Не опускается мгла Виктор Косенков
        #
        Косенков Виктор
        Не опускается мгла
        Косенков Виктор
        Не опускается мгла

1. Румыния, XV век. Валахия. Замок графа Влада Цепеша.

2. Европа. XXI век. К востоку от реки Рейн. Радиационный уровень не смертелен для человека.
        "Не говори, что кровь жива и в мертвых,
        что просят пить истлевшие их губы."
        Ф.Г.Лорка.

1. Румыния, XV век.
        Валахия. Замок графа Влада Цепеша.
        Толпа ревела вокруг замка.
        Кто-то из наиболее предприимчивых уже ломал ворота. Люди зло кричали и угрожающе потрясали оружием, вилами, косами, кое-где мелькали копья. Однако основная масса была вооружена дубинами и просто палками. В дверь уверенно били чем-то тяжелым, правда, без особого пока успеха, но где-то неподалеку уже возились с большим поваленным дубом, срубая с него ветки и обрубая корни. Неплохой таран, но провозятся они еще не меньше часа. Этот срок двери выдержат.
        Влад смотрел на все это сверху. Из башни, через северное окно. Священник застыл у противоположного.
        Южного. Именно в него был виден большой внутренний двор, густо заставленный кольями, на которых скорчились в нелепых и страшных позах мертвые, обгорелые тела. Священник имел бледный вид и поминутно судорожно сглатывал, но взгляда не отводил.
        "Хорошо, что он не спустился ниже...
        Запах бы его убил, - подумал граф про священника. - Пусть смотрит.
        Пусть все хорошенечко запомнит..."
        Священник раскрыл трясущийся рот:
        - Неужели все... Все они были раньше... - и он замер, не в силах произнести это слово.
        - Упырями, - докончил за него Влад. - Да, святой отец, именно так. Все именно так, как я вам и рассказал.
        - Но как вы можете это знать?
        Я хочу сказать, не ошиблись ли вы, сын мой?
        - Ошибся? Святой отец, вы сами хоть раз встречали упыря?
        - Нет, сын мой... я...
        - Ошибиться тут невозможно. Когда вы видите животное, вы же не путаете его с человеком? Точно так же вы не спутаете с человеком вурдалака. И он не спутает вас с другим упырем... Дворик с южной стороны отлично освещен. Утром это первое место в замке, куда проникает солнце. Видите как обожжены тела? Но колья и трава вокруг не сгорели... Я не сжигал людей, посаженных на кол, хотя именно так про меня будут говорить... Это сделало солнце.
        Вы когда-нибудь видели, чтобы люди сгорали под солнечными лучами словно свечи? И я не видел...
        Священник снова посмотрел вниз.
        - Знаете... - снова произнес Влад. - Кто-то считает, что я герой. Потому что воевал с султаном. И пусть они считают именно так, потому что в этом моя честь. Тогда я покрыл себя славой... Но моя настоящая война была тут. Война была тут.
        И он указал на колья под окном.
        - Это война. Настоящая, не на жизнь, а на смерть. Без жалости и сожалений. Даже турки берут пленных. Но этим тварям жалость неведома. Я выслеживал их месяцами.
        Потом находил и убивал. Здесь убивал... В этом самом дворе.
        - Почему не... Почему вы переносили их сюда?
        - Они сами избрали это место...
        - Сами?
        - Да. Много лет назад. Но это часть моей жизни, которая не должна касаться вас и она не имеет отношения к моей исповеди. Самое страшное, что то, что вы видите, это только дикие. Дикие, рядовые упыри. Может быть, бывшие когда-то раньше людьми. А есть те, кто никогда не имел отношения к роду людскому. Это как другой вид... Другие люди... Они так же разумны, как мы с вами. Они могут учиться. Жить рядом с вами... И вы никогда не узнаете, что прожили всю жизнь рядом с упырем, пока в одну ночь он не придет к вам... Я корю себя за то, что не смог найти и посадить на кол хотя бы одного такого. Мастера.
        Граф запнулся на миг, но затем продолжил:
        - Самое забавное, что меня ждет смерть именно за то, что я защищал свой народ. И еще более занятно, что меня убьют те, кого я защищал...
        Граф замолчал.
        Священник вдруг порывисто вскочил. Он начал говорить. Он убеждал, обещал, что-то доказывал. Он предлагал обьяснить все людям. Обещал взять графа под крыло церкви. Священник просто был идеалистом. Он обещал, говорил, убеждал. Остановился только когда увидел спину графа и закрывающуюся за ним дверь.
        Священник кинулся вслед. И остановился на лестнице, увидев графа Влада Цепеша, спустившегося на один пролет ниже, и услышал, как тот сказал:
        - Не стоит, святой отец. Это мой выбор... Они не успокоятся просто так. Их просто натравили...
        Священник хотел что-то скзать. Но граф вдруг схватил факел, освещавший лестницу, швырнул его вниз, и слова встали поперек горла священника, когда он натолкнулся на взгляд холодных зеленых глаз, пристально и оценивающе смотрящих на него из темноты лестничного пролета. Они исчезли и вскоре до слуха священника донесся скрип открываемой двери и тишина, которой толпа встретила появление графа. А затем рев тысячи глоток...
        В умах сотен тысяч человек граф стал убийцей, палачом, маньяком, загубившим тысячи неповинных жизней... Никто не стал и пытаться идентифицировать трупы, найденные у графа в замке. Их просто пересчитали и похоронили... Скопом.
        Что по этому поводу думала церковь... никто не узнал. Церковь просто молчала. Тайна исповеди нерушима.

2. Европа. XXI век. К востоку от реки Рейн. Радиационный уровень не смертелен для человека.
        Проблемы начались где-то в районе старого аэропорта. За мной увязалась одна, две, а затем и целая шайка вампиров. И не подумайте, что я их с кем-нибудь спутал. Я не в первой на улице, знаю что к чему. Это не какие-нибудь дохлики, это вампиры. Самая большая неприятность для жилых районов. Жизнь дорожает и без этого дерьма. Вода грязная, все труднее и труднее становится находить чистые источники. Жратва в принципе еще есть и даже чистая... Но ее держит в своих руках Лейбниц и его прихлебатели, поэтому жратва это тоже проблема. А тут еще и вампиры.
        Я прибавил шаг, но качающиеся тени позади меня не отставали. Черт дернул забрести так далеко от охраняемой территории... Но жить-то хочется. На территориях только малолетки могут ковыряться, там и нет ничего. Если хочешь найти что-нибудь, ищи снаружи. Ну, или на дороге милостыню проси, продавайся. А я сроду милостыню не просил. Я помню еще, как жили тогда. До войны.
        Я перешел на быстрый шаг. Вампиры не отставали. Держались рядом, но нападать пока не собирались, только повизгивали, перепрыгивая с камня на камень.
        Вот уже пошла полоса отчуждения аэропорта. Стали приближаться рабочие корпуса. Если подумать, там есть чьи-то поселения. По крайней мере мне так говорили... Гуртом отобьемся, может быть. А с другой стороны, кой черт я им нужен, с бандой вампиров на хвосте. Я обернулся и увидел, что шайка приблизилась, и теперь я уже мог разглядеть кое-какие детали. Лучше бы не разглядывал. Бугрящиеся мышцами руки не внушали излишней уверенности в своих силах. Длинные такие руки, до земли. Некоторые даже опирались на них, ну как обезьяны. Я еще помню, что такое обезьяны. Были такие тварюхи, в клетках жили. Давно, до войны. Я тогда маленький был... Ходил на обезьян смотреть. Кажется то место "Зоопарк" называлось. Потом тех обезьян, что сами не сдохли, всех поели. А потом те, кто ел, сами передохли. В те годы многие померли, кто от радиации, кто от еды отравленной, кто просто с соседями перегрызся.
        Ох, как прижали-то меня! Делать нечего, надо к рабочим кварталам двигать... Пусть отлупят за то, что вампиров привел, но хоть свои отлупят-то, люди. Каждый понимает, что такое когда тебя жрать собрались. Твари!
        Я побежал. Со спины уже стал накатывать неудержимый, панический страх. Этим страхом, меня загоняли, направляли, как скотину... Страхом, тугим, как кнут.
        Я закричал, рванул с места в карьер! И очень поздно понял, что меня уже отсекают от рабочих кварталов.
        Справа заходили двое, на их темных лицах выделялись два светлых пятна. Глаза и рты. Из-за спины мне послышалось рычание, а под ногами что-то лязгнуло и почва ушла у меня из-под ног. Предательский камень, как оказалось, спас мою шкуру. Я закувыркался в грязи и краешком глаза увидел, что через меня перелетел в прыжке матерый самец.
        Здоровый... Даже на расстоянии я ощутил его запах. Вонючий запах плохо переваренной крови. Тухлятиной пахнуло так, что я чуть не задохнулся. Такого бы поймать, да шкуру содрать. От Лейбница можно было бы пару банок консервов получить.
        В тот же миг на меня навалилась визжащая куча-мала. Самки. Не знаю, что меня спасло, то ли их жадность, то ли то, что я успел нож достать. Пока самец собирал себя по частям, уж очень он крепко приложился о землю, а его сучки надо мной разборки устроили, кому меня жрать, я одной в брюхо лезвие всадил. Из нее, как из дырявого мешка, ливануло.
        Как она завизжала!!! Ох, и не любят они этого дела... Кровопотеря для них еще хуже, чем для человека. Ну разве что не смертельно... Силы тратит.
        На эту тварь, что я подранил, свои же кинулись. А я от крови скользкий сделался. Вывернулся и снова бежать.
        Да далеко не удалось. Меня что-то по затылку как саданет... Темнота и покой, как в шахте, до войны.
        Кто-то грубо тряхнул меня за грудки и хлопнул ладонью по лицу. Не сильно. Так, чтобы удостовериться, что я еще жив.
        Открывать глаза не хотелось. Голова болела страшно. Особенно сзади, где меня кто-то достал, тяжелым, видимо. Однако не открывать глаза было невозможно. Потому что я так не привык. Я должен знать, что происходит. Так я устроен. За-то еще до войны в шахты угодил. О чем впрочем и не жалею.
        Я с трудом приоткрыл один глаз. На меня смотрел грязный, в струпьях, облезлый мужичонка, лысый череп которого едва прикрывала какая-то рваная колпачина. Мужичонка был еще старше меня. Такой, наверное, довоенное время помнит четко. Может, даже читать умеет. Чего он тут делает? Пер бы в Охраняемые Территории...
        Глядишь, байками пробавлялся бы. Сегодня всякий любит про то, как было до войны, послушать. И платят. Уж я то знаю.
        - Ты кто? - спросил мужичонка.
        - Я, - внезапно пришло понимание, что я не помню своего имени. Все вроде как помню, а имя...
        Имя пропало. Помнилось только одно, - я с Охраняемых Территорий.
        - Ну так и шлялся бы себе в своих территориях. Какого тебе у нас надо?
        Я подумал, что получится отмолчаться. Но мужичонка тряхнул меня снова:
        - Какого тебе у нас надо? Ты меня понимаешь?
        - Понимаю... Я мелочь всякую искал... Ну там... Мелочь. То, что после войны осталось. Лейбниц за всякую ерунду половину банки дает.
        - А мне до этого какое дело? - зло отозвался мужичонка. - Вот и канал бы себе со своими мелочами, а то приперся, да еще вампиров приволок.
        Ну все. Сейчас, наверное, бить будут. Вон как завелся, старый хрыч. Теперь лишь бы свои не убили. Хотя какие это свои, свои все в Охраняемых Территориях у Лейбница. Да и то, не каждому доверять можно.
        Однако старикашка по всей видимости отказался от своих намерений меня отметелить, а просто плюнул в сердцах куда-то в сторону и сел рядом. Я тоже постарался принять сидячее положение, но из этого ничего не вышло. Отчасти из-за окрика старика, и отчасти от резкой и какой-то жгучей боли в верхней части ноги. Я снова упал на спину.
        А старикашка, чертыхаясь, начал что-то там выделывать с моей ногой. Я чуток приподнялся и посмотрел вниз.
        Оказывается меня таки деранула одна из этих сучек. Вот ведь паскудство! Удивительно, что меня подобрали... Могли бы и совсем бросить. Укушенный вампиром, это вам не шуточки. Не самый желанный гость.
        Словно угадав мои мысли, старикашка прошамкал:
        - Там главных не было. Будут они такой мурой, как ты, заниматься сами... Эти, что на тебя насели, все были из низших. Они бы тебя и есть-то не стали... Тебя отбили, когда они твое барахло делить перестали, а самого уже тащить начали.
        В логово, значит. Там тебя главный бы и ждал... - и старикашка засмеялся каким-то влажным, каркающим смехом. - Мастер.
        От одной мысли о том, что меня могли оттащить в логово, мне стало дурно. Ходили у нас легенды о том, что бывает с человеком в логове. Но никто достоверно не знает.
        Это точно... Потому что с теми, кто оттуда вернулся, разговор короткий. На кол и дело с концом. Никто не знает, зачем люди возвращаются домой из логова... Знают ведь, что их ждет. Хотя, может быть, потому и не все возвращаются, что знают.
        - Так вот, ничего страшного у тебя нет. Просто рваная рана. Величиной с ладонь! - тем временем пробубнил старикашка и снова заржал. Смешно ему стало. - Плохо не будет, но заражение схватить можешь. Ну да ничего... Переживешь как-нибудь.
        - Ты сам-то кто?
        - Я? - старикашка с удивлением на меня посмотрел. - Я Либер. Неужели не слышал?!
        Слышал. И не раз. Я вытаращился на него и глазам поверить не мог. Хотя кто сейчас верит глазам?
        Ну это как ящик консервов увидеть...
        Вроде и понятно все. Надо быстренько хапать, да прятать... И с собой. И бежать. Пока молодцы Лейбница не набежали и по хребтине не получил. А все-равно, смотришь и поверить не можешь, что такое счастье привалило. О Либере сказки ходили, еще когда вампиры только-только появились... Он вроде военного был. И выжить сумел после войны, когда за всеми вояками охота велась. Ну и значит взял на себя такой долг, от вампиров людей избавлять. Ну как во искупление того, что он военным был когда-то. Но это все говорят. А правда или нет, я не в курсе.
        Но боец он крутой, это я вам точно говорю. И вампиров на дух не терпит. Один живет и никого не боится.
        Легенда одним словом.
        Эх, повезло-то как мне... Жрали бы меня сейчас упырики, если б не Либер.
        - Ну чего уставился-то? - хмуро спросил Либер. - Давай раздевайся!
        - А? - о Либере много чего говорили...
        - Ага, - и он снова забулькал, то ли кашляя, то ли смеясь. - Дурак ты братец. Морду бы ты свою видел...
        Юморист. Вот треснуть его по черепушке обломком трубы. Да нельзя, и не получится. Либер, несмотря на свою старость, еще десяток таких, как я, завалит и не задумается. И хотя мне уже сорок пять, было... Но соревноваться с Либером в ловкости я не хочу. Хоть он и на пару десятков старше меня.
        По крайней мере внешне.
        Я попытался встать, но вдруг за спиной раздалось громкое рычание и мне пришлось замереть. Как не замереть, когда в шею тебе кто-то горячо дышит. Зло дышит. И вонюче...
        - Марта! - крикнул Либер. - Оставь человечка! Его и так чуть было не съели...
        Дышать в шею перестали.
        Я осторожно обернулся. И, что самое интересное, никого не увидел. Посмотрел на Либера. Тот, как ни в чем не бывало, возился около костерка. Точнее, нет, не костерка. Эдакая печка в стене. Я то знаю, что такое печка. Я видел. Еще до войны. На ней можно, как на костре, но гораздо лучше...
        Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь в большом... Нет. В огромном помещении, чем-то напоминающем старый, заброшенный склад. И по обстановке подходит. Ящики кругом, какие-то цистерны. И потолок в темноте теряется. Впрочем, может быть, темнота как раз и увеличивает размеры. Стены угадываются по наличию окон.
        Через них в помещение, я мысленно окрестил это складом, внутрь вливался мутноватый свет.
        - Либер... - позвал я. - А где мы?
        - Мы... - проворчал Либер. - Мы у меня. И долго ты тут не задержишься. Потому что жратва у меня не вечная.
        - А мы и обедать будем?
        Либер ничего не ответил, а просто начал, что-то ожесточенно двигать в печке.
        Здорово! Хоть что-то из того, что говорили о нем, оказалось правдой, Либер без кормежки не отпускает.
        Никого.
        - Обедать... Ему еще и обедать... Мало того, что я ему шкуру целой оставил, так он еще и сожрать меня совсем хочет... - Либер бубнил все тише и тише, не иначе нарушать традиций не хотел.
        - Да, ладно тебе. У нас все говорят, что Либер с пустым желудком никого не отпускает... Так, мол, у него заведено... - весело сказал я и осекся, натолкнувшись на довольно неприятный взгляд старых глаз. Такие глаза, наверное, видит животное перед вивисекцией.
        - Говорят? Много говорят... А что еще Либер делает с... гостями. Ну там, покусанными и все такое...
        Не помнишь?
        - Так ведь... Так ведь меня Мастера не кусали. Ты сам сказал... - что-то завозилось у меня за спиной и меня посетило довольно странное чувство, мне очень хотелось повернуться и в то же время становилось жутко от одной только мысли о том, что я могу там увидеть.
        - Сказал... Но вдруг я ошибся? - Он выдержал паузу, а затем устало бросил, обращаясь куда-то за мою спину. - Оставь, Марта, я шучу.
        Шутит!
        Я резко обернулся, насколько это можно было сделать с разорванной ногой, которая давала о себе знать.
        И ничего.
        Только что-то неясное, взлетевшее к потолку. Так, тень и ничего больше. Только очень быстрая тень и как будто резиновая. Словно не взлетела она к потолку и не прыгнула, а втянулась туда, ну сократилась, как резинка. Хлоп, и как не было! Ну и ладно...
        Либер тем временем в последний раз погромыхал чем-то в печурке и сел на ящик с очень удовлетворенным видом. Его настроение на глазах улучшалось. Ну странный старик, честное слово!
        - Да, - удовлетворенно прошептал старик. - Ночь скоро закончится. Солнце взойдет.
        Во выдал! Я даже поперхнулся. Какое солнце?! Где он его видел? Впрочем он-то наверное и видел. И вероятнее всего помнит. Я же помню. Правда, это было давно. В детстве оно было теплым, незлым. Хотя родители гоняли меня с солнцепека...
        Черт! Правду говорят, что там, где этот Либер, сплошная дьявольщина творится. Вспомнил... Родителей. Ведь зарекся же, не вспоминать. Ни к чему это... О чем это я? Ах да!
        Солнце... Только потом на него стало опасно выходить. Ну там радиационное заражение и все такое... Потом я в шахты ушел, и мне это солнце вообще по фигу стало. Так в шахтах и сидел до самой войны.
        Солнце. Какое теперь солнце!? Так, посветлеет чуток, да и все. Ни тепла тебе, ни света. Чего это Либер так расчувствовался по этому поводу? Спросить?.. Нет, пусть себе тащится, что мне жалко. Или...
        - А что Солнце? От него толк какой тебе есть? - все-таки я его спросил.
        - Тебе лет сколько? - Либер посмотрел на меня с невыразимой жалостью.
        - Ну... Ну сорок пять. Было. Пока считал.
        - Это значит ты двадцать лет назад с Солнцем распрощался... - грустно сказал Либер.
        - Ну около того... Я в семнадцать в шахты ушел. Я шахтер, - сказал я и приготовился к ругани, потому что на Охраняемых Территориях шахтером быть как-то не в дугу.
        - Шахтер... - медленно проговорил Либер. - Так ты под землей сидел. Значит и Солнца не помнишь... Совсем.
        - Почему, помню, - странно, но мне показались обидными слова Либера, хотя в них была значительная доля истины. - Оно... Высоко и свет дает. И еще под ним нельзя долго находиться. Потому, как ожог можно получить и рентген нахвататься. Ну и тепло, конечно... Как...
        Я не смог подобрать подходящее сравнение. Наверное, Либер был прав и я уже ничего не помню о том, что было до войны. До того как стало холодно и мир погрузился в сумерки. Наверное, Либер был прав, но мне почему-то страшно захотелось переубедить его, доказать, что я еще помню тот мир и его тепло, цвет... Вот только на ум не приходило ничего, кроме окриков родителей на счет ожогов и рентген, да наглая харя бригадира в сыром и невероятно тесном штреке. Я замолчал. Мне вдруг стало стыдно. Впервые за много-много лет.
        Либер очень внимательно смотрел на меня.
        - Не можешь? - вдруг спросил он.
        - Что?
        - Не можешь вспомнить, - он сказал это так утвердительно, что мне не захотелось спорить.
        - Не могу...
        - В том-то и дело... Солнце теперь это только миф. Просто легенда. Красивая и нереальная. Все, что ты можешь вытащить из глубокого подвала своей памяти, так это слабые отблески чего-то большого, теплого и яркого. Но ничего конкретно. Твоя память высосана до дна, как те, кого Они бросают вокруг своего логова...
        - Вампиры?
        - Да... Тех, кого не тронули Мастера, высасывают до дна низшие. Досуха. И выбрасывают. Бывает, что вокруг логова набросаны целые горы обескровленного мяса. Их ведь много, каждый хочет есть. Так и твоя память, она обескровлена, и то, что ты принимаешь за свои воспоминания, это лишь призрак, который шляется в твоей голове. Призрак настоящей памяти. Неприятно, правда?
        - Да. Неприятно... - все пространство вокруг вдруг стало промозглым и холодным, страшным и каким-то неуютным.
        Огонь перестал, весело потрескивая, играть на стенах и теперь зло сиял кроваво-красным, полумрак вокруг меня медленно оживал.
        - Либер... - тихонько позвал я.
        - Хорошо, что люди еще не разучились бояться, - невпопад произнес Либер.
        И тут что-то случилось. Что-то за окном. Я вскочил от неясного предчувствия... Там, на промерзшей улице без названия, стало чуть светлее. Стало... Появился цвет. На миг. Серый и тусклый стал... Как же это?.. Стал чуть розовым!
        Я быстро, насколько позволяла стреляющая болью нога, поспешил к окну. Наткнулся на ящик, едва не упал... Но было уже поздно. И я знал, чем-то внутри знал, что это был не просто огонь.
        - Понимаешь теперь? Восход.
        Солнце, каким бы далеким оно ни было, по-прежнему служит человеку.
        Правда, только потому, что человек просто оказался не в состоянии изгадить и его.
        Я молчал. Сложно говорить с человеком, когда большая часть его слов остается для тебя какой-то тарабарщиной, сказанной на вроде бы понятном, но вместе с тем совершенно далеком от тебя языке. Наверное, это все потому, что я шахтер. И ушел в шахту, когда мне было только семнадцать.
        - Либер, а сколько тебе лет?
        - Спросил я.
        - Много... - Либер задумался.
        - Много.Когда я бросил их считать, мне было... Когда случилась война.
        Он усмехнулся.
        - Случилась война, - повторил Либер. - Само по себе забавно.
        - А ты правда был военным? - спросил я, не зная, как отреагирует Либер.
        - Правда, - он отреагировал на удивление спокойно, на мой взгляд он должен был, как минимум, меня обматерить, а как максимум... страшно подумать. - Только я был другим военным. Тебе, конечно, этого не понять, но я был другим военным. Да и вообще, устал я это объяыснять каждому встречному... Тут у меня свои правила. Я сплю днем. И тебе советую. Ты отсюда не выйдешь еще некоторое, довольно длительное время.
        Я почувствовал себя нехорошо.
        - Почему?
        - Почему? - И Либер коротким, незаметным движением бросил в мою сторону маленький камешек. Откуда он только у него взялся... Попал он точно в раненную ногу, точно в забинтованную ее часть.
        - Вот поэтому ты отсюда и не выйдешь, - спокойно произнес Либер, глядя на мои корчи. - Прости, я сделал тебе больно, но такой урок гораздо нагляднее и доходит быстрее, чем бесконечные разговоры о вампирах и твоей ране... А я хочу спать.
        - А поесть?
        Либер задумчиво почесал щеку, снял колпак, который оказался при ближайшем рассмотрении капюшоном, очень рваным и грубым, а затем взял специальную лопаточку и вытянул из печурки банку... Консервы.
        У меня даже руки задрожали... Настоящие консервы. Если вы весь последний месяц питались травой-живучкой и изредка вам попадалось мясо весьма сомнительного происхождения, вы меня поймете. Консервы это то, ради чего иной раз могли и черепушку проломить. Это валюта, которая никогда не опустится в цене.
        Либер бросил баночку на ящик, который служил ему столом, коротко вздохнул и достал из складок одежды довольно длинный и блестящий нож. Как он его в таком состоянии продержал, непонятно. У всех кого я видел, ножи ржавые, почти гнилые.
        А этот... Точно говорят, что он раньше военным был. Эта мысль еще раз пронеслась в моей голове, когда я увидел, как Либер одним неуловимым движением вскрыл банку и толкнул ее в мою сторону... Затем спрятал нож и в его руках появилась вилочка. Я уж и забыл, как эта штука выглядит. Вилочка! Не вилка, а маленькая вилочка... Впрочем, Либер - это легенда. Ему позволено все.
        Я ждал, что он съест часть сам, а остатки отдаст мне, но он воткнул вилочку в благоухающее мясо, коротко буркнул : "Ешь..." И ушел куда-то в лабиринт ящиков.
        Завозился там, устраиваясь на ночлег. Оставив меня один на один с банкой великолепных консервов... Мясо.
        Это действительно был склад. И довольно большой. Поев, я осторожно начал исследовать то место, где я очутился. Я перебирался от одной горы ящиков к другой.
        Поминутно оглядываясь и стараясь не переносить весь вес тела на больную ногу. Где-то в полумраке этого склада жила таинственная Марта, которую я даже не смог рассмотреть и не представлял себе, как она может выглядеть. Зато она вероятно видела меня отллично и по-своему играла со мной в прятки. Я несколько раз слышал ее передвижения в непосредственной близости от меня. То за очередным поворотом, то сзади. Один раз я даже видел что-то быстрое, которое пронеслось через проход между штабелями ящиков в нескольких метрах от меня. Это было страшновато, но, как я понял, Марта полностью подчинялась Либеру и без его слова и волоска на моей голове не тронула бы. Это кое-как успокаивало, как успокаивал сиплый храп Либера, раздающийся откуда-то из центра огромного складского лабиринта.
        Самое интересное, что это был очень большой склад и на удивление целый. Тут были целы стены и крыша. И внутри царил порядок. Как до этого склада не добрались охотники, я просто не понимаю. Целое здание, да еще таких размеров не могло не привлечь внимания. Только опасность нападения могла отпугнуть голодных и оборванных охотников, которые днями и ночами рыскали по всем территориям в поисках пищи, незараженных резервуаров и, может быть, оружия. Оружие, конечно, штука вообще редкая. Его можно встретить только в таких вот местах, чудом переживших войну. И те двадцать лет сумрака, что последовали за ней.
        Зимы не случилось, хотя до войны нам все время говорили, что будет зима, холодно, и солнца не будет видно из-за каких-то там бомб... Враки это все! Зимы как не было, так и нет. Только непроходящая сырая и холодная осень. Правда, про солнце они не соврали, его действительно нет. Ну почти нет. Так, что-то там видно... Но зато нет разницы между ночью и днем. Ночью что-то светится в небе. Наши очкарики из Охраняемых Территорий говорят, что это "... радиоактивное свечение верхних слоев атмосферы." Лейбниц кормит нескольких очкариков, они лечат его вечный триппер. Говорят они докторами до войны были или учились на докторов... Не знаю. С ними поболтать интересно, особенно когда они одни, без Лейбница. Так наши очкарики говорят, что зимы нет из-за других бомб, которые были придуманы так, чтобы воздух не засорять. А только людей...
        Интересно, что в этих ящиках. По тому, как легко отдал Либер мне банку с драгоценными консервами, я понял, что она у него не последняя и достать другую для него проблемы не составляет... Что же в ящиках?
        Мои исследования стали более планомерными. Теперь я знал, что искать. Я искал что-нибудь, чем можно вскрыть ящик. Ну там монтировку или ломик...
        И нашел. Как раз рядом с открытым ящиком. Таких ящиков по всему складу было не считано. Весь склад был забит ими едва ли не под самую крышу. Только обнаружив этот ящик, я понял, в какое место я попал. И чем владеет тот, кто владеет этим складом. О таких местах рассказывают сказки. Склад был доверху набит продовольствием и водой. Этим можно было кормиться в течение года всем Охраняемым Территориям.
        И этим владел один только человек.
        Я задрожал... Кинулся куда-то в переходы между ящиками. Ящиками с самым дорогим содержимым на планете, с едой.
        Что делать? Надо же что-то делать! Ведь надо! Или нет? Привести сюда людей? Так ведь я не знаю, где это находится. Или знаю? Я запомню дорогу. И приведу сюда охотников... И Лейбница.
        Я остановился. И так же резко остановились мысли в моей голове.
        Лейбница я сюда хотел приводить меньше всего. Потому что даже я знал, что получится, когда Лейбниц завладеет этим складом. Именно Лейбниц завладеет, а не население Охраняемых Территорий. И на этих ящиках будет сидеть его толстая задница.
        Проснувшийся Либер обнаружил меня уже спящим.
        Близился вечер. И пусть Либер делает что хочет... Я буду спать.
        Меня разбудили голоса. В помещении раздавался спокойный и благозвучный голос, который сильно отличался от голоса Либера, хриплого и сипящего. И еще раздавалось глухое рычание, которое затихало только когда Либер прикрикивал:
        "Марта, оставь!"
        Я прислушался.
        - Послушай, - сказал благозвучный голос. - Ты мне скажи, сколько ты еще планируешь быть всем костью в горле?
        - К чему этот разговор? Ты уже в который раз спрашиваешь меня об этом. Ты...
        - Потому что я хочу понять! - прервал Либера другой голос. - Потому что я хочу понять!! Чего ты хочешь?! Чего ты добиваешься? Какие цели ставишь? Ты ведь и сам не знаешь, чего тебе нужно! Ведь так? Так?
        - Это не твое дело... Я свободный человек и могу делать то, что мне захочется.
        - Хах. Ты не свободный человек, Либер, ты вообще не человек. Ты просто кость у нас в горле. Глубоко-глубоко засевшая. Тебя просто так не вытянуть... Потому что ты цепляешься за то, что прочней всего держит. За иллюзии! Умершие вместе с прошлым миром, иллюзии.
        - Миром, который вы убили...
        - Да какая разница!? Мы, вы, они... Убили, сам умер... Так сложились обстоятельства. Так вышло. Какого же черта ты сопротивляешься? Зачем? Ты можешь мне это обьяснить?!
        - Я делаю это ради людей. Так поступали мои предки... Всегда.
        - Как патетично, - издевательски произнес второй голос, и Марта снова зарычала.- Как патетично! Вот скажи мне, ты сильный боец, мудрый человек, ты тратишь свой талант ради тех, что бродят толпами по этой вселенской помойке?
        Так? И ради чего? Ради соблюдения порядка, установленного твоими предками? Это хорошо. Нет, я не издеваюсь, это действительно хорошо.
        Но объясни мне, неужели ты считаешь, что этот порядок создавался для них. Ради того, во что они превратились? Я не спорю, сто, двести лет назад они были чем-то. Они были сильны, они доминировали... Такие, как ты, стояли на страже их интересов в нашем балансе, такие, как ты, были в почете. И таких, как ты, убивали, как бешеных собак, сжигая на кострах, вешая, колесуя и просто расстреливая те, кого вы же и защищали. Но и это было хорошо, потому что в этом была красота вашего подвига. Его не смогли оценить. Это было геройство в чистом виде. Но теперь все изменилось. Теперь ты - ничто... Ну, может быть, почти ничто. Конечно, эти жалкие оборванцы все еще почитают тебя, как легенду, как вечного героя, но это лишь отсветы прежней вашей славы, прежней вашей силы, которая веками прикрывала ваш род мистическим щитом. Даже теперь, когда эти недоумки вырождаются стремительней, чем появляются на свет, они все еще готовы растерзать тебя, несмотря ни на какую Легенду! За тот самый ящик консервов, за канистру воды, за одно упоминание о том, что в этот склад можно попасть... Они же дикари, просто дикари... Мир
пришел к началу, так зачем же ты продолжаешь хвататься за старое?
        Либер помолчал, видимо собираясь с мыслями. Я медленно начал подниматься с ящиков, на которых лежал...
        - Ты веришь в судьбу? - спросил Либер.
        - Ой, не начинай... Я даже знаю, что ты скажешь. Мол, это твоя судьба, твое предназначение...
        - Да, я тут буду не оригинален. Ты даже можешь возразить, что, мол, судьбы нет, и все такое. И ты будешь прав относительно себя или тех, которые шляются по помойкам. Тут вы с Ними похожи. Но судьба редкий дар. Он дается не каждому. И я счастлив тем, что она есть у меня. Тем, что я не похож на пыль на ветру. Жизнь проста, когда есть Судьба. У меня есть путь, по которому, нравится мне или нет, я должен идти. Нет свободы воли, ни у тебя, ни у любого человечка... Это иллюзия. Есть Случай и Судьба. Если одним дается Случай, на всю жизнь. То другим дается Судьба. Тоже на всю жизнь...
        - Да, да... Это очень красиво, рассуждать о высоких материях, когда твои реальные доводы шатки и неустойчивы. Это все очень здорово, Судьба, Случай, Иллюзия... Красиво! Но какой тут смысл? В чем практика? А?
        - Смысл... А смысл в том, чтобы начать все заново. И в этом начале не дать Вам шанса добраться до тех рычагов, которые вы использовали в этот раз.
        - Какая прелесть! В этот раз! Надо же! Да что ты знаешь об этом разе? Ты хотя бы отдаленно себе представляешь, сколько мы потратили на этот скот?!
        - Но они уже не скот!
        - Эээ, нет! Вот теперь они уже скот! Самый натуральный!
        - Еще бы...
        - Да, еще бы! Мы ждали долго! Мы... - голос оппонента Либера сорвался. Мы растили их! Но такие, как вы, все время вставляли нам палки в колеса! Этика, Судьба! Высокие материи... Ты лучше меня знаешь, что Судьбы нет, как уже давно нет того, кто бы мог ею владеть! Вы гнули свою линию до тех пор, пока все это не вышло из-под нашего контроля...
        - И вы устроили Ссылку, - я буквально услышал, как Либер сказал это слово с большой буквы.
        - Да! - тот, другой буквально взревел и тут же за ним последовал окрик Либера: "Марта, стоять!" - Да, мы вынуждены были так поступить! Такие, как вы , не должны. . Не должны...
        - Жить? И не ори... У меня спят...
        - Кто? - Меня мороз по коже пробрал от этой интонации... - Либер, ты опять приютил одного из этих? Как они приручают маленьких собачек... Или нет, собак они обычно не едят. Мелкая домашняя птица, как там... Цыпленок. Да?
        - Нет, идиот. Я его спас от твоей банды ублюдков. От твоих деток... голос Либера стал издевательским.
        - Ой, какая жалость, ты обидел кого-то из них? Бедные детки... - в голосе собеседника тоже прорезались издевательсвие нотки. - Что поделать, эти довольно нечистоплотны, особенно...
        - Особенно когда этого хочешь. Неужели нельзя найти иного способа к самоутверждению, кроме как унижение другого вида?
        - Это скот! И мы его растили, как скот!!! И только ошибка сделала их тем, чем они стали. Они дети ошибки...
        - Угу... Дети ошибки, только вам не кажется, что эти дети превзошли своих создателей? Может быть, вот в чем корни этой злобы? Может быть, вот в чем корни всей той грязи, которую вы сознательно выливаете на людей? Просто они получились более развитыми, чем вы. И добились большего...
        - Да! И с помощью этого большего мы их и уничтожили!
        - Не уничтожили...
        - Ну значит привели в исходное состояние скота....
        - Не привели...
        - Значит приведем!
        - Нет...
        - Либер... Отступись. Отступись, нам надоели твои жалкие потуги.
        - Не такие уж они и жалкие.
        - Либер. Твое упрямство основательно подпортило тебе жизнь и дальше будет только хуже. Мы отменим Ссылку и объявим тебя вне закона...
        - Я давно вне закона.
        - Э нет, тебе такое еще и не снилось... Каждый вампир, начиная от высшего и заканчивая самым грязным получеловеком, будет готов содрать с тебя шкуру живьем. Такой травли вы не знали со времен первых годов ссылки. Либер, ты и так один из последних... Отступись.
        - Нет... Вы всегда расправлялись с самыми сильными из нас. Но еще ни разу вы не вылезали лично. Всегда только через подставных. Через тех, в ком вы нуждаетесь и кого ненавидите больше всего. Удивительно, но главным нашим врагом всегда были люди. Но на этот раз, вам придется вылезти из своих канав...
        - Ты сам не знаешь, на что себя обрекаешь. Прощай, Либер, с тобой интересно было поговорить. У тебя есть еще несколько дней. Два-три.
        - Да, прощай, ты всегда любопытно интерпретировал философов силы. Мне тоже было интересно.
        Я успел выбраться из-за ящиков в последний момент. И увидел только темную тень, взмахнувшую не то плащом, не то крыльями и исчезнувшую в проеме окна. И увидел Либера, который смотрел вслед ушедшему... И еще большую и злобную даже на вид тварь с огромной пастью, полной крепких зубов. Тварь нелепым образом свисала с потолка и, вывалив язык, пялила глаза куда-то в сторону. А потом Либер обернулся, и я увидел зеленый огонь его глаз.
        Мне показалось, что меня швырнуло на ящики не судорогой собственных ног, а волной страха. Знакомый страх, знакомый... Именно такой плетью страха стая вампиров гонит перед собой добычу.
        Прошел день. Затем еще один. И еще. В конечном итоге я слегка запутался. Вероятно прошло много времени. Я ел. Я спал. Каждый раз не думая, что проснусь. Моя рана почти зажила, и Либер не говорил со мной без особой необходимости. Я старался не попадаться ему на глаза. А он, по-видимому, старался со мной не встречаться. Марта по-прежнему играла со мной в прятки, иногда показываясь из-за очередного поворота и скалясь своей жуткой пастью. Я так и не понял, что она такое. Она напоминала ту тварь, которая запала мне в память еще в детстве. Там, в зоопарке. Тварь была большая, буроватая, жила в большом резервуаре с водой и имела множество рук. Или ног. Я не видел у Марты ног, мне казалось, что она вся целиком состоит из одного тела, пасти и внимательных глаз. По крайней мере это то, что я смог разглядеть.
        Странно, но почему-то именно ее я не боялся. Вероятно потому, что сопротивляться ее нападению я не мог совершенно. И отлично это понимал. Это воспринималось с нормальной обреченностью.
        Я словно бы впал в беспамятство. Просто существовал, как в тумане... Зачем я нужен Либеру и нужен ли? И кто он? Я рылся в памяти, но не мог найти ни слова, которое бы проливало свет на его личность. Только общие россказни, сказки и тому подобная трескотня стариков, которых не гонят прочь от костра только потому, что язык у них неплохо подвешен и они об этом отлично осведомлены. Из рассказа в рассказ менялся его возраст, внешний вид, его действия приобретали совсем уж не реальный характер. .
        Поначалу я даже собирался сбежать, но вдруг обнаружил, что склад, который я уже успел неплохо изучить, переменился и выход исчез. Все было на месте. Кроме выхода, мимо которого я хромал каждый день и обращал на него внимания не больше, чем на ящики, стоящие вокруг.
        Впрочем, может быть, это и к лучшему.
        Вряд ли я бы ушел далеко в том состоянии... Значит и в этом я обязан Либеру. Обязан, но я очень хорошо помнил слова ночного визитера насчет домашней скотины, предназначенной на обед... То, что Либер был одно с тем, кто приходил ночью, я уже понял, но это настолько расходилось с тем, что я знал и все знали о вампирах...
        Я достаточно стар, чтобы помнить тот кошмар, который последовал сразу после другого кошмара. Я помню, хотя и довольно слабо, как после войны за банку консервов люди рвали друг другу глотки, не хуже чем раньше за золото, а за литр чистой воды можно было купить все. И я помню, как из каких-то подземелий, черных и грязных подворотен, в которых даже нищие не отваживались ночевать, вылезли новые хозяева жизни. Раньше про них рассказывали сказки и никто в них не верил... никто не думал, что они могут стать такой же реальностью, как и война, смерть, страх.
        Были моменты, когда вампиры гнали толпы перед собой, по незараженным местам, стегая людей плетью страха, как пастух гонит овец.
        Я, конечно, могу сколько угодно тявкать на Лейбница, но из песни слов не выкинуть, такие властолюбивые ублюдки, как он, сумели сбить это человеческое стадо в какое-то подобие организации. Захватить несколько складов, поставить наблюдательные вышки и обнести свою территорию стенами. Заслуга Лейбница в том, что он создал Охраняемые Территории и отбивается от человеческих банд... да и от нечеловеческих тоже.
        И, конечно, такие, как Либер. Люди, про которых ходили легенды, которые часто выдумывались прямо у костра, но основа в них было правдой. Они не боялись вампиров.
        И вот теперь я узнаю, что Либер, как я понял из разговора его с ночным гостем, сам по сути тот же вампир.
        Взошло солнце. Теперь и я чувствовал его словно бы кожей. Либер отправился спать..
        - Эй! - кто-то пнул меня ногой, сквозь сон я еще успел удивиться этому факту. - Эй! Поднимайся...
        Я открыл глаза. С одной стороны на меня скалилась зубастая морда Марты. С другой хмуро смотрел Либер.
        - Вставай, - хмуро повторил он. - И убирайся. Если не ошибаюсь, твои раны зажили..
        Когда выйдешь за дверь, не останавливайся, что бы ты не увидел. И не сворачивай, там только одна чистая тропинка. Если, конечно, не хочешь заполучить пару десятков лишних рентген...
        - Ты что, меня отпускаешь?
        - Нет, недоумок, собираюсь приготовить из тебя фрикассе. Вали давай...
        И Марта рыкнула на меня.
        Я вскочил.
        - Направо, - кинул мне Либер, уходя. - Направо выход...
        Выход действительно был...
        Я распахнул дверь и очутился в вечных сумерках. Я сделал только два шага вперед по той самой дорожке, про которую говорил мне Либер. И вернулся обратно. Пусть меня лучше он сам сожрет.
        - Либер, - крикнул я. - Либер! Где ты?
        - Тебе чего? - спросил он откуда-то. Голос раздавался неподалеку.
        - Там... - слова почему-то застряли в моей глотке.
        Но Либер вроде бы понял.
        Таких прыжков я уже давно не видел. Он очутился возле окна-бойницы буквально в один миг. Оттолкнувшись ногами от пола...
        Глянул в окно и зарычал...
        - Придется остаться! - голос его перестал походить на старческий и потерял свою надтреснутость. - Любишь кататься, вот и катись себе...
        Вероятно это была шутка. Но я ее не понял. Я вообще шуток не понимаю...
        Странная заторможенность. Я вижу, как Либер одним ударом внезапно окрепшей руки разбивает близлежащий ящик и вытаскивает оттуда винтовку, всю в масле и в стружках... Кидает мне...
        - Совладаешь?
        Я молча кивнул. В конце концов пользоваться оружием это... Это просто в крови у человека. Вот только против кого? Против тех, кто обступил склад? Мне даже захотелось смеяться.
        - Ты собираешься пулями... С ними? - я едва подавил глупый смешок, который прямо-таки рвался наружу.
        - Нет, - ответил Либер. - Стрелять будешь ты. Я пойду ближе... Марта!
        С потолка мигом свесилась Марта, широко разевая оскаленную пасть и находу меняя очертания тела.
        Либер что-то выудил из своих лохмотьев и исчез с бесшумностью тени, затерявшись между ящиками... А я остался стоять, как последний идиот, сжимая в руках крупнокалиберную винтовку. Один против толпы вампиров, которые стояли за дверями склада. Все, что меня ожидало в ближайшем будущем, - это всего лишь два варианта смерти. В случае если меня разорвут низшие, грязные твари, бывшие когда-то людьми, можно будет считать, что я легко отделался. А если мною займутся Мастера... Значит мне не повезло.
        От осознания этой мысли, мысли о близкой и достаточно грязной смерти, с меня спал весь ступор, какой случается с теми, кого осудили на смерть вместо оправдательного приговора.
        Пришла мысль о самоубийстве. Просто мелькнула. Пропала, как не было.
        Я словно раздвоился. Я со стороны наблюдал за собой, за тем странным состоянием, которое снизошло на меня... Голова вдруг очистилась, стала пустой и словно бы стеклянной. Ткни пальцем в висок, и все развалится... И я ткнул. Указательный палец оказался неожиданно твердым. В голове зазвенело... Посыпалось... Я словно бы взорвался.
        Так было, когда мастер в шахте толкнул меня на камни. Я упал и сильно поранился... Ударился головой о выступ породы. Помню только звон в голове, и кирка словно живая скаканула мне в руки, а затем точно в голову мастера... Точно-точно.
        Удивительно, но это воспоминание не оказалось таким страшным и неприятным, каким было всегда. Вспомнив тело мастера с торчащей из его головы киркой, я только рассмеялся. И развернулся лицом к двери...
        Как раз вовремя, потому что ее сорвало с петель. Да так, что она влетела внутрь разбрасывая вокруг себя облако древесной щепы. В проеме стояла здоровая, поросшая седым волосом обезьяна, которая скалила клыки в омерзительной усмешке: голод, вот что было написано на ее морде. Можно было сказать, что существо стояло на двух конечностях, если не принимать в расчет руки, которые свешивались до земли и играли роль неких опорок при ходьбе...
        Обезьяна пригнула голову и с хрипом втянула в себя воздух... Долгим, прерывистым, голодным хрипом. В моем сознании пронеслась картина, как Лейбниц в моем, казалось уже таком далеком прошлом, так же вдыхал запах разогретой еды, который поднимался над вскрытой консервной банкой. Так же... Протяжно, с хрипом, и тонкая струйка слюны тянулась вниз... Я просто видел, как воздух проходит через заросшие волосами ноздри... Твари, что стояла в дверях, Лейбница, голодного существа, мастера из шахты...
        Ненавижу!!!
        Я закричал! И вдавил курок... Винтовка зло рявкнула, плеснула огнем и подпрыгнула словно живая в моих ослабевших руках. Так подпрыгнула, что ударила меня стволом в плечо.
        Меня развернуло, но я ясно увидел, как в груди у обезьяны образовалась здоровенная дыра размером с мои два кулака. И через эту дыру я могу видеть кого-то еще, кто стоит позади нее... Рана была сквозной. Обезьяна начала заваливаться на спину, и я увидел совершенно человеческое удивление на ее лице. Удивленно-обиженное выражение лица маленького ребенка, которого укусила плюшевая игрушка, которую он, до этого момента, безнаказанно таскал за хвост.
        В тот же миг жадные лапы схватили обезьяну за плечи и утащили назад... Разрывать на куски. А в проем полезли новые голодные и озверевшие в этом голоде хари. А я выстрелил снова.
        На этот раз мне не так повезло. Тварь, которая вырвалась вперед, лишилась кисти руки. Но зато той, что следовала за ней, пуля на излете ударила в пах... Уж что-что, а боль вампиры чувствуют так же, как и люди, можете не сомневаться.
        Я стрелял и стрелял, а в проломленную дверь лезли все новые и новые хари... Все новые и новые, а я стрелял... Стрелял, стрелял!!! В стороны летели куски плоти, я перестал чувствовать свои руки, винтовка ощутимо нагрелась, и теперь прикосновение к металическим ее частям обжигало кожу. То, что она крупнокалиберная и достаточно мощная, я понял сразу, но я никак не мог предположить, что у нее такая убойная сила. Чтобы сдерживать ее, мне приходилось напрягать все тело. И некоторое время все мои мысли были направлены на удержание оружия в руках. И когда вместо грохота очередного выстрела прозвучал сухой щелчок... я его просто не услышал. А продолжал нажимать и нажимать на курок, давить на него, с ужасом глядя на окровавленные хари, что приближались ко мне...
        Странно, но то, что у меня закончился боезапас, дошло до меня не сразу... Только когда в лицо полетела свежая обойма, а откуда-то сверху упал Либер. В самый центр набежавших обезьян. Каким-то отстраненным зрением я заметил на некоторых из них лохмотья одежды. Грязные и почти неузнаваемые тряпки, залитые старой, почерневшей кровью. Может быть еще их собственной.
        Когда в центре стаи образовался Либер, возникла минутная пауза всеобщего замешательства, во время которой я успел поднять с пола обойму и выдернуть старую. . А потом Либер нанес удар. Как будто диск бледного света мелькнул в его руках. Словно цветок прирученного белого пламени распустился в его руках, лизнул толпу вокруг, наискось перечеркивая тела и снова спрятался в темную оболочку черной палки. Секунды медленно тянулись, и я никак не мог решить, послышался мне легкий шелест и свист в момент движения Либера или нет. Послышался? Секунды толкались сильными ногами о неровности и шероховатости дороги-времени. Наступившую тишину нарушали только мои дрожащие руки, которым никак не удавалось вставить новую обойму в винтовку. Руки действовали словно бы сами по себе, потому что глаза мои были прикованы к той сцене, что застыла в нескольких шагах от меня. Либер, стоящий прямо с шестом в вытянутых руках. Одна ладонь на середине, а другая, правая, на оконечности шеста. И полулюди-полувампиры вокруг него в застывших позах. Либер в черном, но невыразимо чистый, и грязные, просто грязные вампиры вокруг.
        Шестеро или семеро, те, кто успел пролезть в проем двери, в момент моего бездействия.
        А затем время преодолело все барьеры и побежало по своей вечной дорожке. Что-то дрогнуло в сложившихся декорациях, поплыло, кто-то взмахнул руками, чья-то глотка издала протяжный вой, и я увидел, как в кошмарном сне, что тела вампиров просто напросто расползаются в том месте, по которому, как мне показалось, прошло на миг блеснувшее белое пламя. Рассеченные надвое тела с глухим стуком упали на пол вокруг недвижимого Либера. Кровь ударила вверх. Словно рисуясь, Либер сделал шаг назад и в сторону, а затем повернулся к оставшимся в живых вампирам спиной и ушел в темноту склада. Оставшиеся в живых не шелохнулись и только чей-то тихий скулеж достигал моего слуха в общей тишине. Эта тишина означала, что мои руки уже справились с тяжелой задачей установки нового боекомплекта и следущим звуком, который прервал затянувшееся молчание, был щелчок затвора. Так щелкает языком человек смакующий вкусную пищу.
        И выстрел.
        Когда позади заверещали, я позволил себе обернуться. И увидел, как пролезший в узкое окно вампир с визгом пытается отпихнуть от себя свалившуюся на него сверху Марту. Тут было все ясно, и, поворачиваясь обратно, я успел заметить, как тело вампира взмывает к потолку, увлекаемое зверем Либера.
        В проеме двери никого не было. За время бойни я успел еще раз перезарядить винтовку, а Марта сожрала еще трех кровопийц, которые попытались проникнуть через окно.
        Либер на моем фронте больше не появлялся, но я отмечал его действия угловым зрением, где-то позади меня иногда вспыхивало звенящее белое пламя.
        Потом все кончилось. Как-то сразу. Вот я стреляю, а вот уже ничего нет. Тишина... И Либер кладет мне руку на плече.
        - День. Солнце взошло.
        - Днем они не нападут? - Голос совсем меня не слушается.
        - Нет. Таковы правила.
        Я вдруг понимаю, что у меня страшно трясутся руки. Винтовка дергается в задубевших ладонях, и я невероятным усилием разжимаю их... Винтовка не падает на пол. Ее подхватил Либер.
        Пошли, солдат, - бросает он и уходит в полумрак.
        Солдат. В послевоенные годы это слово было оскорбительным. Но сейчас я не могу на него обижаться... Я просто разворачиваюсь и плетусь за ним. Противная дрожь медленно, но верно переползает на ноги.
        - Либер... - Спать совсем не хочется, точнее хочется, но не получается заснуть. Глаза остекленели.
        - Либер!
        - А? - Либер лениво откликнулся со своего места.
        - А почему ты отсюда не уйдешь? - Сейчас от боевой истерики не осталось ни следа, только легкость в теле. И совсем не хочется вспоминать, как Либер отпаивал меня спиртом после боя. И как я кричал и плакал...
        - А я уйду. Это впрочем не имеет значения.
        - Почему?
        - Что почему?
        - Почему не имеет значения?
        - Потому что я не хочу отсюда уходить...
        - Понятно, - я окидываю взглядом окружающие нас ящики с едой.
        - Ни черта тебе не понятно. Мне не нужно СТОЛЬКО еды. Я могу обойтись малым.
        От мысли, чем может обойтись Либер, мне становится не по себе.
        - Тогда что же?
        Либер молчит.
        - Либер...
        - Что?
        - Скажи.
        - Я не хочу бежать. Побежишь один раз, будешь бегать всю жизнь. Если ты понимаешь, что я хочу сказать...
        - Но ведь они знают, где ты.
        - Они всегда знают, где я.
        - Тогда я чего-то не понимаю...
        Либер ничего не ответил, и я спросил снова.
        - Послушай, а почему тебе не уйти... к людям?
        На этот раз Либер даже приподнялся в темноте, я увидел его силуэт.
        - Куда?
        Я не понял его интонации и поэтому постарался пояснить:
        - Ну... Ну например в Охраняемые Территории... Я понимаю, что Лейбниц то еще дерьмо, но...
        Он не дал мне договорить.
        От его тихого смеха меня пробрал холод. Вроде бы ничего в его смехе и не было, а вдруг из углов повеяло плесенью, страхом.
        - Ты считаешь, что вы чем-то лучше тех тварей?
        Я помолчал, а затем спросил:
        - Что ты имеешь ввиду?
        - Что? Хах... Ты думаешь, что ты уже достаточно пожил? Сколько тебе лет... Лет пятьдесят? Ну пятьдесят пять... Ты пережил войну и весь послевоенный кошмар без психотравмы только потому, что твои мозги недостаточно развиты для этого. В этом твое счастье. И ты считаешь, что все уже знаешь? Черта с два! Ты хотя бы отдаленно представляешь, сколько МНЕ лет? А? Ты когда-нибудь слышал про графа Влада? И даже если и слышал, то только те россказни, которые пустили о нем те, кого он убивал...
        Я отважился подать голос:
        - Он был... вампир, - сказал я полуутвердительно.
        Либер выругался.
        - Это именно то, про что я говорю. Не был... - произнес он и запнулся. Он не был тем, что о нем рассказывали. Он был... как я. И после того, как эти твари разделались с ним руками тех, кого он прикрывал... Они еще и опорочили его имя. Только они упустили один маленький нюанс, у Влада были дети. Конечно, не он основал Оппозицию. Он был только ее самым ярким деятелем. Только благодаря таким, как он, вы достигли того, чего достигли. Оппозиция позволила людям подняться от уровня кормового скота до уровня полноценного живого существа. До уровня хозяина этого мира... Оппозиция всегда стояла на границе. Не позволяя вашим же создателям превратить вас в то... чем вы и должны были бы быть, без нас...
        Он надолго замолчал и я снова подал голос:
        - Кого, "вас"?
        - Бастардов, - голос Либера звучал устало. - Наполовину людей, наполовину... нелюдей. Когда стало ясно, что люди могут превратиться из скота во что-то... Ну в общем неважно. Правда в том, что ни та, ни другая сторона не смогла или не захотела полностью принять нас за своих. И чтобы уберечь одну свою половину от истребления, а вторую от вечного позора, мы были вынуждены основать Оппозицию. И поддерживать шаткое равновесие многие-многие годы. Однако случилось так, что нам стали противны и те и другие... Нам опротивела ваша дикость, ваши костры, ваша ненависть, и мы не могли принять замкнутость, черствость и отсутствие гибкости других. Те, другие, всегда считали вас скотом, продавая древние правила и законы. Вышло так, что мы что-то упустили... Есть ирония в том, что произошло...
        Я понимал едва ли половину сказанного Либером. Я ощущал, что это важно, слышал в его словах боль за что-то прошлое, огромное и непознаваемое. Я просто слушал, поскольку Либеру кажется не требовался уж очень понятливый слушатель.
        - Наверное, ты думаешь, что в том, чтобы уничтожить всю жизнь на планете нет ничего значимого. К чему вы пришли, руководствуясь своим разумом?.. На самом деле, все не совсем так. Разумом вы не руководствовались. От вас, от людей, вообще ничего не зависело. Войну начинают не землепашцы и не рабочие... Войны начинаются с благословления больших политиков, вождей и царьков. А к моменту катастрофы среди них уже не было ни одного человека. Большой политикой занимались Мастера. И когда мы это обнаружили, было уже слишком поздно. Смерть одного или двух ничего не решала... Были удачные покушения. Были бои, восстания. Но это приводило только к новой крови, к новой... еде. Пока, наконец, Мастера порешили сделать человечество кормушкой не только для избранных, а для всех. Ирония в том, что помогли им в том ваши же собственные ученые. Земля не погрузилась в вечную зиму, не перестала существовать, расколовшись на миллионы осколков... Она погрузилась во мрак. Нет. В сумрак. Нет дня, нет ночи. Вечные сумерки. Время для нелюдей. Но горячка первых дней и лет, лет крови, прошла, а, - Либер снова запнулся. - А
поголовье сильно пострадало. Еды стало мало, тогда как ртов было уже достаточно много. Поэтому пришлось снова воззвать к вашему стремлению выживать в куче, сбиваться в стадо. Хороший инстинкт, полезный. И ведь, что забавно, такие, как ваш Лейбниц... Они люди. Не вампиры. Не новообращенные и уж тем более не Мастера. Просто люди. У власти. На территориях установлен порядок. Люди живут, как положено скоту, размножаются и иногда исчезают. Кто прямо из дома, кто вот так, как ты, находясь в поиске. А взамен поселение Лейбница не трогают и даже наоборот, он получает еду, женщин, которых тоже можно превратить в еду. Воду. Лекарства... Он правит своей маленькой империей и нету выше его. Он вашь царь и бог... Он может все продать и купить. Так чем же вы лучше вампиров? Вы, выжившие. Я знаю, те, кто был цветом вашего мира, великие художники, великие писатели, великие воины...
        Великие люди. Все кончились. Не выжили в той мясорубке. Остались...
        Либер снова лег на спину. Я молчал, потому что какой-то странный комок сжал мне горло и лицо словно бы горело...
        - Я даже не знаю зачем я все это делаю. Знаешь, что это за склад? Спросил он вдруг. - Из него и ряда таких же, подкармливают людей типа Лейбница. Выгодный обмен.
        Где-то под потолком шуршала Марта, иногда оттуда слышался хруст и стук чего-то упавшего на пол. Я старался не думать о том, что происходило наверху.
        - Любопытно, - продолжал между тем Либер. - Раньше мы поддерживали равновесие, но оказывается, что сейчас я стараюсь всеми силами его нарушить. Расшатать эти весы..
        Чтобы этот позор наконец кончился. Это позор, когда одни разумные существа используют других разумных существ, как скот... Как еду...
        Это позор, когда нет дня и ночи, а есть вечные сумерки. Когда... не опускается мгла.
        И он вдруг, без перехода начал что-то читать... Я понял, что это стихи, только странные.
        Раньше я их не слышал... Впрочем, какого черта, я вообще не слышал стихов. Никогда. Только, может быть, в детстве... Когда были живы родители.
        - Не опускается мгла, чтобы не смог я прийти и чтобы ты не смогла Все равно я приду - и пусть скорпионом впивается зной.
        Все равно ты придешь, хоть бы губы сжигал тебе дождь соляной.
        Не подымается мгла, Чтобы не смог я прийти Чтобы ты не смогла Я приду, бросив жабам изглоданный мой огнецвет.
        Ты придешь лабиринтами ночи, где выхода нет.
        Не опускается мгла, не подымается мгла, чтобы я без тебя умирал, чтобы ты без меня умерла.
        В тишине времени, затхлой глубине полутемного дня оборотень Марта что-то жевала.
        Полувампир-получеловек Либер читал стихи. Человек, который уже позабыл свое имя плакал.
        - Завтра придут Мастера, - произнес Либер. - Не суйся. Это будет моя драка.
        Их было семеро. Они просто вошли в выбитую своими слугами дверь. Они были такими, какими их рисовали в сказках. В черных, чистых костюмах с капюшонами. Накидках. Плащах. У них были бледные, вытянутые лица, человеческие, но были ясно, что сменить облик они могут так же легко, как снять одежду... Может быть, только они сами знают, как им положено выглядеть на самом деле. Все, как в легендах. И от этого становилось еще страшнее... Потому что все легенды и сказки были ужасающи.
        - Мы пришли, Либер. Пришли, чтобы положить конец Оппозиции. Такие, как ты больше не рождаются. Ты уникален. И мы пришли к тебе с уважением, Либер. Твоя судьба решится здесь и сейчас. Так будет во имя тех, кто ушел.
        - Не поминайте богов, вы предали их порядок, - Либер вышел им навстречу в таком же черном плаще и со своим шестом.
        - Мы не предавали закона, Либер. Закон просто умер... И нам пришлось переписать его.
        - Он умер, когда вы затоптали его. Вы очень старались.
        - Это бесполезный спор, Либер. Ты имеешь индивидуальность, а если бы ты был один из нас, может быть, ты бы понял.
        - Понял? А те, кто приходил вчера, они тоже поняли бы?
        - Вчера... Мы не хотели причинить тебе вред. Ты должен понять, Либер, таких, как они, стало слишком много. Мы же отлично понимаем, что им было тебя не взять. Просто... Просто таких как они, стало слишком много. Это не красиво.
        - Вы просто продали закон... Даже свой.
        Семеро молчали, просто разошлись в стороны, образуя полукруг. Либер сделал шаг вперед, нагнув голову так, чтобы тень капюшона полностью скрывала его лицо.
        Остановился...
        Когда центральный Мастер произвел свой выпад, я не увидел. Только его результат.
        Вот они стоят недвижимыми колоннами мрака. А вот уже в руках Либера бьется белое пламя длинного и узкого, не шире двух пальцев руки, клинка. Оно упирается в грудь центральному Мастеру. Легко упирается. Без нажима. И такой же белый клинок Мастера бессильно отведен в сторону.
        - Начало положено, - произнесли семеро.
        И пространство-время превратилось в невероятную феерию из вспышек ослепительно белого и волн непробиваемо черного, из лязга стали и шелеста плащей, из россыпи искр сталкивающихся мечей и криков боевого азарта.
        Я то терял Либера в этой мешанине тел, то снова находил. То поднимал винтовку, то снова ее опускал, не решаясь вмешаться.
        Я видел, как Либер взвился в воздух почти на полтора метра, и в место, где он только что стоял, вонзились сразу пять клинков. Два других он отбил в падении. Я видел, как один из Мастеров оттолкнулся от земли и, опираясь на собственный меч, перевернулся в воздухе и наотмашь рубанул то место, где только что находился Либер.
        Я увидел, как один из черных плащей вдруг обмяк и словно переломившись посередине стал оседать на пол.
        Оставшиеся продолжали свой нечеловеческий бой. Невозможный по всем людским законам.
        Время было тут совершенно неуместно и, словно сознавая эту свою неуместность, оно куда-то ушло. Спряталось от еще непролитой крови бывших хозяев мира. Старое и хитрое время...
        Пока оно уходило, один из Мастеров отвлекся, провожая Время взглядом, и в тот же миг белое пламя выкинуло у него из груди длинный тонкий язык. И еще один плащ осел на пол.
        И снова незаметные глазу движения, снова пляска чудовищного ансамбля. Прыжки, выпады, удары и словно бы незаметные касания клинков. Танцевальное соревнование? Кто устанет первым?
        Вот один встал. Замер на полушаге... С его головы сползал капюшон... Я увидел его бледное лицо, большие манящие глаза... и тонкую полоску, перечеркивающую его лицо сверху вниз. Замерший продолжил движение, распадаясь на ходу.
        И вот уже пятеро продолжают свои танцы без него.
        Когда четыре клинка скрестились почти в одной точке, я понял, что это завораживающее и страшное одновременно зрелище кончилось. Не будет больше прыжков, не будет больше смертоносных выпадов. Не будет. Либер проиграл.
        Был призрачный шанс спастись, кинуться вглубь склада и спрятаться. Вылезти через окно. Был шанс спастись.
        Пока оставшиеся в живых Мастера добьют Либера.
        Почему винтовка в моих руках вдруг выстрелила? Я ведь не хотел... Почему? Либер мне запретил вмешиваться. Так почему же тяжелая разрывная пуля, начиненная одному Либеру известно какой дрянью, вдруг выскочила, как чертик из табакерки, и голова Мастера взорвалась разноцветным фонтаном? Я так и не узнал на это ответ... Потому что сверху, из-под потолка обрушилось вниз что-то большое, изменяющееся на лету. И вот еще один Мастер прижат к полу, раздавлен и его меч выпал из рук, жалобно загремев по полу. Марта сократила мышцы и взлетела к потолку, словно бы ее и не было, унося с собой убитого ею вампира.
        Либер хрипя осел на пол. Его плащ перестал быть непроницаемой завесой тьмы. Он стал просто той рваной дерюгой, которую он всегда носил... Как же я раньше не заметил?..
        На меня смотрели две пары глаз. Больших глаз, чуть светящихся в темноте капюшонов. Призывно смотрели и чуть удивленно... Я хотел подойти к ним, прижаться больной и горячей кожей губ к этим глазам... Откинуться... Я очень хотел... И я даже сделал шаг вперед. С трудом, как будто я долго шел без воды, по "горячей" дороге и вот теперь вижу целую канистру... Чистой воды. Еще шаг.
        И хрип, перешедший в крик, заставил меня скрутиться, заставил мои мышцы сжаться, вдавить металл курка. Грохнул выстрел, но ствол, направленный в пол, просто выбил бетонную крошку.
        Винтовка выпала у меня из рук, но что-то метнулось снизу вверх и белой искрой пробило череп ближайшего ко мне Мастера.
        Либер откинулся на спину, захлебываясь хрипом. Горлом у него шла кровь. На этот последний бросок он потратил все силы.
        Снова появилось время.
        И словно отреагировав на его появление, оставшийся в живых Мастер потерял ко мне всякий интерес. И я сполз на пол. Меня била дрожь... Я еще видел, как Мастер присел на корточки рядом с Либером. И я даже слышал, как он сказал:
        - Я не могу добить тебя, Либер. Закон запрещает последнему оставшемуся в живых рисковать собой.
        - Закон? - пробулькал Либер.
        - Закон. Наш закон. Новый Закон. Нельзя без Закона. Я не могу убить всех вас... Хотя и очень хочу этого. Но без Закона живут только в хаосе... Все другие живут по правилам. Неважно выдуманным или доставшимся в наследство. А значит я не могу убить вас всех, не подвергаясь риску... Я чувствую, что это ничья... До встречи Либер. Закон повеливает мне удалиться.
        Либер ничего не сказал.
        И я едва заметил, как странно изменившееся тело вампира мелькнуло в дверном проеме.
        Я плохо помню все, что было потом.
        Просто когда я очнулся то понял, что сижу на полу и на коленях у меня голова Либера, а в руках винтовка. И кто-то воет рядом...
        Оглянувшись, я понял, что это Марта.
        Огромный многоногий оборотень сидел рядом со мной и жалобно поскуливал, изредка бросая взгляды то на своего хозяина, то на меня.
        - Марта... - прошептал я. - Он выживет... так эта тварь сказала...
        Мой голос дернулся. На коленях тяжело дышал Либер.
        Внезапно он дернулся. Окрыл мутные с пленкой глаза... Его тело напряглось. Он силился что-то сказать... Я склонился над ним и услышал:
        - Не опускается мгла,
        чтобы не смог я прийти
        и чтобы ты не смогла...
        Мне страшно захотелось заплакать.
        - Все равно я приду - и пусть скорпионом впивается зной.
        Сказки говорят, что организм вампира достаточно силен. Его невозможно убить простой пулей.
        Все равно ты придешь,
        хоть бы губы сжигал тебе дождь соляной.
        Он быстро регенерирует. Стремительно восстанавливает небольшие повреждения.
        Не подымается мгла,
        Чтобы не смог я прийти
        Чтобы ты не смогла
        Я знаю, что вампир умерет, разорванный на куски своими сородичами, которые набросились на него, опьянев от запаха крови.
        Я приду, бросив жабам изглоданный мой огнецвет.
        Кто-то сказал, что вампир - пришелец из иного мира. Он может быть убит оружием того мира. Например, разубленный пополам. Наверное это правда.
        Ты придешь, лабиринтами ночи, где выхода нет.
        Либер был наполовину вампир. Наполовину человек.
        Не опускается мгла,
        не подымается мгла,
        чтобы я без тебя умирал,
        чтобы ты без меня умерла.
        В этом есть свои плюсы и свои минусы.
        Я незнаю, будет ли он жить. Я, забывший свое имя, просто сижу возле скулящего оборотня и на коленях у меня раненый человек.

08.09.1999