо спустилась вниз, протиснувшись вдоль полки так, чтобы не коснуться его даже рукавом. Теперь было видно, что парень на голову выше меня. И одет не особо нарядно, но добротно.
        Схватив лейку, не оглядываясь, выскочила из библиотеки. И побежала на кухню.
        Я знала, что Кайра на мои вопросы о хозяевах и доме отвечать не будет. Но как-то же предупредить надо, что по комнатам ходит незнакомый человек?
        Так и сказала:
        - Кайра, в библиотеке чужой!
        - Ну-ка, опиши, как выглядит?
        - Высокий, глаза синие, куртка замшевая коричневая…
        - Волосы светлые? - перебила меня Кайра.
        - Да.
        - А, ну всё в порядке. Не обращай внимания.
        - А кто он?
        - Так, один родственник, - неопределённо ответила Кайра. И добавила: - Если с библиотекой закончила, сбегай на рынок, купи кусок грудинки попостнее, дюжину яиц, сахар, знаешь, нужен свекольный, и в бакалее - чёрного перцу и порошка шоколаду.
        Я кивнула.
        Снег скоро растает, первый никогда долго не лежит, и посмотреть на белый покров, вдохнуть эту влажную морозную свежесть хотелось невероятно. А ещё следовало поискать на рынке для себя варежки и шапку. Вот-вот станет действительно холодно - а я так себе ничего и не купила, берегла деньги. Сейчас у меня уже много, наверное, можно потратить несколько монет на необходимое.
        Выбежав через чёрный ход из дома, замурлыкала под нос недопетую песенку:
        Учёный скажет,
        Меня жалея,
        Ничто - это просто
        Нет ничего.
        Учёный, конечно, меня умнее,
        Но я говорю
        Красивей его.
        Мне ужасно нравилось это «меня умнее». Будто такой взгляд давал надежду, что однажды я поднимусь выше, смогу заглянуть туда, куда по рождению хода мне быть не должно. Словно тёплый свет из щёлки в приоткрытой двери…
        Пробегала я больше часа, надышалась зимней свежестью, раскраснелась, проветрилась. Всё, что нужно было, я нашла - и порошок шоколада, и вязаные из мягкой серой шерсти шапку и шарф.
        А о незнакомом парне забыла напрочь.
        Но через три дня я столкнулась с ним снова. Опять в библиотеке, где он сидел в кресле, нога на ногу, с толстым томом в коричневой коже на коленях.
        - Здравствуй, Линда.
        Настороженно посмотрела на него:
        - И вам доброго дня, господин.
        Сначала хотела назвать лордом, а потом засомневалась, Кайра же не сказала, чей он родственник. Да и родственники бывают разными. Некоторые такие, что лучше б и на глаза не показывались.
        Попятилась к двери. Вернусь сюда попозже, когда он уйдёт.
        - Я мешаю тебе прибираться?
        А как он думает? Я буду кверху задом пыль под стеллажами протирать, когда он тут в кресле расселся?
        До сих пор всё было замечательно - лорд Канрит проводил целый день на службе; леди Лобелия за хозяйством присматривала, но пока всё шло гладко - не вмешивалась, так что мы её почти и не видели. Но если в доме появится кто-то ещё - придётся приспосабливаться. Неприятным этот парень не казался, но после постоялого двора я стала смотреть на мужчин с подозрением, без разницы, хороши те собой или нет.
        - Простите, я вспомнила, что есть другие дела.
        - Останься, поговорим немного.
        - Не могу… - и поспешно отступила в сторону кухни. Ретировалась, культурно говоря.
        С кем бы посоветоваться? Я ж совсем не представляю, как себя вести.
        После того как два дня спустя я снова наткнулась на незнакомца, теперь уже в гостиной, где тот устроился за столом и что-то писал, я всё же решилась подойти к Кайре.
        Та пожала плечами:
        - Не переживай зря, ничего он тебе не сделает. Прости, Линда, большего сказать не могу. Ты же знаешь, обсуждать хозяев и то, что происходит в доме, нам запрещено даже между собой.
        Я благодарно улыбнулась Кайре. Главное я услышала - можно не бояться. А такие порядки я тоже понимала - будь я леди, было ли бы мне приятно, если б за спиной слуги шептались? Точно ведь нет.
        Так что не моё дело, кто он, откуда и что тут делает. Я должна заниматься тем, чем поручено. Но постараюсь на глаза лишний раз не попадаться - сейчас мне живётся хорошо, и хочется, чтобы впредь так и продолжалось.

* * *
        Снег выпал уже в третий раз, приближался главный праздник в году - День Середины Зимы. В доме всё чистили, убирали, перетряхивали. Серебро и хрустальные подвески люстр сверкали, стёкла окон блестели, паркет сиял, пахло воском, снегом и свежестью. Петар, муж Кайры, вытащил на снег все ковры из дома и, положив ворсом вниз, выбил. Парадную дверь украсили большим венком из еловых веток и остролиста с алыми ягодами.
        Меня отправили на чердак, искать крестовину для ёлки, которую должны были привезти завтра. Кайра дала лампу, объяснив, что окошки под крышей крошечные, а потому на чердаке даже днём темно, и сказала, что вроде положила крестовину где-то справа, возле старых вешалок.
        На чердаке я ещё не была. С лампой в левой руке и большим ключом в правой поднялась по поскрипывающим деревянным ступеням, машинально отметив, что надо б и тут пройтись потом с тряпкой - вон по углам сколько пыли скопилось. Дверь тоже была деревянной, тёмной, с длинной продольной трещиной. Старая, похоже. Пришла мысль - интересно, когда же был построен этот дом? Камень не стареет и не ветшает, но дерево всё же не вечно. Вот и эту дверь повело…
        И хорошо повело. Я с ключами не часто дело имела, в деревне всё больше в ходу засовы, крючки да щеколды, а тут и вовсе - сунула ключ в дырку под ручкой, а он не поворачивается. А давить сильнее страшно - вдруг сломаю? Потыркала ключ туда-сюда. Можно утопить по самую головку, можно почти вынуть. И как понять, когда пытаться провернуть? Эх-х… Помаюсь ещё, попробую, но чую, придётся звать на помощь Кайру, а та сейчас занята, желе к обеду готовит.
        - Не в ту сторону, - послышалось сзади.
        Обернулась - за моей спиной стоял тот самый парень. Сейчас в синем камзоле, на ногах - не сапоги, а домашние кожаные туфли.
        - Давай помогу.
        Поклонилась и протянула ключ. И - боком-боком - отступила к стене так, чтобы не задеть его ненароком.
        Он словно не заметил моего манёвра, подошёл к двери, подпёр ту плечом и, сунув ключ в скважину, легко повернул. Замок щёлкнул.
        - Вот и всё. Заходи.
        Я снова поклонилась, чувствуя себя растерянной. Кайра сказала, что бояться не надо. Но разумно ли идти на тёмный чердак вдвоём с незнакомцем?
        - Боишься, что ли? Меня Янисом зовут, я тут раньше жил.
        Это должно меня успокоить?
        Только делать нечего. Взяв лампу в руку - если чего, ей и стукну! - зашла на чердак. Огромный - углов в полумраке не разглядеть! Тут и старая мебель, и какие-то сундуки, а вон и рогатины на палках - вешалки. Просеменила к ним, углядела лежащую на полу крестовину, схватила и, обогнув зашедшего следом за мной Яниса, поспешила к выходу.
        - Эй, лампу-то мне оставь! А ключ я потом сам на место повешу, - одёрнул меня парень.
        Развернулась к нему, не выпуская крестовины из рук, поставила на пол светильник, сделала книксен и заторопилась к лестнице.
        Уже спускаясь, сообразила, что за всё время не произнесла ни слова. Даже «спасибо» за помощь не сказала.
        Отнесла крестовину Кайре. И, замявшись, добавила, что ключ и лампу оставила господину Янису, который тоже зашёл на чердак.
        Кайра кивнула. Но лицо показалось мне неодобрительным, словно я сделала что-то не так. Но я ж ничего и не делала!
        Взяв банку с гречневой крупой, села за стол, перебирать.
        На День Середины Зимы в доме устроили праздник. Из примыкавшего к гостиной зала для танцев слышались музыка и смех. Я осталась помогать на кухне - прислуживали гостям несколько специально приглашённых лощёных, изящных девушек с безупречными манерами. Я понимала, что пока мои кривые книксены к такому и близко не стоят, так что рядом с господами - лордами в нарядных камзолах и леди с пышными юбками и голыми, не по зиме, шеями и руками - делать мне нечего. Только позориться.
        О нас тоже не забыли. Кайра сказала, что нам разрешено выпить по стопке вишнёвой наливки с куском пирога, а ещё в честь праздника всех наградили. Мне передали от хозяйки три серебряные монеты и пожелание стараться не меньше, чем до сих пор. Я вслух поблагодарила и пообещала, что приложу все силы. А про себя подумала, что это первый подарок, который я получила с тех пор, как не стало мамы.
        Второй подарок - маленький бумажный пакетик - оказался привязан белой ленточкой к ручке двери моей комнаты. Сначала, увидев его, я растерялась. Огляделась вокруг - никого. Прислушалась - тихо. Потрогала пальцем - не кусается. Тогда отвязала и взяла, решив посмотреть, что же там такое?
        Сначала вытряхнулась бежевая карточка, на которой было написано: «С праздником, Линда. Это тебе за твою песенку». Потрясла пакетом посильнее - и оттуда выпала брошка: изогнутая серебряная веточка с зелёным камушком.
        Я уставилась, не веря глазам. Это - мне?
        Красивая какая… и дорогая. Точно, дорогая. От кого она, сомнений не возникло. Но что теперь с ней делать? Как я должна поступить? Если мне её подарили, значит ли это, что теперь эта чудесная, пленительная вещь - моя? Или брать такое нельзя и нужно её вернуть? Но, если верну, не будет ли это оскорблением? Отдам назад - а Янис пожалуется на мою грубость, и меня отчитают или, хуже, выгонят.
        Ох! Как она мне нравится… как не хочется возвращать… Но лучше б мне её не дарили вовсе!
        Положила брошку перед собой и, решив не паниковать, ведь до утра время подумать точно есть, начала размышлять. Вот как было с гостинцами в деревне? Если парень приносил девке сладости с базара, кулёк земляники из лесу, даже цветные ленты в косы, этим он давал понять, что та ему нравится. А девка могла спокойно подарок взять, ничего взамен не отдавая и не обещая. Правда, если парень был совсем не по нутру, обычно подношение отвергали, да так, чтобы больше не подъезжал. Зато, если девка дарёные ленты в волосы вплетала, то это был знак, что ухажёр ей тоже по сердцу. А вот если сладости подругам отдаст - то понимай, как знаешь: то ли она халву не любит, то ли ты сам не настолько мил.
        Но если преподносились дорогие подарки - полушубок али подушка пуховая, то брать их можно было, только если у самой намеренья серьёзные. Обычно такие дары сопутствовали сватовству.
        Выходило, что носить красивую брошь с камушком в цвет моих глаз точно нельзя. Если приколю, то Янис решит, что он мне приглянулся. Но вот дорогая она по меркам лордов или как? Или тут правила вообще другие?
        Что делать-то?
        Глава 7
        Не принимай благодеяний, без которых можешь обойтись.
        И. Кант
        Брошь я решила вернуть. Лучше пусть меня хозяйка за невежество отчитает, чем непонятно во что влипнуть. В особняке мне жилось хорошо, работа была нетяжёлой, и притом я узнала много нового. Стала вести себя по-другому, говорить мудрёнее, вернее, правильнее, лучше читать. А намедни Кайра сказала, что если ещё подучу письмо, то она доверит мне самой делать записи в амбарной книге, а сама станет только проверять. Терять всё это совершенно не хотелось. «Не разжигай огня, коли не хочешь пожара!» - говорила баба Рила и была права. Мне сложности без надобности.
        Теперь только бы сообразить, как этот возврат обставить. Сначала решила, что тоже напишу записку и положу вместе с брошкой в тот же пакет. Сев, старательно вывела на листе из тетради: «Благадарю за падарок, но пренять ни магу. С Новым Годом!» Перечитала - и засомневалась. И буквы все кривые-косые, на пьяный завалившийся плетень похожие, и слова выглядят как-то странно. Попросить проверить Кайру? А та захочет помогать?
        Выходит, придётся как-то лично объясняться.
        Взглянула ещё раз на брошь… Ой, до чего же жалко отдавать… а что поделаешь?
        Спустившись вниз, заглянула к Кайре на кухню, узнать, нет ли срочных поручений. Если нет, собиралась пойти прямо в библиотеку - чего кошку за хвост тянуть? Но оказалось, что работа для меня есть - нужно после вчерашнего праздника прибраться в зале.
        Вооружилась щёткой на длинной ручке, совком, ведром с тряпкой и пошла. Дело нужное, а заодно на ёлку лишний раз погляжу - таких игрушек, как на ней, я прежде не видела. Румяные фрукты, домики с сосульками на крыше, всадники на конях, шары со звёздами, русалка с зелёным хвостом, три разноцветных дракона на верёвочках и сусальная звезда на макушке - вот это ёлка! Жаль, что наверняка скоро хвоя осыплется. Зато как она сейчас пахнет!
        Провозилась цельных два часа - подмела весь зал, протёрла хорошо отжатой тряпкой пол, на который явно что-то пролили, причём не один раз, почистила мебель, поправила гардины. Посмотрела на содеянное: красота, хоть снова празднуй! Повернулась к дверям - в проёме стоял Янис.
        Я от неожиданности разом все слова растеряла. И мысли тоже. Наверное, оттого и сотворила что-то вовсе несусветное. Сперва двинулась навстречу, а в последний момент сообразила, что брошь отдать не могу, потому как руки заняты, - ну и, чтоб освободить, сунула ему ведро со щёткой. Мол, подержи. Он тоже вроде как растерялся - сначала схватил протянутое, а лишь потом понял, что сделал. Глазами заморгал, лицо вытянулось… А я - вот ничему дуру не научишь! - ещё и присела в книксене. Вроде как поздоровалась. Это после ведра-то со шваброй!
        - Добрый день! - говорю.
        И за воротник ухватилась, где к изнанке, чтоб не потерять, прицепила брошку. Отколола, зажала в правой ладони, а левой схватилась за палку щётки, дескать, давай мне ту назад. Янис поначалу не понял, что щётку вернуть надо, даже на себя дёрнул. А как отдал, я ему в ладонь сразу брошку и сунула. И вцепилась в ведро, мол, давай тоже!
        Он ручку отпустил, но так на меня прищурился, что даже не по себе стало. Открыл ладонь с брошью, смотрит.
        - Благодарю, - коротко взглянула ему в глаза и потупилась, - только принять не могу.
        И боком-боком, мимо в дверь и скорее к кухне.
        Почему-то сейчас я была совсем не рада празднику.
        Несколько дней было тихо. В библиотеку я заглядывала с осторожностью, проверяя, прежде чем зайти, что там пусто. А сама ждала нахлобучки от леди Лобелии или хотя бы от Кайры. Но ничего не происходило, и это было ещё хуже.
        Однажды днём Кайра отрядила меня отнести чистые полотенца в господское крыло. Бельё мы обычно стелили вместе, так сподручнее, а вот воду в цветочных вазах или морс в хрустальных кувшинах на столах меняла я одна. Бельё, кстати, сами мы не стирали - его отдавали в прачечную, где простыни кипятили, полоскали, подкрахмаливали и гладили огромными чугунными утюгами, наполненными горячими углями. И возвращали нам аккуратной белоснежной кипой, переложенной веточками душистой лаванды. Хорошо быть лордом!
        Я, как обычно, поднялась на второй этаж по парадной лестнице, пробежалась по коридору, заглядывая в комнаты, а закончив дела, решила спуститься по дальней лестнице в конце крыла. Та была узкой, заворачивалась полукругом, зато на ней имелось два окна. Одно, как в храме, витражное, отбрасывающее на ступени яркие радужные блики, только изображены были не святые, а незнакомые мне пурпурные цветы с острыми, похожими на мечи листьями. А другое просто выходило в заснеженный сад, который и сейчас был удивительно хорош.
        И вот в саду-то я его и углядела. Янис, в белой расстёгнутой рубахе и чёрных штанах в обтяжку, упражнялся с мечом. Я так и застыла у окошка. Никогда прежде не видела, как дерутся на мечах. Даже просто как обнажённое лезвие держат. Янис стоял на расчищенной от снега дорожке ко мне полубоком. Поднял клинок - сияющий, даже на вид опасный и острый - в вытянутой руке. Потом отсалютовал, словно приветствуя невидимого противника, и стал делать попеременно выпады, отскоки, рубящие движения. Выходило у него плавно, изящно, стремительно и в то же время без лишней суеты. Вот как тот взмах руки леди Лобелии - когда кисть на секунду показалась крылом взлетающей птицы.
        Сердце отчего-то забилось чаще. Я глаз не могла отвести от этого танца, так это было завораживающе красиво. Красивее бега коня или полёта ястреба. От тех не перехватывало так дух.
        Янис, сверкнув лезвием в последний раз, замер. Я моргнула, приходя в себя. Оказалось, что стою, прижав кулаки к груди. А грязные полотенца, которые несла, вывалились из рук и упали комом на ступени. Ох! Кинула ещё раз взгляд в окошко и заторопилась поднимать. И, пока шла, бранила себя - ни к чему мне непонятно на кого пялиться.
        - Линда, ты вся красная. Случилось что? - не успела я войти, спросила Кайра.
        Я замотала головой.
        - Ну и хорошо. Нужно нашпиговать окорок. Давай-ка, мой руки и садись чистить чеснок.
        Правильно. Девицам с ветром в голове полезно пахнуть чесноком!
        Больше в тот день Яниса я не видела. И слава богам! - оказавшись вечером в постели, долго ворочалась - всё грезились светлые волосы, разметавшиеся по широким плечам. Как я раньше не замечала, до чего он красивый?
        Времени на раздумья у меня хватало. И, наверное, я повзрослела или поумнела, потому что в голову пришла мысль, что мои ощущения при виде Яниса с мечом подозрительно похожи на то, что уже было давным-давно назад, когда я обмирала, глядя на Бора, машущего топором у поленницы. Только Бору было на меня наплевать. А вот Янис попытался сделать мне подарок, хоть я тот и не приняла. Но кто такой Бор - я знала. А о Янисе не было известно ничего, кроме того, что он тут раньше жил и имеет право вести себя, как заблагорассудится - приходить, уходить, брать вещи. «Родственник» - может значить всё, что угодно.
        А вообще мне семнадцатый год, совсем уже взрослая. И, если не сыщу себе за два или три года пару, превращусь в перестарка. Только - вот незадача - я бесприданница без роду и племени. Да ещё, может статься, меня ищут за покушение на знатную особу… Мне надо пол-Империи пройти, чтобы почувствовать себя в безопасности. Вот, выходит, и ответ…
        Миновало ещё несколько дней. Я уж было успокоилась, решила, что всё померещилось. Сама себе напридумывала несусветного, вот и карусель в голове. Выбрала время, сходила в храм, поклонилась Богине-матери, а отцу Ансельму отдала ещё три серебрушки на благие дела. Тот порадовался, что у меня всё ладится.
        А на следующее утро снова натолкнулась в библиотеке на Яниса. Хотела дать задний ход, но тот остановил:
        - Нет, Линда, не уходи. Спросить хочу, чем тебе мой подарок не понравился.
        Замялась, прикидывая, как смыться. Сильнее всего смущало и пугало, что в первый момент поймала себя на том, что рада Яниса видеть. Очень рада. Сейчас он был одет в голубой камзол, и глаза сияли ещё ярче.
        - Понравился, лорд. Только негоже это.
        - Что негоже?
        Потупилась:
        - Негоже девушкам от мужчин подарки принимать.
        Он поднял пшеничную бровь, меня разглядывая. Синие глаза внимательные, как насквозь видят. Почувствовала, как налились жаром, покраснели уши, а затем и щёки. А он засмеялся:
        - Брось, это такая мелочь… Мне просто понравилась та песенка и цвет твоих глаз. Попалась безделушка - вот и купил. Если споёшь для меня снова - отдам её тебе. У тебя приятный голос, как у лесной птички.
        Заморгала. Это он серьёзно меня хвалит? И что мне сейчас надо делать? Как отвечать? Но петь-то по заказу я точно не смогу.
        - Благодарю, лорд. Только не надо.
        - Я ж тебе сказал, меня зовут Янис. Для тебя - просто Янис. А брошь всё же возьми. К чему мне она? Ты ж не думаешь, что я сам могу такую носить? - подмигнул, сунул руку в карман, положил серебряную веточку на стол, поднялся из кресла и вышел вон.
        Я почувствовала себя совсем запутанной и растерянной.
        Как мне следует поступить?
        Кажется, я чётко сказала, что подарков не ждала и взамен ничего предложить не могу. Выходит, теперь можно её забрать? Та-акая красивая, зелёный камушек горит-переливается…
        Вздохнув, повернулась к полкам.
        Если нельзя, но очень хочется… то ответ зависит от того, можешь ли ты себе это позволить. Думается, что я не могла. Но всё равно, пока обмахивала полки, всё время косилась на зазывно блестевшую брошку. Пока, потеряв равновесие, чуть не грохнулась с лестницы. Сочтя происшествие знамением, покинула библиотеку.
        Вечером я помогала Кайре и Петару снимать игрушки с ёлки. Каждую, как драгоценность, заворачивали в тонкую шуршашую бумагу и бережно клали в ящик с пахнущими смолой древесными стружками. Чтоб не побились. Я нежно погладила гребень золотого дракона с распахнутыми крыльями. Моя несбывшаяся мечта… Могло бы, да, похоже, не дано.
        Когда закончили, Петар замотал в простыню ёлку, чтоб не сыпать, когда будет выносить, по всему дому иголками, Кайра вооружилась щёткой, а мне поручили отнести крестовину туда, откуда я её взяла. Дав, как и в первый раз, ключ и лампу.
        Дверь я отперла сама, припомнив, как Янис прижал ту плечом и что ключ проворачивается в другую сторону. Вошла, держа лампу в вытянутой руке. Первым делом направилась к вешалкам. Пристроила за ними крестовину, чтобы та не падала, и уже собиралась повернуться и выйти, когда заметила, что один из сундуков рядом кто-то трогал. По слою пыли на крышке шли свежие полосы, а сбоку виднелся отпечаток ладони.
        Заинтересовавшись, подошла. Сначала примерила свою ладонь к отпечатку. Оказалось, что тот заметно крупнее. Получается, это не Кайра. А ещё сюда недавно поднимался Янис. Выходит, это его. Но что ему потребовалось в пыльном сундуке? Помнится, Янис сказал, что когда-то жил в этом доме. Может, искал что-нибудь из старых вещей?
        Чуть потянула за крышку, та легко приподнялась - сундук был не заперт. Могу ли я посмотреть, что внутри? Или это нехорошо? Оглянулась на дверь, прислушалась - вроде рядом никого. Аккуратно, двумя пальцами, чтобы не оставлять следов, откинула крышку. Сильно пахнуло лавандой. Подняла лампу повыше - и замерла. Внутри, поверх сложенной ткани, лицом вверх лежала большая кукла. Я таких никогда не видела - больше локтя[5 - Локоть - мера длины, равная половине метра.] ростом от макушки до туфелек с серебряными пряжками и будто живая: волосы тёмные, блестящие, на вид сделаны из шёлка, личико белое, красивое. Глаза с длинными тёмными ресницами почему-то закрыты. Зато ротик как розовый цветок. Надето на куклу было длинное синее платье, из-под которого виднелась оборка кружев. А поверх - белый, похожий на мой передник.
        Хотела прикоснуться, но стало страшно. Словно собираюсь дотронуться до спящего человека. Полюбовавшись ещё несколько секунд, осторожно закрыла сундук. Убедилась, что не оставила отпечатков на крышке, - и вышла с чердака.
        Проходя мимо библиотеки, не удержалась и заглянула туда. Брошки на столе уже не было. Ну и славно.
        Этому тоже учила баба Рила. Что иногда жизнь складывается так, что можно коснуться чего-то опасного, запретного или недозволенного - но очень желанного. Например, взять чужую вещь, о которой сам мечтал. А потом возможность уходит. И если ты, когда всё уже позади, испытываешь не стыд, а облегчение, значит, поступил правильно.
        Через два дня я снова наткнулась на Яниса в библиотеке. Заговорил он со мною сам.
        - На, попробуй это! - и протянул на ладони что-то размером с крупный лесной орех, завёрнутое в золотую бумагу.
        Я, ничего такого не ожидавшая, привычно затормозила, пытаясь сообразить, что ответить, точнее, как избежать разговора и улизнуть.
        - Не сомневайся. Брать конфеты благовоспитанным девушкам можно. Вот, смотри сама! - сунул мне под нос раскрытую книгу в потёртом тиснёном переплёте.
        Я захлопала глазами на Янисов палец, тычущий в середину страницы.
        - Читай вслух!
        Ага, сейчас. Как я читаю, добровольно ни за что не покажу. А то на Янисов хохот Кайра с кухни прибежит. Или, ещё веселее, леди Лобелия из гостиной.
        Взяла книгу из рук. И, стараясь не шевелить губами, стала разбирать: «Деву-шке по-зво-лено брать цве-ты и кон-феты. А укра-ше-ния и одеж-ду да-рят только невес-там…» Что там дальше, разобрать не успела - Янис потянул книгу к себе, похоже, ему надоело смотреть на застывшую безмолвную меня.
        А я решила, что потом сама загляну в эту книгу и почитаю, что там ещё пишут. А пока, уж если можно… Осторожно, не коснувшись ладони, взяла сладость. Развернула - внутри лежало что-то коричневое.
        - Трюфель. Любишь такие?
        А я откуда знаю? Осторожно надкусила - и аж зажмурилась от удовольствия. Это что ж такое?
        - Вижу, понравилось. Вот и хорошо, - улыбнулся Янис, ставя книжку на место.
        Ага, третья полка снизу, на втором стеллаже, в середине. На ночь возьму, погляжу, что там за премудрости.
        Повернувшись, Янис уставился на меня.
        А я - на него.
        И что дальше? Что положено делать девушке после того, как её покормили конфетой? Дать дёру - это в рамках хорошего тона?
        - У тебя на губах - шоколад, - и протянул к моему лицу палец.
        Я, совершенно не думая, непроизвольно, отшатнулась. Даже, можно сказать, шарахнулась, стукнувшись спиной о стеллаж. Достаточно сильно, чтобы тот дрогнул и с верхней полки мне на макушку шлёпнулся неустойчиво стоящий том. Взвыв, схватилась за голову. Хорошо ещё сдержалась и не выругалась… Похоже, есть шоколад девушкам тоже не рекомендуется, потому что тот дурно влияет на равновесие. Как душевное, так и физическое.
        Кажется, последние фразы я произнесла вслух, потому что Янис захохотал:
        - У тебя отличное чувство юмора!
        Гм. А что это такое? Вот что у меня теперь точно имеется - это шишка на макушке. Надо было удрать сразу - цела б осталась.
        Янис продолжал меня разглядывать. А потом добавил задумчиво:
        - Но, похоже, чтобы с тобой общаться, нужно застать тебя врасплох.
        Почему меня настораживает эта фраза?
        Но зато сейчас я точно знаю, что он не обиделся на то, что я отказалась от брошки.
        Книгу к себе я утянула. Даже начала читать, но понятным было не всё. А кое-что казалось откровенно странным. Например, что может значить фраза: «Отправляясь на вечерний приём, выберите подходящий туалет». Что такое туалет, мне было известно, хотя в деревне это место называлось проще. Но зачем его выбирать? И почему именно его, а не ванную? Картина в уме рисовалась странная… А уж совет украсить этот туалет подходящими драгоценностями представлялся вовсе несуразным.
        Так что часть страниц я пролистывала.
        Зато внимательно ознакомилась с правилами поведения. О том, что леди не должны громко разговаривать, в голос хохотать, махать руками, шуметь и так далее. Думаю, именно это леди Лобелия и называла вульхаростью. Про драки не было сказано ни слова. Подозреваю, оттого, что ни одна леди в здравом уме и помыслить не могла учинить такое непотребство. Значит ли это, что леди не защищают свою жизнь или честь? Странные правила.
        Я решила, что буду им следовать, пока смогу. Но если придётся снова разбить бутылку, чтобы себя защитить, разобью, как бы это ни выглядело с точки зрения правил приличия.
        А вот как поступить с Янисом, было непонятно. Мне были приятны его слова - он похвалил мои глаза, голос, склад ума. И сделал это так ненавязчиво, что я поверила, хотя всегда думала, что ничего из себя не представляю - ведь в Красных Соснах ни один парень на меня не заглядывался.
        Но могу ли я Янису доверять?
        А ещё вспомнилась фраза, которую прочла перед тем, как положить в рот конфету - «украшения и одежду дарят только невестам…». Может ли быть - сердце забилось чаще - что Янис поднёс мне брошку не просто так, а делая предложение? Или я снова чего-то не разумею?
        Уснула я с подушкой в обнимку, вспоминая вкус шоколада и улыбку Яниса.
        На следующий день я всё же попробовала подъехать к Кайре, пока мы вдвоём чистили форель к ужину.
        - Кайра, я в библиотеке в одной книге увидела непонятное…
        - Гм?.. - подняла на меня карие глаза Кайра.
        - Что девушки могут принимать от парней только цветы и шоколад.
        - Ну да. У благородных леди так принято.
        - А дальше было написано, что украшения и одежду дарят невестам. Так значит, если тебе кто-то ботинки преподнёс, он вроде как предложение делает?
        Обычно сдержанная Кайра захохотала:
        - Ну, ты скажешь! Может, и делает, да только речь не о замужестве.
        - Но написано же - невеста? - смутилась я.
        - Всякая селёдка - рыба. Но не всякая рыба - селёдка. Понимаешь?
        Наморщила лоб. Это вроде понятно. Только каким боком тут подарки?
        - От перемены мест частей предложения смысл меняется. Правильно, что если ты невеста, то можешь принимать от своего избранника украшения и наряды. Но если ты просто берёшь у кого-то что-то, кроме цветов и конфет, это не делает тебя невестой!
        Вот оно как! Более того, хоть Кайра и не договорила, из сказанного вытекало, что взяв что-то неположенное, ты вроде как выпадаешь из числа благовоспитанных девушек, для которых написана книга.
        Правда, я уже поняла, что некоторые книги - чистый вымысел и к реальности не имеют никакого отношения. Может, и эта такая же? Но Кайра вроде была серьёзна.
        - Спасибо, Кайра, - кивнула я тоже серьёзно.
        - Молодая ты ещё, глупая, - вздохнула та.
        Как-то теперь выходило, что я наталкивалась на Яниса довольно часто.
        То он оказывался в библиотеке, когда я заглядывала туда с уборкой, то занимался чем-нибудь в гостиной, а раз даже появился на кухне, чтобы попросить чашку тайры и булочку.
        Я сама на беседу не набивалась, а увидев его, старалась побыстрее закончить дела и исчезнуть… но как-то получалось, что мы друг на дружку смотрим. Точнее, смотрел он. Как гладил взглядом. А я прятала глаза, смущалась, но чувствовала, что мне приятно внимание. И сама косилась, стараясь делать это незаметно, - глядит или нет?
        Когда Янис был рядом, внутри словно щекотало. Сердце начинало биться, как крылышки залетевшего в плафон лампы ночного мотылька… Да и сама я чувствовала себя бабочкой, которую тянет к огню. Но пока вроде бы ничего плохого не происходило, поэтому я просто плыла по течению и наслаждалась ненавязчивым вниманием парня, к которому влекло сильнее и сильнее.
        Умом я понимала, что Янис - другого поля ягода. Что мне до него, как до звёзд на небе… Но ведь это же он на меня смотрит? Это же не я сама затеяла? Я за ним не бегаю, а он - мужчина, волен за себя решать. Дальше думать боялась, потому что мысли были совсем несусветными. Только листала книжку, называвшуюся «Этикет и правила хорошего тона для юных леди». Хотя какая я леди? Но помечтать хотелось. А ещё неверным болотным огоньком брезжило смутное, что Янис каким-то чудесным образом разглядел во мне именно леди. Значит, разберусь, что да как, и попробую вести себя правильно. Почему-то разочаровывать Яниса казалось нестерпимо больно.
        В какой-то момент он стал здороваться. А я - отвечать. Слова были короткими, сухими, формальными. А вот тон таким ласковым, словно Янис меня по щеке гладил.
        Потом, поднявшись однажды вечером к себе в комнату, я увидела висящую на ручке двери ниточку с конфетой. Тем самым шоколадным трюфелем. У меня буквально слюни потекли. И приятно было ужасно. Трюфель после обнаружения не прожил и двух минут.
        А на следующий день на ручке висела новая конфета…
        Началась весна, я собрала уже целую кипу золочёных бумажек от съеденных сладостей, когда однажды Янис решился.
        Произошло всё опять в библиотеке, в углу, который не просматривался от дверей. Я, как обычно, забралась на лесенку - обмахнуть двадцать одинаковых коричневых томов с одним и тем же названием - «Энциклопедия». Зело длинная… но, видать, зачем-то надобна, раз позволяют столько места занимать.
        Потянулась, встав на цыпочки, - и вдруг почувствовала, как меня схватили, вернее, обняли за ноги. Точнее, за бёдра под самым задом. С перепуга забыв, что стою на лестнице, взвизгнула, подпрыгнула - и рухнула вниз, очутившись у Яниса на руках.
        - Испугалась? - улыбнулся он и опустил меня на пол бережно, легко так.
        Только на ноги-то поставил, а рук не разжимает, так и стою, к его груди прижатая. Растерялась, сердце колотится так, что в ушах звоном отдаётся, ноги подкашиваются. А пуще всего сбивает с толка его запах - и не сильный, а слаще любых духов. В голове шумит, в глазах темно, чую - пропадаю… а он, мало того, наклонился и поцеловал меня прямо в губы. И руки ещё сильнее сжал, к себе притиснул.
        От вкуса его губ я вовсе разум потеряла. Ноги не держат, совсем как ватные, сама в его рукава вцепилась, чтоб не упасть. Хотела сказать: «Нет, стой! Не надо!» - а вышло совсем не то. Только «Ах», да поцелуй с раскрытым ртом ещё жарче стал.
        Отпустил он меня сам.
        Мне было жутко стыдно, что я так над собой власть потеряла, что он мне желаннее да вкуснее любого трюфеля показался. А Янис говорит:
        - Не бойся. Это только поцелуй. А остальное во много раз слаще.
        Вот тут-то я и испугалась по-настоящему, и в себя разом пришла. Схватила свою метёлку и вылетела из библиотеки как ошпаренная кошка. Кинулась в ванную, на себя в зеркало гляжу - волосы из пучка выбились, глаза блестят, как в лихорадке, лицо горит, губы распухшие. Что, что я наделала? Почему не оттолкнула его сразу?
        Стала на лицо холодную воду горстями плескать. Прополоскала рот, причесалась, оправила платье. А в голове крутилось: как же теперь? Что же будет? Если леди Лобелия прознает, какими непотребствами я занималась, точно выгонит!
        Закрыла глаза на секунду - и опять как в бездну провалилась: показалось, что Янис меня к себе прижал, а губы - горячие, жадные, настойчивые - снова терзают рот. Не думала, что это вот так - словно в тебе костей не осталось, а сама плывёшь без руля и ветрил. Даже не плывёшь - падаешь. Только хочется, чтобы он был - покраснела до корней волос - везде.
        Замотала отчаянно головой - я ведь не лодка какая, чтобы меня так носило да кидало. И вступиться, если глупостей натворю, за меня некому. Известно же - тешатся парень с девушкой вместе, а расплачиваться только девушке. Что имел в виду Янис, когда сказал, что остальное ещё слаще? Ясно дело, что не поход под ручку в храм и не чтение вслух книжек об этикете.
        Нужно ли мне это остальное? Ой, чую, нет. Точнее, хочется-то до темноты в глазах, а вот по разуму Янис рядом хуже огня на сеновале. Только как мне от такого отказаться? И как отказать тому, кому один раз дала понять, что он мне по сердцу?
        Вдруг Янис всё же ко мне всерьёз? Ведь насильно он ничего не делал и всегда с уважением… Может, надо просто подождать и посмотреть, как дальше повернётся?
        Как же поступить?
        Захотелось даже побежать к Кайре, спросить совета. Но стало страшно: а если я перешла черту и за такое выставят на улицу?
        Помаявшись ещё немного, решила, что промолчу и подожду - посмотрю, что будет завтра.
        А зря.
        Глава 8
        Более слабые всегда стремятся к равенству и справедливости, а сильные нисколько об этом не заботятся.
        Аристотель
        Идти на кухню в таком виде было нельзя. Прикинув, что ещё минут десять-пятнадцать Кайра меня вряд ли хватится, побежала к себе. Закрыла на щеколду дверь, распахнула окно и, опёршись на подоконник, высунулась на улицу. Дышала ледяным воздухом глубоко, сейчас мне хотелось замёрзнуть, лишь бы перестать чувствовать, как пылают щёки.
        Какая же я дура!
        Что я натворила?
        Да, Янис дарил мне конфеты. Но ведь ничего серьёзного он не обещал. Хуже того, завёл речь «об остальном». А что за остальное, которое слаще поцелуев?
        И ещё: о Боре я знала всё. Какой у того характер, какая семья, на что Бор может рассчитывать, если женится, понимала, как, если вдруг сойдёмся, станем жить.
        А что мне известно о Янисе? Только то, что того в доме своим считают, но кто он, мне не говорят? Я даже не представляла, где он живёт. То ли тут ночует, то ли где-то в городе. В господское крыло после шести вечера мне хода не было. А Кайра поднималась туда, только если зазвонит колокольчик, звавшийся сонеткой. Но ничего мне не рассказывала.
        На какие средства Янис существует и чем занимается? Тоже понятия не имею… И почему-то думалось, что он рассердится, если начну задавать вопросы.
        Точно уверена я была только в одном: Янис - из лордов, он - родич хозяев. А я - деревенская девчонка, которая только-только отвыкла себя девкой на людях звать да научилась правильно книксен делать. Станет ли Янис относиться ко мне серьёзно? Действительно ли я ему по сердцу?
        Выдохнула облачко пара. Ох, что-то не жарко. А костяшки пальцев уже и вовсе синие… Вот и хорошо. Можно окно захлопнуть, я тут и так зверскую холодину учинила, и возвращаться к Кайре на кухню.
        А от Яниса мне впредь лучше держаться подальше.
        И всё равно Кайра что-то заметила. Оглядела меня, поджала губы, неодобрительно качнула головой:
        - Линда, давай-ка вдвоём до рынка дойдём. Нам сегодня много чего купить надо, ты одна не справишься.
        Я послушно кивнула. Взяла корзины и пошла в прихожую у чёрного хода, где висел мой плащ и стояли сапоги.
        По дороге к рынку Кайра молчала, словно о чём-то размышляла. А когда мы, нагруженные, шли обратно, заговорила:
        - Вижу я, что ты, Линда, девушка хорошая, честная. Потому и иду на прямое нарушение приказа. Предупредить тебя хочу: будь осторожна и помни - гусь свинье не товарищ.
        Это она о?..
        - Мой муж, Петар, сын лорда. Промеж лордов так принято, что если у кого байстрюк родится, то ребёнка на воспитание в другую семью отдают. Там о нём заботятся. Вот из Петара садовник вышел. Только отца он никогда не видел, а матери не помнит.
        И замолчала.
        Меня как кипятком ошпарило. Выходит, Кайра знает или догадывается о том, что происходит. И думает, что ничего хорошего из этого получиться не может. Я так далеко и не заглядывала.
        Потупилась.
        - Спасибо тебе, Кайра. Обещаю, что никому не скажу. - И, чувствуя, что должна отплатить за доверие, продолжила: - Янис хотел мне брошку подарить, только я не взяла. Но сегодня он меня поцеловал, и я растерялась. Я ж никогда до того ни с кем не целовалась.
        Кайра поглядела на меня с какой-то жалостью.
        - Помочь тебе, Линда, тут не могу. Думаю, насильно он делать ничего не станет. Но не обманись и не позволь сделать себя несчастной.
        Я закусила губу, чувствуя, что сейчас расплачусь.
        Вечером на дверной ручке я опять увидела висящую на ниточке конфету.
        И что с ней делать? Аппетит у меня как-то резко улетучился.
        Потоптавшись несколько секунд, решила, что пусть себе висит. Вряд ли сюда леди Лобелия заглянет. А мне надо на ясную голову подумать.
        Прошло уже четыре с лишним месяца с тех пор, как я поступила служить в особняк Инрис. Скоро стает снег, придёт новая весна. Это хорошо.
        С другой стороны, за это время я накопила больше двух золотых - по тридцать серебрушек в месяц. Тоже немалый плюс.
        Научилась плохо, с ошибками, но писать. Теперь после походов на рынок я заносила в амбарную книгу расходы сама. А как правильно именовались товары, выясняла, листая эту же тетрадь. Больше я селёдку силеткой не обзову. И, конечно, стала увереннее читать. Грамотной я себя назвать не могла, но и неграмотной уже не была. Так, серёдка на половинку. Но у меня же всё впереди?
        В доме были понятные порядки. Не мучили непосильной работой, платили хорошо и вовремя, не бранились и не били. И отпускали, если мне хотелось сходить в храм или на рынок, купить что-то для себя. А ещё у меня появилось то, чего не было никогда раньше, - личная комната.
        И вот этот рай грозил рухнуть из-за того, что мне приглянулся - или я приглянулась, не поймёшь даже… в общем, из-за смазливого парня. Пойду у него на поводу - и где окажусь? С животом в придорожной канаве?
        Значит, попробую сделать вид, что ничего и не было. Так легче всего.

* * *
        Всю следующую неделю я успешно избегала Яниса. Растворялась тенью при его приближении, изменила налаженное расписание уборки комнат, старалась больше времени проводить на кухне вместе с Кайрой. Боялась - не знала, что ему сказать и как себя вести. А если он опять меня обнимет, а я снова голову потеряю?
        Спалось мне плохо. И из-за страхов, и из-за желаний. Я стала нервной и пуганой, подпрыгивала при всяком шорохе.
        На ручке комнаты болталась уже целая гроздь трюфелей, покуда однажды, вздохнув, я не отнесла конфеты в библиотеку, где и оставила их на столе.
        В ночь после того, как вернула сладости, меня разбудил стук в дверь. Сначала решила - почудилось. Но осторожное «тук-тук-тук!» повторилось. Слезла с кровати, подошла тихо, босиком, на цыпочках. Прислушалась.
        - Линда, я знаю, что ты не спишь. Открой, нам нужно поговорить!
        И что делать? Набралась духу:
        - Нет, лорд Янис. Я о вас ничего не знаю. А тот поцелуй был у меня первым в жизни. Только больше сладостей мне не надобно.
        - Открой! - громче, настойчивее.
        - Уходите. Хотите что-то сказать, так сделайте это днём.
        Сунула в рот кулак и тихо-тихо отступила назад, к кровати. Засов крепкий, а шуметь он вряд ли станет.
        Села на край постели, прижала к животу подушку и сидела долго-долго, пока так, сидя, и не задремала. А проснувшись, решила, что Янис точно ушёл. Когда легла наконец на постель, оказалось, что подушка почему-то мокрая. Перевернула её сухой стороной, хлюпнула носом и уснула снова.
        И приснилась мне бабушка Рилея. Как сидит она у нашего дома на скамеечке, а я, ещё маленькая, снизу вверх на неё смотрю. Бабушка тоже на меня глядит, ласково так, понимающе. Потом протянула руку, положила мне на макушку и говорит:
        - Шини, запомни, не отдавай то, чего себе не простишь. Может, крыльев у тебя и не будет, но право держать голову высоко и у людей есть.
        И по волосам погладила.
        А я проснулась.
        За окном уже серел рассвет, скоро подниматься. А я задумалась над тем, что во сне видела. Словно бабушка Рилея с того света явилась, чтобы совет дать.
        Только как ему следовать? Что я должна делать, чтобы потом не жалеть?
        Наверное, в первую очередь не торопиться. И помнить, что я - никакая не Линда. Я - Шиана и ушла из дома для того, чтобы найти свою долю и узнать, может ли мне принести хоть что-то драконья кровь. И слезами да вздохами тут ничего не решишь и никак не поможешь. Начну-ка с того, что давно собиралась сделать, - поищу в библиотеке книги о магах и драконах. Может, что-то и прояснится.
        Но прояснилось совсем другое, причём неожиданно.
        Время от времени я ходила в храм. Молилась Богине-матери, если было время - помогала Луве, и каждый раз старалась хоть словечком перемолвиться с отцом Ансельмом. Очень тот мне нравился - добрый, говорит негромко, а глаза лучистые и ясные.
        В этот раз отец Ансельм сам подошёл ко мне.
        - Белёна, вижу, ты в смятении. Что у тебя случилось?
        А как он понял? Неужели я вот так насквозь видна?
        - Ты в два раза дольше обычного у статуи Богине-матери стояла, молилась. Могу я тебе помочь?
        - Скажите, отец Ансельм, ведь вы хорошо семью Инрис знаете?
        - Леди Лобелия чудесная женщина и образцовая прихожанка. Её помощь помогла нам достроить дом для странников. - Глаза отца Ансельма стали строже.
        Эх, понятно. С леди он знаком много лет, а я тут лишь несколько месяцев. То есть спрашивать надо очень, очень осторожно.
        - Леди Лобелия замечательная, и хозяйка прекрасная, - начала я. - Она заботится обо всех нас и многому меня научила…
        Ага, кажется, верный тон взяла - лицо отца Ансельма стало мягче.
        - Но спросить я хотела не о ней, а о молодом лорде Янисе.
        - Янис - достойный молодой человек, как и должно быть при таких родителях. Леди Лобелия очень переживала, когда тот ушёл из дома. Но сейчас же всё наладилось?
        Я кивнула, пытаясь улыбнуться.
        Ощущение было таким, будто меня по голове обухом огрели. Мне кажется, или из слов отца Ансельма выходит, что Янис - сын леди Лобелии и лорда Канрита?
        - Да, всё хорошо, отец Ансельм. Примите, пожалуйста, малую лепту на благие дела, - протянула серебрушку, - а мне пора возвращаться домой, к работе.
        - Спасибо, Белёна. Если что, приходи!
        Закивала, тихонько пятясь к выходу. Не хотелось, чтобы отец Ансельм спросил, каким образом лорд Янис связан с тем, что я молилась в храме в два раза дольше обычного… Что бы я на такое ответила?
        Ведь на чьей стороне священник - понятно. А если что случится, виновата буду я сама, силой меня никто не неволил.
        Выйдя из храма, решила, что чуть задержусь - посижу на скамейке в скверике, располагавшемся на середине пути к особняку Инрис.
        Поддёрнув плащ, опустилась на влажные доски, бездумно глядя вокруг. С тротуаров на северной стороне улиц снег уже сошёл, а вот на затенённой домами южной ещё лежали сугробы. Дорожки в сквере тоже оттаяли, и в мелких лужах купались воробьи - мокрые, смешные, громко чирикающие. Деревья пока стояли голыми, даже почки не набухли, но воздух был уже не зимним, а влажным, весенним. И небо - ярко-голубое, бескрайнее, без единого облачка - тоже.
        Уставилась на носок ботинка. Ботинки, кстати, были новыми. Удобными, кожаными, тёмно-коричневыми, на невысоком устойчивом каблуке и со шнуровкой выше щиколоток Я отдала за них три серебрушки и ни капли о том не жалела.
        Значит, лорд Янис - я и в мыслях начала звать его лордом - сын хозяйки? Ну да, ему же на вид лет семнадцать-восемнадцать. А она - пусть видать, что не девица, но такая ухоженная да холёная, на лице ни единой морщинки, в волосах ни седого волоска, стан почти девичий, походка лёгкая - так выходит, что давно четвёртый десяток разменяла.
        Но леди Лобелия - строгая. И порядок во всём блюдёт. Разве она позволит сыну спутаться с прислугой ценой серебрушка в день? Да никогда. Но… но… В голове возникла пока неоформившаяся, расплывчатая мысль: а вот если б я была не просто служанкой, а оказалось, что у меня есть магия? Хоть капля, хоть какая-то? Может, это сыграло бы в мою пользу? Может, мне опять на ночь глядя надо с ногами кренделем сидеть - метировать? Вдруг что появится?
        Должна ли я сказать при встрече Янису о том, что знаю, кто он такой?
        Но он-то промолчал… Отговорился непонятным, что «жил тут когда-то…»
        Выходит, и мне умнее язык придержать.
        И, как накликала, на скамейку рядом опустился Янис. Плащ знатный, бордовый с тёмной меховой опушкой. Сапоги чёрные, блестят. А светловолосая голова непокрыта, видать, тепло ему.
        - Привет, Линда. Узнал, что ты в храм пошла, и тоже решил прогуляться, вдруг да встречу? В доме тебя не поймать, ты прямо призраком стала…
        - Доброго дня, лорд Янис. - Сказала и потупилась, чувствуя, как наливаются жаром щёки. Ой, неудобно… - Я уже обратно иду.
        - Проводить?
        Уж нет. На улице он меня не тронет. А в доме, как придём?
        - Мне надо в магазин за покупками зайти.
        - Я с тобой.
        - Это - женский магазин, - схитрила я.
        - О! Ну, тогда давай тут поговорим немного. Ты даже от трюфелей отказалась. А почему?
        - Разлюбила сладкое. Вредно оно, и для головы, и для живота.
        Янис на секунду задумался… а потом тоже порозовел. А до меня дошло, что я ляпнула. Он же мне тогда «ещё слаще» совсем не про конфеты говорил!
        - Да-а, чувство юмора у тебя имеется…
        Да я ничего такого и не хотела, само выскочило.
        - Только скажи, Линда, что мне теперь делать? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
        Вот так да! Разве это девушка должна решать и советовать парню, как тому поступить? А о чувствах он мне ни слова не говорил. Молча схватил в охапку и поцеловал. Неужели сам того не понимает? Или хочет меня запутать?
        Подумала так - и поняла, что как щёки ни горят и сердце ни трепещет, а отношусь я к Янису настороженно, с опаской. Потому что то, что для него - игра, для меня - вопрос жизни.
        - В следующий раз дам тебе трюфель из своих губ. Ты возьмёшь, Линда?
        - Двойная сладость и вредна вдвойне, - покачала я головой. - А как вы ко мне относитесь, лорд, могу только догадываться, потому что ни слова о том не слышала.
        - Я приходил поговорить, а ты дверь не открыла.
        Посмотрела на него серьёзно.
        - Лорд Янис, у вас есть честь. У меня, хоть я всего лишь служанка, - тоже. Покажите мне, где в той книге об этикете написано, что порядочные девушки по ночам могут пускать мужчин к себе в спальни.
        - А ты с характером.
        Может, зря я так резко? Он же лорд. Леди Лобелии мне бив голову не пришло так перечить.
        - Простите, лорд.
        - Янис.
        - Простите, лорд Янис. Мне, думаю, пора…
        Ну да, пора сбежать, пока сама в его руку не вцепилась да на шее влюблённой кошкой не повисла. Расставаться не хотелось ужасно. Просто невыносимо…
        Начав торопливо обходить лужу, поскользнулась на ледяной колдобине на обочине, взмахнула руками… и тут он меня подхватил. И опять прижал к себе. Вроде и по делу держит, а вроде и обнимает. И в глаза смотрит - а взгляд синий, ласковый, зовущий…
        - Линда, я же вижу, что ты тоже… - а сам медленно наклоняется ко мне.
        Дёрнулась, выкрутилась из его рук и пустилась опрометью прочь.
        А то сейчас прям на улице целоваться начнём.
        Как быстро может всё запутаться!
        Чтобы что-то распутать, привести в порядок, требуется обычно уйма времени, бездна терпения и недюжинные усилия. А запутаться - как нечего делать! Отвернись на минуту, дай крошечную слабину, прикрой на мгновенье глаза, утрать бдительность - и бац! - неразбериха во всей красе уже в разгаре! И хорошо, если это всего лишь коза, просочившаяся в огород. Искра на сеновале или пожар в сердце могут натворить бед поболе… Я всего-то один раз позволила себе засмотреться на то, как фехтует - теперь я знала правильное слово - Янис, и уже три месяца себе не хозяйка!
        И, похоже, дела катятся, как гружёный воз под откос… Янис отставать не собирается, а у меня сил для обороны, что у котёнка против матёрого дворового пса.
        Остаётся, как тому котёнку, выгнуть спину, встопорщить шерсть и шипеть погромче да пострашнее…
        По возвращении в особняк я, с метёлкой наперевес, отправилась в библиотеку, искать книгу. Чтоб мне раньше озадачиться, а не трюфеля лопать!
        Где тут о магах и драконах?

«Юри-сти-чес…», ой «юриди-чес-кий кодекс…» - а что за кодекс, уже не разобрать, больно слово мудрёное. Но вряд ли это оно. «Правила зе-мле-пол…» - чего? - ага, «землепользования в населённых пунк-тах…» Точно не то, что надо. А что такое пункт? Почему-то мнилось, что это нечто вроде точки. Выходит, населённые точки? Странно…
        Просмотрев ещё пяток томов, поняла то, что могла бы сообразить намного раньше: книги расставлены не как попало, а по темам. На этой полке - всё о законах. Но полки о драконах я вроде как не замечала. Тогда где это может быть? Там, где учебники? Но есть ли пособие «Как стать драконом»? Наверное, даже если есть, в доме, где живут люди без капли драконьей крови, такой книге делать нечего.
        В итоге я додумалась до того, что взяла том сказок. Во всяком случае, там все истории были недлинными, мне по силам разобрать. А разные романы в пятьсот страниц - это безнадёжно, пока до конца доползу, состариться успею. Раздвинула остальные книги, чтобы прореха не бросалась в глаза, и отнесла добычу к себе в комнату. Вечером, как дела закончу, полистаю.
        Возвращаясь на кухню, чуть не столкнулась с Янисом. Успела юркнуть в малую гостиную и замереть за дверью, слыша, как бешено колотится сердце… Ну что ж это за беда?
        Он ещё и окликнул, как почуял:
        - Линда, ты тут?
        Я не отозвалась.
        Вечером зажгла лампу и села читать сказки.
        И зачиталась… Никогда доселе не слышала таких дивных историй. А ещё пленило то, что даже самые грустные, а порой ужасные сказки кончались всегда хорошо. Вот бы в жизни так!
        В итоге решила читать всё подряд. Потому что пропускать не хотелось. Пока о драконах я нашла одно-единственное место, которое не знала, как истолковать: «Но принц по крови был драконом и не мог рано жениться. „Дождёшься ли ты меня?“ - спросил он принцессу». И как такое понимать? Выходит, драконы почему-то не вступают в брак рано. И баба Рила говорила, чтоб меня подольше не трогали, потому что созревают драконьи дети позже чистокровных человеческих. Я тогда большого значения её словам не придала, думала, что бабка меня просто защищает да хочет, чтоб я подольше рядом была. Но как быть с принцем? В сказке он целовал принцессу. И та его полюбила. Выходит, выглядел он не как мальчишка, а уже как юноша. Но жениться почему-то не мог. Головоломка! Но, наверное, это спросить можно у той же Кайры. Вдруг она знает? Это же не о благородном семействе Инрис? Завтра попробую подъехать, задать вопрос… А пока прочитаю что-нибудь ещё, уж так тут всё чудесато и завлекательно! И картинки какие красивые да яркие!
        В результате уснула я под утро и еле-еле проснулась. В голове вертелись обрывки историй про каких-то поросят, строивших дом, длиннокосую красавицу, жившую на мельнице и приехавшую к правителю верхом на козле, страшное чудище, сторожившее зачарованный замок…
        Заглянув в зеркало, обнаружила, что глаза у меня как у белой крольчихи из одной из сказок - вытаращенные и красные. Отлично! Может, пойти самой поискать Яниса, тот как взглянет - сразу и отвянет?
        Кайра спросила с порога:
        - Линда, ты чем ночью занималась?
        Потупилась и, теребя кромку фартука, начала оправдываться:
        - Вчера уронила книгу, да в неё заглянула. А это оказались сказки… Да как начнёшь смотреть, остановиться мочи нет, пока не узнаешь, чем закончилось.
        - Ясно. Хотела я тебе сегодня поручить перемыть да протереть весь хрусталь в горке в гостиной, но чувствую, лучше это дело отложить…
        Я покаянно вздохнула.
        - Больше так не поступай. И садись картошку чистить.
        Это я и во сне могу…
        Наковыряв миску глазков, решилась:
        - Кайра, а там сказка была про драконьего принца. Я читала, да только не поняла…
        - Чего не поняла?
        - Они с принцессой полюбили друг друга. И никто им пожениться не мешал. А он почему-то не захотел, и она пять лет сидела в высокой башне, отбиваясь от других женихов. Знаешь, какие она им загадки загадывала?
        - Читала я эту сказку, не надо загадок, - отмахнулась ножом разделывавшая курицу Кайра. - Я слышала, что драконы, до того как станут крылатыми, не женятся. А почему - сказать не могу.
        - Как станут? А разве они не сразу?
        - Не знаю точно. Но вроде нет. Как мы не с колыбели девицы, а лет в двенадцать-тринадцать становимся.
        Ух ты! Мне сейчас шестнадцать. Можно предположить, что тому принцу было не меньше четырнадцати - раньше вроде не женятся. Значит, он вернулся за принцессой в девятнадцать? Что-то поздновато, или принцесс-перестарков в природе не водится? Угу, принцессы в любом возрасте хороши!
        Сказки я вернула в библиотеку. И тут же начала шарить глазами, что бы мне ещё такое завлекательное к рукам прибрать? Или, может, всё же посмотреть полку, где учебники? В результате раскопок наткнулась на не слишком толстую книгу «Перечень учебных заведений Драконьей Империи». Открыла, начала разбирать: «Этот перечень не является полным, но даёт юношам и юницам представление о том, в каких областях они могут совершенствоваться и где им следует искать учителей». Не было сказано ни слова о том, что те парни с девушками обязаны быть магически одарёнными или благородного происхождения. Хотя каков шанс, что такая книга попадёт к не умеющей читать батрачке с тяпкой на поле с брюквой? Смех один!
        Но, раз я научилась читать, может, найду что-то, что и мне сгодится?
        Хочу ли я всю жизнь чистить для кого-то картошку и протирать хрусталь в чужой горке? Ой, не уверена…
        Глава 9
        Все влюблённые клянутся исполнить больше, чем могут. И не исполняют даже возможного.
        У. Шекспир
        Еле дождавшись вечера, заперлась в комнате и устроилась с книжкой. Начала листать. Разбираться было сложно - шрифт оказался мелким, а текст наполовину состоял из незнакомых географических названий и непонятных сокращений. Я не сразу поняла, что «глд.» - это гильдия. Профессиональное обучение многим ремёслам - ткачеству, плетению кружев, кузнечному делу, гончарному или стеклодувному ремеслу - было сосредоточено именно при гильдиях. Имелись такие школы не везде. Скажем, плетению ковров и гобеленов можно было обучиться в Нарсе, а кузнечному делу в Марен-Каре, Рианге и Синтане. Учили, оказывается, всему - от пения, этим славился Тивалон, до военного дела - два училища и военная академия располагались близ столицы Империи, Ларрана.
        Разбирая слова, я ощущала неуверенность, какой-то холодок в груди. И потому, что понятным было не всё - что, допустим, за занятия какие-то археология и архитектура? - и потому, что мир оказался невообразимо, бесконечно велик. И сейчас я чувствовала себя потерявшейся. Из всех названий знакомы были только два - Марен-Кар и Ларран, но ни там, ни сям я не бывала.
        Когда наткнулась на страницу «Магическая Академия в Галарэне», то не сразу поняла, что нашла искомое. Состояла Академия из трёх факультетов, каждый из которых располагался в своей башне. Человеческой магии - в Белой. Эльфийской - в Зелёной. А драконьей - был и такой - в Красной.
        У меня просто руки зачесались. Вот где есть маги! Наверняка есть, и много! Только где тот Галарэн? Как узнать-то?
        Начала читать о Красной башне. «Принимаются аби-тури-енты…» - а это кто? - «…способные показать элементарное владение драконьей магией, минимум - три заклинания. Наличие вставшего на крыло или проявившегося дракона при поступлении не обязательно».
        Это как? Но, выходит, магия не связана с умением превращаться в дракона?
        Перечитала ещё раз. Да, именно так. И по-другому тут не понять. Не как с башмаками и невестой. Но что это значит лично для меня? Драконьей крови, если бабушка права, у меня примерно пятая часть, ну, может, чуть меньше. А сколько нужно, чтобы уметь становиться крылатой? И сколько - чтобы колдовать? И вообще - как это делать? Что, сидишь на полу у стенки, метируешь-метируешь, а потом - хихикнула, вспомнив новое слово, - мутируешь?
        Попробовать, что ли?
        Уселась на деревянный пол. Ночная рубаха была недостаточно широка, чтобы заплести ноги кренделем - упирались коленки, пришлось задрать её до пуза. Спину выпрямила. Руками вцепилась в подол рубахи. И закрыла глаза…
        Ну и что? Жёстко, уже зад отсидела. Поддувает. Просветления не наблюдается. Наверное, это надо уметь. Может, пока не умею, залезть на кровать, там хотя бы мягко и не сквозит?
        Забралась на постель. Снова закрыла глаза… и начала размышлять, какие они - драконы? Я ж ни одного в жизни не видела. У них шерсть или чешуя? А крылья птичьи или как у летучих мышей? А глаза какого цвета и размера? И есть ли клыки, как у людей, или все зубы - острые? Закончилось тем, что стала представлять, как драконы кружат в поднебесье будто орлы - высоко-высоко, видны только тёмные крылатые силуэты на голубом шёлке небес. На таком расстоянии было без разницы, чешуя там или перья, и цвет уже не разобрать…
        В итоге, сама не заметив, задремала.
        Снилась ерунда какая-то. Что иду по ночному лесу, вокруг силуэты да тени, а передо мной будто бы болотный огонёк летит. Только почему-то не зеленоватый, как обычно бывает, а чисто белый, словно первый снег. Пришла ли я куда-нибудь, осталось загадкой. Утром я так и проснулась, сидя. Спину всё же продуло, ноги затекли. От метаций, или как их там, точно есть польза?
        С кряхтеньем распрямившись, стала выяснять, не покривели ли ноги. Вроде не заметно. Но книгу я пока придержу… думается, Кайра могла слышать о Галарэне.
        Кайра, увидев скособоченную меня, задрала бровь.
        - С добрым утром, Линда! И что с тобой было сегодня?
        - Ничего особенного, - слегка криво попыталась я улыбнуться. - Уснула сидя.
        - Опять читала сказки?
        - Картошку или рыбу почистить надо? - отозвалась я.
        - Пока поруби капусту, думаю, испечём пирожки и кулебяки. С капустой и яйцами, а ещё с грибами и с мясом.
        Дрожжевое тесто у Кайры выходило - пальчики оближешь. Раскатывала она его тоненько, мазала сверху яйцом для золотистой корочки. Я по мере способностей перенимала опыт - такое наверняка пригодится.
        - Линда, вижу, опять у тебя на языке вопрос вертится, угадала?
        - Я об Академии Магии в Галарэне прочла, вот и стало интересно, где тот Галарэн.
        - Не так уж далеко отсюда, на юго-запад. Хотя Марен-Кар ближе. А что тебя так магия интересует? Ты ж не в первый раз спрашиваешь?
        - Так волшебство же… - решив, что если попытаюсь замять разговор, вызову больше подозрений, откликнулась я. - Как почитаешь, что кто-то по небу летает или цветы с золотом из воздуха одним пальцем творит, конечно, поглядеть хочется!
        - Глупости это, - сказала, как поставила точку в разговоре, Кайра. - С капустой закончила? Надо лук для фарша порезать.
        Угу, сейчас. Спину ломит, а теперь ещё и глаза красными да на мокром месте будут. Лук тут зело едкий.
        - Линда, ты плакала? - встретил меня в библиотеке Янис.
        Ну вот, с этими слезами никак не проморгаюсь, не заметила его вовремя! Молча хлюпнула носом. Если сунется ближе - сразу поймёт причину слёз, воняет лук так, что сразу не выветрится.
        - Линда… - и сделал шаг ко мне.
        Не дожидаясь того, что будет дальше - по моим соображениям, обнимет, скривится, шарахнется, - юркнула в дверь и сбежала.
        М-да.
        В итоге пришлось отложить уборку комнат до середины дня, пока луковое амбре не развеется.
        Я возилась, натирая суконкой с жидким воском бока комода в малой гостиной, когда услышала звуки речи. Вроде бы за соседней стеной, но что в больших домах всякое бывает - иногда кажется, будто что-то рядом скрипит или трещит, а оно аж за кухней - это я уже усвоила. Хитрая штука, акустика называется.
        Голоса мужской и женский. Потоптавшись - шаг туда, шаг сюда - и покрутив головой, нашла место, где лучше слышно. Не то чтобы подслушать хотела, а просто непонятное «бу-бу-бу» раздражает. А как разберёшь, можно из головы выкинуть и дальше работать.
        Говорили леди Лобелия и лорд Канрит, который иногда приезжал домой на обед.
        - Вот видишь, - голос леди звучал намного живее, чем когда она наставляла прислугу, - всё получилось, Янис вернулся домой. Только не дави на него опять слишком сильно, а то снова поругаетесь. Хотя теперь он вряд ли дверью хлопнет. Но всё равно, с разговорами о службе потерпи. Я скажу, когда можно будет.
        - Ты умница. Хотя как тебе такое в голову пришло, понять не могу, - в голосе лорда звучало одобрение.
        - Ты ж с ним маленьким не возился. А он эту куклу обожал. Постоянно с ней обнимался, даже в постель клал. Это сейчас забыл, словно ничего и не было. А я использовала воспоминания, чтобы сына домой вернуть. Эффект узнавания, понимаешь? Подсунь вовремя подходящую девушку в похожем платье - сразу зацепит…
        - А что об этой - как её там - Ло… Ла… Лунде скажешь?
        - А что сказать? Служанка как служанка. Обычная. Хотя неплохая, довольно усердная и аккуратная.
        - А если Янис всерьёз привяжется?
        - Ты бы сам всерьёз к служанке привязался? - засмеялась леди Лобелия.
        - Я? Шутить изволите?
        Я застыла у стенки. Получается… получается… В голове не укладывается то, что получается!
        Значит, меня взяли потому, что я в этом платье - дёрнула белый передник - напоминаю куклу, с которой играл маленький Янис? Только ошиблись - судя по визиту на чердак, тот помнит о ней до сих пор и, похоже, до сих пор привязан. Интересно, у куклы имя было? Надеюсь, это не Линда?
        Но, как ни крути, выходит, что леди Лобелия специально подсунула меня сыну как приманку, чтобы сбежавший из дома отпрыск снова стал бывать в особняке Инрис. А то, что я не сдалась сразу, только подогрело интерес.
        И, стало быть, забота о приятном голосе, хороших манерах и прочем - лишь часть этой игры. Потому что по сути я - обыкновенная служанка, и не более того.
        Не понимаю, что я сейчас должна чувствовать. С одной стороны, хорошо, что меня отсюда точно не выгонят. Я нужна, чтобы удержать дома Яниса. Но с другой, с другой - отчего мне так тошно и хочется разрыдаться?
        Такое за пять минут не переваришь… Слишком много новостей. Сначала выяснить, что Янис - сын хозяев. Потом услышать, что хозяева не только в курсе, что он за мной увивается, но сами всё это подстроили. А Янис-то знает? И вообще, кого он видит во мне - меня или ожившую любимую куклу?
        Посмотрев на сияющий бок комода, который тёрла, пока размышляла, решила, что малой кровью тут не обойтись - мебели не хватит, надо парадную лестницу на второй этаж вымыть. Работа трудоёмкая, силы требует… Как все двадцать восемь ступеней пройду, да дорожки выколочу - и в голове прояснится.
        Лестницей я занималась полтора часа. Проголодалась, умаялась… И пришла к странному выводу: надо мне сегодня разобрать свой вещевой мешок. Поглядеть, что там есть и чего не хватает. Чтобы, если вдруг придётся уходить, не попасть впросак. Помнится, нужна фляга для воды. Хорошо бы котелок завести и ложку с длинной ручкой. И - о таком я узнала недавно - есть такая штука, карта называется. Где земля как с высоты орлиного полёта нарисована. Чтоб видеть, куда иду и где окажусь в итоге. Зато кинжалов у меня целых два!
        А обо всём прочем думать бесполезно. Потому что там всё зависит не от меня, а от Яниса. Если я ему всерьёз нужна - одно дело. А ежели как детская игрушка - так о чём речь? Только пока не разберусь - подпускать его к себе точно нельзя, пусть в глазах хоть звёзды с алмазами!
        Легче сказать, чем сделать. Не знаю, как это вышло, только вечером я опять целовалась с Янисом. В этот раз в тёмном углу под лестницей, ведущей к моей комнате. Он просто подкараулил меня, дёрнул за руку и накрыл рот поцелуем, прежде чем я успела пискнуть. А потом прижал к стене так, что не шелохнуться - одной рукой держит, вторая где ни попадя гуляет. Сначала плечи оглаживал, а потом грудь щупать начал. Мне и приятно, и стыдно. Понимаю умом, что надо остановиться, прекратить безобразие… а не выходит, сил нет.
        А он оторвался на секунду и говорит:
        - Я приду к тебе сегодня, Линда. И шоколад принесу. Я по тебе с ума схожу.
        Ну, нет, это я сумасшедшей буду, если на такое соглашусь.
        Стала его отпихивать. А он засмеялся:
        - Не верю. Ты же сама меня целуешь, да так прижимаешься, что я еле держусь.
        Ох, нехорошо-то как! Но, может, мне он и вправду мил. Только не всё, что вкусно выглядит, надо в рот тянуть.
        - Нет, - помотала головой. - Лорд Янис, не могу я так. И не хочу.
        - А чего хочешь? - спрашивает.
        А как сказать-то?
        - Хочу знать, вы ко мне всерьёз или я - лишь забава?
        Он руки опустил, задумался.
        А я боком, боком - и на лестницу.
        То, что он ничего не смог сразу ответить, - разве это хорошо? Наверное, не очень. Надо всё же мешок перетряхнуть…
        Читать совсем не хотелось. Я ёрзала ужом, вспоминая поцелуи Яниса. Горячо, сладко, внутри всё обмирает. Вот бы он рядом был да меня обнял!
        Вздохнув, встала, распахнула окно, впустив волну холодного воздуха. А потом полезла кверху задом под кровать, за мешком. Вытащила, стала перебирать вещи. Посконная серая юбка, та красная трактирная жуткая рубаха… я и в самом деле хочу носить это с собой? Нужно мне такое? А старый чайник?
        Выходило, что ценного у меня - дедов кинжал, мамины бусы, бабушкина цепочка да заработанные деньги. Ещё - добротные, хоть и страшные деревенские штаны, сапоги по колено и плащ. И то, что я прикупила уже тут, - ботинки, тёплая туника, шерстяные чулки, шапка.
        Добавить фляжку для воды - и будет не так уж плохо. Хотя в лесу пока ночевать не станешь, слишком холодно да сыро.
        А ещё нужно продумать - куда, если решу уйти, путь держать? Пойти в Марен-Кар, как поначалу хотела, или сразу в Галарэн, искать мага?
        Чтобы понять, мне нужна карта.
        Карту я отправилась искать на следующий день, едва рассвело. Туфли несла в руках, чтоб не разбудить Кайру, топая по лестнице.
        Зашла в библиотеку, зажгла лампу на столе - тусклого света из окна явно не хватит даже при моём зрении, - и пошла шарить по полкам…
        На первую карту я наткнулась в исторической книге о давней войне. Уставилась на рисунок, начала крутить так и эдак. Коричневые пятна, зелёные кляксы, незнакомые названия. Да ещё поверх красные, зелёные и чёрные стрелы. Потом догадалась посмотреть на край страницы. А там квадратики разного цвета и надписи рядом - «высота от двухсот до четырёхсот локтей над уровнем моря». Я обалдела: какого моря? Где они тут море нашли? Никакого же моря на карте нет! Вздохнула - ладно, оставим море в покое. Синие змеи, наверное, реки. Коричневые нитки - дороги. Надписи - города. И где тогда я?
        Похоже, не здесь. А примерно там, где загадочное море, - ни одного знакомого названия на карте не отыскалось.
        А где тут карта, на которой я есть?
        Мне понадобился ещё час, чтобы отыскать правильную книгу, которая называлась «Атлас». Карт там была уйма. Я успела рассмотреть только главную, где на одном листе умещалась вся Драконья Империя. Но нашла на рисунке столицу - Ларран, большое голубое пятно с надписью «Тихое озеро», и знакомые города - Верден, Марен-Кар и Галарэн.
        Сайрагана с Гифарой, не говоря о Красных Соснах, на этой карте не было. Но главное я поняла: идти мне на запад. А забирать ли на юг, к Галарэну, или держать севернее, к Марен-Кару, можно решить, когда до большого тракта доберусь.
        Закрыв книгу, вернула ту на полку. Как появится возможность, полистаю ещё раз. Наверное, где-то есть такая карта, что и этот город видно. Тогда всё ещё понятнее станет.
        Днём, когда Кайра отправила меня на рынок - купить ранней зелени, пару кроликов и седло барашка, я завернула в скобяные ряды. И без особых раздумий выложила полторы серебрушки за приплюснутую средних размеров флягу с удобной цепочкой, предназначенной, чтобы цеплять сосуд к поясу, и пробковой затычкой. Запаса воды в такой, если зря не плескаться, хватит на два-три дня. Продавец посоветовал обтянуть сосуд холстиной, тогда тот в руки брать удобнее и на солнце он греться меньше станет. Я кивнула, отошла от прилавка - и внезапно поняла, что собираюсь в дорогу всерьёз.
        Кстати, хороший кожаный ремень мне б тоже нужно. И приличные штаны поплотнее, чтобы не рвались, если за сук зацепишь, и овод не прокусил. И соли с сухарями прикупить. Те недорогие, не разорюсь. А брать на кухне - как воровать. До такого опускаться не стану.
        Пока шла домой, думала о Янисе. Хоть и заносило меня на мысли о том, какой Янис замечательный, да о поцелуях, размышляла я о другом. Выходило, что Янис молодой да красивый, а больше и сказать о нём особо нечего. Может, я так загорелась, когда увидела Яниса в саду с мечом, потому что вспомнила Бора с колуном у поленницы?
        Ох, путаница какая…
        Сума вышла увесистая. Это ещё пока у меня не было котелка и всякой мелочовки вроде иголки с нитками и лески с крючками. Последняя места занимает немного, а польза может быть большая. Но так ли мне нужен котелок? Расставаться с чайником не хотелось… а оба тащить тяжеловато. Ладно, посмотрю по обстоятельствам.
        Устроилась в кровати и поняла, что дело не в чайнике. А жаль мне разлучаться с Янисом. Как помыслить, что оставлю его навсегда? Тут я сама от него бегаю, но знаю - он где-то рядом. А если уйду насовсем и больше его не увижу? Никогда-никогда? Как такое переживу?
        Выходит, всё зависит от того, что скажет и предложит сам Янис. Мечталось, чтобы тот относился ко мне серьёзно, как к невесте. Чтобы обсуждал со мной наше будущее, а не только с поцелуями лез. Чтобы мы планы вместе строили. Я б тогда попросила помочь найти мне мага. Дабы не переживать потом, что что-то ценное да важное упустила.
        Ой, а коли маг велит мне, как в той сказке, пять лет неведомо чего ждать?
        Мотнула головой, съездив носом по подушке: такое вряд ли возможно… А если вдруг окажется, что есть чего дожидаться, так это даже хорошо. Тогда выйдет, что я не совсем уж бесприданница.
        Эх, размечталась…

* * *
        Наверное, когда к чему-то готовишься да планы строишь - искушаешь судьбу. Оставаться навечно прислугой, с утра до вечера хлопочущей в чужом доме - это я уже осознала точно, - не хочу. Пусть будет лачуга, но своя. Можно работать у кого-то, но нужно иметь место, куда можно вернуться и где ты - хозяйка.
        Я зарабатывала тридцать серебрушек в месяц. Тратила из них, учитывая пожертвования в храм, пять-шесть. Выходило, что за два месяца набирается золотой. А за год - шесть золотых. Притом что хорошая изба стоит двадцать пять. Это с огородом, но без поля и без потребной в хозяйстве живности - коровы, лошади, кур. То есть на избу я могу скопить за четыре года. А ещё лет за шесть - на всё остальное. И будет мне тогда… ох, и много же мне будет! Придётся не парня, а вдовца какого-нибудь хозяином брать. И закончится всё так же, как у моей мамы…
        Если же остаться в городе да пойти учиться какому-нибудь ткачеству или кружева плести, получалось получше. Правда, городской дом стоил дороже, и намного. Но коли умелой и сноровистой покажусь, да оденусь как следует, может, ко мне кто подходящий и посватается.
        Потому что я поняла, что хочу, как все девки хотят, - замуж. А не просто на сеновале или в кровати кувыркаться. Пусть Янис хоть золотой - но если он не мой, то есть мой, но не навсегда, а так, не всерьёз да не надолго, то что хорошего из этого выйдет? Наверное, главное в замужестве именно это слово - навсегда. Чтобы знать, что счастье будет и завтра, и послезавтра, и потом… а не облетит, как цветы с вишни, после первого ветерка с дождичком.
        Стало быть, надо найти способ поговорить с Янисом. Объяснить ему, что одних поцелуев мне мало. А если он от меня отвернётся - значит, так тому и быть.
        Решила, что сама нарываться на разговор не стану; но если опять полезет лобызаться, то остановлю и попробую растолковать, что меня смущает.
        Ночью мне опять приснилась баба Рила. Будто та смотрит на меня, ни слова не говорит, только укоризненно головой качает.
        Я была очень рада проснуться поутру. А спускаясь по лестнице, раздумывала: если днём меня будет целовать Янис, а по ночам корить баба Рила, то как лучше - чтоб и то и сё было или, наоборот, ничего не было?
        По мне так выходило, что второе… чувствовать себя виноватой я не любила.
        Янис снова был в библиотеке. Увидел меня и лицом просветлел:
        - Линда, привет! Ты неуловима: в одном доме живём - а поймать невозможно! - улыбнулся: - Конфету возьмёшь?
        Свет из окна падал на него со спины, и золотистые волосы виделись сияющим нимбом. А синие глаза смотрели ласково-ласково… Как я могу оставить такого? Как я смею ему перечить?
        - Янис…
        - Ну вот, ты меня по имени назвала. Что, милая?
        - Что с нами будет?
        Протянутая ко мне рука опустилась. Казалось, он задумался.
        - Не волнуйся, всё сложится хорошо.
        Ну, если он так говорит, как я могу не верить?
        Янис легко вскочил с кресла, лукаво на меня посмотрел и прикрыл дверь в коридор. Следующие десять минут мы упоённо целовались…
        Напоследок он спросил:
        - Когда ты позволишь прийти к тебе вечером? Можно сегодня?
        - Нет, Янис, нет… До тебя у меня никогда ни с кем ничего не было. Я так не могу, нехорошо это.
        - Что нехорошо? И не бойся, я рядом!
        Вздохнула:
        - Вот тебя я больше всего и боюсь.
        Пока я была с ним рядом, на душе как птицы пели… а вышла из комнаты - и дурман рассеялся. Стало скорее тоскливо, чем радостно. Долго ли так может продолжаться? Моё положение казалось неустойчивым, как у нанесённой бураном кучи снега на еловой лапе. Один порыв ветра - и полетишь вниз, чтобы пропасть в сугробе. Я ж долго противиться ему не смогу, сил не хватит. Только что потом?
        В тот вечер Янис меня не беспокоил. Зато баба Рила во сне посетила. Так что наутро настроение было не ахти. Я с нездоровым остервенением чистила и потрошила рыбу к обеду, словно кромсала страшных врагов.
        Кайра усмехнулась:
        - Линда, ты такая сердитая, словно с ежом в обнимку спала.
        Эх, знала б она, что тот ёж у меня внутри сидит. От такого сбежать никак не получится…
        До вечера я металась, как сама не своя. А потом столкнулась в коридоре с Янисом. Тот схватил меня за руку и затащил в малую гостиную. Заглянул в лицо - обнял - отпустил - снова схватил, теперь уже за талию - и закружил по комнате.
        Это он чего?
        - Янис?
        - Линда, Линда… Любимая моя! Всё у нас будет хорошо, ты только послушай!
        Я с надеждой уставилась ему в глаза, ожидая продолжения:
        - Я ходил к родителям, рассказал о нас с тобой.
        И замолчал, глядя на меня. Я напряглась: ну? Ну же? Дальше-то что? Хотя Янис же уже сказал, что всё хорошо!
        - Они сначала были против, но я их уговорил! Мне пришлось пообещать, что поступлю на службу к отцу, - Янис тяжело вздохнул. - Чтобы этого избежать, я когда-то и ушёл из дома. Не нравится мне эта бесконечная возня с бумагами, я бы хотел стать военным. Но это - цена за наше счастье. А взамен мама пообещала, что они с папой не станут нам препятствовать, а если будет ребёнок, то о нём позаботятся…
        Обняв меня крепче, попытался поцеловать.
        Я сама не поняла, что упираюсь руками ему в грудь, пока он не спросил:
        - Линда, ты что? Ты не рада?
        Я? Рада?
        Наверное, ни на что другое и рассчитывать было нельзя, но сейчас я чувствовала себя мотыльком, на которого наступили каблуком. Ну, или кошкой, которую окатили ледяной водой из проруби. Радости я точно не чувствовала, наоборот, сердце упало вниз, словно услышала, что кто-то умер.
        Мне предложили место любовницы юного лорда. А когда у нас родится ребёнок, того у меня отнимут и отдадут в чужую семью, где из него, возможно, вырастят ещё одного садовника. А Янис однажды остынет, и я узнаю, что он помолвлен с благородной леди, которую нашла ему мать. Да, как много причин для радости… Целый сугроб радости.
        Может быть, надо попытаться поговорить, что-то объяснить… Только слов не было. Был ком в горле и желание забиться в самую глубокую тёмную щель.
        Сглотнула:
        - А ты рад?
        - Я? Да, очень! Теперь можно не прятаться! Так что сегодня вечером жди меня!
        Он совсем не видит, что со мной? Похоже, не видит… Отвела глаза:
        - Сегодня вечером не получится.
        Пусть понимает, как хочет. Недельная получка через два дня. А лишние серебрушки, чует душа, мне ой как пригодятся. В конце концов, я их заработала! Съеденная вчера рыба тому свидетель!
        - Почему?
        - Я плохо себя чувствую.
        Могу ли сказать, что мне нужно подумать? Судя по его поведению - нет. Он убеждён, что всё устроилось наилучшим образом. Ну да, по утрам я буду чистить рыбу, днём мыть полы, а по вечерам спать с хозяйским сыном…
        - Прости, Янис, сейчас мне нужно работать.
        - Ты меня даже не похвалила, - обиделся он.
        Ох.
        Я решила, что напишу Янису письмо. Уходить, не сказав ни слова, казалось неправильным. Пусть не сильна я в объяснениях и в правописании, но уж как могу. А если моё послание его насмешит, так тому и быть - быстрее из головы выкинет.
        Пусть мне никогда не быть драконом, но значит ли это, что я согласна стать содержанкой?
        Нет.
        Глава 10
        Лишь тот равен другому, кто это доказывает, и лишь тот достоин свободы, кто умеет завоёвывать её.
        Ш. Бодлер
        Мне шестнадцать, я не косоглаза, не криворука и не колченога, всё у меня впереди, уговаривала себя я, топая по обочине западной дороги прочь от Гифары. Интересно, скоро ли меня хватятся? Объявлять об увольнении я не осмелилась, кто знает, вдруг леди Лобелия побоится, что сын снова уйдёт, и решит удержать несговорчивую служанку силой? Проверять не хотелось.
        Кайре я соврала, что иду в храм. Но напоследок сделала то, чего не делала никогда прежде: обняла её, поцеловала в щеку и выдохнула: «Спасибо! Ты мне очень-очень помогла!» Кайра изумлённо захлопала глазами вслед.
        Янису я написала. Что полюбила его, но хочу всё по-честному, чтоб от людей глаза не прятать. А как он предложил - не могу. Добавила, что понимаю, что я ему ни с какой стороны не ровня, а потому ухожу, так всем лучше будет. И пожелала счастья.
        Пока писала, думала, стоит ли поминать ту куклу с чердака? Говорить о том, что знаю, что понравилась ему, потому что на неё похожа. Но в конце концов решила, что не надо. Я б, узнав, что меня так вокруг пальца обвели, точно б на дыбы встала. А к чему вражду разжигать? Коли по чести, может, и я б на месте леди Лобелии, будучи благородной дамой и хозяйкой особняка, тоже не обрадовалась бы, если б сын собрался жениться на нищей приблуде. И со мной хозяйка обращалась хорошо. Плохо только, что сердца моего не пожалела - но я ведь для неё чужая, так, пустое место.
        Сколько в том письме было ошибок - не знаю. Подозреваю, немало. Тем более что я, пока сочиняла, так хлюпала носом, что бумаги не видела. Подписываться не стала, потому что не придумала, как. Линда - не моё имя, Белёна тоже, а как Шиану он меня не знает. Просто оставила листок на столе, придавив уголок лампой.
        По пути к городским воротам присела в том самом скверике. Сменила хорошие ботинки на дорожные сапоги, а голову до бровей замотала серым платком, как это крестьянки делают. При выходе из города денег не брали, оттого и заминки не было. Я, закутавшись в плащ, нос в землю, пристроилась к двум идущим с покупками женщинам. И только когда ворота исчезли из вида, отделилась и пошла одна, быстрее.
        Первый час вокруг были дома да хутора, потом они пропали, началось редколесье.
        Похоже, рано я в путь отправилась - лес ещё совсем голый, да к тому же сырой. Непонятно, как тут костёр разжечь и где спать. Может, попытаться прибиться к какому-нибудь обозу? Тоже страшно - я одна, да теперь при вещах и при деньгах…
        Прислушалась - вроде вокруг никого, лишь птицы пересвистываются. Только всё равно тревожно. Огляделась - справа лес вниз под уклон идёт, вроде там лощины какие-то да овраги начинаются. А слева от дороги наоборот, в горку. Значит, там посуше. И солнце тоже левую щёку греет. То есть если по лесу с юга от дороги пойду, меня - потому как против солнца да в сером плаще - не заметить будет. Осмотрелась ещё раз и пошагала к лесу.
        Первую ночь я провела у подножья большой наклонной скалы. Натаскала веток, чтобы на голой земле не сидеть да к камню не прислоняться, только всё равно было очень холодно. А ещё - жутко. Я от такого уже отвыкла. Чтобы тьма хоть глаз выколи, ветер в вершинах деревьев стонет, что-то потрескивает - то дальше, то ближе. Хорошо, хоть волки не воют, а то б к утру от страха поседела.
        Поэтому ко второму вечеру решила присмотреть себе дерево, на котором можно темноту переждать. И даже нашла - здоровенный дуб в пару обхватов. Приставила к стволу наклонную лесину и, на неё опёршись, забралась на нижнюю ветку. Чуть выше ствол раздваивался - решила, что в разветвлении и заночую.
        Выяснилось, что у ночёвок на дереве свои сложности. Во-первых, боишься упасть, даже если сидишь в развилке. Во-вторых, дерево немного, но постоянно движется. Ветер качает ветви и по стволу как дрожь идёт. А в-третьих - со всех сторон дует. Но всё равно казалось, что дрожать от холода на высоте лучше, чем трястись от страха на земле.
        Утром проснулась от голоса снизу:
        - Эй! Вы там живы?
        Потёрла рукавом глаза, завертела головой, не поняв спросонья, кто и где орёт. Оказалось, что почти подо мной, верхом на гнедой лошади сидит темноволосый мужчина. Голову задрал, на меня смотрит и горланит во всю глотку.
        Ну надо же! А я-то сюда забралась, чтобы спрятаться!
        - Ага. Сапог дёргается, значит, живы. Помощь нужна?
        Замотала головой. Пусть едет себе куда подальше…
        Но, судя по всему, моя голова при обзоре снизу была не видна. Пришлось тоже открыть рот.
        - Спасибо! Всё в порядке!
        - О! Женщина! - укоризненно покачал головой: - Ночует одна в лесу и утверждает, что всё в порядке. Женская логика!
        Это он о чём?
        Но сказала прямо:
        - Пока вы тут - не слезу.
        - М-да, моя вина, представиться забыл. Я - Тиваль из патруля. Проверял дорогу на Гифару, говорили, тут медведь шалил. Вот еду, смотрю по сторонам, так тебя и заметил - на фоне неба ком в ветвях издали виден.
        М-да, явила я ум, что сказать. Может, днём против солнца да на земле я хорошо пряталась, а как буду выглядеть на дереве - не подумала. Надо было поглубже в лес забраться. Но из патруля, значит, не разбойник и не лиходей какой. И ищет медведя, а не меня. Может, слезть да спросить, что там по дороге дальше?
        - Сейчас спущусь. Меня Суной звать…
        По-другому я назвалась специально. И мне знакомо, потому как на бабушкино «Шини» похоже, и по имени не узнаешь.
        - Я из Гифары от тётки иду, - вывернула наизнанку старую историю.
        Пока говорила, сняла с сука свой мешок и стала спускаться. Повисла на нижней ветке на руках, выбрав место поровнее, куда спрыгнуть… Разжала пальцы - и оказалась в объятьях Тиваля. Правда, тот сразу же отпустил меня, отступив в сторону.
        - Ух ты, девушка, и совсем молоденькая! Куда ж тебя в лес одну понесло? Хорошо, что я тебя встретил, а не кто ещё… Ладно, как патрульный помогу тебе добраться до людей. Куда тебе надо?
        Я открыла рот и заморгала. А я - знаю? Ближайшее место с известным названием - Марен-Кар. Но по разуму это фиг знает где… И что сказать?
        - Ой, а у вас рукав сильно порвался! - ляпнула вместо ответа, воспользовавшись первой пришедшей в голову отговоркой. - Давайте зашью, я умею!
        - Ну, давай. Вон там лощина с сухостоем, пока шить будешь, пожарю пару куропаток, которых с утра подстрелил. Позавтракаешь со мной, Суна?
        Гнедой конь спокойно шёл за хозяином в поводу. А я искоса разглядывала Тиваля. Высокий, плечистый, по виду заметно старше меня - лет двадцати пяти, а, может, и больше. Угадать точно сложно, потому что лицо решительное, обветренное. Волосы чёрные, перехвачены кожаным ремешком, глаза серые. Одежда - кожаная куртка с перевязью через плечо, кожаные же штаны и сапоги выше колена. За плечами - лук, на поясе меч. К седлу коня приторочена скатка.
        - Ко мне, кстати, на «ты» можешь. Я господин не велик. - Аккуратно стянул расползшуюся по шву куртку, оставшись в полотняной рубахе, и протянул мне. На загорелой шее мелькнул неровный белый шрам.
        - Сейчас, иголку достану, - засуетилась я. Нитки у меня хорошие, стянуть всё по уже готовым проколам, и делов-то…
        - Так куда же ты направляешься, Суна?
        - А сама не знаю, - отозвалась я. - У меня в конце прошлого лета бабушка умерла. Я пошла к тётке, больше никого не осталось. Только там мне не рады - дом маленький, а семья большая. Так что подумала-подумала, и решила попробовать сама где-нибудь устроиться. Вроде не криворукая и не ленивая, кое-что уже умею, а чего не умею - так научусь. Хочу в большой город податься, только не знаю толком, где ближний.
        - Ближний почти твоя тёзка - Сура в трёх днях пути дальше по дороге. Мне тоже туда. Можешь составить компанию. Сейчас поедим и поедем.
        Значит, Сура. А совсем не Марен-Кар. Но если отправлюсь с Тивалем, то буду в безопасности и доберусь быстрее. О патруле плохого я не слышала. Наоборот, рассказывали, что кроме просто патрулей есть ещё драконьи патрули. Но тех немного, и охраняют они или главные дороги, или границу, или опасные места вроде Запретных гор.
        Куропатка оказалась удивительно вкусной - до сих пор пробовать такое мясо мне не доводилось, Ортей на охоту не ходил. Закончив обсасывать косточки, Тиваль затоптал костёр, выплеснул на угли остатки недопитой тайры, споро подтянул ослабленные подпруги у седла, без стремян взлетел на спину коня - и протянул мне руку.
        - Давай!
        Чего давать? Не поняла.
        - Ты что, верхом никогда не ездила?
        Я? Верхом? Да как-то не довелось…
        Помотала головой. Тиваль хмыкнул.
        - Объясняю. Я за руку затаскиваю тебя на спину Волка. Ты, вижу, в штанах. То есть сядешь за седлом по-мужски, держаться будешь за мой пояс. Ну, или за плечи, это уж как тебе удобнее. Так и поедем.
        Нормально. Конь - Волк, а я - на Волке верхом. День сюрпризов.
        Тиваль крякнул, когда, карабкаясь на лошадь, я чуть не стянула его вниз. Мне и самой было неудобно, так за незнакомого мужика цепляться. Волк смирно стоял, свесив голову к коленям, только ушами стригал. Наконец я устроилась. Вот не думала, что лошадь такая поперёк себя широкая - сидеть неудобно, ноги враскорячку. И шерсть скользкая. Поёрзав, ухватилась за широкий кожаный пояс Тиваля.
        - Ну, готова? Тогда тронулись потихоньку.
        Оказалось, с непривычки даже на шагу - а пробирались к дороге мы шагом - верхом мотает, качает и кренит так, что, кажется, ещё чуть-чуть - и свалишься. Я вцепилась в Тиваля, как утопающий в ту соломинку. Потом, глядя на него, поняла, что надо отклонять корпус туда-сюда, удерживая равновесие, привыкла к ритму и приспособилась. Да и подумалось: все же как-то ездят и не падают? А я что, самая дурная?
        - Слушай, Суна, что у тебя там громыхает?
        - Котомка. Там бабушкин чайник.
        - Чайник? Гм-м… Ну, давай её сюда, я к передней луке седла прицеплю. А то сейчас рысью поедем, тебе мешать будет.
        Протянула суму, попутно выслушивая объяснения, что рысь для лошади - основной аллюр. Так она может бежать, долго не уставая. А галоп, хоть и быстрый, но слишком далеко не ускачешь, коня загонишь.
        Звучало разумно… Но когда Тиваль сжал ногами бока Волка и тот, заложив уши, перешёл на бег, всё разумное из головы вылетело. Потому что меня затрясло так, что зубы застучали.
        - Ты там как? У Волка рысь не особо мягкая. Зато выносливый.
        Поняла. Трясти будет сильно и долго.
        Почувствовала, что сползаю влево. С каждым толчком уезжая от хребта сильнее и сильнее… Почему-то ремень Тиваля, в который я вцепилась крепче, чем меняла в серебрушку, от соскальзывания вбок не спасал. Патрульный, прикинув, что в дорожной луже нам светит оказаться вместе, обернулся и, дёрнув меня за шиворот, вернул на место. То есть на середину Волковой спины.
        - Балансируй корпусом. Скоро приспособишься.
        Попробую.
        Сам Тиваль, как я скоро заметила, привставал в седле через такт, пропуская каждый второй толчок и тем смягчая тряску. Но патрульный упирался в стремена. А мне как? Эх, придётся, как мешок картошки, трюхать… Зато до чего быстро! Обочина справа так и мелькает!
        Теперь нас никто не догонит! Подумала так - и вздохнула. Почему-то эти два дня я без конца оглядывалась назад и смотрела на дорогу, в сторону Гифары. Хотелось верить, что Янису не совсем безразличен мой уход. Но никто так и не появился.
        Рысили, точнее, тряслись мы, пока солнце не стало бить в лицо, то есть не повернуло на закат. Я не жаловалась - сколько бы я добиралась сюда одна, пешком? Проехали, не останавливаясь, небольшую деревню из трёх десятков дворов. Я полюбовалась на коров - упитанные и много рыжих, а у нас, в Красных Соснах, были в основном чёрно-пёстрые.
        - Остановимся в следующей деревне. Там знакомые живут. Меня ждут, уже баньку стопили… - обернулся ко мне Тиваль.
        Я согласно клацнула зубами. Банька - хорошо. В особняке Инрис имелись ванные, где из медных кранов текла вода. Но это совсем не то.
        В животе забурчало. Всё же куропатка была некрупной и очень давно. Но просить остановиться, чтобы сжевать сухарь, казалось неловким. Как неловко было заикаться и об остановке по другому поводу. Оставалось надеяться, что рано или поздно куда-то да приедем.
        - Позади деревень мало, потому что к северу от дороги неподалёку большое болото. Местность не особо здоровая, слишком влажно. Да ещё змей полно и летом от гнуса не продохнуть.
        Ох, лучше б он этого не говорил!
        - Но сейчас мы низину уже миновали. Теперь начнутся и луга, и поля, и деревенек тут через холм понасажено. Удачно, что я тебя встретил. - Обернулся ко мне и добавил: - Ты что-то тихая… Жива ещё? Нам меньше часа ехать осталось.
        Ну, зад я уже отбила до полной нечувствительности. После чего перестала обращать на него внимание и обнаружила, что могу смотреть на дорогу. Сперва было страшновато - когда сидишь верхом, поначалу кажется, что очень высоко. А когда высоко да свалиться можешь - неуютно. Но теперь я уже вполне уверенно озиралась по сторонам.
        - Спасибо, всё хорошо, Тиваль. Час я потерплю.
        Последняя фраза вырвалась сама собой.
        - Ну, я дурак! Сейчас остановимся у кустов.
        - Не надо! Я не уверена, что обратно на лошадь потом залезу.
        - Ладно, как знаешь. Тогда прибавим ходу, держись!
        Волк недовольно мотнул башкой, но пошёл шире, дорога так и стелилась под копыта. Зато и трясти стало сильнее.
        Интересно, сколько мы сегодня проехали?
        - Тиваль, а мы быстро едем?
        - Лошадиная рысь в среднем семь-восемь лиг в час. А широкая может быть и десять-двенадцать. Вот и прикинь.
        Ух ты! Мы же часов с десяти утра трясемся. Правда, время от времени Тиваль переводил коня на шаг, давая тому отдохнуть. Но всё равно!
        Остановились, когда уже начало смеркаться.
        Тиваль уверенно заехал во двор одного из домов придорожной деревни, легко спрыгнул с Волка и, придерживая того за повод, протянул руку мне. Я, когда он велел отпустить ремень, тут же вцепилась в заднюю луку седла. За неё решила и держаться. Мне и надо-то было правую ногу одним махом через круп коня перекинуть и по его боку на землю сползти. Только оказалось, что нога не слушается. То есть ниже колена я ею болтать могу, а вот двинуть целиком не выходит.
        Тиваль хмыкнул, передал повод подбежавшему мальчишке.
        - Крепче держи коня, Сарт! Буду сейчас попутчицу снимать.
        Точнее, стаскивать, даже отдирать, как отчаянно вцепившуюся когтями в ствол дерева кошку. Я не нарочно, просто пальцы не разгибались, а ноги не слушались. А когда Тиваль всё же стянул меня вбок, мы оба чуть не упали. Стоило стронуться с насиженного места, как дико заломила, заставив прогнуться, поясница. А ноги отказывались идти и признавали одну позу - враскорячку.
        Верхом - это точно быстрее? Или при таком способе передвижения день едешь, три отлёживаешься?
        - Ну, у тебя и видок! - Тиваль ухмыльнулся и отвернулся, пряча улыбку.
        Мальчишка просто захохотал и начал тыкать в мою сторону пальцем. Я сердито уставилась на него - сейчас мне как никогда была понятна приверженность леди Лобелии к хорошим манерам и недопустимость той самой вульхарости. Наверное, воспитание нужно как раз затем, чтоб ни один высокородный лорд не ржал как конь, когда благородная леди в первый раз в жизни сползает с лошади.
        - Не садись сразу - потом не встанешь. Сейчас Сарт будет водить Волка в поводу, пока тот не остынет. А ты это же время следом ходи, разминай ноги. Поняла?
        - Да, да, только отлучусь на минутку! - отозвалась я.
        Пока говорили, я успела определиться с вероятным направлением, в котором следовало искать деревенские удобства, и рвалась туда всей душой, как птица к родному гнездовью по весне.
        Тиваль снова зафыркал. Нагнулся к комяге - стоящей во дворе большой выдолбленной колоде с чистой водой, - ополоснул руки, плеснул на лицо.
        Я уже вперевалку свалила за угол. Ага, угадала - вон оно! В голове прожужжала осой, вызвав нездоровый смешок, мысль о «соответствующих украшениях». Щаз поглядю, как тут с этим!
        Оказалось, никак. И слава богам.
        Тут всё нормальное.
        Кстати, я заметила, что почему-то резко пропало желание «изъясняться культурно». Словно я против чего-то протестовала. Может быть, против бездушного отношения леди Лобелии - ведь для той я живым человеком с чувствами не была. А Янис… Янис… Он же ни разу не спросил, откуда я пришла, где родилась, чем занималась до того, как попала в особняк благородной фамилии Инрис… Получается, он знать не знает, где меня теперь разыскивать. Ну и поделом!
        Следующие полчаса я ходила кругами по двору. Бёдра ныли, спину ломило. Но ноги начали гнуться. Попутно я умылась, узнала от Сарта, что у батьки патрульные - частые гости и что он, как вырастет, тоже патрульным станет. И - главное - что ужин будет «вот уже щаз!»
        Я спросила у Тиваля, сколько стоит тут переночевать. Тот махнул рукой:
        - Нисколько. У Оста договор с патрульными. А ты ко мне довеском пойдёшь. Коли умеешь, помоги по хозяйству, и хватит.
        Сам Тиваль, после того как Сарт завёл Волка в стойло, занялся конём. Почистил, осмотрел копыта, растёр ноги, напоил из ведра тёплой водой, потом набил ясли сеном и засыпал овса. А напоследок вымыл железо уздечки в ведре и повесил на просушку потник из-под седла. Перепоручать мальчишке не стал, лично обо всём позаботился.
        Я взялась накормить и подоить коров, которых в хозяйстве имелось три. Хозяйка, Аниса, постояла рядом, последила за тем, что и как делаю, кивнула и вернулась в избу.
        А я запоздало сообразила, что зря полезла в коровник - сапоги неминуемо окажутся в навозе, а сама по макушку - в сенной трухе. Ну да, не подумала… Впредь умнее буду.
        Накормили нас по-деревенски - сытно и обильно. Густой наваристый суп, гречневая каша с зайчатиной, свежий чуть кисловатый чёрный хлеб под разговоры о скором севе и деревенских новостях и слухах… От стола я отвалилась, чувствуя себя насосавшимся упырём. Но всё же нашла в себе силы предложить Анисе помочь с уборкой. Та махнула рукой:
        - Спать уже иди. Тиваль мне сказал, что ты сегодня первый раз верхом сидела. Он рано тебя завтра поднимет, сам завсегда с рассветом выезжает. Лечь можешь на сундуке в комнате, что справа. Подушку да перину в нём найдёшь.
        Ну и ладно.
        Через пять минут я уже дрыхла без задних ног.
        Забраться на Волка во второй раз оказалось легче. Не потому, что я стала сноровистее, а просто рядом нашлась удобная ограда из крепких жердей. Я вскарабкалась на верхнюю, цепляясь за локоть Тиваля, и перекинула ногу через круп смирно стоявшего жеребца. Провожавшая нас Аниса вытерла ладони о фартук и помахала с крыльца. Она нам с собой ещё и кулёк с ватрушками дала. И вообще мне этот дом понравился - тут все улыбались, чувствовалось, что людям хорошо живётся вместе.
        - Ну что, порысили?
        Кивнула. Потом, сообразив, что затылком даже патрульные вряд ли видят, повторила вслух:
        - Да, я готова.
        Поясница и ноги за ночь не прошли, но у Тиваля свои дела, задерживаться из-за меня он никак не должен. Зато выспалась я отлично. Снова приходила баба Рила, но не сердилась, а вроде даже похвалила - кивала и смотрела благостно так ласково. Я сочла это знаком, что поступила правильно.
        Тиваль что-то насвистывал под нос, я тряслась сзади, неутомимый Волк трусил по обочине. Разговаривать на рыси не выходило, подкидывало так, что страшно было язык прикусить. Зато, когда Тиваль пускал коня шагом, можно было болтать. Я решила расспросить о том, что впереди, узнать всё, что получится.
        - А Сура большая?
        - Крупнее Гифары.
        - Тиваль, а ты там живёшь?
        - Нет, заимка патруля немного дальше, примерно в часе езды от города. А в Суре своя, городская стража есть.
        - А стены там есть?
        - Есть. Сама поглядишь.
        Я задумалась:
        - А зачем в городах стены? Тут же войны никогда не было?
        - А зачем в домах на дверях засовы? Когда начинается война на границе, смута идёт волной по всей стране. Как все крепкие мужчины уйдут, тут-то лиходеи да разная шелупонь из кустов и вылезает. Так что стены - не прихоть. А в мирное время они жизнь страже облегчают - закрыл на ночь городские ворота и спи спокойно.
        - Тиваль, а ты воевал?
        - Не успел. Мелким пацанёнком ещё был.
        - Жалеешь?
        - О чём? Что жив остался? У меня в Восточных горах два старших брата полегли.
        Ох! Ну кто меня за язык тянул?
        - Прости…
        - Ничего. Так ты решила, чем в городе займёшься?
        Я задумалась. А действительно - чем? Раньше я хотела научиться как-нибудь читать, считать и, справившись, устроиться прислугой в хороший дом. Чтобы крыша над головой была, чтоб кормили и не били. Но вот моя мечта сбылась - в Гифаре я попала в особняк Инрис. И поняла, что быть служанкой мне мало. Ведь ушла бы оттуда рано или поздно, даже не встреться на пути Янис - сейчас это виделось ясно. Может, мне передалась отцовская тяга к странствиям? И суждено год за годом вот так мотаться с места на место, пока не сгину на безымянной дороге или в глухом лесу?
        - Пока не знаю толком. Только, - пришла внезапно мысль, - хотелось бы научиться чему-нибудь дельному.
        - Это чему же? - заинтересовался Тиваль.
        - Я читать умею, но плохо. И совсем не владею оружием. Могу только камнями кидаться…
        - Ты ещё скажи - шишками, - засмеялся Тиваль.
        Мне тоже стало смешно. Уж да, могучее оружие воительнице под стать.
        Пока болтали, солнце поднялось в зенит.
        - Сейчас ручей будет, а как переедем, сделаем привал. Волк пусть отдохнёт, а мы костёр сладим, тайру заварим, ватрушками заедим.
        На привале и произошёл разговор.
        Начал Тиваль:
        - Суна, а почему ты в Гифаре не осталась? Нашла бы работу там. Жила б отдельно, а родня - какая-никакая - была б под боком.
        - Я в большой город хочу.
        - Думаешь, там лучше? В мелких городках и порядку больше. А грязи меньше.
        Это он о чём?
        Тиваль продолжил:
        - В Гифаре и храм есть, и магазины, и рынок неплохой. А жизнь тихая и безопасная. Может, вернёшься, пока слишком далеко не ушла?
        - Нет.
        - Тогда расскажи, в чём дело. Я ж патрульный, очевидное замечаю. И вижу, что в дорогу ты как на пожар сорвалась. По-хорошему, ещё б месяц обождать надо было, пока потеплеет да сухо станет. А ещё ты без конца назад оглядываешься. Что у тебя случилось, Суна? И чем тебе плоха Гифара?
        Я растерялась. Вроде бы уйти от хозяев без предупреждения - не преступление. И чужого я ничего не взяла. Но как рассказать о Янисе, когда самой даже думать о нём больно? А ещё врать Тивалю очень не хотелось. Каким-то чутьём я чувствовала: если солгу - он это поймёт. И не станет ругаться или пытать, а просто отвернётся, потеряв интерес. В первый раз в жизни обо мне кто-то позаботился, ничего не требуя взамен. И я хотела сохранить хорошее отношение этого человека, его уважение.
        - Мне нужен маг. А в Шфаре его нет.
        - Маг? - Кажется, мне удалось удивить Тиваля. - А можно спросить, зачем?
        - Чтобы он на меня посмотрел.
        Тиваль, оторвавшись от мешочка с заваркой тайры, озадаченно уставился на меня. Наверное, пытался понять, что в этом пугале чернявом требует досмотра мага. Ну да, за эти пару дней я ничего волшебного не явила. Девка как девка - коров доит хорошо, зато на лошади сидит, как курица на заборе.
        Пожала плечами, разглядывая его в ответ. Рослый, мужчина уже, не мальчишка. Не красивый, но и не урод. Бритый. Подбородок решительный, с ямочкой. И чёрные брови на переносице почти срослись. С характером, но не злой. А на виске ещё один шрам, в пару пальцев[6 - Палец - мера длины, равная примерно 1.7 см. Толщина чьего пальца была взята за эталон, история умалчивает.] длиной. Похоже, жизнь у патрульных не самая спокойная. А если подбирать слово для Тиваля в целом, то надёжный, сильный.
        - Так объяснишь, чтоб понятно было?
        Взглянула в прищуренные серые глаза ещё раз и решилась:
        - Ты сказал, что у тебя два брата ла востоке погибли, да? А у меня дед. Он был полудраконом, улетел воевать и не вернулся. Потому я к магу и хочу. Пусть на меня посмотрит и скажет - обычная я или есть во мне хоть немного… - замялась, не зная, как сказать, - …драконьего.
        - Вот оно как… Теперь понял. Давай, пока тайру пьём, расскажу тебе, что сам знаю. Я так понимаю, что если дед - полудракон, то древней крови в тебе - восьмушка?
        Древняя кровь. Вот как, оказывается, это называется.
        - Я не уверена, сколько точно, вроде частичка ещё у мамы была.
        - А мама где?
        - Родами умерла.
        - Коли так, немного там было… Древняя кровь здоровье да везенье даёт. Ты сама часто болеешь?
        - Почти никогда.
        - Ладно, присаживайся рядом, - Тиваль похлопал рукой по еловому бревну, на котором устроился. - Я слышал так, что коли доля совсем мала, ты её и чувствовать не будешь. На Южной границе много таких, у кого в пятом или шестом колене дракон через родословное древо пролетел… - усмехнулся. - У тебя часть побольше, то есть может быть даже какая-то магия. Хотя наверняка не скажу. Сама понимаешь, я патрульный, а не волшебник. Но в целом с драконами так - их сила проявляется, когда они взрослеют.
        Ага, а мне пока всего шестнадцать… Так что, может, что-то ещё и появится.
        - Тиваль, я сказку одну читала, только не поняла…
        - Что за сказка?
        - О драконьем принце.
        - Не слышал такую. Расскажешь?
        Ну, попытаюсь. Хотя сказительницей я быть ещё не пробовала. Но это же легче, чем на лошадь карабкаться?
        Пока закончила, чуть не охрипла. Потому что говорить по стольку не привыкла. Да и сказка как-то путалась… Подозреваю, что написанное в книге и мой вариант отличались, как корова от петуха.
        Но Тивалю, кажется, понравилось. Он хохотал над принцессиными загадками, а в конце меня похвалил. И спросил, что именно неясно?
        - Почему принц сразу не женился.
        - Я слышал, что как дракон женится, его магия расти прекращает. Останавливается.
        Ну и ну, вот так новость! Сглотнула:
        - Теперь понятно.
        - Ладно, засиделись мы. Готова ехать дальше?
        Ночевали мы снова на крестьянском дворе. А через день оказались у ворот Суры.
        Город даже по первому впечатлению казался намного, намного больше Гифары. Стена тут была высокая, цельнокаменная. Ворота широченные, аркой стоят, кирасы на стражниках сверкают, копья у них длинные да острые.
        Мы проехали беспрепятственно, Тиваля охранники знали. А на меня даже и не взглянули.
        - Мне сейчас в городское управление, проверить, не поступили ли новые приказы. А ты, Суна, как - искать своего мага пойдёшь?
        - Да. Спасибо тебе, Тиваль, что довёз.
        А ещё что помог деньги сберечь. Кормил по пути, и пошлину с меня в воротах не взяли. А сюда въезд, небось, не меньше двух серебрушек стоит!
        - Знаешь, я тут подумал… Если подождёшь, пока я загляну в управление, и ничего срочного там не будет, могу помочь тебе отыскать мага.
        Ой, хорошо-то как! Мне и самой расставаться не хотелось, хоть я и понимала, что нам не по пути.
        - Конечно, подожду!
        - Кстати, ты так и не сказала, почему всё назад оборачивалась, - поднял тёмную бровь Тиваль.
        Смутилась:
        - Мне говорить об этом трудно. Парень один был… я ему нравилась. Только он богатый, а я бесприданница. Вот и вся история.
        - Ясно. Извини, что в душу влез. У меня, кстати, тоже невеста была, да к другому ушла. Как год назад ранили, так и бросила. Сказала, что у патрульных жизнь слишком опасная. А она хочет, чтобы муж дома был, под боком, а не мотался по дорогам тролль знает где, пока не убьют. Так что я тоже не очень удачливый. - Усмехнулся. - Ну, гляди на город, а если что узнать хочешь - спрашивай. Мы шагом поедем, чтобы никого случайно не сшибить.
        Что сказать по поводу сбежавшей невесты, я не знала. Поэтому просто начала вертеть головой по сторонам.
        В управлении - длинном каменном двухэтажном здании за широким сквером - Тиваль не задержался. Вернулся буквально через пять минут. И слава богам, а то на меня, так и застрявшую верхом на привязанном к коновязи Волке, уже стали нехорошо поглядывать прохожие.
        - Ну, слушай, Суна. Для меня новостей нет. Но и для тебя, похоже, тоже. Настоящих магов в Суре не водится. Мне сказали, что в городе постоянно живут только два травника и один алхимик. Лечат людей, снадобья в аптеки поставляют. Хотя, может, у кого-то из них небольшая Сила есть. Поехали, поспрашиваем?
        Я почему-то думала, что травничеством промышляют женщины, а алхимик будет мужчиной. А оказалось всё не так. Точнее, не совсем так. Женщин и впрямь было две, только алхимией как раз занималась одна из них.
        Начали мы с травников. Первой разыскали хитроглазую бабку, которая с порога пообещала мне кожу белее молока, чтоб все парни рты пооткрывали, а потом табуном следом побежали, а Тивалю - мужскую силу, чтоб все девушки ахнули и попадали. В результате, вместо того чтобы побелеть, я от смущения покраснела, была названа потиравшей руки знахаркой «ягодкой-малинкой» и как ошпаренная вылетела из лавки. Следом выскочил сконфуженный Тиваль. Похоже, ему успели добавить ещё что-то интересное напоследок. М-да, как-то не так я себе представляла знакомство с магом.
        - Ну и ведьма! - подвёл итог визита патрульный.
        Я согласно закивала.
        Мужчина-травник понравился мне больше. Бородатый, лет сорока, он с порога на наш вопрос ответил, что сам не маг, но целебные свойства корней и трав изучает с детства. Знает, что жар сбивает, что из ран гной выводит, что волосам помогает расти, что успокаивает, а что силы восстанавливает. Говорил неспешно, основательно так, со знанием дела. И, когда Тиваль задал вопрос, не стал увиливать да хитрить, а подробно ответил. Мне понравилось. А Тиваль даже попросил составить такой сбор, чтоб, если ранят, помог кровь остановить и сознание не потерять. Купил три пакета и пояснил: «Нашим». Когда вышли из лавки, добавил:
        - Мы обычно в одной проверенной аптеке отовариваемся. Сразу оптом бинты, вату, разные настойки берём. Тут я раньше не бывал.
        На вопрос о других магах в городе бабка не ответила, а мужик честно пожал плечами, что, мол, как-то не интересовался. Ему и работы, и покупателей хватает.
        Вся надежда оставалась на алхимика. Казалось, что человек с таким заковыристым названием должен быть особенным и знать то, что неведомо больше никому.
        Я не ошиблась. Особенность мы почувствовали ещё на улице, когда у меня защипало нос, а под копытами Волка заструился зелёный туман.
        - Не паникуйте, не ядовито! - раздалось спереди из распахнутой двери, откуда клубами валил болотного цвета дым.
        Голос был женским. В соседнем доме наверху с треском захлопнулось окно. Следом, по соседству - ещё одно.
        - Итак, я - леди Зайра. Какое у вас ко мне дело? - Из дымовой завесы показалась фигура в лиловом, цвета луговых колокольчиков, широченном балахоне. Подол балахона раздувался и колыхался, как сохнущий на ветру пододеяльник Фигура махала рукавами, отгоняя дым. На голове пришелицы, узлом с торчащими вперёд концами, была наверчена ярко-жёлтая косынка… В целом вид был совершенно несуразным.
        Я почувствовала себя растерянной. Разве леди такими бывают? Это - не леди. Это - то самое, что полагается звать «упомянутая особа». Только, наверное, раз Тиваль молчит, придётся поздороваться мне.
        - Доброго вам дня, леди Сайра! Я мага ищу…
        - Зайра, а не сайра! Сайра - рыба!
        Ой, неудобно как.
        - А зачем вам маг? - женщина уставилась прямо мне в лицо совиными круглыми глазами.
        Я растерянно заморгала, разглядывая её и пытаясь понять, нужно ли говорить о своём деле. Не обманет ли? Наверное, задать вопрос стоило. Пока вроде речь о деньгах не шла.
        - Хочу узнать, сколько во мне драконьей крови.
        - А, ясно. Что есть что-то, вижу - вон, в ауре фиолетовое мелькает. Но сколько - навскидку не скажу. Ладно, договоримся так. Пока лаборатория проветривается, я на вас посмотрю и отвечу на вопросы. Плата - десять серебрушек.
        Ох, дорого-то как! И это при том, что она не маг. Но что-то видит. Стоит мне с ней связываться или нет? Если потрачу деньги впустую, как потом жалеть буду!
        Пихнула кулаком в бок Тиваля. Зашептала:
        - Дорого очень. Что думаешь?
        - Она утверждает, что различает ауры. Значит, может больше, чем те, с кем мы говорили. Сейчас проверю. - И громко обратился к сомнительной особе: - Скажите, леди Зайра, а что вы видите во мне?
        - Гм-м… Что вижу? Среди дедов эльф не затесался?
        - Она и вправду видит. Так что решай, станешь с ней говорить или нет, - обернулся ко мне Тиваль.
        - Ваше время уходит. Как дымить перестанет, я уйду. А постучитесь в дверь, это будет стоить золотой.
        Услышав цену, я охнула, отпустила пояс, ухватилась за заднюю луку седла и ласточкой сиганула с Волка.
        - Не уходите, леди Зайра!
        - Да ладно, не пугайся так… Просто не люблю время терять. Только сразу скажу - я не маг. Так, кое-что могу, но это не Сила. И магов в нашей Суре я не знаю. Бывают проездом, но постоянно здесь никто не живёт. Так что лучше меня ты тут никого не найдёшь. Пойдём-ка в дом, разглядывать ауру на солнце - гиблое дело.
        Я закивала. Только знать бы ещё, что такое та аура.
        Мы зашли в дверь, только не в ту, откуда продолжал валить едкий дым, а в соседнюю. Тиваль замялся - ему явно не хотелось оставлять коня без присмотра на улице. Я его понимала - к передней луке была приторочена и моя сума. Обернулась:
        - Если что, я позову.
        Тиваль кивнул:
        - Я подожду.
        - Хороший парень, аура чистая, - заметила леди Зайра, когда мы вошли в казавшуюся полутёмной после солнечного дня комнатку, до потолка заставленную полками и ящиками. М-да, уборка тут не повредила бы.
        Так что такое эта аура?
        Похоже, я заговорила вслух, потому что шедшая впереди Зайра обернулась:
        - Сияние вокруг существ, которое видят маги. Оно у каждого своё. Зависит от крови, характера, эмоций, возраста, болезней и много от чего ещё. Но давай к делу. Значит, в тебе есть драконья кровь. Сколько точно - знаешь?
        Вообще-то, я надеялась, что это скажет мне она…
        - Поняла. Только рот как рыба не открывай, а отвечай вслух, когда буду спрашивать. Главный вопрос: ты - девушка?
        Вместо ответа я разинула рот ещё шире. А это тут при чём? Опять, что ли? Потом сглотнула и выдавила:
        - А зачем вам это?
        - Затем. Так да или нет? Не выпучивай глаза, а ответь подробно.
        Что значит подробно? Но, если надо…
        - Да. Точно, да. У меня пока ни с кем не было. То есть целовалась с одним…
        - Хорошо. Потому что если бы ты была уже женщиной, смысла твой вопрос не имел бы. Ведь я так понимаю, что тебе нужно не просто родословную прояснить, а то, можешь ли ты получить магию?
        Ух ты! Она и впрямь понимает…
        Леди Зайра плюхнулась, не по-дамски широко раздвинув колени, почти верхом, на деревянный ящик Она вообще вела себя настолько не похоже на леди Лобелию, что я терялась… Уверенно, резко, но грубых слов, как Марка, не говорила. И речь была правильной. Выходит, леди разными бывают?
        - Присядь и послушай, не перебивая. На вопросы отвечу потом. Так о драконах. Их Сила начинает появляться в пубертатном возрасте, не раньше. И растёт до тех пор, пока дракон не встанет на крыло или не потеряет невинность. Тогда меняются энергетические потоки. Но получить крылья может только тот, у кого достаточная доля крови. Считается, что это - четверть. У тебя - честно скажу - я столько не вижу. Мне кажется, что меньше. Тебе надо найти настоящего мага, который определит долю точно. Но таких немного. Если тебе и вправду это важно, советую ехать в Галарэн и поспрашивать в Академии. Может быть, кто-то согласится помочь.
        Значит, четверть. А у меня по любому не больше пятой… Ну, я же знала, что ждать мне особо нечего… Кто я такая?
        - Теперь спрашивай.
        - Леди Зайра, а если для крыльев моей доли не хватает, магии тоже не будет?
        - Какая-то может быть.
        - А как мне её получить?
        - Учиться.
        - Это как?
        - Как все учатся. На начальном этапе для всех, у кого есть Дар, хоть самый маленький, правила одинаковы. Ты совсем, что ли, ничего не знаешь?
        - Я в деревне росла.
        Сейчас лиловая Зайра не казалась страшной. Я так и не поняла, сколько ей лет. Но вроде она не лукавила… И я уже узнала две вещи, крайне для меня важные. Что надо себя беречь и что крови нужна четверть. У меня, конечно, меньше, но, может, хоть что-то вырастет?
        - На землях Драконьей Империи можно встретить три основных вида магии, - Зайра откинулась на ящике назад, прикрыла глаза и заговорила монотонно-занудным голосом, - человеческую, эльфийскую и драконью.
        Ага, сообразила я, вот почему в Академии три разных башни.
        - Люди и эльфы используют при волшбе потоки магии, текущие в пространстве. Только маги их видят, только они могут черпать оттуда Силу. А у драконов всё по-другому. Внутри драконов есть нечто, зовущееся Источником. Из него они и берут своё волшебство. Но у всех магов есть предел, называющийся резервом. - Зайра уставилась на меня и уже нормальным голосом спросила в лоб: - Поняла?
        - Резерв, - послушно закивала я. И спохватилась: - А что это такое?
        - Представь, течёт река. По берегам - люди с вёдрами. И у всех вёдра разного размера. Сколько ведром можешь воды зачерпнуть - таков и резерв, такова сила мага. Есть упражнения, позволяющие поднять эту силу. Например, медитации.
        Я так глаза и округлила. Так вот как это правильно называть надо! Сейчас я наконец выясню, зачем нужно сидеть враскорячку!
        - Это как?
        - Сесть удобно, чтобы ничего не отвлекало и не мешало, отрешиться от внешнего мира и смотреть в себя. Искать равновесие. Но это долгая история, в двух словах не объяснишь.
        Да уже стало понятнее… И на том спасибо.
        - Это, в общем, всё. Как тебя звать-то?
        - Суна.
        - Суна, мне мысль пришла вот какая: ты не хочешь не деньгами со мной расплатиться?
        - Чего-о? - разом растеряла я все манеры.
        - Ты девственница. Причём, что ценно, не ребёнок недозрелый, а взрослая девица. Да ещё с долей древней крови. Такая кровь годится для многих снадобий. Я б взяла немного, - леди Зайра поднялась с табуретки, в два шага подошла к шкафу у стены, загромыхала чем-то, а потом показала мне круглый стеклянный сосуд с узким горлом, - и мы бы были в расчёте.
        - А я не помру? - На взгляд ёмкость хитрой бутылки казалась больше чашки.
        - Нет. От такого разве что голова немножко покружится. Только помни, часто кровь отдавать нельзя, а то и впрямь ослабнешь и заболеешь. Ну что, согласна?
        - А как мне драконьей магии научиться?
        - Тут помочь не могу. Вероятно, у дракона. Так что, готова? Пересядь в кресло, сейчас мы быстро…
        Быстро не вышло. А голова и впрямь закружилась. Но всё равно я была довольна. Что могла - узнала. И деньги сэкономила.
        Уже в дверях, уходя, вспомнила, что ещё хотела спросить, и обернулась:
        - А дым - это было что?
        - Осваивала новый рецепт. Очень полезный.
        Угу, кто бы сомневался…
        - Так что тебе сказали? И почему тебя шатает?
        - Я чашку крови отдала вместо денег, - начала я со второй части вопроса.
        - Дурочка, - беззлобно выругался Тиваль. - Пошли в трактир, тут рядом. Сейчас тебе надо поесть как следует и выпить жидкости побольше.
        - Ага, - согласилась я. Спорить сил не было.
        - Так узнала что-нибудь?
        - Для крыльев нужна четверть крови, у меня точно меньше. Но немного магии может появиться. А может не появиться. Как её искать и где учиться, я не знаю.
        - И что теперь делать будешь?
        Пожала плечами. Без понятия… Сейчас хотелось пить, а ещё жутко клонило в дрёму.
        Глава 11
        Большинство людей упускают благоприятную возможность потому, что она одета в рабочий халат и похожа на работу.
        Т. Эдисон
        В трактире я начала приходить в себя. Внутрь мы не пошли, устроились на улице, за деревянным столом под полосатым линялым навесом, чтобы приглядывать за привязанным к коновязи Волком. Поклажу с коня Тиваль снял, прихватил с собой и запихнул под ноги. Еду заказывал тоже Тиваль. Мне он выбрал куриный суп, потом жареную печёнку, а под конец пирог с абрикосовым вареньем.
        - Кормлю тебя тем, что у нас раненым после кровопотери дают. И пей побольше! Не хочется мне тебя отпускать, несмышлёная ты ещё…
        Себе Тиваль взял большое блюдо жареной картошки с огромным куском мяса, которое аккуратно кромсал кинжалом.
        Я и сама чувствовала себя неуверенно. Куда идти дальше? Теперь я знаю почти точно, что летать по небу мне не судьба. Так продолжать ли поиски или смириться с тем, что имею? По разуму, сейчас, когда научилась и вести себя как следует, и грамоту освоила, и порядки в хороших домах узнала - в большом городе место себе найду. Только это ли мне нужно? Почему я чувствую себя перелётной птицей, потерявшей путь?
        - Знаешь, Суна, глядел я на тебя по дороге. Ты не ноешь, не жалуешься, характер ровный, от работы не бегаешь. Вот и появилась мысль - а не хочешь ли ты послужить у нас в патруле?
        Ровный характер дал скачка, я подпрыгнула на табуретке. Я - в патруле? У меня в кружке кисель с клюквой, а Тиваль чего наглотался?
        - Да не дёргайся ты так! Я ж тебе говорил, что у нас заимка недалеко от города. Там и живём между рейдами. Но одним мужчинам, сама понимаешь, несподручно. Кто-то должен дом в порядке держать, готовить и всё такое. У нас две женщины работают, только Марлина замуж за одного из наших вышла, и ей рожать уже скоро. Так что спрошу прямо, - глаза Тиваля загорелись, патрульный наклонился ко мне, навис, аки орёл с чёрными крыльями, заслонив плечами небо, - ты готовить хорошо умеешь?
        - Не знаю… - испугалась я напора.
        - Ну, вот так можешь? - Тиваль ткнул кинжалом в середину своей тарелки.
        - Могу, наверное, если есть из чего, - неуверенно заморгала я.
        - Отлично. Тогда сейчас доедим и трогаемся. Тебе в городе что-нибудь нужно?
        Я задумалась, соображая…
        - Если так долго вспоминаешь, значит, не нужно, - фыркнул Тиваль.
        - А ты на самом деле частично эльф?
        - Прадед был родом из Мириндиэля. То есть дед - полукровка, как и у тебя. Меня в Мириндиэль даже не пустят, я по их меркам уже человек.
        - А они вправду никого через границу не пропускают? - воспользовалась я случаем узнать побольше.
        - Правда. У них порядки строгие.
        - А почему? К драконам же всем можно?
        - Можно. Только желающих идти в Тер-Шэррант немного. Дорог там почти нет, сплошные горы, и жарко очень. Я подходил к границе, подумал немного - и назад повернул.
        - А далеко отсюда до границы?
        - Не очень. То есть не близко, но пешком добраться можно. Говорят, во время большого последнего извержения Шангари - это ихний вулкан - чёрный пепел по небу до Тихого озера несло…
        Я попыталась представить. Не выходило.
        - Ну ладно. Доела? Тогда встаём и трогаемся. И так застряли, - вернул меня на землю Тиваль.
        Снова забираясь с яслей у коновязи на Волка, я размышляла о том, как всё складывается хорошо. Во-первых, пока мне с Тивалем по пути. Во-вторых, у патрульных наверняка есть карты - можно будет узнать поточнее, куда путь держать и долго ли идти. А в-третьих, вдруг на этой заимке и впрямь для меня место сыщется? Если там все такие, как Тиваль, я б осталась…
        - Видишь холм за полем? Нам туда, - махнул Тиваль рукой вправо.
        От тракта через голое пока поле, половина которого была вспахана, а вторая, покрытая жухлой травой, лежала под паром, отходила грязная колея со следами конских копыт. Примерно через пол-лиги дорога ныряла в кусты у подножья поросшего лесом пологого холма, над вершиной которого курился дымок, явно поднимавшийся из трубы дома. Кусок невспаханной части поля ближе к холму был огорожен в два ряда жердями, там гуляли две кобылы с жеребятами-годовичками.
        Вроде ничего. Сосны вон растут, значит, местность здоровая. Интересно, а землю кто пашет? Неужто сами патрульные?
        - На лугу, - ткнул пальцем Тиваль в невозделанную часть поля, - у нас красный клевер растёт. Косим по три раза за лето на сено для коней.
        - А там что? - ткнула я пальцем в пашню. Тёмная земля выглядела хорошей, жирной.
        - В принципе, это тоже наше. Но, сама понимаешь, заниматься севом да жатвой патрульным некогда. Так что отдали в пользование соседней деревне с уговором, что те за аренду будут расплачиваться овсом и пшеницей. Их нам так и эдак покупать бы пришлось. Вообще, патрулям идут деньги из казны, но те уходят на оружие, снаряжение, лекарства, коней. Ну и жалованье, конечно. У нас хозяйством заправляет Онисий по прозвищу Батька, он дельный мужик.
        - А сколько стоит верховая лошадь? - пользуясь подходящим случаем, поинтересовалась я. - И сколько тут патрульных?
        - Нас примерно десяток. Когда чуть больше, когда меньше. Недавно вот двое ушли наёмниками с дальним караваном, понесло их север смотреть… - Тиваль укоризненно качнул темноволосой головой. - Осталось восемь. Трое сейчас в паре дней пути впереди по дороге - там мост паводком снесло, надо проследить, чтобы восстановили как следует. То есть теперь, если ничего за дни, пока меня не было, не поменялось, дома пятеро. Ну и две женщины, это я тебе уже говорил. А конь вроде Волка потянет на двадцать - двадцать пять золотых. Как сторгуешь. Он полукровка, но стати неплохие, отлично выезжен и очень выносливый.
        Понятно. «Стати» - раньше я такого словечка не слышала - это, наверное, то, как Волк выглядит.
        - Вон, кстати, - показал Тиваль пальцем на гнедого жеребёнка, который, задрав короткий, похожий на мочалку хвост и забавно подпрыгивая из-за несоразмерно длинных ног, скакал вдоль ограды за нами вслед, - Волков сынишка. У нас четыре хороших кобылы, так какой смысл покупать коней задорого, если сами разводить и объезжать можем?
        Ну да, звучит разумно. Зачем тратить деньги, если есть своё? Ой, вспомнила, ещё узнать же хотела…
        - Тиваль, а что такое пурбертаный?
        - Что-что? Пубертатный, что ли? Это где ты такое услыхала? А, у той кровопийцы Сайры, небось… - Тиваль повернул голову и подмигнул. - Это значит подросткового возраста. Как ребёнок превращается в девушку или парня, вот оно и есть.
        Теперь понятно.
        - Значит, звать тебя Суной, шестнадцать лет, хочешь попробовать работать у нас, - внимательно меня разглядывая, произнёс светлобородый широкоплечий мужик средних лет, тот самый Батька, о котором говорил Тиваль.
        Я сглотнула и неуверенно кивнула.
        - Откуда ты родом, Суна?
        Ох, и что отвечать-то? Это же патрульные, у них карты есть, и вообще они, наверное, всё на сто лиг окрест знают! Скажу что-то не так - сразу поймают. Но, с другой стороны, и правду не расскажешь. Вдруг меня до сих пор ищут за то, что я в Сайрагане лорда ранила? Значит, всё же придётся врать, причём по-новому. Ну почему ж я, дура такая, об этом заранее не подумала?
        - Из Соснового Дола, эта деревушка небольшая в лесу за Гифарой - всего двадцать три двора у нас. Мы там с бабушкой вдвоём жили… - бросив короткий взгляд на Батьку, я уставилась в пол.
        - Не слышал о такой, - качнул головой Батька.
        Да я тоже только что узнала, что этот дол на свете есть… что на язык подвернулось, то и ляпнула.
        - Я сначала на запад, как мне бабушка велела, лесом пробиралась. Вышла на дорогу за Гифарой, а там до города всего ничего было, - добавила я почти правду, потому что показалось, что от меня ждут подробностей. - А как снег растаял, двинулась дальше, искать город побольше, где работа есть хорошая.
        - Тиваль уж рассказал, как нашёл тебя на дереве, - хмыкнул Батька. - Ну ладно, поглядим. Занимай пока бывшую комнату Марлины, у той с мужем теперь свой дом есть. О жалованье потолкуем через неделю, если решишь остаться и сама нам подойдёшь.
        - А кормить будут? - забеспокоилась я. А то вдруг платить за еду придётся?
        - Не будут, - зубасто усмехнулся дядька. - Сама нас кормить будешь.
        - Не пугай ты её, Онисий, - вступился Тиваль. - Суна простая, всё буквально понимает. Ещё сбежит со страха от твоих шуточек. - Обернулся ко мне: - Имеется в виду, что будешь помогать на кухне. А за неделю уж определись, хочешь тут остаться или нет.
        А-а, тогда понятно. А то я уж действительно струхнула.
        - Да, забыл спросить: драться, стрелять, ездить верхом умеешь? - прищурился на меня Батька.
        - Не-а… - снова испугалась я.
        - Не волнуйся, научим.
        Растерянно сглотнула. Шутит, что ль, опять? Мне соглашаться надо или промолчать?
        - Пойдём, комнату покажу, - потянул меня за руку Тиваль. - И с остальными познакомлю.
        Я молча потянулась следом.
        Одно радует - кажется, тут протирание хрусталя в горках не актуально.
        - Ну у тебя и глазищи были, как плошки! - рассмеялся Тиваль, утянув меня за поворот коридора, откуда начиналась лестница на второй этаж. - Ты ж не безрукая, не косая, не трусиха, так что всему научишься.
        - А нужно?
        - Нужно. - Смеха в голосе поднимающегося по крутым ступеням Тиваля уже не было. - Патрульные бандитам как кость в горле. Заметила, каких мы псов держим?
        Ну, ещё б не заметить трёх серо-пегих зверюг во дворе, каждая с телёнка размером. Волкодавы.
        - Было пару раз, что на нас разбойники нападали. Правда, вот уж четыре года, как тихо. Но лучше быть готовыми.
        - А зачем нападали? Тут же, наверное, денег больших нет?
        - Зато есть оружие, лошади, снаряжение. И, главное, эти идиоты считали, что если перебьют нас, смогут оседлать дорогу и спокойно грабить обозы.
        - А смогли бы?
        - Да жди! В последний раз у нас как раз ночевал один приезжий. Не знаю как, но он сумел позвать подмогу. Прилетела пара драконов, и разбойники сразу кончились. Даже хоронить было нечего. Императрица на дорогах беспорядка не потерпит. Но ты ж вроде сама хотела научиться драться?
        Хотела. Только не уверена, что у меня хоть что-то получится. Управляться с мечом и махать поварёшкой - две большие разницы!
        - Ладно. Смотри, вот мы и пришли. Это твоя комната. - Тиваль толкнул деревянную некрашеную дверь с железной ручкой.
        Ух ты, большая! Кровать настоящая, деревянная, не тюфяк какой на полу. Две подушки, пёстрое лоскутное одеяло. На полу у постели - цветной тряпичный коврик. У стены - габаритный сундук, над ним полки. Рядом зеркало в деревянной раме. У окна - стол с парой стульев… А в столбе солнечного света, падающего из окна, пылинки пляшут - выходит, окна тут на юго-запад.
        - Бросай здесь свой мешок, и пойдём на кухню, познакомлю тебя с Оласой и Марлиной.
        Когда мы уже спустились в нижний коридор, навстречу попался невысокий русоволосый парень с глазами зелёными, как у меня самой.
        - Привет, Тиваль! Вернулся?
        - Привет, Эста!
        - А кто это с тобой?
        - Познакомься, это Суна. Если ей у нас понравится, останется тут помогать.
        - Привет, Суна. - Парень отвесил мне изящный поклон.
        Я настолько растерялась, что в ответ машинально присела в книксене и произнесла:
        - Доброго дня, лорд Эста!
        - О, сразу лорда распознала, слышал?! - усмехнулся зеленоглазый.
        - А говорила, что из деревни… - удивился Тиваль.
        Я смутилась.
        Гремевшая кастрюлями на кухне Оласа оказалась напором и наскоком Батьке под стать - меня с порога закрутили, завертели, рассматривая, ощупывая и расспрашивая. А потом тут же велели ополоснуть руки и усадили чистить морковь.
        - Ну, всё, я пошёл, - попятился к двери Тиваль. - Если что, найдёшь меня внизу, как раз под твоей комнатой. А если там нет, значит, я на стрельбище или в конюшне.
        - Постой-ка! - окликнула уже почти смывшегося Тиваля Оласа. - Раз зашёл, натаскай-ка дров, а то кончаются! Да, и вода тоже нужна!
        Я отвернулась, пряча улыбку. Эх, бедный Тиваль, не успел удрать - припахали!
        Но вообще огневолосая Оласа приглянулась мне с первого взгляда - очень живая, симпатичная, круглолицая, с тёмными, почти чёрными глазищами. Даже россыпь веснушек на носу и щеках её не портила. И за словом в карман не лезет. А делает всё споро, быстро, играючи, как вихрем крутит. С такой рядом должно быть легко. Интересно, сколько ей лет? На вид чуть за двадцать… А тогда почему ещё не замужем?
        - Я закончила! - доложила о почищенной морковке.
        - Молодец! Теперь порежь соломкой, это в маринад для рыбы.
        Потом я чистила полведра неизбежной картошки впрок, к завтраку, затем, хлюпая носом, резала лук, после потрошила рыбу, попутно приглядывая за варящимся рисом… Для меня главным было, что всё это можно было делать, сидя на табуретке, а не на неудобной тряской конской спине - поясница и бёдра продолжали ныть, протестуя против непривычного способа передвижения.
        Вернулся Тиваль - сначала с дровами, затем с вёдрами… Последние поставил у самого порога, подмигнул мне и, пока Оласа не засекла, отступил на цыпочках и беззвучно растаял в полумраке коридора. Смылся.
        - Ну, всё! Ужин готов, а на завтрак картошку с тушёным мясом сделаем. - Оласа удовлетворённо вытерла покрасневшие ладони о фартук. - Вовремя ты приехала, у Марлины сегодня живот прихватило, ей полежать нужно. А я одна закрутилась с этой ордой проглотов… Сейчас на стол накроем, и можно отдыхать.
        - А посуду потом мыть? - удивилась я.
        - Это уж сами парни. С парой тарелок каждый справится. Я их особо не балую, а то на шею сядут. В поле себе котелки моют? - значит, и тут могут. Хватит того, что готовим и стираем. Кстати, уборка в комнате - тоже личное дело каждого. Мы только кухню со столовой да Батькин кабинет в порядке держим. Начнут просить помочь - на уговоры не поддавайся, а отсылай прямо ко мне. Да, ты сама-то готовишь хорошо?
        - Картошку сварю, мясо пожарю, - отозвалась я. - Ещё бабушка замечательно пироги с грибами и капустой пекла из дрожжевого теста, а я помогала. Но не знаю, выйдет так у меня одной или нет.
        - Пироги я тоже вроде умею. Попробуем потом вместе. Пойдём, я тебе бельё для кровати дам и покажу, где мы моемся.
        Пока накрывали с Оласой на большой стол в комнате по соседству с кухней, заглянули ещё двое парней - братья Лэш и Лир - лет двадцати, черноволосые, широкоплечие, симпатичные и - судя по интересу в глазах - жутко голодные. Я так и не поняла, кто из них старший, болтали они наперебой и запутали меня совершенно. Закончилось тем, что размахивающая полотенцем Оласа выгнала обоих.
        - Летают тут всякие, жужжат, как мухи, - и подмигнула мне.
        Я неуверенно улыбнулась в ответ.
        За ужином было шумно - патрульные балагурили, смеялись, подкалывали друг друга, вспоминали какие-то давние случаи - то бестолковых путников, застрявших на дороге, то общих знакомых в Суре. Я тихо сидела между Оласой и Тивалем и чувствовала себя не в своей тарелке. А когда ко мне обращались, смущалась и старалась отвечать коротко, односложно.
        Очутившись наконец в кровати, долго ворочалась с боку на бок, пытаясь разобраться во впечатлениях, нравится мне здесь или нет? Вот сама не знаю. Я-то думала, мне веселья с разговорами не хватает, как в деревне с подружками было, а выходит, всё не так. Оказалось, что когда все вокруг такие говорливые да шумные, я, привыкшая вперёд не высовываться и без дела рот не открывать, чувствую себя будто рыба на берегу. Так свободно я вести себя не умею. И рассказать мне особо нечего. А то немногое, что было - о Янисе и о том лорде, - предпочла бы не вспоминать.

* * *
        Первая неделя пролетела незаметно. Я крутилась с утра до вечера - готовила, стирала, подметала комнаты и двор, кормила кур, стараясь не сидеть без дела и помогая Оласе, и дни мелькали, как спицы в быстро катящемся колесе. На деревьях уже по-настоящему набухли почки, днём маленькими жёлтыми солнышками цвела мать-и-мачеха, там, где уже подсохла земля, пробилась ярко-зелёная свежая трава.
        Хозяйство у патрульных было немаленьким - не просто заимка, а настоящая усадьба. Посередине - на самой вершине холма - стоял большой двухэтажный дом из толстенных сосновых брёвен. А ещё была конюшня на два десятка лошадей, скотный двор, курятник, пара сараев для разных надобностей, здоровенный амбар непонятного назначения, имелась даже небольшая кузня, где Онисий лично ковал подковы. Чуть ближе к лесу особняком красовалась свежим срубом новая пятистенка Марлины. Муж её - Форт - был сейчас в отъезде, следил за починкой того самого уплывшего с паводком моста. На опушке же располагалось стрельбище с насаженными на колья соломенными чучелами и намалёванными на липовых щитах кругами мишеней. А на склоне, обращённом к большаку, высилась деревянная обзорная башня: поднимись наверх - и тракт на пару лиг в каждую сторону как на ладони.
        С дальней от дороги стороны у подножья холма протекала небольшая речка, звавшаяся Кряквой. Но пока вода в ней была ледяной, а по заросшим бурым прошлогодним камышом берегам хлюпало.
        Оласа - я сама слышала - сказала Батьке, что мной довольна.
        По ходу чистки картошки я узнала, что у Оласы таки есть жених - как раз один из тех двоих, что отправились на север.
        - Алэр всю жизнь тут просидел, вот и захотел мир посмотреть, прежде чем остепениться, - пожала Оласа плечами, с нажимом, даже с неким остервенением, выковыривая глазок. Как изничтожая личного врага.
        Гм, похоже, Оласа не больно рада тому, что этого Алэра непонятно куда и неведомо насколько унесло. Я б на его месте поспешила вернуться, пока палёным не запахло.
        Ещё я познакомилась с Марлиной, длиннокосой улыбчивой шатенкой лет двадцати. Хотя той было не до меня - ребёночек был беспокойным, без конца брыкался, заставляя Марлу хвататься то за живот, то за поясницу и охать. А до родов оставалось ходить ещё два месяца.
        Я немного освоилась, хотя по-прежнему робела, сталкиваясь в коридоре или на дворе с мужчинами. Лэш и Лир держались дружелюбно, здоровались, но большого интереса не проявляли. Может, потому, что меня красавицей ни с какого ракурса не назвать, а может, я им казалась тупой из-за того, что почти всегда молчала и старалась сбежать побыстрее. Зеленоглазый Эста тоже не приставал с вопросами, хотя при случайных встречах подмигивал и иногда забавно шутил. Сама я заговаривала только с Тивалем, и то, когда рядом не было посторонних.
        За столом я по-прежнему вела себя тихо. Через несколько дней пришло правильное слово - отстранённо. Словно глядишь с улицы в окно на чужое веселье. Внутри огонь горит, шумят, смеются, празднуют… а ты снаружи смотришь, а сама ни при чём. Интересно, почему так? Может, я ещё не отошла от истории с Янисом?
        Некоторые вещи казались мне странными, некоторые просто поражали. Например, однажды я спросила Оласу, была ли та тут, когда на пост напали разбойники, и умеет ли она драться?
        - Ну-ка, подкинь повыше кусок мяса, который отбиваешь, - усмехнулась Оласа с другого конца кухни.
        Я сделала, как она велела, и только ойкнула, когда просвистевший рядом с плечом нож пришпилил отбивную к висевшей на стене большой разделочной доске.
        - Вот так, - удовлетворённо кивнула Оласа. - Я и из лука неплохо стреляю. На мечах, правда, так себе…
        Наверное, и мне бы хорошо так научиться. Только как это сделать?
        Оласа будто поняла:
        - Погоди, пока от моста Коннорт вернётся, он у нас обычно с новичками нянькается. Ты ж остаёшься?
        Я заморгала… а потом закивала: да, да, остаюсь!
        - Ну, пошли, сходим к Батьке.
        Жалованье мне положили четыре серебрушки в неделю. А потом устроили настоящий допрос: езжу ли верхом, умею ли взводить арбалет, метать кинжал, драться ножом, обрабатывать и перевязывать раны? Я монотонно мотала головой, чувствуя нарастающие растерянность и отчаянье. Не говорить же, что могу огреть граблями?
        - Ну, ничего, постепенно освоишься, - вздохнув, почесал русую бороду Батька. Потом его лицо стало хитрым, серые глаза прищурились. - Давай сделаем так Тиваль тебя привёз, ему и отвечать. Сначала научись верхом ездить и хоть как из лука стрелять. А там поглядим. Срок месяц. Не справишься - вычту из жалованья Тиваля.
        Это как же?
        Я в полном ужасе помчалась на конюшню, искать патрульного. Может, мне уйти прямо сейчас, чтоб не подводить хорошего человека?
        - Суна, что стряслось?
        - Батька… Он хочет, чтоб я верхом из лука стреляла. А если не выстрелю, тебе денег больше не дадут!
        - Ну-ка, ну-ка… успокойся. И перестань махать руками, лошадей перепугаешь. А теперь давай по порядку…
        Итогом разговора стало то, что мы вместе отправились на кухню, где Тиваль предупредил Оласу, что иногда станет брать меня с собой в ближние поездки. На отдельной лошади.
        - Ладно, раз Батька считает, что надо, как-нибудь выкручусь, - вздохнула Оласа.
        Мне стало ещё неудобнее. Получалось, что я, мало того, что неумеха, так ещё и от работы отлыниваю.
        - Не переживай, - утешила меня Оласа, когда Тиваль, предупредив, что ждёт меня завтра в семь утра на конюшне, вышел с кухни.
        - Давай я хоть картошки побольше впрок начищу? Холодной водой зальём, в погреб поставим, и пусть стоит…
        - Ну, давай.
        Кстати, я случайно выяснила у Оласы, почему патрульные не глядят в мою сторону. Оказалось, Тиваль всех предупредил, что коли кто приставать начнёт, то он самолично шею намылит.
        Меня услышанное и обнадёжило - может, не такая уж я страхидла, - но одновременно и встревожило. Почему Тиваль меня охраняет? Зачем? Просто так или тут есть какая-то задняя мысль?
        Впрочем, скоро стало не до праздных размышлений. Тиваль взялся за меня всерьёз. Сначала показал, как седлать, правильно надевать уздечку, повторил уже мне известное, что лошадям пальцы в рот не суют, если, конечно, лишних нету. Хочешь дать морковку - предложи с ладони. Я конфузилась, но тужилась, как могла, изо всех сил затягивая подпруги. Потому что если подведу, накажут не меня, а Тиваля. Хорошо хоть лошадей я не боялась… Зато умудрилась отличиться, в первый раз садясь в седло. Тиваль как раз вышел, а пожилой мерин по кличке Храп, на которого мне предстояло взобраться, стоял пень пнём, развесив уши и не проявляя никакого энтузиазма… Вот я и решила порадовать учителя самостоятельностью и сообразительностью.
        Что сказать? С задачей я справилась - мне удалось поразить Тиваля. Сначала я, вставив ногу в стремя и оттолкнувшись от земли, зависла у бока лошади, цепляясь руками за седло. Наконец, собралась с силами, махнула свободной ногой… а потом неожиданно оказалось, что сижу лицом к хвосту. То ли стремя так перекрутила, то ли это вообще была неправильная нога.
        Вернувшийся Тиваль сначала опешил, потом, фыркая, обошёл конную меня кругом и поинтересовался:
        - Это ты что, готовишься к стрельбе из лука по преследующим врагам?
        Ну да, очень смешно. Только спускаться-то как? Наверное, надо сообразить, как я сюда влезла, и тем же макаром слезть назад.
        - Бросай оба стремени, сниму, - вздохнул патрульный.
        Через пару дней мы с Храпом уже трусили по подсохшему загону. Я пыталась научиться привставать на рыси через такт, как Тиваль, но пока дело на лад не шло. Ноги и спину снова ломило, но я всё равно была горда - проходивший мимо Эста назвал меня всадницей и сказал, что я правильно держу повод и вообще неплохо справляюсь. Счастье продолжалось ровно до момента, когда из кустов прямо перед носом Храпа с карканьем не вылетела ворона. Что произошло дальше, я не поняла: мне здорово поддало под зад, подбрасывая вверх, а потом конь куда-то пропал, а я оказалась лежащей в грязи на спине и созерцающей небеса.
        Закончив любоваться на облака, кое-как поднялась и начала озираться. С Храпом всё в порядке? Кажется, всё… вон в дальнем углу левады к траве тянется… Когда только ускакать туда успел?
        - Так, - раздался голос Тиваля. - Урок первый: падают все. Это нормально. Но когда падаешь, старайся не выпускать из рук повод! Это здесь загон, лошади деваться некуда, а как станешь ловить ускакавшего коня в поле или в лесу? Но плохо не только то, что ты домой пешком пойдёшь, а то, что лошадь может наступить на брошенный повод, споткнуться и покалечиться.
        Ой!
        - А ещё, если конь осёдлан, не позволяй пастись. Во рту железо, траву он нормально не прожуёт. И живот перетянут, может заподпружиться. Хочешь побаловать - сначала ослабь подпруги и, если есть возможность, отстегни от уздечки трензель. Поняла?
        Я со всех ног кинулась к Храпу…
        Тот покосился на меня тёмным глазом, всхрапнул, бодро поддал задом - и размашистой рысью дунул прочь.
        - Урок последний: всегда подходи к лошади спокойно. Резких движений они не любят.
        Эх, ну какая из меня всадница? Расстройство одно…
        Глава 12
        Действия не всегда приносят счастье, но не бывает счастья без действия.
        Б. Дизраэли
        - Тиваль, а ты не жалеешь, что меня привёз? Вон тебе сколько лишних хлопот вышло…
        - Переживу. Испеки мне пирог, как Оласе расписывала, да пожарь кусок мяса побольше и посочнее - и будем в расчёте, - усмехнулся Тиваль.
        - Оласа мне сказала, что ты парням запретил ко мне приставать. Это правда?
        - Ну, коли наша Огневушка говорит… А ты сама-то хочешь, чтоб к тебе сейчас липли? Я ж знаю больше, чем остальные. И что ты только что с парнем рассталась и ещё забыть его не успела, и что из-за драконьей крови хочешь пока себя поберечь…
        Вздохнула. Да, Янис мне даже снился. День назад проснулась вся в слезах, с мокрой подушкой - так грустно на душе было! Привиделось, что вернулась в Гифару, пошла в особняк Инрис, поговорить с Янисом, сказать, как по нему скучаю, а мне дверь открывает девушка - волосы тёмные, платье синее, понизу кружева, а на тонкой талии передник белый. Как я, да только другая.
        Почему, когда понимаешь, насколько легко тебя заменить, становится так больно?
        О драконьей частичке я никому не говорила. Хвастаться тут, похоже, нечем, а то, что даже в родной деревне на меня как на чужачку смотрели, до сих пор помнилось.
        - Кстати, я тут на несколько дней уезжаю. Опять в сторону Гифары. Хочешь, твоей тётке привет передам?
        Я застыла в ужасе. Ведь никакой тётки и нет. Но как объяснить это Тивалю? Сказать прямо, что соврала? Так ведь потом, слово за слово, как это случается, придётся выложить всё с самого начала, и что тогда будет? Не могу, страшно… Если меня за того лорда схватят и казнят? Или сошлют на рудники на двадцать лет? Выходит, придётся врать дальше. Вот скривишь душой один раз, а потом не распрямиться…
        Потупилась:
        - Не надо. Пусть думает, что я совсем ушла.
        - Нехорошо так, Суна.
        - А если она тому парню проговорится, где я?
        - Если ты ему нравилась, может, оно и к лучшему? Приедет за тобой…
        - Приедет. Знаешь, что он мне предложил? Жить с ним без свадьбы, родители, мол, не против. А если ребёнок будет, того куда-нибудь пристроят.
        Тиваль не просто помрачнел - почернел.
        - Понятно. Вопрос закрыт. Теперь ясно, отчего тебя в голый лес с одним чайником понесло.
        А мне стало неудобно пуще прежнего - какой Янис никакой, а чернить я его не хотела. Яниса так воспитали. Не его вина, что я ему не подхожу. Он - лорд, а я - деревенская девка, безродная бесприданница. Он честно предложил, что мог, а я отказала. Вот и все дела. Он же меня не заставлял, не неволил, не пытался взять силой?
        Потупилась:
        - Он не виноват. Это я ему не пара.
        Тиваль поглядел мне прямо в глаза. Лицо у самого сердитое, тёмные брови насуплены, челюсти сжаты так, что желваки на скулах выбухли. Помолчал, потом уронил:
        - Как скажешь.
        Я отвернулась… Нехорошо вышло. И Тиваль рассердился, и мне опять врать пришлось. Как теперь выпутаться из этой паутины?
        Ещё одна вещь меня озадачила. На стену комнаты, где мы трапезничали, был приколочен широкий липовый щит вроде висевших на стрельбище. К этому щиту патрульные пришпиливали заточенными стрелками записки - кто куда уехал и когда собирается быть назад. Там же висело расписание дежурств и патрулирования дороги от Суры до большого тракта. И пока я этот рукописный листок - назывался он почему-то графиком - разглядывала, до меня дошла вещь, о которой раньше не задумывалась.
        Я - Шиана. Или Шини, как звала меня баба Рила, ну, или Син, как кликали меня остальные. Но что у меня с фамилией? Вон Тиваль, оказывается, йор Саррат, а Лэш и Лир - йор Террани. Эста оказался тер Ниймур - благородным, то-то он смеялся, что я с первого взгляда лорда в нём опознала. Все были кем-то и откуда-то. А я? Что со мной? Понятно, что в деревне таким не заморачиваются. Там просто: «Енифова корова» или «Сигурова баба» - и все дела. Но выходит, у меня фамилии вовсе нет? Разве так бывает? Или я не просто бездомная бесприданница, но ещё и бесфамильная?
        Размышляла я над этим долго, целых два дня, пока не стукнуло: у деда Таршидда, который полудракон, наверняка же фамилия была! На бабе Риле он был женат по закону, значит, мой отец, Шиар, ту унаследовал. А от отца она должна перейти ко мне. Выходит, и у меня полное имя есть! Вот только беда, не знаю, какое…
        Покумекав ещё немного, сообразила, где можно поискать - в тех самых бумагах, которые дома за обрубком бревна позади поленницы спрятаны. Небось, дед себя там не просто по имени назвал, а как положено, полным титулом. Какая же я дура, что не додумалась до этого раньше, прежде чем ушла из деревни! Пусть тогда буквы еле знала, всё равно попробовала бы разобрать! А теперь что плакать? Я от Красных Сосен воооон куда убрела…
        Но всё равно, какая-то фамилия у меня имеется.
        Выходит, я не хуже прочих.
        Перед отъездом попросила Тиваля показать мне карту. Правда, эта, наоборот, оказалась слишком крупной - на ней не было не только Галарэна, но даже дороги, на которой лежал Сайраган. Хотя, может, оно и к лучшему. Главное, я поняла, что до большого тракта, соединяющего Марен-Кар и Галарэн, путь лишь немногим длиннее, чем от Гифары до усадьбы патрульных. То есть доберусь, если потребуется.
        - Прикидываешь, не пойти ли дальше? - понятливо спросил Тиваль.
        - Мне тут нравится, - отозвалась я.
        А сама подумала, что если чему за эти месяцы и научилась, так тому, что всегда следует быть наготове…
        Пока Тиваля не было, со мной занималась Оласа. Учила перевязывать раны, объясняла, как те обрабатывать, чтобы зараза не завелась. В качестве подопытных недужных выступали Лэш с Лиром. Оласа показывала на одном, как нужно накладывать бинты и повязки, а я копировала на втором. Братья закатывали глаза, ёжились, врали, что боятся щекотки, и вообще всячески потешались. В основном надо мной. Я смущалась и роняла на пол бинты. Те разматывались, добавляя работы. Оласа ругалась. А однажды, когда ей надоел балаган, наложила лубки для фиксации переломов Лиру на обе руки, прямо от плеч, а затем и на ноги. Я старательно повторила содеянное на Лэше. Братья зубоскалили и ухмылялись ровно до момента, когда Оласа удовлетворённо потёрла рука об руку и осведомилась у меня:
        - Надёжно зафиксировала? Вот и молодец! А теперь пошли на кухню, обед уже готов, пора на стол накрывать.
        - Аа-а?.. - открыла рот я, покосившись на раскорячившихся дёргающихся братьев.
        - Ага! - припечатала Оласа. И обернулась к Лэшу с Лиром: - Не вздумайте бинты кинжалами резать! И смотайте потом, как положено!
        Хорошо зафиксированные Лэш и Лир взвыли.
        Верхом мне велели ездить по два часа в день. Мне - тренировка, а лошадям - польза. Тех проезжать, примерно по часу, или выпускать в загон каждый день надо. Вот я и тряслась утром на Храпе, а после обеда - на серой кобыле по кличке Конопля. Чистить их поручили тоже мне. Тиваль сказал, что когда научусь держаться на обеих на галопе, станет брать меня с собой в поездки. Я старалась, но пока до галопа было как до луны…
        С луком всё оказалось не так страшно. Тиваль подобрал мне короткий, чтобы силёнок натянуть тетиву хватало, объяснил, как держать стрелу тремя пальцами, как прицеливаться. Оказалось, что я не совсем косая - три из пяти стрел с двадцати шагов попадали в чучело.
        - Тренируйся. Не забывай делать поправку на ветер. Умение полезное - если освоишься, то в лесу с голоду не пропадёшь… и эй, думай, что творишь! Чего с натянутым луком на меня уставилась?
        Ой!
        Казалось, всё идёт хорошо… кроме одного. Выяснилось, что я совершенно не умею врать. И что делать это вообще ужасно тяжело. Например, ляпнула я сдуру изначально, что жила в деревне с одной бабушкой, не упоминая ни Ортея, ни Лив, ни Милёну с Белёной, ни малышню. А в разговоре, как начнёшь обсуждать что-нибудь интересное, скажем, какие травы да приправы надо класть в кадку при засолке огурцов, так на язык и просится: «А вот Лив всегда листья смороды добавляла…» Раз сболтнула, другой… и допрыгалась до того, что Оласа поинтересовалась, кто такая эта Лив, на которую я всё время ссылаюсь. Я замялась, соседка, говорю. Мол, иногда нам помогала… А самой ещё неудобнее стало.
        - Вы, похоже, дружно жили. Даже обедали вместе, а ты за её ребятнёй приглядывала, - кивнула Оласа.
        А когда это я про обед-то упоминала? Ох, не припомню!
        Выходило, что надо или признаваться, что не всё рассказала, или впредь трепать языком поменьше. Но, если скажу, что обманывала - и жила не там и не с теми, с кем говорила, и ушла из деревни не потому, что бабушка померла, и вообще зовут меня не Суной, - кем будет считать меня Оласа? И как посмотрит на такую гору вранья Батька? Я ж от него уже не раз и не два слышала, что живут патрульные, как одна семья, и друг другу доверяют, потому что без доверия в бою, когда нужно положиться на прикрывающего спину товарища, никуда.
        А я, кроме того, что о себе много чего утаила, так, может, ещё и в преступницах числюсь. Мысли о том лорде не давали покоя… Вдруг меня ищут? Хотела бы я знать… Только как такое выяснить? Начать спрашивать - как палку в муравейник сунуть.
        И про Гифару я изначально не так сказала. Тиваль-то считает, что я у тётки жила. А на самом деле я служила в особняке Инрис, а никакой тётки и в помине не было. Опять, выходит, ложь…
        Значит, придётся терпеть и следить за языком. Только от всего этого мне было нехорошо, неуютно, муторно на душе. Как же правильно себя вести? Обязана ли я делиться со всеми своей историей? Вот в Сайрагане узнали, что никого у меня нет, и чем это кончилось? Говорить правду - это как открыться для удара под дых. А не говорить, получается, тоже плохо…
        Как же быть?
        Когда от заново отстроенного моста вернулись патрульные, я наконец узнала, для какой надобности надобен амбар.
        Произошло всё так.
        С утра, проездив Храпа, я вооружилась луком и отправилась на стрельбище. Остановилась у черты, прищурилась. Солнце светило с правого плеча, ветра почти не было. Тиваль велел мне стрелять с двадцати шагов в тонкий дощатый щит, стараясь, чтобы стрела пробивала тот насквозь. Ведь мало просто попасть в цель, надо ударить с достаточной силой, чтобы если не убить, так хоть ранить противника.
        Встав понадёжнее - левая нога впереди, правая сзади, - подняла лук в вытянутой левой руке, а правой, не глядя, потянулась за стрелой. Щаззз я каааак…
        - Давно учишься стрелять? - донеслось из-за спины.
        - Вторую неделю, - отозвалась я. И, осознав, что голос незнаком, обернулась: - Ой, а вы кто?
        - Мы - Коннорт, - улыбнулся стоящий в трёх шагах сзади парень.
        Это - Коннорт? Который тренер? Что-то не похоже. Мелкий, кабы не ниже меня, щуплый, светлые волосы на голове выстрижены так, что на макушке вихром в три пальца торчат как гребень у петуха, сам выглядит пацан пацаном. Скулы острые, глаза светло-карие, почти жёлтые, с кошачьим прищуром. Одет в кожаную безрукавку, серые, судя по неровному окрасу, в прошлом чёрные штаны с широким поясом и сапоги для верховой езды. На шее какой-то шнурок болтается, но что на нём висит - не разглядеть.
        - Мы ночью вернулись. Можешь звать меня просто Коном. А ты, если верно понимаю, Суна.
        - Ну, да-а… - протянула я, не совсем понимая, что говорить.
        - Тиваль и Батька меня озадачили, велели научить тебя драться. Ты как, сама-то хочешь учиться?
        - Да, очень хочу! - разом оживилась я.
        Этот вопрос я уже обдумала. Если бы тогда, в Сайрагане, я хоть как-то могла выкрутиться без битой бутылки, не пришлось бы мне сейчас переживать…
        - Тогда бросай лук и, пока у меня есть время, пошли.
        Договорив, не дожидаясь ответа, повернулся и, посвистывая, двинулся прочь вихляющейся походкой. Я фыркнула: парень, а со спины на девку смахивает, больно мелкий да гибкий. И движется не так, как мужики ходят. Те ноги прочно ставят, как сваи вбивают, а этот - ну прям танцор.
        Кон, пройдя несколько шагов, обернулся:
        - Что встала? До обеда ждать не буду!
        Ойкнув, побежала следом.
        Выяснилось, что наш путь лежит в амбар.
        После светлого дня внутри показалось сумрачно, свет падал косыми лучами через щели в дощатых стенах, освещая земляной пол, столбы опор крыши… Углы тонули в тени, и помещение казалось здоровенным, как если б загон, где я трюхала верхом, накрыли крышей.
        Зайдя на несколько шагов внутрь, затопталась в нерешительности. И зачем нас сюда принесло?
        - Сун, не тормози, нам в дальний угол, - ткнул пальцем мой проводник. И хитро ухмыльнулся: - Если, конечно, не хочешь прямо на земле валяться.
        Как это валяться? Он о чём?
        - Пока шли сюда, я поглядел, как ты двигаешься. Не безнадёжно, но работать надо. И ещё - твоя одежда не пойдёт. Что за нездоровая любовь к юбкам? Какой смысл лишнюю тряпку до лодыжек поверх штанов накручивать? Чтоб в ногах путалась?
        А что ещё должны любить девушки? Ещё верхом в штанах ладно, там по-другому просто не выйдет, но чтоб по дому без юбки ходить, это кем надо быть? У этого Кона всё с головой ладно?
        - Как ты забавно открываешь-закрываешь рот. Сказать что-то хочешь?
        Да! Много чего хочу! Прищурилась:
        - Так сидеть мягче!
        - Да что ты? А я и не сообразил… - ехидно осклабился Кон. - Ладно, не сердись. Сейчас покажу, в чём дело, сама поймёшь.
        Пока я возмущённо фыркала и прикидывала, как бы ответить, мы оказались в дальней части амбара. Пол тут - целый угол - был застелен широкими тюфяками.
        - Здесь маты, - обернулся ко мне Кон. - Внутри - опилки, чтобы падая, лишних синяков не наставить. Мы тут тренируемся. А теперь слушай внимательно, что скажу. Точнее, сначала посмотри на меня.
        Подошёл вплотную, встал почти нос к носу, поднял руку, провёл ладонью по воздуху, прикидывая, кто из нас выше. Вроде всё же он, но не больше, чем на палец. А я ведь не шибко рослая… То есть для мужика Кон совсем мелкий. Наверное, потому и придумал себе на голове этот чудной гребень, чтобы выше казаться.
        - Мы почти одного роста, да? Все остальные парни здесь здоровее. Так?
        Я кивнула, не зная, что сказать. Не поддакивать же, что да, не повезло, не вышел ты росточком?
        - Но нет ни одного из них, включая Батьку, кого бы я не мог за пять минут завалить в рукопашной.
        Да-а? Это он шутит?
        - Нет, не шучу. Просто объясняю, что в драке умение перевешивает силу. А, значит, выходит, что и у тебя - ты же моего роста и почти моего веса - шанс победить или хотя бы отбиться есть. Если постараешься и будешь знать, как.
        Угу. Представила плечистого Тиваля в роли противника, прикинула шансы… Ну, если булыжник взять и уговорить патрульного наклониться и постоять спокойно, чтоб я до темечка дотянулась и не промазала…
        - Так. Не стану спрашивать, о чем ты мечтаешь. Ход мыслей примерно ясен. Начни с малого. То есть с меня. Давай-ка, попробуй меня стукнуть, сдачи давать не стану! Ну, чего застыла, рот разинув? Просто возьми и двинь!
        Вот так? Ни с того, ни с сего? Точно, он с приветом! Ну ладно, если так настаивает, я могу. Только пусть потом не жалуется!
        - Не тормози! Врежь мне!
        Уговорил, зараза. Прищурилась и, резко замахнувшись кулаком, ударила, целясь Кону в плечо. И промазала. Кон присел, одновременно ловко отклонившись в сторону.
        Ах так, хитрит? Развернулась и попыталась стукнуть опять, метя теперь ниже, в живот - и снова промахнулась. Кон упал, точнее, мягко улёгся на пол, и, подперев щёку ладонью, ехидно на меня уставился снизу вверх. И что дальше? Пинать ногами как-то совсем нехорошо.
        - Не теряйся, Сун! Можешь попробовать дать пинка, если хочешь. Всё равно промажешь!
        Всё ж не буду, мне и рук хватит.
        Но почему-то не хватило. Кон оказался юрким, как помесь намыленного ужа с мухой - крутился, откатывался в сторону, кувыркался, уворачивался, не давая к себе даже притронуться. Я металась следом, всё больше и больше чувствуя себя полной идиоткой. Мысли, что получится ударить, уже не было - но этот же гад даже ни разу не позволил к нему прикоснуться! Да ещё издевается! Вон, пока я после неудачного броска вставала с четверенек, уставился на меня невинным взглядом, заморгал - и зевнул напоказ!
        Повалявшись вволю, Кон снова вскочил на ноги, показал язык и начал с хохотом бегать вокруг меня кругами. Я, чувствуя, что зверею больше и больше, с протянутыми руками помчалась следом. Тут уж не стукнуть, тут уж просто бы дотронуться… Вот же зараза, я уже еле дышу, как загонял… Может, если припереть в углу, получится?
        Раскинула руки, аки пугало посреди поля, и я решительно двинулась вперёд. Откуда ж мне было знать, что он ещё и прыгает как блоха? Подмигнул, опять показал язык - и сиганул у меня над головой. Да так, что я, провожая летуна взглядом, чуть не шлёпнулась на задницу.
        - Всё, достаточно, а то сейчас сама упадёшь. Уже задыхаешься. Но ты поняла?
        Отдуваясь, присела, упёршись ладонями в коленки. Подняла руку, убирая растрепавшиеся волосы с мокрого лба, и просипела:
        - Что поняла?
        - Что сила не всё решает. Что юбки мешают бегать. Что драться ты пока совсем не умеешь. - Прищурился, щёлкнул языком: - Ну как, будешь учиться?
        С ума спятить! И этот вот шут гороховый - учитель? Поймала его взгляд - и вдруг осознала, что совсем не сержусь. Наоборот, мне смешно. А ещё нравится, что с ним вот так легко и просто, пусть даже и по-дурацки.
        - Кон, а ты чего меня не Суна, а Сун зовёшь?
        - Потому что, пока я с тобой занимаюсь, мне без разницы, парень ты или девушка. Мне совершенно не нужно, чтобы ты краснела, если я тебя за задницу или за что другое схвачу. Твоё дело не смущаться и ойкать, а выкрутиться и сдачи дать. Но начнём мы с другого. У тебя под юбкой штаны, да? Так снимай эту тряпку. Иначе окажешься с подолом на голове. Сегодня займёмся азами - будешь учиться правильно падать. Для начала присядь на корточки и вались попеременно назад и вбок Задача - не просто упасть на маты, а смягчить удар руками, хлопнув ладонями по земле. Учти, что руки не должны оказаться под телом - это прямой путь к переломам, ладони должны быть рядом. И чем резче падение, тем сильнее нужен хлопок. Как немножко освоишься - начнёшь кувыркаться. Через голову и через плечо.
        - Зачем?
        - Затем же. Так гасят инерцию. Чтобы руки-ноги не ломать, если тебя на землю швырнут или сама упадёшь с высоты. Поверь, навык полезный.
        Чудной этот Кон какой-то… Но вдруг и впрямь чему-то дельному научит? Да, пока не забыла, спросить надо:
        - Кон, а что такое инерция?
        - Гм-м… Пока падаешь, набираешь скорость. Чем больше высота, тем сильнее стукнешься оземь. Вот сила удара, грубо говоря, то самое и есть. Чем быстрее летишь и чем тяжелее весишь, тем больше инерция. Поняла?
        Ну, всё вроде очевидно. Просто я слова такого раньше не слышала.
        - Кон, а как ты научился так уворачиваться?
        - Легко. В детстве я был таким же мелким, а ещё у меня было три старших брата, которым казалось, что мама любит меня больше, чем их. Догадываешься, что из этого вышло?
        - Лупили при каждом удобном случае, стоило родителям отвернуться? - предположила я.
        - Верно понимаешь, - солнечно улыбнулся Кон. - Так что выкручиваться и удирать я мастер. А потом научился и сдачи давать. Но ты зубы мне не заговаривай - давай занимайся!
        С хлопками я вроде справилась, хотя чувствовала себя дура дурой. Кон сказал, что повторять упражнение надо до тех пор, пока не стану делать всё машинально. Интересно, сколько времени у меня на это уйдёт?
        Но с кувырканием я поначалу застряла.
        - Ну и что тут сложного? Ногами толкаешься, руки подставляешь, голову подгибаешь и перекатываешься…
        Всё! Сложно! Очень! Иначе б я кверху задом, как роющий нору психованный енот, раз за разом не застревала, а потом набок не заваливалась. Почему-то деревенских девок учат грядки полоть да тесто месить, а не кувыркаться! Хорошо, что хоть Кон и смеялся, но выходило у него совсем необидно. А ещё удачно, что рядом нет ни души, никто больше это непотребство не видит. Подумала так - и сама захохотала как ненормальная, представив, что на месте вставшего, как он объяснил, со скуки на голову Кона рядом топчется, задрав подбородок и поджав губы, леди Лобелия со своим элегантным веером. Интересно, сумела б безупречная леди сохранить благовоспитанную мину, глядя на то, какой дурью я маюсь в амбаре? Да ещё без юбки?
        - Ты чего ржёшь? Голову ушибла? - поинтересовался, брыкнув ногами, Кон.
        - Не… Я в Гифаре в одном доме прислуживала. Там такая леди была, вся из себя, владелица особняка… Вот я её на твоём месте представила! Как она стоит и на меня любуется. Вот бы лицо у неё было!
        - Ты представь её на своём! Ещё смешнее будет, - после секундной паузы посоветовал Кон.
        Ох, ну сказал, так сказал! Картина маслом: леди Лобелия кверху задом, с подолом на голове, а из пышного куля тряпок ручка с веером вверх торчит и возмущенно машет, трепещет, как хвост у плотвички, выражая негодование!
        Вот смехота!
        Когда у меня уже заболела шея, в амбаре появился заметивший открытые ворота Тиваль. В первый момент мне стало неудобно - как я выгляжу без юбки, да кверху задом? Вскочила и начала отряхиваться…
        - Чего задёргалась? - осадил меня Кон. - Хотя передохни, давай я тебе кое-что покажу. Тив, раз зашёл, подходи ближе… будешь полезным.
        - Эх, знал бы, держался б подальше… воды б, скажем, на кухню натаскал… - тёмный силуэт стоящего на фоне открытых ворот Тиваля горестно покачал головой. - Ну, ладно. Для Суны один раз разрешаю. Только не со всей силы, мне сейчас в город ехать.
        - Я немножко, - хищно осклабился Кон. - Сун, гляди! Тив, давай, нападай на меня со спины!
        Да-а, в деревне дрались совсем не так. Там мужики размахивали кулаками, наскакивая друг на друга грудью. А бабы норовили с визгом вцепиться в волосы. Здесь же Тиваль замахнулся сзади на расслабленно стоящего с опущенными руками маленького Кона - а дальше случилось непонятное. Кон вскинул руки, перехватывая удар, резко крутанулся, дёрнул Тиваля за руку, и тот, перелетев через Коново плечо, оказался лежащим на спине на земле. Очевидно, удар был сильным - встал Тиваль не сразу. Поднявшись, потёр плечо, пригладил чёрные волосы, недовольно мотнул головой.
        - Один из базовых приёмов, - ухмыльнулся Кон. - Заметь, так мне этого громилу не поднять. Я использовал его же инерцию, просто чуток изменил направление движения. Ясно?
        Не-а…
        - Эх. Ну, тогда покажу то, что совсем просто. Тив, давай, нападай снова!
        - Спасибо, разрешил, - без энтузиазма отозвался Тиваль.
        - Смотри, Сун! Если тебя хватают сзади, то сначала со всей силы бей локтем назад, в солнечное сплетение. Никаких бабских визгов, размахиваний кулачками… это не помогает. Просто вмажь локтем, чтоб отпустили хоть на секунду. А потом повернулась - и сапогом, носком или ребром, уж как выйдет, лупи по лодыжке. И на сладкое - коленом между ног. Сделала - и удирай что есть мочи!
        - Последний совет - хороший, - фыркнул потирающий солнечное сплетение Тиваль. - Прислушаюсь и пойду, пожалуй, отсюда. А вы занимайтесь, занимайтесь…
        Я прикусила губу от смеха.
        Вечером я долго не могла уснуть. И потому, что ныла шея, кажется, я её потянула. И потому, что в голове вертелись мысли о чудном Коне. Какой тот жизнерадостный и открытый, походя рассказал мне о семье, а ведь воспоминания не радужные. И он совершенно не боится показаться смешным. Я совсем другая, замкнутая, как раковина… А ещё, пока мы с Оласой накрывали стол к ужину, я заглянула в расписание дежурств, посмотреть полное имя Кона. Коннорт тер Ринара, вот так… Выходит, из благородных. А по виду и не скажешь. Шут шутом… Но с ним мне впервые после ухода из дома захотелось смеяться.
        Кстати, за ужином я услышала, как другие патрульные зовут Кона мангустом - есть зверёк такой небольшой, зато юркий да прыткий, даже змей не боится.
        Когда уже уплывала в сон, пришла ещё одна мысль: если бы я осталась в Гифаре, с Янисом, то никогда бы не познакомилась с Тивалем, Коном, Оласой и остальными. Не носилась бы наскипидаренной кошкой по полутёмному амбару, не тряслась бы верхом на Храпе, не щурилась бы на мишень, натягивая тетиву лука, не обматывала бинтами хихикающего Лэша… Столько бы всего замечательного в жизни пропустила! Выходит, правильно я ушла. Да и вообще, получалось здорово. В Сайрагане, хоть всё чуть и не закончилось худо, всё равно было лучше, чем дома, в Красных Соснах. В Гифаре лучше, чем в Сайрагане. А здесь лучше, чем в Гифаре…
        Значит, есть смысл идти вперёд и вперёд?
        Глава 13
        Всё забавно, пока это касается кого-нибудь другого.
        У. Роджерс
        С Коном я подружилась. Точнее говоря, он подружился со мной. Моей заслуги в том не было - этот невозможный тип мог бы и зимнего медведя растормошить, уговорить подвинуться и спеть хором песню. Причём дружба у нас складывалась какая-то чудная - похоже, Кона совершенно не волновало, девушка я или зелёная лягушка. Хотя и я вряд ли бы запала на этого петуха-недоростка. Но таких отношений раньше у меня не было ни с кем. Кон подкалывал меня, зубоскалил, дразнил, лупил на тренировках, а посреди ночи мог влезть в окно и растолкать, чтобы спросить, не заначила ли я в комнате чего-нибудь вкусненького?
        Наконец, выяснилось, что Кон в свободное время играет на китаре и поёт. Причём, когда он брал в руки инструмент, возникал совершенно другой человек. Даже лицо менялось, плутовская кошачья физиономия становилась почти красивой. Одна песня, о свече, горящей на окне в доме, где ждут ушедшего путника, понравилась мне особенно… Что-то в ней меня задело, зацепило. Может быть, то, что я тоже не знала, куда лежит мой путь и насколько долго он протянется. А может, то, что меня никто и нигде не ждал… Интересно, хоть Лив обо мне скучает? А Янис ещё помнит? Кто знает…
        Я даже пыталась подпевать. Кон не возражал.
        Впрочем, на тренировках он лупил меня совершенно не по-дружески.
        - Я ж тебе сто раз говорил, что когда спрыгиваешь откуда-нибудь, ступни старайся держать вместе! И сгибай колени, это уменьшает силу удара почти в двадцать раз! И вообще, фигли ты кувыркаться училась? Когда перекатываться-то начнёшь? Ладно… хватит пока прыжков, давай подерёмся! Да, чтоб не отлынивала - простимулирую. Через две недели съездим вечерком в Суру, попрактикуемся. Есть там парочка трактиров с дурной славой - их и посетим. А потом я тебя по тёмному переулку гулять пущу. Поглядим, как отбиваться от приставаний будешь.
        Он что, совсем сдурел?!
        - Через две недели, не забудь! - захохотал мне в спину Кон, когда я под предлогом «ужин надо готовить» заторопилась из амбара.
        По дороге на кухню раздумывала, шутил Мангуст или нет? Не может же он меня в самом деле поволочь в непотребное место, чтобы я там от пьяных мужиков отбивалась? Или может? Спрошу-ка у Оласы, что та скажет?
        Но Оласа была занята, читала письмо. Наверное, кто-то из патрульных ездил в город, привёз.
        Я знала, что у Огневушки где-то есть родственники, с которыми та переписывается, но в подробности не вдавалась. Потому что начни обсуждать родню, и самой о семье говорить придётся. А я уже столько небылиц наплела, что вконец запуталась и боялась лишний раз рот открыть.
        Ладно, потом о Коне поговорю. Пусть читает…
        - Суна, представляешь, к нам через неделю приедет моя троюродная сестра! Она почти твоя ровесница, на полгода только младше. Зовут Лианна… - Оласа солнечно улыбнулась, словно узрела что-то необыкновенно приятное.
        Если честно, я тоже обрадовалась. Веснушчатая Огневушка, конечно, добрая и хорошая, но всё же разница в пять лет давала себя знать - и не поболтать, и не похихикать, и не подурачиться. А мне так этого не хватало! А тут приедет моя сверстница, такая же девчонка!
        Эх, знала б я…
        Я помогла привести в порядок комнату рядом с моей: сама вымыла пол, выволокла во двор - проветриться на солнышке - матрас с кровати, выстирала и выгладила тяжеленным чугунным утюгом с углями ситцевые занавески. И нашла подходящий кувшин на кухне, решив, что к приезду Лианны нарву и поставлю на стол букет цветов.
        Впрочем, томиться в ожидании было особо некогда. Кон сообщил, что через пару недель ему придётся отъехать по семейным делам в Марен-Кар, так что до этого момента мне неплохо бы успеть хоть падать как надо научиться и из протянутых рук выкручиваться. А то ему смотреть на меня жалко.
        - С какой бы высоты ни падала, старайся приземлиться на ноги! Ступни держи вместе, колени полусогнутыми. И ни в коем случае не вались на спину, её повредить легче всего. Вообще запомни, самое уязвимое - это именно спина и шея. Шею, если что, можно сберечь, обхватив голову руками, сцепив пальцы вместе на затылке и выставив локти вперёд. Давай, лезь на кипы сена и прыгай - чтоб мягко приземлиться, а потом перекатиться через плечо. И старайся плюхнуться не просто вниз, а сигай вперёд, куда подальше, тогда сделать кувырок и погасить удар будет легче. Что встала, начинай! Будешь повторять, пока не выйдет как надо.
        Угу. Пока ту самую шею не сверну. Уже контуженой курицей с головой набок себя чувствую.
        - Мне что, ивовый прут взять и начать тебя по ногам стегать, чтоб запомнила? Согнутые! Ладно, давай ещё раз покажу, как правильно из рук выкручиваться, если схватили…
        И так битый час подряд.
        Но что удивительно, несмотря на мою неуклюжесть, Кон совсем не злился и не раздражался. Хихикал, подкалывал - это да. Но беззлобно. И по тридцать пятому разу показывал, как правильно.
        Но синяки на руках и ногах цвели васильковым полем…
        По вечерам, когда дела были закончены, а солнце заваливалось куда-то к Галарэну, Кон часто устраивался с китарой на завалинке. Мурлыкал что-то неразборчивое под нос, тренькал, перебирая струны, а иногда валял дурака, рассказывая байки.
        Сама не поняла как, я прибилась к этим посиделкам. Может, так вышло, потому что заняться на заимке больше особо было нечем - книг, которые смогла бы осилить, в доме не нашлось, а с медитациями тоже не сложилось: сиди не сиди, а толку как с козла молока. Что я там должна в себе разглядеть, совсем непонятно. Наверное, как Тиваль начнёт меня с собой в поездки брать, стоит навестить лиловую Зайру, расспросить ту получше?
        А с Коном было весело, вечно он чего-то выдумывал.
        - Я решил песни сам писать, надоело петь чужое. Вот, сочиняю частушки про молодку, погнавшуюся за козой. Коза попалась резвая и вредная, так что бегать предстоит долго. Куплетов этак двадцать. Как думаешь, с чего начать?
        Ой, а я откуда ж знаю?
        - Может, с огорода старосты? - предположила неуверенно.
        - Не, ста-рос-та, - по складам произнёс Кон, - по ритму не встаёт. А вот «в огороде кузнеца» - это можно. Как, у кузнецов есть огороды?
        Заморгала. Ну какая из меня советчица? Красные Сосны - деревня небольшая, своего коваля у нас отродясь не водилось. Мужики ездили коней ковать да плуги чинить в посёлок с чудным названием Бегиволжий, в дне пути от нас, ближе к Вердену.
        - Если жена есть, то есть и огород… Наверное… - попыталась я рассуждать логически.
        - Женатый кузнец с огородом. Как-то слишком добродетельно звучит, - засомневался Мангуст.
        - На мельницу коза могла забежать! - сообразила я. - Чтоб она и все стали белые, в муке!
        - Неплохо!
        - А потом в кузню - будет чёрная! - и задумалась, куда должна отправиться коза дальше, чтобы стать зелёной. Или лучше синей? С синей ясно - достаточно опрокинуть таз с синькой для белья.
        По ходу обсуждения ухохатывались мы так, что прибежали Лэш с Лиром - узнать, что случилось. И остались помогать.
        - А в конце коза пусть налетит на идущую из храма по дороге свадьбу. Да с разбега боднёт жениха с невестой так, чтобы фата новобрачной слетела и за рога зацепилась!
        - Мм-м… - уставился в небо Кон… - Как-то так…
        Приподнял жених фату,
        Не признал невесту,
        С перепугу в тёрна куст
        Сиганул прям с места!
        Как думаешь, тянет на стих?
        - Весело! - подбодрила я поэта, представив картину и хихикнув. Ну и пусть немножко криво, зато смешно. И запомнить легко. Не то что невнятная лабуда про «златовласые косы» и «медвяные росы», на которую я однажды наткнулась, смахивая пыль в библиотеке.
        Кон подмигнул и затянул частушечный припевчик, который сочинялся первым, сам собой:
        Как такое может быть?
        Да какая разница!
        Слушать вас не заставляют,
        Если вам не нравится!
        Я подтягивала, Лэш и Лир ржали… Под конец Кон выдал громкое: «Ммеее!», чем вызвал новый приступ хохота.
        Весело.
        Хорошо бы остаться тут жить.
        Хотя кто мне мешает?
        Лианна приехала вечером ясного дня и сама оказалась прекрасна, как день. Беленькое личико в форме сердечка обрамляли светлые, с чуть рыжеватым отливом локоны. Не как у Оласы - огненные и непослушные, а волнистые и даже на вид мягкие. И на носу никаких веснушек не было. Сразу понятно, что горожанка - кожа белая, чистая. И ручки нежные. А глаза - невероятные, не просто голубые, а яркие, как лазурь. Прямо красавица!
        Я уже знала от Оласы, что приехала Лианна из Сурвата, большого посёлка где-то на юге. Отец её был купцом, причём не из бедных. Казалось бы, живи да радуйся… но две зимы назад заболела и умерла мать, а отец, недолго погоревав, женился по второму разу на двадцатилетней молодке. Сейчас мачеха была на сносях, а падчерицу, чтобы не мешалась, сослали на лето куда подальше, то есть к троюродной кузине Оласе на нашу заимку.
        Одной этой истории было бы достаточно, чтобы я стала жалеть Лианну и помогать той во всём, ведь что такое сиротство и чужая родня, сама знала не понаслышке. Но Лианна к тому же оказалась такой милой! Как играющий котёнок, посмотришь минуту - и улыбка на лицо сама наползает.
        Как такую мог обидеть родной отец?
        Познакомились легко. Лианна светло мне улыбнулась и сказала, что можно называть её просто Лиа. И что о такой подружке, как я, она мечтала всю жизнь. Я поверить не могла своему счастью.
        Остальные обитатели заимки мой восторг разделяли - даже Батька улыбался от уха до уха, а патрульные готовы были ходить за красавицей Лиа всем гарнизоном следом, как щенята, вывалив от избытка чувств языки. Разве что от умиления хвостами не виляли. А Оласа была просто рада приезду сестры.
        Дня через три я засомневалась. Почему-то дружбы, как в деревне, со смешками, посиделками, шушуканьями и секретами, не выходило. Вообще казалось, что после того как Лиа узнала, что я сама на заимке немногим больше месяца, а пришла из глухой деревни, её интерес ко мне поугас. Я не сердилась - конечно, что интересного рассказать-то могу? Приятнее проводить время с парнями, которые, наперебой пытаясь угодить, ухаживали за Лиа. Лэш даже в Суру смотался за сладостями, а когда услышал, что шербет Лиа не очень любит, а вот пирожков в меду хотелось бы, - не слезая с седла, развернул коня и поехал по второму разу.
        В ведении хозяйства Лиа участия не принимала. Так, могла по просьбе Оласы укропа на огороде к обеду нарвать, но чтоб тот огород полоть - ни-ни! Оласа не настаивала, а я решила в эти дела вообще не лезть: делаю своё - и ладно. И, вдобавок, мне-то платят за работу четыре серебрушки в неделю, а Лиа тут пахать не нанималась. Конечно, я бы на её месте помогала, потому как и живёт она тут, и харчуется, и вообще… но если никто не против, я тоже не возражаю. Одним ртом больше - невелика разница. Лиа такая милая, что я даже тарелки за ней мыть согласна.
        Кон продолжал гонять меня по амбару, иногда привлекая к занятиям Тиваля. Я прилежно пыталась повторить показанное, но, если честно, в успех не верила. Только по ходу дела мотала на ус то, что казалось полезным. Например, что если противник - не маг, то даже у самого могутного здоровяка глаза - уязвимое место. Не можешь дотянуться, хоть горсть песка швырни.
        Но через плечо не выходило бросить даже лёгонького Кона. Не потому, что силы недоставало - деревенские девки крепкие да жилистые, просто не хватало уверенности, вот захват с рывком и не получались.
        И всё равно вредный Мангуст, как обещал, поволок меня в город. А Батька, которому я попыталась пожаловаться, только ухмыльнулся:
        - Не справишься, вычту у Тиваля из жалованья.
        Я уныло кивнула. Лучше б молчала. Спасибо, хоть стрельбу из лука, несмотря на явные косорукость и косоглазие, сочли пока удовлетворительной. С ударением на «пока».
        К проверке моих бойцовских навыков Мангуст подошёл творчески, иначе говоря, с издёвкой. Рядом с тем, что вытворяла эта кошачья морда, даже странности лиловой Зайры странностями не казались.
        Во-первых, Кон выдал мне юбку - не такую, как я привыкла, а пышную, фасонистую, зато с разрезами по бокам, чтоб и верхом сидеть можно было, и бегать, и ноги до ушей задирать. Откуда у Кона взялся сей дивный предмет дамского туалета и на кой фиг он ему понадобился, осталось загадкой. Была юбка яркого синего цвета. Вроде ничего… но с моей прочей одёжкой это роскошество смотрелось примерно как золотая заплата на старом дощатом заборе.
        - Закончим экипировку, как в Суру приедем, - подмигнул Кон.
        Хитрое слово «экипироваться» я уже знала, означало оно «снарядиться». Кон вообще много витиеватых словечек с вывертом употреблял. Может, меня подкалывал, а может, просто оттого, что благородный.
        Ну ладно, взгромоздилась я на Коноплю, он запрыгнул на своего чалого Перца, и тронулись мы к Суре. Вне загона править лошадью самой было страшновато. Кобыла смирная, но вдруг испугается, взбрыкнёт и ускачет? А я свалюсь и синюю юбку перемажу?
        Ничего, обошлось. Только удивило, что стража на воротах как-то странно поздоровалась с Мангустом. Усатый дядька в стальной кирасе подмигнул Кону и вместо «Добрый день!» хохотнул басом:
        - Опять Брунхильда выходит на охоту?
        Кон подбоченился в седле и подмигнул в ответ.
        На меня внимания вообще не обратили.
        Потом мы заехали в незнакомый трёхэтажный дом, который Кон назвал доходным и, видя моё недоумение, добавил, что здесь живут не хозяева, а постояльцы, которые снимают за деньги комнаты. У него, как оказалось, тоже была своя комнатуха, и тут я узнала, кто такая Брунхильда. Слов не было. Начать с того, что остальными жильцами были женщины, работавшие в харчевнях и трактирах. Кон объяснил, что как-то он случайно выручил девушку, начистил рыло одному распускавшему руки прилипчивому кавалеру, который слов понимать не хотел.
        - Минта познакомила меня с подружками, и теперь я их вроде опекаю. Если кто пытается с девчонок деньги брать или пристаёт слишком настойчиво, помогаю. А мне эту комнатуху выделили. И пирогами кормят, - довольно осклабился Кон.
        - А эта, Брюхильда? Это кто?
        - Это я страже как-то помог насильника поймать, с тех пор и осталось. Время от времени… - Мангуст отчего-то смутился и отвернулся, - ну, сейчас сама увидишь.
        Увидела, когда Кон распахнул большой гардероб, в котором на плечиках висели платья в оборках.
        Сначала кинул мне белую рубаху с широкими рукавами и лазурный корсет на шнуровке:
        - С этой юбкой и чёрными волосами отлично будет, давай одевайся!
        А потом сам - прямо поверх порток - тоже натянул юбку. Вроде моей, только чёрную. Зато корсет оказался ярко-алым.
        Когда Мангуст деловито стал пихать под рубашку накладную ватную грудь, а потом ловко приладил на голову чепчик с присобаченной к нему волной золотистых кудрей в цвет родной чёлке, я просто села.
        Буквально. Хорошо, что на стул, а не на пол.
        Во что он собирается меня впутать?
        Кон тоже сел. Перед зеркалом. Достал из ящика комода коробочку румян и принялся возюкать пальцем по губам. Надо сказать, выходило ловко. Закончив, встал, поправил грудь, подпрыгнул - наверное, хотел проверить, как та держится - прошёлся вихляющейся походочкой по комнате и уставился на меня:
        - Ну как?
        Как? Слов нет… Но и вправду - девка девкой. Симпатичная, только грудь великовата. Но, может, так и задумано?
        Хихикнула - в особняк Инрис Мангуста с этими румянами точно бы не взяли: вульхарасть в чистом виде!
        - Значит, сейчас пойдём в город. Задачу поняла, да? Сначала заглянем в трактир, глотнём сбитня и себя покажем. А потом отправимся гулять в соседний переулок, где потемнее. Если кто пристанет, то так: вежливых не трогаем, а кто лапы распустит, ограбить или ещё чего захочет, наше полное право - ему накостылять, чтобы впредь воспитаннее был. Точнее, костылять будешь ты, вроде как меня защищаешь. А я, если что, подстрахую. Да, совет напоследок. Пока опыта не набралась, волосы закалывай в пучок, чтоб схватить нельзя было. У девчонок коса - как удобная ручка: поймал, намотал на руку, и никуда уже не денется.
        Делать аккуратный пучок я умела: соберёшь гриву в хвост, потом закрутишь жгутом и, сложив вчетверо, прикладываешь к затылку, чтобы вышла, как звала её Кайра, кукушка. А шпильки нашлись в комоде.
        По пути на улицу с нами поздоровались две женщины. Кон представил меня как сестру, недавно приехавшую из деревни.
        Конец света, я теперь сестра Брюхильды.
        Но конец света - в буквальном смысле - наступил, когда после шумного трактира, где мужики, как сговорившись, пытались угощать нас пивом - причём Мангуст бессовестно хлебал предложенное, нас понесло в кривой тёмный переулок.
        - Нам надо сделать променад, мальчики! - помахал кружевным платочком на прощанье в дверях бесстыжий охальник. Да ещё послал воздушный поцелуй.
        Я почувствовала, как краснею до ушей.
        - Да брось ты, Сун. Ничего плохого мы не сделали, а парням приятно на красавиц посмотреть, - обосновал учинённый беспредел Мангуст. И дёрнул за руку: - Нам сюда!
        Так мы и оказались в том переулке.
        Может, Кон своими жёлтыми глазищами видит в темноте лучше кошки, а мне пришлось кисло. Тьма вокруг была кромешная. Чувствовала только, что под ногами каменная мостовая, а что по сторонам, при свете звёзд не видать. Куда нас понесло? Да тут и нападать на меня не надо - сама навернусь и шишек понаставлю! Ну и потом - драться ж на ощупь я совсем не умею!
        - М-да. Темно, говоришь? Ну, за углом посветлее будет, - утешил меня Кон.
        В ответ я зацепилась за что-то носком сапога, споткнулась, чуть не рухнула сама и не опрокинула его.
        - Не падай, тут грязно. Юбки потом фиг отчистишь!
        За поворотом и вправду было светлее, потому что вдали мерцал одинокий тусклый фонарь. Стали видны глухие стены по сторонам и запертые ставни вторых этажей. А ещё обнаружилось, что дураков совершать променады в этом дивном месте, кроме нас, не нашлось.
        Только я вздохнула с облегченьем, как сзади послышались тяжёлые торопливые шаги.
        - Всего один, - разочарованно вздохнул Мангуст. - Сейчас смотри, если окликнет, значит, хочет вежливо подъехать. Тогда пробуем разойтись миром. А если сразу лапать начнёт - делай, как я учил. Да, держись на шаг позади, тогда он тебя первой схватит.
        Угу, только об этом я и мечтаю. Чтоб меня схватил неведомо кто…
        Додумать не успела - на плечо опустилась тяжёлая рука.
        - Куда спешишь, красотка? За дармовое пиво расплатиться не забыла?
        Меня дёрнули, пахнуло тяжёлым запахом перегара… и тут случилось то, объяснить чего бы я не смогла ни сразу, ни после. В глазах потемнело, в голове застучало - и показалось, не в тёмном переулке я, а опять в Сайрагане, в той горнице с кроватью, и лезет ко мне пьяный лорд, собирается изнасиловать. А во мне даже страха не осталось, только накатили отчаянье и отвращение. Так, что света не вижу, в глазах пелена красная.
        Завизжала надрывно: «Ненавижу-у, сволочь!!!» - и схватилась за кисть вцепившейся в меня ручищи. Крутанулась, поднырнула и со всей силы - выплёскивая ненависть, омерзенье, гнев - рванула.
        И то, что никак не выходило на тренировках, случилось: напавший полетел вперёд и тяжело, спиной, рухнул на землю. Я заозиралась - может, рядом палка какая валяется или камень - добить гада - и только тут пришла в себя. Это же не лорд Асаран, а совершенно незнакомый мужик! Пьяный, конечно, но не убивать же за это?
        Отступивший к стене Кон присвистнул:
        - Ну, ты даёшь! А говорила «не умею, не умею…»!
        Присел рядом с валяющимся на земле мужиком, сунул два пальца тому под бороду, прижав к шее:
        - Жив. Но башка у него завтра капитально трещать будет. И спина, надо думать, тоже. - Обернулся ко мне: - А чего ты визжала?
        Отвела глаза:
        - Так, показалось…
        Кон на секунду замер. Потом уставился в упор:
        - На тебя в прошлом кто-то нападал, верно? Зря ты мне не сказала, тогда б я тебя сюда не повёл.
        Как он понял? И что мне говорить теперь? Соврать, что он ошибся, ничего такого не было, я правдоподобно не сумею. Промолчу - решит, что всё совсем худо, что я уже не девка. А такие слухи неведомо как всегда расползаются, и потом не отмоешься. Даже если люди добрые, всё равно крайней почему-то выходит всегда баба, и отношение к ней уже не то… Несправедливо, но так вот есть.
        Значит, надо как-то объясниться. Сглотнула:
        - Однажды ко мне пьяный пристал. Испугалась я тогда сильно. Но ничего страшного не случилось, я смогла отбиться.
        - Как? - почувствовал недомолвку Мангуст.
        М-да, не соврёшь и не увильнёшь - Кон отлично представляет, чего я могу, а чего - нет. Так что рискну сказать правду.
        - До бутылки дотянулась, разбила и ему в ногу ткнула. Он заорал, а я сбежала.
        - Молодец! - искренне похвалил Мангуст. - Так визжала-то чего?
        - Перегар почуяла, и почему-то стало всё, как тогда…
        - Понял. Ну, такое лечить просто. Ещё парочку приставал завалишь и бояться перестанешь. Пошли дальше? Да, это в Гифаре было? Я как-то думал, что там городок тихий…
        - Не, раньше, - откликнулась я, отряхивая ладони.
        И прикусила губу, сообразив, что ляпнула с размаху. Ведь говорила, что до Гифары в деревне жила. Не там же ко мне приставали? А если Кон кому расскажет? Нехорошо может быть. Длинный язык - беда. Оласе я наплела про Лин, Тивалю - о Янисе, и вот Кону теперь о лорде Асаране…
        - Кон, ты только никому не говори. Не хочу, чтоб о таком знали, тогда и сама быстрей забуду. И, того, поправь чепчик, он у тебя набок съехал.
        - Чего стесняться? Отбилась от мужика, не умея драться - это, можно сказать, подвиг, - хохотнул Кон, заодно поправляя и пышный бюст. - Но не хочешь, не буду. Пойдём, закрепим твой успех. И вообще пойдём, а то по второму разу этого бедолагу вырубать придётся.
        И верно - мужик на земле начал приходить в себя и, неловко дрыгаясь и суча ногами, пытался сесть.

«Брюхильда» выставила ручку кренделем:
        - Ну что, сестрёнка, двинули дальше?
        Вот бесстыдник!
        После второго трактира за нами увязались трое, причём не просто подвыпивших мужиков, искавших развлечений, а городское отребье, от которого всякого ждать можно. Мангуст оценил их с одного взгляда и прошептал мне прямо в ухо:
        - Бери на себя правого крайнего, он драться не мастак. Два других - мои.
        А потом зачем-то тоненько захихикал, наверное, чтобы преследователи не заподозрили, что перед ними не безголовая девица, шляющаяся по тёмным переулкам по ночам, а придурковатый драчливый патрульный.
        Думаю, переживания, как бы не ляпнуть ещё чего лишнего, помогли. Я даже не боялась толком - только оказалось очень трудно идти и не оглядываться, когда знаешь, что в спину вот-вот ударят.
        Так ловко, как в первый раз, не получилось. Хотя, увернувшись, я смогла не дать схватить себя за плечо. А потом сама вцепилась в кисть молодчика и попробовала крутануться и рвануть. Почему-то не вышло, но равновесие он потерял. Я просто пнула вдогон - и бандюга полетел мордой в грязь. Правда, тут же стал подниматься снова…
        - Сун, в сторону! У них ножи, не вмешивайся.
        Ошпаренной кошкой метнулась к стене. Ножей я боялась.
        Правда, то, что произошло потом, страшным было не назвать, скорее смешным. Мелкая блондиночка, подобрав одной рукой мешающую пышную юбку, мутузила трёх растерявшихся бандюков, лягаясь, крутясь, нанося свободной рукой рубящие удары. По ходу дела в мою сторону летели крупицы житейской мудрости:
        - Вот так по колену пнуть надо, поняла? Колени, если правильно бить, крайне уязвимы.
        Действительно, получивший удар мужик припал на пострадавшую ногу, потому что та подломилась. Два других уже тихо отдыхали, лёжа поперёк дороги. Но что удивительно - ни одно из закрытых ставнями окон так и не распахнулось. В деревнях всё же иначе, мы жили дружнее… Хотя какой дружнее? Меня вон на смерть чуть не отдали - и все промолчали.
        - Ну, с этими всё! - прервал мои раздумья Кон. - Только тут их бросать нельзя, эти - настоящие бандиты, с ножами. Как оклемаются, пойдут новую жертву искать.
        Ой, похоже, большие города и вправду - опасное место. Хотя в Гифаре я ж в тёмное время из дома носу не высовывала. Кто знает, что там было на самом деле?
        Кон сунул руку за пазуху, вытянул кожаный шнурок, на котором болтался свисток, и издал резкую трель. Меньше чем через минуту издали послышалась ответная.
        - Ты ж не думала, что я захочу троих мужиков в караулку на себе тащить? Не, пусть стража морочится, им за это платят. Мне только придётся рапорт о нападении написать, но это быстро.
        - А что с ними будет? - заинтересовалась я.
        - Обычно за такое дают пару месяцев исправительных работ. Как повезёт - или канавы водоотводные копать, или на лесоповал. Пускай приобщаются к честному труду, - подмигнул Кон, поправляя чепчик.
        Притопавшей страже Кон, судя по всему, был знаком. Потому что разговор был коротким.
        - А, Брюнхильда, привет! Кто это с тобой? - кивок в мою сторону.
        - Сестрёнку воспитываю.
        - Понятненько, - хохотнул стражник. - А с этими что? - другой кивок, в сторону стонущих на земле бандитов.
        - Нападение с холодным оружием на беззащитных невинных девушек, - закатил глаза Кон. - Ножи вон валяются. - И, с надеждой: - Может, оформите этих придурков сами? Мне влом в караулку топать посреди ночи.
        - Для тебя, дорогая, что хочешь! - Стражник откровенно прикалывался.
        - Ну, тогда мы пошли… - Кон подхватил растерявшуюся меня под руку, посылая напоследок страже воздушный поцелуй.
        Тьфу ты! В Суре точно оставаться жить нельзя - репутация Брюхильдиной сестры мне совершено без надобности.
        Домой, на заимку, мы вернулись за полночь. И, что удивительно, нас ждали!
        За столом собрались почти все - и Тиваль, и Оласа, и Батька. Были Лэш с Лиром и даже зевающая, как котёнок, Лианна. Мне было неудобно и жутко приятно - выходит, за меня волновались?
        - Ну, как она? - прогудел Батька.
        - Отлично, намного лучше, чем я ждал. Наша Суна - просто львица! Первого через плечо швырнула, второго носом в мостовую, - начал расписывать мои подвиги Кон.
        Я совсем смутилась. Ну какая из меня львица? А с перепугу да от неожиданности чего не натворишь!
        Но патрульные смотрели с одобрением, улыбались, хвалили, и невольно почувствовала, как начинаю улыбаться в ответ. Может, я и впрямь не такая бесполезная и бесталанная?
        Только Лианна почему-то не улыбалась.
        Глава 14
        Рядам с красотой ум и сердце всегда выглядят бедными родственниками.
        Этьен Рэй
        - А плавать ты умеешь? - ни с того ни с сего спросил на следующий день Кон.
        Замерла на кипе сена, с которой собиралась в пятый раз сигануть. Как-то он со своим интересом меня врасплох застал. Плавать? Ну да, не утону. Загребаешь, как собака, и плывёшь. В запруде близ деревни я даже ныряла, правда, там было не шибко глубоко.
        Так и объяснила.
        - Тогда пошли на Крякву. Вода уже не холодная, буду учить тебя спасать утопающих.
        - Зачем?!
        - Это все патрульные умеют. Мало ли что случится…
        А-а… Ежели все, то и мне надо. Ведь я ж хочу тут остаться?
        Вообще, то, чем я занималась у патрульных, ни по деревенским меркам, ни по стандартам особняка Инрис не лезло ни в какие рамки и даже ворота. Где видано, чтоб девица с мужиками дралась, из лука стреляла, верхом по-мужски скакала, а теперь вот ещё утопающих спасала?
        Надо ли мне такое? Может, разумнее было бы, раз уже началось лето, на дорогах людно и относительно безопасно, тронуться дальше, в большой город, искать мага? А не найду, так научиться плести кружева или шить платья с оборками и жить, как все живут?
        Но на заимке мне нравится, по-настоящему нравится. И, если выйдет тут остаться, я б никуда дальше и не пошла. Работа не слишком тяжёлая, узнаёшь много нового, а главное - люди вокруг хорошие да весёлые. А что зарабатываю не особо много - не страшно, я ж ничего и не трачу.
        Оказалось, к плаванью у меня талант. После того, как похожий в белой рубахе на мокрого цыплёнка Кон показал, как правильно - с замахом - грести и как дышать, справилась я быстро. Даже продемонстрировала, как нырять умею. А сама намотала на ус, что на Крякве есть отличная широкая заводь с песчаным дном и без зарослей крапивы на берегу: как начнётся настоящая жара, стану бегать сюда купаться.
        Пока сохли на солнышке - распевали хором очередные частушки. В этот раз про разборчивую девицу, которую ни один из женихов не устраивал. Только она им не честный отворот от ворот давала, а морочила головы, отвечая каждому:
        Подожди меня лет десять,
        А потом мы будем вместе!
        За парней Кон пел сам, я только хихикала, за девицу тянули хором.
        Угу, хор патрульных Брюхильд. Кстати, интересно, а в Суру меня Кон ещё возьмёт?
        Похоже, сказала вслух. Потому что Мангуст уставился в упор рыжими кошачьими глазищами, немножко поразглядывал, а потом протянул:
        - Как вернусь из Марен-Кара, съездим, ещё развлечёмся. Ты только тренировки без меня не забрасывай.
        Кивнула. Потому что, как ни странно, после вчерашнего мне стало легче. Что-то внутри словно отпустило…
        Кон уехал на следующее утро. Я вздохнула и пошла полоть огород - трава пёрла со страшной силой, дёргать не успеваешь. Оласа была занята, Марлина дохаживала последние дни, а от Лианны прока было, как от весенного мотылька. Хотя, если, глядя на кого-то, начинаешь улыбаться, это уже польза.
        Только почему сама Лиа так изучающе, словно решала что-то, разглядывала меня за завтраком?
        То, что случилось вечером, стало полной неожиданностью.
        Я вышла из комнаты и собиралась спуститься по лестнице, когда внизу появилась Лианна. Посмотрела на меня, потом оглянулась - и неожиданно уселась на пол прямо под ступенями, неловко вытянув одну ногу в кожаной туфельке. Я открыла рот от удивления… чего это с ней? А надо было не столбом стоять, а бежать прочь. Но разве я могла подумать?
        - А-ааа, - громко и жалобно вдруг застонала Лианна, - Суна, ты что, с ума сошла, меня с лестницы столкнула?! Больно-то как!
        И тут из-за угла появился Тиваль.
        Я обомлела: это как я её столкнула?! Она ж с самого начала внизу была, я своими глазами видела!
        А Тиваль не видел.
        Бросил взгляд на плачущую на полу Лианну с торчащей из-под юбки ногой, потом уставился на меня:
        - Что тут происходит?
        - Она… она… - Лианна хлюпнула носом и громко всхлипнула, - она меня толкнула! За что? Что я тебе сделала?
        - Не толкала я никого, - запротестовала я, чувствуя себя растерянной и несчастной.
        Это что же тут происходит? Почему я оправдываюсь за то, чего не делала, и зачем так поступила Лианна? А Тиваль, Тиваль, на которого, как мне думалось, я могу положиться, смотрит сердито - не верит мне.
        - Встать можешь? - Тиваль протянул руку Лианне.
        Та заёрзала, завозилась, изображая, что пытается подняться, потом ойкнула:
        - Не могу, щиколотку больно!
        - Ну, держись, отнесу тебя к Оласе, там посмотрим, что с твоей ногой. А с тобой, - тёмный взгляд уставился на меня, - поговорим потом.
        Подхватил легко Лианну на руки - та застонала ещё раз, а потом уцепилась за Тивалеву шею - и пошёл прочь по коридору. На секунду Лианна повернула лицо ко мне - и вдруг показала язык.
        Я открыла рот.
        Что это?
        Ругал меня Тиваль в моей комнате. Я сидела на краю кровати, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями, а он навис сверху и отчитывал:
        - Не знаю, девчонки, что вы не поделили, но так нельзя. Да я вообще от тебя такого не ждал! Думал, ты замкнутая, стеснительная, но добрая. А ты накинулась на ту, что слабей тебя! Да как по-подлому! Ты хоть понимаешь, что если б она не так удачно упала, то могла бы шею сломать?
        Как, как объяснить, что Лианна вообще ниоткуда не падала, когда тебя зло буравят глазами и вовсе слушать не хотят?
        - Тиваль! - сказала и запнулась. Потому что продолжить «…я тебе никогда не врала, так поверь и сейчас», не выходило. Врала. И о тётке в Гифаре, и вообще. И даже сейчас рассказать о себе всё я не была готова.
        Даже не так. Сейчас - особенно. Потому что было жутко, невероятно обидно. Казалось бы, за два месяца, когда мы с Тивалем виделись почти ежедневно, он бы уж мог меня разглядеть, понять, какая я. А он сразу поверил напраслине.
        Так можно ли такому довериться? Или он выслушает про лорда Асарана, а потом насупит чёрные брови и сам поволочёт за косу в Суру, сдавать страже? И думается, что копанием канав в течение пары месяцев мне не отделаться.
        Боюсь. А что делать? Что же я, дура такая, даже придумать ничего не могу?
        От расстройства даже всхлипнула. А потом ещё раз…
        И, как оказалось, это был верный ход. Тиваль сразу обмяк, плечи опустились:
        - Суна, ты чего? Ты ж ни разу не плакала, даже когда о том парне говорила или Кон тебя колотил!
        А я, как он пожалел, ещё сильнее разнюнилась. Слёзы из глаз текут, нос хлюпает, говорить еле могу.
        - Не толкала я её, только видела, как упала, причём не сверху, а помочь не успела, ты пришёл и начал на меня кричать!
        - Ну, не реви! Верю я тебе, верю! На платок, утрись. У Лианны ничего серьёзного нет, судя по всему, ногу слегка потянула. Завтра пройдёт.
        Я кивнула, уткнувшись в платок. Говорить, что я рада, язык не поворачивался.
        Когда Тиваль вышел, задумалась. Почему Лианна, чьи тарелки я мыла, с которой была приветлива, никогда не ругалась и не спорила, вдруг поступила вот так? Была ли это шутка? Хотя разве так - шутят? А если не шутка, то что? На ум пришло только одно слово - подстава, когда кого-то нарочно втягивают в неприятности.
        Но зачем? Что я ей сделала?
        За ужином на меня косились. Похоже, Лианна уже всем пожаловалась на то, что я её столкнула… И как доказать, что это - враньё? Даже ровная и обычно радостная Оласа не отзывалась на мои попытки заговорить, ограничиваясь короткими «Поставь туда!» или «Принеси ещё масла из погреба!»
        А мне, мне было просто плохо. Ещё день назад они все смеялись, хвалили меня за храбрость, подбадривали, подмигивали, шутили… а сейчас как подменили. Батька так вообще в мою сторону не глядит, словно я - пустое место.
        Но почему поверили Лианне? Потому что она милая? Или потому, что она сестра Огневушки, которая здесь своя? Или так и эдак? Что голову ломать? Ясно одно: и тут, хоть два месяца вместе провели, я - чужая приблуда.
        Наутро стало полегче. Я особо говорливой никогда не была, так что просто занялась привычными делами: сначала сбегала к коням, напоила, накормила, почистила, потом заглянула на огород - нарвала зелени к завтраку. Прихватила по пути на кухню охапку дров, затопила печь. К приходу Оласы вода для гречки уже закипела.
        - Стараешься? - усмехнулась Оласа.
        Мне кажется, или в вопросе есть какая-то подкавыка? Ответила серьёзно:
        - Да каждый день так стараюсь. Вода закипела, крупу сыпать?
        - Сыпь. Так что у вас с Лиа-то произошло?
        - Не знаю, что она тебе рассказала, а я её пальцем не трогала, - решила я попробовать сказать правду. - Как думаешь, может быть так, что кто-то за кем-то тарелки моет да цветы в комнату носит, а потом с лестницы ни с того ни с сего пихает?
        - Ну, ревнивый кавалер если, то может, - качнула Оласа головой. - Но лучше больше не ругайтесь. Ты мне нравишься, но она мне сестра, да и после смерти матери жизнь у неё непростая.
        Вот так. Честно дала знать, на чьей стороне будет.
        Я отвернулась. Может, вчерашнее просто случайность, срыв, но больше я её посуду мыть не стану. А то вдруг разобью ненароком?
        Ещё через пару дней всё как будто сгладилось, забылось. Свободное время я проводила в амбаре - сняв юбку, кувыркалась, прыгала и колотила руками и ногами подвешенный к потолку на цепи набитый опилками кожаный обрубок, почему-то звавшийся грушей. С Лианной старалась не сталкиваться. Если подойдёт, извинится и объяснит, что за вожжа ей под хвост попала, то поговорим и помиримся. А самой идти не хотелось - и не ясно, чего ждать, и опять сказать могут, что к сиротке пристаю.
        Но всё снова вышло не так, как хотела.
        Вечером, когда вернулась в комнату, обнаружила, что у меня на кровати сидит Лианна. И мало того, что сидит, достала мой вещевой мешок и в нём роется.
        Я аж остолбенела!
        Подошла, вырвала суму из рук:
        - Ты что делаешь? Это - твоё, без спросу брать?
        А она лыбится:
        - Интересно стало. Да, кинжальчик там у тебя красивый, чей - не скажешь? Откуда у тебя такое, раз в деревне жила?
        Я оцепенела.
        Лианна приехала с юга. Где тот Сурват, и далеко ли от него до Сайрагана, я понятия не имею. А вдруг Лианна слышала о лорде Асаране и, увидев кинжал, узнала герб? Тогда она может догадаться, что это меня ищут…
        Что делать-то?
        - Так откуда кинжал? Симпатичненький. Не возражаешь, если я его себе заберу? Уж не знаю, кто такой этот Таршидд, но ножик мне понравился. А страшный чайник можешь себе оставить, не претендую. - И прищурилась на меня: - Что стоишь, давай сумку!
        Таршидд? Я правильно услышала? Тогда, значит, это она о дедовом кинжале, а другой не видела. Да, верно, тот я замотала в тряпки и сунула на самое дно, чтоб не зазвенел случайно и не докопаться было.
        Прищурилась в ответ:
        - Таршиддом звали моего деда. Кинжал фамильный, так что поищи себе ножик в другом месте, Лианна. Попробуешь украсть - сама тебя к страже отволоку. И больше в вещах моих копаться не смей!
        - Имя не деревенское…
        - А он и не был из деревни. Рассказывать тебе больше не хочу. Только, раз уж ты тут, скажи мне, что за представление ты у лестницы устроила?
        Вообще-то я не была уверена, что Лианна ответит или что-то объяснит. Но, похоже, та сама была не против высказаться:
        - Ты - простушка из коровника, ничего из себя не представляешь и в подруги мне не годишься. Сама понимаешь, какая «честь» с таким пугалом по городу под ручку пройтись.
        Ну да. Это я понимаю. Но я ж и не набивалась. Познакомиться познакомилась, а дружбу первой она сама предложила.
        - А я хочу подняться, чтобы мачехе в лицо плюнуть. Вот пока ты не мешалась, я тебя не трогала. А сейчас стала путаться под ногами, - продолжила Лианна.
        Это она о чём? Вроде делить нам нечего.
        - Благородных тут двое - Эста и Коннорт. Я думала, что если они патрульные, выскочить замуж с моей красотой и стать леди будет проще простого. Но Эсту я не интересую, как ни пробовала, не выходит. Остаётся Коннорт. А тот сутки напролёт возится с тобой. Да и остальные, после того, как ты в город сходила, слишком много внимания тебе стали оказывать. Так что говорю прямо - будет лучше, если уйдёшь сама. Как можно быстрее. - Встала, оправила юбку, мило улыбнулась: - Я теперь тебя в покое не оставлю.
        И вышла из комнаты.
        Я, оторопев, смотрела вслед.
        Как уложить в голове, что девушка, внешне красивая и милая, как игривый котёнок, может оказаться вот такой? Попытайся я рассказать о нашем разговоре Оласе или Тивалю - разве те поверят?
        Устало плюхнулась на кровать.
        Похоже, кончилось моё счастье. Опять я оказалась крайней. Эх-х… Только сейчас не горевать надо, а первым делом понадёжнее схоронить преступный кинжал. Мне сказочно повезло, что Лиа до него не докопалась… и давать ей вторую возможность меня подловить будет беспросветной дурью. Но куда деть клинок? Почему-то в голову не приходило ничего, кроме как сунуть на стропила в конюшне или под стреху в амбар. Надёжно ли это? Конечно, Лиа туда не полезет - а кто другой? Эх, надо, надо было выкинуть эту штуку, как только сбежала из Сайрагана! Но как бросить что-то заведомо ценное, если всего добра у тебя серебрушек на пальцах пересчитать, дедов кинжал да мамкины бусы?
        Свеча уже догорела, когда я решила, что таки ж спрячу клинок в конюшне, та как раз на пути к дороге, а ещё схороню получше кошелёк с серебром. Потому что коли Лианна так вот походя в чужом шарит, то запросто моё трудом заработанное присвоить может. И ничего я никому не докажу - монетки-то все одинаковые, а Лианна - такая милочка!
        На ночь сунула кошель под подушку. Дверь подпёрла стулом - замков тут не было. Забралась на кровать. Пусть сегодня мне баба Рила приснится, может, что подскажет.
        Но сон не шёл и не шёл. Зато в голове крутились мысли. Странное дело: получается, ложь бывает двух разных видов. Одна - вот как моя, когда с перепугу насочиняла, откуда пришла и как меня зовут. В принципе, кому какое дело, как имя моей бабушки или есть ли у меня в Гифаре тётка. Никому от того ни холодно ни жарко. И на том, что происходит сейчас, это тоже никак сказаться не может. Но я вынуждена выкручиваться и постоянно помнить, что и кому говорила. А если однажды меня поймают на оговорке или противоречиях, то заклеймят лгуньей.
        А ложь второго рода - это то, как поступает Лианна. Скажем, украл у кого-нибудь из кошеля монеты и тут же ткнул пальцем в ни о чём не подозревающего соседа, заявил, что, мол, своими глазами видел, как тот в чужой карман залез. И соседу уже не отмазаться и не отмыться, ведь монетки-то все одинаковые. Докажи, что ты не вор! Вреда от такой лжи во сто крат больше, но творить её намного легче, потому что не надо ничего лишнего помнить, не надо думать, что кому сказал. Сделал гадость - и пошёл дальше.
        Выходит, поймать Лианну куда труднее, чем меня. И неважно, что зла я никому не причинила, если всё вскроется, виноватой тоже буду я.
        Повернулась на другой бок. Что-то ночь холодная…
        Плохо быть чужой.
        Кинжал лорда Асарана я спозаранку тихонько оттащила на конюшню и, занимаясь обычными делами, незаметно сунула на дно здоровенного ларя с овсом. Там до него не дороются, а я, в случае чего, забрать смогу.
        Деньги в кошеле пересчитала и, замотав в старое тряпьё, забила в мой мятый чайник, прикрыв сверху штопаными носками.
        После этого мне стало поспокойнее.
        А зря.
        Следующая атака Лианны пришла, откуда я её совершенно не ожидала.
        Сегодня я отвечала за обед и, пока Оласа занималась стиркой, сварила большую кастрюлю борща - чтоб на пару дней хватило, а ещё потушила в чугунном горшке мясо с луком и грибами. Гарниром ко второму должна была стать обычная варёная картошка.
        Еда уже была готова, когда на кухню неожиданно заглянула Лианна. Улыбнулась:
        - Попить чего-нибудь есть? А, да, тебя сестра звала, она в столовой.
        Переставив кувшин с квасом на ближайший стол, я вышла. Если Оласа зовёт, надо идти. Тем более что у меня всё уже готово.
        Оласа и вправду была в столовой, с кипой белоснежного белья на руках.
        - Ты меня звала?
        - Я? Звала? - Оласа нахмурила лоб. - Ну, раз ты тут, помоги сменить скатерти!
        Конечно, помогу.
        Когда вернулась на кухню, Лианны уже не было. Я пожала плечами и выкинула взбалмошную девчонку из головы.
        К обеду обычно собирались все, кто был на заимке. Ну, кроме тех, кто патрулировал сейчас дорогу, и Марлины, которой в её положении было не до обедов.
        Мне нравилось слушать, как соседняя комната наполняется шумом шагов, мужскими голосами, смехом. Слышно, как двигают стулья - наверное, все рассаживаются за столом. Сейчас вынесу хлеб, зелень, а потом кастрюлю с торчащим из неё половником. Запах от наваристого борща шёл такой, что у меня самой слюнки текли.
        Заглянула Оласа:
        - Давай помогу, а то они сейчас скатерть жевать начнут.
        - Бери хлеб. А я борщ.
        Прихватила полотенцем горячие ручки и рывком подняла огромную кастрюлю.
        Сейчас мы всех накормим!
        Радовалась я ровно до того момента, когда Тиваль, которому я налила миску борща сразу вслед за Батькой, поднёс ложку ко рту.
        Поднёс - глотнул - и скривился.
        Я недоумённо заморгала. Что не так? Я ж пробовала, пока варила, всё было хорошо, даже отменно.
        Лэш сунулся в тарелку, зачерпнул ложку - и закашлялся. Причём первым порывом было - я видела - плюнуть на пол.
        Батька поднёс ложку ко рту не спеша, осторожно. Пригубил - и его тоже перекосило!
        Я, не выдержав, подтянула к себе тарелку Тиваля, зачерпнула… тьфу ты! Живая соль! Причём пересолено так, что скрыть огрех, как скрывают обычно - разведя бульон водой, - никак не выйдет.
        Но откуда? Всё ж было нормально буквально десять минут назад!
        С дальнего конца стола на меня, улыбаясь, глядела Лианна.
        Тушёное мясо я попробовала прямо на кухне - и не зря, то также было непоправимо испорчено. Хоть плачь. И никому ничего не объяснишь и не докажешь…
        Обедали молча, картошкой с зеленью и постным маслом.
        Батька, глядя на меня, укоризненно качал головой.
        Я сама предложила впредь готовить только под присмотром Оласы, ведь вряд ли Лианна станет подставлять сестру? А ещё собиралась заплатить из еженедельного жалованья за испорченные продукты, хотя тянул убыток почти на три серебрушки.
        Настроение было паршивым. Патрульные явно были на меня в обиде, Оласа расстроена, а Лианна улыбалась.
        Получается, эта стерва, чтобы добиться своего, не стесняется портить жизнь окружающим.
        Сейчас мне было жаль её мачеху. И стало ясно, что неспроста отец сослал милую доченьку куда подальше.
        На том дело не кончилось. От следующего скандала с позором меня буквально чудо уберегло.
        Вечером я полезла за мешком под кровать, хотелось подержать в руках дедов кинжал, словно через сталь ко мне могла перейти частичка его мужества и везения, и вдруг заметила, что угол простыни не заправлен под матрас. А я всегда стелила постель аккуратно. Поморгала, потёрла переносицу, приподняла угол матраса - и увидела лежащий на дне кровати гребень. Красивый, похоже, серебряный, зубья ровные да частые, а навершие яркими синими камнями украшено.
        Только откуда он тут?
        Ответ напрашивался сам собой: из соседней комнаты. И пусть меня заставят съесть полную кастрюлю того пересоленного борща, если ещё сегодня вещицу не начнут искать. Вернуть нормально не получится. Стоит взять гребёнку в руки и выйти с ней в коридор, как - спорить могу! - Лианна поднимет плач и визг, на которые сбежится весь дом.
        Остаётся одно - выбросить эту штуку в окно. Причём надо постараться кинуть так, чтобы та упала под окном соседки. Если она Лианне нужна, пусть в крапиве ищет.
        Сказано - сделано.
        Протянула руку к гребню - и отдёрнула. Почему-то не захотелось его касаться. Подумала, взяла чистое полотенце, и уж им прихватила вещицу. Высунулась во двор - никого не видно? - и швырнула гребень под окно Лианны. И только успела затворить ставни, как в коридоре раздались шаги.
        Дверь распахнулась без стука.
        В проёме стояли Оласа, Тиваль и Лианна. Лианна выглядела совершенно несчастной, не знала бы, в чём дело, первой бы жалеть начала.
        Я, как могла, изобразила недоумение - заморгала и чуть наклонилась вперёд:
        - Что-то случилось?
        - Да, случилось! - заговорила Лианна. - У меня пропал мамин гребень! А я видела, как сегодня ты выходила из моей комнаты!
        Тут уж изображать удивление не пришлось - я аж рот открыла. Я? Из её комнаты? Да что я там потеряла?
        - Ага! Испугалась, что тебя за руку схватили! - истолковала по-своему мой ступор голубоглазая зараза. - Днём гребень был, а потом пропал. - Обернулась к Оласе: - Я уверена, она где-то тут его спрятала!
        - Разрешишь, мы посмотрим? - насупился Тиваль.
        - Смотрите. У меня всех вещей - две пары порток да котомка, обыскивать недолго, - уставилась я в серые глаза патрульного.
        Тиваль слегка покраснел, похоже, ему было неудобно.
        Лианна прошла прямо к кровати, встряхнула и скинула на пол подушку: «Ой, уронила!» - а потом потянула простыню с матраса.
        - Тиваль, помоги, мне не поднять!
        Угу, как она, немощная беспомощная бедняжка, стулья-то двигает или ложку ко рту поднимает?
        Я, скрестив руки, прислонилась к стене в углу. Оласа так и осталась стоять в дверях.
        Матрас подняли, Лианна сунулась под него - и застыла. Похоже, то, что гребень пропал по-настоящему, стало для неё сюрпризом. Впрочем, пришла в себя она быстро - и сначала полезла в шкаф, а потом потянула мой мешок.
        - Не тронь, сама покажу.
        Вытряхнула на перекошенный матрас со свисающей простынёй содержимое сумы - плащ, портки, чайник, флягу, дедов кинжал. Потрясла, показав, что та пуста. Лианна снова попыталась было схватить кинжал, но я не дала:
        - Дедов, не тебе его лапать.
        Тиваль кивнул и впервые с осуждением посмотрел на обиженно поджавшую губки милую красавицу.
        - Хватит. Пошли, - неожиданно произнесла Оласа.
        Повернулась и направилась к лестнице.
        Лианна, секунду помедлив, засеменила за сестрой.
        Тиваль тронулся следом.
        Ну да, чего мне помогать убирать устроенный тут бардак? Я-то матрас сама поправить могу. И постель застелить. Кстати, бельё надо поменять после того, как его трогала эта крыса белобрысая.
        На душе было погано. Трёх месяцев так я точно не выдержу.
        Вздохнув, начала складывать вещи в мешок.
        Гребень нашёлся на следующий день - кто-то заметил блеск синих камней в бурьяне прямо под окном неутешной владелицы пропажи. Но Лианна и тут не утихомирилась и заявила, хоть говорила вроде как в шутку, что не такая она рассеянная, чтобы расчёски из окна ронять. И правда ли, что собаки могут унюхать, кто прикасался к вещам? Не то чтобы она кого-то подозревает, но давайте попробуем, чтобы рассеять сомнения…
        В итоге Лэш с Лиром привели пару наших волкодавов, сунули им под нос гребень и пустили обнюхивать всех присутствующих. Около меня псы даже не задержались, зато дружно уткнулись носами в синеглазку… Лианна на секунду скуксилась, а потом начала благодарить всех за помощь и, наконец, убежала весенней ланью, посылая расцветшим парням воздушные поцелуи.
        Разглядывая в амбаре грушу, которую продолжала прилежно колотить по часу в день, я чувствовала почти непреодолимое желание принести ведёрко с краской и намалевать на ней голубые глазки…
        Через день оказалось, что и это не всё, отнюдь не всё, на что способна Лианна. Оказывается, пока я полола огород, крутилась на кухне, проезжала коней, тренировалась в амбаре, вредная девчонка за моей спиной потихоньку, изображая сочувствие, выспрашивала у всех, что они про меня знают. Плела сети. А рассказывала я про себя в основном Тивалю и Оласе…
        Услышав про тётку в Гифаре и несчастную любовь, Лианна решила, что это отличная возможность от меня отделаться. И - опять-таки под предлогом участия и помощи - накатала письмо, в котором сообщала, где находится пропавшая Суна, вручила его в руки едущего с проверкой дороги в сторону Гифары Лира и наказала обязательно разыскать моих родственников, а то те, наверное, с ума от беспокойства сходят. Упомянула и про парня…
        И вот Лир вернулся. Тётку он не нашёл, но так рвался угодить Лианне, что расспросил обо мне в гифарском храме, где с удивлением узнал, что ни о какой Суне там слыхом не слыхивали, но примерно в тот же срок из города пропала другая девушка, очень похожая по описанию, - Белёна. Нет, родственников у Белёны не было, служила она в особняке у добрых хозяев, а потом вдруг неожиданно исчезла. Нет, ничего плохого о ней сказать нельзя, вот только ушла не попрощавшись.
        Это был первый камешек.
        Вторым стало то, что, услышав всё от той же Лианны о несообразностях в моих рассказах, Батька сам решил всё проверить и даже не поленился съездить в Суру, в мэрию которой стекались все сведения о налогах с местных деревень. И деревушки Сосновый Дол в двадцать три двора в списках поселений не обнаружил.
        Может, если б Лианна не подзуживала, всё б и обошлось, но та не отставала. И хитро так, с подколкой, с подвохом…
        Вечером дня, когда она снова устроила сцену, плача, что я непонятно почему её, бедную, стукнула в тёмном углу, пока никого рядом не было, Батька Онисий позвал меня к себе.
        Ну, я подозревала, что Лианна опять чего-то наврала и намутила, но того, что случилось, не ожидала. И то, что произошло, было хуже ушата ледяной воды посреди студёной зимы…
        Батька уставился на меня из-под кустистых бровей, положил обе ладони на стол - и заговорил:
        - Думал я, ты тут приживёшься. Ан не вышло. При всех позорить не стану, но скажу в лицо: драчунов нам не надобно. Вралей тоже. Ненадёжного человека мы держать у себя не можем. Ездил я сам в Суру, справки наводил, чтобы с чужих слов не судить и во всём лично убедиться. Деревни Сосновый Дол в нашей округе нет. И выяснил достоверно, что никакой тётки в Гифаре у тебя тоже нет. Так что не знаю, куда ты шла, но иди туда дальше, Суна. Если, конечно, тебя так зовут…
        Я заледенела. Такого я не ждала, совсем не ждала… Может, попробовать объяснить? Открыла рот, ещё не понимая толком, что скажу, но Батька поднял ладонь, прерывая:
        - Хватит. И слушать не хочу. Завтра уходи от нас прочь. И дам один совет напоследок будешь продолжать так жить, плохо кончишь. Так что делай выводы. Вот тебе заработок за последнюю неделю работы. В город, если надо, парни тебя подбросят.
        В комнату я брела, чувствуя себя убитой…
        Добило то, что из соседней двери высунулась Лианна и показала язык.
        Наверное, для неё вот так выгнать бездомного человека на улицу - шутки.
        Глава 15
        Предавший никогда не простит нам своей измены.
        Н. Г. Давила
        Той ночью я не спала - не могла. А на рассвете сбегала на конюшню - в последний раз напоить, покормить Храпа с Коноплёй и незаметно забрать кинжал лорда Асарана. Тут его оставлять негоже.
        Напоследок всё же заглянула к Оласе и Тивалю - попрощаться. Тиваль чувствовал себя явно неловко. Я всё равно его поблагодарила и попросила передать спасибо Коннорту, когда тот вернётся. Предупреждать, что Лианна собирается вешаться Кону на шею, не стала: Тиваль не поверит, а Мангуст не промах, сам быстро всё просечёт.
        - И куда ты теперь?
        - Куда-нибудь, - попыталась я улыбнуться. - Может, к Зайре вернусь, у меня ещё вопросы появились.
        Пока перебирала мешок и приводила в порядок комнату, успела обдумать случившееся. Выходило так: расскажешь о себе всё - плохо. Не расскажешь - тоже плохо. Но выложила бы всю подноготную тому же Тивалю, так наверняка юная мерзавка выспросила бы про лорда Асарана, а потом сама и сдала меня страже. А если б я при встрече с Тивалем рта вовсе не открывала, то ситуации бы с тёткой и вовсе не возникло. Получалось так и эдак коли молчать, целее будешь.
        Вот потому и сейчас не сказала правды. На самом деле я собиралась идти на запад, до большого тракта, а там уж решу, поворачивать мне к Марен-Кару или - эта мысль была мне больше по душе - держать путь на юг, в Галарэн.
        Больше говорить было не о чем. Улыбнулась, поклонилась - и вышла из комнаты.
        С Оласой тоже разговора не вышло. Понятно, той красавица кузина по любому ближе незнакомой чернавки с большой дороги. Тем более что сестре Лианна характер наверняка не показывает. Так что тоже поклонилась, поблагодарила, криво улыбнулась - и вышла вон. Даже сухарей, как собиралась, попросить не смогла, язык не повернулся.
        Только - уже на последнем шаге - обернулась:
        - Клянусь памятью отца и матери, что ни разу не прикасалась к Лианне и пальцем, не била и с лестницы не толкала. И гребня я её не брала. А ещё тот борщ не я пересолила, твоя сестричка отослала меня тебя искать, а сама на кухне попить осталась. Прощай, Оласа!
        Она не ответила.
        Выйдя из дома, стиснула зубы и зашагала к дороге. Оборачиваться и проверять, смотрит ли кто вслед, не стала. Иначе разревусь. Жаль только, уже никогда не узнаю, кого родит Марлина - мальчика или девочку?
        Зато - и от этой мысли настроение немного поднялось - Оласа на хозяйстве снова осталась одна-одинёшенька. Пусть попробует у сестрички помощи попросить. Может, та, как поймёт, что пучком укропа не отделаться, обо мне ещё пожалеет…
        А я ничего, справлюсь.
        И то, что случилось, может, даже к лучшему - иначе пригрелась бы, прижилась и так никогда и не узнала, есть во мне что особенное или нет.
        Солнце ещё не встало, и большак, ведущий от Суры, казался пустым. По мне лучше бы так и оставалось - и говорить с кем-то незнакомым было бы сейчас тяжело, даже невыносимо, и людей я по-прежнему боялась. Женщин на дороге не так много - ведь и купцы, и возницы в основном мужики.
        Вокруг расстилались зелёные поля с редкими перелесками. Кое-где виднелись крыши, из труб поднимался дым. Похоже, тут и впрямь по деревеньке за каждым холмом. Наверняка и постоялые дворы есть, и торговля где-то идёт. Вот надо мне не себя грызть и крутить бесконечное «если бы да кабы…», а подумать хорошенько головой, чего мне в пути не достаёт. Фляга, чайник, запас соли, огниво, плащ, два кинжала - это хорошо. Но достаточно ли? Эх, раздобыть бы короткий лук… но оружие стоит дорого, всего того, что у меня есть, даже на обычный роговой не хватит. А ведь нужны ещё и стрелы.
        К тому же следовало подумать о припасах, ведь ушла-то с заимки я совсем без еды, даже ломтя хлеба не взяла. Конечно, пару дней продержусь, но нужно при первой возможности прикупить сухарей, круп каких-нибудь, а если выйдет, и вяленого мяса.
        По моим прикидкам, идти до пересечения дороги от Суры с большаком на Марен-Кар предстояло не меньше недели, а то и дней десять. Я же видела карту: это расстояние и то, что от Гифары до Суры, были примерно одинаковыми. А вон сколько вёз меня Тиваль на своём Волке. Причём ехали быстро, идти, небось, в три раза дольше пришлось бы. Хотя сейчас лето - и ночевать не холодно, и еду, если что, в лесу или в поле сыскать можно.
        Солнце уже поднялось и светило в спину, я шагала и шагала, словно пыталась догнать бегущую впереди длинную тень, и размышляла о Коне. Жаль, что тот больше меня ничему не научит. Вообще говоря, я смутно надеялась и одновременно боялась, что встречусь с возвращающимся из Марен-Кара Мангустом. Всё-таки хотелось, нестерпимо хотелось объясниться, оправдаться. Чтобы хоть кто-то узнал правду и вспоминал обо мне хорошо, а не дурным словом…
        Но пока Мангуста было не видать, зато по дороге поползли возы, заторопились путники. Кто с поклажей вроде вязанки хвороста или охапки свежескошенной травы за плечами - явно местные, кто с тачкой, а некоторые вроде меня, с дорожной сумой за спиной. Я приглядывалась - но прибиться к кому-то желания пока не возникало. Да и шла я быстрее.
        Зато ближе к обеду дорога вильнула и привела в большое село. Но интересен был не сам факт, что я попала в какую-то Чернограчевку, а то, что по широкой обочине сидели торговки с разным скарбом и снедью. И цены были заметно ниже, чем в той же Гифаре.
        - Наша барахолка на двадцать лиг вокруг известная, - с гордостью похвалилась мне одна из тёток, торговавших ложками и плошками.
        Ложки и плошки были мне без надобности, да и вообще я сомневалась, что сюда ездят из Суры отовариваться, но спорить не стала. Ярмарка и в самом деле была знатная - и выбор есть, и недорого.
        Дальше по дороге я отправилась в сторгованных всего за серебрушку почти неношеных ботинках, годившихся для летнего времени лучше сапог, а сума заметно потяжелела - большой каравай, кулёк сухарей и несколько купленных мешочков проса, гречки и риса оттягивали лямки и мои плечи. Я даже разорилась на склянку постного масла с затычкой из навощённой бумаги.
        К вечеру начала присматривать место, где бы заночевать. Но повезло и тут - из-за пологого холма показался небольшой хутор, рядом с которым стояли полукругом несколько телег с выпряженными лошадьми. На лугу по соседству паслись стреноженные кони. Похоже, обоз. У костра сидели путники, и, судя по смеху и высоким голосам, среди них были и женщины. Видно, не шибко торопятся, если засветло на ночлег остановились.
        Потоптавшись немного, всё же решила подойти. И не зря - за медяк мне дали миску тёплого варева и позволили устроиться спать под телегой.
        Утром я поинтересовалась, куда идёт обоз и нельзя ли мне, пока по пути, к нему прибиться. Оказалось, нельзя. Не потому, что не брали, а потому, что запросили за дорогу до стыка с большим трактом целых пять серебрушек - больше моего недельного жалованья на заимке!
        Сама дойду.
        Ещё через день я добралась до моста, судя по новым, ещё не потемневшим перилам и следам земляных работ у реки того самого, который снесло половодьем и за ремонтом которого наблюдали патрульные. Хорошо сладили - и широкий, и крепкий, и высокий. Хотя представить, как протекавшая внизу ленивая мелкая переплюйка могла что-то снести, было сложно.
        За мостом местность поменялась. Холмы стали круче и как-то суше - больше камней, сосны там, где раньше были ёлки. Такую землю, даже если и раскорчуешь, не распашешь. И деревеньки исчезли, дорога виляла, ведя из ложбины на взгорок, а потом снова ныряя вниз. Возы тоже куда-то делись, словно все остались на том берегу.
        Я стала осторожнее - попади в этом пустынном краю на глаза недобрым людям, всякое может статься. Шла по обочине, прислушиваясь, готовая, если что, нырнуть в заросли бузины с можжевельником, а то и просто дать дёру.
        И, как когда-то, уходя из Гифары, оглядывалась назад. Ведь пока я на том участке, который патрулируют наши, вдруг кого увижу? Эх, жаль, но эти наши уже не мои. И, похоже, им никакого дела нет, ушла я куда или сквозь землю провалилась.
        Но - подумалось неожиданно - если до зимы никуда не прибьюсь и работы не найду, можно попробовать вернуться и попроситься назад, ведь Лианны-то на заимке уже не будет. Может, выйдет?
        Вспомнив весёлого Кона, со скуки начала сочинять песню. Как показалось, получилось неплохо, хоть и простенько:
        Я не знаю, как долго мне придется идти,
        Может, месяц, а может, год.
        Я не знаю, кого я встречу в пути,
        Это как уж там повезёт…
        Хорошо мурлыкать под нос в такт шагам… Только негромко - а то вдруг кто услышит?
        На ночлег я отходила от дороги подальше, место выбирала от глаз скрытое, а костёр разводила небольшой и так, чтоб не было дыма. И, сварив пару чашек каши в своём чайнике, перебиралась в сторону, чтоб и по запаху от кострища меня сыскать не могли.
        Был ли в тех предосторожностях какой смысл или нет, но спала я определённо спокойнее.
        Дни не считала. Идёт первый месяц лета - и ладно… Приду в большую деревню, спрошу. А тут какая разница?
        О заимке тоже решила больше не думать, всё равно исправить сейчас ничего не выйдет. Размышляла о другом: мне уже шестнадцать, пройдёт пара лет и, коли замуж не возьмут, окажусь перестарком. А ещё годика через три и вовсе старой девой. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, мне сказали, что драконья сила как раз начинает проявляться и расти в мои годы. И что жениться или замуж - ни-ни, а то ничего не будет вовсе. Должна я рисковать остаться неприкаянной ради неведомо чего? Ведь знаю уже, что крыльев мне не видать.
        Поразмыслив, рассудила, что торопиться не буду. Если встречу подходящего парня по сердцу, тогда… не додумав, захихикала, представив, как выдаю ошарашенному кавалеру: «Подожди меня лет десять, а потом мы будем вместе!»
        Может, те частушки драконы сочинили?

* * *
        До стыка с большим трактом я добралась без приключений. И небо сияло летней голубизной, и неприятных встреч не было. Дойдя, вышла на середину дороги, посмотрела на наезженные колеи от тележных колёс в засохшей рыжей глине - и без раздумий повернула на юг. Попробую-таки ж найти мага! Ну и на Галарэн с загадочной Академией поглядеть хотелось.
        А что? Времени до осени навалом, припасы есть, погода отличная, по обочинам ромашки с маками цветут - одно удовольствие идти!
        И пять серебрушек я, между прочим, сэкономила.
        Наверное, зря я так сильно радовалась - спугнула удачу.
        Началось с внезапной сильной грозы. Сначала налетел резкий ветер, от порывов которого согнулись, закачались и зашумели деревья. Я сразу заозиралась. Бабка Рилея говорила в таких случаях:

«Фрунт дождевой идёт! Сымай бельё, а то намочит!»
        И всегда угадывала. Что за «фрунт» мне, правда, было до сих пор невдомёк, ни в особняке Инрис, ни у патрульных я такого слова не слышала.
        Но, если сейчас начнётся гроза, надо срочно искать укрытие - ясени и сосны от ливня плохая защита, слишком крона редкая. И подлесок тоже не спасёт. Может, глубже в лесу скала какая наклонная есть или пещерка? Камней-то здоровенных вокруг полно, должна и для меня щель найтись.
        Торопливо нырнула в заросли справа от дороги и побежала, оглядываясь по сторонам. Сейчас точно ливанёт, вон как деревья над головой шумят-качаются, прямо ходуном ходят! Да ещё и раскаты грома издали доноситься стали. Заспешила ещё пуще, надо прятаться, я ж не речная ондатра, чтоб потопу радоваться!
        О, впереди вроде скалы? Попробую туда. Угадала! Меж двух скал расселина темнеет - а земля внутри сухая. Значит, спрятаться можно.
        Только юркнула - как с неба полетели крупные капли, а потом хлынуло стеной…
        Если б я осталась у выхода, ничего бы не случилось. Так нет, захотела схорониться поглубже, чтоб брызги не мочили и ветром не поддувало. А что после дня ясного в этой темнотище вижу, как сова в полдень, и не подумала. Зашуршали под ногами занесённые ветром прошлогодние листья… Всего три шага… Только последний из них оказался лишним, неверным. Нога провалилась, ухнула вниз, не найдя опоры, я ойкнула - и куда-то полетела.
        Падала недолго. И приземлилась, спасибо Коновым урокам, на согнутые ноги вместе. Ступни отшибла, но - ощупала себя руками - сама вроде цела. Вот только куда попала, не понять. Тьма - глаз выколи. Будь хоть кошкой, хоть кем - ни зги не видно. Начала щупать руками. За спиной вроде камень, влажный и скользкий. Вокруг - пошарила, помахала - пусто. Где я? И как отсюда выбираться? Какая нелёгкая унесла дуру с проторенной дороги? Укрылась бы плащом, притулилась под деревом погуще и пересидела б непогоду. Ну, вымокла бы, подумаешь, не растаяла бы! А что теперь? Кто меня тут найдёт? Кто вообще знает, что я пропала?
        Никто.
        От страха сумасшедше заколотилось сердце. Накатившая паника мешала думать, сосредоточиться, начать искать выход. Что делать-то? Вокруг никого, кричи ни кричи - не услышат. Похоже, сгину я, как Батька напророчил!
        Заставила себя несколько раз медленно и глубоко вдохнуть и выдохнуть - этому в детстве научила баба Рила. Мол, мысли в порядок приводит. И в самом деле полегчало, чёрная пелена ужаса не пропала, но отступила.
        Получается, как ни крути, искать выход придётся самой. А не справлюсь, тут и останусь.
        Первое, что надо сделать, - раздобыть хоть какой-то свет. Огниво-то у меня есть, только долго гореть трут не будет. Эх, кто бы знал, что надо с собой пару свечек прихватить! А не смогу ли соорудить факел? Можно взять тряпку, капнуть на неё маслом и поджечь. Только древко сделать не из чего, палки-то у меня нет. А как тогда? Скажем, если взять чайник, налить внутрь немного масла, а скрученную тряпку-фитиль вставить в носик, получится вроде как масляная лампа. Выйдет из этого чего? Не попробую - не узнаю.
        Присев на корточки, ощупала землю вокруг - а то вдруг там ещё одна дыра? Убедившись, что всё ровно, поставила мешок рядом, накинув для верности, чтоб уж точно не потерять, лямку на локоть. И начала возиться. Медленно, аккуратно, уговаривая себя не впадать в панику и не торопиться. И всё равно, первая полоса ткани, оторванная от подола нательной рубахи, оказалась слишком тонкой и даже после скрутки проваливалась в носик чайника. Может, узлов на ней навязать, или тогда масло плохо впитываться будет? Эх, если б у меня была верёвка! Наконец кое-как смастерила фитиль, торчащий на палец из носика. Потом на ощупь налила масло в чайник. Понять, мало или уже хватит, было невозможно. Это не вода, которой можно поболтать, та булькнет, и всё сразу ясно. Напоследок взялась за огниво. Если напортачила - останусь без масла, без чайника и в кромешной тьме…
        Но как же рада я была, увидев чадящий жёлтый огонёк!
        Так где я?
        Через минуту я знала точно: у тролля в заднице, по-иному это место не назвать. За спиной был серый, даже почти чёрный камень, ровный, гладкий, чуть сыроватый. Опереться не на что, ухватиться или уцепиться тоже. Дыра, в которую я провалилась, просматривается смутным пятном высоко над головой и, очевидно, добраться до неё никак не получится. Под ногами - камень. Но выход из ловушки - щель, похожая на ту, через которую я сюда попала, - всё же имелся. Надо посмотреть, куда он ведёт… Точно надо, вон как пламя наклонилось! Значит, есть сквозняк!
        Проход, в который я осторожно сунулась, сначала сузился так, что пришлось протискиваться боком, но потом стены расступились. Я смотрела больше себе под ноги, чем по сторонам - боялась ухнуть ещё глубже. И не сразу поняла, что попала в пещеру. И - самое главное! - в дальнем конце слабо виделся сероватый отблеск. Похоже, сюда как-то проникал дневной свет!
        Шла я о-очень осторожно. Пока выходило, держалась стенки. На каждом шагу пробовала пол впереди, прежде чем поставить ногу. И прислушивалась: вдруг в такой большой пещере кто-то живёт? Когда под потолком зажглись красные глаза, не сразу поняла, что это летучие мыши. Сначала просто остолбенела от испуга, а потом выхватила кинжал. А когда дошло, кого вижу, облегчённо вздохнула. Мыши… ерунда, эти не съедят. Они сами меня боятся.
        Ну, что там? Выход или ещё одна недоступная дыра в потолке? Оказалось, ни то ни сё, а широкий разлом высоко в стене. Но добраться до него вполне возможно - скала неровная, идёт уступами, а внизу валяются крупные обломки.
        Прижав руку к сердцу, вознесла молитву Богине-матери за то, что меня, дуру непутёвую, пожалела. Как приду в первый же храм, самую толстую свечу поставлю и три серебрушки на благие дела отдам.
        Погасила огонёк. Аккуратно вытянула из носика чайника испорченную тряпку-фитиль, положила на большой камень, а маленьким, чтоб не сдуло, придавила сверху. Масло бережно сцедила назад в склянку. Ух ты, горело совсем недолго, а половину бутыли как корова языком слизала! Туго завязала мешок, закинула на спину и полезла наверх. Дождь там, не дождь - мне без разницы. Лишь бы до темноты из этого склепа выбраться.
        Руки я ободрала. И порвала, зацепившись за острый уступ, штаны. Но до пролома добралась. Выглянула - и ойкнула.
        Заходила я с ровного места, со стороны придорожного леса. А сейчас смотрела с высоты локтей десяти-пятнадцати на каменистое узкое ущелье, по которому тёк ручей. Гроза прошла, но с неба продолжала сыпаться морось. Понять, в какой стороне солнце, юг и нужный мне Галарэн, было совершенно невозможно. Ну, положим, слезть получится вот по той наклонной трещине. И упор для ног вроде есть, и кусты растут, чтоб руками хвататься. Но дальше-то куда? Вверх по ручью или вниз?
        Наверное, всё же вниз, наверху может быть тупик. А как доберусь до нормального леса, остановлюсь и стану ждать солнца, чтобы понять, куда держать путь дальше.
        Сейчас главное, что мне повезло - боги сохранили: удалось выбраться из ловушки, куда попала по собственной неосмотрительности да глупости. Второй раз постараюсь так не ошибаться.
        Только куда меня занесло и с какой стороны теперь дорога?
        Наверное, той помощью в пещере я исчерпала предел милостей Богини-матери, потому что дальше всё пошло не так, как задумывалось.
        До леса я в конце концов добралась, только ущелье оказалось ужасно длинным, и куда оно завело, я даже не представляла.
        И погода испортилась совсем: из низких серых туч сеяла и сеяла серая, не по-летнему холодная морось. Чаща, в которую попала, казалась непролазной - покрытые мхом поваленные деревья в обхват громоздились на каждом шагу. Стволы подо мхом склизкие, влажные, ставишь ногу и не знаешь - то ли поскользнёшься, то ли в гниль по колено провалишься. И вообще, мох был всюду, словно однажды над этим ельником растрепали зелёную перину. Ноги утопали по щиколотку, в следах хлюпало, а нормальной травы, даже кислицы, не было вовсе.
        Вряд ли я тут пройду. Но и на месте сидеть смысла нет. Закончатся припасы, а потом что - придётся лягушек ловить?
        Только и оставалось дальше пробираться вдоль ручья, в надежде, что тот куда-нибудь да выведет. Хотя бы в нормальный лес.
        Решение оказалось верным, хотя шла я целых три дня. Ручей постепенно становился шире и полноводнее, превратился в речушку, затем речушка стала настолько глубока, что в ней появились пескари, десяток которых удалось наловить прямо руками. Добычу сварила в чайнике, добавив соли и пару горстей риса, и слопала в один присест.
        Эх, бреду неведомо куда, но, может, всё не так уж плохо? Хоть сыта…
        Но вообще от этого мха я уже озверела. Не зря однажды леди Инрис сказала другой леди, что много зелёного в интерьере приводит к дипресии. Я тогда выспросила у Кайры, что значат слова и как они пишутся. Вот «дипресия» - это психическое отклонение. Мне от вида мха уже кусаться хотелось, так что, наверно, у меня началась дипресия.
        Даже птиц, как в нормальных лесах, тут не было. Только по ночам совы ухали.
        Так что, когда лес посветлел, расступился и я выбралась на опушку - радости не было предела. А когда, продравшись на вершину пригорка через такой родной бурьян из знакомых до боли лебеды с пижмой, увидела вдалеке крыши деревни, готова была плясать.
        Выбралась!
        Глава 16
        Когда вас припёрли к стенке, единственный плюс состоит в том, что нет сомнений, в каком направлении двигаться дальше.
        Н. Кузьмина
        Деревня оказалась не шибко велика - меньше трёх десятков дворов. Вокруг зеленели распаханные поля, вдалеке по разбитой дороге, кренясь то на правый бок, то на левый, трюхала везущая воз сена телега с запряжённой рыжей лошадёнкой. Необычной показалась только куща деревьев с густой листвой, росшая на опушке леса вдалеке. Как-то она выделялась. Словно эти деревья были посажены специально, причём так, чтобы что-то скрыть, спрятать.
        Ну, что там, дело не моё. Может, местное кладбище. А мне надо припасы пополнить и выяснить, куда ж меня занесло? Небо-то до сих пор облаками затянуто, ничего не понять.
        У околицы средних лет баба в сером переднике доила козу. Посмотрела на меня, на то, как я сглотнула:
        - Кружка - медяк.
        - Согласна, если ещё ломоть хлеба добавите.
        - По рукам. Откуда ж ты взялась, такая голодная?
        - В лесу заплутала… А как зовётся ваша деревня?
        Совершенно неожиданно до того приветливая баба уставилась на меня с абсолютно другим выражением лица - недоверчивым, оценивающим. Потом мотнула головой и снова улыбнулась:
        - В лесу, говоришь? Давай, пей, и вертай кружку взад. А коли хочешь расспросить, куда попала, или прямо вооон туда, - и махнула рукой в сторону заинтересовавших меня деревьев. - Там, за липами, наш хозяин живёт. И не сумлевайся, он всё растолкует.
        Проглотила одним махом молоко. Принесённую краюху запихнула в карман. Сунула в руку тётки монетку. Не сомневаться? Растолкует? Что-то мне такая постановка вопроса не очень нравится. Попробую лучше сама найти дорогу - ведь как-то отсюда люди выбираются и обратно домой возвращаются? А если сиднем дома сидят, то зачем бы ей понадобились деньги?
        Только спорить с этой бабой как-то не хочется. Нужно мирно разойтись. Попыталась улыбнуться в ответ:
        - Лорд местный? А он добрый?
        Только, похоже, опять спросила что-то не то. Потому что тётка вместо ответа вдруг завопила:
        - Левко! Шугар! Тут чужачка про лорда спрашивает!
        От удивления я даже разинула рот… и промедлила те несколько секунд, когда можно было ещё нырнуть в бурьян и дать дёру. А потом стало поздно.
        Два крепких мужика вынырнули как из-под земли. Около ног одного вертелся кудлатый рыжий пёс.
        - Она сначала про деревню выспрашивала, а потом про лорда выпытывать начала! - затараторила баба.
        Да что она несёт? Не выспрашивала я и не выпытывала! Просто заблудилась и хотела понять, куда попала!
        - Пристала, добрый ли он!
        - Ну, сейчас отведём - сама узнает!
        Да что ж это такое?!
        Топать пришлось через всю деревню. И все на меня глазели - копающиеся в огородах бабы, шлёпающая по лужам босая детвора, идущие по делам мужики. Просто пялились и таращились. Будто людей сроду не видели. Или в здешнюю глухомань вообще путники не забредают? Странновато как-то…
        Ну ладно, ничего плохого я не сделала, так что и мне ничего дурного сделать не должны, успокаивала я себя. Да, лордов я не слишком люблю, не сложилось у меня с ними, но не могут же они все поголовно быть уродами или самодурами? И крестьяне злодеями или разбойниками не выглядят. Обычные мужики и бабы, как в родных Красных Соснах, только незнакомые. Может, попробовать заговорить? Хотя тут уж не знаешь, что и сказать. Вроде спросила очевидное, а вон как вышло.
        Идти было не так далеко. После чащобы да бурьяна поросшая мятликом обочина раскисшей от дождя дороги сама стелилась под ноги. А тут ещё и солнце выглянуло, в первый раз с того момента, как я сдуру свернула с большака в лес.
        Ага, сейчас, наверное, полдень. А вышла я вон с той опушки. Получается, пришла с востока? А деревня эта стоит к западу от тракта и, наверное, севернее Галарэна. Может, мы уже в Мириндиэле, где живут эльфы, потому чужаков здесь и не любят? Хотя, оглянулась на пузатого Левко, ковылявшего за мной вперевалочку, этот на эльфа точно не похож И другой, долговязый и конопатый, тоже. Тиваль говорил, что эльфы красивые - все стройные и длинноволосые. И язык у них свой.
        Пока размышляла - дошли до начала липовой аллеи. Деревья старые, густые, тенистые… а потом они расступились, и я увидела дом.
        То был не просто дом. Особняк Инрис, которым я восхищалась, выглядел бы рядом собачьей будкой. Целиком каменный, из тёмно-серых, с синеватым отливом, плотно подогнанных блоков. Окна высокие, узкие, а этажей - задрала голову - цельных три. Поверх ещё конёк крутой крыши под блестящим от дождя серым сланцем и с железным кружевом по краям. Мало того, справа пристроена настоящая башня, как в замках рисуют, с зубцами и флюгером наверху. Но и это ещё не всё! Над входом, прямо над тёмными широченными дверьми в два моих роста, красовался большой щит с гербом - на алом фоне золотая орлиная лапа сжимала меч.
        Это кто же тут живёт? Кем надо быть, чтоб такое себе отгрохать?
        Левко нерешительно потоптался минуту, а потом двинулся не к тем двустворчатым парадным дверям, а к боковой утопленной в стену дверце с бронзовым кольцом и постучал. На меня отчего-то снова нахлынул страх - может, попытаться бросить на землю придерживающего за плечо долговязого и дать дёру в лес, благо, тот совсем рядом? Но как сбить со следа собаку и удрать от полудюжины увязавшихся за нами мальчишек? Ведь, коли поймают, и впрямь преступницей буду выглядеть. Ладно, посмотрю, кто отопрёт - тогда решу.
        Тёмная дверь скрипнула, приоткрываясь, и из неё выглянула черноволосая девушка лет восемнадцати. Кивнула, узнав мужиков, и распахнула дверь настежь. Одета по-крестьянски, но добротно и аккуратно. Только на ногах не чоботы или сапоги, как в деревне носят, а домашние туфельки. Прислуга, стало быть. Испуганной или забитой она мне не показалась. Может, зря я сама себя накручиваю?
        - Аниль, господин дома? У нас тут чужачка, взялась неведомо откуда и вопросов много задавала. Вот, как господин велел, привели…
        Пёс подтверждающе гавкнул.
        Аниль скользнула по мне равнодушным взглядом.
        - Сейчас доложу.
        И исчезла. Дверь осталась приоткрытой.
        Ждать пришлось недолго. И хорошо, потому что небо опять затянуло тучами и начало моросить. Из дома снова выглянула Аниль и сделала приглашающий жест рукой. Меня подтолкнули в спину.
        - Нет, вы не заходите, только натопаете, наследите. Подождите тут, отведу её к лорду, тогда пойдёте.
        Левко с долговязым, имя которого вылетело из головы, покладисто кивнули. Даже не выругались.
        Я, мысленно воззвав к Богине-матери, ступила на порог.
        Внутри оказалось гулко и сумрачно. И - я как-то сразу это поняла - дом был очень-очень старым. Запах, что ли? Мы шли по широкому сводчатому коридору, потом повернули. Аниль ни разу не обернулась, не произнесла ни звука, а сама я робела с ней заговорить.
        Наконец, через несколько шагов после очередного поворота, Аниль постучалась в двустворчатую резную дверь.
        - Входите! - послышался изнутри низкий мужской голос.
        Аниль плавно повернула бронзовую ручку, потянула створку на себя, а потом обернулась и произнесла первое обращённое ко мне слово:
        - Иди!
        Сглотнув, шагнула в комнату.
        Тот, кого крестьяне звали хозяином, сидел в высоком деревянном кресле, лицом к дверям, спиной к окну. Средних лет, с небольшой аккуратной бородкой, лицо твёрдое, значительное, брови густые. Что меня удивило - длинные тёмные волосы свободно падали на плечи. И одет чудесато - не в камзол со штанами, а в непонятный фиолетовый бархатный балахон до полу. Руки лежат на ручках кресла, а те резные, в форме оскаленных львиных морд. И сразу понятно, что лорд - пальцы белые, холёные, в перстнях с крупными каменьями.
        А комната… библиотека, что ли? Или, если есть стол с бумагами и книгами, то это кабинет? Ой, а над столом - как я её сразу не заметила? - чья-то здоровенная башка к стенке прибита. Да такая страшная! Шерсти нет, сама серая, бугристая, а в раскрытой пасти зубья острые частоколом торчат. Это кто ж был?
        - Ну, рассказывай, кто ты такая, что моих крестьян от работы отрываешь, - властный бесстрастный голос прозвучал приказом.
        Ох! Как объяснить-то, чтоб не рассердился и отпустил?
        Наверное, мой приоткрытый рот сообразным ответом не показался, потому что белая длань поднялась, и мужчина произнёс уже с лёгким раздражением:
        - Не вздумай лгать, я сразу пойму.
        Пальцы щёлкнули, над указательным загорелся яркий алый огонёк.
        Я вытаращилась на возникшее диво. Выходит, это маг? Вот так, совершенно случайно заблудившись в лесу, я нашла мага?
        - Тьфу ты, совсем, что ли, дура? Долго молчать собираешься? Или немая?
        Мысленно отвесив себе оплеуху, присела в вежливом книксене. Уж не знаю, как тот сочетался с моими драными штанами и грязными сапогами.
        - Прошу прощения, высокий лорд! Я в первый раз в жизни увидела настоящего мага!
        Мужчина хмыкнул. Как мне показалось, довольно.
        Ободрённая, продолжила:
        - Я шла по тракту, и вдруг началась гроза. Чтобы спрятаться, свернула в лес, хотела поискать укрытие от дождя в скалах… - замялась, потому что связно изложить историю с дырой, куда провалилась, и пещерой, где очутилась, показалось трудным. Да и хочет ли он это слушать? Поэтому продолжила так: - И, поскользнувшись на склоне, упала в узкое ущелье с ручьём. Выбраться обратно не смогла, шла по ущелью, пока не попала в незнакомый лес. Чтобы совсем не заплутать, следовала вниз по течению. И добралась сюда. Увидела деревню, захотела купить еды и спросить, куда попала, а меня отвели к вам.
        Того, что сама искала мага, говорить не стала. Сначала посмотрю, что он за человек.
        Пальцы забарабанили по львиной гриве. Лорд чуть склонил голову набок и выпятил нижнюю губу. Раздумывал. Потом прищурился на меня.
        - Сколько лет?
        Мне? Наверное, да.
        - Шестнадцать.
        - Хорошо. Девица?
        Ой, а это зачем? Хотя, ежели маг, может, как Зайра спрашивает?
        Потупилась:
        - Да.
        - Пригодишься. - Лорд опёрся о подлокотники, вставая из кресла. - Считай, что тебе повезло. Иначе бы я сразу приказал тебя убить, шпионы мне здесь ни к чему.
        Я обомлела. А он в два шага оказался рядом, холодные пальцы коснулись лица, приподняли подбородок. Серые глаза смотрели властно и хищно. Усмехнулся:
        - Останешься тут. Моё имя - лорд Вийра тер Моранг. Можешь называть просто лордом Морангом или господином.
        Щёлкнул пальцами, и где-то вдалеке послышался звон.
        Почти мгновенно дверь приоткрылась, бесшумно возникла Аниль.
        - Отведи в комнату, дай одежду, накорми.
        Аниль поклонилась.
        Мать-Богиня, во что я влипла?
        Первым порывом было, маг это или кто, его я искала или как, сбежать куда подальше, лишь только подвернётся случай. Потому что стало по-настоящему страшно. Наверное, так чувствует себя мышь в присутствии кота, когда негде спрятаться и некуда деться. В голове вертелось услышанное равнодушное «сразу приказал бы убить». А ещё пугало «пригодишься». Чем я могу быть ему полезна? И при чём тут девка я или баба?
        И вот важный вопрос: этот лорд и вправду видит ложь? Когда я пропустила про пещеру, заметил он или нет? Если заметил, так почему не спросил? Или не счёл важным? Зайра ничего такого не видела. Надо как-нибудь проверить… Но лучше просто побыстрее отсюда смыться!
        Как только меня оставят без надзора, попробую выбраться.
        Пока думала, пришли. Аниль, кстати, за всю дорогу не проронила ни слова. Даже не спросила, как меня зовут. Будто ей всё равно, даже не любопытно. Странно как-то…
        Но комнату я представляла себе совсем другой. Думала, меня или запрут в подвале, или загонят на чердак. А это была не комната, а цельные гостевые покои. Не хуже, чем те, в которых жила леди Лобелия. Широченные стены деревянными панелями и шёлком обиты, потолок высокий, два больших окна, за которыми видны деревья. Даже кровать с балдахином имеется. Только промозгло, словно тут давно никто не жил.
        - Сейчас вернусь, - сообщила Аниль.
        Развернулась и бесшумно исчезла.
        Как привидение…
        Хоть в двери и не щёлкнул замок, я первым делом кинулась к окнам. В доме заплутаю, а окна - вот они, рядом. Дёрнула шпингалет - повернулся. Распахнула створки - сквозняк шевельнул расшитую шёлком занавеску, повеяло мокрым лесом. Закинула колено на широкий подоконник, вскарабкалась, примерилась - и прыгнула!
        И меня отшвырнуло назад. Да так, что, свалившись с подоконника, оказалась на полу, а в котомке загромыхал чайник.
        Как же это?
        Подняла суму и, потирая ушибленную ногу, снова шагнула к окну. В этот раз попробовала сначала высунуться. Да только ничего не вышло - головой как о стену приложилась, чуть нос не расквасила. Протянула руку - точно, стенка! Невидимая стенка!
        Через минуту я уже знала, что второе окно тоже перегорожено стенкой.
        Вот беда!
        Закрыла створки, поправила шторы. Ни к чему показывать, что пыталась бежать. Присела на кровать и задумалась - а проломить преграду никак нельзя?
        Ох, наверное, нет.
        Теперь я знаю, что чувствует муха, бьющаяся о стекло. Ведь мухи тоже стекла не видят.
        Аниль принесла накрытый салфеткой поднос и кипу одежды. А ещё такие же, как у неё самой, туфли.
        - Переоденься. Поешь. Умойся. Жди.
        - Аниль, можно посмотреть дом?
        Равнодушный взгляд:
        - Жди.
        И бесшумно вышла вон.
        Точно призрак. Ну, или живая кукла.
        Посмотрела одежду - тёмная, почти чёрная, из плотной ткани длинная юбка, белая блузка с широкими рукавами три четверти. Вроде нормально. Решила, что поменяю штаны на целые, нерваные, а юбку, раз так надо, надену поверх. Если драпать придётся, быстро скинуть можно!
        Туфли - даже странно - оказались точно по ноге. Прошлась по комнате. Удобные. А ступаю я теперь, как Аниль, бесшумно. И не только по ковру у кровати, но и по голому наборному полу.
        Напоследок заглянула под салфетку. Это всё - мне? Половина румяного, в золотистой корочке цыплёнка, тарелка рассыпчатой гречки с почти растаявшим кусочком масла наверху, большая кружка с пахнущим малиной отваром и - в довершение счастья - большой пирог. Надкусила - домашний сыр с грибами!
        Мысли, что еда отравлена, не возникло. Думалось, что тёмный лорд, как я прозвала мага, мог бы со мной сделать что угодно одним пальцем. Прихлопнуть, как залетевшую в комнату муху. К чему ему с отравой морочиться?
        Только чем я заслужила такое счастье?
        Через час я уже знала, чем.
        И что это вовсе не счастье, узнала тоже.
        Сначала, разомлев от сытной еды, высохнув, расчесав волосы и снова замотав их в «кукушку», я было успокоилась. Присела, а потом даже прилегла на кровать. Мягкая, удобная. В голове крутилась тысяча вопросов.
        Такой огромный особняк… этот лорд живёт тут один? Ну, не считая странной Анили?
        Деревенские, похоже, ему преданы. Значит, он хороший правитель?
        Но почему здесь так подозрительно относятся к чужакам и считают их шпионами? Непонятно.
        И, наконец: если не получилось сбежать сразу, стоит ли мне задержаться в этом доме и попробовать что-то узнать о магии и о себе? Наверное, это зависит от того, зачем я нужна тёмному лорду… Убивать вроде не собирается.
        Когда снова не вошла - возникла бесшумная Аниль, я клевала носом подушку, пытаясь не заснуть.
        - Иди за мной.
        Сказала совершенно ровным безжизненным голосом и, не дожидаясь ответа, повернула к дверям.
        В этот раз Аниль повела меня куда-то вниз. Толкнула дверь:
        - Иди.
        Произнесла - и замерла, как вешалка в прихожей. Да что ж с ней такое? Отмороженная какая-то…
        Пожав плечами, вошла в дверь - и сама застыла, как Аниль.
        В круглом сводчатом каменном зале без окон горели под потолком яркие магические огни, а внизу - вдоль стен и в середине - были столы, столы, столы, заставленные странной стеклянной утварью, заваленные книгами, свитками и чем-то вовсе непонятным.
        - Что встала? Лаборатории, что ли, никогда не видела? Похоже, не видела. Садись вон в то кресло.
        - Зачем? - вырвалось само собой.
        - Приучись открывать рот, только когда спрашивают. Иначе сделаю, как с Аниль. Та тоже поначалу много болтала. Теперь говорит только по делу. Поняла?
        Ох. Выходит, Аниль не сама по себе такой стала? Это он её так?
        Опасливо посмотрела на кресло, в которое ткнул пальцем маг. Вроде обычный деревянный стул с ручками. А спорить страшно. Изобразила книксен и сделала, как велел - села.
        - Левую руку на подлокотник клади, ладонью кверху. Спрашивала - зачем? Объясню. Мне для работы нужна твоя кровь. Можешь отдать сама, могу взять силой, мне без разницы.
        Колба, на взгляд раза в три объёмистее той, что использовала Зайра, сама прыгнула магу в руку. Куда так много? Мне ж плохо будет! Попыталась вскочить - и не смогла. Ноги как приросли к полу, рука к подлокотнику, а зад к тяжеленному креслу. Только задёргалась, как рыба на крючке.
        Маг со снисходительным интересом наблюдал за моими попытками вырываться. Так охотник смотрит на зайца, попавшего в силки.
        - Вижу, с волшебством ты не сталкивалась. Впрочем, я и раньше был уверен, что ты не шпионка, а то бы в живых не оставил. Расслабься, этих пут тебе не порвать. Ну, хватит разговоров!
        Руку у локтя больно кольнуло. Что - я не поняла. Но кровь сама, тёмной ровной струйкой потекла прямо по воздуху и закапала в сосуд.
        На середине колбы у меня начала кружиться голова…
        Маг заметил и, вздохнув, остановился.
        - Маловато, но пока хватит. - Усмехнулся: - Ты для меня просто подарок - девственница с хорошей долей древней крови. Ешь, отдыхай, отсыпайся, потом продолжим. Да, будешь плохо себя вести, например, попробуешь сбежать, сцежу две таких колбы разом, и тогда умрёшь. Впредь, чтобы знала, - весь дом под щитом. А сейчас отправляйся к себе в комнату.
        Дотащила меня, еле волочащую ноги, до кровати безмолвная Аниль.
        Я лежала совсем без сил, не могла даже одеяло на себя натянуть, тряслась от холода и беззвучно плакала. Дышала почему-то часто-часто, а ещё, несмотря на озноб, чувствовала, как по спине липкими струйками течёт пот.
        В первый раз в жизни я столкнулась с волшебством.
        И оно оказалось злым.
        Когда проснулась, в комнате был зажжён камин. А я его за ширмой и не заметила… А рядом с постелью стоял большой накрытый салфеткой поднос. Это хорошо, пить мне хотелось неимоверно…
        Сдёрнула салфетку. Похоже, маг дал Анили специальные указания, потому что кроме второй половины курицы, большого куска уже остывшего жареного мяса и пирогов, на подносе стояли целых два глиняных кувшина. Потянулась к ближнему - и чуть не опрокинула: руки тряслись. А ещё накатывала слабость.
        Обидно-то как! Я ж в жизни не болела…
        Нахлебавшись сладкой тайры с малиновым привкусом, откинулась на подушку.
        Хорошая новость одна - насиловать меня он не собирается, я нужна нетронутой, чтобы цедить кровь.
        Не очень хорошая - как только исчерпаю полезность, то есть перестану быть источником нужной субстанции, скорее всего, меня убьют. Но, вероятнее, при таких аппетитах этого кровососа после третьего или пятого раза протяну ноги сама.
        Совсем нехорошая - как оказалось, я понятия не имею, на что способна магия. Что маги огни заместо свечей зажигают и по небу летают, слыхивала. Но что можно вот так кого-то в бессловесную куклу превратить или невидимыми путами связать - не знала. Как скажем, колдун понял, что я пыталась из окна выскочить? Но понял же…
        И, наконец, просто отвратительная - если попытаюсь бежать, но не выйдет, меня убьют сразу же.
        Что же мне делать?
        Наевшись, почувствовала себя усталой, словно воз дров перетаскала да наколола, и снова задремала. Пробудилась уже в сумерках, когда камин почти прогорел. А сон помнился. Только приснилась мне не баба Рилея, как обычно, а Кон. Будто бы сидит Мангуст в амбаре на кипе сена, ногой болтает и меня поучает:
        - Первым делом к противнику присмотрись. А как поймёшь, что враг собой представляет, сразу станет понятно, как его одолеть можно.
        И подмигнул.
        Невесело рассмеялась. Выходит, у меня имеются две насущные задачи: найти туалет и отыскать способ присмотреться к колдуну, чтобы вызнать его слабые места.
        Первая, как оказалось, решалась просто. В углу за шкафом пряталась узкая дверь, которая вела как раз туда, куда надо.
        Ополоснув руки, вернулась в комнату и упала на кровать. Наверное, надо попытаться расспросить Аниль. Возникла мысль, как с той нужно разговаривать. Если Аниль отвечает только на вопросы «по делу», значит, ставить их надо чётко и в лоб. А не пытаться завести беседу, начав с замечаний о погоде… На вопрос Левко Аниль ответила, получается, говорить она может не только с магом.
        А ещё нужно попробовать осмотреть дом, вдруг в голову придёт что дельное? Вряд ли упырь-хозяин потребует крови в ближайшие несколько дней, если не хочет меня убить.
        Только, даже если выход найду, сейчас мне далеко не убежать. По нужде три шага прошла, а уже одышка мучает.
        За Аниль далеко ходить не пришлось, та сама вошла в комнату с охапкой дров. Я, недолго думая, осведомилась:
        - Во сколько тут обед?
        И услышала в ответ:
        - В три пополудни.
        Вот так, сработало! Крошечная, но победа! Только что бы дельного узнать дальше? А, вот:
        - Где тебя искать, если понадобишься?
        - На кухне.
        - Покажи!
        Попыталась встать - и пожалела о сказанном. Перед глазами всё поплыло, закачалось, пол куда-то поехал… Не дала упасть мне Аниль.
        Отдышавшись, поблагодарила:
        - Спасибо, Аниль.
        Показалось, что на её лице что-то мелькнуло… но в ответ не донеслось ни звука. Аниль подошла к подносу, взяла тарелку с куриными костями, пустой кувшин и вышла.
        Жуть. Превратить живого человека в бессловесную, идеально послушную куклу. Сволочь этот маг!
        Два следующих дня я тихонько ползала по особняку, пытаясь осмотреться. Богатый, даже очень богатый, старинный… пустынный. Всё же жутковато, когда в таких вот хороминах живёт один-единственный человек. Как филин какой. Или Кощей из детской сказки. Второе вернее.
        Идея возникла только одна.
        Вспомнилось, что Аниль наружную дверь открывала и из неё выглядывала. Дело тут в Анили, или на двери для прислуги нет щита? Я уже поняла, что маг терпеть не может, когда его тревожат. А если всякий раз, как из деревни гуся к обеду или корзинку огурцов принесут, этот щит снимать, а потом назад ставить, озвереешь же. Небось, такое посложнее, чем просто ключом дверь отомкнуть-запереть.
        Хотя, возможно, сама Аниль - ключ для этого щита? Допустимо такое?
        Ещё понятно, что ждать помощи от деревенских не приходится. Объяснить подозрительность той тётки с козой и слепое послушание мужиков можно было лишь одним: вся деревня под внушением. И если маг прикажет меня на куски порубить и съесть - съедят. А потом, как ни в чём не бывало, огород пойдут поливать.
        Кухня обнаружилась в конце крыла, дальнего от башни. Аниль на моё вторжение не прореагировала никак, а я решила - выйдет или нет - постараться подготовиться к побегу. Наверняка, если выберусь, опять придётся неделю чесать через лес. Значит, надо незаметно запасти припасов, да побольше.
        Тревожило, кстати, что колдун даже не поинтересовался содержимым моей дорожной сумы. Ладно, жалкая горсть серебрушек ему без надобности, но ведь все в дорогу хоть нож, хоть топор берут. А этого кровососа наличие двух кинжалов вовсе не волновало. Хотя, может, так оно и есть? Например, стоит на нём самом щит вроде того, что на доме, никаким ножом или мечом не пропороть. И всё.
        Посмотрев, что из припасов есть на кухне, решила, что нашью мешков побольше и возьму с собой всяких круп, муки и кусок сыра, большой круг которого обнаружился в холодной комнатухе за кухней. А свисающего с потолка окорока наемся перед дорогой. Угрызений, что собираюсь забрать чужое, не испытывала - я сюда в гости не набивалась.
        С мешками вышла загвоздка. Иглы с нитками у меня были, а шить из чего? Чуть не примерилась к занавескам… но потом испугалась, что если колдун заметит - убьёт. И стащила в одной из пустующих комнат наволочку с подушки.
        Угнетало то, что в доме стояла полная тишина. Даже в безлюдном лесу пересвистываются птицы, цокают белки, пищат мыши, шумит ветер, гудят насекомые - есть жизнь. А здесь, как в мёртвом склепе. Только Аниль ходит, как тень, и молчит. Как тут вообще можно жить?
        По ночам было просто жутко - чёрное безмолвие давило и пугало. Словно ты оглохла и ослепла… Оставалось съёживаться под шёлковым одеялом и стискивать в руке дедов кинжал, который я клала под подушку.
        Днём я старалась незаметно исследовать особняк, вдруг найду лазейку? Забрела и в ту комнату, куда меня отвели вначале. Правда, думалось, что там окна можно даже не проверять, наверняка закрыты. Хотелось поглядеть на книги. Ведь бежать пока рано. Потому что, даже если смогу выбраться, после трёх минут ходьбы свалюсь без сил… Мешки сшила, крупы наворовала, что дальше делать - непонятно. Попытаюсь занять себя хоть чем-то, чтоб не спятить от страшных мыслей.
        Долго задерживаться не стала, бросила косой взгляд на башку страхидлы на стене, вытянула с нижней полки попавшиеся на глаза «Легенды северного края», и только повернулась к двери, как появился маг. От испуга застыла, прижавшись спиной к полкам. Вот гад, тоже бесшумно ходит!
        Прищурился на меня, увидел книгу в руках и, похоже, удивился.
        - Значит, грамотная? Подойди, посчитаю пульс.
        Что такое пульс, я знала после занятий с Оласой. Но вот то, что колдун застал меня на ногах, - плохо. Сейчас решит, что я готова для новой дойки… А что делать? Перечить бесполезно, только хуже будет.
        Придётся слушаться, хоть боюсь его до одури.
        Сделала шаг и, видно, с перепугу и от слабости потемнело в глазах, да так, что едва не упала. Занесло меня вбок, шарахнуло об стенку. Чуть книгу не выронила.
        Колдун не сделал ни шага, только смотрел.
        Дождался, пока я отлипла от стены и, пошатываясь, подошла сама. Взял за руку. Стиснувшие кисть белые пальцы были холодными и неожиданно сильными. Качнул головой.
        - Пожадничал я, пульс как нитка и частит. Впредь буду аккуратнее. Что читать собралась?
        Я послушно протянула книгу.
        Он глянул, усмехнулся.
        Сейчас маг казался совсем не злым. А я вдруг поняла простую вещь. Слышала же, что волшебники живут долго, очень долго. Чем сильнее маг, тем дольше его век. А могущество этого я своими глазами видела. Может статься, он видел дедов, прадедов, а то и прапрапрадедов жителей своей деревушки. И увидит их прапраправнуков… Вот и относится к обычным смертным, как к мошкам-однодневкам. Или, точнее, как деревенские к скоту. Пока польза есть, имеешь право на существование. А перестал молоко или шерсть давать, ступай на мясо. При этом нормальный хозяин и накормит скотину, и подлечит, и хлев починит, но настанет время - без колебаний отправит на убой.
        Руку колдун отпустил, но продолжал меня рассматривать, загораживая дверной проём. А я не знала, что делать. Задавать вопросы он запретил. Попросить его посторониться - чистое самоубийство. А долго на ногах мне не простоять, опять занесёт.
        - Чего побледнела? Ладно, иди, - сделал шаг в сторону. И неожиданно добавил: - Как поешь и отдохнёшь, возвращайся сюда. Есть в тебе некая харизма… Говорю с тобой, и кажется, что ты даже что-то понимаешь.
        Я кивнула и вывалилась в коридор.
        К добру ли, что он мной заинтересовался?
        То, что телка по осени собираются зарезать, не мешает его гладить и даже умиляться.
        Глава 17
        Никогда не прибегай к насилию, кроме тех случаев, когда ты сильнее.
        Габриэль Лауб
        За несколько последующих дней я волей-неволей познакомилась с хозяином дома лучше. Во второй половине дня, когда колдун отдыхал, потягивая красное вино в кабинете, приходилось являться туда и составлять компанию. Выражалось сие в том, что мне дозволялось сидеть на стуле с книгой так, чтоб магу было удобно меня разглядывать. Иногда, к концу бутылки, у него появлялось желание высказаться.
        Похоже, одиноко живущему лорду было скучно. Вот он и говорил со мной, как хозяева разговаривают с собаками. А может, просто любил звук собственного голоса - низкого, властного, глубокого и действительно красивого.
        Я внимательно слушала, но вслух отвечать робела. И из страха, что разозлю колдуна, и тот превратит меня во вторую бессловесную Аниль, и потому, что опасалась порвать тонкую нить возникшего интереса. Может, если маг увидит во мне не просто полезный предмет - бутыль с ценной кровью, а человека, то пожалеет?
        Так что оставалось по мере сил изображать изумлённый безмолвный восторг, хотя часть речей пугала до дрожи. Лорда моя реакция, похоже, устраивала, подвоха он вроде бы не чувствовал. Может, слова о том, что он видит ложь - ложь сами по себе? Как подвернётся случай, попробую проверить.
        Быстро стало ясно, что лорд Моранг мнил себя настолько выше и значительнее окружающих, что обычные люди были для него примерно как для крестьянина мыши в подполе. Пусть пищат, пока не мешают.
        Ещё постепенно, из случайных оговорок после третьего бокала вина, прояснилось, почему колдун живёт отшельником в дикой глухомани: у него были неприятности с каким-то там Советом Магов. Попросту - он прятался в фамильном захолустье.
        - Скоро я овладею магией истинной трансформации, и это будет настоящий прорыв! Какой смысл превращаться в кошку или тигра, если можно просто навсегда, по-настоящему, обернуться другим человеком? Тогда идиотам, которые объявили меня преступником и за мной гоняются, в жизни будет меня не отыскать! А я смогу начать всё заново. Сброшу, кстати, годков триста… - и хищно уставился на меня.
        Аж мороз по позвоночнику пробрал.
        Тиваль, к которому я приставала с вопросами о магии, однажды сказал, что слыхал, будто сильная кровь используется для приворотов, но те запрещены, а ещё в омолаживающих зельях. Вот сколько крови нужно, чтобы помолодеть на триста лет? И сколько, выходит, сейчас этому вельможному вурдалаку?
        Столько, небось, в трёх таких, как я, не наберётся.
        И, как собаки, меня абсолютно не стеснялись.
        Я стала свидетельницей, как Аниль привела в кабинет пять молодых девчонок из деревни, и лорд выбрал двух из них на ночь. Да ещё поморщился:
        - От здешних девок никакого толку, только кровать греть годятся.
        Девчонки смирно стояли рядком, будто так и надо.
        Правда, в другой раз пришёл староста деревни, рассказал, что двух коров из общего стада задрал неведомо кто с вот та-акими когтями. И маг кивнул:
        - Отправляйся домой, я завтра разберусь.
        Силы постепенно возвращались, хотя я старалась этого не показывать. Ведь способа сбежать пока не нашлось. А искать было надо, причём срочно. Сколько кровопусканий я смогу пережить? Да и в любом случае меня не отпустят - колдун наговорил слишком много, и наверняка это понимает.
        Кстати, мне удалось проверить его слова насчёт лжи. Вышло случайно. Я кивала, слушая очередную тираду о том, как он утрёт нос Совету Магов, а сама с тоской вспоминала наши с Коном похождения в ночной Суре. Вот бы тоже схватить этого гада за холёную длань с перстнями, рвануть, и чтоб головой в стенку! Жаль, здесь моих боевых умений явно не хватит. И тут вдруг маг уставился на меня и спросил:
        - Как тебя зовут?
        Я, сбитая с толку, чуть не ляпнула крутившееся в голове «сестра Брюхильды». Но в последнюю секунду поправилась и пискнула:
        - Хильда.
        Ляпнула - и испугалась: сейчас за враньё голову открутит или огнём спалит.
        А он несколько секунд на меня посмотрел - и кивнул. Мол, ладно.
        Отдышавшись, задумалась. Может, этот интерес - хороший знак? Вдруг он во мне не просто безымянную дойную корову видеть начал? И, уходя, набралась смелости и попросилась завтра погулять снаружи, погреться на солнце. Мол, тогда быстрее поправлюсь. И напоролась на резкое:
        - Ты жива, будь довольна.
        Вот так.
        Только, вернувшись в комнату, стала размышлять: вдруг слова, что «весь дом накрыт щитом», тоже неправда?
        Как бы проверить?
        Проверять начала длинной палкой с прикрученной к концу метёлкой перьев, которой сметали пыль. Сначала очень осторожно ткнула в стену: надо было понять, что чувствуешь, когда мягкие перья упираются в препятствие. Потом попробовала щит на окне. Сравнила. Ощущения один в один.
        Думалось, что даже если маг чувствует прикосновения к щиту, то реагировать на принесённый порывом ветра лист, настырную муху или шальную птицу не должен, а то покоя не будет. Значит, есть хороший шанс, что мои перья он не заметит. А делать что-то нужно… я почти поправилась, и впереди уже маячила новая колба.
        Тихонько обошла все доступные места в доме, проверила окна, но напрасно. На третий этаж подняться не удалось, лестницу перекрывала незримая стена, в которую я с размаху въехала лбом. Собрав глазки в кучку и встав с пола, почесала затылок есть ли способ обойти запрет и как-то проникнуть наверх? Без разницы, на третий этаж или на крышу. Вдруг там щитов уже нет? А уж способ слезть я найду. Простыни, к примеру, свяжу, по ним и спущусь.
        Вспомнив, как в особняк леди Лобелии вызывали трубочистов и те лазили по каминным трубам, решила попробовать. Сначала сунулась в устье камина в своей комнате - тот по тёплому времени и солнечной погоде топить перестали. И обломалась - чёрное жерло уходило куда-то ввысь, и даже просвета наверху было не видать.
        Отправилась на второй этаж, где тоже были гостевые комнаты. Зашла в заведомо нежилую - ага, камин есть! Умудрилась запихнуть в пустую топку резной стул, забраться на него - и поняла, что в дымоход мне никак не влезть - тот узкий да гладкий. Ни ухватиться, ни упереться. И даже если из простыней верёвку свяжу, закинуть её так, чтоб она за что-то зацепилась, никак не выйдет.
        Извлекла стул из топки, уселась на него и задумалась.
        Что делать-то?
        Если не убегу - сгину. Или спячу, прежде чем сгинуть.
        Получается, надо понять, как через щит ходит Аниль.
        Следить начала, не теряя времени. Аниль готовила ужин на кухне, я отправилась туда же. Уселась в углу, чтоб не мешать, и стала смотреть. Как обычно, Аниль внимания на меня не обратила. Словно я вовсе пустое место. Может, поинтересоваться в лоб, как она из дома выходит? Опасно: вдруг она вместо ответа доложит колдуну? Вспомнилось, как за простой вопрос о названии деревни меня приволокли сюда. Кстати, как это место называлось, я не знала до сих пор. И, похоже, что и не узнаю… сейчас мне было уже не до географии, лишь бы ноги унести.
        Аниль наклонилась, поднимая упавший на пол ломтик картофеля, и в вырезе рубахи что-то блеснуло. Золото? У прислуги из крестьян? Ведь точно, мне не показалось, у неё на шее что-то висит. И, спорить могу, неспроста.
        А чем это может быть? Похоже, какой-то медальон, и взяться он мог из единственного источника: очевидно, его дал, а, скорее, навязал, колдун.
        Следующий вопрос: может ли быть так, что это и есть ключ, позволяющий проходить сквозь охранный щит? Может. Но не исключено, что именно из-за этой золотой фиговины Аниль ведёт себя как зомби. И, если я возьму эту штуку в руки, не превращусь во вторую такую же.
        Наверное, сейчас я таращилась на Аниль почти с плотоядным интересом. Потому что прикидывала, как поступить дальше. Допустим, я могу заломить ей руку за спину, а потом огреть чем потяжелее и оглушить. А затем снять с шеи амулет. Вот если попробовать взять его через полотенце, это меня защитит? Почему-то казалось, что нет. А если каминными щипцами? И, главное, сработает ли ключ, если будет находиться не на шее у Анили?
        Эх, как же плохо, что я ничегошеньки не знаю о магии…
        План вырисовывался постепенно. Крутила так и эдак, прикидывала… Выходило, что если как-нибудь заманить саму Аниль к входной двери, а оглушить уже на пороге, то есть шанс с ней в обнимку вывалиться наружу. И удрать в лес.
        О том, что произойдёт, если ничего не получится, думать было страшно.
        Впрочем, если не убегу, финал будет тот же, только немного позже.
        Так что попытаюсь, пока силы есть…
        Вторым этапом стало подыскивание укромного местечка для засады как можно ближе к выходу. Выбрала находящийся в десятке шагов проход в парадную прихожую, обрамлённый богатыми бархатными портьерами до полу, и там, в тёмно-синих складках, спрятала свой дорожный мешок.
        Оставалось выбрать время и рискнуть.
        Рискнуть… При одной мысли о том, что будет, если колдун засечёт мою попытку, колени от страха подгибались. Пока он меня не остановил, но так я ничего особенного и не сделала. Тыкалась по углам - и всё. Если он наблюдал, то, небось, потешался над бесплодными потугами глупой девицы. Кстати, жил маг в башне, той самой, в подвале которой была страшная лаборатория. И ходу простым смертным туда - я проверила при помощи метёлки - не было.
        Так когда бежать - днём или ночью? Пораскинув мозгами, решила, что правильный ответ - в любое время суток, лишь бы как можно скорее. Вряд ли колдун станет предупреждать меня загодя, что собирается сцедить ещё одну колбу крови… А потом я неделю как осенняя муха ползать буду, если сразу лапки не отброшу. Так что ждать нечего.
        Итогом дум стало, что в тех же портьерах я заныкала удобную статуэтку гологрудой девки с рыбьим хвостом. Тяжёлая и держать сподручно. А как оглушить, не убивая, Кон меня научил.
        За ту неделю, что я провела в плену, пару раз приходили деревенские, приносили свежие припасы. Я эти моменты пропустила - хотя пыталась караулить у двери, чтобы подглядеть, как всё происходит, но не повезло, не угадала… Но каждый раз это было в первой половине дня, до обеда.
        Я решила, что попробую подловить такой момент, а когда крестьяне уйдут восвояси, выжду немножко и сама постучу в дверь, будто те что-то забыли и вернулись. Вряд ли на двери наколдована такая хитрость, что издали можно разобрать, изнутри стучат или снаружи.
        Приволокла к синим портьерам стул, поставила, чтоб из коридора не видать было, и устроила засаду.
        Первый день я просидела без толку. К обеду пришлось вернуться в комнату, чтоб Аниль ничего не заподозрила, а после него - идти в кабинет, сидеть с колдуном, таращиться в раскрытую книгу. Будто в его присутствии я читать могу. Картинки - и те в глазах со страху двоятся!
        Сегодня колдун разглядывал меня особенно пристально, будто знал и мои мысли, и то, что бежать надумала. Я ёрзала, чувствуя, как постепенно впадаю в панику.
        - Почему нервничаешь?
        Вопрос был внезапным и резким. Сглотнула, понимая, что сейчас свалюсь со стула просто от испуга, - и тут меня озарило.
        - Простите, великий лорд! Дела у меня женские, вот и не по себе.
        Сморщился, будто что грязное увидел:
        - Уходи. - И вслед раздумчивое: - Жаль… я хотел завтра…
        Выйдя из комнаты на негнущихся ногах, привалилась к стенке. Спасибо, Богиня-мать, надоумила! И, выходит, спасла. Потому что пока колдун считает, что я кровь и без него теряю, пару дней погодит со своей колбой. А я уж постараюсь время не упустить… Спасибо, заступница!
        И, как ответ на горячую молитву, вдали раздался звон. Мимо тенью проскользнула Аниль, а потом из комнаты послышалось:
        - Обед завтра не готовь, меня не будет. А к ужину чтоб был бифштекс с кровью. Ступай!
        Второй раз спасибо тебе, Богиня-мать!
        Теперь, когда срок стал известен точно, вся нерешительность ушла. Сейчас наемся и лягу спать, чтобы завтра уйти подальше. Из особняка брать ничего не стану - казалось, что всё тут проклятое. Да и не воровка я. А пока упырь-хозяин сам у меня в долгу! Зайра приравняла маленькую колбу крови к десяти серебрушкам. А этот сцедил большую… Я столько тут не слопала! Так что возьму в дорогу ещё окорока с хлебом.
        Утром оделась, обулась, перекусила. Даденную юбку нацепила поверх штанов - а то вдруг кровосос ещё тут, а я на глаза попадусь? Потом, как выберусь, сброшу.
        Заглянула в кабинет - мага не было. Сунулась на кухню - никакой активности, и Аниль куда-то исчезла. Ох, остаётся надеяться, что на стук она выйдет, а то придётся пожар устраивать, чтоб отыскать…
        В последний раз проверила мешок. Сжала в руке рыбохвостую деву - долбить по двери я собиралась ею. На секунду зажмурилась, призвала богов в помощь и пошла к двери. Занесла руку…
        Тук! Тук! Тук!
        Так Левко стучал, три раза? Кажись, так…
        Быстро отбежала назад и юркнула за синюю портьеру, оставив щёлку, чтобы смотреть в коридор, а то Аниль же как призрак, шагов не услышать!
        Ну и где она? Неужто я неправильно постучала?
        Зря переживала - Аниль появилась, и быстро. Проскользнула мимо - только юбка колыхнулась - по коридору и без сомнений потянула массивную щеколду на двери.
        Я нашарила лямки мешка, стиснула в кулаке статуэтку и ступила в коридор.
        Хорошо, что промешкала несколько секунд, потому что, отодвинув щеколду, Аниль сунула руку в карман и достала ключ.
        О том, что там есть ещё замок, я не знала. Замерла на полушаге - пусть отопрёт, выглянет, и вот тогда… Лишь бы не обернулась!
        Не обернулась. И, когда Аниль приоткрыла дверь и высунулась наружу, медлить я не стала. Налетела сзади, левой рукой обхватила за пояс, чтоб внутри не остаться, а правой тюкнула по голове, как собиралась. Не со всей силы, но весомо…
        Так мы и выпали наружу.
        Обмякшая Аниль лежала подо мной неподвижно, как куль, а я сразу задёргалась - медлить не стоит! Встала на четвереньки, потом на ноги.
        Изначально мой план был прост - выбраться наружу и рвануть в лес. Но сейчас на гравийной дорожке ничком лежала Аниль. И стало понятно, что оставлять её тут нельзя ни в коем случае. Вдруг на самом деле придут крестьяне, увидят неладное - и по моему следу собак пустят? Надо мне такое? Смогу я от псов убежать?
        Подхватив тело под мышки, поволокла к кустам. Затащив, прислонила к стволу толстой липы так, чтоб та закрывала Аниль от дороги. Всё, можно уходить? Или… эх, жаль время на такое тратить, но сделаю. То есть свяжу. И рот заткну. А на медальон даже смотреть не стану, даром он мне не нужен!
        На путы, которыми я скрутила Аниль руки и лодыжки, пошла её же юбка, располосованная дедовым кинжалом. Когда отхватила от рубахи Аниль рукав, сунула кусок ткани ей в рот, а остальным обмотала голову, закрепив кляп, почувствовала себя совсем преступницей… Знал бы Кон, как я буду использовать его науку!
        Ну, всё, осталось переобуться в дорожные сапоги - и можно уносить ноги!
        Или поступить хитрее? Отойти от дома куда подальше в туфлях, те зело удобные, а потом уж сменить обувь. Если пустят собак, такое должно сбить тех со следа.
        Подхватила мешок, закинула на плечи и поспешила к лесу.
        Земля тут была сухая, никаких луж или мха по щиколотку. Так, камни и хвоя, опавшая с высоких сосен. Здоровый лес, негустой подлесок, и идти не трудно. Жаль только, день снова выдался пасмурным, солнца не видать, а то держать направление было бы проще. А двигаться я старалась на восток.
        Решила, что туфли выкину, как земля мокрая начнётся. А пока в них легче и ноге удобнее.
        Примерно через час поняла, что устала. Присела на валун, хлебнула глоток из фляги. Достала ломоть хлеба с ветчиной, сжевала. Рассиживаться не стала - чем дальше уйду, тем целее буду. От таких мыслей ускорила шаг…

…и испуганно ахнула, когда деревья впереди расступились, и стала видна стена тёмно-серого особняка под крышей из серого сланца.
        Выходит, я потратила полтора часа зазря, описав круг? Откуда ушла, туда и пришла? Ну что ж я за овца бестолковая! Как вообще такое могло случиться?
        Расстроенная, повернулась к дому спиной и затрусила прочь. Сейчас мне было уже без разницы - хоть на восток хоть к троллю на рога. Лишь бы отсюда подальше!
        Бежала, пока горло не пересохло и перед глазами круги не поплыли. Снова глотнула из фляги и перешла на шаг - теперь-то я должна быть далеко… а по первому кругу пусть собаки бегают… и застонала, когда, вскарабкавшись по крутому склону очередной сопки, увидела впереди знакомую серую крышу и ненавистную башню.
        Что ж это за беда! Опять час зря пробегала. Скоро вернётся колдун, обнаружит, что мы с Аниль пропали, сперва найдёт её, а потом меня. И убьёт.
        А я уйти не могу!
        Второй раз с пути сбилась, дура!
        Топнула с досады ногой - и вдруг как озарило.
        Удобные туфли, которые так не хотелось снимать! Вдруг это не просто так? А я, глупая курица, и не сообразила сразу!
        Усевшись на валун, начала переобуваться. Чтоб мне сразу догадаться, где б я сейчас была!
        Магову обувку зашвырнула в первый же попавшийся овраг. И стала соображать - больше на мне ничего им даденого нет? А, юбка, которую до сих пор почему-то не сняла? Долой юбку, пусть летит за туфлями! А рубаха? Жалко её, мягкая, из хорошей ткани… ничего, обойдусь. Носила посконное да серое, и ещё поношу. Целее буду.
        То ли сделанное помогло, то ли просто повезло, но лес сменился - пошёл светлый березняк, понизу заросший папоротником. Наверху пересвистывались птицы, в кронах шелестел ветер, и я тоже начала мурлыкать под нос. Верилось, что в этот раз я и вправду ушла. А раз так - выживу. Отойду подальше, а там уж решу, куда путь держать. Что-то после знакомства с магом город Галарэн мне таким привлекательным больше не казался. Даже наоборот. Пару дней назад, допивая вино, колдун ругнул драконов, мол, те в головах чужих копаются, мысли читают. И так любого, неважно под какой личиной, распознать могут. И пробормотал, что придётся постоянно держать какой-то там «метальный щит». Зачем метать щит, мне было невдомёк, но вот насчёт чтения мыслей я призадумалась. Выходит, попадись мне на пути дракон, тот сразу вызнает мою историю. А потом, может статься, не учить начнёт - на кой ему жалкий смесок, который никогда не получит крыльев? - а сдаст страже за покушение на лорда. Или нет? Ведь если мои воспоминания увидит, то понять должен - я только защищалась. Эх-х… не разобраться, такая путаница… Но одно знаю точно -
безоглядно рассчитывать на чужую доброту впредь не стану.
        К березняку добавились ёлки, я несколько раз наклонялась, чтобы сорвать крепкие подберёзовики с замшевыми бурыми шляпками. Один раз попался белый. Первые в этом году грибы. Вздохнула - наверняка полезли после того ливня, из-за которого я во всё это и влипла…
        Иду, бреду, куда сама не знаю. Вспомнила Батькино «сгинешь». Напророчил. Но Лианну я никогда не прощу, пусть хоть сто лет пройдёт. Нельзя так…
        Затянутое облаками небо потемнело, погасло. Не от того, что собирался дождь, а просто наступил вечер. Сколько я уже иду? Не знаю… Но, наверное, скоро придётся искать укрытие на ночь. Только останавливаться страшно. Вдруг маг уже вернулся и узнал, что я сбежала? И начал искать? Если для него найти и уничтожить хищника, который задрал коров, как пальцами щёлкнуть, то на что мне надеяться? Только на ноги и на то, что если убегу достаточно далеко, колдун меня не найдёт.
        Мысли крутились вокруг одного - как бы понадёжнее схорониться? Единственное подходящее, что смогла вспомнить, была сказка, где рыцарь спасался от нечисти в текучей воде. Может, и мне вода нужна? Хотя бы как та речушка, которая привела меня в это место?
        Раз так, надо оглядеться и не на холмы лезть ради обзора и сухой земли, а наоборот, где выходит, вниз сворачивать. Может, к воде и выберусь. Лишь бы в болото какое с головой не ухнуть…
        То ли план сработал, то ли просто так сложилось, но уже в серых сумерках я вышла на излучину широкой быстрой реки. Глубокая или нет, не видать. Берега усыпаны валунами, на отмели плавник валяется. Хотела бы костёр развести, за дровами ходить бы не пришлось. Но сейчас на уме было другое - поскорее перебраться на противоположный берег. Почему-то, как темнеть начало, я занервничала ещё сильнее. Спина между лопатками просто чесалась, будто кто её взглядом буравил.
        И не зря.
        Не успела присмотреть кусок бревна, на который можно мешок положить, чтоб не замочить, когда поплыву, как сзади раздалось:
        - Хильда!
        Обернулась - и застыла от ужаса.
        Неведомо как колдун меня нашёл. И сейчас стоял в двух десятках шагов у края леса. Фиолетовая бархатная мантия в полумраке кажется чёрной. Брови насуплены, лицо злое… Всё, убьет!
        Вместе с отчаяньем из души поднялась ненависть. Мне всего шестнадцать, и я должна умереть, потому что этот кровосос считает, что все вокруг принадлежат ему, что он вправе использовать людей, живых думающих чувствующих людей, как ему заблагорассудится. Подчинять, насиловать, лишать дара речи, убивать… Не хочу! Я устала бояться. Пусть погибну лучше здесь, на берегу этой безымянной реки. Но назад не пойду!
        Бросила отчаянный взгляд и кинулась к воде.
        Да только не добежала, упала на колени, потому что горло захлестнула и сдавила невидимая петля. И, как верёвка, потянула назад…
        - Не уйдёшь!
        Значит, умру. Потому что в глазах уже чернело. Но сопротивляться буду до последнего… И, когда уже почти провалилась в эту бездонную черноту, откуда-то с небес послышался другой голос:
        - Лорд Вийра тер Моранг, ты арестован по приказу Совета Магов за злоупотребление Даром! Не сопротивляйся и останешься жив!
        Петля, как не было, исчезла, а я, потеряв опору, шлёпнулась на четвереньки. И, хватая ртом воздух, поползла прочь, к воде… Оглядываться боялась, но то, что происходило позади, слышала отлично.
        - Ни за что! Попытайтесь взять, если сможете! - не голос, рык колдуна.
        - Как скажешь.
        А потом берег озарила красная вспышка. Такая яркая, что река на мгновение стала казаться алой лентой. Следом раздался грохот и треск падающих деревьев.
        Чем всё закончится, ждать не стала. За спиной сражались маги, и хотелось оказаться от этого как можно дальше.
        Бухнуло и сверкнуло белым.
        Метнулась к воде, провалившись разом по пояс, и вцепилась в кусок толстого бревна на краю отмели. Отталкиваясь от дна ногами, налегла всем весом и пихнула изо всех сил на стремнину. Вода холодная - наплевать. Сама вымокну и мешок промочу - и пусть. Лишь бы выжить, уцелеть, спастись. Ещё немного… ещё… последний рывок…
        Уже когда подхватило и потянуло течение - оглянулась.
        Там, где раньше стоял колдун, полыхал тёмно-красный факел. А из него летели в небо огненные шары…
        Мамочки, что это?
        Вцепившись в обломок сука на моём бревне, погрузилась в воду по подбородок. И вздохнула с облегчением только тогда, когда после поворота лес на берегу скрыл излучину.
        Теперь, похоже, мне никогда не узнать, как называлась та деревня.
        Глава 18
        - И часто вы сами с собой разговариваете?
        - Ну, с умным человекам всегда поговорить приятно.
        Теперь меня никто не найдёт.
        Я сама себя не найду.
        Потому что с перепуга плыла я по реке два дня. Мелькали берега, вокруг выросли сначала холмы, потом горы. Мы с моим бревном умудрились уцелеть в бурунах перекатов. Потом нас пронесло через длиннющий каньон с отвесными берегами до неба. Мне даже показалось, что часть пути неба совсем не было. Крутило и кидало так, что я еле удержалась у моей неверной опоры. И, напоследок, когда закончилось ущелье, я едва успела выгрести и пристать к берегу, а то бы бухнулась с высокого водопада…
        Куда меня занесло? Тролль знает… Ясно одно, возвращаться назад я не хочу. Да и не смогу - за спиной стояли горы. Но, наверное, можно остановиться и попытаться высохнуть. И просушить то из припасов, что получится спасти. Жаль только, что мука раскисла безвозвратно, но, может, удастся хоть как-то сохранить крупу?
        Интересно, чем закончился бой? Мои симпатии были на стороне Совета Магов, тот ничего плохого мне пока не сделал. И, если верить услышанному, выходило, что то, как поступал колдун с жителями деревни, с Аниль, со мной, - преступление. Может, мне всё же надо в Галарэн? Хотя - вспомнила вспышки и очередь улетающих в небо огненных шаров - какой из меня маг? Сейчас мечты о Силе казались наивными и глупыми донельзя.
        Эх, надо было повернуть в Марен-Кар. Нашла б себе работу и жила, как все люди. А где я теперь? У тролля на куличках…
        Как отыскать дорогу, если небо до сих пор в облаках, а куда бежит река - вовсе неведомо? Только вперёд, вниз по течению. Куда-нибудь да выйду…
        Вздохнув, огляделась и начала собирать дрова для костра. Сохнуть мне не пересохнуть. Да ещё фляга осталась где-то в реке, наверное, не выдержала цепочка. Ходить мне опять с одним старым чайником… Спасибо хоть, что огниво было спрятано в непромокаемый чехол.
        На следующий день впервые выглянуло солнце. Только радости мне это не принесло.
        Изначально я собиралась на восток, чтобы выбраться назад на тракт. А унесло меня куда-то на запад. Хуже того, вернуться я не смогла бы, даже если б захотела: с высокого прибрежного холма, куда я вскарабкалась, чтобы оглядеться, стало видно, что горы, через которые меня протащила река, тянутся направо и налево до самого горизонта.
        Получалось, что надо попробовать пойти на юг. Вдруг всё же выйду к Галарэну? Как же плохо, что карты этих мест я толком не видела! Вот где мне теперь искать людей и жильё?
        Сохнуть, точнее, сушить крупу и вещи пришлось два дня. В раскисшую муку я покрошила намокшие грибы, посолила, капнула масла и испекла на горячих камнях лепёшки. Неважно, что невкусно, главное - съедобно. Гречку с рисом, вороша веточкой, сушила. Ещё пригодятся. И спешить не буду, недосушишь - заплесневеет.
        И сама ловила солнце…
        После сидения взаперти в доме колдуна синее просторное небо и яркий тёплый свет казались чудом. Зачем размышлять, что там дальше и куда идти, если здесь и сейчас мне хорошо? Меня кто-то ждёт? Я куда-то тороплюсь? Вот то-то и оно…
        На третий день я уже пришла в себя настолько, что попыталась поймать рыбу. Вышло не очень. Два часа - три малька, которых я сумела выгнать на мелководье и буквально выплеснуть на берег.
        Река продолжала течь на запад. Я засомневалась - если пойду вдоль и приду к эльфам, те вернут меня к людям или пристрелят на месте? Почему-то в свете последних событий более вероятным казалось второе.
        Значит, отправлюсь на юг. Тем более что сейчас я как раз на нужном берегу реки. Переночую в последний раз - и завтра с утра тронусь.

* * *
        Через пару недель я уже сомневалась в правильности выбранного пути. Повернуть на восток всё никак не получалось - каждый раз путь преграждали горные отроги. Я даже пыталась карабкаться по каменным осыпям, но ничего хорошего из этого не вышло. С трудом, ободрав руки и коленки, влезла на крутой склон - и с верхней точки стало видно, что впереди стоят горы. Да какие! Заснеженные вершины в облака упираются, острые скалы как ощерившаяся пасть…
        Куда ж меня занесло?
        Ещё тревожило и напрягало, что край - благодатный, изобильный - был совершенно безлюден. Ни дороги, ни тропы, кроме звериных. Ни одного пня со следами топора. Может, меня всё же закинуло к эльфам? Но эльфов тоже не было видно…
        В конце концов я решила бросить беспокоиться. Какой толк от пустых размышлений и переживаний? Иду себе потихоньку и иду. Земляника ещё не отошла, малина поспела, грибов много, и хороших. Попадаются ручьи - мелкие, прозрачные, с песчаным дном, а в них - рыба. Причём не пескари какие да уклейки, а крупные, почти в локоть пятнистые рыбины с нежным розовым мясом. Похоже на дорогущую форель, что я для леди Лобелии готовила. А ничего страшного я пока не видела…
        Но почему же тут нет людей?
        Хотя - мелькнула странная мысль - нужны ли мне они?
        Что до сих пор хорошего я видела, что могу вспомнить? Даже Лив, которую я считала родной, защищать меня не стала. А как подумаешь про Ортея, Марку, Лианну - вовсе плюнуть хочется. Доброе слово с чистым сердцем могу сказать только про тётку Марфёну, которой я крышу латала, да о весёлом Коне, учившим меня кувыркаться и сочинять частушки. Ну, Кайра ещё хорошей была. Даже о Тивале не выходило думать без горечи: как так вышло, что чернобровый патрульный сразу же поверил наветам и напраслине?
        Может, мне тут и остаться? Буду жить в лесу, научусь ставить силки, домик построю или землянку выкопаю. Ага… представила себя лет через тридцать - как сижу на завалинке седая, в сносившихся дырявых лохмотьях и, мурлыкая под нос частушки, подпиливаю кинжалом отросшие чёрные ногти на босых ногах… Жуть. Ведьма ведьмой!
        Остаётся обзавестись клюкой и ручной вороной.
        Но смех смехом, а, если верно понимаю, идёт уже последний месяц лета. Это кажется, что месяц - долго, а пролетит - не заметишь. Спешить не стану, но и останавливаться не буду. Иначе выйдет так, что в этих местах и зимовать придётся.
        Спустя несколько дней, как отклик на мои думы, я наткнулась на первый след человека в этих горах. Сначала заметила старый серый пень, явно со следами топора. Остановилась и начала озираться. Срубленное дерево было толстым, выходит, уволочь далеко его не могли.
        Стала оглядывать склон холма, у подножья которого стояла, и сквозь листву углядела-таки то, чего в диком лесу быть не должно, - правильность, несколько ровно лежащих друг на друге брёвен. Поднялась туда. Да, не ошиблась - передо мной были развалины когда-то стоявшей тут избы. Крыша давно провалилась, обрубки, из которых неведомые плотники сладили ступени крыльца, сгнили, брёвна стен почернели. От руин веяло запустением.
        Вошла внутрь. Хозяев тут давно нет. Сами ли они ушли или что-то случилось, наверное, узнать мне не дано. Но осмотреться надо. Если я затерялась тут, в горах, любая вещь будет не лишней.
        Ноги тонули в бурой влажной листве - сколько её сюда нанесло-то! Из стен торчало несколько проржавевших гвоздей. На одном болтались обрывки сгнившей верёвки. М-да, и где тут искать полезное? Поразмыслив минуту, решила расчистить, насколько сумею, пол. Если что-нибудь осталось, то там.
        Возилась полдня, перемазалась, умаялась. Сначала отрыла остов кровати, рухнувшую со стены полку и котелок - увы - проржавевший насквозь. Зато потом повезло: я обнаружила настоящее сокровище - топор. Плевать, что топорище сгнило, зато лезвие цело. Наточу о камень, буду при инструменте. Если и впрямь зимовать придётся, смогу и о дровах позаботиться, и землянку какую сладить.
        Последняя находка ошеломила.
        В дальнем углу, перегороженном лесинами с рухнувшей крыши, в листве прятался потемневший череп. Человеческий. И не только он. Аккуратно разгребая листву, обнаружила кости и остатки одежды. Плоть давно исчезла, была съедена насекомыми или просто сгнила. Трогать останки не хотелось. Отчего-то сильнее всего путала массивная, с торчащими костяными отростками цепь позвоночника.
        Но, подумав, что, может статься, годы спустя кто-то наткнётся вот так и на меня, решила попробовать выкопать могилу. Неглубокую, уж какая выйдет. Зато наверху я могу навалить больших камней и укрепить вешку. Если сделать ту осиновой, простоит долго.
        На прогалине, где меньше корней, начала рыть. Шло медленно… кинжал - не лопата, и беречь его надо. Кстати, для бытовых нужд я использовала клинок лорда Асарана, дедов было жальче. Яма вышла кривой и неглубокой, но лучше так, чем просто в углу валяться. Кости руками не брала, потому что в последний момент в голову стукнуло, что неведомый хозяин избы мог помереть от болезни - натянула вместо варежек носки. Потом оболью их кипятком из чайника и прополоскаю в первом же ручье.
        И под костями, на полу, меня ждала ещё находка. Словно награда за то, что позаботилась об умершем. Когда аккуратно сметала листья, глядя, не пропустила ли какую кость, рука наткнулась на что-то непонятное, какой-то почерневший, а потому и не замеченный сразу мешочек. А в нём как орехи. Кожа, видно, хорошо обработана была, оттого и не сгнила. А вот тесёмка трухой распалась.
        Перевернула - и на ладонь выкатились несколько разноцветных камней. Матовые, неправильной формы, но каждый крупнее боба. А у одного на боку скол, и видно, что внутри камень зелёный и прозрачный. Это я что ль самоцветы нашла? Выходит, хозяин был старателем? Но мы ж не в Запретных горах…
        Камни решила пересыпать в пустой мешочек из-под крупы. Если когда-нибудь выберусь отсюда, пригодятся. Разберусь, что это такое, может, невестой с приданым сделаюсь.
        С могилой я постаралась на славу. И камней натаскала, и вешку смастерила. Умаялась. Решила, что переночую неподалёку, а завтра вернусь, положу букет цветов, помолюсь и тогда уж пойду дальше.
        А ночью приснился отец, которого я совсем не помнила.
        Но это же не мог быть он?
        Дни сменялись днями. Я шла и шла, раздумывая, есть ли где-то конец у этой горной страны. Не то чтобы тут было плохо, просто чувствовала я себя потерянной. Словно осталась одна-одинёшенька на целом белом свете, а всё, что было до того, - приснилось.
        В какой-то момент пришлось пообещать себе, что если и через три дня никуда не приду, то начну искать место для зимовки. Хуже, если упрусь, продолжу путь и окажусь в местах, где костёр не разожжёшь и есть нечего.
        Не пришла.
        Зато подходящее место - узкая ложбина меж двух сомкнувшихся вершинами серых скал - нашлось быстро. Осмотрелась. В полусотне шагов обнаружился текущий с горы ручей, и в нём сразу же удалось поймать крупную рыбину. Отлично! А когда за ручьём разглядела орешник, то решила, что всё, точно, остаюсь тут. Теперь моё дело обустроить убежище так, чтобы оно хранило тепло, а до меня никакой голодный зверь добраться не мог. Хотя хищников в здешнем лесу я пока не встречала. Даже волчьего воя, который обычно начинается к концу лета, не слышала.
        Пару следующих недель я пахала, как вол, постоянно ругая себя за то, что забыла одно или другое. Например, надо, пока солнышко да тепло, заготовить сена для постели. А нарезать кинжалом столько травы не так-то просто. Надо сладить остов кровати - не спать же на куче сена прямо на земляном полу? Надо смастерить очаг, чтобы большие камни, нагретые огнём, постепенно отдавали тепло, когда тот потухнет. Надо огородить камнями, да помощнее, моё убежище спереди и сзади. Надо нарезать дёрну на крышу. Надо собрать в лесу уже спелые орехи, пока их не нашли белки. Надо, надо, надо…
        Сильнее всего хотелось найти дупло с дикими пчёлами. Тогда б и сладкое было, и воск для самодельных свечей. А ещё я видела на лугу зайца - но зайчатина ускакала, осталось только облизнуться вслед.
        Но дел было - не переделать.
        Оставалось радоваться, что пока не начало холодать.
        Я уже обжилась и начала привыкать к своему нехитрому быту, когда однажды ночью проснулась от тряски и грохота. Мамочки, что это? Спросонья, в темноте, не понять. То ли ломится ко мне кто-то, то ли просто земля ходуном ходит. Снаружи трещит и грохочет страшнее, чем в грозу. Должна я выскочить вон, чтоб скалой не придавило, или лучше тут остаться? Решила, что мои скалы друг друга надёжно подпирают, а если придавит, так сразу в лепёшку, и понять ничего не успею. А снаружи - жутко. Сжалась сама в комок, стиснула в руке дедов кинжал и так и сидела, пока всё не стихло. Подождав ещё немного, вытянулась, повернулась на бок и уснула.
        Утро началось с расстройства - моя каменная ограда наполовину обвалилась. Понятное дело: в основание я клала плоские камни поздоровее - те остались на месте. А наверх - решила, что сойдет, - булыжники помельче да полегче. Не сошло. Эх, говорила баба Рила, что никогда не надо халтурить. Ничего, ещё тепло, успею переделать. Натаскаю подходящих с берега ручья. Кстати, надо взять чайник, набрать воды и самой умыться.
        От землянки до ручья было всего полсотни шагов. Я их прошла - и разинула рот.
        Потому что ручья не было. Я стояла наверху косогора, под которым текла широкая река. За рекой - вместо леса с моим орешником - простиралась каменистая равнина. Лес отодвинулся далеко, почти к самому горизонту. А за лесом виднелись вовсе незнакомые горы.
        Куда всё делось? Разве так бывает?
        Воды я всё же набрала. И вернулась в землянку. Села и начала рассуждать. Понятно, что ничего не понятно. В нормальном месте так быть не должно. И в ненормальном по разуму тоже… но есть. Неясно только, перетащило куда-то меня вместе со скалами или же унесло орешник с ручьём и принесло реку с равниной. Есть ли способ это выяснить? Пока не знаю. Но вопрос не пустой. Потому что если унесло меня, надо решить, продолжать ли путь в прежнем направлении с новой точки. Хотя что решать? До весны я точно никуда не пойду.
        Река оказалась тоже полезной. У берега я нарезала лозы, из которой собиралась попробовать сплести верши для ловли рыбы. Как те устроены, знала, видела не раз. Штуковина вроде бутыли, рыба туда заплыть легко может, а обратно выбраться острые концы прутьев мешают, за жабры цепляют. И себя будет чем занять. А если верши не получатся, обзаведусь корзинами. Тоже в хозяйстве сгодятся. Ещё попробую накопать корней камыша - патрульные говорили, что их можно печь и есть.
        Но с камышом не сложилось.
        Поутру, взяв кинжал и пустую суму, отправилась на берег реки. И, ещё не выйдя на открытое место, вдруг услышала, как кто-то поёт. Голос мужской, слов не разобрать. От неожиданности застыла, а потом опустилась на четвереньки и на карачках поползла вперёд, пока не стало видно.
        По другому берегу реки шёл путник. Судя по внешности и походке - молодой парень. Он уже удалялся от меня, я только и могла разглядеть синюю куртку с заплатой на локте, тёмные, перехваченные лентой волосы ниже лопаток и заплечную суму вроде моей. Шагал легко и напевал что-то весёлое. Мотив был незнаком.
        Выходит, где-то здесь есть люди?
        Должна ли я окликнуть его? Кинуться следом?
        Или так только навлеку на себя новую беду?
        Пока думала - парень ушёл уже далеко.
        А я, забыв о камыше, побежала в землянку, за сумкой. Потому что решила, что, если он пойдёт назад, всё же попробую покричать, позвать.
        Но, хоть и торопилась, к моему возвращению путник исчез. И я зря просидела весь день, обшаривая глазами горизонт, обратно он не вернулся.
        А ночью снова затрясло. Совсем рядом затрещало, зашумело кроной и рухнуло какое-то дерево. Послышался грохот камнепада… а потом всё стихло.
        Что за напасть?
        Утром уже не было ни реки, ни равнины. Оказалось, что моя землянка стоит на южном склоне неширокой долины.
        Я только руками развела…
        Эх, надо было быстрее соображать. Может, сейчас шагала бы с тем парнем вместе к ближайшему городу. А то перезимую - и вовсе разговаривать разучусь.
        Пойду искать, где тут теперь умыться можно.

* * *
        Лето всё не кончалось и не кончалось, а я поняла, почему в этом богатом краю не живут люди.
        Как можно жить, если ночью тряханёт - и половину деревни и родное поле, которое раскорчёвывали семьёй целый год, унесёт неведомо куда? А что будет с городом? Растащит по одной улице по всем горам? А с дорогой в этот город?
        Меня вот носило раз за разом.
        Один раз забросило в страшное место: кусок леса вместе с землянкой переместился высоко на горный склон, и я была тут не одна - подобравшись к опушке, за каменной осыпью, на противоположном склоне увидела двух дерущихся каменных гигантов. Сами серые, громадные, руки и ноги, как гранитные столбы, вместо лиц - щель огромной пасти поперёк бугристого валуна головы.
        Скрежет, грохот, гулкий топот, тяжёлые удары и воспоминание, как я сначала пячусь, согнувшись в три погибели, а потом с колотящимся сердцем несусь прочь со всех ног, долго преследовали меня во сне.
        После следующего землетрясения я проснулась в тенистых отрогах большой горы рядом с лесной рекой. Услышав ровный шум, поднялась чуть выше по течению и увидела водопад, из которого кинжальными лезвиями выступали острые скалы. Отчего-то стало грустно, а в голове сами собой - влияние Кона, наверное, - возникли строки:
        Простынь белую водопада
        Рассекают чёрные камни.
        Неужели туда мне надо,
        Раздробиться, как эти капли?
        Вздохнула. Похоже, я потерялась. Совсем-совсем.
        Найдусь ли когда-нибудь? Смогу ли вернуться к людям?
        В последний раз меня зашвырнуло на край холмистой равнины, покрытой перелесками. Землянка оказалась на склоне горы на краю оной. Что и понятно, гор в этом зачарованном краю было не счесть. Вот ровное место - это редкость. Пойти, что ли, поискать, что съедобного есть в округе?
        Не то чтоб я продолжала ждать зиму - уже стало ясно, что и с ней тут неладно и можно особо не тревожиться, но хозяйственные инстинкты гнали на промысел, как хомяка по осени.
        Отходить от землянки днём я не боялась, потому что поняла - землетрясения всегда случаются по ночам. То есть, пока светло, всё спокойно стоит на своих местах. Но ложиться спать надо там, где хочешь поутру проснуться.
        Так что, заприметив на соседнем холме малинник на опушке берёзовой рощи, взяла тару и отправилась за добычей. Надо проверить, вдруг есть ягоды? И грибы заодно поискать, по малине с берёзами часто осенние опята растут. По календарю осень - вдруг есть?
        Пыхтя, влезла, обернулась - и остолбенела. С места, где я стояла, просматривалась на несколько лиг ложбина меж двух рядов холмов. И вдали, почти на границе видимости, мелькнул человек. Прищурилась, не веря глазам: синяя куртка, быстрая походка, идёт прочь от меня.
        Всего несколько мгновений, и путник исчез в лесу.
        Глава 19
        В наше время лошадь пугается лишь тогда, когда видит другую лошадь.
        Э. Брильянт
        Я заголосила. Ничего лучшего в голову не пришло.
        Потому что пока добегу до места, где пропал парень, тот окажется тролль знает где. А я потом до ночи буду искать дорогу назад к родной землянке и не факт, что найду.
        Завопила громко, что есть мочи:
        - Помогите!!! Ау-у!
        Услышит, нет?
        Эх, наверное, нет. Потому что ветер мне в лицо, а он был очень далеко.
        Подождала… ничего.
        И малины тут нет. Пойти, что ли, от расстройства грибы поискать? Но как-то странно. Выходит, он всё это время куда-то шёл, а меня кидало туда-сюда, но мы снова оказались почти рядом. Может, мне не надо зря беспокоиться, а следует просто подождать, пока не вынесет в какое-нибудь понятное место?
        И я так шумела и орала - не накликала ли беду? А если где-то рядом каменные гиганты? Чем те питаются? Нервно хихикнула: вряд ли путниками. Те тут так часто ходят, что с голоду ноги протянешь. О! А вот и поваленная берёза, облепленная опятами. Соберу, часть засушу, часть отварю. Вообще, с едой у меня проблем пока не было. Молодец я, что соли хороший запас взяла. Если б ещё раздобыть кусок мяса…
        После этой странной даже не встречи, а мимолетного видения, неделю было спокойно. Я нашла толстый кривой сук, из которого вытесала, наконец, новое топорище для топора. И лезвие привела в порядок, убрала ржавчину и наточила камнем. Достроила очаг и иногда по вечерам разжигала огонь. Дым, как и задумывалось, шёл вверх по склону и незаметно рассеивался среди стволов. А запасом сушёных грибов можно было прокормить уже пару сотен белок… В общем, обжилась. И что особенно приятно, всё это было моим. Здесь я была не гостьей на птичьих правах, не работницей вовсе без прав, а хозяйкой. И никто меня отсюда не выгонит.
        Только я привыкла быть при деле… а тут этого дела не было.
        И поговорить не с кем.
        Оставалось вспоминать, как ушла из дому и всё, что произошло потом. О том, что сбежала, я не жалела ни капли. Но сколько же глупостей я натворила после! Эх, что было - ушло. Как мурлыкал Кон, перебирая струны китары:
        Занесёт листвой,
        Заметёт снегами,
        Порастёт травой
        То, что было с нами.
        Я была согласна с песней: сожалеть о том, что сгинуло, - пустое. Что плакать о давно растаявшем снеге. Слышала я такое выражение - отпустить прошлое. Перестать прокручивать без конца в голове всякие «если бы да кабы», переживать снова и снова случившееся, перебирать варианты. Надо отстраниться, отойти на расстояние. Сделать выводы из ошибок и двигаться дальше. Думать о будущем. И стараться создавать его таким, каким хочется. Ну, насколько хватит сил…
        Может, мне всё же не грибы пудами сушить надо, а собрать котомку и снова пойти, куда глаза глядят? Если зимы тут не бывает, так чего сижу?
        Решила, что жду ещё десять дней. Коли холодать не начнёт, трогаюсь в путь. А чтобы не ошибиться, буду делать зарубки на бревне у входа.
        Через семь зарубок под утро снова затрясло. Да так сильно, что казалось, очаг развалится. Опять шумели, как в бурю, деревья, потом прогрохотал камнепад. А напоследок послышалось вовсе странное - будто издали донёсся чей-то крик.
        Искать неведомо кого в предрассветной мгле - дело гиблое. Лучше обождать, пока посветлеет. Тогда выйду, огляжусь, соображу, что делать.
        Но заснуть уже не смогла.
        Подумав немного, разожгла огонь и поставила греться чайник. Вот чтоб мне, пока была возможность, котелок прикупить! Так нет, показалось, тяжело таскать будет. А теперь только и делаю, что чайник чищу да полощу. Потому что в нём и грибную похлёбку готовлю, и уху, и тайру с сушёной малиной и листьями земляники завариваю. Что буду делать, когда до дыр протру или носик отвалится? Сухую крупу жевать и сырой рыбой закусывать? Эх-х…
        Как чуть развиднелось, вылезла наружу и начала осматриваться. Поёжилась - холодно, всё влажное, между стволов деревьев дымка тумана висит. Слышала я тот крик взаправду или почудилось - кто знает? Но оглядеться по любому нужно. Куда меня теперь занесло? Хотя спорить на весь свой запас грибов могу - не дальше, чем в сотне шагов, обнаружится какая-нибудь гора.
        Так куда идти-то? По разуму, стоит подняться вверх по склону, чтоб обзор был получше. Зевнула, зажмурившись - совсем не выспалась… и поняла, что меня почему-то тянет наверх и вправо. Будто хочется посмотреть, что там.
        Не спеша, чтоб не поскользнуться на мокрой земле, начала подниматься. Словила за шиворот пару холодных капель сверху, выругалась, зевнула ещё раз - и тут деревья кончились. Впереди была каменная осыпь и крутой склон, за которым маячила ожидаемая гора.
        Начала настороженно осматриваться. Тут тумана не было. А оползень, у края которого я стояла, выглядел совсем недавним. Может, этой ночью склон и обвалился. Да, точно, вон среди камней куски земли с травой вверх корнями валяются. Причём зелень свежая, ещё не привяла. Похоже, рухнула часть обрыва. Нахмурилась - казалось, упускаю что-то важное. И вдруг стукнуло - ночью же кто-то кричал!
        Уже целенаправленно начала искать.
        И, за большим валуном, увидела: из россыпи камней помельче торчит рука!
        Подбежала, схватила кисть - тёплая. Значит, жив? Тогда срочно надо откапывать. Стала отбрасывать камни, пуская их вниз по склону, одновременно пытаясь сообразить, где под завалом может находиться голова. А то встану сверху, это его и доконает. В том, что это именно «он», не сомневалась: ладонь была заметно больше моей, запястье шире. Ещё раз прикоснулась к руке - и пальцы чуть шевельнулись, пытаясь сжаться. Точно жив!
        Я даже не удивилась, когда из-под осыпи показался запылённый синий рукав. Ну да, а кому ещё быть в этом сумасшедшем месте? Отбросила косу за спину и остервенело начала откидывать булыжники. Будет обидно, если умрёт, когда я его уже нашла.
        Голова обнаружилась совсем не там, где предполагалось, потому что рука была вывернута под странным углом. Похоже, сломана. Лица не разглядеть - склеившиеся от крови растрёпанные тёмные волосы пристали ко лбу и щекам, залепив глаза. Хотя в любом случае парень был без сознания. Наверное, оно и к лучшему. Потому что к концу раскопок я уже сильно сомневалась, что он выживет. Одна из ног тоже оказалась сломанной ниже колена, а всё остальное было залито кровью и избито камнепадом. Сам он упал с этого обрыва или обрыв упал на него - кто знает?
        Уложив тело поудобнее, помчалась в землянку за топором. Надо срубить две или три длинных лесины, сделать волокушу. На себе, даже под откос, мне его не дотащить.
        Волокушу - из пары жердей и плаща между ними, я соорудила. А дальше началась мука.
        На взгляд у моей находки имелась одна - ибо твёрдо быть уверенной нельзя было ни в чём, - здоровая рука и одна целая нога. За две другие конечности тянуть точно нельзя, потому как и без меня уже покалечены. Сам парень высокий, с крепким и, замечу, тяжёлым костяком. Без сознания. То есть просить перевернуться или подвинуться бесполезно.
        Кто когда-нибудь пытался нести человека, знает, что с мешком картошки, даже с двумя мешками, куда проще. И не только потому, что не надо беспокоиться, как бы лишних синяков не наставить. К тому моменту, как я затащила парня на плащ и мы поползли вниз по склону, меня саму надо было откачивать.
        До кровати я его волокла, подхватив под мышки, иначе бы мы не протиснулись в щель, оставленную в каменной стене для прохода.
        Уложила на спину, плюхнулась на край постели и задумалась - а дальше-то что делать? Ясен пень, пытаться помочь. То есть лечить, уж как умею. Но с чего именно начинать? Наверное, с головы - та хоть на виду. Сначала уберу кровь и грязь, а то под серо-бурой коркой ничего не разглядеть. Эх, плакала моя нательная сорочка, а у меня их всего две!
        Оторвав рукав, намочила тёплой водой из чайника и принялась обтирать лицо. Тряпка сразу побурела от крови пополам с каменной пылью. Отполоскать бы надо. А в чём?
        Куда, кстати, делась сумка этого парня? Может, там есть котелок? Сейчас, лицо оботру, попробую немножко напоить из носика чайника и побегу поищу.
        Я промедлила дольше, чем собиралась. После месяцев одиночества странно было прикасаться к другому человеку, да и парень казался симпатичным. Не красавцем, а именно славным, с приятным открытым лицом. Почему-то вспомнилось, как он легко шагал вдоль реки и пел.
        Постараюсь выходить.
        Мне пришлось копаться в осыпи больше часа, пока нашарила лямку, а потом вытянула рюкзак. Первым делом ощупала - есть котелок, нет? Кажись, есть! Отлично. Тогда бегу назад, оставляю вещи в землянке, а с чайником и котелком иду за водой. Где у нас теперь река, пока не знаю, но неважно, какая-нибудь лужа или бочаг всегда найдутся.
        Угадала. Небольшой чистый ручеек в каменистом ложе обнаружился в другой стороне. Может, тут даже рыба есть, потом погляжу. А пока зачерпну воды и - прищурилась - надеру растущей на берегу крапивы. В травничестве я почти не разбиралась, но то, что крапива хорошо кровь останавливает, знала. В деревне, если месячные тяжелые или после родов кровотечение затянется, бабы пили крапивный отвар.
        Когда вернулась, парень лежал, как я его оставила. Неподвижный, бледный, дышит часто, на лбу испарина выступила. Видать, совсем плохо ему. Сейчас попробую помочь, не зря же мы с Оласой столько Лэша и Лира мучили!
        Оласа говорила, что одежду на раненых не берегут - режут. Но если новую взять неоткуда? Так что сохраню, что смогу.
        Синюю куртку удалось стянуть без потерь. Сначала со здоровой руки, потом - медленно и бережно, без рывков - с покалеченной.
        Ворот рубахи был затянут шнуровкой. Распустила и тоже стянула. Парень глухо застонал и дёрнулся. Рёбра, что ли, поломаны? Это нехорошо. Сейчас попытаюсь разобраться…
        Пока раздевала, разглядывала свой трофей. Тощий, но с мышцами. И, видать, совсем молодой, может, только чуть меня старше. Я и по лицу поняла, что он юнец юнцом, и сейчас убедилась - кожа на груди была гладкой, вовсе без волос. Зато в синяках и ссадинах. Но открытых ран не видать.
        Взяв тряпку, начала его обтирать. Потом вытряхнула на край кровати содержимое найденной котомки. Одну свою сорочку я пожертвовала, но рвать на бинты всё, что есть, несогласная! В суме нашлись две полотняные рубахи и склянка с жёлтой мазью. Открыла, понюхала, задумалась. Вряд ли это крем от веснушек? Мазнула себе по тыльной стороне руки - не жжёт. Логично предположить, что это как раз что-то целебное, а уж от синяков или от ран, не так важно.
        Порвав одну из рубах на полосы, затянула рёбра. Оласа говорила, что надо так, иначе не срастутся. Пока возилась - нагрелась вода в котелке. Аккуратно, тряпкой, промыла рану под волосами надо лбом. Намазала края мазью и забинтовала голову. И занялась рукой. Та уже опухла в локте. Ох, вот тут я совсем не мастер, как бы он после моего лечения калекой не остался. Знаю только, что суставы выше и ниже повреждения обычно стараются зафиксировать неподвижно, что руку надо согнуть в локте под прямым углом и что лучше, если пальцы полусогнуты. Сейчас накапаю бедняге в рот отвар крапивы и начну мастерить лубок.
        Спасло нас обоих то, что парень очнулся. А то бы я намотала…
        Застонал, распахнул глаза - и попытался дёрнуться прочь от нависшей над ним меня. Что, такая страшная? Попытка закончилась воплем. Ну, ясно, больно же! Пока был в отключке, ничего не чувствовал, а тут разом заныли и рука, и нога, и голова, и всё, что между ними…
        - Где… я?..
        - Ты под обвал попал, я тебя откопала и к себе приволокла.
        - К себе? - попытался повернуть голову и застонал снова.
        - Убежище у меня тут. Слушай, ты весь битый и ломаный. Пока снова не отключился, скажи, для чего твоя мазь и знаешь ли ты, как фиксировать переломы?
        Ну да, нас тут только двое. Больше спросить некого. А раз руки и ноги его, пусть сам и решает, что с ними делать.
        - Что сломано?
        - А ты не чувствуешь?
        - Нет. - В первый раз улыбнулся, светло, белозубо: - Всё болит. Да, мазь от ссадин и порезов.
        - Тогда слушай. На рёбрах синяки со ссадинами. Может, что-то и сломано, не знаю. Я их туго забинтовала.
        - Ага, теперь понятно, почему дышать не могу. Но сделала правильно. Что ещё?
        - По темечку тебя камнем приложило. Кожу рассекло, ты весь в крови был. Я промыла, края раны твоей мазью смазала, забинтовала.
        - Пойдёт. Ещё?
        - Ещё рука и нога. Как сапог снять - не знаю. Нога опухла. И локоть тоже.
        - Сапог жалко… другого нету.
        Тоже, что ль, заблудился в этих дивных местах? Спрошу позже.
        - Знаешь, попробуй стянуть, я потерплю, - продолжил парень.
        Сомневаюсь я что-то…
        - Скажи сначала, что с твоей рукой делать?
        - А что с ней? Подожди, сейчас посмотрю, - напрягся, пытаясь приподняться и дотянуться здоровой конечностью до больной.
        - Погоди, сейчас поддержу тебя за плечи, - чуть-чуть запоздало сообразила я.
        Если он в целительстве разбирается, это хорошо. Одним калекой в перспективе меньше.
        Я смотрела, как он, прикрыв глаза, легко водит кончиками пальцев по исцарапанной коже. Будто видит пальцами.
        - Лучевую кость сломал. Но это быстро срастётся. - Повернул голову ко мне: - Ты лубок мастерила? Правильно. Давай я помогу доделать, ты забинтуешь, а потом руку мне на шею повесим.
        Кивнула. Ну да, если он будет помогать и говорить, что не так справлюсь. Затем и попросила сначала с рукой разобраться. Потому что если дёрну сапог, а он опять от боли отключится, разбираться придётся самой. И ведь наразбираюсь…
        Пока мучила руку, он терпел молча. Только поинтересовался, какой гадостью я его поила, кивнул и попросил ещё.
        Зато с ногой произошло, как и предполагала. Я потянула сапог, он заорал и потерял сознание. Ну и ладно. Пока в себя придёт, всё закончится.
        Очнулся он ближе к закату. И завозился, видно, выйти надо было. Угу… и куда он такой поковыляет? А навернётся, будут не две конечности сломаны, а все четыре. А то ещё и шея в придачу.
        И достанется мне котелок в наследство…
        Но смех смехом, а что делать?
        Хотя ясно что - костыль!
        - Погоди, смастерю тебе подпорку.
        Взяла топор и пошла искать прямое деревце с подходящей развилкой.
        Когда вернулась, он сидел на краю кровати. Глаза снова закрыты, лицо бледное, а правая, здоровая рука со сложенной лодочкой ладонью лежит на больной ноге.
        Услышал мои шаги, поднял голову, криво улыбнулся:
        - Лечить пытаюсь. Не очень, но помогает.
        Это как? Неужели он - маг?
        - Не, не маг. Так, дилетант. Ты сама попробуй, поймёшь.
        Ди-кто? Лучше не спрашивать, хотя любопытно. А пробовать буду после. Потому как сообразила, что надо ещё одно дело сделать - нарубить еловых лап, благо, за ручьём появился ельник, и приволочь их в дом. Кровать-то он занял, а мне где ночевать? Вот натащу побольше, кину сверху плащ, будет постель.
        Костыль пришлось укоротить - рубила я с запасом.
        - Тебе помочь?
        - Я сам. - И покраснел.
        Точно, совсем юнец.
        Ну и славно. Я и так ничуть не боялась, потому что в таком состоянии ему и муху на лопатки не положить, а тут совсем уверилась, что лезть не станет.
        А вообще он милый. Глаза тёмно-серые, как небо перед грозой, загорелая кожа гладкая, бороды пока нет и в помине, а на левой щеке, на скуле, небольшая родинка.
        Дождусь, пока вернётся, тогда уж за лапником пойду. Если, кстати, волокушу с собой взять, обернусь за один раз.
        На ручье я застряла, потому что заметила пятнистую форель, и в голову втемяшилось наловить рыбы впрок. А когда вернулась, парень уже спал.
        Вот и ладно. Пока не стемнело, разожгу огонь, вскипячу чайник, а в котелке сварю уху. С горстью риса, который я старалась расходовать очень экономно, и грибами. Ну да, рыба с грибами, нетрадиционное блюдо, и что? Ещё две рыбины, уже выпотрошенные, слегка посоленные и обложенные листьями крапивы, подождут до утра. А то вдруг завтра ручья уже не будет на месте?
        С завистью покосилась на чужую котомку, где, кроме котелка, обнаружились миска, кружка и ложка, и уселась ждать, пока закипит уха, чтобы снять пену. Почесала ухо и задумалась, глядя на парня, как бы ещё помочь? Наверное, никак, потому что ничего полезного у меня и нет. Хотя - взгляд упал на пук ивового прута в углу - вот! Оласа говорила, что ивовая кора хорошо жар сбивает и при болезни помогает. Сейчас будет у нас кора! Наскребу ножом, добавлю крапивы и заварю прямо в кружке!
        Коры с прутьев я не пожалела. Тем это было, что надо, или нет - не ведаю, но эффект воспоследовал: когда растолкала парня, чтоб влить тому в рот тёплый отвар, он глотнул, выпучил глаза и щедро оплевал меня брызгами:
        - Фу, горечь какая! Предупреждать надо!
        - Это ивовая кора, - потупилась я, отворачиваясь, чтоб не засмеяться. - Противовоспалительное и жар сбивает.
        - Уверена?
        - Да.
        А что ещё сказать-то?
        - Как говорил один мудрец, лекарство должно быть хуже болезни, - горестно вздохнул парень.
        Это точно был мудрец? Странная какая-то идея.
        - Ухой заесть хочешь? Свежая, только сварилась.
        - Можно утром?
        Парень, который не хочет есть, определённо болен. Зевнула: день был долгим, и умаялась я так, что мечтала об одном - ноги протянуть… Сейчас лягу, глаза закрою…
        - Слушай, а ты меча моего не находила?
        - Не-а… Наверное, он под осыпью. - Я уже уплывала в сон. - Завтра попробую поискать, если нас не унесёт.
        - Как это унесёт?
        - Завтра… - натянула на уши полу плаща. Он-то уже выспался, а я нет.
        Наше «завтра» началось с тёплой ухи с грибами, а доев, я отправилась к месту обвала, искать потерянный меч. И короткий лук, оказывается, он тоже был и тоже пропал.
        Ворочать тяжеленные камни я не рвалась, но мысль, что из лука можно подбить какую-нибудь птицу или зайца, стимулировала. Мяса я не видела с тех пор, как сбежала из дома колдуна.
        Откатывая вниз по склону камень за камнем, размышляла. Как странно жизнь повернулась - ещё день назад я готова была с тоски выть, а сейчас дел невпроворот. Угу, последнее слово - правильное: крякнула, упёршись обеими руками в здоровый обломок. Ну, зараза, сдвигайся же! Ну! Камень внял уговорам, подкреплённым силой, и тяжело запрыгал вниз по склону…
        Но самое удивительное, что мы с этим парнем сталкивались уже целых три раза. Хотя, похоже, о первых двух встречах он и не подозревает. Кстати, а как его зовут-то?
        С луком я обломалась. Точнее, обломался лук. В буквальном смысле. Удар камня размозжил тёмное полированное дерево одного из плеч, да так, что сразу видно - это не починить. Правда - пощупала добротную, свитую из жил тетиву - можно попробовать сладить новый. Пусть не такой хороший, не боевой, но для мелкой дичи вполне сгодится.
        Меч я еле нашла, потому что тот отлетел в сторону. Я была уже готова махнуть на раскопки рукой, когда, откатив очередной камень, заметила рукоять. Вытянула. Хороший, по виду дорогой. Хотя к чему он здесь? Волков я тут не видела, а против каменных гигантов этот клинок что зубочистка. Выходит, только за зайцами с мечом наперевес гоняться… Или я чего-то не разумею?
        Но всё же надо узнать, как зовут моего гостя. И выяснить, откуда тот взялся. И вообще - где в этом дивном краю людей искать? Наверное, он знает?
        - Слушай, тебя как зовут?
        - Аа-а? - захлопала я глазами. Потому что вопрос задал мне он, сама я даже рта раскрыть не успела. Похоже, пока я копалась в осыпи, думали мы об одном и том же.
        - Имя, говорю, у тебя есть? Я - Киршен. Можешь звать Кир или Шен, как будет удобнее. Меня так и эдак называют.
        Имя? У меня? Ой, есть, и даже много. Кем я не была, как только не звалась: Син, Белёна, Линда, Суна, Хильда… Что, ещё одно изобрести? Хотя зачем? Мы одни-одинёшеньки тролль знает где. Стражи поблизости не сыскать, и в родные Красные Сосны он меня за косу не поволочёт, так есть ли смысл прятаться? Может, сказать правду, а то сама скоро позабуду, как родители назвали. Только ни к чему хвастаться, что во мне драконья кровь есть, ведь драконом мне не стать.
        Посмотрела ему в глаза. Чуть лукавые, со смешинкой. А брови густые, тёмные, с изломом. И эта родинка словно поддразнивает… Симпатичный.
        - Сиана я.
        - Си-ана… - протянул он, словно перекатывая на языке леденец. - Ты паломник? А чего тогда дом построила? Или нашла это место по пути?
        - Какой паломник? Ты о чём?
        Кир на секунду нахмурился, по лицу будто тень пробежала, потом вздохнул:
        - Ничего, это я так. Не бери в голову. Так как ты сюда попала?
        Уловив недомолвку, почувствовала, что обиделась. Я его спасла, на себе приволокла, возилась, сорочку на бинты пожертвовала, свою кровать отдала, а он виляет…
        - А ты сам? Рассказывай первым!
        - Я? Иду сам не знаю куда. Ищу кое-что, а что именно, прости, сказать не могу. Права не имею.
        И серьёзно мне в глаза смотрит. Взгляд честный и чуть виноватый.
        Ну ладно, понимаю. Бывает так, что всё объяснить просто невозможно. Может, потом доверится, когда лучше познакомимся. Потому что со сломанной ногой по горам не попрыгаешь, а, значит, застрял он тут надолго. Попробую рассказать о себе:
        - Я заблудилась… Шла-шла, ни людей, ни деревень. Прикинула, что зима скоро, вот и попыталась обустроиться, чтобы не замёрзнуть и с голоду не помереть.
        Улыбнулся:
        - Зимы в этих краях не бывает. А ты к делу капитально подошла, целый замок отгрохала.
        Шутит, что ли? Но приятно…
        - Я уж поняла, что не бывает. Хотела через три дня дальше трогаться, а тут на тебя и наткнулась.
        - Выходит, я тебе планы поломал? - огорчился он.
        - Не, всё равно, куда дальше идти, не знаю, - легко пожала плечами в ответ.
        - Кстати, а как ты меня нашла? И ты что-то странное говорила о том, что ночью принесло, унесло…
        - Крик под утро услышала, а как чуть рассвело, искать пошла, - ответила я на первую часть вопроса. - А принесло-унесло… Ты ночью никогда не чувствовал, как земля трясётся?
        - Ну да, в этих местах бывает. Горы же. А что?
        - А то, что не просто трясёт. Сами места перемещаются то туда, то сюда. Я тоже, пока шла, ничего не замечала. А как здесь обжилась, тут и выяснилось. Трясёт всегда по ночам, да? А наутро просыпаешься и видишь: где раньше была равнина - теперь гора стоит, а где вчера река текла - сегодня лес или поле.
        - Да ты что?
        Не верит, что ли? Решил, что выдумываю?
        - Не веришь? Я тебя трижды видела. Первый раз ты вдоль реки шёл, песню пел. Я на другом берегу, на косогоре была. Сразу окликнуть побоялась, а пока за вещами сбегала, ты пропал.
        - А второй?
        - Примерно неделю назад на холмистой равнине. Только ты далеко очень был. Я закричала, да ты не услышал.
        Кир задумался. Потом покачал головой…
        - Я и не знал… А как ты вообще сюда попала?
        - Река принесла, - вздохнула. - Я в неё прыгнула, когда от злого колдуна убегала.
        Кир замотал головой:
        - Парадокс на парадоксе! Где ты такого откопала? Императрица вроде порядок навела, Совет Магов за всем следит, и драконьи патрули есть.
        Слово «парадокс» я слышала от Кона, звучит хитро, а на самом деле - просто «нелепица». Выходит, Кир тоже грамотный и не из простых?
        Задумалась:
        - Знаешь, высокая сосна и кустик клюквы растут рядом, на одном месте, а видят совсем разный лес. Я - клюква. И всякого уже насмотрелась. Ну что, обедать будем? А то я после того, как камни поворочала, жутко голодная.
        - Ой, прости меня, Сиана! Пристал с болтовнёй, а за меч с луком даже спасибо не сказал!
        - Пожалуйста, - улыбнулась и развела руками: - А лук - кряк. Можно с этой тетивой другой сделать, как думаешь?
        - Наверное. Вот рука подживёт…
        Вообще, судя по всему, Киру стало намного лучше. Увечная верхняя конечность висела на перевязи, нижняя, примотанная к палкам, неловко торчала, но лицо было нормального цвета, без испарины на лбу. И аппетит с любопытством вернулись. Быстро на поправку пошёл.
        После еды Кир, который слопал две полные миски, нахваливая мою уху, устроился на краю кровати и сидел примерно час, гладил ладонью-лодочкой с сомкнутыми пальцами сломанную ногу. Я тоже попробовала, положила ладонь себе на битую коленку. Ну да, тепло от руки. И?
        - Ты попытайся представить, что из центра ладони луч идёт, - посоветовал парень.
        Какой такой луч? Но представила. И что? По-прежнему тепло… Схожу лучше к ручью, рыбы на ужин наловлю, раз она у нас так хорошо пошла.
        Когда вернулась, Кир снова спал.
        Решила, что в отместку напою его вечером ивовой корой.
        Глава 20
        Мы трудимся для того, чтобы стать кем-то, а не для того, чтобы получить что-то.
        Э. Хаббард
        Прошло несколько дней.
        Кир быстро, действительно очень быстро, шёл на поправку. Оласа говорила, что коли ломаешь руку или ключицу, те заживают месяц, а на этом всё зарастало, как на собаке. Правда, скакал он пока на одной ноге, опираясь на костыль, но руку уже понемножку пытался разминать.
        Неужели это его ладонь лодочкой так помогла? Или сам он такой особенный?
        Мне даже было жаль. Не представляла, что настолько соскучилась по человеческой речи. И Кир тоже был рад поговорить. Вообще через несколько дней стало казаться, что мы знакомы давным-давно.
        Оказалось, Кир пришёл в горы по своей воле. Хотя, что ищет, так и не объяснил. Зато рассказал, что коли хочу выбраться, держать надо на восток, а если не выходит, забирать севернее. Где-то там перевал есть. А зовутся горы Драконьими, но никто тут не живёт. Место такое, заповедное и запретное.
        Между делом мы друг друга исподтишка разглядывали. Похоже, я вконец одичала, раз первый встречный парень мне таким интересным казался. Хотя он и в самом деле был ничего - высокий, длинноногий, плечистый, с открытым лицом и густыми волнистыми волосами ниже плеч. Какие были резоны у Кира меня рассматривать - не знаю. Но иллюзий не питала, помнила, как в первый раз увидев, он шарахнулся. Так что ни знаков внимания, ни приставаний не ждала. Просто встретились два одиноких путника в глухом краю, да.
        Он и держался по-дружески. Улыбался, благодарил за заботу, старался чем мог помочь. Я вырубила три ореховых стволика для нового лука, два Киру не понравились из-за сучков, а третий, по его мнению, был подходящим. Вообще, он спрашивал о каком-то тисе, но как тот выглядит, я не представляла. Вот мы и сидели днём снаружи на камнях - Кир обстругивал заготовку, а я всё из тех же побегов ореха, благо те прямые, училась делать стрелы. Ну, и болтали.
        Слово за слово, Кир вытянул из меня всю историю о лорде Асаране. Сначала спросил, что за герб на кинжале, которым я стрелы затачиваю. Сперва я смутилась: отвернулась, повела плечами - не хочу даже вспоминать! А потом пришла мысль: мы ж у тролля на куличках! Страже Кир не сдаст - где теперь та стража? - а посоветоваться стоит, потому как этот парень явно меня умнее и образованнее - и о Совете Магов, и о драконьих патрулях знает. Я же до сих пор ни одной живой душе о том, что натворила, не рассказывала… а вдруг всё не так, как мне кажется?
        Только говорить оказалось тяжело.
        - Кир, я из дома ушла, потому что отчим хотел меня выдать за человека, забившего до смерти двух жён. Гар был готов жениться без приданого, вот отчим меня и просватал. А я не хотела, потому и сбежала. Шла через лес, а как выбралась к посёлку, устроилась служить на постоялый двор. Готовила, коров доила, посуду мыла, огород полола, комнаты убирала. Говорить с посторонними мне не разрешали, и лишь осенью я узнала - почему. Оказалось, между моим хозяином и местным лордом уговор есть. Если трактирщик раздобудет для лорда симпатичную нетронутую девчонку, тот налоги за год не берёт. До меня точно двое таких было, Уна и Алика. Уна с ума сошла, а Алика, та вообще умерла.
        Подняла глаза на Кира. Тот выпрямился, застыл со сжатыми добела кулаками, по скулам желваки ходят.
        - Я сумела сбежать. Только того лорда Асарана ранила. Нет, не кинжалом. Бутылку со стола разбила и в ногу ему ткнула. Перепугалась тогда сильно - он меня схватил и, как зверь, укусил. Вот я и… А кинжал лордов. Я, когда в окошко прыгала, его с собой прихватила, подумала, что, может, защищаться придётся. А потом так и не выкинула. Но пряталась долго, боялась, что мне за покушение на благородную особу будет. Решила - или казнят сразу, или на рудники сошлют.
        - Если бы дело к честному судье или драконьему патрулю попало, ничего бы не было, потому что это не благородная особа, а пёс шелудивый, - криво усмехнулся Кир. - А ты… Ты - не клюква, а ежевика колючая.
        Засмеялась. Ну да, я такая. Особенно с тех пор, как в Брюхильдины сёстры записалась.
        - Значит, я не преступница?
        - По закону нет. Но если бы угодила в руки того лорда, сама понимаешь…
        Понимаю.
        Выходит, зря я свою историю Батьке не рассказала. Хотя, может, и не зря. С Лианной-то мне никто не поверил.
        И так приятно, что верит Кир.
        - Знаешь, если появится возможность в будущем, разыщи и того лорда, и трактирщика - и накажи.
        - Угу… лет через тридцать, как выберусь из этих гор, - отозвалась я. - К тому моменту совсем разговаривать разучусь, буду мычать и рычать. Разыщу и тоже покусаю!
        - Ты ещё скажи, что шерстью обрастёшь! - засмеялся Кир, а потом почему-то смутился. Покосился серым глазом, заморгал: - Сиана, а можно тебя кое о чём попросить?
        - А-а?
        - Голова уже зажила, но грязная и чешется жутко. А мне одной рукой не справиться. Мыло у меня есть…
        Мыло! У него есть мыло! Да за мыло я медведя вымою!
        Наверное, с медведем было бы спокойнее.
        До ручья мы, вдвоём на трёх ногах, доковыляли без происшествий. Кир опирался на костыль, я тащила незаменимый чайник - сообразила, что из носика поливать зело удобно.
        А дальше началось…
        Когда я одна на ручей ходила, то поступала просто. Скажем, собралась форель ловить - стягиваешь сапоги и штаны, и заходишь в воду. А если мыться, так вовсе одёжу на камне оставляешь, потому как на сто лиг окрест ни души. Но это когда одна… а если рядом парень?
        И он отчего-то задёргался: сапог снял, а накинутую на плечи рубаху постеснялся. Вцепился в рукава, и ни в какую. Пришлось уговаривать, не зря же мы сюда тащились?
        - Мокрым будет. И всё равно снимать придётся, чтоб сушить. Ты меня, что ль, боишься?
        - Неудобно, - признался он.
        - Я тебя видела, когда бинтовала, забыл? Кстати, как рёбра?
        - Нормально. Не болят уже.
        - Тогда давай размотаю повязку и хоть оботру тебе спину.
        - А тебе не неудобно?
        - Да я на тебя как на парня не смотрю, - отведя глаза, честно-честно соврала я.
        Он фыркнул и надулся. Похоже, обиделся.
        Пока мыла и поливала из чайника склонённую тёмную голову, глядела куда угодно, только не на Киршена. Волосы мягкие и не просто чёрные, как у меня, а тёмно-тёмно каштановые. И на ощупь шелковистые, а мыло мятой пахнет. Шея загорелая, лишь там, где волосами прикрыта, белая полоска. Плечи широкие, крепкие. И мне тоже было неловко, щёки просто горели. Чувствовалось непонятное напряжение, словно говорим и делаем одно, а на самом деле происходит что-то совсем другое.
        Кирову спину я протёрла намыленными бинтами, которые прополоскала в ручье. Причём пальцами тела старалась не касаться. Только тканью. Будто боялась обжечься. Удивительно, но синяки под гладкой загорелой кожей уже исчезли, осталась лишь пара затянутых корочкой царапин. Дойдя до талии, остановилась - остальное он захотел сделать сам. По правде, я вздохнула с облегчением. Сказала, что отойду за кусты, тоже искупаюсь.
        На обратном пути он на меня не глядел, словно я его чем-то обидела.
        Он что, в монастыре рос? Вообще, если подумать, я ж о нём почти ничего не знаю…
        Оказалось, не в монастыре. А с мамой, папой и младшим братом по соседству с городком под названием Золотая Падь.
        - Там когда-то прииски были. Золото кончилось пару веков назад, а названия остались. Речка Златогривка, село Золотая Подкова, город Золотая Падь.
        Я о таких и не слыхала. Но когда Кир пояснил, что это рядом с Тарганом, кивнула. Слышала и своими глазами на карте видела - большой торговый город Тарган стоит севернее Марен-Кара. Выходит, не так уж и далеко, не на краю света. Хотя всё равно непонятно, что Кир в Драконьих горах потерял. И, похоже, этого я не узнаю. Потому как на прямой вопрос он снова повторил, что рассказать не может, права не имеет.
        Странно, что за тайны такие?
        Иногда Кир меня вроде как подкалывал, шутил.
        Однажды после еды он уснул - он вообще спал, как зимний сурок, наверное, на выздоровление уходили все силы, а я, прибрав посуду, присела в изножье кровати - больше-то особо было некуда - и стала его разглядывать, снова гадая, что же Кир в этих Драконьих горах позабыл. И сама так расслабилась, что с открытыми глазами заклевала носом. И даже не заметила, как Кир проснулся.
        В себя пришла от его голоса:
        - Будешь долго смотреть на мою родинку - могу понравиться. У отца такая же на том же месте, и он говорит, что именно родинка позволила поймать мою маму.
        - А мама? - зевнула я спросонья, прежде чем сообразила, что делаю.
        - Мама смеётся. И говорит, что у него есть ещё одна, но где, она не скажет.
        Я открыла было рот - и захлопнула. Потому что поймала себя на том, что чуть было не ляпнула, а у Кира вторая тоже есть?
        Тьфу ты! Провокатор недобитый! Веселится он, что ль, так?
        И вообще, несмотря на внешнюю открытость, с Киром многое было непонятно. Например, то, как быстро он выздоравливал - рёбра уже зажили, синяки прошли, и даже рукой он уже двигал и, похоже, та не ныла.
        А однажды, ближе к вечеру, когда сунулась в землянку, чтобы разжечь очаг - готовить ужин, увидела, что Кир сидит на краю кровати с прямой спиной и закрытыми глазами. Лицо отстранённое, в себя ушёл. Руки вверх ладонями на коленях лежат, и так интересно - большой палец и указательный друг друга касаются.
        - Ты… медитируешь?
        Открыл глаза и удивлённо заморгал, словно только проснулся. Взгляд казался рассеянным.
        - Да. Ты знаешь о медитациях?
        - Слышала. А как ты это делаешь?
        - Ну, у меня всё просто. Представь, что внутри горит свеча. И ты на неё глядишь.
        ЧуднО как. Может, попробовать, вдруг что да выйдет?
        И тем же вечером я увидела кое-что ещё. Уже начало смеркаться, наверное, потому и заметила.
        Кир снова сосредоточенно водил по больной ноге сложенной лодочкой ладонью. Стал сдвигать руку, чуть приподнял - и показалось, что из ладони и впрямь сияние идёт. Стала глядеть дальше. Точно! Слабое, чуть заметное, но есть.
        Вот кем надо быть, чтоб зелёным светиться?
        Выходит, хоть он и говорит, что не маг, но что-то там нечисто…
        Ночью отчего-то проснулась. Тихо приоткрыла глаза. Почти темно. Под пологом леса, да в каменных хоромах света ровно столько, чтоб поднятую руку разглядеть. Чуть повернула голову и увидела, что Кир тоже не спит. Лежит на краю постели, опёршись на локоть, и на меня глядит. Несколько секунд мы таращились глаза в глаза, а потом он смущённо кашлянул и молча отвернулся к стенке.
        Я тоже отвернулась, словно ничего и не было.
        Но заснуть не выходило. А потом услышала тихое:
        - Сиана, ты не спишь? Протяни руку, позволь, я до тебя хоть пальцем дотронусь?
        Чего это он?
        Повернулась - гляжу, он снова улёгся так, чтоб меня видеть.
        - Пожалуйста…
        Было в его голосе что-то такое, что захотелось ответить. И потом, он же ни о чём плохом не просит? Подняла правую руку, протянула к нему.
        Медленно, очень медленно, мы соприкоснулись пальцами. Легко и чуть щекотно. А ещё отчего-то горячо… Может, я зря?
        - Спасибо, - выдохнул он. - Знаешь, когда на меня откос рухнул, я думал, что умру под обвалом. Решил, что буду держаться, сколько смогу. Но у самого бы сил выбраться не хватило. А ты меня спасла. - Убрал руку. - Прости, что разбудил.
        Заснула я почти на рассвете.
        На следующий день Кир захотел перебраться на пол, на кучу лапника, потому как он мужчина и вообще хозяйское место занимает, но я отмахнулась:
        - А подниматься как с пола будешь на одной ноге? Или ты летать умеешь?
        - Летать не умею. Но всё же ты девушка…
        - …которая тебе не нравится, - пожала плечами я.
        - Почему ты так думаешь?
        - Когда ты очнулся в первый раз и меня увидел, попытался отшатнуться, - пояснила я точку зрения.
        Он замялся. Почесал кончик носа.
        - Ты не так поняла. Тут другое… А ты очень симпатичная.
        Да ну? Может, горный воздух мне на пользу пошёл, и я похорошела? Только вот незадача - на сто лиг в округе ни одного зеркала не сыскать, чтоб на красивую себя полюбоваться… Разве что в ручей заглянуть. То-то там рыбы от восхищения глаза пучат.
        Фыркнула.
        Он вздохнул:
        - Не веришь? Мне просто гулять пока нельзя, а ты так близко была…
        Я насторожилась. Что-то в этом есть знакомое. В голове завертелся смерч из обрывков услышанных фраз, мимолётных впечатлений, а потом, как лист из разорванных клочков, начала складываться картинка. Клочок за клочком, кусок за куском…

«Но принц по крови был драконом и не мог рано жениться».

«Я не маг…»
        Заживает всё, как на собаке.
        Медитирует по вечерам, а ладони зелёным светятся.
        И, наконец, мы встретились в Драконьих горах, куда люди не ходят.
        - Кир, скажи… - Поймала внимательный взгляд серых глаз: - Ты - дракон?
        Он замер, глаза на секунду сузились - а потом медленно кивнул.
        - Я человек чуть больше, чем наполовину. Для тебя это важно?
        Застыла, глядя на Киршена.
        Значит, настанет день, и у него появятся крылья. А ещё у Кира есть живые родители, которые наверняка рассказали ему намного больше, чем знаю я. Учили, объясняли, воспитывали, заботились. Почему-то стало грустно - я тоже могла бы летать в этой стае, но не уродилась, не дотянула, не сложилось, не срослось. Не хватило на то моей доли.
        Сморгнула слёзы.
        Выходит, он тоже мне не пара.
        Покачала головой и отвернулась.
        Остаток дня мы почти не разговаривали.
        Отчего-то было безумно грустно. Что ж я такая неприкаянная, судьбой обделённая? Ладно, переживу… Надо подумать, о чём полезном его можно расспросить. Наверняка ведь знает кучу всего, о чём я и не слыхивала. Завтра попробую.
        Расспросить не вышло.
        Наутро Киршен ушёл.
        Наверное, я бы долго не сообразила, куда он делся, если бы не лежащий на кровати лук с дюжиной уже оперённых стрел - и где он перья нашёл? - и коротенькая записка: «Я ухожу. Лук - мой тебе подарок. И не сомневайся, ты очень красивая. Драконьей тебе удачи». И, вместо подписи, затейливое «К» внизу.
        И котелок он оставил тоже… Наверное, видел, как я это пузатое чудо по боку оглаживаю и завистливо вздыхаю.
        Что же это такое?
        Получается, я Киршена больше не увижу?
        Плюхнулась рядом с луком и схватилась за голову, пытаясь собраться с мыслями. Давно он ушёл? Вряд ли. Потому что просыпалась я рано, а рассвело не больше часа назад.
        Но я же была уверена, что Кир останется тут ещё надолго, ведь опираться на ногу толком у него пока не выходило! А пока он будет выздоравливать, надеялась как-нибудь уговорить его взять меня в попутчики. Куда бы ни шёл. Не так важно… Ведь рано или поздно он повернёт назад, а вдвоём выбраться легче.
        Но почему же он так внезапно сорвался с места?
        Ох, неужели дело во вчерашнем разговоре? Вчера я так распереживалась, что не сообразила: Кир может всё не так понять. Я-то расстроилась, что и тут моя куцая недодоля легла между нами преградой, а он мог подумать, что, узнав о его драконьей сути, я переменилась и иметь с ним дела не хочу.
        Ведь я же про себя, что во мне тоже драконье есть, так и не рассказала.
        И что теперь делать?
        Как что? Понятно. Я ведь так и эдак собиралась продолжить путь. Только не знала, куда идти. А теперь у меня есть цель - отыскать Киршена.
        Достав мешок, начала быстро упихивать пожитки.
        Пока собиралась - соображала, куда идти. Почему-то вспомнилось, как последние дни Кир пялился в стенку. Напряжённо, настороженно. Будто что интересное или важное на сером камне узрел. Ну, или звал издали кто. А какая это сторона света? Вроде запад. Хорошо. А когда я видела Кира первые два раза, куда тот шёл? Сосредоточилась, припоминая. Второй раз, кажется, на юг, хотя в поле зрения он был лишь секунду, фиг поймёшь. А вот река точно на закат текла. Значит, начинаю искать след в западном направлении. Костыль же должен следы оставлять?
        Закинув за плечи мешок с громыхнувшим котелком - тяжёлый оказался подарочек! - оглянулась на две высокие серые скалы, сошедшиеся вершинами, на ровную стену камней перед ними. Сколько я труда и сердца вложила в эту землянку, как старалась… пусть неказистый, маленький, но первый собственный дом. Будет ли другой? Кто знает…
        Вздохнула, улыбнулась - и уставилась в землю.
        Ну, где тут следы этого идиота?
        Потыкавшись в разные стороны - сообразила: в каком бы направлении Кир ни шёл, всё равно, пока нога не зажила, постарается выбирать дорогу полегче. И по ровному месту, не по косогору. Значит, надо спуститься в долину под горой и повернуть на запад, а тогда уж искать.
        Идея оказалась верной. Там, где листва на тропе была влажной, виднелись свежие отпечатки сапога, а рядом следы костыля. Отлично! Теперь лишь бы не сбиться…
        Удивительно, но двигался он быстро. Будто спешил куда-то. Только три часа спустя впереди мелькнула синяя куртка.
        А мне в голову, пока бежала следом, пришла нехорошая мысль: вдруг дело не в обиде, а совсем в другом? Ведь Кир дважды отказался отвечать на вопрос, куда именно держит путь и что потерял в Драконьих горах. Причём так, что было ясно: спрошу и в третий раз, и в пятый - всё равно ничего не узнаю. «Не имеет права говорить», и всё тут. Так не выйдет ли, что догоню его, загляну в лицо: «Я с тобой!» - а Кир меня прогонит? Или снова втихаря ускользнёт на рассвете?
        Я же понятия не имею, что он на самом деле обо мне думает. Да, я его спасла. Да, встретились в диком краю, где, похоже, кроме нас, на сто лиг окрест ни души. Но как только Кир смог передвигаться, сразу пошёл дальше. А меня с собой не позвал. Одарил на прощанье котелком, и на том спасибо.
        Как же поступить?
        Может, пока просто идти по следу, а на глаза не соваться?
        Здорово было бы шагать бок о бок… но вдруг я снова не нужна?
        Наверное, если б он был здоров, я бы отстала. Или прокололась, и меня б заметили.
        Но он ковылял, не оборачиваясь. Да и как оглянуться, если еле равновесие держишь? Так что я спокойно шла следом, держа небольшую дистанцию. И размышляла о том, что делать ночью. Выходило, что надо будет незаметно притулиться где-то неподалёку, чтобы, если затрясёт, не унесло от него прочь. То есть костра мне не видать. Ничего, на пару дней варёной рыбы хватит - уходя, Кир не тронул ничего из моих припасов - а дальше что-нибудь соображу. А вот чем этот горе-путешественник будет питаться? Хотя, наверное, тем же самым, чем и до нашей встречи.
        Остановился он, только когда начало темнеть. Закутался в плащ у подножия толстого граба, сжевал непонятно что, взятое из котомки, хлебнул из фляги, потом стал лечить ногу.
        Отползла за пригорок и тоже стала устраиваться на ночлег.

* * *
        Через три дня я уже жалела, что ввязалась в эту авантюру. Потому что моя калика перехожая чесала вперёд и вперёд с упорством прущей на нерест рыбы. Без передышки, не задумываясь и не останавливаясь. Временами смотреть на его старания было просто жутко - на один крутой холм Киру пришлось карабкаться чуть ли не ползком, нога-то ещё не держала. Вполз и рухнул… Жуть. Куда его несёт?
        Зато и оглядываться ему было некогда. Так что я пока осталась незамеченной. Только, если перевал, ведущий к людям, где-то и был, то растаял в дали за спиной - путь наш вёл куда-то на закат. Я шла и шла, стараясь не терять синюю куртку из вида, жевала сушёные опята с орехами и закусывала сорванной по пути снытью.
        От нечего делать вечерами я тоже стала сидеть с руками на коленях и воображать внутри себя горящую свечу. Наверное, всё это было чушью, но смущало одно: пламя виделось серебристо-белым и никак иначе.
        Эх, может, надо было мне рассказать о частице драконьей крови и спросить совета? Но я так привыкла таиться, что упустила момент. Если выберусь отсюда, всё же пойду в Галарэн, попробую что-нибудь разузнать. Думается, что если мешочек с камнями, которые нашла в брошенном доме, продать с умом, то и на оплату мага хватит, и на избу с огородом и парой коз останется.
        Но почему я вот так сразу, без колебаний, сорвалась с насиженного места за Киром вслед?
        Размышляя так и эдак, пришла к выводу, что причин может быть три.
        Первая - потому что до волчьего воя соскучилась по людям и не захотела остаться снова одна.
        Вторая казалась сомнительной. Вдруг Кир мне нравится, вот я за ним и побежала? Может такое быть? Вспомнила, как мыла ему голову, запутавшиеся в волосах пальцы, своё смущение. И то, как мы касались пальцами ночью - тепло чужой руки, стук сердца… Ну, и эта родинка, до которой отчего-то и вправду всё время хотелось дотронуться… Тут не поспоришь, парень он симпатичный. И мы оба в том возрасте, когда женихаются да хороводятся. Кровь играет, и никуда от этого не денешься. Да к тому же другого, хоть косого да кривого, на сто лиг вокруг не сыскать. Так что - хихикнула в кулак - хромой, можно сказать, настоящий подарок. Повезло найти такого. Но влюблена ли я? Думаю, всё же нет. Отношусь с симпатией, испытываю определённый интерес - это вернее. А при том, что этот интерес безответен - иначе не чесал бы сейчас Кир к горизонту, - так всё и останется. Чудес при моей внешности горелой головёшки не жду.
        И, наконец, третья причина: для того, чтобы жизнь имела смысл, нужна хоть какая-то цель. А я, застряв в этой глуши, её потеряла. Пусть обустроилась, не голодала и не холодала, пусть работой меня никто не изводил - а чего-то очень важного не хватало. Так что, даже если б не встретилась с Киром, всё равно пошла бы дальше.
        Наверное, третья причина - самая правильная.
        Хмыкнула - моя цель, моя путеводная звезда, мой маяк как раз удачно навернулся с крутой горки и сейчас с огорчённой физиономией разглядывал разодранный локоть синей куртки. А кто просил туда лезть? Сам виноват!
        Кир вздохнул, поправил лямки мешка и заковылял дальше.
        Я сунула за щеку орех и потрусила следом.
        Глава 21
        Равенство - самая прочная основа любви.
        Г. Э. Лессинг
        Настал день, когда Кир снял лубки с ноги. Ощупал икру, кость, кивнул и натянул второй сапог, который до того торчал вверх подмёткой из котомки. Бинты не выкинул, а аккуратно скатал. Молодец! Мало ли что ещё приключится, а лишней ткани ни у него, ни у меня нет.
        Но быстро он поправился… Хотя, если дракон, неудивительно: ведь даже на мне ссадины заживали за пару дней. А в нём древней крови в два с лишним раза больше.
        Только теперь станет труднее, потому что идти он сможет быстрее. Угонюсь ли? Надо постараться.
        Оказалось, всё не так страшно, потому что костыль Кир пока оставил, берёг ногу. Да и я приспособилась к его темпу, выходило даже временами задерживаться - искупаться в ручье, собрать горсть ягод. А один раз мне жутко повезло: я подбила из лука куропатку и тем вечером рискнула - отошла подальше и развела маленький костёр. Птицу обмазала глиной и запекла в углях. И слопала чуть не с костями вместе.
        По-настоящему трудно пришлось лишь однажды, когда сначала мы перебирались через быструю горную реку вброд - ярящаяся, пенящаяся ледяная вода доходила до пояса, сбивала с ног, а округлые булыжники на дне так и норовили вывернуться из-под ступни, не давая прочной опоры. Кира тогда снесло по течению, и я пряталась за большим валуном, пока он, раздевшись догола, отжимал одежду. А потом мы два дня карабкались на затянутый облаками высоченный перевал. Ночевали на стылых камнях, дыша туманом. Я очень боялась потеряться.
        Вопросом, куда же Кир так целенаправленно чешет, я не задавалась. Бессмысленно. Всё равно нипочём не догадаюсь.
        Но однажды мы куда-то пришли. Ущелье закончилось, и впереди распахнулась долина.
        Я перешла на бег. Пока пробирались по узкому месту, пришлось отстать, чтоб остаться незамеченной, и теперь я боялась, что не успею увидеть, куда свернёт Кир. Возьмёт, нырнёт в какой-нибудь перелесок и поминай как звали.
        Но перелесков в долине не было - только поле цветов и похожее на полумесяц озеро в дальней части.
        И Кир, отбросив костыль, торопливо ковылял к нему. По пути отшвырнул котомку, содрал и кинул в сторону синюю куртку, уронил меч, затоптался, запутавшись в рубахе, сел и тут же вскочил снова. На ходу, подпрыгивая на одной ноге, стащил сапоги, а напоследок стянул штаны. Он что, с ума сошёл? Зачем вещами-то швыряться? И куда он мчится, как на пожар? Да ещё в таком виде? Там же нет ничего!
        Ой, чую сердцем, не к добру это… Ведёт себя, как ненормальный.
        Глядя, как Кир, в чём мать родила, хромая, торопится к воде, поняла - дело совсем паршиво. Точно: спятил и бежит топиться! Ведь по-другому не объяснить, если ни с того ни с сего человек всё бросает, раздевается догола и лезет в подвернувшийся водоём?
        Тоже кинула громыхнувший чайником о котелок тяжёлый мешок на траву и помчалась следом. Надо спасать! Пусть не надеется, что после таких мук дам ему утонуть спокойно! Я его из-под камней вытаскивала, на себе волокла, выхаживала, за ним в несусветную даль учесала, котелок с топором на себе тащила, а он завёл меня к троллям на рога и решил тут одну бросить! Что, зазря, выходит, старалась?! Не дождётся! Пусть даже не мечтает!
        Кир, уже зашедший в воду, не оборачиваясь, целеустремлённо двигался вперёд, погружаясь глубже и глубже. По пояс, потом по плечи. Как зачарованный. Или будто - снова мелькнула странная мысль - звал его кто. Я торопливо стягивала сапоги и остальное, решив, что останусь в нательной сорочке. Та плавать не мешает, а всё не совсем нагишом. И, раздевшись, стрелой рванула к воде, ловить идиота.
        Кир уже плыл прочь, рассекая перед собой воду мощными гребками. Эх, придётся постараться, чтоб догнать! Назад он так и не обернулся, хотя я уже не скрывалась, а махала сажёнками, производя немало плеска и брызг.
        А потом вдруг нырнул.
        И озеро опустело, только круги по воде расходятся.
        Я так и знала! Решил утопиться! Ну, нет, не дам! Не позволю!
        Набрала воздуха и тоже нырнула. Вода прохладная и прозрачная, как горный воздух. Видно вглубь далеко. Да, вон Кир! Головой вниз и загребает, погружается глубже.
        А вот плаваю я лучше. Кон говорил, у меня талант! Вот сейчас и проверим… лишь бы воздуха хватило!
        Догнав, вцепилась мёртвой хваткой в Кирову руку повыше локтя. А потом рванулась наверх, к поверхности. Киршен обернулся, увидел меня, выпучил глаза и выпустил облако воздушных пузырей. Рот беззвучно открывался и закрывался. Этот идиот ещё и брыкался и пытался вырвать конечность. Я не отпускала. Больше того - вторую пятерню запустила ему в волосы и намотала пряди на кулак. Не вырвется, самоубийца фигов! И ничего, что руки теперь заняты, на одних ногах выплыву! Только вот воды наглоталась по самое не хочу, и воздух уже кончается, в глазах темнеет…
        Но его я не отпущу!
        Не отпущу…
        - Сиана! Сиана, наказанье ты моё! Ну, очнись же, приди в себя! - звавший издалека голос был настойчив и знаком. - Ну же, ну! Дыши!
        Что-то резко надавило на грудь, заставив закашляться и выплюнуть фонтанчик воды.
        - Вот, молодец! - И, уже другим тоном, грустно-прегрустно: - Знала бы ты, что натворила… Я столько сюда шёл…
        Горло почему-то саднило. И болела грудь… А дышать носом было невозможно, там булькала вода.
        Попыталась открыть глаза.
        Наверху небо, голубое, яркое. Облачка плывут. Беленькие такие, пушистые. А я, я лежу на спине на траве, на берегу того самого озера. Рядом на коленях голый Киршен. Смотрит на меня, сам мокрый, с волос капает, а лицо несчастное-пренесчастное, по щекам слёзы катятся. Ну вот, парень, а плачет. Это он так расстроился, что я ему утопиться не дала, или за меня переживает?
        - Что же ты наделала…
        - Ш-што? - закашлялась я. - А ты зачем топиться решил? Разве так мошшно? У тебя ж мама есть, она волнуется, ш-шдёт, наверное, а ты…
        - Так это ты меня спасала? - улыбнулся он сквозь слёзы.
        А что, непонятно? Как-то по-другому истолковать можно? Вот мокрый дурак!

«Ты интересная…» - послышался в голове незнакомый голос.
        Заморгала: что это? Вроде не померещилось… Тогда кто со мной говорит? Или я, побродив в одиночестве по горам и пообщавшись с этим придурком, тоже такой, как Кон один раз выразился, альтернативно мыслящей стала? Голоса слышу и сама с собой беседую?

«Не дракон по крови, но напилась моей воды. И теперь получила недостающее… - в голове раздался смешок невидимого собеседника, - …так что станешь. Это тебе награда за то, что спасала другого, рискуя собой».
        Завертела головой. Да кто же это? Прежде бредить посреди бела дня мне не доводилось.

«Смешная. Расскажи всё ему».
        Голос смолк. Даже по-другому - ушёл.
        - Сиана, что с тобой? Ты вдруг застыла.
        - Со мной вроде как кто-то говорил, велел всё тебе рассказать.
        - Что всё?
        - Не знаю точно… Наверное, то, что я тоже немного дракон. У меня дед полудраконом был, а ещё от матери немножко досталось. Вместе вроде бы около пятой доли. Я и молчала, потому что знала - крыльев мне не видать. А сейчас мне сказали, что я напилась воды и, - запнулась, вспоминая слова, - получила недостающее. Ты знаешь, что это значит?
        Он вперился в меня и насупился, словно осмысливая услышанное. По лицу прошла целая гамма чувств - удивление, недоверие, понимание, и, наконец, Кир буквально расцвёл. Захохотал как сумасшедший, схватил меня в охапку и прижал к груди. Да так, что в глазах опять потемнело. Начала отпихивать - всё же голый парень, неудобно.
        После третьего тумака он отстранился, уставился мне в лицо сияющими серыми глазами:
        - Ты меня поразила. И я так рад! Ужасно рад!
        Неужели всё-таки спятил? Или я его слишком сильно стукнула? Чудной какой-то. Чему рад-то?
        - Услышанному верь, - уже нормальным голосом продолжил Кир. - Это, - мотнул головой в сторону берега, - особенное место, озеро Полумесяца называется. Здесь место Силы драконов. А с тобой, похоже, говорил Дух - его хранитель. - И печально вздохнул: - Я сюда и шёл, пять месяцев по горам плутал… Должен был нырнуть как можно глубже и глотнуть воды, чтобы получить Силу. А тут ты меня и «спасла».
        Выходит?.. Неужели?..
        Задышала часто-часто, чувствуя, как пойманной птицей от сумасшедшей надежды заколотилось сердце.
        Я правильно поняла? Значит… значит, теперь я тоже смогу стать драконом? Поверить невозможно, в голове не умещается! Моя тоска, печаль о невозможном, несбывшаяся мечта… Невероятно!
        Но Кир… Ох, как же я его подвела! Я же не знала… Получается, из-за меня он утратил то, к чему так рвался, чего так хотел и жаждал. По своему неразумию я помешала… Ведь не я его спасла, он - меня. Вытащил, выволок на берег, откачал, но при этом потерял то, к чему стремился. Как же я виновата!
        Сама обрела, а его лишила.
        Как смогу с этим жить? Я так виновата… А он ещё за меня радуется…
        Кир, так и не отпустивший мою руку, с улыбкой смотрел сверху. Усмехнулся:
        - Ничего. Не важно. Главное, что ты здесь, рядом, и теперь тоже станешь драконом. Знаешь, сейчас я могу признаться…
        И замолчал, уставясь мне в лицо.
        Ну? Чего молчит-то? Признаться в чём? Если сейчас не заговорит, снова стукну!
        Он, словно увидел на моей физиономии некий подтверждающий знак, кивнул и продолжил:
        - Мне было трудно, очень трудно оставить тебя там, в твоём заколдованном замке. Чем больше смотрел, тем сильнее ты нравилась. Я решил, что как сюда схожу, сразу начну тебя искать. И уж как-нибудь уговорю, что знакомый дракон - это не так плохо. А ты сама нашлась! И даже лучше - сама оказалась драконом! Ты понимаешь, что теперь тоже сможешь подняться в небо?! Мы сможем летать вместе! И, веришь или нет, - покосился хитро, - больше я тебя не оставлю. А если уйдёшь, сам пойду или полечу следом. Ты не против?
        Заморгала. Это он так сказал, что я ему нравлюсь, или я снова всё неправильно поняла?
        Но, я совсем, совсем не против… Только пусть штаны наденет, а то всё же неловко. Хотя пока буду смотреть на родинку, что-то в ней такое-этакое и в самом деле есть…
        - Погоди со штанами. Мне сказали, что я могу попробовать нырнуть во второй раз. Не волнуйся, не утону. Только сама пока оденься, а то и в самом деле неудобно. Ты очень красивая… никогда не видел таких зелёных глаз.
        - Меня зовут Шиана.
        Как странно.
        Иногда, чтобы найти себя, приходится обойти целый мир.
        Заключение
        Два с половиной года спустя
        - Дракон вылетел почти два месяца назад. А замуж ты идти отказываешься. Ну и как тебя после этого назвать?
        Подняла бровь.
        Вопрос Кира был риторическим и ответа не требовал.
        - Шиа, что я должен сделать, чтобы уговорить тебя сказать «да»?
        И, куда, спрашивается, спешит? Мне ещё нет двадцати, ему двадцать один, а у драконов век не как у людей, чтоб каждый год на счету. Мы с Облачной Странницей наслаждались каждым днём, каждой минутой, каждым мгновением полёта, каждым взмахом крыла… и откладывали даже то, что сделать было бы надо.
        Вздохнув, покосилась на сидящего рядом на краю крыши парня. И отвела глаза, чувствуя, что краснею. Вообще-то, если честно, ему даже особо уламывать меня не надо… Просто остались старые долги, которые следовало отдать до того, как двигаться дальше. Наверное, пришла пора, и оттягивать больше не стоит.
        Кир, почувствовав моё настроение, придвинулся ближе, обнял за плечи, как крылом прикрыл. Второй рукой поймал мою ладонь, чуть сжал. Тепло, надёжно.
        - Хочешь, полечу с тобой?
        Кивнула.
        Откажу - обидится. Решит, что опять спряталась в раковину и створки захлопнула. А сейчас каникулы, можно полетать… и, кстати, я до сих пор не видела живых крокодилов!
        - Зачем тебе крокодил?
        Хмыкнув, смерила его взглядом от каштановой макушки до носков сапог из телячьей кожи:
        - Для сравнения.
        - Ах, так! Ну, тогда я хочу жор-рыбу!
        - Пожалуйста. Только на ней и женись.
        С крыши его, что ль, спихнуть, чтоб не вредничал? Но, если серьёзно:
        - Кир, скорее всего, будет совсем не весело…
        - Я знаю.
        Потёрлась щекой о его плечо.
        Он и вправду понимает.

* * *
        После возвращения от волшебного озера мы заехали в Галарэн. Собственно, альтернативы не было - именно Галарэн замыкал долину с единственным перевалом, через который можно было попасть в Драконьи горы.
        Начала я с того, что, как обещала когда-то, отыскала храм и поставила Богине-матери самую толстую свечу. И пожертвовала на благие дела три серебрушки. Три - потому что богаче я пока не стала. Кир, правда, добавил от себя. Золотом.
        А потом потащил меня в местное отделение Совета Магов. Я боялась. Но, как оказалось, напрасно. Наш обтрёпанный вид никого не впечатлил, а вот история о том, что случилось больше года назад в Сайрагане, заинтересовала. Выслушавший мой сбивчивый рассказ темноволосый молодой мужчина, назвавшийся лордом Фиренсом, обернулся и крикнул:
        - Лорд Танши, подойдите, пожалуйста! Требуется ментальное сканирование! Обвинение в злоупотреблении властью и попытке изнасилования!
        Я напряглась… а потом приоткрыла рот и изумлённо заморгала. Попросту говоря, вылупилась. Был явившийся на зов лорд Танши длинноволос, белокур и изящен до невероятности. Я таких ещё не встречала. Леди Лобелия со своим веером рядом бы не леди, а бабой с коромыслом показалась. Он - эльф?
        - Не эльф, - усмехнулся в ответ на непроизнесённый вопрос лорд. Но голубые глаза остались холодными. И острыми, словно пара нацеленных на меня кинжалов.
        Поёжилась. А он положил мне на виски тонкие пальцы и уставился в глаза…
        Отпустил через несколько минут, когда меня трясло мелкой дрожью. Пусть частью сознания я понимала, что смотрю со стороны, что всё позади, но пережитое нахлынуло, затопило ужасом и омерзением, заставив прикусить до крови губу и вцепиться в ручки кресла.
        - Обвинение подтверждено, - кивнул лорд Танши. И прищурился: - Займусь сам. - Смерил взглядом меня, потом Кира: - Вас со следующей осени жду в магической школе в Марен-Каре. Отговорок не принимаю. Я там веду драконий и рукопашный бой. Пока узнайте требования и готовьтесь дома, чтобы дураками не выглядеть.
        Ой, а дома-то у меня и нет.
        Но оказалось, что теперь - есть. Потому что Кир был уверен, что когда мама познакомится со мной и услышит, как я выковыривала её любимого сына из-под обвала, меня примут как родную. Кстати, то, что я не знаю своего полного имени, не страшно… можно пока взять его. Тем более - тут Кир многозначительно ухмыльнулся - что всё равно этим кончится.
        Только теперь, два года спустя, я всё же хотела узнать своё имя.
        Решили, что опишем круг. Сначала полетим вдоль дороги до Сайрагана, оттуда до моста, потом вниз по реке и попытаемся найти Красные Сосны. На обратном пути заглянем, коли возникнет желание, к крокодилам, а затем посетим Гифару и Суру. С собой взяли карту, на которой вышеупомянутые пункты значились. Я, кстати, порывалась собрать старую котомку и прихватить чайник, но казавшаяся моей ровесницей мама Киршена - леди Шанли тер Арансати - не позволила:
        - Мемориальный чайник оставь на месте! Это - залог, что ты вернёшься.
        И лукаво подмигнула.
        Да куда ж я денусь?

* * *
        На первый взгляд постоялый двор не изменился - та же трёхэтажная домина под крышей из дранки, та же рыжая дорожная пыль, телеги во дворе. Даже название то же - «Красная гусыня»… только люди вокруг другие.
        Зашли внутрь. А вот тут перемены чувствовались - стало будто просторнее, очевидно чище и, главное, исчез кислый питейный дух. За стойкой разливал брагу по кружкам средних лет усатый мужчина с военной выправкой. Заметил нас, зубасто улыбнулся и поклонился, сделав широкий жест в сторону зала.
        Я кивнула в ответ и подошла к стойке:
        - Два сбитня, половину гуся и рассказ о прежних владельцах.
        В пальцы прыгнула и завертелась на ладони пара серебряных монет. Мелкая магия, выглядящая как ловкость рук. Удивительно, но срабатывало.
        Кир за моим плечом молча усмехнулся. Мы договорились, что он не станет вмешиваться, если только сама не попрошу о помощи.
        - Сбитень сейчас налью. Мёд в этом году хорош, по второй кружке точно попросите. Гусь будет через пять минут, выбирайте стол. А о бывших хозяевах мне особо сказать нечего. Говорят, два с лишним года назад отправились на рудники за душегубство. И местный лорд с ними. Нрав, по слухам, был у него тяжёл, вот и накуролесил. Но так то ж лорд, а не белошвейка! Хотя… - задумчиво пригладил пальцем усы, - мож, так оно и надо: закон, он как устав, для всех одинаково писан. - Договорив, повернул голову и крикнул в сторону кухни: - Уна! Половину гуся неси!
        Уна здесь?
        Да, оказалось, всё так. Одетая лучше, чем раньше, в синей юбке и чистой белой рубахе. И глаза казались весёлыми… вот только меня она не узнала. Но я была рада видеть, что у неё всё ладно.
        Интересно, а как поживает дитя коррупции Коржик?
        Хотя что мне теперь до него?
        - Выяснила, что хотела? Может быть, полетим дальше, до заката далеко… - склонился к моему уху Кир.
        Я кивнула, вгрызаясь в гусиную ногу.
        Оставаться тут на ночь не было ни малейшего желания.
        Красные Сосны мы искали два дня. Не потому, что летели медленно или потеряли карту, а потому, что в лесу к ёлкам указатели не приколочены. И туманное «к востоку от реки», которая, кстати, называлась Конотопой, - это не слишком надёжный ориентир. Особенно, если река длинная.
        Пока летели, раздумывала над странной этимологией:
        - Как думаешь, они топтали, топали, топли или топили?
        - Кто?
        - Кони.
        - А-а, кони… Ну, может, тут келпи водятся. Слышала о таких? Те могут всё вышеперечисленное, - громыхнул летящий рядом Грозовой Вихрь.
        Правильно я тогда вплавь не захотела переправляться! Хотя, может, остановимся, поныряем, выясним, кто такой крупногабаритный тут плескался? Любопытно же!
        - На обратном пути, - качнул тёмным крылом Вихрь.
        Наверное…
        В конце концов мы таки ж нашли Красные Сосны. Правда, путь наш был непрост, извилист, запутан и даже несколько извращён. Сначала углядели нитку просёлочной дороги, обрадовались и полетели вдоль. Чесали долго, пока, наконец, не оказались у околицы совершенно незнакомой мне деревни.
        - Она? - с надеждой спросил Кир, обернувшись парнем в кожаной безрукавке, кожаных же штанах и охотничьих сапогах.
        - Увы… - развела руками я. - Понятия не имею, куда мы попали.
        - Ладно, пойду поинтересуюсь, куда нас занесло. И, может, поесть чего куплю, - вздохнул Кир.
        Ага, смутная надежда, высказанная во второй части логической цепочки, объясняет энтузиазм, прозвучавший в первой. Ну, пусть сходит, прогуляется.
        - Только козье молоко не бери, дурная примета, - засмеялась ему вслед.
        Хотя хотела б я взглянуть на тех энтузиастов-недоумков, которые попытаются куда-то отконвоировать дракона…
        Кир оглянулся и подмигнул, историю о маге он слышал.
        Оказалось, нас принесло в то самое Бегиволжье, куда из Красных Сосен гоняли коней ковать. Сходить, что ли, пока время есть, проверить наличие у кузнеца огорода и козы в оном?
        А лететь нам теперь вдоль просёлка на юго-запад… Значит, Красные Сосны мы просвистели, те просто остались в стороне.
        Но с нашей скоростью вернуться недолго.
        Начать я планировала с поиска бумаг, чтобы узнать родовое имя - это казалось самым важным. Хочу ли видеть Ортея, Лив, остальных - уверенности я не испытывала.
        Заклинание для отвода глаз я знала. Так что ждать темноты смысла не было. Кир устроился в теньке на придорожной поляне, я пошла одна. Сама так попросила.
        Прошло почти четыре года с тех пор, как я сбежала, столько всего произошло… а тут время будто застыло. Ничего не изменилось - те же белые лёгкие шары одуванчиков вдоль обочины, та же единственная улица со следами прошедшего коровьего стада, колодец на пригорке…
        Навстречу бежали несколько пересмеивающихся девчонок лет тринадцати-четырнадцати. Пригляделась - нет, никого не узнаю.
        Бросила взгляд на избу Бора. Как он? Наверняка давно женат, возможно, уже обзавёлся парой ребятишек. Волнует ли это меня? Да, пожалуй, нет.
        Наконец свернула в родной двор. Покосилась на знакомый огород за плетнём - вон, как бобы уже вымахали, только неплохо бы их прополоть, а то лебеда скоро всё культурное и полезное перегонит… Но мне кажется, или чего-то не хватает? А где банька? Стояла же за огородом, так куда делась? Непонятно.
        Проскользнула к поленнице. Да, вот нужный обрубок бревна… и мешок на месте. Вытянула добычу, запихнула чурбан назад и присела к стенке, хотелось прямо сейчас залезть в мешок - что там? Сунула руку внутрь: цилиндрический футляр - и больше ничего. Хотя чего я ждала - клада?
        Осторожно провернула крышку тубуса, потянула внутри лежали несколько листов плотной желтоватой бумаги. Вытянула самый широкий:
        Свидетельство на право собственности
        Я, Таршидд тер Сейшерт, заявляю свои права на построенный мной своими силами в деревне Красные Сосны дом и раскорчёванное мной же южнее этой деревни поле. Эта собственность будет передаваться из поколения в поколение моим прямым потомкам по крови, отчуждению и изъятию по любым причинам она не подлежит.
        Подписано свидетелями:
        Ивсей Боровик и Лукьяр Зацепа
        Удостоверил староста деревни Красные Сосны:
        Ильяр Крушина
        Дочитала и откинулась к стене.
        Вот, значит, оно как.
        Наверняка Ортей знал о содержании бумаги и хотел получить её не для того, чтобы дом и поле перешли к нему, а, наоборот, чтобы они не попали ко мне. Нашёл бы - почти наверняка сразу сжёг. И чихать он хотел, что тогда бы я никогда не узнала родового имени…
        И сплавить меня куда подальше, пока в разум не вошла, - это тоже была не пустая прихоть. Если б я вышла за Гара да умерла через год, то всё было бы уже по закону. Прямых наследников не осталось, а ближайший не по крови - сам Ортей.
        Ладно. Не надо мне ни этой избы, ни поля… ни к чему мне это деревенское счастье. Схожу на кладбище, проведаю бабушку с мамой, - и можно улетать.
        Сунула футляр за пазуху, поднялась… и нос к носу столкнулась с Ортеем.
        И тот меня видел!
        Замерла.
        Похоже, отвод глаз рассыпался, когда я распереживалась, читая бумаги.
        Жаль. Но, может, оно и к лучшему.
        Отчим был ошарашен куда сильнее меня. Я разглядывала его - он таращился в ответ. Только как-то в прежние времена он и выше казался, и больше. И грознее. А сейчас на меня просто щурился, наклонясь вперёд, уже немолодой мужик с русой неухоженной бородой.
        - Син? Это ты? Что ты здесь делаешь?
        Что-то на радость не сильно похоже.
        - Здравствуй, Ортей. Прости, на разговоры времени у меня нет. Хочу сходить на кладбище.
        Он словно бы и не услышал. Наоборот, насупился, набычился, даже побагровел.
        - Почему ты так одета? Ну-ка, марш в избу! Сейчас всё мне объяснишь!
        И чем ему не по вкусу мой охотничий костюм? Шёлковая чёрная рубашка, камзол и штаны из замши, цвета среднего между серым и голубым, в цвет чешуи моей второй сущности, чёрные телячьей кожи дорожные сапоги, волосы заплетены в косу.
        За эту косу он и попытался меня схватить.
        Своеобразное приветствие. Однако зря он это. К урокам Кона за пару последних лет добавилось много других. Только драться с отчимом я не хотела. Увернулась и пошла своей дорогой. Нужна - пусть догоняет.
        - Думаешь, вот так уйдёшь после всего, что сделала?
        А что я сделал а-то?
        Оказалось, много чего.
        Через три дня после моего исчезновения разразилась гроза. Первая же молния ударила в баньку, и та вспыхнула, как сухая солома. А другая угодила в хлев - и обе коровы и половина овец погибли. Мало этого - не успели отстроить новый хлев и на остатки запасённых денег купить телушку, на поле пришли кроты. Как со всей округи собрались. Половина урожая пропала. А внезапный град добил остальное. И с тех пор не везёт год за годом…
        Рассказал мне это не Ортей, а выбежавшая на крыльцо на крики Лив, пока мы с ней шли в сторону кладбища.
        Сама Лив постарела, сдала. Видно, пятая беременность, закончившаяся выкидышем, далась ей тяжело. Лицо усталое, руки красные, с взбухшими венами. На меня она косилась с опаской, очевидно прикидывая, чего можно ждать от возвращения падчерицы.
        - Син, а ты сама как?
        Пожала плечами. В двух словах не расскажешь. Да и насколько чистосердечен этот интерес? Или она просто хочет знать, не за наследством ли я приехала. Что же - разглядывая пару заросших бурьяном холмиков с покосившимися вешками, решила я - если так, Лив угадала.
        - Могилы скоро будет не найти, - посмотрела на неё в упор.
        Та потупилась. Понятно. Могла бы хоть детвору послать траву выдрать, да, видно, не захотела.
        - Кто за ними смотреть будет? Думаешь, забот нам больше нет? - догнал нас Ортей.
        Покачала головой:
        - Ортей, я больше не твоя падчерица. И пойдём-ка к старосте, дело есть.
        - Зачем тебе староста?
        - Там увидишь.
        - Смелой стала?
        Посмотрела ему прямо в глаза и сделала шаг вперёд. И он - отступил.
        Всю дорогу к дому Енифа мы молчали.
        - Итак, - закончила я короткую речь, - я здесь и по закону предъявляю права на своё наследство.
        Ливая ахнула, Ортей выругался нехорошим словом и, занеся кулак, шагнул ко мне. В этот раз уходить от столкновения я не стала. Увернулась, ткнула двумя пальцами в руку Ортея повыше локтя - и та повисла плетью. Вздохнула:
        - Предупреждала.
        - Так поступать с отцом!
        - Ты мне не отец. А если и был кем, то перестал, когда за Гара против воли просватал. Но сделанное мне я простить ещё могу, а вот смерть бабушки Рилы не прощу. Ты же тогда проводить её не дал, хотя знал, что она плохо видит. Это из-за тебя она на сырой земле два часа стыла, пока ты норов показывал. Так что, без обид, Ортей, по-твоему больше не будет.
        Ениф чуть качнул головой, прищурился, разглядывая меня и что-то прикидывая. Потом кивнул:
        - Ортей, я сделать ничего не могу, девка в своём праве.
        - Моё имя - Шиана тер Сейшерт. И сейчас мы составим новый документ. Дом и поле принадлежат теперь мне. Но я отдаю их в аренду за невысокую плату. Арендатор обязуется платить ежегодный налог в казну, что, впрочем, вы делали и до меня, а ещё следить за могилами на кладбище и держать их в порядке. Камни на могилы бабушки и мамы я поставлю, надписи сделаю сама. Но если прилечу и останусь недовольна, выгоню ко всем троллям и новых хозяев приведу. - Перевела дыхание: - А не нравится - стройте другую избу, раскорчёвывайте новое поле. А сюда я найду, кого поселить.
        И закончила:
        - Лив, ты согласна стать моим арендатором?
        Ливая растерянно уставилась на меня, потом на Ортея, очевидно, ожидая решения супруга и повелителя. Ортей побагровел, стиснул зубы - и неохотно кивнул.
        Ну, вот и всё.
        Когда мы шли назад к дому - я хотела забрать книгу матери - Лив заговорила:
        - Ты зла на Ортея не держи. Он добрый, только жизнь тяжёлая…
        Когда-то я, почти слово в слово, это уже слышала. Посмотрела ей в глаза:
        - Лив, а ты бы Белёну за Гара отдала?
        Лив потупилась.
        Вот то-то же.
        Уже на обратном пути, когда уходила одна с книгой под мышкой - желающих проводить меня отчего-то не нашлось, - у колодца встретился Бор. Молодой светловолосый могутный парень, слегка похожий на подросшего телка. И выражение лица соответствующее - глаза чистые, без единой мысли. Хотя, увидев меня, он уставился на грудь, на ноги - и присвистнул.
        Точно не узнал…
        - Пялиться на чужих невест - дурная примета, - сообщил невесть откуда возникший Киршен, нарочитым жестом прикоснувшись к рукояти меча.
        Бор потупился. И, замявшись, неловко поклонился нам обоим. А мне стало весело. Интересно, что скажет Бор, когда поймёт - а ведь наверняка назавтра вся деревня знать будет, - кому кланялся?
        Ну, что скажет, то скажет. Мне до того дела уже нет. Но откуда так вовремя взялся Кир? Тоже прятался под отводом глаз? Возможно. Магия у него намного сильнее моей…
        - Ты задержалась, так что решил выйти навстречу. Вдруг пригожусь? Книгу, например, понести… Поцелуешь? - ткнул пальцем в родинку.
        Я засмеялась…
        Наутро - мы с Киршеном постарались на пару - на кладбище появились два огромных красных гранитных валуна. Вес такой, что трём битюгам не своротить. Одна сторона каждого стёсана и отполирована магией.
        Надписи были просты:

«Рилея тер Сейшерт, жена Таршидда, мать Шиара».

«Лиала тер Сейшерт, жена Шиара, мать Шианы».
        Вряд ли я прилечу сюда снова. К дому и полю, если верно понимаю, должна вернуться удача, справятся и без меня.

* * *
        Крокодилы меня разочаровали. Одного явления драконьей морды хватало, чтобы зверюги в десять локтей длиной в панике срывались с берега и плюхались в озеро, поднимая фонтаны брызг. Можно подумать, под водой они от нас спрячутся!
        Жор-рыба понравилась больше - та без раздумий вцепилась Страннице в хвост. От неожиданности мы так и взлетели… Полагаю, Кир с Вихрем будут потешаться годами, да ещё всем родственникам расскажут, как я рыбу на живца ловила.
        Но золотые вечера вдвоём были прекрасны… Янтарные облака, медовые поцелуи… Может, мне и вправду перестать увиливать и выйти замуж? Ведь поняла уже, что не просто влюбилась, а полюбила… так чего тяну?

«Выходи, - согласилась Странница. - Вихрь тоже ждёт».
        Ну вот, трое против одной за замужество. Похоже, не отвертеться… Эх, а в приданое принесу мемориальный чайник.
        Залетать в Гифару я в последний момент раздумала. Как бы ни сложились дела у Яниса после моего ухода - это касается лишь его самого и его семьи. Если он забыл меня, оно и к лучшему, ни к чему напоминать. А если ещё помнит, и вовсе некрасиво дразнить - я-то нашла себе другого, того, кто не снизошёл, а сумел поднять меня саму до небес. А демонстрировать леди Лобелии, какой леди стала сама, и вовсе мелко. Ведь плохой или злой хозяйкой она не была.
        На заимку патруля мы прилетели утром.
        Обернулись людьми и пошли к дому.
        Я не ждала, что мне обрадуются, но Лэш и Лир, чистившие лошадей во дворе, встретили меня вполне дружелюбно.
        - Какими судьбами? Мы думали, ты пропала. Кон, как вернулся и узнал, что случилось, поругался с Оласой и Батькой и ускакал тебя искать. Три месяца дороги обшаривал, побывал в Суре, в Галарэне, в Марен-Каре - и ничего не нашёл. Словно ты сквозь землю провалилась.
        Ну, примерно так всё и было.
        - Да, Оласа просила передать, если когда-нибудь тебя встретим, чтобы ты к ней зашла. Поговорить о чём-то хочет.
        Хорошо, зайду.
        Оласа раскатывала тесто.
        Я остановилась в дверях: замша и мука - вещи плохо совместимые, потому как к друг другу липнущие. Парадокс, так сказать.
        - Здравствуй, Оласа!
        - Суна! Ты жива?
        - Жива, - улыбнулась я, чувствуя, как от искреннего облегчения в её голосе во мне тоже словно тает ледышка, лежавшая на сердце. - И зови меня Шиана, это имя дал мне отец.
        - Значит, Шиана… Ну, садись, поговорим.
        - Я перед тобой виновата, очень виновата. И хоть не знала, но могла бы разобраться, а не рубить с плеча. Выяснилось всё случайно. Где-то через месяц после того, как ты ушла, мы с Лианной были на кухне, а я варила борщ. А она, как поглядит на кастрюлю, хихикать начинает. И так несколько раз. Ну, я и пристала, что там смешного, и - слово за слово - вытянула, как она тебя, мол, разыграла. Тут мне не до смеха стало. На следующий день отписала её отцу, спросила, что да как. И, - Оласа встала, выдвинула ящик стола и достала мятую бумагу, - получила вот что. Прочти сама.
        Я осторожно взяла уже истёртый на сгибах лист:

«Дорогая племянница!
        Чувствую себя виноватым, что не написал раньше и не рассказал тебе о Лианне. Молчал, потому что всё же родная кровь.
        С моей дочерью что-то не так. Понял я это не сразу. Сначала заметил, что в доме не задерживаются служанки. Загадочным образом прежде честные начинали воровать, аккуратные били посуду, чистоплотные разводили тараканов в белье. Лишь потом я узнал, что всё это - проделки Лианны. Кончилось тем, что в наш дом никто не хотел идти служить. Дочери в городе даже прозвище дали - уртаби.[7 - Уртаби - растущее в горах, на бедных почвах дерево, плоды которого соблазнительно выглядят и необычайно вкусны, но содержат парализующий яд. Семечки уртаби не перевариваются. Отведавший плод путник или зверь падают, чтобы больше не встать, и становятся удобрением для нового дерева уртаби.]
        Жена терпела, сколько могла. Но когда она едва не потеряла ребёнка, потому что дочь заперла её в горячей бане, я решил отправить Лианну к тебе. Может быть, пребывание среди тех, кто не будет баловать и потакать прихотям, пойдёт девочке на пользу.
        Не знаю, в кого пошла дочь - такая милая снаружи, и гнилая внутри.
        Надеюсь, она повзрослеет.
        Твой любящий дядя».
        Ох. И что тут скажешь?
        - А где сейчас Лианна?
        - Вернулась к отцу. Отсюда ей пришлось уйти после того, как из-за неё подрались Лэш с Лиром. Она заигрывала по очереди с обоими, вот и… - Оласа вздохнула.
        Понятно.
        - Письмо я и Батьке, и остальным показала, так что больше о тебе никто плохо не думает.
        Ладно, проехали. Даже пролетели. Надеюсь, я никогда не встречусь с Лианной… но если встречусь - той не повезёт. А пока поговорим о приятном:
        - Оласа, а кто родился у Марлины?
        - Мальчик. А через год - девочка.
        О как! Ай да Марла!
        - А твой… - замялась, потому что забыла имя, - … вернулся с севера?
        - А Алэр? Я его бросила, - сморщила веснушчатый нос Оласа. - Сейчас за мной стражник из Суры ухаживает, каждый день сюда ездит. Я думаю. А ты как?
        - Я тоже думаю.
        Переглянулись и засмеялись.
        Может, однажды мы даже станем подругами.
        Я дождалась, пока вернётся уехавший в Суру Коннорт. И была рада, очень рада его видеть.
        Кон осклабился и спорхнул со своего чалого Перца. И принялся меня разглядывать. Прищёлкнул языком, увидев приколотую к нагрудному ремню бляшку Драконьего патруля с оскаленной зубастой мордой. Ну да, до Академии я пока не доросла, а, может, и никогда не дорасту, но как нужна на дорогах безопасность, знаю не понаслышке. Да и сердцем чувствовала: это - моё. Потому мы с Киром и записались месяц назад в патруль, базировавшийся севернее Марен-Кара. Будем летать, а параллельно учиться. А через пару лет поглядим…
        Улыбнулась:
        - Кон, у меня есть для тебя два подарка. Первый вот, - протянула оправленную в серебро голубую чешуйку на кожаном ремешке. Буду нужна, позовёшь, я услышу. А второй - новая песня. Последний куплет такой:
        Уйти за край за солнцем вслед,
        И там, в конце пути
        Найти не силу, не предел -
        Саму себя найти.
        Остальное придумай сам.
        notes
        Примечания

1
        Стихотворение Юлии Киселёвой, написано для этой книги.

2
        Лига - мера длины. Имперская лига равна примерно полутора километрам.

3
        Тайра - популярный в Драконьей Империи травяной настой на основе ягод шиповника и мяты в смеси с другими травами. Заваривают и пьют, как чай.

4
        Стихотворение Роберта Грейвза.

5
        Локоть - мера длины, равная половине метра.

6
        Палец - мера длины, равная примерно 1.7 см. Толщина чьего пальца была взята за эталон, история умалчивает.

7
        Уртаби - растущее в горах, на бедных почвах дерево, плоды которого соблазнительно выглядят и необычайно вкусны, но содержат парализующий яд. Семечки уртаби не перевариваются. Отведавший плод путник или зверь падают, чтобы больше не встать, и становятся удобрением для нового дерева уртаби.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к