Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Кузнецов Сергей : " Метро 2033 Мраморный Рай " - читать онлайн

Сохранить .
Метро 2033. Мраморный рай Сергей Кузнецов
        #
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают
«Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
        Роман, не похожий ни на одну другую книгу «Вселенной Метро 2033». Сюжет, выстроенный так, что способен запутать даже самого опытного читателя. История мощная и трогательная. Герой, который войдет в анналы постъядерного мира, изменив его навеки. Сергей Кузнецов писал, ни на кого не оглядываясь. Получилась настоящая Книга.
        Сергей Кузнецов
        Мраморный рай
        Пролог
        Когда-то давно, много лет назад, здесь был город.
        Обыкновенный областной городишко не из крупных. Простые его жители, культурные и не очень, вели размеренную, несуетную жизнь, умели радоваться и огорчаться, растили детей, работали и бездельничали, пили и воздерживались… Они, как могли, строили свою жизнь и свой город. Кто-то находил занятие здесь, другие ездили на работу в Москву, костеря на чем свет стоит расписание электричек и переполненные вагоны, тратя ежедневно на дорогу помногу часов.
        Летом город утопал в зелени и радовал глаз уютом дворов, скверов и палисадников; был очень красив бабьим летом, укутанный во все оттенки желтого и красного; поздней осенью и зимой серел, скучнел, но все равно сохранял свою особую теплоту и неторопливость. В зимние длинные вечера в домах зажигались огни, на улицах медленно разгорались гирлянды фонарей, и город с высоты птичьего полета виделся большой новогодней елкой.
        Теперь…
        Теперь города не было. Осталось лишь нелепое нагромождение коробок жилых домов с покинутыми квартирами, выбитыми стеклами, оторванными дверьми; провисшие провода между покосившимися, а иногда поваленными столбами электропередач; разрушенные здания с разорванными стенами, с торчащими костями арматуры, все в лишайнике и зелено-буром мхе… Сквозь взломанный асфальт проросла трава и кустарник; детские площадки скрылись под высоким бурьяном. Летом в пыльной зелени рыжели ржавчиной брошенные легковые автомобили, автобусы, грузовики. Все, что могло сгнить, разрушиться, рассыпаться за эти годы - сгнило, разрушилось, рассыпалось.
        Сейчас дома были укрыты тонким слоем выпавшего прошлой ночью первого снега. Странного снега - серо-голубого. Но и снег не скрадывал уродства мира.
        У мертвого города появились новые, жуткие обитатели. Людей здесь давно уже не осталось. Кроме одного…
        По городу-призраку, шатаясь, словно пьяный, шел человек.
        Темно-синий костюм химзащиты на нем был серьезно поврежден: по спине три глубокие, обмазанные кровью борозды протянулись от плеч к пояснице, будто три остро отточенных клинка ударили разом, распоров костюм, теплую меховую куртку, свитер и добравшись до тела. На груди и на левом боку человека тоже были виднелись раны. Правое плечо и рука были залиты багровым, но, возможно, это была чья-то чужая кровь. Целым оставался только шлем из прочного пластика и респиратор - импортный, дорогой.
        Человек дышал тяжело и прерывисто, брел странными зигзагами, и со стороны могло показаться, что он движется бесцельно. Однако цель была: как можно скорее покинуть это страшное место, добраться до военного института, на под-земных уровнях которого, как он слышал, могут оставаться люди. В этом было его спасение… Его единственное спасение.
        Только бы дойти…
        Человек пытался сосредоточиться, вспомнить, понять: кто на него напал? С кем он дрался?
        Что-то огромное, стремительное и яростное, обладающее чудовищной силой… Один бросился на него сзади, располосовал когтями костюм, одежду и… черт, как болит спина! Кровь уходит… Самому такие раны не зашить. А если на когтях зверя был яд… Вторая тварь выбила из руки пистолет и следующим ударом обязательно оторвала бы башку, если бы не армейский нож - кей-кей, кинжал коммандос, размером чуть меньше мачете, с одним зазубренным краем, - который человек вогнал в монстра и провернул там пару раз. Кажется, после этого они поостыли и… отступили? Что произошло потом?
        Он не помнил. Мысли путались.
        Как он оказался в городе? Когда? Зачем?
        Человек не мог ответить ни на один вопрос. Помнил схватку, но когда пытался восстановить в памяти облик тварей - лишь бессильно скрежетал зубами. После того, как твари ушли (Почему? Посчитали, что он не жилец? Почему не сожрали?) он, наверное, какое-то время был в беспамятстве. Осознал себя уже бредущим по городу.
        Человек несколько раз падал от усталости, недолго лежал без движения, пытаясь перевести дух, но каждый раз, поднимаясь, тратил сил больше, чем накапливал за короткий перерыв.
        На город опускались сумерки. Человек тревожно озирался.
        Правая рука в изодранной перчатке скользнула под защитный костюм и легла на рукоять кей-кей, висевшего на поясе куртки в коротких ножнах. Ему слышались, а может быть, только чудились звуки, от которых кровь стыла в жилах: вой, поскуливание, рычание, а иногда чавкание и короткий яростный рык, словно неведомые звери дрались за добычу.
        Человек оглядывался испуганно, но вокруг не было ни души.
        Поднялся ветер, пошел снег.
        С каждым шагом сил оставалось все меньше, но человек уже не мог позволить себе остановиться на пару минут, чтобы перевести дух - следовало спешить. Если еще час назад спину саднило, но теперь раны причиняли жгучую боль; временами ему казалось, что в них копошатся какие-то насекомые… Человек рычал и передергивал плечами. К тому же, с наступлением сумерек температура воздуха понизилась, и холод добирался до тела сквозь распоротый комбинезон.
        Окружающие предметы плыли и двоились - отказывало зрение. Человек те-перь едва волочил ноги, ставшие деревянными и не желавшие слушаться.
        Он вдруг отчетливо услышал чью-то речь и как автомат повернул на голос… Лишь чтобы убедиться: никаких людей здесь нет и быть не может. Но сумрак вокруг шипел, рычал, скулил, и звуки эти становились все ближе…
        Он почти выбрался из города.
        Стемнело.
        Рука сжала рукоять армейского ножа.
        Человек оступился на вздыбленном асфальте и, неловко повернувшись, рухнул на спину. Звуки, окружавшие его, на мгновение замерли, и в этой тишине он услышал, как что-то противно хрустнуло в левой руке. Боль пришла с запозданием - тупая, усталая.
        Сил не осталось. Несколько раз, как перевернутый на спину жук, он пошевелил конечностями, пытаясь подняться или хотя перевернуться, и тем израсходо-ал ничтожный остаток сил. Он не смог даже вытащить кей-кей, и это было обидно: можно попытаться утащить с собой хотя бы одну тварь…
        Зрение туманилось, но он успел еще увидеть, как из ближайших зарослей, принюхиваясь, осторожно вышло большое серое животное с полукрысиной-полуволчьей мордой, оскалило клыки, зарычало и двинулось к нему.
        Человек потерял сознание…
        Часть 1
        Изгнание из ада
        Глава 1
        В этот раз караванщики нарушили главное правило: не приходить ночью.
        Когда с той стороны ворот центрального шлюза раздался условный стук, означавший
«пришел караван», бодрствующий часовой даже не сразу сообразил, что это за звук. Хронометра на посту не имелось, но у часового было собственное отличное чувство времени, которое подсказывало, что сейчас не более трех часов пополуночи, следовательно, никаких визитеров быть не должно.
        Стук повторился.
        Часовой толкнул напарника - тот дремал, сидя на ящиках и вытянув ноги, положив одну руку на автомат, едва слышно посвистывая во сне. Напарник открыл глаза.
        - У нас гости, - сказал первый часовой.
        - Ка… какие гости? Об эту пору? - обалдело спросил напарник, и тут оба они услышали другой позывной, означавший, что в караване раненый.
        - Беги к старшему, - сказал первый часовой, - пусть дает команду впустить… Нештатная ситуация… На себя не возьмем…Ночью, да еще раненый… Черт их знает, какую заразу могут занести!..
        Словно в ответ на его слова, с той стороны ворот морзянкой отстучали, что опасности для колонии нет.
        - А если врут? - рассудительно сказал первый часовой. - Беги.
        И стукнул в ответ: «ждите».
        Вопрос решился быстро: визиты караванщиков были важны для Общины, так что старший смены принял решение впустить группу, пусть даже с раненым. На всякий случай он отрядил на пост, для сопровождения визитеров внутрь, двоих вооруженных людей: ситуация-то действительно была нештатная, ночью караваны никогда не приходили, да еще с раненым. Сделал он это скрепя сердце - мужчины колонии сильно уставали, разрываясь между работами на подсобном хозяйстве, вылазками на поверхность, дежурствами у ворот и прочими заботами, спали мало; теперь пришлось прервать отдых сразу двоих.
        Сначала открылись внешние гермоворота, и в тесное шлюзовое помещение, с трудом поместившись, втиснулась группа людей. В шлюзовую дали неяркий свет, и часовые несколько минут через два больших застекленных глазка изучали визитеров. Удовлетворившись, открыли ворота внутренние. Охранники колонии, с автоматами наперевес, керосиновыми лампами подсвечивали караванщикам дорогу. В помещение потянулись люди: впереди - главный, в крепком, дорогом и надежном костюме химзащиты, в удобном шлеме, в новом респираторе. Следом ос-тальные, в костюмах попроще. Почти все несли мешки, кофры, канистры; трое тащили носилки, на которых лежал крупный мужчина в порванном в нескольких местах и окровавленном костюме.
        Караванщики с носилками в сопровождении охраны спустились по лестнице на административный уровень; в тусклом свете керосиновых ламп тени их плыли по стенам, колеблясь, то увеличиваясь в размерах, то исчезая вовсе.
        На административном уровне, как и на остальных в это время, было тихо: колония спала. Войдя в длинный коридор, караванщики поставили носилки и прошли в комнату химической обработки, где их костюмы были очищены от радиации, принесенной с поверхности, специальным порошком. Порошок был здешней разработкой, местные химики трудились над ним не один год, зато теперь он пользовался у караванщиков спросом и приносил колонии неплохую прибыль.
        Вернувшись в коридор, главный караванщик сказал, обращаясь к сопровождающему гостей офицеру:
        - Раненого нужно немедленно в медицинский блок. Он плох, может долго не протянуть.
        Тот, помедлив, отдал пару отрывистых команд. Процессия разделилась: двое караванщиков с носилками под присмотром сопровождающего двинулись к медицинскому сектору; остальные направились дальше по коридору - в Зал. Это просторное помещение служило тут для проведения всех торгов с караванщиками, для заседаний Совета и выступлений руководства колонии перед гражданами.

* * *
        Сергею ужасно не хотелось будить жену, но выбора не было.
        - Полина… - он осторожно погладил ее по плечу. - Милая, просыпайся…
        Полина вздохнула во сне. Она уснула всего два часа назад, и больше за эти сутки ей спать не придется… Как несправедливо!
        - Нужна твоя помощь… Пожалуйста…
        - Папочка, что случилось? Почему ты будишь маму? - услышал Сергей и вздрогнул. Обернувшись, увидел сына - Денис стоял в двух шагах от их постели.
        - Это еще что?! - грозным шепотом закричал Сергей, грозя сыну кулаком. - Немедленно в постель! Босиком на холодном полу! В школу с утра!..
        Денис упрямо насупил брови. Видя, что он собирается повторить вопрос, Сергей понизил голос.
        - Ничего не произошло. Заболел тут один, мама нужна в больнице.
        Деловито кивнув, сын поплелся к своей постели.
        - Иду, - сказала Полина. - Мне просто сон такой хороший снился… Про Ленинскую библиотеку.
        Сергей смотрел на нее с нежностью. Никакого намека на то, что минуту назад она крепко спала: ясный взгляд и легкий румянец, как у давно бодрствующего человека.
        - Прости, - сказал он. - Я отпирался, как мог, но Хирург требовал только тебя. Говорит, никто не может лучше…
        - Приятно, когда так ценят, - сказала жена. - Кто болен?
        Сергей наклонился к ее уху - так, чтобы не услышал Денис. Любопытства в мальчике столько же, сколько упрямства, а знать ему все это ни к чему.
        - Пришли караванщики… Непонятно, как их впустили ночью… Принесли раненого… Подробностей не знаю, но, кажется, его порвали наверху… Хирург толковал, что с раненым что-то крепко неладно…
        Он говорил едва слышно, косясь в сторону постели сына; мальчик лежал неподвижно, дышал ровно и, возможно, уже спал; но Сергей не стал бы ручаться, что Денис сейчас не прислушивается изо всех сил к разговору.
        Полина кивнула, потом так же тихо спросила:
        - Ты тоже идешь?
        Сергей кивнул:
        - Будет торговля…
        Они быстро собирались, стараясь не шуметь. Чай в древнем побитом термосе был еще теплым, но времени не оставалось, и они решили позавтракать по возвращении.
        Выйдя из бокса, расстались: Полина свернула вбок - поднявшись по ступеням, оказываешься у дверей медицинского блока; Сергей направился дальше по этажу, в сторону дальней лестницы, которая выводила к дверям Зала. Жилой уровень был темен и погружен в сон.
        В просторном Зале, скудно освещенном керосиновыми лампами, вот-вот должна была начаться обычная процедура торгов. По одну сторону большого овального стола красного дерева, некогда ухоженного и богато инкрустированного, а ныне потрескавшегося и обшарпанного, сидели представители Совета Общины. Сергей обратил внимание, что Верховный, Петр Савельевич, отсутствует; собственно, в том, что его не стали будить посреди ночи, ничего удивительного не было: Верховному перевалило за семьдесят, он стал тяжел на подъем, спал плохо, а просыпался еще хуже.
        Сергей знал, что Верховный все реже покидает свой блок и днем, предпочитая уединение… Шептались, что старик доживает последние деньки. Его место, пихая друг друга локтями, пытаются занять трое членов Совета. Каждый из них пытается склонить колонистов на свою сторону нехитрыми уловками… Все они сейчас были тут как тут. Половина стола с их стороны и пол вокруг были уставлены товаром и продуктами, производимыми в лабораториях, мастерских и парниковых хозяйствах колонии.
        По другую сторону расположились четверо караванщиков. В центре сидел главный, имеющий прозвище Джедай - звучная кличка, почерпнутая из какого-то старого кино. О дальних походах его каравана и битвах с неведомыми чудовищами ходили легенды, но сам Джедай распространяться на эту тему не любил. Колонистов он терпеть не мог и называл их серыми крысами. О метро говорил презрительно либо с насмешкой, и всегда подчеркивал, что настоящий мужчина должен жить и умереть свободным, на земле, под небом… Даже таким, какое оно сейчас. Внешность его была под стать характеру: могучее тело, большая, наголо обритая голова, глаза темные, взгляд стальной, узкие губы, давний и глубокий шрам на левой щеке.
        Справа от него сидели два его сына, такие же суровые, как отец - погодки, парни семнадцати и шестнадцати лет. Мать их умерла давно. Поговаривали, погибла, а Джедай не сумел ее спасти; впрочем, доподлинно никто ничего не знал.
        По левую руку находился единственный друг и помощник Джедая, имевший незамысловатое русское имя Василий; внешне он выглядел простым, добродушным увальнем, рубахой-парнем. Но впечатление было обманчивым: те, кто Василию переходил дорогу, редко оставались живыми и здоровыми. «Этот мир жесток и страшен. И выжить в нем могут только люди жестокие и страшные». Из присказок Джедая.
        Простые караванщики расположились вдоль стены прямо на полу. Тяжелый запах давно не мытых тел висел в воздухе. Сергей обвел ночных визитеров взглядом и вдруг задержался на одном: худой, щуплый; черные, грязные, свалявшиеся паклей волосы закрывают лицо. Он сидел на полу, подобрав ноги, в стороне от остальных, и только время от времени бросал на окружающих короткие взгляды исподлобья.
        Стороны присматривались, примеривались друг к другу, молча оценивали товар. В торгах, как и в любом другом деле, была своя тактика, свои тонкости и хитрости. Фиксированных цен ни на один вид товара установлено не было, их определяли непосредственно в процессе торга. Колония предлагала синтетические продукты и овощи, выращенные в парниковых хозяйствах на обеззараженной почве, которую приносили с поверхности и подвергали очистке в лаборатории. Здесь же были разложены вещи из пошивочной мастерской (материалы для их изготовления стремительно таяли, так что цена росла) и холодное оружие из слесарного. Металла для его производства пока было в достатке, да только не каждый умеет из куска стали выточить мачете.
        Караванщики выставили на продажу несколько костюмов химзащиты - не бог весть каких, но по виду еще вполне крепких, чекушки с керосином, огнестрельное оружие и патроны, несколько рулонов хлопчатобумажной ткани (последнее было очень кстати: вещи из пошивочного продавались хорошо). Кроме этого, на столе перед Джедаем маленькой горкой лежало несколько устрашающего вида фигурок из кости какого-то животного. Именно они в первую очередь привлекли внимание Валентина Валентиновича, бывшего полковника внутренних войск, человека, особенно рьяно рвавшегося занять место Верховного… когда оно освободится.
        - Что это? - спросил он у Джедая, указывая на фигурки.
        - Амулеты, - помолчав, коротко ответил тот.
        - Из чего сделаны?
        - Из клыка… - второе слово Сергей не разобрал - что-то связанное с удочкой.
        - Действуют?
        На этот раз ответа не последовало. Но напористый Валентин Валентинович не отставал:
        - Продаете? - и снова молчание. - Если не продаете - зачем выставили?..
        Джедай со скучающим видом отвернулся, Василий клевал носом (или делал вид), младший сын Джедая с интересом осматривался: в колонию он попал второй раз в жизни, а в Зал - вообще в первый. Старший же внезапно подался вперед и ткнул пальцем в аккуратно разложенные на небольшом куске ткани кубики коричневого цвета.
        - Еда? - спросил он.
        Вопрос был, скорее, риторическим: в этой части стола принимающая сторона разложила синтетические продукты, не только обладающие ничтожными вкусовыми качествами, но и весьма вредные для организма. Хотя кто в нашем мире позволит себе рассуждать о вреде пищи?… Нечто, напоминающее хлеб, нечто, напоминающее масло, нечто, напоминающее макароны… Рядом с макаронами лежали кубики, вызвавшие любопытство парня.
        Валентин Валентинович повернулся к соседу. Профессор Скрынников, химик, биолог, ученый, одним словом - это с первого взгляда по нему видно - высокий, с вечно взъерошенной копной седых, непослушных волос, в очках с одним треснутым стеклом и дужкой, замотанной в месте слома куском шнурка, мятый, неопрятный и пахнущий не лучше караванщиков (но они-то хоть бродяги, неделями в пути!) - с высокомерным выражением наклонил голову и нараспев произнес:
        - Еда, мальчик.
        - Какая?
        Скрынников, держа паузу, ухмыльнулся одними уголками губ, слегка презрительно - дескать, ребенок, что с него возьмешь?.. За мгновение до ответа Сергей пригляделся к кубикам, догадался, что это и ощутил потрясение. Он не знал, что химики так далеко продвинулись… в отдельных областях. Ему захотелось закрыть ладонями уши, чтобы не слышать, что скажет Скрынников, но он не успел.
        - Шоколад, - сказал Скрынников.
        Он произнес короткое и страшное слово ровно тем тоном, каким следовало, чтобы на короткое время заставить всех в Зале замереть.
        Конечно, что такое шоколад, знали все. Кое-кто из присутствующих - по рассказам, похожим на волшебные сказки или поэмы; но многие пробовали шоколад, да что там - пробовали… ели его. Было это очень давно, но воспоминания, как об одном из самых ярких чудес, бережно хранились в памяти людей.
        Оба мальчика теперь не мигая глядели на темные кубики. Джедай косился на них; Василий открыл один глаз и уставился им на предмет общего интереса.
        Надо отдать старшему сыну Джедая должное: он почти не выдал своих чувств. Только поинтересовался - как можно небрежнее, но ломающийся голосок предательски дрогнул:
        - Настоящий?
        - Ну что ты! - тут же вступил Аркадий Борисович, бывший банкир, ас торговли, хитрец, изворотливая бестия. - Откуда же тут взяться настоящему шоколаду? Для настоящего нужна Африка, плантации, негры, какао-бобы. А это обман, подделка…
        Надеюсь, он знает, что делает, с легким беспокойством подумал Сергей.
        - …но по вкусу, - подхватил Скрынников, и Сергей понял, что они заранее распределили роли, предполагая подобную ситуацию, - он очень похож на настоящий. Так похож, что… - и неопределенно покрутил в воздухе рукой.
        Парень скривился презрительно и сделал вид, что утратил к товару всякий интерес, но… только слепец не увидел бы, подумал Сергей, как горят глаза парнишки, какие взгляды бросает он украдкой в сторону странного продукта, о котором столько слышал, но никогда не пробовал.
        - Что вы хотите за шоколад? - спросил Джедай.
        Три головы членов Совета Общины - военного, ученого и банкира - склонились друг к другу.
        И в этот момент гудящий негромкими голосами караванщиков воздух зала прорезал новый звук: истерический плач.
        Сергей поднялся первым; взгляд его метнулся по караванщикам, сидящим у стены и обеспокоено зашевелившимся (многие к тому моменту уже дремали) и остановился на маленьком человеке, сидевшем отдельно. С бесконечным удивлением Сергей наконец понял, что это женщина.
        Она громко, с подвываниями, рыдала, закрыв лицо руками.
        Сергей подался к ней.
        - Заткнись! - прикрикнул на нее кто-то из караванщиков и грубо выругался.
        Сергей опустился у стены на пол рядом с плачущей. Некоторое время собирался с мыслями, не зная, что сказать, как успокоить. Он вообще давно не видел женских слез, тем более - истерики, и это было так… странно…
        - Послушайте… - наконец решился он, - не надо так, ну что ты…
        - Отстань! - с неожиданной злобой, сквозь всхлипывания, низким хрипловатым голосом выкрикнула женщина.
        Он совсем растерялся.
        - Да я помочь хотел… Как-нибудь…
        - Отвали, - сказала она глухо. - Тут тебе ничего не обломится.
        Несколько караванщиков, прислушивающихся к их разговору, неприятно засмеялись.
        - Да мне ничего и не нужно, - сухо сказал Сергей, поднялся и направился к своему месту.

* * *
        Денис почти всегда спал без сновидений. Исключение составляли редкие тревожные полусны, на волнах которых он качался, порой погружаясь глубоко, порой выныривая к самой поверхности яви. В них были комнаты и бесконечные коридоры с серыми стенами; коридоры не имели ни начала, ни конца, по ним можно было бежать или плестись - но выбраться из них у Дениса никогда не выходило. Комнаты были большими, не в пример их жилому боксу, но мрачными, очертания стен в них скрывались неприятной белесой дымкой. То из одного, то из другого угла комнаты долетали негромкие, но такие страшные звуки, что от них леденела кровь. Вне зависимости от того, находился он в комнате или в коридоре в этом своем сне - мальчика не покидало ощущение опасности, смешанной с тоскливой безнадежностью: где бы ты ни находился, он отыщет тебя. Берегись.
        Две недели назад мама вернулась с очередного медицинского обследования бледная и расстроенная. Они с папой сели шептаться. Денису в это время полагалось делать уроки, а, если он закончил, читать, но «Робинзон Крузо» ему изрядно надоел, а потрепанная, без половины страниц книжка о приключениях Незнайки раздражала. Где он, этот Солнечный город? Был ли когда?.. Вопрос, очень занимавший мальчика прежде, теперь утратил актуальность. Гораздо любопытнее, о чем шепчутся родители. Он стал слушать.
        Если слушать так, как это делают обычные люди, то есть напрягшись и навострившись, то, во-первых, родители это обязательно заметят, пристыдят, а то и отправят гулять в коридор - там, конечно, тоже интересно, но не так; во-вторых, ничего не поймешь: они говорили едва слышно, склонив головы друг к другу. Но Денис давно уже понял про себя, что кое-какие вещи он умеет делать не как другие-прочие, а… иначе. Лучше. Например, у него развит особый слух. Умный дядя Хирург, который всегда угощает чем-то вкусным, называл эту Денисову способность ментальным слухом, но что это значило, Денис так и не понял. Зато научился этой своей способностью пользоваться.
        Мальчик закрывает глаза, расслабляется и как бы взмывает вверх без малейших усилий и каких-либо видимых движений. Он направляется туда, куда ему нужно, в данном случае - в сторону родителей, обсуждающих некие важные вопросы…
        В этот раз чудесная способность почему-то не сработала. Или он скверно настроился, или мама и папа общались так, что даже своим ментальным слухом он не сумел ничего уловить. Промучившись какое-то время, Денис пытался читать про ненавистного Незнайку и сам не заметил, как задремал.
        Закачавшись на волнах легкого полусна, он увидел девочку. Спокойное, чистое, милое лицо, русые волосы, зеленые глаза, веснушки и смешной нос кнопкой. Родинка у правого уголка губ. Девочка ничего не говорила, просто смотрела на него. Несколько минут спустя лицо ее стало таять, растворяться, исчезать, а на ее месте проступила серая стена коридора, и Дениса мгновенно бросило в жар от тревожного предчувствия.
        Следующие тринадцать ночей сновидений не было.
        Сегодня, когда, нарушив главное правило, к ним среди ночи явились караванщики и Денис, отпустив родителей, на короткое время заснул вновь, он во второй раз встретился с девочкой.
        То же милое лицо, которое уже Денису нравилось, серьезный взгляд и веснушки. Она долго смотрела на Дениса. И он смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд. Потом она вдруг сказала: «Ты нужен. Просыпайся». Голос ему понравился. Больше она ничего не добавила; лицо ее, как и в прошлый раз, начало таять. Но Денис не расстроился. Он сейчас же проснулся. Раз девочка сказала, что он нужен, наверное, так и было - врать она бы не стала.
        Проснувшись, он вспомнил, что родителей в комнате нет - можно не осторожничать. Оделся и, уже выходя в коридор, точно знал, куда должен направиться.
        А в том месте, куда он держал путь - в медицинском блоке - была суета. В ярко, насколько это вообще возможно в колонии, освещенном помещении, служившем и операционной и процедурной, на столе глыбой лежал человек, а рядом с ним сновали трое: Хирург, медбрат и Денискина мама - Полина.
        Если медбрата еще иногда называли по имени - Яшей, Яковом - то Хирург был всегда исключительно Хирургом даже вне больничных покоев.
        На первоначальной стадии все шло как обычно: одежду срезали, оставив пациента в белье, приступили к стандартным манипуляциям по реанимации, по проверке работы основных органов… Теми инструментами, которые были в наличии, и теми методами, которые тут уже годами нарабатывались. У нового мира и риски для здоровья не те, что раньше, и медицина другая. Рутинные процедуры в общем…
        Однако после того, как с большим трудом удалось перевернуть раненого на живот…
        - Больше света, - негромко сказал Хирург, наклоняясь над тремя глубокими вертикальными ранами на спине лежащего.
        Полина и Яков, взяв каждый по керосиновой лампе, встали справа и слева от Хирурга. Тот прислушался и сказал, нахмурившись:
        - Ближе ко мне. Лампы ниже.
        Медбрат с недоумением и опаской посмотрел на Полину, как бы говоря: не обожжем раненого?
        Хирург почти сунул нос в одну из борозд на спине лежащего… И тут же выпрямился. Казалось, он был поражен увиденным… Неприятно поражен. Да и что могло понравиться в этих ранах?
        Хирург достал из побитой металлической ванночки со слабым спиртовым раствором (спирт здесь был на вес золота) пинцет и, далеко отнеся руку, начал медленно опускать инструмент в рану. Пробормотал:
        - Осторожно…
        Яков и Полина переглянулись.
        Хирург что-то зацепил в ране и потянул - но оно не хотело выходить. Хирург вынул окровавленный, но пустой пинцет из раны и выпрямился. Лоб его покрылся испариной, руки чуть дрожали. Он посмотрел на Полину, потом на Якова и пробормотал, ни к кому не обращаясь:
        - Сложнее, чем я думал…

…Денис поднялся по лестнице и, выйдя в коридор, побрел в сторону медицинского блока. Уверенности в нем поубавилось, к тому же, очень хотелось спать. Сейчас он бы не поручился, что несколько минут назад видел во сне девочку, которая сказала, что он должен проснуться и идти куда-то. Ему было одиноко и страшно.

… - Попробуем еще раз, - сказал Хирург. - Свет!
        Яков и Полина снова сблизили две лампы и наклонили их над раной. Полину, вопреки обычному, замутило, и смотреть в рану она не могла. Хирург аккуратно погрузил в рану пинцет и ухватил что-то. Мельком глянув на него, Полина увидела, что Хирург напрягся, покраснел, на лице заблестели крупные капли пота. Он потянул. Раненый страшно замычал. Лампа в руке Якова дрогнула.
        С неприятным чавкающим звуком Хирург извлек из раны крупный окровавленный предмет и поднес к лампе, которую держала Полина.
        - Что за… - начал Яков.
        - Неси лупу, - потребовал Хирург.

…Денис замедлил шаги. Отсюда была прекрасно видна полутемная комната, в центре которой на столе, обнаженное по пояс, лежало большое, мускулистое тело мужчины. И что, подумал мальчик, надо делать дальше? Он даже огляделся по сторонам, словно ожидая, будто некто мудрый, находящийся рядом, ответит. Но никого, разумеется, поблизости не оказалось.

…Это был не предмет. Губки пинцета зажимали довольно крупное, устрашающего вида мохнатое черное насекомое, нечто среднее между шмелем и мухой, с крепкими крылышками, четырьмя цепкими лапками на которых были как будто даже видны коготки, и парой выступающих вперед жутких костяных жвал.
        - Фауна борется за выживание, как может… - пробормотал Хирург, разглядывая страшное насекомое, поворачивая пинцет под лупой, которую держал Яков трясущейся рукой, так и эдак. - Заморозки, видишь… Жучки в тепло пытаются забиться… В мясо… Если на жвалах был яд, вряд ли мы сумеем помочь этому несчастному…
        Словно в ответ на его слова, жвалы зашевелились.
        - Оно живое! - хрипло сказал Яков.
        - Подай-ка вон ту банку, - деловито распорядился Хирург.
        - Оно там одно? - спросила Полина.
        - Выясним, - сказал Хирург и, опустив насекомое в банку, завернул жестяную крышку.
        - Не вырвется? - с опаской спросил Яков.
        - Пусть попробует… Продолжим, коллеги?
        Денис закрыл глаза - и его внутренний человечек, невидимый и невесомый, выскользнул на волю и полетел вперед, туда, где трое людей суетились вокруг четвертого, раненого. Благодаря этому человечку-мотыльку Денис не только пре-красно видел и слышал все, что происходило в медблоке, но даже немного разбирался в мыслях и настроениях находящихся там людей.
        Вот мама. Она очень больна, едва держится на ногах. Ей нужно домой, лечь. Но она не может уйти, понимая, что на нее рассчитывают остальные. Тот, что помоложе, дядя Яша, напуган; то и дело оборачивается на стеклянную банку, стоящую на столе. В банке шевелится… что-то. Второй мужчина, постарше - дядя Хирург - не боится. Он собран и деловит. И еще любопытен. Когда-нибудь любопытство его погубит…
        Последний, раненый, на столе. Очень плох. Мало того, что его подрали… не видно, непонятно, отрывочно… так еще и яду напустили эти… Вторую сейчас достал пинцетом из раны дядя Хирург. Всего их три. Их яд воздействовал на… Голову? Чем помочь? Как не допустить, чтобы раненый погиб?
        Мальчик в коридоре зажмурился и сжал кулачки.
        И в тот момент, когда Хирург, достав из раны последнюю тварь, отошел, Полина присела на стул (ноги от напряжения не держали ее вовсе), а Яков отвлекся на банку, человек на столе вдруг немыслимым образом изогнулся - и заревел трубно, напугав медиков.
        Не умрет, донес человечек-мотылек. Теперь точно не умрет.
        Денис открыл глаза.
        Полина, еще не придя в себя от страшного крика раненого, с беспокойством вгляделась в темное пространство коридора за полуоткрытой дверью медицинского блока. Ей показалось, что она увидела там сына. Она даже сделала несколь-ко шагов к выходу.
        - Денис?
        Человечек-мотылек возвратился, и Денис поспешно отступал к лестнице. Очень хотелось спать. Но главное: он сумел помочь. Сам не знал, как, да это было и не важно, но сумел.
        - Сынок, это ты?
        - Полина, - сказал Хирург. - Мы не закончили. Сейчас обработаем раны и перевяжем…
        - Мне кажется, - неуверенно сказала она, - там мой Дениска…
        - Откуда ему взяться, спит твой Дениска. Посвети лучше.
        Но она еще почти минуту вглядывалась в темноту коридора, пока не удостоверилась, что там действительно никого нет.
        Торги завершились под утро. Большинство караванщиков к этому времени спали прямо на полу. Запах в Зале стоял такой, что глаза Сергея слезились, и он покашливал.
        Джедай все-таки купил «шоколад» за свиную колбасу, добытую в метро на «Речном вокзале», и патроны; был взбешен ценой, но вида старался не показывать.
        Василий ушел в самый дальний угол, уселся там на пол и, прислонив голову к стене, задремал. Почти сразу к нему присоединился младший Джедаев сын, привалился, устроился поудобнее и тоже закрыл глаза. Не спали только сам Джедай, его старший, трое членов Совета Общины, Сергей, да странная женщина, пришедшая с караваном. На протяжении всех торгов она то и дело принималась плакать - но теперь почти беззвучно.
        Аркадий Борисович жадно расспрашивал Джедая о том, что видели караванщики в дороге, о том, какая жизнь на Ганзе, какая в Полисе. Тот отвечал скупо, сквозь зубы - все не мог простить себе слабости, которую проявил при покупке «шоколада». Добиться красочного, подробного рассказа банкир так и не сумел.
        Сидевший рядом с членами Совета Сергей следил за их разговором невнимательно: все его мысли занимала женщина, так нагло и зло его отшившая. Однако ни малейшей обиды на женщину в нем не было. Напротив, Сергей все еще жалел ее и хотел бы хоть чем-нибудь помочь.
        - Кто она? - спросил он Джедая, вклинившись в разговор и кивая в сторону женщины.
        - Сумасшедшая сука, - отрезал караванщик.
        Сергей молчал, ожидая продолжения.
        - Прибилась к нам три дня назад, - сказал Джедай. - Толку от нее нет. Поклажу нести не может, устает. Стрелять не умеет. Парни пробовали… - он сделал неопределенный жест лапищей, - так стала кусаться, царапаться, вцепилась в лицо и чуть не оставила без глаз… Куда там вашим волкокрысам…
        - Не знаем, что с ней делать, - добавил старший сын.
        Валентин Валентинович заволновался, с подозрением косясь на Сергея.
        - Ты прекрати! Вижу - что-то задумал!.. Добреньким хочешь быть, понимаю, но я не позволю… Никто не позволит… Лишний рот, знаешь ли…
        - Лишний работник, прежде всего, - сказал Сергей. - Как зовут ее?
        Джедай едва заметно пожал плечами.
        - Сергей, учти: урежем рацион вашей семьи! - не унимался Валентин Валентинович. - За свой счет кормить ее будешь! У нас непредвиденный едок - тот раненый, когда-то еще работать сможет, а жрать такому слону много надо!..
        - Нельзя этого, - сказал Сергей. - Она с караваном пропадет.
        - А толку от нее, как от бабы, все равно нет, - сказал Джедай. - Захочет остаться
        - забирайте.
        - Сергей! - зашипел Валентин Валентинович, но тот уже направился к женщине.
        Она при его приближении напряглась и сразу перестала плакать. Сергей сел рядом с ней на пол.
        - Тебя как звать? - спросил он.
        - Ди… Динара… Дина, - несмело, но вполне мирно ответила та.
        - А меня Сергей, - он мельком глянул в сторону мужчин: пять пар глаз внимательно наблюдали за ними. - Хочешь остаться здесь, Дина?
        Она недоверчиво посмотрела на него.
        - Нужно будет работать, - продолжал Сергей, - здесь все работают… Но это все же лучше, чем идти с караваном. Тут тебя никто не обидит. До утра осталось несколько часов… Я организую место для сна, а днем подумаем, куда тебя поселить.
        Он снова посмотрел на сидящих поодаль мужчин. Валентин Валентинович качал головой, банкир ухмылялся, Скрынникову, казалось, было все равно.
        Ничего, подумал Сергей, ничего… Все правильно.
        Глава 2
        Сейчас уже практически невозможно восстановить хронологию событий, которые привели к образованию Общины в нынешнем ее виде - слишком много прошло времени, а записей вести никто не пытался, не до того было.
        Известно лишь, что в те страшные дни, когда закончилась прежняя жизнь, слишком многие жители города вдруг оказались осведомлены о том, что расположенный на окраине засекреченный «ящик» с пятью своими минусовыми эта-жами может служить убежищем. Столько народу оборонный институт в любом случае не вместил бы.
        Толпы обезумевших от страха людей расстреливались еще на дальних подступах к институту… Да и не с той стороны «ящик» им надо было штурмовать - гермоворота, ведущие на минусовые этажи, находились совсем в другом месте. Однако, по казенной формулировке тогдашнего руководства, была опасность, что вход будет «стихийно обнаружен»…
        Именно поэтому охране был отдан приказ стрелять на поражение по всем гражданским, которые приближались к объекту ближе, чем на полкилометра.
        Люди шли за спасением, за надеждой, и получали пулю в живот.
        Из тех, кто тогда участвовал в бойне, сегодня в живых почти никого не осталось, хотя среди них было много молодых солдат; для тех же, кто не умер и нашел в себе силы продолжать жить все эти годы, самой, наверное, тяжкой мукой являются сны. Почти все они засыпают с трудом, часто просыпаются ночью, и тела их, испытывая катастрофический недостаток отдыха, быстро изнашиваются.
        Тех, кто знал, с какой стороны подобраться к институту, тогда нашлось не так много; оказалось, что если зайти с правильной стороны, место на Ноевом ковчеге можно было купить. Главное заплатить - и вот ты уже внутри. Во сколько ты ценишь свою жизнь? Сколько отдашь за жизнь своей любимой девушки? Сына? А если не хватит заплатить за все, что выберешь?
        Те, кто слушал рассказы дедов про войну, вещей с собой не брал. Вместо одежды, вместо драгоценностей - консервы и мешки с картошкой, вместо денег - крупа. Едой платили. Нанесли столько, что первое время колония совсем не бедствовала.
        Но была и другая плата. Один успешный бизнесмен, прихвативший с собой из сейфа кейс с валютой, на входе в бункер понял, что деньги в новом мире обесценились. С военным руководством - пятью здоровыми мужиками - ему пришлось расплатиться красавицей-женой и пятнадцатилетней дочерью.
        Дочь в семью не вернулась, осталась жить с одним из военных, жена заболела и зачахла, а сам бизнесмен год спустя во время выхода на поверхность отстал от группы, и больше его никто не видел.
        Численность колонистов на протяжении многих лет ее существования была плавающей. Иногда она сокращалась: люди умирали - иные от болезней, иные от тоски по небу; мужчины гибли во время рейдов на поверхность. То вдруг начинала активно восполняться: беженцы, отсиживавшиеся по подвалам и коллекторам, приходили целыми семьями. Некоторым из них даже повезло не встретить на своем пути ни одного зверя
        - и они слушали, раскрыв рты, истории о разного рода чудовищах и воспринимали их, как сказки. Кого-то приводили с собой и просили оставить караванщики, но такое бывало крайне редко.
        Спустя несколько лет после конца старого мира военное руководство Общины было смещено. Во вновь избранный Совет вошли ученый, медик, политик, священник, банкир и литератор. Одного военного, правда, решили все же оставить. Председателем избрали Петра Савельевича - социолога, правозащитника, длительное время возглавлявшего комитет по защите прав беженцев и вынужденных переселенцев. В день избрания Петру Савельевичу исполнилось шестьдесят девять лет.
        Сергей тоже входил в состав Совета, но решающего голоса не имел, а был
«наблюдателем от общественности» и выполнял обязанности секретаря на закрытых заседаниях. Кроме того, так уж получилось, что именно ему больше остальных доверял председатель, или, как его прозвали в колонии, Верховный. И эта близость Сергея к Верховному порядком раздражала остальных членов Совета.
        До того, как забиться в консервную банку убежища и закупориться в ней навсегда, здешние жители, разумеется, принадлежали к разным социальным слоям, придерживались совершенно непохожих взглядов на жизнь, отличались вкусами и привычками. А теперь все были одинаковы: без денег, без имущества, без солнца, без будущего. Теперь у них было много общего: крысиная жизнь, несбыточные мечты о возможности дышать ароматами весенней пробуждающейся природы, о купании в прохладной речной воде жарким летом…
        Литератор и член Совета Дима сочинял короткие рассказы о любви и жизни людей до Катаклизма. Писал их от руки в старых тетрадках. Рассказами зачитывалась вся колония, особенно женщины.
        Бывший повар из французского ресторана (это он предложил Скрынникову попробовать изготовить шоколад - и ведь получилось же!) первые несколько лет старался удивлять колонистов кулинарными изысками, состряпанными чуть ли не из топора - из безвкусных местных продуктов и отставных консервов… Но потом кем-то из Совета ему было поставлено на вид: не выпендривайся, парень, не до деликатесов сейчас, готовь просто и экономно, шикарных вкусовых качеств никто от тебя не ждет.
        Женский парикмахер, оказавшийся в убежище в числе первых, в два счета освоил мужские прически и все эти годы прилежно и аккуратно стрижет всех, кто к нему обращается, в том числе караванщиков… Их-то что стричь - или наголо, или полубокс. Не перед кем красоваться.
        В общем, каждый применял в новой жизни все, что знал и умел.
        По приспосабливаемости человек даст фору всем остальным животным.
        Раз выжили, раз свела судьба - стали выстраивать друг с другом отношения.
        Не имевшие пар - находили, начинали жить вместе, рожали детей.
        Работали, сплетничали, интриговали против соседей, обзаводились друзьями и недоброжелателями.
        В общем, жизнью не назвать, но существованием - вполне.
        Держались любовью, инерцией и мечтой, что однажды смогут вернуться на поверхность.
        Молились, чтобы этот день наступил как можно раньше, чтобы хоть сколько-нибудь колонистов… или их потомков смогли увидеть свет солнца.
        И по сей день молятся.

* * *
        Три дня спустя, во время дежурства Полины, раненый, принесенный караванщиками, впервые открыл глаза. Полина немедленно вызвала Хирурга.
        Тот прошелся дозиметром по телу раненого - прибор ни разу не пискнул. Измерил давление: 90 на 60, пониженное. Склонился над мужчиной.
        - Вы меня слышите? - четко выговаривая слова, спросил он. - Кивните, если слышите…
        Никакой реакции. Взгляд мужчины был отсутствующим, словно стеклянным.
        - Мне не дает покоя один любопытный факт, - повернувшись к Полине, сказал Хирург.
        - В ту ночь, когда мы вытащили из него этих насекомых… Я еще проверил двух дозиметром, прибор сходил с ума… Я прошел дозиметром над раной парня, показатели тоже были невеселые… Но в тот момент, когда я достал последнюю тварь, наш пациент выгнулся дугой и заорал…
        - Мне еще Дениска привиделся в коридоре…
        - Да-да… Но там ведь никого не было?..
        - Конечно, нет. Я и у сына потом спросила. Он сказал, что не выходил из бокса. Спал.
        - Так вот, - продолжал Хирург, - я напоследок опять проверил дозиметром нашего героя. Уровень упал. Я еще подумал, что прибор забарахлил. А сейчас радиации совсем нет! Но ведь не могло такого быть, чтобы я вытащил зараженных насекомых, а вместе с ними удалил радиацию, это нонсенс! К тому же… Мне кажется, они занесли на своих жвалах в тело парня какой-то яд, и он вообще не должен был выжить…
        - Сильный организм? - предположила Полина.
        - Чаю, - вдруг сказал за их спинами хриплый низкий голос.
        Оба резко обернулись. Человек по-прежнему лежал без движения, его глаза невидяще пялились в потолок.
        Хирург подошел и снова наклонился над его лицом.
        - Что вы сказали? - спросил он и вдруг понял, что раненый смотрит прямо на него.
        - Чаю, - хрипло повторил тот. - Между «купчиком» и «чифирем»… - и медленно прикрыл глаза.
        Хирург выпрямился и посмотрел на Полину.
        - О чем это он? - спросила та.
        - Кое-что проясняется… - пробормотал Хирург и снова взглянул на раненого. - А пациент-то наш в прошлом - сиделец!
        - Кто?
        - Уголовник. Был в местах заключения. Жаргон выдает. На зоне «купчик» - это, по нашим с тобой меркам, очень крепкий чай. А «чифир» - последняя степень крепости, достигалась путем вываривания высококонцентрированной заварки. Там у ребят были свои технологии…
        - Вы-то откуда все это знаете? - хмыкнув, спросила Полина.
        - Поживи с мое… А татуировок у него почти нет, похоже, к ворам в законе отношения не имеет. Одна только, - он указал на могучее плечо, выползшее из-под простыни, с полустертой синей надписью «MAX».
        До конца дня раненый больше в себя не приходил.
        А ранним утром следующего скончался один из первых жителей колонии, старик, лежавший в соседней крохотной палате.
        Иван Трофимович чах и болел весь последний год - или делал вид, разобраться удавалось не всегда. При всем жизнелюбии и активности, почти не уменьшавшихся все годы жизни в колонии, Иван Трофимович, в свои шестьдесят четыре года, начал жаловаться на головные боли, рези в животе, стал мало есть и двигаться, то и дело пропускал работу и дежурство у ворот. Его обследовали и ничего угрожающего не нашли. Когда появились подозрения, что он филонит, с ним несколько раз говорил Сергей и даже вызывал к себе Верховный. Ивана Трофимовича пытались штрафовать, урезать рацион - не работаешь, значит, будешь меньше есть!
        Ничего не помогало. Жил он обособленно, за прошедшие годы пару среди местных одиноких женщин - с детьми и бездетных - так и не нашел: не смог или не захотел. Днями пролеживал в своей семиметровой комнатушке, по сотому разу перелистывая старые пожелтевшие журналы и газеты, добытые наверху. Книг не признавал.
        Два дня назад сказал Полине: «Уже скоро, дочка. И вас от хлопот освобожу, и сам наверх выйду». Мертвых хоронили всегда наверху.

«Куда это вы собрались?» - притворно рассердилась она, а сама тут же побежала к Хирургу. Тот махнул рукой: опять чудит дед. К такому же выводу пришел Сергей, которому она вечером передала слова старика. Ничего ему не сделается; полежит в больнице еще с недельку, да и к себе в бокс поковыляет восвояси.
        А Иван Трофимович возьми, да и преставься.
        Несколько часов спустя после кончины с покойным простились в Зале (народу собралось немного и все больше пожилые). Молодой священник, отец Серафим, прочел заупокойную.
        Похоронная команда была к тому времени готова. В нее вошли Сергей, его товарищ и сосед по жилому сектору Марат (бывший водитель какого-то областного князька), начальник сегодняшней смены по охране периметра Владимир Данилович, отец Серафим и Миша - парень, снятый с других работ для участия в похоронах.
        Оделись тепло, погрузили тело на носилки, туда же положили лопаты и, как всегда, потолкавшись в шлюзовой, выползли на поверхность.
        Носилки несли втроем - Миша, Сергей и Марат; покойный неожиданно оказался довольно тяжелым. Владимир Данилович сновал вокруг процессии с автоматом наизготовку. Отец Серафим, бормоча молитвы, семенил рядом с носилками.
        Шел крупный серый снег. Небо и земля по цвету почти сравнялись, но позже Сергей все же разглядел разницу: небо имело более темный оттенок, в черноту. Слышались звуки, от которых по коже бежала дрожь: где-то в городе, за домами, кого-то заживо рвали на части.
        По чести говоря, видывать порожденных радиацией тварей самому Сергею доводилось редко, вспоминать об этом он не любил, от расспросов старался уходить, а за то, что они ему не снятся, нередко возносил благодарственные молитвы.
        Владимир Данилович спросил знаками: все по стандартной процедуре? Сергей кивнул. Путь держали к небольшой церквушке в паре километров от убежища. Странно, но святой дом был единственным в округе местом, которое ни разу за все прошедшие годы не подверглось ни разграблениям, ни разрушениям, ни вандализму.
        Церковь ветшала, но неспешно: ее просто подмывала река времени; да и ветшание ее протекало как-то красиво, даже величественно: темнели образа внутри, сходило от осадков сусальное золото купола и крестов, кое-где слегка сдвинулась и покосилась ограда, опоясывающая территорию… Но и в новом страшном мире это был божий храм, строгий и спокойный, со смирением принявший все, что натворили люди.
        Порядок завели такой: новопреставленного водружали в церкви на лавку, накрывали стареньким вытертым саваном, и отец Серафим читал молитвы. Других покойников, принесенных ранее и отлежавших свое под иконами, летом хоронили в просторном церковном саду - пока места хватало, зимой спускали в холодный подвал, и там укладывали друг подле дружки - эти дожидались лета и упокоения в земле. Подвал был холодным, и мертвецы без порчи вылеживали там до тепла.
        Сегодня все вроде бы шло как обычно, только в затылке у Сергея засело тревожное ощущение, когда группа входила в церковные ворота. Он оглядывался, но вокруг было спокойно, подозрительные звуки отдалились и теперь почти не были слышны. Вошли, по привычке проверили радиационный фон. Внутри церкви он был значительно ниже уличного, можно было недолго даже и без противогаза подышать. Тело усопшего положили на лавку и накрыли саваном.
        И тут Сергей не выдержал, поделился страхом с Владимиром Даниловичем и с Маратом. Владимир Данилович немедленно отдал приказ Мише дежурить снаружи, чуть что - открывать огонь.
        Отец Серафим в это время, откинув капюшон с защитным шлемом, начал нараспев читать молитву.
        - И все-таки, - негромко сказал Марат Сергею, - хотя я и другой веры, а не могу не признать: чудеса у вас, христиан, случаются. Например, почему не разлагаются тела покойников в подвале даже в оттепель? Почему такой низкий фон в церкви?
        Отец Серафим на мгновение прервался и с неудовольствием покосился на них. Трое мужчин отошли в сторону, чтобы не мешать.
        - Вот ты, Серега, - сказал Марат, - крещеный?
        Сергей кивнул.
        - Тогда объясни мне, татарину и мусульманину, что происходит? Ладно - подвал, там хоть холодно. Но почему здесь они все лежат, как только что помершие? Вон Зинаида, вон племянник ее, балда, увязался в рейд… Мы их когда принесли?
        - Племянник здесь около двух месяцев, - уверенно сказал Владимир Данилович. - А Зинаида, хоть его и пережила, но ненадолго: завтра сорок дней.
        Он всегда все помнил точно и обстоятельно; Сергей порой удивлялся, как может человек держать в голове столько информации и ничего не забыть и не перепутать.
        - Два месяца! - сказал Марат, подняв вверх палец. - А вы подойдите к нему. Даже запаха нет. Чудо? Чудо. А почему? Я думаю, надо было такому кошмару произойти, чтобы чудеса начали случаться. Кто-то наверху пытается наш мир уравновесить.
        - Имеет право на существование, - сказал Владимир Данилович. - Но, давай-те-ка, парни, снесем Зинаиду и ее племянника вниз, пока наш батюшка молитву читает, а то мы…
        Он не договорил, потому что снаружи кто-то истошно завопил и грохнули выстрелы.

* * *
        Днем, во время работы в парниках на прополке, Полине стало худо: потемнело в глазах, пол под ногами качнулся, воздуха перестало хватать. Полина повела руками вокруг, понимая, что вот-вот упадет. Спасибо товаркам: увидели, подхватили, отвели в сторонку, усадили. Кто-то принес воды. Полина выпила, отдышалась.
        - Плохо? - спросила подошедшая бригадирша Женя. Полина через силу кивнула. - Сама до дома дойдешь, иди провожатых выделить?
        - Не надо… - пробормотала Полина. - Я сейчас… Оклемаюсь маленько и работать…
        - Да ладно уж, - грубовато-ласково сказала бригадирша, - работница. Наработаешь еще, успеешь… Иди домой, потихоньку только.
        Полина поблагодарила и медленно, с остановками, побрела к себе.
        Денис только что вернулся с занятий, с аппетитом уплетал холодную вчерашнюю картошку, принесенную отцом из общей столовой, посыпая солью, закусывая маленькими кусочками черного хлеба и запивая чаем, подсластив его самую малость: таблетки сахарина в семье берегли.
        Полина легла, вытянулась и замерла, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не застонать и чувствуя, как внутренности сворачивает жгутом.
        - Мама, - позвал Денис. - Ты как?
        - Да… ничего, - с усилием ответила она, быстро и незаметно вытирая слезы, катящиеся по щекам. - Немного спину потянула на работе… Папа… не возвращался?
        - Я не видел, - сын доел, аккуратно вытер и убрал посуду, достал из сумки книгу и залег на постель, угнездился рядом с матерью, на Сергеевом месте. - Он пошел наверх?
        А Денис ведь не слышал о том, что умер Иван Трофимович, а следовательно, не мог знать и что Сергей сегодня в похоронной команде. Полина всегда поражалась проницательности сына - впрочем, это было не самое удивительное из его качеств.
        - Может быть, куда-то недалеко… Наверняка, пустяковое задание…
        Денис кивнул, и у Полины возникло отчетливое ощущение, что сын знает гораздо больше, чем говорит.
        - Мама, - попросил Денис. - А расскажи, как вы познакомились с папой.
        - Ну, ты ведь знаешь, - улыбнулась Полина через силу.
        - Я люблю эту историю…
        Полина кивнула, былинным тоном завела рассказ. Это была и ее любимая история тоже; самое главное и самое светлое воспоминание о канувшем мире, о сгинувшей жизни, об оборванной молодости. Майский день, когда они познакомились с Сережей. Теплый ветер вдоль Варварки, приятная тень под фронтоном Ленинской библиотеки, нетрудный груз пыльных книг в руке, очередь из щебечущих студентов… Симпатичный парень… Мгновенное чувство: это он. Это навсегда.
        Ее вдруг начало клонить в сон; боль медленно отступала, и Полина быстро отключилась, спала около часа без сновидений, а проснувшись - так же внезапно, как заснула - почувствовала себя отдохнувшей, будто проспала несколько часов. Она не могла бы сказать уже, где закончился ее рассказ сыну, а где начался лег-кое, волшебное сновидение.
        Боли не было.
        Полина оглядела комнату. За столом, при свете свечи, Денис что-то писал в тетради, высунув от усердия кончик языка: делал домашнюю работу. Все повторяется, подумала она. Полина очень хорошо помнила себя в этом возрасте. Она хотела сказать сыну, чтобы был поаккуратнее и повнимательней, но Денис вдруг отвлекся, посмотрел на нее и улыбнулся - так, что ей расхотелось делать ему замечание.
        Отхлебнув суррогатного чая, она отправилась в медицинский блок.
        В палате раненого было тихо. Мужчина по-прежнему лежал на спине, укрытый простыней: то ли спал, то ли был без сознания. Полина быстро собрала постель покойного Ивана Трофимовича, чтобы отнести в стирку, а потом стала под-метать пол. Убралась у покойного, перешла к раненому…
        Вдруг каменная лапа легла ей на плечо.
        Полина вздрогнула и выпрямилась.
        Раненый смотрел на нее снизу вверх спокойно. Глаза у него были темные.
        - Где он?
        - Кто?
        - Старик из соседней палаты.
        - Умер, - сказала она. - Ночью.
        - И куда его?
        - Наверх, - осторожно ответила Полина, делая шаг назад.
        - Жалко, там сожрут…
        Он замолчал и стал смотреть в сторону.
        - Ваше имя Макс? - спросила Полина.
        Он кивнул.
        - Максим?
        - Макс, - сказал он жестко. - А чай в прошлый раз вы мне так и не сделали.
        - Как вы себя чувствуете?
        Он снова посмотрел на нее.
        - Живой я. Добро это? Добро…

* * *
        Владимир Данилович, с автоматом наперевес, выбежал из церкви. Миша жался к стене храма и дрожал. Дуло его автомата было нацелено в низкое глухое небо. Шел густой крупный снег, и за его завесой ничего не было видно.
        - Что произошло? - закричал Владимир Данилович. - Привидение?
        Тот нечленораздельно промычал что-то и ткнул пальцем вверх.
        - Не оставляй его здесь, - сказал подошедший Сергей. - Не думаю, что ему почудилось…
        Владимир Данилович с раздражением дернул плечом и махнул рукой, давая Мише команду следовать за собой.
        Они вернулись в храм и взялись за работу. Два тела были снесены вниз, в ледяной подвал. Отец Серафим прочел над ними молитву.
        Вернувшись наверх, Сергей подошел к потемневшей, потрескавшейся от времени иконе Сергия Радонежского. Глаза святого взирали строго, но милосердно; лицо его было благообразно и чисто. Правую ладонь со скрещенными пальцами преподобный держал на уровне груди, в левой, видневшейся из-под накидки, был какой-то свиток.
        Молитв Сергей не знал, в церковной символике не разбирался. В разговорах с отцом Серафимом, который был его моложе на двенадцать лет, Сергей религиозных тем не касался почти никогда.
        Сергей осторожно достал из-под защитного костюма тоненькую короткую свечку, не очень умело сделанную недавно сыном: сложенная втрое черная нитка, облепленная заботливо собранным воском с большой домашней свечи. В кармане брюк нашелся коробок с парой спичек, которые производили в колонии. Капнув воском, он вставил свечку в гнездо проржавленного, покосившегося большого подсвечника, подержал пару секунд, чтобы прикипело. Тонкое пламя горело ровно, без треска и колебаний.
        Сергей постоял несколько минут, неловко перекрестился на икону, поклонился, попросил прощения и здоровья для жены и сына. Кинул взгляд на лежащего под саваном Ивана Трофимовича.
        - Пожара не будет? - спросил Марат, указывая на свечу.
        - Не будет никакого пожара, - убежденно ответил за Сергея отец Серафим. Он быстро надел капюшон со шлемом, затянул лямки.
        Пора было возвращаться.
        - Оружие держать наготове, - сказал на выходе Владимир Данилович. - Марат, ты с отцом Серафимом. Идем кучно, не отставать, не зевать по сторонам. Скоро начнет смеркаться. Все, парни, ходу.
        Сергей с порога оглянулся на Сергия Радонежского. Почему-то хотелось остаться в церкви еще чуть-чуть. Ничего. Скоро, вдруг подумал Сергей, и меня сюда принесут. Меньше года осталось. Будет еще лето, наверное. Сюда, а потом в подвал.

* * *
        - Папа идет, - сказал Денис, не отрываясь от тетради.
        - Что?..
        Полина подняла голову: она штопала рубашку сына. Макс в медблоке заснул, а к ней снова пришла боль. И она вернулась домой, к сыну.
        - Ты откуда знаешь?
        - Мам, не волнуйся, с ним все в порядке. Опасность была, но обошла его стороной.
        Она давно заметила эту странность сына среди прочих: отвечать не на поставленный вопрос (тем более, когда ему не хотелось на него отвечать, или было неинтересно давать ответ на сказанное словами, или он боялся, что взрослые не поймут), а сразу на следующий, еще не высказанный. Полина знала, откуда у сына эта способность, равно как и другие и… не то чтобы побаивалась их, но относилась… настороженно. За столько лет пора бы привыкнуть. Но давалось это привыкание непросто.
        - Встречать пойдем? - спросил Денис.
        Найти бы силы, подумала она.
        Мужчин, возвращавшихся из рейдов наверх, обязательно встречали. Люди толпились в коридоре напротив выхода из раздевалки, совмещенной с оружейной комнатой (арсеналом) и помещением, в котором костюмы радиационной защиты проходили химическую обработку. В основном здесь собирались родственники и детвора, не занятые в это время уроками, реже - военные, еще реже - чиновники из Совета. Сюда и пришли Полина с Денисом.
        Первым дверь раздевалки отворил отец Серафим. Был он в гражданской одежде, бледный. К нему подбежала восьмилетняя дочь Лиза - худенькое создание с серьезным личиком. Лиза с Денисом приятельствовала, но Полина давно обратила внимание, что играм и веселью дети предпочитали молчаливое чтение книжек.
        Лиза обняла отца и прижалась к нему, тот погладил ее по голове. Ее мама умерла с год назад, несколько месяцев отец и дочь жили вдвоем, а потом их уплотнили Альбиной, пятидесятилетней поварихой, долгие годы скитавшейся по подвалам и бомбоубежищам окрестных населенных пунктов. Альбина прибилась к одному из караванов, дошла до колонии и упросила оставить ее.
        Лиза первые недели игнорировала женщину, продолжая тосковать по матери. Да и Серафим, несмотря на свое человеколюбие и смирение, относился к жиличке без симпатии. Но со временем и отец, и дочь привыкли к тетке Але и даже полюбили ее. Альбина была человеком добрым, открытым и работящим, для каждого у нее находилось теплое слово. В Лизе Альбина души не чаяла. Они и сейчас пришли вдвоем.
        Вторым появился Владимир Данилович. Жена и сын редко его встречали, зато Валентин Валентинович - регулярно; он был тут как тут.
        - Как там? - спросил Валентин Валентинович. - Пошаливают? - собеседник нехотя кивнул. - Ты видел - кто?
        - Парень мой видел. Но с ним попозже… Пусть в себя придет.
        Из дверей раздевалки показался Сергей.
        - Слава богу, живой… - едва слышно пробормотала Полина.
        Денис посмотрел на нее снизу вверх.
        - А ты сомневалась? - строго, почти с осуждением сказал он и тут же переключился на отца. - Папка!
        Сергей улыбнулся и раскрыл руки.
        Они постояли несколько мгновений втроем, обнявшись. Двинулись по коридору, и тут Сергей увидел Валентина Валентиновича, озабоченного чем-то, даже, пожалуй, сердитого.
        - А вы переживали, - сказал ему Сергей. - Все ведь образовалось, верно? Ни для кого Дина не обуза… Как она, кстати, давно вы ее видели?
        - Сам у нее спроси, - сухо ответил Валентин Валентинович и повернул голову.
        Проследив за его взглядом, Сергей увидел стоящую в отдалении Дину-дикарку. Теперь она выглядела не в пример лучше: чистенькая, аккуратно одетая… Стояла и смотрела на Полину с Денисом во все глаза.
        - Дина! - позвал Сергей.
        От его оклика она будто очнулась, глянула на него исподлобья, резко повернулась и скрылась среди снующих людей.
        Глава 3
        Двух вещей не предусмотрел Создатель, завершая свое творение - наш хрупкий и противоречивый мир.
        Не дал возможности людям возвращаться назад во времени для исправления совершенных ошибок. Пусть бы разрешил отменять только самые тяжкие из них - сколько горя в этом случае удалось бы избежать! Пусть хотя бы давал единственный на всю жизнь шанс: исправил что-то, по твоему мнению, наиболее важное - и все, потом или не совершай, или крепись, другого раза не будет.
        Наделил прозорливостью - но единицы, и далеко не всегда достойных. А как было бы хорошо уметь предвидеть!
        Сергею довольно было бы последнего качества вдобавок к его осторожности, внимательности, умению анализировать и принимать решения.
        Знать бы тогда, когда они с Полиной согласились работать над Возницынским проектом по противодействию облучениям, что так все повернется… Что профессор, клявшийся своим лаборантам: никаких долговременных последствий, существуют лекарства, вы будете у меня как у Христа за пазухой - подведет. Виноват он? Нет. Никто не мог предусмотреть Катаклизм, никто не успел к нему подготовиться.
        И вот они облучились - Сергей и Полина. Они тогда еще не были родителями Дениса, даже мужем и женой не были - просто двумя юными, глупенькими лаборантами, влюбленными друг в друга полудетьми-романтиками, верящими в науку и в своего гения-научного руководителя.
        Облучились и обрекли себя.
        О своей болезни он сейчас почти не думал. Вернее, думал, конечно, но гораздо реже, чем о Полининой. Месяц назад Хирург сказал:
        - Я тебя, Сережа, знаю давно и не собираюсь цирлих-манирлих разводить… С Полей все довольно скверно. Хуже, чем с тобой. У тебя есть еще месяцев шесть-семь. А у нее этого времени нет.

…Ночью Полина опять стонала и металась во сне. Сергей хотел было ее разбудить, но пожалел; вытер со лба испарину, укрыл одеялом.
        Утром, собираясь в школу, Денис спросил:
        - Мам, а кто такие сироты липецкие?
        Полина с Сергеем переглянулись.
        - Где ты это слышал, сынок? - спросила Полина.
        - Вчера учительница в конце урока сказала: «Кому мы нужны, сироты липецкие…»
        - Не обращай внимания, это присказка такая…
        - Липецк - это ведь город? - допытывался Денис. - И если там есть какие-то сироты, значит, там живут люди, и не под землей, как мы, а на поверхности!
        - В школу опоздаешь, - сухо сказал отец.
        Полина уже знала, чем займется сегодня: уберется в их крохотной квартирке, а потом навестит Макса в медблоке. Раненый поправлялся и все время говорил, что, как только станет на ноги, сразу уйдет с каким-нибудь караваном. Оставаться в колонии он ни за что не хотел.
        И без того тусклое освещение в дневное время в жилых помещениях отключали вовсе, экономили: дети были в школе, трудоспособное население на работах, а больным и старикам - всем, кто лежал по домам - достаточно было свечей.
        Вот и сейчас свет в их комнате погас.
        - Ничего, - сказала Полина - обойдусь керосинкой… Я же у тебя экономная… Ты беги.
        У Сергея сегодня день обещал быть напряженным. Через час он должен докладывать на Совете о ситуации в социальной сфере, нуждах жителей, о том, на какие товары следовало обращать внимание при торгах с караванщиками. Доклад вчерне был готов, осталось внести последние правки. Сергей не сомневался, что его выступление вызовет негодование некоторых членов Совета (он уже сейчас видел их раскрасневшиеся, сердитые лица) - о какой социальной сфере вообще может идти речь при нынешних-то обстоятельствах!.. Но к драке он был готов.
        В три часа ждали караван, и Сергей собирался присутствовать на торгах.
        А вечером… О вечерней работе он старался пока не думать.
        Предстояло начать обход жилых помещений и общение с колонистами. Цель - перепись населения, первая за все двадцать лет с момента образования Общины. Также комиссии вменялось в обязанность уточнение обстоятельств жизни людей: для каких семей следует подыскивать более просторное жилье, а кого пора уплотнять. Работенка не из приятных, похуже, чем воевать с Советом.
        По результатам переписи и общения с колонистами он должен будет готовить второй доклад, но это в будущем.
        Сергей направился в крошечную комнатку-кабинетик, примыкавшую к Залу, чтобы просмотреть записи к докладу.

* * *
        Макс сидел на постели и разглядывал свои руки.
        - Здравствуйте, - сказала Полина. - Вижу, вам с каждым днем все лучше…
        - Доктор сегодня сказал то же самое. Он был настолько убедителен, что я после его ухода даже попытался отжаться…
        - Мне кажется, вы торопитесь, - сказала она, присаживаясь на колченогий стул у стены.
        Макс взглянул на нее.
        - Я здесь месяц, - сказал он жестко. - Это непозволительно долго. У меня есть задание, которое я должен выполнить.
        - Какое? - тут же спросила Полина, не в силах перебороть любопытство, но Макс оставил ее реплику без внимания и продолжал:
        - Мне давно следовало уйти, но… Я не смог, меня зацепило… Слишком сильно. Хирург сказал, что яд этих тварей со стопроцентной вероятностью должен был меня прикончить. То есть, когда меня притащили караванщики Джедая, я был не жилец. Кстати, Джедай больше не наведывался?
        - Нет, - ответила Полина, припоминая ту ночь и силуэт сына, привидевшийся ей в коридоре. - Он заглядывает к нам не чаще трех-четырех раз в год. Вам еще повезло, что вас нашли именно его люди. Были бы другие, не стали бы возиться.
        - Я это понимаю. Хотел поблагодарить. Но ждать его так долго не стану, уйду раньше
        - с другим караваном или один. Правда, - он горько усмехнулся, - произойдет это не завтра, потому что моя утренняя попытка размяться окончилась плачевно.
        - Я принесла вам лепешки, - сказала Полина и протянула кулек, который держала в руках. - К сожалению, они холодные… Вчера я работала на кухне, испекла и несколько штук забрала для вас. Ничего особенного, но все, кто пробовал - хвалят. Льстят, конечно, не хотят огорчать, и все равно приятно.
        Лицо Макса смягчилось, он взял кулек, развернул, понюхал.
        - М-м, волшебно пахнет… Домашнее - так это называется. Последний раз я ел домашнее давно, год назад, а может, и больше. В Москве, в метро, на станции «Площадь Ильича». Главой медслужбы там был мой давний знакомый Эдик Возницын, так вот он…
        Полина вздрогнула.
        - Как вы сказали? Возницын? Эдуард Георгиевич?
        - А вы его знали?
        - Ничего, Скобликова, потерпи… Ничего… Сейчас вколем препарат - отпустит… Не бойся-не бойся! Я же обещал вам! Препаратов хватит до конца жизни. Будете у меня, как у Христа за пазухой! Наука не забудет…
        Слова никак не хотели складываться.
        - Если это он… Эдуард Возницын очень давно, до Катаклизма, руководил…
        - …закрытой лабораторией, находившейся в ведении Министерства обороны, - подхватил Макс. - Там проводились эксперименты в области сопротивляемости облучениям. Село Яшкино, под Ногинском-23.
        Она увидела себя лежащей на застеленной белым кушетке. Руки и ноги скованы и нестерпимо зудят; очень хочется почесаться, но нельзя.
        И свет. Яркий свет. С того времени она никогда больше не видела такого яркого света.
        - Эдуард Георгиевич, в районе паника… Идут разговоры, что не сегодня-завтра вводятся войска… В этом случае выезд станет крайне затруднен… если вообще возможен.
        - Я не брошу своих людей. Скобликова все еще плоха. Коломин тоже, как ты знаешь, не краше…
        - Эдуард Георгиевич!..
        - Свободен. И прошу докладывать мне только проверенную информацию, - Возницын внезапно перешел на крик, что позволял себе крайне редко. - Слышишь?! Проверенную! ! Уровень «идут разговоры», «не сегодня - завтра» меня не устраивает! С точностью до часов!
        Он наклонился над Полиной, заслонив свет.
        - Не волнуйся, девочка. Все будет хорошо…
        Она почти не могла говорить, только хрипела, да и зрение пошаливало: окружающее виделось размытыми цветными пятнами.
        - У нас… все… по плану?.. - прошелестела она, чувствуя, как много сил уходит на фразу и боясь, что, если он не поймет, повторить она уже не сможет. Но он понял.
        - Все по плану! - бодро сказал Возницын. - И у тебя, и у Сергея все будет хорошо. Я вас вытащу… Я своих не бросаю.
        - Я думала, его нет в живых, - сказала Полина.
        - Жив, и прекрасно себя чувствует, - Макс с интересом наблюдал за ней. - Похоже, воспоминания не доставляют вам…
        - Не об Эдуарде, - отрезала Полина, - о том, что тогда случилось.
        Макс откусил кусок сдобной лепешки и пожевал, пробуя.
        - Божественно… Старшая дочь Эдика, Маша, пропала во время Катаклизма, а младшая живет в метро. Она пробовала себя на ниве кулинарии. Но ваше произведение с ее потугами не сравнить.
        - Макс, а Возницын рассказывал какие-нибудь подробности о своей прежней работе?
        - Он не любит об этом говорить.
        - Еще бы! - она не сдержалась.
        - Полина, готовится наша эвакуация. Возницын говорит, что место надежное. Препарата оставит достаточно, чтобы мы окончательно поправились… Если его не хватит, обещал прислать еще.
        - А он сам куда?
        - Говорит, прорываться в Москву. Когда все закончится, обещал забрать нас.
        - Ты ему веришь?
        Сергей пожал плечами.
        - Я никому не верю… Кроме тебя.
        - Сережа, мне так страшно…
        Он обнял ее.
        - Я с тобой.
        В комнату вошел Возницын, одетый в камуфляжную форму с погонами полковника. На плече висел короткий автомат.
        - Сергей, Полина… Час на сборы. Поедем в Институт.
        - Стало быть, - сказала Полина, выныривая из воспоминаний, - Возницын в Москве, в метро, на станции «Площадь Ильича».
        - Некоторое время назад был там, - сказал Макс. - Нормальная станция на нормальной ветке метро. Получше, чем многие, хотя, например, о «Новогиреево» распускается много лживых слухов. А уж про «Авиамоторную»! Слышал, что там чуть ли не чума… Какая там чума, если Эдик там медициной занимается…
        - Я пойду, - сказала Полина, - а вы отдыхайте, набирайтесь сил и не переусердствуйте с упражнениями. Наверху настоящая зима, один вы вряд ли уйдете далеко, а с караваном… Нужно дождаться каравана, с которым вам будет по пути. И потом - захотят ли они взять вас с собой?

* * *
        Члены Совета переговаривались шепотом, но Сергей отчетливо ощущал напряжение, сгустившиеся в Зале. Он видел, какие взгляды бросали в его сторону иные недоброжелатели. А вот Петр Савельевич занял хитрую позицию: он не участвовал в обсуждении доклада своего любимца, лишь с любопытством поглядывал по сторонам колючими глазками из-под кустистых бровей.
        Первым слово взял Аркадий Борисович - банкир с душонкой торгаша. Как и Валентин Валентинович, Сергея он не любил, считая выскочкой и нахлебником, но чувства свои, в отличие от коллеги-военного, скрывал под маской добродушия и фразочками с подтруниванием.
        - Сереж, я ни хрена не понял… Извините, Петр Савельевич… Ну, действительно… Какой досуг, кому он нужен? Хор, кино… Ты бы еще театр придумал с двумя составами труппы: сегодня играет одна половина населения, вторая приходит на них смотреть, назавтра они меняются… Курам на смех.
        Сергей молчал, решив послушать всех.
        Выступил литератор Дима.
        - Да нет, предложение интересное, видно - человек болеет за дело… Правильно, колонисты не роботы, живые люди… Но, во-первых: кто всем этим будет заниматься?
        Было и во-вторых, и в третьих… Сергей все молчал.
        Говорили кто с непониманием, кто с откровенным неприятием, кто с насмешкой. Отец Серафим отмолчался, поглядывая на Сергея с сочувствием. Когда возникла пауза, и стало ясно, что от Сергея ждут ответа, он начал - медленно, без заготовки. Произнес длинный и яростный монолог в защиту не столько своего доклада, сколько людей, оставшихся в живых в это страшное время и брошенных в большой подвал, еще каких-то двадцать лет назад вовсе не пригодный для жизни и работы. Многие из них лишены возможности видеть не только солнце (его не видели даже те, кто выходил в рейды в город или выносил покойников, а родившиеся в колонии дети представляли, как оно выглядит, только по рассказам старших), но даже небо в нынешнем его неприглядном виде. А между тем: имеется кинопроектор, принесенный одним из беженцев пять лет назад - его лишь следует отремонтировать! Фильмотека довольно большая, да ее можно и пополнить… Люди станут смотреть кино! Читальный зал - книг достаточно… Тематические вечера… Хор! Все это реально, если просто перестать видеть в колонистах рабочий скот, животных. Они и так сами о себе говорят, как о
крысах, навсегда погребенных под землей. Дайте им глоток воздуха, пусть суррогатного - но надо же с чего-то начинать! Вот библиотека рядом - можно ведь книги принести! Хорошо было бы тут устроить, конечно, Ленинскую библиотеку! Да, мы все понимаем, что это невозможно, я этого и не прошу! Но ведь не хлебом единым!
        Говорил резко, короткими, рублеными фразами. Члены Совета мрачнели: многие понимали его правоту; но в то же время так не хотелось позволить людям еще что-то, кроме работы и миски похлебки в общей столовой, особенно, если они сами об этом не просят, а существующий порядок заведен давно, зачем что-то менять? Вдруг еще чего захотят поменять в укладе здешней жизни? Сначала он хор, а потом подпольная ячейка…
        - Решать вам, - сказал Сергей. - Но я… с удивлением… отмечаю, что наш Совет - тугодум и упрямец… Будь моя воля - устроил бы перевыборы и погнал вас всех к чертовой матери.

* * *
        - Так и сказал? - она смотрела на него с испугом, восторгом и недоверием.
        Он выпятил грудь и хотел было опять начать хвастаться, но Полина вдруг сморщилась, согнулась, схватилась за живот, задержала дыхание… Сергей метнулся к ней, усадил на постель.
        От боли ей хотелось кричать, только огромным усилием воли она сдерживалась: понимала, что напугает мужа, а еще больше - сына, который, сделав уроки, прилег с книжкой и задремал под тусклым светом керосинки.
        Сергей сидел рядом и гладил жену по волосам. Лекарства, оставленные Возницыным, расходовались бережно, в минимальных дозах… но они закончились. А новые так и не поступили. Первое время Сергей расспрашивал всех, кого мог - караванщиков, беженцев: не знают ли они такого Эдуарда Георгиевича Возницына, не встречали ли… Никто о нем не слышал.
        Препараты дали довольно длительный, в несколько лет, период ремиссии, когда казалось, что болезнь отступила навсегда. Родился и рос Дениска, мальчик не по годам смышленый и развитый, жизнерадостный; болел мало, рано начал ходить и разговаривать, родители не могли нарадоваться.
        Потом боль вернулась, но унять ее стало нечем. Сергей, пострадавший чуть меньше Полины - женский организм оказался более восприимчив к последствиям облучения - страдал реже, но и он ощущал, что финал близок… Только очень страшно было оставлять Дениса.
        Полина начала дышать - сперва часто-часто, но постепенно спокойнее.
        - Мир невероятно тесен, Сережа… - сказала она, глядя на него красными, больными глазами, в которых стояли слезы. - Сегодня я проведывала Макса… И как ты думаешь, о ком он мне рассказал?
        Он беспомощно пожал плечами.
        - Возницын. Жив.
        - Не может быть…
        - Руководит медслужбой… на одной из станций метро в Москве, - переводя посреди фразы дыхание и виновато улыбаясь, сказала Полина.
        Вот оно!
        Надежда. Шанс. Крошечный, один из тысячи, один из ста тысяч.
        Человек, который может… Мог бы их излечить. Да пусть даже просто дать им отсрочку! Пусть хоть еще три года. Пусть хоть год! Дениска подрастет… Он, Сергей, это увидит. Полина не так мучаться будет… Еще несколько лет жизни!
        А ведь он думал, что уже смирился. Считал это неизбежностью. Только что ведь думал, что через год сам ляжет в церкви под образами - холодный, твердый. И вроде бы ничего внутри не колыхнулось.
        О том, что Полину ему придется нести наверх еще раньше, если силы будут, он вообще запрещал себе думать. Как будто, если не думать о том, что скоро не станет любимого человека, это избавит его от болезни…
        Он видел, как сдала Полина за последние месяцы, стала похожа на тень, почти не ест.
        Сергей гнал худые мысли, но деться от них было некуда: жена умирала.
        Смирился. Но теперь…
        Если только Макс не соврал насчет Возницына, он, Сергей Коломин, пойдет на что угодно, лишь бы добыть лекарства…
        Стоило малейшей надежде появиться - как все снова поменялось. Загорелось что-то в груди.
        В метро? Значит, надо идти в метро.
        Плевать на опасности. Плевать на то, что по пути можно сдохнуть. Ведь если есть этот шанс - спасти жену и самому спастись - нельзя им пренебречь! Преступно! Надо цепляться.
        Добраться до Москвы, до метро - хотя с караванами, хоть одному, найти Возницына, призраком из прошлого возникнуть на его пороге… Думали, умерли мы? Нет… Живые. Должок за вами.
        - Опаздываешь на торги, - напомнила Полина.
        - Караван давно здесь, - сказал он безразлично. - Плевать. Я тут, с тобой. Мне это важнее…
        - Не пойдешь?! - блекло удивилась она.
        - С тобой побуду. Ты приляг… Хочешь пить?
        - Там оставалось немного морковного сока… Правда, Денис проснется, попросит…
        - Захочет - займу у соседей. Боль отпустила?
        Она кивнула, стараясь выглядеть как можно убедительнее. Врала.
        - Сережа… А было бы здорово, а? Пойти в Москву. Найти… Эдуарда. А больше всего я бы хотела… К Библиотеке. К Ленинке. Хоть бы на секундочку посмотреть… Вылечиться и посмотреть. Вспомнить. Как все было в тот день… Ты помнишь?
        Сергей принес ей сок, помог лечь, укрыл пледом.
        - Конечно помню.
        - Было бы здорово, да?
        - Мы… Давай так и сделаем, а, Поль? Ты сейчас сил наберешься, будет тебе получше, дождемся каравана, двинем в Москву… И первым делом - туда. В Полис. К Ленинке. Сейчас, говорят, она называется Великой Библиотекой…
        - Обещаешь?
        Полина закрыла глаза и, уткнувшись в его плечо, задышала ровно с редкими, едва слышными постанываниями.
        - Обещаю.
        Через три дня, думал он.
        Господи, пошли еще три дня…
        Я отпрошусь с работы в теплицах, наведаюсь вместе с Полиной к этому Максу и выспрошу у него все, подробно. Если врет - обязательно почувствую. А если нет… Мне бы еще три дня…
        Господь не слышал.

* * *
        Стараясь не побеспокоить чуткий сон Полины, он поднялся, прошел к кровати сына и несколько минут постоял над ним, не шевелясь, глядя на светлые взъерошенные вихры.
        Знает ли он, что творится с его родителями? Догадывается ли? Бедный парень… На кого есть оставить, когда придется уходить?
        Денис спал. Он всегда легко засыпал и легко просыпался. Сегодня во сне он не видел девочки с веснушками, которую уже считал своей хорошей знакомой; пустые комнаты и коридоры с серыми стенами, в которых он иногда оказывался, и которые его так пугали, были подменены чередой быстро сменяющих друга сюжетов, а то и просто нелепых разноцветных пятен. Вот они с отцом и двумя незнакомыми мужчинами, одетые в защитные плащи с капюшонами и масками идут куда-то, но не под землей, а по поверхности, проваливаясь по колено в рыхлый снег… И тут же он перемещается в иное место, и будто бы чужими глазами видит светлый, летний мир. Жаркий день; он идет по двору в сторону большого красного кирпичного здания. Пара собак развалилась на траве в тени деревьев - бока их тяжко вздымаются от жары. Больше ни души вокруг. Денис (или другой человек, глазами которого мальчик смотрит) подходит к зданию, которое вдруг расплывается бесформенным рыжим пятном… и тут же сам Денис оказывается на ступеньках, ведущих вниз, перед большими чугунными воротами. Рядом
        - сильный мужчина в костюме и шлеме, он поддерживает отца. Отец ранен или болен. А перед ними внезапно вырастает грозная фигура с автоматом. Автоматчик требовательно спрашивает: «Кто такие?! Откуда?!»
        Мама, хочет просить Денис, где мы?..
        И просыпается.

* * *
        - Петр Савельич недомогает, - деланно вздохнул Аркадий Борисович. - Я за него.
        - Мне нужно… В метро, - Сергей поднял на него взгляд. - В Москву. Срочно.
        - Батюшка! Так у тебя же перепись твоя начинается! Сколько ты у нас требовал ее провести? Сколько людей готовил? Давай! Люди ждут! Приступай! А ты в Москву собрался… - Аркадий Борисович улыбнулся иезуитски.
        - Ты не понимаешь, что ли? - у Сергея даже волосы на руках поднялись от волчьей ненависти. - Мне надо! Жене лекарства!
        - Я тебе вот что скажу, - улыбка мигом пропала с губ банкира. - Совет тебя не отпустит. Вот закончишь перепись свою, которой ты нам весь мозг выскоблил за последние годы - и иди тогда. На все четыре стороны. Кроме тебя, никто эту перепись проводить не будет. Уйдешь без разрешения - обратно не пустим.
        - Сделаю, - сдался Сергей. - Сделаю и пойду.
        Многих жителей колонии Сергей знал давно и с разных сторон; истории их были ему хорошо известны, но ситуация и его роль в ситуации заставляли задавать вопросы и выслушивать ответы и рассказы, которые сам он мог продолжить с любого места.
        Зиночка, попавшая в колонию двухлетней и не помнившая жизни до Катаклизма, за двадцать лет жизни здесь научившаяся быстро и без ошибок писать, стенографировала ответы. Зина работала в микроскопическом комитете по социальной работе, которым руководил Сергей, и была тихо влюблена в шефа. Всего комитет состоял из трех человек: Сергей, Зина и Нина Петровна; впрочем, от других работ их никто не освобождал - комитет был скорее общественной нагрузкой.
        Эту перепись Сергей давно хотел провести - колонии она была нужна как воздух - но и боялся: врожденная деликатность делала обход колонистов со всех их бедами, склоками, слезами настоящей мукой.
        Летом этого года общая численность населения колонии перевалила за шестьсот человек - сумасшедшая цифра при очень скромных жилых площадях.
        В последнее время прирост почти нулевым: на одну смерть в среднем приходилось одно рождение; приходящие извне, что случалось крайне редко, также уравновешивались покойниками или сами вскоре помирали. Молодые девушки, находя партнера, рожали неохотно. Совет ратовал за предохранение, дабы впоследствии не было необходимости прибегать к абортам: инструменты и обезболивающее имелись в наличии, но, при нынешних условиях, прерывание беременности нередко вело к бесплодию. Церковь в лице отца Серафима часто выступала на заседаниях Совета с обличающими безбожниц речами, требуя запретить аборты и предохранение, но члены Совета больше всего боялись демографического взрыва, который, в условиях жизни колонии проявился хотя бы малюсеньким увеличением рождаемости; священника выслушивали с бесконечным терпением, но все оставалось по-старому.
        В этих условиях ситуация с расселением была в некоторых случаях несправедливой: небольшие семьи могли проживать в крупных боксах, и наоборот - более многочисленные группы ютились в крохотных комнатушках, используя каждый полезный квадратный сантиметр. Ситуацию следовало выравнивать.
        Кроме того, пришла пора обновить списки колонистов, зафиксировать, сколько тут проживает мужчин и женщин репродуктивного возраста, а сколько стариков. Сколько детей, сколько кормящих матерей, и даже (попробуй, дознайся) беременных, и кто на каком сроке.
        Все это была работа, с учетом полноценной каждодневной занятости членов комитета на других участках, не на одну неделю.
        Но у Сергея этого времени не было. Работал вместо сна, вместо еды, старался пораньше сбежать с работы. Закончить перепись - и в дорогу. Успеть бы…
        Последний раз нечто подобное затевалось десять лет назад, но быстро заглохло: Совет посчитал, что отнимается время от более важных дел, да и люди стали возмущаться, что их беспокоят в отведенное для законного отдыха время.
        Однако на сей раз Сергей, считавший, что без демографической картины колония развиваться не сможет, своего добился. Начали с того, что развесили на стенах столовой и коридоров плакаты (один из колонистов имел каллиграфиче-ский почерк):
«Специальным указом Совета Общины уведомляем…» Плакаты висели уже месяц, так что население не только ознакомилось, но и успело свыкнуться с мыслью, что через процедуру переписи придется пройти. Можно было надеяться, что возмущений по поводу беспокойства в личное время окажется меньше.
        Ибо других тем для резких высказываний колонистов было предостаточно.
        Сергей знал, что военные и ученые, как правило, не ропщут. Их он оставил напоследок и начал с других категорий жителей. И сразу по плечи утонул в болоте стонов, жалоб, трагических историй, просьб, требований, рыданий и ругательств.
        Такова уж природа человеческая, думал он, выслушивая очередного колониста, меряя помещение и время от времени переглядываясь с Зиночкой, фиксирующей необходимые данные. В любых обстоятельствах, даже нынешних, на грани выживания: продолжать интриговать, воевать, стремиться оговорить, оболгать, пихнуть в спину ближнего своего - лишь бы удержаться самому, урвать лишний кусок. Сосед наговаривал на соседа за стенкой, но и тот не оставался в долгу; семья во что бы то ни стало стремилась избавиться от подселенного старика, тот упирался и плакал; взрослый сын жаловался, что мать совсем уже плоха, просил забрать ее в медблок и больше не возвращать, пусть там и умирает.
        Людей следовало уговаривать, пытаться мирить, обещать невыполнимое, сулить чудесное - например, скорое расселение и увеличение пайка. На самом деле, второго ждать не приходилось, а на первое надежда была - но не быстро и не для всех. Работы по проектированию новых жилых помещений внутри подземных уровней института отодвигались до весны.
        Принимая на себя потоки негатива, Сергей и Зина успевали задать необходимые вопросы, выслушать и записать ответы, снять замеры и найти нужные слова. Для каждого - свои, особенные, личные: шаблоны и штампы здесь не работали, в этом Сергей убедился еще десять лет назад, во время первой переписи, когда казалось, что вот-вот мир воскреснет.
        Бывали исключения. Попадались спокойные, тихие колонисты, с готовностью отвечавшие на вопросы, в целом довольные и своей жизнью, и руководством Общества. Мужчины и женщины разных возрастов, они смотрели сухими, покорными собачьими глазами и молча кивали, когда Сергей высказывал осторожную мысль о том, что, возможно, придется потесниться. Они были сломлены. В их сердцах он видел боль, понимал, насколько они несчастны, но ничего не мог для них поделать - лишь благодарил их про себя за то, что они не терзают его и Зиночку.
        Прошел один тяжелый вечер переписи, потом второй. А на третий он увидел Дину.
        Увидел сразу, как только вошел в очередной жилой бокс. Она сидела, поджав ноги, на крохотной, аккуратно застеленной кушетке и смотрела на него исподлобья. Несомненно, она его узнала. И он узнал ее. Но почему она здесь, ведь Сергей устраивал ее совсем в другую семью!
        Колонисты - муж, жена и двенадцатилетний сын - отвечали на вопросы обстоятельно, жаловались умеренно (в основном, на плохое питание) и производили впечатление людей здравомыслящих и миролюбивых. На осторожный вопрос Сергея, как к ним попала женщина по имени Дина, хозяин отвел его в сторону и поведал, что сам предложил ей пожить у них, так как несколько дней назад она вторично осталась без жилья и ночевала то в теплицах, то в столовой на цементном полу.
        - Что значит - вторично? Что значит - без жилья? - эта информация Сергея потрясла; с подобным беспределом ему сталкиваться не приходилось. - Месяц назад, или чуть больше, я поселил ее…
        - Всех подробностей не знаю, - сказал мужчина, смущенно почесывая живот через теплую, старенькую, темно-синюю фуфайку, - но слышал, что она со странностями… И от предыдущих соседей уходила то ли сама, то ли они ее… выставили… Вела себя неадекватно, вот и…
        - Выставили?! - задохнулся Сергей. - Но почему никто не сообщил?!.. Как можно с живым человеком!.. - ему захотелось не медля бежать разбираться в ту семью, куда он привел и поселил Дину в ее первое утро в колонии.
        - Вот и я подумал, - снова перебил колонист. - Забрал ее. Но, знаете… С ней действительно… В общем, - он понизил голос, - она считает, что наш Лешка - это на самом деле ее сын, Руслан. Зовет его Русиком, говорит ласково, а однажды, когда жена что-то строго ему сказала… уроки он не доделал, или еще что… Дина зашипела на нее - так страшно, я даже вздрогнул. Мы, Сергей, люди спокойные и миролюбивые, но, если так пойдет дальше… Она ведь может Лешку напугать, на жену броситься… Что у нее на уме?
        - Могу я надеяться, - осведомился Сергей, - что, когда вам станет с ней невмоготу, вы придете ко мне, а не вынудите эту несчастную спать у теплиц, на земле, или на цементном полу в столовой, как это сделали ваши предшественники?
        Мужчина совсем стушевался, яростно чесанул пузо и кивнул угрюмо.
        Сергей мельком глянул на Зиночку - она вовсю общалась с женой хозяина и ее сыном, задавала вопросы, быстро записывала ответы - и решительно направился к Дине.
        При его приближении она вся подобралась и еще ниже опустила голову, спрятав лицо за густыми, черными волосами.
        Он подошел, постоял в нерешительности, потом присел на край кушетки на расстоянии от нее. Помолчал. Он собирался ее расспросить, понять, что происходит… Но вдруг подумал, что отвечать Дина не станет. Во всяком случае, сейчас. Ничего, подумал он, время терпит. Обязательно поговорю с ней, все выясню и приму решение.
        - Не волнуйся, Дина, - сказал он мягко. - Все поправимо. Я больше не дам тебя в обиду.
        Она медленно подняла голову, намереваясь что-то сказать…
        Но тут в боксе произошло движение.
        - Папа.
        Сергей резко повернулся и вскочил.
        У двери стоял Денис - в свитерке поверх пижамы и в незашнурованных ботинках. Его лицо было искажено.
        - Денис?! Ты что здесь?! Ты как? - он хотел пойти к сыну, но что-то ему мешало, будто возникла невидимая стена.
        Ладошки мальчика были сцеплены в замок впереди, а сам он дрожал крупной дрожью и никак не мог успокоиться. Разговоры замерли; все присутствующие смотрели на ребенка.
        - Как ты меня нашел?
        - Папа. Мама умирает.
        Глава 4
        Полина умерла на руках Сергея в медблоке шесть часов спустя. В сознание так и не пришла, но в бреду все повторяла: «Обещаешь?.. Обещаешь?..»
        Перенеся ее в медблок, неверяще, с мертвенным отупением смотрел на нее все последние шесть часов, пока вокруг суетились Хирург и Яков, пытаясь что-то сделать. Слез не было. Был ужас.
        Слезы пришли потом - когда стало ясно, что помочь нельзя. И он держал Полину на руках, тихую, почти невесомую, что-то тихонько пел ей сквозь сдерживаемые рыдания
        - то ли прощальную, то ли колыбельную, прижимал к себе, словно стараясь отдать ей свое тепло и тем самым попытаться спасти.
        Двадцать лет - как один день. Как мало они были вместе!
        И так нечеловечески обидно, что не смог спасти, не успел!.. Угасала на его глазах, не жаловалась, а он успокаивал себя, что есть еще время!.. Потом с этой переписью идиотской затеялся… И не успел.
        Тоска и горечь сжигали его изнутри.
        Никакими слезами было не затушить этого пожара.
        Сергей не пошел хоронить Полину.
        Просто не смог себя заставить.
        В какой-то момент подумал, что не вернется из церкви, просто останется там с ней.
        Следующие семь дней превратились для Сергея в вязкое ничто; он не жил, даже не существовал, плохо понимал, что происходит вокруг, с трудом узнавал людей. Будь у него возможность - он бы запил; а так, получив в руки принесенную зашедшим выразить соболезнование Петром Савельевичем бутылку старого коньяка из личных запасов, немедленно, не говоря ни слова, откупорил, приник к горлышку, вылакал в несколько больших глотков, в первый момент не почувствовав ничего, кроме головокружения, жара и легкой рези в желудке, а несколько минут спустя вырубился.
        Зашедший к нему по возвращении с похорон отец Серафим бубнил что-то о душе, о памяти, о вечном упокоении. Слова говорил правильные, но Сергея они не достигали. Коломин сидел на постели неподвижно, обросший, поседевший за ту ночь, когда она умирала, и глядел в одну точку. С момента смерти Полины никто, в том числе - сын, не услышал от него ни слова. Когда его утомил поток непонятных слов, произносимых добрым и правильным отцом Серафимом, он поднял голову… и под тяжелым мертвым взглядом молодой священник смешался, умолк, торопливо попрощался и ушел.
        Cергею было не просто плохо. Он погибал. Он торопился за женой.
        Денис тоже переживал, но по-своему. И мальчик удивительным образом сумел с самого начала взять себя в руки. Он сам себе стирал и, как умел, готовил завтраки; без малейшей помощи со стороны отца, прилежно и внимательно делал уроки. Денис всеми силами старался отвлечь себя от страшного ощущения потери самого близкого человека.
        С отцом он ничего не мог поделать, хотя и прикладывал много усилий. Все было напрасно: Сергей оставался непробиваем.
        В медленном угасании шли дни. Сергей пропустил три каравана, в торгах с которыми обязан был участвовать; о прочих работах не приходится говорить. Он сорвал перепись: без него процесс остановился. Все вместе это было уже очень серьезно. Валентин Валентинович, явившийся вечером шестого дня, говорил с возмущением и напором, взывая к разуму коллеги. Мы понимаем, у вас горе, Сергей Дмитриевич, Совет как бы соболезнует, но нельзя же так опускаться! От вас зависит множество людей! Совет рассчитывает… рассчитывал на вас, дав серьезное, большое, ответственное задание, выполнение которого может повлиять на жизнь всей колонии! Вы же сами и обратились с инициативой, мы поверили, включили в планы… А вы бездарно провалили задание! Вы никогда прежде не давали повода думать о вас, как о слабом человеке. В вас всегда чувствовался стержень! Куда все подевалось? Вы разочаровали нас, Сергей Дмитриевич, нет слов, чтобы выразить, как вы нас разочаровали.
        Валентин Валентинович говорил еще некоторое время. За его спиной удерживал скорбную мину хитрец Аркадий Борисович. Денис сопел в углу и делал вид, что читает. Ответом гостям было молчание. Трудно сказать, слышал ли и понимал ли их Сергей вообще. Ругаясь сквозь зубы, Валентин Валентинович ушел. Аркадий Борисович кивнул печально, но в коридоре тут же послышался его смех.
        На девятый день произошло сразу три события, которые силком вернули Сергея в жизнь. Утром он еще неуклюже ворочался в постели, не желая подниматься, когда явился первый гость.
        Сначала послышался его голос.
        - Н-да… А меня уверяли, тут в живых никого не осталось… Но я решил самолично удостовериться.
        В бокс ввалился бритоголовый здоровяк.
        В чьем-то старом вытертом свитере, налезшем с трудом и едва прикрывавшем пупок, джинсах (похоже, женских), нормально сидевших на бедрах, но с трудом достававших до щиколоток и больших поломанных пластиковых шлепанцах на босу ногу - Макс производил удивительное впечатление. Он вошел и словно бы раздвинул плечами стены каморки.
        Сергей приподнялся и сел на постели. Поскольку был выходной, Денис находился дома; он перестал играть в своих деревянных солдатиков, подаренных одним местным умельцем, и уставился на гостя.
        - Ну что ж, - сказал Макс, оглядываясь. - Серьезные люди в серьезном мире… Здорово, шкет, - прогудел он Денису. - Выходи, знакомиться будем.
        Тот, порозовевший от внимания странного гостя, вышел из своего угла и уселся на краешек постели.
        - Как звать?
        - Денис…
        - Нет, так не годится… Что за девчачье имя - Денис?! Дэн - вот как надо! Я - Макс, ты - Дэн! И все, пошла на полную! Дай пять, Дэн!
        И протянул мальчику большую лапищу. Тот застенчиво вложил в нее свою ладошку. Макс легонько пожал ее и вдруг сощурился:
        - Я тебя откуда-то знаю?
        Денис покраснел, опустил голову и помотал ею решительно.
        - Ну и ладно, - Макс выпустил ручонку мальчишки. - Займись пока своими делами, а я с папой поговорю.
        Денис ушел в свой угол, а Макс сел на его место на краю постели. Сергей не смотрел на него.
        - От тебя пахнет, приятель, - сказал Макс. - Не обижайся, это я так, надо же с чего-то разговор начинать… Всем жаль твою Полину. Ее любили. И для меня она много сделала. Я не слепой, видел - гибнет человек. Но каждому свой срок отмерен, верно? А она, между прочим, сына на тебя оставила. Ты не должен ее подвести. Спорю на что хочешь: она сейчас смотрит на тебя сверху и расстраивается, места себе не находит, гадая, как тебя растормошить…
        Сергей вздрогнул. Словно не заметив этого, Макс продолжал.
        - Я не уговаривать тебя пришел. На кой ты мне сдался? Да и не умею я этого. У вас уговорщиков полно - поп, руководители… Хотя они, кажется, руками водить горазды, и больше ничего… Мне ведь Полина о тебе рассказывала хорошее, а ты такую слабину дал. Добро это? Не добро. И в колонии многие только Савельичу вашему - но он старый - да тебе верят, я слышал. Я скоро двину отсюда в сторону Москвы. А тебе тут жить. Давай-ка поднимайся, парень, - он помолчал. От него исходила волна силы и уверенности. - Никогда столько слов за один раз не говорил… Пока, увидимся.
        Макс решительно поднялся и вышел.
        Денис, прикрыв глаза и сосредоточившись, увидел, что слова, сказанные гостем, как будто образовали большой, прозрачный, но твердый кокон, оболочку, которая стала медленно оплетать отца со всех сторон; и вот уже Сергей, безразлично сидящий на кровати, полностью в него затянут. А внутри кокона тем временем началась кропотливая работа: тысячи микроскопических молоточков начали стучать в сознание Сергея, в его душу и сердце, разрушая ледяной панцирь тоски и безразличия, возникший в ночь смерти Полины тонким ломким слоем и росший день ото дня.
        Им придется поработать, подумал мальчик о молоточках. Папа просто так не сдастся.
        И сейчас же в голове его возник образ серьезной девочки с веснушками и носом кнопкой. Она не приходила давно, с той ночи, когда в колонии объявился Макс. После смерти мамы Денис очень надеялся, что она появится - в те дни ему так нужна была поддержка! Но она привиделась ему наяву только сейчас.
        Помоги им, сказала девочка. Кого она имела в виду? Молоточки? Твоему папе больше нельзя так, продолжала она. Денис и сам это понимал, но что он мог поделать? Ледяной панцирь бы слишком крепок.
        Скажи ему, продолжала девочка. Просто скажи. Слова придут. Но не откладывай…
        Денис открыл глаза.
        В этот день в состоянии отца начались перемены: он съел полноценный обед, принесенный сыном из столовой. Лицо Сергея порозовело, глаза заблестели. Денис видел, что его папка возвращается в жизнь.
        Сергей по-прежнему молчал, но теперь его молчание было иным, нежели раньше. Он расхаживал по комнате, несколько раз выходил в коридор, а потом вдруг из стопки книг, сложенных в углу, выбрал Маркеса, уселся на постель и стал читать.
        А вечером явился второй гость, и жизнь отца и сына перевернулась за последние десять дней снова.
        Денис со сверстниками были в игровой комнате - они сражались с космическими пришельцами, захватившими землю и загнавшими жителей планеты в подвалы и метро. Миссия требовала полного самоотречения и времени, конечно. В общем, он заигрался и вернулся домой позже обычного.
        В их комнате сидел за столом небритый мужчина в темно-синей фуфайке и стареньких тренировочных штанах. Рядом был отец. Они с гостем… разговаривали! За прошедшие дни мальчик настолько отвык от звука отцовского голоса, что сейчас встал на пороге, как вкопанный, не в силах сделать ни единого шага.
        Сергей посмотрел на него.
        - А вот и Дениска, - сказал он как ни в чем не бывало. - Чего замер? Пройди, поздоровайся… Это дядя Степан, он механик, следит в колонии за освещением и герметичностью… Впрочем, этого ты, наверное… не поймешь…
        Денис смутно помнил дядю Степана. Именно у него он отыскал отца в ту ночь, когда умирала мама.
        - Здравствуй, Денис, - сказал дядя Степан и чесанул живот через фуфайку.
        - Здравствуйте, - сказал Денис и направился в свой угол.
        Он пропустил начало беседы и сам момент, когда отец заговорил (он не сомневался, что это должно случиться, просто не думал, что именно сегодня, и очень обрадовался), но, без труда настроившись на Степана, его мысли и настроение (смятение, сомнения, страх и продиктованная страхом решимость), понял, о чем речь.
        Какая-то женщина, пришедшая два месяца назад с ночным караваном и оставленная отцом в колонии, никак не могла найти себе здесь пристанище. Семья Степана была третьей, приютившей ее. Из двух предыдущих ее изгнали. Виновата была она сама… (тут Денис, лежавший на своей кровати с закрытыми глазами, нахмурился - некоторые вещи находились за гранью ее понимания). Когда-то потеряв семью - мужа и сына - она… помешалась, и теперь в мальчиках того же возраста, какого был ее погибший сын, видит его, Руслана. Никто и ничто не в силах смутить ее или переубедить. Оказываясь в новой семье, она исподволь, но довольно быстро примеряла на себя роль матери мальчика, которого считала Русланом. Первые дни это выглядело ненавязчиво, почти как игра, но чем дальше, тем драматичнее развивались события: женщина ловко плела паутину и упорно оттирала в сторону настоящую мать мальчика, пытаясь подменять ее во всем. В двух первых семьях мужья долго ничего не замечали - они работали, редко бывали дома, а когда жены начинали им жаловаться, отмахивались, списывая на бабью ревность и предрассудки.
        - В первой семье Дина пыталась убить мать, - сказал Степан. - Какой-то пустяк помешал… Но мужику стало ясно, что никакие это не домыслы… Ее выставили.
        - Я ничего не знал, - сказал Сергей потерянно.
        - Ее приняли во вторую семью. Так получилось, что и там оказался парень возраста ее погибшего сына… Там Дина решила расправиться с мужем. Снова ничего не вышло. Несколько ночей она спала в тепличном хозяйстве. Моя Машка ее пожалела. Наш Алеша младше Руслана, но Дину это не остановило. Она у нас две недели, но поверь мне, Серега: если ты ее не заберешь, я за себя не отвечаю.
        - Она очень несчастный, больной человек… - сказал Сергей. - А откуда известны такие подробности про ее… семью?
        - Бабам на теплицах удалось ее разговорить… Кое-что домысливали, конечно. Главное дело, она все время бормочет: «Он где-то здесь, мой Русик…» Даже жутко. Натурально чокнутая, отвечаю. В общем, как ты есть у нас по социальной части, вот и давай… предпринимай усилия.
        Настроение отца было доступно пониманию Дениса: папа собирался забрать женщину к ним домой.
        Сергей поднялся.
        - Пошли, Степан. Денис, - повернулся он к сыну, - побудь дома.
        Отец вернулся через час. Следом за ним в бокс с опущенной головой вошла невысокая темноволосая женщина, чисто и опрятно одетая. Похожа на ворону, подумал Денис, сидя на постели и разглядывая ее. Отец нес небольшой пакет с ее вещами.
        Мальчик поздоровался. Женщина не ответила.
        - Сынок, сядь за стол, - попросил Сергей, положил пакет на кровать Дениса и повернулся к Дине. - Ваше место здесь, - сухо сказал он. - Мальчик пока поспит со мной. В остальном все как обычно: вы работаете там, куда вас направляют.
        Он сделал паузу. Дина стояла посреди комнаты с опущенной головой; лицо ее было занавешено темными волосами.
        - Уясните себе, Дина, - сказал Сергей со значением. - Этого мальчика зовут Денис. Он не Руслан и никогда им не будет. Запомнить очень легко: вы - Дина, он - Денис. И он мой сын. Другие варианты исключены. В моем доме это закон, не имеющий поправок. Станете его соблюдать, и жизнь наша будет абсолютно нормальной. Не станете - поселим вас в другую семью, без детей. Но что произойдет, если вы не успокоитесь, и все варианты по вашему переселению внутри колонии исчерпаются? Пришедших к нам никогда не изгоняли наверх. Однако… все бывает в первый раз. Вы поняли?
        Несколько мгновений Дина не шевелилась, потом едва заметно кивнула.
        - Отлично, - сказал Сергей. - Сын, освободи кровать. Дина, комплект постельного белья достанете из шкафа. И давайте устраиваться спать, завтра рано на работу…
        Уже засыпая, забравшись куда-то в район отцовской подмышки, Денис тихо сказал:
        - Я очень боялся все эти дни после того, как мамы не стало. Думал, ты тоже… бросишь меня. Но ведь ты этого не сделаешь, папа? Нас только двое осталось: я - у тебя, а ты - у меня.
        Сергей не ответил, только крепко сжал ладошку сына. И Денис понял, что своими словами сильно помог молоточкам, разрушающим лед в душе, сердце и голове отца.

* * *

… - Ну, насчет этой Дины сказать пока ничего не могу - мне ее нужно как минимум осмотреть, поговорить, а она вряд ли согласится откровенничать, - сказал Хирург. - Что же касается тебя… Ничего утешительного. Ты ж не барышня, чтобы мне тебя успокаивать. Судя по результатам анализов, ситуация ухудшается. Не так стремительно, как у… Полины, земля ей пухом, но все-таки…
        - Короче, - сказал Сергей. - Сколько у меня времени - честно?
        - С точностью до недели не скажу… Месяца два есть, может быть, три.
        У Сергея, только-только начавшего оттаивать, появилось ощущение, что внутрь насыпали ведро колотого льда, и лед этот начал колоть краями кубиков, понемногу замораживая душу вновь.
        Дело за малым: покорное ожидание смерти.
        Ожидание избавления и встречи с Полиной. Летним ласковым днем. В легкой тени фронтона…
        А как же Денис?
        Что - Денис? Он здоров и, даст бог, выживет. Закончит школу, начнет работать, обзаведется семьей, займет место отца… Колония, несмотря на скверное руководство - место надежное и может простоять еще много лет. Денису здесь обязательно найдется место и дело. Даже невеста есть - Лиза, дочь отца Серафима.
        За сына можно не волноваться?
        Невозможно не волноваться.
        - Сегодня заходил Аркадий, лучший друг всех финансистов, - сказал Хирург, внимательно наблюдая за Сергеем, - он просил передать, если увижу тебя: Петр Савельевич очень хочет с тобой переговорить.
        - О чем? - спросил Сергей.
        - Мне не доложили, - ответил Хирург.
        Сергей слушал Петра Савельевича в пол-уха, поглощенный новостью, которой его огорошил Хирург. Он помнил, что аналогичный срок недавно на очередном обследовании Хирург озвучил Полине. И сколько она после этого прожила?
        Как глупо… А сын просил не бросать его - будто знал… как же он, Сергей, подведет теперь единственного родного человека?
        Петр Савельевич вдруг замолчал. Сергей постарался сосредоточиться и посмотрел на него.
        - Догадываюсь, о чем ты думаешь, - проскрипел Верховный.
        Сергея это не удивило: колонисты привыкли, что глава Совета знает все про всех. Так и должно быть: наместник бога в этом крысином царстве должен быть вездесущ, только так можно удержать утлое суденышко на поверхности.
        - И помочь не в силах. Будь у нас лекарство… мы не дали бы умереть твоей жене. Но лекарства нет. Для тебя вариант вижу один: быть бойцом до конца, не подвести ни себя, ни память Полины.
        - Не в силах… - горько повторил Сергей.
        - Когда Аркадий отказался отпустить тебя в Москву, я… Болел. Но сейчас чувствую себя хорошо, и могу сказать: это был безумный план. Один до метро ты бы ни за что не добрался. А в метро… В нем выжить еще сложнее. Ты бы не успел. Не кори себя.
        Слова были правильные… но Сергея они не трогали ни в малейшей степени. Умирать не хотелось, жить осталось всего ничего…
        - У меня для тебя задание, - сказал Верховный.
        - Задание? - вяло переспросил Сергей.
        - Новый колонист Макс практически здоров. Мне он любопытен, но пока не вполне понятен. Миссия, с которой он оказался вблизи колонии, до сих пор неизвестна… Завтра тебе представится шанс проверить его в деле. Вчетвером выйдете в город. Будет две точки: склад готовой продукции металлургического и центральная библиотека. Понаблюдаешь за ним, потом напишешь подробный отчет. Поведет Володя. Дам вам Ангина - из бывших боевых караванщиков Джедая.
        Ангина Сергей знал: боец был стоящий.
        - Если завтра со мной что, - сказал Сергей, - Денис останется совсем один, и кто тогда…
        - Рейд плевый, - отрезал Верховный не допускающим возражений тоном. - Расстояния до завода и библиотеки смешные, на обе точки ни плорги, ни другая нечисть не суется, это ты знаешь не хуже меня. Твоя главная задача - Макс. Он темная лошадка, насчет него у меня нешуточные подозрения, а своей интуиции я привык доверять. И последнее. Что забрал к себе Дину - молодец, хвалю. А вот в том, что она вскорости не начнет обрабатывать твоего пацана на предмет переименования и навязывания родства - уверенности нет. Поосторожней с ней, приглядывай. Все, Сережа, ступай.
        Сергей поднялся.
        - Можно моему сыну попробовать шоколад, который производит Скрынников?
        - А почему ты спрашиваешь меня, обратись сразу к нему… Хотя, ладно, я распоряжусь через пару дней…
        Наутро Денис отправился в школу, Дину забрали работать на кухню до конца недели, а Сергей с небольшим опозданием явился в оружейку.
        В углу раздевалки тщательно зашнуровывал высокие армейские щегольские ботинки лохматый здоровяк Ангин, человек с крупными чертами дебелого некрасивого лица. Он был уже одет в теплые ватные штаны и толстый вязаный свитер. Прозвище получил за сиплый, словно простуженный голос и привычку тереть ладонью шею впереди. Характер он имел замкнутый, отношений, даже просто приятельских, ни с кем не поддерживал, но в рейдах был незаменим: сам ни разу не получил ни одной царапины, и людей, с которыми находился рядом, в обиду не давал - а выходить приходилось из самых серьезных передряг.
        В другом углу сидел Макс, полностью экипированный, с откинутым капюшоном защитного плаща, и проверял автомат с подствольником. Было очевидно, что такое оружие для него не в новинку. Рядом лежал потертый брезентовый рюкзак внушительных размеров.
        Сергей принялся экипироваться, и тут вошел Владимир Данилович - полностью готовый к походу, с автоматом за спиной и тремя пустыми рюкзаками в руке.
        - Десять минут, - сказал он Сергею. - Парни, приготовьтесь к вылазке в стужу. Точного прогноза Гидрометцентр, к сожалению, не прислал, вернемся - выясним, почему, - он усмехнулся. - Первая точка - завод, он дальше. Список того, что нас там интересует, я получил. К заводу двигаемся следующим порядком: я впереди, потом Сергей и Макс парой, Ангин замыкает. Добычу понесут Ангин и Макс. Вторая часть рейда совершенно, с моей точки зрения, бесполезная, но есть задание Совета обновить библиотеку колонии. От завода к библиотеке продвигаемся тем же манером. Загружаем книгами два оставшихся рюкзака - мой и Сергея. Назад возвращаемся цепочкой: впереди Ангин, потом Макс, за ним Сергей, я замыкаю. Принято считать, что обе точки, равно как и маршруты до них, безопасны: плорги боятся завода по одной только им ведомой причине, а библиотека просто никому не интересна. Опасные объекты - развалины, старая больница, мэрия - удалены. Но обольщаться не советую. Лично я ни один выход наверх не считаю курортной прогулкой.
        Поверхность встретила их сильнейшей метелью и огромными сугробами серо-голубого снега. Видно было не дальше пары метров - вокруг стояла стена снега, разносимого ветром.
        Группа продвигалась медленно, с трудом; кроме воя ветра и шороха снега других звуков не было. В такую непогоду мы славная добыча, подумал Сергей. Допустим, плорги не вылезут из своих укрытий… А другие твари? Кто-то ведь пытался напасть на паренька у церкви, когда мы хоронили Ивана Трофимовича.
        Холода он не ощущал: теплая поддевка, противорадиационный плащ и шлем защищали надежно, но отсутствие нормального обзора его беспокоило. В любой момент из белой пелены могло напасть нечто - и не успеешь не то что выстрелить, даже повернуться в его сторону.
        Макс шел рядом, озираясь по сторонам профессионально, технично. Сергей гадал, чем продиктованы подозрения Верховного в отношении этого человека? Непохоже, чтобы Макс затевал что-то худое. И в колонии он, безусловно, пригодится… Если, конечно, захочет остаться.
        Они шагали, как показалось Сергею, уже довольно долго, когда справа вдруг надвинулась темная громада завода. Группа вошла в ворота, створок которых давно уже не было, и обогнула два огромных, в человеческий рост, сугроба - здесь навсегда застыли заводские автобусы.
        В отличие от Сергея, который на завод попал сегодня впервые несмотря на то, что периодически участвовал в вылазках в город, Владимир Данилович ориентировался на местности неплохо. Он привел бойцов к неприметной двери, расположенной в стене на небольшой высоте от земли и потому не занесенной снегом. Дверь оказалась незаперта. Толкнув ее, члены группы поочередно проскользнули внутрь, после чего Владимир Данилович плотно притворил дверь и полез за дозиметром.
        Фон оказался в норме. Мужчины откинули капюшоны со вшитыми респираторами, после чего включили нагрудные фонари.
        За стенами выл ветер, а помещение огромного ангара было сухо, тихо и почти пусто. Далеко впереди по сторонам угадывались очертания станков. Пахло чем-то неприятным: то ли кислым, то ли гнилым.
        - Вперед, - тихо скомандовал Владимир Данилович. - И повнимательнее.
        Чтобы попасть на склад готовой продукции, нужно было спуститься по металлической лестнице на один этаж. До лестницы колонисты добрались без приключений, но у самых ступеней, перегораживая вход на площадку, их ждал первый сюрприз.
        - Плорг? - спросил Сергей, направляя автомат. - Откуда он здесь взялся?
        - Дохлый, - сказал Макс. - Здоровый, скотина. Но с ним что-то не так.
        Четыре нагрудных фонаря осветили тело животного, лежащее на полу. Ангин потер шею.
        Откуда взялось это слово - плорг - и почему именно им стали называть большое мускулистое серое животное, не имеющее шерсти, со страшной вытяну-той мордой волко-крысы, сказать трудно. Твари были неглупы и крайне агрессивны. Плорга можно было убить, но напугать - почти никогда.
        Серо-коричневая лысая шкура на боку лежащего у лестницы в луже крови плорга была располосована; раны нехорошо шевелились, словно в них копошились какие-то насекомые. Колонисты улавливали глухое гудение и негромкое пощелкивание.
        Владимир Данилович знаком дал команду колонистам отойти назад и пальнул из подствольника зажигательным. Когда тело мутанта вспыхнуло, гудение и пощелкивание превратились в пронзительное верещание. Из раны вырвались несколько огромных черных жуков и, пометавшись в воздухе пару мгновений, по-сыпались на пол горелой трухой. Потрескивая, полыхал труп плорга; пахло паленым мясом.
        - Странно… - сказал Владимир Данилович. - Столкнуться с плоргами снаружи мы могли очень даже запросто, но на территорию завода они никогда не заходили: считается, что они боятся…
        - Неужели эти уроды могут чего-то бояться? - удивился Макс.
        Он был бледен, и Сергей понимал, почему: о чудовищных насекомых Макс знал не по наслышке…
        Кое-как, морщась от вони, отпинали догорающее животное с дороги и начали медленно спускаться. Свет фонарей добивал недалеко - окружающая тьма поглощала. Снизу доносились неясные звуки, среди которых Сергею смутно слышалось пощелкивание.
        - Пыли нет, - тихо сказал Владимир Данилович напряженным тоном, освещая ступени. - Плохо.
        - Что? - спросил Сергей.
        - Мы бываем тут редко, - пояснил Владимир Данилович. - От визита до визита ступени успевают покрыться пылью. Сейчас ее нет. Кто-то прошел тут недавно. Парни, внимание. Ангин, что у тебя?
        - За нами чисто, - сипло сказал Ангин.
        И тут лестница кончилась. Под ногами колонистов был бетонный пол.
        - Вы только посмотрите на это… - пробормотал Макс.
        Было похоже, что в просторном помещении склада шла большая битва. Повсюду валялись опрокинутые, продавленные и разломанные металлические шкафы и стойки, залитые кровью; пол был усеян деталями, частями механизмов - также разломанными и бесполезными.
        И плорги. Рассеянный свет фонарей выхватывал из темноты десятки окровавленных тел плоргов с оскаленными пастями, вырванными глотками и выеденными глазами.
        В воздухе висел ровный мощный гул с четкими вкраплениями пощелкиваний сотен, если не тысяч насекомых.
        - Нужно уходить, - сказал Макс. - Пока они нами не заинтересовались…
        Но Владимир Данилович решительно и аккуратно, стараясь не шуметь, двинулся вперед. Ловко перешагивал через ящики и поваленные стойки, обходил трупы мутантов, ни разу не наступил на валявшиеся повсюду детали и поломанные механизмы.
        - Стой, - сипло сказал Ангин и потер шею.
        Владимир Данилович тут же замер, как вкопанный. Его нагрудный фонарь осветил страшную картину.
        Страшную и по-своему… Черт, величественную, что ли…
        Десятки крупных тел мертвых плоргов был сложены в аккуратные штабеля у стены. Плотная серо-бурая стена, залитая кровью, вибрировала, гудела и пощелкивала. По этой стене из мертвой плоти вверх и вниз ползали огромные мохнатые насекомые; множество летало вокруг.
        - Шмели… - прошептал Макс и вздрогнул. - Соты… Не добро это…
        Кто мог построить эти соты, подумал Сергей. Кто сложил трупы здоровенных собак друг на друга? Неужели это сделали насекомые? Но ведь тут надо действовать сообща… Руководить, подчиняться… Выравнивать, чтобы так аккуратненько… Господи…
        - Малютки свили себе гнездо… - прошептал он. - Данилыч, пока у нас есть шанс… Или ты остаешься?
        Глава 5
        После того, как Владимир Данилович закончил доклад, повисло молчание: члены Совета переваривали услышанное. Сергей переводил взгляд с одного лица на другое и не видел двух одинаковых выражений: недоверие, страх, скепсис, насмешка, безразличие, задумчивость, непонимание, растерянность…
        - А почему вы не направились во вторую точку? - спросил Валентин Валентинович. - Насколько я помню, вы, Коломин, недавно с жаром убеждали нас в нашей слепоте по отношению к такой важной части жизни колонии, как досуг, а сами теперь…
        - Мы сочли необходимым как можно скорее доложить Совету об увиденном, - ответил Сергей. - Долгое время считалось, что основным врагом человека на этой территории являются плорги. Иногда возникали разговоры об огромных летающих ящерах, но свидетельств, подтверждающих их существование, нет. Плоргов видели многие. Прекрасная иллюстрация ночного кошмара. То, чему мы стали свидетелями на складе металлургического, переворачивает наше представление об окружающем мире - во всяком случае, в вопросах угрозы человеку, как биологическому виду в пределах института и окрестностей. Появился противник гораздо более страшный, многочисленный и менее уязвимый, чем плорги. Я не очень понимаю, каким образом этим насекомым удалось сложить в штабеля трупы плоргов… но допускаю, что мы можем иметь дело с коллективным разумом.
        - Ну-ну, Сергей Дмитрич, не увлекайтесь, - ворчливо произнес Скрынников. - Сейчас это не по вашей части: свое блестящее образование вы много лет уже не применяли…
        Это была правда. Сергей с красным дипломом закончил биофак МГУ, но никак не мог себя заставить вернуться к своей специальности, которую когда-то очень любил.
        - Уважаемые члены Совета, - продолжал Скрынников, - если вопросов больше нет, предлагаю отпустить наших храбрецов на отдых, у них был тяжелый рейд…
        - Главное - безрезультатный, - насмешливо сказал кто-то.
        Владимир Данилович хотел было ответить, но Сергей дернул его за рукав. Четверо мужчин потянулись к выходу из Зала. Члены Совета начали совещаться.
        - Загляну к тебе попозже, - сказал Макс Сергею, сворачивая в сторону медблока. - Обсудим кое-что. Заодно подумаем, куда меня поселить. Я здоров, так что мое дальнейшее пребывание в больничке не очень… этично.
        Дома Сергей застал умильную, идиллическую картину: Денис и Дина, сидя на аккуратно застеленной Дининой кровати, читали по ролям «Вини-Пуха» Милна - мальчик за Кристофера Робина, Пятачка и Пуха, Дина за всех остальных, без выражения, одним и тем же монотонным голосом. Мальчик знал книжку почти наизусть, но, кажется, процесс увлек его: он коверкал голос, подстраиваясь под каждого персонажа и весело смеялся над некоторыми сценками.
        Сергей не имел ничего против: сейчас, чтобы отвлечь сына от воспоминаний о матери, все средства хороши… Лишь бы у Дины было все в порядке с головой. Но, кажется, он, Сергей, напугал ее последствиями в том случае, если она вздума-ет вести себя также, как в прежних семьях.
        Когда он вошел, Дина мгновенно умолкла на полуслове.
        - Привет, пап! - весело сказал Денис. - А мы тут «Вини-Пуха» читаем, у нас театр на двоих… - он потряс женщину за плечо. - Читай, ну что же ты?..
        Но Дина ни в какую не хотела продолжать. Так ничего и не добившись, сын отобрал у нее книгу, несколько минут читал про себя, но это занятие ему быстро наскучило. Он отбросил книгу и, надувшись, пошел за стол.
        - Я помешал? - сухо осведомился Сергей, наблюдая за этой сценой. - Почему вы прекратили читать, Дина?
        Та не ответила, молча сидела на своей постели, свесив голову, спрятав лицо за длинными темными волосами.
        В бокс заглянула Лиза.
        - Денис! Тетка Аля придумала новую игру. Пойдешь с нами?
        Мальчик вопросительно посмотрел на отца.
        - Уроки сделал? - строго спросил Сергей и тут же почувствовал, как нехорошо напряглась Дина.
        Лицо Дениса приняло просительное выражение: было ясно, что уроки не сделаны.
        - Ну, дядя Сережа! - протянула Лиза. - Пожалуйста! Мы ненадолго, я потом Денису помогу, честно-честно!..
        - Ладно, - сказал Сергей. - Шагом марш.
        Мгновение - и Дениса как ветром сдуло.
        Сергей сел за стол.
        - Почему вы не хотите со мной разговаривать, Дина? - спросил он. - Я не прошу вас откровенничать, просто хочу, чтобы у нас сложились нормальные соседские…
        Она пошевелилась, достала откуда-то из-под покрывала свернутую юбку с воткнутой в нее иглой с ниткой и принялась шить.
        Игнорирует, подумал Сергей. Черт побери, какие все несчастные, но гордые! Плюнуть нельзя, чтобы не попасть в несчастного гордеца! Двумя словами перемолвиться ей жалко… Жила бы себе на парниках, спала на земле или цементном полу в столовой… А то, глядишь, наши тетки собрались бы и отметелили ее, чтобы не пыталась уводить чужих детей…
        Он отлично понимал, что женщины колонии никогда не пойдут на это, но был зол на Дину: почему она относится к нему, как к врагу?!
        Наверное, он не удержался бы и все-таки сказал Дине что-то подобное, но тут явился Макс.
        - Привет. Пацан гуляет?
        Сергей кивнул и предложил чаю.
        - Только что пил с Хирургом… Надо поговорить. Можешь ее куда-нибудь спровадить? - он кивнул в сторону Дины.
        Та, не говоря ни слова, отложила шитье, поднялась и вышла из бокса, склонив голову и спрятав лицо за волосами.
        Макс проводил ее взглядом.
        - Серьезные люди в серьезном мире… Я слышал про нее. Ты поаккуратнее. Она непростая девушка с большим… потенциалом. Многие жители не желают принимать ее у себя, так что если ты надумаешь ее выставить, она надолго обоснуется у парников…
        - Потерплю, - сказал Сергей. - О чем ты хотел говорить?
        Макс присел за стол.
        - Что ты знаешь о колонии?
        Сергей опешил.
        - Я должен прочесть тебе лекцию?
        - Не язви, - отрезал Макс. - В дальнем углу Зала, за шкафами, есть дверь. Готов спорить - ты не ведал о ее существовании, предназначении и о том, куда она ведет.
        Сергей смотрел на Макса во все глаза. Ай да Верховный! Мудрый наш Савельич, ты как в воду глядел! Вот так персонаж… Но откуда старик… Только интуиция, ничего больше? Или все-таки пришла какая-то инфа? Надо будет при случае поинтересоваться…
        - У тебя все написано на лице, - насмешливо сказал гость. - Не о том думаешь, не того подозреваешь… Следует задаться вопросом: почему ни один колонист не ведает о существовании некоего объекта? Добро это?
        - Не добро, - ответил за него Сергей. - Допустим. Но ты откуда узнал?
        - Неважно. Узнал. И постараюсь выяснить, куда эта дверь ведет, зачем нужна. В колонии существует план эвакуации?
        - Разумеется. Никакой тайны в нем нет. Поэтажные с описанием действий колонистов в случае чрезвычайной ситуации развешаны на всех уровнях, их изучают в школе… Общий у Валентина…
        - Ключевое слово - «всех», - сказал Макс. - Ты уверен, что план касается и членов Совета?
        - Он ими разрабатывался!
        - Это ничего не значит. Разрабатывался для вас, лохов. Для себя у них припасен свой план, персональный.
        - Не смеши меня! Дверь в Зале?
        - Возможно, дверь, - сказал Макс грустно. - Возможно, что-то еще, о чем я пока не знаю.
        - Макс, а ты кто? - Сергей начал раздражаться. - Инспектор? Чей? Мне непонятна цель этой теории заговора…
        - Я еще не сказал главного. То, чему мы были свидетелями на заводе… Неспроста. Боюсь, в ближайшее время следует ожидать вторжения. Мы на их территории.
        - Ты серьезно? Ты биолог? Специалист по мутациям?
        - Я просто много повидал.
        - Наверху минус двадцать пять и метель, а эти гигантские шмели, как бы устрашающе они ни выглядели, всего лишь насекомые. Они погибнут, когда попытаются выбраться из здания.
        - Хирург рассказывал, что вытащил из меня трех тварей - еще живых, - сказал Макс.
        - Они сидели во мне, когда я шел по городу и лежал на земле, подыхая. Тогда было не минус двадцать пять, но тоже холодно… - он помолчал. - В одну из наших с Полиной последних встреч я заикнулся, что собираюсь уходить и, наверное, двинусь в сторону Москвы. Она просила меня… Убедить тебя отправиться со мной. Она считала, что здесь ты не выживешь, и Денис останется сиротой. Он еще слишком мал для самостоятельной жизни. Полина была уверена, что Эдик Возницын, ваш бывший босс, сумеет остановить твою болезнь. Говорила, что метро, по сравнению с колонией - рай. Так вот. Через пару дней я собираюсь в Москву. Оставаться опасно, да и нечего здесь делать. За день-два постараюсь выяснить насчет двери, поскольку не уверен, что нас отпустят с легкой душой. Возможно, придется бежать. Но так у тебя будет шанс спастись самому и вытащить сына. Думай скорее, времени немного. Колония чахнет, и мне со стороны это очень хорошо видно. Еще год, два, пять лет… А метро есть метро. Оно вечно, и оно все спишет.
        После его ухода Сергей рассеянно приготовил чай. Противоречивые мысли не давали сосредоточиться. Как быть? Идти к старику с докладом? А если здоровяк прав, и дверь действительно существует, и служит для эвакуации руководства в экстренных ситуациях, а Савельич ни разу не обмолвился о ней Сергею… Значит, Макс является угрозой для членов Совета и, возможно, именно поэтому Верховный просил понаблюдать за ним?..
        Но так можно додуматься до чего угодно!
        Вернулся довольный Денис, выпил отцовский чай и съел сухари, стал укладываться спать. Сергей лениво подумал, что надо бы заставить сына доделать уроки, а заодно поинтересоваться, почему Лиза не пришла, хотя обещала… И где Дина?.. Ладно. Все завтра…
        Не раздеваясь, он прилег на свою - бывшую Полинину - половину кровати и задремал.

* * *
        - Ты слышишь? - спросил часовой у центрального шлюза напарника, вертя головой и хмурясь. - Звук какой-то… Странный.
        - Да метель воет…
        - Нет! Что я, не знаю, как воет метель?
        - Отстань, а? Дай отдохнуть. Мне завтра на уборку уровня, а я, мне кажется, прихворнул…
        Источник звука - монотонного, низкого, густого гудения - был где-то совсем рядом. Часовой вглядывался в темноту, но ничего не видел. Один раз ему показалось, что над самой головой пронеслось что-то большое и темное, похожее на шмеля. Но откуда здесь взяться шмелям?
        - Ай, черт!!! - заорал он, почувствовав жгучую боль в правой руке выше локтя.
        - Ты что? - напарник мгновенно вскочил со своего ящика и бросился к нему.
        - Укусила какая-то гадина… Ай!!! - теперь уже огнем вспыхнула нога. - Убери ее скорее!!!
        - Да не вижу я ниче… - напарник поднес керосиновую лампу ближе, и в этот момент большая мохнатая тварь, лязгнув жвалами, кинулась ему в лицо.

* * *
        Так и не зашел, подумал Петр Савельевич, засыпая. А ведь наверняка есть, чем поделиться. Это ничего, завтра обязательно встретимся, а уж потом попрошу Валентина взяться за этого новичка всерьез…
        Ему приснился прекрасный, светлый сон-воспоминание.
        Мальчику Пете двенадцать лет, он живет с родителями в Москве, в тихом районе недалеко от парка Сокольники. Лето, он на каникулах и один дома - папа и мама на работе. Многие его сверстники, приятели разъехались по пионерским лагерям, подмосковным домам отдыха с родителями, кто-то - по приморским курортам.
        Петя, посмотрев мультики по черно-белому телевизору, идет в комнату отца - слушать музыку. В углу у балконной двери на лакированном деревянном столике с красивой, витой ножкой стоит отцова гордость - студийный бобинный моно-магнитофон «Тембр», большой и непреподъемный, «гроб с музыкой», как называла его бабушка, когда была жива. Записи для него отец покупал, или переписывал на бобины «Свема» и «Тасма» у друзей. Это были Окуджава, Высоцкий, Северный, Ножкин, Эдуард Хиль, для мамы - Пугачева и Ротару. На записи отец уезжал в выходной день утром, а возвращался под вечер «тепленький», но с полной сумкой магнитофонных катушек. «Назаписывался? - ворчала мама. - Иди ложись…» С десяти лет Пете отец разрешал самостоятельно включать музыку, и мальчик, иногда прогуливая школу, часами мог слушать Галича, Северного и Окуджаву.
        У отца были и секретные записи, спрятанные в диване и завернутые в плотный пакет. Считалось, что о тайнике сын не знает, но Петя давным-давно обнаружил схрон и частенько с приятелями, в отсутствие родителей, слушал «Луку Мудищева», нецензурный вариант «Евгения Онегина», домашние концерты Константина Беляева. В запретную фонотеку попал почему-то и Эрик Кроль.
        Вот Петя поднимает секцию дивана, извлекает заветный пакет, а из него - коробку из плотного картона надписью каллиграфическим почерком отца на ребре «Эрик Кроль». Мальчик включает магнитофон в сеть, щелкает кнопкой, и тяжелый студийный ламповый аппарат начинает нагреваться, гудит и восхитительно пахнет.
        Когда мальчик устанавливал катушку, ему всегда казалось, что он работает с пультом космического корабля. Вот он насаживает пластиковую бобину на металлический штырь слева, протягивает ленту через лентопротяжный механизм с большими звуковыми головками и наматывает ее на пустую катушку, лежащую на правом штыре…
        Щелкает клавишей. Лента шуршит, струясь между головками; шипит динамик.
        Не сердись, не хмурься в нашем споре.
        Зря ревнуешь к морю ты меня.
        Я тебя люблю не меньше моря,
        А его не больше, чем тебя…
        Но лирические песни нравились мальчику не особенно. Гораздо больше он тяготел к чему-нибудь хулиганскому, пусть даже и не вполне понятному:
        Когда эвакуируюсь с пирушки я домой,
        Всегда поляризируюсь с проклятою луной.
        Зачем она, негодница, моей супруге врет?
        Как будто… угощаюсь я… всегда за ее счет!
        Прослушав, подпевая, обе стороны катушки и зарядившись хорошим настроением, Петя все аккуратно убирает, выключает изрядно нагревшийся магнитофон и двигает во двор.
        Уютный двор их, усаженный липами, березами и кустарником, окруженный со всех сторон домами, пуст, лишь несколько молодых мамаш с колясками дремлют на скамеечках. Поболтавшись по сонной округе и не обнаружив никого из приятелей, Петя направляется к большому, красного кирпича, зданию заводоуправления. Здесь располагалась библиотека, в которой мальчик обожал бывать.
        Этот запах книжной пыли и бумаги… Деревянные стеллажи от пола до потолка, поскрипывающий пол… Солнце бьет во все окна, освещая корешки книг - мальчик осторожно дотрагивается до некоторых…
        - Ты что так долго? - строго спрашивает востроносая очкастая библиотекарша из-за стенки. Он вздрагивает. Подозревать его в преступном умысле - все равно, что видеть злодея в ревностном христианине, пришедшем в храм божий.
        - Я выбираю…
        - Не больше трех книг в одни руки, - напоминает она. - Лучше придешь еще. Ты ведь недалеко живешь?
        Он кивает, как будто она может его видеть. Конечно, недалеко. Он наведывается в библиотеку дважды в месяц, летом - чаще. Интересно, кто выдумал правило: три книги в руки? А если я прочитываю по книге в день, мне что, два раза в неделю сюда бегать?
        Читать Петя обожал. Мама говорила - это у них наследственное. Получая в свои руки интересную книгу, мальчик застывал с ней в одной позе на много часов, погружаясь в повествование, выбывая из окружающего, реального мира и перемещаясь в мир выдуманный. Не было для мальчика лучшего подарка в жизни, чем книга и не было лучшего времяпрепровождения, чем чтение.
        Он выбирает книгу Алена Бомбара «За бортом по своей воле», любимую книгу отца, о которой тот часто рассказывал. Петя решил наконец прочесть ее сам. Ален Бомбар в одиночку пересек в маленькой резиновой лодке Атлантический океан за 65 дней, пережив множество приключений, и мальчику не терпится узнать, как это произошло. Маме он берет «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова. Вспомнив, что лимит не исчерпан, прихватывает сказку Юрия Томина «Шел по городу волшебник» - вдруг захочется легкого чтения… Правда, одолев зимой «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» (пусть и не все поняв), Петя уже полагал недостойным читать детские сказочки.
        Мальчик Петя идет из библиотеки домой, довольный, улыбающийся, прижимая к себе три внушительных тома в картонных переплетах. Вокруг душный, яркий летний день, но в тени деревьев что высажены по сторонам аллеи, нежарко. Там пристроились и сопят две грязные дворняги.
        Петя идет и наслаждается окружающей природой, миром и покоем внутри себя и вовне, предвкушает интересное завершение дня, когда он станет читать о приключениях отважного мореплавателя.
        Впереди, между домами, виден клочок ясного голубого неба - и мальчик улыбается ему.
        Медленно сгустилась тьма.
        Сердце старика пропустило удар и остановилось вместе с первым истошным воплем:
«Помогите!»

* * *
        В коридоре бегали и кричали люди. Надсадно выла сирена.
        Сергей проснулся, вскочил с постели, следом поднялся Денис, и в этот момент в бокс, как ураган, ворвался Макс, экипированный для выхода на поверхность, с откинутым капюшоном. За его спиной маячил Ангин. В руках каждый держал по плащу химзащиты и по автомату с подствольником. За спинами - рюкзаки.
        - Быстрее одевайтесь, - сказал Макс, захлопывая дверь и припирая ее спиной; кинул на стул плащ.
        Сергей посмотрел в сторону кровати Дины - пусто - и спросил:
        - Что случилось?
        - То, что я и ожидал, - ответил Макс зло. - Шмели проникли в институт. Может быть, по системам вентиляции, не знаю. Пока их около сотни, но будет больше. Нужно скорее уходить.
        - Сынок, давай… - Сергей лихорадочно одевался, чувствуя страшную пустоту внутри: такими усилиями создаваемый мир рухнул в одночасье.
        - А где… - начал Макс.
        - Как ушла вечером, помнишь? - так и не возвращалась.
        - Ну и черт с ней. Вы быстрее можете?! Натягивайте теплые вещи.
        В дверь ударили.
        Собрались быстро. Под аккомпанемент леденящих душу звуков, несущихся из коридора, Макс подгонял их и помогал экипироваться. Вытащив из кармана какой-то предмет, он бросил его Денису.
        - Надень на шею, Дэн, это амулет, один из тех, которыми торговал Джедай. Клык птеродактиля. Защищает. Мне случайно достался… А ты - расстраиваться и обдумывать будешь потом, когда выберемся, - проницательно сказал он, глядя на Сергея. - Идете за мной, Ангин прикрывает. Не останавливаться, не разговаривать, по сторонам не глазеть, никому не помогать. ПОНЯЛ?!!! - страшно заорал он Сергею.
        Тот торопливо закивал.
        - Этот костюм тварь не прокусит. Будет лететь в лицо - уворачивайтесь.
        Сергей подхватил дрожащего Дениса на руки. В теплой одежде и костюме противорадиационной защиты тот был довольно тяжел.
        - Бедняга ты мой, - пробормотал Сергей, - шоколад так и не попробовал… Ладно, успеешь еще… Ничего не бойся. Дядя Макс и дядя Ангин нам помогут.
        Они помчались по коридору к лестнице среди всеобщего безумия, носящихся с угрожающим гудением роев больших черных мохнатых насекомых. Люди пытались отбиваться, но спастись не могли: твари облепляли жертву, валили на пол и копошились в ней, пока человек не замирал, отравленный.
        Кто-то первое время успешно использовал подручные средства - доски, деревянные и металлические предметы с широкой частью, действуя ими, как битами или ракетками… Но тварей было слишком много и, даже отлетая после внушительного удара, ударяясь о стену, падая на пол, они, не будучи немедленно раз-давленными, приходили в себя и снова бросались в бой.
        Мужчины, женщины, дети обезумев, бежали по коридорам; кто-то залезал под кровати, столы, в шкафы. Шмели доставали везде. Военные начали палить из огнестрельного оружия - количество жертв среди людей немедленно увеличилось: попасть пулей в летящее насекомое, даже такое крупное, нелегко.
        Вокруг были паника, смерть и кровь.
        Сергей с Денисом на руках ловко уклонялся от чудовищных насекомых.
        Они поднялись на административный уровень. У лестницы лежал Хирург в луже крови - десяток тварей вгрызались в его тело.
        - Быстро к Залу, - скомандовал Макс.
        Денис старался не смотреть по сторонам - но не мог не смотреть. Вот отец Серафим склонился и кричит над мертвой Лизой, словно не замечая, что в его голову и спину вцепились несколько жуков; вот идет и падает дядя Марат - его почти не видно под густым слоем облепивших шмелей; учительница Анна Васильевна бежит, мотая головой, отгоняя нависшее над ней облако из насекомых, и орет страшным голосом…
        - Ру-у-сла-ан!!! - прорезал коридор дикий, нечеловеческий вопль, перекрыв все остальные звуки: крики людей, гудение сотен насекомых, визг сирены.
        Беглецы оглянулись на голос.
        С противоположной стороны, от медицинского блока к ним, облепленная жуками, бежала Дина. Столкнувшись с какой-то женщиной, не удержавшись на ногах, она упала и, не в силах подняться, катаясь по полу, все тянула руки к Денису:
        - Руслан!!! Руслан!!!
        - Некогда, - сказал Макс. - Мы у цели.
        Они ворвались в неосвещенное, большое и пустынное помещение Зала. Здесь насекомых не было. Ангин мгновенно захлопнул и запер дверь. Сергей опустил Дениса на пол; руки ныли от напряжения.
        - Удивительно, что пока никто не догадался использовать Зал, как убежище, - сказал Макс. - Здесь ведь можно пересидеть… Не отставайте.
        Как ледокол, сдвигая на своем пути мебель, он двинулся в угол помещения.
        - Ты почему дверь в Зал не запер, идиот?! - послышался голос.
        Макс мгновенно остановился и вскинул автомат.
        Шкафы в углу были сдвинуты, часть книг валялась на полу. Из-за шкафов появился Аркадий Борисович, напуганный, бледный, взъерошенный, одетый по-домашнему. Следом с пистолетом в руке показался его помощник и подручный Гриша, высокий, худой и кудрявый парень, также не экипированный для выхода на поверхность. Ходили слухи, что с Аркадием его связывают не только деловые и соседские отношения - они жили в одном боксе, довольно просторном.
        - Вездесущий Макс! - ядовито сказал бывший банкир, стараясь выглядеть уверенно. - Наслышаны о вас… И ты с ним, Сергей Дмитриевич. И экипироваться успели. Господин Ангин, доброй ночи. А ребенка зачем притащили?
        - Это мой сын, - сказал Сергей.
        - Сочувствую, но все равно следовало его бросить. Он не выживет. Надо же, узнали про дверь… - Сергей видел, что Аркадий тянет время. - А ведь старик меня предупреждал. Не успели мы с вами разобраться, уважаемый Макс…
        И тут он сделал плавный шаг в сторону.
        Реакция у Макса была отменная: он выстрелил в доселе молчавшего Гришу мгновением раньше, чем тот нажал на курок. Пуля, выпущенная из пистолета, ушла в потолок, а сам Гриша, захрипев и схватившись за плечо, сполз по стене вниз.
        - Вы с ума сошли… - пробормотал потрясенный Аркадий, глядя на раненого помощника.
        - Как вы смеете…
        - Должен был дать себя убить? - хмыкнул Макс.
        Сергей двинулся к Аркадию. Тот сглотнул, задрожал и отступил.
        - Меня тоже… как его? - пробормотал он.
        - Нет… - тяжело сказал Сергей. - Не хочу… Грех на душу брать.
        Впереди виднелась спасительная дверь.
        Часть 2
        Дорога в рай
        Мы в город Изумрудный
        Идем дорогой трудной.
        Идем дорогой трудной,
        Дорогой не прямой…
        Песенка из мультсериала «Волшебник Изумрудного города»
        Глава 1
        Ангин отобрал у сидящего на полу Гриши пистолет и быстро сунул его к себе под защитный плащ.
        В дверь Зала ударили снаружи. Потом еще, и еще.
        У нас не так много времени, с беспокойством подумал Сергей и посмотрел на сына. Маленький Денис, выглядевший нелепо в слишком просторном, на взрослого пошитом защитном плаще, спокойно стоял в стороне, наблюдая за взрослыми. Конечно, он был напуган, но старался не подавать виду.
        Макс торопил Аркадия. В дверь Зала ломились, слышались выстрелы. Колонисты сообразили, что Зал может служить убежищем, пусть ненадолго. Так уж устроен человек, подумал Сергей: даже на краю гибели, имея возможность продлить существование на несколько минут, обязательно ею воспользуется. Всплыло в памяти из какого-то старого кинофильма: «Тебя как, сразу прикончить или предпочитаешь помучиться?» - «Лучше, конечно, помучиться».
        Готово, - пробурчал Аркадий из-за шкафов.
        Сергей, Дэн! - крикнул Макс, поднимая на ноги Гришу, - тот мычал, стонал, упирался, никак не хотел стоять. Массивные двери Зала трещали и выгибались внутрь.
        - Ты что, дубина, здесь хочешь остаться?
        У нас максимум пара минут, подумал Сергей.
        Денис, Сергей и Ангин протиснулись за шкафы.
        Сергей увидел распахнутую металлическую дверь. В узкий проход, откуда пахнуло холодом, ежась, шагнул Аркадий. За ним потянулся Макс, тащивший горе-стрелка, - правая рука Гриши, залитая кровью, висела плетью, а сам парень, бледный, готов был вот-вот отключиться и мешком болтался на руках у Макса.
        - Ангин, попробуй немного сдвинуть назад шкафы! - крикнул Макс уже из прохода. - Так они хотя бы не сразу сообразят, где укрытие.
        Молчаливый Ангин без особых усилий переместил шкафы, укрывая беглецов, и последним шагнул в узкий холодный бетонный аппендикс.
        Двери Зала тяжело, натужно затрещали и рухнули внутрь. В помещение ворвались звуки, от которых Сергей похолодел: вой, гудение, крики, топот ног и стрельба. Не будет вам укрытия, подумал Сергей. Колония окончательно превратилась в ад.
        - Ангин! - шепотом крикнул Макс. - Запри изнутри дверь на засов.
        Ангин, толкая Сергея и Дениса, плотно прикрыл железную дверь, задвинул тяжелый чугунный засов и закрепил его двумя болтами.
        Сергей выдохнул. Даже если укрытие будет обнаружено, попасть в него вряд ли удастся. Взрывать дверь? До взрывчатки сперва нужно добраться, а потом вернуться с ней в Зал. С нашествием роя сделать это будет почти невозможно.
        Звуки из Зала доносились теперь глухо, но все равно Сергей понимал, что там происходит: бойня.
        Макс включил нагрудный фонарь. Впереди был узкий холодный коридор с бетонными стенами, полом и потолком.
        Раненый стонал. Плащ Макса был в нескольких местах заляпан кровью.
        Сергей, достав дозиметр, проверил радиационный фон (в норме) и медленно двинулся по коридору следом за Аркадием, Максом, тащившим Гришу, и Денисом. Замыкал процессию Ангин, то и дело оглядывающийся на дверь.
        Сергея раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ему вдруг дико захотелось жить. Спасти сына. Жить ради Дениски…
        С другой, было страшно жаль людей, оставшихся и гибнущих в колонии. Несмотря на жестокую жизнь последних двадцати лет, Сергей остался нормальным. Остался человеком. Сохранил добросердечность и способность сострадать.
        Но чем он мог им помочь?
        Скорее всего, через несколько часов колония прекратит свое существование, а институт станет владением варваров - насекомых-мутантов… От этой мысли в горле набряк комок. Все, что они сохраняли, все, что строили двадцать с лишним лет, отдать бессмысленному, безмозглому врагу…
        Пол незаметно пошел под уклон. Макс, остановив Аркадия, бесцеремонно свалил ему на руки стонущего Гришу, а сам, протиснувшись между ними и стеной, пошел первым, освещая путь. Не оборачиваясь, крикнул:
        - Посматривайте за ними!
        Было понятно, кто за кем должен посматривать, но Сергей видел, что Аркадий сломлен и не способен ни на какую каверзу, а озабочен только тем, чтобы дотащить Гришу, висевшего у него на руках.
        Денис шел спокойно и уверенно. В сердце его не было страха, он знал - папа с ним. Знал он и то, что папа болен - той болезнью, от которой умерла мама. Но мальчику казалось, что в конце пути им обязательно помогут. А в том, что до цели они дойдут, Денис не сомневался.
        Макс остановился и поднял сжатую в кулак руку. Все замерли; даже раненый на несколько секунд перестал стонать. Макс сделал большой шаг вперед и исчез из поля зрения. Негромко пискнул прибор, определяющий уровень радиационного фона, потом послышался голос Макса:
        - Спускайтесь.
        Выход из коридора оказался на высоте около полутора метров от земли. Аркадий не удержал раненого, и тот с воплями и проклятиями покатился по насыпи из щебенки. Макс, полуобернувшись, без малейшего желания помочь, наблюдал, как стонет и барахтается Гриша, пытаясь подняться с земли.
        Денис сбежал по насыпи следом за Аркадием. Потом спустился Сергей. Последним из прохода, осматриваясь и поводя стволом автомата, выбрался Ангин.
        Они оказались в просторном, вытянутом помещении с высоким потолком, похожем на тоннель или пещеру. Здесь было прохладно и тихо, пахло землей. Вокруг царил полумрак, хотя откуда просачивался свет, сказать было трудно. Тусклые лучи нагрудных фонарей помогали ориентироваться в пространстве.
        Путешественники сбились в кучу и стояли, осматриваясь.
        - Что за место? - спросил Макс Аркадия.
        Тот дрожал от холода, обхватив себя руками за плечи. Потертый, но все еще приличного вида шерстяной свитер не спасал.
        Н-не знаю… Я здесь никогда не был…
        Макс, - сказал Сергей, - раненого нужно перевязать, истечет кровью.
        Мне-то что? - огрызнулся тот. - Он меня вообще пристрелить хотел…
        Не уподобляйся им! - настаивал Сергей. - У тебя ведь есть аптечка в рюкзаке… Денис! - тут же закричал он, видя, что сын, отделившись от группы, побрел куда-то в сторону. - Стой на месте! Не уходи никуда без меня! - Он рванулся за мальчиком.
        Гриша лежал на земле, у края насыпи, весь перепачканный; он дышал тяжело и часто. Кровь сочилась из раны в плече. Макс достал из рюкзака аптечку и сунул ее Аркадию.
        - Обработай рану и перевяжи своего дружка - не ровен час, загнется… Ангин! Пошли, оглядимся.
        Вчетвером они разбрелись осматривать место, в котором оказались.
        Сергей с Денисом быстро вышли к еще одной насыпи, проложенной, похоже, по длине всей пещеры. Она была гораздо ниже той, по которой они спустились из прохода: на ней были шпалы и рельсы, но ни откуда они начинались, ни куда уходили, было не видно.
        - Здесь дрезина, - послышался голос Макса. - Ого! Ангин, глянь… Человеческая, как думаешь?
        Денис и Сергей направились на голос.
        Дрезина была старая, с ржавым металлическим каркасом и прогнившим деревянным полом. Сергей попытался сдвинуть рукояти механизмов и не смог.
        - Смазать бы… - пробормотал он, пока не понимая, куда можно уехать на этой дрезине.
        Макс, Ангин и Денис столпились на рельсах за платформой, рассматривая что-то. Сергей подошел к ним.
        Это были кости человеческой руки, лежащей на ржавом автомате. Сергей огляделся - луч нагрудного фонаря пробежал по насыпи, рельсам, скользнул по дрезине.
        - А где остальное? - спросил он так, словно кто-то из присутствующих мог ему ответить.
        Было странно видеть здесь только руку и автомат. Странно и… символично.
        - Утащил какой-нибудь деятель, - с сухим смешком сказал Макс. - Мало ли их тут бродит… Надо, кстати, проверить все тщательно, не ровен час - застанут врасплох… Ангин, давай направо, я налево. Сергей, проверь оружие. Дэн, айда со мной. Ты должен быть настоящим бойцом. Разведчиком!
        Когда они разошлись, Сергей, вытащив автомат из-под костей, осмотрел его. Стрелять из оружия было нельзя. Заглянув под дрезину, он обнаружил цинковый короб; потянув его на себя, понял, что короб почти полон. Откинул крышку и увидел большое количество патронов в остатках смазки.
        - Сергей! - позвал Аркадий Борисович.
        Сергей спустился к нему. Аркадий как мог забинтовал Гришину рапу; тот лежал, отвернув голову, дышал тихо и редко и едва заметно дрожал от холода. Маленькие облачка пара вырывались из его рта.
        Сергей перехватил взгляд банкира и холодно сказал:
        Не волнуйся, рана не смертельная.
        - Уверен?! - зло спросил Аркадий. - Ты же не врач! Он потерял много крови. Замерзает! Забинтовать рану надо было еще в переходе, когда закрыли дверь. - Аркадий опомнился, сбавил обороты, перешел на шепот. - Послушай, Сергей, ты здесь единственный вменяемый… Убеди Макса не бросать нас! Мы здесь умрем. И нужен костер. Поговори с ним, я тебя прошу! Я понимаю, тогда так получилось с Полиной, что я тебя не пустил, ты меня ненавидишь теперь… Но ты не успел бы все равно, а так, по крайней мере, с ней был, когда…
        Сергей хотел ответить, но тут послышался голос Макса, усиленный эхом:
        - Ангин, у меня тупик! Что у тебя?
        Не привыкший разговаривать, тот пробормотал что-то неразборчивое.
        Сергей пошел на голос.
        Рельсы вели из ниоткуда в никуда. То есть когда-то с обеих сторон был туннель, но теперь путь преграждали завалы.
        - Начать разбор завала можно, - сказал Макс, - но сколько времени это займет? Да и есть ли смысл?
        Сергей рассказал ему про цинк с патронами. Макс оживился, позвал Ангина, и они вместе направились смотреть, совпадает ли калибр и пригодится ли находка.
        Сергей задумался о словах Аркадия. Выходило, что, если обнаружится какой-то выход из этого подземелья, они должны будут раненого Гришу оставить здесь - слишком тяжела ноша, будет тормозить движение.
        - Папа… - тихо сказал Денис, беря его за руку. - Там лестница.
        Мальчик указывал рукой в угол пещеры.
        - Какая лестница, сынок? Откуда ты знаешь?
        - Я вижу, - просто ответил Денис.
        Металлическая проржавевшая лестница, державшаяся на «честном слове», начиналась в метре от пола, вела под самый бетонный свод и заканчивалась чугунным люком. Посовещавшись, решили, что из мужчин Сергей не столь тяжел, как Макс или Ангин; он может подняться и попробовать открыть люк.
        Лестница угрожающе скрипела и шаталась, у Сергея было ощущение, что перекладины сыплются под руками в труху, но когда он был примерно на середине, снизу звонко крикнул Денис:
        - Пап, ничего не бойся, она выдержит!
        - Ты-то откуда знаешь?.. - пробурчал Макс, и Денис снова ответил:
        - Вижу.
        Странно, но после слов сына Сергей почувствовал себя увереннее. Он быстро добрался до верха и попробовал приподнять люк рукой. Никакого результата; за многие годы чугунная болванка намертво прикипела к ободу, в котором лежала. Сергей приподнялся повыше и надавил сильнее. Не идет. Тогда он подлез вплотную, уперся плечом и головой, напрягся, даже захрипел от натуги… И ему показалось, что люк едва заметно сдвинулся с места. Он попробовал еще… Послышался тихий скрежет. Откроем, решил Сергей. Такие мамонты, как Макс или Ангин, обязательно откроют.
        Он быстро спустился.
        Разожгли костер. В качестве дров использовали деревянные доски пола дрезины - некоторые оказались целы, гниль сожрала только часть. Достали сухой паек из рюкзака Макса: понемногу сухарей и воды досталось всем. Перекусив и согревшись, Аркадий ожил. Раненый же, прислоненный к стене, полулежал молча, отвернув лицо.
        Сейчас надо только сгонять назад в колонию, - бодро сказал Аркадий с просительными интонациями, - забрать там для меня и Гриши костюмы химзащиты. А чего бояться? В живых наверняка никого не осталось, насекомые ушли… Можно и оружие прихватить…
        - Иди, - сказал Макс.
        Аркадий растерялся, посмотрел на него с жалкой улыбкой:
        - Что?
        - Я говорю - иди, забирай…
        - Я? Сам?
        - Сюда же ты сам полез. Сам дверь эту открыл. Сам в Зале заперся. Ты справляешься сам. Нормально. - Макс растянул губы в издевательской улыбке.
        - Мы хотели только посмотреть, куда ведет эта дверь… Отсидеться…
        - Отсиделись? Ты уверен, что насекомые ушли, а не создали в трупах свою собственную колонию?! Уверен, что кто-нибудь из ваших не обезумел, не взорвал там все? Нет, мужик, никто за тебя туда не вернется, и с тобой никто не пойдет, кроме разве друга твоего. Но и ждать здесь мы не станем. Сейчас ребенок поспит минут тридцать, и мы полезем наверх. Хватит тебе времени сгонять?
        По мере того как Макс говорил, Аркадий краснел, бледнел и словно бы уменьшался в размерах. Было понятно, что сам он никогда не решится вернуться в то место, которое еще недавно было его родной колонией, его уютным мирком. Все теперь было там - позади, в прошлом: шерстяные свитера приличного качества, усиленный паек, Совет, роскошь расширенного бокса на пару со смазливым пареньком, тихая борьба за власть - возня под битым молью ковром…
        Теперь мир стал еще меньше. Осталось в нем только одно это странное глухое помещение и пятеро людей. А не осталось места жалости, былой иерархии и возможности сказать: «Эй, ты! Сходи-ка назад, разведай обстановку». За полчаса жизнь сломалась. А другие в минуты ее лишились.
        Денис дремал, привалившись к отцу. Взрослые сидели молча, глядя на огонь. Доски прогорели быстро и теперь тлели зловещими красными глазами углей; полумрак вновь обступил людей со всех сторон.
        - Значит, вы бросите нас здесь? - спросил Аркадий.
        - Этого мы точно не потащим, - сказал Макс, кивнув на раненого. - Сам виноват… Ты можешь двинуть с нами, но наверху радиация, а свой костюм тебе никто не отдаст.
        - Я его не брошу, - сказал Аркадий.
        Макс выложил из рюкзака пакеты с сухим пайком и водой.
        - Здесь немного, но на какое-то время вам хватит. Потом - не знаю. Я бы на твоем месте попробовал через пару часов вернуться в колонию за костюмами химзащиты.
        - Пистолет оставь.
        - Стреляться ты не станешь - струсишь, - жестко сказал Макс. - Оружие нам самим необходимо.
        Угли тихо тлели. Денис пошевелился, зевнул и открыл глаза.
        - Пора выдвигаться, - сказал Макс.
        Мальчик поднялся и подошел к раненому, присел около него. Гриша по-прежнему полулежал, прислонившись к стене, отвернув лицо и прикрыв глаза. Денис осторожно положил ладошки на перевязанное плечо и зажмурился. Несколько минут они оба не шевелились, потом раненый дернулся и застонал; Денис сейчас же отнял руки.
        Остальные в немом изумлении наблюдали за этой сценой.
        Мальчик повернулся к отцу:
        - Пока он не умрет. Ему необходимо время на восстановление сил, а потом он сможет даже подняться… если, конечно, для него найдется защитный костюм.
        - Устами младенца… - хмыкнул Макс. - Думай быстрее, Аркаша… А мы ждать больше не можем.
        Патроны из цинка, подходящие по калибру, поделили поровну Макс и Ангин, насыпав их в рюкзаки, остальные оставили в коробе около дрезины.
        - Надеюсь, ты не затянешь с решением, - сказал Сергей Аркадию. - Угли скоро потухнут, и снова станет холодно. Собирайся с духом и иди за защитными костюмами.
        Аркадий молча смотрел на него. Он перебрался поближе к раненому и сел, прислонившись к стене и обняв Гришу. Сюда тепло остывающих углей почти не доставало.
        Макс решительно двинулся в сторону лестницы. Остальные потянулись за ним. Денис, шедший последним и державший отца за руку, время от времени оборачивался: видел, что раненый, не отрываясь, провожает его глазами.
        Макс первым мощным толчком плеча сдвинул крышку люка, а вторым выдавил ее и открыл проход. За люком обнаружился бетонный желоб с лестницей, уходящей вверх и немного вбок. Сергей, замыкающий процессию, недоумевал: они уже должны были оказаться на поверхности, либо на улице города, либо в одном из зданий… Ничего подобного.
        Тем не менее, все четверо продолжали ползти по нему в холоде и в темноте - фонари не включали, берегли батареи, - даже не пытаясь угадать, что ждет впереди.
        Лаз закончился новым люком. Теперь Максу пришлось повозиться. Но прежде, чем он открыл крышку, все сдвинули на лица забрала шлемов с респираторами.
        Макс вылез первым, и тут же послышался его заглушаемый шлемом голос:
        - Серьезные люди в серьезном мире… Давайте сюда.
        Один за другим путешественники поднимались наверх и осматривались, насколько позволяла окружающая тьма.
        Они оказались в небольшом помещении с мутными окнами. Снаружи была ночь, и шел крупный снег. А здесь в строгом порядке повсюду стояли большие, покрытые толстым слоем пыли и давно мертвые железные агрегаты с кнопками, тумблерами, ручками и небольшими серыми экранами. Макс первым делом проверил фон. Подумал. Откинуть капюшон с респиратором так и не решился.
        - Завод? - предположил Сергей и включил нагрудный фонарь.
        Экономьте электроэнергию, - посоветовал Макс. Он прошелся вдоль окон, вглядываясь в темноту: что-то там, на улице, его беспокоило. - Какие еще будут предположения? Ангин?
        Тот прогудел что-то невразумительное.
        - Станция управления закрытой веткой метро, - серьезным тоном заявил вдруг Денис, переходя от одного агрегата к другому. Все, как по команде, повернулись кнему. - А то место, откуда мы поднялись, - отрезок линии.
        Макс посмотрел на Сергея и покачал головой, как бы говоря: ну и сынок у тебя. Но тот и сам был поражен.
        - Не спрашиваю, с чего ты это взял… - сказал Макс Денису. - А куда, к примеру, ветка может вести?
        - Не могу сказать, - ответил мальчик, подумав.
        Сергей расхаживал между агрегатов, стирая с поверхности некоторых из них рукой в перчатке грязь и пыль, наклонялся, читая надписи в тусклом свете фонаря.
«Аварийный останов», «Сигнал диспетчеру»… Аббревиатуры и сокращения были ему непонятны.
        И тут Макс, отпрянув от окна и прижавшись спиной к стене, глухо сказал:
        - Все вниз. Ангин - ко мне.
        Сергей и Денис мгновенно присели за агрегатами. Ангин с удивительным для его комплекции проворством метнулся к Максу. Вместе они осторожно выглянули из окна.
        - Видишь? - спросил Макс. - Из огня да в полымя… Только этого нам не хватало.
        Некоторое время они изучали кого-то, находящегося снаружи. Потом Ангин плавно переместился к соседнему окну и снова выглянул.
        - Интересно - он здесь один? - снова сказал Макс. - Серега! Ты больше в этом разбираешься, скажи: плорги могут передвигаться на задних лапах, как люди?
        На мгновение Сергей утратил дар речи.
        - Если только дрессированные, - ответил он, - но ты можешь представить себе дрессировщика? Я - нет.
        - Пошути у меня! - грозно сказал Макс.
        Сергей велел Денису оставаться на месте, а сам выключил фонарь и на четвереньках стал подбираться к окну. Делать это в костюме химзащиты и шлеме, при всем удобстве их конструкции, было крайне неловко.
        Наконец он выглянул. Сквозь грязное стекло была видна стоящая неподалеку фигура, очертаниями действительно напоминавшая большого плорга на задних лапах.
        - Быть не может, - сказал Сергей, не веря глазам.
        - Значит, какая-то не менее опасная б… - выругался Макс. - Классификатор мутаций пополняется так быстро, что мы за ним не поспеваем.
        - Плохо видно, - сказал Сергей.
        К первой особи присоединились еще три. Они расхаживали вдоль здания, ничуть не таясь, в поле зрения спрятавшихся мужчин и, кажется… общались.
        Ангин осторожно вложил в руку Сергея отобранный у Гриши пистолет. Сергей проверил на ощупь: оружие было снято с предохранителя.
        Группа чудовищ за окном снова пополнилась - теперь их было не меньше десятка. Сразу несколько повернулись мордами к окнам. Сергей пригнулся.
        Сердце стучало часто и гулко; заболела голова. Он спросил Макса:
        - Будем прорываться?
        - Не сейчас… - пробормотал тот. - Ангин, посмотри, где тут дверь наружу, и подопри ее чем-нибудь. Только тихо!
        Ангин бесшумно понесся по комнате, но его опередили - самую малость.
        Дверь, скрипнув, приоткрылась, потом распахнулась… и на пороге выросла высокая фигура.
        Плорги-зомби, мелькнула в голове Сергея истерическая мысль. Король кошмаров. После смерти плорги восстают из могил и передвигаются на задних лапах.
        Трое мужчин и мальчик замерли на своих местах, стараясь не дышать. Макс мгновенно просчитал, что с того места, где сейчас находится монстр, людей ему не видно. Но стоит сделать несколько шагов вперед или в сторону…
        Словно подслушав его мысли, тварь принюхалась, рыкнула и двинулась внутрь.
        Стрелять нельзя, лихорадочно соображал Макс, звуки немедленно привлекут внимание остальных тварей. Он стремительно нагнулся к ботинку и, выпрямляясь, метнул нож.
        Кей-кей с хрустом по рукоять вошел в грудь чудовища. Оно зашаталось и рухнуло на пол между двух агрегатов.
        Сергей перевел дух. Ангин был уже у двери, без скрипа плотно прикрыл ее и, сев к ней спиной, припер своим телом.
        - Держись, - сказал Макс Ангину. - Сейчас что-нибудь придумаем…
        Сергей осторожно приблизился к лежащему на спине монстру и включил нагрудный фонарь.
        - Макс… - сказал он, разглядывая убитого. - А ведь это не плорг.
        Глава 2
        Это был человек.
        В шкуре плорга, приспособленной наподобие пальто, с болтающимися пустыми рукавами-лапами с острыми когтями, со страшным, удлиненным черепом с зубами-иглами, притороченным к шкуре сверху.
        Под шкурой плорга человек был одет в кое-как сшитые между собой куски меховых разноцветных шкур других животных; вытянутое, заросшее, обветренное лицо закрывал примитивный респиратор; на ноги у него были надеты болотного цвета брезентовые штаны и стоптанные ветхие сапоги. В области пояса плащ из шкуры плорга был перетянут то ли крепкой веревкой, то ли потертым ремнем.
        - Это не может быть оборотень? - спросил Сергей, содрогнувшись.
        - В нашем мире может быть все, что угодно, - сказал Макс, выдергивая из тела свой нож и тщательно вытирая кровь с него о шкуру плорга. - Но мне все-таки кажется, что нет. Скорее всего, это представитель местного населения… - Он убрал нож.
        - Мы много раз выходили наверх и никогда не сталкивались в городе с людьми, - сказал Сергей.
        - Просто они не хотели, чтобы вы с ними столкнулись.
        - За эти годы… Обязательно обнаружились бы их следы. Или караванщики рассказали бы, уж они-то таскаются по всей территории…
        - Уверен, что караванщики обсуждали с вами все, что видели? - жестко спросил Макс.
        - Фонарь погаси.
        - Но ты-то! - не сдавался Сергей. - Ведь ты сам шел через город!
        - Я не помню, - сказал Макс и отвел взгляд. Взметнулась рука Ангина у двери. Мужчины умолкли и прислушались. Сергею показалось, что снаружи топчутся сразу несколько аборигенов. Вот кто-то из них попытался осторожно толкнуть дверь, та не поддалась - Ангин припер ее собой крепко. Негромко загудели голоса - по ту сторону совещались.
        - Они разговаривают… - едва слышно прошептал Денис.
        Брызнули, разлетелись осколками и посыпались внутрь стекла сразу двух соседних окон; по полу, загремев, покатились камни. Началось, подумал Сергей.
        Макс дал короткую очередь в окно по мятущимся теням - похоже, ни в кого не попал, аборигены передвигались слишком быстро. Макс переместился к другому окну и выстрелил снова.
        - Возьми у Ангина автомат! - заорал он Сергею. - Я не могу один!
        Разбилось третье окно; одновременно дверь пытались открыть сильными толчками снаружи через равные промежутки времени. Ангин, бросив Сергею автомат, сдерживал натиск, но было ясно, что надолго его не хватит.
        Сергей стоял с автоматом у окна, предохранитель был опущен, но в кого стрелять, было совершенно непонятно: в темноте и поднявшейся метели за окном враги казались невидимыми. Макс чертыхался и бил в эту снежную круговерть одиночными, но похоже было, ни в кого не попадал.
        Денис отполз в дальний угол помещения, спрятался там за одним из агрегатов, зажмурившись и закрыв ладонями уши.
        И тут по двери нанесли удар такой чудовищной силы, что Ангина отбросило вглубь помещения. Ударившись об один из агрегатов, он потерял равновесие и, ища опору, навалился на Макса. Оба рухнули на пол.
        Дверь распахнулась. На пороге появились сразу несколько фигур в звериных шкурах, с болтающимися за плечами наподобие капюшонов страшными вытянутыми черепами.
        Сергей навел на них автомат, но, скованный ужасом, никак не мог заставить себя выстрелить. Ни Максу, ни Ангину подняться быстро не удалось. Выроненный Максом автомат был отброшен ударом ноги; над мужчинами нависли враги с занесенными увесистыми дубинами.
        На Сергея с его автоматом в руках как будто никто не обращал внимания: пришельцы словно чувствовали, что стрелять он не станет.
        - Приехали, - сказал Макс.
        Окруженные толпой бородатых, лохматых аборигенов, которых Сергей никак не мог толком разглядеть в темноте, трое мужчин и мальчик шли по ночному зимнему городу. Ветер утих, снегопад закончился; повсюду намело такие сугробы, что люди передвигались с трудом, порой по колено в снегу.
        Их разоружили, забрали рюкзаки, но обыскивать не стали, так что нож Макса остался при нем. Убитого товарища бросили в здании. В начале пути Макс ворчал в том смысле, дескать, не боятся эти уроды, что он выхватит сейчас кей-кей и пойдет резать их направо и налево… Но было ясно, что и они не боятся, и он ничего не выхватит и никого не пойдет резать.
        Аборигены не разговаривали, только порыкивали и, кажется, неплохо друг друга понимали. Сергей, раздумывая над ситуацией, в какой-то момент усомнился в том, что они люди: возможно, какая-то форма мутации - при внешней видимости необратимые внутренние изменения. Про себя он решил звать их неандертальцами.
        Ни одного неандертальца старше тридцати лет с виду тут не было. Подумав, Сергей решил, что они и того моложе - вряд ли за двадцать. Все же, если до трех лет научишься по-русски говорить, язык не забудешь. А эти забулдыги его, похоже, никогда и не знали. Дети новой Земли.
        Иссиня-черный окружающий мир медленно разжижался, напитывался серым - светало. Денис с трудом передвигал ноги. Еще немного, думал Сергей с беспокойством, и сына придется нести… Позволят ли? Макс подался к нему.
        - Как думаешь, куда нас ведут? - спросил он.
        - Уж точно не убивать, - сказал Сергей. - Хотели бы - расправились бы еще там, на месте…
        Один из аборигенов с неожиданной силой и злостью толкнул Макса прикладом его же автомата в спину; тот, не успев увернуться и чуть не упав, заорал:
        - Давай, пхни еще! Я тебя так пхну - своих не узнаешь!..
        Однако больше говорить с Сергеем не пытался.
        Они шли по городу уже довольно долго, и Сергей с любопытством осматривался: так далеко ему забираться еще не доводилось. Город, оказывается, был большим; а он, Сергей, за двадцать лет жизни в подземелье и пару сотен вылазок на поверхность за это время - и это не считая похоронных церемоний! - так этого и не понял.
        Ему чудились длинные гибкие тени, несущиеся за домами и деревьями параллельно процессии. Не всех же плоргов выкосили шмели и эти хмурые ребята, в самом деле… А вот интересно: шкуры волкокрыс греют или их ношение - часть какого-то ритуала? Надо будет поинтересоваться при случае… если он представится.
        В конце улицы, возле уютного, трехэтажного, с полуколоннам и, бывшего когда-то веселенько-желтым здания, процессия остановилась. Один из аборигенов, с автоматом Ангина на плече, решительно вошел в покосившийся подъезд и скрылся внутри. Денис подбрел к отцу и привалился к нему; дышал мальчик в шлеме тяжело, чувствовалось, совсем выбился из сил. Сергей обнял его, огляделся и вдруг между плеч двух близстоящих аборигенов ему привиделась знакомая фигура… которая, впрочем, мгновенно пропала из поля зрения. Сергей оглянулся на Ангина, желая понять, видел ли тот… Но Ангин смотрел себе под ноги. Сергей наклонился к сыну, желая развлечь его сказочкой, небылицей о том, что не все колонисты погибли, но сейчас же из здания выдвинулся давешний абориген с Ангиновым автоматом и махнул… то ли рукой с длинными черными ногтями, то ли лапой - заводите, мол.
        Их стали грубо заталкивать внутрь особнячка.
        Внутри здание было похоже на десятки таких же, виденных Сергеем ранее. Все, что можно было сломать, - сломали; что можно было утащить - утащили; помещения превратились просто в коробки, до того безликие, что, даже имея богатое воображение, трудно было догадаться, какой вид они имели прежде. Некоторые окна были выбиты; по зданию гулял ветер.
        Их повели длинным коридором, потом по хрупкой деревянной лестнице на второй этаж. Аборигены перестали рычать, шли молча и целеустремленно; мерно раскачивались черепа плоргов за их спинами.
        По второму этажу пленников почему-то прогнали в обратную сторону. В конце коридора единственная уцелевшая дверь была приоткрыта, и за ней виднелась длинная железная лестница, уходящая вниз, в темноту.
        Денис почти висел на отце, изредка перебирая ногами. Если кто-нибудь из этих уродов сунется к моему сыну, подумал Сергей с тихой внутренней яростью, голову оторву…
        Приступили к спуску. Макс извлек дозиметр, сверился, после чего отстегнул шлем и откинул капюшон. Остальные последовали его примеру - и в нос немедленно ударила вонь, идущая от конвоиров. Последние тоже начали снимать и убирать свои примитивные маски-респираторы.
        Вокруг быстро сгустилась темнота. Спускались медленно, осторожно. Лестница скрипела. Снизу поднимался теплый воздух.
        - Дорога в ад… - пробормотал Макс.
        Наконец ступили на бетонный пол. Вокруг была кромешная темнота. Запахов Сергей не чувствовал - все перешибала мерзкая вонь от столпившихся рядом детин в шкурах плоргов.
        - Ребятушки! - воззвал Макс. - Куда дальше?
        Те совещались, хотя ни одного вразумительного слова или хотя бы похожего на слова звука Сергей не слышал. Это был какой-то свой язык, состоящий из порыкиваний, посвиста и вздохов, дополненный жестикуляцией. Парочка с автоматами и пистолетом стояла поодаль - стерегла.
        - Ни черта не разобрать, о чем базар… - тихо сказал Макс, с тревогой оглядываясь, дабы вторично не получить по спине прикладом. - Что ж они, скоты, не моются? - Он закашлялся. - Если все время придется терпеть их общество, я, пожалуй, загнусь…
        Аборигены, приняв наконец какое-то решение, стали теснить пленников в темноту, что-то гортанно покрикивая.
        Их привели в небольшое теплое помещение за деревянной дверью. В комнате ничего не было, кроме нескольких подозрительного вида тощих матрасов и мятого ржавого ведра. Снаружи лязгнул засов. Осмотревшись с помощью нагрудных фонарей, пленники сняли костюмы радиационной защиты и сложили в углу.
        - Давайте устраиваться, - сказал Макс. - Пока решается наша судьба, лично я собираюсь поспать.
        Только устроившись на тщедушном матрасе, набитом чем-то вроде опилок или бумажных клоков, приняв более-менее удобное положение, Сергей ощутил, как сильно устал. Ни есть, ни пить, ни шевелиться не хотелось. Денис, угнездившись рядом и положив голову ему на живот, уже спал и даже тихонько похрапывал во сне. Неподалеку посапывал Ангин.
        Макс все ворочался, не в силах успокоиться.
        - Пусть только попробуют… - бормотал он. - Двоих-троих с собой… обязательно… пусть сунутся…
        Наконец затих и он.
        Спали долго. Их никто не беспокоил. Сергей проснулся в той же темноте, в которой заснул, от зверского чувства голода. Денис спал.
        Приглядевшись, Сергей увидел Макса, топтавшегося у двери.
        - Кормить нас собираются?!.. - послышался его грозный шепот - громче Макс говорить не решался, чтобы не будить товарищей.
        Он вернулся в комнату и по-турецки уселся на матрас.
        - Угомонись, - шепотом сказал Сергей, осторожно высвобождая руку из-под Денискиной головы. - Раз пока не убили, то и уморить голодом задача не стоит. Подождемнемного, объявятся.
        - Кормить задачи не поставлено тоже, - буркнул Макс. - Что за место, не знаешь?
        - Так далеко я никогда не заходил. Похоже, мы в районе развалин.
        - Тех самых, о которых упоминал Данилыч?
        - Да. Это прилично за центром города, ближе к противоположной окраине.
        Сергей вдруг почувствовал, как волна горячей боли, поднимаясь снизу, охватывает, жжет огнем внутренности. Он едва успел откатиться в сторону от матраса, на пол - и его скрутило, скрючило; мозг затуманился, Сергей завертелся на полу, то сжимаясь, то распрямляясь, сначала сцепив зубы, а потом, не в силах удерживать боль внутри,
        - хрипя… Такого с ним еще не бывало.
        Он медленно приходил в себя, лежа на бетонном полу, прикрыв глаза и прислушиваясь к себе, под сочувственным взглядом Макса. Боль медленно, неохотно откатывалась, как вода во время морского отлива. Это звонок, думал Сергей, отчетливый звонок… И Полина вот так… Бедная моя…
        Странное оцепенение сковало все его тело. Он лежал в полузабытьи, ему мерещилось лазурное небо, летящие серебристые облака, желтое солнце… Тень от величественного фронтона. Очередь за книгами. Легкое платьице. Темные очки, которые делали ее похожей на кинозвезду…
        - Папа. А ты знаешь, какой у мамы был любимый сон? - донесся откуда-то издалека голос сына.
        - Знаю… Про летний день. Про Библиотеку… День, когда я в нее влюбился.
        - Тебе надо туда однажды вернуться. Она так хотела.
        - Мы не можем. Мы взаперти, - вяло ответил Сергей.
        Сергею хотелось подольше побыть в этом состоянии, не отпускать воспоминания… Но голос Дениса произнес громче и отчетливее:
        Нас сейчас выпустят. И мы уйдем.
        Что ты выдумываешь? - сварливо отозвался Макс. Сергей завозился на полу, как рыба, выброшенная на берег, и сел. Голова гудела.
        Лязгнул засов. Дверь, скрипнув, приоткрылась, но никто не вошел.
        - Ты знаешь, кто там? - спросил Сергей сына.
        Тот не торопился с ответом. Он поднялся на ноги и пошел в направлении двери.
        - Стой! - громким шепотом крикнул Сергей. - Туда нельзя!
        Но мальчик толкнул дверь и вышел.
        - За ним, - скомандовал Макс, вскакивая. - Ангин, захвати защитные плащи!
        Один за другим, они покинули место своего заточения и оказались в просторном темном коридоре. Ангин нес четыре плаща, Макс, готовый к драке, крепко сжимал в руке нож. Сергей двигался с трудом, перед глазами все плыло: никак не мог прийти в себя после приступа. Силуэт Дениса угадывался впереди. Вокруг не было никаких звуков.
        - Сынок, ты знаешь, куда идти? - спросил Сергей. Тот кивал, но тут же отрицательно мотал головой.
        Мальчик метался по темному помещению, что-то бормоча; один раз Сергей разобрал:
«Сюда нельзя - стерегут… А если…» Он снова изменил направление. Мужчины едва поспевали за ним.
        Вдруг он остановился и повернулся к взрослым.
        - Что?! - теряя терпение, спросил Макс яростным шепотом.
        - Остается один путь, - сказал он. - Это не выход, но все же лучше, чем оставаться на месте и ждать, когда убьют, или сидеть взаперти.
        - Дельная мысль, - едко заметил Макс. - Но теперь ты поведешь нормально или снова станешь нарезать зигзагами, как заяц?
        Денис ничего не ответил, повернулся и двинулся вперед. Мужчины последовали за ним.
        Скоро они увидели впереди свет. Денис пробормотал:
        - Это единственное, что я мог сделать…
        Дверь в помещение была приоткрыта - свет шел оттуда. Макс поудобнее перехватил нож.
        Низкий скрипучий мужской голос сказал:
        - Наконец-то. Я подумал, вы захотите прорваться наверх. Могли ведь так и не познакомиться… Но поводырь у вас сообразительный.
        Трое мужчин и мальчик вошли в просторную, скудно освещенную комнату. В четырех ее углах стояли зажженные керосиновые лампы, источавшие резкий неприятный запах. Обставлена комната была видавшей виды мебелью: потрескавшийся стол, несколько стульев, продавленная кушетка и кресло.
        В кресле лицом к вошедшим расположился седой старик в одежде из кое-как сшитых меховых шкур, такой же, что и на аборигенах. Правда, в отличие от дикарей, хозяин, похоже, иногда мылся: иного запаха, кроме как от горящего керосина, Сергей не чувствовал. Длинные волосы старика были аккуратно зачесаны назад, умные глаза смотрели с благодушием и любопытством.
        - Смотри-ка, - тут же влез Макс. - Живой пенсионер! А я думал, у вас тут людей старше двадцати пяти сразу на комбикорм спускают!
        - Сами умирают, - невесело сказал старик скрипучим голосом. - С такой-то экологической обстановкой… Да вы входите, не бойтесь. Вас здесь не обидят.
        - Кто меня обидит, - проворчал Макс, - три дня не проживет…
        Они столпились на пороге, не зная, что делать дальше. Седой взирал на нож, зажатый в руке Макса, совершенно без страха.
        - Присаживайтесь, - сказал хозяин. - Мебелишка старая и хрупкая, но вас она выдержит… Костюмы можно сложить в углу. Не волнуйтесь, никто их не тронет. Непонятно пока, что вы за птицы-зяблики, но может случиться, что больше они вам не понадобятся.
        Макс и Ангин поставили стулья так, чтобы держать в поле зрения вход в комнату. Сергей сел лицом к хозяину, Денис немедленно забрался на колени к отцу.
        - Кто вас выпустил, я пока не знаю, - проскрипел седой, - но выясню обязательно. Неужели лазутчики с холмов не боятся проникать в штаб врага? Ситуация странная и подозрительная. Насколько мне известно, они не обладают такой… избыточной храбростью.
        Макс и Ангин одновременно приподнялись - в комнату вбежал невысокого роста абориген без плаща из шкуры плорга и примитивного респиратора. За ним тянулся шлейф вони. Не обращая внимания на мужчин и мальчика, он метнулся к седому и зашептал что-то ему на ухо. Тот слушал, склонив голову в его сторону и поглядывая на остальных. Когда визитер умолк, седой отпустил его движением руки.
        - Лазутчика, отперевшего вашу дверь, не поймали. Странно. Поневоле начнешь опасаться таких врагов. - Он скрипуче засмеялся - будто прокаркал. - Ладно, давайте знакомиться… Возможно, вы вовсе не те, за кого я вас принял…
        Сергей открыл было рот, но Макс его опередил:
        - Сказки в детстве читал, дедушка? Что в них про Бабу-Ягу и добра молодца сказано? Ты сперва напои, накорми парня, старая гнида, а потом уж выспрашивай!
        Благодушие с лица седого спало. Он с усилием поднялся из кресла, прошествовал по комнате, заметно припадая на левую ногу, и исчез в темноте коридора. Сергей пошевелился и с тревогой сказал Максу:
        - Сейчас будет тебе за «старую гниду»… - Тот оскалился.
        Но ничего не случилось. Хозяин вернулся, прохромал к своему креслу, упал в него и сухо сказал:
        - Сейчас принесут.
        Мясные консервы, хоть и с легким привкусом, были вполне съедобны, сухари тоже. Чай в железных кружках показался вообще восхитителен. Макс мгновенно умял свою порцию и с интересом завертел головой - у кого бы отнять? У Ангина бесполезно; он ел хоть и не торопясь, но банку держал крепко, а на обросшем угрюмом лице было выражение, которое недвусмысленно давало понять: харчи без боя не отдаст. Сергей ел вяло - на нем-то Макс и сосредоточил свое внимание. Но вопрос решился проще: Денис, немного поклевав из банки, зажевав парой сухарей, отдал паек отцу и помотал головой. Чай вообще пить не стал. Все это богатство свалилось Максу, который был тут как тут, набил полный рот и, невнятно бормоча слова благодарности, вернулся на свой стул.
        Седой ничего не ел и не пил, только наблюдал за гостями.
        - Начинайте, - попросил он. - Можно кушать и рассказывать, меня такие мелочи не смущают.
        Сергей, стараясь говорить связно и не длинно, поведал, кто они такие и откуда.
        - Про институт знаю, - сказал седой. - Мои люди туда не совались - трусили. Охрана у вас поставлена как надо… Была. Такая, значит, ваша версия. Никакие вы не лазутчики с холмов, а мирные жители, спасающиеся от насекомых-мутантов. И костюмы защитные вам справили добрые, ни на одном из пещерных я такого не видел… А ребенка где взяли? Для меня открытие, что главари на холмах позволяют использовать детей в разведоперациях.
        - Я говорил… - ответил Сергей, стараясь сдерживаться. - Сын это мой, Денис.
        - Твоя очередь представляться, дедушка, - спокойно сказал Макс.
        Из неторопливо изложенной истории наши герои узнали, что немногочисленный народ долин пришел в город три года назад, когда кто-то из разведчиков обнаружил на окраине девять бесхозных бочек: три с мазутом и шесть с керосином. Как они сюда попали, неизвестно. Люди с долин, или, как называл их седой, долинные, посчитали мазут и керосин отличным товаром, которым можно долго и с успехом торговать и обмениваться, пока запас не иссякнет; было принято решение осесть рядом. Однако очень быстро выяснилось, что на цистерны претендует другое племя, живущее в рукотворных пещерах на холмах к северу от города; его представители утверждали, что обнаружили цистерны раньше долинных и не успели перетащить их к себе по одной простой причине: пережили нашествие неких крылатых чудовищ, а пока отбились да зализывали раны, цистерны захватили долинные. И вот больше двух лет тянется странная война: бестолковые боевые действия, сменяемые худым миром и попытками переговоров, которые в свою очередь снова перетекают в столкновения.
        Седого звали Тихоном Игнатьевичем. Полтора года назад он со своей дочерью Анной вышел в большом караване из Петербурга в Москву.
        Жили они там на окраинной станции, промышляли добычей с поверхности старой аппаратуры. Община была небольшая и отовсюду гонимая. Приютились кое-как на выселках, но и там достали. Станцию осадили какие-то головорезы. Пообещали всех перебить… Деваться было некуда. Народу на станции было всего ничего - бой не выдержать. И председатель решил: пойдем в Москву. Химзащиты хватило на всех. Почти на всех. Собрали весь скарб, встали и пошли. Остальные разбрелись по Петербургу, где и были, скорее всего, сожраны.
        Тихону Игнатьевичу и Анне химзащита досталась.
        - А матери Анны? - спросил Сергей.
        - Она пропала во время Катастрофы, - ответил Тихон Игнатьевич.
        - Катаклизма? - уточнил Сергей: вдруг рассказчик имел в виду какое-то другое событие?
        - Это здесь и в Москве - Катаклизм, - сказал Тихон Игнатьевич. - А в Питере - Катастрофа. Так же, как подъезд - там парадное, а бордюр - поребрик. Впрочем, какая разница? Все это слова из прошлой жизни…
        Словом, они пошли. На одной из стоянок на опушке леса начался странный мор. За одну ночь люди под защитными костюмами и респираторами покрывались язвами, фурункулами, из которых тек гной, и умирали с жуткими воплями. Председатель - его стали в шутку Моисеем звать - решил, что они оказались в зараженной зоне, и, пока не перемерли все, дал команду сниматься со стоянки. Но люди продолжали гибнуть и в пути. Мор косил не всех подряд - иных вдруг миловал, и выбор Костлявой пониманию не поддавался. Тихона и Анны болезнь долго не касалась, и они были убеждены, что без потерь доберутся до Москвы. Рано обрадовались. На подходах к этому городишке, когда оставшиеся в живых пребывали в полной уверенности, что мор уже позади, у Анны начали проявляться первые признаки болезни. Напуганный этим Моисей оставил отца и дочь в городе, пригрозив: последуете за нами - уничтожу.
        Так само собой получилось, что Тихон и Анна оказались здесь. Очень быстро на них набрели долинные.
        - Они нормальные ребята, - сказал Тихон Игнатьевич. - Не слишком агрессивные… Только бестолковые. Охотятся на волкокрыс - считают, что плащи из шкур этих тварей уберегают от вражьих пуль и стрел, а черепа добавляют мозгов… - он усмехнулся. - Пока, кажется, никому из них не добавили. И воняют, конечно, особенно мужики. Столько времени борюсь с ними, объясняю про гигиену - ни в какую. Странно, что эти люди успели так деградировать всего за двадцать лет! Я у них кем-то вроде советника. Помогаю, подсказываю по вопросам обустройства быта и кое-что по обороне. Интуитивно, какой из меня военный консультант… Но пещерные, пару раз крепко получив по носу, перестали воровать мазут и керосин из цистерн. Словом, меня здесь уважают.
        - А как дочь? - спросил Сергей.
        - Дочь? - фальшиво-рассеянно переспросил Тихон Игнатьевич, и глаза его увлажнились. - Жива. Но, честное слово, иногда я думаю - лучше бы ей… Она уже много месяцев в одном и том же состоянии. Иногда приходит в себя, но ненадолго. За ней постоянно ухаживают четыре женщины из долинных, самые внимательные. Посменно. Только эти женщины не боятся на нее смотреть, делать примочки, обтирать…
        Он закашлялся и замолчал.
        Денис, все это время сидевший на руках отца и после легкого перекуса, казалось, задремавший, вдруг зашевелился, соскочил на пол и решительно направился к седому.
        - Сынок… - встревоженно окликнул его Сергей.
        Тот не отреагировал, подошел к Тихону и негромко спросил:
        - Скажите пожалуйста, ваша нога… Она была ранена давно, еще когда вы жили в далеком городе?
        - Верно, - с легким удивлением проскрипел Тихон, глядя на него. - В Санкт-Петербурге. Сразу после Катастрофы, в метро, на станции «Петроградская»… Была одна нехорошая история, не хочется вспоминать…
        - Покажете?
        - Что? - не понял Тихон Игнатьевич.
        - Рану.
        - Сынок, - с тревогой сказал Сергей, - это не…
        Денис только отмахнулся от него.
        Седой несколько мгновений изучал чистое, сосредоточенное лицо мальчика, потом, наклонившись, начал, кряхтя, поднимать тяжелую штанину, сшитую из шкур.
        - Из чего вы одежду делаете? - подал голос Макс.
        - Шкуры покупаем у караванщиков. Кое-что вымениваем у пещерных в периоды перемирия. Иногда самые смелые долинные группами ходят в лес, бьют там зверя - мелкого и покрупнее. Но в лесу нехорошо, долинные там часто гибнут… А шьют наши умелицы, уж как могут… - Он развернул ногу так, чтобы Денису было видно. - Вот.
        По всей икре худющей левой ноги, покрытой редкими седыми волосами, начинаясь чуть выше лодыжки и заканчиваясь почти под коленкой, змеился уродливый темно-розовый шрам.
        Ангин, Макс и Сергей во все глаза смотрели на Дениса. Тот подобрался, опустился на колени, не глядя на Тихона, сказал:
        - Вы не бойтесь, больно не будет…
        И медленно приложил ладошку левой руки к основанию шрама, а через пару секунд правой - к вершине.
        Сначала ничего не происходило; все присутствующие замерли, а Тихон Игнатьевич смотрел на мальчика с бесконечным удивлением. Потом в воздухе поплыл тонкий, едва уловимый запах горелых проводов… И звук. Тихий, на одной ноте, похожий на комариный писк.
        Денис сидел на коленях, зажмурившись, обхватив ладонями ногу седого.
        Сколько прошло времени? Час, а быть может - несколько минут. Денис открыл глаза, отнял руки от шрама, поднялся на ноги и, не глядя на изумленного Тихона Игнатьевича, шатающейся пьяной походкой подошел к отцу.
        - Я устал и хочу спать… - пробормотал он. - Папуля, я очень устал…
        Сергей подхватил его на руки и усадил к себе на колени. Седой наконец обрел дар речи.
        - Что… он сделал?..
        - Встань, пройди и узнаешь, - сказал Макс.
        Тихон Игнатьевич, опершись на подлокотники кресла, тяжело поднялся и двинулся в сторону двери, припадая на левую ногу.
        - Ты можешь не хромать?! - заорал на него Макс. Седой вздрогнул, скривился; зажмурившись и готовясь упасть, наступил на левую ногу… и лицо его просветлело.
        - Папа, я очень хочу спать, - повторил мальчик.
        Их отконвоировали в ту же комнату - но матрасы на этот раз оказались толще, мягче и удобнее.
        Какое было время суток, Сергей решительно не представлял. Денис, улегшись, несколько раз шевельнулся и затих. Мужчины придвинули матрасы к стене и расселись молча. Разговаривать не хотелось; каждый размышлял о своем.
        Сергей - о том, что теперь они застряли здесь. Возможно, когда-то Тихон и был неплохим мужичком, но жизнь заставляет приспосабливаться, учит дурному. Заполучив такое чудо, как Денис, старикан вряд ли согласится расстаться с ним, пока не вытянет из мальчика всю его силу по капле. Взрослых, чтобы не мешали, будет держать взаперти или вообще убьет. А Денис мал и слаб, долго он не протянет. Надо что-то придумать… Бежать, вырываться.
        И не затягивать с этим, потому что самому Сергею и осталось-то уже не так много…
        Дважды в их комнату хмурые грязные женщины приносили еду: консервы, сухари (на этот раз без привкусов и посторонних запахов) и чай, который был похож на тот, старый напиток, заваривавшийся из пакетиков, - его Сергей помнил еще из времен юности…
        Макс и Ангин сметали свои порции мгновенно. Чувство голода Сергея было сильным, но переживания, сомнения еще сильнее; поэтому ел он вяло, без удовольствия, от обеих порций оставалось по трети. Первый раз он поделился с Максом, во второй - оставил до того момента, когда проснется сын, потому что приносившая еду женщина раздала ее только бодрствующим пленникам.
        В помещении не было окон и света, но глаза всех троих настолько уже привыкли к темноте, что мужчины не ощущали дискомфорта. Сергей дремал, просыпался и все поглядывал на сына. Денис спал. Он не метался во сне, лежал ровно, в одной и той же позе. Поскольку в комнате было тепло, Сергей снял свой толстый шерстяной вязаный свитер и укрыл им мальчика.
        Сергей уже наперед знал, какое предложение он услышит от Тихона. Пусть ребенок попробует излечить Анну, тогда я вас отпущу. Денис, возможно, и попробует… Хватит ли у него сил? Но самое главное: вне зависимости от того, поможет Денис Анне или нет, по доброй воле Тихон их не отпустит. Значит - все равно побег. Надо бы обсудить это с Ангином и Максом…
        Тихон Игнатьевич пришел к пленникам сам - твердой, уверенной походкой. Он как будто стал даже выше ростом. В руке держал керосиновую лампу.
        - Который час? - спросил его Сергей.
        - Семь утра… Я хотел поговорить…
        - Знаю я, о чем вы хотите говорить, - сказал Сергей.
        - М-да… - Тихон Игнатьевич мялся на пороге. Лампа в его руке подрагивала, отбрасывая на стены причудливые тени. - Но, раз ребенок спит…
        - Ребенок не спит, - чистым голосом, в котором не было и следа сонной хрипотцы, сказал Денис.
        Откинув свитер, он легко поднялся на ноги. Черт, подумал Сергей. Этого-то я и боялся!
        - Вы хотите, чтобы я посмотрел, что можно сделать для Анны, - утвердительно сказал Денис и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил: - Отведите меня к ней.
        Обойдя ошарашенного Тихона, мальчик решительно вышел в коридор. Поднявшись с матрасов, Сергей, Макс и Ангин поплелись за ним.
        В комнате, где лежала девушка, было светло: в разных местах стояло не меньше десятка керосиновых ламп, больших и поменьше. Но здесь не было прогорклого запаха, оставляющего во рту неприятный кислый привкус.
        - В лампах очищенный керосин? - шепотом спросил Сергей у Тихона.
        Тот кивнул.
        Девушка лежала на старом, рассохшемся, но довольно просторном диване на трех матрасах и подобии подушек, укрытая пледом пли одеялом из заботливо и умело сшитых шкурок. Открыта была только голова ее, с бледным лицом, когда-то красивым, теперь изъеденным уродливыми язвами и чирьями, и коротко стриженными темно-русыми волосами. Покой Анны берегли две женщины с угрюмыми, плохо промытыми лицами.
        В комнате, к удивлению Сергея, было достаточно воздуха. Откуда он берется, с беспокойством подумал Сергей; здесь что, имеется какая-то система вентиляции? Но в этом случае сюда может проникать радиация… Он обеспокоенно оглянулся. Макс, по-видимому, думал о том же, поскольку, стоя позади всех, потихоньку достал дозиметр и проверял уровень. Судя по удовлетворенному выражению его лица, фон был в норме.
        Сергей взглянул на Тихона и подивился тому, с какой нежностью старик глядел на дочь; увлажнившиеся глаза его словно излучали теплый синий свет.
        Денис решительно подошел к дивану, на котором лежала девушка. Глаза ее были закрыты, рот чуть оскален; из уголка губ на плед из шкур протянулась тонкая струйка слюны. Дышала несчастная тяжело и хрипло.
        Мальчик зажмурился и вытянул руки над ее телом ладонями вниз. Женщины с любопытством выглядывали из-за спины седого, куда спрятались было вначале.
        - Что он делает? - едва слышным шепотом спросил Тихон Сергея.
        Тот так же тихо ответил:
        - Сами не видите? Слушает.
        Седой бросил на Сергея дикий взгляд, но промолчал.
        - Она все время спит? - громко спросил Денис, не открывая глаз.
        - Почти, - ответил Тихон и всхлипнул.
        Мальчик забормотал что-то. Сергей разобрал несколько слов: «совсем немного… вовремя…» Денис опустил руки, открыл глаза и повернулся к присутствующим:
        - Уходите. Все. Только она и я.
        Взрослые в молчании потянулись к выходу. У Сергея было тревожно на душе: он ждал беды. Денис ведь не соизмеряет свои силы, он просто бросается на помощь.
        Мальчик проводил взрослых до порога комнаты, строго оглядел их и сказал тоном, не допускающим возражений:
        - Никому не входить.
        После чего шагнул назад и плотно прикрыл дверь.
        Четверо мужчин и две женщины столпились в коридоре, пораженные не столько увиденным, сколько тем, что им не суждено, но очень бы хотелось увидеть, и каждый представлял себе это по-своему. Никто не решался кашлянуть или заговорить. Как завороженные, они смотрели на полоску света, выбивающуюся из-под двери; напрягаясь, прислушивались к малейшим шорохам, доносившимся из комнаты.
        Довольно долго все было тихо. Но вот Сергей уловил звук, похожий на комариный писк, - правда, теперь этот звук был громче, отчетливее, как если бы зудел большой комариный рой. Одновременно полоска света под дверью начала меркнуть. Сердце Сергея забилось учащенно, дыхание перехватило. Он оглянулся и поймал встревоженные взгляды Ангина и Макса.
        И тут же из комнаты донесся звук падающего тела.
        Сергей похолодел и рванулся к двери.
        Глава 3
        Как только Денис придет в себя, вы нас отпустите, - сказал Сергей. - Вернете оружие, рюкзаки и дадите с собой щедрый паек, который позволит добраться до Москвы. - Он помолчал и поглядел на забинтованный левый бок Тихона с выступившим и уже начавшим темнеть красным пятном.
        - Откуда рана?
        - Ночью была стычка с пещерными, - ответил Тихон Игнатьевич и поморщился. - Зацепила шальная пуля.
        - Надеюсь, вы понимаете, что Денис больше не будет оказывать помощь…
        - Да что ты с ним церемонишься?! - возмутился Макс, - Старик, тебе все доходчиво объяснили! Не буди в нас зверей, лады?
        - Лады… - ответил Тихон и едва заметно усмехнулся.
        - И не вздумай юлить, - не успокаивался Макс. - Лично у меня терпение большое, но не безграничное. А мне довелось плорга голыми руками удавить.
        Помолчали.
        - Как Анна? - спросил Сергей. - Есть улучшения?
        Лицо Тихона просветлело.
        - Ночью она заговорила. Попросила воды. Она не разговаривала последние пять месяцев. И с ее лица стали пропадать язвы… Будто и не было.
        Сергей кивнул.
        Когда он вчера ворвался в комнату и увидел при едва теплившемся свете единственной горевшей керосиновой лампы лежащего на полу сына, то подумал, что Денис, не рассчитав-таки силы, погиб. Он подхватил легкое, почти невесомое тельце на руки, прижал к себе, задыхаясь от нахлынувшего горя, и услышал тихое и редкое сердцебиение. Жив, хвала Создателю, жив!.. С этого момента ребенок более суток лежал в забытьи на трех матрасах, заботливо укрытый отцовским свитером, под присмотром молчаливого Ангина и хмурой долинницы.
        Значит, сын помог по-настоящему. Значит, у него есть что-то вроде дара исцеления. Если вдуматься - ничего чудесного. О скольких целителях, истинных и мнимых, читал и слышал Сергей в молодости, в благодатные времена до Катаклизма! А теперь вот его собственный сын оказался настоящим врачевателем, да еще какой невероятной силы, если в десятилетнем возрасте способен победить страшную хворь, от которой угасала девушка!
        Тем более - пока остались силы, нужно добраться до метро; только там Денис будет в безопасности, а его способностям найдут достойное и разумное применение.
        - Я понимаю, о чем вы думаете, - сказал Тихон. - Не волнуйтесь, вероломства с моей стороны не будет. Идите отдыхать. Я распорядился принести в вашу… комнату несколько ламп с очищенным керосином и новые матрасы, а также подушки. Хочу, чтобы ожидание пробуждения ребенка проходило для вас с максимальным комфортом. Вам ни в чем не будет отказа - с учетом наших возможностей, разумеется. Мальчик наберется сил, и вы двинетесь в путь. Обещаю: я больше не стану прибегать к его услугам целителя. А там… Господь ведает… Может быть, мы еще встретимся в метро!
        Сергей и Макс поднялись со своих мест.
        - Прошу вас только об одном, - негромко сказал Тихон. - Дорогой к Москве опасайтесь Удильщика. Это по-настоящему страшный враг. По сравнению с ним волкокрысы, или плорги, как вы их называете, веселые неваляшки.
        Сергей и Макс переглянулись.
        - Что за удильщик? - спросил Макс. - Первый раз слышу.
        - Позже расскажу поподробнее, - сказал Тихон.
        - Темнит он что-то, - сказал Макс Сергею, когда они шли по коридору в сторону своей комнаты. Вдоль стен на приличном расстоянии друг от друга выстроились аборигены с дубинами в руках: похоже, охрана была усилена именно после ночного нападения пещерных, в том числе здесь, в подвале, который считался у них штабом. Боялись лазутчиков - никто из местных до сих пор так и не понял, кем была отперта дверь камеры заключения пришельцев в первую ночь их пребывания в штабе. Не понимал этого и Сергей. То есть предположение у него было, но до того дикое, что он не решался признаться в нем даже себе. - Какой-то удильщик… Небось, рассчитывает нас напугать и заставить отказаться от мысли похода в Москву. Прямая выгода - получить Дениса в безраздельное пользование…
        Сергей пожал плечами:
        - Зачем ему это сейчас? Анна поправляется, нога больше не болит, рана в боку не опасная…
        - Да ты что! Да мало ли! Что угодно! Даже торговать исцелениями! Представляешь, как поднимутся ребятки! Только вот ему! Сделав пару ловких движений, Макс состроил неприличный жест. - Уйдем, а с этим… ммм… удильщиком, - он лихо подмигнул, - по дороге как-нибудь разберемся…
        Да, подумал Сергей, улыбаясь, это правильно. Повезло все-таки с напарником. Может быть, в такой компании и вправду удастся добраться до самой Москвы.
        Денис пришел в себя только на следующий день. Сел на матрасе. Его колотило. Спросил, как Анна. Когда ему ответили, что начала поправляться, кивнул и попросил отвести себя в туалет. Двигался, шатаясь, несколько раз обязательно бы упал, если бы отец не поддержал вовремя. Вернувшись, мальчик снова лег и проспал около двух часов. И только проснувшись, попросил есть, расправился с полной порцией взрослого человека, а выпив чай, порозовел и спросил Сергея, что творилось, пока он, Денис, был без сознания. Сергей рассказал про стычку с пещерными и рану Тихона Игнатьевича. Не сказать не мог - все равно мальчик увидел бы повязку. И тут же торопливо добавил, что помощь Дениса Тихону не потребуется - рана неопасная и прекрасно заживет сама. Но это мальчика, кажется, вовсе не интересовало.
        - Когда мы уходим? - спросил он.
        - Как только ты будешь достаточно в силах, - ответил за Сергея Макс.
        - У меня тут осталось последнее дело, - сказал Денис.
        - Ка-акое еще может быть дело?!.. - попытался возмутиться Макс, но Денис так глянул на него, что здоровенный детина смешался и замолк.
        Мальчик попросил отвести его к Тихону для разговора. Выяснилось, что седой ушел к цистернам - там снова неспокойно - и будет позже. Денис наказал известить его немедленно по возвращении Тихона, устроился на своих матрасах и задремал.
        Макс подошел к Сергею.
        - Что задумал пацан? - спросил он шепотом.
        - Я почем знаю?! - огрызнулся тот. - Я вообще не понимаю, что с ним происходит! Разве мог я представить еще месяц назад, что мой сын сможет руками… снимать чуму эту?!
        - Папочка, - не открывая глаз, неожиданно сказал Денис своим обычным, детским голоском, - ты, пожалуйста, не волнуйся. Я очень тебя люблю. И дядю Макса, и дядю Ангина тоже… Все будет хорошо. Только разреши мне здесь закончить мое дело, и мы сразу уйдем.
        - Какое, сынок? Какое дело? - растерянным шепотом спросил Сергей в надежде, что мальчик слышит его.
        И не ошибся.
        - Узнаешь. Вы все обязательно узнаете…
        - Успокоил… - проворчал Макс и пошел к своему матрасу.
        Вскоре вернулся Тихон Игнатьевич. Об этом сразу сообщили Денису: в их комнату заглянул огромный вонючий бородач с дубиной и, поухав, указал грязным пальцем в направлении комнат шефа. Мальчик сразу поднялся и, сказавши: «Один пойду…», канул в темноту. Его не было довольно долго. Сергей начал беспокоиться и порывался сам идти к Тихону. Останавливало его лишь смутное ощущение, что он может нарушить планы сына. В сущности - что такого? В конце-то концов! Просто десятилетний ребенок… Какие такие планы этого ребенка может нарушить отец - единственный оставшийся в живых близкий человек? Однако Сергей так и не решился.
        Мальчик вернулся. Постоял на пороге, поулыбался застенчиво, пробормотал: «Еще день
        - и уходим» и направился к своим матрасам. Оглядел несколько банок на полу и железных помятых кружек: покушать не осталось? Сергей протянул ему свою банку с третью порции.
        Назавтра (здесь время ощущалось и распознавалось Сергеем значительно труднее, нежели в колонии) в просторных подвальных помещениях особняка поднялась суета. За дверью глухо топали и ухали долинные, хлопали двери… В воздухе витало беспокойство. Сергей посмотрел на сына - знает ли он, что происходит? И понял по улыбчивому мальчишескому лицу: не просто знает, а сам все и затеял.
        Седой явился к ним после завтрака. Постоял на пороге, непонятно сказал, обращаясь к Денису:
        - Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, малец… Напоминаю тебе, о чем вчера договорились: ни одного лишнего движения. Пещерные еще более подозрительные люди, чем мои подопечные. - Он сделал паузу и обратился теперь к мужчинам: - Приглашаю вас присутствовать на переговорах с предводителями пещерных о заключении большого перемирия и дележе цистерн с ценным горючим. Через два часа. За вами придут.
        Мужчины замерли. Потом Ангин невозмутимо прикрыл глаза, а Макс метнулся к Сергею.
        - Это что же получается, - нервно начал он, косясь на Дениса, - твой сын надоумил Тихона провести переговоры с пещерными?
        - Вот сам у него и спроси, - сказал Сергей.
        - Все правильно, дядя Макс, - сказал Денис. - Я надоумил.
        - Но зачем?!
        Тот пожал плечами и улыбнулся светлой, детской улыбкой.
        - Дела… - пробормотал Макс, чувствуя себя окончательно сбитым с толку.
        Двое здоровенных аборигенов при полном параде - в плащах из шкур плоргов с болтающимися за плечами черепами, окутанные облаками вони, с дубинами в руках - отконвоировали троих мужчин и мальчика в комнату Тихона.
        Помещение было ярко освещено, в нем собралось восемь человек, но оттого, что все они, за исключением хозяина, обладали внушительными габаритами, казалось, что они заполнили просторную комнату целиком.
        За креслом, в котором сидел Тихон, стояло двое рослых долинных в плащах из шкур плоргов, имевших невиданный, красноватый оттенок. Сергей никогда не видел плоргов с подобным оттенком шкуры (он вообще избегал встреч с этими опасными зверьми). Черт их знает, покрасили они эти шкуры или каких-нибудь особенных чудищ отловили, но носили они свои одеяния горделиво, словно генеральские мундиры. Сергей подумал, что эти двое - из высшей иерархии аборигенов. Оба были вооружены - автоматами Макса и Ангина. Черепа плоргов лежали на их плечах и страшными пустыми глазницами пялились на присутствующих.
        Остальные пятеро, как понял Сергей, являлись парламентерами пещерных: двое - старшие, трое - охрана. Мужчины имели не менее внушительные габариты, чем местные, столь же устрашающе пахли, лица их заросли до самых глаз черным жестким, кое у кого с сединой, волосом. Под плащами пришлые были одеты в свитера и штаны из таких же, как у долинных, наскоро сметанных грубой ниткой разноцветных шкурок (что ж за животные, в который раз уже подумал Сергей, белки? Но они же мелкие, и где взять столько белок? Или гигантские белки-мутанты? Зайцы-переростки?), а вот сами плащи… Они были изготовлены из странной, твердой на взгляд, какой-то дубленой кожи, цветом от светло-бежевого до темно-коричневого. А это что за зверь, подумал Сергей и внезапно ощутил нахлынувшее волной беспокойство.
        С самого утра он чувствовал себя скверно, внутренности словно кто-то огромный и злой время от времени лениво растягивал то в стороны, то вверх-вниз; Сергея мутило, кружилась голова, но он держался, понимая, что сегодня они обязательно должны уйти, и ждать, пока ему станет лучше, никто не намерен.
        Все сидячие места в комнате были заняты. Четверо пленников опустились прямо на пол у стены возле двери. Денис сел между отцом и Максом. На них никто не обращал ни малейшего внимания.
        Амбре в воздухе стояло невыносимое; у Сергея слезились глаза, он старался дышать через раз, крутил головой, ища, куда бы направить нос, чтобы не чувствовать чудовищной вони.
        Как проходили переговоры, он помнил плохо: слова доходили до него, как сквозь вату. Говорили вроде по-русски, но все равно странно, заменяя некоторые слова уханьем и жестами. Тон Тихона был спокойным, но твердым, он произносил разумные, взвешенные фразы, в чем-то готов был идти на уступки, пояснял, увещевал. Пещерные вели себя грубовато, но не вызывающе, упрямились, насмешничали и демонстрировали легкое презрение. Еще бы, думал Сергей, ведь они не напрашивались на встречу, их пригласили! И это было расценено как проявление слабости со стороны противника.
        В какой-то момент показалось, что переговоры заходят в тупик. Один из пещерных повысил голос. Воздух начал искриться от возникшего напряжения; стоящий за креслом Тихона абориген сжал автомат и чуть наклонил дуло в направлении пещерных. До бойни стало подать рукой.
        Сейчас же маленькая ладошка сына легла сверху на руку Сергея и сжала ее. Сергей посмотрел на Дениса и увидел, что мальчик закрыл глаза, а другую ладонь положил на руку Макса и тоже сжал. Сергей ощутил словно легкий электрический разряд и по тому, как едва заметно вздрогнул Макс, понял, что тот испытал то же самое.
        Пещерный сказал несколько фраз спокойным тоном; Сергею показалось, что в его тоне обозначились нотки доверия к хозяину. Долинный за креслом Тихона расслабился, отвернул дуло автомата. Денис не отпускал. Сергей украдкой следил за сыном и увидел, что тельце ребенка напряглось, а глаза зажмурились сильнее. Последовала целая серия уколов в руку - слабых и не очень. Макс не подавал виду.
        Старший пещерный говорил теперь доброжелательно, другой его поддерживал. Взгляды бойцов двух противоборствующих сторон заметно смягчились. Тихон, как бы между прочим бросив взгляд между пещерных на Дениса, в следующем своем пассаже немного нажал на противника. Вторая сторона легко согласилась на уступки. Наверное, подумал Сергей, если бы Тихон мог, он вообще не стал бы делиться с пещерными горючим, но ему что-то - или кто-то - мешает… Денис.
        Денис сейчас, в эти самые минуты замиряя племена и утихомиривая войну, старается, чтобы все вышло по-честному. Чтобы хитрый старикан не воспользовался вынужденной слабостью пришельцев. Если договор будет несправедливым, то, когда морок спадет, война начнется заново. Понимает ли этот мальчик в свои десять лет, что делает, или поступает интуитивно?
        Коломин был потрясен. Напрягаясь, вслушивался в речь Тихона и ответы пещерных. Их разговор превратился в диалог старых друзей, отлично понимающих друг друга, взаимно сочувствующих и готовых идти на любые уступки боевому товарищу во имя сохранения мира. Ай да Денис.
        Денис не отпускал рук отца и Макса. Продолжали колоть руку Сергея тонкие электрические иглы. Мальчик посылал импульсы переговорщикам, закреплял миролюбие и великодушие внутри этих людей.
        Они сидели еще долго. Хотя временами покалывания превращались в настоящую боль, Сергей и Макс молчали, не подавали вида; Ангин поглядывал с беспокойством.
        Вдруг Денис сказал - хриплым недетским шепотом, не открывая глаз:
        - Тут все… Уведите меня… Не могу больше… Сам не дойду…
        Сергей с усилием вытащил свою руку из-под потной ладошки сына. Стал подниматься. За ним потянулись Макс и Ангин. Дениса пришлось взять на руки. Остальные присутствующие - кроме Тихона - не обратили внимания на их тихий уход.
        В этот день решили все же в путь не отправляться: мальчик устал не так, как после врачеваний, но все равно проспал несколько часов. К тому же перед расставанием он собирался навестить Анну.
        Их дважды кормили, вне сомнений, местными деликатесами: мясной похлебкой, запеченным с какими-то травами хлебом (как и из чего он приготовлен, Сергей не понял, но вкус был потрясающий), жарким…
        - Надеюсь, не из крыс или плоргов, - пробормотал Макс, с подозрением принюхиваясь к жаркому. - Слушай, я так ничего и не понял, ты мне объясни, что твой мальчишка делал на переговорах? Колол меня чем-то…
        Сергей поглядел на спящего сына.
        - Он их мирил.
        Макс чуть не подавился куском мяса.
        Вечером Денис сходил к Анне, вернулся довольный, лучащийся от счастья. Рассказал, что девушка разговаривает, пока, правда, немного. Пыталась садиться. Кто-то сказал ей, что это Денис снял страшную хворь. Но выразить свою благодарность за спасение, то, что было у нее на душе и на сердце, Анна так и не смогла.
        - Но у нее в глазах это было, я сам понял, - улыбнулся мальчик.

* * *
        С возвращенным оружием, нагруженные боеприпасами и пайками, сытые и отдохнувшие, Макс, Сергей, Ангин и Денис стояли на краю города. Светало. Впереди расстилались бескрайние поля, окаймленные черной полоской леса у самого горизонта; справа вдалеке тянулась цепочка холмов, обитатели которых были теперь не только не страшны нашим героям, а даже приглашали погостить.
        Мужчин и мальчика сопровождал огромный и хмурый абориген. Как его зовут, выяснить так и не удалось. Сергей был рад, что он в респираторе, - от «ароматов», источаемых долинными, он за последние дни порядком устал. Дикаря отрядил Тихон Игнатьевич, сказав, что это хороший проводник, проведет их через поля до самого леса, а в случае чего сумеет договориться с амазонками.
        - Да что нас провожать через поля, ответил ему Сергей, видно хорошо, далеко, иди себе да иди. Надо только пересечь их засветло, чтобы не ночевать на открытом месте. А что за амазонки такие? И как провожатый договорится - он разве говорит?..
        - Амазонки - сумасшедшие бабы, ответил Тихон, и уж кто точно может с ними договориться, так это ваш провожатый, вы не глядите, что молчун. Нужда придет - он так скажет… всем все сразу станет понятно.
        - А удильщик, задал Сергей мучивший его вопрос. Да не волнуйтесь, рассмеялся Тихон, всех пещерные перебили! Всех, ужаснулся Сергей, так их много было?! Вот именно - было, сказал Тихон, но в тоне его Сергей уловил некое напряжение. Ты, главное, сказал седой проникновенно - береги сына. Это чудо, возможно, единственное в мире. Все сгиньте, а мальчишку сберегите. Все не можем, с усмешкой сказал Сергей, кто ж тогда Дениса до Москвы доведет?..

…Двинулись. Шагали кучно, никаких построений особенно не соблюдая. Абориген же в своих шкурах, плорговом плаще с болтающимся за плечами страшным вытянутым черепом, примитивном респираторе, огромный, бородатый, с копной густых черных волос, все время перемещался: вот он впереди, прокладывает путь в глубоких снежных наносах; вот справа, и тут же сзади, вертит головой во все стороны, зорко высматривает что-то. Из оружия у него была только дубина.
        По глубокому снегу кто-то из мужчин должен был идти впереди, иногда по колено, чаще - почти по пояс, прокладывая путь. В основном это делал долинный, но иногда его сменял Макс или Ангин. Ветра не было, небо закрывали низкие серые тучи, но снегопад не начинался, и путникам это было на руку: в относительно спокойную погоду, пусть даже по глубокому снегу, можно пройти большее расстояние, нежели в снегопад или, упаси бог, буран.
        Продвигались медленно, с трудом, цепочка холмов справа все не заканчивалась, а тонкая, с нитку, полоска леса у горизонта никак не хотела утолщаться. Этак мы, пожалуй, будем идти не один день, сердито подумал Сергей, глядя на неутомимое мельтешение их провожатого - откуда только силы берутся… Допустить стоянку на открытом месте никак нельзя: во-первых, так они будут для любого хищника отличной, легкой добычей. Во-вторых, «набор для костра», который нес в ранце Макс, ночью их здесь не спасет, а дров взять неоткуда.
        Они шли. Совсем рассвело. Холмы справа начали наконец медленно, словно нехотя отдаляться. Люди молчали, были сосредоточены на движении, не желая тратить силы на разговоры, дышали в своих шлемах тяжело и шумно. Сергей поглядывал на сына - как он? Тот двигался наравне со всеми, не жаловался, на отца просительно не смотрел, но Сергей видел, что по вискам Дениса протянулись дорожки пота.
        Шагали подряд несколько часов. Поля казались бескрайними. Один раз оглянувшись, Сергей не увидел уже города - везде, куда доставал глаз, были серые снежные поля. Наверное, давно, до Катаклизма, здесь проходили дороги, какие-то коммуникации, ездили рейсовые автобусы, гоняла на великах детвора… Сейчас поля и серый снег с голубоватым отливом.
        Впереди и чуть правее возникла и начала медленно приближаться темная точка. Сергей показал на нее Максу. Тот отмахнулся. Правильно: сосредоточиться на том, чтобы дойти, а там увидим, что это такое.
        Споткнувшись, Денис упал глубоко в снег.
        Абориген подскочил к нему, заухал зло, замахал своей огромной дубиной… И тут перед ним возник Ангин. Оттолкнул дикаря, наставил на него ствол, вытащил мальчишку…
        - Не надо, дядя Ангин! - сказал мальчик. - Он не на меня злится. Он предупреждает, что надо скорее вперед идти, что нельзя задерживаться!
        Абориген, отодвинутый волосатым караванщиком, ухнул оскорбленно и затрусил сзади. Мол, идите сами как хотите, раз меня не слушаете.
        Темная точка справа превращалась в стоящие в ряд вышки линии электропередачи. Как-то странно они расположены, подумал Сергей, посреди пустого пространства, ни к чему не привязаны. Хотя, возможно, раньше и примыкали к чему-то, к городу, например. Но столько всего произошло за эти двадцать лет.
        Некоторые вышки заканчивались странными утолщениями, навершиями; и черт знает, что это было такое. Группа с каждой минутой приближалась к вышкам, и вскоре стало казаться, что на вышках выстроены деревянные дома. Мне это мерещится, подумал Сергей. Впрочем, если это покинутая деревня на бывших вышках ЛЭП, возможно, в ней можно будет отыскать уцелевший дом и даже отдохнуть, переночевать, а завтра с новыми силами тронуться дальше в путь.
        И, стоило ему успокоиться - случилась первая неприятность.
        Абориген вдруг отстал, и сначала никто не обратил на это внимания: путники привыкли к его суете. Но Макс, случайно оглянувшись, остановился и дернул Сергея за рукав. Вместе они вернулись назад.
        Абориген лежал лицом вниз в колее, которую протоптали путники. Из его тела торчало четыре стрелы: две, пробившие насквозь, из горла, две - из-под левой лопатки.
        Сергей с тоской и страхом огляделся вокруг. Ни души. Что ж за враг такой? Невидимка? И почему убил именно молчуна-долинного, а не кого-то из беглецов?
        Макс, подобрав дубину, постоял над телом с минуту и махнул рукой - надо идти.
        Снова двинулись, постепенно забирая вправо, в сторону вышек.
        Впереди из облаков вывалилась большая стая птиц и понеслась к людям.
        Сергей замер как вкопанный. Он понял, что это за птицы.
        - Вниз! - заорал он. Голос из шлема звучал глухо, новсе услышали. - Вниз! Падайте вниз!
        Они успели повалиться в снег. Стая огромных, страшных созданий, рассекая морозный воздух плотными кожистыми крыльями, пронеслась низко над ними и пошла на второй заход.
        Денис, бледный, задыхающийся, с выражением ужаса в глазах, поднялся из сугроба и подбежал к отцу.
        - Это удильщики, сынок, - сказал Сергей обессиленно. Больше всего сейчас ему хотелось удавить Тихона, который уверенно утверждал, будто всех удильщиков перебили.
        Ангин дал очередь в воздух, срезав двух чудовищ; остальные рассеялись, но тут же с отвратительным клекотом снова начали собираться в стаю.
        Сергей подошел к убитому удильщику, чтобы рассмотреть его получше. Чудовище было довольно крупным, с тяжелыми кожистыми крыльями нескольких оттенков коричневого (вот из чего сделаны плащи пещерных, с содроганием подумал Сергей); длинное тело, покрытое шерстью, пара мускулистых лап с мощными когтями. Голова твари, усеянная костяными шипами, имела два больших, навыкате, глаза и свисающий между ними хрящевидный нарост с утолщением на конце; из устрашающей пасти торчали длинные и острые, как кинжалы, зубы.
        - Были раньше такие рыбы, - сказал подошедший Макс. - Я читал.
        - Папа! - закричал Денис. - Скорее! Они летят снова!!!
        Глава 4
        Рассеявшаяся после выстрелов стая быстро сплотилась и понеслась на людей. Макс и Ангин сделали по несколько выстрелов, повторно разогнав птеродактилей; путешественники получили небольшую фору во времени и двинулись к вышкам.
        Со стороны леса стремительно приближалось черное облако.
        Макс махал руками в сторону вышек: скорее! Ангин подхватил Дениса и держал его на сгибе левой руки, не выпуская автомата из правой.
        Крылатые ящеры кружили на почтительном расстоянии от людей, дожидаясь сородичей, летевших от леса, - таким числом навалиться на добычу было надежнее.
        Сергей прикинул расстояние: добежать до вышек прежде, чем две стаи сольются, они не успеют. Придется защищаться в открытом поле, по пояс в снегу. Он окликнул Макса, чтобы сказать ему об этом. Но тот, не оборачиваясь, так танк, пер по сугробам к вышкам.
        Вторая стая была уже близко. Кружившие над людьми удильщики стали медленно снижаться. Несколько самых крупных особей вдруг отделились от группы и бросились на идущего по снежным заносам Ангина с Денисом на руках. Они напали сзади, Ангин не мог их вовремя увидеть.
        Сергей, пытавшийся нагнать здоровяка наперекор нарастающей боли, мог только бессильно наблюдать атаку; он страшно закричал, но Ангин обернулся слишком поздно
        - ящеры были уже рядом, он не успел бы даже вскинуть автомат.
        Должно было случиться непоправимое…
        Однако удильщики с паническим клекотом разлетелись в стороны.
        Сергей, зажмурившись на мгновение, открыл глаза и увидел, что опасность миновала, хотя и непонятно почему…
        Денис прогнал? Неужели он и со зверьми может?..
        Или не Денис? Сергей вспомнил, как перед самым бегством из колонии Макс заставил Дениса надеть на шею амулет, полученный от Джедая, - клык удильщика. Сказал, защищает… Сработало?
        Несущиеся со стороны леса ящеры приближались. Их количество и размеры внушали ужас. Нет, не дойдем, обреченно подумал Сергей.
        Спасение пришло откуда не ждали.
        Пролетая мимо вышек ЛЭП, вторая стая была атакована невидимым врагом. Из домиков-наверший на вышках взметнулась туча стрел. Чудовища пронзительно завопили, заклекотали, кружась на месте; многие попали под второй обстрел, последовавший немедленно следом за первым. Остатки стаи повернули назад.
        Ободренные подмогой, Макс и Ангин открыли огонь из автоматов по удильщикам, кружившим над ними. Через несколько минут все было кончено.
        Царь природы поставил тварей на место. Пока есть порох в пороховницах…
        Сергей, тяжело дыша, остановился и ошарашенно огляделся.
        То, как они спаслись, было вне его понимания. Переживания последних дней, начиная со смерти жены и нашествия насекомых на колонию, изменили его. Словно было выжжено что-то у него в душе. Навсегда.
        Вокруг валялись десятки трупов летающих чудовищ, крупных и помельче. Снег был залит темной кровью.
        Ангин опустил Дениса на землю. Тот подошел к отцу и подергал за рукав, показывая в сторону вышек.
        Сверху, из строений, по перекладинам, ловко, как обезьянки в цирке, спускались люди; несколько фигур двигалось в сторону путников. Остальные разбрелись по полю - их больше интересовали мертвые удильщики.
        Хозяева ЛЭП - шестеро с луками в руках - были невысоки ростом, коренасты, одеты в плащи, штаны и сапоги из шкур и крыльев ящеров. На головах с тщательно зачесанными назад волосами - шапочки. На гладких лицах без малейших признаков растительности - примитивные респираторы.
        Ангин и Макс взяли автоматы наизготовку. Денис дернул отца за рукав и, когда Сергей посмотрел на него, произнес только одно слово, которого тот не услышал, но отлично разобрал по артикуляции.
        - Ангин, Макс! - сказал он. - Это амазонки.
        - Мне все равно, - отрезал Макс. - Уверен, что они стрелять не начнут? А стреляют они хорошо, вон сколько удильщиков положили…
        Не доходя нескольких метров до пришельцев, шестеро амазонок выстроились ровным полукругом. Наконечники стрел были направлены на непрошеных гостей. Ангин держался невозмутимо. Макс нервничал.
        Из-за спин шестерых амазонок вышла седьмая - статная, выше ростом. К бабке не ходи
        - предводительница, подумал Сергей.
        - Кто вы, откуда и куда направляетесь? - спросила она. Голос из-под респиратора звучал глухо, но стальные, командные, нотки иголками пробивались сквозь маску, кололи.
        - Сергей, поговори, ты у нас по этой части… - сказал Макс.
        - Мы последние выжившие из колонии поселенцев военного института, находящегося на противоположной окраине города, - сказал Сергей, делая шаг вперед. - Идем в Москву. Нас там ждут.
        Женщина подумала.
        - В Москве ведь нет жизни? Кто вас там ждет?
        - Жизнь есть в метро, - твердо ответил Сергей. Кажется, его слова и тон женщину удовлетворили.
        - Скоро начнет смеркаться, - сказала она. - Переночуйте у нас. Даже если до темноты вы успеете к лесу, ночью там делать нечего, можете погибнуть.
        Луки были опущены, стрелки расслабились. Полукруг амазонок расступился. Предводительница двинулась к одной из вышек. Макс и Ангин направились следом, за ними - Сергей с Денисом. Оглянувшись, Сергей вновь, как тогда, у особняка, увидел знакомую фигуру в защитном костюме… или ему только показалось, что увидел. Моргнув, он посмотрел снова - фигуры не было.
        Строй амазонок пропустил мужчин, сомкнулся и таким же полукругом двинулся за гостями, ни на секунду не ослабляя внимания.
        Ряд вышек, уходящий вдаль, не был единым. Часть их, как и предполагал Сергей, была повалена, некоторые разрушены полностью или частично и торчали из снега искореженными остовами, словно осколки гнилых зубов во рту старика.
        Дома были построены не на всех уцелевших вышках. Дальние, примыкавшие к лесу, пустовали. Между ними виднелись провисшие кабели, на которых, как курицы на жердочках в старые времена, устроились особо смелые удильщики.
        Мужчины были поражены масштабами построек. Все дома, большие и поменьше, состояли из бревен, покоились на настилах, намертво притороченных к ярусам вышек. Внутри домов имелись примитивные каменные печи - для обогрева и приготовления пищи, кое-какая старая посуда, чаны для растапливания снега. Емкости для снега свисали на лебедках, закрепленных снаружи окон-бойниц домов.
        С непривычки подъем в дом - лазание по неудобно расположенным, редким перекладинам вышки, да еще и в громоздком противорадиационном костюме, неприспособленном для подобной акробатики, отнял у мужчин и Дениса много времени, а главное - сил. Лишь Ангин был исключением. Он двигался ловко и совсем не запыхался, словно тут всегда и жил, в колонию просто приехал на каникулы.
        Гостей предводительница пригласила к себе. У нее были настоящие хоромы: просторное помещение, озаренное дневным светом. Лучи проникали через несколько отверстий в стенах и потолке, закрытых от морозного воздуха чем-то плотным и прозрачным, - можно было подумать, что стеклом, но почему-то казалось, что скорее уж пузырем какого-нибудь зверя.
        - Ребенок может спать там. - Предводительница указала в угол. - Тепло и очень удобно. Остальные мужчиныбудут ночевать в гостевом доме.
        Макс проверил фон, показатели его удовлетворили. Он снял шлем и возмутился:
        - Опять спускаться и подниматься?! Нашла обезьян…
        - Я без папы не останусь, - твердо заявил Денис. Женщина задумчиво посмотрела на мальчика и спросила Сергея:
        - Он ваш родной сын?
        - Роднее некуда, - сказал Сергей. Предводительница кивнула.
        - Меня зовут Вера, - сказала она. - Сейчас вас покормят, я расскажу вам о деревне. Потом вы сможете задать любые вопросы. Ночью отдохнете, а завтра, на свежую голову, поговорим. Есть тема.
        Оказалось, когда-то эта деревня была выстроена на земле. Правда, уже тогда дома лепились к недействующим вышкам ЛЭП. А почему нет? У всех племен должен быть свой тыл… или хотя бы иллюзия тыла. А вышки местных здорово выручали. Во-первых, тогда сюда наведывались волкокрысы, и спасаться в домах удавалось не всегда: коварные твари находили способы проникать внутрь. И жители во время нашествий мутантов стали забираться на вышки; последовать за ними волкокрысы точно не могли. Во-вторых, когда появились удильщики, или птеры, именно с вышек сбивать их было легче всего.
        Все население деревни работало и жило в респираторах: у земли фон все еще оставался довольно высоким. Но вот как-то раз один из здешних умельцев забрался наверх, измерил уровень радиации - и выяснилось, что чем выше, тем фон ничтожнее! Тогда-то и приняли решение перенести деревню наверх.
        Сделать это оказалось не так просто. Нужно было продумать технологию настила полов на ярусах вышек на значительном расстоянии от земли, подъема наверх бревен и прочего. Тогда еще поселение не являлось деревней амазонок - пока мужчины были живы. Мужчины все и осуществили. Уложились в короткий срок - с апреля до середины октября, попутно успевая торговать, отбиваться от волкокрыс и птеров и добывать пропитание.
        Закончив работу, праздновали неделю. Но напасть пришла откуда не ждали.
        Несколько мужчин пострадали при переносе домов на вышки: увечья, повреждения, кого-то задавило, кто-то упал… А женское население не пострадало вовсе, больше того: в последние годы рождались все чаще девочки, мальчики отчего-то выживали крайне редко. Было задумано несколько экспедиций: в город, на холмы, в лес. Экспедиции ушли, но ни одна из них не вернулась. Подросших мальчишек оставалось всего несколько человек, но и они… ушли.
        Теперь женщины управлялись сами. К счастью, выстроенные наверху дома были надежными, а остальному выучились: защищаться от зверья, стрелять, управляться с механизмами… Даже деревья валить в лесу для дров и изготовления луков и стрел.
        Только рожать детей стало не от кого. И сейчас в деревне не было ни единого младенца.
        - То есть в деревне никого из мужиков? - спросил Макс.
        - Формально - четверо, - сказала Вера. - Трое не ходячих в избе-лазарете, они совсем ничего не могут, старые и больные, последние из оставшихся в живых покалеченных при переносе деревни наверх. И еще один… Завтра вы с ним познакомитесь… Почему мы его до сих пор не убили?
        Сергей и Макс переглянулись.
        Ужин оказался вкусным, напитки вполне приятными. У мужчин и мальчика слипались глаза.
        - Точно не останешься? - спросила Вера Дениса. Тот помотал головой.
        - Ну, как знаешь. Одевайтесь. Жанна вас проводит.
        Смеркалось. Мужчины спустились в сопровождении амазонок с факелами - женщины двигались ловко, перехватываясь одной рукой. Уже оказавшись внизу, воительницы бдительно осматривались, пока мужчины, пыхтя, неловко перемещались с одной перекладины на другую. Двинулись к следующей вышке. Две амазонки держали в руках заряженные луки. Сергей уловил угрожающий клекот и свист - удильщик рассекал крыльями воздух, пикируя на людей. Две женщины впереди мгновенно направили в его сторону факелы, а стрелки, натянув до хруста тетивы и подпустив чудовище поближе, выпустили стрелы точно в цель. Кувыркаясь в воздухе и хрипя, удильщик тяжело рухнул в снег и клацнул зубищами.
        - Пойдемте быстрее, - сказала одна из женщин.
        В избе, куда их определили, было тепло, лежанки состояли из теплых удобных матрасов. Через окна в потолке, забранные чем-то прозрачным, виднелось небо. Плотные облака впервые за несколько дней разошлись, показались звезды. Сергей, как завороженный, все глядел на них и не мог оторваться.
        - Вот и Полина сейчас где-то там… - пробормотал он.
        - Серега, ты не задумывался о том, кто мог убить нашего проводника? - спросил Макс. - Меня это сильно заботит. Это точно не амазонки. Они бы ему другое применение нашли.
        - Хочешь сказать - кто-то идет за нами по пятам?
        - А кто выпустил нас из камеры у Тихона в подвале, ты тоже не думал? Вроде бы он на нашей стороне, да? Выпустил, добренький. А долинного в спину стрелой. Хык! - Макс изобразил звук впивающегося в тело наконечника. - Хотя долинный нам ничего плохого делать не собирался. Наоборот, помогал как мог. С этими… Лесбиянками, х-хе… договориться должен был. От удильщиков бы прикрыл… Он ведь ты знаешь, как за наш проход заплатить должен был? И я знаю. Кто теперь заплатит… - продолжал рассуждать Макс. - А теперь мы тут застряли. Тема у нее к нам. Добро это? Не добро. Слышь, Серег? Серег! Ты как себя чувствуешь-то вообще?
        - Я умираю, - просто сказал Сергей.
        Не то чтобы он сию минуту прощался с жизнью. Но в голове его сделали последний оборот песочные часы, и тоненькая струйка песка уже потекла вниз. Он еще не знал точного объема верхней колбы этих часов, но понимал, что последний отсчет начался. Течет струйка. Успеет он найти Возницына до того, как последняя песчинка упадет?
        Бежать ему надо. Наперегонки со смертью бежать, Макс еще что-то говорил, успокаивал, приводил разумные доводы… Сергей его почти не слушал. Он сосредоточился на гонке.
        - Спи, Макс, - сказал он. - Завтра трудный день.
        - А у нас что, бывали легкие? - хмыкнул тот.
        Сергей проснулся от суеты. Вокруг кричали женщины, гудели тетивы луков, свистели стрелы, за стенами дома орали и клекотали удильщики.
        На соседней шконке приподнялся Макс.
        - Что происходит? - спросил он сонным голосом. Сергей метнулся к свободному окну-бойнице - осталось одно, остальные были заняты амазонками-стрелками.
        В сером утреннем небе кружили полчища удильщиков. Сергей и представить не мог, что их может быть так много. Ай да Тихон, снова с ненавистью подумал он, ай да сукин сын, - всех удильщиков, значит, перебили пещерные…
        На сей раз объектом интереса чудовищ оказались вовсе не жители деревни. Через поле от города к лесу, проваливаясь в снег по грудь и шею, шла большая стая плоргов, не меньше сотни особей. Почему они уходят из города? - подумал Сергей. Шмели? Возможно… Странная образуется экосистема у этого мира… А жрут все друг друга так же, как и миллион лет назад. Так Земля устроена.
        Волкокрысы шли строгим порядком, так быстро, как позволяли снежные наносы. Наверное, у них был шанс, если бы не разведчики удильщиков. Вчера они обнаружили и атаковали людей, сегодня выследили еще более доступную добычу и сразу вызвали на подмогу сородичей.
        Плоргам пришлось нелегко. Они пытались прорваться к лесу, но ничего не оставалось, как вступить в бой со страшным крылатым противником, который вдобавок обладал сокрушительным численным перевесом.
        Сергей никогда не думал, что станет свидетелем столь странной, сюрреалистической битвы. Удильщики по трое пикировали на плорга, хватали его цепкими лапами, поднимали в воздух. Обезумевший плорг извивался, рычал, кусался и изо всех сил махал всеми четырьмя лапами, пытаясь отбиться либо зацепить врага когтями, распороть брюхо или крыло. Некоторым счастливчикам удавалось вырваться - они падали вниз, в снег, продолжали нестись вперед, упорно стараясь выскочить из мясорубки… Большинству не везло. Их разрывали на куски прямо в воздухе и тут же начинали жрать. От обрывков тел валил пар; вниз, на головы еще живых сражающихся сородичей, лилась кровь и сыпались горячие внутренности. Иногда тот или другой удильщик с куском свежего мяса уносился, клекоча, в сторону дальних вышек и леса - видимо, кормить птенцов.
        Плорги не оставались в долгу. Когда какой-нибудь зазевавшийся удильщик прижимался слишком плотно к земле, один или сразу несколько волкокрыс с рычанием выпрыгивали из снега вверх, на невероятную высоту, вцеплялись в крыло, глотку, брюхо врага и валили на землю, где просчитавшийся удильщик бывал немедленно растерзан. Но единичные победы плоргов не решали исхода сражения - в нем определенно одерживали верх крылатые ящеры.
        В продолжение битвы двух видов мутантов амазонки кропотливо отстреливали тех и других, бездумно, с точки зрения Сергея, расходуя запас стрел. Сначала он не понимал, зачем это нужно: монстры разорвут друг друга, а уцелевшие улетят, убегут, каждый вид в своем направлении. Понадобятся шкуры - их в буром от крови и внутренностей чудовищ снегу останется много, ходи да собирай. Зачем стрелять?
        Ситуацию прояснила амазонка - юная, симпатичная и вроде бы хрупкая, но без устали, методично бьющая из лука по удильщикам. Когда ей не удавалось никого убить, она смачно ругалась - но мазала она совсем редко.
        У птеров от крови сносит башню. Такое уже бывало. Разобравшись с одним врагом, они не могут успокоиться. Ищут и набрасываются на другого, причем делают это с удесятеренной яростью. Тогда отбиться от них будет гораздо сложнее. Лучше уже сейчас отбить у них охоту…
        - Стратегия… - пробормотал Сергей.
        Через некоторое время все было кончено. Удильщики насытились и медленно отступили, не сделав ни малейшей попытки напасть на деревню. Жалкие остатки стаи плоргов разбежались, повизгивая и подвывая, кто куда: часть назад в город, остальные в сторону леса.
        К большому, вытоптанному, серо-коричнево-бурому от мертвых тел удильщиков и плоргов, их крови и внутренностей полю стали медленно стягиваться амазонки; вот они уже деловито засновали по нему, собирая и оттаскивая к башням пронзенные стрелами тела птеров.
        Остальные не годятся, пояснила все та же юная амазонка. Она сидела в доме у стены, медленно и с удовольствием протирая тряпками большой крепкий лук. Усталой или испуганной не выглядела. В слюне волкокрыс есть яд. Говорят, он не очень опасен для людей, но лучше не рисковать. Шкуры и мясо самих волкокрыс амазонки никогда ни для чего не использовали, ведь эти твари питаются всякой падалью. Только недоумки-мужчины вроде пещерных или долинных могут употреблять их мясо в пищу, изготавливать из него нечто вроде консервов, а из шкур шить плащи…
        Сергея затошнило, и он с трудом поборол спазм. Дверь открылась, в дом заглянула женщина. Она стояла на перекладине вышки ниже порога, поэтому видна была только выше пояса - для Сергея это было непривычно и удивительно.
        - Привет, мальчишки! - весело сказала она. - Как спалось на новом месте? Айда завтракать, проголодались небось?
        Они спустились и направились вдоль страшного поля битвы к дому Веры. Денис шел слева от Сергея, крепко держа отца за руку, и прятался за ним, время от времени выглядывая в направлении поля.
        На поле суетились женщины: часть растаскивала пронзенных стрелами удильщиков, часть засыпала снег с помощью самодельных деревянных лопат и старых ведер.
        В просторном доме Веры самой хозяйки не оказалось, зато гостей встретил высокий бритоголовый парень. При виде поднимающихся в дом мужчин он с радостным лицом кинулся навстречу и стал помогать.
        - Надо же! Мальчишки! Нашего полку прибыло!..
        По его вихляющей, игривой интонации Сергей тут же все понял. Это про него Вера вчера сказала: «Почему мы его до сих пор не убили?».
        - Что не вашего - я тебе гарантирую, - с угрозой в голосе сказал Макс, отталкивая руку бритоголового.
        Сергей не знал, плакать ему или смеяться.
        Мужчины снимали защитные костюмы и аккуратно складывали их в углу.
        - Ты как тут жив до сих пор, дружище? - скалясь, поинтересовался Макс.
        Тот вздохнул:
        - Ой, сам не знаю… - Он сделал красноречивое, неожиданно изящное для такого бугая движение рукой.
        Сергей поймал себя за улыбку. Нечасто, но ему приходилось сталкиваться с подобными людьми в старые добрые времена, до Катаклизма.
        - Вера сколько раз грозилась скормить птерам… Говорит, надоело тебя воспитывать, отдам птерам, может, они из тебя мужика сделают?.. Но я-то чем виноват? Природу ведь не обманешь… Природа - она ведь своего требует, - сказал он, нежно глядя на Макса.
        Ангин вдруг хрюкнул, и Сергей с удивлением посмотрел на него: невозмутимый молчун мало на что реагировал в жизни, значит, эта ситуация была по-своему выдающейся.
        - Садитесь пока, покушайте, - предложил парень. - Вера скоро будет.
        Мужчины и мальчик ели в молчании. Парень крутился по дому, что-то подметал, стирал пыль, негромко напевая.
        От Макса и Ангина держался на дистанции - видимо, чувствовал, что их природа требует врезать ему по челюсти. Рядом с Сергеем порхал с удовольствием.
        - Папа… - прошептал Денис, наклонившись к отцу, - не обижайся на него… Он не виноват… Он несчастный…
        Парень услышал.
        - Ой, да ладно тебе, мальчик! - сказал он. - Ну в чем я несчастный-то?.. Хорошая у меня жизнь, не переживай!..
        - Ты не представился, - грозно сказал Макс.
        - Ленечка меня зовут, - сказал парень с непередаваемой интонацией. - А вы…
        - А наши имена тебе знать необязательно, - отрезал Макс. - Ты как в деревне-то появился, Леночка?.. Извини - Ленечка… Неужели родился здесь?
        - Ну прям! - с напускным возмущением сказал Ленечка. - Я сбежал из метро. С Красной Линии. Там стало невыносимо, просто невынос-симо! Я стал политическим беженцем, а потом ушел с караваном. Парни в караване скоро стали раздражаться, я едва продержался до деревни и упросил Веру меня оставить. Она моя крестная мама… Пришлось сначала даже попритворяться… ну… вы понимаете… Когда меня раскусили, караван ушел далеко. Не убивать же человека.
        - Я бы убил, - спокойно сказал Макс.
        - Ой, вот ты грубый и страшный! - сказал парень с удовольствием. - Умереть в твоих чудовищных лапах - такое нас-слаждение!
        - Сейчас насладимся… - сказал Макс, приподнимаясь со своего места.
        - Успокойся, - сказал ему Сергей. - Слушай, Леонид, а в метро на каких станциях ты бывал?
        - На разных. Некоторое время жил на «Войковской», у анархистов… Им было все равно, кто я и откуда. Потом ушел от них на «Сокол». Там отлично, они богатели: хорошее свиноводческое производство налажено. Меня тоже хотели взять в свинари, но ухаживать за свиньями у меня таланта нет…
        - А к чему у тебя есть талант, чучело ты огородное?! - сказал Макс.
        - Погоди со своими грубостями, не видишь, что лиф, - твой товарищ интересуется моей жизнью… Потом попал на Красную Линию и застрял… Там та-акой тоталитаризм! Та-ак угнетают свободного человека!
        - А «Площадь Ильича», «Перово», «Новогиреево»… На этих станциях бывать не приходилось? - спросил Сергей.
        Ленечка закивал. Сердце Сергея забилось учащенно.
        - Наверх с караваном я вышел с «Перова»… Места там, я вам доложу… брр…
        Леня раскраснелся, польщенный оказанным ему вниманием.
        - Такую фамилию - Возницын - ты не слыхал?
        - Эдуард Георгиевич? Как же, были знакомы… Обходительный, чуткий… В отличие от некоторых своих коллег. Все переживал, что не может отправить какое-то лекарство своим… бывшим подопечным… Не помню толком.
        Сергей смотрел в сторону и думал. Вот так, значит. Все подтверждается. Шанс есть. Настоящий, не призрачный. Ради этого шанса Полина убеждала меня идти в Москву на поиски Возницына. Надо же, как мир-то тесен! Значит, я все делаю правильно, и главная задача сейчас - выиграть гонку со смертью. Выиграть бы гонку… И выполнить то обещание, которое дал ей.
        Он порывисто обнял сидящего рядом сына.
        - Сынок, все у нас будет хорошо, вот увидишь. Я тебе обещаю.

0 Уже познакомились! - сказала Вера, поднимаясь в дом и снимая респиратор. - Такой вот у нас… мужичонка. - Ленечка скривился. - Предлагаю вам сейчас сходить в баньку, помыться, попариться, побриться… А ты рот не разевай, не тебе предлагают!
        - грубо рыкнула она на обрадовавшегося было Ленечку. - У тебя, дружок, другое расписание помывки…
        - Он точно с нами не пойдет? - с опаской спросил Макс.
        - Не волнуйтесь, - сказала Вера.
        Снова утомительная процедура одевания, неудобного спуска по далеко расположенным друг от друга перекладинам… На этот раз шли довольно долго: изба-баня находилась примерно в середине деревни.
        Но купание… какое блаженство! Сергей уже забыл, что такое вдоволь горячей воды, мыло, мочалки, веники… Откуда они все это брали? Особенно мыло… Оказывается, он пах ничуть не лучше долинных. Насчет воды - растапливаемого снега - Вера их успокоила: вода кипятится не единожды, так что никакой радиации на выходе в ней не остается.
        Сергей терся густо намазанной мылом жесткой мочалкой, рычал, обливался водой из шайки, намыливал голову, и грязь отлипала, смывалась, а вместе с ней уходило все плохое, что довелось пережить в последние дни. Он мыл и натирал до красноты Дениса, вопящего восторженно; рядом, в клубах пара, ухал и покряхтывал Макс, шлепая себя и Ангина горячим веником по спине и бокам; покрытый мелкими и крупными шрамами Ангин сопел, вздрагивая от шлепков… Счастье, билось в голове Сергея слово, будто птица, счастье, счастье… Вот оно - настоящее счастье. И как просто его достичь!
        Лезвия в станках для бритья оказались старые, туповатые, кое-где даже с зазубринами, но это было ничего: разве может сравниться ничтожное неудобство от нескольких мелких порезов с удовольствием бритья, долгожданного освобождения от ненужной, свалявшейся, грязной растительности на лице, под которой зудит и чешется кожа?
        Потом опять били друг друга вениками, дурачились, орали, причитали, просили пощады… Красные, горячие, скрипучие от чистоты тела растирали полотенцами и долго сидели в крохотном предбанничке, приходя в себя. Даже думать не хотелось, а уж одеваться, снова лезть по перекладинам… страшно представить.
        - Три часа, - то ли с одобрением, то ли с осуждением сказала Вера, когда они вернулись. - И запасы мыла изрядно подсократились… Но ничего, взыщем по полной! - Она ухмыльнулась. - Присаживайтесь. Леня, сделай-ка всем чаю… И поговорим.
        Глава 5
        Тут Вера в задумчивости посмотрела на квелого, клюющего носом после бани Дениса и, пробормотав: «Разговор наш совсем не для детских ушей…», зычным голосом вызвала через окно одну из женщин, работающих в поле. Та быстро поднялась, помогла мальчику одеться и повела в гостевой дом. У Дениса не было сил ни сопротивляться, ни даже возмутиться, к тому же он видел, что отец ни слова не сказал в защиту, а значит, тоже не хочет, чтобы сын оставался во время разговора.
        Сергей действительно понимал - все то, о чем здесь пойдет речь, ребенку слышать совсем не нужно.
        Уложив мальчика, немолодая седая женщина немного посидела с ним, пытаясь вспоминать и петь детские песенки, колыбельные; но ни одну песню так и не смогла закончить. Ей показалось, что мальчик уснул. Она быстро оделась и ушла. Денис не спал, хотя и чувствовал, что вот-вот отключится. Тело после бани было легким, почти невесомым, мысли - прозрачными. Он попытался силой мысли перекинуть мост в Верин дом, но даже небольшое напряжение вдруг показалось ему лишним, не стоящим усилий… Он расслабился и глубоко, без сновидений заснул.
        А разговор предстоял непростой. Мужчин нет, сказала Вера. Женщинам не от кого рожать. Деревня стремительно движется к вымиранию, исчезновению. Как высоко амазонки ни строили бы свои дома на линиях ЛЭП, фон все равно убивает. Мало кто живет дольше сорока - мрут от рака, да еще и детей не родится. На Ленечку какая надежда, это так, недоразумение. Пробовали уже, думали сначала, пусть такой, со странностями, но физиологическое строение какое нужно! Ничего хорошего не получилось…
        Ленечка в это время понуро сидел в углу, не смея вставить слово. Вера то и дело бросала на него презрительные взгляды.
        - Мне неизвестны детали вашего плана, продолжала она, да и неинтересны, говоря откровенно. Так получилось, что я возглавляю это поселение. Для меня это в большей мере наказание, нежели радость или честь. Мои муж и сын ушли отсюда последними на поиски одной из экспедиций и обещали вернуться через три дня, вне зависимости от того, найдут они кого-то или нет. Завтра будет ровно пять лет, как деревня осталась без мужчин, а я - без двоих самых близких мне людей. В деревне достаточно много девушек и женщин того возраста, в котором… давно пора. Они должны беременеть и рожать, по возможности, не только девочек… Какое там - в первую очередь пацанов! В свете всего вышесказанного… Вынуждена задержать пленников на несколько месяцев… Возможно, до осени… Пока не будет понятно, что какое-то количество женщин беременны и процесс, как говорил один русский политик очень давно, пошел.
        Мужчины сидели онемев. Вера, между тем, продолжала. На работах, выполняемых жителями деревни, вас будут задействовать по минимуму. В основном - то, ради чего вас оставили. Хорошее питание, отдых.
        - А то гости у нас случаются, да все неподходящие, - мотнула головой Вера. - Будто повывелись мужики!
        - Какие гости? - поинтересовался Макс.
        - Всякие. К делу это не относится. Ну, что скажете?
        - Я болен, - с трудом разлепив непослушные губы, хрипло пролепетал Сергей.
        - Начинаются отмазки… - устало сказала Вера.
        - Хотите плодить уродов? - упрямо сказал Сергей. - Извольте. Мне остался месяц, может быть, меньше. У меня сын… Его тоже к делу пристроите?
        - Здесь нет извергов и извращенцев, - отрезала Вера и бросила яростный взгляд в сторону Ленечки, который немедленно вспыхнул как маков цвет и еще ниже опустил голову. - Подумайте, - сказала Вера уже мягче. - Идите к себе, отдохните и подумайте хорошенько. А если вы считаете, что мне доставляет удовольствие делать вам подобное предложение…
        - О чем думать? - сказал Макс зло. - Линять надо отсюда. Нет, я, конечно, готов им одноразово помочь… Я тут помог уже одной… Но чтобы как на работу?! Производителей хотят из нас сделать, доноров… Добро это, Ангин? - Тот помотал головой и потер шею. - Вот и я говорю. Уйдем ночью.
        - Нас стерегут, Макс, - сказал Сергей, - и уверяю тебя: будут стеречь.
        - Перебьем охрану. Для нас с Ангином это как тьфу. Хребет об колено - и пошла на полную! Метро все спишет. Но вот это… Я не согласен.
        - Думаешь ориентацию поменять? - хмыкнул Сергей.
        - Да пошел ты!..
        - Потише, Дениса разбудишь.
        - Мне не нравится постановка вопроса! Живите, мол, жрите от пуза, храпите на боку по полдня, но не забывайте, для чего вы здесь… - он сделал красноречивое движение
        - будто резко натянул невидимые вожжи. - Не по мне. Не такой я человек. Я монстр, Серега, ты знаешь. Убийца. А не бык-производитель. Я тут до осени не выдержу…
        - Скажи ей, - предложил Сергей. - Уверен: работу она для тебя найдет. Будешь рвать удильщиков голыми руками, деревья валить, ведра со снегом поднимать на лебедках… А ночью - это, - он повторил Максов жест. - И не загнешься.
        - А ты?
        - Я не стану. Во-первых, Веру подведу - большой вопрос, какое потомство может от меня получиться…
        - Денис-то нормальный…
        - Почти нормальный. И родился он в период кратковременной ремиссии, я тебе рассказывал… Во-вторых, я должен успеть в метро, пока мне не стало совсем худо. Есть надежда, что Возницын поможет. В самом деле, почему бы ему отказать? Словом, я не останусь.
        - Но вдвоем вы не дойдете! - громким шепотом закричал Макс. - Больной мужчина и ребенок… Даже если путь проляжет по ровному гладкому шоссе… Вам нужен человек!
        - Почему-то никто не спрашивает меня, - раздался сиплый голос.
        Сергей и Макс даже не сразу сообразили, кто это сказал. Ангин!
        - Ангин, ты говорящий? - поразился Макс. - А в зоомагазине, где я тебя брал, продавщица уверяла, что тебя в детстве не научили…
        - Не смешно. Мужики, вы же понимаете, что просто так нас всех отсюда не выпустят. Даже если мы зависнем на неделю и…
        - Без подробностей, мои чуткие уши от них вянут. - Макс сегодня был в ударе, не иначе, пережил стресс после предложения Веры.
        - Недели им мало, - сипел Ангин. - И двух мало. Так что я предлагаю… - И он перешел на совсем тихий шепот, будто кто-то мог их здесь подслушать.
        - Складно излагает, чертяка! - сказал Макс, когда Ангин закончил. - Это лучшая твоя речь, парень, ты мог бы выступать с ней в Сенате Североамериканских Соединенных штатов… Если б такая страна существовала. Но даже при условии твоей великой жертвы… Не уверен, что Вера согласится. Но если… Старайся не поворачиваться к Ленечке спиной, а тем более не наклоняйся, если он сзади.
        Сергей улыбнулся. Он ощущал бесконечную усталость. Этот вояж в Москву дался ему ценой нечеловеческих усилий, а если принять во внимание, что часть пути еще впереди…
        - Кто будет говорить с Верой? - спросил Макс.
        - Я, - ответил Сергей.
        Он подготовился, потому говорил твердо и убедительно. Все, что они могут предложить сейчас деревне, - Ангин. Он вызвался сам. Период может быть полугодовой или более длительный - неважно. Ангин решил, что в этом его миссия, он готов… помочь. Макса можно привлечь на два дня, не больше. Потом они трое - Макс, Сергей, Денис - должны будут уйти. На Сергея в эти два дня лучше не рассчитывать. Все свои силы он концентрирует на том, чтобы дойти до Москвы, до метро самому и довести сына живым и здоровым.
        Вера попросила рассказать о том опыте, который на них поставил их любимый учитель. Он рассказал, но не только об этом. Поведал о симптомах и мучениях. О том, как их доставили в институт. О лекарстве, оставленном Возницыным. О ремиссии и рождении сына. О жизни в подземелье, медленном угасании Полины, единственной любимой женщины его жизни. Он уже не мог остановиться… А она не прерывала.
        - Я бы очень хотела, чтобы вы переспали с несколькими нашими женщинами в эти два дня, - сказала она, - но настаивать или просить не стану.
        Сергей отрицательно качнул головой. Не стоит пытаться обмануть природу: сил нет; не следует также рисковать жизнями и здоровьем женщин. Лучше подберите кого-то для Макса. Вот уж кто даст отличное потомство, настоящих викингов.
        Следующие два дня Денис и Сергей, отсыпавшиеся и отъедавшиеся в гостевом доме, не видели ни Макса, ни Ангина. Ну, Макс понятно, у него время ограничено. А куда было торопиться Ангину? С места в карьер приступил к своим обязанностям?..
        К вечеру второго дня Вера пригласила к себе Сергея.
        У нее уже сидел Макс, похожий на кота, объевшегося сметаны; дурацкая улыбка не сходила с его здоровой, круглой морды. Увидев Сергея, он виновато развел руками, давая понять, что был очень занят все это время, не нашел возможности навестить его и Дениса.
        - Да ладно, - махнул рукой Сергей и вспомнил невестьоткуда: - «Коли доктор сыт, так и больному легче».
        Глаза Макса округлились - и в следующую секунду он уже раскатисто гоготал, хлопая себя по коленям.
        - Завтра с восходом вы уйдете, - сказала Вера сухо. - С вами отправятся две амазонки. В идеале, они должны будут проводить вас до Москвы. Расстояние не так велико: поле, лес - и вот вам окраина города. Правда, до леса еще нужно добраться, а уж пересечь его - задача и вовсе не из простых. Макс, вы молодец, успели больше, чем яожидала, так что отдыхайте. Вам, Сергей, удачи. Вы боец. Не сомневаюсь: вы успеете.
        Наутро провожали всей деревней. Сергей и Макс обнимались с Ангином. Ленечка, бормоча что-то плаксивое, тоже было полез обниматься, но Макс замахнулся на него с самым свирепым видом. Денис снял с себя и повесил на шею дяде Ангину амулет - клык удильщика. Наверное, думал Сергей, как ни глумливо это выглядит, действительно, Ангинова миссия здесь, и он шел с ними всю дорогу именно ради нее: помочь бабам, быть им защитником, пока единственным. Проклятый вывихнутый мир…
        Сопровождающие амазонки - две коренастые крепкие девицы - экипировались в дорогу максимально тепло, и в то же время удобно для длительного перехода. У каждой в руках было по тяжелому луку чуть ли не с амазонку ростом, а за спиной - по крепкому колчану из крыльев удильщиков, полному стрел.
        Ангинов автомат Макс забрал, повесил на плечо. У Сергея за поясом был Гришин пистолет, из которого он до сих пор так ни разу и не выстрелил.
        День выдался пасмурный, но безветренный. Амазонки, как два маленьких танка, перли впереди, прокладывая колею. Денис несколько раз обернулся, махал рукой.
        Оказалось, до леса довольно далеко. Путники двигали наискосок, срезая угол, справа тянулись, уходя вдаль, вышки с домами - окраина деревни, потом пошли пустые вышки со свисающими обрывками кабелей. На этих вышках и некоторых уцелевших кабелях сидели удильщики, крупные и помельче, кружили в небе, будто гигантские вороны, но приближаться к людям не торопились, осторожничали.
        Наконец надвинулись первые деревья. Девицы закрутили головами; одна достала из колчана за спиной стрелу и положила ее на тетиву. Сергей на ходу подтолкнул под руку Макса, показывая на проводниц - чего это они? Тот пожал плечами, но автомат перехватил поудобнее.
        Сергей обернулся. Позади остались бескрайние снежные просторы с маленькими черными пятнышками - вышками ЛЭП, чудо-деревней над землей; и крохотными точками, кружащими в воздухе, подобно комариному рою, - ящерами, летающими удильщиками, воплощенным кошмаром. Поистине, удивителен, многогранен и необъятен мир, подумал Сергей. А ведь за свои сорок с лишним лет он и видел-то лишь одну крохотную его частичку!
        Лес выглядел бесконечным и мертвым. Никаких звуков, лишь шуршит наст под ногами путников. Сергей ощущал необыкновенный прилив сил, думая о том, что лес - последнее препятствие, отделяющее его от Москвы, от метро и спасения… Он хотел жить и видеть, как будет расти сын.
        Несколько раз, оборачиваясь на ходу, амазонки делали знаки: внимание! максимальное внимание! Но Сергей не очень следовал их рекомендациям, все мысли его были там, в конце пути, в теплом подземелье метро, в мраморном Раю…
        Никогда не следует расслабляться, скажет потом Макс. Твоя микровселенная моментально это почувствует и так отвесит по башке, что не обрадуешься…
        Они шли, и шли, и шли, и было уже ясно, что дотемна леса они не покинут - начало смеркаться… И тут мрачный мертвый лес ожил, и Сергей не успел заметить, в какой момент амазонки, завертевшись на месте, начали слать вверх и в стороны стрелу за стрелой; Макс, пригибая голову Дениса и отталкивая Сергея, страшно завопил и начал бить по верхушкам деревьев одиночными, а сам Сергей, задрав голову, крутил головой и бестолково наблюдал, как ожили деревья и по ним вверх-вниз носятся какие-то существа то ли с копьями, то ли с ножами в лапах, время от времени совершая немыслимые кульбиты вдоль ствола или от дерева к дереву, - и падают на полпути, подкошенные стрелой или пулей.
        Люди побежали, проваливаясь в снег - иногда по пояс, отстреливаясь на ходу, а сверху со всех сторон на них сыпался град коротких копий; деревья жили и качались под весом страшных карликов, ловко прыгающих со ствола на ствол, несущихся следом за добычей, окружая со всех сторон. Сергея охватила паника. Он отчетливо понял: вот она, настоящая опасность.
        Вот настоящий враг: хитрый, коварный, думающий, расставивший ловушки… Одна из амазонок, вдруг неестественно изогнувшись, кубарем полетела вперед, сбитая с ног мастерским броском камня из пращи, не успела подняться - и стала похожа на мертвого ежа, утыканная десятками дротиков. Вторая амазонка орала по-звериному и, широко расставив ноги, слала в дикарей стрелу за стрелой… Камень, пущенный из пращи, ударил ее в переносицу, моментально вышибив дух.
        Макс выпустил очередь по верхушкам деревьев, уже не экономя патроны - на землю посыпались странные существа, уродливые пигмеи, - и заорал Сергею не своим голосом:
        - Бегите! Бегите!!!
        Подхватив сына на руки, напрягая все силы, Сергей рванулся через снежные наносы, стараясь выбирать места, где снега меньше… А потом что-то острое, догнав, сперва ткнулось и тут же без малейшего труда вошло в левое плечо, пробив крепкую ткань защитного костюма. Он подался левым плечом вперед: казалось, так можно избежать режущей боли, но ничего не вышло… Он терял силы, ослабли ноги, но Сергей по инерции сделал еще несколько больших шагов, задыхаясь в шлеме, ничего не видя через его запотевшее стекло… И рухнул, выпуская из рук сына, покатился с небольшого пригорка, подаваясь в сторону, чтобы не навалиться на Дениса и не придавить его своим телом.
        Мальчик на удивление быстро вскочил и попытался кинуться резво вперед, но быстро стал проигрывать бой со снегом, доходившим ему почти до груди; тем не менее Денис двигался, ловко уворачиваясь от дротиков и камней, - это Сергей еще видел. Кровь шумела в ушах, он задыхался, а перед глазами плыли бесформенные синие пятна…
        А последнее, что увидел Сергей, прежде чем потерять сознание, - как огромная крепкая сеть, в которую ненароком ступил мальчик, рывком взметнулась из-под снега, создавая небольшой снежный вихрь, свернулась в кокон, внутри которого бился и отчаянно вопил десятилетний ребенок, и понеслась вверх, к небесам.
        Глава 6
        Из ничего возникли запахи, звуки и ощущение тепла.
        Открывать глаза не хотелось.
        В этом мире быть живым - роскошь. Сергей был жив. Он еще не разобрался в себе, не понял, насколько ему плохо. Но он был жив. И все. Аллилуйя!
        Звук уютно потрескивающего костра, тепло, исходящее от него, Сергей слышал и ощущал очень явственно, без каких-либо препятствий. Так бывает, когда на голове нет шлема…
        Нет шлема! Он запаниковал и, не открывая глаз, выбросил руки в стороны. В тот же миг всю левую часть тела пронзила страшная боль. Сергей вскрикнул.
        - Да лежи ты спокойно, не дергайся… - сказал знакомый голос.
        Макс?
        Макс… Это ты?
        Нет, тень отца Гамлета. Глаза можешь открыть. Сергей, стараясь пока больше не шевелиться, открыл глаза и огляделся. Он лежал головой на большом валуне с заботливо подложенным под затылок куском толстого мха - надо же, не ожидал от Макса такой чуткости… Защитный костюм и шлем были с него сняты и аккуратно сложены в стороне. Под свитером на ране он ощущал тугую повязку.
        Они с Максом находились в просторной пещере. Под ногами влажная земля и камушки, мелкие и покрупнее. Макс сидел у входа в пещеру и, близоруко щурясь, строгал своим ножом крепкую палку, оттачивая наконечник. Сергей устремил взгляд наружу. Там светало.
        - Сколько мы здесь?
        - С ночи, - ответил Макс; что-то странное было в его голосе.
        - А… Денис?
        Лицо Макса напряглось. Он перестал строгать и поглядел в сторону.
        - Мы его бросили? - спросил Сергей.
        - Ты был ранен и валялся без сознания, - сказал Макс. - Я вообще не понимал, живой ли ты… А парень угодил в западню, запутался в сети… Они подняли его наверх и потащили, как обезьяны Маугли, по деревьям… Стрелять я не стал - боялся попасть в ребенка.
        - А что мальчика разорвут на части… Живьем сожрут… Ты не боялся?
        Макс вздрогнул, но ничего не ответил.
        - И что мы будем делать? - спросил Сергей.
        - Я пойду его искать. - А я?
        - Ты здесь останешься.
        Весь мир, подумал Сергей. Весь мир и целая жизнь. Все погибло, рухнуло. Не стало Полины. В одночасье сгинула колония - дом, в котором он прожил двадцать с лишним лет. Умерли все люди, которых он знал, - друзья, враги, грешники и святые. Маленькая Лиза умерла. Марат, который еще совсем недавно тревожился, не сгорит ли храм от свечки. Отец Серафим, веривший, что не сгорит. Все мертвы. И сын его теперь пропал. А остался кто? Макс. Чужой человек. А выходит, что ближе его никого у Сергея не осталось.
        Нет сына - и что ему, Сергею, делать? Куда он пойдет? Кому он нужен?
        В метро, к Возницыну. Гниющий кусок мяса с умершими чувствами. Зачем? Самому Сергею это зачем? Продлить существование ни к чему не годного, не сумевшего уберечь двоих самых близких людей человечишки?..
        Ты жалок, Серега, сказал он себе. Бездарен и жалок. Сдохни здесь - вот наилучший для тебя выход.
        Он попытался пошевелить левой рукой. Больно; но физическая боль воспринималась как самое малое, ничтожное страдание, которое он должен - и готов - вытерпеть. Гораздо страшнее - ожидание страдания душевного, сердечной муки… И гарантии пережить их не мог дать ему никто.
        Пока Макс рыскает по лесу, каждую секунду рискуя нарваться на страшных пигмеев, он, Сергей, будет преспокойно лежать в пещере у теплящегося костерка, жалеть себя и лелеять свою боль. Вполне может случиться, что Макс, в попытке отыскать Дениса, продержится долго - он все-таки боец, профессионал… Но в итоге против орд пигмеев у него нет шансов. Пропал Денис, погибнет Макс… Да и сам Сергей, не в силах дойти до Москвы в одиночку, замерзнет где-нибудь на опушке или тоже станет добычей дикарей.
        Такова цена стремления оказаться в раю. Они все там и окажутся. Но для этого надо будет вначале умереть.
        - Ты так и не вспомнил, как попал в город? - спросил Сергей.
        - Сейчас-то тебе это зачем?
        - Интересно.
        Интересно ему… Пришел. С караваном. Многих бед можно избежать. Только шли мы иначе, не через лес и поле, а в обход, маршрутом хоть и более длинным, зато безопасным. В какой-то момент наши дороги разошлись: я двинул через город, а караван свернул. У каждого в этом мире свой путь.
        - А дальше?
        - Почти не помню… Так, урывками. Возможно, это бред. Очевидно, я познакомился с плоргами и шмелями. И, пока эти твари дрались между собой за мое тщедушное тельце, сумел как-то уползти.
        - Но цель, Макс? Миссия? Задание? Смысл? Куда? Зачем?..
        - Не помню! - отрезал Макс таким тоном, что Сергей моментально понял: врет, собака; возможно, раньше и отшибло, но сейчас он все отлично помнит! - Но согласись: не будь меня и Ангина, неизвестно, удалось бы вам с Денисом спастись от шмелей!
        - Теперь это неважно, устало подумал Сергей. Ясно одно: он не останется в пещере ждать, когда дикари сграбастают Макса. Если отправляться на поиски Дениса - только вместе.
        - Что ты сказал? - Макс посмотрел на него удивленно.
        - Я говорю, проверь мой пистолет, пожалуйста… Я иду с тобой.
        - Я слышу их мысли.
        Денис лежал ничком, крепко спеленутый жесткими веревками от лодыжек до плеч. Он не мог шевелиться. Тело затекло и болело.
        Шлем с него сняли. Он лежал головой на камнях в просторном, гулком каменном гроте или пещере у стены; холода не чувствовал; мимо все время сновали коренастые, лохматые, невысокие человечки. Они почти не разговаривали друг с другом, только обменивались жестами и, кажется, отлично друг друга понимали. Денис, повернув голову так, чтобы видеть их, в жестах не разобрался. Но он отчетливо, без малейшего напряжения, слышал их мысли.
        Почти все они были голодны. Одни убеждали других съесть ребенка. Некоторые - сырым и чуть ли не живьем, иные - поджарить или сварить. Главный довод - нет ничего вкуснее детского мяса. Даже те две лучницы, которых убили в лесу, предназначавшиеся для питания племени, не могли доставить такого удовольствия в еде. Ребенок - истинное гастрономическое наслаждение. Съесть и обязательно выпить всю кровь.
        Но Денис почти не боялся: во-первых, он слышал мысли дикарей, и это придавало ему уверенности, пусть даже он не мог сопротивляться или бежать; во-вторых - из-за убеждения, что папа не погиб, а только ранен, дядя Макс обязательно выходит его, и вместе они отыщут его, Дениса. И в-третьих… он был здесь не один.
        Стоило закрыть глаза - и возникало серьезное лицо симпатичной девочки с носом-кнопкой, глядевшей спокойно и понимающе. В ее глазах он прочел надежду. Денис, будучи мальчиком рассудительным, не сильно доверял девчонкам, но эта придавала ему сил и помогала бороться со страхом.
        Итак, одни дикари, их было большинство, предлагали съесть мальчика. Но были и такие, кто считал, что гораздо выгоднее его продать. Некоторые караваны, называемые дикими, могут купить ребенка и щедро за него заплатить. Почему, для чего тут у самих пигмеев была путаница в головах, и Денис ничего не мог разобрать. Но некоторые были убеждены, что выгода от продажи будет несоизмеримо выше непродолжительного удовольствия после пожирания худющего мальчишки. Наваристый суп из такого не приготовишь; жарить - тоже не особо: одни кости.
        Денис уже не чувствовал тела и провалился в полузабытье. Через какое-то время очнулся от суеты рядом: несколько пигмеев топтались на небольшом пятачке пещеры, пихали друг друга, возмущенно сопели и ожесточенно ругались. Мальчик прислушался. В мыслях они дрались, и это была уже не первая стычка. Голодные пытались отнять ребенка у тех, кто планировал его продать, а так как голодных оказалось больше, безобидная потасовка грозила вот-вот перерасти в драку вооруженную, благо дротиков и камней в пещере было вдоволь.
        Денис прикрыл глаза; девочка с серьезным взглядом и носом кнопкой была тут как тут. Кого же ты мне напоминаешь, хотел спросить Денис, очень знакомого… Что мне делать?! Помоги! Его охватывала паника. Девочка едва заметно качнула головой.
        Дениса вдруг подняли в воздух, но тут же уронили - он едва успел отклонить голову, а вот грудь и живот ушиб. Для низкорослых дикарей-людоедов этот ребенок уже не был живым человеком, он превратился в кусок мяса либо, в лучшем случае, - в предмет торга.
        Оставалось обреченно ждать, что они решат. Денис понял, что хотя и слышит мысли пигмеев, но повлиять на них он никак не может…
        - Черт дернул меня согласиться, чтобы ты пошел со мной… - ворчал Макс.
        А ты и не соглашался, подумал Сергей. Я просто пошел с тобой.
        Они осторожно пробирались по этому заколдованному, страшному лесу уже не первый час, все еще не понимая, в каком направлении следует двигаться. Макс был вооружен одним автоматом - второй он выронил в схватке. Но рюкзак с патронами был при нем.
        Не кружим ли мы на месте, в который раз спросил себя Сергей.
        Вскоре набрели на поле битвы. Снегопада ночью не было, так что следы были видны отчетливо. Вот здесь завалили первую амазонку, показывал Макс Сергею, там - вторую… Смотри: вот ты бежишь, а вот в тебя попадает дротик… Упал Денис. Поднялся и рванул… А вот где он угодил в сеть…
        Макс задрал голову и озадаченно уставился на верхушки крепких сосен. Куда же потащили пацана? Хоть бы маленькую подсказку…
        Он вертелся на одном месте, вглядываясь в лес, пытаясь различить что-то в его темной глубине. Ничего, ни единого намека.
        Сергей, повернувшись, решительно зашагал в сторону. Макс рванул за ним, не понимая, куда тот держит путь.
        Сергея будто вел голос Дениса, звучавший в голове. Мальчик был на грани паники. Радовало то, что сын жив; это придавало сил, боль в раненом плече отступала, душу наполняла мрачная решимость: спасти ребенка.
        Сергей сделал еще несколько шагов и быстро спрятался за стволом дерева.
        И Макс увидел: посреди леса возвышалась мрачная, поросшая чахлыми деревцами, видневшимися из-под снега, то ли гора, то ли скала со множеством сот-пещер.
        Так, подумал Макс. Вот, значит, где эти черти тусуют…
        Но почему не выставлены часовые? Хотя - вряд ли дикари вообще имеют представление о том, что это такое. Они живут набегами, наваливаются числом, без тактики и расчета. Откуда они вообще тут взялись? Ни на одном Макс не видел респиратора, даже примитивного. Не имеют понятия о радиации? Живут, сколько могут, и не задумываются о том, от чего дохнут… Однако в пещере, где Макс и Сергей укрылись на ночь, фона практически не было - Макс проверил это тщательно.
        Эволюция, подумал он, или как там это называется? Эволюция пошла по странному, извращенному пути. Такое стало возможно только после Катаклизма. Вол-кокрысы, гигантские жуки с ядом на костяных жвалах, птеродактили-удильщики… А сколько еще в мире отвратительной мерзости, о которой мы понятия не имеем… Люди тоже начали приспосабливаться. Кто-то уходит жить в норы, кто-то в подземелья. Обычные домохозяйки превращаются в воительниц и обитают в деревянных домах, построенных на вышках электропередачи. В каком больном сознании прежде, в старые времена, могла возникнуть мысль о том, что все это станет возможно… не просто возможно - обыденно, привычно, нормально.
        Мир за пределами метро, за границами мраморного его сердца - легендарного, священного Полиса - огромен; в нем, как в самых страшных сказках, есть место любой жути и небывальщине.
        Взять хотя бы этих пигмеев-дикарей. Племя злобных, агрессивных лесных жителей, вполне вероятно людоедов. По одному их соплей перешибешь, а всех вместе - если только сжечь заодно с лесом. Откуда они взялись? Что за удивительное ответвление эволюции? Кого смешали в пробирках на этот раз?
        Пошел снег, крупный, густой. Нам это на руку, отметил Макс: за стеной снега нас сложнее разглядеть.
        Поднимемся на скалу в обход, решил он, в стороне от пещер. А проникать будем сверху - наверняка найдутся сквозные спуски.
        Руки приятно зудели перед делом. В прошлый раз вы застали меня врасплох, мелочь драная, заводил он себя. Пора нанести ответный удар. Ядерное возмездие неотвратимо, малыши.
        В отличие от него Сергей растерялся, увидев каменную громаду с пещерами-сотами. Как отыскать здесь сына, даже при условии, если Денис будет посылать отцу слабые сигналы-импульсы: «Папа, я здесь, я жив!»? Где здесь? - У тебя есть план? - спросил Сергей Макса.
        Тот привычно оскалился, и это могло означать что угодно, но в данном случае, скорее всего, означало: «Есть ли у меня план? У меня целых три плана!»
        Снег валил сплошной стеной. В двух шагах впереди ничего не было видно. Двое мужчин в защитных костюмах осторожно пробирались по лесу, держа курс на гору, но обходя ее слева. Главное, найти более-менее пологую тропку, по которой мы сможем подняться, размышлял Макс. Упражнениям в скалолазании не место и не время.

* * *
        Я пропал. И папа не успеет меня спасти.
        В пещере развели огромный костер, над которым был подвешен большой мятый чан, полный снега. Голод, желание отведать деликатесного мяса возобладали. Мальчика решили варить.
        Он по-прежнему был крепко связан, но теперь его посадили, прислонив к стене, лицом к костру и чану: пусть привыкает, смиряется со своей участью. Дениса бил озноб; он попробовал закричать, но из горла вырвался едва слышный хрип, и мальчик тут же испуганно зыркнул по сторонам: а ну как дикарям это не понравится и они пристукнут, а то и вообще убьют его сейчас, сразу. Нельзя, надо дать папе время… Немного времени… Денис посылал в пространство отчаянные сигналы, но, как ни силился, не сумел увидеть, где сейчас отец и дядя Макс.
        Худо, что они договорились-таки его съесть. Совсем худо.
        Между тем выяснилось, что дров в пещере мало, за ними нужно было спускаться в лес. Денис ожил было, подумав, что это его шанс, но дикари оставили стеречь пленника и поддерживать огонь четверых сородичей. Так что, даже если мальчику удалось бы избавиться от крепких веревок, вряд ли он смог бы сбежать… К тому же тело настолько затекло, что Дениса вполне можно развязать, он все равно был недвижим… С другой стороны, четверо пигмеев - не соперники для одного дяди Макса. Но как дать знать отцу, где он, Денис, находится и что его охраняет столь малое количество врагов?
        Никто из дикарей не обращал на мальчика внимания, он просто перестал для них существовать. Все они были заняты своими делами: один раскручивал пращи, проверяя их на крепость, и складывал горкой удобные для метания камни; другой сидел на земле, тупо уставившись в слабенький огонь; третий сновал по пещере, выискивая что-то, а найдя - траву или крошки, - немедленно совал в рот; последний раскладывал в углу каменные с зазубринами ножи, озабоченно размышляя, какой подойдет к резке тканей, а какой к рубке костей… Было тепло, сухо и страшно.
        Никто из дикарей не заметил, как в дальнем углу откуда-то сверху в пещеру проникла невысокая тень.
        Что касается Дениса - он увидел ее моментально. Сердечко забилось от радости: вон оно, спасение!
        Все было кончено в несколько секунд. Казалось, у тени четыре руки: остро отточенные деревянные дротики понеслись в направлении дикарей одновременно, или друг за другом, но почти без пауз, и попали одному в глаз, двум другим в горло, последнему - в основание черепа. Пигмеи погибли мгновенно, а тень спасителя уже направилась в сторону Дениса…

…Как вдруг снаружи донесся шум: возвращались соплеменники с дровами, и их было много. Тень на мгновение замерла озадаченно, метнулась назад, вглубь пещеры, и растворилась. Тут же ввалились дикари с охапками дров, отряхиваясь от снега. Денис в ужасе вжался в стену.
        Что тут началось! Они отчаянно жестикулировали, ухали, бурчали, а в их мозгах вскипали самые настоящие бури! Вот видите, доказывали одни, говорилось же: нельзя убивать ребенка! Лесные духи рассердились, пришли и убили стражей! С самого начала нужно было решить, что продадим его, и направить гонцов на поиски диких караванов!
        Все не так, возражали другие. Этот змееныш сам вызвал лесных духов в расчете на побег. Он злобный, его следует обезглавить, а тушку сварить!
        Тушку, подумал Денис.
        Но на сей раз сторонников продажи оказалось большинство: дикарей напугала смерть сородичей. Постепенно успокоившись, стали рядить, кто направится на поиски дикого каравана.
        Подъем был довольно пологий для движения вверх по склону. Но Сергей быстро устал, запыхался, разболелось раненое плечо. Он начал останавливаться.
        Макс проверил уровень радиационного фона, отстегнул шлем и откинул капюшон. Вдохнул.
        - Не боишься? - спросил Сергей. Тот отрицательно покачал головой:
        - Местный феномен. Чем выше от земли - тем меньше радиация.
        - Осадки опасны.
        - Я не собираюсь жить сто лет. И новых детей мне делать не с кем.
        - У тебя есть ребенок?
        Макс кивнул и сказал:
        - Побереги силы, скоро будем наверху, начнем искать лаз, штольню… По ним спустимся в одну из пещер. Будь начеку, тут они могут рыскать.
        Сергей кивнул. Перед глазами его плавали синие пятна. Он уже и сам был не рад, что увязался за Максом в этот безнадежный поход.
        Они двинулись дальше. По-прежнему валил густой снег, мешавший видеть, залеплявший забрало Сергеева шлема; приходилось то и дело стирать его рукой. Макс же умудрялся бодро идти и по дороге разговаривать.
        - Ты слышал о диких караванах?
        Сергей отрицательно помотал головой и оступился на скользкой тропинке. Зачем он меня отвлекает?!.
        - В них собираются последние отбросы, бедовые пар ни, - сказал Макс. - Дикие караваны не гнушаются никакими темными делами. Таскают тяжелую наркоту… Знаешь, какие в ближнем Подмосковье космические штуки растут? А в Ганзе, если у тебя такую шишечку найдут, сразу вешают. Наркоту, значит… Покупают и продают живой товар…
        - Чего? - глухо спросил Сергей из шлема, по-прежнему не решаясь его снять. Он слушал рассеянно, сосредоточившись на накатывающей волнами боли в плече.
        - Живой товар, - повторил Макс, ловко огибая валун. - Людей. Мало ли, для каких целей… Мир причудлив… Покупают людоеды, покупают рабовладельцы. Сутенеры… Сутенеры-людоеды… С одним из таких караванов я пришел в город. Людей на продажу у них с собой, правда, не было, зато наркоты - два полных кофра.
        - Зачем ты все это мне рассказываешь? - спросил Сергей.
        - Если твоего сына не слопают, могут решить толкнуть его караванщикам. Значит, надо отправлять гонцов на караванные трассы, вылавливать дикий караван…
        - Если он до сих пор жив, - сказал Сергей.
        Его била крупная дрожь. В голове, на самых дальних задворках сознания, бился тонкий испуганный голосок мальчика. Силы убывали. Еще немного - он сядет в снег посреди тропинки и не сумеет подняться. Сергей собрал всю волю, все свои силы в кулак. Давай! Давай! Ты можешь. Ты должен!
        - Ждать, пока они созреют продать Дениса, мы не станем, - решительно мотнул он головой. - Найдем штольню, спустимся по ней в ближайшую пещеру и будем переходить из одной в другую, пока не найдем сына.
        - Или пока нас не завалят, - сказал Макс, деловито кивнув. - Тогда Дениса точно никто не спасет…
        - Что предлагаешь?
        Макс задумался. Поглядел по сторонам, снял с плеча рюкзак, порылся в нем, пробормотал:
        - О, есть, надо же… Доставай-ка пистоль, Серега.
        Поднялся ветер.
        - И это нам на руку! - удовлетворенно сказал Макс.

* * *
        Четыре пигмея-дикаря, получив инструкции, покинули пещеру. Но внутри их оставалось еще достаточно. Коренастые карлики сновали по пещере, по-прежнему не обращая на Дениса внимания. Тела соплеменников свалили у выхода, так и не решив, как поступить с ними: сожрать или вынести в лес и там похоронить.
        Ребенок лежал в углу у стены и смотрел наружу. Там гудел ветер, закручивая снег в тугие косы. Тепло от большого костра слабо доходило в то место, где лежал мальчик; он начал замерзать. Спустя некоторое время один из дикарей, подойдя, резкими ударами ножа, не задев ребенка, рассек тугие веревки. Но за долгие часы тело затекло настолько, что Денис не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ощущая, как тысячи маленьких и больших горячих игл вонзаются в него глубоко.
        Сородич немедленно и со злобой спросил дикаря, зачем он освободил пленника. Тот ответил, что бежать мальчишка не может, да и некуда ему, а продавать его следует целым, невредимым и здоровым, только в этом случае за него дадут хорошую цену. Они снова принялись переругиваться: сородич завел старую шарманку насчет того, что неплохо бы парня сожрать, и сделать это быстро, лесные духи и оглянуться не успеют; дикарь возражал; жесты обоих становились все более раздраженными. Денис, в тело которого начала возвращаться кровь, вновь проваливался в забытье…
        Но тут случилось непредвиденное. На пороге пещеры выросла большая фигура и до боли знакомым голосом спросила:
        - Ребеночка не продадите? Мне для еды…
        Макс не стал дожидаться, пока пигмеи очухаются. Пещера была отлично освещена, дикари были на виду, и он произвел несколько тихих, но точных выстрелов из Гришиного пистолета, замотанного в тряпки, которые он обнаружил в рюкзаке. Из них-то он и смастерил самодельный глушитель.
        Дядя Макс… - слабым голосом пробормотал Денис, не веря в свое спасение.
        Ничего, малыш, потерпи… Куда ж ты тянешься, болезный?! - раздраженно сказал Макс, точным выстрелом сбивая с ног несущегося на него с дротиком дикаря. - М-да, а казалось бы: серьезные люди в серьезном мире… Ваши коллеги так рванули в чащу, я их еле углядел.
        В глубине пещеры что-то шумно ссыпалось сверху, загрохотало и выматерилось.
        Положим, заметил-то их я… - прохрипел Сергей, поднимаясь и отряхиваясь.
        Папа! - невероятно громко прошептал Денис.
        Не будем спорить, - покладисто сказал Макс. - Хорошо, что мы не ошиблись и явились по адресу.
        Он перебросил Сергею пистолет, а сам извлек из-под плаща несколько дротиков. Опешившие от такого напора дикари вели себя смирно.
        - Пока не объявились соседи с криками: «Вы нас заливаете!», хватай сына на руки и ходу, - сказал Макс Сергею, перехватывая дротики левой рукой, а правой сдергивая с плеча автомат. - Палить не хочу, точно перебужу всех. И не вздумай потерять сознание! Второго шанса не будет.
        Денис шевелил руками и ногами, как выброшенная на берег рыба плавниками. Сергей быстро натянул на него костюм, подсадил на правую руку - мальчик прижался к нему и обнял за шею.
        Макс выглянул наружу.
        - А ветер-то как гудит!.. Уходим. - Он обернулся. - Спасибо, хозяева! Прощевайте.
        И метнул в костер горсть патронов.

* * *
        Вечер и ночь трое беглецов провели в той же пещере, куда Макс притащил раненого Сергея. Костер жгли маленький, боясь, что сильный дым их выдаст. Изнутри засыпали вход камешками и завалили булыжниками, оставив нечто вроде бойницы, у которой дежурили посменно Макс и Сергей. Снова пошел крупный снег, что было беглецам на руку.
        Их искали. Деревья скрипели и гнулись под носящимися и прыгающими по ним дикарями. Но к пещере, которая снаружи пещерой не выглядела, никто так и не сунулся.
        Запас еды подошел к концу. Макс еще дважды продезинфицировал и умело перевязал рану Сергея. Сам Сергей во время его манипуляций на дыру в плече старался не смотреть; в целом он чувствовал себя лучше, чему немало способствовало возвращение Дениса; кризис миновал, дело понемногу шло на поправку.
        Дикари убрались восвояси только под утро. Снег все шел, хотя ветер утих. Денис спал беспокойно, вскрикивая, с кем-то горячо споря во сне.
        Выйти решили еще затемно. Сергей опасался, что от переживаний, перенесенного ужаса мальчик разболеется; то и дело, пока тот спал, проверял лоб - не горит ли. Но Денис держался.
        Сергей нес сына на руках. Макс, не выпускавший из рук оружия, нервничал: он совершенно не представлял, куда, в какую сторону идти. Но в этом совершенно неожиданно пришел на помощь Денис. Время от времени он молча указывал рукой направление.
        Двигались несколько часов, иногда по пояс в снегу, которого за два дня нападало немало. Рассвело, но день был серый, сумрачный. Сергей нес сына всю дорогу. В какой-то момент почувствовал, что колоссальное напряжение, сковавшее душу изнутри, отпускает - значит, опасный участок, вотчина пигмеев-дикарей, остался позади…
        И вдруг лес кончился. Они вывалились с опушки на дорогу - или то, что когда-то ею было. Сергей оглянулся на-зад. Там, в чаще, в поле, в городе, в подземельях института, осталась часть жизни… Теперь они добрались до Москвы, до столицы…
        Неужели дошли?
        Денис вновь показал рукой.
        По краям и прямо поперек занесенной снегом дороги высились сугробы разной высоты. Обходя некоторые, Макс легонько проверял их автоматом, снег осыпался, и становилось ясно, что это ржавые, прогнившие остовы автобусов, маршрутных такси, автомобилей. Чуть дальше попался широкий и длинный сугроб; выяснилось, что это сошедший с рельсов и завалившийся набок трамвай. Значит, трамвайные рельсы где-то рядом. Значит, подумал Сергей, мы действительно пришли в Москву.
        Он смутно помнил эти места. Давным-давно, еще учась в МГУ, он встречался с девушкой Людой, жившей с мамой на улице Молостовых. Помнится, ее мама, Галина Васильевна, старая ведьма, Сергея терпеть не могла, именовала не иначе как
«кобелем» и изо всех сил старалась расстроить их отношения, продолжавшиеся, вопреки ее потугам, около четырех лет. Когда они все-таки расстались, Сергей был так огорчен, что сразу принял предложение Возницына после защиты диплома работать в его лаборатории и переехать из Москвы в область. Родителей он потерял рано, любимая девушка предала, так что в этом городе его ничего не держало… Забавно, что с Полиной он познакомился не у Возницына, а еще раньше - в Ленинке, в очереди за книгами. Познакомились, а телефонами не обменялись. Сергей переживал, корил себя за стеснительность - а потом встретил красотку из Ленинской библиотеки в Возницынской лаборатории… От судьбы не уйдешь. Тут они вышли к взорванному мосту. Клыки арматуры торчали из неровного края, засыпанного снегом. Дальше был огромный провал, а впереди, в туманной дымке, угадывалась другая часть моста. Казалось, здесь прошел кто-то огромный, наступил лапищей, раздавил, исковеркал и двинулся дальше. Сергей побрел было вперед, намереваясь заглянуть с рваного края моста вниз, но Макс грубо ухватил его за больную руку (Сергей сморщился и чуть не
вскрикнул) и покачал перед его лицом пальцем в перчатке. Потом показал рукой: идем в обход.
        Мальчик слез с рук отца и пошел рядом. Вокруг не было ни души, хотя в Сергее жило тяжелое внутреннее ожидание столкновения с чем-то враждебным. Но путников окружали только мертвый город и снег.
        Справа, за цепочкой сугробов - раньше на этом месте стояли гаражи, - тянулось железнодорожное полотно. По крайней мере, из воспоминаний Сергея о прошлой жизни, когда-то было именно так. Слева дома с пустыми глазницами окон, некоторые полуразрушены и без крыш. На пути то и дело встречались гигантские сугробы уже знакомой формы: автобусы, троллейбусы, легковые автомобили.
        - Как быстрее выйти к метро? - с неожиданным раздражением спросил Макс.
        Сергей помотал головой… и вдруг с такой же злостью отозвался:
        - Ты-то сам отсюда ведь уходил с диким караваном! Должен помнить!
        Макс не отступил:
        - Не помню я ни черта! Какого дьявола я должен это запоминать?!
        - Не ври! - заорал на него Сергей - должного успеха это не возымело, поскольку шлем заглушал звуки и скрадывал злобу. - Если даже яд этих шмелей повлиял на твою память, она давно должна была восстановиться! - Они продолжали идти; Сергей кричал на Макса, тот смотрел в сторону и не реагировал. - Ты темнишь, хитришь и изворачиваешься!
        Денис дергал отца за рукав, но тот отмахивался, убежденный, что настал момент истины. Ему было важно прервать блокаду молчания спутника, с которым они столько пережили вместе.
        - Ты объявился в колонии - и все пошло наперекосяк!
        - Моя жизнь разрушилась!
        - А вот это ты, брат, чересчур, - сказал Макс и вскинул автомат.
        Сергей отпрянул, но дуло оружия смотрело вперед, на странную то ли метель, то ли дымку, несущуюся в их сторону по земле. Денис нырнул за спину отца. Макс дал очередь. Субстанция мгновенно разлетелась, рассеялась тысячью снежинок.
        - Там… что-то было… - хрипло пробормотал Сергей.
        - Наблюдательный, - сухо сказал Макс.
        Они вышли к началу улицы Молостовых. Людмила с мамой жила в нескольких километрах отсюда; номера их дома Сергей сейчас бы не вспомнил. Справа, далеко за домами, должен быть город Реутов - или то, что от него осталось. Прямо перед путниками раскинулась занесенная снегом и заваленная остовами автобусов и маршрутных такси небольшая площадь с полуразрушенным одноэтажным зданием в глубине: здесь была конечная остановка общественного транспорта, и Сергей не без удовольствия извлек из памяти номер одного из автобусных маршрутов, начинавшихся и заканчивавшихся здесь, - семьсот девяносто второго.
        Ему вдруг ужасно захотелось побывать в том доме, куда он приезжал больше трех лет, а если повезет - подняться в квартиру, просто походить по комнатам, в которых сейчас наверняка ничего не осталось, даже духов прошлого… Но он понимал, что дом далеко, город же безлюден только на первый взгляд. К тому же скоро начнет смеркаться…
        - Ты что это задумал? - с подозрением спросил Макс и, повертев головой, уверенно повернул налево. - К станции нам сюда…
        Жилые здания с обеих сторон дороги молчаливо взирали на странную троицу. Как называется улица, по которой они шли, Сергей не помнил, а на домах не уцелело ни одной таблички. Здесь сугробов, укрывших побитый, покореженный, перевернутый транспорт, было много; люди шли, лавируя между ними. Поднялся ветер, но видимость пока сохранялась нормальная. Пару раз из ниоткуда возникал громкий режущий звук. Денис испуганно пригибался, хватал отца за здоровую руку; Макс вскидывал автомат и резко поворачивался во все стороны… Но опасности не было.
        Через некоторое время достигли площади у спуска в метро.
        Сергей, осматриваясь, испытывал странные чувства: скорби, потери и в то же время некоторого удовлетворения, понимания, что так и должно быть, - ведь когда-то давно этот район Москвы вместе с любимой девушкой отверг его чувства и его самого, оттолкнул, заставил уехать… И хотя испепелен, разрушен он был вовсе не поэтому, кто знает… не за его ли, Сергея, раздавленную любовь мстило этому унылому району Провидение, превращая его в Содом и Гоморру…
        Вон в том полуразрушенном, завалившемся набок здании был когда-то многозальный кинотеатр «Киргизия», комфортный, уютный, они с Людмилой очень любили здесь бывать. Наискосок от него - невразумительное нечто без крыши, торговый центр с универсамом «Перекресток» и еще десятком магазинов, магазинчиков и организаций, крупных и помельче, на трех этажах… Сейчас внутри гуляет ветер, наметая снег… На противоположной стороне улицы ржавый остов павильона, бывший «Макдоналдс»; иногда они с Людой после сеанса, нацеловавшись в темном зале на последнем ряду и проголодавшись, забегали сюда, брали на двоих порцию картофеля-фри и зажаренных в масле кусочков куриного филе (он не помнил сейчас, как они назывались, но зато точно знал, что к ним полагалась коробочка вкусного соуса на выбор) - им на двоих, веселым, молодым, счастливым, этого всегда хватало…
        Вспоминать было невыразимо приятно. Стоя на месте и осматриваясь, Сергей узнавал и не узнавал этот мир. Он на какое-то время попал в прошлое. Стоило закрыть глаза - и площадь наполняется народом, музыкой, огнями; гудят автомобили; сверкает рекламой кинотеатр «Киргизия»; изо всех окон торгового центра льется яркий свет, и люди с тележками деловито снуют по торговым залам…
        Он вспоминал, и в эти минуты все горести отступали, болезнь, сжигающая изнутри, стыдливо уползала и пряталась в самой глубине организма, рана переставала ныть… А душа расцветала от воспоминаний, согревалась, и Сергей, пожалуй впервые со дня рождения сына, почувствовал себя чуть ли не счастливым…
        - Папа, - сказал Денис. Он открыл глаза.
        Мертвая площадь в мертвом городе, занесенная снегом. Нет никакой сказки. Да и была ли она?..
        - Папа, - повторил Денис и показал рукой. - Видишь? Что это?
        - Вижу, - послушно сказал он. Посмотрел на Макса и ответил: - Метро, сынок. Метро.
        Часть 3
        Сошествие в рай
        Глава 1
        Дошли.
        Сергей почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло, обволакивает и успокаивает. Дошли. Вот оно, метро. И город, руины уже не выглядели так устрашающе, как всего несколько минут назад.
        Дошли.
        Слово, означающее спасение. Здесь, в безопасном месте, продолжит свою жизнь, образование и развитие способностей Денис; здесь, возможно, вылечат его, Сергея.
        Метро. Совершенство бытия. Понятие с заложенным внутри светом. Рай.
        После непродолжительной, видимо, стандартной процедуры внешний заслон был поднят, их впустили в предбанник, где снова заставили ждать. Но теперь Сергей готов был ждать сколько угодно. Он дошел.
        Оказавшись на большой полутемной площадке, где раньше располагались турникеты и будка дежурной, Сергей посмотрел вниз, на станцию, и чуть не рухнул в обморок от счастья.
        Вот то самое место, о котором грезят и в которое так стремятся все люди Земли… Все те, кто как тараканы прячутся еще по бункерам, по крохотным подземным колониям, по вымирающим от радиации поселениям…
        Сергей был на этой станции давно, больше двадцати лет назад, и все-таки, как школьного друга, узнал ее.
        Длинный зал с квадратными колоннами светлого мрамора по обе стороны; верхушки колонн украшают потемневшие от времени незатейливые орнаменты в сине-желто-оранжево-голубых тонах. Стены облицованы синим с белыми прожилками мрамором, как и Сергей состарившимся, потерявшим от времени свой первоначальный вид. Надписи, выложенные на стенах - «НОВОГИРЕЕВО», - с того места, где Сергей стоял, видны не были, но такой незначительной потерей можно пренебречь.
        Часть зала уставлена брезентовыми палатками, небольшими щитовыми домишками.
        И люди.
        И свет! По старым временам - тусклый, но в колонии редко был даже такой!
        Военные в разномастной форме, с оружием и без, гражданские; мужчины, женщины, дети… Все перемещались, разговаривали, запятые своими делами… Здесь живут люди, подумал Сергей, и жизнь их несоизмеримо лучше существования серых крыс - несчастных колонистов, - длившегося двадцать лет и завершившегося так нелепо и страшно.
        Встретивший их военный в пятнистой камуфляжной форме без погон, парень лет тридцати, не старше, забрал у них костюмы противорадиационной защиты, унес куда-то, а вернувшись, вежливо, но твердо попросил сдать все имеющееся огнестрельное и холодное оружие. Макс безропотно вручил ему автомат, но рюкзак с патронами оставил при себе: в метро патроны были единственной твердой валютой. Сергей отдал пистолет. Военный молча смотрел на Макса. Тот, помявшись, показал нож, но сдавать его категорически отказался. Военный слегка побледнел, но настаивать не решился и повел их вниз, на станцию, в общую столовую.
        Столовая располагалась в углу: небольшое, но уютное дощатое строение со столами и стульями, имевшими разную степень устойчивости и удобства. Трое путешественников уселись за железный стол с погнутыми краями. Денис немедленно придвинул свой стул к стулу Сергея и привалился к отцу.
        - Сынок, не спи, нужно поесть, - сказал Сергей.
        Подошедшая женщина позвала Сергея и Макса за собой, куда-то вглубь столовой. Здесь на небольшой тумбочке уже стояли два кривых подноса с тарелками и стаканами. В стаканах - суррогатный чай. В глубоких тарелках - восхитительно пахнущий темный суп (уж не грибной ли?), три внушительные порции; в мелких - по куску мяса с гарниром из вареного картофеля и по два куска серого хлеба. Королевское угощение.
        Когда вернулись, Денис крепко спал, положив руки и голову на стол. Беспокоить его было жаль, но, если он не поест сейчас, когда они смогут перекусить в другой раз?
        Сергей осторожно разбудил сына. Тот ел вяло, медленно, подолгу замирал над тарелкой с супом. От мяса с картошкой отказался вовсе, сделал два глотка чая и снова задремал, склонив голову. Макс и Сергей ели с удовольствием: приготовлено было на славу, не смутил даже легкий привкус плесени у хлеба.
        Сергей пару раз ненароком оглянулся, но им никто не мешал, они были единственными посетителями столовой в этот час.
        Как думаешь, - спросил он Макса негромко, - за какие такие заслуги трое явившихся на станцию метро невесть откуда бродяг удостоились шикарного ужина? Или они все и всегда такое едят?
        - Те, кто живут и работают на станции, питаются нормально, - сказал Макс, облизывая суповую ложку. - А насчет нас все просто. Это плата за оружие.
        Сергей смотрел непонимающе.
        - Мы отдали им защитные костюмы, пистолет и автомат. За них нас впустили на станцию и накормили. - Макс отхлебнул чая. - Дорогой товар в мире, будь то метро или ваша колония. Еще, конечно, патроны, но вот так, за здорово живешь, они их от меня не получат, это, брат, валюта почище долларов в старые времена. Оружия мы больше не увидим. И костюмов, скорее всего, тоже. Но за них одним ужином не расплатишься, будем обсуждать. Нас тут должны кормить неделю, а то и две. Лично я собираюсь хорошенько отдохнуть, получив кое-какую информацию…
        - У меня на отдых нет времени, иначе придется отдыхать вечность, - хмуро сказал Сергей. - Я должен найти Возницына. Ты со мной?
        Макс, аккуратно вычищающий корочкой хлеба тарелку из-под второго, неопределенно пожал плечами.
        - Слушай, а как вояка распознал, что у тебя есть нож?
        - Почувствовал, - сказал Макс и оскалился. - Они все чувствуют…
        Сергей допил чай. От усталости, пережитого, а главное, неотступного ощущения, что они дошли, все - финиш, конец дороги, можно отдыхать, его неудержимо начало клонить в сон, да так, что окружающие предметы и Макс закачались и поплыли перед глазами. Он тряхнул головой и заставил себя сосредоточиться.
        - Почему нас ни о чем не расспрашивают? - Голос у него был, как у подвыпившего человека.
        - Спросят еще, - сказал Макс, - не парься…
        В столовую вошел давешний военный - тот, что встречал их у входа на станцию. Сергей сидел к нему спиной, но увидел, как напрягся Макс.
        - Вам нужно отдохнуть с дороги, - сказал военный. - Место приготовлено. Я провожу.
        Был вечер. Они неторопливо шли через станцию, и сердце Сергея пело от счастья. Люди, мужчины и женщины разных возрастов - общались, улыбались… а некоторые даже смеялись! Поразительно! Смеха Сергей не слышал много лет.
        Откуда-то неслась музыка. Играли на гитаре, причем неплохо. Почти сразу высокий красивый женский голос запел. С радостным изумлением и улыбкой на лице Сергей замедлил шаги, закрутил головой, стараясь разглядеть, откуда доносятся музыка и пение… и наткнулся на цепкий взгляд холодных серых глаз. Пожилой мужчина, стоявший у колонны между двумя палатками, смотрел прямо на него. Никакой доброжелательности в его взгляде не было и в помине. Он не отвернулся даже тогда, когда Сергей перехватил его взгляд.
        Радостное настроение стало понемногу улетучиваться.
        - Пап, он нас знает?
        Сергей посмотрел на Дениса. Неужели мальчик тоже видел этого неприятного типа?
        - Что, сынок?
        - Почему он так смотрел?
        Сергей поднял голову - но незнакомца на прежнем месте уже не было.
        - Обознался, наверное… - задумчиво сказал он.
        Они двинулись дальше. Провожатый молчал; он не мешал гостям знакомиться с жизнью станции, осматриваться. Сергею вдруг подумалось, что военный получил в отношении них четкие указания… Знать бы еще - какие!
        - С того времени, как я был тут последний раз, ничего не изменилось… - пробормотал Макс.
        Песня утихла, послышались аплодисменты; Сергей снова закрутил во все стороны головой, и тут его окликнул женский голос:
        - Кулемочка! Это ты?
        Сергея будто молотом по голове ударили. Бросило в жар, в холод, дрогнули колени. Двадцать лет… Больше. Шанс на выживание - один из трехсот: на пятнадцать миллионов москвичей, гостей столицы и жителей пригородов спаслись всего пятьдесят тысяч… Не может быть. Не может быть.
        Кулемочка…
        Так его называл только один человек. Люда.
        Сергей с трудом подавил в себе желание сбежать. Он не хотел видеть ее сейчас, спустя столько лет, - боялся разочарования.
        Сглотнув горькую слюну, он остановился и обернулся.
        Конечно, Людмила постарела. Потускнел взгляд веселых, больших лучистых глаз; лицо опутали морщины; ямочки на щеках были уже не такими задорными, как двадцать два года назад; над виском - седая прядь некогда русых волос. Она пополнела. И все же Сергея внезапно окатила волна такой безудержной нежности к этой женщине, что он испугался.
        Он смотрел в ее темно-зеленые глаза и не мог выдавить ни слова. Окружающие люди, звуки - все расступилось в стороны. Пока она шла к нему, одетая опрятно и скромно, он с удивлением и интересом прислушивался к себе: вот, значит, как это бывает… Потерять первую и такую сильную любовь юности, случайно встретить ее спустя двадцать с лишним лет и понять… Понять что? Что она никуда не уходила из его сердца? Но это было бы неправдой. Уходила, конечно.
        А как же Полина?
        Сергей тряхнул головой. Банальщина, мелодрама…
        Люда смотрела на него снизу вверх.
        - Ну надо же… Только сегодня видела тебя во сне. Каким ты был…
        Он улыбнулся. Ему хотелось сказать ей, что он много лет после расставания видел ее в своих снах, благодаря тому, что думал о ней. И ему казалось, что он многое о ней знает. Например, что сначала у нее родилась дочь, а потом сын, страшно похожий на Людиного отца. Знал, и все. Во сне видел, но был уверен, что так оно в самом деле и есть.
        С годами эта удивительная связь притупилась… почтиисчезла.
        - Ты как здесь? - спросила она.
        - Случайно, - ответил он. - А ты?
        - Я живу на станции с самого Катаклизма. Вдова. И двое детишек, чуть не ляпнул он.
        - Как здоровье… - старой ведьмы, готово было сорваться с языка, но он вовремя закашлялся, - мамы Гали?
        - В прошлом году ее не стало. Успели отметить ее семидесятипятилетие.
        - Хорошие… люди живут долго, - скривившись, будто кислого съел, сказал он. Она вдруг заторопилась:
        - Я только что с работы. Заходи. Я живу вон там, - Людмила показала рукой и взмахнула ресницами, они у нее всегда были длинными и пушистыми, как у персонажа мультфильма, который Сергей смотрел в детстве, - буренки из Масленкино. - Была очень рада тебя увидеть.
        И быстро ушла.
        Сергей смотрел ей вслед, не понимая, что чувствует: желание догнать? Никогда больше не встречаться? Если б в жизни все было так просто…
        - Папа, - сын подергал его за руку. Только сейчас Сергей сообразил, что Людмила не задала ни единого вопроса о Денисе. - Эта тетя… Ты ей не нужен.
        А ведь правда - не нужен, подумал Сергей, не поразившись взрослости суждения и точности оценки сына. Он сделал глубокий вдох.
        - Куда нам? - спросил он провожатого.

* * *
        Судьба все расставила по своим местам. Первая и последняя любовь юности, девушка, снившаяся ночами много лет и вызвавшая душевное смятение при встрече через двадцать лет, будучи мамочкой двоих детишек и вдовой, потускневшая - она чужая Сергею. Как и он ей. Искать причины этому бессмысленно. Возраст, годы разлуки, много чего… Все правильно, так и должно быть. Только жаль, что они встретились; было бы правильнее, останься она в его воспоминаниях сказкой, совершенством, составной частью счастливого старого мира…
        Сергей не переживал. Он немного поворочался, засыпая в палатке, но мысли его крутились в основном вокруг Возницына и его чудо-лекарства. Цель близка. Что же до Людмилы… Сергей больше не хотел с ней видеться.
        Наутро он проснулся довольно поздно; ни Макса, ни Дениса в палатке не было. Сергей быстро оделся и выглянул наружу. Станция жила активной жизнью.
        Сергей ощутил внутреннюю вялость и пустоту, будто его всю ночь тошнило. Ныла рана в плече. Он снова с беспокойством подумал, что следует как можно скорее разыскать Возницына и начать лечение; подумать о том, чем заниматься в метро после выздоровления, можно позже.
        Он застилал свою узкую железную койку, когда явились Макс и Денис, переодетые, раскрасневшиеся, пахнущие свежестью и очень довольные.
        - Ты почему ушел без меня? - накинулся Сергей на сына, внутренне досадуя, понимая, что просто завидует.
        - Да ладно, мы в бане были… - Выбритый Макс сиял, как начищенный медяк. - Тебя будить не стали, ты метался всю ночь, болтал какую-то хрень. Слушай, они тут шампунь производят, совсем сбрендили… Будто более важных дел нет…
        - Папа, шампунь! - Денис от возбуждения даже слегка подпрыгивал на месте. - Он… Он пенится!!!
        - Конечно, пенится, - хохотнул Макс, - это же шампунь… Давай, Серега, собирайся. Сначала к медикам, посмотрят плечо, как заживает и все такое… Потом в баню. И завтракать.
        Рана заживала нормально, причин для беспокойства не было. Сухопарая седая женщина в белом халате вколола ему что-то в плечо, в нескольких сантиметрах от раны. Сергей привычно зажмурился, и женщина сказала неприязненно: «Все мужики - такие трусы… Трусами были, трусами и остались…» Приказала прийти на перевязку после бани.
        Воды ему выделили не очень много, по вся она была почти горячей. Он то и дело оглядывался и дивился экономичному и удобному устройству бани. Шайки и вытертые мочалки здесь тоже имелись. Помещение было довольно просторным: как рассказал словоохотливый толстый банщик, мыться к ним ходила вся ветка; у каждой станции был свой банный день.
        А шампунь? Он не только хорошо пенился, но и отлично вымывал грязные, изрядно отросшие волосы.
        Во время перевязки женщина-медик с Сергеем не церемонилась: ей будто хотелось сделать ему больно. Но он все стерпел, не издал ни звука.
        В столовой, как и вчера, сидели втроем. Завтракали чуть подслащенной гречневой кашей и гренками с чаем. Макс был сосредоточен и хмур, на вопросы товарища откликался односложными фразами. У Сергея сложилось ощущение, что, пока он был в бане и медблоке, в их палатку кто-то наведывался…
        Макс пошел за чаем для Дениса. Сергей сидел, задумавшись, уставившись в одну точку.
        - Покушали? - прямо над его ухом спросил незнакомый мужской голос. Сергей вздрогнул и обернулся.
        Перед ним стоял странный человечек, похожий на перевернутую каплю: широкие плечи венчала массивная голова с короткими седыми волосами; из плеч свисали короткие ручки; к талии тело сужалось, а ноги были непропорционально маленькими. На человечке был темно-синий свитер, растянутый в плечах, но широкий на талии и такого же цвета брюки, едва прикрывавшие щиколотки. В целом визитер, с его ярко-алыми губками и фальшиво-участливым взглядом, производил неприятное впечатление.
        - Илья Михайлович Батрак, - представился он. - Слышали, наверное?
        Подошел Макс. Увидев Илью, пробормотал невольно:
        - Договорились же…
        - А почему, собственно? - заговорил Илья Михайлович высоким голосом, иногда непроизвольно срываясь на легкий фальцет. - Господин Коломин, обращаю ваше внимание на то, что ваш товарищ, э-э… довольно не воздержан, вы сделайте ему внушение при случае. Следует также помнить, что на станции к вам троим отнеслись максимально внимательно…
        - …за что мы заплатили максимальную цену, - грубо, но негромко перебил Макс.
        Батрак оставил его реплику без внимания и продолжал:
        - …и теперь администрация станции вправе рассчитывать на…
        - Выйди на, - сказал Макс, приподнимаясь и не глядя на него. Илья сделал осторожный шаг назад, потом еще один. - Пожалуйста, на… Сейчас ребенок допьет чай, и мы двинем… в пытошную.
        Денис вздрогнул и со страхом посмотрел на отца.
        - Дядя Макс шутит, - сказал Сергей.
        - Жду снаружи, - сухо обронил Илья Михайлович и смешной вихляющей походкой покатился к выходу из столовой.
        Макс так ничего и не объяснил, а Сергей не стал расспрашивать.
        Обидчиво поджавший пухлые губешки Батрак повел их в начало платформы, откуда раньше поезда уходили в сторону Перово. Справа на рельсах виднелся хорошо вооруженный и укрепленный блокпост. Бойцы, сидевшие за мешками, проводили их внимательными взглядами.
        На деревянной двери в стене белой краской, довольно аккуратно, было выведено:
«Администрация».
        Помещение было небольшим, метров десять. Стол, несколько табуретов. Денис, Сергей и Макс расселись, Илья Михайлович остался стоять. Двух минут не прошло, в комнату энергично шагнул высокий мужчина в старом, но аккуратном костюме, рубашке без галстука, тщательно выбритый и причесанный. Сергей узнал его - он следил за ними вчера, когда они шли по станции. Вошедший окинул присутствующих цепким взглядом:
        - Все собрались? Отлично… Макс приподнялся:
        - Боря, ты, что ли?
        - Я, Макс. Здорово. Присаживайся. Илья, ты тоже сядь, что ли, не люблю, когда ты маячишь… - Вошедший опустился на свободный табурет. - Итак. Поскольку вы из диких… Я имею в виду, подмосковных, я вам короткий урок политической грамотности дам. Вы находитесь на станции «Новогиреево» бывшей Калининской линии. Конечная станция с края - «Новокосино». Меня зовут Борис Михеев, я заместитель руководителя станции по безопасности, без меня здесь даже мыши не бегают. Илья Михайлович является куратором от администрации Калининской конфедерации, в которую мы входим. Столица
        - на станции «Площадь Ильича». «Марксистская» входит в состав Союза станций Кольцевой линии - Ганзы - и нам не подчиняется. На «Третьяковской» вообще бардак… Но об этом после. Теперь по существу. Наша ветка - одна из наиболее вменяемых и спокойных во всем метро в экономическом, политическом и социальном аспектах. У нас хорошие, давние связи с Ганзой, на установление которых в свое время было потрачено много сил, времени и… но оно того стоило. На наших станциях стопроцентная трудовая занятость. Анархисты с «Войковской» - ох, доберусь я когда-нибудь до Нестора… - и свинари с «Речного» распространяют слухи насчет того, что у нас тут привидения пешком ходят, власти никакой и вообще кошмар и ужас… Вы сами можете убедиться, что все это ложь… Хочу послушать вас: кто такие, откуда пришли и зачем к нам.
        Боря, давай я в двух словах… - начал было Макс, но Михеев оборвал его:
        - Пусть Коломин. С тобой после переговорим. Сергей рассказал о колонии, нашествии хищных шмелей, путешествии через город, поле и лес. У Батрака откуда ни возьмись в руках оказались блокнот и карандаш; он стал делать быстрые пометки в продолжение Сергеевой саги. Михеев слушал внимательно. Ни малейших признаков недоверия на его лице или на лице Батрака Сергей не замечал - впрочем, как и симпатии или расположенности в отношении гостей.
        Детали о способностях Дениса Сергей покамест опускал, и без них в истории получались прорехи, неубедительности', он, как умел, латал на ходу. Пока говорил, бросал быстрые взгляды в сторону Дениса; тот сидел неподвижно, глядя в одну точку.
        Когда Сергей умолк, Михеев некоторое время переваривал услышанное. Потом сказал:
        - Допустим, это правда…
        - Что значит - допустим?! - возмутился Макс. - Боря, ты совсем на административной работе нюх потерял?! Ты же видишь - я с ними! Я за них ручаюсь!
        Михеев без выражения посмотрел на него.
        - По нашей жизни, - сказал он, - никто ни за кого ручаться не может. Тем более - верить в поручительства. Сергей Дмитриевич, а к нам вы зачем?
        Момент истины, подумал Сергей. Говорить или нет насчет Возницына? Хотя - что плохого?
        - Я ищу моего бывшего руководителя Эдуарда Возницына, - твердо сказал Сергей, глядя Михееву в глаза. - Случайно выяснилось, что он работает…
        - Зачем вам Возницын? - быстро спросил Михеев, слегка побледнев.
        Сергей помолчал, формулируя.
        - Много лет назад, перед самым Катаклизмом, в лаборатории, которую он возглавлял, в Яншине, он поставил опыт. На своих подчиненных. Тогда уже всерьез готовились к войне, изучали новейшие возможности противодействия облучениям, лечение последствий… Подчиненными этими были мать Дениса… Полина. Моя жена. И я. Нужно было для испытания защитных препаратов. Средства были экспериментальные, запас ограничен. Когда началось… Мы уже пострадали. Эдуард Георгиевич переправил нас в институт и оставил небольшой запас препаратов. Мы с Полиной принимали их, и на какое-то время наступала… ремиссия. Но лекарства закончились, новых Возницын не прислал, и недавно моя жена… - голос его дрогнул, - умерла.
        - Теперь умираете вы, - жестко констатировал Михеев.
        - Да, - сказал Сергей. - Я рассчитываю, что Возницын сможет помочь. Мне хуже с каждым днем, и я опасаюсь, что мой сын… останется один.
        - Понятно, - кивнул Михеев и посмотрел на Батрака, сидевшего рядом. - Как полагаешь, Илья, не лгут голубчики? - Тот пожал плечами. - Вчера вечером в туннеле на перегоне «Перово» - «Новогиреево» погиб Павел Литягин, помощник и правая рука Возницына. Вы, Сергей, его помнить не можете, они стали работать вместе только здесь, в метро. Литягин и сотрудник линейной медслужбы, которой руководит Возницын, были убиты странным оружием - стрелами. Исчезли медикаменты, которые отправил на «Новогиреево» Возницын. Но это еще не все. Сегодня утром выяснилось, что Эдуард Георгиевич пропал.
        Глава 2
        Мир перед глазами Сергея поплыл. Он почувствовал острую боль в груди, как будто в сердце вонзили раскаленный прут. Здесь сказка неожиданно обрывается… Последняя надежда рухнула. Столько опасностей преодолеть, такой путь проделать - и ради чего? Чтобы выяснить, что на этой, по уверениям Михеева, вполне благополучной ветке метро так же, как в верхнем мире, убивают людей (чем, он сказал? стрелами? но какого дьявола стрелами? у них же здесь огнестрельное оружие повсеместно…). И именно сейчас, когда цель была так близка, Возницын пропал… Будто нарочно.
        Он стал заваливаться набок. Встревоженные голоса окружающих доносились как сквозь вату, потешно искривлялись и, наконец, пропали вовсе - как и окружающий мир.
        Сергей увидел Полину - молодую, одетую в легкое летнее кремовое платье. Она бежала по пустому солнечному ничто, весело смеялась и звала его за собой. Откуда-то пришло понимание, что пока он не может к ней присоединиться; очень скоро - но не сейчас. Сергей жалел об этом и даже, кажется, плакал. Тянул руки, хотел просто прикоснуться к любимой, ощутить ее тепло… Но она была недостижима.
        Сергей открыл глаза. Над головой нависал выцветший за долгие годы брезент палатки. Он лежал на мягком матрасе и был заботливо укрыт пледом. В углу сидел Макс и просматривал какие-то бумаги. Сергей пошевелился.
        - Очнулся? - живо откликнулся Макс, откладывая бумаги. - Вот и молодец. А я местную газету изучаю. Надо же, много лет прожил на Калининской линии, а не знал, что издается их вестник.
        - Сколько… - начал Сергей и зашелся в кашле. - Сколько я был в отключке?
        - Шесть часов.
        - А где Денис?
        - Пошел прогуляться по станции. К нам мальчишка заглядывал, зовут Игорьком. Людмилы сын - какой, ты, говорит, знаешь. Хвастался, что в честь деда назвали. Подружка твоя бывшая, что ли? - Макс внимательно смотрел на Сергея. - Так Людмила эта в здешней пекарне работает, прислала пирожков. Я съел пару, ничего, вполне себе. Хотя Полинина выпечка мне нравилась больше. Хочешь? - Сергей отрицательно помотал головой. - Так Дэн с Игорьком и убежал. Новый приятель, первый в метро…
        - Только этого не хватало, - сказал Сергей.
        - Слушай, Серега! - Макс поднял на него взгляд. - Ты хоть помнишь, сколько твоему пацану лет? Он же мальчишка! Ему гулять надо с другими пацанами, хулиганить… А что у него за жизнь? Родители… помирают. Его самого раз в неделю как по часам сожрать кто-то норовит. А в свободное время извольте хворых лечить и сумасшедших утихомиривать… Добро это?
        Сергей молчал.
        - Как чувствуешь себя? - спросил Макс после паузы.
        - Скверно.
        - Пока ты был без сознания, тебя смотрели здешние медики… Педики… Главное, я им говорю…
        - Можешь не продолжать, - перебил Сергей. - Каков прогноз?
        - Говорят, пара дней тебе осталась. Вообще не понимают, как ты с такими делами еще по земле ходишь. У меня есть, ясное дело, версия, но я ее при себе держу… Говорят, нужно серьезное обследование…
        Он еще бубнил что-то - полувиновато (может, врал), полуутешающе, но Сергей уже думал о своем. Значит, не успею, говорил он себе. Все переживания и огорчения отступили, его охватила совершенная апатия. Можно пролежать в палатке не двигаясь, до самого конца. Сорок восемь часов - совсем немного… Велик соблазн…
        А как же Денис? Полина не простит.
        Простит. Я сделал все, что мог, она это видела. И мальчишка не пропадет. Макс его не бросит, воспитает. Жаль, конечно, думал он отстраненно, почти с безразличием, что так вышло, но иногда обстоятельства оказываются сильнее, сколько ни борись.
        - Мы идем искать Возницына, - сказал Макс.
        - Зачем?
        - Время еще есть. Если он жив - мы его найдем. И он тебе поможет. Не надейся, что я повешу себе на шею обузу в виде твоего сына. Он, конечно, мальчишка славный, но мне такая ответственность на фиг не нужна. Хочешь, поговори с Людмилой. У нее двое, будет третий - вдруг не откажет?
        - Сволочь ты, - сказал Сергей.
        - Мир такой, - осклабился Макс.
        - В чем дело, можешь ты мне объяснить? Почему Возницын пропал именно сейчас, через день после нашего появления в метро? За что убит этот, как его… Литягин… да еще так странно - стрелой?!
        - Михеев считает, с нами это не связано…
        - Неужели?
        - Он говорит, некие силы начали подрывную деятельность на линии с целью эскалации социальной напряженности и в дальнейшем, если все пойдет, как у них рассчитано, - паники. Затронули одну из важнейших областей - медицину. Представляешь, что тут начнется, оставь людей без врачебной помощи и лекарств? А стрелы - просто сбить со следа, запутать.
        Сергей пришел к выводу, что идея выглядит связно.
        - Как ты собираешься искать Возницына?
        - Мы, - жестко заявил Макс, - Не я, а мы. Ты пойдешь. Тебе плохо, я понимаю… Но ноги пока не отнимаются? И кому это больше всех надо? Двинем в сторону «Площади Ильича», где располагается руководство Калининской конфедерации. Поиск начнем оттуда. Перед дорогой тебе вколют поддерживающие препараты, я договорился. Вообще-то для чужаков они платные, но мы внесли достаточно… Михеев даст команду.
        - Я не могу… - сказал Сергей. - Опять идти куда-то… Когда мы бежали из колонии, была цель: спастись от насекомых, добраться до метро, сына спасти из этого треклятого мира, довести его до убежища… Ну и надеялся, что лекарство дадут, что еще смогу потянуть. Но теперь… Я больше не верю. И не могу.
        - А куда ты, на… хм… денешься, дружище? - душевносказал Макс и добродушно ухмыльнулся.

* * *
        Кажется, у них это вошло в правило: есть в столовой отдельно от других граждан станции. Пока Сергей собирался с силами, пока ждали Дениса, наступил вечер. Ужинали полуостывшей недоваренной картошкой и тефтелями со слабым запахом мяса. Денис поначалу тараторил об их с Игорем похождениях на станции, о том, как весело, здорово и интересно они играли, как были в гостях у тети Люды, какая она добрая, все расспрашивала о Сергее, какая славная Игорешкина сестра Даша - уже большая, ей четырнадцать лет; Игорек по секрету рассказал, что за ней ухаживают сразу два мальчика, ее одноклассники… Видя, что отец не реагирует, Денис чуть обиженно замолчал. Ел снова плохо: у Людмилы его, видать, подкормили - наверняка ее чудесными пирогами… Его недоеденную порцию Макс и Сергей разделили между собой.
        Глупейшая ситуация, отрешенно думал Сергей. Зачем она расспрашивает обо мне? Ведь вчера Денис ясно увидел, что я ей не нужен! Тогда к чему все эти реверансы: подослала сына с пирогами, потом принимала Дениску у себя, говорила с ним обо мне… Где логика? Хотя - понятия «женщины» и «логика» несовместимы, это общеизвестно… Нужно скорее уходить. В дороге переключусь на другие заботы. Да и не так много осталось…
        В то, что они найдут Возницына, Сергей не верил. Как найти, если это - похищение? Диверсия! Работали профессионалы, наверняка целая группа… Куда идти? Где искать? У кого спрашивать? В лучшем случае обнаружится труп Эдуарда. Положим, зачем Макс тащит с собой его, Сергея, понятно: отвлекает от упаднических мыслей. Развлекает, так сказать, напоследок. А Сергею какая разница - загнуться на станции или в перегоне? Вдруг еще и с Максом что случится? Тогда Денис останется совсем один?!
        Еще в колонии Сергей наслушался от караванщиков, пришедших чуть ли не из самого Полиса, легенд и баек о метро: о загадочных черных; о призраках утащенных детей, яростными криками разрушающих стены и вздымающих рельсы; о Мамочке - губительнице путников; о бродячих туннелях. Может, иногда и брехали караванщики; только Сергей за два десятка лет жизни в новом мире понял, что действительность часто бывает чудовищнее и извращеннее любых мифов. И сейчас он твердо знал одно: он должен уберечь от всех этих ужасов сына.
        Отставить, сказал вдруг внутренний голос.
        Делай, что должно.
        Оставшись здесь, ты просто тихо загнешься, и тебя зароют в каком-нибудь закутке, либо вынесут наверх на радость трупоедам… Отправившись в путь, ты умрешь, как мужчина, до последнего пытаясь изменить ситуацию. Вот так и надо. Полина бы одобрила.
        И будь что будет.
        В столовую решительно вошел Михеев и подсел к ним за стол.
        - Как вы, Сергей Дмитриевич?
        Сергей улыбнулся и не ответил.
        - Понятно. Макс проинформировал о ваших планах. Я не очень понимаю, зачем это нужно, но… не возражаю. Выходите завтра. Сухой паек и документы для прохода через блокпосты по всей линии, включая «Марксистскую», для вас готовы. Оружие будет вам возвращено… Хотя для нас это большая потеря… Патроны есть у Макса, дадим еще немного. Все оставшиеся потом вернете. Сына планируете оставить здесь?
        Сергей посмотрел на Дениса. И правда, почему бы не…
        Мальчик ответил взглядом, полным мольбы.
        - Хочешь, я поговорю с тетей Людой, ты немного поживешь у них? - негромко предложил Сергей, наклонившись к Денису. - Дня три, не больше, до нашего возвращения?.. Будете играть с Игорьком… Тетя Люда вкусно готовит… представляешь - пирожки…
        Глаза Дениса заблестели нехорошо. Мальчик отвернулся и всхлипнул.
        Он был с нами в течение всего опасного путешествия по поверхности, подумал Сергей. Рисковал ради нас… И мы рисковали ради него.
        - Денис пойдет с нами, - ответил он Михееву.
        - Людей в сопровождение не дам, - сказал Михеев. - Если со дня на день здесь затеется какая-то… ерунда, мои люди должны быть под рукой. Отсутствие даже одного будет ощутимо, у всех четко определены задачи на случай чепе.
        - Звучит, как оправдание, - сказал Сергей и бледно улыбнулся. - Вы не волнуйтесь, я все понимаю.
        - Я не оправдываюсь, - сухо сказал Михеев, - я разъясняю обстановку. Инструктаж по вопросам безопасности при движении по туннелям получите завтра на блокпосту у туннеля к «Перово» у старшего смены. После ужина вы, Сергей, к медикам на укол стимулятора… Препарат дорогой, тем более что сданное вами оружие пока не может считаться уплатой… Но у нас есть ваши довольно качественные противорадиационные костюмы числом три. Один испорчен, но не критично. Ладно, это обсудим потом, в рабочем порядке… Ты, Макс, - в оружейку, получишь автомат pi пистолет. Все, граждане. Удачи.
        Поднявшись, Михеев быстро вышел.
        - Значит, вы с Борисом были знакомы раньше… - пробормотал Сергей, глядя на Макса.
        - Откуда ты его знаешь?
        - Старая история… - неопределенно ответил тот.
        Утром следующего дня, экипированные в камуфляжные костюмы, водолазки и старые, но крепкие армейские ботинки, они были готовы к походу. Форма нужного размера нашлась даже для Дениса - прежде ее носил карлик, живший на станции. Куда делся карлик потом, история умалчивала. Патронов хватало, пистолет и автомат Макс получил, сухпаек и фонари тодес.
        Коренастый усатый старший смены на блокпосту, посетовав, что взрослые берут с собой мальца («Не надо бы ему, нечего там делать, сгинет ни за грош…»), обстоятельно рассказал о правилах поведения в туннелях, об опасностях, которые могут подстерегать. В большей степени его лекция была адресована Сергею и Денису; Макс, хоть и I отсутствовал в метро некоторое время, в этих вопросах был человеком подготовленным. Однако кое о чем не слыхал и он.
        - Сирены, - сказал усатый. - Тетки поют. Да так лихо, что прешься на голос. Если вовремя заткнуть уши - нор мально, соскакиваешь, а коль зазевался, как крыса за Гамельнским крысоловом, идешь на голос. И все: сгинул человек. Дальше. Дракон.
        - Что?! - спросил Денис. Он не верил своим ушам. - Их же не бывает, дяденька, это все сказки!
        - Кому как, малец, - серьезно сказал усатый. - Впрочем, все равно это не настоящий дракон, просто аномалия. Сначала гудят рельсы, густо так и довольно громко. Вот тут надо срочно искать убежище, желательно у стены. Еще лучше, если комнатка какая-нибудь. Сразу в нее забиться, потому как через пару минут в лицо вам пойдет огненный вал. Размер, как правило, аккурат с туннель. Не успеешь спрятаться - сгоришь. Падать между рельсов бесполезно, захватит. При этом на той станции, со стороны которой огонь движется, ни о чем подобном не подозревают. Где он зарождается, как и почему, куда девается, пока не поняли. Все, кто хотели узнать…
        - он развел руками. - Опять же, нельзя на него смотреть: завораживает. Это от спасенных известно. Ну, про бродячие туннели…
        - Закругляйся, - сказал Макс. - Пора нам.
        - Последнее. Получили несколько подтверждений того, что в туннелях, в том числе на нашей ветке, замечены… ходоки, путники, бродяги… Все по-разному их называют… Словом - людишки, не прибившиеся ни к одной из станций. Живут в боковых туннелях, ответвлениях, переходах. Чем питаются - непонятно. Говорили - другими людишками, но информация не подтвердилась. Ходоки несколько раз спасали людей. Митя, а где у нас Евграф? - обернулся усатый к одному из бойцов. Тот что-то буркнул неразборчиво. - Отдыхает Евграф. Ну, пусть отдыхает… Вот Евграфа они оттащили, когда туннель накрыло… И коротким путем, боковыми шахтами, вывели к «Новогиреево». Есть его не стали. Правда, Евграф худющий, на хрена им его мослы?! А вот ты, Макс, со своими бицепсами… добавил он чуть громче, ехидно, и бойцы с готовностью, нестройно загоготали. - Ну все, парни. Шуруйте с богом…

* * *
        Макс и Сергей шли по щебенке с двух сторон путей, вдоль самых стен. Макс держал автомат наизготовку, время от времени приостанавливался, крутил головой, но туннель покуда никакого беспокойства не внушал. Сергей, попавший в постъядерное метро, да еще и в туннель, впервые (до Катаклизма он проносился по ним на поездах, в дороге редко смотрел в окно, в основном читал), тоже осматривался, но больше с интересом.
        Денис вел себя, как ребенку и положено: сначала шел по правой рельсе, держась за руку Макса, потом переместился на левую и схватился за отца, потом стал прыгать со шпалы на шпалу. Наигравшись, пошел спокойно.
        Сергей освещал фонарем полукруглый сводчатый потолок, стены со ржавыми, покосившимися кронштейнами - на некоторых покоились провисшие кабели, а кое-где кабели обрывались. Зачем, подумал Сергей, кому-то понадобилось рвать эти кабели? Да и кто обладает такой страшной физической силой? Уж конечно - не человек… Сергей думал о Максе. Вместе они проделали длинный путь, пережили тяжелые испытания, вместе спасали Дениса из цепких лап лесных пигмеев-каннибалов… А до сих пор Сергей так и не разобрался в этом человеке. Кто он? Откуда взялся? Кем был раньше - до Катаклизма и годы после? При определенной словоохотливости, как только заходила речь о Максовом прошлом, тот замыкался в себе и отмалчивался. Почему? С какой целью появился он в городе? Допустим, в колонию попал случайно: его, почти неживого, принесли караванщики Джедая. Но что - или кого - искал он в городе? Почему отказался от своей миссии и пошел в Москву? Просто пожалел Сергея и Дениса, сделал это в память о Полине, которая внимательно и от души ухаживала за ним? Ерунда, какой из Макса альтруист?! Он настоящий хищник, а маску своего в доску парня
надевает только на населенных станциях… В то, что Макс не помнит о своем задании, потому что какие-то там шмели отравили его ядом, действующим на мозговые центры, Сергей сейчас уже не верил. Возможно, вначале так и было, но постепенно-то память к нему вернулась; позже, в дороге, когда Сергей подступал к нему с расспросами, Макс врал, делал это не всегда убедительно, сам это понимал и все равно стоял на своем. Что за дурацкое упрямство?!
        И все-таки: друг он или враг? Назвать врагом человека, который столько раз спасал их жизни, не поворачивался язык, а другом… Почему не договаривает? Что скрывает?
        Мимо мелькали тюбинги. В туннеле было тихо, только звук шагов…
        Впереди показался свет. «Перово».
        - Вот и ладушки, - с облегчением сказал Макс. - Первый отрезок пройден. Может, и дальше все будет так же хорошо? Действительно - ветка мирная…
        - А ты не знал? - тут же спросил Сергей, которого продолжали мучить подозрения. - Ты ведь жил много лет на «Шоссе энтузиастов»! Или врал? Опять врал, ты все время врешь… Что, не ходил между станциями?.. А на каких еще ветках бывал?
        - Зачем тебе об этом знать? - сухо откликнулся Макс. - Лучше тебе, парень, не знать об этом. Добра там нет. Позже поговорим. У нас какая задача - помнишь? Вот о ней и думай.
        - Я выясню, пообещал себе Сергей, обязательно выясню… Получу ответы на все вопросы. Пусть не рассчитывает, что отвязался от меня…
        С Перовского кордона били яркие лучи фонарей. Макс прокричал о наличии проходных документов и на всякий случай поднял их повыше. Автомат повесил за спину, вторую руку тоже поднял.
        Их подпустили к кордону, придирчиво проверили документы. Старший смены - как показалось Сергею, брат-близнец «новогиреевского», такой же пожилой, коренастый и усатый, - осмотрел всех троих придирчивым взглядом и задержался на Максе.
        - Я тебя откуда знаю? - с подозрением, угрюмо спросил он.
        Макс нервно хохотнул.
        - Мы тут все на одно лицо, - ответил он.
        На «Перово» решили устроить привал. Как и в случае с «Новогиреево», Сергей узнавал и не узнавал станцию. Она была просторной за счет отсутствия колонн, но от давней чистоты и лоска не осталось и следа. Со светом здесь обращались крайне бережно, станция освещалась скудно. Кроме того, каждый квадратный метр пространства был на учете: производственные и жилые помещения примыкали друг к другу почти вплотную. Это была, как понял Сергей, главная промышленная станция линии, здесь работало и жило большое количество людей.
        Производственные боксы - цеха - были щитовыми, за исключением нескольких многоместных палаток, сшитых вместе. На рабочих местах со светом дело обстояло лучше, чем на станции в целом: местный «Бродвей», узкая улочка во всю длину станции, протянувшаяся между двух рядов жилых и рабочих боксов, стоящих с двух сторон у краев платформ, была освещена скудно. И запах: тяжелый труд, покорность, склоненные перед безрадостным будущим головы людей. Значит, и здесь не такой уж рай, подумал Сергей. Так где же? В Полисе? Под Ленинкой?
        Сейчас, в самый разгар рабочего дня, все жилые палатки были темны, а в рабочих, наоборот, был свет, оттуда доносилось жужжание, стук разнообразных механизмов, короткие деловые переговоры; видно, как перемещаются за стенами палаток-цехов тени людей… И ни души на «улице». Интересно, подумал Сергей, вылавливают ли здесь военные праздношатающихся в рабочее время, как это было в стране в прошлом веке? Вполне может быть.
        Все работают, одни мы, неприкаянные, бродим…
        После вчерашнего довольно болезненного укола стимулятора он ощущал необыкновенный внутренний подъем. Казалось, что болезнь отступила… Может быть, удастся все же разыскать Возницына, и он все исправит, даст ему отсрочку от смерти…
        - Вы посидите, - сказал Макс. - Я схожу в администрацию, отнесу письмо от Михеева.
        Сергей, распираемый энергией и любопытством, теперь очень хотел знать, что в письме, и еле удержался от вопроса.
        Макса не было довольно долго. Денис, привалившись к отцу, уже начал дремать. Наконец Макс вернулся в сопровождении высокого мужчины, одетого в камуфляжную форму без погон, с вытянутым, лошадиным лицом и светлыми сальными волосами, зачесанными назад. За их спиной маячил автоматчик.
        - Степанов моя фамилия, - сказал человек. - Вот что, судари мои. Михеев пишет, что к убийству Литягина вы отношения не имеете. Я ему доверяю, поэтому пропускаю вас дальше. Документы подпишу. Но инцидент очень неприятный, а главное - нехарактерный. Криминала у нас давно не водилось, да еще шутовского, со стрелами.
        - Нам что теперь, на каждой станции до «Площади Ильича» пропуска визировать? - возмутился Сергей. - У нас на это времени нет! Михеев обещал, что документов за его подписью будет достаточно для прохода до самой «Марксистской»! Что вы нам тут голову морочите?
        Лошадиное лицо Степанова посуровело и еще больше неприятно вытянулось.
        - Вы чужаки, - сказал он. - Пришли сверху меньше двух дней назад. Да еще дикие. Как только появились, начались преступления. Утверждаете, что ищете Возницы-на, а он как раз пропал! Убиты его люди! Михеев и я имеем полное право задержать вас до выяснения, но… - тут он бросил короткий, вроде бы заискивающий взгляд в сторону Макса, - делать этого не станем. Пока. По ряду причин. Макс показал из-за спины Степанова Сергею кулак. Но тот уже и сам осознал, что напрасно вступил в пререкания с представителем власти: не время и не место. Сергей смущенно пробормотал что-то вроде: «Да-да, вы, разумеется, правы, извините…», но странный взгляд, брошенный Степановым в сторону Макса, и сказанные слова отложил в памяти. Загадок прибавилось; решимости получить у Макса ответы прибавилось тоже.
        Расписавшись на пропуске и ворча, Степанов ушел. Сергей и Денис сидели на разбитых ступенях в конце узкого «Бродвея». Станция гудела, как улей, - работала: грохотала, жужжала, постукивала, разговаривала и перекрикивалась на разные голоса. Все эти звуки сливались в потрясающую, ни на что не похожую какофонию, дополняемую невообразимой смесью запахов, в которой можно было уловить запах еды и горячего металла. Сергей подумал, что больше ни одна станция метро, наверное, не работает столько, сколько «Перово». Денис потянул отца за шею к себе.
        - Папочка, я хочу тебе что-то сказать…
        - Ну скажи.
        - Давай не пойдем дальше, а?
        - Мы должны, малыш. Ты устал? Я ведь предлагал тебе пожить на «Новогиреево», у тети Люды. Конечно, я понимаю…
        - Не надо, - умоляюще сказал мальчик. - Останемся тут.
        - Дениска, да что с тобой? Мы передохнем, а потом…
        - Мы погибнем. Там - смерть.
        Мальчик сказал это таким тоном, что Сергей немедленно поверил. Вгляделся в лицо сына. Денис готов был вот-вот заплакать.
        - Ну что ты такое… - начал Сергей и вдруг, бросив случайный взгляд в сторону
«Бродвея», увидел странную картину.
        Макс прогуливался возле одного из рабочих цехов; было похоже, что он кого-то ждет. Вот из цеха вышла женщина в синем халате, направилась к нему, но тут же в нерешительности остановилась, потому что, заметив ее, Макс налетел на нее сам, начал кричать, размахивая руками. Из-за общего звукового гвалта Сергей, как ни прислушивался, не мог разобрать ни слова, хотя раскрасневшийся Макс, то и дело поправляя съезжающий с плеча автомат, кричал довольно громко. Лишь раз до Сергея долетели его слова:
        - Объясни мне, только внятно - почему ты здесь? Где ты должна быть?! Мы о чем договорились?! Или наше соглашение перестало действовать?!
        Женщина оправдывалась, потом начала плакать. Макс разошелся не на шутку. Казалось, еще секунда - и он ее ударит. Сергей приподнялся было, собираясь подойти и приструнить товарища, но Денис удержал его за рукав. Макс сделал резкий указующий жест - выбросил руку в сторону туннеля, ведущего к «Шоссе энтузиастов». Женщина, вытирая слезы руками, убежала в цех.
        Еще одна тайна, подумал Сергей, делая себе зарубочку в памяти. Последняя ли? Что толку… Все равно Макс не отвечает ни на какие вопросы.
        Тот подошел к ним. Он все еще не мог успокоиться, его буквально трясло.
        - Пора идти… - буркнул он.
        - Денис не хочет, - сказал Сергей, с интересом наблюдая за ним. - Утверждает, что мы все там погибнем. Ему можно доверять, ты же знаешь…
        - Чушь собачья! - гаркнул Макс. Денис сжался и прильнул к отцу.
        - А если не чушь? Послушай, давай поговорим спокойно, без нервов. Я не знаю, что там у тебя за ситуация с этой мадам…
        - С какой мадам? С какой еще мадам?!
        Макс вдруг в одно движение оказался рядом с Сергеем, близко-близко, железной хваткой взяв его за камуфляжную куртку на груди и притянув к себе. От него ощутимо повеяло яростью и смертью.
        - Я уверен, Серега, что ты не шпионишь и не подслушиваешь… - прошипел он. - Я очень не люблю таких людей… Мне их прежде приходилось давить. Будет жаль, если ты дашь… мне повод. Постарайся этого не делать, договорились?..
        Сергей с усилием кивнул - Макс немедленно отпустил его и, отвернувшись, совершенно другим тоном - опустошенным, что ли, бросил:
        - Мало времени, пошли. А если Дэн не хочет - оставь его здесь.
        Мальчик двигался с покорной обреченностью, как ягненок, которого ведут на заклание. Обменявшись дежурными, ничего не значащими фразами с бойцами на блокпосту, путешественники миновали его и вышли на рельсы.
        Как и на перегоне «Новогиреево» - «Перово», в туннеле было чисто, пусто и тихо, не ощущалось никакой опасности. Тот же свод полусферой, те же тюбинги, те же торчащие из стен кронштейны и лежащие на них, местами тронутые гниением, бесполезные кабели. Едва заметные выемки в левой стене.
        Денис ошибся, сказал себе Сергей. Конечно, ошибся. Он всего лишь ребенок, десятилетний напуганный мальчик. Ничего страшного, пройдем, как и первый перегон…
        - Смотри, - сказал Макс и посветил фонарем.
        Высоко на закругляющемся своде белой краской крупно было выведено:
        ВНИМАНИЕ ОПАСНЫЙ УЧАСТОК
        - Папа… - сказал Денис и задрожал.
        - Ничего, сынок, все нормально, все будет хорошо… - Сергей забеспокоился.
        Он положил левую руку на плечо сыну, а правой начал освещать стены и потолок. Других надписей не было.
        Впереди все было тихо. Глухо.
        Сейчас Сергея больше тревожил Макс. Раз - и упала маска. А под ней - головорез, людоед. Друг? До поры до времени…
        Понятно - Сергей достал его своими вопросами, лез по поводу и без… Но флюгер в другую сторону повернулся. Отношения изменились. Можно не сомневаться: найдется весомый повод, по-настоящему весомый - Макс выполнит угрозу… Удавит.
        - Пошли быстрее! - крикнул Макс озабоченно. - Может быть, успеем прорваться.
        Они прибавили шагу. А может, и не успеем, подумал Сергей.
        Господи… Да мне-то чего бояться! Я-то что теряю?! Чего может бояться труп ходячий? Мне теперь ведь даже и на амбразуру с голыми руками не страшно! Нет будущего - нет и страха. И тебя, герой, я тоже не боюсь, почти вслух сказал, глядя на Макса, Сергей.
        А вопрос не праздный. Потому что Макс не его спасает, и не Дениса. Он ведь действует по какой-то своей программе, у него свой план. Завел кто-то в нем пружину - и он прет вперед, сквозь метель, чудовищ, людей, которых от чудовищ не отличить, - к своей цели. Пока до цели этой не дойдет, завод не кончится.
        Тебе ведь что-то свое нужно, Макс… А не используешь ли ты меня?
        Нет, довольно секретов.
        - Макс, кто та женщина на «Перово»? - спросил Сергей.
        - Отвали… - проворчал Макс, не поворачивая головы.
        - Нет, - спокойно произнес Сергей. - Я хочу знать ответ. Я не шпионю и не вынюхиваю - я прямо спрашиваю. А ты так же прямо ответь. Я понять хочу, что ты за человек…
        Сергея охватывал азарт. Теперь он явственно ощущал опасность, окружающую их, смыкающуюся, но должен был получить ответы. Сейчас, немедленно.
        - И почему Степанов тебя боится? Хорошо, не боится… Опасается. Почему нас так приняли на «Новогиреево»? Только из-за платы - оружия и костюмов? Да к чертям костюмы - почему они так на меня пялятся? Чего недоговаривают? Макс, мне нужно знать!..
        - Знайка бежит, а незнайка лежит… - пробормотал Макс.
        - И где вы познакомились с Михеевым?! Зачем ты выдернул меня с «Перово»?! Я же не хотел идти! И Денис не хотел! Это ты ради меня, да?.. Ради себя!
        Сергей уже кричал, двигаясь быстро, почти бегом, таща за собой сына, и все-таки не поспевая за Максом. Тот шел широкими шагами, собранный, держа автомат наизготовку, освещая фонарем стены.
        - Ты врал нам, да? Ты знаешь что-то, что-то крайне важное!
        - Папа! - вдруг со страхом взвизгнул Денис, вырываясь из-под руки отца и шарахаясь в сторону.
        Денис, назад! Макс, ты должен…
        - Заткнись, - вдруг сказал Макс и замер на месте. - Слышишь?
        Сергей и Денис тоже остановились. Мальчик тихонько скулил.
        - Я ничего не слышу, - сказал Сергей.
        - Рельсы. Они гудят.
        Глава 3
        Рельсы гудели.
        Это был странный звук. К гудению примешивались негромкий свист, шорохи и скрип металла. Сергей никогда прежде не слышал ничего подобного.
        Впереди тоннель делал небольшой поворот. Сергею показалось, что наряду с гудением рельсов до него доносится новый звук: отдаленный мощный гул, нарастающий с каждой секундой.

«Дыхание дракона». Аномалия, о которой говорил усатый боец. Огонь, уничтожающий все на своем пути.
        Денис метнулся к стене. Сергей начал лихорадочно елозить лучом фонаря по стенам туннеля, похожим на гигантские соты с прямоугольными, вытянутыми вверх ячейками. Как назло, поблизости не было ни одной ниши.
        Гул нарастал, постепенно перекрывая гудение рельсов. В нем уже можно было различить потрескивание и объемное «пу-уф», «пу-у-уф» воздуха. Столб огня шириной и высотой с туннель медленно двигался в их сторону, и было в этой неторопливости нечто жуткое, завораживающее; огонь словно бы говорил: дергайтесь, пробуйте найти убежище… все равно вам от меня никуда не скрыться!
        Первый легкий жар притронулся к лицу Сергея. Он все продолжал рыскать лучом по стенам, метнулся вперед и назад, но вокруг не было ничего, что могло бы стать убежищем хотя бы для одного путника. Хотя бы для мальчишки.
        А ведь Денис был прав, подумалось ему, когда говорил, что дальше мы идти не должны. Всем нам здесь настанет крышка. Вот сейчас…
        - Денис! Иди сюда! - крикнул Макс.
        В луче его фонаря чернильным пятном обнаружилась небольшая выемка в правой стене туннеля. В самом низу… Канализационное отверстие? Какая разница!
        Мальчик посмотрел на отца и помотал головой.
        - Быстро, - сказал Сергей и подтолкнул сына. - Макс! - крикнул он. - Спаси пацана, прошу…
        - Да пошел ты… - процедил товарищ по оружию. Теперь Сергей отчетливо ощущал несущийся горячий воздух, выметавший из-под ног мелкие камешки. Гудение рельсов полностью перекрывалось ровным, мощным и страшным гулом приближающегося огня. И тут он увидел. Господи, как же раньше-то…
        Сергей метнулся к темному проему. В него вполне можно было забиться целиком, спрятаться и переждать огонь. Он посмотрел на противоположную стену. Макс втиснул в выемку Дениса, а сам заслонил ребенка собой, постаравшись как можно глубже убрать лишь голову, - спина и ноги выпирали наружу.
        Что-либо менять в их диспозиции было поздно: прибытие огненного поезда ожидалось с секунды на секунду. Сергей полез в темный проем…
        И тут же мощный удар ногой в лицо заставил его вывалиться наружу. Ничего не понимающий, оглохший и ослепший на мгновение, он снова оказался в туннеле; его осыпал град горячих камешков; открыв глаза и повернув голову, он увидел мрачное и величественное зрелище, адов огонь: огромный, ревущий столб, переливающийся внутри черным, желтым, оранжевым, выпускающий перед собой огненные щупальца… Огонь был уже совсем близко.
        Сергей, как одержимый, пополз к своему убежищу, ухватился за черный бетонный угол руками, стал подтягивать тело… Все решали мгновения… Он чувствовал, как чьи-то костлявые руки - не самой ли Смерти? - отдирают его пальцы от бетона… и тут же, собравшись, бросил тело вперед, толкнулся руками, ударил в темноту выемки ногой (раздался вопль, едва слышимый за нарастающим гулом). Сергей вжался в нишу…
        И в тот же миг огненный столб, ревя, воя, плюясь камнями, обдавая нестерпимым жаром (Сергей закрыл лицо руками), захлестывая щупальцами пламени, медленно и величаво, как истинный властелин туннеля, прошел по тому самому месту, где Сергей только что находился.
        На миг Сергей почувствовал себя в аду… И провалился в небытие.

* * *
        - Нет тут никого, - сказал Макс.
        Сергей в обнимку с сыном сидел, прислонившись спиной к правой стене туннеля. Мальчик прижимал к лицу отца марлю со слабым раствором перекиси из аптечки, полученной в «Новогиреево». В воздухе стоял жар от прокатившегося «дыхания дракона». Макс в обожженном до черноты на спине, ягодицах и икрах камуфляжном костюме, кряхтя и матерясь, лазил в нише, светил фонарем.
        - Нет тут никого, - повторил он. - И, скорее всего, не было никогда.
        - А ногой в морду я сам себя двинул… - устало и невнятно прошамкал Сергей из-под марли.
        Макс опять закряхтел, заматерился, но вылезать не спешил.
        - Задница не горит? - спросил Сергей ехидно.
        - Уж сгорела вся, - ответил Макс беззлобно и показался наружу. - Кое-что нашел… Посмотришь? Да отпусти ты его! - сказал он Денису.
        - Не могу, - твердо сказал мальчик. - Папа ранен.
        - В голову. Давно, еще при рождении. Он не ранен, он с раной. - Макс хрипло хохотнул.
        Звучало похабно, но не обидно.
        Сергей отодвинул руку сына, не с первого раза поднялся и пошел к противоположной стене. Макс посветил ему в лицо и сказал:
        - О-о… И так-то писаный красавец, а теперь вообще все девки твои…
        - Я их буду завлекать и уговаривать, чтобы тебе порты на заднице штопали, авось, какая-нибудь дурочка поведется, - парировал Сергей и опустился на корточки. - Что у нас здесь?
        Максов фонарь осветил довольно глубокую - в ней легко могло поместиться трое человек, - но небольшую по ширине и высоте нишу в бетонной стене. Ниша действительно была пуста, спрятаться в ней было негде.
        - Смотри сюда, - сказал Макс.
        Он заскользил лучом по стенам, освещая пустые пыльные бетонные поверхности… и вдруг луч словно провалился. В углу, у самого пола, обнаружился незаметный лаз. Макс очертил лучом его контуры. В лаз мог проникнуть далеко не каждый ребенок, а уж взрослый и подавно.
        - Куда он может вести? - пробормотал Сергей.
        - На Кудыкину гору, - сказал Макс. Он протиснулся в нишу поближе к лазу, светя фонарем. Луч доставал недалеко, осветил низкий бетонный потолок, пол, уходящий под небольшим наклоном вниз, и стены. Из лаза не доносилось ни звука.
        - Я был прав, - сказал Сергей. - Здесь кто-то был, двинул мне ногой в лицо, а получив сдачи, убрался через лаз.
        Макс посветил на него фонарем и дернул головой:
        - Ну и рожа у тебя, Коломин, ох, рожа… Может, попросим Дениса - пусть исследует, куда твой обидчик мог деваться?
        - С ума ты сошел? Никуда я его не отпущу! Да и времени у нас совсем нет.
        Макс полез наружу; Сергей последовал за ним.
        Как и рассказывал усатый коренастый боец, знаток легенд метро, огонь прошел, и скоро все в туннеле стало таким, как до его появления; если бы не жар в воздухе, обгоревшие куртка и штаны Макса, Сергей мог бы подумать, что все это ему привиделось… Просмоленные шпалы, к примеру, совсем не пострадали.
        Выбравшись в туннель, Макс стал хлопать себя по ногам и бокам, отряхивая годами копившуюся в нише пыль.
        - Да ладно, не выпендривайся, - сказал Сергей.
        - Скоро станция. Не могу же я выглядеть, как бомж какой-то… - ответил Макс, мельком глянул на Сергея и невозмутимо добавил: - Как ты, например.
        Сергей осветил себя. Весь его прежде относительно чистый камуфляжный костюм был в серо-черных грязных разводах. Он тоже начал отряхиваться.
        Лицо болело и жгло. К тому же стала ныть и дергать рана в плече. И вообще, чувствовал он себя прескверно: на борьбу с невидимым врагом ушло много сил; понятно, что действие транквилизаторов заканчивается, он начинает слабеть. Впереди
        - завершающий участок трассы, на котором определится: он обогнал смерть, спас Возницына, а тот, в свою очередь, вытащил его, Сергея… либо костлявая вышла вперед и преградила дорогу, как попыталась сделать это только что, во время «дыхания дракона». Пока ему удавалось опережать главного противника. Но станет ли везти и дальше?
        - Метро - хорошая школа, - сказал Макс. - Но, сколько в ней ни учись, закончить не удастся…
        - Это ты к чему? Денис, поднимайся, пора идти…
        - Так. Ты ищешь врага там, где его нет.
        Трое усталых путешественников неторопливо, спотыкаясь, брели по туннелю в сторону станции «Шоссе энтузиастов».
        - Не понимаю, - сказал Сергей.
        - А понять придется. Ты понимаешь, что за нами идет охота?! - Макс почти шипел.
        - Охота?
        - Нас преследуют от самой колонии. Я не знаю, зачем… И кто. Убирают свидетелей. Неандертальца того стрелой в спину. Стрелой! Помнишь, перед самой деревней амазонок? Стрелой, как и этого Литягина. Допустим, дверь в подвал у Тихона открыли тоже они…
        - Может быть, мы им живыми нужны, - прокручивая в памяти события последних недель, предположил Сергей. - А может быть, не все мы? И кого именно из нас они преследуют? Это ведь ты был на задании, ты, весь из себя засекреченный, Макс, ты, а не мы!
        - Знаешь, что?! - обозлился тот. - Нечего валить с больной головы на здоровую!
        Сам подумай! - заупрямился Сергей. - Это дело рук профессионалов! Там целая команда действует! Убивает людей, похищает… Пробираются в укрепленные объекты незамеченными… Сказать тебе? Ты убегаешь от кого-то. Насолил каким-то серьезным парням и дал деру. Это тебе надо спешить, Макс, а не мне! Потому что, если ты будешь оставаться на месте, тебя достанут и…
        - И что же я, сам им в лапы иду? - усмехнулся Макс.
        - Устал прятаться, хочешь разобраться!
        - Что же тогда не меня стрелами в поле утыкали, а неандертальца с дубиной? Две в спину, две в шею. А ты бы даже и не услышал ничего, шел бы себе дальше, пока тебя удильщики не заудили… Серьезные люди в серьезном мире…
        Макс крякнул, повернулся и зашагал по туннелю, светя лучом по стенам. Сергей и Денис поспешили за ним. Н-да, думал Сергей, Шерлок из меня ни к черту.
        - Но кто?! Кто тогда? Что за странная логика у них? Что им от нас нужно?!
        Макс молчал. Денис, на которого Сергей тоже на всякий случай бросил вопросительный взгляд, только пожал плечами.
        Впереди показался тусклый свет станции «Шоссе энтузиастов». Макс замедлил шаги, раздумывая о чем-то. Он смотрел на Дениса. И, когда заговорил, тоже обращался к нему.
        - Послушай, дружище, а может, ну его в баню, этого Возницына? Зачем он нам нужен? Попытаемся обойтись без него, а?
        Сергей от таких слов чуть было не лишился чувств.
        - Ты что, издеваешься?! - Он переводил взгляд с Макса на своего сына и обратно. - Какого же черта ты меня сюда потащил? Возницын… Это моя единственная, понимаешь ты, единственная надежда! Мы что тогда сюда шли? Зачем через огонь этот… Вообще из колонии… Жизнью сына я зачем…
        А Денис смотрел только на Макса - серьезным, сосредоточенным, вовсе не детским взглядом; казалось, он отлично понимает, что имеет в виду этот большой, сильный человек. Понимает, но ответить не решается, обдумывает, взвешивает.
        - Ребята, да вы что, с ума сошли?! Макс, ты зачем говоришь моему сыну такие вещи?! Прекрати! Я его отец, я, и моя жизнь зависит от того, найдем мы Возницына или нет! Он мой последний шанс!!!
        - Серега, - тяжело сказал Макс, глядя в пол, - а если он… Не твой шанс? Ну, например, умер он… Или вообще?
        Теперь обращался он к Сергею, но смотрел по-прежнему на мальчика. А мальчик - на него. Они будто пытались загипнотизировать друг друга взглядами, мерились силой. Никто не уступал, оба были сильными противниками. И в Денисе сейчас - Сергей видел это отчетливо - беззащитный ребенок отступил вглубь, а его место занял другой: тот человек, который исцелял, прорицал, подчинял остальных своим замыслам.
        - Что вы затеяли, братцы? - почти жалобно вопросил Сергей. - Хватит вам! Пойдемте, станция совсем близко.
        Макс с усилием оторвал взгляд от лица мальчика и направил луч фонаря в лицо Сергею. Тот зажмурился и отвернулся.
        - Запиши себе где-нибудь, - глухо сказал Макс. - Я предпринял попытку. Первую и последнюю.

«Шоссе энтузиастов», как объяснили Сергею, была станцией жилой. Люди ежедневно на нескольких дрезинах в сопровождении охраны ездили работать на «Перово» и
«Авиамоторную». Первое время несколько раз попадали под «дыхание дракона», те, кто не успел в этот момент спрятаться, - гибли; потом приноровились: у «дыхания дракона» были, оказывается, свои ранние приметы, по которым его можно было предугадывать и избегать.
        И то сказать: на маленькой, узкой, короткой, тяжелой станции «Шоссе энтузиастов» с низким сводом, с аляповатыми квадратными колоннами было сложно оборудовать рабочие места, тут и жилых помещений не всем хватало.
        Лицо Сергея распухло, голова болела, тело было словно ватным. Успеть бы добраться до «Площади Ильича», думал он, а там… И тут же с горечью одергивал себя: что там? Мгновенно выяснится, куда пропал Возницын? Ерунда… Если его не нашли до сих пор, скорее всего, он мертв: сожжен «дыханием дракона», утащен коммунистами в какой-нибудь закуток и там тихо удавлен, или еще чего… Господи, да все, что угодно! Следовательно, жизни мне осталось - день. Это при самом благоприятном раскладе. А то и несколько часов. Песка совсем уже мало остается в стеклянной колбе. Сыплются песчинки, сыплются, и последнюю уже видно.
        Мысль о близости смерти завораживала, замораживала. Он почти физически ощущал, как медленно холодеет и покрывается тонкой ледяной коркой сердце, а мороз уже прокрадывается в душу, легкие… и вот становится трудно дышать, изо рта в теплом натопленном помещении валит густой пар… Вступление к смерти. Пролог. Предварительное охлаждение.
        Костлявая тянет белые фаланги пальцев к его горлу. Ухватит, сожмет. Выжмет жизнь и бросит. Скоро. Скоро.
        Бойцы на блокпосту смотрели на троих бродяг с удивлением и любопытством. Они уже поняли, что визитеры попали под «дыхание дракона» и чудом остались живы.
        - Что уставились? - сказал им Макс. - Сначала огонь на честных граждан насылают, а потом пялятся… будете утверждать, что это не вы? Тогда поставили бы рядом какой-нибудь брандспойт. Наверняка пламя где-то неподалеку от вас зарождается… Только возникло - ливанули по нему водяной струей, глядишь, в другой раз дракон бы подумал, дышать ему или не дышать…
        Медик, ставивший Сергею примочки на лицо, осмотревший и перебинтовавший рану в плече, говорил что-то успокаивающее. Сергей не слушал. Он уже ни во что не верил.
        Они отдыхали с полчаса; все это время Макс отсутствовал. Но на этот раз Сергея совершенно не интересовало, где он пропадал.
        Макс вернулся озабоченным и заявил, что пора в путь.
        На блокпосту перед выходом в туннель их предупредили, что сейчас - время сирен. Предложили пару часов переждать. Макс и Сергей переглянулись и решили все же выдвигаться.
        Старший смены, худощавый седой человек с изможденным лицом, протянул самодельные беруши. Сергей с благодарностью принял шесть ватных тампончиков. Старший смены проводил смельчаков, удалявшихся по туннелю, сочувственным взглядом и отдал команду смене приготовиться к атаке сирен. Бойцы задвигались, доставая беруши.
        Отойдя по туннелю от блокпоста на небольшое расстояние, Сергей заставил Дениса вставить беруши. Сам же держал маленькие ватные тампоны в руке.
        - Не боишься? - спросил Макс.
        Тот не счел нужным ответить. Лед прочно сковал его изнутри. Этот панцирь не мог растопить никакой страх.
        Они торопливо шли по туннелю. Макс ворчал в том смысле, что вот, понесла их нелегкая, теперь соберут на себя всю гадость, какая только есть в эту пору между станциями… «Дыхание дракона» кое-как пережили, едва не преставились, теперь вот тетки попоют, но никакой гарантии, что удастся спастись и на сей раз.
        И вдруг, через пару метров.
        ЗДЕСЬ ПРОПАЛИ ВОСЕМЬ ЧЕЛОВЕК
        ПОШЛИ ВЫ НА… УРОДЫ
        ФИЛЛИП + МАША = ЛЮБОВЬ НАВСЕГДА
        ПОВОРАЧИВАЙ ДАЛЬШЕ СМЕРТЬ
        Сергей, подсвечивая фонарем, читал надписи на стенах и потолке, сделанные чем-то светлым, но явно разными людьми:
        Сергей чуть замедлил шаги. Макс осветил надпись на стене.
        - Интересно, чем написано? А фраза - загляденье. Похожа на «Казнить нельзя помиловать». А в этой ты бы в каком месте поставил запятую?
        И тут началось.
        Началось… Сначала шепотом, потом все сильнее, мощнее, заполняя туннель, заполняя весь мир, делая его волшебным, красочным…
        Пение! Удивительное пение.
        Это было потрясающе; за всю свою жизнь Сергей не слышал ничего прекраснее. Сладкие, слаженные голоса, струясь вокруг, волшебным ключом выбиваясь из невидимой расселины, мгновенно затопили троих людей. Миллион божественных голосов повествовал о райской стране, до которой было всего ничего - протяни руку, прикоснись, войди; молили, зазывали, убеждали, что именно там, только там обретет человек свое истинное счастье; сладкие, как патока, прохладные и свежие, как горный воздух, как лимонад в душный летний день, слышимые не ушами даже, а сознанием и сердцем, голоса обволакивали, манили за собой.
        Сопротивляться не было ни сил, ни нужды.
        Тело Сергея, стремительно обретя полное здоровье, стало сильным и послушным; голова очистилась от боли и забот…
        Он двинулся на зов.
        Сколько времени, куда и как он шел - нельзя было сказать. Может быть, час, а может
        - несколько минут. Раздался страшный грохот…
        И голоса смолкли.
        Сергей обнаружил себя сидящим без сил на рельсах. Голова гудела, тяжелое больное тело не желало подчиняться. Над ним стоял Макс. Сергей посветил фонарем: дуло автомата задрано вверх.
        - Что… ты сделал? - не своим голосом спросил Сергей.
        Разогнал этот еп-перный балет, - ответил Макс. - Дал очередь вверх - они и заткнулись. Внес легкий диссонанс в их арию. А тебя лихо пробило. Поперся… Впереди провал под стеной. - Макс указал лучом фонаря. - Еще б чуток, и привет.
        Подожди… - Сергей тряхнул головой и поморщился. - А тебя самого что же… Сирены не взяли?
        Макс опустил автомат и ответил:
        - Меня, брат ты мой, чтоб ты знал, вообще мало что берет в этой жизни. К сожалению. Ну, чего расселся? Двинули! Денис, поднимай отца!
        Из-за его спины выступил мальчик. Они с Максом одновременно протянули Сергею руки.
        Не задерживаясь на «Авиамоторной» даже на короткий отдых, отправились дальше и вскоре без приключений прибыли на станцию «Площадь Ильича», опять же более жилую и административную, нежели производственную.
        Станция была чистой, ухоженной. По ней сновали хорошо одетые жители, которым в это время, очевидно, полагалось находиться не на работе: клерки из администрации, военные и торговцы. Станция была довольно тесной. Внушительный барельеф Ленина, висевший раньше на стене в торце зала, отсутствовал. Продали красным, пояснил Макс.
        Переход на «Римскую» в центре зала перегораживал блокпост. Сейчас отношения с ними нормальные, сказал Макс, а были времена, когда с «Кожуховской», района работяг, шпана наведывалась. Кстати, самую распространенную шутку «Крестьянской заставы» знаешь? Хотя, откуда тебе, ты приезжий, лимита… Очень любят там говорить: «Кто заказывал такси на «Дубровку»?»
        - И что смешного? - не понял Сергей. Макс поглядел на него с жалостью.
        - Это как юмор любой страны, - сказал он. - Чтобы его понимать, надо в ней пожить. На «Дубровку» не ходит ни одна дрезина: рельсы разрушены в нескольких местах. Пытались восстанавливать, да только рабочие мерли непонятно от чего. А сама
«Дубровка» - одна больная аномалия, куда там сиренам и «дыханию дракона». Так что это черный юмор.
        - Обхохочешься, - угрюмо сказал Сергей. Он прошелся по станции. Много раз от караванщиков ему доводилось слышать об ужасах, творящихся не только в туннелях, но и на станциях метро. Будто бы фашисты на «Пушкинской» объявили войну всем генетическим уродам: лишний палец на руке - полезай в газовую камеру; коммунисты на станциях красной ветки проводят опыты по созданию сверхрасы, способной жить на зараженной поверхности; сатанисты с «Тимирязевской» творят страшные оккультные ритуалы, совершают жертвоприношения…
        К счастью, ветка, на которой они оказались сейчас, не могла «похвастаться» ничем подобным. Здесь просто собрались здравомыслящие, работящие люди и создали нормальное маленькое общество, мирно существующее в диком, вывихнутом мире. Да, в туннелях пока еще не все спокойно; но, бог даст, справятся и с этим. Жаль, что уже без меня, с грустью подумал Сергей. И я смог бы пригодиться…
        Люди ему попадались разные: оживленно разговаривавшие и молчаливые, хмурые и улыбчивые. Но все как один - нормальные. И это обнадеживало.
        Как и на «Шоссе энтузиастов», его осмотрел внимательный доктор, медсестра поставила аккуратные освежающие примочки. Его прослушали, обследовали и смазали рану, сменили накладные ватно-марлевые тампоны и повязку… Сергей соглашался на все процедуры безропотно. Его не интересовало даже, кто оплачивает работу бдительных докторов.
        Макс зачем-то потащил его и Дениса в помещение администрации, где собрались несколько представительного вида мужчин из числа руководителей линии. О чем Макс беседовал с ними, Сергей не вслушивался. К самому Сергею, а тем более - Денису, никто не обращался. Коломин уловил только, что к Максу эти люди относятся с уважением.
        Его, Сергея, последний отсчет несся вперед без остановок и задержек. Силы утекали, как песочная струйка в часах. В какой-то момент он понял, что стал хуже видеть: очертания предметов и людей перед глазами утратили резкость.
        Потом они втроем оказались в довольно просторной палатке с чужими вещами и книгами. Макс опять что-то говорил, Сергей кивал механически или отрицательно мотал головой, в зависимости от ситуации - но, кажется, делал это невпопад, потому что Макс сердился и повышал голос. Сергей не реагировал; он бродил по помещению, рассматривал потертые обложки книг, разбросанные вещи, листки с карандашными записями…
        Стоп.
        Почерк на листках.
        Я знаю почерк, сказал себе Сергей и потянул себя из мутного марева - как Мюнхгаузен себя за волосы из болота. Давай, приходи в себя! Я знаю этот почерк!
        Он повернулся к Максу, и что-то в его лице заставило Макса оборвать возмущенную тираду на полуслове.
        - Откуда здесь записи Возницына? - набрав воздуха, спросил Сергей. - Мы у него?
        А я было подумал - мы тебя теряем, - с облегчением сказал Макс. - Садись, бери его записи, все, какие найдешь, - и читай. Может быть, наткнешься на какую-нибудь информацию о препарате, который тебя интересует. Денис, помогай папе, подбирай для него вот такие листки.
        Разберусь, - совсем по-взрослому сказал мальчик.
        - Ага… - пробормотал Макс, отступая к двери. - Ну, вы тут занимайтесь… Я скоро…
        Его не было около двух часов. За это время Сергей в тусклом освещении керосиновой лампы успел просмотреть большое количество записей бывшего шефа. В основном это были дневниковые заметки. В некоторых упоминался некий Викинг, выполнявший для Возницына отдельные деликатные поручения, не так давно вернувшийся с очередного задания. Часть записей была посвящена созданию на станции «Марксистская» какой-то лаборатории, но информация о том, какие работы должны в ней вестись, защищена буквенно-цифровым шифром. Неужели Возницыну не дают покоя потуги красных по выращиванию супербойца, способного без защитного костюма выходить на поверхность, с усмешкой размышлял Сергей, пытаясь прочесть шифр. Разумеется, нет. Тут другое. Может быть, лекарства? Возницын был одержим идеей создания препарата, не дающего слабнуть иммунной системе человека. Он занимался этим вопросом еще до Катаклизма, но не успел продвинуться. Что еще? Стимулятор мозговой деятельности. В каждом из нас спит гений, надо только суметь правильно его разбудить, так он говорил… Он читал. Струилось время - песчинка за песчинкой. Выдыхалась керосиновая
лампа. И угасал навсегда Сергей.
        Денис тихонько прикорнул в уголке.
        Звуки жизни станции за стенкой палатки постепенно стихали. Наступала ночь.
        Вошел Макс. Сергей поднял голову. Лицо здоровяка было бледно.
        - Читаешь? - спросил он. - Нарыл что-нибудь стоящее?
        Пока нет. Макс, мне хуже. Не знаю, дотяну ли до утра… Ты не знаешь, кто такой Викинг?
        Макс дернул головой, как от удара.
        - Где ты про него слышал? - глухо спросил он.
        - Прочел в бумагах Возницына. - Сергей смотрел на него с любопытством.
        - Идиот… Говорили ему… Я скоро тебе расскажу. Вот-вот все закончится. А что до нашего таинственного сопровождающего… У меня есть план.
        С этими словами Макс отобрал у Сергея пачку исписанных убористым почерком листков, положил их на стол и погасил лампу.
        Глава 4
        Плотная темнота окутала их, ее можно было потрогать руками. Сердце Сергея билось часто; он не понимал, что задумал Макс, к тому же не вполне ему доверял, но допускал, что развязка близка.
        Денис спал и видел во сне красивую зеленоглазую девочку с носом кнопкой и веснушками. Впервые он задался вопросом: откуда у нее веснушки? Ведь они появляются от солнца… Неужели она видела солнце? Или просто… солнце у нее внутри? Так бывает. Некоторые люди несут в себе свет. Девочка говорила что-то, определенно тревожное, но настолько тихо, что Денис никак не мог разобрать слов. Мальчик беспокойно шевелился в углу, на койке Возницына. В какой-то момент ему показалось, что издалека, из темноты, перекрывая голос девочки, его зовет мама. В ее зове были такая нежность и тоска, что Денис собрался немедленно идти к ней… Лицо девочки, беззвучно шевелящей губами, теперь было встревоженным. Кажется, она пыталась отговорить Дениса идти к матери, но он не хотел ее слушать. Маме плохо. Она тоскует по сыну. Денис хочет быть с ней.
        Сергей, уставившийся в темноту и изо всех сил старавшийся не заснуть, вдруг увидел, как сын сел в углу койки Возницына на стареньком байковом одеяле, спустил ноги на пол, поднялся и, осторожно лавируя в темноте, обходя предметы обстановки и ни разу ни во что не врезавшись, сделал несколько шагов к выходу из палатки. Сергей подался к нему и протянул руку, чтобы остановить, но его запястье перехватила крепкая сухая ладонь Макса. Мальчик находился уже у самого выхода. Макс показал знаками: захвати пистолет и следуем за ним.
        Станция погружена во тьму; свет горел внутри блокпоста у перехода на «Римскую», но людей видно не было. Почему, недоумевал Сергей, где бойцы? Руководство станции не боится вражеского проникновения на станцию? Глаза постепенно привыкали к темноте. Рядом крался Макс, время от времени прикасаясь к руке Сергея, корректируя направление движения. Кажется, они шли к торцевой стене, на которой прежде висел массивный серый барельеф Ленина. Справа и слева, в проходах между колонн бордового с прожилками гранита, расположились жилые палатки и административные помещения.
        Где Денис?
        Словно в ответ на невысказанный вопрос Сергея, Макс негромко щелкнул кнопкой фонаря. Мигнул ответный свет на блокпосту у перехода на «Римскую», с нескольких сторон бесшумно бежали люди с фонарями. Макс прибавил шагу, направляя луч на торцевую стену зала. У стены никого не было.
        - Дьявольская изобретательность, - процедил Макс и выругался.
        - Что происходит?! Где Денис?! - закричал Сергей, хватая напарника за грудки. Он думал, что сын похищен террористами, убившими людей Возницына и выкравшими самого Эдуарда. Перед глазами все плыло; окружающие очертания вновь теряли четкость.
        Рядом уже стояло несколько мужчин.
        - Спугнете - голову оторву, - сказал им Макс, стряхивая Сергея. Они мгновенно растворились в темноте, один за другим выключая фонари.
        - Макс!
        - Ты хотел знать, кто такой Викинг? - спросил Макс, направил фонарь себе на лицо и оскалился. Получилось страшно. - Викинг - это я. И успокойся… Все с твоим сыном будет нормально.
        Они уже находились у стены, и Макс свернул направо, к платформе. Тут же из темноты возник человек.
        - Ловкач ваш клиент, Максим Николаич, - тихим басом сказал он. - Прошмыгнул по платформе и двинулся в туннель. Но он был не один.
        - Это понятно… - отмахнулся, Макс. - Вы сами-то все сделали, как мы договорились?
        - Свет внутри блокпоста был, но останавливать их мы не стали.
        - За это хвалю! На всякого мудреца с гайкой… - пробормотал Макс и посмотрел на Сергея: - Ты как? В смысле - брать будем вдвоем или понадобятся еще люди - для подстраховки?
        Мой сын у него, подумал Сергей. Понадобится - убью не задумываясь. А зачем мне свидетели?
        - Вдвоем, - сказал он.
        - Вот и отлично, - кивнул Макс и обратился к дежурному: - Дайте нам пару мощных фонарей, через час вернем. И мне - пистолет. На всякий случай.
        Они бежали по рельсам туннеля, освещая путь лучами фонарей, держа пистолеты наизготовку. Силы Сергея таяли с каждой секундой. Успеть бы спасти сына, думал он.
        Впереди показались неторопливо бредущие прочь две темные фигурки: маленькая и покрупнее.
        - Вот они! - закричал Сергей и припустил быстрее. - Стой!!!
        И он пальнул вверх.
        Грохот разнесся по туннелю, отозвался от стен. Беглецы остановились и обернулись. Маленькой фигуркой оказался Денис, а той, что покрупнее…
        - Не может быть… - сказал Сергей, замедляя бег. Он несколько раз поморгал. - Не может быть. Тебя нет! Ты мертва!!!
        Одетая в мужское - брюки, рубашку, немыслимую кофту, стоптанные ботинки, - на него смотрела невысокая темноволосая женщина. Динара. Дина.
        - Вот черт, - сказал Макс, опешив и тоже замедляя шаги. - Что угодно, только не это… С детства боюсь мертвяков…
        Дина левой рукой притянула к себе мальчика, а правую выставила вперед, согнула пальцы наподобие когтей и громко зашипела.
        - Папа, извини, - сказал Денис жалобно. - Она обещала отвести меня к маме.
        - Я его мать! - громким, чистым голосом закричала женщина. - Это мой сын, Руслан! Вы украли его у меня!!!
        - Она точно была мертва, - прошептал Макс Сергею.
        - Иногда то, что мы считаем мертвым, долго еще не хочет умирать…
        - Отпусти ребенка! Отпусти его и уходи! - крикнул Макс Дине, не сводя с нее дула пистолета.
        Сейчас она прикроется мальчиком, ужаснулся Сергей.
        Но Дина и не думала об этом. Да какая мать станет прикрываться своим сыном под дулом пистолета? Она оттолкнула Дениса в сторону, выставила вперед пальцы-когти теперь уже обеих рук и яростно зашипела. Потом зарычала… Она защищала свое потомство. Своего единственного сына - умершего и ради нее восставшего из мертвых…
        - Дядя Макс, не стреляй, пожалуйста!!! - со слезой в голосе закричал Денис.
        - Дай света! - сквозь зубы приказал Макс Сергею. Дина обернулась к Денису, провела тыльной стороной ладони по лицу мальчика; звериная ярость вдруг канула в темноту. В ее голосе осталась только нежность, только безграничное тепло и забота о сыне, которого она так просила вернуться из мира мертвых и который сумел оттуда сбежать, чтобы снова быть вместе с ней. Только нежность.
        Только тоска…
        - Не бойся, Русик, сынок, я не дам тебя в обиду…
        И в этот момент Макс выстрелил.
        Он не хотел ее убить.
        Макс целил в левую ногу, стараясь, чтобы пуля прошла по касательной, чтобы не задела жизненно важных органов.
        Ударом легкое тело Дины бросило назад, к левой стене туннеля. Денис закричал, заплакал, кинулся к ней и упал рядом на колени.
        Макс и Сергей были тут как тут. Мальчик ревел, обернул полное ненависти, залитое слезами лицо к Максу и закричал:
        - Ты убил ее! Зачем ты ее убил?! Что она тебе сделала?!
        Сергей смотрел на Дениса, и слезы наворачивались на его глаза.
        Денис, совсем недавно потерявший маму, внешне мужественно перенесший страшную беду, встретил человека, которому такая же потеря переломила хребет, сломала душу. Не человек - полчеловека. И Денис тоже - половинка. И кто знает, дай ей любовь, может, она исцелилась бы. Позволь он ей стать его мамой… Она ведь так страстно этого хотела! Они бы помогли друг другу - сын без матери и мать без сына.
        А ведь это она, понял Сергей. Вот этот странный низкорослый силуэт, который виделся ему неподалеку от Тихоновского особняка. Она шла за ними…
        - Папа! - Денис плакал. - Это она меня спасла! Тогда, от людоедов… Она за нами шла! Меня защищала… Ревновала…
        Удивительно?
        Нет. Сергей смотрел на сникшую, умирающую женщину, вспоминал ее ярость, ее ловкость, ее взгляд… Она могла.
        Страшный, вывихнутый мир, с содроганием подумал Сергей. Здесь женщины, потеряв семью, сходят с ума, превращаются в убийц; идут на все, лишь бы вернуть ощущение присутствия близких, даже не понимая, насколько оно призрачно…
        Убила неандертальца. Почему-то… Стрелой.
        Стрелой.
        - Это она… Со стрелами, Макс! Это она! И Литягина - она! И Возницына!
        Сергей вытаращенными глазами глядел на Макса.
        Кровь толчками выплескивалась из раны в ноге. По касательной не получилось. Рыдающий Денис положил голову Дины себе на колени. Черт его знает, вдруг артерию задел? Истечет кровью на руках у мальчишки… Женщина дышала часто-частно, лежала не шевелясь и безотрывно глядела снизу вверх на Дениса - словно боялась не наглядеться.
        - Не волнуйся, Русик… - бормотала она. - Мама поправится…
        - Прости меня… - сказал Денис, захлебываясь плачем. - Прости… Только не умирай!
        И тут у Сергея захолонуло на сердце.
        - Это Дениска не с Диной… Это он с Полиной разговаривает! Все то, что не успел, не смог сказать, отдать умирающей Полине, он отдает сейчас этой женщине.
        - Может быть… Может, он пытался тогда спасти Полину, как исцелял других больных? Макса, чужого человека, спас, а маму не смог, не сумел, сил не хватило? И старается теперь хоть как-то… Загладить…
        Господи…
        - Ты хорошая… Ты смелая… Я знал, что ты с нами идешь… - рыдал Денис.
        Макс шагнул широко и оказался над истекающей кровью женщиной.
        - Где доктор?! - крикнул он. - Куда ты дела доктора?! Отвечай! Убила?!
        - Не убила… - пробормотала Дина, часто дыша. - Пожалела… Заманила… Надо было убить… Чтобы не вылечил своими лекарствами этого, - она тяжело взглянула на Сергея. - Русик - мой… Только мой, понятно вам?
        - Где он?! - страшно заорал Макс, наклонившись над ней.
        Дина слабо мотнула головой на коленях Дениса в сторону туннеля. Макс вскочил и, светя себе фонарем, побежал по рельсам.
        Сергей тяжело сполз по стене на щебенку. Перед глазами было темно.
        - Есть! - послышался крик Макса. - Тут помещение! Эдик, ты живой?
        - Он не твой сын, - сказал Сергей в пространство. - Твой сын погиб. У тебя не осталось родных. Он не Руслан, а Денис. А его мать зовут Полина. И она… была… моей женой…
        Он стал заваливаться набок.
        Последняя песчинка упала в нижнюю колбу.
        Время вышло.

* * *
        Откуда-то из небытия, мрака, который был чернее и беспрогляднее ночи на станции, делаясь постепенно громче, словно кто-то медленно поворачивал звуковое колесико радиоприемника, послышались голоса. Оставалось только понять, голоса ли это ангелов - значит, он, Сергей, уже на небесах, - или пока говорят люди, следовательно, он никак не может покинуть этот суетный мир, рвется наверх, как накачанный водородом шарик, а ниточка не пускает.
        Порвется ниточка - и…
        Было холодно. И посреди стужи теплился крохотный огонек, постепенно уменьшаясь.
        Макс, всего несколько минут… Попрощаться… - Его организм и так сдюжил больше, чем ему отводилось…
        Подожди, Эдик, но ведь…
        Сколько можно объяснять: препараты давно пришли в негодность! Пойми, прошло двадцать лет! А восстановить технологию так и не смог, даже в предоставленной мне на «Марксистской» лаборатории.
        Так что ж не отправил раньше?! Они с Полиной так ждали, надеялись на тебя…
        Давай без соплей, Викинг. Сначала не мог, не с кем было. Потом выяснилось, что препараты имеют несколько потрясающих побочных эффектов целительного свойства. Я начал их продавать и быстро, как это говорится… поднялся в метро… Здесь ведь все имеет свою цену, тебе ли не знать. Последняя коробка, которую я держал для них и все не решался отправить… просто испортилась.
        Тебя сожрала жадность, Эд. Ты хотел продать все. Мешала маленькая капля совести. А люди - что ж… Плевать на людей. Да, они работали на тебя, но найдутся другие. А этих ты списал со счетов.
        Не строй из себя святошу. Ты же головорез, Викинг. Неужели наемник будет читать мне морали?
        Разговор с трудом доходил до сознания Сергея. Он понял только, что Возницын жив, Макс спас его в туннеле, препарата больше нет и он, Сергей, умирает. Ему осталось несколько минут. Потом ниточка порвется.
        Он с усилием открыл глаза - веки словно налились свинцом, - но ничего не увидел, одни размытые цветные пятна.
        - Денис, - сказал Макс, - подойди к папе…
        - Дядя Макс, ему худо? - послышался голос Дениса. - Что вы молчите?
        Сергей вдруг увидел ангела. Нечетко, но он твердо знал, что это именно ангел. Что ж, не зря жил, сделал все же кое-что. Сын спасен, он в метро, у людей, которые его не бросят… Вырастят… Жаль, что так вышло. Сергей сделал все, что мог, - Полина на него не в обиде.
        Огонек, теплившийся внутри, сжался до размеров крохотной точки.
        Столько всего хотелось сказать сыну… но говорить он уже не мог.
        - Папа? - осторожно сказал Денис, и голос его тут же зазвенел. - Папочка! Не умирай, пожалуйста! Только не умирай!..
        - Мне… Я хочу в Ленинку… К Поле… - прошептал Сергей.
        Голоса начали отдаляться, а окружающий мир - меркнуть.
        Мрак окутывал его.
        Глава 5
        Все кончено, малыш, - сказал Эдуард Георгиевич Возницын, кладя руку на плечо Денису и заглядывая ему в глаза. - Папы больше нет. Но ты жив, ты с нами и твои способности, о которых я наслышан…
        - Выйдите, пожалуйста… - сказал Денис дрогнувшим голосом, выскальзывая из-под руки мужчины. - Дядя Макс и вы, Эд… Выйдите.
        Макс посмотрел на Дениса… и все понял.
        - Пойдем, Эдик, ну-ка, быстренько… - Он засуетился, стал подталкивать Возницына к выходу. Тот упирался, не хотел - не понимал, почему он должен уходить, что происходит. Возницын очень ослаб, проведя больше суток в замкнутом пространстве.
        - В чем дело-то?
        - Ты не понимаешь, парню надо проститься с отцом… Давай, что ты, как маленький, ей-богу…
        - Скорее, дядя Макс! - умоляюще сказал Денис.
        - Почему он нас торопит?! - возмущался, выворачиваясь, Эдуард Георгиевич.
        - Расстроен ребенок… Шевели поршнями, Эдик… Оставшись наконец наедине с умирающим отцом в просторной палатке Возницына, Денис осторожно простер над телом Сергея обе ладошки, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, настраиваясь. Он увидел, что происходит в организме отца, и понял, насколько сложна сейчас задача, какого огромного количества сил она потребует…
        Когда умирала мама, он не смог. Он знал, что не сможет. Он чувствовал ее боль, слышал ее последний вздох, он вместе с ней цеплялся за жизнь и не удержал. Испугался. Не сумел.
        Но ведь теперь все не так!
        Каждая спасенная жизнь, каждый излеченный им недуг - да, это стоило ему чудовищных усилий. Иногда ему казалось, что он сам отдаст концы прежде, чем сможет подарить облегчение страдающим. Но потом он чувствовал, что, восстановившись после невероятного напряжения, он становится чуточку сильнее. Он рос.
        Пройдя весь этот долгий, трудный путь, он добрался до цели другим. И если несколько недель назад он не сумел спасти жизнь своей любимой мамы от этой кошмарной искусственной хвори, которой заразил ее скользкий Эд, то сейчас у него могло хватить силы, чтобы помочь отцу.
        Пусть даже силы было ровно столько, сколько нужно было самому Денису, чтобы жить. Он был готов отдать отцу себя всего - и пусть на донышке ничего не останется, пусть сам он после этого не будет жить…
        Но на этот раз он не испугается. Не отступит. Справится.
        Нужно было запалить искру жизни в скованном льдом теле.
        Денис медленно выпустил воздух из легких. Теперь он будет дышать понемногу, ибо даже его дыхание может сбить тончайший процесс реанимации.
        Воздух вокруг начал насыщаться кислородом и светиться. Зашатались стул и кресло. Как от порыва ветра, слетели на пол бумаги.
        Ребенок прижал ладони к груди и ко лбу умирающего мужчины.
        Послышался тихий треск, запахло озоном…

* * *
        Он видел Полину. Она шла впереди, часто оглядываясь. Он никак не мог ее догнать.
        Они были в том самом ярком, солнечном ничто, где встречались в прошлый раз. На жене было нарядное летнее платье, которое она надевала при жизни, на нескольких их первых свиданиях.
        Он протягивал к ней руки, пытался догнать, но ничего не получалось. Оборачиваясь, она смеялась, но не произносила ни слова.

* * *
        Искрило и посверкивало. По палатке носились сквозняки, колебля мебель, ероша волосы на голове Дениса. Удалось приостановить отца на его пути. Только бы хватило сил…

* * *
        Полина начала отдаляться. Она по-прежнему смеялась, не произнося ни слова, и замедлила шаги, но все равно странным образом отдалялась.
        Он не понимал, в чем дело, сердился, пытался окликать, но не получалось издать ни единого звука.
        Окружающее солнечное яркое ничто уходило смеете с ней. Он оставался в серой пустоте.

* * *
        Денис медленно вытягивал отца назад, чувствуя, как уходят силы, как трясутся колени и темнеет в глазах. Ладошки ребенка дрожали и светились изнутри, пальцы были растопырены. Воздух стонал, шумел.
        Снаружи у палатки стали собираться жители станции. Сначала подошел дежурный патруль, потом граждане из тех, кто рано поднимается. Внутри палатки трещало и посверкивало, иногда оттуда вырывались сквозняки, насыщенные озоном.
        Макс стоял перед входом в палатку, как монолит, не впуская никого. Совал пудовый кулак под нос особо любопытным. Лицо его было непроницаемо. Попытавшийся в самом начале прорваться к себе Возницын сейчас обессиленно сидел у колонны, с недовольством взирая на маленькое столпотворение.
        - Я старший патруля! - грозно заявил парень в форме. - Я должен знать, что происходит! И я войду, хотите вы этого или нет!
        Он был одного с Максом роста, но все равно тот посмотрел на него сверху вниз с сожалением.
        - Ну попытайся, мой хороший.
        Денису оставалось совсем немного. Отец почти вернулся. А у мальчика сил осталось ровно на три вдоха. Он вытянул из тьмы своего папу, но тьма требовала кого-то взамен…
        Полина вдруг сказала что-то… Похожее на «не время…», улыбнулась, плавно взмахнула легкой рукой и…

* * *

…и Сергей, выгнувшись всем телом вверх, сделал огромный, шумный, широкий вдох - так когда-то в старину вдыхали живительный воздух ловцы жемчуга, проведя под водой несколько минут и выныривая из пучины океана к свету солнца. Сердце Сергея дало первый сильный удар… и сразу забилось мощно и ровно.

…Когда в палатке все стихло, Макс осторожно вошел, за ним потянулись Возницын, бойцы патруля, опасливо заглянули несколько зевак.
        Все они увидели на скомканной постели худого, изможденного, обросшего, совершенно седого мужчину, который, казалось, спал.
        А на полу среди разбросанных по всей палатке бумаг, раскинув в стороны ручки, лежал маленький русоволосый мальчик.

* * *
        Сергей отложил пустую миску и хлебнул чаю.
        Макс излагал историю «от печки». Он чувствовал свою вину перед Сергеем и будто исповедовался.
        Возницын давно от караванщиков узнал, что у Сергея и Полины родился сын. В тот момент уже стало ясно, что при долговременном приеме препараты сказываются на потомстве… любопытным образом. Только и отец, и мать должны были вначале подвергнуться облучению, а потом не менее десяти лет принимать средства. Можно было ждать, искать новых лабораторных крыс, но… Был ведь уже готовый вариант! Надо было только найти его, доставить и изучить.
        А Макс давно успел зарекомендовать себя как специалист по деликатным поручениям… За хорошее вознаграждение. Выполнял работенку для Ганзы, потом о нем узнал Возницын, предложил задание и гонорар.
        Возницын был одновременно сволочью и талантливым ученым. Препараты его, разработанные ровно на случай такой войны, от облучения действительно защищали, с последствиями боролись эффективно. И были на вес золота, потому что в метро, на убогом здешнем оборудовании и без обученных ассистентов, Возницыну их больше синтезировать так и не удалось.
        Эдуард Георгиевич был убежден, что Сергея и Полины ко времени похода Макса уже не будет в живых. Посылал не за ними - за сыном.
        Была глубокая осень. Расставшись с дикими караванщиками в городе, Макс столкнулся со стаей плоргов, дрался, убил несколько особей, но и сам пострадал от их когтей и зубов. Спасаясь от волкокрыс в каком-то полуразрушенном доме, он провалился в подвал, где было гнездо шмелей. Подвергся нападению. Напрягая последние силы, выбрался из подвала и добрел до окраины, где его, бесчувственного, подобрал караван Джедая и принес в колонию.
        Поначалу он действительно не помнил задания, полученного от Эдуарда Георгиевича, но постепенно память начала возвращаться. Хотя его отправляли только за пацаном, заставить себя выкрасть его, бросив родителей в колонии, Макс не смог. Полина, которая выхаживала безвестного путника, несмотря на собственную смертельную болезнь, что-то перенастроила в обветренной, изрубцованной душе Викинга.
        И он решил убедить Сергея и Полину идти в Москву с ним. Рассказы о Возницыне, о метро, тень надежды на исцеление сделали свое дело. Да, Возницын не собирался лечить своих лаборантов. Но Макс не знал, что профессор и не может этого сделать, потому что лекарства все вышли.
        А когда они вышли из колонии, кое-что в нем стало меняться. Пацан стал ему как родной племянник, чахоточный Сергей - как бестолковый, но честный и искренний младший брат… И он уже не мог просто выполнить свое задание.
        - А если бы я сдох? - краснея, спросил Сергей. - Неужели бы ты сдал Дэна старому живодеру?
        Сергей заботливо укрыл пледом разметавшегося по койке сына. Легкая испарина выступила на лбу мальчика, но дышал он спокойно.
        - Я… Нет, - помотал головой Макс. - Теперь, когда я во всем разобрался… Я ему даже собаку бы в руки не отдал.
        Контракт аннулирован.
        Возницын Максу не указ. Никто не смеет указывать специальному представителю Ганзы. Все к нему относятся с уважением и опаской. И особисты с дальних станций, и администрация окраинных поселков. У Ганзы длинные руки…
        - А женщина на «Перово»? - спросил Сергей с лукавством. - Нет, если не хочешь, не говори, конечно… Вдруг, я не знаю, дела сердечные…
        - Я расскажу, - ответил Макс. - Чуть позже. Есть и полюбопытнее история.
        Пока Сергей приходил в себя, Макс успел в меру своих скромных способностей расспросить Дину. На некоторые вопросы она отвечать не стала, но в целом картина прояснилась.
        - Дина была из бывших наемниц - только если Макса до Катаклизма натаскивали в контрразведке, то Дину - те люди, на которых контрразведка охотилась. Ее готовили в шахидки. Но ни в одной «операции» она так и не успела принять участие - случилось то, что лишило все прежние войны смысла. Катаклизм. Все Динины
«координаторы» погибли, и она осталась одна - марионетка с обрезанными лесками. Стала жить своей жизнью. Скиталась по метро, пока не встретила Мовсара. Стали жить вместе, родился сын.
        Руслан.
        Попали в плен к фашистам, сумели бежать - и так дерзко, зарезав какого-то чина, что на них объявили войну по всему метро, назначили награду за их головы. Устав бежать и скрываться от наемников, они решили уйти из метро. Разузнали, в каком направлении, судя по слухам, радиационный фон не так велик… Думали, с помощью Аллаха доберутся и до родных мест.
        Но не вышло.
        Однажды, когда их семья остановилась на ночлег в заброшенной многоэтажке, на свет пришли лихие люди. Мужа во сне убили, Дину изнасиловали, сына украли…
        Убили ее сына, а не забрали, тяжело вздохнул Макс. А она никак не хочет поверить в это. Нет, упирается, украли. Но он сбежал, я знаю, говорит она. Он ведь настоящий мужчина…
        Пару лет она бродила по поверхности с караванами. Приняв, ее быстро гнали: ни для каких работ она не годилась, мужики боялись к ней даже соваться - она была хоть и надломленная, а таким от нее веяло, что любому делалось жутко.
        Что там вышло с отравлением шмелиным ядом - темная история. Кажется, весной в лесу на нее напал рой, но яд насекомых был в это время не смертелен. Дина долго мучилась, болела, но выжила. С тех пор шмели были ей не страшны.
        Оказавшись в колонии, она заново принялась искать своего сына.
        Сергей оказался сам виноват: приняв ее, пригрев, он привел сумасшедшую к своему сыну. Денис, в отличие от других детей, не отверг Дину, и замочек защелкнулся. Именно в Дениске окончательно и бесповоротно Дина «узнала» своего Русика.
        В тот злополучный день, когда на колонию напали шмели, она не погибла. На нее набросился целый рой, но вреда не причинил: она была уже невосприимчива к шмелиному яду. Дина взяла защитный костюм невысокого Хирурга и двинулась по пятам за беглецами, в надежде вернуть себе Русика.
        - Не сходится, - перебил Сергей. - Как она попала в туннель? Я отлично помню - Ангин задвинул засов!
        - Ей помог Аркадий. Поняв, что ничего другого не остается, он решил вернуться за защитными костюмами для себя и Гриши, чтобы подняться на поверхность.
        - Она убила его?
        - Не было нужды. Она просто втолкнула его в Зал, полный шмелей. А вот с Гришей расправилась…
        Дина все время следовала за беглецами, не теряя надежды вернуть своего сына. Именно она отперла дверь в подвале дома Тихона и все то время, пока путешественники «гостили» у долинных, находилась неподалеку. Она убила сопровождающего аборигена в поле перед нападением удильщиков: ей на миг показалось, что здоровяк угрожает ее драгоценному Руслану.
        Она умела прятаться, а главное - ждать, долго, терпеливо. Она всегда находила норку неподалеку от беглецов и следила за ними. В гостеприимной деревне, построенной на вышках ЛЭП, она жила в крайнем доме, сказав, что сбежала от пещерных, и заплатив патронами за молчание.
        В лесу стало сложнее: она каждую секунду могла стать добычей дикарей. Но тут ей повезло, она даже попыталась спасти Дениса, проникла в пещеру, уложила нескольких пигмеев, но вывести мальчика не успела: из леса вернулась большая группа сородичей. Пришлось ретироваться.
        По дороге до Москвы Дина разработала план действий и, спустившись в метро на
«Авиамоторной» и расплатившись патронами, принесенными из колонии, приступила к его выполнению. В метро она оказалась раньше беглецов, так что время у нее было.
        Одно неясно: как она проведала о Возницыне и лекарствах, которые могут спасти Сергея, - значит, их следует как можно скорее уничтожить; тогда Сергей умрет, а мальчик останется с ней.
        Для Коломина в этом как раз загадки не было.
        Ей рассказала Полина. Дина несколько раз помогала Полине в медблоке, там они и разговорились. Когда Дине было нужно, она умела очень хорошо, человечно общаться… Полина жалела Дину в ее беде, делилась с ней.
        Это случилось до того, как Дина познакомилась с Денисом?
        Сергей кивнул.
        - Тогда все становится на свои места.
        На «Авиамоторной» она случайно узнала, что Литягин и его помощник несут какие-то лекарства на «Новогиреево». Она уже все знала о Возницыне. Подглядывала, подслушивала. Знала, что Сергей умирает, понимала, что, если убьет его сама - оттолкнет от себя Дениса. Решила сделать так, чтобы лжеотец ее Русика умер сам, от болезни, - и тогда она придет на помощь, утешит мальчика. А для этого надо было просто убрать профессора и его ассистента Литягина, выбросить лекарства… Литягина, который доставлял лекарства - не те самые, а просто какие-то - по поручению Возницына, убила. И человека, который был с ним, тоже убила - чтобы не оставить свидетеля.
        Дошла до «Площади Ильича». Бойцы на блокпостах, патрули жалели несчастную женщину, у которой совсем недавно погибли родные, и не слишком усердствовали в проверке…
        Возницын, старый козел, пристал к ней, как муха к меду. Дина назначила ему свидание в туннеле, вдали от чужих глаз, хотела убить, но решила оставить, как приманку. Были в ее плане подстраховочные варианты, отходные пути, готовила она и ложный след… Нет никого хитроумнее безумца.
        А нужно ей было только одно.
        Быть со своим сыном.
        Умолить Аллаха вернуть его из мертвых. Хотя бы ненадолго…
        Аллах не слышал.
        - Бедная женщина, - сказал Сергей.
        Макс взглянул на него с усмешкой.
        - Несчастная! Сколько народу положила, пацана твоего чуть не утащила.
        - Где она сейчас?
        - Под замком, - коротко ответил Макс.
        Сергей помедлил, размышляя, стоит ли, но все же спросил:
        - Могу я ее увидеть?
        Теперь настал черед взять паузу Максу; он тянул с ответом несколько минут.
        - Что тебе так уперлось?
        Коломин твердо глядел на него.
        - Ладно, попробую договориться… - со скрипом сдался Викинг.
        Небольшие клетушки для нарушителей общественного спокойствия были оборудованы в душном помещении в торце перрона, напротив блокпоста. Бойцы на кордоне шутили, что выполняют роль еще и тюремщиков, а старший смены - хозяина. Сейчас тюрьма почти пустовала: в одной из клетушек спал на узкой деревянной скамейке оборванный маленький мужичонка, сладко посапывая во сне, его, похоже, нисколько не смущали условия, в которых он оказался.
        Соседнюю клетушку занимала Дина.
        Она сидела на такой же скамейке, не шевелясь, в одной позе - опустив руки между колен и склонив голову. На левой ноге виднелось небольшое утолщение - бинт.
        Когда Макс загремел ключами, вставил нужный в замок решетчатой двери, повернул и со скрипом открыл дверь, она быстро подняла голову, мельком глянула на визитеров и снова спрятала лицо за длинными темными с проседью волосами.
        Сергей вошел, сел рядом с ней на скамейку. Макс остался стоять у двери.
        Некоторое время Сергей молчал.
        - Прости меня, - наконец начал он. - Я был жесток с тобой там, в туннеле. Я не должен был говорить того… что сказал.
        Она молчала, но он видел - Дина внимательно его слушает.
        - Я знаю, - продолжал Сергей, - ты хотела моей смерти… Я понимаю, почему, и не держу на тебя зла. Не держи и ты на меня.
        Она едва заметно кивнула.
        - У меня только один вопрос, - сказал Сергей после паузы, не слишком надеясь на ответ, - в ту ночь, в колонии, когда ты пришла с караваном Джедая… Почему ты заплакала, когда услышала про шоколад?..
        Дина вздрогнула, но смолчала.
        Сергей посидел еще несколько минут. Понял, что она не отзовется. Поднялся. До двери был всего шаг.
        - За два дня до гибели, - вдруг сказала Дина, - Мовсар рассказал Руслану про шоколад… Какое это было сказочное лакомство… Что шоколад был молочный, горький… С орехами, с изюмом… Белый и черный… Воздушный… Мой мальчик, он… Так хотел когда-нибудь попробовать… Я обещала. Я обещала его угостить. Обещала… А он…
        Она умолкла и совсем низко опустила голову. Сергею послышалось нечто, похожее на тихий всхлип.
        Комок подкатил к его горлу. В эту секунду он простил ее окончательно.
        - Желаю тебе, - сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не дрогнул, - обязательно угостить шоколадом своего будущего сына. Или дочь, как получится…

* * *
        Когда он вернулся в палатку, Денис все еще был без сознания.
        Макс поглядывал на Сергея внимательно, но от комментариев воздерживался. Однако Сергею и без слов было понятно: Макс никогда не поступил бы так, окажись он на его, Сергеевом, месте. И черт с ним.
        Недопитый чай остыл. Сергей осторожно опустился на койку в ногах сына, и тут шумно ввалился Возницын.
        - А я все думаю…
        Макс бросил на него яростный взгляд.
        Тот смешался, сделал комично-испуганную физиономию.
        - Извините! - прошептал он. - А я все думаю: как там мой бывший сотрудник, поправился ли… Решил вот заглянуть, проведать…
        Сергей побледнел и, игнорируя Эдуарда Георгиевича, таким же шепотом сказал Максу:
        - Знаешь, был один человек, с которым я когда-то давно работал… уважал и доверял ему. Но не всегда и всем удается оставаться в этом мире людьми…
        И Возницын исчез. Навсегда. Макс хмыкнул.
        - Ну, вроде все? Закончилось приключение?
        - Нет, - покачал головой Сергей. - Мне надо… Мне надо еще сделать кое-что.
        Он снова укрыл отбросившего плед спящего сына, осторожно погладил его по спутавшимся от испарины волосам и прошептал:
        - Ничего, сынок, ничего… Все теперь у нас будет хорошо. Денис вздохнул и улыбнулся во сне.
        Эпилог
        Она стояла на своем месте - недвижимая, вечная, статью и мощью похожая на античный храм.
        Ленинка. Великая Библиотека.
        По растрескавшемуся черному асфальту струилась поземка, ледяное крошево клубами неслось в низком небе. На короткие секунды выглядывала из ватных туч луна. Особняки, окружающие Библиотеку, были мертвыми, сухими как буханки черствого и плесневелого хлеба. Неподалеку, прикрывая Сергея, маячил до зубов вооруженный Макс.
        А Сергей стоял перед ней безоружный, в обтрепанном защитном костюме. Окуляры кустарного противогаза запотели от волнения, но он все видел.
        Майский полдень. Ласковое солнце. Детей. Киоск мороженого и ларек с газетами. Легкие, невесомые облачка в лазурном небе. Тень от фронтона Библиотеки и нагретый досветла асфальт. Облепленного студенточками вдумчивого старика Достоевского на каменном троне.
        Полину в летнем легком платье и в кокетливых темных очках.
        Ее улыбку.
        Я выполнил обещание, шепнул ей Сергей.
        Я все помню. И буду все помнить всегда.
        - Спасибо, - хрипло сказал он Максу. - Спасибо, дружище. Теперь - все. Теперь - домой.
        Миновали еще две недели.
        Денис восстановил силы и завтра должен был выходить на занятия. Он уже обзавелся на станции приятелями, с которыми пропадал по несколько часов, а возвращался счастливый и голодный.
        Сергей также чувствовал себя отлично, прошел медицинское обследование: здоров почти полностью. Для сорока с лишним лет - удивительно здоров. Начальство станции обещало подыскать кое-какую работенку.
        С Максом почти не виделись: тот все время где-то пропадал. Но однажды после обеда, когда Сергей с Денисом сидели, склонив головы над стареньким учебником математики, полученным у добрых и приветливых соседей, и корпели над задачками, Макс заглянул в их палатку.
        - Вы дома? Отлично. Идемте, хочу кое с кем вас познакомить.
        Палатка, в которую они пришли, была просторной.
        - Где мы? - спросил Сергей.
        - У меня в гостях, - ответил Макс.
        При тусклом свете керосинки Сергей увидел сидящую за столом спиной к ним тоненькую фигурку, склонившуюся над книгой.
        - Марина, - окликнул Макс.
        Фигурка повернулась и оказалась необыкновенно милой девочкой лет десяти-двенадцати с серьезным взглядом зеленых глаз и носом кнопкой.
        - Познакомься, это мои друзья, дядя Сережа и Денис. А это моя дочь, Марина.
        Денис тотчас узнал в Марине девочку из своих снов. Вот только веснушек сейчас не было. Но ведь весна наверху еще не началась?..
        Кажется, и она узнала его.
        - Здравствуйте, - сказала девочка; голосок у нее был чистый и красивый. - Очень приятно. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, я сейчас приготовлю чай.
        Они пили чай с сухарями и разговаривали. Макс поведал, что девушка с «Перова», Лара, на которую он так орал, должна была оставаться с Мариной во время Максова отсутствия, ухаживать за ней, помогать с уроками. Но у Лары на «Перово» осталась семья, муж - и она через день бегала к нему через туннели. Девочка оказалась предоставлена сама себе. Это-то Макса и взбесило. С «Перово» в туннели он так рвался не в последнюю очередь потому, что просто тревожился за дочь.
        - Да вы не думайте, он добрый! - Марина с улыбкой погладила отца по плечу. - Добрый старый лев…
        Денису нравилась девочка, и он ужасно этого стеснялся.
        Папа, а ты знаешь, ведь именно Денис спас тебя в колонии, - сказала Марина. - Если бы не он, возможно, ты б не выжил…
        Я немножко помог дяде Хирургу, вот и все, - смущенно пробормотал Денис. Больше всего в этот момент ему хотелось залезть куда-нибудь под койку.
        - Знаю, - кивнул Макс. - Конечно знаю.
        Повисло молчание.
        Ты снился ей, брат, - сказал Макс Денису. - Она мне про тебя рассказывала… Я знал, что она фантазерка первостатейная, и был уверен, что она тебя просто придумала. Тогда я еще не ведал, что ты станешь моим заданием… Вот как в жизни все переплетается…
        - И она мне снилась… - пискнул Денис, стараясь не глядеть на Марину, и покраснел; желание спрятаться под койкой усилилось.
        - Давайте я вам кое-что расскажу по секрету, - оживилась Марина, заговорщически поглядывая на отца. - Знаете, какое прозвище было у папы в детстве?
        - Доча, - предостерегающе сказал Макс.
        Но на Марину его строгий тон не действовал совершенно.
        - Да ладно, пап, они ж друзья, ты сам сказал! Не проболтаются! Я еще никому не рассказывала…

…и не начинай! - сказал Макс с легким оттенком паники в голосе.

…а мне ужас как охота!
        - Интересно-интересно, - мстительно сказал Сергей, снова вспоминая неприятную сцену на «Перово»; как его там этот ласковый лев чуть не удушил…
        - Его бабушка, а моя прабабушка в детстве звала его «одуванчик». Он был щекастенький, я потом фотографию найду…
        - Вот как? - сказал Сергей и новым взглядом посмотрел на супермена и спеца Макса. Тот сделал страдальческое лицо и с шумом втянул воздух.
        - Да, - продолжала Марина, - а когда сердилась, называла его «одуван»!
        - Все, в разведку тебя не беру… - пробормотал Макс, адресуясь к Марине и невзначай заозирался, будто потерял что-то.
        - Опять уроки не сделал, одуван несчастный! - грозно сказал Сергей Максу, и губы его растянулись в мстительной улыбке.
        - И тебя не беру, - вынес вердикт Макс.
        - Один раз, - не унималась Марина, - забирая его из детского сада…
        - Макс, ты был ребенком? - негромко, со значением сказал Сергей. - Не знал… Такие обычно рождаются уже лысыми, здоровыми, с автоматом в руке и татуировкой.
        - …его бабушка, а моя прабабушка назвала его одуванчиком, - рассказывала девочка.
        - Дети подслушали и прозвали его в саду…
        - Марина! - гаркнул Макс.
        Сергей и Денис вздрогнули, но дочь и ухом не повела.
        - …Дуней, - победно закончила она и пару раз невинно хлопнула ресницами.
        Сергей хрюкнул.
        - Подсудимый Дуня, - сказал он. - Пардон. Максим Николаевич. Что вы имеете сказать в свое оправдание?
        Денис отставил чашку и с серьезным лицом подошел к Максу. Тот сидел злой и красный.
        - Дядя Макс, ты Дуня? - с сочувствием спросил он. Сергей хрюкнул снова, Марина хихикнула.
        - Не бойся, - Денис похлопал ладошкой по лапище Макса, - мы никому не расскажем. Меня тоже дразнят.
        И вернулся на свое место.
        - А тебя, - вслед ему сказал Макс, - не только сам в разведку не возьму, но и другим отсоветую!
        - Что ж ты, брат Дуня, - с трудом начал Сергей, утирая выступающие от смеха слезы,
        - раскрываешь ребенку такую компрометирующую информацию? Ой, спасибо, Мариша, развлекла…
        - Вообще-то, - угрюмо сказал Макс, - я рассказывал ей про другого человека, просто как сказочку на ночь… Но она девочка умная, разобралась…
        - Да ладно тебе, Дунь… - смеяться Сергей больше не мог, только стонал от смеха, - не оправдывайся… Мы понимаем…
        Макс с выражением сердитой беспомощности на лице переводил взгляд со звонко, заливисто смеющейся дочери на хихикающего Дениса, а с него на гогочущего и утирающего слезы Сергея, приговаривающего: «Это надо! Дуня - гроза мутантов! Жаль, Ангин не слышит!..»
        В следующую секунду раздался звук, как будто случился маленький обвал: Макс захохотал сам.
        Они смеялись легко, искренне, открыто и весело.
        Они смеялись - и это было прекрасно.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к