Драконоборец (в двух томах) Илья Крымов
        Мир Павшего Дракона. Цикл первый #4
        Долгие пять лет по Вестеррайху рыскали агенты Инвестигации и фактотумы Шивариуса Многогранника, пытавшиеся найти одного-единственного волшебника, владевшего множеством тайных знаний и ответами на животрепещущие вопросы. Долгих пять лет он прятался в медвежьем углу, практикуясь в Искусстве, совершенствуясь и борясь со своими демонами. Пришло время покинуть тихую гавань и вновь вспомнить о том, что он Тобиус Моль, самый молодой и дерзкий магистр Академии Ривена. В его руке ключ к древней тайне, в его сердце злая память и решимость отомстить, а вокруг него стоят короли и архимаги, называющие его героем и доверяющие ему судьбы своих держав. Серый магистр вновь возвращается в мир.
        Драконоборец (в двух томах)
        Пролог, фрагмент 1
        Румяна всегда поднималась раньше отца и матери. Она умывалась, заплетала косу и шла по утреннему холодку выпускать кур и кормить свиней. Распалить горн в кузне - тоже была ее работа. Обычно к этому времени на пне возле поленницы уже сидел Томех Бэлза по прозвищу Бухтарь, который всегда появлялся до первых петухов. В тот день он тоже там сидел, сонно чесал свою безобразную седовато-русую бороду и дымил люлькой, выточенной из кукурузного початка.
        - Опять затемно явился? И чего не спится тебе?
        - Брх-мрх-мрсм…
        - Эх, ну и дурень! Чем честнее человек - тем крепче его сон, не слыхал такого?
        - Ухм… нав-мрам…
        Румяна покачала головой и открыла ворота кузни. Вообще-то при отце она не осмелилась бы так говорить с Бухтарем, но пока тот спал, можно было и поворчать.
        Когда пламя в горне приобрело нужную силу, а заготовки в его горячем жерле раскалились добела, она вытянула одну щипцами, уложила на наковальню, и Бухтарь со звоном опустил на прут большой молот - искры ринулись во все стороны. Румяна ударила два раза маленьким молотком и перевернула заготовку, чтобы Бухтарь вновь обрушил на нее большой молот, и так раз за разом. Бил он умело и точно, и даже то, что не хватало правой руки, не мешало работе. Бывший наемник вообще все хорошо делал своей единственной рукой и дичился, когда кто-то пытался ему помочь.
        В кузню вошел отец, уже немолодой, но крепкий мужчина, такой же седовато-русый, как и Бухтарь. Он кивнул дочери и помощнику, взял третий молот и влился в работу.
        Через несколько часов пришла пора передохнуть, и Румяна с отцом вернулись в дом, где мать уже накрыла на стол. Бухтарь вернулся на колоду и закурил. Он перестал трапезничать вместе с ними с тех пор, как вдова Лешек повадилась носить ему еду. Вот и опять она вошла к ковалю во двор, высокая, немного полная, румяная женщина в опрятном и довольно дорогом сарафане.
        Румяна, смешивая в миске манку с сахаром, наблюдала через маленькое окошко, как угрюмый калека запивает хлеб и мясо парным молоком, а Ива любуется на него, будто на чудо какое-то.
        - Ма, а правду говорят, что Ивка к Бухтарю в женки набивается?
        Богдана отвесила дочери подзатыльник.
        - Не твоего ума это дело, девка, ешь давай!
        Мать семейства поймала взгляд мужа и пошевелила бровями.
        - А если даже и так, то что? - скрипнул он, уткнувшись в свою миску. - Бухтарь мужик ладный, на все дела мастер, даром что кривой. В шинке, почитай, и не бывает, коваль, плотник, цирюльник, вой в прошлом, кругом молодец. А Ивка уже давно траур относила, все чин по чину. И сорванцы Лешек только его во всей деревне и слушаются. Славно пришелся бы такой мужик да на Ивкино крепкое хозяйство… Тебе, Румянка, тоже неплохо было бы приглядеться, хорошие мужики - они ить не на каждом углу встречаются.
        Девица вспыхнула.
        - Мне?! К такому старому присмотреться?! Да в своем ли ты… - Она запнулась, чувствуя затылком занесенную руку матери, и резко сменила тон: - Ты, конечно, во всем прав, батюшка, но не по сердцу он мне, пускай уж вдова Лешек свой кус счастья отхватит, а мне Господь другого пошлет.
        Вскоре, звеня бубенцами, во двор въехала бричка Миклоя Зданека - известного коневода, поставлявшего лошадей даже в королевское войско. Почтенного гостя сопровождал его сын Лех. Господин Зданек обменялся приветствиями с хозяином, а потом Румяна уложила на стол перед заказчиком сверток. Внутри ждала сабля.
        - Вот глядите, милсдарь, как и было заказано, отковали мы из того железа сталь высшей пробы, а рукоятку облагородили конской головой чеканного золота. Ножны новые, Томехом выточенные и конской кожей обтянутые.
        Сабля перешла в руки Леху, молодец вышел во двор и принялся знакомиться с оружием, Румяна вышла следом. Коваль и заказчик решили обмыть состоявшуюся сделку, тем более что Богдана уже накрывала стол.
        Бухтарь сидел на корточках возле ворот кузни и дымил, следя, как Лех красуется перед Румяной, а та только и рада была. Она и сама не замечала, как начинает теребить кончик толстой черной косы - большой редкости в Диморисе, где, почитай, все русыми урождались испокон веку, - и алеть, словно уложенное в горн железо.
        Румяна была красавицей, хотя и не совсем обычной. Ее родители долго не могли завести детей, но в конце концов Господь-Кузнец послал им ее. Девчонка, а потом и девица получилась знатного росту, отцовская наука сделала ее широкоплечей и крепкой, а благодаря жару горна она всегда оправдывала свое имя. Когда пришла пора созревания, Румяна расцвела всем на зависть, широкие плечи ничуть ее не портили, коса была толще мужской руки, а шея длинна, словно у лебедя. Только цвет волос удивлял. Некоторые бабы судачили у колодца - мол, не от Дорота она такая чернявая, а от какого-нибудь залетного шехверца, но коваль жене верил железно и единственную дочь свою любил безоглядно.
        Румянка была выше большинства деревенских парней, сызмальства играла с мальчишками наравне, а повзрослев, не видела с ними своего будущего. То ли дело Лех Зданек, единственный парень в округе, кто был выше ее, златокудрый, статный, белозубый, с молодыми усиками, которые когда-нибудь превратятся в настоящие гусарские усы. Под его взглядом Румяна алела, и начинал ее распирать томящий внутренний жар.
        - А что, коваль, правду говорят, что ты воем был? - спросил Лех, закончив свои упражнения и глядя то на оружие, то на Румяну.
        Бухтарь вынул кукурузную люльку и ответил, выдыхая дым:
        - Наемником, милсдарь. Служили хозяевам многим и разным, это да, но в королевском войске не был.
        - Что скажешь, хорошо я с саблей обхожусь?
        - Ладно вроде бы. Но у меня топор был и щит, а с саблями да мечами я не умею.
        - Вот как?
        - Но вы ведь в королевскую гусарию наниматься собрались, верно, милсдарь? Коли так, то кроме сабли вам бы с пикой уметь. Гусарии главная сила - удар конными рангами и взлом пешего построения, а уж потом, ежели первая ранга преуспела, то и сабли в бой идут и пистолеты, дабы успех укрепить… Хотя ежели найметесь, то до сроку вас в первую рангу и не поставят, будете во второй или третьей, как раз с саблей наготове.
        Его речь как-то сама собой стихла, будто калека вспомнил, что слишком давно не затягивался, и сразу же исправил это упущение.
        - Что ж, раз ты и впрямь такой смышленый в войском деле, то, может, присоветуешь, как быстрее подняться в звании?
        Румяна следила за мужчинами молча, хотя ей не нравилось, что теперь все внимание Леха принадлежало Бухтарю.
        - Ну, можно, конечно, взятку дать, но, судя по вашему лицу, милсдарь, этот путь не про вашу душу. Еще можно боевой подвиг совершить, защитить офицера, защитить хоругвь от поругания либо, еще лучше, захватить вражескую хоругвь или вражеского военачальника. Однако же, - его левая рука непроизвольно потянулась к правому плечу, но Бухтарь это заметил и вовремя пресек, - по опыту могу судить, подвиги иногда дорого стоят. Так что вот вам лучший совет: не ходите вы в гусарию. У вас ведь есть семейное дело, здоровье, и собой вы недурны. Растите коней для войска и живите себе в благополучии. Самое милое дело.
        Услышав такой совет, Лех скривился, не тая разочарования и презрения.
        - Слова неудачника.
        - Скорее наученного жизнью человека.
        По крыльцу уже спускался пан Миклой, и Лех спрятал саблю в ножны. Вскоре звонкая бричка уехала.
        День продолжился в обычном порядке, однако Румяна до самого вечера была в дурном настроении. С недавних пор мысль о том, что Лех вскоре станет королевским воем, сильно пугала ее. Бухтарь, конечно, тот еще грубиян, но с его советом девушка склонна была согласиться.
        За вечерней трапезой она все больше молчала и без аппетита возила ложкой в тарелке с репой, чем вызывала ворчание матери.
        - Завтра праздник весеннего равноденствия, и пан Зданек напомнил, что устраивает на ромашковом лугу большое гуляние, ибо в этот день родился его сын. Он даже пригласил заграничного магика, мастера в деле небесных огней или чего-то такого. Соберется народ со всех окрестных деревень.
        Дочка коваля задержала дыхание. Она, как и вся молодежь округи, грезила этим праздником и отчаянно боялась, что родители запретят ей идти. Богдана вопросительно глянула на мужа, а Дорот некоторое время молчал, будто смущенно, и глядел в миску.
        - Ну, невежливо будет не пойти, раз пан Зданек самолично позвал, так что…
        - Да дыши уже, девка! - рассердилась мать. - Пойдем мы туда и отпразднуем, ибо что ж, все люди как люди, а ковали в черном теле? Не дело это. Вот, кстати, есть для тебя кое-что.
        Богдана отошла к своему собственному сундуку, который Румянке с самого детства настрого запрещала открывать, и достала оттуда - дочь охнула и вскочила - новенький красный сарафан, расшитый кружевами и цветной вышивкой. Девица, даром что была на голову выше своей родительницы, запрыгала вокруг, словно маленькая девочка.
        - Это тебе Бухт… тьфу, прости господи! Это тебе пан Бэлза по нашей просьбе привез из Сгвирова, когда последний раз на тамошнюю ярмарку ездил. Все-таки золотой у него глаз: словно на тебя сшито!
        Пан Зданек слыл в округе человеком щедрым, и полнолетие своего старшего сына Леха он праздновал с большим размахом, пользуясь тем, что мархот в этом году выдался жарким и солнечным, словно конец эйхета. По такому случаю в лугах было устроено грандиозное гуляние с едой, выпивкой, высокими кострами и музыкантами. Развлекать гостей даже пригласили мага Дыма и Искр из архаддирского университета Мистакора.
        Выступление его перед многочисленной публикой имело невероятный успех. Магик вышел к людям в длиннополом камзоле темно-серого, почти черного цвета, украшенном красно-оранжевой вышивкой, а потом начал творить огненное волшебство, наполнять ночное небо грохочущими и свистящими вспышками, плести из дыма иллюзорных танцовщиц и стравливать над многоголовой толпой пламенных духов.
        Румянка смотрела на представление с восторгом, и хотя она всю жизнь провела в кузне, ежедневно видя силу и красоту огня, то, что творил волшебник, казалось воплощенным чудом чистой красоты. Даже пьяное бухтение Бухтаря о том, что, мол, знавал он волшебника, который драконов с полпинка разгонял и не занимался такими вот жалкими фокусами, ничуть не портило удовольствия.
        Вскоре Румяна уже крутилась в вопящем хороводе вокруг костра. Она была молода, и весь мир казался ей прекрасным добрым местом, особенно когда небо то и дело разрывали красочные взрывы синих, зеленых, золотых и красных цветов. Девушка дышала свежестью весенней ночи и восторгом от жизни, переполнявшей ее.
        - Здравствуй, Румянушка.
        Золотистый всполох осветил лицо Леха Зданека, которое тепло улыбалось ей.
        - П-пан… - От неожиданности она стала запинаться.
        Юноша присел в приглашающем жесте, и она, не думая, взяла его за руку. Музыканты играли колобенку, резвую и веселую, а танцевал Лех знатно, и улыбка его сверкала, и смех Румяне на сердце медом лился. К завершению танца они оба, успев слегка вспотеть и как следует запыхаться, поклонились друг другу, а потом юноша подступил к ней и промолвил:
        - Пойдем со мной.
        - Куда?
        - Пойдем, хочу поговорить с тобой без этого шума и без этой суеты.
        - Но мне нельзя!
        Молодой человек мягко улыбнулся, отступая назад, и, сказав еще раз «пойдем», первым зашагал прочь, даря ей выбор. Румяна заметалась между предостерегающей мыслью в голове и горячим желанием в сердце.
        Он спускался по пологому склону маленького, покрытого ромашками холмика, когда девушка его догнала.
        - Куда вы, пан Лех? - взволнованно спросила она.
        - Зови меня просто Лех, - улыбнулся он. - Я иду к ручью, там есть такой укромный изгиб, на котором детвора любит запруды строить, знаешь?
        - Знаю, но…
        - Там тихо, спокойно, а журчание ласкает слух. Идем, мне хочется многое тебе сказать.
        Оказалось, что на берегу ручейка было расстелено одеяло, а на нем лежала корзина со всякой изысканной съестной всячиной и даже большая красивая бутыль с игристым архаддирским вином.
        Потом они говорили. Румянке в жизни не задавали столько вопросов и не слушали ее ответов так внимательно, как это делал он, а главное, девушка никогда прежде не ощущала такого удовольствия, рассказывая кому-то о своей обыденной, в общем-то, жизни. О себе Лех говорил мало, все больше желая слушать, что зачаровывало. А еще он хорошо знал карту звездного неба.
        Румяна и сама помнила несколько созвездий, главнейшим из которых конечно же было созвездие Плуга, его вместе с еще пятью звездами порой называли Пахарем. Плуг много веков назад был помещен на королевское знамя и флаг Димориса вместе с символом Святого Костра, так что его знали все. Но Лех показал Румяне Гигантов, Огненного Пса, Трех Сестер, ярко-синюю звезду, которую он назвал Блуждающей, якобы потому, что она появляется в разных частях небосвода. А еще он очертил для нее огромное созвездие Дракона, главной звездой которого была особенно яркая золотисто-желтая звезда, именовавшаяся Драконовым Оком. По нему мореходы могли прокладывать себе путь в ночи.
        - Ты слышала миф о сотворении мира? - шепотом, коснувшимся самых сокровенных струн ее девичьей души, спросил Лех.
        - Г-г-господь-Кузнец создал…
        - Да, так говорят мольцы в храмах, но есть и другой миф, во сто крат старше самой Церкви.
        В любой другой раз с любым другим человеком Румяна тут же оборвала бы разговор. Диморис находился в составе Папской Области, и люди его веками опирались на путеводный свет церковного учения, а потому малейший намек на нечестивые речи немедля вызывал в них тревогу из страха перед гневом Господним, но… но Леха девушка готова была слушать сколько угодно.
        - В книгах эльфов писано, - продолжал он, - что изначально была только вода, и было яркое солнце в небе, а вокруг лишь вековечный стылый мрак. Но из мрака прилетел исполинский дракон, и, подобно мотыльку во тьме, стремился он к солнцу, не в силах отвесть от него глаз. А когда дракон подлетел слишком близко, светило опалило его, и он пал в мировые воды замертво, обратившись первой твердью. Солнце же от удара исторгло из себя бесчисленное множество ярких искр, кои разлетелись во все стороны и осветили пустоту вселенского мрака. То были звезды.
        - Как искры от железа, по которому бьет молот?
        - Очень похоже. - Лех заглядывал в саму душу Румяны и улыбался.
        Потом он говорил уже другие слова, сладкие и пылкие, которые пьянили Румяну сильнее вина, и под их мягким напором все, что было раньше важно, теряло важность, все, чего она боялась, больше не страшило, и весь мир сузился до пульсирующего жаркого поцелуя и до сильных, но ласковых рук на ее теле. Она решилась.
        - Пошел в атаку наш гусар со вздыбленною пикой…
        Юноша и девушка отпрянули друг от друга. Новый взрыв небесного света выхватил кривой силуэт Бухтаря, стоявший в нескольких шагах от них с бутылью из-под медовухи в руке. Лех опрометью вскочил.
        - Тебе чего здесь надо?
        - Ничего. Просто охрану несу. Вдруг из реки топлец вылезет или, того хуже, уболоток какой?
        - Ступай-ка отсюда подобру-поздорову!
        - Я «подобру» и здесь постоять могу, а «поздорову» мне уже поздновато, - пьяно засмеялся Бухтарь, самую малость покачиваясь.
        - Бухтарь, уйди!
        - Уйду, Румяна, только ты со мной пойдешь, туда, где свет, люди и мать с отцом.
        - Уйди, говорю, вредный старик! Я здесь по своей воле! Я сама…
        - Это я уже понял, - перебил он, не глядя на девушку, а следя за стоявшим напротив Лехом. - Увидь я тут что-то не по твоей воле, я бы живо выгнул милсдарю гусару коленки в обратную сторону. Однако ж он по-умному решил - лаской донять. Так тоже можно, если мордашкой вышел. Во сколько ты ее честь оценил, милсдарь гусар? Чую архаддирское игристое «Сен-Фроссон» по три серебряных марки за бутыль, по двадцать пять марок за ящик. Недешево, молодец, скупцом тебя не назовешь. Но все равно дешевле, чем сватов засылать, выкуп собирать и свадьбу играть, ага?
        Пролог, фрагмент 2
        Лех Зданек с шумом вдохнул, будто наполняя себя не только воздухом, но и яростью. Румяна, видевшая его спину и скрытое тенью лицо Бухтаря, вздрогнула, вскочила и перехватила руку юноши. Очень крепко перехватила, как из всех девиц в округе только дочь коваля могла.
        - Не смей бить калеку, Господь-Кузнец покарает!
        Лех резко обернулся к ней со злым лицом, вырвал руку и быстро пошел прочь, не оборачиваясь. Когда он стал совсем неразличим в темноте, девушка медленно повернулась к Бухтарю. Калека раскуривал свою люльку.
        - Ты зачем сюда приперся? - глухим, угрожающим голосом спросила Румяна. - Кто тебя звал, ахог подери?
        Он молчал. Табак в чаше разгорался при затяжках, немного освещая Бухтарево неприятное лицо, с вечной печатью сонной усталости.
        - От глупости тебя хотел предостеречь.
        - Кто просил тебя об этом предостережении? Ты старый несчастный человек, который хочет, чтобы все вокруг были так же несчастны, как и он сам!
        - Так-то оно так, но наоборот. Я несчастен, это верно, но оттого я хочу, чтобы вокруг меня всем было счастье, чтобы люди позабыли о боли и скорби. Тогда, наверное, мне будет легче забывать про свою боль и скорбь. Я так думаю.
        - Да кто тебя просил?! Кто…
        - А меня пока что не надо просить о добром деле, не такая еще я сволочь. И мнение свое мне высказывать не надо. Плевать мне, Румянка, на мнение твое неразумное, тем более что составлено оно не тобой, а гормонами игривыми. Знаешь, что такое гормоны? Нет? Ну и не шибко важно. Идем.
        - Никуда я с тобой…
        Он ловко схватил ее за запястье, да так крепко сдавил, что не вывернуться, и потащил обратно на луг.
        - Я знаю, чего ты добиваешься, злыдень! Думал, не догадаюсь?! Да мать с отцом мне так рьяно на тебя кивают, что вот-вот головы у них от плеч отскочат! Смотри, мол, Румяна, какой Бухтарь хваткий! Гляди! За ним будешь как за каменной стеной! Тьфу на вас! Тьфу на вас всех!
        Бухтарь при этих словах остановился, повернулся к ней, резко замолчавшей от испуга, постоял недолго, а потом расхохотался так громко и искренне, что на глазах у девицы слезы от обиды навернулись. Он отпустил свою пленницу и пошел дальше, а ей ничего не оставалось, кроме как идти рядом.
        - Дурында ты, Румянка, - мягко говорил однорукий, поднимаясь на холмик. - Пять лет назад, когда я вернулся домой калекой и увидел, что родную деревню разбойники пожгли, когда по дорогам бродил неприкаянно, когда Дорот меня к вам в дом привел, накормил и обогрел, ты была соплюхой тринадцати лет от роду. Я же тебе свистульки из дерева точил, лук игрушечный справил, показал, как нож метать, ты же истории про мою наемничью долю, почитай, каждый вечер слушала. Про то, как я с Мансом Вдоводелом ходил, как воевал то там, то сям, про то, как я море переплыл и в стране снежных баб побывал. Помнишь?
        - Помню, - ответила Румяна и совсем по-детски шмыгнула носом, глядя себе под ноги. По правде сказать, история про то, как Томех плавал за Седое море свататься к королеве женщин-воев, была ее любимой. Матушка неодобрительно цокала языком и возбраняла Бухтарю рассказывать про такую срамоту, но именно эта история была самой приятной для мятежного Румянкиного духа.
        - Жениться на тебе, дитя, - это последнее, чего бы я хотел, ведь для меня ты всегда останешься ребенком.
        - Ты женишься на вдове Лешек, да? - тихо спросила она.
        Бывший наемник рассмеялся опять, но уже тише.
        - Ива Лешек баба знатных достоинств, это верно… весьма знатных, с какой стороны на нее ни погляди. Но я не думаю, что когда-нибудь женюсь. Это вообще не столь важно сейчас, Румяна. А важно то, что собиралась сделать ты.
        Девушка вспыхнула. Теперь, когда жар внутри поутих, ей стало стыдно.
        - Пойми, Господь наделил твоих мать и отца тобою одной. В тебе вся их любовь, в тебе все их надежды, их стержень. Коли ты честь свою опозоришь, представь, как им будет стыдно на улицу выходить. Лех Зданек просто человек, ведомый людскими страстями, не самый плохой, наверное, но он был бы лучше, кабы заслал сватов, а вместо этого он скоро отправится в Спасбожень записываться в гусарию. И обратно он, скорее всего, вернется через несколько лет уже с женой, да не из кметов либо мещан, а какой-нибудь знатной белой панночкой, что для его продвижения по службе будет сподручна. Жизнь такова, верь мне. Я ее видел, я ее, паскуду, знаю.
        Они стояли и смотрели на ромашковый луг, на котором пили, ели, танцевали, распевали песни, прыгали через костры, бренчали на бандурах и целовались люди, справлявшие праздник весеннего равноденствия и день рождения человека, которого среди них не было.
        - Батюшке и матушке не расскажешь?
        - Не расскажу. Но ты мне дай слово, что не станешь делать глупостей.
        - Не буду, Господь мне свидетель. Прости меня, Бухтарь.
        - Данх, брхам брутхмхр…
        Жизнь шла своим чередом, кметы приступили к весенней подготовке пашен для сева, и у ковалей не было даже лишней минуты продыху. Дорот с дочерью и одноруким помощником правил рабочий инструмент, а то и ковал новый.
        С празднования весеннего равноденствия минуло всего несколько дней, когда посреди ночи в Пьянокамне поднялся крик. Кто-то во всю глотку вопил: «Пожар!» - отчего деревенские люди, всегда знавшие, что нужно делать по такому несчастью, выскакивали со дворов с ведрами и опрометью неслись к ближайшему колодцу.
        Но Пьянокамень не горел. Зарево пожара красило ночное небо вдалеке, а немногим выше над ним ползла по небу красная комета - вестница бед. К ней за прошедшие годы люди кое-как попривыкли, а вот пожар их не на шутку испугал.
        - Кажись, конеферма пана Зданека горит, - сказал голова, - а ну-ка запрягайте!
        Огнеборцы обернулись с рассветом черные от сажи, а встретившие их жены и матери принялись неустанно благодарить Бога за то, что никто не погиб в огне. Более того, они привезли с собой выжившего.
        Когда Румяна услышала имя, она стала пробиваться сквозь толпу встречавших и вернувшихся, работая локтями, но когда смогла выбраться к телегам, увидела лишь, как кого-то заносят во двор к Бухтарю. Прорвавшись же к его воротам, наткнулась на отца, крепко ухватившего ее за плечо.
        - Томех сказал не беспокоить.
        - Что там? Кого привезли, батюшка?! Скажи! Его?! Его?! - взмолилась Румяна.
        - Уймись! - нахмурился коваль, впрочем тут же дав слабину. - Там… на конеферме творилось жуткое дело, не хочу про это говорить. Из всех живьем мы нашли только Леха Зданека… а ну уймись!
        - Пусти!
        - Уймись, девка! - вопреки обыкновению рыкнул Дорот, не пуская дочь в Бухтарев двор. - Со всех окружных деревень люди пожар тушить собрались, а потом отправили гонца в Сгвиров за лекарем и стражей, но пока их нет, за несчастным парнем Томех приглядит. Он сказал, чтобы не мешали ему, ясно? А теперь домой и за работу!
        День был потерян для нее. Румяна трудилась вместе с отцом, глядя на мир пустыми глазами. Она была бледна как привидение, работала без души и внимания, а когда отцу это надоело, он прогнал девушку в дом и запретил выходить. Она не хотела есть, не хотела пить, лишь сидела на лавке и смотрела в окно, кусая нижнюю губу, пока мать не закричала, увидев кровь.
        Когда ночь усыпила Пьянокамень, Румяна тихо выскользнула из дома и вскоре залезла во двор к Бухтарю. Благо собаки однорукий не держал и она смогла пробраться под самое окно, где горел свет. Встав на цыпочки, девица заглянула внутрь и увидела, как хозяин ходит туда-сюда по комнате, складывая разную всячину в кожаную сумку. Пока Бухтарь метался из стороны в сторону, явно торопясь, девушка изо всех сил старалась лучше разглядеть того, кого уложили на две поставленные рядом лавки, но край стола закрывал обзор, отчего она мелкими шажками стала двигаться влево, пока не задела ногой пустое ведерко. Оно негромко стукнулось, упав, а Румяна присела и сжалась в комок. Ничего. Пьянокамень спал, а Бухтарь был так занят своими делами, что не заметил звука снаружи. Так Румяна решила, прежде чем крепкие пальцы схватили ее за шкирку, и, не успев даже пискнуть, дочь коваля оказалась втащена в дом.
        - Думал, что ты раньше придешь, - буркнул он, вернувшись к сумке как ни в чем не бывало.
        - Думал? - Она глядела только на сплошной кокон из бинтов и одеял, лежавший на лавках.
        - Да. Я же знаю тебя, Румянка. То, что ты явишься посреди ночи, было очевидно.
        Она сделала крохотный шажок, другой, ощущая сильный запах мазей и… гари, исходивший от Леха.
        - Он… живой? - пролепетала она.
        - Живой. Но зрелище страшное. Над бедолагой поработал не только огонь. Погляди, если духу хватит.
        Бухтарь не обращал на нее внимания, продолжая запихивать в свою сумку какие-то бумаги, банки, бутылки, ковчежцы, будто та была бездонной, а Румяна, казалось, целую вечность преодолевала жалкие три локтя. Тряпка на лице раненого едва-едва шевелилась, тревожимая дыханием, и девушка поклялась самой себе: что бы там ни оказалось, она не отдернет руки, не отвернется и не закроет глаз. Румяна сорвала ткань и бессильно осела на пол, клятву, впрочем, сдержав. Лицо Леха блестело от покрывавшего его жирного слоя мази, но было оно невредимо.
        - Ах ты старый злой сукин сын…
        - Прости, молодка, - глухо усмехнулся Бухтарь, встав рядом, - воистину дурная шутка. Но если бы ты видела его лицо этим утром, твой визг услышали бы и в Спасбожене. Я восстановил его с самых основ и даже успел переговорить с парнем, прежде чем он совсем ослаб. Благодари Господа за то, что я неплох в целительском искусстве.
        Бухтарь зашаркал к печке, выложил на стол крынку с молоком, миску хлеба и пару кружек. Козьим молоком его исправно снабжала вдова Лешек - уж очень калека его любил. Сев на свободную лавку, он плеснул в кружки и кивнул Румяне на табурет. Та, пытаясь понять только что услышанные слова, бездумно повиновалась, села, взяла кружку и отпила, лишь тогда встрепенувшись: молоко оказалось ледяным.
        - Он будет жить, и он будет здоров, - продолжил Бухтарь, - я восстановил ему все мышцы, исцелил нервную систему и внутренности от тепловых повреждений, вернул весь кожный покров, и теперь он просто спит глубоким сном. Через несколько дней кожа окончательно приживется, а дотоле ты будешь за ним ходить и его утешать. Парень потерял всю семью, и всю его жизнь пожрал огонь, так что постарайся заставить его лежать смирно и не раздражать новые ткани.
        Румяна вроде бы и слышала, что он говорил, и даже понимала что-то, но в то же самое время и не понимала вовсе. Б?льшая часть ее головы была занята мыслями об одном только Лехе, но оставшаяся часть кричала о том, что Бухтарь… неправильный.
        - Это все по моей вине, - вдруг сказал калека, - это я виноват.
        - Ты? - удивилась она.
        - Они искали меня. Я-то думал, что хорошо схоронился, но они меня искали все эти годы. Страшно подумать, сколько сил бросили на поиски, если всего за жалких пять лет успели добраться до такой глуши.
        - Они? Кто они? Кому ты сдался так сильно, что из-за тебя людей огнем жгут?!
        - Не твоего кметского ума дело, - ровно ответил Бухтарь и посмотрел на девушку из-под нечесаных волос, которые всегда падали на его глаза и лоб.
        Привставшая было Румяна в страхе плюхнулась обратно. Там, у ручья в темноте, когда Лех едва не ударил Бухтаря, ей привиделось на краткий миг, будто глаза калеки вспыхнули. На самый-самый краткий миг. Это так напугало ее, что девица вскочила и схватила юношу за руку. Потом она убеждала себя, что, конечно, лишь защищала однорукого старика, но именно в тот самый миг она знала, что если Лех ударит Бухтаря, то с ним, с Лехом, произойдет нечто страшное, и надо было любой ценой спасти возлюбленного.
        Вот и опять полыхнули глаза Бухтаря лишь на краткий миг, но теперь Румяна была уверена.
        - Ты… кто?
        - Беглый магик, примеривший на себя личину другого человека. Пять с лишним лет назад я случайно встретил твоего отца, и так случилось, что спас его от смерти. Помнишь, он ездил в Ирдлу на соревнования ковалей? Так вот на обратном пути у его телеги сломалось колесо, он стал близ лесочка вечерком, а как солнце зашло, на охоту вышли осклизни [Осклизень - чудовище, сухопутный моллюск, охотится стаями, быстро катя свою колесообразную раковину с помощью щупалец. Ядовит, плюется кислотой. - Здесь и далее примеч. авт.]. К его удаче рядом случился я. В благодарность Дорот, узнавший, что я бродяга, позвал к себе. Как я у вас в Пьянокамне прижился, ты знаешь, а вот теперь пора уходить. Беда слишком близко подобралась, еще чуть-чуть - и она заявилась бы прямо сюда.
        Они сидели молча - мрачный Бухтарь, тянувший козье молоко, и бледная Румяна, смотревшая на него.
        - Не верю, - наконец прошептала она, - не верю.
        Бухтарь отставил кружку, глянул на нее исподлобья и вздохнул.
        Сначала изменились глаза, из светло-карих став совершенно нечеловеческими, бледно-желтыми, потом лицо стремительно потеряло все знакомые черты - оно стало ?же, длиннее, острее. Последними были волосы - из седовато-русых они превратились в падающие на плечи и спину пряди, совершенно седые, кроме одной, иссиня-черной. В новом облике Бухтаря была только одна знакомая черта - длинные складки, которые, постепенно истончаясь, пролегли от внутренних уголков глаз по обеим сторонам от носа к уголкам рта. Когда-то матушка сказала, что это пути, протоптанные слезами на лице очень несчастного человека, хотя Румяна никогда не видела, чтобы Бухтарь плакал.
        Дочь коваля замерла ненадолго, а потом набрала полную грудь воздуха, чтобы закричать. Бухтарь вскинул руку и сделал пальцем быстрый жест, будто перегоняя костяшку по спицам счетов, - крик так и не прозвучал, хотя Румяна старалась.
        Тот, кто звался Бухтарем, встал из-за стола, накинул на плечи шерстяной плащ, надел соломенную шляпу, повесил на плечо сумку и взял стоявшие в углу трезубые вилы.
        - Дом этот и все, что в нем, оставляю тебе, Румяна. И ему, возможно, если сойдетесь. Я был не прав, все-таки этот парнишка оказался хорошим человеком. Они пытали его, выведывая про меня, искали калеку-волшебника с покалеченной рукой и желтыми глазами. Конечно, парень не мог меня опознать, но когда они допытывались о новых людях, появившихся за последние годы, он не сказал им про меня. Знал, что они придут сюда. Но не меня он покрывал, а тебя и твою семью. Видать, что-то там у него внутри к тебе есть, что-то очень сильное. Прощай, Румянка, и прости меня, если сможешь.
        - Постой! - Она вскочила, внезапно понимая, что дар речи вернулся. - Как хоть звать-то тебя по-настоящему?
        - Тобиус.
        - Вот те на… ну и срам!
        Часть 1, фрагмент 1
        Он добрался до сгоревшей конефермы пешком, попутно отмечая, что потерял ходкость. В прежние времена Тобиус мог широко шагать целыми днями без отдыха, мутировавший организм позволял, но за прошедшие годы он немного закостенел. Почти пять лет серый маг жил оседло, его тело привыкло к этому, и теперь возвращение к бивачной жизни обещало стать неприятным испытанием.
        Все, что могло сгореть на конеферме, уже давно превратилось в золу и пепел, огонь уничтожил хозяйственные постройки, а животные, не погибшие в нем, покинули разрушенные загоны и разбежались во все стороны. Наверняка кметы скоро переловят всех «ничейных» лошадей, но дотоле многие погибнут от зубов и когтей зверя либо чудовищ, иным повезет самим найти путь к человеческим жилищам.
        У дороги стоял фургон, возле которого суетились люди в легких доспехах, с саблями на поясах. Другие люди ходили по пепелищу и лазали по черневшим невдалеке развалинам особняка семьи Зданеков. Средних лет сержант, оглядывавший это печальное зрелище стоя у фургона, заметил Тобиуса.
        Его подозвали и осведомились - кто он таков? Маг представился странствующим эстрийским мастеровым и сыграл простолюдина так убедительно, что офицер из Сгвирова поверил.
        К дороге вышел стражник помоложе и протянул сержанту лежавший на тряпице предмет, который при беглом взгляде напоминал не то какой-то гвоздь, не то бесхитростный стилос. Тобиус впился в него взглядом, ощутив магию. Сержант заметил этот взгляд и велел «случайному прохожему» ступать дальше.
        Когда конеферма скрылась из виду, серый маг сошел с дороги, воткнул в землю вилы, наложил на себя чары Глазоотвода и, вернувшись обратно, стал следить за работой стражников. Наконец Тобиус приметил того, кто подал сержанту находку, - стражник стоял над мертвой лошадью в большом пустом загоне. Даже на изрядном расстоянии вокруг туши чувствовалась сбивающая с ног трупная вонь. Другой стражник нехотя подошел, отмахиваясь от мух и зажимая нос.
        - Нашли? - спросил тот, которого запах не смущал.
        - Нет, - прогнусавил второй. - Их тут всего три мертвые скотины, но те две вчера померли, наверное, споткнулись, и обезумевший от страха табун задавил, а эта, о господи, эта, похоже, гниет здесь уже неделю!
        - И в ней я нашел ту штуку.
        - Как ты можешь здесь стоять? Меня сейчас вырвет!
        - А ведь когда я доставал ту штуку, туша еще не была такой гнилой, - задумчиво бормотал стойкий стражник.
        Тобиус был не из брезгливых и спокойно приблизился к туше. Степень омертвения тканей скотины действительно говорила о том, что она успела пролежать под палящим солнцем несколько дней. А ведь такого просто не могло быть при живых хозяевах.
        Вернувшись на дорогу, он успокоил заволновавшихся лошадей и вплотную подобрался к сержанту. Находка лежала у того на открытой ладони, и офицер мрачно взирал на нее, хмуря брови. Волшебник, не мудрствуя лукаво, сграбастал стержень вместе с тряпкой и тут же перенесся к своим вилам. В следующий миг артефакт упал на землю, а Тобиус принялся сдавленно изрыгать проклятия - там, где его кожа коснулась металла, проявились ожоги от потустороннего холода.
        Спустя час пути он нашел уединенное местечко на развалинах маленькой заброшенной фермы. Подготовив ритуал, волшебник уложил в центр выведенного на земле круга свою находку и открыл изъятую из сумки книгу заклинаний. Последовала длинная череда словоформул, после чего из сумки появилась большая медная чаша с цепочкой тайнописных знаков вдоль края и деревянный диск, к которому Тобиус прикрепил серебряный стержень. Наконец маг сгустил из воздуха воду, наполнил ею чашу и положил диск внутрь. Ему повезло. Если бы прежний хозяин этого стержня озаботился хоть какой-то защитой от магической слежки, Тобиусов трофей не повернулся бы на воде и не указал бы острым концом в нужную сторону.
        Взяв этот волшебный компас и пробудив Крылья Орла, маг поднялся в небо, а вилы полетели рядом с ним.
        Следящий артефакт вел в области лесистые и скудные людьми. Стало понятно, что цель полета близка, когда компас принялся то и дело менять направление, будто маг слепо кружил над нею. Внизу уже некоторое время текла речка, один ее берег порос невысокими кривыми деревьями, а на противоположном тянулась дорога, по которой двигался поезд из трех больших фургонов, сопровождаемых отрядом конных и пеших конвоиров.
        Маг опустился на заросший крутой берег и двинулся параллельно поезду, то и дело разглядывая его через Истинное Зрение.
        Ночевать Тобиус собирался на каком-нибудь дереве, но чем темнее становилось, тем яснее он понимал, что поезд не остановится. Фургоны продолжали катиться по дороге всю ночь в полной темноте. Это был первый и самый тревожный знак для мага. Вторым знаком стало то, что на следующий день поезд ни разу не остановился для привала и ухода за животными, а конвоирам, судя по всему, не требовалось справлять природные нужды.
        Руководил всем человек благородной наружности, который ехал впереди на хорошей лошади, облаченный в дорожный плащ, кавалерийские сапоги и широкополую шляпу с черными перьями. Из-под плаща выглядывала блестящая кираса и кружевной воротник, на поясе висела шпага и пистолет. За время пути этот господин не издал ни звука. Он не заговорил, даже когда поезд вынужденно остановился по причине перегородившего дорогу разбойничьего завала. Началась стрельба.
        Все прошло быстро и очень странно. Солдаты конвоя окружили и взяли в клещи разбойников, откровенно плюя на вражеский огонь. Волшебник видел, как попадание куска свинца сбило с ног одного из защитников поезда, но тот сразу поднялся и безмолвно продолжил путь, а из некоторых других по окончании действа торчали арбалетные болты. Теперь Тобиус точно знал, с кем имеет дело, несмотря на то что Истинным Зрением он все еще видел ауры простых смертных.
        Всех разбойников взяли живьем, больше дюжины людей были приволочены к фургонам, лишь после чего предводитель покинул седло с собственным арбалетом в руках. Маг молча следил за тем, как он всадил по болту в пятерых мужчин подряд, потом достал длинные тонкие щипцы и под вопли еще живых принялся извлекать снаряды из трупов. Это повторялось до тех пор, пока все четырнадцать человек не погибли. К тому времени солдаты разобрали завал, и поезд двинулся дальше без потерь.
        Тобиус перелетел через реку и приземлился рядом с валявшимися на дороге телами. Он не удивлялся тому, что убитые на его глазах разбойники, коим «посчастливилось» нарваться на слишком опасную добычу, уже смердели как недельные висельники.
        Следующим утром, оставив поезд, маг нашел место, где от речной дороги в сторону уходило ответвление, и устроил там ловушку. Он вплел в землю заклинание Солнечный Костер с обширным радиусом поражения, после чего скрылся.
        Когда поезд показался на ближайшем изгибе дороги, время шло уже к полудню. Предводитель, миновав развилку, повернул на ответвление, и фургоны с конвоем следовали за ним, пока Тобиус не пробудил заклинание. Волна золотистого света ударила из-под земли, а когда она схлынула, не было ни конвоиров, ни лошадей, лишь пустые доспехи, упряжи, три замерших фургона и ползущий прочь безногий командир.
        Он услышал шаги, перевернулся на спину и поднял арбалет, но, увидев, кто идет, поменял его на пистолет. Волшебник вмиг перенесся к раненому, выбил оружие, проткнул вилами руку, пригвождая ее к земле, а потом из распахнувшейся сумки вылетел ритуальный нож и пригвоздил к земле вторую. Тобиус направил раненому в лицо указательный палец, на кончике которого светилось Перламутровое Шило.
        - Кто ты такой?
        Аура все еще утверждала, что маг имел дело с человеком, но он уже знал, что это фальшивка. Якобы живой человек не дышал, из обрубков его ног очень вяло сочилась черная жижа, а вилы и нож не причиняли особых мучений. В довершение всего зрачки врага светились фосфорной зеленью.
        - Я - лермазу, - хрипло ответствовал он.
        Тобиус медленно отстранился, что дало безногому шанс: он распахнул рот и изрыгнул воющий сгусток энергии, который унесся ввысь.
        - Хозяин узнает, что я нашел тебя, что ты жив. Он тоже тебя найдет.
        Серый маг нахмурился и сердито вздохнул. Что ж, всего не предугадаешь.
        - Полагаю, допрашивать тебя бесполезно?
        - Я не сказал бы тебе ничего, даже если бы мог, - улыбнулся безногий, - так что избавь нас обоих от долгого и скучного допроса. Убийство воссоединит меня с хозяином, дерзай.
        По воле волшебника земля обхватила и сковала правую руку пленника, ритуальный нож был извлечен, его зачарованное бронзовое лезвие легко срезало с груди нежити блестящую кирасу и распороло одежду. Созданные опытными некромантами лермазу лишь имитировали людей, но под одеждой их туловища являлись каркасами из черных ребер, покрытых полупрозрачной зеленой плотью, а внутри, в призрачном котле некротической магии, беззвучно стенали души, отнятые у живых.
        Волшебник медленно протянул руку к некротканям, но отдернул ее, когда изнутри подалось нечто похожее на лицо. А потом эти «лица» начали «всплывать» тут и там, натягивая плоть в бессильных попытках вырваться. Где-то там томились души Миклоя Зданека и его домочадцев, а также разбойников, убитых вчера.
        Тобиус не умел изгонять, подчинять или допрашивать нежить, в лучшем случае он мог ее уничтожить, если она была материальна. Но маг медлил, размышляя о том, что станет с душами, если просто уничтожить лермазу. Взгляд упал на арбалет.
        Черное изящное ложе украшали посеребренные рельефы в виде переплетения костей и черепов с изображениями червей, мух и стервятников, а также строчками восточной вязи. Приклад был искусно вырезан в виде распахнутой шакальей пасти. В ложе покоился острый штырь, точная копия того, что Тобиус украл у стражников.
        - Почему ты перестал улыбаться? - спросил маг, наводя артефактное оружие на нежить.
        Щелчок, громкий чавкающий звук. В ушах взорвалась какофония десятков голосов, и перед глазами промелькнули спутанные переплетенные картины из чужих жизней. Это продлилось всего лишь миг, но Тобиус рухнул рядом с упокоенным трупом. Так и пролежал несколько часов, будто парализованный.
        Когда желание жить хоть немного проявило себя, волшебник поднялся, с трудом управляя телом. Во вскрытых фургонах он обнаружил трупы, наполненные консервирующими бальзамами. Отряд нежити, рыскавший по Диморису, собирал для кого-то не только души, но и рабочий материал. Он достал из сумки три колбы с белым фосфором и закинул их по одной в каждый фургон. Вернувшись к мертвой оболочке лермазу, серый маг обыскал ее. Вся добыча составила артефактный арбалет, кожаный ремень с шестью гнездами, четыре из которых занимали блестящие серебром стержни, перевязь со стальной шпагой, пистолет, небольшой запас пуль и пороха. Два оставшихся стержня были возвращены в гнезда на ремешке.
        Достав из сумки синий свиток, Тобиус пробудил его чары - синяя бумага на глазах удлинилась и, извиваясь змеей, свернулась вокруг трофеев, после чего они исчезли из привычной реальности, будучи упакованными в двухмерную реальность свитка.
        Когда фургоны догорели, волшебника уже и след простыл.
        Как и большинство столиц Вестеррайха, стольный град Димориса Спасбожень стоял на судоходной артерии - Вейцсле. В прежние века город был деревянным и часто горел, но к году одна тысяча шестьсот сорок первому столичный детинец, а также обширные центральные районы уже давно были одеты в белый камень.
        Ладья, на которой Тобиус купил себе место, миновала охранные суда и вскоре вошла в огромный порт Спасбоженя. Продолжая находиться под присмотром бойниц высокой белой башни, она причалила среди десятков подобных судов. Волшебник спустился по сходням, притворно хромая и опираясь на вилы как на посох. Голову он держал низко, чтобы поля шляпы скрывали глаза.
        Серый маг умел временно деформировать свое астральное тело, меняя очертания ауры, и считал это небольшим преимуществом мутировавшего генома. Так, с помощью медитации он мог «слепить» себе ауру простого человека или же выдать себя за другого волшебника. Когда скрываешься от собратьев по Искусству, такой талант очень полезен.
        На портовых воротах пришлось незаметно передать стражнику лишнюю серебряную полумарку вместо несуществующих документов.
        Еще в порту Тобиус почувствовал на себе чье-то назойливое внимание. На привозе всегда ошивалась куча соглядатаев, докладывавших разным господам, кто приплыл в столицу, а господа могли быть самыми разными, в том числе и опасными. Потому, миновав ворота, серый маг сделал все, чтобы затеряться. Шагая по улицам припортовых районов и дыша запахом рыбы, древесины, скота, лярда, смолы, сточных вод, он уже мечтал о том, чтобы поскорее где-нибудь затаиться.
        Тобиус был вынужден податься в столицу по нескольким причинам: во-первых, у него было мало денег и много вещей, которые он мог бы обменять на недостающие деньги; во-вторых, если по его следу шли некроманты - Кузнец ведает, что им от него понадобилось, - то спрятаться от них в большом городе было проще.
        Лишь обзаведясь деньгами, он мог покинуть Папскую Область и отправиться в горы. Драконий Хребет очень велик, в этом царстве пропастей, долин, плато и пиков, грозящих небу снежными остриями, хватало места для тысяч разнородных племен, и один маленький волшебник легко потеряется там навечно. Но для путешествия нужны были деньги.
        - Прочь с дороги, мелкота! - пробасил мохобород, проходивший мимо с огромной бочкой на плечах.
        Представителей этого вида вблизи порта крутилось огромное множество, так же как и гномов, гоблинов и даже невысокликов. Мохобороды были гигантами высотой в полтора человеческих роста, очень похожими на самих людей, разве что довольно уродливыми, четырехпалыми и клыкастыми, с гротескно утолщенным и массивным телосложением.
        Кормилен, борделей, подпольных игорных домов и особенно съемных жилищ близ порта было в достатке, но волшебник постарался найти самое неприметное местечко. Он нуждался не в комфорте, а в скрытности, и «Серая собака», затерявшаяся в лабиринте окраинных улочек, вполне его устроила.
        Последовавшие дни, и особенно ночи, полнились блужданием по злачным местам, где волшебник присматривался к людям и нелюдям. Ему было трудно осуществить задуманное, не имея нужных связей. Несмотря на свой несуразный, в общем-то, вид, он смог устроиться вышибалой в один кабачок, где редкий вечер проходил спокойно.
        Скоро Кривой Кмет, раздающий пинки охамевшим головорезам, приобрел скромную, но заслуживающую некоторого уважения репутацию, и некий богатый ростовщик предложил ему более высокооплачиваемую работу. К тому же одним вечером хозяйка кабачка, где он зашибал свой грош, намекнула, что за день до того неподалеку крутились какие-то люди, им интересовавшиеся. Тобиус понял, что пора убираться в другое место.
        На новой работе он принялся выколачивать долги. Неприятная и унизительная работа, которой обычно занимались мохобороды, давалась ему достаточно легко. Так в Спасбожене прошел почти месяц, и лишь после этого появилось имя, с которым Тобиус мог подойти к дельцам с черного рынка и не быть посланным в Пекло.
        Поздним вечером в начале месяца эйхета Тобиус наведался в харчевню «Блестящее корыто», где имел беседу с двумя торгашами с черного рынка, - гномом и невысокликом. Он передал им образцы своих овеществленных заклинаний, хождение коих в продаже на территории Папской Области было категорически запрещено. Но, как известно, где запреты, там и деньги. Дельцы сказали прийти на следующий день, после того как их специалист проверит товар.
        Часть 1, фрагмент 2
        Следующим вечером один из потенциальных партнеров встретил Тобиуса раньше, чем тот добрался до «Блестящего корыта». Это насторожило мага, и он приготовился пустить в ход вилы, хотя невысоклика сопровождали телохранители - мохобород и человек.
        - Все в порядке, Кривой, мы с хорошими вестями.
        - Вам же лучше, если так.
        Мохобород почувствовал исходившую от серого волшебника угрозу и зарычал, показывая все восемь острых клыков. От гиганта сильно тянуло мускусом.
        - Тише, тише, что за недоверие? Мы нашли богатого покупателя, которому нужны свитки с чарами Исцеления, транспортные и защитные артефакты. У тебя это есть?
        - Да.
        - Нужно много, не меньше дюжины свитков и столько же Прыгунов.
        - Да.
        - Отлично! А вот если бы у тебя было какое-нибудь боевое…
        - Ничего такого, - твердо ответил Тобиус.
        Ему уже не раз выпадала возможность получить неплохие деньги за работу более грязную, чем та, на которую он был согласен, и приходилось отказываться. В принципе он мог создать боевой артефакт, зарядив его Молнией, Сосулькой, Огненным Шаром, но это тоже находилось за гранью того, на что он был готов. Нельзя простым смертным доверять магическое оружие, они и с обычным слишком хорошо справляются.
        - Жаль. Завтра на закате мы будем ждать тебя у колодца старины Стефана. Чтобы ты не думал, будто мы хотим тебя обобрать, нервный парень, вот задаток. Не тушуйся, бери.
        Невысоклик бросил ему кошель, но Тобиус уклонился, не сводя взгляда с потенциальных противников. Те поняли, что им лучше идти, и только когда троица скрылась, он поднял кошель.
        По возвращении в «Серую собаку» маг пересчитал деньги и задумался - а не рискнуть ли ему и не сбежать ли? Если держаться вдали от городов и больших поселений, экономить и питаться охотой, можно было обойтись и имеющейся суммой. Тобиус уже жил лесной жизнью, когда изучал Дикую землю.
        Несладкие воспоминания будто спровоцировали внезапный приступ боли. Давно такого не было. Волшебник лежал на тонком соломенном матрасе, свернувшись калачиком, и скрипел зубами, стараясь не шевелиться.
        Ах, как прекрасно было бы просто долететь до гор! Всего несколько дней быстрого полета - и он бы достиг царства гномов, а там принимали любого, кто мог предложить полезные навыки, и обратно не выдавали. Но лишь птицы могли свободно летать по небу, а вот за летучими волшебниками следили иные волшебники, промеж которых была поделена земля. Даже в родном Ривене, где для магов была вольница, нет-нет да и приходилось предъявлять медальон как знак принадлежности к выпускникам Академии, а в государствах Папской Области помимо медальона обязательно проверяли и церковный патент на право использования Дара. Просто так можно летать только над бесхозной территорией, где-то возле границы с Дикой землей. В окрестностях Пьянокамня, к примеру. А ведь у Тобиуса имелся и медальон, и патент, но он уже пять лет числился в розыске как среди волшебников, так и среди слуг Господних и быть найденным не желал совершенно. Нужны были деньги на дорогу, чтобы и дальше притворяться простым человеком.
        Он явился в назначенное место за два часа до заката, но к колодцу не приблизился, а поднялся на старую, уже не использовавшуюся каланчу и засел там. Небольшой, поросший сорными растениями квадрат незастроенного пространства, со всех сторон зажатый стенами заборов и изб, пустовал. За все время ожидания лишь бездомные, на удивление крупные собаки пробегали по пустырю, и больше никого видно не было.
        Подпольные торговцы пришли вовремя, а клиент, солидного купеческого вида мужчина средних лет, заставил немного себя подождать и явился в сопровождении пары телохранителей. Две группы людей и нелюдей лениво переговаривались, стараясь скрыть нервозность. В интересах и тех, и других было как можно скорее обменять товар на деньги и разойтись.
        Тобиус внимательно изучил округу, не заметил ничего подозрительного и решил, что хватит заставлять их ждать. Когда волшебник появился в густевших сумерках, до его ушей донеслось громкое «А вот и он наконец!». Тобиус передал товар нетерпеливо ворчавшему гному, а тот разложил свитки и стеклянные палочки, мягко светившиеся голубым, на земле. Рядом с артефактами один из телохранителей покупателя уложил мешочек с золотыми марками. Обмен состоялся, и гном двинулся обратно.
        Сразу за тем что-то пошло не так, бородач вдруг резко замер с распахнутыми от удивления глазами; лица покупателей тоже изменились. Волосы на затылке Тобиуса встали дыбом, а через миг он оказался на земле, разбитый магическим Параличом. Та же участь настигла и всех остальных участников сделки.
        - Сучий сын! Сучий сын! - стонал гном. - Отродье червивой матки подземного демона! Гнида, вот ты кто, -лек!
        - Умолкни, паршивый подземный карл! - прозвучал неестественно высокий мужской голос.
        Тобиус краем глаза следил, как некто в длиннополом одеянии прошел к гному и хорошенько пнул его по почкам, добавив для острастки второе заклинание Паралича. Ткань пространства пошла рябью, и возле колодца открылась арка портала, из которой выехал фургон городской стражи. Слуги закона принялись вязать бессильную добычу и грузить внутрь.
        - Кажись, вот этот продавал контрабанду, гляньте на него, мудрейший, не будет ли хлопот?
        - Простой смертный, - презрительно вымолвил присутствовавший волшебник, бегло изучив ауру Тобиуса, - отвезите в околоток и выбейте из него правду! Старейшинам Ока Посвященных [Магическая школа Димориса.] будет любопытно узнать, где он раздобыл товар!
        - Будет исполнено, мудрейший!
        Тобиус безмолвно поблагодарил Господа-Кузнеца за то, что тот так щедро удобрил землю лентяями и бездарями, не способными распознать волшебника на расстоянии вытянутой руки. А ведь все это могло закончиться в подвалах Инвестигации.
        Несмотря на то что всех арестованных запихнули в один фургон, а потом еще и везли, не выбирая дороги, когда двери открылись, Тобиус был уже в порядке. Он успел невербально прочитать контрзаклинание и избавиться от чар. Собратьям по несчастью было тяжелее, гном беспрестанно стонал и плевался проклятиями.
        Бежать маг не пытался, а смиренно зашагал в большой дом. Вскоре он вместе с гномом оказался заперт в деревянной клетке-камере; в соседнюю затолкали невысоклика и одного из телохранителей - человека. Еще дальше томился несостоявшийся покупатель со своей охраной. Кажется, он рыдал.
        Когда стражники убрались, Тобиус молниеносно приблизился к гному, схватил его за горло и, прилагая немалые усилия, оторвал от пола.
        - Скажи-ка, друг, что это все значит? - Лицо мага словно пошло трещинами вздувшихся вен, по которым от сердца стали подниматься потоки темной крови.
        Гном честно пытался что-то хрипеть, его сильные пальцы сдавили Тобиусу предплечье, но боль только прибавляла тому ярости и сил.
        - Отпусти его, Кривой! Он ни в чем не виноват! Как ты не видишь, что Бахону досталось больше всех! Это Олек нас продал! Стража, убивают! Стража!
        Гном упал на пол и стал надсадно кашлять, плеваться, натужно сыпать проклятиями, но особо резко шевелиться не смел. Он был не на шутку испуган и чувствовал, будто стальные пальцы все еще сдавливали его глотку.
        - Что за Олек?
        Бахон медленно отполз к решетке, за которой кудахтал его подельник, и еще какое-то время тер горло под бородой.
        Олек, по словам невысоклика, был средней руки магом из Ока Посвященных, который подрабатывал тем, что проверял магические товары для дельцов черного рынка. Данные субъекты вели с ним дела уже три года кряду, пока наконец сегодня этот вероломный человек не предал их на ровном месте.
        - Я поворачиваюсь, уже иду к вам - и тут вижу, как этот dhafs’ghurdarshaa[3] вылетает из колодца, улыбается, гнида, так подленько, а потом как даст своими дерьмочарами, gob’herst scruul unfegart![4] А потом еще раз!
        Гном изрыгнул несколько проклятий на гонгаруде, наконец выдохся, тихо застонал и спрятал лицо в широких ладонях. Природный иммунитет к магии сыграл с ним злую шутку: первый Паралич подействовал слабо, зато во второй Олек вложил больше сил и все же обездвижил гнома, крепко травмировав нервную систему.
        Двумя незаметными жестами и невербальной словоформулой Тобиус рассеял все негативные эффекты, после чего подошел к зарешеченному окну. Он смотрел в ночь и думал, пока гном радовался внезапному облегчению. Впрочем, радость его быстро угасла.
        - А самое подлое, что этого червя нельзя с нами на каторгу утащить! Он-то верняк в любом разе отбрешется, мол, входил в доверие к преступникам, а я, если вообще заговорю со стражей, приговор себе подпишу! Все, прощай родная гора, здравствуйте чужбинные каменоломни!
        - Не кисни, Бахон, может, нас диаспора выкупит?
        - Диаспора? - издеваясь, повторил гном. - Чья диаспора, рвать твою кормилицу?! Моя или твоя? За тебя, может, и попытаются положить что, а ради меня, попаданца, мои сволочные родичи и марки медной не предложат! Да и не выкупаются те, кто с магией связался, Церковь не позволяет, ты разве не…
        - Что будет дальше? - Голос Тобиуса зазвучал так неожиданно и был столь спокоен, что гном вжался в решетку спиной.
        - Дальше будет допрос, Кривой. Завтра поутру в околоток явятся дознаватели от Церкви и Ока или тебя к ним отправят. Да и начнут они выпытывать - мол, откуда взял, где нашел?
        Тобиус кивнул, отошел от окна и сел посреди камеры, поджав под себя ноги. Через некоторое время Бахон так осмелел, что приблизился к нему и помахал перед лицом рукой.
        - Он это чего? - подал голос человек, посаженный с невысокликом.
        - Кажись, спит с открытыми глазами. И пусть, - ответил гном, пятясь, - а то мне как-то не по себе рядом с ним. Хватка у этого душегуба как у гренделя[5], хрен вывернешься, пускай уж лучше спит.
        Он понимал, что опоздал, надо было бежать раньше. Ни в руки Церкви, ни в руки Ока попадать нельзя. Если придется, он и в Дикой земле схоронится. Пусть там и смерть на каждом шагу, но ему-то не привыкать.
        Тобиус вынырнул из медитативного состояния за час до рассвета, к этому времени все остальные узники уже спали, а он вновь привел астральное тело в порядок и установил стабильную связь с Даром. Теперь не составило бы труда вырваться из холодной или сбежать незримым. Прежде чем Тобиус решил, как именно ему следует поступить, снаружи послышались шаркающие шаги.
        Один из стражников приближался, неся в руке плошку с фитилем, торчащим из сала, и, щурясь, заглядывал сквозь решетки.
        - Ты, кривой, на выход!
        - Я? - удивился Тобиус.
        - Нет, мля, тот третий кривой слева! Живо на выход, сучий потрох!
        - А мы?! - всполошился спросонья гном.
        - Вы тоже сучьи потрохи, но вы сидите дальше!
        Его вывели в помещения стражи, где всучили плащ, шляпу, вилы и сумку. Ее, конечно, обыскали, но чужакам сумка Тобиуса всегда открывалась удручающе пустой. В том случае, когда вообще открывалась. Если же в нее заглядывал волшебник более одаренный и внимательный, чем некто Олек, и если этот волшебник ухитрялся поддеть скрытые измерения, то он рисковал остаться без руки или даже головы, потому что внутри обычно дремал Лаухальганда.
        - Меня отпускают?
        - Велено вывести за порог. Запрещенного товара тебе не вернут, конечно, но об остальном не ведаю, - ответил стражник, выводя Тобиуса во двор.
        За воротами стояла большая карета с фонарями, возле открытой дверцы которой замер дородный немолодой диморисиец, седой и богато одетый. В его усах блестели золотые и серебряные кольца, а на пальцах сверкали крупными самоцветами перстни.
        - Это вы! Какое чудо встретить вас спустя столько лет!
        Тобиус распахнул глаза от удивления:
        - Милсдарь Вуйцик?
        Диморисиец, смеясь, обнял его как родного сына и с шумом затолкал в нутро кареты. Она двинулась плавно и мягко, а изнутри салон был весьма богато отделан, даже люстра звенела хрустальными подвесками.
        - Мудрейший, я почти потерял надежду вас отыскать! Мне даже казалось, что я схожу с ума, что мне все привиделось, но Господь-Кузнец был милостив!
        Тобиус, напряженно следивший, чтобы вилы не попортили внутреннее убранство, отвлекся от этого ответственного дела.
        - Как вы узнали, что я в Спасбожене, и зачем искали со мной встречи, милсдарь Вуйцик?
        - Разве я мог поступить иначе? Что же до того, как узнал…
        Оказалось, что примерно месяц тому назад Поль Вуйцик встречал в порту столицы купеческий караван, пришедший с верхнего течения Вейцслы. Каково же было его удивление, когда негоциант увидел Тобиуса, хромавшего по одному из причалов! Конечно, волшебник странно выглядел, обрядился в обноски, поседел и зачем-то таскал с собою вилы, но глаза диморисийца были еще остры, а память - и того острее. К сожалению, Тобиус успел покинуть порт раньше, чем Вуйцик пробился к нему сквозь толпу, но тем же вечером купец разослал по столице описание с обещанием награды. К его разочарованию, Тобиус вел такую скрытную жизнь, что практически никому ничего не удалось узнать.
        - Вот, значит, от кого я бегал, как ахог от ладана, - едва слышно пробормотал волшебник.
        - По счастью, у меня есть связи среди стражи. Последние несколько часов я занимался как раз тем, что вытаскивал вас из околотка.
        - Мм… большое спасибо.
        Поль Вуйцик выглядел донельзя довольным собой.
        - Вы знаете, за что меня схватили?
        - О да, знаю.
        - Церковь не прощает подобных…
        - К счастью, - мягко, но уверенно перебил купец, - епископ Спасбоженя мой старый друг, который из уважения к нашей дружбе позаботится о том, чтобы с вас сняли все обвинения.
        - Епископ? - опешил Тобиус. - Боюсь, вы из лучших побуждений ввязались в большие неприятности. Если до его преосвященства дойдет мое имя, то, скорее всего…
        - Он знает лишь то, что мой друг попал в беду по глупости, и только. Да и надо же как-то воздавать за мои щедрые пожертвования.
        - Рискуете головой, пан Вуйцик, - мрачно промолвил Тобиус.
        - Как и вы рисковали, таща за собой две перепуганные и раненые обузы по землям, захваченным варварами-людоедами, хотя в одиночку уж точно не попались бы им на глаза, - ровно ответил купец, глядя Тобиусу в лицо. - Долги надо отдавать, иначе после смерти они утянут наши души прямо в Пекло, мудрейший.
        Какое-то время они ехали молча. Диморисиец достал из-за пазухи красивую трубку, инкрустированную янтарем, и кисет, предложил Тобиусу. Когда волшебник достал свою люльку, Вуйцик удивленно воззрился на нее, но ничего не сказал.
        - Куда мы едем, милсдарь Вуйцик?
        - Ко мне домой.
        - Это неразумно.
        - Я настаиваю. Дайте себе отдохнуть, а потом делайте что хотите - бегите прочь, прячьтесь или же оставайтесь у меня в гостях… сейчас мне больно на вас смотреть, мудрейший.
        Они курили, смакуя горячий пряный дым в легких, и довольно быстро свет в салоне потускнел.
        Добрались лишь после рассвета.
        Поль Вуйцик владел палатами близ центра столицы - огромным трехъярусным домом из камня с нарядным фасадом и окнами, украшенными резным наличником, а также высоким забором, огибавшим двор и сад.
        Во дворе карету встречала толпа челядинов, которые едва ли не на руках пронесли хозяйского гостя сквозь сени, обширный подклет и подняли на второй ярус, где в одной из многочисленных горниц стояла бадья с парящей водой. Рядом с нею ждали три румяные девицы с длинными русыми косами, которые намеревались отмыть гостя до скрипящей чистоты. Тобиус сразу отпустил их, для приличия одарив каждую шлепком по мягкому.
        Он задремал в горячей мыльной воде - сказалась ментальная усталость, - а когда деликатный стук разбудил, челядин спросил - будет ли милостивый государь завтракать с хозяином? Искупанный и одетый в дорогое, Тобиус явился в большую светлицу, где был накрыт стол. Его ждали двое - хозяин дома и утонченная белокожая девица с длинной черной косой, красотой и нежностью напомнившая цветок подснежника. Тобиус заметил хозяину дома, что она с их последней встречи невероятно расцвела, на что Анка, застенчиво опустив глаза, поблагодарила.
        - Она говорит! - искренне удивился маг.
        Часть 1, фрагмент 3
        Оказалось, что после войны Поль Вуйцик, по его совету, обратился к великому сапиентоманту Сехельфорсусу Чтецу, и тот смог поправить разум Анки. С тех пор она вновь могла говорить, но памяти о годах безумия почти не сохранила. Хотя что-то о тех временах, когда Тобиус спасал их с отцом, девица помнила.
        - Помню батюшку, - тихонько перечисляла Анка, - помню высокие стены, помню желтые глазки. Но у вас, дядечка, тогда совсем другой рот был, широкий, с большими-пребольшими зубками, и вы всегда улыбались. А сейчас не улыбаетесь.
        Тобиус постарался улыбнуться как можно приветливее, но затем открыл сумку и изъял из нее нечто, похожее на черный мяч. Тот сонно замурчал, а потом у него появились большие кошачьи уши и широкий зевающий рот, полный крупных тупых зубов.
        - Мря? - мяукнул Лаухальганда.
        Анка взвизгнула от восторга и бросилась к отцу, подпрыгивая как маленькая девочка.
        - Батюшка! Батюшка, это он! Это его я во сне вижу! Можно с ним поиграть? Можно?
        Лаухальганда с удовольствием перекатился в ручки Анки и стал блаженно мурчать, будучи прижатым к груди. За стол она не вернулась, а так и ходила по светлице взад-вперед, милуясь с вновь обретенным другом.
        По словам Поля Вуйцика, девушка отставала от сверстников в развитии и все еще считала себя ребенком, что, однако, ничуть не огорчало отца, некогда отчаявшегося услышать от родной дочери хотя бы одно осмысленное слово.
        После завтрака хозяин палат и его гость проследовали на балконную галерею, с которой открывалась прекрасная картина дышавшего весенним цветом сада. Они расположились в удобных креслах, слуга принес чаю со сладостями и табак. Прежде чем отпустить, Поль Вуйцик шепнул ему что-то на ухо. Купец и волшебник раскурили трубки и повели степенную беседу.
        Вуйцик деликатно обходил тему событий пятилетней давности, когда в Ривене прямо после войны разгорелся ужасный скандал. Шивариус Многогранник, один из сильнейших магов Академии, нарушил все мыслимые и немыслимые запреты, став тогда вне закона. Одновременно с ним в розыск был объявлен и без вести пропавший Тобиус Моль. Хотя никто официально не называл молодого волшебника преступником, его имя оказалось крепко связано с именем архимага-ренегата.
        - Что вы делали эти пять лет, мудрейший? - мягко спросил купец.
        - Прятался, - ответил Тобиус, - и рос.
        - А что вы будете делать теперь? Тоже прятаться?
        - Да.
        Диморисиец медленно затянулся, косясь на своего гостя, и, вместе с табачным дымом, изрек:
        - Простите мне такую наглость, но я скажу, что на вашем месте вернулся бы.
        - Куда?
        - Туда, где вас одолели.
        Волшебник печально усмехнулся. Отрицать было глупо, ведь отнятая правая рука - хорошее подтверждение этой догадки.
        - Когда я был ребенком, мне часто доставалось на улицах этого города от тех, кто был старше и сильнее. На следующий день после взбучки я всегда шел туда, где мне ее задали.
        - Не понимаю.
        - Просто я знал, что если не пойду на то же место, мне до конца жизни придется обходить его стороной, несмотря даже на то, что это очень глупо. Идя туда, я пытался одержать победу хотя бы над своим страхом.
        Мысли в голове у Тобиуса были тяжелы и невеселы, он подносил ко рту люльку, но забывал сделать затяжку - и вновь опускал ее.
        Появился слуга с подносом.
        - О, наконец-то! Мудрейший, я обнаглею окончательно, но не смогу отказаться от такой оказии и не попросить вас о помощи.
        - Все, что в моих силах.
        - У меня есть небольшое увлечение, коллекция курительных трубок, которую пополняют обычно мои друзья, возвращающиеся из длительных торговых поездок. Один из них, весьма уважаемый гном, несколько месяцев назад привез мне трубку, сделанную, как он поведал, из редких магических материалов. Хотелось бы узнать у настоящего волшебника - насколько высоко он ценит нашу дружбу?
        Перед Тобиусом был поставлен ларец.
        - Древесина южного приморского кедра с опаловыми вставками. Уже весьма недешево, милсдарь Вуйцик.
        Внутри ларца, в гнезде из черного бархата, лежала трубка. Она имела форму дракона, запрокинувшего голову в немом реве таким образом, что в его пасть-чашу можно было набивать табак. У дракона были сложены крылья и поджаты под туловище ноги, благодаря которым трубку можно было ставить на ровные поверхности без подставки. Мундштук, выполненный в виде драконьего хвоста, был длинным и плавно изгибался. В отличие от остального драконьего тела, он имел темно-красный цвет, а не белый.
        - Восхитительная работа. В передней части чаши на горле дракона пластина, выточенная из золотистого топаза. Думаю, она тут для красоты, чтобы светиться желтым во время затяжек. Глаза дракона инкрустированы аловитами. Это камни, содержащие энергию огненной стихии, думаю, благодаря им трубка всегда будет оставаться прогретой, а помещенный в пасть табак очень быстро начнет тлеть сам, и курящему не придется всюду носить с собой огниво. Мундштук сработан из красного кадоракарового янтаря. Драгоценный материал, благодаря которому любой, даже самый дрянной табак станет давать дым, который будет поступать в легкие очищенным и даже отчасти целебным, а также с восхитительным пряным привкусом. Что же до основной части, до чаши, - Тобиус прикрыл глаза, ощущая мягкий приток магической силы, исходящий от трубки, - это драконья кость, самый прочный и дорогой материал в мире. Он с трудом поддается обработке даже заговоренными алмазными инструментами.
        - Вам не трудно держать это в руках? Я слышал, что все, связанное с драконами, враждебно магии.
        - Интересный вопрос. - Тобиус осторожно водил по полированной поверхности пальцами, ощущая при этом доступное лишь волшебнику осязательное наслаждение. - Величайший драконолог в истории Тульприс Бесстрашный выдвинул теорию о том, что драконы есть самые магические существа в мире. Он считал, что они, в отличие от волшебников и иных магических созданий, не излучают, а поглощают магию на протяжении всей жизни, как мы поглощаем пищу, воду или воздух. После смерти их тела начинают отпускать накопленную магию. Из-за ее переизбытка мертвые драконы не разлагаются, а лишь иссыхают, продолжая излучать ровный магический фон на протяжении веков. Поэтому мертвый дракон - это сокровище для волшебников, и не только для них - гномы ценят драконьи трупы больше золота и бриллиантов.
        - Значит, она действительно ценна?
        - Она дороже этого особняка и всего его содержимого.
        - Вот и славно. Она ваша.
        Тобиус не удивился, у него хватило проницательности сразу понять, куда дует ветер.
        - Слишком дорогой дар, я не смогу его принять.
        - Не дороже моей жизни и тем более жизни моей дочери.
        Серый маг помолчал, рассматривая трубку из белоснежной кости дракона и темно-красного янтаря кадоракара.
        - Знал я одного волшебника, у которого была трубка в виде дракона. Он очень любил этих существ, а я, признаться, все бы отдал, чтобы больше с ними не встречаться. И хотя курить из предмета искусства - это кощунство, я приму ваш подарок с благодарностью.
        Остаток дня Тобиус гулял по саду, бесстыдно раскуривая в своем подарке табак и следя, как между грушами, яблонями и черешнями носилась Анка вместе с детьми челядинов и мяукающим Лаухальгандой.
        Поздним вечером Тобиус поднялся на третий ярус палат, где ему был отведен целый покоевый терем с широким ложем, дорогой отделкой стен и мебелью, вышедшей из-под рук лучших краснодеревщиков. На прикроватном столе ждало несколько кисетов, туго набитых табаками, кедровый ларец из-под трубки, большая серебряная фляга с медовухой, свертки с едой и тяжелый кошель, полный золотых марок. Гостеприимный хозяин позаботился также и о том, чтобы гость, отправлявшийся в путь, получил удобную и качественную походную одежду. Перед тем как лечь спать, Тобиус поместил подарки в синий свиток-хранилище, который, в свою очередь, спрятал в потайное измерение сумки. Свечи по мановению руки погасли, и он устроился на перине лебяжьего пуха.
        Вскоре стало понятно, что ничего не выйдет, ибо пять лет сна на жесткой лавке нельзя просто взять и забыть. Он уже было собрался лечь на большой шкуре, расстеленной подле ложа, когда дверь открылась в темноте. Тобиус напрягся, ощущая на кончиках пальцев готовые к применению заклинания.
        От незваного ночного гостя пахло деликатными цветочными благовониями. Ночная рубашка соскользнула на пол, шелестя тканью по гладкой коже, гостья забралась под одеяло, замерла, нащупала волшебника, прильнула к нему и принялась ласкать. Горячее тело, одуряюще пахшее здоровой молодой женщиной, само напрашивалось на жадную и ретивую ласку. Мужская природа мага решила потребовать оплаты за годы воздержания, но он неумолимо ее усмирил.
        - Боевая рана напоминает о себе, - прошептал Тобиус, отрываясь от нежных губ, - не могу. Ступай к себе.
        Она замерла в растерянности, возможно оттого, что обычно залезть на нее попытался бы даже безногий и безрукий. Или оттого, что решимость дорогого гостя, минуту назад бывшая твердой как железо, вдруг остыла и ослабла.
        - Позвольте хоть побыть здесь, милсдарь, иначе хозяин будет недоволен.
        - Как тебя зовут?
        - Вилиса.
        - Спи на ложе, Вилиса, а я лягу на полу.
        - Как можно?!
        - Умолкни и повинуйся, женщина.
        Разложившись на шкуре между стеной и ложем, Тобиус смог наконец почувствовать себя достаточно расслабленным, чтобы уснуть. У него это получилось, и даже кошмары не явились к ночной поживе, будто и они решили дать магу передышку.
        Он проснулся в темноте среди ночи от того, что на ложе происходила какая-то возня. У изножья стояла фигура, тускло поблескивавшая металлом, а над периной уже парил окутанный цепью сверток из одеял. До предела сузив зрачки, Тобиус пробудил заклинание Вспышка. Поскольку он был готов, это дало ему возможность вскочить, закинуть сумку на плечо и вытащить из ее пространственных складок посох.
        Когда вспыхнул ослепительный свет, второй за ночь незваный гость инстинктивно попытался защитить глаза, хотя сам сиял тысячами бликов. Все его тело покрывала полированная сталь, на голове сидел шлем с глухим забралом, а с плеч ниспадал плащ, набранный из листовидных лезвий, похожих на роговую чешую. Левая рука гостя являлась отлитым из металла протезом в виде оголенных человеческих костей.
        Тобиус обрушил на чужака ослабленную Ударную Волну, которая проломила им стену и вышвырнула в коридор, что, однако, не возымело ощутимого эффекта - сверкая сталью, тот влетел обратно. Цепь, опутывавшая одеяло, живой змеей устремилась к Тобиусу, обхватила его и сдавила так, что затрещали кости. Пользуясь телекинезом, серый маг сорвал с одной из стен украшения - два щита и оленью голову - и швырнул их в гостя. Щиты замерли в воздухе еще на подлете, а вот оленья голова сбила врага с ног, и цепь тут же с лязгом упала на пол. Тобиус бросился к кровати, рывком развернул одеяла и увидел нагую девицу, перепуганную до полусмерти.
        - Передай хозяину, что я очень извиняюсь!
        Она взвизгнула.
        Враг поднялся, вскинул левую руку, и фаланги его протеза беззвучно метнулись в Тобиуса, как пули. Они врезались в Непробиваемый Доспех с такой силой, что отшвырнули и придавили серого мага к стене. Нужно было выбираться наружу, потому что магический бой в замкнутом пространстве всегда чреват разрушением этого пространства с сопутствующими человеческими жертвами.
        Зарычав, волшебник схватил врага телекинетическими «щупальцами» и пробил им еще одну стену. В получившееся отверстие он выпорхнул на Крыльях Орла и понесся в ночную высь. Город остался далеко внизу, и на какой-то миг Тобиус испугался, что его не станут преследовать, что враг остался там, в палатах Поля Вуйцика, но вот в него ударило листовидное лезвие, потом второе, третье - стальной маг летел следом.
        Тобиус развернулся и завис в тишине на большой высоте. Его преследователь тоже замер, дав рассмотреть себя в красном отсвете кометы. Казалось, что он был облит кровью с ног до головы, красный свет играл на выпуклом лицевом щитке и на четырех длинных кинжалах, паривших вокруг хозяина.
        - Хочешь взять меня живьем? - спросил Тобиус.
        Кивок.
        - А ведь я тебя помню. Это ты убил Фрейгара Галли и чуть не уничтожил его сына, пользуясь моей личиной?
        Кивок.
        - Так и знал. Меня тогда чуть не казнили за твое преступление. Пора платить долги.
        Два волшебника висели на огромной высоте между куполом небес, рассеченным красным шрамом кометы и чернеющей внизу землей, на которой слабо искрились лишь скопления человеческих жилищ. Посреди этой страшной пустоты, где должен был бы дуть ледяной ветер, оказалось очень спокойно и тихо.
        Плащ стального мага распался на сотни сегментов-лезвий, которые обратились к Тобиусу остриями, будто дрессированная стая хищных птиц. Она устремилась к магистру, а тот, распахнув рот, изрыгнул навстречу рой алых светлячков. При столкновении светлячки взрывались огненными вспышками, а лезвия разрушались. Куда бы ни направлялась их металлическая стая, раскаленный рой все время защищал своего создателя, да еще и тянулся к врагу - Тобиус не прекращал создавать все новых.
        - А ты ведь больше ничего не можешь, - сказал он, наконец решив, что в небе над столицей достаточно светло.
        За прошедшее время стальной маг не применил ни единого нового приема, все его атаки сводились к манипуляции металлом и только, а от контратак он уворачивался, словно неспособный защищаться магией. Поняв это, Тобиус обхватил врага невидимым телекинетическим кулаком, притянул к себе и пронзил грудь посохом. Короткий разряд раскаленной гурханы выжег его изнутри.
        - Квиты.
        Тело ухнуло навстречу земле, провожаемое взглядом пылающих глаз.
        Пора было бежать. После такого шума и светопреставления в небесах оставалось только удивляться, почему волшебники Ока Посвященных еще не бросились прочесывать пространство над столицей.
        Он телепортировался в ночной лес, куда-то в глушь, такую дикую, что быть найденным волшебник мог лишь чудом. Когда-то, когда лишь начались его скитания, он часто забредал в пущи, рыская там, вдали от чужих глаз.
        На вторые сутки пути в чаще возник собачий лай. Тобиус не придал этому значения, хотя и постарался как можно дальше убраться от того места. Когда лай повторился, он понял, что его преследуют, и немедленно телепортировался на расстояние трех дневных переходов к югу. Так он бежал несколько дней, заметая следы и совершая рывки, но свора преследовала серого мага неотступно, и вскоре стало ясно, что от этих псов не убежать.
        В конце концов Тобиус уселся на ствол поваленного дерева, раскурил трубку и стал ждать.
        Лесная ночь самая темная, ибо кроны перехватывают скупой свет звезд и луны. В красноватой лесной темноте то и дело вспыхивали звериные глаза. Лай стих, но собаки были рядом, большая свора, распространявшая запах сырой псины.
        Пять аур зажглись перед сознанием Тобиуса, пять волшебников - полная боевая звезда. Две из пяти аур он смог узнать. Это давало надежду на то, что драться не придется. Тобиус сделал затяжку и легонько дунул, заставив пасть костяного дракона исторгнуть небольшой сноп искр, которые, в свою очередь, превратились в огненных светляков и разлетелись вокруг.
        Ловчие не осторожничали, приближались уверенно.
        - Я думал, что за мной идут враги, - промолвил Тобиус, осматривая их.
        - Потому и убегали от нас с таким упорством, чар Тобиус. Логично.
        - Я был прав?
        - Будущее покажет.
        Ломас Полумесяц, высокий худой бледный волшебник с гладким молодым лицом, длинными черными волосами и глазами, которым, казалось, не было дела до этого мира. Он держался чуть впереди, заявляя о своем главенстве в боевой звезде.
        - Скажите, почему вы еще не в Ривене, чар Тобиус?
        - Потому что я еще в Диморисе, чар Ломас. А если мне еще раз зададут этот вопрос, я отвечу, что просто потерял память и только-только начал вспоминать, кто я есть на самом деле.
        Будто решив, что условности соблюдены, Полумесяц перешел к делу.
        - Вы готовы вернуться в Академию?
        - А что меня там ждет?
        - Беседа с управителями. Ваше исчезновение оставило много вопросов и наплодило еще больше теорий.
        Вместо того чтобы спросить: «А если я не хочу возвращаться?» - Тобиус прикинул свои шансы выйти победителем из боя с пятерыми волшебниками сразу.
        Ломас Полумесяц - артефактор, Кузан Попрыгун - маг Пространства, Гломп Тролль - целитель, Кельмин Псарь - метаморф в облике гигантского горного мастифа, возглавляющий свору; и, наконец, Ашарий Задира - пиромант и боевой маг. Последний за прошедшие годы изменился, словно в нем поубавилось лихости, лоска.
        Одного убью, двоих покалечу, но они все равно схватят меня - пришел к неутешительному выводу Тобиус.
        - Буду счастлив вернуться под защиту Академии и продолжить свое ей служение. - Кристаллические доспехи растаяли.
        - Ни на мгновение в вас не сомневался. - Клинки Ломаса медленно крутанулись в воздухе, издав мелодичный лязг.
        Кузан Попрыгун принялся связываться с Академией, чтобы там зажгли астральный маяк и он смог провесить к нему портал.
        Часть 1, фрагмент 4
        Никадим Ювелир нисколько не изменился за время. Что есть семь лет для того, кто оставил за плечами два века? Ерунда. Он был все так же крепок, седые неухоженные волосы и спутанная борода напоминали растрепанную паклю; поблескивали, напоминая серый кварц, выцветшие глаза на твердом морщинистом лице. Его голову охватывал золотой обруч с синим самоцветом во лбу, а бесчисленные медальоны, цепочки и браслеты издавали звон при каждом движении.
        В сопровождении этого звона он вошел в лекарский покой, посреди которого на овальном алтаре сидел Тобиус.
        - Рад видеть тебя в добром здравии, мой бывший ученик. Более или менее. Сочувствую твоей утрате.
        - Что? - не сразу понял Тобиус. - А да, рука.
        - Как это случилось?
        Серый маг пожал плечом, продолжая избегать прямого взгляда:
        - Слишком много о себе возомнил и поплатился за это. В оправдание могу сказать, что следовал по своей Нити до самого конца.
        - Почему не отрастил новую?
        - Долгая история.
        - Тобиус, я чувствую, что ты очень зол на меня. Это так?
        - Зол? На вас? Глупости. Вы единственный, кто хоть как-то попытался меня предупредить. Остальные просто отправили на смерть.
        Никадим Ювелир внимательно изучал своего бывшего ученика, отмечая изменения в нем. Тобиус заматерел, стал настоящим магистром, а возможно, уже и перерос эту планку.
        А еще Никадим испытывал смятение. От серого исходила скрытая угроза, и великий артефактор не мог понять ее природы. Была она направлена на него либо просто исходила от серого мага как свет от солнца? Тобиус улыбался, выказывая почтение, но архимагу чудился оскал.
        - Видимо, стоит объяснить тебе, что к чему, чтобы ты не пребывал в плену заблуждений, Тобиус. Пожалуйста, послушай.
        По словам Никадима Ювелира, все началось с целой папки пергаментных корешков, найденной Никопатом Закладкой, который в те годы служил лишь младшим библиотекарем и не имел даже второго имени. Корешки утверждали, что некогда в анналах библиотеки Академии хранилось множество документов, считавшихся утраченными навсегда: Афивианские свитки, книга Инкванога, собрание сочинений Риата из Канэйры; десятки различных наименований. Волшебники, в те времена правившие Академией Ривена, крайне заинтересовались этим вопросом. Было снаряжено несколько хорошо подготовленных экспедиций на Ору, но все они вернулись ни с чем, кроме потерь.
        Позже одно из мест в совете управителей занял маг по имени Хельтрад Ледяное Сердце, и более жестокого волшебника Академия не знала уже несколько веков, как и более могущественного. Хельтрад быстро стал негласным верховным магом, и при нем Шангрун стал поводом сослать неугодных по какой-то причине волшебников куда подальше, а именно - через Седое море, чтобы, немного отморозив себе пальцы, они возвращались униженными либо сидели на Оре, лелея свою гордыню. Со временем необходимость в этом способе наказания отпала - в Академии перевелись маги, желавшие раздражать Хельтрада. Однако через долгое время на Ору отправился не кто иной, как Шивариус. Молодой и тщеславный, он совершил ту же ошибку, что и Тобиус позже: смог стать магистром через несколько лет после выпуска. Даже то, что он был протеже самого Хельтрада, не спасло его от ссылки.
        Пропал Шивариус на целый год, а когда вернулся, что-то в нем очень изменилось. В худшую сторону. Серый маг признал свою неудачу и удалился с позором, а через двадцать лет вернулся в стены Академии необычайно могучим, некоторое время успешно преподавал, а позже был посвящен в архимаги. В этом его поддержали Маурон Левый и сам Никадим.
        Не считая Финеля Шкуры, который отправился на север в поисках лекарства от родового проклятия, после Шивариуса искать Шангрун больше никого не посылали. До тех пор, пока эта участь не коснулась Тобиуса.
        - Тебя не пытались убить, Тобиус, хотя то, что Гаспарда решил учинить в угоду самолюбию прочих старших волшебников, тоже выставляет всех нас в дурном свете.
        - А что было потом?
        - Прости?
        - Я никогда не слышал о Хельтраде Ледяном Сердце, что с ним стало?
        - Погиб вообще-то. Неудачно телепортировался - тело явилось на место частично, причем недоставало некоторых внутренних органов, правой руки… Через какое-то время сменилось еще несколько управителей, ну а потом утвердился нынешний состав во главе с Гаспардой.
        Неудачная телепортация, какая несуразная смерть для великого мага, подумал Тобиус, все равно что для мастера меча нарваться животом на острие собственного клинка, споткнувшись ночью по пути в уборную.
        - На твоем месте я бы сейчас думал о том, что ты скажешь управителям. И предупреждаю, ты не заметишь этого, но совсем рядом будет Сехельфорсус Чтец. Я бы и рад дать тебе что-нибудь, защищающее мысли от чтения, но они это заметят.
        - Значит, вы уже решили, что я собираюсь лгать и хитрить?
        - Ты пять лет где-то прятался. Многие считали, что ты погиб, другие думали, что ты примкнул к Шивариусу, третьи были убеждены, что он посадил тебя в пыточную камеру и скармливает твою душу демонам Пекла по кусочку в день. Правда, ни первые, ни вторые, ни третьи не могли ответить - отчего в таком случае Шивариус назначил награду за тебя живого? У тебя явно есть что скрывать.
        Обещанные целители наконец появились. Почтительно кивнув Никадиму, они принялись окутывать Тобиуса паутиной диагностических чар, проверяя все слои его существа на предмет отклонений. Хотя Ювелир просто присутствовал и не имел к процессу обследования прямого отношения, результаты в первую очередь представили именно ему как заинтересованному архимагу.
        - Обширные свежие гематомы, зажившие шрамы, многочисленные следы старых переломов, асимметричное развитие мышц груди и спины, что не странно при отсутствии одной руки, следующее из этого искривление позвоночника, нарушение пигментации волосяного покрова - преждевременная седина. Не считая этого и сильно перевозбужденной нервной системы, физически он здоров. Но с астральным телом все обстоит несколько сложнее.
        - В чем проблема?
        - Мм… оно… - Целитель посмотрел на собратьев по ремеслу в поисках поддержки, потом перевел взгляд на Тобиуса, который не обращал на него внимания, и наконец заговорил совсем тихо, сплетая в воздухе иллюзорные изображения: - Вот это моя аура, а это аура пациента.
        - И что?
        - Видите этот небольшой контур в районе мыслительного центра? На темени, иначе говоря. У меня он есть, у пациента - нет.
        - И что?
        - Это признак наличия Путеводной Нити, ваше могущество. У магистра Тобиуса ее нет.
        Упомянутый магистр улыбнулся, следя за реакцией Никадима Ювелира, и улыбка его вопрошала: все еще непонятно, что во мне изменилось?
        - Такое возможно?
        - Мы сталкиваемся с этим впервые. Обычно контур Путеводной Нити исчезает из ауры…
        - Мертвецов, - закончил Тобиус. - Я тоже изучал целительскую магию и знаю, что волшебник без Нити - это мертвый волшебник. Какой ужас, мертвецы среди нас.
        Его заявление повергло присутствующих в молчание ровно до тех пор, пока один из целителей вдруг не сделался очень взволнованным.
        - Пожалуйста, отойдите от обследуемого! Фиксирую на его теле пространственную складку!
        В палату телепортировались боевые маги. Никадим Ювелир громко вскрикнул, призывая всех не вести себя как перепуганные куры.
        - Тобиус, ты используешь магию Пространства сейчас?
        - Я постоянно ее использую, но совсем чуть-чуть.
        - Что у тебя в складке?
        - Боитесь, что я сохранил при себе боевой артефакт?
        Восстановилась враждебная тишина.
        - Зря боитесь. Хотя, конечно, артефакт-то при мне.
        Никадим вскрикнул опять, заставляя боевиков держать себя в руках, пока складка в реальности разравнивалась, выпуская наружу спрятанное содержимое. А потом ему больше не пришлось настаивать на спокойствии, все и так смотрели как завороженные, со страхом, но не в силах отвлечься от скрюченной пятерни, застывшей в потеках расплавленной бронзы.
        - Тобиус… как? Она…
        - Беспрестанно. А если попытаюсь провести через нее магический заряд, то упаду в обморок от боли, мозг отключится, чтобы не вскипеть. Несколько раз пытался ампутировать, но подарок одного унгиканского колдуна, засевший внутри, протягивался к сердцу, намекая, что умирать будем вместе. Дабы не стать зависимым от обезболивающих, я медитировал, внушая себе, что руки нет, даже спрятал ее в складку и пользовался только левой. Это немного помогло, но приступы особо острой боли все же периодически выводят меня из строя. А так-то у меня все отлично.
        Тобиус остановился посреди лестницы. Дышалось тяжело, одежда липла к телу, а во рту пересохло. Им овладевала тревога. Каждая следующая ступень приближала к месту, где сосредоточился страх, где он пережил предсмертную агонию и отчаяние. Собравшись, Тобиус пошел дальше, и с каждым шагом незримая тяжесть давила на плечи все сильнее, побуждая броситься в бегство. Однако серый маг, заглядывавший в глаза собственным кошмарам на протяжении нескольких лет, был готов вернуться туда, где в его памяти еще жил образ беспощадного врага.
        Зал совета управителей восстановили, заделали проломленные стены, заново облицевали все драгоценным обсидианом и вернули в центр десять каменных тронов, над которыми сверкала великолепная магическая люстра. Сквозь витражи многочисленных узких окон проникал раскрашенный свет, придававший мрачному черному помещению толику жизни.
        Тобиус прошел в круг каменных тронов, сопровождаемый гулким эхом шагов, которое заметалось меж колонн. Троны были расставлены с грамотной задумкой, вроде бы для того чтобы члены совета видели друг друга, совещаясь, - а с другой стороны, когда допрашиваемый входил в круг, его спина всегда была незащищена для чьих-нибудь взглядов, и чувство безопасности ускользало.
        - Отрадно видеть вас в добром здравии, чар Тобиус.
        - Спасибо, ваше могущество.
        Управители с интересом изучали блудного магистра, наконец-то вернувшегося домой.
        - Где вы были, чар Тобиус?
        - Отдыхал, - спокойно ответил он.
        - Поведаете нам, что произошло в этом самом зале пять лет назад?
        Воспоминания живыми картинами вставали у него перед глазами, заставляя старые раны болеть. Но никому не было до этого дела, а потому серый волшебник отмел лишнее и заговорил очень скупо, по существу.
        Прибытие в Ордерзее, проникновение в Академию, предложение примкнуть к Шивариусу, его речи о родословной Императоров-драконов, планы на будущее мира и прочее, прочее, прочее.
        По-настоящему же они заинтересовались, лишь когда он упомянул о некой книге. Несомненно, управители что-то знали о черновиках Джассара. Однако серый магистр не без удовольствия разочаровал их.
        - Она у вас? - хрипло спросил Гаспарда.
        - Нет, увы. Поскольку сбежать из-под купола я не смог, как ни пытался, в конце концов меня поймали и вернули сюда. Ренегат переломал мне все кости, забрал книгу и удалился, а я потерял сознание.
        Астрал вновь забурлил.
        - Как вы избежали смерти?
        - Честно говоря, я почти уверен, что не избежал ее. Однако то, почему я сейчас стою перед вами, остается загадкой и для меня самого.
        - Чар Тобиус, вы знаете, зачем бы Шивариусу было искать вас на протяжении последовавших пяти лет?
        - Возможно, он решил, что недостаточно меня покалечил, и возжелал довершить начатое.
        Тобиус высунул из-под белой накидки правую руку и показал управителям сплав опаленной плоти и металла. Это было неплохим аргументом в его пользу, но серый маг понимал, что так дешево их не купить.
        - Хотя, возможно, дело в Шангруне, - продолжил допрашиваемый.
        - Что вы сказали?
        - Я исполнил ваше указание и отыскал Шангрун. Увы, задолго до меня там побывал Шивариус. Возможно, он дорожил тайной своего личного источника знаний и не хотел, чтобы я открыл вам его местонахождение. Хотя, скрываясь, я верил, что вы и так уже узнали. Финель Шкура должен был доложить о нашей встрече на Оре. Разве он этого не сделал?
        Тобиус действительно не знал, что случилось с Финелем Шкурой после их расставания, и допускал, что тот уже давно вернулся из-за Седого моря и представил управителям доклад о собственной экспедиции на Ору. Но серый маг надеялся убедить их, что Шивариус не подозревал о существовании Шкуры и считал, что, заставив Тобиуса замолчать, сохранил бы свою тайну в безопасности. Так он мог бы утверждать, что Шивариус искал его не из-за бесценной книги, а ради сохранения Шангруна в тайне.
        - Чар Тобиус, с тех пор как Финель Шкура отправился на Ору, о нем не было вестей. А сейчас вы утверждаете, что нашли Шангрун?
        - Конечно. Это было нелегко, но я смог его найти. Если мне вернут мою сумку, я представлю исчерпывающие доказательства.
        Сумка появилась буквально по щелчку чьих-то пальцев. Тобиус закинул ее на плечо и принялся рыться внутри, зная, что его имущество уже перетряхнули, потому что внутри не было Лаухальганды. В процессе поисков он случайно вынул из многомерных недр старый серебряный перстень с крупным сапфиром и цепочкой рун по ободку. По какой-то причине украшение оказалось наэлектризованным и ужалило его злой искоркой, после чего было уронено обратно.
        - Боюсь, здесь не хватает кое-чего. Кое-кого, - отметил Тобиус, борясь с желанием сунуть пострадавший палец в рот. - Если вас не затруднит…
        Управители беззвучно посовещались, и в зале появилась птичья клетка, внутри которой парил подвешенный в стазисном поле Лаухальганда. Когда его освободили, ушастый мяч разразился воплями взбешенного кота и насилу был успокоен. Из его рта Тобиус достал очень большую и толстую книгу в мягком переплете.
        - На первой странице изложены точные координаты, а дальше - все знания, которые я успел почерпнуть из раритетных и даже реликтовых гримуаров, хранившихся там. Шивариус, посланный на Ору Хельтрадом Ледяным Сердцем, смог сделать то, чего не осилили иные. Он нашел Шангрун, но решил присвоить его богатства и пользоваться ими единолично. Таково мое мнение.
        Тобиус представил им свою ложь и предложил полюбоваться ею со всех сторон, а потом желательно поверить в нее и отпустить лжеца с миром. Он передал им сборник разнообразных знаний, взятых из множества раритетных книг, хранившихся в Шангруне. Разумеется, неполный сборник, а то, что успел перевести, расшифровать, систематизировать и понять за пять прошедших лет.
        - Вы можете идти пока, чар Тобиус, но мы еще вернемся к вашей истории.
        - В любое время, ваши могущества, - ответил он, не двигаясь с места.
        - Что-то еще? - спросил Огненное Облако.
        - Да, ваше могущество. Я хотел бы обсудить награду, которая мне причитается.
        Если бы наглость могла двигать предметы, то каменные троны вместе с великими архимагами были бы тот же миг разбросаны по залу.
        - Награду? - спокойно переспросил Гаспарда.
        - Да. Я нашел Шангрун, тем самым выполнив ваше поручение, а еще я очень многое сделал ради Академии, когда другие бездействовали, я пострадал, лишился руки. Думаю, мне причитается небольшая компенсация.
        - Чар Тобиус, я просто сгорю от нетерпения, если немедленно не узнаю, в какую цену нам обойдутся все ваши подвиги, - улыбнулся великий пиромант.
        Обсидиан в зале совета вздрогнул и завибрировал от многоголосого взрыва хохота, стоило лишь прозвучать ответу.
        Когда двери закрылись за его спиной и волшебник спустился на несколько ступенек, он остановился, чтобы хорошенько рассмотреть кусок застывшего магического янтаря, переданного ему в дар как награда за славную службу. Для них это было смехотворной мелочью, настольным грузом для придавливания бумаг, но для него это являлось одним из самых ярких воспоминаний детства.
        Лаухальганда подпрыгивал возле ноги, тихонько мяукая.
        - Ты проглотил свиток, как я тебя учил?
        Ушастый мячик раскрыл рот и высунул язык, на котором лежал синий свиток-хранилище. Волшебник слабо улыбнулся, позволил компаньону проглотить янтарь и накинул на голову капюшон, чтобы не привлекать лишнего внимания.
        - Идем, проветримся.
        Часть 1, фрагмент 5
        Тобиус испытывал ностальгические чувства, шагая по галереям, залам и лестницам главной башни. Впервые со времени выпуска он вернулся в Академию не по причине внезапного нападения - и застал ее в процессе обычного ежедневного обучения.
        Ученикам преподавали знания в аудиториях, лабораториях, вольерах, мастерских. Все неофиты занимались одним и тем же - учились ощущать и контролировать гурхану; адепты постарше постигали основную теорию магии, историю, географию, письмо, счет, черчение, рисование, проходили мнемонические практики, готовили свои организмы к грядущим мутациям, занимались боевыми тренировками.
        С переходом со ступени на ступень, становясь старше, юные волшебники выбирали себе те грани Искусства, которые им лучше давались, и некогда единые группы новичков разбивались, отправляясь на разные профильные занятия; с приближением выпускных экзаменов молодые волшебники находили себе профильных руководителей.
        Покинув главную башню, серый маг двинулся по обширной парковой зоне, окружавшей основной комплекс учебных корпусов. Тут и там на лугах, в рощах, у подножий или на вершинах холмов виднелись обособленные павильоны, зверинцы, лаборатории.
        Ему приглянулась небольшая беседка с куполообразной крышей-витражом, под которой висел дремлющий в дневное время кристалл-светильник. Устроившись на сиденье, Тобиус набил трубку и закурил.
        Водя большим пальцем по теплой и гладкой драконовой кости, Тобиус сам не заметил, как задремал. Сон принял волшебника в мягкие объятия, пахшие табачным дымом и весенним цветением, то был милосердный сон без боли, кошмаров и тьмы с алыми очами.
        Когда волшебника стали осторожно будить, был уже глубокий свежий вечер, магический кристалл мягко светился, окутывая витражный купол беседки разноцветным ореолом. Ломас Полумесяц держался на почтительном расстоянии, соблюдая мудрую осторожность, - спросонья волшебник может и Огненным Копьем в лицо засадить.
        - Чар Никадим зовет вас.
        Полумесяц вел в один из корпусов, где располагалось множество артефакторских мастерских и литейные цеха, производившие детали для техноголемов. К тому часу учебные помещения всех мастей были уже пусты, а ученики находились на вечерней трапезе.
        Из-под дверей одной мастерской шел свет, и Ломас приглашающим жестом указал на нее, не собираясь идти дальше.
        - Желаю вам удачи, чар Тобиус, и надеюсь, что все закончится хорошо.
        - А что-то может закончиться плохо? - подозрительно прищурился серый маг.
        Так и не получив ответа, он вошел в мастерскую и остановился, разглядывая собравшихся там великих волшебников. Никадим Ювелир, братья Эхо и Нарлога сидели за одним из столов, расчистив немного места от кузнечных инструментов, и пили отравку с нехитрой закуской.
        - Ваши могущества.
        Таурон Правый и Маурон Левый являлись братьями-близнецами, которых едва ли кто-то сумел бы уличить в родстве. За годы практики диаметрально противоположные направления Искусства изменили близнецов, некогда являвшихся зеркальными отражениями друг друга. Таурон, посвятивший жизнь целительским чарам, превратился в высокого и красивого мужа с волосами цвета сусального золота, от чьей фигуры беспрестанно шел мягкий внутренний свет исцеления. Маурон же, всю жизнь изучавший природу Тьмы, постигавший запретные знания и искавший способы противодействия им, стал скрюченным тощим старикашкой, неподдельно уродливым и пугающим.
        В отличие от брата, разум Маурона постоянно пребывал в состоянии неконтролируемого кровожадного бреда, и лишь ангельское терпение Таурона, а также его беспрестанная забота сдерживали порывы безумного знатока всевозможных запрещенных заклинаний. Оба брата Эхо состояли в совете управителей.
        О Нарлоге было известно крайне мало. Этот старый шаман приехал в Вестеррайх из Унгикании, с Черного континента. Несмотря на его принадлежность к исконно диким магам, практикующим откровенно пугающие ритуалы, Академия дала инородцу дом и окружила его почетом в обмен на секреты магических знаний далекой земли. Нарлога был худ, сед, имел тоненькие артритные конечности и объемистое брюшко, упругое как ритуальный барабан. Его дряхлую персону укрывал плащ из шкуры льва, многочисленные бусы и связки сушеной органики; затылок прикрывала большая ритуальная маска, которую он надевал на лицо лишь во время практики, а в качестве вспомогательного артефакта повелитель духов пользовался клюкой.
        Именно унгиканец прежде всех отреагировал на появление Тобиуса. Он опрокинул стопку не закусывая, смачно рыгнул и поманил серого мага пальцем.
        - Подойди к чару Нарлоге, Тобиус, - сказал Никадим Ювелир, - и покажи ему свою руку. Пожалуйста, без лишних вопросов.
        Тобиус приблизился к столу и показал шаману искалеченную конечность. Тот бесцеремонно схватил руку, и мир вокруг волшебника изменился, померк, его разорвал гулкий ропот барабанов и многоголосый напев теней, мельтешивших вокруг в дерганом танце безумия. Воспалившийся разум осознал, что нужно немедленно убить Нарлогу, и даже то, что мысли стали звучать в голове на ужасном, безобразном, совершенно чужом языке, не смутили волшебника. К счастью, старый шаман отпустил его, и Тобиус шагнул назад. Он покинул мир теней.
        - Как славно! Нарлога вспомнил о доме! О родне! - сказал шаман с неправильными чужеродными интонациями.
        - Ты знаешь, что это? - спросил Ювелир.
        - Укус тени, да! Ты правильно сделал, что позвал Нарлогу!
        Унгиканец принялся наливать себе отравки, а Никадим подошел к Тобиусу.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Не знаю… когда он прикоснулся к руке, кажется, что-то чужое стало думать вместо меня в моей же собственной голове.
        - Да! Это злой лоа, поселившийся в твоей руке, пытался подчинить тебя! Да! Будь ты послабее - бросился бы на Нарлогу мгновенно! И погиб бы, хе-хе. Злой лоа знает, кого следует бояться! - самодовольно промолвил Нарлога. - Расскажи-ка, что с тобой случилось?
        И Тобиусу ничего не оставалось, кроме как рассказать архимагам и старому шаману о ночном налете на шхуну «Фредерика» и об унгиканском колдуне, который сопровождал пиратов.
        - Победил Амади? - расхохотался Нарлога. - А ты могуч, желтоглазый! Лучше бы ты его добил! Багкхуты любят использовать укус тени: если колдовской яд убьет жертву, то ее тень прибавится к тени багкхута, и тот станет сильнее, но даже если багкхут будет побежден, а укус тени не убьет его врага, то багкхут сможет найти обидчика потом и отомстить!
        - Разве не лучше держаться подальше от того, кто один раз едва тебя не убил?
        - Может, и лучше, - пожал плечами Нарлога, - но багкхут не может, Шзоадди не позволят ему оставить поражение неотмщенным.
        - Шзоадди?
        - Те-Кто-Живет-Под-Землей, - кивнул Нарлога. - Они дают огромную силу за жертвы, но требуют всегда слишком много. Амади пришел к ним в поисках силы и теперь должен подчиняться их прихотям.
        - Нарлога, - задумчиво подал голос Таурон Правый, - я не помню, чтобы чар Тобиус называл своего оппонента по имени.
        - Но его действительно звали Амади, - добавил Тобиус. - Вы его знаете?
        - Еще бы Нарлоге не знать сына, сына, сына, сына, сына своего сына! Ха-ха-ха! - развеселился шаман. - Нарлога сам принимал его из матери и сам давал ему имя! Мальчик родился мертвым, но Нарлога заставил его жить, ха! Нарек Амади - Мертворожденный! Нарлога даже немного учил его искусству тхотона, но Амади пошел на поклон к Шзоадди и стал багкхутом. Всегда слишком торопился, всегда хотел слишком много силы, да побыстрее! Хорошо, что ты проучил его! Жаль, что не убил.
        - Нарлога, можешь ли ты выгнать эту тварь из тела Тобиуса? - спросил Никадим.
        - Не сможет, - прокряхтел Маурон Левый, дотоле сидевший на лавке, подтянув к подбородку костлявые коленки. Обычно он витал где-то в собственной ужасной реальности, но когда дело касалось сферы его профессиональных знаний, старик не ошибался. - Раньше бы смог, но темный дух сплавился воедино с астральным телом желтоглазого юнца, и с телом материальным тоже. Очень редкий способ объединить две сущности, но теперь сплавленного воедино не разлучить… Что это у тебя на руке? Часть тела, магический предмет или… их неповторимый сплав?
        - Да заткнись ты, - беззлобно оборвал его шаман, - жаль, но теперь - нет, Нарлога не сможет вытянуть лоа из руки. Нарлога лишь может сделать так, чтобы лоа не причинял больше боли, никогда. Это ведь он там болит, его суть изменилась, слилась воедино с твоей сутью и сутью твоего жезла. Теперь он не знает, кто он, и это заставляет его сходить с ума. Вечно. Если хочешь, Нарлога усыпит его, и он будет спать…
        - Я очень этого хочу, - прохрипел Тобиус, заглядывая в бесконечно темные, как у гоблина, глаза унгиканца, - очень!
        Ритуал занял всего несколько минут, и по взмаху морщинистой руки шамана тупая пульсирующая боль, с которой Тобиус жил пять лет, утихла. Ее просто не стало. Серый маг до скрипа сжал зубы, дабы не издать всхлипа облегчения, а Нарлога снял тяжелую деревянную маску, чтобы вернуться к отравке и надкусанному ломтю хлеба с салом.
        - Если хочешь избавиться от лоа окончательно, найди Амади и убей его, - посоветовал шаман, чавкая, - тогда лоа из его тени тоже умрет.
        - Я безмерно вам благодарен, ваше могущество…
        - Ночь только началась. - Никадим Ювелир поднялся, взял со стола свой молот и подошел к горну.
        То был горн гномской работы, который наверняка некогда украшал собой мастерские кхазунгорских умельцев. Гномы, создававшие этот горн, сработали его из цельной гранитной глыбы, придав ей форму и вытесав узоры, превратившие простой кусок камня в произведение искусства - стилизованную статую хелльматверма [Вид бескрылых драконов, обитающий в подземельях, чьи представители прогрызают себе путь через любые породы, откладывают яйца внутри вулканов, а вместо огня изрыгают струи магмы.]. Нажав на педаль, выполненную в виде кончика драконьего хвоста, великий артефактор заставил пасть-жерло распахнуться, изрыгнув пламя. Рядом стояла наковальня. На плечи Тобиуса легли тяжелые и теплые руки Таурона Правого.
        - Я сделаю все, чтобы облегчить ваши мучения, чар Тобиус, - сказал великий целитель, - но предупреждаю - все равно будет очень больно.
        - Я привык к боли, ваше могущество. - Серый маг скинул верхнюю одежду и шагнул к дышащему огнем горну.
        Последовавшие часы показали, что Тобиус ошибался: такой боли он не ведал даже в худшие дни. Удары молота, рев горна, шипение емкости с ледяной водой и бесконечный речитатив артефакторских заклинаний стихли только к утру. Лишенный всяких сил, Тобиус рухнул на скамью и перестал двигаться, хотя продолжал слышать слова прощания от уходивших архимагов. В мастерской остались только он и Никадим Ювелир. Бывший наставник, тоже изможденный сложнейшей многочасовой работой, помог ему сесть, накинул на плечи одеяло и прислонил спиной к стене.
        - Ты обзавелся восхитительной трубкой, Тобиус.
        - Благодарность от одного друга, - нашел тот в себе силы ответить. - Ваш подарок, увы, сломался.
        - Ничего. Затянись-ка вот этим - это обезболивающий курительный сбор.
        Тобиус прикусил загубник, почувствовал пряно-сладкий вкус красной смолы, медленно затянулся. Никадим сел рядом и тоже прикурил. Его трубка выглядела и была обычной, короткой и маленькой, безо всяких украшений и вплетенных заклинаний. Порой великому мастеру артефакторики надо было напоминать себе, что в мире есть предметы, совершенные и без магических улучшений.
        - Твои дела плохи, Тобиус.
        - Правда? А я-то думал, что мои дела только-только пошли на поправку.
        - Управители собираются взяться за тебя всерьез, потому что ты был последним, кто видел Шивариуса и эту треклятую книгу, о которой они не могут перестать думать. Ума не приложу, откуда они про нее узнали? Уже готовят большую и хорошо снабженную экспедицию на Ору, которой будет приказано либо достичь цели, не считаясь с потерями, либо вмерзнуть в орийские льды насмерть. Сехельфорсус Чтец сообщил им, что не может прочитать твои мысли. Они сначала даже не поверили своим ушам, но в итоге это их еще больше заинтересовало. Сами управители могут скрывать свои мысли, но магистру от Чтеца не укрыться. Ты что-то знаешь об этом?
        - Нет. Могу только догадываться.
        - Не поделишься?
        - Тогда весь смысл исчезнет. Мне помогли научиться этому, чтобы я мог хранить секрет.
        - Хм. А что с Путеводной Нитью? У тебя ее действительно нет?
        - Не чувствую с тех пор, как Шивариус убил меня в зале совета.
        - Тобиус?
        Серый маг замолчал, ибо ему нечего было добавить или объяснить. И Никадим оказался достаточно мудр, чтобы это понять.
        - Полагаю, с территории кампуса мне не выбраться?
        - Сторожам приказано не пускать тебя ни по одному из пластов реальности. Не телепортируешься и по порталу не пройдешь.
        - Понятно.
        - Если бы я мог сделать для тебя что-то еще…
        - Если хотите помочь, наставник, обратитесь к силе, которая стоит выше управителей Академии.
        - Выше них в Академии никого нет…
        - Если ты маг, чтящий законы Джассара, то всегда есть кто-то, кто выше тебя. - Тобиус поднял правую руку и посмотрел, как сжимаются в кулак и разжимаются его новые бронзовые пальцы. - Найдите способ связаться с королем. Пусть Бейерон узнает, где я и в каком я положении, пусть призовет меня к себе, невзирая на возможные увертки управителей.
        - Король? Но зачем ему делать это?
        - Он у меня в должниках.
        Тренировки до седьмого пота, до изнеможения, до белых пятен в глазах и до рева прибоя в ушах. Левая рука завязана за спиной, а правая крутит боевой шест, поднимает тело при отжиманиях, подтягивает к перекладине. Тобиус изо дня в день возвращал ей прежнюю силу, регулярно посещал целителей, которые помогали ему выпрямить позвоночник и следили за общим состоянием. Он стал хорошо спать.
        Однажды вечером серый маг посетил своего старого наставника и передал ему на изучение арбалет, взятый у лермазу, и чернокнижный меч, поднятый с тела кромарага во время путешествия по Оре. Никадим попросил вернуться за ответом через пару дней, как и было сделано.
        Когда Тобиус вернулся в кабинет-мастерскую, его трофеи лежали возле небольшого древнего алтаря, поставленного на письменный стол. К тому времени Никадим Ювелир уже закончил изучать артефакты, но порадовать бывшего ученика он особо ничем не смог.
        Меч и арбалет были созданы разными мастерами и ничего о своих создателях не помнили, ибо сразу же перешли в руки высшей нежити - кромарага и лермазу. Арбалетные болты были зачарованы таким образом, чтобы вытягивать из жертв души при ранении. Сосудом для уворованных душ служил сам лермазу. Более того, лишенное души тело превращалось в кадавра, и, владея арбалетом, можно было управлять этим мертвецом. Если же зачарованный болт извлекался, заряд некротической энергии с огромной скоростью разлагал тело, чему Тобиус был неоднократным свидетелем.
        - А что меч?
        - О, тоже мерзкая штука. - Никадим посмотрел на двуручный клинок, в котором на первый взгляд не было ничего более опасного, чем острие и режущие кромки. Но лишь до тех пор, пока в перекрестье не угнездится маленький темно-сиреневый кристалл.
        Через этот камень как сквозь дверь в клинок проникала сила Тьмы - мертвых языческих богов, наполнявшая его огромным разрушительным потенциалом. Как и все оскверненное таким образом, меч был опасен прежде всего для человека, владевшего им. Тьма проникала в душу хозяина и разрушала ее, поглощая силы, превращая в чудовище.
        - Поэтому им орудовал живой мертвец. Думаю, в качестве платы Тьма принимала души и жизни тех, кого клинок разил.
        - Верно мыслишь, ученик, я смог кое-что вложить в твою голову, - ухмыльнулся Никадим.
        - Хороший учитель и безногого научит ходить. Это все, что удалось узнать?
        - Не совсем. Видимо, я все-таки чего-то ст?ю, если смог вытянуть имена создателей. Этот меч выковал и зачаровал некто по имени Ноанкун, а арбалет вышел из рук Гариба Ауфы Абдуссамада аль Харинны. Твои знакомые?
        - Слышу впервые, но мысль о том, что арбалет смастерил некромант из Аглар-Кудхум, уже укоренилась в моей голове. Спасибо за помощь, наставник…
        - Знаешь что, есть одна идея. - Никадим медленно огладил бороду в задумчивости. - Я постараюсь связаться с одним старым другом, магом-артефактором, чей дар к этому делу даже у меня вызывает неподдельное восхищение. Возможно, он сможет вытянуть из этих штук больше, чем смог я. Правда, его еще надо найти…
        Часть 1, фрагмент 6
        Подтягиваясь на правой руке, при этом хрипя от натуги, волшебник почувствовал, что больше он не один. На тренировочную площадку явился Ашарий Задира, как являлся каждый день с начала тренировок.
        Прежде он просто смотрел, но когда пришло время тренировочных боев, пиромант стал молча браться за шест и раз за разом выбивать из Тобиуса всю пыль. Каждый день он появлялся и избивал серого мага до тех пор, пока тот не терял все силы. Сначала Тобиус думал, что пиромант получает удовольствие, с толком истязая его, но вскоре понял, что, хотя Задира и беспощаден, он не жесток, а его удары вместе с болью несут пользу. Все это время оппонент оставался нелюдимым, не обмолвившись с Тобиусом и единым словечком.
        Левая рука освободилась и на пару с правой крутанула шест, заставляя воздух взвыть. Ашарий тоже взялся за оружие, и они сошлись в быстром поединке, конец которого Тобиус встретил на земле, со вкусом пыли во рту и болью, пульсирующей в бедре. Раз за разом они сходились, колотя свистящими шестами по воздуху и с треском - друг по другу, пока серый волшебник вновь не оказывался бит.
        - На сегодня все. Тебя желает видеть его могущество Гаспарда.
        Ашарий ушел, оставив Тобиуса в недоумении, которое, впрочем, быстро перешло в кипучую деятельность. Очень скоро, умытый и одетый в чистое, он добрался до кабинета Гаспарды, который находился на средних этажах главной башни.
        В стене прорезалась скрытая дверь, за которой все было так, как в предпоследний визит Тобиуса, - в порядке. Множество столов и полок, заставленных всякой всячиной, атмосфера уюта и тепла, сувениры и раритеты со всего мира. Даже магическая статуя грифона, охранявшая проход к Сердцевине, была восстановлена.
        Гаспарда не приветствовал посетителя, он сидел в рабочем кресле, сцепив пальцы перед собой, и оглядывал Тобиуса.
        - Сегодня мне доставили высочайшее повеление его величества Бейерона Третьего Мудрого, в котором он просит, то есть требует представить ему тебя, Тобиус. Не расскажешь, как он узнал о твоем возвращении?
        - Не имею ни малейшего понятия, ваше могущество, - ответил Тобиус, храня каменное лицо.
        - Немного порывшись в архивах твоих сеансов связи с Академией, я открыл для себя, что ты служил его величеству придворным магом во время изгнания. Почему мы раньше об этом не знали?
        - Видимо, я более скромен, чем сам о себе думаю, и забыл похвастать такой честью.
        - М-да, видимо. Полагаю, что, раз ты нашел способ покинуть Академию против нашей воли, значит, можешь найти способ и не возвращаться.
        - Кто знает?
        - А ведь там, по ту сторону стены, тебя ищет главный магический преступник Вестеррайха. О его деяниях говорить вслух не принято, так что ты можешь не знать, насколько он опасен.
        - Пожалуй, я лучше всех знаю, насколько опасен Шивариус Многогранник.
        - Верю. Но не до конца. Слышал, что он сделал с Кахестивраном Драконом? А с Логейном Рыцарем? Они мертвы, Тобиус. Оба незадолго до своей кончины были разыскиваемы Шивариусом, о чем доложили совету, и оба отвергли его предложение примкнуть к нему.
        - Какая жалость, - ответил Тобиус, - я плохо их знал, но то были хорошие маги.
        - И ты все равно собираешься уйти, когда подручные малефикарума ищут тебя везде и всюду? Ты хотя бы понимаешь, что, покидая эти стены, остаешься без единственной защиты?
        Тобиус взглянул великому пироманту прямо в глаза и сделал это так спокойно, что и сам немало себе удивился.
        - Единственная надежная защита для меня - это скрытность. Пока известно, где точно я нахожусь, вопрос моего пленения есть вопрос времени. Шивариус был влиятельным архимагом, у него достаточно скрытых сторонников и внутри этих стен, возможно, чем ахог не шутит, даже среди управителей. Защитите сначала Академию, выявите предателей и избавьтесь от них. Ну а я постараюсь справиться сам.
        - С чем справиться? - спросил Гаспарда, который всегда умел смирять пылавший в груди огонь.
        - С Шивариусом, - ответил Тобиус.
        Гаспарда Огненное Облако продолжал рассматривать крошечного волшебника, которого мог превратить в горстку пепла одним усилием мысли. А потом он дернул щекой - и перед Тобиусом возник его посох, который был немедленно схвачен обеими руками.
        - Аудиенция назначена на завтра. Надеюсь, вы переночуете под сводами Академии еще одну ночь?
        - Да, ваше могущество.
        - В таком случае не позволяйте мне больше тратить ваше бесценное время, чар Тобиус. Его у вас и так осталось немного.
        Гаспарда был прав, времени осталось мало. Серый волшебник слишком долго откладывал самое важное, боялся, не был уверен в своих расчетах, но обстоятельства требовали действий. Поэтому следующей ночью Тобиус отправился в место, некогда бывшее сердцевиной его мира.
        Библиотека Академии Ривена по праву считалась одним из самых выдающихся собраний магической литературы в Вестеррайхе. Она располагалась вне обычной реальности и являлась безразмерным дворцовым комплексом внутри главной башни, содержащим в себе лабиринты стеллажей и полок, оазисы читальных залов, бесконечные лестницы, галереи и анфилады, а также недоступные без особого разрешения секции. Отдельное царство, в котором даже книжная пыль была взрывоопасна от наполнявшей ее магической силы.
        Как только Тобиус переступил порог, освещение резко поменялось - библиотеку наполнил яркий дневной свет. Центром этого измерения был архив - вертикальная шахта высотой примерно в триста футов [Примерно 91 м.], по стенам которой змеилась широкая винтовая лестница с отходящими во все части этой обособленной реальности проходами. По всем ярусам шахты были расставлены сотни шкафов с архивной документацией, опасные тем, что в любой момент они могли распахнуться, ударив проходящего мимо ученика.
        Посреди колодца, поджав под себя ноги в медитативной позе, парил старый волшебник. Его мантия была испещрена различными литерами и фигурами, серебристая борода ниспадала на длину пятнадцати футов [Около 4,5 м.] и мерно колыхалась на легчайшем сквозняке. Вокруг Никопата Закладки плавно парили книги, чернильницы, корешки, архивные карточки, он разглядывал их и одновременно писал в десяти архивных журналах. Своими ногтями. Они у главного архивариуса были необычными, четырехфутовыми [Около 1,2 м.], слегка изогнутыми и оправленными на концах подобно писчим перьям. То и дело один из ногтей окунался в проплывавшую мимо чернильницу и возвращался к бумаге. Все пальцы двигались независимо, а их хозяин, казалось, дремал, хотя магическое око, висевшее у него над головой, беспрестанно вертелось волчком, следя за всем и сразу. Настоящие глаза архивариуса давно и много раз слепли, и когда ему это надоело, Закладка попросил Никадима Ювелира создать для него магическое око из хрусталя, которое бы видело все и никогда не уставало.
        Тобиус вышел к парапету и, некоторое время понаблюдав за работой неповторимого архивариуса, осмелился прочистить горло, но совсем тихо, из уважения к библиотеке. Скрип ногтей по бумаге прервался, око обратилось к посетителю.
        - Тобиус.
        - Вы помните меня, ваше могущество?
        - Конечно. Когда мы виделись в последний раз, ты был совсем крохой.
        - Э… не совсем, ваше могущество. Я провел в библиотеке много лет, и в последнюю нашу встречу мне было лет двадцать. Я вернул все книги, чтобы вы расписались на моем обходном листе.
        - Хм… верно. Пожалуй, единственное, в чем я не стал путаться с годами, это мои архивы. И я ждал, что ты заглянешь в гости, мальчик. Все еще хочешь стать младшим библиотекарем?
        - Боюсь, от этой мечты пришлось отказаться.
        - Тогда зачем же ты пришел?
        - Я… мне нужна помощь, которую может оказать лишь тот, кто знает книги так же хорошо, как вы, ваше могущество. Но я боюсь разглашения.
        - Посмотрим, что можно сделать.
        Тобиус вздохнул, не получив обещания хранить секрет, и вытащил из сумки Лаухальганду, тот высунул изо рта синий свиток, а уже из него Тобиус извлек большой старинный свиток красноватого пергамента, накрученный на две деревянные основы. Документ перелетел к Никопату по воздуху, раскрылся, и хрустальное око обратилось к нему.
        - Восхитительно! Я мечтал увидеть это с тех самых пор, как нашел старые корешки, но управители, эти ослы, превратили поиск бесценного знания в извращенное издевательство! Скажи мне, Тобиус, ты видел Шангрун?
        - Да, ваше могущество.
        - И каков же он?
        - Его величие невозможно описать.
        Слепой архивариус протяжно вздохнул и некоторое время парил молча, с улыбкой на сморщенных устах.
        - Ваше могущество, в силу обстоятельств я должен был уничтожить Афивианские свитки… - Око воззрилось на серого волшебника, пульсируя красным. - Но у меня не поднялась рука, и поэтому я принес их вам.
        - Тобиус, что я говорил о тех, кто жжет книги?
        - Сожжение книг есть акт трусливой злобы того, в ком нет сил опровергнуть написанное, - отчеканил молодой маг.
        - Истинно. Если бы ты поднял руку на книгу, тем более на столь бесценный артефакт, путь сюда был бы закрыт для тебя навеки!
        Изо всех коридоров, соединенных ярусами архивной шахты, единовременно хлынуло эхо сердитых шепотков - обитатели книжных полок подтверждали слова Никопата.
        - Ваше могущество, я ничего не забыл, я люблю и уважаю книги, как прежде, и потому я принес Афивианские свитки вам. Их существование - тайна, управители думают, что свитки утрачены, пусть так и остается. Возможно, от этого будет зависеть судьба мира.
        Архивариус не мог взять свиток в ладони, - перепачканные чернилами ногти не позволяли, но, согнув правую руку, он уложил раритетный документ на предплечье, как младенца.
        - Ты знаешь мою философию: книги хотят, чтобы их читали, а магические - тем более. Слова теряют смысл, если их не касается понимающий разум. Но с другой стороны, если в деле замешан этот молокосос Шивариус, я склоняюсь к тому, чтобы послушать тебя. Когда он устроил переполох, я никуда не ушел. Еще чего! Я забаррикадировал все входы и выходы во всех слоях бытия, чтобы он не добрался до моих архивов. А он пытался, ты уж поверь.
        - Вы были здесь?
        - Был, как и Ольгефорт Неусыпный. Прости, что не смог помочь тебе, я должен был защищать книги.
        - Вы… поступили правильно.
        - Добрый мальчик. Я сохраню Афивианские свитки в тайне, но до каких пор это нужно?
        - Пока Шивариус Многогранник не умрет, - ответил Тобиус.
        - Хм… да будет так! Воистину, Тобиус, ты мудр как Джассар, ибо Маг Магов говорил: «Тайное часто кроется на глазах!»… А нет… хотя да, но еще он говорил: «Подобное лучше прятать среди подобного! Прячь камень в горах, дерево в лесу, а человека - в толпе!» - Никопат рассмеялся.
        - Это еще не все. Взгляните.
        Тобиус извлек из сумки свою собственную книгу заклинаний и раскрыл ее на нужном месте - там, где страницы были покрыты сложнейшим чертежом. Приложив к оному левую руку, серый маг заставил линии сверкать, а потом его пальцы погрузились внутрь книги и медленно достали из нее другую книгу, большую, тяжелую, охваченную твердым переплетом цвета слоновой кости. С обложки взирало Око Неба, окруженное искуснейшей резьбой, напоминавшей ходы лабиринта, перемешанные с магическими знаками.
        - Это черновик Джассара.
        Хрустальное око вспыхнуло, как маленькое солнце, и даже слепые очи Никопата обнажили свою молочную белизну, когда он увидел фолиант. Один за другим обломились ногти, и сухие руки протянулись вперед. Тобиус передал артефакт, и архивариус с высочайшим благоговением стал перелистывать страницы. А потом изо всех коридоров стали вылетать книги, коих вскоре набралось около сотни. Вначале они терпеливо парили вокруг, а когда хрустальное око начало бешено вращаться, книги принялись шелестеть страницами, являя свое содержимое. Молодой маг понимал, что происходит: Никопат Закладка призвал всевозможные словари древних языков, справочники и учебники по созданию, применению и взлому шифров. Наконец око обратилось к Тобиусу, и серый волшебник понимающе кивнул:
        - У меня было пять лет, но я так ничего из этой книги и не выудил. Это даже не шифр, а набор символов, который был нанесен на бумагу просто потому, что у Мага Магов чесались руки.
        - Порождение его разума не может быть понято посредственными умами вроде наших. Ты действительно не смог ничего расшифровать?
        - Абсолютно ничего.
        - Хм. Это странно. Чего же ты хочешь от меня? Я ведь тоже не могу ничего понять.
        - Это мне и нужно было узнать, - тихо ответил Тобиус. - Что это не я такой бездарь, что это не мои глаза смотрят, но не видят, а что этот шифр просто невозможно взломать. Я… я так много времени на это убил.
        - С нашими знаниями, может, и невозможно, - молвил Никопат, бережно водя пальцами по замысловатым синим значкам и линиям бессмысленных чертежей, наполнявших черновик Джассара. - Но эта книга была писана в век расцвета Искусства, задолго до Второй Войны Магов, задолго до того, как Сарос Драконогласый принялся жечь магические библиотеки вместе с их хозяевами. Там погибло много славных книг, в которых мог бы таиться ключ.
        - Они утрачены безвозвратно.
        - Но есть кое-что из тех времен, что пережило тысячелетия мрака и ускользнуло от драконьего огня.
        На зов главного архивариуса откуда-то из глубин библиотеки прилетел массивный фолиант в деревянном переплете, покрытом кожей гигантского тритона.
        - Вот оно, точно, я не забыл!
        Книга перелетела к Тобиусу и распахнулась перед ним, оказавшись большим справочником по артефактологии с алфавитными указателями и цветными рисунками. На указанной странице был изображен некий предмет пирамидальной формы, покрытый сложным чертежом с расставленными тут и там знаками и темным корпусом, украшенным сапфирами. Рядом с рисунком виднелось название.
        - Шкатулка Откровений?
        - Так ее назвали. Считается, что этот предмет принадлежал кому-то из ближайшего окружения Джассара, возможно, кому-то из Лазурных Зеркал. С тех пор Шкатулка Откровений проделала огромный путь, сменила много хозяев, но в последние годы стала экспонатом коллекции самого Осмольда Дегерока.
        - Кто это?
        - Стыдно не знать, Тобиус, - расплылся в улыбке Никопат. - Осмольд Дегерок - ректор университета Мистакор, верховный маг Архаддира. К твоему счастью, доподлинно известно, что артефакт все еще работает, но - увы, коллекция закрыта, никому ее не показывают, а если и удается воспользоваться Шкатулкой Откровений, то лишь при условии, что перевод или расшифровка будут предоставлены и хозяину артефакта.
        Тобиус посмотрел в книгу, изучая четырехгранную пирамиду с плоской квадратной вершиной.
        - Вы предлагаете мне…
        - То, за чем ты сюда пришел, - совет. У верховного мага Архаддира есть Шкатулка Откровений, дерзай.
        Главный архивариус закрыл черновик, провел ладонью по рельефному переплету и отправил бесценный артефакт обратно.
        - Я могу надеяться, что вы…
        - Все слова желают быть прочитанными, а здесь черновика никто прочесть не сможет. Управители скорее закопают его поглубже, чем решат поделиться возможными выгодами с Мистакором. Попробуй расшифровать книгу ты, а об остальном не волнуйся, от меня они ничего не узнают. - Никопат Закладка погладил Афивианские свитки. - Я позабочусь об этом, спрячу так, что не найдут и за тысячу лет.
        Великий архивариус полетел прочь, но был остановлен последней просьбой.
        - Ваше могущество, если это вас не затруднит, укажите книги, в которых бы говорилось о… о драконовых бастардах, если таковые вообще существуют.
        - А? Да, я ожидал от тебя этого вопроса.
        Перед Тобиусом из воздуха появилось несколько листков.
        - Это все?
        - Это экстракт. О драконовых бастардах написано немало исторических книг, но ты ведь не историю их деяний знать хочешь, а то, кем они были.
        - Моя благодарность безмерна, ваше могущество!
        - Пустое. Молодежь, любящую книги, надо поощрять.
        При выходе из библиотеки Тобиуса поймал Ломас Полумесяц. Было уже настоящее утро, серый маг провел в библиотеке целую ночь.
        - Вам пора, чар Тобиус.
        - Да я и сам…
        - Его могущество чар Никадим шлет вам вот это.
        Великий артефактор передал своему бывшему ученику плоский бронзовый браслет в ладонь шириной, который неожиданно много весил, и темно-синий плащ с капюшоном.
        - Ваша бронзовая рука несколько тяжелее живой, когда вернете мышцам симметрию, носите на левом запястье этот браслет, он уравновесит половины тела и в будущем спасет вас от повторного искривления позвоночника.
        - Я об этом не думал…
        - Плащ сделан специально для вас, описание вот в этой брошюре, ознакомьтесь при случае. А теперь поторопитесь, перед воротами Академии ждет экипаж, который отвезет вас во дворец, и я бы посоветовал вам бежать со всех ног. Меньше получаса назад управители призвали его могущество чара Никадима к себе и приказали ему готовить ритуал наложения печати «вне круга» на ваш медальон. Как только вернулся, он приказал мне найти вас и… Вижу, вы понимаете последствия.
        Тобиуса словно тур с разбегу под дых боднул, он сжал челюсти до зубовного скрежета и, казалось, боролся с приступом дурной крови.
        - Они настолько взбесились? - процедил серый маг.
        - Мабурон требовал уничтожить ваш медальон, чтобы вы перестали считаться магом Академии Ривена.
        - А лишившись его, я бы потерял и церковный патент, и право прибегать к Дару на землях амлотианских королевств. Крутое решение.
        - На ваше счастье, Багур Жаба, братья Эхо и Сегук Тектоник высказались против. Лучше бы вам скорее убраться. Если вас не будет рядом, то, возможно, они оставят решение о печати до срока, а потом и вовсе забудут о нем.
        Тобиус склонен был согласиться с мудрым советом, он накинул на плечи плащ темно-синего шелка с черной подкладкой, соединил короткой цепочкой застежки на груди и быстро зашагал прочь, постукивая по полу пяткой посоха.
        Часть 1, фрагмент 7
        Покидая Пристань Чудес, район, принадлежавший Академии, Тобиус мог оценить, как изменилась столица Ривенского королевства Ордерзее со времени его последнего визита. С улиц исчезли толпы беженцев, на стенах поубавилось солдат, были отправлены обратно арендованные великие гномские мортиры, стало легче дышать.
        Внешние ворота дворцового комплекса пропустили гербовую карету без промедления, и она покатилась к внутренним воротам. Некогда замок Хосбранд положил начало столице Ривена, и строился он как твердыня, способная отразить любое нападение. С ходом времени посад превратился в огромный город-крепость, а обитель королей Ривена обзавелась новыми корпусами, базиликами, садами и фонтанами, став дворцом. Однако изрядно располневший и украшенный Хосбранд напоминал, что в душе своей он все еще замок.
        На ступенях серого магистра встретили лакеи. Они повели его по прекрасным анфиладам залов и галереям, мимо внутренних садиков, теплиц, кордегардии.
        Король отчего-то решил встретиться со своим гостем в Залах Ратной Славы, кои являлись, по сути, музеем военной истории династии Карторенов. К некоторому своему удивлению, Тобиус увидел на одной из стен полотно, поименованное «Оборона Тефраска». Прищурившись, волшебник попытался разглядеть одну из фигурок, паривших в хмуром небе, заполненном вспышками молний и боевых заклинаний. Он готов был побиться об заклад, что кого-то она ему напоминала.
        - Что скажешь, хорошо написана? - спросил вошедший Бейерон.
        Волшебник обернулся к королю и опустился на одно колено, склоняя голову.
        Он знал этого человека во времена изгнания, и тогда Бейерон Третий Карторен казался усталым человеком, на чьи седины пришлось слишком большое испытание, но который сохранил кристальную ясность разума и волю исполнять свои обязанности - защищать и оберегать вверенных ему людей. Бейерон, увиденный Тобиусом в Залах Ратной Славы, был тем же человеком, чье величие также преумножили вернувшиеся регалии.
        Сухопарый муж лет шестидесяти пяти - семидесяти все еще был прям, строен и тверд, высокий морщинистый лоб с залысинами выдавал в нем мыслителя, а сверкающие умом синие глаза подтверждали первое впечатление. Волосы Бейерона давно стали белее снега, брови топорщились сердитыми гусеницами, а усы переходили в пышные бакенбарды. Монарх был облачен в величественную черно-сине-белую мантию, отороченную соболем, его пальцы сверкали перстнями, на плечах и груди покоилась тяжелая золотая цепь с кулоном в виде горностая - геральдического зверя рода Карторенов.
        - Я рад, что ты оказался жив, Тобиус. За эти годы многие поверили в твою гибель, но мы продолжали надеяться.
        - Я тоже рад оказаться живым, сир, почти так же сильно, как видеть вас на подобающем месте, и…
        Бейерон поднял Тобиуса с колена и заключил в крепкие объятия.
        - Сир? - подал голос волшебник, почувствовав, что жест затягивается.
        - Воистину сегодня славный день! - сказал наконец король. - Я был удивлен, вдруг получив от тебя весточку, хотя то, как ты ее прислал, удивило еще больше.
        - Мне помогли, и сам я напрямую ничего не посылал. Что вас удивило, сир?
        - Механический голубь. Очень красиво, не спорю, но вскоре он перестал работать.
        - Да, логично.
        Телепатические мосты Академия контролировала, а магических вестовых перехватывала. Механическая игрушка с минимальным магическим зарядом могла проскользнуть незамеченной.
        - Я бы попросил тебя описать, что творится у вас в Академии, но лучше подождем, пока к нам не присоединится мой придворный маг.
        - Думаю, у нас есть что обсудить и помимо дел.
        Тобиус вспомнил, что находиться с покрытой головой подле короля невежливо даже для волшебника, и скинул на плечи капюшон. Бейерон заметил блеснувшую седину, но ничего не сказал, а сделал шаг к круглому столику с винным штофом и тремя бокалами. Примерно час они проговорили, вспоминая общее прошлое и то, что случилось после отбытия серого мага в Ордерзее за посохом. Ему было приятно услышать, что, когда король покидал Под-Замок, там все было хорошо, и что некогда маленькая деревня превратилась в крупный поселок.
        Да и после Бейерон не забывал о крохотном лене, где жил во время изгнания. Вернувшись к власти и начав управлять страной, пострадавшей от Зуланской войны, он направил немалые ресурсы на восстановление былой силы пограничных гарнизонов и призвал дворян Запада вспомнить о своих обязанностях по защите линии фронтира либо готовиться к потере земель вместе со всеми титулами и имуществом. Вскоре таких крепнущих пограничных форпостов, как Под-Замок, должно было стать больше.
        Воспоминания о Под-Замке пробудили в волшебнике и иные. Он вспомнил об Эмме, своей непутевой ученице. Семь лет назад, когда он вернулся из Дикой земли и отправился в Академию за посохом, по пути маг заглянул в Под-Замок. Бейерон тогда все еще находился в ссылке, и, помнится, он поведал, что вскоре после ухода Тобиуса Эмма ослушалась приказа и покинула свой пост. Она оставила Под-Замок однажды ночью, и больше ее не видели. Король думал, что белобрысая воительница все же не утерпела и отправилась в Дикоземье за своим наставником, но даже если это и было так, Тобиус ее не повстречал. Порой он гадал - жива ли она? А если жива, то где ветер носит эту непутевую девчонку?!
        - А еще я решил восстановить флот, - между делом сообщил король.
        - Флот, сир?
        После войны король начал массовую вырубку лесов, наступавших на границы Ривена из Дикой земли, и принялся восстанавливать старинные оборонительные коммуникации. Излишек древесины переправляли на север страны и строили из нее военный флот вместо того, что при отце Бейерона погиб в заливе Кардхарум. Процессом восстановления руководили лорды Орли из Орлипорта, славные своими морскими традициями.
        Тобиус внимательно и с интересом слушал, но не понимал - зачем король доводил до него это знание? Дела государственные Бейерон едва ли стал бы обсуждать с тем, кто не состоял на службе.
        В помещении возник Джаспер, старый камердинер его величества. Беззвучной тенью он приблизился к хозяину и что-то шепнул ему на ухо.
        - Конечно.
        Слуга исчез, а сквозь распахнувшиеся двери в Залы Ратной Славы вошел маг, чья аура открыто пылала ужасающей мощью. Очень высокий, могучего сложения старик с широченными плечами и руками, бугрящимися от мышц, одетый в носкую простую одежду и бордовый плащ с высоким воротником. Он был коротко стрижен, но имел усы и длинную бороду, кривоватый тонкий нос, худое морщинистое лицо, пронзительные, предостерегающие от глупостей глаза человека, который может стереть кого угодно с лица Валемара, стоит только его разгневать. Тобиус прищурился, отмечая знакомые черты, да и сама аура волшебника не казалась чужой, но серый никак не мог понять - где же встречал его?
        - Да будь я проклят, это же Тобиус!
        - Чар… Талбот, ваше могущество?
        Тобиус захрипел, будучи сдавленным могучими руками. В последний раз, когда они виделись, Гневливый был худ, как палка, и седые лохмы его ниспадали на плечи и спину.
        - Уф! Время пошло вам на пользу, ваше могущество!
        - Хотел бы сказать то же и о тебе! Почему ты седой как лунь?
        - Стал мудрее, а мудрость, как известно, прибавляет голове серебра.
        - Ну хоть немного юношеской дури в тебе осталось, как погляжу! - сказал Талбот Гневливый, отмечая одинокую черную прядь.
        - А вы теперь придворный маг короля?
        - Ну извини, тебя слишком долго не было, и мне пришлось занять пустовавшее место.
        - Лучшего кандидата я бы не смог и представить.
        Архимаг получил третий бокал и присоединился к королю и молодому волшебнику. Сентиментальные воспоминания немедля уступили место делам. Тобиус поведал королю и архимагу то же самое, что рассказывал управителям. Вранье оставляло неприятный вкус на губах, ибо врать приходилось людям, которых Тобиус считал близкими.
        - Преисполнившись недоверием, они, я уверен, хотели держать меня взаперти до конца жизни. Не желая себе такой участи, я попросил Никадима Ювелира отправить вам весточку от моего имени. Спасибо, что спасли меня, сир.
        - Это меньшее, что я мог для тебя сделать, мой друг. Каковы дальнейшие шаги?
        Тобиус посмотрел поочередно на своих собеседников, подбирая слова.
        - Я думаю убраться подальше из страны, как минимум достичь пределов Архаддира, чтобы меня и Академию разделяло хотя бы одно государство.
        - Все так плохо? - насторожился Талбот.
        - Мне сообщили, что управители серьезно обдумывают вопрос о наложении печати «вне круга».
        - Не может быть! - рявкнул архимаг. - Да как они смеют?!
        - Они управители и могут делать все, что пожелают, - хладнокровно напомнил Тобиус.
        Бейерон, который с задумчивым видом поглаживал бакенбард, даже не заметил взрыва ярости.
        - Что значит «вне круга»? - наконец спросил он.
        - «Вне круга защиты школы», - ответил Талбот Гневливый. - Если Тобиус получит такую печать, он окажется подвластен судам светским и церковным, полностью лишится защиты Академии в каких бы то ни было вопросах. Это настоящая подлость!
        - Я что-то могу сделать?
        - Увы, сир, - качнул головой Тобиус, - в этом вопросе даже король не имеет права голоса. Поэтому я и хочу убраться подальше.
        Бейерон выслушал это спокойно, а вот Талбот казался обескураженным. Тем не менее он быстро оправился и обратился к королю.
        - Сир, а может…
        - Может, - кивнул тот, ставя бокал на столик, - я это обдумаю в ближайшее время. Тобиус, я найду способ помочь тебе покинуть страну, если таково твое решение. Вечером мы с чаром Талботом обсудим наилучшие варианты, а пока вынужден вас оставить: государственные дела больше не могут ждать. И вот еще что, Тобиус, на твое имя в банке «Рифсгрин и правнуки» открыт счет. Выкрои время сегодня-завтра и отправляйся туда с моим поверенным, чтобы гоблины могли привязать этот счет к тебе.
        - Простите, сир, но откуда…
        - Не заканчивай этого глупого вопроса, Тобиус. Я ведь говорил много лет назад, что когда-нибудь отплачу тебе. Ривенская корона всегда платит по счетам и не забывает своих друзей.
        С этим Бейерон удалился.
        - Однако.
        - Идем, можешь устроиться в моей башне, как в старые добрые времена!
        Архимаг повел Тобиуса по замку, рассказывая, как он приехал в столицу и был удостоен аудиенции. Вернувшись на трон после войны, Бейерон подыскивал себе нового придворного мага, и знаменитый Талбот Гневливый, герой войны, уничтоживший - лишь с малым преувеличением - целую армию, был призван ко двору. Во время беседы волшебник и король внезапно убедились в том, что мир тесен и что у них есть общий знакомец. Они долго разговаривали именно о нем, Тобиусе, а к концу аудиенции Гневливый принял оказанную ему высокую честь и стал придворным магом.
        Воспоминания архимага медленно откатились в еще более отдаленное прошлое, он поведал о том, как помогал восстанавливать Каребекланд после нашествия. Тобиус понимал, что Талбот вспоминает о тех землях с тоской, они были его домом больше ста лет.
        - Я казнил его, - вдруг сказал серый волшебник, останавливаясь.
        - Кого?
        Вместо ответа он прикоснулся к виску, сформировал зрительный образ стального мага, после чего передал получившееся видение Талботу.
        - Не знаю, зачем Шивариусу было убивать старого лорда Галли, но именно ренегату этот тип и служил. Он нашел меня в Спасбожене, и я его казнил. Наверное, вам стоило об этом узнать.
        Талбот Гневливый молчал, глядя на образ, затмивший его взгляд, потом сморгнул видение и промолвил устало:
        - Полагаю, справедливость восторжествовала. Жаль, что я не приложил к этому руку. Идем, Тобиус, принятие гостей-волшебников есть обязанность верховного мага.
        Как объяснял Талбот, в строительстве Хосбранда принимали участие не кто иные, как сами основатели Академии Ривена. Их заклинания все еще жили и здравствовали внутри этих стен, а средоточием всего являлась башня придворного мага, внутри которой даже существовал свой собственный атторнак [Вместилище (обычно какой-нибудь компактный предмет) искусственного интеллекта, созданного магией.], управлявший множеством процессов самостоятельно.
        Тобиус выбрал себе один из пустовавших спальных покоев и вместе с Лаухальгандой принялся обживаться. Не видя покуда иных важных дел, он стал изучать приложенную к плащу брошюру.
        По всему выходило, что было легче перечислить вещи, на кои этот артефакт не был способен, чем сосчитать его возможности, начиная с изменения цвета и заканчивая высококачественной ложной аурой.
        Ласкающие взгляд переливы синевы на волшебном шелке стали казаться более таинственными и даже теплыми. Никадим Ювелир очень ясно представил ближайшие перспективы ученика и справил ему плащ, помогающий прятаться от чужих глаз.
        После брошюры на стол легли листки собранного Никопатом Закладкой «экстракта знаний». Тобиус углубился в чтение, а когда дошел до конца, прочитал все во второй раз и в третий. Он перечитывал страницу за страницей, пока просто не запомнил текст наизусть.
        Тобиус всегда знал, что закрома истории полны фактов, ему неизвестных, и, сколько бы он ни учился, познать их все не получится даже за триста лет. Эта мысль расстраивала юного волшебника, но небольшим утешением служили те или иные новые знания, которые он для себя открывал. В этот раз он обрел знание о драконовых бастардах, а вернее - Драконовых Бастардах.
        Этим противоречивым именем некогда звалась гвардия гроганских Императоров-драконов, набранная из бастардов, рожденных наложницами. Дети, не имевшие права на трон, но владевшие родовой способностью повелевать драконами, служили своим венценосным отцам солдатами и долгое время укрепляли единство огромной Гроганской империи.
        Несмотря на старание властей, некоторые из Драконовых Бастардов, вопреки запретам, обзаводились собственными детьми, порождая побочные линии крови, что каралось беспощадно. По иронии судьбы во время заката империи, когда правящая династия была уничтожена далийскими эльфами, именно немногие спасшиеся от правосудия кровные линии сохранили последних настоящих потомков Сароса Драконогласого. И по сей день они порой проявлялись в детях, рождавшихся с желтыми драконьими глазами.
        Опершись локтями о столешницу, а ладонями закрыв лицо, Тобиус сидел неподвижно и перебирал в уме детали, которые оставались для него неясными. У драконов желтые глаза, на это обратили внимание задолго до того, как Тульприс Бесстрашный начал писать свой монументальный труд «Керга?на Драк?ника». У разных видов драконов встречаются разные оттенки каймы и форма зрачка либо радужки, но в сердцевине глаза всякого дракона есть золотистая желтизна. Примерно такой же цвет глаз имели гроганиты - прямые потомки Сароса Грогана, известные своей властью над драконами. Такой же цвет глаз встречался ныне у людей, известных как серые маги.
        С одной стороны, Тобиус мог понять, откуда в голове Шивариуса Многогранника взялась идея о его родстве с Императорами-драконами, но с другой - он не понимал, по какому принципу наследуются эти глаза. С падением империи желтоглазые люди исчезли, не существовало династий, которые могли бы похвастаться родовым признаком в виде желтых глаз. Также оставалось загадкой, почему все без исключения серые маги имели драконьи глаза, или же, если перефразировать, почему все драконоглазые люди рождаются серыми магами. Являлся ли ослабленный и вяло выраженный магический дар следствием некой связи с драконьим родом?
        Серый волшебник подумал раздраженно, что если кто-то и может ответить на эти вопросы, то это Шивариус Многогранник, а ему, Тобиусу, поискам правды придется посвятить годы. Он безнадежно отстал от своего врага.
        Оставив эти мысли, волшебник достал книгу заклинаний, раскрыл ее на странице со сложным чертежом и материализовал синее перо, с которого срывались яркие искорки. Такими перьями маги заполняли свои книги заклинаний, используя вместо чернил собственную гурхану, тем самым наполняя книги личной магией. Именно поэтому магические книги неохотно давали кому-либо, кроме хозяев, читать себя даже после того, как хозяева те оканчивали жизненный путь.
        Вместо того чтобы начать писать, Тобиус поднес магическое перо к своей левой ладони и ткнул писчим кончиком в плоть. Было больно, но, убедившись, что под кожей остался заряд концентрированной гурханы, маг ткнул еще раз и еще. Он провел часы, раз за разом пронзая свою ладонь без перерыва и начитывая нужный речитатив.
        В глубокой ночи, перевязав ноющую руку, Тобиус без сил завалился на кровать.
        Часть 1, фрагмент 8
        Проснувшись оттого, что теплый язык лижет ему лицо, Тобиус отогнал от себя Лаухальганду, через силу перевернулся на спину и со стоном сел. Хотя спал он спокойно, проснулся разбитым и усталым, причем отчего-то вспотел, и тело стало чесаться.
        - Где можно совершить омовение?
        Голос атторнака зазвучал из самих стен:
        - Личная купальня придворного мага, королевские купальни, купальни для слуг, баня…
        - Баня? - Тобиусу показалось, что он ослышался.
        - Баня.
        В Ривене люди не парились в бане, да и простую ванну старались принимать не чаще раза в две недели, однако в Диморисе и Шехвере традиция банного дня чтилась со времен гроганских терм, а Тобиус за время жизни в Пьянокамне утвердился в мысли, что жар натопленной парной ему очень даже по душе.
        Атторнак указал дорогу, и серый маг отправился на поиски. Но сначала он вышел в парк. Берез, увы, найти не удалось, и пришлось рвать дубовые ветки. Баня находилась в служебной части дворца, в одном из внутренних дворов. Срубленное из бревен приземистое и очень широкое здание с маленькими окошками сильно отличалось от иных хозяйственных построек.
        Тобиус не обратил внимания на то, что труба дымоотвода уже выдыхала дым, а потому, войдя в раздевальню, он остановился, встретившись взглядом с голой женщиной. Та не смутилась. Медленно выпрямилась, отвлекаясь от своих вещей, подбоченилась и беззастенчиво развернулась так, чтобы показаться в наиболее выгодной позе.
        - Нравлюсь? - неправильно истолковала она его внимательный взгляд.
        - Ну… плеваться не тянет, - ответил Тобиус задумчиво.
        Она действительно нравилась, хотя это заключение плавало где-то на задворках разума, когда основное внимание волшебника занимало не сильное поджарое тело, а шрамы, видневшиеся там и тут.
        - Насмотрелся? - спросила она почти через минуту.
        - Вполне, - пожал плечами Тобиус, - но могу и еще посмотреть.
        - Думаю, тебе хватит, иди.
        - Попарюсь и пойду.
        - Ишь какой! Я битый час слуг гоняла, чтобы они тут все убрали, хороших березовых дров нашли, купель наполнили, истопили парную как надо - утро потеряла, а ты вот приперся на готовенькое и сразу париться? А к ахогу на рога сходить не хочешь?
        - Только что оттуда - спрашивают, почему домой не возвращаешься?
        Незнакомка нахмурилась, переваривая услышанное, а потом громко прыснула. Совсем же ей стало хорошо, когда заметила пару пышных дубовых веников, из которых Тобиус еще в парке вытянул влагу, тем самым засушив ветки и листья до нужного состояния. Хохотнув, женщина приблизилась, взяла один и глубоко вдохнула дубовый аромат.
        - Сколько ни бегала, а правильного веника так и не нашла! Ладно, седой, раздевайся, первый пар уже вышел, так что можно и вместе.
        Она прошла из раздевальни в предбанник, а Тобиус, скинув вещи, прихватил с собой сумку и пошел следом. Войдя в предбанник, он успел заметить как молочно-белые ягодицы мелькнули и исчезли за дверью парной, из которой шло влажное тепло с запахом березового дегтя. Волшебник не торопился, достал с настенной полки две чашки, которыми давно не пользовались, промыл их водой, сгущенной из воздуха, сыпанул внутрь сушеных трав, залил новой порцией воды, предварительно вскипяченной, и, соорудив на голове тюрбан из полотенца, с веником под мышкой и двумя чашками в руках вошел в парилку.
        Незнакомка сидела на широкой полке, укрытой отрезом льняного полотна, тоже с тюрбаном на голове и зажмуренными глазами. Она только начинала разогреваться, и постепенно густая влага, оседая, заставляла призывные изгибы тела блестеть. Подмышки и низ живота женщины чернели и курчавились волосами, живот был плоским, а груди небольшими, но весьма красивыми, с острыми темными сосками.
        - Для внутреннего согревания.
        Она открыла глаза и приняла протянутую чашку, вдохнула травяной запах и заулыбалась шире. В традиционное понимание красоты незнакомка никак не вписывалась, но большие, широко посаженные глаза цвета антрацита, прямой нос с характерной для шехверцев крючковатостью кончика и широкий рот составляли на длинном лице какую-то странно притягательную гармонию… хотя по отдельности сии черты наверняка испортили бы жизнь любой обычной девице. Было в этой короткостриженой брюнетке что-то, что задевало за живое и притягивало внимание Тобиуса. Возможно, это были задорные искорки в глазах, возможно, бесстыдная улыбка или откровенный язык тела.
        Прогревшись, волшебник отправился в мыльню, где как следует выскоблил себя. Когда он вернулся в парилку, незнакомка лежала на полке животом вниз, подложив руки под голову и оставив блестящий от влаги тыл беззащитным.
        - Давай, - глухо сказала она, - начинай.
        И Тобиус начал. Примерно четверть часа баню оглашали отборные шехверские ругательства, а когда незнакомка выбилась из сил, она могла лишь стонать и взвизгивать под неудержимым напором опытного мужчины. В конце концов, перегревшись, Тобиус уселся на свободную полку и отложил дубовый веник. Женщина лежала едва в силах дышать, исстеганная и красная в приглушенном туманном свете. Волшебник оценил эту картину как восхитительную, только прилипший к ягодице листок раздражал. Он потянулся, чтобы убрать его, но не получилось.
        - Седой, - хихикнула незнакомка, - ты чего? Если хочешь схватить, то всей пятерней надо работать.
        - Показалось, что листик пристал. Что это?
        - А ты наклонись пониже да посмотри.
        - Чую подвох.
        Ее смех увяз в густой атмосфере парилки; взорвалась шипением порция воды, выплеснутая в печку Тобиусом.
        - Знаешь, Седой, сперва я приняла тебя за злостного рукоблуда.
        - Это не про меня, ну а вообще-то кто без греха?
        Она опять рассмеялась.
        - И почему же ты так подумала?
        - Из-за рук. У тебя левая толще правой.
        Теперь расхохотался он.
        - А быть может, я воин и левша, и машу я левой рукой, а правой держу щит? А может, я кузнец, и у меня левая рука рабочая?
        - А может, ты волшебник, и долгое время у тебя не было правой руки, но недавно тебе сделали новую?
        - Хм, это ты как поняла?
        - Просто не дура, - мурлыкнула незнакомка, глядя на него искоса. - Глаза у тебя желтые, как янтарь. Опять же рученька твоя правая иного цвета, чем левая.
        - Зоркий глаз.
        Серый волшебник лег на полку, и веник, повинуясь воле хозяина, начал стегать уже его. Они хорошо пропарились и вместе нырнули в купель с холодной водой, опрометью бросились обратно - и так несколько раз. Наконец, закончив процедуры, Тобиус выбрался в предбанник и уселся на лавку, укутавшись в отрез льняного полотна. Его компаньонка показалась следом, подошла нетвердой походкой, повернулась задом и приподняла ткань.
        - Вот, гляди, Седой.
        - Я уже нагляделся.
        - Не на зад мой гляди, бесстыдник, а на то, что ты листиком банным посчитал!
        На правой ягодице темнела татуировка в виде розы ветров.
        - Нравится?
        - Да. Хотя картина уступает в прелести холсту.
        Смеясь, она улеглась на лавку и положила голову ему на ноги. Остывать после парилки следовало на свежем воздухе, но в мягком тепле без сквозняков, так что предбанник подходил вполне.
        - Ты смешной, волшебник. И красивый, хоть и седой.
        Ее ладонь легла ему на грудь, переместилась на правое плечо, скользнула вниз, к бронзе.
        - Как это случилось?
        - Был щенком, - скупо ответил он. - Полез на матерого пса. Поплатился.
        - Понятно. Видишь этот длинный промеж моих малюток? Тоже на матерого полезла, он и рубанул от души, отступила, кончик его меча распорол кольчугу, как ситец, разорвал поддоспешник и самым концом царапнул по телу. Если бы хоть на мгновение промедлила - развалил бы он меня от макушки до матки.
        - Рад, что успела.
        - Конечно, рад, а то бы не валялась я сейчас здесь да задом не вертела перед мордой твоей бесстыжей, - хихикнула незнакомка, глядя ему в глаза.
        Оба умолкли и некоторое время смотрели друг на друга напряженно, потом она приподнялась, и случился поцелуй, долгий, рваный, нервный, когда и мужчина и женщина пытались его прекратить, но не могли.
        - Нельзя… у меня уже есть… хороший… очень… нельзя… - бормотала она, задыхаясь и шаря по телу Тобиуса жадными руками.
        - Нельзя… обижать… хороших людей!
        Потребовалось серьезное усилие, чтобы его собственные руки, так крепко прижимавшие незнакомку, рывком отстранили ее. Женщина вскочила на ноги и отошла на несколько шагов, захлебываясь воздухом и дрожа, красная уже не от пара, а как будто от искреннего стыда. Ее полотно упало на пол, и, поняв это, она впервые попыталась прикрыться. Волшебник поднял ткань и осторожно передал ей. Он не понимал, чего боялся больше - того, что она вновь бросится на него или он на нее? Некоторое время они сидели молча на почтительном расстоянии друг от друга. Тобиус поджал ноги под себя и медитативным путем усмирял бунт в душе и теле, незнакомка, будто еще не совсем оклемавшись после инцидента, глядела в стену.
        - С тобой такое случалось? Такое… звериное?
        - Один раз, - ответил он, открывая глаза, - это было как волна прибоя, сметающая все и вся.
        Ее уши пылали алым.
        - Спасибо, что остановился, сама бы не смогла.
        - Борьба со страстями необходима для моей профессии, иначе погибну от самой магии.
        Незнакомка впервые с момента прояснения рассудка посмотрела на него.
        - Она была похожа на меня?
        - Кто?
        - Та, первая… к которой ты… к которой тебя…
        - Она была сильной, гордой и страстной настолько, что ее страсть диктовала ей безумные, порой бессмысленные поступки. Прежде чем мы разделили ложе, она несколько месяцев продержала меня в темнице, где я с голоду охотился на крыс и ел пауков, а при следующей встрече я взял в руки булаву и помял ей кости, желая еще и череп проломить.
        - Ого, какие страсти…
        Волшебник поднялся, беря сумку.
        - Это была одна из самых странных встреч в моей жизни, и я рад, что она случилась.
        - Я тоже рада, - ответила нежданная компаньонка и уже ему в спину добавила: - У тебя и у самого милый зад!
        Когда Бейерон говорил, что неплохо было бы Тобиусу отправиться на встречу с зеленокожими банкирами, волшебник не подозревал, что в сопровождающие ему достанется принцесса Ривенского королевства.
        Перед встречей с ее высочеством серый магистр бережно хранил образ, оставшийся в его памяти, а именно - лицо и хрупкую фигурку девушки-подростка, чей расцвет только начинал набирать силу. Первый же взгляд затмил воспоминание. За прошедшие годы Хлоя Карторен выросла, превратившись в прекрасный цветок. Она встречала его в прекрасном платье, молодая женщина с волосами цвета воронова крыла, лицом «сердечком», вздернутым носиком, ртом, созданным для нежных улыбок, и темной родинкой на правой скуле. Тобиус приблизился, опустился на одно колено и коснулся губами кончиков ее пальцев.
        - Вы стали еще прекраснее, чем я вас помню, миледи.
        Подняв голову, он увидел большие карие глаза, блестящие от слез. Хлоя медленно погрузила пальцы в его седые волосы и пролепетала:
        - Бедный чар Тобиус, через что же вам пришлось пройти!
        Не зная, следует ли отпускать рвущуюся на губы улыбку, маг поднялся.
        - Не стоит меня жалеть, а то еще поверю, что достоин жалости. Право, у вас должны были найтись более важные дела, чем таскаться со мной по городу.
        Волшебник жестом фокусника изъял из воздуха носовой платок белого батиста и протянул ей.
        - Я только вчера приехала из Орлипорта, следила за постройкой кораблей. Чар Тобиус, у нас будет флот!
        - Осведомлен. Теперь лорды Селии вновь станут носить звание адмиралов не по традиции, а по праву. Отрадно.
        Вскоре они уже ехали в роскошной гербовой карете с эскортом из всадников гвардейского кирасирского полка. Хлоя делилась впечатлениями от поездки в маркизат Селия, улыбалась, смеялась, пыталась убедить волшебника, что сердце ее не разрывается от чувства жалости к нему. Тобиус улыбался, смеялся и делал вид, что ничего не замечает. Порой она задавала вопросы, а он отвечал, точнее, рассказывал. Про Ору, про войну.
        Они ехали в Сияющий Перекресток, небольшой и очень опрятный район, где традиционно селились члены гоблинской диаспоры Ордерзее. Он расположился как раз на пересечении двух широких улиц, давших району имя, и еще на двух десятках улочек, прилегавших к ним. Лицом района были сверкающие витрины ювелирных лавок, принадлежавших исключительно гоблинам, и фасады отделений гоблинских банков, среди которых особо выделялся небольшой дворец банка «Рифсгрин и правнуки».
        Перед посетителями распахнулись двери в роскошный холл, где на красном ковре встречал их богато разодетый гоблин в золотых солнцезащитных очках. Он особо запомнился огромным воротником-жабо, сплошь золотыми зубами и париком двух разных цветов - кислотно-зеленого и кислотно-фиолетового. По меркам своего народа Лазерий Рифсгрин - один из бесчисленных правнуков - являлся богатым модником с безупречным вкусом.
        Проследовав в его кабинет по не знавшим солнечного света коридорам, уставленным предметами безвкусной роскоши, Тобиус поместил на страницу огромного гроссбуха свое личное клеймо - силуэт летящего мотылька, а также приложил к бумаге большой палец левой руки. Вернув гроссбух на законное место, Лазерий Рифсгрин взял с отдельной подставки особое гусиное перо, размерами сопоставимое с мечом, и провел неписчей частью по листу, отчего клинописный текст несколько мгновений мягко светился.
        - Благодарю, ваше могущество, теперь вы полноправный клиент банка со всевозможными привилегиями, к нашему взаимному удовольствию. Примите, пожалуйста, и вот это! Последнее нововведение, книга денежных гарантий! Внутри имеется множество долговых бланков, которыми вы, помещая на них сумму и подпись, сможете расплачиваться! Как только обладатель подписанной вами гарантии предъявит ее в любом отделении нашего банка, он получит на руки указанную вами сумму.
        Тобиус принял и покрутил в руках продолговатую книжку в кожаной обложке, украшенной золотым вензелем банка.
        - Со всеми привилегиями? - спросил он, пряча гоблинское новшество в сумку. - Я думал, что для этого нужен солидный счет и долгие годы безукоризненного доверительного сотрудничества.
        Обладатель модного парика чуть заметно качнул головой, должно быть, бросив мимолетный взгляд на принцессу.
        - Безусловно, так и есть, ваше могущество, однако, нарушая все правила банковского этикета, замечу, что счет ваш более чем солиден, а доверие к вашей персоне гарантирует эгида королевского дома Ривена. Для нас честь иметь с вами дело. Могу ли быть еще чем-нибудь полезен?
        - Можете. Хочу обменять диморисийские марки на ривенские лостерции.
        Закончив дела в банке, принцесса и волшебник были чуть ли не на руках вынесены к карете толпой подобострастных зеленокожих клерков. На обратном пути во дворец, когда Тобиус мял в руке банковскую выписку с пятизначной цифрой, Хлоя поясняла, что ее венценосный отец открыл для него счет, как только вернулся на трон, и с тех пор ежемесячно на этот счет переводилась некоторая сумма денег. После несложных вычислений серый маг отметил, что его услуги во время службы столько не стоили, на что Хлоя возразила, что королю виднее, кто чего стоит и кого как вознаграждать.
        Остаток дня он провел рядом с принцессой, гуляя по замковому парку, слушая о ее жизни, вспоминая случаи из своей. Волшебнику было интересно отмечать, как сильно изменилась наследница ривенского трона, как повзрослела и оформилась. Вечером состоялся маленький ужин в небольшой зале, из окон которой открывалась панорама столицы с особенно ярко расцвеченным районом Пристани Чудес. Присутствовали только Бейерон, Хлоя и Тобиус.
        - Тобиус, - сказал король после второй смены блюд, - я думал над тем, как помочь тебе поскорее добраться до Архаддира. Есть одна возможность. Милая?
        - Что? Я должна это сказать?
        Волшебник, слушая членов королевской семьи, отложил вилку и откинулся на спинку стула.
        - Я выхожу замуж, - сообщила Хлоя тихо, - за Радована Карапсуа.
        Часть 1, фрагмент 9
        Слегка удивленный Тобиус сразу припомнил события давно минувшие, когда еще в Хог-Вуде он стал свидетелем прибытия послов Радована Карапсуа к ссыльному королю Бейерону.
        - После возвращения на престол я сумел слегка оттянуть срок заключения брака, но пришло время выполнить договор, заключенный еще с Радованом Вторым.
        - Что ж, сир, миледи, я поздравляю вас, - сказал волшебник. - Мир да любовь. Так ведь правильно говорить?
        - Завтра из Ордерзее в Аллерхас протянется портал, через который Хлоя перейдет на ту сторону. О свадьбе по настоянию самого Радована будет объявлено позже. В последнее время он стал подозрителен и чрезмерно осторожен. Охранять мою дочь будет отряд риденских гвардейцев из Черной полусотни. Мы с Талботом решили приписать к охране и тебя, Тобиус, как моего доверенного человека. Отправишься в Риден через портал, пробудешь там до свадебной церемонии, а дальше можешь спокойно отправляться в Мистакор, если пожелаешь. Поскольку ты будешь исправлять мое поручение, управители никак не смогут помешать твоему путешествию за пределы Ривена. Такая возможность тебе интересна?
        Серый маг посмотрел на короля, на принцессу, сделал крохотный глоток из хрустального бокала.
        - Для меня будет честью послужить дому Карторенов еще раз.
        - Строго говоря, - заметила Хлоя, - вы никогда и не переставали ему служить. Ведь так, отец? Была дана клятва именем Джассара, если я не ошибаюсь, и пока что никто вас, чар Тобиус, от нее не освобождал.
        - А ведь и верно, - ухмыльнулся волшебник. - Сир, я прошу освободить меня от клятвы, данной при нашей первой встрече.
        Тишина получилась долгой, тяжелой, неловкой и непонимающей. А потом Бейерон Третий, прозванный Мудрым, оправдал свое прозвище.
        - Я освобождаю тебя от присяги, данной на имени Джассара Ансафаруса. Отныне ты вольный маг.
        Клятва рассыпалась незримо для простых смертных, лишь Тобиус почувствовал, как исчезло что-то, бывшее с ним уже очень давно и к чему он привык настолько, что не замечал его, пока оно не исчезло.
        Следующей ночью серый магистр долго не мог уснуть, думая о том, понимал ли Бейерон его истинные мотивы или же не понимал, как Хлоя, для которой просьба об освобождении была пощечиной?
        Не обретя покоя на разогревшемся ложе, он пустился в ночной тур по темным коридорам Хосбранда, напрягая внезапной «инспекцией» стражу и пугая челядь. Ноги будто сами привели мага в комплекс зал, используемых королем в качестве рабочего пространства. Гвардейцы пропустили только после доклада и только потому что Бейерон не спал в столь поздний час. Он наслаждался горячим чаем и слушал тихую музыку, доносившуюся из гномской музыкальной шкатулки.
        - Тоже не спится?
        - Да, сир.
        - Я старик, а у тебя какие причины?
        - Душевные муки и страх оказаться непонятым.
        - Сдаюсь, ты победил. Садись, испей чаю и расскажи мне, что тебя гнетет, друг мой?
        От поднесенного Джаспером напитка Тобиус отказался.
        - Сегодня за ужином я стал свободным магом и…
        - Очень мудро с твоей стороны. Находясь под действием присяги, ты обязан был повиноваться моей воле. Но я всего лишь смертный человек, которого могут взять в заложники и заставить отдать приказ иными способами. Ненужный рычаг давления, особенно если учесть, какие силы противостоят тебе. К тому же, аннулировав присягу, я вывел себя из-под потенциального удара. Все в выигрыше.
        Тобиус выдохнул.
        - Слава Господу-Кузнецу. Боюсь только, ее высочество не приняли этого шага с тем же пониманием.
        - Она умная девочка, сама до всего дойдет.
        Они посидели в молчании, слушая музыку около часа, ибо не испытывали необходимости постоянно разговаривать.
        - Знаете, что еще мучает мой разум? - наконец спросил Тобиус. - А вам-то это зачем?
        - Хм?
        - Я знаю о Радоване Карапсуа не больше, чем другие, но репутация у этого человека пугающая… если не сказать «ужасная». Я могу понять, зачем ему союз с вами, но зачем вы отдаете ему свою единственную дочь?
        Король медленно отставил кружку остывшего чая и опустил руки на подлокотники кресла. Он старался выглядеть расслабленным, и у него получалось, но Тобиус понимал, почему действительно Бейерон не мог спать.
        - Этот союз станет важным ходом на поле политической борьбы Вестеррайха. Я планирую использовать дочь для влияния на Радована и тех, кто стоит за ним, хотя он, несомненно, уверен, что сможет использовать ее для влияния на меня. Находясь во главе государства, я получаю намного больше важной информации, чем кто-либо другой, и могу выстраивать многоходовые комбинации. Не просто могу, я обязан это делать. Даже с использованием такого бесценного человека, как единственное дитя. Мы больше не в забытом Господом старинном замке на отшибе Доминиона Человека, Тобиус, где нашей самой большой заботой были наемные разбойники и бестии из леса. Мы в сердце Ривена, а вокруг нас разворачивается большая политическая игра. Хлоя это знает и понимает.
        Он контролировал голос и мимику, однако, произнося это ничего не объяснявшее объяснение, Бейерон неосознанно прокручивал на своем пальце массивный серебряный перстень с прямоугольным сапфиром.
        Проспав всего два часа, волшебник встал вполне отдохнувшим и свежим. Что-то случилось с его циклом сна и бодрствований, будто один час отдыха без боли в руке придавал сил, как четыре часа полноценного забвения. Даже кошмары давно не посещали его.
        На втором этаже башни стоял большой стол, уставленный всевозможной снедью и питьем. Слегка подкрепившись, волшебник накинул на плечи синий плащ, проверил, как в сумке устроился Лаухальганда, и отправился к пульсирующему источнику магии, который ощущал с момента пробуждения.
        В одном из залов у основания башни происходил провес портала. Двое волшебников занимались настройкой мраморной арки, внутри которой начинал зарождаться кокон синеватого свечения. За процессом, скрестив на груди руки, следил Талбот Гневливый.
        - Рановато. Я почему-то думал, что это произойдет днем.
        - Я тоже. Но, видимо, Академия подумала иначе и прислала их сейчас. Кстати, где твой посох, Тобиус?
        Серый маг повел левой рукой, энергия вскипела внутри ладони, струясь по синеющей татуировке, и пальцы сжались на древке композитного посоха. Затем артефакт так же исчез.
        - Так удобнее, если не хочешь привлекать лишнего внимания.
        Талбот улыбнулся в усы, глядя на молодого собрата.
        - Что будешь делать, когда доберешься до Мистакора? Ни за что не поверю, что просто спрячешься в стенах Аметистового университета. Что ты там ищешь?
        Молодой волшебник взглянул в лицо старому:
        - Мне нужны союзники, мне нужен план, мне нужно оружие.
        - Вот, значит, как? Эх, ну, раз по такому пути ты решил идти, тут уж ничего не попишешь. Волшебник, на котором жизнь не оставила шрамов, это волшебник, который не принял в ней ни одного важного решения. Если мага ведет Нить, то даже Элборосу [Самая высокая горная вершина известного мира.] лучше не оказываться на пути.
        Тобиус не стал касаться вопроса Путеводной Нити. Тем более что он сам мало в этом разбирался. Нет больше Нити - и ахог с ней, ни к чему хорошему она его в итоге так и не привела.
        - Вот, прими это. - Талбот протянул ему открытую ладонь, над которой образовалось нечто воздушное, по форме похожее на индальскую монету с отверстием в середине, но созданное словно из тысяч паутинок энергии, воздушных, тонких, медленно переливающихся на общем серебристо-синем каркасе. - Это мой сигнарий. Если понадобится помощь, зови, я постараюсь добраться до тебя как можно быстрее.
        - Большая честь, ваше могущество, и большое доверие.
        Сигнарий, неповторимый отпечаток ауры волшебника в астральной прослойке бытия, являлся маяком для связи практически на любых расстояниях.
        Над ладонью Тобиуса воспарил его собственный сигнарий; в отличие от Талботова, цвет его был неоднороден, постоянно менялся, отдельные пятна вспыхивали и потухали, соответствуя нестабильной природе мутировавшего Дара. Произошел обмен.
        Появились воины в черных доспехах, телохранители, некоторое время назад посланные Радованом Третьим, дабы оберегать его будущую супругу. Всего их было восьмеро, причем даже таким скромным числом они являли собой довольно разношерстное сборище. Только четверо были людьми… скорее всего - закрытая броня не позволяла разглядеть лиц; а кроме них был один гном, один гоблин и два метиса: хиллфолк и хомансдальф - редкие гости в этой части мира.
        Появилась принцесса в сопровождении пары лакеев с большим дорожным сундуком. Хлоя поприветствовала придворного мага. Бейерон, пришедший проводить дочь, поприветствовал обоих волшебников. Также в зале появился отряд ривенских гвардейцев, который будущей королеве полагалось иметь по статусу вплоть до самого замужества.
        Портал полностью оформился в стационарной мраморной арке, и из него выплеснулась волна чего-то невидимого, что заставило простых смертных вдруг поежиться, а волшебников - напрячься. Из портала выступил огромного роста человек с черной бородой, являвший всему миру широкую улыбку. Его длинный нос явно был сломан несколько раз, во рту не хватало зубов, а из двух алых кратеров, пылавших на месте глаз, шел дым.
        - Дзе-ха! Дзе-ха-ха! Я, Нигирис Барбатум, приношу извинения за столь внезапный визит! - провозгласил он голосом, похожим на камнепад. - Отдайте мне Хлою Карторен, и больше никто не умрет!
        Тобиус выплюнул три сгустка Бездымного Огня, которые объяли великана синевато-прозрачными языками. Воя во всю глотку, тот повалился на пол и принялся кататься по нему, пока не смог применить заклинание Водопад. Хрипя и постанывая, чужак встал на ноги абсолютно невредимым.
        За миг до того как чернобородый контратаковал, Тобиус вскинул руки, произнося пробуждающее слово, и меж его пальцев появился мыльный пузырь, принявший в себя б?льшую часть удара. Тем не менее в голове серого мага будто взорвалась бочка пороха, и он рухнул на пол с кровью, хлещущей из носа.
        Когда Тобиус очнулся, он понял, что его тело куда-то быстро тащат. В ушах поселился мерзкий звон, голова ужасно болела, пахло железом, во рту чувствовался вкус крови. Открыв глаза, он увидел люстры, ползшие сверху вниз.
        - Отпустите меня…
        - Он жив! - воскликнула Хлоя.
        - А я думал, что у него мозг из носа вытек, - прогудел чей-то низкий голос.
        - Да отпустите же меня!
        Тобиуса привалили к стене; скосив глаза, волшебник обнаружил вокруг себя множество озабоченных лиц, знакомых и не очень.
        - Что произошло?
        - После того как вы начали сморкаться своим мозгом, - заговорил гном, - тот урод попытался сделать что-то еще, но другой маг, седой, достал посох с мечом, и они сцепились!
        - А потом он как заорет, - продолжил гоблин из тьмы глубокого капюшона: - «Ты не пройдешь! Бегите, глупцы! И Тобиуса не забудьте!» Это ведь вы Тобиус, да, господин? Будет очень неловко, если мы взяли кого-то не того.
        - Уберите от меня этих хихляков [Диморисийское слово, означающее придворных скоморохов и уличных актеров комедийного жанра.], - зарычал маг, силой воли приводя тело в вертикальное положение. - На нас напали…
        - Это предательство, - спокойно вымолвил Бейерон, - волшебники, открывавшие портал, связали Хосбранд с каким-то другим местом, из которого к нам явился незваный гость. Талбот принял бой, а нам велел прятаться.
        Тобиус огляделся. Вокруг него находились король с принцессой, все восьмеро риденских гвардейцев, несколько слуг и ривенские гвардейцы с мушкетами и палашами, в количестве трех десятков голов.
        - Сир, - прохрипел один из риденцев, некто в наглухо закрытом черном доспехе с белым эмалированным забралом в виде черепа, - мы будем защищать вас, но без плана всех нас перебьют. Как видите, худшие опасения моего короля сбылись, вас предали, и теперь выбор таков: бежать из дворца либо прятаться и ждать помощи. Учитывая, что магам Академии Ривена больше доверять нельзя, я предлагаю обратиться за помощью к Церкви. Следует немедленно покинуть Хосбранд и бежать под защиту монастыря Святого Тильма.
        - Очень ценный совет, сир Вийем, но я думаю, что вы торопитесь клеймить Академию, и хочу выслушать мнение моего советника. Тобиус?
        Серый маг ничего не сказал, а закрыл глаза и пробудил заклинание Внутренний Взор. Его разуму открылась картина энергетических потоков окружающего пространства, и он увидел, как в пульсирующем коконе заклинаний бьются две огромные силы - одна черная, как сама Тьма, а вторая яркая и раскаленная, как кипящее железо. Но кроме этого вокруг растекались и иные сгустки энергии, темные, зловещие, похожие на распространяющуюся по телу заразу.
        - Охранные заклинания пробудились.
        - Это я знаю, - ответил Бейерон, - у меня есть специальный амулет, и он сильно дрожит.
        - Талбот Гневливый бьется с чужаком. Предателей не наблюдаю. Все защитные экраны пробуждены и уже действуют, во дворец нельзя телепортироваться, как и из него. Не уверен даже, что в Хосбранд теперь вообще возможно проникнуть или выбраться наружу. Усыпить защиту может придворный маг, который сейчас слишком занят боем, и никто к нам на помощь не придет, покуда он не победит. Боюсь, мы сами по себе.
        - А помочь ему? - спросил один из риденцев, в закрытом шлеме и наиболее легкой броне, самый поджарый из троицы, вооруженной двуручными мечами. - Ты ведь маг, можешь ему помочь?
        - Я магистр, а там, в башне, сражаются архимаги. Если полезу туда, я окажусь зернышком меж жерновов, они меня в муку перетрут и не заметят. Или того хуже, буду отвлекать чара Талбота и мешать ему действовать без оглядки на всякую мошкару. Колдун пришел за миледи, насколько я понял.
        - Все становится сложнее и сложнее, - проныл другой риденский мечник, высокий и на редкость некрасивый человек в открытом шлеме и с длинными, словно у обезьяны, руками, - ну почему жизнь так сложна?!
        - Молчать! - приказал сир Вийем. - Что нам в таком случае лучше делать, чар?
        Отряд, присланный королем Радованом, удивлял своей разношерстностью. Гном, почему-то без бороды; гоблин, судя по всему, сумеречный; метисы. А кроме того, один из оставшихся четверых людей имел целых три уникальных черты: он был унгиканцем, толстогубым громилой со сплющенным носом и волосами, заплетенными в косицы; он также был белым как снег альбиносом с красными глазами, и, что встречалось совсем уж редко, этот человек отсутствовал в астральной прослойке бытия. На месте его ауры зияла дыра абсолютной пустоты.
        - Ты холлофар?
        - Да, так и есть, - вместо альбиноса ответил сир Вийем.
        - Понял. Сир, амулет, пожалуйста.
        В протянутую руку волшебника легла серебряная цепочка с кулоном в виде горностая, он ощутимо нагрелся и дрожал.
        - Это первый знак королевской власти, который принадлежал основателю нашего рода. Потом были и короны, и цепи побогаче. - Бейерон провел пальцами по толстой золотой цепи у себя на шее. - Но эта дороже всех…
        - Я знаю, сир. Изучал перечень артефактов, являющихся реликвиями королевских домов Вестеррайха. Этот амулет - Ловец Зла, сильный защитный артефакт. - Волшебник накинул цепочку себе на шею. - А еще это ключ, открывающий путь сквозь любые преграды в магической защите дворца. Не обессудьте, сир, пока что его понесу я. Пусть холлофар держится рядом с королем и принцессой, это лучшая защита от любой магии! Двигаемся к выходу, попытаемся достичь внешней стены и выбраться в город! Если нам не встретятся еще великие колдуны, то обещаю вывести всех в целости!
        После короткой раздачи указаний они выдвинулись. Риденцы образовали авангард, гвардия прикрывала монарха.
        Отряд тяжелел и замедлялся по мере присоединения к нему новых слуг, дворян и придворных чиновников. Количество солдат тоже росло. Сир Вийем посоветовал оставить слуг где-нибудь под охраной, дабы ускориться, но Бейерон спокойно этот совет отклонил.
        Часть 1, фрагмент 10
        - Вижу… что-то, - неуверенно сообщил хиллфолк, целясь вперед из громыхуна [Хиллфолкская ручная бомбарда, стреляет крупной картечью либо ядрышками величиной с небольшое яблоко, имеет широкий радиус поражения, но короткую дальность прицельной стрельбы.].
        Возможно, стрелок хотел услышать приказ к действию или бездействию, но когда три черных, почти человеческих силуэта, медленно спускавшихся по лестнице, вдруг ринулись к людям, он утопил спусковой крючок, и громыхнуло. Немалая площадь оказалась иссечена дробью, от нападавших остались лишь черные ошметки, а хиллфолк уже перезаряжал оружие. У него за спиной в необычных подвесных ремнях пристроились еще два мушкета, а на поясе и перевязи через грудь ждали своего часа массивные пистолеты.
        - Что это было? - спросил король, покручивая в ухе мизинцем.
        - Потерянные тени, - ответил Тобиус, доставая из сумки свою книгу заклинаний, - нам лучше не останавливаться!
        Потерянных теней становилось больше. Почти неотличимые от простых смертных, обмазанных смолой, они как будто бесцельно слонялись по коридорам и залам, но срывались с места и стремились к людям, едва те оказывались поблизости.
        - Люди подманивают их страхом, - одними губами сказал Тобиус королю.
        - Ты можешь что-то сделать?
        - Уничтожать их по мере необходимости и больше ничего. Пока не появится их мать. Сомнений нет, она где-то здесь, наверняка отправилась на поиски миледи, пока ее хозяин пытается прорваться через чара Талбота.
        - Демон? - почти неслышно спросил монарх.
        - Эмблема третьего круга. Если появится, я справлюсь. Не извольте сомневаться. Но она медлительна, можно долго блуждать, натыкаясь лишь на потерянных. В наших интересах достать ее прежде, чем теней станет слишком много.
        - Что для этого нужно?
        - Удача. Будьте готовы, люди могут запаниковать.
        - Вижу врага, - по привычке сообщил хиллфолк и выстрелил.
        Однако картечного залпа не хватило, чтобы перебить тьму, рвущуюся на людей. Стрелок стал быстро и метко разряжать свой арсенал, а завершив канонаду залпом «утиной лапки», принялся перезаряжать. В бой вступили мечники и латники.
        С другого конца колонны послышались крики и стрельба, стража, которой было поручено охранять арьергард, била из всех стволов по второй волне теней и готовилась принять удар на выставленные клинки. Тобиус взлетел и метнулся в ту сторону, завершая плетение Массового Изгнания, которое смело теней как призрачный ветер.
        Волшебник бросился назад, сплетая Незримый Гонг. Риденцы приняли первый удар, но не захлебнулись, а стали рубиться, ривенские гвардейцы старались не отставать.
        Но всем им было бесконечно далеко до сира Вийема, который работал своим страшным клинком с безумной скоростью, создавая сплошную стену стали, при этом почти что танцуя в латах из тяжелого нуагримга.
        Тобиус шепнул пробуждающее слово, и прогрохотал Незримый Гонг. Смертные едва могли слышать его, но тварей духовных планов это заклинание оглушало. Замедлив поток потерянных теней, серый маг ударил лучами золотого света изо рта и обоих глаз. Спустя несколько мгновений путь был свободен.
        - Не терять спокойствия! - провозгласил волшебник, который уже чувствовал приближение чего-то куда более опасного, нежели потерянные тени.
        Звуки тяжелых шагов застигли людей на развилке главной лестницы, которая вела в холл. Колонна спускалась по правому пролету, когда на верхней ступени левого появилась Голодная Роженица и по всему Хосбранду разнеслись вопли перепуганных насмерть слуг пополам с грохотом бесполезных пороховых залпов. То была вся сплошь черная беременная женщина высотой в три человеческих роста, ее волосы ниспадали до самого пола, в пустых глазницах расцвели бутоны черных цветов, а по внутренним сторонам бедер от огромного живота текла жижа, похожая на смолу. Прямо на глазах людей из лона стали выпадать черные сгустки, быстро становившиеся потерянными тенями.
        - Везде, где царствует Тьма, вас ждут, о вестники Света, баэл?лкоэ парг?йнен! - выкрикнул Тобиус, завершая подготовленное заклинание.
        Вокруг него из небытия возникли всполохи мерцающего света, напоминавшие своими очертаниями людей с искристыми крыльями. Вестники Света явились в количестве десяти, нечеткие, неуловимые для полного понимания и завораживающе прекрасные.
        - Эрсеткот?л ?три боаэррет!
        Последняя словоформула обратила их тела мириадами сверкающих искр, которые пролились на Голодную Роженицу звенящим звездопадом. Она отняла руки от тяжелого живота, пытаясь закрыться, но искры беспощадно прожигали ее насквозь и вымарывали, словно грязное пятно с ткани мироздания.
        - Все наружу! Запрягать кареты! - громыхнул голос Бейерона. - Не бежать! Не топтать друг друга! Крепко держите детей!
        Выход под открытое небо принес облегчение вместе с чувством, что все худшее осталось позади. Служители королевского каретного двора уже запрягали кареты лошадьми, и внутрь садились слуги, в первую очередь женщины и их дети. Часть стражи находилась подле и должна была сопровождать поезд до внешней стены, другая часть вместе с риденскими гвардейцами образовала кольцо вокруг членов королевской семьи и волшебника.
        Тобиус снял с шеи цепочку и с помощью специальных заклинаний изучал структуру артефакта. Он приказал холлофару отойти от короля, чтобы не повлиять на работу магической реликвии, и вернул ее хозяину.
        - Он настроен на членов вашей семьи, сир, так что, полагаю, сработает только в ваших руках.
        - Ты редко ошибался, Тобиус, будем хранить надежду.
        - Что там было? - спросила принцесса. - Что за ужасное существо?
        - Эмблема третьего круга, Голодная Роженица.
        - Демон?
        - Демоны живут в Пекле, - ответил Тобиус, мимоходом оглядывая огромный парадный двор с фонтанами и клумбами. - Тьма однородна. Это боль, отчаяние, ненависть и жажда отмщения, смешанные в единую злую стихию. А эмблемы - это формы, которые принимает Тьма, чтобы проникать в наш мир…
        Его речь оборвалась, глаза расширились, волосы на затылке встали дыбом.
        - Что-то злое грядет, все ищите укрытие!!!
        Высоко наверху разлетелось вдребезги огромное витражное окно, и небо рассек черный росчерк. Осколки цветного стекла еще не успели упасть на камни, когда крылатый силуэт заложил крутой вираж и пронесся над двором. Раздались предсмертные вопли - некоторые люди оказались рассечены на части, других, словно копья, проткнули длинные черные перья.
        - Защищать короля и принцессу! - хрипло пролаял сир Вийем.
        Мушкетеры открыли огонь по крылатому силуэту вслед за хиллфолком, но тщетно - он молниеносно менял направление, а когда пронесся над двором во второй раз, вновь посыпались смертоносные перья.
        - Не тратьте пули, эмблемы их не боятся. - Из посоха Тобиуса ударил луч золотого света - мимо. Волшебник бил заклинанием еще и еще раз, но цель была слишком быстра.
        Третий шквал режущих перьев столкнулся с подвешенным над двором Широким Щитом. Маг поднял посох и принялся писать его копьевидным набалдашником по воздуху, произнося речитатив; распахнулась книга заклинаний, страницы которой с бешеной скоростью перелистывались и будто выплевывали лоскуты бумаги. Те исчезали в неярких вспышках, превращаясь в точные копии серого мага. Тридцать двойников поднялись в воздух на эфемерных крыльях и устремились навстречу черному силуэту. Начался воздушный бой, в небе без остановки вспыхивали потоки золотого света, а в ответ летели черные перья. Стая двойников редела, а новые взлетали ввысь, стремясь взять летучую смерть в клещи.
        Тобиус ежесекундно контролировал действия тридцати своих реплик, и его гурхана иссякала примерно в тридцать раз быстрее, кровь начинала закипать от напряжения, кожа покраснела, будто ошпаренная, покрылась потом, и от нее с шипением валил пар. Но вместе с тем реплики успешно били черного летуна, пронзая его копьями света, не позволяли пронестись над двором в четвертый раз. То и дело враг падал, потом быстро становился на крыло, метал перья, но вновь был бит. В конце концов, потеряв крылья и безумно кувыркаясь в воздухе, он рухнул на один из фонтанов. Реплики исчезли в магическом свете, а их создатель со вздохом оперся о посох.
        - Он еще не подох!
        - Годлумтакари, за мной, - приказал сир Вийем.
        Черный рыцарь и белокожий унгиканец выдвинулись к разрушенному фонтану. Сын Черного континента был огромен, он не носил одежды выше пояса за исключением наручей, и под кожей, рассеченной бесчисленными шрамами, перекатывались каменные мышцы. Оружием ему служили странные предметы, похожие на топоры, но с лезвиями в форме кривых птичьих клювов.
        Через потрескавшийся бортик переступило существо, вдвое превосходившее ростом любого из приближавшихся к нему людей. Тварь была тонкой, гибкой, похожей на человека, но с огромной вороньей головой на плечах. Хотя реплики лишили эту эмблему крыльев, у нее остались страшные птичьи когти и мощный клюв.
        Сир Вийем и Годлумтакари зашли с двух сторон, чего тварь будто не замечала, направив свой взгляд мимо них, за спины солдат, туда, где рядом с отцом стояла Хлоя Карторен. Затем чудовище пришло в движение - было оно ужасающе быстрым. Сир Вийем вскинул клинок и отступил, с лязгом отбивая удар когтей, альбинос налетел на птицеголового сзади, громко улюлюкая, совершил прыжок и вонзил оружие в спину. Беззвучно распахнув клюв, эмблема Тьмы, известная как Скорбный Вран, упала на колени, а холлофар с дикой яростью начал кромсать ее. Сир Вийем подступил, плавно вскидывая меч, и одним ударом отрубил голову. После этого и сама голова, и тело начали растекаться черной жижей, а на земле осталось лежать испачканное мертвое тело в мантии волшебника.
        Бейерон двинул вперед главную ударную силу своей армии, переместив фигурку бхуджамишлана. Талбот силой мысли заставил своего ракшаса встать на защиту махараджи. Так завершился очередной этап «захватывающего действа», разворачивавшегося на доске для игры в раджамауту. Тобиус откровенно скучал, но силой заставлял себя запоминать ходы и приемы мастеров. Сам виноват, не следовало так беспощадно громить их в торжке, тогда бы они не решили большинством голосов играть в раджамауту.
        В комнату, неся на подносе старинный кувшин с вином, вошел Джаспер, и маг, воспользовавшись моментом, откланялся. Попыхивая своей драгоценной трубкой, он двинулся по Хосбранду. Отовсюду следили внимательные взгляды если не волшебников, то божьих людей, которые после инцидента просто заполонили замок.
        Нападавшему, когда тот понял, с кем связался, удалось сбежать от Талбота Гневливого прежде, чем вновь уснули защитные заклинания, но маги Академии в один голос утверждали, что покинуть дворец он не мог. Следовательно, несостоявшийся убийца принцессы прятался где-то в Хосбранде. В сложившейся ситуации церковники углядели возможность приумножить свое влияние на короля, а маги Академии Ривена всеми силами желали защитить свою честь от позора - ведь те двое, что впустили колдуна, не являлись самозванцами, а были попросту предателями. Теперь по Хосбранду разгуливали монахи орденов святых Петра и Иоанна, а также адепты Академии. И те, и другие смотрели друг на друга шакалотами [Шакалот - громадный зверь семейства псовых, имеет длинные ноги и густую гриву. Шерсть шакалотов всегда угольно-черная, за исключением красной полосы, тянущейся вдоль хребта от кончика носа до кончика хвоста.], но ничего поделать не могли, ибо король желал хранить равновесие и заставил их присматривать друг за другом.
        Башня придворного волшебника устояла под напором двух архимагов, пытавшихся уничтожить друг друга, лишь благодаря древней магии и теперь регенерировала.
        В связи со всем этим Тобиуса определили в свободные гостевые покои, где был прекрасный большой балкон с разбитым на нем садом. Тобиус выходил на этот балкон, чтобы тренироваться.
        Оставив короля и придворного мага и вернувшись к себе, он как раз хотел взяться за боевой шест, когда заметил, что что-то не так. Фарфоровые, стеклянные и хрустальные фигурки, стоявшие на крышке комода, изменили свое расположение. Тобиус не придал бы этому наблюдению особого значения, в конце концов, покои должен кто-то убирать, но, во-первых, служанка, протиравшая пыль, вернула бы украшения на прежние места, а не оставила в середине крышки свободное пространство, оттесняя фигурки к краям. Во-вторых, разбив одну из фигурок, она бы тщательно подмела пол и постаралась скрыть следы оплошности, а не оставила осколки на виду.
        - Лаухальганда, ты нашкодил?
        Компаньона нигде не оказалось, хотя, покидая покои утром, Тобиус видел, что тот спит. Пришлось отправляться на поиски. Выспрашивая у слуг и стражи, Тобиус довольно быстро оказался близ покоев принцессы Хлои.
        Когда волшебник появился в гостиной, храпевший на кушетке Годлумтакари немедленно проснулся и, открыв один глаз, потянулся к оружию. Узнав же Тобиуса, он улыбнулся и провалился обратно в сон. Игравшие в куп гоблин и гном поздоровались, чистивший мушкет хиллфолк кивнул, сир Вийем повернул голову в шлеме, хомансдальф, наигрывавший на клавесине, предпочел не отвлекаться. Оставшиеся двое гвардейцев, длиннорукий страшила и поджарый малый, находились в личном саду ее высочества. Они кружили друг возле друга, без передышки маша двуручными мечами. Лаухальганда тоже был там - он следил за тренировочным поединком, громко мяукая и постоянно подкатываясь к ногам поджарого мечника.
        - Нашкодил и смылся, негодник? - Тобиус подхватил возмущенно закричавшего компаньона и прижал к себе. - Надеюсь, он вам не мешал?
        - Нисколько, чар, - ответил долговязый, стаскивая с головы открытый шлем, - хотя я мог случайно наступить на него, упасть, а мой меч, вылетевший из рук, описав сальто в воздухе, мог бы вонзиться мне в грудь. Да, с таким невезучим человеком, как я, подобное вполне могло бы произойти.
        - Это было бы достойное завершение полной нытья жизни, - глухо произнес поджарый мечник из-под шлема и захохотал.
        - Ворона - злая птица, - горестно вздохнул долговязый, которого риденцы называли Вдовым Хью, - с острым клювом и дурным языком.
        - Простите, что прервал ваши занятия.
        Схватив рычавшего Лаухальганду, Тобиус поспешил убраться восвояси.
        За новым созданием портала пристально следили и маги, и священники. А также отряд Церковного Караула с освященным оружием наготове.
        Бейерон на прощанье обнял дочь и пожал руку Тобиусу.
        - До самой свадьбы она - твоя забота, чар.
        Волшебник взглянул на свою подопечную со стороны и наклонился к монарху:
        - После того что произошло, вы все еще хотите заключить этот союз? Кто-то очень могущественный желает обратного, жизнь миледи в большой опасности.
        Бейерон Карторен вздохнул:
        - Сейчас я уверен в необходимости этого союза больше, чем когда-либо. Я доверяю ее безопасность тебе, друг, не подведи.
        - Пока я жив, ей ничто не грозит, милорд. А жить я намерен еще довольно долго.
        Прежде чем кто-то успел ступить в портал, из него вышло несколько крепких лакеев, кативших большой свинцовый гроб на колесиках. Внутрь лег Годлумтакари, а затем с изрядным трудом лакеи покатили его обратно.
        - Миледи, пора. - Сир Вийем поклонился и сделал приглашающий жест.
        В сопровождении гвардейцев и Тобиуса Хлоя Карторен ступила в светящуюся арку и через мгновение оказалась в другой стране. Хотя проводили ее скромно, по-домашнему, встречена принцесса была по-королевски.
        Стоило ей оказаться в тронном зале замка Ардегран, как запели фанфары и сотни людей обратили на нее внимание: вельможи, лорды, рыцари. Стены украшали знамена знатных риденских родов, сверкали драгоценности придворных дам и парадные панцири кавалеров. От черного трона к прибывшим двигался мужчина, очень высокий, крепкий, с красивым лицом. Его нуагримговые латы покрывала искусная филигрань, плащом служила шакалотова шкура, голову охватывал обруч черного металла с крупными рубинами. Волосы у короля Радована Багряного были под стать его прозвищу, они имели насыщенный красный цвет настоя на гибискусе чайном - известная родовая черта династии Карапсуа.
        - Добро пожаловать в Риден, моя леди, - произнес он бархатистым баритоном, - я отчаянно рад, что вы оказались целы и невредимы.
        Часть 1, фрагмент 11
        - В том есть немалая заслуга ваших храбрых воинов, сир, - ответила Хлоя, приседая в реверансе.
        Позади короля стоял Октавиан Риденский. Со времени их с Тобиусом первой и последней встречи придворный маг Радована не изменился ничуть: субтильный человек, чье молодое треугольное лицо внушало подозрения в родстве с эльфами, а тонкий крючковатый нос заставлял думать о какой-то хищной птице. Волосы риденского мага были пепельно-серыми, коротко остриженными, а глаза - желтыми, с узким вертикальным зрачком. Небогатая мешковатая одежда делала Октавиана похожим на подростка.
        Радован провел Хлою к трону, откуда его голос взвился под высокие потолки, возвещая о том, что вскоре сия достойная дева станет королевой Ридена. Придворные мужи кланялись, дамы глубоко приседали, а гвардейцы Черной полусотни вскидывали оружие и славили будущую госпожу. Затем Радован объявил, что вечером состоится пир и что все присутствующие являются его почетными гостями. На этом церемония приема завершилась, и ривенская принцесса была передана новым фрейлинам. Пока придворные покидали зал, Тобиус стоял на том же самом месте и держал взгляд его королевского величества. Радован Третий допустил легкую улыбку, сел на свой трон и кивком позволил серому магистру приблизиться. Тобиус опустился на одно колено и склонил голову.
        - У вас есть ко мне вопросы, чар?
        - Нет, сир.
        - Вы даже не хотите знать, почему я выдавал себя за капитана собственной гвардии и лично приезжал в Хог-Вуд?
        - Предположу, что у вас были на это причины, сир.
        - Вы поразительно нелюбопытны для волшебника, - заметил Радован, улыбаясь.
        - Напротив, я очень любопытен, но сфера моих интересов не настолько широка.
        - Ах, если бы все были столь же разумны и скромны. Как долго вы собираетесь составлять нам компанию?
        - До свадьбы, сир.
        - А что дальше?
        - Отправлюсь в Архаддир, возможно. Хочу увидеть Аметистовый университет.
        - Вот как? - Король несколько раз стукнул пальцами по подлокотнику трона. Тобиус заметил, что он носил лишь одно украшение - золотой перстень с круглым красным камнем неизвестной породы. - Возможно, у меня найдется для вас задание, приняв которое вы были бы вознаграждены по-королевски. Вас устроят со всеми удобствами, отдыхайте.
        Тобиуса поселили не только с удобством, но и с умом - близ покоев, которые до свадьбы отводились Хлое. Волшебник сотворил заклинание Равноправные Братья и создал пятерых своих двойников, которые разошлись в разные стороны исследовать замок, пока он сам проверял защитные чары в покоях принцессы. Этим делом серый маг и занимался вплоть до начала пира.
        Большой чертог был ярко освещен и богато украшен, на помосте играли музыканты, под потолком висела гигантская хрустальная люстра, а вокруг нее водили хоровод светящиеся магические кристаллы.
        В сопровождении свиты Хлоя проследовала к высокому столу, где ее ждал будущий муж. Радован поменял шакалотов плащ на пышный камзол цветов своего дома, но под тканью угадывалась неизменная твердость нуагримга. Между королем и принцессой воссел архиепископ Аллерхаса - дань традициям, символизировавшим чистоту отношений.
        Клирик поднял тяжелый кубок, призывая без малого полтысячи гостей внимать.
        - Мы собрались под сенью сего благословенного дома, чтобы поприветствовать нашу будущую королеву и выразить ей свое почтение! Испейте же вина во имя будущего брака, который подарит королевствам Риден и Ривен еще многие лета крепкого мира! За нерушимый союз!
        - За нерушимый союз!!!
        Музыка заиграла громче, и пир начался. Тобиус стал изучать зал сквозь призму Истинного Зрения, рассматривать ауры, выискивать и проверять на вредоносность обычных домашних духов. Немного успокаивало его лишь знание, что на шее у Хлои висела изящная подвеска в виде пары ангельских крылышек - прекрасный Ловец Зла.
        Довольно долгое время внимание его пытался привлечь Октавиан, сидевший за одним из привилегированных столов вместе с гвардейцами, прежде защищавшими Хлою. Тобиус старательно игнорировал его, пока это было возможно.
        Заиграла танцевальная музыка, и кавалеры повели дам в центр чертога. Король, церемонно испросив дозволения у архиепископа, вывел Хлою из-за стола, дабы начать первый танец. Рядом с ним она казалась особенно хрупкой и юной, хотя и сам Радован был еще весьма молод. При своем строении он двигался плавно и изящно, как камышовый кот, а танцевальные умения короля иначе как изысканными было не назвать.
        - Чар Тобиус, ну что же вы там застряли? Идите к нам!
        - Я занят, чар Октавиан, благодарю.
        - Чепуха, наемники все держат под контролем! Идемте! Я переговорил с друзьями, и они многое мне рассказали о том, какой искусный вы волшебник, - радостно вещал Октавиан Риденский, подталкивая Тобиуса к столу, - но я понял, что вы с ними так и не познакомились по-настоящему! Это огромное упущение! Вот, позвольте вам представить, сир Вийем Тарлок из замка Гримскалл, лорд земель Уиллкарена, второй офицер королевской гвардии и придворный палач!
        Сир Вийем сидел во главе стола в полном доспехе, даже не подняв забрала. Его кубок, как и тарелка, был нетронут.
        А потом собрат по Дару действительно стал знакомить Тобиуса со своими друзьями - гвардейцами Черной полусотни: Годлумтакари был гладиатором на архипелаге Кнута когда-то; хиллфолк Акселтар являлся, как и все представители его расы, мастером обращения со стрелковым оружием; Улькио Кайдериваль по прозвищу Кардамон одинаково сильно походил как на эльфа, так и на человека; Вилезий Вильтгрин, щерившийся из-под капюшона, являлся следопытом из Сумеречья, а латник Вадильфар из Криксенгорма гладко брил не только затылок, но и лицо, что было очень странно для гнома, не говоря уже о волосах, покрашенных в красный цвет. Еще был сир Хью Малеткиэс по прозвищу Вдовец, чей взгляд словно излучал меланхолию, последний член отряда, поджарый мечник.
        Человек, которого рив со спины принял за мужчину, втянул голову в плечи.
        - Чар Тобиус, познакомьтесь с Райлой Балекас, светом моей жизни.
        - Райла! - выпалила она, резко протянув руку вперед.
        - Тобиус Моль, магистр Академии Ривена, - проговорил он, пожимая мозолистую сильную ладонь.
        - Вот и познакомились.
        - Райла была впечатлена вашими магическими умениями, чар, и, послушав ее, я бы тоже не отказался увидеть все эти невероятные заклинания, которые вы демонстрировали.
        - При случае обязательно, - продолжая смотреть на женщину, ответил Тобиус, после чего будто сморгнул наваждение. - Было очень приятно познакомиться с вами поименно. Наверняка в будущем эти знания будут мне невероятно полезны, а теперь позвольте откла…
        - Еще один момент. - Октавиан позволил себе взять Тобиуса под локоть и заговорил тише. - Очень важный. Мне бы перекинуться с вами парой слов, но в сторонке, вдали от лишних ушей.
        Рив временно отказался от идеи освободиться путем причинения боли собрату по Дару и позволил отвести себя в один из боковых коридоров, соединявшихся с пиршественным чертогом. Достаточно отдалившись от всеобщего веселья, волшебники остановились, и Октавиан несколькими пассами воздвиг вокруг них Стену Глухоты.
        - Простите, что надоедаю, но у меня катастрофически мало времени. Почти все съедает служба, а в замке небезопасно.
        - Если так, то я должен поспешить обратно к ее высочеству.
        - Нет-нет, - остановил Тобиуса риденец, - как раз ей-то сейчас ничто не грозит, но вот мне… не суть важно. Я хотел поговорить о подарке, который послал вам, надеюсь, что он поможет…
        - Каком подарке?
        - Что значит «каком»? - опешил риденец. - Вам что, много подарков дарили в последнее время?
        - На удивление много.
        Октавиан Риденский приоткрыл рот и словно впал в прострацию. По молодому лицу блуждали сложные, тяжелые мысли, и смотрел он куда-то в пустоту. Тобиус же следил за тем, как к ним приближалась Райла Балекас. Она переступила через незримую границу заклинания, и Октавиан вздрогнул, почувствовав это.
        - Ласточка моя?
        - Ты обещал мне танец.
        - Да… танец… обещал… - Серый маг заметался, словно грешная душа на загробном судилище. - Милая, прости, сейчас не могу, но позже у нас состоится важный разговор. А пока, может быть, чар Тобиус с тобой станцует.
        Чмокнув возлюбленную в щеку, серый маг умчался.
        - Не танцую, - бросил Тобиус и тоже попытался уйти, но оказался схвачен, приперт к стене и обнаружил у своего горла кинжал.
        - Что ты ему наговорил, - зарычала мечница, - что ты ему наговорил, курвин сын?! Ничего не было, понятно?! А что было, то ты себе придумал!
        Волшебник невольно залюбовался тем, как подрагивали ее ноздри, как сверкали глаза под изломанными дугами бровей, как широкий чувственный рот сжался, выдавая решимость. От нее приятно пахло - женщиной. Тобиус шепнул слово Притупления и молниеносно выхватил уже безопасный кинжал. Взглянув на черную рукоятку, украшенную навершием в виде вороньей головы, маг бросил оружие обратно.
        - Я не сказал ничего, что как-то к вам относилось бы, пани Балекас, - произнес он по-шехверски. - А попарились мы все-таки знатно. Живите и здравствуйте.
        На следующий день весть о том, что король Радован собирается жениться, облетела все королевство с помощью магической связи. На конец юна, первого месяца лета, был назначен день свадьбы.
        Будучи приставленным к принцессе, Тобиус неотступно следовал за ней, куда бы та ни направлялась, кроме разве что примерочных сессий. На постоянной основе в замке поселилась армия лучших в стране швей во главе с эльфкой госпожой Вендалиэн; ежедневно прибывали ко двору лучшие ювелиры, кондитеры, каретники, виноделы, повара, цветочники. И еще уйма всевозможных мастеров и ремесленников буквально бились за право обслуживать грандиозное празднество, и во многом решение в пользу тех или иных претендентов зависело именно от невесты.
        Тобиус, постоянно находившийся в напряжении из-за сотен незнакомых, а оттого подозрительных людей и нелюдей, которые окружали его подопечную, все же замечал, как в редкие мгновения ее лицо «давало трещину». Безупречной принцессе, какой она предстала перед ним после долгого расставания, тоже было тяжело.
        Вышедшая в гостиную госпожа Вендалиэн грациозно опустилась во второе кресло, учтиво кивнула волшебнику и полезла в предоставленный ей кисет. Сам Тобиус откинулся на спинку и следил за эльфкой, набивавшей трубку.
        Глава гильдии швей и белошвеек Меритр?н Ольв?кирэн Венд?лиэн Нор?й-Касотр?терин иммэ Карнерив?ль была чистокровной лонтильской эльфкой родом из королевства Людатель. За прошедшие восемь с половиной веков жизни эта особа успела сменить десятки искусств и ремесел, берясь за новое всякий раз, когда достигала совершенства в предыдущем. И глядя на ее красно-зеленое платье, похожее на бутон розы, лепестки которого обрамляли маленькую грудь, но оставляли голыми острые плечи и длинную шейку, думалось, что уже вскоре госпожа Вендалиэн отправится искать новое занятие для своей любознательной натуры.
        - Как идет пошив платья?
        - О, дорогой мой чародей, хотела бы я сказать, что отлично, но она зарубает лучшие мои идеи!
        - Платье из белых бабочек - это не очень хорошая идея, госпожа, - заметил Тобиус, выдыхая дым.
        - Если бы это были живые бабочки, то да! Кому они вообще нужны! Я же хотела вышить для нее триста бабочек из белого шелка и серебра, а потом оживить и… да какая теперь разница. Ей подавай обычное белое платье. Примитивизм.
        - Неужели все так плохо?
        - Еще как! Придется окупать бедность идеи баснословной дороговизной. Король у меня так раскошелится на бриллианты, что сам рад не будет! - злорадно улыбнулась госпожа Вендалиэн.
        Эта картина показалась Тобиусу крайне смешной, как и то, что у эльфки не наблюдалось даже рудиментарных клыков - все зубы были идеально ровными.
        - Послушайте, дорогой мой чародей, - эльфка с сомнением постучала идеальными ноготками по подлокотнику кресла, - я с самого начала заметила в вас… что-то странное.
        - Неужели? - приподнял бровь Тобиус.
        - Да. Сама не знаю что, но что-то… чего в вас не должно быть. В вас, как в человеке, будто… У вас в роду не было эльфов?
        - Я похож на хомансдальфа?
        - Ничуть, то-то и оно. В любом случае спасибо за табак, я должна вернуться к работе, а то лишь Матерь Древ знает, что они там нашьют без меня.
        Госпожа Вендалиэн стала удаляться, покачивая по-мальчишески узкими бедрами, но пронзительный женский вопль заставил ее задержаться.
        - Демон! Демон! - во всю глотку надрывалась одна из швей, пятясь мелкими шажками и тыча пальцем в окно гостиной.
        Тобиус поднялся, одновременно пробуждая несколько защитных заклинаний, но, взглянув в окно, лишь вздохнул. К этому моменту визжало уже несколько женщин, а некоторые даже успели сбежать.
        - А ну заткнитесь, вы, глупые вахлачки! - воскликнула госпожа Вендалиэн. - Что, магического вестового никогда не видели? Заткнитесь, я сказала!
        Серый магистр сделал резкое небрежное движение, и крикуньи немедля потеряли голоса. Что напугало их еще сильнее.
        - Спасибо, вы просто душка, чародей, - устало молвила главная швея, выпуская изо рта пар.
        - Ее высочество спрашивает - что случилось? - выглянула в гостиную одна из фрейлин.
        - Скажи ее высочеству, что несколько дур перепутали магического вестового с демоном. Темнота. Волноваться не о чем.
        Когда окно было открыто, причина переполоха длинным прыжком перебралась сначала на спинку кресла, а затем и на низкий овальный стол с кофейным сервизом. Своими размерами существо походило на годовалого ребенка, кожа его имела черный цвет с глубоким фиолетовым отливом, на круглой голове не хватало носа, зато была широкая пасть, крохотные сонные глаза, острые уши и маленькие рожки. Вестовой замер, сложив кожистые крылья и подобрав под себя длинный хвост. Он смотрел на Тобиуса.
        Приказав всем посторонним удалиться и тщательно перекрыв все входы в помещение, волшебник протянул к вестовому руку и почесал там, где примерно мог бы находиться подбородок, - широкая пасть открылась.
        - Чар Тобиус, если не ошибаюсь?
        - Голосовое сообщение? Редкая модель…
        - Это не сообщение, я говорю с вами в реальном времени.
        Серый волшебник несколько растерялся. О том, что можно создать такого магического вестового, он никогда не слышал.
        - Собственная доработка, не сосредотачивайтесь на ерунде. Меня зовут Илиас Фортуна, и я жажду познакомиться со знаменитым Тобиусом Молью!.. М-да, в голове это звучало лучше - как вас только угораздило получить такое второе имя? Не суть! Буду счастлив, если вы найдете время и посетите Гильдхолл завтра. Ничего официального, я просто хотел бы с вами поговорить и кое о чем рассказать.
        Тобиус с сомнением посмотрел в раззявленную пасть.
        - Не думаю, что это возможно. Вплоть до королевской свадьбы я несу некоторые обязательства перед ривенской короной и никуда из дворца отлучаться не могу.
        - О, я слышал! Могу прислать вам на замену несколько лучших своих подчиненных…
        - Нет.
        - Что ж, настаивать не буду, но если передумаете, свяжитесь со мной!
        Вестовой захлопнул пасть и тут же растворился в воздухе, подняв небольшой сквозняк, а на столешницу упал массивный переговорный медальон, дотоле содержавшийся внутри этой псевдоматериальной сущности.
        Вечером того же дня, пребывая в своих покоях, волшебник серьезно обдумывал внезапное приглашение. Он знал, кто такой Илиас Фортуна, и понимал, что приглашение от мага его величины получают далеко не все. Также Тобиус знал, что в Гильдхолле заканчивался турнир за Кубок Гильдий, завтра состоится финальный бой, но все же… С одной стороны, столь внезапно свалившееся на него знакомство могло принести великую пользу. Тобиус ныне смертельно нуждался в могущественных покровителях. С другой стороны, он не мог покинуть свой пост, да и подозрительно это. Что могло понадобиться верховному магу Ридена от него, серого магистра?
        Поздним вечером он все же решился пробудить медальон.
        Часть 1, фрагмент 12
        - Доброй ночи, чар Тобиус, рад, что вы передумали.
        - Я еще не передумал, ваше могущество. Скажите, что вам нужно от меня?
        - Это деликатный вопрос. Могу ответить только при личной встрече.
        - Это важно?
        - Для меня - очень.
        - Тогда я осмелюсь выдвинуть условия.
        - Слушаю.
        - На время моего отсутствия при дворе количество ваших наемников, охраняющих Ардегран, будет утроено без повышения платы. Вы же должны поклясться именем Джассара, что не замышляете ничего дурного против моей подопечной и что те, кто прибудет подменить меня, будут надежными стражами.
        - Однако вы ответственно подходите к своим обязанностям.
        - Видимо, недостаточно. Будь я ответственней, не стал бы говорить с вами сейчас.
        - Что ж…
        Илиас Фортуна исполнил требование Тобиуса и поклялся именем Джассара. Серый маг почувствовал, как незримые нити связали их, заверяя подлинность сказанных слов.
        - Завтра ко двору прибудут мои отборные волшебники, а вас милости прошу в гости.
        В самый ранний утренний час, когда Хлоя имела привычку упражняться в стрельбе из лука, Тобиус сообщил ей о намерении посетить Гильдхолл. Принцесса отнеслась к этому без особого интереса, но чуть позже магистр узнал, что по воле короля - наверняка через ходатайство будущей супруги - сопровождать его отрядили нескольких гвардейцев. Попытки объяснить, что охрана не нужна и без нее Тобиусу будет лишь лучше, ни к чему не привели. Рива просто поставили перед фактом, причем сделал это сам капитан личной гвардии его королевского величества граф Фредригар Желоран.
        Именно этим именем представился Радован, некогда прибыв в Хог-Вуд якобы в качестве посла от самого себя. Настоящий же капитан гвардии был высоким грозным мужчиной с пронзительными глазами, гладко выбритым черепом и густыми рыжими баками. Он занимал место первого офицера Черной полусотни и командовал охраной Ардеграна, пользуясь высочайшим доверием короля.
        Для поездки снарядили гербовую карету с приданным ей эскортом из восьми конных гвардейцев, а в салоне расположились еще двое - Вадильфар из Криксенгорма и Райла Балекас. Преодолевая неловкость, волшебник забрался внутрь и уселся напротив шехверки. Вскоре они спустились с замкового холма.
        Аллерхас был примерно вдвое меньше Ордерзее, но числом горожан не уступал, отчего казался перенаселенным и ужасно суетливым городом. За минувшие века замок Ардегран, возвышавшийся в центре столицы, практически не изменился, так и оставшись строгой крепостью.
        Покинув территорию замкового холма, карета выехала на площадь, по причине торгового дня полную народу, и медленно двинулась на восток. Однако не успела она покинуть этот огромный рынок, как движение вдруг прекратилось. Вадильфар из Криксенгорма вынул из поясной кобуры небольшой пистолет.
        - Что там? - спросил он у кучера.
        - Какой-то крикун собрал вокруг себя большую толпу, и они мешают проехать. Сейчас разгонят.
        - Белоленточник?
        - Нет, звездолобый.
        - Звездолобые, - проворчала мечница неодобрительно, - еще не легче, рвать их кормилицу.
        - Что за звездолобые? - спросил маг.
        Гвардейцы переглянулись.
        - В Ривене их еще нет?
        - Думаю, что нет.
        - Значит, будут, - как-то не очень д?бро пообещал Вадильфар из Криксенгорма, - эти гаденыши везде лезут! Не знаю как в других землях, но в Ридене они появились года четыре назад. Сектанты, фанатики, зовут себя пророками Падающей Звезды и заняты тем, что загрязняют умы простого люда всяческой ерундой! Ночами, говорят, они только и делают, что пялятся в небо на эту комету и предсказывают явление какого-то Дракона Новорожденного. Будто драконы - это хорошо! Кретины.
        - Это все? - спросил Тобиус. - Кажется, все довольно безвредно.
        - Вполне, чар, но порой как начнет их проповедник вещать, глаза сумасшедшие, голос визгливый, а он как статуя, час за часом вещает и вещает, толпы собирает. Будь моя воля - сам бы всех переловил и сжег к драконовой матери!
        Архитектура риденской столицы служила не столько изысканной красоте и простору, сколько большей вместимости. Дома в два и три яруса редкостью не являлись, многие улицы были довольно узки, а из-за высоких построек на них царила тень, зато тело города состояло из камня - ни единой деревянной хибары, ни единого озера грязи и нечистот посреди дороги, везде булыжник, брусчатка и относительная чистота.
        Карета выехала в предместья через восточные ворота, после чего отправилась по широкой дороге в сторону порта. Ближайшая река, Навья, находилась в лиге [Путевая мера. Гроганская лига (устаревшая) - 1208 шагов; вестеррайхская лига - 974 шага.] пути от стен Аллерхаса. Порт являлся небольшим, но хорошо укрепленным рыночным поселком, а в сердце его стояла цитадель таможенной службы.
        В карете сначала запахло рыбой из возов, ползших от реки в город, но потом запах сменился на еще менее приятный. Как правило, такой запах возникал, когда в одном месте, не предназначенном для этого, жило много народу.
        За окном раскинулся огромный город из дерева и ткани, где под красно-черным шакалотом [Имеются в виду знамена с геральдическим знаком династии Карапсуа - шакалотом.] с полной выкладкой наматывали круги риденские новобранцы. Периметр лагеря был окружен самыми настоящими земляными валами с палисадом и глубокими траншеями, которые часть подразделений постоянно рыла, а вторая - засыпала. Прямо на глазах проезжающих инструкторы обучали рекрутов основным приемам боя короткими саблями, а чуть дальше на стрельбище велся огонь из мушкетов; четыре подразделения по тридцать душ отрабатывали движение в составе пешего построения, известного как «риденская баталия».
        - Когда дует западный ветер, в Аллерхасе тоже трудно дышать, - усмехнулся гном, - но в остальное время терпимо, это вам не Парс-де-ре-Наль.
        - И сколько здесь будущих солдат?
        - Три тысячи, чар, не считая хозяйственной части. Это будущий полк регулярной армии. Подготовка длится полтора месяца, потом полевые учения до десятого пота, а потом выдача знамени.
        - Слышал, что его величество готовится к войне. Марахог шалит?
        Гвардейцы обменялись взглядами. Ворона и так всю дорогу поглядывала на волшебника искоса, с каким-то подозрением, а теперь оно как бы усилилось.
        - Есть такое, - ответил Вадильфар из Криксенгорма, - но именно этот полк готовят на подкрепление к группировке, которая в случае чего выдвинется на висценские земли.
        - Висцена, - задумчиво произнес маг, - это разве не те земли Ридена, которые граничат с Ривеном и Марахогом?
        - Они самые, - ответила Ворона, - Висцена - это провинция белоленточников. Белая лента через лоб - отличительная черта ильжберитов.
        - Разве они еще существуют?
        - Один из предков короля, кажется, Чалдан Солдат, принимал бегущих от гнева Церкви ильжберитов, - припомнил Вадильфар из Криксенгорма. - Надо было заселять опустевший запад страны после, кажется, Тройственной войны… - Гном запнулся и задумался. - Что наталкивает на определенный вопрос: чего же они бежали от смерти, если ее не боятся?
        Ему так понравился им же и заданный вопрос, что гвардеец в голос расхохотался.
        Имя непризнанного Церковью святого Ильжбера и его последователей было намертво связано с одним из самых ужасных эпизодов амлотианской истории - Кровавым Причастием. Восьмого йула одна тысяча четыреста шестьдесят шестого года Этой Эпохи, в День апостола Петра целая армия еретиков-ильжберитов под видом паломников проникла в Астергаце и попыталась захватить власть над Святым Престолом. Великий город потонул в крови, от рук убийц погибли многие тысячи беззащитных верующих, собравшихся на празднество, и солдат папской армии.
        Фанатики не смогли захватить собор Ангельского Нисхождения и убить Папу лишь благодаря героизму отряда созеанских наемников. Славные своей стойкостью и дисциплиной, созеанцы погибли почти все, но удержали собор до подхода полков Церковного Караула и воинствующих монахов-иоаннитов. После того как еретиков выбили из города, Инвестигация начала преследовать и уничтожать их во всех подвластных Церкви землях, и нигде, как считалось, им не было приюта и защиты.
        - Значит, последние сто семьдесят пять лет они живут на этой земле? - посчитал Тобиус.
        - Да, и за это время белоленточники расплодились. Теперь причиняют беспокойства, пытаясь проповедовать вне своей провинции. Агрессивно проповедовать.
        Добравшись до Навьи, карета перебралась через нее на пароме, после чего въехала под сень Тонтунского леса.
        Магические школы разных стран имели свои особенности, но школа Ридена отличалась от прочих совершенно радикально. Суть ее заключалась в отсутствии единой школы, дроблении на десятки больших и малых гильдий, предоставляющих почти любые наемные услуги магического характера всем, кто может их оплатить. Гильдии подчинялись общему, не слишком сложному, зато непреложному уставу Гильдхолла, платили процентные отчисления с заработка и постоянно соревновались за наиболее аппетитные контракты, которые повышали их место в единой таблице престижа - очень важной вещи с точки зрения волшебников. Имея беспрецедентную автономию от любой посторонней власти, Гильдхолл соблюдал лишь основополагающие законы государства, при этом сохраняя право принимать в ряды гильдейцев интуитов, нелюдей, некромантов, да и любых других волшебников, которые подвергались гонениям в соседних странах. Это делало магическое сообщество Ридена самым большим и разноплановым в Вестеррайхе.
        Карета ехала меж деревьев по широкой дороге, выложенной преимущественно белым и в меньшей степени синим кирпичом. По обочинам с равными промежутками стояли высокие металлические конструкции, похожие на цветы-колокольчики, с магическими светильниками в «бутонах». Ночами Тонтунский лес был расчерчен плавными изгибами освещаемых дорог, на которых путнику не грозило совершенно ничего. За безопасностью в этом лесу следили маги Гильдхолла, хотя они не отвечали за жизни тех, кто решал сойти с дороги и развести костер.
        Тобиус перебирал в уме тайные знаки, вспоминал заученные, но редко используемые словоформулы и чертежи, пытался оформить идею нового заклинания, которое еще предстояло придумать. Обычно именно так серый магистр спасался от скуки.
        Нечто среди деревьев привлекло его внимание. Живое существо, сверху человек, снизу - пятнистый олень. Хрупкая, узкоплечая, изящная женщина с крохотными грудями и тонкими руками. Длинные коричневые волосы ниспадали до самой шерсти, оленьи уши чутко подрагивали, существо переступало длинными изящными ногами и внимательно следило за путниками.
        - О боже! - шепотом воскликнула Ворона, проследив за взглядом Тобиуса. - Какая красота!
        Вадильфар тоже показался удивленным не на шутку.
        - Оленьи люди, - ответил Тобиус. - Хотя ни людьми, ни оленями они не являются, именно так их называют в заозерских королевствах. Эльфы зовут их по самоназванию: «сэпальс?». На вашем месте я бы не спешил восхищаться, эти создания - воины леса, их хрупкое изящество обманчиво.
        Рядом с одной сэпальсэ появился второй, несколько более крупный, с плоской грудью и ветвистыми рогами. Мелькнули пятнистые оленьи тела - и нелюди растворились в лесу.
        - Откуда они здесь взялись? - ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Райла. - Разве они не должны быть… ну… там, в эльфских лесах?
        Тобиус вынул из сумки свою книгу заклинаний и после непродолжительного пролистывания нашел нужную страницу.
        - Тонтунский лес назван так в честь цитадели Тонтун, возведенной магами-зодчими Лиги Хрустальных Башен. Когда Император-дракон Дармиол призвал волшебников обратно в империю, они создали немало выдающихся архитектурных изысков, а после окончания Гроганской Эпохи и начала Войн Веры многие волшебники стекались в Тонтун, чтобы оборонять его и лес вокруг от посягательств магоненавистников-амлотиан. К счастью, они преуспели, и лес так и остался нетронутым. Сэпальсэ выжили благодаря защите магов их среды обитания. Кстати, цитадель Тонтун существует и по сей день, теперь она называется Гильдхоллом.
        Кирпичная дорога плавно опускалась в низины и так же плавно поднималась на холмы, бежала мимо прудов и пересекала широкие ручьи по аккуратным выгнутым мостам, пока наконец лес на высоком холме не расступился, открывая потрясающий вид. Посреди большой плеши в объятиях скал на фоне гор стоял Гильдхолл. И он был великолепен.
        За серой стеной, украшенной барельефами, в небо стремилась исполинская круглая башня, сложенная из белоснежного камня. Она была так высока и широка, что из ее плоской крыши росли еще четыре отдельные башни с реявшими над ними знаменами. Снизу к основному телу исполина крепились нагромождения мелких башенок, обширных лоджий, многоярусных корпусов и эдаких пузатых эркеров, крытых синей черепицей. Все это обвивали путаные лабиринты улочек, мостов и лестниц. В общем и целом Гильдхолл напоминал белоснежное древо, нижнюю часть ствола коего облепила колония синих древесных грибов.
        Карета въехала в пределы внешней стены через высокую арку, у которой не было ни решетки, ни воротных створок. На круглой площади сразу за аркой врат из толпы вынырнул молодой беловолосый мужчина в черной полумантии. Он имел при себе тонкий посох черного же чугуна с серебряными вставками, увенчанный белым магическим камнем.
        - Добро пожаловать в Гильдхолл! - прокричал встречавший, когда несколько гвардейцев преградили ему дорогу. - Я - Штербен, помощник господина Илиаса, и если бы вы только знали, как я рад, что вы все же приехали!
        Тобиус, выйдя из кареты, кинул на волшебника взгляд сквозь Истинное Зрение и разглядел ауру некроманта.
        - Штербен?
        - А вы, должно быть, господин Тобиус Моль?
        - Чар Тобиус, пожалуйста.
        - Как угодно, чар! Господин Илиас приказал мне ждать вас…
        Его перебил громкий звук прочищаемого горла.
        - О, привет, Ворона! - ухмыльнулся некромант, заметив ее. - Чар Тобиус, для гильдии «Любимцы Фортуны» честь, что вы приняли приглашение!
        - Я хотел бы скорее встретиться с его могуществом и вернуться к своим обязанностям.
        - Как вам угодно, - ответил некромант. - Оставьте транспорт здесь, о нем позаботятся, и давайте уж действительно поторопимся! Финальный бой начнется с минуты на минуту!
        Некромант сдернул с шеи костяной кулон и бросил его на землю - прямо над артефактом распахнулся межпространственный проход, за которым находилась просторная комната.
        - Вот, прошу, проходите же!
        - С нами холлофар, - предупредил Вадильфар из Криксенгорма.
        Некромант остановил взгляд на массивной фигуре Годлумтакари.
        - М-да, такой не пройдет. Один момент.
        Глаза Штербена закатились, он слегка приподнял голову и замер, так что стало понятно - сознание волшебника перенеслось куда-то.
        - Знакомый? - спросил Тобиус у Вороны.
        - Знакомый, - ответила та неохотно.
        - Доверять можно?
        - Чт… Он хороший парень.
        - Откуда знаете?
        - Я знаю только, что он действительно служит Илиасу Фортуне, и больше ничего.
        Мечница поправила перевязь с ножнами за спиной и демонстративно надела закрытый шлем.
        Некромант вернулся в себя, и внезапно прямо из магического прохода показался пожилой человек непримечательного вида.
        - Звали, господин?
        - Вот этого проводишь к нам, - некромант указал сначала на Годлумтакари, а потом на комнату.
        - Отсюда? Туда? С моими-то ногами?
        Некромант нахмурился - и старик покорно кивнул. Холлофар подступил и, широко улыбаясь, поднял слугу на руки, словно ребенка.
        - Годлумтакари уважает старость, Годлумтакари отнесет тебя, старый человек, показывай дорогу!
        Штербен терпеливо ждал. Сначала с площади в помещение прошли двое гвардейцев, которые внимательно осмотрелись, только после чего перешли все остальные. Сразу почувствовалось изменение давления - немного заболели уши. Штербен поднял с пола свой кулон, тем самым закрывая магический проход.
        Часть 1, фрагмент 13
        Комната была отделана панелями резного дерева и столбами, которые зачем-то поддерживали под потолком навес из плотной ткани. В два ряда стояли кресла, за которыми находился большой стол, сервированный золотой посудой со всевозможными кулинарными изысками и дорогими винами; все это помещалось на деревянном помосте.
        - Извольте присаживаться, если есть пожелания относительно закусок, то высказывайте: мне приказано позаботиться о вашем удобстве. Финальный бой турнира вот-вот начнется, и вы стали почетными гостями гильдии «Любимцев Фортуны». А теперь прошу держать себя в руках, ибо вы в полной безопасности.
        С этими словами Штербен ударил посохом о стену - кахолонг [Редкая разновидность опала, имеющая молочно-белый цвет с перламутровым блеском.] в его набалдашнике засветился фосфорной зеленью, стена разделилась надвое и стала медленно разъезжаться в стороны. Вместе с солнечным светом внутрь хлынул тысячеголосый рев; откуда-то из-под деревянного помоста, двигавшегося теперь вперед, стали подниматься перила. Он оказался на грандиозной высоте в теле одной из четырех башен-близнецов, на вершине основной башни Гильдхолла.
        Ворона не сдержала восторженного вопля, утонувшего в общей какофонии криков. Тобиус же казался совершенно бесстрастным, что скрывало весь пережитой только что ужас.
        Крыша главной башни Гильдхолла являлась ареной, взятой в окружение многоярусным кольцом трибун. Она представляла собой круг радиусом в несколько сотен шагов, заставленный всевозможными каменными блоками, усеянный огненными ямами и прудами.
        - На арене есть доступ к четырем изначальным элементам для стихиариев, свободные пространства для прямого боя, всевозможные укрытия для обороны. Отсюда не видно, но там, внизу, достаточно различных материалов для творения вроде железа или древесины. Всего претендентов будет двое: финал ведь. Господин Илиас встретится с вами после того, как одержит победу. Хотя в этом году бой обещает быть жарким: против него выйдет Механизм Разрушения.
        - Кто-кто?
        - Один безумный волшебник родом, если слухи не врут, из Бреоники. Честно говоря, даже с нашей пестротой рядов никогда не встречал ничего подобного.
        Над трибунами раздался очень низкий гудящий звук. Он легко заставил несколько тысяч глоток заткнуться, чтобы голос незримого ведущего мог звучать громче.
        - Сегодня сойдутся в магическом поединке двое волшебников, дабы победитель мог гордо носить титул чемпиона Гильдхолла, самого могущественного мага в королевстве Риден! Один из них хранит этот титул вот уже на протяжении пятнадцати лет - глава гильдии «Любимцы Фортуны», признанный сильнейшим магом Ридена Илиа-а-а-а-ас Фортуна-а-а-а!
        Сквозь возникший овал портального окна на арену вышел мужчина, по виду в самом расцвете сил, ладно скроенный, с приятным лицом и длинными каштановыми волосами. Его мантия медленно переливалась всеми цветами радуги. Фортуне было лишь немного за девяносто, и он относился к числу самородков от магии, которые в столь молодом возрасте достигали уровня архимага. Кроме того, он создал и поднял на вершину свою гильдию, укрепляя ее позиции собственным чемпионским титулом и негласным положением верховного мага Ридена.
        Зрители рукоплескали.
        - Претендент на титул чемпиона стал частью Гильдхолла совсем недавно, но уже превратился в легенду, которую знаете все вы! Волшебник, сделавший себя сам! Тот, чье тело - металл, чья кровь - огонь, чья страсть - уничтожение! Механи-и-и-и-изм Разрушени-я-а-а-а-а!
        Не знавшие, чего ожидать, могли принять претендента за громадного витязя, от шеи до пят закованного в некрашеный серый металл, мерцающий вытравленными в нем магическими знаками, но опытный взгляд видел совершенно иное - нечто чудовищное.
        - Это извращение над человеческой природой, - сказал Тобиус.
        - Да, - согласился Штербен, - еще какое. То есть таких, как я, Церковь преследует, а он ходит себе, лязгая… всем телом. Где справедливость? Oyun arche [В заднице (далийск.).], вот где!
        Механизм Разрушения был высок и обширен, тело ему заменял массивный, сплошь металлический каркас, покрытый броней с вытравленными в ней чертежами стационарных заклинаний и пылающими энергией магическими знаками. Фактически от человека в этом волшебнике осталась лишь голова, да и то не полностью - левая часть черепа была покрыта металлом, а в глазнице пылал красный шар. В правой руке претендент нес цельнометаллический молот на длинном молотовище; левая его рука походила на одну из тех скорострельных малокалиберных пушек с шестью стволами, которые делали гномы; ноги напоминали массивные звериные конечности. Механизм Разрушения шел переваливаясь, грузно, тяжело, а труба, торчавшая из его горбатой спины, выбрасывала в воздух черный дым и искры.
        - Вы ждали этого, и оно свершилось! Да начнется битва!
        То, что началось на арене по возникновении защитного купола, было достойно описания в учебниках по истории магии и трактатах по ведению магического боя.
        Как только архимаги сцепились в стремительном поединке, Астрал словно сошел с ума от передвижения в нем энергетических потоков. Они с огромной скоростью перемещались, крушили все и вся, осыпали друг друга потоками убийственных заклинаний, призывали из сопредельных измерений всякую жуткую дичь, чтобы натравить ее на противника, испытывали силу и выносливость друг друга, поистине чудовищную и пугающую. Механизм Разрушения полностью оправдывал свое дурацкое имя, но и переливающийся всеми цветами радуги Илиас Фортуна ничуть ему не уступал.
        В определенный этап боя Илиас Фортуна сотворил нескольких своих двойников, которые принялись поливать Механизм Разрушения различными боевыми заклинаниями с разных сторон, а тот укутался в сферу магической энергии и просто стоял под их обстрелом.
        - Почему он ничего не делает?
        - Не может, - ответил Тобиус, - у него восхитительная защита, она приспосабливается к нескольким видам атак одновременно, но при этом железяка не может сойти с места или атаковать, будто уходит в глухую оборону.
        - Мне что-то не по себе. - Райле не сиделось на месте, она то и дело обеспокоенно вздрагивала. - И что теперь?
        - Кабы знать. Если его источник силы не истощится и если у двойников чара Илиаса не опустеет арсенал, они могут так хоть вечно стоять.
        Но Фортуна не собирался сдерживать претендента вечно. Работая выточенной из кости волшебной палочкой, он сплетал многосложное заклинание, нанося на само пространство чертеж, усеянный тайнописными текстами. В воздухе зажигались сгустки фиолетово-черной энергии, которые окружали всю конструкцию заклинания и подобно глазам неведомых жутких существ следили за волшебником, пока он не произнес последней словоформулы. Тогда четверо двойников исчезли, вернув свои магические силы создателю, и он вошел в свое заклинание.
        Такого Тобиус не видел еще никогда в своей жизни. Он многое умел и еще больше просто знал, но о таком не мог даже помыслить.
        Из созданного Илиасом Фортуной озера энергии формировалась новая материя совершенно иного качества. Металлический маг тоже обратил на это внимание, в левой половине груди Механизма распахнулось пять отверстий, из которых с визгом и ревом стали вылетать стремительные снаряды. Оставляя за собой дымный след, они били по принимавшему новую форму чемпиону, но формирование чего-то огромного продолжалось.
        Претендент перенесся на противоположный край арены, и все присутствовавшие носители Дара ощутили колоссальный выброс гурханы. Труба, росшая из спины Механизма, стала выдавать тугую струю дыма, а брюшной сегмент тела, выглядевший как выгнутая полусфера, распахнулся навроде капкана, изрыгая вовне струю ало-оранжевого огня. Разойдясь несколькими потоками, она сформировала две исполинские лапы и стала смешиваться с дымом. В конце концов хрупкая металлическая конструкция, заключавшая в себе сущность волшебника, разлетелась на части, потонув в расширившемся облаке дыма и пламени. Механизм Разрушения перешел в состояние энергии и тоже начал формировать из нее новую материю.
        - Это то же самое заклинание, но в ином исполнении, - пробормотал Тобиус и добавил уже во весь голос: - Они учились у одного наставника!
        Но Штербен его не слышал, молодой некромант с ужасом следил, как растут под магическим куполом два исполинских монстра. Илиас Фортуна обрел тело темно-сиреневого, перевитого светящимися рисунками существа, похожего на льва, с глазами как гигантские шаровые молнии, клыками-бивнями, лезущими из пасти, гривой, похожей на живую ртуть, и длинной змеей вместо хвоста.
        Механизм Разрушения превратился в существо, похожее на бескрылого дракона, покрытое чугунной броней, на которой вспыхивали тайнописные знаки, с горящими пламенем очами и алым горлом, в котором плескалась магма.
        Чудовища продолжали расти, пока грива «льва» и чугунный гребень «ящера» не заскрежетали по куполу, а потом, набрав предельно возможную массу, они бросились друг на друга. Грохот тряхнул мироздание, и все пространство под куполом заполнил огонь и молнии. Зрители безумствовали от восторга, над трибунами начали вспыхивать искры магических фейерверков и греметь хлопки.
        - Чар Тобиус…
        - Понятия не имею, пани Балекас, о таком я даже не слышал.
        - Чар Тобиус…
        - Выброс гурханы огромен, Астрал сходит с ума, надеюсь, кто-нибудь займется остаточной магией, потому что иначе в этом лесу резко возрастет количество чудовищ и прочих мутантов…
        - Седой! - вскричала Ворона. - А ну вынь голову imme arche [Из задницы (далийск.).] и посмотри вниз! Там дерутся!
        - Конечно, они дерутся, а что вы думали…
        Но Тобиус все же вынул голову, чтобы посмотреть вниз, на трибуны, и то, что он увидел, походило на магический бой. Противостояние двух исполинов заглушало энергетический резонанс боевых заклинаний, мертвые тела множились с каждой секундой. Он резко вскинул руки, возводя Щит Кудулы, который отразил боевое заклинание, едва не попавшее в привилегированную ложу. Риденские гвардейцы схватились за оружие.
        - Защищать мага! - гаркнул Вадильфар из Криксенгорма.
        - Себя защитите! Штербен, выводите нас отсюда!
        Некромант не обратил внимания, он сосредоточился на арене и на рвущих друг друга исполинах.
        - Штербен! Штер… да рвать же твою кормилицу! Ты, сукин сын! - Тобиус бесцеремонно схватил некроманта за плечо и развернул к себе так, что затрещала черная полумантия, а потом с бешенством прорычал тому в лицо: - Я сказал, выведи нас отсюда немедленно!
        Темные глаза Штербена изменились, зрачок до предела расширился, а по приятному молодому лицу пробежала судорога. Какие-то мгновения Тобиус даже думал, что ему придется драться.
        - Простите, чар, я отвлекся, - произнес некромант, будто стряхивая с себя наваждение. - Мне вдруг захотелось…
        - Меня убить?
        - Убить кого угодно, если честно. - Штербен достал из-за пазухи свой костяной кулон и швырнул его на пол - распахнулся проход на площадь у врат.
        Они перешли без проблем, и помощник Илиаса Фортуны развел кипучую деятельность в каретном дворе, заставляя работников запрягать королевских лошадей в королевскую карету.
        - Что там происходило? - обеспокоенно спросила Райла. - Почему те маги начали убивать друг друга?
        Тобиус стоял, задрав голову, и следил за отсветами магических вспышек. Там, наверху, все еще сражались две невиданные твари.
        - Что бы это ни было, мы отправляемся в Аллерхас немедленно. Вся эта поездка была моей большой ошибкой.
        - Карета готова, чар, - вскоре подал голос Штербен.
        - А мы никого не забыли? - глухо спросила Ворона.
        - Годлумтакари! Где его драконья мать носит?! - воскликнул Вадильфар.
        Вздохнув, серый маг прикрыл глаза, невербально проговаривая заклинание Внутреннего Взора. Потоки энергий окружающего мира сразу «заострились», стали более явными, и это причинило Тобиусу боль. Гильдхолл был местом, переполненным магией, так что ее более сильное проявление дало значительную нагрузку на разум ищущего. Но магистр все же знал, что делает. В пространстве, полном магической энергии, следовало искать точку энергетического вакуума.
        - Он в главной башне, где-то на средних этажах. - Тобиус открыл глаза. - Вы езжайте, а я пойду за ним.
        - Никак невозможно! Нам приказано вас охранять! - возразил гном.
        - Сейчас вы все не более чем обуза! Ждите здесь или уезжайте, но за собой идти воспрещаю!
        - Подотрись своими запретами, я иду! - отрезала Райла Балекас.
        - На кой ты мне сдалась?
        - Прикрою спину!
        - От кого? Я не собираюсь ни с кем драться!
        - Зрители на трибунах тоже не собирались, однако же… Мне было велено позаботиться о гостях, - напомнил некромант, - поэтому я присоединяюсь.
        Вадильфар из Криксенгорма тоже хотел еще что-то сказать, но, встретившись взглядом с пылающими янтарными углями, благоразумно отступил.
        Серый маг протянул руку к виску некроманта и передал ему образ нужного места.
        - Открывайте переход.
        - В середину башни? Не получится, - ответил помощник Фортуны. - У меня только гильдейский ключ, который ведет на территорию, принадлежащую нашей гильдии, а то место, которое интересует вас, - общее. Туда можно попасть только через общественный транспортер. За мной!
        Троица рысцой двинулась по улицам Гильдхолла. Узкие и извилистые, они словно вымерли, народ собирался на крошечных пятачках-перекрестках, где любой, кто не попал на трибуны, мог следить за финальным боем через магические фата-морганы. На одном из таких пятаков располагался транспортер - не портал, но средство перемещения замкнутого типа. Троица ступила на круглую площадку, выложенную шестигранной синей плиткой, некромант произнес несколько слов, и над их головами возник купол со вспыхнувшими знаками магического переноса.
        Когда купол исчез, они оказались внутри башни. Но на улице. Помещения и переходы внутри белого колосса оказались столь огромны, что в них были обустроены улицы, площади, рынки. Стены в залах-площадях и коридорах-улицах украшали масштабные фрески и мозаики, запечатлевшие картины из истории Эпохи Великих Чаров и Гроганской Эпохи, лепнина на грандиозных колоннах изображала магических бестий, а со многих дверей смотрело изображение самого Джассара Ансафаруса.
        Крики и взрывы стали слышны издали. В пустынных коридорах вдруг появились убегавшие люди. Некромант поймал за рукав мантии одного из беглецов и попытался узнать, что происходит. Тот оказался ранен - обширный ожог на левой руке. Тобиус без спроса приступил к исцелению.
        - Они будто с ума посходили! Я мирно пил пиво в «Трех плясуньях», смотрел бой, когда один пиромант из «Огнеплюев» вдруг встал, посмотрел на меня дико и ударил Огненной Стрелой! А потом все остальные начали друг друга убивать! Я обдал его Шепотом Вьюги и бросился наутек! Вы первые, кого я встретил и кто не пытается убежать или убить меня!
        Не поблагодарив за исцеление, он ринулся дальше. Тобиус повел левой рукой, призывая посох, а правой вытянул из сумки книгу заклинаний.
        - Чар Штербен, вы умеете сражаться?
        - И очень хорошо. Только церковникам не говорите. - Кахолонг в набалдашнике посоха Штербена окутался призрачным зеленоватым светом.
        Ворона, не вмешивавшаяся в болтовню магов, освободила двуручный меч из ножен и понесла его на плече. Первым, кто повстречался им после нескольких улепетывавших беглецов, был волшебник в черно-синих одеждах, чьи руки покрывала корка заледеневшей крови. Он тяжело, с хрипотцой дышал и озирался совершенно безумными глазами.
        - Я его знаю, - тихо сказал некромант, перехватывая посох поудобнее. - Эй, Лоренс, что случилось?
        Заметив троицу, тот резко вскинул руки и выкрикнул пробуждающие слова. Тобиус выставил перед собой Щит Ифрита, защищаясь от убийственной волны холода, а когда атакующее заклинание иссякло, Штербен ударил Параличом. Лоренс отшатнулся и упал. К нему осторожно приблизились, волшебник был обездвижен, и лишь глаза с предельно расширенными зрачками дергались из стороны в сторону. Присев на корточки, Тобиус поводил рукой над его лицом и раздраженно поморщился.
        Часть 1, фрагмент 14
        - Одержимый?
        - Нет. Это массовое помешательство, - вынес вердикт Тобиус, - волшебники кидаются друг на друга как бешеные собаки.
        Невдалеке послышалось несколько взрывов и чьи-то вопли.
        - Но мы-то не кидаемся…
        - Некроманты устойчивы к ментальному внушению. Я по некоторым иным причинам - тоже, а пани Балекас не магесса, думаю, поэтому она сейчас не хочет нас убить.
        - Я еще думаю над этим, - буркнула Райла.
        - И что дальше?
        Тобиус не задумывался над ответом:
        - Дальше мы находим этого злосчастного холлофара и убираемся отсюда как можно быстрее.
        Выбирая путь с подсказки Штербена, они устремились к нужному месту, избежав большинства ненужных встреч. Когда троица достигла цели, Годлумтакари был обнаружен в очень длинном узком коридоре. Он лежал на залитом кровью полу, покрытый ранами и заваленный трупами. Ворона немедленно бросилась к нему, а волшебники подбирались настороженно, подозревая засаду.
        Унгиканский альбинос оказался еще бледнее, чем обычно, он успел потерять немало крови и теперь едва ли не посинел, хотя выносливый организм продолжал цепляться за жизнь.
        - Ну почему ты не носишь нормальную броню, болван? - с надрывом укоряла Райла Балекас, сидя на коленях возле соратника. - Скольких ран ты смог бы избежать!
        - Годлумтакари сражается, как… гладиатор, - сипло выдавил белый гигант, - как чемпион! Годлумтакари рад увидеть Птенчика…
        Пока они негромко разговаривали, Тобиус носком сапога перевернул одного из тех, кого гвардеец отправил в мир иной, прежде чем потерять силы. Хобгоблин. Эти злобные, кровожадные и диковатые твари являлись бичом для пограничных земель Сарвасты, Димориса и Шехвера, они инстинктивно ненавидели людей и стремились причинять им вред при любом удобном случае.
        Тот, что лежал у ног серого мага, был не выше пяти с четвертью футов [Примерно 160 см.], поджарый, широкоплечий, с длинными сильными руками, на каждой из которых было всего по четыре пальца. Его уродливая морда выглядела скорее приплюснутой, чем вытянутой, как у гоблина, мертвые голубые глаза потускнели, а в приоткрывшейся пасти виднелось по два ряда острых зубов на каждой челюсти. Одежда на мертвых нелюдях была скроена кустарно из кусков кожи, ноской ткани, разрозненных и неважно подогнанных частей чужих доспехов, поверх которых носились волчьи плащи. А еще на шее у каждого сидел бронзовый ошейник.
        - Есть мысли, откуда они взялись?
        - Без понятия, чар Тобиус, до границ с Дикой землей отсюда далеко, да и не так сильно хобгоблины тревожат Риден, они все южнее промышляют. Я насчитал больше двадцати трупов, все как будто только что вышли из леса.
        Кивнув, серый маг достал из своей сумки небольшую шкатулку, в которой находились иглы, нитки и хирургические ножи. К нему тут же присоединился Штербен - некроманты всегда были превосходны в области хирургии. Как только раненый проглотил порцию травяного дурмана, помощник Фортуны принялся умело помогать в обработке самых опасных ран.
        Они закончили быстро, дезинфицировали и зашили раны, после чего залепили их белой глиной. Повреждений было много, но лишь пара оказалась достаточно серьезными для волнения, основную опасность представляла кровопотеря, которую нечем было восполнить.
        - Если бы он был нормальным человеком, я бы поставил его на ноги двумя заклинаниями, - пробормотал серый магистр.
        - Его кровь щиплется как кислота.
        - Давайте помогу ее смыть.
        Очистившись от мешавшей токам энергии субстанции, Штербен ухватил за ноги одного из хобгоблинов и потащил в сторону, оставляя на полу длинный кровавый след.
        - Он выкарабкается?
        Райла сняла шлем, и на ее вспотевшем лице читалось подлинное волнение. Волшебник, дольше приемлемого смотревший на ее губы, с усилием отвел взгляд.
        - Годлумтакари очень силен, но даже он не выживет без переливания крови. Я мог бы это обеспечить, будь у меня подходящий донор, но увы.
        - Тогда надо поскорее…
        - Сейчас, - твердо перебил ее маг, - надо узнать, что за ахоговщина творится в Гильдхолле. Знаю, что это расходится с моими прежними словами, но сотни, если не тысячи, волшебников устроили друг за другом охоту, и откуда-то в башне появились хобгоблины. Мое дело, конечно, сторона, но уйти сейчас попросту нельзя.
        Волна слабости ударила внезапно, Тобиус устоял, а Ворона не смогла. Ее глаза закатились, женщина стала крениться в сторону, роняя оружие, но серый магистр успел подхватить ее. Понимая, что сейчас произойдет, он повернул мечницу лицом вниз и приподнял голову так, чтобы она не испачкала свои доспехи и его обувь рвотой. В двадцати шагах от них некромант творил магию.
        Он уложил три хобгоблинских трупа ногами к одной точке, встал посредине и начал читать заклинание, высоко подняв посох. Зрачки Штербена сверкали ядовитой зеленью, за спиной маячило нечто неосязаемое и почти незримое, возложившее тонкие руки некроманту на плечи, с кахолонга срывались, словно под ударами ветра, всполохи бело-зеленого огня, устремлявшегося вниз и втекавшего в распахнутые пасти нелюдей. Трупы шевелились, скребли пол когтями и сучили ногами, пока в них поселялось то, что желал туда поместить маг Смерти. Вокруг разливалась трупная вонь. Недопустимо топорная работа, без соблюдения элементарных ритуалов.
        - Я знаю, - произнес Штербен, угадывая возмущение серого волшебника, - но времени нет даже для основ. Этот коридор ведет к Сердцевине.
        Вместо одного голоса из его горла неслось два - самого некроманта и той сущности, которая явилась на его зов и помогла достичь результата. Трупы стали подниматься на ноги. То, что сотворил Штербен, было опасным шагом, предпринятым во имя сохранения времени.
        Некромантия являлась одной из наиболее опасных ветвей Искусства, маги Смерти сильнее всех рисковали, заигрывая со своим Даром, потому что сущности, откликавшиеся на их зов с «той стороны», легко могли погубить и самих зовущих, если они не соблюдали определенной последовательности действий.
        - Если туда прокрался враг, если начнется бой, мы не сможем использовать активные боевые заклинания из-за риска дестабилизировать сердечный энергетический контур. Полагаю, последствия вам понятны?
        - Катастрофа, - кивнул Тобиус.
        - Без этих кадавров сражаться я не смогу.
        - Поспешим. Пани Балекас…
        - В порядке, - утирая рот, ответила Ворона, - и ради Кузнеца, Седой, не зови меня «пани»! И отпусти!
        Он отпустил, сделал шаг назад, наложил тонизирующее заклинание, а потом в воздухе перед ним появились три больших мыльных пузыря. В одном вспыхнуло пламя, второй заволокло изморозью, в третьем образовалась молния. Пузыри уменьшились до размера вишневых плодов и помутнели. Три шарика опустились на быстро подставленную ладонь.
        - Это заклинания: Топор Шааба, Ледяное Копье и Шаровая Молния. Если появится какой-нибудь взбесившийся маг, мне плевать, если ты его прикончишь, главное, убереги себя и Годлумтакари, его рассеивающее поле сейчас очень слабо. И вот еще что.
        Из сумки появился синий свиток-хранилище, из которого, в свою очередь, Тобиус извлек пятерых големов. Четверо из них были марионеточными - Забияка, Жнец, Стрелок и Латник. Пятый, Горшок, являлся обычным големом из обожженной глины, но очень массивным и прочным на вид. Волшебник приказал своим поделкам оставаться на месте и охранять гвардейцев, после чего големы, слегка поскрипывая шарнирами, заняли оборонительные позиции. Он поймал последний тревожный взгляд ее антрацитовых глаз, заметил читавшийся в них порыв и жестко отрубил:
        - Когда волшебники дерутся, смертным лучше не встревать.
        Некромант приблизился, ведя своих беспокойников на незримых поводках. Проведенное без должных ритуалов поднятие мертвецов сказалось на нем не лучшим образом, Штербен отступил от человеческой жизни на полшага и сам сделался похож на мертвеца: белые волосы и кожа стали более прозрачными, щеки впали, глаза провалились в череп, радужки обесцветились, а зрачки горели зеленью.
        - Сердцевина что, никем не охраняется? - спросил Тобиус, не видя никого вокруг.
        - Охранялась несколькими весьма опытными боевыми магами, но кто поручится, что один из них не бросился на другого или же что они все не сошли с ума? Хотя тогда здесь было бы намного меньше целых стен. К тому же дверь ставили древние, открыть ее могли только владевшие нужным знанием, а ими были стражи.
        Хваленая дверь была приоткрыта, а за ней лежало три обезглавленных тела, в которых Штербен признал волшебников-стражей. Дальше шел еще один коридор, короткий, и сквозь второй дверной проем в него проникал яркий синий свет.
        - Чего нам ожидать? - спросил Тобиус.
        - Колодец высотой в пять человеческих ростов, обеспечивающий доступ к энергетическому столбу Сердцевины. Не смотрите на Сердцевину Истинным Зрением - глаза вытекут.
        - Учту. - Тобиус создал полог Незримости, и вместе с некромантом они медленно вошли в самое сердце Тонтуна.
        Столб чистой магической энергии, ярко-синей с бирюзовыми всполохами, пульсировал между полом и потолком. От сего средоточия магии энергия распространялась внутри стен древней крепости как кровь по человеческому телу, питая заклинания, поддерживавшие это грандиозное строение.
        Спиной ко входу стоял массивный человек с волосами, заплетенными в косы, как у Годлумтакари. С его плеч ниспадала плащом леопардовая шкура, толстые руки были воздеты над головой, и он потрясал искусно украшенной плетью, держа контакт с Сердцевиной. Маг был не один - кроме еще дюжины хобгоблинов, жавшихся к стенам колодца, рядом стоял лысый человек с невероятно широкой спиной.
        Хобгоблины заволновались. Некоторые из них, дотоле со страхом следившие за волшебником, вдруг принялись водить носами из стороны в сторону, все увереннее направляя взгляды на единственный вход. Послышались рычащие голоса, волнение передавалось от одного дикаря к другому, и наконец широкоплечий человек обернулся. Ворот его рубахи был сильно растянут, так что была видна вторая голова - маленькое лицо уродливым наростом сидело на бычьей шее.
        Урод посмотрел на то место, где замерли волшебники, лицо пошло морщинами сомнений, глаза превратились в подозрительные щелочки, а потом он выхватил из ножен два скимитара. Хобгоблины немедля отлипли от стен, и Тобиус понял, что держать Незримость стало не нужно.
        Развеяв чары, магистр угрожающе выставил свой посох, беспокойники Штербена подняли клинки. Двухголовый без лишних слов ринулся в атаку, увлекая за собой живых хобгоблинов, и начался бой. Тобиус закрутился вокруг своей оси, размахивая посохом как боевым шестом и раздавая удары. Артефакт колол и сек, перескакивая из одной руки в другую, а в подходящий момент бронзовый кулак ломал кости и пробивал черепа подставившихся нелюдей. Постепенно некромант оттянул внимание уцелевших хобгоблинов на себя, умело управляя их мертвыми собратьями, а Тобиусу достался двухголовый.
        Тот обладал силой мохоборода и яростью берсерка, скимитары рассекали воздух с хищным свистом, а длинные мускулистые руки не замирали ни на мгновение, плетя смертоносную вязь боя. Посох Тобиуса превратился в размытое пятно, четко проявляясь лишь во время столкновений с клинками, волшебник демонстрировал акробатические приемы боя, используя свою подвижность и усовершенствованное тело. И он проигрывал.
        Так и не восстановившийся полностью после пятилетнего отказа от тренировок, не вернувший телу мышечного баланса, Тобиус задыхался, не поспевая за виртуозным фехтовальщиком. Волшебник предпринял несколько попыток использовать телекинез, чтобы оттолкнуть, обездвижить или даже убить противника, но все они закончились ничем. Раз, второй, третий лезвия скимитаров прошли в дюйме от лица Тобиуса, а потом двухголовый искусно отвел выпад посохом, одновременно ударяя левым мечом; волшебник перехватил лезвие бронзовой рукой, но, промедлив всего лишь мгновение, пропустил сокрушающий удар лбом в челюсть и отлетел назад. Громадный урод надвинулся на него, наступил на левую руку, в которой был посох, ломая кости, и почти успел рубануть по голове, когда ему пришлось отшатнуться от огромного двуручного клинка.
        Райла Балекас перешагнула через волшебника, описывая мечом опасные дуги. Она не давала тяжелому оружию остановиться, постоянно направляла инерцию для новых взмахов, заставлявших двухголового отступать. Затем врагу стало не до продумывания стратегии боя, потому что на его спину вдруг прыгнул мертвый хобгоблин и вцепился в шею всеми шестьюдесятью зубами. Лысый взревел, уронил один из скимитаров, оторвал мертвеца от своей плоти и сжал кулак - череп хобгоблина лопнул. Ворона решила не упускать этого момента и пошла в атаку, но не успела она сделать и трех шагов, как была сметена телекинетическим ударом - на лбу у врага вспыхнул магический знак, а в глазах воспылал свет волшебства. Он поднял свой меч и двинулся на женщину, но Тобиус уже поднялся с пола. Серый магистр успел излечить свою руку и имел наготове Магматическое Копье. Мысль о том, что произойдет, если снаряд попадет в центр Сердцевины, отступила куда-то на задворки разума, а в самом центре пульсировала готовность защитить Ворону.
        - Не посмеешь, - с сильным акцентом произнес двухголовый, - не здесь!
        - А ты меня проверь, - ответил Тобиус, чьи глаза вновь воспылали.
        Мрачное лицо незнакомца застыло в раздумьях, из которых вывел пронзительный вопль:
        - Дектро, тварь! Ты должен был меня защищать!
        Носитель леопардовой шкуры валялся на полу и визжал, закрывая руками лицо, а из-под его пальцев сочился зловонный дым - последствия некромантского удара. Рядом со столбом магической энергии замер Штербен, свободная ладонь которого была протянута к источнику силы, а посох, лежавший в правой руке, весь объяло бело-зеленое пламя. Трупы хобгоблинов на глазах теряли твердую форму и сливались воедино, образуя громадное и омерзительное целое. Существо, нависшее над Дектро, напоминало глиняную фигуру, слепленную из нескольких фигурок поменьше, но не разглаженную как следует. Из массы мертвой органики тут и там выглядывали узнаваемые части, искаженные лица, куски одежды и брони. То был гогол - огромный мертвец, собранный из нескольких трупов помельче.
        Чудовище ударило, и если бы двухголовый не увернулся, сломало бы его пополам.
        Тот, кого звали Дектро, проворно скользнул под рукой мертвеца, взвалил тушу визжащего мага себе на плечо и что-то выкрикнул. В колодце немедля образовалось облако едкого тумана. Тобиус бросился туда, где лежала наполовину оглушенная Ворона, и накрыл ее своим телом, спасая от того, что последовало дальше, - убегая, Дектро наступил на него, оттолкнулся и исчез, оставив на прощанье четыре сломанных ребра.
        Через несколько часов, когда в Гильдхолле восстановилось хотя бы какое-то подобие порядка, Тобиус, вытащивший из Сердцевины перенапрягшегося некроманта и мечницу, передал их команде волшебников, искавших по всей башне раненых и убитых. Вкратце описав ситуацию, он позаботился о том, чтобы при входе в святая святых Гильдхолла появилась стража, после чего забрал своих големов и полетел в сторону Аллерхаса.
        Спустя три дня Илиас Фортуна пригласил Тобиуса посетить церемонию захоронения жертв атаки на Гильдхолл. Такие приглашения получили и еще некоторые обитатели замка Ардегран, но Радован попросил Хлою отказаться от поездки и остаться под защитой надежных стен. Сам король вместе со свитой отбыл в Гильдхолл, и Тобиусу, по личной просьбе монарха, досталось сопровождать его.
        Все было бы не так уж и скверно, если бы Радован поехал в карете, но король предпочел своего огромного боевого коня. Тобиусу пришлось с ужасом взобраться на спину подведенной ему лошади. Так он и трясся в седле, будто мешок с картошкой, вызывая скрытые смешки у свиты.
        - С нашей первой встречи, чар, у вас изменился цвет волос.
        - Смею заметить, что у вас тоже, сир.
        Радован рассмеялся - громко, заливисто, красиво.
        Часть 1, фрагмент 15
        Он выглядел и вел себя как правитель, которого нельзя было не любить, думал Тобиус: молодой, сильный, смелый, не по годам мудрый. Но соотечественники все равно помнили, что этот человек отметил себя клеймом убийцы собственной семьи. Он вынес им приговор и сам же его исполнил.
        Невольно взгляд волшебника опустился ниже, туда, где к седлу крепились ножны с великим двуручным мечом по имени Хардзукар [Справедливый Судья (гонг.).]. То был меч палача, но какой! Очень широкий обоюдоострый клинок без гарды, длинная рукоять с тяжелым навершием и слегка выгнутая дуга, украшенная черным золотом, вместо острия. Палаческому мечу и не полагалось острие, но сам клинок имел в высшей степени странную форму и, даже если его ковали гномские мастера, наверняка был страшно тяжел.
        - Этим мечом я казнил своих братьев, сестер и всех их потомков, которые могли бы в будущем угрожать моим.
        Тобиус сделал вид, что не услышал этих слов, дабы не показать, как они его ошеломили. Он видел затвердевшее лицо короля, который больше не улыбался.
        - Они хотели прибрать к рукам то, что отец определил мне в наследство. Они думали, что младший брат до конца жизни будет тренькать на лире и петь песенки, а если не захочет такой судьбы, то его всегда можно будет образумить, посадив под замок и приморив голодом. Они ошибались, и расплата оказалась тяжела. Для нас всех.
        - Я не исповедник, сир.
        - А я не исповедуюсь. Еще не хватало - святым отцам пятки лизать.
        - Но почему вы говорите об этом со мной?
        - Всего лишь облекаю в слова мысли, которые появились в вашей голове, когда вы посмотрели на мой меч. Не надо бояться мыслей, как не надо бояться слов. Именно с этого начинается страх перед поступками, а мужчина, боящийся поступков, не может быть мужчиной. Тем более королем. Вы ведь человек действия, не так ли, чар Тобиус?
        - Об этом могут судить другие - не я.
        - И другие судят о вас, чар Тобиус, не сомневайтесь, так же, как обо мне. Но вам досталась слава героя, пережившего встречу со смертью, а мне - твари, отнявшей жизни собственной семьи. То, что семья желала разорвать меня на части, не в счет. - Он зло улыбнулся. - В моем случае победителя можно осудить.
        - Жалеете, что не оставили им жизни?
        - Король должен поступать так, как должен поступать король. Жалеть об этом - значит ненавидеть свою страну, ибо я защитил десятки тысяч жизней ценой нескольких тысяч. Что ценнее одной человеческой жизни, чар Тобиус?
        - Мм…
        - Две человеческие жизни. Выгодная сделка с судьбой для короля. Мой отец Радован Второй не хотел отдавать Риден в руки шайки жадных и близоруких транжир, погрязших в собственных пороках. Защитить его наследие - мой долг, и я позабочусь о том, чтобы исполнить его сполна. А что у вас за долг, чар Тобиус?
        Магистр помедлил с ответом, подбирая слова.
        - Служить миледи защитой, как было обещано ее отцу.
        - Нет, это последнее одолжение, которое вы оказываете моему будущему тестю. Какой долг у вас перед самим собой? Что вы должны сделать, чтобы не потерять самого себя? Цель всей вашей жизни, чар Тобиус, в чем она состоит?
        Волшебник моргнул, и в тот краткий миг темноты перед ним предстал образ существа с рогами, шипами и красной чешуей, не то человека, не то ящера, безжалостного чудовища, намеренно извратившего свой облик вслед за моралью.
        - Вижу, вы призадумались. Это лучший из ответов.
        Гильдхолл чернел траурными знаменами, вывешенными на стены, и все вымпелы на его шпилях сменили цвета гильдий на черный. Заезжать внутрь не было нужды, церемония погребения проходила в стороне от внешней стены. На той же проплешине стоял высокий постамент со статуей Джассара Ансафаруса. Ей было никак не меньше трех тысяч лет, но ветер и дожди не смогли испортить памятника древнего зодчества.
        На обширном пространстве стояли ряды мраморных гробов, которых было пугающе много. На крышках виднелись высеченные эмблемы гильдий и имена тех, кто лежал внутри.
        Волшебники Гильдхолла облачились в траурные одеяния без знаков гильдейской принадлежности, выражая тем самым свое единство в скорби. Тысячи носителей Дара медленно двигались меж мраморных рядов, прощаясь с погибшими знакомыми и друзьями. Согильдейцы провожали и оплакивали бывших соратников. Выжившие произносили тихие речи над теми, с кем недавно, возможно, соперничали не на жизнь. И кого, возможно, сами и убили, находясь в состоянии насланного бешенства.
        Главы самых влиятельных гильдий собрались у пьедестала статуи и негромко разговаривали, но разом умолкли и склонились в приветствии, когда король приблизился к ним.
        - Соболезную вам, достопочтенные.
        - Гильдхолл польщен вниманием вашего величества, - ответил за всех Илиас Фортуна.
        - Неважно выглядишь, господин Илиас.
        Фортуна выглядел не просто неважно, он походил на мертвеца, причем погибшего в страшных муках. Прежде красивый и статный мужчина жутко обгорел, и лицо его теперь блестело жирным слоем целебной мази. А еще он где-то потерял правую руку.
        - Это мелочь, сир, я быстро восстановлюсь. Раз вы здесь, можно начинать.
        Волшебник приподнял и опустил трость, после чего по земле пробежала легкая дрожь, заставившая несколько тысяч людей и нелюдей обратить взгляды к статуе. Голос Фортуны зазвучал так, будто он стоял рядом с каждым из скорбевших.
        - Мы никогда не были монолитом. Мы никогда не были едины в суждениях и целях. Мы не походили один на другого, и многих из нас нельзя было назвать друзьями. И мы по праву гордились этим! Широтой взглядов, свободой магических практик, независимостью. Мы были островом-крепостью посреди моря бушующих сил, желавших отправить нас на дно, и, несмотря на частые противостояния между собой, мы всегда выступали против внешних угроз единым порывом. И мы по праву гордились этим! Друзья мои, братья и сестры в Даре, по нам нанесли сокрушительный удар, который каждый ощутил в большей или меньшей степени. У нас отняли друзей, возлюбленных и даже заклятых соперников. Каждая гильдия понесла потери, а некоторые были уничтожены полностью. Кто-то желает увидеть Гильдхолл разоренным, объятым огнем и паникой, кто-то желает, чтобы нас не стало, и он показал, насколько сильн? это желание. Если бы не отвага двоих волшебников, вставших на защиту Гильдхолла, возможно, этих гробов было бы в разы больше.
        - Смотри, как рушатся вековечные устои. Смотри и запоминай.
        На Тобиуса пахнуло запахом свежераспаханной земли, пришедшим вместе с голосом, похожим на стук сталкивающихся гранитных глыб. Рядом с серым магистром появился Сегук Тектоник, один из управителей Академии Ривена, волшебник, из-за ширины плеч казавшийся коренастым, несмотря на высокий рост. Он не надел черного, оставшись в своей обычной темно-зеленой куртке, простых коричневых штанах, босой и с цельнокаменным посохом, зажатым меж грубых пальцев каменотеса.
        Вслед за Фортуной заговорил другой волшебник:
        - В связи с последними обстоятельствами главы старших гильдий единогласно решили предоставить Илиасу Фортуне особые полномочия. Отныне он официально является верховным магом Гильдхолла, первым, получившим этот титул со дня зарождения нашего сообщества! Отныне он возглавит борьбу против врага, задумавшего нас уничтожить, и проследит за осуществлением возмездия!
        Серому волшебнику показалось, что эта весть вызвала в магах Гильдхолла противоречивые чувства. Большинство приветствовало нового верховного, но и тех, кто оказался растерян и даже немного напуган, было достаточно.
        - И что это значит, ваше могущество?
        Не получив ответа, он повернулся к Сегуку, но тот как сквозь землю провалился. Что было вполне вероятно.
        Никто не заметил, как из леса вышли сэпальсэ, а когда эти грациозные создания приблизились к статуе, Фортуна обратился к ним на их языке. Крупный самец, а вслед за ним и другие оленьи люди приложили к губам витые трубы. То, что зазвучало следом, было самой скорбью - одной долгой переливчатой и прекрасной нотой. В пьедестале статуи открылся темный зев, и один за другим гробы отрывались от земли, чтобы сквозь него опуститься в подземную крипту Гильдхолла и занять там свои места. Скорбная нота все тянулась, а ожившие уста каменного Джассара называли имена тех, кто опускался под землю. Когда последний гроб исчез и пьедестал закрылся, сэпальсэ вернулись в свой лес; скорбящие начали расходиться. Большинство из них отправлялось в Гильдхолл на поминки.
        - Задержитесь, чар Тобиус? Я ведь хотел переговорить с вами. - К магистру приблизился Илиас Фортуна. - Простите, что не назвал вашего геройского имени. Насколько мне известно, вы держитесь в тени и не желаете привлекать лишних взглядов.
        - Это так, - слегка кивнул Тобиус из-под капюшона, - хотя сейчас, проживая в Ардегране и имея должность при ее высочестве принцессе Хлое, я как никогда уязвим. О чем вы желали поговорить, господин Фортуна?
        - Не здесь. - Верховный маг шевельнул пальцами, и мир вокруг преобразился. Они оказались посреди леса на бережку маленького пруда. - Здесь. Присаживайтесь.
        Рядом с кромкой воды лежал на боку длинный менгир, обросший мхом, на который Илиас Фортуна с видимым трудом опустился.
        - Вижу, вам больно.
        - Боль - чепуха.
        У Тобиуса было свое мнение о том, что есть боль, но он придержал его.
        Вид с выбранной точки обзора открывался восхитительный, особенным его делали горы, величественно возносившиеся над древесными кронами вдалеке.
        - Это ведь Сельвийские горы, верно?
        - Они.
        - Однако Сельвийские горы находятся в Дикой земле. Короткий, но высокий массив, прилегающий к западным границам Ридена только самым восточным своим концом. Я еще в первый визит удивился тому, что вижу их посреди страны.
        - Да. Кто-то из создателей Тонтуна подумал, что выстроить величественную цитадель на фоне гор было бы просто великолепно, и он не ошибся. К счастью, выращивать настоящие горы не стали, а отправились к Сельвийскому хребту и установили там некий артефакт, захватывающий картинку и ретранслирующий на приемный артефакт, спрятанный в лесу. Эта масштабная иллюзия видна только тем, кто находится в Тонтунском лесу.
        - Красиво. А еще я заметил, что и сам Тонтун виден лишь тогда, когда оказываешься вплотную.
        - Тоже задумка гроганских зодчих. Белая твердыня не видна извне, хотя она так огромна, что ее должно быть видно на сотни лиг округ. Не знаю, зачем это было нужно и кому.
        Волшебники немного помолчали, созерцая вид, оставленный им в наследство.
        - Он желает получить все.
        Сидя у пруда, Илиас Фортуна поведал молодому волшебнику о том, что еще до своего исчезновения Шивариус Многогранник посещал Гильдхолл и имел беседы со многими главами влиятельнейших гильдий, в том числе и с самим Фортуной. Будущий мятежник подбирал сторонников, через которых намеревался распространять свое влияние на Риден. В переговорах с Фортуной он использовал как рычаг главную его мечту - предложил помощь в создании Единого Магического Ковена.
        Илиас Фортуна уже много лет продвигал идею централизации управления магическим сообществом Вестеррайха, но поскольку это потенциально урезало полномочия глав каждой отдельной школы, высокопоставленные волшебники, разумеется, не горели желанием прислушиваться к нему. Опять же до недавнего времени верховные иерархи магического сообщества чувствовали себя в полной безопасности за стенами своих школ. Нападение на Гильдхолл показало, что безопасность осталась в прошлом.
        В свое время Фортуна от предложения отказался и как мог отбил интерес Шивариуса к Гильдхоллу, но после его разоблачения и бегства из Ривена серый архимаг вновь стал слать к риденцу своих фактотумов с уговорами и угрозами. Он утверждал, что имел исключительное право повелевать, и любой несогласный горько пожалеет.
        - Я упорно отказывался становиться его орудием и следил за теми гильдмастерами, которые оказались не столь тверды в принципах, - продолжил Илиас надтреснутым голосом, - и он решил наглядно показать, чем чревато его нетерпение.
        Маги вновь погрузились в тишину, наслаждаясь успокаивающим видом пруда, в котором не отражались высящиеся над лесом горы. Тобиус набил драконью пасть трубки, вопреки правилам приличия прикурил от пальца, медленно и глубоко затянулся, задержал дым в легких и выпустил через нос.
        - Я позвал вас в Гильдхолл, чтобы лично познакомиться с человеком, который смог выжить при встрече с чудовищем. Теперь он ищет вас…
        - И, надеюсь, не скоро найдет. Шивариус великий маг, поглощенный идеей собственного всевластия. Если вы решили что-то против него предпринять, делайте это быстрее. Ряды его сторонников ширятся, тень наползает на Вестеррайх, и страх перед ренегатом сломает слабых духом прежде, чем они заслышат хотя бы эхо его шагов.
        - Я тоже понимаю ситуацию именно так, и теперь, в ранге верховного, руки мои развязаны. Сегодня я встречусь с послами других школ, прибывшими для выражения соболезнований. Пользуясь новыми правами, я объявлю о созыве Великого Волшебного Собора.
        Если бы Тобиус не придерживал трубку рукой, она выпала бы изо рта.
        Первый Великий Волшебный Собор, на котором были приняты основные законы относительно нового положения волшебников бывшей империи в Вестеррайхе, стал событием эпохальным, и за прошедшие одну тысячу пятьсот тридцать лет его еще не раз созывали, когда приходили беды, затрагивавшие весь Вестеррайх, и для решения которых необходимо было единство Церкви, магического сообщества и светских владык. Великий Волшебный Собор созывали во времена войн Некромантов, во времена Пламенных походов, во времена Пегой кобылы [Катормарский мор, пандемия смертельного заболевания, на развитой стадии которого тело больного покрывается обширными черными и желтушными пятнами.] и войн Красной Листвы. И вот вновь появилась опасность, столь великая, что один из верховных магов Вестеррайха решил бросить клич.
        - На новом Соборе я поставлю вопрос о создании Единого Магического Ковена, который будет существовать вплоть до тех пор, пока ренегат, еретик, заговорщик и узурпатор Шивариус Многогранник не взойдет на костер. Вы первый, чар Тобиус, кому я открываю это свое решение. Что думаете - я безумен или я безумен сверх меры?
        - Вы вполне приемлемо безумны, - задумавшись, ответил Тобиус. - Мне, право, трудно охватить весь масштаб вашей затеи, но, кажется, из объединения всех школ может что-то получиться.
        Серый маг затянулся и скосил глаза на рвавшегося в бой Фортуну.
        - А теперь скажите наконец - чего вам надо лично от меня?
        - Вы проницательны, - рассмеялся архимаг, хотя это причиняло ему боль. - Вообще-то изначально я хотел доверить эту важнейшую миссию Штербену, но когда прознал, что вы в Ридене, понял, что у вас намного больше шансов преуспеть. Видите ли, у меня есть один старый друг. Мы вместе состояли в Безумной Галантерее, путешествовали, нанимались на службу, сражались и выполняли разные задания…
        - Вы состояли в одном из знаменитейших наемных отрядов Вестеррайха? - уточнил Тобиус.
        - Не только Вестеррайха, чар. Безумную Галантерею прекрасно знают и на Правом Крыле, в Вольных Марках, Армадокии, Протектории Аримеада, на самом архипелаге Хвоста, и еще много где. У отряда многовековая история, так что нечему удивляться.
        Оставив службу в Безумной Галантерее, Илиас Фортуна пробился к вершинам здесь, в Гильдхолле, а его соратник укоренился среди профессуры Мистакора. Долгое время они поддерживали крепкую связь, помогали друг другу делом и советом, но с недавнего времени эта нить оборвалась. Неназванный друг без явных причин отгородился от Фортуны, перестал выходить на связь и отсылал без встречи его посланников. Более того, у него начались проблемы с архаддирскими властителями.
        - Теперь же, когда я стал верховным, еще важнее связаться с ним. Штербен - мое доверенное лицо, но сейчас он не способен помочь, а потому я прошу вас передать послание моему другу. Вас он примет хотя бы из интереса. Возможно, его окружают опасные личности, возможно, его связь с миром фильтруется. Если я прав, вы сможете пробиться через барьер. Прошу вас, это важно.
        Тобиус слушал вполуха, больше размышляя о том, откуда Фортуне стало известно о его намерении отправиться в Архаддир. Многие ли знали об этом? А кто из знавших мог стать источником для верховного мага? Высшие представители светской власти, не иначе.
        - Разумеется, если вы окажете мне эту услугу, я не останусь в долгу, и вы всегда сможете рассчитывать на поддержку Гильд…
        - Ловлю на слове. Я действительно намерен отправиться в Архаддир через некоторое время, и я попытаюсь вам помочь. Кому вы хотите передать послание, декану какого-нибудь факультета? Или профессору какой-нибудь кафедры?
        - Ректору, Осмольду Дегероку.
        Паршивый сукин сын, подумал Тобиус, выдыхая стайку дымных мотыльков, ты следишь за мной давно и внимательно.
        - Давайте ваше послание.
        - Решили, оно у меня при себе?
        Тобиус раздраженно взыграл желваками:
        - Я знаю, что оно у вас при себе, господин Фортуна.
        Часть 1, фрагмент 16
        В его протянутой руке появился запечатанный свиток, намотанный на основу - нефритовую палочку. Воспользовавшись Истинным Зрением, маг отметил солидный набор защитных чар, которые открыто сулили мучительную смерть чужаку, сломавшему печати. Пальцы левой руки сжались, татуировка на ладони неярко вспыхнула, и свиток исчез.
        - Спасибо за оказанное доверие, - сказал серый магистр, поднимаясь с менгира и отряхивая плащ сзади. - Кстати о доверии, как там ваш помощник? Когда я вытаскивал его из Сердцевины, он неважно выглядел, мне даже показалось, что он перегорел.
        - Штербен выжил и сейчас окружен лучшими целителями Гильдхолла. Я и сам только-только встал на ноги, а за всеми делами совершенно не было возможности наведаться к нему.
        - А вот я бы не отказался. Хочу показать ему один любопытный артефакт.
        Фортуна пожал плечами и обошелся парой слов для провеса портала. С такой легкостью на памяти Тобиуса этого еще никто не делал.
        - Чар Тобиус, подумайте на досуге о том, что, помогая мне, вы участвуете в написании истории. Возможно, именно ваша помощь окажется критически важным фактором, который сформирует будущее этого мира.
        Серый маг спрятал трубку в сумку, зажал одну ноздрю и совершенно беспардонно высморкался через другую.
        - Слишком большие авансы для того, кто и собственную историю не способен писать. Всего наилучшего, господин Фортуна.
        Тобиус перешел из леса прямо в одну из четырех вершинных башен, и его появление насторожило нескольких волшебников с эмблемами «Любимцев Фортуны» на одеждах. Назвавшись посланцем верховного, он задал им несколько наглых вопросов и решительно двинулся в указанном направлении. Вскоре Тобиус встретился с очень толстым длинноносым волшебником, чей выбритый череп покрывала запутанная вязь охряных завитушек. От него пахло лекарственными травами, а теплая успокаивающая аура выдавала сильного целителя. Пришлось немного настоять, чтобы толстяк пустил его к пациенту, который, как оказалось, еще не очнулся.
        Штербена поместили в каменную ванну, наполненную изумрудно-зеленой жидкостью. В процедурной сильно пахло смесью различных трав бальзамирующего свойства. Магистр пододвинул к ванне табурет, уселся, прикрыл глаза и раскинул вокруг бесчувственного сеть своих диагностических чар.
        Когда Тобиус вытаскивал их с Вороной из Сердцевины, Штербен уже потерял сознание от перенапряжения. Он очень глупо поступил, проведя второе поднятие без ритуалов, хотя, возможно, этим и спас всех. Серый маг со стыдом вспоминал, какая безрассудная решимость владела им тогда, как он готов был рискнуть всем ради жизни… кого? Девки, чью голую задницу хлестал дубовым веником в бане? Если кто-то узнает об этом, то он, Тобиус, самовоспламенится от стыда.
        Серый волшебник вздрогнул и открыл глаза, стал опасливо озираться. В помещении, где кроме него и бесчувственного некроманта никого не было, чей-то взгляд приласкал кожу Тобиуса призрачным, почти неосязаемым касанием. Травяной запах уступил набирающему силу трупному зловонию. Магистр вскочил и занял оборонительную стойку - столь резкая смена обстановки могла свидетельствовать о присутствии рядом некой сущности, которую даже глаз мага не мог распознать, но, усилив приток крови к глазным яблокам, Тобиус все-таки увидел.
        Нечто бестелесное, почти несуществующее находилось над Штербеном и соединялось с ним в области шеи, будто смыкая на горле некроманта руки. Сие тощее, «костлявое» существо наблюдало за серым магом фосфорными огоньками, то и дело грозя полностью растаять, если он хоть на миг отведет взгляд. А потом оно вдруг оставило Штербена и, став порывом сквозняка, прошло сквозь Тобиуса. Его тело наполнилось свинцовой тяжестью и могильным холодом, смрад ворвался в ноздри и разлился вкусом гнили на языке. Это продлилось недолго, и то, что едва ли было тенью тени, полностью растворилось где-то в слоях мироздания, а Тобиус, шатаясь, сдерживая рвотные позывы, убрался прочь.
        Все пошло как-то не так.
        Маг висел в темном безмолвии, и казалось, что длится это вечность, что пора уже начать сходить с ума, но Тобиус не спешил. Он знал, что это может продолжаться сколь угодно долго, если у его мучителя останется хотя бы самая малая надежда на успех. Шепчущий и не нуждался в чем-то большем, нежели маленькая трещина в ментальной броне, чтобы через нее начать разъедать разум и сильнее подтачивать волю.
        - Я уже начал скучать по тебе, Тобиус. С тех пор как твоя рука перестала болеть, ты почти не видишь кошмаров, и это не облегчает моей участи.
        Волшебник молчал. Он решил присовокупить к своей слепоте еще и немоту, сопротивляться и внушать Шепчущему мысль о его собственном бессилии. Мучаясь кошмарами и болями на протяжении прошлых лет, Тобиус справлялся с настырными увещеваниями, угрозами и посулами, а значит, теперь тем более мог держать защиту.
        - Я следил за тем, как ты едва не погиб недавно. Тебя спасла женщина с острой железкой в руке. Позор, ничего не скажешь! Если бы я был с тобой, ты бы смог решить ту проблему одним усилием воли, но нет, ты продолжаешь упорствовать!
        Тобиус молчал.
        - Прячешься от тех, кого мог бы одолеть, ищешь знания, до которых подать рукой. Ты стал ничтожен, и довела тебя до этого глупость. Когда же ты одумаешься и примешь мой дар?
        В безграничном мраке зажглись и быстро приблизились красные глаза, но волшебник не проронил ни слова. Шепчущий же покружил вокруг него, как акула вокруг раненого ныряльщика.
        - Думаешь, что я не смогу тебя задеть, волшебник? Ты ведь не знаешь, что я вижу… все твои сны.
        Тобиус молчал, но что-то в нем предательски встрепенулось.
        - Как ты мог предпочесть ее мне? - За обиженным тоном последовал лающий хохот, сиплый и неестественный. - У тебя дурной вкус, она и на женщину-то едва похожа! Но зато она стала твоей маленькой слабостью…
        - И что же ты можешь ей сделать, забытый страх древнего мира, незримый и неслышимый ни для кого, кроме кучки волшебников?
        Шепчущий не ответил, лишь вновь тихо засмеялся, ибо добился своего. Его очи погасли.
        Волшебник очнулся в своих покоях в Ардегране под присмотром целителей и гвардейцев. Выяснилось, что Тобиуса обнаружили Вадильфар из Криксенгорма и Вилезий Вильтгрин, отправленные на поиски, когда маг не присоединился к отъезжающему в Аллерхас королю. Сначала его даже сочли мертвым, но с этим, к счастью, ошиблись.
        Тобиус, к слову, и чувствовал себя мертвым. Ну или, по крайней мере, настолько паршиво, что смерть сошла бы за лучшее. Помимо общей слабости, головной боли, тошноты и вкуса тухлятины на языке имело место расстройство зрения. Глазные яблоки болели, будто под веки сыпанули горячих углей. Лекари, следившие за обоими его телами, материальным и астральным, толком не пытались ничего объяснять, а на просьбы передать показания диагностических чар качали головами, попросту беся Тобиуса. Пришлось грозить проклятием кровавой рвоты, чтобы получить желаемое.
        Тяжелых аномалий не оказалось, только нарушение энергооборота за счет слишком сильной нагрузки на зрительные нервы. Иными словами, Тобиус перенапряг свои глаза, пытаясь увидеть незримое, что ударило по ним и расстроило работу системы энергопроводящих потоков астрального тела, что, в свою очередь, ударило по телу материальному.
        Тобиус прописал себе покой и медитацию - это все, что он мог сделать с таким недугом. Вскоре своего незадачливого опекуна навестила принцесса Хлоя. Успокоив ее, волшебник вернулся в медитативное состояние, в котором, манипулируя энергиями, возвращал свою сущность к порядку. Шли часы, а он лежал с завязанными глазами, пытаясь разобраться с путаницей в астральном теле.
        Перед внутренним взором вспыхнуло нечто, в чем Тобиус не сразу узнал контур сигнария Талбота Гневливого. То был первый опыт дальней ментальной связи для него, так что волшебник стал неуверенно тянуться к сигнарию мыслью, пока не услышал знакомый голос:
        - Значит, ты все-таки выжил в этой гильдхоллской заварушке.
        - Вы не спешили в этом убедиться, ваше могущество.
        - У меня не было оснований волноваться, Тобиус, я верил, что уж кто-кто, а ты-то сможешь защитить свою жизнь, - своеобразно похвалил Гневливый. - Что может убить того, кто вырвался из когтей Шивариуса?
        - Я бы не хотел этого узнать, - пробормотал серый маг.
        - Так что произошло? До нас доходили обрывочные слухи - нападение на Гильдхолл, многочисленные жертвы.
        - Это был саботаж, подстроенный, как считает Илиас Фортуна, Шивариусом в отместку за нежелание сотрудничать. У врага возрос аппетит, единичных случаев ренегатства ему теперь мало, хочет подчинить себе целую магическую школу.
        Тобиус подробно рассказал своему в прошлом наставнику о том, что творилось в Гильдхолле в день финальной битвы за Кубок Гильдий.
        - Да, тучи сгущаются над нами. Бьюсь об заклад, что Фортуна прав, те двое служат предателю. Громадного урода зовут Двухголовый Дектро, а тот, кто работал с сердечным контуром, - наверняка Ибехей Поработитель. Крайне опасные ублюдки.
        - Кто они?
        - Преступники, Тобиус, одни из тех, кого Шивариус освободил.
        Серый магистр мысленно вернулся в прошлое, в подземелья Академии Ривена, в тюрьму, по которой успел пройтись ураганом архимаг-ренегат, и к множеству пустых клеток, в которых должны были сидеть самые опасные магические преступники Вестеррайха.
        - Как я слышал, эти двое явились в Вестеррайх с юго-восточных морей, они пираты, отправленные на поиски экзотических рабов. Не знаю, чем думал тот, кто их посылал, но явно не головой.
        - Почему не подвергли Полному Усмирению [Древний ритуал, полностью лишающий волшебника доступа к его Дару. В силу сложности и утраты некоторых элементов восемь из десяти подвергаемых Полному Усмирению, как правило, лишаются признаков самодостаточной личности, превращаясь в существ без желаний и потребностей.]?
        - Сначала хотели, да потом расхотели. Уж больно любопытные экземпляры попались. Урод, которого сначала приняли за простого смертного, оказался интуитивным магом, он убил волшебника, пытавшегося его схватить, и еще два десятка простых солдат, просто ударив в них сырой силой, при этом используя резонанс [Редкое явление, возникающее между волшебниками-близнецами. Творя заклинания в резонансе, они способны многократно усиливать их эффективность (в случае боевой магии - разрушительную силу).].
        - Невероятно. Неужели брат-близнец…
        - Поглощенный им в утробе матери, способен входить в состояние резонанса со своим большим братцем. Получилось, что Дектро - два волшебника в одном теле, и он способен резонировать.
        - Невероятно, - повторил Тобиус. - А что второй?
        - Ибехей Поработитель своих близнецов в материнской утробе не глотал, но мразь это такая, что Дектро ангелом покажется. Слышал когда-нибудь о магической школе Бейш-Кувара?
        - Нет, ваше могущество.
        - И не странно - это крошечная школа, расположенная в Зелосе. Слышал о таком городе?
        - Вот о Зелосе - да, читал. Сердце работорговли всего Хвостового архипелага, великий город, выстроенный древними владыками слаан на костях рабов.
        - Я бывал там, - сказал Талбот, - снаружи Зелос кажется величественным, но когда поймешь, чем он дышит, возникает желание стереть этот город с лица Валемара и поскорее забыть. Так вот, Бейш-Кувара - это школа, в которую со всего архипелага свозят детей, имеющих склонность к магии Разума. Школа маленькая, но очень влиятельная и богатая, в ней из молодых адептов делают мастеров ментального подавления. Воспитанники Бейш-Кувары в огромной цене у крупнейших работорговцев.
        - Ибехей проник в Сердцевину и использовал ее энергетический контур, чтобы добраться до разума всех волшебников, находившихся в башне Гильдхолла. Примерно каждый пятый был способен противостоять воздействию, но остальные принялись убивать друг друга.
        - Им повезло, что в это время случился ты.
        - Мы, - поправил Тобиус. - Меня сопровождал некромант из местных. Учитывая то, что в Сердцевине было опасно пользоваться боевыми заклинаниями, мы неплохо справились с преступниками. Жаль, что они сбежали.
        Восстановилось непродолжительное молчание, нарушенное Талботом Гневливым:
        - Что ты недоговариваешь, Тобиус?
        - Просто размышляю, стоит ли обременять вас всякой ерундой.
        Тобиус как можно короче описал происшествие со Штербеном и обмолвился парой слов о своем нынешнем состоянии, подытожив тем, что вскоре приведет себя в порядок.
        - Любопытно, - только и ответил архимаг. - Что ж, я сообщу милорду некоторые новые подробности. Мы прибудем на свадьбу по реке, и если тому не воспрепятствуют твои обязанности, встреть нас.
        Существовать без зрения было не очень сложно, Тобиус в точности помнил расположение всех предметов в своих покоях, а прочие его чувства так обострились, что он даже смог вернуться к тренировкам. Правда, каждая следующая понемногу сокращала количество предметов интерьера, но кто их считал?
        В очередной раз из медитативного состояния его вывело прикосновение движущегося воздуха к коже, когда открылась дверь. Тобиус вернулся в полное сознание, и левая рука под одеялом сжала рукоятку ритуального ножа. На протяжении пяти дней в одно и то же время служанки приносили ему подносы с едой. Раз за разом одни и те же женщины, которых он знал по запаху, звуку шагов, голосам и даже по именам. Тобиус прислушался, но не узнал шагов. Тогда он принюхался.
        - Здравствуй, Райла, я чувствую твой запах.
        - И чем это от меня пахнет?
        - Женщиной. - Волшебник усмехнулся, садясь на кровати. - Что привело тебя сюда?
        Она медлила.
        - А ты… ты так и будешь сидеть с повязкой на глазах, Седой?
        Тобиус ничего на это не ответил, он ждал, и гостья это поняла.
        - Я просто хотела поблагодарить тебя за то, что спас мне жизнь тогда…
        - Ерунда, - спокойно опроверг он, - ты не дала зарубить меня, я не дал вскипятить кровь тебе. Квиты. Зачем пришла?
        - Я уже сказала…
        Он лишь хмыкнул.
        - Еще я хотела передать тебе то, что Годлумтакари рассказал мне тогда. Когда направлялся к вершине башни, он случайно увидел двоих с отрядом хобгоблинов. Одного из них он узнал - тот нес в руке плеть…
        - Ибехей Поработитель, знаю. Если Годлумтакари был рабом-гладиатором в Аримеаде, наверняка он повидал таких, как этот Ибехей. Рабы патологически ненавидят надзирателей.
        Ему было приятно слышать ее дыхание, волнующий и взволнованный, самую малость хрипловатый голос.
        - Хватит выдумывать причины, я знаю, почему ты пришла, - с неожиданной мягкостью проговорил волшебник. - Ты боишься.
        Она медлила, пока не собралась с силами и не выдала:
        - Тебя, что ли, Седой?
        - Возможно, и меня, но в первую очередь себя самое. Давай, Райла, задай вопрос, который пляшет колобенку на кончике твоего языка.
        - Курва, - выдохнула она сквозь стиснутые зубы. - Поклянись именем Господа, что ты не… ты не…
        - Что я не использую на тебе никаких приворотных чар, - закончил он, - так?
        - Да, - несколько даже обиженно воскликнула мечница.
        - Я сделаю лучше. Клянусь именем Джассара Ансафаруса, что не дурманю твою голову какими-либо чарами или зельями. А теперь ты поклянись именем Господа-Кузнеца, что не творишь надо мной никакой приворотной волшбы.
        - Что?!
        Тобиус почувствовал, как искренне она вскинулась, и улыбнулся.
        - Сядь. Успокойся.
        Ей пришлось подчиниться, потому что, когда маг говорит таким тоном, подчиняются даже горы.
        - Ты когда-нибудь испытывала несчастную любовь?
        - Несчастную? Что за вопрос?
        - Вопрос, который задал я. Тебя когда-нибудь привлекал мужчина, который бы не отвечал взаимностью?
        - У меня было немного…
        - Я не об этом спросил.
        - Тогда нет. Я умею нравиться.
        - Вот именно, умеешь. Тебе часто везло в азартных играх?
        - Я мало играю… но обычно выигрываю.
        - Как и я. Бывало ли так, что ты предупреждала кого-то о том, что вскоре начнутся неприятности, и… о боже, тебя за это назвали Вороной? Потому что ты…
        - Каркаю, - закончила она вместо него, - да. Это правда, и о ней знают все. В гвардии ко мне прислушиваются, считают, что у меня хорошее чутье на засады. Что? Что ты так скалишься, Седой?
        - Люблю быть правым.
        - А кто не любит? Хватит, говори!
        - Я думаю, - осторожно послушался он, - что у тебя в роду были ведьмы. А то и вовсе йегга [Она же «яга», старинный термин с расплывчатым понятием. Изначально - титул верховной ведьмы, королевы шабаша; затем в культуре Шехвера и Димориса - просто наименование любой ведьмы; затем благодаря фольклору особое чудовище-людоед из сказок, похищающее и поедающее непослушных детей. Тобиус подразумевает именно изначальное значение термина.] затесалась.
        Тобиус ощутил ее страх и возмущение. Он пожил в стране, напрямую подчиненной Святому Престолу, достаточно долго, чтобы понять, с какой настороженностью тамошние люди относятся к носителям Дара. Лицензированные и патентованные маги пользовались уважением, но не любовью, а ведьмы, за которыми по сей день охотилась Инвестигация, и вовсе внушали ужас. Мало кто захотел бы быть заподозренным в родстве с одной из них.
        - Конечно нет!
        - Прими совет от того, кого учили беседовать с псами Святой Церкви, - если когда-нибудь этот вопрос задаст тебе инвестигатор, пожалуйста, скажи просто «нет». «Конечно» заставит его немедленно усомниться в твоей искренности. Мать? Бабка? Прабабка?
        - Говорю же: нет!
        - Ну мало ли. Сама ты на ведьму не похожа, Дара нет, однако ведьмы редко оставляют совершенно обычное потомство, особенно если практиковали свою дикую магию во время беременности, а уж если ребенок был зачат на шабаше, да еще и не от человека, то может родиться ведьмак [Одна из разновидностей камбиона (человека с душой демона или демона с душой человека), зачатого потусторонними силами (как правило, языческими духами или божками) и выношенного смертной женщиной. Ведьмаки рождаются с сильным даром к интуитивной магии, обладают властью над силами дикой природы, нежитью и нечистью.]…
        - Заткнись! Заткнись! Заткнись!
        Он послушно замолчал, давая Райле время, которого, стоит признать, ей понадобилось меньше, чем могло бы понадобиться кому-то с более слабым ментальным полем.
        - Хочешь сказать, что я какая-то ненормальная? - спросила она наконец.
        - И самая простая женщина может оказаться обаятельной, везучей и прозорливой, не обязательно для этого быть в родстве с ведьмой. Но с другой стороны… страсти. Ведьмы живут страстями, желаниями и чувствами, а не разумом. Дикая магия наделяет их сильным необузданным нравом, который передается по наследству дочерям, внучкам, правнучкам. Если я правильно угадал, ты, возможно, ворожея.
        Последнее слово они произнесли вместе, и Тобиус уверился в том, что она не знала.
        - Это относительно легко проверить, если хочешь.
        - Да уж хочу, не сомневайся!
        Волшебник негромко позвал:
        - Лаухальганда.
        Его сумка, лежавшая на кресле, зашевелилась, и из нее появился черный мячик, который пружинисто соскочил на пол и покатился к ложу. Однако когда Тобиус попытался его взять, Лаухальганда неожиданно зашипел, после чего запрыгнул к Райле на руки.
        - Хм. Обычно он не так доброжелателен к чужакам… хотя красивые женщины привлекают его.
        - А что он вообще такое? - спросила она, поглаживая мурчавший мячик между ушами.
        - Никто не знает. То есть вообще никто, возможно, во всем мире. Я нашел его в библиотеке Академии, и даже архивариус не смог ответить на вопрос - что он такое? Лаухальганда, карты, пожалуйста. Лаухальганда, карты.
        Компаньон окатил мага волной презрения и клацнул зубами, заявляя, что ничего ему не даст. Обескураженный Тобиус приоткрыл рот в изумлении и даже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы начать скандал, но неожиданно ласковая просьба Райлы возымела действие. Поворчав немного, существо раскрыло рот и высунуло длинный розовый язык, на кончике которого балансировал сверток. Внутри лежала колода пятиугольных карт для игры в торжок.
        Часть 1, фрагмент 17
        Колода пустилась в зачаровывающий пляс, крутясь между пальцами и изящно тасуясь, - с картами Тобиус всегда был очень хорош. Аккуратные пентагоны плясали, то разделяясь на две ополовиненные колоды, синхронно кружившиеся в пальцах каждой руки, то вновь с приятным шелестом объединяясь в одну, чтобы перелететь по воздуху туда-сюда и вновь разделиться. То, что его глаза были закрыты, ничуть волшебнику не мешало.
        - Гадала когда-нибудь? - спросил он.
        - Как и любая другая девица - на суженого.
        - Понятно. - Развернув колоду веером, он предложил ей выбрать карту, запомнить ее и вернуть обратно, тщательно перетасовал и вновь развернул веером. - Тяни. Твоя.
        - Ага.
        - Понятно.
        После четвертого раза все стало совсем-совсем понятно, однако он довел количество попыток до десяти, и каждый раз Ворона тащила ту карту, которую до этого запоминала.
        - Невероятная удача. Полагаю, ворожея ты и есть.
        - И… и что мне теперь делать?! - воскликнула она.
        - А что ты раньше делала? Жить дальше конечно же.
        Ворожеи, травницы, знахарки, гадалки, потомки ведьм, не обладающие настоящим магическим даром, лишь более прозорливы, чем простые люди. Гадальные карты в их руках всегда оставались искренни, им были понятны самые малозаметные приметы, из их рук выходили хорошие лекарства для людей и животных. Казалось бы, мелочь, но Церковь и феодальная знать всегда преследовали ворожей с тем же упорством, что и ведьм, или даже б?льшим: ведь если ведьм простолюдины боялись, то ворожей - нет.
        Наоборот, к ворожеям прислушивались, их защищали от костра и виселицы, прятали, ради них хлеборобы и скотники лжесвидетельствовали и подставляли под кнут свои спины, потому что ворожеи были рядом с простонародьем, были готовы помочь советом, который в итоге всегда приносил выгоду, даже если казался бессмыслицей или безумием.
        - Но как же… - Шехверка явно пребывала в замешательстве. - Как это связано с тем, зачем я пришла?
        - Глупый вопрос. Имея в родне йеггу, ты унаследовала слабые отголоски ее талантов. Животный магнетизм, например, способность притягивать к себе людей, которые тебе по нраву, а также склонность отдаваться собственным страстям. От этого сейчас и не можешь понять, к кому тебя тянет, с кем хочешь быть. Очень яркая жизнь, очень яркие эмоции. Это твоя дикая натура так нас разогревает. И только. Ну сама посуди, тебе, очевидно, нравятся мужчины с желтыми глазами. А я еще и поздоровее Октавиана буду, выше, сильнее, красивее. Вот ты и намокла, а твои потаенные способности пробудились, и меня тоже к тебе потянуло. Как бы еще я обратил внимание на такую, как ты? Ни кожи ни рожи, мяса нет совсем ни спереди ни сзади, нос, как у совы клюв, а рот и глаза - точно жабьи, шкура латаная-перелатаная. Нет, ну честно, и смех и гре…
        Удар был сильным, быстрым, неплохо поставленным, Тобиус слетел на пол и больно ударился головой.
        - Ты и мизинца его не стоишь, червяк, - ледяным голосом сообщила Райла Балекас и добавила ногой в живот, после чего быстро удалилась.
        - Надо же… какая… чувствительная натура.
        Вставал Тобиус под насмешливые «ф-ф-фря-а-а-а» Лаухальганды, которого это действо очень повеселило. Волшебник вернул на место сломанный нос, хорошенько прочистил дыхательные пути от крови над умывальником и смыл потеки оной с лица. Проблема была решена.
        На самом деле ему было жаль так поступать. Разумеется, никакой полудохлый магнетизм не мог подчинить чувства того, в чью голову сам Сехельфорсус Чтец залезть не сподобился. Однако эта ситуация сильно озадачивала и стесняла его, так что волшебник решил действовать беспощадно. В долгосрочной перспективе ни одна женщина не стоила того, чтобы ссориться с придворным магом риденского короля. Обидев Райлу, он оттолкнул ее, заодно избавившись от фактора, подвигавшего его на абсурдные поступки, как тогда, в Сердцевине. Нет Райлы поблизости - нет и проблем.
        Тобиус не желал множить своих врагов - их и так было много и они были сильны. К тому же у него все еще был вопрос к Октавиану - вопрос, который никак не получалось задать.
        Засыпал он с пониманием полной своей правоты, но отчего-то в душе было немного грустно.
        Король желал сыграть свадьбу как можно скорее, но и жертвовать положенным при таком событии размахом не намеревался, а потому грандиозные приготовления, охватившие столицу, стоили ему немалых денег. К работе были привлечены сотни мастеров всеразличных ремесел и тысячи разнорабочих, в силу вступили новые временные законы, ужесточавшие кару за некоторые проступки. День свадьбы и следующий день после нее были объявлены в Ридене праздничными.
        Следивший за этой круговертью событий Тобиус невольно радовался тому, что его обязанности сводились лишь к охране невесты. Хотя изредка эта рутина нарушалась, как в тот день, когда в Аллерхас прибывал Бейерон Третий.
        Дабы оказать ему надлежащий прием, из Ардеграна в Портовый городок выдвинулась большая процессия. Отойдя от окна, Тобиус кивнул своему полному двойнику и поспешил отправиться во двор, чтобы примкнуть к дворянам.
        Встречу ривенскому королю подготовили в стороне от толкотни и суеты основных причалов. Рядом с небольшой крепостью, защищавшей верфь, имелись собственные причалы, у которых проводили ночь снятые с дежурства охранные суда. Ради обеспечения безопасности был выставлен плотный кордон, а рядом с одним из украшенных причалов чернели разномастные фигуры в нуагримге; пестрели парадные знамена, ждали своего часа музыканты. Благородные лорды коротали время под большими красно-черными навесами с закусками и молодым вином.
        Тобиус держался поодаль в тени одной из крепостных башен арсенала и с откровенной скукой следил за тем, как братья по Дару парят в вышине. Он и сам изучал окрестности с помощью Внутреннего Взора, но ничего интересного не примечал.
        Пока Тобиус скучал, многоцветная картина перемешанных в пространстве энергий вдруг стала меркнуть, а сам маг почувствовал некоторую слабость. К нему приближалось большое пятно энергетического вакуума.
        - Здравствуй, Годлумтакари. Рад видеть, что ты вновь можешь нести службу. - Волшебник развеял уже почти распавшееся заклинание.
        - Король хочет говорить с волшебником Тобиусом, - не слишком дружелюбно отозвался альбинос, на белой коже которого во множестве мест еще розовели новые шрамы.
        Тобиус пошел следом за гвардейцем, вдыхая запах речной воды.
        - Скажи, волшебник Тобиус чем-то обидел Птенчика?
        - Извини?
        - Пока не ответишь, не извиню.
        - Птенчика?
        - Птенчик злится, если рядом кто-то говорит о волшебнике Тобиусе.
        - Мы что, о Вороне говорим?
        - Если волшебник Тобиус обидит Птенчика, Годлумтакари вырвет волшебнику Тобиусу хребет и украсит им пояс Годлумтакари.
        Серый маг быстро прикинул, какие шансы у него есть против того, кто не боится магии как таковой и стал чемпионом на гладиаторских аренах Аримеады. Получалось, что шансы были посредственны.
        - Но это все равно будет милосерднее, чем то, что с волшебником Тобиусом сделает Октавиан, если решит, что волшебник Тобиус…
        - Ясно, понятно, - бесцеремонно перебил Тобиус, - благодарю, что предостерег от неправильных поступков, Годлумтакари. И раз уж мы теперь такие друзья, что заботимся о благополучии друг друга, прими добрый совет: посмеешь угрожать мне еще раз - я засуну вот эту вот бронзовую руку тебе в задницу, дотянусь до твоей глотки и вырву твой язык вместе с кишками. Так и запомни.
        Они уже достаточно близко подошли к навесам, и волшебник двинулся дальше один, спокойно показывая гиганту свою спину. Нельзя проявлять страх, нельзя демонстировать слабость, нельзя позволять кому-то сомневаться в своем превосходстве, иначе придет смерть, скорая и бесславная. Могущество зиждется на видимости могущества.
        Король встречал его с двумя золотыми кубками в руках. Пить серый магистр не собирался, но отказ от королевской заботы стал бы неслыханным оскорблением.
        - Я вдруг осознал, чар Тобиус, что непростительно мало знаю о своей невесте. Ее вкусы, пристрастия, взгляды на жизнь и ее стремления. Все это крайне важно, а нам так до сих пор и не удалось поговорить по душам.
        У Тобиуса на языке крутилось несколько колючих замечаний, которые разумный человек не станет высказывать королю. Очень хотелось курить.
        - Кажется, я не тот, кто смог бы дать всеобъемлющий ответ, сир.
        - Вы самый близкий Хлое человек в этой стране. Если не считать ее отца, который скоро прибудет, но к которому я не смогу обратиться с таким вопросом. Моя невеста явно доверяет вам и дорожит вами.
        Волшебник осторожно покатал кубок между ладонями, ощущая тяжесть драгоценного металла. Внезапно даже для себя самого он улыбнулся, скосив глаза на реку.
        - Миледи - это цветок, равные которому по прелести расцветают не каждый век. Она красива и нежна, но шипы ее могут рассечь неосторожную руку до кости. Она очень умна не только благодаря образованию, но и от бога, горда, знает себе цену, имеет амбиции, но преклоняется перед долгом, который должна исполнять хорошая дочь и хорошая наследница. Она обучена править, умеет отдавать разумные приказы, рождена для короны, но уже познала горечь изгнания, тоску опалы и поняла, насколько изменчивой бывает судьба. А еще я знаю, что она прекрасно умеет стрелять из лука.
        Тобиус вдруг почувствовал жгучее желание добавить что-то вроде того, что ему сказал Годлумтакари, пригрозить: мол, обидишь нашу девочку - я тебя в бараний рог скручу.
        Радован Карапсуа смотрел на реку с каменным лицом. Молчание затягивалось, а благородные господа, от которых король и маг отдалились, бросали в их сторону все более и более заинтересованные взгляды. Тобиус даже подумал, что о нем забыли, но как только он сделал одно еле уловимое движение назад, монарх произнес:
        - Спасибо. Это ценное знание.
        - Рад услужить.
        - Кстати, мне неоднократно докладывали, что за время своего пребывания в Ардегране вы не раз пытались переговорить с Октавианом, чего вам не удавалось.
        - Это так, сир. Ваш придворный маг словно и не собирается показываться при дворе.
        - Действительно. Он в своем роде незаменим. Октавиан выбрал меня своим господином еще в самом начале, присягнул мне и был рядом, через что бы я ни проходил на своем пути. Он спас сотни жизней на Содренском поле, включая мою собственную. Советник, защитник, друг. Мой придворный маг представляет меня, инспектируя новые полки и следя за перевооружением старых. Марахог, знаете ли, наращивает военные силы, а между нашими странами давняя вражда.
        - То есть…
        - Даже не знаю, успеет ли он закончить все к свадьбе. А что за вопрос мучает вас? Может, я смогу помочь, все-таки мы с ним побратимы.
        - Боюсь, что нет, это спросить я мог лишь у него как серый у серого. Жаль.
        - Да, жаль.
        Корабль, шедший вниз по течению, привлек внимание издали. В первую очередь его приметили по густым облакам дыма и пара, вырывавшимся из труб. Гномский пароплав двигался медленно, торжественно, ощетинившись пороховыми пушками из бронированных бортов. Движителями служили большие колеса с лопастями, корпус блестел металлом. Спереди сверкала в солнечных лучах фигура в виде золотого дракона, раскинувшего крылья, - символ самого большого и влиятельного банка в известном мире, Копилки Добрых Киркарей. На кормовом шесте реял флаг Ривена.
        За пароплавом следовало еще несколько кораблей - в основном расшив [Расшива - речное парусное судно, в большинстве плоскодонное.] и коггов.
        Пароплав степенно причалил, и в его железном боку открылся большой люк, крышка которого опустилась, превращаясь в эдакие сходни. Из чрева дышащего паром зверя появились весьма высокие по гномским меркам воины, закованные в доспехи от макушек до пят. Их броня блестела отполированным металлом, местами украшенная руническими строками и искусным чеканным узором, ее пластины на плечах были позолочены, и на них помещались банковские гербы, спины укрывали плащи из медвежьих шкур. Приставы Золотого Трона.
        Гномы несли на плечах секиры, а на поясах - многоствольные пистолеты; один из первой троицы держал шест с родовым стягом дома Карторенов. Среди прочих особенно выделялся офицер, чья броня была полностью позолочена и являлась почти предметом искусства. Он тяжело двигался под весом плаща, набранного из чешуек позолоченной стали, опирался на молотовище огромного молота как на посох и держал в другой руке закрытый шлем-маску; седой гном со вплетенными в усы и бороду украшениями. Офицер остановился перед Радованом и риденскими лордами.
        - Его величество государь земель Ривенских Бейерон Мудрый Карторен, Отец Ривов, Король-Который-Вернулся! - басовито продекламировал гном.
        Появление Бейерона сопровождалось громом восторженных выкриков из-за солдатского кордона, быстрым и торжественным пением фанфар и гулким уханьем приставов, потрясавших секирами. Король шествовал в компании всего двоих человек, одним из которых был Талбот Гневливый, в то время как второй кутался в темно-серый плащ с капюшоном.
        Короли встретились, церемонно приобняли друг друга и произнесли слова ритуального приветствия. Остальные суда уже причаливали, и на берег сходили великие лорды Ривена в окружении своих собственных свит. Постепенно они взбирались на спины роскошных лошадей из конюшен Радована, и вскоре цветастая процессия начала двигаться прочь из порта. Талбот Гневливый беззвучно сообщил Тобиусу, что после завершения всех церемоний они смогут побеседовать, и сам лихо взлетел в седло.
        Когда колонна въезжала в Аллерхас, ее встречали толпы народу. Сверкающие броней гномы, для которых с какой-то невероятной быстротой отыскались пони, так и притягивали взгляды, но настоящее ликование в горожанах вызывал правитель сопредельного государства. Люди выкрикивали его имя, подбрасывали в воздух головные уборы и засыпали дорогу цветами. Бейерон ехал с мягкой улыбкой, степенно помахивая рукой. Народное ликование преследовало процессию до самого замкового холма, и многоголосый шум еще долго не смолкал.
        Когда Тобиус вернулся в покои принцессы, двойник встретил его спокойным кивком: все в порядке.
        Хлою пришлось немного задержать, чтобы она дала отцу время передохнуть с дороги. Маг обстоятельно пересказал увиденное в Портовом городке.
        - Ваш батюшка на короткой ноге с Золотым Троном [Второе имя Копилки Добрых Киркарей.]?
        - Я бы не сказала. В Ривене вообще нет открытых отделений этого банка, со всеми лордами, в том числе и с отцом, гномы ведут дела напрямую. В подземельях Хосбранда есть большая позолоченная дверь, за ней сидит гном с пером, книгой и счетами. Отец рассказывал, что если он хочет проделать что-то со своим счетом, он берет ключ и спускается туда.
        - Ключ?
        - Да, маленький золотой ключик на цепочке. Такой получают все, у кого есть счет в Золотом Троне. Хм, но я ума не приложу, зачем он решил плыть сюда на пароплаве, если можно было использовать портал.
        Скорее всего, Бейерон не мог себе такого позволить - все-таки он был королем и одним из важнейших гостей на свадьбе, ему не пристало являться и уходить «крадучись». Нет, он должен был приехать с помпой и показаться риденскому народу.
        Когда положенное время вышло, Тобиус сопроводил Хлою на встречу с родителем, где серый магистр был несколько удивлен, наблюдая за ними. Встретились не дочь с отцом, а король с будущей королевой. Своим поведением Бейерон подчеркивал, что видит перед собой уже не ребенка, а женщину, которая, скорее всего, сможет серьезно повлиять на международную политику. Хлоя же подтверждала правоту его величества, и лишь очень опытный глаз заметил бы, как сильно она хотела обнять отца.
        - И вновь рад видеть тебя живым и невредимым, - сказал Талбот.
        - Взаимно, ваше могущество.
        Волшебники решили позволить отцу и дочери спокойно переговорить и отдалились в противоположный конец гостиной залы.
        - Не мог не заметить, что кроме вас короля сопровождал еще кто-то. Кто, если не секрет?
        - Уговорил Малахая Надгробие разделить со мной охранные обязательства на тот случай, если Нигирис Барбатум опять появится в поле зрения. Конечно, двое архимагов на одного - это несколько нечестно, но сам понимаешь, есть приоритеты. Чего так недовольно смотришь, Тобиус?
        - Не могли вы просто оставить это дело в покое?
        - О чем ты?
        Тобиус вздохнул.
        - Возможно, ни о чем. В конце концов, кто я такой, чтобы в чем-то подозревать ваше могущество?
        Часть 1, фрагмент 18
        Сразу после заката начался пир. Король, ведя под руку свою дочь, вошел в зал, а за ним следовали великие лорды Ривена либо их почетные представители. Тобиус, поглубже натянувший капюшон и старавшийся держаться неброско, замечал знакомые лица. Многих из них серый магистр уже видел когда-то.
        Бейерон ввел своих подданных в пиршественный чертог Аллерхаса, где одновременно могло уместиться до полутора тысяч пирующих и оставалось вдоволь места для танцев и выступлений. Десять огромных каминов, украшенных статуями шакалотов, приютили в своих пылающих пастях туши диких туров; стены украшали знамена размером с корабельные паруса, древние фрески и мозаики.
        Дворяне разных королевств вели себя как большие семейства. «Семейство жениха» стремилось продемонстрировать «новым родственникам» верх гостеприимства, и потому делегация ривов везде принималась с особым почтением. Под торжественное пение труб они расселись за столами.
        Тобиус занял место позади кресла ее высочества и постарался сгустить вокруг себя тени. Волшебник пристально следил за гостями, слугами, стражниками, памятуя, что срок его службы еще не вышел.
        Первую здравицу провозгласил Радован, оказавшись на диво хорошим оратором. В ответ Бейерон сам произнес здравицу, продемонстрировав, что и его не обделила благосклонностью муза красноречия Эликора. При этом король упомянул, сколько всего связывает их страны помимо исторически схожих имен, и напомнил, как пять лет назад Радован готов был защищать границы Ривена, словно собственные.
        Чертог наполнился рукоплесканиями и звоном кубков, заиграла музыка. Разносчики с виночерпиями без устали обслуживали королевский стол и десять прочих.
        Но, как заметил Тобиус, веселились не все. На дальнем левом конце высокого стола сидел немолодой мужчина в одеяниях из черного бархата, расшитых золотыми дубовыми листьями. Он имел крупноватый нос, почти незаметные на бледной коже брови и желтоватые седые волосы; радужки его глаз были почти белыми, по-рыбьи снулыми.
        Незнакомец не только почувствовал чужой взгляд, но и мгновенно нашел его источник. Он улыбнулся Тобиусу в высшей степени… вероломно. Понимание опасности этого человека пришло риву естественно, словно при взгляде на скорпиона. Незнакомец, глядя на Тобиуса, медленно отсалютовал ему кубком.
        - Тобиус? - Голос Талбота, сидевшего рядом с Бейероном, вспыхнул у серого магистра в голове. - Неразумная затея играть в гляделки с Ольрием Денестре.
        - Этот человек опасен.
        - Молодец, что не теряешь интуиции. Господин Денестре - сарон [Потомственная марахогская аристократия. Совет влиятельнейших саронов выбирает следующего короля после смерти предыдущего.] из Марахога, посол короля Хавораша при дворе Радована Третьего. Та еще гадюка.
        Скорее мантикора, подумалось Тобиусу.
        - Говорят, что господин Денестре из тех людей, которых лучше благодарить и превозносить, даже если они поставили тебе подножку, ибо подножка - это сущая шалость по сравнению с тем, что такие, как он, могут сделать со своими врагами.
        Время шло, пир продолжался, музыканты и артисты развлекали гостей. Особенно ярко выделился маг Дыма и Искр, привезенный в Риден послом Архаддира. Громадный, выше семи футов ростом, жизнерадостный толстяк в напудренном парике, шевалье Бален Бленш де Мальфет предоставил этого фокусника на усладу гостям, и тот блеснул, устроив головокружительное представление. Всем очень понравились дымные замки, взрывавшиеся россыпями огненных всполохов, сражающиеся посреди огненной бури черные драконы и прочая наполовину сказочная дребедень. Иллюзии из дыма и огня, думал Тобиус, красивая ерунда развлечения ради, а ведь за них можно получить зимбулу [Магический жетон, выдаваемый волшебнику, окончившему обучение в университете Мистакор, удостоверяет личность, а также подтверждает право практиковать магию на территории Вестеррайха.] в Мистакоре и называть себя магом. Какое унижение для Искусства.
        Во время одного из последовавших представлений мимо Тобиуса прошел лакей. Он наклонился к королю Радовану, и обостренный слух волшебника уловил несколько слов:
        - …Жильбера Форнаса… просят разрешения войти.
        - Что за глупая проволочка? Пусть входят! - с легким раздражением ответил монарх.
        Когда приглашенный менестрель закончил свою песнь и под овации удалился, управитель праздничных увеселений громко объявил, что сейчас перед благородными гостями выступит труппа акробатов маэстро Жильбера Форнаса из Архаддира.
        Двери пиршественного чертога распахнулись, музыканты заиграли быструю и будоражащую мелодию. Акробаты, наряженные в безумно пестрые одежды, ворвались внутрь кувыркающейся в воздухе толпой, выделывающей головокружительные кульбиты, скачущей на руках и пробегающей по стенам. Их вступление казалось хаотической феерией трюков, но к высокому столу артисты добрались одновременно и на миг замерли в одинаковом поклоне. Началось представление. Акробаты, чьи лица скрывались за смеющимися масками, подбрасывали друг друга чуть ли не под потолок, жонглировали горящими факелами и длинными кинжалами.
        Последним номером была битва на канате, который держали четверо акробатов, проявлявших чудеса силы и выносливости, забравшись друг другу на плечи. Четверо других, разбившись на пары и тоже забравшись друг другу на плечи, поднялись на канат, сблизились, и «ездоки», балансируя, принялись жонглировать склянками, в которых, по их заверению, плескалась алхимическая кислота. Многие зрители поднялись со своих мест и одарили артистов рукоплесканиями, подбадривающими выкриками и требованиями выступить еще раз. Общий шум перекрыл голос короля Радована:
        - Воистину это было представление, затмевающее все прочие! Я приглашаю вас выступить на моей свадьбе, день которой близится!
        Гости восприняли его слова с восторгом. Один из акробатов, которые замерли в поклоне, закончив последний номер, сделал шаг вперед, перекувырнулся через себя и вскочил так быстро, что все это слилось в едином безумно плавном и естественном движении.
        - Мой король, да прославится твое правление в веках, - ответил он из-под смеющейся маски, - велика оказанная тобою честь, но, увы, сему не суждено случиться - ведь нам заплатят в десять раз больше, если свадьба не состоится.
        Склянка кислоты, брошенная одним из артистов, устремилась к Хлое. Тобиус метнулся вперед, татуировка на его левой ладони вспыхнула, пальцы вцепились в плечо принцессы, и склянка врезалась в спинку опустевшего кресла. Хлопок, треск, боль. С воплем серый волшебник рухнул на пол и стал барахтаться, пытаясь сбить с правой половины лица алхимическое пламя.
        Вокруг начало твориться нечто безумное, вопли заполнили чертог и теперь колотились о стены и потолок, лязг металла и свирепая брань сталкивались, резко обрывались и превращались в новые вопли. Когда Тобиус смог подняться, рана его была страшна, правый глаз ослеп, но привычка перебарывать боль помогла выстоять. В ядовитом свете изумрудного пламени мельтешили люди и нелюди, сверкало оружие, раздавались команды и грохотали пороховые залпы. Акробаты носились по чертогу так быстро, что их очертания смазывались; ни свинец, ни сталь не были им помехой. Один из артистов перемахнул через стол и замер на корточках возле горящего кресла, из его окровавленного рта высунулся длинный извивающийся язык. Маски больше не было, и Тобиусу предстало худое серое лицо с ввалившимся носом и мерцающими из глубины черепа глазами.
        - Где она? - прошипел вампир.
        Тобиус без слов выплюнул ему в лицо струю живого огня. Вопль нежити перешел в ультразвуковой диапазон и обратно, а последовавший удар отшвырнул мага на стену - в грудь словно угодили кувалдой. Вампир, чье лицо на глазах возвращалось к прежнему виду, подскочил, рванул Тобиуса за куртку и вздернул вверх.
        - Говори или я выпотрошу тебя!
        К вампиру подлетел риденский гвардеец с занесенным топором, мертвец отвлекся, чтобы свободной рукой оторвать ему голову, а потому пропустил удар Тобиуса, сопровожденный телекинетическим импульсом. Вампир с треском сложился пополам. Отползая, волшебник видел, как сломанное тело шевелится, быстро принимая должную форму: лопнувший череп срастался, переломанные кости вновь становились целыми. Достав из сумки свою книгу, Тобиус распахнул ее на нужной странице и зачитал быстрый речитатив заклинания Кошачьи Рефлексы.
        Когда вампир поднялся и бросился на него, движения чудовища больше не казались столь неуловимо быстрыми, Тобиус успел схватить врага мыслесилой, сжать незримыми тисками и ударить Солнечным Касанием, испепелившим нежить. Мгновением позже он оказался за спинами гномов и риденских гвардейцев, рядом с Бейероном и Радованом.
        - Тобиус, о господь, твое лицо…
        Тобиус толкнул своего короля левой рукой в грудь, и тот исчез.
        - Тобиус?! - взревел Талбот Гневливый.
        - Король и принцесса в безопасности, ваше могущество, - мысленно ответил магистр.
        Освобожденный от обязанности защищать монарха, Гневливый взлетел, держа посох в одной руке, а магический меч - в другой, и стал сыпать разрушительными заклинаниями, как сеятель рассыпает зерна над вспаханной землей. Вампиры падали один за другим, сожженные, обледенелые, окаменевшие, раздавленные, разорванные. Они не погибали, но и сражаться больше не могли. Казалось, что наконец-то поставлена точка, что вот-вот это безумие закончится, но вдруг на архимага налетела стая летучих мышей и закружила его, унося под потолочные своды. Талбот Гневливый был способен вырваться из внезапного захвата, но если бы он действовал в полную силу, то уничтожил бы и замок, и даже часть города. Вынужденный сдерживаться, архимаг пытался прорваться наружу с помощью мощных одиночных ударов, однако облако тварей мгновенно заращивало раны.
        Тем временем уцелевшие вампиры целеустремленным клином врезались в ряды гвардейцев Радована, расшвыривая воинов в стороны, ловя телами пули, отмахиваясь от страшных ударов и лишь временами истошно взрыкивая, когда Тобиус ударял Солнечным Касанием. Первого же, кто до него добрался, Радован разрубил пополам своим Хардзукаром, второго обезглавил сир Вийем Тарлок, третьего испепелил золотым светом Тобиус, а дальше началась жуткая мешанина, сдобренная лязгом металла, хрустом костей, воплями кровососов и брызгами крови.
        Никто не понял, сколько времени прошло, прежде чем вампиры отступили, но когда это начало происходить, все замерло. Серокожие твари скребли ногтями по окровавленному паркету, вываливая отвратительные языки, визжали и ревели, но неведомая сила тащила их прочь, словно натягивая незримые поводки.
        Талбот Гневливый в разодранной мантии, покрытый собственной кровью с ног до головы, стоял там, где прежде выступали акробаты, а над его головой парила большая сфера огня, в которой барахтался дочерна обугленный вампир.
        Рядом с Гневливым находился Малахай Надгробие, у чьих ног истекал воспаряющими кусочками пепла магический чертеж. Середину его занимал непроглядно черный гроб, крышка была откинута, изнутри струился фосфорно-зеленый свет, и именно туда неведомая сила тянула кровососов. В определенный момент после резкого рывка они оказывались внутри. Сфера огня лопнула, выбрасывая черный скелет, который еще пытался шевелиться, но и он почти сразу оказался в гробу, крышка которого захлопнулась. Черный ящик провалился сквозь пол, и все закончилось.
        - Можно?
        - Проходите-проходите, - отозвался голос из полумрака лаборатории, - я сейчас освобожусь.
        Тобиус притворил за собой дверь и прошел к свободному стулу. Пахло аптекой с явным преобладанием ноток формальдегида. Волшебник то и дело пытался прикоснуться к изуродованной половине лица по родившейся у него дурной привычке, но отдергивал руку, чтобы не тревожить новые, еще не окрепшие ткани. Сейчас боль поутихла, но в вечер приветственного пира на борьбу с ней уходили все силы. Когда нападение было отбито, Тобиус даже смог присутствовать на собрании в кабинете короля.
        Радован Карапсуа правил Риденом из скромного зала, отделанного дубом и ясенем, с камином и массивным письменным столом. С портретов на стенах взирали предки короля, там же нашлось место большой карте Вестеррайха. Карапсуа ценили надежность и простоту, так что единственным предметом роскоши была большая доска для игры в раджамауту из различных пород полудрагоценного камня, стоявшая под овальным зеркалом. Судя по расположению эбонитовых и перламутровых фигур на доске, партия была в разгаре.
        В первую очередь у Тобиуса спросили - куда он дел Бейерона Карторена и принцессу Хлою? Волшебник повел левой рукой по воздуху и словно выхватил откуда-то вздрогнувшую принцессу, а следом и короля. Они оказались живы и невредимы. Говорить о том, куда он спрятал своих подопечных, Тобиус отказался, тем более что он и не мог членораздельно изъясняться. Сами же подопечные, с его равнодушного согласия, смогли рассказать, что это было очень далекое место, какая-то высокогорная долина, расположенная, если судить по свечению в темном небе, где-то на севере; вокруг были сплошь голые камни и горные пики, покрытые снегом, полное безлюдье, посреди которого находился уютный белокаменный домик. Там, у горящего очага, они и переждали, пока вдруг не оказались вновь в Ардегране.
        - Итак, - негромко заговорил Бейерон, устраиваясь на одном из стульев, - есть идеи, что сие было? Ясно, что покушение, понятно, что на нас натравили ни много ни мало… сколько их было?
        - Они испросили разрешения, - молвил Радован, не слыша будущего тестя. Камердинер пытался счистить с его лица кровь, а молодой король этого даже не замечал. На его лбу пульсировала жилка, напряжение, вызванное яростью, пронизывало все тело. - От ворот доложили, что опаздывающие акробаты пришли, но ухитрились где-то потерять посланное им приглашение. Они просили разрешения войти, а я позволил им. Они попросили разрешения, и я их впустил.
        - Не корите себя, сир, - посоветовал Талбот, - этого никто не мог предвидеть. Никто. Вампиры на западе не менее редки, чем драконы. Тем более в таких количествах. Никто не смог бы догадаться. Малахай, что скажешь?
        - Это был клан, - мягко отозвался Малахай Надгробие, скидывая на плечи капюшон, - вампирский клан родом из Ливетты. Есть такая земля в Соломее. Без малого два десятка особей. Около половины были уничтожены его величеством Радованом Третьим, сиром Вийемом и чаром Тобиусом. Соглашусь с чаром Талботом: никто не смог бы догадаться. Это в высшей степени необычный инцидент. Целый клан…
        - Кстати, о чаре Тобиусе, - Радован указал на серого мага, - это нормально, что чар Тобиус стоит на ногах? Мне кажется, что ему нужна помощь.
        - Чар Тобиус мутант, - передал собравшимся мысль молодого мага Талбот Гневливый, стоявший возле большого книжного шкафа со скрещенными на груди руками, - он намного выносливее большинства людей и вполне может позволить себе присутствовать. Хотя, по-моему, его следует принудить немедленно обратиться к целителям.
        Тобиус жестами дал понять, что это обождет, что он хочет присутствовать, а заодно поглубже натянул капюшон, замечая, какой ужас отражается на лице принцессы, когда она задевает взглядом его рану. Склянка с горючей кислотой предназначалась ей. Никто не посмел настаивать на его удалении, и Малахай продолжил говорить.
        За прошедшие после инцидента часы ведущий некромант Академии Ривена успел побеседовать с захваченными им в плен кровососами, и они заговорили. Не могли не заговорить. Несмотря на свою внешность, полноватый, лысый, немного лопоухий волшебник с носом, похожим на тонкий птичий клюв, маленькими черными глазками и вежливой улыбкой мог разговорить любого - хоть живого, хоть мертвого.
        - Браво, чар Малахай, вы сослужили нам очень важную службу.
        - Прошу, не преувеличивайте, сир, это всего лишь моя работа. Вампиры, покусившиеся на ваше благополучие, - наемные убийцы. Их послали, чтобы сорвать свадьбу короля Радована и принцессы Хлои путем убийства одного из них либо обоих. Платили так щедро, что наняли весь клан, - так-то они поодиночке работали. Напав на артистов прошлой ночью, живые мертвецы перебили их, присвоили реквизит, одежду и проникли в замок.
        - Я пустил их в свой дом, - вновь завелся Радован, - я не придал значения, когда ко мне от ворот прибежал слуга… - А потом он взорвался. - Почему волшебники это допустили?! За что я плачу им такие деньги?! Голову с плеч таким бездарям!
        Тобиус обратил внимание, что Хардзукар, стоявший на подставке, вздрагивал с каждым новым возгласом. А когда прозвучали слова о голове и плечах, сир Вийем, застывший в углу как пустые доспехи, вдруг повернул шлем, и магистр готов был поклясться, что рука гвардейца дернулась к рукояти его собственного клинка. Он уже знал, что Тарлок был еще и королевским палачом.
        Часть 1, фрагмент 19
        Малахай Надгробие деликатно заступился за наймитов, пояснив, что им приходилось работать на чужой территории и со старинной системой защитных чар дворца, ориентированной прежде всего на магическое проникновение, а не на нежить. Затем Малахай высыпал на стол пригоршню небольших предметов - колец, перстней, подвесок, кулонов, серег и пояснил, что все это являлось артефактами, создававшими ложную ауру живого человека. Иными словами, вампиры скрыли не только свою серую плоть, но и свою мертвую сущность.
        - Пока что имени заказчика вызнать не получилось, боюсь, они его просто не знают, но дайте мне несколько дней, пригодное помещение - и я вытяну все, вплоть до имени вампира, обратившего их.
        Еще некромант проявил инициативу и пообещал встроить в систему защитных чар Ардеграна несколько специализированных заклинаний, которые предотвратят повторение подобного. Радован оценил это и выделил магу Смерти просторную лабораторию. Именно в ней Малахай принимал Тобиуса и постепенно возвращал ему прежний облик.
        - Итак, прогресс налицо. То есть на лице, - благодушно отметил Надгробие, выходя из мрака к рабочему столу. - Глаз все еще не видит?
        Тобиус прикрыл левый, здоровый глаз и огляделся новым. Малахай несколько раз зажег и потушил в воздухе призрачный огонек.
        - Полностью зрение не вернулось, но значительно улучшилось в последние дни.
        - Как замечательно.
        Некромант сплел сеть своих собственных диагностических чар и принялся изучать состояние Тобиуса во всех слоях его сущности. Периодически серый магистр ощущал присоединение к вплетенному в его организм комплексу заклинаний нового либо импульс обновляющей энергии. Физиологически это выражалось в ощущении холода, будто по жилам вместо крови вдруг начинала течь студеная вода, и в появлявшемся на языке мятном привкусе.
        - Ваши регенеративные способности вызывают зависть, чар Тобиус. Я также наблюдаю в организме огромное количество антител, враждебных токсичным веществам. Сильный иммунитет к ядам. Вырабатывали?
        - Вынужденно. Просидел несколько месяцев в яме с ледяными пауками, не раз испытал на себе силу их нейротоксина.
        - Рискованно, - усмехнулся Малахай, - но полезно.
        Еще через некоторое время некромант вновь отвлекся от диагностики.
        - Что за сущность обитает у вас в правой руке?
        - Хотел бы я знать.
        - Хм. Никогда такого не наблюдал. Вроде бы что-то даже родное моему ремеслу, но вместе с тем совершенно чуждое. Оно крепко спит, как я понимаю.
        - Нарлога назвал это обрывком чужой тени, кажется.
        Малахай Надгробие нахмурился.
        - Да, есть на Черном континенте умельцы, способные поднимать мертвых, но с их магией предпочтительно не связываться. Это дикая некромантия, невероятно сильная, почти не изменившаяся с древних времен и ужасно опасная.
        Малахай вернулся к осмотру и вскоре его завершил.
        - Ваше могущество, можно ли задать прямой вопрос?
        - Ну только если совсем уж прямой, - улыбнулся тот.
        - Чар Талбот попросил вас присоединиться к нему на случай появления колдуна Барбатума?
        - Нет, - качнул лысой головой некромант, - он хотел, чтобы я взглянул на вашу ауру, чар Тобиус. Уж очень его волновало ее состояние после того инцидента. А поскольку я у чара Талбота в долгу, пришлось согласиться.
        - Понятно. И что, не напрасны были волнения?
        Малахай перестал улыбаться и задумчиво прищурился.
        - Ему я скажу, что они были напрасны.
        - А на самом деле?
        Маг Смерти пожал плечами:
        - Не знаю. Ответьте, чар Тобиус, вы переживали клиническую смерть?
        - Случалось.
        - Угу, интересно, очень интересно. Что ж, возможно, это и послужило причиной проявления створок. Уж не знаю, стоит вас с этим поздравлять или нет.
        Тобиус молчал, показывая тем самым, что ожидает подробностей.
        - Насколько мне известно, вы проходили процедуру, призванную выявить в волшебнике склонность к некромантии, когда были учеником?
        - И мне совершенно точно сказали, что магия Смерти для меня недоступна.
        - Не сомневаюсь, что так и было. У вас тогда отсутствовали Врата Зенреба, знаете, что это такое?
        - Область астрального тела, через которую некромант взывает к силам по ту сторону жизни. Считается, что они расположены в районе темени.
        - Именно так, вот здесь. - Малахай коснулся верхушки своего черепа. - На том же месте, к которому крепится Путеводная Нить. Великий архимагистр Зенреб первым открыл их связь. Так-то врата эти есть у всех волшебников, но при рождении они срастаются, как кости черепа.
        - Родничок.
        - Точно так же в астральном теле срастаются створки Врат Зенреба. Но когда приходит время умирать, Путеводная Нить, ведшая волшебника по жизни, вырывает его душу сквозь эти самые створки и тянет туда, куда душе предназначено попасть. Отличие некроманта от другого мага в том и состоит, что сворки его Врат Зенреба приоткрыты еще при жизни, что позволяет ощущать дыхание той стороны. У вас, мой друг, как и у всех нормальных волшебников, при жизни створки даже не были обозначены, но теперь ситуация изменилась - Путеводная Нить исчезла, а они проявились. Такое впечатление, что вашу душу выдернули сквозь Врата Зенреба, как положено при смерти, но потом ее вернули обратно и даже прикрыли створки. Очень плотно, но не до конца.
        В черных глазках Малахая вспыхнул бело-зеленый фосфорный пламень.
        - Я думаю, что теперь в вашу сущность задувает эдакий сквознячок с той стороны. Там, над телом э… как бишь его зовут?
        - Штербен.
        - Над телом чара Штербена вы оказались способны увидеть сущность, которую даже самые могущественные волшебники увидеть не способны, если они не некроманты.
        - Смерть?
        - Я бы не сказал так категорично. Скорее ту близкую к смерти сущность, которая является на зов некроманта при работе с мертвецами. Это что-то вроде проводника, который дает возможность пользоваться силой той стороны.
        - И с этим ничего нельзя сделать?
        - А что бы вы хотели с этим сделать? Вернуть распечатанные врата в прежнее состояние невозможно, распахнуть их - тем более. Не с моими умениями. Хотя наставники из Аглар-Кудхум, возможно, сумели бы…
        - Они обитают на другом конце света, а я в любом разе не желаю становиться некромантом, уж простите.
        Малахай вышел из задумчивости и рассмеялся, показывая, что совершенно не уязвлен. Тобиус понял, что вопросов о его смерти не будет, и испытал некоторую благодарность к Малахаю. Он не желал возвращаться в тот день и час, когда агония, одиночество и беспомощность стали его проводниками за Кромку.
        Тем временем некромант отлучился и вернулся обратно, неся в руках тот самый арбалет, который Тобиус снял с лермазу.
        - Несомненно, работа восточного некроманта. В Вестеррайхе немного найдется моих собратьев по Дару, способных создать что-то подобное, разве что кто-то из учеников великого Кая Церония Анхелона. Украшения опять же говорят сами за себя.
        - Да, верно. Эта вязь… я так и не удосужился понять, что она значит.
        - «Что было твоим, отныне принадлежит мне», - вежливо улыбнулся Малахай. - Но дело не только в вязи, ее некроманты используют как вспомогательный инструмент в выстраивании заклинаний, тогда как основой выступает иероглифическая письменность. А украшения видите? Я имею в виду опарышей, мух и стервятников - это падальщики, которые служат символами ранговой системы Аглар-Кудхум. Слышали о такой?
        - Нет, никогда, - признался Тобиус.
        - О, тут все довольно архаично, прямо как в Академии. Ученики и подмастерья носят метку опарыша. Получая право зваться настоящими некромантами, они меняют ее на символ мухи; достигая следующего, скажем условно, магистерского ранга, получают знак стервятника, ну а самые могущественные некроманты культа отмечены ликом шакала. Правда, для них эти знаки имеют в первую очередь религиозное значение. Бывает, некромант достиг могущества, сравнимого с мощью архимага, но продолжает носить знак стервятника, ибо шакал - прерогатива высших жрецов культа. А они почти все сплошь древние личи. - Малахай провел пальцами по прикладу, искусно вырезанному в виде распахнутой шакальей пасти. - Создатель сего артефакта точно был с востока.
        - Гариб Ауфа Абдуссамад аль Харинна.
        - Впервые слышу. Хотя имя довольно странное, - поморщился некромант.
        - Чем же?
        - Значением, конечно. «Гариб» значит: «Сын Чужака», «Ауфа» - «Самый Верный», «Абдуссамад» - «Раб Вечного». А Харинна - это город в Имем-Муахит, довольно большой, со своей храмовой пирамидой. Я бывал там. Меня тоже часто именовали Гарибом в силу инородности.
        - Вы путешествовали по Семи Пустыням? И вы… обучались у некромантов Востока?
        Не прекращая усмехаться, архимаг потер свой выпуклый лоб, а когда отнял ладонь, Тобиус увидел знак черной мухи на белой коже. Затем линии завитков стали проявляться по всему черепу, опутывая его сложным узором.
        - Как и почти любой волшебник, хоть чего-то достигший, по молодости я много путешествовал в поисках знания. Еще Джассар сказал: «Путь к знанию - это путь». Моя Путеводная Нить привела меня на восток, и видит Господь-Кузнец, я много раз мог сложить голову, прежде чем добрался до Черных Песков, и даже там смерть ждала на каждом шагу. Особенно там. Но мне повезло, меня приняли на обучение. Скажу честно, я был довольно слабым учеником по их меркам, но на пределе сил смог стать полноценным некромантом.
        Малахай Надгробие замолчал, погрузившись, как было видно, в воспоминания. Постепенно скальп стал безупречно белым.
        - Каково там было? - спросил Тобиус.
        - А?.. Там… некроманты были избранными. Все было совершенно иначе, чем здесь.
        - Я про Черные Пески, как вы туда добрались?
        - Об этом я ничего вам не скажу, чар Тобиус. Таковы клятвы, которые я на себя взял. Если хотите увидеть величие Черных Песков, отправляйтесь туда сами. Но знайте, что тому, кто не готов принять смерть всей своей душой, всей сущностью, не стоит оказываться там, ибо этот край - плоть от плоти «та сторона».
        Последние дни перед свадьбой прошли в особенном напряжении. Защитный гарнизон столицы пополнился новым пехотным полком, охрану замка утроили, наемных волшебников тоже стало в разы больше, и теперь они незримо патрулировали весь Аллерхас.
        Наконец пришел тот долгожданный день, когда роскошный экипаж невесты проехал по ярко наряженной столице от дворца до кафедрального собора Аллерхаса.
        В огромном молитвенном зале, заполненном сотнями гостей, играла органная музыка.
        К алтарю медленно и торжественно двинулся Бейерон Карторен, ведущий под руку свою дочь. Белоснежное платье Хлои ослепительно сверкало бриллиантами и жемчужинами, подол несли двадцать пажей, а путь перед ее ногами посыпали лепестками белых роз. Жених уже находился у алтаря вместе с архиепископом Аллерхаса. Радован облачился в черные с золотом доспехи, усыпанные рубинами, на его плечах лежал меховой плащ из шакалота с украшением на плече - жутковатой головой того же зверя, в глазницы которой были вставлены два огромных граната. Красные кудри короля венчала корона из черного золота, зубцами которой служили изогнутые шакалотовы клыки.
        Подведя дочь к алтарю, Бейерон вложил ее ладонь в руку Радована и отступил. Из-за спины архиепископа вышли шестеро храмовых служек в нарядных одеяниях, державших перед собой серебряные чаши с огнем, символизировавшие Святой Костер, а сверху на все это взирала золотая статуя Молотодержца. Органная музыка стихла, в сгущающейся духоте воцарилась почтительная тишина.
        - Дети мои, мы собрались здесь, дабы засвидетельствовать начало священного союза между Радованом и Хлоей. Под взором Господа-Кузнеца этот мужчина и эта женщина станут мужем и женой!
        Архиепископ еще некоторое время продолжал торжественную речь, после чего прочел стих из Слова Кузнеца и приступил к началу церемонии бракосочетания.
        - Радован из дома Карапсуа, - молвил клирик, - клянешься ли ты принять Хлою в свои законные жены, дабы служить ей защитой в любви и почитании, верности и труде, как есть на то Воля Господня?
        - Клянусь, - без промедления ответил король.
        - Хлоя из дома Карторенов, - продолжал архиепископ, - клянешься ли ты принять Радована в свои законные мужья, дабы служить ему опорой в любви и почитании, верности и послушании, как есть на то Воля Господня?
        - Клянусь, - тихо ответила принцесса.
        - Священные клятвы были даны!
        Он соединил ладони короля и принцессы, обвязав их шелковым шнурком, обмакнул большой палец в чашу с освященным маслом, затем в пепел от жженых храмовых благовоний и нанес получившуюся смесь на губы жениха и невесты.
        - Соединенное Господом-Кузнецом - человеку не разъединить! Перед Ликом Его и во свете священного огня стоят муж и жена! Да свершится первый горький поцелуй с пеплом на устах в память о великой жертве, принесенной Сыном Божьим ради всех нас!
        Их губы соединились, а наверху запела колокольня собора, к которой вскоре присоединились колокола всех храмов Аллерхаса, а затем и все прочие колокола страны. Но это было еще не все.
        Храмовые служки вытерли новобрачным губы и развязали шелковый шнурок, Радован отстранился, а Хлоя повернулась лицом к гостям и при помощи фрейлин аккуратно опустилась на колени. Архиепископ громко прочел молитву, призывая Господа благословить сию деву и защитить ее от всевозможных напастей; зал хором повторил: «Amen». Дальше он стал громко читать слова новых клятв и присяги, которые Хлоя громко повторяла, пока хранитель королевских регалий вкладывал в одну ее руку сверкающий скипетр, а в другую - тяжелую державу.
        - Властью Господа нашего Кузнеца, - голос архиепископа набрал особую мощь, взметнувшись под искусно разукрашенные своды храма, - нарекаю тебя Хлоей Карапсуа, королевой Ридена! - Изящный венец опустился на черные волосы вместо заблаговременно снятой фаты. - Королева на троне! Жена за мужем! Боже, храни королеву!
        Сотни голосов в единый миг подхватили последние слова клирика, и новая песнь колоколов вторила громогласным выкрикам: «Боже, храни королеву!!!» Король помог своей супруге подняться, и вместе они чинно двинулись к выходу из собора, где ждал открытый экипаж с охраной.
        Тобиус покидал храм одним из первых, стремясь поскорее выбраться из-под давящего святостью пресса. Он вышел на свежий воздух, чувствуя, как вновь начинает повиноваться правая рука.
        Когда король с королевой показались тысячам подданных, экипаж в сопровождении охраны вернулся к замковому холму и въехал в арку врат центрального барбакана. Однако вскоре молодожены появились на балконе, находившемся над вратами, и король выступил перед огромной толпой, заполнившей площадь.
        На свадебный пир Тобиус явился в роскошном одеянии. Его новая полумантия, плащ и штаны были сработаны из редкого серебристо-серого бархата, а на сапоги пошла кожа гигантского варана катачарсы. Столь дорогое облачение магистр получил из рук госпожи Вендалиэн, которая вместо ответа на вопрос о личности заказчика игриво пустила ему в лицо облако пара и сказала, что это подарок от его друзей. Перед тем как уйти, она добавила также, что, мол, цена этого одеяния не вычитается из тех четырех тысяч лостерциев, которые он еще когда-нибудь получит. Тобиус с некоторым трудом, но все-таки понял, кто послал подарок.
        Пиру предшествовала длинная и, сказать по чести, довольно скучная церемония вручения подарков. Роскошные вещи переходили из рук гостей в руки молодоженов, которые обязаны были сердечно поблагодарить дарителя, прежде чем передать подарок слугам.
        Застолье быстро набрало силу в великом чертоге. За всем этим пристально следила гвардия, стража и наемные маги, ибо память о недавнем инциденте была свежа. Когда пришло время, король и королева вышли из-за высокого стола, дабы начать танцевальную часть. Вместе с ними в танец вступили другие пары, и вскоре многие гости уже вовсю кружили по дубовому паркету под звуки фельесы.
        - Идем, станцуем.
        Часть 1, фрагмент 20
        Тобиус не донес до рта бокал вина - на его плечо легла рука. Волшебник сразу узнал голос.
        - Я не ослышался, ты хочешь потанцевать со мной?
        - Могу дать тебе в ухо, и сразу станешь слышать лучше.
        - Интересный лекарский прием, возьму на вооружение. Вокруг еще сотни мужчин…
        - Если не пойдешь танцевать сейчас же, ткну кинжалом в бок.
        - Господь-Кузнец свидетель - твоим чарам невозможно противостоять.
        Он обернулся и замер вдруг, увидев то, чего не ожидал, а именно - Райлу Балекас… в платье. А ведь шехверка могла быть крайне женственной. Ее черное с потаенной синевой платье скрывало боевые шрамы и развитые плечи; изящную шею обхватывала нитка черного жемчуга с кулоном в виде черной птицы; в руках порхал веер, набранный из вороновых перьев, а пышные юбки окаймляло шатрадское кружево.
        Тобиус отступил на шаг и надлежащим поклоном пригласил Ворону, та с некоторой поспешностью присела, принимая приглашение, и волшебник взял мечницу под руку. Благодаря его усилиям они плавно влились в танец, шехверка двигалась неуклюже, но волшебник уверенно направлял ее, игнорируя то, как партнерша наступала на его сапоги. Все неудобства окупались чувством глубокого удовлетворения. Невинная и целомудренная радость какими-то потайными путями проникала в сознание Тобиуса и пыталась воцариться там, вытеснив настороженность, память о причиненной боли и страх. Кружа эту трогательно неуклюжую, способную разрубить человека пополам женщину в танце, он через силу принимал мысль о том, что с ней ему… хорошо.
        Музыка стихла, и танцевавшие поклонились друг другу. Ворона сама взяла Тобиуса под руку и настойчиво потянула к одному из выходов. Она слегка запыхалась, самую малость вспотела, и из-под запаха архаддирского лавандового парфюма высвободился запах ее кожи. Волшебник, проследив за ходом своих мыслей, резко отвесил себе ментальную оплеуху.
        Райла оттянула кавалера от основного скопления гостей и, прикрываясь раскрытым веером от большинства возможных взглядов, приблизила свое лицо к его. У Тобиуса очень громко застучало сердце, но вместо поцелуя он получил одни лишь слова:
        - Октавиан тайно прибыл в замок, и вам нужно встретиться. Времени мало, мы все в большой опасности.
        Магистр оцепенел.
        - Еще раз.
        - Ты все слышал, Седой.
        - Но разве он не инспектирует новые полки? Король сказал…
        - Король удалил его из столицы от греха подальше, но вчера на Октавиана было совершено покушение, и он тайно вернулся в Аллерхас. Нет времени объяснять тебе все. Через четверть часа в кабинете короля.
        - Что значит «в кабинете короля», разве это дозволено?..
        Но Вороны уже и след простыл, она покинула великий чертог, оставив Тобиуса в полном недоумении, перемешанном с раздражением. Оглядывая празднующих гостей, среди которых мелькали фигуры магов, отмеченных гильдейскими знаками, он неспешно выскользнул в сопредельные коридоры и, стараясь не привлекать внимания, серой тенью двинулся прочь.
        Вечерело, и в Аллерхасе зажигались разноцветные огни. Вся столица веселилась, горожанам выкатили огромные бочки с вином, пивом и элем, на улицах и ярко освещенных площадях вокруг огромных костров звучала музыка, смех и здравицы, местные жители и приезжие ривы обнимались как родные братья и вместе пускались в пляс.
        Тобиус, применив чары Глазоотвода, скользил по коридорам замка - практически пустым, если не считать стражи. Он не торопился, высчитывая про себя время и зная, что успевает, но когда этажом выше раздался вскрик, маг метнулся туда, выхватывая из воздуха свой посох. Ему пришлось остановиться перед дверьми королевского кабинета и убедиться, что его защитные чары были надежно усыплены.
        Серый магистр ворвался внутрь, готовясь увидеть худшее, и худшее решило не разочаровывать его. Кабинет был разгромлен.
        Тобиус двинулся вперед осторожно, пытаясь выявить сокрытое присутствие кого-либо, но все, что он заметил, - это слабый отсвет угасавшей жизни где-то под полотном сорванной со стены карты. Убрав ее край пяткой посоха, Тобиус присел и перевернул Октавиана на спину. Придворный волшебник риденского короля тихо застонал, хотя при таких ранах люди обычно уже не издавали звуков. На ковер и карту натекала лужа темной крови, разбавленной струйками субстанции, похожей на ртуть.
        - Чар Тобиус…
        - Вам нельзя говорить.
        Магистр шепнул пробуждающее слово и опустил на собрата по Дару чары Исцеления, которые пропали втуне. Не поняв, что произошло, он попытался вновь и израсходовал впустую второе заклинание - плоть не реагировала на мощные вливания целительной энергии.
        - Послушайте…
        - Вам нельзя…
        - Черновики Джассара…
        - Что?!..
        - Они… Осмольд Дегерок… вы… Шивариус хочет… черновики… - Октавиан страдал, выхаркивая вместе с кровью каждое слово, его застланные пеленой смерти глаза смотрели в потолок, но вдруг он смог повернуть голову и коснуться дрожащей рукой карты, которую заливал кровью все это время. - Это важно… Марахог… война… король не прав… Ласточка не виновата… скажите ей, что я люблю…
        Пальцы, оставлявшие на карте грязные мазки, замерли, и Октавиан испустил дух. Тобиус сидел на корточках еще некоторое время, пытаясь перезапустить сердце и вернуть собрата к жизни, но и тут потерпел неудачу.
        За спиной послышался топот, и в кабинет ворвались кричащие люди. Они наполнили мир бряцанием металла и гулом готовых к употреблению боевых заклинаний. Тобиус встал с колен в своем безнадежно испорченном сером бархате и в ответ на приказы отдать посох ответил лишь, что любой попытавшийся отнять его имущество умрет на месте. Он стоял посреди разгромленного королевского кабинета рядом с трупом Октавиана Риденского и ничего не предпринимал, пока не появился Бейерон Карторен и не спросил у него, что произошло. Тогда Тобиус начал говорить.
        Из волшебника сделали нечто вроде узника чести, хотя Тобиус не был уверен, что это так называется. Его попросили оставаться в собственных покоях и не покидать их без присмотра, регулярно и хорошо кормили, позволяли гулять, если он сообщал, что имеет такое желание.
        Скандала не случилось, стража и наемные волшебники, примчавшиеся после того, как кто-то заметил распахнутые двери кабинета, получили приказ не отвлекать гостей от празднования, а случившееся сохранить в секретности.
        После свадьбы началось расследование, Тобиуса часто и умело допрашивали, пытались поймать на несоответствиях в ответах, заставить «плавать» в показаниях, найти противоречия, но тщетно. Волшебник твердил, что покинул великий чертог, дабы немного отдохнуть от шума, услышал крик, добрался до королевского кабинета и увидел царивший там разгром через распахнутую настежь дверь. Труп Октавиана обнаружился в процессе исследования обстановки.
        В принципе, Тобиус не лгал, а лишь кое-что умалчивал, он не шел на полную откровенность, потому что не знал, как сказать правду и стоит ли ее говорить. Хотя он и правды-то не знал. Ворона сказала, что на Октавиана покушались, что им нужно поговорить, причем с подачи самого Октавиана. Его убили, не допустив встречи двоих серых, но перед смертью собрат по Дару дал понять, что знает про Шкатулку Откровений. Откуда? Кроме самого Тобиуса о его цели знал только Никопат Закладка, архимаг-затворник, не покидавший библиотеки Академии на протяжении десятилетий. А еще, возможно, Илиас Фортуна.
        Не давали покоя и последние слова Октавиана, которые Тобиус, находясь в своем мягком заточении, без конца мысленно обдумывал. «Король не прав, ласточка не виновата». А также что-то про Марахог, ну и, конечно, про любовь.
        Погруженный в свои раздумья Тобиус иногда выбирался в небольшой садик, разбитый на склоне замкового холма, и сидел там среди аккуратных розовых кустов под молчаливым надзором какого-нибудь гвардейца. Ему ничего не стоило взять и улететь, но серый маг не видел нужды в бегстве, да и нельзя было наплевать на слово Бейерона, сказанное в его защиту.
        Когда его наконец призвали пред ясны очи короля Радована, было уже двенадцатое число месяца йула. Монарх выглядел неважно. Он осунулся, под глазами наметились темные пятна, на лбу резче обозначились старые морщины, в уголках рта залегли новые. А вот королева, нельзя не отметить, была великолепна в своей новой ипостаси. Хлоя сидела на соседнем с мужниным троне, облаченная в геральдические цвета дома Карапсуа - красный и черный, - с волосами, собранными под жемчужной сеткой, и с крохотной брошью в виде горностая на груди.
        - Сир, миледи, ваши величества. - Тобиус опустился на одно колено и склонил голову.
        - Встаньте, чар Тобиус, церемонии сейчас не к месту. Мы рады сообщить вам, что хотя расследование еще не закончилось, вы уже вне подозрений.
        - Гора с плеч, - спокойно ответил Тобиус, выпрямляясь. - Значит, убийца еще не найден? Могу ли я еще хоть чем-нибудь посодействовать?
        - Если вы не хотите что-нибудь добавить к своим показаниям, то нет, увы, ничем, - ответил король. - Полагаю, меньшее, что мы можем сделать в качестве компенсации за оказанные неудобства, это снабдить вас, чар Тобиус, подорожной грамотой и некоторым количеством золотых монет для смягчения тягот пути. Вы ведь намеревались уехать после свадьбы?
        - Истинно так. От денег я вынужден отказаться, а вот за грамоту благодарю.
        Волшебник посмотрел на королеву, думая о том, что, скорее всего, это последний раз, когда он видит ее.
        - Прощайте, миледи, долгой жизни, счастья и процветания вам и вашим потомкам.
        Хлоя если и хотела что-то ответить, ограничилась кивком и печальной улыбкой.
        Больше ни с кем в замке серому волшебнику прощаться не пришлось - последний корабль с ривенскими гостями отбыл восвояси за несколько дней до того, и тогда к Тобиусу даже заходили Бейерон с Талботом, убеждавшие не терять духа и верить в то, что все вскоре образуется. Они были правы.
        Он получил у расторопного придворного чиновника кожаный футляр с сопроводительными документами, после чего покинул Ардегран сквозь открытые ворота. Плащ цвета мешковины с надвинутым на лицо капюшоном и низко опущенная голова помогли раствориться в толпе рыночной площади.
        Волшебник вышел на одну из прилегавших улиц и двинулся вдоль загонов со скотом, когда на него налетела толстая немолодая женщина с корзиной яблок. Тобиус помог причитавшей торговке собрать товар, за что был награжден множеством добрых слов и большим красным плодом. Торговка уже слилась с шатавшимися округ массами народу, когда он заметил в яблоке дырку с торчавшей бумажкой, которую недолго думая изъял и развернул.
        «Ломбард господина Чапелетто на Угольной улице. Прийти в ваших же интересах, господин Тобиус».
        Как только серый магистр прочел свое имя, чернила сухим облачком пыли выпорхнули из бумаги и растворились в воздухе. Он внимательно оглядел округу Истинным Зрением, затем Внутренним Взором, но ничего особенного не обнаружил. Само по себе это ничего не значило, Тобиус мог видеть многое из того, что не желало быть увиденным, но и его способности имели границы.
        Итак, ему вручили приглашение неизвестно от кого и неизвестно зачем. В то, что кто-то печется о его интересах, маг не верил. Теперь следовало сделать лишь один выбор: либо найти указанное заведение, либо скорее покинуть город.
        С помощью прохожих, которые оказывались на диво дружелюбными, слыша его ривенский выговор, магистр добрался до Угольной. Оставаясь настороженным, он вошел в маслянистый мрак крохотной конторки с забранными полотном окнами. Глаза быстро привыкли к перемене освещения, и Тобиус оглядел заполненное различным хламом помещение, прилавок, забранный клеткой, и стены, увешанные потускневшими картинами.
        - Это ломбард господина Чапелетто?
        Клерк, сидевший за прилавком, кивнул.
        - А вы…
        - Тобиус.
        - Господин Тобиус, да, кажется, вас ждут.
        Сбоку что-то щелкнуло, и прочная на вид решетчатая дверь, ведшая за прилавок, сама собой отворилась. Волшебник вошел, затем раздался второй щелчок, и небольшой участок стены сдвинулся в сторону, открывая проход на узкую каменную лестницу.
        Все еще предвкушая потенциальные неприятности, Тобиус осторожно прошел дальше, и дверь за его спиной встала на место. Внизу лестницы визитера поджидал невысокий человек в серой одежде. Тобиус заметил испачканные чернилами пальцы и висевшее на веревочке деревянное пенсне.
        - Сюда, господин Тобиус, сюда, маркиз ждет вас.
        - Маркиз?
        - Да, господин, маркиз фон Вельте.
        - Фон Ве… Фредригар Желоран?
        - Сюда, сюда, господин Тобиус.
        Его проводили мимо нескольких дверей и ввели в небольшую комнату с голыми стенами, где из всей мебели имелся лишь стол, лавка да пара стульев. И там действительно находился капитан королевской гвардии лорд Фредригар Желоран, маркиз фон Вельте, массивный мужчина с густыми рыжими бакенбардами и выбритым черепом. Он предстал перед волшебником в простой сорочке и штанах. Из столешницы перед ним торчал кинжал.
        - Присядьте и обождите немного, до точки дойду, - бросил дворянин, не отрываясь от чтения.
        Тобиус помедлил, прислушался к интуиции, лишь после чего сел. Он был терпелив, сдерживал свору рвущихся наружу вопросов и внимательно следил за капитаном гвардии.
        - Итак, к делу, - заговорил Желоран, откладывая бумаги, - у риденского престола есть для вас задание. Просьба об одолжении, если угодно.
        - На предмет?
        - Тайная доставка важного документа в Парс-де-ре-Наль, ко двору Маэкарна Щедрого. Ему лично в руки.
        - Что за документ?
        - Пакт о военном союзе в случае внешней агрессии третьей державы.
        - Марахога?
        - Да. Подробностей, как понимаете, предоставить не могу.
        - Почему именно я?
        - Потому что ввиду последних обстоятельств доверие к агентам риденской тайной службы подорвано. Недавно они пытались убить своего руководителя.
        - Какой конфуз. Надеюсь, он поправится?
        - А как вы думаете?
        - Не понял. - Тобиус нахмурился.
        - Октавиан был начальником Службы тайных королевских поручений. Сию важнейшую работу ему поручил король, и до недавнего времени он с ней справлялся. А потом его попытались убить собственные же люди.
        - Заговор.
        - Да, заговор. Октавиан сумел спастись и добрался до Аллерхаса, чтобы погибнуть здесь при очень странных обстоятельствах. Мы не можем доверять своим людям до окончания чистки, а потому решили обратиться к вам.
        Тобиус задумчиво пожевал нижнюю губу.
        - Все еще неясно, почему ко мне?
        - Вы - доверенное лицо Бейерона Мудрого, боевой маг, герой войны, магистр Академии. Человек, неоднократно доказывавший свою способность сражаться и выживать…
        - А еще я очень коварный тип. Так, к слову.
        - Мм… ну, допустим, - смутился Желоран. - Опять же, как нам стало известно, вы покинули королевскую службу и стали независимым волшебником. Мой господин решил довериться вам. Вы оправдаете его доверие?
        Серый магистр откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула.
        - Последнее, в чем хотелось бы оказаться замешанным, - это шпионские игры.
        - Не льстите себе, - усмехнулся здоровяк. - Нам не нужен шпион, нам нужен курьер.
        - Хм-м-м, - протянул Тобиус в ответ. - В день нашего знакомства он куда-то торопился, говорил, что ему грозит какая-то опасность. Как в воду глядел.
        Желоран с хрипловатым вздохом поскреб щеку, о чем-то размышляя.
        - Если я вас правильно понял, милорд, вокруг Марахога появилось нечто вроде тройственного союза. Риден и Ривен объединены династическим браком, вы просите меня доставить важный документ в Архаддир, чтобы заручиться поддержкой с востока, а тем временем мой бывший сюзерен строит новый военный флот, с помощью которого можно перекрыть марам морские пути. И при этом вы удивляетесь, что они готовятся к войне? Я бы на их месте тоже готовился, ибо все это очень похоже на…
        - Это политика, игра на упреждение. Дабы избежать войны, следует показать потенциальному противнику, насколько хорошо ты к ней готов. Никто не нападет на более сильного, понимая, что в ответ все лицо разобьют. В перспективе мы можем спасти тысячи жизней, прибегая к этой стратегии.
        - И все же…
        Часть 1, фрагмент 21 - Часть 2, фрагмент 1
        - Эту свадьбу пытались расстроить несколько раз кряду. Сначала Нигирис Барбатум, марахогский, между прочим, колдун-ренегат, явился в Хосбранд. Потом кто-то натравил на нас вампиров. Затем шеф разведки Октавиан, чьи обязанности я теперь вынужден исполнять, стал жертвой таинственного убийства. Если вам кажется, что Марахог здесь жертва и его хотят обидеть, подумайте, сколько раз ваша жизнь и жизнь ее величества Хлои оказывалась в опасности за последнее время? Как думаете, что за силы стоят за всем этим и кто бы выиграл от срыва свадебного союза и смерти его участников? Марахог. Который, кстати, постоянно наращивает военный потенциал, покупает наемников, тренирует с их помощью новые полки, льет пушки. И устраивает диверсии. Сейчас вся провинция Висцена превращена в пороховую бочку с тлеющим фитилем.
        - Ильжберитская провинция.
        - Полная фанатичных еретиков.
        Откуда-то послышался приглушенный вопль боли, волшебник нахмурился.
        Как разъяснил дворянин, решение короля Чалдана укрыть еретиков на своих землях возымело печальные последствия в настоящем. Ильжбериты расплодились, а вкупе с особенностями их ереси это грозило большой бедой, ибо каждый ильжберит - солдат с рождения.
        Непризнанный святой Ильжбер проповедовал, что на самом деле Великое Побоище уже идет, что ангельские легионы сошлись в битве за судьбу мироздания с порождениями Пекла где-то вне граней человеческого понимания, и все истинно верующие амлотиане должны поскорее вручить воинам Господа новые светозарные мечи - свои чистые души. Всех же, кто этого не понимал, Ильжбер считал демонскими угодниками. Через сию доктрину последователи Ильжбера отрицали страх смерти. Они с пеленок готовились к праведной войне с заблудшими, дабы, погибнув в ней, вознестись в Чертоги Небесного Горна.
        - И теперь у нас целая провинция этих фанатиков, рождающихся, живущих и умирающих не в семьях как таковых, а в боевых подразделениях, собранных по родовому признаку.
        - Если они такие хорошие солдаты, то почему не служат Радовану?
        - Потому что не оправдали его доверия.
        По словам Желорана, прежде висценские пехотинцы поколениями служили риденской короне и считались образцовыми солдатами, но на Содренском поле они стояли поодаль, вступив в бой, лишь когда победа Радована стала наиболее вероятной. После молодой король расформировал белоленточные полки и вернул солдат в Висцену, запретив покидать ее.
        - Лишенные благосклонности, ограниченные в праве распространять свое учение, они уже стали опасны для риденской короны, а Октавиан докладывал о перехвате нескольких марахогских шпионов, которые сношались с ильжберитскими старшинами, обещая им оружие, золото и огромный прирост земель, если те присягнут Делькену Хаворашу и будут готовы пойти против Радована Карапсуа. Также Октавиан готовил почву для союза между Риденом и Архаддиром, пытался обойти подводные камни со стороны последнего. У короля Маэкарна, знаете ли, тоже свои проблемы, и они куда больше наших, как мне доложили. Проблемы по вашей части.
        - По моей?
        - По вашей, - кивнул дворянин. - До нас доходила информация, утверждавшая, что король и верховный маг Архаддира не в ладах и Маэкарн больше не доверяет волшебникам Аметистового университета. Мы считаем, что нашу общую лодку расшатывает ваш старый знакомец Шивариус. Он уже доказал, на что способен, когда тайно захватил власть во всем Ривене. Если хотите помочь предотвратить катастрофу, выполните одно поручение - и окажете этим неоценимую услугу тысячам и тысячам людей.
        - Это прекрасно, - кивнул маг, вытаскивая из сумки трубку, - служение людям - благороднейшая из миссий. Не скажу, правда, что все ваши доводы меня убедили.
        Облако ароматного дыма вырвалось из легких Тобиуса, опустилось на стол и приняло форму крадущегося человека в плаще, вооруженного кинжалом.
        - Но я хочу получить кое-что взамен.
        - Разумеется, мы бы не стали толкать вас на такой риск за просто так.
        - Уточняю: не деньги нужны мне, а информация. Все, что вам удалось разузнать, расследуя смерть Октавиана. Абсолютно все. Хочу знать. Вы передаете мне документы, а я доставляю ваше послание к архаддирскому двору лично в королевские руки.
        На следующий день Тобиус получил папку с копиями материалов расследования, а также большой представительный конверт, обвешанный печатями и защитными заклинаниями. Ему также предоставили дополнительный набор сопроводительных документов, дабы никаких проблем ни в Ридене, ни в Архаддире не возникло, и даже передали бумаги, которые утверждали, что он - господин Солезамо де Верье, член гильдии «Хвост Феи», волшебник Гильдхолла.
        Затем Тобиус отправился в Портовый город, где на одном из кораблей для него и еще двоих сопровождающих, выделенных ему в охрану, были куплены места.
        Фитиль, плававший в плошке с маслом, давал мало света, но глаза Тобиуса хорошо видели в полумраке, и, сидя у себя в каюте за крохотным столом, волшебник мог работать часами. Он перечитывал все, что касалось убийства Октавиана Риденского, либо копался в своей книге, расшифровывая забытые заклинания древности.
        В течение всего плавания Тобиус черкал пером на черновиках переведенных страниц, выводил новые формулы, выстраивал пробные чертежи систем чар. Знаком того, что он провел за работой слишком много времени, как правило, становился переизбыток табачного дыма в каюте.
        Перед тем как выйти на палубу подышать, серый волшебник вытащил из сумки своего компаньона и усадил его на кровать, дабы тот нес охранную вахту. Лаухальганда клацнул зубами в опасной близости от пальцев Тобиуса, и тот в очередной раз заметил, что дурное настроение ушастого мячика никуда не делось. Уже довольно долгое время компаньон за что-то дулся на него, и магистр тщился понять - за что же?
        Вскоре он выбрался на палубу гукора [Небольшое парусное судно, пригодное для военного, транспортного или торгового использования, имеет две мачты, длинный бушприт, широкий нос и круглую корму. Использовалось для прибрежного патрулирования, могло ходить как по морю, так и по рекам.], неспешно поднимавшегося вверх по течению Навьи, где свежий речной воздух немного вскружил голову. Оказавшись под открытым небом, волшебник набил ореховую трубку - слишком заметный подарок пана Вуйцика пришлось спрятать до времени.
        На носу корабля Вадильфар из Криксенгорма в сияющей кольчужной куртке поневоле изображал из себя впередсмотрящего. Даже столь спокойное плавание заставляло вестибулярный аппарат гнома барахлить, и ему приходилось сосредотачиваться на пейзажах.
        - Не полегчало?
        Лицо латника было бледноватым и блестело от пота.
        - Терпимо, господин Солезамо.
        Тобиус присел на бочонок рядом с Вадильфаром и без особого интереса стал слушать поднявшиеся над рекой песнопения - это у правого борта, стоя на коленях, молилось трое монахов-бусхуситов, а вокруг них собралось еще десятка полтора пассажиров и матросов. От кормы к носу неспешной походкой двигался мужчина слегка за сорок, с немного поседевшими черными кудрями и курчавой бородой. Его некогда яркая оранжево-золотая куртка с пышными рукавами была залатана во множестве мест, сильно выцвела, да и в области живота ткань изрядно натягивалась. Капитан Барвази благочестиво осенил себя знаком Святого Костра и поцеловал кулон на цепочке, огибая группку молившихся, после чего приветливо кивнул Тобиусу.
        - Чудесное утро, мэтр де Верье! Благословенное начало дня!
        - Воистину. - Волшебник не в первый уже раз дернулся, слыша от Барвази такое приветствие.
        - Так приятно видеть вас под солнцем, мэтр! Вы совсем бледный, скиньте плащ, подставьте лицо ласкающему свету!
        - Уже, уже, сеньор капитан.
        Во время плавания Барвази и Тобиус взяли за привычку время от времени беседовать на разные темы. В Соломее такие, как серый магистр, были сильно поражены в правах, и Барвази с интересом наблюдал за неугнетенным западным волшебником. Сам Тобиус находил судовладельца интересным, поскольку тот успел побывать в таких местах, о которых маг только читал.
        - Золотой Червь была рекой настолько широкой, что в некоторых местах один ее берег был почти неразличим с другого берега…
        Слушая, волшебник краем глаза следил, как вдоль борта крадется невысокая фигура в пятнистом плаще с капюшоном. Ловко запрыгнув на фальшборт, Вилезий Вильтгрин начал крошить в воду хлебный мякиш, а потом вылил туда же целую пинту пива. Несколько мгновений гоблин сидел неподвижно, как горгулья, а затем со скоростью молнии выхватил из-под плаща лук с уже наложенной на него стрелой, тренькнула тетива.
        - Сегодня у нас на обед, - произнес он, оборачиваясь, - будет сом. Шесть локтей в длину, неплохо, а?
        Барвази приказал паре матросов прыгнуть в воду с веревками, чтобы обвязать рыбину, но вдруг раздался испуганный возглас. Кричала дочь капитана, которая вместе с его супругой и двумя сыновьями жила и работала на корабле. Девушка указывала вниз, туда, где вокруг подстреленной туши вода вдруг начала бурлить, исходя красной пеной. Команда заметалась по палубе, гукор накренился на правый борт от столпившихся на нем людей, а внизу в мутной воде мельтешили чешуйчатые тела, слышался плеск, бульканье и треск разрываемого мяса.
        - Господь-Кузнец, Творец наш на Небесах, - дрожащим голосом молился один из бусхуситов, - прости и огради заблудших чад…
        Тобиус тоже смотрел за борт, проникая взором даже под воду и пересчитывая тварей, мутивших ее. Их все больше и больше поднималось из глубины на запах крови.
        - У меня не хватит стрел, - невесело скрипнул Вилезий Вильтгрин, - тридцать восемь, сорок шесть, пятьдесят четыре…
        - Никогда в жизни не видел столько топлецов разом! - воскликнул капитан Барвази.
        - Они и не живут в таких больших стаях, - задумчиво пробормотал Тобиус, - у них сейчас время нереста, но даже так это уж слишком.
        - А я еще удивлялся тому, что на речных рынках рассказывают об участившихся нападениях этих бестий. Как расплодились-то! - Соломеец с трудом отвел взгляд от реки.
        С рыбой наконец разделались, и из воды показалось несколько голов. Морды у топлецов были большеглазыми, с широкими, как у тех же сомов, пастями; мелкие острые зубы и жабры дополняли образ речной нечисти, а венчал его складной кожистый гребень на темени. Холодные рыбьи глаза рассматривали людей, словно твари раздумывали - удастся ли стащить в воду хоть одного?
        Тобиус пустил ладони в короткий пляс, сплетая заклинание Кипятильник, зарядил его утроенным количеством гурханы и выбросил в воду. Через несколько секунд обширный участок реки вокруг гукора уже исходил паром, а на булькающей поверхности плавали десятки чешуйчатых тел.
        В тот день на корабле царили подавленные настроения - река стала вдруг источать незримую угрозу, капитан приказал удвоить ночные вахты и выдал матросам оружие. Тобиус же стал проводить больше времени под открытым небом, вглядываясь в воду.
        Следующей ночью он начал чувствовать отголоски зарождающейся бури.
        Поднимаясь по течению Навьи, корабль изредка останавливался на речных рынках, которые росли из больших селений либо городков, стоявших рядом с берегом. Закупая припасы, ссаживая пассажиров и принимая новых, гукор продолжал путь, пока не добрался до речной развилки. С севера в тело Навьи вливался Оред, с востока свою лепту вносила река Наль.
        Корабль вошел в русло Наля, и водный поток раздался вширь, обзавелся густыми зарослями плавней. Вскоре капитан сообщил, что они вот-вот доберутся до портового города Фельен. Это известие порадовало всех, потому что погода все заметнее портилась, летнее небо застлали тучи, стали дуть пронизывающие ветра, то и дело начинались и заканчивались короткие дожди. Назревало что-то более серьезное.
        Когда сквозь стену ливня прорвались огни фельенских маяков, пассажиры радостно загомонили. Вскоре гукор, минуя сторожевики, вошел в портовую бухту. К левому борту подплыла лодчонка с дежурным лоцманом и таможенным инспектором. Перекрикивая рев ветра и периодические раскаты грома, они с капитаном договорились о том, где гукор сможет причалить для досмотра и взимания пошлины.
        - Сойдем на берег или здесь заночуем, господин Солезамо? - осведомился гоблин с ехидцей.
        - Ты что, издеваешься?! - Вадильфар уже стоял рядом со сходнями в полном латном доспехе, ему не терпелось почувствовать под ногами твердую землю.
        Непогода усиливалась. Тобиус согласился с гномом, и втроем они сошли на причалы. От ближайших к воде таверн пришлось отказаться, ибо, по мнению повеселевшего Вадильфара, в них всегда брали втридорога. Красноволосый бодро шагал дальше в поисках «приличного местечка». Пару раз его взгляд падал на вывески заведений, явно принадлежавших гномам, но они скорее отталкивали гвардейца, чем притягивали. Вилезий уже начал жаловаться, что гномская жадность их через весь Архаддир протащит, но оказалось, что не через весь, а лишь на противоположный край порта.
        Порядком уставшие, они наконец окунулись в тепло гостиничного дворика «Полный невод». Тобиус сразу же договорился с хозяином о местах для ночлега и заказал трапезу своим спутникам, после чего поднялся в снятую комнату. Хотя солнце еще пока не зашло, из-за туч вечер превратился в почти настоящую ночь. Тобиус освежил постель и улегся спать под звук ливня.
        В детстве он не наблюдал снов. В более зрелом возрасте, когда с ним впервые заговорил Шепчущий, он познакомился с кошмарами и теперь знал в них толк. Но вне зависимости от того, видел Тобиус сны или кошмары, он всегда понимал, что спит.
        Волшебник смотрел на зеленую от трав долину, ютившуюся у подножия горного хребта, вдыхал запах цветов и далекого снега, видел лазурный небосвод, чувствовал касания ветра и понимал, что спит. Трава защекотала ступни, когда он побрел в тень под большим деревом. Там на расстеленном одеяле его ждала женщина. Простое вилланское платье очень шло ей, как и длинная черная коса, украшенная полевыми цветами.
        Он улегся рядом и закрыл глаза. Солнечный свет, проникавший сквозь шелестящую листву, то и дело шкодливо лизал веки. Потом тень стала плотной - женщина склонилась над ним. Тобиус вдохнул запах ее тела, волос, сорванных цветов и притянул для поцелуя. Сладкая, теплая, уютная, настоящая. С ней он ощущал… покой? Нет, что-то превыше покоя. Он чувствовал себя полноценным, а через это - счастливым.
        Женщина прижалась к волшебнику, словно помещая себя под его защиту. Тобиус открыл глаза, приобнимая ее, и направил умиротворенный взгляд на горы.
        Они всегда манили его своей огромностью, древностью и величием. Особенно Драконий Хребет. Невероятная цепь, делившая мир пополам, зачаровывала и пугала, но непрестанно звала его к себе с самого детства.
        - Это сон.
        - Почему ты так решил?
        - Слишком хорошо, - сказал Тобиус, - чтобы быть правдой. Я, ты, красота и покой вокруг. И это. - Он поднял к лицу живую правую руку.
        - Пусть так, пусть сон, но пока ты спишь, насладись. Разве ты не достоин милосердия? Разве твоя душа не заслужила отдыха?
        Серый маг поцеловал ее в лоб и умиротворенно вздохнул. А потом сон превратился в кошмар.
        Горы вздрогнули: среди белых пиков распахнулось огромное янтарное око. Оно обвело мироздание взглядом и обратило внимание на раскинувшиеся внизу долины. Горы затряслись, сошли лавины, покатились вниз каменные глыбы, и одна из больших скальных гряд приподнялась, отрываясь от тела хребта. Из-под осыпавшейся земли показалась красная чешуя; острая щетина скал оказалась шипами на спине исполинского рубинового дракона, его распростершиеся крылья закрыли небосвод, а тысячелетние камни стали крошиться под тяжестью тела. Ящер устремился вниз, переваливаясь через пропасти, иссушая озера, растапливая ледники, превращая скалы в лаву.
        - Надо бежать!
        Тобиус поднялся, но замер, чувствуя, как в его ногу мертвой хваткой вцепились руки, он посмотрел вниз и увидел лицо Райлы. Наемница превратилась в мраморную статую, приковавшую его к земле, из каменных глаз текли тонкие струйки ртути.
        - Райла…
        Дракон слез с горы, и вместе с ним в долину пришли свирепые суховеи. Травы развеялись прахом, дерево занялось трескучим огнем. Чудовище нависло над Тобиусом, обратив к нему одно свое око, и маг почувствовал страх.
        - ВЕСЬ МИР ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ, И ВСКОРЕ ОН ОБ ЭТОМ УЗНАЕТ.
        Пасть разверзлась, и из нее хлынул поток черного огня.
        - Не позволяй им властвовать в твоих снах! - Кто-то схватил Тобиуса за руку и выдернул из мира сновидений.
        Часть 2, фрагмент 2
        Серый магистр вздрогнул и проснулся.
        Сквозь шумное дыхание пробивался стук дождя по крыше и громкие голоса на улице. Было темно и прохладно. Тобиус сел на кровати и, сгустив из воздуха немного воды, омыл лицо. Полегчало. Следующим взмахом он сгустил из воздуха сразу несколько водяных шаров, немедленно превратившихся в острые сосульки. Их острия направились в самый темный угол комнаты.
        - Что ты здесь делаешь?
        Тихое шебуршание послышалось не сразу, будто тот, кто прятался во мраке, еще надеялся обмануть Тобиуса, но потом все же сдался.
        - Несу охранную службу, господин Солезамо.
        Тобиус вздохнул и развоплотил ледяные снаряды.
        - Возможно, я сую нос не в свое дело, - подал голос Вилезий, - но во сне вы так вцепились в простыню, что она порвалась. Я даже думал разбудить вас, но вы сами проснулись.
        - Действительно суешь.
        - Приношу извинения.
        - Не стоит. Ты ведь не знал, насколько хорошо я вижу без света?
        Гоблин понял вдруг, что мрак не скрывает его так хорошо, как он того хотел бы, и вновь натянул скинутый было на плечи капюшон.
        - Квиты. Кто мог такое сделать?
        - Вместо ответа могу дать вам совет, - сказал Вилезий. - Если окажетесь в Сарвасте, сторонитесь слуг Гильвиорского ордена. Особенно с гроссмейстером Горгеллио [Свежеватель, мясник (сарв.).]. Ему хватит и того, что вы мутант, чтобы вами заняться.
        Вилезий Вильтгрин скользнул к двери.
        - Скоро утро, господин Солезамо, - сказал он напоследок, - изволите спуститься на завтрак или мне отправить сюда служанку с едой?
        Волшебник вдруг особенно остро почувствовал голод.
        - Закажи мне чего-нибудь посытнее и побольше, я спущусь.
        Вскоре он уже усаживался за стол, где его ждали телохранители, а также большая тарелка овсяной каши, щедро сдобренной маслом, толчеными лесными орехами, изюмом и сахаром, свежий тминный хлеб, теплое козье молоко с медом и аккуратно нарезанные овощи. Гном хрустел ломтем прожаренного на масле хлеба с таким же прожаренным ломтем перченого мяса, запивая это холодным пивом, а гоблин ограничился зеленью, белым хлебом, маслом и кружкой теплого чаю. Некоторое время троица молча ела, поглядывая на спускающихся к завтраку постояльцев и еще медлительных поутру слуг, которым пришлось зажечь несколько дополнительных ламп.
        - У меня к вам есть пара вопросов, господа, - молвил Тобиус, отодвигая тарелку из-под каши, - о Вороне.
        Вадильфар глянул на Вилезия, перевел взгляд на серого мага и пожал плечами. Гоблин стал постукивать когтями по столешнице чуть тише.
        - Я вызубрил все, что удалось выяснить относительно смерти Октавиана. Главной версией является причастность Райлы Балекас.
        Тобиус глядел в ополовиненную кружку с молоком, не спеша продолжать и позволяя попутчикам сформировать в умах их мнение.
        - На нее указывает близость к жертве, межличностное доверие в силу их отношений и черные жемчужины, найденные рядом с телом, а также то, что Райла Балекас, как оказалось, исчезла в тот же вечер.
        Гвардейцы помалкивали, а Тобиус про себя перечислил иные странные обстоятельства. Никто так и не смог объяснить причины смерти Октавиана. Сами по себе раны были не столь опасны для волшебника, но в его теле нашли некое вещество, похожее на ртуть, которое не позволяло им быть излеченными. Неизвестный яд одновременно действовал как на материальное, так и на астральное тело жертвы. Как он попал в тело? Кто ранил мага? Имела ли пропавшая Райла к этому отношение? Следствие ответить на эти вопросы не смогло.
        - Как вы, ее братья по оружию, думаете, могла Ворона убить Октавиана? А если могла, то чего ради?..
        - Чушь кротовья! Не могла она ему навредить, готов на Укладе поклясться!
        - Ни ради чего, - сказал гоблин из-под своего капюшона.
        - Они любили друг друга. Если это была не любовь, то я даже и не знаю, какой она может быть, господин Солезамо!
        - Райла была обычной смертной, а он был магом, способным постоять за себя.
        - Но победить своего убийцу или сбежать от него Октавиан не сумел, - заметил волшебник.
        Он имел основания сомневаться в кристально чистой любви между Октавианом Риденским и Райлой Балекас. Хотела Ворона того или нет, но их с Тобиусом тянуло друг к другу, ворожея снилась волшебнику. Он обладал повышенной чувствительностью к мировым потокам энергии, и если уж связывал себя с другими людьми узами духовной близости, то связь эта имела настоящую силу. Райла Балекас жива, и где бы она ни находилась, ей сейчас нужна помощь.
        - Господин Солезамо. - В голосе гнома сквозило напряжение. - С вами все в порядке?
        - Вы белы как снег, - осторожно добавил гоблин, перестав постукивать по столу.
        - Выходим, надо разузнать обстановку, задержки в пути ставят под вопрос сам смысл миссии.
        Вскоре они отправились к реке. Дождь шел не переставая, бурные потоки стекали по каменным канавам к Налю. Но, невзирая на погоду, вокруг было довольно людно, и многие спешили к зданию портовой управы. Начальник фельенского порта, стоявший на лестнице оной, сообщал рабочим и тем, чьи корабли укрывались в акватории порта, что из-за ненастья дальнейшее плаванье не представляется возможным. Располневшая река размыла часть побережья, воды Наля наполнились камнями, грязью и вывороченными деревьями. Недавно из порта вышли два весельных дромона, но час назад Наль принес их обломки.
        Чиновник жестко пресек любые попытки выбить послабление посуточного сбора за стоянку для тех, кто вынужден был пережидать ненастье в Фельене, и, прежде чем скрыться за дверьми управы, изрек безрадостное напутствие:
        - Советую вам всем отправиться в храм и помолиться, чтобы все это поскорее закончилось!
        Тобиус решил спуститься к причалам, где стоял корабль Барвази, и соломеец встретил его в весьма расстроенных чувствах. Капитан сказал, что до окончания бури гукор дальше не поплывет, ибо это верная смерть.
        Следующие три дня маг со товарищи провели в снятой мансарде одного из доходных домов Фельена. Гном с гоблином большую часть времени резались в карты, распивая горячий чай, а Тобиус, сидя у окна, работал над книгой заклинаний. Бывало, он разглядывал город, раскуривая трубку, и следил за быстрым течением Наля. Буря лютовала, и оставалось радоваться, что его чары защищали мансарду от холода и сырости.
        По крайней мере раз в день то один гвардеец, то другой отправлялись в порт, чтобы проверить, как дела у капитана Барвази. По возвращении они докладывали, что вода поднимается, и обитатели ближайших к реке построек уже подумывают о том, куда бы им убраться.
        - Местные беспокоятся, - говорил гном, вернувшись под вечер в мансарду и стаскивая с себя плащ да латы, - начались неприятности. Мало того что город встревожен непогодой, так еще и собаки начали пропадать. А местами, говорят, и не только они.
        Когда Вадильфар вернулся, Вилезий смог покинуть свой пост и отправиться на кухню за ужином. После трапезы гвардейцы уселись играть в торжок, и Тобиус впервые присоединился к ним.
        - И все-таки, - молвил Вадильфар, разглядывая свои карты, - говядина - это не то. И баранина тоже.
        - То ли дело славный кусок нежной крысятины, а? - хмыкнул Вилезий.
        - Тебе-то откуда знать, о обездоленный пожиратель галлюциногенных поганок? - хмыкнул гном, выбрасывая вперед тройку мечей.
        - С гномами поведешься - наслушаешься о всякой съедобной гадости.
        Тобиус отстраненно подумал, что необходимость сидеть на одном месте выматывала его попутчиков.
        - Я ел крысятину, - припомнил он, движением пальцев прося сдать ему еще одну пятиугольную карту.
        - Да ну?
        - Снежных, на острове Ора.
        - Тушеными али жареными?
        - Сырыми.
        - Сырыми! Ставлю золото против известняка, они не пришлись вам по вкусу, господин! Кто же ест сырых крыс, да еще и снежных?
        - Да, все дело именно в этом, а не в том, что крысы - это мерзкие твари, копошащиеся в выгребных ямах и переносящие кучу смертельных болезней.
        - Я говорю о племенных, тоннельных крысах, а ты про какую-то мелюзгу из сточной канавы! Ха! Да раз на то пошло, разве твое зеленое племя не ест крыс?
        - Самым близким к крысе, что я когда-либо ел, был опоссум. Я схватил его за хвост, ударил о ближайшее дерево и вгрызся на ходу, потому что за моим отрядом гнались ищейки ордена во главе с Видельмондским Колосажателем. В общем, питались чем могли, пока не сбросили их в Долине Тысячи Рек.
        - Красивое название.
        - Красивое название для ерунды, господин Солезамо. Долина, окруженная холмами, из которых бьют минеральные ключи. Река там всего одна, но ручьев действительно тысячи. Запах тухлых яиц такой, что любая псина нюх потеряет, а за долиной всего ничего до спасительной кромки леса.
        Они проболтали еще несколько часов. Скоротав время, Тобиус отправился спать.
        Утром в напольный люк постучалась старенькая хозяйка дома, сообщившая, что пришли стражники и спрашивают мэтра де Верье.
        - Попросите их подняться, - бросил волшебник, не отрывая глаз от своей книги.
        - Но они просят, чтобы вы спустились, мэтр.
        - Я не для того пятнадцать лет корпел над книгами и зельями, чтобы меня с третьего этажа сдергивали какие-то стражники. Так и быть, выслушаю их просьбу, если они поднимутся, но сам скакать по этажам не стану.
        Старушка пустилась в свой осторожный и неспешный путь на первый этаж.
        - Разумно ли, господин, так обращаться с… государевыми людьми?
        - Неразумно было бы поступать иначе, Вадильфар. Волшебник только до тех пор пользуется уважением и вызывает почтительный страх, пока подобающе ведет себя. Кхем, правда, при этом еще нужно хоть что-то собою представлять.
        - А если они пошлют бедную старуху с первого этажа на третий с повторным требованием?
        - Тогда я все-таки спущусь вниз и заставлю их повторить ее путь наверх, но с переломанными ногами.
        К счастью для слуг закона, никто из них не стал подвергать домовладелицу новым испытаниям. В мансарду поднялись двое - плотный офицер с бляхой на черном камзоле и солдат городской стражи с коротким палашом на поясе. Офицер снял с головы треуголку и поклонился, метя пол перед собой мокрым пером.
        - Мэтр де Верье, волшебник из Ридена?
        - Это я, - ответил маг, следя за тем, как с плащей обоих визитеров стекала вода.
        - Соблаговолите проследовать на беседу с господином мэром, пожалуйста.
        Тобиус без слов собрался и, кивнув телохранителям, первым начал спуск. Вскоре они уже ехали в скрипучей карете по мокрым улицам Фельена. Маг, гвардейцы, а также служители закона хранили неколебимое молчание, пока карета не въехала во внутренний двор городской ратуши. Встреча заняла не больше получаса, а когда Тобиус вышел из рабочего кабинета мэра, в его руке находился скрученный в трубку лист бумаги.
        - Обратно добираемся сами, господа. Не хотите ли наведаться в какую-нибудь харчевню?
        Уже сидя за столом в трактире «Под подолом юницы», который при ближайшем рассмотрении подозрительно смахивал на бордель, гном с гоблином глазели на представленный им документ.
        - Это договор кратковременного найма, - пояснил маг. - В городе сейчас трое волшебников: один местный на службе у властей - и двое проезжих, включая меня. Все трое направлены на борьбу с лезущими на сушу топлецами. Начато формирование отрядов из стражи, некоторые горожане вступают в ряды милиции, которые будет нелишне усилить магами.
        - И вы согласились? Оно вам надо? - спросил гном.
        Волшебник не удостоил его ответом.
        - Вот ведь пенек каменный, - хихикнул Вилезий, - у нас что, много занятий? Мы застряли в этой затхлой дыре и скоро подохнем со скуки. Если нам позволят встретиться с топлецами, разомнемся, отдохнем, легче будет пережидать.
        Тобиус погрузился в свои собственные мысли и сам не заметил, как озвучил одну:
        - Когда предстану перед Господом-Кузнецом, он спросит меня, был ли я добродетелен, - очень тихо проговорил маг, - и я, по крайней мене, честно скажу ему, что пытался служить людям.
        Вилезий и Вадильфар замерли и просидели так, не шелохнувшись, до тех пор, пока соблазнительная разносчица не принесла заказ.
        На следующий вечер Тобиус вместе с гоблином и гномом явился в припортовые районы, где собирались стражники и новоявленные милиционеры. Третьей категорией вооруженных людей были небольшие, но хорошо подготовленные отряды купеческой охраны.
        Подле входа на рыбный рынок, уж закрытый к позднему часу, собиралась разнородная толпа, в середине которой возле парящего желтого огня грели руки двое волшебников и несколько предводителей ночного дозора. Тобиус быстрым шагом подошел к ним и представился. Прежде всего его интересовали собратья по Дару, в одном из которых с первого взгляда угадывался мар. Черное одеяние того, кто представился Варпосом, похожее на монашеский клобук, и характерная прическа с «удлиненным лбом» являлись отличительным знаком волшебников из Четырех Углов. Второй маг, представившийся как Дидье Фрассон, был архаддирцем, выпускником одного из множества факультетов Мистакора, бакалавром. У него имелась одна презабавная отличительная черта - на ушах серебрилась рыбья чешуя, как память о немного неудавшемся практическом опыте.
        Пока Фрассон объяснял нехитрый план патрулирования, Тобиус предупредил мара о том, что река кишела топлецами.
        - Хотел вам то же самое сказать, - отозвался Варпос, на чьем худом горбоносом лице плясали отсветы пламени, - но не при этом господине. Кажется, он решил взять себе стражу. Готов поспорить, что вам выпадет вести купеческую охрану, а на меня спихнут милицию.
        - От этой судьбы я вас избавлю, возьму самых неподготовленных и испуганных.
        Варпос удивленно глянул на Тобиуса снизу вверх - он был заметно ниже ростом и щуплее, чем магистр из Ривена.
        - А что взамен?
        Тобиус отрицательно качнул головой.
        - Мэтр де Верье, поведете купеческую стражу! Мэтр Варпос, вам доверяю самые многочисленные отряды - милицию! Вот дубликаты карты города, на ней отмечены маршруты.
        - С вашего позволения, мэтр, я бы сам хотел сопровождать милицию, - сказал Тобиус, беря карту, протянутую было Варпосу.
        Фрассон пожал плечами и дал приказ на выдвижение. Варпос, бросив на Тобиуса последний непонимающий взгляд, тоже увел своих людей, в то время как разномастная толпа милиционеров обступила рива со всех сторон.
        - Кто старший?
        После недолгого ропота вперед, работая локтями, вышел согбенный седобородый старик в видавшем виды парусиновом плаще, широкополой шляпе и с веслом на плече.
        - Винсент ван Тоот, мэтр! Но люди ласково зовут меня Сумасшедшим Старикашкой Винсентом!
        - Очаровательно. Пока я несу ответственность за вас, господа, не затрудняйте мне жизнь, а то в жабу превращу.
        Тобиус разбил милицию на три группы, одну из коих повел сам, а другим придал риденских гвардейцев. Пелена дождя быстро скрыла две другие группы, а маг, выступая, возвел над своими подопечными обширный микроклимат, позволяя им впервые за долгое время ощутить сухость и тепло.
        - Слушайте и запоминайте: топлецы не опасны поодиночке, но группами могут нападать довольно дерзко. Они сильнее людей, но на суше становятся неуклюжими, плохо видят и слышат, а длинные ласты мешают им быстро бегать. Когти и зубы не особо длинны, зато слюна их ядовита. Чешуя тонкая, если что - бейте в грудину, брюшину, в горло, но не по голове, там у этих тварей прочные и гибкие хрящевые пластины.
        Шествуя по мокрым улицам, ополченцы проверяли переулки, подворотни, лазали в самые темные места и вели себя довольно смело для людей, вышедших ночью в непогоду. Они приглядывали за улицами родного города, а за ними приглядывал волшебник, посылавший вперед свои реплики в окружении ярких красно-оранжевых светляков.
        Первых топлецов люди встретили в одном из узеньких переулков, где те доедали собаку. Чудовища взволнованно заголосили, когда их коснулся свет, и походило это на хор квакающих отрыжек. Неловко шлепая ластами, они направились к людям, но первый же превратился в мокрую золу, получив Огненную Стрелу в грудь. Второй монстр нарвался на вилы, третий набросился на одного из милиционеров, и они покатились по земле. Топлец оказался сверху и вцепился перепончатыми пальцами в человеческое горло, но прежде чем произошло что-то худшее, на чешуйчатую спину опустилось весло - раз, второй, третий, - топлец свалился, а Сумасшедший Старикашка Винсент отскочил, вращая над головой свое грозное оружие.
        - Ловко, - оценил Тобиус.
        - Я обучался владению боевым веслом у странствующего восточного монаха! - заявил тот. - Главный секрет в том, чтобы бешено размахивать им и погромче орать: «Хай-й-й-йя-а-а-а-а-а!»
        Часть 2, фрагмент 3
        Оглушенный было топлец зашевелился, в темных глазах, обратившихся к волшебнику, вспыхнуло неестественное свечение. Тобиус нахмурился и свернул твари шею силой мысли. Он был уверен, что ни в одном трактате, посвященном физиологии топлецов, не говорилось про светящиеся глаза.
        В следующий раз монстры числом в пять особей были обнаружены на одном из складов, где они потрошили мешки с сушеной рыбой. Топлецов окружили и быстро перебили. Люди под приглядом волшебника, явно не боявшегося никаких речных чудищ, стали действовать еще смелее. Потом сутулые и нелепо ковыляющие твари виднелись еще несколько раз, но поодиночке и вдалеке, проскальзывали на грани видимости.
        Топлецы спешили к воде: им внезапно стало слишком опасно на городских улицах.
        Когда до кромки осталось не больше полусотни шагов, милиционные группы встретились. Гном сообщил, что самолично порубил в мясо дюжину особей, прежде чем хоть один из людей успел поднять оружие, а гоблин скакал по крышам, словно кот, обнаруживая тварей в самых темных и укромных местах, чтобы направить свою группу, устроить засаду, окружение и устранение. Когда они посчитали, сколько всего было уничтожено страховидл и скольких им удалось просто заметить, получилась не слишком впечатляющая цифра.
        - Четыре с половиной десятка - это, по-моему, несерьезно, - говорил Вадильфар из Криксенгорма, - ну пускай стража и купеческие наемники тоже сколько-нибудь перебьют, но все равно будет маловато. Тогда в реке из-за топлецов воды видно не было, а это лишь те, что поднялись к поверхности!
        - Мне кажется, он прав, - отозвался гоблин, который несколько обеспокоенно дергал тетиву своего лука. Высокая влажность плохо влияла на это оружие. - Стоило ли вышвыривать под дождь троих волшебников и тучу народу ради, ну, скажем, неполной сотни водяных тварей?
        - Река распухла от дождя, - задумчиво молвил Тобиус. - Аномально долгого и сильного.
        - А ведь до нее уже совсем недалеко, - заметил гоблин. - Гляньте, господин Солезамо, причалы, к которым подходила наша скорлупка, уже давно в воде, а вон те огни - это и есть гукор.
        - Ха! - Гном указал на пугающе темный поток. - Бедолаги, что ставили свои лачуги, трактиры и бардаки ближе к воде, уже потонули!
        - И чего в этом такого, что заставляет тебя улыбаться? - спросил Тобиус.
        - Не думайте о нем плохо, господин, этот паршивый подземный карл, конечно, тот еще камень в сапоге, но он не так плох, чтобы радоваться людским несчастьям, - хихикнул Вилезий. - А вот гномским может!
        Волшебнику вспомнились харчевни и гостиницы гномов, мимо которых Вадильфар проходил не задерживаясь. Красноволосый сторонился сородичей, предпочитая водить дружбу с гоблином.
        - Месье ван Тоот! Месье ван Тоот!
        Старик, крутившийся неподалеку и будто ребенок шлепавший по лужам сапогами, не сразу соизволил обратить внимание на мага.
        - Чем могу?
        - Вы старожил?
        - Здесь родился и прожил все свои шестьдесят и один год, мэтр!
        - На вашей памяти были такие ливни?
        - Бывали, мэтр, последний такой же сильный прошел лет пятнадцать назад, но так долго он не лил!
        - Так долго, - прошептал Тобиус и посмотрел на черные небеса, непрерывно извергающие из себя дождь. - Возвращаемся, на сегодня хватит.
        - А нам не стоит как-нибудь отчитаться перед работодателем?
        - Вилезий?
        - Ну, помнится, во времена Второй войны Красной Листвы людские лазутчики отрез?ли убитым эльфам уши, чтобы потом по ним получить прибавку к жалованью. Эльфы же вырезали у людей нижние челюсти вместе с кожей, причем если на подбородках росли бороды, трофей считался наиболее ценным…
        - А что гоблины брали с трупов людей, когда эльфы получали свое, - холодным голосом спросил волшебник, - не скальпы ли?
        - А мне почем знать? Меня тогда и на свете не было! - изображая младенческую невинность, отозвался Вилезий, но вынутого из-под плаща кинжала не убрал.
        Тобиус не спешил верить. Последняя война Красной Листвы закончилась примерно семьдесят лет назад, и среди людей ветеранов наверняка уже не осталось, но среди гоблинов, которым отмерены иные сроки жизни, их могли быть еще тысячи. Не говоря уж об эльфах Лонтиля, которые помнили все как вчерашний день.
        - Отрезай от топлецов все, что тебе понравится, но домой тащить не смей, и если сегодня от тебя будет разить рыбой, отправишься спать на улицу.
        На следующую ночь Тобиус вновь вышел в дозор, и на следующую тоже, но на четвертую ночь он оказался единственным волшебником, исполнявшим эту работу, потому что мэтр Фрассон и Варпос решили не тратить больше времени понапрасну. Люди, приноровившись, уже вполне умело выискивали, выкуривали и выбивали топлецов с мокрых улиц, а чудовищ было слишком мало, чтобы те представляли угрозу вооруженным и организованным отрядам. Необходимость в помощи магов постепенно отпала, но Тобиус вышел и в четвертую ночь. Он заключил договор с местными властями и придерживался его, а еще риденским гвардейцам нужно было занятие, дабы они не теряли хватки.
        В пятую ночь милиционные группы вновь вышли к реке, и кромка воды вновь оказалась ближе, чем прошлой ночью, Вилезий и Вадильфар отчитались.
        - На сегодня все, возвращайтесь по домам и расскажите близким, какие вы все герои, - распорядился Тобиус, оставаясь у реки.
        Какое-то время он глядел на темные воды, потом на темные небеса и с трудом пытался вспомнить, когда в последний раз светило яркое солнце.
        - Что-то не так, господин Солезамо?
        - Меня в последнее время не отпускает чувство, Вилезий, - глаза мага вспыхнули в темноте, - будто кто-то следит за мной. Я ощущаю волны ненависти как слабое покалывание на внешней оболочке астрального тела. Но ничего, кроме топлецов, высовывающих морды из воды, не вижу.
        - Это они за вами следят?
        - Разума у этих тварей нет, испытывать ненависть они не могут. Однако сквозь их глаза может смотреть другой маг.
        Тобиус повел рукой в сторону реки, меж пальцев с треском замелькали белые разряды электричества, а в следующий миг по воде ударила ослепительная молния, которая стрекотала и шипела несколько секунд подряд.
        - Предупреждать надо, господин! - зашипел гоблин, чьи чувствительные глаза даже капюшон не уберег от яркой вспышки.
        - О, прости.
        - Тухлой ухой запахло - видать, порядочно тварей вы перебили, - рассмеялся Вадильфар, - или это от тебя, зелень?
        - Отвались и откатись, копролит, не до шуток мне!
        Не переставая тихо смеяться, гном вел полуослепшего гоблина вслед за магом, когда они возвращались на съемную мансарду. Там, пока мадам Дюваль готовила им поздний ужин, Тобиус взялся осмотреть глаза Вилезия, для чего пришлось снять с него капюшон. При свете крохотного огарка лицо гоблина казалось еще более жутким, чем в полной темноте, и серый магистр, в общем-то заслуженно считавший себя умелым целителем, отказался от мысли попытаться исправить хоть что-то.
        - Порой, встречая чудовищ с когтями и клыками, забываешь, насколько ужасным монстром может оказаться обычный человек.
        - Мы с вами убедились в этом на собственных шкурах, не так ли, господин?
        Тобиус вздохнул, изучая темные сферы гоблинских глаз.
        - Но в защиту Горгеллио могу сказать, что прежде чем он начал делать такое с нелюдями, нелюди сделали это с ним. Видели бы вы его лицо, господин.
        - Насилие породило насилие, вот уж неожиданность, - с сарказмом отозвался маг, в то время как его руки проделывали нужные для сплетения чар пассы. - Этот круговорот боли существует испокон веку, а носители разума будто до сих пор не могут усвоить принципов его работы. Готово, к утру твое зрение полностью восстановится.
        Следующим утром к ним явился курьер из ратуши с посланием от мэра. Градоначальник сообщал, что город больше не нуждается в услугах мэтра де Верье, так как угроза нашествия топлецов оказалась переоцененной. Мэр выражал благодарность.
        День, походивший на затянувшиеся сумерки, соизволил наконец кончиться, к великому облегчению гоблина и гнома. Тихо прошел ужин, и Вадильфар из Криксенгорма отправился на боковую, уступая напарнику первую вахту. Волшебник лег довольно поздно, предварительно уработавшись до белых пятен в глазах. Укладываясь, он надеялся увидеть какой-нибудь из уже знакомых кошмаров, в которых Шепчущий из раза в раз терзал его душу бесконечными уговорами, мольбами и угрозами. Все что угодно, лишь бы не Ворону.
        Прошел час, потом второй, а Тобиус все никак не мог уснуть, ему чудилась духота, подушка неприятно разогрелась, а в недавно туманной от усталости голове все, как назло, прояснилось и мысли не нашли лучшего времени броситься в раздражающий пляс.
        В напольный люк постучали. Незадолго до этого магу показалось, что он слышал внизу голоса, хотя хозяйка должна была уже давно видеть седьмой сон.
        Вилезий, дотоле сливавшийся с теменью в дальнем углу мансарды, неслышно зашевелился, вытаскивая из-под плаща одну из своих сабель.
        - Кто там? - спросил он.
        - Это я, месье, - отозвалась мадам Дюваль обеспокоенным голосом, - простите, что бужу вас, но тут пришел Сумасшедший Старикашка Винсент, он говорит, что в припортовых районах творятся какие-то лихие дела…
        По тому, как быстро Тобиус соскочил со своей кровати, Вилезий понял, что это серьезно. Он отпер люк, и вскоре в мансарду поднялся промокший до нитки старик, державший в руках обломок весла.
        - Топлецы лезут из воды огромным числом! - сообщил он. - Их там сотни, мэтр! Они узнали наши маршруты, наше количество и устроили нам засады во многих местах! А еще с ними какие-то громадные водяные твари, я таких никогда не видал, хотя рыбачу, почитай, всю жизнь!
        Тобиус торопливо оделся, накинул на плечи плащ, поправил сумку и, не сказав ни слова, телепортировался на крышу портовой управы.
        Сразу сквозь шум дождя до него донеслись звуки боя, а точнее - осады. Вокруг здания яблоку негде было упасть от обилия чешуйчатых тел, пытавшихся попасть внутрь. Те же, кто укрывался за каменными стенами, вели огонь из арбалетов, с трудом держа оборону.
        Тобиус воспарил над крышей на добрых десять ярдов [Девять с лишним метров.], подчиняя себе обильно разлитую в воздухе влагу. Потоки дождя послушно сливались в огромную колышущуюся сферу, вокруг которой создатель разместил под наклоном восемь шестигранных плетений, похожих на большие пульсирующие снежинки. Из сферы вниз устремились мощные струи воды; проходя сквозь «мембраны» морозных чар, они превращались в ледяные копья. Шквал снарядов, подкрепляемый ударами молний и расщепляющими лучами, уничтожил несколько сотен тварей. Тобиус не сдерживался.
        Все пространство вокруг портовой управы устилал ковер грязного снега, перемешанного с ошметками плоти. Сильно пахло рыбой. Тобиус спланировал на верхнюю ступеньку лестницы и постучался в двери, на которых виднелись множественные следы когтей. Открыли быстро, и среди испуганных вооруженных людей сразу выделилось знакомое белое как мел лицо марахогского волшебника.
        - Мэтр де Верье?
        - Мэтр Варпос. Что происходит?
        - Что? Что происходит?! Тьма топлецов вылезла на сушу, вот что происходит! Тьма! Когда меня позвали, я думал, опять несколько десятков захотели поохотиться на собак, но их там целая армия!
        - Мэтр Фрассон?
        - Я лишь мельком видел его вместе с солдатами городского гарнизона. Он отправился куда-то в сторону сигнальных башен.
        Тобиус развернулся и шагнул к дверям.
        - Не ходите туда, мэтр! - Варпос ухватил его за плечо. - Это самоубийство! Кроме топлецов там бродят еще какие-то твари, огромные! Это нашествие чудовищ! Такого не происходило уже лет…
        Глаза Тобиуса сверкнули из-под капюшона, и Варпос отдернул руку, словно обжегся. Серый магистр мог бы высказать много нелестных слов о волшебниках, которые дрожат при мысли о каких-то жалких топлецах, но не стал. Он понимал, что не всякому носителю Дара дано быть боевым магом, так же как не всякому смертному дано быть настоящим воином.
        - Оставайтесь здесь, латайте раненых, а я отправляюсь в охотничий рейд. Если встречу выживших, пошлю их к вам.
        - Но я…
        - Постарайтесь быть полезным, - с нажимом произнес Тобиус, прежде чем выйти в дождливую ночь.
        Вызвав свой посох и сплетя заклинание Енотовых Глаз, волшебник заспешил в почти полной тьме по лабиринту улочек и кривых проулков между складскими стенами и заборами вниз к воде. Группки топлецов, попадавшиеся ему на пути, постигала незавидная участь - испепеление. Порой он замечал большие стаи пирующих монстров и выдыхал на них волны Бездымного Огня, после чего двигался дальше.
        Первая более-менее серьезная опасность проявила себя, когда Тобиус приблизился к выломанным воротам одного из складов. Изнутри слышалась возня и громкий треск, кто-то что-то крушил, ломал, рвал на части. Три огненных светляка ринулись внутрь - и очень скоро взорвались, освещая мрак оранжево-красным. То, что Тобиус увидел в последней вспышке, заставило его немедля переместиться в сторону. Мгновением позже из темноты выметнулся большой железный шар на цепи. Он не достиг цели, звенья натянулись, и снаряд упал.
        Следом под дождь выступило крупное чудовище, строением похожее на человека, исключая длинный толстый хвост и вытянутую голову, состоявшую из зубастой пасти и пары желтых глаз. Все тело существа покрывала толстая чешуйчатая шкура, укрепленная прочными щитками-остеодермами; вдоль хребта тянулись шипы. В целом оно напоминало прямоходящий гибрид человека и речного льва [Он же савах, он же крокодил.].
        Существо легко раскрутило цепь и отправило снаряд в сторону Тобиуса, но серый магистр остановил шар силой мысли и, вырвав цепь из толстых пальцев, зашвырнул его в реку. Чудовище без промедления бросилось вперед, издавая низкий клокочущий рык, Тобиус стоял неподвижно до самого последнего мгновения, подозревая ловушку, а потом резко выбросил вперед руку с посохом. Вспомогательный артефакт пронзил широченную грудную клетку и выжег тело изнутри. Труп монстра тяжело рухнул на землю. Если Варпос предупреждал вот о таких огромных чудовищах, то у страха действительно глаза велики.
        Город содержал два маяка, один из которых находился в порту, стоял на утесе, а второй высился на противоположном берегу. Оба они горели в эту ненастную ночь, что вселяло надежду. Подбираясь ближе, Тобиус наблюдал огромные скопления топлецов. Он истреблял их сотнями, накрывал целые участки разрушительным шквалом энергии.
        Утес, на котором зиждился маяк, носил следы боя: здесь стражники держали оборону, а чудовища ее штурмовали. Везде виднелись следы - остаточная магия отгремевших заклинаний, тела. Тобиусу хотелось верить, что он еще не опоздал, но звуков сражения не было слышно, лишь гром в небесах и шум Наля внизу.
        Когда серый магистр выбрался к самому основанию башни, он увидел все то же - множество мертвецов, как людей, так и нелюдей, выломанную дверь, кровь. Но пламя наверху горело, и Тобиус поспешил туда по винтовой лестнице. Ему пришлось перебираться через завалы из тел - люди оборонялись отчаянно, но топлецы с безумным упорством карабкались наверх, будто не могли найти более легкой добычи. Дважды Тобиус натыкался на мертвых гибридов.
        На вершине башни в световой камере была установлена большая чаша-жаровня с горящим жиром, а над ней имелось огромное старое зеркало из полированной бронзы, направлявшее световой луч. Возле одного из больших окон, опершись на него рукой, стоял некто в мокром плаще. Тобиус не мог видеть его лица, но заметил, что из-под плаща незнакомца виднелся длинный чешуйчатый хвост. Рядом лежало измочаленное тело Дидье Фрассона.
        От неизвестного исходили магические эманации самого скверного толка.
        - Тобиус Моль. - Голос неизвестного походил на низкий гудящий рык.
        Колдун медленно обернулся, и Тобиусу показалось, что он встретился лицом к лицу с Шивариусом. Желтые глаза и костистое лицо то ли человека, то ли рептилии ввели его в заблуждение, но лишь на миг.
        Часть 2, фрагмент 4
        Малефикарум тоже оказался гибридом, но гораздо более приближенным к роду человеческому, чем те, иные. Скорее всего, сказалась врожденная мутация генома. Его рот полнился острыми зубами, нос был широк и вдавлен в череп, а холодные желтые глаза то и дело укрывали ложные веки. В когтистой руке-лапе покоилось окровавленное оружие, нечто вроде двух половинок длинной зубастой челюсти, скрепленных воедино и насаженных на рукоятку. Из-под пол плаща, рваных и грязных, виднелись босые ноги - тоже не человеческие.
        - Мой господин уже долго ищет тебя, - продолжил колдун, - и награда обещана великая.
        - Ты слуга Шивариуса?
        - Второго Учителя, да.
        - И это ты устроил?
        - Нашествие речной нечисти? Да. - Пасть едва заметно искривилась, выдавая улыбку. - И ненастье тоже. Когда я отъем тебе руки и ноги, оставшееся будет преподнесено хозяину.
        - Как грубо, - ответил Тобиус, пытаясь лучше изучить ауру врага. - Почему бы не преподнести меня Шивариусу целиком?
        Гортань малефикарума вздулась, исторгая особенно сочный гул:
        - Около декады тому назад ты убил моего друга, и я заставлю тебя страдать…
        - Мне очень жаль, Костяная Башка. Но если ты так скучаешь по нему, я помогу вам воссоединиться.
        Рив опрокинул жаровню телекинетическими «щупальцами», и поток горящего жира захлестнул колдуна, выбивая им стекло. Сам Тобиус защитился от смертельного жара чарами Углежога и выпорхнул под дождь. Сделав в воздухе сальто, он оказался на крыше маяка, откуда видел, как огонь льется вниз.
        Не прошло и минуты, как располневшая река встрепенулась, ее воды стали подниматься ввысь громадным бугром, у которого отрастали «руки», а в жидких толщах, там, где кишмя кишели топлецы, зажглись «глаза». Исполинский водяной элементаль навис над крохотным волшебником. Замах - удар. Башня маяка ухнула в Наль, но волшебник лишь взлетел выше, наперекор потокам ливня. Столкновение с элементалем грозило ему немедленной смертью от раздробления скелета, так что Тобиус принялся огибать неповоротливую тушу, попутно готовя себе подкрепление.
        Три десятка реплик появились в ночном небе и стаей мошкары бросились дразнить духа вод. Они мельтешили вокруг, уклоняясь от смертоносных выпадов и поливая его зарядами холода и молниями. Когда малефикаруму это надоело, он исторг из тела десятки длинных водяных щупалец, которые забили по воздуху с огромной скоростью, рассекая то одну реплику, то другую. Наконец каждым взмахом огромных «рук» элементаль стал выбрасывать из себя водяные ядра под высоким давлением и целые стаи топлецов. Реплики заканчивались, но настоящий Тобиус, уйдя на безопасное расстояние, успел завершить сложную формулу и выстроил чертеж изгоняющего заклинания. Укутанный защитными чарами, он метнулся вперед и, выйдя на необходимое расстояние, ударил по элементалю.
        Ничего не произошло.
        Заклинание прошило исполина насквозь, не причинив ему вреда, но было замечено колдуном, и последовал ответ: оживший водяной поток пошел рябью и исторг из себя Бомбу Силы. Тобиус ринулся прочь, прибегая к Перемещениям, но когда бомба взорвалась, ударная волна сырой гурханы настигла его, частично контузила и едва не зашвырнула в реку.
        Волшебник окончательно понял, что враг был могучим диким гидромантом. Он не призывал водяного элементаля, вместо этого малефикарум просто поработил душу Наля и повелевал рекой как хотел. Для достижения такого результата ему наверняка пришлось накапливать силы, принося жертвы языческим божкам все это время, но в конце концов враг стал силен и практически неуязвим.
        Серый магистр бросился наутек. Первая Бомба Силы смела треть порта и уничтожила часть береговой линии. Скорее всего, жертв не было, но следующая, угодив в Фельен, могла принести погибель тысячам. Он несся вниз по течению, а колоссальный водяной горб преследовал его, безуспешно пытаясь поймать разверзавшейся пастью. Крылья Орла выдавали все, что могли, несли волшебника в ночи между тучами и землей, капюшон сорвало с головы, седые пряди липли к черепу, а Тобиус все летел, преодолевая удары ветра. Решив, что пора, магистр метнулся вправо, отдаляясь от реки, и опустился на луг подле трех небольших холмов. Наль, словно живое существо, переливался через обрывистый берег и надвигался.
        Пока новая стая реплик отвлекала водяного колосса, волшебник сплетал и наполнял силой сложное, тяжелое и совершенно дикое заклинание Дух Оры. Ожившая река выползла далеко на сушу, сотни топлецов полезли на берег, повинуясь воле своего господина, надвигалась целая армия. Тобиус со свистом втянул ртом воздух, задержал дыхание, погружая разум в состояние безмятежного покоя, а потом, завершив плетение, выдохнул.
        Толщи ожившей воды обратились льдом за секунды, белый хлад напал на реку и сковал ее непробиваемой броней на полторы лиги в обе стороны, заливные луга и противоположный берег покрыла совершенная белизна, и если бы не смерть, пришедшая с орийским холодом, все это походило бы на зимнюю сказку. Сотни топлецов и гибридов, подступивших к серому магу вплотную, обратились садом статуй: тронь - и рассыплются осколками.
        Тобиус, чьи волосы покрыла пушистая изморозь, прошел к исполину по хрустящему снегу чтобы применить на нем Плавящий Взор. Заклинание протопило брешь в огромной глыбе льда, и наружу вместе с потоком воды выскользнуло тело. Испытание белым хладом плохо сказалось на малефикаруме, его холодная кровь совсем замедлилась, колдун едва шевелился на колючем снегу, пытался нащупать выроненный артефакт.
        Уродливый жезл заинтересовал Тобиуса, он внимательно изучил вещь на предмет защитных чар и, найдя таковые, пристально посмотрел на свою бронзовую руку. Через миг пальцы сомкнулись на рукоятке, и ничего не произошло. Чары, которые должны были защищать артефакт от чужаков, опознали руку как другой артефакт и не пробудились.
        - Правом превосходства молвлю: твоя сила отныне принадлежит мне! - провозгласил Тобиус.
        Малефикарум закричал, когда по его жезлу побежали трещинки, и материальная форма артефакта разрушилась, оставив лишь несколько крохотных «самородков» неправильной формы - несколько частиц Дара самого колдуна. Бронзовые пальцы сжались, чужая сила впиталась в астральное тело нового хозяина, и Тобиус стал немного, самую малость сильнее, приобретя крупицы тех талантов, которыми владел колдун. Сам же малефикарум ровно на столько же ослаб.
        На врага были наложены Оковы Дара - еще одного заклинания, которому подвергли Тобиуса на Оре. Затем волшебник создал небольшую сферу теплого микроклимата и с помощью целительских чар помог мутанту восстановить жизненные функции. А потом применил Перчатку Боли. Заклинание обволокло все тело малефикарума и полминуты терзало каждую его частичку. Созданное исключительно для пытки, оно прекрасно справлялось, при этом не нанося организму повреждений.
        Завершив первый сеанс, Тобиус стал задавать вопросы, но колдуна больше занимали Оковы Дара. Будучи отрезанным от магической силы, он паниковал и отказывался слушать, кричал, умолял, требовал, проклинал. Второй сеанс Перчатки Боли заставил его проявить внимание.
        - Пощады! Пощады!
        - Если бы ты пришел ко мне и вызвал на поединок, то сейчас я не был бы столь зол. Но посмотри, что ты устроил: потоп, чудовища, столько невинно убиенных людей. Теперь я чувствую на себе вину за все это.
        Еще минуту мутант кричал от боли.
        - Поскольку мои принципы не позволяют мне убивать безоружных, я передам тебя в руки следователей Инвестигации. А, вижу, понимаешь, что тебя ждет в их пыточных камерах. Кого, ты говоришь, я убил? Твоего друга? Как было его имя?
        - Жиль… Жиль де Лаваль, - проскулил колдун.
        - Впервые слышу. Впрочем, не все, кого я убил, представлялись мне поименно. Ты готов сотрудничать?
        Не получив немедленного ответа, маг на несколько секунд пробудил Перчатку Боли.
        - Да! - возопил колдун. - Хватит! Умоляю, хватит!
        - Хорошо. - Тобиус отступил, переводя дыхание. - Расскажи мне абсолютно все, что знаешь о своем хозяине и его делах. Тогда, я клянусь именем Джассара Ансафаруса, сегодня ты не умрешь.
        С того момента они оба знали, что клятва дана и она будет исполнена, ибо ни один волшебник, поклявшись именем Джассара, никогда не сможет нарушить данной клятвы, она сама проследит за своим исполнением. Колдун заговорил.
        Тобиус почти не был разочарован тем, что его поверженный противник не смог сообщить ничего существенного. Фернан, а именно так звали эту помесь человека с речным львом, был сильным интуитом, но не слишком искусным или умным слугой. Такие, как он, использовались в качестве грубой силы, а также для поисков и патрулирования.
        Несколько лет назад в кругах магического подполья Вестеррайха среди волшебников, скрывавшихся от закона, интуитов и колдунов был брошен клич. Обещание нового мира, в котором вся власть будет принадлежать носителям Дара, многих побудило вступить в ряды незримой армии Шивариуса.
        - Скольких магов, примкнувших к нему, ты знаешь?
        Большинство названных имен ни о чем Тобиусу не говорило, но были и те, о ком он слышал, - бывшие узники Академии Ривена, освобожденные Шивариусом и поступившие к нему на службу пять лет назад. Ни с кем из них Фернан также дела не имел, но слышал имена опасных малефикарумов от своих собственных знакомцев: Данзен Прекрасный, Лхабеким, Мальбрик из Каспа и многие другие.
        - От кого ты получал приказы?
        - Я не знаю, он называл себя Зарцем, никому не показывал лица, назначал встречи на один раз во всяких переулках и тупиках. Его поставили главным над всеми, кто искал тебя в Архаддире.
        - Каковы были твои обязанности?
        - Па… патрулирование рек. Я всегда хорошо управлялся с водой и водяной нечистью, могу смотреть глазами топлецов…
        Нелепая случайность, подумал Тобиус, подстреленный сом, взгляд топлеца из реки - и вот его нашли. Он расслабился, потерял бдительность, тем самым приговаривая себя к смерти. Кабы не глупая самонадеянность этого малефикарума, который восхотел отомстить и конечно же выделиться… а ведь на его поиски были брошены еще сотни магов.
        - Что ты должен был сделать, если бы решил не глупить?
        - Послать весть в Парс-де-ре-Наль и следить за тобой до прихода особого отряда.
        - Жалеешь, что не поступил, как было указано? Вижу, что жалеешь. Это все? Помни, если ты что-то утаил, моя клятва потеряет силу.
        - Клянусь именем Джассара, я рассказал все, что знал! - вскричал малефикарум в страхе перед Перчаткой Боли. - А теперь сними с меня эту гадость! Умоляю!
        - Славно. - Тобиус выпрямился и обратил лицо к небесам.
        Дождь давно прекратился, ветер понемногу разгонял тучи и обнажал атлас звездного неба. Мысль о грядущем солнечном дне радовала усталого волшебника. Давно он не видел солнца.
        Ритуальный нож Тобиуса вылетел из ножен и по воле хозяина вонзился Фернану в сердце, даря мгновенную смерть. Ужасной кары свыше не последовало, ибо минувшая полночь уже заменила оговоренное «сегодня» на наступившее «завтра».
        - Любопытно. Удалось узнать что-то ценное?
        - Имя руководителя поисковых работ. Зарц. - Тобиус задумчиво постучал мундштуком по нижним зубам, следя за тем, как светило порывает последнюю связь с восточным горизонтом.
        - Тебя спасла удача. Будь на месте этого колдуна кто посообразительнее - я бы не поручился за твою судьбу.
        - Понимаю, ваше могущество.
        - Тобиус, не забудь, если прижмет, свяжись со мной, и я постараюсь прийти как можно скорее.
        Серый магистр не ответил. Он затянулся, немного поерзал на вершине менгира, служившего ему сиденьем, и выпустил дым через нос.
        - Как, говоришь, звали того, за кого малефикарум хотел тебе мстить? - переспросил Талбот Гневливый.
        - Кажется, Жиль де Лаваль. Впервые слышу.
        - А я не уверен. Что-то знакомое, постараюсь вспомнить или найти сведения.
        - Бросьте, ваше могущество. Даже если этот человек что-то собой и представлял, то ныне он уж много лет как мертв.
        Волшебник с запозданием понял, как цинично прозвучали эти слова. Они вполне подошли бы какому-нибудь мерзавцу, считать каковым себя самого Тобиусу как-то не хотелось. Он постарался переменить тему.
        - А что дома? Что в Академии?
        - Хм. Напряжение нарастает. Несколько именитых магов пропало без вести. Волшебники за пределами Академии обязаны раз в трое суток сообщать о своем статусе, и если они этого не делают по забывчивости или строптивости, на проверку отсылается боевая звезда. Порой их уже нет на месте, похищены или переманены на сторону врага. Теперь всякий маг Академии будет с подозрением коситься на собратьев, а управители могут натворить дел, если поторопятся. Они уже подумывают над тем, чтобы обязать каждого ривенского волшебника поклясться именем Джассара, что он не служит и не станет служить Шивариусу Многограннику, а сохранит верность Академии Ривена и ее главам.
        - Маразм.
        - Еще какой. Если Гаспарда не сойдет с ума, то этого не произойдет. Половина лояльных магов сбежит раньше, чем их успеют привести к клятве, - уж лучше бегство, чем порабощение.
        Тобиус тоже понимал, что так оно и есть. Лояльность лояльностью, но имя Джассара может превратить свободного волшебника в раба его собственных клятв или тех, кому он эти клятвы приносил. И кому волшебник должен будет отдать свою свободу? Управителям? Они, конечно, лучше, чем мятежный Шивариус, но… они ведь тоже маги. А чем больше у магов власти, тем больше они ее хотят, и если уж получают эту власть, то не выпускают ее из рук до самой смерти.
        - Что дальше, Тобиус?
        - Парс-де-ре-Наль. Королевского поручения никто не отменял.
        - Я свяжусь с тобой, если узнаю, что это за Жиль де Лаваль, которого ты якобы убил, а заодно попытаюсь выяснить, кем был этот Фернан. Оба имени вполне архаддирские, переговорю с тамошними знакомыми.
        - Если уж вы так за это взялись, то я бессилен возражать. Что-нибудь слышно из Ридена? Как там новая королева?
        - Я не посвящен в подробности переписки, но его величество обменивается письмами с дочерью постоянно, и если судить по его реакции на них, у королевы все благополучно.
        - Рад за нее. Ваше могущество, простите, надо идти, телохранители нашли меня, и отдых закончен.
        - Тобиус, будь осторожнее.
        - Постараюсь.
        Связь прервалась, и серый маг выдохнул последнее облако дыма.
        - Здесь никогда не было этого озера! - громко заявил Сумасшедший Старикашка Винсент, крутя головой из стороны в сторону. - Я плаваю по местным водам всю жизнь, рыбачу везде, где есть рыба, но этого озера раньше не было!
        Лодка причалила к островку, и рыбак спрыгнул на камни.
        - И этого островка! Доброе утро, мэтр, дождь кончился!
        - Еще ночью, - согласился волшебник.
        Гном оставил весла и неловко вылез из суденышка, в то время как гоблин остался там.
        - Мы сильно волновались за вас, господин, не стоило так срываться!
        - Ну простите.
        Спрятав трубку, волшебник спрыгнул с менгира и пошел по нагромождению камней поменьше, из которых сплошь и состоял крохотный островок посреди небольшого озера, бывшего еще вчера лугом. После полуночи он решил избавиться от следов ночной битвы, растопил льды, а кучу мертвой нечисти погреб под камнями, заодно изменив очертания береговой линии и создав озеро. Просто так, потому что он мог.
        - Я как раз собирался возвращаться. Как вы меня нашли?
        - Пораскинули чем было. Прошу. - Вилезий подвинулся, когда люди и гном лезли на борт. - Поймали в порту этого магика из Марахога, как бишь его…
        - Варпос.
        - Вот-вот. Он сказал, что вы встречались прошлой ночью в самый разгар ужаса и что вы ринулись в сторону маяков на подмогу местному магику. Оказалось, что маяк смыло водой.
        - А все, что падает в реку, отправляется вниз по течению, понятно. Шанс найти меня у вас был невелик.
        - Но нашли же, - ответил Вадильфар, берясь за весла, - месье ван Тоот любезно предоставил нам свою лодку.
        - Голову на отсечение даю, раньше здесь не было озера! - настаивал старик, таращась вокруг.
        - А что вы здесь делали, господин?
        - Отдыхал, - пожал плечами Тобиус, - и молился за души погибших. Увы, я не успел добраться до маяка, лишь видел издали, как огромная волна сбросила его в реку. Я тоже полетел вниз по течению, хотел поискать выживших - ведь городской маг и стража оборонялись там от топлецов, - но никого не нашел. Кружил над рекой всю ночь, устал, нашел это местечко…
        - Но откуда?! Откуда оно взялось?!
        - Месье ван Тоот, ваша голова никогда вас не подводила? Может, вы просто забыли про это озеро?
        - Забыл про озеро? Мэтр, я могу забыть, как надеваются сапоги, бывало со мной такое! А один раз я просыпаюсь утром, а у меня вместо головы тыква! Уродливая такая, но не лишенная фамильного шарма семьи ван Тоотов… Однако я никогда бы не забыл очертаний береговой линии Наля! - Сумасшедший Старикашка Винсент поскреб небритую щеку, сплюнул в воду и наконец спокойно уселся на сиденье. - Хотя нет, я вспомнил, это озеро всегда там было, хе-хе!
        Работая веслами, Вадильфар неспешно поднимал суденышко вверх по течению Наля, Вилезий устроился на самом носу, глядя по сторонам. Старый рыбак о чем-то болтал с самим собой, а Тобиус тихо наслаждался плаванием. Он прикрыл глаза и подставил лицо солнцу, вдыхая запах реки и греясь в тепле.
        Часть 2, фрагмент 5
        Волшебник понимал, что гвардейцы ему не поверили. Важно ли это? Казалось бы, нет, ведь он не сбежал от них, не дискредитировал себя как агента. По поводу верности Вадильфара и Вилезия лично ему магистр не обманывался: заподозрив посланника в измене, телохранители могли примерить роль убийц. Теперь придется вести себя особенно осторожно, чтобы не спровоцировать пустых подозрений.
        Лодка вошла в расширившуюся акваторию порта и приблизилась к гукору. Корабль несколько пострадал прошлой ночью, но уцелел. Хотя необходимость в ремонте была видна невооруженным взглядом. От измотанного капитана Барвази Тобиус узнал, что продолжить плавание удастся в лучшем случае завтра.
        Сумасшедший Старикашка Винсент доставил троицу на берег и даже позволил заставить себя принять в благодарность несколько монет, после чего уплыл прочь, напевая какую-то старую рыбацкую песню.
        Троица двигалась по той части порта, которая еще недавно пребывала под рекой, и наблюдала множество оставленных Налем следов: толстый слой илистой грязи покрывал все, тут и там валялся речной мусор, кое-где клацали клешнями донные раки. Большую часть подмокших построек явно собирались сносить и застраивать территорию заново. Особое внимание привлек корабль, который после отхода воды сел на мель прямо во дворе брошенного борделя. Вокруг суетились люди и гномы, торговцы, матросы и содержатели увеселительного заведения.
        Вернувшись на съемную мансарду, человек, гном и гоблин позволили себе наконец перевести дух. Наскоро подкрепившись, волшебник завалился в кровать и сразу же заснул.
        Ближе к вечеру в гости заявились слуги фельенского мэра с несколько обеспокоенными лицами. Дело состояло в том, что из двух маяков, служивших Фельену, на месте находился только один, треть портовых построек куда-то испарилась, как и городской маг Дидье Фрассон вместе с некоторым количеством стражи. В течение дня, несмотря на суматоху, люди мэра выяснили, что ближе прочих к этим событиям мог находиться именно мэтр де Верье, и пришли с расспросами. Мэтр де Верье с искренним сожалением поведал им примерно то же самое, что прежде рассказал своим телохранителям, - летал вниз по течению, искал выживших. Тщетно.
        Тобиус не боялся быть обвиненным в косвенной причине беды, но он не мог позволить себе стать центром всеобщего внимания.
        Люди мэра ушли, а гвардейцы несколько напряглись.
        - Предчувствую, что уплыть из этого города завтра нам будет несколько сложнее, чем казалось прежде, - изрек Вилезий.
        - Думаешь, будут мешать? - нахмурился гном.
        - У них нет на это оснований. - Тобиус улегся на кровать и прикрыл глаза. - Так или иначе, завтра мы продолжим путь, обещаю.
        Разбудило слабое постукивание старушечьей руки в люк. Мансарду заполняла густая сумеречная хмарь, ибо окна смотрели на реку, то есть на запад, в противоположную от рассвета сторону. Зато вид на город представлялся замечательный.
        Вадильфар, на чье дежурство выдался визит, довольно тихо для гнома в латах слез со стула и двинулся к люку. Плащ Вилезия на кровати зашевелился, сумеречный гоблин проснулся мгновенно.
        - Кто там? А? Мадам Дюваль?
        Вадильфар из Криксенгорма открыл люк и аккуратно помог старушке подняться.
        - Вам… нужно… уходить… - пересиливая одышку, выдала хозяйка дома. Она явно торопилась, поднимаясь наверх.
        - Мы собирались покинуть сию гостеприимную обитель через несколько часов, мадам. - Тобиус быстро «перетек» из горизонтального положения в вертикальное. - К чему такая спешка?
        - Сейчас… фух! Сейчас ко мне забегал соседский мальчишка. Шарль, славный малый… фух, приносит мне свежий хлеб по утрам… фух, чтобы я сама не ходила. Он сказал, что встретил возле пекарни своего… фух, приятеля. Тот устроился посыльным в ратушу и… фух, нос выше облаков задирает. Похвастался Шарлю, что ему выдали важное… фух, задание. В город час назад въехал поезд… фух, и прямиком к ратуше. А в поезде том сплошь монахи о черных рясах и воины с молотами. Фух. Они к мэру без приглашения вошли… фух, а через минуту посыльного отправили сюда, следить за моим домом и постояльцев высматривать.
        - Нас, что ли? - насупился Вадильфар.
        - Не, других риденских агентов, - едва слышно «успокоил» гоблин.
        - Шарль короткой дорогой бросился сюда, чтобы посыльного обогнать, добрый, умный мальчик, предупредил меня только что, - молвила старушка, сумев наконец-то восстановить дыхание. - Это Инвестигация, вам нужно бежать!
        Возникло секундное оцепенение, в течение которого все смотрели на волшебника.
        - Собираемся и немедля уходим.
        Тобиус был уже почти готов, он спал не раздеваясь. Натянув сапоги, маг закинул на плечо дорожную сумку и надел свой синий плащ. Гоблин бросился вниз, ступая по скрипучей лестнице совершенно неслышно, гном терпеливо ждал у люка, а волшебник приблизился к домовладелице и аккуратно взял ее за сухую маленькую ручку.
        - Мадам, на мне нет вины перед Инвестигацией, хотя я и вынужден избегать встречи с ней. Но вы ведь знаете, какая кара ждет любого, кто словом или делом препятствует работе Святого Официума? Почему вы нам помогаете?
        Бесцветные усталые глаза поднялись на волшебника, и голос мадам Дюваль зазвучал тихо-тихо:
        - Прожив всю жизнь в Архаддире, я не забыла, что родилась в богобоязненной Соломее. Святые отцы всегда учили нас, что всякая волшба от Нечистого, и мы верили. Но однажды я была спасена волшебником, который ничего не просил взамен, а через годы я видела, как он горел на костре. Просто потому что был волшебником. Я не смогла вернуть долг жизни своему спасителю - верну хоть вам. Надеюсь, вы действительно стоите этого, мэтр де Верье.
        Гоблин показался в отверстии люка.
        - На улице крутится парень, по виду полный олух.
        - Усыплю - и пройдем мимо, - решил Тобиус, - прощайте, мадам, спасибо за приют.
        Волшебник начал спуск по лестнице, но на середине пролета замер - снизу раздался громкий требовательный стук:
        - Именем Святого Официума, откройте!
        Последовал ответ, громкий и дребезжащий, слышный через два этажа:
        - Иду-иду!
        - Именем Святого Официума, немедленно откройте дверь!
        - Подождите! Я старая больная женщина, я уже не могу прыгать по ступенькам как горная козочка! - Мадам Дюваль начала медленный и осторожный спуск. - Я постараюсь их задержать, а вы придумайте способ бежать.
        Троица вернулась на мансарду, и Вадильфар принялся двигать мебель, чтобы придавить люк. Волшебник приказал ему немедленно прекратить это безобразие и вернуть все как было.
        - Что будем делать, господин? - спокойно спросил Вилезий, в одно движение натянувший на свой лук тетиву.
        - Мы не будем стрелять в слуг Святого Официума.
        - Значит, бежим? Телепортируете нас куда-нибудь? Например, в порт?
        - Как только я это сделаю, церковники выломают дверь и ринутся сюда, втоптав нашу милую хозяйку в пол, а потом в городе зазвучат колокола, поднимется тревога, и в порту, и на всех воротах будет известно, что человек-маг, гном и гоблин не должны покинуть Фельен. А потом, как круги по воде, наше описание разойдется по всей стране. Бежишь от Инвестигации - виновен по умолчанию.
        Объясняя все это, Тобиус строчил пером на клочке бумаги. Закончив, он высушил чернила, положил бумажку на стол и, придавив ее парой серебряных монет, метнулся к одному из окон, что имелись в крыше. Прохладный утренний воздух наполнил помещение, вытягивая из кроватей тепло.
        - Ко мне!
        Живая рука ухватила гоблина за шиворот, а за бронзовую уцепился гном. Тобиус выпорхнул наружу, поддерживая себя мыслесилой. Троица перемахнула через улицу и очутилась на соседней крыше. Волшебник заставил створки окна аккуратно закрыться и даже задвинул щеколду. За годы, прожитые без руки, ему пришлось филигранно освоить приемы тонкого телекинеза.
        - Будем надеяться, магоборцы этого не ощутили. Идем.
        Путешествие по крышам Фельена оказалось делом нелегким, и если гоблин с человеком еще неплохо справлялись, то гном в полном доспехе все время норовил сверзиться на улицу, вызвав сход черепичной лавины. Тобиус постоянно подстраховывал его, пока не нашелся подходящий пустой тупичок, чтобы незаметно спуститься.
        - Что будем делать? - спросил Вадильфар, с облегчением ощущая под ногами надежную твердь.
        - Исходить из худшего. - Тобиус поменял цвет своего плаща на неприметный бурый и пониже натянул капюшон. - Ума не приложу, зачем бы мы понадобились инвестигаторам, но будучи волшебником, я предпочту неведение…
        - Говорят, что за прошедшие пять лет вас искали абсолютно все более-менее влиятельные силы Вестеррайха, господин, и Инвестигация одна из них. - Гоблин громко высморкался.
        - Несвоевременное замечание.
        - Но если предположить, что церковники только сейчас точно установили ваше местоположение, то все логично. В Ривене вы были под защитой Академии и королевской семьи, в Ридене вас защищали стены Ардеграна, положение инкогнито и, скажем прямо, симпатия нашего короля тоже. Однако теперь мы в Архаддире, Папская Область рядом. Остается только понять, как они узнали, что мы появимся здесь, и когда? Ведь пока бушевала буря, на дорогах было легче утонуть, нежели по ним проехать, но вот все кончилось - и они тут как тут.
        - Непогода застала их в пути, - согласился Вадильфар из Криксенгорма, - а значит, они узнали о нас, еще когда мы плыли по Налю, и выслали в Фельен своих людей. Так что делать-то будем?
        - Надо разделиться, - сказал Тобиус и подумал, что это было не лучшее предложение от человека, который должен стараться не вызывать подозрений, - если нас будут искать, то троих: человека, гнома и гоблина. Вы оба весьма приметные типы, но по отдельности у нас будет больше шансов выбраться.
        - Допустим, - натянуто отозвался Вилезий Вильтгрин, - что мы разделимся и сможем выбраться. Где встретимся? Лично я не особо знаком с землями Архаддира.
        - В «Духе приключений» сойдемся, - предложил гном. - Если вы не бывали в Парс-де-ре-Нале, доложу вам так: он огромен, и найти там что-то очень трудно, но потерять - проще простого. Однако есть одно приметное местечко, которое вы оба отыщете без особого труда…
        Гном подробно описал постоялый двор «Дух приключений», который находился буквально на самых окраинах архаддирской столицы на правом берегу Наля, если подниматься по течению, прямо у воды. Он заверил, что пройти мимо этого заведения не сможет даже слепой.
        - Решено, собираемся в «Духе приключений», а что дальше делать - посмотрим…
        - Нужно будет встретиться со связным, - поправил гоблин, - который устроит нам встречу с агентами Тайного кабинета. Мы уже сильно опаздываем, но я уверен, нас будут ждать в городе. Ну что, расходимся?
        Вадильфар из Криксенгорма пожал металлическими плечами и зашагал прочь, бросив напоследок:
        - Удачи вам, господин Солезамо, вы уж постарайтесь не пропасть. За тебя, моховик, не волнуюсь, такое, как ты, везде без мыла проскользнет.
        - Иди-иди, паршивый подземный карл, - проворчал из глубин капюшона гоблин.
        Они остались вдвоем и еще немного помолчали.
        - Вообще-то мы нарушаем все данные нам указания относительно вас, господин Солезамо, - наконец проговорил Вилезий, растягивая звуки и тем самым выдавая свои сомнения, - но Инвестигация в расчет не входила. Надо уметь адаптироваться к внезапному изменению обстоятельств, иначе смерть… Вы ведь не подведете нас?
        - Я обязался исполнить это поручение, и я это сделаю. Слишком многое на кону, верно?
        - Да. Не мне, простому солдату, рассуждать о подобном, но я все же скажу, что ваше поручение носит… глобальный характер. То есть от того, справитесь вы или нет, зависит политическая обстановка в Вестеррайхе.
        - А мы уже изрядно опоздали. Вилезий, я просто чувствую, как ты давишь на меня, скручивая в тугую пружину.
        - А и верно, не стоит вам расслабляться, господин Солезамо. Удачи.
        Гоблин согбенной фигуркой выскользнул из тупичка, кутаясь в темно-серый плащ, которым не так давно заменил пятнистый.
        Тобиус вышел последним, глубоко натянув на голову капюшон и опираясь на простой деревянный посох. Притворно хромая на правую ногу, он побрел по улицам Фельена, и взгляды окружающих не задерживались на его блеклой фигуре. Так волшебник добрался до самого порта.
        В царившей округ кутерьме укрыться от лишних взглядов было несложно. Выбрав удобное место с видом на причалы, он притворился, что вытряхивает из сапога камешек, привалился плечом к стене строившегося дома и стал выглядывать гукор. Корабль казался подлатанным и готовым к отплытию, капитан стоял на носу, сцепив руки за спиной, а рядом с ним маячила фигура в черном плаще. На груди у чужака поблескивала цепочка с энколпионом в виде Святого Костра.
        Внимание Тобиуса привлекло нарушение человеческого потока слева, где по отстраивающейся улице шагал громадный мужчина. Обритый по-монашески гигант медленно вертел головой, на его широком карминовом поясе висел молот, а под белой рясой угадывались очертания брони. Неизвестно, чем кормили своих послушников старшие монахи Ордена святого равноапостольного Иоанна, но те всегда вымахивали под семь футов.
        Стараясь не выделяться, волшебник пошел прочь. Подобраться к самой воде незамеченным оказалось трудно, однако взвалив на плечо пустую корзину и делая вид, будто несет тяжелый груз, он смог пройти по нанесенному рекой илу достаточно далеко. До самого последнего момента его никто не окликнул и не остановил, а когда мутный поток оказался у ступней, Тобиус нырнул в Наль без всплеска.
        Быстрым и напористым ручейком музыка скрипки лилась по общему залу и, сказать откровенно, была слишком хороша для такого мелкого трактира. Немногочисленные клиенты, ночевавшие прямо на скамьях, просыпались от ритмичного мотива и запаха растапливаемых печей, день за окном обещал быть жарким. Не все спешили во двор к подвесному умывальнику, один из ночевавших в трактире путников сидел на месте с тревогой в глазах.
        - Что будете есть? - Вошедший с кухни, потягиваясь, разносчик замер возле стола. - Вы как себя чувствуете?
        - Отлично, как будто мне вновь двадцать пять, - хрипло отозвался человек, чьи волосы, усы и борода были седы.
        - Может, вам воды?..
        - Лучше все-таки чаю, да покрепче.
        Когда разносчик вернулся с большой дымящейся кружкой, клиент уже не выглядел так скверно. Он причесал усы, собрал воедино растрепанную бороду, зачесал волосы назад, а главное, морщинистому лицу вернулись краски жизни.
        - Если доживешь до моих лет, то поймешь, что каждый прожитый день - это еще одна маленькая победа. Но в боях порой так прихватывает сердце, что кажется - все, конец. Однако я еще поживу! Ух, хороший чай, крепкий! Знатно тебя жизнь покидала, а? Так что там на завтрак?
        Вскоре старик уже опустошал огромную сковороду с яичницей и беконом, макая хлеб в горячее масло и желтки. Он запивал трапезу крепким чаем и кричал скрипачу, чтобы тот играл свою задорную музыку, раз за разом, обещая щедро наградить после завтрака. Вскоре к трапезе присоединились и другие гости, а когда некоторые из них уже стали покидать трактир, в общий зал ввалился, шатаясь, человек.
        По виду то был пейзан, невысокий, очень толстый, в льняной, пропитанной потом сорочке и вязаной жилетке, со старой шляпой, съехавшей на затылок. Тугощекое лицо лоснилось от влаги, а в глазах плескался страх. Пейзан прошел к стойке и, привалившись к ней, заказал большую кружку пива. Завязалась тихая беседа между ним и содержателем трактира, а седобородый, шуровавший куском хлеба в опустевшей сковородке, стал делать это медленнее.
        Прерывая и без того сбивчивую речь прикладыванием к кружке, пейзан поведал хозяину короткую и весьма печальную историю.
        Когда этот странный посетитель направился к выходу, старик уже накидывал на плечи плащ. Он заплатил хозяину положенное и щедро сыпанул монет скрипачу, после чего вышел вон.
        Часть 2, фрагмент 6
        Яркое солнце ударило по глазам, и старик глубже натянул капюшон.
        - Месье, стойте! - Быстрой походкой он догнал пейзана, который уже залезал на козлы телеги. - Я невольно подслушал то, что вы рассказали внутри. Хочу помочь.
        - П-по-помочь? Вы человек Церкви?
        - Воцерковленный. Пилигрим, бродящий по королевствам Вестеррайха от одной святыни к другой. Возможности мои ничтожны, но до монастыря, в который вы едете, не меньше двух дней пути, а обратная дорога займет еще два дня. Кому будет хуже, если я попытаюсь сделать хоть что-то за это время?
        Глаза пейзана бегали из стороны в сторону, он остерегался смотреть долговязому старцу в лицо.
        - Оно верно…
        - Подскажите дорогу к… откуда вы едете?
        - Шем-ду-Махгритэ, месье.
        Вскоре телега уже мчалась прочь, оставляя за собой пылевой шлейф, а Тобиус двигался в противоположном направлении, ему надо было немного вернуться назад и сойти на побочную дорогу.
        Волшебник мерил свой неожиданный путь, вдыхая запах нарождающегося зноя, полевого разнотравья и обдумывая мысли не самые легкие. Прошлой ночью, расположившись на скамейке, он видел сон, а точнее, кошмар, в котором, как в ведьмовском котле, бурлили его страхи, помешиваемые усердием Шепчущего.
        Началось, как часто это бывало, с темноты, которую рассекала красная комета. Тобиус ненавидел эту вестницу бед, взошедшую на небосвод без малого десять лет тому назад в очень памятный для него день. Тогда Тобиус, как он сам верил, пробился в Астрал. Первым за тысячи лет оказался связанным с величайшим источником магической силы из всех возможных, что и пугало, и воодушевляло одновременно. О том он никому так и не рассказал, боясь нездорового интереса старших волшебников. Опять же повторить успех так и не получилось.
        Вслед за кометой пришел иной образ: человек-дракон, одетый в алую с золотом чешую. Он распахнул огромные челюсти, и волшебник попал в раскаленную докрасна утробу. Там, в озере ртути, как в зеркале, он вновь увидел образ Вороны.
        А потом кто-то ударил его в спину с криком: «Не смей поддаваться! Не позволяй им властвовать в твоих снах!»
        Проснувшись, он долго не мог прийти в себя, тщетно пытался избавиться от тяжелого наваждения. Райла в кошмаре молчала, но Тобиус уверял себя в том, что глаза ее молили о помощи.
        Шествуя по дороге, размеченной тележными колеями, волшебник невольно думал - чем же он тут занимается? Случайно услышав историю, рассказанную тем пейзаном, он поддался импульсу и свернул с большака. Притом что посланцы Радована Карапсуа давно должны были встретиться с агентами Тайного кабинета в Парс-де-ре-Нале. Притом что время не терпело. Он опрометчиво позволил себе отвлечься от миссии, даже не стараясь ответить на вопрос «зачем?».
        С тех пор как Тобиус лишился Путеводной Нити, он блуждал в потемках своей жизни на ощупь. После восстания из мертвых его поступками всегда руководил страх, вынуждавший сначала бежать, потом - прятаться. Страх не отпускал никогда, но серый магистр учился преобладать над ним. Как и над болью. Как и над растерянностью. Он отказался сдаваться и, пока его не обнаружили, посвящал себя увеличению силы для грядущей битвы, не забыв также и о главном принципе всей жизни, гласившем, что маг - всего лишь слуга. Маг должен служить людям.
        Теперь серый магистр шел по своей странной жизни, ведомый лишь долгом служения и… непреклонной решительностью отомстить. Он видел в Шивариусе Многограннике великое зло и верил, что должен с ним сразиться. Хотя и не представлял - как.
        Уточнив путь у пастуха, приглядывавшего за коровами, Тобиус вскоре смог увидеть приближающуюся деревню Шем-ду-Махгритэ. Пасторальная местность вокруг была живописна: изумрудные луга, густой лес, чистое озеро, через которое протекала река, обширные пастбища и пашни. Нигде, впрочем, не наблюдалось особого засилья ромашек.
        Шем-ду-Махгритэ явно стояла на том месте не первый век, она была одета в камень и потемневший от времени кирпич, чем напоминала маленький городок без крепостной стены. Вдоль русла реки, взятого в тесные объятия высоких каменных фундаментов, высились фахверковые дома, имелась большая церковь с колокольней, высокие заборы дворов образовывали сложный рисунок улочек, взбирающихся на холмы и спускающихся вниз. На черепичных крышах сверкали флюгеры, а некоторые дома больше походили на особняки. В Ривене такие селения встречались лишь в самых богатых областях, имели, как правило, не менее одной каменной стены по периметру и считались зажиточными.
        Оставив за спиной окраины, волшебник двинулся по улочкам деревни. От реки шла прохлада и запах водорослей, но кирпичные стены и заборы успели впитать много солнечного жара; в садах росли фруктовые деревья, а к обычным деревенским запахам прибавлялись и цветочные ароматы.
        Особенно навязчивым и неприятным был один, приторно сладкий, с ноткой горького миндаля. Вскоре маг заметил его источник - по стене одного из домов расползался колючей лозой куст монастырской розы, весь в хищно загнутых шипах и маленьких лиловых бутончиках. Шагая дальше, он все чаще замечал на заборах, домах и клумбах заросли этого неприветливого плетистого растения.
        Залитые солнцем улочки были преимущественно пусты, что не странно, ибо лето - пора работы. Местные, должно быть, отправились в поля и на выгон скота еще засветло.
        Все это вдруг напомнило серому магистру тот безумно далекий летний день, когда он появился перед входом в деревню Под-Замок. Лето, солнечный жар и зной.
        Выйдя на крохотную площадь, он отер со лба пот, хлебнул воды из фляжки и направился к распахнутым дверям церкви. Прежде чем войти, волшебник расстался с ложной личиной, ибо в доме Господа-Кузнеца она слетела бы сама. Храм встретил его спасительной прохладой молельного зала, пропахшего ладаном и потом. Тобиус ожидал, что святость божьего дома навалится удушающей волной и лишит сил, но неприятные ощущения оказались незначительными.
        Звук шагов гулким эхом раздавался под высоким потолком, пока маг шествовал между рядами скамей. Он опустился на колени перед алтарем, на котором неизвестный резчик создал деревянную скульптуру Молотодержца в день его сожжения. Древесина давно потемнела, и по ней местами пролегли заметные трещины, но сии мелочи не мешали восхищаться тем, что мастер вложил душу в свое творение. Обращенные к Небесам глаза мессии полнились скорбью и смирением, пока вырезанные в невероятных изгибах языки огня глодали его ноги. Тобиус преклонил колени, сотворил на себе знак Святого Костра и прочитал придуманную им еще в детстве молитву:
        - Дай, Господи, крепкого здоровья и долгих лет родным нашим и близким. Не оставь нас, Господи, без помощи Твоей впредь, как не оставлял прежде. Прости нас, Господи, что не всегда идем путями, коими заповедовал Ты нам идти. Укрепи нас, Господи, в вере и наставь на пути истинные. Позволь нам, Господи, жить в достоинстве и достатке, питаясь от честных трудов наших, отведи от нас взоры лихих людей, одари благословением Твоим в новых начинаниях. Прости, Господи, прегрешения земные и прими в Оружейную Твою души родных наших и близких, кои уже покинули сей бренный мир, и да пребудут они подле Тебя во веки веков. Аминь.
        Поднявшись, маг заметил, что приватность его беседы с Господом-Кузнецом была несколько нарушена. У левой стены залы замер, сжимая перед собой метлу, юный служка.
        - Мне нужен священник.
        Последний нашелся в крохотном садике при храме. Все вокруг утопало в аромате цветочных кустов и зелени фруктовых деревьев. Над одной из клумб трудился человек в рабочей одежке, испачканной землей и, судя по запаху, немного удобрениями. Он с кряхтением выпрямился, оказавшись невысоким мужчиной, худощавым, с безвольным подбородком и выдающимся горбатым носом.
        - Отче.
        - Отец Эмиль Сарга, - представился священник, - а вы?
        - Дидье Фрассон, - представился Тобиус.
        - Какой странный едва уловимый акцент. Из какой вы провинции, сын мой?
        - Я родился на севере, отче, во Фломани, но мать была из западных дильгийцев, от этого и акцент, сколько ни пытался избавиться, все тщетно, - продолжил лгать Тобиус, радуясь, что фактически не находится под сводами храма.
        - Понятно-о-о, - не то чтобы совсем уверенно протянул священник. - И что же привело вас сюда?
        - Отче, последние несколько лет я посвятил паломничеству, живу в походах от святыни к святыне, грежу мечтами о том, что когда-нибудь узрю светлый град Йершалаим, и вся моя жизнь течет по давно неизменному руслу, но прошлой ночью случилось чудо! Ангел явился мне во сне и повелел направить стопы сюда, в Шем-ду-Махгритэ, ибо в моих силах справиться с бедой, постигшей ваш прекрасный край.
        Услышав об ангеле, отец Эмиль слегка переменился в лице, но явно не в лучшую сторону. Его подозрительность ощущалась едва ли не кожей. Впрочем, будучи божьим человеком, он не мог моментально возопить вслух, что не верит в нисхождение небесного посланника.
        - Вас посетило откровение?
        - Иначе не сказать.
        - И ангел велел вам идти сюда, чтобы?..
        - Девочка. Он сказал, что я должен попытаться помочь ей, приложить все силы.
        Услышав о девочке, священник немного оторопел.
        - А… что-нибудь еще ангел вам сказал?
        - Нет, отче, я бреду в потемках, выискивая хотя бы тонкий лучик света.
        - Надо же. Такой молодой человек, а уже так тесно приобщились к вере. Похвально, но так необычно в наши лихие времена.
        Тобиус мысленно усмехнулся.
        - На то есть причина, отче. Когда я был еще в утробе матери, та стала жертвой проклятия богомерзкой ведьмы. Тварь схватили и сожгли, а матушка моя перешла под защиту Святой Церкви и родила меня на святой земле. Лишь потому облик мой не стал совсем ужасным, обошлось глазами. Сызмальства мне рассказывали об этом, и, преодолев порог полнолетия, я решил посвятить себя вере, но прежде чем идти в послушники, захотел пуститься в паломничество. Когда-нибудь я увижу светлый град Йершалаим, а вернувшись, пойду учиться к братьям святого Якова.
        Ложь придумывалась быстро и ладно, а говорил Тобиус непринужденно, что не способствовало лишней подозрительности.
        - Проводите меня, отче, я не знаю, куда идти дальше и в дом божий явился за указанием пути.
        Отец Эмиль не смог сразу же найти вескую причину для отказа. Ему потребовалось немного времени, чтобы сменить рабочую одежку на священническую сутану, после чего клирик вышел на дышавшие зноем улочки Шем-ду-Махгритэ.
        Сердце этого поселения составляли обширные дворы, которые за несколько веков превратились в малые подобия замков. Они содержали большие дома вместо донжонов, хозяйственные пристройки вместо казарм, прочные заборы вместо крепостных стен и клумбы вместо рвов, но какой-то уютный дух «замковости» в них жил.
        Ворота двора, к которому привел священник, были распахнуты, и присматривал за ними одинокий пейзан с жердиной, сидевший в тени раскидистой сливы. Охранник быстро встал и поклонился клирику.
        - Я сперва переговорю с месье Летье, а вы постойте здесь, сын мой. Он человек крутого нрава, подозрительный и резкий, не любит чужаков, так что…
        - Не нужно лишних слов, я подожду.
        Тобиус остался на солнцепеке, прекрасно понимая, что сейчас святой отец подготовит местного хозяина к встрече с сомнительным типом, явившимся в надежде поживиться на чужом горе.
        - Подойдите, сын мой.
        Тобиус двинулся к беседке, увитой побегами монастырской розы, готовясь окунуться в приторную сладость цветочного аромата, но зря - маленькие темные бутончики не пахли, а при ближайшем рассмотрении оказались высохшими.
        В беседке сидел немолодой широкоплечий пейзан с совершенно седыми волосами, загорелым лицом, покрытым щетиной, недобрым взглядом и огромными кулаками.
        - Паломник? - грубым голосом произнес месье Летье. - По виду - урожденный головорез. Морда недобрая.
        - Вы тоже не образец небесной красоты, месье, - ответил волшебник, - но все мы таковы, каковыми были созданы Господом-Кузнецом. Со своей мордой я ничего поделать не могу, так что несправедливо судить меня лишь по ней. «Судите их по делам их», - так сказано в Слове Кузнеца. Правда, отче?
        - Мм, - неуверенно повел плечами священник и, осенив себя Святым Костром, ответил: - Да, но это было сказано о лжепророках и посланцах Великого Нечистого.
        - Именно. По делам моим поймете, кто я - праведник или грешник. А дотоле не теряйте надежды.
        - Ты знаешь, что произошло с моей дочерью? - спросил Летье.
        - Вы и сами не знаете, - Тобиус без приглашения сел за столик, - но подозреваете одержимость демоном. Это надо уточнить.
        - А ангел тебе разве не все напел, что положено знать? - прямо и с явным вызовом спросил местный хозяин.
        - Полагаю, что посланец Господень рассчитывал на вашу помощь. Все, что я знаю, - это то, что должен попытаться помочь…
        - Вот как? Позволь спросить, зачем тебе это? Ты ведь знаешь, что я никаких наград за помощь не обещал?
        - Лучшая награда для меня - это понимание того, что я смог совершить богоугодное дело, - ответил Тобиус и тут же понял, что допустил ошибку.
        Летье относился к той породе людей, которые считали, что всему есть своя цена, и цена эта должна быть уплачена. Такие люди не принимали и не уважали дармовщину, никогда и ничего не делали задаром, а тех, кто провозглашал противоположные сему мировоззрению суждения, считали либо дураками, либо жуликами. Первыми Летье брезговал, вторых - презирал. Он сморщился от слов мага, словно куснув неспелого лимона, и уже набрал в грудь воздуха, чтобы отборной бранью погнать чужака вон, но Тобиус быстро продолжил говорить.
        - Ладно, забудем об этом бреде. Еще не хватало, чтобы ангелы водили беседы с таким грешником, как я. - У отца Эмиля от этих слов глаза на лоб полезли, он, конечно, был практически уверен в неискренности чужака, но не ожидал, что тот так бесцеремонно разоблачит сам себя. - Я случайно узнал о вашем горе и поспешил сюда в надежде помочь, ибо у меня есть небольшой опыт. Дабы сие не было истолковано превратно, поясню - я с ними сражался и даже побеждал. То, что вы послали человека за савлитом [Монахи Ордена святого апостола Савла - известные мастера в охоте на инфернальных тварей, в первую очередь на демонов Пекла, лучшие экзорцисты и демоноборцы Церкви.], - это правильно, однако успеет монах приехать или нет, мы можем лишь гадать и молиться. Дайте я взгляну на девочку, возможно, мне удастся помочь.
        Отец Эмиль повернулся к хозяину и быстро зачастил, но тот поднял широкую, как лопата, ладонь.
        - Зачем? - повторил он.
        - Вам нужна помощь, - пожал плечами волшебник, - очень нужна.
        Издали слышались голоса скотины, шелестела листва в лесу, шлепали по озерным водам весла рыбацких лодочек, журчала речушка, в траве на лугу стрекотали сверчки, а чужак молча глядел пейзану в глаза.
        - В дом, - прогудел тот.
        Дом семейства Летье был по-деревенски просторным и совершенно обычным. Лишь ощущение тревоги и страха заставляло напрячься. Нужная дверь находилась под охраной четверых мужчин с дубинками и была забаррикадирована. На лице одного из стражей расплылся синяк, у другого была перебинтована рука, третий заметно хромал, а четвертый недавно потерял пару зубов.
        - Видите эти битые рожи? - обратился к Тобиусу Летье. - Это ее работа. Отродясь никому не причинила боли, а как это началось…
        - Вижу. Подробности не помешали бы.
        Позапрошлым днем по пути на вознесенную службу дочь Летье внезапно впала в истерику. В семье соблюдался строгий религиозный уклад, так что о пропуске богослужения не могло быть и речи. Но чем ближе становился храм, тем тяжелее делалась истерика. Ребенок пытался разодрать на себе одежду, кричал, рыдал и громко выл. На пороге девочка вырвалась из рук родителей и попыталась убежать, отец ухватил дочь за шкирку, ткань платья треснула, и стали видны ожоги от цепочки с нательным костерком. Девочка разорвала ее, а надеть другую оказалось сложнее, чем на бешеную собаку.
        Часть 2, фрагмент 7
        Пейзане убрали баррикаду и отступили, сжимая дубинки. Тобиус смело шагнул в пахучую темень комнаты. Вертикальные зрачки расширились, и как раз вовремя - волшебник успел схватить бросившуюся на него девчонку. Пошатнулся. Оказалось, что все время речь шла о девице шестнадцати лет, рослой, по-пейзански крепкой и сильной. Щелкали зубы, доносились нечленораздельные рычащие звуки, и пена стекала по подбородку.
        - Господь-Кузнец, Молотодержец и святые апостолы! - в ужасе закричал священник, неистово творя знак Святого Костра.
        - Хватить глазеть, повернитесь к хозяину, у него сейчас удар случится!
        Двое мужчин взяли Летье под руки и потащили прочь, Тобиус же без размаха ударил девицу левым кулаком в живот и швырнул на постель. Под его руководством священник и другие двое охранников кое-как сумели привязать ее.
        Тобиус прошелся по перевернутой комнате, перешагивая через клочья разодранных платьев и одеял, черепки расколоченной посуды, сломанный настенный Святой Костер, приблизился к окну и выбил закрытые снаружи ставни, отчего внутрь хлынул солнечный свет. Люди Летье были белы, словно стояли в полушаге от собственных могил. Непрекращающиеся вопли одержимой заставляли их дрожать.
        - Выйдите во двор, подышите, вас позовут, если понадобитесь.
        Наружу они рванули наперегонки, только отец Эмиль остался стоять в изножье кровати, созерцая причиняющее боль зрелище.
        - Когда вы видели ее в последний раз?
        - Вчера вечером.
        - И она уже была такой?
        - Нет… нет. Она выглядела сильно больной, истощенной, не в своем уме, но… это ужасно!
        Зубы девушки превратились в набор острых клыков, глаза казались парой разверстых ран, на правой стороне лба вздулась крупная шишка, а на левой точно такая же шишка уже лопнула, и из нее показался кончик маленького острого рога. Вдобавок ко всему пальцы на руках и ногах одержимой начали чернеть, будто их осмолили.
        - Посторожите ее, отче.
        Кухня в доме семейства Летье была просторной, и по деревенскому укладу она же являлась и столовой. Хозяин сидел на стуле, сжимая в дрожащей руке кружку с вином. Без слов он подвинул бутылку Тобиусу, когда тот приблизился.
        - Я только что смекнул, что не пригласил гостя за стол, - едва живым голосом проговорил пейзан, - жена бы меня убила за такое. Все же хорошо, что я всех отослал.
        - Всех? - Тобиус выглянул сквозь светлое окошко во двор.
        - Отправил жену к ее сестре и сына следом. Она противилась, хотела быть рядом с Сабиной, но я запретил. Состояние дочери убивало мою жену.
        - Сабина? Красивое имя, соломейское.
        - Да. - Летье приложился к кружке, вытер рот рукавом. - Моя жена из соломейских цитаро. Дочку я ей позволил назвать, но сыну дал наше, архаддирское имя. Славный мальчик мой Гийом, слава Господу-Кузнецу за него, за то чудо, которое он нам ниспослал.
        - Слава… - Тобиус осекся и облизнул губы, чувствуя желание сделать глубокую затяжку. - Что за чудо?
        - Что? А, да. Господь долго не посылал нам детей, а потом родилась Сабина, и мы с женой поняли, что и это благословение.
        Тобиус вспомнил о семье кузнеца из Пьянокамня. В деревенских семьях во все времена редко бывало меньше пятерки детишек, а порой их насчитывалось и вдвое больше, но случалось, что Господь-Кузнец просто не давал.
        - Я ведь фермер, знаешь, довольно известный в здешних краях. У меня коровье стадо в несколько сот голов, молочная ферма, маслобойня, семейное дело. С детства Сабина за мной по ферме бегала, а я ее учил, готовил к наследованию, но семь лет назад жена родила Гийома, и уже двоих детей я стал учить, что и как. Сабина, конечно, старше, но Гийом - мальчик, и дело достанется ему, а дочь обойдется богатым приданым, как положено… так я думал до всего этого. Неделю назад моего единственного сына потоптала корова. Он заметил отбившегося от матери теленка, отвел его к стаду, а дурная телка неправильно истолковала и взбесилась. Боже, я думал, что сердце разорвется, когда увидел… увидел… - Пейзан закрыл лицо ладонью и отер скупую слезу. - Я привез из города лучших лекарей, каких нашел, но они лишь качали головами и советовали молиться, дабы он поскорее отмучился. И мы молились, но не о том, а о чуде…
        - Которое случилось?
        - Да! Одним прекрасным утром он оказался вновь цел и невредим. Это было подлинное чудо!
        Магистр задумчиво пожевал нижнюю губу. Никто лучше волшебников не знал, насколько редко случаются чудеса.
        - Выздоровел сын - стала одержима дочь. Это не совпадение и не чудо, это обмен. Если бы она просто захворала после его исцеления, я бы подумал на обычное колдовство, но одержимость… это намного хуже. Ее нужно немедленно переместить в храм и провести обряд изгнания.
        - Переместить? Изгнания? Но как, если она сходит с ума…
        - Ее душу терзает тварь из Пекла. Если процесс не прервать, то ко времени появления савлита он будет необратим, и ее просто умертвят… если смогут.
        По дому разлетелся душераздирающий вопль. Летье сорвался с места, опрокинув стул, но волшебник оказался быстрее и первым выметнулся из кухни. В комнате одержимой отец Эмиль, будто постаревший лет на десять, дрожащим голосом дочитывал молитву. С последними словами он облокотился о стену и тяжело задышал.
        - Она… она пыталась… отгрызть себе… Пришлось отвадить святым словом.
        - Решено! Зовите своих людей, мы перенесем ее в часовню и проведем ритуал изгнания.
        - Что? Экзорцизм? Кто будет…
        - Вы, отче, - отрубил маг.
        - Но я не умею!
        - Я напишу вам нужные формулы, а вы вложите в них свою веру! Есть в вас вера? Советую найти!
        - Но я не имею права, я непосвященный…
        - Придется рискнуть.
        С великой осторожностью Сабина была избавлена от веревок и тут же попыталась напасть, но Тобиус, проявляя немалую ловкость и силу, удержал ее. Маг приказал людям Летье держать девицу, а сам достал из сумки маленький свинцовый коробок. Появившаяся на свет цепочка с нательным костерком была самой обычной - серый металл, блеклый и непритязательный. Как только она оказалась на шее Сабины, одержимая замерла и обмякла со стоном.
        - Прежним хозяином реликвии был армейский капеллан, который погиб, сражаясь с отродьями Пекла. При жизни он не блистал благочестием, но, встретившись с демонами, нашел в себе Господа-Кузнеца.
        - Погрузите в телегу, - твердо продолжил Летье, заразившись решительностью чужака, - быстро, остолопы!
        Солнце к тому часу преодолело середину небосвода, жара не спадала. Лошадь, которую пытались впрячь в телегу, стала сопротивляться, испуганно прядая ушами и роняя пену. Один из дворовых чуть не получил копытом в грудь, но маг наложил на животное чары Приручения, и оно покорилось.
        Чем ближе они подбирались к храму, тем заметнее становилось волнение, охватывавшее Сабину. Она все еще была парализована, но даже при этом ее конечности подергивались, а пальцы скрючивались как птичьи когти. Когда одержимую внесли в пустой зал, она сдавленно зарычала. Отец Эмиль позвал служку и приказал принести из кладовых свечи и церковные благовония, сам же клирик получил лист с формулами изгнания.
        - Не мешкайте, - сказал волшебник.
        Отец Эмиль спешно удалился в жилые помещения храма, а Тобиус стянул с левой руки перчатку, скрутил ее и просунул меж челюстей Сабины, предварительно приведя язык в правильное положение.
        Велев посторонним покинуть зал и закрыть двери, волшебник ненадолго остался один на один с богом.
        - Я… готов? - Отец Эмиль вернулся в церемониальном облачении.
        - Больше уверенности, отче, - если не вы, то кто?
        - У меня складывается мнение, что вы. И двух часов не прошло с тех пор, как вы вошли в мой храм, и вот… Как так получилось, что я теперь действую по вашей указке?
        - Просто я знаю как надо, - ответил маг. - Начинайте.
        Не прошло и четверти часа, как внутри церкви раздался оглушительный взрыв, и волшебник вывалился наружу, шатаясь под весом священника. У Тобиуса были слегка безумные глаза, и он очень громко говорил, что ничего не слышит, а потому не надо задавать ему вопросов. Летье вбежал в храм и перелез через кучи поваленных скамей к алтарю, где лежала его дочь, неподвижная, но все еще живая.
        - Полный крах, - говорил Тобиус, не прекращая морщиться от противного писка в ушах. - Кажется… все получалось, все было на нашей стороне и… можно было просто-напросто видеть, как скверна покидает ее тело, но когда все почти случилось, - маг громко хлопнул в ладони. - Он еще не пришел в себя?
        После того как удалось навести в церкви некое подобие порядка, Тобиуса и священника отвели в дом одного из дворовых помощников Летье, который жил неподалеку. Бессознательного отца Эмиля уложили на кровать и обеспечили компрессом на лоб, Тобиус же, потихоньку глотая вино, пересказывал случившееся.
        - У нас почти получилось, вашей дочери возвращался человеческий вид, и клянусь, она звала мать. Но в самом конце что-то… не знаю. Мне нужно подумать.
        Отказавшись от помощи, Тобиус самостоятельно вышел во двор. Прохаживаясь вдоль забора в тени виноградника, он взывал к Талботу Гневливому через сигнарий. Архимаг ответил довольно скоро.
        - У тебя все в порядке, Тобиус? - спросил голос в голове.
        - У меня - да.
        - А у кого нет?
        - Столкнулся со случаем одержимости демоном, попытался помочь местному священнику провести ритуал экзорцизма, провалился.
        - Тобиус, ты намерен вступать в каждую кучу навоза, которая встречается тебе на пути, или же будешь выбирать только самые большие и зловонные? - осведомился Талбот Гневливый. - Ни один волшебник в здравом уме не станет связываться с чем-то подобным, не являясь подготовленным демонологом, и я в том числе! Где ты? Хотя я и так вижу, что в Архаддире.
        - Не стоит вам сюда являться, это лишнее, - ответил Тобиус, стоически перенося то, что его отчитали как ребенка.
        - И не собирался. Подожди, постараюсь найти того, кто смыслит в этом поболе нашего.
        Серый магистр терпеливо ждал, разминая бронзовые пальцы. Изредка протез, способный чувствовать почти как живая плоть, давал странное ощущение, будто пальцы затекли, и тогда невыносимо хотелось похрустеть костяшками, что было невозможно. Выставив указательный палец и мизинец, маг заставил возникнуть между их кончиками крошечный электрический разряд. От этого занятия его отвлек голос в голове, громкий и не очень приятный, знакомый, но принадлежащий не Талботу.
        - Меня слышно?
        - Ваше могущество?
        - Здравствуй, отступник, - без намека на такт или вежливость сказал Кагерант Копыто, один из лучших демонологов Академии, - ты дурень.
        - Я… не склонен отрицать это.
        - Вот и правильно. Решил пойти на демона с голыми руками? Если моя память еще хоть на что-то годится, ты был одним из самых бездарных учеников по части демонологии в прошлом? Что-то изменилось?
        - Боюсь, что нет…
        - Ясно. Стало быть, святое слово не помогло?
        Тобиус описал происшедшее в самых мелких деталях.
        - Осмотри тело девицы, там должна быть метка демона, положившего на нее глаз. Это его «подпись» на их договоре. Если поймем, с кем имеем дело, сможем выстроить линию контрмер.
        К церкви Тобиус мчался на пределе сил, едва не летел над землей. Тоном, не терпящим сомнений или промедлений, он приказал двоим сторожившим Сабину выйти и стал искать. Метка обнаружилась на левой ноге одержимой, между мизинцем и безымянным пальцем. Ему пришлось покинуть святую землю, чтобы вновь связаться с Талботом и Кагерантом. Зрительный образ метки отправился через три страны и предстал перед архимагами.
        - Что происходит? - спросил волшебник.
        - Подожди, Кагерант оторвался от ментальной связи, шатается по моему кабинету и злословит. Такого я не слышал даже в портовых кабаках Шатрада. Где перо и бумага в час нужды?!
        - Все так плохо? - спросил Тобиус, когда демонолог вернулся.
        - Твоя девочка стала объектом вожделения демона из Великих Падших, отступник!
        - То есть… Ага, ну конечно, с моей-то удачей разве могло быть по-другому? Великих Падших?
        - Да, дери его ахоги за ногу до скончания времен, ты понял верно! Виртуваэль, ныне рекомый Агларемноном. Прежде был одним из Гласов, теперь - один из князей Пекла! Все плохо, очень плохо!
        - Что мне делать?
        - Что делать? Вот ведь семь несчастий в наперстке! [ «Горе луковое»; стремительно ухудшающаяся ситуация.] Беги оттуда, да побыстрее! Мне понадобится время, чтобы собрать отряд, подобрать нужные атрибуты и выступить. Один против такой твари не пойду, годы не те!
        - Сколько времени?
        - Несколько часов на созыв, объяснения и сборы, нужно экипироваться…
        - Я понял.
        Некоторое время архимаги молчали, но потом заговорили одновременно, и в речах их оказалось мало ласки, лишь брань и призывы не быть круглым идиотом. Связь оборвалась, и Тобиус закрылся от попыток Талбота ее возобновить.
        Он направился в храм, не представляя, что ему делать дальше. Серый магистр вновь оказался в опасной близости от столкновения с силой, во много крат превосходящей его собственную. Стремясь спрятаться от немилосердного солнца, волшебник нашел тень в одном из узеньких проулков и привалился к стене.
        Что он мог противопоставить демону? Великому Падшему - ничего. Тобиус оказался на очередном перепутье, и в прошлой жизни он бы почувствовал натяжение Путеводной Нити. Теперь же волшебник остался один на один с выбором, как полновластный хозяин своей судьбы, как… обычный человек.
        Стряхнув замешательство, Тобиус принял решение и стал действовать быстро, чтобы не допустить новых сомнений. Сильно в этом помог запах монастырских роз.
        Охапкой, пуком, кучей, но никак не букетом могло назваться то переплетение шипастых побегов, которое он уложил рядом с Сабиной в подножие алтаря. Аромат сразу же стал вытеснять отголоски ладана и растекаться во все стороны невидимыми липкими волнами. Летье и отец Эмиль следили за Тобиусом молча, будто принимая все за ритуал прощания.
        - В жарких странах Правого Крыла это растение зовется «птанаф смин а ннаби», или как-то так. В дословном переводе это значит «дыхание Пророка». Его розовое масло добавляется почти во все восточные благовонья, пахучие, приторно-сладкие и очень стойкие. Но изначально восточные народы ценили дыхание Пророка за то, что его запах отпугивал злые силы. Возможно, все это ничего не значит, возможно, я ошибаюсь, но ваш двор, месье Летье, был единственным, где монастырская роза увяла. Возможно, она мешала кому-то…
        - Мама…
        Прежде чем фермер успел броситься к своей дочери, маг оттеснил его, аккуратно взял голову Сабины в свои руки и поймал ее замутненный взгляд.
        - Кто? Где?
        Она поморщилась, как будто собираясь заплакать.
        - Кто вы?
        - Нет, Сабина! Сосредоточься! Кто? Где?
        По ее вискам потекли слезы.
        - Грустный ангел… на Ахоговом перекрестке…
        Тобиус выпрямился и, кивнув несчастному пейзану, подошел к священнику.
        - Ахогов перекресток?
        - Не богохульствуйте в храме, - вздрогнул тот. - Дурное название для дурного места. В лесу есть перекресток, где пересекаются две заброшенные дороги, из местных туда никто не…
        - Как добраться?
        Вскоре он уже был на опушке и решительно шагал в глубь леса. Дорогу обрамляли заросли лесного папоротника и деревья, в тенистой прохладе перекликались на разные лады пичуги, долбил в вышине дятел и несколько раз вдали мелькали пятнистые тела оленей. Лес был живым и спокойным, не таящим ничего опаснее хищного зверья.
        Как и любой волшебник, Тобиус прекрасно чувствовал время и пространство, поэтому, начав ощущать, что поворачивает с прямой дороги, при этом продолжая двигаться вперед, он понял, что что-то не так. В дальнейшем чувство направления попеременно утверждало, что он поворачивал с севера на восток, потом на юг, потом на запад и вновь на север. Чувство же времени подспудно намекало, будто Тобиус в пути уже несколько часов, чего никак не могло быть. Волшебник остановился и коснулся застежки своей сумки - хотелось курить.
        Птицы продолжали щебетать, дятел долбил, в отдаленных зарослях пробежало маленькое стадо оленей. Интересно, почему эти животные, прекрасно знавшие, что подходить к человеческим владениям опасно, крутились вблизи дороги, пусть и заброшенной? Пели птички, неутомимо работал клювом дятел, ищущий в древесных стволах личинок, мелькнуло еще одно стадо оленей… Тобиус поднес к лицу правую руку, в бронзовом кулаке которой сжимал еще один пук монастырской розы, бесстыдно содранный с чьего-то забора по пути из церкви. Приторно-сладкий запах с нотками горького миндаля заполнил голову, прокатился вниз, в легкие, и отовсюду на человека набросилась оглушающая тишина.
        Вместе с голосами леса ушел и свет, ибо солнце уже давно соскользнуло с небосвода. Волшебник стоял на едва различимой дороге среди деревьев в глубоком мраке, понимая, что, возможно, он уже опоздал.
        Сотворив заклинание Енотовых Глаз, он домчался до заветного перекрестка. Засветилась татуировка на левой ладони, и пальцы крепко обхватили древко посоха. Демоны являлись сущностями совершенно иного плана, нежели люди, а потому обычные разрушительные заклинания не представляли для них особой угрозы. Тем не менее с артефактом в руке Тобиусу было спокойнее.
        Темные силуэты деревьев, дотоле стоявшие недвижно, зашелестели от неожиданного порыва ветра. На плечи мага легли чьи-то руки.
        - Принимать спешу гостей средь деревьев и костей [Здесь и дальше стихи автора.], - шепнул кто-то ему в самое ухо.
        Тобиус развернулся, ударяя Магматическим Копьем. Заклинание ушло в ночь алым росчерком и взорвалось в полусотне шагов, оставив за собой горящую просеку.
        - Покажись!
        - Славно воет волчий хор - в лес явился вкусный вор, - раздалось за спиной, совсем близко.
        Тобиус вновь развернулся, описывая посохом опасный пируэт, но за спиной, как и в первый раз, никого не оказалось.
        - Набор кривых рифм - это еще не стихи!
        - Жестокое слово ранило тонкую душу поэта!
        Часть 2, фрагмент 8
        В десятке шагов перед Тобиусом взметнулась прелая листва, поднялся без видимых причин столб пыли и сора, закружился, темнея, уплотняясь, создавая фигуру вдвое выше человека. Когда все закончилось, против Тобиуса встал великан в черном хитоне и гиматии. Его могучее тело являло собой образец совершенства, а лицо казалось решительно прекрасным, по-настоящему правильным и безукоризненным. Веки были закрыты. Лишь темя портило завораживающий и благоговейный облик - его не было. Череп великана напоминал пустую яичную скорлупку, из которой выели содержимое, предварительно удалив верхушку. Из оплавленной, будто стеклянной, дыры в черепе рвалось ярко-синее пламя.
        Волшебник и демон молча разглядывали друг друга, стоя в ночи посреди притихшего леса, хотя демон и не открывал глаз. Его руки были убраны за спину, широкие плечи - опущены, и держался обитатель Пекла сутуло, нависая над человеком.
        - Уходи прочь, пока жив, Тобиус Моль.
        - Я знаю, кто ты, Виртуваэль, Глас, предавший Господа-Кузнеца и низвергнутый в Пекло за свое предательство… Что?
        Демон выглядел так, будто пытался сдержать улыбку.
        - Спасибо. Я так давно не слышал этого имени, я так скучаю по нему, но не могу произнести, ибо для меня оно запретно. Да и Гласом я тоже давно не являюсь. Хотя кое-что осталось, конечно, - я могу говорить со смертными, и их кровь не вскипает, а сердца не взрываются. Это бывает полезно.
        Что-то сразу пошло не так, как того можно было ожидать.
        - Я опаленный амлотианин, - сказал волшебник зачем-то.
        - Это прекрасно. Значит, когда я тебя убью, твоя душа отправится в Его Оружейную… или все-таки в Пекло? Ты же многих убил на своем пути. Что скажешь, Тобиус, мне отправить тебя на встречу с ними?
        - За что ты мучаешь Сабину?
        Агларемнон пожал могучими плечами.
        - Был заключен договор, каждая буква которого аккуратно соблюдается.
        - Здоровье брата в обмен на душу сестры?
        - Нет мне дела до ее души, пускай отправляется в Чертоги Небесного Горна… если что-то останется. Процесс преображения тяжел и долог, во время него душа должна оставаться в теле, что мучительно… все так сложно, а ты сделал это еще сложнее. - Хотя демон так и не открыл глаз, Тобиус совершенно точно знал, что тот пристально рассматривает его. - Она не сможет вечно прятаться в храме, окруженная розами и с этой безделицей на шее. Не сможет. Кстати, ты принес мне букет. Не стоило.
        Колючая лоза в руке мага обратилась прахом.
        - Зачем?
        - Не люблю их.
        - Зачем тебе ее тело? - процедил Тобиус сквозь зубы.
        - Чтобы ходить по земле, конечно! Видишь ли, Тобиус, я не могу долго ходить среди смертных в таком виде, нужна подходящая оболочка.
        - Возьми мою вместо ее.
        Смех падшего ангела журчал чистым горным ручьем.
        - Увы, ты не подходишь по нескольким причинам, Тобиус. Мне нужно тело праведника, чистого душой и помыслами, пожертвовавшего собой не корысти ради. Ты, конечно, склонен к самопожертвованию, но… согласись, какой же из тебя праведник?
        - Я…
        - Убийца людей, взлелеявший в своей душе жажду мести. Подвержен гордыне и гневу. Нет, ты не подойдешь. К тому же, - Агларемнон облизнул красивые губы, - у меня сейчас такое… несколько… женское настроение.
        Тобиуса передернуло.
        - Я не позволю.
        - Какой отважный микроб! Ну покажи, что ты можешь. Я жду, Тобиус Моль.
        Он сжимал в руке посох, наполненный гурханой и боевыми плетениями, разум очистился от страха и волнений, волшебник был готов вступить в бой, но медлил, ибо понимал, что не победит.
        - Прежде чем мне придется сломать эту твою волшебную палку-протыкалку, - заговорил Агларемнон, - давай сыграем. Просто так я ни с чем не расстанусь, но ты можешь забрать девочку, если выиграешь ее у меня.
        - Вы… выиграю?
        - Да. Вечность в Пекле - это очень долго и очень скучно. Сочинять стихов не умею, ты верно заметил, но в играх я преуспел.
        - Играть на жизнь человека?
        - Не подумай, что я занимаюсь этим все время, просто мне очень не хочется убивать тебя, Тобиус. Цели вроде твоей должны поощряться: нечасто удается встретить носителя столь сильной жажды отмщения. Или ты предпочтешь быструю смерть?
        Посох исчез из ладони Тобиуса.
        - В куп или торжок?
        - Что, карты? - Великий Падший усмехнулся. - Когда-то я играл в них, но недавно открыл для себя новую игру, куда более интересную. Слышал о раджамауте?
        Тобиус слышал, более того, он даже проиграл несколько партий не так давно.
        - Я закурю, если ты не против.
        Пока из сумки извлекалась трубка, пока в ее чашу помещался душистый табак, волшебник отчаянно взывал к Талботу Гневливому. Тот принял его зов, и в голове зазвучал откровенно злой голос наставника:
        - Что случилось, ахог тебя дери, наглый мальчишка?! Почему ты не отвечал на мои…
        - Значит, раджамаута? - спросил Тобиус, позволяя Гневливому слышать своими ушами и видеть своими глазами.
        - Игра мудрецов. Сыграешь со мной? Заметь, я сам предложил ее. Как ты можешь знать, в раджамауте нельзя мухлевать и на удачу надеяться не стоит.
        - Какой честный демон, - ответил маг, раскуривая трубку.
        - Не называй меня демоном, прошу. Может, я и пал, но я все еще ангел.
        - Где же твои крылья, ангел Агларемнон?
        Князь Пекла грациозно поднялся, и одеяния его растаяли дымом. От неожиданности серый магистр вздрогнул, а гигант молча развернулся, и на его спине показалось шесть коротких черных обрубков, концы которых ярко тлели, словно вытащенные из костра головешки.
        - Когда-то они были здесь.
        - Какой же ты глупец, Тобиус, - тихо обронил Талбот Гневливый, который уже все понял.
        - Согласен! Сыграем на судьбу Сабины Летье!
        - Постой-постой, - нахмурился падший ангел, вновь одеваясь в дымную ткань, - это моя ставка. Но чтобы нам обоим было интересно играть, ты тоже должен что-нибудь поставить.
        - Душу? - спросил Тобиус, заметно потемнев лицом.
        - Далась мне твоя… а впрочем, почему бы и нет? Если я выиграю, будешь вечно служить мне при жизни и после смерти, а если выиграешь ты, я отпущу Сабину Летье и больше никогда не стану претендовать на нее…
        - Мало.
        - Что? - опешил Агларемнон.
        - Мало. Для тебя она - одно из многих возможных приобретений, если лишишься ее, уверен, со временем найдешь кого-нибудь еще, где-нибудь еще, где не будет меня…
        - Строго говоря, тебя и здесь быть не должно, - нахмурился демон, - ты сейчас должен быть в Хог-Вуде, помогать строить город, направлять экспедиции в Дикую… что-то я разболтался.
        Глаза Тобиуса расширились, а челюсти сжались так, что не вынь он изо рта трубку - сломал бы зубы о янтарный мундштук.
        - Поскольку я у себя один-единственный, а таких, как Сабина, ты еще сможешь найти, дабы уравновесить наши ставки, в случае моего выигрыша ты ответишь на все мои вопросы.
        - Пусть будет так. Если выиграешь, я отпущу девочку и отвечу на все твои, Тобиус, вопросы. При этом, даже не победив, но продержавшись до восхода солнца, ты выкупишь ее свободу, но только доведя партию до конца, получишь ответы. По рукам?
        Огромная ладонь протянулась сверху вниз.
        - Не делай этого! - выкрикнул в голове Талбот Гневливый.
        - Надеюсь на ваше мастерство, - мысленно ответил Тобиус, позволяя демону обхватить свою руку до середины предплечья.
        - Вот и отлично.
        Агларемнон вернулся под камень, и на земле перед ним возникла большая доска для игры в раджамауту с уже выставленными фигурами. Те на первый взгляд были не очень знакомы: в светлой армии был бхуджамишлан, а в темной роль сильнейшей фигуры исполнял ракшас, причем один вместо положенных двоих, и так далее.
        - У тебя неправильные фигуры.
        - Скорее это ты видел неправильные, - возразил демон, - а это первые поистине классические воинства раджамауты.
        - Он прав, Тобиус, - раздался в голове тяжелый голос, - это оригинальный состав армий, классический.
        - Наверное, ты хочешь играть светлой армией, тогда как мне остается темная…
        - Нет, я хотел бы играть темными.
        - Как пожелаешь, - согласился падший ангел, и Тобиусу показалось, что он едва не открыл глаза.
        По указке Талбота Гневливого серый магистр выбрал одного из своих воинов и передвинул его на следующее поле. Один из воинов падшего ангела ожил и самостоятельно выступил вперед. Архимаг, видевший глазами Тобиуса, оставил гнев до срока и полностью сосредоточился на фигурах. Он выдвигал свою армию на боевые позиции, формируя «отряды» по две-три фигуры, чьи возможности складывались и усиливались.
        Суть раджамауты на начальном этапе сводилась не к атаке вражеских позиций, а к построению собственных, оба игрока старались успеть захватить б?льшую часть доски и как можно более равномерно распределить фигуры, дабы те образовывали непробиваемую линию обороны, за которой прятался уязвимый, но такой важный махараджа.
        По мнению Тобиуса, главной бедой этой игры было то болото, в которое превращалась партия к концу дебюта, ибо лишь неопытные игроки сразу же переходили к активным действиям, тогда как мастера могли подолгу менять баланс сил на разных флангах, стараясь обмануть друг друга, откусывая понемногу и с потайным умыслом. Тобиуса эта игра убивала.
        Под руководством Талбота темная армия выстроила линию обороны на тех полях доски, которые успела захватить, и за несколькими отрядами воинов встали заклинатели и жрецы. Также обе армии имели «кавалерию», не самую сильную, но быструю и маневренную. Тобиус переставлял фигурки, армия врага двигалась по доске сама. Сильные фигуры перемещались с фланга на фланг, и каждый раз, когда волшебник подозревал скорый переход к атаке, он оказывался обманут - настоящие игроки продолжали испытывать друг друга.
        Время от времени Агларемнон будто забывался и начинал мурлыкать себе под нос пустые рифмы. Из-за того, что он держал глаза закрытыми, казалось, будто ангел бормочет во сне.
        - В вековечной тьме глубин к корням припала тварь, предвкушая чревом кровь, что льется на алтарь.
        - Как мило.
        - Боле к сахарным устам устами не прильнуть, коль указывать для мира ты берешься путь, - улыбнулся демон. - Ты неплохой полководец, Тобиус Моль. Кто бы знал?
        - Можешь ответить, - подал голос Талбот Гневливый. - Он продолжает пытаться отвлечь тебя, но мне это не мешает.
        - Мне… доводилось играть, - через силу произнес он.
        - Какая удача! Умелый оппонент как хорошее вино - встречается редко, и его надо смаковать.
        - Ты ценишь хорошее вино?
        - Нет, но я слышал, что оно вкусное. Когда получу Сабину, не премину попробовать.
        Ход следовал за ходом, быстрые скорпионы и крылатые кони меняли фланги, рядовая пехота жалась под эгиду более сильных фигур, дабы не пасть быстро и бесславно.
        - Можно спросить у тебя? - давая Талботу подумать над следующим ходом, заговорил Тобиус.
        - Это будет уже два вопроса, как говорил один мой старый друг. Но ты еще не выиграл, Тобиус Моль.
        - Справедливо. Но эти вопросы не связаны с тем, что я бы действительно хотел узнать…
        - А, хочешь расспросить о Падении?
        - Ну…
        - Оставь, Тобиус, то дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, так сказать.
        - Я скорее заинтересован вопросом изначальных ересей.
        - О, это интересно. Спрашивай.
        - Сотворение мира, как оно произошло на самом деле? В Слове Кузнеца говорится, что Он сотворил мир, но до рождения Молотодержца, - маг затянулся, следя за лицом падшего ангела, - были и другие великие культы, провозглашавшие своих богов демиургами Валемара, начиная с…
        - Все правда.
        - Э… что?
        - Все.
        - Но как такое может быть?
        - Так и может. Если люди верят, что демиурги создали водяной шар, а потом на него шмякнулся исполинский дракон, - это правда. Если люди верят, что мир находится на вершине великого дерева, выросшего из сердцевины Вселенной, - это правда. Если люди верят, что мир плосок, а солнце и луна поднимаются на небосвод, толкаемые вселенскими гигантами, прячущимися за горизонтом, - это правда. Если люди верят, что за вратами смерти их ожидает загробный мир, пусть хоть этих миров будет миллион, по одному для каждого отдельно взятого народца, - это тоже правда. Тобиус, для смертных параметры веры и истины не всегда совпадают, но для богов вера плавно и естественно перетекает в истину, пока есть кому верить. Прежде сказать что-то такое было бы для меня невозможно, ибо ангелы, особенно те, что из первого лика, неотъемлемы от Отца, и Его Истина есть наша истина. Теперь я свободен от той связи и могу говорить правду.
        - И тебе ее не хватает, этой связи? - Тобиус произнес эти слова раньше, чем успел себя остановить, и одна из светлых фигурок под командованием демона споткнулась и упала, не завершив хода.
        - Больше всего на свете, - свистящим шепотом ответил Агларемнон. - Ты не будешь против, если я перехожу?
        - Не буду.
        - Благодарю.
        Возможно, неосторожные слова повлияли на ритм, а возможно, просто пришло время перейти к бою, но дальше игра ожила. Отряды столкнулись, фигуры одна за другой отправлялись вон с доски, боевые построения рушились и перерождались, Талбот Гневливый и Агларемнон сцепились насмерть, а Тобиусу оставалось служить немым исполнителем планов архимага, поэтому, когда «бойня» вдруг прекратилась, он не сразу понял, что произошло.
        - Утро пришло, о милый друг, - почти нежно улыбнулся демон, откидываясь на камень, - ты продержался порядка семи часов. Для человека это поистине великое достижение. Какая сноровка! Какая сосредоточенность!
        Тобиус с удивлением понял, что сквозь прохладный поутру лесной воздух уже сочатся первые лучи. Голова, потяжелевшая за бессонную ночь, слегка прояснилась, и на краткий миг ему стало спокойно и хорошо. Это чувство являлось тем, о чем все люди мечтали, сами о том не подозревая, и подобно красоте бабочки, оно было мимолетно.
        - Сабина Летье свободна? - как-то по-старчески скрипнул серый магистр.
        - От моих притязаний - да, свободна. Более того, ее брат останется живым и здоровым отныне и впредь.
        - Как милосердно.
        - Еще как милосердно, Тобиус! Я хоть и демон, но не злодей во всей этой истории.
        - А кто же тогда?
        - Ну, - Агларемнон пожал плечами, - можно сказать, что сама Сабина, хотя мне трудно винить ее. Бедная девочка недолюбливала брата, ставшего в одночасье главным сокровищем мамы и папы. Ей было велено присматривать за ним…
        - Но она недоглядела. Корова искалечила мальчишку, а его сестру так беспощадно мучила совесть, что она, чистая душа, решила связаться с Пеклом. Мне лишь интересно - за чем из этого всего стоял ты?
        - Только за тем, чтобы обеспечить ей связь со мной. Через посредника, разумеется. На этом все. Не думаешь же ты, Тобиус, что князь Пекла будет науськивать на ребенка корову? Это как-то даже не смешно.
        - Я думаю, что демоны, - он сделал ударение на этом слове, будто забыв о том, что мыши не стоит дерзить коту, - всегда лгут.
        Красивые губы Агларемнона скривились в брезгливом недовольстве.
        - Кто бы говорил о честности! Ха! Талбот Гневливый в твоей голове сможет довести эту блестящую партию до конца или же он все-таки выдохся?
        - Он знает, Тобиус.
        - Конечно, я знаю! Знание было моим ремеслом на протяжении вечности! Ибо есть три лика ангельских, и первый из них Воплощениями зовется, и три ранга в нем, где и Длани, и Гласы, и Зерцала! И Гласы из них - те, что Волю Его распространяют, дабы была Власть Его на Земле и на Небе, и делами пророков ведают они и святыми предзнаменованиями!
        - Я читал книгу, где это написано почти слово в слово. И хотя я содрогаюсь, думая о том, что князь Пекла устроил западню именно для меня, я не могу не спросить: зачем весь этот фарс?
        Агларемнон поднялся с земли, стряхнул с гиматия несколько травинок и заложил могучие руки за спину. В неверном свете утра стало видно, что кожа у него серая и отдает синевой, а еще Тобиус заметил, что кончики пальцев падшего ангела черны, словно обуглились в огне.
        - Ты будешь доигрывать партию?
        Часть 2, фрагмент 9
        - Тобиус, это невозможно! Он играл не с нами, он играл нами! Если он действительно способен предсказывать, то игра с ним по определению не может быть честной!
        - Нет.
        - И правильно. Я играю в раджамауту со дня ее появления, и пока что никто меня не обыгрывал, но не потому что я ловкий жулик, Талбот Гневливый, а потому, что эта игра - моя страсть. Было приятно познакомиться, Тобиус Моль.
        Падший Ангел неспешно побрел прочь, напевая под нос свои рифмы: «Мироздание накроет тьмы всевечной длань, кровью дщерей и сынов ты ей заплатишь дань…»
        - А все-таки - зачем? - крикнул Тобиус в спину демону.
        Огромная темная фигура исчезла, позволив грязи, сухим листьям, веткам и прочему лесному сору растечься и развалиться, но невидимые тяжелые руки легли на плечи мага, и голос Агларемнона зазвучал у самого его уха.
        - Грядут времена больших перемен. Темные времена.
        Волшебник понял, что наконец остался один. Лишь доска с разбросанными вокруг фигурами свидетельствовала о том, что демон все-таки был здесь этой ночью.
        Из тела ушла вся сила, Тобиусу захотелось упасть на землю и закрыть глаза, как бывало раньше лишь после очень тяжелых битв. Все же он этого не сделал, а собрал янтарные фигурки в кожаный мешочек и спрятал в сумку. Туда же отправилась доска, у которой, как оказалось, были крохотные латунные петельки, позволявшие сложить ее вдвое.
        Едва волоча ноги, опираясь на посох, маг побрел назад. Хотелось пить, но воли не хватало даже на то, чтобы вытянуть из воздуха немного влаги, слабость завоевывала волшебника быстро и решительно.
        Демоны были естественными врагами рода людского, и ничто, связанное с ними, не могло пойти людям на пользу. Само их присутствие вытягивало из смертных силы, а часто еще и внушало неконтролируемый страх.
        Привал он смог сделать, лишь выбравшись к ручью, где опустился на камень, чтобы отдышаться. Прежде чем волшебник смог утолить жажду, внимание его привлек посторонний шум - кто-то неопытный, пугающий утренних птах треском валежника, двигался по лесу. Он был уже недалеко и скрываться даже не пытался, поскольку ярко-красный цвет одежды пресек бы любые попытки.
        - Вот ведь ахоги бородатые, почти не опоздали.
        Волшебник, судя по алому цвету мантии - демонолог, тоже заметил Тобиуса. Он был высок, крепко сложен и на вид совсем молод, тридцать пять - сорок лет; очень короткие черные волосы и длинная козлиная бородка. Серый магистр всмотрелся в лицо, узнал, пронеслась мысль: «Возмужал».
        - Чар Тобиус? - Он остановился на почтительном расстоянии и снял с пояса короткий золотой жезл, усыпанный рубинами.
        - Я человек.
        - Об этом будут судить старшие, ваше могущество. - Жезл в руке демонолога распространил вокруг себя красноватое свечение, в котором заплясали Горящие Глифы.
        Старшие не заставили себя долго ждать - двое демонологов появились в телепортационных вспышках, Тловиско Искус и Салорус Кипящая Кровь, оба с посохами и жезлами.
        - Скажите, чар Тобиус, вы не сношались с демонами в последние несколько часов? - поинтересовался Тловиско после внимательного изучения ауры Тобиуса. - Эманации Пекла пропитывают вас до самых костей и это не есть хорошо.
        - Нет, я ни с кем не сношался вот уже… много лет. А так «провонял» оттого, что семь часов кряду тянул время, играя в раджамауту с князем Пекла. Если бы вы поторопились, мне не пришлось бы этого делать.
        - Обстоятельства были сильнее нас, - заявил Салорус.
        - Не сомневаюсь. Чар Кагерант?
        - В деревне, присматривает за жертвой демонических домогательств. - Искус скривился в усмешке, которая наверняка казалась ему весьма изящной. - А нас направил на поиски вашей дражайшей персоны.
        Демонолог Тловиско Искус был признанным знатоком воплощений греха, особенно умело он управлялся с демонами похоти. Честь и хвала мастеру укрощения, но при этом Тловиско имел обыкновение вести себя раздражающе манерно и нескромно. Невысокий человек, толстый, лысый, с испещренным родинками лицом и густой рыжевато-коричневой бородой.
        - Наставник, вы снова ведете себя несолидно, - нахмурился молодой демонолог.
        - Ой, прости, прости! - спохватился Тловиско.
        А вот это было совсем удивительно.
        - Чар Тловиско твой личный наставник? Поздравляю, Орландо. Думаю, магистерский посох не за горами.
        - Удивлен, что вы помните мое имя, ваше могущество.
        - Я помню всех, с кем дрался плечом к плечу.
        Салорус Кипящая Кровь громко прочистил горло, и встрепенувшийся Орландо передал Тобиусу маленький пузырек. Тот принял дар, наперед зная, что его угостили зельем чистого бриза, выводящим все лишнее из астрального тела и тонизирующим тело материальное.
        В компании трех алых мантий серый плащ вернулся в Шем-ду-Махгритэ и прошел по улицам, залитым лучами солнца. То было приятное ощущение, начало яркого летнего дня задолго до полуденного жара. Звон колокола слышался издали, как и распеваемые внутри храма хоралы на церковногроганском.
        Спутники проводили его до двора семьи Летье, где за обильным столом в беседке сидел Кагерант Копыто. Великий демонолог был высок, но сутул, худ и сед. Как и большинство магов его цеха, он не носил усов, но имел длинную козлиную бороду. Говорили, за свою жизнь Кагерант насолил столь многим демонам Пекла, что там бесконечно зрел заговор, участники которого жаждали сами призвать демонолога в свое царство для сведения счетов. Возможно, разум менее крепкий сдался бы под напором паранойи, но Кагерант Копыто отделался лишь слуховыми галлюцинациями - ему часто слышался крадущийся цокот копыт за спиной.
        - Садись, отступник, ешь, пей, отдыхай.
        - Не хочу.
        - Тогда рассказывай.
        Тобиус, не споря и почти не лукавя, рассказал архимагу о своих ночных похождениях.
        - О-хо-хо! Вы слышали, ученики?
        - Вернулся из пасти дракона и может рассказать об этом! Воистину удивительный маг! - хихикнул Тловиско Искус и тут же получил замечание от собственного протеже.
        - Как обстановка в Академии? - спросил магистр после затянувшейся паузы.
        - Академию Ривена поразила болезнь, и имя ей Шивариус Многогранник. Порушено то непрочное доверие, которое способны испытывать друг к другу маги, работающие в коллективе. Всем и всюду мерещатся заговоры и предательства. Паранойя. Некоторые начинают криво посматривать даже на управителей, словно выглядывая предателей среди них. Больше всех подозрения вызывает Разм Лицемер, как нетрудно догадаться.
        - Это ужасно, - тихо молвил Тобиус.
        - Хм, знаешь, - демонолог выбил трубку о край столешницы и подлил себе вина, - чем больше веса набирает имя Шивариуса, чем больше тревоги оно внушает нашему брату, тем чаще упоминается и твое имя, отступник. Тобиус Моль.
        - Почему?
        - Почему что! - загоготал Кагерант Копыто. - Два серых мага, которые якобы противостояли друг другу. Только один - архимаг, а второй - сопля. Сопля выжила и скрывалась от собратьев пять лет. Подозрительно? Еще как, ахог побери!
        - Домыслы и враки.
        - На моей памяти людей убивали и за меньшее.
        Наверное, это было странно, однако неприятная новость не испугала Тобиуса. Он лишь ощутил наконец, как же сильно проголодался. Полный стол был в его распоряжении, и на какое-то время управление телом перенял желудок.
        - Так почему вы опоздали?
        - Не разговаривай во время еды, ты человек или свинья?
        - Свиньи во время еды не разговаривают.
        - Вот и поучись у них, - невозмутимо посоветовал Кагерант. - Мы не опаздывали, а прибыли в назначенный срок, и было нас почти тридцать вооруженных до зубов демонологов. Но леса мы не нашли, его просто не стало до первых лучей солнца. Когда же лес вернулся, я послал на твои поиски тех, кто остался со мной. Остальные рассредоточились по землям провинции, искали, куда мог перенестись беглый лес. Пока мы с тобой говорим, они прочесывают его в поисках зацепки и, думаю, пытаются объяснить архаддирским магам, какого ахога делают в их стране.
        Кагерант Копыто встал, накинул на плечи алую мантию, стряхнул с нее засохшие лепестки роз и вышел из беседки.
        - Судя по всему, обратно в Ривен ты возвращаться не торопишься, отступник?
        - У меня другие планы.
        - Что ж, на твоем месте я бы тоже бежал и прятался. Перед уходом загляни в гости к местному клирику, я перекинулся с ним парой слов, очень интересный человек.
        Из широкого рукава мантии появился кусок оранжево-белого оникса, который Кагерант поднес было к губам, но замер. Голова старика втянулась в плечи, он резко обернулся вокруг своей оси, подозрительно всматриваясь в залитый солнцем двор.
        - Ты это слышал?
        - Ваше могущество?
        - Стук копыт… цок-цок-цок, цок-цок-цок… ты слышал?
        - Нет.
        - А… хорошо.
        Камень, поднесенный к губам, вспыхнул, а когда его бросили наземь - раскололся и выпустил некую едва различимую сущность, распахнувшую мерцающий портал.
        - За мной, ученики! А тебе, отступник, я могу пожелать лишь удачи!
        Один за другим волшебники скрылись в бреши пространства. Последним шел Орландо, который что-то выронил. Прежде чем Тобиус успел окликнуть его, демонолог скрылся, портал исчез, а осколки оникса растаяли.
        Магистр поднял клочок смятой бумаги, несший в себе послание:
        «Кто-то в Академии склонен считать, что Вы и ренегат одинаково стрижете бороду [Одного поля ягоды.], но есть и те, кто не сомневается в Вас. Мы знаем, что Вы достойный человек и маг. В Академии Ривена у Вас есть друзья».
        Белые брови магистра сошлись на переносице. Будучи зажатой в бронзовых пальцах, бумажка мгновенно воспламенилась и сгорела дотла.
        Опустевшую обитель семьи Летье Тобиус покидал в смешанных чувствах, накинув на голову капюшон. Ему пришлось немного подождать конца службы в одном из проулков близ церкви, чтобы затем войти в почти пустой молельный зал.
        - Прекрасный день, чтобы славить Господа, не правда ли, отче? - спросил маг, неслышно приблизившись к Эмилю Сарге со спины.
        Священник вздрогнул и быстро обернулся.
        - Хотя один мой знакомый монах говорил, что абсолютно любой день хорош, чтобы славить Господа. Вы виделись с моими… друзьями, отче?
        - Теми, что носят красное и отпускают смешные бороды? Виделся… Давайте выйдем в сад, а то здесь душно.
        В крохотном садике при храме легче дышалось. Священник опустился на лавку в тени плодоносящей яблони.
        - Когда вы пришли, - собравшись с силами, сказал отец Эмиль, - я узнал вас почти сразу. Пять лет назад Инвестигация распространила ваше описание во все приходы Вестеррайха. Возможно, вы изменились за эти годы, но главная-то примета осталась - не каждый день можно встретить человека с такими глазами.
        - Вы отослали весточку, когда удалились для переодевания?
        - Да. Я написал письмо и отослал голубя в столицу, где находится главная штаб-квартира Инвестигации Архаддира, и я…
        Тобиус без разбега запрыгнул на забор, отделявший зеленую вотчину отца Эмиля от краснокирпичных улочек Шем-ду-Махгритэ.
        - Простите меня! - крикнул клирик вдогонку.
        - Вы не сделали ничего дурного, отче, - отозвался тот, - наоборот, исполнили свой долг. Мне решительно не за что вас прощать.
        - Я знаю! Но мне плохо! - взмолился Эмиль Сарга. - Как будто… как если бы я предал хорошего человека!
        - Глупости. Помолитесь за меня при случае.
        - Но ривы сказали, что девочка выкарабкается лишь вашими стараниями! Скажите, это вы побороли демона?
        - Нет. Он сам ушел.
        Тобиус спрыгнул с забора и уже внизу, отряхивая с сапожных чехлов пыль, услышал:
        - Постойте! Вы забыли костерок! Вы забыли святыню!
        - Пусть его носит Сабина Летье. Я не найду этой вещи лучшего применения. Прощайте.
        - Я буду молиться за вас всю жизнь!
        Следовало поторапливаться. Хотя маг не знал, чем провинился перед Святым Официумом, выяснять это у него не было ни малейшего желания.
        Многие хвори, прежде чем проявиться во всей красе, имели обыкновение накладывать на людей свои более или менее заметные клейма - распознав эти первичные симптомы, лекарь мог вовремя принять меры. Путешествуя по Архаддиру, Тобиус наблюдал симптомы одной из худших болезней рода человеческого - войны. Он отмечал перемещения по дорогам полков и эскадронов архаддирской армии. Тут и там появились огромные военные лагеря. Торговые поезда из сопредельных стран везли в Архаддир оружие, продовольствие и всевозможное сырье.
        У волшебника при виде всего происходившего закрадывалось ощущение, будто его опоздание уже предрешило исход политического конфликта.
        За добрых пять лиг до того, как город можно было разглядеть, Парс-де-ре-Наль уже приветствовал странников чадом десятков тысяч печных труб и специфическим ароматом. Но все это отходило на второй план, когда путники пытались осознать размеры города. Если бы Тобиус когда-либо услышал изречение драматурга Шарля де Нарделя, сравнившего Парс-де-ре-Наль с растолстевшей куртизанкой, чьи телеса лезут сквозь дырявый корсет [Позже де Нардель пожалел о том своем высказывании, ибо патриотично настроенные горожане, «подогретые» деньгами из мэрии, долго и старательно учили драматурга любви к отчизне в целом и к ее славной столице в частности посредством кулаков и палок.], то, возможно, и согласился бы.
        Город вырывался из неровной линии старинных стен, образуя под оными самостоятельные города-районы, населенные простонародьем. Река, втекавшая в объятия каналов, вытекала обратно уже не столь быстрой и прозрачной, огромный порт напоминал колонию бесконечно копошащихся муравьев - грузчиков, торговцев, чинуш, стражников, попрошаек, воришек и прочих.
        - Огромный город, а, Годявир?
        - Очень большой, Цагар, - согласился Тобиус, взирая на Парс-де-ре-Наль с высоты холма Силеи, одного из девяти Гессеманских холмов, окружавших столицу, - очень большой. В Вестеррайхе едва ли наберется пяток городов, сравнимых с ним размерами, а тех, что обширнее, и того меньше.
        - Точно! - В больших ладонях Цагара жалобно хрустнули ореховые скорлупки, и предводитель аламута протянул магу ядрышко. - Ты туда?
        - Да.
        - Останься еще на одну ночь. К закату мы обустроимся здесь, разведем костры и пожарим ежей. Музыка и песни будут звучать в твою честь, и люди смогут попрощаться.
        Тобиус взглянул на небо, чтобы отметить расположение солнца, но и сам не заметил, как стал выискивать на густеющей сумеречной синеве комету. Закат близился.
        - Не могу.
        Цагар решил не настаивать. Он знал, что если уж человека зовет путь, то человек не может не идти.
        - Стало быть, давай прощаться.
        Мужчины крепко обнялись. Тобиус проделал вместе с этим аламутом не то чтобы долгий путь, но успел обрести уважение и почтение среди кочевого народа. Они и имя ему дали соответствующее - Годявир, что значило «умный».
        - Пусть твоя дорога будет прямой и ровной! На удачу.
        Тобиус взвесил в руке большую подкову, ухмыльнулся и сунул ее в сумку.
        - Прощай, Цагар, и простись с матерью от моего имени.
        Дорога Тобиуса, несмотря на добрые пожелания, вскоре пошла вниз по склону холма, в обширную низину, приютившую Парс-де-ре-Наль. В сгущавшихся душных сумерках все еще виднелись тут и там торчавшие из земли останки древнего города.
        В отличие от многих иных столиц Вестеррайха, Парс-де-ре-Наль стоял на своем месте уже не первую тысячу лет. Раз за разом погибая в пламени пожаров, захваченный вражескими войсками, при разливах Наля, под ударами пандемий, уничтоженный до основания либо же опустошенный, этот город всегда восставал из пепла, как мифический индальский феникс. С новым именем и новыми обитателями, но на том же месте.
        Настоящего расцвета город достиг в середине Гроганской Эпохи, но после Возмездия Далии и последовавших Войн Веры его сровняли с землей сражающиеся маги, а то, что осталось, поглотила разлившаяся река. Больше полутора десятков веков минуло с тех пор.
        Тобиус шагал своим не знающим усталости шагом, ощущая, как густеет духота. В небе пророкотал гром, отчего духи близившейся грозы оживились. Маг прибавил шаг. Как-то так складывалось, что во время сильных ливней на его здоровье неоднократно покушались: поединок с Мальваром Рыжим, оборона Тефраска, недавнее происшествие в Фельене. Тобиуса нервировали сильные ливни.
        Шествуя по городским окраинам, Тобиус погружался в дебри трущоб. Он оказался во владениях пувров, городской нищеты, и продолжал ориентироваться на самый яркий источник света из всех доступных.
        Часть 2, фрагмент 10
        Пройти мимо «Духа приключений» и не заметить его было невозможно в принципе. Огромный трехэтажный домище с двумя обширными крыльями нависал прямо над водами Наля, зиждясь на высоком фундаменте. Стены его изобиловали ярко горящими окнами; на многочисленных балконах, галерейках и террасах стояли столы, горели факелы и лампы, гуляли посетители, играла музыка. Внутренний двор заведения огораживала почти что крепостная стена с несколькими остроконечными башенками.
        Веселье, казалось, переполняло здание и выплескивалось наружу. Сквозь распахнутые врата кухни то и дело сновали взад-вперед разносчики с полными подносами. Места под открытым небом хватало даже для пьяных танцев, игры в перетягивание каната и борьбы с медведем.
        Внутри было еще жарче. Главный зал «Духа приключений» без предупреждения наваливался шумом и гамом, вокруг были разномастные столы: общие, маленькие, игорные; приватные кабинки за задернутыми занавесками; длинная стойка с дюжиной шустрых приказчиков, ряды пузатых бочек, с десяток разновеликих каминов тут и там. Высокий потолок поддерживали колонны, одетые в эльфскую резьбу, а стены украшало старинное боевое оружие, головы чудовищ и даже вполне годные картины.
        За общими столами было не протолкнуться, так что Тобиус направился к отдельным. Он выбрал один, отодвинул стул и почти сел, когда из-под столешницы послышался возмущенный голос:
        - Куда ты ходули свои пыльные суешь, bundrug’hroyn [В приблизительном переводе: «бестолочь длинноногая» (гонг.).]?!
        Подняв край скатерти, маг увидел четверых гномов, которые, судя по всему, славно отдыхали с пивом и закуской, пока он им не помешал.
        - Простите, судари, я был неосторожен. Приятного вечера.
        Прежде чем сесть за другой столик, Тобиус осмотрительно приподнял скатерть. В принципе ничего особенного не произошло - подумаешь, гномам восхотелось посидеть под столом. Ощущение низкого потолка дарило им приятное успокоение и способствовало расслаблению на уровне инстинктов.
        Рядом появилась весьма приятная брюнетка с низким грудным голосом. Она помогла гостю с выбором блюда и вина, а также пообещала проследить, чтобы гномам под соседним столом подали пару кувшинов пива от него в качестве извинений.
        Посетители «Духа приключений» представляли собой весьма пеструю толпу… авантюристов, пожалуй. Люди и нелюди, явившиеся из разных концов Вестеррайха, а некоторые - из разных концов Валемара. В общем шуме голосов, разбавленном музыкой, проскальзывали слова из армадокийского, людательского, марахогского, индальского, аримеадского, соршийского и еще дюжины разных языков. Калейдоскоп народов и рас, от которого рябило в глазах, смешался в причудливый узор. Но даже так некоторые посетители вызывали особенный интерес.
        За стенами «Духа приключений» наконец-то громыхнуло по-настоящему и начался ливень. Разносчица вернулась, неся на круглом подносе большое блюдо с ломтями свинины в белом ароматном соусе, бутыль из дорогого стекла с восковой печатью и столовые принадлежности. Прежде чем приступить к еде, Тобиус аккуратно надломил печать с изящным вензелем семьи Фошано, что владела виноградниками Шато Дальвион, и пригубил белого вина.
        - Вы были правы, Джендра, вкус прекрасен.
        - Рада угодить, месье.
        Орудуя вилкой и ножом, Тобиус совмещал удовольствие с наблюдением и размышлениями. Он старался заметить своих попутчиков либо хоть какие-нибудь признаки их присутствия в толпе посетителей «Духа приключений», но пока не преуспевал. Из-под соседнего стола неслись гномские песни, похожие на треск камнепада, музыка пыталась перекрыть веселый гомон толпы, а снаружи шел дождь, загонявший многих гуляк под крышу. Становилось теснее и жарче.
        - Вам понравилось, месье? - томно осведомилась Джендра, не забыв немного прогнуться вперед ради создания лучшего с эстетической точки зрения обзора.
        - Восхитительно! - улыбнулся Тобиус, откладывая приборы.
        Он прибавил несколько серебряных монет сверх суммы счета, а когда довольная женщина ушла, качая бедрами, сел поудобнее и стал потягивать вино. Вот он здесь, явился в назначенное место в поисках гнома и гоблина. О времени они не договорились, ибо не знали, кто и когда сможет достичь цели, так что Тобиус не знал, явился он вовремя или же опоздал.
        - Простите, месье, вы не будете против, если за ваш столик подсадят пару человек? Сегодня у нас столько народу, да еще и непогода…
        - Конечно, Джендра.
        Одним из его новых соседей стал мужчина, похожий на воина, но, судя по ауре, являвшийся магом. Поджарый, светловолосый, улыбчивый, с тремя короткими мечами за спиной, повязкой на правом глазу и острой бородкой. Вторым оказался длинный и тощий субъект с выбритой головой, темно-красными глазами и выпирающим челюстным аппаратом. Аура твердила, что это существо человек, но Тобиус отказывался верить. Вдобавок к остальным внешним несовершенствам он имел очень бледную кожу, повсеместно покрытую розовой и красной сыпью.
        - Ваше вино, месье.
        Джендра поставила перед тощим новый кувшин и забрала пустой. Он вливал в себя влагу как в бездонную бочку, опустошая кружку за кружкой и не пьянея, в то время как безразличный взгляд блуждал по залу.
        - Друзья, несмотря на то что ваша компания дарит моему сердцу несказанную радость, - перекрикивая шум, возвестил одноглазый, - почему бы не сделать наше общение еще приятнее! Как насчет партейки в куп?
        - Почему бы и нет? - согласился маг.
        Тощий кивнул.
        Одноглазый широко улыбнулся и вытащил из-за пазухи тряпичный сверток с треугольными картами и несколькими игральными костями. Карты он сдавал крайне ловко и красиво, но Тобиуса это не испугало.
        Возле дверей во двор, которых никто не закрывал, возникло оживление. Под крышу входили новые посетители, все облаченные в промокшие до нитки мундиры городской стражи Парс-де-ре-Наля. Навстречу слугам закона поднялся человек, которого Тобиус уже несколько раз успел приметить. Низкорослый пожилой толстяк с брыластым лицом и сизым носом выпивохи.
        Он подходил к их столу совсем недавно и любезно спрашивал, все ли хорошо у дорогих гостей. Как пояснил одноглазый, то был сам Мирлад Брюхотряс, основатель и владелец «Духа приключений». В молодости он тоже был «авантюристом», но с годами сделал то, что получалось лишь у немногих, - сумел удачно осесть и дожить до старости. Среди своих клиентов старый трактирщик был в огромном почете.
        Мирлад преградил стражникам дорогу и что-то сказал, высокий офицер, побагровев лицом, оттолкнул старика.
        - Кажется, назревает что-то интересное, - промычал себе под нос одноглазый, не отрываясь взглядом от карточной руки.
        Офицер сделал несколько широких шагов вперед, вытаскивая из-за пояса пистолет, громыхнул выстрел, музыка стихла на резкой фальшивой ноте, раздалось несколько возгласов и наступила тишина.
        - В этом заведении, - заговорил офицер, - прячется человек, находящийся в розыске! Сегодня он прибыл в город и был замечен входящим в «Дух приключений»! Это опасный преступник, маг-ренегат по имени Тобиус Моль! Сейчас же выдайте его законным властям!
        - Ты, кажется, совсем дурак, лейтенант, - с трудом ответил Мирлад, которого двое посетителей поставили на ноги, - заявляться сюда вот так и с такими словами! Я в душе не… хочу знать, кого ты тут ищешь, но даже если бы он здесь и был, то никто бы его не выдал! Особенно такому никчемному, проворовавшемуся и продажному уроду, как ты! Все гости «Духа приключений» под моей защитой!
        Шпага офицера покинула ножны в мгновение ока.
        - Зарвавшийся корчмарь! - взревел он. - Грязный пувр! Давно пора указать тебе твое место! За препятствие королевскому правосудию и оскорбление чести дворянина…
        - Ты не узнал бы чести дворянина, даже если бы она выпрыгнула из кустов и поимела тебя в зад, - набычился безоружный старик. - Оглянись вокруг и посчитай, сколько моих гостей сейчас хотят оторвать тебе голову.
        В «Духе приключений» не было вышибал. Как-то так сложилось, что гости Мирлада в случае необходимости сами могли исключить из своей среды слишком уж разошедшегося собрата. Несколько десятков головорезов при оружии, некоторые из коих имели репутацию весьма скверную, стали подниматься из-за столов и отлипать от стойки.
        - Дворянство вырождается, - тихо заметил одноглазый, пытаясь подглядеть карты Тобиуса, - в такие минуты я это понимаю.
        - Властью короля…
        Из-за спин городских стражников послышался усталый тихий голос:
        - Довольно, лейтенант. Вы действительно успели настроить против нас всех, кому дотоле могло быть безразлично.
        Служители закона расступились, пропуская вперед человека в светло-сером плаще. Его волосы были длинны и седы, вытянутое лицо казалось мертвенно-бледным, а глаза закрывала широкая матерчатая лента. Из-за правого плеча седого слепца выглядывали два меча, на одной рукояти было навершие в виде открытой серебряной ладони, а на другой - в виде серебряного же кулака.
        - Уважаемые мадам и месье, мы ищем человека по имени Тобиус Моль. Мы будем благодарны, если вы нам поможете. Не задаром, конечно.
        Из-под плаща высунулась рука, сжимавшая большой кошель.
        - Пятьдесят золотых архов любому, кто укажет на него. Сто пятьдесят - любому, кто поможет нам его схватить. Без обмана и промедления.
        - Убирайтесь отсюда со своими деньгами! Вам здесь не рады! - выкрикнул кто-то.
        - Плохо. - Кошель скрылся под плащом. - Мой наниматель очень заинтересован в человеке по имени Тобиус Моль.
        - В последний раз говорю, я… - заговорил было Мирлад.
        Седовласый наклонился вперед так неожиданно, что хозяин не успел отпрянуть, и что-то шепнул ему на ухо. Лишь после этого старик сделал два неуверенных шага назад.
        - А мне… плевать! - ответил он дрогнувшим голосом. - Это «Дух приключений», слышишь?! Скажи своему хозяину, что здесь все есть и будет по-моему! Слышишь?!
        - Слышу, слышу, я ведь слепой, а не глухой. А теперь всякий, чье лицо скрыто, должен открыть его моим спутникам. Я ищу человека с желтыми глазами. Если кто-то попытается мне помешать, я его убью. Если кто-то откажется показывать лицо, я его заставлю, а потом убью.
        Звук взводимого курка лишь на миг опередил последовавший выстрел, но слепец со скоростью молнии выхватил из-за спины длинный меч и рассек пулю. Он метнулся к тому, кто посмел в него выстрелить, и снес ему полголовы, заодно убив еще двоих, стоявших рядом. В поднявшемся оре, лязге оружия и реве слепец как ни в чем не бывало переместился обратно ко входу и уже с двумя мечами наголо перекрыл его.
        - Каждый, кто хочет пережить эту ночь и оказаться на свободе, пройдет во двор мимо меня, но лишь после того, как мы проверим его глаза. Ну а всех, кому жизнь не мила, прошу, выступайте вперед на мои мечи.
        Повисла тишина, рожденная не столько страхом, сколько шоком от такой наглости, после чего кто-то выкрикнул:
        - Да валите этого курвина сына ко всем ахогам!
        Некоторые из гостей действительно бросились вперед, но в тот же миг оказались под ногами у слепца, который превратился в ветряную мельницу со сверкающими стальными лопастями.
        - Уже девять трупов, - отметил одноглазый, - он убийственно хорош. Видно, придется мне его урезонить.
        Незнакомец глянул на Тобиуса, усмехнулся и потянулся к своим коротким мечам, когда зал огласил раскатистый смех. Плотные занавеси одной из приватных кабин распахнулись, и наружу выступило пятеро человек.
        - В нашем уютном старом пристанище пролилась кровь, - мрачно молвил один из них, высокий статный мужчина с рубиновыми серьгами в ушах и с замысловатой татуировкой на шее, облаченный в куртку черной кожи и с мечом у бедра. - Мирлад, это неприемлемо. Если ты позволишь, мы разберемся.
        - Сергиус… - Казалось, хозяин «Духа приключений» был одновременно растерян и напуган, причем не тем, кто устроил под его крышей бойню, а тем, кто предложил помощь. - Прошу, только без жертв.
        - Жертвы уже есть, и за это должно быть уплачено, - с ледяным достоинством молвил Сергиус. - Ян.
        - С удовольствием, - хрипло отозвался один из его спутников, тот, кого прежде рассмешил вид крови.
        Ростом Ян не уступал великану Волтону Галли, но из-за жилистости казался еще выше. Его хищное вытянутое лицо, горло и та часть груди, что виднелась через расстегнутый ворот куртки, походили на лоскутное одеяло из-за обилия шрамов, а волосы с помощью хитрого плетения и особого масла были уподоблены иглам дикобраза.
        - Лейтенант, уходим, - приказал слепец, отступая от приближавшегося Яна.
        - Если вернемся ни с чем, хозяин пропустит нас через камнедробилку! - воскликнул офицер.
        - Ну как хотите.
        Юрким змеем слепец проскользнул между стражниками и выметнулся под ночной ливень.
        Стражи закона не успели понять, что их убило, - человек с волосами-колючками словно прошел насквозь, оставив после себя… куски. Он тоже скрылся в ночи.
        - Можно считать, что этот смутьян уже мертв, - молвил Сергиус, - а теперь слушайте меня, друзья. Ничего не произошло, никто ничего не видел. Нам остается лишь посочувствовать тем, кто погиб сегодня, и тем, кому придется наводить тут порядок.
        После этих слов Сергиус удалился обратно в приватную кабинку.
        - Вот это да, - протянул одноглазый, - руку бы отдал, чтобы увидеть, что будет, когда Ян Кат догонит бледного.
        - Простите, - Тобиус поднялся, слегка покачиваясь, - но меня сейчас… Господи… меня сейчас вырвет…
        Зажимая рот рукой и издавая характерные звуки, он подхватил дорожный посох и нетвердой походкой направился к выходу.
        - Месье, мы же не доиграли!
        После тяжелой духоты зала влажная духота летней ночи показалась блаженством. Перестав играть, маг заспешил через двор прочь, но на полпути к воротам остановился, внезапно осознав, что никакие предосторожности так и не сделали его совершенно незримым. Стоило появиться на задворках Парс-де-ре-Наля, как его заметили, а потом вели до «Духа приключений». Он даже не почувствовал, не понял, что за ним следят. И теперь где-то там, в темноте, несомненно, ждал кто-то, кому было поручено выследить серого магистра. Нужно было немедленно перенестись прочь от города лиг на десять…
        Кто-то оказался позади, Тобиус почувствовал, как его коснулись, и развернулся. В его левой руке вместо обычной палки появился посох со сверкнувшим в набалдашнике камнем, и волшебник приготовился устроить вокруг себя небольшое Пекло, но никого не обнаружил.
        Во двор выскочила и, оскальзываясь на мокрых камнях, побежала к воротам Джендра.
        - Куда вы, мадемуазель?
        - Нужен лекарь! У месье Мирлада болит сердце!
        - Я лекарь! - сам не зная зачем, крикнул ей вслед маг, поспешно меняя магический артефакт на прежний посох.
        Ведомый взволнованной женщиной, вскоре он оказался в жарком царстве кухонь, кладовых и погребов. Комнатка, в которую его привела Джендра, тоже походила на маленький погреб. За дверью оказалась лесенка, ведшая вниз, в прохладное узкое помещение, состоявшее из двух стен с ячейками для бутылок, а в конце имелся маленький стол, маленькая табуретка и маленькая койка. Мирлад лежал там с расстегнутой на груди сорочкой.
        - Можете идти, - сказал Тобиус еще двум женщинам, бывшим при хозяине, - мне нужно место. И закройте двери.
        - Чего вам надо? - слабо выдохнул старик.
        - Я лекарь. Лежите смирно и не разговаривайте.
        Диагностические чары пронзили тело Мирлада.
        - Похоже на мелкоочаговый инфаркт миокарда. Давит и жмет?
        - Да…
        - Ясно. - Волшебник полез в сумку. - Постельный режим и лечение коронаролитиками, тромборастворяющими, улучшающими текучесть крови зельями. Пригодится также обезболивающее. Сегодня вы не умрете, это я обещаю.
        Подвергнутый чарам магического сна, старик закрыл глаза.
        Часть 2, фрагмент 11
        Он писал книгу. Тобиус понял это, когда завершил все процедуры и опустился на маленькую круглую табуретку. Столик был завален исписанными бумагами с отпечатками винных бутылок и кляксами. Тут и там стояли чернильницы с высохшими чернилами, лежали испорченные или недостаточно заточенные перья.
        Мирлад собирал истории со всего мира, скрупулезно записывал рассказы путешественников, наемников, охотников, торговых людей, цитаро, странствующих ремесленников, актеров и пилигримов. Местами его архив походил на сборник побасенок и поверий, но некоторые истории казались столь подробными и точными, что не могли не быть правдой. Нашлось даже несколько рассказов, которые пробирали до костей атмосферой страха, и, что особенно удивляло, - их автором был сам Мирлад. Он писал о временах своей молодости, когда в компании нескольких друзей лазал по бесконечному лабиринту подземелий под Парс-де-ре-Налем в поисках сокровищ.
        Кухарка принесла поднос с обильной трапезой и удалилась. Близилось утро.
        - Вы проснулись, месье Мирлад.
        - Даже я еще в этом не уверен… - донеслось из-за спины. - Пахнет вкусно…
        - Если вы всегда так завтракаете, то неудивительно, что сердце болит. Вино бьет по печени и почкам, а жирная пища вроде вот этой горы жареного бекона - по сердцу и сосудам. Если хотите жить, вам следует поменять привычки.
        - Я слишком стар, чтобы менять привычки.
        - Если хотите закончить свою книгу, то поменяете.
        Полоски бекона вместе со свежим хлебом захрустели у Тобиуса на зубах. Он прошелся вдоль ячеек, выбрал бутыль попроще и плеснул в кружку.
        - А мне?
        - Пока я здесь, вам придется побыть трезвенником.
        Короткие толстые пальцы Мирлада бродили в седых зарослях на груди, словно пытаясь найти что-то в области сердца.
        - Чем я могу отблагодарить вас, месье…
        - Эмиль Сарга, - представился Тобиус. - Мне ничего не нужно. По правде говоря, пора бы уже и честь знать.
        Тобиус накинул на плечи плащ, поправил сумку и ухватил посох.
        - Позвольте хотя бы пожать вам руку, о добрый и бескорыстный друг мой, и заверить, что под этой крышей вам всегда будут рады! - Мирлад приложил немало усилий, чтобы сесть на койке.
        Маг протянул руку для рукопожатия, однако когда их пятерни соединились, левая рука Мирлада ударила по ладони Тобиуса, и раздался металлический скрежет. Шило сломалось.
        - Она ведь неживая, верно? Она из бронзы?
        - Можешь проверить.
        Тобиус схватил старика за горло и поднял над койкой так, что тот сдавленно захрипел.
        - Сейчас я отпущу тебя, и ты скажешь мне, кому служишь, но прежде чем соврать или начать упираться, запомни - когда эта рука ухватит тебя в следующий раз, она будет раскалена добела.
        Мирлад мешком плюхнулся обратно и ухватился за свое горло, жадно давясь воздухом.
        - Пить… прошу…
        Он схватился за кружку с вином и судорожно выхлебал все, что не стекло по небритому подбородку.
        - Еще…
        - Не испытывай мое терпение, видит Господь-Кузнец, его у меня немного. Кому ты служишь?
        Старик печально посмотрел на кружку, утер рукавом рот и без тени страха ответил:
        - Да будет тебе известно, что старый упрямый Мирлад остался последним человеком в этом огромном крысятнике, который так и не согласился никому служить: ни королю, ни тем, кто против короля, ни… никому. Об этом знают все, и поэтому старине Мирладу доверяют как Золотому Трону.
        - Ты внушаешь мне какую-то дичь.
        - Ничего, кроме правды! - Старик, кряхтя, пересел с койки на табурет и, не обращая на нависавшего мага внимания, налил себе еще. - За мной нет армии, нет великих капиталов, но если я позову, то меня поддержат мои клиенты, люди и нелюди, с которыми придется считаться. Вчера сюда пришел очень опасный человек, пришел в поисках тебя, Тобиус Моль, и он мог бы натворить еще много дел, кабы за меня не вступились люди еще более опасные. Сергиус Волк заехал на несколько деньков, а с ним был Ян Кат. Ты, конечно, слышал эти имена…
        - Не доводилось.
        - Что? - Мирлад замер, не донеся кружку до рта. - Может, ты и о Багровой Хоругви никогда не слыхал?
        - Я не настолько глух.
        - Слава Господу-Кузнецу! Если ты когда-либо слышал об их предводителе Мансе Харогане, то вот знай, что Сергиус Волк - это его правая рука, а Ян Кат - первый клинок Багровой Хоругви. Первый клинок Вестеррайха!
        - Допустим. Зачем им вступаться за тебя?
        - Затем, что они любят это место. «Дух приключений» - это сердце всех авантюристов Вестеррайха, они хотят знать, что мой постоялый двор всегда будет на том же самом месте, словно родной дом, коего многие из них не имеют. Кого только я не принимал в этих стенах!
        Тобиус задумчиво пожевывал нижнюю губу, ощущая желание раскурить трубку и обдумывая свои дальнейшие шаги.
        - По уму, следовало бы тебя убить, раз ты догадался.
        - Все зло в мире от ума, ибо люди прислушиваются к нему больше, чем к сердцу. Ладно, шутки в сторону, я ведь ждал тебя, Тобиус Моль, понимаешь? Приметил, еще когда ты только пришел, хотел передать послание, как отужинаешь, а тут приперлись эти… Недавно ко мне в гости наведался Вадильфар из Криксенгорма. Ему нужна была защита и помощь, и я их предоставил. Просил встретить его друзей…
        - И ты говоришь об этом только сейчас? - Стылые глаза Тобиуса полыхнули недобрым пламенем.
        - А когда мне было об этом говорить, если я до конца не был уверен, кто ты такой?
        - Где он?
        - В безопасном местечке. Я помог сначала гному, а потом и гоблину незаметно покинуть «Дух приключений». Спокойные времена ушли, месье Тобиус, близится война, и теперь в этом городе полным-полно внимательных ушей и глаз, своих и чужих… Вас троих ищут все, особенно тебя. Королевские людишки, церковники и даже кто похуже. Я помог гному и гоблину незаметно покинуть эти стены и обещал передать, где они будут ждать с тобой встречи. Если ты готов, мои люди помогут тебе смыться.
        - Я готов.
        - Тогда запоминай.
        Получив информацию, волшебник не спешил уходить. Он еще некоторое время разглядывал толстяка немигающим взглядом, от которого тому стало совсем не по себе.
        - Ну что еще?
        - Скажи, ты делаешь это безвозмездно?
        - Я делаю это по убеждениям. Читал умные книги? Что такое фатализм, знаешь? Так вот, это про меня. Я всегда предоставлял своим клиентам убежище, брал на хранение их вещи и их тайны, защищал их от врагов и никогда не выдавал. Таков уклад моей жизни, мое дело. Мы же авантюристы! Так и живем. К тому же я еще в юности понял, что от бед не скрыться в любом случае.
        Среди множества подвод, что каждый день въезжали в ворота «Духа приключений» и выезжали из них, легко затерялась телега, грохочущая кастрюлями, в которой помимо утвари имелся солидный запас снеди и спрятанный волшебник.
        Телега проделала по трущобам долгий и извилистый путь из южных в северо-восточные районы. Долгожданная остановка случилась в узеньком переулке где-то в Пьертоне. Тобиус, который пропутешествовал, лежа на мешках с картошкой и свеклой, встал на нетвердые ноги и принялся прохаживаться взад-вперед, разминая их. Джендра тем временем попыталась отряхнуть плащ волшебника, но с удивлением увидела, что грязь к нему не пристала, за исключением одного крошечного темного пятнышка.
        - Велено высадить вас здесь, месье.
        - Благодарю. Если не секрет, куда вы везете всю эту провизию?
        - О, совсем не секрет, месье. Хозяин каждый день устраивает бесплатную кормильню то в одной части города, то в другой. Нам велено разливать суп, раздавать запеканки, пироги и хлеб пуврам.
        - Он… щедр и великодушен, как я погляжу.
        - Он родился в трущобах, месье, и помнит об этом.
        - И как, не слишком ли затратна его щедрость?
        - Почем мне знать? - пожала округлыми плечиками разносчица. - Скажу лишь, что сейчас страждущих стало намного меньше, чем раньше.
        - Находят работу?
        - Идут в армию.
        Лабиринт улиц и улочек, по которым слонялся волшебник, так сильно кружил голову, что ему приходилось искать взглядом громаду холма Рэ, на котором высились университетские корпуса и Королевская обсерватория, построенные королем Маэкарном для пувров и буржуа, когда он не смог заставить профессуру Аркаддирского королевского университета снизойти до сих слоев населения.
        Убедившись, что никто не дышит в спину, он наконец вышел на нужную улицу, прошелся по ней и заметил описанный Мирладом тайный знак. Ступени вели в глубокий подвал под одним из домов. Дверь оказалась запертой. Долго тихий стук оставался безответным, а потом Тобиус обрушил на дерево бронзовый кулак.
        - Кто там? - тихонько донеслось с той стороны.
        - Свои.
        - Все свои давно здесь…
        - А я сейчас эту дверь с петель сорву, пенек ты каменный.
        - Господин Солезамо!
        Заскрипели засовы, и дверь приоткрылась, но лишь настолько, чтобы волшебник проскользнул в густую темень.
        - Проходите дальше, не наткнитесь на бочки и прочий хлам, это склад контрабанды, и он забит до потолка. Справа, вон туда, за ящики, за занавеску.
        Несколько крохотных окошек в подвале были плотно забиты досками, а свет рождала застекленная лампа. За занавеской в маленькой каморке магистра приветливо ожидала стрела, наложенная на натянутую тетиву лука.
        - Рад видеть, что ты не теряешь бдительности, Вилезий.
        - Тем и живы еще. Слышишь, камнеед, ты проверил его?
        - Сейчас и проверю, моховик, куда спешить? - За спиной мага гномский клинок покинул ножны. - Не обессудьте, господин Солезамо, но так надо.
        - Что удумали, затейники?
        - Да ничего. Проверить надо, господин Солезамо, вы это или нет?
        Рядом с ногой Тобиуса на пол упал металлический квадратик - мелкая гномская монета.
        - Поднимите.
        Тобиус медленно присел, сомкнул бронзовые пальцы на монете и чуть не завалился на пол, ощутив, как волной по телу прокатилась слабость, - он перестал чувствовать Дар.
        - Ну как? - напряженно спросил гном.
        - Вроде бы лицо не изменилось, - с сомнением ответил гоблин. - Ладно, мы верим, что это вы. Можете отдать…
        - Не могу. Я слишком поздно понял, что это за металл.
        Соприкоснувшись с монетой, созданной из настоящего керберита, протез почти немедля потерял свои магические свойства и отказался повиноваться.
        Еще около часа Вадильфар из Криксенгорма, пыхтя и что-то бормоча на родном наречии гонгаруда, вытаскивал монетку клещами, а когда все же преуспел, ко всеобщему облегчению, рука волшебника ожила. Тобиус стал усердно растирать протез, скорее интуитивно, нежели в надежде прогнать из него легкое покалывание, а потом он посмотрел на своих попутчиков, и те отшатнулись. Лицо мага стало белым от ярости, глаза разгорелись ярче углей, ноздри гневно раздулись. Бронзовые пальцы ухватили за грудки Вадильфара, живые - Вилезия, и, словно не чувствуя их тяжести, серый магистр оторвал воинов от пола.
        - Никогда больше не смейте подносить ко мне эту гадость или проверять меня подобным образом! Если такое повторится, остаток жизней проведете, привлекая самок лягушачьими трелями на ближайшем болоте! Я внятно излагаю? Внятно или нет?!
        - Внятно!
        - Внятно-внятно!
        Он поставил их на пол, и несчастные гвардейцы поспешили отшатнуться.
        - Простите нас, господин. Мы подумали, что осторожность лишней быть не может…
        - Ты не представляешь, Вилезий, каково это для мага - потерять Дар. Все равно что быть заживо замурованным. В собственном теле.
        - Простите, - склонился Вадильфар из Криксенгорма.
        - И вы меня, - тихо отозвался Тобиус, чье бешенство рассеялось так же быстро, как и появилось. - Я долго добирался, устал и проголодался. У вас есть чем зубы почесать?
        Гвардейцы немного успокоились и, дабы поскорее забыть о происшествии, споро принялись за дело. В крошечном очаге разожгли огонь и подогрели луково-грибной суп, на маленьком столике едва уместились тарелки с заплесневевшим сыром, хлебом и ветчиной; наполнило кружки вино. Троица выпила за воссоединение, после чего, трапезничая, гвардейцы рассказали магу о том, как добрались до столицы.
        Путь Вилезия был спокоен, гоблин углубился в самую гущу лесов и если и встречал кого-то по дороге, то эти случайные встречные не могли даже заметить порождения Сумеречья. Прибыл он вторым.
        Первым, как и ожидалось, добрался Вадильфар из Криксенгорма, но его путешествие оказалось сложнее. В подробности гном не вдавался, сказал только, что заметил слежку за два дня до прибытия в город, сделал все, что мог, чтобы оторваться, но так до конца и не уверился в успехе.
        - Все потому, что ты безбородый гном с красной башкой, - хихикнул Вилезий, смакуя заплесневевший сыр, - легче тебя заметить лишь вопящего сумасшедшего, бегающего по ярмарочной площади нагишом и с горящим факелом в заднице. Давно тебе говорил, отпусти бороду, перекрась башку и гуляй себе сколько хочешь. Бородатые гномы все одинаковые, словно вас по одним меркам строгали. Опять же сородичей перестанешь сторониться…
        - Да пошел ты, - поморщился Вадильфар беззлобно. - Не все гномы носят бороды… то есть почти все, конечно, но не все! Опять же, если я отпущу бороду, ты перестанешь узнавать меня среди остальных, зеленая твоя душонка.
        Гвардейцы расхохотались.
        - А вот моя дорога, - заговорил Тобиус, - оказалась интереснее обеих ваших, вместе взятых.
        Он опустил некоторые детали и закончил на том, как Джендра оставила его в трущобах.
        - Постойте, постойте, Верная Джендра? - уточнил Вадильфар.
        - Что?
        - Вы про Верную Джендру? Такая высокая, чернявая, пышная, как пастила, и сладкая, как патока, баба?
        - Я тебе только что рассказал, о том, как встретился с одним из князей Пекла, а ты…
        - Да что мне ваше человеческое Пекло, я гном! Подумаешь, демон! А вот встретиться с Верной Джендрой еще разок я бы не отказался!
        - Кажется, что-то важное прошло мимо меня…
        - Ну это знаю даже я, - вновь оскалился Вилезий Вильтгрин, разливая вино. - Верная Джендра - притча во языцех! Этот каменный пенек несколько лет ее вспоминает, да и не он один, думаю. Восхитительное представление сей бабы о супружней верности приводит в трепетный восторг половину… В общем, есть у нее и второе прозвище - Джендра Задняя Дверка.
        В каморке раздался трехголосый взрыв хохота, Вилезий и Вадильфар надрывали животы, едва не скатываясь со стульев, а Тобиус не донес до рта кусок хлеба, поморщился и вернул его на тарелку.
        Вскоре гном утер навернувшиеся слезы, шмыгнул носом, а потом с силой оттолкнулся от стола, валясь вместе с табуретом на пол, ловко перекувырнулся через голову и вскочил на ноги рядом со своей экипировкой. Спустя миг он замер в боевой стойке с мечом и щитом. В это же время Вилезий Вильтгрин вскинул лук с наложенной на тетиву стрелой, а еще две штуки оказались зажаты у него в зубах. Тобиус остался сидеть на своем месте, прикрыв глаза, и вокруг головы его мягко воссиял Венец Очей, благодаря которому маг видел все и вся на триста шестьдесят градусов. Это не помогло обнаружить некоего четвертого, затаившегося в каморке.
        - Кто здесь? - спокойно проговорил серый магистр. - Покажись.
        - Сначала я должен убедиться, что появление мое не приведет к беде, - раздался тихий шепот в ответ.
        - Ты это, покажись, тогда и увидим, - предложил гном, готовясь рубануть сплеча в тот же миг.
        - Пожалуй, я не с того начал. Говорят, что бедность не порок.
        - В таком случае я самый непорочный человек в мире, - ответил Тобиус. - Опустите оружие, господа, это наш связной.
        Венец Очей погас, и Тобиус открыл глаза, чтобы увидеть, как рядом со столом наливается чернотой дотоле незримый силуэт. Он проявился на пергаменте мироздания как медленно расползающаяся клякса и, лишь став совершенно черным, обрел окончательную материальность.
        Капюшон опустился на плечи, открывая приплюснутую лысую голову с маленьким лицом и невероятно длинным массивным носом. На оном сидело пенсне с черными стеклами, рот и подбородок скрывал длинный черно-белый шарф. Вся фигура мага ростом не превышала пяти футов [Чуть выше полутора метров.].
        - Как вы нас нашли?
        - Оставил на вашем плаще свое следящее заклинание вчера ночью. Помните, вы вышли под дождь, а потом вернулись? - ответил человечек. После появления его таинственный шепот превратился в забавный гундосый бубнеж. - Полагаю, в нем больше нужды нет.
        Рука с короткими пальцами коснулась плаща Тобиуса, снимая с ткани и растирая крошечное, едва заметное пятнышко.
        - Тонкая работа.
        - Благодарю, чар…
        - Мэтр Солезамо де Верье.
        - Допустим, - гундосо согласился связной. - Мое имя Тискрет Болеван. Вы должны были прибыть намного-намного раньше.
        - Обстоятельства оказались сильнее нас.
        - В складывающейся политической ситуации это крайне никчемное оправдание. Немедленно собирайтесь, ваше убежище находится под наблюдением третьих лиц, и мы должны бежать. С минуты на минуту мой напарник доставит сюда карету.
        Какое-то мгновение королевские гвардейцы стояли неподвижно, следя за волшебником, и лишь когда он кивнул, бросились в разные углы каморки.
        - Я могу телепортироваться и забрать с собой этих двоих.
        - Не можете. По указу короля, столица экранирована от межпространственных перемещений. Готовы?
        Коротышка достал из-под плаща короткий жезл и, поводив им по воздуху, беззвучно зачитал заклинание. Вилезий и Вадильфар не почувствовали изменений, но Тобиус видел, как их четверку укутывает темный колышущийся туман. Полог Отрицания - одно из лучших скрывающих заклинаний.
        Часть 2, фрагмент 12
        Вместе они выбрались на улицу, в яркий летний день.
        - А нас точно не увидят? - проворчал гном, не убиравший руки с рукояти меча.
        - Без ложной скромности доложу, - прогнусавил Тискрет Болеван, - что во всем, касающемся скрытности, моя магия стремится к превосходной степени. Сейчас нас не увидел бы и архимаг…
        - Тогда почему эти крепкие парни высыпают на улицу и тычут в нашу сторону мушкетами? - безрадостно осведомился гоблин, накладывая на лук сразу две стрелы.
        Из проулков на улицу Трех сестер Благочестия выше и ниже тайного склада действительно высыпало немало людей, вооруженных пистолетами и мушкетами.
        - Они нас не видят, - уверенно произнес Болеван. - Заметьте, как водят дулами.
        - Но раз они знают, что мы здесь, значит, кто-то видит. - В руке Тобиуса материализовался его посох. - Я попытаюсь усыпить их всех… о, дерьмо!
        Из-за спин стрелков выступил человек с широкой повязкой на глазах. Он расстегнул и сбросил на землю плащ, оставшись в сложных комбинированных доспехах. Его рука, покрытая кожаной перчаткой, вытянула из-за спины меч. Слепец зашагал вперед, ускоряясь, пока не перешел на стремительный бег.
        Пять стрел были рассечены мечом в полете, а заклинание Расщепление просто размоталось, когда мечник вдруг остановился и левой рукой расчертил незримый знак.
        - Какого ахога творит этот сукин сын? - хрипло выдохнул Тобиус.
        Мечник не мог их видеть, но он знал, где они, и приближался. Сбросивший с себя оцепенение магистр ударил еще раз, затем еще, но слепец избегал заклинаний, совершая пируэты и пропуская плетения мимо себя. Вилезий выхватил из-под плаща сабли и ринулся навстречу врагу, но был отброшен одним мощным ударом кулака в череп.
        Между Тобиусом и слепцом встал Вадильфар, эдакий приплюснутый бронированный куб. Гном издал воинственный рев и приготовился к драке, когда седой налетел на него ураганом сверкающей стали. Пляска слепого мечника была короткой и действенной - он будто атаковал Вадильфара со всех сторон сразу, кромсая и разминая отличные латы, метя в самые незащищенные места, то ударяя скользящими молниеносными выпадами, то лупя что есть силы, отчего коренастая фигура тряслась и лязгала. После серии молниеносных атак седой занес меч, сжимаемый обеими руками, и ударил гнома по голове изо всех сил, - шлем с громким звуком лопнул, а Вадильфар из Криксенгорма, охнув, упал на четвереньки.
        Серый магистр крутанул посох и устремил его слепцу в грудь, но удар был отражен резким взмахом меча. Завязался поединок. Оружие Тобиуса описывало один круг за другим, безошибочно отражая атаки меча, кололо в ответ и сыпало тяжелыми ударами. Маг ни на мгновение не останавливался, находясь в движении и плетя узор боя, при этом все заметнее тесня мечника. Наконец Тобиус улучил момент, чтобы использовать едва заметную брешь в обороне врага, и ужалил его острием в грудь, пробив доспехи. Слепец скрипнул зубами и в два прыжка разорвал дистанцию.
        - А ты еще интереснее, чем мне говорили, Тобиус Моль.
        - Впервые слышу это имя, - ответил Тобиус, стараясь унять бешено колотившееся сердце и разрывающиеся легкие. Он взвинтил темп до предела своих нынешних возможностей, мышцы и сухожилия горели, по лицу градом катил горячий пот.
        - Ладно, игры кончились. Мне приказано доставить тебя живьем, но про полное здравие никто не упоминал.
        Слепец обнажил второй меч и ринулся в атаку. Через несколько мгновений оборона волшебника была прорвана и в горло врезался кулак - не настоящий, а серебряное навершие одного из клинков. Боль ослепительной вспышкой поразила мозг, и Тобиус успел понять, что падает. Летя на грязную улицу спиной вперед, выдыхая сдавленный стон, маг с отстраненным удивлением наблюдал, как сзади на врага налетает Вилезий Вильтгрин. Брусчатка ударила волшебника в затылок, и спасительная темнота поглотила Тобиуса, как уже не раз бывало в его переполненной сражениями жизни.
        Все мы никто, и вся наша жизнь ни к чему не ведет, все наши деяния будут забыты, а все наши труды обратятся прахом под ударами неумолимого тока времени. Сияющее величие наших успехов померкнет на фоне катастрофических последствий нашей гордыни.
        Тобиус понял, что мысли эти, в коих только что захлебывался его разум, не принадлежали ему, но могли бы принадлежать кому-то другому, жившему тысячи лет назад и строившему золотую эпоху чаротворчества. Эти мысли могли бы появиться в уме древнего и могущественного мага, увидь он то, что окружало Тобиуса.
        Когда-то Абсалодриум Раздвоенный был жемчужиной всего магического мира, городом, а вернее, двумя великими городами, построенными по разные стороны от Хребта. Два города, два брата-близнеца, зеркальные отражения друг друга, соединенные невероятным порталом. На протяжении более двадцати семи веков Абсалодриум Раздвоенный воплощал немеркнущее великолепие магии, неописуемо огромные и величественные города, украшенные садами и дворцами, населенные разумными существами тысяч разных видов.
        Ныне этот город был мертв, а путь в него преграждали войска Святого Престола, дабы никто не тревожил покой колыбели древнего мира.
        Волшебник не сомневался, что видит именно Абсалодриум, хотя никогда не бывал в нем наяву. Лишь один раз много лет назад, пораженный дротиком с неизвестным токсином, он узрел в наркотическом видении цитадель великой магии времен рассвета. По убеждению серого магистра, то был бред.
        Опираясь на посох, магистр двигался к обители Джассара - башне высотой не менее полутора сотен ярусов, некогда увенчанной хрустальным шпилем. Статуи драконов, украшавшие ее стены, безмолвно взирали на мертвый город.
        Попав внутрь башни, Тобиус остановился, чтобы окинуть взглядом монументальный барельеф напротив входа. Его волшебник видел и прежде, но не в полный размер, потому что воссоздать этот труд полностью не брался еще никто. Он назывался «Слава Джассара».
        В центре композиции находился Маг Магов, державший большую книгу в одной руке и посох - в другой. Он стоял у основания раздвоенного дерева, чьи бесчисленные ветви переплетались над его головой. Этот знак считался сакральным, ибо дерево воплощало две изначальные магические школы, созданные Джассаром: Материю и Энергию, из коих позже, словно ветви, произросли десятки и сотни прочих. Окружали великого мага его бесчисленные ученики, выходцы из множества разумных видов, населявших Валемар. Некоторые виды уже вымерли. А кроме учеников были и слуги, многочисленные духи, демоны, чудовища, големы и искусственно созданные существа, подвластные воле Абсалона. По краям рельефа во весь свой исполинский рост стояли почтительно склонившиеся амирамы, непостижимые, самые таинственные и могущественные порождения магии, которые подчинялись лишь Джассару.
        Путь Тобиуса лежал на вершину башни, по заброшенным лестницам, залам и переходам, туда, где когда-то жил и откуда правил миром Абсалон. Очень долгий путь, но не тяжелый для того, кто шел сквозь сон. Последняя винтовая лестница осталась позади, и он вновь оказался в огромном продолговатом зале… разоренном и покинутом. Над лестницей в стенной нише возвышалась еще одна статуя Джассара, как и в прошлый раз; осталось также гигантское зеркало в противоположном конце да огромный стол, больше походивший на подиум. И все.
        Маг двинулся к столу, задержавшись лишь напротив выхода на балкон, с которого можно было увидеть Драконий Хребет. Больше всего Тобиуса интересовало зеркало, что находилось позади стола, самое большое из когда-либо виденных им, вмурованное в стену и лишенное рамы. В прошлый раз рама была, громадная и сложная, исполненная в виде пары нагих исполинов, совершенно прекрасных, но лишенных корней мужского и женского начала, - собственно амирамов. Тобиус хотел приблизиться к потускневшей поверхности, но остановился, заметив на краешке стола разложенную доску для игры в раджамауту и несколько фигур на ней. Часть войск еще находилась на доске, другая часть - пала в битве и валялась за полем боя. Рядом лежало большое черное перо, как будто гусиное. Волшебник протянул руку, чтобы коснуться белого махараджи, но остановился, когда отовсюду полился шепот:
        - Ты ли начинал эту партию? Тебе ли ее заканчивать?
        - Нет и нет. Но тебе, кажется, так скучно, что ты начал играть с самим собой.
        - Как ты смеешь говорить со мной так?
        - А как мне с тобой говорить? Обычно все наши беседы сводятся к тому, что ты требуешь, а я посылаю тебя к сучьей матери… сколько уже лет? Десять? Даже кошмары могут стать рутиной.
        - Я не играю сам с собой, - ответил шепот, и Тобиус уловил в нем то ли обиду, то ли ехидство, - в твоей голове, волшебник, есть с кем поговорить.
        - Как… мило. Намекаешь, что кроме тебя у меня есть еще один попутчик?
        - Не желаю говорить об этом. Желаю говорить о другом. Мне не нравится, когда кто-то покушается на мое.
        - Что?
        - Мое, - упрямо повторил Шепчущий.
        Маг скосил глаза на доску.
        - Ревнуешь?
        - Я не делюсь тем, что мое. Ни с кем. Не с мелким ничтожным демоном.
        - Как трогательно, ты заботишься обо мне!
        - Моя добыча… я предлагаю тебе безграничную власть. Такую, какая была лишь у создателя этих стен. Но ты отказываешься. Почему?
        - Надоело. - Волшебник поднял одну из «погибших» фигур и покрутил ее в пальцах. - Надоело повторять тебе одно и то же. Сгинь.
        - Этому не бывать… Маг Магов думал, что смог оградить от меня мир, но ошибался. Его уж нет давно, а я есть и буду. До скончания этого мира. А знаешь почему? Потому что ненависть вечна. Прими ее. Прими меня и сокруши твоих врагов. Если ты откроешь мне свое сердце, я отыщу для тебя Шивариуса, и мы вместе убьем его.
        - Не сомневаюсь, что ты исполнишь свои посулы, что поможешь уничтожить Шивариуса. Но потом я стану тварью вроде несчастного Джакеримо Шута. Лучше окончательная смерть, чем такое.
        Шепчущий долго молчал, ничем не выдавая своего незримого присутствия, а маг стоял перед зеркалом, в котором подрагивало его мутноватое отражение. Он все еще помнил, как привидевшийся ему в прошлом Джассар проходил через это зеркало куда-то туда, в зазеркалье, чертя на поверхности очень сложный магический знак. Невольно Тобиус протянул руку и стал водить по зеркалу пальцем, не ожидая, правда, что что-то произойдет. Ничего и не произошло.
        - Я не позволю никому покуситься на мое…
        - Как странно, - вздохнул маг, оставляя бесполезное занятие, - ты так долго подтачиваешь мою волю, гложешь мои кости, ищешь мои слабости, но за десять лет мы впервые говорим. А всего-то и нужно было встретиться с одним из князей Пекла. Всего-то!
        - Я не…
        - Да заткнись ты, - поморщился Тобиус и со вздохом закрыл лицо ладонями. Он чувствовал усталость. - Чего ты хочешь? Помимо того, чтобы использовать меня как марионетку.
        - Не пускай его.
        - И не собирался.
        - Хорошо…
        - Вы одинаково чужды мне.
        - Но я не могу причинить тебе вред там, в мире живых. А он может. Не открывай ему врат, а я позабочусь, чтобы он не сломал, не испортил моего.
        - Какая прелесть, - ответил волшебник, не скрывая отвращения. - Что ж, иметь какую-то защиту от князя Пекла - лучше, чем не иметь никакой. Все? Никаких пыток?
        - Никаких.
        - Тогда я хотел бы вернуться в сознание.
        - Да. Но сначала… не думай, что я оставил свои стремления. Броня твоя крепка, но и по ней ползут трещины. Я знаю обо всех твоих слабостях, Тобиус. Я знаю, что ты боишься за эту женщину. Я знаю, что тебе стыдно перед Керубалесом… да, это больнее всего. Тебе стыдно, ты так и не узнал, что с ним стало, почему он не отвечает тебе? Ты не отправился к нему… а он ведь пытался спасти тебя, он пострадал! Твоя боль прошла, но не его…
        - Умолкни!
        - Пусть совесть грызет тебя, пусть страх разъедает тебя изнутри. Твоя броня крепка, но и по ней ползут трещины.
        Он вынырнул в реальность под звуки собственного хриплого дыхания и шелест потустороннего смеха, чтобы обнаружить вокруг роскошно отделанный салон кареты. По правую руку от Тобиуса, вжавшись в самый угол дивана, устроился Тискрет Болеван, но на него серый магистр не сразу обратил внимание. Напротив, заливая обивку кровью, полулежали Вилезий и Вадильфар, оба без сознания, но еще чудом живые. У гнома было тяжелое ранение головы, у гоблина - брюшины.
        Тобиус сотворил свою точную копию, после чего бросился латать гвардейцев в четыре руки. Черепную травму удалось исцелить довольно быстро, но большими затратами сил, ибо сущность гнома упорно отторгала магические потоки. Второй Тобиус латал Вилезию брюшину, сращивал ткани кишок, мышцы, чистил и проверял целостность остальных внутренних органов, устраняя последствия внутреннего кровотечения.
        - Ему нужно срочное переливание, - сказал магический двойник, срастив края раны, и исчез.
        - Хотелось бы, но где найти донора? - Тобиус тяжело уселся на свое место, вздохнул и спросил: - Где мы?
        - Точно не знаю. Можете взглянуть сами, - прогундосил Болеван.
        За оконной занавеской открылся вид на безграничный небесный простор и на лабиринт улиц, медленно двигавшийся под днищем кареты. Очень, очень далеко под днищем.
        - Нас одолели, - прогундосил Болеван. - К счастью, мой напарник прибыл вовремя, потому и выжили.
        - Кто это был?
        - Доподлинно неизвестно. В определенных кругах ходили слухи о слепом наемнике из-за Хребта, но ничего определенного. Вроде бы он брал заказы на нечисть и нежить, а потом начал брать и на людей.
        - Куда мы направляемся?
        - В убежище. Вас нужно спрятать.
        - Меня нужно доставить к королю. Гном нуждается в покое, а гоблин - в крови другого гоблина.
        - Об этом я позабочусь, но относительно короля существует проблема. Он король, и, как вы должны понимать, попасть к нему на прием очень сложно…
        - Ничего я не понимаю. Мне сказано: передать лично в руки. Либо так, либо можете угадывать, что было в этом послании.
        - Мэтр де Верье, очень важные люди из Тайного кабинета хотят…
        - В душе желания не имею знать, чего они хотят. Либо вы доставляете меня к его величеству, либо я сойду прямо здесь и сам позабочусь о моих сопровождающих.
        - Вас ищут очень опасные люди.
        - С некоторых пор я стал понимать, что и сам являюсь очень опасным человеком. Горе им, если они меня найдут.
        - Я представлю вас монсеньору, а через него, возможно, вы попадете на прием к королю.
        - Что ж, раз иначе никак…
        Вскоре карета накренилась и стала снижаться, а в ушах Тобиуса щелкнуло. Он с удивлением подумал, что не замечал их заложенности все это время. Мягкий толчок в конце концов возвестил о приземлении.
        Они оказались посреди густо заросшего сада, в котором и сад-то можно было признать лишь благодаря затянутому тиной пруду в мраморных берегах и покосившейся беседке поодаль. Среди деревьев виднелись поросшие плющом стены четырехэтажного особняка.
        С козел соскочил высокий волшебник в белых одеждах.
        - Изгадили кровью все, что можно было изгадить! - сокрушенно покачал он светловолосой головой, бросив один лишь взгляд внутрь кареты.
        - Не беда, монсеньор оплатит чистку.
        - Кровь не выводится, Тискрет, обивку придется менять!
        - Я говорил, что надо было обивать диваны марсинской кожей, но нет, тебе подавай дорогой узор. Мэтр де Верье, позвольте рекомендовать моего напарника мэтра Кавидуса. Кавидус, это мэтр Солезамо де Верье, посланник риденской короны. Мэтр де Верье? Мэтр?
        Тобиус не сразу отозвался, потому что все его внимание приковала пара лошадей, запряженных в карету. Чем внимательнее он изучал их Истинным Зрением, тем больший испытывал восторг. Белоснежные шкуры животных украшали светло-серые разводы, похожие на непредсказуемые очертания облаков, огромные умные глаза подкупали небесной голубизной, а вместо грив и хвостов была беспрестанно менявшаяся дымка холодного водяного пара - сама суть все тех же облаков.
        - Это д?хи? Элементали?
        - Это призванные существа, - с нескрываемым недовольством ответил Кавидус. Неприязненное выражение портило его привлекательное лицо.
        Часть 2, фрагмент 13
        - Позаботься о карете и о своих лошадках. Мэтр де Верье, забирайте больных и следуйте за мной, вас надо устроить.
        Сад был действительно большим, и дикость его постепенно стала казаться напускной из-за чисто подметенных дорожек.
        - Мне показалось, что я пришелся не по нраву вашему напарнику.
        - Ему никто не по нраву, а сам он производит благоприятное впечатление лишь до тех пор, пока не откроет рот. И вот тут я не знаю, что отталкивает от него больше, - уйма злых слов, которую Кавидус способен исторгать часы напролет, или же… ну вы поняли.
        Изо рта высокого и статного Кавидуса воистину нестерпимо разило. Судя по ноткам мяты, он предпринимал бессмысленные попытки скрыть вонь, но в итоге лишь оттенял ее.
        - Кавидус как червивое яблоко - снаружи красив, а внутри одна гниль, - поделился своим мнением Тискрет Болеван, - и смрад ее рвется наружу. Представьте, каково мне быть рядом с ним, учитывая мой нос! Приходится затыкать его ватой.
        Коротышка остановился на крыльце и постучал в дверь.
        - Открывай, Люк?, мы вернулись.
        Их впустил невысокий широкоплечий крепыш с выбритой головой и сломанным носом.
        Отдав распоряжение обеспечить гостей всем необходимым, носатый маг быстро зашаркал прочь, а крепыш безо всякого удивления похватал бесчувственных Вадильфара и Вилезия, дотоле паривших в воздухе рядом с Тобиусом, и потащил их на второй этаж.
        - Следуйте за мной, мэтр.
        Остаток дня и изрядную часть ночи волшебник просидел над гвардейцами, постоянно следя за их состоянием. Надо было отдать местным службам должное, кровь они достали быстро. Тобиус произвел переливание.
        Позже, завершив все дела, он набил трубку, уселся у открытого окна и до самых предрассветных сумерек курил.
        - Во всяких мясорубках я бывал, но через камнедробилку меня пропустили впервые, - поделился своими ощущениями Вадильфар в перерыве между глотками воды.
        Несмотря на то что волшебнику удалось залатать гвардейцев, последствия полученных ран все же заставляли считаться с собой. После пробуждения гном и гоблин чувствовали упадок сил и нуждались в уходе.
        - Простите нас, господин Солезамо, оплошали мы, не справились.
        - Пустое.
        - Был дан приказ оберегать и защищать любой ценой, - присоединился к собрату по оружию Вилезий Вильтгрин, - но кто же знал… не справились.
        - Ты его хоть поцарапал, плесень?
        - Не. Пару ударов отбил, а потом он сделал из меня кебаб, и кишки запросили воли.
        - Мрак.
        - И не говори.
        - Облажались мы…
        - Довольно, - оборвал волшебник. - Непобежденными бывают только те, кто не сражается. Все, забыли.
        Гвардейцы притихли, и Тобиус отправился на первый этаж в поисках кухни. Час стоял еще ранний, так что в коридорах особняка царили сумерки, а потому он интуитивно старался двигаться тише. Как оказалось чуть позже - не зря.
        Спускаясь на первый этаж, волшебник замер, разглядывая человека, спавшего внизу, в прихожей. Тот тихо похрапывал, сидя на стуле и закинув ноги в сапогах на антикварный стол. Со спинки стула свисал плащ, а лицо спавшего скрывала широкополая шляпа с пышным пером. На столешнице лежала перевязь со шпагой, парой пистолетов и дагой.
        На вскоре найденной кухне обнаружился и Люка, поедавший копченый окорок с сыром. На заданный Тобиусом вопрос крепыш ответил, что в доме не найдется никакого супа, лишь твердая пища и сырые продукты. Тогда волшебник попросил открыть для него кладовые.
        Тобиус был весьма неплохим зельеварителем и алхимиком, так что для него приготовление пищи выглядело лишь еще одной ипостасью магического искусства. Всего-то и было нужно, что выбрать ингредиенты, приготовить их к применению, обработать и подвергнуть тому или иному термическому воздействию. Опять же процессы смешивания, разделения и выделения тоже присутствовали.
        Как ни странно, в итоге получился котел, полный наваристого гусиного супа с овощами и грибами, чей аромат быстро распространялся по особняку.
        - Что происходит? - В кухню, потирая глаза, вошел мужчина, что дотоле храпел в прихожей.
        - Суп, - подал голос Люка.
        Они молча смотрели, как маг разливает исходящую паром субстанцию в глубокие миски, ставит их на поднос и удаляется. На лестнице Тобиус столкнулся с заспанного вида чернявой женщиной, нагой, не считая короткого шелкового халата, который не скрывал почти ничего.
        - Ты кто такой?! - хрипло воскликнула она, даже забыв запахнуться.
        - А ты кто такая? - без особого интереса спросил волшебник, и пока незнакомка стояла с открытым ртом, поднялся на второй этаж.
        Через час в дверь их комнаты вкрадчиво постучали, и, дождавшись разрешения, внутрь сунулся монументальный нос Тискрета Болевана.
        - Доброго утра, мэтр, вижу, вы тут завтракаете. Приятного аппетита. Меня, кстати, отправили пригласить вас на встречу с монсеньором.
        Паскаль Мерат маркиз де Ларон был высоким и ладно скроенным мужчиной слегка за тридцать. Этот архаддирский дворянин происходил из древнего рода, о чем неоднозначно заявлял выдающийся нос с горбинкой; близко посаженные глаза светились проницательностью, высокий лоб говорил об уме, и в общем его лицо могло бы показаться безукоризненно мужественным, если бы не чувственный полногубый рот сибарита. Маркиз встречал волшебника, сидя за письменным столом, растрепанный, еще не приведший себя в порядок после сна, с бокалом вина в одной руке и вскрытым письмом - в другой.
        - Мэтр де Верье, эмиссар Радована Карапсуа к монсеньору, - прогундел Болеван, прежде чем выскользнуть из кабинета.
        - Оставим лишние вопросы - например, отчего вы опоздали, мэтр. Присаживайтесь. - Дворянин спрятал письмо в ящик стола и отставил бокал. - Вам известно, кто я?
        - Мне все равно, - пожал плечами Тобиус, - вы можете устроить мне встречу с королем?
        - Король ни с кем не встречается, король дает аудиенции…
        - Корабль не плавает по морю, а ходит, да, слышал. - Серый магистр открыто давал понять, что ему бы хотелось поскорее довести свое задание до конца, и необходимость тратить время на беседу с маркизом являлась печальным бременем. - Я понимаю, что мы опоздали, но этого уже не исправить, увы. Мне очень жаль. А теперь дайте сделать дело и отпустите.
        Мерат слегка нахмурился и запустил пальцы в длинные темные волосы, приводя их в еще больший беспорядок.
        - Раз вы так настроены на деловой лад, давайте не будем тянуть быка за хвост. Вы - Тобиус Моль.
        - Нет.
        - Мэтр Тобиус, хватит, у меня есть кое-какие доказательства.
        - Хватит так хватит. Что дальше?
        - Кофе?
        Дверь тихо открылась, и вошел Люка с подносом, поставил на стол две благоухающие горечью чашки и удалился. Маркиз поднес чашку к носу, с блаженством вдохнул, улыбнулся.
        - Значит, после гибели Октавиана, земля ему пухом, риденская тайная служба ухитрилась приобрести нового серого мага. Мои люди сообщали, что недавно вы вдруг вернулись в Ривен, а потом некоторое время пробыли в Ридене, но после королевской свадьбы пропали. Вот, значит, куда делись - поехали выполнять тайную миссию.
        - Я взялся доставить послание.
        - Насколько мне известно, передавать его членам Тайного кабинета вы отказываетесь.
        - Приказано передать лично в руки королю Маэкарну.
        - Попасть на аудиенцию к экселленту может не каждый…
        - Я - не «каждый».
        - Насколько мы знаем, вы боевой маг с весьма громким именем. В нынешнее неспокойное время допускать до личности экселлента непроверенного…
        - Монсеньор, эта встреча нужна королю больше, чем мне. Война стучится в двери Архаддира, помните?
        Тобиус отпил немного кофе и принялся разглядывать убранство кабинета. Разумеется, интерьер его не интересовал. Маг изучал систему заклинаний, вплетенную в стены, пол и потолок. Сложная вязь, элегантная, но прочная, не все заклинания открывали внимательному взгляду свое предназначение, но в основе их, без сомнения, лежала скрытность. Этот кабинет экранировали от любых видов магической слежки, создав великолепный «глухой кокон».
        - Однако вы умеете вести переговоры. Мне понадобится немного времени.
        - Ожидание постепенно превращается в неприятную привычку, - вздохнул волшебник, прежде чем покинуть кабинет.
        Нужно было подождать еще немного, еще совсем чуть-чуть.
        Гвардейцы почувствовали себя достаточно окрепшими, чтобы вновь взяться за карты, и начали партию в прыткий куп, сидя на кровати Вадильфара.
        Тобиус, устроившись у окна, раскрыл свою книгу и вернулся к занятиям. Проработав весь оставшийся день и отвлекаясь лишь на уход за стремительно поправлявшимися подопечными, серый магистр несколько устал, и пришедшая ночь все-таки заставила его отложить книгу.
        - Скоро нам вообще не придется расставаться, так часто мы стали видеться.
        - Если ты думаешь, что мне это нравится, то зря. Что ты здесь забыл?
        Клубящаяся тьма издала смешок и поползла вперед.
        - Твой разум подобен изъеденной дырами сырной голове. Не представляю, как ты еще сохраняешь рассудок.
        - И что же? Ты все время ползаешь по разным частям моей сущности, ожидая, пока я засну?
        - Порой я сам делаю новые дыры, подтачиваю основу твоего «я».
        - Тварь.
        - Ты - моя пища. Стоило ли ожидать чего-то другого?
        - Сгинь.
        - Как хочешь, но я буду поблизости. Твои кошмары всегда очень интересны.
        Шепчущий растаял, и Тобиус остался один на просторах бескрайней серой пустоши… покрытой стеклом. Она не была ровной или гладкой, нет, за тысячи лет ветер нанес ей много ран и поднял ввысь сотни тысяч стеклянных осколков, что сделало ее опаснее бритвенного лезвия. Тобиус знал, что это за место, хотя никогда не бывал в нем, ибо Драконова Пустошь находилась едва ли не на другом конце мира.
        Понимая, что это сон, волшебник все же не был властен над ним. Прикованный к пустоши, он стоял босой и озирался. Все виденное наваливалось на его сознание невнятным гнетом. Не представляя иных возможностей, Тобиус просто побрел по стеклу в безмолвную даль.
        Проблуждал Тобиус в стеклянной пустоши недолго - пока стекло впереди не разошлось стенами глубокого каньона. Его края казались такими острыми, что даже смотреть на них было опасно, но серый магистр уверился, что именно в глубь каньона лежит его путь. Стеклянные стены поднялись по сторонам и оказались зеркальными.
        В ломаных гранях то и дело мерещилось движение, но сколько бы Тобиус ни убеждал себя, что это преломление играет с его изуродованным отражением, страх не отступал. Будто что-то новое, что-то чужеродное следило из зеркал, перебегало из грани в грань, замирая, когда Тобиус пытался высмотреть его.
        - Еще одного невидимого друга мне не хватало…
        - Не страшись.
        Маг вздрогнул, так как Шепчущий появился прямо перед ним.
        - Его нет здесь.
        - Кого нет?
        - Того, кто смотрит из зеркал. Его нет здесь, но есть его проекция, явившаяся из разума того, кто действительно сталкивался с ним. Говоря проще, Тобиус, кроме твоих собственных кошмаров сейчас тебя преследует чужой. Но он безобиден.
        - Что ты знаешь?
        - Я знаю все, - прошептало Зло, - протяни руку, и ты тоже будешь.
        - Убирайся.
        Чем дальше он шел, тем меньше света проникало в зеркальный каньон и тем сильнее становился холод. Когда темнота сгустилась настолько, что стены почернели и покрылись инеем, каньон закончился. Там, в конце, из стекла росло… некогда росло, но уже давно погибло черное древо, тощее и горбатое, как иссушенный летами старик. Голые ветви нависали над каменным колодцем так, что казалось, будто скупец укрывает от мира свое сокровище.
        В абсолютной тишине волшебник приблизился и заглянул в колодец. Далеко внизу, в черной глубине, сверкала ртуть. Дотоле безмятежную гладь жидкого металла испортили пузырьки воздуха, поднявшиеся из глубины. Затем один из них стал расти, подрагивая тонкой мембраной, и это вселило в Тобиуса предчувствие чего-то очень недоброго. Ощущая нарастающий страх, волшебник вцепился в края колодца, и мышцы его словно одеревенели. Наконец пузырь лопнул и наружу вырвался душераздирающий вопль:
        - Помоги мне! Умоляю! Я здесь, внизу! Спустись ко мне! Тобиус! Тобиус!
        Остервенело вырываясь из мира кошмаров, словно из вязкой смолы, серый магистр понимал, что слышит голос Райлы Балекас.
        Когда открыл глаза, он увидел потолок и испуганное лицо Вадильфара, которое исчезло тот же миг.
        - Он живой? - спросил Вилезий.
        - Живой, - ответил вместо гнома Тобиус, - мертвым так погано не бывает… Помогите встать.
        Его подняли и усадили на стул, с которого уснувший за столом маг только что слетел на пол.
        - Дурной сон? Ой! - Вадильфар отодвинулся от ткнувшего его в бок напарника.
        - Дурной, дурной. - Тобиус сгустил из воздуха немного влаги и отправил в рот.
        Все потенциальные расспросы были прерваны стуком в дверь.
        Мерат позвал его уже не в кабинет, а на маленькую веранду, что крылась в тени раскидистой ивы. В пруду под деревом плескались утки, а архаддирский дворянин трапезничал в компании давешней брюнетки. Женщина не обратила на появившегося волшебника никакого внимания и продолжила поглощать сладкую выпечку с кофе.
        - Хорошие новости, мой друг, вы получите свою аудиенцию.
        - Не сомневался в этом. - Тобиус сел за стол, не дожидаясь приглашения.
        Появившийся Люка немедленно разложил перед ним полный набор посуды.
        - Позвольте представить вам мою дорогую сестру Беатрис. Дорогая сестра Беатрис, позволь представить тебе нашего гостя из далекого Ривена.
        - Когда аудиенция?
        - Сегодня.
        - Отрадно.
        - Не спешите так думать. У меня есть подозрения, мэтр Тобиус, что экселлент захочет предложить вам трудную и опасную работу. Будучи наслышанным о ваших альтруистских привычках, я хотел бы заранее попросить вас отказаться от нее.
        - Не желаете конкуренции? - наугад бросил Тобиус и понял, что попал в точку.
        - Это всего лишь просьба, я ни на чем не настаиваю. Если вы готовы, то можете отправляться прямо сейчас, Дези вас ждет.
        В прихожей действительно ждал человек, тот самый, что спал за столом прошлым утром. При появлении мага он сорвал с головы широкополую шляпу и изобразил сложный поклон, подметая ею пол.
        - Разрешите представиться, сеньор! Д?зи Мигель П?о Энрике Палома Марси?ль де Рахальеза к вашим услугам!
        - Тобиус, - кивнул Тобиус.
        - Просто Тобиус?
        - Для вас - мэтр Тобиус.
        - Что ж, будем знакомы.
        - Мне нужно собраться.
        Вскоре, вернувшись в прихожую, магистр уверенным шагом направился к парадной двери, но был окликнут:
        - Куда вы, сеньор? Нам вот сюда.
        Дези де Рахальеза дернул один из настенных канделябров, и рядом в стене открылся потайной проход.
        - Как же мне надоели все эти шпионские штучки.
        Винтовая лестница вела глубоко под особняк, в отделанные камнем помещения. Дези провел Тобиуса по небольшому лабиринту и вывел в длинный прямой коридор с обитыми железом дверьми. Каждая имела свой номер.
        - Это тюремные камеры?
        - Верно, сеньор, здесь мы держим тех, кого нужно подвергнуть следственному допросу. Обычно из города сюда переправляют только самых опасных или важных преступников, а руководит допросом сеньорита Беатрис.
        - Под «допросом» подразумевается пытка?
        Дези дернул усом, явно не желая отвечать, но взгляд стылых желтых глаз был тверд.
        - Это конченые люди, сеньор. - Он подошел к первой камере и открыл смотровое окошко. - Этот, к примеру, похищал и продавал светловолосых девочек. Работорговля в Вестеррайхе карается смертью, но благодаря сестре монсеньора мы узнали, как он переправлял их на север, к портовым городам, и кто из капитанов увозил их на Шейный архипелаг. Во второй камере у нас сидит людоед, в третьей - серийный насильник, в четвертой - отравительница, в пятой - бандит, торговавший красным песком, в шестой - религиозный фанатик. Слышали о пророках Падающей Звезды?
        - Доводилось.
        - Тогда вы знаете, что это за неадекватные личности. Так… а кто там у нас в седьмой? - Дези де Рахальеза перешел к следующей камере, открыл окошко и тут же его захлопнул. - Совсем забыл… это я вам показать не могу, государственная тайна, сень… мэтр.
        Тобиус лишь пожал плечами.
        Часть 2, фрагмент 14
        В конце их пути имелась отдельная толстая дверь, выплавленная из чистой бронзы. Покрытая чеканными знаками и расчерченная линиями, она хранила в себе мощнейшие защитные чары. За нею находилась круглая комната, в которой работало несколько совершенно неприметных субъектов, оказавшихся магами. Поприветствовав Дези де Рахальезу скупыми кивками, маги услышали от него лишь «Старый мост», после чего они с Тобиусом ступили на чертеж стационарного портала.
        - Богато, - хмыкнул Тобиус, глядя под ноги. - Нас переправят во дворец?
        Де Рахальеза рассмеялся.
        - Дворец полностью защищен от попыток магического переноса. Нет, мы с вами немного прогуляемся по столице, а потом отправимся на аудиенцию.
        Маги в смежных помещениях запустили контур питающего потока гурханы и провесили окно портала по известным им координатам. Ступая внутрь, Тобиус при всей своей фантазии не смог бы вообразить, где ему придется выйти.
        То оказался тесный темный погребок, где по углам и вдоль стен громоздились мешки, корзины и ящики. Из погреба они поднялись в чуть менее тесное помещение без окон, тускло освещавшееся несколькими свечами. Запах еды и разлитого пива перебивали нотки речного ила. За небольшими столиками почти никого не наблюдалось, а худощавый человек за барной стойкой, казалось, спал с открытыми глазами.
        - Это таверна?
        - Что-то вроде, мэтр, - ответил Дези, шагая меж столов. - Идеальное неприметное местечко, прелесть которого еще и в том, что оно имеет собственный причал.
        Сначала Тобиус подумал, что ослышался, но вот перед ним открылась еще одна дверь, и казавшийся невнятным прежде шум превратился в плеск могучей реки. Одна из трех дверей, имевшихся в главном помещении заведения, вела под мост, что перекидывался через широкое тело Наля. По опоре моста змеилась каменная лесенка, а далеко внизу виднелся причал с несколькими лодчонками.
        - Не отставайте, мэтр, нам с вами опаздывать нельзя! - Де Рахальеза уже начал спуск.
        Они сели в лодку, где ждал жилистый паренек, сразу налегший на весла. Греб он сноровисто, легко преодолевая ленивое течение реки. Не прошло и получаса, как волшебник и провожатый выбрались на набережную и углубились в городские дебри.
        Дези оказался весьма приятным собеседником, и, когда он давал волю природному красноречию, создавалось чувство присутствия в театре. Де Рахальеза двигался едва ли не пританцовывая, каждый свой жест, взгляд, улыбку наделял грацией, следил за речью, в которой почти не проскальзывало характерных армадокийских ноток.
        Парс-де-ре-Наль мог поразить своими размерами кого угодно, кабы первейшим, чем он сражал наповал, не являлся разительный контраст между обителью богачей и бескрайними трущобами. Город был громаден, жутко перенаселен, бесстыдно богат и ужасающе беден одновременно. Ну и запашок близ реки стоял тоже весьма особый, что не странно, когда вокруг столько людей. Эта столица с одинаковой силой восхищала и пугала неопытного пришельца. Тем не менее город все же был велик и прекрасен.
        Тобиус с провожатым посетили немало интересных мест, таких как знаменитый Винный рынок, парк Реховараль, а также увидели Скорбную стелу - памятник чудовищному количеству жизней, унесенных в последнюю эпидемию Красной Смерти [Она же кровавая чума, или язвянка кровоточащая. Считается, что была завезена в Вестеррайх, на Хвостовой архипелаг и Правое Крыло из Унгикании вместе с рабами еще в Гроганскую Эпоху. Несколько вспышек имели место также в Индале и Ханду. Выживал только каждый десятый заболевший.]. Пешая прогулка неожиданно перетекла в поездку на съемном экипаже. Потом пришлось пересаживаться еще дважды, прежде чем лошади вынесли их за пределы Парс-де-ре-Наля, и Тобиус понял - они наконец-то едут на аудиенцию, а не путают следы.
        Взойдя на трон, Маэкарн Щедрый сразу начал возводить себе новую резиденцию, подальше от перенаселенной столицы, в тихом и чистом городке Лерьезале. Уж не первое десятилетие там строился великолепный дворцово-парковый ансамбль, получивший имя местечка, которое, расширяясь непрестанно, превратил в свой придаток. И пускай строительство еще не закончилось, Лерьезаль уже стал эталоном новой дворцовой архитектуры.
        Экипаж выехал за пределы столицы и вскоре достиг аккуратных окраин королевской резиденции. Он был остановлен лишь под золотыми вратами Лерьезаля, где седовласый усач со странной эмблемой на кирасе принял к прочтению некоторый документ, только после чего разрешил проезд. Копыта коней зацокали по обширной площади к парадному входу.
        - Что-то не так, мэтр?
        - У него на груди был ворон, терзающий младенца? Какой странный символ.
        - А, да! Эмблема Воронов Ризенгена. Прошу за мной.
        Провожатый выпрыгнул на брусчатку и с наслаждением выпрямился, вдыхая чистый загородный воздух.
        - Да, мэтр, Вороны Ризенгена - некогда наемный отряд, но уже много лет - личная гвардия короля.
        Лерьезаль заставлял восхищаться с первых же минут, встречая фасадом с колоннадами белого и розового мрамора, золотыми украшениями множества стеклянных окон, золотой лепниной на стенах и десятками мраморных бюстов, украшавших внешние стены. Сами же огромные двери парадного входа были сработаны из дерева и стекла, а подле в ажурных беседках отдыхали придворные, яркие и несуразные, как птицы джунглей Унгикании.
        Молодые дамы, белые от пудры, без стеснения носили платья с непомерно откровенными декольте, обильно украшенные бантами, а также сдавливавшие их талии до неправдоподобной тонкости корсеты; матроны не знали меры в количестве украшений и дорогого парфюма, таская за собой нелепые панье.
        Мужчины помоложе стремились не отставать от дам в заметности и дороговизне нарядов - их длинные камзолы красила яркая оторочка, шеи стягивали белоснежные платки с драгоценными брошками, а перевязи для шпаг сверкали золотым шитьем, как и широкие поля шляп с пышными перьями. Также могло броситься в глаза, что некоторые из них чрезмерно ярко красили губы. Мужчины постарше и посолиднее меняли шпаги на длинные трости с вычурной резьбой, а вместо шляп щеголяли огромными кудрявыми париками, при этом также не отказываясь от толстого слоя пудры на морщинистых лицах. Камзолы многих придворных сверкали звездами наград, дамы непременно имели при себе вееры, а некоторые даже нянчили несуразных крохотных псин.
        - Мэтр, - обратился к Тобиусу Дези, когда молчаливые лакеи сопроводили их в громадный холл, - посмотрите, нас встречает сам капитан гвардии.
        Ватье де Наруз барон де Рабонт был высоким седым мужчиной за шестьдесят, жилистым и крепким для своих лет. Облаченный в одежды и плащ темно-синего бархата, он также носил стальную кирасу с неприглядной эмблемой и перевязь с оружием - мечом и пистолетом. Вытянутое суровое лицо украшали аккуратные усы и бородка цвета соли с перцем, стальные глаза смотрели угрюмо.
        - Опаздываешь, де Рахальеза. - Барон одним резким жестом отослал слуг, а вторым приказал посетителям следовать.
        - Конспирация, монсеньор, требует времени, - улыбнулся ему в спину армадокиец.
        - Шевелитесь. Встреча экселлента с официальной фавориткой вот-вот закончится, и до следующей аудиенции будет не так много времени.
        Лерьезаль поражал не только роскошными интерьерами, но и невероятными размерами. Он больше чем вдвое превосходил Хосбранд и Ардегран, вместе взятые, и это не считая фруктовых садов, великолепной системы фонтанов, знаменитого Зеленого лабиринта и громадного «дикого» парка. Путь закончился в Малых покоях короля - комплексе помещений, в которых обитал и работал владыка Архаддира.
        Пройдя через вереницу залов ожидания, Ватье де Наруз привел Тобиуса и Дези в кабинет личного королевского секретаря. Напудренный толстяк с румянами на щеках приветливо улыбнулся им, сверкнув золотыми зубами, и поправил высокий парик. Через некоторое время двустворчатые двери распахнулись и из них выплыла статная дама весьма приятной наружности. Быстро обмахивая веером вздымавшиеся в декольте полушария, она зацокала каблучками прочь, а мужчины лишь успевали приседать в поклонах.
        - Вы, месье, - произнес толстяк неожиданно высоким и мелодичным голосом, указывая золотой палочкой на Тобиуса, - экселлент ждет вас.
        Ропот министров и генералов секретарь подавил одним небрежным взглядом. Дези де Рахальеза, сразу по прибытии потеснивший на резном диване нескольких возмущенных вельмож, улыбнулся магу и надвинул шляпу на лицо, показывая, что намерен вздремнуть.
        - Вперед, - сказал капитан гвардии и последовал за Тобиусом.
        Следующее помещение оказалось квадратным и сравнительно небольшим. Полы, стены и потолок покрывал богатый мозаичный узор, в котором опытный взгляд узнавал множество сложных магических плетений. Серый магистр остановился на середине в основном узле энергетического контура. Четыре статуи, стоявшие по углам, открыли глаза, из которых лучами ударил свет.
        - Его аура утверждает, что он обычный смертный человек, но мы знаем, что это не так. Пусть скинет ложную ауру, - потребовал чей-то голос, звучавший будто отовсюду сразу.
        Подарок Никадима Ювелира был безропотно передан Ватье де Нарузу, после чего статуи вновь открыли глаза.
        - Не стоит пропускать его на аудиенцию, - заявил голос. - Правая рука - боевой артефакт. В ладонь левой вплетены неизвестные нам чары. Кроме того, он вплел что-то в свою ротовую полость, а сумка является артефактом, в котором можно перенести что угодно.
        - Аудиенция необходима, - заявил де Наруз.
        - Кинжал, плащ и сумку долой, а на шею надеть ошейник из керберита. Но сначала пусть предъявит документ.
        Услышав страшное слово, Тобиус не дрогнул, удержался. Татуировка на левой ладони мягко засветилась, и плотный конверт, укутанный защитными чарами, оказался в сжатых пальцах. Еще некоторое время статуи «рассматривали» его, после чего голос сообщил, что печати в порядке и проверка закончилась.
        - Это необходимая мера. - Де Наруз держался настороженно, сжимая в руке тонкий ошейник, набранный из керберитовых сегментов.
        Возможно, капитан ожидал сопротивления, но Тобиус смиренно приподнял свой седой «хвост». Холодный металл коснулся кожи, замок щелкнул, и по телу магистра прокатилась волна слабости. Он покачнулся, но устоял, жестом отказавшись от помощи.
        - Вы мужественный человек, мэтр, - задумчиво выдал де Наруз. - Многие достойные волшебники впадали в панику. Проходите в следующую дверь.
        В кабинете собралась коллекция самой дорогой мебели, в том числе королевский письменный стол из красной древесины кадоракара, украшенный золотыми ангелочками, поддерживавшими сферы магического света. Из золоченых рам взирали предки рода Зельцбургов, под потолком висела хрустальная люстра, окруженная искусной лепниной, а под ногами лежал драгоценный ковер.
        Тобиус сделал несколько шагов, утопая в ворсе по щиколотку, осмотрелся, но не заметил ни единой живой души. Тогда его привлекла вторая дверь, выходившая на веранду закрытого сада. Там также было пусто, если не считать большого златошерстного кота, дремавшего под вишневым деревом.
        Вернувшись в кабинет, Тобиус, не понимавший, что ему теперь делать, стал более внимательно разглядывать интерьер. Роскошь никогда не прельщала его, однако несколько заинтересовала доска для раджамауты, стоявшая на отдельном столике в углу, где на стене висела темно-синяя портьера. Серый магистр подумал, что эту игру недаром называли «игрой королей», ибо и Бейерон Карторен, и Радован Карапсуа тоже уделяли ей внимание.
        Желая лучше рассмотреть вышитый на портьере герб Зельцбургов, волшебник приблизился, а затем, повинуясь наитию, заглянул под ткань. Там ничего, кроме деревянной панели, не обнаружилось, однако зоркий глаз отметил ввинченный в древесину крючок, прежде наверняка державший какую-то картину.
        Почувствовав движение за спиной, Тобиус развернулся и столкнулся нос к носу с человеком, выходившим из-за ростового портрета королевы Сельмары.
        - Ам… мм… аба… аба… Да! Мм, ходил до беломраморного трона, если ты понимаешь! - выдал он. - Великолепная вещь, дружище! Не знаю, как жил без нее все эти годы! То есть знаю, конечно, но лучше бы не знал! Так, и на чем мы остановились?
        - Ваше величество. - Тобиус отступил на несколько шагов и опустился на одно колено. - Я Тобиус Моль, магистр Академии Ривена, исполняющий миссию, порученную королем Радованом Карапсуа. Это его послание вам.
        Маэкарн Пятый Зельцбург, носивший официальный титул Щедрый, задумчиво посмотрел на протянутый конверт, беззвучно пошевелил губами, после чего громко охнул и выхватил послание. Он бросился к своему столу расшатанной походкой, порылся в бумагах и нашел другой конверт, уже вскрытый.
        - Как же я мог забыть? Да, так и есть! Недавно получил личное письмо от молодого Мерата, да! Ты Тобиус из Ривена! Тот самый Серый Мотылек! Встань, дружище, дай я взгляну на знаменитого тебя!
        Тобиус подчинился и сам позволил себе как следует разглядеть Маэкарна Щедрого.
        Пожалуй, властитель Архаддира являлся единственным элементом, который не вписывался в окружавшую роскошь, и его несоответствие заключалось не в простой поношенной одежке, а в самом человеке. У Маэкарна Зельцбурга были пристальные близко посаженные глазки с тяжелыми мешками; нос, длинный и тонкий, нависал над губами крючком, щеки висели брылами; испещренная старческими пятнами кожа имела сероватый оттенок; узкий лоб переходил в лысину, когда на плечи и спину ниспадала густейшая седая грива; голова кривовато сидела на узких плечах без заметного посредничества шеи, а туловище имело форму груши; ноги Маэкарна были длинны и тонки настолько, что казалось, вот-вот сломаются под весом тяжелого тела; длиннопалые ладони напоминали бледных пауков. Этот человек казался несуразной карикатурой на род человеческий, но именно его именовали Золотым Королем, самым богатым светским правителем в Доминионе Человека.
        - Судя по тому, что я слышал о тебе, ты настоящий герой! Позволь пожать твою руку!
        Король навис над столом, протягивая узкую ладонь, и Тобиус протянул в ответ обездвиженный протез.
        - Прошу прощения, экселлент, без тока магической энергии она не работает как надо.
        Взгляд королевских глазок метнулся к шее Тобиуса, и доброта в них сменилась гневом.
        - Эти розаны [В странах восточного Вестеррайха оскорбительное слово, означающее мужчину-гомосексуалиста (часто торгующего телом).] недоделанные совсем ума лишились! Я сейчас!
        Вскоре Маэкарн вернулся из-за портрета своей жены вместе с ключом от ошейника. Керберит отстал от шеи Тобиуса, оставив на ней заметный красный след, и магическая энергия вновь заструилась по венам. Король отказался продолжать беседу без соответствующего сопровождения и полез в стенной тайник за выпивкой. Он выставил прямо на указы бутыль с шехверкой пятиступенчатой очистки и ловко разлил ее по рюмкам.
        - Ну, за мир, процветание и чтоб копье не опадало! - провозгласил он.
        Выпили.
        - При определенной концентрации… этим можно растворять внутренние органы, экселлент.
        - Закусывай, закусывай, дружище, - прокряхтел монарх, крепко зажимая нос. - О-о-о!
        Он разлил по второй - и только тогда начал ломать печати на послании из Ридена - одно за другим рассыпались защитные заклинания. Некоторое время Маэкарн был погружен в чтение, для чего нацепил на нос золотое пенсне с хрустальными линзами.
        - Угу, чего и следовало ожидать от дорогого Радована. Союз будет заключен, - улыбнулся король, поднимая рюмку. - Благодарю за хорошо выполненную работу, мэтр!
        - Я бы не оценивал ее столь высоко. Мы сильно опоздали…
        - От этого ничего не зависело. Мои советники уже два месяца как уверены, что войны не миновать, увы.
        Тобиус напрягся, на его лбу вздулась вена, и волшебник пропустил вторую рюмку.
        - Могу ли я надеяться на подробности, экселлент?
        Часть 2, фрагмент 15
        Отправив следом за водкой немного закуски, Золотой Король просто и доступно объяснил, что два месяца назад изменения в экономике Марахога стали необратимы. Иными словами, Делькен Хавораш окончательно поставил ее на, как это говорилось у гномов, военные рельсы, и теперь попытка с них слезть обеспечит Марахогу банкротство, голод и бунт. Единственный выход - действительно начать войну и победить, чтобы восполнить нехватку денег в казне за счет награбленного. Война есть единственный выход для потенциального банкрота.
        - Но это же самоубийство… Марахог окружен сильными соседями, у него нет союзников, развязывать войну в таких обстоятельствах глупо!
        - Хавораш не самый умный человек, друг мой, - вздохнул Маэкарн Зельцбург. - Если дело не касается низменной хитрости. Тайный кабинет докладывает, что его люди причастны к некоторым внутренним… неприятностям, которые мешают жить Ридену и Архаддиру в последнее время. У Радована Карапсуа проблемы с ильжберитами, а его ближайший советник убит. Что до меня… мой старый друг Осмольд Дегерок еще жив, но я перестал узнавать его. За всем этим маячит огромная тень… с желтыми глазами.
        Кулаки волшебника непроизвольно сжались.
        - То есть все было зря?
        - Ничто не бывает зря, мэтр Тобиус. Ты хороший человек, раз тебя это так волнует. В любом разе не кори себя. Настоящий виновник всего этого хаоса - Шивариус Многогранник. Весь мир сходит с ума из-за него. Войны, культисты, миграции чудовищ, стихийные бедствия. За последние годы все это набрало невероятную силу. Как ты думаешь, друг мой, действительно ли один человек, пусть и маг, способен обладать такой властью?
        - Увы, экселлент, это так. Он нарушает законы магии, сформулированные… а точнее, дополненные Джассаром Ансафарусом, что никому до него не удавалось. У ренегата есть какой-то секрет, он находит лазейки, позволяющие ему избегать кары…
        - И идет против самой сущности природы бытия, ибо законы магии тесно связаны с законами мироздания. Через это весь наш мир начинает все ощутимее потряхивать, - закончил король. - Да, примерно к этому и вели мои доморощенные объясняльщики. Тобиус, Шивариус что, хочет уничтожить Мир Павшего Дракона?
        Волшебник задумчиво покрутил в пальцах рюмку, прежде чем дать ответ:
        - Зачем, если можно им владеть? Он хочет создать новую Эпоху Великих Чаров, но для этого надо уничтожить старый мир. Если подумать, то становится ясно, что в Валемаре было лишь два по-настоящему великих правителя: Джассар Ансафарус и Сарос Гроган. Оба пришли к власти после великих катаклизмов, едва не уничтоживших мир. Шивариус достаточно тщеславен, чтобы попытаться пройти по их стезе.
        Кабинет погрузился в тяжелое молчание.
        За спинкой рабочего кресла висел портрет королевской семьи, написанный много лет тому назад. Снизу небольшой участок рамы заметно истерся, будто по нему часто поглаживала чья-то рука. На самой картине в паре кресел восседали король с супругой, а вокруг играли дети. Маэкарн Зельцбург и в те времена не мог похвастаться приятным обликом, но, несмотря на это, рядом с королем восседала ее величество Сельмара, женщина, которая и после четырех тяжелых родов внушала восхищение.
        В юности она была столь ослепительна, а ее род столь богат и древен, что Сельмару могли сосватать, почитай, в любой правящий дом Вестеррайха, но по какой-то причине она решила остановить взгляд на архаддирском дофине, которому, казалось, суждено было провести жизнь в тени своего харизматичного и обожаемого народом отца Луи Десятого Веселого. Отца, который умер в пьяном угаре от разрыва сердца, «скача верхом» не то на какой-то бимбетке [Легкомысленная и легкодоступная девушка. Термин - производное от имени куклы Бимбетты из классического архаддирского кукольного театра.], не то на смазливом розанчике, оставив сыну в наследство огромные долги и страну, разрываемую на части аристократическими группировками.
        Маэкарн свою державу отвоевал, стал самым богатым и успешным политиком Вестеррайха, а Сельмара была рядом с ним, неизменно поддерживая и защищая мужа. Официальная же фаворитка короля - неотъемлемая дань традициям - была верной подругой королевы и посещала Маэкарна лишь для того, чтобы обеспечить ему перерыв в тяжелой работе, немного выпить и сыграть несколько партий в торжок.
        - Мне нужна помощь, дружище, - прервал затянувшееся молчание король. - Прости, что так вдруг…
        - Каждый король, с которым я завожу знакомство, просит меня о чем-либо. Так уж повелось.
        - Хм, хм.
        - Дело в ректоре Мистакора, верно? Наслышан о вашей размолвке с ним.
        - Более чем странной. Сегодня он мой друг и доверенный советник, а завтра запирается в своем университете и игнорирует моих посланцев. - Маэкарн подался вперед и заговорил шепотом, а в глазах его замерцали лихорадочные отсветы истинной тревоги. - Мне страшно, дружище, вот что!
        - И чем же вам поможет такой посредственный маг, как я, экселлент?
        - Кхем, я не знаю.
        - А, ну это все упрощает. Экселлент, я всего лишь магистр Академии.
        - Тобиус, дружище, все, что я осмелюсь попросить у тебя, - это время. Видишь ли, я поручил молодому Мерату расследование. Пока что оно идет ни так ни сяк, но Паскаль талантлив, как и его отец. Рано или поздно что-то вскроется, и тогда, возможно, я обращусь к тебе за помощью.
        - Экселлент, почему вы думаете, что я могу вам помочь?
        Король нахмурился, помолчал немного, но в итоге лишь пожал плечами:
        - Репутация и опыт. Твоя репутация и мой опыт. Я не уверен, что ты действительно сможешь помочь мне в моем деле, но страшусь не найти тебя в случае настоящей нужды.
        - Я простой волшебник…
        - Может, ты и хочешь им быть, но существует некий фактор, некая неизвестная в уравнении величина, которая наделяет тебя неведомыми, хаотическими возможностями, неподвластными ничьему пониманию. Согласишься погостить в моей столице еще немного? Я в долгу не останусь.
        Бронзовая ладонь осторожно пожала живую: Золотой Король не требовал клятв или подписей - ему хватало рукопожатия.
        Когда волшебник вышел в приемную, Дези де Рахальезы и след простыл, но напряженный капитан гвардии никуда не делся. Тобиус последовал за ним по сверкающим коридорам дворца, а затем и по парковому лабиринту.
        В сердце лабиринта расположилась большая овальная поляна, если так можно было назвать пространство под плотным навесом, уставленное кушетками и статуями. На поляне оказалось немало нарядных придворных, между которыми скользили ловкие лакеи с вином и закусками. Все шумно что-то обсуждали, поминутно вскрикивая и охая под звук лязгающего металла.
        В центре поляны имелась круглая площадка, выложенная камнем, эдакая небольшая арена, круглый зрачок в овальном оке, где шел бой. Двое мужчин, практически лишенных брони, стремительно скрещивали клинки шпаг, плетя быструю сверкающую вязь выпадов, парирований, контрударов и обманных приемов. Одним из поединщиков оказался Дези де Рахальеза, стремительный и гибкий, как молодой кот; его оппонент, очень высокий и жилистый мужчина с собранными в хвост огненно-рыжими волосами, уступал армадокийцу в скорости, но великолепно возмещал этот недостаток длиной рук.
        Волшебник обратил внимание еще на нескольких людей, отмеченных особо яркой рыжиной. То были молодые женщины и девушки, восседавшие на кушетках в окружении кавалеров. Они громко подбадривали долговязого, выкрикивая имя Церцерион. Также за поединком следил еще один огненно-рыжий мужчина, коренастый, широкоплечий и с мускулистыми руками. Он то и дело запускал пальцы в жесткую бороду либо поглаживал висевший на поясе штакхорн [ «Крепкий рог» в переводе с созеанского. Тяжелый боевой топор, некогда являвшийся одним из любимейших вариантов оружия ландскнехтов. Имеет особую форму лезвия, верхняя часть которого удлинена в виде искривленного клина и пригодна для нанесения сильных колющих ударов.].
        Поединок оборвался неожиданно - его участники вдруг разошлись и, исполнив очень сложные пируэты шпагами, учтиво поклонились друг другу. Все сопровождалось бурными овациями. Дези кланялся еще несколько раз, после чего накинул плащ и поспешил к капитану гвардии. Бледное лицо блестело от пота, но на губах армадокийца играла улыбка.
        - Видимо, нам пора, мэтр?
        - Вы отлично дрались.
        - О, я не дрался! Это было представление! Дофин любит шпагу, и она отвечает ему взаимностью. Он не упускает возможности попрактиковаться с мастерами, к числу коих я имею наглость относить и себя.
        Дофин, подумалось Тобиусу, да, безусловно, именно так оно и было. Церцерион Зельцбург, первенец Маэкарна, будущий король. А тот коренастый с топором - несомненно, его брат Брудас, родившийся тремя минутами позже. Внешне двойняшек объединяла лишь пара черт: огненно-рыжие волосы матери и отцовские глаза - блекло-синие, цепкие, чрезвычайно проницательные. При дворе ходила присказка, гласившая, что королева родила королю двоих наследников - хитрого змея и свирепого вепря, однако взглянувшему в глаза принцам становилось ясно, что родила она двоих хитрых змеев.
        Сельмара вообще имела весьма крепкое для столь изящно сложенной женщины здоровье, и три из четырех ее беременностей принесли двойню. Сначала родились Церцерион и Брудас, затем сестры-близняшки Триза и Квантина, после родилась единственная одинокая принцесса Фирцеза, и последними появились на свет сестры-двойняшки Зекстинда и Септона. Все они следили за поединком брата в тот день и увлеченно поддерживали дофина.
        - И куда мне вас везти? - поинтересовался провожатый, когда под зорким взглядом барона де Рабонта они вышли на парадный двор.
        - Простите?
        - У меня сложные инструкции, мэтр. Монсеньор сказал, что в зависимости от ответа, который вы дали королю, я должен отвезти вас в разные места. Если вы согласились - не знаю на что, - мне поручено сопроводить вас обратно в особняк, а если отказались, на что монсеньор также выразил свою надежду, то я должен оставить вас в какой-нибудь приличной гостинице и попрощаться.
        - Ясно, - протянул серый магистр, невесело улыбаясь. - Везите меня в особняк.
        Когда Паскаль Мерат узрел Тобиуса вновь, благородный лик его изменился так, словно дворянин глотнул отвара горечь-корня.
        - Вы все-таки не вняли моей просьбе.
        - Я хочу быть полезным, так как чувствую свою вину из-за опоздания. Почему вы пытаетесь идти против воли сюзерена?
        - Вы только что обвинили меня в измене! Следите за словами, мэтр! Я лишь предвидел множество хлопот с вами при отсутствии явной пользы. Теперь вы приписаны к моей службе, и я за вас в ответе, а это обременительно, учитывая, что за люди питают к вам интерес… Ах, ступайте уже к себе. Завтра мы посмотрим, на что вы годитесь и к чему вас можно приставить.
        Так, неожиданно для себя, Тобиус оказался зачислен в ряды агентов Тайного кабинета.
        На следующий же день Вадильфар из Криксенгорма и Вилезий Вильтгрин, достаточно восстановившиеся после полученных ран, покинули особняк. В их присутствии больше не было нужды, гвардейцы исполнили поручение короля и теперь могли возвращаться в Риден, чему Мерат пообещал всячески поспособствовать.
        Расставание вышло скомканным и немного неловким. Кем они были для Тобиуса? Кем он стал для них, изначально будучи лишь заданием? Сам серый магистр затруднился бы ответить, что он чувствовал, ибо эти двое не являлись его друзьями или кем-то дорогим для него, но он точно знал, что рад их выздоровлению.
        - Хорошо, что путешествие в моей компании не окончилось для вас печально.
        - Мы тоже рады, что не передохли в итоге, господин Солезамо, - по привычке поименовал его гоблин.
        Они несколько неловко потоптались на месте, поклонились и зашагали следом за Люкой, который повел их вниз, к порталу.
        В течение нескольких дней Тобиус проходил через довольно сомнительные испытания, призванные выявить у него склонность к владению разными видами оружия, а также чему-либо его научить. Выяснилось, что рукопашный бой он схватывает на лету, а вот фехтование не дается совершенно никак.
        Дези проявлял терпение, понятно объяснял, показывал, и Тобиус вроде бы все понимал и даже отменно копировал, но как только доходило до применения, все словно стиралось из его памяти.
        - Он не поддается обучению, - сообщил де Рахальеза своему начальству, удрученно опуская оружие, - совершенно. Редкий вид неспособности.
        - Возможно, если бы учитель был лучше… - позволил себе насмешку Тискрет Болеван, наблюдавший за уроком.
        - Захлопнись, Тукан! Фехтование, то есть Искусство Благородной Беседы, родилось в Армадокии, и все лучшие школы по сей день находятся там. Я учился в одной из них. Вот, к примеру.
        Он отступил, поклонился, а потом рванул шпагу из ножен и изобразил нечто невероятное - сверкающая полоска стали одним непрерывным росчерком очертила вокруг фехтовальщика призрачную сферу. На краткое мгновение шпага, ведомая изящным движением руки, будто оказалась везде сразу, после чего вернулась на место.
        - И что это было? - спросил Тобиус.
        - Так называемое «Королевское приветствие». Но в шутку его еще называют «Осел, отмахивающийся от мух». Боевого применения это движение не имеет, но именно его используют как пробу мастерства в Армадокии. Любой, кто сможет повторить, несомненно, является мастером.
        Магистр нахмурился, отвел глаза, что-то соображая, а потом вдруг рванул шпагу из ножен и полностью повторил «Королевское приветствие» с первого раза. Дези де Рахальеза уронил челюсть.
        - И что это значит?! - возмутился он, немного придя в себя.
        - А то и значит, - прогундел Болеван, - что волшебники не сражаются на мечах и шпагах. История помнит несколько исключений, но они, как известно, лишь подтверждают правило. Твое мудреное махание клинком мэтр Тобиус повторил без запинки лишь потому, что у сего приема нет боевого применения. Смирись, Палома.
        Много времени волшебник проводил в компании Люки, который не уставал учить тому, как нужно одеваться в столице, как нужно себя вести. Он объяснял тонкости местных традиций, некоторые важные исторические моменты и имена, известные практически любому архаддирцу, а также ставил Тобиусу «говор». Ученик схватывал все настолько быстро, что вскоре его сочли готовым для выхода в город.
        В один солнечный агостарский день, когда Парс-де-ре-Наль изнывал от жары и поднимавшегося с речных вод зловонья, на улицах великого города появился один лишний горожанин. Он обрядился в бурый плащ золотаря, грубой выделки кожаные штаны, сапоги и перчатки. Золотарская кожаная шляпа скрывала его лицо полями, а на плечи ниспадали черной паклей волосы.
        Золотарь добрался до перекрестка аллеи Жерара Режолеса и улицы Синданских аптекарей незадолго до полудня, а там его ждал Дези де Рахальеза.
        - Мэтр, вас не узнать! И вид, и манеры… и запах! Конспирация отличная!
        - Вы наконец выпустили меня из своего потаенного особняка, что дальше?
        - Продолжаем обучение! Извольте следовать за мной, мэтр, и не выходите из образа.
        Тайный кабинет обеспечивал дополнительную помощь городской страже, расследовал преступления особой важности и держал своих людей на бесчисленных и безумно запутанных улицах Парс-де-ре-Наля. Под предводительством Дези Тобиус стал изучать их наизусть. Целыми днями он шатался по городу вместе с развеселым напарником и запоминал столицу.
        За время совместной службы рив неплохо узнал армадокийца. Вместе они гоняли городских босяков, трапезничали, время от времени осуществляли слежку за различными людьми и не только людьми. Задания низшего ранга не нуждались в пояснениях для исполнителей, они просто поступали откуда-то из канцелярского центра Тайного кабинета, и Тобиус, как малоопытный новичок, исполнял их под надзором Дези.
        Часть 2, фрагмент 16
        Армадокиец жил, играя на сцене, известной как Валемар, всегда веселый, обходительный и острый на язык, а порой еще и дерзкий - пару раз именно из-за него Тобиус оказывался втянут в кабацкую драку и применял отточенные с Люкой навыки. Дези нравился серому магистру, хотя тот сам не пожелал бы этого признавать, и чем сильнее он привыкал к напарнику, тем чаще и яснее замечал кратковременные приступы тревоги, которыми тот страдал. В такие моменты Дези становился мертвенно-бледным, глаза лихорадочно блестели, а кожа покрывалась холодным потом.
        Однажды, сидя в трактире за ужином, Тобиус попытался незаметно применить на Дези диагностические чары, но не преуспел - на его теле оказался артефакт, защищавший от магического изучения.
        - Не надо так, - тихо произнес армадокиец, до того на несколько мгновений замерший с напряженным лицом.
        - Прости, - ответил Тобиус.
        - Прощаю. Но впредь прошу, чтобы ты больше так не делал, ми амальго.
        - Больше не буду. Хотя как целитель советую тебе обратиться к кому-нибудь сведущему в медицине. Я давно…
        - А я еще дольше, - раздраженно бросил Дези, нервными движениями разрывая хлебную лепешку. - Это мое дело, ми амальго, и если ты уважаешь меня, то прошу, не лезь в него.
        - Хорошо. Твоя жизнь - твое дело.
        Тем вечером они, как и прежде, распрощались неподалеку от дома-колодца [Квадратный каменный дом в три-четыре этажа, имеющий внутри стен маленький общий дворик со входами и лестницами во все квартиры. Обычно в домах-колодцах проживают либо снимают комнаты от десяти до двадцати семейств низкого и среднего достатка.], в котором жил Тобиус, и небольшой остаток пути волшебник проделал самостоятельно.
        Выйдя в город, он уже не возвращался во владения Паскаля Мерата, чему был рад - ведь каждую ночь, проведенную там, он просыпался в холодном поту. Райла продолжала взывать к нему из темной глубины, а он… был бессилен.
        К счастью, в столице мучения отступили.
        Путь во внутренний дворик дома перекрывали деревянные ворота, охранявшиеся дежурным жильцом.
        - Вы не любите приходить рано, месье, - пробормотал Пьер, отпирая замок и впуская Тобиуса, - а ведь на улицах опасно. Особенно по ночам.
        - Никто не позарится на скромного золотаря.
        - И все же береженого Кузнец бережет.
        Тайный кабинет снимал для своего нового агента целых две комнаты. Проводя дни в городе, по возвращении волшебник обычно принимался корпеть над своей книгой заклинаний либо закрашивал лезущую седину гоблинской алхимической краской.
        - Я дома.
        Волшебник закрыл за собой дверь, стянул опостылевшие плащ, шляпу и перчатки, нащупал на ближайшей полке подсвечник и зажег свечу. Слабый огонек осветил его аскетичное жилье, заставив скудный интерьер отбрасывать неверные тени.
        - Я дома, Лаухальганда.
        Когда Тобиус впервые явился в это место, компаньон решил все же выбраться из сумки и облюбовал один из пустых углов. На свое имя он не откликался, а когда маг подходил слишком близко - начинал шипеть.
        - Клянусь, ты начинаешь меня беспокоить. Что в тебя вселилось?
        Но Лаухальганда упрямо продолжал лежать в углу, поджав уши, и ни на что не реагировал.
        - Тобиус?
        Посох появился в руке волшебника мгновенно, но почти сразу он успокоился - в голове вспыхнул контур сигнария Талбота Гневливого.
        - Ваше могущество? Давно не слышал вас.
        - Исходя из того, что ты сейчас в Парс-де-ре-Нале, вижу, что цель достигнута. Как тебе городок?
        - Огромен, богат, красив…
        - Местные все еще мочатся в переулках?
        - Видимо, некоторые традиции святы.
        Волшебники вместе посмеялись.
        - У меня для тебя послание от Никадима Ювелира. Но сначала скажи, ты уже был в Мистакоре?
        - Не успел.
        - Чем ты там занимаешься… хотя, зная твое умение влипать, я больше ничему не удивляюсь. Никадим, по его словам, смог установить контакт с неким артефактором, чьи навыки даже у него вызывают почтение. Этот кто-то прибудет в Мистакор через три дня и сможет встретиться с тобой. Насколько я понял, у тебя на руках имеются некоторые артефакты сомнительной природы.
        - А я и думать об этом забыл, - обронил серый магистр.
        - Так тебя это интересует или нет?
        - Через три дня в Мистакоре?
        Он собрался еще затемно, как мог экранировал свое временное обиталище и сплел потоки энергии, произнося заклинание Равноправные Братья.
        - Дай угадаю: наряжаться в вонючие тряпки придется мне, а в Аметистовый университет отправишься ты, - проворчал появившийся напротив дубликат из псевдоматерии.
        - Ахоговски верно, - кивнул настоящий Тобиус, накидывая на плечи плащ Никадима и поправляя на плече сумку. - Но в качестве компенсации я даже вплел в тебя автономное ядро гурханы [Сгусток магии, способный питать заклинание очень продолжительное время без участия волшебника. Читай - магический аккумулятор без материальной оболочки. На нынешнем уровне развития магии создание такого ядра может считаться признаком большого опыта и мастерства волшебника.].
        - Не ври себе. Ты давно хотел попробовать применить этот старый прием, но только сейчас преуспел. Мне провести испытания?
        - Если сможешь. Только не дестабилизируй его, иначе развоплотишься.
        - Расскажи, чего не знаю.
        Тобиус вышел в сумерки двора, где было свежо и довольно холодно в тот ранний час. Сосредоточившись, он оторвал свое тело от земли и осторожно поднял на крышу, а оттуда так же осторожно спустился в пустой проулок. Очень рано отправляться в путь было правильным решением - у мага оказалось достаточно времени, чтобы пропетлять по оживающей утренней столице.
        Между Парс-де-ре-Налем и Мистакором ходили регулярные омнибусы нескольких перевозочных компаний, часть коих принадлежала не людям, а гоблинам и гномам. В извечной конкуренции с бородатыми визави зеленокожие старательно придавали своим транспортам безвкусный шик; те же предпочитали давить на надежность и знание наук. Гномские омнибусы ходили на паровой тяге, влекомые большими плюющимися паром тягачами.
        Выбрав самый простой омнибус, маг поднялся на второй этаж и уселся в конце. Когда оба салона заполнились торговцами, любопытными путешественниками и волшебниками, транспорт дернулся и выполз на тракт.
        Омнибус катился со скоростью тридцать лиг в час, так что, укрывшись плащом, волшебник позволил себе помедитировать. Часть его разума отдыхала, в то время как другая сонно следила за всем вокруг. Могучие тяжеловозы тянули омнибус на северо-восток по пригородам и фермерским угодьям: со временем тракт устремился в луга и холмы. Красивый, но слишком однообразный вид быстро надоедал, пассажиры отвлекались на свои дела, однако через полтора часа пути в обоих салонах вновь воцарилось оживление: ведь возле тракта показалась первая охранная башня - торчавший из земли восьмидесятифутовый [Примерно 25 м.] кристалл красно-фиолетового цвета.
        Наряду с Хрустальной Аркой, что в Бреонике, Аметистовый университет по праву считался одной из старейших магических твердынь Вестеррайха. Упоминания о нем проскальзывали еще в летописях времен Эпохи Темных Метаний, когда крепость из вечного кварца - а никак не из обычного аметиста - была воздвигнута. Впоследствии ей пришлось пережить конец Второй Войны Магов, явление Драконогласого, долгие века пустовать, пока волшебники подвергались гонениям, и вновь возродиться, когда им позволили вернуться в империю. Мистакор пережил новый расцвет магии и Возмездие Далии, после чего десятилетиями оставался опорой волшебников, сражавшихся с амлотианами в Войнах Веры. В начале Этой Эпохи Мистакор стал тем, чем являлся и поныне: городом-университетом, одной из новых магических школ.
        Чем ближе к университету, тем чаще встречались подле тракта охранные башни. Немногие из них остались стоять в первозданном виде - большинство было уничтожено либо повреждено. Дорога вела в объятия небольшой долины, внутри которой раскинулись стены Аметистового университета. И то ли совпало так, то ли опытный возница подгадал момент, но именно в это время солнечный свет перебрался через холмы и захлестнул стены Мистакора. Они засверкали, преломляя его и озаряя всю долину ярким фиолетовым свечением. Зрелище получилось завораживающим.
        Увы, когда омнибус приблизился к частоколу исполинских обелисков, опоясывавшему Мистакор, стали видны все раны, нанесенные университету за прошедшие века. Пожалуй, самым страшным испытанием для него стало драконье пламя. К сожалению, волшебники уже давно потеряли секрет создания вечного кварца, а потому некоторые участки стен, в частности главные ворота, были заделаны либо полностью заменены каменными или кирпичными заплатами.
        За внешними стенами оказался торговый городок, плавно сливавшийся со зданиями кампуса в центре. Из исконных «аметистовых» шпилей сохранилось всего несколько - преимущественно те, что прилегали к основному кристаллическому монолиту главной башни. Все остальное, некогда сровненное с землей, позже застраивали уже простыми зданиями, так что внутри Аметистовый университет оказался намного скромнее, чем выглядел снаружи. Улицы, преимущественно узкие и плотно застроенные, повсеместно перекрывали подвешенные между домами влажные полотнища. Так обитатели Мистакора хоронились от перенаправленных гранями главной башни солнечных лучей.
        Сойдя с омнибуса, волшебник растворился в оживленной толпе. Тобиус двигался по затопленным тенью улицам, все первые этажи которых занимали лавки, салоны, гостиницы. Пришлось немного поплутать, чтобы найти среди множества заведений, разбросанных там и тут, нужное. Но внутрь волшебник не ступил, а обошел дом сбоку и спустился по лесенке к квадратной металлической двери с окошком. Четыре удара, пауза, еще один удар. Окошко отворилось и прозвучало настороженное:
        - Dregen’hrast? [Пароль (гонг.).]
        - Urmilo oransha’agh [Нефть (гонг.).].
        Заскрипели засовы, и дверь отворилась.
        - Villentretenmerth, olgh’orin! [Добро пожаловать, путник (гонг.).] - поприветствовал его привратник. - Проходи и располагайся.
        Порядочно пригнувшись, Тобиус прошел внутрь. Бородатые посетители трактира практически не обратили на человека внимания, продолжая заниматься своими делами.
        Под самым обычным трактиром, что стоял над землей, располагался гномский трактир, фактически большой подвал с низким потолком. Деревянный пол, деревянные панели на стенах, квадратные столы соответствующих размеров, свет давали шахтерские лампы, сиденья табуретов покрывали крысиные шкурки, на стенах висело боевое оружие и рудокопный инструмент. Особое внимание притягивал большой, пышущий жаром самоварный агрегат, установленный на барной стойке.
        На самом почетном месте висел лик Туландара, высеченный в мраморе; также имелся убранный в хрустальный футляр экземпляр Уклада.
        Только один стол занимали люди, в числе трех особей. Они трапезничали и разговаривали о чем-то, но когда появился Тобиус, сразу заметили его и примолкли. Одного из троицы волшебник уже встречал - одноглазого блондина с тремя клинками. Тот как раз приветливо помахал рукой и поднял тяжелую гномскую пинту, приглашая присоединиться.
        Вторым был опрятной внешности незнакомец в кожаной жилетке с накладными карманами. В его ушах висели тяжелые серьги, а волосы и глаза имели неестественный цвет сусального золота. Компанию мужчинам составляла красивая женщина. Ее цвета воронова крыла пышные локоны резко контрастировали с беломраморной кожей, карие глаза утопали в густых тенях, а чувственные губы блестели темно-красным. Вместо платья она отдавала предпочтение одежде гномского покроя - кожаной жилетке, кожаным же штанам и тяжелым башмакам, всему носкому и практичному.
        Как только Тобиус приблизился к столу, рядом возник лысоватый гном с каштановой бородой.
        - Че есть-пить изволите?
        - Крысиное рагу с грибами, но только если крыса племенная, а не обычная канавная, жаренных в масле луковых колец, каменного хлеба и пинту лучшего пива, - припомнил маг долгие разглагольствования Вадильфара о настоящем сытном обеде.
        - Лучшего? - Гном глянул на посетителя снизу вверх. - У нас ведь и «Дубовая бочка» есть, темное.
        - Вот его и неси.
        Одобрительно хмыкнув в усы, хозяин отправился на кухню. Тобиус же отодвинул ногой табурет и сел, при этом его колени плотно подперли столешницу.
        - Итак, вы следили за мной.
        Златовласый громко рассмеялся и протянул вперед руку, а остальные двое вложили в нее монеты.
        - Нельзя быть таким мнительным, - проворчала женщина, затягивая кошель.
        - Засим позвольте откланяться. - Златовласый поднялся, закидывая на плечо кожаную сумку. - Чар Тобиус, хочу выразить вам свое искреннее уважение за дело, которое вы делаете. К сожалению, пока что мне нечего вам предложить, но в будущем - кто знает. Госпожа Шираэн, было приятно иметь с вами дело, всего наилучшего.
        Он удалился бодрой походкой, оставив их втроем.
        - И что это было?
        - Это было мастер Эдвард, - ответила названная Шираэн, - и точка. А ты, стало быть, Тобиус из Ривена, Серый Мотылек, молодая легенда от мира магии? Я думала, ты… как бы это сказать, действительно будешь помоложе.
        - Легенда? - кисло усмехнулся рив. - Серый Мотылек? Ерунда. С кем из вас я должен был встретиться?
        Одноглазый кивнул на свою подругу.
        - Меня, как ты уже понял, зовут Шираэн. Ник попросил дать тебе консультацию, и я не смогла ему отказать.
        - Ник? - Тобиус неодобрительно наморщил нос. - Я никогда и в мыслях не смел именовать его могущество таким образом.
        - У меня привилегии на правах старой боевой подруги.
        - И не только боевой, - булькнул в свою пинту одноглазый.
        - Завались, Кельвин, будь таким добреньким, - со сталью в голосе приказала Шираэн. - Итак, Тобиус, Ник сказал, что у тебя есть пара артефактов, в которых надо разобраться, но плата вперед.
        - Сколько?
        - Чего «сколько»? - не поняла Шираэн. - Ты что, деньги мне предлагать вздумал?
        Серый магистр нахмурился.
        - Покажите ей свою правую руку, - подсказал Кельвин.
        Перчатка легла на стол, и Тобиус протянул наклонившейся вперед Шираэн свою бронзовую пятерню. Карие глаза женщины вспыхнули, и она ухватилась за магический протез обеими руками. С явной нежностью, поминутно вздыхая и бормоча под нос, волшебница водила пальцами по залегшим в бронзе складкам и морщинкам, имитировавшим живую кожу, по линиям выступавших вен и жил, по выпуклостям костяшек, тонкой грани ногтей.
        - Не потерял хватки, - с улыбкой вздохнула она, - смог сковать в единое совершенство живую плоть и магический артефакт. Мне придется еще немного поработать, чтобы сделать что-то соответствующее. Ладно, Серый Мотылек, давай сюда…
        Татуировка на левой руке мага вспыхнула, и в ладони появился арбалет, а затем и большой кусок магического янтаря с чернокнижным клинком.
        К столу подошел гном, выгрузил заказ и аккуратно уложил на поднос оба артефакта.
        - Куда?
        - Расслабь ягодицы, Тобиус, - усмехнулась Шираэн, поднимаясь, - не думал же ты, что я буду заниматься делом прямо здесь? Поешь, выпей, а там, глядишь, я и обернусь. Кельвин, собака сладенькая, сидеть!
        - Ой, будто не знаю!
        Она удалилась вслед за гномом, почти незаметно прихрамывая на левую ногу.
        Готовили в заведении отменно, по крайней мере учитывая особенности гномской кухни. Рагу оказалось нежным, крысятина была мраморной и сочной; луковые кольца хрустели, оттеняя мягкость рагу; гномский хлеб, кусочек которого дарил сытость и силы на несколько часов (при условии, что у едока хватало крепких зубов и упорства), тоже не разочаровал, а пиво «Дубовая бочка» заслуженно считалось лучшим в известном мире.
        - Фух! Ну и задал ты мне работенку, Тобиус! - Шираэн плюхнулась на стул и на чистом гонгаруде заказала выпивку. - Кельвин не мешал тебе есть?
        - Что с моими артефактами?
        - Остывают, их скоро принесут. Короче, вот. - Она положила перед ним два прозрачных стеклянных шарика величиной не больше сливы, в каждом из которых без видимой опоры висела тонкая стрелка. - И не благодари.
        - Не буду, пока не пойму, что это такое?
        Часть 2, фрагмент 17
        - О, rugd’rharad! [Пустоголовый (гонг.).] Ник сказал, что ты ст?ящий артефактор, так почему же я в это не верю? Эти стрелки указывают на создателей артефактов, понял? Я связала их с артефактами и обновила чары, которые использовал Ник. Теперь ты знаешь не только имена, но и примерное направление.
        - Почему стрелка, привязанная к арбалету, крутится не переставая?
        - Хм? - Казалось, Шираэн удивилась поведению своего изделия. - Минуту назад она уверенно показывала на юго-запад… Возможно, некромант скрылся в некоем месте с очень хорошими экранами либо оказался внутри пространственной аномалии. К сожалению, и я не всесильна. Бери, Тобиус, это все, что я могу сделать для тебя по просьбе Ника. Если когда-нибудь найдешь этих поганцев, сломай им лица от моего имени, будь такой миленькой лапочкой.
        - Как бы они не сломали мне лицо.
        Тобиус провел день на улицах Аметистового университета, в бесчисленных лавках которого можно было найти уйму превосходных материалов и ингредиентов. Было бы золото, а товар найдется. Волшебник принялся закупаться драгоценными камнями, редкоземельными металлами, травяными сборами, алхимической посудой и реагентами. Раз уж подвернулась такая оказия, следовало запастись впрок.
        Омнибус выехал на дорогу к столице уже в преддверии вечерних сумерек, и уставший маг впервые за долгое-долгое время чувствовал почти полное удовлетворение. Впрочем, продлилось сие хрупкое ощущение ровно до тех пор, пока вдали не раскинулся Парс-де-ре-Наль.
        Столбы дыма над столицей растворялись в стремительно черневшем небе, но были отчетливо видны даже невооруженным глазом. В обоих салонах воцарилась тревога, а Тобиус мог думать лишь о том, как бы скорее добраться до города. Пришлось набраться терпения.
        В Парс-де-ре-Наль он прибыл уже затемно, перед самым закрытием ворот. На улицах горело множество факелов, и немалое количество народу стояло под открытым небом, образуя тут и там толпы. Волшебник не решился присоединиться к ним, а поймал за руку пробегавшего мимо мальчишку-пувра.
        - Ай! Отпустите меня, месье, я ничего не крал! Ай!
        - Не вырывайся, я лишь хочу попросить тебя об услуге…
        - Я таким не занимаюсь, - мальчишка немного успокоился. - Но если месье последует за мной, то я познакомлю месье с моей сестрой. Берет она недорого, зато искусна и здорова, а когда месье увидит ее зад…
        - Я всего лишь хочу знать - где случился пожар? - спросил Тобиус, показывая предприимчивому сутенеру мелкую серебряную монетку.
        - На южных окраинах, месье! Там все подчистую выгорело! Говорят, началось с «Духа приключений»!
        Выхватив монету, мальчишка рванул прочь - догонять стайку таких же чумазых пуврских детей, как и он.
        Решения не пришлось ждать долго, оно явилось легко и естественно, хотя разум успел сказать свое веское «не стоит лезть в гущу событий».
        Вскоре серый волшебник уже шагал по тому, что осталось от огромного городского района. Масштаб бедствия ужасал, и наверняка, чтобы не дать ему распространиться на весь город, поработали маги. Обугленные остовы домов вздымались над местами еще пылавшим пепелищем. Волонтеры стаскивали пострадавших под опеку монахов-яковитов; другие, укрытые слоем сажи, катили по разрушенным улицам телеги и собирали в них тела; четвертые продолжали бороться с оставшимися очагами и разбирать завалы. Воздух так напитался дымом и пеплом, что дыхание причиняло боль, на коже расползались слабые ожоги, а глаза слезились не переставая.
        В первую очередь Тобиус задержался среди братьев Ордена Святого Якова, разбивших несколько открытых лечебниц. Серый магистр шнырял среди покалеченных, выдавая себя за простого волонтера и погружая их в магический сон, чтобы накладывать чары Исцеления. К счастью для него, яковиты не обладали острым чутьем на магию, так что эти манипуляции оставались никем до поры не замеченными.
        Покинув лечебницу, Тобиус прибился к большой группе волонтеров, которые искали выживших. С помощью Истинного Зрения магистр выискивал источники жизни под завалами, а потом «щупальцами» телекинеза незаметно помогал ворочать камни и разгребать кирпичи. Попутно он старался дотронуться до каждой найденной жертвы и наложить Исцеление.
        Вокруг оказалось столько людей, нуждавшихся в помощи, что продвижение к «Духу приключений» безумно замедлилось, и до места Тобиус добрался эмоционально выжатым, лишенным немалой части сил. Чужие страдания истощали.
        Наконец он пришел туда, где над водами Наля высился почерневший фундамент, который должен был сохранить «Дух приключений» от нового наводнения. По иронии судьбы знаменитый приют авантюристов погиб от огня, а не от воды.
        Мирлад сидел на бочке из-под солений, весь черный от сажи, с обожженной спиной и сгоревшими волосами. Неподвижный взгляд его упирался в обугленные останки заведения. Рядом со стариком на земле сидела с заплаканным лицом Джендра. Огонь и ее не обделил вниманием - одна рука женщины нуждалась в срочной помощи.
        - Я слышал, что все началось отсюда.
        Мирлад не сразу понял, что с ним кто-то говорит. Медленно, будто в полусне, он поднял на волшебника малоосмысленный взгляд, нахмурился и лишь потом вскинул остатки бровей.
        - О, Молотодержец! Что ты здесь делаешь?! Убирайся!
        - Спасибо за теплый прием. Дай-ка осмотрю вас…
        - Нет! Уходи скорее! - завопил старик и со стоном поднялся.
        - Ей нужна помощь, да и ты не выглядишь особо здорово. - Тобиус аккуратно наложил на Джендру исцеляющие чары.
        - Они спалили «Дух приключений» с расчетом на то, что ты появишься! Я говорил им, что мы не друзья, что ты просто прошел через мои руки, но они не слушали! Неужели они были правы?! Беги! Нельзя, чтобы ты достался этим ублюдкам!
        - Поздно, ублюдки уже здесь, - раздалось позади.
        У Тобиуса словно струйка ледяной воды стекла по хребту, и он обернулся. Слепой мечник, явившийся в компании двух десятков вооруженных мушкетами людей, кивнул волшебнику. Еще какое-то количество подручных затаилось вне поля зрения, Тобиус чувствовал их.
        - Чар, мой наниматель назначил вам встречу, на которую вы безбожно опоздали. Надо наверстывать.
        - Это ты спалил город? - тихо спросил волшебник.
        - Всего лишь небольшую часть, но да, увы, это мы.
        - Ради призрачной возможности моего появления?
        - Не только. Моему работодателю сильно не понравилось поведение Мирлада в наш прошлый визит. Он слишком полагался на свою репутацию и на культовый статус «Духа приключений». Был приказ преподать урок… хотя, признаюсь, когда все воспылало…
        - Сотни и сотни покалеченных жизней.
        Лицо Тобиуса омертвело, хотя из-за толстого слоя пепла никто этого не увидел.
        - Накладка вышла, - с трудом признал слепец, - алхимик предупреждал, что его конек органические соединения, а не взрывные смеси. Так что когда бомба сработала, вместо мощного ограниченного пожара мы получили взрыв, разметавший горючую субстанцию во все стороны. Увы. Ну хватит уже тут прохлаждаться, мы должны…
        - Кто понесет ответственность?
        - Хм? Боюсь, что никто. Моему работодателю вряд ли будет дело до этих людей, а умелые алхимики тоже на дороге не валяются, так что…
        - Ненавижу… вы все… сгорите… - Речь волшебника стала сбиваться, голос дрожал, слова путались и прерывались судорожными вздохами, изо рта вырывались настоящие язычки пламени. - Мирлад, Джендра, бегите.
        - Чар Тобиус, мы это уже проходили. - Сверкающие клинки оказались на воле в мгновение ока. - На меня ваши фокусы не действуют, а мушкеты этих людей заряжены, вы уж поверьте, керберитовыми пулями…
        - Вы все сгорите.
        Сумка распахнулась, и оттуда выпорхнул синий свиток-хранилище. Несколько особенно резвых стрелков громыхнули мушкетами, но на пути у злосчастных пуль встала на дыбы сама земля. Извлекать големов по одному не было времени, так что волшебник просто разрушил артефакт.
        - Защитите меня от них! Убейте, кого сможете! - взревел он вывалившимся в реальность куклам, в то время как книга заклинаний уже шелестела страницами.
        Ростовые марионетки бросились в атаку, а Тобиус принялся читать из книги заклинаний, воздев над головой раскаляющуюся бронзовую руку. Он взывал к полуразумным духам стихии, подчиняя весь огонь вокруг. Словно услышав зов вожака, всполохи пламени стаями ринулись по небу, чтобы объединиться в один огромный пылающий сгусток. Тобиус оказался в самой его середине. Воздух гудел и извивался от жара, плавились камни, запекалась земля, поднялся раскаленный ветер.
        Огненный элементаль одним выдохом испепелил стрелков и бросился в погоню за их лидером. Слепой мечник был уже в двух улицах от развалин «Духа приключений», он вскочил в седло ожидавшей лошади и, нещадно нахлестывая животное, помчался прочь из Парс-де-ре-Наля. Тобиус двинулся следом.
        Пригороды озарил новый свет, и растения на половину лиги вокруг стали погибать от жара. Вскоре на пути оказался один из Гессеманских холмов, и беглец верхом на обезумевшем от ужаса скакуне начал его огибать. Элементаль двигался слишком медленно из-за дувшего навстречу ветра, добыча ускользала, а потому он возжелал пройти сквозь холм, обратить огромные толщи земли в лавовый поток и накрыть им ненавистную букашку. Дух огня подступил к основанию и ударил по нему, отчего холм вздрогнул, и над землей взвился многоголосый вопль ужаса. То был холм Силеи, на котором разрешались цитарские стойбища.
        Розовая пелена гнева, застлавшая сознание Тобиуса, начала рассеиваться, и он осознал, что вот-вот превратит холм в извергающийся вулкан. Изо всех сил волшебник потянул элементаля назад, но тот своей свирепой волей отмахнулся от создателя. Первостихии не знали сострадания и не ограничивали себя мерой, а огонь был самым жадным, он пожирал все, до чего мог дотянуться. Тобиус же, призвавший элементаля в порыве ярости, растеряв пыл, утратил и контроль. Их желания и стремления разошлись, и яростный рев внутри головы мага вдруг утих.
        Напрягая все силы, Тобиус словно потащил свое творение к реке. Он горел заживо, оказавшись в немилости у окружавшей его стихии, а воды Наля уже закипали, исходя облаками пара. Дух огня погибал.
        - А знаешь, что самое восхитительное во всем этом? Я всегда знаю о тебе больше, чем ты сам о себе знаешь.
        - Не обольщайся.
        - И не думал. Просто все процессы, через которые ты проходишь, сразу же отражаются здесь, и я могу наблюдать за ними. В то же время тебя там, снаружи, лишь терзают смутные сомнения и муки неопределенности.
        - Все это лишь аллегории и метафоры. Человеческий разум склонен облекать представление о внутреннем мире в эфемерную плоть привычных образов, взятых из подсознания. Так мы говорим о Безмолвном Фонарщике как о воплощении процесса прекращения деления клеток, то бишь смерти. Мысли эфемерны, эмоции эфемерны, душа и самосознание эфемерны. Лишь тело материально, все прочее - энергия.
        - Как интересно. Думаешь, я тоже аллегория?
        - Собирательный образ зла в моем скромном понимании.
        Шепчущий захихикал из темноты, и его алые зенки полыхнули.
        - Как тебе это местечко? Оно давно назревало - и вот наконец сформировалось полностью.
        Тобиусу казалось, что он находится под землей, в огромной пещере, поддерживаемой древними сталагнатами; во мраке капала вода, и сырость холодила босые ступни. Шепчущий клубился где-то рядом, звуча то с одной стороны, то с другой. Он что-то нес, задавал вопросы, не дожидался ответов и просто продолжал шуметь, а маг вслушивался в эхо и звук капель.
        Постепенно он стал вычленять чужое дыхание, очень глубокое и сильное, будто работали огромные мехи на сталелитейной фактории. Нечто огромное дышало во мраке, ворочалось и звенело цепями.
        - В чьем мы логове? - спросил Тобиус, пресекая поток пустой болтовни.
        Шепчущий ненадолго замолчал, а потом вновь хихикнул.
        - Если, как ты сказал, эмоции эфемерны, то тебе нечего бояться… собственного гнева!!!
        Последние слова облеклись громким воплем, все вокруг задрожало, во мраке родилась полоса огня - приоткрывшаяся пасть дракона. Исполинский ящер бросился к Тобиусу, но цепи натянулись, а пасть разверзлась, исторгая поток огня.
        Самая сильная боль, которую может ощутить человек, - раны, нанесенные огнем.
        Все тело превратилось в один сплошной ожог, и чтобы не дать мучительным ощущениям поглотить его, волшебнику пришлось постараться усыпить свои нервные окончания. Вместе с тем небольшие порции обезболивающих делали его существование почти выносимым. Ослепший Тобиус лежал во тьме и тратил все силы на борьбу за жизнь.
        - Я бы и дал вам более сильное средство против боли, но сейчас тело очень слабо, и сердце просто остановится.
        Тобиус не смог бы ответить даже при желании, слишком обширны оказались повреждения. Наль нес его тело двое суток, пока не выбросил на берег, и к ожогам, успевшим загноиться, прибавились переломы. Именно на берегу его смогли найти. Человек, спасший едва не угасшую жизнь волшебника, назвался именем Фулько и сообщил, что является скромным монахом Ордена святого Якова.
        Только брат Фулько говорил с Тобиусом, но вокруг были и другие люди. Его куда-то везли в охраняемом фургоне, причем на запястьях сидели керберитовые кандалы. Если бы не они, серый магистр смог бы сам восстановить разрушенный организм. Однако магию отняли, и он был вынужден прятаться от боли в медитативном трансе, изредка «выныривая» в полное сознание. Увы, и в беспамятстве он не знал покоя. Раз за разом возвращаясь в пещеру, волшебник вновь встречался с тем, что Шепчущий обозвал его гневом. Чудовище билось в медных цепях, изрыгая огонь и свирепый рев, требуя свободы.
        Однажды, после очередного такого видения, он резко очнулся. Фургон стоял.
        Громкие голоса снаружи очень быстро превратились в вопли, а дальше к ним присоединились пороховые залпы. Фургон качался, испуганно кричали лошади, монах требовал не задевать больного, а потом внутрь ворвался свежий воздух и все вокруг очень быстро умерли. Все стихло. Остался лишь маг. И тот, кто всех убил.
        - Надо было идти по-хорошему, чар Тобиус. Посмотрите, сколько хлопот вы мне доставили, да и самому себе не услужили. Хотя посмотреть-то вы уже не можете. Добро пожаловать в мир без света. Что ж, пора возвращаться, мой наниматель ненавидит ждать.
        Когда пришел в себя, впервые за долгое время, он только и смог понять, что больше ничего не чувствует. Возможно, это было временное состояние, а возможно, его тело пострадало так сильно, что нервы начали отмирать. Ничего особенного, просто усугубление состояния. Но потом боль вернулась, и Тобиус вновь сцепился с ней в единоборстве. Он умел терпеть и перебарывать боль, научился за пять лет.
        Встреча с таинственным работодателем состоялась, но вышла она короткой и бестолковой. Человек с очень низким голосом отчитал мечника за то, что тот так долго провозился, а потом доставил мага в столь бесполезном состоянии. Выразив свое недовольство, таинственный наниматель удалился, напоследок приказав поставить Тобиуса на ноги, либо же он, в свою очередь, сделает калеками нерадивых подчиненных.
        К нему приводили и простых лекарей, и волшебников-целителей. Первые разводили руками и говорили, что столь запущенные случаи неизлечимы, что обширного некроза не остановить; вторые готовы были попытаться все поправить, но ничего не предпринимали, ссылаясь на взаимодействие керберита с живой тканью и астральным телом пациента. Они не могли накладывать исцеляющих чар на того, кто соприкасался с этим металлом, и лишь разводили руками.
        Однажды Тобиус смог по-настоящему уснуть, и ему приснился сон, будто приглушенные голоса людей, что стерегли его, обращаются пронзительными визгами. А потом Тобиус понял, что уже не спит, но вопли безграничного ужаса не стихали. Открылась дверь, зазвучали тихие, едва различимые шаги, и впервые за долгое время его нос будто почувствовал запах. То был запах крови.
        - Тобиус, - прохрипел некто, чья гортань и голосовые связки никак не подходили для воспроизведения человеческой речи, - нашел! Боялся, что не успею. Все, закончились твои муки.
        Что-то холодное влилось в рот Тобиуса, и он вновь, в ахог ведает который уже раз, ушел в небытие.
        Часть 2, фрагмент 18
        Однако именно после этого раза он очнулся и смог открыть зрячие глаза, в которые бил яркий свет.
        - О, вы вернулись к нам, чар. Отрадно. Пожалуйста, не пытайтесь шевелиться и дышать, я еще не закончил.
        Он не смог бы пошевелиться при всем желании, потому что не чувствовал тела. Не чувствовал боли. А вот что он чувствовал - так это магию. Слабо, будто приглушенно, однако чувствовал, и сердце его преисполнялось восторгом. Еще он мог слышать и видеть, но не дышать. Впрочем, отчего-то это его не стесняло.
        Перекрывая яркий свет, над волшебником маячила чья-то фигура.
        - Вот и все, срастил. Сейчас вас перенесут в отдельный склеп, где вы сможете полностью восстановиться, а потом мы поговорим. Я рад, что вы выжили, чар Тобиус, я очень рад. Клянусь именем Джассара, что здесь и сейчас, под моим кровом и моей защитой, вам больше ничто не угрожает.
        Его аккуратно уложили на носилки и понесли прочь от источника света. Когда глаза привыкли к мраку, стал различим лишь низкий нервюрный свод на коротких колоннах. Волшебника внесли в маленькую комнатушку, совсем темную и узкую, переложили на холодную поверхность и оставили в покое.
        Медленно, но верно в тело проникал успокаивающий холод, который, как ни странно, нес с собой жизнь. Члены начинали повиноваться, сжимались и разжимались пальцы, заработали легкие. Тобиус трогал свое лицо, убеждаясь, что оно вернулось, напрягал и расслаблял разные группы мышц, убеждаясь в их полной работоспособности. Внутри тоже все восстановилось, организм заработал, полностью здоровый и живой.
        Наконец Тобиус приподнялся на локтях и сел… на саркофаге. Его действительно поместили в настоящий темный склеп, в котором на постаменте стоял каменный саркофаг.
        Вошел немолодой мужчина самого заурядного вида. Он принес одежду, в которой Тобиус вскоре уже шел по обширной крипте с десятками малых склепов. Стены украшали барельефы, на вид весьма древние, но хорошо сохранившиеся. Провожатый был молчуном [Оживленный волей некроманта «свежий» кадавр, неуязвимый для разложения и трупного окоченения. На первый взгляд ничем не отличается от живого человека, кроме неспособности говорить.], это волшебник понял сразу.
        После запутанной сети переходов, перемежавшихся большими залами, уставленными десятками саркофагов, он был приведен в лабораторию-прозекторскую. Блестящие хирургические инструменты отражали блики зеленых огоньков черных жировых свечей, а главенство в помещении делили алтарь и хирургический стол. Последний был занят чьим-то массивным телом, укрытым местами окровавленной тканью, а над ним нависал, стоя спиной к Тобиусу, местный хозяин.
        - С возвращением в мир живых.
        - Спасибо, что помогли добраться.
        Хозяин рассмеялся и продолжил не оборачиваясь:
        - Скоро закончу, найдите себе местечко пока.
        Тобиус огляделся, но никакой пригодной для сидения мебели не обнаружил.
        - Мы долго искали вас, чар Тобиус. Ну и устроили же вы представление той ночью, половину страны на голову поставили.
        - Прежде чем продолжать эту беседу, я хотел бы узнать имя своего спасителя.
        - Хм? Молх.
        - Что ж, мэтр Молх…
        - Я не Молх, - перебил его хозяин крипты.
        - Я Молх, - донесся откуда-то из-под потолка нечеловеческий голос. Его владелец прятался за работавшим светильником, а потому разглядеть его было невозможно.
        - Я попросил Молха найти вас, чар Тобиус, и принести сюда. Дело оказалось трудным, но у моего друга талант искать людей. К счастью, было еще не слишком поздно, хотя я удивился плачевности вашего состояния.
        - Благодарю вас, господин Молх.
        - Он не господин, и не месье, и не чар, и не мэтр. Он просто Молх, запомните.
        - Хорошо. Хм… разрешите узнать об одном человеке, он должен был сторожить меня…
        - Слепец? Молх, ты встретил Слепца?
        - Нет. Когда я нашел чара Тобиуса, - донеслось из-под потолка, - его охраняли только люди и гномы. Убить их было легче, чем съесть комара. Но если бы Слепец оказался в том притоне, я бы и его убил.
        - Не сомневаюсь. Вы преодолели удивительную эстафету, чар. Сначала вас обнаружили люди Церкви, затем вы попали в руки Белого Кита, ну а теперь вы здесь, у меня в гостях…
        - Белого Кита?
        - Что же до моего имени, - хозяин проигнорировал вопрос, - то вы можете называть меня Зарцем, чар Тобиус. Я давно, очень давно ищу с вами встречи.
        - Вас зовут Зарц? - Тобиус напрягся, предчувствуя опасность.
        - Да.
        - А можно я буду называть вас Гарибом?
        Возившийся с трупом некромант замер на несколько мгновений. Тобиус приготовился призвать свой посох и, если понадобится, отплатить спасителям черной неблагодарностью.
        - Я удивлен. Что еще вы обо мне знаете?
        - Вы адепт Аглар-Кудхум и фактотум Шивариуса Многогранника.
        Хозяин крипты кивнул и вернулся к работе.
        - Во-первых, буду благодарен, если вы станете звать меня Зарцем, хотя да, в Имем-Муахит меня звали Гарибом. Во-вторых, продолжая тему имен: мы уже давно зовем Шивариуса иначе. Он принял новое имя: Онсерхиэймараэль Эруаисен.
        - Второй Учитель.
        - Верно.
        - Уже слышал. И вы тоже его так зовете?
        - Не совсем. Адепты Аглар-Кудхум, посланные в услужение ко Второму Учителю, одарены правом называть его Муаллим Асхани, что опять же значит то же самое.
        - Неужели он стал так могущественен, что даже некроманты Черных Песков кланяются ему?
        - Я, как адепт среднего звена, кланяюсь, а вот мой великий учитель Джафар Анхарайат аль Альррамаль Ассаудаль - нет. Шивариус предложил Культу Шакала сотрудничество, и высшие жрецы решили попробовать. Несколько адептов, таких как я, отправились в услужение ко Второму Учителю. Угадайте, кому мы на самом деле служим?
        - Полагаю, богу-шакалу Зенребу.
        - Именно.
        - Этот город просто кишит шпионами.
        - Верно подмечено, чар Тобиус. Но в данном случае это к вашей пользе. Хотите - верьте, хотите - нет, но я ваш союзник.
        - Вот счастье-то.
        - И впрямь счастье. Я всеми силами старался найти вас, даже смог стать особо доверенным лицом Второго Учителя и получить командование над всеми поисками в Архаддире, но не ради того, чтобы действительно вас ему выдавать. Эх, если бы эта тупая ящерица Фернан Кожеморда сообщил мне о вашем обнаружении, как и было предписано, эта беседа произошла бы намного раньше. Что ж, за свою тупость и злобу он поплатился. Я был в Фельене, видел то чудесное озерцо, которое вы создали, и каменный остров тоже. Там же и вызвал дух Фернана для допроса.
        Тобиусу нечего было на это ответить.
        - Насколько нам известно, вы, чар, намерены бороться со Вторым Учителем. Это похвально. Мы постараемся вам помочь. Информацией, разумеется.
        - А как же договор с Шивариусом? Разве его не заверяли всевозможными магическими клятвами, нарушение которых чревато? - нахмурился серый магистр. - И зачем ваши высшие жрецы вообще решили заключать этот альянс, если не собирались…
        - Наши цели изначально не совпадали с целями Второго Учителя. Однако мы могли бы достичь их, воспользовавшись некоторыми возможностями, которыми он располагал. Что же до клятв, то далеко заходить не стали. - В голосе Зарца скользнула ехидца. - Вы знаете, что Второй Учитель не чужд некромантии? Он владеет магией Смерти, причем весьма искусно… по меркам Вестеррайха. Но и этого достаточно, чтобы понять, насколько опасно обмениваться клятвами с нами. Опять же он уверен, что цели наши совпадают и что при необходимости он сам успеет нас предать.
        - Скорпион скорпиону скорпион.
        - Старинная восточная пословица. Так вы согласны принять нашу помощь?
        В течение всего разговора голова Тобиуса пылала от подозрений и противоречивых порывов. Важнее всего было понять - достоин ли Зарц доверия? Рациональная часть ума твердила, что союзники, чтобы подставить дружеское плечо, из воздуха не появляются. Надежда робко лепетала, что не существует невозможного; факты упрямо выстраивали стройную цепь с выводом в конце.
        - Я могу отказаться?
        Послышались шаркающие шаги, и молчун внес в лабораторию плащ Тобиуса и его сумку. Они уцелели, когда вся другая одежда сгорела, и находились подле него все то время, пока искалеченный маг пребывал в плену. К счастью, Молх осмотрительно прихватил их с собой.
        - Можете уходить хоть сейчас, но предупреждаю: мы в нескольких лигах под Парс-де-ре-Налем и вокруг бесконечная система запутанных подземелий, сами не выберетесь. Если позволите усыпить себя, то будете доставлены наверх в целости и сохранности. Поймите правильно, я не могу просто так раскрыть местонахождение своего обиталища - слишком уж оно удобное, слишком долго я искал его и обустраивал.
        - Хм… напоминает одну скрытую лабораторию, которую я разгромил много лет…
        - Лаборатория Жиля де Лаваля в лесах Хайбордана? Я читал об этом, исследуя информацию о вас.
        Воспоминание о безымянном колдуне, которого Тобиус про себя прозвал Змеиным Языком, ярко вспыхнули перед глазами.
        - Его звали Жиль де Лаваль? Так это из-за него Фернан решил мне мстить?
        - Именно. Де Лаваль был одним из наиболее преданных слуг Второго Учителя, и, не случись с ним вы, возможно, поисками в Архаддире доверили бы руководить именно ему. Де Лаваль учился магии в Мистакоре, а после оказался одной из центральных фигур в грандиозном скандале. Не слышали?
        - Кажется, слышал краем уха, когда сам еще проходил обучение. Инвестигация выявила культ поклонников Тьмы, пустивший глубокие корни среди преподавателей и студентов Мистакора. Он был среди них?
        - Один из главных энтузиастов. Ублюдок оказался ахоговски хитер и утек из рук Инвестигации, прикрывшись ближайшими единомышленниками, а через время обрел своего кумира и господина в лице Второго Учителя. Кажется, он проводил для того некоторые опыты из области некромантии и витамагии, выращивал новую породу геноморфов, пока вы благополучно не прекратили это.
        - Вот ведь как, - пробормотал Тобиус. - Какова ваша выгода от нашего гипотетического сотрудничества?
        - Хм? Сущий пустяк. Те, кому я служу, хотят, чтобы книга, изъятая вами у Второго Учителя…
        - Что за книга?
        Некромант вздохнул.
        - Черновик Джассара.
        - Впервые слышу.
        - Вот и замечательно, так и говорите.
        - Не понял.
        - А чего тут непонятного? Высшие жрецы Аглар-Кудхум желают, чтобы эта книга, где бы они ни была и кто бы ею ни владел сейчас, никогда и ни при каких обстоятельствах не вернулась в руки прежнего хозяина или кого-то вроде него, в частности Илиаса Фортуны. Если бы эта книга была в ваших руках, мы бы просили вас спрятать ее в самом укромном месте, никому не показывать и навсегда забыть о ней, но поскольку ее у вас нет и никогда не было, будем считать, что все в порядке.
        - И ваши учителя не хотят завладеть этим бесценным артефактом?
        - Чар Тобиус, основатель нашего культа, а впоследствии и его божество Зенреб был лично знаком с тем, кто написал черновики. Мои учителя имеют возможность изредка… скажем так, «беседовать» с ним и знают о черновиках нечто, что вызывает у них вышеизложенные желания. Спрячьте эту проклятую книгу так далеко, как сможете, и больше никогда, никогда не выносите ее на свет дневной. Такова цена нашей помощи. По рукам?
        - Мм. Да.
        Некромант отложил иглу и омыл ладони в поднесенной молчуном чаше. Яркий светильник погас, но на потолке за ним никого не было, Молх успел исчезнуть. Когда же Зарц наконец обернулся, Тобиус почти не удивился, узрев оголенный белый череп, лишенный почти всех мышц. Из глазниц смотрели живые человеческие глаза стального цвета, непривычно большие и выпученные, без век, а крепкая рука уже сжимала бронзовую пятерню.
        - Итак, вот то немногое, что мы знаем…
        Даже ночной дождь не мог заставить Парс-де-ре-Наль уснуть. Быть может, потому что он был теплым и ласковым, а возможно и потому, что дождь немного прибивал к земле знаменитый аромат этого великого города, радуя и возбуждая жителей.
        Тобиус вернулся в свой дом-колодец тем же путем, которым выскальзывал из него. Подойдя к двери, он, вместо того чтобы постучать, приложил к ней руку и очень скоро был впущен внутрь.
        - Если бы не то, что я продолжал существовать, я подумал бы, что ты умер, - поделился своими мыслями магический двойник. - Снаружи холодно, вина?
        Тобиус от кружки не отказался, снял плащ и сумку, уселся за стол. Его копия встала в нескольких шагах, терпеливо ожидая своего развоплощения, но вместо этого волшебник ногой выдвинул второй табурет.
        - Садись, нужно переговорить.
        - Все, что тебе нужно знать, я записал, так что…
        - Я пошел на сделку с совестью, и поскольку, как мы оба знаем, нам подобное несвойственно, я хотел бы обсудить это с самим собой.
        Двойник опустился на табурет, и Тобиус взглянул в свое худое, с острыми скулами, жестким ртом и парой стылых глаз лицо. Он отметил безмолвно, что не совсем узнавал самого себя, будто созерцал кого-то другого, хоть и хорошо знакомого.
        Не вдаваясь в детали, Тобиус пересказал события последних дней.
        - Действительно сомнительная сделка, - сказал двойник, - если этот Зарц и есть Гариб, создавший арбалет, то он же является и создателем лермазу. На его руках много крови.
        - Я это понимаю.
        - Ты опять вляпался. Некроманты знают, что книга у нас, но говорят, скорее всего, лживо, что не хотят ее. Ты подумал о том, что им просто требовалось убедиться в ее наличии?
        - Подумал. Но там, где она есть, им ее не достать.
        - Под пытками ты бы ее не уберег, - нахмурился двойник. - Муки плоти нам не в новинку, но сыны Зенреба способны пытать душу.
        - Так говорят.
        - В итоге приходим мы к тому, что сделано было необходимое, то, что нужно во имя нашего выживания и продолжения нашего дела. Если ты чувствуешь себя погано, то с этим ничего не поделать. Мы не были наивны, когда выбирали этот путь, мы знали, на что шли.
        Тобиус жестом показал, что в продолжении не нуждается, и некоторое время они просидели молча.
        - А что насчет информации? - спросил наконец двойник.
        - Много обобщенного и полезного, но мало особо полезной конкретики. За прошедшие декады Шивариус создал огромную агентурную сеть, покрывшую весь Вестеррайх, включая Папскую Область и Заозерье. У него есть агенты влияния и в Кхазунгоре, и в Лонтиле, и в государствах Правого Крыла.
        - Удивительному разлету его интересов трудно не позавидовать.
        - Секретные службы многих стран уже выслеживали и ловили его слуг, но на этом успехи оканчивались, ибо ореол их связей с другими агентами был ничтожно мал. Королевским шпикам удалось узнать, что архиренегат называет эту свою агентурную сеть Мозаикой. Сами по себе ее «кусочки» ничего не значат, но он, взирающий «сверху», видит полную картину.
        - Красиво, - хмыкнул двойник. - Мозаика. Сам не замечаешь, как безобидное слово вдруг начинает звучать зловеще.
        - Зарц является членом Мозаики, а также имеет влияние еще на нескольких, как и он, занятых проектом «Архаддир» прислужников. Некромант знает лишь, что готовится нечто крупное, связанное с Мистакором. Что - неизвестно.
        - М-да, много мы получили от этой сделки. Восстание магов против короля? - предположил двойник. - Исходя из того, что я узнал, это самый вероятный исход.
        Оригинальный волшебник вопросительно посмотрел на вторичного.
        - Я все записал. За те девять дней, что ты отсутствовал, я продолжал служить в Тайном кабинете, и время выдалось насыщенным. Мало того что на город снизошел «огненный демон» в твоем лице, так еще и… просто прочтешь, а то объяснять придется до рассвета. Наблюдения за автономным ядром тоже там.
        Они замолчали.
        - Ты готов? - спросил Тобиус через время.
        - Я был создан с этой готовностью. Не ожидал, что просуществую так долго.
        - Устал?
        - Я заклинание, а не человек, и во мне прописано указание не отвечать на этот вопрос.
        Серый магистр кивнул и развоплотил двойника. Оставшись в одиночестве, он вновь захотел курить и вытащил трубку драконьей кости.
        Часть 2, фрагмент 19
        Записи нашлись подле кровати - стопки исписанных каллиграфическим почерком листов с датами и даже портретами новых знакомых. А вот под ними обнаружилась книга в переплете темной кожи с ремешком. Вчитываясь, Тобиус с растущим удивлением узнавал свой собственный дневник, которого он никогда не вел.
        Возможно, двойник, особо остро осознавая мимолетность своего существования, создал его материальное доказательство. Память, дарованная ему оригиналом, перешла на бумагу, все, что запало в нее, все мало-мальски значимые и яркие воспоминания из непрожитой жизни: люди, поступки, мысли. Если двойник и испытывал горечь от чувства обреченности, то мастерски скрывал ее, ибо так велела ему суть прочитанного заклинания. Но свое краткое существование он все-таки увековечил.
        Первым порывом было уничтожить книгу. Просто потому, что Тобиусу она была не нужна, но потом он усомнился, вспомнив о том, как относился к сожжению книг Никопат Закладка. А еще что-то невнятное проснулось внутри и высказалось в защиту, что-то сродни жалости к мотыльку, кружащему рядом с горящей свечой, сбитому с толку ее пламенем и обреченному на гибель. Впереди была долгая ночь, которую он намеревался посвятить чтению и табаку.
        Расследование появления гигантского огненного шара на пепелище в ночь после пожара агенты Тайного кабинета до конца не довели и вряд ли смогут сделать это в будущем. Пока оригинальный Тобиус переходил из рук в руки, его двойник вместе с Дези де Рахальезой и Люкой выслеживал преступников, торговавших красным песком, звездолобых фанатиков и прочих сомнительных личностей. Им удалось накрыть алхимическую лабораторию, в которой производили наркотик, и захватить ячейку сектантов.
        Также двойник описывал несколько второстепенных дел, таких как жестокая расправа над парой людей в отдаленных трущобах на востоке города. Им отрубили ладони и вырезали языки - участь тех, кто ворует у своих и доносит властям. Армадокиец обронил тогда, что, судя по знакам, вырезанным на коже мертвецов, они не угодили весьма крупной рыбешке, тому, кого вслух называть было не принято. Двойник, рассмотрев эти знаки, присыпанные меловой пудрой, действительно распознал в них нечто вроде большой белой рыбы.
        Но даже это меркло в сравнении с самыми последними записями, которые гласили, что расследование Тайного кабинета, связанное с творившимся в Мистакоре, сдвинулось с мертвой точки. Третьего дня агенты смогли вытащить из-за стен Аметистового университета мага по имени Лью Гаралик, до недавнего времени служившего личным секретарем и помощником Осмольда Дегерока. История, поведанная едва живым Лью, внесла ясность и дала опору для планирования.
        Бывший секретарь поведал о том, что все недоброе, творившееся с великим магом в последнее время, началось с очередного пополнения его коллекции магических артефактов. Недавно Осмольду Дегероку преподнесли древнюю маску, добытую из самого Каменного Города.
        Полученный предмет архимаг укутал в сильнейшие защитные заклинания, поместил в центр своей коллекции и не упускал ни одной возможности прикоснуться к ней. Проклятый предмет очаровал Дегерока, медленно подчинил его волю.
        - Он часто примерял ее, - говорил Гаралик, - и каждый раз, снимая маску, мэтр снимал и часть своей собственной сущности. Очень поздно я понял, что все дело в ней… примерно тогда, когда в Мистакор проник небезызвестный вам Шивариус Многогранник.
        Оказалось, что за последний год архиренегат посещал Аметистовый университет трижды. Он желал получить один из артефактов, что имелся в коллекции Дегерока, некую Шкатулку Откровений, и призывал ректора стать его союзником в грядущем переделе мира. Всякий раз Многогранник получал отказ, но все менее и менее уверенный. Верховный маг Архаддира слабел. Мысли о маске занимали его все больше, дошло до того, что он стал просыпаться ночами и отправлялся к ней, чтобы проверить сохранность своего сокровища.
        Сопоставив факты, верный Гаралик пошел на отчаянный поступок.
        Укрывшись всеми доступными скрывающими чарами, он подкрался к распахнутым дверям хранилища в ночи и узрел, как маска сияла в руках Осмольда Дегерока и шепотом советовала ему прислушаться к Шивариусу Многограннику. Тогда секретарь окончательно уверился в своих догадках. Он решил, что эта вещь была создана самим Шивариусом, дабы воздействовать на разум ректора и отвернуть его от короля, от Архаддира. Разум великого мага был отравлен.
        - И что ты сделал?
        - Я… я предал своего мэтра, - упавшим голосом поведал Гаралик. - Воспользовавшись своими привилегиями и допуском во все части Мистакора, я попытался добраться до маски и уничтожить ее. Я думал, что смогу освободить разум мэтра от ментальных пут, если разрушу артефакт, но сам едва не погиб, пытаясь. Слишком могущественные чары защищают маску. Спасаясь от гнева мэтра, я вынужден был просить вас о помощи.
        Теперь раненый Гаралик находился под опекой Тайного кабинета, и за ним ухаживали опытные целители. Информация же, которую он предоставил, легла в основу плана по уничтожению вредоносного предмета, принятого к разработке с дозволения короля. И в центре этого плана внезапно для себя оказался Тобиус.
        Сначала предполагалось, что миссию возложат на мастера скрытности Тискрета Болевана, но тот уже некоторое время находился на другой миссии за пределами королевства, и вернуть его обратно не представлялось возможным, а когда двойник Тобиуса узнал некоторые нюансы, он сам вызвался поучаствовать и, несмотря на сравнительную неопытность, был принят. Руководствовался он тем, что по ходу миссии выпадала исключительная возможность попасть в хранилище коллекции и самому добраться до заветной Шкатулки Откровений.
        Лью Гаралик подробно описал принципы работы чар, защищавших Мистакор от чужого проникновения. Помимо стандартных заклятий, препятствовавших свободной телепортации или нанесению внезапного магического удара, университет оберегали старые, можно сказать, древние чары, основанные на распознавании аур. Они не поддавались обману. Важнейшим атрибутом этой системы также являлась зимбула - магический жетон, несший в себе помимо многого прочего слепок ауры носителя.
        Когда это всплыло, двойник просто не смог не упомянуть, что он, Тобиус Моль, способен изменять свою ауру безо всяких посторонних средств, и в теории это давало возможность воссоздать чужую ауру и выдать ее за свою. Новая информация придала плану Мерата второе дыхание.
        Его сняли с городской работы и лишили старого убежища. Отныне Тобиус находился на более закрытой и лучше защищенной квартире, где под присмотром инструкторов раз за разом штудировал устройство защитных чар Мистакора, а также медитировал.
        Тайный кабинет схватил в столице мага, являвшегося выпускником университета, которому было суждено стать «донором» ауры. По некой иронии судьбы тот оказался воспитанником кафедры Дыма и Искр, сиречь актером-иллюзионистом. Будучи помещенным в стационарную Клетку Мага, он часами сидел напротив Тобиуса, пока тот, медитируя, старался придать своей ауре чуждые ей очертания.
        После того как ему пришлось избавиться от излишков магической силы, создав множество полноценных двойников, двое суток медитативного созерцания и жесткой перекройки ауры дали плоды.
        - И как ощущения? - спросил Паскаль Мерат, попивавший свежесваренный кофе напротив окна. - Как лицо?
        - Как будто на барабан натянули и заставляют улыбаться, - ответил Тобиус.
        - Ну вы сами выбрали способ изменения внешности.
        - Потому что ложную личину сразу распознают. Оставалось лишь натурально изменить костную структуру и мышечный узор, но для меня это трудно. Мое морфическое поле очень неподатливо, поэтому и метаморфозы даются так тяжело. Надо постоянно контролировать форму лица, иначе оно начнет возвращаться к оригиналу…
        - Но вы справляетесь. Похоже, экселлент, как всегда, был прав, посчитав, что вы принесете нам пользу, а я ошибался, считая вас…
        - Извинитесь перед ним позже. Пора начинать.
        - Пошлю личное письмо, - согласился главный шпион, - ваша одежда и зимбула ждут. Желаете повторить план?
        - Прибываю в Мистакор, проникаю в главную башню, поднимаюсь на этажи, отведенные под ректорат и личные покои ректора. Систему ловушек я изучил полностью, так что, если их не переустановили, пройду быстро. Если же обновление имело место быть…
        - Мы запомним вас как героя. Когда и если маска будет разрушена, мы надеемся, разум ректора Дегерока прояснится и вас не станут испепелять за содеянное.
        В качестве завтрака Тобиус обошелся чашкой кофе и куском архаддирской булки, после чего облачился в одеяние, приличествовавшее магу Дыма и Искр: длиннополый камзол пепельно-серого цвета, украшенный оранжевыми и красными повязками на рукавах и штанинах. Артефакт ему достался скромный - тонкий медный жезл, похожий на факел, со вставленным в чашу мутным аловитом. Именно в таком виде серый магистр сел на гномский омнибус и добрался до Мистакора.
        Голова его полнилась мыслями, деталями безукоризненно зазубренного плана, схемой внутреннего устройства главной башни и наиболее охраняемых ее частей. Оказавшись внутри стен волшебного городка, он отправился прямиком в центр, к сияющему фиолетовому шпилю. Когда Тобиус вышел из-под тени бесконечных навесов, он наконец попал на территорию кампуса - сразу появились высокие красивые здания, аккуратные клумбы и дорожки из фиолетового кирпича. Вокруг главной башни парило множество больших круглых зеркал, которые отражали лучи солнечного света, направляемые кварцевым колоссом в сторону кампуса. Прежде таких парящих зеркал было намного больше.
        Кампус жил своей жизнью, полный молодых волшебников и волшебниц, постоянно спешивших на лекции, семинары и практические занятия. Все это выглядело весьма хаотичным, что устраивало Тобиуса более чем, он стремился в потоке студиозусов, никому не интересный и никем не узнанный.
        В подножии башни имелось шесть симметрично расположенных по кругу порталов, хрустальные двери которых охранялись аметистовыми стражами - не похожими друг на друга статуями чудищ, выточенными из минерала характерного цвета. Как сообщил Гаралик, они были напрямую связаны с главными защитными чарами башни, и лучше бы тайному агенту Тобиусу было пройти мимо них, не разбудив ни одного.
        Как только ступил под свод портала, он сразу почувствовал, что некий пристальный взгляд впивается в его астральное тело, в отнятую у другого зимбулу. Появилось ощущение… вопрошания. Нечто взывало к глубинам его разума, желая узнать, не замыслил ли он злого против Мистакора, его воспитанников и преподавателей? Тобиус как мог четко проговорил про себя, что нет, ничего злого не замыслил. В конце концов все, что он намеревался сделать, было искренне направлено во благо Мистакора, его воспитанников и преподавателей. Затем, поскольку ничего из ряда вон не произошло, волшебник продолжил путь вместе со студиозусами, но когда он почти прошел, земля дрогнула, послышались взволнованные голоса. Магистр обернулся и с холодеющим сердцем обнаружил, что одна из статуй, огромная, похожая на горного примата, сошла со своего места и двинулась на него.
        - Тьери Лермон, - прогудел аметистовый страж, нависнув над Тобиусом.
        - Да, это я Тьери Лермон…
        - За тобой числится задолженность, которую ты должен был погасить полгода назад. Немедленно отправляйся к казначею и погаси ее, либо получишь неоплачиваемое задание от университета.
        - Я… так и сделаю. У меня есть деньги, я погашу… задолженность.
        Кивнув рогатой головой, страж вернулся на свое место и замер в прежней позе. Движение возобновилось как ни в чем не бывало, хотя на Тобиуса стали бросать неодобрительные и насмешливые взгляды. Тот же тихо кипел от ярости на иллюзиониста, ни словом не обмолвившегося о возможности подобного происшествия! Да и Мерат хорош, нашелся тоже всезнающий шпион!
        Внутри башни его тоже никто не замечал, стайки студиозусов курсировали между большими лекционными и малыми семинарскими аудиториями, между кабинетами преподавателей и лабораториями. Никому не было дела до выпускника некой мелкой кафедры, что помогло ему добраться до места.
        Задачей Тобиуса было подняться на самый верх, туда, где над ректоратом находились личные покои ректора, и пробраться к хранилищу его коллекции артефактов. Проход перекрывала гигантская бронзовая дверь, пропитанная таким количеством защитных заклинаний, что хватило бы на целый город, но Тобиус знал, что нужно подождать.
        День ректора, то бишь верховного мага королевства Архаддир, был расписан по часам, и дабы университет продолжал работать, он в обязательном порядке производил определенные действия, такие, как ежедневное собрание деканов. Каждый день в десять часов утра Осмольд Дегерок покидал свои покои и воцарялся в отдельной зале с остальными старшими магами.
        Время будто замерло, когда открылась бронзовая дверь и волшебники всех мастей почтительно склонились перед верховным. Отошедший в тень, прижатый к стене Тобиус следил.
        Без магии обойтись не могло, люди сами по себе не вырастали до двадцати футов [Примерно 6 м.] и не весили как взрослые слоны. Осмольд Дегерок был громаден, безволосая, как у дельфина, кожа его гладко блестела, сверкающая лысина возвышалась над маленьким лицом и многоярусным массивным подбородком, а оттянутые мочки ушей лежали на укрытой оранжевым бархатом груди. Передвигаться самостоятельно такой великан не мог или не хотел, так что нес его парящий над полом трон, созданный в виде огромного золотого лотоса.
        Скрестив на необъятном животе унизанные перстнями пальцы, Осмольд Дегерок проплыл по широкой галерее прочь. Работа ректората возобновилась.
        Магистр прокрался к двери и вытащил из сумки массивный ключ личного помощника ректора. При соприкосновении со створкой он завибрировал, и бронзовая дверь приоткрылась. К сожалению, дальше все не могло быть так просто, ибо охранные заклинания внутренних покоев обращались против каждого, кто не имел должным образом зачарованной зимбулы.
        По словам Гаралика, личные покои охранялись множеством так называемых «блуждающих» заклинаний, которые могли «напасть» в разных помещениях; а также четырьмя стационарными заклинаниями, преграждавшими путь в хранилище. Лью рассказал о принципе работы трех, четвертое же, увы, оставалось загадкой даже для него.
        В рабочий кабинет, личную библиотеку и лаборатории, а тем более в спальные покои Тобиус и заглядывать не стал - рива интересовала круглая металлическая дверь со штурвалом в середине, столь огромная, что в нее мог пройти даже местный хозяин. Пришлось взлететь, чтобы крутануть штурвал, но никаких иных трудностей не представилось: ведь дверь была лишь ширмой, за которой раскинулось настоящее препятствие - черная пустота. Со слов Лью Гаралика, она охватывала сразу все органы чувств, а тот, кто попадал в нее, завязал как комар в смоле, если не мог создать для себя путеводного света, некой высшей цели, которая провела бы его сквозь тьму. Он также предупредил, что после первого же шага внутрь обратная дорога будет заказана.
        Тобиус шагнул не дрогнув.
        Он познал тьму во многих ее ипостасях за свою недолгую жизнь. Он встречался с ее воплощениями, он сражался с ними, он блуждал в ночном лесу, в полярной ночи, валялся в ледяных подземных пещерах и просто жил без глаз. И все же тьма еще могла удивить его новым своим видом.
        Эта тьма обволакивала тело как вторая кожа, приятно холодила, но еще и грела, высасывала из напряженной плоти боль, усталость, а из разума - тревоги и страхи. Тьма приняла его с любовью, как родное материнское лоно, и дала понять, что все наконец кончено, что безумный бег наперегонки с собственной гибелью остался в прошлом. Имя той тьме было «Покой», и она была блаженством, отзывом на отчаянный крик, вопиющий о ней. Она была теплой кроватью в холодное зимнее утро. Все, что требовалось, - это свернуться калачиком и позволить Покою убаюкать, наполнить голову сладкими грезами и уснуть навсегда. В безопасности и тишине, недосягаемости и блаженстве.
        Однако Тобиус открыл один свой глаз, и второй глаз открылся во тьме - чужой, но такой же желтый, а еще наполненный огнем, высокомерием, безумной жаждой власти. Где-то там жил он, Враг. Он должен исчезнуть, он должен умереть, чтобы жили другие, и миссию по искоренению его Тобиус возложил на себя!
        Пылающий свет зажегся в темноте и потревожил Покой, а Тобиус, отказавшийся растворяться, медленно побрел дальше. Он преодолел чары Черной Неги.
        Часть 2, фрагмент 20
        Он познал боль во многих ее ипостасях. Без ложной скромности он мог сказать, что боль - его старая попутчица и подруга. Тобиус прошел сквозь разную боль, он горел, ломал кости, замерзал, истекал кровью, травился ядом, но то, что выпало ему по прибытии в небольшую сферическую комнату, вся поверхность которой состояла из мозаики камней, с сотнями изображенных на них символов, являлось чем-то новым. Десяток невидимых буравчиков, издавая отвратительный визг, принялся вкручиваться в мозг серого магистра.
        Как поведал Лью, именно так, с разрываемым болью мозгом он, Тобиус, должен был изъять из стен этой сферы все нужные знаки, дабы составить несложную фразу, коя послужила бы ключом. При этом Тобиус должен был постоянно, каждую долю секунды полностью и всеобъемлюще представлять себе все литеры, всю фразу, весь ее смысл и все ее звучание. Он должен был проявить предельную концентрацию, пока боль прогрызала его насквозь, и, рыча, брызгая слюной, волшебник начал исполнять задачу.
        Тобиус выискивал глазами нужные знаки, и камни, на которые те были нанесены, покидали сферическую структуру пространства, чтобы зависнуть перед ним. Одна за другой литеры образовывали слова, но стоило волшебнику сбиться, как все рушилось, стены резко придвигались со всех сторон, а размер исходного набора увеличивался за счет уменьшения камней. Количество попыток, таким образом, было ограничено, и в конце неудачника ждала смерть в виде уплотнения до размеров игольного ушка.
        После трех неудачных попыток он все же смог призвать на помощь самоотречение, отторжение всего материального, достигаемое через медитацию. Неимоверным усилием, нырнув внутрь себя, отказавшись от тела и боли, разум изъял из стен нужные знаки и выстроил их, полностью осознавая смысл и звучание сакральных слов: «Iro simpre servitoris estituire».
        Чары Головоломки оказались позади.
        Он познал риск во многих его ипостасях, преодолевая свой жизненный путь, не раз ступал по краю пропасти и сталкивался с превосходящим силой врагом. Он не понаслышке знал о риске, но то, что ждало его впереди, все же поражало своей изощренностью.
        Каменный мост, идеально прямой и надежный, но такой узкий, что две ступни едва помещались на нем, а под мостом сплошной молочно-белый дым. Падение вниз значило немедленную смерть, но для Тобиуса подобное испытание и испытанием не являлось, ибо он мог проскакать по мосту, исполняя кульбиты, достойные настоящего циркового акробата… Если бы не одна загвоздка - что через мгновение после того, как он осознал свое положение, его тело скрутило жуткой болью, будто все члены, и даже голова, решили развернуться в совершенно противоположную сторону. Как сказал Лью, пройти по мосту, пусть и узенькому, смог бы любой дурак, но как это осуществить, если, чтобы сделать шаг вперед левой ногой, надо шагнуть назад правой? Чары Мир Наоборот выворачивали восприятие всего и вся, меняли местами верх и низ, перед и зад, лево и право, путали сигналы мозга, превращая даже самого ловкого в дрыгающееся нечто.
        Тобиус погиб бы через миг, кабы его не предупредили заранее, а потому он собрал в кулак всю волю и начал движение. Чтобы хоть как-то смотреть вперед, маг пытался заглянуть внутрь собственного черепа, а теряя равновесие, старался не находить центр тяжести, а наоборот, бросался то в одну, то в другую сторону, из-за чего тело его само собой восстанавливало центр тяжести. Один шаркающий шаг за другим, мучительно медленно и тяжело, проявляя великое терпение, он добрался до противоположного конца моста.
        Последнее охранное заклинание должно было стать самым опасным и трудным, ибо про его суть Гаралик не смог поведать ничего.
        Они смотрели со всех сторон, являясь искаженными отражениями его собственного «я» либо друг друга. Зеркала выстроились стенами коридоров, по которым он брел, заглядывая то в одно, то в другое. И отовсюду смотрели его собственные ипостаси, молодые и старые, красивые и уродливые, такие, каким он хотел бы видеть… ощущать себя, и иные, от вида которых он содрогался всем нутром. Самым ужасным в них было то, что все они претендовали на истинность, все имели право на жизнь: юноша с горящими любознательностью глазами; древний старик, в очах которого пылал неугасимый пламень великого магического знания; дышащее огнем чудовище, поменявшее человеческий облик на драконью чешую и крылья. Люди и монстры взирали на него, бредшего мимо, и безмолвно вопрошали о том, чего он никак не мог услышать… пока понимание наконец не пришло.
        Будто только того и дожидаясь, меж зеркал пронесся бесплотный шепот:
        - Узнай себя. Какое из них принадлежит тебе?
        - Никакое. - Тобиус не задумывался. - Ни одно. Все лгут.
        - Не обретя истинного себя, ты не покинешь Лабиринта Отражений.
        - Лабиринта Лживых Отражений. Те, что пытаются показывать мое прошлое, лгут, ибо зеркала не показывают прошлого. Те, что показывают будущее, - тем более лгут. Единственный настоящий здесь - я, все остальное ложь.
        Когда Тобиус покинул Лабиринт Отражений, он оказался в зале, стены и свод которой были сделаны из вечного кварца. Солнечные лучи, пробивавшиеся снаружи, красили все и вся в характерный фиолетовый цвет, лишь пульсирующий столб великой синевы, в которой вспыхивали проблески бирюзового, не поддавался ему. Ошарашенный маг понял, что попал к Сердцевине Мистакора.
        Предметы, хранившиеся в той зале, были самыми разными, яркими и неприметными, знакомыми и не похожими ни на что. Одни сверкали золотом и самоцветами, в то время как иные походили на обугленные куски неизвестного материала, разрушенные механизмы и обломки чего-то большего. Там содержались древние кхазунгорские големы; забывшиеся вечным сном боевые артефакты; книги, считавшиеся полностью утерянными или уничтоженными.
        Тобиус пустился вперед осторожными и тихими шагами, пытаясь искать то единственное, в чем нуждался, - Шкатулку Откровений. И он нашел… пустое место. А именно - мраморную тумбу с табличкой, гласившей: «Шкатулка Откровений».
        - Какого, рвать твою сучью кормилицу, ахога это значит? - прошептал волшебник, вглядываясь в пустое место, будто пытаясь увидеть невидимое.
        Он даже чуть не протянул руку, чтобы пощупать воздух, но одернул себя и, загнав шкурный интерес подальше, направился к предмету миссии. Найти маску было несложно - ведь та парила возле энергетического потока Сердцевины, окутанная сложнейшей комбинацией магических плетений. Однако для серого магистра это не являлось препятствием.
        Давным-давно, проходя обучение в Академии Ривена, он жил с уверенностью в том, что участь серого мага быть посредственным во всем, а не мастером в чем-то одном. Тобиусу говорили, что он не достигнет успеха, ибо обучать подобных ему никто не умеет и никогда не умел. Тогда серый волшебник и не мечтал стать магистром, он не знал ни о каких Драконовых Бастардах и не думал, что заклинание Драконьего Дыхания когда-либо пригодится ему. Как же он ошибался.
        Вновь складывая пальцы в нужные знаки, произнося словоформулы и сплетая призму инверсии магического потока, он готовился к тому, чтобы изрыгнуть шквал белоснежного пламени - чистую антимагию, которая разрушит защиту и уничтожит злосчастный артефакт. Все следовало сделать с филигранной аккуратностью, дабы не задеть столба Сердцевины и не уничтожить Мистакор.
        Белое пламя выметнулось из широко распахнутого рта, прожгло барьер и расплавило камень маски.
        Тот же миг башня дрогнула с грохотом раскалывающегося пополам горного массива, затем со стоном стали рваться невидимые «стальные канаты». Мистакор вздрогнул раз, еще раз, и Тобиус покатился по полу вместе со слетавшими с тумб и пьедесталов артефактами. Его чуть не убил упавший терракотовый голем, а потом раздался хлопок телепортации, и в хранилище сразу стало тесно - Осмольд Дегерок появился над творившимся хаосом в своем парящем лотосе. Он протянул к Сердцевине руки и гулким голосом провозгласил сложнейший речитатив. Аметистовая башня перестала дрожать и издавать ужасные звуки. Верховный маг Архаддира движением пальца вернул все артефакты на свои места.
        - Внимание всем, говорит ректор, - загремел голос Дегерока на весь Мистакор, - объявляю немедленную эвакуацию студиозусов и горожан, Аметистовый университет переходит на осадное положение, всем преподавателям приготовиться к бою!
        - Что… ваше могущество, я…
        Внимательный взор архимага пронзил сущность магистра на всех пластах мироздания.
        - Тобиус Моль из Ривена… От многих я мог ожидать такого удара, но никак не от тебя. За что ты обрек нас на гибель, юноша?
        - Гибель? Какую гибель?! Мне поручили уничтожить артефакт…
        - Который держал на себе самую первую и самую прочную линию обороны Мистакора. Заклинание было почти неразрушимым, но для его поддержания требовался постоянный ретранслятор, а ты просто взял и уничтожил его… - Гигант умолк, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. - Дело сделано, чего уж теперь яриться. Я смог связать расползающиеся части плетения, но скоро оно рухнет.
        Лотос развернулся и поплыл прочь, к одной из кристаллических стен. Тобиус же, чей мир только что осыпался градом мелких осколков, заставил себя вскочить и броситься следом.
        - Ваше могущество, я ничего не понимаю…
        - Не сомневаюсь, что это так. Думаю, тебя обманом втянули в это. Скажи, как ты прошел через охранные заклинания, Тобиус Моль?
        - Я… Ваш помощник Лью…
        - Лью Гаралик исчез без вести больше месяца назад, когда я начал подозревать, что он переметнулся под посох Шивариуса. Выходит, я был прав. Это он подготовил тебя?
        - Он предоставил…
        - Ясно. Что ж, тебе пора бежать, Тобиус Моль. Совсем скоро здесь разразится Пекло.
        - Но как же… - в растущем отчаянии воскликнул магистр.
        - Шивариус всеми силами пытался заставить меня перейти на его сторону или хотя бы отдать ему Шкатулку Откровений. Поняв, что не преуспеет, он наверняка решил ударить изнутри, лишить моллюска раковины. Целая армия ринется сюда, как только его маги смогут пробить бреши в оставшихся защитных полях и провесить порталы. Отдавая тебе Шкатулку Откровений, я надеялся, что ты не только сможешь воспользоваться ею с умом, но и спрячешь подальше от лап нашего архиврага.
        Тобиус, бежавший за ректором, споткнулся, упал и отчаянно прокричал с пола:
        - Шкатулки Откровений у меня нет и никогда не было! Я надеялся воспользоваться ею сегодня, пробравшись сюда!
        Дегерок остановился и резко развернул лотос.
        - Этого не может быть!
        - Ваше могущество, мне кажется, что либо я схожу с ума, либо мы оба введены в заблуждение! Откуда бы ей взяться у меня?!
        - От Октавиана Риденского, разумеется!
        - Чт… но… - Тобиус давился возгласами.
        - Октавиан - выпускник Мистакора, я сам принимал у него защиту дипломного трактата и поддерживал прочную связь с тех пор, как он стал придворным магом Ридена. Через него я передал тебе Шкатулку Откровений, так как знал, что ты украл у Шивариуса черновик Джассара. До того ренегат показывал мне эту священную книгу в надежде подкупить перспективами, а после его разоблачения пять лет назад, по тому как рьяно Шивариус искал тебя, я понял, что черновик сменил владельца. Скажи мне, Тобиус Моль, ты точно не получал Шкатулки Откровений?
        - Ваше могущество, возможно, Октавиан просто не успел! В день своей гибели он собирался о чем-то со мной переговорить, но не… - Тобиус осекся. Внезапно он вспомнил, как однажды тот упомянул о некоем даре, посланном ему, Тобиусу, но которого он, Тобиус, не получал. Это произошло задолго до смерти Октавиана.
        - Я послал Шкатулку Откровений намного раньше. Не сходится!
        Ректор развернулся и завершил свой путь возле участка стены, ничем не отличавшегося от прочих. Он протянул руку и коснулся сиреневой поверхности, отчего по той расползлись ленты горящих символов, затем нерушимый кварц стал мягким и податливым, пропуская толстые пальцы сквозь себя.
        - Мы стали жертвами хитроумной махинации, - произнес Осмольд Дегерок, вытягивая руку обратно, - но нет ни времени, ни смысла рассуждать об этом сейчас.
        - Ваше могущество, мэтр… я должен искупить…
        - Не стоит. Тебе следует быть как можно дальше отсюда, когда Шивариус придет.
        Метаморфоза произошла очень быстро: рука ректора изменила вид, ее плоть превратилась в блестящий ком розовой слизи, который шмякнулся на пол, после чего отпавшая кисть восстановилась в прежнем виде, а слизь, что упала, вытянулась и приняла очертания человеческого тела.
        - Не удивляйся так, Тобиус, это существо - все еще часть меня. Оно позаботится о том, чтобы ты ушел живым.
        - Я? Ушел? А вы?
        - Я выступлю против Шивариуса и постараюсь его убить. Вот, взгляни.
        В правой ладони архимага лежало крупное каменное яйцо.
        - Ты видишь перед собой овеществленный Каменный Туман. Это заклинание запредельной убийственной силы запрещено в Вестеррайхе под страхом отлучения от Церкви, и из волшебников, способных его сплести, остался лишь один, мой старший товарищ и во многом наставник - Гед Геднгейд.
        - Отшельник из Керн-Роварра?
        - Он самый. Мне пришлось долго просить, чтобы Гед снабдил меня этим «оружием последней надежды». Когда Шивариус явится, я вскрою яйцо и ударю по нему. Ты должен будешь оказаться уже далеко от Мистакора и спрятаться. Не знаю, какие чары защищают тебя от поисковых заклятий ренегата, но советую держаться за них. А теперь иди, моя частица позаботится о тебе.
        Тобиус не сдвинулся с места. Он запрокинул голову и глядел на архимага глазами, налитыми кровью. Никто из знавших серого волшебника не смог бы вспомнить раза, когда бы тот проронил слезу. Он не плакал и теперь, но глаза его стали похожи на кровоточащие раны.
        Башня вздрогнула, снаружи раздался взрыв.
        - Тобиус Моль, довольно смотреть на меня! Беги же!
        - Я совершил ошибку, ваше могущество… мэтр. Я должен за нее заплатить.
        Дегерок вздохнул и опустил огромную ладонь на плечо рива.
        - Мы знакомы всего ничего, но я знаю тебя, о волшебник, который всегда протягивает руку помощи, который не поражен плесенью равнодушия и мучим обостренным чувством справедливости. Своей смертью ты ничего не исправишь. Выживи, и если я не преуспею, продолжи борьбу. Ты должен выжить, Тобиус Моль.
        - Я…
        Существо из розовой слизи схватило магистра за руку и попыталось тащить за собой, но он вырвался и, судорожно порывшись в сумке, вытянул на свет божий свиток.
        - Еще до всего этого я обещал Илиасу Фортуне передать вам послание…
        - Послание от Фортуны? - Свиток взлетел, приблизился к лицу ректора, и печати были сломаны. Дегерок пробежал по тексту глазами и тяжело вздохнул. - Старый друг Илиас все никак не успокоится. Если когда-нибудь встретишь его, Тобиус, передай, что я никогда бы не согласился на эту авантюру с Ковеном. Она слишком далеко идет. А теперь вон!!!
        Слизистый человек вновь ухватил Тобиуса за руку и потащил прочь из хранилища, прочь из личных покоев, вниз, через ректорат и десятки этажей все чаще вздрагивавшей башни.
        Астрал начинал закипать от усиленной магической атаки на Мистакор, от гудения и вибрации разрываемых защитных заклинаний.
        В городе распахнулись бесчисленные порталы, и сквозь них на улицы ринулась армия магических существ и чудовищ: непроглядная тьма смрадов, осклизней, верховых хобгоблинов, многоголовые стаи боевых химер, группы белокожих геноморфов, отряды закованных в стальную чешую антропоморфных существ неизвестной природы, громыхающие каменными ступнями шеренги големов, огненные, земляные, воздушные и водные элементали. Вели эту орду маги, все как один закованные в покрытые светящимися глифами доспехи. Словно боевые колдуны древнего Грогана, они размахивали колдовскими клинками и расшвыривали гроздья плетений.
        Главная башня ударила по городу шквалом заклятий, многие из которых разбились о поднятые над войском Щиты Кудулы. Захватчики ударили в ответ, начали бомбардировать стены из вечного кварца. Под безумный, оглушающий рев тысяч нечеловеческих глоток орда рвалась вперед, круша и ровняя с землей дома, а навстречу ей выступили аметистовые стражи, големы, химеры и чудовища, стоявшие на охране университета. В то же время парящие зеркала поменяли расположение так, чтобы создать поток отражаемого и фокусируемого солнечного света, который бил вниз испепеляющим лучом. Битва началась.
        Часть 2, фрагмент 21
        Башню немилосердно трясло, повсюду носились преподаватели и другие состоявшиеся волшебники, участвовавшие в обороне; раздавались приказы, отряды магических слуг, подчиненных чудовищ и боевых големов топотали по лестницам с этажа на этаж, а Астрал бурлил и ревел от тысяч энергетических отдач, рождавшихся в пылу боя.
        Слизистый человек несся по одному ему известному пути, ведя Тобиуса за собой все ниже и ниже. Так удалось добраться до первого этажа, когда мир встряхнуло немилосердно, и по вечному кварцу башни прошли длинные сети трещин - враг прорвался внутрь.
        Битва шла в полном разгаре, командиры нападавшей стороны без толку били по сиреневому колоссу главной башни, защищались от атак сверху, вновь переходили в наступление и вновь прятали своих солдат под щитами.
        В это время один из новых порталов открылся в непосредственной близи от запертых хрустальных дверей и из него вышло нечто. Оно немного походило на техноголема, но не являлось им в полной мере - пара ног и две пары рук действительно были механическими, покрытыми начищенной бронзой со сверкавшими заклепками и искусно вычеканенными магическими чертежами. На широких плечах сидело три головы: голова лысого старца с медной бородой слева; голова юноши с золотыми кудрями справа; серебряный череп посредине. Между блестящими грудными пластинами и тазобедренным сегментом механического тела был зажат большой кроваво-красный кристалл, внутри коего, словно инклюз в янтаре, застыл человеческий скелет.
        Четыре механические руки пришли в движение, сплетая заклятие, три головы раскрыли рты, выдавая речитатив, и вот Шепот Огненной Горы уже прорывает все оставшиеся защитные поля и разрывает хрустальные створки. Все живое и неживое, находившееся на расстоянии трех сотен футов [Около 90 м.] от эпицентра взрыва, превратилось в ничто, и лишь трехглавый механизм даже не закоптился. Он указал на брешь в обороне и на три глотки громоподобно взревел:
        - Вперед!
        Ближайшие отряды химер и хобгоблинов ринулись к проходу, подгоняемые огненными плетьми магов-офицеров, гротескный механизм неспешно зашагал обратно в портал - его миссия была исполнена.
        Везде, где надолго обосновывались волшебники, возникали сети потайных ходов, запутанных и хитро спрятанных тоннелей, убежищ, отнорков, путей для бегства. Тобиус и его проводник неслись по пустому тоннелю под Мистакором, мглу которого разгонял лишь синий парящий светильник. Серый магистр передвигал ноги механически, в то время как мозг кипел от осознания содеянного. Его вели прочь, его спасали, его безопасностью дорожили, но сам рив будто остался наверху, будто сражался, будто гибнул там, деля участь тех, кто был обречен по его вине.
        Тоннель закончился в круглой комнате, где вдоль стен стояли вытянутые овальные капсулы высотой с человеческий рост, а сквозь отверстие в полу виднелся быстрый поток воды. Слизистый человек перетащил одну из капсул, словно сделанную из прозрачного голубоватого стекла, к отверстию, указал на Тобиуса, затем на капсулу, затем на текущую воду.
        - А ты?
        Творение Осмольда Дегерока склонило голову набок и «взглянуло» на него будто с интересом, хотя не имело глаз. Наконец оно указало на Тобиуса и показало один палец, затем ткнуло себе в грудь и показало два пальца. Волшебник кивнул и неловко улегся в капсулу, которую двойник, закрыв, сбросил в поток.
        Стало темно, и лишь шум воды за прозрачными стенками и рывки то в одну сторону, то в другую говорили, что капсула быстро движется куда-то. Путь казался долгим, но закончился внезапно, когда темнота расступилась. Капсула быстро поднялась и оказалась на поверхности небольшого озерца. Внезапно Тобиус обнаружил, что твердые прежде стенки стали мягкими, голубоватое «стекло» быстро растворялось, и маг, приложив крохотное усилие, разорвал его. До берега пришлось добираться вплавь.
        Оказавшись на твердой земле, он осмотрелся и заметил длинную скальную гряду, за которой в долине Мистакора продолжало грохотать сражение. Вдали виднелась полоса тракта, по которой бежали прочь бывшие жители университетского городка.
        Вторая капсула всплыла, и слизистый человек, нисколько не боясь раствориться в воде, выплыл к берегу.
        - И что? Куда даль…
        Тобиус не смог договорить, потому что там, за скалами, где стояла главная башня Аметистового университета, разверзлись небеса, и с них на землю опустился огненный столб. Прежде гудевший от магических выбросов Астрал заревел с новой мощью, будто приветствуя явление волшебника невиданного могущества. Шивариус Многогранник… нет, Второй Учитель соизволил лично явиться в Мистакор.
        - Надо… бежать, - прошептал Тобиус, не в силах отвести глаз от пульсирующей огненной нити.
        В тот момент слизистый человек громко хлюпнул, схватился за голову, а потом его тело потеряло стабильность и разлилось.
        Тобиус понял, что дальше бежать ему придется самому.
        Раненый зверь, оторвавшись от своры гончих, всегда бежит в свое логово, в безопасное место, где можно спокойно зализать раны. Если же страх и боль не затмили в нем его звериного чутья, он бежит прочь, ибо знает, что хитрый охотник уже расставил рядом с логовом силки.
        Тобиус не вернулся в Парс-де-ре-Наль, не явился на конспиративную квартиру, дабы отчитаться. Теперь он знал, что Лью Гаралик все время лгал, но при этом паранойя твердила, что архаддирским шпионам тоже нельзя было верить. Поэтому серый маг решил рискнуть и отправился в Лерьезаль.
        Городок при королевском дворце не спал и был ярко освещен, вокруг него стояло несколько полков мушкетеров и пикинеров, артиллерийские батареи. Улочки города и местность вокруг прочесывали конные патрули, усиленные наемными волшебниками из Ридена, а к главному корпусу дворцового комплекса съезжались десятки карет с вооруженными эскортами.
        Пробраться внутрь незамеченным не стоило даже и пытаться, поэтому, нарвавшись на патруль, маг просто сдался и назвал себя. Разумеется, просить об аудиенции Тобиус не мог, это было абсурдом, однако, сообщив, что этим днем он оказался свидетелем гибели Мистакора, волшебник попросил о встрече с командиром королевской гвардии, который знал его в лицо. К этому времени он уже вернул себе нормальный облик.
        Скованного сдерживающими чарами, его доставили в Лерьезаль и поместили в небольшую комнату под усиленной охраной. Прошло два часа, прежде чем в дверь прошел Ватье де Наруз, еще более суровый и угрюмый, чем запомнилось Тобиусу.
        - Монсеньор.
        - Мэтр Тобиус, - кивнул де Наруз и бросил магам-охранникам: - Ведите его за мной.
        Лерьезаль гудел как растревоженный улей, казался переполненным, что было фактически невозможно при его размерах, однако суета происходила в главных помещениях, а Тобиуса вели окольными путями, чтобы никому не показывать.
        - Что произошло, мэтр? - спросил капитан гвардии, не сбавляя шага.
        - Нас предали. Информатор Мерата оказался прислужником врага, и моими руками была совершена диверсия. Я… из-за меня Мистакор был атакован…
        - Мистакор уничтожен, - безжалостно отрубил де Наруз. - Нам докладывают, что долины больше нет.
        Тобиус и сам это понимал. Спустя несколько часов после его побега по Астралу прокатилась такая ударная волна, что маг упал и долго корчился на земле, сотрясаемый мучительными судорогами. Тогда мир стал синим от столба магического света колоссальной яркости, который вырос на месте Мистакора. Университет был уничтожен, а его Сердцевина оказалась дестабилизирована. Несомненно, кто-то безмерно могущественный ограничил радиус поражения, ибо иначе ударная волна магии дошла бы до пригородов столицы Архаддира, попутно создав на теле Вестеррайха невиданных размеров кратер.
        - Все, кто не смог или не захотел его покинуть, уже мертвы, и в следующие семьсот лет жить рядом с границами области взрыва будет невозможно. Якобы остаточная магия станет причиной неконтролируемых мутаций, пространственно-временных аномалий, прорех в ткани реальности и прочей волшебной чепухи, которая совершенно никому не нужна по соседству с их столицами. Вот такая язва появилась на теле нашей страны.
        - Что же я натворил… - белыми губами прошептал Тобиус.
        - Риденские наймиты говорят, что о происшедшем уже известно всем, ибо астральное эхо прокатилось по всему Вестеррайху и даже могло перевалить через Драконий Хребет.
        Все было как в самом кошмарном сне из виденных Тобиусом на его коротком веку. Борьба скорби, стыда и гнева, с новой силой разразившаяся у серого магистра в душе, на какое-то время вытеснила все остальное, и он даже не заметил, как скромны стали окружавшие интерьеры, как мало слуги сил уделили их освещению.
        - Куда… куда мы идем?
        Распахнувшись, следующая дверь выпустила их в ночь, на один из спрятанных хозяйственных дворов Лерьезаля, где стояла карета, запряженная неземными лошадьми, и нетерпеливо прохаживался взад-вперед Кавидус. Тобиуса ударили в спину так сильно, что он упал и разбил лицо о брусчатку.
        - Благодарю за сотрудничество, - протянул агент Тайного кабинета, улыбаясь.
        - Забирай, и чтобы больше он здесь не появлялся, - распорядился де Наруз.
        - Не извольте беспокоиться, монсеньор, не появится.
        Кавидус улыбнулся шире, вскинул руку и ударил в Тобиуса разрядом молнии.
        Он пришел в себя, лежа в темноте, на чем-то холодном и твердом. Шевелиться не спешил, желая понять, явь эта тьма либо он вновь провалился куда-то внутрь себя. Очень скоро на передний план сознания выступила жгучая боль в шее, которая вместе с отсутствием Дара могла значить лишь одно: против Тобиуса опять применили керберит.
        Рука нащупала ошейник, сработанный из толстой кожи, укрепленной железной проволокой и с маленьким замком сзади. Внутри ошейника было как минимум три тонких керберитовых пластинки, нещадно жегших кожу. Окончательно осознав свое положение, серый маг запустил руку в волосы и глухо застонал сквозь зубы. Как же ему надоело постоянно оказываться в таком положении!
        Привыкшими к темноте глазами он осмотрел тесный каменный мешок, пропахший выделениями человеческого тела, высохшей кровью и плесенью. Окон не было, вместо них под потолком чернела отдушина, а в противоположной стене имелась железная дверь. Зрение обострилось настолько, что удалось разглядеть на ней царапины и даже прилипший кусочек чьего-то ногтя.
        Тишина, темнота и слабость располагали к мыслям, которые совсем не радовали, все перемешалось в голове. Скребя скальп пальцами единственной руки, маг проклинал все на свете, начиная с себя, и думал над тем, что за заговор плелся вокруг его фигуры все это время.
        Чувство времени и направления отказало, Тобиус не знал, сколько просидел так, но казалось, будто прошли не одни сутки, поэтому, когда снаружи скрежетнул засов, он вздрогнул от неожиданности. Железная дверь приоткрылась, но больше ничего не произошло.
        - И что, я должен броситься наутек, чтобы меня схватили притаившиеся снаружи?
        - Нет, - ответил бесплотный шепот во мраке, - вы должны бежать, чтобы завтра вас не потащили в пыточную камеру, где мадемуазель Беатрис начнет вытягивать из вас правду вместе с жилами. Бегите, пока Мераты не вернулись с большого королевского совета, пока охрана не ждет подвоха.
        Тобиус не пошевелился.
        - Я обязан в это поверить?
        - Не обязаны, но, как молвил Молотодержец: «Судите их по делам их».
        Волшебник вздрогнул вновь, когда щелкнул замочек и ошейник упал. Благословенная магия вернулась к нему, выдернув из ничтожества человеческого бытия и вновь сделав могущественным волшебником. Рядом с ошейником на полу уже лежал аккуратно сложенный плащ и сумка Тобиуса.
        - Когда на вас надели эту штуку, все ваши двойники, где бы они ни были, мгновенно исчезли, - сообщил шепот. - Я также взял на себя труд заманить внутрь то ушастое существо, которое путешествует с вами. Это было нелегко.
        В руках Тобиуса появился его посох, коим серый магистр принялся медленно водить из стороны в сторону.
        - Хм, понимаю, если бы меня так гнусно обманули, я бы тоже никому не доверял. А теперь уходите, двигайтесь к порталу, припугните тех, кто его обслуживает, они не воины и откроют проход.
        - Сначала несколько вопросов…
        - Неподходящее время.
        - Шеф архаддирской разведки служит Шивариусу?
        Незримый благодетель молчал, словно раздумывая - а не стоит ли просто уйти и бросить упрямого дурака на произвол судьбы?
        - Нет, - все же ответил он. - Паскаль Мерат верно служит своему экселленту и исполняет его волю.
        Горечь рубанула по сознанию.
        - Значит, Маэкарн в союзе с Шивариусом. Но почему?
        - Если когда-нибудь встретите его, то не забудьте спросить. А теперь уходите, если вас схватят вновь и вернут сюда, я уже ничего не смогу сделать. Королю известно, что вы располагаете и черновиком, и Шкатулкой Откровений, он хочет получить и то, и другое, дабы иметь рычаг воздействия на Второго Учителя, ради чего пойдет на все. Беатрис Мерат умеет развязывать языки…
        - У меня нет и никогда не было Шкатулки Откровений!
        - Узник седьмой камеры, прежде чем перестать говорить, сообщил, что лично доставил ее вам. Не верить ему резона нет - под такими пытками либо говорят правду, либо умирают. Всего доброго.
        - Постой! Кто ты и кому служишь?
        Темнота сгустилась, позволяя увидеть контур низкорослой фигуры с монументальным носом.
        - Болеван?!
        - Фальшивое имя. Я никто и звать меня никак, а хозяин мой погиб в Мистакоре… хорошо, что напомнили.
        На плащ упал еще один предмет - каменное яйцо.
        - Он не успел, не смог воспользоваться этим. Шивариус был слишком силен. Все, что удалось сделать Осмольду Дегероку, это стянуть радиус взрыва Сердцевины до минимума. Чтобы воспользоваться Каменным Туманом, нужно обладать необоримой ненавистью и волей к убийству. Видимо, моему хозяину этого не хватило. Однако, даже погибая, он остался великим, посмотрим - получится ли у вас?
        Тискрет Болеван умолк, бесследно растворившись в пространстве, и Тобиус понял, что остался совершенно один.
        Забрав свои вещи, а также запихнув в сумку каменное яйцо и ошейник с ключом, он выскользнул в тускло освещенный коридор и двинулся к порталу. Временно все тяжелые и отравляющие душу мысли умолкли, уступив место единственному свирепому стремлению выжить, но даже оно не заставило мага сделать больше десяти шагов. Рив остановился, настигнутый жестоким сомнением, и принудил себя вернуться к покинутой камере. На железной двери значилась цифра восемь. Тобиус перешел к седьмой двери, открыл окошко и заглянул внутрь. Ничего видно не было, лишь смрад ударил в нос. Помедлив немного, маг все-таки отодвинул засов и вошел.
        Камера под номером семь в точности повторяла восьмую. В дальнем левом углу валялся ком грязной мешковины, источавший сильную вонь. Прежде чем подойти и немного откинуть ткань пяткой посоха, Тобиус приготовился увидеть нечто очень неприглядное. Он даже не представлял, что его ждало.
        На грязных тряпках лежала Райла Балекас, голая, исхудавшая, покрытая следами от пыток, истощенная и едва живая. Мучили ее очень, очень долго - судя по ранам, искусно растягивая время и не давая погибнуть. А когда интерес палачей ослаб, истерзанную пленницу бросили здесь, изредка снабжая какими-нибудь крохами пищи и водой. Она тихо умирала в седьмой камере все это время.
        Волшебник содрогнулся всем своим естеством, когда что-то надломилось внутри, и по духовной броне побежала длинная, глубокая трещина. Райла Балекас почти переступила порог смерти, но все еще была жива, и некая ментальная плотина, прорвавшись, впустила в сознание Тобиуса часть ее сознания, заставляя серого магистра переживать ее страдания. Она была здесь все это время, думал маг, она звала меня отсюда, но не дозвалась. Ему пришлось вгрызться в собственную руку, лишь бы заглушить настоящей болью то, что бурным потоком врывалось в мозг.
        Оправившись от ментального удара, волшебник положил на тело Райлы кровоточащую руку и начал переливать свою собственную гвехацу, свои минуты, часы и дни. Он больше не поддавался мукам, все прочие чувства склонились перед зверем ярости, разорвавшим цепи. Потоки черной крови поднялись от сердца и превратили бледное лицо мага в уродливую маску, перевитую сетью черных вен. Через лопнувшие капилляры кровь залила склеры, и распалившиеся янтарным огнем зрачки стали похожи на солнца, пылавшие в пустоте.
        - Они заплатят, Райла, клянусь именем Джассара.
        Вырваться из подземелий оказалось нетрудно, и Тобиус проделал это с завернутой в плащ Райлой на руках. Он расплавил магическую дверь Драконьим Дыханием, волшебники, обеспечивавшие работу стационарного портала, проявили сговорчивость, когда магистр вскипятил кровь одному из их коллег и посулил остальным ту же участь. Убедившись же, что портал провешен в безопасное место, Тобиус сделал то, что делать зарекся, - впервые в жизни использовал одно из выученных за пять лет заклинаний, применение которого считал грехом. Он обратил на архаддирцев Осушающую Лозу. Побеги красных лиан окутали жертв, пронзая их шипами, и вытянули всю жизненную силу до капли, восполнив утраченное Тобиусом прежде.
        Оставляя за собой иссушенные мумии, он шагнул в портал.
        Часть 2, фрагмент 22
        Серый магистр нашел убежище сначала в бесконечных лабиринтах трущоб Парс-де-ре-Наля, а когда состояние Райлы стабилизировалось, перенес ее ближе к городу. Приют ему предоставили цитаро, что все еще стояли на холме Силеи. Они не задавали никаких вопросов и клятвенно обещали, что ни единое слово о нем не покинет стоянки аламута. Впоследствии, оставляя свою подопечную на знахарок, он отправлялся в столицу, чтобы слушать и искать.
        Уничтожение Мистакора было объявлено глашатаями короля актом агрессии, призванным лишить Архаддир магической поддержки. Везде и всюду говорили о том, что войска пришли в движение, что на границах с Марахогом неспокойно, что война, которой все так боялись, близка как никогда. Начались погромы домов, принадлежавших выходцам из Марахога, которым приходилось бежать из страны, чтобы не оказаться заточенными в лагеря для неблагонадежных подданных. Архаддир всерьез готовился к большому кровопролитию.
        После внимательного высматривания и тихой слежки Тобиус наконец решил наведаться в памятное местечко, питейное заведение, что располагалось в одной из опор моста через Наль. Его не остановили заколоченные двери и даже замурованная стена на том месте, где был проход к порталу, однако, добравшись до своей цели, он обнаружил, что тот надежно усыплен.
        В последовавшие дни и ночи серый магистр из кожи вон лез, чтобы пробудить его, заставить работать, чтобы найти и считать сложенные в плетении координаты других порталов, но, несмотря ни на какие старания, он не преуспел. Тогда было принято очень тяжелое, но необходимое решение: Тобиус связался с Гневливым, честно поведал о содеянном и попросил помощи.
        Артефакт, который она направила в его лицо, общими формами напоминал мушкетон. Был он создан из красивого серебристого металла, длинный, гладкий, блестящий и изящный, с широким дулом и маленьким огненным черепком, парившим над взведенным курком. Этот артефакт стрелял явно не вульгарными кусками свинца.
        - Не вижу ни одной причины, чтобы не прикончить тебя прямо сейчас, - тихо прорычала Шираэн.
        - Нам стоит хотя бы его выслушать, - робко подал голос одноглазый мечник.
        - Завались, Кельвин!
        - Все-таки нас попросили об услуге, Шира…
        - Я пришла не для того, чтобы помогать этому уроду, а чтобы убить его!
        - Ну так убей, - попросил Тобиус.
        - Думаешь, не смогу?!
        - Надеюсь сможешь. Жизнь превратилась в сплошное мучение в последнее время.
        Серый магистр не спеша откинул на плечи капюшон и показал свое лицо, изуродованное черными венами.
        - Ахог подери! - Шираэн несколько неуклюже отскочила, увидев, что рив находится под действием приступа дурной крови. Она понимала, что волшебник в таком состоянии способен на всякое.
        Кельвин присвистнул и чуть заметно напрягся.
        - Пожалуйста, дай мне сказать либо застрели, - попросил Тобиус.
        - Как долго это продолжается?
        - Полмесяца примерно.
        - Полмесяца?! - закричала Шираэн. - Это ненормально! Что с тобой не так?!
        - Я очень, очень, очень зол, - поведал волшебник. - Оно не отпускает меня, знаешь, как будто проглотил уголь из очага, а он все печет, печет и печет изнутри, боль постоянна, но терпима. Я могу с ней жить.
        - Шира, перестань целиться. Разве ты не видишь, как этому бедолаге плохо?
        - Из-за него, - прорычала волшебница, - из-за него столько моих друзей погибло…
        - Я знаю, тебе больно, но ему тоже больно. Давай хотя бы выслушаем. - Кельвин очень мягко и медленно заставил ее руку опуститься. В глазах Шираэн стояли слезы.
        - Благодарю. Идите за мной.
        Не дожидаясь возмущенных возгласов, Тобиус накинул капюшон и поспешил от берега реки, где была назначена встреча, к подножию холма Силеи. Он провел их внутрь аламута и раскрыл дверь одного из домов-фургонов.
        - Прошу, госпожа Шираэн, загляни внутрь. Это будет красноречивее любых моих слов.
        - Я тоже пойду. - Кельвин, несмотря на кажущуюся благосклонность, был явно не намерен оставлять Шираэн без присмотра.
        - Как угодно.
        Спустя минуту магесса вышла из фургона белая, как призрак, и подавленная пуще прежнего. Одноглазый, сохранивший больше хладнокровия, последовал за ней и заботливо погладил по спине.
        Когда-то она была прекрасной и сильной женщиной, - голосом, словно доносящимся из могилы, поведал Тобиус, - а теперь я постоянно боюсь, что огонек ее жизни погаснет. Люди, которые это сделали, искусно обманули меня, воспользовались моим желанием помочь, чтобы уничтожить Осмольда Дегерока и его вотчину. Я не снимаю с себя вины, ибо не являюсь бездумным орудием. Я виноват в глупости, в доверчивости и наивности. Помоги мне, Шираэн, добраться до тех, кто направил меня по ложному пути, а об остальном не волнуйся, рано или поздно я за все отвечу перед высшими силами. Помоги мне. Умоляю.
        Когда волшебница вытерла слезы дрожащей рукой, она пристально взглянула в пару углей, что горели под капюшоном, и спросила:
        - Что ты с ними сделаешь?
        - Воздам злом за зло.
        Шираэн шмыгнула носом, приняла от Кельвина платок, чтобы стереть потекшую тушь, и кивнула:
        - Говори - чего надо, Серый Мотылек?
        - Я нашел один усыпленный стационарный портал, который, по сути, есть артефакт. Моих умений слишком мало, чтобы пробудить его и вскрыть координаты…
        - Показывай.
        Маэкарн Пятый Зельцбург, носивший официальный титул Щедрый, проснулся посреди ночи и долго не мог понять, отчего ему так холодно. И как он оказался в своем рабочем кабинете, хотя совершенно точно ложился спать в опочивальне?
        В кабинете царил мрак. Дверь на веранду внутреннего сада была открыта, и через нее проникали порывы по-осеннему промозглого ветра, от которых у монарха задрожали поджилки. Вокруг царил мрак, разгоняемый лишь парой янтарных огней. Маэкарн набрал воздуха в грудь, чтобы закричать, но голос куда-то пропал.
        - Гвардия и слуги не проснутся до самого утра, даже если над ними будут палить пушки, но если все же попытаешься позвать на помощь, я убью королеву Сельмару. Ты понимаешь?
        Зажатый в тисках ужаса, со слабым сердцем, судорожно колотящимся в груди, Маэкарн Зельцбург все же нашел силы потрясти головой.
        - Хорошо, - сказал некто. - Сейчас я сниму чары, а ты зажжешь светильники и нальешь себе чего-нибудь. Помни о жене.
        Что-то незримое отпустило голосовые связки, какой-то миг король раздумывал над тем, чтобы рискнуть. Но янтарные огни смотрели на него не мигая, парализуя волю к борьбе, и он сдался.
        - Последняя выпивка перед смертью? - почти недрогнувшим голосом спросил Маэкарн, зажигая светильник.
        - Узнаем, - ответил Тобиус.
        Король испугался, увидев лицо мага, хотя и понял уже, кто посетил его в ночи. Взяв себя в руки, Маэкарн залез в тайник и достал бутыль вина.
        - Отлично, - сказал он, осушив бокал, - теперь можно и умереть.
        - Не стоит торопиться. Я хотел бы поговорить с вами. Мне кое-что неясно в вашей политике, надеюсь, вы это исправите.
        - Что ж, я постараюсь быть откровенным.
        - Благодарю, экселлент. Райла Балекас.
        - Что?
        - Райла Балекас, женщина-мечник из личной гвардии короля Радована, которую обвинили в убийстве Октавиана Риденского и которая исчезла в ночь его смерти.
        - Ах, эта мадемуазель! Да, и что с ней?
        - Как она оказалась в застенках под особняком Паскаля Мерата?
        - Мм, - король задумался, - полагаю, что мне надо было куда-то ее девать, и я передал мадемуазель на попечение Мерата. Он умеет избавляться от ненужных особ.
        Глаза мага горели внутренним светом, да еще и красная кайма округ зрачков двигалась, будто лепестки пламени… это было страшно, просто очень страшно. Король мог поклясться, что ощущал жар этого пристального взгляда.
        - Как она оказалась у вас, экселлент?
        - Через зеркало. - Дрожащая рука указала в сторону портьеры, подле которой находилась доска для раджамауты. - Покушение на Октавиана сорвалось, он ушел живым и ринулся в столицу, чтобы встретиться с вами, мэтр. Нужно было что-то делать, и агенты Второго Учителя пустили по его следу… сущность. Я не знаю, что это было, что-то связанное с зеркалами. Как выяснилось позже из показаний этой женщины, Райлы Балекас, на нее напало существо из зеркала, которое заставило ее напасть на Октавиана Риденского. Маг погиб, и произошло это, увы, в кабинете Радована Карапсуа. Мы с ним давно общаемся, в том числе и по защищенному каналу связи, через магические зеркала. Играем в раджамауту… когда Октавиан был убит, одержимая Балекас пробудила зеркало с той стороны. К этому моменту люди Второго Учителя уже сообщили мне о реализации запасного плана, и я пробудил свое зеркало. Не знаю, как это оказалось возможным, но сущность, убившая Октавиана, переместилась из Ардеграна прямо сюда, притащив за собой и женщину. При этом артефакт лопнул. Присутствовавший посланец Второго Учителя, некто Зарц пояснил, что сущность покидает
тело, когда из носа Балекас стала течь… я не уверен, что это была ртуть. Дело было сделано. Потом я приказал Мерату избавиться от нечаянного орудия убийства, а он, видимо, разместил ее у себя. Такая вот история.
        - За что вы убили Октавиана?
        - Мешал в подготовке к войне, - ответил Маэкарн. - Увы, как и Осмольд Дегерок, Октавиан Риденский должен был либо подчиниться воле сюзерена, либо умереть. Он же постоянно отговаривал Радована от союза с Архаддиром против Марахога.
        «Король не прав. Ласточка не виновата». Тобиус вспомнил последние слова придворного мага и взглянул на них иначе. Да, Ласточка оказалась не виновата в итоге, но король был неправ по другой причине. Радован Карапсуа готовился развязать войну.
        - Теперь, экселлент, я хотел бы узнать…
        - Всенепременно! Но сначала, прошу, утолите мое любопытство, мэтр, ответьте, как вам удалось пробраться в Лерьезаль? Меня убеждали, что защита неприступна, по крайней мере для мага вашего уровня.
        - Однако вы не настолько удивлены и растеряны моим появлением, как если бы оно явилось полнейшей неожиданностью.
        - О, оно удивило, клянусь, но… знаете, вы ведь как неизвестное в уравнении, от вас можно ждать всего, чего угодно. Вот я и не исключал действительного варианта развития событий, и, поверьте, я готов принять все, что вы для меня приготовили.
        - От вашей готовности ничто не зависит, экселлент, - ответил Тобиус Ра, - что же до моего проникновения, я прислал себя тайной почтой.
        - Как это?
        - Я отыскал в одном из притонов, где употребляли красный песок, своего бывшего напарника Дези де Рахальезу. Затем я пытал его, вызнавая подробности работы тайного почтового сообщения между вами и Паскалем Мератом. После этого мне оставалось лишь должным образом упаковать и оформить посылку от его ведомства в вашу канцелярию. Пометки «высшая секретность» и «только для королевского пользования» сделали свое дело.
        - Позвольте, что же вы, послали почтой себя?
        - Да, - ответил Тобиус. - А точнее, свою книгу заклинаний. Видите ли, я обладаю небольшим потайным измерением внутри ее. Пользуюсь им постоянно и даже помещаю туда живых людей по мере необходимости. Находясь внутри, я и перебрался во дворец, а с наступлением ночи вернулся в нашу реальность. Труднее всего было точно отсчитать время.
        Король долго молчал, переваривая услышанное, пока наконец ему не пришла мысль:
        - Постойте-ка, но ведь для того, чтобы отослать мне книгу, вы должны были попасть в обитель Мератов, там все зачарованные печати, да и эту, так называемую биометрику никто не отмен… ох, Мераты у вас?
        - Я захватил их прошлой ночью.
        - Они… уже мертвы?
        - Это не ваше дело, экселлент. Пожалуйста, давайте обсудим мотивы. Зачем вы устроили все это?
        Причины, по которым Маэкарн Зельцбург связался с Шивариусом и готовился вот-вот начать захватническую войну против Марахога, были… семейными. Им двигала исключительно отцовская любовь к сыновьям, Церцериону и Брудасу. Ощущая приближение смерти, король понимал, что с его уходом великий и богатый Архаддир расколется пополам в войне двух братьев. Он прекрасно знал, что оба были амбициозны и сильны и оба желали править. Дабы не допустить катастрофы, Маэкарн решился на беспрецедентный шаг - он собирался захватить соседнюю державу и усадить на ее трон своего младшего сына, а старшему передать в правление родную страну.
        - Я многое знаю о потере человечности, поверьте…
        - Верю.
        - Но то, что творите вы…
        - Ради любви к своим детям, поймите. К тому же мне, как политику, не впервой принимать поганые решения.
        - А что ваш союзник, король Радован, он понимает, что творит?
        - Понимает ли? - усмехнулся Маэкарн Зельцбург. - Разумеется. Он искусно нагнетал напряжение в своей стране, готовил войска к завоеваниям. Авангардом его наступательной операции будут полки ильжберитских фанатиков, которые уже давно и упорно тренируются в своей провинции, наращивают потенциал в живой силе и вооружаются тем, что он им поставляет. Радован молод, умен, дерзок, амбициозен и наделен выдающимися полководческими талантами, он жаждет построить ни много ни мало свою империю. Правда… несмотря на целеустремленность, он не желал смерти своему другу, даже отослал его подальше от столицы, дабы нивелировать влияние Октавиана. Пришлось инициировать покушение втайне, потому мы и не могли оставить орудие убийства на месте преступления.
        - А ваши планы на будущее Марахога ему известны?
        - Думаю, он догадывается о моих планах, как я догадываюсь о его. В итоге преуспеет тот, на чьей стороне окажется наш третий, мм… соучастник.
        - Шивариус.
        - Второй Учитель. Я уверен, что и Радован Багряный надеется перетянуть на себя благосклонность великого ренегата, и до последнего времени мне хотелось иметь на руках козырь в виде черновика и шкатулки, но, видно, не судьба. Да и сама моя жизнь уже ничего не значит, так что…
        - Ваша смерть остановит военную машину?
        - Что? Нет, конечно! - рассмеялся король. - Я так разогнал экономику, готовясь к войне, что даже моя казна опустеет наполовину, если все сейчас отменить! Нет! Генералы знают, что должны делать, дворянство жаждет битв, славы и новых земель, а мои сыновья достойно закончат начатое мною дело. Церцерион завоюет для младшего брата страну, и вместе они будут решать будущее Вестеррайха. Мои мальчики любят друг друга настоящей братской любовью, и, достойно обеспечив каждого из них, я спасу свой дом от разорения.
        - Ценой гибели других. Тысяч и тысяч чужих детей.
        - За все надо платить, порой - очень щедро. Но оно того стоит.
        - Почему именно меня вы решили использовать для устранения Дегерока?
        - Уже не раз было сказано, вы - непредсказуемый знаменатель, мэтр. Само ваше присутствие здесь говорит о том, что вы способны почти на что угодно! Задача по устранению помехи в виде Мистакора была невыполнима, но я пообещал Второму Учителю, что окажу ему помощь, и ваша непредсказуемость мне в этом посодействовала.
        - Опять же нужен был ничего не подозревающий чистосердечный идиот.
        - Не будьте к себе столь строги, благие намерения - не порок. Хотя все верно. Злоумышленник просто не смог бы войти в главную башню университета.
        - Шивариус знал, что я работаю на вас?
        - Боже, нет, конечно! Если бы он узнал, где вы, немедля сам бы явился, чтобы вас схватить и выбить из вас книгу со шкатулкой, а мне бы не поздоровилось за укрывательство. Я решил пройтись по грани и не прогадал.
        Тобиус некоторое время помолчал, обдумывая услышанное.
        - Экселлент, прежде чем я окончательно уверюсь в том, что вы такое же чудовище, как Шивариус Многогранник, ответьте честно, вы не сомневаетесь в своих решениях? Вы не жалеете о содеянном?
        - Нет, - твердо ответствовал король и зажмурился, готовясь принять смерть.
        - Совсем?
        - Нет!
        - Совершенно?
        - Говорю же: нет! Нет, нет и нет! Тысячу раз нет! Я делал то, что нужно ради своей семьи, и я не жалею об этом!
        Внезапно сильный порыв ветра шире распахнул двери на веранду, и свет месяца выхватил лезвие штакхорна, покоившегося в руках мага.
        - Мне не нужно было тысячи «нет», - глухо произнес Тобиус, пряча топор под плащ, - в принципе, хватило бы и восьми. Желаю вам долгой жизни, экселлент, прощайте.
        Ночной визитер вышел в сад, а король, словно громом ударенный, остался сидеть, но потом все же вскочил и, перевернув кресло, ринулся следом.
        - Постойте! Вы что, не убьете меня?!
        - Убью? - Волшебник обернулся, и его страшные глаза полыхнули особенно ярко. - Для вас, экселлент, смерть была бы милосердием. Живите долго и страдайте от последствий своих дел.
        Тобиус бесшумно вознесся в высь ночных небес и растворился на фоне звезд, оставив короля внизу, растерянного и не верящего в реальность происшедшего.
        Пошатываясь на неверных ногах, Маэкарн вернулся в свой рабочий кабинет, закрыл двери, нашел волшебный подсвечник и мысленно приказал ему светить постоянно. Пошарив в потайном отделении, он изъял оттуда бутыль шехверской водки и хорошо к ней приложился, после чего, повеселев, зашаркал в опочивальню. Он шел и думал, шел и посмеивался, шел и строил планы, шел и прокручивал в голове пережитое приключение.
        Да, ведь именно это и есть приключение, когда смерть, уже казавшаяся неминуемой, все-таки минула, и ты остался жив! В его, Маэкарна, жизни было крайне мало приключений, здоровье не располагало к лишнему риску, а вот теперь, под старость лет… Правда, что-то не давало королю покоя.
        Все-таки Маэкарн Зельцбург был чрезвычайно умным человеком, который уделял огромнейшее внимание деталям и оговоркам. Вот и теперь он думал над словами, сказанными ривом: «Мне не нужно было тысячи «нет», в принципе хватило бы и восьми». Почему восьми? Что для Тобиуса Моли значила эта цифра? А что она значила для самого Маэкарна?
        Король шел по своему дворцу и думал, что восемь - для него это… это… восемь - это… Он вдруг замер, и свет одинокой свечки еще сильнее исказил гримасу ужаса, застывшую на лице. Затем он бросился бежать так быстро, как не бегал и в годы своей юности. Король бежал, издавая протяжный, неиссякаемый вой ужаса. Он ворвался в свою опочивальню и бросился к ложу лишь для того, чтобы обнаружить королеву Сельмару, мирно лежащую на своей половине… в то время как ее голова лежала на подушке короля.
        С воплем, переходящим в визг и рыдания, Маэкарн упал на колени, а потом завалился набок и задергался в конвульсиях, ибо у него было двое возлюбленных сыновей, пятеро возлюбленных дочерей и одна возлюбленная жена.
        Всего восемь.
        Было.
        Часть 3, фрагмент 1
        Тобиус сидел на раскладной лесенке фургона, который цитаро отдали ему, смотрел, как играли с Лаухальгандой дети под еще теплым моросным дождем, и курил трубку. Он делал глубокие затяжки и подолгу держал пряный горячий дым в легких, жмурясь от удовольствия. Мир пах нарождающейся осенней слякотью, лошадьми, табаком и жареными ежами. Кто-то пиликал на скрипке и пел. Это было прекрасно.
        - Здравствуй, Годявир.
        - И ты будь здоров, Цагар, - флегматично ответил Тобиус цитару, присевшему рядом.
        - Неспокойные времена настали, - без предисловий сказал Цагар, - война на западе, говорят, уже началась, король день ото дня становится все безумнее, и земли эти не ждет ничего хорошего. Аламут должен двигаться дальше.
        - Понимаю, - кивнул Тобиус, который знал, что из-за него цитаро простояли на холме Силеи уже целую лишнюю неделю.
        - Мы хотим знать, отправишься ли ты с нами в земли Шехвера и Димориса? Ты друг нам и очень полезный человек в аламуте, было бы хорошо…
        - Нет, Цагар, не смогу.
        Предводитель цитаро крякнул и поднялся.
        - Аламут двинется завтра по предрассветным сумеркам. Если повезет, успеем выйти к шехверским границам до первого снега.
        - Я уйду ночью, - кивнул Тобиус, - спасибо за все, что вы сделали для меня.
        Цагар вроде как хотел что-то ответить, но передумал, опустил плечи и кивнул.
        - Прощай, амаш Годявир, надеюсь, твоя дорога приведет тебя к счастью.
        - Не приведет, друг Цагар. Но спасибо за твою доброту.
        Цитар удалился, а маг, докурив и выбив трубку, вошел в фургон, где его ждала Райла Балекас.
        Она все еще не вставала и нуждалась в постоянном уходе, но при этом ее излеченное тело было вполне здоровым. Со дня своего пробуждения мечница не произнесла ни слова, вообще не издала ни звука, большую часть времени тихо лежала под цветастыми лоскутными одеялами и следила за Тобиусом. Когда он говорил с ней, Райла улыбалась, а порой протягивала руку, чтобы прикоснуться к его лицу, провести пальцами по острым скулам и истончившимся губам, погладить впалые щеки.
        Волшебник точно знал, что со временем к ней вернется прежняя сила, она вновь сможет ходить и даже держать в руках меч, но вот состояние разума женщины его сильно беспокоило.
        Райла улыбнулась, и Тобиус, сев на край кровати, позволил погладить себя. Сам очень нежно и аккуратно провел левой рукой по ее белым волосам. Она поседела в пыточной камере, и пока что у магистра не хватало средств для восстановления прежней пигментации.
        - Сегодня я отправлюсь в Марахог, а ты - в Ривен. Нам придется расстаться на некоторое время. Это важно для твоего здоровья.
        Блестящий от дождя Лаухальганда заскочил на порог, попрыгал немного, стряхивая капли, и вскоре был уже на кровати, нежно ластясь к Райле. Она всегда очень радовалась этому ушастому мячику и гладила его не менее ласково, чем Тобиуса. Видя это, маг попытался незаметно коснуться своего компаньона, но тот, почувствовав приближение руки, развернулся к ней ртом и предупреждающе клацнул зубами.
        - Знаешь, Райла, я все-таки не могу перестать думать о том, - сказал Тобиус, благоразумно отдернув руку, - куда делась Шкатулка Откровений? Прости меня, что опять завожу этот разговор, он, наверное, заставляет тебя вспоминать не самые приятные вещи, но… возможно, от этого зависит судьба Вестеррайха. Ведь это тебе Октавиан поручил передать мне Шкатулку Откровений?
        Кивок. Да, именно Райла Балекас должна была предоставить ему драгоценный артефакт, посланный покойным Осмольдом Дегероком через Октавиана Риденского, который в свое время оканчивал мистакорский бакалавриат на факультете Пространства и Измерений. Тобиус на первых порах радовался этим кивкам, но потом неизменно заходил в тупик.
        - И куда же она делась, эта шкатулка?
        Пожимание плечами. Сколько бы раз он ни пытался вызнать у Райлы хоть что-то о Шкатулке Откровений, все всегда заканчивалось безразличным пожиманием плечами.
        Поняв, что больше от нее ничего не хотят, Райла всецело посвятила внимание Лаухальганде, а тот был и рад, громко мурчал и улыбался. Если подумать, то он с самой первой встречи питал к воительнице симпатию, даже лез под ноги тогда, в саду при покоях Хлои в Хосбранде. Лаухальганда чувствовал, что один из гвардейцев Радована - женщина, хотя Тобиус еще не догадывался о ее личности…
        Подумав об этом и припомнив предшествовавшие события, серый магистр задохнулся на миг и вскочил.
        - Вы издеваетесь?! Да не может быть!
        Лаухальганда раздраженно зашипел.
        - Не может быть, ахог подери!
        Райла посмотрела на Тобиуса растерянно: я сделала что-то не так?
        - Нет, ну каким же надо быть, чтобы столько злиться на меня из-за столь незначительной мелочи! Ты, брат, император всех невыносимых ворчунов Валемара! Подумаешь, безвинно обвинили его в шалостях с хрустальными фигурками!
        - М-ря!
        - А нечего жрать что попало! - взревел волшебник. - Выплюнь!
        - Ф-ф-ф-ф-ф-р-я-а-а-а!
        - Хорошо! Я извиняюсь, что заподозрил тебя в шалости, которой ты в кои-то веки не совершал! А теперь, пожалуйста, во имя всего, что может быть для тебя свято, маленький мучитель, выплюнь ее!
        Лаухальганда плотно сжал губы и некоторое время не шевелился, всем своим видом показывая, что не намерен терпеть такого тона, но потом вдруг широко улыбнулся. Рот его раскрылся, растянулся и выплюнул в руки едва успевшего поймать Тобиуса Шкатулку Откровений, которую тогда, в Хосбранде, Райла принесла в покои волшебника и оставила там, которую Лаухальганда взял и проглотил по собственной прихоти, как часто с ним бывало, а потом умолчал об этом из-за пустяковой размолвки между ним и Тобиусом.
        - Маленькое чудовище, - сипло проговорил маг, - через что мне пришлось пройти из-за тебя…
        Лаухальганда одним протяжным мявком дал понять, что все злоключения волшебника случаются лишь по его, волшебника, вине, что он, Лаухальганда, никогда ни в чем не виноват.
        Артефакт оказался тяжелым, а темный материал пирамидального корпуса, украшенного сапфирами, испещренного знаками, источал ощутимый холод. Шкатулка Откровений была водружена на небольшой стол, и некоторое время Тобиус просто стоял рядом, разглядывая сокровище древности. Краем сознания он все же понимал, что Лаухальганда действительно ни в чем не виноват, что его путь в любом разе был бы проделан именно так, как это случилось, ибо он, Тобиус, позволял другим возлагать на него надежды, поручать ему важные дела. Он сам делал выбор и он сам должен был нести ответ за это.
        Едва сдерживая волнение, маг материализовал в левой руке черновик Джассара - массивный древний фолиант в твердой обложке из неизвестного белого материала, не то камня, не то кости. Стоило книге появиться рядом со Шкатулкой Откровений, как та ожила, цельный корпус раскрылся несколькими гибкими сегментами, выпуская десяток синих лучей, которые подхватили черновик и втянули его внутрь. Корпус шкатулки закрылся, и по магическим знакам начали носиться искры, поочередно вспыхивали сапфиры, раздавалось тихое гудение.
        В напряженном ожидании прошел целый час, но ничто не изменилось. До самого вечера маг сидел на полу, не сводя с артефакта взгляда, но лишь время потратил даром. Шкатулка Откровений продолжала тихо гудеть.
        Райла уже давно спала, обняв тихонько мурлыкавшего Лаухальганду, когда в темноте раздался стук. Тобиус приблизился к двери без опасения, ибо знал, кто посетил его обитель в этот поздний час.
        - Здравствуй, Тобиус. Рад видеть тебя в добром здравии.
        - Ваше могущество.
        Они вышли за пределы стоянки и уселись на камнях возле потухшего кострища. По воле Талбота над горсткой золы родилось пламя. Некоторое время маги просто молчали, вглядываясь в пляску огня.
        - Я уже поговорил с Дерамиром Мозгоправом, он обследует твою женщину и постарается поправить ее рассудок.
        - Сехельфорсус не узнает?
        - Хм, думаю, нет. Из всех его учеников Дерамир самый способный и хуже прочих ладит с наставником. Он не станет докладывать ни Чтецу, ни управителям Академии о том, что, возможно, увидит в ее голове.
        - Хорошо.
        Тобиус перевел взгляд на ночной Парс-де-ре-Наль, горевший тысячами огней.
        - А сам-то ты куда теперь? Маэкарн Зельцбург объявил награду за твою голову - пятьдесят тысяч золотых архов за мертвого и сто за живого. Ни один человек в истории Вестеррайха не оценивался и в десятую долю этого состояния. К тому же с его подачи ты обвинен в пособничестве Шивариусу, ереси, колдовстве и… ты действительно убил королевскую семью?
        - Он это заслужил.
        - Верю, - кивнул Талбот, изучая лицо молодого волшебника. - Верю. Но мы не судьи владыкам светским, не нам это решать.
        - Кому, как не нам, ваше могущество? Кто превыше королей?
        - Господь-Кузнец, например.
        - И в этот раз я был орудием Его гнева.
        Архимаг покачал головой, но вернулся к предыдущей теме.
        - Так куда ты подашься?
        - На войну.
        - Значит, решение окончательное?
        - Да. Разделаюсь с несколькими делами и отправлюсь воевать за маров.
        - Разумно ли? Война - это мерзкое дело.
        - Я уже воевал.
        - С нелюдями - да. Но война между сородичами, Тобиус, это другое. С обеих сторон всего лишь простые смертные, вынужденные повиноваться…
        - Все это началось при моем непосредственном участии. Если Шивариус хочет, чтобы Марахога не стало, я сделаю все, чтобы его планы не были реализованы. Даже если не понимаю всего их смысла.
        Талбот вздохнул и принялся набивать трубку. Тобиус последовал его примеру. Волшебники курили до самого рассвета, выпуская в ночь подцвеченный огнем дым.
        Когда солнце только показало свой краешек над горизонтом, Тобиус представил Талбота Райле.
        - Это мой друг и наставник, он будет заботиться о тебе в ближайшее время. Слушайся его как меня и, пожалуйста, ничего не бойся.
        Женщина растерянно переводила взгляд с одного мага на другого, морщила лоб, но в итоге кивнула, хотя в глазах ее читалась тень беспокойства. Вскоре, скомканно попрощавшись, Талбот Гневливый телепортировался прочь вместе с Вороной.
        Оставшись один на один с Лаухальгандой, Тобиус обратился к Шкатулке Откровений, но никаких изменений не обнаружил. Он собрал свой скарб, сунул древний артефакт в сумку, туда же запихал присмиревшего Лаухальганду и, накинув плащ, закрыл за собой дверь фургона. Лишь спустившись с холма Силеи и отдалившись от столицы на достаточное расстояние, серый волшебник смог телепортироваться в Ордерзее.
        В столице Ривена все еще царило раннее утро.
        Тобиус прошагал по уютным улочкам Пристани Чудес, затем вышел на Путь Джассара и отправился к Южным воротам Академии, выдыхая пар и постукивая пяткой посоха о брусчатку. Вокруг не было почти никого, магический район только просыпался.
        Приблизившись к вратам, он прикоснулся к ним набалдашником посоха, и из тверди вынырнул могучий сторож с уродливой трехрогой башкой.
        - Кто?
        - Магистр Тобиус Моль.
        - Медальон?
        - Вот. - Серый маг достал из-под плаща цепочку с медальоном Академии Ривена, на котором искусной чеканкой изображалось раздвоенное древо Джассара Ансафаруса. Материя и Энергия. - Пусти.
        В отличие от Пристани Чудес, кампус Академии оживал затемно, первыми пробуждались магические слуги - духи, мелкие демоны, големы, все те, кто незаметно и неустанно поддерживал это место в чистоте и порядке. Некоторые юные адепты спешили на завтрак из своих спален, другие только-только выползали из библиотеки или спускались с обсерваторских башен после занятий по астрономии.
        Тобиус прошел к подножию главной башни и стал там в ожидании. Не прошло и четверти часа, как из башни один за другим показались управители Академии: сторож быстро доложил о появлении блудного сына. Они стояли на верхней ступени в окружении наставников и привлеченных необычным движением учеников.
        Тобиус скинул с головы капюшон и поднял руку с медальоном.
        - Всемогущие управители, беру вас в свидетели! Сегодня я, Тобиус Моль, отказываюсь от покровительства Академии Ривена! Отказываюсь от магистерского ранга и обоих своих имен! Я делаю шаг вне круга! Отныне за все дела мои сам буду нести ответ, не уповая на защиту и поддержку сей обители! Такова моя свободная воля!
        - Понимаешь ли ты, что, покинув нас, никогда не сможешь вернуться? - спросил Гаспарда Огненное Облако.
        - Понимаю, ваше могущество, - ответил Тобиус тихо, но твердо.
        - Что ж, так тому и быть!
        Медальон оторвался от руки волшебника, воспарил над площадью и при всех свидетелях был развоплощен.
        - Сделано! - провозгласил Гаспарда.
        - Сделано! - повторили статуи основателей.
        - Сделано! - подтвердила статуя Джассара Ансафаруса.
        - Ступай прочь, безымянный, ты чужой здесь, - приказал повелитель огня.
        Серый волшебник развернулся и зашагал к Южным воротам, а остальные тем временем двигались следом в полном молчании.
        Безымянный вышел за ворота, другие не последовали за ним. Тогда он вновь повернулся, опустился на колени и коснулся лбом брусчатки.
        - Спасибо вам, о наставники, за все, что вы сделали для меня, за все, чему научили! - неистово закричал он. - Простите, что я оказался недостоин! Простите, что отплатил вам черной неблагодарностью!
        Ворота медленно закрылись. Тогда безымянный вскочил на ноги и бросился прочь. Он понимал, что, будучи разыскиваемым преступником, не оказался в темнице лишь по причине священного ритуала. Когда маг Академии Ривена, кем бы он ни был, добровольно отказывается от протекции, никто не имеет права препятствовать ему. Через несколько часов, возможно, по следу преступника бросятся волшебники-следопыты и магические ищейки.
        Серый маг усыпил стражей, аккуратно уложил их на ковер, чтобы не лязгали нуагримговые латы, и вошел в королевскую опочивальню. Большая, богато украшенная зала была темна и тиха. Ступая по устилавшим паркет шкурам, он приблизился к ложу и замер над колыбелькой, что стояла подле. Пока что она пустовала, но в скором времени там, на батистовых простынках будет спать принц Ридена.
        Когда волшебник повернулся к большому ложу, раздался щелчок, и ему в живот угодил арбалетный болт. К счастью, снаряд был остановлен мыслесилой и обошлось без ран.
        - Не стреляйте, миледи, это я.
        Королева Хлоя, не убирая ручного арбалета, попыталась лучше разглядеть темный силуэт. Дабы помочь ей, маг поднес к лицу слабый огонек.
        - То…
        - Тсс, миледи, тише. - Он потушил свет и опустился на одно колено рядом с ложем. - Как вы?
        После секундного замешательства Хлоя склонилась над ним и обняла. Не требовалось слов, вопросы ждали, она просто выражала ему свое сочувствие, ибо немало слышала о последних поворотах его судьбы.
        - Расскажи, что ты узнал, То…
        - Пожалуйста, не надо. Это имя мне больше не принадлежит, а вы знаете, как это важно для магов.
        Она кивнула и выслушала короткий рассказ, состоявший из рубленых фактов. Весьма нелицеприятных.
        - К сожалению, обо всем этом мне уже было известно. Почти обо всем.
        - Ваш супруг заодно с нашим врагом. Риденские полки идут по Ковхидарским землям к Ореду.
        - Я знаю, - тихо молвила королева, гладя волшебника по седым волосам. - Все знаю. Зачем же ты пришел, мой старый друг?
        Он задумался над ответом… хотя это надо было делать раньше. Впрочем, все прояснилось быстро, и в ответе не оказалось нужды. Волшебник печально улыбнулся.
        - Я знаю, - повторила Хлоя, которая тоже все понимала. - Но меня не надо спасать. Я - жена за мужем и скоро стану матерью, так сложилась моя жизнь, так мне ее и жить. Что бы ни делал Радован, я обязана поддерживать его. К тому же, - она посмотрела на прекрасную резную колыбельку, - мы любим друг друга. Разумеется, я не вернусь в Ривен. К тому же именно здесь я сейчас нужна моему отцу.
        - Он… сир все это предвидел?
        - Только ему известно, что ему известно, мой друг. Я не могу утверждать.
        - Однако его недаром прозвали Мудрым.
        Серый маг учтиво поцеловал ее руку и поднялся.
        - Мои действия были импульсивны, простите за это, миледи. Вы делаете то, что д?лжно делать вам. Я же займусь тем, что д?лжно мне. Прощайте и будьте счастливы.
        Он шагнул к двери, но замер, когда снаружи раздался женский крик. Маг вырвался из опочивальни, на ходу поразил фрейлину заклятием Паралича и опрометью бросился наутек.
        Часть 3, фрагмент 2
        В считаные минуты весь Ардегран проснулся, и под звук тревожного колокола кордегардии по его коридорам заметались солдаты. Они валились на пол десятками, пораженные обезвреживающими чарами, и даже защищавшие замок наймиты не смогли надолго связать ночного гостя боем. Трое их одновременно схлестнулись с ним, но на каждое боевое заклинание серый отвечал пятью, что позволило переломить ход боя и обезвредить оппонентов. Убивать магов Гильдхолла он не мог, дабы не портить отношений с Илиасом Фортуной, а потому завозился, разнося вдребезги бальный зал Радована Первого.
        Когда безымянный наконец закончил, его окружили солдаты под командованием королевского палача и бывшего гладиатора.
        - Сир Вийем, предлагаю сделку, - сказал волшебник, не сводя глаз с Годлумтакари, - вы даете мне спокойно уйти, а я вас не убиваю.
        - Делаю встречное предложение, - прогудел гвардеец, поднимая свой страшный меч, - вы сдаетесь, а я вас за это не убиваю.
        - Хм. Видимо, ни у одного из нас нет таланта к переговорам.
        Ударной Волной серый маг разметал окружавших его людей, кроме Годлумтакари, который ринулся в атаку. Ближний бой означал смерть, поэтому в следующий миг рив протянул вверх «щупальца» мыслесилы и неимоверным усилием обрушил свод. Его спасли чары Щита, и, разбросав обломки, маг выбрался. Пора было бежать: везение не могло длиться вечно.
        Почти сразу эта мысль была подтверждена - Вийем Тарлок вырвался из-под обломков, покрытый пылью, немного помятый, но живой и готовый биться. Из левой смотровой щели его шлема торчала длинная деревянная щепка.
        - Однако, сир, вы чрезвычайно живучи.
        - Ты даже не представляешь насколько.
        Вырвав окровавленный кусок дерева, палач бросился вперед, и лишь чудо помогло магу не лишиться головы. Обвешанный латами, орудующий огромным мечом, Вийем Тарлок передвигался как вихрь, нанося один удар за другим. Его скорость была столь велика, что движения казались размазанными всполохами черноты. Серый маг постоянно перемещался в пространстве и тщетно бил заклинаниями, которые противник отражал мечом. Постепенно до него стало доходить, что это не прекратится. Вийем Тарлок мог продолжать так часами, убийственно целеустремленный и неутомимый, смеющийся над магией.
        Наконец волшебник обратил против него мощный поток воды, который тут же и заморозил, заточив палача в ледяной глыбе, из которой торчала лишь голова.
        - Простите мне мое любопытство, сир.
        Ремешки шлема были отсоединены от бувигера, и лицо Вийема Тарлока открылось чужому взгляду впервые за, возможно, десятилетия.
        Он был стариком. Нет, он был старцем настолько древним, что кожа его и глаза стали почти прозрачными, во рту не осталось зубов, волосы превратились в несколько серебристых паутинок, а из раны на месте левого глаза не могло вытечь ни капли крови.
        - Насмотрелся?
        - Что ты такое?
        - Карающий меч Господень, - ответил старец.
        Сковывающий лед пошел трещинами, и серый маг отшатнулся. Вот теперь точно надо было бежать. Он вырвался из обители риденских королей, взлетел высоко над городом и телепортировался прочь. Теперь его путь лежал на север.
        Вскоре где-то на юге Марахога
        Есть ли худшее время для ведения войны, чем осень? Зима, пожалуй. Бураны и вьюги могут выкашивать целые армии, но осенью тоже практически невозможно перебрасывать части. Увязая в грязи по щиколотку, а местами - по треть голени, колонны марширующих солдат превращаются в измазанные толпы еле плетущихся бродяг, голодных, усталых и озлобленных. Лошадям, перевозящим пушки и обозы, тоже нелегко, они постоянно застревают на бездорожье, тормозя продвижение.
        Обдумывая эти безрадостные мысли, серый маг шагал по обочине раскисшей дороги. Лил моросящий дождь, туман и серые тучи перекрывали солнечный свет, было слякотно и неуютно. Одна лишь радость - пряный табачный дым в легких.
        В стороне от дороги, близ слегка дымящейся деревеньки рос старый вяз, а под ним происходило действо. Несколько риденских солдат собрались вокруг связанного человека с петлей на шее, офицер громко читал приговор, то и дело кашляя и проклиная погоду.
        Волшебник сошел с дороги и направился к ним.
        - Доброго дня, господа солдаты, - поприветствовал он на чистом риденском. - Что происходит?
        - Казнь, не видишь, что ли? - Офицер из младших чинов высморкался и махнул одному из подчиненных: - В исполнение привести!
        Солдат потянул за уздечку коня, к седлу которого крепился конец перекинутой через ветку веревки, - животное сделало несколько шагов, и приговоренный задрыгал ногами на весу.
        - А что он натворил?
        Военные посматривали на незнакомца в сером плаще с подозрением, и лишь потому еще не окружили его, что был тот, по их разумению, риденцем.
        - Напал на солдат его величества, зарубил троих. Слышь, ты это, проваливал бы куда подальше! А вообще нечего шляться по дорогам в такое время! А ну, доложись, кто таков! Быстро, или сейчас вместе плясать будете!
        - Тише, тише, капрал, - сказал волшебник, скидывая на плечи капюшон. - Мое имя отец Люка.
        Вместо его настоящего облика солдаты увидели иллюзорный - благообразного человека средних лет с выбритой на темени тонзурой.
        - Он исповедовался перед казнью?
        - Мм… - Капрал немного растерялся, узрев «клирика», и решил сбавить тон. - Нет, отец. Капелланы с фуражирами не ездят… а все-таки хотелось бы увидеть вашу подорожную.
        - Опустите его на землю, сын мой, - мягко потребовал «священник», - я исповедую приговоренного.
        - Невозможно.
        - Побойтесь Господа-Кузнеца, вы обрекаете единоверца на вечные страдания в Пекле. Представьтесь, капрал. Рота? Взвод? Имя командира полка? Возможно, я стану вскоре одним из ваших полковых капелланов.
        Офицер раздраженно сплюнул в грязь и приказал прекратить экзекуцию. Солдатам пришлось немного отойти, чтобы мар и волшебник, опустившиеся на колени, могли «сохранить тайну исповеди».
        - Как тебя зовут?
        - Арвел, отче, - прохрипел рослый бородатый мужчина.
        - Кто ты?
        Арвел был дровосеком и по несколько месяцев работал на вырубках в глубине Киханского леса. Он узнал о начале войны, лишь когда их артель случайно встретилась с группой солдат Восьмого полка Юнвы. Те рассказали, что на Марахог напали южный и восточный соседи и что уже едва ли не половина королевства подмята под них. Была битва при Талокаре, где архаддирская армия наголову разбила марахогские полки. Многие уцелевшие солдаты бежали в Кихан и теперь прятались там.
        Получив известия, дровосеки бросили работу и разошлись по разным тропам, чтобы скорее добраться к своим домам. Родная деревня Арвела была вот она, рядом, потихоньку дымилась, но пожар уже потушили. Когда дровосек вышел из леса, ее как раз грабил отряд риденских фуражиров. Мар незаметно прокрался к околице, потом - к собственному дому. Там он услышал крики жены. С топором в руках Арвел ворвался в дом и зарубил риденца, пытавшегося изнасиловать женщину, а потом еще двоих, прежде чем его повалили. Солдаты хотели прирезать дровосека на месте, но лейтенант, командовавший фуражирами, приказал младшему капралу сделать все по порядку и, повесив его, догонять отряд.
        - Война - уродливая штука. На ней такие истории происходят каждый день, - вздохнул серый маг. - Видимо, сам Господь-Кузнец послал меня тебе. Или тебя мне. Хорошо знаешь Киханский лес?
        - Лучше знают только лесничие и охотники, - угрюмо ответил Арвел.
        - Хорошо, хорошо.
        Волшебник поднялся с колен и направился к солдатам.
        - Ну что, можно? - спросил капрал.
        Вместо ответа он получил Огненную Стрелу в лицо, как и все другие его подчиненные. Дровосек был освобожден от веревок и тут же опрометью бросился к деревне. Навстречу вышло несколько солдат, привлеченных вспышками и хлопками, но и они упали замертво, не успев ничего сделать, - за Арвелом шагал волшебник.
        Дом дровосека оказался сожжен, и несчастный мар рвался на пепелище, пока сельчане держали его, а один из них пытался докричаться:
        - Нет ее там! Риденцы увезли Хсенку! Увезли, слышишь?!
        - Куда увезли? - спросил серый, подходя ближе.
        - На Грацен.
        - Понятно. Собирайте скарб и уходите в лес.
        - Зачем это?
        - В вашей деревне погибло уже больше десяти солдат. Я видел поселения, где тоже оказывалось сопротивление. Рано или поздно сюда придут белоленточники и вырежут всех до единого.
        - Но мы же ничего…
        - А они просто так вырежут, для примера, - жестоко прояснил волшебник, выдыхая табачный дым. - Уходите в лес, скоро я помогу вам устроиться. Не бойтесь и не сомневайтесь, вас не бросят.
        Не то чтобы они верили ему, закоснелое сознание вилланов трудно было изменить в одночасье. Поэтому волшебник вместе с дымом выдохнул язычок зеленого огня. Такая мелочь произвела впечатление, и у людей даже отпало желание обвинять чужака во всех бедах.
        - Собирайте свой скарб и уходите в лес. Арвел, пойдем-ка вернем твою жену.
        Дровосек пристально посмотрел на чужака и кивнул.
        За околицей волшебник сотворил на земле ритуальный круг и призвал земляного элементаля, чтобы скакать на нем. То был массивный зверь с телом из камня и почвы, чью горбатую спину укрывал травяной ковер. Никакое бездорожье не мешало духу земли, он бежал быстро и ровно, разбрызгивая во все стороны фонтаны грязи. Очень скоро впереди показался небольшой обоз в окружении охраны.
        Приближение странного скакуна и его седоков заметили, что, впрочем, не остановило волшебника. Он направил элементаля прямо на коней, сбив двоих всадников на ходу, после чего перебил риденцев. Неловко соскочивший на землю дровосек бросился проверять фургоны. В одном он обнаружил, что искал: связанную женщину с заплаканным лицом. Волшебник терпеливо переждал трогательную сцену воссоединения, занявшись сотворением своих реплик. Отпустив элементаля, он и его двойники залезли на козлы и начали нелегкий разворот обоза.
        - Если ты закончил, Арвел, бери свою жену и запрыгивай. Хочу вернуться в деревню как можно скорее: надо увести людей в лес. Кстати, нашим проводником в Кихане будешь ты.
        Фургоны мучительно медленно развернулись и отправились в обратный путь.
        - Господин, - с глубоким почтением обратилась к нему женщина, - можем ли мы узнать ваше имя?
        - А ты смышленее, чем твой муж, он так и не догадался спросить. Хотя я понимаю, были заботы поважнее. - Он ухмыльнулся, выпуская через ноздри табачный дым. - Я - Майрон Синда, буду воевать за маров. Сейчас мне нужны люди, которые помогут окопаться в Киханском лесу.
        Простолюдины переглянулись и недолго переговаривались без слов.
        - Возможности наши ничтожны, но вы можете распоряжаться ими безраздельно.
        - Ладно сказано для дровосека, Арвел, - оценил Майрон, - очень ладно.
        Идти к лесопилке Майрон отказался сразу: слишком много людей знало об этом месте, слишком явные дороги вели к нему. Волшебник попросил отвести их в самую темную чащу, туда, куда мары никогда не ходят из страха не вернуться. Арвелу оставалось лишь пожать плечами и послушаться.
        Путь давался нелегко, холодная осень не делала лес приветливее, особенно к старикам, женщинам и детям, - большинство взрослых мужчин были призваны в ряды армии. Однако Майрон хорошо заботился о своих подопечных.
        Спустя время Арвел и Майрон ушли далеко вперед от плетущихся по лесу селян. Волшебнику приглянулась холмистая область в самом сердце Кихана, где прямо в корнях старых деревьев он начал строить убежище. Дровосек с замиранием сердца следил, как его спаситель нисходит в глубь почвы по образовавшемуся тоннелю, а потом, набравшись смелости, двинулся следом.
        Синда начал грамотно выстраивать систему подземных нор с хорошей вентиляцией, надежными опорами, запутанными переходами, спальными, складскими и хозяйственными помещениями. Волшебник создал несколько рукотворных ключей, заставив воду течь из стен и вытекать через специально проторенные желобки наружу. К моменту когда селяне добрались до места, их ждало надежно укрытое теплое убежище с запасом пищи на первое время и всем необходимым для выживания.
        Разместив маров в подземелье, серый волшебник отправился плести вокруг сеть защитных и скрывающих чар.
        Следующей проблемой, за которую взялся волшебник, стал сбор боеспособных сил.
        Майрон, разделяясь, разлетался в разные части леса и искал по чащобам марахогских отступающих, выживших солдат и дезертиров. Кихан был огромен и соприкасался с восемью сармарками Марахога - практически с половиной страны. Ковхидар, Дэрван, Тулараф, Юнва, Таскобанд, Элия и Зариден уже полностью или частично находились под контролем захватчиков в той или иной мере; в их пределах происходили битвы, где гибли мары, и многие из них, потеряв боевой дух, бежали в леса. Именно таких солдат он и принялся вылавливать.
        Натыкаясь на группы выживших, Майрон предлагал им помощь, выставляя условия. Отступление и прятки с врагом отменялись, магу нужны были мужчины для партизанской войны. Согласившихся вел к убежищу, где они получали пищу и медицинскую помощь; отказавшиеся погибали. Убивал он их без жалости, ибо понимал, в какое чудовище превращается загнанный, раненый, испуганный и голодный дезертир с ослабленной моралью и оружием в руках.
        Убежище постоянно расширялось, в нем появились казармы, арсеналы и лазарет. В отдельном помещении устроили штаб с магической картой местности, которую маг постоянно дополнял после облетов. Возросшая нужда в продовольствии первое время решалась за счет охоты на дичь, которой волшебник тоже занимался сам.
        Вокруг себя Майрон собрал более полусотни боеспособных солдат разных марахогских полков, среди которых оказалось четыре капрала, два полных сержанта и даже один лейтенант. После того как маг изъял из последнего пулю и исцелил загноившуюся рану, Шох Дразай показал себя весьма толковым офицером. Вместе они обсуждали полученную от новых пополнений информацию о ходе войны, а также о путях снабжения вражеских сил вокруг Кихана и по его дорогам.
        С юга продолжали медленно наступать риденцы, с боями прорываясь через обширную сармарку Ковхидар к реке Оред. В сармарке Дэрван, где было недостаточно ильжберитских полков, им оказали ожесточенное сопротивление, и риденцы понесли б?льшие потери, однако сармарку захватили. В это же время по всем восточным границам наступали архаддирцы, чья разношерстная армия была значительно больше риденской. Они разбили юнвийское и элийское воинства, но по сармарке Зариден прорывались с большим трудом, периодически отступая для перегруппировки. По последним сообщениям от выживших, мары смогли остановить наступление на границах столичной сармарки Хаэмлан. Говорили еще, что сармарка Усварт также захвачена, но это было неточно.
        Понимая, что его силы никак пока не способны повлиять на ход больших битв, Майрон Синда начал совершать вылазки в разные части леса и за его пределы. Кихан был огромен, из него можно было выйти на любые завоеванные ныне территории, кроме разве что Усварта.
        Под предводительством волшебника марахогские партизаны нападали на обозы и фуражиров, обнаруживали и захватывали склады с оружием и казначейские поезда Архаддира, везшие жалованье наемникам. Особенным успехом явилась атака на небольшой лагерь военнопленных близ городка Замутье в сармарке Ковхидар. Сразу две сотни солдат были освобождены и бежали в лес.
        После этого пришлось построить еще два подземных убежища для новоприбывших и перераспределить захваченную прежде провизию. В скором времени Синда назначил ответственных по добыче дичи и с помощью Шоха Дразая разместил в лесу тщательно замаскированные секреты. Боевые вылазки из леса, диверсии, нарушение линий снабжения, эвакуации пленных и похищения припасов продолжились.
        К середине неб?риса месяца зима устлала земли Марахога толстым снежным покрывалом, и большая война задремала. Майрон стал ограничивать свои операции, предпочитая посылать двойников.
        Часть 3, фрагмент 3
        Одним зимним утром маг сидел в помещении штаба перед трехмерной картой и, поедая горячую похлебку, выслушивал доклад кладовщика о состоянии запасов. Есть в штабе позволялось только Майрону, остальные офицеры, включая даже Шоха, могли только курить и пить чай.
        - Таким образом, с голоду не помрем, - решил волшебник между двумя ложками варева, - оставь список, человек, потом перепроверю. Лейтенант, численность личного состава?
        - Недавно вырвали из когтей врага больше сотни пленных юнвийцев, выхаживаем, кормим. Когда встанут на ноги и получат мушкеты, будет больше семисот душ. Для серьезных свершений этого мало, но для обороны пересеченной местности вполне достаточно.
        - Однако я не хочу проторчать на одном месте всю войну, мы заставляем зверя хромать, но он продолжает идти вперед. Моя задача - организовать здесь жизнеспособный очаг обороны и двигаться дальше, на поля сражений.
        - Господин Синда, подойдите, пожалуйста.
        Как и большинство других помещений, штаб имел круглую форму - Майрон при постройке держал в голове концепцию нор невысокликов, а те предпочитали окружность угловатости. В сторонке от круглого стола с картой был другой, маленький стол, тоже недавно выструганный из просушенной древесины. На столе находилась механо-магическая коробочка приемника, собранная и зачарованная серым магом, а работал с этим артефактом Зи Бенкан - единственный волшебник, оказавшийся среди собранных Майроном людей. Он координировал небольшую сеть связи, объединявшую систему наблюдателей в лесу, следя за тем, чтобы прибор работал.
        - Грифель пришел в движение, господин!
        К агрегату действительно был приделан подвижный манипулятор с серебряным грифелем, который только что начал выводить на листе бумаги буквы послания с одного из наблюдательных пунктов.
        - «Отряд архаддирцев, сто конников, направляются с северо-востока на юг, есть маг, идут к Ореду, пересекли шестнадцатую отметку», - прочитал Зи для всех.
        - Целую роту за нами послали, - цокнул языком Шох. - С магом.
        - Всего лишь, - усмехнулся один из капралов, - господин Синда их одним заклинанием в пыль обратит.
        - Да-да, - согласился лейтенант, - господин Синда это может. Непонятно вообще, зачем мы ему нужны, раз он и сам везде поспевает, верно, Когун? Может, он и задницу тебе подтирать должен?!
        - Господин лейтенант, я не… Господин Синда…
        - Итак, в лес вошел отряд с магическим сопровождением, - заговорил Майрон, - интересно. Шох, собери семьдесят душ. Я вылетаю на разведку, встретимся у десятой отметки, и я вас скоординирую.
        - Есть!
        Майрон накинул на плечи плащ, по привычке проверил ремень сумки и вскоре уже выбрался на поверхность. День выдался погожим, ясным, небо радовало чистой голубизной, и в лучах солнца заснеженный лес казался сказкой. Будто не было ни войны, ни смерти, ни страха. Одна лишь зимняя сказка.
        Маг взлетел высоко, меняя цвет плаща с серого на голубой и сплетая Взор Орла. Заклинание многократно улучшило его зрение. Вскоре он заметил вереницу всадников, пробиравшихся по лесной дороге в сторону Ореда. Впереди ехал, несомненно, волшебник - ему то и дело приходилось торить путь, расшвыривая доходивший до конской груди снег телекинетическими ударами.
        Убедившись, что солдаты двигались к реке, Майрон отправился на место встречи.
        Партизаны ждали его. Благодаря системе длинных тоннелей, которые неустанно прокладывались двойниками во все части леса, - мары могли передвигаться легко, незаметно и с большой скоростью.
        - Судя по всему, перевозят нечто важное. Есть укрепленный фургон с зарешеченными окнами. Сзади плетутся три подводы с припасами.
        - Может, опять казну везут? - предположил Дразай.
        - В прошлый раз мы ограбили Золотого Короля за пределами Кихана, кто же будет теперь везти казну прямо по лесу?
        - В мире больше дураков, чем мы думаем, господин Синда.
        - И полагаться на чужую дурость - значит самому быть дураком.
        Шох выдохнул облако пара, потер красный нос и спросил:
        - Так мы их останавливаем?
        Волшебник ощутил острое желание закурить.
        - Отставить. Мне положительно не нравится их маг, на нем слишком много брони.
        - Мы уже видели таких. Опасные твари, они убивали нас десятками и сотнями во время сражений.
        - Возможно, это приманка. Возвращайтесь в норы и двигайтесь к реке. Скорее всего, архаддирцы выйдут к Дибрасским порогам, там я решу, что с ними делать.
        - Есть!
        Солдаты ушли под землю, а волшебник отправился к реке бегом. Он сотворил заклинание Эльфских Стоп, которое позволяло передвигаться по лесу, не оставляя следов ни летом, ни зимой, даже не проваливаясь в снег. При этом Майрон не забывал смотреть на небо, так как помнил об одной весьма могущественной сущности, у которой к нему имелись счеты.
        Протекая через Киханский лес, река Оред делалась несколько ?же и глубже, но все равно была слишком широка, чтобы перекидывать через нее мосты. Опять же по ней плавали торговые суда с парусным вооружением, коим требовалась свобода. Самым большим неудобством для тех судов являлись пороги, многие из которых получили имена в честь кораблей, раньше на них погибших. Таких как расшива «Дибрас», например, перевозившая груз шелков и меда.
        Зимой, когда образовывалась ледяная корка, путникам пересекать Оред было легче именно на подмерзших порогах.
        Добравшись до берега, серый маг нашел удобное место для наблюдения и притворился сугробом. Через некоторое время архаддирцы подошли к порогам. На другой стороне в засаде ждали мары, следившие как за врагом, так и за командиром.
        Проверив, насколько надежен был лед, первые всадники перебрались на южный берег, а за ними осторожно следовали другие. Осмотрительность архаддирцев была закономерна - они понимали, что наиболее уязвимы во время переправы, но держать построения не могли, ибо фургон был слишком тяжел и имел шанс проехать в одиночестве лишь без дополнительного давления на лед. Когда он наконец начал переезд, Майрон мысленно произнес словоформулу, пробудившую дремавшего на дне элементаля. Множество таких были расположены им на разных отрезках реки.
        Огромный водяной горб вырвался на поверхность Ореда, проламывая лед, и словно великан, поднял льдину, на которой оказался заперт фургон. Под присмотром хозяина он осторожно двинулся вниз по течению, но далеко не убрался. Маг, сопровождавший колонну, птицей вылетел из седла и заморозил тело духа вод.
        - Дразай, огонь! - Майрон Синда метнулся ввысь и немедля сцепился с противником.
        С пальцев его левой руки срывались гроздья молний, с правой - потоки смертоносного холода, а изо рта лился Бездымный Огонь. Противник стойко выдержал шквал разномастных атак, отвечая речитативом столь гулким, что он отдавался эхом… Майрон понял, что это не эхо, а два лишних голоса, которые произносили другие заклинания, помогая усилить ответный удар.
        Противник взмахнул длинным мечом - и шквал заклинаний накрыл серого мага. Тот закружился, уходя от одних плетений, принимая на подставленный щит другие, и даже позволил себе вяло контратаковать. Майрон прислушивался, пытаясь понять - кто же помогал его оппоненту метать молнии и хлестать ударами рассекающего плоть ветра так споро? Обратившись к Истинному Зрению, он впился взглядом в доспехи, поблескивавшие под алой накидкой, и понял, сколь сложная система чар пронизывала их.
        Синда ударил Потоком Стальных Игл, одновременно разряжаясь несколькими Алмазными Сверлами, Криком, Ледяными Когтями, Черепоколом, а потом игры закончились, и он вновь гроздьями посыпал заклинания, выдыхая при этом не огонь, а огромный рой плотоядной моли. Послушные магические букашки стали окружать противника, погибая от молний тысячами, но постоянно прирастая в числе. Они пробились под защитные заклинания, чтобы слегка срезать с врага верхний слой кожи, - этого хватило, чтобы тот потерял концентрацию от боли и пропустил мощный телекинетический удар, швырнувший его вниз. Тело рухнуло в холодные воды, которые тут же покрылись свежей коркой льда.
        Пока маги сотрясали Астрал в небе, солдаты убивали друг друга на земле. Переправившаяся на южный берег группа архаддирцев почти перестала существовать, оставшиеся на северном берегу попытались отступить, но за ними погнался рой, и это было приговором. Отослав к своим людям несколько реплик, заряженных чарами Исцеления, Майрон ступил на льдину, которая так и осталась в руках замороженного элементаля. Когда противник останавливал духа, он не позаботился ни о лошадях, ни о вознице, так что те тоже замерзли насмерть.
        Волшебник срезал железные петли и отбросил дверь. Изнутри фургона вывалился мужчина в кандалах, дрожащий от холода, несмотря на теплую одежду. Его колотило и трясло до тех пор, пока волшебник не укутал несчастного в кокон горячего воздуха и не преподнес появившуюся в руке кружку с чаем.
        - Пока не знаю, кто вы, господин хороший, так что не буду обнадеживать насчет долгожданного спасения. Однако сегодня вы точно не умрете.
        Когда сражение закончилось, пришло время заметать следы. Сначала из реки был извлечен потерявший сознание архаддирский маг. Затем возрожденный элементаль утащил на дно Ореда и фургон, и все трупы. Испачканный кровью снег заменил новый - белый и чистый, а речной лед вновь принял целый вид. Последним делом Майрон позаботился о том, чтобы развеять остаточную магию на месте боя, и провел несколько очищающих ритуалов.
        - Значит, вы его знаете, господин Синда?
        - Я знаю, кто он, Шох, но не его самого. Имя этого типа Кавидус, он архаддирский тайный агент. Кстати, успокоился?
        - Так точно, господин Синда, перестал кричать и требовать, теперь просто сидит и стучит зубами.
        - Переговорю с ним.
        - А этот, второй?
        - Благодарит за спасение, но отвечать на вопросы категорически не желает. Принесите ему еще еды, кажется, он не наелся.
        Специально на случай захвата пленных Майрон соорудил подземную тюрьму далеко от основной системы поселений. Он экранировал десяток маленьких камер всеми доступными ему чарами сокрытия.
        В круглой камере, где под потолком парил светильник, было холодно. Серый позволил архаддирцу прочувствовать усмиряющее оцепенение гипотермии, и когда он вошел, аэромант только и смог, что поднять голову, хотя недавно бушевал.
        - Что это? - спросил он, показывая свои предплечья.
        - Я называю это Оковами Дара. Можешь попытаться изменить их плетение и освободишься.
        - Я пытался.
        - Если потянешь не за ту энергетическую нить, тебе будет больно.
        - Я уже понял.
        - Вот и славно. А теперь скажи мне…
        - Холодно. Здесь очень холодно.
        - Ответь, кого и зачем ты перевозил, и сразу окажешься в тепле, тебя накормят, принесут перину и одеяло.
        - Иди в задницу.
        - Обидно.
        Следующие несколько минут Кавидус вопил от соприкосновения с Перчаткой Боли. Затем, после небольшой передышки, экзекуция продолжилась, и длилась она до тех пор, пока среди бессвязных воплей не стали повторяться более-менее понятные слова:
        - Я не могу! Не могу!!! Лопатка! Правая лопатка!!!
        Стянув со вздрагивавшего архаддирца поддоспешник и пропотевшую рубашку, Майрон увидел на его правой лопатке знак, походивший на чудн?е родимое пятно.
        - Печать Безмолвия, да? Кто знает, как ее снять?
        - Король… или мой нынешний шеф.
        - А старый знал? - спросил Майрон.
        - Какое тебе дело до Мерата? Он и его сестра давно мертвы.
        - Тебе не хватило боли?
        - Знал! Знал он! - заорал Кавидус.
        Вздохнув, серый маг покинул камеру, отдал указания сторожам и поднялся на поверхность. Ушел он недалеко, а когда убедился, что никто за ним не следит, - исчез.
        Живя в Пьянокамне, в той, прошлой жизни, Майрон непрестанно работал над расшифровкой заклинаний, скопированных из анналов Шангрунского книгохранилища. Он заметно пополнил свой запас различных плетений, изучил такие старые и редкие заклинания, как Бездымный Огонь, Осушающая Лоза, Золотые Когти Манджулы, Венец Очей; продолжал изучать плетения Саркофага Последней Надежды, Отражений Неизбежности, Жатвы Кровоточащих Колосьев и даже составлял свои собственные заклинания: Нуль-Волна, Огненные Светляки, иные. Майрон многому научился, но одним из самых полезных приобретений он считал свое собственное карманное измерение, крошечную складку, лакуну в материи мироздания, помещенную внутрь книги заклинаний.
        Из зимнего дня он переместился в зимнюю ночь. Скалистая долина, усыпанная снегом и окруженная горными пиками со всех сторон, встречала его тишиной. На небе переливалось северное сияние.
        Волшебник перешел через каменный мост, стоявший над тонкой речкой, и зашагал к дому. Жилище было построено из белого камня, имело коричневую черепичную крышу и выглядело довольно уютным. Из окон шел свет.
        На первом этаже, в большой комнате, совмещавшей функции гостиной, кабинета, мастерской и лаборатории, горел камин. Именно здесь Бейерон Карторен и его дочь пережидали нападение вампиров, именно сюда перемещались предметы, которые Майрон брал в свою левую руку, и именно отсюда они возвращались в реальный мир. Надо было лишь представить предмет, вспомнить, где в доме он находится, и пожелать его получить.
        То, что интересовало мага сейчас, впрочем, находилось не на первом этаже и не на втором, а в погребе. Туда он спустился по лестнице через люк в прихожей, зажег тусклый свет и приблизился к двум людям, прикованным к стене цепями. Один из них был разбужен толчком ноги.
        - Проснись, Паскаль.
        Глаза бывшего шефа Тайного кабинета были давно и плотно завязаны, как и у его сестры. Вокруг все равно было темно, однако узники об этом не подозревали, ибо дико боялись разъярить своего тюремщика.
        - Не бейте меня, прошу!
        - Не помню, чтобы я тебя хоть раз ударил. Магические пытки помню, а вульгарное рукоприкладство - нет.
        - Простите! Простите! - заскулил аристократ.
        Майрон вздохнул. За прошедшее время узники перестали вызывать в нем хоть какие-то эмоции. Гнев и ненависть ушли, оставив безразличие и пустоту.
        - Тише, тише. Паскаль, мне нужно слово, контролирующее Печать Безмолвия на теле Кавидуса.
        - Слово? С-слово?
        - Сосредоточься, Паскаль, и вспомни. Тогда я оставлю тебя в покое, и боли больше не будет.
        Вскоре серый маг вернулся в темницу под Киханом и лично снял с Кавидуса чары, грозившие немедленной смертью за попытку разглашения тайны. После этого аэромант стал заливаться соловьем.
        Человек, схваченный агентами Тайного кабинета аж в Соломее, называл себя Конрадом Кловером, хотя на самом деле его звали Квентином Картореном. Он был племянником Бейерона Карторена и единственным законным претендентом на престол Ривена после перехода принцессы Хлои в дом Карапсуа. Годы назад после некой таинственной интриги при ривенском дворе Квентин и его родители были тайно отосланы королем Бейероном за пределы страны. Впоследствии он путешествовал, торговал, нанимался на воинскую службу, ходил по морям и просто вел совершенно оторванную от родины жизнь. Все это время Квентина безуспешно пытались найти агенты разных влиятельных персон, а в последние годы особенно усердствовала Служба тайных королевских поручений Ридена. Но преуспели все же архаддирцы.
        При составлении плана захвата Марахога предполагалось, что женитьба на Хлое обеспечит королю Радовану помощь Ривена в быстрой победе, но этого не произошло. Бейерон выставил войска вдоль восточных границ своей страны, но не ступил и шагу на марахогскую землю - наоборот, ривы принимали большой поток беженцев. На этот случай было условлено, что Радован использует жену в качестве рычага давления на ее престарелого отца, но и сей способ не сработал - ведь Король-Палач страшился причинить вред матери своего будущего ребенка. Тем не менее Золотой Король желал скорее добить трепыхавшуюся жертву и послал в руки сообщника недавно обретенный козырь.
        Часть 3, фрагмент 4
        - Он был капитаном на торговом корабле под флагом Соломеи, когда мы нашли и выкрали его, - закончил Кавидус, не переставая дрожать, - а последним моим заданием было доставить Квентина в ставку Радована, чтобы тот смог заставить упрямого тестя запачкать руки.
        - Но ты нарвался на меня. Кто бы мог подумать. А обойти лес или взять с собой больше сил было никак? Проложить портал, телепортировать пленника?
        - Жаль, никто не догадался, где же были твои советы раньше? - озлобленно прошипел Кавидус, но немедля присмирел, увидев поднявшуюся руку Майрона. - Половину страны блокируют от внезапных перемещений наших сил мары, вторую половину - мы. Астрал бурлит от постоянных стычек магов, и от тысяч смертей в нем образовалась «тень» и стало очень трудно провешивать порталы! Опять же ставка Радована Багряного экранирована от всего подряд, связываться с ней трудно и небезопасно - ментальный эфир на дальних расстояниях прослеживается марами! Решили отправить пленника тайно и с хорошей ох…
        - Им следовало послать кого-то сильнее, искуснее тебя.
        - Кто знал, что в этом лесу засел такой маг?!
        - Я орудую здесь давно.
        - Мы знали только про оборзевших партизан, но операция по зачистке Кихана начнется не раньше весны…
        Майрон нахмурился. Если задуматься… если задуматься, он сражался лишь с гильдейскими волшебниками на территориях, подконтрольных Ридену. Бодаться с архаддирцами ему пока что просто не приходилось, и они не знали о нем ничего.
        - Это все?
        - Хм?
        - Это все, что тебе от меня нужно?
        - Нет. Дальше, Кавидус, ты расскажешь мне все о способе призыва тех прекрасных летающих лошадей, которых запрягал в свою карету. Каждую деталь, каждый нюанс, быстро, подробно и искренне.
        - Нет… - Глаза аэроманта расширились. - Откуда ты знаешь?! Кто ты такой?!
        - Я - Майрон Синда, и я хочу получить твои знания.
        С аэромантом пришлось повозиться еще - своим заклинанием призыва он дорожил больше, чем государственными секретами, но и его выдал. Боль ломает всех, размышлял Майрон, покидая камеру, кого-то сразу, а некоторых гигантов воли - через годы. Но она непременно ломает всех. В итоге книга заклинаний пополнилась несколькими новыми страницами, которые предстояло тщательно изучить.
        - Вам здесь удобно?
        Квентин Карторен, в отличие от своего бывшего надзирателя, располагался в тепле. Дверь его камеры не запирали, хотя охрана имелась, а еще его досыта накормили и снабдили несколькими одеялами. Майрон внимательно посмотрел ему в лицо, стараясь найти какое-нибудь фамильное сходство с королем Бейероном, но, кроме высокого лба, что-то пока не получалось. Квентин был ладно сложенным брюнетом выше среднего роста, кареглазым и белокожим. Лицо его, явно не простонародное, заросло щетиной.
        - Грех жаловаться, монсеньор.
        - Вот и слава Господу-Кузнецу. Поговорим начистоту?
        Спасенный удивился лишь тому, как быстро маг выяснил правду, и позволил себе связать эту эффективность с криками, раздававшимися недавно.
        - В ближайшее время я найду способ безопасно переправить вас в Ривен, а до тех пор расположитесь в более удобном жилище. У нас тут под лесом, знаете ли, небольшое поселение.
        - Спасибо, конечно, однако нельзя ли переместить меня куда-нибудь еще?
        - Вы не хотите возвращаться домой?
        - Ривен - моя родина, а не дом, я покинул ее в детстве и не собирался возвращаться.
        - То есть… становиться преемником дяди вы тоже не собирались?
        - Ни в коем случае. Честно говоря, я полагал, что Ривен станет един с Риденом, когда узнал о свадьбе кузины. Пожалуй, трон и корона - это последнее, чего я желаю в своей жизни, - ответил Квентин Карторен.
        Волшебник покинул его в задумчивости, но это не помешало ему связаться с Талботом Гневливым через сигнарий и назначить встречу. Этот прочный канал связи между двумя магами послужил нитью, по которой не без труда, но все же удалось провесить стабильный портал.
        Встреча произошла на опушке леса, Талбот явился один, поприветствовал новоиспеченного принца и отправил его на другую сторону, но сам помедлил.
        - Вижу, ты преуспеваешь, мой мальчик, - сказал он. - Даже сейчас ухитряешься влиять на политику целых стран.
        - Судьба такая.
        - Хорошая шутка. - Талбот даже не улыбнулся. - Ты уже выбрал себе новое имя?
        - Я Майрон Синда с недавних пор.
        - Вот как? Даже фамилию себе выбрал? И как ощущения?
        - Странные.
        Маги молча разглядывали друг друга, Талбот не изменился с их последней встречи, но его бывший ученик изменился изрядно.
        - Как Райла? - спросил Майрон наконец.
        - Лучше. Начала говорить понемногу, часто произносит твое старое имя.
        - Я рад, - искренне ответил серый маг.
        - Что ты намерен делать теперь?
        - Вести войну, - пожал плечами Синда. - У меня пока нет четкого плана, лишь одно ясно.
        - Что же?
        - Я должен уничтожить как можно больше вражеских магов. Они называют себя Драконами Нового Грогана, слышали? Выступают на стороне Архаддира вместо поверженных магов Мистакора, носят медные доспехи с украшениями в виде чешуи - упрощенные реплики лат гроганских боевых колдунов. Драконы Нового Грогана плюют на законы, используют боевую магию массового поражения. Весь запад Марахога в огне, а Золотой Король укрывает их от церковников.
        - Раньше он хотел эту страну для своего сына, а теперь он хочет ее мертвой. Просто потому что боль отравляет его…
        - Понимаю, - холодно ответил Майрон. - И поэтому я убью их раньше, чем они исполнят волю Маэкарна. И волю Шивариуса.
        - То… Майрон, - вздохнул Талбот, - когда человек слишком много убивает, он начинает упиваться смертью и превращается в дракона, отчего даже те, ради кого он убивал, становятся его врагами. Я вижу твое сердце и ярость в нем. Я вижу твой разум и тьму в нем. Я вижу твои дела и амбиции. Не дай всему этому погубить в тебе человека. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я, Талбот Гневливый.
        Великий боевой маг приобнял бывшего ученика на прощанье и скрылся в арке портала. Серый же волшебник поднял взор к небу, по привычке выглядывая комету, однако увидел только хмурые облака.
        Уединившись в одной из подземных кузниц, Майрон трое суток ковал новый артефакт. Заклинания сдерживания и извлечения, конденсации и конвертирования, понимания и узнавания, отречения и наказания одно за другим вплетались в структуру материала, делая обычный предмет магическим. Получился длинный тонкий кинжал, почти что короткий меч, но все же кинжал. У него была изящная выгнутая гарда, лезвие из отполированного хрусталя, испещренное тайнописными знаками, и оплетка рукояти серебристого цвета. В память о прошлом кинжал получил серебряное навершие в виде совиной головы.
        Закончив работу и поместив ножны с артефактом на пояс, волшебник отдал Шоху Дразаю последние указания и в сопровождении двоих солдат покинул лес. Перед тем, правда, Майрон начертал на небольшой полянке магический круг, вложил в него изрезанную письменами пластинку льда и поднял на ноги снежного голема в виде огромного жеребца. Трое всадников выехали на земли сармарки Тулараф, двое скакали на вороных конях, третий - на белом.
        Двигались они по дороге на запад, понемногу забирая к югу. Голем легко вспарывал грудью снег, не сбавляя скорости, а спутники ехали следом. За четыре дня пути им не встретилось ни единой живой души, ни одной жилой деревни. Беженцы постарались убраться подальше от войны еще до начала зимы, города запирали ворота, выпуская разъезды только на большак. Трудно было представить, сколь тяжелым испытанием стала для маров война. Вскоре мог начаться голод.
        Ненужных встреч с разъездами троица избегала при помощи магии, но чем южнее они забирались, тем опаснее становилось. На северном берегу Ореда раскинулся огромный военный лагерь армии Марахога, в то время как на южном стоял лагерь еще больший - риденский. Не так давно киханские партизаны узнали, что в северном лагере пребывал не абы кто, а сам Ольрий Денестре, могущественный сарон, ставший одним из главных военачальников королевства после начала войны. Весь южный фронт находился под его командованием, и даже маршал Деригон, командовавший восточным фронтом, отчитывался перед Денестре прежде, чем перед королем. Именно в гости к этому влиятельному господину и хотел наведаться Майрон.
        Приблизиться к лагерю вплотную не получилось: слишком хорошо его охраняли. Любого, попытавшегося проникнуть внутрь без соответствующих прав, хватали и вели к палачам. Майрон, возможно, мог надеяться на встречу с сароном, если бы представился своим старым именем, однако он не собирался этого делать.
        - Наши действия, господин?
        - Мне надо всего лишь заявить о себе, - сказал Майрон, созерцая дым тысяч костров, поднимавшийся из-за высокого частокола.
        Серый маг прикрыл глаза, прислушиваясь к току гурханы в астральном теле, глубоко вдохнул морозный воздух и стал усиленно втягивать магическую энергию из окружающего пространства. Кровь побежала по венам быстрее и начала разогреваться, ее шум в голове нарастал, начала расти и боль. Все это походило на оттягивание некоего тугого метафорического жгута, чтобы в нужный момент его отпустить и услышать громкий хлопок. Наконец излишки неусвоенной гурханы выплеснулись вовне, порождая громогласный астральный крик.
        В материальном мире изменения были едва заметны - снежный голем вздрогнул да лошади заволновались, и только. Зато все чувствительные к магии существа вокруг услышали оглушающий рев. Все маги ощутили присутствие сильного собрата, а мелкие духи разлетелись в ужасе.
        Татуировка на руке Синды вспыхнула дважды, выбрасывая в снег два тела. Они закричали, взмолились, но он, изменив голос, приказал им утихомириться.
        - Радуйтесь, Мераты, ваш мучитель передал вас мне в качестве уплаты долга. Я Майрон Синда, и я дозволяю вам прозреть! Солдаты, снимите с них повязки.
        Ничего толком не понимавшие мары быстро выполнили приказ, и впервые за долгое время Паскаль и Беатрис Мераты открыли глаза.
        - Ваша судьба находится отныне в моих руках, тот ужасный человек больше не причинит вам зла. Но постарайтесь не разочаровывать меня, ведь я могу вернуть вас обратно.
        Он не успел запретить им, как архаддирцы уже лобызали его сапог вместе со стременем, благодаря за спасение. Это даже заставило Майрона усомниться - не слишком ли жесток он был к ним? Так надломить дух довольно сильных людей… А потом в его памяти возник образ Райлы, найденной в камере под номером семь, и гнев опять заревел в глубине своего логова.
        Марахогские волшебники прибыли первыми, телепортировались вдесятером и заняли позиции на почтительном расстоянии, постоянно изучая пятерку всевозможными чарами. Вскоре из лагеря прискакал большой отряд кирасир во главе с капитаном, и на все вопросы Майрон отвечал требованием встречи с господином Денестре.
        - Никакой встречи не будет! - взъярился наконец офицер. - С дуба рухнул, смерд?! Я сейчас подам знак, и вас всех уничтожат!
        - Может быть. Или ваши маги изгваздают подштанники от натуги, а воз с места не сдвинется. Доложите господину Денестре, что я привез ему в дар Паскаля и Беатрис Мератов, живых… почти невредимых и готовых рассказать кому угодно и что угодно. Добавьте также, что это всего лишь толика той пользы, которую я мог бы принести.
        Пришлось порядочно обождать в морозной ночи, прежде чем отвезший архаддирцев в лагерь офицер вернулся с приглашением следовать. Майрон ожидал, что на него попытаются надеть какой-нибудь паршивый керберитовый ошейник, но обошлось клятвой не покушаться на жизнь и здоровье сарона.
        В огромном шатре Ольрия Денестре было жарко натоплено, тихо играла музыка, за богато сервированным столом сидели хозяин и его гость. В сторонке замерла фигура в черном плаще с капюшоном. Серый маг внимательно изучил ее через Истинное Зрение, но увидел лишь непроницаемую черноту.
        - Приветствую! - радушно улыбнулся сарон, поднимаясь навстречу. - Присаживайтесь, досточтимый! Преломите с нами хлеб, испейте воды, располагайтесь.
        Хлеба и воды на столе не обнаружилось, только деликатесы и элитарные сорта вина, пива. Майрон привередничать не стал и вкусил немного, отдавая предпочтение последнему. Беловолосый гном, являвшийся гостем Денестре, одобрительно приподнял свою пинту.
        - Итак, у меня на руках оказался глава Тайного кабинета о двух головах. С тех пор как Мераты пропали, все думали, что сумасшедший король убил их, но вот поди ж ты. Откуда?
        - Выменял, - ответил Майрон, - у того, кто владел ими все это время. Он был мне должен, и я попросил их, чтобы передать вам в знак дружеских намерений.
        - Кто же это был?
        - Спросите у Мератов.
        - Обязательно спрошу, - очень серьезно пообещал аристократ, разглядывая мага снулым взглядом.
        Он видел перед собой крепкого высокого мужчину, еще молодого, но уже не юношу. У Майрона было твердое мужественное лицо без единой яркой черты, кроме разве что зеленых глаз. Черные волосы были очень коротко пострижены.
        - Кто вы и зачем пришли ко мне?
        - Майрон Синда, боевой маг и в скором будущем, надеюсь, офицер марахогской армии.
        Сарон неспешно покачивал в ладони бокал вина. Надежды Майрона его не тронули, даже не развеселили.
        - Добро пожаловать, подписывайте договор наемной службы, присягайте на королевском знамени, получайте символическую монету - и вперед. Дадим вам капитанский чин, как у нас заведено.
        - Мне бы генерала сразу и полк-другой под командование.
        Едва угадывавшиеся брови приподнялись:
        - Почему не генерал-майора?
        - Генерала будет достаточно.
        Услышав ответ, белоголовый гном подавился пивом и то ли закашлялся, то ли расхохотался.
        - Мне нужны полномочия и солдаты, чтобы отправиться на восток страны. Надеюсь на ваше содействие.
        - Это… смелая надежда. Вы не поверите, но я и в мирное время не смог бы просто так удовлетворить подобную просьбу, исходящую невесть от кого. Все еще неизвестно, кто вы, откуда и каковы ваши намерения. Увы, двоих ценнейших пленников в качестве дара недостаточно. Хотя конечно же спасибо.
        - Что нужно сделать, чтобы убедить вас в моей лояльности?
        Денестре пожал плечами:
        - Даже не знаю. Не могу решить - архаддирский вы агент или риденский?
        - Я идейный противник победы этих стран в войне. Если же хотите знать, откуда я явился… могу лишь едва заметно кивнуть в сторону запада.
        Аристократ приподнял брови еще выше.
        - Это интригует. Никаких доказательств, разумеется, не предоставите?
        - Сейчас я прошу о возможности доказать лишь свою готовность и способность сражаться. В Кихане моя работа завершена, пора двигаться дальше.
        - Ах, так вы партизан? До меня доходила информация, что кто-то окопался в пуще и щиплет захватчикам бока. Ну вы молодец, конечно. Сколько под вами людей?
        - Семь с половиной сотен солдат и еще некоторое количество обездоленных беженцев.
        - Прилично. Если хотите, дадим вам майора и даже официально объединим собранные силы в, скажем, егерский батальон? Будете им командовать.
        - Я не против. Но кроме того мне нужно звание генерала и полнокровный пехотный полк тысяч в пять душ вместе с как минимум двумя орудийными расчетами.
        Сарон утомленно покачал седой головой:
        - Это абсурд. Надо звать стражу и отправлять вас к палачам, честное слово.
        - Да ладно тебе, Ольрий, дай парню шанс, ты не видишь огня в его глазах? - улыбнулся гном.
        - Думаешь?
        - Я не ошибаюсь в людях, ты же знаешь.
        - Только из уважения к тебе, мой старый друг Грэхам, - ответил Денестре и улыбнулся так, как улыбнулась бы змея, намереваясь ужалить. Если бы змеи могли улыбаться. - За мной.
        Они покинули шатер, и сарон указал на противоположный берег реки.
        - Там стоят наши враги, точнее, их основные части, а если посмотреть западнее, увидите обособленный лагерь ильжберитов: шесть пехотных полков и артиллерия. Они служат риденцам острием копья, чью силу наши солдаты уже испытали на себе. Руководит ильжберитским корпусом генерал-лейтенант Борнвивар, ближайший военный советник Радована. Так вот, я хочу, чтобы завтра в это же время он был здесь, живой и невредимый, готовый к допросам. Ясно? Приведете его сюда и получите генеральский чин вместе с войсками.
        Майрон открыл было рот, но был прерван предупреждающим жестом.
        - Есть один нюанс. До сих пор риденские маги вели себя конвенционально, то есть не нарушали церковного запрета на использование боевой магии. Мы соответственно делаем так же. Единственная магическая дуэль сейчас ведется на реке, и мы побеждаем, не позволяя Ореду замерзнуть, дабы по нему не перешли вражеские силы. Также мы блокируем вокруг полеты и всякую прочую телепортацию. Так вот, вы должны выполнить задание, не используя боевой магии, без шума и пыли, ясно? С обеих сторон за войной следят легаты Церкви, сучьи миротворцы, рвать их кормилицу, так что нам не хотелось бы злить Святой Престол.
        Серый маг посмотрел на противоположный берег реки - черноту, испещренную тысячами и тысячами костров.
        - У ильжберитов есть маги?
        - Своих нет, фанатики считают магию недопустимой. Насколько мне стало известно, король настоял на том, чтобы их лагерь охранялся магами-наблюдателями по периметру, как раз ради того, чтобы никто не мог пробраться незамеченным. На большее они не согласились.
        - Понятно. Снабдите меня несколькими письмами с вашей личной печатью, и завтра вы получите своего Борнвивара. Справлюсь до обеда.
        Ольрий Денестре повернулся к белому гному, который с широкой улыбкой на устах хлопнул в ладоши и потер их друг о дружку.
        Часть 3, фрагмент 5
        Восход солнца Майрон встречал в укрытом снежной периной кустарнике невдалеке от частокола ильжберитского лагеря. Вокруг постоянно передвигались дозорные, по стенам прохаживались гильдейские наемники, а под боком журчал ручей.
        Чтобы подобраться так близко, волшебнику пришлось потратить изрядную часть ночи на широкий крюк, пересечь реку выше по течению и обогнуть риденские позиции. Затем он зарылся в землю как крот и, опираясь на врожденное чувство направления, прорыл себе тоненький тоннель прямо под стены лагеря. Наружу он выбрался в белом как снег плаще и затаился. Ильжбериты вырубили все деревья вокруг, и другие укрытия искать было бесполезно.
        Уже некоторое время он осторожно воздействовал на организм одинокого часового, вышедшего оглядеть подступы и остановившегося, чтобы перекурить. Чары были пустяковыми, но в том и крылась их прелесть: охранявшие периметр маги ничего не ощутили.
        Поддавшись воздействию, ильжберит испытал жгучее желание опорожнить мочевой пузырь и направился к ручью. Он прорвался сквозь заросли кустарника, стряхивая с них снег, и уже было намерился ослабить ремень, как раздался щелчок - и человек упал замертво с серебряным штырем, засевшим глубоко в бедре.
        Ощущение, которое оставляла прошедшая через тело чужая душа, было ужасным, но Майрон Синда выдержал, не поморщившись. Следовало торопиться. Волшебник убрал арбалет под плащ, вышел к телу и приказал ему встать. Мертвец дернулся и медленно поднялся на ноги. Волшебник дважды сильно ударил его бронзовым кулаком в челюсть, - зубы полетели в разные стороны вместе с брызгами крови, рот превратился в кровоточащую щербатую рану. Дальше мертвец быстро перевязал хозяина поперек туловища веревкой, подхватил заранее брошенную к его ногам сумку и ткнул в спину Майрона саблей.
        В таком виде они двигались к воротам под взглядами волшебников и солдат. Собратья по Дару не замечали в Майроне такового, ибо никто из них не являлся архимагом, равным Никадиму Ювелиру, дабы проникнуть взором под ложную ауру плаща. Часовым мертвец жестами дал понять, что сам проведет пленного гонца к его высокопревосходительству, и его желание быть замеченным генерал-лейтенантом со скрипом учли. На рот мертвеца не получалось смотреть без содрогания, но зато никого не удивляла его неспособность говорить. Ну а в том, что часовой поймал чрезвычайно важного гонца, сомнений не возникло, ибо «мар» имел при себе послания с личными печатями самого Ольрия Денестре. Вон, знамена с этими же символами висят на противоположном берегу Ореда.
        Провод связанного врага по лагерю, уставленному тысячами белых палаток, не вызвал особого интереса - ведь началась заутренняя служба. Перед таким же белым шатром генерал-лейтенанта пришлось обождать - тот тоже молился в кругу приближенных офицеров. Наконец заутренняя служба в лагере закончилась, и «бдительного героя» вместе с его «добычей» поставили пред ясны очи крепкого лысого старика.
        - Ваше высокопревосходительство, брат-рядовой Денгор с боем поймал под стенами вражеского гонца! - сообщил адъютант.
        - Вот этого? Почему вы решили, что он гонец?
        - Извольте обратить внимание!
        Генерал-лейтенанту были предоставлены конверты с печатями Денестре.
        - Хм. Интересно. Отошлите документы королю. Этого храбреца покажите лекарю, на него тяжело смотреть.
        - Слушаюсь!
        - Человек, - Борнвивар пристально взглянул Майрону в глаза. - А что ты вообще забыл под стенами нашего лагеря? Какая нечистая сила тебя сюда занесла?
        - Сразу видно, чем офицер отличается от стражника на воротах, - улыбался серый маг, - офицер еще и думать умеет.
        Он мысленно проговорил нужное слово, и веревки спали с него. В следующий миг все присутствовавшие офицеры были поражены магическим параличом, а генерал-лейтенант потерял сознание. Подскочивший мертвец взвалил бывшего командира на плечо и зашагал следом за командиром нынешним.
        Когда маги, охранявшие лагерь ильжберитов, забили тревогу, было уже поздно - из генеральского шатра хлынул поток людей в белых плащах, которые волной накрыли ближайшие постройки и вступили в бой с солдатами. Началась жуткая мешанина, нападавшие дрались как бешеные ахоги, а когда их как-либо ранили - лопались, словно мыльные пузыри.
        Сотни пустых реплик, не заряженных ни единым заклинанием, отвлекали целый корпус, пока единственный настоящий волшебник быстро шагал к воде. Добравшись до кромки, он взвалил тело Борнвивара на себя и силой мысли вырвал стержень из ноги помощника. Брат-рядовой Денгор упал навзничь и стал быстро разлагаться, а его убийца канул в толщах вод.
        - Извольте, господин, генерал-лейтенант, живой и невредимый.
        Из прозрачных глаз сарона пропала обычная снулость, они едва не лезли из орбит. В то же время белый гном громогласно хохотал и колотил кулаком по столу. Его бока ужасно болели, голос переходил в судорожный хрип, по щекам катились слезы, но бородач никак не мог уняться.
        - Послушай, братец, - проникновенно заговорил Денестре, кладя унизанную перстнями руку на плечо мага, - а не мог бы ты мне и Радована Багряного достать, а? Я бы тебя маршалом сделал и на дочери своей женил. Или, если хочешь, жену мою бери, ей двадцать, и она умеет такие вещи…
        - Милорд, если вы хотели от меня избавиться, надо было сразу заказывать короля. Ильжбериты поплатились за свое неуважение к магии и пренебрежение волшебниками. Радован такого не допустил бы, у него везде опытные телохранители, а уж теперь они будут вдвое бдительнее.
        Сарон раздраженно цыкнул языком, но гному явно было на это плевать, он не мог остановить смеха.
        - С ним все в порядке?
        - Более чем.
        - Отчего он так хохочет?
        - Не знаю. - Денестре опустился на резной стул, потирая виски. - Возможно, его веселит то, что мы с Грэхамом побились об заклад и твой успех стоил мне небольшого состояния.
        - Надо было верить в меня.
        - Да уж, легко подмечать чужие ошибки, когда дело уже сделано. Хотя… возможно, он веселится, перебирая в памяти текст, который мы вложили в те письма…
        Гном свалился со стула.
        - Они достигнут Радована, говоришь? М-да. Какой конфуз. Хотя, раз уж мы все равно воюем…
        - Ой, не могу! Ща портки намочу!
        - Ну довольно, Грэхам! Ты ведь уважаемый гном! А что до вас, господин Синда… - Денестре вернулся к своему обычному состоянию. - Для формирования егерского батальона мне нужен список солдат и офицеров…
        Майрон изъял из сумки заранее подготовленные листы с именами.
        - Ваша самонадеянность меня одинаково раздражает и восхищает.
        - Что с остальными требованиями?
        - Сейчас же отошлю приказ в королевскую канцелярию, но это требует времени. В условиях запрета на магическое перемещение - особенно. Придется положиться на почтовых птиц.
        - Я обожду.
        - Не сомневаюсь. Или вы можете, так сказать, закрепить положительное впечатление. Мне определенно нужен такой человек среди союзников, и я дам вам обещанное, однако… хотелось бы обрести полную уверенность.
        - К делу. - Майрон ожидал, что его попытаются чрезмерно использовать, так что решил немного потерпеть.
        Подтверждением доверия стало представление серому магу большой стратегической карты, используемой главным штабом военных сил Марахога.
        - К сожалению, наступление риденцев было столь массированным, что сармарку Ковхидар мы потеряли. Сейчас на пути врага стоит полноводный Оред, а пользоваться магией для переброски сил мы ему не позволяем. Это дает нам время для маневра, сбора сил и подготовки обороны, однако скоро, может статься, наступление продолжится. Нам стало известно, что из Парс-де-ре-Наля вышла флотилия: тридцать кораблей, из которых половина - транспортники для переправки солдат, а вторая половина - боевые. Они уже прошли соединение трех рек и поднимаются по Ореду. Скоро часть риденских войск отойдет восточнее, где корабли примут их на борт и перебросят на северный берег. У меня, к сожалению, сейчас нет сил для предотвращения этого маневра.
        - Что требуется от меня?
        - Странный вопрос. Корабли не должны прибыть к месту погрузки войск.
        - Хорошо.
        - На них много солдат и оружия.
        - Я понял.
        - И магов тоже. Они защищают флот и расчищают лед с пути следования.
        - Разумеется. Дайте мне более точные координаты, и я обо всем позабочусь.
        - Побьемся об заклад, что он преуспеет? - предложил сарону белый гном, когда волшебник покинул шатер.
        - Отстань, Грэхам, я и так уже нищий из-за тебя.
        Альфонсо де ля Ратта вытащил из ножен магический клинок и в тысячный раз подивился внутреннему сиянию металла. Долгое время он был вынужден пользоваться мерзким жезлом, никудышным и слабым артефактом, который ему в качестве наказания запрещали менять. Это была унизительная, жалкая участь, которую колдун перенес стоически. Теперь, когда были сформированы Драконы Нового Грогана, все маги, чародеи и колдуны, вступившие в это боевое крыло Мозаики, получали комплект зачарованных лат и магический меч. И до чего же они были хороши!
        Новые артефакты заставляли Альфонсо чувствовать себя непобедимым: невесомые доспехи постоянно подпитывали магической силой, способные самостоятельно выставлять защитные заклинания; алый плащ позволял без труда левитировать; клинок хранил несколько стационарных боевых заклинаний, их не надо было даже знать, достаточно пожелать и взмахнуть, чтобы уничтожить кого угодно; шлем, украшенный рогами и драконьей мордой, венчал этот набор сокровищ, он позволял поддерживать связь со всеми ближайшими собратьями, мгновенно пробуждал чары Истинного Зрения, Внутреннего Взора и еще многие другие, позволявшие лучше ориентироваться. И все это теперь принадлежало Альфонсо.
        Колдун приблизился к носу корабля, взмахнул клинком и послал вперед волну раскаленного воздуха, топившую ледяной панцирь Ореда. Флотилия продолжала плыть в облаках теплого пара, неустанно работая веслами, в то время как по обоим берегам уже долгое время мрачнел Киханский лес.
        - Ведущий - группе, - произнес Альфонсо, - все чисто.
        - Второй: все чисто.
        - Третий: все чисто.
        Голоса братьев по оружию продолжали звучать в шлеме, пока перекличка не закончилась. Все чисто. Флотилия двигалась в рамках расписания и должна была выйти к месту назначения вовремя. Альфонсо отвечал за это головой. Чтобы вырваться из списка неудачников, ему пришлось помотаться по всему миру, исполняя самые разные, как правило, грязные поручения Мозаики. Фактотум нижнего звена, уборщик, вор, убийца; в лучшем случае - посланник. Наконец его перевели, ему дали достойное оружие и шанс. Он не мог оплошать.
        - Что-то не так, - подал голос Мегнерот, - вы чувствуете?
        Остальные ответили отрицательно.
        - Что-то не так с водой…
        - Конкретнее, - попросил Альфонсо, стараясь не выдавать напряжения.
        Среди всех назначенных на эту миссию Мегнерот был единственным гидромантом, остальные - по большей части аэроманты и боевые маги. Им приказали оборонять корабли и стараться поддавать парусам попутного ветра. Таким образом, среди прочих он лучше всех разбирался в воде.
        - Посмотрите в воду, она кишмя кишит чем-то.
        Шлем немедленно пробудил Истинное Зрение. Вода действительно кишела.
        - Это топлецы! - первым сориентировался Обенгар.
        Майрон открыл глаза и глубоко вдохнул. Ему было погано. Ощущение общего недомогания охватило тело, во рту царил привкус слякотной затхлости, холодный воздух покусывал кожу, глаза не видели ничего в кромешном мраке. Да еще и пальцы обеих рук были помещены во что-то… он вспомнил во что, и стало еще хуже.
        Чтобы воплотить свой план и не сталкиваться с тридцатью вражескими магами одновременно, серый решил обратиться к тому, что он получил от победы над Фернаном Кожемордой. Контроль над речной нечистью - вот в чем тот колдун был хорош. Но он оттачивал навыки годами, а Майрон приобрел лишь крупицы его способностей и, разумеется, не мог надеяться на тот же эффект. Тогда рив нашел на берегах Наля полузатопленный грот, в котором зимовала стая топлецов, перебил их, оставив жить две особи, и подготовился к ритуалу Анш-Нимасэду.
        Ценой немалого перенапряжения сил ритуал сей временно увеличивал те или иные возможности волшебника при условии наличия подходящего проводника. Для Майрона таковым стали живые топлецы, чьи головы он вскрыл и в чьи мозги запустил пальцы. Дальше был транс и направление пробудившихся от спячки чудовищ по всему дну реки. В ход пошли и заранее призванные элементали.
        Наконец дело было сделано.
        На свет дневной Синда вышел медленно, шатаясь будто пьяный. Чужая магия отняла у него немало гурханы, оставив на прощанье то самое поганое ощущение. По воде шли захваченные чудовищами корабли, иные горели, на некоторых еще шел бой, но все они были обречены. Те, что не разобьются о пороги и не вспорют брюхо о лед, сядут на мель у берегов, не говоря уж о том, что без команд они были бесполезны.
        Один из сопровождавших флотилию магов пытался сбежать, да еще и Тьмы напустил, уничтожив головной корабль… Странный какой-то. На ум пришла мысль об испуганной каракатице, извергающей на врага чернила при побеге. Когда-то Майрон, возможно, и махнул бы рукой, но поскольку то был приспешник Шивариуса, он должен был умереть. В следующий миг «щупальца» мыслесилы протянулись к улепетывавшему, схватили его и швырнули на землю.
        Волшебник шагал, следя за хмурым небом, пока не достиг места возле воды, куда рухнул труп. Приглядевшись, Майрон с удивлением понял, что враг оказался жив. Его здорово приложило оземь, но то ли слой снега смягчил удар, то ли эти пресловутые доспехи помогли.
        - Господин Синда! Господин Синда!
        Уходя готовиться к ритуалу Анш-Нимасэду, серый маг построил для своих провожатых ?глу и смастерил небольшой загон для лошадей. Так же как и он, мары ждали появления флотилии, отчего стали свидетелями расправы.
        - Это вы сделали?!
        - Нет, конечно, я тут вообще ни при чем, - устало ответствовал Майрон. - Снимите-ка с этого супостата шлем, хочу взглянуть на его бесстыжую рожу перед казнью.
        Солдаты быстро исполнили приказ, но когда шлем был снят, глаза мага расширились.
        - Ах ты, розан тухлый, не может быть! Живой еще…
        - Вы знаете его, господин?
        - Знакомец из прошлой жизни. Идите за лошадьми, отправляемся обратно. Хватит с меня этих походов на побегушках.
        Они удалились, а Майрон наложил на Альфонсо де ля Ратту Оковы Дара и переместил пленника в подвал своего дома. Кто знает, на что еще сгодится жалкий колдун, которого ему подбрасывает жизнь уже в который… в третий раз?
        - Вы готовы, господин Синда?
        - Едем.
        В лагере маров их встречали как героев. Сведения о судьбе архаддирской эскадры явно опередили того, кто эту судьбу обеспечил. В шатре главнокомандующего собралось множество офицеров старшего звена, однако Денестре прервал военный совет, когда ему доложили о прибытии Синды.
        - С огромной радостью вручаю вам все необходимые документы, господин генерал, - улыбался сарон, передавая волшебнику цилиндр из толстой кожи, - а также документ, удостоверяющий ваш титул лорда, ибо в Марахоге генерал не может не быть лордом. Разумеется, земли и вилланы не прилагаются.
        - Они и не нужны.
        - Прекрасно! Если бы все мои офицеры были таковы, войска Марахога уже штурмовали бы Аллерхас! Троекратное виват!
        - Виват!!! Виват!!! Виват!!!
        - А теперь оставьте нас.
        Офицеры быстро покинули шатер.
        - И откуда же вы свалились на мою голову, господин генерал? Где были раньше и не исчезнете ли так же внезапно, как появились?
        - До конца войны я в вашем распоряжении, господин Денестре. Что с моими войсками?
        - Они ждут вас в городке под названием Имерборк, что близ лесного перешейка. Шестнадцатый пехотный Туларафа, пять тысяч солдат и пушечная батарея.
        - Я надеялся на два полка.
        - Война, - печально покачал седой головой Ольрий Денестре, - что смог. Но утешьтесь тем, что под ваше руководство официально переходит Третий егерский батальон Одиннадцатого полка Юнвы, базирующийся в Кихане. Вот документы о его формировании.
        - Одарили меня тем, что и так было моим? Неоригинально.
        Морщинистые губы аристократа хранили доброжелательную улыбку.
        - Воюйте отважно во имя Марахога, и корона вас не забудет. Также советую придумать что-нибудь до весны - на первые теплые месяцы враг наметил массированную зачистку леса. Похоже, вас заметили и оценили как действительную угрозу, генерал, похвально.
        - Я что-нибудь придумаю.
        Часть 3, фрагмент 6
        Сарон уселся на большой стул и взглянул на мага, задумчиво крутя на пальце один из многочисленных перстней. К своему удивлению, Майрон узнал этот перстень - серебряный, с цепочкой рун по ободку и большим прямоугольным сапфиром. Точно такой носил Бейерон Карторен; точно такой имелся у наемного стрелка Матисса Кордола; точно такой лежал где-то в потайном измерении книги Майрона, полученный много лет назад как безделушка из рук Никадима Ювелира.
        - Скажите откровенно, - произнес Ольрий, не оставляя драгоценности в покое, - какую цель вы преследуете?
        Внезапно маг понял, что, несмотря на дарованный чин и полк в придачу, он все еще находился на волоске - если не от гибели, то от провала уж точно. Аристократ сомневался на его счет, и это было понятно, ибо недоверчивостью славился этот человек. Неправильный ответ мог перечеркнуть весь достигнутый прогресс.
        - Мне приказано убить Шивариуса Многогранника, - спокойно солгал он. - Для этого меня снабдили подходящей приманкой и оружием, но нет гарантии, что, заманив ренегата, я смогу применить оружие прежде, чем он испепелит меня. Вот я и воюю, попутно разрабатывая план.
        - Вот как? Хм. Вас послала Академия.
        - Я этого не говорил.
        - И не надо. Желаю вам удачи в этом сложном деле.
        - Думаю, удача мне уже улыбнулась. Вы поможете мне, господин Денестре.
        - Я? - неподдельно удивился сарон. - Увольте. Не желаю иметь ничего общего с этим магом. Говорят, он стал невообразимо могуч и привлекать к себе его внимание чревато.
        - Но именно он инициировал войну, пожирающую Марахог.
        - Я слышал. Надеюсь, это предприятие станет неликвидным для него в скором времени и псы войны будут отозваны.
        - Это глупая надежда.
        - Позвольте думать об этом политику, господин генерал.
        Майрон сжал зубы и нахмурился.
        - Не смею больше вас задерживать.
        - Когда-то один человек, носивший на пальце точно такой же перстень, как у вас, сказал, что, если впредь мне понадобится помощь, я смогу попросить о ней любого, кто носит подобное украшение. Я прошу вас. Сейчас.
        Ольрий Денестре заметно потемнел лицом, в снулых глазах появилась злоба.
        - И как же звали того человека?
        - Бейерон Карторен.
        Под дряблой кожей вздулись желваки, пальцы сарона с хрустом сжались в кулак.
        - Какая неприятность эти нежданные обязательства. Видимо, придется помочь вам… я что-нибудь придумаю.
        - Хорошо. Можете также подобрать нескольких магов из Четырех Углов, которые готовы сражаться за свою страну, забыв о церковных запретах. Иначе мне на востоке не выстоять.
        - Сделаю. А теперь сгиньте с глаз моих, господин генерал.
        Рассиживаться в ставке сарона Майрон не намеревался, а потому немедленно приказал своим людям отправляться в обратный путь. Даже все заметнее ухудшавшаяся погода его не смущала. Но прежде чем троица покинула лагерь, серого мага догнал белый гном.
        - Поздравляю с победой, друже!
        - Победа еще впереди, а пока мы воюем.
        - Знаю-знаю, - заверил низкорослый собеседник. - Будем знакомы, я Грэхам Шэгматьяр, профессиональный торговец смертью.
        - Оружием?
        - Лучшим в мире.
        - Лучшее делает Стальная Артель, если не ошибаюсь.
        - О-хо-хо, друже, ты еще никогда не был так прав! - рассмеялся гном.
        - Майрон Синда. - Бронзовая ладонь стиснула гномскую.
        - Генерал Майрон Синда! Привыкай, так звучит лучше!
        - У тебя ко мне дело?
        - Налаживаю новые торговые связи, ищу перспективных покупателей.
        - Я перспективный?
        - Очень. Ты человек войны, это видно сразу.
        - Я ненавижу войну.
        - Но воюешь хорошо. А теперь ты еще и настоящий полководец. Не жди, что командование обеспечит тебя всем по первому требованию, свяжись со мной, когда пожелаешь лучше вооружить своих солдат. Сделаю скидку как постоянному клиенту! Я столько заработал на тебе уже, что стыдно было бы не сделать!
        - И как же мне с тобой связаться?
        - А ты возьми с собой моего племяша. Доберетесь до места, осмотришься, продиктуешь заказ - он составит смету, и вскоре ты будешь завален лучшим оружием в мире!
        - Нет.
        - А? Неинтересно?
        - Я запомню тебя, Грэхам Шэгматьяр, но лишнего шпиона в свой стан не приму.
        - Ну смотри! - пожал плечами белый гном. - Предложение останется в силе неограниченный срок - уж очень ты мне нравишься, друже! Наподдай им там!
        То, чего Майрон опасался, наконец случилось, когда волшебник с солдатами возвращался в Кихан. Погода испортилась окончательно и серьезно, снег пошел непрерывно, и вскоре обещал начаться буран.
        - Похоже, придется соорудить временное убежище или поищем какой-нибудь заброшенный хуторок?
        - Не обязательно, милорд генерал, - отозвался один из сопровождающих. - Ликар, это же Киноганская дорога?
        - Она самая! Думаешь о «Двух пескарях»?
        - О них самых! Уже темнеет, заночуем у старушки Мирел.
        - Что за «Два пескаря»?
        - Придорожный трактир, милорд генерал!
        - Возможно, он пуст сейчас.
        - Невозможно! «Два пескаря» всегда открыты, милорд генерал, и в мор, и в засуху, и в войну! Старушка Мирел не оставит своего заведения, у нее всегда найдется миска горячей похлебки и местечко возле очага для усталого путника.
        - Проверим. Нам в любом разе нужна крыша над головой.
        В двух местах, на расстоянии в полторы сотни шагов друг от друга, Киноганскую дорогу пересекали широкие ручьи. Между ними некогда был выстроен большой каменный трактир с подворьем, обнесенным частоколом. Заведение получило имя «Два пескаря» в честь приютивших его ручьев и в честь знаменитых жареных пескариков, которых там подавали к пиву.
        Когда троица подъезжала к трактиру, уже поднялась довольно сильная метель и мир окрасился в синеватую серость зимних сумерек. Заведение выглядело заброшенным, и лишь огонек в одном из окон вселял надежду. Устроив лошадей и голема в конюшне, они вошли в общий зал, и оказалось, что внутри было ненамного теплее, чем снаружи.
        - Есть кто?
        Со стороны кухни донесся грохот падающего на пол табурета, и к незваным гостям вышла на редкость некрасивая женщина огромных размеров. Она сжимала в кулачищах устрашающего вида ухват и решительно надвигалась.
        - Вы кто такие?! Чего приперлись?! Опять грабить?! Грабить тут нечего! До вас защитники родины все вынесли!
        - Мы просто ищем приюта на ночь, госпожа, - ответил Майрон, глядя на женщину снизу вверх. - Не найдется ли у вас чего поесть, да комнат…
        - Еды самой не хватает, а комнат много, да только в них околеть можно! Клиентов больше нет, прислуга разбежалась, денег нет, провизию конфисковали, лошадей - тоже, и за дровами уже не сходить! Вокруг холод, война, обнаглевшие фуражиры и голодные волки! Как вам такое гостеприимство?! Проваливайте!
        Она угрожающе ткнула вперед ухватом.
        - Да ладно тебе, Мирел, не по-божески гнать людей в такую погоду.
        Из кухни показался невысокий щуплый мужчина, опиравшийся на костыль.
        - Смотри, Ликар, это же Берн! Берн, ты живой?!
        - Парни, - хромец замер и расплылся в улыбке, - парни!
        Внезапная встреча разрядила обстановку, и содержательница трактира с облегчением опустила свое оружие.
        Оказалось, что Берн, так же как и Ликар с Тогафом, служили под началом Шоха Дразая, прежде чем их полк разбили и разрозненные солдаты его бежали в Кихан. Группа, в которой оказался Берн, прошла лес насквозь и выбралась в сармарке Тулараф.
        - Какое-то время бродили по дорогам с ребятами, но их быстро убыло, - рассказывал хромой солдат. - Одни пошли на юг в надежде присоединиться к действующим частям армии, другие попрятались, боясь обвинений в дезертирстве и виселицы. Мало ли как судьба повернется? Что до меня, мой перелом сросся неважно, и к военной службе я уже не годен. Помыкались мы немного да и сюда пришли. Родни на западе нет, знакомых особо - тоже. Только Мирел. Она нас и приютила.
        - Кого «нас»? - спросил Тогаф.
        - А! Точно! Вы же его не видели! Наверняка сейчас за дверью прячется. Оби, а ну зайди!
        Дверь в кухню открылась, и вошел мальчишка лет восьми-девяти от роду. С мушкетом в руках. Сопровождавшие Майрона солдаты не на шутку развеселились, увидев его.
        - Война идет всего ничего, а дети-солдаты уже появились, - мрачно заметил волшебник.
        - Оби был сыном нашего полка, милорд генерал, - пояснил Ликар, - он стал солдатом задолго до войны.
        Мальчишка приставил мушкет к стене и пошел помогать хозяйке с ужином.
        По прибытии Майрон наполнил кладовые «Двух пескарей», поделившись запасом провизии, который всегда таскал в своем подпространственном кармане. Еще он прогрел весь воздух в заведении и сделал так, чтобы тепло не уходило. Жизнь как-то сразу стала налаживаться.
        Получив в свое распоряжение продукты, госпожа Мирел расцвела. Она вообще сразу же изменилась, став очень мягкой и доброжелательной, когда поняла, что незнакомцы пришли с добром, а теперь душа хозяйки уже и вовсе пела, так что она решила закатить пир посреди зимы. Троица гостей и Берн сидели за столом в другой части кухни и старались не мешать.
        - Мальчонка от нечего делать обходил все три этажа с моим мушкетом на плече. Я его ругаю постоянно, там же холодно, темно, да и кто будет разъезжать по дорогам в такое время, но он упрямится. Старые привычки. Оби был со мной все это время, помогал калеке, когда другие исчезли.
        - Все такой же неулыбчивый?
        - А что изменилось, чтобы он начал улыбаться? Жизнь стала легче, чем раньше? Веселее? Нет.
        Вскоре, рассевшись за столом в натопленной кухне, шестеро людей вкушали обильные яства, иначе не назвать. Они ели мясо камаронтов, не зная, где и когда оно было добыто, наслаждались свежими овощами и фруктами, которые Майрон словно бы вчера собрал на своем огороде в Пьянокамне, пили вино и пиво, прихваченные им во время разных пиршеств. Были каши и супы, рагу и пироги. Госпожа Мирел постоянно вскакивала со своего стула, стремясь за всеми поухаживать: подлить, принести, унести, заменить. Время от времени кто-то из солдат выходил наружу, чтобы проверить лошадей, а по возвращении отмечал, как сильно мело в ночи, как жутко завывали ветра.
        Майрон ел неспешно, почти ничего не говоря, но прислушиваясь к остальным вполуха. Его отчего-то сильно занимал мальчик Оби, который вел себя примерно так же. Недоросль молча жевал, водил из стороны в сторону огромными карими глазами, хлопал пушистыми ресницами и слушал. Он был белокож, худощав, имел длинные волнистые волосы, черные как смоль, и тонкий нос с горбинкой. Ничем, в общем-то, не примечательный ребенок, разве что повадками… Но глазам мага чудилось еще что-то в глубине его сущности.
        - Как сильно воет, - встревоженно произнесла госпожа Мирел, глядя в потолок, - крышу бы не унесло…
        - Мне пора. - Майрон Синда внезапно поднялся из-за стола. - Благодарю за приют. Остальным сидеть.
        - Милорд генерал, куда вы?
        - Наружу. За мной не ходить, скорее всего, до утра не вернусь.
        Он накинул на плечи свой плащ и, вынув из ножен хрустальный кинжал, вышел из тепла под свирепые удары ветра.
        В лицо сразу же прилетела горсть колючего снега, а ноги стали проваливаться по колено, однако это не помешало магу начать движение. Он шел и шел в ночи, прислушиваясь к своим чувствам и вою бурана, шел все дальше от «Двух пескарей» и лишь тогда остановился, когда со всех сторон оказалась непроницаемая стена снега, поднятого ветром. Сквозь нее к Майрону шагнула высокая тощая фигура, вся созданная из прямых линий и острых углов. Лед был ее плотью, сосульки - клыками и когтями; синий свет бил из глазниц. Дух зимнего бурана, убийца незадачливых путников, укрыватель земель белым одеялом, явился.
        - Помнишь ли ты, что я говорил тебе, То…
        - Майрон Синда мое имя.
        - Имя поменял, но остался тем же человеком. Я обещал тебе смерть за мое пленение, я принес тебе смерть!
        Волшебник широко улыбнулся, и бледная кожа его стала еще бледнее, дыхание похолодело, волосы побелели, а рука с кинжалом появилась из-под плаща.
        Наутро обитатели «Двух пескарей» не смогли выйти наружу, ибо здание замело. Из сверкавшей на солнце белизны торчала лишь часть крыши с флюгером, и свет мог проникнуть только на чердак сквозь слуховое окошко. Внизу же царила темнота из-за непроходимого снежного завала.
        - Нужны лопаты, - задумчиво произнес Ликар, глядя на стену снега, стоявшую прямо за дверью. - А то так до весны и прокуку… А-а-а!
        Солдат отскочил назад, ища на поясе забытый у кровати палаш, а тем временем, оставляя за собой снежный след, в общий зал ввалился белый труп. Жуткий гость неспешно прошагал к ближайшему очагу, где без дров плясало пламя, и сел за стол перед ним.
        - Я бы не отказался от стакана горячего вина.
        - С-сию минуту, милорд генерал!
        Майрон выложил на стол кинжал, достал из сумки трубку и набил ее табаком. Когда солдат вернулся, по залу уже растекался пряный сизый дым, а волшебник все больше походил на человека. А ведь вначале он был настолько белым, что кожа казалась прозрачной, волосы стали инеем, глаза - льдинками.
        - Собирайтесь, скоро выедем.
        Медленно потягивая вино и покуривая трубку, серый маг смотрел в пламя. Время от времени он тер глаза, прогоняя сонливость, и, в очередной раз отняв руку от лица, узрел перед собой мальчика. Оби стоял у стола, внимательно изучая его. Было что-то необычное во взгляде ребенка… не безразличие, не отрешенность, а вселенское спокойствие. И понимание. Глаза, видевшие слишком много, принадлежавшие мальчику, понимавшему слишком много.
        Майрон выудил из сумки золотой лостерций, показал Оби, подкинул монету и поймал.
        - Король или горностай?
        - Горностай.
        - Хм, верно.
        Монета взлетела еще раз.
        - Король или горностай?
        - Горностай.
        - Верно.
        Монета взлетела в третий раз.
        - Король.
        Ответ был дан раньше, чем монета была поймана, но оказался верным. Маг продолжил подбрасывать лостерций до тех пор, пока мальчик не угадал сорок три раза из пятидесяти, причем порой он угадывал, когда монета еще была в воздухе. Затем из сумки был изъят деревянный многогранник, на гранях коего находились руны и глифы. Когда-то с помощью такого же Майрон спас себе жизнь, а позже вырезал новый. На всякий случай.
        Многогранник упал в кружку из-под вина, а та была перевернута и поставлена на стол.
        - Какой знак на верхней грани?
        Мальчик внимательно посмотрел на кружку и вывел пальцем по столешнице руну кэлун. Под кружкой оказалась она. Впоследствии он угадал семнадцать раз из тридцати, когда даже десять раз считались результатом выдающимся.
        - Ты интересный молодой человек, Оби. Это твое настоящее имя?
        Мальчик не ответил, продолжая смотреть своими спокойными, всепонимающими глазами.
        - Милорд генерал, вы готовы?
        - Да, пора. - Майрон забрал кинжал и направился к двери. - Мир этому дому.
        Прежде чем покинуть «Двух пескарей», волшебник расчистил небольшой пятак пространства вокруг трактира, а потом направил голема на восток, к лесу. Перед скачущей троицей снежная стена сама собой расступалась.
        Вернувшись в Кихан, Синда повысил Шоха Дразая в звании до майора. Ему было официально поручено командовать егерским батальоном и особо не высовываться из леса до получения соответствующих распоряжений.
        После этого волшебник отбыл в Имерборк. Город тот оказался довольно мал и неинтересен, однако удобен тем, что находился в непосредственной близости от так называемого лесного перешейка - самой узкой части Киханского леса, объединявшей его северную и южную пущи. Командиры расквартированного в Имерборке Шестнадцатого пехотного полка Туларафа были оповещены о поставленном над ними генерале, поэтому встретили его как положено, хоть и с опаской.
        Проведя короткое совещание с полковником Тенглифом и его подчиненными, Майрон коротко обрисовал план своих действий и поставил перед полком задачу столь же простую, сколь и невыполнимую: враг должен быть разбит и уничтожен, а то, что не удастся уничтожить, придется вышвырнуть за пределы Марахога. Ни больше ни меньше.
        После этого началась стройка.
        Создав нескольких полноценных двойников и уйму простеньких реплик, Майрон Синда принялся возводить близ Имерборка фабрику големов. Один волшебник работал как целая армия строителей, закладывая фундамент и строя кирпичные корпуса. Он собственноручно произвел детали для сборки конвейера гномского образца, в который встроил големов первой категории - магические движители, оживлявшие всю производственную цепь.
        Часть 3, фрагмент 7
        Одновременно на фабрике начали производить глиняных, каменных и марионеточных големов, а также более сложных горгулий. Сырье поступало из леса и из-под земли - Майрон обнаружил в глубинах небольшие залежи железной руды. В различных цехах шел распил и сушка леса, выплавка металлических деталей, ковка оружия, сборка, лакировка деревянных элементов. Всем занимались промышленные големы различных категорий и реплики с узким набором функций, а следили за процессом двойники серого мага. Было также создано несколько алхимических лабораторий.
        Тем временем солдаты Шестнадцатого Туларафского проходили через муштру и тренировки с усиленными нагрузками. Полк насчитывал пять тысяч душ, что само по себе было весьма скромным числом, тем более что часть личного состава принадлежала к хозяйственникам. Полковник получил приказ выжать из подчиненных все, дабы в бою у них было больше шансов.
        Вскоре по плацам начали маршировать шеренги деревянных солдат, вооруженных пиками и палашами; управлять ими под предводительством двойников Майрона обучались капралы. Отрабатывались тактические маневры с использованием массивных големов поддержки и штурмовых шарообразных големов; хождение под магическим куполом, метание алхимических гранат. Широкое применение магии в войне бесконечно обогащало выбор способов ведения боя и следовало отработать как можно больше из них.
        Наконец-то в Имерборке появились отобранные Ольрием Денестре волшебники. Ничего особо выдающегося они собой на первый взгляд не являли, но, тщательно изучив их ауры, серый маг все же решил, что могло быть и хуже.
        - Здесь и сейчас, - произнес Майрон Синда, разглядывая волшебников, собравшихся в его временном кабинете, - я объявляю о создании Ордена Сов. «Почему Сов?» - можете спросить вы. А просто так, смотрел на свой кинжал - и в голову взбрело. Орден сей есть фикция, и все мы, вступив в него, будем скрывать наши лица, ибо то, как мы станем воевать, навлечет на нас гнев Инвестигации. Запретов не будет, каждый обязан использовать все свои таланты, чтобы победить захватчиков, и плевать на этику. Вопросы?
        - Нужно давать какие-нибудь клятвы верности? - спросил тот, которого звали Винред.
        - Нет, достаточно того, что вы верны своей стране. Но придется одеться в закрытые плащи… может, маскарадные маски… и прозвища. Получите прозвища на ривенский манер. Если нарушать закон - так на все деньги.
        - Глупо как-то, - хмыкнул другой маг, выражая общее мнение, - но мне нравится.
        Когда из штаба войск был получен приказ, Шестнадцатый пехотный Туларафа пересек Кихан по дорогам перешейка и вышел в пределы сармарки Элия. Зима все еще крепко держала мир в когтях, и любые военные действия грозили гибелью для армии, но свой полк Майрон укутал в микроклимат, да и погода стояла солнечная везде, где бы они ни ступали.
        Первое столкновение стало для противника полной неожиданностью, а благодаря превосходной мобильности полка, способного передвигаться марш-бросками, - и второе, и третье тоже.
        Начавшийся рейд был направлен по Дисенской дороге и выбивал врага из всех захваченных им поселений, которые не были заброшены или сожжены. Шестнадцатый пехотный Туларафа вышел под стены города Дисен из белой пелены метелей и с ходу двинулся на штурм. К этому времени издали уже начали бить созданные Майроном суррогаты осадной артиллерии - огненные элементали из уплотненной стихии. Они изрыгали сгустки плазмы, которые скинули защитников со стен; ворота были уничтожены Молотом Небытия, и мары ворвались внутрь. При поддержке марионеточных големов они за два дня перебили всех расквартированных в Дисене архаддирцев и продолжили путь. Следующей целью стала крепость Пенредар у Синих Холмов.
        Осада продлилась недолго. Два огненных элементаля не переставая поливали оплот врага плазмой, а элементали земли в виде громадных исполинов постоянно пытались добраться до ворот. Короткие магические дуэли не принесли магам обороняющейся стороны пользы - Майрон Синда схлестнулся с двумя напавшими на него, завершив скоротечный бой расщеплением обоих на элементарные частицы. Вскоре после этого защитные поля над Пенредаром были окончательно истощены, и выжившим защитникам не оставалось ничего, кроме капитуляции. Старшие офицеры гарнизона были казнены, а рядовые солдаты отпущены без оружия и со скудными припасами.
        До самого конца зимы Майрон терзал оккупированную Элию, бесконечно перемещаясь и давая молниеносные сражения. Погода всегда была на его стороне, даря ясные дни на переходе и преграждая преследующему врагу путь метелями. Если силы архаддирцев были слишком велики, Шестнадцатый Туларафский использовал тактику диверсионных атак с разных направлений, рассредоточивая архаддирцев, давал серию битв, устраивал засады, применял магические ловушки. Если же эти приемы не работали, мары спешно уходили в Кихан, и никто, посмевший следовать за ними, из леса не возвращался.
        В открытых столкновениях полк придерживался, как правило, одной отработанной тактики: основной удар принимали на себя магические слуги. В первых шеренгах шагали массивные штурмовые големы из обожженной глины, принимавшие, если приходилось, удары пуль и шальных заклинаний. В груди каждого такого находился боевой артефакт с торчавшим медным штырем. При сближении с вражескими силами штырь испускал пучки смертоносных молний, после чего голем взламывал вражеское построение, если такие сохранялись, тем самым помогая марахогским батальонам.
        Недостаток живой силы частично возмещали марионеточные големы, а также сферичные големы, которые заменяли кавалерию. Первые сражались рядом с людьми, по мере сил внося лепту в победу; вторые же, используя мобильность, обходили вражеские построения с флангов, врывались в них, словно катящиеся валуны, а затем «открывались», дабы начать молотить массивными ручищами. Защищали фланги полка от подобной же участи огненные элементали особой конфигурации - Майрон наделил их двумя парами длинных ног для быстрого перемещения, человеческими торсами и четырьмя руками-трубами, изрыгавшими потоки огня и плазмы. Даже небольшое количество этих существ контролировало огромный радиус поражения и в нескольких битвах обратило золой вражеских кавалеристов на маневре.
        Сам генерал Синда, как правило, старался реализовать преимущество первого удара. Он лично, оставив за спиной кого-нибудь из подчиненных волшебников, всей своей мощью обрушивался на защитные чары врага, стремясь размять и прорвать их. Несколько раз это получалось, и тогда простые смертные архаддирцы становились жертвами магического огня и молний, превращались в пыль и лед под ударами свирепого мага. Особый же интерес для него представляли Драконы Нового Грогана, которых Майрон искал, преследовал и уничтожал целенаправленно, остервенело, беспощадно. За время зимней кампании он убил пятнадцать магов, поддерживавших военные соединения врага.
        Удары по Элии продолжались вплоть до середины месяца фебура, мархот был не за горами, когда Шестнадцатый пехотный Туларафа вернулся в Кихан, чтобы перевести дух. Солдаты разместились в подземных казармах, выстроенных Майроном; из Имерборка пошли подводы с провизией, боеприпасами, оружием, амуницией, а также пополнения живой силы и големов с фабричных складов. За время кампании от первой партии почти ничего не осталось: едва ли сто «деревяшек», как солдаты называли големов Б-1 [Болванчик первой модели.], все еще могли сражаться.
        «Деревяшки», вопреки пониманию Майрона, вызывали в марах какую-то странную сентиментальную привязанность. Самые везучие из этих ростовых кукол прошли все бои, защищая живых солдат, и относительно уцелели сами. Некоторых между боями латали сослуживцы, меняя сломанные конечности, проржавевшие шарниры, испорченное оружие. Более того, они начали покрывать головы и торсы големов узорами, - несложными, но неповторимыми. Давали им имена.
        Когда серый маг спросил у полковника Тенглифа, что все это значит, офицер, пожимая плечами, ответил: «Солдатское братство - странная штука, милорд генерал».
        После этого «ветераны» получили новое обозначение: «Б-1В». Они были перемещены в подземную лабораторию, где вместе с Зи Бенканом Майрон стал понемногу дорабатывать шемы, вписывая в них новые функции, личные имена, и укреплять тела своих творений. Подаренные солдатами узоры вошли в само дерево, приобрели цвет. Под конец были созданы и встроены артефакты звуковой имитации, так называемые звуковые ракушки.
        - Неужели готово? - устало вздохнул Майрон Синда, шагая мимо двойной шеренги разукрашенных големов. - Сколько же хлопот я сам себе обеспечил. Рядовой Эхо, шаг вперед!
        Голем повиновался и со стуком отдал честь.
        - Ты готов сражаться в великой армии Марахога против архаддирской мрази, солдат?
        - Так точно, милорд генерал! - донесся дребезжащий голос из области левого бока, куда была встроена звуковая ракушка.
        - Молодец! Рядовой Эхо, скажи мне, зачем ты пошел в армию?
        Внутри голема что-то зашуршало, защелкало, после чего звуковая ракушка выдала:
        - По трем причинам, милорд генерал! Во-первых, я патриот! Во-вторых, я люблю свою страну! И в-третьих… они заставили меня!
        Серый маг посмотрел на своего помощника, призывая оценить шутку.
        - Ну и зачем было это делать? - спросил Зи. - Кто догадается задать ему этот вопрос?
        - Кто-нибудь когда-нибудь. Это мой каприз как творца, моя спрятанная шутка. Жаль, я не увижу лиц тех, кого угораздит активировать скрытый протокол. Рядовой Эхо, встать в строй! Солдаты! Вы уже получили свои назначения! Вскоре мы вновь окунемся в круговорот битв, и я надеюсь, вы сможете как следует исполнить возложенные на вас обязанности!
        - Рад стараться! - Сотня деревянных рук в едином порыве стукнулась о сотню деревянных голов. Треск получился знатный.
        - Я все еще не до конца понимаю, милорд генерал, - сказал Бенкан, - зачем вы потратили на это свое время? Теперь они смогут исполнять роль телохранителей, но по сути это все те же конструкции низшего звена. Зачем им нужны имена и имитация интеллекта?
        - Затем, что это повысит боевой дух солдат. Разумное существо отличается от неразумного наличием воображения. Именно оно с древних времен наделяло неодушевленные предметы и явления природы характеристиками живых сущностей. Колоссальный объем коллективного сознания порождал духов и богов, ибо мысль материальна и способна влиять на мироздание. Солдаты видят в этих деревяшках братьев по оружию, им даны имена и подобия жизни. Рядовой Догма, шаг вперед! Боевое оружие на тренировочное сменить! Вы трое, ты, ты и ты, два шага вперед, боевое оружие на тренировочное сменить! Рядовой Догма, перед вами трое врагов, - уничтожить их! Вы трое, уничтожить этого голема!
        Разукрашенный Догма с длинной палкой пошел на троих одинаковых големов из новой партии. Тренировочный бой затянулся на пять минут, новые куклы перли на ветерана, мешая друг другу, одинаково маша палками, а он, в свою очередь, вовремя отступал, наносил сравнительно легкие удары и пользовался тем, что они действовали неслаженно. В конце концов новички были сбиты с ног один за другим.
        - Поразительно, - вздохнул Бенкан.
        - Именно. А ведь в его шеме не прописан алгоритм самообучения - самый сложный и трудоемкий. Я просто не стал тратить на это время. Новых приемов тоже не вносил, но Догма победил троих. Потому что он уже особенный, у него есть имя, он получил признание людей, стал опытным ветераном в их глазах. Эти крупицы индивидуальности где-то на уровне метафизики дают ему крошечное преимущество. Рядовой Догма, тренировочное оружие на боевое сменить! Встать в строй! Вольно!
        - Служу Мараху! - продребезжал голем, отдавая честь.
        - Марахогу, ахог подери! Надо проверить его ракушку… Зи, а ты никогда не задумывался, что мы воюем за страну, в названии которой есть слово «ахог»?
        - Никогда, - признался волшебник из Четырех Углов, глядя на генерала ошалелыми глазами. - У меня сейчас будто бочка пороха в голове взорвалась.
        - У меня тоже.
        Вместе с подкреплениями пришли важные новости: проделки Туларафского полка в Элии не остались незамеченными, для возвращения контроля над сармаркой вражеское командование начало готовить переброску с севера на юг двух дивизий. Перед ними была поставлена задача уничтожить маров и форсировать лесной перешеек, дабы вторгнуться в Тулараф с востока.
        - Целых две дивизии, - хмурился полковник Тенглиф, перечитывая послание от Денестре. - Это же полнокровный корпус. Даже с големами и элементалями мы…
        - Что за дивизии и откуда выдвинутся?
        - Так называемая Чумная дивизия выдвигается из города Рукдар, а Первая дивизия генерала Ландаля - из Тэсно. Обе собраны из пленных маров, однако не все так однозначно. Шпионы докладывают, что наших держат под магическим гнетом.
        - Если бы у меня были такие же шпионы, как у Денестре… Господь-Кузнец, как же мне нужны хорошие шпионы! Подробнее о магии, полковник, это основа моей стратегии и тактики.
        Из полученных сведений следовало, что Чумная дивизия находилась во власти мага по имени Дха, который инфицировал марахогских солдат некой заразой, медленно грызшей их изнутри, а также снижавшей способность сопротивляться приказам. Эти пленники без кандалов вынуждены были повиноваться вражеским офицерам, в противном случае их ждала долгая и мучительная смерть без регулярно выделяемого лекарства.
        - Дха Болото?
        - Милорд генерал? - Тенглиф поднял взгляд от бумаги и только тогда заметил, каким бледным оказалось лицо его командира, каким твердым и злым оно было. - Дха… Болото, верно. Я подумал, это опечатка…
        - Это не опечатка, это второе имя. Он рив, обучался в Академии Ривена, мастер аэромантии и целительских техник, специалист по инфекционным заболеваниям.
        - Вы знакомы?
        - Я знаю много волшебников. Что насчет второй дивизии?
        Генерал Ландаль был верным и опытным военачальником Марахога, сражался с архаддирцами с первых дней войны и одержал ряд весьма примечательных побед, однако в определенный момент он просто исчез с картины военных действий, а когда появился вновь, сам генерал и его гренадеры шли уже под вражескими знаменами. Вокруг них собирались новые части, набранные из рядов пленных.
        - Есть сведения о магах, поддерживающих Ландаля?
        - Увы, милорд, нет. Только словесное описание. Несколько обычных боевиков, облаченных в доспехи; один очень большой лысый урод с двумя лицами…
        - И смуглый детина в пятнистой шкуре, вооруженный плетью?
        - Так точно, милорд генерал.
        - Вот, значит, как? Что ж, мы продумаем логистику, составим план атаки и одержим победу. В конце концов, эта война сама себя не выиграет.
        Маг склонился над картой земель Заридена и Элии, просчитывая скорость марша пехотных соединений по дорогам с учетом погоды, размера возможного обоза и прочих факторов. Эдгар же Мервело Тенглиф наблюдал за своим командиром и вспоминал, как совсем недавно, практически вчера увидел его впервые. Мрачный зеленоглазый волшебник, явно незнакомый со строевой подготовкой, но имеющий повадки воина. Эдгар сразу же понял, что ничего доброго от него ждать не следует.
        После первой победы солдаты обнаружили в чужаке смельчака, после второй - почувствовали уважение, после третьей - признали его своим командиром, а потом генерал обрел полное доверие и верность. Он не был чрезмерно талантливым стратегом, зато являлся настоящим лидером, воином и сильным магом. Он доверял опыту своих офицеров и заботился о рядовых, любил сам возглавлять атаку и умел произносить речи, от которых вскипала кровь. Он был… он умел… за ним виделось какое-то странное право вести. Которого даже прагматичный Тенглиф не до конца понимал. Но все равно шел следом.
        - Вы слушаете меня, полковник?
        - Э… да, милорд генерал?
        - Я попросил отправить кого-нибудь за нашими магами. Им следует знать, с кем мы будем иметь дело.
        - Есть!
        Часть 3, фрагмент 8
        Заброшенные глубоко на оккупированные территории разведчики некоторое время следили за перемещениями Чумной дивизии. Будучи прежде расквартированной в Рукдаре, она находилась ближе к границам сармарки Элия, отчего первой достигла ее пределов и двинулась на юг, не дожидаясь подхода дивизии Ландаля. На основе сведений, получаемых от разведчиков через магических вестовых, в штабе Шестнадцатого Туларафского смогли приблизительно рассчитать расстояние дневного перехода и скорость врага, его предпочтения в выборе мест под разбивание бивака, количество и качество караульных. Одного даже умыкнули прямо с поста посреди ночи.
        Майрон примерно представлял, на что был способен Дха Болото, он видел ренегата в деле, когда тот еще не предал Академии. Прошло немало лет… десять, возможно, и за это время целитель мог изрядно прибавить в могуществе. Подпускать к нему живую силу казалось серому ошибкой. К тому же вражеское командование послало против маров их порабощенных собратьев. При столкновении, буде такое случится, небольшой шанс полка на победу умалялся бы много крат от потери боевого духа.
        Материализовав свой посох, Майрон Синда пробудил Крылья Орла и взлетел в ночные небеса. Внизу, в долине меж холмов, где Чумная дивизия встала на ночлег, образовался большой лагерь. Было произнесено заклинание - десятки реплик повисли в холодном воздухе вокруг своего создателя. Безмолвные пустые копии, мыльные пузыри, содержащие в себе несколько заклинаний и неразрывно связанные с Майроном энергетической пуповиной. Они были его продолжением, «щупальцами», оружием. И он направил это оружие вниз.
        Стая реплик ушла в стремительное падение и разразилась десятками заклинаний. Сгустки боевой магии обрушились на защитный купол, укрывавший бивак, и стали разрыхлять его, истощать энергетический потенциал, лишь для того, чтобы падавший последним Майрон пробил все защиты насквозь и рухнул наземь, содрогнув ее геокинетическим импульсом. Удар вышел такой силы, что почва всколыхнулась и пошла волнами, трещинами, заметно просела. Тот же миг реплики исчезли, и серый маг замер посреди растревоженного улья.
        Вокруг появились четверо Драконов Нового Грогана, которые сотворили Клетку Мага, - четыре столпа золотого света окружили Майрона, а в воздухе заплясали светящиеся разными цветами глифы. Внутри этого заклинания любое проявление магии сдерживалось и каралось нещадно, магическая сила узника выкачивалась и переходила тюремщикам, оставляя взамен лишь боль. При условии, что тюремщики были сильнее узника.
        В мгновение ока Синда был окружен сотнями солдат с заряженными мушкетами. Разглядывая их, он замечал, сколь плачевно выглядели все эти люди: побелевшие глаза, буро-зеленая кожа, покрытая красными родинками.
        - Так-так-так, неужто сам Убийца Магов явился к нам? Впрочем, мы тебя ждали.
        По земле у стоп солдат стелились кудрявые завитки тумана… нет, газа. Приблизившись к подножию Клетки Мага, они поднялись, сплетаясь в фигуру под десять футов ростом, с укрытой капюшоном головой и фонарем, покачивавшимся на длинном шесте.
        - Безмолвный Фонарщик? Как… претенциозно.
        - Чей бы волк выл - а твой бы язык прикусил, господин в дурацкой маске. Скажи, на что ты надеялся, явившись сюда? - Газовый гигант склонился над Майроном, едва заметно колышась.
        - На беседу, чар Дха.
        - Ах! Меня уже так давно не титуловали чаром…
        - Почему вы предали Академию?
        Газообразное тело колыхнулось сильнее.
        - Да кто ты такой, чтобы задавать мне подобные вопросы? Обезоружить и заковать! Палачам Мозаики будет интересно разузнать, кому он служит…
        - Дха Болото, ренегат, предавший Академию Ривена и обративший свое Искусство против тех, кому оно должно было служить, как один бывший адепт Академии другому, ответь, будь добр.
        Ставший было таять гигант вновь обрел четкие очертания.
        - Там нечему было хранить верность. Академия Ривена - это школа, и только. Обучили, возместили издержки частью доходов ученика - и довольно с них. Я освободил себя от обязанности пресмыкаться перед старыми наставниками и светскими владыками.
        - Маги существуют, чтобы служить, такова воля Джассара…
        - Джассар бросил нас тысячи лет назад, низвергнув с позиции правителей Валемара до жалкой участи слуг. Я верен магии и лишь ей одной! Ее одну я никогда не предавал и не предам! Как и мой господин, Второй Учитель. К тому же, - Дха рассмеялся, - мне всегда больше нравилось работать с болезнями, а не с больными. Вирусы - вот истинные образцы природной красоты и простоты. Мозаика высоко ценит мои знания и умения. Она бы оценила и твои, не доставь ты столько хлопот. Какая жалость, у тебя интересные тактики ведения боя. Насколько я понял, все они основаны на применении сложных заклинаний.
        - Они основаны на том, что я владею магией лучше, чем мои оппоненты.
        - Пой, птичка, в клетке, - усмехнулся повелитель болезней, - пой.
        Послышался стон, и один из солдат упал на четвереньки. Его бурно вырвало. Потом упал еще один, потом сразу трое. Прямо на глазах ряды Чумной дивизии выкашивала незримая коса. Солдаты валились на землю и орошали ее содержимым желудков. Зрелище было в равной степени пугающим и отвращающим.
        - Что происходит?! - воскликнул Дха Болото.
        - Очищение.
        Майрон Синда призвал внутренние резервы своего астрального тела и исторг вовне огромную порцию гурханы. Клетка Мага впитала заряд и передала его тюремщикам. Драконы Нового Грогана «перегорели» от потока сырой магической силы, ворвавшегося в их астральные тела. Майрону же свобода обошлась в цену одного приступа боли, но уж с такой ерундой он мог справиться.
        - Что ты сделал?! - Облако ядовитого газа утратило человекоподобный облик, грозя заключить мага в свои удушающие объятия.
        - Выкрал одного из твоих часовых, установил, что ты используешь мутировавший штамм скерагонской лихорадки, чтобы удерживать маров в подчинении, синтезировал газообразное лекарство, вычислил место, которое, скорее всего, вы выберете для ночлега, создал под ним большую подземную полость с керамическими стенами, закачал туда лекарство под высоким давлением, а только что, рухнув с неба, разбил этот огромный глиняный горшок. Пока мы с тобой болтали, ударная доза лекарства просочилась сквозь щели в земле. Теперь, когда оно подействовало, тела пленных начали очищаться. Через несколько дней они встанут в строй моей армии. Я ответил на твой вопрос?
        Дха молчал, медленно клубясь, пока наконец не начал расширяться.
        - Признаю, ты меня побил. Такой позор. Но отдать тебе этих людей я не могу, они умрут.
        Майрон Синда поднял свой посох, чем вызвал смех Дха. Они оба знали, что газ, в который тот превращал свое тело, не поддавался ни жару, ни морозу, его нельзя было развеять или оградиться от него, он мог менять структуру, обращаясь кислотой либо сверхлетучим соединением. Однако поскольку газ все же был материален, - когда серый маг пробудил Жернова Сущего, Дха Болото перешел со смеха на визг.
        Два мерцавших вала уплотненной реальности стиснули облако и начали вращаться в противоположных направлениях. Сама сущность Дха медленно исчезала из мироздания, пока Майрон усилием воли проворачивал эти валы. Чтобы Жернова Сущего работали, сотворивший их маг обязан был использовать неослабевающую волю к уничтожению. Вскоре все было кончено.
        Какое же счастье, что он с самого начала прописывал в шемы своим големам алгоритм выноса раненых солдат из боя. Благодаря этому деревяшки оказались полезны в обустройстве огромного госпиталя на месте лагеря Чумной дивизии. Они перетаскивали занемогших солдат, ходили за ними, занимались уборкой и элементарными поручениями. Также вокруг вились сотни реплик и десятки двойников, руководивших процессом выздоровления.
        Переместить столь огромное количество больных куда-либо было просто невозможно, поэтому Майрон возвел вокруг бивака кирпичные стены, сотворил теплый микроклимат и обеспечил получившийся полевой госпиталь всем необходимым. По сути, все необходимое заключалось в воде, еде, охране и постоянном уходе за еще слабыми людьми. Для более скорого выздоровления было решено разместить невдалеке длинную виселицу, на которой качались бывшие офицеры дивизии - преимущественно архаддирцы.
        Пока солдаты приходили в себя, он посылал запросы к Денестре, сообщая о своих успехах и требуя больше боеспособных магов для Ордена Сов.
        Полковник Тенглиф явился в большую черную палатку, прежде принадлежавшую Дха, как раз когда ее покидал майор Ускаро. В Чумной дивизии этот мар имел самый высокий пост, остальные старшие офицеры были инородцами. После освобождения Ускаро оказался старшим по званию. Еще зеленоватый и временами покачивающийся при ходьбе, он отдал честь полковнику и двинулся дальше.
        - Последние и самые точные отчеты, милорд генерал.
        - Благодарю, Эдгар.
        - Разрешите обратиться?
        - Разрешаю.
        - Каковы наши дальнейшие действия?
        Майрон хмыкнул, постукивая мундштуком по нижним зубам.
        - Ускаро тоже живо интересовался этим вопросом. Похоже, он всерьез боится, что весь их корпус будет предан трибуналу. Будто это нужно. Будто это выполнимо. Дальше, полковник, вы останетесь здесь за главного, будете готовить дивизию к выступлению на север. Я же отправлюсь добывать нам еще одну.
        - В одиночку, милорд генерал?
        - Да.
        - Но…
        - Получилось сейчас - получится и в следующий раз. План уже разработан, я готов. Вас что-то беспокоит?
        - Много чего, милорд генерал. Мне все больше кажется, что война стала походить на фарс. Зачем смертным сражаться, если все решает магия?
        Майрон улыбнулся:
        - Это, господин полковник, правильный вопрос. Именно это должны были предотвращать церковные запреты. Но сейчас они попраны, и битвы смертных выглядят фарсом. Этой войне нужно положить конец. Ступайте и выполняйте свои обязанности, господин полковник, мне же предоставьте выполнять мои. Даст Господь-Кузнец, скоро у нас будет полнокровный корпус, и уж тогда игры точно закончатся.
        Как только Майрон Синда понял, кого послали уничтожить его, он решил, что не сможет полагаться на смертных, чьи тела и умы были подвластны магическому порабощению. Надо было сделать все самостоятельно. Ну почти.
        Для устранения Ибехея Поработителя на фабрике началась разработка новых моделей марионеток, - МБ-1З [Магоборец первой модели, загонщик.], или просто загонщиков, как назвал их создатель. Работать пришлось на пределе сил и умений, но загонщики вышли изящными, прочными, быстрыми, их тонкие тела были укреплены зачарованной бронзой и медью, оснащены встроенными магическими артефактами и защитными полями. Каждого питало автономное ядро гурханы, а шемы вышли столь сложными, что у големов почти что был интеллект. На плечи каждого нового воина лег серый плащ.
        Сангрид был последним более-менее уцелевшим городом на пути следования дивизии Ландаля. Вокруг его стен высился палаточный лагерь - временное пристанище солдат. Шла подготовка к броску на юг, собирались припасы.
        Майрон Синда проник внутрь без проблем, используя проверенный трюк с важными депешами. Благо на руках были печати и образцы подписей старших офицеров Чумной дивизии. Эти два подразделения должны были объединиться в корпус и вместе устроить охоту за Шестнадцатым пехотным Туларафа, так что часовых не удивил внезапный гонец.
        Двигаясь по городу, серый маг выбрал удобный переулок, где усыпил и оставил сопровождавших его солдат, а путь продолжил в компании десяти загонщиков.
        - Помни, командир: все эти солдаты вокруг - мары, и их гибель нежелательна. Используйте парализующие артефакты и седативные мази, которыми я приказал покрыть оружие.
        - Слушаюсь, создатель.
        - Драконы Нового Грогана подлежат истреблению, их при встрече не щадить.
        - Будет исполнено, создатель.
        - Это ваша первая миссия, она сильно повлияет на то, какие изменения будут внесены в конструкцию вашей модели.
        Голем промедлил - в его звуковой ракушке не было заготовлено фразы, подходившей в качестве ответа на эти слова. Шем вообще не понимал - стоит ли инициировать какую-то звуковую команду? В конце концов прозвучало пространное:
        - Мы вас не подведем.
        - Хорошо. К бою.
        Майрон успел сносно прописать для своих новых воинов только алгоритмы боя на та-калиш [Также именуется двуглавым копьем. Редкий вид оружия с востока, являет собой прямое древко с удлиненными копейными наконечниками-кинжалами с обеих сторон; имеет большой вес, пригодно как для колющих, так и для рубящих ударов.]. Големы извлекли из-под плащей по две половинки оружия и соединили их, когда до входа во дворец Торгового союза Марахога оставались считаные шаги. Именно эти комфортабельные апартаменты становились обителью архаддирских офицеров, которых расквартировывали в Сангриде. Стража встретила чужаков во всеоружии, но ни пули, ни алебарды не задержали их. Впрочем, тревога поднята была.
        Разбрасываясь заклинаниями Паралича и Сна, големы расчищали путь от порабощенных солдат Ибехея. Изредка они наносили людям легчайшие раны, от которых те валились с ног. В огромной, некогда сверкавшей янтарем и златом зале приемов навстречу Майрону вышел Двухголовый Дектро. Широкоплечий здоровяк изъял из ножен скимитары и ловко крутанул их.
        - Представься, чтобы я знал, кого убил сегодня, - попросил он, коверкая универсал чужеродными интонациями.
        - Я Майрон Синда, пришел, чтобы убить тебя и Ибехея Поработителя.
        Хмурое лицо Дектро едва заметно переменилось.
        - Хочешь убить Ибехея? Я не могу тебе этого позволить, увы. Дальше не пройдешь. Если, конечно, я не окажусь связан тяжелым боем и не упущу тебя из поля зрения.
        Майрону показалось, что он ослышался:
        - Прости, что?
        - Но даже если бы ты и смог пройти мимо меня, это было бы тщетно. Здесь десятки зал и комнат, кухни, салоны, подсобные помещения. Откуда же тебе знать, что я приказал Ибехею сидеть на третьем этаже в Яшмовых покоях, пока разбираюсь с переполохом?
        - Я не…
        - И уж конечно ты не имеешь понятия, что при нем несколько женщин и детей разного возраста - для развлечения и в качестве заложников. Если бы у тебя был хоть шанс, я бы посоветовал поторапливаться, потому что Ибехей уже призвал солдат со всего города, и тысячи их несутся сюда со всех ног.
        Серый маг с сомнением разглядывал урода, пытаясь понять - где здесь подвох? Он не привык получать помощь от врагов, но и верить в столь глупую уловку тоже отказывался.
        - Командир, уничтожить этого человека.
        - Понял-понял.
        Загонщики ринулись вперед, вращая перед собой та-калиш. Они набросились на Дектро со всех сторон, заставив его вертеться вокруг своей оси, отражая удары. Майрон же прошел дальше, следуя на третий этаж.
        Яшмовые покои он нашел по обилию солдат, перекрывавших путь, но простые смертные не могли задержать его, и серый маг ворвался внутрь.
        - Пожри твои кишки Клуату [В большинстве оркских диалектов это имя переводится как «Пучина». Темный бог океанов и морей, колебатель тверди, жестокий и кровожадный повелитель морских чудовищ, создатель водоворотов и моретрясений.], Дектро! Что там про…
        Хрустальный бокал выпал из пальцев Ибехея, когда он увидел Майрона. Сапиентомант схватил разукрашенную плеть и стеганул по воздуху, произнося быстрый речитатив. Синда ощутил, как на «запруду», оберегавшую его ментальный покой, накатила сильная «волна». Затем вторая, третья. Если бы не эта защита разума, он не рискнул бы приближаться к Поработителю и на три лиги, но с ней у него была уникальная возможность нанести удар.
        Майрон поднял посох и шагнул к врагу, тот испуганно вскрикнул, поняв, что его магия бессильна, но хлестнул плетью еще раз - и упомянутые Двухголовым пленники, полуобнаженные женщины и дети, дотоле стоявшие вокруг неподвижной мебелью, набросились на чужака. Пустоглазые, отрешенные, порабощенные, они дали Ибехею драгоценные мгновения для побега, прежде чем опасть под чарами Сна.
        Часть 3, фрагмент 9
        Серый маг ринулся в погоню, однако Поработитель оказался невероятно быстрым и ловким для своего сложения. Он оглашал переходы дворца воплями, приказывая всем подряд задержать убийцу, и все подряд ему подчинялись. Безвольными куклами слуги и солдаты становились на пути, так что Синде пришлось взлететь и продолжать погоню под потолком.
        Сапиентомант был настигнут во внутреннем дворе, у журчащего фонтана. Использовав заклинание Крепких Пут, Майрон поймал его, схватил за косицы и дважды ударил головой о бортик. В результате быстрого обыска с шеи Ибехея было сорвано роскошное ожерелье с большим аметрином в центре. Не было лучшего проводника для магии Разума среди камней.
        Инородец стал подергиваться и постанывать. Майрон пригляделся к его плети, разобрал наложенные на нее защитные чары и осторожно прикоснулся к рукояти бронзовой рукой. Как и в случае с Фернаном Кожемордой, оружие Ибехея оказалось беззащитно перед ним.
        - Правом превосходства молвлю: твоя сила отныне принадлежит мне!
        Поработитель громко выл, хотя даже и не знал, что его артефакт разрушается, а частицы Дара уходят чужаку. Впитав их, Майрон Синда прислушался к внутренним ощущениям, не обнаружил изменений и, не медля больше ни секунды, изжалил врага Бездымным Огнем.
        Загонщики ко времени возвращения своего создателя оказались уничтожены. Их упрочненные тела были смяты, частично расплавлены, частично порублены. Радовало, однако, то, что Двухголовый Дектро стоял на ногах, покачиваясь от слабости, и боролся с усыпляющим зельем, попавшим в кровь через многочисленные раны. При этом урод быстро регенерировал, покрываясь свежими рубцами.
        - Он мертв? - Открывшиеся глаза вспыхнули сине-бирюзовым пламенем.
        - Да.
        Губы Двухголового разошлись в счастливейшей из улыбок. Он расхохотался.
        - Наконец-то! Слава всем ветрам! Наконец-то я свободен!
        - Неужели Ибехей и тебя держал в подчинении? - Направленный в широченную грудь Дектро посох немного опустился.
        - Хуже! Меня подле него держал приказ адмирала Сванна. - Скимитары вернулись в ножны. Дектро светился счастьем. - Он приказал мне идти за этим зловонным порождением задницы Клуату! Слушаться его! Защищать его! Сколько бед я пережил, таскаясь за ним по этому куску грязи! Сколько времени я потерял, сидя в темнице! А потом он предал адмирала, и мне все равно пришлось идти за ним! А теперь он наконец-то сдох!
        Дектро вновь расхохотался, и изрезанная в лохмотья рубаха соскользнула с его плеч.
        - Что это? - спросил Майрон.
        Почти весь торс урода покрывали татуировки - на груди, плечах, руках, животе и боках. Они чернели на бронзовой коже сложными узорами, будто резьба по дереву, и являли поистине завораживающий красотой рисунок.
        Дектро глянул вниз.
        - Это мои татау. Я же теупаи! Они говорят о том, кто я такой, из чьей семьи, в чем мое призвание, каков мой характер. Мои дела, победы, история моей жизни. А еще это обереги.
        В сложном переплетении узоров Майрону удалось выделить только ящерицу и рыбу-молот на груди и солнце с человеческим лицом - на животе.
        - Если ты все еще хочешь сразиться со мной, я убью тебя быстро и безболезненно в благодарность за свое освобождение! - великодушно предложил Дектро, вновь берясь за оружие.
        - А если не хочу?
        - Тогда, - пожал он могучими плечами, - я уйду. Мне предстоит долгий путь обратно. Придется объяснить адмиралу Сванну, что наша затянувшаяся миссия провалилась. Возможно, он убьет меня, но зато напоследок я увижу море!
        Майрон вздохнул и убрал оружие.
        - Я преследую только слуг Второго Учителя. Если ты был подневольным, у меня нет к тебе претензий. - Серый маг принялся изымать из голов загонщиков шемы.
        - Что ж, в таком случае удачи! Она тебе понадобится!
        С этими словами полуобнаженный Дектро удалился прочь. Его ничто больше не держало в Вестеррайхе.
        На момент смерти Ибехея Поработителя генерал Орно Ландаль застрял в сутолоке, образовавшейся на городских воротах, когда все войско было призвано прийти на помощь своему господину. Едва магическая одержимость рассеялась, адъютант успел заметить, как командир вырывает из кобуры пистолет, и повис на его руке, прежде чем тот пустил себе пулю в висок. Другие солдаты помогли связать генерала. Будучи зачарованным, Ландаль в полной мере использовал свои военные таланты против соотечественников, а вернувшись в полное сознание, порывался покончить с жизнью от такого позора.
        Генерала поместили под охрану в военном лагере дивизии, остальные офицеры пребывали в растерянности, не зная - что им делать теперь? Ясность внес Майрон Синда, который явился в лагерь, представил удостоверительные грамоты и приказал провести его к Ландалю. Неизвестно, о чем два генерала говорили на протяжении часа, но попыток покончить с собой Ландаль впредь не предпринимал. Когда к городу Сангриду подошел Шестнадцатый пехотный Туларафа и бывшая Чумная дивизия, объединившись в единый сорокатысячный корпус, эти огромные силы колоннами выдвинулись на север.
        На пути Кающегося воинства, как поначалу называли себя его солдаты, встала не одна преграда. Мары освобождали города, перерезали линии снабжения и атаковали вражеские войска, менявшие дислокацию, задерживали пополнение живой силы, освобождали пленных и присоединяли их к себе. Поход полнился лишений, крови и боли. И побед.
        Самая большая была одержана в полях близ реки Алеанны, где Кающееся воинство столкнулось с двумя корпусами архаддирской пехоты, усиленными гномской артиллерией и легкой кавалерией. В том кровавом бою Майрон Синда впервые использовал прибереженных до времени горгулий. Эскадрильи их встали на крыло и устремились в небо, неся в когтях бомбы, начиненные взрывной смесью Квэнг Ку Сиханя, и медные сосуды с Лиловой Пыльцой. Падая с небес, бомбы взрывались, а овеществленное заклинание Лиловая Пыльца, попадая на кожу, немедля порождало язвы, кои, лопаясь, выпускали облака смертельного газа.
        Дав своим полкам приказ отступать из-под зоны действия заклинания, Майрон повел вперед Орден Сов и тысячи марионеточных големов. Куклы бесстрашно вошли в облака яда и учинили резню среди дезориентированных архаддирцев; боевые заклинания выжигали землю; Драконы Нового Грогана гибли один за другим, пытаясь помешать серому магу и его братьям; големы убивали. Вражеские порядки посыпались и побежали.
        Еще поздней осенью одна тысяча шестьсот сорок первого года успешное наступление архаддирцев на север Марахога застопорилось, достигнув города-крепости Лотрэйя. Марам удалось выстроить оборону на границах столичной сармарки Хаэмлан, и Лотрэйя стала ключом, запиравшим дорогу в сердце страны. Десятки тысяч архаддирских солдат и наемников осаждали ее, пытаясь прорвать линию оборонительных укреплений, возведенную наемными гномами-инженерами. Грохотали залпы артиллерии, производились вылазки диверсантов, штурмы и полномасштабные баталии. Лотрэйя стояла. С приходом зимы военные действия почти полностью сошли на нет, лишь скрытные вылазки диверсантов продолжались да саперы безуспешно пытались завершить подкоп под стены крепости. Люди ждали весны.
        Внезапно исчерпавшая себя удача завоевателей могла быть объяснена разными причинами, но многие сходились во мнении, что главным препятствием для архаддирцев стали не высокие стены города, а монастырь Ордена святого апостола Петра, находившийся в Лотрэйе. Петрианцы славились своими талантами в борьбе против любой волшбы, их обители защищали великие благословения, ослаблявшие магию, и захватчикам приходилось биться на равных с защитниками. К тому же любое нарушение церковных запретов, безусловно, немедленно стало бы известно Святому Официуму, а преступление против монастыря послужило бы поводом для вмешательства папских войск в ход кампании. Этого Маэкарн Зельцбург не желал больше всего.
        Кающееся воинство вышло под стены Лотрэйи в четырнадцатый день месяца эпира, рано утром, в тумане, приглушавшем поступь солдат. Боевые порядки покинули пределы холмистой долины Сейн и под грохот барабанов навалились на полевой лагерь Четвертого корпуса генерала Моженро. Издали по высокой дуге полетели сгустки плазмы и ядра трофейных пушек, а впереди вел своих солдат Майрон Синда в черной кирасе марахогского генерала. Удар вышел сильным и внезапным. Как могли часовые и разведчики проспать подход целой армии, никто не понимал, да и спрашивать было некогда, ибо маршал Деригон, командовавший обороной восточного фронта, поднял и бросил в атаку все свои силы и резервы.
        Битва под стенами Лотрэйи началась четырнадцатого, а закончилась двадцать третьего эпира. Она не стихала ни днем ни ночью на протяжении более чем недели; горы трупов оставались на изрытой, пропитавшейся кровью земле, небеса почернели от дыма и копоти, Астрал неистовствовал, перенасытившись энергиями гнева, боли и смерти. Но в конце концов архаддирцы начали отступать. Их и вовсе удалось бы разгромить, опрокинуть, обратить в бегство, если бы на стороне оккупантов не сражалась знаменитая Багровая Хоругвь.
        Отряд в семь тысяч душ, состоявший преимущественно из закаленной в бесчисленных баталиях пехоты, стоял насмерть, неколебимо и твердо, укрепляя вокруг себя регулярные войска. Командовал им Манс Хароган, который дал марам жесточайший отпор и продолжил прикрывать архаддирскую ретираду, пока другие подразделения пытались восстановить боевые порядки.
        Воины Багровой Хоругви носили красные доспехи, украшенные узором в виде человеческого скелета. Сам же Манс Вдоводел бился верхом на коне в карминных латах, похожих на освежеванную плоть. Правая его рука сжимала бастардный клинок, левая - огромный топор, а скакуном Хароган управлял одними лишь ногами.
        На исходе битвы Майрон Синда возглавил удар Шестнадцатого пехотного Туларафа на позиции Багровой Хоругви, надеясь опрокинуть наемников и напоследок причинить архаддирцам такой урон, от которого они уже не оправятся.
        - Либо они, либо мы! - взревел Майрон, силой мысли пробивая строй Ободранных, как звали этих наемников мары. - За мной!
        Его посох судорожно вздрагивал, сыпля убийственные заклинания, пальцы правой руки смыкались на древке полкового знамени; серый маг шагал все дальше, преодолевая постоянно вспыхивавшие магические барьеры и указывая путь своим солдатам. Впереди были наемники Багровой Хоругви, за спиной наступали мары, вокруг грохотала канонада мушкетных и пушечных залпов, ревели боевые заклинания и трубы, кричали раненые и погибавшие. Майрон сражался так давно, что уже забыл все иные звуки. Его кровь кипела, эхо монастырских колоколов больно отдавалось в черепе, а плетения боевой магии вырывались вовне. Муки, отвращение и восторг. Безумно ревел в глубине его сущности гнев.
        - Это наш дом! И мы никому его не отдадим! - кричал рив марам.
        Пикинеры наваливались на древки, алебардщики крушили черепа, мушкетеры давали один залп за другим, люди падали замертво, присоединяясь к другим, уже втоптанным в землю, а Майрон шагал дальше, указывая путь, пока перед ним не вырос всадник на огромном коне. Барабаны и трубы притихли, крики - тоже, рубившие друг друга солдаты отхлынули, оставив волшебника и воина будто бы наедине.
        - Манс Хароган? - хрипло выдохнул Майрон.
        Закрытый шлем был намертво соединен с броней шеи и корпуса, так что наемнику пришлось немного наклонить все туловище в знак подтверждения.
        - Дай пройти.
        - Кондотта заключена, жалованье выплачено, вольный отряд обязан сражаться.
        Манс Хароган по прозвищу Вдоводел легко спрыгнул с коня, невзирая на тяжесть брони. Его солдаты взревели, потрясая оружием. Синда отдал знамя подскочившему адъютанту и по привычке крутанул посох, описывая сверкнувший круг энергии, - мары яростно заголосили. Полководцы сошлись в поединке.
        К тому времени Майрон полностью восстановил свое тело, а из-за долгой военной кампании стал сильнее, чем когда-либо. Но и это не дало ему значительного преимущества над легендарным кондотьером. Манс Хароган обладал невероятной силой и искусностью в бою. Он был непрост хотя бы потому, что в его оружии и доспехах обитали сущности неясной природы. Казалось, что металл наполняло нечто темное, проросшее из глубин души самого наемника.
        Боевые заклинания Хароган отражал, скрещивая перед собой меч и топорище. Боль от молний, жар огня, смертельный хлад - все это было ему нипочем. Красный витязь хохотал, набрасываясь на мага вновь и вновь, неутомимый, восторженный, жаждущий крови, получающий истинное наслаждение от большой битвы и этой самой маленькой дуэли. Майрону приходилось соответствовать. Серый маг давно привык драться, возлюбил победы и отверг скорбь по прерванным жизням. Его посох вращался вокруг хозяина, бил в карминную броню, колол, отражал страшные удары, служил опорой, копьем и щитом.
        Развернувшееся противостояние приводило войска в восторг, они забыли о смерти, войне и друг о друге, воем приветствовали удары предводителя и освистывали вражеского, пока действо не достигло переломного момента - Хароган отрубил Синде левое предплечье.
        В одно мгновение кондотьер, вместо того чтобы ударить топором, метнул его. Маг выставил Щит, но оружие пробило барьер насквозь и врезалось в него, ударив топорищем по голове. Миг потери равновесия и сосредоточенности был использован - Хароган взмахом бастарда перерубил руку серого мага в локте. Синда взревел, но не от боли, а от гнева. Бросившись на врага, он вытянул вперед обрубок, и из раны хлестнула горящая черная кровь. Пламя ударило в щели забрала, и уже Хароган закричал. Он выронил клинок и содрал шлем с головы; следом в грязь полетел оторванный от кирасы бувигер, ибо огонь лился кондотьеру за шиворот, калеча шею и грудь. В следующий миг на его горле сомкнулись бронзовые пальцы.
        Глаза, впившиеся в лицо Манса Харогана, вспыхнули янтарными углями, тот оставил попытки спастись от огня и сжал ладони на шее серого мага, надеясь сломать ее.
        Когда Майрон очнулся, первым, что он пожелал узнать у стражника подле ложа, было местонахождение его посоха; вторым - кто победил? Посох ему сразу же принесли на какой-то простыне, ибо никто не смел к нему прикоснуться. Целители посетовали на то, что им не удалось отнять утраченной руки от древка и вернуть ее на законное место. Конечность все еще сжимала артефакт мертвой хваткой.
        С победой же все оказалось сложнее.
        Манс Хароган и Майрон Синда вцепились друг другу в глотки так крепко, что оба потеряли сознание от нехватки крови в голове и завалились в грязь прямо посреди поля боя. Багровая Хоругвь первой заняла отведенный для поединка участок, оттеснив маров. Особенно этому посодействовал человек по имени Ян Кат, в одиночку перебивший несколько десятков солдат, отгоняя их от Харогана. Потом наемники отступили. Багровая Хоругвь уходила из-под Лотрэйи, держа порядки, командовал ею Сергиус Волк.
        Своего предводителя наемники забрали, ну а генерал Синда остался лежать на земле. Из его раны текла уже кровь, а не пламя, шея превратилась в одну сплошную гематому, но он был жив и на руках маров перенесен внутрь стен Лотрэйи.
        Выслушав эту историю, серый маг легко отнял свое предплечье от древка артефакта и прирастил его к очищенному обрубку. Разлеживаться было некогда: война сама себя не выиграет.
        Дальнейшие события развивались стремительно. В Лотрэйю пришли подписанные Ольрием Денестре приказы, официально формировавшие все войска под командованием генерала Синды в Пятьдесят первый отдельный корпус, который в знак признания великих заслуг получил собственное имя: Кулак Майрона.
        Вместе с пополнениями этот корпус в срочном порядке отсылался на север, к морю, чтобы из королевских портов кораблями быть переброшенным в сармарку Усварт, полностью занятую врагом. Во время тайной беседы маршал Деригон пояснил, что Майроном после его действий при освобождении Лотрэйи заинтересовалась Инвестигация. Использование боевой магии было замечено всеми, и уже некоторое время святые отцы добивались встречи с генералом, так что следовало скорее отослать его от беды подальше.
        Часть 3, фрагмент 10
        Получив приказ, серый маг отдал честь, и вскоре Кулак Майрона уже маршировал через сармарку Хаэмлан к берегу Седого моря, чтобы погрузиться на корабли и, пройдя вдоль побережья, высадиться в заливе Сан-Шеналь, охранявшемся одноименной морской крепостью.
        Усвартская освободительная кампания началась в середине месяца эйхета с того, что генерал Синда заморозил всю воду залива, дабы не подставлять под огонь из захваченной врагом крепости своих высаживавшихся солдат. Закончилась же она в середине осени капитуляцией командира Третьей ударной армии маршала Флитераля после битвы при Ржавых Скалах. Тогда с неба шел черный от гари и копоти дождь, а поле боя местами превратилось в магматические пруды; тысячи марионеточных големов и маров готовились нанести смертельный удар по ненавистному врагу, но этого не понадобилось. Генерал Синда, принимая капитуляцию, поднял над головой украшенную золотом саблю архаддирского военачальника, и усталые солдаты возликовали, славя его. Големы, следуя вписанным в их шемы протоколам, стали издавать запись марахогского гимна.
        Увы, не везде успех сопутствовал марахогской армии в той же мере.
        Радовану Карапсуа надоело церемониться, и еще в месяце эйхете он призвал на свою сторону Драконов Нового Грогана, кои быстро сковали Оред льдом и прикрыли переправлявшиеся риденские войска боевыми заклинаниями. С тех пор началась массовая замена обычных армейских капелланов на новых - ильжберитских. Белоленточные фанатики тоже ненавидели магию, но гораздо спокойнее относились к ее боевым проявлениям, ибо не считали массовую смерть на войне чем-то плохим.
        Пока Майрон Синда воевал в сармарке Усварт, Ольрий Денестре с переменным успехом защищал сармарку Тулараф, а затем и Таскобанд. К середине осени одна тысяча шестьсот сорок второго года Этой Эпохи ему пришлось отступить вплотную к границам сармарки Фертен-Гроваль, а за ней был уже Хаэмлан. Его тактика глубокоэшелонированной обороны, однако, сильно измотала захватчиков, так что, когда Денестре предложил риденцам временное перемирие для перегруппировки сил, отдыха и подвоза припасов, Радован принял его предложение.
        На время перемирия Денестре отбыл в столицу, куда были созваны некоторые полководцы армии, фактически уже давно принадлежавшей ему.
        Столица Марахога великий град Хаэмлан находился на просторной равнине, окруженный обширными пригородами и огромными фермерскими угодьями. Через него не протекало ни одной реки, да и великим Хаэмлан звался лишь условно. Большой, богатый, но никак не великий. Зато прекрасно укрепленный.
        За это можно было поблагодарить магическую школу Марахога - Четыре Угла, которая звалась так за возведенную вокруг Хаэмлана крепостную стену. Та представляла собой правильный квадрат, на каждом из углов которого высилась мощная охранная крепость. Это и была школа Четыре Угла. Издревле одной из традиционных обязанностей марахогских волшебников являлась защита королевского града всеми возможными способами, и они с нею пока что справлялись.
        В пределы столицы Майрон Синда въехал верхом на марионеточном големе, созданном в виде коня. Справить соответствующий шем оказалось тем еще вызовом, однако полководцу положено скакать верхом, а снежные големы давно себя исчерпали, так что уже некоторое время волшебник совершенствовал рукотворного коня. По той же причине под серым плащом тускло блестел металл. Кирасу можно было принять за нуагримговую, но на самом деле то была хорошая черненая сталь.
        За генералом следовала свита, без которой, как оказалось, ему не пристало являться ко двору, - ветераны десятков битв, офицеры и солдаты, с которыми он прошел путь от Имерборка до Ржавых Скал. Еще года не минуло с тех пор, но ему казалось, что прошла целая жизнь.
        Майрон отказывался понимать, почему придворные уделяли его персоне такое внимание. Скорее всего, дело в совиной маске, думал он. Волшебник спешил разделаться с формальностью, которой являлась королевская аудиенция, затем переговорить с Денестре с глазу на глаз и скорее вернуться к своим войскам. Война сама себя не выиграет.
        В тронной зале, слишком переполненной народом, душной и жарко натопленной, при послах иностранных держав, он прошел к подножию трона и уложил там знамя Третьей ударной армии и саблю маршала Флитераля.
        - Это-о, - протянул Делькен Хавораш, взирая на него сверху вниз мутным взглядом, - славный, понимаешь… подвиг! Это-о… великая, понимаешь, победа… марахогского-о… марахогского оружия!
        - Служу Марахогу! - ответил генерал Синда с фальшивым энтузиазмом.
        К сожалению, в честь героев войны решили устроить пир, от которого нельзя было отвертеться, и Майрону пришлось выслушать много здравиц, комплиментов, восторгов и похвал, пока он не вырвался из тяготившего высшего общества. Единственный человек, который интересовал мага, дожидался в отдаленном салоне, где коротал время за игрой в куп с друзьями.
        - Господа, милые дамы, прошу, оставьте нас.
        Взгляды этих людей словно липли к генералу - отчего-то они желали заглянуть ему под маску, и это немного раздражало.
        - Партейку? - предложил сарон, когда они остались наедине.
        - Пожалуй.
        Мухлевал Денестре виртуозно, а Майрону это было ни к чему - в карты он побеждал почти всегда и играл без азарта.
        - Видимо, - вздохнул Денестре, опять пасуя, - вы слишком привыкли побеждать, и мне не под силу эту привычку преодолеть.
        - Видимо. Поговорим о деле?
        - Начинайте.
        - Я не вижу положительного исхода этой войны для нас, если ее ход не переломить самым решительным образом.
        - Согласимся, - ответил аристократ, подумав. - Что вы предлагаете, генерал?
        Майрон изъял из рукава сарона игральную карту.
        - Используем все козыри. Вы обещали помощь год назад. Время пришло.
        - Помню, - ответил Ольрий Денестре. - Нашелся у меня один занятный человечек, который пригодится вам.
        - Можно ли узнать, кто он?
        - Нельзя, - отрезал сарон. - Просто положитесь на меня, генерал, вскоре мой человек присоединится к вам. Он неразговорчив и нелюдим, но в нужный момент вы сможете на него положиться.
        Майрон вздохнул. Будущее вроде бы и прояснилось слегка, но в то же время осталось столь же туманным и безрадостным, как прежде.
        - Генерал Синда, можно дать вам небольшой совет?
        - Разве что действительно небольшой.
        - Ночь только начинается, а вы сильно устали за прошедший год. Отдохните, развлекитесь, почувствуйте вкус жизни. В этом дворце тысячи прекрасных женщин, мужчин, юношей и девиц, которые почтут за честь быть удостоенными внимания героя Марахога. Наберите себе горсть лучших и забудьтесь хоть ненадолго.
        Волшебник взглянул на собеседника пустым взглядом, молча развернулся и вышел из салона.
        Добравшись до отведенных ему покоев, Майрон приказал солдатам никого не пускать и скинул с плеч плащ, а потом избавился и от брони. В левой руке появилась сумка, из которой был изъят Лаухальганда.
        Со всеми этими военными хлопотами он стал редко выпускать компаньона погулять - такие существа не встречались на каждом шагу, и Лаухальганда был довольно приметен.
        Усевшись на пол и поджав под себя ноги, маг погрузился в медитативный транс. Он посвятил внимание работе над собственными энергопроводящими потоками.
        Через какое-то время боль вывела из состояния «расслабленной сосредоточенности» - это тупые зубы Лаухальганды сжались на пальцах левой руки.
        - И чем же я вновь заслужил твое недовольство, о великий? - слегка раздраженно спросил волшебник.
        - Ф-ф-ф-ф-ря!
        - Как грубо!
        Лаухальганда откатился, раскрыл пасть и выплюнул на пол Шкатулку Откровений. Покидая стоянку аламута, Майрон спрятал бесценный артефакт в месте, которого без риска для жизни было не достичь. Все это время он даже не вспоминал о ней, ибо жизнь подкинула тысячу и одну новую проблему. Однако вот она, Шкатулка Откровений, и магические знаки на ее корпусе больше не светились, один лишь самоцвет на вершине мягко вспыхивал и потухал.
        Серый маг медленно провел над ним ладонью, и в воздухе появились строки безумно быстро сменявших друг дружку символов, знакомых и чуждых. Постепенно процесс замедлялся, понятные литеры преобладали над неизвестными глифами и иероглифами, пока в конце концов над пирамидкой не сложился световой текст на вестерринге:
        В тот заветный день и час пробудится колосс,
        Когда избранный решать ответит на вопрос.
        В глубине сердечных мук обрящет он ответ
        Либо правду породит рассудка чистый свет.
        Можно разумом объять саму вопроса суть,
        По стопам Непостижимых лишь осилив путь.
        В вековечной тьме глубин к корням припала тварь,
        Предвкушая чревом кровь, что льется на алтарь.
        Дабы стражей подчинить и отворить проход,
        За ключами отправляйся в мудрости оплот.
        Без ключей заветных в путь идти причины нет.
        Заплутавший в сих слогах забудет солнца свет.
        Мироздание накроет тьмы всевечной длань,
        Кровью дщерей и сынов ты ей заплатишь дань,
        Боле к сахарным устам устами не прильнуть,
        Коль указывать для мира ты берешься путь…
        Строки мигнули и погасли, а из распахнувшегося корпуса выпал дневник Джассара. Неуверенно подняв его с пола, Майрон Синда, словно обращаясь к автору, спросил:
        - И это все? Все, что здесь есть? И вот ради этого за мной ведут охоту?
        В растерянности он не понимал, что должен чувствовать - разочарование или гнев?
        - И что прикажете делать с этими стишками?
        Ответа не последовало, и лишь одно было ясно: ему придется научиться очень хорошо играть в раджамауту.
        Альфонсо не мог кричать или сопротивляться, его глаза были закрыты повязкой, во рту плотно сидел кляп, а руки удерживали кандалы. По крайней мере, он мог дергаться и глухо стонать, пока его тащили куда-то. Было холодно и мокро, но в первый раз за долгое время колдуна вытащили из того каменного мешка, где он боялся закончить свои дни. Движение прекратилось.
        - Командир, сними с него кандалы.
        - Слушаюсь, создатель.
        Щелкнули замки, и Альфонсо обрел свободу. Он так торопился снять с глаз повязку, что сильно ободрал ногтями кожу; кляп был вырван изо рта, и колдун застонал от боли в растянутых челюстных мышцах. Сумев наконец оглядеться, он обнаружил себя валяющимся на земле. Рядом стояли двое в плащах, один из которых держал под уздцы лошадь.
        - Кто вы такие? - спросил Альфонсо, страшась услышать ответ.
        - Это мой слуга, а я твой старый знакомый.
        Тот, что был ближе, скинул капюшон, но колдун все равно не видел его лица. Тогда этот некто достал из сумки трубку, и когда стал прикуривать, огонь осветил его лицо. Альфонсо чуть не закричал, ибо именно это лицо порой являлось ему в дурных снах. А еще за сведения об этом лице давали пятьдесят тысяч золотых архов.
        - Ты… Ты!!!
        - Тише, де ля Ратта, лошадь пугаешь.
        - Ты!!!
        - Я сказал, - серый маг дернул рукой, налагая чары Немоты, - тише.
        Он стоял и курил, задумчиво вглядываясь в ночную глухомань. Неподалеку текла речушка, на другой стороне рос лесок.
        - А помнишь, как десять лет назад ты окопался в лесах Хог-Вуда и мешал сосланному королю жить? Помнишь, как посылал своих людей разорять наши деревни? Помнишь, - янтарные глаза вспыхнули во мраке, - как я развоплотил твой жезл? Помнишь. Такое не забывается.
        Серый маг глубоко затянулся и вновь умолк. Альфонсо был слишком напуган, чтобы говорить, даже если бы имел возможность.
        - Взгляни-ка.
        Из-под плаща появилось нечто… книга. Большой фолиант в белом переплете, укутанный мягким светом.
        - Это дневник. Запомни его, садись на лошадь и скачи к своему куратору. Передай ему, что я вместе с дневником буду ждать под стенами Касрагонта в день генерального сражения между марами и архаддирцами. Пусть твой куратор передаст это своему, а тот - своему, и так по цепочке эта весть достигнет самого верха. Да-да, самого верха. И если Второй Учитель хочет вернуть дневник, пусть прихватит с собой моего мимика. Ты все понял?
        Альфонсо де ля Ратта все запомнил, но совершенно ничего не понял.
        - Я… не могу. Мне… я провалил… мне теперь нельзя появляться на глазах у… меня казнят…
        - Твоя ничтожная миссия давно всем безразлична, Радован уже завоевал весь Тулараф и продвинулся дальше. Про тебя забыли до поры, но рано или поздно вспомнят. И накажут. Я даю тебе шанс выжить и возвыситься. Отправляйся к своим и передай им мое послание. Поверь, Второй Учитель ждет его больше всего на свете, и ты получишь не только прощение, но и награду, обещанную им шесть лет назад. Вот лошадь, вот дорога. Не мешкай.
        Серый маг со спутником воспарили над землей и просто улетели, оставив растерянного Альфонсо де ля Ратту одного. Колдун до последнего не мог поверить, что после бесконечного заключения его отпускают и даже не причиняют боли напоследок. Он не знал, что только ради этого поручения ему и сохраняли жизнь весь последний год.
        У Маэкарна Зельцбурга было очень много денег, а где деньги - там и наемники. Золотой Король смог в кратчайшие сроки реорганизовать отступавшие войска, обеспечить их припасами и рекрутами, а также усилить новыми вольными отрядами. Силой золота ударные армии Архаддира вновь превратились из беспорядочно бегущей орды в единую военную силу, перешедшую в контрнаступление.
        Передвинувший линию фронта далеко на юго-восток маршал Деригон выбрал для генерального сражения огромное поле, что лежало у древней полуразрушенной крепости Касрагонт. Мары заняли возвышенность и как следует укрепили позиции при помощи магии. Укрытая сотнями защитных заклинаний ставка маршала разместилась во внутреннем дворе крепости; в древних башнях и на стенах стояли наблюдатели, а под стенами выстроились корпуса марахогской армии, артиллерийские батареи, эскадроны кавалерии и големы. Много големов.
        Та битва обещала стать решающей в противостоянии с Архаддиром. Победив, мары могли бы сосредоточить силы на отражении угрозы с юга. На карту было поставлено решительно все.
        На всех последних советах слово маршал, как правило, передавал генералу Синде, в то время как остальные военачальники больше слушали и задавали вопросы. Кроме них всегда присутствовали члены Пентагона - высшего совета из пяти архимагов, правивших в Четырех Углах.
        Позже Майрон проводил военные советы в собственной ставке. Присутствовали только маги. У них был свой план, своя игра. Верховные волшебники Марахога и вся их школа, присутствовавшая незримо, ожидали появления самого опасного магического преступника за последние несколько веков.
        - Полдень, милорд генерал. Вы были правы, они не начинают наступления.
        - И мы тоже не будем, полковник.
        - Но почему?
        - Потому что главная битва сегодня состоится не между смертными, а между магами. Они знают об этом, знаем и мы. Они ждут, ждем и мы.
        - Но чего все ждут, милорд генерал?
        - Увидите. Пока же отправляйтесь к полку, ждите дальнейших указаний.
        - Есть!
        Майрон сел на коврик для медитации перед своим шатром и, прикрыв глаза, подставил лицо солнцу. Последние несколько дней осень радовала теплом и светом, казалось, вот-вот поднимутся из земли цветы и травы.
        Погрузившись в себя, маг окинул взором Астрал, выискивая возмущения в нем. Они были, но создавали их волшебники, в великом множестве присутствовавшие с обеих сторон. Драконы Нового Грогана готовились вступить в бой на стороне Архаддира; Орден Сов и Четыре Угла, которые, по сути, являлись единым целым, пришли тоже, полные сил и готовых заклинаний.
        Астрал вздрогнул, и все волшебники ощутили это. В энергетической прослойке бытия родилась великая тень, которая словно просочилась и в материальный мир. Тучи, вдруг нагнанные ветром, скрыли светило, раздался низкий рокот, и в сгустившемся мраке между небесами и землей восстала огненная колонна. По ней вниз спускался Второй Учитель.
        - Началось! - Майрон накинул плащ поверх кирасы и надел совиную маску. - Надеюсь, ты готов!
        Из шатра выступила темная фигура, - та самая, которую серый маг видел в компании Ольрия Денестре на берегу Ореда год назад. Недавно этот неизвестный появился в штабе отдельного корпуса с посланием и наилучшими пожеланиями от сарона.
        - Надеюсь, умение нашего покровителя рассчитывать силы не подвело его и в этот раз, - обронил генерал, взбираясь на спину деревянного коня.
        Фигура в черном кивнула и поплыла дальше - занимать свою позицию.
        Часть 3, фрагмент 11
        У основания огненной колонны расползалось озеро магмы, но Второй Учитель ступал по ней босыми ногами, невредимый и безмятежный. В когтистой длани его покоился сверкавший драгоценностями и златом посох с огромным астровисом, тело укрывала мантия столь же алая, как его чешуя, а за спиной два сложенных крыла возвышались над рогатой головой.
        Со стороны крепости навстречу архиренегату выехал всадник. Он приблизился на расстояние тридцати шагов и спешился под взором желтых глаз.
        - Добро пожаловать, ваше могущество! Мы вас ждали!
        Второй Учитель прищурился, и его рот, полный клыков, слегка растянулся в улыбке.
        - Изменил ауру, То…
        - Мое имя Майрон Синда.
        - Пусть. Я уважаю право каждого мага выбирать себе имя.
        - Благодарю, ваше могущество.
        Второй Учитель шевельнул мизинцем, и перед Синдой появилась магическая клеть с заточенным внутри комом серой слизи.
        - Твой питомец. Он несколько… пострадал, когда я понял, как меня обманули. Поэтому не удивляйся, что его нрав немного испортился за последние годы.
        - Вы пытали его…
        - Вымещал злобу. Часть вины за все страдания этого существа лежит на тебе.
        Майрон притянул клетку мыслесилой и заглянул внутрь. Мимик, пребывавший в своей истинной форме, разразился угрожающим хлюпающим рыком, беспорядочно отращивая когтистые щупальца, источая кровяную слизь и едкий запах.
        - Прости меня, друг, - шепнул серый маг.
        - Пожалуйста, не трать мое время больше необходимого. Ты не представляешь, от скольких дел отрывает твое послание.
        - Более важных, чем эта война?
        - Намного, - ответил Второй Учитель высокомерно. - Она лишь одна из многих, которые я веду и буду вести в будущем по всему Валемару. Пора бы, право, вернуть украденное. Где дневник?
        - У меня.
        - Разумеется, у тебя. Отдай.
        - Никогда.
        Серый архимаг вздохнул, его желтые глаза вспыхнули огнем магии, а голос… дотоле считалось, что волшебники, чей голос отдавался эхом в Астрале, давно исчезли из мира. Они являлись частью эпох расцвета магии, но вот Второй Учитель заговорил, и где-то там, за кромкой материального мира, его речь порождала астральный рокот, повторявший слова. Это вселяло ужас.
        - ВСЕГО ЗА ШЕСТЬ ЛЕТ ТВОЯ СИЛА ВОЗРОСЛА МНОГОКРАТНО, ТЫ ВОЗМУЖАЛ, СМЕНИЛ ОБЛИК, ИМЯ, ВО МНОГОМ ПОВТОРИЛ МОЙ СОБСТВЕННЫЙ ПУТЬ, НО ОДНО ОСТАЛОСЬ НЕИЗМЕННЫМ: ТЫ НЕ ПОУМНЕЛ.
        - Некоторые просто отказываются учиться на своих ошибках, - пожал плечами Майрон Синда, кладя левую руку на прутья клетки.
        - НАРУШАЕШЬ ДАННОЕ СЛОВО…
        - Было сказано: приходи, если хочешь получить дневник, и мимика прихвати. Вы хотели получить дневник, вы пришли и принесли моего мимика. О том, что я собираюсь отдавать вам книгу, ваше могущество, уговора не было.
        - МОТЫЛЕК ПРОДОЛЖАЕТ ЗАИГРЫВАТЬ С ОГНЕМ. НЕ ЗНАЮ, КАК ТЫ ВЫЖИЛ В ТОТ РАЗ, НО СЕГОДНЯ ЭТОТ ФОКУС НЕ ПОВТОРИТСЯ.
        Клетка переместилась в пространственную складку Майрона, а сам он исчез за мгновение до того, как из посоха Второго Учителя вырвалась черная молния. Ноздри человека-дракона раздулись и выпустили струйки дыма. Присмотревшись, он обратил внимание на тлевший контур Восьми Шагов Икарона. Шельмец вновь использовал это заклинание, чтобы спасти свою шкуру, как тогда, в главной башне Академии.
        Впрочем, архимаг все еще видел его. Майрон не попытался сбежать на другую часть света, он всего лишь переместился на вершину одной из башен Касрагонта, где тут же вспыхнуло пять ярких аур. Архимаги.
        Следом из-за полога маскирующих чар стали появляться и другие волшебники. Тысячи. Второй Учитель почувствовал их незримое присутствие сразу же по прибытии, но не придал значения. Не придавал и теперь.
        - ГЛУПОСТЬ, ПИТАЕМАЯ НАДЕЖДОЙ, ВОИСТИНУ БЕЗГРАНИЧНА.
        Великий ренегат вскинул посох и крутанулся вокруг своей оси, порождая облако красного дыма. Когда оно рассеялось, на поле под Касрагонтом стоял алый дракон с золотыми рогами и когтями, крыльями-парусами и спиной, усеянной шипами вплоть до кончика хвоста. От его громогласного рева в обеих армиях тут же погибло несколько десятков магов - удар астрального эха вскипятил их кровь.
        Порождая крыльями ураган, исполин стал подниматься в небо.
        Тысячи боевых заклинаний устремились вдогонку - школа Четыре Угла устроила массовый залп, - но все они рассыпались, не причиняя Второму Учителю вреда, а он, шевельнув передней лапой, создал такой ответный шквал, что половина магических щитов полопалась. Больше двух сотен магов и магесс окончили свое существование, и еще больше оказалось раненых. Однако они вновь ударили по нему всем, что имели, и продолжали бить, хотя это не приносило пользы.
        - ТЩЕТНО.
        Дракон выдохнул поток белого огня, который должен был разом уничтожить четверть марахогской армии, но навстречу ему с земли поднялась волна Тьмы. Встретившись на середине между небом и землей, две стихии, черная и белая, исчерпали друг дружку. Пылающий глаз Второго Учителя обратил внимание на крохотную фигурку в капюшоне, которая шествовала по полю.
        - ТЫ? ДА КАК ОСМЕЛИЛСЯ…
        - Дзе-ха-ха-ха! Дзе-ха-ха!
        - НЕУЖЕЛИ В КОИ-ТО ВЕКИ СТРАХ ЗА СОБСТВЕННУЮ ШКУРУ ОСТАВИЛ ТЕБЯ?
        - Нет. Просто я верю, что победа будет за нами, - ответил эмиссар Ольрия Денестре.
        - БАРБАТУМ, ТЫ УМРЕШЬ!
        - Я бессмертен! Я никогда не умру!
        - НО БОЛЬ ТЫ ЧУВСТВОВАТЬ МОЖЕШЬ!!!
        Град разрушительных заклинаний обрушился с небес, но из-под темной фигурки хлынула во все стороны Тьма. Она укрыла землю пологом и поднялась ввысь, протягивая к дракону длинные щупальца. Заклинания, способные унести тысячи жизней, просто падали в нее, как в бездонную ненасытную пустоту, а ее создатель громко хохотал.
        Щупальца обвили лапы дракона и стали тянуть его к земле. Ревом ярости разразился он, бил крыльями и хвостом, выдыхал пламя, рвал Тьму в клочья, но она была бесконечна, и Второй Учитель завяз.
        Майрону Синде было недосуг наблюдать за эпохальным противостоянием. Ему не было дела до обращения Второго Учителя в дракона и до того, что творил эмиссар Ольрия Денестре. Серый маг сосредоточился на выполнении своей части плана.
        Плоскую вершину башни расчертили сложной пентаграммой, на лучах которой стали самые могущественные маги Марахога - пятеро носителей черных роб с забавно побритыми головами, старики огромной силы. Место в центре занял сам серый маг, и в ладонях его появилось большое каменное яйцо.
        - Вы готовы, о великие? Начинаем!
        И архимаги подняли свои посохи и затянули сложный речитатив, формируя общий поток гурханы, направленный через Майрона в яйцо.
        Прежде волшебник не раз спрашивал себя: почему Осмольд Дегерок не воспользовался последним оружием? Не успел или не смог? Что было нужно, чтобы открыть яйцо и дать свободу запрещенному заклинанию? Много силы. Но сила у ректора Мистакора была. И искусность, и опыт тоже! Чего же не хватило? Быть может, ненависти?
        Каменный Туман принадлежал к самым старым орудиям массового истребления, о которых еще помнили. Эти заклинания требовали высшей искусности, чудовищной силы и еще одного - непреодолимой, необузданной, ужасающей воли убивать, ненависти, беспощадной и бездумной.
        Свою искусность предоставил великий Гед Геднгейд, сплетший заклинание; свою силу дали архимаги Пентагона; свою ненависть и жажду мести, которая копилась шесть долгих лет, укрепляемая болью и страхом, вложил сам Майрон Синда. Поток бушующей гурханы проходил сквозь его астральное тело, вымывал все самое злое и вливался внутрь каменного яйца, наполняя его псевдожизнью.
        Скорлупа треснула - совсем чуть-чуть, на верхушке, но из трещинки повалила клубящаяся серость. За мгновения она поднялась ввысь и расширилась, нависнув над крепостью и испуганными смертными. Каменный Туман, слепой и глухой, точно знал, что пришел в мир на краткий миг, дабы уничтожить одно-единственное существо, и намеревался немедля исполнить свое предназначение. Каменный Туман нашел это существо и, направляемый ненавистью, ринулся к нему.
        - Мне пора! - воскликнул Нигирис Барбатум, стягивая Тьму к себе и освобождая алого дракона. - Не поминай лихом, Шивариус, ты был мне как брат, которого я никогда не хотел! Дзе-ха-ха-ха!
        Колдун переместился прочь, оставив противника один на один с надвигавшейся хмарью. Великий ренегат не сразу узнал это заклинание - даже он никогда не сталкивался с ним воочию, - но когда сомнения отпали, бежать было поздно. Да и не желал он бежать. Второй Учитель слишком свыкся с пониманием собственного превосходства. Не осталось преград, которые не пали бы перед его натиском, не осталось оружия, которое испугало бы его.
        Поэтому он быстро перетек в прежнюю форму и воздел посох, сплетая сотни защитных заклинаний в едином порыве. Неистовая, почти безграничная сила бурлила в нем, и древние знания служили ему. Второй Учитель остановил навалившуюся волну серости и даже легко отбросил ее. Раз. Второй. Третий. И с каждым следующим она наваливалась на систему щитов с большей тяжестью. Запоздало человек-дракон осознал, что сражается не с чужой магической мощью, а с чужой ненавистью к нему.
        Каменный Туман ширился, обволакивая купол со всех сторон. Вот он уже заполнил весь обозримый мир и стал медленно давить, прогибать систему чар. Второй Учитель испытал раздражение оттого, что не мог рассеять заклинание никакими способами, не мог переместиться прочь, уклониться, а потому гурхана его вскипела, и вовне ударил импульс чистой мощи. От астрального эха волшебники вокруг сходили с ума, хватаясь на головы; часть Каменного Тумана была отброшена прочь и волной смерти докатилась до архаддирских построений.
        Обе армии так и стояли на исходных позициях. Несмотря на безумство магии, полководцы не давали никаких приказов. Они понимали, что исход противостояния стал полностью зависим от магов. Потому армии стояли как символ присутствия и воли своих стран… да и к тому же полководцы понимали, что если их маги проиграют - вражеские все равно настигнут.
        Поэтому, когда поток серости пересек поле и обрушился на архаддирцев, тысячи мужчин обратились каменными статуями, навечно образовав правильные квадратные батальоны. Каждое следующее мгновение сотни жизней гасли; каждую следующую минуту - тысячи уходили в небытие. Целые полки уже срывались с места, кавалеристы иссекали скакунов до крови, пытаясь сбежать от Каменного Тумана, но он, распробовав вкус чужой смерти, догонял их и поглощал, хотя должен был забрать только одного.
        Изо рта Второго Учителя капала дымящаяся кровь - он так сильно сжал челюсти, что некоторые зубы сломались, распоров осколками десны. Напряжение становилось неподъемным, словно на плечи лег весь Элборос. Астрал кипел от бесчисленных заклинаний великого отступника, хозяина жизней, повелителя судеб, но что делать, если твои силы почти безграничны, а чужая ненависть к тебе безгранична абсолютно?
        Защитный купол треснул, и внутрь просочился Каменный Туман. Архимаг инстинктивно закрылся от него рукой и почувствовал онемение, когда плоть и ткань стали превращаться в камень. Великая тоска впервые за декады посетила его. Второй Учитель собирался жить вечно. Он уже вплотную подобрался к секрету долголетия Геда Геднгейда, у него были такие планы, такие амбиции, такая мощь, такая власть, он уже видел себя новым Абсалоном, когда вдруг судьба сказала ему «нет».
        И чьими устами?
        - НЕБЛАГОДАРНЫЙ… ДА БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ!!!
        Эхо предсмертных слов еще сотрясало Астрал, когда в последнем порыве Второй Учитель отбросил свой посох и умер.
        - Квиты…
        Пустая каменная скорлупка упала и разбилась, совершенно безобидная и бесполезная. Вокруг стояло пять едва дышавших от перенапряжения архимагов, а Майрон Синда… он тоже был слаб, но это не волновало серого мага. Его вообще уже ничто не волновало, ибо он был пуст, как эта самая скорлупка. Что-то ушло… что-то важное, пожалуй. Майрон отдал этому заклинанию всю свою ненависть.
        Генерал приблизился к ненадежному парапету и, забыв об осторожности, оперся на него.
        Поле под Касрагонтом выглядело отвратительно. Мало того что осень здесь не блестела красками, так теперь к ее тусклым цветам прибавились еще и пятна гнили, оставленные Тьмой, а следом и серость.
        Вдали стояли неподвижно каменные истуканы. Тысячи… десятки тысяч. Майрон Синда подумал отстраненно, что пустота внутри - это хорошо. Не будь он так пуст сейчас, наверняка бы сбросился с башни от осознания того, что сотворил. Или еще какую глупость устроил бы. Он хорошо себя знал.
        Впрочем, маг все равно перевалился через парапет и ухнул вниз, но не разбился, а мягко приземлился на ноги и потребовал подвести ему еще одного марионеточного скакуна.
        Армия Марахога стояла в тишине. Не слышалось ни ликования, ни боя барабанов, молчали трубы. Что это было? Страх или неверие в победу? Не суть важно. Сейчас единственное, что хоть немного заботило серого волшебника, - это необходимость убедиться. Поэтому голем резво перешел на галоп.
        Когда Майрон приблизился к статуе, он оказался там не первым. Рядом стоял огромного роста человек с длинным ломаным носом и черной бородой. Он обратил на генерала пылающие глаза и улыбнулся. Во рту не хватало зубов. Великий колдун и избранник Тьмы Нигирис Барбатум решил временно явить истинный облик, ибо ему ужасно надоело везде таскать Мантию Абсолютного Сокрытия. Бесценный древний артефакт валялся черной тряпкой у ног Второго Учителя, пока его хозяин, обретя свои истинные габариты, довольно разминался.
        - Тоже пришел взять трофей? Можешь забирать статую, посох я уже выбрал для себя! Хорошая работа, кстати, - похвалил гигант и вновь рассмеялся на свой странный манер. - Ты умеешь ненавидеть, парень!
        - Это Денестре приказал тебе убить Хлою Карторен?
        Колдун скривился:
        - Не приказал, а попросил! Он пытался предотвратить союз Ривена и Ридена, но оказалось - зря. Старый Бейерон так и не… Постой, откуда ты знаешь?
        Майрон Синда подумал, что все же эта пустота была благом. Без нее, возможно, он бы сейчас напал на очень опасного волшебника и, несомненно, погиб. Вместо же этого генерал приблизился к статуе Второго Учителя и вгляделся в черты ее лица.
        Шивариус Многогранник очень далеко продвинулся по пути изменения своего тела, от человека в нем почти ничего не осталось. Перекошенная пасть, скрюченные пальцы, распахнутые крылья, будто он надеялся улететь в последний момент… Архиренегат был мертв. Каменный Туман… нет, Майрон Синда убил его.
        Попутно отправив на тот свет три ударные армии.
        Просто так ему этого не забудут.
        Нигирис Барбатум, все это время вглядывавшийся в фальшивую ауру Синды, никак не мог проникнуть под нее. Сила ненависти этого индивида заинтересовала Тьму, а значит - и самого Барбатума. Внезапно зрение стало подводить колдуна, все куда-то поплыло. Ему стало плохо. Магическая сила словно в одночасье изошла из астрального тела.
        - Что это? Что это такое?! - воскликнул Барбатум, глядя на свои стремительно старевшие пальцы. Он выглядел намного старше, чем минуту назад: истинный возраст проявился.
        У Майрона отнялась правая рука, уснули беспробудным сном все заклинания, а вдали, под стенами крепости стали падать на землю марионеточные големы.
        - Это все он! - закричал колдун, которому даже катаракта не помешала увидеть свет, проистекавший от драгоценного посоха.
        Артефакт оторвался от земли, и рядом появилась фигура Шивариуса Многогранника, ухватившаяся за древко. Барбатум взвизгнул и бросился прочь, хромой, старый, бессильный и больной. Он даже Мантию Абсолютного Сокрытия подобрать забыл от страха.
        Майрон Синда остался спокоен - он понимал, что его враг все еще мертв, а это всего лишь проекция. Второй Учитель давно превратил свой посох в аберляпий, то есть переместил в него дубликат своей личности, свою память и даже частичку воли.
        Иллюзорный «Шивариус Многогранник», все еще такой, каким он был в облике человека, приблизился к статуе и вгляделся в ужасное лицо. Затем он обратил взор на Майрона.
        - Пробуждена директива «Мертвая Рука». Вы все будете уничтожены.
        Иллюзорный двойник растаял, остался лишь посох, который пылал все ярче.
        Загрохотали копыта, и несколько офицеров вместе с волшебниками спрыгнули на землю рядом с Майроном.
        - Что происходит, милорд генерал?! Что это?!
        - Прощальный подарок от Шивариуса Многогранника. Он вплел в свой посох особую директиву на случай его смерти. Это аберляпий - артефакт, способный действовать самостоятельно. Так вот, сейчас он с умопомрачительной силой втягивает магическую энергию из окружающего мира, из всего живого и неживого, осушает потоки гурханы. Мы не можем применять заклинания, нам даже убежать не удастся. Когда уровень энергии достигнет предела, посох взорвется, уничтожив все на… пять, десять лиг вокруг? Кто знает? Бежать бесполезно, телепортироваться или провешивать порталы невозможно…
        - Значит, надо его остановить! - Один из марахогских волшебников, слышавших Майрона, схватился за посох и превратился в пыль.
        - Жаль, я не успел остановить этого дурака.
        - Так что же… Это все? - Тенглиф посмотрел на своего генерала в ожидании чуда, ибо свято верил, что Майрон Синда найдет выход из любой ситуации.
        Серый маг уже понемногу возвращался из великой пустоты бесчувствия и понимал, что груз вины вот-вот придавит его. Мелькала мысль смириться и принять смерть, тем более что цель-то достигнута, архивраг повержен, возмездие свершилось. Но теперь Майрон посмотрел в сторону Касрагонта, где метались в панике тысячи маров, и подумал, что этим людям тоже придется умереть.
        Может, хватит на сегодня смертей? До войны и мести, до всего этого была ведь идея, гласившая, что нужно помогать людям и защищать их. Пусть с другой стороны поля застыл монумент его преступлению, но сейчас есть шанс искупить хоть частично…
        - Полковник, хочу, чтобы вы приняли командование над корпусом. Простите, если что вышло не так. Я воевал как мог.
        Брови Тенглифа сошлись к переносице, нервно дернулся ус, офицер пытался сглотнуть ком, образовавшийся в горле.
        - Для меня было честью служить под вашим командованием, милорд генерал!
        - Это прозвучало чересчур патетично, но спасибо за искренность, Эдгар.
        Оставшись наедине с артефактом, который уже начинал раскаляться от переполнявшей его энергии, Майрон протянул к нему свою правую руку - чудесный сплав магического металла и живой плоти. Боль пронзила мозг раскаленным прутом, но серый маг не погиб мгновенно, а сжал бронзовые пальцы крепче и, преодолевая шум крови в ушах, провозгласил:
        - Правом превосходства молвлю: твоя сила отныне принадлежит мне!
        Свет, исходивший от посоха, ослеплял, артефакт мелко вибрировал и звенел на всевозраставшей ноте, когда в его структуре образовалась трещина и вся накопленная энергия хлынула вовне.
        Астральное эхо того взрыва было слышно всем магам на сотни лиг вокруг.
        Эпилог
        Цитадель Величия
        - И что было дальше?
        - Произошел сильный выброс раскаленной гурханы, вспышка, грохот, астральное эхо, поврежденная атмосфера, расплавленная земля, множество ослепших и обожженных людей. Однако почти никто не погиб. Б?льшая часть энергии ушла в неизвестном направлении, и потенциал взрыва не был реализован до конца. Армия Марахога выжила и теперь бьется с Радованом. Маэкарна Зельцбурга свергла и обезглавила его собственная аристократия. Трон зашатался под Золотым Королем, когда он лишился наследников, и свержение было делом времени. Архаддир официально вышел из войны, и теперь там назревает внутренний конфликт между власть имущими группировками…
        - Мне нет дела до копошения вшей. Лучше объясни мне, кто такой этот Майрон Синда и как он смог убить одного из сильнейших магов современности?
        Гариб замялся.
        - Боюсь, у меня нет ответа, сеид. Мы знаем, что произошло, но не знаем - как. Было использовано заклинание Каменного Тумана. Оружие ультимативного разрушения. Говорят, что лишь Отшельник из Керн-Роварра все еще хранит его секрет. Мы подозреваем, что Майрон Синда, боевой маг, воевавший на стороне Марахога, мог быть связан с Гедом Геднгейдом. Возможно, он его ученик.
        - Что известно о нем?
        - Ничего, владыка. Появился из ниоткуда, заручился поддержкой Ольрия Денестре, получил в руки полк, потом - целый корпус. Прошел с боями половину Марахога, выжил в схватке с Мансом Вдоводелом, убил Муаллима Асхани и, вероятно, погиб. «Вероятно» - потому что люди, способные проделать такой путь, обычно ухитряются избегать…
        - Ничто не способно избежать смерти, Гариб.
        - Я ведаю, сеид.
        - Продолжай.
        - Да… судьба Майрона Синды пока неизвестна. Вероятно, он погиб, но когда мы говорим о судьбах тех, кто связан с Геднгейдом, ничего нельзя утверждать. Илиас Фортуна, например…
        - Хватит о том, как его убили. Мне интересно: как Шивариус вообще оказался в Марахоге? Когда он вообще стал лично курировать побочные проекты?
        - Никогда, сеид. Я пытаюсь понять, что случилось, но вы же знаете, как устроена Мозаика. Разглядеть что-то в ее фрагментах трудно, всю картину видел лишь Муаллим Асхани. Есть слабенькое эхо, кое-кто шепнул слово «дневник»… Возможно, именно это заставило Муаллима Асхани самолично отправиться в путь.
        - Хм. И поэтому ты принес мне свой меч.
        Джафар Анхарайат аль Альррамаль Ассаудаль подпер череп костяной рукой и обратил изумруды, вставленные в глазницы, к большому окну. Сей досточтимый господин был личем на протяжении последних двадцати веков и к нынешнему моменту пребывал в форме высокого скелета, чьи полированные кости украшала серебряная вязь и самоцветы.
        Некоторое время назад Джафар-эфенди прибыл в Цитадель Величия и теперь отдыхал с дороги. Он восседал на троне мягчайших подушек, пока умелые служанки натирали его кости маслами и пахучими лаками, полировали самоцветы, всячески ласкали и холили господина. При жизни он считал себя произведением искусства, и смерть нисколько не изменила его мировоззрения.
        Гариб стоял на четвереньках подле стоп своего учителя и господина, рядом лежал принесенный им ятаган. Некромант ждал наказания, которого заслужил. Он поручился за серого мага, обещал, что тот спрячет книгу и никогда не позволит ей где-либо блеснуть. Но его обещания обернулись дешевле песка посреди пустыни. Тобиус Моль оказался в сговоре с убийцей Второго Учителя и предоставил тому дневник Джассара в качестве наживки. По крайней мере, так думали посланные молодым некромантом агенты.
        Один из крустов господина, почти такой же красивый, как он сам, отошел от стены, щелкая косточками, поднял клинок и отсек провинившемуся голову. С глухим стуком она подкатилась к ногам служанки. Девушка хотела было поднять, но Джафар-эфенди остановил ее:
        - Оставь, Фатим?, пусть сам подберет.
        Костяные пальцы изящно сплели заклинание - тело Гариба задергалось, принялось биться об пол, словно выброшенная на берег рыба, а потом поползло, слепо шаря вокруг, пока не наткнулось на голову. Та была аккуратно посажена обратно, и некромант сделал громкий судорожный вдох. Утерев с губ кровь, Гариб подполз к трону и, бормоча слова благодарности, принялся лобызать стопы своего господина.
        - Поднимись, дитя. - Длань лича ласково погладила выбритую голову. - Мы оба знаем, как я дорожу тобой, но также мы оба знаем, что ты провинился и старшие жрецы не поймут, если я не накажу тебя.
        - Разумеется, разумеется…
        - Смерть Шивариуса идет вразрез с нашими планами. Тебя никто не винит… Воистину, лишь Зенреб мог знать, что одного из величайших магов убьет какой-то неизвестный. Однако ты в ответе за то, что дневник Джассара утрачен.
        - Мне нет оправданий…
        - Поэтому ты отправишься на поиски. Ты найдешь книгу, где бы в мире они ни была спрятана, и принесешь ее мне, чего бы тебе это ни стоило. А дотоле не смей показываться подле меня или просить помощи.
        - Этот паршивый пес недостоин вашего великодушия, сеид, - пробормотал Гариб, утыкаясь лбом в лужу собственной крови.
        - Ступай.
        Некромант отполз от трона, пятясь, и смог подняться, лишь когда оказался в коридоре.
        Он поспешил в свои покои - надо было умыться, собраться и выходить. Конечно, Гариб понимал, что этой жалкой поркой добродушный учитель не ограничится. Не на этот раз. Некромант опозорил себя, и теперь его фактически ссылали, ибо шанс найти дневник Джассара был ничтожно мал.
        После того как Тобиус Моль отрекся от этого самого имени и добровольно ушел из-под опеки Академии Ривена, его больше никто не видел. Доходили, правда, слухи о том, что серый маг вломился в Ардегран, но их трудно было подтвердить или опровергнуть. В любом случае, агенты Гариба с прискорбием сообщали, что след его пропал и найти волшебника теперь представлялось задачей невыполнимой.
        Однако все же это было лучше, чем вечное небытие.
        Перед тем как оставить свои покои, некромант обратил взор под темный потолок.
        - Я ухожу. Ты со мной?
        - Будет интересно?
        - Очень. Скорее всего, нам придется пролить немало крови.
        - Тогда располагай мной.
        Молх спрыгнул вниз, шлепнув по полу босыми ступнями. В тусклом свете лампы его лицо, покрытое красно-розовой сыпью, казалось особенно неприятным, а уж когда он улыбнулся, явив мощные звериные челюсти… Гариб улыбнулся в ответ. Надежными союзниками пренебрегать нельзя.
        - Досточтимый Гариб покинул пределы Цитадели Величия, сеид, - доложил секретарь, почтительно кланяясь.
        - Помолимся Зенребу, чтобы юноша не пропал.
        Служанки укрыли остов господина мантией черного шелка, крусты поднесли пояс с серебряным серпом и величественный посох, украшенный головой шакала. Вскоре, сопровождаемый трупохранителями, Джафар вошел в зал Высшего совета.
        За круглым столом восседало множество мужчин и женщин: воины, полководцы, ученые, политики, убийцы, но при этом почти все - маги и магессы особой стати и неповторимых талантов.
        Теперь, когда Джафар аль Альррамаль Ассаудаль соизволил явиться, Высший совет Ордена Алого Дракона заседал почти в полном составе. Хотя начали они без него.
        Члены совета уже некоторое время вели разговор, то и дело переходивший в крики и ругань. Обычно это называлось «дебатами» и пресекалось Шивариусом. Но обычно - не теперь. Трон главы Ордена пустовал: «дракон» был обезглавлен.
        - Достопочтенные, - шелестящий шепот лича разом перекрыл несколько десятков голосов, призывая их хозяев к вниманию, - я, как представитель Черных Песков, прошу слова.
        Прежде члены совета получали слово от главы Ордена, но поскольку Шивариус собирался жить вечно, он никогда не заботился о том, чтобы назначить себе заместителя. Все остальные члены совета были равны промеж собой. Типичная ошибка.
        - В таком случае я осмелюсь взять слово сам, ибо новость, которую я несу вам, одинаково важна для всех. - Лич поднялся во весь свой немалый рост. - Возрадуйтесь, братья и сестры, ибо наш господин и великий лидер мертв!
        Его слова были восприняты недоуменным молчанием, нарушить которое решился предводитель Стального легиона Арам Бритва:
        - Нам это известно. Не согласится ли досточтимый Джафар-эфенди пояснить, чему здесь можно радоваться?
        - Тому, друзья мои, что мы точно знаем две вещи: наш господин не исчез и не бросил нас, как это некогда сделал Джассар Ансафарус. Он мертв. Но! Как тот, кому доверено говорить от имени Зенреба здесь, я сообщаю, что душа нашего господина не пересекала Кромки Бытия. Ее нет ни в одном из доступных нашему взору загробных измерений.
        Потребовалось некоторое время, чтобы мысль была как следует распробована и частично понята. Новый взрыв «дебатов» прервал удар кулака по столу. Это Кай Цероний Анхелон, верховный некромант Вестеррайха, решил навести порядок. На первый раз у него получилось, хотя впредь сей метод вряд ли будет работать.
        - Давайте позволим Джафару-эфенди огласить его собственный вывод, касающийся сей новости. Прошу, продолжайте, брат мой.
        - Благодарю, благодарю. Дорогие друзья, все, что я хочу сказать, - нам не следует паниковать. Я советую вам всем продолжать работу, которая была поручена вам, ибо, когда он, возможно, вернется, ему будет очень неприятно узнать, что вы его подвели.
        - А если он не вернется?
        Члены совета обернулись к маленькому кругленькому толстенькому человеку в огромном тюрбане золотого шелка. Он смотрел на всех сквозь очки с оправой из драконьей кости и бриллиантовыми линзами, просто потому что мог себе это позволить. Харул Мягкосердечный являлся самым богатым королем-купцом всего Хвостового архипелага, он владел миллионами рабов и управлял такими капиталами, что недавно почивший Маэкарн Зельцбург по сравнению с ним казался не более чем состоятельным лавочником. Благодаря этому, даже не будучи волшебником, Харул занимал очень прочные позиции в совете и не боялся вообще никого.
        - Не думайте об этом.
        Ответ пришел не от Джафара, а от того, кто внезапно воссел на самом высоком троне. Увидев его, остальные члены совета поднялись и склонили головы перед фигурой в алом плаще с капюшоном. Никто не знал, что это за существо и как его имя… есть ли у него имя? Но все знали, что Орден Алого Дракона существует тысячи и тысячи лет, а у его истоков стоял некто в алом плаще.
        - Продолжайте работать. Ничто не окончено, никто не свободен, генеральный план остается в силе.
        - Вы вернете его нам? - Во взгляде госпожи Зиру читалась граничившая с безумием надежда. Ничего удивительного, она всегда была ментально нестабильна, а эта потеря совершенно расшатала психику бедной женщины.
        - Не больше одного воскрешения для одного смертного. Я уже возвращал твоего отца к жизни когда-то. Теперь пусть возвращается сам. Если сможет.
        Где-то в горах Драконьего Хребта
        Одинокая фигура в синем плаще стояла на остром выступе и обозревала из-под капюшона завораживающий пейзаж. Внизу раскинулись долины, ущелья, пропасти и горные хребты, о пики коих облака рвали свои мягкие телеса. Этот великий хребет, зеленый у подошв и белоснежный у вершин, казался безграничным. Таким он был и тысячи лет тому назад, таким и останется впредь до самого конца мироздания.
        Из темного зева пещеры на выступ шагнула фигура в алом плаще и стала рядом с синей фигурой.
        - Я слышал, что мой ставленник убил твоего ставленника. Прими мои соболезнования.
        - Благодарю.
        - Что будешь делать теперь? Найдешь нового?
        - Слишком долго. Опять придется перерезать его Путеводную Нить, учить и направлять, ждать, пока он окрепнет и сможет посостязаться с твоим ставленником. Нерациональный расход времени.
        - Что же тогда?
        - С моим ставленником еще не все ясно. Его душа не покидала этого плана бытия, а значит, учитывая его невероятную волю к жизни и борьбе, рано ставить крест. Возможно, он еще покажет себя.
        - Разумно ли? Тысячи лет минули, а мы так и не получили ответа на вопрос. Наше время может закончиться раньше, чем мы думаем.
        - Работу разума оставь мне. Пусть все идет как идет.
        Носитель синего плаща пожал плечами и вновь обратил внимание на мир, расстилавшийся внизу.
        - А что твой ставленник?
        - Выжил. Видимо, его воля к жизни ничуть не меньше, чем у твоего. Мой ставленник готовится взять себе ученика, внезапно захотел опробоваться в новой ипостаси, думая, будто все треволнения остались позади.
        - Воистину, он еще никогда так не ошибался.
        Где-то в предместьях Ордерзее
        Когда ворота конюшни открылись, в холодное зимнее утро выметнулось облако тепла, пахшего конским навозом. Оглядевшись, Райла выбрала среди всех животных молодую пегую кобылку. В Вестеррайхе лошади такой масти встречались редко, ибо люди считали ее несчастливой, но Райла выбрала именно эту крепкую плясунью и, проверив седельные сумки, притороченные к седлу ножны с мечом, вывела ее наружу.
        - Ты уверена?
        Талбот Гневливый, стоявший у ворот, пристально взглянул на женщину. Его руки были сложены на груди, подчеркивая суровость мага, но когда Райла захотела обнять старика, он невольно поддался.
        - Спасибо вам за все, господин, - сказала Райла нежно, словно родному деду.
        Он с шумом вздохнул через кривоватый нос и потрепал воительницу по белой макушке.
        - И все же я бы хотел, чтобы ты еще задержалась. Выходить в путь по таким морозам неразумно, к тому же мы бы хотели еще некоторое время наблюдать твое ментальное состояние. Его стабильность может…
        - Мне пора, - оборвала Райла.
        - Но куда…
        - Я должна его найти.
        - Девочка, его не может найти даже Инвестигация. Многие считают, что от него ничего не осталось. Я был там, я все исследовал, мечтая найти хоть лучик надежды, но не преуспел. Боюсь, он умер.
        - Он не мог.
        - Дорога, которую он выбрал, вполне закономерно могла закончиться именно так.
        - И все равно он не умер. Я верю, что он где-то там. И я найду его.
        - Зачем? - спросил старый маг.
        Пожалуй, именно этот вопрос привел женщину в замешательство, но нашлась она быстро.
        - Потому что я его люблю. И я его найду и скажу ему об этом, а там уж пусть хоть весь мир горит.
        Где-то в сармарке Тулараф
        Пришла весна, потянулись к теплому солнцу подснежники, освободились ото льда реки, вернулись перелетные птицы. Цикл жизни завершил очередной оборот и начался заново.
        Жаль только, что для славного трактира «Два пескаря» никакого нового цикла не предвиделось, ибо он сгорел.
        - Риденцы.
        - Хм?
        - Сожгли. Риденцы. Когда отступали. Злые были, как ахоги.
        - Хм. Госпожа Мирел? Берн?
        - Живы. Я почувствовал грядущее и заставил их уйти затемно. Зарево мы видели вон из того лесочка. Тетя Мирел плакала. Теперь они живут в пригородах столицы, начали строить новый трактир.
        - Молодец.
        - Знаю.
        - А сам-то ты что здесь делаешь?
        - Вас жду. Я знал, что вы вернетесь сюда.
        - Правда? Будущее всегда открывается тебе так охотно?
        - Нет, не очень. Обычно оно мутное и вижу я недалеко.
        - Понятно. Так, значит, ты знаешь, зачем я пришел сюда?
        - Ага. Вы хотите меня учить, потому что я слишком старый, и больше никто за это не возьмется. А без обучения мне будет худо. Верно?
        - Верно. Сколько, кстати, тебе лет?
        - Вот столько.
        - О, уже десять? М-да. Я начал учиться магии, когда был вдвое моложе. Действительно запущенный случай. И как только ваши рыбаки не выловили тебя?
        - Не знаю.
        - Я и не ждал, что ты знаешь. Так что же, ты пойдешь ко мне в ученики? Предупреждаю, что будет очень тяжело. Я строгий учитель и поблажек не даю.
        - Меня строгостью не напугать. Я согласен.
        - Рад это слышать. Отныне зови меня учителем, мой юный ученик.
        - Хорошо, учитель.
        - Идем.
        - Куда?
        - За мной. Это все, что тебе нужно знать пока.
        - Хорошо, учитель. Учитель?
        - Хм?
        - А когда я начну кидаться огненными шарами?
        - Когда-нибудь. Наверное. В ближайшем будущем я стану учить тебя счету, чтению и письму. Надеюсь, ты готов просвещаться и совершенствоваться?
        - Готов, учитель.
        - Ну и славно.
        Они прошли по дороге не больше полусотни шагов, прежде чем кудрявый мальчик сказал:
        - Кстати, учитель, меня зовут Обадайя.
        - Хм, забавное совпадение. Ты знаешь, что на старом гроганском это значит «мотылек»?
        Декабрь 2014 - февраль 2017