Третий источник Дмитрий Кравцов
        #
        Кравцов Дмитрий
        Третий источник
        Д.Кравцов
        Третий источник
        Жизнь - это реальность,
        данная нам в ощущении.
        Часть 1
        СБОЙ КОРРЕКЦИИ.
        (МЕДЬ)
        "Вот, братан, это жизнь..."

1.
        Подлое и неожиданное похолодание в самой середине мая явно указывало на то, что день не задался. Прохладная, словно змеиное жало, раздвоенность желаний опять поселилась в душе: в дождливую погоду Толяныч всегда ощущал себя так, будто в мозгу тикают сразу две операционки, которые хоть и не мешают друг другу, но и не совсем координируются. Сбой пси-коррекции приводил к тому, что "сосед" - виртуальный клон, внедренный в сознание, получал точки соприкосновения с базовой личностью. Отсутствие денег придавало ощущению злую кислоту электрода.
        "Соседа" Толяныч прозвал по своему детскому прозвищу Фантиком и не очень возражал против его присутствия, пока тот не начинал слишком уж гнуть свою линию. Тогда конечно - только обнуление и помогает. А вообще-то с ним вполне можно было договориться, вот как например сегодня, когда запас корма для Матрены достиг критически низкой отметки. Если бы Толяныч имел, как все нормальные люди, кибердруга - тамагочи, проблема не стоила бы истертого чипа. Но у него была кошка, живая, а значит ее надо кормить.
        Они быстренько сошлись во мнении, что Матрена не виновата - до получки денег вечно не хватало. Пришлось подзанять десяток чипов у Валентины Ивановны в счет аванса - замечательная у нас начальница, сосед! - и, преодолевая общую апатию, рвануть в ближайший гипермаркет "Новослободский", больше напоминавший колоссальную толкучку, за безумно дорогим Вискасом. Дуализм бытия, однако, проявился еще и в том, что корма Толяныч так и не купил, зато чипы в полном объеме сохранили свою покупательную способность. И теперь он испытывал настоятельную необходимость размочить счет, чтобы хоть как-то скрасить унылость незадавшегося дня.
        И все же он не исключал надежды на какое-нибудь приключение.
        Но пока что приключениями и не пахло. Плохо было все: забытый на шее галстук, промозглая погода, мрачные лица редких прохожих. Даже не пригодившийся пластиковый пакет в заднем кармане брюк, и тот мешал. "Столбовое" пиво, купленное там же в гипере, оказалось еще кислее, чем ближайшие жизненные перспективы.
        Пришлось на время смириться с раскладом.
        Лениво покуривая взятые на пробу сигареты "Петр" (не бест, кстати сказать - сырые, что твой дождь), Толяныч шаркал по самому верхнему и соответственно самому пустому тротуару эстакады ко входу станции метро Мендилеевская и размышлял, чем бы убить время. Погода не унималась, и можно было бы спуститься на третий ярус, однако не хотелось глотать мельчайшую и горькую пыль, извечную спутницу крытых тротуаров. А за проход на VIP-ярус нужно платить - как же, ищи дурака, тут на жизнь чипов не хватает!
        Толяныч оперся на балюстраду, глазея на бесконечный поток машин, на спешащих ярусом ниже людей, и собирался уже отставить недопитую бутылку, как его внимание привлекло нечто выдающееся, а конкретно - грудь. Да, именно грудь, обтянутая красной маечкой и совершенно неподвижная, несмотря на непрерывное и даже слегка нервическое движение обладательницы. Бюстгальтер тьфу ты, до чего ж отвратительное словечко - так вот, бюстгальтер отсутствовал напрочь, о чем открыто заявляли вытарчивающие сквозь тонкую ткань соски размером с добрую клюкву, а сам бюст без пресловутого гальтера вызывал пучеглазие у мужской составляющей негустого пока еще людского потока. А уж сверху Толянычу открывался поистине головокружительный вид.
        "Вот оно, приключение!!! - мысленно возликовал он и рванулся к лестнице, ведущей вниз. - Главное не упустить".
        "В движении покой, в торможении - усталость..." - пропел тихонечко Фантик, одно обнуление назад давший зарок по возможности воздерживаться именно от такого вот рода приключений. Но общее состояние духа требовало действий.
        На спуск ушло секунд двадцать пять, и Толяныч принял вид потерявшего кошелек человека, плывя по течению навстречу предполагаемому приключению. В конце концов, чтобы не упереться в содержимое маечки носом, он наконец-то поднял взгляд и столкнулся с голодными зеленоватыми глазами. Так полная пробирка ректификата сталкивается с фужером шампанского - дзинь!
        Пройти мимо стало ну просто невозможно.
        - Есть проблемы?.. - Толяныч глотнул пива, поутратив на время отвращение к кислому привкусу.
        Девушка помялась, как бы слегка передергиваясь.
        "Рыжая..." - поморщился Фантик, но жалкая попытка экзорсизма не удалась. Давешняя половая неудовлетворенность давала о себе знать даже в такую гадскую погоду.
        Наконец она разродилась:
        - Простите... не подскажите... Где здесь туалет? - Молвила и потупилась.
        "Твою мать!!! - чуть не вырвалось у Толяныча сквозь шум гормонов. - В кои-то веки попадется что-нибудь стоящее, так обязательно сортирные дела!"
        Но не помочь было выше его сил. Мазанув глазами - м-да, размерчик тянет никак не меньше, чем на финалистку прошлогоднего конкурса "Мисс реальная грудь" - он участливо спросил:
        - А проходняк не устроит? - И заторопился в опасении быть неверно понятым. - Здесь с этим делом напряги. Ни поесть рабочему человеку, ни по-о-о... в общем, понимаешь мою мысль. Вот по проходнякам - тут я спец.
        Вышло несколько двусмысленно, пришлось пояснять:
        - Нам-то проще как-то. Отвернулся, да чтоб народу было поменьше. И все дела. Физиология, знаешь ли...
        - Знаю. И очень вам завидую. Сейчас. - "Значит, и верно в край подперло, раз говорит, как рубит". - Короче, все что угодно. Вот только где?
        Действительно, менее продвинутому в этой области человеку вопрос показался бы более чем непраздным - кругом сплошные бутики и вполне респектабельные кафе, куда в ее прикиде из пресловутой маечки, каких-то невообразимо-затрапезных серых брючишек и босоножек (это в мае-то!) со стоптанными каблуками естественно не пустят. А в закусочных третьего яруса удобства не предусмотрены: излишество это для простого человека, ясно? Но Толяныч уже декларировал свои познания в данной области, и дело оставалось за малым... Ничего себе каламбурчик, да? Судя по всему, личной карты у нее тоже нет, или она безнадежно просрочена. А без этого на VIP-ярус с его роскошными удобствами соваться даже не пробуй. Враз заметут в кутузку, что однозначно означает: скажи своим чипам до свидания.
        В сущности ему никогда не нравились рыжие, будь они хоть с трижды выдающимися прелестями, но ягодка соска столь умоляюще проклюнулась сквозь тонкую красную ткань, притягивая взгляд, как намагниченный сердечник отвертку, хм-хм... Так что его способность сопротивляться древнему зову полов неудержимо таяла, словно политая ацетоном. "Сосед" морально слабел, а значит, мрачнел от собственной слабости.
        Однако внутренняя раздвоенность уже неостановимо начала действовать:
        - Да есть тут неподалеку одно местечко. Метров сто продержишься? Тогда вперед!
        - Пошли.
        У него оставалось два варианта - либо вести ее в метро и попросить у дежурной разрешения воспользоваться служебным туалетом, либо спуститься на нулевой уровень. В метро надо платить, к тому же дежурные бывают разные, тоже может свистнуть наряду. Поэтому он избрал второй вариант, а приключение начинало приобретать несколько острый привкус: появление на нулевке, да еще с такой вот "финалисткой" чревато нежелательными встречами. Однако Толяныч все же решил пренебречь возможными проблемами, ему требовалось как-то встряхнуться. Это было просто необходимо!
        Эскалатор, естественно, не работал. Девица, не очень уверенно спускаясь по ступенькам, начала что-то сбивчиво говорить про друга, которого прождала почти сорок минут, а он не пришел, козел такой, а еще обещал ей карту продлить. Толяныч с отвращением поочередно сосал то пиво, вернувшее оскомину, то сырую сигарету. Говорить не хотелось, но для приличия он иногда поддакивал. Галантно поддержав девицу под локоток, мимолетно обратил внимание на худые пальцы с погрызенными ногтями, но заметного отвращения не возникало - незадавшийся день все списывал.
        Постовой у входа на VIP-ярус проводил их равнодушным взглядом, лишь поправил шокер на поясе. Этому парню не иначе как сбой в ориентации помешал оценить прелести рыжей незнакомки. Уточним - пока незнакомки.
        - А кудай-то это мы? - Наконец удивилась девица, обнаружив выговором явную провинциальность.
        - На нулевой уровень. Там никого нет.
        - Да-а? - Она посмотрела на Толяныча странновато, словно он замыслил как минимум изнасилование, но не остановилась.
        "Она не против, братан" - кисло резюмировал "сосед".
        Наконец лестница закончилась, и они ступили на сырой асфальт нулевого уровня, больше похожего на заброшенные катакомбы. Когда-то именно это и была улица. Бывшую проезжую часть перегораживали мощные бетонные опоры, несущие на себе всю тяжесть верхнего мира с его извечными заботами, суетой и проблемами, а заодно и все четыре уровня Новослободской. Они стояли на узеньком тротуаре, тянущемся прерывистой линией вдоль обветшалых стен с частыми оконными проемами. Противоположная сторона терялась в сумраке, а змеиное посвистывание указывало наличие совсем рядом скоростной пневмо-магнитной трассы. Многочисленные трубопроводы и пучки бронированных кабелей, словно кровеносная и нервная системы, питали бурлящую наверху жизнь. Откуда-то тянуло тухлятиной.
        Здесь, на нулевом уровне, было царство полутьмы и сырости. Здесь можно было почти физически почувствовать, как дрожат эти облупившиеся стены, кажется, неспособные удержать на себе жуткий груз стали, бетона и человеческих страстей. Но это лишь казалось - старые дома давно уже были заброшены, люди переселились выше, где чище воздух и кипит жизнь. А здесь остались лишь обтрепанные фасады, бетонные опоры да коммуникации.
        Толяныч перехватил пивную бутылку за горлышко и повертел головой по сторонам, но все вроде бы тихо-спокойно. Ровный, приглушенный гул, доносящийся с расположенных выше эстакад, навевал даже некоторую сонливость, мерно потрескивал блеклый ртутный фонарь, накладывая на их лица слегка загробный оттенок. Рыжие волосы девицы словно подернулись пеплом, маечка приобрела цвет запекшейся крови. Где-то в отдалении гулко капала вода.
        - Ой! - Сказала она, с интересом и некоторым испугом разглядывая отсыревшие стены, изъязвленные отвалившейся штукатуркой. - А я здесь ни разу не была! Это чо здесь?
        - Нулевой уровень, технический. Земля под ногами, ясно? Раньше, лет этак пятьдесят назад в этих самых домах люди жили.
        Она обозрела язвы обсыпавшейся штукатурки:
        - Сила!
        Пришлось напомнить, что они сюда пришли не на экскурсию, указав на темный зев подворотни, откуда и без того изрядно припахивало. Это был закут метра четыре глубиной, кончавшийся неряшливой стеной из старого кирпича. Фонарь частично рассеивал промозглую мглу, и Толяныч не видел там ничего подозрительного. Однако лучше было бы поторопиться.
        - Давай вот сюда. А я на стреме постою.
        Девица, осторожно ступая изношенными каблуками, прошла в подворотню.
        Акустика позволяла Толянычу в полном объеме представить себе весь процесс: осторожный треск липучки штанов, шелест одежды и все остальное. Он отвернулся, глядя вдоль тоннеля то в одну, то в другую сторону. На всякий случай приглядел обрезок ржавой трубы и переместился поближе к нему - руки пачкать пока не стоит, но все же надежнее... Додумать он не успел: появилась рыжая и вновь взбаламутила осевшие, было, гормоны. Всем своим видом она выражала недюжинное удовлетворение.
        Фантик обреченно вздохнул:
        - Хочешь чего-нибудь глотнуть?
        - Теперь, да. - Она улыбнулась, блеснув зубами. Переступила с ноги на ногу, отправляя живенькое эхо гулять по катакомбам.
        Толяныч взбодрился:
        - Пошли.
        - Куда?
        - Наверх и с песней! - На него уже слегка накатило. - А знаешь анекдот?..

***
        Потом они пили пиво с белковыми сардельками и трепались о том, о сем в открытой закусочной на тротуаре второго яруса. Серый, бетонный потолок без всяких излишеств резонировал шум несущихся за отбрасывателями машин. Столики постепенно заполнялись. Здесь тоже было ощутимо прохладно, и Толяныч набросил свой пиджак на плечи рыжей, спасая ее от грядущей простуды, а себя от соблазна коснуться этой притягательной груди прямо сейчас.
        Что-то легко она одета даже для мая-месяца. И голодна...
        Фантик уже понял, что замечательная грудь заменяет новой знакомой большую часть серого вещества, и посмурнел. Предчувствие никчемности знакомства, скорее всего, придется разгонять с помощью старого народного средства. А все день, падла! Не задался.
        Раздвоенность не проходила. Расцветка водочных этикеток на прилавке, в общем-то, соответствовала настроению, так что Толяныч прикинул свои чипы и для вящей координации с "соседом" решил взять пластиковую фляжку "Столичной". Он принципиально не принимал ничего из новомодных релаксантов или растормаживающих препаратов, предпочитая более традиционные дедушкины рецепты.
        Рыжая от водки отказалась:
        - Развезет, я с утра не евши. Возьми мне лучше что-нибудь совместимое...
        - Ладно. - Толяныч заказал ей "Хорс" - вполне безобидно и с алкоголем совмещается. - Ты давай ешь - налегай.
        Толяныч неспеша разглядывал девицу уже более подробно: зеленоватые глаза, короткий нос, какая-то красно-черно-желтая фенечка вокруг шеи, набор разноцветных нанчипов, по нынешней моде вплетенных прямо в волосы. И веснушки. Впервые ему попались губы в веснушках. В смысле, еще не попались, но общее течение беседы давало уверенность в подобном исходе. И никаких, ну ни малейших признаков косметики. Это ему понравилось: врожденная аллергия дико отравляла бытие, а нередко и общение с представительницами прекрасного пола. За левым ухом рыжей маячил разъем компорта. Имплант! Сразу же зазудел шрам на аналогичном месте - память о действительной службе, которую и призван был, собственно говоря, скомпенсировать "сосед".
        Вдоль эстакады прошелся порыв ветра, занося в закусочную мелкую морось, и Толянычу сразу стало довольно неуютно в одной рубашке. Пришлось внепланово глотнуть водки. Универсальная все-таки вещь.
        - Кстати, как тебя зовут? - Спросил Толяныч, взяв еще сарделек и пива.
        - Алька, - сказала она, не переставая жевать. - Тебя, наверное, жена дома ждет - не дождется?
        - Я что, похож на женатого? - Толяныч изобразил легкую обиду, которой не чувствовал. - Нет, подруга, меня ждет только кошка.
        - Кошка?! Живая?
        - Естественно.
        - Они ж ночные хищники, опасные! И хлопот не оберешься...
        - Да ничуть не бывало, бляха-муха! Это все сказки. На меня еще ни одна кошка в жизни не нападала. А свою я вообще случайно подобрал, на нулевке, кстати говоря.
        - Любишь проблемы. - Подвела девица итог опроса и видимо пришла к каким-то своим выводам.
        - Честно говоря, проблем не люблю. - Он прожевал сардельку. - Алька. Алька... А как полное имя?
        - Альба, - просто сказала она.
        - Часом не родственница герцога? - Слабая надежда на все же неординарность знакомства затлела, но:
        - Какого? - Оторвала девица взгляд от крошечного пластикового стаканчика, где сиротливо лежала розовая капсула. На лице рыжей читалось раздумье. Потом она резко закинула "Хорса" в рот.
        Ему опять стало немного грустно - облом.
        "Я так и думал... Я же тебе говорил..." - заныл "сосед". Пришлось пригрозить зануде обнулением.
        - Начинает холодать, не пора бы нам... Хочешь водки?
        На этот раз она не отказалась, и дальше разговор заметно потеплел. Из-за соседнего столика на них грубо пялился какой-то чувак с совершенно безумными глазами и мокрыми, слюнявым ртом.
        - Ты производишь впечатление, - сказал Толяныч, и они посмеялись. Раскрасневшись девица, несмотря на неведение по поводу герцога Альбы, казалась еще более привлекательной.
        С каждой последующей дозой водки фривольность нарастала с ускорением примерно в
2G. Подавляя рефлекторные движения рук, Толяныч сконцентрировал внимание на немного выдающемся левом-верхнем ее клыке и осведомился откуда, мол, берутся такие очаровательные девушки. Услышав, что из Таганрога, вздрогнул почти как от холода и жадно запил водку пивом. Это сказалось мгновенно: он придвинулся вплотную, вроде как доверительно опустил ладонь ей на коленку.
        Дальше все пошло по накатанным рельсам, и Фантик лишь отстраненно наблюдал за разворачивающимися событиями. Он словно бы покинул тело, переместился за плечо своего носителя. Соседний молодчик дошел до кондиции ловил сеанс и пускал слюни ведрами. "Дать бы по зубам, да руки заняты" подумал Фантик и принялся рассуждать о духовном содержании пузыря "Столичной", еще остающемся в количестве двухсот грамм в материальном эквиваленте. Иногда медитации помогали справиться с разладом в сознании. Через довольно большой промежуток времени он пламенно воззвал к носителю: "Плюнь на нее, Толяныч. Бюст, конечно, дай боже, но, может, не надо? О душе подумай!"
        Толяныч, распаленный промозглостью и "Столичной", призыв проигнорировал - творил чудеса расторопности, умудряясь одновременно всеми руками обнимать зарумянившуюся герцогиню, прихлебывать пиво и, что-то ей втирая, жадно затягиваться Петром. Он походил на виртуоза-многостаночника. В перерывах между поцелуями поинтересовался, что еще интересного в городе Таганроге? И в ответ услышал, что ничего, в Москве, мол, лучше - жизни полно, и вообще оттянутся можно за всю масть.
        - Каким образом? - поинтересовался Фантик от безысходности.
        - Самым обычным, - сказала она, но уточнять не стала, только рефлекторно коснулась разъема за ухом. Опомнилась - запустила пятерню в свои рыжие волосы. Нанчипы забрякали, как кастаньеты.
        "Столичная" подходила к своему логическому завершению. Неожиданно Альба выразила желание познакомиться с кошкой, чем напомнила о так и не купленном корме. Фантик, приняв последний заряд духовной составляющей, отвлекся, и бдительность падала уже по сто пунктов в минуту. Рыжая напирала, а Толяныч вдруг перестал этому радоваться. Какая-то заноза свербила в мозгу, не давая хода естественным желаниям: имплантированный био-компорт и стоптанные босоножки - дикое сочетание. Фигура девицина конечно того стоит, но ему сейчас требовалось нечто более цельное, завершенное, чтобы преодолеть собственный дуализм.
        Логичное продолжение знакомства удалось отменить последним усилием воли, сославшись на совсем уж невнятные обстоятельства. Гормоны неистовствовали, а тут еще необходимость отлить стала настоятельной. Не сговариваясь, они встали и направились к эскалатору, ведущему на нулевой уровень.
        По дороге Фантик вернулся на привычное место и влился в Толяныча подобно стакану приличного коньяка, а рыжая неглядя ловко ввела себе за ухо нанчип с черной головкой.

***
        Подворотня на нулевке никаких эротических ассоциаций вызвать не могла по определению, хотя уездной герцогине видимо было все равно, где обжиматься. Она с готовностью подалась к нему навстречу. И Толяныч не удержался - поддернул маечку кверху и обозрел вожделенные прелести. Ожидания оправдались настолько, что он чуть было опять не передумал, но давление выпитого пива в данный момент, к сожалению (или к счастью) оказалось сильнее, и пришлось ограничиться лишь поцелуем, впрочем, довольно жадным.
        Черт бы побрал этот дождь и пси-коррекцию вместе со сбойным "соседом"!
        Потискав герцогиню для порядка еще некоторое время, от чего она вдруг задышала бурно и неровно, Толяныч волево отстранился:
        - Ну ладно, ладно. Пора бы и того, бляха-муха... Облегчиться, в смысле. - Разделившие их полметра все же не казались надежным расстоянием, однако давешняя раздвоенность прорвалась мысленным посылом Фантика: "Постой, братан, она же притворяется!"
        Толяныч присмотрелся. Может да, а может и нет, смотря с какой начинкой ее нан-чип. Не новости же она там слушает, верно?
        Однако маечку рыжая возвращать на место не торопилась, а ртутное освещение придавала обнаженной коже восхитительную голубоватую матовость, словно она прибыла в Москву не из Таганрога, а как минимум с Марса. Сохранить дистанцию Толянычу удавалось с превеликим трудом, и вдруг он почувствовал странно-притягательный, еле слышный аромат парного молока. Однако для его врожденно-чувствительного носа это было подобно жесткому встречному удару. Полметра как не бывало, рыжая уже пыталась куда-то деть его рубашку. С треском отлетела пуговка, и даже мысли не возникло больше о притворстве...
        Но организм все настойчивее требовал облегчения, и у рыжей, видимо, тоже. Накал взаимного тяготения резко пошел на убыль, тем самым подтверждая непроходящую двойственность бытия. Наконец разбрелись: мальчики направо, девочки - налево.
        Толяныч справился с задачей раньше. Окинул прилегающую территорию трезвым взглядом и обнаружил подозрительное гоношение под лестницей. Хмель тут же, как ветром сдуло - еще не хватало на крыс напороться или еще на кого похлеще. Разные в народе бродят истории... Он рванул к примеченному обрезку трубы, подхватил его и только после этого быстренько навел порядок в своем гардеробе. А ведь мог забыться и распялить герцогиню прям здесь же. Такие шутки имеют тенденцию плохо кончаться.
        С трудом дождавшись рыжую, Толяныч подхватил ее под руку и рванул по ступенькам вверх, на чем свет стоит поливая отказ эскалатора исполнять свою работу. Всякое желание испарилось окончательно. Напоследок он накарябал свой номер на пустом чипе, вручил его рыжей, взамен услышав несколько цифр, забрал пиджак с еще уловимым отголоском того самого аромата, и они расстались. Герцогиня не скрывала своего разочарования, теребя мочку уха.
        Он торопливо сбежал в метро. Потребность обнуления клона, мутная, как прокисшее пиво, нервировала сильнее обычного, почти как мелкий холодный дождь наверху. В принципе обнулиться можно практически где угодно, даже здесь - вполне достаточно воспользоваться уличным автоматом, но Толяныч немного брезговал. Или стеснялся. Не пора ли все-таки обратиться в фирму насчет этих чертовых сбоев? Вот только откуда взять бабки - все же две с полтиной тысячи "евриков" на дороге не валяются.
        В метро он дремал.

***
        Пражская встречала распростертыми объятиями коммерческих ларьков, опять же дождем и гомоном торговцев. Многоярусная Москва осталась позади, где-то в районе первого транспортного кольца, здесь царствовали микрорайоны еще старой, дореконструкторской постройки, в одном из которых и жил Толяныч. Двухкомнатная малометражка, доставшаяся ему при разводе родителей, окнами выходила на юг - прямо на пустырь на месте бывшего торгового центра "Красный Маяк", за которым раскинулись живописные развалины спорткомплекса, дальше начинался сильно запущенный Битцевский лесопарк. Местоположение Толяныча вполне устраивало - не видно из окон уродливый суперэтажный горб Центра, застилавший бы при ином раскладе полнеба. Зато в окна постоянно светило солнце, и летом в квартире было жарковато, а на нормальный кондишн опять же нужны деньги. Ну все время проступает этот навязчивый дуализм!
        Толяныч прикинул, что для полного "самадхи" явно не хватает еще пива, и уже через пару минут, попивая любимый напиток, он размышлял, каким бы путем попасть домой. На такси или маршрутку чипов жалко, автобуса можно прождать до самой ночи, но пешком топать ломает - дождь. Везде и всюду этот поганый мелкий дождь, как в туманном, мать его, Альбионе.
        Все же первый вариант выглядел предпочтительней, к тому же под козырьком автобусной остановки толклись какие-то развеселые девицы в соответствующем настроении. Оценив своим непомерно развитым обонянием обстановку по методу Г.Ю. Цезаря - пришел, увидел, победил - Толяныч выбрал направление движения в самую середку девичьей стайки.
        Фантик привычно приготовился отвалить. "Домой ведь собирался" - сделал он слабую попытку образумить носителя.
        "Молчи, обнулю к чертовой матери!" - Толяныча опять начинало заносить, и тут же он запнулся на левую ногу. Легкий дискомфорт заставил быстренько взять себя на ручник. Это уже тебе не раздвоение, это не сбой, а что-то вполне реальное. Давно привыкнув доверять собственным ощущениям, Толяныч свято блюл принцип, что лучше перестраховаться, чем потом лечиться. Поэтому остановился, потянул из кармана заключительного в пачке Петра и, прикуривая, повернулся якобы к ветру спиной, а лицом, стало быть, выходу метро. Так и есть! Давешний слюнявый чувак оказался тут как тут и пялил свои безумные зенки через рябое от дождя стекло крытого перехода.
        "Вот, бляха-муха, подонок! Ведь явно в бубен просит, - огорченно подумал Фантик, поднося к сигарете и прикрывая от порывов ветра слабенький огонек зажигалки. - А руки опять заняты."
        Настроения не стало совсем, и тут случилось чудо - меланхолично помаргивая поворотником подошел автобус; стало быть, фишка легла домой. Девушки в автобус не полезли, слюнявый "подонок", что характерно, тоже.
        Толяныч плюхнулся на сидение, провел транспортной картой через считыватель и приложился к бутылке. Слюнтяй смотрел ему вслед, вытянув шею и привстав на мыски. Нижняя челюсть отвисла, глаза слезились. "Вот мерзкая рожа" - сплюнул про себя Толяныч и переключился на образчики транспортного искусства. На стене напротив совершенно детским почерком было написано:
        НОРКА ВЫЛЕЗЛА ИЗ НОРКИ
        И ПОШЛА К СОСЕДНЕЙ НОРКЕ
        НОРКА В НОРКУ К НЕЙ ЗАШЛА
        НОРКИ В НОРКЕ НЕ НАШЛА
        ЕСЛИ НОРКИ НЕТУ В НОРКЕ
        ЗНАЧИТ НОРКА ВОЗЛЕ НОРКИ
        ВОТ ВОПРОС А ГДЕ ОТВЕТ
        НОРКА ЕСТЬ А НОРКИ НЕТ
        Стишок легко и компактно уложился в голове, настроение подправилось, и даже слюнявый не казался таким мерзким, а вызывал лишь недоумение. Пиво закончилось как раз к нужной остановке, и Толяныч, поставив пустую бутылку под сидение, вышел навстречу ветру и дождю.

***
        Отпирая дверь, Толяныч улыбнулся - Матрена, навострив уши, встречала на пороге. Приветственное урчание могло бы поколебать прокуренные занавески на окнах.
        - Привет, девчонка! - Толяныч подхватил кошку на руки. В ответ урчание достигло галактических масштабов. Аппетит, наверное, тоже. - Сейчас-сейчас, моя хорошая, сейчас все будет.
        Он понес кошку на кухню, попутно прихватив из холодильника последнюю банку кошачьей еды. Завтра купить корм надо кровь из носу, а чипов уже не осталось. В который раз кляня себя за расточительность, Толяныч погладил кошку по гладкой полосатой спине.
        Сил кормить себя уже не оставалось. Матрена врылась в миску, а он, было, приказал домокому включить радио. Но горловое пение сегодня не вписывалось в канву умиравшего дня, а искать что-то иное мешал полный разлад в сознании. В углу призывно скалился беззубой пастью виртуальный шлем, напоминая, что, мол, не пора бы обнулиться а заодно и заработать десяток-другой "евриков".
        Фирма "Золотые своды" занималась не только психологической коррекцией сознания, но и созданием объемных визиопрограмм на основе обнуления виртуальных клонов своих клиентов. Грубо говоря, испражнениями мозга одного идиота успешно засоряли мозги куче других. Такая виртуалка пришла на смену бешено популярному несколько лет назад "Реал-ТВ", и за каждое обнуление капали деньги. Однако в гарантированную анонимность верилось слабо, а возможность увидеть где-нибудь по ночному визиоканалу химер* сознания собственного производства вызывала у Толяныча легкую оторопь. Так что он показал шлему кукиш, сдирая наконец-то галстук, а следом и все остальное.
        * Мифичиское чудовище, монстр.
        "А не выпить ли водки? Или позвонить кому-нибудь?" - однако обе мысли он в полном согласии с клоном отмел с негодованием - на сегодня, пожалуй, хватит. Ну, значит, спать.
        Малютка привычно скрипнула, нехотя принимая вес хозяина, а затем и форму его тела.
        Поворочавшись минут пятьдесят, Толяныч пришел к выводу, что заснуть будет сложно. Стоило закрыть глаза, как видение рыжей возникало с обратной стороны век и становилось более навязчивым, чем реклама прокладок. Кажется, герцогиня исполняла некий фантастический танец: рыжие волосы пыхали огнем, кинжалом сверкал верхний клык, грудь колыхалась так, что рябило в глазах. Ладони ощущали тепло ее кожи - все реальнее, сильнее, горячее, доходя до точки кипения и почти физической боли. Губы запеклись аж до хрустящей корочки.
        Наконец, в измученном сознании замаячили крепкие монастырские стены, и он отрубился, едва не осенив себя крестным знамением...
        СБОЙ:
        ...Удивительные кусты обступили Фантика со всех сторон. Покрытые мелкими белыми цветами очень щедро, их ветки казались непристойно длинными эскимо на палочке. Фантик не удержался и потрогал цветы. Пенопласт констатировал он и споро составил букет. По аллее прямо к нему, соблазнительно покачивая бедрами, шла ярко-рыжая девица. Альба с ее зовущим ароматом.
        Фантик протянул герцогине букет и расшаркался.
        - Я позвоню, - промолвила она лукаво и неожиданно длинным, розовым языком лизнула ветку. Звук соприкосновения языка и букета вышел на удивление мелодичным, к тому же несущим некий очень знакомо пульсирующий ритм.
        ...Фантик подскочил и схватил телефонную трубку. В ухо грянул какой-то скрипучий зуммер, и женский голос фривольно произнес: "Каталог "Золотые Сводики" предлагает наиболее полный перечень публичных домов и саун Москвы и ближнего зарубежья. Наш номер..."

***
        "А есть ли там Таганрог?" - то ли спросил, то ли подумал Толяныч и проснулся окончательно.
        Черт! Эти пауки-виртуальщики уже во сны умудрились пробраться, скоро нигде от них не скроешься. В комнате еще витало эхо телефонного звонка и отголосок подозрительно знакомого манящего запаха. Матрена, сверкая глазами, спешила к хозяину. Шершавый язык скользнул по левому уху от мочки вверх. Звук вышел совсем другой... Фу-у! Потихоньку он вернулся в реальность. Окончательно.
        - Эх, Матрешка-картошка. Была бы ты человеком - женился бы, не задумываясь. Знаешь, чем отличается молодой холостяк от старого мужа? Матрена, урча, устраивалась на плече. - Да всем!!!
        Совершенно безумный прожектор полной Луны бил по глазам. Толяныч прищурился, но никакого лица на поверхности ночного светила не разглядел. Ее пятна больше походили на частично обнаженную женщину с коромыслом наперевес. От такой мысли он заскучал еще больше и понял, что теперь точно уже не уснет:
        - Пойдем в кабак - зальем желание! - Хрипло вскричал он так, что кошка прянула в сторону, и рванулся вопреки собственному призыву в туалет. Удобное расположение холодильника в прихожей порадовало мимоходом, початая бутылка "Звезды Севера" приятно охладила ладонь, а стоило только угнездиться на унитазе, так и запеченные жаркими снами губы. Дверь в туалет он закрывать не стал - все равно не от кого.
        "Правильная водка" - одобрил Толяныч, занюхивая рулоном туалетной бумаги. Мимо, покачивая хвостом, продефилировала Матрена и неодобрительно покосилась на хозяина.
        Наконец народное средство подействовало. Он прошел к окну в кухне и закурил, сглатывая проклятия пополам со слюной. Внизу так надрывались коты, что у Толяныча даже сложился план тотальной валерианизации кошачьего поголовья в масштабах всей Москвы.
        - Эка тебя, брат, скрутило. - Посочувствовал Фантик таким тоном, что так бы и дать по башке. Вот только башка эта не казенная, бляха-муха, а своя единственная. - Не горюй, подумай о чем-нибудь высоком.
        - Нет, братец, я тебя все же обнулю.
        Решение было явным признаком слабодушия. Словно бы становишься этаким виртуальным наркоманом, ставишь себя в зависимость от клона собственного сознания. А кроме того после обнуления Толяныч испытывал смешанное чувство облегчения и легкого стыда. Словно у тебя понос и бежишь к толчку, крепясь изо всех сил. Добежал, сел, тыр-пыр-р-р и порядок. Короче говоря, процесс чем-то напоминал испражнение, а продажа в Сети шлаков собственного сознания была сродни отправлению этой надобности публично. Ну, или почти публично.
        В такие моменты Толяныч начинал жалеть, что повелся на красивую рекламу операции "Совесть в кармане" и отвалил кучу наличных чипов корпорации "Золотые Своды" за психологическую коррекцию. После участия в Четвертом Южном инциденте он готов был пойти на что угодно, лишь бы избавиться от снов-ужастиков, а тут подвернулся под руку рекламный проспектик, где маститые психологи сладко обещали полный душевный комфорт.
        В их изложении все звучало до смешного просто: компьютер создает клон-резидент, который будет выполнять функции этакого фильтра, отсекающего события и эмоции, несущие отрицательный заряд. Потом клон проецируется обратно в сознание, тем самым, создавая некий буфер-отстойник. Гарантия, что он совершенно изолирован от личности клиента, якобы полная. И все! Гениальное изобретение, чудо психотехники. "Совесть в кармане". Остается только иногда обнулять клона, да еще и получать за это лишние бабки от корпорации. Ветераны локальных конфликтов и инвалиды обслуживаются на льготных условиях.
        Брачок выявился естественно не сразу, а только по истечении гарантийного срока. По идее клон никак не пересекается с сознанием носителя, являясь этаким фильтром-отстойником, но сбои приводили к тому, что обе личности - настоящая и виртуальная - получали точки соприкосновения. Чем больше данных накапливал отстойник, тем больше становилось точек, и обнуление требовалось все чаще и чаще. Иногда Толяныч представлял себе, как сотни, а может и тысячи таких же, как он сам, сидят в Сети постоянно, делая лишь короткие перерывы на сон и еду, питая корпорацию "Золотые Своды" миазмами собственного сознания. Быть таким донором-придатком ему как-то не улыбалось, но на повторную коррекцию чипов уже не хватило.
        Вот так-то. Круговорот дерьма в природе. Виртуального, правда, но от этого не легче.
        Вздохнув, Толяныч еще раз приложился к водке и поплелся к компьютеру. Трижды сплюнув через левое плечо, он со вздохом напялил шлем и вышел в Сеть. Логотипчик "Сводов" сегодня напоминал арку-опору нулевого уровня, искрящуюся драгоценными камнями. Чувствуя некоторый холодок на загривке, Толяныч шагнул под арку и с головой погрузился в мерцающий струящийся туман приемного портала, чувствуя, как эти струи проникают под своды черепа, аккуратно что-то там распелёновывают и уносят с собой...
        В правом верхнем секторе поля зрения возникла привычная надпись: "В коррекции возможны сбои. Обратитесь к разработчику. Примерная стоимость работ - 2380 у.е." Суки, подумал Толяныч, долбанные и грязные суки. А то я не знаю, что сбоит ваша дерьмовая коррекция! А где бабки взять?!! Следующее сообщение можно было даже не просматривать: "Нелицензионная коррекция грозит..." Все понятно, грозит психушкой, как раз тут рядышком, в Битце. Проехали. Можно подумать, что самая что ни на есть лицензионная не грозит тем же самым.
        Гады. Гады и сволочи.
        Толяныч стащил шлем, прислушиваясь к личным ощущениям - Фантик не заявлял о себе. Ладно, теперь счет, что там у нас такое? Ого! Аж сто двадцать семь единиц! Ай да герцогиня!
        Толяныч добрел до малютки и отрубился окончательно и без всяких снов.

2.
        Часы показывали далеко за полночь, и вагон метро раскачивался, бодренько стуча колесами. Двое суток не обнуляемый Фантик распевал что-то во весь голос - не то мантры, не то частушки, а может и все вместе. Выделенное ему пространство сознания было залито впечатлениями под завязку.
        Толяныч возвращался с дня рождения одной развеселой сослуживицы в благодушном состоянии, и каждый глоток пива органично вписывался в организм. "Эх-ма..." - неразборчиво мечтал он, чувствуя приятную опустошенность и как бы вливая в себя с пивом новое, но совершенно необходимое содержание. Гормональное равновесие вносило в мироощущение легкую небрежность, и даже мысль о поздней пешей прогулке до дома не слишком отравляла жизнь. Ну что еще надо человеку для полного счастья? Разве что еще пива.
        Весна устаканилась наконец-то не ущербная, а самая что не на есть настоящая, некоторое количество свободных чипов греет карман и дорога сама ложится под ноги. Восторг!
        Толяныч огляделся при выходе из метро по сторонам, отметил наличие нескольких особей женского пола - две уже призывно похохатывали шуткам усатого загорелого молодца. Нереализованное знакомство с рыжей "герцогиней" открыло в нем дополнительные залежи похоти; не далее как два часа назад Толяныч коварно заманил Наталью на лестничную клетку, типа покурить, и набросился, как оголодавший бомж на кусок белковой грудинки. Потрахушки вышли бурные и скоротечные, подъезд оказался сумрачным и гулким, словно катакомбы нулевого уровня. Но тот факт, что это была все же Наталья, и секреция ее еще не успела толком просохнуть, не оставлял места новым плотским утехам. Ах, Наталья!.. Когда-то Толяныч аж на целых двадцать четыре дня бросил курить от одного, тогда еще самого первого их поцелуя. С тех пор много воды утекло, а коррекция пожрала львиную долю его романтизма в угоду Молоху* виртуальности, снабдив взамен неким протезом сознания.
        * Молох - древнее божество, пожиравшее жертвы, в основном из своих поклонников.
        Прислушавшись к напевам "протеза", он пришел к выводу, что с Фантиком ему, в общем-то, повезло, и моряцкой походкой направился прямо к ларькам. Оставим девиц, обратимся все-таки к пиву, хотя за здоровье Натальи стоит принять что-нибудь посущественнее.
        Ассортимент препаратов поражал самое взыскательное воображение. Толяныч остановил свой взор на короткой шеренге алкогольных напитков, и, выдержав недолгое препирательство с "соседом", взял в нагрузку к пиву новинку сезона - пластиковый стограммовый стаканчик водки, метко прозванный в народе "русским йогуртом". Махнул дозу прямо не отходя от кассы, по братски разделив с "соседом" духовную составляющую продукта. Вздохнул еще раз, нюхая рукав, и тронулся навстречу весне и ночи. Водка гармонично вплелась в мощный ансамбль выпитого ранее, но не затерялась - внесла свою долю оптимизма в и без того радужное настроение.
        Толяныч как раз миновал круг, когда возле него лихо тормознула темная Лада-Полтинник:
        - Слышь, чел, где здесь дом девятнадцать по Красному Маяку?
        Голос был с ленцой и не наглый, посему Толяныч честно попытался объяснить дорогу, помогая всеми конечностями. Правда сейчас сказывалась духовная составляющая "йогурта", и Фантик вдруг расцветил речь всевозможными поучительными и, по его мнению, подходящими к данному моменту притчами. "Обнулю скотину!" - беззлобно подумал Толяныч, не прерывая своих путаных объяснений. В том, что драться наверняка не придется, он был уверен, хотя от таких роскошных тачек хорошего ждать не приходится - контингент владельцев известный.
        Наконец челобанам в "Полтиннике" надоело ловить концы его юрких, как тараканы, и таких же разбегающихся мыслей. Задняя дверь открылась:
        - Садись, покажешь. Заодно и до дома подбросим.
        Садится в неизвестную машину совсем не улыбалось - чего доброго разберут на запчасти - но улица Красного маяка делала крюк и упиралась в Битцевский лес, и от девятнадцатого до толянычева дома было совсем рукой подать. Толяныч плюхнулся в просторный салон, провалился в чересчур мягкое кресло, и пиво, естественно, немедленно и обильно оросило пальцы, потекло на пол. Вот черт! Но никто не обратил на это внимание. Толяныч подивился про себя долготерпению, обычно не характерному для владельцев таких авто. Стоит быть поосторожнее.
        Он украдкой осмотрелся, но густо тонированные стекла и отсутствие света в салоне не позволили извлечь хоть какую-нибудь информацию. Тогда Толяныч принюхался, но и это оказалось малоинформативным. В "Полтиннике" витал смутно знакомый, легкий и не очень приятный запах. Такой, что если бы ни аллергическая чувствительность носа, он вообще ничего бы не заметил. То ли болотом, то ли скотным двором припахивает, и еще чем-то таким резким, ну, как пахнет старое мокрое железо. Впереди угадывались силуэты двух здоровых челобанов, судя по звукам, они что-то активно жевали. Рядом с Толянычем мирно дремал третий, который и являлся источником... нет, вонью это, пожалуй, не назовешь, но аллергию растревожило.
        Толяныч трижды чихнул.
        Потом его внимание ненадолго привлекло бледное мерцание под потолком освежителя воздуха в форме черепа. Больше смотреть было не на что, и Толяныч уставился в мощные затылки нежданных попутчиков. Судя по всему - "гоблины" средней руки. Это подтверждалось и наличием здоровенной золотой гайки на мизинце водителя. И жрут как-то неприятно.
        "Полтинник" вырулил на Маяк. Вдоль правой стороны тянулся непроницаемо-черный лесной массив. Здесь галлогеновые фонари были натыканы куда как чаще, и в салоне стало немного светлее, а, может быть, кто-то из пассажиров уменьшил поляризацию стекол. Неожиданно водила, хряпая так, будто жевал пищу прямо вместе со станиолевой упаковкой, повернул лысую, как одноименная гора*, голову к Толянычу. Повел носом и протянул кусок чего-то в полутьме неопределимого.
        * Лысая гора - место сбора нечистой силы на шабаш.
        Хотя на дне рождения Толяныч себе ни в чем не отказывал, но "йогурт" видимо изыскал в желудке некие резервные емкости. Желудок призывно всхлипнул, но Толяныч мужественно покачал головой, приложился к пиву и закурил. Сработал датчик, и рядом тут же откинулась пепельница. Другой седок тоже немного повернул кресло, старательно обсасывая вроде бы куриное крылышко или что-нибудь похожее. Напрягаться для детального рассмотрения Толяныч не собирался, но в окно смотреть было еще более неинтересно, так что взгляд сам по себе волей-неволей периодически возвращался к этой закуске. Уж больно старательно, можно даже сказать, сладострастно гоблин ее обрабатывает.
        Что-то здесь было не так, вот только Толяныч никак не мог понять - что. Словно занозил палец, а найти занозу не можешь. Он уже пожалел, что подписался показать дорогу. Иногда он подсказывал водиле, где повернуть, а где лучше проехать прямо, сберегая "Полтиннику" рессоры, и сам себе поражался: откуда вдруг такая забота о чужой тачке? Наконец у дома девятнадцать спящий пробудился и вынес свою вонь на улицу. К подъезду он шел, странно согнувшись в пояснице. "Может, обделался?" - подумал, было, Толяныч и с удивлением узнал в нем давешнего слюнтяя с Мендилеевской. Тот как раз вышел в неверный свет приподъездного фонаря.
        Хмель как-то враз потяжелел, делая мышцы и мысли смутно-вялыми. Толяныч безотчетно вздрогнул, когда гоблин с крылышком, поблескивая почему-то лишь левым глазом, спросил:
        - Куда тебе?
        Толяныч не нашел слов, а просто ткнул рукой в примерном направлении. Ситуация приобретала несколько ненормальный привкус, напрочь несмываемый даже пивом. Везли его кружным путем, одноглазый всю дорогу базарил о том, как хорошо в столице, мол, жизни полно...
        Где-то я это уже слышал - напомнил Фантик, судорожно пытаясь перебрать доступные блоки памяти. Не слишком ли много совпадений? - стучало тупым молоточком в левый висок. Одно дело, если об этом говорит девица с во-от такой вот грудью, и совсем другое, когда это лысый чел с одним глазом, да еще и крылышком обглоданным дирижирует, падла. И связующий их слюнтяй... Однако вывод напрашивался смутный, но слишком уж нехороший, и, чтобы скрыть замешательство, Толяныч сделал вид, что задремал, мотая головой в такт поворотам. И чуть было действительно не уснул.
        Но тут "Полтинник" затормозил, одноглазый гулко сглотнул:
        - Слышь, приехали.
        Толяныч качнул машинально еще пару раз головой и распахнул дверцу, не выпуская из рук пиво. Он даже не удивился, что машина остановилась действительно у его подъезда. Вывалившись наружу, наклонился к окошку, пытаясь косноязычно поблагодарить за доставку, и, наконец, разглядел, что же так усердно обгладывал одноглазый гоблин. Лучше бы было этого не делать это было совсем не крылышко! Это была кисть руки. На безымянном пальце тусклым маслом желтело тонкое кольцо.
        Рука! ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ!!!
        В подробности Толяныч вдаваться не стал: желание блевануть прямо в салон было самым простым и доступным, но сказалось не иначе как воспитание или просто инстинкт самосохранения. За долю секунды до извержения он влетел в подъезд. "Привет из Таганрога!" - крикнул одноглазый и помахал вслед недоеденной рукой, но Толянычу уже было не до чего: салат Оливье, съеденный первым, по всем законам природы венчал собой чреду недопереваренных блюд. В коротких перерывах между позывами Фантик матерился, как заправский грузчик...

***
        Очнулся Толяныч утром, аккуратно укрытый одеялом.
        Матрена бесцеремонно теребила лапой за нос, требуя законный завтрак. И первая мысль была о том, когда успел раздеться? А вот вторая - об одноглазом с его отвратительной закусью. Брр! Слава богу, что отказался, а ведь вполне мог бы по пьяни-то оскоромиться. Его опять бы вывернуло наизнанку, если б не космическая пустота желудка.
        Спазмы поутихли, Толяныч предпочел бы подремать еще, но кошка не отставала. Пришлось подниматься.
        "Не допил я вчера" - бормотал под нос Толяныч, накладывая в миску сухой корм и чувствуя смутное отвращение к себе и солнечному утру. Руки тряслись, не помогала даже чудом уцелевшая в холодильнике "Звезда Севера", в третий уже раз возвращаясь из глотки в стакан. Яду мне, яду!
        Была суббота, но от этого не легче.
        Пожалуй, самое подходящее - нырнуть в виртуалку и порадовать "Золотые Своды" доброй жменей отрыжки сознания, сегодня с маньячьим вкусом. Пусть нажрутся любимого дерьма. Но сначала надо заставить себя принять лекарство для бренной оболочки, то есть физического тела.
        Толяныч уже начал привыкать к мысли, что коррекция сбоит все чаще. Фантик должен бы оттягивать на себя лишние эмоции, переживания и прочую шелуху, оставляя в памяти лишь сам факт события без эмоциональной окраски. Тогда откуда это мерзейшее воспоминание, откуда эта реальная картинка объеденных пальцев с посиневшими лунками ногтей, эта реальность отблесков имплантированного в плоть золотого ободка? Откуда такой, бляха-муха, четкий портрет одноглазого?
        Гарантия давно истекла, денег на повторную коррекцию все одно нет, так что остается сжав зубы попытаться вылечить больную голову дедовским способом - выпить. И пожрать чего-нибудь горячего, это обязательно.
        Водка в четвертый раз вернулась в стакан...
        Влить в себя целебный напиток в конце концов удалось, даже вкус прочувствовал, и хотя полдня уже было позади, Толяныч не особо-то расстроился. Веселое солнышко заглядывало в окна, и вчерашняя встреча с одноглазым людоедом при свете дня выглядела полным бредом. А если принять во внимание количество выпитого, тем более. Тут хочешь - не хочешь, а чертей увидишь. Однако память упорно подтверждала подлинность случая, и никаким сбоем в коррекции этого не оправдать. Да еще и слюнтяй этот со своим запахом... Ладно, оставим пока. Новый день выдвигает на первый план свои проблемы, если так можно назвать необходимость приготовить хоть какой-нибудь человеческий завтрак.
        Даже сама мысль о еде вызывала законное отвращение, тем не менее он перекусил черствым кусочком сыра и таким же хлебом. Полегчало. Фантик пока помалкивал в тряпочку, и Толяныч в одиночестве, слив остатки "Звезды Севера" в стакан, долил доверху совершенно неизвестным в природе напитком "Тропикл", произведенном как ни странно в Липецке. Интересно, откуда там плоды авокадо? Чудеса гидропоники? Однако тропическая субстанция обязывала произвести некоторые действия, и он нашел в себе силы бросить упаковку белковых котлет в микроволновую печь, выставил на пульте режим "Сильная жарка" - вот это уже будет настоящий завтрак.
        Все это время Толяныч искоса поглядывая на экзотический напиток, призывно желтеющий в стакане, и втайне гордился собственной выдержкой. Наконец, осторожно неся стакан с живительной смесью, он подрулил к домашнему компьютеру, походя настроив трансляцию на волну "Ретро", и осторожно опустил задницу на самый краешек стула. Предвкушение бодрящего глотка поднимало настроение, как штангист рекордный вес, и стакан был уже в зоне досягаемости пересохшего рта, когда дюралевые ножки плавно подломились, и он съехал на пол, как с горки, по инерции еще собираясь хлебнуть. В попытке удержаться Толяныч с силой шлепнул ладонью по столу - джойстик разлетелся вдребезги, угодив под "горячую руку".
        "...где-то под Таганрогом..." - недорезано заорало из колонок, на что Толяныч отреагировал спазмом в желудке и, забыв про стакан, вскочил.
        Бляха-муха!!!
        Текло по усам, по бороде, даже по животу, но в рот - что обидно - не попало ни капли. Толяныч метнулся к домокому с горячим желанием разнести паскуду на куски. Судьба, подлая обманщица, видимо еще не исчерпала запас персональных обломов, приготовленный на сегодняшнее утро - левая нога поехала по мякоти авокадо липецкого разлива, и Толяныч махом сел на поперечный шпагат, здорово треснувшись затылком об угол стола. Домоком послушно заткнулся, зато вездесущий "Тропикл" мгновенно впитался в штаны.
        - Ты бы полегче что ли с головой... - осторожно напомнил о себе сосед, видимо вспомнив о собственном предназначении.
        - Заткни свою помойку, долбаный урюк! Пропала опохмелка! - взвыл Толяныч так, что даже Матрена, с интересом наблюдавшая за перипетиями хозяйской жизни, шарахнулась в коридор.
        Поливая трехэтажными матюгами сбойного клона, Толяныч с треском срывал липкие от авокадо шмотки, одновременно пытаясь уловить ну хоть капельку столь желанного полторы минуты назад напитка. Наконец он, обнаженный, словно античный герой в видео-курсе древней истории, осторожно рухнул на сохранявшую подобие устойчивости малютку и закурил, ежеминутно ожидая новой подлянки - не ровен час лопнет осмотический* матрас, как это уже бывало, или еще что...
        * Осмотический - самоподкачивающися.
        Кормление дерьмом халтурщиков от пси-коррекции явно откладывается. День, скотина, только поманил кажущимся благополучием, а на самом деле и не собирался задаваться.
        Черная полоса продолжается.
        "Ой, лежу на пляжу..." - охрипшим басом тупо напевал Толяныч раз за разом единственную строку модного шлягера, втайне мечтая о поездке в Сер-Бор и пропитываясь ядовитым осознанием недостижимости мечты. Настроение окончательно обвалилось и погребло его с головой.

***
        - Что же ты, братан, разлегся-то? Да еще в таком виде, - послышался укоризненный голос от дверей. До Толяныча дошло не сразу, а когда дошло, то в дверях обнаружился Серега Кротов, закадычный друг детства с незатейливым прозвищем Крот. Хотя "обнаружился" - термин к Сереге явно неприменимый: бывший оператор погрузчика, мелкий спекулянт и бандит, а ныне сотрудник московского ОМОНа дружески молчал, распирая могучими плечами дверной проем и держа на мясистой ладони никелированную таблетку ключа от входной двери. Левое плечо Сереги оттягивала спортивная сумка необъятных размеров с торчащей из нее резиновой рукоятью шокера, что делало его похожем на разъевшегося теннисиста.
        Вывод очевиден: с оружием - значит с дежурства. А значит либо поддатый, либо злой как черт.
        - Вот это я понимаю, гостеприимство! Иду себе и гадаю - дома ли братуха Фант? А он, мерзавец, уже и посуду расставил, - Крот пнул ногой валяющийся стакан с загустевшими остатками липецкой экзотики. - И закусь уже шкворчит во всю мазуту. Даже ключи оставил на коврике - мол, заходи, явка чиста. Ну ништяк.
        Вся тирада обильно пересыпалась не слишком пристойными выражениями, смешками и прочая, и прочая - словом, была раз в шесть длиннее.
        Толяныч рванул навстречу закадычному другу, мимоходом отметив, что микроволновка с заданием не справилась, и дым клубится аж в коридоре. Бляха-муха, совсем домоком достал!
        Потом Крот обнародовал свой личный джентльменский набор из разнокалиберных бутылок.
        - О! За что гуляем? - осведомился Фантик.
        - За здоровье. Вчера в одной кафешке очередная разборка была. Пришлось пострелять. - Серега закурил "Кэмел" и прошел в ванную, оставив Толяныча гадать о собственной роли в той разборке. - А ты, пьянь обоссатая, с утряни уже вумат, - кричал он сквозь шум воды, - или еще со вчера?
        - Да со вчера... - Вяло ответствовал Толяныч, передергиваясь от подступившей отрыжки, но от алкогольного изобилия взгляда не отводил.
        Крот тоже не признавал химии, а это тебе не Липецк какой-нибудь паленый, и уж тем более не Таганрог, мать его. Теперь, когда привычные способы защиты сознания налицо, вчерашнее представлялось скорее уж белой горячкой, что конечно тоже не сахар, но все ж лучше. А то ведь получается, что какие-то маньяки-каннибалы обосновались всего-то в десяти минутах пешего хода от дома.
        К своему огромному удивлению Толяныч обнаружил, что вчерашняя история не дает ему покоя. Казалось бы, с чего? Хотя покопавшись в себе, он обнаружил вполне понятную причину: "Они же знают, где я живу! И не просто знают, а знали точно уже тогда, когда я всего лишь махнул рукой в примерном направлении! Следили? Вероятно. И слюнтяй вовсе не случайно оказался на Пражской. Но зачем?!! Кому я нужен, простой бесперспективный инженер-электронщик? А это уже не похмельное предчувствие. Не какая-то там заноза в мозгу. Это не сбой коррекции - это уже реально!"
        Давно казалось бы забытое с армейских времен ощущение, словно кто-то целит в затылок, прихлынуло - такое же тяжелое, точь-в-точь, как запах в "Полтиннике". Тоже железистое. Фантик уже не мог вместить его в себя, и так залитый под завязку:
        ТАК ПАХНЕТ КРОВЬ!!! Свежая кровь!
        Толяныч даже зажмурился, закусил губу, пока не почувствовал во рту все тот же привкус. Перегрузка сознания грозила неприятностями. Только срочное обнуление поможет сохранить целостность, металась испуганным зверьком серая мыслишка, а это уже смахивает на зависимость - постоянная привычка спуливать из памяти лишние эмоции. Его неудержимо потянуло немедленно одеть шлем и нырнуть в Сеть. Или сначала рассказать все Кроту?
        Тут как раз и он сам нарисовался на кухне, вытирая лицо:
        - Что-то не вижу здорового интереса на твоей мятой роже, чел.
        - Тут, видишь, какое дело... - Промямлил Толяныч, пребывая в диком затруднении - с чего начать? - потирая попеременно ушибленные "под Таганрогом" задницу и затылок и ожидая вороха подколок, а когда все же разинул рот, Серега действовал как всегда решительно:
        - Стоп!!! - он профессионально отработанным движением воткнул Толянычу в рот влажное полотенце. - Короче, часам к восьми подрулят Ольга со Светкой - ты их знаешь. Ну, видел как-то. Хотя нет, Ольгу я и сам толком не знаю, но вроде ничего. Худющая правда... Ладно, столько водки мы осилим. Значит, о деле сейчас. Наливай.
        И Крот протянул Толянычу литровую "Русскую рулетку".
        Неверной рукой Толяныч начал сворачивать пробку и вздрогнул от мощной длани на своем плече.
        - Смирна! - гаркнул Кротельник и произвел извлечение полотенца. Железный вкус во рту остался, словно это было не полотенце, а использованный тампакс. Толяныч сплюнул в раковину. - И правда плохо тебе, Фант. Вольна. Добавил Серега с умилением, доставая из сумки всевозможные припасы. - Ты, кстати, можешь заодно и одеться.

***
        Примерно часа через полтора ситуация более-менее прояснилась, а пузырь опустел на три четверти. Более того, пол вымыт, Толяныч надел обрезанные до колен джинсы и успел скормить в Сеть очередную порцию из личного отстойника. Потом попытался поведать Сереге о вчерашнем приключении. Будучи последовательным, естественно упомянул про Альбу и увлекся описанием. Странно то, что Серега - ходок* по натуре и призванию - не проявил ни малейшего интереса к выдающимся прелестям уездной герцогини. Неужели, так серьезно воспринял всю историю?
        * Ходок - аналог плейбоя (не журнала, а человека)
        - Что тебе сказать, Фант... - Трезвые глаза на размякшем лице Крота вызывали некоторое изумление. - Людоедство? Вполне реально. Сейчас еще и не такая херня случается. На днях у нас ребята вернулись из Астрахани, с семинара по обмену опытом. Так там в этом году накрыли группу - прикинь, эти гаврики в санатории мочили постояльцев, а мясо потом на рынке продавали. Под инкубаторскую баранину. И сами естественно шамали. А ты говоришь - купаться.
        - Не, ты ответь. Могло такое спьяну привидеться, или это реально было? Ты конкретно скажи, а не разводи свои трали-вали. Мало ли что у них там в Астрахани бывает. Это ж другое государство. И потом, я ж не там, а здесь.
        - Конкретно не могу. Я ж с тобой вчера не пил. Если по делу, то явно это с той бабой связано. Иначе, зачем они тебе про Таганрог напомнили? Вот то-то... В такие совпадения верится с трудом. Она тебе номер свой оставила, говоришь? Давай - пробьем по картотеке, что за коза. Но вообще-то, братан, вполне могло померещиться. Сам же, помнится, говорил, что раздвоением личности страдаешь.
        - Раздвоение есть, но не страдаю. - Мягко подправил обнуленный Фантик устами Толяныча, вновь набирая очки. - Не страдаю. Просто коррекция сбоит, это да - бывает. Особенно в дождь.
        - Да? Тогда надо еще по грамульке! Верно говорю - первое средство.
        Пришлось открывать следующую "Рулетку". Но вдруг запела канарейка дверного звонка.
        - Вот это да!!! Ну, будет дело! - возликовал довольно хмельной уже Толяныч. - Ты гляди - полтора года звонок не работал, а на исходе литра ожил! - И он бросился в прихожую, чуть не снеся по ходу холодильник.
        Распахнул дверь - мать честная - и издал нечленораздельно-радостный клич:
        - АПАНАС!!! - Миниатюрная светленькая (очевидно, Ольга) шмыгнула за спину своей более представительной подруги. Толяныч хмыкнул, убавляя пыл. Э-э-э... Девочки, прошу. У нас, знаете ли, не прибрано. Живем по-походному, и тэдэ, и тэпэ... - И даже не пытаясь сдержать охвативший его восторг, заорал вглубь квартиры Кроту. - Что же ты, чмошник, меня пугал! Знаю - не знаю, осилим - не осилим. Да для таких красоток я уже вдвое норму перекрыл! Й-ик!
        "Красотки" слегка шатнулись от такого гусарского напора, но Фантик перехватил управление и вежливо посторонился:
        - Гм, прошу, прошу в комнату. Сейчас стол сообразим...
        Воздействие шампанского пополам с водкой было сравнимо с взрывом авиационной бомбы средней мощности. Ну, поехали! Жизнь распалась покадрово. В какой-то момент Толяныч наконец поймал своего не в меру раздухарившегося "соседа", да и себя самого на том, что бодро совершает моцион по комнате, держа под подмышкой маленькую Ольгу, как папку для бумаг, а она заливается смехом и болтает ногами...
        Вынырнул из пестрого коловращения он от жуткого грохота за стеной. Уже была ночь, по крайней мере тьма стояла кромешная. Толяныч сообразил, что не открыл еще глаза. Открыл - ничего не изменилось. Только по ширине оконного проема он догадался, что лежит на старой кровати в маленькой комнате. Крот с соучастницей дико ржали и копошились где-то за стенкой, звеня посудой. "Малютка не сдюжила... - мелькнула вполне здравая мысль, - если матрас лопнул, убью собаку-Крота!" И Толяныч спустил ноги с кровати, мгновенно вляпавшись в какую-то закуску. Следующим движением он опрокинул бутылку, и что-то потекло по полу. Судя по запаху - шампанское.
        Фантик посоветовал удесятерить осторожность.
        "Сам знаю!" - огрызнулся Толяныч, и в ближайшие полторы минуты ему удалось лишь обронить пепельницу. Он опять опустился на кровать и закурил нащупанный чинарик, да еще, похоже, в помаде. Аллергия, приглушенная алкоголем, пока бездействовала. Помада была только на Светке, это точно...
        - И мне прикури, - послышалось за спиной, и там завозилось что-то теплое.
        Толяныч нашарил еще бычок и прикурил от своего, который и отдал просительнице. Но найденыш тоже был измазан помадой, причем другой судя по привкусу. Странно... Затем он, практически интуитивно угадав стаканы, разлил в них неопознанную жидкость и, к своему удивлению, удачно. Понюхал - коньяк, но так себе. А что, еще и коньяк был? Мистика да и только!
        В коридоре промелькнуло белое тело, и в ванной заструилась вода. Следом продефилировал, дымя сигаретой, непристойно обнаженный Крот, что-то напевая. Вода зашумела с удвоенной силой.
        - Пьем на брудершафт! - Сказал Толяныч на ощупь, решив отложить инспекцию малютки.

***
        Не иначе, как в данный период бытия Толянычу была кармически предопределено просыпаться от посторонних звуков.
        Вот и сейчас кто-то так звонко и жадно глотал где-то над головой, что пришлось волей-неволей выбираться из пучины сна. Однако он попытался урвать еще немного времени и повернулся на правый бок. Тут же в рот потекла какая-то жидкость, и некоторое время Толяныч покорно пил. Потом открыл один глаз и обнаружил, что такую емкость единым духом не осилить - уровень пены доходил ему до правой ноздри. Сплю, вяло подумал он и попил еще немного. Почему горячее?.. Не пиво... Мозг уже начал принимать и обрабатывать информацию, требуя все новой и новой. Это заставило Толяныча все-таки сесть и оглядеться: Ванна? Черт!!! Его бурно вырвало.
        - Неплохое начало, братуха. - Голос Крота доносился словно из треснувшего динамика. Так вот откуда взялись разбудившие Толяныча жадные глотки. О, вот опять!
        - Дай сюда! - и получив бутылку шампанского, Толяныч прополоскал рот, избавляясь от мерзкого мыльного привкуса и с наслаждением напился. - Ну-с, какие наши планы? - спросил, возвращая пустую посуду. Шампанское пузырилось в носу.
        - Слушай, ты когда сервак нормальный заведешь, а? У тебя там с голосовым управлением фигня какая-то. Я попробовал к себе в управление прозвониться, аж вспотел - говоришь ему номер, а он ни гу-гу, зараза. Пришлось вручную набирать. Отстаешь от прогресса, братан, отстаешь. А еще электронщик...
        - Серега, бляха-муха! Нашел о чем с утряни спрашивать. Ты бы еще спросил, почему я машину себе не куплю! - Этот всплеск эмоций исчерпал и так далеко не безграничные силы, и Толяныч вновь погрузился в воду.
        - Ладно, ладно, остынь. Короче, Мурзику я уже позвонил - он ждет нас к семи.
        Крот протянул руку за пределы видимости, и, словно фокусник, извлек еще одну бутылку. Смачно хлопнула вдоль по коридору пробка. Следующим фокусом Серега извлек стакан, осторожно налил, напился - а-а-ах...
        - Вот за что я люблю шампанское, так это... - Начал он, довольно улыбаясь.
        Толяныч лениво плеснул рукой:
        - А почему, собственно, ты звонил Мурзику, а, братан? - Слюна под воздействием шампанского перешла наконец в более-менее жидкое состояние. Толяныч плюнул и сморщился от отдачи в затылок.
        - А потому. - Серега еще раз наполнил стакан и поставил пустую бутылку на пол. - Потому, что Мурзик, во-первых, живет в соседнем доме с этими твоими людоедами. Во-вторых, Мурзик - наш человек. А в-третьих, он же цыган. А кому ж, как не цыганам, во всякой чертовщине разбираться.
        - А сейчас сколько?
        - Чего? Шампанского? Это, брат, вполне философский вопрос.
        - Времени...
        - А-а-а... - следующий стакан с шипением опрокинулся в серегину глотку. - Почти четыре.
        - Ночи?
        - Дня.
        - Как там погода?
        Крот уже начал блестеть глазами:
        - Да достал ты меня! Хорош в блевотине плавать - вылазь давай.
        Толяныч посмотрел ванну. Ну и не такая уж блевотина, а в пене так и вообще не видно. Крот по-братски протянул ему полстакана пузырьков и янтаря. Толяныч охотно выпил:
        - Не хочу. - Шампанское бродило в голове подобно паломнику в пустыне. Он поерзал, устраиваясь поудобнее. - Водка есть?
        - Вылезай, сука!!! Вот, блин, огрызок - ему теперь водки подавай!!! А бабу не хочешь?
        - А есть? - проявил Толяныч слабый интерес.
        Состояние легкой подвешенности облегчало жизнь. Пузырьки шампанского поднимались со дна желудка - Толяныч очень хорошо представлял себе весь процесс, словно смотрел внутрь себя через узкое темно-зеленое горлышко: пузырьки уже проникали в пищевод, а дальше непостижимым образом накапливались под черепом как бы слегка щекоча мозг. Голова была легка. А если бы дирижабль надуть с помощью шампанского, он полетит?
        - Вылазь, говорю. Жратва готова.
        - О! Это дело! Уже иду. - Толяныч бодро вскочил - Ох, бляха-муха!!! - В голову прилила кровь, лучше б она этого не делала. Он схватился за душевой шланг, в первую очередь ища поддержки. - А все-таки, водка осталась?
        - Осталась, осталась. Мойся давай - смотреть на тебя не могу.
        - Не смотри. - и Толяныч сделал вид, что опять садится в пену, из которой был рожден несколько секунд назад. Не только сделал вид, но и какой-то миг был готов действительно рухнуть. - Ох... Мама! Роди обратно!
        Кротельник плюнул в сердцах и, выматерив его последними словами, захлопнул дверь. Пришло пересилить себя и действительно вылезать. В коридоре сидела Матрена, завернувшись в собственный хвост и толянычевы спортивные штаны.
        - Ах ты, моя умница, ах, моя разумница! - сипло похвалил Толяныч кошку и облачился. С кухни доносился запах съестного и пение Крота.
        - ...Знаешь, за что хочется выпить? - навалился через некоторое время на столешницу локтями Толяныч, наливая себе водки.
        - Ну? - Заинтересовался Серега, подался вперед, словно ожидал услышать небывалое откровение.
        - Просто так. Давай за это и выпьем... Кстати, а куда девчонки подевались?
        - Ушли. Сначала Светка на работу отчалила, а Ольга осталась. Вы там еще покувыркались, потом она тебя в ванную потащила. Ну вы дали джазу! Целый концерт закатили. У меня голова была, как торшер, а ты еще и того... Уж она-то повизгивала. Молоток! Ладно, давай еще маханем. И как ты об эти мощи не оцарапался? - Сам Крот издавна отдавал предпочтение плотным и крепким бывшим спортсменкам.
        "Значит все-таки Ольга" - отметил про себя Толяныч и попытался вспомнить хоть что-нибудь. Бесполезно. Это даже не сбой, это провал в памяти.
        - Нормально не поцарапался. А что же ты, сучок дранный, мне малютку поломал? - припомнил он.
        - Так ведь ковра у тебя нет - вот и получилось. Мы ж со Светкой не в петушином весе, понимать надо. Матрас я заклеил, а вот основа... Не бжи, Родригес, я тебе с какого-нибудь рейда новую принесу. А может и ковер заодно.
        - Ты добрый, Серега. - С Кротом Толяныч дружил аж с четырех лет и имел возможность оценить, каков из него добытчик. Отличный!
        Они посидели немного, маханули еще по одной за дружбу, и Серега сказал, что пора собираться. Тем более, что Мурзик любил точность. Не очень-то это характерно для цыгана, но такой вот он, Мурзик.

3.
        - Вай мэ! Какие гости! - Мурзик ослепил друзей золотой улыбкой в тридцать две коронки. - Женщина, выйди сюда!
        - Позолоти ручку, красавчик, всю правду тебе скажу... - В прихожую с улыбкой вплыла теть Маша, и стало гораздо светлее пропорционально количеству наличного золота. Шелковая пижама с драконами издавала шуршание, словно опавшие листья в осенней Битце. Первым в ее объятия угодил Крот. - Хотя тебе, кобель, и говорить нечего. И так вижу, что жену спровадил.
        - Да за что же ты меня так не любишь, теть Маш! - Притворно залебезил Серега.
        - А за что мне тебя любить? Пусть тебя девки любят, а жена ничего не видит. Все-то ты, кобелина, не нагуляешься никак. Вот соберусь к матери твоей в гости - все ей расскажу!
        Тем временем Мурзик обнял Толяныча за плечи:
        - Ай, гость дорогой, вспомнил-таки старика. Ну, здоров, мужик, здоров! - конечно Мурзик преувеличивал свою старость. В свои пятьдесят шесть он еще вполне мог и мешки с цементом потягать, и девчонку окрутить, да и проплясать всю ночь мог наверняка.
        Толяныч почувствовал легкий укол совести:
        - Здравствуй Саша, удачи твоим делам и мира дому.
        - Здравствуй, красавчик. - Тетя Маша поцеловала Толяныча в щеку и как-то странно глянула. - Все гуляешь, молодой-красивый?
        - Погадаешь, теть Маш?
        - Там посмотрим... - В ее голосе просквозила легкая тень неуверенности, но Толяныч не обратил на это ни малейшего внимания. Все списывала довольно долгая разлука, да и времена нынче изменились.
        - Проходите, проходите! - Позвал Саша, и они прошли в гостиную.
        Всякий раз, попадая к Мурзику, Толяныч испытывал легкий шок, ибо травмировались все его чувства сразу. Дело в том, что в доме у него постоянно толклась куча народу - родственники, подельщики, гости, дети, собаки - короче табор под крышей. Не хватало только лошадей. Но и дом был необычен: всей общиной купили по две смежных квартиры в двух соседних подъездах и перепланировали. Получился огромный зал и с десяток небольших комнат, не считая подсобных помещений и два отдельных выхода, но бардак, гам, а главное - запах, были воистину сногсшибательны. И хозяином был Саша Мурзанов, барон по праву и рождению.
        Стол уже стоял накрытый в дальней комнате. Жили цыгане широко, но по походному - все готовое, все в вакууме и фольге, знай в микроволновку подбрасывай. Тут же налетели детишки, попрошайничая, а то и норовя залезть в карман, так что ухо приходилось держать востро.
        - Ащэн, ащэн! - гаркнул Саша. - Пошли вон или выпорю всех!
        Сели за стол...
        Через час, наевшись и еще слегка поддав, друзья повели неспешную беседу за жизнь. Расчувствовавшись, Мурзик обнял Толяныча:
        - А помнишь Риту, дорогой? Ай, какая была, как тебя любила! Эх...
        - Почему была?
        - Замуж вышла - далеко нынче живет. В Запорожье.
        - Что ж сюда не взял?
        - Муж - пустышка! - Он ругнулся, глядя на Толяныча замаслившимися глазами. - Эх, тебе бы все отдал - дело, связи, деньги... А этому не могу! Да ладно. Лучше я вам других покажу! Эй, женщина, веди сюда! Может, выберешь кого. - Мурзик хитро подмигнул Толянычу.
        Тетя Маша вошла вместе с двумя тонкими девушками.
        - Что, хороши?
        - Да... - Они действительно были хороши, две самые младшие мурзиковы дочки. Черноволосые, гибкие и огненоглазые. А выпитое делало их еще привлекательнее. - А остальных, что же, уже выдал всех?
        - А ты думал, тебя ждать будут, когда сподобишься объявиться? - детей у Саши было шестеро, и все девочки.
        Мурзик ткнул Толяныча под ребра, мотнул головой на Крота. Толяныч посмотрел: Серега весь подобрался, казалось, сейчас выпустит когти вопреки декларированным им же самим предпочтениям по женской части.
        Постепенно Толяныч почувствовал, что неотвратимо погружается в пучину веселья - пошли тосты, песни и прочие непременные атрибуты разворачивающегося застолья. Сам он спел "Седину", любимую песню Мурзика, и собирался уже попросить тетю Машу погадать, но Фантик напомнил, что пора бы Матрену покормить. Толяныч посмотрел на часы и со скрипом выбрался из-за стола, пообещав вернуться через полчаса.

***
        Возвращался Толяныч, как на крыльях, и настроение было вполне благодушное. Алкоголь - все же отличный растворитель проблем - заставил вчерашнее окончательно отпустить, размыться, стать совсем уж нереальными. Толяныч вдыхал уже по-летнему теплый воздух и просто балдел. Сегодняшний хмель оказался не в пример прочим - легкий, радостный. Так, не хмель, а хмелек. Вот что значит начинать день шампанским. Правда крошечная заноза все ж зазудела где-то в самом уголке сознания, стоило остаться один на один с самим собой. Даже не заноза, а ранка после ее извлечения. Вернее, обнуления. Плевое дело!
        "А почему бы не взглянуть на этот дом девятнадцать поближе? Клин клином вышибается."
        Необходимость окончательно убрать саднящую отметину и невесть откуда взявшийся азарт сыщика, похожий на нетерпение идущего по следу сеттера, заставили Толяныча изменить направление, и он свернул во двор дома номер девятнадцать, все еще пребывая в радушном настроении. Тут же судьба щелкнула его по носу: у крайнего подъезда обнаружился "Полтинник", и Толяныч, слегка обалделый, еще не веря в свое несчастное везение, подошел к нему вплотную. Похоже, тот самый. Цвет мокрого асфальта - это не примета конечно, но эта модель достаточно дорогая и не самая распространенная. В своем микрорайоне Толяныч до этого "Полтинников" вовсе не видел.
        Захотелось немедленно дать задний ход. Честно говоря, он не то чтобы испугался, но некую жуть ощутил, тем более, что уже стемнело, а во дворе ни души. Что-то такое, сродни дурному предчувствию, давило на сердце, заставляло зыркать по сторонам. От близкого леса тянуло росой.
        - Але, малый, че надо? - неожиданно послышалось сзади, и Толяныч чуть не подпрыгнул, уже ожидавший, но не готовый к такой быстрой реализации предчувствий.
        Он тут же собрался и рванулся в сторону, но жесткая рука ухватила за плечо:
        - Не рыпайся! - И солидная оплеуха звоном отдалась в голове. Хмель вышибло мигом, как будто его и не было. Тут уж все конкретно, но как он, гад, так подобрался тихой сапой?
        Крутнувшись, Толянычу удалось вырваться - только рубашка затрещала одновременно ударив противника по глазам расслабленной рукой.
        - Ах ты, сука! - И хвататель попер на него бульдозером.
        "Здоров, мерзавец..." - оценил Толяныч противника и провел свою коронку - обманный замах левой, и одновременно со всей дури ногой в голень. НА! Боль отдалась от подъема аж до колена, он тут же сгреб сгибающегося челобана за куртку и дважды сильно въехал коленом в грудь, вышибая дух. Вот так! Рванул на себя, заваливаясь назад и вбок - передняя подножка, резче!!! Чтоб таблом об асфальт! И быстро вскочить! Порядок. Ну и добивающий - двумя ногами на поясницу... Хэх!
        - Сюда, сюда!!! - Послышалось за спиной, и Толяныч резко обернулся, плюясь про себя, что увлекся. В его сторону по двору неслись еще два жлоба, а с крыльца им махал рукой старый знакомец - слюнтяй с безумным взглядом. Тот самый. Тьфу, чтоб тебя! Надо было еще тогда ему бубен пощупать...
        Бежать было уже поздно, и Толяныч ломанулся навстречу новым противникам, нашаривая в кармане связку ключей - там брелок подходящий, вполне за кастет сойдет.
        Схлестнулись.
        Махаться по хорошему не приходилось ужу почти год, но форму Толяныч поддерживал. Правда почти сразу он пропустил парочку неплохих крюков, и из носа уже закапало, но это лишь придало злости. "Мастерство не пропьешь..." позлорадствовал он, когда удалось достать одного ногой в пах. Но развить успех не получилось: прямой в челюсть вышиб искры из глаз. Толяныч отскочил в сторону, тряся головой, и заскучал окончательно - начал шевелиться самый первый громила, и скоро станет совсем туго. Против троих не устоять. Оставалось сваливать, да и в голове шумело уже, словно ворона махала крыльями. Двор обрывался оврагом, а дорогу туда перекрывал лишь слюнтяй, не отличавшийся комплекцией. Обманно качнув корпусом туда-сюда, Толяныч провел-таки неплохую двойку "в бороду" одному из челобанов и услышал, как его голова стукнулась об асфальт.
        Путь открыт. Теперь ты, слюнявый!
        Толяныч прыгнул вперед, увернувшись от другого, пытавшегося его схватить, в три прыжка перекрыл расстояние и сходу взял слюнявого на снабаш*. Лбы с хрустом столкнулись. Слюнтяй заскулил, оседая вниз, дорога свободна, лишь остро и цепко рвануло что-то запястье, но Толяныч уже набирал ход, легко вырвавшись. Он несся вперед, почти как реактивный снаряд, и со всего маху ухнулся в овраг. Вскочил, перебежал ручей и стал карабкаться по довольно крутому склону. Сзади матерились по крайней мере трое, но у него была фора метров в пятнадцать-двадцать, когда он нырнул в уютную темноту леса.
        * Снабашь - удар лбом в лоб или переносицу взависимости от роста противника.
        Дыхание сбилось очень скоро, и Толяныч тормознул, выискивая не глазами - куда тут глазам-то, в ночном лесу - а последним оставшимся чувством какую-нибудь палку. Он уже прилично углубился в лес, и преследователей не было слышно. Все равно прислушался: кажись, отстали или просто не побежали. Присел сначала на корточки - коленки ослабли, и болела скула - затем повалился на спину. Прошлогодняя листва зашуршала не хуже пижамы теть Маши. Через все тело гуляли судороги, а правая рука в районе запястья подозрительно онемела, словно он долго и сильно колотил ею по бревну. Левой рукой Толяныч залез в карман и с удивлением обнаружил, что сигареты на месте. Хоть это было опасно, все же он не удержался от соблазна и неловко прикурил.

***
        Толяныч, сделав небольшой круг по лесу, опять вышел к ручью и прислушался. Тихо. "Ну прям Фенимор Купер* какой-то" - подумалось, и он стал спускаться с обрывчика к ручью. Неплохо хотя бы умыться.
        * Писатель, писавший про индейцев. Автор "Зверобоя" и "Последнего из могикан"
        Приятно было подержать разбитые кулаки в проточной воде, а уж правую-то он погрузил чуть ли не до локтя, не обращая внимания на намокший рукав. Одновременно прикидывал - каким бы путем добраться до Мурзика, да чтоб больше не нарываться. Не исключено, что его в данный момент ищут по соседним дворам и, кстати, вполне могут попытаться подловить по дороге домой. Да, это, пожалуй, самое вероятное. А ребята с такими тачками не любят получать по мордасам. И уж тем более надо быть настороже - второй схватки подряд никак не потянуть.
        Страшно хотелось пить, голова немного кружилась, в области диафрагмы разливалась противная мелкая дрожь. Все признаки знакомого послебойцового отходняка на лицо, да и схлопотал он сегодня неплохо.
        Толяныч опять закурил и потихоньку, осторожно оглядываясь и прислушиваясь - вон какая-то компания гуляет, это шумно, значит не опасно... вон парень с девушкой в обнимку у кустов сирени, тоже нормально... - помелся к дому Мурзика, бережно придерживая онемевшую руку.
        "Вот бляха-муха, пустым теперь ходить не годится... Похоже, слюнявый мне впрыснул что-то, никогда еще такого отходняка не было... А кстати, о следующем разе - может и ждать долго не придется. Ты по сторонам-то поглядывай, слышь, сосед..."
        Толяныч исходил из худшего: если людоедство ему не привиделось, дело совсем худо - как бы не решили, что он их выслеживал. Тогда самая маза прямым ходом на обед угодить в виде гарнира. Что-то типа "Пальчики под соусом".
        "Интересно, а чего это они меня не смутились тогда в машине? Ведь любой нормальный человек бы... Или я ненормальный?"
        Мысли путались, Толяныча бросало то в жар, то в холод, выжимая из пор кожи отвратительно-липкую испарину. Он доковылял до дома Мурзика под самые окна - благо, что первый этаж, и постучал.
        - Откройте, мужики, это я. - Губы почему-то плохо слушались, онемение начало стремительно распространяться вверх, пальцев правой руки он вообще не чувствовал.
        Крот помог забраться в комнату и вместе с Мурзиком принялся внимательно изучать его лицо.
        - Красавец! Где же это тебя носило, придурок? - Оба были уже в изрядном подпитии и трезветь, кажется, не собирались.
        - Да вот, сходил к соседнему дому... - Как можно небрежнее сказал Толяныч. Вышло совсем неразборчиво.
        - Слушай, Фант, ну какого хрена тебя туда понесло! Опять неприятностей хочешь? Пока я все не разнюхаю, чтоб носу никуда не казал. Я тебе про это только что говорил, - многозначительно сказал Крот Мурзику и поднялся. Короче, я пошел звонить, а вы тут подлечите парня. Теть Маш! Иди сюда - дело есть.
        Пришла тетя Маша, охая, осмотрела опухший нос, быстро заплывающий глаз и прочие повреждения. Толяныч показал ей на руку и сам с удивлением обнаружил на запястьи ровные полукружья от зубов:
        - Бляха-муха! Так он меня в натуре куснул. А я-то думал, что это наркотик... - Лицо теть Маши посерьезнело, Крот задержался в дверях:
        - Что там, теть Маш?
        Она двумя пальцами осторожно взяла Толяныча за рукав, заставляя его поднять руку, наклонилась, словно страдала дикой близорукостью, и сильно втянула в себя воздух:
        - Плохо дело, миленький. Жгут уже не поможет, блокада тоже...
        - Да что там?!!
        - Иди, Сережа, иди, куда шел. Это уж мое дело.
        Она, по возможности избегая прикасаться к Толянычу, повела его в ванную, по пути крикнув что-то по-цыгански. Прибежали еще две женщины, одна очень молодая - отметил про себя Фантик, словно плавая в густом тумане... На руках у женщин были толстые стеганые рукавицы, расшитые замысловатым узором, напоминающим печатные платы.
        С него осторожно стянули куртку и майку. Рука совсем одеревенела и уже ничего не чувствовала. Что с ним было дальше, Толяныч не запомнил. Куда-то вели, делали какие-то инъекции... Из оцепенения его вывела дряхлая бабка, протягивающая чашку с желтоватым пойлом, по запаху не сильно отличавшимся от мочи, возможно, что и лошадиной:
        - Не, лучше водки. - Упрямо прохрипел Толяныч. - Что это со мной, теть Маш?
        - Пей! - Голос теть Маши был какой-то странный, он звенел, словно перетянутая струна. Такого Фантик от нее еще никогда не слышал, даже когда эмгэбисты делали в квартире обыск, а задняя комната была завалена левыми мехами.
        Он выпил - похоже, действительно моча...
        - Вот и хорошо, мой золотой, теперь пошли. - Чуть приподнял туманную завесу вибрирующий теть Машин голос. - Тут лекарствами не обойдешься, надо Обряд проводить.
        Они прошли в комнату, где на полу кругом сидели женщины и тянули протяжный напев. Еще в комнате было множество свечей самой разной формы и размеров, и их неверный свет сгонял тьму в углы, делая их совсем уж непроницаемо черными. Толяныч вошел в круг, и кто-то сунул ему в руку тяжелый допотопный нож с наборной рукоятью. Пальцы на рукояти утверждать пришлось помогая себе левой рукой. Все происходило как во сне. В центре круга на низкой тумбочке он увидел небольшую белую собачку, живую, разложенную, как для препарирования. Он понял предназначения ножа.
        Молодая девчонка, звеня монистами, провела ногтем по белой шерсти, словно намечая линию разреза. Толяныч видел мельчайшие детали - розовеющую сквозь шерсть кожу, точечки сосков в два ряда, тонкий узор морщинок на собачьем носу...
        "Какого черта! Что за мракобесие?.." - лениво, словно тучка в жаркий полдень, проползло в мозгу, но он сейчас был ведомым, подчинялся. Пение стало громче, и он ударил собаку ножом точно под горло и резко рванул вниз. Нож был тяжел и отлично отточен, грудная клетка подалась так легко, что равновесие на миг исчезло - Толяныч качнулся - что же это со мной?
        Девчонка подставила тарелку, покрытую тряпкой, на которую он и положил нож. Тут же руку ему обтерли той же жидкостью и дали глотнуть еще. С собачкой что-то делали; Толяныч видел, как переливаются узоры на рукавицах в неверном свете свечей.
        Его отвели в другую комнату и уложили на жесткую кошму. В локтевой сгиб твердо вошла игла. Сквозь туман Толяныч видел над своей головой треножник капельницы. И все три гнезда были заняты матовыми флаконами. Темнота...
        СБОЙ.
        ...В полной темноте прорезался прямоугольник окна. Фантик подошел к нему, прихлебывая пиво небольшими глотками и как ни странно не получая от него никакого удовольствия. Первые проявления рассвета только-только намечались - стало быть, часа три утра. Или ночи...
        Фантик открыл окно и оперся на подоконник, бездумно глядя на суету внизу. А вещь происходила действительно забавная: под окном копошились здоровенные крысы совершенно мультипликационного вида и расцветок - безумно сиреневых, розовых, желтых и т.д. Меж ними ползали какие-то мелкие насекомые, среди которых Фантик с удивлением увидел автобус. Пропорция транспорта с крысой выглядела как моська/слон.
        Так это же не муравьи, а люди!
        И тут перед самым его носом проплыла очередная тварь, медленно опускаясь вниз на парашюте. Шибануло таким смрадом, что Фантик аж пошатнулся и срочно припал к пиву. Послышался очень тихий, но отчетливый хруст и он опять посмотрел вниз. Вновь прибывшая ворочалась среди крошечных людишек, давя их жирными боками.
        "Вот падла!" - и Фантик стал нашаривать автоматическое ружье, стоящее где-то возле окна. Нашел, дернул затвор, сильно перегнулся через подоконник, нашаривая красной точкой указателя первую цель, и готов был плавно надавить спуск, когда дикая, невероятная, неподъемная тяжесть обрушилась на спину. И смрад, смрад... Затрещали ребра, в глазах сделалось темно, и Фантик с криком полетел вниз, видя, как приближается, притягивает к себе ровная, неестественно-зеленая травяная гладь, похожая на поле стадиона. Он медленно, плавно вошел в штопор, скручивая вокруг себя и ярко зеленую траву, и черное небо, заворачиваясь в них слой за слоем...

***
        Сон оборвался пением.
        Женские голоса тянули на уже знакомый ему мотив, только слова теперь были уже совсем другие, которые не то чтобы запомнить, но и осознать Толяныч был не в силах. В напеве лишь читалось удовлетворение, даже благодарность. Кому? За что?
        Обряд закончен.
        Он открыл глаза - в окно светила луна - и обнаружил себя лежащим на каком-то половике в окружении все тех же женщин. Только что виденный сон казался альтернативной и неосязаемой реальностью. Что за черт?! Фантомная личность - "сосед" - не может видеть снов. И тем не менее это так.
        "Пора вставать, пожалуй..." - подумал Толяныч, но встать не смог. Женщины помогли, хотя и с некоторой опаской. Все они по прежнему были в пестрых стеганых рукавицах, как будто прикосновение к нему может вызвать ожег или отравление. Толяныч вырулил на кухню, с удивлением обнаружив, что рука в общем-то уже его, родная, и даже обрадовался боли в отбитых костяшках и тугой чистой повязке на запястье. А вот с головой пока было не очень.
        - Очнулся, красавчик? Вот и славно. Как себя чувствуешь?
        - Семь-восемь, - поморщился Толяныч, потирая висок.
        - Ничего, скоро все пройдет, миленький. Обряд получился, теперь все уже позади. Вот выпей-закуси, и поговорим. - Тетя Маша сидела за столом с той древней бабкой, что подносила ему лошадиное питье, сущей ведьмой с виду.
        Толяныч сел. Голова немного кружилась, но в общем самочувствие вполне себе, с пивком покатит. Скептически осмотрел предложенную рюмку, с подозрением понюхал, переводя взгляд с теть Маши на старуху - вроде бы какой-то бальзам, хотя на столе и водка присутствует - и наконец выпил. Чувствуя приливший бодрящий очистительный огонь в желудке, от которого тело в считанные секунды приобрело легкость, жадно откусил бутерброд с настоящей копченой рыбой.
        - Что со мной было-то, теть Маш? - стараясь, чтобы крошки не покидали рта, спросил он.
        - Собак бешенных знаешь? Вот считай, что такая тебя и укусила. Тебе еще повезло, что выпил много. Очень уж ты неосторожен, миленький! Не все, что выглядит безобидно такое и есть на самом деле. Ну, с этим-то ладно, а вот ручку мне дай посмотреть. - И она, даже не глянув на перевязанное запястье, стала разглядывать ладонь Толяныча, часто шевеля губами, морща лоб, словно разбирала совсем малознакомые письмена.
        - Укусила? Собака? Когда?
        - Да, да... Не мешай! Сильно ты переменился, красавчик. Раньше ты как открытая книга был, а вот теперь... Словно заслонка вокруг тебя. Откуда бы?
        - Коррекция? Ты же помнишь, теть Маш, мне сделали пси-операцию после армии.
        - Нет, миленький. Все эти новомодные штучки здесь не причем. Душа-то твоя от этого не меняется. Здесь другое. Кого-то ты нашел себе, миленький. Охо-хо... Нет, не пойму - кто это.
        - Может кошка моя, Матрена?
        - Живая?! - Толяныч кивнул, и теть Маша улыбнулась, но по-прежнему выглядела растерянной. - Это хорошо. Очень хорошо, миленький. Живое, оно к живому тянется. И живое оберегает.
        Толяныч подумал, что Матрена тянется обнюхать его каждый раз по возвращении домой. Словно бы проверяет - хозяин это, или уже подмена... А вдруг гадалка по руке видит то же самое, что и живая кошка чует? Не, это уже шиза какая-то, мистика.
        - ...не пойму я, где причина твоих перемен... - Продолжала теть Маша тем временем.
        - Да ты что, теть Маш, я от тебя и слов таких не слышал никогда: не пойму. Ты ж чемпионкой среди гадалок всю жизнь была. Давай не темни! Когда это я по-твоему успел перемениться, сегодня что ли?
        - Нет, милок, ты не смейся. Тут дело серьезное. И тянет тебя какая-то сила к себе - ох и тянет. А все через девку рыжую. Во сны пробиться хочет. Берегись ее! Не будет тебе тут добра, не будет и любви. Только сгинешь! Вижу огонь в ней, но страшный он, ох и страшный. Мертвый огонь... Да не удержишься ты, чую... А вот дальше не вижу... Ничего не вижу, словно судьба не написана еще. Охо-хо, красавчик, нехорошо это. Темно.
        Тут в разговор вписалась старуха, и они заговорили по-цыгански старуха, неразборчиво шамкая и кося на Толяныча, а тетя Маша встревожено. Наконец старая ведьма плюнула в сторону Толяныча и выпила водки.
        - Говорит, чтоб ты к ней через три дня пришел, если жив будешь! - Теть Маша была взволнована и растеряна настолько, что даже запиналась.
        - Что значит - если будешь? - Что-то стронулось внутри, сжалось, и стало холодно. Знакомое ощущение, предвкушение опасности. Толяныч словно бы застыл, на него накатило абсолютное спокойствие. Значит драки не избежать, а что холодно, так на то есть народное средство. Он потянулся левой рукой к столу и налил себе еще местного бальзамчику. Выпил:
        - Так. Еще что?
        - Говорит, что выбирать тебе скоро. Что бес твой весь в тебе, а путь твой весь перед тобой. Что близок час выбора. Будет тебе и помощь, но такая, что может и не принимать ее лучше. Или с бесом своим договорись. Еще советует выгнать тебя прямо сейчас, но, грит, так еще хуже.
        - Чума какая-то... А плюется-то чего?
        - Сглазить боится. Знает она, с кем ты связался, но говорить об этом не станет. Лучше бы тебе уехать, миленький, как бы совсем худа не приключилось!
        - Да ладно, теть Маш, - Толяныч потянулся и встал со стула. Все эта мистическая чепуха начинала уже надоедать. Цыганская способность к предсказаниям будущего ему была известна вполне достаточно, но и без того хватало впечатлений. - Спасибо за все, пойду-ка я лучше домой схожу - кошку проведаю.
        - Кошку?... Ну-ну... - На красивом, хоть и увядшем лице теть Маши отразилось смятение. Вроде бы сказать хочется, и колется в тоже время. Старуха осталась невозмутима, не плевалась, но и на Толяныча больше не взглянула. - Лучше не ходи, отдохнешь и с утра пойдешь спокойно. Вон тебя еще шатает всего, да и время сейчас плохое. Видишь, луна-то...
        - Надо. - На самом деле Толяныч уже чувствовал себя не так уж скверно.

4.
        - Подожди. - В коридоре Толяныча остановил Мурзик. - Там Сергей тебя вызывает. Он, вот, хочет тебе два слова сказать.
        Толяныч подошел к древнему визиофону, дико и инородно смотревшемуся на суперпластике прихожей:
        - Чего надо, Серега?... - Крота на экране не было. Только стена незнакомого помещения. Голос его доносился словно бы из-за угла.
        - Короче, Фант, я тут неподалеку. Надо кое-что сделать. Где-то через час я буду, дождись. Есть базар.
        - И у меня к тебе тоже. - Сказал Толяныч, поглаживая живот. Ледяной ком не хотел таять, так же как Крот не хотел говорить по Сети. - Вот только мне надо кошку проведать... - Ему это казалось сейчас очень важным, хотелось взять Матрену на руки, почувствовать ее теплую мягкую шерстку ладонью. Пусть обнюхает в конце концов!
        - Да ты совсем стебанулся со своей кошкой! Кибера надо было брать, тамагочи, мать его! - Физиономия, возникшая на экране, была красна от злости. Или от натуги?
        - Мне надо...
        - Хрен с тобой, вали - проведай, и бегом назад. Дело срочное. Встретимся у Мурзика через час. Все, давай...
        Толяныч посмотрел на часы - было начало четвертого - и вышел из подъезда, озираясь по сторонам. Ну и что там луна? Большая и бледная, и баба с коромыслом на месте. Интересно, что эти отморозки теперь предпримут? Надеяться на то, что все само по себе рассосется, по меньшей мере глупо. Толяныч отодвигал эту мысль в глубину сознания, чтобы не расслабляться. Он чувствовал, что прикоснулся к какой-то зловещей тайне, из числа тех, от которых стоит держаться подальше, если конечно не любишь неприятностей. А их Толяныч никогда не любил, да вот беда - они его сами всегда находили. Мурзик хотел дать ему в провожатые угрюмого мальца, явно скрывавшего под потертой курткой из искусственной кожи оружие, но Толяныч наотрез отказался - не хотелось тянуть за собой хвосты.
        До дома он дошел минут за пять.
        Старательно припоминая уроки Григорича, своего наставника по рукопашному бою, у которого учился еще до армейской службы, он старался максимально расслабиться, уйти в себя, переключится на окружающую действительность. Однако еще не до конца прояснившаяся голова как-то не способствовала, вдобавок очень болели разбитые кулаки. Но слух сам ловил ночные шумы от дуновения ветерка до переклички ночных птиц в Битце. И походка обрела некоторую показную расслабленность. Раньше ему приходилось уже жить что называется "на тюфяках"*, и Толяныч даже не удивился тому, как быстро возвращается состояние перманентной бдительности. Все всегда возвращается на круги своя - простой вывод.
        * На тюфяках - термин времен мафиозных войн в начале ХХ века в Америке. Клан собирался в укрепленном доме, спали с оружием, не раздеваясь, для чего на пол клали тюфяки.
        В подъезде он постоял, задержав дыхание, зная, что совсем бесшумно находиться в помещении с такой акустикой невозможно: вроде бы никого. Вошел в лифт, и следующий сеанс прислушивания провел уже перед квартирой - вроде опять все нормально.
        Матрена не встречала хозяина - странно - но тут же обнаружила себя шипением на холодильнике, и, вздыбив шерсть, сверкала совершенно янтарными глазами. Ого, это признак сильного испуга! Но Фантик напомнил про испуганные взгляды мурзиковых женщин. Значит и Матрешка все же что-то такое почувствовала. Когда-то он читал, что кошки ого-го какие чуткие ко всякой чертовщине, в том числе и к бешеным собакам.
        Не взирая на реакцию Матрены, Толяныч все же наложил ей в миску консервированного мяса, потом пришлось еще некоторое время уговаривать поесть, кормить почти что с рук. Обычно это помогало, но сейчас девочка лишь светила янтарным глазом, пятилась и горбила спину.
        Поела она, лишь когда Толяныч покинул кухню.
        Холодный ком, сковавший внутренности, подталкивал к действиям. Перво-наперво нужно какое-нибудь оружие. Шокера нет, это отпадает. Кухонный нож - глупо и неудобно, гаечный ключ или молоток - это вообще анекдот какой-то. Ага, есть подходящая вещица! Толяныч принялся искать Мышонка мощную пружину от эспандера с шариком грамм на сто на одном конце и кожаным ремешком для запястья на другом. Шикарная штука, привет из буйной юности, причем гораздо эффективнее цепи, если уметь пользоваться. Толяныч умел, но последний раз использовал Мышонка лет этак десять тому назад. Остается надеяться, что мастерство действительно не пропьешь.
        Нашел.
        Встал посреди комнаты и провел короткую серию взмахов - Мышонок послушно рвал воздух, а когда надо лязгал пружиной, сокращаясь. С пивком покатит - такой диагноз поставил Толяныч себе и Мышонку, взял из шкафа старую армейскую куртку и сунул Мышонка в рукав шариком вниз, чтоб не мешал, да и доставать удобно. Сгреб с полки оставшиеся от получки чипы, проверил личную карточку - на месте. Ну, вроде все. И, уже выходя, решил взять с собой Матрену. Он не знал, когда вернется домой.
        - Иди ко мне, девочка, иди моя хорошая ... - Осторожно взял кошку на руки, сунул ее за пазуху.
        Удивительно, но сейчас кошка не противилась ни его прикосновениям, ни попаданию под куртку, хотя на нее это было совсем не похоже. Обычно ее настроения длились гораздо дольше. Толяныч глянул на настенные часы - "дело к четырем, опаздываю, бляха-муха!" - и закурил уже на лестнице.
        Открыв дверь подъезда осмотрелся - ничего и никого. Небо над ломаной кромкой окрестных домов было еще вполне ночным, кое-где отблескивали слабенькие звезды. Мелко дребезжал ртутный фонарь, выхватывал пустынный участок двора. Тишина... "Самое время для активных действий" - подумал Фантик, обошел свой дом и, заворачивая за угол, запел без слов, не выпуская сигарету изо рта. И сразу увидел рванувшийся навстречу "Полтинник" с четырьмя - почему-то это он отчетливо видел - пассажирами на борту.
        Мир, казалось, замер, пусть и на долю секунды, но остановился, застыл студнем в шаге от гибели...
        - Ложись!!! - рванул почти в упор барабанные перепонки хриплый крик, разбивая оцепенение вдребезги, и Толяныч метнулся снова за угол, влетел в куст сирени, стараясь не помять Матрену, услышал несколько несильных, частых хлопков, и яркая вспышка вышибла слезы из глаз - БАБАХ!!!
        Где-то зазвенело стекло, Матрена впилась ему в грудь всеми когтями. Над кустами рванулся вверх дымно-малиновый шар и стало светло. Совсем рядом зашуршала трава, Толяныч, перекатываясь, рванул из-под куртки Мышонка...
        - Свои. - Из куста вынырнул Крот с большим пистолетом в лапище. - Как жопой чуял, что надо тебя встретить. Валим по быстрому!
        Он потащил Толяныча через кусты вдоль стены дома, держась под самыми окнами, и свернул к его подъезду.
        - Куда ты?
        Серега уже открывал дверь:
        - Отсидимся полчасика у тебя. Там щас отовсюду народ в окна пялится, как бы не засекли. Заодно перекусим. А потом выйдем, типа нормально. Въезжаешь? - Он посмотрел на Толяныча. - Ты, что, контужен?
        - Вроде нет... - Толяныч активно потряс головой и почувствовал, как Матрена все-таки убрала когти. - Как ты, девочка?
        Он хотел ее погладить, но обнаружил, что в руке по-прежнему Мышонок. Матрена замурлыкала как ни в чем не бывало и потерлась затылком о его подбородок. И тут Толяныча пробило на "ха-ха".
        - Точно контуженый! - Крот смотрел на него, как на психа. - Давай ключи.

***
        В квартире Толяныч закатился еще пуще прежнего, до слез. Серега внимательно посмотрел на него и резко ударил в скулу, и так уже заплывшую синяком
        - Да ты охренел, придурок! - Заорал Толяныч, чуть не прикусив язык.
        - Уймись.
        - Придурок, ты же им в бак вмандяшил! Там же водород! Ты же мог меня грохнуть вместе с ними к чертовой матери! Идиот!!!
        - Не ори, соседи услышат. Нет бы за меткость похвалить. Я ж им в бак и целил, там где крышечка такая... Ты жив, а они нет. Чего орешь, как буйвол? - и, помолчав, добавил, доставая плоскую фляжку. - На-ка, хлебни лучше... - Что Толяныч послушно и сделал.
        Вновь выступили слезы, но это были слезы облегчения - во фляжке оказался чистый спирт. Как там? Изыди нечистый дух?
        - Ну что, полегчало? Леший. Заходи... У нас пожрать чего осталось? спросил он Толяныча.
        Только тут Толяныч заметил проводок армейского токина, вьющийся у Сереги из-под воротника куртки за левое ухо. На шее, тоже слева, притаилась под самой челюстью горошина микрофона. Так. К таким поворотам Толяныч оказался совершенно не готов, хотя внутриутробная ледышка вроде как была предупреждением. А вот Серега, оказывается, отнесся к делу со всей серьезностью.
        - Да, со вчера должно остаться... - Толяныч зажег маленький ночник и суетливо принялся выкладывать на сервировочный столик все, что попадалось в холодильнике. Метания помогали хоть немного прийти в себя. Собаки, говоришь, бешенные? Ну-ну.
        Щелкнул замок в прихожей, и он обернулся - прямо перед ним стоял настоящий гигант, человек-гора под два метра ростом.
        - Леха. - Сказал он просто и протянул руку, которую Толяныч пожал с опаской. Так пожимают гидравлический пресс.
        - Вот теперь мы их за вымя потискаем! - Крот ухватил кусок колбасы с хлебом и говорил с полным ртом. - Похоже, круто ты, Фант, залетел. Номерок твоей герцогини мы пробили - пустышка, адресок в выселенном доме в районе Колхозной. Там уже два года никто не живет, разве что бомжи.
        - Так может я перепутал...
        - Неважно. А вот с "Полтинником" куда серьезнее - номера блатные. Мне Мурзик много чего порассказал про этих ухарей, пока ты там по улице прохлаждался. Серьезные мальчики. Короче, если беремся - надо мочить сейчас, иначе закопают. И тебя, и нас. Кроме шуток...
        Толяныч почувствовал, как завертелась кухня, но взял себя в руки:
        - Серега, брось! Ты что это серьезно?...
        - Да уж куда там серьезней! Думаешь они тебя ждали, чтоб водкой угостить? Хрена! Короче, не отвлекайся, ты ж боевой парень. Вокруг дома я уже понюхал, так что все информация у нас есть. Это тебе. - Он протянул Толянычу допотопный никелированный револьвер с удлиненным глушителем стволом. - Офицерский наган, самовзвод. Новье, недавно из смазки, но ископаемая штука - ни по одному учету не проходит. Их же уже лет сто не производят, так что пушка чиста, как медицинский спирт. Глушак правда самопальный, но на первый раз сойдет. Сунешь за ремень и затяни потуже, а то выпадет...
        - Крот, ты уверен, что это сойдет? - Толяныч с сомнением взвесил раритет на ладони. - Это ж...
        - Ха! А тебе сразу штурмовой винтарь подавай! И что ты с ним делать станешь? Если в колбасных обрезках не тянешь, лучше помолчи. Всякое фазовое фуфло все под учетом, разрядники легко засекаются энергодатчиками. Нам это надо? Вот то-то. А старье - это самое то, от него никакая активная защита не спасает. Даже в метро турникет не отсекает. Все профессионалы огнестрелкой пользуются. Так что радуйся. - Деятельный Серега отправил последний кусок в рот, потер ладони. - Леха, работаем, как тогда в Строгино - там первый этаж, дверь простая, квартира трехкомнатная, планировка почти как здесь, осмотрись. Вот там должна быть еще большая комната. Огонь только на поражение. Не забудьте, у нас времени самый минимум, так что не рассусоливать. И так здесь уже менты прямо под носом. Делаем все быстро и быстро сваливаем. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
        - Здесь есть эмулятор? - Голос Лешего оказался подстать фигуре, тут же заполнив собой всю крошечную площадь квартиры. Матрена насторожила уши и подошла к Лешему вплотную, норовя понюхать огромный ботинок.
        - Леха, времени в обрез! Какой, в жопу, эмулятор! Вспомни действительную, у нас там что, эмуляторы были? Давай, Леший, присмотрись и вперед.
        Леха кивнул и задумчиво отправился бродить по квартире, заглядывая то в туалет, то в ванную, то вновь возвращаясь в кухню. Матрена ни на шаг не отставала от него.
        Толяныч спросил:
        - Крот, ты в натуре не шутишь? Что, прямо сейчас и пойдем?
        - Ну да! А чего ждать-то? Завтра может быть поздновато. Ты заметил, как они среагировали, а? То-то. Я ж давно у твоего подъезда тусовался, прям как чувствовал, что тебя подстраховать надо. Да и момент сейчас подходящий - они нас не ждут так быстро, они от своих вестей ждут. Если сейчас тихо нагрянуть, никто и не пикнет. Вся ментура сюда, к твоему дому сбежится, а мы тем временем - туда...
        - Э-э-э... Что-то я сегодня не готов...
        - Херня, тебе ж не привыкать. Представь себе действительную. Отмахнулся Крот. - Не куксись, сам же знаешь, что по другому нельзя. Оскалься!
        - Да уж, оскалишься тут... Может лучше заявим? - Спросил Толяныч безнадежно.
        - Чего?!! Шел пьяный в жопу - угостили человечиной. Отказался, подрался, взрыв?! Кто такой бред слушать станет! Это я тебе как сотрудник говорю.
        - Вообще-то да... А зачем парня под танк бросаем? - Толяныч мотнул головой на слонявшегося Леху, на что Крот хитро прищурился:
        - А ты уверен, что именно его? Может быть скорее тех, а? Нет, братан, ты еще Лешего не знаешь... - И наверное где-то был прав. Такая первобытная силища исходила от серегиного протеже, и двигался он по квартире так, что вроде бы даже воздуха не колебал. Тертый, сразу видно.
        - А кто он?
        - Служили вместе. - Кратко пояснил Крот, гася бычок в тарелке. - Да и в ОМОНе полтора года протрубили ноздря в ноздрю. Теперь он на повышение ушел, но по старой памяти кое-какие дела, видишь, делаем. На-ка вот, - Он протянул Толянычу матово-черную коробочку. - Не забыл еще? Твой абонент, сам понимаешь, будет "Фант". Ну и мы, соответственно, "Крот" и "Леший". Примерь, пусть настроится.
        Толяныч взял токин, повертел в руках - армейское снаряжение он действительно не забыл - и прицепил коробочку на пояс сзади. Приладил фурнитуру, и холодная граненая горошина микрофона вызывала ощущение приставленного к горлу ножа. Тьфу, бляха-муха, война никак не дает забыть о себе, хоть с коррекцией, хоть без. Разница лишь в том, что на действительной вместо фурнитуры был компорт за ухом.
        - Крот, как слышишь? - шепотом спросил Толяныч, улучив момент, когда Серега отвернулся.
        - Нормаль.
        - Леший?
        - Угу. - Слышимость была отличной, канал работал напрямую. Но если абонент выйдет из зоны прямой видимости, токин сработает, и сам найдет абонента через спутник или через Сеть.
        Матрена крутилась возле Толяныча напрашиваясь поиграть - казалось, взрыв на нее не подействовал никоим образом. Она всегда приносила своих любимых мышей, видя, что Толяныч собирается уходить. Пришлось ее утешительно погладить:
        - Сегодня ты, кошка, тоже идешь на дело.
        - По коням. - Сказал Кротельник совершенно загробным голосом и, естественно, никакого энтузиазма не вызвал. По крайней мере у Фантика.
        Было уже пять минут пятого, но рассвет только обозначил себя.

***
        Вплотную к подъезду стоял жигуленок - "Копейка" - отвратного жабьего оттенка. То, что оттенок жабий, декларировал сам Крот, когда купил эту рухлядь. Картошку возить, как он при этом выразился. Вот и повозим сегодня картошечки. В свете желтушного фонаря, цвет машины был противнее вдвойне. Подстать настроению.
        Толяныч прислушался - за углом царит удивительное спокойствие, лишь гарью тянет да журчат себе тихие голоса. Ни тебе метания мигалок по стенам окрестных домов, ни плотного оцепления, ни прочих атрибутов, которые можно увидеть новостных блоках. Как будто ничего особенного и не случилось. Никто из жильцов тоже не появился, но это как раз нормально - кому охотно угодить в центр кровавой разборки. И в свидетели вряд ли кого подпишут. Люди слишком насторожены, каждый сам за себя.
        Крот распахнул дверцу:
        - Видал, какой ягуар? Садись, не пожалеешь. - И плюхнулся за руль, позевывая. - Хоть ни автопилота, ни навигации нет, но движок-универсал, даже на водке поедет. Подвеска усиленная, опять же. Вот только Лешего не всегда выдерживает.
        - Да ладно, песни-то петь. - Добродушно отозвался Леший. - Дождешься, когда-нибудь я тебе жирок спущу.
        Что он, что Серега, держались так, словно собрались на рыбалку, и глядя на них Толяныч и сам как-то вдруг успокоился. Хотя нет, "успокоился" - не совсем подходящее слово. Он и до этого был более-менее спокоен, а уж когда спиртяшки глотнул - так и совсем отпустило. И сон и хмель как ветром сдуло. Будь, что будет. А на Крота кричал скорее от неожиданной стремительности событий, а не от нервов.
        Толяныч сел на заднее сидение, держа Матрену за пазухой. Леший уселся рядом, ощутимо качнув "копейку", как если бы это была не машина, а лодка. Между ними на сидении громоздился баул, в который Леха сразу же погрузил свои лопатообразные ладони. В бауле в ответ грозно, но сдержано погромыхивало.
        Жигуленок взял с места неожиданно резво. Обогнули дом - в свете прожектора краснела пожарная машина, курили пожарники, виднелась и пара милицейских фуражек. Остатки "Полтинника" грузили на эвакуатор. На них не обратили ни малейшего внимания, а Толяныч все смотрел и смотрел, выворачивая шею, пока они не выехали на дорогу. Губы, казалось, покрыла легкая и жирная пленка гари. Все выглядело совсем не так реально, как в многомерной графике виртуалки, более плоско, что ли. Не по настоящему.
        Леший сунул ему в руки короткий бронежилет - надевай, мол. Вообще-то армейская куртка имела армирование и карманы для титановых пластин, но и жилет сойдет. Второй броник Леха бросил на переднее сидение.
        Толяныч извлек притихшую Матрену и переложил ее к заднему стеклу, долго возился в тесноте салона, пока напялил эту штуку, сразу потяжелев на несколько кило. Леха молча подергал его за плечи, где-то что-то подтянул, вжикнув туда-сюда липучками - порядок. Сверху Толяныч опять натянул куртку и снова сунул Мышонка в рукав. Наган за поясом воинственно упирался глушителем в бедро - не пальнуть бы случайно, а то ведь прощай наследство.
        Жигуленок свернул к лесу и аккуратно съехал в овраг.
        Серега вел машину, стараясь держаться подальше от жилых домов, прикрываясь полосой кустарника, фары не включал, только подфарники. Наконец заглушил мотор, влез в бронежилет и закурил, поглядывая на светящийся циферблат часов:
        - Так, мужики. Скоро светать начнет. Ждем до петухов... Хотя какие тут, в задницу, петухи. Поссыте сейчас, а то потом только в штаны. Ну и давайте упаковываться.
        Все выбрались наружу за исключением неожиданно разоспавшейся Матрены. Толяныч курить не стал, хоть и хотелось. Потянулся, вдыхая росистый воздух без малейших признаков ветра, поводил плечами, привыкая к тяжести броника: на действительной приходилось носить другой, длиннее и заметно поувесистей. Да и сколько уж с тех пор воды утекло.
        Хрупкая грань между ночью и рассветом вот-вот должна наступить, но никак не уловить тот момент, когда мир становится призрачно-серым, обманчивым, словно разливается сильно разбавленная тушь. Таким же смутным, как накатившие мысли. Толянычу казалось это все происходит не с ним. Он попытался собрать все в кучу, но предстоящее дело никак не желало лезть в голову для хоть какого-то осмысления. Крот с Лехой своим видом тоже не создавали ощущения серьезности, перекидываясь отрывистыми междометиями и не выпуская сигарет изо рта. Очевидно, что для них подобная вещь - дело если и не совсем привычное, то как минимум неоднократное.
        Толянычу тоже приходилось убивать людей, не только на действительной службе, а еще раньше - в другой, более лучшей жизни. К тому разу он даже готовился довольно обдуманно, но тогда все было ясно и другого пути он не видел... Собственно тот случай и толкнул его в суровые объятия Вооруженных Сил. В счет естественно не идут всевозможные махаловки юности, где не враз и поймешь что к чему, а орудия применяют самые варварские. Но сейчас чертовщина какая-то - демонстративный каннибализм вообще ни в какие ворота не лезет, пусть даже просто померещившийся с пьяных глаз. Слюнтяй этот ядовитый, "Полтинник" с челобанами у подъезда. И ведь из-за чего?! Из-за глупой драчки? Или не менее глупой сисястой девицы, таганрогской герцогини? Бред какой-то.
        Затеянная акция упорно ассоциировалась с виртуалкой в стиле экшн. А ведь эти людоеды наверняка должны бодрствовать - не могут же они отправить бригаду убить какого-то там Толяныча, а сами завалиться спать. Так не бывает...
        Он все же сунул сигарету в рот:
        "А они тебя собирались замочить? Уверен?" - шепнул вопреки своему предназначению "сосед". "Не знаю. Похоже. И Крот уверен..." - Толяныч все-таки закурил, наблюдая в тусклом свете, истекающем из салона "копейки", как Леший наворачивает глушитель на тупорылый автомат смутно знакомой конструкции.
        Нет, не то...
        Удивительно, как просто и обыденно Крот и этот амбал, Леха, восприняли необходимость пойти и убить опять же совершенно незнакомых им людей и фактически неизвестно за что. Подумаешь, покусали кого-то бешенные собаки. В первый раз что ли?!
        Нет, тоже не то...
        Отшвырнув в траву даже не ополовиненную сигарету - черт! - Толяныч неловко задел забинтованную руку, и она отозвалась саднящей болью.
        И эти странные обряды, которым его подвергла теть Маша. Видно же было, насколько серьезно она все восприняла...
        Нет, и это не то...
        Он посмотрел на дом. Обычный блочный - из оврага видно было только два последних этажа, и ни в одном окне свет не горит. Спят себе люди. Резко пахнуло бензином. Это Крот поставил рядом с ним две канистры. На плече болтается автомат. И бычок на губе рдеет, как фитиль старинной аркебузы:
        - Тебе, Фант, самое главное. Канистры. Вперед не лезь, а то шмальнет какая-нибудь дура рикошетом, и амба - только через пару часов потушат. Идешь последним, а то я тебя знаю, вечно лезешь на рожон. Наган держи под рукой, мы сами все сделаем. Стоишь в прихожей, смотришь, слушаешь. Все. Больше ничего. Поглядывай в сторону кухни, ну это уж так, на всякий случай.
        Сильная затяжка высветила красным половину Серегиного лица, прижмуреный глаз и чуть скошенный рот. Он, наверное, тоже разглядел Толяныча:
        - Давай, дерни пару дохлых, и пора.
        Толяныч взял обмусоленную сигарету, затянулся раз-другой, и голова чуть закружилась, стала звонкой и прозрачной. Он словно разделился на две равные половины. Сбой! Фантик отделился, встал за плечом, обретая неожиданную самостоятельность, глядя глазами Толяныча, как отлетает окурок в траву, как он берет канистры - тя-а-желые... - как они гуском идут вдоль ручья, а дом вырастает, нависает, словно огромный могильный камень.
        И Толяныч понял странность, зудевшую все время: Крот принял решение в его - ЕГО!!! - деле.
        Но события уже волокли за собой, не давая опомниться. Все это очень напоминало модный нынче виртуальный пейнтбол, которым Толяныч иногда развлекался - коррекция этого не запрещала. Хотя она не запрещала ему и того, что вот-вот случится.
        Он оставался спокоен. Пока.

***
        Леший налепил на дверь подъезда небольшой блочок дешифратора, тут же взявшийся за работу, и через десять секунд бешенной смены цифири электронный замок щелкнул, давая доступ внутрь. В подъезде никого не было, кроме запаха раздавленного дерьма. Высокие ботинки Лешего издавали легкий скрип, да еще чуть сопел Серега. Толяныч тащил канистры, полностью сосредоточившись на том, как бы не выронить наган из-за пояса. Дом, как и два соседних, принадлежат какому-то заводу, а первая смена, как известно, начинается в запредельную рань. Что-то типа семи пятнадцати. Так что скоро начнут шевелиться работяги.
        Нужная дверь не внушала особого доверия своим внешним видом - какая-то она обычная, не в пару "Полтиннику". Пока Леший залеплял глазки соседних квартир жевательной резинкой, Толяныч с канистрами и Фантиком на отлете и Крот с укороченным Калашом под мышкой поднялись площадкой выше и надели капроновые чулки на головы.
        - Руками там ничего не лапай, понял, - еле слышно предупредил Серега. Фантик кивнул, с интересом наблюдая, как Леший достал из нагрудного кармана стетоскоп и припал к двери.
        - По идее они уже должны спать завалиться. - Шепот Крота смешно щекотал ухо. Толяныч чуть хихикнул. Чулок не только не мешал видеть, но и свободно пропускал воздух. - Если конечно Мурзик все точно обсказал, то у них каждый божий день гулянка до петухов. Так что сейчас самое время. Хотя сегодня, может, и не спят... А все-таки вовремя я подоспел, а? - Толяныч дернул ухом, почесал его о воротник куртки. - На них тут недавно какой-то ара залупался из местных центровых... Ты вообще, знаешь ли, себе райончик не ахти какой выбрал для житья. Да, так вот - шум, мол, хуйня-муйня. Забили стрелку, ну и все. Писец котенку. Больше ары и не видели, его битков - тоже. А дверь простая, обратил внимание?... И...
        Леха махнул рукой, и они начали потихоньку спускаться. Крот поднял ладонь - Толяныч замер посреди лестницы. Канистры оттянули руки кажется уже до самых ступенек. Серега на цыпочках зашел за спину Лешему, отступил на шаг и коротко торкнул его в спину стволом автомата - Леший, откачнувшись, резко дал всем боком в дверь. Треск, дверь распахнулась, и он упал внутрь.
        ПАХ-ПАХ-ПАХ - Серега дал очередь от бедра поверх него - затвор лязгал, как злобный питбуль зубами. Вспышки, звон гильз... Шум падения чего-то тяжелого, глухой вскрик, и Крот сигает вперед прямо через Лешего. Внутрь!
        ПАХ-ПАХ, ПАХ... Леха стрелял лежа. Во, бляха-муха, все как в визио-фильме!
        Толяныч оцепенел, или это оцепенел воздух в подъезде? Тихо... Опомнился, сбежал по ступенькам, раздвигая вязкий воздух грудью, - ПАХ, ПАХ, ПАХ... Лязг затвора стал тише, ушел в глубину квартиры.
        Он влетел в прихожую, поставил канистры на пол прямо между ног лежащего навзничь человека.
        Свет нигде в квартире не горел.
        Толяныч прикрыл дверь, толкнув ее плечом, и вынул наган. Прямо напротив дверной проем в комнату полностью перекрывала спина Лехи. Плечи мелко трясутся, словно работает перфоратором - ПАХ-ПАХ-ПАХ-ПАХ... - и гильзы стукаются о линолеум. Крот орудует в комнате справа. Его не видно, только мясной удар, еще... И ПАХ-ПАХ.
        Толяныч нащупал выключатель - ЩЧЕЛК - твою мать! Осмотрелся. Один замок входной двери висит на полуоборваном жгуте проводов, второй вылетел с мясом, лежит возле громоздкого тела с развороченным лицом.
        "Ну и кабан этот Леший!.."
        Он никак не мог отогнать такое ощущение, что сидит в аквариуме, а вокруг плавают неспешными рыбками картинки и звуки. И очень хочется вынырнуть из этого завораживающего сна...
        Фарш на лице убитого, две стреляные гильзы, пистолет торчит из кобуры на поясе, рука отброшена. Скрюченные пальцы. Готов...
        Так!
        Толяныч, еще не подняв глаз от покойника, шагнул вперед: наше дело коридор и кухня. Повернулся и замер: В КОРИДОРЕ СТОЯЛА МОЛОДАЯ ДЕВУШКА!!!
        К такому он был совершенно не готов - как-то не думал, что здесь могут быть и женщины...
        Совершенно голая, словно только из душа - на пол капает вода, и это кап-кап-кап заворожило его, перебивая остальные звуки... - черные волосы, наголо эпиллированый лобок. Худая, ключицы выпирают... Пестрое замысловатое тату вокруг пупка. Руки безвольно опущены вдоль бедер. Она смотрела на убитого, Толяныча игнорировала.
        В ней было нечто ненастоящее, неживое.
        Происходящее разбивалось на отдельные кадры в ритме падения капель... Она шагнула - шлеп, кап-кап... - еще, не сводя глаз с кровавой каши, недавно бывшей человечьим лицом... Может, это был ее любовник...
        Толяныч оглянулся: Крот и Леха еще возились в комнатах. Он начал поворачиваться и. .
        И понял... что не успевает - деваха опускала... на него нож! Взблеск! Он упал... Упал на одно колено, вскидывая наган - КРАК, КРАК, КРАК. Выстрелы прозвучали скрипуче, как кашель старого туберкулезника. Первая - мимо, остальные в живот... и под левую грудь... Девушку развернуло, отбросило...
        Толяныч блокировал падающее на шею ослепительное лезвие левой рукой. Девушка медленно сползала по стене.
        Кап-кап...
        Словно клубнику раздавили на белой коже...
        Кровь и сливки...
        Девушка дернулась и завалилась на бок.
        "А если там еще кто-нибудь?..."
        Толяныч ша-а-гнул было, но...
        - НЕ ЛЕЗЬ!!! - Хлесткий, в визг, голос Крота не оставлял времени рефлексиям, и тяжелая ладонь отмахнула его в сторону.
        А в коридоре уже нарисовался давешний одноглазый циклоп в косухе нараспашку. Шагнул через девушку и стал посредине прихожей, расставив ноги, спокойный как центр урагана. А на поясе жутким мобильником раскорячилась человечья кисть руки. Сразу стало тесно.
        Появился Леший. Крот замер в полуприседе, ствол автомата направлен точно в живот противника. Наган Толяныча смотрел в лицо одноглазого.
        И в один миг прихожую заполнила вязкая, густая тишина.
        Желудок Толяныча подпрыгнул под горло, как тогда в "Полтиннике", и он зажал рот свободной рукой. Циклоп понимающе усмехнулся и упер свой глаз, как палец, Толянычу точно между бровей. Крота и Лешего он демонстративно игнорировал. Толянычу показалось, что его раздвоенное сознание наматывается на этот незримый палец, и стоит циклопу чуть потянуть, он лишиться чего-то большего, чем жизнь. Он лишиться души!!!
        СБОЙ:
        Шевелиться стало вдруг очень трудно, но Фантик упрямо, с усилием заставил отнять руку ото рта.
        - Хай, челы. - Спокойно сказал одноглазый и отцепил свой мерзкий мобильник. Взял его за то место, где кончалось запястье. Обвел прихожую взглядом. - Зря вы это все... Зашли сюда зря.
        "Глянет, как рублем подарит..." - мелькнула по ходу у Фантика безумная мысль. Рубль выходил железным, фальшивым и очень холодным. Ледяной такой рубль, цепенящий. Рука с растопыренными мертвыми пальцами словно сама по себе ползла вверх, еще немного, и...
        И ЧТО?
        Фантик среагировал первым - рванул незримые путы одновременно заставляя палец нажать спусковой крючок: КРАК!!! Пуля влепилась одноглазому прямо в лицо - промахнуться с такого расстояния было труднее, чем попасть - вошла точняком в зрячий глаз.
        Циклоп опрокинулся в угол с удивлением, расползшимся по всей холеной морде, сполз спиной на убитую девушку. Почти сразу же кровь толчком плеснула из глазницы, смывая всякое выражение...
        - Киртык. - Звонко сказал Крот, и тишина лопнула, разлезаясь по швам. Молоток, Фант. - Он хлопнул Фантика по плечу. - Давай бензин.
        Фантик не мог заставить свое тело шевельнуться, вдыхая едкую резь порохового дыма. Наган по-прежнему был направлен одноглазому в голову, словно он мог снова подняться.
        Спас ли он свою душу? Два параллельных сознания думали в нем об одном и том же - спас ли он свою бессмертную душу?

***
        Леший, быстро заглянув на кухню, схватил канистру, толкнув Толяныча плечом. Серега подхватил другую, и они шустро разбежались по комнатам. Шустро как тараканы - Толяныча передернуло от мгновенной гадливости, но это тут же прошло, зато он вышел из ступора в прихожей с тремя мертвецами наедине. Одним из них была девушка. Девушка, чуть не зарезавшая его самого...
        Толяныч нагнулся и поднял нож, тяжелый, с массивной серебряной рукоятью и волнистым лезвием, сходящим на нет. Странная форма, никогда такого не видел. Ритуальный? Неожиданно вся мистическая чертовщина, напущенная теть Машей, обрела зримую и кровавую материальность. Он повертел нож в руках и решил - возьму. Огляделся и шагнул к одноглазому, присел на корточки и потащил из еще теплой ладони мертвую плоть, используя носовой платок дотрагиваться до ЭТОГО было противно. Поднял к лицу, потянул носом - ничем не пахнет. Холодная, зараза, как будто только что из морозилки. И кольцо на среднем пальце, с полупрозрачным камнем... Он что, хотел нас прикончить этой мертвечиной?
        Рядом возник Крот и принялся деловито плескать из канистры на тела, оттолкнул Толяныча в сторону.
        - Уходим! - Донес токин шепот Лешего из большой комнаты. - Эй, идите сюда!
        Леха уже сидел на подоконнике, увидел их, спрыгнул вниз, следом Толяныч, Крот подал ему автомат и канистры и соскочил сам. Чиркнул спичкой, поднес к коробку - ПШЖХ!!! - и забросил его в окно.
        Они рванули к оврагу, а во след с ревом тянуло багровые руки пламя.

5.
        До машины они добежали за считанные секунды. Уже не темно, но почти ничего не разглядишь толком, и Толяныч раза три чуть не полетел вверх тормашками вместе с канистрами. Оглянулся: следом бежал Крот, делая такие движения, будто что-то щедро сыпал вокруг себя.
        Добежали - Леший уже порыкивал мотором - плюхнулись на сидения, срывая чулочные маски:
        - ГАЗУЙ!!! - Крот хлопнул дверью и принялся закуривать. На руке у него мертвенно, словно гнилушки, светили дорогие механические часы. - Двадцать четыре минуты. Уложились. Газуй, Леший!
        От заднего стекла довольно жмурилась Матрена, норовя обнюхать Толянычу ухо.
        Прикуривал Крот чертовски долго - Леха гнал тачку по буеракам вглубь леса не жалея рессор, и трясло на ухабах немилосердно. Иногда, когда еле заметная колея ухала вниз, вослед за ней ухала и душа, вернее тот ледяной комок, в который она трансформировалась.
        Толяныч сидел неподвижно, почти в прострации, лишь иногда очень медленно неосознанно потирал ладони друг об друга - шчих-шчих - и внутри отзывался незримый и непонятный точильщик. Словно некто тихий и спокойный, сидит себе, поджав ноги, и правит невесть откуда взявшийся клинок. Как всегда Толяныча хватил мандраж, и как всегда задним числом. Ладони были холодны, а сам он потел, как в сауне - нормальный отходняк после любой драки, а частенько и после драки несостоявшейся. Укушенное слюнтяем запястье практически не болело.
        Наконец Кроту надоело бесполезно ломать спички:
        - Леший, тормози!
        - Сейчас. Здесь ручеек почище будет. Заодно и руки ополоснем. - Ровный лехин голос перекрывал нервные взревывания двигателя.
        Машина неожиданно замерла на небольшом травяном пятачке возле самой воды. Паузу тут же заполнил задорный шелест ручья. Они вылезли и пошли к воде.
        Толяныч шагнул разок, как-то особенно сильно облился потом, и мгновенная слабость вывернула желудок. Его вырвало несколько раз подряд. Сел на землю и обнаружил на штанах - на колени и на бедре - размазанную красновато-бурую кашицу. Вот тут-то его и вывернуло по настоящему, выжимая желудочный сок до самой последней капельки.
        - Ты чего, Фант? - Подошли Крот с Лешим, вытирая мокрые руки о штаны совершенно одинаковым жестом. Посмотрев на заблеванного Толяныча, не сговариваясь взяли его за руки и за ноги и бросили в ручей прямо в одежде и бронежилете.
        Через пару минут Толяныч, бледный, как одноименный конь, вылез на берег. Стащил куртку, отжал:
        - Мужики, дайте сигарету... - На траву полетел Мышонок, а следом за ним нож с волнистым лезвием и серебряной рукоятью.
        - Ого, какая штучка! - Вместо сигареты Кротельник протянул ему фляжку, к которой они с Лехой успели уже приложиться, судя по довольным физиономиям. Крот так просто лоснился, как если бы его конфетами от пуза накормили.
        Толяныч глотнул и закашлялся. Леха протянул ему зажженную сигарету. Оба заинтересованно склонились над толянычевым багажом. Крот поднял волнистый нож, Леха - Мышонка. В мутное от слез поле зрения Толяныча попадал только Леший: придирчиво осмотрел пружину, примерил к руке, и резким, почти неуловим движением заставил ее прочертить вокруг себя замысловатую, визжащую кривую, и тут же послал обвиться вокруг основания ни в чем неповинного маленького деревца. Мышонок охватил тонкий стволик, звякнул и затих, а Леший резко дернув кистью, вернул его обратно и поймал за гирьку.
        - Неплохая игрушка. - Наложил он резолюцию и всунул Мышонка в ватные толянычевы руки.
        - Ты это что, в музее прихватил? - Встрял Серега, держа нож на ладони. - Э! Да ты совсем белый! Ну-ка глотни еще разок.
        Толяныч послушно глотнул и подумал, что уже второй раз за сутки бултыхается в этом ручье, хотя первый был много ниже по течению. Наугад вернул фляжку и подумал, что его будет тошнить, пока он не скажет про ту девушку. Слюна наполняла рот, словно железы превратились в маленькие гейзеры, и была приторна на вкус.
        - Что это с ним? - Долетел как сквозь одеяло голос Лешего. - Первачок?
        - Все нормаль. "Сосед" у человека сбоит, вот и все. - Тонкое частое бульканье подсказывало, что Серега вновь приложился к фляжке. - Все будет путем, Леха, я Фанта с четырех лет знаю. Нашего разлива чел.
        - Служил?
        - Ага. Сарашаган, Четвертый Южный. Ты ж там тоже был. А его туда прямо из учебки. Радистом и на передок, понял?!
        - Ясно. Долбоебы. - Тяжелая и горячая ладонь опустилась Толянычу на плечо, аккуратно похлопала, потом фляжка как бы сама вернулась к нему в руки. - Давай, брат, глотни. Стресс снимает лучше всякой виртуалки.
        - Там... Девчонка была... Это я ее... - Толяныч с трудом глотнул спирта, и его снова вырвало. Зато в глазах наступило просветление такой неимоверной чистоты, словно бы он видел мир через цейсовский визор.
        - Ух ты, какие мы жалостливые! Сюда посмотри!!! - Серега указал острием ножа ему на плечо.
        Толяныч с удивлением разглядывал распоротый чехол бронежилета, ощупывая обнажившуюся защитную пластину. Потом растянул куртку. Дыра на плече была шире раза в два:
        - Бляха-муха! И когда только успела!?
        - То-то, прошила, как бумажку, а ведь куртец-то у тебя армированный. Если б не броник...
        - Поехали, мужики. - Леха уже садился за руль.
        Ком внутри не проходил, зато точильщик как бы совместился с "соседом", делая внутреннее состояние тихим и спокойным - наконец-то сработала коррекция, оставляя сознанию только черствый факт происшедшего и стирая эмоциональность окраски. Но накуриться Толяныч никак не мог и сосал сигареты одну за другой. Уж очень рельефно представлялся сам себя на полу и с этой волнистой дурой под ключицей.
        Видение возможного исхода стало последней каплей, подействовавшей подобно релаксанту. Теперь бы только обнулиться, и полный порядок гарантирован. О том, что сбрасывать ЭТО в Сеть - верный шанс навести милицию, он пока не думал. Это тоже отсекала пси-коррекция.
        Матрена зевала, клацая зубами, а Крот тем временем рассказывал:
        - Мурзик мне много чего порассказал. Прикинь! Они и ихнего одного замочили! Не, ты въезжаешь - цыгана! И никакого разбора. Ничего, понял!
        Чтобы безнаказанно убили одного из таборных, такого Толяныч себе представить не мог. Видать, и правда крутые ребята. Тогда почему мы их так легко уделали? - его опять замутило.
        - И еще у них там какая-то чертовщина постоянно творилась. То крик-вой на всю ночь, то вроде чуть ли не шабаш. Соседи считают, что у них там подпольная виртуалка "с плюсом" крутилась, но Мурзик говорил, что у этого дома даже собаки бродячие не ошивались, а уж бомжи вообще десятой дорогой обходили. Короче, он конкретно сказал, что нечисто с этой компашкой. Цыгане, сам понимаешь, в таких делах разбираются.
        Крот, парень деревенский, до сих пор верил во всякую нечисть и говорил абсолютно серьезно, только что слюной не брызгал.
        - Да! Чуть не забыл! - Он протянул Толянычу пластиковую карту с серебряным обрезом. Толяныч взял машинально, и не зная куда положить - вся одежда вымокла до нитки, - бросил ее к заднему стеклу, где Матрена тут же приступила к заинтересованному изучению.
        - Я тебе не все успел рассказать. - Не унимался Крот. - Здесь две двести "евриков" от Мурзика. За сегодня. - Добавил он со значением. - Леший, держи свою долю... А один прям на меня кусаться кинулся, и главное, сам-то заморыш, плюнуть не на что, а туда же! Слюни-то распустил...
        - И что? - Внутренне холодея, хотя казалось бы дальше некуда, спросил Толяныч.
        - Ничего. Я его из автомата срезал, и вся недолга. И еще тебе скажу ты на руки их внимание обратил? Так вот, какие-то они странные - то ли они так ногти затачивают, то ли импланты какие-нибудь, то ли еще что, но уж больно на когти смахивает. А другой клиент весь в наколках, что твой папуас. Он в кровати с какой-то бабой кувыркался: не то трахал ее, не то душил. Оба к приставке подключены, позиция - дай дорогу! Тут я их и успокоил... Я его наколочки по ходу немного рассмотрел. Короче, сплошь черти да какие-то знаки, мать его, как по визио вот показывают. А уж как он эту подругу драл, такого ни одна нормальная баба не выдержит. Нечисто у них там, короче, точно говорю. И свечи, свечи повсюду черные, понял...
        Толяныч перестал слушать этот бред, вспоминая и заново переживая происшедшее. Совершенно не отразилось в сознании, когда это он успел сунуть нож за пазуху. Ведь в руках канистры же были! Ну да ладно... Глотнул из фляжки, не чувствуя обоженных губ, и принялся сдирать с себя мокрый, и от того особенно тяжелый, бронежилет. То, что он в общем-то спас ему сегодня кое-что, очень похожее на здоровье, Толяныча совершенно не волновало.
        "Я не хочу иметь с ЭТИМ ничего общего!!!" - запоздалое недовольство, и даже злость шебуршили в душе, как кочергой в камине.
        Но оказывается он еще не исчерпал всех сюрпризов - стоило расстегнуть броник, как на колени вывалилось нечто, завернутое в личный носовой платок.
        - А это еще что? Золотишка прихватил? - Крот потянулся, было, к свертку. Пришлось разворачивать. Делать этого дико не хотелось, но руки двигались как бы сами собой.
        - Во, блин! Может ты еще парочку сисек у той козы отхватил на память? Крот даже отодвинулся.
        На ладони у Толяныча лежало то, что когда-то было кистью руки: плоти не осталось, только костяк, перевитый рельефными сухожилиями. Лишь ногти сохранились полностью - длинные и ухоженные. Рука когда-то принадлежала женщине!!! Может, муляж?
        - Это что, та самая?
        - Не знаю. Не похоже.
        Против своей воли Толяныч поднес мертвечину к самому носу, разглядывая. Рука ничем не пахла и выглядела очень уж старой, даже древней: фаланги пальцев выбелены до мягкого матового свечения, ногти полированы, словно бы покрыты лаком. Он колупнул - сухожилия достигли почти каменной твердости, однако вся в целом Рука производила впечатление сдержанной гибкости, словно весь костяк изнутри пронизан стальной проволокой. От нее исходил странный холод, который Толяныч чувствовал даже через сложенный вдвое носовой платок.
        - Да убери ты эту дрянь!!! - с гримасой сказал Крот. - Тоже мне, развлекуха! На фига ты ее вообще взял.
        - Кажись, это какое-то оружие... - Сам не веря сказал Толяныч.
        - Приехали, - Леха тормознул у подъезда. - Выплевывайтесь.
        "Выплевывайся, слышь, ты!" - обратился Толяныч к назойливому точильщику. Тот выплевываться не пожелал, знай себе - шчих-шчих...

***
        - Заходите, мужики, Лена будет рада. - Леха поднес таблетку ключа к замку и набрал сложный код. Распахнул стальную дверь.
        Крот зарулил не чинясь, как к себе домой. Толяныч с Матреной на руках замялся, было, на пороге, но легкий по лехиным понятиям тычок в спину забросил его внутрь. Небольшая толчея в прихожей; бронежилеты свалили прямо на пол, здесь же поставили и баул с оружием. Толяныч покрутил головой и осторожно опустил кошку на тумбочку.
        - Все нормально. - Ответил Серега на его вопросительный взгляд. - Ленка у нас в Первом отделе машинисткой работает, не бжи, Родригес. Здесь все свои.
        Лена оказалась тонкой, молодой и симпатичной, и поразила Фантика полным несоответствием мужниной комплекции.
        "А как же она такого бугая-то выдерживает?" - ворохнулось старательно подавляемое.
        "Заткнись, скотина циничная!"
        "Сам заткнись!"
        Небрежно запахнутый халатик, который она собрала в горсть где-то в районе пупка, говорил, что лехина жена спала сладким сном, и разбудило ее только их раннее появление. Хотя она выглядела свежо и бодро, но смешной рубчик от подушки на щеке выдавал с головой. Толяныч не мог не отметить качественный загар без всяких признаков купальника.
        Первым долгом она потянулась чмокнуть Лешего в щеку, утратила, а может и не стремилась сохранить бдительность, полы халатика разошлись, и... И ничего Толяныч толком рассмотреть не успел, однако возникла уверенность, что белья на ней нет. Вообще.
        Лена кивнула Кроту и наконец обратила внимание и на него. Короткое представление, Толяныч расшаркался, стараясь не поворачиваться испачканным боком - глаза сами лезли под неплотно запахнутый халатик. Чтобы убедиться? Что за нездоровое любопытство, бляха-муха!
        Крот толкнул его незаметно под ребра, и они прошли в обширную гостиную. Вслед донеслось:
        - Ох ты, какая киса! Живая! - Из чего Толяныч сделал вывод, что Матрена демонстрирует себя во всей красе, а уж это-то она умеет. - А ее не надо покормить?
        - Нет, она недавно завтракала... - Сказал Толяныч, осматриваясь.
        Квартирка была что надо - обстановочка, аппаратурка и все такое. А сам представил, как она наклоняется к кошке, халатик распахивается, и... И сам себя одернул. Организм явно требовал разрядки, а как можно разрядиться еще, как можно сделать так, чтоб заткнулся проклятый точильщик, кроме как выпить, или вот...
        - Ну тогда я ей молочка налью.
        - Да хоть водки! Она все равно не будет. - и Толяныч помелся в ванную, по дороге попросив у Лехи какой-нибудь футляр, лучше металлический.
        - Котелок армейский подойдет?
        Толяныч кивнул, и, забрав дюралевую коробку, заперся в ванной. Эту сушеную хрень надо бы похоронить что ли по человечески. Он опять развернул платок, долго рассеянно смотрел на кусок мертвый плоти, снова подивился ее заполярной температуре.
        "Та или не та?" - гадал он.
        "Тьфу, о чем ты думаешь, придурок! Клади ее скорее да лезь под душ!"
        Котелок подошел идеально - Толяныч положил в него Руку прямо в платке и закрыл крышку. Размотал повязку на кисти, осмотрел два аккуратных, как с перфорацией, запекшихся полукружия, густо смазанных вонючей коричневой мазью - а ведь и правда зубы. Повертел рукой - не болит и ладно.
        Он долго, с остервенением, мылся. Штаны удалось натянуть еле-еле, мокрая ткань словно находила на бедрах невидимые крючки и налезать не желала. Пришлось поматериться. Потом глянул на себя в зеркало - ну и рожа. Цветные пятна синяков, ссадина на лбу, вокруг нее тоже расплывается грозовая синь. Да, парень, ну и попал ты... Крот через дверь крикнул, что завтрак готов. Слава богу, хоть точильщик немного заткнулся, а то уж зубы заныли. Сознание двоилось, вызывая тошноту. Он присел на край ванной, пытаясь справиться, но не преуспел.
        Толяныч вышел, не испытывая бурного желания отправлять в желудок хоть что-нибудь съестное. Оттягивая момент, зарулил в прихожую, хотел сунуть котелок во внутренний карман куртки и с удивлением обнаружил, что дырка на плече уже аккуратно зашита. В комнате Леший гремел железом, будто у него там была оружейная пирамида. А, кстати, почему бы и нет.
        На кухне Крот болтал с Леночкой, глядя на нее с неподдельным интересом. Толяныча не оставляло ощущение, что между ними не все так уж платонически, впрочем, это его, кротовское, дело. Хотя к лехиной жене приставать - лучше сразу под паровоз... Есть не хотелось, говорить тоже, а уж когда он увидел, как Леночка отправляет в рот огромную гидропонную клубничину, так и вовсе утратил всякий даже намек на аппетит. Да и в мокрых штанах Толяныч чувствовал себя довольно неуютно и садиться не хотелось. Вид уплетающего бутерброд Сереги тоже нагонял уныние.
        Толянычу хотелось побыть одному, тянуло на свежий воздух, подальше от этих жизнерадостных... Придурков? Да, именно такой эпитет просился на язык.
        - Слышь, Фант, иди сюда. - Окликнул его Леший.
        Толяныч зашел в комнату, Леший как раз запирал шкаф, куда судя по всему убрал баул с оружием и бронежилеты. Голова начинала садистки медленно распухать, и Толяныч поискал, куда бы сесть.
        Леший внимательно смотрел ему прямо в глаза:
        - Что, сбоит?
        - Сбоит, мать ее. Обнулиться бы. - К ноге прижалась Матрена, не чураясь мокрой ткани. Толяныч наклонился и погладил ее по спинке. - Да, наверное, идти надо. Пора мне...
        - Погоди-ка. - Леший поманил его за шкаф.
        Толяныч увидел отлично оборудованный рабочий стол, почетное место на нем занимал мощнейший "Гипер-Вайлд", на полочке, словно отрубленная голова мотоциклиста, удобно устроился виртуальный шлем. Леший тем временем говорил, держа в руках золотистый М-диск:
        - Сбрасывать в Сеть наши сегодняшние приключения не стоит. В коррекцию всегда ставят простейшую закладку - узнал о преступлении, тут же обнулись. Требование МВД. Въезжаешь?
        У Толяныча даже свет в глазах немного померк - в контракте черным по белому было указано, что в случае обнуления в обход корпорации "Золотые Своды" запускается защитная программа. В смысле, писец котенку: нарушение коррекции, разрушение личности и все такое, о чем даже думать не стоит. Да, эти пауки очень неохотно выпускают из своих сетей таких вот глупых мушек.
        - Здесь есть колотый софт, наши ребята делали. Могу тебе на компакт сбросить. Ты где "соседа" получил?
        - В "Золотых Сводах"...
        - Знаю такую. Мы по ним тоже работаем. Темная фирмочка, зато покровители что надо. Вам ведь там резидента ставят, чтоб без лицензии ни-ни, верно? - Толяныч кивнул. - Ладно, слушай сюда... У нас в конторе используют людей с коррекцией, в некоторых делах они незаменимы. Так что софт проверен и не раз. Гарантии не даю, сам понимаешь, но может стоит попробовать, пока крыша не поехала. - Леший внимательно заглянул Толянычу в глаза. - Так что решай сам. А потом я поговорю кое с кем, сделаем тебе перекод в лучшем виде.
        - Слушай, Леха, а как ты сам это перевариваешь? - Толяныч сам не понимал, то ли ему действительно интересно, то ли он просто тянет время. Ну... Я имею в виде все это... - Он неопределенно пошевелил пальцами.
        - А у меня запирающие блоки. - Леха постучал себя пальцем по виску. Гарантия двадцать лет.
        - А потом что?
        - А потом отставка. Снимут блоки, проведут реабилитацию. Это конечно, если протяну столько. - Очень спокойно объяснил Леха.
        - И у Крота тоже?
        - Нет, ему это не надо. У него "пи-эйч" выше восьми с половиной. Порог пси-устойчивости. - Пояснил Леший, видя непонимание в глазах Толяныча. - Я смотрю, у тебя цацка "За рукопашку" была...
        - Да. Откуда знаешь?
        - Так вот же! - Леший ткнул твердым пальцем Толяныча в грудь, где темнели силуэты споротых нашивок. - Слушай, а кто твоим инструктором был? Уж больно у тебя техника движения нестандартная. Я сегодня еще удивился, как ты этого одноглазого срезал.
        - Это я еще на гражданке занимался. У одного... - Ну как ему объяснишь, что на службу он пошел добровольцем, можно сказать прямо после очередной тренировки Григорича. - Короче, был тренер. Василий Григорич...
        - Да ну, сам Пономарев?!!
        Чему так поразился Леший Толянычу было не понятно, и он просто кивнул. А упоминание сансея словно бы переключило внутренний тумблер решимости на максимум:
        - Ладно, Леха. Давай попробуем обнулиться на твоей богатой тачке.
        - Во, это дело! Все будет ништяк, Фант. А где-нибудь через недельку один мой корешок вернется, и поглядим, что там тебе можно подправить. Я ведь тоже был под Сарашаганом... - Зачем-то добавил он, когда Толяныч уже надвигал шлем.

***
        Лена увидела Толяныча, застывшего столбом в дверях, и приветливо улыбнулась:
        - Садись. Чай будешь?
        - Нет, спасибо. Большое. И за куртку тоже. Я лучше пойду. Пора мне...
        Толяныч сгреб кошку. Крот посмотрел на него внимательно и тоже поднялся:
        - Ладушки, Ленок, после доболтаем. Я, пожалуй, тоже пометусь полегоньку. Бывай, до скорого.
        Вышли они вместе:
        - Куда теперь? - Крот поудобнее устроился на сидении водителя. Толяныч запустил Матрену на заднее сидение и плюхнулся следом. Девочка тут же, грациозно спружинив о спинку кресла, заскочила к заднему стеклу и обнюхала лежащую там карточку.
        - А черт его знает... - в голове царила полнейшая пустота.
        Крот поправил зеркало и внимательно посмотрел на Толяныча, в его глазах читалось понимание старого, умудренного психолога. Потом он заметил небрежно брошенную карту:
        - Эй, братан! Ты что, бабули так здесь и кинул? Совсем сглузду съехал?! Да если б кто хоть взгляд бросил, мы бы уже без стекол бы куковали. Или тачку с концами бы увели. Да здесь же в десять раз больше, чем она вся с потрохами стоит!
        - Да отвали ты, Крот! Это не мои бабки, они мне как от балды дверца! Фантик почувствовал, словно внутри лопнул назревший фурункул, и полилось. На хрена мне эти бабки? Ну на хрена, я тебя спрашиваю?! Ты что, меня уже в наемные убийцы записал, да?! Даже не спросив! А я-то чувствую - что-то здесь не так. Подляна какая-то назрела. Вот оно что - значит, Мурзик, говоришь, разборок этим уродам не устраивал, да? Оно и видно. А он просто нас подписал, и все. Делов-то!
        Серега выслушал все излияния невозмутимо, только закурил и откинулся на сидении, поерзал для удобства, всем своим видом демонстрируя готовность долго внимать. Собственно, это и отрезвило Толяныча.
        Потом Крот сказал:
        - А чего бы ты собственно хотел? На кривой козе в рай въехать? Не узнаю тебя, Фант. Ты что надеялся, что все само собой рассосется?
        - Да ни на что я не надеялся... - Враз устав и сдувшись, махнул Толяныч рукой.
        - Нет, погоди. Ты же сам все знаешь. И они тебя чуть не угробили дважды. Сначала, когда этот слюнявый куснул. Я ведь тебя видел, когда ты там в окно пытался впорхнуть. В гроб краше кладут. И теть Маша вокруг тебя наседкой носилась. Верняк говорю, впрыснули тебе какую-то дрянь. И потом тачка эта. Они же тебя ждали. Я за кустами ховался, и знаю, что говорю. Или ты с бабами совсем мозги подрастерял? Или пропил их на хрен? Да посмотри ты вокруг - жизнь-то пошла собачья, и всяк норовит тебя как косточку схряпать. Так что подбери свои зеленые сопли, и выше голову. Или они, или мы - другого тут и быть-то не может. ЭТО ЖИЗНЬ, БРАТАН!
        - Ну ладно, ладно... - Попытался Толяныч дать задний ход. - Давай замнем.
        - Замнем. Только я тебе еще одно скажу - насчет бабулей. Мы бы с тобой все равно туда пошли. И я и Леший. Так что же теперь от лишних "евриков" отказаться, ежели Мурзик сам предложил? Ты хрен-то к носу прикинь.
        Крот отстрелил окурок в окно, не поворачиваясь протянул Толянычу пачку "Честерфилда":
        - Ты, давай, поразмысли лучше, какие дальнейшие планы на сегодня. Я с тобой покатаюсь. А вообще, я бы на твоем месте мотнул бы куда-нибудь на пару недель. Хочешь в Параминово? Светки моей нет, мать с отцом в Донецке, так что дом в твоем полном распоряжении. Бабки есть - чего еще надо. Да, кстати, я там был на днях, Танюха о тебе что-то все спрашивала. Небось никак не забудет, как ты ей навалил тогда лихого. Она сейчас в отпуске, мается в одиночестве. Молодняк-то, понятно, не в счет, они все больше по колесам ударяют. Так что, может, махнешь? Оттянешься...
        - Думаешь, так просто не закончится? - спросил Толяныч и сам же оценил глупую наивность вопроса. Ясный пень, не закончится. И правда стоит схорониться, пока Крот здесь разнюхает - что к чему. - Лады. Тогда давай на Мендилеевскую, надо на работу заехать. Отгулы взять, что ли... - Он закурил, стараясь не замечать кислый привкус во рту. - И извини меня, Серега. Слишком уж быстро все как-то...
        - Да ладно, чего уж там. - Крот втопил по газам. - На Мендилеевскую, значит на Мендилеевскую.

6.
        Формальности на ВЦ Толяныч все уладил в течение каких-нибудь двадцати минут - написал заявление, оформил отгулы аж на две недели и забрал из сейфа некоторую сумму чипов, которые держал здесь на черный день. Подмигнул Борисовне, работавшей в длинный день, и покинул помещение. Расслабиться ему так и не удалось. Ледяной стержень, наточенный незримым точильщиком коррекцией - из нутра никак не уходил.
        Крот достал из бардачка картонную коробочку, протянул ему:
        - На-ка вот, надо в нагане патроны сменить.
        - Зачем? Что я теперь с ним делать стану? Да вообще, на кой черт он мне сдался-то. Лучше выкинуть, и дело с концом! - Толяныч вырвал наган из-за пояса и хотел уже кинуть его Кроту на колени, как наткнулся на прищуренный от сигаретного дыма взгляд, словно Серега целил в него из невидимого оружия. Наткнулся и замолк.
        - Так и пробросаться недолго, - медленно процедил Крот, перекидывая сигарету в другой угол рта. - Ты видать еще не догоняешь, братан, во что вляпался. Дело-то может повернуться ох как серьезно. Так что ты уж походи с этой пушкой, пока мы тебе чистую не подберем. Чем порожняка гонять, лучше решай, что с этим дерьмом делать, - он кивнул на котелок, упакованный теперь в пестрый пакет с сисястыми, подстать таганрогской герцогине, барышнями на борту. - И я бы на твоем месте все же махнул в Параминово, пока мы тут понюхаем. Не факт, что мы их всех к ногтю взяли... Совсем не факт. Вряд ли их много, это ж не братва нормальная, а отморозки. Ну, и на предяъву ответим, если что. Ладно. Ты думай пока и скажи, куда теперь поедем.
        - Давай теперь на Даниловское кладбище. Надо бы эту руку хоть похоронить по-человечески.
        Крот не возражал:
        - Слушай, Фант, я тебя временами вообще перестаю понимать. И охота тебе возиться со всякой дрянью? Не проще ли на свалку выбросить, или опять же в реку?
        - Сам напросился со мной кататься. - Все, что Крот только что высказал, наверняка имело под собой веские основания, но в голове пока не укладывалось, а лишь отзывалось недовольством "соседа". Наполняется опять, родимый. - Так что не выступай, а давай жми.
        И Серега дал.
        Старое Даниловское кладбище располагалось как раз на стыке высокой и низкой Москвы, в районе огромного Казачьего рынка, где верхние уровни города сходились до первого, плавно перетекая в хитросплетения транспортных развязок. Здесь проходило первое транспортное кольцо Центра и система пневмо-магнитных магистралей. Если оглянуться в сторону Центра, то пейзаж вызывал резкое чувство оторопи - словно бы огромный стеклянно-бетонный нарыв силится прорваться из недр Среднерусской возвышенности к небесам. Прорваться и извергнуть из себя... Что? Судя по новостным блокам и, так сказать, художественно-развлекательным программам, ничего хорошего не извергнется. Недаром Центр ассоциировался у Толяныча в первую очередь с гнойником.
        Само кладбище укрылось как бы в тени эстакад и транспортных развязок, сохранив для себя и немногих посетителей этакий зеленый уголок. Здесь давно уже никого не хоронили: ограда покосилась, асфальтовую мостовую не меняли уже лет этак с десять, и она причудливо пучилась, безнадежно пропуская сквозь свою серо-черную грудь стрелы бурьяна. Но пройти было можно - к церкви Николы-Мученника вела вполне хоженная дорожка, которую добрые прихожане выстлали обломками железобетонных плит. Вокруг кладбища плотно толпились двадцатиэтажные дома барачного типа. Здесь же проходило кольцо надземки.
        - Ну, и чего это мы сюда приперлись? - Поинтересовался Крот, паркуясь у опоры эстакады прямо напротив ворот кладбища.
        - А другое подходящее место поблизости ты знаешь?
        - Нет.
        - Вот и я нет. У меня здесь дед с бабкой похоронены. И церковь действующая есть. Здесь и прикопаем нашу добычу - в освященной земле.
        - Твою. Твою добычу. - Сплюнув, уточнил Крот, и полез из Жигуля, продолжая бормотать что-то матерное.
        На кладбище Толяныч первым долгом зашел в церковь. Он не очень представлял, как проводят похороны - умерших давно уже не придавали земле, а успешно кремировали, причем Толяныч подозревал, что кремация проходит прямо на мусоросжигательных заводах, коих в Москве насчитывалось около десятка. Оставлять же котелок батюшке или ставить пузырь водки могильщикам было стремно: если из чистого любопытства кто-нибудь заглянет во внутрь, то недолго и в кутузку загреметь. Значит придется все сделать самому, можно еще положиться на интуицию. Что ж, раз уж Крот твердит, что здесь не все чисто, значит, поиграем в мистику.
        Разоспавшуюся Матрену оставили в машине. Странно, но ни ему, ни Кроту сон вообще не шел ни в один глаз. Наоборот, после двухдневных возлияний и бурной ночки, оба чувствовали себя как парниковые огурчики. Пусть и зеленые, зато свежие.
        В такую рань в церкви никого еще не было, кроме шустреньких старушек, больше похожих на рослых мышей. Толяныч поймал за рукав одну из них и купил пару свечей, маленькую икону Николы-Угодника, к которому почему-то относился с симпатией с самого детства, и серебряный крестик. Зачем нужен крестик, он не задумался, с похвальным стремлением следуя своему наитию. Потом долго петляли, углубляясь все дальше от ворот в поисках места поукромнее - ну в самом же деле, не прикапывать эту штуку под бочок к родным дедушке с бабушкой, что здесь похоронены.
        Найти укромное место оказалось довольно сложно сделать - кругом, тут и там, прямо на могилах обосновались бомжи, и многие огороженные холмики были превращены в настоящие дома с целлофановой крышей, обложенные слоистым пластиком от телевизионных коробок. Дома сливались в поселки по непонятной стороннему человеку клановой принадлежности. Обитатели смотрели на них с нехорошем интересом, словно на зуб пробовали, но не приставали, хотя Толяныч прятал на ходу довольно приличную пачку наличных чипов - по пути он размочил полученную от Крота карту и обменял сотню "евриков" на эл-рубли.
        Наконец набрели на свободный от поселений участок под толстенной покосившейся вербой. Толяныч подобрал довольно острый обломок палки и стал ковырять землю. Крот не спеша курил, сплевывал, но вертел во все стороны головой. Видно было, что при всем своем небрежном выражении лица и развязной позе, чувствует он себя здесь неуютно. Еще бы - в каких-нибудь полста метрах обосновалась приличная колония, настоящий бомжатный город.
        "Как бы они потом не раскопали нашего захоронения." - Толяныч сделал вид, что занят уборкой могилки, заодно глянул, кому это он такой подарочек подкладывает. Лауреата звали исторически - Скобелев.
        Ямка была готова, он положил туда котелок, предварительно сунув внутрь иконку и просфору, выпрошенную у той же старушки за отдельную плату в двадцать чипов. Засыпал импровизированный гроб землей и вдавил в землю поверх него крестик. Все, можно идти. Пакет бросил на ближайшую кучу мусора.
        - Пошли, Серега.
        Назад они возвращались той же дорогой - Толяныч хотел еще зайти в церковь, поставить свечку. Тут-то и заступили им дорогу четверо немытых, но здоровых мужиков. Исходящее от них амбре чуть не отбило у Толяныча всякую охоту и возможность обонять вообще. Один держал в руках лопату с блестящим от частого употребления штыком, у другого имелся в наличии прут из могильной ограды в виде копья, остальные держали на виду ножи довольно внушительного размера.
        Толяныч огляделся - никого из посетителей и рабочих поблизости не наблюдается, зато со стороны бомжатного городка пялится не одна пара глаз. Потер ладони - шчих-шчих - и ворохнулась внутри загнанная в глубь до поры до времени злоба, словно в душе оплавился какой-то предохранитель. Таких вспышек Толяныч всегда боялся, злоба была холодна и очень-очень расчетлива, и двигался в таких ситуациях он очень быстро, так, что частенько мысль не поспевала за мышечными реакциями.
        - Бабки, резче! - Просипел детина с лопатой. - И шмотки. Уроды долбанные. А то здесь и закопаем.
        Про наган Толяныч даже не вспомнил. Рванул из рукава Мышонка.
        "Ссышь, когда страшно?..." - мелькнуло в мозгу.
        На Мышонка, приплясывающего в руке, никто не обратил ни малейшего внимания. Толяныч оценил ситуацию и подумал, что выстоять против четверых на таком маленьком пятачке будет трудновато, если не сказать большего, и подумал, вернее вспомнил... О Матрене! Девочка в машине, как же она?!! И ярость окончательно залила голову. Сейчас он готов был убивать, как тогда в Сарашагане - после накачек и анти-страха.
        Бродяги стояли полукругом, и Толяныч уже собрался, было, прыгнуть, выбрав целью крайнего с пикой, но Крот-то соображалки не утратил. Вытянул, словно фокусник, из-за пазухи свой крупнокалиберный Стечкин и нехорошо улыбнулся:
        - Закрой помойку, сука. Всем козлам вонючим лечь. Я в воздух не стреляю! - Они поверили и улеглись. Такого оборота бомжи не ожидали. - Для непонятливых объясню: вы или козлы вонючие, или покойники.
        И все это говорилось спокойным, даже доброжелательным тоном...
        - Кто дернется - стреляю! - Толяныч опамятовался и рванул наган из-под куртки. Крот с подозрительным интересом разглядывал бродяг. Теперь уже он, кажется, пробовал их на зуб.
        - Ну и несет же от вас, козлы вонючие!!! - Видно, Сереге тоже надо было разрядиться, и он принялся обкладывать их со вкусом подобранными матюками.
        Толяныч чувствовал, как сдавило голову горячими тисками. Собралось прямо где-то под кожей все происшедшее за эти два дня, словно нагноение, готовое прорваться вот-вот. Один из "козлов" дернулся, и Толяныч рефлекторно нажал на курок - КРАК! - старый туберкулезник не подвел, у бомжа выплеснулся фонтанчик крови из ноги чуть выше колена. Тот заорал. Остальные аж зарылись носами в землю.
        Толяныча слегка поотпустило:
        - Вам же сказано, не дергаться!!! Козлы! Лежите пять минут. Если кто встанет раньше - закопаем всех! Пошли, братан.
        - Может все же пристрелим - на хрена таким жить?
        - Пошли, говорю!!! - Толяныч повысил голос, чувствуя, что может и сорваться и запросто перебить весь здешний бомжатник. Нагноение понемногу рассасывалось, словно одной пули оказалось достаточно. - Пошли отсюда.
        В церковь они заходить уже не стали, а сразу пошли к "Копейке". Что в Москве церквей мало?

***
        Больше приключений не случилось. Разве что заскочили в маркет, где Толяныч разорился на покетбук и простейшие аксессуары - полученный от Лешего софт требовал материального подтверждения. Только уже заворачивая во двор, Крот наконец соизволил спросить:
        - Ну, и что ты Фант надумал?
        - Ага... Еще пять минут... - Он ожидал, что после кладбища возникнет потребность обнулиться. Но не дождался и не знал - как к этому отнестись.
        Наконец Жигуленок подкатил к подъезду, Толяныч, мрачно выпустил последнюю струйку дыма в окошко. Так он пытался оттянуть время, продумывая дальнейшие действия. Ничего путного в голову не шло за исключением все того же серегиного предложения.
        - Параминово и Танюха... Заманчиво, и даже очень заманчиво... Как ты смотришь, Матрешка, на природу?
        Но Матрена - дитя урбанизации - лишь зевала и жмурила свои янтарные глаза. Так что ответа он не находил, и сам не понимал, зачем собственно, надо искать этот самый ответ, когда вот он, родимый, под самым носом, паскуда. И все же оттягивал и оттягивал решение. Может быть потому, что события готовы вновь подхватить и потянуть за собой, а ему это уже не понравилось. Ну вроде бы все - квартирку сожгли, отморозкам нос утерли, даже эту сушеную погань, и ту схоронили почти как положено. Ан нет - все, да не все. Расслабиться так и не удалось. Витает этакое что-то неопределимое, кружит, кружит, а в руки не дается. И мысли Толяныча вот так же ходили кругами, и трудно сказать, что бы он ответил Сереге, да тут уже Крот нажал на тормоз прямо у самого подъезда, а Толяныч открыл, было, рот, глянул по сторонам и так ничего и не сказал.
        Как известно, жизнь играет человеком, а человек играет на трубе - у подъезда на лавочке развалилась Ольга собственной персоной!!! Такая же миниатюрная, но очень томная, не иначе, как от жаркого солнца. Она не спеша потягивала пиво.
        ПУУХХ! Хлопнуло запланированное шампанское, мысленно уже припасенное Толянычем отпраздновать победу, хлопнуло и промыло все извилины не хуже рекламного моющего средства.
        - Фишка тебе так и прет, мерзавец! - Кротельник подмигнул и ткнул его кулаком в плечо. Реакция Толяныча была адекватна. Он протянул Сереге ключи от квартиры:
        - Это тебе. Забирай свои шмотки, да смотри там поосторожней. Может, нас уже ждут..
        - Сказал и поежился, но шампанское, оно шампанское и есть. Игристое.
        - Не учи дедушку кашлять. - Крот в ответ протянул две связки ключей. А это тебе. Это от дома, а это от машины. От ментов, если что, думаю, откупишься. Я приеду в четверг вечером. Девку можешь взять с собой. Связь держим через токин, у нас там в Михнево недавно новый ретранслятор поставили. Все, я пошел!
        Крот выскочил из машины и, мимоходом чмокнув Ольгу в щеку, скрылся в подъезде. Толяныч переложил наган в бардачок, одернул куртку, вырулил как нельзя более вальяжно, словно за спиной его стоял по меньшей мере шестиосный внедорожник. Ощущение полной нереальности происходящего поднимало такой кураж в душе, что...
        Что?..
        "Чуешь в себе силу невиданную? Так бери доску-сороковку и..." - мысль вышла прям по старому анекдоту.
        - Милая девушка... - Начал он и взял Ольгу за руку. - Что это вы пьете?
        - А что?
        - Сегодня в программе у нас шампанское и омары! - Толяныч забрал у нее бутылку и отшвырнул в кусты. - Карета подана...
        Опустился на одно колено, ему так хотелось подурачиться:
        - Вчера Вы были так добры ко мне, что я чувствую своим долгом отплатить Вам тем же... И прямо сейчас!
        Остановливаться Толяныч уже не мог, да и не собирался.
        - Ну... Повело кота на блядки.
        За спиной стоял Крот, видимо услышал последние слова, но Толяныча это абсолютно не интересовало. Он поцеловал девушке ладошку - маленькую и чуть влажную, приятно пахнущую пивом и солнцем - и поднял ее осторожно (вместе с лавочкой? - вроде бы нет...) на руки:
        - Пшел вон. - Дружески обратился он к Кроту. - До четверга.
        Серега забросил свой объемистый баул на плечо, подмигнул и зашагал вразвалочку к остановке, все так же похожий на разжиревшего теннисиста.
        Они проводили его взглядом, переглянулись. Толяныч вздохнул:
        - Ну, на брудершафт!!! - И понес к машине. Матрена снисходительно смотрела сквозь автомобильное стекло.

7.
        Мощные форты Южного таможенного терминала, проплывали справа последний признак города, или вернее, его форпост, где трасса новой Каширки сжимается до одного ряда под дулами спаренных пулеметов. Контрольный участок, где постовые больше похожи на космонавтов в своих тяжелых бронекостюмах.
        Однако Серега предусмотрительно снабдил свой Жигуленок маячком-опознавателем, сказавшим милиционерам что-то вроде "я свой, я свой", и Толянычу оставалось только сбросить скорость до требуемых десяти кэмэ в час и проползти мимо поста. Дальше трасса вновь разворачивалась скатертью самобранкой, и можно было втопить педаль газа в пол.
        Вырываясь за пределы мегаполиса, словно бы попадаешь в иной мир. Даже солнце, кажется, светит ярче, чем несколько сот метров назад - сказывается простор, от которого в Москве, особенно в ее многоярусном центре, мгновенно отвыкаешь. Каширка расходилась веером в вертикальной плоскости: основная трасса пролегала по эстакаде, вниз уходило шоссе местного значения, словно ромашка, обрамленная лепестками развязок, а ввысь взмывала на ажурных опорах скоростная магистраль класса "супер". Платная, естественно. С высоты эстакады открывался широкоформатный пейзаж ближней пригородной зоны скопление кирпичных особняков, похожих выбитыми окнами на кариозные зубы на фоне весело зеленеющих полей, нескончаемые вереницы опор, тянущих в столицу воду, газ и энергию, очень похожие издалека на шеренги вставших на цыпочки пауков. Смутное время окончилось еще при прошлом президенте, но элита не очень-то торопилась заново обживать свои брошенные виллы.
        Толяныч выбрал основную трассу. Деньги имеются, но на скоростном шоссе его задрипанного вида Жигуль будет смотреться довольно дико. И не ровен час, привяжется транспортная милиция.
        Москва все дальше уходила за спину, и когда наконец мелькнула за окном широченная лента внешней Кольцевой, запрятанная между двумя метров по двенадцать высотой бетонными стенами с двойным накатом, Толяныч наконец осознал, что позади остались не только город, но и еще кое-что, заставлявшее сознание сжиматься в точку. Осознал и заставил ногу ослабить давление на педаль газа. Нервные окончания, до того натянутые до предела от самых кончиков пальцев и вдоль позвоночного столба, наконец-то чуть подраспустились, и уже не торопили руки принимать боксерского положения. Возле указателя "Видное-30" он притормозил и вышел из машины на узенькую техническую дорожку. Оглянулся назад: отсюда уродливый горб Центра выглядел, как клубящееся грозовое облако, прорезаемое в трех местах длинными вертикальными языками пламени - сжигатели мусора выстреливали каждые десять секунд, а если представить, сколько всякой дряни испражняет столица ежедневно... Лучше не стоит.
        Хлопнула дверца и рядом как-то сама собой оказалась Ольга. Сейчас, при свете дня и на трезвую голову, Толяныч заметил, что она не достает ему даже до плеча. Словно специально себя подавая к осмотру, Ольга сделала пару шагов вперед и, опершись о заградительные перила, потянулась, отчего ее растянутый топик ярко-желтого цвета подался вверх, чуть приоткрывая тонюсенькую талию и четче обозначая остроту лопаток. Толяныч оглядел ее как бы заново знакомясь, хотя в ту ночь должен был бы изучить досконально. Одна вот беда - водка память отшибла начисто. Только смутное приятное воспоминание, отголосок...
        - Здорово! - Воскликнула она, оборачиваясь и вскидывая чуть надломленную в локте руку, так похожая на маленькую птичку, севшую на провода.
        - Что?
        - Все. - Она вновь повернулась к пейзажу и обвела его рукой, словно бы протирая тряпочкой. - Москва.
        Толяныч с трудом оторвал взгляд от хрупкой фигурки и вновь воззрился на монстрообразный город, словно на диковинного мутанта. Он вдруг почувствовал, как ворохнулся внутри "сосед", нашаривая почти вслепую точки соприкосновения. Между ним и городом натянулась невидимая, но прочная нить из горечи и злобы. И Толяныч усмехнулся внутренне, омытый неожиданной волной теплого чувства к своему клону, как к настоящей, человеческой личности. Даже холод в глубине души немного отступил, чтоб потом вернуться.
        "Все-таки это часть меня, - подумал он. - Фантик. А что тела нет, так это не беда, брат, в тесноте а не в обиде. Авось уживемся..."
        - Слыхал, что тут на днях мэр обещал? - Спросила Ольга, возвращая Толяныча во внешний мир. - Что за три года построит над центром единый купол. Представляешь, в пределах Садового.
        - Зачем?
        - Ну, что-то там про экологию и внешнюю угрозу... - Ольга сморщила смешную гримаску. - Для повышения безопасности и условий жизни.
        - Понятно. Плохо живут! Ладно, поехали. - Толяныч плюхнулся в машину, заставив подвеску возмущенно крякнуть. - Садись.
        - А куда мы едем? - Наконец-то удосужилась спросить Ольга. Надо же, какое доверие!
        - Есть такое место, Параминово называется. Я там, можно сказать, вырос...
        И снова газ в пол, и снова дорога бросается под колеса с отчаянностью самоубийцы. Толяныч гнал подальше от Москвы и себя самого навстречу лучшим воспоминаниям, навстречу беззаботному детству, словно бы надеясь все бросить позади и все забыть. Знал, что это невозможно, но подгонял своего железного безответного коня.
        Лехина колотая программка не подвела. Пока. А дальше посмотрим: покетбук есть, виртуальные очки тоже, а занозка, что зудит в самом темном уголке сознания, так и черт бы с ней. И ледяной стержень, на славу отточенный, как нож, вошедший в подвздошье - с ним тоже черт. Потом разберемся на досуге, сейчас важнее другое - ОТТЯНУТЬСЯ. Все потом. А что, собственно еще надо? Солнце, скорость, деньги...
        О происхождении переполненной "евриками" карты Толяныч не думал - здесь коррекция сработала, как надо. Есть, и все. Остальное - Фантику.
        Эх-ма, хорошо-то как!
        Матрена у заднего стекла позевывает совсем как дома, а рядом... Рядом раскинула тонкие ножки девушка, потягивается и бросает быстрые взгляды, собирающие морщинки от глаза к виску. Улыбается. Надо бы что-нибудь сказать ей такого приятного, да ладно, вот отъедем еще километров на десять, тогда и скажем. Что-нибудь про омаров, да?
        ХОРОШО.
        Фантик тихонько соглашался - хорошо...
        Толяныч покосился на молчавшую Ольгу, откинувшую спинку сидения до предела. Угловатая коленка туго обтянута джинсой. Жмурится, совсем как Матрешка. Глянул в зеркало на кошку - тоже жмурится, вытянула все четыре лапы в одну сторону. Толяныч пошарил по магнитоле, что-то лирическое выплеснулось из динамиков, сделал потише.
        ХОРОШО.
        Пролетели Расторгуево, как на крыльях. Ни одного патруля не встретилось, вот добрая примета. Тут уж пойдут места совсем почти родные перелески да Пахра, и дальше, дальше.
        Дальше.
        - На Пахру завернем? - Толяныч глянул на Ольгу быстренько, не отрываясь от дороги. - Купаться - вода еще холодная, а вот позагорать вполне реально. Так как?
        Молчит. Улыбается.
        Толяныч стрельнул глазом на узкую коленку - тонкие пальчики постукивают в такт музычке, и его словно бросило из холодильника в парилку. Вот оно то, чего не хватало! Бросил тачку на первый же проселок, вздымая маленькую пыльную бурю по ходу - лезвие реки отливало перламутром на безумно-ярком солнце - вдавил тормоз, словно хотел продавить днище и остановить машину подошвой кроссовка. Дернул допотопный ручник, повернулся к Ольге всем корпусом, чувствуя, как нарастает, расширяет зрачки предвкушение чего-то такого... Такого... Подхватил девушку под мышки, потянул чуть вверх и к себе.
        - Так у меня ж купальника нет. - Ее глаза смеются. Смеются, смеются, и делаются больше.
        Ближе. Еще ближе. ЕЩЕ!
        - Это ничего... Ничего... Ничего... - Толяныч словно в бреду повторяет снова и снова, не в силах остановиться, а желтый топик отлетает куда-то назад. - Ничего... - Вздергивает ее к себе на колени.
        Она помогает охотно, вывертываясь из штанов, отстраняется, ускользает, чтобы приникнуть вновь и вновь, ПУФ! - падает на кожзаменитель сидения белый кроссовок, и... Становится так легко и замечательно, а сидение пружинит в такт и в такт, словно машина помогает им соединиться.
        Может она у Крота дрессированная? Ну, пусть помогает.
        Помогает, по-мо-га-ет! АХ!!! И еще. Еще!

***
        - ...По-о-озагара-а-аем? - Ольга по кошачьи тянется, упершись босой ногой где-то там, в подголовник сидения, откидывается спиной на руль так, что все ребра проступают, а Толяныч все никак не может выдохнуть воздух, захлебывается и наконец выдыхает в чуть позолоченную пушком окружность близкого пупка. И она покрывается пупырышками. Это забавно.
        - А как же купальник? - Глупо улыбается он, чувствуя растворение холодной стали внутри. Тепло и славно, ну может совсем чуть-чуть липко. Купальник-то как же?
        - Хм... - улыбается Ольга в ответ, не торопясь поменять положение.
        Ее полная бесстыдная открытость тянет магнитом, и Толяныч рассматривает девушку не спеша, смакуя и ничего не пропуская. Оглядывает и проникается восхищением перед этой хрупкостью и гибкостью одновременно, ее бессовестной и сытой ухмылкой, полупрозрачной кожей. И чувствует, как сыро животу и бедрам, о которые она лениво трется смешной челочкой паха.
        Смешно и щекотно.
        А в окно льется солнце. Солнце льется прямиком в него, словно апельсиновый сок в стакан. Шипит, играет, резвится... И невнятный, но очень радостный вопль распирает грудь - ХОРОШО!
        Вопль Толяныч конечно глотает, это пожалуй тоже Фантику, вместе с настроением. Пусть порадуется.
        Вот это девушка! Просто глаз не оторвать.
        - Ладно. Надо ехать. - Говорит он через неопределимое время.
        - Ага. - И Ольга, мимолетно мазанув его губами по губам, плюхается на сидение рядом. - Дай-ка мне футболку пожалуйста.
        Толяныч нащупал требуемое меж сидений, протянул и выбрался на вольный воздух, унося с собой запах свежей спонтанной любви. Во рту - как в Каракумах в полдень, а тут солнышко нежное, как кожа у пупка... Закурил ох, хорошо! - и наконец-то застегнул штаны.
        Следом лениво вытекла Матрена, подошла, потерлась о ногу, намекая на необходимость подкрепиться. Это, кстати, мысль.
        - Хорошо тебе, девочка - можешь мышку поймать, подзаправиться. Матрена посмотрела с укором. Мол, ты че, хозяин, совсем офонарел от потрахушек? Мол, я-то отлично знаю, что ты по пути прихватил кое-что поприличней. - Ладно. Не хочешь мышку - получишь коврижку.
        Пока Толяныч кормил кошку предусмотрительно прихваченным сухим кормом, Ольга привела себя в порядок - натянула топик и кроссовки, причесалась. И все. И тоже покинула авто. Ее джинсы остались лежать там, куда Толяныч в запале безжалостно зашвырнул их до востребования. Говорить она начала еще в салоне и, как показалось, сразу про все начиная с погоды и кончая... Хм, какие пикантные подробности... Щебетала, словно маленькая птичка. Да и похожа на нее здорово - круглые быстрые глаза и острый, с горбинкой, нос. И ножки, тоненькие такие...
        Мысль расположиться на травке показалась Толянычу перспективной. Спешить-то некуда. Москва растворилась в дрожаще-пыльном мареве, но ему все еще казалось, что он отдалился недостаточно далеко от... Чего?.. Той дряни, что закопал на кладбище? И от этого тоже.
        - Поехали дальше. - Опять сказал он, глядя Ольге куда-то за ухо. Заскочим в Домодедово, и будет у тебя купальник. Нам еще не раз пруды попадутся, а там вода потеплее, да и почище будет.
        - Поехали! - Звонко соглашается она сразу же и лезет в машину. Толянычу видно, как Ольга возится там, натягивая джинсы.
        Вот это девушка! На все согласна!
        В первой же придорожной палатке Толяныч рассеяно смел всякие шоколадки, чипсы и прочие орешки. Не забыл и про пиво. И, оценив товарный вид, взял четыре шампанского - хорошее название "Надежда", внушает оптимизм, но это будет уже на вечер. Дальше он вел машину столь же рассеянно, прибывая в приятной расслабухе.
        Вдруг Ольга зашлась смехом. Звонкий, он показался Толянычу особенно притягательным. Эта подружка-пичужка определенно ему нравилась и ежесекундно открывала все новые и новые грани для симпатии.
        - Ты чего?
        - Ой, не могу! Ой, щас помру! - Закатывалась Ольга. - Ты только посмотри...
        Толяныч посмотрел - она держала в руке маленький белый комочек. Тряхнула, разворачивая прямо у него под носом. Это оказались трусики. Ее трусики, превращенные грубыми толянычевыми руками во что-то совершенно неопознаваемое. Дыра на дыре не считая естественных.
        - Ой, ты только посмотри! - Она растянула бывшую свою запчасть и лукаво зыркнула сквозь особо выразительную дырку. Смех так и звенел, звенел будоража. - А ты... Ты говоришь "купальник"!
        Толяныч чуть остолбенел сперва, и тут же стал высматривать очередной подходящий съезд с трассы.
        В Домодедово он купил ей и белье и купальник. И еще несколько разноцветных маек, объединенных общим признаком - размера на три больше чем надо. Одну она тут же и напялила в машине, ничуть не смутившись шастающих по улице людей (прохожий орденоносец чуть не утратил вставную челюсть). Здорово получилось - то ли длинная майка, то ли короткое платье. До Параминова они тормозили еще не раз, и даже не два. Крот называл такое состояние "снять давление".
        Давления оказалось с избытком, но и девочка попалась на диво заводная, а Толяныч, хоть и выжатый почти насухо, все никак не мог остановиться...

***
        Когда они все же сподобились, довольные друг другом и шальные, подъезжать к Параминову, устоялся вечер, какой бывает только в мае - словно сруб деревенского колодца, от земли на метр, но глу-у-бокий, собака. Закачаешься.
        Дорога вышла длинноватой, но приятной во всех отношениях. Видимо в конце концов Ольга пришла к выводу, что связалась с маньяком, и к обоюдному удовольствию проявила достойный темперамент. В какой-то момент Толяныч спросил, с чего бы это вдруг она заявилась сегодня утром? А если б он так и не появился? Спросил просто так, чтоб разговор поддержать, не надеясь на честный ответ. И услышал жизнерадостное:
        - А мне ты еще позавчера понравился. А тут время выдалось свободное дай, думаю, загляну, тем более ты сам говорил, что с утра уйдешь, а потом дома будешь. Ну и зашла, тебя нет, домофон не работает. Уж больно погодка классная, жаль даже было уходить. Вот и решила подождать. Вот...
        Честный ли ответ, трудно сказать - разве упомнишь, чего там нес по пьяни, если уж на утро не мог вспомнить, с кем вообще был. Да и после сегодняшних кубинских фейерверков это казалось совершенно не важно. Но Толяныч проникся к ней окончательно.
        Руки больше не дрожали, словно нервных окончаний в них не осталось совсем. Матрена дрыхла без задних лап на заднем сидении.
        - Знаешь, я всегда мечтал потрахаться в машине. - Ни с того ни с сего сказал вдруг Толяныч. И чуть было не цапнул себя за язык - вдруг обидится.
        Но Ольга ничуть не смутившись, обхватила его за шею, чмокнула в нос:
        - Ну и как тебе?
        - Здорово! - Честно и восторженно ответствовал Толяныч, получая очередной чмок в ухо. Ну и девушка!
        Она откинулась на сидении, забросила обе руки за голову, и когда он бросал в ее сторону мимолетные взгляды - машина свернула на бетонку, и приходилось быть предельно внимательным, чтоб не угодить в какую-нибудь колдобину - улыбка, адресованная неизвестно чему, блуждала по ее заметно припухшим губам. И Толяныч улыбался, насвистывал, и вообще был катастрофически беззаботен.
        Вечер оказался недюжинно теплым и явно таил в себе еще массу всяких сюрпризов. Приятных или не очень - это уже дело десятое, но чутье подсказывает, что скорее все же приятных. Да и "Надежда" - доброе подспорье.
        Наконец замаячила бетонная ограда с редкими фонарями и угадываемыми путами колючей проволоки - поселок уже совсем рядом. Толяныч вдыхал довольно чистый воздух Подмосковья, и до деревни оставалось еще каких-нибудь метром пятьсот, когда тишину прорезал совершенно шальной женский голос:
        Виновата ли я...
        Виновата ли я...
        Виновата ли я, что люблю?!!!
        - О! Вот и первый кхумен! Сразу видно, жизнь налаживается, раз девицы за ограду побухать выбираются. Давай-ка посмотрим, кто и в чем здесь провинился! - сказал Толяныч, сворачивая с дороги на голос. - Посмотрим?
        - Легко! - Азартно воскликнула Ольга. А девочка оказывается заводная не только в потрахушных авантюрах.
        На параминовской земле Толяныч чувствовал себя полноправным хозяином и, хоть уже не менее полутора лет не был здесь, не допускал даже мысли, что первый же сюрприз обернется чем-то нерадостным. Но в глубине души был готов практически к любому повороту и держал наган под сидением. В поселке он знал практически всех, и этот шалый от майского тепла и алкоголя голос показался до боли знакомым. Где-то они тут рядышком совсем окопались...
        И точно - на бугорке за невысокими кустами расположилась веселая троица. Ба!!! Знакомые все лица.
        Толяныч пулей вылетел из машины, мгновенно опознанный, и был встречен восторженным ревом в три хмельные глотки:
        - Фант!!! УРА!!! - объятия, поцелуи и прочие дела.
        Подрулила Ольга с двумя пузырями шампанского, и Толяныч почувствовал к ней самое настоящее уважение - знает, как положено в компанию входить. Редкое качество. А вообще приятно, когда тебя узнают после столь долгого перерыва, значит помнят, бляха-муха.
        - Знакомься Ольга - это Светки. Светка Иванова. Это - Светка-Малышка, а это - Светка Косая. Знакомьтесь Светки - это Ольга, прошу любить и жаловать!
        - Любим, любим, да еще с такими рекомендациями! - и не понятно, то ли в виду имеется его присутствие, то ли шампанское. Углубляться времени не было, и они грянули из всех орудий...
        Шампанское, это конечно хорошо, но хотелось бы чего посолиднее. Вот так и идет процесс бытия от вешки к вешке, размышлял Фантик, отпущенный в свободное плавание. Сначала драчка, затем женщины, ну и в заключении непременно должна случиться вполне существенная водка. А иначе никак. Ну, разве что последовательность может поменяться, но набор нерушим, как святая троица или три источника и три составные части - таков в целом процесс "разрядки напряженности". Вот бы его в политике применить, то-то жизнь пошла бы что твоя сметана с периной.
        Шампанское кончилось в миг, а водкой Светки запаслись не рассчитывая на прибытие оголодавшего и утомленного огневыми потрахушками Толяныча. Не успели они сообщить последние деревенские новости: кто, что, где и с кем, как водка - раз! - и скончалась. А Толяныч только распробовать и успел. Необходимо было срочно что-то предпринять, и он предложил забуриться наконец к Кроту. Там и пожрать чего найдется, да и посвежело на улице, стоило ночи перехватить эстафету.
        Параминово давно уже не отличалось обилием мужского контингента. Вернее в наличии он конечно был, но... Одно огромное НО - практически все дееспособное мужское население предпочитало охоту вне родного поселка и чаще всего в столице. Так что судя по заблестевшим светкиным глазам отдуваться придется нам с тобой, "сосед"...
        "Ты что? Уж не собрался ли оприходовать еще и этих троих?!! Это ж во внутрь стоять будет!" - ужаснулся целомудренный клон, и пришлось сказать твердое и веское нет, успокоить "соседа". Тем более, что сил на это дело Толяныч пока еще трезво оценивал собственные возможности - осталось не больше чем водки.
        Нет и еще раз нет.
        - Ладно, грузитесь. К Кроту поедем. Вот только еще чего-нибудь надо прихватить... Светки, кто у нас нынче ночью торгует? - А про себя подумал, что не очень-то будет доволен Крот, если узнает, что за гостей Толяныч приволок с собой. Это может против Танюхи бы Серега не возражал. Но до четверга времени еще вагон, так что разберемся, а пока гуляй рванина. Ведь не исключено, что по дороге еще кого-нибудь из местных подхватим. Мир-то, он тесен, тем более в таком небольшом отдельно взятом поселке.
        Девицам было все до ветра, а Толяныч просто радовался шумной компании. Ольга вопреки его опасениям с ходу нашла со Светками общий язык, смеялась, дразня Толяныча взглядом, и он начал потихоньку ощущать прибавление сил. Наличие в желудке шампанских игривых пузырьков в сочетании с тяжеловесностью водки тульского разлива создало невообразимую комбинацию, сравнимую разве что с достопамятным коктейлем "Слеза комсомолки".
        По дороге никого из знакомых не встретилось, а про Танюху Толяныч спрашивать почему-то не стал. Добрались наконец до обширного кротовского дома, да так и зависли.

8.
        С утра пораньше Ольга отправилась на пробежку!
        Толяныч проводил ее завистливым взглядом единственного способного открыться глаза. Собственную голову пришлось буквально отдирать от подушки. Раз уж проснулся, так лучше сразу решить еще одну важную проблему - права на машину. Нет, не то чтобы он надеялся их прям сейчас получить, но ведь всегда можно выйти из положения.
        Толяныч отправился к знакомому с детства Тольке Кулькову. Лет двадцать тому назад на правах старшего товарища Кулек собирал всю малышню с округи, из которой со временем выковалась довольно дружная команда, учил делать рогатки и лазить по садам за яблоками и клубникой, короче, опекал как мог. Даже клич им придумал романтический, который наводил ужас на всю округу. "АПАНАС!" называется. Нынче, все по-другому: от команды остались только Толяныч да Крот, Кулек теперь не хухры-мухры, а Анатолий Васильевич - зам начальника ГАИ своего родного района, где у него тоже все схвачено и задушено (видимо, это выражение характерно для всех параминовских уроженцев).
        Толяныча он принял с распростертыми объятиями, и проблемы решились буквально за две минуты с помощью двух чипов достоинством в сотню электронных рубликов каждая: мол, больше с друзей не беру. Толик прямо не сходя с веранды проделал на покетбуке несколько простых операций, и порядок. Надо же, и в глубинку проникает технический прогресс. Толянычу оставалось только порадоваться.
        - Ты на серегиной жабе прикатил? - Спросил Толик, принюхиваясь к источаемому Толянычем амбре.
        - Да.
        - Ну, тогда проблем вообще никаких. Я сам ему опознаватель пробивал. Катайся спокойно, даже можно было в базу не вносить. - То есть он честно сказал, что можно было обойтись без жертвы чипами.
        Однако Толик их все же взял, куркуль этакий, и Толяныч восхитился оборотистостью старого приятеля. А тот, видимо в целях компенсации, принес из дома бутылочку, где призывно желтел некий напиток. Можно было и не гадать - чип за сто, что самогонка.
        Толяныч угадал:
        - Давай-ка по маленькой за встречу. - Сказал Кулек, разливая в граненые стаканы. - На перепонках грецкого ореха. Свояк с юга прислал, здесь такой не достанешь.
        - Что тут нового? - Спросил Толяныч, продышавшись - самогон оказался крепче камня. - Шара пошаливает?
        - Не, мы тут облаву устроили, разбежались шаромыжники к едрене фене. Ну, постреляли некоторых. Так что у нас спокойно, можешь не сомневаться.
        В смутные времена Реконструкции окрестности Москвы наводнил разный люд, по большей части беженцы, промышлявшие в том числе и налетами на поселки, не считая хищений с полей и грабежа грузовых фургонов. Такие неуправляемые банды получили название "шара", в смысле - халява. Местные при любой возможности старались прищемить им хвост, и порой происходили кровавые стычки.
        - Ладно, Толь, пора мне. Надо жрачкой запастись, и все такое...
        - Бывай. У Сереги автопилота нет, может не стоит тебе за руль сегодня-то. Жара идет.
        - Посмотрим. - Буркнул Толяныч, уже спускаясь с крыльца.
        Проверить действие договора удалось уже через пару часов, когда всей честной компанией поехали в Михнево за припасами. Постовой при въезде на трассу глянул на свой монитор и замахал жезлом. Пришлось остановиться. Толяныч уже приготовился расстаться еще с парой чипов, глядя, как шаркает разбитыми сапогами к нему старшина-гаишник лет этак под пятьдесят. Сейчас будет как по анекдоту: старшина такой-то, трое детей...
        Толяныч опустил стекло:
        - В чем дело, начальник?
        - Вы ведь в Михнево? - Старшина поправил укороченный, давно устаревший и лишившийся воронения "Калаш" на плече.
        - Ну да.
        - Так я хотел попросить, чтоб сигарет мне прихватили.
        - Не вопрос, старшина. Какие куришь?
        - Да все едино. Счастливо доехать...
        Еще несколько лет назад слово "евро" или пласт-карта привело бы бабушек на рынке в состояние ступора, а сегодня бойкая старушка возле мешка с семечками сразу же прохавала ситуацию и указала Толянычу на парня в лучших традициях: кепка, беломорина, сапоги гармошкой, все как положено. Даже перегар присутствует, но в этом Толяныч мог бы потягаться с кем угодно. Но самое главное, в руках парень с глупым - мол, и что с этой штукой делать? видом крутил банковский считыватель. Обмен состоялся практически по столичному курсу, эл-рубли, полученные от местного "Промокашки", Толяныч сбросил на свою личную карту.
        Затоваривание продуктами тоже не заняло много времени, но прилично облегчило счет, особенно спиртное. Девчонки набрали целую сумку разной сладкой ерунды. "Заходите еще" - говорили продавщицы, когда компания покидала единственный михневский гастроном, сделав ему практически половину месячного плана.
        Возвращались с ветерком, девчонки дули прямо из горла шампанское и махали в окна редким встречным машинам. Уже знакомый гаишник слегка обалдел от открывшейся картины: Светки, болтая в открытые окна ногами и уже окосев донельзя, стали зазывать его в машину, обещая неземные удовольствия. Особенно усердствовала Малышка, зараза такая...
        - Может, ты тогда здесь останешься? Развлечешь старшину? - Спросил озлившийся вдруг Толяныч. Шампанского он не пил, отсюда, стало быть, и злость.
        Она отказалась, искоса бросив на него откровенно плотоядный взгляд. Можно сказать, положила глаз, и скорее всего чипы, обилие которых Толяныч неосторожно продемонстрировал, сыграли явно не последнюю роль.
        "Ни хрена у нее не выгорит!" - решил про себя он, зная малышкино любвеобилие и пролазность. Фантик же решил быть настороже и не допустить морального падения. Да и Ольга есть. Глянул - вон смеется, расплескав шампанское на руки...
        - Весело живете, ребята. - Сказал гаишник, беря пачку CAMEL. В глазах его были зависть и оголтелый солнечный жар. - Полегче на поворотах.
        Вечером жарили шашлык, топили баню, парились и все такое.
        Толянычу все стало окончательно по барабану. Он отдыхал так, будто завтра ему по крайней мере предстоит отчалить на зимовку в Антарктиду. А может действительно ощущал что-то похожее? Может быть...
        Оставалось только постараться соблюсти моногамию, хотя в угаре расслабления процесс грозил стать неуправляемым. Это было делом "соседа" блюсти нравственность, но Фантик неожиданно занял созерцательную позицию.
        И все же напряженность нет-нет, да и напоминала о себе, прорываясь вновь и вновь, но он глушил ее водкой, Ольгой и вообще... Делал все возможное, пока белый свет не завертелся вокруг, сливаясь в жадную огромно-многоцветную спираль, словно смерч над побережьем.
        Светки тоже пытались поочередно совратить его, особенно усердствовала Малышка, что и ожидалось с самого начала. Толяныч не уступал, хоть и не мог себе объяснить - почему. Он просто был пьян Ольгой и собственной разгульностью по самое дальше некуда. Фантикова заслуга в подобной моральной устойчивости была минимальна - "сосед" все более мускулисто наливался духовной составляющей, пока не переполнился под завязку.

***
        Было уже около трех утра, когда Толяныч открыл глаза, пребывая в состоянии довольно среднего, как ему показалось, опьянения. Луна светила точнехонько в правый глаз, и он его лениво прижмурил.
        За окном надрывались коты. Матрена шлялась в данный момент по своим кошачьим делам черт знает где. С ее появлением процентное соотношение котов на душу населения на окрестных участках, постепенно превращавшихся в этакий кошачий рай, повысилось раз в пятьдесят а может и больше. Рядом уютно посапывала Пичка (так теперь звали Ольгу) - что-то среднее между птичкой и пичугой. Прозвище явилось само собой, просто в самые ответственные моменты, когда другие склонны издавать всевозможные и по большей части нечленораздельные звуки, она напротив имела забавный обычай щебетать всякую забавную чушь про сиськи-письки.
        Кстати сказать, это слово имело еще одно и довольно скабрезное значение в одном из братских славянских языков. Как-то Толяныч подрабатывал с югославскими рабочими на стройке, и как обычно бывает, сразу же выучил наиболее часто употребимые их словечки. А что чаще употребляют на стройке это же не вопрос, к тому же процесс заимствования всегда взаимообразный. Так вот, "Пичка" гремела по-над стройплощадкой залпами майского салюта, иногда снисходя до шершаво-нежного "Пичечка". Толяныч старался избегать мыслей о конкретно нецензурном значении, а если уж думал - то с уважительным восхищением, а то и с обожанием. И не мог не признать, что Ольга отдавалась ему и процессу самозабвенно.
        Да еще очень нравится, что она уже после, когда обмякший член уже вот-вот готов покинуть уютное пристанище, чуть сдавливает его напряжением каких-то внутренних мышц. Словно прощальное рукопожатие друзей, довольных друг другом и готовых в ближайшее время встретиться снова. Тепло, крепко и доброжелательно...
        "Уф, замутил!" - пробормотал Фантик в полусне, но не мог не признать, что Пичка импонирует и ему тоже, и с каждой совместной минутой все больше и больше. Не такое уж частое, а от того вдвойне приятное единение с собственным "соседом".
        Мысли съехали на тему последних событий, и оказались подлыми, как полуразложившаяся змея: "А вдруг никто не собирался тебя мочить? А просто подвернулась Кроту маза срубить денег на том, что умеет и может, да еще и Мурзику подмогнуть, и все. Все!"
        Сон мгновенно испарился.
        "Все? А вот и не все! Это ты, братан, детективов переел. Что ж ты думаешь, если так все в елочку легло, так это все Мурзик с Кротом подстроили? А как же этот мудак одноглазый? А девчонка с таким вот свинорезом? А людоедство? Слюнтяй ядовитый? Может это все конечно по пьяни поблазнилось, но если станешь так на закадычного друга думать, то жить-то как дальше, а?!! Есть и другое "но", поменьше: стоило ли так круто браться за рога, чтоб сразу валить первых попавшихся... Нет, ну ладно, пусть не первых, конечно, не первых отморозков. Ведь был еще этот "Полтинник" и засада прямо у подъезда, они же знали даже - когда и куда ты пойдешь. Все это было! Ждали? Ждали. Если бы не Крот... Все же прав, кругом прав Серега это жизнь."
        И опять же очередное "но" образуется, вот ведь лажа какая: Толяныч с удивлением обнаружил, что моральный аспект имеет для него немалое значение. Когда личные дела - это одно, но брать деньги за чью-то кровь...
        "Хватит ерундой заниматься, а то крыша протечет..." - решил он, но сначала прошлепал на кухню и жахнул водки где-то примерно треть стакана просто так, на всякий случай. Посидел-покурил, желание обнулить эти нехорошие и совсем не нужные мысли вызревало медленно, но верно. Вздохнул, посмотрел на початую бутылку и от греха подальше убрал ее в холодильник, а сам на цыпочках прокрался мимо кровати к покетбуку.
        Очки погрузили мир в привычный мутный пруд виртуалки, в котором камешками на дне мерцали доступные софты. Эм-дюк Лешего Толяныч не вынимал с самого начала и тут же устремился к нему, но в последний момент перед входом в директорию он вдруг передумал и нырнул в софт, обозначенный просто четырьмя нулями. Это оказался эмулятор реального боя. Веер путей не внушал особого желания бросаться в него очертя голову. "Штурм жилых помещений", "Разблокировка", "Устранение блокпоста" и тому подобное, чего Толяныч достаточно наелся на действительной, и что в общем-то и довело его до коррекции. Но соблазн вспомнить давно забытые ощущения щекотал нервишки. "А, потом все равно обнулю!" - и с этой залихватской мыслью Толяныч смело нырнул под указатель "Ночная охота".
        И оказался в роли "соседа"!!! Он резидентным клоном для виртуального носителя. Который был бойцом и выполнял вполне конкретные боевые задачи. Толяныч выступал в роли пассивного накопителя информации, в его сознание заносилась просто последовательность действий, должная потом воплотиться в боевые рефлексы и реальные ситуации.
        Это было странно и непривычно, но завораживало. Фантик полностью проявился, его словно бы можно было увидеть каким-то внутренним зрением, стоило только обернуться, но как можно обернуться внутри себя? А Фантик стоял за плечом, и в тоже время они были одним целым. Видели в четыре глаза, слушали в четыре уха, движения их были синхронны движениям макета-носителя.
        Виртуальный тренажер не был рассчитан на столь примитивную штуку, как переносной компьютер, а очки лишали восприятие очень многих вещей - не было запахов, явно не хватало комп-костюма, да и графика слегка подкачала.
        Носитель двигался по темному помещению, используя ПВН. Правый глаз снабженный целеуказателем сразу же заслезился, но Толяныч не обратил на это ни малейшего внимания - за грудой каких-то ящиков послышался чуть заметный шорох. И все же, когда носитель выстрелил и кровавые и очень натуральные брызги окрасили стену, он вздрогнул от мгновенного отвращения, чувствуя, как за его спиной вздрогнул Фантик, вбирая в себя негатив. Он видел и воспринимал то же, что и Толяныч, поглощая согласно своей программе все, что отторгалось базовым сознанием.
        "Охота" продлилась всего каких-нибудь пятнадцать минут, Толяныч успел поучаствовать в ликвидации четырех объектов с очень формальными чертами лиц и фигур, но с очень реальным оружием. Словно бы обучаемому предлагалось в первую очередь осознать именно этот факт - вооруженный человек представляет собой угрозу. А в бою - угрозу именно для тебя. Реагируй адекватно! Быстро! Резко!!! Именно это невидимый инструктор вдавливал в сознание, словно выжигая некое тавро...
        Толяныч сорвал очки. В голове шумело, иногда ему почти реально слышались легкие щелчки. С таким звуком стрелял автомат, снабженный глушителем. Потряс головой, чувствуя, как испарина покрывает лоб, стекает по вискам, а спинка стула просто прилипла к спине. Черт! Только этого не хватало! Если сейчас нахлынет память, тут и обнуление не поможет. В "Золотых Сводах" Толяныча особо предупреждали, что использование боевых эмуляторов, как и нелицензионное обнуление могут привести к таким брешам в сознании, что психушка окажется не самым плохим вариантом.
        И ничего другого не оставалось, кроме как нарушить еще один запрет фирмы - не лицензировано обнулиться. Толяныч вновь надел очки и юркнул в спасительный туман софта. "В коррекции возможны сбои..." Трам-пам-пам... Обратитесь... Все ясно. Это мы уже проходили. Примерная стоимость работ ... у.е. Ну да, откуда софту знать текущие расценки? Так, а это еще что?!!..
        На пульсирующем в золотистой гамме поле высветилась надпись: "Заполнение клона -
0.3% Объект в обнулении не нуждается. Спасибо."
        - Пожалуйста... - Растерянно пробормотал Толяныч, сдирая очки. Оставалось только садануть водки для наркоза.

***
        Пичка по прежнему дрыхла, обхватив руками подушку, а предательский свет луны скользил по ее выпяченным слегка ягодицам, так нагло их ласкал и окучивал, что Толяныч не мог не возмутиться явной похотливостью ночного светила. Даже попытался смахнуть бессовестно-серебряные лапы и промахнулся. Точнее сказать, сам погладил.
        Ольга шевельнулась, подобрала одну ногу, вздохнула, прогибаясь в пояснице. Ого!
        Толяныч осторожно сел, чуть качнув кровать, смотрел не отрываясь.
        Она повернулась на бок, трепыхнула ресницами и потянулась, откровенно предлагая себя:
        - На брудершафт?... - протянула не просыпаясь.
        - Алкашня... - ласково шепнул Толяныч.
        - Угу...
        И приникла, обхватив всеми руками и ногами, и никакого желания покидать этот нежно-теплый плен у Толяныча не возникло. Скорее наоборот - срочно внедриться в него поглубже.
        Потом он заснул по-настоящему беспробудно, хоть и не сказать, чтобы спокойно. Несколько раз просыпался и вновь проваливался в забытье, а под конец ему приснилась почему-то Малышка, и сон был остро эротичен.

***
        "А скажи-ка мне друг Толяныч, а не пора ли подвязать?" - вот какие благие мысли посетили Фантика, проснувшегося довольно поздно, да еще в обществе... В обществе Светки-Малышки!
        Ага. Значит все-таки не приснилось...
        Ну гадина! Ну пролаза! Воспользовалась беспомощным состоянием! Ну стерва! Это ж надо... А где же тогда Ольга?
        УЕХАЛА!!! Как же так?!! - такое предположение показалось ужасным. Еще ужаснее была следующая мысль: "А как же я? С кем же теперь на брудершафт-то?!"
        Экий ты, братец, мерзавец и эгоист. Дерешь, кого придется, а лишь потом про брудершафты вспоминаешь. Давно пора было Светок выгнать. Вот тебе и подружки - прохмандушки...
        Похмелье давало о себе знать, все круче и круче забирая бразды правления. Даже просканировать собственное состояние толком не удавалось, а это значило одно: ОПЯТЬ ПЕРЕБРАЛ Я ВЧЕРА.
        Увлекся.
        "Вставай, проклятьем заклейменный!!!" - воззвал к Толянычу собственный "сосед", хотя страстный псалом в его исполнении походил больше на вой кота, отдавившего себе яйца. По крайней мере так это воспринималось с похмелья.
        А может и правда какой-нибудь матрешкин ухажер под окном разоряется? Вольно же ему...
        - Тоже мне Армия Спасения... - Проворчал Толяныч, пробуя сопротивляться, но звучащее внутри фортиссимо побуждало к действию. - Лучше бы за порядком следил, а то развел тут бордель.
        Подняться пока никак не удавалось. Внезапно при особо отчаянной попытке вместе со вспышкой в глазах, вновь опрокинувшей его на подушку, пришло озарение. Как у Ньютона. Он все понял - Пичка отправилась на свою ежедневную пробежку. Да! Эта чумовая девушка каждое утро бегала вдоль поселковой ограды, а это добрых три кэмэ будет, да еще и купалась потом, невзирая на температуру майской воды и личное самочувствие. Он конечно гордился и поражался такой силе воли, но заставить свое тело вот так вот...
        Видимо Малышка воспользовалась именно этим моментом.
        "Нет бы спать спокойно и не вводить в искушение слабых духом."
        "Когда ж это она ушла?" - был несколько обескуражен Фантик, а Толяныч, хоть и тоже похмельный, но не смог упустить случая:
        "А ты не уследил! Тоже мне моралист! Эх, не обнулил я тебя вчера, так сегодня имею... В смысле поимел... в смысле достал ты меня!!!"
        Наконец Толяныч спихнул ногу Малышки, вольготно устроившуюся на его бедре, и стал трясти нахалку, отхлебывая пиво из бутылки, весьма кстати оказавшейся в изголовье. Еще одно маленькое чудо, сотворенное Ольгой. Пиво, естественно, а не Малышка. Вот это девочка! Ольга, в смысле...
        Тряска рикошетила в затылок, заставляя брезгливо морщиться.
        Выпихнуть сонную девицу удалось не вдруг, но все-таки получилось, по мере того как пиво придавало ему бодрости, а головная боль слабела. Толяныч раз за разом, словно Антей, припадал к бутылке, все дальше продвигая вялую и сонную Светку по направлению к двери. Мерзавка еще поимела наглость потребовать пива на дорогу, и отказать ей достаточно твердо сил не хватило на крыльце он отдал последнее, что осталось в бутылке. Напоследок похмелье не помешало шлепнуть Светку по довольно соблазнительной, надо признать, аккуратненькой попочке, хе-хе...
        Последняя отдача. Уф!
        Толяныч для верности заглянул во все комнаты и убедился, что остальные Светки тоже покинули гостеприимный серегин дом. И когда только успели? Но это не важно. Теперь можно заняться и собой, тем более, что перед Пичкой стыдно - она там спортом занимается, а он тут разные задницы охлопывает. Не рассусоливая дальше Толяныч слегка размялся, издавая утробные стоны, и облился из шланга. Пора бы и позавтракать - решил он, и не обременяя себя особым одеванием, приступил к увлекательному процессу приготовления пищи.
        Разгоряченная Ольга влетела в дом, когда Толяныч одной рукой держал бутылку пива, присосавшись и сладостно постанывая, другой жарил яичницу:
        - Привет! Сейчас Малышку по пути встретила, она просила тебе привет передать. Вот! - И она чмокнула Толяныча в лопатку.
        "Вот наглая девка!!! - мелькнуло у Фантика. - Двадцать третий год пошел, а мозгов нету ни хрена. Ох и надеру же ей задницу, пусть только попадется..." - но в душе же пришлось признать, что даже сама мысль об указанной части малышкиного тела слегка бодрит.
        Толяныч извернулся и ответно чмокнул ее в щеку:
        - Завтракать и купаться! - Бодро провозгласил он, обнимая Пичку за талию. - Поедим на Северку в заповедник. Купаться так купаться.
        - Ура! Светок брать будем?
        - Ну, это вряд ли. На-до-е-ли.

9.
        Заповедник "Северская пойма" лет сколько-то назад перешел в частное владение некой невнятной полу-криминальной организации. Но малина продлилась недолго - в смутное реконструкторское время хозяева как в воду канули. Однако забор с колючей проволокой по гребню и ржавые таблички "Охраняется" оставались на месте и не обманывали - когда Толяныч подогнал Жигули к ржавым воротам, навстречу вырулил мрачный мужик с дробовиком и в камуфляже:
        - Куда? - Хмуро вякнул он, дыша в сторону. Но утренний ветерок донес знакомые ароматы. Все ж в России наркотики упорно не желали приживаться. Вернее этой язвой оказалась обильно поражена Москва и некоторые крупные города, а консервативная глубинка по-прежнему дует горькую.
        Толяныч демонстративно достал бутылку "Столичной", прихваченной скорее по привычке и, чтобы не привлекать особого внимания аборигена к Пичке, свернул пробку и сделал небольшой глоток:
        - Да вот, искупаться хотели.
        Мужик глянул на пузырь и облизал нижнюю губу. Зачем-то подышал себе под нос, склонив голову к левому плечу. Толяныч наконец-то смекнул, что мужик не в сторону дышит, а прислушивается, что говорит ему невидимый напарник - за ухом виднелся витой черный проводок токина.
        - Толянов крестник? - Наконец спросил мужик, все же переключившись на девушку. Оценивающе пробежался своими мутными буркалами по развалившейся на сидении Пичке, не миновав обнаженных ножек, лишь условно прикрытых шортами.
        Ольга в ответ стрельнула глазками и улыбнулась. Толяныч напрягся невинное дитя городских джунглей, откуда ей знать простоту здешних нравов. А ведь запросто могут по башке съездить и того... потешиться с последующей командировкой на корм местным рыбам. И все шито-крыто.
        - Что? - Оторвался он от стремных рассуждений. Инстинкт вроде пока помалкивал, но и Старичок лучше держать на взводе.
        - Ну, Кулек тебя регистрировал? - деревенский народ всегда предпочитал женщин позабористей в телесном смысле, но охранник по прежнему гулял взглядом по пичкиным прелестям.
        - А, да.
        - Полтинник. - Скучным голосом сообщил охранник, отводя наконец глаза от Ольги и переключаясь на бутылку.
        - Лады. - Толяныч отложил водку и полез за картой, гадая, есть ли у них тут считыватель. Все ж не Михнево, и не Москва тем более. Наличные чипы он, оказывается, оставил дома. В смысле у Сереги в доме. Считыватель однако нашелся. Полегчав еще на пятьдесят эл-рублей, Толяныч зарулил на территорию. Окрестности исторгли у Ольги восторженный вздох. Сосновый бор, река, развалины плотины... Картинка!
        - Похмелишь? - Спросил охранник закрывая ворота. - А то мы с Ванькой второй день как не просыхаем, да вот кончилась, зар-раза.
        Похмелять вооруженных и наверняка поодичавших в глуши мужиков - занятие еще более стремное, того и глади воспрянут духом, им потом бабу потребуется. Ясное дело, у кого попросят. И что? Судя по всему у них уже мозги водка проела. Толяныч насторожился, но потом решил, что раз уж заехал, то деваться все одно некуда. Взялся за это самое, так не говори, что кишка тонка. Да и наган, хоть и слабый аргумент, все ж имеется, а в остальном - как фишка ляжет.
        - Да мы ничего. Не помешаем, чего там... - Считал его мысли мужик не хуже, чем считыватель требуемую сумму. - Беспредельщиков здеся еще в то лето повывели.
        - Лады. - Согласился Толяныч. - Неси тару. - И набулькал ровно половину бутылки в подставленную фляжку.
        - Вот спасибо. - Оскалил все восемь зубов охранник. - Вона туда поезжай, там пляжик ничего, да и местечко укромное. Здеся сейчас и нету больше никого. Только мы с Ванькой.

***
        Вода оказалась еще холодной, несмотря на жаркий май. Но Ольга накупалась и нарезвилась досыта, будоража тихий уголок местной природы восторженным визгом. Понудели всласть, и, естественно, не только понудели, последовательно использовав для взаимного слияния драповую подстилку, раздвоенную березку и зеленый капот жигуленка, что на лоне природы выглядело уж совсем извращением. Пару раз окунувшись, Толяныч чувствовал такое бурление крови, словно по организму несся горный ручей. И охранники слово сдержали - не появлялись в поле зрения, ну, может, подглядывали откуда-нибудь из-за кустов. В общем поездка удалась. Все довольны, все смеются. Жигуль, трудяга, сопит себе по шоссе в сторону дома, а Пичка разморено смотрит в окно.
        Крот уже приехал, на что явно указывали солидных размеров баулы возле красного "Князя" с распахнутым багажником. Толяныч припарковался рядом, потрогал капот - теплый еще. На веранде Крот загружал в холодильник припасы. Толяныч подхватил крайний баул - тяжелый, собака - и как всегда не прогадал: в бауле колокольно звякнуло, Серега мгновенно обернулся на звук и помахал рукой. Физиономия его лоснилась здоровьем и благодушием.
        Светка тут же уволокла Пичку в дом по каким-то важным женским делам, а друзья присели на крыльце покурить:
        - Вот, братан, твоя добавка. - И Крот положил на стол приличную стопку чипов достоинством в пятьсот эл-рублей. На карточках раскинулся радужный двуглавый орел, именуемый в народе "Борькиной курочкой". - А если захочешь, это тоже твое.
        Он приподнял газету, Толяныч увидел вороненый ствол и кобуру, и соглашаясь, кивнул головой. Серега взял чипы и отсчитал половину:
        - Здесь еще патроны, двадцать штук. А наган оставь себе - подарок. Я тебе еще глушак запасной к нему принесу. Доволен?
        - Да. Ну что там слышно? - Почти равнодушно спросил Толяныч. - Есть новости?
        - А ты бы хоть раз позвонил бы, узнал.
        - Да я как-то... - Засмущался Толяныч, ожидая попреков: пребывание несанкционированных девиц Крот по идее не одобрит, а врать не хотелось. - Ну что ты тянешь, не можешь по-русски сказать?!
        - Да нет, могу. Пока тихо, а там посмотрим. Рановато еще вроде, так быстро они не раскрутятся. Если конечно вообще собираются катить оборотку. Все ж мы им хорошо дали.
        - Ну и слава яйцам. Что тут еще можно сказать?
        Еще покурили. Крот толкнул Толяныча в плечо:
        - Ну как тебе Ольга, а? Хороша сученка-то? - Подобные эпитеты от Сереги можно было услышать частенько, и в его исполнении они звучали скорее комплиментами чем оскорблениями. - Небось уж всю елду об нее источил. Ох любит она это дело, страсть как! - Серега почмокал губами. - Смотри, не втюрься. А то у нее муж знаешь кто?
        - А что, у нее муж есть?! - вскинулся, было, Толяныч, но тут же осадил себя на место. - Ну и кто он?
        - Какой-то большой хмырь во Внешторге. Все время по загранкам мотается. Бабулей немеряно. Но если узнает, он тебе живо лишнее-то поотстрижет. Охнуть не успеешь...
        - Ладно, Крот, не грузи. Что у меня, замужних баб не было!
        - Были. - Серега естественно знал толянычевы расклады от и до. С кем же еще поделиться сердечным, как не с закадычным другом. - Но, думаю, таких ты еще не нюхал.
        И ведь был прав. Темперамент у девочки - дай дорогу. Никто не сравниться, ну может разве что таганрогская герцогиня, которую даже и проверить не пришлось, так что сравнение выходит лишь теоретическим...
        И сожаление легонько кольнуло в скулу. А Крот между тем продолжал:
        - ...Смотри, западешь, ох она из тебя кровушки-то попьет. Больше, чем сейчас молоки. Я таких баб знаю - им бы только мужика подмять, а как надоест, так и на хрен.
        - Ты чего так расколбасился-то? Она тебе, что, не дала?
        - Как так не дала?!! - Изумление Крота было столь неподдельно, словно он по меньшей мере "Мистер Вселенная". - Просто я ее сразу раскусил, с первого же раза. Сучка, одно слово... - Глянул на Толяныча приметливым оком пси-аналитика. - Да ладно, братуха. Все будет путем. Знаю я тебя. Небось навтыкал ей по самые помидоры. Точняк говорю, сама за тобой бегать будет! Ты давай-ка, ствол прибери и пойдем жаманем по грамульке за встречу. Да баньку раскочегарим. Что-то попариться охота. Пошли-пошли.
        Вот из этой серегиной фразы и сорганизовался небольшой, почти семейный, праздник - посидели, слегка выпили, поболтали. Банька дошла - попарились и еще выпили. В заключении Крот сообщил, что шашлык переносится на завтра, как раз Леший подъедет, и предложил разойтись пораньше спать. Мотивация проста, как пустой смарт: мол, завтра день будет трудный, мол, некисло бы отоспаться и так далее. Будучи человеком последовательным, он тут же подхватил хихикающую Светку и повлек ее в комнату.
        Толяныч так и не успел спросить, как же он умудряется так нелицеприятно думать про Ольгу и тут же откровенно, пусть и не совсем серьезно, к ней клеиться. Ясно, что пока Пичка с Толянычем, Серега ничего такого и не помышляет, но если представиться случай, своего не упустит, особенно, если примет чуть больше нормы. Ольга-то, она заводная. А с другой стороны, ему-то что за дело? Раз есть муж, сто пудов, что нет-нет да и попиливает женушку. Даже если и надоели друг другу хуже горькой редьки и на стороне давно отвязываются, но кто ж удержится от такого-то темперамента.
        Фигня это все, фигня...
        Пичка отбежала по своим делам, оставив Толяныча одного на веранде размышлять в обществе рюмки. Настроение не портилось - махнул водки и плевать на все. И на тех уродов тоже. Пусть себе раскачиваются, "оборотку раскручивают". И на мужа плевать, пусть себе в загранке прохлаждается. Еще не известно, кто кому поотстрижет. Да и на Пичку по большому счету... Ну, не сейчас, конечно, но со временем наверняка.
        Да и на все подставы плевать с такой-то колокольни. ПЛЕВАТЬ.
        Жизнь, говоришь? Вот и живи, пока живется... Или пока муж не приедет... Или если еще что-нибудь не случится...
        Любители поспать пробыли в доме не более пятнадцати минут, как уже обнаружились конструктивные недоделки строения - звукоизоляция оказалась ни к черту, чего Толяныч как-то не замечал, когда сам отрывался с Пичкой внутри. Совсем другое дело снаружи, когда сидишь, рассматривая звезды, а эти "спят" там. А тут еще и такая заводная девчонка под боком, да общие воспоминания, как сами вот только сегодня под утро... И некачественная звукоизоляция становится с каждой минутой все более непереносимой.
        Они переглянулись, и видимо мысль была одна и та же. Своей улыбки Толяныч видеть не мог, но глядя на Ольгу, мог вполне предположить. Похотливая, короче, улыбочка.
        Так, надо что-то предпринять...
        Для начала Фантик предположил, что последнее серегино дежурство было не спокойней чем всегда, и Крот тоже снимает стресс. Ну и конечно не упустил тот очевидный вывод, что ночь предстоит тоже не из легких, и не лучше ли ретироваться в беседку за дом. Так они и поступили, прихватив с собой бутылку. Но оказалось, что вынести сей концерт без последствий сложно даже на некотором удалении и при поддержке вина. И как только всех соседей не перебудили? Если б Толяныч не знал, что это Серега с подружкой, точно решил бы, что в доме людей истязают...
        Особенно старалась Светка.
        - Пойдем в лес, погуляем. - Предложила Ольга.
        "А ведь она замужем. Ты представляешь, братан? Ну и девица!"
        "Хрен с ним, с мужем..." - хрипло отозвался Толяныч, притягивая Пичку к себе, целуя жадно - как пил пиво сегодняшним похмельным утром - и чувствуя, как опять нарастает все тоже напряжение. Надо снимать...
        - Сейчас, только покрывало какое-нибудь прихвачу.

***
        Пятница...
        Утро не принесло никаких неожиданностей. К тому же уже было далеко не утро, когда Толяныч соизволил наконец открыть глаза. Солнце старательно выводило на стене замысловатый узор.
        Приятно поваляться вот так, просто в кровати, когда в окно сквозь листву заглядывает солнышко, а торопиться абсолютно некуда. А если рядом, к тому же разлеглось вполне удивительное существо - Пичка - то это приятно вдвойне. Только, вот странно, почему вдруг валетом? Ладно. Рассмотрим такую диспозицию с точки зрения восточного символизма: Толяныч - довольно крупный ЯНЬ, а Пичка стало быть - скромненький такой ИНЬ. Хм, расклад-то в нашу пользу.
        Да и настроение подстать погоде.
        Не хватало лишь Матрены для полного счастья. Толяныч давненько ее не видел, даже соскучился. Вскоре девочка вошла в окно и расположилась между ними, привнеся в символику нечто совершенно новое, некое животное начало.
        Толяныч кошкиному явлению нисколько не удивился - он давно заметил свою с Матреной странную связь, которая строится не совсем ясным способом, не голосом, а как-то по другому. Мысленно, что ли? Да и подобрал он кошку так же просто: вошел в незнакомый подъезд, как будто его кто окликнул, а вышел уже с будущей Матреной на руках. Тогда ей едва исполнился месяц...
        Так они и валялись втроем какое-то время.
        Потом Пичка сварганила незамысловатые бутерброды из подручных продуктов, принесла пиво, и они позавтракали, не вылезая из постели. С Матреной Фантик по-братски поделился холодной курицей. За стеной, похоже, просыпаться не собирались. Еще бы, после такой-то езды!!
        - Едем купаться! - Наконец-то решил Толяныч, и они махнули на речку.
        Впрочем, назвать Бычуги речкой решился бы лишь самый отпетый фанат местной природы - в самом широком месте она достигала ширины аж в пятнадцать метров! Да и протяженность этого участка была не больше все тех же пятнадцати метров. Однако песчаное дно и приличная глубина делали купание вполне комфортным, а Толяныч искомым фанатом был, к тому же он своими руками таскал из этой речки щук длиной в локоть, правда в детский. Тогда щуки казались просто гигантскими, и ни о какой там коррекции он даже не помышлял...
        Теперь Толяныч наконец нашел в себе силы качественно искупаться - вода леденящая, ну чисто железо на морозе. Выскочил на берег красный как рак, улегся на солнышке. Хорошо. Рядом плюхнулась Пичка. Еще лучше.
        Возвращение не было обязательным, все равно Леха раньше чем к шести не подтянется, но ледяная вода разбудила зверский аппетит, и они примчались домой, когда время едва перевалило за четыре. Сластолюбцы тоже продрали глаза, и Светка уже возилась на кухне.
        Дружно поели.
        Потом Серега вместе с Толянычем лениво покуривали на крыльце, болтая о том - о сем: о погоде, о качестве пива, о футболе и прочем, пока к самому крыльцу не подрулил Леший собственной персоной, нагруженный, как диверсант при полной выкладке.
        - Наш человек! - Довольно сказал Крот, оценив с каким звуком опустился на дорожку лехин рюкзак. - С полным боекомплектом... А Ленка где?
        Леший повел плечом:
        - Дежурит.
        - Понятно. Ну, пора и нам собираться. Да, ты в курсах, - обратился Серега к Толянычу, - что сегодня погадинские на кулачки приедут?
        - Да? Не в курсах. Значит сегодня оттяг по полной программе? - Драки с соседним поселком издавна входили в программу местных развлечений под вторым номером (первым шла естественно водка), и мужское население Параминова предавалось этому со всей страстью.
        - Ну, программа такова: сначала в лесок, шашлычки там, то-се, чтоб разогреться, а к полуночи на станцию подтянемся. Лешего конечно в запасе оставим, а то он их всех укатает. Верно, Леха? Ладно, сейчас девкам задачу поставлю и вперед.
        Они с Лешим обменялись взглядами и видимо какой-то информацией, впрочем Толянычу сейчас это было по фигу. Он переживал легкую послеобеденную апатию, а коррекция не давала дурным мыслям, взбаламученным было со дна сознания появлением Лешего, доминировать. Закурил очередную сигарету, лениво поглядывая на безоблачное небо и уселся на крыльце.
        - Ну что, брат, как твой "сосед" поживает? - Осведомился Леха, безмятежно устраиваясь рядом. Порылся в недрах своего рюкзака и выудил пару бутылок пива. - Хочешь? Холодное.
        Толяныч сорвал пробку, глотнул - пиво и вправду оказалось на диво приятным, а проявленный термознак указывал на оптимальность температуры. Он сделал следующий глоток с уже большем удовольствием:
        - Сосед... - Объяснить было довольно сложно. В нем боролись два почти противоположных чувства: с одной стороны он привык к Фантику, как к не самой навязчивой и довольно самостоятельной личности, почти как к другу. А с другой стороны... Шиза это, браток. Шиза. Раздвоение личности. Понятно, что такой вывод не вызывает вдохновения, только коррекция и спасает, но это же до первого серьезного сбоя. - Сосед поживает нормально, Леха. Ты кстати знаешь, что всучил мне сборник боевых эмуляторов?
        - Да.
        - А почему не предупредил? Они ж для служебного пользования.
        - Так у меня же блокировка. Я присягу давал, и разглашать служебные секреты не имею права.
        - А как же...
        - Ну, забыть-то содержимое М-диска я могу, это ни одна блокировка не учитывает. - Леший усмехнулся пораженному Толянычу, но это было еще не самое интересное известие. - Кроме того, этот софт и предназначен для таких как ты. Там специальный баг вставлен... я конечно не специалист, но перетер со своим дружком, который эти программы колол. Он утверждает, что у тебя должны разблокироваться участки памяти, связанные с боевыми навыками, которые тебе на действительной ставили. Так что такие вот дела, Фант. Думаю, эту куда лучше, чем если бы ты в фирму побежал. После нашего дельца не стоит тебе никуда обращаться. Потерпи, а там что-нибудь придумаем. А пока погоняй-ка эмулятор в режиме обучения. Авось пригодится.
        Нарисовался Крот:
        - Ну что, пора.
        - Ладно, вы идите, а я вас догоню, - Сказал Толяныч.
        - Ну-ну... - Серега не возражал, пошел собираться. - Мы на старом месте будем, в ельнике. Если что "Апанас" крикнешь.
        Подошла Пичка:
        - Ты чего, Фант, мы уже готовы, а Серега говорит, что ты не идешь?
        Толяныч обвел ее взглядом - футболка с отрезанным подолом, плоский живот, джинсы, кроссовки... Все так. Круглые глаза блестят антрацитом. Все так, но что-то уже стало не так.
        - Да у меня еще дельце одно имеется... - выговорил, стараясь не выдать этого "не так" ни голосом, ни взглядом. - Надо к Тольке зайти еще. Потом догоню.
        Ольгу такой ответ удовлетворил. Хмыкнув - не задерживайся, давай - она упорхнула к Светке. За забором уже пыхтел разогреваемый "Князь" Крота.
        Наконец, народ отчалил, а Толяныч завалился в шезлонг с сигаретой и стал ждать неизвестно чего. Может озарения какого?

10.
        - Вот моя деревня, вот мой дом родной... - напевал Толяныч, стоя перед зеркалом в ванной.
        Внешний вид, надо сказать, не вызвал бы приязни у любого стража порядка, и это приводило его в прекрасное расположение духа. На кулачках с повадинскими оттянулись по полной программе, вот только Саид не разобравшись взял Толяныча на снабаш, а крепость его лба давно вошла в поговорку. Отменного качества шишка на лбу - плод того лобового столкновения - неплохо дополняли многочисленные ссадины и чуть подзаплывший глаз, да и разбитые кулаки само собой. С такой физией брейся - не брейся, лучше не станет.
        - Да, братан, видок тот еще... - не похоже, чтобы Фантик сочувствовал искренне.
        Только что они успешно завершили мытье Матрены, которая теперь с плохо скрытым раздражением пыталась время от времени привести себя к общепринятым среди кошек эталонам красоты. Но пока безуспешно. Кошка по жизни ненавидела купание, так что процесс не доставил ей ни малейшего удовольствия, а Толяныч, поскользнувшись, крепко приложился своей многострадальной головой, и теперь с интересом наблюдал, как рядом с автографом Саида наливается грозовой чернотой очередной бланш.
        Да-а-а-а... По меткому выражению одной древней спартанской приколистки, домой Толяныч вчера прибыл "на нем" - на плече Саида; разве что перед дракой никто ему это самое плечо не подавал. Потом над ним хлопотали скорбящие друзья, а Матрена словно по заказу вынырнула из ночи и не отходила ни на шаг, периодически лизала ему лицо, а на Пичку шикнула так, что та даже отскочила. Фантик наблюдал весь процесс оказания помощи как бы со стороны, подозревая у себя легкое сотрясение мозга.
        Но все позади, Москва распахнула свои липкие объятия, и вот он стоит в ванной и любуется на самое близкое и дорогое лицо в этом бренном мире. И голова кружится, как колесо обозрения - медленно, но верно.
        "Что-то ты не в меру патетичен, сосед..."
        "А не нравится мне в столице. Словно бы в паутину угодил. Противно, да и не по себе как-то. Как представлю, что завалятся в гости сейчас какие-нибудь отморозки и придется тогда свои мозги придется со стен соскребать..."
        Такая мысль приходила уже не впервой за несколько часов пребывания в квартире, но Толяныч махнул рукой с зажатым в ней Старичком (пистолет ТТ, не менее раритетный, но более мощный, занял законное место рядом с трофейным ножом-крисом в тайнике в полу маленькой комнаты). Толяныч с облегчением послал куда подальше желание побриться и завалился на диван, бросив наган рядом. Что-то не так, а вот что? Не вдруг и определишь...
        Он полежал, покурил в потолок: вроде бы ничего очевидного, но вот верхнее чутье какие-то стремные сигналы подает. Ага, душок в квартире такой витает, словно бы в его отсутствие здесь спаривались почем зря - много, долго и со вкусом, а потом старательно проветрили помещение. Но отголосочек-то остался "словно эхо прошедшей войны".
        Толяныч никак не мог определить, нравится ему этот самый отголосок или нет, как впрочем и того - действительно ли он его чувствует, а не банально глючит. Но это, пусть и виртуальное, напоминание будоражит в душе какие-то темные инстинкты. И вдруг его осенился - а не с этого ли Матрена такая взвинченная? Ревнивость кошки не раз отливалась неприятными эксцессами, которые он поначалу списывал на общепринятое недоверие к настоящим животным. Ну что поделать, если Матрена на дух не выносит большинство его подружек, вот разве что Пичка вроде пришлась ей по душе. Да и то только до столкновения с крепчайшим черепом Саида. А может чего другое чует?
        Ладно, потом разберемся с этим душком, может он вообще сплошная фикция, следствие ожидания визита отморозков и мозгов на стене?
        Он покрепче затянулся, погладил Старичка и, глянув на таймер, уже собрался запросить список входящих звонков, как тут же, как по заказу, грянул зуммер.
        "Как вовремя, блин..." - определитель почему-то промолчал, пришлось отвечать:
        - Але...
        - Привет... Узнал?
        "Вот так сюрприз!!! Конечно узнал!" - Толяныч почему-то в глубине души ждал звонка с самого момента возвращения домой. Прямо с тех пор, как пересек Кольцевую, упорно ассоциировавшуюся с рубежом, границей, за которой ждет нечто неопределенное, и к тому же нежелательное. Словно здесь уже дожидалась его возвращения тонкая чувственная сеть, и стоило в нее попасться, как вылетели из башки параминовские безумства, Пичка с ее ненасытностью и собственная симпатия к ней. Все опасения напрочь вышиб этот ничем не примечательный голос, словно тонкой струйкой проникший в ушную раковину. Вздрогнуло чутье, словно желая полнее оценить неуловимые феромоны, пропитавшие квартиру, и Толяныч осознал, что на самом деле ждал этого звонка еще с первого знакомства, а все что было в промежутке до сего дня - лишь временные отвлечения, и ничего они не значат. Совсем ничего, ни на микрон.
        Он был готов сорваться с места прямо сейчас, в эту самую секунду, невзирая на головокружение, несладкое самочувствие и перманентное похмелье. Толяныч отчетливо ощутил тесноту штанов. Давненько никого он так не желал. Или вернее сказать, давненько ни один голос не производил на него такого неизгладимого впечатления без визуального и осязательного подтверждений. А может и вообще никогда.
        Непонятное творится: предчувствие неприятностей напрямую связано с рыжей герцогиней, хотя единственная очевидная ниточка - упоминание Таганрога ныне покойным циклопом. И тем не менее притяжение к ней невероятно сильно, она как бы незримо уже присутствует здесь, хотя бы только в виде запаха, отголоска запаха, но как силен этот сладострастный отголосок! Словно в голове раскрылась книга, заранее заложенная на нужной странице, и не оторвешься, пока эту страницу не прочитаешь.
        Он зажмурился, сжал зубы, издав мысленный стон, а что-то в душе так и рвалось, рвалось навстречу этому голосу, рыжим патлам и...
        И ко всему остальному, так сейчас желанному, что...
        Что...
        Голова шла кругом.
        "Держи марку, гнида казематная!!! Держи во что бы то не стало, даже если голова совсем отвинтится!..."
        "У-у-угу-у..."
        - Кто это? - А от подвздошья, да нет, нет, еще ниже, поднималась жаркая волна, такая, что он был смятен ее напрочь. Изжарен. Испепелен.
        - Это Алька...
        - Какая еще Алка? - С притворной злостью спросил Толяныч. Вышло очень натурально, особенно в свете захлестнувшего с головы до самого дальше некуда жара. Ах, эти губы в веснушках...
        "Черт, да что это с тобой?"
        - Ну, не Алка, а Алька... Альба! Помнишь, мы познакомились возле метро Мендилеевская? Ты мне еще телефон свой на чипе написал... Вот звоню, звоню, но все тебя застать никак...
        - А... Привет, пропащая. Я тебе тоже как-то звонил, да вот номером ошибся... Как жизнь?
        - Все Окей! - И голос такой бодрый. Помялась... Толяныч как воочию увидел, как она там передергивает плечиком... - Вот, хотела с тобой увидеться. Ты что сегодня делаешь?
        Толяныч ощущал себя, как та баржа, что бурлаки тянут по Волге. Тянут потянут...
        А тут еще и Фантик, скотина, активировался не вовремя:
        "А как же Пичка?"
        "Какая еще, к чертям кошачьим, Пичка!!!"
        Тя-а-анут...
        - Понимаешь... Я только приехал... - перед глазами встало чудное видение ейных, ну, этих самых... И он чуть было не выкрикнул "Я готов!"
        "Ну и хрен с тобой. Давай, лети, долбись до потери пульса. Она-то тебя и сдаст как миленького тем самым отморозкам. Давай-давай, раз так невмоготу..." - прорывалось ледяным душем сквозь шум в ушах. Пауннн! задрожала внутренняя струнка, становясь каната толще, и все потихоньку стало на свои места. Схлынуло:
        - В общем, устал я, голова раскалывается... И настроение никакое...
        "Ну что ты мямлишь, гад!!! - продолжал давить проклятый сбойный клон. Лучше сразу пошли ее на все четыре стороны!"
        - В общем, не могу я сегодня - Наконец выдавил из себя Толяныч.
        Уф... Во рту было сухо, как с похмелья. А почему, собственно, "как"? Пятидневное пребывание в Параминово давало о себе знать - даже выпивая стакан воды Толяныч вновь слегонца мусел.
        - Жаль... Ну пока...
        - Звони... - Но в трубке уже остались лишь гудки, и Толяныч набросился на не в меру бдительного соседа: "Что ты придурок все время лезешь? Достал меня уже в конец, бляха-муха!!! Твое дело десятое - тоже мне, полиция нравов!!!"
        Он швырнул трубку, чем привлек настороженное внимание Матрены. Мягкими лапами девочка вспрыгнула на малютку и приступила к тщательному обнюхиванию хозяина. Вроде, поотпустило... Уф. Теперь уж точно больше не позвонит, а жаль.
        Толяныч возблагодарил неизвестно кого за отсутствие дома современных средств связи. Трудновато было бы отказаться, если бы на трехмерном мониторе воочию мелькали прелести герцогини. Закурил, обильно потея от не схлынувшего еще внутреннего жара. Ну раз такое дело, то надо бы теть Маше звякнуть обещал ведь зайти. Вот только с той старой каргой встречаться совсем не в кайф. Как там она говорила-то - если жив буду? Ну-ну... Но надо признать, что за отчетный период финал не шибко яркой, но где-то героической жизни был близок, и не раз. То от похмелья, то от саидова тарана, а то и от перетраха, что кстати тоже не так уж невероятно. Короче, все в точку бабка нагадала, и даже если допустить, что о наезде на одноглазого и его шатию она уже знала, а все остальные причины - дело житейское, но все равно. Может и есть смысл зайти.
        Бабка звала-то через три дня а прошла почти неделя, так что Толяныч превысил установленный лимит выживания почти вдвое. Есть повод похвастаться, а вдруг еще скажет чего разумного. Недаром же многие великие люди имели собственных гадателей. .
        "Ну, до величия-то тебе, как до Китая." - внес свою лепту в размышления Фантик.
        Толяныч набрал номер. Теть Маша ответила почти сразу, как будто ждала прямо у телефона. Коротко сказала, чтоб приходил прямо сейчас, и положила трубку. Толяныч выругался про себя и стал переодеваться. Напряженность вновь объявилась, а ни водки ни Ольги под рукой не имеется.

11.
        - Заходи, миленький, заходи, - теть Маша была на диво серьезна. - Мать честная!!! Где ж это тебя так?
        - Да так, на улице упал...
        - Осторожнее надо... - Теть Маша сделала вид, что поверила. - Заходи. Вишь ты, пропал совсем. Я уж извелась, думала, что все верно тогда Галина наговорила. Даже карты тут на тебя бросала... Ничегошеньки не понятно. - Она все подталкивала его в маленькую комнату. - Заходи. Я тут с Галиной посоветовалась, а она, вишь ты, сама с тобой хочет поговорить. А я тебе пока так скажу. Приходили с милицией - все о прошлых выходных расспрашивали. Я сказала, что дел ваших не знаю, а Сашу забрали и держали два дня... Только он им тоже ничего не сказал - мы уж тертые. Слава богу, выпустили. Он сейчас по делам уехал. А за то дело большое спасибо...
        - Да какое дело-то, теть Маш? - Бледная кожа и красное, словно давленая ягода, на ней - не самое приятное воспоминание. Брр! Да и ножик будь здоров.
        - Ладно, не знаешь и ладно. Вот сейчас с Галиной поговоришь - она гадалка не чета многим. Крепко ее уважают...
        - Кто?
        - Кто надо, тот и уважает. Она тебе все сама скажет, если захочет. Но смотри - ей врать не надо. Отвечай как на духу все, что спросит.
        Настроенный этим напутствием в нужную сторону, то есть непримиримо и уперто, Толяныч вошел в комнатенку и остановился на пороге. Темень, хоть глаз коли, ничего не видно. Постепенно глаза привыкли, и первое, что он разглядел - занавешенные плотной цветастой материей окна, чуть теплившуюся примитивную лампу, да еще судя по запаху, керосиновую. Хотя какой к черту здесь может быть запах, когда табачищем застоялым смердит, что твоя пепельница.
        Мебели в комнате почти не было: кошма на полу, низенький столик и пуфики. На столике колода карт, платок и нож, но не крис, а сперва Толянычу именно так и показалось, и он чуть не напрягся. Нет, просто длинный восточный кинжал с круто изогнутым лезвием. На одном пуфике сидела та самая ведьма, любительница плеваться, похожая в полумраке на груду тряпья. Другой пуфик пустовал, стало быть, предназначен для него. Просто какой-то салон заплесневелой магии.
        Толяныч уже пожалел, что пришел. И так голова болит, а ее еще и морочить будут.
        - Садись, коль пришел... - И голос-то какой противный.
        - Сами звали, вот и пришел. - Раздражение начало прорываться. - Развели тут мистику дешевую! Лучшая гадалка России, врать не надо...
        - Не ори на бабку! Молод еще... - И смотрит, карга, как солдат на вошь. Выдохнули они почти одновременно. - Ладно, горячий ты. Вот через горячность свою и погоришь когда-нибудь. Помнишь, говорила я, что выгнать тебя надо? Что беда через тебя большая нам будет? Ан нет смотрю, не так-то ты прост, поэтому и поговорить с тобой хочу.
        Старуха приблизила к нему свое лицо, обдав неожиданно травяным духом не без примеси алкоголя. Цепко заглянула в глаза. Толяныч поерзал на пуфике, закурил, как бы отделяя себя от пронзительных черных глаз дымовой завесой:
        - Ладно, мать, не злись. Лучше карты мне брось, раз уж я здесь.
        - Не надо мне по картам гадать! И так все вижу... А знаешь ли ты, касатик, что совсем недавно ты на шаг от могилы стоял? Ну-ка! Руку твою хочу посмотреть... - Она взяла его сухой и горячей рукой за запястье и потянула к себе.
        Сначала Толяныч решил, что бабку интересуют последствия слюнтяева укуса. Сам-то он уж и думать про это забыл, а сейчас вот вспомнил. Да нет, бабку интересовала ладонь. И вроде как в комнате светлее стало, по крайней мере, Толяныч различал линии своей руки вполне отчетливо.
        - Запомни, сынок, у каждого человека три сосредоточья Силы есть сердце, голова, рука. Ну, у мужчин правда еще и это, сам понимаешь, чего. Ими уметь надо пользоваться, тогда многое тебе откроется. А у некоторых они и после смерти Силу сохраняют. Запомни, только три... - И снова остро глянула ему в глаза, словно шилом тыкнула. - Сердце. Голова. Рука.
        Толяныч не придал ее словам значения:
        - Ладно, ладно, мать. Чего видишь-то?... - Но Фантик, вновь отделившийся от носителя, где-то в себе зарубочку сделал.
        - Много чего... - сказала она через пару минут. - Мечешься ты, а чего мечешься - сам не знаешь, и много вокруг тебя всего вертится, но тебя еще не коснулось. Пока. Все неприятности твои все впереди еще.
        Толяныч хмыкнул: "а то сам не знаю." Но Галина восприняла этот хмык, как недоверие, зыркнула:
        - Готовься!!! Мне не веришь - на рожу свою посмотри в зеркало. Краше в гроб кладут. Да это еще только начало... Крепко влип ты, касатик. А больше всего неволи бойся. Как попадешь в нее - так не вырвешься...
        - В тюрьму, что ли?
        - Ха, в тюрьме тоже люди! Тут тебе другое светит... А что - не вижу, старая стала. Бойся рыжих и не верь им ни в чем. Они для тебя - хуже смерти. И нелюди опасайся..
        Ага! Вижу добрый знак - есть и опора у тебя. А есть опора, стал быть, есть и шанс. Сильный ты, очень сильный, но смотри - на каждую силу всегда другая найдется. Только ты верь себе больше, может и сдюжишь. Доверяй судьбе, хоть может она и не очень-то тебе глянется, но... А вот и еще тебе поддержка будет, что-то такое пока смутное... Да! Есть у тебя союзник. Сильный союзник, хоть ты его еще и не знаешь. Да и узнаешь, а не поверишь... А тута что?... Нет, никогда такого не видела. Нет будущего на твоей руке, но и смерти тоже нет. Покоя ищешь, да вот не написан тебе покой, касатик. Три пути будет, а уж какой выберешь? Но спокойного-то ни одного не вижу. И ничего-то тебя в жизни не держит - ни родные, ни друзья, ни вещи... Хотя нет, есть что-то такое, маленькое, но будет тебе через это маленькое большой сюрприз... И помощь будет. Прошлое говорить, ай нет? Много всего здесь. Ох и бабник же ты! И через это тоже можешь погореть...
        - Уже горю, мать!!! - А самому полыхнулось, припомнилась Альба, сегодняшний ее звонок. Эх, жаль. Может больше и не позвонит.
        - Ладно-ладно. Будешь выбирать, вспомни мои слова - свобода всего важней... Больше ничего не скажу. Все время покажет.
        - Ну, спасибо на добром слове, пойду я. - Толяныч полез, было, в карман, но бабка цепко ухватила его руку своей - клешнятой, сейчас уже нестерпимо горячей:
        - Не надо мне от тебя ничего. - Фантику даже почудился треск паленого волоса. Клешня разжалась. Он потер запястье - да нет, показалось. Тьфу-тьфу...
        Собственно, то что она наговорила, может любая цыганка на улице за двадцатку наплести.
        "А что ты надеялся услышать?..." - съязвил Фантик. Ему, как личности виртуальной, дешевая мистика было по барабану, но он уже начинал приобретать черты базовой личности, а лехин софт утверждает, что обнуление не требуется. Ну и дела!
        - Думаешь, зря приходил? А ведь знаешь, что мы, цыганки, если за так гадаем, то это кое-что значит.
        Это Толянычу когда-то давно говорила теть Маша. Любая цыганка за гадания свои всегда платит - здоровьем ли, жизнью, или еще чем. Может и не платят, но верят в это, что почти то же самое. Гадание якобы тревожит некие там высшие силы, привлекая к себе их внимание, а это, типа, всегда чревато последствиями. Не иначе как принцип - попал в дерьмо, так сиди и не чирикай - продиктован свыше. В смысле, не высовывайся. Поэтому они за гадание всегда деньги берут, мол, тогда и их расплата деньгами идет, а уж как судьбу обмануть, это уж от них самих зависит.
        Бабку подставлять никакого желания нет, хотя может и этих самых высших сил тоже нет. Но старый добрый принцип "лучше перестраховаться, чем потом лечиться" никто не отменял. Более того, как показывает практика, он продолжает действовать, как швейцарские часы под гусеничным трактором.
        Толяныч опять полез в карман и вынул все-таки пару сторублевых чипов:
        - Не упрямься, мать, возьми. Не хочу тебя подставлять...
        - А ну, забери их назад!!! Не будет мне от них добра. Давно в церкви-то не был?
        Чтоб цыганка спросила про церковь! Толяныч даже опешил, но ответил:
        - Да вот на днях, как раз после дела того и заходил. Да вот что-то не задалось - через пару минут вылетел, как из трубы. А вот раньше-то я любил постоять... - И сам себя оборвал. Чего это вдруг откровенничать-то?
        - Во. Это тебя намоленные места не принимают, значит что-то в тебе переменилось. Присмотрись-ка ты к себе, парень. Присмотрись. Бог-то, он все видит, а люди молятся. Значит и люди тебя не примут. Присмотрись. Как я и говорю, выбор перед тобой встает.
        - А ты что, мать, крещеная, что про церковь спрашиваешь?
        - А как же.
        - И в бога-то ты веришь?
        - Нет... - Она пожевала губами. - Нет у цыган богов. Цыган волю любит и по доброй воле кланяться никому не станет. Ладно, послушай еще бабку - может чего и надумаешь.
        Она устроилась поудобнее и раскурила короткую трубку от лампы. Толяныч тоже закурил: "Смотри-ка, как она сразу все на цыган перевела, а то распинается тут - церковь, Бог, святые. Это в наш технический век-то! Не иначе, как тоже посчитала за тайного цыгана..."
        Вообще-то в Бога Толяныч не верил, считал, что его по большому счету нет, а есть просто шибко продвинутые товарищи с их личным могуществом. По крайней мере экстрасенса или колдуна просто так на улице хрен встретишь. Не разгуливают они толпами, а что это значит? Вот то-то - значит, не так уж их много, возможно, что и вообще нет. Это тебе не виртуальный портал дрим-ленда, где всякая чертовщина на любой вкус. Заходи, выбирай, что нравится, и вперед: хочешь - стреляй, хочешь - дружись, а хоть сам мутируй, никто тебе слова не скажет. Только успевай бабки платить.
        - Тебе достался один предмет. - Уверенно сказала Галина, опять впиваясь в него глазами, словно Матрена когтями, когда мыться не хочет. Попробуй отдери. - Теперь тебе грозит большая опасность, если ты от него не избавишься.
        - Уже. - Махнул Толяныч рукой. - Уже избавился, мать.
        - Кому ты его отдал?! - Ведьма аж подалась вперед. Толянычу показалось, что еще немного и биты информации так и полезут из него через глазницы, но взгляда не отвел. Еще чего не хватало - отворачиваться от старушенции, которая делает вид, что может его загипнотизировать. Не отвел из принципа.
        - Никому. Просто у меня его больше нет.
        Некоторое время она еще всматривалась Толянычу в глаза, потом давление поослабло. Интересная цепь выстраивается: лысый циклоп - обглоданная рука налет на дом девятнадцать - сушеная рука - цыгане - старая ведьма Галина "один предмет". Теперь понятно, почему она звала приходить через три дня. Ждала, что Рука окажется у него и хотела узнать результат. Что же это за штука: Оружие? Святыня? Артефакт?
        Толяныч опять поерзал, пытаясь придать подходящее положение своему телу. Галина сосредоточенно выбивала трубку, бросая на него косые взгляды. В мозгу у нее шла какая-то напряженная работа.
        - Да. Я не ошиблась. - Наконец выдавила она. - Ты подходишь. Не спрашивай меня - для чего. Это может еще и не потребуется. И то, что ты спрятал артефакт, тому подтверждение. А я в свою очередь не спрошу тебя, куда ты его спрятал...
        - Послушай, мать! - Бесцеремонно вклинился Фантик, даже удивив Толяныча нежданной активностью. - По большому счету мне сильно по фигу, гожусь я или не гожусь для какой-то там вашей поганки. Я сам себе голова... - "Эй, ты полегче на поворотах. Голова-то у нас одна." - Но мне почему-то не нравится твои слова. Словно бы мной хотят поиграться. Что, не так? Может стоит приоткрыть кусочек информации. Все же..
        - Толяныч перехватил инициативу. Все же после того, как мы разгромили эту квартирку, по вашей кстати просьбе, может пойти и обратный процесс. А это уже касается меня напрямую. И не только меня.
        Теперь уже он буравил старуху глазами.
        Она вздохнула, окутавшись табачным дымом:
        - Может и так. А может и нет. Иногда чем меньше знаешь, тем лучше спишь. А у тебя ведь "сосед" подсажен.
        - Это ты у меня по руке прочитала?
        - Это, касатик, у тебя на лбу написано. - Она усмехнулась кривовато. Вот здесь. - И протянула кривой палец прямо ему между бровей. Толяныч чуть отстранился. - И твое обнуление может перевести информацию в нежелательные руки... Ладно, расскажу тебе кое-что. От этого вреда не будет. А еще здесь почитаешь, - Она жестом фокусника вынула из вороха юбок коробочку М-диска. Глянь на досуге.
        Похоже, история предстоит километров на сорок, а обижать старушенцию ему уже не хотелось. Что-то повернулось в душе после бесплатного гадания. Может и вправду дело куда серьезнее, чем себе можно представить?
        Толяныч конечно предпочел бы покувыркаться с Альбой, но поскольку там обломец вышел, он остался. Зато выслушал вольное изложение мистической доктрины Галины Неизвестной, адъюнкта оккультных наук Первого Таборного Гуманитарного Университета. Шутка...
        Тетя Маша уже несколько раз заглядывала в комнату, но сама не оставалась. Лампу старуха раскочегарила посильнее, всю мистическую атрибутику сгребла в сторону, и Толяныч мог разглядеть ее лицо, больше похожее на прошлогоднюю картофелину.
        Из того, что рассказала Галина, начавшая от, можно сказать, корней с заездом в Библию, Толяныч вынес основную мысль, в целом сходную с личными воззрениями: человек изначально обладает Силой, кто-то больше, кто-то меньше, но каждый. Не хватает только умения ею пользоваться, не могут люди свое умение вспомнить. А вот дальше старуха приплела виртуальность - мол, благодаря ей человек и вспомнить ничего не сможет, поскольку, мол, в виртуалке истину от фантазии отличить невозможно. Мол, потому и бродят люди кругами по жизни как малые кутята.
        - А как насчет того, что человек сам может создавать истину? Ну, своей силой? - Поинтересовался довольно вяло Толяныч, чувствуя в голове сгущение тумана, но не мистического, а самого обыкновенного - похмельного.
        - Скоро сам все поймешь. - Загадочно бросила старая гадалка, перебирая предметы на столе. Опять она скрывалась от него за дымовую завесу.
        - А как же вспомнить-то? - Осведомился он.
        - Как вспомнить? Ладно, это я тебе в другой раз поведаю, коли сам к тому времени не поймешь... - Отмахнулась Галина. - Устала я сегодня. Ох и устала.
        - Да, мать, ну и загрузила ты меня. - С этими словами Толяныч поднялся с пуфика и почувствовал, как затекла спина. - Спасибо за политинформацию. Пойду.
        - Иди, иди. Вижу, не очень-то ты мне поверил - может и правильно. Ну да ладно, заходи, если что. Может, помогу.
        Толяныч вышел с назойливым чувством незавершенности действа. То ли бабка передумала в последний момент, то ли он ляпнул чего-то не так, а может еще какие обстоятельства всплыли, да хотя бы теть Маша знак подала... Только вот замах этой Галины изначально обозначался на сотню евриков, а вышел ломаный чип. Но организм настоятельно требовал пива, а не информации.

***
        Время подходило уже к восьми, когда Толяныч добрался до дома, Матрена встречала его на пороге и мурчала почти по-человечески. Он задал кошке корма и плюхнулся на малютку, пытаясь переварить услышанное от старой ведьмы. Ничего не вышло - ну не мог он воспринять всякую бездоказательную теологию серьезно. Так что старуха напрасно старалась... Зачем, кстати?
        "А, ладно, сказала же, что сам скоро все пойму. Ну-ну, поживем увидим" - Толяныч ощущал неясный дискомфорт. Ох и не нравилось то, что сначала и теть Маша и эта старая Галина восприняли его всерьез и чуть ли не с испугом, а закончилось все пшиком. Вернее, какой-то мутной доктриной. Может эм-дюк на это ответит? Толяныч включил покетбук, по прежнему игнорируя свой старенький Селерон, и стал рыться в предложенном списке файлов. В основном это были текстовые документы, надерганные из Сети, некоторые с картинками и даже пара визио-роликов. Ну что ж, давай посмотрим...
        На мониторе развернулась примитивная черно-белая диаграмма, словно малый ребенок впервые попробовал графический редактор: шар с подписью "Земля", а вокруг него окружность заштрихованная и подпись "Астрал". Рисунок не менялся довольно долго, и Толяныч уже собирался закрыть его совсем, но пригляделся и оставил все как есть - между "Астралом" и "Землей" шел обмен тонюсенькими стрелочками, отчего грань между ними размывалась до светло серого цвета. Постепенно граница между этими двумя сферами выделилась в довольно широкую размытую полосу, которая продолжала расширяться, тем самым отодвигая "Астрал" все дальше и дальше. Толяныч потянулся за сигаретой, ему было неохота прерывать ролик, но и интереса особого он не вызывал. Пока прикуривал, на картинке сформировался окончательный вариант - мутная полоса обрела название. "Виртуал"!!!
        На экране мигала красная надпись: "Контакт прерван"
        "Ерунда какая-то..." - подумал Толяныч.
        Красные воротца указывали новый каталог с названием "Артефакты". Толяныч наугад выбрал файл и попал: статья была посвящена описанию древней магии с применением предмета, называемого Рука Славы. Это и была сушеная кисть руки человека. Ссылка с именем "Коррекция реальности" в конце текста указывала на второй визио-ролик. Что ж, посмотрим - Толяныч вызвал его, но файл наотрез отказался открываться, выбросив почти не читабельный запрос, что-то типа "Задействуйте Третий Источник..." Дальше шли непонятные группы символов, словно бы покетбук не смог опознать шрифты. Зашифровано. Повторные попытки ни к чему не привели, оставалось плюнуть, что он и сделал и вернулся вновь к воротцам. Быстренько просмотрел сабжекты остальных файлов и обнаружил полное соответствие бабкиной "доктрине": практически весь материал так или иначе относился к использованию в ритуальной магии всевозможных частей человеческого тела. Естественно, головы, руки и сердца присутствовали в ассортименте.
        Чертовщина какая-то. Очень похоже на очередную виртуальную игруху типа популярной некогда "Рунической магии", вернее - на сценарий к ней. Очевидно, что Галина подбирала материалы под свою конкретную идею, а слепо доверять чужим идеям, да еще на цифровом носителе вряд ли стоит. Хотя, рука-то, что ни говори, а существует реально, и циклоп пытался ее реально использовать. Даже был уверен, что получится.
        Толяныч вновь закурил и попробовал обнулиться, но лехин софт все так же был убежден, что обнуление не требуется. Странно другое - он не сообщил о сбое в коррекции, словно бы параллельное присутствие Фантика теперь стало в порядке вещей. А это, братан, уже на шизофрению смахивает, о как! Пора бы уж встретиться с этим лехиным психологом-программистом на предмет починки коррекции. Кстати и чипы пока имеются, тьфу-тьфу, грязные, правда...
        Мысли перекинулись к звонку уездной герцогини. Да еще путались под ногами все те же гипотетические отморозки, что могут вот-вот нагрянуть. И напряжение вновь защекотало позвоночный столб. Чтобы переключиться на прелести Альбы потребовалось особое усилие - куда приятнее об этом восьмом чуде света поразмышлять...
        "Все-то ты козел не угомонишься никак..." - начал Фантик свою приветственную речь, но должного отклика не получил.
        - Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю... - напевал Толяныч, пуская дым в потолок, хотя и не был уверен в таганрогском происхождении песенки. Вздремнуть, что ли? Ну, это навряд ли...
        Он потянулся к телефону: подобное надо лечить подобным. Организм вновь требовал разрядки.

***
        Толяныч пощекотал девушку по груди указательным пальцем и подмигнул ей. Девушка осталась безучастна. Пялила себе в никуда голубые глазищи. Прохладная. Тогда он погладил ее уже всей ладонью и даже попытался слегка подковырнуть, но увы - она, казалось, прикипела к перилам намертво.
        "Эх ты, - вздохнул Толяныч, - а я то тебя, можно сказать, люблю. Вот сейчас Пичка подъедет - вот она не такая. Она отзывчивая. И теплая..."
        Он опять погладил девушку.
        Мимо нее он ходил ежедневно уже в течении года, а ее улыбка за это время так и не изменилась. И кто оказался тем доброхотом, что оставил ее на грязно-коричневых перилах при входе в метро, неизвестно, впрочем и не интересно. Зимой голые груди девушки, лоснящиеся глянцем, оставались все такими же упругими на вид, совсем как у этой чертовой герцогини. Добрые наклейки буржуи делают. Может все же отковырнуть ее да домой принести - на холодильник к примеру прилепить?
        Ольга опаздывала. Толяныч вздохнул, поковырял девушку, но уже без всякого энтузиазма, и неожиданно для себя накарябал ногтем по глянцу "АЛЬБА", так же неожиданно для себя вкладывая в процесс нечто магическое. Не иначе, как бабкина доктрина начала оказывать тайное влияние.
        "Встреча на Альбе..." - пришло на ум без всякого видимого перехода. Впрочем, напротив курил камуфляжный мужик цвета хаки и в темных очках, и именно он явился источником данной ассоциации.
        "Хотя нет, на Альбе я предпочел бы его не видеть..."
        Продолжения мысль не получила, поскольку на эскалаторе появилась Пичка и бодрым шагом направилась прямиком к Толянычу.
        "Да, брат, не кремень ты..." - попенял Фантик своего носителя.
        Тоже мне, Америку открыл! Это я и сам знаю - все-таки позвонил Пичке, хотя зарекался этого не делать хотя бы дня два с целью отдохнуть и поискать новые способы снятия напряжения. Да и поднакопить секреции не помешает. Но водки в гостях у теть Маши выпить пришлось почти машинально, а значит один зарок уже нарушен. Теперь вот следующий...
        "Не кремень, - сделал окончательный вывод Фантик. - Впрочем я тоже."
        Бодро отмахивая рукой подошла Ольга, вся такая свежая, что Толяныч даже не понял, как это можно думать о какой-то полустертой в памяти герцогине, пусть и трижды выдающихся форм. Неужели он совсем недавно мог все это перевернуть ради одного звонка? Но Альба позвонила все-таки сама, а это оставляет некую надежду, что, глядишь, звонок окажется не последним. Тем более, что ее роль во всей истории так и не прояснилась: при чем здесь таганрогская дива, и за кем все же следил на Мендилеевской слюнтяй, оказавшийся вдруг ядовитым? Вопросы, вопросы... Кому же их задать, если Галина например считает, что недостаток информации - благо. Остается Крот с Лешим, хотя непонятно, что менты могут разнюхать по поводу всякой мистической мути.
        - Привет! - Пичка улыбнулась, блеснула антрацитовым круглым глазом, и все нерешенные и незаданные вопросы махом вылетели из толянычевой головы.
        Обмен дружескими поцелуями и столь же бодрая дорога домой, где все приключилось привычным уже чередом. Если конечно не брать в расчет такую мелочь, что способ перестал действовать. Или подействовал, но слабее обычного. Или еще что-нибудь. Но Толяныч провел все манипуляции без обычного запала, почти машинально. И если пичкина легкость и затейливость некоторым образом оживляла картину, то он сославшись на головную боль и общее нездоровье, постарался максимально ограничить собственное участие.
        Фантик, предоставленный сам себе, ругался последними словами, одновременно анализируя по привычке причины такого внезапного охлаждения. В Москве ему по прежнему было неуютно, а новостей, способных эту неуютность ликвидировать, не имеется в наличии. А стало быть возможность, что некие отмороженные гости все же заявятся, довлеет по-прежнему. Нагана под рукой сейчас тоже нет - не стоит демонстрировать Пичке оружие, а то решит еще, что Толяныч бандит какой-нибудь. Оставленный Кротом токин молчит, как воды в рот набрал. Невнятные бабкины пророчества тоже же не способствовали душевному комфорту. Особенно это - про выбор да про скорую опасность. Да черт бы с ней, со старухой, но какие-то предчувствия сгущали до предела воздух в квартире. Толяныча не покидало ощущение незримого и неприятного чужого присутствия. Словно рыбий хвостик завалился за шкаф и пованивает оттуда еле заметно.
        Матрена...
        А что кстати делает кошка?
        Совсем забывшись, Фантик потянулся, было, посмотреть, чуть не утянув с собой материальную половину, занятую делом. Пичка издала невнятный, но явно недовольный "У-у-ум...", обхватив ускользавшего уже почти Толяныча руками и ногами и всеми прочими частями тела. И он устыдился собственной бестактности - вернулся, даже прибавив в движении, как проигрывающая с минимальным счетом команда за пять минут до финального свистка. Но краем глаза успел заметить, что кошка сидит в прихожей навострив уши на зеркало, и это несвойственное девочке самолюбование тоже удивительно. А проверять лениво, да и беспардонно опять же - мало ли чего она там сидит. Вот если бы выпить...
        Фантик одернул расшалившиеся мысли: не расслабляться! А если все же кто-то нагрянет? Или это уже зачатки паранойи?
        Толяныч наконец-то отвалился от жадно дышащей Пички и закинул потяжелевшие руки за голову, так и не определившись по поводу загустевшей неясности. Выпить бы и глянуть трезво.
        Через некоторое время Ольга задремала, повернувшись спиной, дыхание ее улеглось, а Толяныч привалился к теплой спине, обнял, рассеянно поглаживая чуть влажную кожу, стараясь отвлечься, и добравшись до пимпочки соска, наконец-то осенился - дело-то проще простого! Причина точно кроется в сегодняшнем звонке герцогини! Сетка раскинута, и вляпался ты, друг, в нее по самые помидоры. Втрескался. На самом-то деле просто мечтаетется о другой груди...
        Такой... Выдающейся, в общем.
        Вот тебе и роль герцогини: она же приманка, ловушка, и, должно быть, сладкая. Ему стало легко и просто, лишь сожаление о пока не состоявшемся контакте с таганрогской примой когтистой лапкой скребло изнутри по ребрам, и с досады Толяныч видимо чуть сильнее чем надо сдавил клюковку пичкиного соска. Ольга тихонько застонала, но чуть приподняла локоть, давая ему больший простор для деятельности. А почему бы, собственно, и нет? Тем более, что хоть одна причина прояснилась, можно и расслабиться.
        Его действия обрели целенаправленность, что Пичка сразу это почувствовала, не могла не откликнуться хотя бы в силу своей заводной натуры - повернулась чуть удобнее. Все вышло горячо, задорно и быстро, финальное пожатие было даже теплее обычного. И уж теперь-то Толяныч наконец почувствовал, что можно и заснуть.
        СБОЙ
        ...Игра шла уже около часа, а голов не было, и недовольная публика все активнее выражала свое возмущение. Фантик и компания расположились на краю трибуны "В" и откровенно квасили. На поле смотреть было совсем нечего, но, чтобы не привлекать внимание милиционеров, стоящих в непосредственной близости, двоим крайним приходилось периодически имитировать реакцию на перипетии матча. Они вскакивали, вздергивая ввысь флаг, благополучно реквизованный в свое время Дроном с какого-то флагштока. Размеры знамени были столь внушительны, что оно покрывало собой всю компанию целиком, и под этим надежным прикрытием пилось легко и привольно.
        К середине второго тайма смены у знамени происходили все чаще и чаще, и Фантик почувствовал некое давление внизу живота - сказались возлияния да плюс предматчевая разминка пивом. В очередной раз сменившись, он стал пробираться к проходу, подчиняясь настоятельному зову организма. Менты проводили его подозрительными взглядами.
        "Вот бляха-муха..." - бормотал Фантик, спотыкливо сбегая по лестнице вниз. Здесь, под трибуной не было никого, кроме вони, полумрака и сырости до сортира добирались не все. Но Фантик был терпелив и направился к туалету.
        Шум трибун, и так-то довольно вялый, сюда долетал еле-еле, словно далекий прибой, а надежда на забитый гол была призрачна, как подтрибунные тени. Так что можно быть спокойным: ничего интересного в его отсутствие случится не должно.
        Не успел он толком взяться за дверную ручку, как порыв ветра, рыбный, как шаланда полная кефали, вырвал бесцеремонно ее из рук, и дверь резко захлопнулась. Покатились по полу банки из-под пива вперемежку с какими-то пакетами и одноразовыми тарелками.
        - Вот, бляха-муха!!! - Фантик покрепче ухватился за ручку и потянул дверь на себя. Сквозняк и запах усилился, и дверь словно приросла к косяку. - Ненавижу воблу!
        Фантику стоило большого труда удержать равновесие. Рванул-то он на рубль, а вышло на копейку. Над плечом просвистела жестяная тарелка и влепилась в дверную филенку, оставив шлепок кетчупа, похожий на сгусток свернувшейся крови. Он обернулся, и в лицо ему швырнуло ветром целый ворох мусора пополам с песком и пожухлыми листьями. Яростно матерясь, Фантик принялся тереть глаза. Запах усилился, забиваясь в ноздри.
        Наконец зрение восстановилось полностью, но ему пришлось усомниться в реальности увиденного - в тени, под лестницей, сформировалась длинная, больше двух метров, серая фигура невнятных очертаний, и двинулась к нему, причем ноги переставлять она явно не удосуживалась. Порывы ветра усилились, и тарелки с остатками соусов и даже с огрызками сосисок, пивные банки и прочая хренотень летели, как грачи на юг, заполняя собой весь коридор. Шум стадиона стал совсем неразличим.
        - Але!!! Че за дела?!! - Дышал Фантик уже через рот, мечтая о респираторе, и лихорадочно нашаривал за пазухой верного Мышонка, вылупившись на приближающееся пугало, имеющее совершенно анонимный облик.
        Мышонок нащупался не сразу, но как только это произошло, Фантик почувствовал себя в нужной тарелке, а не в этом вот жестяном подобии с вялыми дольками лука в бордовых потеках. Даже мочевой пузырь позабыл о переполнении.
        - Отдай мою руку... - Без всяких интонаций произнесло привидение, надвигаясь и фантастически быстро раздаваясь вширь и ввысь. - Отдай мою руку... Ты...
        - На!!! - Фантик наотмашь перетянул его Мышонком, предположительно между ушей, и тут же включил форсаж, оставляя вонючую тварь далеко позади. Теперь ветер свистел, рассекаемый его, фантиковым, телом.
        Опомнился он уже возле стены Новодевичьего монастыря и буквально прилип к ней. Ноги не держали. Есть рекорд! На хрена этим бегунам анаболики - сходи разок в туалет в Лужниках и готово...
        Фантик плюхнулся на траву и закурил, ощущая спиной приятную прохладу новодевичьих кирпичей. Спустя пять минут стер с лица брызги кетчупа, и опорожнился на святые монастырские стены, бормоча про себя некое сумбурное моление...
        "Тоже мне - сто первая ужасная рассказка..." - пробормотал Толяныч, не просыпаясь, и отодвинулся от Ольги.

12.
        Следующий день Толяныч решил посвятить полноценному отдыху, и не торопился подниматься, благо отгулы еще не истекли. Ольга отчалила на работу, обещала быть после девяти вечера. Легкая нестыковка в ее каком-то совсем уж вольном графике работы по большому счету мало его волновала. Может надобность какая? Да хоть бы и к мужу поехала. Ее дело. Он даже торжественно вручил ей запасной ключ от квартиры.
        Заняться было абсолютно нечем, разве что за пивом сходить, но данный себе самому зарок обязывал к воздержанию. Просмотр же новостных блоков навевал сонливость. Матрена смотрела новости с не меньшем, чем хозяин, интересом, то есть совсем никак. И тут-то и зазвонил телефон - кто говорит?
        - Привет... - Толяныча аж подбросило от этого тихого голоса, тембр которого заставил дрогнуть воображаемую сеть. - Как жизнь?
        - Лучше всех!!! - Нутро вмиг заполнило жаркое предвкушение. - Вот нежданный звонок! Ты сейчас где?
        - Я на Севастопольской...
        - Какие планы? - И сна ни в одном глазу, и Матрена тут же покинула нагретое местечко на плече хозяина.
        "Ну понесло кота на блядки!" - вполне по кротовски подошел к делу Фантик.
        "Заткнись, урюк..." - Толяныч ждал ответа на свой вопрос, и в данный момент мнение бракованного клона его никак не интересовало.
        - Ну... Не знаю. Я сейчас вообще-то свободна...
        - Так давай встретимся на Пражской, я подойду туда минут через пятнадцать. - Толяныч вскочил и принялся судорожно одеваться.
        "Тебя, сосед, я вообще бы дома оставил, да боюсь - онанизмом займешься..."
        Фантик оскорблено помолчал пару минут, и наконец заявил:
        "Положь трубку, Казанова занюханый..."
        Это мысль! Толяныч так и сделал, другой рукой уже застегивая штаны, и вылетел на лестницу, едва довел дело до конца. Пражская манила к себе как никогда раньше.
        "Поведу ее в лес погулять, а там посмотрим..." - лихорадочно разрабатывал план предстоящей компании Толяныч. Дома-то неудобно, вдруг Пичка заявится...
        "Маньяк!" - этот комментарий Фантика так же прошел в сторону от ворот. Ликуйте, демоны, или как вас там... Ловушка сработала.
        Все было настолько просто, что Фантик не успел еще пары слов вставить, как они уже угодили в койку все трое: Толяныч спросил, не желает ли герцогиня чего-нибудь выпить? Она сказала - да, желает. Желает так же познакомиться с хваленой кошкой, и отметила его усталый вид. Темный инстинкт мгновенно принял сигнал "Готовность номер один", так что Толяныч успел лишь схватить в ларьке пузырь чего-то алкогольного. А вот заплатил ли? Впрочем, это не вопрос. И автобус подкатил мгновенно, а это в наше время - чудо.
        Запах от герцогини исходил совершенно одуряющий, поглощающий все внимание, и что самое интересное - абсолютно гиппоалергенный. Толяныч даже не рассмотрел ее толком, и даже по-первости они дальше прихожей не ушли. Такая вот авральная приключилась история.

***
        "Вот это темперамент, куда там Пичке..." - лениво потирая нос, размышлял Толяныч значительно ближе к вечеру, распластавшись на малютке в полном кайфе и изнеможении, еще влажный после душа. "Бедненькая ты моя" - и он погладил верную свою койку, не без урона вынесшую бурный контакт. Ну да ничего: она уже подправлена, ножки водворены на место - Крот, гнида, обещал ведь новую - как будто ничего и не было. Но - было! Было! БЫЛО!!! стучалось в грудную клетку вместе с никак не могущим обрести положенный ритм сердцем. Выжатый, как лимон, но довольный, словно объелся сгущенки, Толяныч развалился во всю ширь, допивая взятый в запарке напиток, на поверку оказавшийся "Мартини". Блаженная слабость тыкалась во все, даже самые ненатруженные уголки тела, хотя чувствовал он себя олимпийским чемпионом. И рекордсменом.
        Полчаса назад позвонила Пичка, и сказала, что задержится и приедет как минимум еще часа через два. Толяныч особо не возражал, хотя бы потому, что поспать пару часов было бы очень и очень в тему. Говорить этого, конечно не стоило, но он был выпит до дна. Как и "Мартини". Осталось бутылку выбросить, да и вообще пройтись по квартире - восстановить естественный беспорядок, а то куда только судьба не заносила после того, как малютка не оправдала возложенного доверия.
        - Забавно, мы что, даже словом не обмолвились? Надо же... Не часто такое бывает, верно? - Проговорил Толяныч в пространство, но ответить было некому: Фантик молчал из принципа, злой и взъерошенный, словно бы подвергнутый насилию, а Матрена как забилась под кровать в маленькой комнате, стоило Альбе появиться в квартире, так до сих пор и не подумала вылезти. А ведь пора бы ей поесть, и миска уже стоит наготове.
        - Меня уже никто не любит... - Стал напевать Толяныч меланхолично.
        Чувство неудовлетворенности не проходило. Внутренний жар резко пошел на убыль, а вместо него пришла сосущая пустота. Может просто пожрать хочется? Но что-то ему подсказывало, что это не поможет. Просто уже хотелось новой встречи.
        "Ну да ничего, завтра второй тур. Будем надеяться, ей понравилось." успокоил себя Толяныч и с этим задремал...

***
        Понедельник...
        Вторник...
        Среда...
        Четверг...
        Опять четверг. "Бойся рыжих!" - с такой мыслью Толяныч разлепил глаза утром и тут же потянулся глянуть на часы. Жрать хотелось смертельно. А если напрячь память, то и не вспомнишь, ел ли все эти дни хоть что-нибудь или нет.
        "Мать честная! Через час Алька позвонит, а я не в одном глазу!" - он резко потянулся и понял, что вдобавок совершенно не выспался. Голова закружилась от прилива крови.
        Минувшие ночи ознаменовались таким разгулом едко-развратных снов, один красочнее другого, что просто уму непостижимо, как он умудрился их выдержать. Концентрация разнузданной порнухи достигала временами крепости "Царской водки", то есть буквально растворяла сознание, и в главной роли, естественно, выступала герцогиня. Если бы это обнулить да сбросить в Сеть, можно наверное озолотиться. Дневная реальность соперничала со снами по полной программе, но просыпался Толяныч с ощущениями грузчика после непрерывной двухсменной работы. Все это вместе взятое рождало такое болезненное предвкушение новых встреч, что Толяныч не о чем другом и думать не мог. Альба царила в его уме круглосуточно, даже когда он слышал ее голос по телефону, возбуждение охватывало моментально. Вот такая вот круговая порнуха.
        Такой тяги к женщине не случалось с ним ни разу за всю сознательную половую жизнь. А ведь Толяныч не без основания считал себя опытным бойцом. Ну может, не таким тертым, как, скажем, Крот, но все же... Удивительно, что еще и на Пичку силы оставались, хоть и не в таком количестве, как раньше. Толяныча даже стала раздражать ее ненасытность, но предвкушение очередной встречи с Альбой помогало - стоит представить что-нибудь этакое, как дикий зверь внутри вскидывал голову, и даже температура тела поднималась градуса на полтора. Толяныч исполнял повинность, мечтая о том, чтобы самому погрузится в сны, столь же сладостные, как и дневные бдения с герцогиней.
        Он никак не мог найти в себе мужества объяснить Пичке ситуацию, а она сама пока, похоже, ничего не замечала.
        Наконец Ольга стала обращать внимание на некоторые вещи. Ну как например скроешь алый след зубов на плече или свежий засос? Но она ничего не говорила, и финальные пожатия оставались по прежнему теплы и дружественны. До вчерашнего дня. Вернее ночи.
        Пичка становилась ему в тягость, и иногда Толяныч ловил себя на том, что был бы рад поссориться или что-нибудь в этом духе. Он даже аргумент про торгового мужа припас, но девушка молчала. А самому затеять ссору не было возможности по причине остаточных нравственных устоев, укоров в конец оборзевшего "соседа" и просто от нежелания ее обидеть. Ведь Ольга не сделала ему ничего плохого, даже наоборот. А уж что потрахаться любит, так то дело житейское. Не отказывать же в самом деле!
        И вот наконец вчера свершилось - они дико поругались по какому-то совершенно семейному поводу. Вернее ругалась Пичка. Толяныч пребывал в апатичном состоянии полуслипшихся глаз и был бы не прочь действительно погрузиться в сны, чем довел ее почти до слез. Вот тогда Пичка все-таки перешла на личности. Ее слова лишь скользили краем сознания и приносили легкую головную боль. Толяныч морщился, Фантик подавленно молчал, а потом и он не сдержался.
        Да... Нехорошо получилось. В сущности, его возмутил лишь сам факт претензий как таковой.
        Потом она хлопнула дверью.
        О муже Толяныч ей так ничего и не сказал. И буквально тут же, как Пичка покинула помещение (кстати по обыкновению забыв личные запчасти на кресле), как он, вяло отбрехиваясь от своего занудного "соседа", уже нажимал на кнопки домокома в надежде вызвонить Альбу и наконец-то побыть с ней во сне и наяву в одном флаконе. Он и раньше предлагал ей такое, но она отнекивалась, а он не настаивал, поскольку тогда пришлось бы объясняться с Ольгой. Теперь момент был самый подходящий, но унылые гудки - вот все чего он добился от домокома. Вот непруха, бляха-муха!!!
        Утро как назло пригрозило дождем и туманом подстать настроению и ломоте во всем теле. Такое ощущение, что прошло не четыре дня а как минимум четыре года непрерывного секса. Толяныч окатил себя садистски ледяным душем и заметался по комнате, жадно смоля сигаретой и чувствуя нарастающее возбуждение, разбавленное лютым одиночеством, потом вновь плюхнулся на малютку, поддавшись телесной вялости:
        - Девочка... Иди ко мне, моя сладкая напевочка... - Стал он фальшиво заклинать кошку, но взаимопонимания так и не добился.
        Матрена рыжую герцогиню не переносила что называется на дух, сразу же забивалась в самые темные углы и страшно шипела, горбила спину на все попытки принудительного извлечения. И не подходила к хозяину, пока он не пролежится в ванной, да не отмоется с мочалкой. Даже выйти поесть приходилось ее подолгу уговаривать. Надо признать, что Алька оставляла такой устойчиво-сладостный запах секреции, что Толянычу приходилось тщательно проветривать квартиру и следить за всевозможными покрывалами и прочим, что жадно впитывало в себя этот развратный аромат. Матрена опять же видимо в знак протеста не утруждала себя особенно заходами в любимый поддон, а оставляла свои анализы практически где придется. Приходилось убирать и промывать пострадавшие места уксусом, но она тут же находила новые. Всего за это время девочка провела около полутора десятка диверсий, так что забот хватало.
        Спать на малютке как прежде кошка тоже отказывалась наотрез. Толяныч уже даже вслух стыдил ее за неумеренную ревность, но и это не помогало.
        Никакие мысли о Руке Славы и прочей ерунде больше не имели доступа в его мозг - там безраздельно властвовала Альба. Вернее властвовала бы, если бы не наличие у Толяныча второй, ставшей вдруг на удивление моральной, половины - проще говоря, Фантика. И вроде бы клон должен быть точным слепком базовой личности, а вот поди ж ты. Сбойный, одно слово. Виртуальный Альтер Эго.
        Исходя из состояния носителя Фантик квалифицировал сегодняшнюю встречу как явно излишнюю:
        - Бойся, рыжих, брат, говорила же тебе бабка-Галина. Так нет, все же угодил в ловушку.
        - Тоже мне, еще один гадатель на мою голову. Бойся рыжих, бойся рыжих... Отстань, гнида сбойная, а то обнулю к чертовой бабушке! - застонал раздираемый противоречиями Толяныч, понимая, что обнуление скорее всего невозможно. - Тут что-то делать надо бы, а так не хочется. А он со своими нотациями лезет! Может просто отпереть дверь да и ждать, когда Алька соизволит пожаловать? Но для этого встать все равно придется. Прямо ломка какая-то. И главное, как быстро возникла эта зависимость!
        Толяныч имел достаточное понятие о разного рода наркозависимостях, так распространенных нынче, в век легальных препаратов и повального совмещения их с разного рода забавами в Сети. Так что он безошибочно опознал характерные признаки привыкания. Надо что-то делать, ведь при таких темпах вполне можно и "коня двинуть" от полового истощения. Силенки уже были на исходе.
        - Посмотри на себя, братан, - взял Фантик инициативу в свои руки, решив, что момент подходящий избавить себя, а заодно и носителя от герцогини. Она активно не понравилась ему еще при первом знакомстве. А теперь он считал, что, либо они оба попадут в окончательную половую кабалу, либо еще что похуже. А вдруг ей, уроженке южного городка, нужна его пусть маленькая, но московская квартира?!! А это, кстати, мысль... - Все тело болит, под глазами синяки, вялый, как... Ну сам знаешь, как что. А уж всю квартиру вульвой провонял. Фу! А что ты сделал с бедной малюткой!
        Толяныч вяло почесал в затылке, пытаясь где-то и как-то дать импульс своим аналитическим способностям. По большому счету его не волновали ни неурядицы со спальным местом, ни достачи внутреннего моралиста, ни даже Матрена, фактически объявившая голодовку. А вот что? Определить этого не удавалось, а жажда встречи... Да именно жажда, неистребимое желание вновь погрузиться в сладость обладания рыжей герцогиней нарастало, хоть мяукай. Еще немного, и все благие рассуждения "соседа" полетят к черту. Нет, ну понятно, что лишняя эта встреча, и все тут, но...
        - Давай-ка собирайся, братан, - усилил нажим Фантик, видя близящееся окончательное поражение, и тон его был начальственен. - Поедешь на работу. Там вчера зарплата была. Надо бы получить. Да и вообще...
        Толяныч попытался, было, вяло отмазаться, что, мол денег еще до хрена, а времени - вагон, и, мол, он обещал уже встретиться, а слово держать надо. Вот, мол, дождется звонка и скажет, что, мол, дела появились, и тэдэ и тэпэ...
        - Хрен тебе через весь торец! - Этот гад был неумолим. - Определитель отключим, и вперед. Тоже мне - ебарь-террорист. А эта шалава никуда от тебя не денется. Надо же показать ей, кто в доме хозяин. - Привел "сосед" самый убойный аргумент. И убедил.
        Толяныч еще помялся - брать или нет с собой Старичка - и все же решил не брать. Бросил в тайник, чтоб Татоше было не скучно, чмокнул Матрену в ухо - пока девочка, ты за старшую. И покинул родной дом.
        Впервые клон взял бразды правления в свои виртуальные руки и надо признать, своего добился.

***
        В тех-центре, в окружении двух хвалящихся выпотрошеным нутром компьютеров, сидел лишь похожий на червивый мухомор Макс, мучаясь похмельем столь продолжительным, что оно грозило стать перманентным. Приятно припахивало кислотами и разогретой канифолью.
        - Здорово, Маленький!!! Ты что это такой печальный?
        - Трезв... - трагически сказал Макс, поигрывая плечами греко-римского борца. - Трезв, как собака.
        Толяныч жестом второсортного фокусника выхватил из пакета двухлитровый баллон пива, предусмотрительно прихваченный по дороге. Максу оно пришлось как нельзя более кстати: его движения обрели целеустремленность, направленную на сейф, где хранился технический инвентарь и расходные материалы.
        "Говорят: играй - не отыгрывайся, пей - не похмеляйся..." - так подумалось Фантику, пока свеже разбавленный спирт остывал в холодильнике обычное дело для электронщиков, потребляющих казенную пайку по поводу и без него. А еще через пару часов Толяныч напрочь забыл о своей герцогине, и хандра ретировалась несолоно хлебавши. Все возвращается на круги своя: либо бабы, либо водка - отметил он про себя. Видимо иных возможностей расслабиться не дано.
        Про драку не упомянул по понятной причине: Макс сильно увлекался единоборствами, так что демонстрация приемов и связок с их последующим обсуждением а так же армрестлинг логично оказались основной темой за импровизированным столом. В какой-то момент Макс, пытаясь показать новую свою фантазию на тему уро-маваши, умудрился опрокинуть стол вместе с новой порцией спирта и немудреной закуской, и они дружно пришли к выводу, что это намек - пора было выйти проветриться.
        - Секунду! - Фантику пришла в голову блестящая мысль, и он написал заявление еще на две недели отгулов, благо, что за зиму их накопилось в размере доброго декретного отпуска. Если конечно декретный отпуск может быть добрым для особи мужского пола.
        На этой мажорной ноте они покинули техцентр, не забыв опечатать помещения.
        Потом было пиво, много пива на Мендилеевской, в том же памятном кафе на втором ярусе. Потом какие-то развеселые девицы и прочие атрибуты веселья. В конце концов Макс куда-то потерялся, девицы - что характерно - тоже. Но стоит ли рыдать по этому поводу, если еще не вечер, тепло, и чипы шевелятся в кармане, так и просясь в дело?
        Не стоит - решил Толяныч и выпил в обществе каких-то малознакомых завсегдатаев, которые его, как оказалось, неплохо знали. Собственно это и решило дело в пользу совместного распития. А поскольку все время подгребали новые и новые люди, водки конечно на всех не хватило. Пришлось брать еще и еще, и как логичное продолжение - нарезался он до полного изумления...

***
        Пятница. Хмурое утро. Солнце прямо в глаза...
        Возвращение на круги своя далось неимоверным трудом. Проснулся Толяныч с дикой головной болью и обнаружил рядом на подушке голову Ольги. Пошарив под одеялом, он удостоверился, что тело так же имеется в наличии. С другой стороны на подушке развалилась Матрена, всеми лапами упираясь ему в шею.
        Пичка открыла глаза и улыбнулась:
        - Привет.
        - Привет. Каким ветром тебя занесло?
        - Попутным. - И она, пошарив у кровати, достала початый пузырь шампанского.
        "О, нахождение у кровати целебных напитков тоже становится доброй традицией..." - отметил Толяныч и погладил Пичку более интимно, к некоторому стыду больше вожделея сейчас той игристой духовной составляющей. А еще кто-то мудрый говорил, что занятия сексом с похмелья влекут за собой плачевные последствия. Но известное всем друзьям не хуже чем самому Толянычу его извечное стремление сделать все наперекор общепринятым представлениям сказывалось и в половой сфере, так что никаких таких последствий обнаружить не удалось. А шампанское он выдул все в одно горло.
        - Знаешь, я наверное даже успел по тебе соскучиться... - сказал Толяныч некоторое время спустя, и поймал себя на некоторой фальши.
        Не по ней соскучился, а скорее по ее теплому пожатию. К тому же такой разнуздано напряженный ритм половой жизни требует постепенного выхождения, но ольгиному появлению Толяныч был все равно рад. Словно и не было размолвки, словно все по-старому, настолько по-старому, что вновь очнулось незваное напряжение, шкрябающее вдоль позвонков.
        "А ведь никто так и не явился..." - попытался он себе напомнить.
        "А они долго раскачиваются. Говорил же Крот..." - остудил "сосед", и Толяныч, чувствуя холодок под ребрами, взгромоздился на Пичку, как Емеля на печь, по второму заходу. Пожатие было ему ответом...
        "Пошла она, эта Альба!" - Потом они снова забурились в Параминово...
        СБОЙ
        ...Серая фигура приближалась в полном молчании, и Фантику пришлось отступать, пока он не уперся в терновый куст и колючки хищно впились в спину.
        "Вот ведь привязался, урод безрукий..." - злобно думал Фантик стараясь дышать через раз и стреляя глазами по сторонам в поисках какого-нибудь оружия. Верный Мышонок благополучно остался в Москве, а бутылка с пивом на серьезное оружие не тянула.
        - Отдай. - Прогундело назойливое привидение, как в медный таз, и порыв ветра ощутимо толкнул его в грудь.
        "Ща опять кетчупом забрызгает..." - гадливо поморщился Фантик и ухватился за ветки, чтобы удержать равновесие. Почувствовал ладонями подобие тернового венца, но не обратил на это никакого внимания. Очертания твари обозначились конкретнее - сейчас она походила на горбуна в серой рясе с капюшоном, полностью скрывающем лицо. Росту в твари было на полтора человека. Закат проливал багрянец ей на спину, словно облекая в красный плащ.
        Становилось холодно, или это просто озноб, вызванный столь неприятной встречей?
        Тварь приблизилась и остановилась в паре шагов, опершись левой рукой на узкий длинный клинок, причем острие не воткнулось в землю, а как бы парило в считанных миллиметрах от ее поверхности. Правая рука резко взметнулась вверх на уровень плеча и стала медленно сжимать костлявые пальцы, словно натягивая незримые вожжи. От земли к кончику лезвия потекли темно-багровые полупрозрачные змейки - уродец явно аккумулировал какую-то недобрую энергию...
        - Э, так у тебя обе руки на месте, или ты мутант трехрукий? - спросил Фантик, ощущая, как некая сила притягивает его к этому существу, а вожжи эти становятся крепче, ощутимее. Как бы еще и не взнуздали. Он потверже уперся пятками в землю. - Зачем тебе она?
        - Не твое дело. Дай ее мне, и уйдешь спокойно. - Пальцы твари все больше напоминали птичью лапу. Когти кривые и отсвечивают багрово, словно змейки переползли с клинка.
        Фантик хлопнул себя по поясу - артефакт действительно висел там, прицепленный на манер токина, и это не вызывало удивления, как будто так и должно быть. Фантик еще крепче уперся ногами. Ощущение притяжения было не из приятных, но упрямства своего он не утратил. Отцепил артефакт и поднял перед собой, держа за обрубок запястья и нацеливая палец с кольцом в сторону серой твари. По рукам пополз сухой, обжигающий холод.
        Тяга несколько ослабла.
        "Смотри-ка, действует! Интересно, эта срань господня - призрак или как?..." - Фантик шагнул вперед, ближе к горбатой вонючке, покидая цепкие терновые объятия.
        - Нет!!! Дай его мне! - сбоку послышался громкий женский голос, и оба одновременно обернулись.
        К ним шла Альба, совершенно обнаженная, если не считать золотой цепочки на щиколотке и какой-то висюльки на шее. Рыжие волосы стояли дыбом, левый клык закусил губу, левую руку держит так, словно показывая пропуск вахтеру. Что это у нее там, на ладони? Глаз нарисован? Странный какой-то перевернутый. Да еще и птичьи клювы на месте сосков. Ну-ну! Но в целом та самая звезда таганрогских полей, или что там у них теперь после реконструкции.
        Фантика окатила череда воспоминаний - ох, уж эти огневые встречи. Артефакт однако он не опустил, хотя волна секреторного аромата окутала его возбудительно-мягкой пеленой. Зверь внутри рыкнул ответно, и Фантик ощутил, что трусы уже палаткой. Как все быстро...
        Тварь вздохнула и исчезла из поля зрения вместе с вонью, а может просто Фантик так переключился на Альбу, что совсем забыл про мерзкого горбуна. Как забыл и обо всем на свете.
        Хороша!!!
        Фантик пожирал герцогиню взглядом, медленно подвигаясь ей навстречу. На шее у Альбы раскачивалась костяная фигурка - странно перекошенный человечек с огромным возбужденным членом.
        - Что же ты меня вчера не дождался, Фантик? - ласково, обволакивая его еще и голосом, проговорила она. - Дай-ка мне эту игрушку. Дай, а потом мы займемся любовью. Прямо здесь, и ты узнаешь такое, чего еще не успел испытать.
        Никаких вожжей она не натягивала, но Фантика повлекло к ней, как сигаретный дым в легкие курильщика. Альба простерла правую руку, поводя ладонью над сушеной плотью артефакта, и Фантик уже почти совсем протянул ей его, тем более, что пальцы уже занемели, и он не прочь был бы вообще от него избавиться. Герцогиня было коснулась кончиками острых, совсем не обгрызенных, а напротив весьма ухоженных ярко-красных ногтей кольца с красноватым камнем, сразу же возмущенно налившегося багровым:
        - Надо же, настоящий... - Со страстной хрипотцой проговорила она.
        Но Фантик вдруг передумал, и, выполнив почти безукоризненный фехтовальный финт, отступил на пару шагов назад, снова вдавившись спиной в куст.
        - Отдать? Это пожалуй еще успеется. Смотри-ка, прям очередь за этой дохлятиной! Не-ет уж, хрена. Теперь мне и самому интересно, что это за штука. Тем более, что это вроде как трофей...
        Он пробежался глазами, почти совсем как руками, по ее телу, и совершенно естественно взгляд упал на лобок - вот, бляха-муха!!! заплетенные мелкими косичками волосы в паху герцогини шевелились, как живые, издавая нетерпеливые посасывающие звуки. Фантик отшатнулся, и отряхнул бы гадливо глаза, если б они конечно были действительно руками. А так только проморгался.
        - Тьфу, блин! Так и до импотенции рукой подать!
        Больше всего ЭТО походило на актинию на охоте. Всякое желание тут же испарилось, а сдвинуться с места мешал все тот же куст, впившийся в спину сквозь футболку всеми своими колючками. Герцогиня ощерилась, и оказалось, что правый клык тоже имеет место быть, только несколько меньшего размера чем левый. Она поправила бусину нан-чипа за ухом.
        - Зря ты так! - неуловимое движение руки, и невероятно удлинившийся ноготь полоснул его от правой ключицы по груди наискосок. Футболка послушно разошлась вместе с кожей, как будто полоснули бритвой. Боли не было, но кровь потекла теплой струйкой.
        Фантик рванулся, но куст держал крепко.
        "А ведь это - писец!" - смекнул он на удивление быстро, глядя, как маленькими рыжими кобрами покачивается растительность на лобке герцогини, и крепко прижимая артефакт к груди, чувствуя, что это его единственная защита...

***
        - Ты что, Толяныч, охренел?!!! - закричала Ольга ему прямо в ухо.
        Толяныч проснулся и выпустил ее руку, которую сжимал со всей дури. Сразу же посмотрел на плечо - оно сильно болело и носило на себе рельефный отпечаток зубов, но причем тут зубы? Ах да! Данный знак оставила Пичка во время очередного пожатия. Больше на плече ничего не было.
        Светало. В раскрытое окно пришла Матрена, предварительно по устоявшейся традиции тщательно обнюхала хозяина и улеглась, прижавшись к нему мягким боком. Фантик, так до конца и не проснувшийся, сначала осторожно прикрыл глаза, опасаясь вновь увидеть шевеление рыжих щупалец, но ничего такого не увидел. "Приснится же такая фигня. Как на сайте мазохистов побывал."
        Тогда он осторожно же перевел дух, обнял Матрену и заснул под ответное мурчание.
        А утром опять осмотрел себя - грудь довольно сильно зудела. Обнаружилось покраснение кожи, не так чтоб очень заметное, но все же. Словно струйка горячей воды - не кипятка, но близко к тому - сбежала от ключицы наискось. Вот тебе и фигня!
        - Слушай, Фантик, а ты часом не псих? - Спросила Ольга, разглядывая черные пятна на запястьи, такие четкие, прям хоть отпечатки снимай. - Мне иногда кажется, что я связалась с маньяком.
        - Нет, дорогуша, это просто непротрезвизм в хронической форме. Толяныч снял Матрену, спавшую у него на левом плече и перевернулся на бок. Девочка подняла голову и зевнула, тогда он почесал ее за ухом, и она опять уснула. - Вот видишь, Матрешка меня маньяком не считает, спит себе спокойно.
        Девочка так до полудня и проспала рядом, словно бы оттянув на себя дурные сны, а хозяину уделила толику своей сладкой кошкиной дремы. Выспался Толяныч здорово, только сразу по пробуждении чувствовал себя вновь побывавшим на передовой. Но это мгновенно прошло.
        - Но у нее и синяков нет, - Пичка сидела в кресле возле кровати и выглядела весьма и весьма завлекательно при полном отсутствии какой бы то ни было одежды.
        Толяныч привстал на локте, похлопал по простыне:
        - Иди сюда, поваляемся. - Это было словечко из их общего языка.
        Она покачала головой:
        - Пора в Москву, завтра на работу.
        - А вдруг ты заболела?
        - Чем же это?
        - Ну... скажем... Хронический непротрезвизм опять же устроит? С кем поведешься, стал быть, с тем и наберешься. И причем того же самого. - Он взял ее за руку.
        - Звучит заманчиво... - Толяныч все настойчивей тянул ее к себе, стараясь не задеть налившиеся грозовой чернотой собственные отпечатки.
        - Ладно, уговорил! - Согласилась она наконец.
        - Молодец. - И еще три дня пролетели. В Москву они поехали вместе в четверг. Снова четверг...

13.
        Толяныч опустил кошку на пол - иди, мол, Матрешка, осмотрись, никто ли не заходил? - а сам прошел на кухню, попил водички и закурил. Бардак в квартире конечно страшный, но убираться не было ни сил, ни желания, самое лучшее, пожалуй, вздремнуть часок-другой. Мысль понравилась, и он поплелся к малютке, по пути заглянув в холодильник, где и обнаружил завалявшуюся пару пива "Берг", невесть как ускользнувшую от внимания. Это слегка меняло дело. Толяныч опять вернулся в кухню и сварганил пару бутербродов из подручных материалов и черствого хлеба - ничего, переможется. Вот теперь к малютке!
        Матрена сидела на банкетке в прихожей, нахмурив уши, и внимательно рассматривала себя в зеркало - вот кокетка. Мимоходом он погладил кошку, на что она сказала короткое "Ммурр", но занятия своего не прервала.
        Ну-с, давай глянем, кто нам звонил...
        Толяныч просмотрел список звонивших: здесь преобладали незнакомые номера, повторяющиеся с завидным постоянством в течение всей недели. Индексы говорили, что звонки делались частью с таксофонов, а частью с закрытых мобильных. Среди этого маразма тихой гаванью выделялся номер Крота. Звякнем.
        Кротельник ответил не сразу, а когда все же ответил, то стал методично обкладывать матюками - мол, кто его посмел разбудить и все в таком духе.
        - Угощаю, - в порядке извинения сказал Толяныч. - Приезжай.
        - Это я мигом. - Подобрел Серега. - Девок только прихвачу и через час я у тебя.
        - Годится. - Толяныч положил трубку, даже не спросив, кого Серега прихватит на этот раз, и принялся наводить хоть какое-нибудь подобие порядка, но сначала допил пиво. Потом побежал в магазин - настоящая жизнь продолжается, а покой только снится. И то не всегда, далеко не всегда.
        Канарейка звонка запела, чуть не застав Толяныча врасплох - он никак не мог привыкнуть к тому, что звонок опять работает. А может он только на девок и реагирует? Гостеприимно распахнул дверь. Крот стоял, обнимая за талии двух румяных матрешек, что совсем неудивительно: когда Серега некоторое время побудет среди женщин, они все почему-то подрумяниваются, есть такое дело. Что за флюиды он там испускает? Что-то типа излучения микроволновой печи?
        А эти вдобавок были еще и похожи, как две капли воды.
        Толяныч помотал головой, затем использовал проверенный метод - надавил большим пальцем на глазное яблоко. Девушек стало четыре.
        - Вы что, двойняшки? - тупо спросил он.
        Четыре симпатичные мордашки расплылись в улыбках одна краше другой, да так, что даже Фантик залюбовался. Идиллию прервал раздвоенный Крот:
        - Ты чего, в натуре, братан? Забыл, как гостей встречать? Че, не видишь - люди с работы едут, а он тут разные, бля, допросы разводит на пороге. Тоже мне! - и оттерев Толяныча плечом, подтолкнул девушек в квартиру. - Давайте, бабы, не стесняйтесь. Фант, он парень в общем-то ничего, но с задвигами. Тормозит малеха.
        Навстречу гостям обернулась Матрена, наконец-то оторвавшись от созерцания зазеркалья, и начались охи-ахи типа: какая киса - живая!!! какая прелесть и прочая пурга, которую Толяныч слышал регулярно. Слишком многих удивляло, что он держит живую кошку, и она оказывается совсем не агрессивна. Ну не станешь же каждому объяснять свою уверенность, что у них с Матреной общая судьба.
        Видимо девочка была того же мнения, так как благовоспитанно повернулась к вошедшим задом и продефилировала в комнату, распушив хвост, отчего стала немного похожа на павлина. Подхвостовое пятнышко элегантно отличалось от общего окраса лишь на полтона и напоминало сложенные для поцелуя губы. Мол, поцелуйте меня...
        Возникла пауза, достаточная, согласно народной примете, для появления на свет божий пары-тройки милиционеров.
        - Ты бы хоть познакомил меня, что ли, - наконец-то вышел из ступора Толяныч, до того заворожено созерцавший девушек, которых опять стало две.
        - Татьяна. - в один голос молвили барышни.
        Толяныч вздрогнул:
        - Ты что, маньяк? - повернулся он к Кроту, - то, понимаешь, Св... - и осекся, наткнувшись на недобрый серегин взгляд. - Что же это мы все в дверях, да в дверях! - Нашелся он и, обняв девушек за податливые талии, повлек их в комнату.
        Звенящий сумкой Кротельник помелся следом, болтая по пятнадцать метров в минуту. Из его трепа Фантик причерпнул, что они не близняшки, а подружки, что одной девятнадцать, а другой двадцать два (значит, роднил их все же только румянец), что учатся они в МГУПСе...
        - Землячки, значит. Я тоже его заканчивал. Не мир тесен - слой тонок! тепло сказал Толяныч, покрепче прижимая к себе нежданно обретенных соотечественниц и слушая серегины базары с шутками да прибаутками, узнал еще кучу всего: мол, учатся они прилично, живут в ближнем Подмосковье... - это уже хуже. Одновременно девушки заливали ему, какая прелесть его кошка, оп-реггей - вообще класс.
        - Тогда у меня есть чем вас порадовать. - Сказал Толяныч и поставил соответствующую музычку.
        Девочки непринужденно пустились в пляс, а Крот производил тем временем ревизию холодильника. Наконец он объявил, что Толяныч подготовился на совесть, а значит прощен за не вовремя произведенную побудку, а девушкам необходимо сполоснуться.
        На что Толяныч отреагировал довольно неожиданно для себя:
        - Очень кстати, я как раз собирался принять душ... - но Крот перебил его:
        - Не бери в голову, братан. Они лесбиянки.
        - Лесбиянки?
        - Ну почти. Шучу, не бери в голову. Пусть уж поплескаются вволю, мы тут пока мужским делом займемся.
        И он выкатил на стол пузырь джина с приятно ласкающим русское ухо названием "БИФИТЕР" и тоник, а уходящим в ванную псевдо-близняшкам крикнул, что, мол, если все-таки понадобится спинку потереть, или еще чего - так, мол, мы завсегда. Девицы неопределенно хихикнули в унисон и закрыли дверь, а они с Кротом взялись за мужское дело, то есть сели выпивать.
        Захмелел Фантик на удивление быстро, правда, успел переправить девочкам пару коктейлей и плеер, и теперь слушал Крота в пол-уха, почти полностью погрузившись мыслями к ним в ванну, да так, что Сереге стоило немалого труда усаживать его на место после каждой рюмки.
        Серега тем временем выложил на стол коробку с патронами к нагану и глушитель. Они выпили, и Толяныч спросил, а разве бывают наганы с глушителем. Крот сперва в изумлении вылупил глаза, а потом глотнул и пустился в пространный рассказ о том, как один приятель вручную подгонял глушак к револьверу. Они выпили еще. За приятеля.
        Потом еще, и Фантик спросил: а как же Светка? Она в Донецке - сказал Крот. Да нет, не жена... А-а-а, эта? Она - тоже. А другая? Все уже в Донецке - терпеливо разъяснил Крот и в свою очередь спросил - а у тебя нет какой-нибудь Светки? Фантик сказал, что давно уже нет, раз все в Донецке. Выпьем за Донецк - город невест... Теперь выпьем за Татьян... Выпьем, они мне очень нравятся. А они правда того? Чего того? Ну, лесбиянки... Все бабы - лесбиянки, пока рядом мужик не объявится. Давай за нас - за мужиков. Давай! А ведь скоро Татьянин день. Выпьем. Правда, во-первых, до Татьянина дня еще восемь месяцев, а во-вторых, Татьяны-то - вот они, в ванной. Ну тогда за татьянин вечер... и ночь. Выпьем...
        Хочу в ванную - сказал Фантик. Я тоже - сказал Крот - выпьем. Это что, сбой в ориентации? Что? Хотеть одновременно в ванную. Нет, это - крепкая мужская дружба. Выпьем. За нее? Да.
        Тут Крот все же пошел в ванную освежиться, а на Толяныча уже взгромоздился обломец. Зато он обнаружил замечательную штуку подружки-близняшки, оказывается, уже наплескались и обсели его со всех сторон эротично обвернувшись полотенцами. Сам Толяныч изначально был одет только в любимые обрезанные джинсы.
        Выпьем Шампанского, девочки? За Вас!!!
        Внезапно он почувствовал себя вполне так по-султански, вот только подробностей не помнил, когда все-таки погрузился теплую воду, напутствуемый серегиным "Смотри не утони..."
        СБОЙ:
        ...Плыть по реке становилось чертовски тесно - берега прямо-таки сдавили плечи.
        "Вот непруха, - подумал Фантик лениво. - А если случится пароход какой, ведь задавит, собака..."
        Но лежать в теплой воде было так приятно, и настроение - самое что не на есть радушное. Короче, он ощутил себя чуть ли в нирване - пусть давит перевернулся на спину, и заложил руки за голову, предоставив все на волю провидения. Глаза плотно зашторил веками.
        Не прошло и пяти минут, как провидение дало о себе знать - его груди коснулось прохладное донышко стакана. Фантик перехватил руку, его приносящую, и приоткрыл один глаз - над ванной склонилась какая-то из Тань, и жидкость в стакане напоминала цветом ее глаза.
        - Шампанское заказывали?
        - Богиня, наяда! Конечно заказывали! - Проникновенно сказал Фантик и сделал мощный глоток. - О-о-о... Узнаю брата Колю! В смысле Серегу. Сама догадалась, или подсказали?
        - Подсказали. - Рассмеялась "богиня и наяда".
        Фантик хватил еще один нирванистый глоток. Духовная составляющая мощным упругим потоком хлынула вовнутрь. Похоже, коньяка в стакане было не меньше, чем шампанского, и сейчас эта гремучая смесь разливалась по внутренностям, размывая все на своем пути. Правда моральные устои рухнули уже давно, осталось лишь воспоминание, но сейчас воздействию подвергалась сама реальность.
        Он глотнул еще:
        - А ну милашка, полезай-ка на борт, да поживее! Я, я, натюрлих, дас ист фантастих унд аппетитлих! Унд нохайнмаль... - Сам не зная почему перешел Фантик на немецкий язык, но "нохайнмаль" случился, а это главное.
        Из ванной Фантик выбрался вполне освеженный, мимоходом отметив две вещи: компания увеличилась раза в четыре-пять, а реальность своих привычных очертаний не обрела - вокруг кружил целый букет голый эмоций, и цветные вуали энергий оплели его со всех сторон. Возможно он просто был уже пьян, когда с размаху ухнулся в этот водоворот: нет, нет! Только не джин, лучше повторим "Северное сияние"... Лучше выпить водки литр, чем сосать этот "Бифитер"... - это Дрон пожимает руку... А откуда он здесь взялся? Ну да ладно... Ну литр - не литр, а рюмаху с тобой, Дрон, с полным удовольствием...
        Вот чья-то женская рука и Фантик целует ее - извините моя прелесть, я ослеп от вашей красы и не могу разглядеть ваше лицо... Давайте лучше на ощупь. Нет? Простите... Жареные ножки? Что еще за извращение?!! Кто посмел жарить ножки? Вы, мадам? Нет, ваши лучше сырыми, позвольте отведать... Крот, не доломай мне кровать! Мерзавец! А то новой от тебя хрен дождешься... Водки? Охотно!... Позвольте ангажировать вас на мазурку... Дайте немому сказать... И сигарету...
        Фантика переклинило окончательно. Почему-то ему хотелось всех женщин называть на "вы"...
        Здорово, Еж, давно тебя не видел. Месяц? Да это же целая эпоха. Давай выпьем... А, Таня, привет. Нет, с тобой только на брудершафт... Здорово все же было бы уплыть в натуре к чертям собачьим! А, так в ванне была не ты. Ну это дело поправимое...
        А теперь - дискотека!!!

***
        В какой то момент Толяныч осознал себя на кухне, и почему-то, с Пичкой. Все было так неопределенно, так расплывчато. Они как раз сумбурно вели разговор что-то типа: ты, мол, Толяныч, не обижайся, ты - хороший, а у меня муж через три дня приезжает из Англии... Так, кто у нас муж? Ах да, муж... Безнадежный взмах руки. Ты обиделась? Да нет... Просто эти девки, народу толпа, да еще в прошлый раз ты... Да брось ты, Пича... Да я ничего...
        Толяныч приобнял ее и только собрался приступить к утешениям, даже рот раскрыл, чтоб соврать чего-нибудь поубедительней, как за стенкой в туалете кто-то так отчаянно взревел, что Толяныч аж поперхнулся. Кто-то из гостей уже успел перебрать. Он выждал с минуту - все стихло. Собрался с мыслями:
        - Ну, ладно... - Опять дикий рев и смачные плевки. Толяныч умолк, рев тоже. - Ладно... - Рев. - Да заткнешься ты?!! - Тишина.
        Толяныч честно пытался начать свой спич раз восемь, но безуспешно - его постоянно заглушал анонимный харчеметатель. Это сколько же надо было принять! Он исполнился восхищением перед такими возможностями, и ведь явно человек-то хороший - воду спускал уже раз пять.
        - Так... - Выждав на этот раз для верности пару минут, все же начал Толяныч, но оказалось, что тот, в туалете, все это время просто собирался с силами, и они опять грянули одновременно. Звук, издаваемый оппонентом, напоминал мини-Ниагару.
        - Слушай, может он там по новой пьет в перерывах? - Давясь смехом закричал Толяныч, стараясь заглушить глас, вопиющий в туалете. - Прямо из бачка.
        - Ты можешь быть серьезным хоть минуту?! - Закричала Пичка.
        Он заверил, что серьезен, как поп перед повешеньем, тьфу, в смысле под виселицей..
        В смысле...
        - Тогда пошел ты на хер!!!
        - Уже там... - С обреченностью сказал Толяныч, и Пичка ушла, хлопнув дверью.
        Толяныч посидел немного в одиночестве, надеясь увидеть кудесника от унитаза, но никто так и не появился. Тогда он подошел к двери, подергал ручку, постучал - эй, кто там, выходи. Ответа не последовало, вернее он был по-прежнему нечленоразделен, зато изобиловал фриотурами, словно шумелец одновременно практиковался в горловом пении.
        Толяныч вздохнул и отправился в комнату, из чистого лишь упрямства подергав дверную ручку туалета последний раз:
        - Занято!!! - Неожиданно раздалось в ответ, и по голосу он кудесника не опознал.
        Зашел в комнату, и на него с силой в двенадцать баллов обрушился Крот, облапил, навалился:
        - Где... Ольга?... - Тяжелый, собака.
        - В Донецке...
        - Тебе... звонил... какой-то Бобер... не-е... Имбир... не-е... Бербер, во! - И Серега повалился на малютку, чего многострадальное ложе перенести, конечно же, не смогло и окончательно просело всеми своими ножками. - Отбой, бля...
        - Мать твою, урюк!!! - заорал Толяныч, хотя остальные восприняли выходку Сереги, как добрую шутку.
        "Бербер? Этого еще не хватало... Этому-то чего из-под меня опять надо?!!"
        Неожиданная мысль сверкнула так ярко, что на мгновение Толяныч даже ослеп. Прозрел и быстро застучал по кнопкам определителя. Точно! Номер, с которого звонил Бербер точнехонько такой же. Так. Вот значит кто мне всю неделю названивал. Ну как не вовремя! Или наоборот вовремя? Ведь эта гнида всегда лезет, стоит у меня проблемам нарисоваться.
        "Значит Бербер..." - решил он, плюхаясь на малютку, чем окончательно ее доконал. И провалился в небытие рядом с Кротом.

***
        Как это не банально звучит, но утро опять было хмурым, правда солнце еще не взошло. Преодолевая тяжесть в голове, Толяныч прошел на кухню и долго и жадно пил из чайника.
        "Лучшее средство борьбы с пьянством всегда являлся труд. Всегда, но не сейчас! Господи Боже, в которого я не верю, как же башка трещит..." необходимость резко подправить здоровье оказалась нестерпима, но мысль об алкоголе любой концентрации взывала стойкое отвращение, и он попил еще. Чайник кончился.
        - Труд, труд, и еще раз - труд!!! - Толяныч обозрел кухню, заставленную пустой посудой. - Вынесу в четыре ходки.
        И он бодро взялся за дело, за несколько минут на радость собирателям бутылок превратив лестничную клетку в подобие пункта приема стеклотары. Обилие форм и этикеток радовало глаз: ты смотри, даже "Стругораш" пили - это уж совсем беспредел. Кухня стала чиста и просторна, чему Толяныч несказанно порадовался и пошел в большую комнату. Так, бляха-муха, - тут уже четырьмя ходками не обойтись. Он обогнул останки Малютки, где спали несколько человек, и принялся осторожно собирать бутылки...
        Ну, вот вроде и все - перекур. Толяныч устроился у окна в кухне, любуясь восходящим солнцем. Пришла Матрена и уселась рядом на подоконник.
        - Привет, девчонка, есть будешь? - Погладил кошку, пошел и открыл холодильник. - Фу!!! - Толяныч аж перекосился при виде содержимого. Дожили!
        Холодильник под завязку был заполнен иностранными бутылями. Сзади хлопнула дверь туалета. Кротельник вразвалку прошлепал к окну, нашарил в пепельнице бычок посолиднее и ткнул его в рот.
        - Слушай, Серега, а когда это мы успели вискачем затариться?
        - Ну ты даешь! Сам же вчера бабками швырялся. Накупил, понимаешь, тут всякой фигни, а я виноват! - Серега отвернулся к окну и лирично произнес. А денек-то сегодня был что надо, ишь как солнышко-то багровеет. Чисто Каберне...
        Толяныч поглазел на восходящее солнце с минуту, но представить Крота этаким тонким романтиком не получилось. Мешал сам Крот, слишком уж грубо материалистичный: мятая ряха семь на восемь с рубцом от подушки и заплывшими глазами упорно ассоциировалась с плохишом из детской виртуалки после глобального запоя. На теннисиста утренний Серега не тянул, столь плотно дыша перегаром, что Толяныча замутило. Стоит тут, хлопая по пузу резинкой семейных трусов и пялится в окно, а в пальцах-сардельках дымится жеваный чинарик.
        - Придурок, это же - рассвет! - Умиленно сказал Толяныч.
        Крот сплюнул в окно:
        - Да? Не вижу повода не выпить. - И он двинулся к холодильнику.
        "Опять!!!" - мелькнула у Фантика отчаянная мысль. Вслух же он сказал:
        - Там где-то пиво должно быть.
        - Хули мне твое пиво! Только хуже будет. Давай лучше водочки дернем.
        И они дернули. А потом запили пивом, чтоб не спорить - уж больно голова трещит. Потом повторили операцию еще пару раз. Полегчало.
        - Скажи-ка брат, ты помнишь, что неверное опохмеление ведет к запоям?
        - Помню. - Сказал Кротельник, наливая. - Кто воевал - имеет право. Ты мне лучше вот что скажи: у тебя больше никакой работенки не намечается? Может этот Бербер чего подкинет? А то, понимаешь ли, я уж половину отпускных профукал, а мне еще в Донецк ехать...
        "Да, Бербер еще, мать его... Вот чутье у человека: стоит мне куда вляпаться - он тут как тут. Как будто прошлого раза ему мало было. Или он тоже к этому артефакту свой интерес имеет? Пожалуй стоит подстраховаться на всякий пожарный. Ладно, позвоню сегодня Пастору."
        - Да пошел он, этот Бербер!!! Вот уж с кем я вязаться не имею желания, так это с ним. Хватит, я на него уже поишачил... И тебе не советую. Если ты такой уж романтик с большой дороги, так Майку позвони - он хоть не сдаст, если что. - Толяныч занервничал, даже водка не помогла, не говоря уж о совсем задвинувшей службу коррекции. - Слушай сюда. Я сегодня отвалю к одному человеку, а ты тут похозяйничай. Всех на фиг гони, как проспятся, девочек можешь оставить. Пусть малеха приберутся. Ну, короче сам знаешь кто позвонит там, туда-сюда. Бербер всегда норовил на мне в рай въехать.
        - Думаешь, это по нашему делу? - довольно трезво сощурился Крот. - Дашь мне наводку, прощупаем.
        - На водку? Бери в холодильнике. - Толянычу не шутилось. - Очень может быть, что это наши друзья раскачались. Если Бербер действительно замешан или каким-то образом связан с этими мудаками - ну, одноглазым и прочими - тогда дело труба. А с Пастором они никогда не ладили.
        - А что за человек это Пастор? Что делает?
        - Покойничков обряжает. В морге он работает, понял.
        - Местечко готовишь?
        - Е-мое, Крот! Типун тебе на язык! Если и готовить, то не для себя. А если Бербер здесь каким-то боком притерся, нам может быть совсем тяжко. Этот раскачиваться вообще не будет...
        - В законе?
        - Ну типа того. Оружие, симуляторы, еще какая-то фигня.
        А сам успокаивал распоясовшееся воображение, унимал, твердя самому себе, что Бербер тут не причем, что это просто совпадение. Просто непонятное желание Бербера иметь Толяныча среди подручных, которое не проходит уже лет двенадцать. И стоит Толянычу заиметь какие-нибудь проблемы полукриминального свойства, как Бербер тут как тут с предложениями решить все вопросы. Как будто только этого и ждал. А может он же их сам устраивает? На ум тут же пришла аналогия с Кротом, который, вполне возможно, действовал так же. А что, Бербер вполне мог слюнтяя подослать, в его распоряжении и не такие уродцы имеются. Один Сварщик чего стоит, не к завтраку будь помянут.
        Вот так мозаика складывается! Нет, не то, чтобы понятно - откуда и чьи ноги растут, но зато понятно происхождение самого ощущения подгоревшей каши. Уж больно все в цвет выходит, и кстати не исключено, что и Пастор, стоит к нему обратиться, завернет какую-нибудь свою заморочку. Но деваться-то некуда - Бербера просто необходимо уравновесить. Бляха-муха, жизнь и так-то выписывает кривые, похожие на круги, а тут и вовсе...
        - Симуляторы, говоришь? Круто. Это Лешему, по его части. Ладно, наливай... Ну, за удачу!

14.
        Пастор работал в ночь.
        "Вот, бляха-муха, удовольствие - ехать в морг к одиннадцати вечера! И еще, сказал, чтоб низом идти - это, значит, где труповозка ездит!" - Толяныч злился, хоть Пастор был старым приятелем, но его припанкованые шуточки иногда напрягали. Уж больно замогильный душок от них исходил, а сейчас, когда жаренным вокруг пахнет, так и вообще.
        С Пастором Толяныч последнее время виделся очень редко, но каждый раз вспоминал одну и ту же историю.
        Было это лет десять назад - они тогда еще только познакомились через Майка. Вообще-то Пастора по жизни звали Гошей, но тихий голос и вежливость дали ему кличку Пастор, хотя детина под два метра и с абсолютно кубической фигурой меньше всего походил на скромного служителя божьего. Кличка нашла свое отражение в том, что со временем Гоша взял моду иногда вставлять в свою речь немецкие словечки.
        "Ага, - отметил Фантик, не зря я вчера по-немецки заговорил, ох не зря. Вот тебе и круги."
        Но выделялся Пастор совсем не этим, хотя в уличных потасовках конечно был незаменим. Дело в том, что он обладал мужским достоинством совершенно невероятного размера. На пляже девицы прямо глаз оторвать не могли от его плавок, но когда дело доходило до конкретики - пасовали абсолютно все, отчего и рос парень полным бобылем. И если бы не Валюха, страстно любившая известные языковые изыски, остался бы он так же и полным девственником. Но и она была очень осторожна.
        "Тебе же оперы не петь. Смелее!" - подзуживали ее поддавшие и сочувствовавшие Пастору приятели. Валюха обычно возражала, что дело тонкое и особого подхода требует. И подход у нее имелся действительно уникальный... Да, о чем это? Да! Но шлюха, она шлюха и есть, а Пастор мечтал о фее. Но феи в двадцать первом веке сошли на нет, так что совсем парень сник и на женщин даже смотреть перестал.
        И вот, как-то раз, поехали компанией купаться в Сер-Бор. Пока народ плавал, Толяныч высмотрел неподалеку трех фигуристых блондинок спортивного телосложения - они, как потом оказалось, были гандболистками - и стал подбивать Гошу приколоться. Тот, естественно, уперся, но толянычева неугомонная натура требовала общения:
        - Девушки, хотите пива? - Они не отказались и пересели поближе. Ну потом ля-ля-тополя, прибежал сластолюбец Гера, и понеслись амуры.
        Возвращались поздно. Гера с одной спортсменкой сразу отвалил куда-то в Кузьминки, а Толянычу фишка легла в Тушино. Причем девушек было две. Пройти по Лодочной после одиннадцати с такими "биксами" представлялось предприятием стремным, даже опасным, и он уломал-таки Пастора составить компанию. Благо, жили девушки буквально через дом друг от друга. Договорились встретиться на остановке, ждать до первого автобуса, и разошлись. Толяныч быстренько распростился со своей, прицепил телефончик и поспешил на остановку, справедливо полагая, что уж Пастор-то не задержится. Но Гоши не оказалось, и когда через полчаса подошел автобус, Толяныч с чистой совестью поехал домой.
        Утром он позвонил Пастору, но его не было дома. Тетя Люся, гошина мама, сказала, что он ЕЩЕ не пришел!!! Толяныч даже стал волноваться.
        Объявился Пастор на третьи сутки - позвонил Толянычу и сказал, что женится. На ком? На этой самой? Ты что, Пастор, в натуре обалдел? На что Гоша произнес фразу, ставшую впоследствии знаменитой: "Фант, мы нашли друг друга!!!" и относился с тех пор к Толянычу, как к близкому родственнику. Чуть ли не к крестному отцу. Толяныч еще несколько лет гадал - а что было бы, если бы Пастор пошел провожать другую девицу. Но проверить уже невозможно: телефон той гандболистки был потерян буквально на следующий день при весьма трагических обстоятельствах, а с ним и технические характеристики устройства оной. Возможно, что было бы тоже самое. Вот так-то...
        А сейчас Гоша трупы моет, и очень нужен. Не позарез, но близко к тому. Давняя нелюбовь Гоши и Бербера была Толянычу хорошо известна и началась еще со времен, когда они все занимались рукопашкой у Григорича, а потом перенеслась на бизнес. Хотя Толяныч никак не мог взять в толк, что за деловые завязки между патологоанатомом, пусть и с довольно нетрадиционными интересами, и, как сейчас это называется, "новым", подпольно торгующим оружием и психосимуляторами. Тем не менее завязки были, правда до открытого конфликта дело не дошло.
        И вот он едет к Пастору, и как знать, не начнется ли конфликт сейчас?

***
        Медицинский Центр имени Склифосовского занимал все три уровня, выходящих на Садовое кольцо, и уходил далеко ввысь своими четырьмя сорокаэтажными корпусами. Но Толянычу надо было войти через черный ход, находящийся на нулевом уровне. Многократно перестроенный Склиф когда-то был окружен парком, но расширение VIP-уровня Садового Кольца погребло парк под собой. Вниз вела узкая стальная лестница, покрытая ржавчиной и, казалось, готовая рухнуть. Она шла параллельно лифтовым шахтам, по которым спускали в морг покойников. Здесь же находился приемный покой для "малоимущих", точнее сказать - нищих и бомжей. Здесь Толяныча должны были встретить.
        На проходной поджидал круглоголовый крепышок, неуловимо напоминавший восстановленного по ископаемым останкам неандертальца. Посверлив Толяныча глазами минуты этак две, он недружелюбно буркнул, вертя в руках сканер:
        - Куда? - Однако проверять не стал. Старичок заткнутый сзади за пояс, взятый неизвестно зачем, скорее всего для моральной поддержки, сразу же впиявился Толянычу в поясницу.
        - К Шульгину, в шестой. - Толяныча всегда раздражали проходные, а уж челобаны на воротах просто выводили из себя.
        В другое время он бы может и поставил ископаемого крепышка на место, но сейчас не та ситуация, чтобы выступать. Да и жизнь нынче здорово изменилось: без охраны не обойдешься, одних извращенцев сколько развелось. А Пастор все же некисло зашибает в своей мертвецкой. Посему Толяныч без всяческих комментариев последовал за крепышком.
        Хождение по подвалам одной из старейших больниц Москвы каких-либо положительных эмоций вызвать не могло по определению, тем более что дорога лежит в морг и ночью. Иногда по пути попадались подозрительные мрачные личности, которые - Толяныч мог бы заложить чип за сто - имели весьма отдаленное отношение к медицине, а если учесть, что под этими подвалами имеются более старые и глубокие подземелья, то...
        "Живут они тут, что ли?" - подумал он, провожая взглядом очередного субъекта в застиранном хирургическом халате, гордо несущего поднос, накрытый заляпанным кровью полотенцем. Неожиданно чувак обернулся, зыркнув в их сторону бельмастыми слепыми глазами. Фантика передернуло - чего же он видит-то?!
        Впрочем, крепышка-сопровождающего все сторонились с опаской. И как это Пастор здесь работает - в который уже раз подивился Толяныч. Иногда он даже завидовал другу - Гоша относился к внешнему антуражу своей работы вполне индифферентно. Но он вообще был человек забавный:
        - Ферштейн, Фант, - сказал он как-то, - самые первые обряды человечества связаны именно с препровождением умерших на тот свет. Абер, поскольку люди тогда не могли себе позволить действия, не несущие смысловой и функциональной нагрузки, то здесь все совсем непросто. Натюрлих? Так где ж еще изучать связи между поту- и посюсторонним, как не в морге? Не по виртуалкам же!
        Толянычевы размышления прервал крепышок, остановившись перед железной дверью с глазком и сканером. Он приложил левую руку к мертвенно светящемуся кругу, правой нажал кнопку архаичного звонка:
        - Это я. Со мной один. - Дверь распахнулась, и в проеме нарисовался рослый и не менее мрачный чел с перебитым носом.
        Поводив глазами туда-сюда, он впустил обоих внутрь. Запах, не очень заметный в коридоре, смесь антисептики с продуктами жизнедеятельности не первой свежести, стал абсолютно невыносим для тонкого толянычева обоняния. Нельзя сказать, что в коридорах нулевого уровня пахло озоном: годами накапливавшиеся там больничные миазмы имели несколько безысходный оттенок затхлости, но по сравнению с этим... Они живенько миновали "холодильник" и "разделочную" и прошли во внутреннее помещение - своего рода комната отдыха, снабженная нормальным кондиционированием, что приятно.
        Внутренняя планировка была хорошо знакома Толянычу: в свое время в их компании считалось круто - поквасить ночку у Пастора в морге. Веселились, в общем. А потом, на какой-нибудь тусовке упомянуть этак вскользь, что, мол, квасили мы как-то ночью в морге... Девочки конечно писали кипятком. Впрочем, это было давно. Сам Гоша не одобрял подобных сборищ, но и не возражал слишком рьяно. Кстати таких вот помощников у него тогда еще не было, чего ж веселого коротать ночь в компании трупов...
        Толяныч огляделся.
        Обстановочка стала заметно побогаче со времени его последнего посещения. Из глубины велюрового кресла поднялся сам хозяин и пожал ему руку со всей возможной теплотой, после чего Толяныч несколько минут дул на пальцы.
        - Полегче, Пастор!!! Я же не железный!
        Внешне Гоша изменился мало, лишь прибавил в солидности. Однако волосы изрядно поседели, и это в тридцать-то один год, да перстней на пальцах прибавилось - полное впечатление, что на левой руке серебряный кастет постоянного ношения. И на груди болтается здоровенный серебряный медальон со строенной свастикой, а в центре какая-то руна. Толяныч присмотрелся, припоминая свои скудные познания в рунологии, которой после знаменитой виртуалки "Руническая Магия-9" одно время увлекались все поголовно:
        - "Феох", если не ошибаюсь? - Надо же было что-нибудь сказать. Молчание в таком месте - вещь не из приятных, да он и не находил пока слов объяснить столь неожиданное желание повидаться.
        - Соображаешь.
        - Ты что, Гоша, фашистом заделался? - Не выпускал инициативу Толяныч. Кстати, Пастор тоже согласился встретиться сразу же. Значит... - На фиг тебе этот паучок?
        - Сам ты паучок. Это ж древнейший символ солнца, при нашей работе самое то. Ладно, погоди, дай-ка я тебя познакомлю. - Пастор повернулся к своим подручным. Крепышок оказался Сашей, а мрачный, со свернутым носом Володей. - Это мои, хм, младшие научные сотрудники. Альзо, мальчики, работайте - до полуночи надо закончить гешефт, а мы тут пока побеседуем.
        И "мальчики" пошли работать.
        "Интересное у них наверно дельце..." - хмыкнул про себя Толяныч, проводив сотрудничков взглядом до прозекторской, и плюхнулся в кресло напротив.
        - Давно уж не виделись, а, Пастор?
        - Да. Выпьешь чего-нибудь?
        - Коньяку, если есть. - Этого добра у Пастора всегда было в достатке. Родственники усопших не скупились, а делал свою работу он всегда виртуозно покойники выходили, как живые. Тьфу-тьфу-тьфу...
        - Натюрлих. - Поверхность столика разошлась, и как ракеты из шахты, из его глубин показались горлышки бутылок.
        - Красивый столик. - Толяныч глотнул коньяку. - Как ты его открыл?
        Пастор усмехнулся, отчего все лицо пошло тонкой сеточкой морщинок:
        - Да тут педаль с моей стороны.
        - А-а-а...
        Сам Пастор всегда пил только чистый спирт: налил стопку, выпил и подышал на кулак, как Змей Горыныч. Потом разжег в пепельнице ароматический шарик. Пастор их делал сам, ездил куда-то за тридевять земель собирать травки и прочее в том же духе - еще одно свое не самое традиционное нынче увлечение.
        Толяныч подвигал ноздрями:
        - Алоэ?
        - Да много всего... Новый состав.
        И пошли разговоры за жизнь: как жена, как дети - уже двое, поздравляю... нет, еще не женат... Незаметно подошло время полуночи, а Толяныч все никак не мог собраться с духом и изложить суть дела, пока наконец сам Пастор не взял быка за рога:
        - Слушай, Фант, тут Бербер звонил - про тебя спрашивал. У тебя что, опять с ним дела?
        Как раз вернулись младшие научные сотрудники. Пастор посмотрел на Сашу, тот молча кивнул и налил себе и Володе спирту. "Сразу видно, чья школа." оценил Толяныч. Оба уселись напротив на диван, уставились на него и ничего ободряющего в их взглядах даже близко не было. А чел со свернутым носом, так и вовсе выглядит, как вылитый Терминатор из одноименной игры.
        Пастор кашлянул:
        - Так вот... Бербера, сам понимаешь, я не могу причислить цум фройнде, а уж тем более в последнее время, когда он и вовсе изменился далеко не в лучшую сторону. Тут забавная хохма была месяца три назад - пришли ко мне какие-то челобаны и предложили делиться. Пугали... - Помощнички на диване заулыбались. Толяныч тоже улыбнулся: испугать Пастора можно было лишь при поддержке штурмовой авиации. - Так вот, они сказали, что от Бербера. Он, правда, отрицает, а мне вязаться с ним было не с руки.
        - А челобаны чего говорят?
        - Уже ничего. Хотя спросили мы их по всей форме, можешь мне поверить. Толяныч усмотрел конкретный намек. - Сплошная блокада, не прошибешь и пентоналом. Так что, если ты с Бербером опять связался - это не есть гут.
        - Так ты тоже имел с ним какие-то дела. - Изобразил Толяныч неведение.
        - Времена меняются, Фант. Когда-то делал, теперь - нет. У него проявились несколько иные интересы, знаешь ли...
        - Постой, Гоша, постой. Я ваши расклады не знаю, ни тебя, а тем более Бербера с того самого времени не видел. Ты же должен помнить, как он в свое время из кожи лез, все хотел меня к себе в команду заполучить. А как-то раз он меня все же здорово выручил. Я вот все никак понять не мог, чего это он меня все на работу зовет? Я давно не при делах. Так ни хрена и не надумал. Не знаю... Я уж надеялся, что он давно успокоился. Но у него просто чутье какое-то - стоит мне влететь, как он тут как тут. Вот и вчера...
        - Ну, за тот раз ты ему сполна отработал. А теперь, как я понимаю, ты опять куда-то влетел?
        - Слушай, Пастор. Мы не виделись с тобой уже больше года, и вдруг я вот так, словно снег на голову. Да еще и после берберова звонка. Я понимаю - это выглядит так, что вот раньше я работал на Бербера, а теперь, значит, решил к тебе перекинуться. Или засланец. А ты сейчас, я вижу, настороже. Напряги, да? Повторяю - я не знаю ваших раскладов и на Бербера не работаю. С тех самых пор. Конкретно. Ты ж меня не первый год знаешь! - Толяныч налил себе еще коньяку. - Да, у меня сейчас проблемы, так я и сам разберусь. Но есть одна закавыка... Короче, мне надо с тобой посоветоваться, уж больно все стремно как-то. Есть тут один мистический моментец не совсем ясный. И предчувствие у меня, понимаешь? Предчувствие такое нехорошее... - Со второй рюмки коньяк казался еще лучше. - Я действительно влетел, но это ерунда. Разберусь...
        Чувствуя, что заходит на новый круг (черт бы побрал все эти круги), Толяныч полез за сигаретой. Сотруднички еле уловимо напряглись, но он упрямо закурил:
        - Так вот. Мне тоже не нравится, что Бербер каким-то боком может быть замешан. Он мне вчера звонил, и на прошлой неделе тоже. Правда я того, гулял, короче... Короче, слушай сюда... Да, при ребятах можно?
        - Можно. Если что - они потом забудут. Говори, только постарайся уж как-нибудь поразборчивей.
        Пастор повозился в недрах столика, вытянул большую шкатулку, открыл. Все делалось неторопливо и очень плавно, так струится между камней большая сытая змея. Толяныч заворожено наблюдал, как Гоша вынул массивный перстень с темным гладким камнем, повертел в руках, отложил. Достал еще что-то, невидимое в огромном кулаке, подержал, опять положил назад. И все это молча. Потом опять взялся за перстень.
        Манипуляции произвели на Толяныча несколько гипнотическое действие, но он пребывал в сильном напряжении, да и расклад, выявившийся между Пастором и Бербером выглядит даже хуже, чем он себе раньше представлял. Прямой наезд это очень серьезно, здесь Пастор всегда был беспощаден. Дружба дружбой, но оказаться между такими жерновами - перспективка та еще, и куда реальнее, чем все одноглазые отморозки и все Руки Славы и прочие артефакты вместе взятые.
        И все же концентрация терялась, он явственно чувствовал стороннее давление на психику, и чтобы перебить его, внутренне словно бы перешел на запасную частоту - коррекция сбойнула...
        СБОЙ:
        Фантик оторвался от созерцания гошиных манипуляций и вкратце поведал историю, начиная со встречи с рыжей герцогиней и поездки с Циклопом, и кончая являвшимся во снах горбатым чудовищем. Пастор слушал внимательно, разглядывая кольцо с темным камнем, очень похожим на гематит, то надевая его на палец, то снимая и зажимая в кулаке. Глаза он прикрыл. Молодчики сидели молча, периодически поглядывая на шефа.
        Фантик говорил, говорил, и вдруг ему в голову пришли две интереснейшие мысли: "Пастор ждал, что я от Бербера, вот и посадил своих челов, чтоб, значит, под рукой были. Круто же ему пришлось, если он друзьям теперь не доверяет! И второе: вспомни-ка того слюнтяя, который еще ходил, как с полными штанами. Так вот, запах от него точь-в-точь такой, как здесь - в морге!!!"
        "Ну да, только не такой сильный... Это что же, отсроченная смерть?!! А уж не влетели ли мы с тобой, сосед, по самые помидоры?"
        Фантик продолжал говорить, стараясь не выдать охвативший его мандраж. Он сел попрямее, ощущая рукоять нагана на пояснице и не представляя, как его выхватить из такой позиции. Есть правда еще Мышонок, но с Пастором тягаться один на один еще у Григорича было трудновато, не говоря уж о "младших научных сотрудниках". Против троих устоять вряд ли получится. Думай, братан, думай, а то разберут на запчасти, и писец котенку. Или того круче - наширяют отсроченной смертью, станешь зомбиком. Пастор - он ведь может, наверняка...
        "Ты что это? Это же Пастор! Старый друг. Может тебе все-таки полечиться стоит, а?"
        - Вот такие дела... - Закончил он речь, стараясь не выпустить на волю весь водоворот мыслей. Сразу нахлынули запахи.
        Фантик почувствовал, как обострилось восприятие, и, как радар, ловил изменения в окружающем мире. Время замедлялось, комната уже словно бы погрузилась в кисель. Дрожь прокатилась вдоль позвоночника, словно невидимый басист взял первый аккорд. Забытое, давно не испытанное ощущение. Боевой транс пришел к нему впервые за довольно долгое время. Спина покрылась мурашками.
        Объявившееся вновь старое умение, которое он уже почитал пропитым с потрохами и задавленным коррекцией, удивило и порадовало. Но и насторожило: Григорьич в свое время говорил, что вызвать его по желанию очень трудно, над этим нужно годами работать. А само по себе оно возникает, когда подсознание ощущает близкую опасность. Очень близкую.
        Сейчас в роли подсознания выступил виртуальный клон, "сосед". Вот это да!

***
        Сознание вновь переключилось.
        Толяныч постарался расслабиться, наблюдая как Гоша все быстрее и быстрее вертит в руке перстень, понимая, что делает он это не просто так, а преследует какую-то цель. И может именно эти действия и пробудили почти забытый талант. Он с трудом отвел словно бы намагниченные глаза. Посмотрел на пасторовых подручных - вроде бы сидят себе спокойно, наблюдают. Но у Вовы уже ноги поставлены так, что вот-вот прыгнет. А у крепышка, такое впечатление, что где-то под рукой как минимум скальпель.
        И снова дрожь пробежала вдоль позвонков вверх, к глазам. Его взгляд скрестился с Вовиным, и неожиданно Терминатор расслабился. Почувствовал?
        - Альзо, Фант... - Пастор закурил и впервые поднял глаза от перстня. Занятная историйка выходит. Очень даже занятная...
        Он сразу понял толянычево состояние, и, снимая возникшее в комнате напряжение плавно протянул руку и плеснул себе спирта. Перстень с сухим стуком лег на столик, и только теперь Толяныч оценил, какая гробовая тьфу-тьфу-тьфу - тишина расползлась вокруг. И тоже расслабился. Молодец Пастор все же, не зря он был у Григорича одним из лучших.
        - Расслабься. Все будет зер гут. Лучше скажи мне вот что: у этой Альбы есть родинка над губой справа? Вот здесь? Это очень важно, вспомни.
        - А тут и вспоминать нечего - родинки не было, зато... - у Толяныча на миг захватило дух от пряных воспоминаний, - зато у нее веснушки прямо вокруг губ, маленькие такие, да и на самих губах тоже.
        - Да же так!!! - Реакция Пастора могла бы удивить, если бы Толяныч не отведал сладкого от герцогини. Решив, что Пастор знаком с ней и имеет некое романтическое воспоминание, он проявил деликатность и не стал выспрашивать подробности. - Это снимает многие вопросы, Фант. Я тебе верю, такое придумать трудновато будет.

***
        - Значит, мы тут сидели и друг друга стремались. - Смеялся Пастор, наливая себе еще спирта. Большой вороненый пистолет лежал рукоятью к Толянычу, а потертый до полной белизны Старичок соответственно валетом к нему, словно известный восточный символ Инь-Янь. Этакий знак мира и былой дружбы. - Дело вполне может статься серьезным. И Бербер тоже неспроста звонил. Хоть я и не вижу прямой связи его с этими твоими отморозками, но он теперь сильно изменился, связался, знаешь ли, со всякими темными силами. Это еще уточнить придется. А вот со стрельбой ты поторопился, это факт. Надо было сразу же мне отзвонить. Ладно, придумаем кое-что.
        Толяныч молча макал в стакан с коньяком фильтр сигареты, и с удовольствием затягивался - расслаблялся.
        Пастор нажал опять какую-то кнопку на столике, и из его неисчерпаемых недр вынырнул компьютерный блок, и тут же над поверхностью стола соткалось трехмерное свечение гала-монитора. Он принялся просматривать эм-дюк, который Толянычу дала бабка-цыганка.
        - Ага, Рука Славы. Из Сети надергал? Колоссальный ты арбайт проделал, Фант. - Толяныч не стал говорить, что никакого арбайта он не проделывал, больше того - он даже не просмотрел весь диск до конца. - Вряд ли эта информация пригодится, это же в основном попса и описания виртуалок. Маловероятно, что там найдется стоящая информация. Ладно, потом я покопаюсь более предметно.
        - А можно? - Нерешительно спросил крепышок и потянулся к нагану, словно ребенок к запретной конфете. Толяныч на долю секунды почувствовал легкое подозрение, но тут же смело отмел его - чутье подсказывало, что все будет нормально, по крайней мере пока. И транс отпустил, так пусть уж мальчик поиграется.
        И "мальчик" восхищенно заахал - вот это да, мол, музейная вещь, мол, такой старичок, а состояние превосходное.
        - А его так и зовут. Старичок. - Сказал Толяныч, и про себя подумал, что имечко действительно неплохое. Подходящее.
        - Это правильно. У оружия, настоящего оружия, должно быть имя. Одобрительно покивал Сашок-крепышок. - А кто ж это додумался к нему глушак присобачить? Точность стрельбы наверняка упала.
        - Да есть такой человек... - Не стал вдаваться Толяныч в подробности.
        Пастор тем временем куда-то выходил и вернулся, слегка переодевшись. Теперь на нем был допотопный белый халат, завязанный сзади тесемками и весь расписанный яркими знаками, среди которых преобладали кресты во всевозможных интерпретациях и вариантах. На голове чужеродно и несколько опереточно смотрелись старинные большие наушники из губчатой резины, провода от которых собирались на поясе, уходя в недра прибора из матово-черной пластмассы с тремя разноцветными кнопками на торце. В руках он держал серебряную цепочку с кулоном из голубой бирюзы.
        - Фант, это тебе - носи на здоровье. Считай, что подарок... У нас есть часа полтора, так что можно пока побеседовать. А потом надо будет тебе кое-чего сделать, раз уж здесь затесалась мистика. - Пастор опустился в кресло и раскрыл свой замечательный столик. Бутылка, которую он вынул, имела форму медведя. Он скупо плеснул каждому.
        Толяныч взял рюмку и понюхал - пахло какими-то травами. Ладно, попробуем... Ого, крепко! Он закашлялся. Напиток оставил во рту ощутимо металлический привкус, словно Толяныч лизнул ржавый водопроводный кран.
        - Дайте закусить чем-нибудь... - При всей странности привкуса напиток бодрил необычайно. Возможно, в нем были растворены стимуляторы.
        - Найн, закусывать это нельзя, и вообще, извини, но пока есть тебе нельзя еще часа два с лишним. Расклад может и вправду быть довольно серьезен. Тебе дико повезло. Дико. - Пастор переглянулся с помощничками, и переглядка выжала из их лиц мимолетные подобия улыбок. Толяныч еще подумал, что неспроста он так напирает на слово "дико"... - Ты даже не представляешь - насколько. Так что послушай, что я расскажу - это будет тебе техника безопасности. Первое: не плюй на улице, окурки тоже желательно не бросать. Второе: не стригись и не брейся в парикмахерской или у знакомых, только сам. Можно просто эпилировать голову. Ногти будешь стричь - тщательно все собирай и спускай в унитаз. Лучше бы конечно сжигать, но это ладно. Третье: если кровь пойдет - все бинты, тряпки и прочее сжечь и сразу. Генный материал, ферштейн? Все, что может дать информацию о твоем геноме, не должно попасть в чужие руки. Правда, скорее всего это уже не поможет. И даже наверняка не поможет. Насколько я тебя знаю, эта "роте хюре" из Таганрога унесла от тебя не меньше ведра первокласного генного материала...
        - Чего?!
        - Ну, спермы, а это покруче слюны будет. Да наверняка и волос собрала...
        - Да зачем ей это?!! Клонировать что ли? - Мистическая версия происшедшего совсем не вызывала у Толяныча радости. Хватило ему и одной бабки.
        - Они получили возможность воздействовать на тебя Фант, и не замедлят ею воспользоваться. Ведь с Альбой-то ты расстался, соскочил, а не должен был. Но все равно, подстраховаться никогда не мешает. Короче постарайся не разбрасываться своим ДНК где не попадя. Думаю, что к тебе имеет интерес не одна группа, а скорее всего две. Хотя их может и больше, но вряд ли. Одни свое получили, так что постарайся не дать и другим такой серьезный козырь. Все очевидно.
        - Не для меня. - Толяныч капнул себе еще коньяку. - Не для меня, Пастор. И вообще, зачем я им понадобился?
        - Объясню позже. А вот почему их две... Разные методы воздействия. Одни использовали сладкую ловушку - подослали к тебе Альбу. Другие пытаются воздействовать через Астрал, через сны.
        - При чем здесь сны? - Встрепенулся Фантик.
        - Ну... Возможно, в твою коррекцию внедрен некий баг, вызывающий сбои. Возможно даже, что это виртуальный вирус.
        - А что, разве можно инфицировать клон? Через Сеть?!!
        - Я слышал, что да. Сейчас и не такое возможно. Пока это не важно, это я просто к слову. Ведь твой клон снов видеть не должен, верно?
        Толяныч за "соседа" неожиданно обиделся, но головой кивнул купирование снов было особо оговорено в контракте "Сводов". Пастор прикрыл на секунду глаза, словно что-то просчитывая. В другой время Толяныч бы этого не заметил, но напиток, обостривший и без того звенящее восприятие, сбоящая коррекция, давшая возможность Фантику принять активное участие в жизни, все это сделали его чрезвычайно восприимчивым. Ему опять стало тревожно.
        - Ладно. Вопросы коррекции меня не касаются, но если хочешь, могу порекомендовать хорошего специалиста. Он и коррекцию подправит и возьмет по божески.
        - Спасибо, Пастор, это не требуется. - А про себя подумал, что не слишком ли много желающих покопаться в его мозгах? Это соотносится с тем, что говорила старая цыганка: он "подходит". Только не сказала вредная бабка - для чего. А Пастор вообще промолчал по этому поводу. Стоит быть более недоверчивым.
        Пастор тем временем продолжал:
        - Группы наверняка между собой конкурируют, так что мои инструкции хоть от одной да помогут. А я попробую разузнать полный расклад... Так вот, они уже пытались воздействовать на тебя, но пока не по высшему классу. Тебе еще повезло, что та цыганка живенько сориентировалась и провела Обряд. И последнее... - Пастор помялся, странно и не характерно для себя отводя глаза. - Встретишь того слюнтяя..
        Или любого другого, похожего... Короче, беги от него, Фант, беги со всех ног. Не стесняйся.
        - Да мы ж его положили!
        - Это не конкретный человек, это порода такая, Фант, ферштейн? Генная инженерия. Мортальная.
        - Но...
        - Погоди. У нас мало времени. Может, потом как-нибудь при случае я тебе на все вопросы отвечу. Теперь насчет снов. Я тебе вот что скажу: пока ты говорил, я пытался воздействовать на твое сознание. Вот этой штукой, - он указал на перстень с черным камнем, так и лежащий на столике. - Это импульсный гипноизлучатель. Пусть тебя не обманывает его внешняя форма, он действительно встроен в гематит. - Пастор поднял руку, прерывая Толяныча, опять раскрывшего было рот. - Я-то думал, что ты от Бербера. Тем более твоя коррекция... Надо было подстраховаться. Так вот... У меня ничего не вышло я твоего клона и ощущал-то не постоянно. Правда я не очень силен в этой области, но с другими получалось неплохо. Дополнительной кодировки я никакой не нащупал, да и откуда ей у тебя взяться. Но твое сознание защищено. Как не знаю, но это факт.
        - Ты хочешь сказать, что меня специально скорректировали таким образом?!! - Воскликнул Толяныч, осененный внезапной догадкой. Если такое допустить, то понятны слова Галины насчет "подходишь". Так, и кто же эта сволочь? Своды?
        - Нет, Фант, могу точно тебе сказать, что о направленной модификации речь не идет. Сбои твоего резидента - скорее случайное стечение обстоятельств. Но на тонком плане ты можешь успешно противостоять внешней агрессии. Считай, что тебе повезло.
        Не слишком ли много везения, подумал Толяныч, но благоразумно прикусил язык. По всему выходило, что он попал в чью-то сложную и запутанную игру не зная ни правил ни игроков. Здесь разумнее помалкивать и побольше слушать:
        - Совсем другое дело сны... Я не знаю пока, что за артефакт тебе достался, это еще надо прошевелить. Ясно одно - он очень нужен кому-то. Значит, надо ждать реального воздействия. И мой тебе совет - носи эту бирюзу и остальное, что мы попозже подберем. Носи демонстративно, выставляй напоказ. Ну, там рубашку расстегивай побольше и все такое... Ясно? Очевидно, что эти люди как-то связаны с мистикой, а значит магия - для них совсем не пустой звук. В любом случае, используют ли они паронорму или техно, но они в магию верят. Значит, придают большое значение символической части амулетам, знакам и так далее...
        - Бляха-муха! Ну причем здесь амулеты?!
        - А какая разница? Раньше была костяная или каменная фигурка, а теперь микроустройство, напичканное высокими технологиями. Результат-то один и тот же, а в принципе - кто во что верит. Не перебивай. Видимость того, что ты защищен, может ослабить воздействие. Должна. Вообще-то у меня несколько другой взгляд на место традиционной магии в современной жизни. Потом как-нибудь поговорим. А сейчас еще по одной...
        Толяныч совершенно не удивился, что Пастор свернул на мистику. Он и сам успел пару раз поймать себя на мысли, что ситуация, в которую он неосторожно вляпался, с каким-то ненормальным душком. Что-то в ней не так. И что-то мешает расспросить толком, прояснить все для себя до конца, хотя что Галина, что Пастор, похоже, могут ответить на некоторые вопросы.
        Но спрашивать ему уже расхотелось. Словно бы он где-то внутри уже имел полную картину, просто не хочет ее рассмотреть. Слова "паронорма" и "техно" ничего конкретного не говорят - каждый использует понятную ему терминологию, хотя подразумеваться могут совсем различные вещи. Галина например, как и всякая цыганка, вроде бы гадает, а на самом деле ей ничего не помешает использовать тот же гипноизлучатель, спрятанный, скажем, под столом...
        Пастор налил, и все выпили.
        Толяныч опять почувствовал, как его клон входит с сознанием в контакт, осторожно, но верно подключая какие-то нераскрытые ресурсы, еще повышая их общую восприимчивость.
        Пастор разжег длинные ароматические палочки по углам комнаты, выключил верхний свет, оставив лишь три свечи на столе. Фантик чувствовал, как обостряется внимание по мере того, как металлический привкус тает во рту. Саша тем временем разжигал над маленькой жаровней трубку с очень длинным чубуком и крошечной чашкой.
        "Хэш, век воли не видать, хэш..." - подумал Толяныч, ощущая знакомый запах.
        Гоша вновь копался в недрах своего неисчерпаемого на сюрпризы стола. Выпрямился, держа на ладони небольшую серебристую бляшку. На полированной поверхности был выгравирован какой-то рунический знак:
        - Вот, чистое серебро. Но это корпус, а внутри пассивный рассеиватель. Новая разработка, защищает от инфраизлучения, антидепрессатор, грубо говоря. Тебе должно пригодиться. Если они попробуют всякие пси-штучки, то уровень излучения для тебя будет куда как выше, чем для обычного человека чтобы преодолеть коррекцию. Да, вот еще что! Теперь о мистике. Я сейчас тебе покажу кое-какие фенечки, типа моих, - блеснул Пастор нарядным кастетом. Попробуй выбрать. Один перстень должен быть с обсидианом... Да, это важно! Все эти вещи должны тебе обязательно понравиться. Это тоже очень важно. Не бери первые попавшиеся.
        - Слушай, Пастор, на хрена мне все эти бирюльки?!
        - "Бирюльки"? Привыкай, раз вляпался. В этих, как ты выражаешься, бирюльках заложена парочка полезных прикладных функций. Типа импульсного гасителя сигнала. Это на случай, если тебе астральный маячок кто-нибудь подцепит. По традиции камень для каждой такой "бирюльки" выбирается согласно древним трактатам, могу тебе сказать, что белый агат отгоняет вампиров, а обсидиан - твой камень по гороскопу.
        - И в какой из них будет этот гаситель?
        - Цум тойфель, Фант! Не отвлекай меня. Все потом, когда разрулим ситуацию.
        - А бирюза? - Машинально спросил Фантик, и так уже сбитый с толку навалившейся информацией. Камни какие-то, трактаты, вампиры - час от часу не легче!
        - А бирюза - символ доблестных. Сейчас мы еще кое-что подберем. Камней должно быть нечетное число. Одно из самых подходящих - три. - Он достал из-под столика другую шкатулку, поменьше, порылся в ней и достал перстень с огромным полупрозрачным камнем. - Это топаз, помогает сконцентрироваться. Сейчас одень его камнем вниз и сожми кулак. Вот так. Да, сначала затянись, но только один раз.
        - Ну, Пастор, ты даешь! - Толяныч дунул из чубука и слегка поплыл. Давненько я не баловался...
        - Не отвлекайся... Было бы времени больше, мы бы все по уму сделали. Но на нет и суда нет, так что давай - действуй. Не надейся. Если все как я предполагаю, раскачиваться они не будут ни минуты. Скорее всего просто друг друга обнаружили. Они не к тебе, а друг к другу принюхиваются.. Но это не фора, а лишь отсрочка, усек?
        Оставалось только кивнуть и напялить перстень с топазом для вящей концентрации.
        СБОЙ:
        Фантик рассматривал предложенные камешки, мысленно витая где-то вне не только стен морга, но и пространства вообще. Сначала его внимание привлек крупный подвес из необработанного янтаря, и он осторожно взял его двумя пальцами. Легкий и теплый на ощупь, янтарь просвечивал красным в свете свечей...
        А это что за странный камень?
        Правой рукой Фантик притронулся к массивному перстню с молочным квадратным камнем, погладил его осторожно пальцами, покатал по столу...
        - Этот! - Он положил янтарь и взял перстень.
        - Гут выбор. - Пастор кивнул. - Это и есть белый агат. По идее он отгоняет от владельца еще и колдунов. Тебе сейчас как раз самое то. Примерь.
        - Слушай Пастор, на кого я буду похож с этими побрякушками? На педика?!! - кольцо подошло только на мизинец правой руки.
        - А на кого ты будешь похож в гробу, или того лучше на кресте вниз головой?
        - Тьфу-тьфу-тьфу... - Толяныч напялил кольцо на указательный палец.
        - Подошло? Хорошо. Пока сними. Потом оденешь, когда обсидиан выберешь. А сейчас еще моей настоечки, чтобы мозги прочистить, и начнем помаленьку.
        Они выпили, и Пастор приступил к инструктажу:
        - Значит так... Восток - там. Встанешь к нему лицом, восход солнца через семнадцать минут - тогда и начнешь. Постарайся его себе представить. Солнце, в смысле. Вот тебе нож...
        Фантик почему-то ожидал, что это будет крис, но Пастор протянул ему узкий стилет с костяной рукоятью, покрытый руническими письменами, а сам стал быстро набрасывать что-то на листке бумаги.
        - Вот знак. Это руна Фреира, бога плодородия... Такой же на медальоне. Режешь сначала так, потом - так. Потом повторишь еще дважды. Тройной знак усиливает защиту. Резать будешь на ремне - самое подходящее место вот здесь, чтоб напротив примерно этого места был. - Пастор ткнул Толянычу пальцем куда-то чуть пониже пупка. - Это активная точка, так называемый центр Хара. Делай аккуратно. Теперь вот что: надрежешь ладонь, левую... Вот этим соберешь кровь и очертишь знак так и так. Все делай над жаровней, кровь потом смоешь вот этим и тоже над жаровней. Все. А поверх прицепишь антидепрессатор, там специальные зажимы есть. Приступай, а мы пошли. Сделаешь - позовешь.
        Все трое покинули помещение, Фантик прождал положенные семнадцать минут, и хотя никакого солнца представить не удалось - да и как его представишь тут, в морге-то? Разве что что-то такое оранжево-теплое... вырезал указанную руну.

15.
        Усталый, как собака Фантик плюхнулся на сидение и закрыл глаза - жрать охота! Или спать? Или то и другое вместе? Да, денек выдался тот еще.
        Вагон метро раскачивался успокоительно...
        Сначала они с Пастором поехали к мастеру по серебру, где и проторчали целый божий день, пока Фантик выбирал себе бирюльки всех мастей, пока мастер покрывал пули для нагана электролитным серебром. Вот сейчас Старичок дремлет себе на пояснице, а в барабане шесть новеньких блестящих, да и в кармане еще двенадцать... - и все это время Пастор зудел насчет техники безопасности. Вот день и прошел. Да еще и не ели ничего по соображениям духовности, мать ее туда и туда.
        Фантик полюбовался на плоды своего выбора. Раньше он носил лишь серебряный гвоздик в левом ухе, но гулять - так гулять, и теперь руками он чем-то походил на робота из космического сериала. Или на папуаса. Одних перстней на пальцах висело шесть! Причем один, самый массивный - сдвоенный, в виде змеи, обвившей сразу средний и безымянный пальцы, он одел на левую руку. Забавно конечно, но к такому еще надо привыкнуть. Он предназначался на роль кастета.
        Фантик начал было задремывать, как кто-то похлопал его по плечу. Весомо так, будто доской-сороковкой. С чего-то он решил, что это менты, сразу ощутил присутствие Старичка, и сердце екнуло. Медленно поднял голову, но вместо серых бейсболок узрел здорового борова с золотой цепью в палец толщиной на шее и такой же - на мясистом запястьи.
        - Э... ты. Место уступи... У меня жена...
        - Поздравляю. - Безрадостно сказал Фантик и опять опустил голову, но уже чтобы собраться. Свободных мест в вагоне было хоть отбавляй, но этому "типа" хозяину жизни захотелось подколоться. А рядом топталась коровища в платье-стрейч, обтягивающим необъятную корму, и с обожанием взирала на муженька - мол, сейчас он этого придурка, да за шкирман. И явно, что ей это очень нравится, и случается наверняка уже не в первый раз.
        И что? Стать следующей жертвой или наган засветить?
        Ситуация знакомая - после Реконструкции появилась целая плеяда бычья, считающего себя новыми хозяевами жизни. Только почему-то они все равно ездили на метро. Все при них: вульгарные гелиевые наколки, одежда в соответствии с "понятиями", массивная безвкусица в украшениях. Оба походили на боеголовки ракет средней дальности - толстые, тупые и самодовольные.
        - Ты, урюк! Уступи место! - На Фантика пахнуло крепким спиртным духом: "Вот суки!!
        Нажрались где-то в кабаке, а тут как падла целый день голодный. Золота на кило, так и ездили бы на тачке! Шелупень."
        - Пусть сядет там... - И он опять опустил голову. Драться не хотелось.
        - Ты чего слякоть, русского языка не понимаешь?!! - И мясистые лапы ухватили Фантика за грудки, вздергивая на ноги. - Вставай...
        Куртка затрещала, звякнули в кармане патроны.
        "Нарвался, бляха-муха..." - подумал Фантик, не сопротивляясь и заваливаясь вперед, и тут же резко схватил агрессора за пояс и рванул на себя, впечатав колено тому в пах. Челобан повалился на него. Люди в вагоне с интересом наблюдали, словно за извращенческим шоу. Фантик повторил операцию еще дважды, как бы проделав фрикцию-другую, не давая противнику сложиться пополам - а впрочем, какой он теперь противник - и тут же шибанул ему лбом в подглазье.
        Разжал руки, и чел присел на одно колено, сопя, как самовар.
        - Извините пожалуйста, садитесь... - Вежливо обратился Фантик ко второй боеголовке, но она, похоже, самоликвидировалась.
        Зато здоровяк начал мыча подниматься, еще не отнимая рук от промежности, и у Фантика возникло дикое желание опробовать свои перстеньки. Но тут двери распахнулись - станция Тульская - и он предпочел выйти из вагона, услышав вслед сдавленное: "Козел..."
        Вот теперь выпить просто было необходимо. Фантик испытывал невероятную брезгливость к миру и отвращение к самому себе. Очень хотелось смачно плюнуть, но сегодняшний инструктаж был еще слишком свеж в памяти.
        СБОЙ:
        Мелкий дождь поселил в душе дурной коктейль из отвращения пополам с раздвоенностью. Громада Центра сливалась с тучами и давила своей мрачной массивностью пуще обычного. Центр сейчас напоминал рухнувшую на Землю гигантскую комету.
        Толяныч нырнул в переход, ажурной трубой огибавший сплетение пневмо-магнитных магистралей, и через пару минут достиг цели - Казачьего рынка, где возможностей выпить как всегда вагон и маленькая тележка. Прямо возле ворот припозднившиеся бабенки торговали с лотка бананами. "И почему на лотках фрукты и овощи всегда лучше чем в торгаше-автомате?" - подумал Толяныч и приценился к ним, в смысле к бабенкам. Они ответно приценились к нему, и через пять минут дело было на мази. Толяныч угощал их ликером, они его естественно своим товаром. Бананами.
        - Короче, через десять минут мы закругляемся - бери пару пузырей, и поедим к нам на Полежаевскую... - сказала ему бодрая брюнетка средних лет, демонстрируя в улыбке сияющую коронку.
        Толяныч не возражал, даже слегка пощупал ее, пока другая сдавала товар угрюмому вездесущему кавказцу, но делал все как-то без души. Отвращение не проходило, и в конце концов он окончательно обломался, вспомнив, что дома его ждет Матрена. Опять же Танечки-близняшки должны подрулить, и конечно же Крот, которому есть чего рассказать.
        Надо было спешить домой.
        К подъезду Фантик подгребал уже гордый проявленной выдержкой и силой воли, чему поспособствовало умеренное возлияние коньяка на Пражской. Совсем не тот, конечно, что у Пастора, но с пивком покатит. А лучше бы принять той замечательной бодрящей настоечки, но уж чего нет, того, как говорится, нет. Руку приятно оттягивал пакет с провизией, а дома в холодильнике еще не совсем исчерпались запасы спиртного. Наверняка Крот не все употребил дождется, в этом вопросе на старого друга всегда можно положиться.
        Лето ведь уже на дворе!!!
        Дождь остался где-то над Центром, мрачная сторона жизни загнана на самое дно сознания, и проверялся по дороге Фантик чисто формально. "Хвоста нет..." - как заправский резидент подумал он, подходя к лифту. Подышав на перстни, потер их о рубашку и через минуту, довольный собой, уже подносил таблетку ключа к замку входной двери.
        Матрены в прихожей не оказалось - Фантик удивился. И свет нигде не горит. А где же Татьяны, Крот? Странное запустение царило на жилплощади... Он прислушался и уловил подозрительные звуки в глубине квартиры. Та-ак.
        Фантик несколько мгновений размышлял на тему - может ли быть глубина в двухкомнатной малолитражке, одновременно пытаясь определить источник шума. Таинственность обстановки дополняли сгустившиеся за окнами сумерки. Сразу на ум пришли все предупреждения Пастора.
        Он аккуратно поставил пакет с едой на пол, стараясь ничем не звякнуть, вынул наган, зачем-то посмотрел в темное зеркало - ковбой, мать твою, где шляпу потерял? - тихонько взвел курок и осторожно заглянул в большую комнату. Тихо и пусто.
        Никакой там боевой транс даже не ворохнулся. Значит что, опасности нет? Это вряд ли. Скорее старое-новое свойство опять дрыхнет без задних ног, придавленное внеплановым коньяком. А звуки продолжали раздаваться из темного узкого коридорного зева, что ведет на кухню мимо ванной с туалетом. Ага!
        Фантик бесшумно скользнул в комнату, не переставая вертеть головой и держа на прицеле дверной проем быстро набрал номер Пастора. Тот обещал приехать через полчаса и запретил выходить из квартиры.
        - Куда тут выходить, когда ЭТО в самой квартире и есть! - шепотом заорал Фантик, но Пастор уже положил трубку.

***
        Толяныч разулся и на цыпочках подкрался к маленькой комнате. Заглянул никого. И тут его осенило - ванная!!!
        Свет не горит, но источник звуков явно там. Вот опять...
        Толяныч прикинул свои действия, но одновременно открыть дверь, включить свет и еще держать наган явно не получается. Примерил наган за пояс, но в тесноте коридора его не выдернешь, только локоть можно разбить об угол или холодильник. А если включать свет рукой с наганом, то скорее всего разобьешь выключатель. Да еще током трахнет. Вот, бляха-муха, дурацкое положение! Что же там такое происходит?
        Какое-то время он стоял в носках в коридоре и ругался распоследними словами. Про себя, конечно...
        Потом Толяныч осознал, что запах в коридоре витает вполне знакомый, и даже наверное очень определимый, если конечно напрячься как следует. Надо было сразу задействовать свое хваленое верхнее чутье вместо того, чтоб ушами хлопать. И не напрягаться же целых полчаса, пока там Пастор соизволит добраться до захолустного Чертаново!
        А запах, сволочь, уже забивался в ноздри, щекотал что-то такое смутное и очень сладкое в памяти, дразнил, и запалил-таки бикфордов шнур знакомого желания, потек струйкой дыма к какому-то пороховому внутреннему погребу...
        Спокойно!...
        Осторожно, стараясь даже не шуршать одеждой, Толяныч присел; медленно, миллиметр за миллиметром донес револьвер до пола, коснулся глушителем - что же там в ванной-то происходит, а? И где Кротина, гад? А сам аккуратно тем временем переносил вес оружия с ладони на бледно-желтый линолеум, пока не положил его окончательно и бесповоротно... Выпрямился, а ухо само оттопыривалось в сторону двери, ловило такой знакомый ритм, который проявился в сперва хаотических отголосках, но понемногу обрел характерную направленность. Выдохнул и резко рванул дверь на себя, одновременно врубая свет...
        В ванной Крот с азартом, вдохновенно трахал какую-то рыжую - РЫЖУЮ!!! девицу, а она ухала, как филин на сосне. Вот так дела!
        Появления Толяныча никто и не заметил, да и не удивительно: здесь пахло спортзалом и еще этим же соблазнительным, что...
        Яростный огонь возгорелся в нутре, и зверь, что сидит там же, взревел так, что даже стены задрожали. Виртуально, конечно.
        Тут они как раз затеяли смену позиции, так что Толяныч получил полную возможность вступить в долю. Все напряжение минувшего дня, вся мерзость подозрений и отвращение к самому себе и окрестному миру, все это вдруг разрядилось в пах, и Толяныч повел себя адекватно: дрожащей рукой он нащупал язычок молнии - ВЖИ-ИК! - задышалось легче. И, успев лишь мимоходом заметить тоненький золотой браслет у рыжей на ноге, он отмахнул Крота в сторону как пушинку и пристроился, мгновенно войдя в заданный ритм. Обеими руками Толяныч вцепился в рыжие волосы, не прекращая движения развернулся вместе с ней на сто восемьдесят градусов туда, где маячил раскаленный - глаза бешенные, морда потная, аж лоснится вся - совершенно голый Крот. Толяныч подхватил ее под живот, надавил на буйно-рыжий загривок, и подтолкнул навстречу пышущему мартеновским жаром Сереге...
        ...Как они очутились в комнате, он даже не заметил. Но очутились. Может прошли весь коридор этакой монстровой каракатицей. Сознание ловило лишь отдельные отрывки действительности: муха на стене... алый сосок... блядская улыбка... охи-вздохи... почти наголо обритый золотистый лобок...
        Потом была неопределенная возня на останках Малютки.
        - Что? Сигареты? Да, давай перекурим... - и горький дым делится на всех. И снова вперед к вершинам блаженства. Покрытые потом, взъерошенные, задыхающиеся...
        СБОЙ:
        - Именем Жизни, дарующей жизнь, и семью именами бытия, заклинаю тебя ЗАМРИ! Замри!
        Замри!!! - Громовой голос вырвал Фантика из водоворота соития и швырнул на холодный пол.
        Мир действительно замер, лишь паучок неожиданности щекотно помчался по спине. Словно со стороны он наблюдал, как Пастор, в своем нелепом халате с росписью и огромных черных наушниках похожий свихнувшегося доктора, стоит на пороге, простерев руки в стороны, а Альба пытается вывернуться из-под Крота, застывшего в самой что ни на есть стремной позиции - так и врезал бы по заднице! - и спина Сереги лоснится от пота...
        Время превратилось в вязкий кисель, в котором копошится герцогиня, пытается остановить свое поступательное движение Крот, и все медленнее, ватнее движения. И Матрена осторожно выглядывает из-за косяка. И реют полы пасторова халата...
        Наконец герцогине удается выбраться, хотя сдвинуть тушу в шесть пудов, да еще неподвижную как бревно - воистину задача не из легких. Двигалась она не совсем уверенно, но уже выставила перед собой руки со скрюченными пальцами, и вот закружилась с Пастором по комнате в медленном, но смертельно опасном - это Фантик понимает по суете паучков уже по всему телу - танце.
        У Пастора милицейский шокер, которыми он пытается достать Альбу, но без особого успеха - кажется он тоже двигался с усилием, словно завороженный собственным воплем. Разрядник потрескивает еле слышно. А может это лишь кажется...
        И запоздалая, но от этого не менее острая боль взрывает локоть все-таки ушиб, как не берегся.
        Толяныч выпал из течения времени, но Фантик, не обращая внимания на кисель и даже не пытаясь подняться, подтянул их общее тело, перекатился, захлестнутый яростью, воспаленный ею, взревел от боли:
        - Ой, бля, сука рваная!!! - заставив всех замереть окончательно и бесповоротно. Лишь Крот дернулся конвульсивно, словно в электрическую розетку пальцем угодил.
        Альба застыла. Замерла, окаменела...
        Пастор, тот даже на миг опустил шокер...
        И пользуясь моментом, Фантик сильно подбил рыжую герцогиню под колени, а Матрена с диким мявом сиганула ей на спину и впилась всеми когтями. Альба заорала благим матом, и тут же Пастор двумя быстрыми движениями коснулся ее плеч, легкий треск, и когда она опустила парализованные руки, третье касание пришлось чуть выше солнечного сплетения.
        Герцогиня мешком рухнула на пол.

16.
        Толяныч пытался сварганить подобие завтрака, хотя какой может быть завтрак в четыре утра, иногда удивленно осматриваясь вокруг и еще не веря, что его внутренние операционки опять синхронизировались. Он вновь и вновь переживал, как почувствовал паралич, тело не подчинялось совсем, и тем не менее он сделал то, что сделал. Сознание в тот момент раздвоилось полностью, и он мог лишь пассивно наблюдать, как тело действует без всякого его участия. Фантик!!! Иного объяснения он придумать не мог. Но ведь Фантик лишь виртуальный клон! Он не может, не должен управлять телом. А вот поди ж ты.
        Со стороны Толяныч чем-то напоминал сам себе новорожденного.
        Пастор возился в ванной - что-то делал с герцогиней, она орала, как резаная, а Крот, уже облаченный в свои семейные трусы, сидел в кухне, прихлебывал виски прямо из горла и страшно, но невнятно матерился. Видимо, это помогало ему выйти из ступора.
        Толяныч тоже страстно желал бы выйти из своего странного состояния, да вот только напитка для этого еще не придумали. Покетбук в очередной раз тупо уведомил, что в обнулении он не нуждается, и это тоже вносило добрую толику смятения в тот сумбур, что и так царил в его многострадальной голове.
        - Какую же гадость люди пьют! - Это была первая членораздельная фраза, которую Сереге удалось произнести без добавления слов-паразитов.
        Толяныч тоже приложился к бутылке:
        - Пастор, ну скоро ты?!! Все готово!
        - Яволь. Уже иду. - На пороге возник Пастор в своем клоунском халате, подпоясанном веревкой, и с кожаным чемоданчиком в руках - настоящий доктор Франкенштейн. Наушники, правда, он уже снял.
        - Ну как она там?
        - Нормаль... - Пастор поставил чемоданчик на пол и стал стаскивать халат. - Помоги-ка мне... Я позвонил мальчикам - они будут часа через полтора, мы ее заберем с собой. А пока пусть полежит спокойно. Только не заходите туда.
        - А ты ее там случаем не препарировал? - Толяныч чувствовал жуткое измождение, словно не трахался, а по меньшей мере самолично обезвредил группу террористов, разгрузил состав с углем или сделал еще какую-нибудь такую же допотопную глупость. Горло саднило, обожженное вискачем и матюгами, и болел ушибленный локоть.
        - Пока нет, только подмыл, чтоб духу вашего там не было. Растворчик конечно не из приятных, ну да ничего. Оклемается. Дас ист не просто женщина, это, друг мой, ходячий геносборник. И любой, кто на ней отметится, немедленно попадает в картотеку.
        - В смысле?
        - А в смысле, что она устроена таким образом, что гены, которые переносит твоя сперма запоминаются у нее там в специальных клетках. И тот, кому надо, может считать твой генотип. Вот так. Мне повозиться будет интересно...
        - А может ты ее там того? Поимел, в смысле... - Встрял окончательно воспрявший Серега.
        - Найн! Да и вам не советовал бы даже в гелевом презервативе. Тебе, кстати, больше, чем Фанту повезло, ты ведь ее первый раз отпробовал?
        - Ну да... - Внушительный внешний вид Пастора и манера изъясняться Серегу явно впечатлили.
        - Значит за себя можешь не беспокоиться. А вот Фант...
        - Кстати, познакомься, Пастор, это Сергей.
        - Ага, вот как! - Пастор протянул просторную ладонь, но серегина не уступала ни размерами, ни силой.
        - Здорово ты меня, бля, напугал! - Оживленно говорил после обмена рукопожатиями Крот. - Я прямо обалдел в первый момент, а потом как даст что-то по мозгам! Аж скрутило всего... Эх, сейчас бы дернуть спиртяшки. Эта американская дрянь не берет ни фига.
        - Да я и сам не ждал, что так получится, извини. Кстати, Фант, а ведь на тебя не подействовало, верно?
        - Не знаю... Да нет вроде. - Что-то подсказывало Толянычу, что не стоит говорить, как оно было на самом деле. "Сосед", естественно, солидарно промолчал. - На герцогиню, кстати, тоже, если ты заметил. А у меня такое было впечатление, что просто Земля перестала крутиться на секунду... Не, хрень какая-то... Или все же похоже? Это ты применил какую-нибудь из своих примочек?
        - Натюрлих, вполне безвредная штука.
        - Да уж, однако скрутил-то ты ее все же шокером. Что, не сработало?
        - Ну, подстраховаться-то никогда не вредно. А ловко это ты ее срезал, а! Альзо... Все хорошо, что хорошо кончается, - Пастор был настроен оптимистически. - Давайте за это и выпьем.
        Он залез в саквояж, достал фляжку, открыл. Знакомый уже свежепряный запах заполнил кухню, даже Матрена и та задрала нос, втягивая воздух шумно, как крошечная лошадка. Выпили.
        - ОХ! - Крот схватил Толяныча за голову, притянул, понюхал волосы. А-а-ах... Хороша микстура!
        - Прозит. - Пастор довольно улыбнулся. - Альзо, Фант, твое дело, можно считать, закончилось. Дальше мы сами разберемся, а эта девочка нам расскажет - как и с кем. Думаю, она должна знать и других конкурентов. Так что поноси уж еще недельку перстеньки и все. Попозже я у тебя и твою находку заберу. Я тут навел кое-какие справки - тоже зер интересант. Говоришь, одноглазый ее на поясе таскал? Забавно, забавно...
        Толяныча не оставляло ощущение, что Пастор старательно уводит его от какого-то вопроса, и весь оптимизм - лишь маска. Как и руна на ремне, бирюльки, пусть и с секретами, и эти бодрые увещевания - все липа. Смысл происходящего укрыт совсем в другом.
        В голове в очередной раз щелкнул переключатель:
        - И это все, что ты мне можешь сказать, Пастор?!! Я же человека убил, да не одного! Да еще девчонка та... Выходит, просто так, из-за этой дребедени. А ты мне - "забавно"!
        - Послушай, Фант, - Пастор быстро глянул на Серегу, но Крот, видимо, въезжая в ситуацию, тут же скроил рожу кирпичом, мол не при делах. - Ты серьезно вляпался, очень серьезно. И лучше бы тебе не знать - во что. Я постараюсь, чтоб тебя это больше не коснулось, абер, имей в виду: возможно, что придется и еще кого-нибудь завалить. Такова реальность.
        - Ну спасибо, еще больше успокоил! Нет, Пастор, я больше не смогу! И так-то в общем по случайности получилось, слишком неожиданно все вышло. А вот продуманно... нет, не смогу. - "Давай-ка и мы его проверим, братан!" оживился Фантик. - А эту Руку... Да забирай хоть сейчас! Поедем и заберешь. Мне она ни к чему.
        Толяныч естественно не собирался отдавать артефакт Пастору, пока не услышит приемлемое объяснение происходящего. Но то ощущение, что Рука мощное оружие... И то, что Галина не стала выспрашивать о том, где он спрятал ее, а вместо того дала М-диск с вытащенными из пыли и нафталина данными, словно хотела заинтересовать, а может и заставить попользоваться находкой...
        Пастор откинулся на спинку стула и поерзал, поудобнее устраиваясь, обежал глазами крошечную кухню. Крот разлил еще по одной.
        - Нет, Фант, заберу, как и сказал - через три дня. Ты его надежно спрятал?
        - Кого? - Повторение вопроса, который ему уже задавала старуха, говорит о том... Что у них общие цели? Какая между ними связь? Никакой быть не должно. Значит что? Только артефакт!
        - Ну, Руку эту... - Вдруг смутился Пастор.
        - Надежно, не беспокойся. Ни одна собака не отыщет. Три дня, говоришь? Ладно, на том и порешим. Надеюсь, ты мне объяснишь, что эта вся фигня значит?
        - Яволь. Но ты уверен, что хочешь это действительно знать? Знание не всегда гарантирует спокойной жизни. Видишь ли, я сам еще многого не понимаю. А вот Альба. . - Ага, Гоша все же проигнорировал последний вопрос, на рыжую перевел. Не прошел, выходит, проверочки, тоже каким-то боком замешан. - По твоим словам я сначала подумал, что она - обычная лярва. Сейчас есть такие, специальные девицы, с помощью которых можно подчинить человека себе. Своего рода суккубы. Воздействуют на тонком физическом уровне: афродизии, феромоны, вызывающие сильное возбуждение, гипноз. - Толяныч матюгнулся про себя - так вот что за дразнящий чутье запах. Феромоны! - Бывает, используют наркотические препараты, вводя их во влагалище. Трахнешь, и подсел. Все очень просто, не правда ли?
        Толяныч опять кивнул, чувствуя себя, словно китайский болванчик и подопытный кролик в одном флаконе. Пастор продолжил:
        - "Сладкая ловушка" известна уже наверное две тысячи лет как самый простой способ заполучить нужного человека. А ныне это дело благодаря достижениям науки и техники поставлено на поток: лярв специально воспитывают и обучают. Но теперь, когда я осмотрел ее поближе, уж и не знаю, что думать. Ведь имплантов у нее нет, пластическую хирургию на первый взгляд тоже не применяли... Странно. Обычно у искусственных лярв над губой родинка, своего рода видовая метка. А у этой веснушки вокруг губ. Природные... Это очень странно.
        - Разве они бывают, суккубы-то? - Задал Фантик почти наивный вопрос. Новое качество существования сделало его жадным до разного рода информации. - Я читал про это конечно, кстати там же на эм-дюке, но по моему это все детский лепет. Так, страшилочки для взрослых.
        - Встречаются изредка, можешь не сомневаться. Хотя вырастить суккуба дело хлопотное и дорогое, здесь одной генной инженерией не обойдешься, там еще и энергетический уровень присутствовать должен. А вот такие девицы быстрого приготовления...
        - Но стебется она, мужики, высший класс!!! - Встрял переполненный впечатлениями Серега. - Скажи-ка, Фант, эта та самая рыжая, про которую ты мне тогда рассказывал, да?
        Пастор прервал его взмахом руки:
        - Время сейчас довольно странное, переходное, я бы сказал. В прошлом веке существовало две, как бы сказать, точки зрения - мистика и материализм, "маджи" и "текно", понимаешь? Терминология естественно заимствована. Пояснил Гоша, обращаясь к Кроту. - Так вот, любое событие имело объяснение как с одной, так и с другой точки. А сейчас что?
        - Что? - Эхом откликнулись Толяныч и Крот.
        - Сейчас практически сформирована третья - виртуальная, или как я ее называю "псевдо" реальность. Некоторые еще говорят - "виртуалка". И это ведь настоящая реальность со всеми атрибутами! И она пересекается с обоими другими. Псевдо-реальность! Посмотрите вокруг - все эти ретрансляторы, передатчики, спутники... Все излучает, создавая информационное поле. И скоро мы, плавающие в нем, как планктон, не сможем отличить - где действительность, а где виртуалка...
        Крот прервал его спич, снова плеснув в стаканы:
        - Ну, за нас. Реальных.
        Эх, Серега, простая душа - подумал Толяныч, беря рюмку. Тут голова идет кругом, и опыты на нас ставят, а ему все по хрену. Завидую.
        Выпили на удивление дружно, но Пастора с мысли так просто не собьешь:
        - Псевдо - это искусственный сплав материального и духовного, то есть магического. Насильственный сплав! Поэтому совсем не удивительно, что из всех щелей лезет разная искусственная нечисть, хотя классической практически не осталось. Зато при нынешнем уровне техники можно вырастить гомункулуса какого хочешь вида в пробирке, внедрить в него сознание, наделить способностями. А можно создать его фантом, виртуального гомункулуса. Виртуальный естественно дешевле и проще, а транслировать его можно куда угодно, если там есть поблизости приемопередатчик достаточной мощности. Это может сделать даже распоследний кретин при наличии минимального технического оснащения! Ферштейн?
        - Что за гумкулус? - Перебил Крот.
        - Ты что, это серьезно? - Одновременно встрял Толяныч.
        - Да уж куда серьезней! Это банальная эволюция. Пустых ниш в природе не бывает. Понимаешь ли, время беспокойное: прогресс нарастает бешенными темпами, моральные устои рушатся, ситуация повторяется совсем как в начале прошлого века. Круги Вечного Возвращения. Слышал?
        - Ну, еще бы не слышать! Мне кажется, что я с них и не слезаю.
        - Тем более. Сейчас они пошли чаще. Это верный признак того, что в ближайшие несколько лет круги сомкнутся в точку. Конец света! И как следствие - всплеск мистицизма во все его видах. А местом действия становится не только реальная жизнь, но и Сеть, как пространство виртуальности. Информационная война идет, и отражается она естественно тоже во всех сферах. А что в книгах пишут, а что в Сети транслируют? Это ж готовые пособия! Плодороднейшая почва для создания какой хочешь нечисти. Хоть виртуальной, хоть материальной. Каннибализм, вампиризм, колдовство, зомбирование... Свободная продажа наркотиков. "Нетяжелых", ха! Психика сдвигается, особенно во времена социальных потрясений, таких к примеру, как наша Реконструкция. Всевозможные маньяки - это, майне фройнде, просто цветочки! Некоторые сами почти осознанно искажают свою психику, а ведь вслед за этим могут произойти и изменения сущности. Вот полазай по сайтам, если интересно. Там все просто - одеваешь шлем, задаешь параметры, и лепи самого себя виртуального хоть монстром, хоть магом, хоть кем. Потом сохраняешься, и все - псевдодвойник готов к
трансляции. А сколько народу фактически живет в виртуалке. Они же в "псевдо" живут! И что должно стать следующим шагом? Трансформации тела! Реального! Хотя последняя стадия мне в явном виде не встречалась. Пока. Но уровень хирургии и био-инженерии вполне допускают такое. Сейчас все эти процессы набрали такой ход, что только держись! Деньги могут все, а в виртуалку такие бабки вбуханы - обалдеть можно. Вот и насаждают моду, внедряют коды в сознание, дают простор фантазии - только бери, только жри, только играй и только плати. А людям все же свойственно подсознательно понимать, что это не по-настоящему, не совсем реально. Понарошку. Вот и размножаются разные культы, растут, как поганки после дождя. Якобы понарошку. Конечно полным полно и таких, у кого просто крыша едет. Сам понимаешь, варианты возможны. Да еще от прошлых времен осталось такое наследство! Наверное слышали про психотронные разработки прошлого века? Все эти спецслужбы, мировые церкви и прочие такое после себя оставили, что иногда просто волосы дыбом. Причем вся эта дрянь практически не подчиняется классическим законам. Выбивается из
традиций, ферштейн? Например, серебра не боятся... А способность воздействия на подсознание через Сеть огромна. Подсознание старается приспособиться к текущим изменениям и возникшим потребностям, а в наше время это все уже тысячу раз пережевано в разных изданиях и фильмах, как в бульварных так и в серьезных...
        - Ну ты и замутил, Пастор! Сам-то понимаешь, чего говоришь? Фактически ты считаешь нечистью всех психически неполноценных? - Пастора несло, но они слушали рассуждения, как завороженные.
        - Да, при некоторых условиях. И не только их, еще людей неуравновешенных, склонных к экзальтации. Все они представляют потенциальную опасность, если попадут в умелые руки. Без наставника обычно получаются банальные маньяки, и чаще всего виртуальные, потому что в Сети нет механизма наказания. Но все равно, чтобы возникла нечисть, желательно наличие Мастера.
        - Ну так мы все, что, потенциальная нечисть?
        - Яволь... Заметь, псевдо-нечисть невозможно уничтожить даже если отключить ретранслятор, потому что их столько, что получается многократный запас прочности. Она просто автоматически переключится на соседний. В средние века было проще - отсутствие быстро обновляемой информации делало сознание людей не настолько гибким, и, стало быть, подверженным слепой вере в стереотипы, отсюда и конечное число видов нечисти. Ну, и естественно, недостаточное развитие материалистических наук... Лишь единицы могли прорвать круг принятых представлений. Из них выходили самые выдающиеся злодеи. Именно - Делатели Зла!!!
        - Ну грузит! - Перебил Крот. - Давай хоть выпьем, а то все - нечисть да нечисть. За нас, мужики...
        И то правда. Ничего не оставалось, как только выпить. Пастор закурил и продолжил:
        - Очевидно, что для того, чтобы эффективно бороться против нынешней нечисти, нужно знать зависимость неуязвимости от новоприобретенных свойств причем как в материальном так и в информационном и энергетическом плане. То есть во всех трех реальностях. В принципе это возможно, однако требует долгого изучения методом проб и ошибок. А это значит жертвы, жертвы и еще раз жертвы. И время. Катастрофически не хватает времени. Они все время на пару шагов впереди. А бороться начали как ни странно именно приверженцы традиционной магической точки зрения. Они регрессивны по натуре, для них любое техническое новшество - шаг назад. Но их слабость как раз в приверженности к традиции: сейчас существует масса культов, последователи которых вовсе не следуют традициям, не верят в них или вообще понятия не имеют. То есть на уровне подсознания не имеют соответствующей кодировки. Да и сама магия меняет свои законы. Кстати Волошин это прекрасно сформулировал. В этом плане интереснейшее время - 30-е - 50-е годы прошлого века. При всем материализме большевиков суеверия, культовость, обряды сохранились, но приобрели столь
причудливый облик в символике и традициях, что сам черт ногу сломит!
        - Возможно... Один мой хороший друг, он увлекается историей, называл это Красным Оккультизмом.
        - Хорошее определение. Самый простой тому пример - татуировки. Вы когда-нибудь обращали внимание на распространенность у матерых зеков различной советской символики в наколках, типа - "Раб КПСС", портрет Ленина? Герб и все такое? Несомненно, что подобные знаки помогали выжить, защищая не только от астральных воздействий, но и от чисто физических.
        - Бляха-муха, Пастор! - Попробовал приструнить севшего на любимого конька Гошу. - Мало того, что загрузил дальше некуда, да еще и забыл, что мы с Серегой не в курсе.
        Пастор встряхнулся, провел ладонью по лицу:
        - Да, действительно увлекся. Уж больно тема эта интересна. Давайте-ка выпьем... - Крот с готовностью налил. И они конечно выпили. Пастор подышал, и, сверкая перстнями, полез за закусью:
        - Так вот. Один мой приятель проводил небольшое исследование и пришел к выводу, что процент выживаемости в лагерях людей с такими наколками был гораздо выше среднего. Причем заметь, что вождя тогдашнего изображали у сердца, а "Раб КПСС" откровенно писали на лбу. Герб рисовали на руке. На самых важных местах - сердце, голова, рука,... Ну и традиционная символика сохранилась - церкви, солнце, звезда, свастика. Все здесь не так просто, особенно если учесть, что НКВД чуть ли не с самого начала занимались не только паранормальными явлениями, но и откровенной чертовщиной...
        - Ну ты даешь! Коммунисты же все как один в материализм верили.
        - Ха! Все дело только в объеме знаний. Вот например гипноз - еще лет этак сто назад гипнотизера считали бы колдуном, а сейчас пожалуйста, Пастор сунул руку в саквояж и извлек уже знакомый перстень с гематитом. - Да у тебя же половина фенек в прошлом веке за колдовские сочли бы! А коммунисты... Ты что думаешь - если у Гитлера был батальон тибетских монахов, то у Сталина не было? Понятие стратегического паритета существовало уже тогда. Ну а что в лагерях творилось... Велись даже работы по выведению бойцов - зомби! И отбирали туда самых проверенных борцов Революции, В основном - из ЧК-ГПУ. Я склонен думать, что отбор происходил во время репрессий. То есть их не просто расстреливали... Как бы это объяснить... Во многих мистериях, да почти во всех, инициация неофита происходила путем как бы смерти с последующим возрождением. А большевики - они ж максималисты были. Сам можешь догадаться, до чего они могли дойти в рамках твоего Красного Оккультизма. И натаскивали этих, выведенных, на защиту именно большевистской символики. Так-то вот... Ну да это все можно говорить в основном по слухам, информации очень
мало до нас дошло.
        - Вот ты, Пастор, тут так распинаешься о нежити, в машине циклопа пахло, как у тебя в морге. - Попытался Толяныч вернуть разговор на реальную почву. - Отсроченная смерть, говоришь? Возможно. Я только не могу понять какую работу должен был тогда выполнить слюнтяй, что отсрочили его смерть? Меня куснуть и только? Тогда чего ж сразу не куснул там, на Мендилеевской? Ты говорил о нем во множественном числе. Серийное производство ядовитых мертвяков? Ну и ну!
        - Спокойно, Фант. Ты только краешком столкнулся с этим, береги нервы. Я ж тебе пока ничего толком сказать не могу. Вот разложим ситуацию, наведем справки, тогда, думаю, многое прояснится.
        - Знаете, мужики, - встрял Крот, нашедший наконец, что сказать. - У нас один старлей есть - участвовал во втором Южном. Так вот он как-то по пьяни рассказывал, что у них там проходили обкатку какие-то крутые вояки, так с ними духи даже не вязались - Шайтан, шайтан!!! И уебывать. Жили они отдельно, к ним никого не пускали, и всякие контакты запрещались. Еще говорил, что к ним забирали некоторых убитых и что-то там с ними вроде бы делали. Короче, много интересного рассказывал, но это ж по пьяни...
        - Вполне возможно, что это отсроченная смерть в чистом, так сказать, виде... - кивнул Пастор, разливая. - Мы сейчас тоже не по трезвому говорим. Можешь меня с ним свести?
        - Конечно.
        - Ладно, договоримся. Слушай Фант, ты тут говорил как-то, что мол от одного из этих, - он кивнул в сторону ванной, - пахло, как у меня в морге. Это хорошая зацепка. Очень хорошая. Я наведу справки....

***
        Явились "младшие научные сотрудники". Саша нес в руках аккуратно свернутые носилки с магнитными фиксаторами.
        - Наконец-то. - Сказал довольно нетрезвый уже Пастор. - Забирайте в ванной.
        И посмотрел на Матрену.
        Девочка снова дежурила у зеркала, навострив уши. Толяныч всегда считал, что уши у нее играют в мимике туже роль, что и брови у человека. Сейчас они были строго нахмурены.
        - Интересная у тебя кошка, живая. - Пастор покачнулся и попытался, было ее погладить, но Матрена тут же покинула прихожую. - Сейчас такого практически не встретишь. Помнишь, как она на лярвочку нашу сиганула?
        - А она Альбу с самого начала невзлюбила. - Толяныч предложил Матрене свою ладонь для изучения.
        - Ага, почуяла значит. Интересно бы на нее поближе взглянуть... Ийк!
        - Бляха-муха, Пастор! Кошку вскрывать не дам! Может ты и меня захочешь посмотреть?
        - Неплохая мысль... Ийк! Не зря же Григорьич в тебе что-то такое увидел. Ну да ладно, мы пойдем...
        Мимо продефилировали помощнички с большой дороги, в очередной раз порадовав Толяныча своими мрачными физиономиями. Альбу они несли, как большой куль, туго спеленатый в смирительную рубашку с уже знакомыми росписями. Пастор притормозил у двери, привалился к косяку:
        - Пару дней я с ней повожусь, а как все утрясется, я тебе расскажу результаты. - Он потирал руки, как бы предвкушая предстоящее вскрытие, и криво улыбался.
        - Пастор! Да ты маньяк. - Толяныч чувствовал страшную апатию. Дико хотелось спать, так что разговоры уже проходили краем сознания. - Не хуже тех, о ком только что тут нам втирал.
        - А что, знаешь, как говорят - чтобы остановить маньяка нужен другой маньяк. Так-то. Да, вот еще что: артефакт я у тебя заберу наверное послезавтра. Так будет лучше - чего тянуть. Интереснейшая это вещь - я слышал о подобном. Обычно это называется "Рука Смерти". Или еще "Рука Славы". Кстати на твоем эм-дюке это довольно подробно описано. Обратил внимание?
        - Да нет, как-то не до того было. Это же не мой эм-дюк...
        - Зря. Страшное оружие, кстати говоря, как раз из мистической реальности. Утверждается, что с его помощью можно заставить человека покончить с собой, а можно - убить другого. Наверняка это еще не все. Ну да там посмотрим, ведь может быть и новодел технический. - Он ткнул Толянычу в руническую бляху на ремне. - Корпус-то можно в любом виде изготовить. Посмотрим.
        И тут Толяныч вспомнил еще одну зацепку:
        - Постой, Пастор! - Он метнулся в маленькую комнату и отвернул линолеум в углу. Открылось отверстие в полу - бетонная плита имела полость, откуда он извлек сначала ТТ в промасленной тряпке, а затем трофейный крис. - Вот чего я тебе забыл показать.
        - Ага! Очень интересно. Эта штука многое объясняет. - Пастор осторожно открыл свой чемоданчик и положил кинжал внутрь, а Толяныч уже расхотел требовать объяснений. - Спасибо. Я тебе его потом верну, если не ошибаюсь, это музейная вещь. Денег стоит. И последнее: пока все не закончится - с Бербером не разговаривай ни в коем случае. Это я сам сделаю, и если будут наезжать, отсылай ко мне, мол, ты не при делах... Ийк! Ну мы пошли, а ты отдохни, развейся, съезди куда-нибудь.
        Уже взялся за дверную ручку. Обернулся, глянул хитро:
        - Кажется, ты не очень-то мне поверил. Во всю эту чепуху с нечистью, верно? - Толяныч кивнул. - Ладно, может и сам убедишься на досуге... А скажи-ка, где это ты заклинаниям выучился?
        - Ты про что?
        - А вот про то самое. Эту рыжую ведь ты спеленал, а не я своим шокером. Так мне кажется.
        - Да не. Ерунда какая-то! Да как я ее мог спеленать, когда на полу валялся?...
        - Матерное слово воздействует на нечисть. И раз подействовало, это говорит, что твоя рыжая подруга - из настоящей. Не псевдо. Ладно, все будет путем. Но будь поосторожнее. Видишь, как твоя кошка в зеркало глядится? А зеркала, между прочим, самый простой путь куда угодно, если конечно знать, как ими пользоваться. А такие люди есть. Так что занавесил бы от греха... Да. Пошел я. Поостерегись несколько дней, эти ребята ох как не любят, когда их так обижают. Могут себя проявить. Но я-то успею раньше.
        - Постой Пастор. Один вопрос.
        - Фант, мне пора.
        - Последний... Насчет этих кругов... Сколько это - "несколько лет"? Когда они сойдутся в точку?
        - Ну, брат, у тебя и вопросики. Если б я знал, уже сегодня бы начал личный ковчег строить. Это, натюрлих, вопрос вопросов. Есть, правда, одна теорийка... Ну, что для каждого человека точка это своя. Ин-ди-ви-дуальна-я. Ферштейн? Вот то-то. Пока.
        И он ушел.
        Толяныч закрыл за ним дверь, и подумал, что надо было предложить Пастору свою помощь. Но сил не осталось ни грамма, и он поплелся на кухню, мимоходом отметив, что Кротельник уже завалился спать. Автоматом маханул рюмку водки и поплелся назад в комнату. В прихожей перед зеркалом по-прежнему сидела Матрена и внимательно смотрела в него, словно сторожила. Может и правда занавесить?
        - Нет уж, - Толяныч ткнул фигой в зеркало. - Примета плохая. Точно покойник в доме.
        "А ты что, уже в приметы веришь?" - сил отвечать внутреннему соседу тоже не нашлось. Он погладил Матрену по спине. Ммурр... было ему ответом. И тут Толяныч увидел таракана, ползущего по тумбочке и нагло отражающегося в зеркале. Этого Толяныч не любил, и, быстро сорвав тапок с ноги, со всей дури жахнул по тумбочке. Матрена посмотрела на него недоуменно. Таракан в зеркале преспокойно продолжал движение. Вот бляха-муха! Он поднял глаза и слегка покачнулся: в зеркале был таракан. Рыжий как герцогиня, но его самого в зеркале не было! Вернее не было Толяныча, носителя, общей материальной оболочки!
        Виртуалка, однако. Псевдо.
        Так... Надо бы еще выпить, а то как бы не сжаться в точку. Он пошел будить Крота.
        - Слушай, Серега, а куда подевались Танюшки? Я, понимаешь, был в настроении порезвиться, а тут...
        - Не нарезвился, бля? - Серега спросонья был зол, как стадо диких кротов. - Знаешь, братан, у меня есть бляди - только дай, но эта!!! И где ты только таких находишь? Я рта не успел открыть, как она уже у меня в штанах ковырялась! Ну девка, ну огонь!
        Крот вскочил и помелся на кухню, поддергивая на ходу трусы. Взял сигарету и закурил.
        - Ну чего, по одной и спать? - Он уже разливал, так что отказываться смысла не было. - А бабы... Они отвалили почти сразу за тобой, что я их держать должен что ли? Обещали позвонить. А тут эта ... заявилась - тебя спрашивала. Дальше сам видел...
        - Мудила!!! Ей же Рука эта сушеная нужна была! Ты что, не вкурил, о чем тут Пастор битый час разорялся?!
        - Да ну его, нажрался и понесло. Фигня это все - псевдо-шмевдо.
        - Да я тебе верняк говорю. Оружие это! Вот за ним и охота пошла. А еще мне та старуха у Мурзика эм-дюк дала, так там все в цвет, точно так как Пастор говорил. Сердце, голова, рука. Понял? Если кто соберет все три вместе, такое будет! Может даже конец света.
        - Да? Ну тогда за наше здоровье. - Крот проявил здоровый материализм. Думаю, оно нам еще понадобится.
        - Типун тебе на язык!
        И они завалились спать.
        СБОЙ:
        ...Фантик проваливался в сон все глубже. Да и на сон-то это было мало похоже - сырая и промозглая мгла утягивала его вглубь себя со все возрастающей скоростью. И скоро движение превратилось в падение в бездну. Подспудно Фантик знал, что дна нет и не будет, и что он улетает все дальше от своего мира. Становилось все холоднее.
        Его охватила паника.
        И тут же он шлепнулся на гладкую, как стекло, черную поверхность и распластался на ней, как лягушка. Удар выдавил из легких воздух, но падение прекратилось. Однако перевести дух не удалось - опора оказалась наклонной, к тому же - идеально ровной, и он отчаянно прижался к ней всем телом, раскидывая ноги и руки, пытаясь присосаться, прилипнуть, чтобы замедлить свое скольжение к краю - в том, что край близок, Фантик не сомневался - и все же продолжал скользить.
        И вот он, край...
        Фантик в последней попытке растопырил даже пальцы, стараясь увеличить площадь соприкосновения с поверхностью, но это не особо помогло, и ноги повисли над пропастью. Край больно врезался в ребра, но вдруг среди судорожных конвульсий мысками сапог Фантик нащупал опору. В воображении возник огромный черный куб или скорее пирамида, привешенная в черной же мгле. Но это длилось лишь мгновение, поскольку опора, пусть мифическая, но была, и диким напряжением мышц он все же остановился и замер, упираясь животом в острую грань, в нелепой позе, полностью противореча законам физики, и...
        И сорвался.
        Причем, скольжение возобновилось по этой новой плоскости, но в спину хлестнули струи дождя - жутко, противно и холодно. Поверхность стала мокрой, а руки мгновенно окоченели. Эге, а сторона-то - подветренная.
        И снова острое ребро впивается в грудь, и снова мгновение неподвижности, скрип сухожилий и зубов, и снова срыв... И так без конца...
        "А чего я собственно рыпаюсь? - вяло подумал Фантик, - не падаю ведь..."
        И тут же упал.
        Но это падение было отлично в корне. Скорее - плавный спуск или планирование перышка.
        Фантик вынырнул на свет, как истребитель из облаков, вот только облаков-то он и не заметил.
        Внизу расстилалась ровная зеленая равнина, неровно рассеченная рекой, как на пейзаже Куинджи. Черное небо с неестественно белым светилом в зените. И здесь разворачивалось целое действо - по траве носились кони, сшибались, разбегались и сшибались вновь...
        Постепенно Фантик въехал в происходящее - на его стороне реки метался белый жеребец с черными копытами и ноздрями. Он пытался помешать перейти реку огромному вороному, сталкиваясь с ним грудь в грудь и сбрасывая того назад в реку. Почему-то Фантик решил, что все это имеет к нему непосредственное отношение и наблюдал за ходом поединка некоторое время...
        Вдруг картина резко сменилась, и он уже стоял на вершине холма, нет, скорее даже на некоем гребне типа водораздела. Поверхность плавно спускалась, гребень чуть заметно изгибался правее, а внизу, в долине клубился густой туман. Словно гигантская чаша с кипящим молоком. Фантик ждал восход солнца, но почему-то был уверен, что солнца так и не дождется. Потому что его здесь просто нет. Только эта огромная яркая лампа в зените.
        Из-за плеча его доносился усталый голос:
        "Я не смог ничего сделать, он прорвался..."
        - Ладно... - сказал Фантик и проснулся.

***
        Некоторое, довольно продолжительное время Толяныч лежал, тупо глядя в потолок и пытаясь осознать, где же он все-таки находится? Тревога в душе не проходила. Потом слегка дрогнула малютка - это девочка мягкими лапами вспрыгнула на кровать, и вдруг он остро пожалел, что рядом нет Пички. Э-эх...
        Крот в маленькой комнате храпел, как дизельный движок.
        Матрена потопталась на подушке рядом с ним, умащиваясь, и наконец улеглась, предварительно обнюхав ему лицо.
        - Привет, девчонка... - Толяныч погладил кошку. - Знаешь, как бороться с этим самым псевдо? Так я тебе скажу: вырубить на хрен всю виртуалку разом. Спутники посбивать, ретрансляторы снести. И все!
        Толяныч обнял кошку и под ее урчание заснул крепко и без сновидений.
        Часть 2
        ПОВТОРНАЯ КОРРЕКЦИЯ.
        (БРОНЗА)
        "Вот тебе и раз!!!" - подумал Штирлиц.
        "А вот тебе и два!!!" - подумал Мюллер.

1
        - Так, бляха-муха. Значит, одной лярвы вам показалось мало. Теперь, значит, за мной приехали. На предмет вскрытия? Или артефакт наконец понадобился? - Говоря так, Толяныч прикрывал один глаз, дабы хоть как-то навести резкость. Сказывался почти трехдневный загул. И главное - его упорно не оставляло ощущение, что ситуация, в которой он пробудился от тяжкого сна уже имела место быть. Где-то на краю сознания дребезжало недоброе предчувствие.
        Танюха все еще дрыхла - на животе, совершенно бессовестно раскинувшись и сбросив простыню на пол. Нет, когда-то я уже точно был в подобной ситуации - подумал Толяныч, мысленно позевывая. В последнее время дежавю набрасывалось на него особенно активно. Словно проживаешь жизнь, а может и не одну, а целую череду жизней далеко не по первому разу, а события просто бегут по замкнутому кругу. Как там Пастор-то говорил - "Круги Вечного Возвращения"? Вот-вот, КВВ - почти как старый добрый дореконструкторский коньяк. И нынешняя ситуация отнюдь не оригинальна, и такое тоже уже бывало. Но, впрочем, это сейчас не важно.
        Не важно. Вот голова готова лопнуть - это да.
        "А еще говорят, что если голова болит - значит она есть." - ехидно вклинился отравленный духовной составляющей Фантик.
        Сашок-крепышок нависал, что твоя Пизанская башня невзирая даже на свой небольшой рост. Толяныч развалился на малютке и фигурально выражаясь поплевывал себе в потолок. Шевелиться было обломно - мешало скаральное число "три", фигурирующее во временных интервалах, количестве людей в комнате, и даже в количестве лампочек в облезлой люстре.
        - Скажи-ка мне, приятель, как ты в квартиру умудрился попасть? Может я тебе ключ давал? Я вообще-то смотрю - у меня уже не хата, а так, подворотня какая-то. Любой может зайти поссать. - Лениво вещал Толяныч, уставя глаза на люстру. Сердиться не хватало ни сил ни желания. Хрустальные искорки резвились в воздухе. - Вот, бляха-муха, жизнь! Ни минуты покоя. Чего теперь надо?
        Он уже заранее предчувствовал, что день не задастся. Дребезг в сознании явно неспроста. Ходят тут всякие, ходят, а потом - раз! И день коту под хвост.
        Крепышок мялся, явно не зная, с чего начать. Это хорошо. Пусть помнется - нечего шастать без приглашения.
        - Слушай... Фант. - Это имя далось ему с явным трудом. Ясное дело - он же не из числа старых друзей. И тем не менее смущение Крепышка смягчило огрубевшее от алкоголя сердце:
        - Да, слушаю... Знаешь, когда мне было лет четырнадцать с небольшим, одна подруга назвала меня Фантомасом. Вот как увидела, так и назвала. Правда, я здорово на него был тогда похож, морда красная такая, шелушится вся, глазки маленькие... Аллергия, одно слово. Так вот. А через час мы уже оказались в койке. Я, правда, не помню ни хрена - пьян был, как стелька так что, как и чего, не скажу, не знаю... Да... Кошелка была первостатейная!
        Он оперся щекой на руку:
        - Так вот... Мнение свое она, кстати сказать, потом изменила, втрескалась в меня по самые уши. Прикинь, она была старше аж на тринадцать лет! - Толяныч мечтательно закатил глаза к потолку и тут же откатил назад, а то ведь могут и не вернуться. - Ну да слово - не воробей, вылетит... Сам понимаешь... Кликуха примерзла намертво. Вот с тех пор и повелось - Фант да Фант. Некоторые даже по имени и не знают. Так что валяй, чего уж там. Не стесняйся. Что стряслось-то?
        - Пастор в реанимации...
        Так.
        Первые пару минут Толяныч абсолютно не въезжал в ситуацию, трескучая муть в голове мешала зрению. Мир ненавязчиво двоился, словно сбой коррекции приобрел более глобальный масштаб. Он прижмурил один глаз, наблюдая за Матреной, с обычной тщательностью приводившей себя в порядок в прихожей. Нога ее была вытянута вверх под странным углом.
        - Чего он там делает? Запытал мою герцогиню?
        - Он умирает. - Лицо Крепышка оставалось совершенно непроницаемым.
        - Так... - Матрена принялась за хвост, для верности придерживая его лапой.
        Толяныч открыл второй глаз - изображение неожиданно стало четким и контрастным. Он не спеша стал натягивать джинсы, благо валялись они в считанных сантиметрах от малютки. Мысль о трусах почему-то не пришла ему в голову совершенно. И конечно дрожащей рукой застегивая молнию, чуть не прищемил себе самое дорогое. Черт! Теперь-то уж переодеваться поздно. И так сойдет.
        - Умирает? Так! - Изображение удвоило контрастность. - Дай-ка, парень, мне сигарету. Там, на подоконнике. И пузырь прихвати. - Водка на солнышке изрядно нагрелась и пробирала аж до исподнего, которого нет, но это даже к лучшему. - Какой сегодня день?
        - Понедельник. - Крепышок по прежнему топтался возле малютки, как медведь возле улья. Танька во сне поджала под себя ногу, от чего ее поза стала просто вызывающей.
        Толяныч зачем-то вдел ноги в тапки, шаркнув по полу - щчик-щчик - и опустился на стул. Чиркнул зажигалкой - щчик! - некоторое время пялился, пытаясь в ярчайшем солнечном свете углядеть почти прозрачный огонек. Углядел, наклонил сигарету, пыхнул раз-другой и жадно заглотил горькие продукты горения якобы виргинского табака. Солнце прошивало комнату насквозь, играя клубами табачного дыма. Умирает..
        Еще раз приложился к бутылке, учетверив тем самым контрастность:
        - Сядь, не мельтеши. Лучше выпей. - Сашок отказался, помотал головой. Когда?
        - Сегодня ночью. На работе.
        Толяныч тоже помотал головой, волнами впуская в уши скупые подробности: был один..
        множественное повреждение внутренних органов... рваные раны, в основном проникающие... разорвано горло... потеря крови почти пятьдесят процентов. Его что, собаки загрызли?!!
        - Кто? Кто это может быть?!! Бербер?
        - Возможно, что он...
        - Пастор звонил Берберу?
        - Пока не известно. Говорить он не может - глубокая кома, комп уничтожен, а вместе с ним и данные последних сеансов связи. Сейчас мы выясняем через провайдера. Подопечная пропала...
        - А мой эм-дюк?
        - Не нашли.
        - Ясно... - Ничегошеньки не ясно, но все же Толяныч остался абсолютно спокоен. Обнуление казалось неминуемым, и это ему не нравилось. БЕРБЕР!!! вот что было написано где-то в мысленном пространстве огромными буквами.
        Он вскочил, еще не зная, что будет делать, но тело просило действия. Хоть какого.
        - Тачка есть? - При этом Толяныч чуть не выбил Крепышку глаз своим носом. Если бы не дикий сушняк, то наверняка бы еще и слюнями забрызгал.
        - У подъезда. Там Володя...
        - Зови! Быстро! Крот, сучара, подъем!!! - Заорал Толяныч в маленькую комнату, шаря в аптечке в поисках хоть какого стимулятора. Нашел, заглотил и запил водкой - стало совсем хорошо - зашел к Сереге.
        Крот оторвал мятую физиономию от подушки:
        - Чего орешь, как больной слон? Танька не дала?
        - Вставай, дело есть! Ты, помниться, хотел от Бербера работу поиметь... Есть такая маза. Вставай, сучий потрох!
        Кротельник нехотя слез с кровати. Обе Танюхи тоже проснулись и пялили заспанные глаза на мечущегося по квартире Толяныча. Он в двух словах поведал Сереге о случившемся.
        - А почему ты уверен, что это твой Бобер, тьфу, Бербер?
        - Не знаю, вот он - Толяныч кивнул на Крепышка, - говорит, что, возможно, это Бербер. Выясняют. Но я-то чувствую - он это, больше некому. Опять же Пастор говорил, что у них с Бербером... Что у них нелады. Он даже решил тогда, что я от Бербера. А этот черт ведь звонил мне вчера или позавчера... Ну, или когда он там звонил. - Сморщил щеки Толяныч, словно лимон откусил. Во рту было кисло. - Да и всю прошлую неделю трезвонил, пока мы в Параминово прохлаждались.
        - А может это не по нашему профилю, а, Фант? Может это их дела? - Крот не выглядел горящим большим желанием, хотя расклад почти как две капли воды повторяет недавнюю ситуацию с Мурзиком, и наверное это заставило Толяныча взбелениться:
        - Кой черт их! Рыжая пропала и мой эм-дюк, который я от той старухи получил, тоже. Все в цвет выходит, а значит, следующие - мы с тобой и Леший. Въезжаешь? Рука им нужна! Короче, другой зацепки все равно нет.
        - Ага. - Крот запустил обе пятерни в наголо бритый затылок. Звук получился похожим на вой перегорающего кулера. - Сам сделаю, сам сделаю... Довольно похоже передразнил он пасторову интонацию. - Я только, понимаешь, намылился отдохнуть денек-другой... А здоровья не осталось совсем. Я уж про твое комарье молчу. Просто звери. Всю кровушку выпили. И что интересно - с утра обратно похмеляться лезут.
        Злиться на Серегу больше минуты было просто невозможно, особенно если глянуть на его лукавую ряху, и Толяныч оттаял:
        - Это не комары, братуха, это спирохеты. Развел здесь бордель, бляха-муха!
        - Чего?
        - Ладно, не гунди, одевайся быстрее и бегом вызывай Лешего. Да, и пусть попробует пробить данные по Берберу, если чего-нибудь на него есть. Девчонки, подъем! Сообразите чего-нибудь поесть.
        И Толяныч направился в маленькую комнату к тайнику. Приподнял линолеум и, примостившись рядом на полу, вынул промасленный сверток. ТТ отложил пока в сторону - все равно оба взять придется. Ага, вот и Старичок. Отщелкнул барабан, и на подставленную ладонь посыпались латунные цилиндрики с белесыми головками.
        - Эх, маслятки вы мои серебряные... - пробормотал Толяныч. -Тань, принеси, пожалуйста, сигареты. - Крикнул, прислонившись затылком к прохладной стене и слушая, как Крот бубнит в домоком что-то вроде: "Да, по полной программе... Не знаю... Давай, ждем тебя через час... Да не знаю, говорю..."
        Вот и пригодятся перстеньки да бирюлки-то. Эх, Пастор, Пастор. Как в воду глядел, да сам не уберегся. Только бы найти этих гадов, только бы найти. И только бы это оказался...
        - Где мы встречаемся? - Крикнул Крот.
        - Здесь. Пусть тачку возьмет.
        Закурил с отвращением и принялся заново снаряжать барабан - щчик, щчик. С глазами уже все в порядке, а вот с реальностью что-то происходит непонятное. Дробится реальность-то.
        Щчик... Щчик... Щчик...
        СБОЙ:
        Щчик. Сработало реле времени.
        День... Танька... Та, первая - самая-самая... Сигарета в пепельнице дымит... Пиво. . Губы, сладкие, как... Не знаю, как что... И шелк кожи... И все замечательно...
        Щчик. Ночь... Толчок в бок... Фантик пытается уйти полуоборотом и... не успевает..
        Кровь. Боли пока нет, только холод, проникший в бедро... Ноги делай! Ноги, дружище... И воздух упруго упирается в лицо, навстречу. Быстрее! Темно, и никого вокруг, а по бедру уже течет... Теплая, липкая, бляха-муха!!! Противно дрожат колени...
        Щчик-щчик... Фантик бьет кулаком не целясь. И... увернуться уже не успевает. Мир взрывается тысячью радуг...
        Щчик... Опять Танька... Снова вечер...
        Щчик, щчик, щчик. Руки... Держат, суки, заломали... Удар! И боль разливается по всему животу. И еще!... И еще... Ржут, сволочи... Рванулся!... Еще кто-то повис на плечах... Рывок, хрустит плечо... Боль... "Не рыпайся, мальчик... А девочку твою мы потом..." - и ногами, ногами... СУКИ... УБЬЮ, СУКИ!!! И боль... Боль.
        Щчик... Григорьич... Хочешь попробовать всерьез?
        Щчик-щчик. Бербер. Улыбается - сразимся? А плечо все еще болит... Нет, не сейчас, спасибо... А может рискнешь?... Это вызов, но сейчас Фантик слаб, как младенец. Только из больницы... Давай через два месяца... Два и прошло... И снова Бербер... Разбитая бровь, и кровь капает на кимоно... Вывихнутая рука, боль и... Победа...
        Щчик, щчик, щчик... Танька: "Фант, мне угрожают. Да, те самые..."
        А потом... Ночь. Мир распадается на кадры. Башни домов резко отбрасывают звук, и дважды отдача вверх... И "этот" падает очень медленно... Фантик выбегает из двора, плюхается на заднее сидение, и Бербер лихо рвет с места... Москва-река чуть морщась глотает улики, а руки все равно пахнут порохом... И Бербер... Улыбается... Опять улыбается - молодец, Фант. Уважаю. Так и надо. А руки спиртом протри...
        Щчик, щчик... Стол отлетает в сторону. Фантик падает и сшибает спиной какую-то этажерку... Бербер! Сзади! Попытка встать... Блеск ножа... БЕРБЕР!!! Рукоять сама влипает в ладонь... Фантик бьет, в последний момент изменив направление удара, чтоб не на смерть, и кровь брызжет прямо на руки, на лицо... Вот ведь бляха-муха!!
        Уходим... Молодец Фант! Спасибо - Бербер, как ни в чем не бывало, хлопает по плечу. Улыбается...
        Щчик... Учебка... Строевая, ФИЗО, марш-броски, караулы, жара...
        Автомат, как эпилептик, бьется в руках, и кровь, кровь... Так и брызжет из дырок на дверце броневика, а ведь там, внутри, их было четверо... Сладковатый запах. И тошнота - совсем чуть-чуть... Пошли посмотрим?
        Щчик. Казарма, умывальник, и... В челюсть, в душу... В челюсть, в душу!... Кухня. Наряд. И снова к стенке спиной, а чучмеков трое... И пряжка поет, выписывая перед глазами замысловатую кривую - границу его территории... И холодная злость, злость. . Злость...
        Щчик-щчик-щчик... Резче руку!!!.. Резче! Не успевает... И штык-нож вспарывает рукав, а заодно и запястье... Кровь... И в челюсть... Резче! Злость...
        И...
        И здесь провал. Блоки, словно кирпичики уложены. Не пройти, не добраться. Не вспомнить. Да и не надо! Дальше!
        Дембель... Позади полтора года проглоченного ужаса, проглоченного, переваренного и загнанного в самые темные закоулки. Все!!! Хватит... Но там, дома тоже ждут. Должок за тобой, Фант. Или нет?
        Дембель... Москва!!! Друзья, девочки, институт... Танька вышла замуж... И Бербер - крутой, и тачка крутая. Поднялся.
        Щчик... Все-таки ждали...
        Щчик-щчик. Снова Бербер:
        - Слушай, Фант, это серьезные бабки, я дам конечно, но... Как расплатишься?
        - Расплатимся. Отработаю...
        Щчик-щчик...
        Григорьич... Тренировки, тренировки, тренировки... Время все медленнее, все гуще..
        Давай, Фант, соглашайся. Выступишь... - Нет! - Зря ты отказываешься, это ведь первенство Москвы. Это неплохие деньги...
        Щчик, щчик, щчик. Пустырь... Братеево... Пластиковый пакет с наличными чипами... Спокойнее. Спокуха. Не спеши... Внутри все дрожит... Передал пакет и назад. Спокуха! Они тоже боятся... Не бежать, а то - хана... Напряженное лицо Бербера... Плечистые мальчики... Ну вот и все, как договаривались... Поехали, Фант - и Бербер разряжает автомат...
        Щчик.
        - Ну, Фантик, ты свое отработал... Хочешь, переходи ко мне на постоянку...
        - Нет!!!
        - А зря. Ладно. Будут проблемы - обращайся...
        - И что? Опять отрабатывать?
        Диплом. Работа. Друзья... Танька разводится!!! И все заново, и губы сладкие, как..
        И вечера... И ночи. - Нет, Таня, все. Я так больше не могу. Хватит!!!
        Щчик... Удар, и стул - вдребезги... Сука!!! Придушу! Всех не завалю, а тебя уж точно...
        - Фант, ты что!!! - Кто-то бьет по голове, кто-то пытается разжать сведенные пальцы. И опять хрустит плечо. Рвутся связки...
        Коррекция. А еще - Наталья, и весь мир, кажется, в кармане...
        Друзья, Параминово, водка... Щчик-щчик-щчик...
        Нож с волнистым лезвием взблескивает змейкой... На пол! И с колена... КРАК, КРАК, КРАК...
        Стоп, стоп - это уже...
        Щелкает время, выстреливая все новое и новое, которое хорошо забытое старое, а руки привычно и компактно укладывают все по местам...
        КВВ... Круги, круги, круги...
        Все плотнее.
        Щчик-щчик...

***
        Толяныч огляделся, с трудом узнавая родную квартиру. В голове гудело, словно там незримый басист настраивал свой инструмент перед концертом. Ничего подобного он не испытывал с тех самых пор, как зашел в "Золотые Своды" и вышел оттуда совсем другим человеком. Впечатление такое, что прорвалась сама ткань реальности. Что все тщательно и казалось бы навсегда зарытые глубоко в подсознании, надежно придавленные блокировкой воспоминания вот-вот разорвут мозг на тысячи мельчайших кусков. Память захлестнула его словно мутный поток, так бывает, если прорвет канализационную трубу. Все печати были мгновенно сорваны, однако коррекция, как ни странно, продолжала действовать, поглощая лишние воспоминания и напитывая ими Фантика. "Совесть в кармане", виртуальное детище корпорации "Золотые Своды" продолжало исполнять свои функции, хотя сейчас это было сродни попытке укрыться за фиговым листом.
        Толяныч почувствовал мгновенную слабость. Однако реальность заставляла действовать. Он встал, механически засунул наган за пояс, затянул потуже ремень. Надо действовать. Приладил подмышку кобуру с ТТ. Действовать. А совесть припрятать подальше. В карман, где ей самое место.
        Жизнь, как во время драки распалась на отдельные кадры, тянущиеся мимо обнаженного сознания бесконечной чередой, а значит возвращаются в свое время воспитанные Григоричем навыки.
        После первого звоночка, что звякнул, когда Толяныч снял сам того не ведая часть блоков коррекции с помощью лехиного М-диска, он уже перестал этому удивляться. Лишь иногда внутри пробегала смятенная дрожь - он успел привыкнуть к смягченным реакциям психики на события. Но сейчас, когда они с Фантиком стали параллельны, Толяныч чувствовал, что с него словно бы содрали кожу, и пожалел, что ввязался в эту паршивую историю. И в то же время слияние обоих сознаний сделало его в два раза сильнее, переполнило пониманием собственной силы.
        Толяныч чувствовал, что от его зрачков сейчас наверное можно прикуривать.
        Потом ощущение притупилось, осталось только заметно повышенная чувствительность нервных окончаний, да словно бы в два раза возросла тактовая частота мышления.
        Он напялил очки, запустил обнуление и в очередной раз реальность поднесла мощный облом - "обнуление не требуется" - подло сообщил покетбук устами колотого софта, словно бы так и надо. Ну что ж, обратимся к насущным делам:
        - Серега! Собираемся! - Крикнул Толяныч и засунул покетбук в сумку.

2.
        Бордовая капелька микроавтобуса Митсубиси, изящно заложив вираж на Даниловской развязке, влилась в непрерывный поток машин на втором ярусе Варшавского шоссе и совершенно в нем затерялась. Толяныч глянул в окно, потом на лежащий рядом на сидении пластиковый пакет с сисястыми барышнями на борту, хлопнул Володю по плечу:
        - Не забудь, Терминатор, возле Ногатинской налево. Они от нас никуда не денутся, так что не гони. Не стоит привлекать внимание. - Вова клюнул своим расплющенным носом, показывая, что все понял. Рядом с ним на переднем сидении устроился Сашок, и Толяныч, не зная как унять охватившее напряжение, переключился на него. - Ну что, Сашок-крепышок! Говорил я тебе, что день сегодня не задастся?!
        Конечно на самом деле ничего такого он не говорил, а лишь поделился наблюдением с "соседом" про себя и получил полное согласие.
        Четвертой в микрухе нахохлилась мрачная девица в короткой черной куртке и черных же джинсах в обтяг, чем-то неуловимо напоминавшая ворону. Вот только волосы... Еще утром, садясь в машину, первое, что увидел Фантик, была буйная копна медно-рыжих волос, заставившая его вздрогнуть от нелепого, как показалось, предчувствия? Совпадения? Разбираться в природе ощущения не было ни времени, ни желания. Не трудно догадаться, что притянуло взгляд во вторую очередь - конечно же грудь! Да нет, ничего особенно выдающегося. Куртка основательно скрывала подробности, но тем не менее.
        Естественно, что Толяныч тут же поинтересовался, что за девица, мол, бляха-муха, и что она тут делает. И получил от Сашка неожиданный ответ:
        - Это наш куратор, Фант, а заодно и прикрытие... Ничего не поделаешь, правила надо выполнять. - Знакомить их Крепышок почему-то не счел нужным.
        Фантика конечно заинтересовали неведомые правила, однако общение с Пастором показало, что прямого ответа все равно не дождешься. Значит, остается делать вид, что все в порядке. Толяныч решил, что при случае непременно наплюет на эти самые правила и сделает все по-своему. Надоело, в самом деле, выступать в роли кролика и плестись на поводу событий и других игроков, глотая готовую вот-вот прорваться злобу, словно горькую пыль. Толяныч сплюнул на асфальт, а коррекция вступила в свои права, загоняя злобу внутрь, но неглубоко, так, чтоб она была под рукой.
        Под рукой же, в пластиковом пакете с сисястыми барышнями на борту уютно устроился дюралевый армейский котелок. Со всей своей мерзкой начинкой, естественно. Еще утром Толяныч забрал его с кладбища, влекомый не совсем ясным предчувствием, которому он по обычаю решил довериться, хоть и не хотелось. Не хотелось ворошить уже похороненную... Ну, скажем так, плоть. Но не последнюю роль сыграло то, что перед лицом грядущих событий неплохо бы иметь все оружие под рукой. Авось пригодится.
        "Сосед" горел каким-то своим возбужденным жаром, и общаться с ним членораздельно было затруднительно. Особенно сейчас, когда он - в смысле Фантик - отделился и, такое ощущение, что болтается над крышей микроавтобуса, как бледно-зеленый призрачный вымпел, рассматривая летящий впереди белый BMW, где за зеркальными стеклами и бронированными дверцами сидел сам Бербер, еще не знающий, как хотелось бы думать, о приготовленном сюрпризе.
        Да, Бербер стал совсем крут, его рекламное бюро процветало, хотя и не являлось основным источником доходов. А почему, собственно в прошедшем времени? Оно и сейчас процветает, прямо в данный момент. Но это все присказка, сказку ждем с минуты на минуту.
        К новой способности видеть в четыре глаза и видеть то, чего видеть нельзя, Толяныч пока никак не мог привыкнуть.
        Фантика передернуло, будто что-то скользкое и холодное коснулось, будто лизнул лягушачий язык - брр! Ощущение такое, словно холодные, липкие пальцы слепого нащупывают что-то на столе. Его, Фантика, нащупывают. И он нырнул внутрь и повис у Толяныча под мышкой, тем самым вызвав желание поправить сползшую кобуру.
        - Не сворачивай, проезжай дальше... - Видя, как BMW выруливает на Ногатинскую эстакаду, Толяныч толкнул Володю в плечо, ругнулся сквозь зубы и включил токин. - Леший... Они повернули к вам. Будут минут через семь. Белый БМВ-Универсал, шестнадцатая модель...
        - Понял. - Послышалось в ответ.
        Хоть аура недоброго предчувствия рассеялась, но след ее еще хранился, подрагивал на краю сознания, и неведомое холодное прикосновение заставило его вновь ворохнуться.
        - ...Вот теперь разворачивайся. - Это Толяныч вновь вписался в поток реальности, а развязка осталась метров на сто пятьдесят позади, и Володя усиленно заламывает джойстик, выплясывая на педалях, как заправский гонщик. - Теперь за ними. Все всё помнят?
        Крепышок кивнул, не повернув головы качан, деваха тоже кивнула, хотя ей-то как раз ничего делать и не придется. Ее вообще изначально не планировалось.
        - Вот и славно...

***
        Запульсировал у горла токин:
        - Фант, первый есть. - Голос Лешего не выдавал никаких эмоций, но Толяныч представлял в общих чертах, что там сейчас происходило.
        Обычно Бербер высаживал у подъезда одного из своих подручных, и тот проверял подход к дому и подъезд. Машина тем временем делала круг по микрорайону и после сигнала подъезжала, а охранник встречал перед парадным, контролируя прилегающую территорию. Хоть "Паруса" - элитный жилой массив, не в пример Чертаново, но Бербер всегда был предельно осторожен. Кроту и Лешему нужно было повязать первого охранника и заставить его дать нужный сигнал.
        Это не проблема, беззаботно сказал утром Леха, все будет тип-топ.
        - Хорошо, понял тебя. Мы на подходе. Помни, они там все вооружены. Толяныч отключился. - Так, наша задача - водила. Кличут Магой, опасен, хороший боец. Этого гаврика я хорошо знаю, значит мне и делать.
        В свое время Мага засветился у Григорича, (привел его кстати Бербер), но долго в клубе не задержался - уж больно жесток. А когда Толяныч потом встретил его у Бербера в подручных, то был поражен окончательно звериной повадкой. От Маги веяло чем-то жутким.
        - Вова, высадишь меня немного не доезжая, там как раз гаражи подходящие. Сами не вылезайте, у Маги чутье, как у крысы. Можем все испортить. Просто смотрите по сторонам, и если что - сразу уходите. Все.
        А вот и Ногатинская набережная и небоскребы "Парусов" ступеньками, как пьедестал почета. Мицубиси остановилась на эстакаде, окружавшей микрорайон, Лестница во двор оказалась буквально в паре метров. Удачно.
        Толяныч выскочил из микрухи, поправляя на ходу бронежилет под курткой, и посмотрел сверху на подъезд. Все в порядке - машина у самых ступенек. Дылда, его Толяныч тоже знавал раньше, стоит себе на крыльце и в ус не дует. Лыбится. "Так, похоже поспели тютелька в тютельку" - мелькнула мысль при виде того, как Бербер и еще один детина, рыхлый и абсолютно незнакомый, заруливают в парадное, а Дылда услужливо придерживает дверь перед хозяином. Пора! Толяныч стал спускаться под прикрытием коробки технического здания, чувствуя в себе не то чтобы силу недюжинную, но вполне такой бодрый настрой на удачу. Азарт.
        "А утречком-то говорил, что день не задался..."
        Задний бампер BMW отливал золотым... Толяныч вывернул во двор, последний раз огляделся - ни души, но наверняка где-нибудь камеры установлены - проверил на виске чип-маску пассивной защиты, делавшую его черты лица анонимными для любого видеоустройства, и сконцентрировался на предстоящем: Мага серьезный противник. И тут же увидел, как Крепышок вывернул из-за угла и вразвалочку направился по тротуару прямо к машине.
        "Идиот! Я ж говорил, что с Магой лучше не шутить - враз почувствует. Тьфу, бляха-муха, вот неймется ему!" - Толяныч рванул со всей мочи к белой красавице-тачке, не дожидаясь, когда жизнь обретет дискретность и стараясь зайти со стороны водителя. Благо, что расстояние было так себе - метров десять. Пистолет уже грелся в ладони.
        Окно с левой стороны было открыто, но если Мага что и увидел в зеркале заднего вида, так это ему уже помочь не могло.
        - Руки на руль, гнида! - Что-то до боли знакомое отзывается в таком обращении: "Где же это было? Видимо в каком-нибудь дешевом боевике. Это уже моветон, друг Толяныч. И ствол в ухо суешь, прямо как шериф какой занюханый..."
        "Отвянь, Фант!!! Не до тебя. Лучше по сторонам смотри."
        Тем временем Сашок-крепышок вполне так по хозяйски открыл правую дверцу и сел рядом с водителем, с Магой, то бишь. В руке пасторова помощника таился ствол. Ай да Мага, вот так лопухнулся! Даже двери не блокировал. Взяли можно сказать тепленьким посреди бела дня. Обалдеть можно, чистое кино!
        - Наручники на него надень. - И Толяныч, стараясь не смотреть в налитой кровью глаз, распахнул дверцу со своей стороны и тут же резко ударил Магу рукоятью пистолета в висок. А через долю секунды, когда голова пострадавшего откинулась вправо и стала заваливаться вниз - еще раз, за ухо, для чего ему пришлось слегка присесть. Чертовы иномарки...
        Во двор уже въезжал темно-красный Мицубиси с тонированными стеклами, а из подъезда радостно скалился Леший. Получилось, но наглеж полный!

***
        Толяныч осмотрелся по сторонам - вроде бы все спокойно, теперь главное не торопиться, дабы не привлечь ненароком ничьего внимание. Взлетел по ступенькам:
        - Леший, ты им все объяснил? - Леший кивнул, вернее кивнула его голова, имеющая вместо лица набросок. Понять, в каком настроении пребывает Леший, было совершенно невозможно. - Тогда давай по одному.
        Первым вышел Дылда, улыбаясь, как дурак - рот до ушей. Следом здоровенный раскормленный детина, который незнакомый. Розовая ряшка, мутные глаза и слоновья шея. Ну, и жир конечно. Толстым слоем. Толяныча всегда удивляло, как парни в двадцать лет могут разъедаться до таких размеров, не сохраняя даже намека на мускулатуру, а просто - гора мяса с прослойкой жира и бритый затылок. Челобан - он и есть челобан.
        Оба послушно, без возражений и резких напрягов, сели в микруху, а когда появился сам Бербер, Фантик почувствовал, как басовая струна, гудевшая от затылка до пупка с самого утра, изменила тональность, как будто незримый басист взял новый аккорд. Он напрягся. Несмотря на инъекцию от Бербера исходила просто сногсшибательная волна опасности. Вот черт, и даже лехина дрянь не взяла!
        Чуть сзади шел Крот, пряча пистолет под полой куртки, готовый выстрелить при первом же подозрительном движении подопечного.
        Взгляд Бербера, несколько рассеянный, на короткое время сфокусировался на Толяныче, но тут же убежал куда-то в сторону, а может внутрь себя, черт его знает. Нет, все же эта сыворотка действует пока безотказно, не зря Леший ее так нахваливал.
        Серега чуть задержался на крыльце:
        - Слушай, Фант, вы езжайте, а мы еще в квартирку зайдем. Я ему тут одну штуку вколол, дополнительно. Чтоб он нам поведал, ну, что где лежит. Короче, мы догоним. Только скажи - где вас искать.
        - На сорок втором километре Каширки, там где... Ну сам знаешь. На подъезде ты по токину мне вякни что-нибудь, я подскажу куда дальше. Особо долго не возитесь и маски не снимайте - у него там должен быть глазок. Да, и еще... Тачку отгоните куда-нибудь во двор по соседству. Здесь иномарок полно кругом, так что в любой соседний ставьте. Давай, Серега, удачи!
        Они обменялись крепким рукопожатием.
        "Что-то мы последнее время а не разговариваем, а как топором рубим..." - подумал, было, Толяныч, как тут неожиданно проявила себя внеплановая деваха - подходит к Кроту и протягивает ему какую-то штуку на цепочке. Мол, на шею наденьте, дополнительная защита. Серега с вялым интересом осмотрел ее с ног до шеи - выше не полез. Девица явно была не в его вкусе, слишком поджара. Толяныч же отметил про себя гибкую грацию походки.
        - Обязательно, подруга. - И он нырнул в подъезд вслед за Лешим.
        Толяныч посмотрел по сторонам еще раз и сел в микруху:
        - Поехали...
        Вроде как само собой получилось, что он принял командование, а это не радует. Да кой тут "это"! Много чего не радует, не говоря уж о том, что Крот с Лешим поперлись в квартиру. Это ж чистый грабеж! То же мне омоновцы, мать их так и так!
        Толяныч понимал, что просто заводит себя, чтоб на этом запале закончить начатое, а то если в причины вдаваться начнешь - руки опускаются и никакая коррекция тут не поможет. Хреново дело. Однако, раз взялся, деваться некуда - сделай и не питюкай, а там будь, что будет.

3.
        Толяныч мрачно глазел на дорогу, послушно ложащуюся под днище микроавтобуса, пытаясь сорвать с виска чип-маску, но гелиевая подложка, служившая одновременно присоской, никак не хотела отлипать, словно пиявка, впившаяся в кожу. Теперь он занимал переднее сидение, а Сашок-крепышок держал под наблюдением пленников, которым предварительно всадили еще по дозе чудесного спецсредства. Наконец Толяныч оторвал упрямый чип и бросил его в бардачок. Гудение вдоль позвоночного столба не унималось, не вызывая должного оптимизма, и чтобы отвлечься хоть как-то, он бросил взгляд в зеркало заднего вида. Куда ж еще смотреть-то как не на женщин, верно? Вот и смотрел.
        Рыжая видимо почувствовала его оценивающий взгляд, потому как слегка свела ноги, туго обтянутые черными джинсами, до того привольно раскиданные по салону, и принялась теребить кулон из молочно-зеленоватого камня приличных размеров. Волнуется, видать. Это понятно, сейчас пост проезжаем, тут разволнуешься - а ну как тормознут, а тут полный набор: оружие, заложники, да еще эта мертвечина в котелке. Правда Сашок заверил, что маячок на микрухе зарегистрирован на Гордуму, таких не досматривают. Ну-ну...
        Однако Южный терминал миновали без проблем, и от сердца слегка отлегло на мгновение, осталось еще полчаса, и... А что, собственно, "и"? Заварилась каша - только расхлебывай. Девица эта еще, мать ее!
        - Давай по местной. - Вова кивнул и не сбрасывая скорость вырулил на развязку.
        Шоссе резко шло под уклон, кресло чуть изменило угол наклона спинки. Щелкнул автоматический ремень безопасности, и Толяныч почувствовал себя неуютно, словно его уже спеленали при аресте. Чтобы отвлечься, он вновь бросил взгляд в зеркало на девицу. Рыжая. Глаза серые, лет примерно до тридцати, поджарая. Чувствуется в ней этакая тренированность, даже где-то жесткость. Да и рука, которой она теребит свой кулон, крепостью пальцев наводит на мысли о спортивной гимнастике или что-то в этом роде. Несколько мрачновата, да и подбородок тяжеловат... А так - очень даже ничего.
        "Это ж рыжая! Опять?! - предсказание старой цыганки пахло горелым мясом. - Все-то никак не угомонишься? Кстати, а зачем она нам здесь? Дельце-то явно предстоит горячее, лишние глаза ох как ни к чему. И что это, мать ее, за прикрытие такое?!!"
        "А черт ее знает. Может партнеры Пастора своего человека выставили."
        "Интересно, что ты будешь делать, если окажется, что Бербер-то не при делах?"
        "Отпущу..."
        "Хорошая мысль. Вот только потом ты уж точно не жилец. Бербер - он таких шуток не прощает и на прошлую дружбу скидки не сделает."
        Они помолчали, потом Фантик осторожно поинтересовался:
        "А что, и Магу отпустишь? - Пауза стала еще длиннее. - Вот то-то. А кровушку лить ох как паскудно..."
        Мутная пелена опять начинала сгущаться по мере приближения к намеченному месту, внутренняя струна уже несколько раз меняла тональность звучания, и это раздражало.
        "Не, я не понял, ты коррекцией занимаешься, или совсем решил меня в депрессуху вогнать?!!" - Возмутился Толяныч, и чтобы перебить оскомину внутреннего диалога, обратился к девице:
        - Слушай, милая, а зовут-то тебя как? - Машину изрядно потряхивало на разбитом шоссе. Негромко поругивался сквозь зубы Вова, доверив управление автошоферу.
        - А что? - "Милая" даже не удосужилась посмотреть на него, только вздернула подбородок и с удвоенной силой принялась теребить многострадальный кулон. Фантик предположил, что в него может быть встроен какой-нибудь хитрый прибор для... Чего? А черт его знает, но ведь может. Для чего угодно.
        - Ну как что? - Толяныч даже слегка опешил, а про себя с "соседом" согласился. Одно успокаивает - Пастору воздействовать на него не удалось, и если эта рыжая грымза тоже хочет попробовать, то флаг ей в руки. Однако заносчива, ишь как нос задирает. - Все ж таки мы вроде как в одной упряжке. Хотелось бы знать - как тебя звать-величать...
        - Обойдешься... - А голос такой сухой и холодный, аж сродни падали в котелке. Тоже мне конспирация. Тоже мне прикрытие! Он возмутился подобной беспардонностью, что вновь отозвалось вибрацией под затылочную кость. Толяныч развернулся к ней вместе с креслом:
        - Ты что, деточка, не в настроении сегодня? Я ж не спрашиваю тебя даешь ли ты, или так, плюшками балуешься. - Некоторое время они мерялись взглядами.
        - Кхм-кхм, ты это, Фант, не очень. Лиза... не надо с ней так. В общем, ты не приставай к ней... - Вова-Терминатор потер перебитый нос и опять положил руку на джойстик.
        "Вот так! Он тут хамит всяким рыжим стервам, а меня потом еще осаживают!" - обиженно разорался Фантик. Хорошо, что этого никто не слышал остальное было абсолютно непечатным.
        Толяныч счел за лучшее не накалять и без того напряженную обстановку:
        - Ладно. Только пусть не лезет.
        До места оставалось совсем немного, пора бы узнать - как там у Крота с Лешим дела. Однако через токин ни тот ни другой не ответили. Абонент временно недоступен, вот и все, чего удалось добиться. Собственное напряжение нарастало катастрофически. Эх, снять бы...
        Он уже несколько по другому покосился на Лизу, которую по ходу Вова очень ненавязчиво представил.
        "Бойся рыжих!!!" - завопил внутренний зануда, но дело свое сделал, напомнил, гад, слова старой ведьмы. Нет, все сегодня не в жилу, абсолютно все!
        Недобрые предчувствия горьким осадком осели в душе: что делать с Бербером, а главное с Магой, если они действительно не причем, совершенно непонятно. И вопроса этого никто отменить не в силах, а самое главное - его и НЕВОЗМОЖНО отменить. Импровизации не проходят, и Толяныч признался себе и "соседу", что сегодня утром в запале позабыл об этом. А теперь пеняй - не пеняй на сбой в коррекции, на раздвоение личности и все прочее, не поможет. Ясно, что дело - труба. И если тебя, дружок, заметут, то ребята из "Сводов" вмиг докажут, что ты находился в здравом уме и доброй памяти, и коррекция здесь не при чем. Потом вскроется несанкционированное обнуление и отдуваться придется по полной. Ну а если за тебя возьмется Бербер, тогда вообще никакие отговорки не подействуют. Придется идти до конца, каким бы он не был. Вот так-то...
        - Сейчас увидишь щербатый столб, а за ним сразу будет поворот на проселок. Смотри, не прозевай. - Ткнул Толяныч Володю в плече и потер змею на перстне.
        Здесь шоссе делала плавный поворот, обходя Домодедово, но им туда было просто ни к чему. Вова вновь взялся за джойстик - микроавтобус послушно скользнул по развязке и через пару минут закачался на ухабах проселочной дороги, представлявшей собой чуть намеченную зарослями пыльного подорожника колею.
        - Где тормознуть, я тебе покажу, а пока рули вон к тому овражку. Место самое подходящее. С трассы не видно, а вертолеты здесь не летают - аэропорт рядом, запретная зона. Понятно? Полянка там за кустами подходящая.
        Часы на панели показывали начало пятого, солнце и не думало садится. Струна внутри натягивалась все туже и туже, и грозила лопнуть в самый неподходящий момент, раскраивая внутренности. Личному клону тоже кляп не вобьешь. Ясно, что исход дела уже предопределен, хоть ты лопни и тресни по всем швам, хоть упрямо гони прочь мысли о том, что скоро придется сделать БЕСПОЛЕЗНО.
        Толяныч сунул руку за пазуху и взял в ладонь болтающуюся на шее бирюзу, просто так, чтоб было за что подержаться. По словам Пастора бирюза - камень смелых. Ну-ну...
        - А лопату никто из вас взять не удосужился? - Стараясь казаться как можно равнодушнее, осведомился он в попытке хоть как-то разрушить ощутимо повисшую напряженность или хотя бы подколоть гопничков-помощничков.
        Но не тут-то было. Оказалось, что предусмотрительность пасторовых подручных простиралась настолько, что кроме лопаты имелся в наличии еще и лом, и рулон упаковочного пластика подходящей ширины. Видать, не первый раз люди на дело ходят, гробокопатели, мать их, бляха-муха. В довесок крепышок вынул из багажника объемистую канистру и обращался с ней, как с гремучим нитроглицерином.
        - Ну-с, начнем, помолясь? - Толяныч потер руки, но не от нетерпения. Просто на миг стало зябко.
        Отстегнувшись от кресла и освободившись от проклятого бронежилета, он чувствовал себя гораздо комфортнее, да и Крот сообщил, что они на подходе, будут здесь с минуты на минуту. Все прошло без сучка и задоринки - радостно сообщил токин серегиным голосом. Но напряжение никак не желало убираться. Толяныч посмотрел на мрачную девицу - спокойна, невозмутима... И на Володю, который стоял возле микрухи с абсолютно неподвижным лицом, как никогда похожий на кибера-убийцу с перебитым носом. Потом Толяныч потянулся, широко зевая, и незваная кураторша глянула на него с явным неодобрением, не сказать бы большего. Вот ведь ведьма!
        Однако, следующее слово было за ней:
        - Еще не время. Надо подождать... - она бросила взгляд на часы, - сорок семь минут. А пока мне надо подготовиться, так что не мешайте.
        Что-то такое прозвучало в ее словах. Сила? Власть? Привычка приказывать? И что еще за сорок семь минут? Где это она нахваталась таких непреклонно-уверенных замашек? Непонятно. Но струна тут же вновь изменила звучание, болезненно толкнувшись в виски. Посему Толяныч немедленно взбеленился:
        - Что за базар?!!! Время - деньги. Может еще и секунды начнем вычислять, бляха-муха?! Раньше сядем - раньше выйдем! Вова, давай сюда Бербера! - Мрачный взгляд из-под медной челки подействовал как красная тряпка, и упрямство немедленно принялось рыть копытом, подзуживая боднуть эту командиршу. - Давай, длинный, не стой столбом!
        - Не время!!! - Отрезала рыжая стервь, зыркнув на Терминатора глазами, горячими, как пока еще серые от покрывшей их золы, угли. Но стоит золу сдуть, и... Володя покорно замер, причем весь и сразу, словно нажали невидимую кнопку. Фантик понимал, что не прав, ему не хотелось сейчас смотреть ей в глаза. - Принимающий вот поторопился, и где он теперь? - Мягче сказала рыжая.
        - Какой еще принимающий? Че ты несешь?!! - Копыто приостановило свой зудящий труд.
        - Тот, которого ты называешь Пастором. Он слишком беспечно понадеялся на личную силу.
        Пастор. Толяныч опять разинул, было рот, но аргумент оказался весомым. Он машинально глянул через стекло на приборную доску микроавтобуса оставалось сорок шесть минут.
        - Ладно, уела. - Сказал, несколько охолонув.
        - Не сердись, брат, это на тебя действует артефакт. - Она мотнула головой в сторону пакета с котелком, отошла в сторону и уселась прямо в траву, опустив голову и сжав свой камень обоими руками.
        "Тоже мне, брата нашла..." - чтобы хоть как-то убить время Фантик попытался понять, почему именно "сорок семь". И ничегошеньки толкового на ум не пришло. Небось опять мистическая чепуха, нумерология какая-нибудь.
        Саша опять нырнул в микруху, и через открытую дверь послышалась возня. Видимо он готовил клиентов, но как-то чересчур активно - машина даже покачивалась на рессорах. Толяныч глянул на Терминатора, но его лицо не изменило выражения, разве что глаза совсем опустели, всякая мысль отлила из них куда-то вглубь. Не самое, надо сказать, приятное зрелище представлял собой сейчас Вова.
        "Этот приготовился ко всему..." - подумал Толяныч и вновь передернул плечами, отводя глаза.
        Вова, словно бы прочитав его мысли, сказал:
        - Все будет нормально, Фант. У них блокировка сознания рассчитана на десять часов, это максимум, что можно себе позволить без ущерба для мозговой деятельности. Пять утром и пять ближе к ночи. Через сорок семь минут как раз срок ограничений истекает, тогда и начнем допрос. - И опять замер.
        Толяныч пожал плечами:
        - И как вы это узнали? - Ага! Число сорок семь все же имеет под собой реальную основу. Эта Лиза, стало быть, знает что делает.
        Пришла очередь Терминатора пожимать плечом:
        - Ну, мы же стараемся иметь информацию на своих врагов. Насколько возможно, естественно. Так что про блокировку мы знали давно. Ну, а Лиза очень хороший психоаналитик, она по дороге просчитала интервалы.
        Чтобы не выглядеть полным лохом, Толянычу оставалось только кивнуть. Наконец сверху послышался шум мотора, и в овраг съехал жигуленок Крота, похожий на огромную жабу. Толяныч двинулся ему навстречу.

4.
        Толяныч расположился на траве, наблюдая за Лизой, неподвижно сидевшей в стороне от всех прямо на траве со своим кулоном у лба. Он пытался понять, с чего это вдруг посчитал ее ведьмой. Сбивал с толку молодой возраст, совсем не то, что у Галины, и отсутствие широко известных атрибутов типа помела. Но стереотипы из детских сказок имеют еще некую силу, признал он про себя и себе же напомнил - никакой мистики, слышишь! Хороший психоаналитик и все. Лиза заинтересовала его еще и тем явным почтением, которое ей оказывали пасторовы подручные. Ишь ты - прикрытие.
        Крот над ухом заливался соловьем, хвастаясь добычей, как павлин в зоопарке своим оперением, совал в руку очередную стопочку чипов. Леший спокойно покуривал, оперевшись на капот Копейки. Толяныч рассеянно поглядывал на часы и беспрестанно потирал руки, вызывая уже знакомое щчик-щчик.
        - Время! - Наконец хрипловато сказала рыжая, этот почти вороний по тембру звук неожиданно четко разнесся по полянке. И все пришли в движение.
        Толяныч вскочил, чтобы быть поближе к центру событий. Видимо процедура была отработана до мелочей: явных указаний Лиза не давала, однако "сотруднички" и сами знали, что кому делать. Володя выудил из недр микрухи первого пациента - это был молодой чел с бритым затылком - и принялся производить над ним странные с некоторого расстояния манипуляции.
        - Пойдем, глянем. - Предложил Леший. - Я Володе сыворотку еще утром отдал. Должно быть интересно.
        При ближайшем рассмотрении оказалось, что Вова, не снимая с толстяка наручников, аккуратно разрезает на нем шелковую рубашку, причем делает это со сноровкой, выдающей добротный навык в подобных делах. Короче, обращается с ним, как уже с верным покойником. То, что кабанчик еще двигается, вертит башкой во все стороны, лупает глазами и пускает слюни, не имело ровным счетом никакого значения.
        "А ведь он и правда легко вскроет парнишку живьем и "ох" не скажет..." - мелькнуло у Фантика.
        Лиза тем временем расстелила на траве цветастый платок и раскладывала на нем разные причиндалы: какие-то флаконы, узкий стилет, чашу темного металла, жгуты, инъекторы и тэдэ и тэпэ. Занятный наборчик для психоаналитика, да? Это уж скорее для ведьмы.
        Леший, поигрывая укороченным автоматом, с интересом наблюдал за ее действиями, причем позицию выбрал так, чтобы контролировать двери микроавтобуса, а Терминатор старался не перекрывать Лехе линию огня. Толянычу оставалось порадоваться такой молчаливой слаженности действий.
        - Пойду-ка я, окрестности огляжу. - Сказа вдруг сдувшийся Крот и принялся карабкаться по откосу оврага. Толяныч лишь кивнул ему вслед.
        Началось...
        Он как-то не имел большого желания рассматривать подробности происходящего, и пока прикуривал, Лиза уже успела усадить кабанчика на траву и сделала ему несколько тонких надрезов на щеках и лбу, сразу превратив в пародию на папуаса, и теперь производила над его головой странные манипуляции, оставив кулон вольно болтаться на пальцах левой руки. На лбу челобана пристроилась сложная конструкция, не позволяющая ему закрыть глаза.
        - Чего это она? - Шепотом спросил Толяныч Володю.
        Тишина стояла такая, будто он находились в полном вакууме, казалось, что даже трава забыла шуршать, как это положено под действием воздушных потоков. Если они были, конечно.
        - Проверяет, насколько блокирован мозг. Здесь нельзя ошибиться. Если применить неправильный метод, то интересующая нас информация из сознания сотрется, либо попытка считывания приведет к смерти объекта. Это тоже не нужно - с мертвого считать информацию куда труднее. - Тоже потихоньку ответил тот, наблюдая за ведьмой. "Но можно...." - отметил Фантик. Теперь он в своем интуитивном определении не сомневался. Видно было, что Лиза проделывает все это далеко не в первый раз.
        - Ты хочешь сказать, что они зомбированы?
        Терминатор глянул на него с таким превосходством, словно чемпион по боксу на осмелившегося в грубой форме бросить ему вызов слаборазрядника. Махнул рукой в сторону Лизы - смотри, мол, лох, может и въедешь в суть.
        В армии Толяныч слышал смутные разговоры о пси-кодировании, но это касалось подразделений спецназа, лишь маленьких групп, выполнявших особо важные задания. В строевых частях, типа той, где отслужил Толяныч, обходились примитивным подавлением страха и препаратами отсроченной смерти, что, естественно, тоже не сахар. Далеко не сахар!
        - Мы готовы были сделать дело у нас в Склифе. Там есть все, что нужно и гипноизлучатель, и кракеры, декодерные софты, да какие! Но ведь ты хотел именно так, верно?
        "Надо же, - осенился Фантик, - а ведь они решили, что ты знаешь, что делаешь, а, брат! С чего это вдруг такое доверие? Ну как тут Галину не вспомнить в стотысячный раз. Так для чего же ты подходишь?"
        - Смотри, она определилась, сейчас пойдет считывание.
        Тем временем Лиза снарядила инъектор каким-то зельем из ярко-синей ампулы, ловко наложила на руку толстяка жгут и охлопывала ему локтевой сгиб, готовясь ввести иглу. Чел все больше походил на поросенка, готового к приготовлению, только пучка петрушки во рту и не хватает. Игла вошла легко и непринужденно, он дернулся, было, но тут же затих, а когда Лиза жгут распустила, буквально за считанные секунды ряшка его расслабилась, и губа начала отвисать.
        Лиза откинула упрямые волосы со лба и пристально уставилась в заплывшие глазки кабанчика, твердо удерживая голову ладонями за виски. Да еще при этом она старалась не запачкаться сочащейся из надрезов кровью.
        Над полянкой повисла тишина...
        - Этот нам не интересен. Ничего не знает. Планктон. - Отрывисто бросила она через некоторое время, не отпуская толстяка. Потом ее взгляд стал более сосредоточенным. - Ты, - она кивнула Лешему, - рой яму. Вот там, за кустами. Автомат отдай ему. - Следующий кивок предназначен был Толянычу.
        Завороженные происходящим, они послушно произвели требуемые манипуляции - Леший взял лопату и направился за кусты, а Толяныч, уже с автоматом, занял его место. Вова бесстрастно взял толстяка за плечо, и отведя немного в сторону, кошачьим движением ударил в подбородок. Толяныч оценил силу и точность удара, поскольку тот мигом улегся в предназначенном для него месте, лишь лапками подергивал. Нокаут полный.
        С Дылдой тоже долго возиться никто не стал, и скоро он мирно улегся рядом с товарищем. Красиво работают, бляха-муха, слаженно! - признал Толяныч.
        - Прервемся. - Сказала Лиза, видимо подчиняясь лишь ей одной ведомому расписанию, и только тут Толяныч понял, что можно перевести дух, что он тут же благополучно и сделал.
        Оказалось, что все действие заняло по времени около полутора часов, пролетевших, как одна минута, ну может быть две. Лоб Лизы блестел от пота, даже рыжие волосы у висков потемнели и утратили свой вызывающе-яркий цвет, зато глаза налились пронзительной зеленью. Она улыбнулась Толянычу одними губами:
        - Качественные блоки. С теми двумя будет посложнее, может не хватить времени до захода солнца.
        Толянычу вдруг захотелось ее приободрить:
        - Нормально. Успеем! - преувеличенно энергично ляпнул он, но шварканье лопаты за кустом, где трудился Леший, настолько противоречило этому показному оптимизму, что Толяныч почел бы за лучшее свалить куда-нибудь. Не навсегда, нет. Просто ему вдруг стало здесь неуютно. Опять нахлынули отложенные мысли - а что потом? Вот если б можно было просто отойти от них в сторонку, если бы все было так просто...
        Где-то под ложечкой стремительно нарастал ледяной ком.
        Толяныч поднялся к Кроту и присел рядом. Над поляной ощущалось нечто тревожное, неуловимое, заставляющее то ерзать, то замирать на месте.
        Солнце наконец-то засобиралось на посадку.
        - Ну что они там? - Серега жадно досмаливал последние затяжки, а в животе у него слышалось урчание, похожее на звук работающего невдалеке бульдозера. - Долго эта баба собирается нас тут мурыжить? А то уж так все гладко выходит, что прям куда деваться. Того и гляди сюда нагрянет кто-нибудь...
        Еще и этого ободрять, что ли? Это уж слишком. Где же ты, Серега, потерял свой знаменитый оптимизм?
        - Не бжи, Родригес! - Отозвался Толяныч с фальшивой бодростью, пытаясь незаметно сглотнуть. - Все будет ништяк. А по мне, так потрясти бы Бербера и хорош.
        - Да я жрать хочу, как собака! - Кротельник потянулся к толянычевой сигарете. - Оставь... - Глубоко затянулся и аристократически длинно сплюнул в заросли мать-и-мачехи. - Так я чего говорю... Этих-то, - он мотнул головой в сторону микроавтобуса, - их-то куда? В расход?
        - А что с ними еще делать?
        Вот бляха-муха! Все же вынудили заглянуть в конец! А как не хотелось. И кто вынудил-то - Серега, друг сердешный и закадычный! Вновь басовито зазудело в позвоночнике. Пришлось не столько Крота, сколько себя успокаивать:
        - Я ведь имел удовольствие поработать с Бербером, так что представляю, что это за люди. Если так вообще можно сказать. Один Мага, водила его, чего стоит... Таких уродов надо лечить при рождении. Тем более, что жить спокойно они нам теперь не дадут. Правильно Леший яму копает. Нам УГРО еще спасибо должны сказать.
        - Кому оно на хер нужно - твое спасибо? Менты за яйца как возьмут, тут тебе и спасибо будет и пожалуйста. Только держись.
        - Ладно-ладно. По дереву постучи. - И Толяныч постучал себя по лбу. "Можно подумать, сам не мент..." - неожиданно с раздражением подумал он. Какое-то время посидели молча. - Ладно, не скучай, пойду вниз.
        Леший тоже подтянулся и перекуривал, бросив лопату на землю. На отполированном штыке среди приставшей земли извивался перерубленный червяк.
        - Ну, кто у нас следующий? - Спросил Толяныч.
        Лиза задумалась, свела брови, и вдруг почесала свои растрепанные волосы всей пятерней. Толяныч посмотрел на нее с интересом - таким непосредственным был этот жест:
        - Наверное этот, чернявый... Да. Наверное он. Вообще-то в обоих есть... - и она неопределенно пошевелила пальцами, - нечто... Владимир, давай черного сюда!
        - С этим поосторожнее. - Сказал Толяныч, направляясь к микроавтобусу вместе с ломоносым Терминатором.
        По пути он вернул Лешему автомат.

***
        Мага вынырнул из чрева микрухи, имея на лице сходное с предыдущими клиентами выражение полного безразличия к происходящему.
        "Ай да сыворотка!" - подумалось Толянычу, он слегка расслабился, и был не прав - резко, не толкаясь, ну или почти не толкаясь от земли, Мага прыгнул вперед прямо на Лизу. Руки его были скованы наручниками спереди, и он мог пустить их в дело. Еще как мог!!! Уж это Толяныч знал точно.
        Остальное произошло настолько быстро, что Фантик умудрился остаться сторонним наблюдателем. Время просто не успело стать дискретным. В один прыжок достигнуть цели Маге не удалось, а сбоку рванулся Леший, делая выпад стволом автомата... Резкий поворот, и Леший, не успев попасть, получает ногой в скулу и отлетает в сторону. Тут же Мага пружинит и бьет ногой с полуоборотом назад, отбрасывая Вову. Терминатор, оказывается, соображал неплохо и успел блокировать, но сила удара все же остановила его, заставив отпрянуть. А Мага продолжил движение, завершая круг...
        Каким образом Толяныч смог в падении ударить Магу по опорной ноге ножницами - это осталось для него полной загадкой, но сухой треск лопнувшей кости стреножил берберова водилу. Удачно получилось, и дальше все было просто: Вова навалился на гада сверху, а Леший, которого одним ударом вообще не удивишь, резво приложил ему прикладом куда-то в основание черепа. Да видно погорячился - звонкий хруст был ему ответом. Мага дернулся и...
        И все. Вова крутил руки трупу, или уже почти трупу, что, впрочем, не имеет особого значения.
        "Вот е-мое..." - единственная серегина реплика донеслась с откоса и выразила всеобщее мнение.
        Лиза, до того спокойно наблюдавшая всю сцену, резко дернулась к своему платочку, схватила какой-то флакон и метнулась к неподвижно лежащему Маге. Уж не помощь ли оказывать? Сильно нажав на челюсти, она раскрыла ему рот и влила туда добрую толику содержимого флакона. Тело бывшего водителя, а ныне почти что бесчувственная падаль, дернулось в конвульсиях раз и другой, а потом вдруг стало выгибаться крутым мостом, пока не замерло, касаясь земли пятками и затылком. И мелко задрожало, словно принадлежащее эпилептику. Щелкнул вибронож, и Володя резко, одним махом вспорол на Маге рубашку, а за одно и грудину. Без особого усилия, зато от горла до пупка.
        "Бляха-муха, хорошо, что ел давно..." - с облегчением подумалось Фантику, но глаз в сторону он отвести не смог.
        Рыжая, не чинясь и не стесняясь, сунула руки прямо разверстую грудную клетку и что-то сильно сжала там, посреди внутренностей и крови. Фантик сильно подозревал, что это что-то было сердце. Вой, изданный мертвым уже на все сто процентов Магой был очень схож с вибрацией струны, с самого утра преследующей Толяныча. Он быстро стрельнул глазами по сторонам и мимоходом отметил выпученные глаза Лешего, который гулко глотал с неравномерными интервалами, Вову с расширенными зрачками, но тем не менее невозмутимого, и взгляд его опять намертво прилип к рукам рыжей. Вот ведь точно, что ведьма!!!
        Лиза затянула монотонный напев, пробирающий буквально до костей, проникающий во все закоулки тела, резонирующий в каждой отдельной клетке и готовый, кажется, буквально разорвать каждую клетку на куски, отделить ее ядро от плазмы, нарушить само строение. Наверное таким звуком и должны звучать трубы апокалипсиса, поднимающие мертвых. Это было... Противоестественно! Такой звук не должно исторгать человеческое горло. Прошло несчитаное количество времени, прежде чем она судорожным движением, как будто отрывала змее голову, выдернула руки из нутра покойного, и вой прервался. Отшвырнула в сторону скользкий красный ошметок, который тут же подобрал Вова и аккуратно завернул в кусок пластика.
        Тело Маги так и окостенело в своем ненормальном положении. Но и это было еще не все - теперь она вцепилась руками покойнику в виски, опять играя голосом, и замерла перегнувшись и почти лежа на нем, прямо на разверстой грудине.
        Это уже не противоестественно, это вообще прямое извращение!
        Толяныч почти физически почувствовал, как в сгустившемся напряжении, произошло нечто неопределимое и фантастическое, чего быть не должно. Не могло этого быть. И если бы не коррекция, он бы наверное уже бежал бы прочь сломя голову.
        - Пошло считывание. - Слова Вовы-Терминатора были лишние и неуместны сейчас, а спокойный голос звучал полной ересью. Считывание! Фантику казалось, что она не что-то там считывает, а просто пьет через глазницы мозги выгнувшегося крутой дугой трупа.
        "А не блевануть ли мне все-таки?" - мысль была ленивая, и пока она ворочалась в голове, ведьма, а в этом Фантик был теперь абсолютно уверен, ослабила хватку. Чмок - ее ладони отлепились от белого лица покойника, оставив на щеках две кровавые пятерни. Лиза подняла голову, и Фантик все бы отдал, лишь бы не встретится с ней взглядом. Так быть не может... Не должно... Но есть!!!
        Он стал закуривать, но сигаретой в рот попал не сразу. И не потому, что руки тряслись - просто на время забыл, где рот находится.

5.
        Рот со временем конечно обнаружился - Толяныч нащупал его, тыкая сигаретой куда попало, но ее тут же пришлось отбросить:
        - Следующего!!! - Ведьма перевела двустволку глаз на Вову, лишь мимоходом задев Толяныча, и так-то пребывавшего в славном ступоре, а тут и вовсе... Ему показалось, что над самым ухом пролетел реактивный снаряд. Волосы на голове зашевелились.
        "Спокойней, братуха. Свистят они, как ПТУРСы у виска..." - Толянычу было не до шуток, и он двинулся к микроавтобусу навстречу пружинисто выпрыгнувшему Сашку-крепышку. Бербер уже вылезал следом, довольно неуклюже пытаясь удержать равновесие. Взгляд его был мрачен, но сосредоточен никакого балдежа; руки предусмотрительно скованы за спиной. И смотрел он прямо на Толяныча.
        - Не так я думал с тобой увидеться, Фант, совсем не так... Сблочи браслеты - разговор есть. И сявкам своим скажи, чтоб отвалили подальше.
        - И у меня к тебе разговор есть, так что извини, просьбу твою мы пока отложим. На потом.
        Толяныч понимал, что не зря Бербер взял блатной тон - просто он пытался прощупать, кто перед ним. Менты и братва удивительно схожи в манере поведения, повадках, не говоря уж о внешнем виде - такова, видать, специфика этих смежных по большому счету профессии. Ни Лешего, ни Крота Бербер не знал, а их вид явно говорил о принадлежности либо к тем, либо к другим. Если за Толянычем стоит братва, то он может не волноваться - понятия никто не отменял. А если это просто лохи или милиция, можно попробовать развести, напугать, откупиться на худой конец до поры. В общем, Бербер воспринимал происходящее, как обычную разборку.
        Но Толянычу было на это глубоко плевать. У него был свой интерес:
        - Хочу от тебя про Пастора услышать, а там поглядим...
        - А... Вон ты про что. - Бербер окинул Толяныча презрительным взглядом, не пропустив ни перстней, ни выглядывающей из-под полы куртки рукояти пистолета. - Гошины бирюльки? Да они со своей традиционной магией и всякими техно-штучками задолбали уже. Они смешны, понимаешь? Мне смешны! А ты что, веришь в это фуфло? Тогда тебе сразу скажу, что вляпался ты, дурачок, по самые помидоры, и только я могу тебя из этого говна вытянуть. Да и то не обещаю. Все эти пассивные генераторы и прочая дребедень годиться только на то, чтобы напугать такого же лоха, как ты сам. Небось Гоша тебе все мозги засрал - реальность и виртуальность, значение символов, верно? А про самое главное небось ничего не сказал.
        Толяныч сморгнул какую-то назойливую соринку, мешавшуюся на ресницах, и это Бербер расценил как согласие:
        - Значит, не сказал. Ха! Он и не собирался. Ему, думаешь, артефакт не пригодился бы? Еще как пригодился, вот только Гоша все хотел твоими руками сделать. Да не успел. Ты - отработанный материал, Фант. Ты просто не представляешь себе, с чем столкнулся, на кого пасть раззявил! А фуфлыжники твои... Считай их уже покойниками. Эти пукалки здесь не пляшут. - Однако Бербер шарил глазами по сторонам, пока его взгляд прилип к телу Маги, лежащего себе спокойненько в сторонке, похваляясь внутренностями. - Ага, вот значит как?
        Толяныч посмотрел в ту же сторону:
        - Именно так... - И он якобы грустно вздохнул. - А ты чего ждал? Что Мага просто поссать отошел?
        - Ладно... А такое слово - Утрэ - тебе ничего не говорит? - Дыхание Бербера участилось, зрачки стали медленно расширяться.
        "Все-таки мерзкая у него харя." - мелькнуло у Толяныча. Такое слово не говорило ему ровным счетом ничего.
        СБОЙ:
        Фантик увидел, как Бербер как бы изнутри наливается красным; багровое свечение медленно окутывает его, начиная со лба и стекает вниз, к земле. Он помотал головой - свечение виделось ирреальным, словно бы воспринимаемое не глазами а непосредственно мозгом.
        "Вот бляха-муха! Ведь ему же должны были тоже дозу вколоть..." - но тут вмешалась Лиза, и в глазах ее копилась ответный сумрак.
        У Фантика сложилось полное впечатление, что он одел шлем виртуальности, вот только странное дело - шлем был прозрачен, и он как бы одновременно видел два плохо совмещенных изображения. В одном была полянка, фигуры присутствующих, распростертый крестом Мага с белым лицом и кровавыми отпечатками ладоней поверх контрастной небритости. И одновременно видел черную, ровную как стол поверхность, где были только Бербер и Лиза. Несмотря на полную тишину и могильную неподвижность воздуха в этой - другой реальности, волосы ведьмы развевались словно бы сами по себе. Или ветер был, но существовал только для нее.
        Сам же Фантик присутствовал на черной плоскости, словно бесплотный дух. Но он и был бесплотен - виртуальный клон! Материальное тело носителя, их общее с Толянычем тело, замерло в стороне, на залитой багровым солнцем полянке вместе со всеми. И все же словно бы в считанных метрах от черной плоскости. Все происходило как в сбойных снах, но в этой созданной противостоянием Бербера и Лизы реальности сознание Толяныча было здесь же, теперь Толяныч стоял за его плечом. Что это? Сбой сбоя? Коррекция в коррекции? И Фантик удивился, что даже в такой момент, когда напряжение достигло почти апогея, когда он перенесен неведомо куда, он все же сохранил способность анализировать вещи, не имеющие отношение к текущему моменту. Он должен удержаться, не дать этому безумию разнести сознание его базового... Нет, Толяныч - больше, чем базовый тип. Он друг, брат, самое дорогое, что есть на свете!
        Что это? Чувства? Откуда они могут быть у виртуального клона? Но они есть!
        И все же...
        Ощущение виртуальности происходящего пронзило Фантика гигантской иглой. Не ирреальности, а именно виртуального события. Он-то отлично знал, что виртуальщина бывает ох как реальнее жизни. Вот как сейчас, когда это было словно бы наведенная и направленная галлюцинация, созданная борением воли Бербера и рыжей ведьмы.
        Бойся рыжих!
        Но сейчас нужно было бояться и багрового свечения, излучаемого Бербером. Фантик не испугался, он просто не успел этого сделать, захваченный происходящими событиями.
        Лиза протянула руки к голове Бербера, камень болтался на левой, наливаясь молочным светом. Фантику показалось, что берберово свечение затрепыхалось и стало гаснуть, словно камень вбирал его в себя.
        - Ты не Утре... - Проговорила она сквозь стиснутые зубы, - ты скорее всего... Нет, даже не Мастер... Ты Кукловод, да и то не из лучших. И ты будешь делать то, что я тебе скажу!!!
        Некоторое время ничего не происходило, если не считать цветовых пульсаций молочно-зеленого и багрового, которым окампанировало басовое гудение, отдающееся в сознании Фантика и одновременно в его материальном теле. Происходящее становилось откровенно опасным и непонятным. Наконец, когда цвета смешались в некую мглистую субстанцию, окружившую пятачок, на котором они стояли, а остальные фигуры утратили четкость очертаний, Бербер сдулся и в изнеможении опустил голову.

***
        И все же...
        Все же это происходило наяву. Толяныч не смог бы объяснить этого ощущения, но уверенность его не нуждалась ни в малейшем подтверждении. Фантик же был временно выбит из круга событий, пытаясь помочь своему носителю переварить происходящее. Ему было жарко, пришлось рвануть рубаху, не жалея пуговиц, и подставить грудь легкому ветерку. Бирюза на цепочке качнулась, постукивая по груди.
        - Ты подготовился лучше, чем можно было ожидать, Фант... Даже ведьму с собой приволок. Теперь я понимаю, как вы Магу уделали, хотя и на ковре ты всегда был получше его. - Проговорил Бербер с придыханием. - И видимо теперь думаешь, что все это тебе поможет отделаться легким испугом. А зря...
        Бербер дунул вверх, пытаясь сдуть пот, обильно выступивший над верхней губой и продолжал:
        - Могу предположить, что тебе от меня надо. Хочешь знать, кто Пастора завалил, и как их найти? Да об этом твоя рыжая подружка знает достаточно много! Что ж ты ее не спросишь? Или твоего умишка хватает лишь на пару палок?
        - Ты имеешь в виду Альбу? Я ее с тех пор не видел.
        - И ты до сих пор еще здесь? Хотя понимаю... - Он выразительно посмотрел на Лизу. Грудь его бурно вздымалась. - Мне с самого начала было странно, что Альба тебя не подмяла. Мы-то еще грешным делом думали, что запала на тебя, ты ведь всегда нравился бабам. Вот и Танька тогда... А ты, оказывается, просто ведьму нанял! Этого мы не просчитали. Так вот. Я тебе ничего не скажу, и ваши поганые инъекции на меня не подействуют. А по старой дружбе тебе советую - отдай, чего они просят, тогда может останешься, а я постараюсь тебя поотмазать, хотя не обещаю. Но по старой дружбе попробую. Я ж тебя не зря к себе столько раз звал... Сейчас ты бы такими делами ворочал! Дурак!!! Я ведь у Григорича про тебя все узнал. Мы со Сварщиком... - "Тьфу, бляха-муха, Таньку приплел - это ладно. А этот-то маньяк здесь причем?! Тогда дело еще хуже, чем я поначалу думал!" - ...к нему наведались. . Упустил ты шанс, да... Упустил... У них же Сила!!! Я ведь теперь, как апостол при...
        Бербер вдруг заткнулся, и Толяныч удовлетворенно отметил, что "поганые" инъекции все же действуют, что бы он там не говорил вместе со всеми своими понтами.
        - Ладно, Берберушка, не гони пургу. Все что ты тут наболтал - наплевать и забыть. Нюх я топтал этих твоих... Утре! Никто меня ни о чем не просил. Мне нужно пока только знать, кто Пастора покалечил. Кстати он жив, а вещица эта, из-за которой весь сыр-бор разгорелся... У Пастора ее никогда и не было. Она и сейчас при мне, и ты ее сподобишься увидеть, если не будешь умным. Понял?! - Про вещицу Толяныч ляпнул просто по наитию.
        - Да ты что!!! Ты что, охренел?!! Да ты хоть знаешь, чем тебе это грозит? Нет. Это ты на пушку берешь... О черт! - Бербер остекленел глазами, вперив взгляд в какую-то точку на теле Толяныча. - Анти-страх! Фант, не делай этого, не верь им! Не верь...
        Интересно, куда это он так уставился, как будто конец света увидел?
        Толяныч прикинув про себя направление понял, что Бербер увидел бирюзу у него на груди и явно напрягся. Все как Пастор и обещал. Верят они там где-то в символы. Верят. Анти-страх?.. Ладно, сейчас это не имеет значения подсказала коррекция устами "соседа". Признание Бербера фактически получено, осталось добиться от него информации про тех, кого он так неосмотрительно назвал "мы" и "они".
        - Не веришь? Может, замажем на сто чипов, а?
        По подбородку Бербера потекла струйка слюны, глаза забегали, но одновременно по ногам его тонкой змейкой вновь заструился багрянец (так младенец писает в штанишки), почти незаметный в свете заходящего солнца.
        Толяныч заставил себя помотать головой: "Ты видишь, братан?!!" воззвал он мысленно к "соседу", пытаясь разогнать тяжесть, давившую на мозги, попутно с удивлением отметив, что чертова струна, донимавшая его с самого утра, наконец умолкла. Фантик подтвердил - да, вижу.
        Багрянец добрался до подошвы берберовского ботинка, и вдруг забился, как пойманный мотылек, свиваясь спиралью внутри невидимого сачка.
        - Я не дам тебе уйти!!! Именем Темной Матери!!! Нижние миры закрыты для тебя! - Рявкнула Лиза так, что Толяныч аж подпрыгнул, и тряхнула своим амулетом. - Смотри сюда!
        Фантик тоже посмотрел в камень, вдруг обретший глубину, и в этой глубине он усмотрел трепещущее нечто - уродливый силуэт, беззвучно открывающее рот существо, а из середки его выпучивались какие-то слизистые шланги, похожие на пучки протухших колбасных изделий, которые он когда-то видел, когда подрабатывал разнорабочим на мясокомбинате.
        - Вожатая!!! - В голосе Бербера послышалось отчаянье, и он шлепнулся на задницу. Багрянец опять пропал.
        - Александр, инъектор! - Приказ ведьмы, теперь вдобавок оказавшейся еще какой-то Вожатой, заставил Сашка метнуться к ней с трехкубовой машинкой и очередной синей ампулой. - Давай! - И она затянула на обмякшей руке Бербера жгут.
        "Такие повороты не для моего джойстика..." - и снова Фантик не дал себе отвести глаз. А было от чего: мертвый Мага с его воплем - это цветочки, а вот ягодки похоже только начинались. Схватив Бербера за виски, ведьма вперилась в его глаза, и конвульсии сотрясали обоих. Реальность опять пошла волнами, двоясь и разделяясь. Фантик видел, что пелена, обволакивающая их завертелась тройной спиралью, и звук, родившийся в сердцевине был подобен визгу циркулярной пилы, наткнувшейся на гвоздь. Монотонный речитатив ведьмы почти растворился в нем, и спираль вращалась все быстрее.
        СБОЙ:
        Странные образы рождало это вращение, словно диск циркулярной пилы вгрызался прямо в мозг.
        Массивная туша на последней стадии разделки подвешена под потолок, а глаза живые и совсем человечьи...
        Темная фигура в островерхом колпаке или капюшоне, с перевернутой фиолетовой звездой, заносит кривой нож над распростертым телом девушки...
        А вот их уже много - этих фигур в сомкнутом строю, и они надвигаются, надвигаются. Лиц нет, только мрак под капюшонами...
        Вот ярко желтая нить вплелась в спираль, оплетая голову Бербера, и потянулась ко лбу ведьмы. Потом еще две, и еще, и скоро целый клубок шевелящихся нитей оплетал борющихся, и невесть откуда взявшийся Сашок рубит их ножом, пока наконец не рассекает Берберу лоб, но темный багрянец уже заливает все вокруг, и в нем рождались полчища совершенно безголовых существ.
        Фантика не оставляло ощущение, что он участвует в какой-то чудовищной виртуальной игре. Когда допрос снимали с рядовых челобанов, такого пробоя сознания не произошло...
        В середине орды безголовых скрючилась пылающая жаба, прячась за черные спины. Исчезли Бербер, Лиза и Сашок. Кружит ворон, черный дракон встает на задние лапы и всей тушей рушится на безголовых, давя и разрывая их когтями, и добирается наконец до жабы...
        И яркая черная вспышка... Словно черные стрелы, языки пламени устремляются ввысь.
        Это конец, это агония "капюшонов", но ворон опалил себе крылья и камнем рухнул вниз, так и не достигнув цели. А дракон мечется бестолково вокруг, не в силах противостоять огню.
        Фантик видел, как Лиза прочертила трижды косой крест, широко обводя его кругом прямо перед глазами Бербера, визг невидимой циркулярки достиг запредельных высот, и все скрыла мгла, но в ней Фантик видел, как Леший, размытый и неясный, отвернулся, закуривая, а Вова спокойно сел на траву. Оба словно бы и не подозревали о кипящей здесь схватке. И еще Фантик очень отчетливо различил пульсацию их сердец, словно обрел рентгеновское зрение.
        И реальности опять совместились.

***
        Бербер тяжело откинулся на бок. Видно хотел бы на спину, да руки в наручниках мешали. Лиза сидела на траве напротив него и тоже выглядела так себе. Некоторое время Толяныч потратил на ориентировку в пространстве, к тому же чувствовал себя немногим лучше поединщиков и лупал глазами, как новорожденный телок, щурясь от последних отсветов заката. Но после всей свистопляски они показались ослепительными перегруженному зрению.
        - Что, сука, словила? - Голос Бербера был слаб, но в нем играло торжество. Из раны на лбу сочилась быстро густеющая кровь, она скапливалась в ямке на подбородке. - Рот я твой имел, ясно?
        Толянычу было ясно одно - они, похоже, проиграли. Но как и почему, он пока не понимал.
        - Ясно... - На всякий случай сказал он Берберу, и в ту же секунду мысок его кроссовка врезался тому в подбородок. Бербер с размаху стукнулся затылком о землю, его голова подскочила, как мячик.
        - Не груби девушке. - Так Толяныч прокомментировал свои действия.
        - Он блокирован слишком уж замысловато. - Устало произнесла ведьма, отирая потное лицо. - Я не могу ничего сделать, по крайней мере пока. А к ночи его возможности возрастут, когда блокировка вновь вступит в полном объеме. Я лишь смогу удерживать его здесь. Луна неудачна. Нужно ждать утра.
        - Валяй, прошмандовка... - Вытирая кровь о плечо, Бербер опять принял полусидячее положение. - Подожди до завтра, может чего и дождешься. Даже если ты и Вожатая... И Пастора по моей наводке разделали. И я там был и кое-что прихватил, но вам-то этого не откопать. Верно? Все данные затерты, сервер сгорел, ха-ха...
        - Не шуми, приятель, а то я уже начинаю сомневаться в твоей крутизне. Если Бербер имел ввиду материалы с эм-дюка, то значит там было что-то ценное. А Пастор либо не нашел, либо промолчал. О последнем думать не хотелось. - Лучше расскажи про своих. . Хозяев.
        Бербер оживился:
        - Они не хозяева, Фант, они круче. Ты же ничего не знаешь. Развяжи меня и поговорим, как деловые люди. Все мои предложения остаются в силе. Магу ты завалил, это ничего. Ты мне его заменишь. Нам нужны такие, как ты - твердые, без соплей и сомнений.
        "Это ты-то без сомнений, брат?" - ехидно прокомментировал Фантик. Пришлось парировать: "По крайней мере без соплей, это точно..."
        - Я слышал, ты коррекцию сделал, но вижу, что это все туфта. Договоримся, и я тебе гарантирую, что через год ты будешь в полном шоколаде, Фант. Да через десять лет вся Москва под нами будет, а там и весь мир! Живые боги. На нас молиться станут. Да уже сейчас... Эх, ты не представляешь, что такое настоящая власть! За артефакт тебе дадут настоящую цену, они не поскупятся, правда, Фант.
        - Без соплей, говоришь? Ну-ну... Нет, не буду я с тобой договариваться, Бербер. Ни за что не буду.
        - Значит они тебя все же перекупили. Не верь Посредникам, Фант, они тебя сдадут сразу же. Для них ведь люди что пешки. Пыль! Посмотри на нее, Фант, посмотри. Она даже сейчас не видит в тебе человека, а только инструмент. Даже если ты ее дерешь, все равно ты - инструмент, просто функций у тебя немного побольше...
        Рыжая шагнула вперед и сделала рукой резкий жест, Бербер поперхнулся и закашлялся, на подбородке выступила кровавая пена. Но он не замолчал:
        - Видишь, ей не нравится. Правда не нравится, вот и пытается мне рот заткнуть. Чтобы я не сказал тебе чего лишнего. - Толяныч оставался безучастен к этому монологу, Бербер с его смутными бреднями постепенно начинал раздражать. И тот понял, что не убедил, что просчитался, и заговорил сумбурно и яростно:
        - Да Пастор сдал тебя, неужели ты не понимаешь! Сдал! Он же звонил мне сразу после вашего разговора...
        Толяныч резко нагнулся и схватил его за грудки:
        - Ну и что? Что ты гонишь?!! Он мне сам обещал тебе позвонить.
        - Да! И позвонил. А откуда ты думаешь я знаю, что ты ездил к нему в Склиф? Он, он мне сам это сказал. И про пассивный генератор тоже. И про твой эм-дюк... - Кровавая слюна набегала ему на подбородок, и Толянычу на миг стало брезгливо. Он оттолкнул Бербера, но заставить замолчать не пытался. Пусть говорит, авось что-нибудь толковое скажет. - А когда мы пришли, ох, как он юлил! Да он готов был мне ноги лизать, и сдавал всех подряд. Своих, чужих, всех, лишь бы спасти свою поганую шкуру. Да он жопу свою готов был подставить, только чтоб мы его пощадили!
        Толяныч вспомнил Пастора, снова как бы услышал, что Сашок рассказал ему сегодня утром. Нет, Пастор не мог так вот. Врет все эта гнида! У него руки чесались, но сдержался, дал Берберу продолжить.
        А тот все больше распалялся:
        - А Альба знаешь, для чего ему понадобилась? - Воспоминание мгновенно и остро кольнуло пониже пупка, словно комплексная прививка. Толяныч дернулся и оторвал взгляд от расхристанного обезумевшего окончательно Бербера. Леший с автоматом под мышкой с совершенно безучастным видом покуривал, поглядывая по сторонам. Крот по прежнему сидел на откосе. А вот Вова и Сашок подошли поближе, и их взгляды не сулили Берберу ничего хорошего. Своей бледностью они оба могли потягаться с мертвым выпотрошенным Магой. - Тебе-то он небось сказал, что исследовать, допросить, да? Сказа-а-ал... Да он ее отымел в своей разделочной, извращенец чертов, как и трупы имел!
        - Ах ты пидарюга!!! - Все же не стерпев, заорал Толяныч и врезал Берберу в подбородок ногой уже от всей души. И мгновенно успокоился, словно бы разрядился внутренний конденсатор. Только руки дрожали мелко и противно. Оценив результат, он повернулся к девушке. - Ждать мы не можем, а то все остальные на дно залягут. А их достать нужно. Обязательно достать. Так что нам остается последнее - самый гвоздь программы...
        "Не слишком ли ты уверен в победе нашего оружия, брат Толяныч?" прорезался "сосед", демонстрируя завидную осторожность.
        "Плевать!" - и больше не оглядываясь на поверженного злодея, Толяныч метнулся к микроавтобусу, схватил с сидения пакет с сисястыми барышнями на борту и ринулся назад, на ходу извлекая котелок. Действовал он по тому же наитию, которое в свое время толкнуло похоронить артефакт на кладбище а сегодня взять с собой.
        Уверенность в успехе ничуть не уменьшилась, а скорее наоборот. У Толяныча в который раз уже создалось впечатление, что он в этом действе лишь сторонний наблюдатель. Восприятие его и Фантика уже переплелось настолько тесно, что он уже не различал, где его память, а где буфер виртуального клона. А раз так, то пусть так и будет. Плевать! Потом обмозгуем, сейчас прежде всего дело.
        Один из них отделился от тела, отвалил чуть вверх и предался созерцательству...
        Ведьма стояла на пути, раскинув руки в стороны, а слипшиеся от пота тяжелыми крупными прядями волосы разметались по плечам. Словно бы этим его можно было сейчас остановить.
        - Остановись!!! Я не имею желания тебе приказывать, но то, что ты хочешь сделать - запретно. Боюсь, ты даже не представляешь себе всех последствий. И так уже Посредники...
        - Прочь! Это не твое дело! - Толяныч был зол, и даже, наверное готов ударить ее, если не отстанет.
        И Лиза - как все-таки ее имя не вяжется с тем, что тут вытворяла, какое-то оно коровье - поняла это намеренье, потому что в ее голосе послышалось ехидство:
        - Можно подумать, что ты знаешь, что с этим делать...
        Так. Толяныч задумался на несколько микросекунд: к материалам на бабкином М-диске он отнесся несерьезно, но кое-что все же прочел, кроме того виртуалок сколько прошел в свое время, мама дорогая! А там можно найти указания по применению чего угодно, не то что какого-то там куска дохлятины, будь он хоть тысячу раз Рукой Славы. То есть теоретически он был вполне подкован, однако достоверность этого знания находится сильно под вопросом. Даже если артефакт - оружие, то как бы не пальнуть самому себе в лоб по незнанию. Ведь непонятно даже, в какую сторону эта штука стреляет и как заставить ее выстрелить. Оставалось понадеяться, что до этого не дойдет, что Бербер просто испугается и сам все выложит. Даже отсюда по его затравленному взгляду ясно, как он боится этой штуки до поноса, и само предвкушение опасного эксперимента наполняло Толяныча пенистым азартом.
        Он с самоуверенным видом сделал отстраняющий жест: отойди, женщина, мол, твое дело - кухня.
        Над Бербером склонился Сашек, ощупывая его челюсть:
        - Сложный перелом. - Констатировал он с уважением глядя на Толяныча. Жить будет, а вот говорить не сможет. У него кусок кости проник в ротовую полость. Язык поврежден. Мягче надо быть, брат. Мягче.
        Так, Бербер ничего сам не выложит - надежда оказалась жидковата. Толяныч сплюнул:
        - Говно тоже мягкое! Ладно. Как он там говорить будет - это ваши проблемы. А пока просто приведи его в чувство, а ты, - Он повернулся к Лизе, - готовься, сейчас мы из него будем информацию отхлебывать... Слушай, давай, я буду звать тебя - Лиз? Или Бетти, на худой конец. А то окликаю, как буренку колхозную. Я не то, чтобы наезжаю, но все таки...
        Она лишь ошарашено пожала плечами, явно не готовая к такому интимно-наглому предложению.
        Азарт пузырился внутри, как бокал шампанского, выпитый на голодный желудок, забираясь в подмышки и ероша волосы на затылке. Ни о какой опасности он и не задумывался.
        "Что нас ждет, а, Фант? Тебе там сверху не видать?"
        "Пожуем - увидим..."
        Обоими овладело ледяное спокойствие, а азарт наподобие наркоза напрочь отметал малейшие сомнения в успехе.
        - Ну-с, приступим...
        - Подожди, Фант, - ее враз побледневшее лицо, блеск в глазах, суетливые движения рук никак не вязались с тем образом, который сформировался у Толяныча, и явно выдавали нешуточное смятение. Толяныч приостановился. - Как только ты откроешь котелок, как тут же все, кто ищет этот артефакт, узнают, что он активирован. Эта штука может нарушить информационные поля на довольно приличном расстоянии, а слабые искажения распространятся на несколько десятков километров. Так что засечь наше местоположение будет довольно просто. И они все постараются оказаться поближе к месту событий. Даже очень близко. Здесь может стать тесновато. А уж тем более они постараются завладеть артефактом, а значит - станет совсем горячо.
        "А ведь она знает про эту штуку не больше моего! - осенило Толяныча. Просто она знает что-то о ее назначении и то только в теории. Она хочет, чтобы я попробовал! Она хочет убедиться... В чем?" - он решил, что не стоит демонстрировать свое невежество, по крайней мере пока.
        - Короче, из этого следует, что уж если будем использовать эту граблю, - нарочито грубо прервал он излияния Лиз, - наша задача состоит в том, чтобы убраться отсюда потом как можно быстрее. Ну так командуй, Вожатая.
        Она согласно кивнула, бросив на него странный мимолетный взгляд, и принялась отдавать распоряжения помощничкам - что делать дальше. И вот уже споро поволокли тела к яме, выкопанной Лешим; за кустами развернулась бурная деятельность, очень напоминающая работу мясников, но Толяныча она не сильно интересовала - первый запал прошел, и он уже не чувствовал полной уверенности в правильности своих действий. Но отступать, как говориться, некуда - позади Москва, да и впереди тоже. Толяныч почувствовал, как спазм сжимает ему желудок, а через мгновение горечь желчи растеклась во рту.
        - Лиз! Мне нужна та славная настойка, - обратился он к ведьме решительным тоном. Она поморщилась, но стерпела. Ничего, пускай привыкает, которую использует Пастор для своих экспериментов. И еще: ты будешь меня страховать, но по возможности постарайся не вмешиваться. - Он помолчал и добавил. - Тебе, как я понимаю, еще придется заметать наши следы.
        Она еще раз молча кивнула и поглядела на Толяныча уже с интересом:
        - Я никак не могу понять - ты действительно из Знающих, или только ловко придуриваешься? Но тогда почему я о тебе ничего не слыхала? - И протянула ему знакомую уже фляжку.
        Толяныч не спеша отвинтил крышку и сделал долгий глоток. Крякнул, утирая выступившие слезы, и глотнул еще раз:
        - И к какому выводу пришла высокая комиссия?
        - А вот это - секрет.
        - Пора. Ладно, потом расскажешь... - Толяныч почувствовал, как по телу разливается тепло и умиротворение, не расслабляющее, а очень легкое, бодрящее. Решение принято, и прочь сомнения! И напоследок пошутил, уже раскрывая котелок. - А вот эта штука поможет. - И увидел как и без того бледное ее лицо становится еще бледнее.
        Серая мгла тут же отрезала мир, и он не испытал отвращения, держа в руке мумифицированную плоть когда-то живого человека только потому, что пальцы тут же онемели, словно кровь перестала в них циркулировать. Толяныч держал артефакт голой, ничем не защищенной ладонью - леденящее, надо сказать, прикосновение. Главное было не думать об этом. Для верности он взялся за артефакт еще и левой рукой.

***
        Дальше все было просто: не обращая внимание на онемение пальцев, Толяныч просто навел свое орудие кольцом прямо Берберу в лоб, как это делал против Альбы в том сне и как это пытался сделать покойный Циклоп, прищурил левый глаз, словно бы прицеливаясь. Бербер сразу же пришел в себя и судорожно пытался что-то сказать, но распухшая челюсть уже не подчинялась. Толяныч никогда раньше не мог понять, как это выглядит: "в его взгляде читалось отчаянье..." И вот теперь мог воочию убедится в справедливости таких слов. Во взгляде Бербера читалось именно это самое. Все понты улетучились разом. Он силился отстраниться, отползти жалко дергая головой и суча ногами по траве. Правда Толяныча мало интересовало, что еще Бербер может сообщить - он был отчего-то твердо уверен, что через пару секунд возьмет все сам. Чип за сто.
        "Что-то связано у них с этой бирюзой..." - только и успел подумать он, когда почувствовал, как сбойнула коррекция, выпуская Фантика вперед, и он словно бы скользнул вдоль своих рук ближе к артефакту, к клубящейся мглистой субстанции.
        Лиза, стоя за спиной, положила прохладные ладони ему на виски. Бирюза чуть холодила середину груди, точненько в районе известной чакры.
        Руки, казалось, непомерно удлинились и приобрели призрачность струй дыма, и Фантик легонько сжал ими глотку Бербера - я не хочу от тебя ничего слышать, ясно? - проникая внутрь его сознания все глубже и глубже, разрывая паутину мыслей и безошибочно находя путь среди мозговых извилин. Миновал и черную плоскость, бывшую ареной поединка. Монстры в капюшонах еще бестолково толпились здесь.
        "Ага, Лиз пыталась проникнуть в его сознание, - отметил он походя новую и наверное важную для себя информацию. - Ну да, это она и собиралась сделать. Это и было считывание. А толпа монстров, та жаба - это виртуальные блоки... Но как я-то все это смог увидеть?"
        Мысли отвлекали, а концентрацию терять сейчас было опасно - это он чувствовал и сосредоточился на действиях, к которым подталкивал артефакт. Виртуальные конечности продолжали удлиняться и без труда проходили сквозь толпу. Более того, твари послушно расступались, стараясь избежать контакта с клубящейся субстанцией. Конечности жили своей жизнью - сами искали встречи, и все, к чему они прикасались, становилось струйками серого дыма, тут же поглощаемого, помогая им удлиняться еще больше, наливаться призрачной силой.
        Фантик продолжил скольжение, чувствуя присутствие ведьмы за плечом. Сейчас она как бы стояла между ним и Толянычем.
        Но и Толяныч чувствовал материальное присутствие Лиз за спиной, ее руки плотно обхватили его виски, а в лопатку упиралось нечто теплое и податливое. Он мог бы классифицировать это как ее грудь, если бы все внимание не поглощалось артефактом. Ему начинало казаться, что он держит огромную сосульку, от которой индевели пальцы; скоро Толяныч совсем перестал их ощущать.
        Движение вперед, сквозь лабиринт берберского сознания, продолжалось без малейшего усилия. Он просматривал по пути вереницы образов, пропускал сквозь пальцы песок воспоминаний и ручейки ассоциаций, дат и событий. Иногда задерживался. Тогда Лиз толкала его дальше: "Не то! Вперед! У нас мало времени!"
        Фантик отмахивался, но послушно шел, слабо представляя себе - что они ищут, и где это искать. Пришлось доверяться ведьме, а она подталкивала все дальше и дальше вглубь.
        В конце концов Фантику перестала нравиться такая настойчивость - помни бабкины слова, брат - но ничего другого не оставалось...
        Поле недавней схватки, черное пятно там, где жаба столкнулась с драконом и вороном - совершенно выжженное место... Дальше!
        Вот комната, игрушки, письменный стол, и ребенок склонил голову что-то прилежно рисует... Это еще не Бербер, а просто - мальчик Сережа... Дальше!
        Подворотня, двор... Ребята курят, играет магнитофон... Дальше! Быстрее!
        Ведьма все время подталкивает его в плечо... Чем? Руки-то она держит у него на висках. Грудью?...
        Дальше!
        Ага, вот наконец и грудь... Это что - чуток порнушки, что ли?
        И вот тут-то Фантик стал как вкопанный - прямо на него глазела Танька! Та первая, самая-самая. Сладкая. И не просто глазела, а одновременно жадно спаривалась с каким-то уродливым существом, в котором он мгновенно опознал Бербера. Замер, заворожено наблюдая замысловатые позиции, которые партнеры меняли с ловкостью акробатов, как бы перетекая телами, немыслимо выворачивая суставы и отчаянно гримасничая. Она была с Бербером!!! Холодок пополз по лопаткам, когда он увидел на месте Бербера себя. И снова Бербера! Она совмещала...
        Это был удар, предательство, шок...
        Ведьма настойчиво толкала его дальше, и он подчинился, уже краем глаза заметив, что на месте Бербера опять он сам. Дальше, бляха-муха!!! Прочь отсюда.
        Вот опять Толяныч... Прыгает в тачку... Татами, их поединок... Пустырь, автомат в руках Бербера... Надо же, тоже помнит... Вперед!
        Чья-то разбитая рожа... Мага... Пьяные шлюхи... Все не то! Дальше.
        А впереди уже толпа в черных капюшонах, а в круге неистово пляшет обнаженная женщина, и это опять - Танька... Какого черта?!!
        Распяленное тело со вскрытой грудиной, и чьи-то руки копаются во внутренностях... "Тебе, Великий, приносим..." Дальше неразборчивый хор. Уже теплее...
        - Здесь!!! - Шипит за плечом Лиза и резко направляет их общее движение куда-то в сторону. Знакомое место маячит впереди, и призрачными руками Фантик тянется туда, но странная фраза со многими шипящими вползает в ухо, словно дохлая змея. Блок? И тут же он срывается в водоворот образов, мелькает и кружится вокруг целый калейдоскоп улиц, домов, каких-то деревьев и лиц.
        Фантик полностью утрачивает ориентировку, это опасно, очень опасно...
        - Назад! Сейчас схлопнется! - Ага. Значит она углядела то, что нужно.
        Знакомый уже путь, но намного быстрее, почти бегом, и вот показалась толпа черных монстров. Стоп, не сразу, еще кое-что надо сделать. Призрачная рука послушно метнулась в сторону, и несколько стражей - уже дым, но рука отдергивается, не давая им слиться с собой. И эти беспризорные струйки беспорядочно мечутся, расталкивая толпу, превращая в дым, и так все быстрее и быстрее, словно огромный серый ластик по цветной картинке, оставляя за собой лишь грязные разводы...
        И они вынырнули под звезды.
        Бербер распростерся на земле, и в глазах его клубится серая муть, а на подбородок стекает темная от крови слюна. Толяныч чуть не рухнул рядом, не чуя под собой ног, зато ведьма метнулась к Берберу, и камень в ее руках уже полыхал молочно зелеными сполохами.

6.
        Очухался полностью Толяныч уже в машине, ехавшей куда-то в ночь. Лиз сидела на месте водителя - ему видны были только растрепанные рыжие волосы и сухощавая, уверенная рука на джойстике - и что-то не то напевала, не то бормотала. Первой мыслью было застонать, но ее Толяныч отмел с негодованием. Голова, легкая и пустая, походила на монгольфьер, заполненный чуть теплым воздухом примерно на четверть. Проще всего представлялось закурить, и он начал шарить вокруг в поисках сигареты. Лиз развернулась вместе с сидением и мягко взяла его за руку, вложила в нее фляжку. Толяныч глотнул - какая гадость, но крепка зараза...
        - Как ты? - В голосе ее было сочувствие. За лобовым стеклом на фоне ночного неба маячил инфернально черный горб Москвы, отороченный сигнальными огнями. Знакомо вырывалось в небо узкое пламя мусорожогов. И ночь. Глубокая ночь.
        - С пивком покатит... - Голова теперь больше напоминала пустую водочную тару в руках не совсем опохмеленного человека. Он выпил еще. - Уже лучше. Похоже, я слегка отрубился...
        - Ну, типа того... Так бывает, когда с ЭТИМ сталкивается неподготовленный человек. Так что считай, что тебе повезло.
        "Ну что ж, будем считать, что пока мне везет..." - вяло согласился про себя Толяныч и поводил глазами из стороны в сторону, пока наконец не обнаружил сисястый пакет у себя в ногах. Лиза уловив это движение усмехнулась, впрочем он не разобрал, что же крылось за этой улыбкой.
        - Я постаралась провести Обряд как можно тщательнее, но нам надо было спешить. Завтра я проведу еще один, более основательный.
        - Ну да. Больше обрядов, хороших и разных. Это ладно... - Он все-таки нащупал в кармане сигареты и с наслаждением закурил. Потом глотнул еще из волшебной фляжки - уж больно хорошо мозги прочищает. Лиза наблюдала за его манипуляциями с легкой, но удивительно теплой улыбкой, и Толяныч не мог не воспользоваться моментом:
        - Слушай, а ведь ты должна была помешать мне использовать артефакт, верно?
        - Да.
        - И почему не помешала?
        - Знаешь, Фант, вокруг тебя атмосфера такая... - Она пощелкала пальцами, - с чуминкой такая, вот! И это как инфекция передается.
        "Каким же, интересно, путем?" - чуть было не спросил он, но прикусил язык на вовремя подвернувшемся под колесо микрухи ухабчике. Проглотив заодно и отдающее солоноватой личной кровью матерное слово, сказал:
        - Ага. Кстати, Вожатая, а ты не хочешь рассказать о вашей пионерии?
        - Нет. - Сразу поскучнела она.
        - У меня есть подозрительное ощущение, что меня и моих друзей используют втемную, а это плохо. Это очень плохо. К тому же я сегодня целый день с похмелья слушаю какую-то хрень про всяких там посредников, принимающих, знающих и прочих отправляющих... Да, вот еще два чудесных слова - Утре и Вожатая.
        - Надо говорить "УТРЭ". С твердым окончанием. Это французская транскрипция, понимаешь?
        - Ага. Транскрипция. Это понятно. Интересно было бы услышать насчет Бербера. Твое объяснение. Я уж не говорю про всякие обряды. Что это за обряд с расчленением уже мертвого человека? Я бы сказал, что это натуральное извращение. Короче, сама понимаешь - вопросов полно. И я бы хотел получить на них ответы.
        Последняя фраза произнеслась уже в несколько повышенном тоне. Толяныч смутно помнил, как отработанный материал, точнее сказать тела Бербера с компанией, Вова расчленял на куски, а Сашок споро закатывал в целлофан, предварительно спрыснув какой-то ядовито-вонючей жидкостью. Такого зрелища даже Фантик-клон не смог полностью переварить, и оставалось только клясть последними словами "Золотые Своды", сбойную коррекцию и свою невезучую судьбу. И еще пытаться хоть что-то понять из потока событий, чтобы попробовать выжить.
        Судя по основательности действий пасторовых подручных, шансов на выживание было минимум - уголовный розыск еще никто не отменял. Но Толяныч вовсе не собирался сдаваться, он привык доводить дела до логического конца.
        - А для тебя это так важно? - Лиз глянула на таймер, потом бросила взгляд на надвигающуюся Москву.
        - Да.
        - У нас маловато времени. Про Пастора он врал, ты это сам знаешь... Она тронула свой кулон, разбросав по салону россыпь бликов. - Может, мы отложим разговор?
        Она мило улыбнулась, и Фантик почему-то вспомнил податливое тепло на своей лопатке. Она знала привлекательность своего тела и умела этим пользоваться не хуже Альбы. Вот сука!
        Лиз вернула кресло в первоначальное положение, и в уютном полумраке комфортабельного салона, устроившись поудобнее, он мог видеть только ее профиль, слегка подсвеченный от приборной панели.
        - Хорошо. Тогда ответь мне на один вопрос, последний... - Толяныч медлил, стараясь тщательно отобрать именно то, что сразу же прояснит для него положение дел. Бербер, возможно, врал, но интуиция подсказывала, что он врал не во всем. - Анти-страх. Что так напрягло нашего пациента?
        Повисла пауза.
        "Попал!" - подумал, было Фантик, не испытывая впрочем особой радости. Это было то самое, что он усилием воли и коррекции отодвинул на время вглубь себя, на потом оставил, хотя само слово не мог не знать.
        - Ну как тебе сказать...
        - Как есть. - Твердо сказал он, холодея внутренне от нахлынувшего предчувствия. В затылок вновь отдался басовый аккорд, и, ища опору, Толяныч вцепился в висящую на шее бирюзу.
        - В твой кулон встроен такой прибор... Нормализатор эмоций... Короче говоря, эта штука действует, как слаботочный суггестивный излучатель... - По мере того, как она мямлила, что, кстати, совсем не вязалось с холодным ведьмачьим образом, Толяныч все больше покрывался потом. - Он сглаживает импульсы регрессивных эмоций, возникшие в сознании под действием возможных, подчеркиваю, ВОЗМОЖНЫХ событий. Небольшая коррекция, брат...
        СБОЙ:
        Бирюза! В нее вделана такая штука, которая...
        Которая...
        Фантик чувствовал, что задыхается. Он никогда раньше не имел доступа к докоррекционной памяти носителя, но колотый лехин софт дал ему эту возможность. И теперь он судорожно рылся в памяти, как в пыльном чулане, пытаясь найти, понять, а может наоборот - забыть, закопать это знание поглубже...
        Бирюза! Синее с черными прожилками. Синее и плоское небо, и прожилки смрадного дыма. Там горят бронетранспортеры...
        Анти-страх!
        Солнце. Раскаленное, как ствол автомата после атаки. Зыбучий песок, барханы и постоянная жажда. И миражи!
        Нет, это не миражи!
        Это реальность! Реальность...
        Гниющие заживо люди. Солдаты. Бойцы. Пушечное мясо! Ковыляют в атаку. Они уже свое получили по полной - и Зарин-4А, и СиЭс, и протонный дождь. Но живы! Они живы, потому что надо выполнять боевую задачу. Надо наступать. И они наступают, не чувствуя, как отстает от костей мясо, как вываливаются небрежно подвязанные и разлагающиеся внутренности. Они выхаркивают куски легких. И идут в атаку. Так надо! Такова задача!
        Живые зомби, мертвяки, но не навсегда, ведь отсроченная смерть не может длиться долго. Всего три-пять дней, а при адской жаре и того меньше. Потом тело утрачивает моторные реакции.
        А рядом с ними... Те, кому это еще предстоит, может уже в следующем бою, может завтра. А может и сейчас. Но они живы и видят свою судьбу воочию. И не бояться ее!
        "Все мы мертвяки, только отсроченные..." - так говорят они друг другу с кривыми застывшими улыбками, больше похожими на оскал мертвецов. Отсроченная жизнь... Разве можно назвать это жизнью?
        Анти-страх! Препарат, способный отменить все инстинкты, снять с психики человека все барьеры и предохранители. Отменить страх - значит, отменить самосохранение. И они получают этого вдоволь. Сколько хочешь! С едой, в инъекциях, при переливании крови и прививках, они перенасыщены адреналином, но это направлено только в одну сторону - боевая задача!
        И самое ужасное: они все понимают, но не бояться. Кто-то пытался отказаться, но солдаты получают анти-страх даже с водой. С водой! А в пустыне без нее нельзя. Все можно - не есть, не принимать витаминов, не ходить в медчасть.
        Но не пить нельзя!!!
        Стоп. Коррекция.
        Фантик теперь знает все - его носитель пошел на коррекцию, вернувшись из ада. Отмененный страх хлынул, накопившись, словно цунами, и он сделал коррекцию, чтобы просто жить. Чтобы отсрочить страх еще на немного.
        Коррекция. Это плотина между страхом и сознанием. Между жизнью и НЕ-жизнью.

***
        Толяныч почувствовал во рту горький вкус собственной крови. Нет, приказал он себе. Эта сука, что так спокойно говорит о том, чего не знает и знать не может в своем высокомерии и холености, она не должна заметить ничего. Но Пастор... Это было больно, чертовски больно. Грудь, казалось, разорвется, как заряд шрапнели, но он лишь сильнее прикусил нижнюю губу. Огляделся - вроде не вырубался, вроде она ничего не заметила.
        - ...для твоей же пользы. Он лишь хотел снизить, совсем немного смягчить воздействие эмоционального заряда... - "Ну да, и загрести самый жар моими руками. Да за кого она меня принимает?!!" - А бирюза... Это только дань традиции, Фант. Бирюза - благородный камень, знак того, что воин готов бороться за правое дело. Бирюзой отделывали ножны самых прославленных клинков древности.
        - Ну да, естественно, благородное дело. Только почему-то он забыл меня спросить, готов ли я за него бороться. И я теперь сомневаюсь - такое ли оно благородное, что за него надо бороться вслепую.
        - А что, собственно, противоречит твоим принципам? - Теперь ее тон стал холоден, как плоть артефакта, и Фантик понял что подошел к запретной черте. Дальше ей говорить неприятно, может она сама сомневается в справедливости своих слов, может еще что. - Те, с которыми ты вступил в борьбу, они же не совсем люди. В этом ты убедился сам.
        - Это верно. Но есть еще свобода выбора, так почему же у меня ее попытались отнять?!
        - Не стоит сейчас копаться в причинно-следственных связях. У нас и так мало времени. Так что не задавай пожалуйста пока больше вопросов.
        Толяныч сглотнул кровавую слюну. Мало времени - то же самое говорил и Пастор. Тоже мне, прославленный клинок нашли.
        - Ладно... - Не стал он спорить и приладил токин. - Леший, пересядь к нам, поговорим.
        Жигуленок метрах в двадцати впереди помигал стоп-сигналами и приткнулся к обочине. Лиз припарковалась рядом. В свете фар фигура Лешего выглядела еще более внушительно, полное впечатление, что в микруху влезает легендарный снежный человек.
        Микроавтобус ощутимо качнулся на рессорах.
        - Как твоя коррекция, Фант? - В голосе Лехи было неподдельное участие. Толянычу стало даже уютнее.
        - Семь-восемь... - Поморщился он. Не станешь же говорить, тем более при этой... благородной, что его клон, похоже, обретает душу. - Сбоит, падла.
        Лиз резко обернулась вместе с креслом, вперив в Толяныча пристальный взгляд:
        - Пастор не докладывал, что ты подвергнут коррекции! Тогда бы мы действовали по другому.
        Толяныч испытал некоторое удовлетворение от одной мысли, которую не преминул высказать вслух:
        - Значит, Пастор не все говорил не только мне. - И по лбу эта вожатая читать не умеет в отличие от Галины. - Ты заводи, давай, у нас мало времени. Ехать надо. - И сопроводил свои слова небрежным взмахом руки, словно бы приказывал таксисту. Лиз скорчила мимолетную гримаску, но все же нажала кнопку стартера.
        На мгновение он устыдился собственного злорадства. Ведь Пастор еще неизвестно, выживет или нет, а у него семья и многие годы дружбы давно связали их с Толянычем крепкими узами. Но цепочка выстраивается такая: Бербер говорит о Посредниках, эту рыжую нахалку явно причисляет к ним, она тоже говорит "мы". Значит с одной стороны Утрэ и Бербер. Был Бербер. С другой не менее подозрительные Посредники и Пастор. Тьфу, бляха-муха, был Пастор! И обоих выбывших Толяныч хорошо знает. Или знал? И еще Галина и Мурзик - логично предположить, что это какая-то третья сторона. А Пастор еще говорил, что за артефактом охотятся как минимум две команды. Как минимум. Ну и раскладец, просто голова идет кругом. Но Пастор-то каков! Мог бы по старой дружбе просветить-то, а он, такой-сякой, вместо этого анти-страх подсунул..
        "Ты же всего не знаешь! - подбавил пару Фантик. - Может, он и правда хотел, как лучше."
        От обнаглевшего "соседа", окончательно отбившегося от рук за буквально за последние часы, так просто уже не отмахнешься, он стремительно обретает собственное сознание. "Обнулю скотину!" - привычно решил Толяныч, но тут же получил напоминание, что все последние попытки успехом не увенчались. Может, конечно, дело в том, что лехин софт колот неудачно, но все равно - не в Сеть же лезть с таким-то багажом. Проще уж сразу явку с повинной оформить.
        Вот, это и есть жизнь - сказал он Серегины слова самому себе, а заодно и клону. Хватит от нее бегать и прятать голову, как страус под подушкой. Потом разберемся, а пока есть дела поважнее. По любой логике выходит, что раз уж разворошил гнездо, так его надо уничтожить, иначе житья не дадут.
        - Наши планы? - Спросил Толяныч, когда машина вновь тронулась.
        Леший не спеша закурил:
        - Сначала едем ко мне домой, подготовимся... Это много времени не займет. Ну а потом - на адрес. Где, ты говоришь, это находится? - Обратился он к Лиз, выводя на дисплей карту автопилота.
        - На Садовом, почти напротив ресторана "Пхеньян". Где Купол собираются закладывать. Там целый квартал домов под снос. - Лиза ткнула пальчиком в экран, блеснул ухоженный ноготь. Автопилот мигнул дисплеем и вывел указанный район подробнее. - Психосканирование редко позволяет считать точные координаты. Обычно можно лишь увидеть общие приметы, примерное месторасположение...
        Толяныч всмотрелся:
        - Это ж совсем рядом со Склифом! Они что, прямо у Пастора под боком окопались? - И тут же пожалел о вырвавшихся словах, но не воробей ведь. Не стоит демонстрировать ведьме свою неосведомленность, напомнил себе. Однако количество совпадений не то что настораживает, оно напрягает по полной, а времени, чтоб разобраться, нет. И достаточной информации тоже нет. Что-то назойливо толкает вперед и вперед, словно по пятам гонятся; события так закружили в свой водоворот, что сил сопротивляться не хватает катастрофически. Может бросить все к чертовой бабушке?
        Но твердый с прищуром взгляд Лешего не оставлял пути для отступления:
        - Хорошо. Я знаю, где это. Кстати, Фант, по твоей наколке.
        Толяныч почесал в затылке:
        - Да? Что-то не припомню...
        - А помнишь телефончик, который тебе Альба оставила? Меня же Крот попросил пробить адресок. Во-от он, - Леший указал на дисплее, и план стал еще подробнее.
        Толяныч перехватил в обзорном зеркале странно недобрый взгляд Лизы, проигнорировал, хлопнул себя по лбу в озарении:
        - Точно, бляха-муха!
        - Вот отсюда и начнем, Фант. Запрос на обстановку я сейчас сделаю, полный расклад будем иметь - схему помещения, подходы, все пироги. Особого какого-то плана не нужно - просто входим и месим всех подряд. Неплохо бы взять языка и допросить, или, как вы выражаетесь, считать. Тогда можно вычислить и остальных. Короче, больше сдадим - меньше припаяют. - Леший был предельно конкретен, и такая конкретика Толянычу не пришлась по душе, хотя он отлично понимал, что позволяет себе слабость. - В запасе накрайняк еще остается Крякшино...
        - Что еще за Крякшино? Не помню такого, хоть убей... Хм... - После разборки с Бербером и особенно после применения артефакта Толяныч чувствовал сосущую пустоту внутри, словно бы обнулилось до самого донышка не только содержимое клона, но и реальное личное сознание. В этом обрушившемся ворохе событий Толяныч уже почти не различал реальное и виртуальное внутри себя самого. Слава яйцам, что басист наконец заткнулся и не полосует больше мир на дискретные отрезки.
        - Что-то в Подмосковье, - Леший глянул на подозрительно молчаливую Лизу. - Ты ничего не скажешь?
        Она почесала в дебрях своих потрясных волос:
        - Это по моему какая-то усадьба или дача... Сейчас задам поиск. - Она отвернулась к дисплею.
        Так, она все же высмотрела у Бербера то, что надо. Даже Леший уже в курсе, пока ты, брат, сначала в отрубе валялся, потом был занят гнилыми переживаниями. Неподготовленный, одно слово. Да к такому и не подготовишься.
        Танька! С Бербером! Щемящая боль вернулась на миг, но Толяныч взял себя в кулак, заставляя слушать Лешего:
        - ...Времени у нас будет немного. Обычно в пределах Садового кольца дежурная группа прибывает на место примерно в течении двадцати минут. Леший водил сигаретой, словно бы читал свои слова с какого-то невидимого остальным дисплея. - Еще десять, пока все три яруса оцепят и прочешут. Поэтому действовать будем быстро. Как у тебя на Пражской, Фант. Есть вероятность, что времени будет больше. Там ведь сплошной бомжатник, так что вызывать патруль вряд ли кто станет, кроме, конечно, наших клиентов. Вот ее, - ткнул Леха сигаретой в Лизу, она покосилась, но промолчала, - на всякий случай выставим на стрем. Дадим токин, будет слушать дежурную волну. У меня еще есть десяток гранат, возьмем "Разрез". Ну а остальное, как фишка ляжет. Главное - внезапность. Ну, а дачка... Что там, нашла? - Лиза молча вывела результат поиска. Леший глянул. - Ага, есть такое дело. Отлично. Ну, об этом говорить еще рано, запрос я сейчас отправлю. У тебя же бук с собой? Вот туда и пришлют. Все вроде...
        Леший затушил бычок в пепельнице.
        Фантик смотрел на него и думал, что действительно влип основательно, и вот прямо сейчас они спокойно обсуждают очередную бойню. Но если уж начал, то как остановиться, если врагов много, они сильны, и он о них практически ничего не знает. Спрашивать эту рыжую сосульку? Нет, фигушки! Она, Пастор, Бербер, даже Галина... Все виляют, у всех свои цели и планы, в которых Толянычу явно отведена роль пешки. Так что уж лучше попробовать сделать вид, что не пешка, что как минимум фигура, попробовать сделать свою игру. Все ж не так обидно будет... "Больше сдадим - меньше припаяют" Вот именно, бляха-муха! А ведь еще пару недель назад подобные мысли даже и не пришли бы в голову. Пусть коррекция сбоила, но она была! Была, и жизнь казалась проще и спокойнее, что ли...
        "Бросить все, говоришь? А Леха, а Крот? Может им все это - привычное дело, но они же тоже увязли по самое не балуйся, просто смотрят на вещи по другому - сделал дело и гуляй, насколько храбрость позволит. Так что забудь, брат, это слово - бросить. Плохо, что придется положиться на рыжую ведьму вместе со всеми ее Посредниками. Ну ни малейшего доверия к ней нет. И кулон у нее такой подозрительный, тоже наверняка всякими примочками напичкан. Да и вообще, откуда она взялась, что тут распоряжается?!! Тоже мне, Вожатая, бляха-муха. Не забыть бы Вову спросить на этот счет. И про эм-дюк стоит все-таки поинтересоваться..."
        - Знаешь, Леха, мне очень неприятно, что пришлось втянуть тебя в это дело... - Толяныч ясно понимал, что без Лешего не обойтись, но... Он должен был это сказать, бляха-муха!
        - Да ладно, брат, все будет ништяк. Не переживай зря. Давай лучше по глотку из твоей посуды.
        Толяныч заметил, что до сих пор держит в руках фляжку, и протянул ее Лешему.
        - Будем... А-а-а, крепка, зараза! - Леха поспешно закурил новую сигарету и вернул настойку Толянычу.
        - Будем.
        Оставшуюся дорогу они молча курили. Настоечка чем-то напоминала по вкусу "Охотничью особую", но выжимала слезы из глаз. Голова стала совсем ясной и легкой и как-то вдруг наполнилась неким содержанием, проанализировать которое Фантик пока не мог.

7.
        Экипировка не заняла много времени: они даже не стали заходить к Лехе в квартиру, а просто загнали микруху к нему в гараж. Леший спрыгнул в смотровую яму, повозился там с полчаса, гремя какими-то железками, и вытолкнул наверх два объемистых баула и несколько бронежилетов.
        Толяныч надел свой, уже привычный, с распоротым плечом, броник и оправляя его, спросил девушку:
        - Тебе нужен? - И встряхнул в руке другую увесистую одежку.
        Рыжая отрицательно покачала головой. Фантик никак не мог уловить причину того, отчего Лиза упрямо ассоциировалась у него с Альбой? Вроде никакой прямой аналогии, за исключением цвета волос, но... Пряные воспоминания потекли, было, от мозга вниз к животу, зацепляясь за бляшку с руной Фреира, но Толяныч волевым усилием прекратил этот процесс. Все они одним миром мазаны. Бойся Рыжих, бляха-муха!
        Он вызвал по токину свою квартиру - очень захотелось узнать, как там Матрена поживает, да и матрешки-близняшки:
        - Але! - Голосок одной из "матрешек" звонким колокольчиком кольнул в ухо.
        - Тань, - сказал Толяныч. - Мы задержимся. Так что не ждите нас сегодня. Будем под утро. Матрену покормите там.
        - Уже.
        - Это хорошо. Ну как она? Не хулиганит?
        - Нет, что ты! Она прелесть, такая лапочка.
        - Это она может. Ну ладно. Из дома особо не выходите - неспокойно у нас ночами-то. Там, в шкафу, на нижней полке у меня заначка есть, вполне приличный коньячок. Можете пользоваться. Ну все, не скучайте. Пока, целую в ушко.
        - Чао, Фант.
        Сашок с товарищем не принимали в подготовке деятельного участия - у них оказался в наличии свой собственный арсенал, даже армейские токины. Настройка абонентов прошла за считанные секунды. Пользуясь моментом, Толяныч ухватил под локоток Володю:
        - Слышь, а она что, - кивнул он в сторону задумчивой ведьмы, сосредоточенно созерцающей свой кристалл, - так и будет за нами таскаться?
        Вова почесал перебитую переносицу:
        - Так положено, Фант. У нас беспредельщиков не жалуют. Вот Посредники и приставляют своего эмиссара, ну, чтоб все было по закону.
        - Да что это, бляха-муха, за Посредники такие?
        - Поехали! Раньше сядем - раньше выйдем. - Крот, до того непривычно молчаливый, наконец-то оказавшись в своей стихии приплясывал у микрухи в нетерпении.
        - Ладно, Вова, потом договорим.
        Вновь разместились в микроавтобусе, и Сашок вырулил из гаража. Леший загнал на его место кротовский Жигуль и запер ворота.
        - А ну-ка, ребята, давайте-ка обновим ваши амулеты. - Когда микруха нырнула в пневмотрассу и уши чуть заложило, Лиз достала коробочку с уже знакомыми фигульками на цепочках.
        - Чем ты нас все пичкаешь? Опять Анти-страх?
        - Нет, Фант. Просто ваши маски - не самая надежная маскировка. А это, как бы это сказать... Ну, для того, чтобы вас потом не нашли по особым приметам. Впрочем, тебе это не надо - тебе Принимающий отличную защиту обеспечил.
        "Да уж, одна бирюза, мать ее, чего стоит." - подумал Фантик, разглядывая перстни на руке. Спорить было бесполезно. Ишь ты, она еще вдобавок эмиссар, оказывается. Глядишь к утру президентом станет или социальным министром.
        Крот заинтересованно подался вперед:
        - По каким еще таким приметам?
        - Ну, в общем, это можно назвать биополем. Правда, мы чаще используем слово "отражения". Так что надевайте, и давайте не пререкаться. Только утренние надо вернуть.
        - Под расписку? - съехидничал Крот.
        Они говорили еще чего-то, слышались серегины матерки. Толяныч закрыл глаза и проделал серию глубоких вдохов. Главное - быть уверенным в правильности своих действий, можно взять пример с друзей. Он задержал дыхание: А ты уверен? Медленный выдох... Да. Расслабься - вдох... Еще выдох... Медленнее - вдох... Еще - выдох... Нет - вдох... Ничего - выдох... Есть... ...дело... которое надо... сделать.
        Ради Пастора, ради себя, ради всех.
        Время размазывалось, норовя распасться на отдельные кванты, за окном опять замелькали фонари. Приехали!!! Микроавтобус припарковался на первом ярусе на бесплатной стоянке, которой давно уже никто не пользовался. Толяныч вперился в окно: гулкий свод теряется в слабом свечении галогенов, мелкий мусор хрустит под колесами. Словно здесь пролегает полоса отчуждения кругом ни души, выбитые стекла домов напоминают толпу слепых, прям хоть милостыню подавай. Эстакада верхнего яруса угрожающе ощетинилась кусками бетона, держащимися только на ржавой арматуре и честном слове. Район под снос...
        Плавно ушла в стенку дверца - подхватили сумки со снаряжением и вперед! По выщербленной лестнице вниз, на нулевку. Леший сверяется с планшетом покетбука - он ведет группу. Сырые станы, облуплена штукатурка, кучи мусора. Обычное дело: город растет вширь и ввысь, а в один прекрасный момент выясняется, что нутро города уже гнилое. Гнойное такое нутро.
        Ну и запахи тут...
        Машинально Толяныч глянул на часы - время за полночь. Редкие полушария светильников еле-еле справлялись со скопившимся здесь смрадным сумраком, казалось, что воняет даже испускаемый ими свет. Окна домов заложены грязным кирпичом, где-то по соседству тонко лает собака. Надо же, и ведь бомжи не съели!
        Осторожно, стараясь не споткнуться, они обошли наваленные доски вперемешку с битым кирпичом и другим мусором, дальше оставалось пройти триста с чем-то там метров до нужного квартала по тоннелю, больше смахивающему на толстый кишечник дряхлого дракона.
        - Стоп! - Леший вскинул кулак. Толяныч заглянул ему через плечо - на планшете тоннель был помечен чуть красноватыми линиями и имел три изгиба. Бледные точки - токины позиционируют владельцев - сгрудились возле первого изгиба. - Пора бы снарядиться. Тоннель надо проверить, могут быть датчики дальнего обнаружения...
        - Я сделаю. - Вмешалась Лиза, берясь за свой кулон.
        - А ты почему в машине не осталась?! - Спросил Толяныч довольно суровым тоном.
        - Не твое дело! - Гонору ей конечно было не занимать, но не ругаться же здесь, в тоннеле. И так акустика невероятная - каждый кап-кап словно колоколом отдается. - Отойдите все назад метров на двадцать.
        Толяныч с Лешим переглянулись, Крот смачно сплюнул, только пасторовы подручные беспрекословно выполнили приказ и принялись копаться в своем бауле. Ничего не оставалось, как только последовать их примеру и надеяться, что это не подстава какая-нибудь, и ведьма знает, что делает.
        Она скорее всего знала: опустив голову так, что подбородок почти что касается груди и занавесившись рыжими патлами, Лиз осторожно пошла в тоннель. Фантик чуть не сорвался за ней следом, но удержался, лишь отделился от Толяныча, несколько расширяя их общий обзор. Ведьма остановилась возле первого поворота, куда уже почти не доставал свет фонаря, и замерла. Зеленоватое свечение стало нарастать, четко вырисовывая ее силуэт на фоне мрачной стены, и Толяныч почти против воли отметил плавные обводы фигуры. Потом блики задрожали, искажая ее очертания, басово отдалась струна вдоль позвоночника, и одновременно последовала ослепительно-зеленая вспышка. Волосы Лиз наэлектрилизованно вздыбились, и тут же опали, а Фантик почти физически почувствовал, как по тоннелю прокатилось нечто неосязаемое, но от этого не менее жуткое. А Лиз повернулась и быстро, почти бегом, вернулась к ним.
        Толяныч не мог отвести взгляда от ее лица, все еще чуть подсвеченного зеленым; ему казалось, что время перестало двигаться совсем. Из ступора его вывел очередной смачный серегин плевок с поминанием конкретной матери.
        Сашок подошел к Лизе и с низким поклоном поцеловал руку. Так, это еще что за поклонение?
        - Все, у вас одиннадцать минут. Торопитесь! - голос ведьмы выдавал колоссальную усталость...

***
        - Фант. Не похоже, что тут кто-нибудь живет. - шепнул в самое ухо токин голосом Лешего.
        Пришлось выключить фонари, впрочем поляризующие очки обеспечивали вполне качественную видимость. "Дальность 14,8 метра" - подсказывал встроенный дальномер. Зев подъезда никак не выдавал даже намека на обжитость, лишь по отсутствию пыли или жидкой грязи на пороге можно было хоть как-то это заподозрить.
        - Акустика, мать ее... Ладно, пошли!!! - Толяныч сделал знак рукой внимание. Очки давали ощущение виртуальной игрушки, вот "Ночной охоты" например. - Лиз... - Обернулся он к ведьме.
        Рыжая заметно передернулась, хотя адрес ее токина был именно таким еще одно очко нашу пользу - но промолчала. Толяныч довольно улыбнулся, поправил очки и со вкусом повторил еще раз:
        - Лиз... Ты возвращаешься к машине, будешь на шухере. Подгони тачку прямо к лестнице и смотри по сторонам. Если что - дашь сигнал через токин. Сашок тебя проводит.
        Она тряхнула своей гривой, камень разбрызгал россыпь зеленых брызг, как бы разделяя раздражение хозяйки:
        - Я и сама могу за себя постоять, Фант! - Прошипела ведьма, вызвав у Толяныча дополнительную улыбку - этак, глядишь, и совсем оботрется.
        - Отлично. Иди и будь осторожна. Бегом! - Она даже изобразила подобие трусцы. Толяныч отвернулся. - Так. Все помните - у нас максимум пятнадцать минут на все про все. Проверить все внутренние помещения - ищем любую информацию... - "На тему?
        - перебил Фантик. Толяныч запнулся: а действительно, чего ищем-то? Ему совсем не улыбалось посвятить жизнь борьбе с какими-то Утре. - Делаем быстро и уходим. - Свернул он спич. - Приготовить оружие. Пошли!
        Подъезд травмировал восприятие Толяныча убойным запахом мочи и ватной тишиной. Может здесь и не живут давно, но как сортир используют регулярно, а значит какие-то люди поблизости все же есть. Интересно, почему хозяева не возражают, неужели им по фигу?
        Леший уже был под нужной дверью, смотревшейся роялем на помойке. Глазок широкого обзора уже знакомо залеплен жвачкой. Фонарь Леха пристроил надо лбом, на груди болтается стетоскоп, но на врача все равно не очень похоже. Он посмотрел на Толяныча и, приложив руку к уху, покачал головой - мол, ничего не слышно.
        "А здорова дверища, чистый сейф..." - подумал Фантик, оглядывая предстоящее поле деятельности. Старичок удобно устроился в ладони: между серебряными пулями и убойной силой, выбор пал все же на серебро.
        На площадку выходили еще две двери, но квартиры если и были обитаемы, то ничем этого не обнаруживали - одна двери не имела вовсе, другая, хвалясь клочьями обивки, оказалась чуть приоткрыта. Толяныч заглянул в проем и наткнулся на кирпичную кладку в глубине довольно большого холла. Квартира была замурована.
        Остальные рассыпались, стараясь не шуметь. Крот взбежал на этаж выше, и перегнувшись через перила, энергично потряс головой - никого. Вова со странным, почти игрушечным, автоматиком в руках, в который он превратил металлическую коробку типа барсетки, оттерев Толяныча скользнул в приоткрытую дверь. Сашок остался контролировал вход в подъезд. Леший уже возился у этой чертовой железяки, прикрепляя толстый черный шнур.
        Толяныч остался на площадке один. Абсолютно бесшумно, как тень, появился Вова.
        - Вова. Что там? - Леший не обернулся, словно почувствовал его спиной.
        - Пусто.
        - Тогда туда. Щас рванет! - Леший поджег шнур и метнулся вслед за ними в квартиру. - Лестница должна выдержать, - сказал он, прикрывая за собой дверь, - но напротив двери лучше не стоять.
        Снаружи тихонько прошелестели кроссовки Крота - Серега предпочел покинуть подъезд - и практически тут же неожиданно тихо грохнул взрыв. Началось... Дверь распахнуло взрывной волной, она влепилась в стену; с треском лопнула одна петля. Следом ворвалось облако пыли и дыма, и Толяныч метнулся в мутную пелену, видя перед собой широкую спину Лешего - тот успел выскочить раньше. Прямо в затылок жарко дышал Вова. Впереди раздался жуткий грохот - Леший выбил болтающийся на соплях стальной лист и ввалился внутрь, тут же свернув направо в узкий, как кишка, коридор.
        - Сашок! Ты с Кротом у двери! Вова, мы - прямо!
        Дук-дук-дук!!! Где-то впереди плевался пулями АКСУ Лешего, расчищая дорогу от еще невидимого противника. Коридор оказался огромен до такой степени, что при желании в нем можно прокатиться на велосипеде, и такое желание у Фантика возникло мимолетно, и тут же, еще не поняв до конца зачем, он упал на четвереньки, а вспышки в другом конце коридора Вова оборвал щедрой очередью.
        "Стреляют, гады!!!" - Фантик приподнялся на одно колено, видя, как в глубине коридора кто-то тяжело оседает на пол.
        - Там еще один! - а палец сам уже нажимал на курок раз, другой, третий. "Был один. ." - поправил сам себя и бросился вперед, чувствуя наполняющий тело азарт.
        С разбегу он ударил плечом в какую-то дверь, успев сгруппироваться, и ввалился в комнату. То ли разбег был силен, то ли дверь не заперта, но пролетел Толяныч аж до самого окна и, уловив боковым зрением движение, извернулся в ту сторону стволом револьвера. Какой-то небритый мужик возился с перезарядкой, имея в руках крупнокалиберный обрез. Но медленно, очень медленно...
        "Крак, крак, крак" - сказал Старичок - мимо, мимо, есть! Третья пуля попала мужику точно в скулу, и мозги небритого оказались на стене а частично - на дверном косяке. "Это называется забить косяк." - плосковато пошутил Фантик, наблюдая плоды труда двенадцатиграммового комочка в серебряной оболочке, мгновенно ставшего лепешкой при соприкосновении с костями черепа.
        Шутка могла кончиться плохо - пистолет вдруг вырвался из руки и возмущенно задребезжал по полу. Делая полуоборот, он левой отбил нож и сразу прыгнул в сторону, нашаривая за пазухой Мышонка. В дверном проеме показался Вова, и Толяныч плашмя упал на пол. Очередь, и второй гад рухнул, как подкошенный, забрызгав его кровью.
        - На фиг - на фиг!!! - Бормотал Толяныч, на четвереньках подбираясь к своему нагану. Отщелкнул барабан - посыпались гильзы - и еще подрагивающей рукой загнал в гнезда новую порцию серебряных масляток. - Здоровье дороже, бляха-муха...
        Мимоходом обратил внимание на нож на полу, как две капли похожий на крис, отданный Пастору. Ага, все в цвет пока...
        Вова обходил комнату по периметру, методично заглядывая в шкафы и ящики. Выпуклые окуляры поляризующих очков делали его окончательно похожим на боевого робота.
        - Спасибо!!! - Сказал Толяныч, наконец поднимаясь с пола.
        Громкий треск заставил его крутнуться. Несколько секунд Толяныч тупо пялился на изрешеченный очередью компьютер, безуспешно пытавшиеся поддержать изображения на четырех мониторах. Понять что на двух из них было невозможно, третий демонстрировал тоннель, по которому они сюда шли, на четвертом какой-то бомж на куче мусора силился поднести бутылку ко рту. Картинка чуть подрагивала, словно поставленная на паузу. Из нутра компьютера валил сизый дым, трещали и искрили кабели питания.
        - Лизина работа... - Кивнул Вова на мониторы.
        - Что, комп вдребезги?
        - Нет. Датчики зависли. А технику я очередью зацепил.
        - Ага, система обнаружения! - смекнул Толяныч и осмотрелся более осмысленно. - А мы отсюда ничего не можем прихватить? Ну, данные, базу, или что там у них...
        Вова ковырнул стволом закопченные останки:
        - Нет, вряд ли, хотя сервер у них конечно где-то есть. Может Сашок чего найдет.
        - Тогда пошли дальше! - Толяныч сдернул чеку с гранаты, решив больше не ковбойствовать, одновременно с Вовой выскочил в коридор. Осмотрелся. Впереди коридор изгибался углом, по плану там должна быть кухня. - А ну стой!
        Толяныч аккуратно катнул гранату за угол, вжимаясь в стену и приоткрыв рот. БАБАХ! ! Уши все равно заложило, и долю секунды он созерцал сквозь дым и пыль иссеченную осколками стену коридора. Потом швырнул вторую, для верности, стараясь забросить ее поглубже. Еще один взрыв и...
        Вова оказался впереди, пустив длинную очередь.
        Когда Толяныч выскочил из-за угла, Терминатор уже был у двери в кухню, которой, впрочем, уже не было - вырванная взрывом из косяка, она валялась за порогом. Толяныч заглянул в проем через его плечо, подсвечивая фонариком. На кухню это мало похоже: просторная комната выкрашена в черный цвет и расписана темно-красной краской. Знаки показались Фантику смутно знакомыми, но не это привлекло сперва его внимание: в комнате вповалку лежали истерзанные осколками тела, опознать половую принадлежность уже не представлялось возможным. Впрочем Фантику этого и не шибко хотелось. Все четверо более всего походили на небрежно брошенные рваные мешки, обильно залитые багровой кашицей. Пятого буквально размазало по стене.
        "Кровищи многовато..." - и тут один из мешков зашевелился. Вова отреагировал очень быстро, вспоров голову лежащего из своего игрушечного автомата. Звякнул об пол отработанный магазин, и лязгнул, ложась на его место новый. И все это единым движением. Красиво работает!
        Толяныч повертел в руках своего Старичка, тоже пока не подводившего.
        В глубине комнаты висели иссеченные осколками черные бархатные портьеры. Схема помещений, предоставленная Лешим, была довольно подробной здесь должна быть темная комната типа кладовки. Он пошарил по стене, ища выключатель, нашел и, стараясь не наступать на кровь на полу, двинулся к портьерам. Резко сорвал их вместе с карнизом, заглянул, не опуская нагана какая интересная кладовка! На стене напротив входа в круге было что-то нарисовано. Хоть осколки изрядно и подпортили изображение, но более всего это напоминало старый герб. Вписанная в земной шар перевернутая пентаграмма, вот только Антарктида почему-то оказалась наверху...
        Его не покидало ощущение, что это все - лишь декорация. Не настоящее это все!
        СБОЙ:
        Фантик подошел поближе, и, ощущение такое, что оказался внутри огромного виртуального шлема. Как бы чей-то взгляд уставился на него вполне беспардонно. Он шагнул назад и ощущение исчезло. Пришлось тряхнуть головой, отбрасывая наваждение. Так-так-так, пси-сфера и какая большая! Фантик внимательно осмотрел черные стены кладовки, но ни одного проектора не увидел, да и черта с два их увидишь, не зная схему компановки. Это что же, домашняя часовня? Но если и так, если здесь мистика затесалась, то очень щедро приправленная виртуалкой. Уж не про это ли Пастор говорил?
        Путем проб и ошибок Фантик смог нащупать границы виртуальной сферы между ней и стеной был узенький промежуток, по которому можно подойти к гербу. Уж не там ли прячутся проекторы? Он протиснулся поближе. Под изображением герба на комодике стоял подсвечник с девятью черными свечами. Интересно... Примерно такие описаны на бабкином эм-дюке, они якобы усиливают эффективность Руки Славы. Преодолевая брезгливость, он потянулся и взял ту, что в центре - очень жирная на ощупь. Попробовал открыть ящики комода, но ни один не поддался. Заперто. Тогда он выщелкнул нож и шагнул еще ближе...
        - Не наступи на круг!!! - Резкий голос Терминатора вывел его из задумчивости.
        Фантик опустил глаза и действительно обнаружил на полу еще один круг проекцию герба. По внешней его стороне располагались огарки таких же свечей и полустертые, а потому не очень разборчивые символы. Ага, зона наибольшего воздействия...
        - А что, еб... - Начал было он, поворачиваясь к Вове и остолбенел. - Вы что, бляха-муха, каждого так обрабатываете?!!
        На что Вова, не прекращая колупаться внутри одного из "мешков" обоими руками, спокойно ответствовал, что нет, мол, не всех, а лишь некоторых, но поскольку времени на Обряд нету, то придется взять кое-что с собой. При этом он извлек из нутра "мешка" какие-то его части и положил в пластиковый пакет, уже полный примерно на треть, являя всем своим видом удачливого грибника в красных, по локоть, перчатках. Рядом, в другом пакете проглядывали некие округлые предметы. Головы у убитых отсутствовали...
        "Пора бы и на воздух..." - Фантик, сглатывая набежавшую слюну, посмотрел на таймер - время еще как не странно было. Но про комодик и проекторы он и думать забыл:
        - Да на хрена ж вам это все надо?
        - А вот у Вожатой спроси, она тебе все объяснит, если захочет. - И Вова вскрыл очередной "мешок".
        Фантик подумал, что если не выйти, то можно оставить здесь свои следы, и не какие-то там долбаные отражения или биополя, а совершенно конкретную блевотину. А говорят, что человек ко всему привыкает, тем более с пси-коррекцией...

***
        Картина, представшая мутному от накатившей тошноты взору Толяныча в коридоре, являла собой чуть ли не подлинную идиллию: у входной двери, точнее - у ее останков - стояли Крот и Леший. Непринужденно облокотившись на косяк с двух сторон, они мирно беседовали, как будто в их распоряжении не четыре с половиной минуты, а по крайней мере года полтора. Толяныч прислушался - на лестнице было тихо. Канистры с бензином аккуратно стояли в углу прихожей.
        - ...Я ж и говорю, основное преимущество старых домов - это толстый слой штукатурки, который не дает рикошета... - Лениво цедил Леший, зыркнув на Толяныча, и рука его сжала автомат, но тут же расслабилась, а Кротельник солидно кивал головой, периодически делая глубокие затяжки. - А то бы нас пришлось вместе с ними по стенкам отскребать. Прикинь, пара таких вот яблочек, - он подбросил на ладони овальную гранатку, - и отделения нет... Ну как у вас? Все Окей?
        - Да. А у вас?
        - У нас все ОБИ. - Сказал Крот. - Семеро, как с куста... Там Сашок орудует. Ну и помощничков ты себе надыбал, братан. Чистые маньяки!
        Толяныч трудно двинул кадыком, глотая, и обратил внимание, что оба основательно забрызганы кровью. Леший посасывал разбитые губы. Ранены? Не похоже... Но на всякий случай он спросил:
        - Ранены? Почему кровь?
        - Да нет, это Леший перестарался - как маханул одного по горлу, так мы все трое и умылись...
        - А губу я прикусил, когда дверь вышибал.
        - Ладно. Сашок пусть препарирует, это им надо. А вы сейчас меняете девицу на стреме, только бегом, а ее - сюда. Если что, вам отмазываться. Да, и приведите себя в порядок. По возможности... Лиз. Как там у тебя?
        - Все в порядке. Тишина. - Голос ведьмы был абсолютно спокоен, и даже не лишен музыкальности. - Поторопитесь, сейчас камеры заработают.
        - ...Прикинь, тыква раз и пополам! - Оказывается, Крот усердно ему что-то впаривал тем временем.
        - Ладно, ладно, иди... - Толяныч стал подталкивать его вслед за Лешим. - Лиз. Сейчас тебя сменят. Бегом сюда, посмотришь - что к чему. Может, обряд нужен. Да, и прихвати пакет, не оставляй. Все, отбой. Вова, зайди-ка глянь - может камеры заработали.
        В коридор вышел довольный как слон Сашок, имея в руках два вместительных пакета для мусора, в которых отчетливо бугрилось. Толяныч испытал очередной приступ отвращения, но проглотил и его.
        - Вы что, эту гадость с собой везти собираетесь? А если нас тормознут?
        - Лиза сделает все, что надо. Не переживай. - И Сашок взялся за канистру, Толяныч нагнулся за другой, заткнув Старичка за пояс.
        "Да бляха-муха, как же, не переживай! Тоже мне Гудини в юбке!.." - и тут раздался приглушенный хлопок выстрела. Еще один! Канистра с глухим звоном стукнулась об пол. Тело само рванулось туда, наружу, нащупывая на ходу последнюю гранату. Но в руках был какой-то предмет, он мешал, и Толяныч машинально сунул его в карман куртки.
        Бах! Бах! Опять во дворе, и тут же в ответ короткое Дук-дук-дук... Прям война!
        Толяныч замер у последнего поворота тоннеля, пригнувшись выглянул. "Ночная охота", уровень два! Тело действовало само, знало даже - куда в следующий момент ногу поставить, как двинуться...
        Сперва Толянычу показалось, что очки запотели, но нет. Почему-то он мог различить лишь смутные тени. В воздухе плавала белесая взвесь. Откуда она взялась? Ага! Вот они, у кучи мусора. Но бросать гранату неудобно - мешает неряшливый штабель досок. И автомат молчит... Где же Крот? Где Леший? Где эта хренова ведьма? Ладно, пока за доски, а там разберемся...
        Толяныч прыгнул почти наугад - навстречу кто-то бежал, и он бросился незнакомцу в ноги, подбил плечом. Легкое тело рыбкой махнуло через него... Подмять! Он схватил человека за волосы - длинные... И, бля буду, рыжие. Не сопротивляется. Отрубилась? Какой-то шорох метрах в десяти, за кучей мусора, другой - совсем рядом. Толяныч поднял Старичка на уровень груди.
        - Крот, ты?
        - Я, я... - бормотнул токин. - Очки сними, они деполяр распылили...
        Толяныч сдвинул очки на лоб и усмотрел силуэт на фоне стены, передвигающийся к мусорной куче, следом второй... А, суки!!! Лязг затвора... Быстрее!!! Рядом материализовался Крот. А где Леший?
        - Ложись, суки!!! - заорал Толяныч, и граната по плавной дуге ушла к цели. Взрыв..
        И тишина...
        Теперь вперед!!!
        Бросаясь из стороны в сторону, он в три прыжка достиг мусорки. Оступился, присел, стараясь привыкнуть к сумраку - никакой пыли, никакой мути. Еле светит ртутный фонарь...
        Ага, вон там лежат! Одним броском он достиг соседней кучи. Так, посмотрим... Пульс? У этого нет. А у этого? О, что-то есть...
        Подошел Крот.
        - Серега, где Леший?
        - Я его за те ящики отволок. Он ранен.
        - А это кто?
        - А хрен его знает! Одного Леха завалил...
        - Вроде больше никого нет... - Толяныч отодвинулся чуть в сторону, направил пистолет в голову лежавшему и нажал курок. Крак! - руку дернуло вверх. Он повторил операцию. На этот раз тошно не было.
        - Серега, давай быстро в тачку! Вова, Сашок, сюда мухой!
        - Угу... - Крот побежал к лестнице.
        Толяныч вернулся к Лизе, оглушено мотавшей головой:
        - Цела? - Она лишь охнула в ответ.
        Из тоннеля осторожно выглянул кто-то, судя по круглой голове - Сашок, и сразу же присел. Толяныч повернулся к нему. Даже мысли не возникло, что надо поспешать, но тут в углу двора, там где дымился мусор, раздалось - дук, дук, дук - одиночными и шепот Крота в токине:
        - Фант, нормаль. Он затаился, гад. Я пошел.
        Из подъезда выскочил Вова:
        - Что тут у вас? - Он потер стекла очков. - Почему туман?
        - Очки сними. Деполяр!
        Толяныч склонился к Лешему. Сашок светил. Е-мое!!! Весь правый бок Лехи был залит кровью, и разобраться что здесь к чему не представлялось возможным.
        - Берись! - Кивнул Фантик Вове. - Осторожно... Он тяжелый... - Тяжелый, это еще мягко сказано. Кряхтя, они подняли Лешего. Он застонал. - Ничего, Леха. Ща все будет... Крот уже подъезжает... - Из тоннеля потянуло дымком, Леший снова застонал. - Вова, ты еще и подпалить там все успел?
        Вова кивнул, чего Фантик в сумраке конечно не увидел, но угадал. Они поволокли Лешего вверх по лестнице.

8.
        Лешего уложили на пол в салоне микроавтобуса, раздвинув кресла.
        - Твою мать!!! - Вырвалось у Толяныча, когда он увидел кровавые лохмотья, в которые превратилась куртка на правом плече и груди. Крот уже вкатил Лехе инъекцию прямо сквозь ткань и сноровисто разрезал остатки рукава, пытаясь добраться до раны. Армированная ткань подавалась неохотно. Голова Лешего моталась из стороны в сторону, словно бы небрежно пришитая. Крот, он не того?
        Глупее вопрос придумать оказалось сложно, Толяныч просто ляпнул первое, что пришло в голову. Он чувствовал себя голым - развеялась та аура неприкасаемости, которая возникает вокруг, когда не думаешь о последствиях. Сам факт, что в любой момент любого из них могли убить, это открытие поставило Толяныча на грань шока, как не неприятно в этом признаваться самому себе. Руки дрожали мелкой поганой дрожью, и коррекция не помогала совсем.
        - Твою мать! - В свою очередь сказал Крот, распахивая вспоротый наконец рукав. - Десерт.
        - Игл? - Сашок перегнулся с переднего сидения и заглянул через серегино плечо. - Похоже. Дрянь дело, слишком близко к голове. Тут к Доктору надо. Вова, жми к пневматику! - И стал набирать номер.
        Мягко заурчал движок, и микроавтобус резво взял с места.
        Лиза молча наблюдала за Кротом, а тот невнятно матерился, сдирая с Лешего куртку, бронежилет, сбрую снаряжения. Потом коршуном набросился на аптечку, извлек пакет, рванул оболочку, да слишком сильно. Что-то посыпалось на пол, но Серега не обратил на это ни малейшего внимания - он торопливо начал обкладывать пульсирующую рану черными небольшими горошинами, мгновенно прилипавшими к коже.
        - На шею клади! - Лиза протянула ему второй пакет.
        Крот коротко кивнул, а она приладила Лешему на запястье аптечку. Сработал датчик пульса, и в салоне разнеслось тоскливое, тонкое "Пиип-пиип-пиип" - сердце Лешего работало ровно и четко, хоть и очень слабо. Жив, бродяга!
        Толяныч чувствовал себя здесь лишним, что за десерт схлопотал Леший, он даже не представлял, но характер ранения и без того говорил, что дело дрянь. И Крот, и Лиза, и Сашок отлично знали, что нужно делать, ему же оставалось только пассивно наблюдать и грызть свою душу, как плесневый сухарик. Толяныч мог сейчас только пассивно наблюдать за действиями товарищей. Фантик пытался отделиться, но ему это никак не удавалось, и укусы совести они делил на двоих по честному. Это было больно. Так больно, словно бы рана кровоточила у него в душе.
        Крот уже поливал плечо Лехи быстро застывающим биопластиком из баллончика. Кровь перестала идти.
        - Порядок, Доктор сегодня принимает! Уже ждет. - Довольно воскликнул Сашок, когда пневмо-магнитная магистраль дала о себе знать тонким посвистыванием.
        - Сколько ехать? - Лиза поддерживала голову Лешего под затылок, водя над его головой своим кулоном. Молочно-зеленое сияние не делало в салоне светлее, но вносило некое умиротворение.
        - Двадцать... Нет, тридцать две минуты. - Сашок сверился с автопилотом. Экранчик тоже пульсировал зеленым, указывая оптимальный маршрут к точке, где видимо и "принимает" пресловутый Доктор. - Успеем?
        Она нахмурилась, вглядываясь в недра своего кристалла:
        - Можем, не успеть. Слишком близко к мозгу. Надо останавливать...
        Крот вскинул голову:
        - Я тебе, блядь, дам "не успеем"!
        - Ничего, все будет в порядке, - она успокоительно положила свою руку на мясистую серегину ладонь, уже тянувшуюся к оружию. Голос стал низким и плавным. Серега почти мгновенно расслабился. - Придется остановить сердце, иначе иглы током крови донесутся до мозга, и тогда мы уже ничем не сможем помочь. Не мешай мне две минуты. Саша, подготовь консерватор, и приступаем.
        Сашок развернул кресло в салон и стал набирать бледно-голубой раствор в шприц такого размера, что Толяныча даже взяла оторопь. Этой дозы хватило бы и слону среднего размера. Консерватор... Еще одно слово из прошлого, которое хотел бы забыть, да грехи не пускают. Консерватор... Это что же? Глядя не на пульсирующий кулон, а прямо в глаза Лиз, он с трудом разлепил враз пересохшие губы:
        - Что за консерватор? - Слова неохотно покидали рот. - Что за консерватор, Лиз? И прекрати тут нас гипнотизировать!
        Она все поняла мгновенно и заговорила очень быстро, почти речитативом:
        - Спокойно, Фант. Если мы не остановим сердце, то Алексей погибнет. Магнитная блокада ничего не решит, а так у него есть шанс, что иглы не попадут в мозг. Нам еще надо его довезти. Поэтому мы введем хладагент напрямую в мозг, чтобы избежать необратимых последствий. Алексею ничего не грозит. Ничего. Но это нужно сделать, и чем скорее, тем лучше. Тебе придется мне доверять, Фант. Придется. Так что постарайся не отвлекать меня...
        Она отвернулась, потерла ладони, понадежнее перемотав ремешок с кулоном вокруг левого запястья:
        - Александр, даю отсчет... Раз. - Сашок изготовил шприц, Лиза положила правую ладонь Лешему на грудь слева, точно на то место, где у него синела небольшая татуировка - патрон и штрих-код с мед-данными. - Два... - Лиза замерла, а Толяныч увидел, как на конце иглы рождается бледно-голубая капля. - Три... - Ее лицо напряглось, на виске вдруг запульсировала жилка. Четыре... Пять! - Зуммер, отмечающий лехин пульс, мгновенно замолчал. Есть!
        Сашок ввел иглу в набухшую артерию на шее Лешего, защелкал микронасос, закачивая жидкость, но когда поршень шприца достиг конца, насос не прекратил щелканья, разгоняя хладагент по мозгу - именно так, очень зримо и рельефно представилось Фантику, словно бы он смотрел визио - как рубиновая кровь выдавливается из кровеносной системы Лешего, из его мозга, заменяясь нечеловеческим консервантом.
        Это было отвратительно и противоестественно, его передернуло. Но ничего не остается - придется все же довериться ей. А потом он понял и иное: ведьма остановила сердце Лехи, просто приложив ладонь к его груди!
        Толяныч откинулся на спинку сидения, чувствуя, как взмокли подмышки и смотрел на Лиз со сложным чувством. Восхищение мешалось с отвращением и неприязнью, но рождавшаяся смесь была чем-то иным. Уважением? Может быть...
        Может быть.
        - Круто. - Только и сказал Крот. - Круто, мать вашу.
        - Теперь успеем. - Сашок отключил насос и укладывал инструменты в несессер. - Доктор его подлатает, через недельку будет, как новенький. Все в порядке, Фант!
        Странно, но его неубывающий оптимизм вызывал у Толяныча тошноту.

***
        И усталость...
        Необходимо было принимать какое-то решение, Толяныч почувствовал, как наваливается дикая, просто безнадежная апатия, вздохнул и полез за сигаретами.
        Полезть-то он полез, но сигареты сразу обнаружить не удалось. Под руку попадалось все что угодно: то Старичок, то Мышонок, то фонарь, а то и вообще какая-то липкая хренотень совершенно фаллической формы. Наконец рука его ухватила болтающийся на шее кулон из голубой бирюзы - Анти-страх? Пусть будет Анти-страх, может это даже к лучшему. Толяныч некоторое время посидел молча, сжимая его вялой ладонью и лениво слушая, как Крот ведет нескончаемый монолог о доблести Лешего и своей собственной. Смысл речи терялся, Фантик ловил лишь отдельные матерные слова, обильно усыпавшие серегину речь и дивился собственной избирательности.
        Словесный понос.
        Такое бывает после горячего дела, особенно, если кого-то уделали аккурат рядом с тобой, а ты сам остался цел и невредим. Толянычу это было хорошо знакомо со времен действительной службы - тогда он не раз чувствовал, как внутри пенится девятый вал эмоций, жаждущих прорваться наружу, и уже облеченных в слова настолько, что смысл глубоко похоронен под их ворохом. А они все сыплются и сыплются. Грехом это он никогда не считал. А сейчас с этим знакомился и Фантик.
        В очередной раз попытавшись нащупать сигареты, Толяныч опять наткнулся на теплый и чуть липкий предмет фаллических очертаний. "Это конец. Но где же сигареты?" - вспомнил он бородатый анекдот и разразился бурным смехом. Перевозбужденная психика требовала разрядки, а надежда на коррекцию таяла, как летний снег - не долетая до земли. Но решение пришло само собой. А когда он рассмотрел, что держит в руках черную свечу, то понял, что решение к тому же еще и единственно возможное.
        Продолжая смеяться, он сунул черную свечку опять за пазуху.
        Все повернулись к нему, и такое глуповатое удивление было на лицах, что Толяныч зашелся пуще прежнего. Первым опомнился Крот, и действовал как всегда весьма эффективно: в микроавтобусе качественно не размахнешься, но кулак-то у него дай боже, так что мир перед Фантиком слегка раздвоился на мгновение, но тут же встал на место.
        - Спасибо, братуха... - Толяныч потер подбородок и помотал головой. Что Рука действует - известно точно, теперь пришло время проверить другое. Очень может быть, что Галина не такой уж бред несла. - Всегда знал, что на тебя можно положиться. Я тут отвлекся слегка, но ты очень даже помог... Скажи-ка мне, Сашок, можно ли оставить Леху у этого вашего Доктора? Место надежное?
        - Конечно. Ему и так придется там побыть дней пять.
        - Хорошо. - Толяныч не стал ждать продолжения. - Значит так, Леха останется там. Это решено. - Говорить при Лешем так, как будто он и не присутствует вовсе, было не слишком приятно. Толяныч вынул из заднего кармана джинсов пачку чипов, отсчитал пять соток, остальное сунул Лешему в карман. - Здесь две тонны - надеюсь на лечение хватит... Крот, ты сейчас вылезаешь, бери тачку и давай ко мне домой. Забери кошку, девчонок и идите ночевать к Мурзику. У него тоже неприятности, но теть Маша примет. Отдашь ей штуку евриков - может понадобиться Мурзику на откуп или еще на что. А с утра дуйте куда-нибудь. Лучше всего, если бабы отправятся по домам, а ты куда-нибудь еще дальше. Да! Дайте ж мне наконец сигарету!
        Серега, как единственно курящий из всей честной компании, протянул мятую пачку.
        - Вова, останови пожалуйста... - Сделав пару затяжек, попросил Толяныч. Володя притормозил. - Ты прямо сейчас ловишь тачку, и дуй к Пастору. Только порознь с Кротом... - И прерывая возможные возражения: - Пастору сейчас может прийтись туго, так что будь рядом с ним постоянно. Пожалуйста.
        - Да там и так полно народу...
        - Это неважно. Я их не знаю, а тебя я видел в деле. - Он затянулся. Да уж, видел, и ничего приятного в этом нет, тем более когда некоторые из покойников - плод твоих собственных усилий. По большому счету Сашок ничем не хуже... или не лучше, но его деятельность Толяныч воочию не наблюдал, а это уже чисто моральный плюс. - То, что мы Бербера закрыли вместе с его ближними - ничего не значит. У него, насколько я знаю, еще должна остаться неслабая команда, а Пастор - первый кандидат. Так что давай, не спорь! Завтра мы с тобой свяжемся ближе к вечеру. Но без нас ни шагу!!! Все, пока.
        Крот вылез из микрухи вслед за Вовой, порылся по карманам, вытянул наконец чипы и протянул сколько-то - мол, это Лешему - и они отчалили.
        Теперь напротив сидела только Лиз и ожидала продолжения. Толяныч порылся в пачке и выудил новую сигарету. Бирюза на шее болталась в такт покачивающегося на рессорах микроавтобуса.
        - Теперь про нас... А мы, братья-кролики, отправимся на прогулку в Крякшино. На эту самую дачку. - Радостно сообщил он. - Вот только Лешего завезем, и вперед!
        Они помолчали, переваривая. Толяныч тем временем с удовольствием курил, ожидая, когда его покетбук всосет с лехиного информацию о пресловутой дачке. Ее оказалось не так уж и мало, был даже подробный план дома. Надо же, это даже не дача, а частное имение, площадь аж три гектара, а хозяин-то Бербер!
        - А ты не думаешь, какие это может иметь последствия? - Прорезалась наконец ведьма.
        - Думай как ветер - дуновением... - Вполне серьезно изрек вдруг Фантик. - Догоняешь, что бы это могло значить?
        - Послушай меня, брат. Неужели ты еще не заметил, что у вас все подозрительно гладко выходит? И если вам удалось... - Толяныч в первую очередь заметил про себя это повторное "вам", то есть себя она как бы ставила в стороне, - ...без особого труда убить десяток-другой практически непричастных людей, это еще ничего не значит. И твоя эйфория абсолютно беспочвенна. Ты просто еще не столкнулся с настоящими Кукловодами. Их нахрапом не возьмешь!
        "Не возьмешь, не возьмешь... Как будто я сам не понимаю, что нам везет просто фантастически. Но рано или поздно мы действительно влипнем окончательно. Но до тех пор нужно сделать по максимуму. Авось прокатит на шару." - А вслух ответил пришедшим из глубин памяти рефреном:
        - Наш Бербер конечно крут, но крутые тоже мрут, как показала практика. Поживем - увидим.
        - Пойми, тебе же нечего им противопоставить. Только подставишь нас, и все. - Страха не было в ее голосе, это Толяныч почувствовал, но не преминул подколоть:
        - Боишься?
        - Ты меня на слабо не бери! Я надеюсь все же отговорить тебя от этого. Месть - очень глупая и опасная вещь, и идти этим путем не стоит.
        - Погляди-ка сюда, - Толяныч, скорее для проверки, чем для бравады, демонстративно извлек из-за пазухи свечу, повертел так и этак, бросил в пакет с котелком и брезгливо вытер руки прямо об обивку сидения. Лиза покосилась с отлично читаемым осуждением, а ее рука, вцепившаяся в кулон, забелела костяшками. Ага, знает - что это за штука. И боится. Стал быть, на бабкином Эм-дюке оказалась стоящая информация. Неужто сведения про Руку Славы, которые он наметил вот так играючи проверить, и впрямь имеют реальную основу? И Лиза об этом знает. Знает!
        - Значит, - наконец-то промямлила она, облизывая пересохшие губы, значит ты все-таки из Знающих?
        -На этот счет ты можешь думать все, что тебе угодно. А чего это тебя так перекорежило? - В очередной раз не удержался от подколки Толяныч, ощущая, как кураж играет в крови. Он чувствовал себя готовым ко всему, ну или почти ко всему, а с таким настроем думать о последствиях просто смешно. - У нас сейчас все не просто так, дорогуша. Да и вот еще что... Думаю, что вы мне особо не понадобитесь, так что не волнуйся - не подставлю, по любому успеете свалить, если твои ненаглядные кукловоды нагрянут. Непроизвольно Толяныч продолжал улыбаться, но ухмылка выходила так себе. Нехорошая такая, оскалистая.
        - Ты знаешь хоть, чем это все для тебя может кончиться?
        - Не знаю. Ну и что такого? Времени у нас как раз днем будет достаточно, так что можешь попробовать меня отговорить. А теперь все, не мешай мне думать.
        Лиза плотно, до ниточного состояния, сжала губы и больше не произнесла ни слова. Ну и черт с ней!
        Микроавтобус замер возле какого-то сквера. Толяныч глянул в ночь за окном и места не опознал, чем остался очень доволен. Меньше знаешь - меньше считают. Теперь он допускал даже такую возможность применительно к себе. Попасть в руки этих "кукловодов" не так уж невозможно. Не хотелось бы конечно, но вариант просчитывается вполне определенно, и если перефразировать слова Пастора насчет красного оккультизма: если у нас есть своя Вожатая, способная считать информацию даже с мертвеца и остановить сердце одним прикосновением, то у противной (во всех отношениях) стороны, думаешь, нет? Думаю, есть - честно отозвался "сосед". Тоже мне, утешил, называется.
        - Приехали?
        - Да. Давай выносить. Мы его сейчас вон на этой лавочке посадим и отчаливаем.
        - Ты серьезно?
        - Да. Док поблизости, мы с ним в контакте. Просто у него манера такая. Как только мы отъедем, он Леху подберет. Не любит, когда его кто-то видит.
        - Разумно. - Согласился Толяныч, но про себя подумал, что наверняка этот доктор похож на Франкенштейна или еще кого-нибудь из легендарных, и оторопь вереницей мурашек побежала по спине. Отдавать Лешего в такие руки совсем не климатит, но, как верно заметила Лиз, придется довериться, другого выхода нет.
        - Ладно. Ну, Леший, бывай!!! Удачи! - шепнул он.

9.
        - А скажи, зачем ты все это делаешь?
        - Что - это? - Толяныч растянулся на траве, наблюдая, как по небу бегут облака.
        Рыжая ведьма сидела рядом, оперевшись руками о землю, и тоже отдыхала.
        - Ну... К чему тебе риск, кровь и прочая гадость?
        - А ты считаешь, что мне это нравится, или я такой любитель приключений, что без них никуда? А может ты думаешь, что я - патологический маньяк?
        - Я вот и не могу этого понять. Иногда мне кажется, что ты имеешь некую цель, но не понимаю - какую. Но чаще кажется, что ты просто плывешь по течению и все... И до сих пор не могу понять все-таки - ты Знающий, или просто тебе везет?
        - Ну и прощупала бы.
        - А я пробовала. - Без малейшего смущения заявила она.
        - И что?
        - Ничего...
        Толянычу сразу вспомнилось, как Пастор в свое время говорил, что пытался его прощупать, и тоже безрезультатно. Эх, поспать бы... Это он произнес вслух.
        - Так что мешает? - Зевнула девушка.
        - Да понимаешь, мне частенько в последнее время всякая ерунда сниться.
        Толяныч не ожидал, что это сообщение ее заинтересует.
        - А что снится? - Она даже подалась к нему поближе.
        - А... Один урод, странный такой, руку назад требует. Грозится по всякому, гад. Так, всякая лабуда... - Толяныч старался говорить безразлично. - Это как раз началось после той рыжей подруги по имени Альба. Пастор называл ее не то люилой, не то суккубом.
        - Да, да, я знаю. И что? - "Ха, знает она. Интересно откуда? Хотя наверное от Пастора, докладывал ведь."
        - А ничего. Снятся сны и снятся. Смотрю...
        - А скажи, как ты себя ощущаешь после того, как перестал видеться с этой Альбой?
        - В смысле?
        - Ну разные там ощущения - тоска, неуверенность в себе, плохое самочувствие?
        - Да вроде пока все нормально...
        Девушка с недоверием посмотрела на него:
        - Ты знаешь, что тобой заинтересовались Утрэ?
        - Представляю примерно. - "Если это слово мне теперь говорит больше чем раньше, так только оттого, что его уже упоминал Бербер, ныне покойный..." И чего?
        - А то, что ты еще здесь и жив! Удивительно! Потрясающе! И без всякой видимой защиты. О таком я раньше не слышала.
        - Не хочу я привлекать к себе ни чьего внимания, ну разве что красивых женщин типа тебя! - Сказал Толяныч грубовато и перевернулся на бок. - А может я сам Утрэ?
        - Нет, этого не может быть. - Категорически заявила Лиза.
        Может Фантику и показалось, а может и нет, но нагло-прямолинейная лесть (сам-то он точно знал, что лесть) угодила в десятку - Лиз на мгновение стрельнула глазами, но тут же приняла обычный надменно-отстраненный вид.
        - Откуда ты это знаешь? - Толяныча забавлял разговор, да и время до ночи надо же хоть чем-то занять. Глядишь, и услышишь что-нибудь интересное, проясняющее. Но сам вопросов он задавать не собирался - чем дольше Лиза будет в неведении относительно его статуса, тем лучше. А заодно с ней и ее хозяева, или кто там есть. Посредники? Утрэ? Не важно, но уж больно похоже, что противоборство их мнимое, а на самом деле одна шарашка.
        - Знаю! - Отрезала она. - Лучше скажи мне, чего же ты хочешь добиться в этой ситуации?
        - А ничего... - Теперь зевнул Толяныч.
        - Совсем?
        - Ну не совсем, конечно. Но в общем, практически ничего. Покоя.
        - Покоя? Покоя?!! Тогда зачем ты делаешь все это? Зачем ты лезешь не в свое дело?! Какого рожна ты влез в дело, в котором, как сам говоришь, ничегошеньки не понимаешь. И при этом утверждаешь, что тебе ничего не надо!
        "Опять двадцать пять! Политику не хаваем..." - раздраженно подумалось Фантику, но что-то в ее голосе, а может в ней самой, заставило ответить если не совсем прямо, то по крайней мере искренне:
        - Видишь ли, трудно объяснить это связно... Ну, короче, я просто чувствую, что так быть не должно, ну, все вот это... - Он неопределенно повел вокруг рукой.
        - А ты знаешь, как должно быть?
        - Нет. Но я знаю, как быть не должно! И потом, почему ты считаешь, что это не мое дело?! Задели не только Пастора, но и меня.
        - А откуда у тебя взялось право решать, кто прав, а кто и в чем виноват?
        - Да не решаю я этого! Пусть Пастор кругом не прав, ну и что? Он мой друг, и втянул его в это дерьмо я! Пусть даже это он меня подставил. Не верю я в это! Не верю и все. А обгладывать чью бы то не было руку, пусть даже ее владелец - самый распоследний урод и маньяк, а уж тем более какой-то там долбанный Утрэ - так быть не должно!!! Это я тебе и без всякого права скажу! И без лева тоже. - Толяныч перевел дух и продолжил уже гораздо спокойнее. А уж бить по лицу лишь за то, что человек подошел просто посмотреть на машину, как и убивать лишь за набитую морду - это по твоему нормально? Нет! Нельзя просто так вознестись над всеми и издеваться с этой высоты. Ведь руку у кого-то они отчикали? Отчикали. Обглодали? Обглодали. И за это надо лечить по полной, и точка! В этом я тоже уверен. И все!!! В конце концов можешь считать, что просто одноглазый этот мне не понравился... Думаю, и мне скоро надо лечиться будет. - Зачем-то добавил он.
        - Хорошо, что ты это понимаешь. - И так серьезно у нее получилось, что даже возразить нет никакой возможности. Вернее, есть конечно, но что-то не хочется.
        Он припомнил, какой у Лиз был взгляд, когда она "считывала" Магу, и дернул плечами:
        - А-а-а... - И махнул рукой.
        - Смотрю я на тебя, - проникновенно начала Лиза, - и думаю - неужели именно тебе предначертано владеть таким могучим артефактом? Ведь ты даже не знаешь, как мне кажется, для чего он предназначен. Или знаешь? - Она прищурено посмотрела Толянычу прямо в глаза.
        - Ну, не обещаю, что всю жизнь посвящу изучению свойств этой штуки, от которой вы все шарахаетесь... - Слова давались с некоторым усилием. - Я ведь вижу, как и ты и Сашок облизываетесь на этот "артефакт", но ведь ты вполне могла бы его у меня забрать. Что, нет? По крайней мере попытаться. С твоими-то возможностями. Ну там, как Магу... Или того проще - когда мы по трущобам лазили, вполне могла бы потихонечку уехать, а?
        Лиза поморщилась, тряхнула головой, и Фантик смягчился, не желая наступать ей на явно больную мозоль. Может ей в ее "пионерской организации" за это клизма из битого стекла предстоит. С патефонными иголками. И он постарался свернуть с темы:
        - Кстати, а почему Пастор не понял, что это за штука?
        - А с чего ты решил, что он не понял?
        - Ну, как-то он не горел желанием забрать этот, как вы все говорите, артефакт. Вот нож-крис забрал, а его не стал. А ведь я ему сразу предложил. Вот это мне непонятно.
        - Принимающий был очень осторожен, и правильно делал. Все должно быть, как предназначено.
        - Предназначено, говоришь? Ну-ну... - Толяныч, враз соскучившись, медленно поднялся и пошел к микроавтобусу за сигаретами.
        Время шло к обеду. Крепышок еще не вернулся - с утра отправился в недалекий поселок Крякшино понюхать что к чему вокруг берберова имения.
        Толяныч закурил и прошелся вдоль машины, потягиваясь и разминая затекшие мускулы. Особой усталости он не чувствовал даже после бессонной ночи, но не хотел, чтобы всякие там Вожатые, ведьмы и прочие телепаты лезли к нему с дурацкими вопросами. Поэтому-то и прохаживался не спеша, но рыжая наблюдала все же исподтишка, и он это чувствовал. Словно прохладные пальцы легонько касались шеи чуть ниже основания черепа. Это раздражало, кстати еще и потому, что не далее как вчера несколько раз он тоже ощущал нечто подобное.
        "Ага, так вот что это было! Интересно, и кто же за мной следил? И как? Да нет, вру, совсем не интересно. Но встречу - непременно рыло начищу!"
        мысли лениво плавали, как сомлевшие рыбки. Вспомнилась Матрена - как она там, забрал ли ее Крот? Жарко... Ну ладно, осталось еще одно дельце. Пойду-ка, порасспрошу эту рыжую...
        Но спрашивать о чем-либо мрачном ему расхотелось раньше, чем успел подойти, то есть очень быстро. Просто посмотрел на Лизу, устроившуюся с поджатыми ногами на траве - ветер и солнце играли ее волосами. Куртку она сняла наконец-то, рубашка облегала довольно плотно, и Толяныч поймал себя на мысли, что...
        Нет, прочь всякую глупость. Не до жиру - быть бы живу.
        Но расспрашивать все же расхотелось.

***
        Толяныч опять растянулся на траве в непосредственной и неожиданно волнующей близости от ее коленок, туго обтянутых черной джинсой, довольно остро ощущая отсутствие нижнего белья, и от того улыбаясь. Почему-то ему представилось, как он полезет вечером через забор, а штаны тут возьми да и порвись по шву. Вот будет хохма - бегать по поместью с голой задницей!
        Лиза поглядела на него и улыбнулась в ответ, зажав свой кулон в кулаке. Глаза их встретились, и отсутствие трусов неожиданно стало еще острее. Сразу вспомнилось предупреждение Пастора о побочном эффекте от руны Фреира. Если верить восточной традиции, то примерно здесь на четыре пальца ниже пупка находится центр сексуальной энергии Хара.
        Ему стало жарко, а точно в указанном месте запульсировала пресловутая чакра.
        С полминуты они играли в гляделки, а Толяныч тем временем пытался все-таки изгнать непристойность из мыслей, или хоть не выпячивать ее так откровенно. Трусов не хватало катастрофически!
        "А если..."
        "Не надо!"
        "А может..."
        "Не стоит!!!" - Фантик, как всегда, стоял на страже их общей, а так же общественной нравственности, и небезуспешно.
        Конечно Толяныч огрызнулся, по привычке помянув обнуление, но первый запал прошел, и он отвел-таки глаза, задержав их на мгновение на... Эх, жизнь!
        А Лиза, словно прочитав его мысли, подрасстегнула парочку лишних пуговиц на рубашке, и отвернуться оказалось совсем не так просто, как тут ракообразным не позавидуешь - у них глаза выдвижные...
        Похоже, на лице Толяныча можно было читать, точно на рекламном щите, поскольку улыбка ее стала несколько неопределенной, а от того - более заманчивой. Даже показалось, что зеленый кулон, который с таким эффектом она использовала во время своих магических манипуляций, запульсировал в такт подрунному пространству. Нет, это скорее всего просто игра солнечного света...
        "Да она же со мной просто забавляется!!! - осенился Фантик и предостерег скрипучем голосом Галины. - Бойся Рыжих во всех видах!"
        - Н-да-а... - Промычал Толяныч, разминая сигарету и чувствуя, что искорка между ними все ж проскочила, а это уже нехорошо - не сейчас и не при таком раскладе. Будь все в порядке, он бы не преминул бы к такой яркой девице подъехать, а так... И как бы извиняясь, сорвал росшую в пределах досягаемости ромашку и протянул ее Лизе. Жест получился не слишком ловкий, поскольку Толяныч лежал на животе, но это не столь важно: как говорится, дар - благословение дающему.
        - Спасибо. - Она чертовски здорово смотрелась с этой ромашкой в руке и с рыжими волосами, в которых запуталось солнце.
        "Н-да-а... Не увлекайся, романтик хренов!" - последним усилием напомнил ему клон, тоже ощущая настойчивое притяжение, зов, идущий от ведьмы. Сопротивляться с каждой секундой становилось все труднее.
        - А скажи, Фант, что все-таки ты собрался делать? - Сказала она чуть хрипловато и очень заводяще, но парадоксально разрушила вопросом собственное же очарование. Она была на службе, а он-то губищи раскатал...
        "Ну вот, сама все испортила! Рыжая, одно слово." - Фантик досадливо поморщился внутри, и мысли сами свернули в нужную сторону: "А правда, может стоит ей рассказать, чтоб не держать в неведении?"
        Все же он решил, что не стоит:
        - Увидишь. Я еще сам до конца не решил. Вот пусть Сашок вернется, послушаем, что он скажет, тогда и посмотрим...
        Толяныч перевернулся на спину и закурил, глядя на облака, лениво плывущие в небе. Говорить не хотелось, думать тоже. Скорее даже напротив хотелось освободиться от всяческих мыслей. А для этого просто необходимо выпить волшебной настойки, из чего бы она там не была сделана.
        Вот непруха, так и не спросил Пастора, из чего он делает свое ядреное пойло. Ясно только то, что основа - спирт...
        СБОЙ:
        Облака выстроились все так же бесконечной чередой, и скоро Фантику стало казаться, что это не они плывут по небу; напротив, он - Фантик движется куда-то вниз и в сторону под этими неподвижными хаотических очертаний нагромождениями загадочной субстанции, сродни кому сахарной ваты в бадье усатого грузина из детства.
        И постепенно его движение срывается в медленный штопор...
        Вот уже он просто падает вниз, раскинув руки и ноги, похожий на маленькую звездочку в необъятном НЕЧТО, и одновременно видя себя как бы сверху - маленькую фигурку, стремительно уменьшающуюся в размерах, и наконец превратившуюся в еле заметную точку...
        Солнце клонилось к закату, хотя Фантик не замечал течения времени. Перед ним распахнулось совсем чужое черное небо с режущим глаз светилом в зените, а трава была зеленее ведьминых глаз. Он вообще перестал замечать окружающий мир, блуждая по равнине, и все никак не доходя до края, загибающегося к горизонту наподобие гигантской чаши, и там сливающейся с небесной чернотой.
        А Толяныч, тем временем ощущавший себя сейчас лишь бренной оболочкой, бездумно пялился на нескончаемую смену декораций в небе...
        Наконец процесс принял обратное направление - Фантик проявлялся, но уже не похожий на звезду, а скорее на морское животное, всплывающее на поверхность. И по мере этого проявления Толяныча медленно заполняла уверенность в том, что ночью он пойдет и сделает то, что нужно, а о последствиях думать необязательно. То есть они конечно будут - последствия эти, но это не важно.
        Не важно...
        Подобное чувство посещало его всего несколько раз в жизни. Последний раз, когда Толяныч, тогда еще младший сержант, подошел к прапорщику Пятигорцу, фамилия которого была точным эквивалентом телесному объему, и дал ему в рыло. Просто потому, что знал, что больше этого сделать некому. А когда он оклемался через сутки, они всю ночь квасили с этим самым Пятигорцем, земля ему пухом. Так-то вот..
        Наконец-то Фантик занял свое место. Кстати, Толяныча в последнее время уже не удивляло, что он как-то органично носит в себе сбойного клона, как вторую натуру, как личное персонифицированное альтер эго и без всяких последствий собственной психики. Более того, даже живет с ним в некотором подобии гармонии. Уверенность, свивая тугие кольца чуть ниже диафрагмы, приняла уже определенные очертания, а до полной завершенности ему не хватало лишь самого малого - неких крох информации, которую принесет с собой Крепышок.
        А вот, кстати, и он...

***
        Появление разведчика не вывело Толяныча из полудремотного состояния, а лишь заставило ловить краем уха принесенные новости, которые Сашок принялся излагать рыжей, посматривая однако при этом на Толяныча. Мол, для тебя говорю:
        - ...Человек двадцать... Четыре машины во дворе... Пока все вроде спокойно... Ля-ля-тополя... Да, такой, небольшого роста, накаченный... Здесь, на щеке шрам. Так посмотрел в мою сторону, словно рентгеном просветил. Ну я уж решил, что все - вычислили - и свалил от греха. Чтоб не светиться... Я его не знаю, но очень опасный тип. Слышишь, Фант?
        - Слышу. Это Сварщик, тот еще придурок. Цепью амбарной классно работает. - Толяныч рывком сел. - Полный отморозок. Он у Бербера был правой рукой, но я думал, что он теперь далече. Прошел год назад слушок, что он в розыске за несколько садистских убийств. Очень хорошо, что он тоже здесь. А то как бы комплект неполный выходит.
        - Знаешь ли ты, что на него не действуют наши методы? - Ведьма посмотрела Толянычу прямо в глаза.
        - Что, если голову отчикать, ему это тоже по фигу?
        - Фант, не строй из себя дурака! Дело серьезное. Я говорю, что не смогу тебя поддержать. На него не подействует мой кристалл.
        - На Сварщика-то? Догадываюсь... На такого маньяка вообще ни хрена не подействует. Кроме пули, и то не факт. А ты знаешь, откуда у него это прозвище? - На душе у Толяныча было легко и спокойно, хотя Сварщик - это конечно серьезно, но говорил он без малейшего волнения. Уверенность свилась кольцами внутри, как готовая к броску песчаная гадюка, которых ему доводилось встречать во время Южного конфликта. И наличие Сварщика, даже не взирая на его черный пояс по каратэ и очень высокий болевой порог, никак не могло помешать намеренью Толяныча наведаться в имение. - Так вот, у него взгляд такой, что аж до задницы пробирает. Говорили, что он реально занимался гипнозом или еще чем-то подобным. Чертовщиной какой-то одним словом.
        - Да, и к тому же он неплохой Кукловод... - Прорезалась вновь Лиза.
        - А ты-то откуда знаешь?
        - Да Посредники... - Тут она осеклась, и Толянычу стало даже слегка интересно, с чего это она все время не договаривает, при этом постоянно пробалтываясь?
        Ну это сейчас тоже не существенно: он осмотрелся, и с удивлением заметил, что на небе уже проклюнулись звезды, а значит - скоро пора. Долго же провалялся!
        СБОЙ:
        - Ладно, я пройдусь немного, а вы тут покалякайте. - Фантик, зачем-то разувшись, направился вглубь леска, на опушке которого они устроились.
        Он продирался сквозь молодую поросль, абсолютно не реагируя на хлещущие по лицу ветки. Почему-то казалось, что на вытянутых рука он несет полную чашку воды, и одновременно эта чашка была в самом центре его существа. И не в коем случае нельзя пролить ни капли драгоценной влаги, а вот почему она, собственно, такая драгоценная?
        Этого его программированное сознание не могло оценить.
        Тем не менее Фантик тщательно оберегал ее, продвигаясь сквозь лесок, пока не выбрался на небольшую продолговатую полянку, о существовании которой раньше не подозревал, но именно она являлась целью похода. Нет, ничего особенного в ней конечно не было. Просто это было удобное место. Для чего? Фантик не знал, но его сейчас не интересовали подобные мелочи - что-то более важное должно было произойти буквально вот-вот...
        Чувствуя себя словно бы подключенным к некой незримой и нематериальной, как и он сам, Сети, откуда можно черпать информацию напрямую, Фантик вышел на середину полянки и замер, запрокинув голову и вытянув руки с чашкой перед собой и в тоже время внутри себя.
        "Уф, не пролил..." - эта мысль доставила ему удовольствие.
        В просвет между деревьями проглядывала, подмигивая, одинокая тусклая звездочка, и свет ее Фантик почувствовал на своих губах. Свет словно пролился внутрь и оказался на дне чашки. Фантик ощутил себя участником некоего ритуала, смысла которого до конца не ясен, да и не требовалось сейчас ему понимание. Сейчас вообще не могло быть ничего важнее такого вот стояния под крошечным лоскутком неба наедине с одной единственной звездочкой. И в этом уединении неспешно проявлялась суть, а может и не суть, а Необходимость...
        Просто сделай, что должно - шепнула ему звезда.
        Так он простоял довольно долго.
        Ветер шумел листвой, и в этом шелесте Фантику чудился знакомый напев, который он вроде бы слышал когда-то, не то во сне, а может быть и вообще не в этой жизни. Да и вообще, как он мог его слышать когда-то, если клон лишен собственной памяти?! Значит его слышал Толяныч. Мотив без мелодии, без слов, лишь пульсирующий свет звезды задавал ритм, вливаясь в него весенней капелью. И он стал един с поляной, с ночью и ветром. Он был един с этим миром, со своим прототипом, молчаливо присутствующем тут же, и огромное холодное спокойствие постепенно наполняло их обоих изнутри и все равно как бы извне. В ответ ледяной змей уверенности еще туже свернул свои кольца. И Фантик стал пуст, лишь вода чуть колебалась в чашке, и звезда лежала на дне, пролившись туда по капле.
        Это было, как сама реальность. Внушенная? Наведенная? Псевдо? Нет! Эта была единственная и самая настоящая реальность, и его не оставляло ощущение, что он сам ее создает.
        Фантик медленно опустился на колени, и дивные цветы виделись в траве, неотличимые от звезд, и кружили, раскрывая небу и ему свои игольчатые лепестки, в медленном танце, и кололи его этими мерцающими лепестками...
        Реальности его и Толяныча, их жизни, сливались в одно, сплавляясь в крепкий и пластичный сплав полного единения и заменяемости.
        И это было прекрасно.
        Он свел руки к груди, делая долгий выдох, и это тоже было частью ритуала, бирюза сама легла в правую ладонь - он сжал ее - левую руку опустил к земле ладонью вниз. Змея подмигнула с перстня граненым глазом. Сейчас это были не облаченные в корпуса технические устройства. Нет, сейчас они несли свою первичную сущность - символы. И бирюза, и серебряная змейка, и агат. Это подтверждала участившаяся пульсация пониже пупка, прямо там, где рунический знак, укрытый от постороннего взгляда под серебряной бляшкой, застыл на ремне каплями его крови. Реальной крови.
        Реальность. Ему открылась сама сердцевина - просто сделай, что должно.
        ...И огромные, неохватные сосны расступились, впуская трехлетнего Фантика-Толяныча под полог леса...
        ...И соленое море мягко обвило волной его ноги. И камни на пляже гладкие и теплые. .
        ...Как Танькины губы, и она, улыбаясь, подносит ко рту бутылку пива...
        ...И метеоритный дождь прямо в лицо с августовского неба, а шею забавно щекочет солома...
        ...И Матрена шершаво лижет его ладонь...
        ...И он пожимает нарядному Кроту руку. Свадьба у него, Крота-то...
        ...И Юрка, крестник, дергает за рукав: "Туда, туда..." и тянет крошечную ручонку в сторону...
        ...В сторону имения, отсюда невидимого, но существующего там, за леском...
        Пора!!! Дальше был лишь тонкий пунктир сквозь пространство их объединенного сознания.
        Фантик вернулся...

***
        Сашок и Лиза все так же сидели на траве, и когда ветки бесшумно раздвинулись, пропуская Толяныча на опушку леса, смотрели на его плавное движение заворожено и даже с некоторым трепетом. Чутье Толяныча сейчас было обострено настолько, что, казалось, захоти, и он сможет напрямую читать их мысли.
        Но Толяныч не стал этого делать. Сейчас были дела поважнее.
        - Огня!
        - Огня? - переспросил Крепышок, бросив быстрый взгляд на Лизу.
        - Он все же решился! - отрывисто бросила она, откидывая волосы со лба.
        Она поняла все сразу, и даже не стала отговаривать, тряхнула головой, словно отгоняя непрошеные мысли. А может просто рассмотрела в нем только что происшедшие изменения.
        Фантик был ей благодарен.
        Он старался поточнее припомнить инструкции с бабкиного эм-диска; жаль, что тогда не придал этому большого значения и просмотрел информацию очень приблизительно. Наверное надо разжечь какой-то особый костер, набросать в него всякие там ингредиенты, но Фантик счел это излишним, к тому же все равно не имел ни малейшего понятия о том, что и как надо сделать. Можно бы получить нужную информацию от Лизы, но спрашивать не имелось ни малейшего желания. Он ей сейчас не доверял еще больше, чем вчера, и немалую толику в котел этого недоверия подлила она сама, когда попыталась воздействовать через свой камень. Так что предпочтительнее обойтись без помощи. К тому же Толяныч был уверен, что никакие ингредиенты не имеют решающего значения и все зависит только от настроя: насколько он окажется тверд и уверен в себе, настолько и сработает артефакт.
        Короче, сойдет и так, решил он и просто сорвал пучок сухой травы, какая подвернулась под руку.
        - Ты знаешь, чем заплатишь за это?
        - Насрать! Давай, зажигай. - Он извлек из пакета черную свечу, прикосновение к которой не доставило ни малейшего удовольствия, ну да ничего, перетопчемся...
        Трик-трик-трик... Да, именно так, даже не спичками - Сашок чиркал кремнем по кресалу с ловкостью первобытного человека. Пук травы вспыхнул, выхватывая из уже сгустившихся сумерек сблизившиеся лица. Очень близкие, очень... Неожиданный порыв ветра швырнул Толянычу в лицо горький дым, от которого тут же засвербило в носу. Терпи! Он поднес свечу к пламени, и смрадный, по другому и не скажешь, дым взвился маленьким облачком.
        Свеча коптила немилосердно. Толяныч осторожно опустил ее на землю, прислонил к какому-то сорному кустику, чтоб не опрокинуть.
        - По-моему, ты что-то делаешь не совсем правильно...
        - Не важно. Надо торопиться. - И Толяныч раскрыл котелок. - Надо сделать, что должно.
        Привычный уже холод сковал левую руку, казалось, что змея на перстне аж подернулась инеем. Это ничего, это терпимо...
        Он стал сгибать пальцы артефакта, их мертвую плоть, долженствующую уже утратить всякую подвижность, в некое подобие подсвечника... Смотри-ка, не утратила... Как будто в пальцах каркас из очень жесткой стальной проволоки. И, преодолевая сопротивление, он согнул-таки их нужным образом и вставил чадящую свечу, и...
        Пелена закрыла окружающий мир, словно бы упал пыльный занавес, отрезая от привычных вещей, перенося в иную, удушливую и неживую реальность, и основной задачей было не раствориться, не сдаться, не быть поглощенным и обращенным, не утратить связи с миром.
        Но их было двое.
        Огромное мутное НИЧТО давящей пустотой обрушилось, стремясь сжаться и схлопнуться в себя самое, но была ей небольшая помеха - маленькая фигурка, жалкий клочок мыслей и плоти, сжимавшая в руке обычную чашку с водой, на дне которой отражалась лишь одна единственная слабая звездочка. С неба, которого уже нет, или по крайней мере не видно отсюда...
        И все это Фантик в короткий миг увидел с небывалого расстояния, и охватил одним взглядом - и незавершенную сферу пустоты, никак не могущую реализоваться в точку, пронизанную нездешним холодом, и крохотную свою фигурку в ней. И лишь этот миг он и мог удержаться на краю, мог сопротивляться этому НИЧТО, замыкающемуся в самую себя, увлекая его в...
        Бездна уже приветливо и жадно распахнула пасть навстречу. Толяныч чуть не выронил артефакт, и наверное был бы рад это сделать, понимая, что держать его - чистое самоубийство. Но правая рука сама по себе, без его всякого сознательного участия, уже метнулась к камню на шее - камень оказался бирюзой, - и сжала его, грозя раздавить в пыль. Так цепляешься за любую опору, чтоб не сорваться...
        Коптяще занялись от свечки сухие мертвые пальцы, все пять разом, ярче разжигая огонек. Давление возросло, взмыло до небес, и сдержать его уже, кажется нет никакой возможности, аж крошатся зубы...
        Фантик увидел, как серебряная змейка, обвившая его пальцы, стремительно расплела свои кольца и впилась в пустоту, прорывая крошечную брешь, но ее достало для хоть одного полновесного глотка воздуха. В этом была поддержка, и Фантик, не раздумывая больше, нырнул в чашку с единственной звездочкой на дне...
        Он пошатнулся, чувствуя, что земля уходит из-под ног, услышал предостерегающий крик ведьмы: "Не трогай его!!!...", и, отшатнувшись от Сашка, видимо пытавшегося его поддержать. Чудом обрел опять опору, располагая тело вокруг нового центра тяжести - чашки с водой и одновременно погружаясь в нее. А навстречу уже неслись потоки, теплые, родные и такие знакомые: море, пиво, губы, руки, небо и звезды и много, много, много всего... И в этом потоке всплывал Фантик, устремляясь через край чашки, прямо навстречу уже почти замкнувшейся мутной удушливой сфере, и ее разъедало подобно кислоте, рвало в клочья, превращая просто в ничто, но и этого ничто было все-таки слишком много...
        Толяныч ощутил, как в глубине его тела? Оболочки? В нем рождается еще что-то, учуявшее угрозу своему существованию. Это была сила неизмеримо чуждая его естеству, и руна вспыхнула на ремне, вгрызаясь тысячей лазерно-тонких лучей в живот, проникая, выжигая свой контур, кажется, прямо на коже, наливаясь нестерпимо жарким золотым светом солнца, утраиваясь сама от себя. Ледяной змей - уверенность - не спеша разворачивал тугие кольца, подпирая диафрагму и заставляя сердце биться четче. Четче. Еще четче.
        И не было вражды между этими полярными силами, как нет ее между солнцем и вековечными ледниками на горных вершинах...
        Прорыв в реальность был столь неожиданным, что Фантик почувствовал, что прямо сейчас разорвется на части, но в мозгу билось: "туда, туда..." и маленькая ручка указывала ему дорогу. И качнувшись, он двинулся туда, лишь успев сказать: "Ваше дело - другой выход. Остальному, думаю, вас учить не нужно..."
        Он шел вперед.
        СБОЙ:
        Толяныч словно бы отделился от своей материальной оболочки, словно бы видел ее со стороны.
        Или это Фантик отделился? Вообще-то это его манера...
        Не важно.
        Они сейчас ощущали друг друга, вместе одолевшие обрушившуюся пустоту и обретшие силу повелевать ею. И это не сбой, это просто было. Было реальнее, чем все остальное. Они оба видели...
        Вот идет по улице человек. Ночь.
        А в руках у человека свеча в подсвечнике необычной формы, и светит она слабым оранжевым огоньком, давая много копоти. И странно, что человек не бережет этот слабенький огонек от ветра, не прикрывает его перстнястой рукой. Напротив - держит руку у горла, сжимая цепочку, что сбегает в кулак. И странен подсвечник. Если присмотреться внимательно, то окажется, что он больше всего напоминает сморщенную кисть руки другого человека. А если смотреть еще внимательнее, то обнаружится, что это действительно мумифицированная человеческая рука. Пылает свеча и кончики пальцев, разбрасывая вокруг на немалое расстояние паутинки копоти и удушливую вонь.
        Владелец этого странного подсвечника бос и одет в запиленные джинсы и старую армейскую куртку на голое тело, в рукаве которой живет стальная пружина, а за поясом джинсов притулился потертый наган-мутант с длинным глушителем, а под подмышкой еще и пистолет ТТ, тоже парень железный.
        Или так...
        Идет по дороге голый человек и несет в руках чашку с водой и с одной единственной звездочкой на дне. А еще держит он подозрительно похожий на отрубленную кисть руки предмет, и светит эта кисть недобрым багровым светом, и облачка копоти срываются с кончиков скрюченных пальцев. Но если приглядеться внимательно, то не покажется светильник никакой не частью человеческого тела, а скорее воронкой странной формы, изливающей вокруг клубящееся мутное Ничто, окутывающее человека и стремящееся его сжать, скомкать, и самой сжаться в точку и исчезнуть, уйти в никуда. Но человек идет, медленно и трудно, раздвигая пустоту, направляя ее вперед, неся ее перед собой, и смотрит в чашку, а серебристая змейка, обвившая его пальцы, кусает пустоту. И пряжка ремня блестит желтым, но почему-то ярче, чем должна бы безлунной ночью. И всегда равнодушные к пешим каменные заборы роскошных вилл со всех сторон смотрят ему меж залитых потом лопаток.
        Или...
        Движется в пространстве Змей, мерцая похожим на лед серебром чешуи, а на голове Змея блестит корона, а на спине несет Змей маленькую чашку с водой с единственной маленькой звездочкой на дне. И держит он в пасти странный багровый с черным клубок, светящийся изнутри. И стремится этот клубок объять чашку, да и самого Змея, пожрать, скомкать их в себе. Но если приглядеться, то увидишь, что не может багровая мгла сделать этого, поскольку слишком велик Змей и ярка его корона, и мгла копится вокруг чашки, но разлетается от нее прочь клочьями. И клубок стремится вперед, прочь от чашки, но не оставляет свои попытки. А если смотреть совсем уж внимательно, то видно, что не только звездочка живет в чашке - рождаются в ней некие образы, бурлят, выплескиваются через край и вновь и вновь рвут багровую мглу. Хлещут ее, подгоняя вперед, разбрасывают по сторонам в виде тончайших нитей. И Змей крепче сжимает челюсти. Что ему холод этого сгустка, он сам - вечный лед, и не корона у него на голове, а странный знак сияет, как осколок солнца.
        Многое можно было разглядеть в ту темную безлунную ночь неподалеку от поселка Крякшино, если бы было кому смотреть...
        На самом-то деле все гораздо проще - просто идет человек, чтоб сделать что должно.

10.
        Когда Толяныч наконец-то полностью осознал себя и определился с местоположением во времени и пространстве, то с удивлением обнаружил, что он уже на подходе к огромным стальным воротам берберовой усадьбы. Он теперь мог отвлечься от борьбы с пустотой, которая уже не норовила пожрать целиком, и хоть и не прекратила своих попыток. Он уже твердо знал, что может управлять процессом.
        Борьба перешла на иной уровень, накал снизился, и можно было проанализировать мимоходом положение дел. Артефакт действовал! Более того, со свечой он действовал гораздо мощнее. Это можно было определить даже по внешним признакам - например по тому, что первый раз не было этого всепоглощающего вала пустоты, не было попыток со стороны Руки подчинить его себе, растворить и уничтожить. Не было у падали этакого виртуального желудочного сока.
        "Соседа" Толяныч тоже ощущал очень отчетливо, но их стремления совпадали полностью и устремлены были к этому месту и тому, что здесь могло находиться. Операционки сознания скоординировались полностью, одновременно разделив функции таким образом, чтобы не пересекаться, не мешать, а дополнять друг друга.
        Чувства были обострены до предела.
        Свечка воняла, но горела ровно невзирая на довольно ощутимый ночной ветерок, давала очень много копоти и чуть потрескивала. Наверное от этого призрачные туманные конечности, которые он ожидал увидеть, превратились в некую аморфную субстанцию, и Толяныч знал, что может управлять формой этой субстанции по своему разумению. Кроме того ощущал, что эта же субстанция в довольно значительной концентрации распылена в виде огромного конуса на участке в три гектара, ограниченном высоким забором - на даче заклятого приятеля, Бербера - которая являлось теперь его целью.
        Он двинулся прямо к воротам, где стоял на стреме вполне уместный здоровенный бугай и водил жалом вдоль улицы туда-сюда. Рядом распахнутая настежь железная калитка. Светит голубовато и ярко галлогеновый фонарь над входом.
        Толяныч со всеми своими причиндалами - горящим артефактом, чашкой, ложкой... (нет, ложки конечно не было), направился в наглую прямо к охраннику, одновременно пытаясь залезть в душу громилы с помощью пары отростков, которые отделил от общей клубящейся массы пустоты и копоти. И это ему удалось сделать на удивление легко, но внутри он не обнаружил ничего. Абсолютно ничего!!! Как будто кто-то успел раньше.
        И тут Фантик понял, что успел он сам.
        Он подошел вплотную.
        Глаза охранника скользнули по нему, и неприятно напомнили глаза Бербера после сеанса "считывания" - в них тоже плавали клочья серого тумана. Взгляд скользнул и убежал куда-то внутрь себя, на Толяныча бугай больше не смотрел. В общем, у калитки стояло растение - живое, крепкое, но абсолютно никчемное. Со стороны это выглядело, как будто вышел мужик за калитку и забыл - зачем.
        "А может они там на участке уже все такие? Возможно. А поскольку лишь практика - критерий, подтверждающий теорию, значит нам туда дорога. Но ведь этого олуха так не оставишь..."
        Толяныч потянулся, было, к поясу бугая, где в сильно декольтированной кобуре лежал пистолет, и, преодолев мгновенное отвращение при касании, извлек его. Потом на всякий случай оборвал проводок коммуникатора, тянущегося от клипсы наушника к поясу. А вдруг охранник с самого начала был таков, а им управляют извне оператор, который сейчас с интересом наблюдает за происходящим с некоторого удаления?! Тот же Сварщик к примеру.
        Мысль конечно неприятная, но чутье подсказывает, что это маловероятно.
        Толяныч прихватил охранника за горло своим призрачным придатком и потащил за собой, зашвырнув пистолет в ближайшие кусты. Пока что теория не опровергалась, и когда Толяныч зашел в сторожку, то выяснил, что там действительно прижились еще два растения, к которым он присовокупил и свое третье - дописывайте пулю, ребята..
        Огляделся: так, тяжеляк из колонок, стаканы и карты на столе, пульт с мониторами в углу, сервер, управляющий системой внешней сигнализации, сюда же пишется изображение от следящей системы.
        Толяныч достал из бокса М-диск с визиозаписью и положил его на стол, решив прихватить на обратном пути.
        Теперь дальше, но осторожно, а то здесь еще и собаки где-то должны быть...
        Толяныч принялся обходить участок по периметру, постепенно сужая круги к центру. По данным Лешего в усадьбе содержалось с полдюжины стаффорширских модифицированных терьеров, но в непосредственной близости их что-то не видно и не слышно. В поселке, расположенном примерно за километр, собаки выли во всю ивановскую, не иначе как чуя работу артефакта, а эти ни гу-гу. Может модифицированные менее восприимчивы?
        Подстраховки ради он выпустил еще несколько отростков в разные стороны и вторым зрением видел себя со стороны сущим дикобразом.
        Участок был почти правильной пятиугольной формы, а в центре этаким огромным знаком качества высился трехэтажный особняк, к которому-то и двигался Толяныч по замысловатой траектории. Сразу видно, что имение свое Бербер холил и лелеял: заделал некое подобие дикого сада, с клумбами, каскадами водопадиков, дорожками и прочими делами. Толянычу приходилось непросто пробираться через все эти навороты в полной темноте, а надеяться на второе, обманчивое зрение - к этому надо еще привыкнуть. Спасали лишь фонари, свет которых пробивался сквозь листву, ну и пожалуй чутье.
        По пути он периодически обнаруживал еще и еще "овощи", причем позиции были иногда весьма и весьма живописны. К примеру группа "растений" на восемьдесят процентов состоящая из здоровенных и частично раздетых мужиков в разных позах у рдеющего углями мангала. Отвратительно воняло подгоревшим мясом, а на пятачке лениво двигали бедрами несколько фигур обоего пола, явно потерявшие нить танца, хоть колонки исправно выдавали что-то медленно-задушевное. Или парочка на скамейке, которую накрыло в момент довольно пикантный, причем они еще продолжали нехотя двигаться. Женщина была сверху. Да и по дорожкам блуждало еще несколько сомнамбул. .
        "Однако, либо они все на улице, либо Сашок здорово обсчитался" мелькнуло у Толяныча, когда счет "овощей" достиг примерно двадцати пяти. Он уже крался вдоль стены особняка, на всякий случай пригибаясь минуя окна.
        Ага. А вот и вход.
        Обстановочка в доме тоже оказалась дай боже, но Фантика это сейчас не интересовало. Гораздо интереснее, куда подевался Сварщик. Этот маньяк может вылезти в любой момент, так что ухо держи в остро. Убежденность, что Сварщика вот так легко не заделаешь, как это бычье, и так-то не богатое мозгами, не покидала его не на секунду. Что, собственно, требуется разыскать, он не очень-то представлял, особенно после виденного во садочке. В принципе можно, конечно, возвращаться, но вот это ощущение незавершенности...
        Ладно.
        Толяныч остановился в гостиной второго этажа, в задумчивости рассматривая очередную парочку, без всякого задора занимавшуюся на диване чем-то очень похожим на скотоложство. На обоих партнерах были виртуальные шлемы.
        "А девочка ничего так, - отстранено подумал он. - Девочек жалко. Занесла их нелегкая в неурочный час..."
        Толяныч подошел к парочке и, чтобы удостовериться, снял с девушки шлем - все то же самое, серая мгла, и глаза, словно перегоревшие предохранители.
        "Так. Ну это все лирика, а меня сейчас занимают две вещи: первое - где этот долбаный Сварщик с его любимой цепью? Может тоже где-нибудь дозревает? Хотя сдается, я его еще повстречаю, недаром же о нем всякое болтали."
        И второе: берберушкино личное капище. Должно быть непременно святилище по типу того, на Колхозной. С алтарем, свечами и виртуалкой. Еще надо найти серверную комнату и попробовать разжиться информацией. А где искать? Он припоминал план имения: в доме явно нет. В погребе? Хм, это бункер какой-то, а не погреб, так вот - там тоже ничего нет. Разве что гараж. А это пожалуй идея! Ну, не скучайте тут, ребята...
        В гараж!
        Но с места не двинулся - чего-то еще не хватает... А! Ну да! Еще Пастор советовал. . И он повернул перстни на левой руке камнями вовнутрь, задержав внимание на белом агате - вампиров, говоришь, отгоняет? Ну-ну...

***
        "Сварщик, Сварщик, где ты бродишь всю ночь одиноко, что ж ты Фантику спать не даешь..." - Толяныч пребывал в уверенности, что как только найдет подпольную (в смысле, находящуюся в подвале) часовню, как тут же обнаружит и Сварщика, а может и раньше. А может и не только его, а еще пару-тройку Кукловодов. Как он понял из разговора с Лизой, Кукловоды - это покруче обычной братвы будут. А еще круче Мастера. Ну и Утрэ, конечно. Эти, видать, самые крутые.
        Он максимально распустил призрачные щупальца во все возможные стороны и шел по освещенной фонарями асфальтовой дорожке по направлению к гаражу, размышляя о персональном берберовом маньяке - Сварщике.
        За последние почти три года, которые они не встречались, Сварщик наверняка изрядно продвинулся по бойцовской дорожке. Да он и всегда-то был фанатом по части всяких там рукопашных дел и накачивания мускулов, чего о тебе, брат Толяныч, и не скажешь. Припомнился и взгляд, давший ему прозвище. Толяныч вдруг пожалел, что рядом нет Лизы, но тут же себя одернул - все-то у тебя лишь бабы, да водка на уме. Ну да, Сварщика-то женщины лишь с одной стороны интересуют, извращенной - уж больно он любит цепью да ножом работать. Будем надеяться, что и погорит на этом.
        Уже показалось из-за поворота приземистое здание гаража, а гараж себе Бербер отгрохал на славу. Зачем это все ему теперь?
        - Так, так, так...
        Толяныч чуть не подпрыгнул от неожиданности - вспомни дурака, он и появится - и повернулся на голос к подстриженным кустам справа от дорожки, потянувшись туда своими щупальцами. Перед его взором предстал лишь темный силуэт, нет, даже только контур человеческой фигуры. И все!!! Словно Сварщик больше не состоит из плоти и крови.
        - Чем ты там меня щекочешь? - Голос был с подколкой.
        Фантик усилил нажим, но это не возымело никакого эффекта, разве что показалось, что щупальца коснулись чего-то родственного им по природе, и слились с этим. Между ним и Сварщиком возникла некоторая связь, подобная натянутой струне.
        "А ведь и правда не действует, бляха-муха! Понятно, почему я его сразу не почуял, а может еще и сам на себя навел..." - и он с усилием прервал контакт, чувствуя, что еще немного, и связь станет непомерно крепкой, и просто так тогда уже не отделаешься.
        - Покажись, Сварщик, где ты там? Давненько я тебя не видел. Чуть было не соскучился. - Принимая предложенный тон, громко произнес Толяныч.
        Кусты даже не шелохнулись, когда приземистая, но широкая фигура перемахнула через них. Приземлился, гад, практически бесшумно.
        - Здорово! - Искренне восхитился Толяныч.
        - Ба!!! А я-то думаю, что за чертовщина у нас твориться? Все прям как с ума посходили. Кто это, думаю, к нам пожаловал? Не иначе конкурирующая фирма нагрянула, а то Бербер все только обещает настоящую работенку. А это оказывается братуха - Фант собственной персоной! Ну здравствуй... - И Сварщик изобразил стремление пожать Толянычу руку.
        - Извини, Сварщик. У меня видишь ли руки заняты. - Толяныч сделал два шага назад, сохраняя прежнюю дистанцию. Стоит соблюдать осторожность, особенно теперь, когда убедился в действительно превосходной физической форме берберового подручного.
        - У-у-у, какая у тебя забавная вещица! Слыхал я про такую. Так значит это и правда ты Циклопа завалил? Интересно... - И Сварщик потер переносицу. - Значит ты теперь и есть Утрэ? А не похож.
        - А я и не Утрэ. - Сказал Толяныч, стараясь, чтобы это прозвучало безразлично: вот наконец и про Утрэ что-то всплывает.
        - Ну раз ты не Утрэ, значит будешь. - Сварщик не стал развивать тему. Дай-ка мне ее посмотреть.
        - Нет, Сварщик, этого я сделать не могу. Это не моя...
        - Дай. - Голос Сварщика прямо-таки налился свинцом. И глаза начали разгораться наподобие кошачьих. В рассеянном свете галлогеновых фонарей, накладывающих на кожу синюшный оттенок, это выглядело отвратительно, но впечатляло. Сварщик сделал шаг вперед. - Дай сюда.
        Толяныч ощутил довольно сильное давление на виски и понял, что ускориться не удастся. Жизнь не рассыпалась на кадры. Тогда он просто отступил на шаг:
        - Извини, Сварщик... - "Черт!!! В какой же руке у него цепь?"
        Толяныч уже видел начало движения противника - обманчиво неуклюжий прыжок, и очень быстрый выпад, взблеск... Ладно... Шаг вправо, поворот свеча в Руке взвизгнула пламенем, но не погасла - шаг назад... Все как в балете. И вот она - спина противника, и - ногой в затылок! Резче!!! Григорьич был бы доволен, но Сварщик уходит на шаг в сторону... Цепь, как змея снова мелькает перед глазами, с неприятным шуршанием скользит почти вплотную к виску... Толяныч отпрянул. И между ними опять все те же четыре шага...
        Начнем заново.
        - Неплохо, Фант, совсем неплохо. Держишь себя в форме, молоток. Но меня уж больно интересует эта твоя игрушка. И ты мне ее отдашь!
        - Хрен тебе! - процитировал Толяныч из лизиного репертуара.
        - Грубый ты, Фант. И забавный... Что-то в тебе такое есть, чего в других нет. Чувствую в тебе силу. Тем интересней тебя будет убить.
        "Да уж, это ты, конечно, умеешь. Да только мне твой драный гипноз по хрену - меня не придушишь просто так, как поддатых девиц..."
        - По настоящему?
        В какой-то мере Толяныч бахвалился, подбадривая себя - голова оставалась тяжеловатой, а плавные текучие движения Сварщика очень трудно было отслеживать, лишь его глаза поблескивали, как капельки смолы. И еще что-то темное блестело на подбородке.
        - Где это ты так измазался, а, Сварщик? - Тяжесть в голове медленно нарастала. Гад опять воспользовался своим знаменитым взглядом.
        Сварщик провел по подбородку тыльной стороной ладони, внимательно ее рассмотрел и облизал.
        - А, это... Так я тут кровушки попил, знаешь ли... Я ведь теперь кровушку пью. Для здоровья полезно, и вообще... Самая сила в ней. Вот и приложился - не пропадать же добру... А уж твоя-то небось самый смак, да? Эх, отопью скоро силушки...
        "Ах Пастор! Не зря он мне этот агат подсунул, ох не зря. Может, проверял свои теории, бляха-муха? Знал, ведь наверняка знал, что этот маньяк тоже здесь замешан. И не предупредил, некромант хренов..."
        Левой рукой Фантик нащупал бирюзу и сжал в ладони. Камни перстней черный и белый - соприкоснулись с голубым, и вдруг показалось, что он держит в руке что-то живое, пульсирующее. А может быть, это было просто биение крови? Может и так, но на виски-то уже почти не давит, и то вперед.
        - Чем ты там меня щекочешь, Сварщик? - Передразнил он оппонента.
        В глазах убийцы что-то неуловимо изменилось, и тут Фантик вдруг рассмотрел то, на что раньше не обратил внимания: на уровне глаз Сварщика дрожит и переливается почти неуловимая серая мгла, прям как перед ним самим, только очень слабая! Вот где Утрэ-то порылись. Ах ты ж гад!!!
        - Да, все-таки действительно жаль, Фант, что придется тебя отправить. Произнес Сварщик, не прекращая своих гипнотических упражнений, которые однако заметно ослабли.
        "- На тот свет что ли?" - Толяныч сжал зубы, не позволяя себе вступать в полемику и отвлекаться.
        - Я смотрю, мы похожи, можно сказать, как братья...
        "- На фиг, на фиг таких братьев!"
        - Но, я так понимаю, ты здесь за Пастора выступаешь... За то, что я его...
        "- Так. Вот картинка и сложилась полностью, вот откуда такая потеря крови и рваные раны. Ну, гнида, зря ты это сказал!!!"
        А Сварщик монотонно продолжал спич, словно бы пребывая в трансе:
        - ... Да мы бы с тобой таких дел наворочали, да еще с этой твоей игрушкой...
        - Что-то в последнее время меня все в компаньоны зовут. - Не удержался Толяныч. Напряжение было слишком трудно выносимо. - Вот и Бербер недавно тоже, да вот не повезло ему. - "Эй, чего расхвастался? Он тебе зубы заговаривает, а ты и рад. Вон уже в кустах трещит - продирается медведь сквозь густой валежник."
        В кустах действительно трещало и трещало крепко. Эге! А медведь-то не один! При этом Толяныч явственно ощущал связь между теми, кто шли сюда и Сварщиком. Другие Кукловоды? Надо посмотреть, и он потянулся щупальцем, но кроме клочьев серого тумана он ничего не нащупал. "Овощи" что ли?
        На дорожку с двух сторон вылезали два здоровых бугая из овощной тусовки. Фантик проверил их своими отростками - точно овощи. Движения их были еще более неестественны, чем прежде, видимо Сварщик каким-то образом управлял обоими. Они довольно-таки целеустремленно направились к Толянычу, заходя с боков и растопырив окорокастые ухватистые ручищи. Сварщик с интересом наблюдал. Толяныч не двигался - вот он, Кукловод в действии. Ну что ж, кое-что начинает проясняться, кстати, и насчет Лизы тоже.
        Быки остановились в паре шагов от него. Горло и грудь у обоих были залиты чем-то темным. Кровь? Похоже. Вот на ком, оказывается, поправлял свое здоровье этот маньяк. Что-то сродни отсроченной смерти? Вот ведь, бляха-муха, как все повторяется!
        И Толяныч ясно понял, что очень ему хочется здоровье Сварщика подпортить. Совсем.
        - Да... Я ж говорю, что ты интересный человек, Фант. Другой бы полные штаны наложил, а ты вот стоишь, и все... - Маньяк явно развлекался.
        "Товарищ не понимает, придется объяснить..."
        Толяныч выжидал, чтобы объяснение выглядело как-нибудь поэффектнее. Быки опять тронулись, разводя мощные руки, словно намеревались обняться со старым другом; двигались они очень медленно и неуклюже. Толяныч не сводил глаз со Сварщика. И тут змей, о существовании которого он уже успел подзабыть, наконец развернул свою пружину, заставив Фантика, как голодного хамелеона, хватающего добычу, захватить могучие шеи быков своими призрачными отростками, накопившими копоть и смрад свечи и заметно поздоровевшими. И тут же сдавил их. Быки синхронно ухватились за горло обоими руками, и со стороны это выглядело, как будто они пытаются задушить сами себя. Короткая агония. Хруст... И вот уже два трупа с вывернутыми головами валятся на асфальт. Очень впечатляюще должно быть.
        Фантик остался полностью неподвижен, безучастно наблюдая весь процесс. Сварщик тоже не пошевелился, но на него представление произвело некоторое впечатление - он заметно вспотел.
        - Какая классная игрушка... - Медленно проговорил он спустя несколько секунд, и его низкий голос отдался вибрацией Толянычу вдоль позвоночника басист опять взялся за свое. - Теперь я хочу ее еще больше. Наверное, это моя мечта, и ты принес ее мне на блюдечке, да с золотой каемочкой, Фантик... спасибо. Тебя я убью быстро, а твою руку забальзамирую на память...
        Сварщик сглотнул слюну - уульк - видимо, до сих пор был уверен, что одолеет. Толяныч демонстративно сплюнул ему под ноги, невзирая на все предупреждения Пастора насчет техники безопасности:
        - А почему ты думаешь, что я отдам ее тебе, а не придушу тебя таким же вот образом? - "Да и помогла ли техника безопасности самому Пастору? Вот то-то..."
        - Мне нравится твоя наглость. - Проводив взглядом фантиков плевок, проговорил Сварщик. - И почему-то мне кажется, что меня тебе так не угрохать... Иначе, я уже был бы как они все. - Он мотнул головой в сторону дома. - Как ты думаешь, а?
        Такое суждение приходится признать логичным, хотя Толяныч был уверен, что при определенном усилии он мог бы уделать Сварщика с помощью Руки. Может, не так легко, как остальных, может, пришлось бы повозиться, но это было реально. Вот только делать этого ох как не хотелось, даже ради Пастора, а уж ради себя - и подавно... Нет, он конечно хотел, и знал, что должен победить Сварщика. Но не так.
        Они помолчали.
        Потом Толяныч медленно разжал кулак, выпуская бирюзу, и ощутил последний толчок в ладонь. Осторожно, двумя пальцами, он снял пламя со свечи - кончики пальцев артефакта тут же угасли сами собой, лишь чуть потрескивали - и сделал движение, как бы отбрасывая щелчком в кусты воображаемый окурок. Мгла рассеивалась буквально по крупице, и не до конца. Не до конца... Взамен пришла брезгливость, и он отбросил артефакт, как отбрасывают грязную вонючую тряпку - одним движением. Она с деревянным стуком упала на асфальт между ними. А Толяныч так и остался стоять, держа руки слегка на отлете, словно они были испачканы.
        Артефакт упал с глухим стуком, свечка выскочила из пальцев и прокатилась по асфальту, оставляя за собой отчетливо видный маслянистый след, словно большой слизняк прополз.
        - Бери. Мне это дерьмо не нужно... Я отрекаюсь от него!!! Отрекаюсь от этой Силы! - И чашка с одной единственной звездочкой на дне одобрительно качнулась внутри. - Бери, если сможешь.
        Чуть заметно Толяныч перенес вес тела на левую ногу, но это "чуть" заметил Сварщик. Криво ухмыльнулся - ну что же, давай! - и они пошли по кругу, примерно зная возможности друг друга, а посредине лежал на асфальте небольшой кусочек мумифицированной плоти. Безобидный с виду, но страшненький, ибо давал владельцу огромные возможности.
        Фантик знал, что только что он отрекся от чего-то такого, давшего бы ему в будущем огромную мощь. Может именно это понадобится, чтобы выжить. Знал, но не хотел этой мощи. Ни сейчас, ни потом.
        Да и не было никакого "потом", вообще ничего не было, кроме скользящей в окружающем сумраке приземистой фигуры противника. Было только СЕЙЧАС.
        А свет фонарей сквозь листву накладывал на обоих бойцов затейливый камуфляжный узор, да рефери почему-то лежали, следя за ними выпученными глазами и вывалив языки. Видать, от большого старания...

***
        Сварщик был явно сильнее, но поселившаяся внутри уверенность, что делает он то, что должно, по прежнему свивала тугие кольца, готовясь к броску, заставляя и Толяныча и Фантика слиться, собраться, фиксируя все движения противника. А Сварщик очень хотел эту штуку, что притаилась паучком на асфальте, это желание должно было в конце концов пересилить осторожность. Только бы выдержать первый натиск, только бы не отступить. Главное, чтоб этот упырь не добрался до артефакта.
        Толяныч спокойно ждал своего шанса, ждал и дождался неожиданно быстро значит везение еще его не покинуло: Сварщик прыгнул вперед, делая выпад очень низко, пытаясь захватить его ногу цепью и опрокинуть, а заодно прихватить вожделенную игрушку - двух зайцев сразу убить пытается, гад! А так вот не хочешь?!! Шаг навстречу, и бедром он блокирует руку Сварщика... правую лодыжку как кипятком ошпарило - достал-таки! Но это уже не могло его остановить. Раз! - колено врезалось Сварщику в плечо, откидывая назад... Два! - правая рука Толяныча резко выпрямляется, и Мышонок, радостно гудя пружиной, сам прыгает вперед, и остается только направить его инерцию вниз, на спину Сварщика, и увернутся тот уже не успевает... Три! - стальной шарик с хрустом врезается в лопатку, одновременно Сварщик делает резкий рывок, и земля уходит из-под ног Толяныча.
        Сварщик упал ниц, Толяныч - навзничь. Сварщик перекатом ушел в сторону, Толяныч - кувырком назад.
        Оба вскочили одновременно. Черный паук на асфальте так и остался лежать, разделяя противников, но чуть ближе к Толянычу.
        Все сначала...
        Они пошли по кругу. Толяныч заметно прихрамывал. У Сварщика правая рука беспомощно висела плетью, а из ободранного Мышонком плеча текла кровь.
        - Что ты на это скажешь? - Спросил Фантик, стараясь контролировать дыхание.
        Сварщик молчал. Он понимал, что поторопился, пожадничал, и теперь остается последняя возможность - воспользоваться своими способностями. Атмосфера вокруг него заметно сгустилась, он издавал чуть слышные подвывающие звуки, и Толяныч ощутил ломоту в висках. Терпимо, но все же.
        - За соломинку хватаешься, сволочь! Но силы-то у тебя уже не те, Утре ты недоделанный.
        И тут остатками призрачной своей силы вдруг Фантик почувствовал, что расклады опять меняются - от гаража к ним шел еще кто-то. Так, бляха-муха, тут уже не до благородства! Он, отбросив Мышонка в траву, выдернул наган из-за пояса:
        - Знаешь, Сварщик, я пожалуй передумал. - Сказал Толяныч и трижды выстрелил ему в грудь.
        Сварщик закричал. Его качнуло назад, но он удержался на ногах. И тут словно дубинка обрушилась Толянычу на макушку, он временно ослеп и выронил Старичка - маньяк вложил в последний удар всю силу своего гипноза. Однако Змей заставил тело доделать начатое: прыжок, и Толяныч пяткой врезал Сварщику в солнечное сплетение, опрокидывая на землю.
        Все.
        Толяныч замер, пошатываясь: "Перекурить бы, но не время... - медленно поднял наган, целясь лежащему Сварщику в лоб. - На пенсии перекурим." - с этой мыслью он выпустил контрольную серебряную пулю. Перед глазами плыли фиолетовые круги. Такие же фиолетовые, как морды быков на асфальте в свете галлогеновых фонарей.
        Быстро нагнувшись и вытащив из кармана носовой платок - уж больно не хотелось опять брать в руки эту дрянь, - Толяныч подхватил артефакт и метнулся в сторону, продрался сквозь кусты, не так бесшумно, как Сварщик, но сойдет для сельской-то местности. Затаился, перестав даже дышать. Сердце колотилось о ребра. Если это собаки, знаменитые модифицированные терьеры Бербера, то хана - сил отбиватся не осталось, а перезарядить наган не позволят трясущиеся руки.
        Но это были не собаки. Зеленоватые блики легли на листья и траву, и Толяныч решил, что можно все-таки выдохнуть.
        - Фант, вылезай, у нас мало времени!
        - Сейчас, - стараясь не показать, свалившегося на него облегчения, выдавил он из себя. - Вот только Мышонка найду. Я его обронил тут где-то...
        Он сел на траву. Ноги противно дрожали, а правую лодыжку жгло прямо-таки адским пламенем, словно Сварщик раскалил цепь своим желанием заполучить артефакт.
        - Сигарету бы...
        - Вылезай, черт тебя подери! - Лиза аж топнула ногой, и этот звук казалось бы прорвал кокон бессилия, окутавший его с головы до ног.
        "Надену шляпу черную..." - сообщил издалека голос из колонок. Тусовка у мангала продолжалась. Над головой шелестели листья, ощутимо хрустела трава под задницей, и всевозможные запахи витали в ночи. И еще был тихий, тишайший плеск воды в чашке с одной единственной звездочкой на дне.
        Некоторое время Толяныч с удовольствием вслушивался в этот скромный, но теплый и уютный звук, но вот Змей внутри шевельнулся, и пришлось вставать на ноги.
        -Не дают старику мне покоя... - Пробормотал он, обошел куст, и...
        СБОЙ:
        Фантик остолбенело вылупился на происходящее: по поляне расхаживала крупная черная птица, и одно крыло ее было явно подпалено. Но птицу это ничуть не смущало. Ворона. Важно расхаживала между кучками золы, и глаз ее горел зеленым, как огонек последнего такси на планете. Иногда она копалась в этих кучках, вылавливая из них нечто неразличимое, но, видимо очень важное, поскольку находки хозяйственно складывала под крыло. Странная выпуклость на затылке птицы напоминала гребень.
        Или нет...
        По поляне осторожно перемещалась обнаженная девушка, утопая по щиколотку в траве. Вся ее одежда состояла из странной, а-ля тюрбан, повязки на голове. Надо лбом переливался молочно-зеленым светом крупный камень неправильной формы. Она двигалась в равностороннем треугольнике, образованном тремя... Холмиками? Валунами? Изредка девушка наклонялась то к одному, то к другому и замирала, бормоча что-то неразборчивое и касаясь его рукой. Вот волосы ее шевельнулись, и Фантик обнаружил, что никакая это не повязка - огромный мохнатый паук устроился у нее на затылке, вцепившись в волосы суставчатыми лапами! Он-то и держал рассыпающий нестерпимо зеленые блики камень...
        Фантик потер глаза - их жгло, словно под веки насыпался песок - и вновь вылупился, впитывая происходящее. Наверное это длилось не дольше, чем сморгнуть пару раз набежавшую от рези слезу, но ему показалось, что прошло несколько часов, прежде чем Лиз повернулась к нему, и блики от амулета, болтавшегося на левой руке, упали ему на лицо.
        - Надо спешить... - Загадочно сказала ведьма, противореча собственным действиям. Снова наклонилась к Сварщику и замерла. Фантик обратил внимание на странной формы заколку у нее на затылке. Одежда на Лизе присутствовала в ассортименте, но в памяти уже впечатался несколько другой образ, и, успев за столь же краткий миг вызвать его пару-тройку раз, Фантик обнаружил, что у него отчего-то дух захватывает.
        Та-ак, гормоны зашевелились. Только этого еще не хватало...
        - Чего делать-то? - Спросил он, подсвечивая в траве зажигалкой.
        - Александр объяснит. - Бросила ведьма через плечо и переместилась к очередному трупу, а он опять сморгнул наваждение.

11.
        - Я им там славный сюрприз приготовил! - С видом мальчиша-плохиша азартно говорил Сашок, направляя садовую тележку, на которой кучей ботвы лежало расчлененное тело Сварщика, к гаражу. Толяныч угрюмо пыхтел рядом, обвешанный оружием, как новогодняя елка. Ему было муторно, и назойливо ныла нога. - Вот это будет фейерверк! Ты прикинь, они там такой арсенал устроили - батальон вооружить можно. Все что твоей душе угодно вплоть до энергоружей!
        Толянычевой душе - Фантику - было угодно выпить и лечь, но до этого еще как до Китая пешком.
        - ...Вот чего я не пойму, так это того, почему у них на хате, ну, на Колхозной, оружие было не ахти? Что ж, здесь все, что хочешь, а там что же?
        - Думаю, не ждали они нас. - Мрачно сказал Толяныч. - Сам знаешь, энергоружья просто так по Москве не потаскаешь - враз вычислят. И посадят.
        "Да уж, бляха-муха, сюрприз мы им устроили..." - перед глазами еще были обезглавленные тела вокруг мангала, да и в сторожке тоже... Б-р-р! Представить страшно, что в новостях распишут. Колоссальную работу Крепышок проделал в одиночку, ведьма-то тем временем совсем другим была занята.
        Оказалось, что пока Толяныч по участку лазал да со Сварщиком разбирался, Сашок с ведьмой не сидели без дела - успели забраться в гараж и нашли подпольную часовню, а заодно и склад оружия. И им - хоть бы хны. Ни свеча на них не действует, ни какая другая фигня. Не говоря уж о том, что теперь данные с берберова сервера если и будут читать, то эти, как их там... Посредники. Просить информацию у Лиз Толяныч считал неправильным. А то разочаруется в моих способностях - пояснил он Фантику и получил полное одобрение. А с другой стороны меньше знаешь - лучше спишь!
        Он посмотрел на часы. По расчетам Лиз, скоро здесь такое начнется, что хоть святых выноси. Да только где ж их взять - святых-то? Короче, мол, прибудет некая группа Мастеров, и их всех накроют примерно минут через двадцать пять - тридцать.
        И хотя в прибытие каких-то там Мастеров верилось с трудом, но что могут нагрянуть берберовы коллеги или, скажем лучше, их остатки - ну в натуре, не армия же у него в подчинении! - вот в это Толяныч верил охотно. Опять же, лучше один раз перестраховаться, чем потом всю жизнь лечиться. Тут в любую чертовщину поверишь, особенно, если своими глазами видел, как эта дрянь из котелка убойно действует. Ясный пень, что эта штука многим могла бы пригодиться. А при таких раскладах легко без ушей можно остаться.
        Уши свои Толяныч любил как-то особенно трогательно.
        А Фантика все круче разбирало любопытство о происхождении этого артефакта, но пока имеются более насущные проблемы, любопытство придется проглотить. Слышь, Фант?
        "Угу. Да и от нашей непрошеной рыжей союзницы нехило бы подстраховаться, а то ведь как прохавает, что мы с тобой последние профаны, заиграет втемную. Или того хуже - что-нибудь типа того как с Магой учинит. Так что лучше и нам затемнить бы..." - Толяныч согласно кивал головой, смахивая с век видение рыжей ведьмы в неглиже, и дивился тому, как клон живенько раскопал в их общей памяти почти позабытый сленг, и шпарит на нем не хуже заправской шпаны.
        - ...Да ты их особо-то не жалей. Они бы тебя не пожалели, если что... Оказалось, Крепышок уже некоторое время трет что-то свое. Отвечать Толяныч не стал, а про себя подумал: "Ха, уверен, что не пожалеют, будь спок." Знаешь, как они делают?
        - Да уж представляю примерно. Пример-то - вот он, на тележке прохлаждается.
        - Не... Вешают человека за ребра на такой специальный крюк и потрошат, как свинью на бойне.
        Толяныч опять сглотнул, но не какое-то там мысленное любопытство, а вполне конкретный рвотный позыв. И тут же память услужливо преподнесла кое-что из виденного в берберовом мозгу. Да и в собственных снах. Тьфу, бляха-муха! "Не мог бы ты заткнуться, а, Сашок!!!" - подумал он, однако слушать продолжал, пытаясь уловить крохи информации и не выдать собственной неосведомленности. Похоже пасторов подручный принимал Толяныча за одно из своих, Знающих то есть.
        - А из этих... - Сашок кивнул головой в сторону дома. - Из них с твоей подачи теперь первоклассные упыри получились бы. Хейворки! Вот и пришлось им сухожилия на ногах и руках подрезать, чтоб не ходили, да еще кое-чего похуже не делали. Ну и головы, само собой. Тут уж ничего не поделаешь - традиция...
        "Ты бы им вообще все причиндалы поотрезал-бы, чтоб не вышло чего. Традиция у него, бляха-муха!"
        - Да! Ты котелок-то не потерял?
        - Нет. Он мне уже всю жопу отбил. Слушай, а если его тоже обложить пластитом, и того?
        - Ты что! - Если бы у Крепышка были свободны руки, он замахал бы ими как воробей во время случки. - Не дай бог!!! Источник это тебе, брат, не шутка!
        - Источник? - Заинтересовался, было, Фантик, но тут они подошли к гаражу, и он наконец увидел собак у стены. Это пожалуй самые безобидные стаффоры из всех модифицированых на всем белом свете. Они были разрублены пополам. - Так, бляха-муха. А они-то вам чем помешали?
        - Это не те собаки... - Туманно ответил Сашок и продолжал, как ни в чем не бывало. - Да. Источник. Третий Источник. Название конечно не совсем точное. Правильнее было бы сказать - Проводник Тьмы, но так уж исторически сложилось. Не забивай голову. Лучше помоги-ка...
        Они сгрузили останки Сварщика у двери в подвал. Странно, но прикасаться к останкам было менее противно, чем на них глядеть.
        "Проводник Тьмы... Ты бы еще сказал - Конденсатор Пустоты! Или Мультиплексор Бездны. Электронщик фигов..." - надо сказать, что Толяныч работал техником по компьютерам уже довольно приличное время - с самого окончания института, и мысль его потекла сразу по этому руслу: "Это же целый мистический комп можно собрать! Надо будет подумать на досуге, а то уж больно я сейчас притомился..."
        И тут его осенило. Нет, даже ослепила дикая, но вполне реальная идея: Сердце, Голова, Рука!!! Рука! Виртуальность и реальность. Ай да бабка! Вот ведь что значило "Задействуйте Третий Источник..."! Источник, или как Сашок выразился - Проводник... Е-мое! В пору было схватиться за голову, насколько усложнялась ситуация - это ж тебе не с гопниками разбираться, пусть и уровня Бербера.
        Открытие настолько поглотило его своей опустошающей простотой, что следующие слова Крепышка чуть было не миновали сознание:
        - Спасибо, дальше я сам... А ты покури, сейчас Лиза подойдет, и вы идите к машине. А я догоню.
        - Давай. - Словно подстреленный своим озарением Толяныч медленно опустился на землю прислонившись к стене на расстоянии вытянутой руки от бывших собак.
        Фантик настойчиво напоминал о необходимости собраться - еще ничего не кончилось, еще отсюда надо будет выбраться. Лучшим способом очнуться он избрал злость: "Намек понял. - Подумал вслед Сашку. - Это значит - в гараж не ходи. Короче, тебе там, парень, делать нечего. Да и не больно-то хотелось. Вон Пастор тоже обещался сам все сделать, и хули с того?"
        Потом Толяныч закурил: Рука... А что если и правда есть где-то еще Голова и Сердце? Что, такие же сушеные? Так. Спокуха. Он посмотрел на ладони и обнаружил на них пятна крови. От Сварщика осталось? Сорвал пучок травы и потер руки. В воздухе ощутимо запахло зеленью. Затянулся - ох, хорошо, еще пивка бы... Закрыл глаза, и тут как тут сразу же волнительный образ рыжей ведьмы. Тьфу ты, черт, сгинь, Лиз, твою мать!
        Но стоило открыть глаза, как на тебе - Лиз собственной персоной стоит рядом и снизу похожа на диковинную птицу, сложившую крылья перед собой. Ее сплетенные пальцы изнутри были подсвечены зеленым, и на лице - зеленоватая же тревога.
        - Надо уходить. - Сообщила она через секунду, прислушиваясь к чему-то внутри себя и не отводя глаз от кристалла. - Скоро здесь станет очень неуютно. Они уже рядом..
        "Опять двадцать пять! Покой нам только снится."
        - Далеко? Ты можешь определить, сколько их? - Лишь бы что-то сказать, спросил Толяныч.
        - Я пытаюсь, - и она опять вперилась в свой камень. - Три машины... Один... Нет, два Кукловода... Ого!!! Вот это честь! Все-таки Мастера!!! Целых два. - Она заорала вниз, в подвал. - Александр! Скорее! Мы уходим!!!
        Толяныча еще успел удивиться, что даже в такой момент она обращается к Крепышку полным именем, ну, да это ее дело. Из подвала выскочил Сашок с сумкой в руках и довольный как слон - вот это нервы у чувака! Стальные канаты. А может он просто дурак?
        Ведьма что-то быстро бормотала своему камню, и Фантик мог бы поклясться, что от камня периодически отделяются облачка призрачного тумана, и этот туман окутывает место, где они стояли.
        - Ну, пошли! - Сашок первым побежал через ворота, а за ним помчались Толяныч с Лизой.
        Хотя помчались - это к Толянычу имело лишь отдаленное отношение. Апатия стопудово придавила плечи, а правой ноги он просто не чувствовал. Неровности почвы отдавались во всем теле ноющей болью, и он каждую секунду ждал, что вот-вот упадет.
        Бабах!!! Бабах!!! Бах!
        Сильный толчок горячего ветра в спину, и Толяныч, не успев сгруппироваться, полетел вверх тормашками. Земля оказалось удивительно жесткой, и дыхание прервалось. А взрывы продолжали греметь, в небе расцветал диковинный оранжево-черный цветок - крепышков сюрприз в действии. Толяныч понял, что вставать не станет, ну нет у него такого желания. А просто закроет сейчас глаза и уснет. При этом чувствовал, как ноет каждая жилка его тела, каждое нервное окончание. Все...
        - Фанта накрыло!!! - Услышал он сквозь окутывающий его туман, больше похожий на плотный войлок. Похоже, кричит Крепышок... - Вставай Фант, вставай!!! Котелок!...
        ...А шли бы вы все на фиг...
        ...Жестковато здесь...
        ...Что-то живот печет...
        ...Ранили что ли? Вроде не должны...
        ...Или правда зацепило? Или накрыло?...
        Ну и ладно, вяло решил он, но живот пронзила такая боль, что лежать на нем стало просто невыносимо, словно упал на ржавый гвоздь. Вот ведь, бляха-муха!
        Фантик уже поднимался - эта боль странным образом заставляла... бороться, что ли?
        Так, стеная и матерясь, он все же доковылял до машины, держась обеими руками за живот, плюхнулся на сидение - поехали - и потребовал себе волшебной настойки, к которой успел пристраститься. Долго пил, утробно урча и отирая слезы...
        "Ушли? И не накрыло? Или вот-вот накроет? И чем? Или что? Контакт прерван..." - вопросы рикошетили по мозгу, метались туда-сюда. Взять бы их обоих за яйца прямо сейчас, да и поспрошать - во что, мол, я такое вляпался?!! Точнее за яйца можно взять только Сашка, а эта ведьма... Ну ее тоже можно кое за что подержать.
        Ладно, вопросов тьма, а сигаретка она, милая, всего одна. Главное ушли.

12.
        Злой и усталый Толяныч, ощутимо прихрамывая и помахивая ненавистным пакетом с сисястыми девицами на борту, шел по пешеходной галерее второго торгового - уровня улицы Люсиновская и искренне не понимал, чего собственно его сюда занесло? Бо-о-ольшой вопрос, короче, но вот вдруг что-то разонравилось ему общество Лиз, и в особенности Крепышка. Если до набега на Крякшино он еще хоть как-то мог терпеть его присутствие, то после "приборки территории" Берберова имения стойкая неприязнь и отвращение к неунывающему подручному настырно поселились внутри. Ну не хотелось видеть его радостно скалящуюся физиономию, как незадолго перед этим опротивел ломоносый Терминатор Вова. И как только добрались до Москвы, Толяныч быстренько распрощался и покинул спутников возле ближайшего метро, а теперь вот идет вдоль по улице и с отвращением глотает теплую минералку - и зачем только ее купил?
        Вялость, навалившаяся еще под утро во время бегства от неясных Мастеров, только усиливалась под действием прямых солнечных лучей, да добавилась к ней смутная тревога, и это отравляет настроение еще больше... Эх, закатиться бы сейчас в Параминово, да с Пичкой, вот это было бы здорово! Надо будет ей позвонить, хотя бы извиниться за прошлый раз. Поскольку токин Толяныч оставил со всем прочим снаряжением в микроавтобусе, то он уже начал было рыскать по карманам, пытаясь вспомнить куда дел персональную карту.
        Но стоп, сначала закончим с делами - проводник-источник требует перезахоронения. А то, понимаешь, сначала похоронил, вроде бы даже по нормальному, почти по человечески, а потом сам же и выкопал назад. Неправильно это. Зато сам убедился в силе артефакта и в том, что за ним уже очередь выстраивается; уж и непонятно - что вообще с ним делать, да и отказался от него вроде бы.
        В какой-то момент Толяныч уже готов был просто отдать Руку ведьме и плюнуть на все - пусть сами разбираются, но что-то его остановило. И покопавшись в себе Толяныч понял что это "что-то" не больше, не меньше, как хваленое его упрямство: вот еще, я за этот Источник уже не одного гада положил, а теперь отдать тепленьким на блюдечке неизвестно кому? Хрена!
        Но он отлично понимал, что взялся за дело себе не по силам.
        А может просто сбросить котелок в мусоросборник и порядок - уже к вечеру его отправят на сожжение высокочастотным разрядом? Но вот сказанное Крепышком по поводу уничтожения артефакта... Как бы пол-Москвы не разнесло. И ведь в это теперь вполне можно поверить!
        Кстати, теперь, когда кое-что прояснилось, стоило бы переговорить с Галиной...
        "Давай-ка, брат, лучше о чем-нибудь приятном - вот, к примеру, как придешь домой, а там..." - попытался перекинуть мысли на другое "сосед".
        Но от коррекции осталось лишь воспоминание, так что уловка не удалась: "Нет, об этом лучше не стоит... Мало ли, кто там дома уже дожидается. Вот хоть бы те же Мастера. Эка, Лиз-то перепугалась в Крякшино, как узнала, что Мастера вот-вот пожалуют. Прямо полные подгузники..."
        "А у тебя?"
        "А у меня - нет. Я этих Мастеров не видел пока, как и Утрэ. Плевать! Мало что ли мы с тобой влипали? И ничего, дышим пока что..."
        "Это ты меня убеждаешь, или сам успокаиваешься?"
        "А ты - это не я?"
        "Сложный вопрос."
        Толяныч припомнил, с каким интересом следила за ним Лиз сегодня утром, когда они остановились у небольшого озерца. Толяныч, растянувшись на солнышке после купания, блаженно жмурился, а потом обнаружил болезненную припухлость на четыре пальца ниже пупка. Вроде бы ожег, но откуда? Ответ пришел сам собой, когда, влезая в джинсы, он обнаружил прожженный ремень, буквально развалившийся пополам при попытке его застегнуть. Ладонь перепачкалась бурым порошком - все, что осталось от бляхи, подаренной Пастором.
        - Шагнул! Надо же, Вожатая, шагнул. Сам! И в такой-то момент! - С придыханием забормотал Крепышок, но Толяныч проигнорировал его слова - стоит ли забивать голову по пустякам? И без того всяких предчувствий полон рот: вот, к примеру, вновь объявилось напряжение, шкрябает басово внутренняя тревога. Значит, опасность? И еще отчетливое желание залезть под стол и затаиться под плотной бахромой скатерти, а еще лучше было бы забиться под диван. Словно смотрит некто в затылок. Нехорошо так смотрит, неласково...
        Толяныч огляделся - ни дивана, ни стола, зато есть личный мини-арсенал, покетбук и нескольких эм-дюков, которые зацепил на берберовой даче. И естественно артефакт, мать его. Он зашел в первый попавшийся коммерческий магазинчик, не за диваном и не с целью укрыться от неизвестной опасности, а просто купить какую-нибудь сумку, чтоб было куда это имущество сложить. А то ничего кроме легкой тошноты и желания поскорее избавиться оно не вызывает.
        Продавщица, смазливая девчонка, посмотрела на Толяныча странно и несколько напряженно - ни охраны ни видеокамеры рядом не наблюдалось, а последовавший пасторовым рекомендациям Толяныч начисто эпилировал голову и теперь изрядно смахивал на откинувшегося по амнистии зека.
        Дабы сгладить впечатление, он улыбнулся продавщице и с легкой торжественностью извлек чип с серебряным обрезом:
        - Дорогая, валюту берем?
        Оказалось, что да, берем, и он прикупил небольшой кожаный рюкзачок, взял сдачу эл-рублями и покинул магазинчик. Освободившись в подвернувшемся и еще пустом скверике от железок и куртки Толяныч почувствовал себя значительно лучше, и мир уже не был так плох, но... но теперь пора на кладбище.
        "Боюсь, братан, ты скоро точно окажешься на каком-нибудь из них. И это, заметь, в лучшем случае."
        "Что-то ты мрачно шутишь, брат Фантик..."
        "Так с тобой вообще шутить перестанешь. То, понимаешь на кладбище, то с кладбища. То на кладбище, то с кладбище. Этак и упырем стать не долго. Этим, как его там? Хейворком, во!"
        "Ладно, ладно, разорался. Что-то я раньше не замечал в тебе такого занудства."
        "Как же! Да меня уже достали твои приключения за ради всяких идиотов!"
        "Это Пастор-то идиот?!! Ну знаешь, брат..."
        Так, в приятной беседе с "соседом" коротал Толяныч время. На Даниловское он решил не заходить, чтобы не повторяться, да и хватит уже бомжей гонять. Он знал еще одно подходящее местечко - на Третьем Дорожном проезде тоже есть кладбище, только старое, заброшенное, если его, конечно, еще не застроили. А то приедешь, а там таможенный терминал к примеру. Но с такой штукой, как артефакт, не стоит по одному месту топтаться слишком уж часто.
        Действуя по апробированному способу, Толяныч завернул к попутной церкви, причем чувствовал себя уже этаким закоренелым техно-магом, что немало его забавляло - крутеем, мол, помаленьку. Улыбаясь собственной крутости и наивности, он зашел в иконную лавку, где и затоварился всем необходимым.

***
        Уф, перекур!!!
        Солнце жарит, как очумелое, да и ночка была по настоящему горячая. От остановки маршрутного такси Толяныч пешком отмахал уже около километра, да не просто так, а все по пересеченной местности. Сам 3-ий дорожный проезд остался далеко позади. Масштабы окружающей разрухи всегда впечатляли, а уж после двух бессонных суток особенно: расстилающиеся вокруг кучи битого кирпича, бессмысленные нагромождения железобетонных конструкций и железные строения непонятного назначения - то ли ангары, то ли шагающие экскаваторы, а может и летающие тарелки. По крайней мере, глядя вокруг, вполне можно допустить даже такой вариант. Все это напоминало пейзаж из фантастической виртуалки, и Толяныч чувствовал себя этаким затерянным на чужой планете.
        Он уселся на крошечном лоскутке тени, которую отбрасывал полуобвалившийся пролет ведущий в никуда эстакады. Нагретый шероховатый бетон был довольно жестким сидением, но это не капли не смущало. Поерзал, устраиваясь поудобнее, снял рюкзак и отвалился на спину. Очень жарко. Самое дело сейчас на пляж махнуть: "Все, сейчас еще один рывок, заскочу домой, и в Сер-Бор..."
        Мысли текли лениво и шевелился Толяныч подстать им. Попыхал сигаретой... Покатал ее во рту... Почесал живот, особенно нежно прикасаясь к ожогу, имевшему отчетливо рунические очертания... Чтобы там не было, а пасторова примочка отработала на все сто, оставив после себя ожег в виде фрагмента древнего орнамента - утроенной руны Фреира - на четыре пальца ниже пупка. Почему-то Толяныч вспомнил о том, как раньше клеймили скот.
        Краем глаза он видел вдалеке приземистый стеклянный кубик "Швеймаша", и отчетливо предстали в памяти довольно-таки уже давние события: как они резвились, когда Андрюха работал здесь в охране, вспомнились девочки из ОТК - почему-то все они были из Подольска родом, то есть абсолютно все. Эх, времечко было...
        "Ну все, хватит разлеживаться - пора двигать!" - неугомонный сосед подстегивал, словно боялся не успеть. Куда?
        Последние метры дистанции Толяныч преодолел очень быстро потрескавшаяся асфальтовая дорога выводила точно за ржавые ворота. Вот ведь сюр какой: в буквально в шаге от ворот дорога обрывалась, уперевшись в ствол старой, в обхват, покривившейся липы, за которой уже начинались могильные холмики. Но что интересно, дальше, за узкой полоской кладбища, вернее того, что от него осталось (каких-нибудь десятка три могил, несколько деревьев и чахлый кустарник), вот там-то и гнездился главный сюр - с трех других сторон кладбище окружали высоченные бетонные заборы, а за ними сразу начинались рельсы! Старые, ржавые пути, тоже ведущие из ниоткуда в никуда.
        Неплохая иллюстрация к текущему отрезку жизни, верно, сосед?
        Какие поезда тут ходили, как и на каких машинах собирались ездить по этому асфальту - совершенно не ясно. Разве что на тех же летающих тарелках.
        Подобные мысли посещали Толяныча еще тогда, когда Тайка, или Тайна, как он ее называл за то, что никак не хотела обозначить свой возраст, привела его сюда в первый раз. "Пойдем, я покажу тебе кое-что интересное..." сказала она, но Толяныча, тогда только недавно вернувшегося с действительной службы, интересовало совсем другое, и они жадно любились между могильными холмиками. Крестов, как впрочем и оградок, на большинстве из них уже не осталось, но он точно помнил, что свидетелем соития была некая Ольга Овчинникова, глазевшая на их упражнения двумя полустертыми заглавными "О". 2008 - 2038. А когда на обратном пути Тайка слегка протрезвела, глаза ее приобрели очертания этих самых "О":
        - Ой!!! Это мы, значит, на кладбище...
        - Угу, - вяло произнес Толяныч, безуспешно пытаясь прикурить от горелой спички. Почему-то ему хорошо запомнилось, что спичка была горелой. - Ща выпьем и опять пойдем.
        - Ну ты и черт!!! - Она ощутимо трахнула его кулаком между лопаток, но тут же смягчилась. - Лучше уж в подсобке...
        А Кротельник, неизменный участник швеймашевских посиделок, констатировал факт: "Опять еблись!". На что Толяныч вяло реагировал - "На себя посмотри" - что Крота конечно ничуть не смутило, даже не взирая на девицу, упорно шарящую в недрах его штанов: "А кому сейчас легко?" - весело заржал Серега и налил Толянычу водки - жамани, мол, братуха граммульку, расслабься.
        Н-да... Но это к делу не относится.
        Толяныч еще некоторое время смотрел на полустертую надпись: "Ольга Овчинникова.
2008 - 2038". Случайность это или совпадение?
        Место показалось вполне подходящим, надо приступать. Хотя островок зелени среди бетонной разрухи на пару квадратных километров окрест смотрелся довольно дико, Толяныч решил, что именно здесь и прикопает опасный трофей.
        - Ну, живых-то свидетелей кроме меня нет. - Напомнил неугомонный "сосед", на что Толяныч среагировал вяло:
        - Смотри, допросишься, и тебя прикопаю. - Больше он в полемику не вступал.
        Место как место, и если его не застроили в последние пятнадцать лет Реконструкции, то с какой стати волноваться, а по ходу, если эту дрянь в бетон укатают, никому хуже не станет. Толяныч, по крайней мере, горевать при таком раскладе не собирался.
        Он извлек из рюкзака большой складной нож с ручкой в виде бегущей белки и опустился на колени: срезал дерн и осторожно принялся рыхлить землю и отгребать ее руками. Не покидало ощущение, что вот-вот лезвие провалится в пустоту разрытой могилы и костлявая рука ухватит... Он отмахнул дурацкие мысли, потом достал из рюкзака пакет и положил его как есть - вместе с котелком и свечкой - в ямку. Артефакт внутри был завернут еще в тяжелую ткань с пропущенной металлической нитью, которую дала Лиз: якобы эта ткань должна бы экранировать какие-то там тонкие вибрации. Присыпал слоем земли, поверх положил серебряный крестик и окончательно засыпал землей. Утрамбовал. И наконец уложил сверху дерн и полил могилку святой водой. Вроде все?
        Но с колен подниматься Толяныч не торопился - огляделся...
        СБОЙ:
        Несколько жалких и пыльных деревьев шелестели листвой.
        Как-то вдруг сразу решившись, Фантик как бы одним движением сгреб все это - холмики могил, деревья, забор и солнце в зените, и, покатав немного в руках, осторожно опустил на дно чашки, вновь объявившейся внутри. Мимоходом подивился таившемуся в ней прохладному полумраку и звездочке, мерцавшей сквозь рябую поверхность воды. Ах, как не хотелось этого делать, но сделал. А следом туда же легли дорога от Тульской, маршрутка, бордовая капелька Митсубиси, Крот, Леший, Мурзик и все, все, все остальное...
        А руки сами уже копали ямку поодаль у другой могилки - и когда только успел переместиться? - и осторожно укладывали туда свеже купленный рюкзак со Старичком, Мышонком и покетбуком, эмдюки, а так же чип-карты с "евриками". Пистолет он после недолгого колебания решил все же оставить при себе. И куртку тоже.
        И это тоже он сгреб и бросил в чашку:
        Лиз... Вова... Сашок...
        Ощущение, надо сказать не из приятных, словно бы по доброй воле плевал себе в душу, или осквернял святыню, но он был уверен, что поступает правильно - просто иначе нельзя. И звездочки на дне уже не было видно сквозь замутившуюся воду.
        Стоп, стоп...
        Стоп!!!
        Фантик вдруг ясно понял, что переварить все случившееся за эти безумные дни на раз ему не удастся, помянул с ностальгией почившее в бозе обнуление и тронулся в обратный путь через разрушенный инопланетный город мимо летающих тарелок, унося в себе весь этот грязный ком. Вот теперь бы водкой продезинфицировать, пивком залить, и можно в Бор, на климатический курорт, где даже Москва-река течет чистая и прозрачная. Дороговато, но оттянуться не помешает. И уж сам бог велел закатиться туда сейчас, когда рублевых чипов навалом, а настроение - дерьмо.
        Маршрутка приехала быстро, просто невероятно быстро.

13.
        "Русский йогурт" показался теплым и на удивление противным. Толяныч громко выругался, чем привлек внимание группы абстенентных подростков, клубившихся у палатки, изыскивая какой-нибудь источник средств. Больше у палатки никого не было - день-то рабочий.
        Похоже, Толяныч им приглянулся.
        Он выплюнул водку, обрызгав рукав куртки, растоптал пустой стаканчик и направился к соседней палатке в надежде, что здесь ему повезет больше. Подобную процедуру он проделывал уже дважды на своем тернистом пути домой, но, как известно, Бог троицу любит. Посмотрим...
        - Э, чувак, дай-ка сигарету! - Судя по голосу, обращался уверенный в себе наглец. Знать, не в первый раз.
        Толяныч не спеша обернулся и оценил силы. Их было шестеро, да плюс девица лет четырнадцать-пятнадцать. Эх, надо было Мышонка прихватить - не шмалять же средь бела дня. Тем более, что это лишний шанс засветиться, а Толяныч уже настроился на отдых. Может сами отстанут? Сынки, но наглые, видать еще не нарывались.
        Он шагнул вперед, сокращая дистанцию, и почти без замаха въехал ближайшему в подбородок, и тут же второму ногой в колено - раз-два - и на "три" плавно отступил назад, выходя из полукруга, которым эти придурки пытались его окружить.
        - Ну, кто здесь курящий? - Спросил он, демонстративно закуривая.
        То ли они заметили кобуру под полой куртки, то ли больше никто из них не курил, кроме отдыхающего на асфальте и прыгавшего на одной ножке, но мальчики дружно промолчали, потупив взоры. Их движения сразу утратили целеустремленность, девчонка напротив посмотрела на Толяныча с явной симпатией.
        Толяныч подмигнул ей, повернулся и пошел к последней в ряду палатке:
        - Хозяюшка, бутылочку холодного пива, пожалуйста.
        Девушка за стеклом видела всю предшествующую сцену, но бутылку подала без суеты, и это Фантику понравилось:
        "А ты в последнее время какой-то нервный стал, брат Толяныч. Подумаешь, сигарету у него невежливо попросили, так и что - сразу надо морды бить? Все-то тебе не слава богу - день жаркий, водка теплая, еще скажешь небось, что бабы потные..."
        "Да пошел ты!"
        Толяныч действительно был очень раздражен. Сказывалось напряжение последних дней, а может, навалилась усталость, но этот инцидент лишь подлил масла в огонь. И ведь желание перестрелять начинающих рэкетиров было вполне конкретным! Давай-ка немного пешочком прогуляемся - решил он - развеяться надо. И бороться со своим раздражением, бороться. Стресс снимать...
        Толяныч принялся бороться самым доступным в данный текущий момент из известных ему способов - залпом выпил примерно полпузыря пива, и тронулся к очередному ларьку, видневшемуся метрах в ста впереди, уже на повороте с Варшавки к метро Пражская. Это что у нас? "Отборный"? Давай попробуем. Милая, мне бутылочку коньяка и шоколадку... Спасибо. Сделал глоток - Фу-у водка все ж таки частично усвоилась через слизистую рта, а иначе с чего бы сей легкий хмелек - однако коньячок омыл ротовую полость, разбежался легким и веселым огоньком по рецепторам. Толяныч локтем оперся о прилавок, перебросился с продавщицей парой ничего незначащих слов. Улыбка девушки вызывала симпатию. В иное время он бы непременно тормознулся бы возле приятной продавщицы, тем более, что и она не прочь пообщаться.
        Но не сейчас - напомнил "сосед", заставляя оторваться от намечавшегося знакомства. Толяныч устремился к остановке, а поскольку борьба с самим собой требовала немедленных и решительных действий, поэтому очередные сто грамм "Отборного" были приняты тут же и прошли, как к себе домой. Изрядно потесненный этим вторжением Фантик по привычке предался медитативному созерцанию окружающей реальности.
        Так и добрались они до самой Пражской пешком и в обществе товарища Отборного, но Толяныч не стал торопиться домой, хотя конечно можно поймать тачку и через пять минут быть уже на месте. Вместо этого он прикупил бутылочку тоника и обосновался на полированном подножии памятника. Сверху нависали два сильно смахивающие на педиков мужика в скафандрах, уверенно шагающих по космическому пространству нежно обнявшись. Активировал микрочип новостей, прикупленный по ходу: криминальная хроника была чиста, вернее в ней конечно присутствовали в ассортименте убийства, грабежи и прочий ежедневный букет, но о бойне в Крякшино и на Колхозной ничего не сообщалось.
        И то вперед, решил Толяныч, но полностью из окружающей жизни не выключался, хотя ограничился малым - периодически не забывал прикладываться к бутылке и покуривал сигарету. Приятная расслабленность распространялась по телу с каждым глоточком, и Фантик чувствовал, что пустота внутри медленно заполняется янтарным напитком и солнцем. Домой не хотелось, там все равно никого нет - Матрену Крот должен был увезти с собой, девиц тоже. Так что и торопиться не стоит. А Бор? Бор подождет.
        Толяныч блаженно улыбнулся, прогоняя блоки спортивных новостей.
        - Смотри-ка, молодой просвещается. - Раздался явно хмельной голос где-то над ухом. Уж не межпланетные ли гомосеки спустились с небес?
        Толяныч чуть приподнял бровь, а за ней и взгляд и обнаружил нависающую троицу - ну не дают старику мне покоя! - мордоворотов, под завязку налитых пивом.
        "Эти уже похмелились... - Поставил диагноз Фантик, и его пробило на лекцию, не иначе как сказался Отборный. - Что же мы наблюдаем, товарищи? А наблюдаем мы процесс, и, прошу заметить, процесс в развитии. Сначала похмелье, затем опохмеление, которое, как известно ведет к запоям. Стало быть, следующим этапом будет просто откровенное пьянство. Константой же, можно сказать, красной нитью бытия, проходит лишь мордобой, являющийся непременным условием функционирования всей системы. Это видать наш общий с тобой крест, брат."
        - Чего ты там смеялся, а молодой? Покажи, может и мы посмеемся.
        Толяныч осознал, что на лице все еще блуждает довольно глупая улыбка, вызванная расслабухой и хорошей погодой. Он окончательно поднял глаза навстречу гнусному голосу и, не переставая улыбаться, с расстановкой произнес:
        - А пошли бы вы на хрен, уроды.
        Что-то закипело внутри, выбираясь из-под коньячного удовлетворения, мягко и горячо ворохнулся свежий рунический шрам на четыре пальца ниже пупка, словно говоря - давай, действуй! И мясистая клешня, потянувшаяся было к его уже почти пустой бутылочке, замерла; и другая, с траурной каймой ногтей - траур, траур, всюду траур - не добралась до сигаретной пачки, беспечно брошенной на полированные плиты подножия памятника. Багровые рожи отразили некое удивление, быстро сменившееся удовлетворением - вот, мол, ты чувак и налетел, мы, мол, по хорошему, а ты... - но еще не до конца ясная им помеха встала на пути реализации оного удовлетворения. Проще говоря, что-то помешало сразу набить ему морду.
        Толяныч стряхнул пепел с сигареты и закинул ногу на ногу - он даже не потрудился подняться. Знакомая серая дымка стала заволакивать яркий день. Краски, выжимаемые солнцем из окружающего мира меркли, а в этой дымке бродили десятка три бесформенных фигур, натыкались на кусты, на мебель, спаривались с бессмысленным видом... И они же валялись повсюду, как выпотрошенные туши... Овощи. Крякшино. Бойня.
        Бойня!!!
        Толянычу показалось, что Источник и сейчас леденит ему ладонь, что потянись, и мутные струйки обретут силу. Он проецировал то, что видел на даче Бербера прямо в их отравленные мозги, легко проникая в сознание. И все трое уже не различали где солнечный день здесь на Пражской, а где темная пропитанная страхом и безумием ночь. Как он мог это делать, Толяныча не интересовало, он мог и все. Сейчас он мог сделать с ними все, что угодно. Они - куклы, и он мог запросто приказать им умереть, или превратиться в овощи. А мог приказать убить друг друга, и они сделали бы это.
        Они были КУКЛАМИ.
        Толяныч мог приказать все, что угодно, и убоявшись своей безграничной власти, оттолкнул их от себя.
        Троица попятилась, силясь отвести глаза, вырваться из беспощадных ледяных тисков. Они отступали все дальше и дальше, а вслед полыхнуло багрово-черным, и вот они уже откровенно побежали, а в спины толкало мягко и обжигающе... И тот, гнусавый, вдруг споткнулся и полетел кувырком, но тут же вскочил. Вся троица буквально перелетела через проезжую часть, не обращая внимания на автомобили, и исчезла из вида.
        "Эх, надо было все же проверить до конца!" - мелькнула исчезающе быстрая, но склизкая мыслишка. А ведь теперь понятно, почему Циклоп не собирался оружием пользоваться - на Источник понадеялся, и надо признать, что было, на что надеяться. Эта штука, оказывается, сохраняет свое действие, а, может, заряжает внутри какой-то темный аккумулятор. Ладно, разберемся, а тебе, брат, циклопья участь должна стать хорошим уроком, не более того.
        Какое-то время Толяныч был уверен, что уж ему-то этот урок обязательно пойдет на пользу. Но уверенность длилась всего долю секунды, а потом пришел ужас, замутивший сознание.

***
        Туман рассеялся, и Толяныч обнаружил, что его правая рука сжимает татошину рукоять под курткой - еще немного, и... Фу-у... По сравнению с ЭТИМ все, чему учил его Григорич, все, что он видел в армии - полное и ничтожное фуфло. Есть от чего испугаться. Особенно отвратительна показалась собственная нежданная способность упиваться безоговорочной властью, и то почти мгновенно мелькнувшее сожаление, что не воспользовался этой способностью до конца.
        Он отбросил сигарету. Ладони были мокрыми от пота. Все! Хватит!!! Надо рвать когти - на пляж, в Бор, к черту и его матери!
        "А черт твой и так в тебе, если помнишь. - Напомнил не менее напряженный "сосед". - Тут разве что Пичка поможет..."
        Мысль показалось спасительной. Это - то, что надо. Толяныч рванул к входу в метро и увидел 225-й автобус, игриво подмигивающий ему от перекрестка. Похоже, что в очередной раз фишка ложилась домой. Фантик сильно подивился такому транспортному везению. То ждешь, не дождешься, а тут все сразу - словно события специально построены так, чтобы он быстрее оказался возле дома.
        Ну и ладно.
        Усевшись на жесткое пластиковое сидение, Толяныч с удовлетворением констатировал, что в суматохе своих мгновенных порывов он, тем не менее не забыл ни тоник, ни новости, и уж тем более остатки "Отборного", которые тут же одним глотком отправил к месту их последнего успокоения, то бишь - в себя. Поставил бутылку под сидение, огляделся.
        Спортом надо заниматься
        В школе всем ребятам
        В первом классе и в четвертом
        В третьем и в десятом...
        Прямо таки наваждение какое-то - тот же детский почерк, и тоже карандашом на стене! То про норку, теперь вот про спорт. Что это, замкнулся очередной круг? Или жизнь делает новый виток? Мысли сбились в кучу, словно сознание, напуганное объявившимися способностями, резко замешало причинно-следственные связи так, выделить что-либо связное и полезное сейчас не представлялось возможным. Ясно одно - он изменился благодаря использованию Источника. Возможно, что изменения необратимы, но насколько они велики - сказать пока невозможно. Да и копаться в себе пока не хотелось.
        Тогда он просто вышел из автобуса и похромал к дому, закуривая на ходу. Нога болела довольно сильно - чертов Сварщик! - но вновь навалившиеся усталость и апатия действовали обезболивающе. Да и коньяк опять же. И все-таки, отчего так хреново на душе? Предчувствие какое-то...
        Предчувствие его не обмануло, понял Толяныч, как только завернул, нет, даже когда еще только начал заворачивать во двор - прямо у его собственного подъезда не скрываясь стоял темно-синий фургончик Фольксваген, а на лавочке спокойно курили два молодца, поглядывая вдоль дома прямиком в его сторону.
        У Толяныча дрогнуло внутри. Спокуха. Спокуха!
        Он остановился, закрутил головой по сторонам. Вроде бы все нормально ну сидят два амбала, да мало ли кто где сидит. Ну курят, ну на него смотрят. Так что же теперь от всех шарахаться?
        И все же он не спешил двигаться дальше...
        - Извините пожалуйста... - Толяныч чуть не подпрыгнул, но сдержался и повернулся на вежливый голос, уже держа, пока еще мысленно, руку на рукояти пистолета. - Можно у вас прикурить?
        Щуплый паренек лет двадцати с чем-то, с сигаретой в руке, вполне вежливо обращался именно к нему. Толяныч слегка расслабился, даже довольный, что путь по двору на время откладывается, но не выпуская из виду молодцов на лавочке:
        - Конечно. - Он привычно охлопал свои карманы, пытаясь определить, в каком из них зажигалка. Ага, в левом! Сунул туда руку, одновременно возвращая свою сигарету в зубы...
        Резкая боль пронзила живот, он почувствовал, как толстая игла входит в тело чуть ниже пупка.
        Ах, сука!!!
        Толяныч отпрыгнул назад, нащупывая пистолет, но в глаза ему ударила едкая струя. Слезоточивый газ? Только не моргать!
        Толяныч рванул из-за пазухи Татошу, а его уже накрывало большое пыльное одеяло, и дышать стало нечем. И все же...
        Сука!!!
        Он выстрелил наугад трижды, поводя стволом из стороны в сторону, пытаясь нащупать врага.
        А одеяло становилось все толще и тяжелее. И темно. И страшно. Сжимается, окутывает...
        Он широко распахнул глаза - ну хоть немного света. Хоть немного воздуха!
        Каруселью закружился двор, заборы, собаки, птицы и деревья, и он закружился на этой карусели, сжимаясь в комок - ну хоть чуть-чуть пространства бы между собой и этим, что наползает, поглощает, пожирает, волочет его. Вот и обещанные Мастера вмешались. Или это Посредники? Или Утрэ?
        А сзади шум мотора...
        Фургончик!!!
        И он поддался карусели, вращаясь в одном водовороте в одеялом, курткой, Татошей, сигаретой...
        Ну хоть одного-то... Суки-и-и...
        Бах! Бах!
        Рычал и бился в руках Татоша, а он все жал на курок и кружился. Жал и кружился, и не было уже ничего вокруг...
        Левой рукой размазывая по лицу слезы пополам с соплями, Толяныч все отпихивал от себя это проклятое одеяло - ну хоть немного места, ну... И мутно увидел подъезд и стену дома. И кусты, и выкатывающуюся из-за угла большую черную машину. И услышал мягкие быстрые шаги за спиной... А он все жал курок до самого последнего щелчка - Татоша успел выстрелить еще дважды, и, как ему показалось, попал прямо в тонированное лобовое стекло.
        Что-то зазвенело, рассыпаясь...
        Потом был щелчок, свет погас совсем, и тьма накрыла его мутным валом. Удара по затылку Толяныч уже не почувствовал.
        СБОЙ:
        Стугун-стугун-стугун...
        Черный свод... Это небо.
        Зеленая равнина... Это трава.
        Неестественно яркая зеленая трава под неестественно ярким черным небом...
        Или - под одеялом?
        Стугун-стугун-стугун...
        Это в висках.
        Белый конь... Черный конь... Белый конь, черный конь... Белый. Черный. Несутся...
        Куда?
        Фантик полежал минуту-другую, оглядываясь. Черные кони уносились по равнине, сливались с небесны куполом и растворялись в нем. Белые - уносились и сливались с равниной, терялись в зеленой траве...
        Стугун-стугун-стугун...
        Фантик изловчился и ухватился за коня... Попался черный... Выбирать не приходится! .. Вцепился в гриву, и конь поволок его за собой... мгновенное ощущение раздвоенности... Как будто выпрыгиваешь сам из себя...
        Щчик! Черная машина въезжает во двор... Первый пошел... Щчик! Вспухает багрово-черное облако... Второй... Щчик! Разрубленные собаки в свете фонаря... Третий... Щчик! Сварщик с окровавленным подбородком... Четвертый... Щчик! Еще один...
        И еще. И еще. Щчик-щчик!
        И вот уже целая вереница Толянычей тянется через равнину, взмывает за конем вверх, растягиваясь, словно Мышонок на излете. И каждый мертвой хваткой вцепился в предыдущего, а он сам непостижимым образом ощущает себя лежащим на дне неправдоподобной гигантской зеленой чаши...
        Стугун-стугун-стугун...
        Конь растворяется в черноте...
        Щчик-щчик! Он вернулся в свое тело, и возвращение мучительно, и душный полог рвется над головой...
        Щчик! Он выныривает... Потолок низко... И луна... Одна луна, две луны, три... Целых пять лун...
        И разговор...

***
        - Видал, как он Рубику влепил? Наповал! Вот гад!
        "Это обо мне что ли?" - он повернул голову в сторону стугун-стугун-стугун - все-таки это гудит в висках.
        Толяныча отчетливо тошнило, что-то внутри так и просилось наружу... "Отборный"?
        - Очухался, смотри-ка. Глазки задвигались!
        "Кто это говорит?" - Он приоткрыл глаз, и сразу же зрачок резанула острая боль. Глаз заслезился, и сквозь эти слезы неявно различалось неопознанное джинсовое колено. Чье?..
        Он дернул головой, и это что-то вырвалось, изверглось наружу струей черной желчи.
        - Ах ты ж сволочь!!! - И резкая боль пронзает низ живота. Еще и еще... - Будем пиздить, пока не обоссышься!!!
        "Ну и черт с вами! Плевать..." - после той дряни, которую ему брызнули в лицо, нестерпимо жгло кожу, а пересохшие слизистые глаз казались посыпанными толченым стеклом, так что еще одно неудобство ничего не решает.
        Толяныч попытался пошевелить хоть одной какой-нибудь конечностью, но даже не определил, есть ли они у него - то ли он парализован, то ли связан так, что всякое кровообращение в теле прекратилось. Очень хотелось пить.
        - Извиняйте, мужики... Это у меня будильник... сработал... Как вас увидел, так затошнило... Не удержался, понял? - Говорить было чертовски трудно, язык распух, как у повешенного, но вышло более-менее членораздельно.
        - Ты глянь, эта сволочь обоссатая еще и хохмит! Ну ничего - недолго тебе осталось. Гришаня, ну чего ты возишься?!! - Толяныч шевельнулся, и тут же получил чем-то твердым по бедру. - Лежи, сука, не рыпайся!!!
        Удар был болезненным, ага, стало быть, не парализован, что и требовалось доказать. Это уже хорошо.
        А одна из лун продолжала говорить кому-то в глубине салона:
        - Ну давай, Гришаня, давай! - И луна повернулась к нему, продолжая назойливо бухтеть. - Сейчас мы тебя еще одной славной штучкой угостим, то-то похохмишь...
        Звук, исходящий от луны - бух, бух, бух - словно молотилкой пробежалось по мозгам туда-сюда обратно, вызывая раздражение, зудящее под черепом. Толяныч изогнулся словно выброшенная на берег рыба, напря-а-а-ягся, и его ноги влепились точно в назойливую луну. Затылком он врезался в пол и отрубился от резкой боли - удар по голове, которого он во дворе не почувствовал, теперь сказался. И опять нырнул в благословенную тьму и не успел оценить арсенал приемов, примененных к нему по полной программе...
        Очередной раз он вынырнул тоже от боли, но где - не понял. Над ним лютовали двое, тритий их урезонивал:
        - Тише, пацаны, тише. А то ведь не довезем. Да тише вы!!!
        - Ну да, эта сволочь живучая! - Хрипел один с окровавленным лицом. - Он же мне скулу своротил! А Рубика вообще...
        "Ага, значит хоть в одного я тогда все же попал. - вяло, но с отчетливым удовлетворением подумал Толяныч. - Это хорошо..."
        Боли он уже практически не чувствовал, а сознание потерял просто что б не видеть эти омерзительные рожи.
        СБОЙ:
        - ...Достаточно! - Прямо на него смотрел огромный круглый глаз. Смотрел не мигая, и в нем Фантик отчетливо увидел отражение себя, крошечного и жалкого. - Отключи капельницу.
        "Так я в больнице!" - смекнул Фантик, но ничего врачебного, даже отдаленно относящегося к медицине в этом глазе не было. Он холодно скользил, не фокусируясь, словно опутывал липкими щупальцами. Так мог смотреть какой-нибудь спрут, и взгляд его внушал безотчетное отвращение.
        Отвращение и ужас.
        Фантик, зажмурившись, лишь бы не видеть этого зрачка, забился в объятиях холодных щупалец, пытаясь вырваться, но не очень-то это получилось. Наконец застыл, обессилев. Замер. Замерз. Умер перед этим зрачком, черным, как колодец ночью.
        А глаз вдруг стал отдаляться и далекий холодный голос произнес:
        - Он многократно блокирован, но блоки не очень сложные. Думаю, вдвоем мы распутаем их за пару часов. А вот коррекция... Это будет посложнее, хотя, думаю, наш томограф с ней справится.
        И чудовищный взгляд снова вцепился в Фантика, он чувствовал это даже сквозь плотно сжатые веки. Всей кожей почувствовал, слизистыми, внутренностями, и некуда было спрятаться. Но щупальца все же разжались, и он с облегчением и даже с благодарностью рухнул с километровой высоты, и падал, падал, падал, пока не достиг своего жесткого ложа. А глаз отдалившись далеко-далеко, обрел наконец лицо с крючковатым носом и недобрым прищуром нормальных, человеческих глаз.
        Рядом плавало в пространстве еще одно лицо, на удивление простоватое.
        Эти два огромных лица нависали над маленьким, сжавшимся голым Фантиком, он корчился под взглядами, ощущая почти физическое страдание. Что они делают? В нем что-то неожиданно сократилось, будто конвульсия прошла сквозь сознание, крошечный призрачно-серый маленький комочек выстрелил наружу и угодил точно меж бровей крючконосому. Фантик даже вроде бы услышал легкий чмок, когда пущенный им снаряд слился со лбом мучителя. Такой реакции от себя он не ожидал, зато представлял примерно, что произойдет теперь с этим человеком.
        Крючконосый страшно заорал, и опрокинулся на спину, исчезнув из поля зрения, но по его выкрикам Фантик понял, что получилось - теперь зарядец пойдет гулять рикошетами по извилинам и, будем надеяться, доберется до поганого чудовища в самой его сердцевине, грязной половой тряпкой стирая сознание и подсознание и черт его знает что еще. Но тут на его лицо легла маска, и второй, простоватый на вид, кричал кому-то невидимому:
        - Одного придется изолировать! Одного изолировать!
        Бедняга и не подозревал, что Фантик уже пуст, как яичная скорлупа, и что снарядик-то был единственным, и вообще все получилось случайно. Внутренний аккумулятор разрядился полностью.
        Но тут он сделал вдох, и увидел, как опускается сверху огромное зеркало и скрывает собою мир, прижимает к поверхности ложа и прессует в эту поверхность, выдавливая орущего от боли Толяныча наверх, и тот захлебываясь своей болью тоже вдыхает и прессуется. А Фантик, уже совсем раздавленный, выныривает наверх, и глотает, ныряет и выталкивает Толяныча. И ныряет, и выталкивает, и ныряет. Словно гигантский молот колотил их, поочередно вбивая друг в друга...
        И так бесконечно долго, пока наверху не остался лишь жалкий дрожащий Толяныч со всей своей болью и головокружением, а Фантик погрузился в летаргию, в анабиоз, окончательно раздавленный дьявольским прессом. Это продолжалось немыслимо долго и наконец закончилось. И он опять отрубился, лишь услышав что-то вроде:
        - Постарайтесь обойтись без явных увечий. Это важно...

***
        В очередной раз Толяныч вынырнул из забытья от неясных прикосновений к телу. Над ним склонился какой-то парень и осторожными движениями удалял волосы с тела. Толяныч не возражал, не подавая вида, что он опять здесь, пока не увидел, чем его бреют: огромный, лазерной заточки нож. И работа спорилась. Брадобрей уже перешел к обработке паха.
        Толяныч шевельнулся, на что парень прореагировал тем, что отскочил, выставив перед собой секатор. Он явно боялся повторения судьбы крючконосого. Толяныч довольно улыбнулся, однако губы онемели и сложились в кривую гримасу.
        - Не бойся, он сейчас безопасен. - Это было сказано академически-спокойным голосом где-то над ухом, а поскольку Толяныч головой вертеть не мог - кстати почему? - то оставалось лишь гадать, какое еще чудовище глубин вынырнет, чтобы схватить его. Он невольно поежился.
        - Надеюсь, что вы меня слышите. - Все тот же спокойный голос, но чувствуется, что человек привык к подчинению окружающих своей воле. - Для вас будет лучше, если мы договоримся полюбовно. В противном случае вам предстоит немало неприятных минут. Ясно?
        Толяныч с трудом шевельнул затекшей шеей, что было истолковано, как знак согласия.
        - Вот и прекрасно. Сейчас вам введут некий состав, который облегчит контакт между нами, и вы ответите на интересующие нас вопросы. Если да - то вам не будет плохо, если же нет - пеняйте на себя. На свою блокировку не надейтесь. Мы ее сняли, а если попробуете восстановить - я вам не завидую.
        Толяныч разлепил пересохшие губы и произнес что-то вроде:
        - А-а-а-ш-о-о-п-у-у-е-е-п-оо-оом?
        - Понимаю. Вас интересует, что будет потом. Отвечаю - ничего. Потом вас принесут в жертву Хозяевам. Эта большая честь в такой-то день!
        Какой такой день? Что-то в сознании предостерегло его от очередного вопроса.
        Толяныч покопался в памяти, но из ближайших дат в памяти вертелся лишь кусок старой военной песни: "двадцать второго июня, ровно в четыре часа..." Впрочем, он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он здесь очутился, и промычал нечто вообще уж нечленораздельное.
        - Ну тут я ничего сделать не смогу. - С сожалением произнес голос. Хотя поисследовать такой интересный объект было бы очень занимательно. Так что сейчас мой помощник закончит подготовительные процедуры, и приступим.
        Помощник метнулся доканчивать, а голосов вдруг стало два:
        - Обратите внимание, Мастер, на интересную татуировку у него на животе.
        - Это не татуировка, а скорее клеймо. Обрати внимание - точно напротив центра Хара... Что ж, возможно он из слуг Золоторогого, хотя вряд ли. Клеймо еще слишком свежее.
        - А вы не допускаете, что он из новых Посвященных?
        - Это маловероятно. Мне кажется, я знаю всех Посвященных столь высокого ранга, если бы они провели инициацию столь высокого уровня, нас бы поставили в известность. К тому же нет других признаков. Однако Дикие крепко стоят друг за друга, в отличие, кстати, от нас...
        Разбирать даже такую отчетливую речь было невероятно трудно, а они разговаривали, совершенно не беспокоясь, что он их услышит. Значит, уже списали в расход. Суки! Ну это мы еще будем посмотреть.
        - ...Но мы попробуем выяснить - возможно он из Невступивших. Глан уже работает в этом направлении, но это тоже маловероятно. Тогда бы мы уже имели некоторые неприятности.
        "Ага, Дикие, Невступившие... Надо запомнить. Кстати о Мастере... Ведь так обратились к этому, бляха-муха, академику. Стало быть, свиделись..."
        И тут его лежбище задвигалось, принимая почти вертикальное положение.
        "Похоже, начинается." - мелькнуло у Толяныча, когда игла вошла в вену на левой руке. Начинается...

***
        Толяныч почувствовал, как на него нахлынула мощная волна облегчения и радости. Мир оказался нежданно прекрасен, и нахождение висящим на ремнях в вертикальном положении не вызывало неудобств, а наоборот - нравилось. Оно его забавляло.
        Наконец движение лежбища остановилось, и Толяныч увидел перед собой сначала лишь блики света, но потом разобрал, что отбрасывают их два больших хрустальных, а может стеклянных, шара, вращающиеся на подставках на уровне его глаз. И это вращение завораживало, как бы парализовало тело, лишь зрачки могли двигаться в безнадежной попытке угнаться за ускользающими бликами.
        Сбоку, из-за кадра появилась рука, влажной губкой смочив ему рот. Толяныч благодарно шевельнул глазами - ах, какие замечательные люди! Дали освежиться, а теперь можно поболтать за жизнь.
        Что это там, за этими прекрасными шарами? Зеркала? Странно, но я не вижу в них себя. Ах, не надо, ну что ж, я не возражаю...
        Его взгляд устремился в бесконечный зеркальный коридор, пока не уперся в черные, как пистолетные дула, зрачки в другом его конце. Эти зрачки не сулили ничего хорошего. Легкое облачко тревоги Толяныч нетерпеливо отогнал от себя - мешает видеть глаза. Какая тревога, какая опасность? Мы же все здесь друзья, не так ли?
        И он чуть не расплакался от избытка чувств, получив подтверждение.
        Какая еще девушка? Ах, Лиза!!! Да, очень красива, очень даже! Она мне понравилась, нет, не сразу, но когда я увидел ее голую там, на поляне, то... Да на поляне, среди деревьев. Это было ночью... Или днем? Или под вечер... Не помню, но когда увидел...
        Да, она очень хороша, Лиза. Я не прочь перепихнуться с ней разок-другой! Можно было бы и прямо там, на полянке. Но по серьезному - ни за что, это уж слишком. Уж больно она воображает о себе... Где она сейчас? Не знаю... Она сказала, что сама найдет меня. Вот и жду...
        Кто? Ах, Пастор!!! Так это мой друг с самого детства. Нет, ничем таким мы ним не занимались... Просто он забрал от меня еще одну мою приятельницу... Ее звали, представьте себе, Альба!!! Знаете, был такой знаменитый герцог? Очень, очень ценный кадр! Не герцог, конечно. Альба! Видели бы ее буфера! Да, я имею в виду конечно же грудь. Или вам более понятно слова "чакры"? А уж в постели...
        Да нет, никаких таких средств я не использовал. Она - да. Какие-то виртуальные стимуляторы. У нее, знаете, такой порт за ухом вживлен. У меня такой на действительной был... Вот туда она нан-чип и вставляет. А я - нет. Нет... Просто когда мы расстались при довольно трагических обстоятельствах, мне потом снились некоторое время странные сны... Да, приходил кто-то, чего-то требовал. И она конечно же тоже снилась...
        Да, это мне Пастор дал эти перстни. Там в них еще вделаны разные хитрые штучки. Да, вот эти самые... они даже действуют. И кулон... Простите, это ведь настоящая бирюза? Да, это тот самый кулон... Анти-страх.
        Ах, Серега, Бербер-то?.. Ну Бербера-то я знаю очень давно. Еще вместе в секции занимались... У одного сансея. Василий Григорьевич. Да, хороший, очень хороший человек, просто замечательный. И прекрасный учитель. А потом у нас вышла ссора, и я его убил... Не сансея, конечно же, а Бербера. Да, и в землю закопал, и надпись написал, что у попа... Ах, дальше вы сами знаете... Да, могу показать... Ах не нужно, вы и сами видите... Прекрасно! Да, и Магу тоже я... И Сварщика... Очень это все неприятные люди... А вот Альба, та ну прям герцогиня... Сейчас я расскажу, как мы с ней...
        Да! И Лиза, должно быть, тоже ничего, но с ней я не пробовал. А неплохо бы, а?..
        Тут Толяныча стало заносить на второй круг, потом, уже по приколу - на третий, и в вену ему опять полилась какая-то дрянь, но уже явно другая насколько изменились ощущения: Свернуться!!! Свернуться в комок, а то эта боль, она просто разорвет меня на куски. Зажать ее в себе...
        Ремни натянулись, впиваясь в кожу. А-а-а, суки!!!
        - Где ты надыбал эту наколку, пидор?!! - Орал с остервенением в ухо кто-то сорванным голосом, тыкая пальцем ему в живот.
        Блики света перед глазами участились настолько, что казалось, что каждый из них проникает тонкой иглой до самого дна глазных яблок.
        - А-а-а!!! А этот, гад, смотрит... И смотрит... Да он сожрет меня своим взглядом..
        Наколки? Так у нас у всех такие! - Толяныч орал как резаный. Интересно вам, сукам?!! Когда я вас всех за яйца подвешу, вот тогда и поинтересуетесь!!! Уберите свет!!! Уберите. Козлы, сволочи!!! Я рот ваш!!! А-а-а-а... - Он бы с радостью отрубился, но эти глаза в конце тоннеля... Они не отпускают!!! - Убери глаза! Я вырву их и сожру, понял!!! Развяжите меня!!!
        - ...Куда дел Источник, сволочь?!!
        - А, это ты. Мало я тебе автобусе приложил! Ох, сволочь!!! Я тебе ударю, сука!..
        Толяныч то терялся в дебрях зеркального коридора, то выныривал вновь к этим страшным глазам, то вновь терялся. Сколько же это может продолжаться? Он что-то кричал, ругался, умолял, просил, но все было бесполезно. Потом его захлестнуло желание, нет, просто-таки мечта уйти на ту зеленую равнину, туда, где кони, где яркое светило и только три цвета - черный, белый, зеленый.
        Уйти...
        И он попробовал, но ничего не вышло. Потом он уже не помнил ничего. Лишь иногда выныривал из пыльной мглы, покрывавшей сознание.
        А Фантик был недоступен.
        - Сосед!!! Где ж ты?! Бросил меня, сука, бросил!!! Гнида казематная, козел вонючий, даос сраный! Бросил!!! "Своды", бляха-муха! Вот ведь подстава... Где ж коррекция? Где Фантик?..
        - ...К кому это он обращается, Мастер? Мы же сняли коррекцию. К клону?!! К виртуальному клону?..
        - Пометь, персонификация пси-коррекции, это очень интересно. Редкая аномалия...
        Потом Толянычу уже стало все равно:
        - ...Наколка? Эта точка такая специальная... Чтоб баб трахать, понял? Так, как тебе и не снилось, козел драный! Да еще таких уродов мочить. Да, как ты и Мастер твой гребанный... Проводник? Какой такой проводник-источник? Может транзистор, а? Или мультиплексор... Да пошли вы!!! Лиз? Да, деваха то, что надо, только холодная очень. Прям снежная королева...
        Потом он начал ломаться, начал рушиться, обваливаться, осыпаться внутрь самого себя, погребаясь под обломками, под очистками, под огрызками, под... Знаком?
        Знаки?!!!
        Знаки. Знаки. Знаки. Сколько же их... Как давят на голову... Как иглы света пронзают мозг... Ну все, хватит!
        Хватит...
        Он уже готов был умолять их, чтоб только прекратилось это безумие, и готов был раздавить свою гортань, только бы ни кусочка мольбы не просочилось наружу. И ухватился за последнее, что у него осталось - за чашку, простую белую чашку с единственной звездочкой на дне. Но нырнуть уже не было сил. Толяныч становился мал, меньше своей чашки. Не было сил перевалиться через край... Сейчас они ее увидят... Сейчас возьмут и расколют. И все найдут, и все узнают, и все...
        И он уже видел, как чашка дала трещину, как побежала, зазмеилась она по гладкому, такому совершенному краю, и возмутилась вода на дне...
        Лопается чашка, взрывается!
        Толяныч пытался поймать самое дорогое, что у него еще оставалось маленькую звездочку, и уже ловил ее, а сверху он все осыпался, погребая сам себя, и...
        - Ладно, довольно. Пора прекратить допрос, больше он ничего не даст, только испортим тонкое тело. Можно готовить его к Радению.
        - Но ведь мы практически ничего не узнали! И Источник...
        - Все, от него уже ничего не добиться. Этот материал отработан. У него оказалась внутренняя блокировка, которую проглядели аналитики. Сознание должно разрушиться в ближайшее время. А Источник мы найдем сами - ведь некоторые зацепки он нам все-таки дал, да и Посредники... Хм... Очень возможно, что придется вступить с ними в контакт.
        Толяныч подхватил звездочку, и прижал к груди, баюкая.
        Вот все, что осталось. Все...
        А Фантик все это время был отгорожен от него непреодолимой стеной. Он был заживо замурованный в своей летаргии, изолирован от базового типа, от информации, от течения жизни. Он мог и должен был умереть.

14.
        Толяныча отвязали от кресла и поволокли по коридорам и лестницам, как тащат мешок с опилками. Сам он идти не мог - тело не слушалось, сознание мерцало, ощущая рядом неживой холод чужеродной перегородки, рассекшей сознание, разрушившей единое информационное пространство его мозга. За перегородкой медленно угасал Фантик.
        Он угасал тогда, когда Толяныча бросили на железный стол и принялись массировать, возвращая телу гибкость и способность двигаться самостоятельно. Угасал и тогда, когда с него смывали нечистоты и его собственные испражнения, обтирали пахучими разогревающими жидкостями, втирали в кожу составы со смутно знакомым запахом и делали инъекции.
        Толяныч пребывал в прострации, он превратился в почти что овощ, раздавленный под зеркалами, утративший всякое чувство окружающим миром. Собственное тело казалось громадным, в недрах которого так легко затеряться, и тончайшие нити, еще связывающие его с реальностью готовы были вот-вот оборваться окончательно. Он ничего не замечал вокруг. В глазах еще мелькали световые блики, и темные провалы зрачков висели в воздухе прямо перед ним, гипнотизируя и не давая нырнуть. И звездочка подевалась куда-то туда, где ее уже не достанешь. Не разыщешь.
        Фантик угасал и тогда, когда в рот ему залили чашу обжигающе пряной жидкости, и Толяныч на время погрузился во тьму, а когда вынырнул, то ощутил свое тело, не скованное больше никакими узами и полностью ему послушное. Вот только апатия была так сильна, что он равнодушно принял известие о том, что уже пора. Даже не видел того, кто ему это сказал...
        Вокруг мелькали безликие фигуры в модной нынче полувоенной одежде черные футболки на мускулистых торсах, черные береты с перевернутой звездой, высокие ботинки. Сплошные Че Гевары, бляха-муха. Он даже не воспринимал их, как цельные тела, а именно так - голова, руки, туловище, ноги. И вот его подхватили с двух сторон и повели какими-то полутемными коридорами, живо отдающими виртуалкой.
        "Интересно, где это я?" - снулой рыбкой заплыло в голову. По коридору его вели четверо - двое спереди, двое сзади. Руки свободны, ну и что? Опоенный и полураздавленый, он не был способен ни на какое сопротивление. Ему казалось, что жизнь остановилась. Кончилась...
        Нестройный шум голосов впереди за массивной дверью. Визг, циркулярной пилой разрезающий апатию, ввинтился в виски, - "Кто же это так орет?" - и он заворочался где-то в глубине себя, внутри своего огромного тела. В яме своего забвения. И Фантик слабо стукнул в перегородку, говоря, что еще жив. Так стучат в переборку аварийной подлодки, когда кислород на исходе.
        Зал... Низкий, отделанный диким камнем потолок... Люди, много... Свет факелов пляшет на стенах... Где это я?..
        Мы! Фант, слышишь?! Мы...
        Не слышит. Потом снова тихое шкрябанье и еле слышное "Да..."
        Перед ними все расступаются, и он вместе со своими стражами вклинивается в толпу, в эту колышущуюся массу, и вот - свободное пространство... Большой круг.
        Толяныча посетило ощущение, что он очутился внутри огромного виртуального шлема, где сложную систему сенсоров и датчиков заменяла окружающая толпа. Он осмотрелся: "Знакомая картина... Где я все это видел круг людей в черных капюшонах, похожих на шапки-богатырки, алтарь посредине, и тело на крюке у стены, вспоротое от горла до паха? Где?.. Да и знак на стене - опрокинутый земной шар, накрытый пятиконечной звездой... В другой виртуалке? Во сне? Где-то наяву?"
        Бум, бум, бум - монотонный ритм зазвучал, гулко пробегая под сводом потолка, и фигуры задвигались, плотнее сдвигая круг. Лишь вокруг Толяныча образовалось пустое пространство. Стражи отступили назад и в стороны, а в мерный ритм вплетался новый звук - этакое мычание. Человек на крюке вдруг дернулся, и Толяныч понял, что тот еще жив. Проекция круга на полу была окружена чадящими черными свечами, и это место - он понял, почувствовал предназначалось для него...
        Один из капюшонов, но в красном, приблизился к висящему, шагая в одном ритме с барабанами - Толяныч четко это видел - и одним резким движением волнистого лезвия вспорол бедняге бедро... Вновь визг, близкий к запредельному, заставил Фантика заворочаться за перегородкой.
        "Просто от боли так не кричат..."
        Позвякивание каких-то железок добавилось к мелодии, делая ее более оформленной. Тот же капюшон поднес плоскую чашу и принял в нее густеющую кровь жертвы:
        - Тебе, Великий... - Затянул он басом, и сразу же мычание воспряло вверх. Тихое притоптывание десятков ног, еще какие-то ударные вплелись в дикий напев...
        Фантик толкался в перегородку, подчиняясь общему ритму.
        Толяныч стоял в одной из вершин квадрата, образуемого, кроме него гербом, человеком на крюке и алтарем. Квадрат же был вписан в круг из черных фигур. Вот такая мрачная выходит геометрия. И когда мелодия, нарастая, поднялась до почти нескончаемого визга жертвы, в круг впрыгнула девушка. Ее волосы были цвета меди!
        Рыжая!!!
        Волосы падали ей на лицо, тонкая черная накидка свободно спадала с плеч и колыхалась в такт шагам, а ноги двигались в такт барабану. Что-то неуловимо-знакомое присутствует в ее походке, движениях, фигуре... Но вот что? Этого Толяныч вспомнить не смог, хотя воспоминание занозой засело в мозгу. Кажется, что только напрягись чуть-чуть, и это всплывет, окажется на поверхности. Да вот беда - напрягаться не хочется.
        Девушка, извиваясь всем телом, медленно пошла по кругу, держа в руках знакомой формы кинжал. Волнистое лезвие рассыпало световые змейки.
        Теперь уже все помогали напеву как могли, и Толяныч оказался захвачен общим безумием, что почти зримо присутствовало здесь и представлялась ему некой багровой пульсирующей тучей, заполнившей зал и подбиравшейся к нему уже вплотную.
        Хозяева?..
        Девушка в круге?..
        Она тряхнула головой, обожгла его безумным заревом глаз, и Толяныч не мог ее не узнать даже в нынешней апатии: Танька! Та самая! Рыжая и совсем чужая. ТАНЬКА!!! Почему она рыжая? Ее он видел трахающейся с Бербером, ее он когда-то любил. И вот она зажигает на этом сборище, где готовятся принести жертву. Его. Фантика. Их обоих.
        Вот так круг! Вот так заворот!
        Толяныч широко открыл глаза, словно прозрел. Впитывая дикий напев, поднял голову, медленно расправляя тело. И змей, свивая тугие морозные кольца где-то внизу живота, уже вставал на хвост. Его присутствие было добрым знаком. Нестерпимый жар входил в тело на четыре пальца ниже пупка, где жадно пульсировало клеймо. Он пил мелодию по мере ее нарастания, как терпкое густое вино, и торопливо впитывал выпитое, точно огромный конденсатор. Не отрываясь смотрел на Таньку, все ускорявшую танец, а тело само раскачивалось в такт, но ни покорности, ни апатии не было в этом движении. Так кот готовиться прыгнуть на мышь, перенося вес с лапы на лапу. Так бык роет копытом, высекая искры. Так змея покачивается на хвосте перед броском.
        Холодная уверенность постепенно заполняла его - что-то здесь не правильно: какая-то вычурная ненатуральность присутствует, что-то раздражает. Какая-то фальшь...
        Мелодия уже приобрела поистине бешеный темп, а время становилось все медленнее, и Толяныч скользил, проваливался меж секунд. Мозг фиксировал лишь отдельные кадры.
        Фантик пробудился, напитываясь темной и злобной силой, готовый вот-вот перелиться через инородную перегородку, готовый вырваться на волю. Никто этого не замечал - все смотрели туда, в круг, и багрянец накапливался, густел, приближался вплотную; Танька в неистовстве размахивала ножом, приближаясь к висящему на крюке, а тот тоже подчинился общему трансу, мотая головой.
        Что-то вот-вот должно произойти, выйти из этого багрянца...
        Толяныч видел, что все доступные ему лица устремлены к человеку на крюке и непристойно извивавшейся плясунье. Их глаза заполняла багровая мгла. Они видели что-то другое! Совсем не то, что происходит на самом деле, не то что видел Толяныч. Да, это ВИРТУАЛКА!
        А они все... Они... КУКЛЫ!
        Толяныч почуял время, и время было его.
        СБОЙ:
        Хоп!!!
        Пружина распрямилась, бросая тело вперед. Охранник среагировал, но медленно, слишком медленно и не достал - Толяныч вильнул меж секундами, и вот он уже в центре круга. Прочь с дороги!!! Танька отлетает никчемной тряпкой, а Толяныч уже возле того в красном, с ножом. Пальцы, сминая ткань капюшона, впиваются под челюсть - резать любишь, да? Рывок! На себя и вверх... Хрип... Хруст... Толяныч, не разжимая пальцев, резко разворачивается почти танцевальным движением, и дубинка другого охранника рушится на красный капюшон... Шаг в сторону - секунды послушно расступаются, вспархивают стаей мотыльков... - и его пятка точно находит почку охранника. На, сука!!!
        Все поднялось в нем в этот миг - и боль, и радость, и уверенность, и свобода...
        Он взревел, как бык, чуя битву. Круг распался. Люди мечутся, а Толяныч уже пустился в пляс, каждым движением исправляя ту фальшь, что присутствовала здесь изначально, исправляя виртуалку. И мелодия теперь его собственная, настоящая...
        Раз - и хрустает чья-то коленная чашка, полуоборот - напружиненные пальцы точно попадают в налитой глаз, и брызги во все стороны, как от перезрелого помидора... Перехват и в прыжке коленом - хрясь! - стрельнул чей-то локтевой сустав. И пронзительный крик!..
        Фантик упивается танцем, и нет вокруг людей. Только жертвы!!! КУКЛЫ.
        Куклы. Так вот в чем неправильность!!! Здесь все - одна сплошная мистификация. Виртуалка. Она скрывает собой реальность. Толяныч чувствовал дрожание невидимых потоков вокруг себя, попробовал ухватить хоть один, и...
        Получилось! Мощная подпитка бурно устремилась в его сознание, смывая все и всяческие препоны. Перегородка не устояла, мгновенно снесенная, и Фантик обрел наконец свободу. Полную. Он напитался энергией, замкнул ее на себя, он был и внутри, и снаружи, бледно-зеленой спиралью, огромным архимедовым винтом, захватывая попавшихся на пути кукол, притягивая, перемалывая и отбрасывая уже отработанный мусор.
        Жертвы!!!
        Он не чувствовал встречных ударов, даже не знал, а были ли они вообще. Одно знал точно - свобода. Свобода и радость.
        Ого! Ну давай в снабаш! Лоб в лоб!!! Оседает...
        Еще чья-то челюсть хрустнула под ударом ноги...
        Бах, бах, бах... Кто-то открыл стрельбу, кто-то с криком упал. Круг распался, окончательно превращаясь в толпу. Все кинулись врассыпную. Но даже если бы пули настигли Фантика сейчас, он бы этого не заметил - он плясал! Он уже не чувствовал ни боли, ни усталости, ни страха - ничего. Сейчас он не заметил бы даже смерти. И змей смотрел на мир сквозь его солнечное сплетение холодными, как лед глазами, а руна на животе опаляла огнем. В глазах Фантика уже не было жизни, и все избегали его взгляда...
        Здоровый мужик обхватывает его ручищами и сжимает, скривив рожу от натуги, Толяныч улыбается не спеша, а секунды такие дли-и-инные, и впивается зубами ему в плечо, ощущая с внезапным наслаждением, как послушно расступается плоть... Рывок головы, и с треском рвется материя, а за ней кожа, мясо и кровь! Кровь!!!...
        А-А-А!!!
        Он сплюнул клочок ткани. Здоровяк отпрянул и тут же огреб коленом в промежность...
        Толяныч плясал, хрустели кости, жертвы падали, расползались... Жертвы. Куклы. Смотрите, ничтожные! Вот она, реальность. Вот правда!!! Смотрите!
        Возбуждение достигло, кажется, последнего предела, но продолжало нарастать. Так. Куклы. Где-то же должны быть и кукловоды! Он на мгновение замер, окидывая зал даже не взглядом, а просто пытаясь уловить перераспределение информационных потоков. Сейчас он воспринимал мир всем телом, обнаженными нервами и мозгом напрямую.
        Ага!
        Вон в углу трое красных, шепчут, вздевая руки. Туда!!!
        И его колено плющит мошонку первого. Второй дернулся, было, в сторону, но кулак Толяныча разбивает ему гортань. Последний падает на колени, выпучившись Толянычу куда-то ниже пояса, и визжит совсем по свинячьи непонятное: "Маду! Маду!"
        Крик мечется под потолком, дробясь и отражаясь, подхваченный многоголосо этот крик, разбегаются черные тени, но Фантик не думает делает...
        Он сбил красного на пол и обрушился локтем ему на спину. Хрустнул позвоночник, а он снова на ногах... Не выбиваясь, не теряя ритм.
        Пляска ведет его. Пляска Смерти!!!
        Боль! В бок входит клинок, лезвие скребет по ребрам под самым сердцем. Фантик разворачивается, перехватывает руку, другая сама собой ложится на пояс нападавшего... Рвет на себя, буквально насаживая врага на колено. И тут же - лбом в переносицу!
        Оседает...
        Танька! Это она ткнула его ножом, и, неумелая, попалась на жесткий прием. Толяныч шагнул назад и вбок, отвернулся. Боли он не чувствовал. А нож, мокрый от крови, остался в руке...
        Она хотела меня убить. Пусть. Это же виртуалка!
        Толяныч осторожно коснулся языком холодного лезвия, ощутив соленый вкус крови - своей крови, - и засмеялся. Вскинул руки вверх, взгляд его уперся в низкий камень потолка и сквозь смех прорывается:
        - О-о-о...!!! - Крик распирает гортань соленой карамелью.
        "Дин-дин-дин..." - отозвался где-то внутри далекий колокол.
        И снова смех ширился в нем подобно половодью.
        - Я здесь!!! - Ревет он и опять оказывается в гуще свалки.
        И вдруг, в один миг вокруг стало очень просторно. Толяныч стоял один в пустом зале - руки воздеты вверх - и ждал. Но в зале никого не осталось, кроме распростертых тел. И тогда нерастраченный жар охватил его целиком, и дикой силы энергия, что накопилась, мощной молнией бьет сквозь его тело, сквозь змея, сквозь предназначенный именно для этого канал.
        Толяныч в изнеможении упал на колени.

***
        Обвинять себя во всевозможных залетах уже настолько надоело, что Толяныч лишь сдавленно матерился. К тому же это отнимало массу сил из и без того отощавшего запаса. Толяныч решил силы экономить, отчетливо понимая, что ничего еще не закончилось. Одно дело - вырваться из этого страшного подвала, и совсем другое - добраться куда бы то ни было, не имея при себе абсолютно ничего: ни денег, ни оружия, ни возможности позвонить (да и кому?), не имея даже банальной одежки срам прикрыть.
        В общем дело - швах.
        Он ковылял вниз по растрескавшемуся асфальту, чувствуя сырость и плесень босыми ступнями. Редкие пыльные фонари никак не облегчали задачи ориентирования. Он мог определить лишь, что это Москва, а низкий сводчатый потолок и мощные бетонные опоры подтверждали, что это нулевой уровень. Нулевка! А значит ко всем напастям в любой момент могут добавиться еще десятки других, не менее острых. А у него с собой только трофейный крис, на котором начала подсыхать его собственная кровь. И все.
        Толяныч не мог вспомнить, как и когда он выбрался из этого чертова логова, лишь слепое желание убраться подольше отсюда холодным пальцем толкало между лопаток, и он подчинялся, хромал и хромал по шершавому асфальту. Ноги, похоже, стер до крови, но проверять не хотелось - тут не упасть бы. К тому же он изрядно замерз. Чертовски трудно оказалось шастать по нулевке голышом, пусть даже и летом. Да еще после такого...
        Оставалось только материться сквозь зубы, сдерживать озноб и терпеть, а боль металась внутри, как пуля со смещенным центром тяжести.
        Так, бляха-муха, только этого еще не хватало! - Толяныч услышал за спиной быстрые шаги. Нагоняют. Еще немного, и они упрутся в твою голую задницу, братан!
        Они?
        Толяныч прислушался, и действительно - шаги двоились, или нет, даже троились. Горохом скакали между стен, бывших когда-то фасадами особнячков, составляющих улицу. Толяныч оглянулся, но в темноте, которую совсем не рассеивали фонари, ничего не разглядел, зато тут же сильно ушиб большой палец на ноге и зашипел от боли.
        Надо прятаться, а не-то - писец котенку! - и отчетливо понял он. Хотя если догоняют "эти", капюшоны, то прятаться беспонтово... Какой к черту "если"?!! Кому тут еще быть-то? "А вдруг это менты?!" - сверкнуло безумной надеждой лишь на миг, но тут же потухло. С ментами встречаться ненамного лучше, если даже не хуже.
        Толяныч, насколько позволяло тело, побежал к открывшемуся впереди темному зеву подворотни. Забежал - тупик! - оперся рукой о стену, почти сгибаясь пополам от боли в груди: "Фу, кажись, успел, авось не заметят..."
        Подворотня имела глубину метров в десять и оканчивалась грубо сложенной стенкой, справа на фоне облупившейся но более светлой штукатурки вырисовывался бывший дверной проем, тоже заложенный почерневшим кирпичом. Спрятаться было негде.
        Шаги за спиной приближались, и тогда он ухватился за свисающий обрезок покрытого паутиной кабеля, чтоб иметь более-менее вертикальное положение и хоть какую возможность обороняться. В висках боксерской перчаткой билась кровь, и сердце, похоже, превратилось в еще одну пулю. Как бы не в разрывную...
        "Еще пара пробежек, и в тебе будет вся обойма..."
        Толяныч осторожно отпустил кабель, и стал распрямляться. Когда вертикальное положение уже казалось достигнуто, его вновь скрутило - похоже, ребро сломано. И он вновь повис, вцепившись за шершавую, в руку толщиной, кишку. Глаза постепенно адаптировались к сумраку, и предметы потихоньку обретали пусть призрачные, но все же очертания. Он поднял глаза к близкому своду, и вдруг отчетливо нарисовалась картина, которую увидят те, кто вот уже подходят к этому переулочку: голый чувак стоит раком, уцепившись в грязный кабель, и не понятно, то ли блюет, то ли что-то потерял и высматривает на земле. А вокруг кромешная темнота...
        А вот и они, вывернули из-за угла, и все это в натуре увидели, и тут Толяныч расхохотался от всей души, правда тут же поперхнулся от боли в боку, но смеяться не перестал - кхе-кхе-кхе...
        Неизвестные преследователи остановились, всматриваясь в сумрак подворотни, и медленно, но уверенно направились прямиком к Толянычу. Он стал выпрямляться и даже принял стойку, слегка скосолапив ступни для вящей устойчивости. Разбитые кулаки сжались, и тут он с удивлением обнаружил, что все еще держит в руке волнистый нож. Поднес вплотную к глазам, силясь рассмотреть, и его опять здорово качнуло. Снова вцепился в привычную опору, и перед глазами все закружилось.
        Ну как тут не рассмеяться?
        Трое остановились прямо перед ним. В слабом свете далекого фонаря Толяныч различал только темные силуэты без лиц. Фигуры выглядели внушительно. Толяныч вновь придал себе подобие боевой стойки, подавляя желание просто рухнуть на спину. Сердце явно собиралось выпрыгнуть наружу.
        Сердце, тебе не хочется покоя? Сердце заверило в том, что покой ему жизненно необходим: "Эх, сейчас бы завалиться на Малютку, да с книжечкой, да с сигареткой..
        - сказало ему сердце. - Да пивка бы бутылочку, да музычку какую-нибудь полегче. И чтоб Матрена под боком... Да Пичка под другим... Да чего там мелочиться-то - пусть и Лиза под третьим. Да с Таньками сверху. Обоими. Да еще..."
        "А это кто говорит? Точно не сердце. Фантик, Фант! Ты?"
        Фантик вяло болтался где-то внутри, как старческая мошонка. Давешний всплеск исчерпал его полностью, стало быть, ни на помощь, ни на коррекцию надеяться не стоит.
        Подошедшие стояли молча, их лица постепенно проступали, сначала набором теней, потом подобием черт. Отблеском глаз...
        Наконец Толянычу надоело играть в молчанку:
        - Ну? - Сказал он и покрепче сжал рукоять криса. Разбитые костяшки тут же уведомили - мол, непорядок в хозяйстве. - Давайте!
        Ему уже было до лампочки все, что за этим последует. Хотелось только, чтоб все кончилось побыстрее. Его даже не удивило то, что действительно за этим последовало:
        - Простите, Мастер, но мы не можем принять столь высокую честь. Сказал стоящий немного ближе других. Все трое склонили головы, приложив сжатый кулак к груди.
        "Драки не будет!" - мелькнуло у Толяныча с бурным облегчением и даже немного с досадой. Честно говоря, он уже приготовился подыхать. Ан нет! Фиолетовые круги перенапряжения закружились перед глазами. Самым сильным было желание сесть, нет, даже плюхнуться голой задницей прямо на асфальт и закурить.
        "Рановато ты братан раскуривать собрался, да и нечего, опять же. Одернул он сам себя. - Коль эти такую честь от тебя принять не могут, так хоть держи себя солидно."
        Он принялся выбираться из полуприседа, и выбирался, выбирался, сдерживая менжу в коленях, стараясь не поддаваться слабости, стопудово сгибавшей в три погибели - надо отвечать, сказать что-нибудь этакое, подходящее к случаю. Да вот беда - ответной речи он как-то не подготовил. Ну не рассчитывал он держать ответную речь!
        Толяныч облизал сухие губы - пить! Нет, курить! Нет, все же пить! Водки...
        Лады, вот тогда вам другая честь:
        - Штаны. Мне нужны штаны! - Вот и все, что ему удалось сказать. И очень удивился, когда двое беспрекословно сорвались с места и умчались в темноту. Третий, тот что говорил, остался стоять.
        - Курить есть? - Эта была уже вторая фраза, и надо сказать далась она уже с меньшим трудом. Звериные инстинкты исчерпались еще в подвале, и он словно заново учился говорить.
        Человек не торопясь, не сводя с Толяныча глаз, полез в карман жилета-разгрузки и извлек сигареты. Протянул открытую пачку. Как вытащить из нее сигарету, Толяныч не представлял - руки почти не слушались, мешал нож, который некуда было сунуть, разве что себе в бочину. Или вот ему...
        - Прикури мне.
        Незваный гость, не смутившись, прикурил, на мгновение высветив половину лица и мощный бицепс, и вставил сигарету Толянычу в зубы.
        Голова слегка закружилась после первой, такой желанной, затяжки. Толяныч расслабился и привалился спиной к стене. Еще пара затяжек...
        Он переложил нож в левую руку, взял сигарету изо рта, с трудом оторвав ее от пересохшей губы:
        - Кто вас послал?
        - Никто. Закон Воина. Вот. - И чувак протянул ему что-то на ладони.
        Толяныч посмотрел, но было недостаточно светло, чтобы понять, чего там такое у него в руке. Правда мелькнуло предположение, что это его собственный двойной перстень в виде змеи, но откуда бы ему тут взяться? Да и зачем он теперь нужен?
        - Оставь себе. На память. - Чувак кивнул и ничего не сказал. Положил это что-то в нагрудный карман. Потом тоже закурил. - Вы должны меня грохнуть?
        - Нет. Да мы бы и не стали этого делать, Мастер.
        - Почему?
        - Я, и они тоже, были сегодня там, - он кивнул головой куда-то в сторону. - Я сам стрелял в тебя четыре раза.
        "Ох, до чего парень вежливый..." - поразился про себя Толяныч, но почувствовал уважение к человеку, который вот так спокойно сообщает, что буквально только что старался тебя же убить.
        - Мне повезло. - Сказал он, и, похоже, громиле это польстило, так как он медленно наклонил голову. Но тем не менее промолчал. - Приятно было бы посидеть как-нибудь, выпить. За жизнь поговорить.
        Толяныч представил себе их сейчас со стороны - картина получалась совершенно безумная. Он вздохнул:
        - Хорошо, запомни мой номер...
        Пока суть да дело - Толяныч докурил сигарету - в руках его вдруг оказались штаны, на ощупь вроде джинсы. Откуда их взяли эти двое, его не интересовало, ясный пень, что не купили. Но предусмотрительные ребятки принесли еще и кроссовки. Все конечно не новое, ну да на безрыбье и сам того...
        Он поблагодарил кивком головы. Пауза затягивалась: "Надо что-то сказать этакое, а вот что? Ну ты ж хотел объяснить "этим", чего ты хочешь! Ну, чтоб оставили в покое и все такое. Вот и объясни, тем более, что второй возможности может и не представиться..."
        Толяныч откашлялся:
        - Так. Спасибо за помощь. Передайте своим Кукловодам... - Они переглянулись как бы недоуменно. - Или как их там у вас называют, меня это мало волнует, так вот... Скажите им, что я хочу только одного. Чтобы меня оставили в покое! Это касается так же и моих друзей. Иначе я буду убивать, убивать столько, сколько понадобиться. А если возникнут вопросы, вы знаете, где меня найти.
        Бурные аплодисменты. Аплодировал видимо Фантик, оживший на время перед лицом общей угрозы. Больше некому.
        "Ну ты даешь, брат! Прям Цицерон! А теперь скажи что-нибудь этакое только для них. И жест рукой нужен, жест! Надо произвести впечатление. Ха-ха-ха..."
        "Чего ж еще-то? А, вот":
        - Теперь идите, и да не угаснут ваши Облики!!! - Аплодисменты, переходящие в овацию, все встают... Шутка.
        Пришельцы выслушали, приложив правый кулак к сердцу, и неожиданно резко синхронно выбросили раскрытые ладони вперед и вверх. Не опирайся Толяныч спиной о стену, он бы неминуемо упал: "Фу, бляха-муха. Чуть не испугался. Да вы свалите когда-нибудь или нет!"
        Они ушли, словно эта мысль обрела звучание.
        Толяныч дождался, когда шаги черной троицы окончательно затеряются, и все же сел голой задницей на асфальт: "Господи, в которого я не верю, как мне хреново!!!" Прошло несколько минут, и золотой рыбкой в голову вплыла мысль, что неплохо бы все же одеться, что он и сделал, кряхтя и ругаясь.

***
        Встречи с "левоохренительными", как сострил как-то Крот, органами избежать не удалось. И как и большинство предыдущих, она не принесла никаких девидентов.
        Когда Толяныч, шаркая и охая на все лады все же добрался до металлической лестницы, ведущей на верхние уровни и дополз до первого рабочего, на что ушло по ощущениям не менее часа, то обнаружил, что эскалатор еще не работает. Выругавшись от всей души, Толяныч зато сориентировался во времени - значит не больше трех утра, и то вперед. Передохнув минуту он продолжил восхождение и вырулил наконец на свет божий, вернее искусственный, огляделся и с удивлением обнаружил, что это Гоголя убегают ему за спину, а впереди выситься гриб Христа Спасителя. А еще ближе - разверстая пасть входа в метро. Кропоткинская. А... Да, в непосредственной близости располагалось самое неприятное: буквально в метре два постовых дымили сигаретами, и видок обоих не сулили ничего хорошего подгулявшему ханыге, а именно так Толяныч выглядел в грязных джинсах и кроссах на размера два больше, чем надо. Другой одежды на нем не было. Уходить назад в тень уже не осталось ни времени, ни смысла. Хорошо хоть нож оставил под лестницей на нулевке. Подсохшая рана на ребрах естественно тоже не украшала.
        - Ты. - Констатировал высокий мент с желтушным в свете фонарей лицом и сержантскими лычками, обежав Толяныча цепким взглядом. Дубинка уткнулась Толянычу в бок, угодив точнехонько в рану, которая не замедлила закровоточить. Специально, гад! Только бы шокером не трахнули, тогда совсем хана... - Кто такой? Документы.
        Притворяться Толянычу даже не пришлось - зашипев как заливаемый костер, он перекосился, но промолчал.
        - Чего молчишь? - Вступил второй. - Немой?
        Оба оттенком лиц сильно походили на восставших из гроба мертвецов, вознамерившихся отпить живой кровушки, с такими лучше не связываться, не имея личной карты и лишних чипов.
        - Товарищ сержант! Меня ограбили подчистую, вот, ножом пырнули, видите! Как дали по башке. Так я всю ночь на нулевке провалялся. Чудом жив остался. Все забрали! Я как вас увидел, так сразу, эта... К вам, значит... - Заныл Толяныч, здоровым глазом наблюдая за их реакцией - не дай бог загребут. Была охота сгинуть в обезьяннике: говорят, там годами парятся ни за что.
        Сержант задумчиво поковырялся у него в боку дубинкой, от чего Толяныч так и облился потом, задумчиво оглядел плоды своего труда, потом Толяныча с головы до ног, и так же задумчиво произнес:
        - Значит, ограбили?
        - Ограбили, ограбили... - Он истово закивал головой.
        - Ах ты ж пьянь обоссатая! - Дубинка врезалась Толянычу в плечо. Плечо тут же онемело. - Я тебе покажу "ограбили", падаль! А ну вали отсюда, пока мы тебе сами люлей не понакидали! - И хлоп дубинкой по животу, сволочь.
        - Постой, постой, он, кажись, в натуре ранен, - вступился второй. "Кажись! А то ты не видишь..." - Чуть не заорал Толяныч, но вовремя поперхнулся от нового удара. - Может скорую вызовем?
        - Да пошел он! Возиться тут со всякой рванью! У него документов наверняка нема.
        - А... - Это Толяныч.
        - Пошел, говорю! А то и правда отведем.
        - Ты где живешь-то? - Вновь пристал "сердобольный", вынуждая задержаться, давясь матюками.
        - Да рядом здесь, на Новокузнецкой... Мне ж только через мост... Может, подвезете? - Толяныч уже бочком-бочком отходил от них.
        - Не, блин, ты, урод, мертвого достанешь! - Подтвердил первоначальное впечатление Толяныча желтушный сержант. - Вали, я сказал! Проспись.
        Смачный пинок придал Толянычу дополнительное ускорение, и он побежал, мотаясь из стороны в сторону и на всякий случай поскуливая, как побитый пес. Менты заржали вслед.
        "Фу, кажись, обошлось... Ну, блин, непруха - живого места уже не осталось! Интересно, а что бы я делал без штанов?"

***
        Зажимая кровоточащий бок, Толяныч бормотал себе под нос: "Ах суки, сволочи, сучьи суки" и так до бесконечности до самой Москвы-реки. К боли он постепенно притерпелся, а вот жажда...
        На набережной выстроились торговые автоматы. А может в трофейных штанцах хоть пара чипов завалялось? В самом деле, ведь не свои же ему отдали. Толянычу представились хитрющие враги, зашившие в шов засаленных джинсов маячок, либо пропитавшие штанины медленно действующим ядом, и прочая паранойя. Да нет - туфта это все. Наверняка стрясли с кого-нибудь.
        Скривившись от боли в разбитых костяшках, на всякий случай Толяныч полез в карман - пусто. А в другом? Ничего. А чего бы ты хотел? Ну с кого можно стрясти одежду в три часа ночи, да еще на нулевке?! Об этом лучше даже не думать. Ладно, дареным штанам в карманы не смотрят. Да, не везет, так не везет. Вот гады, войны эти долбанные! Честь, честь... А сами бросили без копейки посреди столицы на съедение этим сукам. А ведь еще через весь город чапать! Кроссовки велики, курить нечего.
        Толяныч свесился через перила и с тоской посмотрел на черную масляную воду далеко внизу - сколько воды изгадили, сволочи. Тут ему стало совсем кисло, хоть и вправду сигай с набережной. А это кстати идея - хоть попить вдоволь напоследок... Или до фонтанов потерпеть?

***
        До Репинского парка Толяныч добрался довольно быстро, благополучно миновав еще один пост на Каменном мосту, и сразу же, на ходу срывая джинсы, не забывая шипеть и материться, плюхнулся в фонтан - холодная!!! Ух, хорошо! Тело тут же онемело, и боль потихоньку отпускала, словно он окунулся в новокаин. Минуты две Толяныч блаженствовал, хотя каждая ссадина на теле горела огнем, но это же совсем другое дело: Жив! Жив!!! Вода!
        Имитаторы дневного света еще не работали, а козырек над VIP-галереями не давал солнцу толком заглянуть в парк. Но косые, многократно отраженные от зеркальных высоток Балчуга и Якиманки солнечные лучи все же задевали парковые кудрявые липы, и сквозь их кроны, как сквозь дуршлаг, нет-нет да лезли ярко оранжевые макароны. Толяныч встал - вода доходила до середины бедер - подставил руки под струю падающей воды, набирал полные пригоршни и плескал себе на лицо. Ему казалось, что это первое омовение в его жизни и что внутри сейчас размокает, размягчается, отваливается пластами какая-то мерзкая короста...
        - Ну, кекс круто подмывается! - Послышалось с противоположной стороны фонтана, и рассыпался звонкий женский смех. Говорил, однако, мужской голос.
        "Эге! Так мы тут не одни!" - осознал Толяныч и не спеша принялся выбираться из фонтана, а сидящие на лавке с интересом наблюдали, как он, светя голым задом (оскорбление нравственности и нарушение общественного порядка путем обнажения частей тела - месяц принуд-работ) вылез, и, кряхтя и ругаясь принялся натягивать джинсы на мокрое тело. Дело шло туго, но он справился. Купание освежило, и настроение заметно поднялось. "А не разжиться ли мне сигареткой?" - вбивая ноги в кроссовки и набираясь наглости, подумал Толяныч и так же не спеша направился вокруг фонтана.
        На лавочке расположились два молодчика, по виду - явные бандюки, - и девушка в вечернем макияже и прикиде от кутюр. Отдыхают люди после трудной ночи, натурально выпивают-закусывают. Тут же остывает богатый японский "Универсал". Все нормально.
        - Есть проблемы? - Таким вопросом его приветствовали с лавочки.
        Толяныч почувствовал скрытое предупреждение: мол, иди, парень, своей дорогой... "Везет мне на быков" - подумал он, разглядывая стандартную экипировку. Шелковые рубашки, слаксы, бритые затылки, дорогие токины и естественно увесистые драгметаллы. А вот девочка ничего...
        - Да нет... Можно попросить у вас сигарету? - Рана опять кровоточила и бок щипало довольно сильно.
        И они это тоже заметили. Выражение лиц несколько изменилось:
        - У тебя юшка течет, братан. - Совершенно спокойно проинформировал его один из отдыхающих, со шрамом на щеке. Деваха глядела на Толяныча, раскрыв большой, красиво очерченный яркой помадой рот.
        Он убрал ладонь и посмотрел на рану:
        - А черт, опять открылась. - Отошел к фонтану и сполоснул руку.
        - Ща поправим, - шрамоносец достал из-под лавки початую бутылку со знакомой джинной этикеткой. - Надо продезинфицировать. Слышь, Суслик, тащи аптечку.
        Он щелкнул в сторону тачки пультом, на что джип приветственно мигнул фарами и убрал двери, а сам налил джина в пластиковый стаканчик:
        - Значит, проблем никаких? - "Приятно, когда люди сидят так вот вальяжно, уверены в себе, спокойны..." - порадовался про себя Толяныч, провожая девицу взглядом. - А это ты просто упал, так?
        - Почти. - Толяныч ухмыльнулся и попытался взять стаканчик. Пальцы по прежнему слушались плохо. Молодчики рассматривали его разбитые кулаки, и в глазах у них стремительно нарастало снисходительное дружелюбие. - Сначала перо сунули, шмотье забрали, а потом органы привязались... - И он залпом выпил, занюхал ладонью. - Ох, хорошо!
        Подоспела девчонка с аптечкой и засуетилась вокруг него, как юла. Толяныча быстренько подлатали, облили дезинфекцией и покрыли где надо биопластиком, а в заключении набросили кожаный клифт на плечи и дали наконец сигарету. Полный отпад.
        - Я ваш должник, братва. - Серьезно сказал Толяныч, кутаясь в заемный кожан и прихлебывая неразбавленный джин.
        - Все там будем, братуха, - ответствовал ему молчавший до сих пор бугай со шрамом через бровь. - Может тебя в больничку подбросить? Или домой?
        - Да я в Чертаново...
        - Вот и поехали. А хочешь, мы тебе Суслика оставим? Она у нас того, типа сестра милосердия. - Оба дружно заржали, уже садясь в машину.
        В другое время Толяныч бы от такого предложения, может, и не отказался бы, но как только устроился на заднем сидении, он понял, что прямо сейчас отрубится просто потому, что все уже позади. Он еле успел сказать адрес...

15.
        Шершавый матренин язык - вот что вызвало из небытия: "Я что, уже в Параминово? Или сплю?"
        Девочка наступила ему на грудь всеми лапами и яростно вылизывала лицо, аж постанывая от переполнявших чувств. Толяныч приоткрыл один глаз, Матрена тут же метко лизнула и его.
        Глаз заслезился.
        - Ах ты моя маленькая, мягкая, теплая, сладкая кошка!!! - Толяныч подхватил Матрену и вознес над собой на вытянутых руках. - Как ты тут оказалась?
        Он осмотрелся, начиная узнавать обстановку, приподнялся и сел, уже привычно матернувшись в ответ на боль в боку. Малютка приветливо скрипнула под его весом.
        - Сейчас, сейчас моя хорошая, сейчас моя татошая... - Бормотал Толяныч, сползая на пол. - Сейчас я тебя накормлю, напою, почешу и спать уложу.
        Матрена, задрав хвост, помчалась на кухню, и мяуканье ее было столь кровожадно, что человек менее осведомленный уже улепетывал бы во все лопатки. Толяныч улепетывать не стал - сейчас его больше интересовало, а есть ли чем кормить нежданно объявившуюся животину. Ведь Крот же должен был ее забрать с собой. Не случилось ли чего с Серегой? Ладно, разобраться еще успеется.
        Хромая и матерясь он поплелся на кухню, по ходу отметив, что запах в квартире несомненно кошачий, значит Матрена здесь далеко не первый день. Хорошо еще, что кран на кухне подтекает, так что от жажды она бы не умерла... Тьфу, что за мысли! Ты дома, напомнил он себе, и этого достаточно. Пока.
        "Господи, в которого я не верю, как надоело это "хромая и матерясь!" но попробовав не хромать на небольшом отрезке пути через прихожую, Толяныч выматерился более основательно, и больше экспериментов решил пока не производить. Организм к экспериментам был еще не готов.
        Холодильник явил взыскующему взору хозяина полупустое нутро. А запах... Толяныча качнуло, к горлу подступила легкая тошнота:
        - Бляха-муха! Сколько же меня не было? Ладно, это потом. Разберемся. Ага, вот и сухой корм. Отлично! Кушай моя сладкая, кушай-кушай, никого не слушай. - Матрешка немедленно зарылась в миску.
        На подоконнике лежала початая пачка сигарет.
        Толяныч закурил, решил, что пора бы заняться оценкой личного состояния, и направился в ванную. Глянул в зеркало и усмехнулся - на него смотрело лицо, прихотливо разрисованное разводами разных оттенков от синего до черного. Удавленник, бляха-муха, ей-ей удавленник! - дал он свое экспертное заключение. Да плюс разбитая бровь, следы ногтей через всю щетинистую щеку, и здоровенная шишка на лбу. Список можно было продолжать утомительно долго, поэтому Толяныч просто любовался собой некоторое время, в течение которого веселье его неудержимо росло и множилось, словно подопытные мухи-дрозофилы. С таким лицом можно только выпить, если конечно есть чего.
        Он побрел назад к холодильнику, стараясь не наступить на Матрену, которая так бурно выражала свою радость, что чуть не сбивала с ног в попытках потереться.
        Водка в холодильнике оставалась, и, что характерно - эта была "Звезда Севера". Вот так. Да еще почти полная бутылка!
        Ну что ж, еще один виток, еще один круг замкнулся - подытожил Толяныч есть много, друг Горацио, такого, за что надо выпить. Ну раз надо, значит надо - с готовностью согласился удавленник в зеркале прихожей и подмигнул заплывшим глазом - за тебя, дружище! И уж в первую очередь за то, что вообще жив остался. Будь здоров! Эй, Фантик, третьим будешь?
        Отзыва не последовало. Толяныч сделал первый мощный глоток, прямо здесь, не отходя от кассы. Потом выудил из недр холодильника зачерствевшую шпротину - фу, гадость какая! Судя по всему, прошло не меньше пяти дней. А это еще что такое? А... Братан Тропикл! Вот приятная встреча. И новый круг бытия, стало быть. Но от замешивания коктейля Толяныч решил воздержаться во избежание дальнейшего травматизма, памятуя о прошлом разе. Он решил прихватить бутылку с собой, но подзадержался, осмотрев входную дверь: замок был вырван буквально с мясом, с косяка свисали обрывки проводов.
        "Как же я так умудрился?" - несколько раз вопросил себя, глядя на треснувший косяк, и не получил ответа. А может это поможет? - он глотнул Звезды Севера прямо из горлышка. Так, так, так... Напрягся, вспоминая, как попал домой, но вспомнить ничего не удалось. Лишь смутно проступили в памяти два здоровенных братка, одного вроде бы звали Сергей, а второго... Шульц? Точно, Шульц! И вроде бы какая-то девушка... Похоже, выпили... Ага, джин!!!
        Через какое-то неопределимое время, шитое пунктиром стонов и матюгов, дверь удалось водворить на место, и даже прикрыть кое-как. Впрочем, расклад предполагает, что никакие двери не удержат гипотетических Мастеров-Кукловодов, если те решат нагрянуть.
        Звонок коммуникатора стукнул по уху, но несильно. Толяныч подпрыгнул и замер, напряженно вслушиваясь, что скажет определитель. Предчувствие его не обмануло - номер неизвестен. Кто бы это мог?
        Он нехотя снял трубку:
        - Привет, братан! Как здоровье? Оклемался?
        - Ну в общем да... - Голос казался смутно знакомым.
        - Не признал? Это Шульц! - Сказано так, будто кореша навеки.
        - А, Шульц... А я-то гадаю, кто это звонит. - С облегчением сказал Толяныч. Надо же! С чего бы это браток объявился? Ну подвез, ну помог, и что? - Я тут слегка еще плаваю. А так ничего. Спасибо.
        - Это хорошо, братуха, если в натуре ничего. За дверь-то извини, ключа у тебя не было, вот и пришлось ее маленько того... Уже починил? Ну бывай, как-нибудь заедем к тебе. Привет от Суслика.
        Ту-ту-ту...
        Ну стало быть, за Суслика! Толяныч глотнул, но вкуса не почувствовал. Надо же, какие-то бандюки, а ты смотри - заботятся, а вот родная милиция...
        - Глаз опух, в боку жжет - моя милиция меня бережет. Это жизнь, братан!!! - Громко процитировал он и повалился на Малютку, не выпуская бутылку из рук, дотянулся до определителя и прослушал список входящих звонков. Ни одного знакомого, естественно.
        "А все-таки мы им там хорошо дали" - не без гордости подумал Толяныч, но тут же помрачнел от такого уже привычного "мы". Клон по прежнему пребывал в своей виртуальной коме, но ощущение умирания от этого менее реальным не становилось. Вспышка активности в подвале оказалась для Фантика мимолетной.
        Чтоб перебороть холодок в груди, Толяныч совершил финальный глоток. Бутылка пересохла.
        - Эх, Матрешка-картошка, одна ты у меня осталась. - сказал он и погладил кошкину спину, почесал ее за ухом. - Как, интересно знать, ты здесь оказалась, а?
        Девочка тут же замурчала, а Толяныч уставился в потолок и закурил, а потом ему стало все равно. Он послюнявил пальцы и погасил сигарету. Матрена устроилась у него под мышкой - Толяныч ощущал локтем ее тепло.
        Он уснул: зеленая равнина обхватила его, сжала со всех сторон, и черные кони носились вокруг... Черные?
        - Ур-р-р-я-у-у!!!
        Черный силуэт горбится в темноте, лишь горячие угли глаз, и на грудь давит так, что ни вздохнуть, ни... Толяныч рванулся, и почувствовал шершавое прикосновение к щеке - Матрена.
        - Фу-у. Ну и напугала ты меня, девочка. - Она лизнула ему руку. Шерсть на загривке неохотно укладывалась под ладонью. - Умница моя, сон охраняешь. Спасибо.
        И опять провалился...
        В течение ночи кошка будила Толяныча еще раз десять, и наконец под утро он забылся все-таки без всяких видений, а когда проснулся, солнце уже шпарило вовсю, а Матрена требовала жрачки. Его наполняла уверенность, что-то вот-вот должно случиться. Поэтому, выполнив положенные утренние обряды кормление животного, умывание, ну и еще кое-что по мелочи, Толяныч устроился полулежа и принялся ждать. В нем шла какая-то неясная до конца работа, и, казалось, что грядет некое событие, грандиозное? Фатальное? Черт его знает... Впрочем в черта он тоже не верил.
        Матрена подошла и уселась напротив, глядя ему прямо в глаза. Тревога в ее взгляде была совсем человеческая.
        Время превратилось в липкую патоку. Толяныч не испытывал голода, лишь иногда пил воду, пребывая в полусне-полуяви, и ждал, ждал, но ничего не происходило. Бреда своего он не помнил, лишь иногда казалось, что вот вроде поймался какой-то смысл, вот уже видно его, еще немного и все станет окончательно ясно, но девочка каждый раз с мявом принималась лизать ему лицо, вставала на грудь мягкими лапами, ощутимо теребило за ухо. В общем делала все, чтобы вызвать назад. И ЭТО отступало, и смысл уходил, и Толяныч выныривал в убогую реальность своей двухкомнатной малометражки.
        И все повторялось снова и снова...

***
        Входная дверь медленно открылась, протяжно скрипнув, и на пороге возникла копна рыжих волос, нос с горбинкой, и яркие блики зеленого и белого запрыгали по комнате, а Толяныч с кошкой являли собой скульптурную группу "ожидание" в весьма авангардной трактовке: Толяныч, не утруждавший себя одеванием и разрисованный синяками, как деловар на тропе войны, развалился на подушках, а Матрена опиралась ему на плечо передними лапами и не отводила своего тревожно-янтарного взгляда. Так они и предстали перед глазами публики, хотя народу на выставку пришло, прямо скажем, всего ничего.
        На Лизу сначала не обратили ни малейшего внимания.
        - Здравствуй. Что случилось с твоей дверью? - Спросила ведьма с неподдельной тревогой.
        "Ах ты ж заботливая какая..." - Толяныч скосил глаза, пробежался взглядом по стройной фигурке, опять упакованной во все черное. Однако уступая летнему солнцу, ее водолазки еле-еле хватало на то, чтоб только прикрыть пупок, а куртка из черной кожи отсутствовала напрочь. Чуть обозначившийся сосок не вызвал сперва ни малейшего интереса.
        - Ключи потерял... - Сказал Толяныч. И наконец-то повернул к ней голову. Лицо удавленника произвело должное впечатление.
        - Ого!!! Что это? - Похоже, она была просто поражена, а может не ожидала такого совсем уж экстремального вида.
        - Ключи? Это такие металлические предметы, которые прикладывают к замку и он открывается. - Шутить не хотелось, но статус обязывает.
        - Нет, я про лицо!
        Стало быть шутка пропала зазря. Жаль. Обычная надменность ей изменила, и это доставило Толянычу пусть и небольшое, но все же удовольствие. Он не спеша привстал, потянулся и картинно закурил:
        - Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся - вот, - говорил он размахивая сигаретой и демонстрируя разбитые костяшки пальцев. - А почему это вас интересует, Мастер?
        - А почему ты называешь меня Мастером? - Она уже, было, двинулась к нему, но последняя фраза будто бы уперлась ей в грудь. Точно промежду сосков. В чакру.
        - А почему меня называют Мастером?
        - Кто?!!
        - Да есть такие... - Ушел Толяныч от прямого ответа и вновь завалился на Малютку. Интересно было бы послушать, что она скажет. Но Лиза молча подошла и уселась рядом с ним и осторожно провела пальцами по едва подсохшему рубцу на ребрах.
        - Великая Матерь, что они с тобой сделали... - Так печально это у нее получилось, что наверное выдавило бы слезу у стороннего человека. Толяныч же только поджался и ощетинился.
        - Только не говори мне, что жив я благодаря твоим Посредникам! Там, где я был, мне тоже довелось услышать это "магическое" слово.
        Некоторое время она внимательно, прям как Матрена, смотрела ему в глаза, а кошка, кстати сказать, тут же удалилась в прихожую и заняла привычную позицию перед зеркалом. Толяныч краем глаза видел, как она там умывается.
        - Я понимаю, ты зол и ранен... - Неподдельное сочувствие, вот что ранило гораздо сильнее: "Где ж ты раньше была со своим дерьмовым сочувствием, когда из меня там пыль выбивали? Или вы все это сами и спланировали?" - Можно мне осмотреть твои повреждения?
        И Толяныч, уже готовый послать ее куда подальше, вновь на мгновение мысленно вернулся на ту полянку, на солнышко, искорка тогдашнего тепла мелькнула...
        - Видишь ли, моя милая, - она поморщилась, но стерпела. - Что значат мои повреждения по сравнению с ранами, что наносят твои зеленые глаза, которые... - Он осторожно взял ее за руку и потянул к себе. - Что я покорен. Пленен, можно сказать, тобой навеки... Я повержен, разбит, но тем не менее, прошу тебя быть дамой моего сердца, пусть хотя бы на этот день... Ибо... Ибо... Заклинило, бляха-муха! Башка что-то не варит, понимаешь ли.
        - Понимаю. - Лиза не поддавалась, попыталась отнять руку. - Отдает каким-то пошлым любовным романом.
        И все же он преодолел не очень сильное ее сопротивление, и прямо губами в губы проговорил:
        - Сопротивление бесполезно. Оно даже вредно! - Чуть громче, поскольку губы ее отдалялись. - Мне будет больно... - И впился, вжался, почувствовал их сладость. И не встретил возражений, а напротив, легко опрокинул ее на спину... - Ах, черт!!! - Острая боль отдалась в боку, и контакт был нарушен. Толяныч грязно выругался, но про себя и на себя, и вновь потянулся...
        - Не думаю, что именно это тебе сейчас нужно. - Обычное спокойствие вернулось к Лизе. Толяныч проследил направление ее взгляда туда, вниз - флаг спущен, армия разбита и вповалку лежит на поле брани - и тоже разбитый, откинулся на подушки:
        - Ладно уж, осматривай мои повреждения. - И отдался на волю победителя.
        - Ага. - Кивнула она, словно бы ничуть не сомневалась в ответе. Первым делом на свет божий появилась глиняная бутыль, из которой Толянычу пришлось отпить несколько полновесных, сладких глотков. - Не увлекайся.
        - Жалко, что ли? Это что - Рижский бальзам?
        - Ну, типа того...
        Приятное тепло, вполне умиротворительно разлилось по телу, и он впал в легкую эйфорию, позволяя дотошно осмотреть и ощупать себя, после чего был увлечен в ванную, уже нагретую и с добавлением опять-таки всяких снадобий.
        Пахнет замечательно - сообщило свое мнение верхнее обоняние.
        - Слушай, - спросил он ведьму, что-то колдовавшую здесь же. - А почему бы не воспользоваться чудесами современной медицины? У меня даже аптечка где-то была, ее только зарядить нужно.
        - Тебе не это нужно, Фант. Твои повреждения более серьезны на энергитическом уровне, поэтому мне приходится использовать бабушкины средства.
        - Ты что, всегда носишь с собой такой наборчик?
        - Нет, - рассеянно сказала она. - Не всегда. И не мешай мне пожалуйста.
        - Ха, не мешай! Тоже мне Баба Яга за работой... - Толяныч скорее по привычке попытался заглянуть ей снизу под водолазку, но ничего из этого не вышло. Тогда он погрузился в созерцание кафеля, поменять который собирался уже, кажется, лет сто.
        Да, изрядное духовное истощение Толяныч чувствовал, но относил это на счет холодеющего внутри клона. Сейчас бы поспать...
        Легкий шорох в коридоре - Матрена встала на порожек ванной и тревожно дергала ноздрями, нюхая воздух. Ну до чего ж кошка любопытная:
        - Девочка, твое любопытство когда-нибудь тебя погубит.
        Все окружающее виделось каким-то легким, не имеющим большого значения. Вот только Фантик...
        "Как ты там, Фант?"
        Ответа пришлось ждать долго: "Да так себе. Семь-восемь..."
        Жив, курилка!
        - Вылезай. - Приказала Лиза, и Толяныч встал, тут же был аккуратно вытерт, завернут в одеяло и препровожден к месту дальнейшей дислокации, которым оказалось старое плюшевое покрывало, расстеленное прямо на полу в большой комнате.
        - Это для нас?
        - Это для тебя. Ложись.
        "А девочка работает, как профессиональная медсестра..." - отметил он, ложась на спину.
        После, энергично растертый, натертый разными разностями до полного расслабления и изнеможения, с заново обработанными "повреждениями" он был водворен на Малютку. Впервые боль отступила практически полностью, и Толяныч отдался приятной истоме. Лишь легкое чувство вины перед "соседом", по прежнему не подававшим признаков активности, облачком застилало сознание. Но он все равно вполглаза наблюдал за Лизой, которая опять что-то бормотала, обходя комнату по периметру и глядя в свой кристалл. С книжных полок за ее действиями внимательно следила Матрена. Толяныч еще подумал, что именно отсюда кошка сиганула на Альбу, но не придал этому должного значения. Просто приятно было лежать вот так, когда теплая тяжесть наполняет тело, распластавшись по нему, как любимая женщина.
        Наконец Матрешка покинула свой пост и вспрыгнула мягкими лапами на кровать, внимательно обнюхала хозяина и, успокоенная, привалилась теплым пушистым боком. И скольжение в сон было плавным, почти незаметным.
        Проснулся Толяныч заметно посвежевшим и, что самое приятное, дико голодным. Память обо всех событиях отступила в глубину сознания, словно бы прошло частичное обнуление. За окном уже дрожали сумерки, ну что ж ты с этим поделаешь. Вот так всегда - день, ночь, еще сутки прочь. И прожить их нужно так, чтобы не было мучительно больно и обидно за бесцельно прожитые сутки.
        Кстати о боли: Толяныч просканировал свое состояние и, кроме урчания в животе, ничего не обнаружил, но как известно, недоделки выявляются в самый неподходящий момент, поэтому с оценками не следовало торопиться. А так вроде бы все в порядке. Относительно конечно, но... Жуткое все-таки это ощущение, что что-то не так, чего-то не хватает. Не хватает-то конечно всегда, но сейчас особенно. Как будто нет руки или ноги, словно он потерял ее уже очень давно, и вроде как смирился с потерей, а вот нет-нет, да и резанет такая тупая досада.
        Толяныч уставился в потолок, но свежих идей не возникло. Тогда он пошарил вокруг себя. Сигареты тут же нашлись. Прикурил. Из кухни доносился запах какой-то неопознанной еды: "Надо же, ведьма хозяйничает у меня в доме! Кого здесь только не было, но чтоб ведьма, да настоящая!" Он выпустил вверх причудливое колечко и перечеркнул его струей дыма, потом осторожно, чтоб не потревожить Матрену, принялся слезать с кровати, между делом обнаружив, что не все так спокойно в Датском королевстве - боль тут же дала о себе знать. Ладно, это терпимо, а пока пожрать бы совсем не мешает.
        И Толяныч помелся на кухню на запах. А пахло из кухни - закачаешься, что, собственно, совсем недалеко от истины.

***
        Со вкусом облизнув пальцы, Толяныч наконец отвалился от стола, несколько скособочившись, а так ощущая себя вполне даже ничего. Лиза смотрела на него непонятно.
        - Ты не смотри, это я люблю... - Счел нужным объяснить Толяныч. Он помолчал, и понял что объяснение вышло несколько туманным. - Это меня чучмеки в армии научили. Ну, они ж свой плов руками хавают, а у нас в части практически одни чурки и были..
        Вот там я и научился руками есть. Очень оказалось вкусно.
        Она промолчала.
        - Знаешь, как мне раз нос утерли? Это когда уже я на ЗКП службу тянул... Прикинь, у нас там был один такой Вепа Муррыков, здоровенный туркменище. Мы с ним на губе скорифанились. Так вот, он частенько ко мне на дежурство приходил. Ну там травки дунуть, потрепаться за жизнь, а самое главное - мне подружки постоянно всякие книжки присылали. Сама понимаешь, в армии с прогрессом туговато, вот они мне по старинке ксерили, ну, и слали, чтоб я совсем не свихнулся по теме. А Вепа читать любил, вот и заходил. Сидит он как-то у меня в кунге, ночь, я уж спать завалился, а он сидит почитывает. - Толяныч закурил, цыкая зубом, на что ведьма никак не реагировала. А должна бы, если верить классикам. Да, все нынче хужеет, не только экология... - Ну так вот, раскрыл книжку, и главное держит ее как-то странно - до конца не раскрывает, а так, градусов под пятьдесят. Почитает страницу, и поворачивает книжку, чтоб, значит, другую читать... - Толяныч показал ладонями, как Вепа держал книжку. - Я ему говорю, мол, положи книжку на стол, да разверни как следует, тебе же неудобно. А он говорит - ты что, это же Книга! Я - ну
и что? А он говорит - мол, если каждый ее разгибать будет, так она, мол, порвется. Прикинь, это он про паршивую ксерокопию! Это мы-то привыкли все через Сеть да через нан-чипы, а там все еще в прошлом веке живут. И все равно, какой-то туркмен, а понимает! Вот так-то...
        Ведьма лениво ковыряла горку всякой зелени и молчала, лишь позвякивание вилки нарушало тишину. Так они и молчали пару минут. Ее терпение лопнуло первым:
        - Фант. Почему ты молчишь?
        - А что я должен говорить? Благодарить тебя за посильную помощь в деле моего исцеления? Спасибо тебе огромное. - При наличии внутри почти мертвого Фантика Толяныч не чувствовал себя полностью здоровым. Морально он сейчас был слабее младенца, и резкость была формой защиты.
        Сигарета дотлела до фильтра, и чтобы растянуть период релаксации еще немного, он взял из пачки следующую и прикурил. Сигарета во рту избавляла от необходимости говорить и делать что-либо, вроде как уже занят. Удобную все-таки штуку внедрил на Руси Петр, честь ему и хвала за это. Собственно, и дураку понятно, чего ждет Лиза.
        - Неужели тебе не хочется разобраться в происходящем до конца?
        - Нет.
        - И не хочешь узнать природу Проводника, его происхождение?
        - Нет, нашла чем соблазнять. А зачем? Все, что надо, я и так знаю. Толяныч пристально посмотрел ей прямо в глаза. Лиза сморгнула, словно бы непрошеную слезинку. - А твои Посредники мне не интересны. Совсем.
        - Ага. Ясно. - И они опять замолчали.
        Толяныча не покидало ощущение, что все, что сейчас происходит, было уже не раз: и этот стол, и женщина с рыжими волосами напротив. И даже эта боль в боку. Словно бы реальность утратила четкие границы, и сквозь нее проступают тени других жизней, других реальностей. Других, и все равно таких же. Круги, круги... Что там Галина-то по этому поводу проезжалась? Кстати, пожалуй стоит звякнуть бабке.
        Толяныч ткнул окурок в пепельницу:
        - Слушай, твой токин кодирован?
        - Конечно. - Лиза вздернула брови, мол, что глупый вопрос. Словно все население Москвы имеет кодированные номера забесплатно.
        - Дай-ка, мне нужно звонок сделать.
        Она пожала плечами и отстегнула коробочку коммуникатора от пояса, положила на стол фурнитуру. Толяныч приладил микрофон, и холодок граненой горошины отбил охоту звонить сразу же, словно бы опять вернулся в то памятное утро. Но есть такое слово "надо" - напомнил себе и, чтобы немного унять неприятные ощущения, взялся рассматривать навороченный прибор "Радес-4М" совместного с Японией производства. Надо же, даже полный визиорежим имеется... Подавив тяжкий вдох, он назвал номер теть Маши, решив заодно прояснить вопрос и с Кротом.
        Долгое время никто не отвечал, потом экранчик слабо замерцал, словно силясь вывести слишком большой объем изображения, но выдавил только несколько узких полосок с бессмысленно радужной окраской. Затем послышался сдавленный шепот:
        - Да... Кто это?
        - Теть Машь, это я! - С трудом опознав голос, отозвался удивленный Толяныч. - Как у Саши дела, хотел узнать, ну и так, вообще...
        Он посмотрел на Лизу яростным взглядом, надеясь, что она поймет и выйдет хотя бы из кухни. Все равно потом сможет проверить, кому он звонил, а при известном усилии и восстановить сам разговор: на это памяти "Радеса" хватит с лихвой. Но Лиза либо не поняла намека, либо сделала вид, а только равнодушно собрала посуду и, открыв пасть мусоросборника, принялась неспешно кидать туда тарелки по одной. Уходить она явно не собиралась. Ну и хрен с тобой, чертова ведьма!
        - Миленький, - опознала его теть Маша, - Сашу опять арестовали. А Сергей заходил на днях, на кошку твою ругался, мол, порвала его всего. Он просил передать, что уезжает куда-то. И деньги передал. Спасибо вам...
        Потухший голос настолько диссонировал с тем, какую теть Машу привык видеть Толяныч, что просто в голове не укладывается:
        - Да что случилось-то, теть Машь?! Ты чего, как из проруби вынутая? Наличие Матрены получило свое объяснение, но сейчас, похоже, это не самое главное - что-то там еще и у Мурзика приключилось. И не иначе, как по нашему же делу.
        - Ничего, миленький, все хорошо... Счастливо тебе...
        - Да погоди, теть Маша! Мне бы с Галиной словом перекинуться.
        - Умерла Галина.
        У Толяныча аж кухня завертелась перед глазами:
        - Как умерла?!! Когда?!!
        - На днях. Инсульт. Она аккурат в это время карты бросала. Ну пока, миленький. Удачи тебе...
        Коммуникатор отключился, а Толяныч остался сидеть, словно пригвоздили его к стулу стальною скобой. Умерла! Нехилый список выходит: Пастор при смерти, Бербер готов, Леший ранен. Фантик еле дышит. Теперь вот Галина. И все крутится вокруг него и этого Проводника-Источника, будь он трижды неладен. Значит ни информации, ни нового эм-дюка больше не светит, единственный канал хоть каких-то сведений, вот он, у мусоросборника крутится - рыжая ведьма и темные Посредники за ее спиной. Де-ла-а...
        Он принялся закуривать, не обращая внимание на дрожь в руках.

***
        - А скажи мне пожалуйста такую простую вещь, - сказал он, когда и эта сигарета закончилась. - Какое нынче у нас число? А то я как-то во времени потерялся.
        - Двадцать девятое июня. - Услышал он ее чуть шершавый голос.
        - А повязали меня... повязали девятнадцатого.
        И как наждаком по коже - двадцать девять минус девятнадцать... Получаем... Мать твою!!! А сколько же я проспал?
        - Почти полтора дня. - Огонек свечи отражался от полировки стола, от окна, от ее зрачков, и множился, множился... Чуть ли не делением.
        - А какая у нас, тьфу, то бишь у вас знаменательная дата была на днях, а? - Хотя он догадывался, что услышит, и услышал:
        - Двадцать второе...
        Цитата из старой военной песни молнией пронеслась в мозгу, в глазах закружились кухня, стол, тарелки, ведьма, а огоньки свечи так и вообще как с ума посходили, порхая бабочками вокруг головы.
        - Пожалуй, я пойду прилягу... - Сказал Толяныч, чувствуя как в мозгу рикошетит бесконечный рефрен: "Десять дней, мать твою!" - Твою мать, десять дней коту под хвост, десять!!! Твою мать, мать ее!!! Вот это я вляпался! Да за что? За какой-то дерьмовый гнилой артефакт, мать его!!! Да что это вообще за дерьмо-то такое? Живет себе человек, живет - никого не трогает, и на тебе. Раз и артефактом по башке!!! Мать его... Извини Матрешка, мне не до тебя сейчас, потом поиграем. Тут артефакт, мать их всех так! Даже ругнуться нормально не могу. Вот дошел! Не-ет. Все в этом мире дерьмо, кроме мочи...
        Старая-престарая присказка как не странно помогла. Толяныч опустился на малютку, почесывая в затылке:
        - А если разобраться, так и моча - порядочное дерьмо... Мать ее! Добавил он по инерции.
        Даже сигарета приобрела характерный привкус.
        - Да мне по фигу все ваши проводники, конденсаторы и прочие мультиплексоры! - Отчаянно заорал он куда-то в потолок, захлебываясь желанием закрыться, заблокироваться для всего, вычеркнуть из памяти. ОБНУЛИТЬСЯ ПО ПОЛНОЙ. - Три Источника, говоришь, а три составные части не хочешь? Хотите, значит, собрать магический компьютер? Да на здоровье! Только меня оставьте в покое. Это не мое дело, ясно?! Десять дней! Десять моих дней! Где они? Ты понимаешь, что я в дерьме с головы до ног? Пришил уйму народа, и за что? За ваш вонючий Проводник? Да пошел он... Я себя чуть не потерял, я уже труп наполовину, ты это понимаешь?!! Ты когда-нибудь тащила на плече умирающего товарища? Истекающего кровью? Тащила, спрашиваю?
        - Нет... - Долетело из прихожей.
        Лиза шла в комнату, но Толяныч не хотел ее сейчас видеть. Ему хотелось ее убить, и тем решить свои проблемы, пускай хотя бы на полчаса.
        Но она вошла, присела на краешек малютки, и он конечно же ее не убил. Он вообще ее не тронул, но видеть все равно был не в силах. Все это участие, заботливость... - ведь знал, что это игра, притворство, что ей только и нужен кусок мертвой плоти, обладающий непонятной, но весьма действенной Силой.
        Тогда он отвернулся к стене:
        - А я вот - да. Ношу его, да не на плече, а прямо в себе. Тебе это понятно? А у тебя с твоими долбанными Посредниками лишь одно на уме артефакт им подавай!
        И он снова увидел Проводник, пауком затаившийся на асфальте, и жадные руки Сварщика тянулись к нему, скрюченностью пальцев напоминая его же. И Толяныч увидел свои руки с такими же скрюченными пальцами...
        - ...Ты им сказал?
        - О чем я им мог сказать, черт тебя побери! - Толяныч отшвырнул сигарету, и она покатилась по полу, рассыпаясь огоньками. Эта коза примчалась сюда только чтобы узнать, сказал ли он там, под давящими зеркалами и глазами чудовищных спрутов, где спрятал Источник. Какие же они все сволочи! СУКИ!!!
        - Да черт тебя побери, Фант!!! - Взорвалась, как бомба, Лиза. Прекрати свою истерику! Я тут убиралась, в этом хлеву, а он раскидался своими хреновыми окурками!
        - Ну ладно, ладно... - Толяныч заставил себя собраться. - Ну извини... Проводник, ты говоришь? Третий Источник, да? Контакт нарушен, говоришь?
        Она мотнула головой, словно разгоняя наваждение и вцепилась в свой кристалл, немедленно рассыпавший по комнате пригоршню зеленых бликов. Матрена выгнула спину и зашипела - ей явно не нравилось происходящее.
        От Лизы отчетливо исходило желание заполучить эту сушеную рученьку, но это желание было не ее. Посредники? Да что это еще, черт возьми, за Посредники такие? Очередная банда сволочей? И если кто и наваривает на всех этих смертях, так только они. Ладно. Раз им нужен этот Третий Источник, то мне так же нужно обнулиться, перегнать все это дерьмо куда-нибудь прочь из сознания, на худой конец разделить его с кем-нибудь. Только не с этой...
        Фантик, мой клон!
        МНЕ НУЖЕН ФАНТИК.
        Значит торговаться, значит будем меняться - баш на баш. Только так. Самое смешное, что абсолютно не вспоминается, куда запрятал этот Проводник-Источник! Но то, что память отшибло напрочь, так ей этого пока знать совсем не обязательно. Будем, как все, играть втемную, а там авось "сосед" чего вспомнит.
        Пора бы что-нибудь загнуть поубедительнее: так, спокуха, поднять сигарету, раскурить... Хорошо, молодец. Потухла? Отлично. Теперь еще ладошкой по полу - пепел долой. Отлично. Теперь прикуривай! Очень хорошо. Руки не дрожат, голос потверже, дышать спокойнее...
        Ну а теперь можно:
        - Ты понимаешь, я не помню ни хрена. В меня влили какую-то гадость, потом еще были какие-то зеркала крутящиеся, и боль... И все. Чего я там болтал, чего говорил, кому... Не знаю. Я даже не очень-то понимаю, как выбрался из этого долбаного подвала. Ну помню, конечно, кое-что, но так смутно... Чашка треснула, понимаешь?
        - Чашка? Что еще за чашка? - Вскинулась, было, Лиза.
        Чашку, источник личного умиротворения, Толянычу было по-настоящему жалко.
        - А... - Толяныч махнул рукой, вдруг со всей ясностью осознав, что Лиза ничегошеньки о нем не знает, даже если думает, что знает все. И не может узнать, кроме как от него самого. Это очень ценное открытие. - Ладно, проехали. Знаешь, что я думаю? Если я им чего-то и сказал, тогда вообще нет смысла искать этот Третий Источник. Они его уже забрали. - И тут его осенило. - А кстати, как ты ко мне пришла? Ведь если меня пасут...
        - Никто тебя не пасет. - Она позволила себе скупо улыбнуться. - После разгрома, что ты там учинил. Квартиру я проверила - все чисто, а другие способы наблюдения..
        Эта уже моя проблема.
        - Ну да, как же! Вожатая, не хрен собачий. Небось на кристалл свой надеешься. Пастор тоже пытался взять на себя мои проблемы. Не помнишь часом, чем дело кончилось? Но вернемся к нашим баранам. Я действительно не помню, куда я его дел. Тут хоть верь, хоть не верь.
        - Да я верю. Верю. Я смотрела тебя, пока ты спал.
        Толяныча неприятно кольнуло:
        - Но ведь Пастор говорил, что на меня сложно воздействовать...
        - Да, было сложно, но ты пострадал гораздо сильнее, чем сам думаешь. Особенно от общения с Синг-Сингом. Хоть ты и шагнул сразу через уровень и, можно считать, ты уже без пяти минут Кукловод, - Ага, стрельнуло у Толяныча в мозгу, те трое на Пражской! Куклы. - Но пока своих кукол у тебя нет, расход энергии будет колоссальным и маловосполнимым, и тягаться с Мастером третьего плана на равных тебе еще долго будет невозможно...
        - С кем?
        - Ну тот, помнишь, со спокойным голосом. Который тебя допрашивал последним.
        - Синг-Синг? Как штатовская тюрьма? Запомню. А откуда ты...
        - У каждого свой стиль работы, свой почерк. Точно так же они знают, что я была с тобой.
        - Значит, ты знаешь, что я там наговорил про тебя?
        Лиза усмехнулась немного даже свысока:
        - Ну, это не такой уж и ребус. Ты подвергся воздействию, от которого сломался бы не только новорожденный Кукловод, но и самый закоренелый Мастер.
        - Откуда знаешь?
        - Красные Тамплиеры, те, в чьи руки ты так неосторожно угодил, предоставили Посредникам подробный отчет.
        - И ты читала его?
        - Да. - Простенько, но со вкусом сказала Лиза.
        Действительно, этот самый Синг-Синг упоминал, что им возможно придется вступить в переговоры с Посредниками. А вывод напрашивается немного обнадеживающий: Посредники не всевидящи и не всемогущи, как пытается представить эта рыжая задавака. Она ведь примчалась не меньше чем через сутки, а то и больше. Тут, правда, в памяти серьезный провал, но тем не менее. Значит, только когда прочитала отчет Тамплиеров. Но Посредники судя по всему стоят все равно повыше в иерархии, раз перед ними отчитываются эти отморозки. Сюда бы еще как-то вписать пресловутых неприсоединившихся или Невступивших, бляха-муха, и слуг Золоторогого для полноты картины...
        Толяныч соображал быстро и холодно, но для натуральности решил, что стоит сыграть истерику:
        - Та-а-ак. Читала, значит, про меня, знала, что меня там препарируют и в жертву каким-то там Хозяевам готовят, и не вмешалась?!! А просто пришла поглазеть - осталось ли на мне живое место, и не завещаю ли я тебе этот самый дерьмовый Источник, прежде чем испущу дух? Ты и потом рылась в моих мыслях, как в бельевой корзине?!!!
        - Да. - Она твердо глянула ему в глаза. - Фант, закон таков, что Посредники не имеют права вмешаться. Ты ведь не принадлежишь к определенному кругу, ты не находишься под нашей защитой. Ты сам по себе. И потом, что я могла сделать? Ты сам влип в эту историю, сам отказался от нашей с Александром охраны. И как можно было сразу определить, к кому в плен ты угодил, если за Источником охотятся столько разных... - "Врет! Врет, как последняя падла, и даже не покраснеет! Все-то она знала." - Толяныч сдержался, прикусил губу до крови, чтобы просто не вмазать ей со всей дури. Сдержался только ради своей цели, ради клона. Ради Фантика.
        - Пойми, Фант, - Лиза для вящей убедительности прижала руки к груди, а глаза, напротив, раскрыла во всю бесстыжую ширь. - Посредники тоже не всемогущи. Нет, они конечно имеют огромное влияние, но... Пойми, Фант, я ведь не Дикая вроде тебя, - "Ага, еще какие-то Дикие у них там имеются, эти мне заочно сразу нравятся больше.. " - и мне необходимо соблюдать дисциплину, выполнять указания руководства. Я и с тобой-то не работала, а лишь следила за соблюдением закона...
        - Следила, значит. Ну да. И Магу ты тоже для соблюдения закона того? Она смутилась, опустила глаза, играясь своим кулоном. - Тогда мы будем говорить только при определенных условиях. Которые поставлю я. Только я. Ясно?
        Ведьма молча кивнула, и Толяныч, по ходу удивившись ее внезапной покладистости, как не упирался, но не удержался и все же глянул ей в глаза. И чуть не утонул. Но она отпустила, оттолкнула от края этой зеленой притягательной бездны, тем самым выпустив из Толяныча практически весь пар. Он помял в пальцах сигарету - с этой рыжей стоит быть поосторожнее, это тебе не потрахушница Альба.
        "Кстати, она все же оказала тебе медицинскую помощь" - пришла довольно справедливая мысль.
        Подошла Матрена, вспрыгнула на Малютку и прижалась теплым боком. Все еще оттягивая время, он погладил кошку, долго прикуривал и наконец сказал:
        - Так. Хорошо. На контракт я к вам не пойду, не жди и не надейся. - Она попыталась вставить упрямое "а зря", но Толяныч отмахнулся. - Но этот дерьмовый Источник мне на хрен не нужен, ясно? Я от него отказался...
        - Как?!! Как отказался?
        - А вот так. Отказался, и все. Сварщик - свидетель, если вы конечно сможете его достать с того света.
        - Это же в корне меняет дело, Фант! Теперь ты можешь рассчитывать...
        - Плевать. Мой виртуальный клон практически уничтожен. Он мне нужен, а ваша возня меня достала по самые не балуйся. Короче, я требую восстановить коррекцию, которую развалили эти Тамплиеры. Синг-Синг, кстати. А потом будем говорить. И без всяких там чудес виртуальности, ясно? Никаких шлемов, никакой Сети. Никаких "Золотых Сводов". Не желаю больше, чтобы кто-то копался в моих мозгах. Только ваши нетрадиционные методики.
        - А почему ты не воспользуешься ими сам? - Задала она вопрос, поставив Толяныча в затруднительное положение. Она что, все же считает его более продвинутым, чем есть на самом деле? Так-так-так... Надо изворачиваться.
        - Я слишком истощен. Я устал, я буквально выпит до дна.
        - Хорошо. В таком случае нам придется сделать кое-что. Но, Фант, без шлема все равно не обойтись. Мне нужно определить степень поражения, провести диагностику, просмотреть запирающие блоки. Ты как, сможешь прямо сейчас?
        - Хм, вряд ли, но... Это так необходимо?
        - Конечно. Пси-коррекция - вещь сугубо индивидуальная, а твоя к тому же изначально сбоила. Я же должна просмотреть структуру корректирующих массивов, чтобы выработать методику. Не волнуйся, обойдемся без Сети - у меня есть отличный бук в машине, и все необходимые софты при себе. Ну что, согласен?
        Толяныч подумал, было, что давать ей доступ к коррекции - это похлеще, чем сдавать генный материал в жадное лоно уездной герцогини. Там хоть удовольствие получаешь, а здесь что? Но деваться все одно некуда.
        Она пошла в прихожую к своей сумке, и Толяныч пронаблюдал ее походку хороша! - если б не все эти гнилые расклады, гормоны бы уже зашкалили. Впрочем они нет-нет да и напомнят о себе, мерзавцы. Он дал себе слово по любому раскрутить эту рыжую воображалу на потрахушки, хотя почему-то был уверен, что она сама на этой пойдет. Ради Посредников, ради той падали, но пойдет - гадом буду. "Сладкая ловушка", говорил же пастор - древнейший после применения грубой силы способ достижения цели.
        Лиза вернулась со знакомой бутылью:
        - Вот выпей.
        Здесь он не заставил себя упрашивать - хлебнул добрую порцию, хоть это и похоже на банальное спаивание:
        - Ладно, я согласен. Тащи свой софт. Только я намерен принять горизонтальное положение. Как мы будем это делать? - Не без тайной мыслишки спросил он, естественно, предпочитая спаиванию или иному воздействию "сладкую ловушку".
        - Погоняем пси-тесты. Я надену второй шлем и буду видеть то же, что и ты.
        - А может... - Толяныч плюхнулся на малютку и призывно похлопал ладонью. Он ни минуты не сомневался в том, что если понадобится, она не взирая на свою холеную холодность и приступы высокомерия выступит и в роли пресловутой "ловушки". А после того, как он сообщил, что отрекся от Источника, Лиза его только что глазами не ела. - Ты, я надеюсь, рядышком пристроишься? Поваляемся...
        - Нет. - Сказала, как отрезала. - Всему свое время.
        - Естественно. - Толяныч обнаглел до того, что уже откровенно рассматривал ее с головы до пят. - Ну, на нет и суда нет... Хотя я лично имел в виду нечто другое.
        - Ладно, сосредоточься пока, только больше не пей. А мне надо еще позвонить, утрясти некоторые вопросы. Источник они не нашли. Пока. Или по крайней мере я об этом еще не знаю. - И Лиза с деловым и озабоченным видом направилась, было, в прихожую к своим шмоткам.
        Толяныч привстал:
        - Постой! Я тебе еще одну вещь забыл сказать... - Со вкусом произнес он и с удовольствием пронаблюдал, как она напряглась спиной, замерла на полушаге, потом очень медленно повернулась к нему. Зеленый камень еле заметно тревожно пульсировал.
        - Да?
        - Видишь ли... - Он не спеша прикурил, оттягиваясь на паузе и чувствуя какое-то несправедливо-сладкое удовольствие, но ведь и ее поучить надо, и Посредников в ее лице. А то ишь, ради мертвечинки на людей плюют, ради этого Источника на что угодно готовы. Нельзя так, нельзя. - Так вот... Я вот одного не пойму...
        - Чего?!
        - Почему его третьим называют, Источник-то? По народной традиции?
        - Да тьфу на тебя, Фант! Нашел время для шуток!
        Но Толяныч заметил, как она потихоньку перевела дух. Улыбнулся, и она улыбнулась в ответ, сказал:
        - А в жизни всегда должно быть место празднику. Ну, не стой столбом иди, куда шла. Ведь еще и выспаться надо.

16.
        - Какая лайба! - Воскликнул Толяныч обозревая "Ладу-Эксклюзив" редкого оттенка изумрудного. Утреннее солнышко бесцеремонно пускало зайчики в тонированные стекла. - Да подстать цвету глаз! Круто.
        Машина больше всего напоминала разрезанный вдоль огурчик - последний писк отечественного производства и верх городского комфорта. Признаться, Толянычу было по барабану и оттенок, и сама штучная тачка, пусть даже приспособленная под пневмо-магнитные магистрали Москвы и использующая в виде топлива исправленную воду. Но нужно же как-то скрасить напряженное молчание, повисшее между ними с самого утра. Несоответствие погоды настроению придавало ситуации привкус безнадеги.
        - Слушай, Лиз, я конечно знал, что мы стоим на несколько разных ступеньках социальной лестницы, но чтоб эта разница была размером с пропасть... Это чересчур.
        - Давай садись, Фант, нам еще уйму дел надо бы сделать и к вечеру в Серебряный Бор успеть. - Лиза жмакнула брелоком и боковые двери поползли вверх, открывая роскошно отделанный черной псевдокожей салон.
        - В Сер-Бор?! - очередной круг в судьбе уже не вызвал особого удивления, но вот само место... Толяныч относился к четвертой экологической зоне Москвы по особенному - там он когда-то познакомился с Танькой, своей первой, сложной любовью. И наверное последней, уточнил он про себя.
        Лиза уже была в салоне, вставляя покетбук в специальное гнездо. Компьютер играл роль заодно и электронного ключа зажигания: как только разъемы соединились, с легким жужжанием активировалась панель управления, и мигнул индикацией виртуальный шлем, лежащий на втором переднем сидении.
        - В Серебряный Бор. А что? - Удивленно переспросила она, берясь за шлем.
        Толяныч запустил Матрену на заднее сидение, где кошка тут же стала тщательно принюхиваться к окружающей обстановке, а сам закурил:
        - Да ничего. Просто удивляюсь совпадению. Я ведь когда к этим Тамплиерам в лапы угодил, как раз собирался в Сер-Бор наведаться.
        Она посмотрела на него с настороженным интересом:
        - А зачем?
        - Ну, искупаться там, туда-сюда...
        - Искупаться?.. Ладно, Фант, хватит время тянуть, по дороге докуришь. Залезай!
        Похоже, насчет намерений в Бору ведьма ему не поверила. Значит там что-то такое есть насчет этих ее хваленых Посредников. На смотрины везет, к руководству? Очень даже возможно. Толяныч сделал себе зарубочку на память, но уточнять и переспрашивать не стал. Отбросил щелчком недокуренную сигарету и нырнул в комфортные объятия салона - подвинься, Матрена. Двери мягко опустились, сразу же отсекая все внешние шумы, и машина тронулась, плавненько набирая скорость.
        Толяныч сделал неосторожное движение, и грудная клетка издала предупреждающий болевой импульс мизерной мощности. Ага, стоит прислушаться и он закряхтел вроде бы жалобно, изображая собственную малютку, любившую покряхтеть при перегрузке. Но Лиза на это не повелась - она уже нацепила шлем, вжикнула липучками контактных перчаток и погрузилась в недра своего бука, а автопилот, проявляющий свое присутствие пошевеливанием джойстика, трудно посчитать сочувствующим товарищем. Он делал свое дело, неся пассажиров к только ему и ведьме известной цели. Оставалась еще Матрена, но была она поглощена изучением внутреннего обустройства салона.
        Толяныч вздохнул еще раз и предался полудреме.
        Сер-Бор... С возведением в Москве многоуровнего Центра немалое количество людей вообще перестали покидать недра гигантского мегаполиса, не говоря уж о вояжах к живой природе. Особенно это затворничество вошло в моду после серии экологических терактов, что, кстати и послужило поводом к первому Южному конфликту. Тогда Толяныч был еще ребенком, много времени проводил у бабушки в Параминово, не попавшем в поле зрения террористов, и в его памяти истерия по поводу кислотно-щелочных дождей и прочих прелестей не отложилась почти совсем. Зато потом Отцы города все же решили, что воздух должен быть не только кондиционированный, но и натуральный, и вокруг Москвы организовали девять экологических зон.
        Толяныча всегда удивляло, что Тропарево сделали такой зоной, а Битцевский лесопарк, на который выходили окна его малолитражки - нет. С другой стороны радовало, что из-за этого любимое Чертаново не стало элитным районом, как, скажем, то же Тропарево или Строгино. С третьей - хреново, что Битца превратилась в помесь свалки и чащобы с пересохшими или заболоченными прудами, с развалинами спорткомплекса на опушке. Лишь ручьи в оврагах, прорезавших лесной массив, журчали вполне натурально, бодро и весело. Единственной достопримечательностью лесопарка оставался одноименный санаторий для людей с нарушениями мозговой деятельности, в просторечии именуемый психушкой. Пациентами там в основном жертвы виртуалки и ветераны различных локальных конфликтов. Там же базировались и "Золотые Своды". А вот Сер-Бор, окруженный синоптическими станциями, биофильтрами, очищающими Москву-реку и атмосферные осадки, превратился в дорогой городской курорт и престижное место жительства городской элиты на пенсии...
        Оказалось, что Лиза уже некоторое время что-то говорит ему. Толяныч прислушался:
        - ...Я вчера с ним разговаривала. Так что за Алексея не волнуйся.
        - Постой, постой! Леший оздоровел, ты сказала?
        - Ну да. Сегодня будет дома.
        - Это хорошо! - Это и правда хорошая новость, надо будет ему звякнуть потом, если все утрясется. Черт, сколько всего надо сделать, вот только эта оговорка насчет "утрясется"...

***
        В дальнейшем Толяныч практически выпал из потока жизни, лишь изредка отмечая опорные точки маршрута, но это было возможно, пока они не нырнули в магнитку, где осталось только ощущение скорости и легкая заложенность ушей остальное машина надежно экранировала, создавая ощущение, которое должно бы испытывать в туристическом Шатле перед выходом на околоземную орбиту. Впрочем, на орбиту Толянычу попасть не грозило по определению - не тот уровень жизни.
        Дел действительно оказалось предостаточно, но Толяныч не дал себе особого труда вникнуть в их содержание. Как и было предложено, он набирался сил в то время, как Лиза несколько раз покидала свою навороченную тачку, но всякий раз ненадолго. Судя по тому, что путь их пролегал из магнитки в магнитку, они посещали исключительно элитные кварталы. Толяныч с Матреной всякий раз оставались в машине, не имея представления о собственном местоположении в масштабах города. Вообще кошка вела себя на удивление прилично и спокойно, сидела себе на коленях у Толяныча, изредка принималась месить лапами, требуя ласки, которую он охотно ей тут же предоставлял. Остальное время Лиза не снимала виртуальный шлем, отчего Толяныча не оставляло подозрительное ощущение, что рядом с ним находится кибер, искусно ею притворявшийся.
        Чтобы хоть как-то развлечься, он пытался уловить смысл в порхании перчаток по виртуальной, только ей видной клавиатуре. Будучи по жизни и специальности техником по периферийным устройствам, Толяныч был мало знаком с работой оператора, так что понял только то, что Лиза одновременно отлаживает некий алгоритм, дает задания автопилоту и ведет довольно активный обмен по Сети.
        Наконец день перевалил далеко за половину, и они весело катили по VIP-уровню Ленинского по направлению к Центру, когда Толяныч счел возможным протянуть руку и постучать ее ногтем по пластиковому темечку:
        - Слушай, мы что, так и будем целый день мотаться, как добро в проруби? - поинтересовался он, ощущая легкий приступ голода. - Я уже есть хочу.
        - Бутылка пива тебя устроит? - Осведомился шлем ведьминым холодным голосом.
        - Если с орешками, то наверное да...
        - Тогда потерпи пять минут. Сейчас мне нужно еще заскочить в одно место. Там как раз торговые автоматы рядом.
        Через мгновение Лада свернула на парковку. Толяныч погладил Матрену и принялся выбираться из салона, памятуя о своих повреждениях. Купил бутылочку пива и пакетик орехов и вернулся к машине. Сидеть в салоне не хотелось душно даже невзирая на кондиционер, так что уж лучше на свежем воздухе. Хотя какой, в задницу, свежий воздух в двух шагах от эстакады Ленинского проспекта? Но все равно хорошо. Вон, кстати, и ведьма метется, хотя это пожалуй неправильное слово, уж больно у нее походка мягкая.
        - Скажи, а ты в детстве спортом занималась? - Осведомился Толяныч, когда она подошла достаточно близко.
        - А кто в детстве спортом не занимался? - Вопросом на вопрос ответила она.
        - Справедливо. - Признал Толяныч и обратил внимание на предмет, который она держала обеими руками. Пластиковая клетка и в ней послушно сидит черная курица-несушка: круглые глазки затянуты матовой пленочкой, гребешок провис. Не вспомнить только, как там она называется. То ли какой-то "хорн", то ли какой-то "аркан", короче что-то такое. Был бы Крот, сельский житель - он бы опознал точно.
        - Это еще зачем? На ужин?
        - Да что ты только о еде! Подумай о чем-нибудь высоком, духовном. Совсем, как Фантик в старые добрые и, как Толяныч сильно подозревал, безвозвратно канувшие, времена одернула Лиз.
        Ему тут же тоскливо прищемило сердце. Вот ведь, бляха-муха! Кажется, что прошла целая вечность: Мендилеевская, герцогиня, обжималки на нулевом уровне... И, чтобы не показать ведьме собственных метаний, Толяныч потер живот, имитируя этакого проглота, а на самом деле пытаясь почесать рунический рубец - зажил, но чешется, сволочь, немилосердно. Ухмыльнулся:
        - Не могу. Не могу я думать ни о чем духовном. - Хлебнул пива, которое успело утратить вкус то ли с расстройства, а может просто выдохшись. Что-то во мне, похоже, выдохлось.
        - Вот для этого нам курица и пригодится.
        - Для духовного?
        - Да. Достань ключи. Вот здесь, в кармане... - Она мотнула головой, держа клетку обеими руками. - Да не в заднем!
        - Доверяешь? Такое интимное место? - Толяныч не преминул засунуть ладонь и в задний карман. Эх, ущипнул бы, да уж больно джинсы у нее тесные. - Где тут они?
        Его ладонь медленной змеей вползала в карман, и он уже почувствовал ладонью тепло сквозь плотную ткань... Ах, бляха-муха!!! Больно кусается, зараза!
        Руку пришлось выхватить и ухватиться за укушенное плечо. Брелок звякнул об асфальт:
        - Вот, вот ключи... - Плечо горело. Он оттянул майку, пытаясь определить степень повреждения. - Что ж ты! То лечишь, а то, понимаешь... Ну ладно, ладно! - Ключи пришлось поднимать. - Да что я у тебя каждые пять минут прощения просить должен?!! Куда ее?
        Матрена в салоне встала на задние лапы, высунув мордочку в открытое окно, и нюхала воздух вполне так плотоядно. Она в жизни никогда не видела живой курицы, но, похоже, инстинктивно знала, что с ней делать. Толяныч и Лиза одновременно посмотрели на кошку, переглянулись... И до того это вышло синхронно, что оба расхохотались над разохотившейся вдруг Матреной, над выражением своих лиц, над дурацким центром Москвы, да и над самой ситуацией, налаживая неуловимой тонкости взаимный контакт, очень похожий на преддверие той самой ловушки.
        "Всему свое время, так она вчера сказала? Ну-ну."
        - Давай в багажник. - Сказала Лиз, сдувая упашую на глаза рыжую прядь.
        - А зачем тебе вообще ключи понадобились, если ты сначала не собиралась ее туда класть? - Спросил Толяныч, а сам уже отпирал багажник, куда она осторожно погрузила курицу. - Дай-ка, я сам ключи на место положу.
        - Фигушки! Залезай в салон, давай!
        - Лезу, милая, лезу... А ну подвинься, Матрена.
        - Все. Теперь можно и в Бор!
        "Надо же, а ведь еще десять дней назад я сам говорил ту же фразу. И чем все кончилось?" - но у Толяныча сформировалось явное предчувствие, что сейчас все выйдет чики-чики.
        Машина лихо взяла с места.

***
        Когда стекла машины обрели полную прозрачность, у Толяныча невольно вырвался восхищенный вздох - раскинувшаяся внизу гигантская чаша Серебряного Бора напоминала горную долину или жерло давно остывшего вулкана. Только вместо скальных стен вниз уступами спадали жилые массивы Крылатского и Строгино, белой бородой сказочного богатыря трепетал знаменитый Крылатский Каскад искусственных водопадов, внизу в туманной кисее серебрилось русло Москвы-реки, похожей отсюда на гигантскую рыбу, пестрящую черточками яхт и аквациклов. А над всей этой картиной серебрились пять золотых шаров метеостанций, готовые в любой момент задействовать свои синоптические генераторы на защиту этого благословенного места и чудом уцелевшего старого соснового бора, давшего экологической зоне номер четыре свое имя.
        - Постой! Останови! - Закричал Толяныч в черное матовое забрало шлема. - Дай посмотреть-то!
        - Отстань, Фант. За нами может быть хвост! - Равнодушие ведьмы могло объясняться только тем, что она эту картину наблюдала через два дня на третий. Но Толяныч-то всегда попадал в Сер-Бор как простые смертные - на пневмо-маршрутке через нулевой уровень, а что можно разглядеть в той трубе? Вот то-то, что ни хрена, и теперь, захваченный зрелищем, он на время даже позабыл о собственных неприятностях. В прозрачном небе парил полосатый дельтаплан.
        Толяныч даже позабыл про полумертвого Фантика, однако упоминание о хвосте вернуло его к суровым реалиям:
        - Ладно, ну хоть притормози чуток...
        Но Лада напротив прибавила ходу и через мгновение ухнулась в головокружительный серпантин подъездного спуска. Только крякнул вслед полосатый столбик пропускного поста - у Лизы оказался личный пропуск в Бор!!! То есть, не только на проход - пройти-то можно и по билету, а именно на въезд на территорию на автомобиле. Стало быть, у нее здесь должен быть личный дом.
        - У тебя что, дача здесь? - Ведьма сдвинула шлем на затылок, и Толяныч с удивлением обнаружил, что щеки ее пылают странным возбуждением, а глаза буквально извергают снопы искр.
        - Не у меня, у дедушки... - Крут, стало быть, старик, не иначе как из Отцов. Матрена равнодушно глянула в окно и демонстративно зевнула. - А я у него прописана.
        - Наследница, значит. И кто твой дед?
        - Сам увидишь. А вообще-то он мой прадед. Он еще Сталина помнит, он тогда секретарем горисполкома работал. - Она небрежно положила руку на джойстик управления, перенимая эстафету у автопилота, а говорила с нескрываемой гордостью за собственного предка. Толянычу оставалось только растеряно шевельнуть бровями.
        Пролетели ажурный мост через Москва реку.
        Сколько же этому дедушке лет? Неужели такой гриб может руководить якобы почти всемогущими Посредниками. Несостыковочка выходит. В сознании Толяныча вырисовался этакий скрюченный трясущийся старикашка в коляске, разве что под себя не делающий. А с другой стороны именно такой и может.
        Машина миновала еще один контрольный пункт, покрутилась по лабиринту переулков и уверенно остановилась на ровной лужайке перед металлическими воротами. Никакого забора не наблюдалось, его заменяла аккуратная живая изгородь.
        - Приехали. - Лиза посигналила, ворота медленно поползли в сторону, и обнаружилась здоровая лохматая псина, обросшая, словно давно потерпевший крушение. Вид у собаки был таков, будто именно она открыла ворота.
        Надо же, не кибер и не модифицированная! Хотя древний дедушка вполне может оказаться жутким консерватором.
        Матрена заволновалась, встала лапами на дверь и смотрела на собаку через окно - собак она тоже никогда не видела вблизи, но зашипела весьма неприязненно, вздыбившись шерстью, учуяв потенциального врага. Псина осталась равнодушной к столь явному проявлению недоброжелательства. Взгляд ее был чуть лукавый и почти что человеческий. Конечно магией тут и не пахло, какая уж тут магия у отставного секретаря горисполкома, который еще Сталина помнит. Скорее какой-нибудь банальный сервопривод. Хотя в рамках красного оккультизма можно допустить все, что угодно. Или, скажем, почти все...
        Они медленно вкатились во двор.
        Ага, вот и дедушка: навстречу не спеша шел старик небольшого роста, по виду стандартный полковник в отставке. Камуфляжный френч, неширокие галифе, выправка... При ходьбе он легонько опирался на деревянную тросточку, и получалось это вполне аристократически. Он настолько напоминал генерала, инкогнито прибывшего на передовую, что Толяныч на миг опять ощутил себя старшим сержантом роты связи, совсем как на действительной, аж шрам за ухом зазудел, да появилось желание ощутить в ладони кулон с анти-страхом. Заметив собственный порыв, Толяныч лишь усмехнулся - стоит ли затевать торг с Посредниками, если поссыкиваешь какого-то отставного гриба.
        - Дедушка Бертран!!! - Радостно заорала Лиз, мухой покидая салон.
        "Неплохое имечко для отставного секретаря... Неужели правда смотрины? Неужели он и есть главный Посредник? Тогда где положенная по статусу охрана?"
        Но распространяемая бывшим секретарем аура несла в себе какую-то дремлющую, но жутковатую силу, вполне доходчиво объясняющую видимое отсутствие охраны. Толяныч внутренне подобрался, даже "сосед" дернулся в своем забытьи.
        Дед подошел и смачно, словно сошел со старых хроник, расцеловал внучку в губы и обе щеки.
        "Надеюсь, меня минет чаша сия..." - подумал Толяныч.
        - Познакомься, дедушка, это Фантик. А это Виктор Алексеевич, мой замечательный прадед.
        - Фантик... Хм... - Звучным дьяконским басом попробовал на зуб такое родное Толянычу слово дедушка Бертран Виктор Алексеевич. А зубы у него были отличные, не хуже чем у самого Толяныча. Крепкие, прямо подстать рукопожатию.
        "Дедушка, а почему у тебя такие зубы?" - развеселившегося было Толяныча отвлек дедушкин голосище:
        - Фантик... Это что, Элефант, что ли?
        "Неплохо для начала. Прикольный дед."
        - Нет, Фантомас. - Ответствовал Толяныч.
        "Дедушка, а почему у тебя такие глаза?" - само всплыло в голове, когда взгляд отставного секретаря прошелся по нутру не хуже абразивного камня. С таким взглядом ему бы в НКВД работать, хотя они тогда все наверное совмещали...
        - А Бертран, это что, фамилия?
        - Нет, это меня Лизонька так величает. Да вы проходите, проходите.
        - Спасибо. А где же ваша охрана, Виктор Алексеевич? - Решил взять Толяныч быка за рога, немедленно испытав на себе еще один крупнозернистый зырк из-под лохматых дедушкиных бровей. - Неужели вы надеетесь на обычных собак?
        - Эх, юноша... Один умный человек очень давно сказал: чем больше знаю я людей, тем больше нравятся собаки. Вот и я так же.
        У Толяныча тут же сложилось устойчивое мнение, что этот афоризм сам дед и придумал, а старик уже направился к дому, подхватив "Лизоньку" под белы рученьки. Эка он ласково к ней, видать за работой никогда не видел... А, может, видел, да именно за эту работу и любит внученьку-то старый большевик. Ворота стали так же медленно закрываться, хотя дед не приложил к этому ни малейшего усилия. Стало быть в доме вполне возможна еще и какая-нибудь бабушка Жозефина. Или все же охрана.
        Ничего не оставалось, как подхватить на руки Матрену и догонять ушедших вперед деда с внучкой.
        Участок оказался небольшой, впрочем, здесь помногу никому и не давали земля в Серебряном Бору стоила головокружительных сумм. Но лужайка ухожена, а перед крыльцом даже разбиты клумбы с пышными цветами. Отдыхает, стало быть, экс-секретарь от трудов праведных. Вот только дом, похоже, построен еще до рождения самого дедушки - почерневший одноэтажный сруб с пристроенной верандой. И вросший в землю колодец. Надо же!
        Толяныч обнаружил почетный караул, который сопровождал его в торжественном молчании, когда Матрена стала горбить спину и издавать возмущенные звуки: еще пара псов той же лохматой породы аккуратно взяли его в клещи. Он еще оглянулся - осталась ли псина у ворот - оказалось что да, сидит. Собаки не приставали, но посматривали как-то искоса, будто бы ждали подвоха. И он решил, что не стоит обращать на них внимание, тем более, что подвоха не готовил, а так - шел себе, потихоньку догоняя ушедших вперед. Ясно, что этот дедушка старой закваски незнакомому гостю не доверяет, вот и приставил собачек. Ну и красный флаг ему в руки.
        - Вы молодой человек, посидите пока здесь, - указал дедушка Бертран на лавку в тени двух изрядной толщины сосен. - А мы кое-что сделаем. Не скучайте. И простите, что чаю вам не предлагаю - не досуг.
        "Да уж, не до них..." - подумалось Толянычу, и он покатал нежданный каламбур на языке с минуту, а вслух сказал:
        - Ничего-ничего, не беспокойтесь, я тут покурю пока.
        - Вот и хорошо. Правда курением не стоит увлекаться, для здоровья вредно.
        "А то ты не знаешь, что для моего здоровья вреднее, старый хрыч!" - так и просилось на язык, но Толяныч сглотнул и плюхнулся на лавку, провожая взглядом Лиз, пока она не скрылась за дверью.
        Зато дед задержался и, царапая глазом, сообщил следующее:
        - В вашем распоряжении, молодой человек, есть пара часов. До темноты. Не обкуритесь. - И тоже юркнул за дверь.
        Вот ведь какой однако вредный старикашка, даром, что Бертран. Опять ждать. А может просто фишка ложится покувыркаться сегодня с ведьмочкой, а? Может, ей больше на природе нравится. Стройная фигурка ведьмы овладевала сознанием все явственнее. Э-э-эх... Пришлось отключать возникшее тут же в мыслях Параминово с его плотскими утехами. Помни о деле, указал Толяныч себе довольно строго - сначала Фантик.
        Собаки расположились в паре шагов в тенечке и, похоже, уходить не собирались. Смотреть на них не хотелось, и Толяныч, извлекши сигареты, осмотрелся - та-ак! В отдалении бродили куры, причем, как две капли похожие на ту несушку, которая до сих пор сидела в багажнике изумрудной Лады. Ну что за люди? Все-то им нужно через задний проход делать! Ну скажите мне, зачем везти курицу из самого центра Москвы, если точно такие же бродят себе прямо по участку, и в ус не дуют. А ведь спроси - скажут, что это не те курицы, или еще что-нибудь такое.
        Интересно, состоялись ли смотрины?
        Ответить все равно было некому, и Толяныч погрузился в созерцание окрестного мира, и сам того не заметил, как задремал...
        СБОЙ:
        ...Фантик из последних сил цеплялся за скользкую грань, из-за которой тянуло к нему когтистые лапы полное небытие. Истерзанный и замерзший, он ничего не видел вокруг, ни малейшего намека, куда ползти, как спастись от этой жадной бездны - вокруг была кромешная тьма. Но желание бороться не покидало его, неведомо как питаемое извне, словно бы паутинка, налипшая на лицо, которая не дает уснуть. Казалось, только нащупай ее, определись, и выскользнешь из вот-вот готовых сомкнуться леденящих объятий.
        Вот только не было сил.
        Раздавленный зеркалами и лишенный возможности ориентироваться в пространстве и времени, Фантик мог руководствоваться остатками других чувств. И именно они подсказали чье-то неизвестное присутствие, сперва показавшееся опасным. Но это присутствие дало ему знание направления.
        Фантик попытался переползти, сдвинуться хоть на миллиметр, сделать хоть что-нибудь, пока холод не сковал его окончательно. Переместил ладонь чуть влево и вперед, и...
        И сорвался, потерял опору, скользнул вдоль грани, ожидая, что его вот-вот просто разрежет на две равные половинки, которые станут добычей вечно голодной окрестной пустоты, но тут же почувствовал под собой зыбкую опору. Он шлепнулся подобно полураздавленой лягушке, и вновь распластался на мокрой плоскости. Но теперь он видел! Видел, преграду, отделяющую его от жизни: недалеко, кажется, совсем рукой подать, колебалась, как грязная тюлевая занавеска, мутноватая пелена. А за ней...
        За ней он видел круг белого ослепительного света, зеленую равнину.
        Там, впереди, была жизнь. Там была трава и черное небо. Там был его мир. Оставалось до него доползти, но стоило рвануться туда, как картина исчезла, схлопнулась, словно растровое изображение допотопного монитора, оставив на сетчатке глаз лишь постепенно меркнущий инверсный след...

***
        Толяныч вскинулся, неожиданно просыпаясь и уже понимая, что падает с лавочки. Первое, инстинктивное желание ухватиться за что-нибудь, обрести опору, и - темный силуэт, заслоняющий свет заходящего солнца, багровая кайма... - неужели вновь урод из снов? Ну, гад! Пусть только рот раскроет, тут же в морду!
        Толяныч вцепился в него как клещами, рванулся, вскочил, держа кулак на отлете в полной готовности... Порскунула в сторону с мявом Матрена. Он вгляделся - над ним склонялся дедушка Бертран собственной персоной, а отворот его камуфляжного френча немилосердно комкался в толянычевом кулаке.
        Фу, бляха-муха, разве ж так можно?!!
        Толяныч мотнул головой, разгоняя липкую паутину сна:
        - Извините, Виктор Алексеевич, это я спросонья... - И он аккуратно разгладил пятнистую ткань. - Извините.
        - Ничего, юноша, все в порядке. - Неожиданно благосклонно пророкотал дедушка, отступая на шаг. - Как вы себя чувствуете?
        А действительно - как? Толяныч просканировал внутренне состояние и с огромным облегчением обнаружил, что все в норме: нигде не болит, не тянет, не мешает. И даже больше того - Фантик! Тонюсенькая паутинка связи. Сосед пытался преодолеть преграду, проявить себя. Вот это да!
        Но говорить об этом старому перцу не стоит, даже если он и есть главный Посредник. Черт, как не хорошо получилось, чуть ведь не вмазал старичку от души...
        Ноги держали немного неуверенно, выброс адреналина оказался слишком велик для ослабленного организма, и отходняк казался вполне возможен. Толяныч медленно опустился на лавочку и, пытаясь выиграть время и привести скачущие мысли к единому знаменателю, принялся нашаривать по карманам сигареты. Нашел, но доставать не стал. Пока.
        - Еще раз извините, Бертран... Ох, Виктор Алексеевич. - Тут Толяныч разглядел за спиной дедушки Лиз и прищурился от бьющего прямой наводкой в глаза низкого солнца: - Ого! А это еще что за наряд?
        Ведьма и вправду была одета нехарактерно - черную водолазку и джинсы сменил черный же балахон с глубокими вырезами у шеи и под мышками, а уж высоченные разрезы по бокам, открывавшие хорошо проработанные ноги почти на всю длину... Видок - это что-то, закачаешься! Самочувствие улучшилось еще на пятьдесят процентов, а верное чутье уже готовилось сделать охотничью стойку. Сейчас от ведьмы исходил почти незаметный, но тем не менее безошибочно определимый зов. И звала она понятно куда - в ловушку. Сла-а-адкую.
        - Фант, через полчаса нам пора. Как раз солнце сядет. - Матрена лениво перетекла с травы на лавочку и принялась с необычайной тщательностью за вечерний туалет.
        - Хорошо. - Неожиданное пробуждение встряхнула душу, как неухоженный аквариум, подняв со дна в полной мере жирный ил подозрений к ведьме, Посредникам, и лично к дедушке Бертрану. Толяныч постарался собраться, и первым делом оторвал глаза от разреза на ее балахоне. - А куда?
        - Увидишь.
        - Ладно, посмотрим. Ты все обговорила со своими драгоценными Посредниками? - Толяныч перевел пристальный взгляд на дедушку Бертрана, однако старик и бровью не повел, словно бы диалог его не касается никаким боком. Он с необычайным вниманием наблюдал за кошкой и улыбался вполне по-отечески.
        Улыбался! И Толяныч помимо воли почувствовал к отставному секретарю чувство, подозрительно напоминающее симпатию.
        - Все в порядке, Фант.
        - Гарантия? - Толяныч откинулся на спинку лавочки, не спеша потянул из кармана сигарету, прикурил и откровенно провел взглядом по ее ноге, почти так же ощутимо, как если бы провел ладонью. Вопрос вышел несколько двусмысленным, словно бы он требовал для себя дальнейших гарантий. Ну и пусть. Пусть ведьма и этот экс-француз так и подумают, авось чего-нибудь нового можно услышать.
        - Да. - Лиза однако осталась сестрой таланта. Краткой, то есть. Однако взгляд его не оставила без внимания, но промолчала, только поправила на груди свой кулонище и чуть усмехнулась.
        - Значит с моей коррекцией все будет тип-топ? - Толяныч вновь покосился на невозмутимого Бертрана, и вновь безрезультатно, испытав даже подобие разочарования. Старик, похоже, действительно оказался не при делах - просто родственник, у которого они скоротали нужное количество времени. И все. И идентичные куры на участке косвенно это подтверждают. Если конечно ему просто не морочат голову. Хотя вряд ли - Фантик же ворохнулся...
        - Фант, ты же понимаешь, что сто процентов дать я не могу. Это же несанкционированное вмешательство. - При этом она так обольстительно улыбнулась, что улучшение самочувствия чуть не привело к гормональному взрыву. Предвкушаемое вмешательство представлялось настолько плотским, что санкции и не требовались.
        Чувствуя, что на серьезные разговоры его не хватит, Толяныч сплюнул и поискал глазами, куда бы деть бычок. И не нашел.

17.
        - А это не те куры. - Сказала Лиз, когда Толяныч галантно придержал особенно низко висящую ветку, давая ей войти под сень леса первой. Ее руки были заняты клеткой с черной несушкой, той самой, из Москвы.
        Сказала и растворилась в сгустившимся сумраке вместе со своим балахоном, а призрачные блики, рассыпаемые кулоном, кажется, только сгущали обступившую со всех сторон тьму. Толяныч нырнул следом и полной грудью втянул в себя воздух, насыщенный ароматом смолы, хвои и недавнего солнца. К нему примешивался еще один, почти неуловимый оттенок парного молока, дразнящий его хваленое верхнее чутье. Очень волнительный, который откровенно вел прямиком в объятья уготовленной ловушки, сопротивляться которому с каждой секундой становилось все более нереально.
        Теперь Толяныч шел, ведомый своим чутьем. Добровольно, с охоткой.
        Шума он производил куда больше, чем Лиза. Что же она, в темноте что ли видит?!!
        "Ну да, на дачу - с курицей, в лес - с дровами, все нормально..." Толяныч переложил связку щепок в другую руку. Может щепки тоже были те, что надо, но при визуальном осмотре не обнаружили свое отличие от тех, что можно найти в любом месте леса.
        - Вопросов больше не имею. А скажи, этот твой дедушка Бертран, он что настоящий француз?
        - Нет, он уже не француз. Это его пра-пра-дед был француз, когда с Наполеоном пришел.
        - И его, стало быть, как только русским заделался, так сразу выбрали секретарем горисполкома. Знаешь, у меня есть приятель, так он по матери Власилашвили, а по отцу - Тархун-Мураев...
        Толяныч уже устал ловить себя на том, что ему приятно ощущать ее присутствие рядом, в зоне прямой досягаемости. Одновременно зрел дальнейший план: уж больно ведьма уверена, что он не устоит перед ее чарами, уж как-то откровенно она это даже выпячивает. Вот и пусть верит, а Толяныч и не собирался устоять. Пусть будет, как будет, а там посмотрим - у кого редька слаще. Последовательность должна быть только такая: "Сосед", "ловушка", все остальное - потом.
        - Так вот, в личной карте указано, что он русский. Как и твой дед. Все нормально. И наверняка, секретарем-то был в какие-нибудь там огневые тридцатые, угадал?
        - Да, именно в тридцатые. - Сказала она в спину Толяныча с некоторым вызовом. - А конкретно - в тысяча девятьсот тридцать седьмом году.
        - Вот так конкретно? И не расстреляли?
        - Нет.
        - Крут, стало быть, прадедушка.
        - Стало быть так...
        Разговор оборвался. Да и не разговор это был, а так - баловство, чтоб время скоротать. Лиз явно думала о чем-то о своем, о ведьминском, а Толяныч - о Матрене, которая осталась в гостях у дедушки Бертрана и не особо-то кстати возражала, когда экс-секретарь взял ее на руки и понес к дому, что-то ей там нашептывая.
        - Ладно, не дуйся. Я ведь на твоего дедушку не наезжаю... Примирительно сказал он. - А почему ты его Бертраном зовешь?
        Она не ответила - остановилась, сгрузила клетку на землю и извлекла курицу наружу. Птица даже не пробовала убежать - переминалась обалдело с одной морщинистой лапы на другую. Толяныч сделал естественный вывод, что они прибыли на место и огляделся, но недостаток освещения не позволял понять, чем же это место особеннее прочих: обычная полянка, каких вокруг полным полно. Ну, разве что угадываются три сходящиеся тропинки, образующие почти правильный треугольник с ребрами чуть больше трех же метров. В треугольнике имелось и костровище в обрамлении бревен - стало быть место обжитое, насиженное.
        Что-то такое эта полянка должна было значить, и наверняка значила, и он даже, было, вспомнил, что: на бабкином эм-дюке смутно говорилось про скрещение трех дорог. Но Лиза перебила мысль, оседлав любимого конька насчет техники безопасности: мол, что Толяныч должен отойти на такое расстояние, чтобы видеть только отблеск костра, сойти с тропинки - на это она напирала особо - и ждать, пока она его не позовет.
        - Короче, вали куда подальше с глаз долой, пока ты курицу не зажаришь и не съешь. Так? - бесцеремонно перебил ее Толяныч.
        Лиза осеклась на полуслове:
        - Курицу? - Она изумилась, словно речь шла по меньшей мере о слоне. Съесть?!!
        - Да шутка, шутка! Так как насчет с глаз долой?
        - Да. Но это важно, Фант - не сходи с места, что бы не случилось. Иначе вся подготовка пойдет насмарку.
        - Ну и славно. Разрешите бегом? - Попытался Толяныч схохмить, и в очередной раз попал в молоко, получив лишь рассеянное "да..." и пригоршню зеленоватых бликов в ответ. Оставалось выполнять инструкции, отложив игривость настроения до более подходящего момента.

***
        Сигнальный свет костра пока не возник, но Толяныча это не особенно волновало: значит не разожгла еще. А на травке посидеть под соснами - одно удовольствие. Вот за что он всегда любил Серебряный Бор, так это за то, что здесь тихо и природа, а вокруг Москва, давно уже расползшаяся, как тесто из кастрюли, настолько далеко, что и сказать-то странно. Вот к примеру Петр Первый, бежал из Кремля от сестрицы своей Софьи в село Преображенское, а теперь до Преображенки от Кремля максимум полчаса на метро, а по магнитке и того быстрее. Разве там теперь спрячешься? Потом вспомнилось, как с Володькой-однокласником, стоило шальные чипы заиметь, возили сюда по ночам купаться девиц с шампанским... Вот времечко было!
        Наконец красноватые отблески чуть высветили окрестные сосны - Лиз разожгла костер. Толяныч поерзал:
        - Ну где она там? Уж комары заели! Вот ведь жизнь собачья! Сиди и жди у моря погоды... Да псина, прям как у тебя... Только вот ты сейчас убежишь, а мне еще париться здесь, невесть сколько. Ну что принюхиваешься? Кошкой от меня пахнет, понятно тебе. Слушай, а откуда ты тут взялся? Гуляешь что ли? Дай-ка я тебя поглажу... - Большой черный пес отпрыгнул от Толяныча и зарычал. В темноте можно различить только его силуэт, да еще яркие точки зрачков. - Ишь как глаза-то горят! А ты часом меня не съешь? Вон зубы-то какие... Ого! А зубы действительно ничего себе!
        Толяныч стал медленно подниматься, стараясь не делать резких движений, но пес видимо раздумал его есть и унесся по тропинке в сторону костра. Остается только ему посочувствовать, если встреча с Лизой состоится во время ее магических упражнений.
        Толяныч опять сел и закурил, потихоньку начиная терять терпение. К тому же в кустах сзади что-то похрустывало. Там не то ели кого-то костлявого, не то крались куда-то по своим делам, но все равно, звуки заставляли слегка напрягаться, и в какой-то момент Толяныч почувствовал себя весьма и весьма неуютно. Вон прошмыгнула какая-то тень - еще собака, что ли? Или это та же самая? Нет, вроде бы не та. Вон еще две...
        Тени множились, и Толяныч уже, было, подумал, а не хватит ли Лизе прохлаждаться на перекрестке - костра, кстати, уже и не видно, даже на деревья не отсвечивает, и не пора ли вообще свалить отсюда. Тем более, что общее движение в темноте явно было направленно в сторону перекрестка. Но укорил себя за подобное малодушие и упрямо уселся на прежнее место, закуривая новую сигарету, хоть во рту уже было нестерпимо горько.
        А лес вокруг наполнялся какой-то странной, призрачной жизнью, неподалеку истошно орала неопознанная птица, в окрестных кустах уже шуршало и трещало, не скрываясь, из чего стало ясно, что никого там не едят, а если и ели, то уже закончили и побежали все разом по своим делам. А вот что это за дела?
        Толяныч проводил взглядом очередные четвероногие тени... Да откуда здесь столько собак? И все черные, черт побери!!! Правда вслух он этого не произнес, вполне допуская, что в сгустившейся вокруг ночи пресловутый черт вполне может побрать. Легко.
        СБОЙ:
        Окружающая темнота наполнилась какой-то своей жизнью, словно сотни, тысячи, миллионы невидимых древоточцев разом заскрипели своими жвалами, словно бы точили невидимую стену. Да почему "словно"?!! Они и вправду ее точили, и Фантик это чувствовал.
        Они точили преграду, отделявшую его от настоящей жизни, извне к нему шла помощь. Неужели базовый носитель, Толяныч, прочухался? Хотя слова "базовый носитель" уже неприменимо, скорее - друг, брат.
        Фантику ничего не оставалось, как собрать последние силы и ползти, ползти туда, где, как подсказывала память, находится выход. Он еще помнил направление.
        Плоскость стала еще более скользкой, наклон шел вверх, но Фантик прижимался к ней и извивался всем телом. Так ящерица ползет по стеклу. И вдали его ждала радость - обозначилась зыбкая грань, которую ему необходимо преодолеть. Тихий треск становился все отчетливее.
        Ближе... Еще...

***
        И вдруг все кончилось. Разом.
        Толяныч как будто оглох на минуту - до того резко стихли звуки - и почувствовал непреодолимое желание выпить. Он принялся лихорадочно копаться в сумке, и замер, услышав "Фант!", произнесенное вполне обычным, разве что слегка напряженным голосом.
        - Фант, ты где? - и снова этот призывный оттенок...
        И Толяныч почувствовал, как шевельнулся "сосед" за истончившейся перегородкой, ответил на зов. Он рванулся на... На голос? На зов? На запах? Он рванулся к ней навстречу. Как бы не влипнуть в очередную Альбу мелькнула трезвая мыслишка, но до трезвости ли сейчас. Вот то-то, что не до нее!

***
        - У меня есть предложение, подкупающее своей новизной. - Сказал Толяныч, когда они наконец-то выбрались из леса на песок. Дальше начинался пляж.
        Темный силуэт ответил ему внимательным молчанием и усталой пульсацией кулона.
        - Думаю, теперь мы смело можем выпить пару глоточков.
        Не дожидаясь ответа, Толяныч принялся расстегивать сумку, и обнаружил, что сумка уже расстегнута. И когда только успел? Наугад пошарил внутри - вот она, родная!!! Интересно, что в бутылке - рижский бальзам или пасторова настоечка? Твердой рукой свинтил пробку:
        - Ну, будем... - Произнес он свой коронный тост и опрокинул посудину в пересохшее горло. Настоечка оказалось той самой, от Пастора.
        Толяныч протянул бутылку ведьме:
        - Давай теперь ты! - И перевел дух.
        Мурашки поползли по спине, по груди, и добравшись до рубца на ребрах, столпились вокруг, и вдруг - он глотнул еще раз, и еще, уже без всяких тостов - сорвались и понеслись по телу хаотично, как первоклашки на перемене. Уф, кажется, отпускает. Желание купаться не пропало, а просто отодвинулось несколько вглубь, и теперь его наполняло предчувствие того, что вот-вот произойдет. Должно произойти.
        Да не может оно не произойти!!!
        - Слушай, - Толяныч испытал очередной прилив теплого чувства к ведьме, плюнув на все странности поведения, мясниковские замашки и рыжую шевелюру, а в первую очередь он плюнул на предупреждения ныне покойной старой цыганки. А не пойти ли нам искупнуться? Погода соответствует, и вообще... Знаешь, я тогда собрался уже сюда ехать, окунуться разок-другой, а тут опять вся эта байда закрутилось.
        Ведьма по прежнему молчала, и неподвижный ее силуэт причудливо сливался с низкорослыми сосенками вокруг, а местами контрастно выступал на фоне светлого песка. Почему-то Толяныч решил, что у ее ног устроилось какое-то существо, полускрытое складками балахона, и сразу вспомнились давешние собаки. Бр-р-р.
        - Ну, пойдем, что ли? Не хочешь купаться - так на бережку посидишь. А то я тебя уж подозревать было начал. Или вот-вот начну.
        - В чем же?
        - Да вот где-то я слышал, что всякая нечисть проточной воды боится...
        Она заливисто рассмеялась, нет, даже расхохоталась прямо ему в лицо, пахнула теплым парным молоком пополам с настоечкой, и Толяныч вмиг покрылся гусиной кожей, настолько пронзительно прозвучал этот смех. А уж запах, тот самый, дико им любимый, как пахнут лишь немногие женщины - особые и в особые моменты. И он вдруг увидел Лизу такой, как на поляне берберовой дачи - безо всякой одежды, только кулон чуть покачивался между грудями... Впрочем, Толяныч до сих пор не был уверен в реальности того видения.
        И тут же, словно отвечая его сомнениям и читая самые потаенные мысли, она вдруг проявилась на фоне сосен, как проявляется фотография в соответствующем растворе. Матово-нагое тело на миг проступило до того отчетливо, что он было уже потянулся, и...
        И последним усилием воли отступил на шаг, совсем незаметный в темноте, но все же на шаг, оставляя повисшее почти осязаемым комом желание между ними, и все же в себе самом.
        Толяныч покрепче сжал бутылку, чувствуя пальцами малейшую шероховатость стекла, да так крепко, что вмиг заныли суставы, а содержимое - сразу все ударило в голову сотнями децибел, но он устоял, и...
        - Давай-ка еще по глоточку, и пойдем купаться. - Обычным голосом сказала ведьма и протянула руку, снова растворяясь в темноте, становясь обыкновенным безлико-черным силуэтом, но Толяныч-то уже точно знал, что это не так.
        Он протянул - бляха-муха, как трудно отлепляются пальцы - ей бутылку:
        - Вот это дело. - Одобрил сделанный ею глоток, поднял голову, а огромный желтый глаз Луны подмигнул сверху вполне дружески.
        Толяныч принял назад бутылку, помнящую ее прикосновение, припал к горлышку, неуловимо хранившему тепло ее губ. Незримый ток пронзил тело до самых пяток, а мурашки полосовали кожу, как маленькие торпеды. Преграда, отделявшая его от собственного клона стала совсем призрачной, вот-вот рухнет окончательно.
        Потом взял ее за руку:
        - Пойдем. - Сказал Толяныч обычным голосом. Сейчас совсем не важно, что будет завтра, не важно даже если Лиза его предаст.
        Были он и она, и от всего остального мира их скрывала бархатная ночь.

***
        Вода оказалась холодной, аж дух захватывало, но, словно бы этого только и не хватало, чтобы преграда, рассекающая его сознание, истаяла, как последняя льдинка весной. Фантик влился в сознание и тут же принялся наверстывать непрочитанные за время своей комы нотации: "А тебе, братуха, никогда не вредно остудиться, уж больно ты горяч. К тому же на берегу еще ждет волшебная настойка и Лиз..."
        "Но сначала все-таки настойка. Это алкоголизм?"
        "По-моему нет. Это просто холодная вода..."
        Толяныч доплыл наконец до намеченной точки и лег на спину, раскинув руки и прислушиваясь к току крови внутри, а река вымывала успевшую накопиться мерзость не хуже самой разудалой коррекции. Мерзость уносило вниз по течению, навстречу сточным водам московских заводов, в которых она должна была затеряться. Совсем как тогда в фонтане Репинского парка...
        Вот бы глотнуть еще настоечки, просто для того, чтобы окончательно почувствовать себя среди живых.
        Так и кайфовал он вниз по течению, пока наконец не обнаружил, что отнесло его довольно далеко, и пора бы выгребать к берегу. А там... Там ждет не дождется Лиз! Хм, скромность, скромность - хочется верить, что действительно ждет. Да и настоечка... Точнее все-таки сначала уж настойка, а там посмотрим.
        С тем он выбрался на берег, не в силах побороть растущее предвкушение, но Лиза, как оказалась, дожидаться не стала, а куда-то подевалась, лишь ее черная хламида лежала на песке возле сумки этаким залогом скорого возвращения.
        Толяныч посмотрел на хламиду с надеждой, а потом не удержавшись, взял в руки. На ощупь шерсть, теплая еще ее теплом, по крайней мере ему хотелось думать, чтоб это именно так. Поднес к лицу. Вдохнул... Пахло чем-то неуловимо знакомым, чем-то травяным, острым, но едва слышным - ах, как он реально увидел ее, почувствовал запах ее кожи - и долго задерживал этот вдох в себе, не желая расставаться. Правда, тем временем другой рукой тщательно шарил в сумке, пока не нащупал заветную бутылочку, и, выпустив шерстяную ткань, быстро свернул шею, в смысле пробку - За тебя, Фант! - сделал могучий глоток, и лишь тогда выдохнул так же мощно.
        "Прикинь, как этот дух пошел сейчас гулять по-над речкою, глядишь, и приманит кого. - Фантик жадно впитывал духовную составляющую. - И я даже знаю - кого. Подождем. Надо бы подготовить хоть минимальные удобства... Так, где-то тут была подстилка. Ага, вот она."
        Ощущая мокрой кожей прохладный ночной ветерок, Толяныч уселся на подстилке и закурил, а настойка гуляла по телу, заставляя кровь бежать вполне по-спринтерски. Можно и подождать.
        Фантик тоже принялся ждать, и сама ночь принялась ждать, и все ждали кто же выйдет на этот призывный выдох...
        Лиз возникла рядом как и подобает ведьме абсолютно бесшумно, и как раз в тот момент, когда Толяныч вновь погладил ее накидку. Как будто соткалась из лунного света, и капли воды драгоценно блестели на коже. Толяныч вздрогнул от неожиданности, и припал к бутылке, чувствуя головокружение то ли от выпитого, то ли от ее запаха, а может сама ночь была пьянее водки, и тут же протянул ей бутылку - на-ка, мол, согрейся - и только тогда поднял глаза.
        Мурашки в очередной раз прошлись по коже острыми коготками, лишь увидел ее с ног до головы покрытую серебряным бисером реки, словно даже подсвеченную изнутри. Дразнящий запах забирался в ноздри хитрым маленьким зверьком, верхний нюх тут же среагировал должным образом, а речной привкус привносил совсем уж русалочий колорит. Толяныча бы сейчас совсем бы не удивило, если в следующий момент она действительно обратится в русалку и утащит его к себе в какой-нибудь омут. Теперь он этого даже хотел.
        СБОЙ:
        Жизнь во всей полноте враз обрушилось на воспрявшего Фантика, завораживая, кружа и притягивая. Лиза пахла так... Так...
        Фантик рванулся навстречу ее запаху и телу:
        - Фант, сигарета!!!
        "Какая такая сигарета? Ах вот эта..." - сплюнул в сторону ярким огоньком, и все перевернулось в нем, небо оказалось внизу, и он падал прямо в небо.
        И она падала в небо.
        И они оба падали в небо, и никак не могли до него долететь.
        Глаза. Зеленые. Искрятся и высекают ответные искры. Вот они, вдруг совсем рядом, зеленые и серые, как пыльный газон, где яркие чертенки гоняли мяч и вдруг все разом замерли - заметили его - и бросились навстречу ослепительными штришками. Фантик зажмурился, а чертенки плясали уже под веками, а когда опять открыл глаза, нежная ночь была вокруг, лишь чертенки уносились куда-то ввысь.
        Он рванулся за ними вдогонку...
        И что-то лопнуло внутри, и горячо растекалось, совсем как растекалось податливое тело ведьмы в его руках. Растекалось, растворялось, терялось, и были только чертики, пляшущие на траве. Были, были, пока он сам не стал... Нет, не чертиком, скорее джином из заветной бутыли, содержимое которой пылало внутри, заставляя выжженную ниже пупка руну отдаваться тяжелыми, словно расплавленный свинец, толчками. И как всякий нормальный джин он принялся строить дворцы и разрушать дворцы, и они сминались под его, такими вдруг огромными руками, как пластилин, а он тут же возводил их опять. А они сминались, а он возводил.
        А они...
        А он...
        А...
        Лиза стала огромной, и все росла, росла и росла, грозя раздавить, смять его, и Фантик выскальзывал из-под этой громады, и взлетал, но она была повсюду, а он взлетал, и не знал, правда ли взлетает, или наоборот падает, но это было неважно. Неважно. Неважно. Ох, как неважно! Он взлетал, выскальзывал, изворачивался, и вырвался наконец, а вокруг было море! Море звезд и звезды моря, и они свивались, и свивались, и свивались...
        Море...
        Звезды...
        Потом звезды упали. Сначала по одной, потом по другой, а потом все сразу обрушились на него, в него, сквозь него. Дождь звезд падал из моря звезд в "никуда", а Фантик был в этом "нигде", и оба они были там, а она накрепко привязала его к "здесь" пуповиной себя и пуповиной его...
        А впереди уже можно что-то разглядеть...
        Можно.
        Можно, но только вот еще бы поближе, еще ближе...
        Ближе.
        Еще!!! Ну!!!
        Вплотную...
        И весь мир разорвался на куски.
        И все море разорвалось на куски.
        И все звезды разорвались на куски.
        И Фантик тоже - на куски, но тут же возродился, и снова на куски...
        Он рвался и собирался, разлетался и скапливался, плавился и принимал форму, и вновь бросался вперед. И чертенки метеорами падали на траву, а Фантик рухнул последним, разбросав ватные ноги, и опрокинулся навзничь.
        Это было похоже на смерть...
        Да не на что это не похоже!!! Это жизнь, браток!

***
        Утро наступило как-то уж больно сразу.
        Только-только прикрыл глаза, раскрыл - а оно уже тут как тут. Трудно сказать что-нибудь определенное, тем более, что его личное утро оказалось запутавшимся в густых рыжих волосах, смешно щекотавших ему нос тоненькими лучиками солнца.
        Фантик улыбнулся и еще глубже зарылся в эти восхитительные дебри, постепенно приоткрывая глаз, затем второй, и прямо нос к носу столкнулся с нехилым таким паучищем, прижившимся в этой рыжей сельве по соседству с первыми тоненькими ниточками солнца и нагло пялившимся на него зеленым глазом. Сидит себе, бляха-муха, и в ус не дует. Не, не в ус, а куда там дуют пауки. И прямо у Лизы на шее, там, где забавный пушок переходит уже в настоящую шевелюру. Лапками обхватил.
        А она тоже ни во что не дует, а спит спокойно, как у себя дома.
        Толяныч совсем уж широко открыл глаза, полностью возвращая себя в реальность и обнаружил, что это не паук, невесть как забравшийся в их утро, не сон на грани пробуждения, а просто объемная гелиевая татуировка. Но как натурально заделана!
        - Ну дает подруга! Не соскучишься. - Ухмыльнулся он и чмокнул паука точно в макушку.
        Паучок дернулся, было, но Толяныч, не давая ему опомниться, пощекотал щетинистым подбородком по брюшку и ниже - между лопаток. Лиза смешно передернула плечами, и паучок зашевелился, как живой, а Толяныч добродушно лизнул его в глаз изумрудного цвета, и не успел даже понять, как получил ответ.
        Лиза ловко перевернулась, а в ее глазах резвились совсем не сонные чертенки.
        - Ах ты Лиза-подлиза...
        - Как ощущения, Фант? Как внутреннее самочувствие?
        Толяныч прислушался к себе, к своей, вчера еще такой дохлой и холодной половинке - вроде бы все Окей, все в норме. Тогда он выпростал голову из-под покрывала и огляделся. Черт бы побрал это утро! Как лихо оно наступило. Вон уже и нудисты голяком шастают. Товарищи, стриптиза не будет!
        Он вскочил:
        - Да вроде бы... Нет, боюсь сказать.
        - Боишься? А я думала, что ты ничего не боишься.
        Лиза потянулась, и покрывало невзначай сползло на сторону. У Толяныча аж захватило дух, но верный брат-сосед перехватил инициативу:
        - Боюсь - скажу, что все тип-топ, и ты исчезнешь... навсегда. - Он отвел глаза и прижмурился на солнце.
        - Не бойся. Не исчезну.
        - Да?! Тогда порядок! - Он еще пожмурился, впитывая ласковое тепло, но одна мысль заставила светило чуть померкнуть. - Вот только про Источник я так ни черта так и не помню. - И посмотрел на ее реакцию.
        Лиза улыбнулась, словно сытая кошка, откинула рукой волосы со лба, ничуть при этом не торопясь скрыть собственную наготу:
        - Это неважно, Фант. Главное, что ты в порядке. - И лукаво прищурилась.
        Толяныч просиял:
        - Да? Тогда... - Он выдержал эффектную паузу. - Едем ко мне! Вопросы, пожелания, возражения не принимаются! Все завтра. Матрену заберем, и вперед.
        Она окинула его настолько откровенным оценивающим взглядом, что руна снова мягко толкнулась в живот. Рассмеялась:
        - Уверен? Ну, тогда конечно едем.
        Москва 2002