Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Кравин Антон : " Наемники Смерти " - читать онлайн

Сохранить .
Наемники смерти Антон Кравин
        Виктор Глумов
        Андрей Юрьевич Левицкий
        S.E.C.T.O.R. #2 Любой, кто хоть раз был в Секторе, стремится проникнуть в его сердце - Глубь. Говорят, некоторые из тех, кто добирались туда, возвращались измененными, а большинство исчезало бесследно. Еще говорят, что именно там можно найти разгадку тайны Сектора.
        Данила Астрахан берется выполнить задание - проникнуть в Глубь - и получает ключ от нее. Теперь Даниле предстоят девяносто километров пути: через искажения, через вымершие города, где живут лишь призраки прошлого и мутанты, через гиблые земли, населенные порождениями Сектора. А группа опытных наемников уже направлена на перехват экспедиции, и командует ими старый враг Данилы, упорный и беспощадный.
        Поход начался. В Секторе нет правил. И ключ от его тайн нужен всем!
        Андрей Левицкий, Виктор Глумов, Антон Кравин
        Наемники смерти
        Часть первая
        Москва, Первый пояс опасности
        Глава 1
        Ветви хлестали по щекам, хватали за рюкзак. Данила мчался за идущим по следу Зулусом, здоровенным псом породы риджбек, - и не успевал! Легкие рвало, мышцы сводило судорогой. Берцы скользили по траве, а камуфляжные штаны промокли от росы. Надо успеть до восхода! Хамелеоны не любят солнце и с рассветом становятся агрессивней.
        Он выслеживал эту тварь уже несколько часов - хитрая бестия дважды обманывала его, петляла, путала следы.
        Химки, ближнее Подмосковье, а будто по диким землям бежишь: серый предрассветный воздух пахнет зеленью и хвоей, птицы заливаются… Ни шума автострады, ни бензиновой гари. И даже тропинок не осталось, непроходимые дебри кругом.
        Пролесок закончился внезапно. Небольшая передышка - хватая ртом воздух, Данила Астрахан присел и на взрыхленной земле рассмотрел след босой человеческой ноги. Сплюнул. Вот уж повезло! Неугомонный Зулус понесся дальше и теперь шуршал в малиннике впереди.
        Восстановив дыхание, Данила двинулся по следам. Из тумана выплыли очертания забора - накренившегося, ребристого, в пятнах ржавчины. Где-то впереди заскрежетала сталь - Данила выхватил обрез и шокер, прицелился в заросли. Высокая, в человеческий рост крапива задвигалась, и появилась рыжая башка Зулуса, пес мотнул головой - скорее, мол, неповоротливый хозяин! Пес нырнул в крапиву, Данила - следом, защищая лицо.
        За забором была стройка, брошенная двадцать лет назад, когда появилась область, названная впоследствии Сектор. В огромном котловане образовался пруд, прилегающая территория заросла кустарником; к строительному вагончику вела тропа, там, видно, жили бомжи. Зулус подал голос. Басистый лай отражался от стен бетонных великанов, множился и затихал в их пустых утробах. Данила бросился на звук. Обогнул расписанный граффити недострой и остановился перед бетонным колоссом, крыша которого терялась в тумане.
        Завидев хозяина, Зулус залаял с удвоенной силой, завертел головой: там оно, там! Плохое, чужеродное! По стене полезло! Иди, выгони его, а я убью!
        Обогнув здание, Данила вошел в дверной проем, пес рванул следом, замер, прислушиваясь.
        - Ищи! - Данила указал на лестницу.
        Пес помчался наверх, перескакивая через ступени. Данила - следом, с обрезом и шокером наготове. Пока Зулус деловито обследовал этаж, он притаился у спуска. Это его тридцатый хамелеон. Можно сказать, юбилейный. Наверное, это что-то значит. Как и любой ловчий, Данила Астрахан был суеверным. Те, кто все время рискует жизнью, против желания начинают верить в небылицы.
        И хорошо бы на этом юбилейном хамелеоне завязать: вольных ловчих все меньше, прижимают со всех сторон. Уехать бы, зажить спокойно - никаких предрассветных погонь, свой тренировочный комплекс, дом у теплого моря. «Вот для этого, - напомнил себе Данила, - ты здесь и сидишь. И хамелеонов тебе понадобится еще не один десяток».
        Передышка закончилась.
        Обыскав этаж, пес устремился выше и заскулил, глядя на обвалившийся лестничный пролет.
        - Ждать здесь! - приказал Астрахан, ухватился за торчащий из стены прут арматуры, проверил его на прочность - сойдет. Оттолкнулся от пола, подтянулся рывком и повис на железном перекрытии. Снова подъем. Вытолкнуть себя на бетонный пол. Метнуться к стене и выхватить обрез. Есть!
        Теперь - прислушаться и затаиться. Без пса опасно: у хамелеонов отличный нюх, и они умеют бесшумно подкрадываться. Тишина, лишь кровь колотится в висках. Встать. Тихо, на цыпочках обследовать этаж за этажом.
        На сером бетоне стены отпечатался первый солнечный луч. Данила поднялся, смахнул каплю пота и, переступая через кучи строительного мусора, двинулся по длинному коридору с рядами одинаковых дверных проемов. Видимо, здесь проектировалось офисное здание.
        Первый дверной проем. Шагнул внутрь - пусто. Второй проем - пусто. Дальше осторожность притупилась, и Данила действовал на автомате.
        Ничего не обнаружив, он взбежал на третий этаж, уловил едва различимый шелест и рванулся на звук. Это в конце коридора, последняя или предпоследняя комната справа. Замедлил скорость. Ладонь вспотела, и он поудобнее взял обрез. Шаг. Еще шаг. Чем ближе он подходил, тем отчетливей шелестело, что-то чуть слышно урчало и пощелкивало.
        Главное - застать врасплох, выстрелить и, пока тварь корчится, долбануть ее шокером. А потом все просто. Вот она, комната. Данила шагнул в проем и сразу же прижался спиной к стене, целясь перед собой.
        Загрохотало, поднялся пронзительный крик. Астрахан выстрелил прежде, чем понял, что случилось: здесь ночевали птицы - не то вороны, не то голуби. Они разом сорвались с мест и заметались по комнате, поднимая пыль, а потом хлынули в окно, оглашая окрестности криком.
        Данила выругался, сплюнул. На улице, прямо под окном, подвывая, разорялся Зулус. Высунувшись, Данила глянул вверх и влево. По отвесной стене ползло существо, отдаленно напоминающее человека: две руки и ноги, голова, туловище, а вот пропорции искажены, как на рисунке дошкольника. «Пятый этаж», - оценил Данила, ловя в прицел бледный бок твари.
        Грянул выстрел. Хамелеон вздрогнул - его бок разворотило, - но не отцепился от стены и продолжал ползти. Подтянулся, исчез в окне пятого этажа левого крыла. Данила рванул туда.
        Лестничный пролет. Еще один. Очередной длинный коридор. Повернуть! Это было третье окно с краю. Теперь можно не осторожничать. Раз - комната, два - комната… На полу - кровь вперемешку с зеленоватой слизью и перьями. Идти по следу. Поворот - Данила влетел в комнату. Тварь сидела на подоконнике: тощий, совершенно лысый антропоморф с зеленовато-белой кожей. Глаз нет. Вывернутые ноздри, синеватые приоткрытые губы, во рту - какая-то пленка, редкие зубы. Бок разворочен - желтоватые гранулы жира вперемешку с сукровицей. Руки вскинуты и вывернуты. Кожа бугрится и меняет цвет, пальцы удлиняются… Хамелеон принимает новую форму!
        Палец сам нажал на спусковой крючок, и тварь вышвырнуло на улицу, к заждавшемуся Зулусу. Астрахан с места, где сидел хамелеон, спрыгнул на козырек балкона, оттуда перебрался на балкон третьего этажа, сбросил обрез. Нет времени бежать по лестнице. Тварь может очухаться и покалечить собаку!
        С балкона второго этажа он прыгнул в траву, перекатился и, волоча ушибленную ногу, побежал к Зулусу, с урчанием рвущему хамелеона.
        - Фу! Зулус! - орал он. - Пшел вон! Фу!
        Пес с визгом отлетел в сторону, получив сильный удар по брюху, а подскочивший Данила попытался ткнуть шокером, но хамелеон с неожиданным проворством метнулся ему под руку. И вскочил, наградив ударом твердой башки в подбородок. Искры посыпались из глаз. Данила повалился на спину, выпустив шокер, а хамелеон вдруг очутился прямо на нем, в шею впились длинные пальцы.
        И тут же на горле хамелеона капканом сомкнулись челюсти подскочившего сзади Зулуса. С рычанием пес мотнул головой, сбросил тварь с хозяина. Извернувшийся Данила схватил шокер - хорошо, тот упал недалеко, сел, протягивая руку, с криком:
«Отпусти его! Фу! Пошел прочь!!!»
        Зулус, разжав хватку, отпрыгнул. Данила ткнул в хамелеона шокером, рывком поджав ноги, чтобы не коснуться твари, в которую впился разряд.
        Пулей эту дрянь можно только затормозить, а вот электричества хамелеоны не переносят. Жертва забилась, пустила пенную слюну и сдохла.
        Тяжело дыша, он сел на корточки. Зулус тоже сел, хвост его бил по асфальту. Хамелеон теперь напоминал черт те что: челюсти перед смертью вытянулись, прорвали кожу и походили на раскрытый клюв, руки истончились, поросли перьями, грудная клетка выгнулась… Мерзость! Тварь мелко подрагивала.
        Данила ногой перевернул хамелеона на спину, вынул из ножен тесак и одним ударом перерубил ребра у грудины. Надев перчатки, вставил между ребер реечный расширитель и с хрустом раскрыл грудную клетку хамелеона. Скальпелем вырезал коричнево-розовый комок размером с кулак - железу, единственное, что никогда не меняется у этих тварей, и вытащил ее с помощью хирургических щипцов.
        Вынув из кармана герметично закрывающийся контейнер с физраствором, Астрахан поместил железу туда и проговорил, скупо улыбнувшись:
        - Крупная. На много потянет, можно отдыхать пару недель. Как ты на это смотришь, Зулус? А если не отдыхать, а работать, скоро мы отсюда свалим…
        Он не договорил - зазвенел телефон в чехле на ремне. Чертыхнувшись, Данила вытащил трубку, посмотрел на экран и поднял брови. Этот человек в последний раз звонил… год назад? Полтора? А сам Данила не звонил ему еще дольше. И что ему понадобилось?
        Трубка трезвонила и дрожала в руке. Вдавив клавишу, Данила поднес телефон к уху, сказал:
        - Да, что тебе?
        - И это вместо «привет», «как дела»? - осведомились в трубке. - Вежливее надо быть, Данила Тарасович.
        - Что тебе?
        Голос собеседника стал серьезным:
        - Есть дело. Загляни ко мне сегодня вечером. Обязательно.
        - Не интересуюсь, - ответил Данила и уже собрался отключиться, когда услышал то, что заставило его снова прижать трубку к уху.
        - Сын, если выполнишь мое задание, заработаешь столько, что хватит до конца жизни и еще останется. А если не выполнишь - тебе конец, я первый наведу на тебя Ловчий клуб. Будь сегодня вечером у меня - это не просьба!
        И потом отец Данилы, профессор Тарас Петрович Астрахан, отключился. Первый, чтобы сын не успел сделать это раньше.
        Данила несколько секунд молча глядел на трубку в своей руке, потом сунул ее в чехол и бездумно потрепал Зулуса за ухом. Пес зевнул и облизнулся. Данила снял перчатки, обтер кисти антибактериальной салфеткой и, закинув рюкзак за плечо, пошел к оставленному у въезда в лес мотоциклу.

* * *
        Мотоцикл фыркал, извергал клубы дыма. Солнце начало припекать, Данила вспотел и покрылся пылью. Брылы Зулуса трепал ветер, пес жмурился и отворачивался. В коляске ему было неудобно, он устал и хотел пить.
        - Потерпи, - пробормотал Данила, не стараясь даже перекричать шум мотора. - Скоро приедем, дядя Геша даст тебе и воды, и еды.
        Зулус взглянул на хозяина и зевнул. Астрахан тоже зевнул. Пыль набилась в рот.
        Некогда Рублевское шоссе было престижнейшим районом: коттеджи, правительственная трасса, дача Президента… Теперь у него дом в Комарове, и все олигархи, нувориши, воры свалили туда же, а Рублевка опустела. Местные, коренные - и те разбежались из деревень. Деревянные дома и кирпичные коттеджи здесь стоили одинаково, точнее, ничего не стоили - живи, кто хочешь.
        Если не боишься, что ночью на твой огород придет хамелеон, злой и голодный.
        Или что очередной особо сильный Всплеск вырубит всю электронику.
        Или что мародеры, пьяные ловцы, подгулявшие военные или проводники заявятся в гости.
        Если ты вообще не боишься ничего.
        Генка-Гоша-Момент не боялся, он органично вписывался в безумие окружающего мира, поэтому жил себе на Рублевке, уже третий коттедж сменил. Данила ехал вдоль сплошного забора метров пять в высоту. Вот и дыра - здесь были ворота или шлагбаум, но их давно нет. Он свернул, мотоцикл покатился между коттеджами, по-прежнему фыркая и воняя. Навстречу не попалось ни одной машины, ни одного человека.
        Зулус, кажется, задремал, значит, хамелеонов поблизости тоже не было.
        Перед четвертым справа домом Данила остановился, заглушил мотор, забрал из коляски рюкзак с контейнером и обрез. Зулус выпрыгнул и теперь нарезал круги, обнюхивая кусты, траву, кирпичный забор. Данила подозвал его, ухватил за ошейник и потащил к коттеджу: калитка отсутствовала, на нестриженом газоне валялся мусор, оставшийся с прошлых пикников - придется Гене скоро новое жилье подыскивать, это проще, чем все здесь убирать.
        Данила позвонил в домофон.
        - Кто ты, бро? - спросил Момент.
        - Ловчий.
        Зулус коротко гавкнул - представился.
        - Момент, сейчас открою.
        Прошла минута. Астрахан почти выкурил сигарету, Зулус успел пометить фонарный столб. Наконец дверь открылась.
        - И правда, - удивился Генка, опуская ружье, - прива, бро! Какими судьбами, ловчий?
        На самом деле «ловчий» было не его прозвищем, а названием всех охотников на хамелеонов. Данила Астрахан до сих пор не обзавелся ником. У всех в Секторе и округе имелись прозвища, как у Момента. Но есть люди, к которым они не липнут, вот и Данила был, наверное, из таких, и обращались к нему другие люди либо по имени, либо по фамилии.
        Они обменялись рукопожатиями. Зулус сунулся было в дом, но Момент перехватил его:
        - Извини, бро, момент, я Эльзу запру.
        - А чего так? Они ж дружили всегда.
        - Ощенилась, - лицо у Момента дернулось. - Подержи Зулуса, ладно? Я моментом метнусь.
        Дверь снова захлопнулась. Прошло минут десять, а то и больше: Данила сел на крыльцо, выкурил еще сигарету. Во дворе было тихо, спокойно. Ветер трепал тряпье, высыпавшееся из перевернутого мусорного бака, поблескивала радужной пленкой черная лужа у стены. Данила даже задремал - не заметил, как рядом присел на корточки Момент.
        - Все, бро, запер я ее. Дунем?
        Данила не курил ничего, кроме табака, и Гена об этом знал, но все равно предлагал каждый раз. Для него это было естественно, как налить другу чая или коньяку.
        Припекало солнышко, Астрахан щурился и чесал шрам, протянувшийся от скулы до виска. Момент сопел рядом.
        - Э-э-эх, - мечтательно проговорил он, - бро, а ведь когда-нибудь наступит день, и мы откроем бойцовский клуб. Я стрельбе парней учить буду, ты - рукопашке. В Сектор буду ходить ради удовольствия, а не когда припрет.
        - Угу, - буркнул Данила и щелчком отбросил бычок. - Десять раз откроем, а потом еще дважды. Хрен ты что в этой стране откроешь - теперь на все монополии.
        Момент вздохнул:
        - Ну так уедем. Уедем отсюда к чертям! Да понимаю, что нет выхода. Но иногда так мечтается сладко… Вот загорелся твоей мечтой, да! Потому что без мечты, ну, никак. Человек без мечты превращается в тварь ползучую. А так вроде и есть, к чему идти, не зря небо коптим. Поехать… да вон хоть в Португалию, да, или в Испанию. А то и в Бразилию какую-нибудь, ты ведь туда хотел? Лицензию прикупить и забацать свой клуб. Красота… Че, не согласен разве?
        - Согласен, - кивнул Данила, вставая. - Так и будешь на пороге держать?
        Момент вскочил:
        - А, да, пошли!
        Поднялись по ступенькам следом за хозяином. Данила с Зулусом вошли в дом. Здесь было полутемно, и хламом Гена оброс - мама не горюй. Пакеты с мусором стояли в коридоре, над ними вились мухи. Зулус сунулся понюхать и оглушительно чихнул.
        - Ты бы их хоть во двор вынес, - проворчал Данила.
        - Зачем?
        - Да воняют же, елки. Ты что, сам не чувствуешь?
        - Да мне как-то по фиг… Ну ладно, ладно, ща вынесу.
        На кухне Данила расчистил кусок стола, сложив в кучу одноразовую посуду и обрывки промасленной бумаги. Момент налил Зулусу воды, поставил миску на пол и принялся разогревать какую-то еду. У плиты Гена приплясывал, мотал светлыми дредами, с которых сыпалась пыль. Этот плечистый молодой парень, расслабленно-мягкий в движениях, во вьетнамках на босу ногу, широких шортах и футболке цвета героинового прихода, со своей заплетенной в две жидкие косички бородой (по настроению Генка подвешивал к косичкам колокольчики), был одним из лучших проводников в Секторе.
        Его уважали, его побаивались - стрелял он без промаха и дрался даже в самом
«убитом» состоянии без ошибок.
        Рядом с ним невысокий жилистый Данила выглядел совсем несолидно.
        - Надо контейнер с железой отдать Хромому, в гараж, - сказал он. - Я у тебя Зулуса оставлю?
        - Да без проблем, бро, - не оборачиваясь, ответил Гена, - только я его закрою. Ща, момент, пожрем и поедем. Я слышал, как твой «харлей» рычит, давай на моей табуретке… Во, блин, опять подгорело! Момент, я еще пельменей сварю. Слушь, бро, про Эльзу. Эту тварь, по ходу, в Секторе чупакабра обрюхатила. Помнишь, она две недели там шлялась, сбежала? Вот, сука такая, нагуляла.
        Данила, успевший налить себе чаю, чуть не подавился. Он как раз расслабился и размечтался, вообразил собственный клуб - два, а лучше три тренажерных зала, тир. Парочка спортзалов, а на первом этаже - бар, бильярд и боулинг… И тут - на тебе!
        - Я тебе покажу, кого она родила, только, бро, лучше после еды, а то аппетит отобьешь. Я вчера подумал - по обкурке глючит. Сегодня проверил: не поверишь, бро, это пипец. Утопил бы, но я ж не могу, я ж такой пацифист, что аж буддист.
        Насчет «пацифист, что аж буддист» Данила сомневался, но уточнять не стал. Смотреть на помесь собаки и огромной лысой крысы не было никакого желания.
        Зулус, напившись, понесся искать подругу. Данила услышал, как он завыл из глубины дома.
        - Эльзиных щенков чует, - заметил Момент.
        Зулус выл, как на хамелеона. Данила решил, что, если Генка не утопит щенков, он сделает это своими руками. Но сейчас времени нет - пора выдвигаться к гаражу Хромого.
        Отогнав Гену от плиты, он сам сварил себе пельменей и успел поесть, пока тот собирался. В Секторе были и другие хорошие проводники, но Данила Астрахан доверял только Моменту. И друзей, кроме него, у Данилы не было.

* * *

«Сектор - это врата Ада», - написал на воротах гаража какой-то пессимист ядовито-зеленой краской. Неизвестный оптимист зачеркнул «Ада» и написал поверх:
«Рая». Неизвестный же реалист изобразил рядом мужской половой орган в возбужденном состоянии.
        Момент заглушил двигатель, и Данила слез с мотороллера. Огляделся по сторонам - вроде чисто. На всякий случай поправил в кармане шокер (обрез пришлось оставить в коттедже Момента, полиция на трассе могла и обыскать, а разрешения у Данилы, разумеется, не было). Подошел к размалеванным воротам и пнул их берцем.
        Ворота гулко загрохотали.
        - Кто?! - просипели из-за ворот.
        - Открывай, Хромой! - крикнул Данила. - Это я, Астрахан!
        Заскрежетали несмазанные петли, и в воротах образовалась щель, куда просунулась одутловатая морда Хромого.
        - Астрахан? - прошамкал он, что-то дожевывая. Изо рта у него сыпались крошки и несло перегаром. - Заходи. А наркоман пусть тут обождет.
        - Мир, бро! - безмятежно улыбнулся Момент.
        Данила толкнул плечом створку ворот и протиснулся внутрь.
        Какой-нибудь экзобиолог - или ксенолог, или как там их сейчас величают, экспертов по Сектору, - отдал бы правую руку, ногу и почку, чтобы попасть в логово Хромого. В неказистом на вид гараже одних только контейнеров с добычей ловцов было с полдюжины. Плюс тушки чупакабр. Шкура вырвиглотки. Склянки с сушеными ларвами. Ожерелье из когтей и зубов шестилапого волка. И похожие на канифоль кристаллы добытой из желез субстанции в пластиковых кюветах под ультрафиолетовой лампой на просушке.
        По самой скромной оценке коллекция скупщика Хромого тянула на полмиллиона. Или лет на пятнадцать строгого режима…
        - Что принес? Показывай…
        Данила поставил на верстак контейнер, щелкнул замком.
        - Ого, - присвистнул Хромой. - Большая…
        - Большая, - кивнул Данила.
        - Полтинник.
        - Чего? Охренел? Семьдесят пять, не меньше!
        - Полтинник, - отрезал Хромой. - И то, пока я добрый. Завтра будет сороковник.
        - Почему это? - возмутился Данила.
        - MAC. Прижали, гады, работать не дают. Только на прошлой неделе трех барыг закрыли. И Ловчий клуб… цену сбивают ну вообще.
        Данила нахмурился. Так вот, да? Сначала ввели лицензии, теперь вообще что-то вроде гильдии создали: поборы, налоги, проценты. Этак скоро будем по плану работать - даешь пятилетку по отлову хамелеонов за три года! И с МАСом у клуба, похоже, контакт налажен.
        Совсем некуда податься вольному охотнику… А всякую систему Данила, окончательно расставшись и с армией, и с МАСом, ненавидел лютой ненавистью. Эдак скоро за еду пахать придется, и прощай мечта о спокойной жизни. Сволочи.
        На улице зарычали моторы, и пронзительно в два пальца свистнул Гена. Означало это одно: сволочи не заставили себя ждать…
        - Облава, - побледнел Хромой. - Гады!
        Астрахан захлопнул контейнер и сгреб его в рюкзак. Похоже, придется искать другого скупщика… Кто же это на Хромого навел, неужели за ними с Моментом следили? Не может быть, они бы засекли! Он метнулся к воротам, но было поздно: снаружи мяукнула сирена и взвизгнули тормоза.
        - Всем выйти из гаража! - рявкнул искаженный мегафоном голос. - Руки за голову, оружие на землю!
        Данила переложил шокер в правый рукав, рюкзак надел на оба плеча, чтобы не болтался, если придется бежать, и медленно вышел на дневной свет. Сзади, растерянно поругиваясь, плелся Хромой.
        Проезд между гаражами перекрыл внедорожник «тойота-секвойя» с прожекторами на крыше, мигалкой под лобовым стеклом и гербом МАСа на дверце - золоченым двуглавым орлом с «мирным атомом» на щите.
        Из джипа вылезли бойцы в камуфляжах и балаклавских масках[Балаклавская маска - маска типа лыжной, с дырками для глаз и рта, придумана английскими солдатами во время крымской войны в Балаклаве.] . Раз, два… Вроде пятеро. Момент, по обыкновению невозмутимый, стоял у мотороллера, заложив руки за голову, будто у него просто зачесалась голова под пыльными дредами.
        - Опа! - совсем не по уставу гавкнул мегафон. - Какие люди! Боец Астрахан. Вольно, руки можно опустить…
        Сердце пропустило пару ударов. Неужели мерещится? Данила сжал кулаки, прищурился. Дверца джипа распахнулась, и наружу вылезла до боли знакомая личность. Высокий, бритый налысо лобастый мужик с круглым лицом и густыми черными бровями, весь какой-то набыченный, будто раздутый слегка, с сильными руками и резкими, размашистыми движениями. Бросило в жар, потом - в холод. Черт побери, как тесен мир!
        Полковник Алан Мансуров, командир роты глубинной разведки, в которой Данила Астрахан мотал срочку и свой первый контракт. Роты, в составе которой он трижды ездил «в командировки» на Кавказ и Памир. Роты, уничтоженной караваном афганских наркоторговцев по вине полковника Мансурова, известного под прозвищем Шейх, жадной и беспринципной гадины. Тогда Астрахан чудом выжил и получил шрам от угла скулы до виска. Волосы на виске, возле шрама, теперь были совершенно седые.
        И вот опять Мансуров. Где смерть, там он и появляется. Кружит стервятником. Не дождется, урод!
        За минувшие три года Шейх изрядно раскабанел, приобрел некоторую монументальность и сменил берет на вязаную шапочку. Лицо его, как всегда гладко выбритое и бронзовое от загара, оставалось невозмутимым, как у раскосого китайского божка, даже когда Данила презрительно сплюнул себе под ноги.
        - Что, Шейх, поперли тебя из армии? - спросил он по возможности равнодушно и насмешливо.
        - Почему поперли… - пожал покатыми плечами Мансуров. - Сам ушел. А ты, Астрахан, я погляжу, бандитом заделался. Браконьерствуешь потихоньку?
        - Почему потихоньку? - Данила обвел взглядом бойцов бывшего командира. Что-то в них было не так. Неправильно.
        - Выходи, Хромой, не прячься, - сказал Мансуров. - Пакуйте их, ребята.
        Когда «ребята» синхронно двинулись в атаку, Данила понял, что его насторожило. Во-первых, форма. МАСовцы носили стандартную черную униформу с шевронами на правом рукаве, а у этих был разномастный камуфляж. И оружие: вместо шокеров и пистолетов у громил в руках были резиновые палки и (у двоих) телескопические дубинки.
        - Мужики, вы чего? - удивился Момент. - Да ладно вам… Я-то тут при чем вообще? Я ж просто дунуть хотел…

«Наемники, - решил Данила. - Не кадровые силовики, а фриланс-бригада. Поймали, отвезли, получили награду. Да, опустился ты, полковник, ниже некуда…» Прелесть ситуации заключалась в том, что в правовом поле деятельность подобных бригад («добровольных дружинников») была прописана весьма смутно. Например, полномочий проводить задержание у них не было, как и права на ношение огнестрельного оружия…
        Следовательно, Сектор вам в печень вместо Данилы Астрахана.
        - Спокойно, ребята, - сказал он, вытряхивая из рукава шокер в подставленную ладонь. - Главное - это спокойно…
        На втором «спокойно» Момент, до сих пор обманчиво-расслабленный, спружинил всем телом и боднул ближайшего наемника лбом в переносицу. «Взять на Одессу» - так в лексиконе уличной шпаны именовался этот крайне эффективный удар.
        Хрустнуло смачно. Наемник взвыл от боли и сел на задницу. Его коллеги, не ожидавшие такой прыти от обдолбанного наркоши, на секунду опешили, и Данила этим воспользовался.
        Человек - не хамелеон, проводимость электрического тока тканями тела у каждого индивидуальная. Поэтому есть только два места применения шокера с гарантированным результатом. Первое, горло, Данила отмел - пациент, получив разряд в горло, имел все шансы захлебнуться собственной слюной или проглотить язык. А вот второе…
        Он со всей дури ткнул электродами в пах противнику и вдавил клавишу. Треск разряда был почти не слышен из-за вопля жертвы. Резкий разворот - и Данила рубанул шокером наотмашь второго, уже успевшего вытащить наручники. Удар пришелся чуть выше височной кости, вскользь. Пластиковый корпус шокера треснул, и зазубренный край рассек наемнику бровь.
        Вроде бы пустяковое ранение, а попробуй что-нибудь сделать, когда кровь заливает глаза.
        Итого на третьей секунде схватки счет стал три - ноль в пользу Данилы Астрахана и Геши Момента. Поправка: четыре-ноль - Момент, взлохматив дреды, открытыми ладонями хлопнул очередного наемника по ушам. Тот рухнул на колени и ткнулся лицом в асфальт.
        Оставался еще один, самый опасный - маленького роста, но гибкий и ловкий, как мангуст. Раскрыв телескопическую дубинку, он скользящими шажочками двинулся к Даниле. Начальство - Шейх - быстро нырнуло обратно в джип и явно не за пряниками. Или вызывает подмогу, или у него там оружие.
        Надо решать все мигом.
        - Колено! - крикнул Данила.
        - А то! - ответил Момент и все так же расслабленно изобразил, что собирается пнуть наемника в колено. Тот, разумеется, отскочил назад и отмахнулся дубинкой. А стальная дубинка - штука тяжелая, инерционная, ей так легко не помашешь, как резиновой палкой. И за те полсекунды, что понадобились оппоненту для восстановления контроля над оружием, Данила успел ткнуть его пальцами в глаза (голова наемника откинулась назад) и врезать локтем в подставленное горло.
        - У этого ствол! - заорал Момент.
        Шейх выбрался из джипа, сжимая в руке массивный «глок».
        - Дверь! - скомандовал Данила и шарахнулся в сторону, «разнося цели». Шейх, не медля ни мгновения, навел оружие на него, как более опасного в боевой паре. Момент же лягнул дверцу джипа, и та ударила Мансурова по руке.
        Грохнул выстрел. Шальная пуля попала в плечо застывшего в самом начале драки Хромого. Он заорал, падая назад, а на ворота гаража за его спиной, прямо поверх граффити брызнула кровь.
        Астрахан запрыгнул на капот джипа и по-футбольному выбил пистолет из руки полковника. Следующий шаг - на крышу. Перескочить прожекторы. Протянуть руку Моменту, выдернуть его наверх.
        Прыжок - и вот они оба стоят на толевой крыше гаража.
        - Стоять! - заорал сзади Мансуров, но они уже бежали по крышам соседних гаражей.
        Полковник от отчаяния пару раз выстрелил в воздух и проорал им вслед:
        - Я тебя достану, дезертир!

* * *
        Когда миновали гаражный кооператив и спрыгнули, вдалеке зарычал мотор - Мансуров так просто не сдастся, будет по дворам рыскать, пока его шайка шерстит гараж. А может, и нет; на месте отставного полковника Данила сам занялся бы гаражом, ведь там товара больше чем на миллион.
        - Может… вернемся?.. - прохрипел Момент, задыхаясь, и подмигнул. - Моментом туда-назад, склад бомбанем, а, бро?
        - Нет уж, - Астрахан вытер пот со лба. - Сейчас к ним подкрепление нагрянет и… Ты хоть понял, кто это был?
        - Старые друзья, бро? На MAC не похожи, на дружинников тоже не похожи.
        Данила сел на раскрошившийся асфальт, привалился спиной к нагретой жести гаража и закурил. Последствия схватки давали о себе знать: дрожали руки, часто билось сердце. Нужно передохнуть. Момент уселся рядом, открыл коробок с травой, принялся сворачивать самокрутку. Руки у него тоже ходуном ходили.
        - Да, старые друзья, - согласился Астрахан с Гошей. - Полковник Шейх собственной сучьей персоной. Совсем нас, вольных ловцов, прижал Ловчий клуб. С проводниками та же ситуация?
        - Да как тебе сказать, бро. Мы ж как кошки. Ходим туда-сюда, всем польза, а вреда - никакого. На, пыхни, а то на тебе лица нет.
        Данила отмахнулся. Нервы, отходняк после опасной драки, хочется говорить и говорить, обсуждать случившееся, размахивать руками, спорить… И ничего не понятно, ни-че-го. С какого перепуга Шейх? Откуда он вдруг взялся, ведь столько лет его не было видно и слышно! Почему он тут? Что Ловчему клубу надо? При чем здесь MAC?
        Нет, последнее как раз ясно, ясней некуда: Сектор - это деньги. Железы - это биотин, вечная молодость. Государство в лице Министерства по аномальным ситуациям хочет наложить лапу на весь бизнес, так или иначе связанный с Сектором. И ведь наложит, дай только время. Возьми Шейх Данилу сегодня (при условии, что Мансуров его не убил бы по старой памяти) - и заставили бы подписать контракт, выдали лицензию. Тогда конец вольной жизни… Ну их к черту.
        Момент, сделав несколько затяжек, успокоился. Он, впрочем, и до того не сильно нервничал. Вздохнул:
        - Куда ты теперь добычу пристроишь?
        - Идем побыстрее к трассе, поймаем бомбилу, - решил Данила, вставая. - Куда пристрою - мои проблемы.
        Они поспешили вдоль разрисованного подростками бетонного монолита, слева высился каменный забор с колючей проволокой. Оглянувшись на металлические ворота позади, не сговариваясь, друзья ускорили темп: если там покажется джип Шейха - придется по стенам бегать. Вскоре забор закончился, и они свернули на захламленный пустырь.
        Едва заметив два микроавтобуса с тонированными стеклами, Данила упал за кучей битого кирпича и повалил Момента, прошипев:
        - Это их подкрепление. Да утихни ты, не ёрзай!
        Данила приподнялся, выглянул из-за травы. Машины остановились. Кровь пульсировала в висках и отдавала набатом, но сквозь гул доносился шелест моторов. Вылезли двое бойцов, обменялись репликами, повернулись к двум упавшим беглецам. Неужели заметили? Не должны: далеко, и здесь трава высокая.
        Оглядев окрестности, наемники расселись по машинам и укатили. Астрахан вытер пот. Можно сказать, пронесло.
        - Бро, чего это они? Ладно, один псих, так их же толпа! Что это было-то? - прошептал Момент.
        - Наезд. - Данила проводил взглядом микроавтобусы, сел и сплюнул. - Наезд Ловчего клуба. По-моему, это конец. Прошло время одиночек. Либо я под Ловчим клубом, либо с камнем на шее, и жрут меня рыбы. А третьего не дано.
        Момент длинно и витиевато выругался, Данила продолжил:
        - С этим чертом, Мансуровым, я служил, меня чуть не пристрелили по его вине, - он провел пальцами по шраму на лице. - Сейчас он, видимо, в Ловчий клуб подался, а клуб-то под МАСом. Жаль, раньше его не грохнул, а хотелось, ох как хотелось! И ведь мог!
        - Да это я догнал, бро, я не догнал - добычу куда? - не унимался Момент.
        - Барыг, видишь, щемят - опасно им сейчас работать. Наверняка большинство уже знает, что облавы начались, разбежались и залегли кто где. Теперь недели две-три никто носа не высунет…
        - А железа моментом протухнет!
        - Не успеет, - Данила вынул сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой, затянулся и встал. - Придется папаше за бесценок отдавать. Давай завезем тебя домой, а потом я сразу к нему поеду. Он по-любому меня в гости приглашал.
        - Но дальше-то что? - обиженно бормотал семенящий следом Момент. - Я ж тоже в некотором роде одиночка, правда, несколько другой специализации.
        Данила прямо ответил, что дальше. Валить надо. Но куда? С каждым месяцем все больше одиночек уходят в клуб, а там свои порядки, жесткий график, новичкам неделями приходится очереди ждать и отстегивать некислый процент за лицензию на отлов. Из желез вытягивают биотин, который продают за миллионы и доморощенным местным буржуям, и на запад, а те, кто, рискуя жизнью, валит хамелеонов, имеют копейки. И раньше было несладко, а теперь вообще жизни нет. Скоро медосмотр заставят проходить.
        Районы, прилегающие к Сектору, представляли собой зрелище жалкое: дворы загажены, штукатурка на домах облупилась, асфальт растрескался. В песочнице, поросшей травой, играли смуглые дети. Местные стараются переселиться подальше от Сектора, на юг, здесь же - рассадник гастарбайтеров. Нищета, убогость… И с питьевой водой напряженка: центр Сектора как раз на Московское море пришелся.
        Данила сжал кулаки. Хрен вам! Лучше свернуть себе шею на задании или поймать пулю, чем всю жизнь ползать на брюхе.
        Частника с машиной нашли возле рынка, превращенного в восточный базар. Насилу от назойливых торгашей отбились. Плюхнувшись на заднее сиденье такси, Данила назвал адрес Момента.

* * *
        Объясняясь с вахтером, таким же помпезным, как новостройка, где обосновался папаша, Данила скрипел зубами и тихо себя ненавидел. Ненавидел пальмы и фикусы в подъезде, и картины, и проходящую мимо девушку - ухоженную, с гладким-прегладким личиком, с глазками жадными и цепкими. На зарвавшегося вахтера Данила старался не смотреть, разглядывал себя в огромном зеркале с золоченой рамой - боевой дворовый кот на выставке породистых: камуфляжные штаны заправлены в заляпанные грязью берцы, на майке - оскалившаяся химера, шрам на скуле, сломанный нос с заметной горбинкой, стылый взгляд. Сам бы такого не впустил, слишком волчье лицо, хищные глаза. От человека с такой внешностью ожидаешь, что он и поведет себя соответственно: почуял добычу, раздул ноздри, взял след, догнал, свалил на землю, впился зубами в глотку…
        Поглядывая с пренебрежением, вахтер таки дал добро.
        Папаша жил на седьмом этаже. Покидая сверкающий сталью и подсветками лифт, Данила попрал берцами стерильно чистый ковролин, зеленый, под цвет майской травы, и со всей накопившейся злостью затарабанил в дверь. Звонком он не пользовался принципиально.
        - Подожди, - прозвучал недовольный папашин голос.
        Данила скрестил руки на груди. Щелкнула соседняя дверь, вышла пара: холеный мужчина в пиджаке и блондинка в облегающем черном платье. При виде Данилы дама свела брови у переносицы и взяла кавалера под руку. Они побыстрее ретировались.
        Наконец, любимый папочка открыл дверь, огладил черную седеющую эспаньолку и поджал тонкие губы. Кутаясь в рыжий махровый халат, буркнул приветствие и прошлепал в кухню. Данила, не разуваясь, направился за ним. В кухне пила кофе девица лет семнадцати, оценивающе оглядела Данилу и поправила соскользнувшую на плечо бретельку - грудь призывно колыхнулась под белым шелком, закинула ногу на ногу и улыбнулась, демонстрируя безупречность длинных ног. Старый хрыч по-прежнему бодр и не отказывает себе в удовольствиях.
        Папаша зыркнул на нее:
        - Танюша, тебе пора.
        Она пожала плечиками, неспешно поднялась и, виляя бедрами, направилась в спальню.
        - У тебя десять минут на сборы, - поторопил папаша.
        - У меня дело. - Данила положил контейнер на стол черного стекла. - Возьмешь?
        - Вечно ты не вовремя. Я же просил вечером… Дай поесть.
        Тарас Петрович Астрахан уселся, демонстративно не замечая сына, принялся поедать тушеную рыбу с овощами наверняка без соли и приправ. Отхлебнул красного вина из бокала на тонкой ножке, крякнул. Данила оседлал стул, облокотился на спинку, оглядел сверкающую чистотой кухню: коллекцию коньяка, выставленную в баре, бесконечные рюмки, висящие кверху ножками, всевозможные крючки, полки, напоминающие фрагменты космического корабля, поднялся и полез в хромированный холодильник.
        Там не было ничего съедобного, кроме силоса. Папаша брезговал фаст-фудом, не употреблял жирного и копченого. Отыскав кусок сыра, Данила плеснул себе вина, выпил залпом, закусил сыром.
        - Не компостируй мозги. Берешь, нет?
        Папаша неспешно прожевал, прищурился.
        - Свербит у тебя, что ли? Сиди, отдыхай в тепле, в уюте… Да не зыркай волком! Беру. По-родственному, так сказать. Двадцать тысяч.
        Данила встал. Сгреб контейнер, криво улыбаясь, с трудом подавляя желание врезать родителю. Сегодня ему весь день хотелось кого-нибудь прикончить.
        - Иди на хрен, я лучше это в сортир спущу.
        И зашагал в вышеуказанное место.
        - Стой! - рыкнул отец, превращаясь из желчного молодящегося старикана в хищника. - Придурок психованный!
        Переворачивая стул, он бросился наперерез, схватил Данилу за руку и прошипел:
        - Хватит меня подставлять! Как тогда, в парикмахерской… Девка уйдет - и поговорим. У меня к тебе предложение.
        Данила с брезгливостью освободил руку. Вот уж повезло с родителем! Была бы у папаши возможность, пустил бы единственного сына на опыты и не любимой науки ради, а обогащения для. Доверия к нему у Данилы не было лет с пяти, и с каждым годом он все больше убеждался: родитель его - крыса, к старости крысиность в его сущности только преумножалась и концентрировалась. Ничем не брезговал старый хрыч.
        Данила передумал спускать добычу в унитаз, он слишком хорошо знал отца: сейчас его вечно прищуренные черные глаза горели, значит, пахнет деньгами. Большими деньгами.
        Из спальни выскользнула девушка, помахала папаше и послала воздушный поцелуй.
        - Иди уже, - проворчал тот, завел руки за спину и, выпятив подбородок, прошествовал в кухню.
        Астрахан-младший занял свое место у окна, выпил вина из горлышка и уставился на родителя.
        - Только давай без пафоса, Тарас Григорьевич. Сразу к делу.
        - Пять миллионов. Не рублей, - вкрадчиво улыбнулся родитель и подался вперед.
        Данила пошевелил бровями, услыхав такую невероятную цифру, ничего не сказал и скрестил руки на груди. Папаша продолжил:
        - И можно уходить из профессии, вольным ловчим совсем гайки закрутили, раз ты заявился ко мне железу скинуть. Это только начало, поверь мне. MAC решил заняться вами действительно всерьез. И вами, и свободными проводниками…
        - К делу, к делу ближе, неубедительно вербуешь, - поморщился Данила.
        - Уедешь в свой Рио или куда ты там хочешь и будешь мажорить. Я не шучу, цена вопроса - пять миллионов. Теперь тебе придется послушать и потерпеть. Примерно там, где сейчас центр Сектора, раньше был научно-исследовательский институт, проводились сложные и дорогостоящие эксперименты, теперь НИИ накрыто Глубью. Не кривись, я знаю, что говорю, вся информация проверенная. Так вот, - родитель причмокнул, - эксперимент, который, судя по всему, и спровоцировал появление Сектора, записывался на носитель, будем называть его «черным ящиком». Мне нужен этот «черный ящик».
        Данила снова приложился к горлышку бутылки и постарался сделать равнодушный вид, но в его сознании плясали беспорядочные картины. Собственный клуб… Два спортзала, тир, на первом этаже - боулинг… бильярд… И свалить в Мексику. Нет, лучше - в Бразилию. Туда, где не запрещен огнестрел. «Очнись! - напомнил о себе здравый смысл. - Хватит бредить!» Данила тягостно вздохнул и сказал:
        - Нереально. Я - ловец, работаю перед Барьером. Сектор - не моя специализация, самостоятельно я там долго не продержусь.
        - Но у тебя есть проводник. Лучший из проводников, это раз. Два - у меня есть человек, который ближе к Глуби начнет чувствовать искажения, но она слишком неопытна, сама туда не дойдет… Зато она - молодой ученый, поможет ящик отыскать, а то ты и не узнаешь его.
        - Она? - возмутился Данила. - Ты из ума выжил? Бабу тащить в Сектор?
        Папаша пропустил реплику мимо ушей и продолжал:
        - И три - тебе я более-менее доверяю, простимулированный материально, ты к делу подойдешь ответственно. Итак, я даю деньги, оружие и пропуск в Сектор, ты берешь моих людей и женщину, со своим проводником идешь в Сектор и приносишь «черный ящик», получаешь деньги… И безбедно доживаешь свою никчемную жизнь. Здесь тебя прихлопнут скорее рано, чем поздно.
        - Раз: что за баба и зачем она нужна? Два: в центр Сектора теоретически проникнуть можно, но там же Глубь, а я жить люблю.
        - Женщина обладает удивительным свойством уходить от опасности, уж поверь мне. Она - самый ценный член экспедиции. Здесь, в городе, и потом, сразу за Барьером, она почти бесполезна… А вот ближе к Глуби ее способности возрастут. Если потеряешь ее - накрылись наши денежки, и я с тебя шкуру живьем спущу, не посмотрю, что ты мой сын. Сам не дотянусь, так MAC, которое все это спонсирует, мне поможет.
        Воцарилось молчание. Пять миллионов - заманчивое предложение. Но связываться с МАСом…
        Папаша прервал молчание:
        - Можешь, конечно, еще подумать, но смысла нет. Чем раньше приступишь, тем скорее получишь деньги.
        - Ладно, тогда говори, что это за «твои люди», сколько их? Неплохо бы нас познакомить заранее, если нам работать вместе.
        - Такой подход мне нравится! - Папаша широко улыбнулся.
        Сотрудники НИИ за глаза, шепотом называли Тараса Астрахана Лукавым и были недалеки от истины. Сейчас Астрахану-младшему казалось, что он продает душу дьяволу. Допустим, найдет он «черный ящик», но где гарантии, что его не пристрелят и не отберут добычу? Папаша ради денег сам его сольет. Но говорить об этом Данила не стал - смысла не видел. Как подстраховаться, он придумает, мозги и опыт имеются.
        - Даешь аванс, знакомишь с людьми, и завтра мы приступаем.
        - Отлично! - Папаша потер руки. - Идем в кабинет. Уверен, твой проводник согласится, а уж сколько ему платить, сам решишь. Мои люди - наемники, проверенные ребята. Будут охранять Марину.
        Значит, девушка - Марина. Оказывается, заботливый родитель уже подготовил все документы: пропуск на территорию воинской части, где Даниле предстояло вооружить команду, доверенность на «УАЗ Патриот» и пачку тысячных купюр.
        - Тут двести тысяч нашими на мелкие расходы, пересчитай.
        - Мало, - проговорил Данила, рассовывая пачки по карманам. - Двести тысяч нерублей положи мне на счет, не меньше. Тогда уже не отвертишься.
        - А вдруг ты завтра слинять решишь?
        - Ты меня знаешь: не решу. И ты, если деньги положишь, никуда уже не денешься. Без задатка не возьмусь.
        - Ну стервец! Ладно, через час сто тысяч капнут тебе на счет. Сто тысяч, не больше! Проверишь - убедишься. Все расходы оплачивает MAC, ты уж вооружись как следует. Когда выступите?
        - Завтра вечером.
        - Хорошо, но не позже. У наемников есть твои контакты. Люди опытные, уж поверь, телохранители, трое их, вместе не первый раз работают. Но ты - главный. Не подведи.
        Уходил Данила ошарашенный. Пять миллионов! Слишком заманчиво, чтобы быть правдой. Слишком уж сладкоголосым соловьем заливался папаша. Но почему бы не рискнуть за такой-то куш?
        По пути к Моменту он уже мысленно пересчитывал деньги, нежась на шезлонге где-нибудь на Кубе, и одновременно искал способ перестраховаться. И заранее представлял себе все прелести Сектора, в которые уже завтра предстояло окунуться с головой. Не то чтобы Данила боялся Сектора - не доверял, чужое оно, и потому биотином ни разу не пользовался: ничего не дается просто так. Если человек вводит в себя вещество, которое замедляет старение и увеличивает защитные свойства организма, то чем придется платить? Субстанция-то очень непонятная. Чуждая.
        Вспомнился хамелеон-химера. Если бы богатеи его видели, то десять раз подумали, прежде чем использовать вытяжку из этих тварей. Мало ли что с организмом будет потом.
        Закатное солнце отражалось в окнах папашиной высотки, красило золотом сверкающий металл перекрытий, по-июньски свежий ветерок колыхал листья лип, со стороны вечно гудящей трассы тянуло гарью.
        А жизнь-то налаживается! Данила, сдержанно улыбнувшись, набрал Момента - единственного человека на свете, которому он доверял.
        - Да, - буркнул тот.
        - Слушай, тут срочное дело, я еду к тебе с предложением, от которого ты не сможешь отказаться.
        Чем ближе Астрахан подъезжал к дому проводника, тем меньше верил в папашины слова. Открывая дверь, он был уверен, что Момент его пошлет куда подальше.
        С лаем бросился на шею Зулус, принялся вылизывать щеки, скулить, будто пес что-то чувствовал, предупредить пытался. Данила понимал, что ввязался в опасную игру, но решил идти до конца.
        Наклонился, потрепал пса за ухо.
        - Заходи, - сказал Момент с порога, потянулся и зевнул. - Чё с лицом-то у тебя? Просветлело как-то…
        - В доме расскажу. Очень подозрительное, но денежное дело.
        Лицо Момента вытянулось, он тряхнул дредами:
        - Ну идем.
        - В принципе я все решил, просто интересно твое мнение, - говорил Данила на ходу, переступая через все те же мусорные пакеты.
        Зулус остался за дверью и басовито обиженно тявкал.
        В доме Момента более-менее обитаемой была спальня. Умостив тощий зад на кресле, хозяин хлопнул себя по ляжкам:
        - Излагай!
        Иван жалобно скрипнул пружинами. Поглядев на выцветший плакат с полуголой певичкой, видимо, оставшийся с прошлого века, Данила заговорил, стараясь не упустить деталей, но умолчать о сумме, озвученной папашей.
        С каждым словом лицо Момента вытягивалось все больше и больше, он покусывал губы и чесался, алчно впитывая информацию. Закончил Астрахан словами:
        - Отсюда вопрос: согласен провести меня в Сектор? Деньги, Гена, много денег, помни о них.
        Данила ожидал, что Момент не поверит и начнет ржать, но тот оставался спокойным и, усваивая инфу, некоторое время молчал.
        - «Черный ящик», говоришь? Как-то это подозрительно пахнет… Но, говоришь, твой отец очень заинтересован в «черном ящике»…
        - Это, скорее, MAC заинтересовано. Представляешь, какие для них открываются перспективы? Если считать все данные про тот эксперимент, можно повторить его в другом месте, создать еще один Сектор и косить капусту.
        - Что-то тут не так… Пытаюсь понять - не могу, - Момент потер переносицу, потом поскреб в затылке, стимулируя извилину. - Батяня твой на MAC работает, почему он нанял тебя, а не кого-то из МАСа, что, там мало тренированных и обученных? А что воспылал любовью к сыну, верится с трудом. Как там его называют…
        - Янус, - напомнил Данила. - Но чаще Лукавым.
        - Янус, ага. Потому что двуликий? Не-е, папаня твой - многоликий, всем Янусам Янус. Играет, короче, в свои хитрые игры профессор Янус, помяни моё слово!
        - Это понятно, что играет. Так что ты решил?
        Гена Момент широко улыбнулся:
        - Эххх… Сколько-сколько там лимонов, говоришь? Да плевать, что с душком дело. Выкрутимся, но, бро, это ж мечта! МЕЧТА!!! Конечно, я берусь! Давно уже Сектор не топтал, скоро навыки утрачивать начну. Побудем, значит, наемниками, поработаем на больших дядь. Давайте-ка обсудим все подробнее… Денег, говоришь, отсыпал на расходы? За-ши-бись! Мы еще ни черта не сделали, а уже бонусы!
        Глава 2
        Пятнадцать лет назад, когда возник Сектор, - хотя даже само слово «возник» было предметом споров, одни почему-то говорили, что Сектор «упал», другие -
«развернулся», а некоторые, особо одаренные, полагали, что «переместился». Так вот, когда большой кусок Подмосковья и Тверской области стал одной гигантской аномалией, никто не знал, как себя вести.
        Поэтому разбираться с Сектором поручили армии. Министерства по аномальным ситуациям, MAC, которое сейчас заправляло всем в Секторе и даже военными командовало, тогда еще не было.
        Армия - единственная организация, способная действовать.
        А почему? А потому что в армии есть Устав. А когда есть Устав, понимать и не надо.
        Надо исполнять.
        По Уставу Сектор обнесли забором из бетонных плит, поверх которого пустили колючую проволоку в два витка. По Уставу построили КПП с полосатыми шлагбаумами. Блокпосты с бетонными огневыми точками. Вышки с прожекторами и пулеметами. Казармы для личного состава. Гаражи для бронетехники.
        И склады.
        Склады с тушенкой и перловой крупой. Склады с обмундированием. Склады с запчастями. Склады с оружием…
        Именно на оружейный склад и направились Данила с Генкой Моментом. С бумагами, выправленными Астраханом-старшим, это было похоже на визит двух подростков в бесплатный магазин игрушек. Глаза разбегались.
        Оружия за пятнадцать лет вокруг Сектора накопилось много. Очень много.
        Это был такой безусловный рефлекс армейского начальства: не знаешь, что делать, - стреляй. Когда стало понятно, что стрелять по искажениям - занятие бессмысленное, а мутантов и прочее зверье гораздо эффективнее отлавливают мобильные группы охотников, чем роты пехоты, оружия на складах накопилось столько, что его было невыгодно отправлять обратно.
        Да и не любит армейское начальство признавать свои ошибки…
        Так и получилось: армия охраняла Барьер и поставляла в Сектор эшелоны штрафников, а Министерство по аномальным ситуациям вело разработки, засылало проводников и подминало под себя вольных ловчих, следопытов и охотников.
        Для своей основной работы - отлову хамелеонов - Даниле вполне хватало обреза охотничьего ружья двенадцатого калибра и электрошокера. Обрез вообще штука гениальная в своей простоте: клинить там нечему, прятать его легко, боеприпасы можно использовать разнообразнейшие: от дроби и картечи до жаканов и «резаных» патронов, да и стоит обрез сущие копейки - не жалко потерять в пылу погони. Правда, перезаряжать долго - ну так целиться надо, перед тем как выстрелить.
        Нет, обрез в ближнем бою - это здорово. Но для серьезной экспедиции в Глубь, на Остров, нужно было что-то покруче.
        Пока Момент с блаженной улыбкой шарился между стеллажами и любовно поглаживал вороненые стволы, а насупленный прапорщик читал, шевеля губами, сопроводительные документы, Данила мысленно набросал «список покупок».
        Итак, оружие… АК-103, проверенный и привычный аппарат, верой и правдой служивший Даниле в армии. Вместо двустволки - «моссберг-500», помповое ружье с пистолетной рукояткой и без приклада, удобно носить на спине. Как говорится, «для близких контактов».
        Пистолет. Против большинства тварей Сектора штука в общем-то бессмысленная, но ведь среди потенциальных противников будут и люди. А пистолет - это такая штука, которую лучше иметь, когда она не нужна, чем не иметь, когда она понадобится.
        Предложенный прапорщиком «ярыгин» Данила забраковал, как и «пернача», остановив свой выбор на «стриже» под натовский патрон 9*19. Он бы выбрал «глок» или
«зиг-зауэр» сорокового калибра, но с импортными стволами в российской армии было туго.
        Теперь бойцам, которыми пообещал снабдить папаша. Ну, тут все просто. Все трое в армии служили, с «калашами» управятся. АКМС с деревянным цевьем, хрен знает, какого года выпуска - дешево и сердито.
        Гена, любитель экзотики во всем, выбрал себе «грозу» с подствольником (на фига ему подствольник?) и малокалиберный ПСМ, дамскую игрушку из разряда «только застрелиться».
        Дамочка эта, Марина… Давать ей огнестрел в руки не хотелось, но и брать с собой в Сектор невооруженного человека было неправильно. Каждый должен иметь возможность себя защитить. Или покончить с собой, вляпавшись в цепень или кисель. Поэтому для Марины Данила выбрал самый обычный пистолет Макарова. Научится стрелять из ПМа - сможет стрелять из чего угодно.
        Патроны - по два цинка на рыло. Запасные магазины - по восемь штук для «калашей» (четыре спарки по два магазина), по три - для пистолетов. Гранаты. Теперь снаряга.
        Стандартные армейские разгрузки-лифчики - нет, спасибо. Взять жилет-платформу с системой «молле» (не прошло и тридцати лет, как российская армия освоила буржуйскую схему) и подсумки. Не забыть патронташ для патронов двенадцатого калибра и наспинный чехол для «моссберга». Кобуру - набедренную, открытую.
        Ножны на грудь. Вместо убожества под названием «штык-нож для АК» - самую обычную финку «мора-2000», лучше ножа для леса не существует. Да, сталь мягкая. Но можно заточить об любой камень. И ручка удобная, не скользит.
        Пять стандартных армейских аптечек. Фляги, таблетки для очистки воды, гидрационные системы «кэмелбэк». Сухой паек на десять дней.
        В принципе больше ничего из закромов родной армии Даниле было не надо.
        Подмахнув все необходимые бумажки - черт, до чего ж приятно, когда MAC оплачивает все счета! - и загрузив весь арсенал в багажник, Данила с Генкой отправились в магазин спортивного и туристического снаряжения. Тут пришлось вынимать пачку наличных, выделенных отцом «на мелкие расходы».
        Расходы оказались не такими уж и мелкими…
        Как это обычно бывает, обвес на оружие стоил почти столько же, как и само оружие.
        Планки Пикатинни. Сменная ручка управления огнем на АК-103. Тактические фонари. Коллиматорные прицелы. Приборы ночного видения. Лазерные целеуказатели. ПББС - прибор бесшумной беспламенной стрельбы, в просторечии глушитель…
        И это только на оружие - чтобы превратить «Калашников» и «грозу» в нечто, напоминающее бластер из фантастического фильма. Однако воевать с этими финтифлюшками реально удобнее…
        Теперь снаряжение. По мелочам: бинокли, рации, двадцать метров веревки. Две скалолазные системы. Фонари ручные и налобники, химические факелы.
        Основной груз: надувная лодка «зодиак» с крошечным, но мощным мотором и парой складных весел. Две легкие палатки. И пять огромных рюкзаков, чтобы все это переть на себе. Еще один рюкзачок, поменьше - для Марины.
        Все?
        Все.
        Можно выдвигаться к месту встречи. Момента со снарягой Данила отпустил - Гене нужно было заехать домой, Эльзу забрать и отдать на передержку (щенков-чудовищ Момент решил просто выставить на улицу - авось, сдохнут), а потом уже он подъедет к месту встречи.
        Даниле же нужно было встретиться с отцом, чтобы забрать пропуск в Сектор.

* * *
        Сегодня помпезный вахтер не стал придираться к нему - запомнил, впустил сразу. Поднявшись на этаж отца, Астрахан собрался уже постучать, но заметил, что дверь в
«холостяцкое гнездышко» приоткрыта. Обозвав себя идиотом (нужно было хотя бы пистолет из арсенала прихватить!), он вытащил шокер, с которым никогда не расставался, и толкнул тяжелую металлическую створку. В прихожей на полу валялись сорванные с вешалок вещи, Данила, не жалея шмотье, прошел прямо по нему.
        Звать отца он не стал.
        Заглянул в кухню - битое стекло, табурет валяется вверх ногами, перевернутый на бок холодильник, распахнутая дверца, продукты посыпались, молоко пролилось.
        Никого.
        Дальше по коридору - спальня. Дверь нараспашку, шкаф выпотрошен, подушки и матрас вспороты. Такое чувство, что напавшие не обыскивали квартиру, а целенаправленно создавали картину обыска.
        А вот дверь в кабинет сорвали с петель. Наверное, отец закрылся там… Данила зажмурился, сосчитал до десяти. Он знал, что увидит: труп отца на ковре, залитом красным. Раскиданные книги. Вытряхнутые ящики стола. Разбитый монитор.
        Трупа не было, но остальное присутствовало, и беспорядок превзошел самые смелые ожидания: если в кабинете запереть небольшой, но энергичный смерч этак на полчаса, обстановка получилась бы похожая. Книги действительно раскидали, часть выпотрошили, монитор скинули со стола вместе со всеми безделушками и канцелярскими принадлежностями. Системного блока не было. Ноутбук валялся рядом, Данила нагнулся, поднял: ноутбук не разобрали даже - раскурочили, выдрали хард… Зачем? Можно было всю машинку унести.
        Отсутствовали все диски, флешки, даже старые видеокассеты - отец хранил их, на некоторых - маленький Даня в садике и школе, на некоторых - свадьбы родственников и друзей, корпоративы, поездки на пикник.
        Никто не пересматривал записи, пленка, наверное, давно осыпалась, но перегонять в цифру отец не пытался. Просто хранил кассеты - память о прошлой жизни.
        Данила обыскал кабинет в надежде, что напавшие чего-то не заметили. Отец должен был предупредить! Это должно быть место, известное им обоим. Например, под ковром. Они играли в детстве в «холодно-горячо», и отец так и не нашел умело спрятанную расческу. Данила поднял один край ковролина: ничего, а вот под другим его ждала записка. Торопливый почерк ученого, ручка не автоматическая, а перьевая:
«Сын! Встретимся в Секторе, в конце пути. Уговор в силе. Приведи ее».
        Вот так. Отец знал, что за ним придут. «Уговор в силе» - это как он платить собирается, с чего?
        Елки, но кто обыскал квартиру? Видимо, прав Момент: Лукавый играл в какие-то свои лукавые игры и доигрался.
        Данила достал сигареты, закурил; пепельницы у отца не было, пришлось стряхивать пепел в коньячный бокал.
        Министерство аномальных ситуаций отвечает за все, что связано с Сектором, им напрямую подчиняются даже некоторые военные подразделения и научно-исследовательские центры наподобие того, в котором работал папаша. Так кто мог напасть на отца? Квартиру обыскивали не профессионалы, а торопливые дилетанты-энтузиасты. Значит, не MAC? Нет, не значит: MAC могло нанять бандитов, масовцы могли специально так «наследить», чтобы сбить Данилу с толку.
        Но зачем им это? И кто еще мог вторгнуться сюда? И если отец предвидел это (а он предвидел - судя по записке), то как он намеревается выкрутиться, сбежать?
        Ладно, пустое. Судьба старого прощелыги, конечно, Данилу волновала, но сейчас важно было другое: пять лимонов уплывали из рук, и мечта расплывалась миражем. Плакали денежки!
        Спокойствие, только спокойствие. Вероятно, папаша крутил свои делишки без ведома MAC, зарвался, и MAC из стана «заказчика и друга» перешло в разряд потенциальных врагов, но правительство - не единственная сила в России. Заказ от MAC сорвался, но ведь его можно перепродать, в конце концов, теперь ясно, что есть черный ящик, который позарез нужен министерству, а значит, может заинтересовать кое-кого еще. Ну, будет не пять миллионов, а три… да хоть один! Этого хватит. Никто не имеет права отнимать у человека мечту!
        Данила сел в отцовское кресло, закинул ноги на стол и вытащил мобильник. Был у него телефон одного человека, неприятного, но, что поделать, необходимого.
        Его звали Дон - вот так просто. Иногда прибавляли «Тихий» - Дон не любил огласки. Времена новых русских и мафиозных разборок давно прошли, олигархи пролезли в правительство и назывались теперь Думой, но Дон остался верен идее. Дону не нужна была легализация, он предпочитал действовать самостоятельно.
        Любой вольный ловец, любой проводник-одиночка знал: если у тебя что-то ценное, если у тебя контры с МАСом, если срочно нужны деньги, оружие - иди к Дону. Его люди скупали железы по цене выше официальной, выправляли подложные документы, снабжали хоть танками, хоть гранатами, наверное, и ядерную бомбу можно было у них купить.
        Рядовые трудяги Сектора не могли прямо выйти на Дона, но Данила уже с ним работал. Один раз - когда Астрахана подставил крупный сотрудник МАСа, и он пытался доказать властям, что не дезертир и не убийца, второй - когда довелось спасти Тихого Дона от наглого хамелеона: тварь, похоже, недавно выбралась из Сектора, пролезла в поместье Дона и приняла облик его любимой собаки. Хамелеоны любят притворяться собаками, но в облике иногда появляется неправильность, хорошо заметная, вроде чешуи на хвосте, перепонок на пятой лапе или свиного пятака. Этот, видимо, был хитрым и использовал только один генетический код.
        И превратился в Тирана, лохматого и злющего кавказца.
        Не подавился же. Только несколько костей прикопал в вольере…
        Сходство было потрясающим, не отличишь. А вместе с фенотипом хамелеон приобрел некоторые пристрастия. То есть стал хищником.
        Будь он менее осторожен, прояви себя раньше - все обошлось бы малой кровью. Но хамелеон начал с прислуги, а гастарбайтеров, как известно, никто не считает. При этом трансформироваться в антропоморфа тварь почему-то не спешила.
        Несколько недель хамелеон питался, управляющий поместьем нанимал новых слуг и ругался на безответственных приезжих. Хамелеон успел сожрать десять взрослых, трех комнатных собак, пару кошек… А потом ему не повезло. Мимо поместья шли Данила с Зулусом. Гуляли просто.
        Зулус сделал стойку. Ловчий вытащил шокер и отправился объясняться с охраной. Начальник охраны все обдумал и позвал Дона. Тот дал «добро», и Зулус потащил хозяина к вольеру Тирана, надрываясь, хрипя, скаля зубы.
        Стрелять в любимую собаку Дон не позволил бы. Но у хамелеона сдали нервы (фигурально выражаясь, конечно, нервной ткани у него не было), и тварь попыталась отрастить сперва когти, потом крылья… Тут ему и пришел бесславный конец. А Дон пригласил ловчего на чашку кофе и еще раз заверил в своей дружбе.
        Данила затушил очередную сигарету в стакане и позвонил Дону.

* * *
        В вольере играл щенок кавказской овчарки. Лохматый, толстолапый. Дон любовался кутенком, уперев руки в боки, так, чтобы полы кожаного пиджака разошлись.
        Данила молча постоял рядом, делая вид, что одобряет преемника Тирана.
        - Ну? - спросил Тихий и повернулся к нему.
        Тонкий джемпер, черная кожа пиджака, брюки со «стрелками», остроносые туфли. Под пиджаком - кобура. Волосы с проседью, тонкий горбатый нос, слегка отвисшие щеки. Кавказец, косящий под итальянца, среднего роста, с Данилу, такой же жилистый. Обаятельный.
        Астрахан решил не ходить вокруг да около, а выложить все, совсем все: и про
«черный ящик», и про девушку-ученого, и про отца.
        Дон слушал молча, смотрел снова на щенка и слегка улыбался. «Откажет, - решил Данила. - Или пристрелит».
        - Хорошо, - сказал Дон, когда он закончил. - Я понял тебя. Тебе нужно за Барьер, у тебя полная машина оружия, и ты не знаешь, можешь им владеть или МАСовцы уже выехали. Я все понял. Не понял только - при чем тут я?
        Данила потер подбородок и глянул на Дона с деланным удивлением.
        - Думал, тебя заинтересует «черный ящик». MAC за него пять лимонов платило, но, похоже, они слились, а у меня все есть - и проводник, и координаты. Я хочу перепродать тебе заказ и пришел узнать, сколько заплатишь.
        - Деньги всем нужны, - вздохнул Дон. - А у меня трудные времена, все сложнее железу получать, моих людей трусят…
        - Сколько?
        - Двести тысяч.
        Данила хмыкнул, покачал головой:
        - Не, столько мне папаша авансом дал. Ты представляешь, куда я собираюсь сунуться? За копейки рисковать нет резона. Мы друг друга не поняли. Извини, что отвлек, - Данила направился к выходу.
        - Лимон, - бросил Дон вдогонку, и от волнения в его голосе прорезался акцент.
        - Три, - обернулся Данила, останавливаясь.
        Глаза Дона хищно блестели:
        - Полтора, больше точно не дам.
        - Поимей совесть, Дон. Я тебе предлагаю такую вещь! Да ты свой собственный Сектор сделаешь с помощью «черного ящика» и денег на нем заработаешь немерено. Не, за полтора лимона в петлю не полезу. Два с половиной.
        - Два, и больше не торгуюсь, - припечатал Дон.
        Данила, шагнув назад, протянул руку:
        - Идет. Только не пытайся меня кидать, я перестрахуюсь, ты ж меня знаешь. Взорву просто этот ящик, если что.
        - Не напрягай, ловчий. Я скажу, где пройти через Барьер. Узнаю, не поймало ли MAC еще эту женщину, с которой вы должны были туда идти. И заплачу, когда ты вернешься. Даже… да, пожалуй, даже дам тебе аванс. Но не пытайся и ты обмануть меня, Данила Тарасович. Не сдавай информацию в обход меня МАСу и не ищи себе другого хозяина. Будет плохо.
        - У меня нет хозяев, - отрезал Данила. - У меня бывают заказчики.
        - Вольный? Мало вас, вольных наемников, осталось, MAC всех переловило. Хорошо. Пойдем, покажу карту.
        Вслед за хозяином Данила вошел в дом.

* * *
        Здание Ловчего клуба - бывший подмосковный ДК еще советской постройки - облагородили, как могли, силами ловцов и проводников. Алан Мансуров выпрыгнул из машины, отпустил бойцов (все равно дальше Клуба не уйдут, засядут в первой комнате: карты, пиво, сигареты). Стены здесь были размалеваны граффити, встречались и надписи, и картины, например, мерзейшего вида антропоморфный хамелеон: кожа зеленая, рожа прыщавая, ручищи загребущие, здоровенные, и подпись:
«Дон». Любят ловцы Тихого Дона, уважают…
        На фронтоне рисунков нет. Белый фон, черным - некрологи.
        Цыган! Ты был мужиком. Мягкой тебе Глуби!
        Альбинос, 10.10.1990-11.06.2020 - помним.
        Химик, Пригоршня, Курортник, Лабус! Мы верим, что вы живы! Сага еще не кончена!
        Леке и Артур ушли в Глубь. 26.04.2025 Венда! Кто бы ты ни был - живи!
        Прозвища, прозвища, прозвища… Сектор отнимает у человека сначала имя, а потом и жизнь. Шейх с минуту читал некрологи, желая Астрахану сгинуть в Секторе, потом потянул скрипучую дверь и вошел.
        Он пересек первый зал, полутемный, прокуренный, - играла тяжелая музыка, слышались возбужденные голоса - и, кивнув охраннику, попал в кабинет руководства клуба. Здесь на стенах висели графики и старые плакаты, посвященные охоте, видное место над столом директора занимала репродукция «Охотников на привале» Перова. Художник постарался: вместо обычной дичи весьма реалистично намалевал дохлого хамелеона-ежа.
        Директор, толстенький, маленький, глянул на Шейха поверх очков:
        - Задержал?
        - Ушел. - Шейх не любил рассказывать о поражениях.
        - Это плохо. Ну ничего, ты его догонишь. В Секторе и догонишь.
        Шейх не стал переспрашивать - сейчас сам все объяснит, сморчок гражданский. Любит директор бахвалиться своим умом, не столь уж и великим.
        - Потому что, Алан, - поставив ударение в имени неправильно, на английский манер, продолжил директор, - поступила к нам новая информация из министерства: Астрахан идет в Сектор, и надо его перехватить. С ним женщина. Астрахана хоть убей, хоть съешь, а женщину приведи обратно. Кстати, там где-то в Секторе старший Астрахан скрылся, профессор наш, и если попытается выйти на контакт с сыном - его тоже надо взять живым и вернуть сюда. Уяснил боевую задачу?
        - Нет. Почему их раньше не перехватили, на Барьере? Откуда информация у МАСа? И как я пойду в Сектор, если я там ни разу не был?
        - Откуда информация… От профессора, он на MAC работал да что-то начудил, не нашего ума это дело. И Астрахан твой ненаглядный должен был в Глубь на деньги MAC идти, да, видишь, изменилась ситуация. А теперь уже не поймаешь его с ходу, ушел. Причем ушел вместе с тремя людьми, которых для него нашел отец, с наемниками. Поэтому дам я тебе проводников, бойцов наших - тоже наемников, у них контракт с клубом недавно, новая бригада. Технику - по запросу. A MAC даст полномочия. Ну?
        - Сколько?
        - Не обидим. - Директор поморщился, он, жадная тварь, считал, что все, кроме него, должны работать бесплатно. - Скажем, двести тысяч. Долларов. Устроит? Кстати, среди людей, которых нашел профессор в помощь сыну, у МАСа есть информатор.
        - Не понял, - нахмурился Шейх. - Так почему он не сбросил координаты, да хоть через эсэмэску, и министерство не послало выездную бригаду накрыть Астрахана с остальными еще до того, как те Барьер пересекли?
        Директор развел руками.
        - Это ты руководству МАСа вопрос задай. Или их информатору - что у них там не срослось? Возможно, MAC так с ходу не хотело его светить, может, хотело узнать, что профессор затеял на самом деле. А теперь вот выяснилось, что реальных целей профессора не знает даже его сын, и был дан приказ их всех брать, но они уже в Секторе… Так что решил, Алан?
        Двести тысяч долларов, полномочия и возможность спустить с Астрахана шкуру? Это не деловое предложение - это подарок судьбы! Пусть даже идти придется с незнакомыми, не проверенными в деле людьми. Шейх сделал вид, что сомневается, прикидывает… И согласился.

* * *
        Момент и Данила ждали Марину с сопровождающими, сидя в «патриоте». Вечерело, предзакатный свет золотил обочину и асфальт. Момент опустил стекло. Пели птицы, звенели комары, и слышно было, как гудит двигатель. Он достал «корабль», бумагу и принялся сворачивать самокрутку.
        - Не нужно, - сказал Данила. - Мы на задании.
        - Да брось, бро. Я моментом в себя прихожу. А в Сектор вообще по обкурке только лучше, точка сборки смещается, реальность начинаешь по-другому видеть, искажения всякие.
        - Нам с боем прорываться.
        - Да ладно тебе, бро! Что, я туда по разрешению хожу? Тихо пролезем, подальше от Барьера отойдем - и хорошо. И дырку эту я знаю в заборе, зря ты к Дону ходил.
        - А деньги? MAC нам ничего больше не заплатит. Вернемся, передадим Дону инфу и слиняем. Документы он нам сделает: паспорта, визы. Поедешь на Кубу, в Индию или где там у вас растаманский рай? И я в теплые страны подамся.
        - Ладно тебе, бро. Забей. Не нервничай.
        Момент раскурил самокрутку, глубоко затянулся, задержал в себе дым, прикрыв глаза. Выдохнул. Данила помахал перед носом рукой, отгоняя прилипчивый аромат марихуаны.
        Из-за поворота навстречу выехала потрепанная «лада». Остановилась. Вылез мужчина, махнул рукой. Данила открыл дверцу.
        Обменялись условленными фразами. Наемников в «ладе» было трое, и еще девушка, Марина эта. Данила подал ей руку, помог выбраться. И это - ученый?! Девчонка какая-то, да ей и двадцати еще нет! Низенькая, стройная, узкобедрая. Глаза - темно-серые. Губы - сочные, четко очерченные. Рыжеватые завитки выбиваются из-под зеленой банданы. Фея во плоти. Ей бы юбочку из лепестков да крылышки стрекозиные, а не камуфляж и берцы. И молодая совсем - трудно поверить, что такая пигалица может быть полезной. А может, она старше, просто на биотине сидит и не стареет?
        Выражение лица не гармонировало с обликом. Марина молча и очень серьезно смотрела прямо перед собой. Казалось, она перемножает в уме многозначные числа. А может, так оно и было - ученая же, эти все с придурью.
        Момент, увидев неземное создание, мигом растаял и распушил перья. «Мариночка, а ты стрелять умеешь? Мариночка, а ты Сектора боишься? Ты не волнуйся, мы моментом туда и обратно, ты и не заметишь…»
        Наемники, люди отца, держались сдержанно, профессионально. Данила выделил главного - Кондрата, бугая с маленькой головой и толстой шеей.
        - Кондрат, ты ведь из Ловчего клуба?..
        - Нет, не оттуда я, - ответил тот. У него был густой, выразительный бас.
        - На MAC работаешь?
        - Меня лично Тарас Петрович нанял. Наемник я. Вольный.
        Вот так, значит. Почти коллега. Выходит-таки папаня решил MAC кинуть, и это люди министерства устроили у него погром?
        - Вы перед отъездом с профессором виделись?
        Бугай мотнул головой:
        - Не. Не пришел он, а нам что - аванс даден, инструкции получены.
        - А предупреждал, что может не прийти?
        - Не. Но мало ли что. Человек-то занятой.
        Раз папаня попал в немилость МАСа, платить ему нечем. Так что правильно Данила сделал, перепродав заказ Дону…
        Астрахан покосился на Момента, пытавшегося беседовать с Мариной. На вопросы Гены она отвечала односложно, и Момент несколько приуныл. Данила, позлорадствовав, раздал отряду снарягу и развернул полученную от Дона карту.
        Отряд должен был войти в Сектор в районе станции Сходня, в Химках. Далее до Московского моря и НИИ на его берегу можно было двигаться несколькими способами: пешком через лес, на каком-нибудь транспорте по трассе либо (Момент настаивал на этом варианте) по каналу имени Москвы на лодке.
        - Ты пойми, бро, - Гена тыкал грязным ногтем в карту, - моментом доберемся, ноги стоптать не успеем! На восток до Лобни километров двадцать, с учетом искажений… ну, за два дня можно успеть. А дальше - рукой подать, бро, и мы на канале. Идем лесом, но лес у Барьера - это не страшно, искажений мало, тихо, спокойно. Опять же по трассам ходят патрули. По железке можно, но там иногда поезда со штрафниками и зэками проходят, их военные охраняют.
        - А на воде безопасно?
        - В Секторе везде опасно, бро, выдумаешь тоже: безопасно. Но мы вообще к самой Глуби идем, чего нам в начале пути бояться-то? Если бояться - так и идти нечего. Смотри: нам на север. Если пешком, не важно, от Лобни или от Химок, по пути города заброшенные и лес. Я тебе, бро, сразу скажу: хуже нет, чем близко к Глуби в лесу оказаться. На воде ты хоть видишь, кто тебя жрать будет. А в лесу… Не, вру: брошенные города еще хуже леса.
        Палец Момента двигался по карте, прочерчивая маршрут, он сопровождал движение пояснениями.
        Ближние города - Химки, Лобня - почти что безопасны, там мало искажений, Всплески ощущаются слабее. К Московскому морю лучше выходить в районе Дубны. Значит, если пешком, придется миновать кучу городов: Икну, Яхрому, Дмитров… И это - не говоря уже о поселках. Про Икшу Момент разъяснил:
        - Там, бро, эпицентр жизни Второго пояса. Вообще, в тех местах людей уже мало, только самые опытные заходят. Но есть такой ареал жизни как бы - Икша. Она населена, охотники с проводниками туда сходятся за провиантом и боезапасом. Мимо железнодорожная ветка проходит, а дальше - армейская база.
        - Действующая? - удивился Бугай.
        - Именно, чувак. Хорошо охраняемая. По ветке армейские в ту сторону изредка гоняют поезда, старые паровозы, на которых привозят зэков. Ладно, про это потом…
        В Икше, по словам Гены, следовало остановиться, чтобы пополнить запасы. А дальше лучше двигаться без остановок. И на лодке.
        Никто не возражал, Марина смотрела на карту пристально, будто фотографировала. Рядом с ней Данила ощущал себя неуютно, силился разобраться, что же его напрягает: девушка симпатичная, но как неживая, будто ее транками накачали. Нужно будет за ней присматривать.
        - Значит, - резюмировал Данила, - входим за Барьер, ночуем, за следующий день должны выйти к Лобне, второй переход - через Шолоховский лес к каналу. Все поняли? Тогда вперед!
        Глава 3
        План был прост, но требовал хорошего расчета времени. Дон передал Астрахану не только точное описание места проникновения, заброшенной железнодорожной станции Сходня в Химках, но и, что гораздо важнее, чего не мог бы заполучить тот же Момент, расписание патрулей МАСа.
        Благодаря огромному количеству ржавого железа вокруг (вагоны, цистерны и пустые платформы гнили под открытым небом вот уже полтора десятка лет; между шпалами и сквозь дырявые полы прорастали сорняки в человеческий рост) укромных мест на станции было хоть завались.
        Отряд выбрал в качестве укрытия яму между старым локомотивом и горой щебня и затаился до темноты.
        За день металлические скелеты поездов накалились на солнце. Вечерело, и локомотив дышал жаром, как печка. От рельсов пахло креозотом.
        - Жарко, бро, - пожаловался Момент, то и дело вытирающий пот. - Я дуну, э?
        - Терпи! - отрезал Данила. - Огонек сигареты видно на термосенсоре за два километра.
        - Можно подумать, нас не видно…
        - На фоне этой духовки? - Данила махнул рукой на локомотив. - Еще полчаса мы будем невидимками.
        - А потом?
        - А потом стемнеет…
        Темнело медленно. Солнце уже завалилось за горизонт, но на западе небо все еще алело. Начали досаждать комары. «А репеллент мы и забыли», - мрачно отметил Данила. Марина, к которой комары проявляли повышенный интерес, отмахивалась все интенсивнее, порываясь вскочить. Один из бойцов тут же усадил ее обратно.
        Бойцы Даниле вроде как понравились. Бугай, Жила и Бритый… С оружием они обращались умело, вели себя тихо, от Марины не отходили ни на шаг. Пока отряд шел к станции, наемники на автопилоте выстроились вокруг Марины по классической схеме: один впереди, один на два шага сзади, и один - прикрепленный, ответственный за эвакуацию при нападении - за правым плечом девушки на расстоянии вытянутой руки.
        Телохранители. Подготовленные и сработанные.
        Толку, правда, от их навыков в Секторе не будет…
        Часы на запястье тихонько пискнули.
        - Время, - сказал Астрахан негромко. - Ориентир - здание вокзала. Я иду первый, Момент замыкает. Темп средний. Не шуметь. Подниму кулак - замерли. Опушу ладонь - упал и будто умер. Ясно?
        Наемники кивнули одновременно, Марина - чуть погодя. Момент страдальчески вздохнул.
        - Начали движение…
        Где-то далеко-далеко стрекотали кузнечики. Под ногами шуршал гравий и позвякивала какая-то пряжка на снаряжении Марины.
        Данила поглядел на часы. До патруля восемь минут, укладываемся. Стратосферник с термосенсором должен пролететь над станцией через шесть… а, нет, пять с половиной. Пять двадцать…
        - Быстрее! - прошипел Данила, переходя на легкую трусцу.
        Здание вокзала находчивые военные использовали как КПП в Барьере, когда в Сектор еще отправляли составы с научным оборудованием. Потом КПП законсервировали, оставив пост из пяти человек и еще троих - в патруле. Лезть в Сектор через старый вокзал было наглостью совершенно немыслимой, потому могло и сработать.
        Ну чем могут заниматься пять солдат на посту, где начальство появляется раз в месяц? Правильно, водку жрать да дрыхнуть. Пока солдат спит, служба идет…
        Краем глаза Данила уловил движение на крыше вокзала и вскинул кулак. За спиной кто-то на кого-то налетел, тихо охнул.
        На крыше вокзала вспыхнул прожектор. Ярко-белый луч лениво начал обшаривать лабиринт из вагонов. Отряд стоял как раз между двумя цистернами в потеках мазута.
        - Опаньки, - сказал сзади Момент почти спокойно. - Под вагон?
        - Стоять, - процедил Астрахан. - Не двигаться.
        Луч скользнул по ним… и, как ни в чем не бывало, двинулся дальше. Сирена не взвыла, стрельба не началась. Солдат, крутивший прожектором, их просто не разглядел. Неподвижное на фоне неподвижного. А вот если бы они ломанулись под вагоны…
        Пронесло.
        Прожектор погас - видимо, солдат отправился досыпать.
        Данила поглядел на часы - потеряли почти полторы минуты и скомандовал:
        - Вперед, бегом - марш!
        Тут уж было не до скрытности: они побежали, как стадо лосей, перепрыгивая через шпалы и рельсы и лишь у самого вокзала резко затормозили.
        - Сколько? - запыхавшись, спросил Генка.
        - Пятнадцать секунд… Десять… Пять… Четыре… Три… Две… Вперед!
        Главное - слиться со зданием. Прижаться к шершавой стене лицом (на спине рюкзак, особо не прижмешься) и скользить, обдирая ладони, в сторону двери, молясь, чтобы никто из постовых не решил именно сейчас выйти отлить.
        Есть. Дверь. Открыта. Хорошо!
        Данила нырнул в дверной проем первым, надвигая на глаза ПНВ. В призрачно-зеленоватом свете вокзал походил на гигантский аквариум.
        Ставя ногу на пятку и мягко перекатываясь на носок, он бесшумно двинулся вперед. Это была самая тихая часть операции - пост МАСовцев располагался на втором этаже, и только один солдат дежурил внизу, возле бывших железнодорожных касс. Ну где же ты, гаденыш? Ага, вижу тебя…
        Солдат кемарил на стуле, прислонив автомат к стене. Данила подкрался к нему сзади, зажал ладонью рот, обвил рукой за шею (тот лишь трепыхнулся) и сдавил. Досчитал до семи. Отпустил, на всякий случай проверив пульс. Жив пацан. Но где-то полчасика абонент будет недоступен.
        Повернувшись, оглядел своих людей и жестом показал: «Вперед».
        В этот момент кто-то закашлялся на лестнице.
        Данила тут же вскинул кулак, но все и без того замерли, как статуи.
        - Ковальский! - позвали сверху и снова закашлялись. - Дрыхнешь? Подъем! Пошли в карты зарубимся…
        М-да. Не повезло ребятам. Позвал бы ты его минуты две назад - глядишь, и оба живы бы остались… Данила аккуратно, чтобы не клацнуть, сдвинул предохранитель автомата.
        - Эт-то еще что такое? - удивился кашлявший, а следом за ним удивился и Данила - с улицы донесся до боли знакомый рокот мотора.
        Что это, Астрахан понял сразу, он на таком в свое время летал больше, чем ездил на автобусе, - десантный вертолет Ми-24М, последняя модификация в череде наследников легендарного «крокодила» Ми-24.
        Но что вертолет делает у Сектора?!
        С ума все посходили, не иначе…
        Рокот быстро приближался, перерастая в грохочущий рев, в котором не то что шаги и выстрелы будут неслышны. Упускать такой шанс было нельзя. Данила махнул рукой «за мной» и бросился ко входу в Сектор. Остальные рванули следом.

* * *
        - Значит, так, - сказал Астрахан вполголоса, пока остальные восстанавливали дыхание после короткой, но интенсивной пробежки. - Первый рубеж пройден. Самый легкий.
        - Самый… легкий? - Даже заторможенная Марина нашла в себе силы удивиться, жадно глотая воздух.
        - Да, - кивнул он. - Потому что на заставе мы имели дело с людьми. А люди совершают ошибки. Сейчас мы будем иметь дело с техникой…
        - В смысле? - впервые подал голос Бугай.
        - Там минное поле, - пояснил Данила, махнув рукой в сторону депо. - С этой стороны Сектор защищен хорошо. Растяжки. Датчики движения. Инфракрасные лазеры.
«Кричалки». Они не ошибаются. Поэтому и мы не будем.
        - А самое интересное, - подал голос Момент, - начнется тогда, когда мы через все это пройдем. Потому что дальше будет Сектор. А там - ошибайся, не ошибайся, а Сектор тебя поимеет, бро. Такое уж это место…
        - Отставить нагнетать, - скомандовал Данила. - Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас - минное поле. Три основных рубежа. Сигнальный: чуть что задел - шум поднимется такой, что мертвые из могил поднимутся, не говоря уже о наших доблестных МАСовцах. Второй - нелетальный. Сетки и «липучки». Предназначены для отлова малолетних дятлов, рвущихся в Сектор за приключениями на свою задницу. Вляпался - и сиди, кукарекай, пока патруль тебя не найдет и не вытащит. Сетки кевларовые, ножом не возьмешь. А «липучка» застывает секунды за полторы. Учтите, дальность плевка - метров пять, поэтому увидел, где баллон вроде огнетушителя, только зеленый - обходи десятой дорогой. Ясно?
        Телохранители кивнули, а Марина сказала:
        - Ясно.
        - А последний рубеж для самых упертых, - заговорил Момент. - Старые добрые противопехотные мины. Обычные и «лягушки». - Он обвел взглядом телохранителей и на всякий случай пояснил: - Обычная, чуваки, взрывается сразу, как только на нее наступишь или заденешь растяжку. Убить не убьет, но полкостыля тебе оторвет точно.
«Лягушка» срабатывает с задержкой в полсекунды, подпрыгивает вверх на метр-полтора и взрывается в воздухе. Разлет осколков - метров двадцать. Поэтому, если вы сделали шаг и услышали щелчок - громко орем «Мина!» и падаем плашмя. Шансы выжить - пятьдесят на пятьдесят, либо выживешь, либо нет.
        Данила выдохнул и мрачно добавил:
        - Надеюсь, все понимают, что раненых мы с собой тащить не будем?
        Гулять по минному полю - все равно что бабочек ловить: со стороны выглядит нудно, а на самом деле увлекательнейшее занятие. Последний раз Даниле доводилось разминировать плантации опиумного мака на афганской границе, но там были горы и поля, а тут, как говорил их инструктор по боевой подготовке, «урбанизированный ландшафт».
        Вагоны по эту сторону вокзала выглядели совсем древними, как динозавры. То ли просто близость Сектора сказывалась, то ли Всплески сюда докатывались регулярно, но все вокруг было ржавое, ветхое, трухлявое. Тронь пальцем - рассыплется в прах. Бетонные столбы фонарей, металлические каркасы семафоров, будочка путевого обходчика, шпалы и рельсы с пробивающимися сквозь них бурьянами, горы щебня - и все это густо усеяно смертоносным железом, перетянуто стальными проволочками растяжек, расчерчено невидимыми (но ярко-зелеными на экранчике ПНВ) лучами лазеров.
        Больше всего это похоже на детскую игру. Нечто среднее между «Колыбель для кошки» и «Морская фигура, замри!».
        Залезть на подножку вагона. Перепрыгнуть на соседнюю платформу. По лесенке - на крышу вагона. Зацепиться рукой за семафор и перемахнуть сенсор «кричалки». Бочком протиснуться между двумя дрезинами. Поднырнуть под цистерну. Пробежаться по рельсе, опасно балансируя над торчащими из земли «усиками» противопехотных мин.
        Остановиться, оглядеться. Куда дальше? Вот туда… Ну - поехали!
        Первой оступилась конечно же Марина. Чутье на опасность, говорите? Барышня с отсутствующим видом поперлась прямо под датчик движения, подвешенный на фонарном столбе. И хрен его знает, какую гадость бы активировал этот датчик, если бы Момент не сгреб дурищу в охапку и не оттащил в сторону. Бритый телохранитель дернулся было на чистом рефлексе гасить Момента («охраняемый в опасности!»), но Бугай успел все остановить.
        - Марина, - сказал Астрахан, глядя в ее стеклянные глаза, - проснись. Тут опасно. Ты не на прогулке, поняла?
        - Поняла, - кивнула девушка.

«Ни черта ты не поняла, дорогуша. Обкурилась, что ли, для храбрости?.. Или она по жизни такой тормоз? Ох, намучаемся еще с ней…»
        Следующим вляпался Бритый. Задел ногой растяжку, услышал щелчок и, как учили, заорал:
        - Мина! - и грохнулся оземь.
        Мина не сработала. И такое бывает. Что-то в ней протухло за эти годы - то ли детонатор сгнил, то ли пружина села, то ли просто сегодня удача была на их стороне.
        Но удача - дама капризная, неверная, злоупотреблять ее благоволением не следует.
        - Вставай, - сказал Данила и ткнул Бритого берцем под ребра. - Еще раз облажаешься - сам пристрелю.
        Инцидент с невзорвавшейся миной взбодрил команду не хуже чашечки ароматного эспрессо. Бойцы открыли глаза, развернули уши, включили шестое чувство и остаток пути проделали чисто, без косяков.
        - Стойте, - вдруг сказала Марина, когда они уже почти добрались до конца депо.
        Дальше начинался пустырь, заваленный обломками железнодорожной техники, сквозь которые пробивались молодые деревца, а за ним темнел лес.
        - Туда нельзя, там опасно, - произнесла девушка замогильным голосом.
        Данила посмотрел вперед: ржавые железки курились, отдавая накопленное за день тепло, тонкие струйки марева тянулись вверх, искажая пространство. А за ними - то ли туман, то ли испарения, то ли тени плывут, перекрещиваются, ждут зазевавшегося путника. Права Марина - опасно там. Совершенно иррациональное ощущение: понимаешь, что сейчас тебе ничего не грозит, но всматриваться в марево не хочется - вдруг глубинные, загнанные в подсознание страхи воплотятся в жизнь?
        В одном Данила был уверен: там живое. Затаилось. Ждет. Иная, чуждая жизнь, другая реальность. Шагни за грань - и твоя жизнь изменится, ты перестанешь принадлежать миру людей. Надо же, когда Сектор патрулировал, воспринимал всякую дрянь как должное, сейчас стойку сделал на мелочь какую-то - отвык.

«Затеяв эту авантюру, ты переступил за грань, теперь дело за малым», - напомнил ему здравый смысл. То, что пряталось среди развалин, было хуже человека. Данила покосился на попутчиков: Момент лыбился, Марина не реагировала никак - симпатичный киборг, а не женщина; телохранители ее угрюмо молчали.
        - Все, бро, - хохотнул Момент. - Смена власти. Теперь мы на моей территории. Роль Чингачгука - Великого Змея беру на себя. Добро пожаловать в Сектор, чуваки!
        Пожав плечами, Данила спросил:
        - Насчет опасности впереди - правда? Там… не пойму, но что-то есть.
        - Ну… не то чтобы совсем опасно. Но неприятно. - Момент указал на пустырь. - Там окопалась какая-то мелкая гадость вроде «гантели» или «бродилы», и девчонка это почувствовала.
        - И как мы через твою гадость пройдем? - спросил Бугай.
        - Не моя она, бро, не моя - секторская, - хмыкнул Момент. - Че мы, дураки, через нее идти? То есть ты-то - может быть, а я так нет. Зачем самим в гадость лезть, мы эту гадость обойдем. Крюк сделать - не проблема, а вот угодишь ты в «бродилу» - будешь день, неделю, год по кругу ходить, пока с голоду не сдохнешь. Или войдешь в искажение молодым и здоровым, а выберешься трясущимся старцем, я и такое видел… Да че я тебе рассказываю, ты и сам все знаешь.
        - Обожди, - перебил его Данила. - Слышишь?
        Издалека донесся уже знакомый рокот вертолетного мотора.
        - Я думал, вертолеты над Сектором не летают, - пробасил Бугай.
        - Ну почему не летают? - удивился Момент. - Летают. Но недолго. И не высоко. Как те крокодилы из анекдота…
        Момент глупо хихикнул. Похоже было, что близость Сектора действовала на него не хуже косячка с отборной таджикской травой.
        - Кончай шутить, объясни по-человечески!
        - А что тут непонятного? - взялся объяснять Данила. - Над Первым поясом, самым неопасным, летают иногда. Если научники им дали прогноз, что Всплесков в ближайшее время не предвидится, то могут и полетать, почему нет? Хотя - опасно, конечно, потому что прогнозы те… Ну, как с погодой: навешал тебе диктор лапшу на уши, что завтра солнце и жара, а ты проснулся - дождь льет, ветер дует… В общем, летать им предстоит ровно столько, сколько Сектор отмерил. И летает он туда-сюда над самым Барьером, - задумчиво протянул Данила. - Не нас ли он случаем ищет?
        - Может, и нас, бро… Только это не важно. Нам щас надо аккуратненько, без шума и пыли, обойти гадость на пустыре и добраться до леса. В лесу предлагаю заночевать. Дурное это дело - по Сектору впотьмах шариться. А утречком дальше двинемся. Уж поверьте, с ночными тварями лучше не встречаться, да и искажения труднее находить. Сектор ночью - одно враждебное искажение. Уяснили? Да? Тогда потопали, следопыты, - заключил Момент.
        - Потопали, - угрюмо сказал Бугай, с недоверием косясь на пустырь.
        Третий телохранитель - маленький, узкоплечий, но весь состоящий из сплетений мышц и сухожилий (за что Данила и обозвал его Жила), - до сих пор никак себя не проявлявший, внезапно скрючился в три погибели, после чего его стошнило.
        Марина побледнела и пошатнулась, Момент едва успел ее подхватить под локоть, и даже Бугай, похожий на скалу, помотал головой и схватился за затылок.
        Бритый упал на колени и зажал уши руками. На лице его застыла гримаса невыносимой боли.
        У Данилы же, что называется, «бабочки в животе начали летать» - появилось предчувствие неумолимо надвигающейся беды. Волосы на затылке встали дыбом. Первобытные инстинкты требовали забиться в угол, а приобретенные навыки - достать оружие и занять круговую оборону.
        - Спокуха, бро! - крикнул Момент. - Это Всплеск! Вот тебе и прогнозы! Ща пройдет, главное - не дергайся. Он всех по-разному штырит. Тут слабый еще, остаточный, вот после Икши - ваще красота.
        Рокот вертолета оборвался. Долетались! Его сменил пронзительный гул авторотации и треск ломающихся деревьев.
        И вместе с треском прошли все неприятные ощущения. Данила встряхнулся, Бугай и Жила подняли с земли Бритого, и даже Марина чуть порозовела, перестав напоминать экспонат анатомического театра.
        - Короткий был, - прокомментировал Момент. - Совсем короткий, такие редкость, повезло. Иногда по два-три часа колбасит. Привыкайте. Чем дальше в лес, тем Всплески ярче.
        - Что-то не особо тебя колбасило, - подозрительно заметил Жила, брюзгливо отирая подбородок.
        - Так я ж привычный, - развел руками Момент. - Не первый год сюда хожу.
        - Взрыва не было, - сказал Данила. - Падение слышал, взрыва не было.
        Момент пожал плечами:
        - Повезло чувакам. Будем надеяться, что и нам повезет. Значит, так… Марина, ты как, живая? Это хорошо. Я иду первым, вы - за мной, цепочкой. След в след. Данила, бро, пойдешь последним. Кто в сторону ступит - сразу пинка давай. Если кого колбасить начнет - сообщай сразу мне и не суетись. Это как дурь - поколбасит и отпустит. Ясно? По рожам вижу, что ясно. Тогда - потопали, следопыты…

* * *
        По доброй воле Шейх не сунулся бы в Сектор, острых ощущений ему хватило на службе. Но деньги были слишком хорошие, как раз хватило бы на лечение дочери, к тому же Астрахан, который едва его под трибунал не подвел… Если подумать, то ради его шкуры сунулся бы и по доброй воле.
        В салоне тряслись два проводника, которых следовало беречь пуще зеницы ока. Сдохли проводники - все. Один - лохматый заика Чё, он же - Чё Гевара, беззубый, красноглазый, с воспаленными деснами героинщика, второй - коротышка Хоббит Обоим около тридцати, и до сорока они вряд ли дотянут: или сторчатся, или твари их сожрут. Хоббит разговаривал со здоровенной серой крысой, выглядывающей из рукава.
        Шейх не понимал: что делать в Секторе здоровому, развитому человеку? Охотиться? Лесов вокруг и так полно. Деньги зарабатывать? Приключений искать? Ну разве что… Убежать, отрешиться от мира? Нет, уйти в Сектор - не смелость, а трусость. В нем от реальности скрываются недисциплинированные люди.
        Слабаки и неудачники, так он считал.
        Темнело, но еще можно было различить внизу покосившиеся ЛЭП, серые в сумерках заплатки лугов, березовые рощи и заброшенные поселки, блестящую ленту реки.
        - Входим в зону повышенной опасности! - прокричал пилот. Несмотря на прогнозы, он знал, что может произойти Всплеск, и потому вел вертушку невысоко, едва не касаясь верхушек сосен. И он нервничал - Шейху показалось, даже руки у него дрожат.
        Случалось, что Всплесков не было сутками, но иной раз они шли короткими импульсами. Мощный Всплеск был недавно, так что, возможно, у Шейха есть пара часов. Известно, что Астрахан движется к НИИ и, вероятнее всего, с юго-востока, именно там обнаружили его джип. Хотелось бы знать маршрут подробнее, остается ждать посланий от информатора.
        Шейх повернул голову, изучая своих пятерых. Пилота и проводников он не считал. На поясе Алана висел кукри, боевой тесак непальских гуркхов с изогнутым лезвием в форме древесного листа, и он привычно положил руку на деревянную рукоять, покрытую черным лаком.
        Наемники, наслышанные о прелестях Сектора, нервничали, переглядывались. Проводник Чё теребил бороду и беззвучно молился, Хоббит старательно делал невозмутимый вид, рассматривая свой обрез. Больше всех тревожился пилот - седоусый мужик лет пятидесяти.
        - Прочесываем местность по квадратам, как и обговаривали, - велел Шейх.
        Найти Астрахана надо было во что бы то ни стало. Во-первых: месть. Убить его - сразу легче и приятнее жить станет! А во-вторых: надо четко и быстро выполнить задание. Если Шейх не справится - закончится его карьера постоянного партнера Ловчего клуба и МАСа. Он давно понял: жить и работать надо там, где крутятся деньги. Сектор - это биотин, а кто владеет биотином, у того в руках будущее. Из армии поперли, теперь надо как-то выкручиваться. Это сейчас он проводит отдельные акции, выполняя распоряжения МАСа, а дальше… Пройдет пара лет, он приструнит одиночек, докажет, что держит «поле» под контролем, и станет одним из крупных командиров внутри системы. Ведь система, она как поезд: можно управлять им, ехать в вагоне или бежать впереди, как это делает Астрахан. Рано или поздно он выдохнется, упадет, и железная махина размажет его по рельсам, а тот, кто в вагоне, может, шагая по головам, затаптывая других, добраться до паровоза и стать машинистом.
        Шум мотора стих мгновенно. Вертолет тряхнуло. Пилот выругался. Чё взвыл:
        - Это чё, а? Всплеск?! А как же прогнозы?!!
        Словно тисками сдавило голову. Шейх схватился за страховочный ремень, стягивающий грудь. Лопасти еще вращались, сосняк неумолимо приближался. Легкий толчок. Удар, скрежет и треск… Его рвануло вперед - спасли ремни. Потом вдавило в кресло, и машину перевернуло. Видимо, удар смягчили сосны, теперь вертолет падал, сминая стволы. Бац! Похоже, вертушка повисла, зажатая стволами. В салоне матерились. Шейх скрипнул зубами, отцепил ремни, толкнул дверцу - заблокирована.
        - Говорил вам - не надо на вертолете! - причитал второй проводник, Хоббит, нервно почесывая серую крысу, вылезшую из рукава. - Идиоты! Не летают здесь на вертолетах!
        - Заткнуться! - рявкнул Шейх. Затылок ломило от боли - действие Всплеска. - Вам идет тройной оклад за ходку, так что работаем! Что со второй дверью?
        Пилот освободился, дрожащими руками открыл дверцу, часто сглатывая, и шумно вздохнул:
        - Метра три до земли. Повезло!
        Взбудораженные и злые бойцы зыркали из салона. Кто-то постанывал, кто-то матерился.
        - Лестница где? - обратился Шейх к пилоту.
        Седоусого трясло. Из салона протянули черный рюкзак:
        - Вот она!
        Шейх закрепил конец веревочной лестницы, сбросил вниз и собрался спуститься первым, но Чё возопил:
        - Стоять! Нельзя! Опасно!
        Между сиденьями появилась его перекошенная рожа. Встретившись взглядом с Шейхом, он перестал наглеть и замахал руками:
        - Начальник, слушай сюда! Это же Сектор, он не любит новичков! Я и Хоббит идем первыми, вы - за нами.
        - Я не пойду, - пилот наконец отвел руки от лица. Вид у него был беспомощный и жалкий. - Лучше тут подохну. Я видел, как это бывает.
        - Твое право, - пожал плечами Шейх и указал на лестницу. - Проводники - вперед. Нам нужно взять объект, пока он не приблизился к Глуби. Потом будет поздно, и с нас живьем шкуру спустят.
        Чё выглянул из вертолета, почесал в затылке и принюхался, потом плавно и осторожно, будто танцуя, скользнул на лестницу, ухватился за канаты и слез с ловкостью обезьяны. Над самой землей застыл, качнулся и спрыгнул. Наемники высунулись и молча наблюдали за ним с такими лицами, будто ожидали, что под проводником разверзнется земля или его шарахнет молнией. Спокойней других казался лишь качок с квадратной челюстью, темноволосый, патлатый, с черными, неожиданно умными и проницательными глазами - его называли Рэмбо.
        Проводник коснулся земли ладонями, подождал минуту, задрал голову и прокричал:
        - Слезайте, все нормально!
        Шейх огладил любимую «эмку» - последнюю модификацию легендарного карабина М-468 под патрон 6,8 мм, очень удобная игрушка. Что называется «юзер-френдли-интерфейс» в отличие от «калаша», который, сволочь, хоть по-своему и хорош, но сделан так, что при долгом использовании рвет ладони или предохранителем, или затвором. А эта и удобная, и легкая, и длина приклада регулируется, что важно для людей разного роста.
        Нацепив рюкзак со снаряжением, он достал из ножен непальский тесак и, крепко держа его клинком к земле, последовал за Чё.
        Лестница под его немалым весом качалась, щеки гладил ветер. Спрыгнув, Шейх глянул вверх, на зажатый сосновыми стволами вертолет. Хоббит спустился, сел, поглаживая крысу, а наемники наверху все ждали чего-то - про кошмары Сектора они слышали много и не спешили прыгать. Шейх сплюнул. Это была новая бригада, с которой он раньше не работал… Надо было одному идти, с проводниками! Эти сейчас - только обуза.
        - Даю три минуты на спуск! - крикнул Шейх и глянул на часы - они остановились, секундная стрелка дергалась, но все равно он заключил: - Время пошло!
        Засуетились. Первым полез Рэмбо, за ним остальные. Вскоре весь отряд был в сборе. Пилот передумал оставаться в вертолете и тоже слез, стоял изваянием чуть в стороне. Чё тряхнул космами и снисходительно улыбнулся:
        - Не кипишите, ребята, тут чисто.
        - Пока чисто, - добавил насупившийся Хоббит и почесал крысе живот. - Манюня, чисто ведь, правда?
        Шейх взглянул на компас: сломался. Мобила тоже сдохла. Накрылась вся электроника, зато осталась старая добрая бумажная карта. Чё он не очень доверял - слишком обдолбанный видок у парня - и потому обратился к Хоббиту:
        - Ты! Иди сюда.
        Хоббит нехотя поднялся и встал рядом - мелкий, круглый, Шейху по ключицу, лица сверху не видно, одна кудрявая макушка.
        - Нам нужно попасть сюда, - Шейх провел пальцем по карте - от Лобни до НИИ. - Проведешь? Как долго идти?
        Рядом тотчас нарисовался Чё, уставился на карту.
        - Чё нам! - радостно воскликнул он. - Мы сейчас здесь, - ткнул в зеленоватое пятно и пояснил: - В лесопарке. Повезло, иначе разбились бы. Но ночью - лучше не. Если идти, то прям сейчас, пока видно еще…
        - Ага, а если впереди искажения высыпали? - проворчал Хоббит, потирая подбородок. - Дом отдыха вспомни. Вот удивляюсь я тебе, как ты еще живой? Сектор не любит спешки, надо осторожно и обстоятельно.
        - Так или иначе - идем, - скомандовал Шейх.
        - Идем, идем, только я первый, - закивал Чё. - За мной - Хоббит, а уж потом вы, гуськом. Мочиться поодиночке не ходить - опасно. Если чё увидите - не стрелять, не всегда помогает. Большинству тварей ваша стрельба до фонаря…
        - И вам придется нас конкретно слушать, - добавил Хоббит, тараща на Шейха круглые черные глаза с бабьими густыми ресницами.
        - А вам придется конкретно запомнить: наше дело - во что бы то ни стало догнать отряд противника, - в тон ответил Шейх. - Догнать и перехватить. Они, вероятно, идут к каналу мимо Лобни. Так, а вы запомните, - Шейх, повернувшись к наемникам, показал на Хоббита, - когда я молчу, слушайтесь их. Ясно? Все, веди. И если увидишь человеческие следы - говори.
        Глава 4
        Когда стемнело, палатки установили в лесу, недалеко от заброшенной будки путевого обходчика. После гадостей на пустыре ночевать в руинах никто не хотел. Момент посоветовал сразу лечь спать - какое там! Даже у Данилы адреналина в крови было столько, что о сне не могло быть и речи. Тогда Геша попытался завести беседу с Мариной: начал заливаться соловьем о непознанном, непознаваемом и очень опасном. Марину его рассказ интересовал мало. Похоже, ее вообще ничего не интересовало.
        - Я вот что думаю, - поделился Момент, кутаясь в камуфляжную куртку. - Когда ты приходишь в Сектор в первый раз, он тебя присваивает - или убивает, или забирает часть твоей души, и ты уже не можешь без него. Возвращаешься снова и снова, а среди обычных людей тебе тошно и скучно.
        Постепенно Момент, явивший миру талант рассказчика, собрал слушателей: придвинулись телохранители, похожие на грубо высеченные из дерева фигуры, даже Данила, привыкший к бестолковой болтовне друга, стал слушать. Марина же по-прежнему не реагировала на происходящее, лишь иногда отвлекалась на комаров, коих здесь водилось великое множество. Шлеп - и темная дорожка на щеке.
        - Комары - это хорошо! - Момент послюнявил палец и вытер кровь со щеки Марины, - она покосилась с удивлением, но промолчала. - Зверье, птицы и мошкара первыми всякую гадость чуют и исчезают, поэтому многие проводники берут с собой в Сектор животных. Те, которых он еще не до конца присвоил. А я здесь свой, Сектор и так предупреждает меня, если что.
        - Или просто ты тоже чуешь, - сказал Данила, - не потому, что избран и помечен, а потому что тоже скотина. То есть к животным ближе, чем к людям.
        - Посмотрю на тебя попозже, - вздохнул Момент, потом внезапно оживился, повернулся к Даниле и спросил: - Бро, разве тебе не интересно понять, как работает какой-нибудь механизм? Разобрать по болтикам? Да хоть вкурить, как тот же автомат стреляет? А тут тайны, легенды, ходят вокруг, дышат, смотрят на тебя и манят. Манят! Кажется, протяни руку - и ты поймешь… И растворишься, останешься тут навсегда.
        - Ну тебя, - буркнул Бугай. - Морочишь нас этими сказками.
        Данила искоса оглядел наемника. Высказавшись, тот сразу притих, голову в плечи втянул, по сторонам зыркает и автомат из рук не выпускает.
        А вокруг - черная стена леса. Скрипит, щелкает, вздыхает, и пойди разбери, скрипят ли это трущиеся друг о друга стволы или неведомая тварь подает сигнал второй такой же: «Они здесь. Дичь. Мясо».
        И хруст такой подозрительный, будто огромные лапы ломают ветви…
        Слушая Момента, он перевел взгляд с Бугая на других. И вдруг спросил:
        - А где Жила?
        - Кто? - не понял Бугай.
        - Где ваш третий? Самый мелкий?
        - Толян? В кусты пошел, во-он туда, - Бугай указал на малинник.
        - Бли-и-ин! - взвыл Момент. - Я же говорил: не ходить по одному!
        В эту секунду затрещали ветви и донесся испуганный вопль.
        Бугай вскочил, включив фонарь, направил луч в лес и выхватил из мрака… Это. Больше всего тварь походила на вставшего на задние лапы горбатого ящера. И еще было в ней что-то от медведя. Если, конечно, допустить, что у медведей - по крайней мере, обитающих в Секторе, - бывают чешуя и пластинчатый гребень. Покачивалась огромная башка с костяными наростами, что торчали над узкими желтыми глазками. И лапы… Хорошие такие лапы с загнутыми когтями.
        Марина распахнула глаза, Бритый разинул рот и попятился к палатке, держа тварь под прицелом.
        - Не стрелять! - крикнул Момент.
        Одной лапой бронемедведь придавил к земле все еще живого Толяна-Жилу, а другую совершенно по-кошачьи вылизывал длинным раздвоенным языком, сидя при этом на заднице.
        - Твою мать! - выдохнул Астрахан. - Раптор!
        - Хренозавр то бишь, - шепотом согласился Гена. - Встречается редко, но метко… Моментом сожрет, не подавится.

«А массы-то в нем несколько тонн, - прикинул Данила. - Теперь понятно, зачем Моменту подствольный гранатомет. Эх, сюда бы РПГ… Или «муху»… Правда, тогда Жиле кранты. Ну и сам дурак, в конце концов! Был бы со мной Зулус - можно было бы попробовать выманить тварь, но Зулуса нет. Так что…»
        Данила закинул руку за спину, нащупал рукоятку «моссберга».
        - Не вздумай! - приказал Момент, целясь в тварь из «грозы». - Ему картечь - что слону дробина.
        - Знаю. Я отвлеку, а когда он слезет с этого кретина, вали его из подствольника.
        - На фига, бро? Он же не голодный.
        - Откуда ты знаешь?
        - Ну мы же еще живы… - пожал плечами Гена.
        Хренозавр поерзал на месте и обе лапы положил на Жилу Тот лежал тихо.
        - Бро, сиди смирно и ничего не делай. Дядя Момент все сделает сам.
        Гена загнал в подствольник гранату, поднял «грозу» к плечу.
        - Ты же сказал, что… - начал Данила.
        - Я не валить его буду, а завлекать. В глубь леса. Он азартный, но тупой, главное - заставить его ломануться куда-нибудь, а там он не остановится, пока не устанет. А один я бегаю быстрее, моментом обернусь. В общем, я ща пальну, а когда он за мной ломанется - забирайте кретина… Готовы?
        Данила кивнул. Момент прицелился чуть выше бронированной башки хренозавра и пальнул из подствольника. Бумкнуло звонко, и граната по настильной траектории перелетела через монстра, угодив в заросли сосняка, где и взорвалась. Затрещала падающая сосенка.
        Хренозавр, уже разинувший пасть над Жилой, заинтересованно вскинул голову. Маленькие глазки загорелись хищным пламенем. Момент с абсолютно укуренным спокойствием всадил между этих глазок короткую очередь из «грозы» (пули срикошетили от пластин) и бросился бежать.
        - Сейчас! - на бегу скомандовал он. Когда хренозавр, взревев, бросился за ним, Астрахан вместе с Бугаем метнулись к потерявшему сознание Толяну.
        Астрахан схватил телохранителя за ноги, а Бугай («Кондрат, - вдруг вспомнилось Даниле, - точно, его зовут Кондрат!») - за плечи, и они потащили Жилу в кусты.
        Оттащив на более-менее приличное расстояние, положили Толяна на землю, и Кондрат начал деловито выкручивать ему мочки ушей, приводя в сознание. На толстых, поросших волосами пальцах Кондрата виднелись бледные татуировки - блатные перстни.

«А Бугай-то у нас - сиделец. Как бы он не оказался человечком Дона…»
        Жила очнулся со стоном и спросил шепотом:
        - Он… это… ушло?
        - Ушло, ушло, - успокоил его Астрахан.
        Из сосняка доносился рев хренозавра и короткие очереди «грозы». Деревья трещали, как будто через них ломился не один бронированный медведь, а стадо мамонтов.
        - Я думал… думал - всё… - сказал Толян.
        - Это Сектор, - ответил Данила. - Здесь в одиночку не ходят, запомни.
        - Я ж отлить только…
        Астрахан, начиная потихоньку волноваться, высматривал Момента. Тот появился минут через пять, взмыленный, с сосновыми иголками в дредах и дымящейся «грозой» в руках. Рев хренозавра к тому времени приобрел обиженные нотки - видимо, неповоротливая тварь все-таки где-то застряла.
        - Дунем, бро? - невозмутимо предложил Гена, выуживая из-за уха косячок.
        После инцидента с хренозавром все три телохранителя - Кондрат, он же Бугай, Жила, он же Толян, и Бритый, чье имя Данила забыл напрочь, а спрашивать было уже как-то неловко - стали относиться к Сектору с большей опаской, а к Моменту - с уважением.
        - А откуда… ну… взялся этот хренозавр? - спросил Кондрат, почесывая свои наколки.
        - Хрен его, хренозавра, знает, - беззаботно ответил Момент. Выкуренный косяк, по всей видимости, пробил его «на поговорить». - Это народное название, а по-научному, я слыхал, они прозываются «завроподами» или как-то так. Мы ж не знаем ни черта толком, чувак! Сколько лет Сектор топчем, ученых сюда посылали, армию сюда посылали. Гринпис долбаный - и тот сюда лез! А толку? Ничего почти не знаем! Людей погибло - море. Техники угробили столько, что уму не понять и не представить. А сколько денег в Сектор вбухали, мама дорогая… а на выходе - шиш с маслом.
        - А биотин? - возразил Данила. - Хорош шиш: миллиарды долларов.
        - А что биотин? Ты знаешь, что это? Так, чтоб на пальцах разъяснить? Не знаешь, и никто не…
        И тут заговорила Марина - тихим, но уверенным голосом бывалого лектора:
        - Биотин тормозит не только процессы старения, но и большинство патогенных процессов, включая рак. Аутоиммунные заболевания, ревматоидный артрит только биотином лечатся. Ведут исследования по выправлению генетических заболеваний. Биотин воздействует не просто на клеточную структуру, он участвует в синтезе белка, меняет ДНК-клетки.
        - Знаю я одно существо, - протянул Данила, - которое по чужому ДНК себя строит. Хамелеон называется.
        Марина промолчала.
        - Ну, ну ладно, биотин - да, - неожиданно согласился Момент. - Биотин - это круто. Вечная молодость, то да се… Только его ведь из хамелеоньих желез добывают, правильно? А хамелеонов ловчие ловят, вон как Данила, и все больше за пределами Сектора. Получается, что соваться в Сектор человеку ни выгоды нет, ни резона. А все равно суются, бро. Такая уж человек скотина любопытная - если чего не понимает, лоб себе расшибет, а будет пытаться понять. Ладно, Сектор… А Глубь? Там же вообще сумасшествие какое-то.
        - Ты там бывал? - перебил Данила. - В Глуби?
        - Подходил близко, - сказал Момент и сразу замкнулся. - Но я не хочу об этом говорить.
        - Ну и не говори, - легко согласился Астрахан. - Только я с тобой все равно не согласен.
        - В чем это, бро?
        - В том, что биотин - это круто. Мы сегодня престарелых теток омолаживаем, а завтра они начнут пятнистых чупакабр рожать, что твоя Эльза. Нельзя пользоваться технологией, не понимая ее сущности.
        - Это там сущность, - махнул рукой Генка. - А тут, в Секторе - сучность. И пока ты будешь ее понимать, она тебя так отпонимает…
        - Ай-й-а в-в-вот… - начал было говорить Бугай и испуганно замолк. - Ч-ч-е эт-то с-со мной? - испуганно удивился он.
        - Это ты, бро, заику поймал, - пояснил Момент. - Искажение такое. Неопасное. Теперь часа два заикаться будешь.
        - Б-б-б-б…
        - Ага, - хмыкнул Гена, - именно это слово.
        Бритый и Жила заржали, а Кондрат надулся от натуги, пытаясь выругаться.
        Данила посмотрел на Марину. Девушка, способная, по утверждению папаши, чуять опасность за версту, невозмутимо молчала.
        - Ты знала? - спросил он негромко. - Что тут рядом искажение?
        - Да, - сказала девушка. - Геннадий прав: она неопасная.
        - Почему не предупредила?
        - Пришлось бы другое место искать. А оно - большое, размазанное. Час бы точно потеряли.
        - Марин, а давно ты их чувствуешь? Искажения?
        Глаза у нее стали абсолютно пустые, стеклянные. Марина вяло помотала головой.
        - Не знаю. Наверное, давно. Это - ценный талант. Тарас Петрович говорил, что ценный.
        Даниле от упоминания отца стало кисло и тошно, но он продолжил допрос. Не нравились ему способности Марины, несло от них неприятностями и тайной.
        - А давно с отцом работала? С профессором Астраханом?
        - Давно, - снова неуверенные интонации. - Еще с института в его лаборатории. Да, точно. Он был моим научным руководителем, потом я пришла к нему в отдел…
        - А лет тебе сколько, сестренка? - перебил Момент.
        Она моргнула. Еще раз. И сказала:
        - Двадцать пять.
        - Чего-о?! - Гена вылупился на девушку, остальные тоже уставились на нее. - Каких же тебе двадцать пять, опомнись! Ты и на двадцать не выглядишь!
        - Я… В моей… - Она замолчала надолго, потом сказала: - В моей семье все выглядят очень молодо. Это наследственное. С Тарасом Петровичем мы вместе занимались, - вновь последовала длинная пауза, - Сектором. Теорией.
        Данила ждал продолжения, но Марина, похоже, решила, что все сказала. Тогда пришлось ее подтолкнуть:
        - А чем именно?
        Она встряхнула волосами, закусила губу. Неужто не знает? Вполне может быть, лаборатория-то правительственная, секретная. Девчонка выполняла свою часть работы и не ведала, о каких исследованиях идет речь.
        - Я точно не знаю, Данила Тарасович. Искажения. Свойства биотина. Всем, наверное… понемногу. Вы должны понимать, я только после аспирантуры, двадцать пять всего, мне особо не доверяли.
        Не доверяли, но отправили в Сектор? Как вообще отец выяснил, что Марина чувствует опасность? Исследовал ее, что ли? Или в лаборатории как-то это проявилось… И что это с ней, почему так нервничает, когда он расспросы начал? Вон, уже чуть не плачет. Ну и хватит на этом. Глаз с нее не спускать, следить за каждым шагом - нечисто тут.
        - Вот если вдуматься, бро, - как ни в чем не бывало развивал тему искажений Момент, - та же заика - безобидная вроде бы вещь, а ведь как она действует? Тормозит речевые центры? Или голосовые связки временно садит? Фиг поймешь. Но действует моментом.
        - К-к-к-коз-з-злы в-в-вы в-все! - прокомментировал Кондрат.
        Его напарники зашлись в хохоте. Заикающийся Бугай был и вправду смешон. Он обиженно засопел и уполз в палатку.
        - Пора бы и нам, бро, - Момент потянулся и зевнул. - Пока я на стреме, потом разбужу тебя и кого-нибудь еще. Спокойного, стало быть, всем Сектора, быстро по койкам!

* * *
        Первым шел Чё, его движения напоминали танец, он то скользил вперед, то замирал, прислушиваясь и принюхиваясь. Хоббит шажочками следовал за Чё, держа крысу на ладони. Позади Шейха топали Тармаш и Косик - эти были близкими друзьями и держались вместе. Они иногда перекидывались тихими фразами. За ними следовали Браты, двое близнецов - сколько им лет, определить трудно, оба лысые, брови и ресницы как корова слизала, носы маленькие, вздернутые, длинные безгубые рты и цепкие, хищные глаза профессиональных убийц. Алан Шейх на таких на войне насмотрелся: им человека зарезать все равно, что бабочку прихлопнуть. Замыкал шествие Рэмбо, который на фоне остальных выглядел наиболее человечно, да и глаза его выдавали природный ум. Ну, и пилот…
        Лес шелестел, ухал и вздыхал, вдалеке протяжно, на одной ноте, что-то кричало. Похоже на филина. Или не филин, а какая-то местная тварь, Сектор их разберет. Под ногами хрустели мелкие ветки - тропы не было. Приходилось ломиться сквозь кусты, огибать буреломы. Постепенно наемники успокоились, перестали дергаться и от каждого пука хвататься за винтовки. Шейх и сам немного расслабился, вспомнил Можайку и марш-бросок через лес. Холод, жижи по колено, и гнус так в глаза набивается, что смотреть невозможно. Этот поход - просто курорт: гнуса нет, сухо, из сосняка тянет хвоей и грибами…
        Гнус? А где гнус-то? Ведь недавно звенел-звенел над ухом и вдруг исчез, и ветер стих, в воздухе разливается, звенит тишина… Опасность! Шейх остановился. Вскинул руку, велев идущим за ним замереть. Секундой позже прыжком развернулся Хоббит и пробормотал:
        - Всплеск! Опять!
        Позади застонали, Шейх обернулся: Рэмбо валялся на земле и, дергая ногами, бормотал что-то - причем, удивительное дело, бормотал на английском. Кого из бойцов скрутило, кого скрючило. Пилот стоял на коленях.
        - Это что? А ну встать! - скомандовал Алан.
        - Всплеск, - объяснил Хоббит. - Второй уже.
        Шейх прислушался к ощущениям: чуть давит на виски, мысли замедлились, а в остальном все так же.
        Разинув рот, Чё смотрел на него со смесью ужаса и уважения.
        - Сектор принял его, - шепнул он Хоббиту. - Ты, командир… теперь свой. Но я бы на твоем месте все равно не расслаблялся.
        - Оба можете называть меня просто Шейх.
        Бойцы очухались спустя минут пять. Алан отхлебнул виски из фляги, подождал, когда они встанут, и велел двигаться дальше, хотя сам понимал: пора останавливаться на ночлег.
        Его мысли озвучил Хоббит:
        - Днем все просто и понятно, а ночью такое бродит…
        - Или не бродит - существует, - перебил его Чё. - Я не видел того, что бродит ночью. Никто не знает, бродит ли оно или просто существует, как искажения. А кто видел, тот уже не расскажет. Так-то.
        - Что еще за чушь, - дрогнувшим голосом пробормотал кто-то из наемников.
        Шейх чувствовал: Чё прав, лучше переждать. К тому же ночью через Сектор не попрется даже Астрахан. Если учесть, что конечная точка его маршрута известна - НИИ на водохранилище, то промежуточные пункты и весь путь тоже примерно известны. К тому же Астрахан тащит девку, значит, движется медленно, и догнать его будет несложно.
        Он скомандовал:
        - Ищем поляну и останавливаемся на ночь.
        - Там, за сосняком была одна, - ответил Хоббит.
        Поляна больше напоминала заболоченный луг: чахлые, скрученные осины, с одной стороны - темная стена ельника, с другой - то ли пруд, то ли болото, окруженное густым высоким камышом. Чуть дальше заросли мертвых деревьев и земля вокруг бесплодная, будто обожженная, даже трава не растет.
        - Тут хорошо, - объяснил проводник. - Крупные твари не придут, увязнуть побоятся, а от мелочи типа чупакабр мы отобьемся. Правда, Манюня?
        Он пересадил крысу на плечо. Манюня встала на задние лапки, завертела головой, оглядываясь.
        Наемники сняли рюкзаки. Рэмбо закурил, прикрывая сигарету лопатообразной ладонью, пилот включил фонарь, но на него тотчас напустился Чё, объясняя, что на свет всякое приходит, а в Секторе и подавно, потому нужно сидеть тихо-тихо. Бойцы сели в кружок, закурили. Пилот потоптался рядом, повздыхал и умостился на рюкзак со снаряжением.
        В лесу ухнул филин. Шейх расставил ноги, покрепче перехватил «эмку», прислушиваясь: стараясь перекричать друг друга, разорялись лягушки, в лесу топталось что-то крупное, ломало сучья и фыркало, звенело комарье. Плеснула рыба - лягушки разом смолкли. Клацнули челюсти. Та еще рыба, да уж!
        Над болотом белой шапкой поднимался туман, прозрачные щупальца просачивались сквозь камыш, ощупывали берег и тянулись к замершим бойцам. Туман вздымался и опадал, как грудь исполина, а ветер, отдающий тиной, казался его затхлым дыханием.
        - Я ведь был тут, - пробормотал пилот. - Давно. Десант доставлял на вертолете. С тех пор и седой. Повезло тогда - не было Всплеска. Хотя, повезло или нет, кто знает. Прибыли тогда на место, глядим: село какое-то заброшенное. Лагерь разбили. Ну, как, лагерь… мы с командиром в сарае, ребята в доме. Два года тогда прошло, как Сектор появился. Вокруг дома того крапива с меня, деревья разрослись. Плющ какой-то стены оплел. Просыпаюсь я утром рано-рано, выглядываю в окно: а деревья-то черные все и крапива черная. И торчит наш дом гнилым зубом. А рядом - тело дозорного… Фарш дозорного. Кровавое месиво. И всех так. Все полегли ребята. Их просто наизнанку вывернуло. А деревья черные, как вон те, - трясущейся рукой пилот ткнул в мертвый осинник. - Мы недалеко от периметра забрались и давай с командиром назад ломиться. Как ломились - не помню. Прорвались, да-а…
        - Хватит трындеть, - напряженно буркнул Косик.
        - Страшно? - Тармаш вынул из рюкзака маленький ноутбук, подсоединил модем и попробовал включить машинку. - Блин, не работает тут.
        Косик подсел к другу, шумно вздохнул, заглядывая в черный экран:
        - Ага, глухо.
        Тармаш закрыл ноутбук и вперил взор в темноту.
        - Раньше тут озеро было. Большое, - продолжил пилот. - У первой жены дача была, мы с сыном на озеро ходили. Потом развелись с женой, и когда долбануло… ну, Сектор возник, они на даче были. Исчезли. А теперь и не озеро это - болотце.
        - Эй, ты, с крысой, - пробасил Тармаш. - Вот как думаешь, откуда Сектор взялся?
        - Упал. Пророс. Говорят, он расширяется потихоньку. Барьер-то не прямо по границе строили, чуть дальше, а сейчас Сектор прямо в него плещется. Что, переносить будут? Это ж сколько работы, сколько деньжищ… Раньше у Барьера ни чупакабр не было, ни вырвиглоток. А скоро тут все они бегать станут, помяните мое слово. И хамелеоны - они ж теперь все больше на нормальных зверюг похожи. Первые хамелеоны такими страховидлами были - увидишь и обделаешься, а сейчас порой от собаки не отличишь. Слышали, этот Астрахан, которого гоняем, собаку Тихого Дона прибил? Так вот, то хамелеон был. И не отличишь! Эти все… мутанты или кто они там - твари как твари, не меняются, почти не сбегают за Барьер…
        - Их неправильно называть мутантами, - заметил Косик.
        Хоббит спросил:
        - Это почему?
        - Ну, хренозавр - какой это мутант? Из кого мутировал?
        - Из… из крокодила и медведя, - предположил проводник.
        - Чего? Это уже гибрид какой-то, а не мутант.
        - Да ты откуда знаешь?
        - Ты его слушай, - сказал Тармаш. - Он в этих делах разбирается.
        Косик продолжал:
        - У меня батя биологом был, рассказывал мне. Мутации так быстро не закрепляются. Вот не было никаких хренозавров и шестилапов, а потом Сектор возник - бац, и они в течение нескольких лет тут обосновались. Как это? Не бывает такого. Чтобы мутация осталась в генах - это кучу лет надо. Века, тысячелетия. И тогда она уже перестает быть мутацией, а животное - мутантом, это просто новый вид, понятно? А тут всего за десять лет… Нет, чупакабры все эти с ларвами - никакие не мутанты.
        - А что же? - спросил Хоббит.
        - Да просто такие виды животных. Насекомых, рептилий.
        - Но откуда они берутся?
        Косик развел руками.
        - Из Глуби, вестимо.
        - Да откуда они в Глуби берутся?! - повысил голос Хоббит.
        - О! - Косик поднял указательный палец. - Вот это уже вопрос. Всем вопросам вопрос. Откуда? Я не знаю…
        - Там проход в другой мир, - заявил Тармаш уверенно. - В такую, ну… другую Землю. Альтернативную.
        - Сам ты альтернативный, - проворчал Хоббит, почему-то обидевшийся за «мутантов», которые, как оказалось, никакие не мутанты. - Какой еще другой мир? Чушь!
        - Может, и не чушь, - возразил Косик, прежде чем Тармаш успел ответить. - А может, и чушь, мы этого не знаем. Вот еще объяснение: на острове была лаборатория, где создавали боевых химер. Ну, трансгенных мутантов, то есть гибридов. Для военных целей, и после аварии они расползлись.
        Тармаш возразил другу:
        - До сих пор же расползаются. Сколько их там было, в той лаборатории?
        - А может, там какие-то, будем говорить, биогенераторы стоят? Ну, синтезаторы или автоклавы, которые их продолжают производить?
        - Ну и что тогда, по-твоему, Всплески, как они в эту тему укладываются? - подал голос Рэмбо. - И хамелеоны?
        - А вот что такое хамелеоны, точно никто не знает и не предполагает. И почему они наружу так упорно лезут? Появляются из Глуби и ползут, ползут во все стороны…
        - Ладно, заткнуться и спать! - велел Шейх. - Развели пустой базар.
        Он смотрел в лес, и ему чудилось, что тот в ответ тоже пристально к нему приглядывается, ищет слабые места и ждет, когда окончательно стемнеет, чтобы напасть. А может, там прячется Астрахан? Поблизости где-то? Надо быть настороже. Тут главное - напасть и ударить первым, этот дезертир - довольно опасный противник.
        Затрещали ветви: что-то огромное сорвалось с макушки сосны и, хлопнув крыльями, взлетело. Рэмбо схватил винтовку, прицелился в огромную сову… Не сову - птичье тело переходило в стрекозиный хвост, и крылья были какими-то странными.
        - Хамелеон, - прошептал Чё. - Он сейчас не опасен.
        Рэмбо, ругнувшись, опустил оружие.
        - О-о-о, - зазвучал гулкий, зычный голос одного из Братов. - Железа полетела! Их тут завались, да? Живые деньги.
        - Не так уж их и много, - возразил Косик. - Я слышал, хамелеоны вообще редкость.
        Пилот, вжавшийся в землю, проводил тварь взглядом и перекрестился. Поджав ноги, забормотал заупокойным голосом:
        - А еще тут люди исчезают. Шел-шел человек - и опа! Растворился…
        - От, ты достал, дядя! - высказался Тармаш, и Косик кивнул.
        - Заткнуться и спать, - повторил Шейх. - Подъем с рассветом.
        - Сначала я караулю, - вызвался Хоббит, - потом Чё.
        Чё очень быстро захрапел. Шейх лег поверх спальника. Наемники завозились, зашуршали, расстегивая рюкзаки.
        Похоже, полноценным сном спал только Чё, остальные ворочались, бубнили. Шейх смотрел в темно-серое июньское небо с редкими звездами, вслушивался в звуки. Вздрогнул от выстрела. Палили северо-восточнее, совсем недалеко. Это хорошо. Двести тысяч долларов совсем рядом.
        Интересно, что такого натворил Астрахан-старший, он же Лукавый, и зачем МАСу нужна эта женщина, идущая с отрядом Астрахана-младшего? Старый черт, вероятно, продался кому-то, кто платит больше министерства, передал секретную инфу… Наверное, так. Что за сила платит больше, чем MAC? Неплохо бы держать на примете запасного работодателя.
        - Шейх, слышал? - тихо спросил лежащий рядом Тармаш. Из-под спальника высунулась его физиономия с ломаным-переломаным носом. - Сожрут их, и накрылись наши деньги. Стреляли же. Давай к ним, а? Пока они живые? - Тармаш сел - ох и здоровяк, шкаф натуральный, руки огромные, шея толщиной с приличное бревно. Даже накачанный, высокий Рэмбо в сравнении с ним казался изящным.
        - Лежать, - прошипел Шейх.
        - Да ща метнемся и поимеем их, - поддержал Тармаша один из Братов, который интересовался хамелеоном. Его называли Хабаром.
        - Лежать, я сказал! Ждите приказа.
        - Заткни-и-итесь! - сквозь сон взмолился Чё, перевернулся на другой бок и захрапел с удвоенной силой.
        Больше не стреляли. Видимо, Астрахан шуганул кого-то выстрелом, как Рэмбо собирался отпугнуть «сову».
        Кто-то ходил вокруг лагеря, чавкала грязь под массивными лапами. Бегало что-то помельче, щелкало и свистело. А Шейх представлял, как он возьмет Астрахана и пристрелит его за эту бессонную ночь и за тошнотворную недосову.
        Хоббит обещал, что с беглецами отряд пересечется до полудня, и с мыслью об этом Алан Шейх наконец заснул.
        Глава 5
        Марина спала неспокойно. В спальнике было жарко, расстегнешься - кусают комары. Она комаров не любила, те вызывали отвращение и злость. За время пути через Сектор, да что там - за все последние дни ненависть к комарам была самой сильной ее эмоцией. Марина пыталась анализировать, что с ней: загруженность, заторможенность на эмоциональном уровне, ощущение тягостной дремы… Но анализировать толком не получалось, мысли разбегались тараканами, и звенело, звенело, звенело в голове и вокруг!
        Не выдержав, она вылезла из спальника, замахала руками, отгоняя кровопийц.
        Вокруг дрыхли. Один из наемников, Бритый, возился с автоматом при свете фонарика. Заметив движение, вскинул голову:
        - Куда?
        - В кусты.
        - Не положено.
        Марина размяла затекшие ноги. Ночной лес ее не пугал, не вызывал никаких чувств.
        - Мне нужно сходить в туалет, - объяснила она дежурному, - я отойду недалеко и буду осторожна.
        - Вот ведь бабы, - он сплюнул в сторону, поднялся. - Провожу тебя. Только не далеко. Все равно темно.
        Марина поблагодарила и двинулась к кустам. Небо будто вспыхнуло, она вздрогнула, посмотрела вверх: там переливалось полотнище радужного света, напоминающее северное сияние и за это (Марина знала) названное московским сиянием. Красиво, напомнила себе Марина. Именно напомнила, вернее, даже объяснила, как ребенку, который еще не понимает, что, с точки зрения взрослых людей, красиво, а что - не очень. Отблески играли на влажной от росы траве, листьях деревьев и кустах. Грубое лицо Бритого преобразилось, смягчилось даже.
        Считается, что московское сияние, следствие ионизации атмосферы в районе Сектора из-за протекающих в нем скрытых процессов, само по себе безвредно и ничего не значит. Иногда оно сопровождает сильные Всплески, иногда - нет. Вот вчера ночью был Всплеск, а сияния не было…
        Марина отошла на несколько шагов, присела. Охранник смотрел в сторону, потом решил дать ей побольше уединения и отошел еще на несколько шагов. И замер, уставившись в небо. Наконец, Марина окликнула:
        - Возвращаемся?
        Бритый не шевельнулся. Девушка двинулась было к нему, но остановилась. Если человек в Секторе начинает вести себя странно - беги. Ее знания об искажениях были чисто теоретическими, но общие принципы Геннадий успел донести до всех.
        Да и теория… Марина задумалась. С теорией, которую, по идее, она должна была отлично знать, все было как-то смутно - ее прошлое вообще казалось зыбким и ненастоящим. Будто разные версии накладывались друг на друга. Словно кто-то вмешался в память, в саму сущность Марины, вмешался грубо и неумело, и теперь она не могла сказать точно, в каком году окончила институт, по какой теме защищала кандидатскую, сколько лет проработала с Астраханом-старшим, отцом Данилы.
        Были у нее подруги? Привычки? Где она жила?
        Нет ответа. Но такое чувство, будто вопросы не имеют значения - они не волновали Марину.
        Бритый не шевелился. Марина знала, что должна испугаться, что она - кабинетная крыса, ученый - боится неадекватных мужчин. Но собственное спокойствие казалось ей непрошибаемым, она будто наблюдала за собой со стороны.
        - Э… господин Бритый, возвращаемся?
        Он задрожал. В неверном, переливчатом свете московского сияния чудилось, что Бритый сгорает в жидком огне. Он дрожал весь, будто через тело пустили ток, трясся, словно в припадке, но не падал и не издавал ни звука. Марина вспомнила инструкции Геннадия и решила позвать на помощь, но тут Бритый развернулся, в один прыжок оказавшись рядом, зажал ей рот.
        - Тихо, - прошептал он на ухо, - тихо! Кругом! Кругом они! Вокруг нас… Уходим, быстро!
        Бритый затолкал Марине в рот какую-то скомканную тряпку, затянул концы на затылке, руки скрутил за спиной и погнал перед собой. Дышать стало трудно, затошнило. Наемник то и дело подталкивал сзади.
        Кружилась голова. Марина спотыкалась на бегу, сияние давало слишком неверный свет: ни рассчитать расстояние, ни понять, куда ставить ногу. Корни, ветви и кочки будто кидаются навстречу… Девушка чуть не упала, Бритый поймал ее за стянутые за спиной руки, дернул - плечи и локти отозвались болью.
        Впереди была какая-то неправильность. Марина не могла понять, в чем она заключается, но идти туда не хотела. Она рванулась в сторону, Бритый попытался изменить курс, но Марина уперлась, замотала головой, рухнула на колени, не обращая внимания на вывернутые руки. Туда нельзя!!!
        Наемник истерично рассмеялся, за шиворот поднял Марину:
        - Др-рянь, подставить хочешь?! - в голосе его звенела паника. - Тебя тоже убьют! Всех убьют!
        Марина снова замотала головой. Бритый присмотрелся к ней.
        - Заорешь - убью, - пообещал он, часто дыша.
        И вытащил кляп. Марина слегка отдышалась и попробовала говорить, но язык не слушался. Она тихо замычала. Бритый постоянно оглядывался, напряженный, готовый в любой момент сорваться с места.
        - Там опасно, - наконец выдавила из себя Марина.
        - А ты откуда зна?.. - наемник осекся, видимо, вспомнил пустырь.
        Марина подумала, что Бритый повернет назад, к своим, но он ткнул пальцем в другую сторону:
        - Там?!
        - Не опасно.
        - Туда идем! Вперед, быстро! - голос его прыгал. - Закричишь - убью. Ты меня погубить хочешь, я знаю. Впереди иди!
        Кляп он на место не вернул. Марина послушалась. Они шли в сторону от маршрута, уходили все дальше от лагеря. Вряд ли Бритый осознавал, что делает. Дышал он тяжело и часто, шумно сглатывал, иногда ругался шепотом. Марина почувствовала чье-то присутствие - не доброе и не злое. Странное. За людьми наблюдали из темноты. Потом ощущение исчезло.
        Они шли и шли, потухло московское сияние, но Бритый не пользовался фонариком, и Марина налетала на ветки. Несколько раз она пыталась заговорить с наемником, Бритый грубо обрывал ее. Руки затекли. Ноги устали.
        На пути попались еще четыре искажения. Марина только примерно чувствовала направление опасности, ни дальность, ни характер ее определить не могла. И один раз она едва не прозевала какую-то тварь с волка размером, высунувшуюся из зарослей. Тварь уставилась на Марину светящимися круглыми глазами и засвистела. Бритый сориентировался, выстрелил прямо в вытянутую морду.
        Грохот выстрела оглушил ее. Девушка и наемник замерли, посмотрели друг на друга.
        Бритого начало колотить, он обхватил себя руками.
        - Зас-сада. Ус-слышат. Зас-сада…
        - Успокойтесь, - попросила Марина. - Не услышат. Пойдем.
        Она вовсе не была уверена в своих словах, не хотела никуда идти, но вооруженный человек паниковал. Его следовало успокоить, образумить. Тогда появится шанс выжить.
        - Тварь, - Бритый глянул на нее с ненавистью и поднял автомат. - Тварь!
        - Я вам нужна. Я чувствую искажения, без меня вы погибнете.
        Бритый рассмеялся, и Марина поняла: сейчас выстрелит. Она замерла, чтобы не провоцировать наемника ни словом, ни движением. Бритый все не стрелял, ствол оружия мелко дрожал, как и палец на спусковом крючке. Марина стояла перед ним и ждала, когда ее жизнь оборвется.

* * *
        Едва посветлело, Шейх поднял отряд. Рэмбо вскочил сразу же - лохматый, сосредоточенный. Круглолицые Браты напоминали зомби, терли воспаленные глаза - видимо, заснули лишь под утро.
        Тармаш дрых в обнимку с ноутбуком. Косик что-то прошептал во сне. Шейх пнул их по очереди, поднимая на ноги.
        Шейх раскрыл карту, еще раз прикинул, куда могут податься беглецы, и указал Хоббиту направление.
        - К каналу.
        - Уверен, командир?
        - У меня точные сведения: Астрахан не пойдет через лес, к НИИ попробует выйти по воде. Мы движемся быстрее, перехватим.
        - Вы, это, тут чупакабры, будьте готовы, - посоветовал Чё. - Нас много, и они не нападут, но все же они есть.
        Так вот, что ночью щелкало! Шейх еще отхлебнул виски, поболтал флягой - осталось всего ничего - и пошел за проводником, напутствуя остальных:
        - Идем тихо. Молча. Не стреляем. Наша цель близко.
        Чупакабры мельтешили в траве - то спина мелькнет голая, в похожих на коросту пятнах, то глаз сверкнет в полумраке. Туман расползался и густел. Трещал кузнечик в зарослях - устало, на одной ноте, и свистели, щелкали, чирикали птицы.
        Наемники шли след в след, с винтовками наготове. Хоть и говорил Чё, что твари не нападут, а все равно тревога не оставляет. Миновали рощицу, потом болотистую низину, и снова началось редколесье.
        - Подъем! - крикнули голосом Астрахана совсем рядом.
        Есть! Шейх вскинул руку, жестом указал: часть отряда - налево, часть - направо, чтобы окружить лагерь Астрахана.
        - Все помнят? Девку брать живьем, остальных валить. Старика, если он там, тоже живьем. - Сжимая «эмку», он зашагал вперед.
        Ладони вспотели. Неужели получится?
        Наемники растянулись цепью, затерявшись в тумане. Почему-то запахло тухлятиной, но Шейх не обращал на это внимания - двигался к цели.

* * *
        Густой туман заполз в палатку, влажными щупальцами коснулся лица, забрался в спальник, обволакивая тело, и Данила проснулся в холодном поту. Все вокруг было серое, блеклое, лишенное цвета, как старая выгоревшая фотография. Воздух до такой степени насыщала влага, что капельки росы сбегали по стенкам палатки.
        Он расстегнул спальник, покрутил головой, разминая отчаянно захрустевшую шею, и выбрался наружу. Рядом, как ни в чем не бывало, посапывал Момент, обнимая «грозу» как маленький ребенок плюшевого медвежонка. Данила нацепил жилет, проверил, легко ли выходит «моссберг» из наспинного чехла, захватил «калаш» и вылез из палатки.
        За пологом было тихо, как ночью в морге. И висел туман, плотный, как сгущенное молоко. Любой звук растворялся в этом тумане бесследно. Будто ватой заложило уши…
        Данила повел плечами. Все вокруг зыбкое, призрачное, нереальное. У него возникло ощущение сродни похмелью - этакая еще не тошнота, но рядом, поганое послевкусие во рту и подсознательная боязнь резко пошевелиться, чтобы не начала раскалываться голова.
        А ведь не пили вчера ни капли. Давно уже не пили. Откуда симптомчики? Сектор шалит? Как там Гена говорил: чем глубже залезем, тем веселее будет по ночам? Интересно, а бывают ли подвижные искажения… Если да, то, похоже, одно из них как раз и накрыло лагерь туманом и мороком.

«Надо у Марины уточнить, - подумал Астрахан. - Она у нас эксперт по искажениям. Видит их, чувствует и сама решает, предупредить или нет…»
        Полог ближайшей палатки был открыт, и он заглянул внутрь через москитную сетку. Там «валетом» дрыхли Кондрат и Жила. Матерый уголовник Кондрат-Бугай (он снял рубашку, явив миру наколотый на спине собор с четырьмя колоколенками, - четыре ходки в зону, рецидивист в законе) даже во сне не расставался с «калашом», а Толян-Жила, вытянувшись в струну, мелко подрагивал: ему снилось что-то неприятное.
        Так, с этими понятно. Данила ощупью добрел до третьей палатки. В ней было пусто.
        Это еще что такое… Где наша красавица-проводница? И куда, мать его так, подевался Бритый?! Он же дежурить должен был…
        На всякий случай Данила обошел лагерь по периметру, прислушиваясь. Туман и ватная тишина. Цепочка следов - примятая трава, сломанные ветки - вела из лагеря в лес. Судя по количеству росы на траве, Бритый и Марина ушли глубокой ночью. Вот ведь…
        - Подъем! - гаркнул Данила.
        Момент выскочил из палатки ловко, как мангуст, с «грозой» наперевес. Палатка Кондрата и Жилы зашевелилась и заругалась: внутри кто-то отчаянно пытался сориентироваться в пространстве.
        - Что случилось? - спросил Момент, откидывая дреды со лба.
        - Марина пропала. И Бритый.
        - Что значит пропали? - прогудел Кондрат, пинком выпихнув из палатки Жилу.
        - Ушли в лес. Ночью. Вдвоем. Марина шла первая, - доложил Момент, изучив следы.
        - Сможешь их выследить? - спросил Данила.
        - В принципе да… Был бы Зулус или моя Эльза, было бы легче, моментом бы…
        Он вспомнил, как прощался с Зулусом, оставленным на передержку в питомнике. Пес лизал руку и смотрел понимающе, грустно: ты не вернешься, хозяин. Сгинешь без меня, пропадешь. Момент стоял у соседней клетки, где лежала, свернувшись клубком, Эльза. Разлученная с щенками, она сначала выла и бросалась на решетку, а потом замолчала и легла. И так и не посмотрела на людей до самого их ухода.
        - Я вроде что-то слышал, - промямлил Толян-Жила. - Ночью… Ну вроде как стреляли. Только очень далеко…
        - Вроде… - перекривил его Кондрат. - Чего меня не разбудил?
        - Думал, показалось…
        Бугай размахнулся и отвесил Жиле затрещину. Тот аж присел от обиды, и это его спасло. В тумане грохнул выстрел, и пуля, пролетев там, где секунду назад была голова Жилы, продырявила палатку и впилась в дерево.
        - Ложись!!! - заорал Данила, падая на мокрую, усеянную сосновыми иголками землю.
        Момент рухнул рядом, тут же перекатился и поднял «грозу». Кондрат и Жила, протупив всего мгновение, бросились к палатке за оружием.
        Повисшая тишина показалась особенно вязкой после отрывистого треска выстрела.
        - Кто? - шепотом спросил Момент. - Бритый, что ли?
        - Не-а, - ответил Данила, переползая к поваленному дереву, возле которого с вечера они развели костер. - Чужие…
        У Бритого был обычный АКМС калибра 7,62, а тут, судя по звуку, лупили из чего-то полегче и посовременнее. Но почему они не стреляют дальше? Боятся промазать в тумане? Или окружают?
        - Астрахан! - донесся зычный голос из тумана. - Отдавай девчонку!
        Мансуров. Данила наморщил лоб. Шейху нужна Марина? Интересное кино получается… На кого же он работает, выходит, на MAC?
        Прогрохотала длинная автоматная очередь. Ага, это Жила отрыл свой АКМС и сжег полмагазина. В ответ раздались короткие отрывистые хлопки из тумана - бойцы Шейха начали стрелять на подавление.

«Молодцы, одобряю», - решил Данила, продолжая отползать в сторону. Шальные пули жужжали, как рассерженные мухи. «Чем больше шума, тем лучше, шум отвлекает противника. Интересно, сколько у Мансурова людей?»
        Момент огрызнулся короткой очередью и перекатился к своей палатке. Кондрат и Жила лупили в два ствола, практически не целясь. По-бандитски, «гангста - стайл».
        Данила подумал: «Теоретически противники могли бы нас окружить, но в таком тумане это глупо, можно подстрелить кого-то из своих. Значит… Значит, расположились подковой, чтобы накрыть перекрестным огнем, как только высунемся. А почему сразу не накрыли? Марина! Им позарез нужна Марина. Живая. Как только они поймут, что ее с нами нет, покрошат нас мелкими ломтиками… Что же такого особенного в этой несуразной, не от мира сего девчонке?»
        Момент выполз из палатки с двумя рациями и подсумком с гранатами. Одну рацию швырнул Даниле. Тот поймал ее на лету, прицепил на разгрузочный жилет и сунул гарнитуру в ухо.
        - Как слышишь? - прошептал он.
        - Слышу тебя отлично, бро… - раздался голос Гены прямо в голове.
        Вот теперь повоюем!
        Коммуникации в бою - самое главное. Хорошо, что защищенные устройства пока еще не вырубились из-за Всплеска. Работать им осталось недолго, но сейчас они помогут.
        - Я направо, - сообщил он напарнику. - Обойду с фланга.
        - Принято.
        Данила перехватил «калаш» и по-пластунски пополз на звук выстрелов. Как известно, девяносто пять процентов патронов в бою тратится не для поражения живой силы противника, а для того, чтобы оная живая сила не высовывалась. Вот мы и не будем высовываться. Главное сейчас - найти крайнего с фланга. Сместиться относительно противников так, чтобы хотя бы часть их - желательно большая часть - оказалась на одной воображаемой линии, и они были вынуждены стрелять друг в друга.
        - Ловчий! - позвал Момент. - Запах чуешь?
        В воздухе пахло пороховым дымом и сыростью.
        - Какой запах? - уточнил Данила.
        - Гнильцой вроде потянуло, бро…
        Астрахан принюхался. Да, вроде есть. Тухлятиной даже скорее…
        - Сероводород?..
        - Писец, бро! - заволновался Момент. - Вырвиглотки! Кровь почуяли! Они часто из тумана нападают!
        Вырвиглотки - это плохо. Зверьки маленькие, шустрые, злобные и очень-очень быстрые. А самое неприятное - нападают всегда стаей, особей двадцать - тридцать, говорят, некоторые стаи насчитывают сотни тварей, но то, скорее всего, слухи. Их идеально валить из огнемета, но за неимением огнемета сойдет и картечь.
        Стоп! А почему мы их должны валить? Пусть мансуровцы это делают. А мы тем временем слиняем. Вырвиглотки ведь на запах крови идут…
        - Момент, - вызвал Данила, - когда начну стрелять, стреляй из подствольника. По кустам возле сломанной ели. Видишь ее?
        - Вижу, - откликнулся Момент из рации.
        - Когда твари нападут - хватай наших, припасы, лодку не забудь. Иди по следу Марины и Бритого. Я прикрою отход.
        - Понял, бро.
        Данила встал на одно колено и деловито выстрелил пять раз - одиночными, спокойно и методично. Тут же бумкнул подствольник «грозы» и в кустах раздался взрыв. Противники, осознав, что по ним ведут огонь с фланга, резко подорвались в тщетной попытке сменить дислокацию. Астрахан начал в них стрелять, целясь по ногам.
        Циничное правило войны: иногда противника лучше ранить, чем убить. Убитого закопают, а раненого придется лечить, тащить, кормить… Впрочем, при наличии вырвиглоток (запах тухлятины усиливался) это все не имело значения.
        Отстреляв магазин, он сместился в сторону, быстро перезарядился и продолжил отстрел наемников. Те наконец-то поняли, что по ним стреляют не Кондрат и Жила со своим «гангста-стайлом», а спокойный профессионал, и быстренько залегли.
        Это их и погубило.
        Вырвиглотки бросились на них - посыпались с деревьев, как прошлогодняя листва. Привлеченные запахом крови, твари - слишком мелкие, чтобы валить их по одной, но достаточно крупные, чтобы перегрызть человеку горло, - верещащим потоком набросились на бойцов Шейха, распространяя вокруг удушливую сероводородную вонь.
        Наемники кричали, срывали с себя крыс-переростков, пинали их, стреляли из штурмовых винтовок.
        Данила сменил автомат на дробовик и поспешил за Моментом. Бросившуюся на него одинокую вырвиглотку (тварь обезумела от драки и кинулась на первое, что попалось ей на глаза) он снял влет, одним выстрелом.

* * *
        Чертов туман, ничего не видно!
        Хлопнула винтовка, загрохотал автомат - пули впились в ствол сосны. Стреляли вслепую. Шейх выглянул из-за дерева и поспешил на истошную ругань, доносившуюся с правого фланга.
        Пахнуло гнилью - будто вылез труп из могилы и бродит рядом.
        - Вырвигло-о-о!.. - кто-то орал сзади: то ли Хоббит, то ли Чё, и голос был всполошенный. - Отступа-а-а!
        Крик утонул в душераздирающем вопле.
        - Су-ука-а-а-а!!! - Шейх узнал голос Тармаша, наполненный болью и негодованием. - Н-на тебе! - последовала череда выстрелов.
        Над головой зашелестело, зашуршали ветви - Алан невольно пригнулся, глянул вверх: по ветвям неслась серая река, состоящая из смутно различимых тел.
        - Твою мать! - выдохнул он.
        Серый поток двигался стремительно. Надо собрать людей, поодиночке не отбиться!
        - Сюда все! Быстро! - заорал он, жалея, что не может выстрелить картечью, - было бы эффективнее. - Ко мне!
        Алану показалось, что поток дрогнул и замедлился. Десятки хищных морд уставились на Шейха, глаза-бусины алчно поблескивали красным.
        На приказ прибежали взбудораженные Браты, поддержали Шейха огнем, но твари не отступили. Заметив силуэт Хоббита, выплывший из тумана, прекратили огонь. Пока Шейх воевал, проводник почуял вырвиглоток, успел добраться до сброшенного балласта и взять огнемет. Круглые глаза уставились за спину Шейха. Тот понял без слов - нырнул «рыбкой», прикрыл голову руками. Его примеру последовали Браты.
        Полыхнуло, шею обдало жаром. Заверещали, зашкворчали поджариваемые живьем вырвиглотки. Трупная вонь смешалась с запахом горелого мяса. Не вставая, Алан обернулся: не серые уже - бурые, обожженные тела извивались на росистой траве. Уцелевшие твари облепили ближайшую сосну и шипели, по-жабьи раздувая шеи. Ну точно крысы, только толще, морды короче, а зубы длиннее.
        - Вот вам, вот! - Хоббит шагнул вперед, поливая вырвиглоток огнем.
        Твари с визгом разбегались. Крик то ли Тармаша, то ли его друга перешел в хрип. А может, они вдвоем хрипели.
        - Дай сюда! - приказал Шейх, забирая у Хоббита огнемет. - Туда давай, сказал, иначе они всех сожрут!
        Он поспешил на крик. Впереди на земле валялся большой хрипящий серый клубок - Косик. Тармаш в клубок еще не успел превратиться: окровавленный, жутко ругаясь, он срывал с себя вырвиглоток и бил их о стволы.
        - На землю! - скомандовал Шейх. - У меня огнемет!
        Тармаш упал, покатился, над ним развернулся язык огня, слизал часть тварей. Коснулся серого клубка - вырвиглотки заверещали. Часть из них дохла, не разжимая челюстей, те, что поумнее, отцеплялись и уползали. Насосавшись крови, они не могли бежать.
        Игнорируя огонь, Тармаш с ревом бросился к своему другу, вынудив потушить огнемет. Упал на колени перед Косиком, закрывая обзор.
        Шейх подошел ближе: Тармаш потерянно смотрел на Косика, точнее, на то, что от него осталось.
        Вскоре из кустов выполз пилот, показался всклокоченный Рэмбо. Они встали сзади Шейха и молча наблюдали за Тармашем, который, весь искусанный, выпавший из реальности, тряс останки Косика, пытаясь привести в чувство мертвеца.
        А тем временем Астрахан уходил все дальше и уводил с собой заветные двести тысяч, которые сейчас ой как нужны!
        - Он - труп, - проговорил Шейх, вытирая пот. - Надо догонять цель.
        Все переглянулись и промолчали. Тармаш командира не слышал и продолжал раскачиваться над распростертым телом.
        - Встать! - рявкнул Шейх.
        Тармаш медленно поднялся.
        Вид у него был тот еще - кровища ручьями стекает по лицу, губы дрожат, глаза совершенно безумные. Шейх махнул туда, где был лагерь Астрахана и скомандовал:
        - Обыскать лагерь и в погоню. Хоббит, ты с огнеметом держись впереди. Твое вознаграждение удваивается. Все слышали? Кто себя проявит, получит больше денег.
        Быстро вышли на небольшую поляну. Вот и лагерь: две палатки. Значит, беглецы сбросили балласт и решили улепетывать в лес. Шейх вошел в одну, потом заглянул в другую - она еще хранила человеческое тепло. Осведомитель МАСа должен был знать о Шейхе, следовательно, обязан был оставить предупреждение. Пришлось ворошить чужое тряпье. Ничего. Или не успел? Да нет, должен был…
        Шейх повернулся к выходу и улыбнулся: к москитной сетке был приколот клочок мятой бумаги. На нем торопливая надпись: «Маршрут - канал. Икша. Потом - НИИ. Девка исчезла. С ней что-то не так. Пошли по следам. Ищи знаки». Шейх сорвал записку, смял и сунул в карман. Нужно успеть перехватить их у канала, потом будет сложнее. Отодвинув полог, он шагнул наружу.
        Тармаш все оглядывался на погибшего Косика. Наконец не выдержал и уставился исподлобья, пытаясь испепелить Шейха взглядом:
        - Его похоронить надо. Закопать, сожрут ведь!
        - Времени нет. Выступаем прямо сейчас, ты можешь остаться, но тогда сгинешь. - Шейх повернулся к Хоббиту: - Придерживаемся изначального маршрута.
        Все молчали. Рэмбо смотрел в землю, Браты стояли плечом к плечу, одинаковые: зыркают не то чтобы злобно - алчно-рассчетливо. Рты - полумесяцем, уголки губ книзу… У акул такие рты и у скатов, а не у людей. Тармаш тряс головой и мелко дрожал. Повторял:
        - Закопать надо.
        - Нет! - отрезал Шейх. - Последний раз повторяю!
        Чё, обежав поляну, крикнул:
        - Вот следы! Нашел! Далеко не убегут, но надо идти!
        - А там еще опасней? - вопросил из-за палатки пилот.
        Хоббит задрал голову, принюхался, посадил крысу на вытянутую руку:
        - Манюня не переживает, значит, чисто.
        - Точно? - Шейх обратился к Чё, тот кивнул. - Тогда веди.
        Шейх спиной чувствовал опасность, постоянно оглядывался: в затылок дышит Рэмбо, за ним пилот, сидел бы в своем вертолете, тварь бесполезная, за ним Браты, замыкает Тармаш, лицо у него мертвое, на командира зыркает чуть не с ненавистью. От него теперь можно в любую минуту ждать подвоха. Браты перешептывались, но стоило на них взглянуть, сразу же замолкали. Эти тоже стали подозрительно себя вести…
        Туман висел сплошной пеленой, скрывая кусты, где могла таиться засада. Шейх подозревал, что Астрахан мечтает встретиться с ним на узкой тропинке, не побрезгует подкрасться бесшумно и - ножом по горлу. Осознание этого заставляло держать палец на спусковом крючке. Да еще звуки - кто-то толчется и толчется, чертов дятел! А вот беглецов не слышно.
        Вышли на поросшую мхом просеку, мох пружинил под ногами и скрадывал звуки шагов.
        - Стойте, - прошептал Чё. - Не двигайтесь и молчите. Во-первых, след пропал, но это не страшно, найдем, направление-то одно, во-вторых…
        Сосем рядом, в осиннике, что-то всхлипнуло. Туман вспыхнул пурпуром, заискрился. Придушенно ахнул пилот: от его ног к туману побежали зеленоватые болотные огни. Волосы на голове старика встали дыбом, он упал на колени, сдал задом, пока не уперся в ноги одного из Братов.
        - Лю-ю-ди, помогите. Я раненая, бо-ольно, - разлился по лесу женский голос, прекрасней которого Шейху слышать не приходилось. - Помоги-ите, мимо не проходите, нога… Ой, моя нога…
        Пилот, дрожа, вглядывался в пурпур тумана и лепетал:
        - Сме-ерть… там наша смерть… это она зовет…
        - Не обращайте внимания, - шепотом посоветовал Хоббит. - Но стойте на месте. Двигаться можно, когда оно смолкнет.
        - А что это тако… - начал Рэмбо, и тут у пилота сдали нервы.
        Вскочив, он ломанулся назад, прочь от тумана. Его следы светились зеленым. Туман погас мгновенно, и за пилотом метнулась тень. Упала на след, потом - на второй, заурчала. Шейху привиделся женский лик - алые губы, глаза синее неба, белые волосы… Миг - и нет ничего, лишь стелется туман, пытается схватить за ноги, обвиться петлей.
        Заголосил убежавший за высокие кусты пилот. Завизжал. Крик оборвался, и Алану почудилось, что он слышит чавканье.
        - Вот теперь можно идти, - прошептал Чё.
        - Вперед, - скомандовал Шейх, подтолкнув в рюкзак Хоббита, но тот не сдвинулся с места, повернулся к Чё.
        - Брат, ты такое раньше видел? - спросил он и щелкнул по носу застывшую крысу, которая с писком спряталась в рукаве. - Манюня разума лишилась. Бедная моя девочка!
        - Слышал, - кивнул Чё. - Морок называется. Оно не опасное, пока в него не поверишь. А как тут не поверишь, - он тряхнул башкой. - Спасибо этому придурку, а то конец бы пришел кому-то другому. Мне, например.
        Хоббит воздел палец и проговорил:
        - Именно поэтому я и говорю: лучше не спешить! Теперь идем.

* * *
        Руки Бритого дрожали. Наконец похититель опустил автомат.
        - Иди, - приказал он Марине. - Быстро.
        Девушка развернулась и пошла в лес, не разбирая дороги. Скоро рассвет, ночи в июне короткие, но сейчас самое темное, глухое время.
        Сектор не спал. Он тянулся к Марине, перебирал ее волосы, дышал на ухо, тонкими призрачными пальцами оглаживал щеку. Марина озиралась, но ничего не было видно - ни светящихся глаз тварей, ни людей. Только наползал туман, невесомые щупальца его тянулись по траве, обвивали ноги. Марина остановилась, прислушалась к себе: впереди нет искажений.
        Физической опасности нет, можно идти дальше. Только - куда?
        Она решила спросить у похитителя. Пусть Бритый и безумен, но должна у его бреда быть система, цель должна быть.
        - Подождите, - Марина остановилась и продолжала, не оборачиваясь: - Куда мы идем?
        - Шагай! - Он дышал так, будто все это время бежал, пытаясь угнаться за ней. - Я скажу, а ты сразу своим сообщишь? Я знаю, зна-аю, вы мысли читаете, твари!
        Бритого снова понесло, он забормотал агрессивную чушь, и Марина, чтобы не рисковать жизнью, молча пошла вперед, каждую секунду ожидая выстрела. На лес опустилась густая предрассветная тишина: ни ветерка, ни звука, только хруст мелких веток под ногами.
        А потом прекратился и он: девушка брела по толстому ковру мха, увязая в нем, и туман стелился, чуть фосфоресцируя. Марине показалось, что она забрела на болото, но под ногами не хлюпало, не чавкало и не прогибалась почва. Просто засасывало, хватало, держало… Выругался сзади Бритый. Всхлипнул.
        Теперь их окутывала сплошная пелена чуть зеленоватого тумана. Марина оглянулась на похитителя. Бритый стоял, безвольно опустив руки, и смотрел перед собой. Странно, но все детали были видны отчетливо, она в мельчайших подробностях могла разглядеть наемника: его сведенные к переносице глаза, слюнявый расплывшийся рот, капельки пота на висках и над верхней дрожащей, губой. Автомат упал на землю, и туман скрыл оружие.
        Руки у Марины все еще были связаны, но она могла убежать… Могла бы. Не стала. Это было не нужно. Марина знала, что ей ничего не угрожает.
        А Бритому?
        Похититель всхлипнул. Марина вздрогнула. Рядом с сумасшедшим стояла она сама на выгнутой поверхности плотной туманной сферы… Это что, зеркало? Марина шагнула к Бритому, проследила за его взглядом: ну да, очень похоже на зеркало. Там стоял и Бритый (изображение зыбкое), и Марина - перемазавшаяся, встрепанная, волосы в разные стороны, глаза дикие.
        Туман шевельнулся, изображение девушки пропало.
        Да что же это? Она ведь ученый, должна знать про искажения Сектора! Обязана! Чем ты занималась в лаборатории MAC, что у тебя даже теория хромает, не говоря уж о практике?
        Теперь только зеркальный Бритый смотрел сам на себя. Не отрываясь. Не двигаясь.
        Отражение изменилось - потемнело, как зеркало ночью, но лицо Бритого в нем, наоборот, стало белее. Глаза - черные провалы. Губы - тонкие, злые. Отражение улыбнулось, обнажив клыки. Марина заглянула в лицо похитителю: реальный Бритый был не просто испуган, он оцепенел от ужаса.
        Ударить его, сбить с ног?
        Похититель что-то пробормотал. Марина вслушалась:
        - Н-не, н-не, н-не… Нет, пожалуйста, нет!
        Отражение протянуло руки к Бритому. Он заскулил и шагнул вперед, еще несколько сантиметров - и войдет в стену тумана. А что будет потом?
        Марина требовательно заглянула в зеркало. И то отозвалось - начал проявляться силуэт девушки. Нет, так дело не пойдет. Сожрет Бритого, приступит к Марине, одна она, в ночном лесу, со связанными руками, совершенно беспомощна.
        Не дожидаясь развития событий, она с силой пихнула Бритого плечом, пытаясь сбить с ног. Похититель охнул, отвлекся от зеркала, чуть не упал. И пришел в себя. Туманная сфера не развеялась - рухнула, растеклась по траве, Бритый, завопив, отступил, пригнулся, нашаривая автомат под ногами. Нашел. Поднял. Прицелился.
        - Я вас спасла, - напомнила Марина.
        Если последние минуты выпали из его памяти…
        - Да. Спасла. Что это было? Что вообще… Мутанты? Искажения? Ладно, ладно! Зеркало, блин! - он расхохотался. - Зеркало! Колдуешь, ведьма?!
        - Я вас спасла.
        Он повесил автомат на плечо и вытащил нож. Этого Марина не ожидала. Бритый двинулся на нее, Марина попятилась, хотела бежать, но наемник перехватил, разрезал веревку, стягивающую запястья. Руки повисли плетьми, закололо так, что Марина прикусила губу. Вскрикнешь - прикончит.
        - Попробуешь сбежать - пристрелю, - сказал Бритый уже спокойно. - Вперед.
        - Зачем?
        - Поговори еще! Вперед, сказано.
        Кажется, безумие, овладевшее им этой ночью, окончательно укоренилось в сознании. Марина не стала спорить. Может быть, с рассветом Бритый все же придет в себя?
        Они заблудились, потеряли всякое понятие о направлении - хотя и не удивительно, Бритый, кажется, шел бесцельно. Вообще же Марина знала: она должна попасть в НИИ на берегу Московского моря. Любой ценой. А потом…
        Она отвлеклась, когда показалось, что рядом - искажение, настороженно
«принюхалась»… нет, ничего.
        И отметила: светает.
        Темень стала серой, туман - обычным, и запели птицы, зазвенели комары (опять! а ведь еще недавно их не было!), запахло жизнью, цветами. Даже лес, кажется, изменился: проступили обычные деревья, кусты, молодые рябины - типичный подмосковный перелесок, и не понятно, как можно блуждать по нему часами, нет таких массивов около Лобни, только Солнечногорский лесхоз, значит, все это время Бритый с Мариной шли на северо-запад и скоро должны выбраться на трассу или к заброшенной деревне…
        Или, наоборот: шли на восток, по Лобнинскому лесопарку, Шолоховскому лесу и скоро выйдут к каналу.
        Марина помнила карту отчетливо, стоило прикрыть глаза, как она видела все объекты, подписи к ним, дороги. Знать бы еще, где они с Бритым находятся. Хотя бы один ориентир, а то кругом - только лес. Деревья все одинаковые, по ним не сориентируешься.
        Бритый устал, он брел с трудом, и, кажется, тревожность его снижалась. Марина растерла руки, кровообращение восстановилось.
        Запахло рекой - остро и свежо, больше стало комаров, и она наконец-то поняла: шли на восток, и сейчас окажутся на берегу канала имени Москвы. Хорошо. Отсюда она выберется к цели. Но надо найти Астрахана, с охраной идти сподручней. Искажения Марина чувствует, но в Секторе водятся еще и звери. А самое поганое - в Секторе водятся люди.
        Бритый, похоже, очухался.
        - Стой, - хрипло приказал он Марине. - Стой, стерва. Ну-ка на меня смотри. Ты что со мной сделала? Какого лешего я с тобой сюда поперся?
        - Это у вас нужно спросить, - Марина взглянула на него и похолодела.
        Вот сейчас Бритый, освободившийся от наваждения, готов ее убить. Чтобы замести следы. Убить, бросить в канал, вернуться к своим, наплести: сбежала, погнался, не уберег… Бритый понимает: когда Астрахан их поймает, слушать оправдания не будет. Пристрелит на месте.
        - Э нет, со мной не пройдет. Не пройдет со мной! - Бритый держал автомат в правой руке, левой скреб лысину. - Так… А ну к воде! Вперед, быстро!
        Марина послушалась. Она знала свои силы и возможности: после ночного перехода, после всего случившегося не убежит, не хватит ее на этот подвиг. Сейчас дергаться - провоцировать Бритого, он пока накручивает себя, даже такому, как он, трудно убить девушку без повода.
        На берег канала вышли, когда совсем рассвело.
        От воды поднимался туман - простой, не опасный. Медленно текла вода. Между бетонными плитами, укреплявшими берега, пробились трава и молодой ивняк. Канал - широкий, метров под сто, напоминал в этом месте обычную реку и плавно изгибался. Марина решила, что они где-то между Клязьминским и Пяловским водохранилищами.
        А потом она почувствовала искажение.
        Не мелкую пакость вроде заики, которую поймал днем один из наемников. Не психическую, как та сфера тумана. Настоящую, опасную. Бритый ничего не заметил. Он бубнил под нос, сыпал проклятиями, но, похоже, думал, что Марина ни о чем не догадывается. И доверял ей, проводнику, скорее, по привычке.
        Искажение было небольшое - метра три в диаметре, пятачок травы на границе бетонных плит. Марина ясно видела, где оно начинается.
        - Искупаемся? - предложила она, сделав шаг к искажению. - Вымазались оба.
        Ее реплика сбила Бритого с толку. Собрался человека убить, а человек тебе поплавать предлагает… Молодая девушка, между прочим, симпатичная. Марина медленно расстегнула камуфляжную куртку, скинула на траву. Еще шаг к искажению. Теперь снять футболку. Бритый наблюдал, склонив голову к плечу.

«Ну, давай же, отреагируй. Видишь: я сама предлагаю… Значит, можно мной воспользоваться, потом убить. Давай».
        Бритый сглотнул.
        Марина завела руки за спину и расстегнула лифчик. Взялась за ремень.
        Кажется, подействовало. Наемник осторожно положил автомат на землю, осмотрелся, шагнув к Марине, смерил ее хозяйским взглядом. Она улыбнулась ему, подмигнула.
        - Вот ты, сучка, - прокомментировал Бритый и принялся раздеваться. - Все вы, бабы…
        Он уже тянул к Марине руки, уже взял ее за плечи - не крепко, а так, приобнял. Может быть, даже раздумал убивать. Примитивный организм с примитивной логикой. Она улыбнулась шире, потянулась к Бритому, разворачивая его спиной к искажению.
        - Искупаемся, - приговаривала Марина, снизу вверх заглядывая Бритому в глаза, - будем чистые, мокрые, пойдем на травку…
        Бритый нагнулся и обслюнявил ее лицо. Марина отстранилась, будто заигрывая, и ударила снизу вверх по подбородку. Прием простой, безошибочный, рассчитанный на неожиданность. Удар, конечно, был слабенький, но Бритый дернулся, отогнулся назад, теряя равновесие, попытался ухватиться за Марину - он еще не понимал, что происходит, но девушка увернулась и толкнула наемника, опрокидывая на спину.
        На границу травы и бетонных плит.
        В искажение.
        Улыбка замерла на лице Бритого, он сгруппировался, упал на бок, но это не помогло: воздух вокруг задрожал, будто нагрелся, и Бритый заорал. Марина, отойдя на несколько шагов, смотрела, как он умирает.
        Лицо наемника, его руки и грудь покрылись волдырями, будто от сильных ожогов. Бритый судорожно скреб бетон, из-под ногтей выступила и тут же свернулась кровь. Он засипел, с трудом втягивая в себя воздух. Засучил ногами. Сильно запахло озоном. Бритый забулькал, выплюнул темно-бордовый сгусток, скорчился, резко разогнулся. Теперь он трясся, как преступник на электрическом стуле, издавал нечленораздельные звуки.
        Марина понимала: происходит страшное. В другое время она уже убежала бы или упала в обморок. Сейчас ей было все равно - Марина просто изучала искажение.
        У Бритого лопнули глаза.
        Он, кажется, был еще жив, по крайней мере, дергался, когда искажение вышло на максимальную мощность, и наемника словно разорвало изнутри.
        На Марину плеснуло горячей, будто кипящей кровью.
        Не сильно - основная часть Бритого осталась в кругу искажения. Девушка глянула на него мельком и тут же отвела взгляд. Искажение угасло, пропало: некоторое время это место будет абсолютно безопасно. Запах озона начал слабеть.
        Она свела брови у переносицы. Словно это уже было! Словно Марина уже видела
«микроволновку» в действии давным-давно… Но ведь она первый раз в Секторе. Ложная память? Отголосок давнего сна? Сейчас чужая смерть не взволновала Марину, но ведь был - точно был, она это помнит, - момент, когда она страдала от того, что другой человек погиб в искажении.
        Когда? Какой человек?
        Память молчала.
        Марина подобрала свою одежду и автомат похитителя, обошла останки по широкой дуге и спустилась к каналу метрах в двухстах от искажения.
        Нужно смыть с себя кровь и грязь. Она разделась, осторожно потрогала воду - прохладная, но купаться можно, не простудишься. Бетонные плиты покрывал скользкий налет, Марина села и съехала в канал, как с ледяной горки. В воде могли водиться недружелюбные порождения Сектора, но опасности она не чувствовала.
        Часть вторая
        Второй пояс
        Глава 1
        Коварная штука - Сектор. Вроде бы и прошли по следу Марины и Бритого всего ничего, меньше километра, а времени потеряли около часа. Наконец, когда окончательно стихли пальба и вопли мансуровских наемников, рассосался туман и совсем рядом раздался плеск воды, Момент сознался:
        - Все, я потерял ее след. Чертовщина какая-то. Они, похоже, ночью в искажение вляпались…
        - Направление движения верное? - уточнил Данила.
        - Направление - да. А куда они дальше пошли - не знаю.
        - Дальше будет канал имени Москвы, так? - Астрахан сверился с картой.
        - Так.
        - Лодки у них нет. Вплавь они его не пересекут. Значит, либо они свернут налево, либо…
        - Направо! - осенило Генку. - Это гениально, бро!
        - Кондрат, Толян - выходите на берег канала и надуваете лодку. Момент - ты налево, я направо. Ищем час, потом возвращаемся. К этому моменту лодка должна быть на воде, рюкзаки загружены, мотор заправлен. Ясно? - распорядился Данила.
        Все было ясно.
        Оставив телохранителей Марины возиться с лодкой, они с Моментом пошли в разные стороны по выложенным бетонными плитами берегам канала. Когда-то - давным-давно, еще до Сектора, - канал этот служил главным источником питьевой воды для Москвы. После возникновения Сектора у мегаполиса начались серьезные проблемы. Одно время канистра чистой воды стоила как канистра бензина… Потом построили новые очистные, стали перегонять воду из всякой гадости, но напряженная ситуация с водой в Москве продолжалась по сей день.
        Жители больших городов обычно не склонны задумываться над тем, как уязвима искусственная экосистема перенаселенного мегаполиса. Стоит выдернуть один элемент - и все посыплется карточным домиком.
        Канал имени Москвы порос ряской и водорослями и стал похож на болото, он даже пах так же. В некоторых местах, где бетонные плиты набережной были выворочены, образовались затоки, вода там стояла неподвижная, густая, черная… Впрочем, по центру канала, в стремнине, течение было довольно сильным, а вода - почти прозрачной.
        Солнце начало припекать, нагревая бетон, и Данила сначала унюхал, а потом уже увидел место кровавого происшествия. Кого-то едва ли не разорвало на куски на самой границе бетона и травы. Остатки были совсем свежие, остро пахло кровью, рядом валялась камуфляжная куртка и АКМС, значит, остатки эти недавно были Бритым.
        Так, весело. А где же Марина?
        Цепочка красных следов - от обуви и босых ног - вела к воде.
        Ее обрызгало кровью, и она отправилась помыться и постирать одежду. Опрятная девочка, но где она выбралась из воды?
        Ответ на этот вопрос Данила нашел буквально через минуту, когда заглянул за заросли камыша. Метрах в десяти ниже по течению была бетонная лесенка, ведущая к воде, - что-то вроде пристани для катеров. И на этой лестнице стояла Марина: голая, мокрая и блестящая.
        Против воли Данила залюбовался ею. Марина стояла на краю лестницы, отжимая постиранные вещи. Короткие рыжие волосы потемнели и торчали в разные стороны. На плечах и ключицах поблескивали капли. Вода с одежды лилась на босые ступни девушки, заставляя ее переминаться с ноги на ногу. Так бы стоял и пялился до вечера…
        - Привет! - сказал он.
        Марина ойкнула и прикрылась футболкой.
        - Вы нашли меня.
        Вместо ответа Астрахан сунул руку за спину и вытащил дробовик. Глаза у девушки округлились.
        - Вы чего?!
        - Главное - замри и не двигайся, - сказал Данила.
        Позади Марины, из залитой солнечным светом глади канала абсолютно бесшумно поднималось… да, щупальце. Толщиной с руку человека, фиолетового оттенка и с ярко-розовыми присосками. Извиваясь, оно тянулось к Марине.
        Если стрелять картечью - заденет девчонку. Данила медленно сдвинул назад цевье дробовика, поддел пальцем патрон, вытащил его и вложил в ствол другой патрон, с жаканом.
        - Можно узнать, что происхо… - начала Марина, когда щупальце наконец-то коснулось ее ягодиц.
        Видимо, присоски обожгли кожу - она звонко взвизгнула. Астрахан выстрелил. Тяжелая пуля двенадцатого калибра перебила щупальце пополам. Обрубок шлепнулся на бетон, а оставшаяся часть моментально втянулась под воду.
        Марина визжала, крутясь на месте, как кошка в погоне за собственным хвостом. На попе у нее алели три ярких пятна.
        - Замри, - приказал Данила, убирая дробовик и вытаскивая аптечку. - Повернись ко мне спиной и, гм, слегка нагнись. Надо обработать раны, - добавил он после паузы. - Или подождем, пока Геннадий сюда прибежит и начнет комментировать?

* * *
        Как и прежде, двигались цепью, замыкал Шейх. Прямо в середине дубравы Чё учуял какую-то пакость, пришлось отходить. Зная, что в таком деле лучше не спешить, Шейх доверился проводникам, хотя понимал: нельзя терять ни минуты, и потому злился. Сколько еще до проклятого этого канала?
        Его люди обсуждали морок.
        - Признайся, Хоббит, - донесся шепот Чё, - чё тебе привиделось?
        Хоббит буркнул:
        - Отвали.
        Вместо него ответил Хабар, Шейх научился его отличать по голосу, напоминающему скрип ржавого механизма:
        - А мне - женщина! Ой, какая ж она была! Блондинка… Она, значит, сидит там, в кустах или даже лежит уже и зовет, зовет меня к себе.
        - Вот бы Сектор тебя и призвал, - проворчал Хоббит.
        - И мне - женщина, - признался второй Брат, причмокнул большим ртом. - Мне брюнетки нравятся. А эта как раз такая! Только странно: с одной стороны - тянет к ней, а с другой - понимаю: там чужое что-то, в кустах.
        - Озабоченные, - вздохнул Чё. - А я друга видел, мы вместе Сектор топтали… три года вместе! Ближе брата мне был. Его вырвиглотки сожрали, если их поздно почуешь - уже не убежишь. А сейчас смотрю: он, и будто живой, и зовет, чтобы я помог. Аж мороз продрал. Ладно, искажения, но тут - живой покойник! И голос, главное, его, и интонации… Вот, Хоббит, скажи, это Сектор нас запоминает и показывает нам то, что мы хотим, или то у нас в мозгах?
        - Не знаю. Иногда мне кажется, что Сектор живой. Он наблюдает за нами и учится, и он любит, когда к нему относятся с уважением.
        - А мне думается, он - чья-то шутка. На худой конец и официальная версия пойдет: результат неудачного эксперимента. Вполне себе версия. Рвануло у них что-то - открылся туннель в другое пространство, оттуда всякое полезло. Нам тоже хочется туда к ним полезть, но Глубь не пускает… Тсссс!
        Шейх едва не налетел на рюкзак впереди идущего Брата. Замерев, различил голоса:
        - Все, я потерял след Марины. Чертовщина какая-то. Они, похоже, ночью в искажение попали…
        - Направление движения верное? - похоже на голос Астрахана, вот так везение!
        Шейх замер, прислушиваясь. Неужели догнали?!
        - Направление - да, - ответил его собеседник. - А куда они дальше пошли - не знаю.
        - Мы в Шолоховском лесу. Дальше будет канал имени Москвы, так?
        - Так, - легкая ухмылка.
        Шейх сжал винтовку, шагнул, и тут же его обожгло понимание: «Не ходи. Опасно!!!»
        - Искажение? - спросил он у насторожившегося Хоббита.
        - Похоже на пересмешника. А может, и не пересмешник, просто между нами и ними - искажение. Манюня, ты что думаешь?
        Пискнув, крыса спряталась в рукаве.
        - Не надо туда ходить. Пересмешник копирует голоса и заводит… короче, никто не знает, что стало с теми, кто поверил пересмешнику. Уходят они на боковые, путаные тропки и не возвращаются.
        - Значит, наша цель тут прошла?
        - Не знаю, - пожал плечами Чё. - По идее - да, уж очень место удобное. Но на этом мху следов не видно.
        - Сволочь!!! - заорали вдруг из зарослей голосом Косика. - Что же ты делаешь?!
        Голос покойного друга плетью ударил Тармаша - его спина дернулась, он остановился, медленно-медленно развернулся и впился взглядом в Шейха. Ноздри многократно сломанного носа трепетали, оттопыренные уши налились кровью. Все так же медленно Тармаш снял винтовку, направил дуло в землю и сказал:
        - Что хочешь делай, дальше я шагу не ступлю!
        Шейх закатил глаза, вдохнул-выдохнул и проговорил по возможности спокойно:
        - Ты знал, куда идешь? Контракт подписывал? Подписывал! Так чего теперь мне истерики устраиваешь?
        - Да, подписывал, - с мертвенным спокойствием ответил Тармаш. - Я и раньше подписывал, но ни один наниматель не обращался с наемниками как со скотом. Друг мой погиб! Человек. А ты даже похоронить его не дал, сволочь. По-человечески это? Ты гонишь, гонишь нас, как стадо баранов на убой. Он, - ткнул пальцем в одного из Братов, - погибнет, ты переступишь через него и пойдешь. Я так не хочу. Плевал я на такой контракт, мне жизнь дороже. Все, дальше не пойду.
        - Он дело говорит, - проскрежетал один из Братов, Хабар, и вдруг навел ствол на Шейха. - Не скотина мы тебе, чтоб бежать по минному полю. Понял? Все, разворачиваемся и в Москву. В задницу такой контракт!
        Шейх заглянул в глаза: а ведь выстрелит, не поморщившись, еще и карманы обыщет. Потом все сядут кружком и сговорятся: не виноватые мы, вляпался начальник в искажение, сожрали его. В клубе, может, и не поверят, но кто что докажет? Пока Шейх лихорадочно думал, как исправить ситуацию, заговорил Хоббит:
        - Эй, вы чего? Так дела не делаются. Подписал контракт - выполняй. Мы все знали, куда идем, там суммы прописаны достойные. Вернемся ни с чем - еще и половину аванса снимут, - он постучал себя по лбу: - Да вы башкой подумайте!
        Второй Брат еще больше изогнул полумесяц рта и сплюнул:
        - Тупой? Не доживем мы до денег с таким командиром.
        Тармаш хмуро кивнул.
        - Ка-ароче, так, - проскрипел Хабар. - Помирать никто не хочет, ни ты, Шейх, ни мы. Потому расходимся, один проводник идет с нами, второй - с тобой. Понял?
        Шейх сдержал скептическую ухмылку. Никто его живым не отпустит, потому что, естественно, он сообщит в клуб про взбунтовавшихся наемников, и больше никто никогда не захочет иметь с ними дело, а раз так, для них выгоднее скормить его тварям Сектора. Сейчас же Брат пытается командира отвлечь и заговорить, чтобы напасть неожиданно. Расклад сил паршивый, однако… Быстро прикинув варианты, он решил подыграть, шагнул назад и даже начал медленно опускать ствол.
        - Хорошо, так и сделаем.
        - Да что вы с ним базарите?! - вдруг завопил Тармаш, возможно, принявший слова Хабара всерьез, и вскинул винтовку: - Валите гниду!!!
        Шейх боком прыгнул в крапиву, стреляя.
        Откатившись в кусты, дал очередь по Тармашу. Впереди булькнули перерезанным горлом. Кто кого резал, видно не было - крапива закрывала обзор.
        - Валим! - просипел Хабар. - Бей этого козла, держи проводника!
        Донесся голос Чё:
        - Мужики, вы чё? Я и сам с вами!
        Шейх выстрелил из укрытия: Браты волокли Чё, приставив к его виску пистолет. Тот не сопротивлялся - жить хотел. Хоббит залег за трупом Тармаша, о который вытирал нож Рэмбо. Хорошо - этот, по крайней мере, не предал! Шейх выстрелил по предателям, но они спрятались в лесу.
        - Идиоты! - разорялся Хабар из укрытия. - Он вас всех подставит, а деньги себе заберет, вы еще не поняли, что он за сволочь?!
        Рэмбо дал по ним очередь, и дезертиры смолкли.
        - С самого начала этим братьям не доверял, - он дал еще одну короткую очередь по предателям.
        - Чтоб их в «микроволновку» засосало, - проворчал Хоббит, не решаясь встать.
        Браты не спешили атаковать, Шейх тоже. Дезертиры зашуршали травой - видимо, поползли в лес. Алан, лежа в сырой траве, решил, что, когда вернется… не постреляет их, нет, сделает так, что на территории России и близлежащих стран они больше работать не смогут. Отбросы.
        Это ж надо - когда Астрахан рядом, так бездарно спалиться! Теперь вражеская группа будет осторожничать и заметать следы, выстрелы-то наверняка услышали.
        Вскоре шум в лесу смолк - предатели убрались. Вряд ли теперь вернутся, Шейх не один, с ним Рэмбо, да и Хоббит чего-то стоит… Подождав еще немного, Алан взглянул на проводника:
        - Осталось нас трое. Или ты тоже хочешь свалить? Сразу говори!
        Хоббит помотал головой и облизнулся.
        - Я с вами, не сомневайся.
        - Ну тогда в путь.
        Шейх шагал за Хоббитом и думал о том, что в лагере врагов есть предатель, который должен оставлять метки. Значит, нужно быть внимательным. Знак, едва заметная стрелка, был нарисован на поваленной сосне, поросшей молодым мхом. Значит, направление верное.
        Вскоре обнаружились и следы. Резво вскочив, проводник засновал вокруг, вглядываясь в сырую землю, и сказал:
        - Этих, за которыми гонимся, минимум столько же, сколько и нас теперь. Справимся?
        - Должно быть больше, - вздохнул Шейх и обратился к Рэмбо. - Благодарю, я в долгу не останусь.
        Рэмбо усмехнулся и продекламировал:
        - They that have pow'r to hurt, and will do none…[Кто зла не совершит, имея власть. Пер. И. Фрадкина.]
        Покосившись на вытаращившегося Шейха, он добавил:
        - Шекспир, сонет девяносто четвертый.
        - Вот дает! - выдохнул Хоббит.
        - Ты откуда английский знаешь? - спросил Шейх.
        Рэмбо развел руками:
        - Откуда люди языки знают? Выучил.
        Алан в ответ лишь головой покачал - не знал, что еще на это сказать. А потом приказал Хоббиту:
        - Веди.

* * *
        - Мы сейчас здесь, - Данила ткнул в карту, Гена заглянул ему через плечо и кивнул, - и нам надо вверх, до Пестовского водохранилища, по нему - к Икше. По воде быстрей, но топливо…
        - Моментом доплывем. Через час уже на Пестовском будем, только слышь, бро, там зверья много.
        - Ну и что? Там - зверье, тут - хренозавры. Искажения какие-нибудь водные бывают?
        - Бывают, - вздохнул Момент. - Там, бро, гравицапы бывают. Марина, учуешь гравицапу?
        - Я не знаю, что это, но попытаюсь.
        Толян и Кондрат в совещании участия не принимали. Они уже сходили полюбоваться на останки Бритого и теперь переживали, как подозревала Марина, за собственную участь, а не из-за гибели наемника.
        - Ладно, - Данила свернул карту, убрал ее в карман. - Плывем на лодке. Можно было бы пешком, но тогда Шейх нас догонит. Вопросы? Предложения? Пожелания? Нет - и отлично. Работаем.
        Пока другие распаковывали лодку и подключали насос, Гена успел выкурить самокрутку. Пригревало солнце, Марина вытянулась на теплой бетонной плите подальше от места, где погиб Бритый, хотела подремать, но Гена сел рядом.
        - Гравицапа, Мариночка, это такая вот штука: она тебя цап моментом и утянула. В воду или под землю - как повезет… Может просто размазать, если на камень прилепилась, - она ж гравитационная. Дунуть не хочешь? Расслабиться?
        - Благодарю, - Марина открыла глаза и посмотрела на Геннадия. - Не хочу, я не курю.
        Глаза у проводника блестели. Он нагнулся к Марине и прошептал:
        - Есть и другие способы расслабиться, пока товарищи по команде заняты.

«Ответить бы ему остроумно, - с тоской подумала Марина. - Чтобы сразу отстал, чтобы обиделся и пошел к мужикам. А мне дал отдохнуть, я же всю ночь на ногах».
        Ничего путного в голову не приходило, и она просто сказала:
        - Нет, спасибо.
        Кондрат о чем-то заспорил с Данилой, до них донеслось:
        - Нос задерется, командир.
        - И что ты предлагаешь? Чтобы кто-то рядом плыл?
        Момент подвинулся еще ближе и нагнулся еще сильнее, его лицо оказалось прямо перед лицом Марины, закрыв небо и солнце. Пахло от проводника дезодорантом, анашой и немного потом.
        - А может, прогуляемся? - тихо предложил Геннадий. - До лесочка? Искажений в округе нет, рядом с микроволновкой ничего обычно не селится…
        - Момент! - рявкнул Данила. - Иди сюда живо! Хватит к девушке приставать!
        Гена вздохнул несколько театрально и свалил. Марина снова попыталась расслабиться, но мужчины разобрались с лодкой довольно быстро, столкнули ее на воду, погрузили вещи и позвали. Марина села на корме, вцепилась в борт: надувное судно покачивалось под ней, и от этого делалось неуютно, хоть глубина здесь и пустяковая. Данила согнал Марину с места, заставил перебраться в середину лодки, Момента отправил на нос, сам сел с Кондратом у руля, а Толян расположился рядом с Мариной.
        Мотор завелся, чихнул, фыркнул, выпустив едкий выхлоп, и лодка бодро поплыла против течения.

* * *
        Вскоре донеслось журчание реки - Хоббит ускорил темп, а Шейх замер, прислушиваясь к ощущениям: здесь пахло опасностью и смертью. Рэмбо остановился рядом, крепко сжимая винтовку, мотнул головой, чтобы длинные черные волосы не лезли в глаза. Вскоре и Хоббит замедлил шаг, вытянул вперед руку с крысой - животное суетилось на ладони, нервничало.
        - Что-то у реки произошло, - вынес вердикт Хоббит и продолжил движение.
        Некогда забранный бетоном берег потрескался, плиты накренились, из щелей лез вездесущий камыш. Ручейки, бегущие из леса во время дождей, нанесли тины и присыпали ее прошлогодними листьями.
        Хоббит присел, упершись коленом в мох, и показал пальцем на землю. Шейх присмотрелся: здесь все было истоптано, он мог разглядеть и большие следы, и маленькие - навскидку размер тридцать седьмой. Следы вели к воде.
        - Ах ты! - пробормотал Хоббит и отступил на шаг: берег был забрызган почерневшей кровью, словно тут взорвали человека.
        Крыса еще больше занервничала и юркнула в рукав, проводник попятился, пригибаясь.
        - Там микроволновка. Она стабильна, с места не двигается, главное - не вляпаться… труп, похоже, уволокли в реку и сожрали.
        - Главное, чтобы это была не девчонка, - проворчал Шейх, изучая берег. Возле насквозь проржавевшей лестницы обнаружились следы босых женских стоп - небольших, с его ладонь размером. Шейх вздохнул с облегчением, пошел вдоль течения: следов прибавилось, тут что-то волочили и спускали на воду. Значит, они уплыли вверх по реке. Вероятнее всего, на резиновой лодке, возможно, с компактным мотором.
        - Рискованно, - покачал головой Хоббит, будто прочел мысли Шейха. - Зато быстро. Теперь нам за ними не угнаться. Через лес напрямую ломиться… я не пойду.
        - Есть другие варианты? - спросил Шейх. Вынул карту из кармана рюкзака, разложил на колене.
        Хоббит почесал в затылке и сказал:
        - Э-э-э, начальник, спрячь ты ее, тебе старую подсунули. У меня есть свежая, вот, - Хоббит протянул истрепанный квадрат бумаги, заклеенный скотчем. Пока Шейх его разворачивал, проводник говорил: - Сам Картограф делал эту карту. Сектор все время меняется, только оглянулся - а он уже другой. Вот тут у нас сейчас знаешь что? - Хоббит ткнул пальцем в квадрат с подписью «Дом отдыха». - Дом отдыха и есть. Могильник то есть так называют. Там что-то со временем… пару лет назад с другом шли, значит, чтобы переночевать. Там раньше хорошо было - местных нет, и дом отдыха этот относительно целый. Так вот, он - впереди, я - сзади. И вдруг он затрясся весь, брык, и давай стареть на глазах… И все. Так вот, раньше Могильник маленький был, а сейчас здоровенный, километра три, и продолжает расползаться. Деревьям в нем ничего, а животные дохнут. Но не все и не всегда. Он работает импульсно, когда Всплеск активируется, когда тихо, там не так опасно, только в эпицентре. Но рисковать я не хочу, вертолет нам показал, как играть с Всплесками.
        - А не лучше ли, - подал голос Рэмбо, - поесть, идти до трассы, а дальше по ней пешком к Июне?
        Пахнуло падалью. Хоббит быстро расчехлил огнемет и вскочил, свел брови у переносицы и приобрел вид скорее комичный, чем боевой.
        - Поели, - вздохнул Рэмбо, уже потянувшийся к консервам. - Я читал, вырвиглотки на кровь идут. Кто ранен?
        Шейх вспомнил, что пулей ему оцарапало плечо, сбросил ветровку, расстегнул аптечку.
        - Кровь свернулась уже, сейчас заклею царапину. Прикрой, Хоббит!
        - Прикрываю.
        Затрещало в лесу, закачались верхушки сосен, донесся едва различимый писк, и закачалась трава.
        - У-у-у, твари! - проводник шагнул навстречу вырвиглоткам. Загудело, и он окатил их огнем.
        С визгом серая волна тварей повернула обратно в лес, огонь некоторое время пожирал сухие стебли и трупики мутантов, но вскоре потух, лишь тянулись к небу струйки дыма.
        - Они больше не вернутся, - сказал Хоббит. - Вырвиглотки такие, если раз получили по полной программе, то отступают и не возвращаются. Рэмбо прав: поесть надо, а то желудок к хребту прилип.
        К тому моменту Шейх уже залил царапину клеем и пытался оттереть запекшуюся кровь. Гнус солнце не любил и разлетелся, зато вылезли оводы, кружили над людьми и жалили. Рэмбо, скинув куртку с рубахой, остался в одной майке и, не обращая ни на что внимания, наворачивал тушенку из банки, вовсю орудуя пластиковой вилкой. На плечах перекатывались мышцы.
        Хоббит, съев бутерброд, глядел на наемника почему-то со смесью любопытства и тоски. Наконец покачал головой и спросил:
        - Ладно там, всякие Браты и Тармаши, но ты, Рэмбо… Ты же, блин, Шекспира цитируешь, я же узнал, да, не удивляйся, я ведь тоже когда-то… А, неважно теперь. Так скажи: зачем оно тебе все надо? - проводник обвел молчаливые просторы широким жестом. - Вот это все? Ты же, можно сказать, как оказалось, интеллигент, языки знаешь.
        Рэмбо неторопливо прожевал и ответил:
        - Английский, немецкий и немного китайский. - Он вымазал банку куском хлеба и отправил его в рот. - Судимый я, а зэка на работу брать, да к тому же неадекватного… Я, понимаешь ли, псих. Жену убил во время развода прямо в зале суда. Потом нанял адвоката, присудили три года условно и признали невменяемым. И знаешь, не жалею ни капельки, такая тварь была! Нет, серьезно, бывают иногда такие женщины - ну полные стервы. Я человечество, можно сказать, от нее спас.
        - Ты - псих? Ты ж спокойный, как танк.
        Рэмбо криво усмехнулся:
        - А ты меня разозли - увидишь. Я просто запрещаю себе психовать, но иногда все же срываюсь.
        - Ладно, собирайтесь, - приказал Шейх. - Движемся в Икшу, там можем догнать группу Астрахана.
        В пути Хоббит рассказывал про искажения и тварей Сектора. Хрустела под ногами опавшая хвоя, припекало, и пот лил градом, а куртку никто снять не решался - комары. Прислушиваясь, принюхиваясь к лесу Сектора, Шейх делал маленькие открытия: если исчезают комары, значит, близка опасность, стихает ветер - тоже опасность, пахнет странно - остановись, подожди. С каждым шагом он все лучше понимал лес, растворялся в нем, забывая о своей цели.
        Вспомнил он о ней, только когда выбрались на дорогу - размытую дождями раздолбанную двухполоску. Асфальт местами треснул, местами его вздыбили корни - лес заявлял свои права. Иногда засыпанная хвоей и листьями дорога просматривалась лишь по колеям, пробитым телегами местных.
        - Вот так исчезнут люди, - философствовал Хоббит - Пятьдесят лет - и ничего не останется. Ни-че-го. Скажи, начальник, - обратился он к Шейху, - неужели тебе не хочется понять Сектор? Это ж все равно, что познать суть вещей! Приходишь сюда - и ты больше не одинок.
        - По-моему, завелось в Секторе новое искажение, - проговорил Шейх задумчиво. - Называется «трындец», ты в нее влип и растрынделся.
        Хоббит махнул рукой. Рэмбо скупо улыбнулся.
        Когда они выбрались из леса и подошли к заброшенному поселку, ощущение единения исчезло. Здесь пахло тленом. Не пахло даже - в воздухе витал дух смерти. Рэмбо тоже это чувствовал и крутил головой, выискивая опасность. Причина тревожных ощущений крылась в проржавевших до дыр покосившихся заборах, в придорожных домишках с выбитыми стеклами, из окон которых лез бурьян, а на присыпанных листьями крышах поселились мох и молодые деревца. Тревога ощущалась в накренившихся столбах с оборванными проводами, в некогда роскошных коттеджах с выцветшими крышами и покореженным металлопластиком. Скрипели, ныли, стонали сотни петель, хлопали калитки: «Уходи, человек, тебе здесь не рады. Мы освободились от твоей власти, ты здесь найдешь только смерть! Только смерть!»
        Они прошли будку охранника на въезде, покосившийся шлагбаум. На некогда ухоженных клумбах буйствовали крапива и сирень.
        - Я читал, - нарушил молчание Рэмбо, - тут где-то до сих пор люди живут. Не очень-то похоже.
        Шейх поднял смятую сигаретную пачку, бросил - Рэмбо поймал. Заговорил Хоббит:
        - Они ближе к Глуби держатся, чтоб МАСовцы не щемили. Добровольные отшельники, выжившие уголовники и прочие деклассированные элементы. Мы сейчас в Икшу придем - сами убедитесь. Но Икша еще ничего, там живут по Закону, который сами себе выдумали. В городе запрещено применять оружие. Такое вот перемирие, чтоб гербовцы и вольные не рвали друг другу глотки…
        - Какие гербовцы? - не понял Рэмбо. - Откуда?
        - Герб, - пояснил Хоббит. - Ну, клан следопытов так называется. Есть еще вольные - из Воли, другого клана. У них вражда сильная, как все равно у МАСа с армией, но вот в Икше гербовцы и вольные не собачатся, мирно сосуществуют.
        - А может такое быть, что те, кого мы преследуем, пойдут туда же? - спросил Рэмбо.
        Хоббит пожал плечами:
        - Им нечего там делать, они прямо по каналу и до самой Дубны. Но если бы у них лодки не было, я поискал бы их в Икше. Да и все равно подстраховаться надо: вдруг с лодкой что-то не так в пути будет, пробоина… вдруг - утонет? Мало ли что на канале может произойти. Не исключено, что их сожрала уже какая-то речная тварь.
        - Мы идем дальше, - подвел итог Шейх. - Находим Астрахана и девчонку и доставляем в MAC. Или находим их трупы, снимаем скальпы, отрезаем уши - на выбор и предоставляем доказательства их смерти. Расклад понятен? Тогда веди, Хоббит.

* * *
        Качать стало сильнее: лодка подпрыгивала, и Марина подпрыгивала вместе с ней, уцепившись за хлипкую скамейку. Гена на носу казался причудливой корабельной фигурой. В очередной раз обозрев окрестности, он развернулся к спутникам и поведал:
        - Говорят, в Московском море ихтиандр водится: скат такой электрический, разумный… Здоровенный! - Геннадий показал, какой здоровенный, выходило, что метра полтора в диаметре. - Так вот, если стая нападет…
        - Гена, - подал голос Кондрат. - Ты бы заткнулся. У тебя язык не устал?
        - У меня язык никогда не устает, - при этих словах Момент подмигнул Марине. - А развлекаться нужно. Пользуюсь моментом, просвещаю вас, скажи спасибо, Кондратий.
        - Да хватит уже, надоел с этим трындежом. Болтаешь и болтаешь.
        Слева показался заброшенный коттеджный поселок, впереди открылся вид на большую воду - канал расширился.
        Карта по-прежнему стояла у Марины перед глазами, и она сразу сориентировалась: Пестовское водохранилище. Здесь качало еще сильнее, и ей стало нехорошо. Она уткнулась лбом в колени, замерла, пытаясь побороть тошноту.
        - От домов подальше держись, - посоветовал Момент Даниле, - лучше вправо прижаться, тут, бро, в поселках любит всякая пакость селиться…
        - Вроде тебя, - ввернул Кондратий.
        - Заткнулись оба, - посоветовал Данила. - Марина, ты что? Опасность?
        - Нет, - она с трудом разогнулась, и перед глазами все поплыло, - укачало.
        - Остановимся? - Гена тут же подобрался ближе к Марине, заглянул в лицо. - Она зеленая совсем. Слышь, бро, давай привал сделаем.
        - Не нужно. Со мной все в порядке. Не нужно привал, мы спешим.
        - Девушка права, - веско заметил Кондрат.
        Толян, с самого начала путешествия по каналу молчавший и не принимавший участия ни в обсуждении маршрута, ни в перепалке, повернулся к Марине. Лицо у него было какое-то потерянное, даже Момент заметил.
        - Что с тобой, чувак? Ты как жабу проглотил.
        - Сектор этот, - Толян говорил тихо, шум мотора почти заглушал слова, - видели, что с Бритым сделал? А если и я так? Если я тоже крышей поеду? Как от этого уберечься?
        - Не поедешь, бро, - Геннадий похлопал его по плечу, - если паранойку не поймаешь. А паранойку не поймаешь, если один шариться не будешь, а будешь слушаться дядю Гешу. Вот ваш друг Бритый сходил один в кустики с неопытной девой, и что получилось? И поймал паранойку. Повезло еще, что у него она так сыграла… Он Марину вроде как в заложницы взял, да? Сразу не стал убивать… Паранойка по-всякому мозги вывернуть может, да. А если бы он пошел в кустики с бывалым Моментом, я бы его по голове тюкнул и положил отдыхать при первых признаках. И был бы Бритый сейчас с нами, а не в аду. Уяснил? А остальные искажения наша Мариночка вроде как чует…
        - Микроволновку не почуяла, - кадык на шее Толяна судорожно дернулся. - Пропал Бритый не в паранойке - в микроволновке!
        Гена посмотрел на Марину внимательно, и она чуть мотнула головой: не говори им. Лучше Кондрату и Толяну не знать. Гена понял.
        - А был бы рядом дядя Момент, - снова повторил он, наставительно подняв палец, - и этого бы не случилось! Потому что микроволновку человеку опытному моментом видно по косвенным признакам. Усек, чувак? Так что выше нос, соберись!
        Марина понимала страх Толяна, понимала, что даже Кондратию не по себе, несмотря на внешнюю невозмутимость. Наемники привыкли иметь дело с простым и реальным врагом, с понятной смертью. Сектор же с его искажениями, странным воздействием на психику, Всплесками этими находился за гранью их восприятия картины мира. И смерть здесь часто случалась необычная, страшная. Принять новое так, с ходу, Толян и Кондратий не могли - инертность мышления, обычная для недалеких людей.
        Тут Марине совсем поплохело. Девушка перегнулась через борт, и ее вывернуло. Данила снизил скорость.
        - Эй-эй, сестренка! - забеспокоился Гена. - Нельзя! Привлечешь же…
        - Кого? - удивился Кондрат. - Рыб? У тебя уже паранойя. А все потому, что дурь убивает нейроны и серое вещество. Знаешь? Серое вещество перестает снабжать нервные клетки кислородом - эритроциты становятся шершавыми, цепляются за края сосудов. А потом - бац! Разрыв аорты и смерть.
        - Что-о? - Гена вытаращился на него. - Ты что несешь, чувак?!
        - Правду. Нам лекцию читали. Приезжал один, выступал… Я запомнил и больше не употребляю. И тебе не советую.
        Марина подняла голову: лодка жалась к правому берегу, покачивалась, вместе с ней покачивались далекие коттеджи… А вот что-то странное - фонтанчик воды взметнулся вверх. Она присмотрелась: движение почти у самой поверхности. Крупная тварь.
        И тут пришло чувство опасности: что бы ни неслось к лодке, оно принадлежало Сектору.
        Марина вскрикнула, указывая вперед. Данила выругался, Гена подхватил «грозу», Кондрат с Толяном вытащили оружие, и последний дал очередь по смутной тени в воде.
        - К берегу! - заорал Момент. - Жми, бро!
        Данила развернул лодку, тварь - ее перемещение было видно по фонтанам воды и тени - отрезала их от безопасного правого берега и погнала к коттеджам. Момент прицелился.
        - Идиот! Отдача! Отставить! - рявкнул Данила, не отпуская руль.
        Толян с Кондратом палили, тварь виляла, но приближалась рывками на большой скорости. Марина забыла про качку. Вот и все. Тварь нырнула глубже и выпрыгнула из воды. Мелькнули членистые, длинные и цепкие лапы, покрытое панцирем тело и морда.
        Пучеглазая, приплюснутая, вся в наростах, выражающая желание только убивать.
        И жрать.
        Тварь распахнула пасть, оттуда вылетел несоразмерно длинный язык.
        Толян взвыл от ужаса. Момент выругался, Кондратий выстрелил - пуля срикошетила от панциря. Данила резко вывернул рулевой рычаг, бросая лодку в сторону, она накренилась, мутант рухнул рядом и вспорол лапой толстую резину.
        Раздался громкий свист. Тварь нырнула. Лодка стремительно выпускала воздух, Данила гнал ее к берегу, все похватали снаряжение и оружие. Марина приготовилась спасаться вплавь. Но они успели - лодка с разгону ткнулась носом в бетонные плиты.
        - Прыгай! - скомандовал Данила.
        Очутившись на берегу, Марина сразу поднялась повыше - оставаться у воды совсем не хотелось. Толян шумно дышал, Кондратий оглядывал канал, Гена - коттеджный поселок, в котором они оказались.
        - Какая хреновина! - едва ли не восхищенно заметил Момент. - Бро, надо ей дать название. Я такого хамелеона еще не видел. Или не хамелеон это, а мутантище? Не, думаю, хамелеон… Вот ведь пакость! Знать бы, с кого он генотип передрал, длиной же метра под три…
        - С личинки стрекозы, - Данила вытащил лодку на берег и осматривал ее. - Можно попробовать заклеить, хотя…
        - А они разве водные? Личинки? - удивился Гена.
        - Ага. Но при желании могут и… - Данила, не договорив, отскочил от лодки, ухватил за локоть Толяна. - Так. Шагу, шагу, шагу! Отходим!
        Тварь ползла на берег. Хвост волочился за ней, стрекоза-хамелеон цеплялась когтями за выбоины в гранитных плитах, за щели. У Марины подкосились ноги. Все что угодно. Чешуйчатые медведи, тварь с щупальцами, сумасшедший человек… Только не гигантское насекомое! Мерзость жуткая!
        Часть сознания холодно отметила: ого, эмоции. Страх, неприязнь…
        Тварь ползла. Ее морда («маска», - вспомнила Марина школьный курс биологии) была совсем близко. Девушка окаменела. Тварь отрыла пасть, нижняя губа (не язык это был, а челюсть, заканчивающаяся жвалами) полезла вперед… Данила оттолкнул Марину и выстрелил в фасеточный глаз.
        Хамелеон отпрянул, мотнул головой. Ему пулевое ранение не страшно.
        Но все равно - больно. Если хамелеон долго живет в одном облике, успевает вырастить аналог нервной системы… Боль его странным образом подействовала на Марину - у нее закололо в виске, будто мигрень накатила. Наверное, от недосыпа.
        Данила уже вытаскивал электрошокер, когда тварь быстро поползла к ним. Толян, увидев это, выхватил нож и прыгнул навстречу.
        Первый удар ошарашенный ранением хамелеон пропустил, Толян сумел вогнать нож в целый глаз. Но второй раз ударить не успел: пасть снова раскрылась, губа выстрелила вперед, жвалы сомкнулись на человеческой шее, и хамелеон потащил добычу к себе в пасть.
        Кровь из перебитых артерий брызнула на плиты. Марина, чуть не упавшая после того, как Толян вогнал в тварь нож, тяжело осела - просто ноги подогнулись. Данила с электрошокером в руке был уже возле хамелеона. Громкий треск - и тварь шлепается на брюхо. А Толян не шевелится…
        - Писец, бро. Моментом его… - зачастил Момент. - Я говорил: осторожней надо! Что ж все шустрые такие, что ж все такие наглые… Что теперь… теперь ничего. Сектор ему пухом, значит.
        Данила, ничего не отвечая, принялся освобождать шею Толяна из захвата.
        Марина тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Все тело ломило, в ушах шумело. Вблизи хамелеона с ней происходило что-то непонятное.
        Глава 2
        Если бы Данилу спросили, что его больше расстроило - гибель Толяна-Жилы или потеря лодки, он бы, поразмыслив, выбрал второе. Данила привык мыслить практично и цинично, без излишних сантиментов. Его профессия - хоть раньше, в армии, хоть теперь ловчим - быстро приучала к первому и отучала от последнего. Толян же изначально был, скорее, источником проблем, чем способом их решения, а вот без лодки скорость группы упала до минимума. Астрахан, Момент, Кондрат и Марина, навьюченные оружием, боеприпасами и тяжеленными рюкзаками, шли пешком через лес, то бишь по пересеченной местности, и вряд ли делали больше двух километров в час.
        Лес, конечно, был не настоящий лес, а Марфинский лесопарк, но за все годы существования Сектора некогда окультуренная посадка, излюбленное место отдыха москвичей и жителей пригорода, превратилась в нечто дикое, запущенное и труднопроходимое.
        Марина возглавляла отряд: ловко пробираясь сквозь бурелом и кусты, легко перепрыгивая овражки, иногда бормотала себе под нос «не сюда» или «лучше обойти» и меняла направление. Данила шел следом, с дробовиком наготове. Момент и Кондрат топали в хвосте, вяло переругиваясь. Вяло - потому что Кондрат нес два рюкзака, свой и покойного Толяна, а Момент тащил на себе весь боезапас.
        - Медленно идем, - сказала Марина, вытирая пот со лба. Солнце было в зените и припекало здуровски. - Такими темпами выйдем к Икше только вечером…
        - Угу, - промычал Данила. - И это плохо. Если Шейх обзаведется транспортом - а он, скорее всего, так и поступит, то по шоссе может добраться в Икшу на пару часов раньше нас.
        - А кто это - Шейх? - спросила Марина.
        - Шейх - это Шейх. Ему эту кличку моджахеды дали. А вообще его зовут Алан Мансуров, он полковник спецназа, приличный боец и полная гнида. Мой бывший командир.
        Какое-то время Марина переваривала информацию, потом уточнила:
        - Это он был в вертолете?
        - Да. Он и его группа.
        - И они гонятся за нами?
        - Похоже на то…
        - Но зачем?! - искренне удивилась девушка.
        Хороший вопрос. Как говорят американцы, вопрос на миллион долларов.
        - Не «зачем», а «за кем». Ему нужна ты. Почему именно ты - я не знаю. Мансуров - наемник. Уже давно. Как из армии выгнали, подался на вольные хлеба. У наемников это называется «ушел на частный рынок». Ему заплатили - он и преследует. И, предвидя твой вопрос, я не знаю, кто ему заплатил.

«Хотя вариантов не так уж и много, - про себя добавил он. - По идее, наша экспедиция была санкционирована МАСом. Если это так, отца похитили конкуренты. Конкурентов МАСа в борьбе за «черный ящик» я не знаю и знать не могу. То есть имеется Дон, но тогда он бы не нанимал меня, чтобы «черный ящик» достать. Хотя не нравятся мне эти наколки у Кондрата… С чего бы MAC стал нанимать блатных для охраны Марины? Или батя, как обычно, мне наврал? Он, правда, говорил вроде бы, что самолично их нанял… Но если изначально MAC финансировал экспедицию, то зачем профессору поручили нанимать людей для нее? Это совсем не его работа. Нет, старый хрен что-то реально крутил, вел свою игру за спиной у МАСа. Недаром его прозвали Лукавым».
        - Я хотела спросить, за что его выперли из армии, - сказала Марина. - Если он такой хороший боец…
        - Это долгая и грязная история, - сказал Данила.
        - А у нас впереди долгая и грязная прогулка. Ф-фух…
        Марина выдохнула, остановилась и подтянула лямки рюкзака, забросив его повыше на спину. Астрахан, усилием воли отогнав воспоминание о мокрой девушке на берегу канала, сказал первую пришедшую в голову банальность:
        - Много будешь знать - скоро состаришься.
        - Сейчас не старятся, есть же биотин, - удивилась она.

«Господи! Ну что за ребенок…» И неожиданно для самого себя он произнес:
        - Вот из-за биотина Мансурова и погнали.
        - Как это?
        Он приостановился, дожидаясь, когда их догонят Кондрат с Моментом. Оба выдохлись и теперь шли молча, сопя под нос.
        - Кондрат, пойдешь первым, - приказал Астрахан. - Дистанция - десять метров. Направление - северо-запад. Оружие в руках. Ясно?
        - Ясно, итить твою через колено, - проворчал телохранитель. - А ниче так, что я два рюкзака пру а этот наркоман налегке прогуливается?
        - Этот наркоман, - ответствовал Момент назидательным тоном, - несет боезапас, который тоже нелегкий, а также знает, куда идти, и, главное, как идти, чтобы прийти туда, куда нужно, целым и невредимым.
        - Так какого хрена я тогда первый?! - возмутился Кондрат.
        - А тебя не жалко, - расплылся в улыбке проводник.
        - Отставить базар! - рявкнул Данила. - Исполнять!
        Ворчливо матерясь, Кондрат все-таки пошел вперед, разорвав дистанцию на положенные десять метров.
        - Ты на фига его услал? - удивился Момент. - Забредет в какое-нибудь искажение, лови его потом, а то и по кускам собирай.
        - Не доверяю я ему… Ты давно его знаешь? - спросил Данила у Марины.
        В ответ девушка пожала плечами:
        - Его ко мне приставили недавно. Для охраны. Вместе с двумя другими.
        - Это понятно. Приставил - кто?
        - Тарас Петрович Астрахан.
        - Ага…
        Двинувшись следом за Кондратом - тот ломился сквозь сухие ветки, как медведь-шатун, треск стоял такой, что в Москве было слышно, Данила спросил:
        - Гена, помнишь тех людей, что едва не повязали нас у Хромого?
        - Ну да. Классно мы им вломили тогда… Эх, мотик до сих пор жалко!
        - Их вел этот Шейх, то есть Мансуров, мой бывший армейский командир. И он же был в вертолете и напал на нас сегодняшним утром. Я ведь слышал его голос… По идее, он работает на MAC, так? Спрашивается - какого черта Мансуров за нами гонится?
        - Может, это что-то личное? - предположил Момент. - Я так понял, бро, что друг друга любите ну просто как Израиль с Палестиной… Интересно, почему?
        Данила вздохнул. И мысленно махнул рукой: «А, черт с вами! Расскажу. Он и ваш враг теперь, а врага надо знать в лицо…»
        - Не любим, - кивнул Астрахан. - Это из-за меня его выгнали из армии. А меня из-за него чуть не убили. Могу рассказать, но при одном условии. Вернее, при двух. Первое - не перебивать. Второе - дальше нас троих эта история не пойдет. Ясно?
        Они кивнули одновременно. Момент, решив, что сейчас самый подходящий момент, приобнял девушку за плечи, но Марина, не теряя бдительности, тут же его руку сбросила.
        - Это было в мою третью командировку на войну, - начал рассказывать Данила. - Я уже был контрактником, собирался служить дальше. Мне служба нравилась, воевать я… ну да - люблю. Ну и люди в отряде подобрались нормальные. Такие, что и спину прикроют, и из-под огня вытащат. Нас послали на Памир. То есть на границу Таджикистана, Афгана и Китая. Есть там такое место… Рай для контрабандистов. Мы работали на горных перевалах по караванам наркоторговцев. Выходы были автономные, без связи - у моджахедов появились сканеры частот, поэтому приходилось хранить радиомолчание. Задача простая: нашел караван - уничтожил караван. Наркоту сжигали. Из Афгана шел опиум-сырец в таких больших войлочных тюках, он горел плохо. Китайцы гнали «стекляшку», был тогда такой модный синтетик, этот от огня начинал стрелять, как петарды. А таджики… Из-за таджиков все и случилось. - Данила сделал паузу. Вспоминать не хотелось, но надо было - он понимал, что ему станет легче на душе, если расскажет это хоть кому-то. - Мы нашли схрон. Такой себе обычный кишлак в горах… Овцы, козы, немытые дети. И большой каменный дом с забором. В
заборе пулеметные гнезда, на крыше зенитная установка. Вокруг забора минное поле. Классическое обиталище местного наркобарона. Кишлак, как положено, но холме. Мы - на соседней высоте. Расстояние километра два, через низинку, и все простреливается. А в кишлаке явно какой-то сходняк - джипов больше, чем овец… По инструкции в такой ситуации автономная группа зачистки роты глубинной разведки (так мы официально назывались) должна нарушить радиомолчание, сбросить в эфир пакет данных о своем местоположении и подсветить цель лазером. Дальше сработают
«сушки»-стратосферники. Процедура простая: включил GPS, нажал кнопку «отправить», навел лазер на берлогу наркобарона, подсветил для самонаводящихся ракет, и потом можно брать бочонок поп-корна и любоваться зрелищем. Так мы и сделали, но вместо авиаудара получили сообщение. Незашифрованное, по открытому каналу. От Мансурова. Он приказал брать схрон штурмом. - Сплюнув под ноги, Астрахан продолжил: - Штурмом! Без подготовки. Без разведданных, без артобстрела, без прикрытия с воздуха. У нас даже простого беспилотника не было… Голым задом - да на колючую проволоку. Но в армии, как известно, приказы не обсуждают… - Он сделал паузу, заново вспоминая те события. - В общем, схрон мы взяли, четверо моих легли в низине, еще двоих потерял на минном поле. Нас оставалось пятеро, но схрон все же зачистили. Странно, но афганцев там не было. На джипах были китайцы, а наркобарон местный оказался таджиком. У них большая сделка намечалась, «стекляшки» было тонны две, не меньше. И вот стоим перед этой грудой «стекла», чешем затылки и думаем: зачем, ну вот зачем было огород городить? Зачем мы грудью на амбразуру лезли,
хороших бойцов теряли? Стоим и тихо звереем. И тут поступает новая вводная от Мансурова. Оказывается, к схрону двигается со стороны Таджикистана караван
«хаммеров». Их надо встретить, наркобарыг убить, груз из «хаммеров» перехватить. Что называется - не было печали… Встретили. «Хаммеры» были армейские, с пулеметами и ракетными установками. А мы же - спецура, не пехота, нам в лобовые атаки ходить не с руки, не тому обучены, не для того предназначены. Да и оставалось нас всего пятеро. Да, было пятеро… А остался я один. И то каким-то чудом пулю башкой не поймал. - Данила машинально погладил старый шрам от скулы до виска. - В общем, - перешел он к концовке, - валяюсь я, контуженный, усыпанный гильзами, залитый кровищей, на поле боя и слышу, как рация трещит. Доложите, блин, о результатах операции. Докладываю: все отлично, все погибли. И свои, и чужие. И тошно мне так, что самому сдохнуть хочется. А Мансуров, гнида, и говорит: ждите, скоро буду. А вас, боец Астрахан, представлю к ордену. Твою мать… Если б не злость, никогда бы не нашел в себе сил подняться. Но встал, пошел к «хаммерам» - посмотреть, за что мои ребята погибли. А там в багажниках чемоданчик такой, алюминиевый, знаете, с кодовым замком. И в чемоданчике - биотин в фабричной расфасовке. Его
таджики китайцам поставляли в обмен на «стекло». И тут до меня доходит, что всю эту мясорубку Мансуров устроил только ради того, чтобы биотин взять. Это ведь не наркота, это чемодан вечной молодости! По тем временам где-то… не знаю, больше сотни миллионов долларов. Ах ты ж тварь, думаю… И гляжу - «крокодил» над горами появился, Ми-24М, через пару минут над кишлаком будет. Тут меня и перемкнуло. Я чемоданы распотрошил, биотин со «стекляшкой» перемешал, на улицу вышел и внутрь гранату кинул.
        - Ну, ты псих, бро! - восхитился Момент. - Сотню лимонов, значит, пожег?
        - Одиннадцать человек! - отрубил Астрахан. - Одиннадцать там легло, чтобы Шейх себе безбедную пенсию мог обеспечить. Хрен ему, а не пенсию… Дальше было неинтересно. Я - докладную, Шейху - трибунал, мне - повышение, только послал я их всех к матери, поругался с командованием, потом еще психанул… В общем, они быстро все переиграли и вместо повышения выперли меня из армии. Но Земля круглая, суждено нам было опять встретиться с полковником Мансуровым.
        Данила еще раз сплюнул и глотнул из фляжки воды. В горле пересохло. Давненько ему не доводилось так долго говорить.
        - Вряд ли, - сказала Марина задумчиво. - Вряд ли это личное. Если бы Мансуров хотел отомстить, он бы сделал это раньше. А идти так далеко, в Сектор, причем в начале лететь на вертолете?
        - Тут ты права, сестренка, - кивнул Момент. - Кто бы ему вертушку для полетов над этой территорией выделил, если оно ему для личных целей? Не-ет, это ты, Мариночка, ему нужна… ты всем нужна… Такая ты замечательная, что Мансуров без тебя жить не может… И я вот тоже уже совсем не могу…
        - Геннадий, - не выдержала Марина, - а вам никогда не говорили, что вы дурак?
        - Неоднократно, - ухмыльнулся их проводник. - Всю жизнь говорят. И я очень стараюсь соответствовать, ибо дуракам везет…

* * *
        К городу подошли затемно, с южной стороны, выбрали относительно целый двухэтажный дом на самой окраине, вдалеке от ограды, сооруженной местными вокруг центра.
        - Надо бы окрестности осмотреть, - предложил Данила.
        - Подождите в этом месте, - сказал Момент. - Вдруг хрен, который за нами тащился, уже здесь и засаду устроил? Он про меня не знает, я тихо разведаю.
        - Кондратий, иди с ним, - велел Данила, снимая рюкзак.
        - Не-не, бро, не катит. Его сразу заприметят, а я тут, можно сказать, свой. Тут у нас, бро, анархия, буферная зона, где все равны - из Воли ты, из Герба или одинокий следопыт. За забором - мочите друг друга, в городе - увольте. Я моментом, туда-назад, а вы пока обоснуйтесь в этом доме. На тебе балласт, - Момент поставил рюкзак на порог и танцующей походкой удалился.
        Электричества в Икше не было. Данила закрыл ставни на первом этаже, занавесил окна, поставил на стол диодную лампу, и кухня заброшенного дома озарилась синевато-белым светом. Кондратий отправился на второй этаж - бдить.
        Мародеры здесь, конечно, побывали, вынесли всю технику, даже встроенную плиту вырвали с корнем. Но стекла за ставнями остались целы, входная дверь - тоже, и Данила закрыл ее изнутри на засов.
        Не успел он сесть на прогнивший диван и вытянуть ноги, как в дверь постучали.
        - Свои, - пробасил Кондратий, со второго этажа видевший, кто подошел к дому.
        Астрахан открыл дверь - это вернулся Момент.
        - Значит, так, бро, - сказал он, войдя в комнату. - На воротах стоят местные, у меня с ними отношения не очень, а знакомые, кого в городе встретил, говорят, что чужаков вроде не было, но они не уверены. Так что расслабляться я бы не стал.
        - Хвост не привел?
        Момент махнул рукой:
        - О чем ты говоришь, бро!
        - Никто за ним не шел, - заметил спустившийся Кондрат. - Эх, костер бы. Ужинать пора. Девушка пусть займется.
        Марина вскинулась:
        - А почему я?
        - Потому что, если в отряде есть женщина, то готовка - ее дело.
        Марину взбесило такое отношение: она - полноправный член экспедиции, ее должны опекать, а не ставить «к плите»! Отметив, что, чем дальше в Сектор - тем сильнее, ярче ее эмоции, она уже открыла рот, чтобы высказать этому недоумку все, что думает, но Данила успел первым:
        - Никакого костра. Заметить могут и местные, и Шейх, если его отряд подвалит сюда. Момент, тут ведь живут? Ограда там, за домами…
        - В Икше-то живут. - Гена закурил самокрутку, и по кухне поплыл сладкий запах. - Живут, бро. И ты прав, моментом прибегут. Такие дела. Жрем сухпай и не отсвечиваем. Кстати, чуваки, у меня есть бутылка. Специально для серого вещества и шершавых нейронов тех, кто не курит дурь… Говорят, Сектор ломает, а бухло помогает склеить этот мир.
        - Наркоман и алкоголик, - вздохнул Данила, - никакого алкоголя. Расслабимся - тут нас и возьмут. Всем понятно?
        - Понятно, бро. Но ты же знаешь, я и расслабленный всех моментом положу.
        Кондрат ничего не ответил, он прогуливался по кухне, оценивал обстановку. Марина открыла рюкзак с провизией: стереотипы - стереотипами, но если никто, кроме нее, не спешит заняться едой, не голодать же!
        Марина думала, ее тревога пройдет со временем, но ничего подобного. От апатии последних дней не осталось и следа, Марина нервничала все сильнее, и с приближением ночи ее стало «накрывать». Вот и сейчас: чудилось неладное. Не опасное, а именно неладное, чуждое.
        И будто пела девушка - тихо, на границе слышимого, пела, звала и тосковала. Но если прислушаться всерьез, замерев: нет, ничего не слышно.
        Марина помотала головой. Все-таки бессонная ночь и дневной переход дают о себе знать. Надо выспаться. Очень хочется забраться в спальник, чтобы тепло, чтобы рядом…
        - Пойду, гляну, как на улице, а то чё-то не по себе, - сказал Кондрат и сбил Марину с мысли. - Да и по второму этажу надо еще раз прошвырнуться.
        - Погоди, чувак, я с тобой. Нечего одному ходить… Бро, из кухни без меня - ни ногой.
        Данила пробурчал что-то недовольное, но возражать не стал. Он сегодня дважды спас Марину: на берегу канала от хамелеона с щупальцами и позже, в том заброшенном поселке, от хамелеона-стрекозы. Но при этом не казался заинтересованным ни в ее дружбе, ни в ее расположении. Марине никогда не нравились невысокие спортивные брюнеты, но Данила был вполне себе ничего. Очень даже ничего. Глаза у него красивые, ресницы длинные.
        - Данила, а где у нас вода? - она сделала вид, что не заметила канистру.
        Он молча указал и занялся оружием.
        А таинственная девушка все пела. Марина прислушалась: не похоже это на галлюцинацию, и ощущение чуждости никуда не делось. Опасности нет, не чувствует она ее. Марина собралась спросить у Данилы, не слышит ли он этот зов, попробовать еще раз начать диалог, обратить на себя внимание, но вернулись Геннадий с Кондратом - притихшие, хмурые.
        - Трупешник наверху, бро. Мумия, м-мать… Так, наверное, с появления Сектора и пролежала. В кровати. Спать здесь придется.
        - Да без проблем, - Данила присел у рюкзака и что-то там искал, подсвечивая себе фонариком, - давайте есть и укладываться уже.
        У Марины сжалось сердце: он говорил со спокойной уверенностью, редкий мужчина так себя ведет, еще реже мужчина совершает поступки… Она смотрела на Данилу, не отрываясь. Почувствовав это, Данила обернулся.
        - Что?
        - Данила, - тихо, отчего-то хриплым голосом сказала Марина, - а ты пение не слышишь? Такое, знаешь… Будто девушка зовет куда-то?
        - Приплыли, бро! - ахнул Гена. - Мариночка, душенька, а тебе ничего не захотелось, когда ты это пение услышала?
        Марина в сторону наглеца даже не глянула. Он ее не интересовал. Он только мешал. Марина сосредоточилась на Даниле - вся, без остатка. Ну почему она раньше не замечала, какой он? Самый лучший. Самый-самый!
        - Походу, совсем приплыли. - Гена хихикнул, но как-то грустно. - Бро, девочка
«сирену» поймала. Марина! Мариночка! Посмотри ты на меня, я же лучше!
        - Какую сирену? - удивился Кондрат.
        - Искажение такое. Прилипнет куда-то и поет. Ну, типа поет неслышно. Кто поймает - пение услышит, тот, бро, моментом захочет… Хм. Либидо пробудится. Что, слово незнакомое? Бабу, бро, захочет. Или мужика. Бывает сирена хиленькая - только на одного хватает, а бывало, целыми отрядами попадали! Один раз шла группа, словили дружно сирену. На утро командир проснулся… Вот смеху было. Он даже пристрелил двоих. А виноватых, бро, и нет, под сиреной человек только про это способен думать. Марина! Ну глянь на меня! Не, бесполезно. Бро, Астрахан, она на тебе цикланулась. Свезло тебе, ох, свезло.
        Марина перестала его слушать. Какая разница, что несет этот болтун, это бесхребетное трепло, алкоголик и наркоман! Настоящий мужчина - вот он, только руку протяни… Марина и протянула. Шагнув к Даниле, взяла за плечо. Какие твердые мускулы! Она едва не облизнулась.
        - Эй, чувак, Кондратий, пошли наверх… Идем наверх, говорю! Давай, чувак, бери жратву и топай. Не-не-не! Лампу оставь, мы, типа, бдить будем, но снаружи не должны знать, что внутри есть кто. Не фиг нам тут делать… к сожалению.
        - Зачем наверх? К трупу?..
        - Пойдем, пойдем, шагай, я тебе потом объясню. А ты, бро, не стесняйся, это не то, что «воспользоваться ситуацией» называется, она совсем с катушек слететь может, если ты, гм, ее тягу к себе не удовлетворишь. Смекаешь, бро? Придется уж тебе постараться теперь просто ради блага девушки… мда.
        Они остались вдвоем. Даже не уйди Гена с Кондратом, Марину бы это не смутило. Она подвинулась еще ближе, погладила Данилу по спине.
        - Марина, - он отстранился, - послушай, это же не ты…
        Ну зачем он говорит? Надо его поцеловать, чтобы замолчал. Данила вздохнул, развел руками, будто смиряясь, и обнял ее. У Марины закружилась голова. Одежда мешала, она потянулась расстегнуть куртку.
        - Ты, правда, этого хочешь? - спросил Данила угрюмо.
        Глупый вопрос! Вместо ответа Марина покрепче прижалась к нему.

* * *
        К вечеру отряд Шейха подошел к Икше с юго-западной стороны, по пути пристрелив пару чупакабр и заблудного шестилапа. Поселок делился на заброшенную периферию и обитаемую центральную часть. Из леса, тем более ночного, лезло всякое, потому аборигены соорудили забор из подручных средств: листы железа, куски бетона, сплющенные автомобили - и все это обмотали колючей проволокой. Даже из-за высоченного забора был виден огромный ветряк, лениво вращающий лопастями.
        Ворота были сколочены из досок, скрепленных металлическими пластинами. Хоббит постучал кулаком и ткнул пальцем в Рэмбо:
        - Ты - наш заказчик, богатей, пришел за острыми ощущениями, я - проводник, меня все знают, ты, начальник, - ловец, боевик, короче говоря. Мы пойдем продавать железу, добытую из хамелеона, к моему знакомому, а заодно расспросим, не проходил ли тут отряд наших друзей или, может, в округе его видели.
        - Открывайте, это Хоббит! - он ударил в ворота берцем.
        Скрипнули петли, высунулась рожа, заросшая бурой бородой по самые брови, башку аборигена украшала шляпа с обвисшими полями. Огладив кожаный жилет, более похожий на патронташ, бородач кивнул на Рэмбо:
        - Оружие спрятать, его в руки брать - не положено, целиться в кого - не положено, это по нашему Закону.
        - Господин начальник, тут люди живут по Закону, я говорил, - исполнял свою роль Хоббит.
        Скорчив зверскую рожу, Рэмбо перекинул винтовку через плечо, Шейх сделал так же и спрятал руки в карманы.
        - Вход по тыще с носа, тебе, Хоббит, даром.
        Шейх вынул четыре тысячные купюры, протянул Хоббиту и тихо сказал:
        - Расспроси, не проходил ли тут Астрахан со своими.
        - Фотографии давай, - ответил Хоббит так же тихо, разделил деньги - за проход и на взятку.
        - Вы что там шепчетесь? - Из-под навеса, прихрамывая и держась за карабин, вышел моложавый ковбой в кожаной шляпе.
        - Разговор к тебе есть. Пара вопросов, - начал Хоббит осторожно.
        С «ковбоем», которого в Икше называли Джонни, проводник был знаком и относился к нему опасливо: только на вид тот был такой спокойный, а на самом деле нрав имел необузданный. К тому же он мизантроп. Людей то есть не любит. Зато любит деньги и справедливость. У кого деньги, тот и прав, - справедливо? Вполне. Однажды Джонни поплатился за свою философию: потерял ногу выше колена, теперь мучился с протезом.
        - Валяй, - бросил Джонни небрежно.
        Хоббит дал ему фотографии, тысячную купюру и спросил:
        - Видел кого-нибудь из них?
        Джонни скривился, задумавшись, покачал головой:
        - Не-а. Я ж не все время на дозоре, мы меняемся. Да и ворот у нас несколько. Эй, - позвал он напарника. - Глянь, может, опознаешь кого.
        Второй подергал бороду, взял фотографию Астрахана-старшего:
        - Не уверен. Может, вот этот тип был… Но, скорее всего, нет. Спросите у Кука, он в курсе всего, что у нас происходит.
        - Ладно, - кивнул Хоббит. - Короче, Джонни, посмотри внимательнее на эти лица. Заметишь кого похожего, говори мне, в долгу не останусь. Буду в отеле «У погибшего следопыта».
        - Хоббит, ты знаешь Кука? - спросил Шейх уже за оградой, в городке.
        - Конечно, его каждая собака знает. Идем к нему. Жучара тот еще, мой совет: с деньгами поаккуратней.
        Центральная часть Икши не представляла собой ничего особенного: обычный российский городишко с двухэтажными домами - кирпичными, бежевыми - и широкими улицами. Большинство зданий медленно разрушается, окна выбиты, и вообще, город почти пуст. Постепенно стали попадаться признаки жизни. На кирпичной стене красовалась правленая-переправленая надпись: ул. Коммунистическая, д. 4, а чуть выше написали:
«Дом любви» и нарисовали сердце с крыльями.
        Возле дома сидела бабка и глядела на гусей, купающихся в луже. Женщин в Секторе было мало: либо жены поселенцев, либо шлюхи в крупных поселениях типа Икши (а таких на весь Сектор две штуки: Икша да половина Твери). Здесь - средоточие теневого бизнеса Сектора, сюда приходят с артефактами и железами проводники…
        Обогнули бежевую, полностью развалившуюся сталинку и направились в частный сектор.
        - Вот наша цель - трактир. - Хоббит указал на сруб, возле которого толпились мужчины в камуфляжах, с головами, замотанными банданами.
        Проводник пожал ручищу одноглазому, тот потрепал его по голове.
        - Кук у себя? - спросил Хоббит.
        - Где ж ему быть, старому жмоту.
        Оттеснив курящих гостей, Шейх пригнулся и спустился в подвал, откуда тянуло жареным мясом, сигаретами и сивухой. Уселись за столик, грубо сбитый из досок, под окошком, что у самого потолка. Тотчас к гостям коршуном спикировал сухонький дед с огромным горбатым носом и глазами чуть навыкат, положил на плечо Хоббита иссохшую лапку и сел рядом. Лапка была коричневая, с желтыми от курева ногтями. Шейх пересчитал пальцы: шесть.
        - Что таращишься? Это не страшно, называется - полидактилия, или в школе не учил? - пробормотал старик, не удостоив Шейха взглядом.
        Тот развалился на скамье, вытянув ноги.
        - С чем пожаловали? - обратился Кук к Хоббиту, тот кивнул на Шейха и сказал:
        - Излагайте, начальник, уже можно. Он свой.
        Услышав «начальник», Кук стал дружелюбнее. Сходил к стойке, принес пиво. Шейх сдул пену, отхлебнул… на удивление, приличное пиво для такой дыры. Сделав еще глоток, он разложил на столе фотографии: Лукавый, Астрахан, девчонка.
        - Нам нужны эти люди. Они здесь были?
        Кук пожал плечами и скрестил руки на груди. Шейх вынул из кармана тысячную купюру, положил под снимок девчонки.
        - Повторяю вопрос…
        - Этот был, - старик отодвинул фото профессора. - Точно был. Два дня назад, купил патронов, еды и в лес канул.
        Шейх потер выпуклый лоб - так! Астрахан-старший, стало быть, где-то впереди нас идет… Куда идет?
        Почему не вместе с сыном? В какие кривые игры профессор опять играет? Ладно, отложим это пока в сторону…
        Старик между тем говорил:
        - А остальных я не видел. Появились бы - мне бы доложили, это уж точно.
        - Они где-то здесь, - убедительно блефовал Шейх, перегнувшись через столик и заглядывая в глаза хозяину трактира. - Даже если они не с этим профессором, то все равно - где-то в округе. И они мне нужны. Девчонка - живьем. За наводку - штука зелени, за голову - три. Девчонку, повторяю, взять и доставить живой. Есть вопросы?
        Кук поскреб бок, вынул купюры из-под фото, сунул в карман.
        - Денег как-то мало…
        Денег ему мало!
        - Не торгуемся, - отрезал Шейх. - И поесть принеси, пусть задание будет с оплатой пропитания. Вообще, неизвестно, тут они или нет.
        - Ладно, - Кук протянул лапку. - По рукам.

* * *
        - Ну как, бро? - Данила умывался во дворе, когда подошел Момент. - Как она?
        - Отстань.
        - Да ладно, бро, чего ты! - Момент шумно почесал голову. - Вот почему, Астрахан, девки на тебя западают? То ли дело я! Высокий, красивый. А ты ж карлован, и рожа у тебя страшная.
        - Спасибо за комплимент. - Данила вытер голову майкой. - Девушки не любят наркоманов, даже под сиреной. А джентльмен никогда не обсуждает своих женщин.
        - Но хоть было?
        - Уймись, - посоветовал Данила. - И без тебя тошно.
        Марина еще спала - придя в себя уже после полуночи и проревевшись, она вырубилась, будто по голове стукнули. Данила завернул ее в спальник и оставил в доме, надеясь, что на утро она ничего не вспомнит… Глупая надежда, конечно.
        - Тошно? Что, так плохо из-за того, что она была под сиреной? Ладно, бро, шучу, не делай такое лицо. Я чего, собственно, подвалил… Надо бы нам затариться всякой всячиной, заодно слухи послушать и лодку поискать. Мы как дальше движемся?
        Данила сел на поваленный ствол сосны недалеко от коттеджа. Было тихое теплое утро, солнце светило мягко, жужжали насекомые… И только напряжение, от которого иногда вставали дыбом волосы на руках, напоминало: Глубь близко. По прямой - почти семьдесят километров.
        Момент устроился рядом, разгладил на колене карту. Палец с грязным ногтем ткнул в Икшу.
        - Мы здесь, бро. Поселок городского типа Икша, а вот речка одноименная. Икша небольшая, в основном - частный сектор… Форпост. То есть фронтир. Чем дальше в лес, тем больше искажений и хамелеонов. То, что мы до сих пор видели, - цветочки, ягодки впереди. Вот, смотри. Отсюда в Глубь - либо по воде, либо железной дорогой, либо по трассе. Можно через лес срезать, но семьдесят километров по этому лесу, бро, это ж умереть и не жить.
        - Канал… я уже как-то наплавался. Что с железкой? Работает разве?
        - Наплавался, говоришь? «Железка»-то работает, хотя, что значит - «работает»? Рельсы лежат и лежат себе, что с ними станется. Можно дрезину но все ж узнают, что Момент повел Астрахана, уголовника и стремную девчонку в Глубь. И медленное это дело, доложу я тебе. А по воде - лучше всего, безопасней.
        Данила вспомнил хамелеона-стрекозу, вспомнил щупальце, тянущееся к Марине, и с Моментом не согласился. Может, его, укурка, никто и не жрал, потому что он еще ядовитее, чем любая тварь Сектора, может, он и не заметил ничего такого необычного, но остальным угрожала смертельная опасность.
        - Транспорт, кроме дрезины, достать реально?
        - Ты что, бро? Какой транспорт? Всплеск - и хана всему моментом. Тут Всплеск знаешь, как ощущается? Тошнотой не отделаешься, иной раз так тряханет, будто жарят на электрическом стуле.
        - Значит, пойдем пешком. Семьдесят километров… За несколько дней доберемся. Ерунда.
        Момент посмотрел на него оценивающе и двинул челюстью.
        - Семьдесят километров по Сектору - ерунда? После первой же ночи я тебя заново спрошу, ерунда или нет. Не глупи, бро, послушай своего проводника: водой дальше надо. Я тебе точно говорю!
        Данила еще поразмышлял и согласился - в конце концов, Момент по полгода жил в Секторе, а Данила Астрахан - хаживал, по Первому поясу браконьеров гонял.
        - Ну вот и хорошо, значит, труби сбор, - кивнул Гена. - Бери Марину свою и пойдем закупаться.
        - Не светить бы ее, - Данила потянулся, хрустнув суставами, - но и одну оставлять не хочется, а Кондрату этому я не доверяю.
        - Да ладно переживать, бро! Никому дела нет, это ж Икша, я тут полно народу знаю. Все под Сектором ходим, все с Сектора кормимся. Главное, на полковника твоего не наткнуться. Я своих знакомцев предупредил, если он появится, они нам скажут. Хотя с какого хрена ему тут быть? Если шел за нами, то видел: мы уплыли… Хотя он же масовский сотрудник, он может заявить права на железку… Короче, ведем себя тихо, не отсвечиваем, и все будет хорошо. Данила, возьми бандану, повяжи голову и глаз закрой. Во-от… Мариночка, держи очки и шляпу. Ну вот, теперь пошли.

* * *
        Марина пыталась сделать вид, что ничего не было. Совсем ничего. Понятно вам? И не нужно такие сальные глаза делать! И не смотрите на меня, пожалуйста!
        Самое обидное - Данила тоже притворялся, будто ночью они максимум за руки держались.
        А самое-самое обидное - Марина практически не помнила, как все прошло.
        Только распухшие, будто обветренные губы остались - ни воспоминаний, ни чувств. Марина, пока все собирались и завтракали, искоса поглядывала на Астрахана. А он и правда красивый. Лицо очень правильное, даже шрам его не портит. И мужественное. Решительное такое лицо…
        Ну и ладно. Все, забыли, проехали!
        Собрались, выдвинулись в поселок.
        Геша рассказал, что Икша - селение перекупщиков. Здесь есть кабаки, здесь крутятся деньги, здесь даже есть женщины! Большинство местных заняты бизнесом: бьют хамелеонов, собирают их железы, иногда ходят к Глуби, кто-то просто наживается на охотниках.
        Тут можно достать все: от автомата до проводника, нужно только знать где.
        По неписаному закону в поселке не стреляют - здесь все свои, заняты общим делом.
        Центральная улица тянулась вдоль железнодорожных путей, пахло близкой водой и летом. У Марины после сирены обострились чувства, и она кожей ощущала разлитое в воздухе напряжение, близость беды.
        Для конспирации разделились: Момент и Данила шагали впереди, Марина и Кондрат метрах в двадцати от них изображали пару, Кондрат даже за талию ее обнял.
        Наверное, местные свыклись с дыханием Глуби и не замечали его, но Гена Момент поминутно озирался (а ведь бывалый проводник!), Данила был напряжен, и только Кондрату, кажется, по фиг, он просто хмур…
        Несмотря на раннее утро, прохожих было много. Некоторые здоровались с Моментом, другие просто косились с интересом на Кондрата - новичок.
        Гена повернул влево, на боковую улочку. Ветерок донес аромат свежего хлеба. Идущие впереди остановились, Марина с Кондратом нагнали их.
        - Надо план действий обсудить, - сказал Момент. - Может, позавтракаем, а, бро?
        - Мне здесь не нравится. Давай быстро все купим и уйдем.
        - Ты тоже чувствуешь? - встряла Марина, молчать уже сил не было.
        Данила повернулся к ней, но девушка не заметила в его глазах ни намека на теплые чувства. Точно так же Данила смотрел на Момента: равнодушно или с дружеской симпатией, не более. Стало так обидно, что слезы навернулись. Она усилием воли заставила себя улыбнуться, получилось криво, но хоть как-то.
        - Чувствую, - Данила сдержанно улыбнулся в ответ. - Будто кто-то следит за нами.
        - Да здесь всегда так, бро! Привыкнешь. Дальше - хуже, будто Глубь к тебе принюхивается, присматривается. Вот, случай был…
        - Заткнись ты, - Кондрат, молчавший до этого, скривился, - и так тошно, еще ты тоску нагоняешь. Вчера всю ночь втирал, как кого сожрали, сегодня… Эх, знал бы - не пошел бы!
        - Ладно, хватит, - перебил Данила. - Входим по одному или толпой?
        - Увы, толпой, бро, - развел руками Момент. - Без меня вас не пустят, вы чужаки.
        - Так ведь спалимся.
        - Мы моментом - к лодочнику и сразу ходу.
        Под недовольное бурчание Кондрата, петляя между домами частного сектора, они пошли дальше.

* * *
        В поселок решили идти через южные ворота. Даниле план не нравился, и он в каждом встречном чувствовал угрозу, видел стукача. Вот щеголь с ямкой на подбородке, что дежурит на воротах, - настоящий ковбой с бахромой на рукавах, в кожаной шляпе - наверняка сдаст! И чего этот шут так посмотрел? Да потом еще с напарником стал шептаться, тот вперился в небо, кивнул…
        Хорошо, хоть лодки в Икше продавались.
        Здесь вообще много чего продавалось. Чем-то Икша напомнила классический городок из вестерна: фронтир есть фронтир, и неважно, добывают ли старатели золотой песок или хамелеоньи железы… Еда, патроны, всякая разная походная всячина - все, конечно, втридорога, зато тащить не надо через Барьер.
        Официальных властей в Икше не было, MAC все собиралось навести тут порядок, поприжать диких «старателей», подмять под себя вольных следопытов, но никак руки не доходили. Поэтому единственным оплотом закона здесь служила железнодорожная станция, через которую в Сектор иногда проходили эшелоны со штрафниками. Была такая программа: использование заключенных для исследований Сектора, охоты на мутантов и хамелеонов. Подписавшего соглашения зэка (соглашались на это немногие) этапировали в Сектор, где заключенных разбивали на бригады, каждую снабжали проводником, солдатами и посылали в полевые экспедиции. Программу эту MAC все собиралось закрыть, но программа-то была армейская, и военное начальство всячески закрытию противилось. Некоторые зэки гибли, другие калечились, третьи возвращались и получали амнистию, а четвертые - сбегали, оставались в Секторе.
        За порядком в Икше следили дружинники: ветераны-следопыты, слишком старые или слишком покалеченные, чтобы охотиться на хамелеонов, сквоттеры-самоселы и немногочисленные аборигены, отказавшиеся от эвакуации и вот уже столько лет живущие в симбиозе с Сектором. Дружинников отличали желтые повязки на рукаве и расчехленное оружие наперевес.
        А так оружие здесь носить можно было, но только в кобуре или за спиной. Стрельба в поселке, по негласному закону фронтира, не поощрялась.
        Особенно много людей с желтыми повязками собралось на центральной площади, возле замшелого памятника Ленину. Это хорошо, в пестрой толпе проще затеряться. За спиной зеленоватого Ильича возвышались руины мэрии, а напротив кипела жизнь в универсаме с оригинальным названием «Универсам».
        - У них что, праздник какой-то? - удивился Данила, глядя на копошение людей вокруг непонятного сооружения в центре площади.
        Сцена - не сцена, помост - не помост… Трибуна? Намечается митинг, плавно переходящий в народные гуляния? Несмотря на раннее утро, народ стекался к площади, держа в руках пластиковые бутыли с пивом и чем-то покрепче.
        - Гы, - расплылся Момент. - Фестиваль какой-то, что ли?
        - Где тут можно прибарахлиться?
        - Ну как где? В «Универсаме», вестимо… - пожал плечами Момент, направляясь через толпу к «Универсаму».
        Данила на ходу оглянулся. И все-таки у них там не трибуна. Зачем в центре трибуны столб? Для стриптизерши, что ли?
        А толпа-то вокруг - взбудораженная, взвинченная, опасная… Он скользнул взглядом по лицам и выделил двоих молодых, гладко выбритых парней, которые пристально смотрели прямо на него. Заметив внимание к себе, они переключились на сцену сделали скучающие физиономии.
        - Гена, - он дернул Момента за рукав. - По-моему, надо валить. Нами заинтересовались.
        - Тебя глючит. Я опасность чую, бро. Ты просто новенький, вот на тебя и глазеют. На Кондрата ведь тоже таращатся, да, Кондратушка?
        Тот промычал что-то утвердительное.
        - Все равно лучше поторопиться.
        - Не вопрос! Но прибарахлиться надо, раз уж мы тут.
        В магазине оказалось малолюдно, видимо, весь народ собрался на площадь. В лавке самогонщика толклись подозрительные личности, в оружейном отделе два дружинника точили лясы с продавцом.
        Данила вытащил наличные, отсчитал половину и вручил Кондрату.
        - Патроны. 7,62. Если будут - бери бронебойные и пачку трассеров. Запасных магазинов к «калашу» - хотя бы десяток. Гранат для подствольника. Ручных гранат. На все деньги. Понял? Мы тут постоим, посмотрим, что к чему, мне те двое не понравились.
        - Понял, не дурак… - проворчал Кондрат. Глаза у него загорелись жадностью.
        - Марина, пойдешь с ним, - добавил Данила, и взгляд уголовника погас.
        - Рассказывай мне что-нибудь, - велел Данила и уставился сквозь Момента на подозрительных типов.
        Момент принялся перечислять искажения. Типы беседовали. Один рыжий, второй светловолосый. Светловолосый заржал, пожал руку рыжего, похлопал его по спине и, скользнув взглядом по универсаму, зашагал с площади.
        Вскоре из универсама вышел Кондратий с Мариной, наемник сказал:
        - Готово. Теперь куда?
        Момент подвел их к кирпичному домику с ржавой железной рыбой на подставке у входа. Данила глянул в сторону площади, «хвост» не обнаружил, но на всякий случай сказал Кондрату:
        - Теперь вы стойте у входа, и, если заметите кого подозрительного, пусть Марина зайдет и предупредит. Момент, давай быстрее.
        Когда-то тут был рыболовный отдел - он им и остался, разве что ассортимент снастей радикально поменялся. Вместо спиннингов и удочек продавались остроги, гарпуны и трезубцы. Было пару рогатин вроде тех, с которыми сибиряки ходили на медведей. Крючки размером с ладонь. Кевларовые сети. Свинцовые чушки вместо грузил. Мощные электроудочки, сделанные из обычных шокеров.
        Да, к рыбалке в Икше относились серьезно… Добыча водных хамелеонов, оказывается, была выгодным промыслом.
        - Нам нужна лодка, - сказал Данила продавцу.
        - Выбирай… - равнодушно ответил тот.
        Продавец в рыболовном отделе был колоритный. Лет… непонятно сколько: то ли шестьдесят, то ли все девяносто. Лысый, с торчащими ушами, набрякшими веками и бородавкой на носу. Пигментные пятна на лысине делали его похожим на чупакабру. Руки у продавца мелко-мелко дрожали, что, впрочем, не мешало ему ловко сворачивать самокрутку. На шее старика багровели язвочки… То ли какая-то болячка, то ли влияние Сектора.
        - Где? - спросил Астрахан с нетерпением.
        - Там, - неопределенно махнул рукой продавец, обслюнявив самокрутку.
        Данила зашагал «туда», в глубь магазина. Лодок было много. Старые деревянные плоскодонки, прогулочные жестяные корыта, надувные рыбацкие, легкие байдарки… Они стояли вертикально, прислоненные к стенам, и были завалены веслами всех форм и видов.
        - А с мотором есть? - крикнул Данила.
        - Не-а, - помотал головой старик, закуривая. По магазину поплыл аромат дешевой махорки. - Это вам на пристань надо. Там катера. У Петьки-Дуремара.
        - Ага, и где пристань?
        - Как где? На канале! - пыхнул дымом дед. - Только Петьки там нету сегодня.
        - И где же он? - начал терять терпение Данила.
        - Как где? На сборище! Где все!
        - Данила, смотри! - Момент дернул Астрахана за рукав. - Смотри, чё тут есть, бро!
        Рядом с лодками лежали брикеты тринитротолуола или в просторечии тротила, он же - тол, он же TNT, в заводской упаковке. Лежали россыпью, как куски хозяйственного мыла.
        - Давай купим, а? - начал клянчить Момент. - Знаешь, какая это штука классная! Одну жахнул - пять хамелеонов всплыло. А еще ихтиандра можно глушануть…
        - Сколько? - спросил Данила.
        - Десять баксов штука, - отрезал продавец. - Возьмете много - уступлю.
        - Я возьму десяток. Детонаторы есть?
        - А как же… - Дед вывалил на прилавок горсть детонаторов, похожих на алюминиевые карандаши. - И провода найдутся, и бикфордов шнур, и даже машинка взрывная.
        - А радио нет? Дистанционного пульта?
        Продавец нахмурился и обратился к Моменту:
        - Какой, к чертям собачьим, пульт?!
        - Это ж Сектор, бро! - напомнил следопыт. - Тут вся эта электроника работает до первого Всплеска. Тут чем проще техника - тем надежнее. А динамо-машинка - ну куда уж проще…
        - Ладно, - махнул рукой Данила. - Давай машинку. И рассказывай, где нам этого Петьку-Дуремара искать…

* * *
        За то время, что Данила и Момент провели в магазине, толпа на площади успела удвоиться. Похоже было, что все население Икши пришло сюда на это непонятное сборище.
        - Никого подозрительного мы не видели, - сказала Марина, когда Данила вышел. - А где лодка?
        - Нету, затяни их в гравицапу! - ответил Момент.
        Данила разглядывал людей на площади.
        - И как мы в таком дурдоме будем искать лодочника Дуремара?
        - Да ладно тебе! - махнул рукой Гена. Атмосфера грядущей вечеринки подействовала на него тонизирующе. - Найдем, никуда не денется, тут народу не так уж много. В Икше постоянно обитает немного людей, остальные пришлые. Местных я всех знаю, а они - меня.
        - Так, ладно, снова делимся на пары, - решил Данила, - ходим друг за другом.
        Не нравилось ему это сборище. Что-то тут было не то, опасностью веяло в воздухе. И толпа собиралась агрессивно-угрюмая… С крыльца универсама, где стояли Данила и Гена, вся площадь была как на ладони. Бросалось в глаза обилие желтых повязок.
        - Мы все купили, - напомнила Марина, показывая потяжелевший рюкзак. - Патроны, гранаты, магазины, вот сдача.
        Астрахан сунул в карман похудевшую пачку купюр.
        - Эх ты, джентльмен удачи, - насмешливо протянул Момент - Чего ж ты девушку нагрузил, как лошадь, а сам налегке гуляешь?
        - Я телохранитель, - отрезал Кондрат. - Мне нужны свободные руки.
        - Ага, чувак, так же горячее сердце и холодная голова.
        - Смотрите! - перебила их Марина. - Что это?
        Над толпой появился Т-образный флагшток с грязной тряпкой вместо флага. Кто именно нес странный штандарт, видно не было, но при появлении его толпа на мгновение примолкла, а потом загудела с новой силой, но уже приглушенно, вполголоса. Гудение это напоминало рассерженное жужжание пчелиного роя.
        Перед штандартом толпа расступилась, и скоро стало видно, что несут его два человека в белых балахонах с остроконечными колпаками. Флагоносцев окружали десятка полтора дружинников с оружием наперевес.
        - Это еще что за ку-клукс-клан? - удивился Астрахан. - Что за ритуалы у вас тут в Секторе?
        - Ох ты… - выдохнул Момент с отвращением. Его желание весело провести время как рукой сняло. - Это ж аутодафе!
        - Чего-о? - округлил глаза Кондрат. - Что за извращение?
        - Да уж, извращение: хамелеона будут жечь. Вон, видите, в кандалах ведут? Пятнистый такой…
        - Ф-фу… - сморщила нос Марина. - А зачем его жечь? Есть же шокеры… и железа пропадет, разве нет?
        - Обряд такой, - мрачно пояснил Момент. - Если хамелеона ловят в лесу, его разделывают и добывают железу. А вот если в поселке… Ну, вроде как ворону в огороде: надо убить и подвесить, чтобы другим неповадно было. Поэтому хамелеона щас спалят в момент, а дымом, значит, поселок окурят. Чтобы других хамелеонов изгнать.
        Хамелеон, закованный в тяжеленные кандалы, еле плелся за дружинниками. Был он чем-то похож на давешнего продавца - человек как человек, только уродливый, весь в пятнах и лишаях. Он почему-то начал терять форму, и черты лица у него расплывались огарком свечи. Забраться на помост он сам не смог (одно колено гнулось правильно, как у человека, а второе - куда-то вбок), и дружинники затащили его наверх силой, после чего приковали к столбу.
        Из толпы передавали канистры с бензином и вязанки хвороста.
        - Давайте уйдем, - не выдержала Марина.
        - Нельзя! - прошипел Момент. - Если мы уйдем - нас за хамелеонов примут. В этом весь смысл ритуала, тут только люди могут находиться.
        Данила ожидал проповеди, речи, призывов к толпе - но куклуксклановцы деловито обложили хамелеона хворостом и дровами, облили все бензином и шарахнулись с помоста.
        - Факел! - крикнул кто-то в толпе. - Факел!
        Крик подхватили остальные, и скоро уже все обитатели Икши скандировали хором:
        - Фа-кел! Фа-кел! ФАКЕЛ!
        Момент с Данилой медленно двигались, расталкивая местных, - искали Дуремара. Кондрат ледоколом рассекал толпу и тащил за собой Марину.
        Появился факел, обычная палка, обмотанная просмоленной тряпкой. Он не столько горел, сколько коптил, испуская столб черного густого дыма. Нес факел пацан лет двенадцати, с совершенно безумным взглядом. Перед ним почтительно расступались.
        Факелоносец приблизился к помосту, и толпа разом смолкла, затаив дыхание.
        - Гори! - ломающимся голоском подростка завопил пацан и метнул факел в хамелеона.
        Тот вспыхнул, взметнув над помостом язык пламени пять-шесть метров. Над площадью раздался пронзительный визг, переходящий в звериный вой.
        - ГОРИ!!! - заорала толпа.
        - Гори! - крикнул Момент и толкнул Данилу локтем в бок - тот без энтузиазма подхватил крик.
        - ГОРИ!!! ГОРИ!!! ГОРИ!!! - бесновалась толпа.
        В воздухе запахло паленым мясом и бензиновой гарью. Хамелеон извивался у столба, объятый пламенем. Он уже потерял всякое сходство с человеком, оплавился бесформенной массой и продолжал таять.
        - Дикари, блин… - с отвращением сказал Момент. Даже бывалый проводник побледнел. - Дикари-и-и.
        Даниле тоже было не по себе - нет, не от зрелища горящего хамелеона, который все никак не умирал, он и не такое видел, а от того, насколько быстро толпа утратила человеческий облик, превратившись в стаю кровожадных зверей.
        Стоп. С толпой была непонятка. Странная движуха происходила в середине: слишком деловито и целеустремленно пробирались дружинники сквозь беснующуюся биомассу. Куда это они?
        - По-моему, за нами, - сказал Данила, повернулся к Марине с Кондратом и повторил громче: - Они за нами.
        Желтые повязки как бы невзначай, но целенаправленно приближались к универсаму, медленно сжимая кольцо.
        - Угу, - подтвердил Кондрат. - Местные. По нашу душу идут, надо валить.
        Тут Данила не мог не согласиться со здоровыми инстинктами уголовника. Он приказал:
        - Валим, только медленно и печально, чтобы не привлекать внимания. И оружие к бою.
        Они выбрались из толпы, и дальше все напоминало сцену из вестерна: широкая и абсолютно пустая улица, ведущая от центральной площади к вокзалу мертвые окна мертвых домов, маленькие пыльные смерчи вьются под ногами, припекает солнце. Полная неподвижность. Отряд из четырех человек - Данила, Марина, Момент и Кондрат - нарочито медленно движется прочь от площади.
        Фоном звучит ритмичное скандирование «Го-ри! Го-ри! Го-ри!»
        Поднимается к небу столб черного дыма. Сгустком боли бьется в огне хамелеон. Живучая тварь…
        Нет, не вестерн, а, скорее, постапокалипсис… Сейчас распахнутся вон те двери, и хлынет толпа зомби.
        - Стоять! - Резкий окрик разорвал густой, закисший от неподвижности воздух. - Стоять на месте!!!
        Увы, это были не зомби. Данила медленно обернулся, заведя руку за спину и щелкнув предохранителем «Калашникова». Перед ними был патруль из пятерых дружинников с желтыми повязками на рукавах, и старший, амбал с обрезом двустволки в руках, потребовал:
        - Ваши документы!
        - Ты чего, чувак?! - изумился Момент. - Какие, хамелеону в задницу, документы?! Мы же в Секторе!
        - Мы в России! - рявкнул амбал. - Документы!
        - Ладно, - покладисто сказал Данила. - Сейчас, одну секунду…
        Он сунул руку за пазуху разгрузочного жилета, нащупал пакет с картой и начал медленно идти на сближение. Почему их всего пятеро? На площади к нам шло больше, гораздо больше народу, где остальные?
        - Ну? - начал терять терпение амбал. - Быстрее давай, Астрахан!
        Ого! Откуда этот кретин его знает? Стоп - стоп-стоп… Выходит, это не стихийный приступ ксенофобии в прогнившем мозгу дружинника-олигофрена, их кто-то натравил. Неужели Мансуров? Чужими руками решил жар загрести?
        - А в чем, собственно, дело? - с ленцой в голосе поинтересовался Астрахан. - Мы что-то нарушили?
        - В девке дело! - напрямую заявил амбал. - Есть подозрение, что она - хамелеон.
        Марина сдавленно ойкнула.
        - Да-а? - удивился Данила. - Ух ты! И что вы собираетесь с ней делать?
        - Экспертизу ДНК, - чуть ли не по слогам выговорил дружинник. - Если человек - дальше с вами пойдет. А если хамелеон - сожжем…
        - Ясненько… Вот мои документы, - сказал Данила, приблизившись к амбалу еще немного и протягивая пакет с картой.
        Амбал опустил взгляд всего на секунду, и за эту секунду Астрахан сместился в сторону, открывая линию огня для Момента. Потом вырвал из рук дружинника обрез, перехватил его за рукоятку и влупил из обоих стволов по ногам ближайшего противника.
        Тот рухнул и покатился, крича, под ноги остальным. Данила врезал обрезом в зубы второму (за спиной коротко огрызнулась «гроза», и еще один дружинник ткнулся носом в пыль), бросил бесполезный трофей и выхватил финку. Шаг, поворот, короткий укол в шею номеру четыре, поднырнуть под удар прикладом номера пять, на выходе - вспороть бедренную артерию и воткнуть клинок в межключичную впадину уже падающему врагу.
        Вот и все. Данила вытер рукавом кровь с лица и огляделся.
        Так и есть. Окружают, сволочи!
        - Ходу! - заорал он, убирая нож и перетягивая автомат на грудь. - К железке - быстро!
        Первым в сторону железной дороги побежал Кондрат. Уголовник, прошедший курсы подготовки телохранителей и имевший какой-то опыт соответствующей работы, действовал быстро и грамотно: схватив Марину за руку, он повернулся к ней спиной, так, чтобы рука девушки обняла его за талию, прижал охраняемую к себе и побежал, удерживая АКМС одной рукой, как игрушку.
        Момент и Данила прикрывали тыл.
        Желтые повязки лезли из всех щелей, компенсируя недостатки тактики избытком количества. Вооружены они были чем попало.
        Данила успел снять троих, Момент - еще парочку, когда до дружинников наконец-то дошло, что пора бы начинать стрелять в ответ. Они и начали: много, громко и бестолково.
        Кондрат, над ухом которого засвистели пули, мигом сориентировался и затащил Марину за газетный киоск. Киоск был старый, еще советский, из хорошего крепкого железа. Астрахан и Гена нырнули в укрытие следом за уголовником.
        Пальба дружинников достигла того предела, когда даже выглянуть из-за киоска не представлялось возможности.
        - Прижали, суки! - констатировал Момент.
        - Это только начало, - сказал Данила. - Сейчас сюда прибежит толпа с площади, и вот тогда нам конец. Марина, дай свой рюкзак…
        - Что? - Марина смотрела на него стеклянными глазами, не понимая ни единого слова.
        Боевой шок. Случается даже с обстрелянными ветеранами. Угодить в такую передрягу, да сразу после малоаппетитного зрелища аутодафе…
        - Рюкзак давай! - гаркнул Данила.
        - Рюкзак? Рюкзак, да… На! На рюкзак!
        У Марины начиналась истерика. С этим надо было что-то делать, и Кондрат отвесил ей пару пощечин, снова загнав девушку в состояние ступора.
        - Как выбираться будем, командир? - осведомился уголовник. - Сейчас местные прибегут.
        - Пускай прибегают, - сказал Астрахан, роясь в рюкзаке.
        Так, магазины - в разгруз. Пачки патронов - перекинуть Моменту, пусть пакует. Боеприпасы для подствольника - ему же. Что остается? Два десятка гранат Ф-1, она же «лимонка». Вот и замечательно. Разлет осколков - до двухсот метров.
        Теперь подойдите ближе…
        Смелость толпы прямо пропорциональна ее численности. Когда дружинники с примкнувшими к ним охотниками, проводниками и простыми барыгами Икши достигли некоей критической массы, толпа линчевателей перешла в атаку.
        Данила ждал именно этого момента.
        Рвануть чеку. Уронить гранату в рюкзак. Размахнуться. Метнуть рюкзак в набегающую толпу. Упасть на землю, закрыть уши, открыть рот.
        Громыхнуло страшно.
        Даже киоск пошатнулся от взрывной волны - вздрогнул, но устоял. Свист и рикошет осколков. Звон в ушах. Легкая слабость в ногах, как после контузии.
        Вставай, боец, вставай! Данила заставил себя подняться. Смотреть на результат взрыва не было ни сил, ни желания. Даже сквозь постоянное «пи-и-и-и-и-и» в ушах пробивались крики и стоны раненых.
        - Вперед! - скомандовал он, не слыша собственного голоса. - На станцию!
        Глава 3
        Для ночевки немногочисленная команда Шейха выбрала мотель «У погибшего следопыта». Не мотель - клоповник, вонючий, как будто и правда под половицами труп.
        Рэмбо тотчас разделся и рухнул на кровать, заскрежетали ржавые пружины. Хоббит сел на единственный стул, насыпал хлебных крошек на ободранную тумбочку, залепленную почерневшими наклейками с голыми бабами, пустил крысу на выгул, подпер голову и зевнул.
        Шейх долго не мог уснуть, ворочался и чесался - ему мерещились клопы, да и привык он с малолетства содержать тело в чистоте, за что и получил в Можайке прозвище Ханжа.
        Кук просил из мотеля не высовываться, чтоб не светиться, как появятся новости о беглецах, обещал сообщить. Шейх и сам понимал: собственными силами он не справится, придется положиться на ненадежных местных..
        Проснулся Шейх от щелчков, открыл глаза - Рэмбо уже заряжал винтовку, полулежа в кровати. Хоббит дрых на боку, раскрыв рот и похрапывая. Крыса ползала по нему.
        Рэмбо кивнул начальнику, не поворачиваясь, отложил винтовку.
        - Не доверяю я местным.
        - А они не доверяют нам, - отозвался Шейх, глянул в окно, где бубнили трое мужиков в старых, еще советских охотничьих костюмах цвета хаки.
        Мотель располагался в дореволюционном здании, первый этаж врос в землю, и говорунов Шейх рассматривал снизу: угрюмые, заросшие, один - с повязкой на глазу. За их спинами суетились парни в олимпийках. Площади отсюда видно не было, народ толпой валил туда.
        Чуть позже мужики тоже ушли, с площади донесся многоголосый вопль:
        - Гори! Гори! Гори!
        И вдруг из-за двухэтажек вырулил мальчишка лет двенадцати - рыжий, растрепанный - и ломанулся к мотелю.
        Спустя минуту в дверь затарабанили. Рэмбо схватил винтовку, собрал волосы в хвост. Шейх открыл двери.
        - Я от Кука, - проговорил парнишка неожиданно взрослым голосом. - Там этих, которые вам нужны, окружили на площади…
        За окном грохнул выстрел. Застрочил автомат. Шейх, оттолкнув мальчишку, схватил пулемет, нацепил патронташ и приказал:
        - Быстро идем туда. Астрахана можно валить, девчонка нужна живой, - глянув на мальчишку так, что тот пулей вылетел на улицу, он добавил: - Местные - уроды! Вместо того чтобы взять их по-тихому, стрельбу устроили. Еще девчонку завалят… Живо на площадь! - он направился к двери.
        Площадь было слышно издалека: вопли, пальба, визг. Отряд спешил узкими улицами, мимо покосившихся, почерневших срубов частного сектора, разросшейся зелени палисадников, нависших над растрескавшимся асфальтом ветвями яблонь и слив. Запахло горелым мясом.
        У площади царила суматоха, сновали вооруженные мрачные типы, корчился на тротуаре бородач с простреленным боком, рядом сидел на корточках его напарник и беззвучно шевелил губами, поминутно сплевывая в сторону. К жилым домам прохромали двое бритых наголо молодчиков, один из них был ранен в ногу. Шейх рывком развернул к себе здорового:
        - Где они?
        Объяснять не пришлось: мужик кивнул в сторону железной дороги. В этот момент недалеко, метрах в ста, ухнула граната… да не одна, судя по басовитости звука, - Шейх аж присел. Черт бы побрал этого Астрахана! Завопили, кто-то завизжал, и толпа, чуя кровь, ломанулась вперед, на звук. Загнать добычу, разорвать, впиться зубами в плоть, рвать и кусать, пинать и царапать! Древний инстинкт, подчас превозмогающий даже страх…
        Шейх и Рэмбо бежали плечо к плечу, расшвыривая местных. Шейх на бегу говорил:
        - Если я правильно понял, теперь они попытаются прорваться к жэдэ станции и угнать дрезину. Я бы сделал так… А местные будут стараться стереть их в порошок. Задача: перехватить девчонку. Если совсем припрет - отстреливать местных.
        - Все понял, - ответил Рэмбо.
        Хоббит, сунув крысу за пазуху, спешил следом. Толпа стала такой плотной, что пришлось перейти на шаг. За спинами ничего нельзя было разглядеть. Шейх едва не споткнулся об местного, корчившегося на асфальте, перескочил через неподвижное тело. Наконец людей вокруг поубавилось. Возле изрешеченного осколками ларька повернули к станции, что находилась у реки. Из поселка выбежали через распахнутые ворота - и на шоссе встретили разочарованных аборигенов, которые возвращались, ругаясь и сплевывая под ноги.
        - Где они?! - крикнул Алан.
        - На дрезине укатили, - ответил низенький мужичонка в порванном камуфляже. - У Петровича дизельная колымага есть… была. Он собирался мост проверить до эшелона. Петровичу в рыло засадили и угнали.
        - Не догоним, - резюмировал Рэмбо, всматриваясь в сизый дымок над железной дорогой.
        - Сколько их было? - спросил Шейх.
        - Три мужика и баба, - сообщил мужичонка.
        Пальцы Шейха крепче сжались на «эмке». Хотелось размозжить голову кому-нибудь из местных. Все испортили, деревенщины! Тихо надо было, тем более их всего четверо… И не днем - ночью, когда те еще спали. Или не нашли их ночью? Или они только утром пришли сюда?
        Станция была раздолбанная и донельзя замусоренная. Шейх не стал пересекать пути по обветшалому мосту, спрыгнул на рельсы и зашагал к будочкам касс, стоящим на асфальтовой полосе между путями. Возле будки стояли люди.
        Ограбленный Петрович, дядька под пятьдесят, в закатанных до колена штанах, сандалиях на босу ногу и в матросской майке, с повисшей на нижней губе самокруткой, живописал свои подвиги, прикладывая банку холодного пива к заплывшему глазу. Шейх подошел ближе. Петровича слушали пятеро: двое молодых парней, альбинос и смуглый, и трое мужиков среднего возраста, с желтыми повязками. Смуглый, когда Алан был уже рядом, в ответ на очередную реплику Петровича воскликнул: «Ну, мутанты адские!» - и, не сдержав эмоций, долбанул ногой в перила. Старый мост застонал, зазвенел, уронил пару кусков бетона.
        - И прям в морду - н-на! Ну разве так себя ведут? Не по-людски, не по-русски. И девка пустоглазая, лупает, как тот хамелеон, и еще этот, с косичками. Один с ними нормальный мужик был, и тот девку волок. Попрыгали и уехали. А кто мне возместит? Поселок за дрезину возместит? Староста, может быть?! Одна дрезина была - и нету. Вот скажи, Мишка, - дядька обернулся к альбиносу в кожанке, - вот есть справедливость на свете? А вояки сейчас аккурат эшелон погонят, а ну как рельс покорежился или шпала сгнила? Всех ведь потом…
        - Что за эшелон? - спросил Шейх, протолкавшись вплотную к Петровичу.
        - Дык это, зэков везут, - словоохотливо ответил тот. - Раз в два месяца возят, скоро вся страна в Глуби сгинет! Погрузят вагон-два, пообещают, значит, досрочное, оклад там, то-се, и целыми теплушками к Глуби. У них где-то конечный пункт, ближе к Дубне. Там их по бригадам - и в экспедиции, а если добыча какая, так тем же составом назад отправляют.
        Закрыв глаза, Шейх шумно вдохнул-выдохнул. Рельс дернулся, завибрировал, будто проснулось железное сердце: тук-тук, тук-тук.
        Рэмбо вскинул брови:
        - Поезд?
        Шейх не ответил - и так понятно. Значит, состав штрафников. Конвой - армия, срочники.
        Стук все ближе, ближе, заскрипели тормоза - остановка, дальше ехать опасно, нужно пополнить запасы, солдатам - размять ноги. Паровоз появился, как в старом фильме: в клубах дыма, черный, древний, хрипящий и гудящий. Ну да, модерновый электровоз по Сектору не проедет…
        Шейх, кивнув своим, поспешил в начало платформы. Эшелон - локомотив и три вагона - остановился, высунулся черноусый крепыш в форме машиниста. Шейх взлетел по лесенке в кабину, сунул под нос оторопевшему мужику удостоверение, полученное еще в Ловчем клубе.
        Из первого вагона на платформу спрыгнул суровый майор - коренастый, весь будто собранный из квадратов и потому напоминающий робота. Подошел к локомотиву, Шейх спустился. Майор изучил протянутое удостоверение, кивнул и отдал честь:
        - Майор Западинский! Чем могу служить, товарищ полковник?
        - По заданию МАСа мы преследуем группу опасных преступников, они ушли на дрезине, нужно срочно за ними.
        - Но, товарищ полковник, у меня расписание… И мы не MAC…
        - В задницу ваше расписание! Вам все равно двигаться в ту же сторону - трогаемся немедленно!
        Майор понуро повиновался, загнал высунувшихся было из вагонов солдат обратно. Шейх отказался от места в кабине машиниста и вместе с Рэмбо и Хоббитом залез во вторую
«теплушку». Она была поделена на две половины: узкий коридор ближе к дверям - откидные скамьи для личного состава (перепуганных насмерть срочников), откидные же столики - запертые на засовы отсеки с зэками. Через забранные решетками оконца недобро поблескивали глаза.
        Поезд дернулся. Алан Мансуров хищно ощерился. Пусть он потерял минут пятнадцать, все равно Астрахану не уйти. Свидимся, Астрахан, скоро свидимся.

* * *
        От ветра слезились глаза, перехватывало дыхание, сдавливало в груди. Вроде и скорость дрезины небольшая - километров сорок в час, но отсутствие лобового стекла, крыши и дверей делало поездку крайне некомфортной.
        Дрезина была древней, как мамонт. Ржавая тележка с вонючим дизельным движком, от сизого выхлопа которого можно задохнуться. А уж как движок тарахтел… В такт захлебывающемуся кашлю мотора дребезжала вся машина, грозя развалиться в любую секунду. На особо крутых поворотах казалось, что лишь вес четырех человек удерживает доисторический механизм от окончательного распада.
        Но дрезина ехала, и это было главное. Стонала, скрипела, роняла на рельсы капли масла, но ехала, с каждой секундой увеличивая расстояние между отрядом и негостеприимным поселком Икша.
        Если бы еще не ветер…
        - Смотрите! - воскликнула Марина. Она отвернулась, чтобы спрятать лицо от встречного потока воздуха, и указывала за спину.
        Данила посмотрел - но не туда, куда показывала Марина, а на саму девушку. При взрыве ее контузило, и только теперь она вроде начала отходить. Даниле вдруг захотелось обнять Марину, прижать к себе и прошептать что-то успокаивающее.
        - Мать вашу, великий Джа! - взвыл Момент. - Ну что за непруха такая, а, бро?! Ну откуда он взялся на нашу голову?
        Даниле пришлось перевести взгляд за спину Марины. Там показался локомотив.
        - Они нас догонят, - хрипло поведал Кондрат.
        - Да, - сказал Данила.
        - Это еще неизвестно! - взвился Момент. - А ну-ка, Кондратушка, поддай газу! Оторвемся!
        - Не выйдет, - мотнул головой Данила. - Ты арифметику в школе учил? Мы делаем километров сорок в час, тридцать, если под горку. А они все семьдесят. Форы у нас - полчаса, от силы сорок пять минут. Вот и подсчитай.
        - Опасно! - выдохнула Марина и схватила Данилу за руку. Пальцы девушки впились в его бицепс. - Дальше! Впереди! Прямо!!!
        Глаза у нее были совершенно безумные.
        - Что там дальше, Гена? - спросил Астрахан.
        - Мост. Яхромский мост через канал.
        - Он что, разрушен? - Данила взял девушку за плечи и легко встряхнул. - Ну? В чем опасность?
        - Я… Я чувствую только искажения Сектора… - пробормотала она. - Про мост ничего сказать не могу, но впереди…
        - А, так это она лозу почуяла! - понял Момент. - Там весь мост оплетен! Я же говорил - чем глубже мы заберемся, тем веселее будет жить!
        - Лоза опасна?
        - Она старая там уже, вялая… Если проскочим быстро, не успеет схватить. Но ты нож приготовь на всякий случай. А ты, Кондрат, не останавливайся! Поддай еще жару!
        Кондрат повернул ручку подачи соляры, и дизель взревел с новой силой. Дрезина рванулась вперед, шум ветра почти заглушил голоса. Но даже сквозь свист и дребезг донесся гул догоняющего локомотива.
        За поворотом показался мост. Бетонные опоры и стальные фермы густо оплела лоза, местное растение-паразит. С виду - что-то среднее между лианами и диким виноградом. Момент был прав: побеги с ногу толщиной, темно-багровые, значит, лоза старая, малоподвижная. Опасны только молодые ветви, тонкие, гибкие, с хищными крючками на концах.
        Захотелось втянуть голову в плечи. Не дай бог попасться на такой крючок… Тем, в поезде, хорошо. У них вагоны закрытые. А мы тут с голой задницей.
        Кстати, о поезде… «Кажется, - подумал Данила, - я знаю, как оторваться».
        Он проверил, легко ли ходит финка в ножнах, и наклонился к Кондрату:
        - Как только проскочим мост, сразу останавливайся!
        Уголовник сделал удивленное лицо, но кивнул.
        На мост влетели, как в оживший ночной кошмар. Яркий солнечный день вдруг сменился мельтешением света и тьмы сквозь заросшие фермы моста; от лозы исходил густой вязкий запах - смесь аромата мускуса и вони разлагающегося трупа; все вокруг было багровым и черным, и хищно шевелились по сторонам пробуждающиеся ветви, похожие на переплетенные жилы неведомого исполина.
        Марина вскрикнула, сжалась от ужаса. Данила сгреб ее в охапку и прижал к груди. Девушку трясло.
        Молодой побег свисал с фермы прямо на пути дрезины. Усеянное шипами и увенчанное когтем щупальце раскачивалось из стороны в сторону, стараясь зацепить приближающуюся еду. Привстав, Данила взмахнул финкой, и обрубок стебля упал на дрезину, истекая прозрачным соком.
        Они набрали такую скорость, что кошмарный мост закончился быстро. Дрезина выскочила на свежий воздух и тут же начала тормозить.
        - Ты чего?! - заорал Момент на Кондрата. - Они же нас догонят!!!
        - Старший приказал, - невозмутимо ответил тот.
        - Не догонят, - сказал Данила, роясь в рюкзаке. - Я взорву мост.
        Момент ошарашенно тряхнул дредами.
        - Ну ты даешь, бро… А я и не подумал!
        Взорвать мост - не так просто, как показывают в кино. Если по уму, перед этим хорошо бы полистать проектную документацию постройки; в крайнем случае - замерить длину, расстояние между опорами, обхват и высоту самих опор. Потом начинается скучная работа: геометрия и сопромат. Вычисляем три-четыре узловые точки, закладываем взрывчатку и делаем «бум!».
        Все эту хитрую науку Данила проходил в армии, но ничего серьезнее бронированных дверей на практике не подрывал. И это была первая проблема на пути к решению поставленной задачи.
        Вторая заключалась в цейтноте. Приложив ладонь к рельсам, можно было почувствовать, как приближается эшелон. Минут десять, не больше, прикинул он.
        Третья же, главная проблема, сводилась к неизвестному качеству взрывчатки и детонаторов. Промышленный тротил годен двадцать лет, тут можно не переживать, а вот бикфордовы шнуры от длительного хранения могут «слежаться», что приводит либо к «прострелам» - когда кусок шнура прогорает быстрее, чем надо, либо задержкам горения вплоть до угасания. Была, конечно, еще динамо-машина, сделанная из браконьерской электроудочки каким-то умельцем, но провода в катушке - метров тридцать, не больше. А детонационного шнура, обеспечивающего одновременный подрыв всех зарядов, нет вовсе.
        Значит, заряд придется закладывать в одной точке. Подрывать - из непосредственной близости. Проще всего, конечно, перебить рельсы, но для этого придется вернуться под фермы, то бишь под лозу, а делать этого нет ни малейшего желания. Значит, надо подрывать опору.
        - Кондрат, со мной! Момент, прикроешь сверху!
        Вдвоем с уголовником они перемахнули через невысокие перила моста. Астрахан закрепил веревку, надел скалолазную систему (не зря тащили с собой в Сектор!) и пристегнулся карабином.
        - Подашь мне провод, - скомандовал он и дюльфером[Дюльфер - скоростной спуск по веревке на крутых и отвесных стенах. Изобретен немецким альпинистом Гансом Дюльфером в начале XX века.] спустился с моста.
        Опора была из старого, выщербленного от времени кирпича. («Бык, - некстати вспомнилось Даниле, - опора моста называется «бык»».) Ветер, вода и побеги лозы сделали ее пористой. «Бык» походил на старый заброшенный улей. Внизу шумела река.
        В самую большую выемку Астрахан засунул три тротиловые шашки, обмотал скотчем и воткнул два детонатора. Теперь еще одну шашку - вон туда. И два брикетика под металлический кронштейн опоры… Так, готово…
        - Трави провод!
        Сверху упал конец кабеля. Достать нож, зачистить конец, скрутить жилки кабеля с проводами детонаторов. Есть. Упереться ногами в опору, схватиться за веревку, подняться. Кондрат протянул широченную ладонь. Хорошо. Перевалиться через парапет. Ухо к рельсам - гудят! Эшелон совсем рядом… Остатки тротила запихать под рельсы. Отвязать веревку и, не снимая системы (нет времени!), убежать с моста.
        - Кондрат, заводи дрезину!
        - Нет, командир, - покачал головой уголовник. - Я взорву. Покажи, где нажимать. У меня с вертухаями свои счеты…
        - Какие, на хрен, счеты?! - взбеленился Данила. - Как только мы отъедем - крутанешь ручку пару раз и вот этот тумблер переключишь вверх. Главное, залечь не забудь и уши зажми. Потом двигай быстро по рельсам, мы тебя ждем. Понял?
        - Понял… - мрачно кивнул уголовник.
        Данила запрыгнул на тронувшуюся дрезину и выжал дроссель. Дряхлая тележка рванулась вперед.
        - Почему он не взрывает? - через минуту спросила Марина, когда дрезина отъехала метров на сто.
        Астрахан заглушил движок, потянул ручку тормоза и обернулся.
        Эшелон был уже в прямой видимости, полминуты - и въедет на мост. Кондрат залег в высокой траве - отсюда не разглядеть. Мост он должен был взорвать еще минуту назад.
        - Может, детонаторы скисли? - предположил Момент.
        - Может, - кивнул Данила, и тут до него дошло. - Он же хочет их всех угробить! Он взорвет мост, когда поезд на него заедет! Под откос решил пустить, партизан хренов!
        - Там же лоза… - растерянно пробормотала Марина. - Она же убьет тех, кто спасется…
        Было поздно что-либо предпринимать: эшелон въехал на мост. Земля вздрогнула. Над мостом вспучился оранжево-черный шар в облаке пыли, и тупая морда локомотива задралась вверх, будто от удивления, а потом рухнула в воду, увлекая за собой первый вагон. Два других не сошли с рельсов только благодаря фермам моста.
        На фермах зашевелилась потревоженная взрывом лоза. Багровые ветви потянулись к открывающимся дверям вагонов, и раздался крик.

* * *
        Сволочь!
        Шейх в который раз пожалел, что Астрахан не сгинул на войне несколькими годами раньше, что его не сожрал хамелеон, что, в конце концов, щенок просто не спился.
        Когда шарахнуло и поезд сошел с рельсов, он упал на пол, Рэмбо рухнул рядом, военные посыпались кеглями. Шейх сразу понял, что случилось, и возблагодарил себя самого за то, что поехал не в кабине машиниста, а во втором вагоне.
        Охранники орали, им вторили зэки. Шейх поднялся, распахнул дверь «теплушки» и остолбенел. Бардовые плети с крюками на концах тянулись к открытым дверям, извивались змеями. Охранник, явный срочник-лопух, оказавшийся рядом с Шейхом, дал очередь по ветвям. Ошметки полетели во все стороны. Отстреленные ветви лозы извивались огромными червями. Все знали, что шипы на концах ветвей ядовиты, и пятились…
        Солдат продолжал стрелять и вопить матом. Шейх гаркнул на него, чтоб заткнулся и берег патроны. Когда он осторожно выглянул наружу, увидел, что локомотив и первая
«теплушка» свалились в реку. Остальные два вагона зацепились за опоры моста. Больше он ничего понять не успел: над ухом просвистел побег лозы. Шип ударился о железо и сполз со скрежетом, потом - второй. Шейх, вынув из ножен непальский кукри, отступил.
        Из-за спин беспорядочно снующих солдат вынырнул Хоббит, но Шейх затолкал его обратно в вагон, наблюдая, как шевелятся, наползая, ветви лозы - она почувствовала поживу, и если не убраться отсюда в ближайшее время, оплетет вагон, набьется внутрь.
        - О-ох ты… - протянул Хоббит. - Валить надо, командир! Причем срочно. Через пару минут будет поздно.
        Рэмбо массировал виски и бормотал, как молитву:
        - And why did I get myself into this shit? Should have stay at home. This Sector, these creatures… even the plants try to eat me![И зачем я в это ввязался? Сидел бы дома. Сектор этот, твари, люди, даже растения - и те норовят сожрать.]
        Осмотрелся, вытащил пистолет и очень спокойно добавил:
        - Извините. Нервничаю.
        Охранники не решались выпустить зэков, а те тарабанили в двери, ломились в стены и вопили. Шейх понял, что принять командование придется ему. Путь отсюда один - по мосту, мимо лозы, в Икшу. Да, кого-то сожрут, но зато у других будет шанс. Алан скомандовал торчащему у дверей майору:
        - Открывай двери, зэков вперед пустим.
        Состав заскрежетал и начал давать крен - люди хватались за все, что под руки попадало, но все равно соскальзывали.
        - Только не в реку! - запричитал кто-то из солдат. - Только не в реку!!!
        Шейх вцепился в жесткое, обтянутое дерматином кресло и приготовил к бою тесак. Хоббит вжался в кресло напротив. Если вагон таки рухнет в воду, надо дождаться, когда он наполнится, а лишь потом плыть наверх мимо непонятных, наверняка смертельно опасных тварей. Здесь винтовка не поможет. Он приготовился к худшему. Но вагон ударился боком и повис - люди по наклонному полу съехали к зэкам, тех прижало к заваренной двери тамбура.
        Майор, звякнув ключами, отпер дверь. Поводя автоматным стволом, крикнул зэкам:
        - На выход, живо! Мы падаем! Сейчас всем конец будет!
        Сгрудившиеся в кучу солдаты прижимались к стенкам и держали выход под прицелом: молодые испуганные лица поблескивали от пота. Шейх и Рэмбо смотрели на них сверху. Майор задрал голову и крикнул Шейху:
        - Доездились? Какого хрена я тебя послушал?! Вдруг ты вообще права не имеешь…
        - Разберемся, - отрезал Шейх, уперся в кресло ногами и встал.
        Внизу - река, вверху - лоза, и не ветер шелестит снаружи - красноватые, увенчанные шипами стебли ощупывают теплый вагон, ищут еду.
        Зэкам приходилось подпрыгивать, виснуть на решетках и, подтягиваясь, вылезать в дверь, как в люк. Они были по большей части истощенными, и подтягиваться получалось не у всех. Солдаты шарахались от них. Первый зэк, очевидно, пахан, полез к раскрытой дверце, которая смотрела аккурат в небо - на противоположной стенке вагона отпечатался золотой прямоугольник, Шейх различил шевелящиеся змееподобные тени, щупальца лозы. Пахан, высоченный тощий мужик, выбритый до синевы, по-паучьи пролез мимо Алана и Рэмбо с Хоббитом, выглянул и, матерясь, метнулся обратно в вагон.
        - Оно же нас замочит! - обратился он к майору, стоящему внизу, на решетке. - Хоть бы оружие дал, начальник!
        - Хрен тебе, а не оружие! Чтоб ты со своими нас перестрелял и свалил? Пошшел! Считаю до пяти и открываю огонь. Ну! И вы, там, внизу, вас это тоже касается. Раз, два…
        Рэмбо протянул тощему финку:
        - Вернешь. Пулями эту дрянь все равно не взять.
        Зэк кивнул, подтянулся и вылез.
        - Вооружи людей, - приказал Шейх майору, решив: чем сильнее зэки смогут покромсать лозу - тем лучше для тех, кто пойдет следом. - Штык-ножи, финки, что есть?
        - Ты поговори мне, - огрызнулся майор, поджав и без того тонкие губы. - Сейчас сам полезешь вместе с зэками.
        Шейх считал себя спокойным и расчетливым человеком. Он мог терпеть тупых начальников. Мог делать бесполезную работу долго и упорно. Мог выслушивать оскорбления и нравоучения - армия приучает к чему угодно.
        Когда он получил приказ идти в Сектор, с самого начала был вынужден терпеть всякие глупости. Идиотизм накапливался, накапливался - и сейчас достиг критической отметки, после которой сознание нормального и даже очень спокойного человека справиться с раздражением не в состоянии. Если пустить зэков на мясо, никто не выиграет. Лоза отобедает ими и возьмется за личный состав, ни майором не побрезгует, ни полковником запаса. Как можно этого не понимать?!
        Когда зэки лезли вверх, уверенные, что майор их расстреляет (а он, судя по лицу, расстрелял бы), Шейх вдохнул, выдохнул и спрыгнул на решетку рядом с майором. Грозный вояка, сосредоточенный на зэках, и глазом не повел, а зря - получил прикладом под дых, а затем - тычок в шею, отчего мгновенно вырубился. Рэмбо спрыгнул и встал рядом, спиной к спине, Хоббит остался вверху.
        - Я за главного! - крикнул Шейх солдатам. - Штык-ножи - заключенным. Живо!
        Солдаты засуетились. Зэки тоже оживились, Шейх ткнул винтовкой самого наглого - невысокого и круглого:
        - Не расслабляться. Холодного оружия на всех не хватит, так что его получат первые! Вперед! Продолжаю отсчет:
        - Три, четыре… Выберетесь - можете идти домой. На счет «семь» - открываю огонь. Пять…
        Зэки ломанулись на свободу лавиной, а Шейх приказал Рэмбо:
        - Двигаемся сразу за ними.
        - Ясно.
        Снаружи кипел бой: ругались и выли зэки, свистели лианы. Шейх вылез, приник к вагону - нагретый солнцем металл обжигал руки, а вверху, на мосту, шевелились живые растения, как порождения нездорового кошмара. Он сглотнул. Ладно - обычная смерть, пуля, нож, штык, взрыв гранаты, это все человеческое, но лоза… Будь проклята бездна, которая это исторгла!
        Зэки миновали вагон и по мосту, оплетенному лозой, двигались дружно, бок о бок, трое впереди, трое прикрывали тыл, эти шестеро - самые опытные, в числе впереди идущих - тощий пахан. Метнулась лиана - напоролась на нож, упала, извиваясь, как оторванный хвост ящерицы. Одновременно к зэкам рванулись три… пять лиан; четыре удалось отбить, пятая зацепила крайнего из последних, он упал и задергался, и тотчас лианы опутали его, образовав клубок, поволокли.
        Шейх скомандовал:
        - Ходу!
        Рэмбо крикнул солдатам:
        - Не тормозить! По крыше вагона - вверх, потом к берегу!
        По наклонной крыше бежали на четвереньках, сжимая ножи.
        Хоббит цеплялся одной рукой, вторую прижимал к груди - крыса сидела у него в рукаве. На развороченном мосту встали спиной к спине. Вот несчастный зэк - шевелящийся клубок лиан, лишь подрагивают ноги в кирзачах. Лоза занята, ест; хочется надеяться, что, пока занята, она не опасна. Свист, шипение - вскрикнул Хоббит, Шейх ударил по щупальцу лозы, но поздно - шип сильно оцарапал проводника, он упал, захрипев. Рэмбо схватил его под одну руку, Шейх под другую, вдвоем поволокли его прочь с моста, к спасению.
        Еще пара десятков метров - и можно перевести дыхание.
        Зэки, образовав круг в десятке метров от моста, что-то шумно обсуждали. Шейх остановился поодаль, вытер пот. Хоббита положили на траву, он подергивался, под сомкнутыми веками вращались глазные яблоки. Рэмбо сел рядом на корточки и вздохнул:
        - Если не вколоть противоядие в течение получаса, он умрет.
        Из рукава Хоббита вылезла крыса, села на грудь, пискнула и принялась тыкаться мордой в его лицо.
        - В аптечке есть, - сказал Шейх. - У этих, - кивнул в сторону моста, где вопили солдаты, - должно быть.
        От толпы зэков отделился тощий, поднял руку, приветствуя Рэмбо и Шейха:
        - Благодарим, мужики! Век должен буду. Если понадобится помощь, обращайтесь. Перо возвращаю, как договорились. Я - Лель.
        Да уж, Лель. Шейх сощурился, присматриваясь к зэку: тонкие, правильные черты лица, глаза - ярко-голубые, аж светятся, ресницы густые. И кожа на руках мягкая. Этот, видно, головой работать привык.
        Лель вернул финку Рэмбо и пошел к своим, сунув руки в карманы спортивных штанов.
        Вскоре и солдаты подоспели, испуганно столпились рядом. Один только был не из пугливых, невысокий рябой сержант. Остановившись на почтительном расстоянии от Шейха, он вскинул автомат и проговорил:
        - Вы арестованы. Оружие на землю, руки - за головы.
        Ствол в его руках ходил ходуном, голос бойца срывался.
        Шейх вообще не обратил на него внимания, а Рэмбо хмыкнул:
        - Я бы на твоем месте спасибо сказал, а то ела бы тебя лоза. Сначала съела бы вот этих людей, - кивнул на зэков, - а потом и за нас взялась бы. Дошло? - постучал себя по лбу. - Антидот есть? От лозы? Давай сюда.
        Губы сержанта затряслись, он напрягся… И потупился, когда Шейх, медленно подняв голову, взглянул на него в упор. Опустил автомат, снял вещмешок, порылся там и протянул одноразовый шприц. Шейх взял его, закатав рукав Хоббита, уколол противоядие в плечо. И сказал:
        - К вечеру должен отойти. Черт, день потеряем.
        Можно, конечно, было нанять другого проводника в Икше, но, во-первых, не хотелось бросать Хоббита - он оказался неплохим мужиком, дельным и опытным, хотя и слегка двинутым на голову, но это уже вина Сектора, тут многие такими становятся. Во-вторых, левый проводник мог ночью прирезать. Или сбежать в пути, убоявшись прелестей Глуби. Наконец, в-третьих, не факт, что кто-то из икшинских аборигенов наймется к Шейху после того, что устроил Астрахан.
        Рэмбо с Шейхом взяли Хоббита под руки и собрались было идти, но замерли от воплей. Издалека послышались вопли, обернулись на крик. Он доносился из вагонов на мосту, которые были уже густо оплетены. Орал майор. Потом выл, потом хрипел, его жрала лоза.
        Зэки завеселились, а солдаты заволновались и стали организованно отступать от уголовников.
        Рэмбо, взглянув на вагоны, пробормотал что-то на английском, Шейх лишь пожал плечами.
        По рельсам направились обратно к Икше: Хоббиту нужно было отлежаться в безопасном месте, кроме того, Астрахан удирал на дрезине, и догнать его пешком теперь не светило. Значит - вернемся в Икшу, возьмем любой транспорт, какой там можно найти, и возобновим преследование.
        Шелестел ветер, гонял зеленые волны по полянам, пахло цветами и железом. Обычный солнечный день. Вдалеке лает собака, жужжа, пикируют слепни. Как будто и не было пятнадцать минут назад проклятой лозы. А вот мертвая лужайка: трава черная, будто обугленная, разинул челюсти скелет некрупной собаки, рядом - птичьи кости. Застонал Хоббит, разлепил веки на миг и снова свесил кудрявую голову на грудь. Крыса, все это время ехавшая на его плече, юркнула за пазуху.
        - Чего это она? - Рэмбо остановился. - Может, впереди опасно?
        Шейх потянулся, хрустнул шеей и вздохнул:
        - Поездом ехали - все нормально было. Идем.
        Вот и пригородные дома - все пустые, коттедж с красной черепичной крышей обвит той самой лозой. Почуяв добычу, лианы зашевелились, поползли к людям. Ничего, она далеко и неопасна. Шейх поскреб макушку - вязаная шапочка потерялась, отросшие иссиня-черные волосы слиплись от пота и пыли. Рэмбо сосредоточенно молчал, его лицо искусали комары, из-за отека раскосые глаза заплыли; черная с проседью щетина делала его похожим на абрека.
        Вопрос, что делать дальше, остался открытым. У Астрахана трое бойцов, один из них - осведомитель, можно сказать, союзник. То есть противников двое. И нас двое, Хоббита не считаем. Велика вероятность, что осведомитель поможет, когда придет пора действовать. Странно, что он больше никак себя не проявлял, были же возможности подставить отряд, да и наследить можно было больше.
        Подошли к деревянным воротам, что поперек железнодорожных путей, Рэмбо постучал и шепнул:
        - Если пристрелят - фиг бы с ним, лишь бы не поджарили, как того хамелеона, с этих станется.
        Скрипнули петли - вышел бородатый мужик в камуфляже, с карабином наготове, сплюнул:
        - А, это вы. Валите отсюда по-хорошему, вот вам мой совет и Кука. Из-за вас у нас тут смерти и разрушения!
        Шейх потер колючий подбородок. Удостоверением этого не проймешь. Денег предложить?
        - Проводи в мотель, чтоб незаметно, - он сунул бородатому три сотенные. - Видишь - раненый у нас.
        Бородач сразу подобрел, задумался и кивнул:
        - Ща, ждите!
        Вернулся он с неким подобием ряс, сшитых из мешковины. Шейх и Рэмбо накинули их, натянули капюшоны и поволокли Хоббита. Бородатый шествовал рядом и поучал:
        - В мотель задним ходом вас проведу, есть там дверца. Но хозяину тоже две сотни надо будет отсыпать, ясненько? Люди на вас злы: и на тех, за кем вы гонитесь, злы, и на вас… Увидят вас друзья-родичи тех, кто погиб, разбираться не станут. Потому сидите тихо, никому свои рожи не показывайте, ночью бдите.
        До мотеля добрались без проблем, сгрузили Хоббита на кровать - он упал безжизненной тушкой, зеленовато-бледный, взъерошенный. Грудная клетка вздымалась и опадала - значит, жив.
        - Побудь здесь, - распорядился Шейх. - Я попытаюсь раздобыть транспорт на завтра.

* * *
        Железная дорога шла вдоль канала, слева - вода, справа - лес, на другом берегу мелькали окруженные зеленью дома заброшенного города. Яхрома скорее всего. Дрезина катилась со скоростью километров тридцать в час, по расчетам Данилы, до сумерек должны были достичь Дубны. Прошло два часа, не меньше, и только Яхрома.
        - Это Яхрома? - Астрахан кивнул на город-призрак.
        - Она, - согласился Момент, дреды его колыхались на ветру вялыми змеями. - Чем ближе к Глуби, тем чудесатее. Время здесь течет иначе, то тянется-тянется, как сейчас, то будто схлопывается. Раз - и ты на месте. Мы вообще очень хорошо идем, нам Сектор не препятствует. Но вот Глубь в себя может и не пустить.
        Марина всю дорогу сидела на полу, опершись спиной о ноги Данилы. Двигалась она редко - чтобы сменить позу. И вдруг вздрогнула, заозиралась и проговорила:
        - Вы чувствуете вибрацию?
        В глазах ее плескался страх, тихий голос сливался с шумом мотора и был почти неразличимым.
        Данила прислушался к ощущениям: на виски давит и кожу покалывает, будто он в коконе, который сжимает и душит, хочется повести плечами, чтобы разорвать, сбросить невидимую удавку. Кондрат, сидящий рядом, кашлянул и расстегнул верхнюю пуговицу куртки.
        - А вы что думали? - заговорил Момент. - Я предупреждал: возле Глуби плохо придется. И вообще, я сомневаюсь, что Сектор нас в Глубь пустит. Но даже если пустит - не факт, что выпустит. Вы-то здесь чужие, только я свой. Да и то, как сказать… Вот дождемся очередного Всплеска - увидите, здесь Всплески о-го-го, не то, как у Барьера.
        - Ты не пугай, - прохрипел Кондрат и подергал воротник, - пуганые уже.
        - Мы-то молодые, здоровые, - продолжил Момент. - А у тебя с сердечком как? У кого оно слабое, тому тю-тю при первом же Всплеске…
        Кондрат глянул на него волком и подвигал квадратной челюстью, но промолчал. Гена продолжил:
        - И вот что меня беспокоит, бро. Как твой папаня там, у Глуби, выживет? Он же старик совсем. Или он с Сектором договорился? Всегда думал, что Лукавый к любому подход найдет. Но даже если выживет, чем он платить будет?
        - Если он не заплатит, Дон денег отсыплет. Меньше, но отсыплет. Уж поверьте, - тихо ответил Данила. - Разберемся.
        Он подпер голову рукой и уставился на голову Марины. Данила всегда был уверен: нечего женщинам в Секторе делать, как и на корабле. Не к добру это. Но Марина держалась неплохо и помогала больше, чем мешала. Темная лошадка. Нужно будет попытаться еще раз вытянуть из нее информацию, уж больно она странная и о прошлом говорит путано. Неужели не могла заранее сочинить легенду? И вообще, девчонка больше напоминает куклу с заводом, чем человека…
        Почувствовав его внимание, девушка глянула через плечо и улыбнулась.
        - Следи за дорогой, - Данила махнул вперед.
        Потянуло сыростью - из леса пополз туман. Он стелился молочной рекой, огибал сосновые стволы, поглощал подлесок.
        - Ну вот, - вздохнул Момент. - Теперь любой гадости можно ждать.
        Кондрат передернул затвор. Всю дорогу он вертел головой, выискивая опасность, и не выпускал автомат из рук, а теперь встал, оперся коленом о деревянное сиденье дрезины.
        Казалось, что время остановилось и дрезина пыхтит на одном месте. Гена сбавил скорость, чтоб не вляпаться в искажение. Над макушками сосен катился белесый шар солнца - стылый и чужой. Похолодало, Марина плотнее прижалась к ногам Астрахана, он поднял ее за плечи и усадил на свое место, а сам сел вниз, но так, чтобы видеть ее. И спросил:
        - Как выглядит «черный ящик»?
        Девушка глубоко задумалась, закусила губу и будто выпала из реальности. Астрахан тронул ее за колено - вернулась.
        - В том НИИ проводилась запись эксперимента до момента образования Сектора, - беспомощно проговорила девушка и замолчала.
        - Где гарантия, что «черный ящик» не повредился и запись цела? Как он выглядит?
        - Я не могу этого сказать, - она отвернулась. - Но если бы не было уверенности, что он есть, мы бы не шли в Глубь.
        - Если бы у кого не было уверенности?
        - Не знаю. У Тараса Петровича.
        - А чё! - подал голос Момент. - «Если мир есть, значит, его создал бог». Аргумент, против которого не попрешь.
        Туман поредел и теперь висел полосами. Мелькали стволы деревьев и серая гладь канала, солнце давно скрылось за соснами.
        - Даже до Дмитрова не дотянули, черт! - сетовал Момент. - Похоже, на месте толклись. За Дмитровой пути раскурочены - придется пехом. Веселенький вечер я вам гарантирую. Тут такое водится, тако-ое! В страшном сне не приснится. Не, присниться может, но сразу проснешься. С криком.
        - А где эшелоны с зэками останавливаются? - спросил Астрахан.
        - А мы стрелку проехали, помнишь? Там они вбок отваливают, западнее их база. Живут на ней… как американцы в Афганистане, слышал же? Это русские в прошлом веке по всей стране бесстрашно шастали, а американцы в Афгане на своих базах затворятся, стволами ощетинятся, чтоб никакой местный и близко не подошел… Вот и вояки наши также: база их со всех сторон огорожена забором и колючкой в три полосы, сенсоры, гнезда. Ворота раздвинули, эшелон впустили и сразу закрылись. Потом экспедиции с прибывшими зэками наружу потихоньку выпускают. Кто возвращается, кто нет. Через пару месяцев новый эшелон пришел с новыми зэками и с припасами. Командование базы туда добытые сувениры, железы и выживших, реабилитированных зэков сгрузило, припасы с новыми урками приняло… Такой вот бизнес у генералов. Не, в натуре-то, конечно, все официально, только понятно же, кому с этого настоящий профит, государству или армейским чинам…
        Марина обхватила себя за плечи и ссутулилась. Гена, скрутив самокрутку, ответил на пронзительный взгляд Данилы:
        - Чес-слово, последняя, бро. Пусть меня лучше от косяка штырит, чем от Сектора. Кондрат, дунуть хочешь?
        Тот не ответил - так и стоял, опершись коленом о сиденье, выставив ствол автомата. День все не заканчивался. Мелькали деревья-дачи-столбы. Марина молчала, Момент стращал историями, Кондрат бдил.
        Когда начало смеркаться, Гена занервничал и, наплевав на собственное обещание, скрутил новую самокрутку. Кивнул Кондрату: давай? Тот промычал что-то нечленораздельное. Запахло травой.
        Сбоку, между полосами тумана Данила разглядел трассу, шедшую параллельно железной дороге. Вскоре обозначился переезд: торчащая вверх красно-бело-ржавая палка шлагбаума и навечно погасший семафор.
        - Вот она! - возопил Момент. - Есть! Мы почти в Дмитрове!
        Мертвый семафор захрипел, мигнул красным. Марина вздрогнула, крякнул Кондрат, даже Данилу проняло: будто мертвец в гробу поднялся, а потом рухнул уже навсегда.
        - О-о, какое это место! Обожаю! - воскликнул как ни в чем не бывало Момент, докуривая косяк. - Большой город был, современный. Сто тысяч населения. А потом - бац! Часть народу пропала, часть померла, а кто остался жив, тех вмуровало, кого - в дерево, кого - в асфальт, так они и умирали. Вояки, которые первыми туда попали, седыми возвращались. Кто уцелел, конечно. Вот так идешь-идешь, а на тротуаре - скелеты, какой в тряпье, синтетика-то не гниет, кто без одежды. А в торговых центрах - ужас, бро. Братская могила. Я один раз там был с Ромкой Чубом, напарником, так чуть не сгинул, там лозой все оплетено и искажения бродячие, которые фиг почуешь. Хлоп - и труп. Ну и бродит всякое. Чуб говорил, ночами город оживает: шастают призраки пропавших, путь назад ищут. Там он и погиб, земля ему пухом.
        - И что, - проговорила Марина, - они до сих пор так все и лежат… мертвецы эти?
        - Лежат-лежат, сестренка, - радостно закивал Момент, которого несколько вштырил очередной косяк. - А чё б им, я тебя хочу спросить, и не лежать? Кто в машинах остался, те особо прекрасны, их никто не обглодал. Самое интересное, живность вся тоже передохла, а деревьям хоть бы хны.
        Мимо проплывали пригородные дома, столбы с провисшими проводами, побуревшие спутниковые антенны. Буйная зелень заслоняла трассу, которая теперь была справа. Миновали бетонный забор, изрисованный потускневшими граффити. Одна из плит упала, открыв взору автостоянку и разноцветные легковушки со спущенными шинами, вагончик охранника и собачью будку, рядом с которой укоренился бурьян.
        - Заночуем за городом, - нарушил тишину Момент. - Я одно место знаю отпадное, раза три там останавливался. В городе и стремно, и опасно. О, смотрите, - Момент указал на длинное здание, оплетенное лозой: - Автовокзал. Ща желдор вокзал будет. Только бы колея была свободна.
        На праздничном бело-розовом здании вокзала еще читалось «Дмитров». Несмотря на то что краски поблекли, металлочерепица потускнела, водосточные трубы отвалились, а на стене сгнил кондиционер, выглядело оно на удивление целым. Над металлопластиковыми дверями красным по белому: «Вход в вокзал». На асфальте лежал скелет: руки вытянуты к рельсам, ноги - к зданию.
        Ехали по второй колее, первая тоже пустовала, а на третьей ржавели вагоны-цистерны с мазутом.
        Мрачное зрелище. Не кладбище даже - один огромный склеп, стилизованный под город с блестящим пластиком зданий и затемненными стеклами. Понятно, почему Гена не хочет тут ночевать.
        - Тут всегда туман, не туман… Водянистая такая взвесь, - Момент подергал себя за косичку бороды, полез в рюкзак, вынул кильку в томате, открыл и принялся поедать. И лишь сейчас Данила понял, что голоден.
        За городом все колеи слились в две, вскоре исчезла и вторая. Момент выбросил консервную банку, рукавом вытер рот и сказал:
        - Чуть-чуть осталось. Вот буквально пятнадцать минут - и привал.
        Началась промзона: заборы, заборы, заборы, за ними - ржавые конструкции, трубы, серые унылые здания, лебедки и подъемные краны. Снова заборы, дозорные вышки, гигантские цистерны - нефтебаза.
        Затормозили возле гаражей, дрезину оставили на рельсах. После многих часов тарахтения в ушах звенело, звук походил на звон высоковольтных проводов.
        Данила помог Марине спрыгнуть на землю. Девушку шатало.
        - Здесь чувствуется Глубь. Я как под прессом, - объяснила она. - Нужно привыкнуть.
        Сгрузили рюкзаки и вниз по насыпи поспешили за Моментом. Замыкал Кондрат. Целью оказался один из брошенных заводов с огромными железными воротами, выкрашенными черным. Краска от времени вздулась волдырями.
        - Тут почти совсем безопасно, - объяснил Момент и потянул ворота на себя. - Забор высоченный плюс ворота - никакая тварь не подберется.
        Ворота были заперты изнутри. Момент выругался и пнул их ногой, развел руками и возопил:
        - Бро, это моё место! Супернадежное! Что за козел туда забрался! - Он снова ударил по воротам. - Открывай, сволочь! - вздохнул и добавил шепотом: - Одно радует: это человек, хренозавры запираться не умеют.
        Заскрипели петли, донеслось недовольное бормотание, наконец, заговорили громко:
        - Кого несет?
        - Открывай! Переночевать негде! - крикнул Момент.
        Ворота дернулись, кто-то выглянул в щелку. Хряцнула щеколда, и створки с ржавым скрипом разошлись в стороны.
        Супернадежное убежище Момента оккупировал молодой мужчина. На вид ему лет двадцать пять- тридцать. Правильный овал лица, чуть выдающийся подбородок, прищуренные ярко-зеленые глаза… Взлохмаченные черные волосы, забранные в хвост, открывали крупные, слегка оттопыренные уши.
        - А-а! - воскликнул Момент и щелкнул затвором.
        Данила глянул на приятеля: тот перешел в боевой режим, сделался подтянутым, сосредоточенным. Целился он парню в голову, и руки его подрагивали. Марина схватила Данилу за локоть. Кондрат на всякий случай тоже прицелился в незнакомца.
        Улыбка слетела с ярких, четко очерченных губ парня, он побледнел, отступил на шаг и мотнул головой. Карабин, перекинутый через плечо, он использовать не думал.
        - Генка, ёлки… Момент, ты чего? С ума сошел?!
        - Ты умер! Умер у меня на руках! - пробормотал Момент, целясь. - Ты… ты какая-то тварь, забравшая его тело!
        - Что за чушь? Живой я! Если бы это был не я, откуда бы я знал это место? Ладно, успокойся! Ну, помнишь… Помнишь, как мы в сугробе отсиживались и думали сдохнем. И водку пили. Не будь водки - околели бы, - парень повел плечами. - А Светочка… Она и меня потом бросила, и хату обчистила. Ну же, Генка, я это!
        - Ты был мертв, - прошептал Момент уже с сомнением. - У тебя не билось сердце, и ты не дышал. Я тебя пробовал откачать, но без толку. Твою мать, когда я запер твое тело в машине, ты уже начал остывать!
        - Вот и спасибо, что запер, - меня не съели. Получился не гроб, а капсула спасения. Это не смерть была - летаргия. Биотин подействовал! Вот же я! Ну пощупай меня! Не знаю, как ты, а я тебя рад видеть, братан!
        Гена неуверенно опустил автомат. Кондрат - нет. Марина стиснула пальцы на локте Данилы. Парень снял с плеча карабин, бросил на землю и шагнул к Моменту, а тот не решался двигаться - сомневался, как и Данила. В Секторе существует множество необъяснимых вещей, твари разные, хамелеоны эти… Так почему бы тут не водиться еще и зомби? Хотя парень на вид был вполне живой и, как бы сказать… человечный. Но тогда почему кажется, что вот сейчас он набросится на Момента и вопьется в горло? Их разделяла всего пара метров. Гена поднял руку и пощупал пульс на запястье напарника. Потом криво, все еще неуверенно улыбнулся.
        - Ромка, бро!
        Марина ослабила хватку, Кондрат опустил автомат.
        - Ромка, я тоже рад!
        Парень сгреб Момента в объятия, похлопал по спине, отстранившись, заглянул в лицо. Потом сказал:
        - Ну проходите, чего тут стоять.
        Данила с Кондратом закрыли ворота на щеколду и последовали за Моментом в убежище, обогнув кучу застывшего цемента, которая потрескалась и поросла травой. Восставший из мертвых напарник Реши держал спину ровно, как танцор, каждое его движение было четким и законченным. Хипповатый, разболтанный Момент рядом с ним смотрелся комично.
        Коротать ночь предстояло в просторном, метров двадцать в длину, то ли бункере, то ли ангаре. Когда за спиной лязгнула бронированная дверь, Данила включил фонарик. Стены бетонные, в потолке круглое отверстие, видно серое небо. На полу - доски, ржавые железки, кострище. Рома, плавно опустившись на тряпье, произнес:
        - Давайте, что ли, познакомимся?..
        В этот момент что-то произошло - земля вырвалась из-под ног, по голове ударили молотом, виски зажало тисками. Данила упал на спину, с ужасом наблюдая, как пятно серого неба выгибается линзой и темнеет. Мышцы спины свела судорога, он согнулся дугой, как при столбняке. Мир перед глазами плясал и расплывался. Вот валяется рядом Кондрат и пучит глаза, Марина скулит, зажав уши…
        - Вспле-е-еск, - донеслось будто из другого измерения.
        Боль прекратилась мгновенно. Данила перевернулся на живот, уперся лбом в ладонь. Сердце колотилось так, что невозможно было сосчитать удары. Медленнее, медленнее… Вот уже и дышать легче, теперь можно попробовать подняться.
        Данила сел. Голова сильно кружилась, силуэт Момента дрожал и дергался.
        - Тебе плохо? - взволнованный голос Марины и прохладные ладони на лбу.
        - Нормально, - Данила отстранил ее.
        - У тебя кровь.
        Слизнул горячее с губы - так и есть. Дополз до покатой, закругляющейся кверху стены, оперся и запрокинул голову. Марина села рядом. Перспектива была искажена, пространство казалось изогнутым, выпуклым. Данила зажмурился. Выждав пару минут, потянулся к сигаретной пачке, закурил. Когда затягивался, огонек разгорался и освещал Маринино испуганное лицо, отражался в ее глазах.
        - Не волнуйся, все прошло, - сказал он.
        - Ешкин кот, - прохрипел Момент. - Вот это был Всплеск, аж меня перекорячило. Теряю форму.
        Судя по звукам, кого-то рвало. То есть ясно кого - Кондрата.
        - Не фиг курить всякую гадость, - поучал Момента Рома. - От нее мозги сохнут.
        Кажется, он, как и Марина, Всплеск почти не почувствовал.
        - Народ, если кто есть-пить хочет, у меня этого добра навалом. Водка, - зазвенело стекло, будто соприкоснулись бокалы. - Вискарь, вино, текила - кому что? Консервы рыбные, мясные…
        Рома присел рядом с Данилой на корточки, оглядел его и протянул руку:
        - Вообще я - Роман. Но конкретно можно просто Чуб.
        Данила представился. Ладонь у Романа-конкретно-Чуба была вполне человеческая - прохладная и шершавая. Потом представилась Марина.
        - Эх, как я долго женщин не видел! - пожаловался Чуб и посветил на Марину фонариком. - Ты симпатичная, м-да. Ну так что, накрываю на стол?
        - Мародерствуешь? Неужто в городе? - удивился Момент.
        - Там сейчас неопасно. Поднимайся, не филонь.
        Пошатываясь, Данила поковылял к столу. Он не доверял восставшим из мертвых и, хотя Момент бывшего напарника признал, решил не пить и по возможности не спать ночью.
        За едой Роман рассказал, как он жил все это время. Мародерствуя по квартирам, он собрал пару килограммов золота, и вообще ему здесь нравится… Наконец Момент, пожаловавшись на упадок сил, лег на бок, отвернувшись от остальных, и почти сразу тихо захрапел. Вскоре его примеру последовал Кондрат - этот храпел, как старый трактор.
        Данила чувствовал себя так, будто его катком переехало, вопреки желанию не спать слипались веки. Улегшись на спину и положив голову на тряпичный сверток, он засопел, притворяясь спящим. Под бок подлезла Марина, долго ворочалась и, наконец, затихла. Теплая женщина рядом - расслабляет, некстати.
        Продержался Данила полчаса и решил, что если Чуб что-то замыслил, то ему пришло время действовать…
        Вздохнув, Чуб забулькал водой, потом что-то съел и улегся. И, кажется, заснул тоже мгновенно. Храпел он благородно, с присвистом.
        Терпеть не было никаких сил. Перед глазами ползли круги, в ушах тихо гудело. Еще несколько секунд Данила крепился, а потом сдался, согласившись на смерть во сне.
        Часть третья
        Глубь
        Глава 1
        Собирались в утреннем тумане, проникшем даже в помещение. Все отсырело, Марину колотило от холода. Рома, накинув спальник поверх куртки, возился с газовой горелкой, варил кофе. Гена, раздевшись по пояс, делал зарядку. Данила подумал немного и присоединился к нему. Они отработали несколько серий ударов, согрелись.
        - Кофе готов. - Чуб первую кружку вручил Марине. - Пей, красавица, осторожно, горячий.
        Кондрат выполз из спальника, протер глаза и отправился на улицу. Погода, что ли, изменилась? Давление? Все - вялые, сонные, мышцы не тянутся, координация движений нарушена.
        Астрахан оделся, подошел к Чубу. Хорошо горячего выпить. И что-нибудь съесть, повысить уровень сахара в крови… Марина уселась по-турецки, вперилась перед собой остановившимся взглядом. Глаз да глаз за ней, напомнил себе Данила. Она точно что-то скрывает.
        - Гена, - Чуб намазал галету паштетом из банки, - вы в Глубь, так? Давай я с вами. Там много интересного, и хамелеонов больше, рюкзак набью железами. А одному туда соваться - увольте.
        Момент глянул на Астрахана. Ну и что делать? С одной стороны, чужой человек им не нужен. С другой - опытный проводник, Гешин старый приятель.
        На лице Момента застыла неуверенность.
        - Я там все входы-выходы знаю, - настаивал Рома. - А ты в этих местах давно не был, так? Тут же определенный настрой нужен, напряжение организма, у тебя его сейчас нет. А я местные искажения нюхом чую.
        Астрахан насторожился. Про способность Марины чувствовать хамелеонов и опасные искажения они Роме не говорили. Момент задумчиво покосился на Данилу.
        - Ну, бро… Даже не знаю. Давно чуешь-то? Раньше такого не было, а?
        - Ха, ты вблизи от Глуби полгодика покрутись - сам чуять начнешь. Ну так чего? Вместе двинем?
        - Ладно, - решил Данила. - Но только до Дубны, там разойдемся.
        - Ого! - Рома улыбнулся. - Секретность? Ладно, без проблем. Слушай, а твоя фамилия не Астрахан, случаем? А, я так и думал, что Астрахан. Тут старик твой недавно в Икше был, про тебя спрашивал. Вы с ним похожи.
        - Отец? - севшим голосом переспросил Данила. - Тарас Петрович Астрахан по прозвищу Лукавый? Такой - с бородкой, прищуром, причмокивает, когда разговаривает?
        - Ну да, он самый. Три дня назад я в Икше железы скидывал, ну, знаешь Кука? Не знаешь? Вот ему продавал. А у него сидел этот самый Лукавый, меня увидел и прилип, что банный лист: сына он ждал. Просил передать, если свидимся, что будет ждать в условленном месте в условленное время.
        Данила поскреб щетину. Ну и поворот! Как отец умудрился его опередить? Однако жив старик, это радует… Жив и ждет Данилу в НИИ.
        Секундочку. Если Тарас Петрович в НИИ, он сам может разобраться с «черным ящиком», о котором Марина ничего не знает. А зачем тогда они туда идут? Что-то папа, как всегда, мутит. Как он там пел? «Я за тебя беспокоюсь», ага, десять раз. Папаня всегда был законченным эгоистом. Правильно мама от него ушла, зря она только пить начала, ну да начнешь тут закладывать, полжизни с таким слизняком промучившись. Маму Данила так и не простил отцу, он вообще не собирался ничего ему прощать, списывать на возраст, вспоминать, сколько отец в него вложил.
        А вот встретиться и по душам поговорить, ухватить старого хрена за шкирку и вытрясти правду - это с удовольствием.
        И чем скорее, тем лучше.

* * *
        Дрезина, лязгая, подпрыгивая на стыках рельс и воняя дизельным перегаром, вкатила в пригород Дубны еще до полудня. Жаркое летнее солнце растопило туман. Всю дорогу Марина глазела по сторонам, но потом ей стало не до того: менялся окружающий мир, менялась сама Марина. Все беспокоились, чуя близкое дыхание Глуби. Гена перебирал
«грозу», Кондрат проверял боеприпасы, Чуб копался в рюкзаке, перекладывал добычу. Данила управлял дрезиной и сосредоточенно молчал.
        Вроде бы вокруг те же леса, так же пахнет водой, но Марина сидела как на иголках. Все, что она делала до сегодняшнего дня, подернулось пленкой ирреальности, подобно дурному сну в полдень. Она помнила, что было страшно, но детали стерлись, будто в прошлом у нее был только сон.
        - Вон перед мостом останови, бро. Нам вообще на другую сторону, так? Там заградворота, их сначала открыть надо.
        Данила затормозил. Чуть впереди канал имени Москвы впадал в Московское море, а на другом берегу, в нескольких километрах, находилась цель их путешествия - НИИ, в котором Марина должна была отыскать что-то. Она нахмурилась. Что же ей там надо было найти? Воспоминание улетучилось, стерлось…
        Момент первый спрыгнул на гравий, сказал:
        - Бро, я моментом все проверю, ворота открою, махну рукой - вы и едьте, а я по дороге к вам заскочу.
        Гена двинулся к мосту. Данила, спрыгнув на землю, закурил. Кондрат тоже. Чуб встал рядом с Данилой. Марина покрутила головой, принюхиваясь. В воде было искажение - особо пакостное. Впереди, на железной дороге, тоже что-то было, но далеко - степень опасности не оценить.
        Здесь вообще все кажется недружелюбным. Будто ночной Сектор просочился со своими страхами в яркое утро, будто следят из зарослей и вот-вот схватят…
        - Астрахан, - Рома тоже закурил, - а как вы с центром связь поддерживаете? На заставе как раз удобно записку оставить, патруль пройдет - возьмут.
        - Не понял. Какой центр?
        - MAC, какой еще. Не на армию же вы работаете.
        - Ни на кого мы не работаем, Чуб. Сами по себе. Если перед кем и отчитываться, то только перед моим отцом.
        - Да ладно, - Рома широко улыбнулся. - Слушай, ну я понимаю - секретка. Но мне-то не заливай! Я-то знаю, что Гена на MAC работал чуть не с того дня, как в Сектор попал. Чем-то они его держат, уж не знаю, чем.
        - На Министерство Аномальных Ситуаций? - сигарета выпала из пальцев Данилы. - Ты что несешь?! Доказательства есть?
        - Какие еще доказательства, очнись. Конечно, на них… Да я точно знаю, это все равно, как ты знаешь, что небо вон вверху сейчас голубое, а трава под ногами зеленая. Так и я про Гену знаю. Говорю же: они его чем-то держат. Он просто
«соскочить» не может.
        - Значит, так. Так, значит… - Данила рубанул воздух ребром ладони. Марина удивленно смотрела, как он вытаскивает пистолет. - Я у него спрошу. Я у него, паскуды, спрошу, и он мне ответит.
        Гена, кажется, не справился с воротами в одиночку и возвращался обратно.
        - Придется помочь, чуваки! - крикнул он издалека. - Там все так схватилось от старости… Эй, бро, ты чего?!
        Марина никогда не видела такого лица, как у Данилы в этот миг. Он медленно поднял пистолет и прицелился. Гена продолжал идти вперед, размахивая руками, что-то выкрикивая. Подошел совсем близко - теперь между ними оставалось метра два.
        - Стой, - приказал Астрахан.
        - Стою, бро, стою как столб. Ты что, параноику словил? Мариночка, он в параноику не вляпался?
        Взгляд Момента перебегал с Астрахана на молчащего Чуба и обратно. Гена трепался, но в голосе его ясно чувствовался страх и уголки губ чуть подрагивали.
        - Руки за голову. Ты знаешь, я успею выстрелить. Давай, Гена, рассказывай. Давно ты на MAC работаешь?
        - Я?! - ненатурально удивился проводник, закладывая руки за голову. - Ты что, бро?
        Марина глянула на Данилу: тот готов был выстрелить.
        - Эй, бро, Астрахан, погоди! Я объясню. Все не совсем так, бро, ты же сто лет меня знаешь. Я объясню, успокойся. Я никогда бы тебя не предал. Понимаешь, бро, я не могу от них уйти, просто не могу!
        - Из-за тебя нас чуть не убили. Навел, значит? Сдал? Давай-ка, спиной повернись. В рожу тебе смотреть не хочу.
        Гена начал поворачиваться - медленно, картинно. Сейчас Данила выстрелит. Сейчас голова Гены дернется, дреды окрасятся кровью и, наверное, закричит Марина.
        Не из-за смерти этого смешного предателя. Не из-за крови.
        Из-за отчужденного, спокойного лица Данилы, убивающего своего друга.

* * *
        Хоббит очнулся еще вчера вечером. Стонал всю ночь, а потом захрапел. Шейху не спалось. Он все думал, почему бездействует информатор? Раньше оставлял знаки, теперь исчез. Убит? Рассекречен? Уснуть удалось ближе к рассвету, Рэмбо же застыл изваянием с винтовкой наготове на случай, если местные набегут.
        Никто не напал. И бородач, обещавший транспорт, исчез - похоже, забыл о заказе. Когда он все же пришел, солнце близилось к зениту, и Шейх уже порывался идти разбираться. Позади бородача был Кук, старый проходимец.
        - Карета подана, - пошутил бородач и махнул лапищей.
        Хоббит, к тому времени оклемавшийся, смотрел на гостей и часто моргал.
        - Я в порядке уже, братаны, - прохрипел он, потянувшись за стаканом воды на тумбочке. - Шейх, спасибо, что не бросил.
        Сказал он это так прочувствованно, что сентиментальный человек пустил бы слезу, но Алан лишь проворчал:
        - День потеряли. Так где «карета»? Показывай.
        - Только вы капюшоны опять накиньте или платки нацепите, чтоб лица прикрыть.
        Они с Рэмбо и Хоббитом пошли вслед за местными, к северным воротам. Шейх внимательно глядел по сторонам. Домишки в Икше облупленные, электричества, можно сказать, нет. Вода - в колодце, ведрами таскать надо. Постоянная опасность, но что-то же заставляет людей здесь жить. Тянет к себе Сектор, привлекает…
        За воротами Рэмбо сел на корточки в тень и сунул в зубы травинку. Хоббит плюхнулся на зад, опершись о рюкзак, Шейх завел руки за спину и прищурился на солнце.
        - И где транспорт?
        - Сейчас будет, - пообещал бородатый и убежал.
        Не было его минут пятнадцать. Солнце припекало. Над головой, чирикая, носились стрижи, из леса тянуло прохладой. В горле пересохло. Алан выпил воды из фляги, и тут появился обещанный транспорт: бородатый вел под уздцы клячу. Отгоняя насекомых, животное било себя хвостом по впалым бокам. Позади поскрипывала расшатанными колесами кибитка.
        Рэмбо оторопел, приоткрыл рот, травинка выпала.
        - При… приплыли, - уронил Хоббит. Взлохматил волосы и указал на клячу. - Да она искажение почует и даст стрекоча. И сюда же прибежит.
        - Ты что такое нам припер? - спросил Шейх грозно, шагнув навстречу.
        - Двести баксов всего! - Бородач, струхнув, отступил слегка, но потом расправил плечи и хлопнул клячу по крупу. - До вечера еще часов шесть. Вы проедете, время сэкономите, все ж не на горбу поклажу тащить. Потом отпустите ее, и она до темноты вернется.
        - Хоть честно сказал, - заметил Хоббит. Рэмбо басовито рассмеялся и спросил:
        - А кто-нибудь умеет управлять этим устройством?
        - Я умею, - кивнул Хоббит. - Правда, давно за рулем не был. «Сидеть на козлах» называется.
        Шейх хмуро разглядывал клячу. Бородатый налегал:
        - Довезет вас куда надо, мамой клянусь! И нет у нас тут другого… транспорта, ну, нету просто! Значит, и у вас вариантов нет, понимаете?
        В конце концов, Алан, глянув на бородача так, что тот сразу опустил цену с двухсот долларов до сотни, кивнул.
        В телегу погрузили рюкзаки. Шейх уселся рядом с Рэмбо на свежее сено. К деревянным бокам телеги с обеих сторон вертикально крепились по две доски, а на них натянули латаный-перелатаный брезент.
        - Если гнать не будем - не перевернемся, - заверил Хоббит, принимающий поводья из рук бородача. - И хорошо, что я рулю, заодно и искажения буду высматривать, хотя лошадка их лучше меня чует.
        Тронулись. Телегу мотало из стороны в сторону. Скрипели колеса, жужжали мухи, стонала и всхлипывала несчастная колымага. Шейх расстелил на соломе карту, провел пальцем вдоль дороги до Дубны, задумался и решил:
        - Такими темпами мы до места доберемся через сутки, не раньше.
        Рэмбо придвинулся, глянул в карту, поерзал, снова глянул и сказал:
        - Я когда молодой был, дурной, при том НИИ охранником работал. Тогда Сектор еще пытались изучать… НИИ был как база в тылу врага. Сколько народу там полегло… и девчонка с фотографии, которую мы ловим, уж больно знакомая. Где-то я ее видел, и вот сейчас меня терзают смутные сомнения, а не там ли? Потом наползла аномалия туда, то ли Всплеск, то ли чего покруче, и никто ничего сделать не смог. Причем слухи ходили, что это диверсия, аномалию тип один притянул… как же его… Профессор один. Сам он исчез. Так вот, думается мне, что девчонка что-то знает, поэтому ее в то место и ведут.
        - А чего ж ты раньше не сказал, что там работал? - возмутился Шейх. - Ничего себе новости неожиданные!
        - И не только там. Да что в них неожиданного, что они конкретно меняют? Не доверял я вам особо раньше, вот и все, - Рэмбо сунул руку в карман рюкзака, потом - во второй. - Уроды! Сигареты сперли! Когда успели?!
        - Ничего, злее будешь, - отозвался Хоббит.
        - Ты его не нервируй, он псих, - проговорил Шейх. - Так что там за эксперименты проводились? В НИИ?
        - А я знаю? - огрызнулся Рэмбо. - Мое дело маленькое. Изучали, как биотин действует, и, мне кажется, проводили эксперименты на детях.
        - Ни хрена себе! - воскликнул Хоббит.
        - Ты ничего не слышал. Это вообще-то государственная тайна, - проговорил Шейх и добавил: - Все интереснее и интереснее. Кстати, я тоже ничего не слышал. Ладно, Рэмбо, я это запомню.
        Тот лишь кивнул в ответ.
        За несколько часов езды Шейх отбил всю задницу. Дорога была старая, неровная, асфальт местами раскрошился - приходилось объезжать по лесу. К счастью, искажений на пути не попадалось, а если и были, то далеко - лошадь останавливалась, фыркала, но Хоббиту удавалось уговорить ее продолжить путь.
        Когда солнце коснулось макушек сосен и на дороге обозначились черные остроконечные тени, лошадь остановилась окончательно и принялась перебирать копытами. Хоббит и так с ней, и эдак, и даже свой кусок хлеба пожертвовал - скотина съела, но дальше не пошла. Издав скорбный возглас, проводник спрыгнул на землю и сказал:
        - В лесу тварь какая-то ходит. И то удивительно, что так долго ехали, я, если честно, даже не ожидал… Если б так всегда проехать можно было, по Сектору бы куча народу шастала и в Глуби тоже. Свезло нам под конец пути: ни зверье никакое не показалось, ни ларвы… Ладно, теперь слезайте, пусть животина домой скачет.
        Дождавшись, пока рюкзаки спустят на землю, он распряг лошадь и стегнул хворостиной. Животина, развернувшись, бодро потрусила домой.
        - Ну что, вперед? И помолимся, чтоб в ближайшее время удача от нас не отвернулась.

* * *
        - Шухер! - заорал Кондрат.
        Гена тут же обрел подвижность, кинулся на траву, перекатился, вскочил и кинулся бежать в сторону переправы. Данила заорал, выстрелил ему по ногам, не попал и обернулся к Кондрату.
        Марина тоже обернулась. Данила, выругавшись, сшиб ее на траву, укрывшись за дрезиной.
        От леса к ним спешила толпа - человек пятнадцать-двадцать, все - вооруженные.
        - Чего надо?! - крикнул Данила, вытаскивая автомат, рядом кряхтел Кондрат.
        - Сдавайтесь! - ответили ему. - По-хорошему сдавайтесь!
        Девушка оглянулась. Момент исчез. Все, приплыли, добегались. Данила шикнул на нее: пригнись!
        - Что надо? - повторил он.
        - Вот сейчас во всем и разберемся, - ответили хриплым голосом. - Давай, шустрый, встал, оружие положил, руки поднял! Нас больше. В лесу тоже наши.
        Данила снова выругался, опустил на землю автомат. Кивнул Кондрату и встал с поднятыми руками. Марина последовала его примеру.
        Рома стоял спокойно, подняв руки. Кондрат разоружился. Впереди напавших с автоматом наперевес шел поп, всклокоченный и патлатый. Обтрепанные полы рясы мели по траве, глаза горели, черная борода топорщилась. Телосложения батюшка был богатырского, шагал широко и, видимо, пришлых совсем не боялся.
        Он остановился, осмотрел дрезину, хмыкнул и пробасил:
        - Кто, откуда?
        - Меня зовут Данила Астрахан. Я из Москвы, вольный ловчий. Идем к Глуби. Экспедиция.
        - А остальные - кто?
        - Девушка - ученая, этот патлатый - боец, - невозмутимо соврал Данила, - Кондрат - второй боец наш. А проводник только что удрал.
        - И чего надо?
        - Ну как - чего надо. Пройти дайте, мы реку перейдем, обратно уже другой дорогой двинемся. Заплатим.
        - С божьей помощью! - нашелся Чуб.
        Спутники попа уже подтянулись и теперь пялились на девушку. Марина почувствовала себя голой. Батюшка поскреб бороду, что-то оттуда выудил, сщелкнул на землю.
        - С божьей помощью, Данила Астрахан, тут только быструю смерть найти можно. Не могу я людей без проводника отпустить. Сейчас пойдем к нам, посидим, чаю выпьем лечебного, в бане попаримся, если захотите, помолимся, а там и решим, что с вами делать. Оружие отдайте от греха, и пойдем.
        Данила скрипнул зубами, но повиновался. Приглашение батюшки, подкрепленное стволами его прихожан, звучало слишком уж убедительно.

* * *
        Еще до появления Сектора аномальные места притягивали как экстремалов, так и фанатиков всех мастей. Чем подвижней у человека психика, то есть чем мобильнее его крыша, тем больше у него шансов увидеть недоступное, прозреть, вывалиться из колеса сансары, выйти в астрал и постичь непостижимое - попросту выйти из привычного круга вещей, поменять жизнь.
        У отца Андрония крыша уехала в продолжительный отпуск по всяким экзотическим краям лет двадцать назад, когда он учился в семинарии, причем уехала очень основательно, всерьез. Поэтому, когда возник Сектор, так и не получивший сана Андроний собрал последователей и отправился покорять Глубь.
        Чтобы постичь Бога.
        Про путешествие батюшкиной крыши Данила, уже полчаса слушающий бас Андрония, додумался сам.
        А про неоконченную семинарию, отсутствие сана и неприятие любой официальной религии Андроний рассказал. Он как раз перешел к истории покорения Дубны, когда Рома, идущий по левую руку от Данилы, замер, и тут же остановилась Марина. Кондрат чуть не налетел на спину впереди идущего, дернул бычьей шеей.
        - Там искажение, - сказал Рома буднично.
        Марина кивнула. Андроний поскреб бороду.
        - Нет там искажения, сын мой. Я эту тропу только утром святой водой окропил.
        - Там - искажение. Схруст. За ним - тлен, правее - озверин. Высыпали…
        - Названия эти мне не ведомы, - протянул Андроний.
        Это насколько же обособленно они живут, что общепринятого сленга не знают? Чуб пояснил по-прежнему спокойно:
        - Тлен - когда плоть разлагается, схруст людей слепливает, озверин пробуждает жажду убийства.
        - Саван, Химера и Каин? - удивился Андроний. - Быть не может такого! Утром святил тропу. А тебе, сын мой, откуда это ведомо?
        - Чую, - Ромка вытащил сигареты, - просто чую. Я никогда не ошибаюсь. Обходить надо.
        - Наваждение бесово тебя одолело, - просветил Андроний, - успокойся, сын мой, недолго идти осталось, вот за поворотом как раз город, подворье солдат веры.
        Он махнул рукой, посылая людей вперед. Похоже, батюшке не перечил никто и никогда. Двое кряжистых мужчин, прекрасно слышавших слова Ромы, шагнули дальше, приближаясь к схрусту. Данила молчал. Он не собирался убеждать Андрония в правоте Ромы. Хотя бы потому, что спорить с психом бесполезно. А предупреждать «солдат веры» за спиной у их духовного лидера - небезопасно.
        Марина закрыла глаза. Рома закурил и отвернулся. Кондрат разинул рот. Двое мужчин сделали еще пару шагов и попали в искажение. Движение было быстрым, почти незаметным: силуэты размылись, смачно хрустнуло, будто кто-то разгрыз куриный хрящик, чавкнуло, и из прозрачного пятна искажения вывалился окровавленный урод: две головы, одна грудная клетка, из середины которой торчит вывороченная рука, четыре ноги… Урод был мертв - моментально и надежно. Схруст не проводит операцию, он тупо сжимает, сращивает все живое, оказавшееся в радиусе действия, в одно целое. Хотя Момент болтал как-то, что некоторые схрусты не убивают… Данила этому не верил.
        Кстати, где там Момент сейчас, интересно? Улепетывает назад к Барьеру или идет следом? Или уже объединился с Шейхом? Данила сморщился при мысли о предавшем друге.
        Из плеча повалившегося на землю урода, бывшего минуту назад двумя мужиками, торчал приклад автомата.
        Никто не завопил. Данила ожидал, что Марина поднимет крик, но она молчала, бледная как полотно. Кондрат пялился на труп и неразборчиво бормотал.
        - Вот оно как, - пробасил Андроний и снова поскреб бороду.
        Его паства дружно стянула шапки. Поп обернулся и посмотрел на Чуба:
        - Искажения чуешь, значит?
        - Сказал же, - Рома был сама безмятежность, - что чую. Да. Но не всегда, только издали.
        - А знаешь, кто те искажения чует? - глаза Андрония сверкнули. - Хамелеоны.
        Данила мог бы убить его прямо сейчас. Но их окружал отряд вооруженных и очень злых мужиков, готовых стрелять на поражение. А Чуб - чужой человек. Андроний навел на Рому автомат и скомандовал:
        - Иди, отродье бесово, вперед.
        Марина уцепилась за руку Астрахана, ища поддержки. Кондрат набычился и сжал кулаки. Мужики, скалясь, целились в них: из гостей, пусть и недобровольных, отряд превратился в пленников.

* * *
        Новые жители Дубны обнесли свою деревню самым настоящим частоколом с воротами и даже подобием штурмового коридора. Стена охранялась - видимо, секта не испытывала недостатка в последователях.
        Пленникам скрутили за спиной руки и провели внутрь.
        Когда-то здесь был частный сектор, дома перестроили, вместо газонов разбили огороды. При виде процессии на улицу вышли несколько бедно одетых женщин. Дети тоже были, они цеплялись за матерей, пораскрывав рты. Все дети - чистые и с виду нормальные, без видимых пороков развития. Или Сектор на общину не действует, или с уродами обращаются по примеру Древней Спарты. В конце улицы виднелась церковь - новая, построенная добротно, но неумело, из некрашеного дерева.
        Туда и вел пленников Андроний.
        Взойдя на крыльцо, поп остановился и повернулся к пастве.
        - Братия и сестры! Господь Бог наш уберег меня от ошибки. Движимый милосердием и заботой, чуть не привел в наш дом отродье бесовское, хамелеона, Сектора порождение, вид мужчины принявшего. С отродьем спутники, повинны или нет - позже решим.
        - На костер всех! - взвизгнула какая-то тетка, живо напомнив Даниле о казни в Икше.
        - На костер успеем, сестра Маша. Хамелеона убить надобно, железу извлечь, чтобы не ожила тварь бесовская. То сейчас сотворим. Спутников его до дознавания запрем, помолимся, чтобы Господь надоумил, как поступить с ними.
        - А на вид - пацан как пацан, - вздохнул плюгавый мужичок.
        - Дьявол, брат Остап, разные обличия принимает.
        Данила остро ощутил свою беспомощность. Сейчас, приняв за мутанта, линчуют Чуба, а потом и за них примутся. Тупые скоты!
        - Мужики, да вы чё, с ума посходили? - пытался договориться Рома. - Да какой я вам хамелеон, вы в своем уме? Человек я. Че-ло-век! Меня Романом зовут. Разве хамелеон говорить умеет? Нет. А у меня имя есть! Да вы что?!
        Его не слушали, вытолкнули к ступеням церкви. Здесь он сообразил, что это конец, и попытался вырваться - куда там! Его скрутили и втащили наверх. Перекрестившись, Андроний достал изогнутый острый нож - Рома задергался, но солдаты веры держали крепко. Марина тихо заплакала. Засопел Кондрат.
        Дикари. Потомки, блин, ацтеков. Кондрат выругался, его ударили под дых:
        - Не богохульствуй!
        - Господу помолимся! - провозгласил Андроний. - Сейчас проверим, человек ли!
        Солдаты веры разорвали на дергающемся Чубе футболку. Рома орал, ругался - испуганно, отчаянно.
        Андроний ухватил его за волосы, запрокинул голову и полоснул по горлу.
        Крови не было. Не веря своим глазам, Данила смотрел на рану: вместо перерубленной гортани - желтоватая соединительная ткань.
        Рома продолжал таращить глаза и хватал воздух разинутым ртом. Рана зарастала на глазах. Подергиваясь, края ее сходились. Хамелеона начала бить дрожь, неестественно вывернулись руки, удлинились пальцы… Андроний перекрестился ножом и заорал:
        - Отче наш, Богородица Дева, радуйся, избавь нас от искушения, аминь!
        И ударил еще раз - прямо в раскрытый глаз.
        Марина рывком опустилась на корточки, закрыв лицо руками.
        Подобный удар был болезненным даже для антропоморфа. Хамелеон вскрикнул тонким голосом и упал. Андроний и помощники набросились на тварь, заходили вверх-вниз ножи. Хамелеон вскрикнул в последний раз. Перевернув корчащееся существо на спину, Андроний оседлал его и с хрустом, обеими руками вскрыл грудную клетку.
        Ноги Ромы дернулись.
        Андроний заорал: «Аллилуйя!» и воздел над головой дымящийся, пульсирующий, как сердце, комок желтовато-розовой плоти. Железу.

* * *
        Шли плечом к плечу. Рэмбо прикрывал тыл, Хоббит приготовил к бою огнемет. Щетинистые тени сосен переместились с дороги на деревья, освещенными оставались лишь вершины елей. В лесу чихнула неизвестная тварь, боковым зрением Шейх уловил движение и остановился: что-то черное и двуногое, хихикая, метнулось от ствола к стволу, затаилось.
        - Хамелеон, наверное, - проговорил Хоббит. - Не тронешь - не нападет.
        Шейх и сам чувствовал: нет опасности, но присутствие твари, которой не должно существовать, заставляло вздрагивать от каждого шороха.
        - Ах ты! - Хоббит указал вперед: по дороге с севера текла молочная река тумана.
        Чужеродного, густого, как клубящиеся тучи. Шейх прислушался к чувствам: опасность едва-едва ощутимая, скорее, просто неприятные ощущения, вызванные непониманием. Здравый смысл гнал вперед, глубинные, давно забытые страхи детства рвались наружу и вопили: «Беги! Спасайся! Если увидишь то, что прячется в тумане, навсегда потеряешь душу! Будешь вечно блуждать по туманному лесу!»
        - Что это? - не выдержал Рэмбо.
        - Не знаю, - Хоббит зябко поежился. - Если и опасное, то самую малость. Нам надо найти место, где бы мы ночью отсиделись. Идем, впереди, в паре часов ходьбы, заброшенная гостиница, там заночуем.
        Двинулись, все так же держа оружие наготове. В метре от тумана остановились. Туман преграждал путь сплошной стеной, клубился и выбрасывал белые протуберанцы; он тоже замер, будто принюхиваясь, присматриваясь к людям, пытаясь их пощупать перед тем, как проглотить.
        - Ну, Сектор с нами! - Зажмурившись, Хоббит шагнул вперед, Шейх и Рэмбо - за ним.
        Лишь единожды Шейх попадал в такой туман в горах, когда опустилось облако и в полуметре ничего не было видно. Вот и сейчас - идешь за смутно маячащей впереди спиной Хоббита и хочется протянуть руку, схватить его за рюкзак, чтобы не растворился, не сгинул в тумане. Звуки исчезли, было ощущение нереальности, даже сказочности происходящего, Шейх шаркнул берцем о раскрошившийся асфальт, сзади откашлялся Рэмбо - нет, все в порядке, мир никуда не делся, вот они, звуки.
        - Осторожно, - предупредил Хоббит, но поздно - по лицу хлестнула ветка. Обычная ветка с зелеными листьями.
        Дорога впереди поросла самосевом, и пришлось обходить по заболоченной лужайке. Прозвенел над ухом комар - добрый знак.
        Туман закончился внезапно. Шаг - и вот ровная асфальтовая дорога с пунктирной разметкой, черно-белые столбы и никакой тебе разрухи и запустения. От жары асфальт сочится смолой…
        Донесся протяжный сигнал, Шейх развернулся прыжком: из тумана прямо на него катил самосвал. Что такое?!! Алана от неожиданности парализовало, он видел разевающийся рот водителя за лобовухой - тот пытался свернуть, затормозить, но визга тормозов не последовало. Понимая, что поздно, Шейх скользнул влево и не успел - влип прямо в бледно-зеленую морду машины.
        Боли не было. Он пронесся сквозь самосвал, увидел, как работают поршни, крутятся, трепещут многочисленные детали, как металл становится прозрачным. Мгновение - и многотонная махина промчалась, тормозя. Выскочил водитель в рабочем комбинезоне странного вида, не замечая Шейха, пробежал вдоль дороги в поисках трупа. Почему-то теперь уже он не видел свою несостоявшуюся жертву.
        Обгоняя самосвал, прогрохотал блестящий, будто сошедший с конвейера «Москвич» со странными номерами: 45-38 ЮАВ. Со старыми советскими номерами!
        Шейх зашагал вперед и налетел на что-то колючее - ветви. Молодая сосна, которой тут нет, но она существует! А Шейх здесь, и он не существует!
        - Темпоралка! - крикнул Хоббит, выходя на обочину слева, и Алан вздохнул облегченно: он не стал призраком, Хоббит тоже здесь.
        - Пространственно, эти… пространственно-временные глюки, - объяснил проводник. - Чем ближе к Глуби, тем больше шансов напороться. В принципе штука неопасная, но неприятная.
        - А мы назад вернемся? - дрогнувшим голосом спросил появившийся вслед за проводником Рэмбо.
        - Вернемся, но из-за этой пакости время скачет: то галопом несется, то тянется. Когда вернемся, может пройти несколько часов. Вот весело будет: среди ночи - да в Секторе, да около самой Глуби! - он повысил голос, будто сам только осознал опасность. - Ну, в-вашу же мать!
        Шейх прикрикнул:
        - Не истерить! Что дальше делаем?
        - Что-что… Ждем. Идти стремно, движемся-то мы по тому миру, опасному, понимаете? Можно в болото забрести. Нас кто-то сожрать может. Подкрасться и сожрать - вот чего я боюсь.
        - Да? Тогда вот вам, - Рэмбо дал очередь, повернулся, выстрелил назад. - Так побоятся. А что, выходит, мы и тут, и там?
        - Ага, - разинув рот, Хоббит проводил взглядом проехавший мимо мотоцикл с коляской. - Вот же попадалово.
        Крыса, сидевшая на его плече, чихнула. Хоббит напрягся, вслушиваясь, и приложил палец к губам:
        - Тс-с-с!
        Сверху лился едва различимый звон. Шейх задрал голову: как в ускоренной съемке, с неба пикировали тучи, разрастались, клубились… Звон усилился, пространство подернулось зыбью, будто вскипело. Тучи осели еще ниже и замерли, в нос ударил запах хвои и стоячей воды. Под берцами возник поросший мхом асфальт, в тумане вокруг - молодые ели.
        Позади судорожно вздохнул Рэмбо.
        - Что это было?
        Хоббит гаркнул с облегчением:
        - Закончилось! Короткая, хорошо… Все, теперь идем.
        Шли молча, вздрагивая от каждого шороха. Не оставляло ощущение, что кто-то крадется следом. Начало смеркаться.
        - Как по кругу ходим, - прошептал Рэмбо.
        - Я предупреждал! - бормотал Хоббит. - И ведь не видно в тумане… Где эта чертова развалина?
        Медленно опускались сумерки. Деревья и трава теряли краски, наливались чернотой. Идущий впереди Хоббит споткнулся и выругался. Выяснилось, что зацепился он за молодого парня в охотничьем костюме цвета хаки. Глаза белые, остекленевшие, лежит на животе, голова повернута, кожа синевато-белая, на шее - две ранки.
        - Чупакабры, - Хоббит тронул труп носком ботинка. - Свежий, еще не окоченел. Не из тех ли он, кого мы преследуем?
        - Если так, то хорошо. - Шейх нагнулся, поднял валяющийся рядом карабин, проверил и выбросил. Похлопал труп по карманам, вынул сигаретную пачку, кинул Рэмбо.
        Тот поймал ее и сразу же закурил, не выпуская винтовки: его настораживал шорох и щелчки чупакабр, не решающихся напасть на троих. Пока не решающихся…
        - В нагрудном кармане, - подал голос Хоббит, - должен быть паспорт. Достань, пожалуйста, и дай мне. Выберусь, в Ловчий клуб отдам, пусть разбираются. Он может в пропавших числиться, родичи волнуются.
        Шейх выполнил его просьбу. Он и сам хранил паспорт в нагрудном кармане камуфляжа именно на такой случай. Хоббит спрятал документ погибшего и продолжил, озираясь:
        - Не расходимся, чупакабры трусливые. Пока совсем не стемнело и мы рядом - не нападут.
        Так и двигались. Хоббит вертел головой, высматривая опасность, наконец пробормотал что-то, шагнул в сторону и погладил сосновый ствол. Точнее, столб, сделанный из ствола, где было три указателя с корявыми надписями от руки: «Большой Писец» - стрелка прямо, «Писец малый» - без стрелки и подписано красным: «Тут был Марик», и третий: «Отель «Кабыздох», пятизвездочный» и пять кривых красных звезд.
        - А! - выдохнул проводник. - До Дубны недалеко, стало быть. Ночевать здесь будем, ночью не пойдем.
        Глава 2
        Их отвели в подвал, предварительно обыскав и отобрав все оружие. У Кондрата нашли даже две заточки, спрятанные в ботинок «на черный день», а у Марины - газовый баллончик с перцовым спреем, о котором Данила и не подозревал.
        Сам Данила, впервые за черт знает сколько времени оказавшийся без оружия - ну то есть вообще, совсем, абсолютно без, мать его, оружия! - чувствовал себя голым. Беззащитным.
        И смертельно уставшим. Слишком много всего случилось за этот день. Предательство Гены. Пленение. Убийство Чуба. Правда о его сущности. Подозрения о сущности Марины…

«А знаешь, кто те искажения чует? Хамелеоны…»
        Данила привалился спиной к стене. Самое плохое: он по-прежнему ничего не знает. Хамелеоны бывают полностью антропоморфными, вообще без отличий? Отец в Секторе?
        Когда сетчатка адаптировалась к темноте, Данила огляделся. Подвал большой и донельзя захламленный. Обычный такой дачный подвал, где заканчивают свой путь ненужные вещи из городских квартир (на балкон - на дачу - в подвал - а там само сгниет…). Тут стояли продавленные кресла с отломанными подлокотниками, кособокие табуретки, буфет со стеклянными дверцами, старый верстак с прикрученными тисками и еще какой-то хлам, неразличимый в полумраке.
        Единственным источником света была щель от неплотно прилегающей крышки погреба. Оттуда же доносился невнятный бубнеж конвоиров.
        Кондрат, как человек бывалый, сразу оккупировал одно из кресел, вытянул ноги и безмятежно захрапел. Ну и правильно. А чего дергаться, пока следак на допрос не вызовет…
        Марина же себе места не находила. Сначала присела у стены, потом встала и прошлась по подвалу, выставив перед собой руки, как панночка из «Вия», попробовала усесться на табуретку - нет, неудобно, опять встала, нащупала стеклянную дверцу буфета…
        И совершенно неожиданно ударила кулаком в стекло. «Дзынь» - сказало стекло, раскалываясь на куски, и, прежде чем Данила успел среагировать, Марина схватила один кусок стекла и полоснула себя по предплечью.
        - Твою мать! - прорычал Астрахан, подлетая к девушке и вырывая у нее окровавленное стекло. - Совсем спятила?!
        - Смотри, - сказала Марина и ткнула располосованную руку Даниле в лицо. - Видишь? Кровь. Значит, я человек. Не хамелеон.
        Кровь текла медленно, вязко. Рука у девушки была холодная и липкая. Тяжелые капли тихо падали на пол.
        Данила осмотрел рану. Марине хватило ума (или не хватило сноровки?) резать не внутреннюю, а внешнюю сторону предплечья. Резанула неглубоко: пальцы все двигались, значит, сухожилие не задето. В принципе ранение ерундовое, но его надо было промыть и перебинтовать - а то начнет нагнивать или еще чего похуже может случиться. Сектор все-таки…
        И аптечку, и все ИПП у них забрали солдаты веры…
        - Дура ты, - сказал Данила.
        - Дура, - согласилась Марина. - Но не хамелеон. Я человек. А Рома - хамелеон.
        Ее начала бить дрожь. По всем признакам истерика была не за горами. Данила обхватил Марину и прижал к себе.
        - Успокойся, все будет хорошо, - сказал он. Звучало глуповато, но больше ничего в голову не пришло. Он добавил, отстраняя девушку от себя: - Надо найти воду. И какие-то бинты. Обработать рану, поняла? Посмотри на меня! Ну! Ты меня поняла?
        В ответ Марина мелко закивала. В глазах у нее стояли слезы.
        - Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь? - раздался за спиной незнакомый голос.
        Данила резко обернулся, а Кондрата буквально выбросило из кресла - спал уголовник чутко, и еще до того, как толком проснуться, схватил табуретку и выставил ее перед собой.
        - Кто здесь?!
        - Успокойтесь, пожалуйста, - ответил тот же голос с напевно-отеческой интонацией. - Нет никакой необходимости прибегать к физическому насилию… Я сейчас выйду на свет, будьте так любезны, опустите, пожалуйста, табурет.
        Кондрат покосился на Астрахана, тот кивнул и спрятал за спину руку с окровавленным осколком стекла.
        Из темноты появился странный силуэт, почти неразличимый на фоне сваленного в кучу хлама. Странный - потому что принадлежал человеку почти двухметрового роста, узкоплечему и согбенному в три погибели, да еще и закутанному в плед.
        - Разрешите представиться, - сказал обладатель инопланетного силуэта. - Прянин Владислав Илларионович. Кандидат наук. Действительный член Российской академии наук, доцент кафедры этнологии исторического факультета МГУ, к вашим услугам.
        - Доце-ент… - протянул Кондрат с глупым выражением, не опуская табуретку.
        Прянин поклонился и, если бы у него были каблуки, наверняка бы ими щелкнул. На вид ему лет сорок - сорок пять. У Прянина было вытянутое лицо, кривоватый нос и густые брови, скрытые массивными очками в черепаховой оправе. Одна дужка держалась за счет медной проволоки, а вторая была обмотана синей изолентой. Очки знавали и лучшие времена, как, впрочем, и сам доцент: одетый в разнообразнейшие лохмотья, он видом своим напоминал солдата наполеоновской армии после бегства из Москвы.
        - Что вы тут делаете? - спросил Данила.
        - В настоящее время злоупотребляю гостеприимством отца Андрония. А вообще, провожу этнографические исследования обитателей Сектора.
        - Доцент, - повторил сквозь зубы Кондрат и гоготнул. - Готовая кликуха, гы!
        - Очень приятно, - откликнулся Астрахан церемонно. - Меня зовут Данила Тарасович Астрахан, это - Геннадий, Кондрат и Марина.
        - У меня тут есть немножко самогона, - застенчиво сказал Прянин, протягивая полупустую бутыль. - Выменял у охранников на табак. Можно промыть рану девушке…
        Астрахан принял бутылку, откупорил ее и понюхал. В нос шибануло первачом. Сойдет…
        - И как вы здесь оказались? - Данила оторвал от футболки Марины длинную полосу ткани. - Я имею в виду в подвале.
        - О, это целая история! - сказал доцент и шмыгнул носом. - Меня… эээ… как бы это сказать… спасли мужественные воины отца Андрония.
        Марина вскрикнула, когда Данила плеснул ей на руку самогоном и начал перевязывать рану.
        - Терпи, - приказал он девушке и уточнил: - От чего они вас спасли?
        - Не от чего, а от кого, - поправил его Прянин. - Я находился среди… как бы это правильно сформулировать… пожалуй, племени или даже общины уникального свойства… когда меня нашли солдаты Андрония. Ну и, как полагается, препроводили сюда, в место в высшей степени безопасное, где я и нахожусь уже третий день. Я даже наладил торговые контакты с местными стражами, чтобы раздобыть алкоголь - увы, я крайне склонен к простудам, а по ночам тут, как вы могли заметить, бывает холодно.
        - Доцент, слышь, - подал голос Кондрат. - Если ты в натуре такой весь из себя доцент, так разъясни насчет хамелеонов. Командир - расскажи ему, вот пусть объяснит!
        Данила рассказал про Рому Чуба и закончил:
        - Вы такое раньше видели? Не понимаю, Рома… то есть оно себя человеком считало? Оно до последнего верило, что человек. И у него были привычки, память - все человеческое, даже чувство юмора. Словно что-то скопировало его личность в хамелеона.
        - Не слышал, чтобы такое было раньше, - Прянин помолчал и продолжил упавшим голосом: - Или все же было? Или только сейчас стало возможным? Погодите, получается, что они бродят среди нас? Думаем - люди, а они… И они думают, что люди. Помните старый фильм, где героя запрограммировали будто на определенное поведение, чтобы он пробрался в стан врага? А он на самом деле предатель и убийца. Личность подсадная потом распадается… Но кто это делает и зачем?
        Данила покосился на Марину. Значит, она может оказаться совсем не человеком?
        И что дает это знание?
        - Что с нами теперь б-будет? - спросила Марина, стуча зубами то ли от истерики, то ли от боли.
        - О, ничего страшного! - заверил ее доцент. - Вас, как безусловно здоровую женщину, выдадут замуж, а вам, молодые люди, будет предложена карьера солдата веры в воинстве Андрония.
        - Так, - сказал Данила. - А если мы откажемся?
        - У отца Андрония очень большое хозяйство, - сообщил Прянин доверительно. - Место для рабов всегда найдется. По крайней мере, именно такая судьба ждет меня, когда они смогут придумать подходящую для меня работу. Сами понимаете, - виновато развел руками он, - интеллигенту трудно проявить эффективность в деревне.
        - Ни черта себе расклад, - сказал Кондрат. - Я у попа шестерить не буду!
        - А вот этого не советую, - осудил его свободолюбивый порыв доцент Прянин. - Тут, знаете ли, порядки старообрядческие. Церемониться не будут. На любые возражения тут отвечают ударом сапога по ребрам… - Прянин поморщился и погладил свой правый бок.
        - Да пошли они! - взбеленился уголовник. - Сектанты долбанутые! Совсем тут в Секторе с мозгами не дружат! Валить надо, Астрахан! Валить, пока не поздно!
        С этим умозаключением Кондрата Данила был согласен целиком и полностью. Чем меньше времени прошло с момента попадания в плен, тем выше шансы на успешный побег.
        - Значит, будем валить, - решил он. - Сначала - охранников, а потом - отсюда.
        - Если вы не возражаете, - скромно сказал Прянин, - я бы присоединился к вашей попытке побега. Как боевая единица я конечно же ничего собой не представляю, зато прожил в Дубне почти три месяца и могу пригодиться вам как проводник.
        Данила оценивающе посмотрел на доцента.
        - А кричать вы умеете? - спросил Астрахан. - Будем начинать прямо сейчас.
        - Кричать? - не понял Прянин. - Как кричать?
        - Громко… Доцент, когда я свистну, начинайте кричать: спасите, убивают! И ты, Марина, тоже голоси. Задача всем ясна? - Данила сместился к лестнице под люком и прислушался.

«Наглость города берет», - подумал он и негромко свистнул.
        Прянин молчал.
        - Кричи! - прошипел Астрахан.
        - А? - округлил глаза Прянин, потирая голову.
        Тут неожиданно для всех - и, может быть, даже для самой себя - ситуацию спасла Марина.
        - Помогите! - заверещала девушка. - Помогите! Убивают!!!
        Прянин наконец-то очнулся и завопил:
        - Помогите! Охрана! Охрана!!!
        Особой чуткости к страданиям избиваемой интеллигенции охрана не проявила, но когда Данила грохнул об пол старый цветочный горшок и опрокинул табуретку, наверху засуетились. Зашуршало, загремели стулья, упало и разбилось что-то стеклянное - и судя по мату охранников - наполненное вовсе не водой…
        Наконец люк погреба стал открываться.
        - Ты… а ну завязывай! - рыкнули сверху.
        - Помогите! - что было сил выкрикнул Прянин.
        - Ну все! - рявкнули сверху. - Ты, козлина, допрыгался!!!
        Данила замер под лестницей, затаив дыхание. Сквозь зазор между ступеньками он увидел, как начали спускаться солдатские сапоги. Первого охранника пропустил, а второго схватил за лодыжки и как следует дернул. Тот полетел кубарем, сшиб с ног первого, который выронил электрошокер и растянулся на полу.
        Дальше события развивались очень быстро. Данила подскочил ко второму охраннику - крепкому дядьке с кучерявой окладистой бородой - и рубанул его локтем по шее. Дядька обмяк. Первый же, помоложе да пошустрее, успел откатиться в сторону и кувырком вскочил на ноги. В руках у него была резиновая палка.
        - А ну назад! Лежать!!! - заорал он, отмахиваясь палкой. Было в нем что-то специфически-ментовское.
        Пока Данила примеривался, как бы половчее скрутить парня, бородатый дядька, оказавшийся крепче шеей, чем умом, подал признаки жизни: выругался и полез за пазуху.
        Кондрат полоснул его осколком стекла - тем самым, которым Марина доказывала свою человечность, и врезал кулаком по голове, а девушка, неожиданно подхватив с пола шокер, ткнула парня в ухо. Затрещал разряд, и в погребе запахло озоном. Парень рухнул, где стоял, даже не вскрикнув.
        - Кондрат, обыщи второго! - приказал Данила, сам принимаясь за парня.
        Увы, у экс-мента ничего, кроме дубинки, не нашлось. Запасливый бородач хранил за пазухой старенький наган с вытертой рукояткой. Кондрат тут же спрятал револьвер за пояс и стал обхлопывать карманы убитого в поисках запасных патронов.
        - Что, уже все?.. - слабым голосом осведомился Прянин.
        Доцент кое-как поднялся на ноги и поправил очки. Вид у него, и без того помятый, стал совсем непрезентабельным.
        - Все? - еще раз спросил он. - Убегаем?
        К сожалению, это было еще не все. То ли смена пришла, то ли кто-то услышал, то ли просто удача отвернулась от Данилы Астрахана, на прощание вильнув задом, но наверху раздались голоса. Теперь там было уже не два охранника, а человек пять.
        Кондрат выругался длинно и витиевато, Марина отступила к буфету. Прянин поправил очки.
        Данила сосредоточенно обдумывал ситуацию.
        Бойцов, если реально смотреть на вещи, только двое: он сам и Кондрат. Прянин, при всей его отваге, может только огребать…
        - Эй! - крикнули наверху. - Вы где?
        Кондрат поднял револьвер, Марина вытащила из дверцы буфета осколок стекла. Астрахан встал сбоку от лестницы, вооружившись дубинкой. Сейчас кто-нибудь заглянет, увидит тела…
        Наверху зашептались - заметили, что люк открыт. С одной стороны, можно было попытаться прорваться, воспользоваться эффектом неожиданности. С другой стороны - можно было подождать, пока охранники спустятся, и желательно по одному.
        Кондрат вопросительно глянул на него, шевельнул оружием: поднимаемся?
        А если кого-то пошлют за подмогой, пока мы тут размышлять будем?
        Данила махнул рукой: «За мной!» - и взлетел по лестнице.
        В тесной комнатке охраны на первом этаже собрались четверо мужиков. Окон здесь не было, чадила свеча на заставленном закусью столе. Двое сидели на продавленном диване, двое стояли возле люка.
        Вид у всех был ошарашенный. На опытных конвоиров они не тянули - простые такие деревенские дядьки, пришли с корешами выпить после казни хамелеона.
        Вспомнив про Рому, Данила мгновенно потерял всякое сострадание к ним, но убивать никого он все равно не хотел. Ближайшему мужику отвесил дубинкой в лицо: солдат веры упал, зажимая ладонями окровавленный рот. Данила отпрыгнул в сторону, освобождая дорогу Кондрату, и уголовник открыл стрельбу. Грохнуло, второй мужик заверещал, зажимая плечо, а двое оставшихся как по команде стартанули к выходу, мешая друг другу.
        Марина с Доцентом в драку не лезли, и хорошо, и без них было достаточно тесно.
        Астрахан пробежал по столу, вступив в соленья и, чуть не поскользнувшись, приложил ближайшую лохматую голову дубинкой по затылку. Еще одного пнул так, что мужик въехал носом в дверь и мешком свалился.
        Данила на всякий случай приложил его ударом в висок: пусть подольше полежит. Осмотрел место схватки. Из простреленного плеча одного натекла лужа крови. Будем надеяться, никто больше не прибежит…
        Кондрат сунул револьвер в карман и принялся шарить по тарелкам. Отправил что-то в рот, захрустел.
        Доцент подошел к раненому, склонился, пульс проверил, пояснил с виноватой улыбкой:
        - Не хотелось бы оставлять за собой трупы… Вы понимаете, большинство из них ни в чем не виноваты, этим людям просто задурили головы. Теперь мы уходим, да?
        - Нет, - сказал Данила. - Сначала надо вернуть наше снаряжение. Мы не можем уйти без оружия, без снаряжения, без припасов.
        - Командир дело говорит, - подтвердил Кондрат, шумно жуя.
        - Еды… - повторил Прянин задумчиво и сглотнул. - Еда - это важно. Я знаю, где Андроний хранит запасы консервов. Там же наверняка ваше снаряжение - в лабазе!
        - Веди.
        На территории бывшего коттеджного поселка, ныне общины отца Андрония, было темно. Дизель-генератор у сектантов был один, соляру экономили. Фонари горели только над воротами, на центральной площади, перед самым большим коттеджем (очевидно, скромной обители самого Андрония) и перед кирпичным зданием - недостроенным клубом, превращенным прихожанами в склад, или, на местном диалекте, лабаз.
        Всю эту информацию доцент Прянин донес Астрахану сдавленным шепотом, пока они вчетвером пробирались от места заточения (заброшенной дачи еще советской постройки) до упомянутого лабаза.
        В поселке началась суета. Перекликались женщины - возможно, жены ушедших пьянствовать с охраной мужиков.
        - Лидка-а! Твой где?
        - Не знаю, а твой?
        Избегая освещенной территории и аккуратно, чтобы не шуметь, прокладывая себе путь через огороды трудолюбивой паствы, Данила вывел группу к лабазу с тыльной стороны.
        - Командир, - возбужденно зашептал Кондрат. - Ты видел, что на тех огородах растет?! Это ж мутанты какие-то, а не помидоры!
        - Тихо! - приказал Астрахан и спросил у Доцента: - Сколько охраны у входа?
        - Обычно один…
        - Ждать здесь. Когда сниму часового - изображу филина. Ясно?
        Убедившись, что его поняли, Данила по-пластунски пополз к входу. Часовой там действительно был один. Он стоял в пятне света, прислонившись к стене, и курил, грубо попирая устав караульной службы.
        На груди у него висел «калаш» Данилы со всем полагающимся обвесом. Помимо трофейного автомата, часовой был вооружен электрошокером и огромным охотничьим ножом, что болтался в кожаных ножнах на бедре.
        Докурив, часовой щелчком отправил окурок в темноту, отлепился от стены и прошелся вдоль нее. Данила крадучись догнал его и уже было собрался схватить сзади за шею и придушить, обеспечив глубокий обморок на часик-другой, но часовой вдруг резко обернулся.
        Подскочив вплотную к нему, Астрахан одной рукой зажал часовому рот, а другой выдернул нож из ножен на его бедре и воткнул ему под ребра. В этой ситуации у него просто не было выбора. Часовой - туповатый с виду парень лет семнадцати - захрипел. Данила бережно опустил труп на землю, вернул себе свое оружие и оттащил покойника в тень, подальше от фонаря, после чего осмотрел автомат, проверил магазин и работает ли коллиматор. Потом сложил руки у лица и два раза ухнул филином.
        Когда его горе-команда - девушка, уголовник и интеллигент - подтянулась к дверям склада, Доцент с ужасом выдохнул, глядя на труп часового:
        - Это же Кирилл… Андрония старший сын! Зачем вы так?!
        - Не было другого выхода, - хмуро ответил Данила.
        - Он был полным отморозком, но… Теперь нас точно всех убьют!
        - Еще одна причина не попадаться. - Астрахан прикладом сбил навесной замок. - Кондрат, шурши по полкам, только тихо и быстро. Доцент - на стреме. Марина, за мной!
        В первую очередь надо было найти рюкзаки - чтобы было куда складывать барахло. Отсутствие света и времени задачу не упрощало, но Кондрат, привычный шарить в потемках в незнакомых помещениях, все сделал быстро. Конечно, рассчитывать найти свои родные рюкзаки, с ортопедическими спинками, кучей отделений, системой MOLLE и подсумками, не приходилось, поэтому пришлось довольствоваться простейшими армейскими вещмешками девятьсот какого-то года выпуска. Примитивно, зато прочно и надежно.
        Как говорится, за неимением гербовой, будем писать на туалетной…
        Теперь барахло. Лабаз служил местом хранения разнообразнейших припасов общины, и какой-либо системы в этом хранении не наблюдалось. Консервы стояли рядом с удочками, мешки с крупой - возле канистр с солярой, тюки с одеждой соседствовали с патронными ящиками, а на штабелях пиломатериалов громоздились брикеты тротила. Времени разбираться не было, и Данила сметал в мешок все подряд. Кондрат и Марина шуршали где-то рядом.
        На одной из полок Астрахан нашел длинный и тяжелый фонарь-дубинку «маглайт» и с трудом преодолел искушение подсветить - с улицы могли заметить. «Интересно, - подумал Астрахан мельком, - когда у них смена караула?»
        В ответ на его мысль с улицы донесся неразборчивый мат, щелкнул выключатель, и лабаз залило ослепительным светом.
        - Стоять на месте! - заорал кто-то от дверей. - Стоять, а то стрелять буду!

«Доцент! - мысленно взвыл Данила. - Тебя же на стреме оставили!»
        Доцент Прянин с поставленной задачей не справился. Как выяснилось при включенном свете, он оставил вверенный пост, зашел в лабаз, открыл банку консервированного тунца и жадно ел, выгребая рыбу из банки прямо пальцами. Жир и сок стекали по рукам и подбородку.
        Да уж, кормили Прянина последние дни не очень хорошо… Вид у доцента был жалкий и виноватый одновременно.
        Вошедший в лабаз солдат веры приставил к голове Доцента короткий пистолет-пулемет
«кедр» и требовательно спросил:
        - Где остальные?
        Остальные - то бишь Данила, Марина и Кондрат - предусмотрительно залегли за стеллажами. Данила опустил изрядно потяжелевший вещмешок и перехватил «калаш», выцеливая прихожанина.
        Но если сейчас выстрелить, сюда сбежится вся община…
        - Н-не з-з-з-наю, - с набитым ртом промычал Прянин.
        - Михалыч, - позвал кто-то от входа. - Тут это… Кирилл… Андрониевич…
        - Что - Кирилл? Опять напился и спит?!
        - Да не, мертвый он…
        У прихожанина отвисла челюсть и глаза округлились. Он опустил «кедр», и в эту же секунду Данила прыгнул на него сбоку и с размаху толкнул, ударив головой о стену. Кондрат, оценив ситуацию, метнулся к дверям, чтобы по-тихому снять второго, но опоздал.
        Второй успел вскрикнуть и выстрелить из двустволки. Промазал, но шуму наделал. Кондрату не оставалось ничего другого, как выстрелить в ответ из нагана. И он попал.
        - Шухер, - сказал уголовник, деловито обыскивая труп. - Щас сбегутся.
        Данила, борясь с искушением пристрелить Прянина на месте, скомандовал:
        - Уходим, пока не началось…
        Но уже началось. Как только они вчетвером выскочили из лабаза, взвыла сирена. Где-то зазвенел колокол. Паства отца Андрония просыпалась, надевала штаны, хватала оружие и бежала к лабазу.
        - Много их, командир, - сказал Кондрат. - У нас патронов не хватит.
        - К воротам, живо! - приказал Данила. Он заскочил в лабаз, пинком сбил крышку с канистры соляры, плеснул на доски, чиркнул спичкой. Соляра затлела неохотно. Пусть решают, что им дороже - припасы на зиму или месть…
        У ворот их уже ждали. Старенький «УАЗ Патриот», обшитый листовым железом для пущей пуленепробиваемости, перегородил выезд, а из-за машины по Даниле и его команде молча и без всяких предисловий ударили из пяти или шести стволов.
        Данила успел огрызнуться короткой очередью и залег. Кондрат лупанул в ответ из двустволки. И даже доцент, прихвативший «кедр», попытался было выстрелить, но не разобрался с предохранителем. Марина просто распласталась на земле, выставив перед собой вещмешок.
        Бойцы из-за «уазика» стреляли не метко, но так интенсивно, что даже голову поднять не получалось. «Что у них там, патронов немерено?» - удивился Астрахан, и тут же сообразил: они нас просто задерживают, пока не подтянутся основные силы.
        Внезапно пальба прекратилась. Раздались два одиночных выстрела - контрольных, кто-то кого-то добивал, и знакомый голос осведомился:
        - Ну что, бро, долго валяться собираемся?
        Данила вскочил. Момент глядел на него настороженно, но «грозу» держал стволом вниз.
        Ладно, сейчас не время для разборок…
        - Заводи машину, - приказал Астрахан.
        - Облом, бро… - развел руками Гена. - Этот бугай Кондрат шину прострелил. И запаски, как назло, нет… О, гляди, за вами уже бегут.
        - Тогда - вперед! Ходу! Момент, прикрываешь!
        - Понял тебя, бро… - ухмыльнулся тот. - Э, слушай, а где Рома?

* * *

«Отель» со всех сторон окружали молодые деревца, между которыми вилась утрамбованная тропка - здесь часто ночевали. Хоббит потянул на себя тяжелую дверь, сколоченную из мелких бревен, Рэмбо погладил свежие борозды, оставленные когтями.
        - Хренозавр порезвился, - прокомментировал Хоббит. - Молодой и мелкий. Взрослый бы вынес дверь.
        - А может, и вынес, - не согласился Рэмбо. - Ее потом назад поставили.
        - Идем уже. - Шейх, оттеснив Хоббита, шагнул в черную утробу придорожной гостиницы, которая не утратила свою функцию даже в условиях Сектора.
        Окна были намертво заколочены, лестница захламлена. Пришлось включать фонарь: повсюду - окурки, тряпки и гильзы, воняет бомжами.
        - Сюда только самые рисковые ходят, - рассуждал Хоббит. - Те, кто пытается понять. С которыми Глубь разговаривает. Ну, картинки показывает, а там понимайте как хотите… Ох ты!
        Стена была забрызгана бурым, словно тут кто-то взорвался изнутри.
        - Таки взрослый был хренозавр, - сделал вывод Рэмбо.
        Луч фонаря метнулся на кучу тряпья, выхватил…
        Что это? Ветви? Нет, не ветви - ребра торчат из развороченной грудной клетки.
        - Тьфу, пакость. - Хоббит отвернулся. - Такое место испортили!
        Шейх посветил под ноги: а вот и голова.
        - Паспорт искать не будешь?
        Хоббит засопел:
        - Идите вы! В соседней комнате переночуем, только дверь надо закрыть - и входную, и эту. Во избежание.
        Вторая комната мало отличалась от первой: гнездо из тряпья, заколоченные окна, проломленная стенка в ванную, где сохранилась разбитая душевая кабинка и унитаз, гильзы на полу, консервная банка с окурками, только трупа нет. На потолке - темные заплесневелые полосы, видимо, крыша течет.
        Вместе с Рэмбо заперли обе двери, сволокли отсыревшее тряпье к стене, расстелили спальник, зажгли свечку и выложили что у кого было: килька в томате, гречка с тушенкой, краюха хлеба и банка сгущенки. Небогатый, но стол. Рэмбо вынул из рюкзака и сразу же выпил банку энергетика.
        Вдруг мир стал зыбким, пошел волнами, начал расползаться по швам. Рэмбо перекосило, свеча зачадила, щелкая, Хоббит сдавил виски и зашевелил губами. Шейх не слышал его, но ощущал каждой клеткой организма: Всплеск. Ему казалось, что он раздувается, вот он уже не помещается в гостинице, заполняет собой лес, вбирает туман, вот движется на невнятный зов в числе прочих безликих теней… Они - это он, он - это все!
        Ржавые ворота, бетонный забор, знак - перечеркнутый молниями череп. Орет охранник, затыкает ладонями уши, но на погоны все равно капает кровь. Решетки на окнах - не помеха. Зовут. Надо войти. Бронированные двери - не помеха, и стены не помеха…
        Толчок. И вот Шейх - снова Алан Мансуров. Видит своими глазами и чувствует, как жар катится по позвоночнику. Щека печет огнем. Хоббит трясет рукой и пятится:
        - Извини, но если бы не врезал, пришла бы вам, командир, хана.
        - А что это было? - спросил Шейх, отчаянно жалея, что фляга с виски пуста.
        Он откуда-то знал: ни разу еще гибель не была так близка.
        - Всплеск очередной. А что ты видел? - Хоббит присел напротив.
        Шейх развел руками:
        - База, похожая на воинскую часть. Я был не собой, а чем-то… или кем-то. - Он смолк. - Кто-то меня звал. Нет, призывал, и я шел.
        Запахло табачным дымом - Рэмбо раскурил сигарету, с присвистом сплюнул.
        - Странно. Иногда возле самой Глуби люди уходят в летаргию. Одним открывается будущее, другие видят прошлое - свое и чужое. Но только те, кого принял Сектор.
        - Посмотрим, что будет завтра. И вообще, завтра очень напряженный день, от которого все зависит, потому предлагаю спать. Рэмбо - караулишь, потом разбудишь меня, Хоббит последний. На рассвете выдвигаемся. Возьмем Астрахана в Дубне, до нее недалеко.

* * *
        В предрассветных сумерках Дубна была похожа на гигантский Стоунхендж. Пустые многоэтажки, без единого светящегося окна, темными монолитами возвышались на фоне сереющего неба. Широченный и совершенно пустой проспект. Заброшенный сквер. Поросшая высокой травой детская площадка. Пустырь с разметкой под так и не построенные хрущобы. Покосившиеся столбы фонарей.
        Некогда - закрытый наукоград, а ныне - город-призрак, Дубна стала первой жертвой Сектора. Что именно здесь происходило пару лет после того, как Сектор возник, никто не знал. Экспедиции не возвращались, техника гибла, и даже на спутниковых снимках эпицентр покрывала мутная мгла…
        Потом, когда редкие (и абсолютно безбашенные) следопыты стали проникать в Глубь, появился фольклор. Легенды. Страшилки. Кошмарики. Про ихтиандров в Московском море. Про леших-людоедов. Про говорящих собак. Про общину старообрядцев, живущих на окраине Дубны…
        Последняя легенда оказалась правдой. Старообрядцы - которые на самом деле были никакие не старообрядцы, а паства отца Андрония, - оказались более чем реальны.
        Настолько реальны, что едва не подстрелили Данилу. Пуля, выпущенная не иначе как из снайперской винтовки, настигла его уже на излете, бессильно стукнув в спину. Астрахан машинально обернулся, вскинув автомат, но стрелять было не в кого. Солдаты веры толпились вдалеке, на самой окраине микрорайона, размахивая факелами и периодически постреливая в сторону беглецов. Пули не долетали.
        - Вроде… оторвались… - пропыхтел Кондрат.
        - Еще нет, к сожалению, - возразил Прянин. - Это они без Андрония боятся в город заходить, а вот с ним пойдут за милую душу. Он ведь за сына мстить будет, господа, непременно будет.
        - Где тут можно спрятаться? - спросила Марина.
        - Нигде, - разочаровал ее Доцент. - Везде найдут. А вот если добраться до плотины, туда они точно не сунутся.
        Из-за ближайшей многоэтажки выскочил Момент, весь взмыленный, дреды растрепаны, из раскаленного пламягасителя «гроза» валит дым, почти все подсумки для магазинов пусты.
        - Ух, я им дал, бро! - доложил он жизнерадостно. - Ох, они у меня огребли по полной!
        Данила молча шагнул к проводнику и коротко, без размаха ударил его в челюсть.
        Тот отшатнулся и завопил:
        - Ты чего, чувак?!
        - Убил бы! Так это ты, сволочь, папаню МАСовцам сдал, да?
        Момент вытаращил покрасневшие от травы глаза:
        - Да ты чё? Не я это! Да чтоб меня разорвало! Блин, ты сам смекни: я ж мог ночью Марину тихонько увести и передать Шейху. Сто раз мог, и ты ничё не сделал бы, сожрал бы тебя Сектор! Ты - мой друг единственный, с кем я стрелковый клуб открывать буду?
        - Здесь я прослезиться должен, да?
        - Да не он это, отвечаю! - вступился за Момента Кондратий.
        - Они думают, что я с ними. Пусть думают! - Момент скрутил кукиш и ткнул в сторону Москвы. - Во им. Да, шкура я, меня судить легко. Но не все такие свободные, как ты. Тебе нечего терять, а у меня мать и сестра молодая, двадцать лет ей. Я ее вот этими руками качал, баюкал, бро! А им стоит пальцем щелкнуть - и нет Ольки. Так-то. Что ты пялишься на меня, пялится он!
        - Господа, господа, - прервал их беседу Прянин. - Все это очень увлекательно, но, по моему глубокому разумению, не совсем уместно. Взгляните, что ты будешь делать - нас опять догоняют!
        Факелы пришли в движение: отец Андроний рвался мстить за сына.
        - Веди к плотине, Доцент, - сказал Данила.
        И - опять бег. Через ночь, через мертвый город, мимо распахнутых канализационных люков, из которых веет каким-то запредельным, неземным холодом, мимо домов с трещинами в стенах от крыши и до фундамента, мимо покосившегося памятника Ленину… Вперед, вперед, на шум льющейся воды, к сырости и влаге, к плеску волн - подальше от факелов, выстрелов и ненависти за спиной.
        - Стойте! - выдохнул Прянин и остановился так резко, что Марина на него налетела. - Дальше надо идти медленно и осторожно. И оружие уберите от греха подальше…
        - Чего это ты раскомандовался? - удивился Кондрат. - Ты чё, Доцент, а?
        - Послушайте, уважаемый… - сказал Прянин твердо. - Я, в отличие от вас, тут уже бывал. Вон плотина - видите? Туда с оружием, с шашками, так сказать, наголо, идти не рекомендуется.
        - Это почему? - прищурился уголовник.
        - Скоро сами увидите… - туманно ответил Доцент. - А пока, Данила Тарасович, прикажите им убрать оружие. Прошу вас, это важно.
        Астрахан огляделся. Разъяренная толпа с факелами, как и обещал Доцент, отстала, не рискнув приближаться к плотине. Если Прянин был прав в одном, вряд ли он станет обманывать в другом. Либо… либо на плотине засада и их всех перебьют.
        - Ладно, - сказал Астрахан, поразмыслив. - Оружие убрать. Но быть наготове.
        - Ну раз так, - Кондрат шагнул к Доценту, - то эта штуковина тебе точно без надобности.
        Уголовник отобрал у Прянина «кедр» и засунул его себе за ремень. Прянин не возражал.
        - Идите за мной, - сказал он. - И, что бы ни случилось, не делайте резких движений.
        Прянин уверенным шагом пересек проезжую часть набережной, перелез через шлагбаум КПП и направился к плотине. Данила отправил автомат за спину, взял у Кондрата наган и спрятал его за пазухой, так, чтобы в случае чего достать одним движением. Момент и Марина замыкали колонну.
        На плотине было холодно. Дул сырой ветер, и воздух насыщала влага. Дамба была перекрыта, но в бетонной стене темнело несколько отверстий, из которых водопадами хлестала вода.
        Над морщинистой, как скомканная простыня, поверхностью Московского моря занимался бледно-розовый рассвет.
        - Смотри! - вдруг сказал Момент. - Собака…
        Здоровенный пес стоял посреди плотины, неподвижный, как статуя. Пес был совершенно лысый, с деформированной нижней челюстью и красными отечными глазами. Шкуру его покрывали пятна различной формы и окраски - совсем как у чупакабры.
        Момент сглотнул.
        - У Эльзы точно такие же щенки были… - пробормотал он себе под нос.
        Прянин присел на корточки и протянул руку псу. Тот его игнорировал.

«Не удивлюсь, если пес сейчас заговорит», - подумал Данила.
        - Ты вернулся, - раздался странный, не мужской и не женский, голос у них за спиной.
        Данила едва не подскочил, с трудом подавил желание выхватить револьвер и резко обернуться. Плавно и медленно, как советовал Доцент, он глянул за спину.
        Непонятно откуда у них за спиной возник… да, пожалуй, подросток. Высокий, болезненно худой, с парочкой прыщей на лице и копной жирных свалявшихся волос. Одет в мешковатые камуфляжные штаны, драные кеды и футболку на пару размеров больше, чем нужно. В правой руке он держал копье (ручку от швабры с десятисантиметровым гвоздем, прикрученным к ней проволокой, - оружие, скорее, смехотворное, чем опасное, если бы не засохшая кровь на гвозде), а левой указывал на Доцента.
        - Ты вернулся, - повторил он своим высоким, ломающимся голосом.
        - Да, - сказал Прянин с отеческой теплотой в голосе. - Я вернулся.
        - Говорящий вернулся! - Подросток потряс копьем.
        Вопль его разнесся над плотиной, и за долю секунды из ниоткуда появились еще две дюжины таких же худых, грязных и странно одетых детей. Нет, не из ниоткуда - из-под плотины. Они были там все время. С того момента, как путники ступили на дамбу, эти создания их окружали. Дети, подростки. С копьями, дубинками и молотками в руках…
        - Йи-и-и-и-ха! - заверещал первый подросток и от избытка чувств запрыгнул на парапет плотины, отплясывая дикарский танец. - Говорящий вернулся! Будут новые истории!!!
        На лице Прянина проступила странная смесь эмоций: ужаса, тоски… и радости.
        - Да, - сказал он. - Будет много новых историй!
        И тут тощий паренек сиганул с парапета вниз.
        - Чего это он? - офигел Момент. - Убьется же!
        Остальные дети, окружавшие их плотным кольцом, не обратили внимания на прыжок копьеносца. Они радовались возвращению Прянина и разве что на руках его не несли. Данилу же, равно как и Момента, Кондрата и Марину, стали подгонять тычками в спину.
        - Не волнуйтесь, - успокоил Прянин, на ходу пожимая руки, похлопывая по плечам, ероша волосы и оказывая прочие знаки внимания детям. - Он не утонет. Они все плавают как рыбы…
        - Ихтиандры, вот кто это такие… - проворчал Момент. - Ну точно. Я-то думал, ихтиандр - разумный скат, слышал про них легенду, а тут…
        - Смотрите, - одними губами прошептал Данила и взглядом показал на руки детей.
        Руки были пятнистые, как тот лысый пес, уже давно убежавший…
        Их заставили нырнуть в технический люк. Потом была лестница из ржавого железа, дверца с табличкой «Не влезай - убьет!», темный коридор, где пахло плесенью, огромный зал с мертвыми машинами, еще коридор, опять лестница, дребезжащая под ногами… В окружении жизнерадостной детворы они спускались все глубже и глубже в нутро плотины - механическое, сырое, мертвое.
        Наконец оказались в сумрачном помещении, где когда-то была, наверное, раздевалка для рабочих, или каптерка, а теперь тут устроили подобие языческого капища. Тут был трон - самый натуральный трон, сделанный из ржавых металлических прутьев и костей животных; алтарь - несколько старых компьютерных корпусов, сложенных пирамидой, с десяток ноутбуков с разбитыми экранами, и все это покрывал застывший парафин сгоревших свечей.
        Факелы, развешанные вдоль стен, чадили нещадно, потолок затянуло копотью.
        - Старший придет! - сказал один из подростков, моментально притихших в тронном зале. - Ждать здесь!
        Взрослые остались одни.
        Астрахан спросил у Доцента:
        - Может, пора рассказать, где мы и что, черт возьми, происходит? А, Владислав Илларионович?
        Доцент вздохнул, вытер пот со лба и устало присел на пол у алтаря.
        - Это долгая история…
        - Колись, Доцент, а то пасть порву! - рявкнул Кондрат.
        - Ой, что вы, Кондрат, в самом деле - бросьте эти свои уголовные замашки, я к ним в Секторе привык, они на меня не действуют. Так вот, господа, я - этнограф. Изучаю первобытные племена. Их культуру, верования, образ жизни. Когда до меня дошли слухи, что за эти годы в Секторе появились свои, уникальные микросообщества людей, я приложил все усилия, задействовал все связи, чтобы организовать экспедицию в Сектор. Не за артефактами или железами хамелеонов, а за знаниями…
        - Точно, было, - подтвердил Момент. - Какие-то высоколобые собирались изучать культуру Сектора. Где-то с полгода назад. Еще меня в проводники вербовали…
        - Да, мы искали проводников, но с нами никто не хотел связываться. Понятное дело: прямой прибыли - ноль, бюджет у кафедры сами знаете какой, работали мы с коллегами больше за идею… MAC, конечно, помогло. Выделило проводника, охрану из числа штрафников. Охрана сбежала со всеми пожитками на первой же стоянке, проводник сломал ногу и, подозреваю, только поэтому не убежал вместе с ними. Так мы, четверо ученых, по очереди тащили проводника на волокуше до самой Дубны. Проводник знал про общину отца Андрония, поэтому мы благоразумно обошли ее стороной. И вышли к водохранилищу. Это оказалось ошибкой. Все побережье Московского моря контролируют эти… как вы их назвали?., ах да, ихтиандры. Очень метко, кстати, им подходит. Плавают они действительно как рыбы…
        - Кто они такие? - спросил Данила.
        - Терпение, Данила Тарасович, я как раз к этому веду… Проводника они убили сразу. Одного из моих коллег - чуть погодя. Меня и еще одного лингвиста, величайшего ума был ученый, земля ему пухом, заперли на дамбе. В затоке сразу за дамбой живет существо, похожее на того самого ската, о котором вы упоминали. Говорит оно или нет - не знаю. Но людей ест с удовольствием. Существо у них что-то типа бога или, вернее, демона, потому что бог для них - сам Сектор, Глубь. Но ската они тоже почитают, хотя чем с ним связаны, откуда такая любовь - не знаю.
        Заинтересованный историей Кондрат спросил:
        - А дальше?
        - А дальше все было как в сказке. «Тысяча и одна ночь», слыхали про нее, мой уголовный друг? Охранял тот парнишка, что встретил нас на плотине - ну, который сиганул вниз, помните? Я назвал его Маугли, и от отчаяния, ведь не каждую ночь ложишься спать с перспективой быть съеденным неведомой науке, возможно, разумной тварью, попытался завязать беседу. Он почти не разговаривал. Они все большие молчуны, словарный запас на уровне пяти- или шестилетнего ребенка… Но он слушал. А я стал рассказывать ему про Маугли. Потом про Тарзана. Потом почему-то про Аллана Квотермейна… А потом настало утро, и моего коллегу увели. Меня оставили. И даже принесли свежего жареного мяса. Я отдал порцию Маугли, и тот вечером привел остальных… ихтиандров. Так я стал Шахерезадой.
        - В смысле? - не понял Кондрат.
        - Понимаете, они ведь все - с точки зрения современной медицины - с задержками в развитии. Потому что их никто не развивал. Это дети, воспитанные другими детьми. Полудикари, выросшие в состоянии перманентного сенсорного голодания. За полгода, что я с ними провел, я пересказал им всего Уэллса и Жюля Верна, сказки братьев Гримм, Толкиена и Фенимора Купера… Я, понимаете, любил читать с детства, предпочитал классику приключений и фантастики. Когда я начал иссякать, переключился на Шекспира, вот уж где кладезь-то… Конечно, приходилось адаптировать, искажать, делать понятным и доступным для их неразвитых мозгов. И они меня за это боготворили. Ну, или, по крайней мере, не принесли в жертву. Можно сказать, полюбили. Они ведь дети и нуждаются в человеческом тепле, в одобрении взрослого, я это им давал.
        - У них пятна, бро, - сказал Момент. - Как у того пса. Как у щенков Эльзы. Как у чупакабр.
        - Да, - кивнул Прянин. - Это какая-то местная мутация. Они, строго говоря, уже не люди. Например, они чуют искажения. Причем некоторые на них просто не действуют. Могут задерживать дыхание до десяти минут. Бегают и плавают со скоростью, значительно превосходящей достижения даже выдающихся спортсменов. А самое странное - их реакция на Всплеск. Тут, возле самой Глуби, Всплески бывают настолько сильные, что могут убить человека. Я, по крайней мере, пару раз был на грани смерти. А они… Они радуются Всплеску. Испытывают что-то вроде эйфории.
        - Чё, серьезно? - не поверил Момент.
        - Откуда они взялись? - спросил Данила.
        Прянин грустно усмехнулся:
        - Мы сами их создали… Ну, не мы лично, а мы - люди. Три недели назад я сбежал от них. Это было несложно, к тому времени они верили мне, называли Говорящим, разрешали гулять. И я сбежал. Правда, недалеко. На окраине Дубны меня поймали прихожане Андрония. Хотели было линчевать на месте, как хамелеона, но почему-то не линчевали. Отвели к самому отцу Андронию. Он-то мне и поведал, откуда взялась на плотине и вокруг водохранилища эта, по его выражению, «пятнистая нечисть»… У отца Андрония весьма эклектичная вера. В том, что касается чистоты расы, он склоняется к неонацизму в духе Древней Спарты. Когда в его приходе рождался ребенок с малейшим генетическим дефектом, его сбрасывали с дамбы. Но некоторые выживали… Неясно, кто основал эту колонию отверженных, кто выхаживал первых детей, но за столько лет детки подросли и вытеснили сектантов практически из всей Дубны. Отец Андроний как раз думал, что со мной делать, когда на горизонте появился ваш отряд. Ну а продолжение этой истории вы уже знаете…
        - Да, Доцент, - с уважением сказал Кондрат. - Верю, что ты им полгода байки травил. Складно излагаешь…
        - Веселая история, - заметил Данила. - Вопрос в том, что дальше?
        Вместо ответа раздался скрип открывающейся двери.
        - На колени, - прошипел Прянин, дергая Данилу за рукав. - И взгляд в пол!
        Данила счел за лучшее подчиниться. Рядом Момент изображал скорбящего и тоже зыркал исподлобья. Скрутить бы его и допросить, пока он еще большей беды не наделал. Нет, позже, сейчас есть явная угроза жизни.
        Сквозь опущенные ресницы Астрахан разглядел, как в тронный зал вошел ребенок… нет, поправка: карлик, очень похожий на ребенка, облаченный в синий комбинезон и огромные, не по размеру, резиновые сапоги. Проковыляв к трону, карлик запрыгнул на него, поерзал, устраиваясь поудобнее, и пискляво сказал:
        - Говорящий может встать!
        Прянин, кряхтя, поднялся с колен.
        - Говорящий уходил надолго! - пропищал карлик. Лицо его украшали желтые и коричневые пятна такого размера, что кожа смахивала на лоскутное одеяло.
        - Говорящий вернулся, - смиренно сказал Прянин.
        - Говорящий привел жертву?
        - Нет. Это не жертвы. Это другие Говорящие.
        - Нам не нужны другие Говорящие! Ему нужна еда!
        - Это не жертвы, - твердо повторил Прянин. - Они помогут добыть мне новые истории.
        - Новые истории? - заинтересовался карлик. - Где новые истории?
        - На том берегу, - неожиданно сказала Марина. - В большом доме на том берегу. Там много новых историй. Я знаю.
        Карлик впился в нее взглядом, и у девушки загудело в голове. Она пошатнулась, стоящий на коленях рядом Данила ухватил ее за локоть и оторопел: у карлика были желтые глаза и лишенные ресниц веки рептилии. Казалось, что сейчас он раскроет рот и высунется раздвоенный язык. Он не имел с ихтиандрами ничего общего, это было существо другой породы.
        - Новые истории! - пискнул карлик. - Новые истории - хорошо, жертва - тоже хорошо. Ты идешь, они остаются.
        - Я сам не справлюсь, они идут со мной, потом возвращаются, - возразил Прянин, покрываясь испариной. - Надо на остров, очень надо.
        - Значит, вы остаетесь вместе. Много жертв. Ты, - карлик ткнул пальцем в Кондрата, - первым будешь.
        Кондрат позеленел, но почему-то сидел истуканом, не шевелился, хотя на дне его глаз плескалось отчаяние. Данила решился: будь что будет, другого выхода нет - броситься к карлику, свернуть ему шею и бежать отсюда, пытаясь отбиться от пятнистых детей с их копьями.
        Он дернулся… и не смог сдвинуться с места. Вообще не смог пошевелиться, даже пальцы не слушались!
        Это еще что такое? Гипноз?
        Карлик заквохтал, смеясь, спрыгнул с трона, собрав оружие замерших людей, поспешил прочь. Лязгнул засов. И тут же будто пузырь лопнул в голове - Данила сорвался с места, ударил в решетчатую дверь, еще и еще раз, но в петлях она сидела мертво, не вышибить. Потянулся к засову - и увидел замочную скважину. Выругался.
        Повернувшись к остальным, спросил:
        - Взломщики есть?
        - Нет, позвольте, - пролепетал Прянин. - Тут есть еще один выход, идемте, вон там, в углу, за компьютерами…
        Он обошел пирамиду из старых компьютеров, толкнул железную дверь плечом, навалился на нее всем весом и растерянно попятился.
        - Нет, тоже заперта.
        - Нас теперь скормят речному богу? - спросила Марина.
        Данила быстро обошел тронный зал.
        - Спокойно, надо думать. Сейчас они за нами придут… Здесь полно всяких предметов, можно, по крайней мере, вооружиться. Как они думают нас вести на плотину? Голыми руками возьмут и дотащат?
        - Да зыркнет на тебя уродец - сам и пойдешь, - пробурчал Кондрат. - Не понял еще? Потому нас так и оставили, без надзора.
        Момент, до сих пор молчавший, подал голос:
        - Человек с человеком договорится - это да, я кого угодно уболтаю, но с этими как себя вести? Они ж не люди уже, бро! Непонятно даже, как к ним подступиться. И даже шмали нет, чтоб успокоиться… Пришел нам, чую, конец быстрый и бесславный.
        - Нет-нет, с ними тоже можно договориться, - проговорил Прянин, сидящий на грязном полу у стены. - Они всего лишь дети. Да, странные, жестокие, но дети.
        Марина обхватила себя руками за плечи.
        - Тогда мы для них - мухи, которым отрывают крылышки и пускают на корм любимому паучку.
        Данила сказал:
        - Хватит болтать. Для начала надо открыть дверь. Доцент, они спят, как мы?
        - По-моему, они вообще не спят, - возразил Прянин. - Хотя такое вряд ли возможно.
        - Значит, надо просто расковырять замок или вынести дверь к чертям. Тут простой механизм. Кто-нибудь соображает в этом?
        - Кондратий, а может, вы?.. - спросила Марина с надеждой.
        Уголовник пожал плечами:
        - Впервые жалею, что не домушник. Видел, как кореш мой замки вскрывал, он мне даже рассказывал…
        - Так чего ты молчал, чувак?! - возликовал Момент.
        Астрахан добавил:
        - Что тебе для этого нужно?
        - Гаечный ключ, скрепка. Булавка хотя бы. Проволока… Но я ни разу этого не делал, ясно? Там хоть до самого замка достать можно? Не уверен, что у меня получится.
        Момент забегал по залу.
        - Сможешь-сможешь, куда денешься. Жить захочешь - еще как сможешь! - Он сел над дохлыми компами и принялся в них копаться. - Ищем что-то подходящее, оно должно тут быть, вон сколько барахла.
        - У меня есть булавка! - Марина полезла под куртку, и Гена вскочил.
        - Ну вот, и от женщины в Секторе бывает польза!
        - Теперь ищем гаечный ключ, - велел Данила.
        - Или плоский тонкий кусок металла, - подал голос Кондратий.
        Гаечного ключа не нашлось, зато металла было с избытком. Ломкий алюминий Кондратий сразу забраковал, остановив выбор на двух извлеченных Моментом из недр алтаря стальных штуковинах, изогнутых Г-образно, тонких на конце. Одна влезла в замочную скважину, и Кондратий прокомментировал:
        - То, чем мой кореш работал, на гаечный ключ тоже не очень-то походило.
        Распрямив булавку, он немного загнул ее кончик. «Ключ» торчал в нижней части замка, булавка вошла в верхнюю. Кондратий запыхтел, упершись лицом в прутья решетки. Правой рукой он пытался провернуть «ключ», левой держал булавку и ковырял замок. Устав от неестественной позы, распрямился, размял спину, вытер пот со лба и пошел на второй заход.
        Но и он закончился неудачей. Кондрат хлопнул себя по ляжкам и рявкнул:
        - Хватит таращиться!
        Данила отвернулся к «трону». Бывший уголовник кряхтел и сопел, ругал замок, потом стал его тихо уговаривать. Астрахан примерно понимал, что он пытается сделать: разблокировать контакты, а потом провернуть ключ.
        Поток ругательств известил о том, что и на этот раз ничего не вышло, и тогда Данила принялся искать более подходящий «ключ» среди разбитых компов и выпотрошенных мониторов. Марина молча встала рядом, Доцент сидел под стеной, впившись взглядом в спину уголовника. Момент в это время обследовал зал в поисках запасных входов-выходов.
        Когда щелкнул замок, все уже разуверились в том, что получится.
        - Есть! - выдохнул Кондратий, со скрипом приоткрывая дверь.
        Осторожно, на цыпочках, пошли по лестнице наверх. Ступени прогибались и скрипели. Между ржавыми трубами свистел сквозняк, капала вода.
        Ихтиандр появился бесшумно, тот самый первый, - бледный силуэт на сером фоне. Данила размахнулся, чтоб метнуть арматуру ему в голову, как копье, надеясь если не убить, так оглушить, но Прянин ударил его по руке, прошипев:
        - Нет, нельзя!
        Данила машинально отмахнулся, и Прянин, не устояв на ногах, отлетел, ударился затылком о трубу. Мальчишка бросился к нему, злобно зыркнув на беглецов, схватил Доцента, помог встать.
        - Говорящий, хочу с тобой. Возьмешь меня? С тобой!
        - Только веди себя тихо, - пробормотал Прянин. - Хорошо?
        - Да, Говорящий. Я выведу. За мной.
        - Думаешь, можно ему верить? - с сомнением шепнул Момент Даниле.
        - Можно, в отличие от тебя, - ответил тот, следуя за Пряниным, который шептал что-то на ухо мутанту.
        Снаружи было свежо и сыро. Рядом грохотала падающая вода. Прянин, хлопнув мальчишку по сероватой тощей спине, выдохнул через плечо:
        - Теперь бежим!
        Данила подтолкнул оторопевшую Марину и рванул вперед по дамбе. Момент не отставал, позади буйволом топал Кондрат и смешно вскидывал колени Прянин. Мальчик бежал рядом с ним, хотя явно мог без проблем обогнать их всех.
        Дамба закончилась горой камней и бетонных осколков - Данила и остальные слетели по склону, едва не падая, пересекли засыпанный серым песком пустырь и лишь в лесу сбавили скорость. Пробежав еще немного, Прянин вскинул руку и, задыхаясь, проговорил:
        - Стойте! Этот… мальчик, Маугли, принесет… наше оружие. Я же говорил - они просто дети, которым… недодали тепла, понимаете? Я для него как… как отец.
        - Бегите! - Маугли махнул на холм, что голым глинистым горбом торчал из леса. - Я догоню.
        Мальчишка потряс копьем и нырнул в туман. Данила рванул вперед, слыша за спиной хриплое дыхание Кондрата и сипение Прянина.

* * *
        Шейх, еще в Можайке научившийся пробуждаться в нужное время, приоткрыл глаза: ставни, сколоченные криво, но прочно, были исполосованы серыми линиями щелей. Светает.
        Хоббит ответственно бдил у входа с винтовкой на коленях. Шейх рывком встал, протер глаза. Сейчас бы в душ. На худой конец опрокинуть на себя ведро воды, но нет времени, нужно выдвигаться немедленно.
        - Подъем, - сказал Шейх. Рэмбо тотчас вскочил, схватившись за винтовку. - Выйдем на свет, глянем по карте, где мы.
        Поскрипывая ступенями лестницы, спустились, отперли дверь. Хоббит уже приготовил карту и ткнул пальцем в красный крест:
        - Мы тут. Минут пятнадцать идти до Данилова…
        - До Данилова - за Данилой, - невесело пошутил Рэмбо.
        - Это село такое. Потом - по дороге сюда, Никольское обходим, гиблое место. И остается часа два с половиной пешего хода. Если по пути дрянь какая не вылезет. Итого четыре часа.
        - Тогда в путь. У них дрезина, они опережают…
        - Но они по тому берегу канала едут, - перебил Хоббит. - А там частенько «виснут» - выпадают из времени. Время идет себе, а они все на месте, вот такая ерунда необъяснимая. Это раз. Два - им переходить дамбу, а там ихтиандры. Были лешие, но сейчас, говорят, перевелись, их выбили сектанты Андрония.
        Шейх вскинул бровь, Хоббит уточнил:
        - Секта агрессивная, у их главного крыша совсем поехала, их мало, но… А про ихтиандров много чего говорят, и все - плохое. Одни болтают, что это разумные рыбы, другие - что они как люди и человечину жрут. Но все сходятся на одном: что они хитрые, умные сволочи, и что выживаемость у них сумасшедшая, живут в воде либо как-то связаны с водой. Еще там есть лешие, люди, не люди - непонятно. Кто с ними встречался, тот уже никому не расскажет. Лешие раньше вроде в Дубне крутились, но теперь, слава Сектору, перебрались куда-то восточнее. Так вот: те, кого мы преследуем, скорее всего, опоздают, или «зависнут», или отбиваться от ихтиандров будут, или и то и то. И не факт еще, что отобьются. Так что мы до руин НИИ вполне можем первыми добраться и там группу этого Астрахана подождать.
        - Тогда идем, - решил Шейх.
        Нацепили рюкзаки и зашагали: Хоббит впереди, Рэмбо и Алан - за ним.
        Быстро идти не получалось, один раз чуть не вляпались в микроволновку, второй раз ларвы налетели, благо что немного.
        Старинный поселок Данилово окутывало переливчатое марево. Хоббит не знал, что это, и предложил обойти. Спорить никто не стал. Марево накрывало поселок сероватой лапой, которую пробивали все еще блестящие купола церквей, колыхалось, пульсировало и выглядело живым. Хотелось побыстрее покинуть это место.
        Туман поредел, но неба все равно видно не было. Временами Шейху казалось, что он провалился в чуждый мир с непонятными законами, мир, созданный богом, который увлекся шахматами: неверный шаг - и ваша фигура бита. Создать-то создал, а поделиться правилами забыл…
        Бесконечная дорога с раскрошившимся асфальтом, деревья-деревья-деревья… Брошенные заправки, обезлюдевшие деревни…
        - Что это? - Рэмбо показал вперед.
        Шейх присмотрелся: вроде бы труп. Подошли ближе. Так и есть, уткнулся лицом в землю, руки - под животом, ноги вытянуты, штаны цвета хаки как новенькие, ни складки на них, ни пятнышка.
        - Свежий, - сказал Рэмбо и собрался уже шагнуть к трупу, возле которого валялся автомат, но Хоббит схватил его под локоть:
        - Тесс! Это призрак, тварь такая. Труп и автомат - мираж. Подойди поближе, потянись за автоматом, и оно тебя схватит. Они обычно золото разбрасывают… или показывают. Или деньги. Опасно в радиусе двух-трех метров, лучше обойти.
        Спорить с проводником Рэмбо не стал; шагнули в росистую траву, миновав опасность, снова выбрались на асфальт. Труп остался позади - так и лежал как настоящий.
        - Сейчас солнца нет, - прошептал Хоббит. - А если есть, то эта тварь, хоть вроде и невидимая, отбрасывает очень стремную тень.
        Дальше шли без приключений. Иногда в траве сновали чупакабры, но их было мало, и на людей они не нападали. Огибая городок, который «гиблое место», группе Шейха пришлось пробираться по заболоченному мертвому лесу: мох, болотная трава да почерневшие стволы деревьев, чьи голые ветви утопали в тумане. Под ногами болото чавкало и пускало пузыри. В берцах хлюпало.
        Не звенели комары, не квакали жабы, даже ветер стих. Захохотала вдалеке неведомая тварь. Хоббит прислушался, мотнул головой и продолжил путь.
        Он шагал первым, проверяя болото палкой. Заорал, вскинул руки - Рэмбо успел схватить его и вытащить из топи.
        - Вот, блин, - проворчал он, вытаращив круглые карие глаза. - Чуть не погиб. Так позорно!
        Полчаса утопили в болоте, Шейх уже начал раздражаться. Наконец выбрались на асфальт. Дорога словно разделяла два пространства: мир серого тлена и мир пусть странный, но живой. Утреннее солнце пряталось за дымкой, накрывающей оба мира.
        - Кольцевой лес, - махнул вперед Хоббит и уткнулся в карту. - Наша цель там. Идти осталось полчаса от силы. Скоро поворот на дорожку ведущую прямиком в НИИ. Будем молиться, чтоб ихтиандры не набежали или еще какая гадость. Ну что, ходу!
        Повернули. Удивительное дело - асфальт был ровный, будто его вчера положили. Дорога терялась в мареве, и Шейху казалось, что отряд топчется на месте. И вдруг в оглушающем беззвучии грохнул выстрел. Закричали - голос быстро утонул в вате тумана. До боли знакомый голос.
        Сердце забилось чаще, Алан вскинул руку:
        - Стоять! Это они. Стараемся себя не выдать. На нашей стороне - внезапность.
        Рэмбо двинулся вперед, целясь в марево, Хоббит тоже поднял винтовку. Это только с виду он такой безобидный, на самом деле - боец, слабак бы в Секторе не выжил.
        Слыша стук своего сердца, Шейх пошел за ними.
        Глава 3
        От марш-броска сердце Данилы выскакивало из груди, пот щекотал спину и заливал глаза. Марина тоже взмокла, рыжеватые пряди прилипли ко лбу. Кондрат сделался пунцовым, Момент побледнел. Прянин, вытаращив глаза, хватал воздух ртом.
        Отсюда, с вершины холма, за деревьями далеко-далеко впереди виднелось Московское море. Оно было серым. Бледным, безжизненным. Как и небо. Как и все вокруг.
        До моря далеко, а вот Дубна, чьи дома едва проглядывали в тумане, маячила сразу за лесом.
        - Тут очень необычно, - шепнул Прянин, оглядываясь. - Нужно дождаться Маугли.
        Марина бездумно смотрела на свои руки, шевелила пальцами. Данила положил руку ей на плечо:
        - Что ты чувствуешь?
        - Потоки, - проговорила она отрешенно. - Проходят сквозь нас… и так уже было… Точно, было. Но когда? Не помню…
        Даниле тоже было не по себе. Он все пытался сконцентрировать внимание на девушке, но кожей ощущал стоящего рядом Момента. Друг. Единственный человек, которому он доверял. Предатель. И что с ним делать? Пристрелить?
        - Что тебя беспокоит? - спросил он у Марины.
        - Ты посмотри, нет неба, - проговорила она.
        И правда, нет - просто марево, вдалеке незаметно переходящее в зеркальную гладь водохранилища. Бездонное серое небо над головой иногда озаряли всполохи - бледный свет расползался по нему и угасал.
        Ветер уснул, от холма вверх тянулись тонкие струйки тумана. Лес, который еще предстояло пересечь, растворялся в таком же мареве, где мерцали смутные огни.
        Только сейчас Данила заметил, что стоит мертвая тишина. Не удержался, щелкнул пальцами - звук словно утонул в пространстве. Марина выставила перед собой руки и проговорила:
        - Неужели вы не почувствовали, когда мы бежали?.. Мы потому и устали. Так бегают во сне: пространство обступает тебя, окружает, и уже не шевельнуться, ты двигаешь ногами, но не можешь сдвинуться с места. А дальше будет еще плотнее.
        Разинув рот, Кондрат водил перед собою рукой:
        - Угу. Как током шибает. Слабым таким, прям из воздуха.
        Маугли бесшумно выскользнул из тумана, положил на росистую траву холщовый мешок, откуда выглядывал ствол автомата. Молча разобрали оружие. Доцент поблагодарил подростка, тот кивал, радуясь одобрению взрослого.
        Вооружившись, Астрахан сказал:
        - Идем дальше, нечего тянуть. Марина, впереди опасно или нет?
        Она тряхнула головой:
        - Не знаю, там все другое.
        Данила махнул рукой и устремился вниз по склону. Спустились в лес, окутанный сизой дымкой, совершенно мертвый лес. Ни на вырубке, ни на полянах не росли молодые деревца, тут словно кто-то выключил время. Щелк - и навечно замерли вековые ели с серой хвоей и пепельными стволами. На блеклой траве дрожали капли росы. Данила пнул серый папоротник, думая, что тот рассыплется прахом, но этого не произошло.
        Впереди замаячил забор НИИ, состоящий из бетонных плит (покосившихся, еще советских). Данила врезал ногой с разворота - плита рухнула с глухим треском - и первым шагнул на территорию института.
        Здания напоминали корпуса санатория - вытянутые, двух- и трехэтажные, обитые деревом, но с бронированными дверями и зарешеченными окнами. Раньше корпуса были разноцветными, сейчас все краски остались островками - их выела серость, на досках поселился лишайник. Он покрывал и клумбы с подстриженными кустами, и почву, и стволы деревьев, лишь асфальтовые дорожки не заселил полностью.
        - Пойдем дальше, - сказал Астрахан. - Похоже, тут никого нет.
        Следов человека на территории НИИ не обнаружилось, значит, Тарас Астрахан сюда не добрался. Что ж, поищем «черный ящик», хотя… Сейчас, глядя на НИИ, Данила ясно понимал: его нет. Нет здесь ни-че-го. MAC давным-давно все вынесло. Отец использовал сына не просто втемную - как идиота. Только вот для чего? Чтобы привести сюда Марину, так? Отец не смог бы довести девушку до Глуби, он и сам непонятно как сюда собрался добираться - сказалось, наверное, вечное везение Лукавого.
        Сейчас папаша, конечно, выскочит чертиком из коробочки и все объяснит сыну-недоумку.
        Данила скрипнул зубами. Ну уж нет, батя, не дождешься от меня понимания!
        - Внутрь, - скомандовал он.
        Марина, склонив голову к плечу, оглядела здание, уверенно шагнула вперед, потянула дверь за ручку - и Гена едва успел ее оттащить. Кто же в незнакомое место суется раньше вооруженных мужиков?
        - Там не опасно, - с некоторой обидой сообщила она.
        - Сестрица, если искажений нет, это не не значит, что «не опасно». - Гена поудобнее перехватил «грозу». - Человек опасней и зверя, и искажения.
        Прянин держался в стороне, вперед не лез. Данила вошел в здание. Налево или направо? Вверх или вниз? Пустой холл, бетонные перекрытия, широкие лестницы, серый свет падает полосами из высоких окон. Решетки на них кажутся ветвями деревьев. Гардероб - припорошенное пылью дерево стойки и вешалок. Шкаф - пустой, дверцы распахнуты. Мягкие кресла, побитые плесенью. Круглый журнальный столик. Какие-то бумаги на нем. Астрахан протянул руку и взял пожелтевший лист - распечатку журнальной статьи.
        - Нам нужно в триста десятую, - вдруг сказала Марина.
        - Откуда знаешь? - насторожился Момент.
        - Просто знаю. Пойдем.
        Они поднялись на третий этаж и отыскали комнату - Марина показывала дорогу уверенно, будто раньше была здесь. Триста десятый кабинет был пуст. Совершенно и абсолютно. Бледно-зеленая краска висела на стенах лоскутами. Всю мебель вывезли. Слой пыли серым ковром лежал на паркете. Закрытое наглухо окно было таким грязным, что едва пропускало свет.
        - И чего? - не понял Кондрат. - Зачем мы сюда приперлись?
        Шаркая по запыленному скрипучему паркету, Марина вышла в центр комнаты. Топнула. Еще раз. Звук был гулкий. Сосредоточенная, отрешенная, она присела на корточки. (Данила жестами показал Гене: молчи!) И отодрала доску.
        Под полом в небольшой нише лежала тетрадь, завернутая в пленку.
        Марина протянула ее Даниле. Это был дневник наблюдений.

* * *
        Больше не стреляли, сквозь вату тумана прорывались возмущенные вскрики и бормотание. Если раньше Астрахан вопил впереди, то теперь - справа, в лесу. Хоббит сдал назад и прошептал:
        - Как-то странно они идут. Почему по лесу? Вот же асфальт.
        Рэмбо ответил так же, шепотом:
        - Может, бегут от кого-то. Стреляли же.
        - Да-а-а… - Хоббит сощурился, вглядываясь в марево, и сказал: - Чего тут только не водится. Но здесь в основном - человекообразное, а от того еще более мерзкое.
        Шейх махнул рукой и пошел дальше.
        Свернув с дороги, поспешили по серому, будто присыпанному пеплом лесу. Опавшая хвоя хрустела непростительно громко, Шейх надеялся, что марево поглотит звуки шагов. Вскоре сосняк сменился пролеском, теперь под ногами пружинил мох.
        Бормотание стихло. Выругался Астрахан - совсем рядом. Шейх показал Рэмбо - направо, Хоббиту - налево. Разделились и мелкими шагами устремились на голоса, чтобы взять врага в кольцо, ударить внезапно.
        Впереди мелькнула тесная группа людей. Мелькнула - и сгинула в тумане. Шейх побежал за ними. Заметил врагов, вжался в ствол, глянул на своих бойцов: среагировали, молодцы. Премию надо им выписать.
        Выглянув из-за ствола, он обомлел: стайка пятнистых уродов, похожих на подростков, тащила связанного мужчину. Пленник хромал на правую ногу и возмущался голосом Данилы Астрахана. Будто почуяв чужой взгляд, он оглянулся: Астрахан-старший! Сюрприз!
        Шейх пересчитал выродков: шестеро. Похожи на обычных детей, но выше, все цвета несвежего трупа, в пятнах, напоминающих коросту.
        Шейх прицелился. Палец положил на спусковой крючок, но не вдавил его до конца. Мельтешат, сволочи! Надо осторожно, чтобы профессора не зацепить. Так… огонь!
        Он принялся отстреливать уродов одиночными. Твари, вооруженные лишь копьями, сразу бросили жертву, заметались, заголосили. К расстрелу подключились Хоббит и Рэмбо. Получая смертельные ранения, мутанты не дохли - вопили, стенали, корчились и пытались уползти.
        Когда начали стрелять, Лукавый рухнул на живот, лицом в землю. Пятеро мутантов удалось подстрелить, ушел один, но и тот был ранен.
        Под прикрытием своих бойцов Шейх подбежал к Астрахану-старшему, поднял за веревки - профессор взвыл, сел, с изумлением уставился на спасителя. Шейх усмехнулся:
        - Что, не меня надеялся увидеть?
        Астрахан побледнел, узнав его. Они виделись в стенах МАСа, и Шейх полагал, что профессор знал всю его подноготную: и об отношениях с Данилой, и о неизлечимо больной дочери. Лукавый сглотнул и прохрипел:
        - Дайте воды.
        Шейх отстегнул от пояса флягу, сел на корточки рядом с пленником. Рэмбо остановился в стороне, направил ствол на деревья. Недалеко стонала смертельно раненная тварь, живот которой сочился бурым, пыталась уползти. Вторая ползла с простреленными головой и грудью. На вид - дети детьми, если б не пятна по всему телу, землистый оттенок кожи и перепонки между пальцами. Крыса на плече Хоббита попискивала и фыркала, проводник ходил от тела к телу, добивал раненых, приговаривая:
        - Живучие, твари. Живучие…
        - Ты ведь на встречу с сыном собрался? - спросил Шейх у Астрахана.
        Профессор нашел в себе силы усмехнуться:
        - А ты сюда за кем, за ним же? За ним, за девицей, за мной? Дурак, служака! Не понимаешь, что это задание - последнее в твоей жизни? Слишком много узнал, MAC тебя заранее в расход списало. Вернешься ты с новым знанием, девицу приведешь… И знаешь, что будет? Ее заберут, тебя и всю команду хлопнут, чтобы не трепались. Чтобы ни одна живая душа про Марину не узнала. И помрет твоя красавица, дочка твоя без биотина! Ага, я знаю, зачем ты сюда поперся: не для себя тебе денежки нужны. Я все знаю. Там, в НИИ, информация, за которую убивают. И меня, если вернусь, убьют, и тебя. Так что мы теперь в одной упряжке.
        Шейх скрипнул зубами, встал и хрустнул суставами пальцев.
        - Может, пристрелить его? - предложил Рэмбо и навел на профессора ствол.
        Астрахан вздернул подбородок, прищурился: давай, мол, жалкий человечишко, я готов принять смерть.
        - Мне за тебя денег предлагали почти как за девчонку, - сказал Шейх. - Ты предатель, верить тебе я не хочу.
        - Еще скажи, что ты честный наемник, - ухмыльнулся профессор. - Но вопрос не в том, Алан. Я хочу тебя перевербовать.
        В голос заржал Хоббит, хмыкнул Рэмбо.
        - Ладно. Двести тысяч авансом прямо сейчас, и я твой, - улыбнулся Шейх.
        - Я предложу тебе другое. Скажем так, я знаю, что такое Сектор и как им управлять. Власть над Сектором - разве можно оценить ее в двести жалких тысяч?
        - Ты мне еще власть над миром предложи. - Тон Шейха напоминал голос психиатра, обращающегося к больному. - Что с тобой делать? С собой тащить? Тяжело с таким грузом в Глуби. Здесь бросить, пусть жрут?
        Астрахан оставался странно спокойным:
        - Я говорю правду. Я нанял сына, велел ему принести «черный ящик», которого нет. На самом деле он должен был добыть подтверждение, что Сектор именно то, о чем я думаю, и что девица может выполнять свою функцию. И привести ее сюда живой. Эта девушка - своего рода ключ, она может провести в самую Глубь. Но кто-то на меня настучал, и пришлось без подготовки спешно бежать сюда, действовать вслепую. Ты даже не представляешь, как ценна эта Марина.
        Шейх ни слову не верил: Астрахан, он же Лукавый, - паскуда еще та, собственного сына подставил. Что же с ним делать? Тащить дальше, авось пригодится?
        - После НИИ я рассчитывал взять сына с собой дальше, в центр Глуби. Но теперь думаю: он меня не простит. А без телохранителей… Ладно, я возьму с собой вас.
        - А нас ты спросил? - подал голос Рэмбо.
        Шейх уточнил:
        - Где назначена встреча? Ты должен был встретиться с Данилой, да? Где?
        - В НИИ, конкретного места нет… Возьмите меня с собой. В дороге я буду молчать, а потом, когда вы все поймете, я пригожусь вам, а вы - мне.
        - Вот трепло, - проговорил Хоббит, почесывая пузо крысе.
        - Я вам не враг, - продолжал твердить Астрахан-старший, не обращая на него внимания. - Да пораскиньте мозгами: неловкое движение - и вы меня пристрелите. А жить я люблю. Ты же понимаешь, Шейх!
        Алан понимал другое: Лукавый и сына, и мать продаст. Но делать нечего, он стоит дозы биотина, которой хватит дочери года на три… Нет гарантии, что Марина добралась до НИИ, что не сдох по пути Астрахан-младший. А так хоть что-то будет.
        - Вставай, - велел Шейх. - Веди. Пикнешь - сам знаешь.
        - Хоть руки развяжите и пить дайте!
        - Хрен тебе. Шевелись.
        Кряхтя, профессор поднялся и бодро потрусил по асфальтовой дороге.
        Вскоре подошли к приоткрытым ржавым воротам с черепом, перечеркнутым молниями, от которых в глубь леса тянулся бетонный забор. Двор НИИ облюбовал светло-серый лишайник, затянул лавочки, асфальт и обитые деревом корпуса военной базы. Лукавый замер, обернулся. Рэмбо кивнул - иди давай! Хоббит заозирался.
        Возле будки на спине валялся охранник - рот разинут в крике, лицо серое, ладони прижаты к ушам. Шейх сел на корточки. Он откуда-то знал, что на погонах покойника кровь, которая вытекла из ушей. Смахнул лишайник с плеч трупа - точно, вот они, темные пятна!

«Откуда он это знает? Почему так остро дежа вю? Сон! - вспомнил он вдруг. - Или не сон - видения во время Всплеска».
        Не время об этом думать.
        Тишина стояла гробовая, чудилось, что каждый вздох, подобно пушечному выстрелу, носится над мертвыми корпусами и отражается эхом. Природа здесь замерла: нет признаков гниения или коррозии, не отваливаются водоотводные трубы, не крошится асфальт, не буйствует вездесущая трава, зато повсюду - мягкие кораллы серебристого лишайника.
        Шейх покосился на Астрахана-старшего. Надо будет потом тщательнее его допросить, темнит Лукавый.
        Двигались на цыпочках, держась левого края сквера, пересекающего всю базу. Шейх услышал голоса впереди, вскинул руку: всем стоять! Замерли, а потом разом метнулись к ближайшему зданию, прижались к стене. Пульсация крови в висках поглотила звуки. Шейх глянул на профессора - тот застыл истуканом, посмотрел на Рэмбо, на Хоббита… и бесшумно скользнул вперед, к цели.

* * *
        Сухие строчки отчетов, научный язык, термины, от которых рябит в глазах и пересыхает во рту, язык ворочается с трудом… Марина попросила:
        - Подожди, я дочитаю.
        Она же - ученый, она должна разобраться! Цифры и аббревиатуры ничего ей не говорили, англицизмы мешали, и Марина с ужасом поняла, что для нее записанное в отчете - абракадабра. Почему?!
        - Дай я еще посмотрю, не мешай.
        - Марина, тут вообще о чем? - спросил сидящий на полу рядом Данила.
        - Подожди. Не мешай мне! Пожалуйста, не мешай, не сбивай меня. Сейчас я пойму.
        Марина листала пожелтевшие страницы, разворачивала вклеенные полосы графиков, диаграмм. Она утратила разум и знания? На глаза наворачивались слезы, буквы шевелились букашками. Марина сделала усилие: она должна понять! Должна вспомнить, она же…
        Марина Александровна Завьялова, 6 лет. Биохимия крови - в норме, общий анализ крови - в норме, анализ на инфекции и гормоны…
        Дневник наблюдений, шурша, выпал у Марины из рук.
        Ей шесть лет.
        Лето. Папа - большой и сильный. Самый лучший папа с усами. Папа улыбается Марине и маме, над водой - стрекозы, папа гребет, надувная лодка покачивается, Марина пищит и прижимается к маме. Не потому, что на самом деле страшно, а потому, что так интересней. Водохранилище синее-синее, небо тоже синее, солнце - ярко-белое. Мама смеется, они плывут на остров Любви (так называет его мама, а папа - Могилевским) на пикник. Папа будет жарить шашлык, а Марине взяли сосисок, чтобы на палочке держать над костром, пока кожица не лопнет, а угли не зашипят от проливающегося сока, и тогда сосиску можно есть. Еще взяли мяч, ракетки, воланчики, купальники, и папа пообещал, что сегодня научит Марину нырять.
        У мамы - соломенная шляпа, очень смешная, шляпу сдувает ветер, мама ловит ее, папа смеется. Нос лодки утыкается в песок острова. Папа спрыгивает на берег, помогает сойти Марине и маме, вытаскивает пожитки. Здесь чисто, здесь мягкий пляж, и деревья вокруг дышат летом. Марина визжит от восторга и несется вдоль кромки воды. Марина знает: скоро в школу. Она кричит от переполняющего ее счастья, от энергии, живой, как сама жизнь.
        И мама вторит Марине. Девочка пробегает по инерции несколько шагов и останавливается. Руки ее плетьми виснут вдоль тела.
        В мамином вопле, перешедшем в истерический визг, нет радости.
        Марина оборачивается. Она чувствует, как волосы на голове шевелятся, встают дыбом - не только от испуга, но и по какой-то другой причине.
        Мама смотрит в глубь острова, и лицо у нее белое, только багровый провал рта выделяется. Папа поднял короткое легкое весло, держит его, как меч. Марина, готовая заплакать, глядит туда, куда и мама. Все мерцает. Деревья шевелятся и тянут к Марине ветви. Марина хочет бежать к родителям - и не может. Папа, отчаянно тряхнув головой, заслоняет собой маму. Мама перестает кричать, всхлипывает, озирается, зовет: «Марина! Марина!!!»
        Будто ребенок не стоит перед ней в десяти шагах.

«Мама! - зовет Марина, не в силах двинуться с места. - Мама! Папа!!!»
        Они не слышат? Деревья тянут ветви к родителям, солнце тускнеет, что-то опускается на остров Могилевский, мама с папой падают, воют и катаются по песку. Марине плохо, очень плохо. У Марины болит голова, Марина плачет.
        Оно выходит к ней из зарослей, которые уже не похожи на обычный перелесок, они теперь багровые и шевелятся.
        Оно похоже на чайку и ежа - птичья голова, четыре перепончатые ноги. Крылья… и иголки. Зубастый клюв, круглые оранжевые глаза. Оно размером почти с Марину, смотрит на нее, упавшую, сверху вниз, склонив голову. Марина закрывает лицо руками.
        Птицееж кусает ее за руку. Это больно, как укол, но в ушах перестает шуметь, а голова перестает болеть.
        Мама с папой лежат, не шевелятся, потом поднимается папа, шатаясь, будто с праздника вернулся пьяный, как двадцать третьего февраля. Папа видит наконец-то Марину и птицеежа. Птицееж пятится. Папа бросается к Марине, а она видит: нельзя бежать прямо, там плохое, и птицееж это знает! А папа - нет! Папа бежит все увереннее - один огромный шаг, второй, третий!
        Папа останавливается, будто на прозрачную стену налетел. Воздух вокруг него дрожит. А потом кожа у папы лопается, как шкура сосиски над костром. И пахнет… Поднявшая голову мама хрипит от ужаса. А Марина не может отвести взгляда, она смотрит, как жарится ее папа, как вытекают у него глаза. Мама на четвереньках ползет к тому, что падает на песок, к тому, что осталось от папы.
        Сейчас туда можно.
        И тут они выбегают из центра острова - крысы. Большие зубастые крысы. Марина стоит на четвереньках, глядя в песок. Мама уже почти подползла к папе. Крысы проносятся по маме, как волна накрывают ее, и брызжет кровь.
        Марина чувствует: крысы хотят убить, но не ее. Крысы бросаются в воду, крысы плывут к берегу.
        Вторая волна неправильности накрывает остров и расползается дальше, и дальше, и дальше… Марина стоит на коленях. Песок вокруг испещрен следами крохотных лап. А рядом… нет, не смотреть туда!
        Она и не смотрит.
        Замерев, прикрывает глаза. И видит, как возникают искажения, как неправильности волна за волной меняют мир вокруг. Она чувствует зверей и птиц - странных, небывалых, - знает, куда побежали крысы. И она слышит, отчетливо слышит, как пространство трещит по швам.
        Потом, много позже, поднявшись и отряхнувшись, Марина идет в центр острова Могилевского. В самую Глубь. В сердце. И щупальца тумана, плети лозы, искажения и хамелеоны расступаются перед шестилетней девочкой.
        Марина не помнит, как попала с острова обратно на берег водохранилища. Она не знает, что было с ней в центре острова. Она никогда этого не вспомнит. В Глуби нет времени и нет пространства.
        На берегу ее подобрали военные и ученые. Сначала они были добрыми, потом стали злыми.
        Марине десять лет.
        Барьер - стена с колючей проволокой по верху, на пропускном - солдаты.

«Документы на ребенка», - говорит солдат сопровождающему Марину. Тот подает свидетельство о рождении и справку. Марина стоит рядом и смотрит на спутника снизу вверх - это Лев Иванович, заведующий лабораторией. Марина ненавидит его. За все, что он делал. За иголки в венах, за капельницы, после которых она билась в припадках, за дыхание Глуби на своей коже, за белых крыс - подруг Марины по несчастью, за крыс с шестью лапами, за трехглазых мышей, за собак с коленками назад, лысых чупакабр, отвратительных лавр, за того хамелеона, с которым Марина хотела подружиться, - он напоминал плюшевого медведя, у него был добрый взгляд, а Лев Иванович вскрыл хамелеона и ввел Марине экстракт из его железы.
        Раньше Марина не думала о своей ненависти.
        Лаборатория - ее мир. Она никогда не покидала стен института. Она знала, что есть Москва и есть за Барьером другие страны. Она читала книжки, которые нянечка Алла приносила в комнату. В книгах рассказывали про детей, иногда - про любовь, про изобретения и зверей.
        Здесь, у Барьера, дыхание Глуби почти не ощущалось, и Марина чувствовала себя лишенной глаз, ушей, кожи. Она будто ослепла. Нет бродящих в лесу хамелеонов, не проносится мимо стая вырвиглоток, жадных до крови. Не поджидают искажения, не накатывает - прозрением, откровением - Всплеск.
        Обыденный мир, о котором Марина мечтала, сух и сер.
        Алла осталась в лаборатории. С Мариной отправился только Лев Иванович, никаких проводников: Марина - секретный объект. Они двигались так быстро, как только могли, девочка помогала, предупреждала об искажениях и отгоняла зверье, хотя больше всего на свете хотела посмотреть, как лоза выпьет из мерзкого старика (ему наверняка за сорок) кровь.

«Документы в порядке, Лев Иванович. Эй, девочка! С освобождением тебя и удачи!»
        Марина смотрит на солдата. Он смешной. Она была бы свободна в Секторе, но зачем ей Москва?! Глубь тянется за Мариной, Глубь не хочет ее отпускать. Слабый Всплеск докатывает до Барьера, Лев Иванович всегда их плохо переносил, и сейчас бледнеет, хватается за сердце, солдата рвет, а Марина стоит спокойно и ждет, когда им полегчает.
        Всплеск стихает, и они с Львом Ивановичем выходят за ворота, садятся в автомобиль первый раз в Марининой сознательной жизни. Ей интересно и забавно… до того момента, пока Марина чувствует Сектор за спиной.
        Когда связь рвется, Марина страшно кричит и бьется в припадке. Для нее это как антивсплеск, ужасное чувство. Будто нити, волокна, жилы, прочно соединенные с веществом ее мозга, вырываются из него вместе с памятью, вместе с ее личностью.
        Марина теряет сознание. Когда очнется, она не будет помнить себя, не будет помнить лабораторию, забудет Аллу и Льва Ивановича. Забудет всё.
        Марине одиннадцать. Она сидит на стуле перед директором детского дома, Зоя Сергеевна из-под стекол очков смотрит на Марину с сочувствием. Зоя Сергеевна похожа на добрую молодящуюся бабушку. «Почему ты ударила медсестру, Марина? Она не хотела тебе плохого, только взять кровь». Марина не может объяснить Зое Сергеевне, почему схватила поднос, огрела медсестру по голове, а потом царапалась, вырываясь из рук доктора Владислава Викторовича, милейшего дядьки. И укусила врача. И продолжала кричать, пока он ее не отпустил.
        Марина никому не хочет зла, ей нравится здесь, она уже неделю живет в этом детском доме, успела подружиться с соседками по спальне. И все было хорошо, пока у нее не захотели взять кровь.
        Даже когда доктор ее слушал и прикасался холодными жесткими пальцами, Марина терпела.
        Она не знает, что ответить директору. Она твердит: «Я не знаю. Я не помню». Зоя Сергеевна говорит, что с Мариной будет работать психолог.
        Он тоже мужчина, но он не трогает Марину, и она готова с ним общаться.
        Марине пятнадцать. Она проснулась от кошмара, но не может вспомнить, что ее напугало. Только сердце колотится. Она комкает пропитанную потом простыню, сжимает зубы, чтобы не разбудить соседок по спальне. Ей кажется, что небо за окном изменило цвет, налилось сиянием, подобным северному. Когда-то Марина видела такое, рисовала, и психолог говорил: это - воспоминания. Марина же была в Дубне, когда все случилось! Ее родители погибли при первом Всплеске.
        Марина дает себе слово, что станет ученым и все поймет.
        Марине восемнадцать лет. Она разговаривает с Тарасом Петровичем. Астрахан листает какие-то документы, поднимает на нее взгляд: «Марина, ты сирота?» Она - сирота, она росла в детском доме, как и множество ее ровесников, потерявших родителей, когда возник Сектор. Государственная программа поддержки, компенсация - материальная, жилье в любом регионе. Марина вернулась в Москву. «Ты из Москвы?» - уточняет Тарас Петрович. Нет, она не из самой бывшей столицы, она из Дубны, девушка не помнит этого, но ей говорили.
        Тарас Петрович снова утыкается в документы, а она не знает, куда себя деть. Вопросы ей неприятны - она совсем не помнит себя до десяти лет, шок от потери родителей.
        Где она жила раньше, до детского дома? В другом интернате, так написано в личном деле, Марина много раз читала его. Почему ничего не осталось в памяти, почему десять лет из восемнадцати вычеркнуты из ее жизни? Психолог говорил, так бывает. Говорил, детская психика имеет свои причуды. Сейчас Марина полностью нормальна, и провалов в памяти больше не бывает.
        Она - здоровая молодая девушка. Хотя у Марины есть странности: она не терпит физического контакта, и потому ее личная жизнь не заладилась. Она шарахается от мужчин, она даже ни с кем не целовалась - как только Марина чувствует прикосновение чужих рук, у нее начинается истерика.
        Но жизни это почти не мешает. Она полноценна. Она почти счастлива.
        Тарас Петрович насвистывает под нос, а она ждет.

«Поедешь со мной, - говорит Тарас Петрович, - ты, Мариночка, одарена от природы, богато одарена. Дадим тебе шанс сделать карьеру».
        Марина верит ему. Астрахан, желчный, циничный Астрахан - никогда не приставал к ней, не делал ей ничего плохого. По лаборатории ходят слухи о его похождениях, судачат, что профессор глубоко одинок и несчастен, - жена его спилась и пошла по рукам, единственный сын, анархист и отщепенец, с отцом в постоянной ссоре.
        Марине Александровне Завьяловой двадцать лет. Она - лаборант, работает с Тарасом Петровичем Астраханом. Учится на биофаке заочно…
        - Марина? Да что с тобой? - голос врывается в воспоминания из реального мира.
        Но ей не нужен сейчас реальный мир, пусть Данила уйдет, подожди, пожалуйста, не мешай вспоминать!
        Она не понимает, что с ней происходит, ей страшно, и весь мир - Данила, Кондрат, Гена, Доцент - все уплывает. Марина сгибается, упершись лбом в пыльный пол. Ноет порезанная рука, пальцы скребут половицы, и вот, наконец, правда вламывается в ее сознание.
        Марине Александровне Завьяловой двадцать пять лет. Она - кандидат наук…
        Но тогда она не могла быть шестилетней двенадцать лет назад!
        Каких наук? Каких же наук она кандидат?! Обман, это все просто один злой обман!
        На самом деле Марине восемнадцать. Она не кандидат наук, не ученый, все это - ложь, наведенная галлюцинация, гипноз! Скорчившись на полу лаборатории, где она провела несколько лет с того дня, когда шестилетней вернулась из Глуби, Марина рыдает. Данила держит ее за плечи, требует объяснить, рассказать, но она не может. Мамино лицо стоит перед ее глазами.

* * *
        Марина оттолкнула его. Данила поднялся, отряхнул руки от белой бетонной пыли, мелкой и вездесущей, переглянулся с Доцентом и Геной. Настороженный Кондрат дежурил у двери и не обращал внимания на бабскую истерику. Гена неуверенно пожал плечами:
        - Мощно ее вштырило, бро. Не пойму только, с чего. Тетрадку какую-то увидела…
        - А поймешь - сразу МАСу сообщишь? Молчи уж, Иуда. Доцент, а ты хоть что-то понимаешь?
        Данила поднял с пола дневник и протянул Прянину. Тот смущенно улыбнулся:
        - К моему великому сожалению, я - этнограф, никогда не имел дела ни с медициной, ни с биологией вне необходимых для выживания рамок. Школьная программа и немного сверх. Однако позволю себе заметить, мне кажется, что наша спутница была объектом какого-то эксперимента, проводившегося в стенах этого НИИ.
        Момент кивнул: ага, похоже на то. Данила покосился на бывшего (или все-таки настоящего?) друга без доверия. Убивать Гену он больше не собирался, и тот об этом знал. Но доверия - полного и безграничного - между ними уже быть не могло. И еще Данила чувствовал Глубь. И Гена чувствовал. Близкое сердце Сектора искажало чувства, делало эмоции яркими, на грани истерики, заставляло людей нервничать и кидаться друг на друга.
        Вон Марину как прибило. И ведь ничем не поможешь. Астрахан попробовал еще раз, снова опустился в пыль, приобнял ее. Марина вывернулась, закричала:
        - Не трогай, не трогай меня!
        Она внешне изменилась за эти несколько минут. Дело не в распухших искусанных губах и покрасневших от слез глазах - Марина стала другой. Мимика, выражение лица - все будто принадлежало другому человеку. Данила осторожно поднял руки ладонями вперед: так успокаивают недоверчивых собак.
        - Тихо, тихо. Это я. Посмотри на меня. Ну! Ты меня знаешь. Я тебя ни разу, кажется, не обидел. И не предал ни разу, так? Что случилось? Мне нужно знать.
        - На искажение не похоже, - встрял Момент, плюхаясь на пол возле Данилы, - это ее просто вштырило.
        - Да замолкни ты! Марина, а ну посмотри на меня. Ты меня видишь?
        Она отползла, забилась в угол и обхватила себя руками. Она дрожала - зубы клацали в тишине покинутой лаборатории. Наконец взгляд Марины сфокусировался на Даниле, девушка длинно всхлипнула. Астрахан молча смотрел на нее. За его спиной Прянин листал дневник и приговаривал себе под нос.
        - Да, - выговорила Марина. - Я тебя вижу. Извини.
        - Что случилось? Что ты там прочитала?
        - Данила… Прости, я не могу. Вот так, при всех не могу сказать…
        - Мы разве «все», сестренка?! - возмутился Момент. - Ты с нами уже столько прошла, давай колись!
        - Заткнись уже! - шикнул на него Астрахан. - Марина, мы с тобой отойдем в сторону, тогда ты все расскажешь? Если не можешь при других.
        Она запрокинула голову, вцепилась в волосы, глубоко вдохнула.
        - Нет, я скажу, хорошо. Сейчас. В общем… Я не ученый. Мне не двадцать пять лет. Мне восемнадцать.
        - Кто б сомневался, - хмыкнул Момент и получил от Данилы удар кулаком в плечо. - Да ладно, ладно, молчу.
        Марина продолжала:
        - Я единственная, кто выжил в Глуби. Когда возник Сектор, мы с родителями были на острове Могилевский. В тот самый день, час, понимаете? Родители погибли, а я нет. Жила потом в этом НИИ. И знала, куда Лев Иванович спрятал дневник наблюдений. Он при мне его прятал, когда НИИ эвакуировали. Потом меня исследовали и ставили опыты…

* * *
        Когда Марина закончила рассказ, все молчали. «А я с ней спал, - некстати вспомнил Данила, - блин, я ж с ней спал. А она хоть и не хамелеон, но непонятно, человек ли. Значит, ее исследовали? Ребенка несколько лет продержали в лаборатории? А потом, когда связь с Сектором порвалась, у нее отшибло память… Почему? Какими связями они были соединены? И почему теперь Марина решила, что она - ученый, кто ей такое внушил?»
        - Мариночка, - Доцент часто моргал под стеклами очков, - а вы не помните, этот профессор, Астрахан, насколько я понимаю, отец нашего дорогого Данилы Тарасовича, куда он вас отвел тогда? Почему вдруг вы решили, что были ученой? И возраст, почему решили, что другой?..
        - Не знаю. Не помню.
        - Это очень похоже на гипноз, по крайней мере, на мой несколько дилетантский взгляд. Хотя я, знаете, интересовался различными техниками гипноза, так как его используют шаманы различных народностей… Очень похоже: у вас была программа, которой вы подчинялись, но теперь, под влиянием Глуби, она слетела. Кстати, господа, вы чувствуете это? Глубь?
        - Чувствуем, чувак. Она, погань такая, прямо в голову торкает. Возле нее люди с ума сходят, как те «солдаты веры» с батюшкой долбанутым в главной роли. Они и раньше были психические, а тут совсем съехали. Лучше сюда не ходить, я, бро, это давно понял.
        - Тут, - Доцент снова уткнулся в тетрадку, - есть еще записи, сделанные тем же ученым, но не касающиеся уважаемой Марины. Они относятся к влиянию биотина на живые организмы. Вы замечали, господа, что обычные звери, родившиеся в Секторе или под влиянием Сектора, отличаются от своих собратьев из-за Барьера?
        - Замечали, бро, еще как! У меня сука недавно в Сектор сбежала, не знаю, как пролезла, но нагуляла щенков. Родились чупакабры вылитые. Ну, почти.
        Данила вспомнил Эльзиных отродий, и его передернуло.
        - Третье поколение, - забормотал Прянин, сверяясь с дневником, - еще хуже получается. Хамелеоны - не хамелеоны, но формы жизни совершенно другие… Мутации? Но ведь Глубь не излучает, по крайней мере мы не располагаем техническими средствами, способными замерить излучение…
        - Погоди, Доцент. - Кондрат нахмурился. - Влияние Сектора, говоришь? Но биотин ведь из Сектора, то есть из желез, то есть, блин, из хамелеонов, а те - из Сектора! И его все жрут, кто побогаче. Точно знаю. У кого бабло есть приличное - все на биотине.
        - Да, чувак. Верхушка MAC - в полном составе. Министр, говорят, день с инъекции начинает. Да и остальные тоже. Правительство, олигархи, звезды… И Рома! Я же в него столько биотина вкатил, когда он помер…
        Момент осекся. Все посмотрели на него, и побледневший Доцент сказал:
        - Мне рассказали историю вашего друга. Понимаете, я… То есть… - Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. - Извините, господа. Одно дело - предполагать, что биотин вреден, другое - точно знать, что он вызывает мутации в следующих поколениях. Хотя в случае вашего напарника, если все происходит прямо в Секторе, а не за Барьером… То есть биотин в некоторых случаях может напрямую сделать из человека хамелеона. Или нет? На самом деле это был не Рома, не ваш друг, а хамелеон, укусивший его после смерти и принявший его облик? Не знаю. В общем, хамелеон… это создание может выглядеть как человек, будет помнить все, что помнил человек, чувствовать, как человек… до какого предела? Где тогда грань между человеком и полностью антропоморфным хамелеоном?
        - М-мать! - Кондрат опустил автомат. - Так что получается? Братва, получается, что наш президент, все наше правительство - хамелеоны, что ли? Или еще нет, но дети их точно уже не люди? Что теперь делать? Да это же… это вторжение какое-то!
        Даниле показалось, что скрипнула дверь, он приложил палец к губам - все смолкли.
        - Уходим, - проговорил он одними губами, забрал у Прянина дневник и протянул Марине: - Спрячь в рюкзак, потом изучим. Двигаемся медленно, на цыпочках.

* * *
        Группу Данилы обстреляли, когда она спускалась по лестнице. Классика: Данила бы сам так поступил, если бы ему понадобилось неожиданно напасть в здании на группу противников.
        Первым шел Момент, его пропустили. Потом Кондрат. Потом Прянин с Мариной, ну и, наконец, Данила - замыкающим. Неизвестные нападающие (хотя почему - неизвестные? Шейх это, и хренозавру ясно!) открыли огонь из глубины коридора. У них была идеальная позиция: сиди себе в полутемном коридоре и выцеливай мишени на фоне хорошо освещенных лестничных пролетов. Как в тире - наводи и стреляй.
        В качестве первой мишени Шейх или кто-то из его подручных выбрал Кондрата. Матерого уголовника спасло то ли чутье, то ли везение: он как раз пригнулся, что-то высматривая на следующем лестничном пролете, и пуля, предназначенная ему, только чиркнула по макушке и разбила окно.
        Момент, вскинув «грозу», влепил очередь куда-то в сторону коридора, руководствуясь принципом «не убью - так напугаю». Прянин и Марина впали в ступор, а вот в Кондрате от неожиданности и боли проснулись рефлексы телохранителя.
        - Угроза прямо!!! - заорал он, схватил Марину в охапку и ломанулся вверх по лестнице, чуть не сбив Данилу с ног и помешав ему выстрелить.
        Чудом сохранив равновесие, Астрахан за шиворот дернул Доцента, протащил мимо себя за спину и занял позицию рядом с Моментом. Предатель тот или нет, но Гена оставался самой надежной боевой единицей в отряде.
        Дальше все было как в учебке: парное упражнение «отход вверх по лестнице, отстреливаясь». Кто хоть раз пробовал подниматься по лестнице спиной вперед, одновременно ведя огонь из автомата Калашникова, оценит… Ногу ставить на носок. Сдвинуть назад. Пятка уперлась. Сдвоенный выстрел. Шаг. Ногу на носок. Пятку назад, до упора. Еще два выстрела. Опуститься на колено, хлопнуть Момента по плечу - «прикрываю, движение разрешаю». Момент начинает пятиться, стреляя из «грозы», пока Данила выцеливает противника в глубине коридора.
        Ответный огонь!
        Две вспышки у противоположных стен коридора. Жужжание пуль, визг рикошета, звон бьющегося стекла. Промазали. Их минимум двое…
        Астрахан открыл огонь на подавление. Три выстрела, перенос огня, три выстрела, перенос огня. Хлопок по плечу от Гешки. Можно двигаться. Ногу ставить на носок…
        - Проблема! - крикнул Момент.
        Закон подлости в приложении к перестрелке: оружие напарника заклинит именно тогда, когда он тебя прикрывает. Данила опять начал палить в коридор, пока Момент разбирался с «грозой». Судя по количеству манипуляций и мата, Генка поймал «печную трубу» - недовыброс гильзы, затвор зажал латунный цилиндрик, а следующий патрон подпер проблему изнутри.
        Чтобы устранить эту гадость, надо отсоединить магазин, два раза передернуть затвор, вставить магазин обратно и дослать патрон в ствол. Полторы-две секунды минимум.
        Ровно столько, сколько нужно, чтобы расстрелять боезапас АК-103 в режиме подавляющего огня.
        - Пустой! - рявкнул Данила, когда верный «калаш» вместо выстрела сухо клацнул.
        Достать пистолет всегда быстрее, чем сменить магазин. «Калаш» уронить вниз, чтоб болтался на ремне, рвануть из кобуры «стриж». Два выстрела в режиме «флэш», что называется «в божий свет - как в копеечку». Следующие два - «контролируемой парой», предварительно совместив мушку с целиком.
        - Есть! - обрадовал Момент, вскидывая «грозу» и поддерживая Данилу своей огневой мощью.
        - Отхожу! - Данила взбежал по лестнице. На ходу сменив магазин, он распластался на бетонном полу и вьжрикнул: - Прикрываю!
        Он успел выстрелить трижды, пока Момент преодолел оставшиеся ступеньки и занял позицию рядом.
        После ожесточенной перестрелки звенело в ушах, и Данила не сразу понял, что пальба прекратилась. Их никто не преследовал.
        Пауза в огневом контакте - самое время для оценки ситуации. Что мы имеем? Гена с
«грозой», но практически без запасных магазинов. Гранатный подсумок разгрузочного жилета топорщится, значит, он может задействовать подствольник. Астрахан: два магазина к автомату, три - к пистолету. Нож и электрошокер. Кондрат…
        У Кондрата вся башка была залита кровью. Он матерился, пока Марина пыталась его бинтовать, и размахивал «кедром». Запасных магазинов у него не было, зато за поясом торчал наган.
        И Прянин… обуза.
        Сколько бойцов у Шейха и чем они вооружены - вопрос без ответа.
        Да, веселенький расклад…
        Держать оборону долго не получится. Не готовы они к позиционной войне. Тем более НИИ - типовое советское здание, в противоположном крыле есть еще одна лестница, и Шейх запросто может зайти с тыла.
        Значит, самое время заняться партизанской войной. Надо прорываться. Они на третьем этаже, надо попасть хотя бы на второй, там нет решеток на окнах, можно будет прыгнуть. Или поискать пожарную лестницу.
        - Момент, со мной в паре, - сказал Астрахан. - Кондрат, ведешь Марину. Прянин… В общем, старайся не отстать. Движение по команде. Вперед!
        Война в здании, или по-буржуйски CQB - close quarters battle, - это целая наука. Как двигаться по коридору. Как проходить углы. Т-образный перекресток и Х-образный перекресток. Как открыть дверь. Как зайти в комнату. Как зачистить помещение (подтема: как зачистить помещение, в котором есть заложники). Как штурмовать укрепленный дом. Как укрепиться против штурма…
        Науку эту Данила постигал сначала в учебном центре, в заведении с веселым названием «киллхаус», а потом - на практике, в кишлаках и аулах, нарколабораториях и лагерях контрабандистов.
        Главное - не суетиться. Война в здании больше всего напоминает шахматы. На коротких и сверхкоротких дистанциях опасность возникает настолько неожиданно, что среагировать на нее практически невозможно, просто не успеешь. Задача - предусмотреть. Предвидеть. Предугадать. Просчитать ход противника…
        Шейх проходил ту же выучку, только опыта у полковника Мансурова больше.
        - Цель на шесть! - крикнул Момент. Позади загремели выстрелы.
        Шесть часов - это строго сзади. Хуже не придумаешь…
        Упасть на колено. Перекатиться. Открыть огонь.
        Случилось именно то, чего боялся Астрахан, - Шейх послал одного из своих людей им в тыл по второй лестнице. И этот парень - маленького роста, кудрявый, с пузиком, в общем, совершенно не боевого вида - деловито прострелил ногу Прянину (Доцент упал), переместился в сторону, два раза пальнул в Кондрата и один раз в Момента (все мимо, потому что те ведь тоже двигались) и заскочил в дверь ближайшего кабинета.
        Люди, насмотревшиеся боевиков, склонны переоценивать прочность гипсокартонных стен. Астрахан прикинул, где бы залег коротышка, навел туда автомат и три раза выстрелил. Тяжелые пули калибра 7,62 прошили стенку насквозь как обычный картон.
        Но коротышка оказался не так уж прост - он, во-первых, лежал не там, а во-вторых, сразу начал стрелять в ответ. Тоже вслепую. Азартное это занятие - стрелять на звук через стенку, только вот слишком расходуются боеприпасы. А патроны надо беречь, не так много их осталось.
        - Гранату! - скомандовал Астрахан, и Момент задействовал подствольник.
        Применять подствольный гранатомет в замкнутом помещении не рекомендуется. Не так страшны осколки, как ударная волна, прыгающая от стенки к стенке, будто резиновый мячик.
        Бахнуло. С потолка посыпалась штукатурка. Данилу будто доской по башке ударили. В голове помутилось, в ушах стоял постоянный противный писк. Контузия… но легкая, можно воевать дальше.
        Из-за контузии он не уловил момент, когда начал стрелять Кондрат из своего
«кедра». Коротенький пистолет-пулемет застрекотал злобно и отрывисто и почти сразу захлебнулся - кончились патроны. Кондрат полез за наганом, но тут из-за угла высунулся полковник Мансуров и хладнокровно выстрелил в уголовника. Как положено: два в грудь… но в голову выстрелить не успел, Данила открыл огонь.
        Кондрат захрипел и повалился, прижав руку к груди, словно пытался закрыть дырки, откуда вытекала кровь.
        Данила, скрипнув зубами, полоснул очередью по тому месту, где мгновение назад стоял Шейх. Напрасно, разумеется, - полковник успел спрятаться; еще один его боец открыл огонь из-за противоположного угла.
        Когда стреляешь из-за угла, нельзя прижимать ствол к срезу стены. Враг сделал ошибку, и Астрахан тут же его за это наказал.
        Он разрядил магазин в угол, за которым прятался противник. Угол был добротный, несущий, из железобетона. Брызнули осколки бетона, срикошетили пули - и боец взвыл от боли, посеченный мелкими камешками и кусочками раскаленного свинца.
        Не насмерть, но красавцем ему не бывать…
        Тут до Данилы дошло, что он стоит посреди коридора с пустым автоматом, а во-он за тем углом прячется Шейх. Вот ведь влип!
        Его спас Момент. Предатель. Стукач. Друг…
        То, что он сделал, было чистой воды самоубийством. Гена бросился вперед, стреляя из «грозы» длинными очередями, а когда патроны закончились и Шейх, терпеливо ждавший этого, высунулся из укрытия, Генка выстрелил из подствольного гранатомета.
        Нет, не в Шейха - тот все равно успел бы укрыться. В потолок.
        Обветшалое перекрытие не выдержало прямого попадания гранаты. Вниз рухнул кусок бетона с торчащими обломками арматуры, все заволокло пылью, а совершенно контуженный Момент (граната взорвалась в каких-то пяти метрах от него) повернулся к вторично контуженному Даниле и сказал, широко улыбаясь:
        - Круто, бро…
        Из ушей его текла кровь.
        Таким Данила его и запомнил - окровавленным, контуженным, засыпанным пылью, счастливым, когда Шейх, на миг высунувшийся из-за угла, прострелил Гене голову. Взметнулись пропитанные кровью дреды, и Момент упал.
        - Отступаем! - крикнул за углом Шейх (видимо, не так уж и много у него осталось бойцов), а Данила, выпустив автомат, рухнул на колени рядом с погибшим другом.
        За спиной отчаянно завопила Марина. Астрахан нашел в себе силы обернуться. Девушку тащил за волосы здоровенный детина с длинными черными волосами. Лицо амбала покрывала сеть свежих царапин. Видимо, тот самый, которого наказал Астрахан за незнание законов городской войны…
        Как он прошел за спину?! Ну конечно! Первая граната Момента наверняка разворотила стенку. Вот он и проскользнул, пока тут воевали…
        Астрахан вытащил пистолет, но стрелять не рискнул - амбал умело прикрывался Мариной.
        Этот раунд остался за Шейхом.

* * *
        Серебристый лишайник под щекой - скорее щекочет, чем колет. Чье-то колено больно упирается в позвоночник. Руки стягивают за спиной. Перед глазами - берцы, в ушах звенит. Мужские голоса далеко. Марина уткнулась лицом в мох. Колено убрали, но она так и осталась лежать.
        - Ну теперь-то вы меня развяжете? - проговорили голосом Данилы, только более сиплым…
        Марина вскинула голову, пытаясь оглядеться: почудилось? Нет, не почудилось, это Тарас Петрович. Единственный друг, почти отец, вкрадчиво-добрый Тарас Петрович тоже пленен, связан…
        - Здание, в которое вы заходили. Там хранятся секретные документы, правда, Мариночка?
        Тарас Петрович сел рядом на корточки.
        - Девочка, расскажи им, что ты узнала.
        - Хватит ездить по ушам, - проговорил лобастый крепкий мужчина с чуть раскосыми глазами. Наверное, это и есть Шейх.
        Его напарник, стоя спиной к Марине, умывался - вода, перемешанная с кровью, лилась на асфальт. Мыслей не было. Марина чувствовала себя трупом.
        - Ну подумай сам, я связан и беспомощен, - обращался Тарас Петрович к Шейху. - Ты проделал такой путь, выжил - молодец. И вот тебя от тайны, главной тайны Сектора, отделяют два шага. Неужели ты вот так развернешься и уйдешь? Это же власть. Кто владеет Сектором, тот владеет миром.
        Марина кое-как села, поджала ноги и спросила профессора:
        - Вы знали про биотин?
        Лицо Тараса Петровича вытянулось. Шейх вскинул бровь и глянул на него. Длинноволосый обернулся: его лицо заливала кровь, казалось, будто его исполосовали огромными когтями.
        - Марина, мы сейчас пойдем в Глубь, и ты нам поможешь, хорошо?
        Знал, конечно, знал. А вот Шейх, похоже, не в курсе. Обычный исполнитель, кто ему скажет… Вон, стойку сделал, как собака на дичь.
        Профессор смотрел на свою лаборантку с ужасом. Конечно, как не бояться: он изнасиловал ее душу, вывернул разум наизнанку так, что она до сих пор слышит голос несуществующей женщины, которая шла сюда за «черным ящиком». Женщина эта подначивала: «Расскажи. Шейх поверит. Улики в рюкзаке. Ну же».
        Марина-настоящая, напуганная и ошарашенная, не могла понять, кто из них хуже: бессердечный наемник или отец, который послал сына на смерть. За нее решил Шейх, шагнул вперед, посмотрел на Тараса Петровича с презрением:
        - Ну-ка, ну-ка… Девушка, говори.
        - Биотин вызывает мутации. Те, кто принимает биотин, нормальны, хотя не все, их дети - все! - хотя тоже нормальны на первый взгляд, но уже почти не люди, а вот третье поколение… Это хамелеоны. MAC наверняка знает это, но скрывает информацию.
        Раскосые глаза Шейха округлились, смуглая кожа сделалась зеленовато-бледной - Марина замолчала, втянув голову в плечи.
        - Ты понимаешь, что ты сказала? Соображаешь, что это значит?
        Она зажмурилась, чтобы не видеть его и громилу с расцарапанной рожей.
        - Если так, то Сектор - эпицентр вторжения на планету, - произнес он. - Только чьего? Какой-то… альтернативной Земли, как утверждал Тармаш?
        Раздался звонкий шлепок, Марина открыла глаза: Шейх отвесил пощечину Тарасу Петровичу, но не рассчитал силы и разбил профессору губу. Тот не отворачивался - вскинул подбородок, ожидая второго удара, в его взгляде было торжество.
        - Понял, Шейх? Осознал всю глубину проблемы? И теперь ты будешь рваться назад, в лапы коллег?
        Шейх молча вынул из ножен здоровенный тесак необычной формы и повернулся. Профессор попятился на корточках, спесь слетела с него, но испуганным он не выглядел и бормотал:
        - Я тоже труп, но выход есть! Можно укрыться в Глуби, у меня есть лодка. Укрыться и разгадать тайну Сектора. И взять Сектор под контроль, понял?
        Шейх рывком повернул его к себе спиной. Марина зажмурилась - не хотелось видеть, как лезвие скользит по горлу и брызжет кровь.
        Но ни хрипа, ни бульканья не последовало. Вздохнула с облегчением. Когда она раскрыла глаза, Лукавый, выпрямившись, потирал опухшие запястья, а веревка валялась на асфальте.
        - Я знал, что ты умный парень, - прохрипел он.
        - Веди, - распорядился Шейх. - Но я тебе не доверяю. Если начну подозревать… На ночь все равно будем связывать. Рэмбо, следи за ним.
        - Понял-понял, - закивал Тарас Петрович. - Ты еще научишься мне доверять, Алан, я знаю, и выполнять мои поручения научишься.
        Расцарапанный, который Рэмбо, подошел к Марине - огромный, страшный, протянул лапы. Она задергалась, отползая, но была схвачена. Сволочи! Выродки! Решили действовать заодно с профессором… Они не должны жить. А она обязана выбраться, чтобы рассказать… Хотя бы попытаться рассказать правду.
        Шейх вплотную приблизил свою рожу к лицу Марины и проговорил:
        - Я надеюсь, ты не будешь делать глупости. Ты должна понимать, что мы в одной упряжке.
        Марина с ужасом смотрела в его черные-черные глаза и чувствовала, что слабеет и не может даже пикнуть. Оставалась надежда, что сейчас придет Данила и освободит её. Как в сказке… Она ж не человек для этих людей - ключ от двери, не более. Но Данила не приходил. Может, эти сволочи его убили?
        Замотав головой, она зажмурилась, Шейх спросил:
        - Ну?
        - Я все сделаю, - прошептала она, с трудом сдерживая слезы.
        - Делать тебе, насколько понимаю, ничего не придется, просто идти с нами в самый центр. Так, профессор? Вот и пошли. Извини, развязывать тебя не будем. Рэмбо, ты как?
        Здоровяк пробасил:
        - Нормально, кровь свернулась. Рожу подпортило, но глаза целы - справлюсь. Хоббита жалко, хороший был паренек.
        - И к тому же неплохой проводник, - подтвердил Шейх. - Теперь у нас один проводник остался.

«Это обо мне, - поняла Марина. - Хорошо. Нужно будет загнать их в искажение, как Бритого, пусть дохнут. Успеют пристрелить - значит, такая судьба».
        Оказывается, тут были центральные ворота и асфальтовая дорога. Рэмбо шагал рядом с автоматом наготове. Или не автомат это - Марина плохо разбиралась в оружии.
        Серое марево уже не выглядело чужеродным, напротив, оно было правильным, влекло, звало к себе. Там спокойно, как в материнской утробе. Никто не причинит зла, и никогда не будет больно. Нужно просто добраться.
        Из-под глухого отчаяния пробивался едва ощутимый зов, душа Марины стремилась на него, как киты плывут на зов сородича, рассекая воды океана. Зов шел откуда-то спереди… И вдруг там же, впереди, она ошутила опасность.
        - Выходит, теперь нам в большой мир путь заказан? Мы же нарушили приказ. Пошли против МАСа, - обратился Рэмбо к Шейху.
        Тот хмуро кивнул, начал говорить: «Мы можем попытаться…» - и замолчал.

«Опасность! - завопило подсознание. - Впереди! Смертельная!» Но Марина не остановилась - пошла медленнее, делая вид, что ей хочется чихнуть. Она не боялась лишиться жизни: нельзя потерять то, что тебе никогда не принадлежало.
        Вроде никто ничего не заподозрил, теперь нужно пропустить Рэмбо вперед и толкнуть в спину, сделать подсечку Шейху - вдруг получится и он угодит в искажение? Потом разобраться с профессором… Все это казалось бредом - как связанной девушке совладать с тремя мужиками? Но она все равно решила действовать.
        Во рту пересохло, зубы отбивали дробь. До источника опасности осталось несколько шагов. Не получится - пусть бьют, все равно не прикончат, не выгодно им это. Но до чего же страшно!
        Шаг, еще шаг…

* * *
        Сутулясь, впереди шла рыжеволосая девушка, похожая на дочь Шейха и тоже чей-то ребенок. Одни дети должны умереть, чтобы жили другие, а третьи должны просто выполнять свою функцию. Алан привык к определенному мироустройству, которое его устраивало: он всегда был если не за рулем, то где-то рядом, а теперь вдруг оказался за бортом в окружении странных людей, но все равно старался действовать целенаправленно и держать ситуацию под контролем.
        Компания подобралась просто прелестная: Лукавый, девчонка, которая неизвестно на что способна и вообще непонятно зачем нужна. Проверенный Хоббит мертв, хорошо хоть Рэмбо остался.
        Предчувствие беды взорвалось в сознании гранатой: впереди - смерть. Близко. В паре шагов.
        Девчонка, расправив плечи настолько, насколько позволяли связанные руки, шагала прямиком в искажение. Шейх метнулся вперед, настиг ее и повалил назад, на себя. Покатился с ней в обнимку по серой траве.
        Рэмбо прицелился в недоумевающего Лукавого.
        - Стоять! Искажение! - запоздало крикнул Шейх, прижимая девицу к земле, наклонился и прошептал ей на ухо: - Мне все это не нравится, но я должен разобраться. Больше так не делай, или тебе будет плохо.
        Вынул тесак и перерезал веревки. Девчонка скрутилась калачиком и разревелась.
        - Она вела нас в искажение, - объяснил Шейх. - А ты, девушка, слушай. Ты ввязалась во все это помимо воли, да и все мы, кроме Лукавого. Не только ты - все мы заложники ситуации, поэтому мы пойдем в Глубь и либо умрем там, либо поймем, что происходит. Ты не маленькая, почему я должен тебе все это объяснять… Вставай.
        Девушка села, оглядела мужчин вокруг и, ухватившись за протянутую руку, встала.
«Дите дитем, - подумал Шейх. - Безобидная вроде бы. Но все равно нет ей доверия».
        Глава 4
        Ладно. Все. Жизнь продолжается. Нужно встать и идти.
        Данила поднялся. В голове гудело, капала на грудь кровь из носа, мир качался. Гена был мертвее некуда. Рядом с трупом малорослого врага валялась дохлая крыса. А Кондрат был еще жив. Данила, пошатываясь, подошел, осмотрел раны: удивительно, что он еще не умер.
        - Хана, - прохрипел уголовник, и Данила не стал его обнадеживать. - Гешка не виноват. Слышишь, командир? Это я стучал, записки оставлял, а потом передумал. Вы… нормальные. Лучше тех, кто меня… кому я… Они… Прости, командир.
        Кондрат начал задыхаться, ртом пошла розовая пена. Сипло вдохнув, наемник затих. Глаза остекленели. Данила встал и молча отвернулся.
        И Момент мертв! Он ударил кулаком стену, покачнулся, сел и сжал виски, пытаясь думать.
        Черт, как мир качается, это - контузия, краски выцвели, потолок навис над головой… Тихо застонали слева, Астрахан глянул туда. В углу ворочался и хрипел Прянин.
        Почему он выжил, этот очкарик, неумеха?

«Отставить, капитан Астрахан! Отставить тупые вопросы. Помоги-ка лучше товарищу. Что с Пряниным? Ранен? Ну-ка, ну-ка…»
        Преодолев неловкое и неумелое сопротивление Доцента (тот, видно, не соображал и решил, что по его душу и тело явились враги), он осмотрел пострадавшего. Ничего серьезного, пуля оцарапала бедро - и только. Тугая повязка с антибиотиком на всякий случай. Прянин зашипел, взгляд стал осмысленнее.
        В гулкой пустоте комнаты висела пороховая гарь. Дышать было трудно.
        - Данила… А, что? Извините, я, кажется, немного…
        Он был мужественным человеком, доцент Прянин. Астрахан знал крепких мужиков, верещавших при виде крови. Знал циников, рыдавших над малейшей царапиной. Прянин поправил очки, осмотрелся и попытался встать. Ахнул, вцепился в руку Данилы, шатаясь.
        - Ерунда, Данила Тарасович, ерунда, сейчас расхожусь. Не обращайте внимания. Однако…
        Тут Прянин заметил Кондрата.
        Видно, в горячке боя сознание Доцента отключилось и смерть спутников осталась для него незамеченной. А теперь вот дошло. Прянин побледнел под слоем крови и налипшей пыли, покачнулся сильнее, крепче сжал локоть Данилы:
        - Это же… Но позвольте… Но как же так?..
        Момент лежал лицом в пол. Астрахан перевернул его, вытащил из нагрудного кармана паспорт. Пролистал: фото цветное, на нем - юноша двадцати лет. Очень серьезное лицо. Подбородок слегка скошенный, глаза с прищуром, щеки впалые. В ухе - серьга. Пиджак, рубашка в клетку, даже галстук присутствует. С неумело завязанным узлом под кадыком.
        Геннадий Олегович Филипов. Тридцать лет ему недавно исполнилось…
        Бережно и аккуратно Астрахан убрал паспорт в карман. Прянин подковылял к Кондрату и отыскал его документы. Паспорт уголовника Астрахан не стал пролистывать. Успеется. Данила собрал оружие, хромающий Прянин нагрузился припасами, и они покинули НИИ.
        Но не успели отойти и десяти метров от здания, как долбанул Всплеск.
        Прянина он сразу сбил с ног. Астрахан и сам не устоял, упал на колени. Небо над Сектором стало цвета свернувшейся крови. И будто кто-то закричал. Астрахан понял, что кричит он сам, а Доцент подвывает в такт чьему-то мощному, ритмичному дыханию…
        Дышала Глубь. Равномерное, как волны океана, движение, мягкие толчки силы. Вдох… Выдох…
        На Данилу накатили видения.
        По выгибающейся горбом земле к нему шел легкий и нереальный подросток. Нет, ребенок, но очень высокий для своего возраста… Худой, нескладный, ключицы выпирают, все тело перемазано грязью, волосы спутались в сальный войлок. На парнишке камуфляжные штаны, футболка на два размера больше, чем нужно. В руке - палка. Парню будто бы плевать на Всплеск, на багрянец вздувшегося неба, на невиданной силы волны, колеблющие деревья, как траву. Парень шел и все никак не мог дойти, он шел очень долго, а Данила стоял на коленях, и выл Прянин.
        А потом все кончилось.
        Стало плоским серое небо. Выпрямилась трава. Стих ветер. Остался только подросток, с интересом и тревогой рассматривающий Прянина.
        - Говорящий? - ломающимся голосом позвал подросток. - Говорящий, ты жив?
        Прянин зашевелился. Астрахан поднялся и помог ему встать. Очки у него были густо заляпаны грязью - пот заливал стекла, пыль налипла. Доцент вытер их о штаны, но лучше не стало.
        - Жив, жив… Маугли, это ты?
        Мальчишка переступил с ноги на ногу, покрепче сжал палку пятнистыми, как у чупакабры, руками. Он, видно, хотел подойти ближе, оценить состояние своего драгоценного Говорящего и не решался. Прянин улыбнулся.
        Данила не слушал их - размышлял, оглядываясь.
        Раньше он шел за «черным ящиком» и наживой. А теперь? Теперь за Мариной. Да, он пойдет за ней. И за ответами на все вопросы. Он должен узнать всю подноготную происходящего, потому что не сможет спокойно жить дальше, просто сбежав сейчас из Сектора.
        А еще он возьмет отца за горло и, чувствуя, как дергается кадык под пальцами, спросит, знает ли он про свойства биотина.
        Знает ли президент, что с каждой инъекцией он все больше превращается в чудовище?
        И что за дети родятся у тех, кто колет себе биотин?
        - Посмотрел, Маугли? Что видел?
        - Да, Говорящий. Я смотрел. Женщину увели туда. - Парень ткнул палкой вправо. - В Сердце.
        Прянин с Астраханом переглянулись. В Глубь. Вот и ответ, собственно: никакой
«черный ящик» папане не был нужен. Ему с самого начало нужно было, чтобы Данила привел Марину сюда, максимально близко к Глуби. А дальше пройти - не в человеческих силах. Отец использует Марину как… как отмычку? Он считает, что Глубь или то, что спрятано в ней, пропустит Марину и тех, кто будет с ней, в себя?
        - Ладно, - сказал Астрахан, - спасибо вам, Прянин, за компанию. Возвращайтесь к своим дикарям, будете у них повелителем мух. А мне пора. Эй, парень, Маугли! Сердце - это туда?
        - Да, - согласился подросток. - Там. В воде.
        - Ну, тогда я пошел.
        Голова все еще болела и кружилась. Данила понимал, что в таком состоянии солдат из него никакой, но не мог сидеть сложа руки.

«Только бы не микроволновка, - думал он, тщательно глядя под ноги и пытаясь разбудить в себе чутье проводника. - Только бы не микроволновка, в ней дохнуть мучительно…»
        - Данила Тарасович!
        Астрахан обернулся и понял, что смешной и храбрый доцент Прянин со своим пятнистым воспитанником идут за ним.
        - Данила Тарасович! Вы же один в Глубь не пройдете! Мы с Маугли вам поможем.
        - Поможете… - пробормотал Данила. - Да как вы мне поможете?
        Пацан глянул презрительно, с прищуром, мол, что ты, жалкий человек, знаешь о наших путях, о тропах пятнистых чупакабр?
        - В Сердце, - сказал он. - Они пошли в Сердце. Идем.
        Маугли скользнул вперед. Прянин поспешил следом, стараясь попадать след в след.
        - Пойдемте, пойдемте, - прошептал он, хромая мимо Данилы, - Маугли замечательно ориентируется на местности. Дети, знаете, совершенно не боятся Глуби. Наоборот, они считают ее чем-то вроде Бога. Для Маугли это - такой хадж, паломничество по святым местам. Пойдемте, Данила. Девочку жалко, да и мне любопытно.
        Штанина на его бедре пропиталась кровью, но Прянин этого не замечал.
        Да уж, команда! Вооруженный палкой пацан, доцент-энтомолог или кто он там и контуженный Астрахан. Данила невесело рассмеялся, махнул на все рукой и пошагал за мальчишкой.

* * *
        Искажения в Глуби, у самого центра Сектора были такой силы, что их чувствовал даже Данила. Маугли поминутно останавливался, озирался, выбирал, куда поставить ногу, прежде чем сделать шаг. Астрахан ощущал искажения как недоброе чужое присутствие, жадный взгляд, усиленный оптикой прицела. Так уже бывало раньше, в горах.
        Опасность кругом. Маугли принюхивается, тычет в мох палкой, и палка вибрирует. Рядом стоит, едва переводя дух, покачиваясь, Прянин.
        Мох вспучивается, выстреливают вверх бурые ветвистые плети, оплетают палку, тянут на себя.
        - Сосало, - со знанием дела комментирует Прянин. - Попадешь - и сгинешь.
        Маугли, выдернув палку, огибает искажение по краю, что-то бурча и покачивая головой. Гнус над ухом уже не жужжит - воет. Что это? Кровососы какие-то мелкие? Маугли не обращает на насекомых внимания, только трясет валенком волос, а вот Астрахану и Прянину приходится туго: их атакует, их просто облепливает гнус, набивается в уши, глаза и нос, в рот лезет, дрожа крылышками.
        Прянин отплевывается, Данила пытается стряхнуть эту гадость хотя бы с лица.
        - Крылатки, - говорит Маугли, не оборачиваясь, - тихо. Улетят.
        Крылатки отстают через несколько метров.
        Деревья оплетены лозой, она чует пришлых, тянется не к Маугли, к Прянину и Астрахану. Багровые кусты шевелят хищными лианами. Данила шагает ровно и смотрит на тощую, пятнистую и невообразимо грязную спину их проводника.
        Сектор живет. В природе нет ничего земного. Другие тона - серый и красный. Постоянное движение, ненасытность первобытной утробы. Вот высунулась из подлеска бугристая башка хамелеона - генофонд лягушки, коровы и, кажется, рыбы. Глаза так точно щучьи. Хамелеон жадно смотрит на путников, но не нападает. Язык - совсем как у настоящего хамелеона - вылетает из широкой пасти с тонкими длинными зубами, и бегущая мимо чупакабра исходит смертным криком.
        Вот стая вырвиглоток. Серым ковром стелется. Прянин ранен, вырвиглотки чуют кровь, Астрахан наводит на них автомат.
        Маугли замахивается палкой и что-то кричит вырвиглоткам. На миг они останавливаются, вожак стаи оседает на задние лапы, щерится.
        - Сюда! - длинный прыжок в сторону, и Маугли оказывается в середине четко очерченного пятна.
        Проплешина. Астрахан медлит. Прянин кряхтит, примеривается. Ему не допрыгнуть. Маугли понимает это, перескакивает обратно. Вырвиглотки растеряны, не нападают.
        - Говорящий! - Маугли протягивает Доценту свою палку.
        Прянин - не чемпион по прыжкам с шестом в длину, и они прыгают все вместе, Астрахан и Маугли поддерживают Доцента. Получается. Они - в центре проплешины. Вырвиглотки наконец кидаются. Они - тупые, не понимают, зачем люди мучились, сигали.
        Вырвиглоток засасывает под землю.
        Почва расходится, как топь. Это она и есть - топь. Всего лишь одно из искажений Сектора. Астрахан впервые видит, как оно действует. Маугли вместе с ними наблюдает за гибелью вырвиглоток, стоя на твердой кочке в центре, склонив голову к плечу. От мальчишки несет затхлой тиной.
        Они идут дальше. Прянин ежится:
        - Все-таки, Данила Тарасович, порождения Сектора отвратительны - все как одно. Ни одной симпатичной твари не видел.
        Астрахан видел: Рома Чуб. Тот же Тиран Дона. Они были вполне себе. Но Прянин, конечно, имеет в виду тех тварей, что бродят по округе.
        Маугли, такой же, в сущности, мутант, спокоен. Он - среди своих. Если бы не тащил парень за собой двух неповоротливых взрослых, он бы давно уже завершил паломничество в Сердце.
        Маугли идет впереди, помахивая палкой. Прянин хромает все сильнее, и Астрахан, не забывая внимательно оглядывать окрестности, поддерживает его.
        Пространство колеблется впереди. Пузырится, ходит волнами, дрожит. До цели осталось недалеко.

* * *
        У воды стало легче. Данила пришел в себя, Прянин отцепился от него и плюхнулся на ненормально ровную, будто подстриженную траву. Ивы полоскали ветви в Московском море. Ветер стих.
        Маугли топтался на месте, что-то приборматывал себе под нос, иногда встряхивая лохматой головой, словно потерял след.
        Астрахан отцепил от пояса флягу с водой, напился. Протянул Доценту, тот поблагодарил жестом.
        - Обратите внимание, Данила Тарасович, на воду. Я уже видел водохранилище после того, как Сектор появился, но не устаю удивляться.
        Поудивляться действительно было чему. Неспокойно Московское море, по нему бегут волны, пенятся гребнями - и это при штиле. Вода под набрякшим синяком неба постоянно меняет цвет: от сизого до фиолетового, сполохи мигают в глубине, расцвечивая поверхность багровыми молниями. Лапы тумана тянутся к людям, и не то что другого берега водохранилища - вообще ничего не видно. Будто вышли на край света, и дальше остается только кануть в неизвестность. Будто мир покоится на спинах слонов, что стоят на черепахе, и впереди - обрыв. Бездна. Космический хаос, полное ничто.
        Данила тряхнул головой, отгоняя ассоциации: они опасны. Стоит поддаться им, и можно потерять связь с реальностью, враг подкрадется со спины, пока ты рассуждаешь о странностях Глуби.
        Прянин, постанывая, массировал раненую ногу.
        - А вот ранен я, Данила Тарасович, ни разу не был. Представляете? За всю историю моей деятельности в Секторе, в непосредственной близости к Глуби - ни разу! Ну, не считая мелких царапин. Грех не порадоваться такому везению.
        - А почему вы ни разу не ходили с подопечными в Сердце? - Астрахан присел рядом с Пряниным. Трава была жесткая, будто алюминиевая, да и цветом мало напоминала живое растение.
        - Как вам сказать, Данила Тарасович… Или давайте все-таки я буду звать вас просто Данила и на «ты». Как сказать, Данила. - Лицо у Прянина посуровело, сухо блеснули глаза. - Я - трус. Ты мог рассудить иначе, но я - трус.
        - Трус никогда в этом не признается, - возразил Данила.
        - У меня просто хватает честности, чтобы признать это. Я боюсь неизведанного, если неизведанное - не человек. Например, моих дикарей я почти не боюсь. Отца Андрония - только опасался. Но Глубь. Сердце. Что там? Ты задумывался когда-нибудь?
        - Я - не ученый. - Данила выудил из мятой пачки последнюю сигарету. Она оказалась надорвана, и курить приходилось, зажимая дырку пальцами. - И не проводник. Я - ловчий, последний, наверное, из вольных. Я занимался хамелеонами за пределами Сектора, а здесь почти не бывал. И никогда… В общем, не было мне дела, что тут. Я же этого не видел.
        - Ну да, ну да. Наверное, наверху рассуждают так же. Не видно же. Ни со спутников, ни как-то еще, а рассказы редких очевидцев проще списать на нервное расстройство. Ты знаешь, что существуют два вида искажений? Первые воздействуют на психику, вторые извращают материю и физические законы. Как есть два вида тварей в пятне: мутанты и хамелеоны. К мутантам, хотя такое название для них неправильно, я бы отнес, к примеру, чупакабр, хренозавра - они, конечно, неприятны, но неизменны. А вот к кому отнести нашего юного друга…
        - Слушай, завязывай с лекцией, - попросил Данила. - Нам нужно плыть на остров. Есть идеи?
        Прянин лишь вздохнул в ответ.
        Все также беззвучно, однообразно бежали по воде волны. Влево, вправо тянулся серый берег, пустынный и мертвый. Каким образом Шейх с остальными перебрались на остров? Значит, была лодка…
        - Сейчас Маугли что-нибудь сообразит. У ихтиандров наверняка есть способы, - без особой уверенности утешил Прянин. - А не сообразит - построим плот.
        Здесь неоткуда было взяться сильному течению, но Данила готов был поспорить: волны расходятся от центра водохранилища, от острова. И достичь его вплавь против течения…
        Двигаться предстоит на северо-запад. Данила глянул на часы: они стояли. Какое время суток - толком не поймешь. Туман этот неживой, сухой, меняющее цвет небо, мертвая вода.
        - Маугли!
        - Говорящий?
        - Маугли, сынок. Нам нужно в Сердце. У тебя есть здесь лодка?
        Мальчишка пожал плечами:
        - Мы плаваем с другого места. Тут нет. Но я позвал. Скоро приплывут.
        Астрахан решил не уточнять, кто приплывет. Может быть, крокодилы, а может, друзья Маугли на байдарке. Все равно. Он откинулся на спину и закрыл глаза. Мир молчал. Он успеет немного отдохнуть. Если они догонят Шейха, понадобятся силы.

* * *
        Плеснуло у самого берега, Данила проснулся и сел, сжимая бесполезное оружие - патронов не было, только в пистолете осталось два. Из сгустившегося тумана к берегу подплыл узкий плот, на котором стояли друзья Маугли. Одному ребенку (не поймешь, девочке или мальчику) было не больше шести лет, остальным трем - лет по восемь-девять. Между детьми что-то происходило: пристальные взгляды, наморщенные носы, сдержанная жестикуляция…
        - Они еще и телепаты? - спросил Астрахан.
        - Ну, отчасти. Зов, намерение, но не детальное обсуждение. Это такой… - Прянин хмыкнул, - ментальный вай-фай.
        Наконец безмолвное общение кончилось, троица сошла на берег, Маугли, наоборот, запрыгнул на плот и махнул Прянину. Данила помог Доценту влезть на скользкие влажные доски, усадил в центре, взял шест. А весел почему нет? Эта троица приплыла вдоль берега - ладно, но на глубине шест не поможет.
        Дети уходили в лес не оборачиваясь. Судьба Данилы их не волновала вовсе, за Прянина и Маугли они, похоже, тоже не боялись. Или не верили в то, что центре Сектора может таиться опасность. Данила хотел бы разделить их равнодушие.
        Маугли поудобнее перехватил второй шест и оттолкнулся от берега. Тихо заплескалась вода, и это было единственным звуком - мир оставался безмолвным и мертвым. Астрахан положил свой шест, решив, что будет только мешать. Плот качало, Прянин глазел по сторонам, Данила как завороженный всматривался в воду.
        Здесь было еще не глубоко, наверное: виднелись водоросли на дне. И еще - дно светилось, будто фосфоресцировал ил. И ходили в толще воды рыбы, безмолвные тени, вытянутые, здоровенные. Возможно, серая вода искажала реальные размеры обитателей водохранилища.
        Потом свечение дна померкло - стало глубже. А течения будто не было, плот скользил легко, и Маугли отложил шест.
        - Правильно плывем? - спросил у него Астрахан. - Как дальше?
        Голос в сплошной серости мира прозвучал глухо. Маугли обернулся - глаза наполовину закрывало третье веко, белесое, как у кота.
        - Сердце тянет.
        Объяснил, спасибо. Значит, Глубь притягивает к себе, хоть волны и идут к берегу? Такое противоречит всем законам природы - ну и ладно, столько необъяснимого уже случилось, что это можно принять как данность.
        Вынужденное бездействие нервировало. «И патронов почти не осталось, - вдруг подумал он. - Только два в пистолете…»
        Ничего, он перережет Шейху горло - нож на месте.
        - Впереди, - предупредил Маугли. - Держись.
        Данила лег на плот и вцепился в стягивающие бревна веревки - промасленные, упругие.
        Мальчишка сделал то же самое, Прянин последовал их примеру.
        Плот развернуло, понесло по кругу. Водоворот? Но слишком широкая дуга… Маугли взвыл. В его голосе не было отчаяния, но был зов, просьба к глухому божеству: остановись, отпусти. Данила выругался, вскочил, расставив руки, еле удерживая равновесие.
        Грести надо!
        Он упал снова на живот на самом краю плота, опустил руки в воду, поразился - она была теплая, как парное молоко, и вязкая. Ни воронки водоворота, ни течения… Прянин ухватил его за ноги, потянул обратно. Кружение внезапно кончилось, плот снова плыл в туман - хотелось верить, что к острову.
        - Кружило, - Маугли поднялся, - неопасно. Шатает.
        Прянин сухо рассмеялся:
        - Будто нас запугивают, а, Данила Тарасович, то есть просто Данила? Предупреждают, чтобы мы поворачивали назад. Но вот беда: мы не можем.
        В сгустившемся тумане заплясали огоньки. Данила вытащил нож. Что бы там ни было, пусть оно будет материальным, он устал бороться с мороками.
        Огоньки приближались.
        Он не поверил своим глазам. Такого просто не могло быть на этой планете. Гигантская личинка стрекозы. Щупальца. Пятнистые дети с перепонками и третьим веком. Людоеды-телепаты, чупакабры, хренозавры всех мастей - запросто. Но не это же.
        На поверхность всплыли и приближались к плоту небывалые создания - полупрозрачные твари, округлые, с первоклашку ростом. Голова вроде как есть - нарост сверху, в нем что-то светится. Есть конечности - ветвистые усы, что растут откуда-то из шеи. Глаза - черные провалы. Клюв. Внутри тела, в брюхе, пульсирует темный изгиб кишечника.
        Их было много, десятка полтора. Они двигались по воде, как по суше. Ветвистые усы шевелились. Иногда то одна, то другая тварь ныряла, но потом всплывала снова, выпрыгивала из воды пробкой.
        Окружили. Обступили вплотную. Таращатся.
        Что-то они Даниле смутно напоминали, старое и неприятное, давно забытое.
        Он поднял шест, сжимая нож в другой руке.
        Первая тварь шлепнулась брюхом на край плота - тот накренился. Совсем близко оказалась «голова» существа, полупрозрачный бурдюк, заполненный, кажется, жидкостью. Тварь поползла к Даниле по-тюленьи. Прянин вскрикнул. Маугли молча взялся за второй шест.
        Данила шестом столкнул пакость в воду. Другим подвиг товарки послужил примером. Одна за другой они запрыгивали на плот, тянули свои усы, пульсировали и светились, Данила с Маугли сталкивали их в воду, и Прянин помогал, пока одно из существ не извернулось и не коснулось его раненой ноги усами.
        Прянин заорал дико. До этого схватка нарушалась только тяжелым дыханием да шлепками тварей о доски, и крик оглушил Астрахана. Доцент бился в припадке - ни дать ни взять электричеством шибануло. Маугли покинул свой край плота, подскочил к Прянину и столкнул тварь в воду.
        Астрахан, с трудом удерживая равновесие, забегал по качающимся доскам. Нет, так дело не пойдет. Мы их спихиваем - они лезут. Нужно убивать.
        Очередную тварь он не столкнул, а ударил ножом прямо в голову, в средоточие света. Лезвие вошло с влажным чваком, тварь не издала ни звука, часть жидкости выплеснулась на доски, существо обмякло, расплылось. Данила ногой спихнул сочащуюся влагой оболочку в родную стихию. Он не оглядывался на Прянина - атака шла уже со всех сторон, Данила прыгал по раскачивающемуся плоту, бил, спихивал, снова бил. В какой-то миг передышки успел бросить на Доцента и Маугли беглый взгляд - мальчишка держал голову Прянина на своих коленях. Прянин вроде бы дышал.
        Наконец твари кончились.
        Добивая последнюю, Данила вспомнил, где видел их раньше. Это же дафнии, планктон, микроскопические рачки, прямо как с картинки в учебнике биологии!
        Только во много раз больше. Сектор. Глубь.
        Он вытер пот, заливавший глаза. Руки по локоть покрывала подсыхающая пленка липкой жидкости, наполнявшей дафний. Подошел к Прянину, и Маугли сказал:
        - Говорящий спит.
        Доцент и правда спал, дыхание было ровным, лицо усеяли капельки пота.
        - Почему спит?
        Маугли, не отвечая, встал, прошел на переднюю часть плота и замер там безмолвным изваянием.
        - Далеко до Сердца? - спросил Астрахан, подходя к нему.
        - Не знаю. Не бывает «далеко».
        Колыхался туман, плескалась вода, в толще ее скользили смутные тени. Из серого марева впереди проступили очертания острова Могилевский.
        Глава 5
        Резиновая лодка скользила по воде. Впереди ее ждала гравицапа. Ухнуть бы в искажение вместе с Шейхом, Рэмбо и Тарасом Петровичем. Уйти на дно, чтобы расплющило повышенной гравитацией и толщей воды, чтобы рыбы обглодали…
        - Впереди, - нехотя сказала Марина.
        Рэмбо схватил весла и принялся загребать влево.
        - Еще. Еще. Еще. Хватит. Тихонько вперед.
        В последнем предупреждении не было смысла - Глубь тащила лодку к себе, как на канате. Остров Могилевский заглатывал окружающий мир. Марина вспомнила, что было на острове, и с трудом подавила панику. Вся Глубь - одно сплошное искажение, и ведь Марина видела только берег, а не самый центр острова.
        Папе с мамой хватило и краешка.
        Она чуть не прозевала очередную пакость - не поняла даже, что там, вскрикнула, указала направление, Рэмбо выгреб.
        Шейх молча сидел на корме, смотрел невидящими глазами внутрь себя. Марина видела, что он думает, что у него своя боль, которую Шейх не может побороть. Тарас Петрович озирался по сторонам, периодически взгляд его останавливался на девушке, и тогда он пытался завязать разговор. Но общаться с этим человеком Марина принципиально не желала. Она бы убила Астрахана-старшего, если бы отважилась. За себя и за Данилу.
        Тихая английская речь плыла над водой - Рэмбо читал стихи. Задавал ритм своей гребли чеканными строками, которые Марина не понимала, - не сильна была в английском. Бормотал и бормотал, наверное, находил в стихах утешение и поддержку. Марине показалось знакомым его лицо, но видела она Рэмбо раньше на самом деле или только что придумала это, девушка не могла сказать точно.
        Ее конвоиры… Отчаявшийся отец больной дочери, безбашенный наемник-полиглот и подонок, рвущийся в Глубь за властью.
        Если судить по большому счету, отвратителен только последний. Нет, Марина не собиралась прощать Шейха или Рэмбо, но ненависть, настоящую ненависть, она испытывала только к Тарасу Петровичу.
        Это же тварь похлеще вырвиглотки. Те хоть на кровь бросаются, а Тарас Петрович чует боль и использует ее в своих целях.
        Лукавый почувствовал интерес к своей персоне, встрепенулся, улыбнулся.

«Рыбам бы тебя скормить», - подумала Марина. Будто отвечая на ее мысли, справа по борту плеснула рыба.
        Лодку наклонило волной, девушка вцепилась в борт. Это же целый Моби Дик! Рыба взвилась в воздух, перелетела лодку по пологой дуге. Белое брюхо, каждый розоватый плавник - как кисть мужчины, вытянутая морда, длинный хвост.
        Чудовище ушло под воду, и лодку мотнуло в другую сторону.
        - Щука, - сказал Шейх, прицеливаясь. - Щука, мать ее… Щучище…
        Он выстрелил. Вода окрасилась кровью. Марина смотрела как завороженная: огромная рыба уходила в глубину. А потом ей показалось, что где-то закричал человек, отчаянно, страшно, знакомым голосом. Не Данила, но кто-то из его команды.
        Шейх повернулся в ту сторону, все еще сжимая пистолет.
        - Ага. Профессор, слышишь? Сдается мне, твой сын плывет за нами. И вот что я тебе скажу, Тарас Петрович. Я, конечно, его убью. Но сперва с превеликим удовольствием посмотрю, как он тебя убивать будет.
        - Данила?! Но это невозможно. Я же его отец. Алан, Данила никогда не причинит мне вреда.
        - Думаешь? - Шейх улыбнулся, прищурив раскосые глаза. - А сдается мне, профессор, ты сам в это не веришь. Ты же знаешь Астрахана. Он же бешеный. И еще у него принципы. Он в армии не мог под систему прогнуться, потом клубу портил кровь… И ты думаешь, что он против тебя не пойдет? Да он давно мечтает тебя убить. И убьет. Я тебе, профессор, это гарантирую.
        Тарас Петрович свысока покосился на него и ничего не ответил.
        Here he lies where he longed to be,
        Home is the sailor, home from sea,
        And the hunter home from the hill[Моряк из морей вернулся домой, Охотник с гор вернулся домой, Он там, куда шел давно. Р.Л. Стивенсон. Реквием. Пер. А. Сергеева.
        .
        Шейх цыкнул зубом, и Рэмбо пояснил:
        - Земля прямо по курсу. Приплыли, кажется.
        Из серого, плотного, как занавеска, физически ощутимого тумана выплывал остров Могилевский. Марина не узнала его, она просто почувствовала, что вот оно - средоточие Глуби. Сердце Сектора, эпицентр всех его тайн. Ни запомнившихся ей берез, ни ив, ни широкого песчаного берега здесь не было.
        Вместо всего этого сразу за полоской мокрого песка - багровые плети лозы шевелятся, сплетаются в огромный клубок и распутываются снова. Дышит в лицо остро-пряным запахом Сектор, вьются над зарослями насекомые. Ни звука. Рэмбо налег на весла, удерживая лодку на месте.
        Ссаживаться на этот берег не хотелось никому, даже Астрахан-старший притих и не проявлял инициативы. Марина вглядывалась в переплетение лиан: там, наверное, еще лежат скелеты ее родителей. Там осталось ее счастье, детство, ее память, погребенная под шевелящимися багровыми плетями.
        - Ну что же. - Тарас Петрович откашлялся. - Мы на месте. Рэмбо, причаливай.
        Весла плеснули по воде.

* * *
        - Сердце… - сказал Маугли, ступив на глинистый пляж.
        На его лице читалось нечто, отдаленно напоминающее… да, благоговение. Тихий восторг.
        - Остров Могилевский, - сказал доцент Прянин с подчеркнуто сухим академическим интересом.
        Данила спрыгнул на пляж молча.
        Сразу за полоской мокрого рыжего песка начинались густые заросли, где обычный кустарник переплетался с багрово-хищными побегами лозы.
        - Куда они пошли? - спросил Астрахан.
        Маугли посмотрел на него с легким удивлением и махнул рукой в сторону зарослей.
        - Там Сердце.
        Ну да, действительно. Куда ж им еще податься…
        - Сможешь провести нас мимо лозы?
        - Лоза не тронет. Это же Сердце… - пожал плечами ребенок-мутант.
        - Тогда пошли.
        Несмотря на обещания Маугли, ломиться через заросли Астрахан не стал, он не самоубийца. Поэтому он пошел вдоль по пляжу, отыскивая просвет в хитросплетениях лиан, и через сотню шагов наткнулся на брошенную резиновую лодку. От лодки к зарослям вела цепочка следов: две пары армейских ботинок, совершенно неуместные мужские туфли на гладкой подошве и отпечаток небольшой, почти детской подошвы - берцы Марины, ее заставили идти первой. Ботинки - это понятно, это Шейх и тот патлатый амбал, что похитил Марину. А вот туфли…
        Отец.
        Больше некому.
        Данила скрежетнул зубами и бросился по следам. Прянин отстал, Маугли неслышной тенью скользил рядом. «Совсем как Зулус», - некстати подумалось на бегу.
        Погоня оказалась недолгой.
        Враги расположились в дельте крошечной речушки… какой там речушки - ручья, впадающего в Московское море.
        Болотистая заводь с каменистым берегом. Окутанная звенящей тишиной поляна. Густые заросли вокруг. Крошечный мирок, отделенный от остального мира, замкнутый на себя лоскут пространства. И это - Сердце Сектора?
        На мшистом валуне сидел Астрахан-старший. Напротив него патлатый амбал с посеченной мордой держал за шиворот Марину.
        А спиной к Даниле стоял полковник Мансуров.
        Данила вытащил пистолет и дважды нажал на спуск.
        Два сухих щелчка. Осечка!
        Шейх упал на одно колено, перекатился в сторону и вскинул автомат. Амбал, отшвырнув Марину выхватил пистолет.
        Щелк. Щелк-щелк-щелк…

«Так не бывает, - подумал Данила растерянно. - У всех троих - осечки? Не бывает…»
        Только это Глубь. Тут бывает все.
        Похоже, Шейх и патлатый пришли к тому же умозаключению. Шейх бросил пулемет и вытащил тесак, амбал последовал его примеру. Данила сменил пистолет на охотничий нож и медленно пошел по кругу.
        Драться против двоих - тяжелая, изнурительная работа. Даже если они не вооружены и неподготовлены. Мансуров и его боец опасны каждый по отдельности, вдвоем же они представляли смертельную угрозу. Но Даниле было наплевать. Такая тварь, как Шейх, жить не должна…
        - Данила, подожди! - крикнул отец.
        Шейх и амбал разделились, чтобы обойти Данилу с разных сторон. Они разошлись на несколько метров, когда на помощь Даниле поспешил Прянин. Глупый поступок, но ученый просто не мог остаться безучастным. Патлатый шагнул к нему, и тут из зарослей вылетело самодельное копье и ударило в грудь амбала. Сильно ударило, с гулким стуком. Тот вскрикнул, отшатнулся, выронив нож.
        Следом за копьем выскочил Маугли, бросился на патлатого. Тот, взвыв не столько от боли, сколько от негодования, попытался схватить маленького дикаря - но куда там! Скользкий, как угорь, мальчишка поднырнул под толстую руку, пнул голой пяткой в пах, заехал локтем в печень, запрыгнул на спину согнувшегося в три погибели противника и впился зубами в загривок.
        Амбал пошатнулся и рухнул на землю у ручья. Привстал, пытаясь вывернуться. Маугли молча терзал зубами его шею сзади, здоровяк с хрипом пытался дотянуться до него, сорвать с себя.
        Данила поводил клинком из стороны в сторону, разминая запястье. Шейх зеркально повторил его действие. Выучка у них была одинаковая.
        Ножевой бой скоротечен и беспощаден. Когда два человека, вооруженных чем-то режущим или колющим, хотят убить друг друга, скорее всего, оба преуспеют. Самый вероятный исход схватки на ножах - два окровавленных трупа. Если же противники не камикадзе и умирать не желают, все решают скорость реакции и чувство времени.
        Шейх был опытнее. Данила - моложе.
        Он напал первым. Ложный выпад в лицо, чуть подсесть и полоснуть по ноге - по крестовидным связкам немного выше колена. Шейх отскочил и рубанул по запястью, но Астрахан успел отдернуть руку.
        Два коротких шажка вправо. Один влево. Качнуть корпусом. Укол в живот и вспарывающее движение вверх. Мимо. Разорвать дистанцию. Атака Мансурова - широкий рубящий удар справа налево, явный финт, и короткий порез по животу. Отпрыгнуть, полоснуть руку противника…
        Есть! Первая кровь - неглубокий, но обидный порез на трицепсе правой руки. Теперь с каждой секундой Мансуров будет атаковать все медленнее.
        Шейх это тоже понял и пошел ва-банк. Стремительная атака со сменой плоскостей: двойной выпад в пах, косой взрез снизу вверх и укол в шею. Данила ушел от первых двух атак и отмахнулся клинком от третьей, но именно она и оказалась обманкой. Шейх убрал руку и плавным, текучим движением полоснул его по груди.
        Будь клинок чуть подлиннее - это стало бы концом схватки. А так он просто рассек кожу. Боль была как от ожога…
        Разорвать дистанцию. Оценить ситуацию. Спланировать новую атаку.
        Что-то не так. Что-то глобально не так вокруг. Слишком темно, слишком холодно, слишком ветрено.
        Плевать. Есть только бой, все, что за его пределами, не существует. Нельзя терять концентрацию…
        Шейх опять атакует. Длинный выпад с наскоком, отмашка, уход с линии атаки. И безумный рывок вперед, прием «швейная машинка», нож мелькает так быстро, что его почти не видно. Присесть, полоснуть по ногам. Есть! Порез бедра, жаль, артерию не удалось зацепить…
        Самое время нападать - реализовать полученное преимущество…
        Но напасть Данила не смог. Что-то мягко и сильно толкнуло его в спину, разом выбив весь воздух из легких, он распластался на земле и наконец-то увидел, что происходит вокруг.
        На другом конце поляны, за спиной у Марины и отца, сцепившихся в драке, поднималась черная воронка смерча. Поток темного воздуха закручивался спиралью, вырывая из земли мелкие кусты и обламывая ветви деревьев. Побеги лозы шевелились, будто щупальца спрута.
        Тонко-тонко запищало в ушах - такое бывает при быстрой смене давления, когда самолет взлетает или прыгаешь с парашютом с большой высоты…
        Данила отвлекся на один только миг, но Шейху этого было достаточно. Подрезанный, окровавленный, измотанный, Алан Мансуров оставался полковником спецназа. Формально бывшим, но бывших спецназовцев не бывает.
        Шейх, упавший было на одно колено, метнулся вперед. Укол был направлен в живот. В ответ полоснуть по запястью Данила просто не успел. Ту миллисекунду, что оставалась у него на реакцию, он потратил на то, чтобы вцепиться в руку Шейха и остановить нож в сантиметре от своего тела.
        У него получилось. Астрахан сделал ответный выпад, но тут уже Шейх перехватил его руку за кисть и сжал, словно тисками.
        Так они и замерли, обездвижив руки друг другу, лицом к лицу - так близко, что Данила видел, как пульсирует жилка на виске полковника.
        Капелька пота скатилась по лбу Астрахана. Только не моргать! Он изо всех сил удерживал руку Шейха, стараясь вырвать свою. Тщетно. Пат. Тупое соревнование на выносливость: кто первый устанет или отвлечется…
        - Данила! - пронзительно закричала Марина, и Астрахан отвлекся.
        Нет, руку Шейха он не выпустил. Он всего лишь отвел взгляд: отец тащил упирающуюся девушку прямо в смерч. И тогда Шейх ударил его коленом в печень.
        Боль была очень резкой, острой. Ноги стали ватными, и чудовищная вялость сковала руки. Выпал нож из ослабевшей ладони. Холодная испарина выступила на коже, и рука Шейха без труда выскользнула из захвата.
        Данила рухнул на колени. Все. Конец.
        Но Шейх, вместо того, чтобы добить поверженного врага, метнулся за Астраханом-старшим.
        - Стой! - заорал он.
        Отец остановился. Держа Марину за волосы, прокричал:
        - Кто владеет Сектором - тот владеет миром! Ты со мной?!
        Шейх, прихрамывая, бежал к нему.
        - За тобой куда?! - крикнул он на бегу.
        - В другое место! - Отец махнул рукой в сторону смерча, и Марина этим воспользовалась.
        Девушка ткнула пальцами в глаза Астрахану-старшему и рванулась из захвата, пожертвовав прядью волос. Ловко, как косуля, она перепрыгнула через огромный валун, ускользнула от Шейха - тот бросился было к ней, но подрезанная нога подвернулась. Марина была уже недалеко от Данилы, когда ее схватил за лодыжку патлатый амбал. Маугли неподвижно лежал в ручье лицом вниз.
        - Not so fast… - сказал амбал, выкручивая Марине ногу. У девушки даже не осталось сил закричать.
        Шейх дохромал до нее, сгреб в охапку и заломил обе руки за спину. Патлатый тяжело встал, пошагал за ними, когда Шейх направился обратно.
        Ураган крепчал с каждой секундой. Смерч наливался густой, упругой чернотой, писк в ушах превращался в вой.
        - Тащи ее ко мне! - проорал профессор. - Без нее мы туда не попадем! Нас не пустят дальше!
        - Кто владеет Сектором… - пробормотал Шейх, шагая к нему, и повысил голос: - Кто владеет Сектором - тот владеет биотином. Прости, Марина, но ты мне чужая. А моя дочь…
        - Что будем делать, командир? - крикнул Рэмбо, ковыляя за ним и отставая. - Отступаем?
        - Нет, теперь только вперед. - Шейх ускорил шаг. Наперерез ему бросился выскочивший из кустов Прянин, но полковник пнул его, и тот упал на спину.
        Амбал спешил следом за Шейхом, но догнать не мог. Поравнявшись с Астраханом-старшим, Мансуров сказал:
        - Только вместе, профессор. Мне власть не нужна. Мне нужно вылечить свою дочь. Хотя… и власть тоже, почему нет. Поэтому дальше - вместе. Ты понял?
        Профессор кивнул:
        - Надо торопиться, пока путь открыт.
        Шейх толкнул Марину в смерч. Данила успел увидеть перекошенное ужасом лицо оглянувшейся девушки, а потом черная стена урагана поглотила их.
        Шелест ветра сменился свистом, раздался хлопок, и в черной глубине смерча проступили очертания… Что-то огромное, длинное… будто цилиндр, идущий от земли - в небо… или гигантский червь… И темная дыра в нем - двери? Или разверстая пасть?
        ОНО захлопнулось.
        Наступила тишина - словно ватой заложило уши.
        Смерч исчез вместе с тем, что пряталось в нем. Ветер стих мгновенно, лишь колебалось ленивыми волнами серое марево, заменяющее небо.
        Маугли, плавающий в ручье лицом вниз, шевельнулся.
        - Данила… - донеслось слабо. Лежащий на спине Прянин приподнял голову и, подслеповато щурясь, поглядел туда, где только что был смерч. - Данила, это… Ты видел? Что это? Там… проход… окно?.. Оно…
        Больше Данила Астрахан не слышал доцента Прянина. Он медленно завалился вперед, упал лицом вниз и остался лежать неподвижно.
        Эпилог
        Рядом плескалась вода. Данила с трудом открыл глаза и сел. Вечер, скоро стемнеет. Последнее, что он помнил, - смерч, поглотивший Шейха, Марину, отца и, кажется, амбала-наемника. Или нет? Сколько людей попали в смерч, трое или четверо, он не мог толком вспомнить.
        Над ним склонился Маугли - круглые глаза настороженно горят, рот приоткрыт.
        - Что? - с трудом произнес Данила. - Где я?
        Рядом с дикарем нарисовался Прянин. Всклокоченная голова его выделялась на фоне предзакатного, нездорово-красного неба.
        - На берегу, Данила, на берегу. Откуда уплывали - туда вернулись, к НИИ. Как вы себя чувствуете?
        - Погано… - Данила закашлялся.
        Что с ним произошло? Острая боль в боку напомнила: Шейх, ножевой бой, удар в печень… Данила осторожно ощупал себя: а ведь промазал ты, старый враг, не убил ты меня, так подранил.
        Бок был неумело, слишком туго, но старательно забинтован. На повязку пошла чья-то майка. Приглядевшись к Прянину, Данила понял, чья.
        - Как мы сюда попали?
        - Да вот, Маугли помог. Данила, вы скажите, что делать с вашей раной? Я не силен, признаться…
        - Ничего не делать.
        Он размотал повязку и осмотрел порез. Ладно, не глубокий, это мы переживем.
        - Маугли что-то втер в рану и заверил меня, что теперь она быстро затянется, но ваше состояние, Данила, все равно внушает мне определенные опасения. Вы бы видели, как мы плыли назад! Мистика! Нас толкало будто ураганом.
        - Это Глубь, - сказал Данила.
        - Сердце, - поправил мальчишка.
        - Нас просто вышвырнуло! - Прянин сверкнул очками. - Такое ощущение, что Сердце отгородилось от нас. Выдавило наружу, словно чужеродный элемент, - и теперь к нему не подступиться.
        - Больше не пускает, - подтвердил Маугли.
        В голосе его послышалось отчаяние. Еще бы: не пускает, отгородилось, выдавило наружу… Сердце, которое для ихтиандров было святым местом. Что же там творится, в этой Глуби? Куда делись все: Марина, отец, Шейх и тот здоровенный наемник?
        - Ладно. - Данила с трудом поднялся. Маугли с Пряниным смотрели на него. - Ладно. Как это не пускает? Я хочу…
        Он сделал шаг к воде. И пошатнулся, ощутив ЭТО.
        Оно было там, в серой дали, на острове. Оно пучилось, дышало, жило, и пройти сквозь его мягкую, но упругую и такую плотную оболочку было теперь невозможно. Или все же?.. Астрахан сделал еще один шаг. Еще.
        - Данила, лучше не надо, - предостерег сзади Прянин.
        Это походило на пси-давление, ментальную защиту. Пространство, сама реальность, мягко, но все более нехотя прогибалось, вминалось перед ним. Данила будто пытался втиснуться в тугой ком ваты. Еще один шаг. Еще шажок, ну… Толчок! - он упал на спину.
        ЭТО вздохнуло, заколебалось, как огромное желе, и вновь замерло, безмолвное и недоброе.
        Перевернувшись на живот, Данила отполз от берега, кое-как выпрямился. Прянин с Маугли стояли перед ним.
        - Сердце закрылось, - пожаловался мальчишка. - Не пускает. Не слышно Сердца. Надо туда - не могу!
        - Если напрямую не пускают - найдем обходной путь, - уверенно сказал Данила. - Мы рядом с НИИ? Тогда надо вернуться, похоронить Гену. Мы же бросили его там, в коридоре. Потом уже будем решать, что делать дальше. Искать пути.
        Мальчишка повернулся спиной к берегу и зашагал вперед.
        Теперь серость исчезла. Закрывшись, Глубь, чем бы она ни была, перестала так активно воздействовать на пространство вокруг.
        Как только отошли от берега, небо налилось красным - обычный закат после урагана, искажение света в поднятой пыли. Лоза, оплетшая ветви и стволы, притворилась обычным плющом, притихла и шевелилась еле заметно. Искажения, встречавшиеся здесь на каждом шагу, исчезли или ослабли, только немного чувствовалась гравицапа. Данила прислушался к себе: так и есть, после контакта с Глубью он начал различать искажения, их силу и природу.
        Впереди уже маячили серые корпуса НИИ. Приближалась ночь. Маугли безошибочно вел их к месту перестрелки, хотя сам не был там.
        В здании пахло кровью и бетонной пылью. Данила, стряхнув оцепенение, заставил себя подняться по лестнице. Доцент с Маугли пропустили его вперед, а сами шли следом, притихшие.
        Он представил, как будет хоронить Момента. Без лопаты, разрывая землю доской или палкой. И потом ночевать в пробуждающемся после Всплеска Секторе, хранящем загадку своего Сердца, которую он так и не смог разгадать…
        Коридор, где оставили тело Момента, был пуст.
        Остались пятна крови на полу, следы от пуль в стенах, но Гоши Момента здесь не было.
        - Гена! - позвал Данила. - Генка! Момент!
        В коридор вошли Прянин с Маугли, молча встали у двери.
        - Гена!
        Он, что же, уполз раненый? Данила видел друга окончательно, бесповоротно мертвого.
        - Генка-а! - звук отразился от стен.
        Никто не ответил.
        Данила присел на корточки, заметив лежащий под стеной кожаный кисет. Поднял его, выпрямился. Внутри были остатки травы, вместе с кожей они пропитались кровью. Сжав кисет Гены в кулаке, он уставился перед собой. Глухое раздражение нарастало в нем.
        Его достали эти зловещие шутки Сектора. Он разберется, что произошло с Моментом. И он проникнет в Сердце, какие бы темные, тайные тропы ни вели туда. Проникнет и, если понадобится, зубами вырвет из Сектора его главную тайну.
        notes
        Примечания

1
        Балаклавская маска - маска типа лыжной, с дырками для глаз и рта, придумана английскими солдатами во время крымской войны в Балаклаве.

2
        Кто зла не совершит, имея власть. Пер. И. Фрадкина.

3
        Дюльфер - скоростной спуск по веревке на крутых и отвесных стенах. Изобретен немецким альпинистом Гансом Дюльфером в начале XX века.

4
        И зачем я в это ввязался? Сидел бы дома. Сектор этот, твари, люди, даже растения - и те норовят сожрать.

5
        Моряк из морей вернулся домой,
        Охотник с гор вернулся домой,
        Он там, куда шел давно.
        Р.Л. Стивенсон. Реквием. Пер. А. Сергеева.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к