Флоту - побеждать! Вячеслав Юрьевич Коротин
        «Флоту - побеждать!» - этот приказ адмирала Макарова изменит историю Русско-японской войны. Ибо в сознание лучшего флотоводца Российской империи внедрен наш современник, русский моряк из XXI века.
        С его помощью легендарный адмирал избежит гибели на борту броненосца «Петропавловск» и превратит порт-артурскую трагедию в величайший триумф русского флота!
        Он сорвет высадку японских войск и навяжет Того генеральное сражение на своих условиях.
        Он разгромит вражескую эскадру и потопит японские броненосцы. И вместо позора Цусимы Россия станет новой Владычицей морей!
        Каким образом? Читайте новый роман от автора бестселлеров «Адмирал из будущего» и «Броненосцы победы»!
        Вячеслав Юрьевич Коротин
        Флоту - побеждать!
        Глава 1
        Не дождётесь!
        И щипать себя бесполезно… Уже и так, наверняка, и на бедре, и на руке синяки от этого дела. Это не сон, это не бред, не галлюцинация. Это реальный мир, в котором придётся жить, - из зеркала на Степана ошарашено смотрело хорошо знакомое лицо его полного тёзки и коллеги. Но, знакомое только по фотографиям, однако, такую бороду не перепутаешь ни с чем.
        Кстати, судя по дате на календаре и времени на часах, то жить ему и в этом мире осталось недолго - Буквально пару часов, если всё пойдёт так, как и в «прошлый раз»…
        Даже в «покинутой» жизни оставалось дольше. Хоть и, наверняка, неприятней. Да какая смерть приятна? И здесь есть надежда от неё уйти. Знание - сила, кто предупреждён - тот вооружён. Уж во всяком случае, сегодня курносая не зацепит его своей косой. А там - подёргаемся!
        В дверь салона постучали.
        - Войдите!
        - Ваше превосходительство, - на лице флаг-офицера лейтенанта Дукельского было написано нешуточное беспокойство. - Отряд Бубнова вернулся без «Страшного», а с моря доносятся звуки боя…
        - Немедленно «Баяну» выйти в море. Через пять минут я буду на мостике.
        - Есть, ваше превосходительство! - лейтенанта словно корова языком слизнула.
        - Неужели у Валерки получилось? - думал командующий Тихоокеанским флотом Степан Осипович Макаров, надевая пальто. - Ведь я же это за шутку принял, за желание утешить старого друга, чуть ли не за сверхгуманный вариант эвтаназии… Ладно, как говорила знаменитая Скарлетт: «Об этом я подумаю завтра…».
        - Доброе утро, Степан Осипович! - поприветствовал командующего уже находившийся на мостике начальник штаба контр-адмирал Молас.
        - Здравствуйте, Михаил Павлович! Что «Баян»?
        - Только что выбрал якоря и пошёл.
        - Молодцы! Передайте Вирену моё удовольствие за быстрый выход.
        А «Баян» тем временем неудержимо разгонялся в сторону звуков канонады, доносившейся из-за Ляотешаня. Из всех его четырёх труб валил густой дым, и единственный броненосный крейсер порт-артурской эскадры всем своим видом показывал, что сейчас он покарает дерзких недомерков, которые посмели хозяйничать вблизи квантунских берегов.
        - Ваше превосходительство, - подошёл командир броненосца Яковлев, - с Тигрового хвоста передали, что ночью видели огни в море.
        - Спасибо, Николай Матвеевич. Учту.
        Ну вот - нарисовалась отмазка на предмет невыхода в море эскадры, когда с «Баяна» передадут о наличии нескольких крейсеров на подступах к Артуру. Хотя можно себе представить удивление подчинённых, когда они узнают, что такой беззаветный храбрец, как Макаров, который, не задумываясь, выходил в бой даже на малюсеньком «Новике» вдруг решил проявить столь неожиданную осторожность.
        - Может, стоит отдать приказ разводить пары и приготовиться к съёмке якорей?
        Ну вот, начинается…
        - А с какой целью, Михаил Павлович? Выход в море назначен на полдень. Какие причины имеются для того, чтобы его ускорить? К тому же, после того, что мы с вами только что услышали, возможно, вообще придётся отложить сегодняшние учения. Эти «огни в море», которые видели с Тигровки, не грибы собирали. Предполагаю, что японцы нынешней ночью набросали мин в ближайших к рейду окрестностях. А рисковать потерять от подрыва ещё один боевой корабль, когда «Цесаревич», «Ретвизан», «Севастополь» и «Паллада» небоеспособны, я не имею права.
        Как и ожидалось, подобное решение командующего флотом здорово ошарашило Моласа, что легко читалось по выражению его лица.
        - Как скажете, Степан Осипович.
        - А вас я пока попрошу приготовить приказ о списании в экипаж капитана второго ранга Бубнова. Не дождаться потерянного миноносца в море и спокойно прийти на рейд… Такие командиры отрядов мне не нужны.
        - Не горячитесь?
        - Ни в коем случае. На его место - капитана второго ранга Елисеева. Далее: с «Ретвизана», «Цесаревича», «Паллады» приготовиться сдать в порт по четыре семидесятипятимиллиметровых орудия, с «Дианы» столько же, с «Аскольда», «Баяна», «Победы» и «Пересвета» - по две. Пригласите ко мне назавтра к одиннадцати часам Кутейникова - обсудим установку этих пушек на миноносцы.
        - Простите, Степан Осипович, - не сразу понял начальник штаба.
        - Наши истребители почти в два раза слабее японских. Необходимо серьёзно усилить их огневую мощь. А водоизмещение аналогичное. Так что наверняка есть возможность заменить кормовую сорокасемимиллиметровую, на более серьёзное орудие и у нас. Сначала, разумеется, проверим насколько это возможно. Думаю, что сперва проверим на «Боевом», «Бдительном» и «Сильном», а потом, если результаты окажутся обнадёживающими, в чём я практически уверен, довооружим и остальных.
        - Ваше превосходительство, - на мостик поднялся капитан второго ранга Кроун, недавно прибывший из Шанхая, где оставил своего интернированного «Манчжура», чтобы заменить командира «Пересвета» Бойсмана. - Проходил мимо радиорубки - радио с «Баяна».
        - Читайте, Николай Александрович.
        - «Страшный» затонул, Принял из воды пять матросов. Атакуют два броненосных и четыре малых крейсера. Возвращаюсь в порт.
        - Добро. Распорядитесь передать: «Бой не принимать, возвращаться на рейд».

* * *
        На свинцово-серой поверхности Жёлтого моря ещё виднелось ещё около полутора десятков голов моряков с потопленного «Страшного», но оставаться здесь было уже совершенно невозможно: «Асама», «Токива» и Третий боевой отряд адмирала Дева, включавший в себя четыре сильнейших бронепалубных крейсера японского флота, приблизился очень серьёзно. А это четырнадцать только восьмидюймовых орудий против двух на «Баяне». Не говоря уже о лавине снарядов калибром в сто пятьдесят два миллиметра, на которые русский крейсер в бортовом залпе мог ответить всего из четырёх аналогичных стволов.
        Последнего (пятого) из матросов утонувшего миноносца умудрились принять на срез, когда вблизи «Баяна» уже один за другим вырастали фонтаны от падающих японских снарядов. Дальше Вирен не мог себе позволить рисковать единственным броненосным крейсером эскадры, и приказал взять курс на Артур.
        - Андрей Андреевич, распорядитесь передать на «Петропавловск», что боя принять не можем и возвращаемся.
        - Есть! Разумное решение, Роберт Николаевич, - лейтенант Попов-2й, недавно сменивший на должности старшего офицера крейсера Римского-Корсакова, откозырял и лично отправился в радиорубку.
        - Виктор Карлович, начинайте отвечать японцам, - хмуро бросил Вирен своему старшему артиллеристу. - Не та ситуация, чтобы снаряды экономить.
        - Ждал только вашего приказа, - козырнул лейтенант Де Ливрон.
        Жахнула пристрелочным выстрелом правая кормовая шестидюймовка. Всплеск от упавшего снаряда вздыбился на удивление близко к борту «Асамы». Загрохотали и остальные орудия борта, и к их рёву присоединила свой голос ютовая башня. Однако попаданий отмечено не было - слишком быстро разрывалась дистанция. Но «Баян» уходил, уже не приходилось опасаться, что японцы навяжут бой на имеющихся и совершенно невыгодных для русского крейсера условиях, а всплески от его снарядов всё-таки несколько мешали японцам вести ответный огонь.
        - Что командующий? - встретил вопросом вернувшегося старшего офицера Вирен.
        - Передаёт: «Бой не принимать, возвращаться на рейд», Роберт Николаевич.
        - Это всё, - удивлённо выгнул брови командир «Баяна». - Макаров не выходит на рейд при появлении рядом с Артуром незначительных сил неприятеля?! Совершенно на него не похоже.
        - Я и сам поражён, - согласился Попов. - Чтобы «дед» в высокую воду не ввел эскадру навстречу незначительным силам японцев… Такого раньше не бывало.
        С мостика крейсера уже достаточно ясно можно было разглядеть выход из порта, но ни одного серьёзного корабля на внешнем рейде пока не появилось.
        - Есть! Выходят! - гаркнул сигнальщик. - Пока «Всадник» с «Гайдамаком».
        Перепутать эти минные крейсера с другими кораблями эскадры было практически невозможно - относительно небольшие, однотрубные, совершенно непохожие своими силуэтами на буксиры или землечерпалки…
        - Больше никого не видно…
        - Господин капитан первого ранга, - на мостике появился младший минный офицер…, - ещё радио от командующего.
        - Слушаю.
        - «На внешний рейд входить только за тралами минных крейсеров».
        - Тогда понятно. Вероятно, на выходе обнаружили мины, и решили не покидать внутренний рейд. Макарова можно понять, - вставил старший офицер. - Ух, ты! Я не ошибся.
        Все и так смотрели в сторону Порт-Артура и прекрасно видели, как между тралящими кораблями встал здоровенный всплеск от взрыва затраленной мины. Звук ещё не успел долететь до «Баяна», но можно было не сомневаться, что он тоже скоро доберётся сюда и шибанёт по барабанным перепонкам.
        - Судя по масштабам, - мрачно процедил Вирен, - это не одиночная мина, это целый «букет». Нам могло бы и хватить… Тем более, что эта банка, наверняка, далеко не единственная. Будем ждать тралящие суда на подступах к Артуру…
        - Дымы больших кораблей с оста! - резануло криком сигнальщика одновременно с докатившимся звуком взрыва.
        Офицеры одновременно развернули бинокли в упомянутом направлении. С востока действительно приближались дымы. Причём без труда можно было разобрать, что принадлежат они крупным кораблям.
        - Явно сам Того пожаловал, Роберт Николаевич, - опустил бинокль Попов. - Успеем ли дождаться «Всадника» с «Гайдамаком»?
        - Не успеем, так пойдём в порт наудачу. Выйти ведь мы из него смогли.
        - Головным - «Микаса», - начал докладывать сигнальщик, - за ним трёхтрубный броненосец, двухтрубный следующий. Дальше пока не вижу.
        - Можно не сомневаться, господа, - хмуро пробурчал командир крейсера. - Брать курс на створ. Иначе размолотят нас макаки за милую душу. Иметь ход десять узлов.
        Недалеко от борта «Гайдамака» опять шибануло фонтаном взрыва. На этот раз значительно более скромно, чем в предыдущий. То есть затралили одиночную мину, а не «букет», как за несколько минут до этого.
        - Да уж, господа, видать японцы этой ночью очень постарались, - Попов-2й не скрывал своего удивления. - Так плотно наставить мин за одну ночь…
        - И это притом, что отряд наших миноносцев выходил этой ночью в море, а на рейде находились дежурные суда, - Вирен не скрывал своего раздражения. - Ведь мы возле русского порта, а японцы действуют столь нахально, как будто это рейд Сасебо или Такесики. Мы осторожничаем, а они наглеют. К тому же, надо заметить, что такой «букет» как тот, что рванул первым, с миноносца не поставишь - явно действовал минный транспорт.
        - Да уж, - согласился старшой. - Обнаглели японцы - совершенно нас не боятся.
        - Будем надеяться, что в ближайшее время они поплатятся за свою дерзость.
        «Баян» уже приблизился к «Гайдамаку» и Вирен прокричал в рупор его командиру кавторангу Колюбакину:
        - Благодарю за чистую воду Владимир Владимирович!
        - Протраленный фарватер отмечен вешками. Счастливо!
        «Пахари моря» продолжили своё занятие, а крейсер вскоре встал на своё место дежурного по рейду.

* * *
        - Что происходит? - на мостик «Петропавловска» поднялся великий князь Кирилл Владимирович. - Сегодня же эскадра должна была выйти в море.
        - Доброе утро, ваше высочество, - Макаров попытался дать понять члену императорской фамилии, что «вежливостью королей» является не только точность, но и просто вежливость. - На внешнем рейде обнаружены мины, и сегодня эскадра в море не выйдет.
        И на одутловатом лице великого князя вполне явственно было выражено, что нынче он находится в состоянии «послевчерашнего», и даже морской ветер на расстоянии полуметра от адмирала не смог помешать тому почувствовать соответствующее амбре…
        - Да? Тогда, с позволения вашего превосходительства, - Кирилл всем своим видом показывал, что никакого «позволения» ему на самом деле не требуется, - я сегодня съеду на берег. У меня есть кое-какие дела в Артуре.
        - Не смею препятствовать, ваше высочество, - Степан, как и реальный Макаров, и не рассчитывал на хоть какой-нибудь прок от пребывания этого алкаша в штабе флота.
        - Буду иметь ввиду, адмирал, - двоюродный брат императора не стеснялся показать кто здесь представитель дома Романовых, а кто «наёмный служащий».
        А адмирал Того, хоть и раздосадованный тем, что русские корабли так и не вышли на внешний рейд, начал бомбардировку крепости. В ответ загрохотали Электрический Утёс и батареи Тигрового Хвоста. Да, количество орудий бивших по японцам было ничтожно мало по сравнению с тем, что находилось на их броненосцах и крейсерах, но, как говорил сам Нахимов: «Пушка на берегу стоит целого корабля в море». Береговые батареи вполне успешно отбивались от японской эскадры, хотя артиллеристы, от самого распоследнего подносчика снарядов, и вплоть до командиров батарей отзывались о моряках в это время исключительно матерно. Только «Баян», бывший дежурным по рейду, отвечал из своих орудий вражеским кораблям.
        На берегу вырастали султаны разрывов и издали казалось, что на батареях не может остаться уже ничего живого, однако артиллерия крепости продолжала достаточно бодро огрызаться и даже добилась кое-каких успехов: были отмечены два взрыва на «Микасе» и один на «Хастусе». Причём на последнем рухнула грот-мачта.
        - Представляю как злобствует сейчас Стессель, - усмехнулся начальник штаба Макарова.
        - Пусть себе, - мрачно ответил командующий. - Нам с ним детей не крестить. А по эскадре распорядитесь передать, Михаил Павлович, что завтра мы выходим в море.
        - Куда?
        - Прогуляемся до Эллиота. Георгий Владимирович!
        - Слушаю, ваше превосходительство! - немедленно отозвался Дукельский.
        - Пригласите ко мне к трём часам Матусевича.
        - Есть!
        - Ступайте!
        Флаг-офицер немедленно слетел с мостика и отправился на катере к миноносцам Первого отряда.
        Степан пытался представить, что же делать дальше. В стратегическом плане. Ну да - «Петропавловск» он пока спас, «Победу» - тоже. А дальше-то что делать? Теперь ведь, при планирующейся активности флота «Хатсусе» и «Ясима» на мины могут и не въехать… Ведь только наличие у русской эскадры всего двух боеспособных броненосцев в покинутой Степаном реальности позволило Того принять решение разделить свой Первый отряд на две бригады для регулярного обстрела Порт-Артура. Теперь может и не посметь.
        А ведь скоро очередная атака брандеров. И что делать после её отражения? Не всовываться из порта, имитируя, что выход закрыт? - Не поймут. Продемонстрировать готовность эскадры к бою? - Японцы запросто могут перенести высадку своего десанта в Бицзыво, дата которой известна, и во времени, и в пространстве - гадай потом…
        - Доброе утро, Степан Осипович! - оторвал адмирала от мыслей о будущем подошедший Верещагин.
        - Здравствуйте, Василий Васильевич, - протянул руку художнику Макаров. - Что-то вы поздновато сегодня поднялись.
        - Да нет, как обычно. Просто увидел, что эскадра в море не идёт, задержался на шканцах и сделал несколько набросков внутреннего рейда.
        Один из самых выдающихся флотоводцев русского флота, и, пожалуй, самый известный художник-баталист России были очень похожи: оба высокие, статные, с роскошными бородами, оба, кстати, георгиевские кавалеры, причём Верещагин получил крест даже раньше Макарова - ещё в 1868 году, когда юным прапорщиком возглавил контратаку своих солдат при обороне Самарканда. Других наград не признавал, но «Георгия» всегда носил с гордостью…
        - Не выходить решили, как я понимаю, из-за мин на внешнем рейде.
        - Именно так. И, как можно убедиться, не зря. Хороши бы мы были, если бы заработали ещё одну минную пробоину.
        - А что дальше планируете?
        - Сегодня тралить внешний рейд, ночью вывести усиленную дежурную группу, чтобы японцы не посмели сунуться сюда опять со своими «сюрпризами», а завтра всё-таки выйдем в море с четырьмя броненосцами и четырьмя крейсерами. Ну и миноносцами Первого отряда.
        - Куда?
        - Василий Васильевич, а вы не японский шпион? - улыбнулся командующий.
        Но округлившиеся глаза Верещагина показали, что шутка «из будущего» адекватно воспринята не была.
        - К Эллиоту, - поспешил Макаров убедить своего доброго знакомого в том, что полностью ему доверяет. - Очень привлекательное место для Того, чтобы устроить там маневренную базу. Пока ещё они вряд ли успели приступить к её оборудованию, но мы постараемся приготовить нашим узкоглазым друзьям парочку-другую сюрпризов.
        - Не буду спрашивать каких, чтобы вы опять не заподозрили во мне японского шпиона, - художник, кажется, оказался способным учеником в плане восприятия чувства юмора двадцать первого века. - Пойду, пожалуй, перекушу, а то сегодня пока ещё и не завтракал практически.
        - Я тоже. Не возражаете, если я приглашу вас на завтрак к себе в салон?
        - С благодарностью принимаю приглашение.
        Завтрак. Общение с начальником «земноводного» отдела штаба полковником Агапеевым на предмет взаимодействия с береговыми батареями и возможности передачи десантных пушек Барановского крепости. Обед. Беседа с начальником Первого отряда миноносцев каперангом Матусевичем. Общение с командиром «Амура» Ивановым. И так далее…
        К концу дня Степан чувствовал себя выжатым как лимон, и с трудом представлял как реальный Макаров мог выдерживать такое адское напряжение на протяжении целого месяца своего нахождения в Порт-Артуре…
        Глава 2
        Придётся соответствовать…
        Когда капитан третьего ранга Николай Степанович Марков назвал своего сына Осипом, он думал о внуке. Имя которому уже тоже было выбрано. За двадцать один год до рождения. Молодой офицер до жути хотел, чтобы в далёком будущем появился адмирал Степан Осипович Марков - почти полный тёзка его кумира.
        Характер у Николая Степановича был тот ещё, да и педагогический дар тоже присутствовал, так что Осип, когда пришло время, без всякого принуждения поступил в военно-морское училище, а родившегося сына назвал Степаном.
        Жизнь морского офицера весьма недлительна на берегу, так что воспитанием Степана занимался, в основном, давно вышедший в отставку, но не утративший бодрости дед. Со всеми вытекающими последствиями.
        Но, конечно, причуда Маркова-старшего здорово осложняла жизнь его внука с самого момента поступления во «Фрунзенку»: уже в приёмной комиссии училища глядя на имя-отчество абитуриента, усмехались и слегка подкалывали. А дальше - хуже: мало того, что с самого первого курса приклеилась кличка «Адмирал», так ещё и при каждой выволочке, которых за пять лет не миновать ни одному нормальному курсанту, Степану тыкали в глаза его инициалами и вспоминали при этом великого русского флотоводца.
        Ничего особо не изменилось и после выхода в офицерское звание - и у лейтенанта, и у капитана первого ранга, и даже у адмирала всегда найдётся начальство, которое не приминёт подъелдыкнуть не угодившего ему по каким-то причинам подчинённого ещё и по поводу сравнения его с известным полным тёзкой.
        Ничего. Хоть и не раз чертыхался Степан по поводу не очень удачной фантазии покойного уже деда, но служил исправно. После горбачёвской «оттепели», когда в стране стали в одностороннем порядке переплавлять боевые корабли на иголки, умудрился остаться в плавсоставе. Правда, пришлось перебраться из Балтийска во Владивосток. Ну что же - Тихий, так Тихий… Там и встретил новый век. А к две тысячи десятому году дослужился и до контр-адмирала.
        И, как это ни смешно, только через «Одноклассников» Степан узнал, что его сосед по парте, Валерка Ковалевский тоже проживает во Владивостоке. Есть ли повод не встретиться?! Встретились. Знатно встретились - печени обоих, если бы имели память, вспоминали бы тот вечер исключительно матерно…
        В принципе, Степан был с алкоголем «на вы»: то есть никакого особого пристрастия к этанолу не испытывал, употреблял, конечно, но весьма умеренно и по случаю. Случались, конечно, «неизбежные для моряка случайности», но крайне, крайне редко.
        А вот с Валеркой разойтись парой рюмок не получалось. И ведь тот тоже был отнюдь не алкаш - кандидат наук, физик… Но была у них со школьных времён тема… В общем «подсадил» в своё время Степан соседа по парте на то же самое, на что его самого подсадил дед - на Русско-Японскую войну на море.
        После первой же встречи состоялся не совсем приятный разговор с женой:
        - Стёпа, я всё понимаю, школьные друзья и всё такое, но видеть тебя в таком состоянии не хочу.
        - Том, ну что ты, в самом деле? Я на бровях что ли пришёл? Ну да, выпили…
        - Ещё не хватало, чтобы на бровях. Я тебя и таким как сейчас никогда не видела, и, повторяю, видеть не хочу…
        В общем, была заключена «конвенция»: Марков подобным образом встречается с другом раз в месяц, но остаётся ночевать у него.
        Сегодня как раз был «конвенционный день». Подготовились к нему одноклассники как следует. Ну, не в плане, чтобы «до поросячьего визга» или «синих соплей» - что такое две поллитры качественного хлебного вина под хорошую закуску для двух здоровых мужиков? А на предмет закуски Ковалевский был асом. Мнение, что холостяки питаются всухомятку, в большинстве случаев - миф. Это как раз некоторые из «женатиков» способны сдохнуть от голода рядом с полным холодильником. Валерка же являлся холостяком «активным», то есть прекрасного пола отнюдь не чурался, а его кулинарный талант был серьёзным козырем при попытке обаять очередную даму.
        На этот раз основным блюдом была паэлья с трепангами, кальмарами и гребешками, да и холодные закуски соответствовали.
        Разговор «за жизнь» неумолимо свернул на постоянную тему их вечного спора, на Русско-Японскую войну на море. Степан придерживался мнения, что к неутешительному для России итогу привела цепь роковых случайностей, а его друг - классической версии о том, что всё и так было предопределено политикой и экономикой того времени.
        - А «Хатсусе» с «Ясимой» не везуха? А то, что «Кассуга» «Иосино» в борт тараном приласкал?..
        - С гибелью Макарова несравнимо. И минус «Петропавловск» до кучи. Да и «Богатырь» на камнях… Вспомни: японцы просто чемпионы по навигационным авариям, но именно за эту войну - ни разу. Только до или после. А когда ещё русский крупный корабль, кроме именно этой войны вылезал на рифы? А тут и «Богатырь», и «Громобой», и «Изумруд»…
        - «Рюрик»-два, - не полез за словом в карман Ковалевский.
        - Да и пёс с ним - это было не критично. - А тот лакишот, когда убило Витгефта, и вывело из строя «Цесаревича»? Сражение было уже почти выиграно…
        И далее в том же ключе.
        - …Ведь не погибни тогда Макаров, - вторая бутылка уже подходила к концу, - всё сложилось бы иначе, Всё!! Всё!!!
        - Ага! И «Хатсусе» с «Ясимой» тоже не подорвались бы.
        - Ну нет, хоть один подорвался бы обязательно - регулярно ползать в ближайших окрестностях Артура по практически одному и тому же маршруту, обстреливать крепость, и не быть за это наказанными - фантастика.
        - Кстати о фантастике: а не хочешь «порулить» за Макарова?
        - Валер, я в эти компьютерные стрелялки не играю.
        - А я про реал. Хочешь стать реальным Макаровым, например, за пару часов до подрыва «Петропавловска»?
        - Ковалевский, у тебя что, в туалете заначка какая-то спрятана? Наравне ведь пили…
        - Прекратите ваши грязные инсинуации! Я серьёзно.
        - Вот сейчас всё брошу, и начну верить!
        - Стёпка, я серьёзно! Ну ты же знаешь, что я не самый фиговый физик. В общем, придумал я одну штуковину, с помощью которой можно сканировать сознание человека, и перекладывать его во времени на кого-то другого.
        - Да? Я что-то пропустил? Ты получил Нобелевку, а я не в курсах?
        - Какая, к едреням, «Нобелевка»? В науке аргументом является только воспроизводимый эксперимент. А «оттуда» ещё никто не возвращался… И не вернётся.
        - Ну, раз мы родились и продолжаем жить, вероятно, что ты ошибаешься.
        - Ничего подобного, просто пойдёт параллельная ветка в истории - нас не заденет.
        - Да ерунда всё это. Не верю.
        - Тогда ничем не рискуешь. Попробуем?
        - Нетушки! Бред, конечно, но вдруг ты не ошибаешься. Мне и здесь хорошо. Нафиг-нафиг в начало двадцатого. Да ещё на войну. Да и вообще - ни телевизора, ни Интернета…
        - Во дурак! Я же объясняю - ты так здесь и останешься. «Туда» отправится только матрица твоего сознания.
        - Да? И как мы узнаем о результатах?
        - Пока никак, - Валерий наполнял очередными порциями водки пару рюмок. - Но в перспективе надеюсь придумать, как отслеживать параллельные исторические ветки. Ну что? За эксперимент?
        - А и хрен с тобой - давай! - Марков уже прилично захмелел, а другу доверял полностью. - Обещаешь, что я в порядке останусь?
        Рюмки звякнули одна о другую, и очередная порция алкоголя заструилась по пищеводам.
        - Нет, блин! Я тебя потом болгаркой на куски разделаю и в лесу закопаю!
        - Ладно, тащи свою похерень. Только сначала руки помой! - Степану вспомнился классический уже сюжет из «Операции „С Новым Годом!“».
        - Не беспокойтесь, у меня всё стерильно! - Ковалевский немедля процитировал фразу из не менее известного фильма того же режиссёра. - А дело не пятиминутное - я тебе шлемчик надену, когда ты баиньки пойдёшь. Лады?
        - Не вопрос. Нас с «баиньки» разделяют всего-то двести граммов.
        Через час, когда Степан укладывался в кровать, Ковалевский принёс нечто напоминающее мотоциклетный шлем.
        - А где провода?
        - Чай в двадцать первом веке живём. Где провода у твоего мобильника? В общем, надевай и спи спокойно, дорогой товарищ. А мне ещё у компа повозиться надо, чтобы ты попал куда надо и когда надо.
        - Шиза какая-то! Мы ведь так и не узнаем, получилось или нет.
        - Не будь таким пессимистом и верь в талант своего друга, - усмехнулся Валерий. - Глядишь, через пару лет ещё посмотрим киношку о том, что ты наворочаешь в прошлом. Спи, давай!
        Несмотря на нестандартность ситуации, уснул Марков довольно быстро, ну а о его пробуждении уже сказано…

* * *
        - И что теперь, Степан Осипович?
        - Теперь, Степан Осипович, придётся как-то соответствовать реальному Степану Осиповичу, - несмотря на тяжёлый день, командующему категорически не хотелось спать.
        Проблемы рисовались одна за другой, и их необходимо решать. А как?
        Это «там» легко рассуждалось о том, как хорошо быть «богатым, но здоровым». Ага! Оставшиеся целыми «Петропавловск» и «Победа» могут сильно поуменьшить наглость Того, и он запросто не решится фланировать своими броненосцами возле крепости столь нахально, как это случилось в реале. Заминировать все привлекательные места очень хочется, но только в наличии имеется весьма ограниченный запас мин заграждения. Пушек не хватает. Снаряды тоже не бесконечные. Писать в Главный Морской Штаб: «Дай! Дай!! Дай!!!», практически бесполезно.
        Отряд Вирениуса возвращается на Балтику, и его уже не развернуть обратно. А ведь сколько головной боли японцам могли доставить действующие в океане броненосец и крейсера! Ведь для поисков такого отряда японскому флоту пришлось бы выделить как минимум новый броненосец, броненосный крейсер и пару бронепалубных. И далеко не факт, что им удалось бы найти Вирениуса. Который, к тому же, со временем, вполне мог «просочиться» во Владивосток. Но что уж теперь мечтать о несбыточном…
        Глава 3
        Чтобы представить себе «пятьдесят оттенков серого», достаточно было посмотреть сейчас на Жёлтое море. И небо над ним.
        Утро выдалось на редкость хмурым. Эскадра, уже привычными темпами выбралась на внешний рейд за одну высокую воду.
        Пошли.
        «Новик», как обычно, убежал вперёд, броненосцы и крейсера без происшествий вышли на «чистую» воду.
        - Передайте моё удовольствие лейтенанту Иванову за работу его тралящего каравана, - благодушно распорядился Макаров.
        - Есть, ваше превосходительство!
        - Константин Фёдорович, - обернулся адмирал к своему флагманскому минёру.
        - Да, Степан Осипович, - немедленно подошёл капитан второго ранга Шульц.
        - Считаю, что мины заграждения на броненосцах и крейсерах совершенно не нужны. По возращении озаботьтесь, пожалуйста, чтобы их сдали в порт со всех кораблей первого ранга. Считаю, что на судах они не только бесполезны, но ещё и создают дополнительную опасность при возможном подрыве на мине или минной же атаке. А применение мы им найдём - того, что находится на борту «Амура» и в порту явно недостаточно для заграждений, которые я планирую.
        - Есть! - флагмин был слегка удивлён, но возражать не стал.
        - Константин Фёдорович, - добавил проблем Шульцу командующий, - если у вас имеются контраргументы - обязательно выскажетесь. Но не сейчас. Подумайте.
        «Петропавловск» рассекал форштевнем волны, «Полтава» следовала в его кильватере, чуть поотстав шли «Пересвет» под флагом контр-адмирала князя Ухтомского и «Победа». Правее держались крейсера: «Баян», «Аскольд» и «Диана». Слева держались миноносцы Первого отряда.
        - Броненосцам: «Поворот все вдруг на восемь румбов влево», - Макаров не стал зря тратить время и уголь, поход и тренировка в маневрировании вполне себе могли быть «два в одном».
        - Все ответили «Ясно вижу»! - гаркнул сигнальщик через двадцать секунд.
        - Исполнять!
        Броненосцы достаточно дружно стали разворачиваться в указанном направлении и, минуты через две уже шли строем фронта. «Пересвет», правда, в начале поворота слишком лихо взял влево и нацелился было на курс «Победы», но Бойсман достаточно быстро сориентировался, и броненосец нормально вписался в общий строй.
        Через двадцать минут снова дружно повернулись и пошли строем кильватера. На этот раз получилось ещё менее гладко. Потребовалось приличное количество времени, чтобы корабли смогли выровняться в линию.
        - Да уж, господа, - мрачно выдохнул Макаров. - Учиться нам ещё и учиться… А ведь в линии всего четыре броненосца.
        - Ваше превосходительство! - взлетел на мостик лейтенант Шереметьев.
        - Что такое?
        - С «Новика передают» что наблюдают на норде множество дымов. Курсом к нам.
        Тааак! Ну и что это значит?
        Того решил вернуться к Артуру?
        Японцы решили высаживать десант у Квантуна раньше?
        Идут очередные брандеры?..
        - Радируйте Шульцу, чтобы приблизился сколько возможно, и выяснил состав вражеского (а Макаров-Марков не сомневался, что отряд именно вражеский) отряда. Эскадре пока курс не менять.
        Особого риска не было - броненосцы артурской эскадры не настолько далеко оторвались от родного порта, а превосходство в эскадренной скорости у Того имелось минимальное - пара узлов.
        А сам «Новик» вообще почти не рисковал - один из самых быстроходных, если не самый быстроходный крейсер в мире вполне мог себе позволить приблизиться к любому противнику на расстояние, с которого его, во-первых, было не поразить, а во-вторых, с этой дистанции можно было выяснить всё. Состав вражеской эскадры, во всяком случае - без проблем.
        Оставалось ждать донесений от нового командира «истребителя истребителей».
        Ну что же, новому командиру «Новика», капитану второго ранга Максимилиану Шульцу, приходилось в первом же выходе в море держать экзамен и доказывать, что он достоин занять место любимца всей эскадры Эссена, которого Макаров назначил командовать «Севастополем».
        - Но аллярм всё-таки по эскадре объявите, заодно и мы с вами, Андрей Константинович пока посетим носовую башню и батарею шестидюймовых пушек. Посмотрим, насколько готовы к бою комендоры.
        - Есть, ваше превосходительство! - немедленно отозвался флагманский артиллерист лейтенант Мякишев.
        Пока спускались с мостика, и шли в носовую башню, с командующего порывом ветра чуть не сорвало фуражку, но Степан успел цапнуть улетающий головной убор за козырёк и потуже натянул его на голову.
        - Здравия желаем вашему превосходительству! - Перед Макаровым вытянулись как командир башни мичман Окунев, так и все матросы, входившие в состав боевого расчёта.
        - Здравствуйте, мичман! Здравствуйте, братцы! Ну что, готовы японцам морду набить?
        - Так точно, ваше превосходительство! - матросы дружно и не сговариваясь, выдохнули ответ практически хором.
        - Поскорее бы только, ваше превосходительство! - продолжил уже сольно дюжий комендор.
        - Дьяченко! - прикрикнул на него командир башни.
        - Оставьте, мичман, - улыбнулся сквозь бороду адмирал. - Вам же и самому в бой не терпится. Покажите-ка мне лучше ваши пушки.
        Степан изначально ставил себе совершенно конкретную цель при посещении башни, поэтому и прихватил с собой флагарта.
        - На скольких болтах держится контр-шток?
        - На шести, ваше превосходительство.
        - Андрей Константинович, какой запас прочности по сравнению с давлением внутри компрессора это даёт?
        - Прошу простить, ваше превосходительство, - ошарашенно посмотрел на адмирала Мякишев, - я не выяснял. Думаю, что около двадцати процентов запаса прочности мы имеем.
        - «Около» меня не устраивает. А если один из болтов отдастся?
        - Ну… - замялся артиллерист.
        - Контр-шток может вырвать, не так ли?
        - Маловероятно, ваше превосходительство.
        - А мы обязаны учесть и самую малую вероятность. Могу, кстати, описать последствия: контра-шток вырвало, жидкость из компрессора вытекла, орудие, уже ничем не сдерживаемое при откате ударило в связное кольцо, лопнула параллель рамы… Ну и ещё россыпь всевозможных больших и малых неприятностей. В результате пушка не просто вышла из строя в бою, но и вообще невосстановима в условиях Артура, не так ли?
        - Вы сгущаете краски, ваше превосходительство.
        Степан знал, что ничего он не сгущает - именно по такому сценарию и вышла из строя двенадцатидюймовка «Севастополя» в реальной истории.
        - Может и так. Но подстраховаться необходимо. Распорядитесь, чтобы артиллерийские офицеры на всех судах, во-первых, проверили затяжку всех болтов, а во-вторых, озаботились более надёжным креплением. Думаю, стоит увеличить их количество до двенадцати.
        - Ваше превосходительство! - в башню зашёл ещё один флаг-офицер, лейтенант Азарьев. - Сообщение с «Новика».
        - Читайте!
        - Вижу три броненосца, за ними ещё большие корабли. Меня преследуют четыре бронепалубных крейсера противника. Возвращаюсь к эскадре.
        - Ясно. Идёмте на мостик, господа.
        Значит Того всё-таки не ушёл к месту базирования на севере Кореи. Значит, планирует ещё что-то возле Артура в ближайшее время. Что? Очередную попытку закупорить выход брандерами? Ещё раз обстрелять город и порт? Прикрывает высадку десанта?
        Последнее с негодованием можно было отмести - даже после гибели «Петропавловска» и выхода из строя «Победы» японцы далеко не сразу посмели высаживаться в Бицзыво.
        По этой же причине, маловероятно, что противник станет столь опрометчиво пережигать уголь и расходовать ресурс механизмов, чтобы лишний раз пострелять по Артуру…
        Почти наверняка идут брандеры…
        - Что «Новик»? - немедленно по прибытии на мостик обратился адмирал к командиру броненосца.
        - Идёт к нам, ваше превосходительство, неприятель у него в сорока кабельтовых за кормой. Удерживает это расстояние.
        - Сколько от него до нас?
        - Трудно сказать. Миль пятнадцать - двадцать.
        - Поднять сигнал: «Баяну» и «Аскольду» идти на помощь. «Диане»: «Оставаться при эскадре». Эскадре: «Приготовиться взять курс на Артур в строе фронта», - чеканил распоряжения командующий флотом вглядываясь в горизонт.
        Рейценштейн, командующий крейсерским отрядом, отреагировал практически немедленно: Названные командующим корабли густо задымив, стали быстро набирать ход и устремились на помощь «Новику».
        - Сколько до Артура, Александр Александрович? - обратился Макаров к своему флагманскому штурману.
        - Около сорока пяти миль, - немедленно отозвался подполковник Коробицын.
        - То есть, практически ничем не рискуем - четыре часа хода. А пока Того или кто там у него командует отрядом достанет нас до дистанции действительного огня… Нет, вообще ничем не рискуем. А вот он - серьёзно, если, конечно, осмелится нас решительно преследовать.
        Через некоторое время от горизонта донеслись звуки канонады - большие крейсера порт-артурской эскадры открыли огонь по японцам. Те, разумеется, ответили.
        - Ваше превосходительство, Рейценштейн передал, что преследуют «собачки».
        «Собачками» артурские моряки называли Третий боевой отряд вице-адмирала Дева - «Такасаго», «Кассаги», «Читосе» и «Иосино». Это были лучшие бронепалубные крейсера японского флота, самые быстроходные и весьма серьёзно вооружённые - первые три несли по два только восьмидюймовых орудия. У русских подобным мог похвастаться только броненосный «Баян», который почти в два раза превосходил каждого из своих японских визави по водоизмещению.
        Но за всё приходится платить: тип «Такасаго» при весьма приличной скорости и мощном вооружении отличался отвратительной мореходностью и недостаточной прочностью корпуса. Да и пушки среднего калибра стояли на них столь тесно, что одним попаданием можно вывести из строя сразу несколько стволов. И бой с тройкой «Баян», «Аскольд», «Новик» мог закончиться весьма плачевно для крейсеров страны Ямато. Понятно, что подходящие броненосцы вице-адмирала Насиба не дадут русским достаточно времени, чтобы затоптать в пучину хотя бы один из японских крейсеров, но на таком расстоянии от ремонтной базы каждая пробоина может стать фатальной.

* * *
        Шустрый «Новик» в сложившейся ситуации мог легко и непринуждённо уйти от преследовавших его крейсеров, но брат флагманского минного офицера, командир крейсера кавторанг Максимилиан фон Шульц справедливо решил, что не будет особого риска, если увлечь преследователей подальше от их главных сил. Тем более, что было видно как с зюйда подходят, и весьма быстро подходят «большие братья» - «Баян» и «Аскольд».
        За кормой стали подниматься всплески от падений восьмидюймовых снарядов, но попасть на имевшемся расстоянии в столь скоростную, относительно небольшую и постоянно меняющую курс цель как «Новик» шансы имелись минимальные.
        А вот крейсера Рейценштейна, как только сблизились на расстояние ведения действительного огня, немедленно обозначили, кто здесь и сейчас является «хозяином пространства»: «обрезав корму» «Новику» они взяли надвигающиеся крейсера Дева в анфиладный огонь. Всей артиллерией своих правых бортов.
        Дева прекрасно понял, чем чревато для его отряда продолжение погони. На фок-мачту «Такасаго» взлетели сигнальные флаги, и японцы стали поворачивать, ложась на параллельный курс. А вот это уже грозило неприятностями русским: пусть и «Баян», и «Аскольд» каждый были значительно сильнее любого из кораблей противника, но вдвоём против четверых… Шесть только восьмидюймовых орудий в бортовом залпе Третьего боевого отряда, это серьёзно. Не говоря уже о более чем полутора десятках скорострелок калибром в сто двадцать миллиметров и трёх шестидюймовках.
        К этому моменту русские крейсера успели добиться трёх попаданий: на «Такасаго» разворотило взрывом вентилятор, а у «Кассаги» дважды рвануло в середине борта. Но теперь Рейценштейну приходилось «уносить ноги», чтобы не получить какое-нибудь серьёзное повреждение, которое, ввиду приближающихся японских броненосцев могло стать фатальным. А попадания уже начались - разгорелся небольшой пожар на шканцах «Аскольда» и два снаряда разорвались на броневом поясе «Баяна». Броня выдержала, и никаких сколько-нибудь серьёзных проблем на крейсере не возникло.
        - Однако, пора отворачивать, Роберт Николаевич, - обеспокоено произнёс Рейценштейн, - Сейчас эти макаки пристреляются, и у нас могут возникнуть серьёзные проблемы.
        - Полностью согласен, ваше превосходительство, - кивнул Вирен. - Считаю разумным не поворачивать «вдруг» с «Аскольдом», а склониться на три румба влево.
        - Одобряю! Командуйте!
        - Ух, ты! - старший артиллерист «Баяна», лейтенант Деливрон не постеснялся прервать диалог своего командира с адмиралом. - Смотрите: второй японец!
        Действительно, на «Кассаги» за несколько секунд, обозначилось аж четыре взрыва: рвануло на баке, на первой трубе, посередине борта и в палубной батарее.
        - Вот это чешет «Аскольд», - восхищённо выдохнул Рейценштейн, - Грамматчиков вошёл в азарт. Может, погодим отворачивать, а?
        - Вам решать, ваше превосходительство, - мрачно процедил сквозь зубы командир крейсера. - Но я не стал бы обольщаться результатами удачного залпа, такой же может случиться и у японцев.
        - Разумно. Я, пожалуй, действительно увлёкся. Командуйте к повороту!
        Русские крейсера отвернули, Дева активно преследовать тоже не стал, и просто «сел на хвост» чтобы продолжать разведку для адмирала Насибы.

* * *
        - С «Баяна» передают: «Три броненосца, два броненосных крейсера, четыре малых - „собачки“, ваше превосходительство», - доложил Шульц. - Ход броненосцев около двенадцати узлов.
        - Расстояние?
        - До нашего крейсерского отряда около пяти миль, от Рейценштейна до нас ещё три.
        - Александр Александрович, повернулся адмирал к флагманскому штурману, - а до Артура сколько?
        - Около шестидесяти миль, - немедленно отозвался подполковник Коробицын.
        В голове Степана немедленно защёлкал «калькулятор»: «До базы около пяти часов хода…. Японцы „добирают“ нас… На сколько?.. Пусть на три-четыре узла… Со стороны моря или берега? Плюс время на разворот… Чтобы нагнали в десяти-пятнадцати милях от Артура… Или лучше в двадцати?..»
        - Поднять сигнал: «Повернуть последовательно на шестнадцать румбов. Иметь ход одиннадцать узлов».
        Флаги взлетели на фок-мачту «Петропавловска». Броненосцы стали послушно разворачиваться на обратный курс.
        - Передать на «Новик»: «Идти впереди эскадры на расстоянии пяти миль».
        Трёхтрубный красавец, только что догнавший эскадру, немедленно добавил хода и пошёл разглядывать, что делается по курсу…
        Через семь минут, когда главные силы Тихоокеанской эскадры уже развернули свои тараны на юг, броненосцы нагнали и «Баян» с «Аскольдом», а с концевой «Победы» стала поступать информация о приближающихся японцах. О том, что их корабли линии увеличили скорость и явно догоняют артурцев. Удалось уже разглядеть, что на броненосных крейсерах по две трубы с мачтой между ними…
        - Понятно, - для Маркова это не было новостью, но озвучить новую информацию для подчинённых он не преминул, - «Ниссин» и «Кассуга» не только прибыли в Японию, но и введены в строй. Какова скорость японцев и направление движения?
        Ответ последовал через несколько минут: «Скорость - четырнадцать-пятнадцать узлов, на траверз „Победы“ выйдут приблизительно в сорока кабельтовых с оста».
        - Степан Осипович, - обеспокоено обратился к командующему Молас, - не прибавить ли хода хотя бы до тринадцати узлов?
        - Иметь одиннадцать, - хладнокровно отозвался Макаров.
        С «Новика» передали, что впереди горизонт чист.
        С мостиков русских броненосцев, и не только с мостиков, моряки напряжённо наблюдали за приближающимся противником. Теперь уже стало совершенно очевидно, что настигали артурскую эскадру «Хатсусе», «Сикисима», корабль типа «Ясима» и два «гарибальдийца» - «Ниссин» и «Кассуга».
        Первый пристрелочный выстрел с японского отряда вздыбил воду далеко от борта концевого русского броненосца, второй снаряд лёг уже поближе…
        - Поднять сигнал: «Поворот последовательно пять румбов влево. Иметь ход четырнадцать узлов», - спокойно произнёс командующий флотом.
        Через пару минут бронированная колонна русских направилась наперерез курса адмирала Насибы. Макаров явно угрожал сделать японцам «кроссинг Т», если те не одумаются, и продолжат погоню. На вражеском флагмане не сразу поняли, что скорость порт-артурцев достаточно серьёзно возросла, и «Петропавловск» вместе с ведомыми им кораблями опасно приближается. Чтобы не подставиться под сосредоточенный огонь с русских броненосцев, приходилось отвернуть мористее.
        - Начинайте пристрелку!
        Левая носовая башня «Петропавловска» грохнула выстрелом. Недолёт. Но совсем небольшой. Ещё раз громыхнуло - всплеск встал уже совсем рядом с бортом поворачивающего «Сикисимы». Можно было считать накрытием. Дистанция нащупана. На мачты русского флагмана взлетели сигнальные флаги, и, с минимальной паузой после этого зарычали левым бортом все четыре броненосца и пристроившейся к ним в кильватер «Баян». Но если второй мателот японской линии прошёл точку поворота без повреждений, то следовавшему за ним «Ясиме» русские комендоры подарили несколько попаданий - стал заметен разгорающийся пожар в районе кормовой рубки. А «Кассуга» входил просто в лес из водяных столбов, за что и поплатился значительно серьёзнее: около десятка русских снарядов угодили в одно из лучших созданий фирмы Ансальдо, из них два двенадцатидюймовых и один - десяти. Разворотило носовую трубу, выбросило чёрным дымом из середины борта, стал разгораться нешуточный пожар в кают-компании, замолчали обе палубные шестидюймовки правого борта…
        Капитан первого ранга Такеноути, видя, что творится на систершипе «Ниссина», благоразумно отвернул из кильватера. Но и его крейсер успел схлопотать в разлуку десятидюймовый гостинец в кормовой каземат шестидюймового орудия.
        Двести двадцать пять килограммов смерти вломились в каземат, разбрасывая вокруг как обломки конструкций, так и обрывки ещё недавно живой плоти. Потом три килограмма пироксилина, мгновенно превратившись в горячий газ, разнесли изделие Путиловского завода на осколки, которые с визгом разлетелись в стороны уничтожая на своём пути всё живое и неживое, а если учесть, что почти каждый из них сделал несколько рикошетов… Из расчёта правого кормового шестидюймового орудия «Ниссина» не выжил никто.

* * *
        Степан из боевой рубки «Петропавловска» с удовольствием пронаблюдал, как отворачивают с курса оба броненосных крейсера японцев. И не просто отворачивают - горят.
        - А ведь получилось, ваше превосходительство! - Яковлев не сдерживал своих эмоций. - Устроили нашим узкоглазым друзьям «горячий коридор»!! Возможно, есть смысл теперь атаковать броненосцы?
        - Поумерьте свой азарт, Николай Матвеевич, - спокойно ответил командующий командиру «Петропавловска». - Не стоит лишний раз играть в орлянку с Фортуной. Идём в Артур. Прикажите поднять сигнал «Поворот на пять румбов вправо все вдруг. Отходить к Порт-Артуру строем пеленга.». И пусть с кораблей доложат о повреждениях и потерях.
        Все, кто находился в рубке, с различной степенью удивления посмотрели на Макарова - этот всем известный своей лихостью и приверженностью к риску адмирал приказал отступать, добившись успеха в завязке сражения…
        Но возражать никто не стал. На разворачивающийся «домой» «Петропавловск» поступили доклады с остальных броненосцев. Достаточно утешительные доклады: убитыми и ранеными на эскадре потеряно двадцать три человека, самое серьёзное повреждение - развороченная средняя труба «Пересвета», но эскадренный ход он поддерживать способен.
        Японцы преследование прекратили - контр-адмирал Насиба понял, что пока он будет ждать присоединения «Кассуги» и «Ниссина», русские успеют уйти так далеко, что нагонит он их не ранее, чем те войдут в зону действия береговых батарей Порт-Артура. А преследовать только тремя броненосцами весьма чревато, к тому же кормовой огонь «полтав» по мощности слегка превосходил носовой любого японского броненосца. Да и главная задача сегодня для отряда Насибы была совершенно другой - обеспечить переход до Порт-Артура двенадцати брандерам, которые вёл к русскому порту капитан второго ранга Хаяси. Почти весь Соединённый флот был привлечён для обеспечения данной операции, всё остальное на данный момент являлось вторичным. Добровольцы со всех трёх эскадр вели сейчас на юг гружёные камнями и горючим пароходы, чтобы затопить их в проходе с внутреннего рейда и наглухо запечатать в порту основные силы русских.
        Конечно, было бы весьма соблазнительно заманить преследованием Макарова подальше на север, где Того непосредственно конвоировал брандеры силами ещё трёх броненосцев и двух броненосных крейсеров, но командующий Тихоокеанским флотом рисковать не стал. Что, вообще-то, на него не похоже…
        - Может, стоило их атаковать, Степан Осипович? - осторожно поинтересовался у адмирала Молас.
        - Ни в коем случае, - мрачно бросил Макаров. - Имеющимися силами решительные результаты недостижимы. А вот заработать серьёзные повреждения от их ответного огня мы очень даже могли. Да они тут, я думаю, не случайно. Подозреваю, что готовится очередная атака брандерами на проход.
        Степан, конечно, не подозревал, а знал, что если не сегодня, то завтра японцы попытаются ещё раз затопить свои пароходы в устье выхода с внутреннего рейда.
        - Поэтому попрошу вас заранее телеграфировать Лощинскому, чтобы приготовился к этой ночи, и заранее вывел все канонерские лодки и весь отряд Елисеева на внешний рейд. Оповестить о готовящейся атаке и береговые батареи. Сегодня ночью спать вряд ли придётся…
        Глава 4
        Пароход «Микава-мару» под командованием лейтенанта Соса входил в состав первого эшелона брандеров, которые японцы направили на закупорку выхода из Порт-Артура. А пришлось стать «Первым эшелоном». В одиночку.
        Потеряв в сумерках товарищей по выполнению боевой задачи (суда шли поодиночке), Соса вывел свой корабль к цели, ориентируясь на прожектора Золотой горы. Уменьшив ход, он ожидал подхода других судов. Тщетно. Около двух часов у входа в порт послышалась стрельба, а, значит, время пришло!
        Но, при подходе к цели выяснилось, что это вели бой миноносцы, а к цели «Микава-мару» вышел первым. С миноносцев передали: «Вы идёте первым. Идите смело вперёд».
        Пошли. Но прожектора крепости уже вонзили свои бивни в борт относительно небольшого пароходика, и теперь он являлся относительно несложной целью для береговых батарей. Добавили «огоньку» и заранее выведенные на внешний рейд канлодки «Гремящий» и «Бобр». В общем, по беззащитному теперь судну лейтенанта Соса прошёлся такой огненный шквал, что курс у него был теперь только один - вниз. Причём совсем не в том месте, где он собирался на этот курс лечь.
        Горящий пароход уже опрокидывался, когда ещё, ко всему вдобавок, наполз своим корпусом на русскую мину. Спасённых не было.
        А события стали развиваться столь стремительно, что сказать: «понеслись» - ничего не сказать.
        Вновь подходящие брандеры «Сакура-мару», «Тотоми-мару» и «Сибата-мару», увидев пожар на тонущем корабле Соса, взяли курс на него, справедливо полагая, что и им топиться нужно в ближайших окрестностях.
        Мало того, что «полагали они несправедливо», так ещё и свет пожара гибнущего судна слегка подсветил их борта, прожекторы с берега и с моря осветили новые цели, а русские «соколы», уже отбившие первую атаку Четырнадцатого отряда миноносцев японского флота, хищно устремились к рвущимся в устье выхода с рейда пароходам.
        «Смелый», «Сердитый», «Скорый» и «Расторопный» без особого труда расшвыряли пытавшиеся встать на их пути японские «циклоны», и пошли к обозначившимся в ночи новым брандерам.
        Никакой интриги у дальнейшего боя уже не было - русские контрминоносцы артиллерией и минами уничтожали брандеры там, где находили, благо, что при каждом новом горящем судне искать следующие было всё легче. Немногочисленные малокалиберные «мухобойки» установленные на японских судах серьёзного сопротивления оказать не могли. Один за другим гремели взрывы, и пришедшие лечь на дно в фарватере выхода из порта, опускались на это самое дно далеко в стороне от фарватера. Атака по закупорке выхода была отбита, двенадцать пароходов японского флота не выполнили свою задачу. Но это только полдела - Макаров заранее проинструктировал командиров своих истребителей, что командование противника не должно узнать о результатах.
        Поэтому, когда отряд капитана второго ранга Секи пропустил через себя значительно более сильные эсминцы типа «Сокол», расслабляться было рано, а уж тем более разворачиваться для поддержки брандеров - следом шла ещё четвёрка артурских истребителей, ещё более мощных, чем прошедшие только что «соколы»: «Бдительный», «Беспощадный», «Грозовой» и «Властный». В первую очередь они отработали по уже горевшему «Манадзуру», который, в результате, стал заваливаться на борт и достаточно быстро затонул. Остальные под обстрелом предпочли поскорее отбежать в море и затеряться в темноте.
        Русские же продолжили избиение беззащитных судов противника, а после занялись снятием экипажей с тех из них, которые погрузились на мелководье и их корпуса не скрылись под волнами. Так же были захвачены три шлюпки со спасающимися японцами и несколько человек приняли из воды.
        Некому стало сообщить адмиралу Того об успехе или провале заградительной операции.

* * *
        Даже без воды организм может обходиться дольше, чем без сна. Поэтому Степан не спавший уже вторые сутки, как только получил доклад об отбитии атаки, решил отправиться на боковую и урвать хотя бы два-три часика пребывания в царстве Гипноса, чтобы не уснуть следующим днём прямо на мостике.
        Остаток ночи прошёл на удивление спокойно, а с утра поступила новая информация: ещё вчера на рейде были обнаружены шестнадцать плавающих деревянных ящиков с какими-то лекальными вырезами и густо смазанным салом дном. А сегодня доложили, что в эти самые вырезы идеально ложатся фрагменты вытраленной японской мины.
        Макаров-Марков немедленно, вместе с Васильевым и Шульцем отбыл на катере к «Стройному». Дошли за четверть часа, и адмирал с мичманской лёгкостью взлетел на борт миноносца. Когда отгремело матросское «Ура!», адмирал попросил командира корабля кавторанга Иванова четвёртого показать сегодняшний трофей.
        - Что скажете, Константин Фёдорович? - обратился командующий к своему флагманскому минёру.
        - Думаю, ваше превосходительство, что сомнений быть не может, - без колебаний ответил Шульц. - Несомненно, это предназначено для постановки мин с миноносцев.
        - Я тоже так думаю, - хитро улыбнулся в бороду Макаров. - Жаль, что не представляется возможным поблагодарить наших узкоглазых друзей за идею. Теперь у нас тоже появятся малые и быстроходные заградители - наши миноносники не глупее чем у них.
        - Полагаю, что мысль весьма разумная, ваше превосходительство.
        - Так озаботьтесь, пожалуйста, подготовкой к этому для начала четырёх-пяти истребителей второго отряда… Кстати! Не находите, что такие ящики - совершенно излишняя роскошь? Не достаточно ли будет простых деревянных салазок?
        - На первый взгляд - более чем достаточно, ваше превосходительство. Но нужно для начала провести пробные постановки, а, если эксперимент окажется успешным, то необходимо будет наладить производство в достаточно серьёзных масштабах…
        - Неужели вы думаете, что я этого не понимаю. Конечно, работать придётся очень и очень много, но победа сама нам в руки не упадёт, на то мы и поставлены здесь Государем и Отечеством, чтобы прикладывать все силы к одолению врагов России.
        - Есть, ваше превосходительство!
        - Это, кстати, только на первое время - деревянные салазки будут хоть и частично, но демаскировать место постановки, да и подадут идею японцам так же упростить свои громоздкие и достаточно сложные в изготовлении ящики. Так что стоит озаботиться сразу, чтобы наши «саночки» имели отрицательную плавучесть и тонули вслед за миной. А в ближайшее время предлагаю просто наладить установку роликов непосредственно на якоря мин. Это, конечно, несколько посложнее салазок, но не думаю, что трудности принципиальные. Я ошибаюсь?
        - Не думаю, ваше превосходительство, - флагмин с удивлением посмотрел на адмирала. - Идея лежала практически на поверхности, очень хорошая идея. Странно, что до неё до сих пор никто не додумался. Проложить на палубах миноносцев в корме направляющие из хоть даже деревянных брусьев…
        - Войны не было, - усмехнулся командующий флотом. - А она, голубушка, многих заставит задуматься… Идёмте уже на катер, дальнейшее обговорим на обратном пути.
        Катер с «Петропавловска» медленно проходил мимо стоящих на внутреннем рейде могучих броненосцев и залихватских крейсеров. Степан в очередной раз залюбовался совершенством их форм, и, как ни странно, поймал себя на мысли, что самыми красивыми являются как раз те, которые в боевом отношении представляют наименьшую ценность. На «конкурсе красоты» явно лидировала «Диана» - весьма малоудачный корабль своего класса, неважно управляемый, имеющий недостаточный ход, несбалансированно вооружённый… Но выглядела «богиня охоты» великолепно…
        - Так вот, Константин Фёдорович, - вернулся Макаров к теме разговора, - это не последняя задача, которую я намерен перед вами поставить.
        - Слушаю!
        - Минная война в этой войне, извините за каламбур, будет иметь первостепеннейшее значение. У нас остался только один минный транспорт, но силуэт «Амура» слишком характерный и запоминающийся. А в Артуре полно японских шпионов, и каждый его выход станет известен японцам. И они, несомненно, учтут это. Поэтому приказываю подготовить к минным постановкам какое-нибудь совершенно неброское судно. Например, буксир артиллерийского ведомства «Богатырь». И всё необходимо сделать в ближайшее время: Пробная постановка мин с миноносцев не позже, чем через три дня, подготовка буксира-заградителя через неделю.
        Лицо Шульца выражало что угодно, но только не энтузиазм.
        - Ваше превосходительство, - достаточно мрачно произнёс капитан второго ранга, - даю вам слово, что приложу все возможные и невозможные усилия для выполнения вашего приказа, но боюсь, что в такие сроки это сделать невозможно.
        - Не торопитесь сдаваться, Константин Фёдорович! - рассмеялся адмирал. - Вы читали «Три мушкетёра»?
        - Разумеется, - опешил флагмин. - А к чему вы это?
        - Я попрошу адмирала Моласа составить приказ аналогичный той записке, которую кардинал Ришелье вручил злодейке миледи. Никто на эскадре не посмеет отказать вам в чём-либо. Берите себе в помощь хоть с десяток минных офицеров и инженеров с любого корабля первого ранга, но, уговор, не более одного с каждого судна. Все необходимые материалы и рабочие будут вам предоставлены вне всякой очереди. Я вас успокоил?
        - Премного благодарен, ваше превосходительство! - лицо Шульца просветлело.
        - Далее, мне сегодня докладывали, что катера, занимавшиеся тралением рейда, уничтожили три мины. Взрывом одной из них экипажи осыпало осколками, - обернулся адмирал к своему старшему флаг-офицеру.
        - Так точно, ваше превосходительство, - не замедлил отреагировать Васильев. - Уже не в первый раз. Траление рейда катерами наиболее удобно, осадка их минимальна, расход угля очень незначительный, но вот экипажи подвергаются весьма серьёзной опасности. Сегодня ранило троих.
        - Подготовьте приказ: «Траление катерами продолжать. За каждую мину нижним чинам экипажа катера выдавать по двадцать пять рублей».
        - Каждому? - ошалели оба кавторанга.
        - Ну что вы, - улыбнулся Макаров, - на всех, разумеется.
        Даже если поделить на весь экипаж катера - премия получалась весьма чувствительная, ведь месячное жалование матроса первой статьи составляло один рубль сорок пять копеек, а матроса второй статьи - чуть больше рубля. И это на Тихом океане - на Балтике и Чёрном море нижние чины получали ещё меньше.
        - Так что не будем экономить в таком наиважнейшем деле, - продолжил адмирал, - нужно, чтобы тралящие суда выполняли свою задачу со всей тщательностью и эффективностью. Ремонт броненосца или крейсера после подрыва обойдётся в полмиллиона, а то и больше, а гибель - миллионов в тринадцать. И это только цена «железа». А ещё погибнут моряки. Не говоря уже о том, что сейчас, во время войны, цена каждого корабля для России реально выше его номинальной стоимости раза в два-три, ибо каждый из них может повлиять, в конце концов, на итоги всей войны.
        - У меня и нет никаких возражений, ваше превосходительство. Прекрасно понимаю, что в этом вопросе экономить на булавках не стоит.
        - Вот и хорошо. А сейчас, думаю, стоит отправиться на батарею Золотой горы - Того наверняка скоро заявится проверить, насколько успешно прошла заградительная операция нынешней ночью. Да! Попрошу вызвать туда же командира «Амура» капитана Иванова.

* * *
        Командир батареи одиннадцатидюймовых мортир Золотой горы капитан Зейц, слегка робея, но бодро отрапортовал командующему флотом, выстроенные во фронт артиллеристы ответили громовым «Ура!» на адмиральское «Здорово братцы!». После чего Макаров попросил капитана проводить его к дальномеру.
        Золотая гора была очень удобным, пожалуй, самым удобным пунктом наблюдения за подходами к Артуру с моря. Отсюда прекрасно просматривались как внутренний и внешний рейды, так и собственно море до самого горизонта. Именно здесь находился и один из пунктов управления эскадрой и самая мощная из станций беспроволочного телеграфа.
        - Идут, ваше превосходительство! - Васильев вытянул руку в сторону дыма показавшегося на горизонте.
        - Вижу, следовало этого ожидать. Того не преминёт проверить успешность ночной атаки. Передайте на «Новик», чтобы сбегал в море, и постарался рассмотреть поконкретнее, кто к нам пожаловал.
        - Ваше превосходительство… - слегка дотронулся до плеча адмирала лейтенант Азарьев.
        Не успел Макаров обернуться, как из-за спины, словно эхом отозвалось:
        - Ваше превосходительство, капитан второго ранга Иванов прибыл по вашему приказанию!
        - Здравствуйте, Фёдор Николаевич, - откозыряв, командующий флотом протянул руку командиру «Амура». - Рад вас видеть. Вы крайне вовремя. Пройдёмте к дальномеру.
        Выглядел Иванов, честно говоря, грозно. Макаров даже слегка поёжился и мысленно посочувствовал экипажу единственного минного транспорта эскадры. Нет-нет, Степан прекрасно знал, что перед ним очень грамотный и честный офицер, который очень доброжелателен и заботлив в общении со своими подчинёнными. А они тоже в своём командире души не чают, но сама природа наградила будущего (бывшего?) героя порт-артурской обороны такой внешностью, что невольно хотелось по быстрому осмотреть свой мундир, поскорее застегнуть всё, что не застёгнуто и вытянуться по стойке «наисмирнейше». То ли короткие ноздри, то ли пронзительный взгляд, то ли приподнятый подбородок… Это не описать конкретно - но перед командующим стоял человек самой Природой созданный для того, чтобы командовать.
        - Головным «Микаса», - раздался крик сигнальщика с наблюдательной вышки, - за ним два двухтрубных броненосца, два трёхтрубных… Дальше пока не разгляжу.
        - Понятно, - хмыкнул Макаров-Марков. - Подождём немного. Так вот, Фёдор Николаевич, сейчас мы с вами пронаблюдаем где и как пройдёт Того. Его курс нанесут на карту. А в ближайшие несколько дней я приказываю вам либо лично наблюдать и фиксировать маршруты японцев отсюда, либо поручить это какому-нибудь грамотному офицеру. Понимаете, к чему я веду?
        - Так точно, ваше превосходительство! - просиял Иванов. - Я уже сам собирался писать вам рапорт с просьбой о разрешении заняться именно этим. Хлопнем Того из-под воды!
        - Не надо ни торопиться, ни афишировать свои мысли. Пока ваша задача только собирать и систематизировать информацию.
        - Понимаю. Слушаюсь!
        От горизонта уже донеслись раскаты орудийных залпов - японцы поспешили отогнать нахальный русский крейсер, который посмел приблизиться на столь рискованную дистанцию.
        «Новик» послушно отвернул - благо, что на его мостике успели рассмотреть всё, что было необходимо, а ввязываться в бой маленькому крейсеру с эскадрой броненосцев было бы сверхглупо.
        - Шульц передаёт: «Шесть броненосцев, два броненосных крейсера, вероятно „Асама“ и „Якумо“, „собачки“».
        - Понятно, - кивнул Макаров. - Значит Камимура, скорее всего, отправился к Владивостоку. Распорядитесь оповестить Иессена об этом.
        - Ваше превосходительство, - лейтенант Азарьев отвлёк командующего от мыслей о море. - Кажется, сам генерал Белый изволят прибыть.
        По дороге на Золотую гору действительно неслась какая-то коляска, запряжённая парой лошадей. Как лейтенант умудрился разглядеть в ней генерала, оставалось непонятным, но он не ошибся.
        Двуколка, запряжённая парой серых в яблоках жеребцов через десять минут прибыла на батарею, а в ней, кроме командующего артиллерией Квантунского укрепрайона приехал и начальник сухопутного отдела штаба Макарова полковник Агапеев.
        - Здравствуйте, Степан Осипович! - Белый легко спрыгнул с двуколки и протянул руку Макарову. - Рад вас приветствовать в своей епархии.
        - Доброе утро, Василий Фёдорович! - превосходительства пожали друг другу руки. - А Александр Петрович?..
        - Ещё раз приносит благодарность Василию Фёдоровичу, за то, что не отказал в любезности, и прихватил с собой по пути, - Агапеев обозначил поклон генералу.
        - Не стоит благодарности, - улыбнулся Белый. - Тем более, что по дороге мы успели обсудить немало весьма важных вопросов. Предварительно, конечно.
        - Дайте угадаю! - весело посмотрел на артиллериста командующий флотом. - Беседовали о том, сколько и каких пушек и снарядов эскадра способна передать крепости?
        - Ну… - слегка смутился генерал. - В общих чертах…
        - Давайте без экивоков, уважаемый Василий Фёдорович. Дело у нас общее, я прекрасно понимаю, что вы думаете об обороне Артура. И флот сделает всё что может, чтобы вам помочь. Для меня не сюрприз, что вы попросите орудий и снарядов, но и нам нужно сражаться с японцами в море. Поэтому: вы получите все десантные пушки Барановского с полными боекомплектами и расчётами. Девятифунтовые с «Джигита» и «Разбойника» и «Забияки» с боекомплектами и расчётами. Два стодвадцатимиллиметровых орудия с «Ангары», опять же с расчётами, две погонных шестидюймовых пушки с «Пересвета» и «Победы». Плюс я могу вам выделить около двух десятков мелких орудий калибром в сорок семь-тридцать семь миллиметров. В качестве противоштурмовых. И не просите у меня больше!
        - Я и не рассчитывал на подобную щедрость, Степан Осипович, - немедленно расцвёл Белый. - Для начала этого более чем достаточно…
        - А это не «для начала», - отрезал Макаров, - это всё, что эскадра может вам выделить до конца войны. Если, конечно, какой-нибудь корабль, не дай Бог, не получит такие повреждения, которые выведут его из строя на значительное время.
        - Прекрасно вас понимаю. Но, позвольте спросить: почему вы разоружаете, например, «Забияку» и «Джигита» с «Разбойником» не полностью? Не думаю, что эти суда представляет серьёзную ценность для эскадры, а ведь на них стоят ещё и шестидюймовые пушки, хоть и устаревшие. Они могли бы очень пригодиться крепости…
        - А вы прекрасно осведомлены, Василий Фёдорович, - рассмеялся адмирал. - «Забияка», клиперы и «Ангара», действительно не очень ценные боевые единицы для собственно эскадры. Но у меня на их счёт тоже имеются определённые планы. Эти корабли могут принести пользу в океане, куда я и намерен их направить в ближайшее время.
        - На вражескиеК коммуникации?
        - Именно. Япония всё-таки остров, вернее - острова. Причём очень зависима от импорта, тем более во время войны. А для борьбы с транспортными судами пары-тройки орудий на клиперах хватит. Александр Петрович!
        - Слушаю, Степан Осипович! - немедленно отозвался Агапеев.
        - Вы передали мою просьбу его высочеству, чтобы он лично походатайствовал о направлении из отряда Вирениуса хотя бы «Дмитрия Донского» на театр военных действий?
        - Конечно. Однако… - полковник замялся.
        - Что такое?
        - Я не уверен, что великий князь запомнил эту вашу просьбу.
        Макаров прекрасно понял о чём идёт речь, но обсуждать поведение и моральный облик члена императорской фамилии с подчинённым, да ещё и в присутствии Белого, он благоразумно не стал. Повисла неловкая пауза, которую прервал крик сигнальщика:
        - Японцы отходят в море!
        На самом деле это не совсем соответствовало истине основная часть вражеской эскадры действительно, не подходя на расстояние достаточное для открытия огня, отвернула мористее, но два броненосца, а именно «Ясима» и «Фудзи» остались на прежнем курсе.
        - Опять пошли за Ляотешань кидать по городу и порту тяжёлые предметы, - с ненавистью выдохнул Васильев.
        - Ну что же - ожидаемо, - Степан не отрывал от глаз бинокля. - Распорядитесь передать на «Ретвизан», «Победу» и наблюдательный пункт быть готовыми к открытию огня.
        Третий боевой отряд адмирала Дева как обычно остался напротив Порт-Артура для корректировки огня своих броненосцев. Достать эти бронепалубные крейсера с такой дистанции не могли даже десятидюймовки Электрического Утёса., а стоявшая на внешнем рейде в качестве дежурного «Диана» была слабовата, чтобы ввязываться в бой с четвёркой японских кораблей. А «Баян» с «Аскольдом» находились на внутреннем рейде и в данный момент выйти из порта не могли.
        - Степан Осипович, - снова вступил в разговор Белый, - а не направить ли вам в ближайшее время «Амур» поработать за Ляотешань, раз уж японцам так приглянулось это место?
        - Разумеется. Но только у «Амура» слишком приметный силуэт, а в Артуре полно шпионов. Вот как только будет переоборудован «Богатырь» - непременно поставим там для японцев несколько минных банок - авось кто-нибудь из них и наползёт на наш сюрприз своим брюхом.
        И тут же у Степана возникла идея, как можно воспользоваться как раз приметностью единственного минного транспорта эскадры - несколько раз направить корабль Иванова поимитировать постановку заграждений в различных районах, поиграть на нервах у противника. Чтобы не слишком наглел вблизи Квантунского полуострова. Но делиться своими мыслями на этот счёт с окружающими адмирал пока не стал.
        Тем временем «Ясима» и «Фудзи» скрылись из вида за горным хребтом, а потом оттуда донеслись звуки первых выстрелов и на рейде начали вставать фонтаны всплесков от падения тяжёлых снарядов. В ответ немедленно рявкнула носовая башня «Победы»… Ещё раз… А чуть позже, получив информацию с наблюдательного пункта расположенного на Ляотешане, броненосец стал вести огонь уже из обеих башен. К «Победе» присоединился и «Ретвизан».
        Хочешь рассмешить Бога - расскажи ему о своих планах… Из порта доложили, что один из снарядов разорвался под самым бортом именно «Забияки», дальнейшая судьба которого совсем недавно обсуждалась, крейсер имеет сильный крен, насколько серьёзны повреждения уточняется. Ну что же - теперь уж почти наверняка придётся отдать шестидюймовки и девятифунтовки с этого старого корыта во власть генерала Белого… А «Забияку» теперь даже ремонтировать особого смысла не имело - его ценность как боевой единицы и так была ничтожна, а теперь и подавно - подлатать, чтобы на воде держался и не более. Впоследствии можно подумать, как использовать эту древнюю лоханку с хоть какой-нибудь пользой.
        Однако русские комендоры не замедлили с ответной любезностью: наблюдательный пункт на Ляотешане передал, что имелось явное попадание между труб у «Фудзи» с взрывом и пожаром и, либо попадание в борт, либо очень близкий разрыв у борта этого же броненосца. Японцы прекратили бомбардировку и отошли.
        Глава 5
        Время разбрасывать камни
        - Ну что, нажимай, Тимоха! - подмигнул своему напарнику матрос Сизов.
        Оба исправно «нажали» и первая мина на деревянных салазках послушно заскользила вдоль недавно проложенного на палубе направляющего бруса к корме «Бесшумного».
        Всплеск. Мина, вместе с якорем немедленно опрокинулась в волны со столь ненадёжного плавсредства как лёгкие деревянные салазки. Тут же был сброшен в море колосник, чтобы утопить уже ненужную вспомогательную «деревяшку» которая, плавая на поверхности, могла демаскировать ставящуюся миноносцем банку.
        А собственно мина начала становиться в боевое положение: сама она пока ещё плавала на поверхности - тонул якорь, на котором стремительно разматывался минреп. Но как только грузик, висящий под якорем на тросе, длина которого отмерена заранее, коснётся дна - катушка минрепа немедленно застопорится и тут уж вес якоря неумолимо увлечёт мину на заранее запланированное расстояние от поверхности моря. И она будет терпеливо ждать, когда корабль, имеющий соответствующую
        осадку, посмеет коснуться её своим днищем…
        «Бесшумный» шёл самым малым и мины с его кормы регулярно плюхались в тёмные воды Желтого моря. Все двенадцать, насколько можно было судить в темноте, исправно встали там, где и планировалось. Место, конечно, отметили на карте достаточно приблизительно, но особой точности и не требовалось - «Дед» провожая отряд Матусевича на операцию, вполне разумно заметил: «Нам, в ближайшее время здесь не плавать!».
        Правее и чуть впереди относительно «Бесшумного», распределял аналогичную «рассаду» по морским «грядкам» «Беспощадный». А дальше, в строе уступа, тем же самым занимались «Бдительный» и «Боевой» под брейд-вымпелом командира отряда.
        Один за другим артурские контрминоносцы докладывали Матусевичу, что постановка успешно закончена, обошлось без сбоев. На подходах к наиболее перспективным точкам базирования кораблей возле Эллиотов замерла в ожидании «рогатая смерть».
        Русские истребители прошли ещё некоторое время прежним курсом, чтобы при повороте не налететь на заграждение, поставленное собратьями по отряду, а потом, по сигналу с «Боевого», дружно приняли вправо.
        «Бесшумный» не случайно был поставлен концевым в строю - пока из данной четвёрки он был единственным, у кого кормовую сорокасемимиллиметровку заменили на трёхдюймовое орудие и мощность огня ютового плутонга на этом миноносце являлась максимальной в отряде.
        - Смотрите, господа, как любопытно выглядит, - мичман Греве протянул руку на восток. - Как будто на нас что-то летит.
        Подобное зрелище для человека двадцатого-двадцать первого века ассоциировалось бы исключительно с одним…
        С оста показался маленький светящийся диск, который, казалось, стремительно приближался, ибо размер его неумолимо увеличивался.
        - Не вовремя засверкало волчье солнышко, - буркнул на выходящую из-за туч луну командир корабля лейтенант Максимов.
        - Думаю, что вы напрасно беспокоитесь, Андрей Сергеевич, - минный офицер эсминца Сахновский не разделял опасений командира. - Поставленную задачу мы выполнили, обнаружены при этом не были, а если японцы и перехватят нас на обратном пути - так бой четыре на четыре особой угрозы не представляет. Ещё посмотрим кто кого.
        - Не накаркайте, Лев Николаевич, - недовольно буркнул командир. - Во-первых, нет никакой гарантии, что противник не увеличил количество миноносцев в своих отрядах, а во-вторых, нашей задачей являлась скрытая минная постановка и если нас обнаружат, то у самураев вполне может возникнуть вопрос: «А что делали эти русские ночью так далеко от своей базы?».
        - Факел на левой раковине! - выкрикнул сигнальщик.
        - Не ори! - рявкнул на матроса Максимов оборачиваясь в указанном направлении.
        На норд-осте действительно ещё на протяжении нескольких секунд можно было наблюдать далёкую вспышку с шлейфом. Надеяться, что это фонарь на какой-нибудь джонке было неразумно. Почти наверняка неподалёку двигался отряд вражеских миноносцев.
        - Может, не заметят? - в голосе Греве слышалась слабая надежда.
        - Да перестаньте, Георгий Георгиевич - луна светит нам в борт. Уже заметили, потому факел - скорость увеличивают. Аларм! Просигналить на отряд: «Противник нагоняет с левого борта».
        По палубе «Бесшумного» загрохотали сапоги матросов, разбегающихся по местам, предусмотренным боевым расписанием - к пушкам, к минным аппаратам, к шлангам для тушения пожаров… Эскадренный миноносец, как и е его собратья по строю готовился к бою.
        А Второй отряд истребителей капитана первого ранга Исиды действительно уже четверть часа назад обнаружил русские корабли (правда сначала были замечены только два концевых в строю) и стремительно шёл на сближение. «Икадзучи», «Инадзума», «Оборо» и «Акебоно» набирали скорость, но пока не открывали огонь, чтобы поскорее выйти хотя бы на траверз последнего русского корабля - тогда можно было бы сразу задействовать хотя бы пару ютовых семдесятишестимиллиметровых орудий, а не только погонные и бортовые калибром в пятьдесят семь миллиметров.
        - Что же командир-то медлит, - раздраженно бурчал наводчик кормовой трёхдюймовки «Бесшумного» Фрол Забавников, удерживая в прицеле головной японский миноносец. - Я бы его уже сейчас достать смог…
        - Терпи и жди, дурак! Когда надо будет, тогда и начнём стрелять, - мрачно бросил в ответ мичман Греве, командовавший кормовым плутонгом. - Чем позже начнётся бой - тем лучше для нас.
        - А почему, вашбродь? - удивился один из подающих патроны для орудия матросов.
        - А потому, что не твоего собачьего ума дело, - гонорливо прошипел мичман. - Быть готовыми к бою и ждать!
        Конец «дискуссии» положили вспышки со стороны японских миноносцев. И, через несколько секунд, рядом с бортом «Бесшумного» стали подниматься фонтаны от падения вражеских снарядов.
        - Давай уже, Забавников! Огонь!!
        Кормовая трёхдюймовка немедленно грохнула выстрелом.
        Попасть первым же залпом в противника за гранью реальности. Фантастика. Хотя подобные чудеса изредка и происходили на морях: при бое у мыса Сарыч, русский флагманский броненосец «Евстафий» первым же залпом всадил в «Гебен» двенадцатидюймовый снаряд. Но до этого события ещё далеко, да и состоится ли оно?
        Ещё не успела отзвенеть по палубе гильза, выброшенная из кормового орудия «Бесшумного», как зарядная часть оного со смаком поглотила следующий унитар.
        - Мажешь, Фрол! - с упрёком гаркнул заряжающий, когда водяной столб от падения снаряда обозначил недолёт.
        - Не мешай!
        Орудие снова рявкнуло, снова недолёт.
        Выстел.
        - Заряжай!
        Несколько секунд…
        Выстрел.
        С «Бесшумного» увидели не только разрыв на борту «Икадзучи», но и выброс пара. Головной японец чувствительно притормозил. Но даже это уже практически не спасало: мало того, что зарозовел восток и силуэты эсминцев Второго отряда отчётливо нарисовались а фоне неба, так корабль Исиды ещё и попал под сосредоточенный огнь всей четвёрки русских истребителей, шедшей уступом влево, то есть бортами по нему лупили «Бесшумный» и «Беспощадный», а «Бдительный» и «Боевой», о присутствии которых японцы до этого не знали, заработали своими кормовыми плутонгами.
        Исида приказал отворачивать, но было поздно - флагманский корабль стремительно терял ход и становился всё более удобной мишенью для русских комендоров, которые, рыча от восторга, всаживали в «Икадзучи» снаряд за снарядом.
        Шедший вторым в строю «Инадзума» попытался прикрыть собрата своим бортом, чтобы дать тому возможность развернуться, но без особого успеха - ход у флагмана упал уже до совершенно несерьёзных двенадцати узлов, а на сцене обозначился ещё один «актёр». Из стремительно тающих сумерек к месту сражения, густо дымя из своих трёх труб, подходил кошмар японских миноносцев и истребителей по имени «Новик», который Макаров приказал выделить в качестве корабля прикрытия операции.
        Командующий «Инадзумой» капитан-лейтенант Синовара понял, что самым большим успехом будет спасти оставшиеся три корабля отряда, а на судьбе флагмана можно ставить жирный крест.
        - А вот чёрта лысого! - хищно осклабился Матусевич, глядя как корабли противника разворачиваются на обратный курс. - Это мы пока ещё только за «Стерегущего» поквитались. Просигналить: «Отряду - погоня!».
        Русские миноносцы на данный момент лежали в циркуляции и били всем своим бортовым огнём по обречённому «Икадзучи». Но, после получения сигнала с «Боевого», дружно довернули на противника и прочно сели ему на хвост, оставив парящий и горящий корабль Исиды на добивание «Новику».
        Крейсер, на всех парах пролетая мимо обречённого корабля, тремя бортовыми залпами прекратил его мучения, и Жёлтое море равнодушно заглотило в свою пучину очередную жертву идущей войны.
        Тем временем четыре русских эсминца азартно преследовали троих удирающих японцев. И та и другая стороны самозабвенно молотили из орудий, отчаянно стараясь сбить ход друг у друга. Первыми преуспели японцы - «Беспощадный» получил трёхдюймовый снаряд в скулу у самой ватерлинии, и в его носовую переборку ударила мощная струя воды. Миноносец был вынужден отвернуть и сбросить обороты. Один из преследователей вывалился из погони.
        Фортуна ещё раз подмигнула сынам страны Ямато - рвануло между труб на «Бдительном» и у эсминца появились проблемы с поддержанием отрядного хода - не поспевал уже «Бдительный» за своими товарищами по строю. На хвосте у трёх японцев теперь висело всего лишь два русских миноносца: «Боевой» и «Бесшумный». Но «птица счастья» не могла постоянно осенять своим крылом только одну сторону - вскоре попаданием с «Боевого» изнахратило кормовую трубу на «Оборо» и тот стал отставать.
        - Кажется и за «Страшного» отомстить сегодня сумеем, как считаете, Николай Александрович? - весело посмотрел на командира отряда командир «Боевого» Елисеев.
        - Всё в руках Божьих, Евгений Пантелеевич, - Матусевич не спешил праздновать победу, но его лицо выражало оптимизм. - Погоню не прекращать! Авось и ещё кого-нибудь зацепим, а уж Шульц на своём «Новике» вне всякого сомнения «дожуёт» всё, что мы сможем стреножить.
        Но «Инадзума» и «Акебоно» неумолимо отрывались от преследователей, шанса нагнать их уже не оставалось и оба русских эсминца легли на обратный курс.
        «Новик», как и предполагалось, добил повреждённого «Оборо» и теперь, спустив шлюпки, занимался спасением тонущих японских моряков.
        - Благодарю за помощь, Максимилиан Фёдорович! - проорал в рупор Матусевич, когда «Боевой» приблизился к крейсеру. - Только вы скорее эту канитель заканчивайте - с норда наблюдались дымы курсом на нас.
        - А это наша обязанность - успевать вовремя, - весело отозвался с мостика «Новика» Шульц. - А на счёт дымов - неужто уйти не успеем?
        - Мы-то с вами и с «Бесшумным» - наверняка. А вот что там с «Бдительным» и «Беспощадным» - не знаю, не уверен…
        - Насколько я знаю - «Беспощадный» заделал пробоину и следует к Артуру, «Бдительный» идёт следом.
        - И, тем не менее - заканчивайте поскорее, и - домой. Отомстили мы сегодня и за «Стерегущего», и за «Страшного», пора и честь знать.
        - Идите в Артур, Николай Александрович - мы догоним.
        Эсминец разошёлся с «Новиком» и, вместе с «Бесшумным» взял курс на базу.
        На шлюпки крейсера было принято в общей сложности чуть более двух десятков японских моряков, после чего «Новик» тоже заторопился в родной порт.

* * *
        - Прошу, господа! - поприветствовал Макаров зашедших офицеров. - Проходите, присаживайтесь.
        Кроме самого командующего в адмиральском салоне «Петровавловска» уже присутствовал контр-адмирал Молас. Матусевич, фон Шульц и Иванов расположились за столом.
        - В первую очередь, - продолжил Степан, - тороплюсь поздравить вас, Николай Александрович, с присвоением чина контр-адмирала - только сегодня пришла телеграмма об этом.
        - Спасибо за добрую весть, ваше превосходительство, - Матусевич встал и поклонился.
        Потом последовали само собой подразумевающиеся поздравления от остальных присутствующих, обмен рукопожатиями…
        - Отметим мы это событие чуть позже, господа, - Макаров поспешил вернуть совещание в деловое русло, - а сейчас необходимо обсудить предстоящую в ближайшее время операцию. Прошу, Фёдор Николаевич!
        Иванов встал и расстелил на столе карту.
        - С момента получения вашего приказа, ваше превосходительство, японские главные силы появлялись под Артуром четыре раза. Маршруты их следования вместе с соответствующими датами нанесены на карту. Можете видеть, господа, что эти четыре линии весьма незначительно отличаются одна от другой, а в некоторых местах просто сливаются. Считаю возможным и необходимым выставить заграждение в соответствующем месте, а может быть даже и несколько заграждений.
        - Запас мин ограничен, - подал голос начальник штаба.
        - Это так, - немедленно согласился командующий. - На каком расстоянии от берега находится ближайшая точка, где маршруты японцев сходились?
        - Одиннадцать миль, ваше превосходительство. За пределами территориальных вод.
        - Возможны неприятности, - обеспокоено произнёс Молас. - Не дай бог подорвётся какой-нибудь нейтрал и Япония с Англией на весь мир разорутся, что русские минируют нейтральные воды.
        - На войне как на войне, Михаил Павлович, - усмехнулся Макаров, - а ради такой возможности - утопить вражеский броненосец, а может и парочку, вполне стоит рискнуть.
        Так что в ближайшее время, когда дождёмся тумана, «Амуру» быть готовым выйти в море и поставить минную банку в указанном месте. «Новик» и ваши миноносцы, Николай Александрович, обеспечивают безопасность транспорта. Так что вашему крейсеру придётся почти постоянно находиться на внешнем рейде, Максимилиан Фёдорович.
        - «Новику» не привыкать, ваше превосходительство, - усмехнулся фон Шульц.
        - Максимилиан Фёдорович, поверьте, я прекрасно понимаю, что ни один корабль эскадры не несёт такой значительной боевой нагрузки как ваш. Обещаю: сразу после минной постановки обеспечу «Новику» минимум недельный отдых - будете перебирать машины, чистить котлы, да и экипажу слегка расслабиться необходимо. Вот угораздило, дьявол раздери, Сарычева угробить «Боярина» в первые же дни войны… Но имеем то, что имеем…
        - Благодарю за лестный отзыв о нашем «Новике», ваше превосходительство. И прошу не беспокоиться - свой долг перед Россией и Государем мы исполним.
        - Не сомневаюсь в этом! - кивнул Степан. - Как не сомневаюсь ни в одном из моряков вверенной мне эскадры. Ну что же, помогай вам Бог, господа!
        Офицеры откланялись и вышли.
        Оставалось только ждать…

* * *
        Утро первого мая выдалось свежим и сырым. Лейтенант Черкасов, руководивший установкой на Ляотешане тех самых двух погонных шестидюймовок, снятых с «Пересвета» и «Победы» наблюдал за рейдом. Туман полосами ходил по морю и стало очевидно, что Тихоокеанский флот что-то затевает: на внешнем рейде активизировались миноносцы Второго отряда, и явно занялись тралением. Две пары взяли курс к Ляотешаню, а за ними двинулся «Амур».
        - Наверняка какую-то каверзу для япошек готовят, - с нескрываемым удовольствием произнёс сигнальщик Лысенко, не отрывая глаз от бинокля.
        - Посмотрим, посмотрим, - тут же отозвался лейтенант, так же прильнув к своей цейсовской оптике.
        Уже подорвались на тралах две вражеские мины, после чего экспедиция двигалась без особых происшествий. Но вдруг под бортом одного из артурских миноносцев ударило фонтаном взрыва, корабль остановился и слегка осел на корму. Послышался мягкий звук отдалённого взрыва.
        - Опять нашим не везёт, вашбродь! - ругнулся Лысенко, не отрывая бинокля от глаз.
        - Не каркай! - злобно отозвался лейтенант. - Истребитель на плаву, видишь - на буксир его берут. За горизонтом лучше следи!
        Действительно, «Смелый» взял уже на буксир повреждённого «Стройного», и потащил его к входу в порт. Остальные же корабли, явно убрав тралы, большим ходом направились в открытое море.
        Приблизительно в двух милях от Ляотешаня «Амур» остановился, миноносцы отделились от него, заняли посты по охранению, и заградитель начал свою работу по постановке мин.
        Происходило это почти на грнице полосы тумана, которая, как заметили с берега, стала медленно отползать к востоку…
        - Японцы, вашбродь! - обеспокоено выкрикнул сигнальщик.
        Черкасов немедленно развернул бинокль в указанном матросом направлении и увидел как из мглистой дымки действительно показались вражеский двухтрубный броненосец и два броненосных крейсера. С высоты хребта рисовалась совершенно сюрреалистическая картинка: «Амур» с миноносцами, полоса густого тумана, японская эскадра. Но, как это было ни удивительно, ни японцы, ни минный транспорт друг друга не видели. Во всяком случае пока…
        Черкасов прекрасно видел в какой опасности находится «Амур» - рассейся туман, и тогда не только вся экспедиция станет бесполезной, но и сам минный транспорт почти не будет иметь шансов уцелеть.
        - Прокопенко, ко мне! - рявкнул лейтенант, доставая блокнот и карандаш.
        - Есть, вашбродь! - немедленно подскочил матрос.
        - Вот это, - Черкасов не смотрел на подчинённого, продолжая писать телефонограмму для «Амура», - как можно скорее доставь к маяку, к телефону. Пусть немедленно сообщат на Золотую гору, а оттуда беспроволочным телеграфом на «Амур» Держи! Ноги в руки и бегом!
        - Слушаюсь, ваше благородие! - откозырял матрос и припустил к горной тропе, которая вела к маяку.
        А тропа была узкой и обрывистой - особо не разгонишься. В ближайшее время ожидать получение депеши Ивановым не приходилось. Оставалось только наблюдать за развитием событий.
        Однако «Амур» возился с постановкой недолго - вероятно сознание опасности мероприятия подстёгивало минёров, и они достаточно быстро выполнили свою задачу. Экспедиция успела войти на внутренний рейд, до того как рассеялся туман. Все наблюдавшие за сегодняшним действом выдохнули с облегчением.

* * *
        Чтобы вырастить урожай мало бросить семена в землю - за полем, за грядками нужно наблюдать, ухаживать за ними. То же относится и к минным заграждениям - недостаточно просто «засеять» акваторию минами, их нужно защищать, ну, а если нет такой возможности, то хотя бы наблюдать за ними, чтобы знать, не вытралил ли уже противник мины, можно ли рассчитывать на эти поля, как на средство обороны…
        Окрестности Дальнего имели несколько бухт, в которых японцы могли как высадить десант, так и использовать их в качестве мест для временного базирования своих кораблей.
        Эти перспективные «делянки», разумеется были давно «засеяны» Тихоокеанским флотом, а наблюдать за заграждениями поручили капитану второго ранга Скорупо, в помощь которому выделили некоторое количество офицеров и матросов.
        За бухтой Керр наблюдал призванный из запаса прапорщик Дейчман, в подчинении у которого находилось трое матросов. Жить приходилось в землянке, но в целом - почти курорт. Особенно теперь, когда ранняя весна медленно, но верно превращалась в весну настоящую.
        - Вашбродь, - обратился к прапорщику матрос Клевцов, - дозвольте печку из землянки наружу вытащить - нам она там уже без надобности, а дым дюже глаза щиплет, когда растапливаешь.
        - А обед приготовить успеешь?
        - Не извольте беспокоиться - за час с печкой управимся, а кашу сварить недолго.
        - Ну, валяйте! А что за каша сегодня?
        - Греча. С тушёнкой.
        - Добро. Только поторопитесь. За морем я сам пока послежу.
        Часами смотреть на практически безжизненный горизонт занятие малоувлекательное, а, если честно, вообще тоска смертная, да куда денешься - надо.
        Матросы уже выволокли печь из землянки, двое принялись заделывать отверстие в крыше, а Клевцов, сегодняшний «дежурный по камбузу», сноровисто развёл огонь и принялся за нехитрую стряпню.
        Тут и для Дейчмана появилось развлечение - с оста показался дымок, который постепенно превращался в дым, а чуть позже в бинокль уже явственно различались четыре дыма. Стало ясно, что корабли держат курс к Квантуну. А ещё через некоторое время не осталось сомнений, что направляются они непосредственно в бухту Керр.
        - Гаси огонь! - заорал прапорщик Клевцову.
        Тот в сердцах плюнул, но немедленно выполнил распоряжение, понимая, что просто так офицер такой приказ не отдаст. Но не преминул после этого попробовать кашу - почти готова.
        - Ничего, в землянке сама дойдёт… - схватив кастрюлю, матрос осторожно понёс её в сторону жилища.
        - Ещё чуток и готова будет, вашбродь. Не бросать же, - смущённо пробормотал кашевар, встретившись глазами с суровым взглядом прапорщика.
        - Как бы японцам твоя греча не досталась. Ладно. Ставь в землянку, бери винтовку, и всем по местам, предусмотренным боевым расписанием.
        - Не извольте беспокоиться, ваше благородие! - весело бросил матрос Мельников. - Уж что-что, а свою кашу мы точно япошкам не отдадим.
        - Не за кашу воюем, Семён, - не принял шутки прапорщик. - Давайте бегом с Клевцовым на свой пост, а ты, Осипов, остаёшься со мной.
        Когда двое из матросов отправились к своему наблюдательному пункту, Дейчман достал карандаш и блокнот и стал составлять телефонограмму:
        «Бухта Керр. 14.50. В бухту входят четыре неприятельских миноносца. Предполагаю либо траление, либо высадку десанта. Прапорщик Дейчман».
        - Держи! - протянул офицер вырванный листок Осипову. - Немедленно в землянку и передай капитану второго ранга Скорупо. С ответом сразу ко мне.
        Подчинённый откозырял и побежал выполнять распоряжение.
        А в бухту действительно входили четыре миноносца типа «Циклон», которые не преминули поприветствовать берег дружной пальбой из своих пушек. Хоть снаряды с этих корабликов были невелики, точного объекта обстрела японцы не имели и сыпали просто по площадям, но оставаться под обстрелом на открытой местности не стоило.
        - Там, где ты ничего не можешь сделать, ты ничего не должен хотеть, - вспомнил прапорщик известную фразу и заорал своим матросам. - Клевцов, Мельников! Быстро в землянку!
        Подчинённые немедленно поспешили выполнить приказ. Да и сам Дейчман, регулярно пригибаясь при каждом новом близком разрыве, побежал в укрытие.
        - Все целы? - под накат прапорщик нырнул здорово запыхавшись.
        - Так точно, ваше благородие, - гаркнул Клевцов. - Правда у меня, пока бежали, осколок аккурат возле уха прошелестел, ещё чуть-чуть…
        - Ладно, прекращай эту лирику - живы-здоровы, и ладно пока. Осипов!
        - Я, ваше благородие!
        - Из штаба что-нибудь ответили?
        - Так точно - наблюдать и сообщать о действиях японцев.
        - Легко сказать: «наблюдать и сообщать…». Отсюда понаблюдаешь… Вызывай штаб!
        - Здесь Скорупо! - донесся из трубки еле узнаваемый голос.
        - Прапорщик Дейчман, господин капитан второго ранга.
        - Давайте без лишних слов, прапорщик. Что у вас там?
        - Четыре миноносца. Пока обстреливают берег. Я приказал всем укрыться в землянке, наблюдать за бухтой отсюда не могу. Предполагаю всё-таки траление противником бухты - высаживать здесь десант, да ещё с миноносцев, неразумно.
        - Согласен. Жду новых донесений. Отбой.
        - Вашбродь, - подал голос Мельников. - А может поснедаем пока? Всё равно из землянки не сунешься.
        - Ох и боишься ты, как бы каша японцам не досталась, - рассмеялся Дейчман. - Ладно. Давай, Клевцов, раскладывай своё варево, попробуем перекусить.
        Каша, как оказалось, вполне дошла в кастрюльке самостоятельно, и моряки, под аккомпанемент близких и далёких разрывов снарядов с аппетитом пообедали. Обстрел тем временем поутих - ну не было смысла у японцев расходовать весь свой боезапас по пустынному берегу, и прапорщик рискнул полюбопытствовать, что творится в бухте.
        Японцы явно тралили акваторию, по всей вероятности, здесь планировалось устроить якорную стоянку для кораблей Того.
        - Осипов! - окликнул офицер только что выбравшегося из землянки гальванёра. - Давай к телефону!
        - Нет связи, вашбродь, - развёл руками матрос. - Видать японец провод перебил.
        - Понятно. Попробуй поискать разрыв и соединить. Сможешь?
        - А чего бы не поискать. Сделаем.
        Может ли мат резануть по ушам с двадцати метров?
        Может! Когда Клевцов обнаружил, что один из снарядов угодил прямиком в стоявшую неподалёку от землянки печку, его мнение по поводу данного события, казалось, должны были бы услышать даже на японских миноносцах…
        Прапорщик немедленно в краткой матерной же форме порекомендовал матросу угомониться и не расплёскивать свои эмоции так громко, после чего гарнизон вернулся к выполнению своих обязанностей - наблюдением за противником.
        А миноносцы продолжали заниматься тралением. Наблюдались взрывы двух мин в тралах, а сколько ещё японцам удалось обезвредить без шума оставалось неизвестным.
        Очистив в бухте значительный карман и обозначив его вешками, миноносцы ушли. Стало понятно, что в ближайшее время следует ожидать новых гостей, ради которых и старались здесь корабли противника.
        Осипову достаточно быстро удалось найти место разрыва телефонного провода и связь восстановили. Информация о том, что происходило в бухте Керр немедленно ушла по назначению.
        А ближе к вечеру стало понятно, ради кого старались «циклоны» - в бухту величаво вошли и отдали якоря «Асама», два вспомогательных крейсера и два истребителя. По берегу японцы не стреляли, десант высаживать не стали, но разводить огонь Дейчман этой ночью на всякий случай запретил. Поужинали банкой мясных консервов с сухарями и, не особо волнуясь, распределив дежурство ночью на берегу, отправились на боковую.
        С рассветом вражеские корабли ушли в море, а к вечеру снова прибыли на ночёвку.
        - Во паразиты! - со злостью ругнулся Мельников когда русские моряки снова увидели возвращающихся японцев. - Как у себя дома расположились. И сделать ведь ничего нельзя…
        - А вот это мы ещё посмотрим, - загадочно пробурчал прапорщик. - Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе…
        - Не понял, ваше благородие, - удивлённо посмотрел на офицера Клевцов.
        - Восточная мудрость… Подождём до завтра…
        Утром бухта снова опустела и прапорщик пошёл сыпать приказаниями:
        - Осипов - к телефону! Клевцов, Мельников, за мной!
        Моряки спустились к берегу, к месту, где в полной боевой готовности находились все военно-морские силы бухты Керр - китайская двухвёсельная лодка называемая обычно шампунькой.
        - Так, братцы, - обратился Дейчман к подчинённым. - Наша задача - переставить вехи. Правдоподобно переставить. Чтобы у японцев никаких подозрений не возникло, чтобы они, гады, становились вечером на якорь прямо над нашими минами. Суть ясна?
        - Так точно, вашбродь! - дружно отозвались матросы. - Знатную каверзу вы для япошат придумали - не извольте беспокоиться, всё сделаем в лучшем виде.
        Лодка отвалила от берега, а дальше - четыре часа адского труда: вытащить вешку в лодку, отгрести с ней на подходящее место, установить снова. И так много-много раз… А отволакивать ориентиры приходилось достаточно далеко, причём необходимо было сделать всё так, чтобы у вражеских моряков не возникло подозрений по поводу правдоподобности изменившихся контуров якорной стоянки…
        Наконец, работы худо-бедно завершились. Шампунька вернулась в грот, где до этого и пряталась, измождённые прапорщик и матросы сошли на берег.
        Оставалось только ждать…[1 - Может быть, читателю покажется фантастичным данное мероприятие, но, как это ни странно, именно так всё и происходило на самом деле. Я специально не стал ничего менять в данной альтернативной истории по сравнению с историей реальной, чтобы как можно большее количество людей узнало, как именно производил свою героическую постановку «Амур», и что сделали четыре русских моряка (ЧЕТВЕРО ВСЕГО!) в той самой бухте Керр.]
        Глава 6
        Время собирать камни
        Контр-адмирал Мису, стоя на мостике «Фудзи» и подставляя лицо свежему морскому ветру, просто отдыхал. Его доклад командующему Объединённым флотом уже давно сложился, и он диктовал своему офицеру штаба капитан-лейтенанту Мацуи: «Русские главные силы за всё время после атаки наших брандеров так и не выходили на внешний рейд - только крейсера. По агентурным данным, в устье выхода из Порт-Артура, ведутся подъёмные работы, что я и сам наблюдал с моря. Считаю, что в ближайшую неделю нам можно не опасаться выхода русской эскадры в Жёлтое море…».
        Отряд Мису уже подходил к Эллиотам, к новой маневренной базе, где надлежало базироваться силам, блокирующим Порт-Артур с моря, когда на концевом «Кассуга» громыхнуло…
        Великолепный броненосный крейсер, один из лучших в своём классе проехал пузом по мине не так давно поставленной «Бесшумным» в окрестностях архипелага. Та не преминула возмутиться, и ударила в подвздошину корабля всей мощью стремительно расширяющихся газов, в которые превратился заключённый в ней пироксилин. Днище крейсера было немедленно взломано, на ударную волну отозвались сначала все рядом расположенные боеприпасы, а потом и котлы…
        Здесь, пожалуй, стоит сделать «шаг в сторону» и пояснить, почему автор позволил себе утопить аж целый броненосный крейсер одной миной.
        Крейсера типа «Гарибальди», к которым относились японские «Ниссин» и «Кассуга», являлись, несомненно, одним из самых удачных проектов итальянской фирмы «Ансальдо» - при весьма скромном для кораблей этого класса водоизмещении (а значит и стоимости) они были очень мощно вооружены и хорошо забронированы. Но за всё нужно платить - проектной скорости «гарибальдийцы» выдать не могли, мореходность их никак не соответствовала классу крейсеров, а противоминная защита была вообще никакой - даже двойное дно, простиравшееся меньше, чем в половину корпуса не могло защитить корабль от серьёзного удара из-под воды…
        - Что это? - командир «Фудзи» Мацумото смотрел на разламывающегося пополам и уходящего на дно «Кассугу» как на нечто нереальное. Такого быть не могло! Такого не могло быть!!
        - «Кассуга» подорван и тонет, - мрачно пояснил капитану первого ранга адмирал, воздержавшись от комментариев по поводу идиотского на его взгляд вопроса. - Прикажите поднять сигнал крейсерам спустить шлюпки и заняться спасением тонущих.
        - Разумеется, ваше превосходительство, - Мацумото немедленно отдал соответствующий приказ сигнальщикам и поспешил пояснить суть своего вопроса флагману. - Отчего взорвался «Кассуга»? Это мины или подводная лодка русских?
        - Скорее мины. Хотя и вариант с субмариной имеет право на существование как версия, но крайне маловероятная - слишком далеко отсюда до Порт-Артура, скорее я поверю в самопроизвольный взрыв погребов боезапаса… К тому же недавно неподалёку от этого места произошёл столь неудачный для нас бой с русскими миноносцами, а значит именно они могли тогда возвращаться с минной постановки.
        - Русские посмели минировать нейтральные воды?
        - Ну, с этим пусть разбираются дипломаты, а мы - военные, поэтому придётся учитывать минную опасность везде. Контрольное траление в этом месте следует провести в любом случае. Отметьте на карте это место. Сколько миль до базы?
        - Около семи. Если бы не дымка, Элиот уже открылся бы.
        - Значит воды уже не нейтральные…
        Тем временем шлюпки с «Якумо» и «Иосино» уже подошли к месту гибели крейсера и японские моряки стали принимать в них своих неудачливых товарищей, Таковых набралось немного - слишком быстро затонул «Кассуга», в холодные волны успели спрыгнуть практически только те, кто находился в момент взрыва на верхней палубе или непосредственно под ней. Но и из них уцелели далеко не все - спасли всего сто девяносто человек, из них лишь пятерых офицеров. Командира крейсера Осиноуэ среди них не было. Он, вместе ещё с более чем тремястами членами экипажа разделил судьбу своего корабля.
        Спасённых матросов шлюпки доставили на свои крейсера, но офицерам «Кассуги» адмирал приказал возможно скорее прибыть на «Фудзи». Приблизительно через полчаса все пятеро уже стояли перед флагманом на мостике броненосца. Несмотря на пережитый шок они выглядели относительно спокойно.
        - Первый вопрос: наблюдал ли кто-нибудь из вас перед взрывом след мины выпущенной из-под воды? Или, может быть, слышал чей-то крик, предупреждающий об этом?
        Пять отрицательных ответов.
        - Ладно. Значит, это была мина заграждения. Находился ли кто-либо из вас на мостике в момент взрыва?
        - Старший штурман капитан-лейтенант Огава, - сделал шаг вперёд один из офицеров.
        - Ответьте: почему ни «Фудзи», ни «Якумо» шедшие впереди на мину не наскочили, а «Кассуга», третий в кильватерной колонне, подорвался? - Мису сурово смотрел в глаза капитан-лейтенанта.
        - Взрыв произошёл во время поворота, ваше превосходительство, - опустил глаза Огава, - мы не смогли точно удержаться в струе «Якумо» и несколько отклонились от курса.
        - Понятно, - подумал про себя контр-адмирал, - «Кассуга» меньше месяца в строю, ходить в составе отряда привыкнуть не успели…
        - Ваше превосходительство! - прервал мысли начальника капитан-лейтенант. - Прошу разрешения…
        - Не разрешаю! - отрезал Мису, прекрасно поняв, в чём будет заключаться суть просьбы. - Запомните все: до конца войны ваши жизни принадлежат не вам, а императору, и умирать вы будете не по своей воле, а по приказу, в бою. Единственное, что могу обещать, так это предоставить вам такую возможность в самое ближайшее время - например на мостике очередного брандера. А сейчас - идите, вас устроят на броненосце.

* * *
        - Ваше благородие, идут! - Мельников покинул свой пост наблюдения и поспешил оповестить прапорщика и товарищей о приближении вражеских кораблей.
        - Не ори, - отозвался Клевцов, - всех японцев распугаешь.
        - Отставить шуточки, - прервал матроса Дейчман. - Осипов - к телефону, остальные за мной.
        От наблюдательного пункта до устья бухты было далековато. Определилось только то, что вошли на «ночёвку» два двухтрубных крейсера и один трёхтрубный. И четыре малых миноносца.
        - Ну!.. Ну!!. - Клевцов и Мельников, забыв обо всём на свете смотрели в бинокли и, если можно применить такое словосочетание, «яростно ждали». То есть ждали, находясь в предельной степени напряжения - ждали результатов их вчерашней пахоты…
        Японские корабли спокойно встали на якоря.
        - Вашбродь, да что же это? - лицо Мельникова до жути напоминало обиженное личико ребёнка, которому под видом конфеты подсунули пустой, аккуратно завёрнутый фантик от неё.
        У Дейчмана и так на душе кошки скребли - неужели всё было зря?!
        - Не скули раньше времени - пусть ещё из бухты в море выйдут. А пока отнеси телефонограмму Осипову, пусть передаст в штаб.
        Ещё около получаса прапорщик провёл на берегу вместе с Клевцовым, надеясь непонятно на что, но стало понятно, что до выхода японцев из бухты ничего нового ожидать не приходится. Тем более, что очень короткие сумерки достаточно быстро сменились глубокой ночью, что вообще характерно для данных широт - чай не Петербург с его близостью к полярному кругу, солнце ныряет за горизонт почти отвесно…
        - Давай, понаблюдай пока здесь, через два часа сменю, - бросил Дейчман матросу, и отправился в землянку.
        В разных странах корабли этого класса называют по разному: посыльное судно, торпедная канонерская лодка, авизо… В японском флоте «Мияко» считался безбронным крейсером третьего класса. В составе отряда он, зайдя в бухту Керр, встал на якорь буквально в паре метров от русской мины заграждения - всего ничего. Но «чуть-чуть не считается!».
        А вот нате вам! Иногда - считается!
        Начался прилив, и воды Жёлтого моря неумолимо стали разворачивать корабли, стоящие на якорях…
        Грохот относительно близкого взрыва, разумеется, разбудил всех членов гарнизона бухты, и они немедленно выскочили из землянки. Жёлтое пламя, полыхающее на тонущем японском корабле, давало достаточно света, чтобы прапорщик и матросы смогли предельно ясно рассмотреть результаты своего труда.
        Хуже нет для корабля, взорваться ночью на якорной стоянке - экипаж спит, бодрствуют только вахтенные. А уж если сам процесс затопления занимает несколько минут, то поди попробуй соскочить спросонья с койки, сообразить, что произошло, подняться на палубу среди толпы таких же ошалелых как и ты, найти хоть что-то, что смогло бы удержать тебя на воде в течение хотя бы четверти часа… Из двухсот человек экипажа «Мияко» спасли только восьмерых.
        «Урааа!!!» - во всю мощь своих молодых и здоровых лёгких орали четыре русских моряка на берегу. Опасаться, что их обнаружат по крику не приходилось - японцы уже открыли беспорядочный огонь в сторону моря, ибо были уверены, что произошедший взрыв результат атаки русских миноносцев. Но дело даже не в этом, прапорщик и матросы в любом случае не смогли бы сдержать этот выплеск эмоций после столь долгих стараний и, главное, морального напряжения.
        Первым, конечно, сумел взять себя в руки офицер. Лунный свет позволял разглядеть в бинокль, что на дно бухты лёг крейсер с двумя трубами и двумя мачтами. Таких во флоте микадо имелось преизрядное количество. Очень хотелось надеяться, что это был именно «Асама», который недавно почтил бухту своим визитом.
        Тем временем вражеские корабли поспешили ещё в темноте выбрать якоря и удалиться из столь негостеприимного места стоянки. При этом рвануло ещё раз, и в гости к Нептуну отправился японский малый миноносец…
        Утром, когда море стало забирать свои волны обратно, и над поверхностью бухты показались уже не только мачты затонувшего корабля, Дейчман рискнул снова сплавать на китайской лодке к затонувшему крейсеру.
        Отхлынувшая по воле Луны вода обнажила корпус погибшего корабля настолько, что стало понятно, что подорвался отнюдь не «Асама», а совсем даже небольшой крейсерок, что, впрочем, совсем не умаляло достижения прапорщика и трёх матросов, которые этого добились.
        - Вашбродь, - подал голос Осипов, который на этот раз вместе с Мельниковым сидел на вёслах, - разрешите пулемёт с гада свинтить? Вон же он! За четверть часа управлюсь, обещаю!
        - Запрещаю! - немедленно отозвался Дейчман. - Гребём обратно - вон, на горизонте дымы, явно к нам. А на счёт представления к «Знаку отличия Военного Ордена» - можешь не сомневаться - всех троих представлю. Я буду не я, если вас крестами не наградят.
        - Да я же не для этого, - обиделся матрос.
        - А я - для этого, - отрезал прапорщик. - Пусть ты вместе с нами и вешки не переставлял - в шампуньке места не было, но свой долг выполнял исправно. В результате - вражеский крейсер на дне, так что заткнись и жди награды. Я ясно выразился?

* * *
        Известия из бухты Керр обрадовали Степана не столько фактом гибели жалкого и ничтожного судёнышка под именем «Мияко», сколько тем, что события продолжают развиваться согласно прежнему сценарию. Оставалось дождаться завтрашнего утра - если и тогда всё пойдёт по прежнему - тогда есть все шансы вломить сынам страны Ямато по самое «небалуйся»…
        - Представить прапорщика Дейчмана, - диктовал командующий Васильеву, - к ордену Святого Великомученика Георгия четвёртой степени. И к производству в чин мичмана…
        - Простите, ваше превосходительство, - удивился флаг-офицер, - вы, наверное, хотели сказать: «подпоручика».
        Здесь, наверное, стоит сделать ещё одно «лирическое отступление»: в Российской Империи было четыре высших учебных заведения, для поступления в которые требовались либо титул, либо не менее ста лет потомственного дворянства в роду - Александровский Лицей, Пажеский корпус, Училище правоведения и Морское училище. Для поступление в последнее, правда, были исключения - сыновья погибших в бою офицеров флота.
        Только выпускники Морского училища носили золотые погоны и считались строевыми офицерами флота. Всевозможные инженер-механики, корабельные инженеры, врачи, а зачастую и штурманы, считались «чёрной костью» и хоть и допускались в кают-компанию, но ровней себе их кадровые офицеры не считали.
        Сам Макаров, сын «ластового прапорщика», стал кадровым офицером флота просто чудом - адмирал Попов в своё время заметил, что данный гардемарин умён и талантлив, именно он настоял, чтобы этот выпускник Николаевского училища, к тому же сдавший выпускные экзамены с рекордным для училища средним баллом, получил чин мичмана, а не подпоручика…
        - Именно мичмана, - Степан сурово посмотрел на Васильева. - Этот молодой человек достоин носить золотые погоны более, чем те, кому они достались по праву рождения. Очень надеюсь, что Его Императорское Величество не откажет мне по поводу этого представления.
        - Ваше превосходительство, - посмел возразить флаг-офицер. - А может стоит поинтересоваться мнением на этот счёт самого прапорщика? Ему тридцать лет, в таком возрасте мичманские погоны на плечах смотрятся несколько нелепо, не находите? К тому же он шкипер торгового флота, и, почти наверняка захочет после войны вернуться к своей прежней профессии.
        «Штирлиц понял, что был на грани провала…» - Степан тоже сообразил, что сморозил очередную глупость, а Васильев прав во всём. Действительно: нужно постараться выбить для этого прапора чин поручика по Адмиралтейству с соответствующим жалованием, а золотые погоны ему и самому нафиг не сплющились…
        - Ладно… С этим разберёмся позже… Поднять приказ выйти на внешний рейд «Баяну», «Аскольду», «Диане» и «Новику». И всем боеспособным миноносцам. Я отправляюсь на «Аскольд». Броненосцам быть готовыми к выходу.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство. Но не разумнее ли поднять флаг на «Баяне» - всё-таки «Аскольд» небронированный крейсер.
        - Зато более быстроходный. И везучий, - с улыбкой добавил адмирал. - Да и мне значительно более приятно будет стоять на мостике рядом с Грамматчиковым, чем этим сухарём Виреном.
        «Аскольд» действительно имел на эскадре репутацию «счастливого корабля» - взять хотя бы тот случай, когда в первом же бою осколки одного из попавших в его борт снарядов пробили зарядное отделение готовой к выстрелу мины Уайтхеда. Некоторые прошли буквально в сантиметрах от капсюля с гремучей ртутью, но взрыва не последовало…
        - Я просил вас осведомиться о том, как идёт ремонт повреждённых кораблей. Когда можно ожидать их возвращение в строй?
        - «Паллада» практически готова, руководитель ремонтных работ обещал сдать её в течение двух-трёх дней, «Цесаревич» тоже заканчивает починку и можно ожидать его присоединение к эскадре через неделю. «Ретвизан» должен быть готов дней через двадцать.
        - Долго возятся, я столько ждать не могу. Вернёмся с моря, придётся подскипидарить руководителей ремонтных работ…
        - Разрешите, ваше превосходительство? - в салон зашёл лейтенант Азарьев.
        - Слушаю.
        - Катер у борта.
        - Добро. Едемте, господа.
        Когда катер под флагом командующего отваливал от борта «Петропавловска», «Аскольд» уже вытягивался на внешний рейд, где уже поджидал своих товарищей по отряду выскочивший туда первым «Новик». Следующим двигался к выходу из порта «Баян», за ним готовилась идти «Диана». Корабли шли на удивление уверенно, и Макаров не без удовольствия наблюдал за действиями крейсеров.
        - А ведь молодцы, Степан Осипович, ничего не скажешь, - шепнул на ухо адмиралу Верещагин, тоже напросившийся сегодня в море. - Уже выходят совершенно без помощи буксиров. И это ваша заслуга.
        - Оставьте, Василий Васильевич. Даже неудобно слышать комплименты по этому поводу. Мои подчинённые просто умеют делать то, что им уметь должно. И то не всегда получается. Но сегодня действительно всё в порядке. И не более.
        - Но, насколько мне известно, до вас эскадра вообще не могла выходить на внешний рейд за одну высокую воду.
        - Это плохо. Но попрошу эту тему не развивать. Я не считаю для себя возможным обсуждать действия моего предшественника с кем бы то ни было.
        Через двадцать минут Макаров вместе с офицерами своего штаба поднялся на борт единственного пятитрубного крейсера во всём Тихом океане. Команда была выстроена на шканцах, командир «Аскольда», капитан первого ранга Грамматчиков отрапортовал командующему совершенно уверенным голосом, а матросы на адмиральское «Здорово братцы!» ответили таким восторженным рёвом: «Здравьжеламвашпревосхво!!!», что, казалось, в унисон завибрировали не только мачты и трубы, но и броня боевой рубки.
        - Благодарю за приём, Константин Алексеевич, - адмирал пожал руку каперанга. - Проводите меня, пожалуйста, на мостик. Очень подозреваю, что события сегодня могут начать разворачиваться с минуты на минуту.
        - Прошу, ваше превосходительство.
        Внешность, надо сказать, Грамматчиков имел совсем не геройскую: невысок, отнюдь не строен, но, наверное, ни у одного моряка Тихоокеанского флота, кто хоть сколько-нибудь знал командира «Аскольда» не было сомнений в его уме, смелости и решительности. Он пользовался заслуженным уважением и среди своих начальников, и среди других командиров кораблей. А подчинённые просто обожали своего «первого после Бога».
        - Связь с Золотой горой? - нервно осведомился Степан, взойдя на мостик.
        - Надёжная, ваше превосходительство, - тут же отозвался минный офицер крейсера лейтенант Киткин. - Только что проверял.
        - Добро. Ну что же, господа, остаётся поскучать в ожидании. Более чем уверен, что Того и сегодня пожалует к нам в гости. А пока поднимите: «Команды имеют время на завтрак».
        - Золотая гора передаёт: «Дымы на норд-осте. Курсом к Артуру», - протянул адмиралу радиограмму взбежавший на мостик лейтенант Шереметьев.
        - Ну вот, что я говорил. Однако позавтракать матросы ещё успеют. Просто обойдёмся сегодня без снятия пробы с матросского котла. Господам офицерам на завтрак двадцать минут, если кто желает.
        Желающих отлучиться с мостика и других боевых постов не нашлось.
        - «Два отряда по три броненосца. Пять малых крейсеров при них.» - вслух прочитал Макаров очередное сообщение.
        Значит всё уже пошло не так, как было в прошлой истории - адмирал Того заявился вместе с бригадой Насибы… Не иначе как хотят устроить Порт-Артуру показательную порку. Ну что же, «…посмотрим кто у чьих ботфорт в конце концов согнёт свои колени…».
        - Радио от Сарнавского!
        - Ого! И что же пишет Владимир Симонович?
        - «Паллада» готова присоединиться к крейсерскому отряду.
        Знатно! Полуотремонтированную «богиню» в бой пускать, конечно, нельзя, тем более, что нарисовавшиеся главные силы японцев свершено не тот противник, на которого можно выпускать «Палладу», но настроения среди офицеров крейсера, а ведь к гадалке не ходи, именно они уговорили своего командира на радиограмму командующему, эти самые настроения воодушевляют. Все артурцы хотят драться. И скоро получат такую возможность…
        - Передайте на «Палладу» мою благодарность, пусть разводят пары, но остаются на месте - сейчас в проходе всё равно от миноносцев не протолкнуться…
        Миноносцы Матусевича и Елисеева действительно рвались на внешний рейд, рвались все, кто имел хоть какой-то вменяемый ход, хотя бы реальных двадцать узлов…
        - Ближе к нам, - начал выкрикивать сигнальщик, - «Микаса», «Асахи», «Фудзи» или «Ясима». Мористее: «Хатсусе» и «Сикисима», с ними опять же, «Фудзи» или «Ясима». Четыре «собачки» и трёхтрубное авизо.
        - Ждём! - мрачно произнёс Макаров, не отрывая бинокля от глаз.
        Японцы явно направлялись за хребет Ляотешаня, причём, на подходе к нему стали перестраиваться из двух кильватеров броненосцев в один…
        - Вроде подходят, - напряжённо произнёс Степан…
        Под бортом первого трёхтрубного броненосца во втором отряде японцев выплеснулся фонтан взрыва. Звук ещё не успел долететь до русских кораблей и батарей, но дружное «УРААА!!!» уже грохотало с крейсеров, миноносцев, Электрического утёса, с Тигровки и с Золотой горы.
        - Сняться с якоря всем вдруг. Крейсерам и миноносцам начать движение! - нервно затараторил Степан. - Атаковать противника!
        Ох, как долго ждали этого приказа корабли эскадры! Ох, как они ждали, что «Борода» пошлёт их в бой!
        Свершилось! Густо задымили трубы крейсеров и миноносцев, загрохотали цепи выбирающие якоря…
        - Степан Осипович, - обеспокоено зашептал на ухо Макарову Молас, - вы что, в самом деле собираетесь атаковать четырьмя крейсерами и миноносцами пять исправных броненосцев и столько же крейсеров? Днём?
        - Не беспокойтесь, Михаил Павлович, ваш командующий не сошёл с ума, - весело ответил своему начштаба Степан. - Но угроза, зачастую, эффективнее нападения. Как говорят в Одессе: «Сделаем японцам нервы!». Пусть спляшут ещё разок на наших минах.
        «Аскольд», «Баян», «Диана» и «Новик», густо задымив из своих труб, двинулись на точку подрыва флагмана Насибы. За ними пошли почти все исправные миноносцы эскадры.
        Игнорировать эту опасность адмирал Того не мог: на грот-мачту «Микасы» взлетел флажный сигнал и первая бригада, уже миновавшая линию мин поставленных вчера «Амуром» сделала два поворота все вдруг, чтобы прикрыть от минной атаки своего повреждённого собрата. Головным теперь шёл «Фудзи»…
        - Ааааа! Второй!! - разнеслось по всей эскадре. Да что там по эскадре - весь Артур дрожал от восторженных воплей моряков, артиллеристов береговых батарей, да и вообще всех, кто имел возможность сейчас смотреть на море. Матросов даже не подпускали к мачтам - на них карабкались мичмана и лейтенанты, карабкались, чтобы посмотреть, как тонут японские броненосцы.
        Но оба подорвавшиеся пока ещё держались на воде. «Микаса» и «Асахи» отвернули с опасного курса, и открыли огонь из баковых двенадцатидюймовок по приближающимся русским крейсерам и миноносцам. Заградительный огонь, не прицельный. Но и на него следовало реагировать…
        - Поворот восемь румбов влево всем вдруг, - немедленно скомандовал Макаров.
        Контузило близкими разрывами «Диану», «Грозового» и «Сторожевого», но лёгкие силы флота успешно выскочили из-под обстрела.
        А в это время «Хатсусе» течением натащило ещё на одну мину. Теперь уже долбануло так, что флагман адмирала Насибы в клубах жёлтого и чёрного дыма отправился на дно в течение одной минуты.
        Первые две буквы крика «Ура!» невозможно было различить на слух - над внешним рейдом, внутренним рейдом, по всему побережью грохотало и переливалось «Ааааа!!!».
        Настроения японцам добавила радиостанция Золотой горы: «Подводная лодка?3 благополучно вернулась на рейд. Подводная лодка?4 повреждена, но тоже вернулась».
        «Фудзи» сохранил какой-то ход и попытался вместе с остальными броненосцами отходить подальше от русского берега.
        - Передать на эскадру: «Броненосцам выйти на внешний рейд!», - со злой усмешкой передал Макаров. - Нечего этим супостатам думать, что мы позволим им тут организовывать спасательные работы.
        Честно говоря, у Степана с души свалился здоровенный булыжник: сколько он уже комплексовал по поводу того, что из-за его вмешательства в ход истории не случится эта победа, самая главная победа за всю войну. Ради повторения сегодняшних событий он приказал не выводить броненосцы на внешний рейд после последней атаки брандеров, а значит позволил японской Второй армии высадиться в Бицзево, хотя простым выходом эскадры, демонстрацией того, что проход из порта свободен можно было перенести японскую высадку десанта подальше как в пространстве, так и во времени…
        Но ради того, чтобы подровнять силы флотов в броненосных кораблях пришлось рискнуть и на то, что случилось…
        Ничего! Теперь прямо завтра мы покажем ЧЬЁ ЭТО МОРЕ!
        Из прохода уже показался форштевень «Петропавловска», за ним, можно было не сомневаться, следовали и остальные четыре броненосца эскадры. И Того наверняка понял, что в сложившихся обстоятельствах бой для японского флота грозит случиться совсем неблагоприятным. Тяжело раненого «Фудзи» до базы довести не удастся. А ведь ещё требовалось вычерпать из моря как можно большее количество членов экипажа затонувшего «Хатсусе». И не нарваться при этом ещё кому-нибудь на мину заграждения или мину с русской подводной лодки - дьявол его разберёт, что произошло здесь сегодня.
        С «Фудзи» стали срочно снимать экипаж - благо что почти все катера и шлюпки на подорванном броненосце уцелели. Так что удалось спасти практически всех за исключением восьмерых, погибших непосредственно при взрыве мины.
        А потом «Кассаги» всадил в борт обречённого корабля ещё две мины и броненосец, носящий имя самой священной горы в Японии, пошёл ко дну…

* * *
        Когда мачты обречённого «Фудзи» погружались в морскую пучину, адмиралу Того принесли на мостик «Микасы» очередную неприятную новость: вице-адмирал Катаока доносил, что на подходах к Эллиотам подорвались на минах и затонули крейсер «Мацусима» и миноносец? 72.
        То есть, - немедленно стал считать в уме адмирал Того, - японский флот за последние три дня, потерял два броненосца, броненосный крейсер, бронепалубный крейсер, безбронный крейсер, два миноносца… Не вступая в сражение с противником!! Так не воюют!!!
        Но тут же в памяти японского адмирала всплыло, что практически так же возмущался сам Наполеон по поводу всё тех же «русских варваров», которые отказывались до поры до времени выводить свои полки в генеральное сражение против многократно превосходящих сил французов и иже с ними.
        Теперь в Жёлтом море установился практически паритет в силах: против четырёх японских броненосцев («Чин-Иен» можно было смело вычёркивать из состава боевой линии) и трёх броненосных крейсеров русские могли выставить пять броненосцев и броненосный крейсер. К тому же в ближайшее время, если верить агентуре из Порт-Артура, войдут в строй «Цесаревич» и «Ретвизан». Тогда преимущество в линейных судах вообще перейдёт к гайдзинам. Приходилось подумать о том, чтобы отозвать сюда один из броненосных крейсеров у адмирала Камимуры, но тогда он не будет иметь решающего преимущества при столкновении с Владивостокским отрядом. Даже при поддержке кораблей контр-адмирала Уриу.
        А Империи необходимы, остро необходимы как подвоз сырья для промышленности в метрополию, так и бесперебойное снабжение высадившихся на континент дивизий подкреплениями, боеприпасами, артиллерией, провизией, инженерным снаряжением, медикаментами… И всё это должно обеспечить флоту. Причём теперь это будет сделать сложнее. Намного сложнее - как выяснилось, выход из Порт-Артура свободен, и русские в любой момент могут появиться на коммуникациях снабжения всеми своими силами. Это значит, что любой транспорт или небольшая группа транспортов предназначенных для снабжения армии на континенте, могут быть атакованными и потопленными. Вместе с грузами, которые везут. Не сопровождать же каждый из них всем флотом… А любой эскорт имеющий в своём составе силы меньшие чем Первый боевой отряд или, точнее, меньшие, чем Первая эскадра, гарантированно уничтожается русским флотом вместе с транспортами.
        Собирать и проводить под эгидой основных сил большие группы этих самых транспортов - чудовищная потеря времени, темпа…
        На мостик «Микасы» поднялся начальник штаба Того капитан первого ранга Симамура.
        - По предварительным данным из воды принято около тысячи двухсот человек с «Хатсусе» и «Фудзи». В том числе контр-адмирал Насиба. Точнее сообщат позже. Из экипажа «Хатсусе» много обожжённых.
        - Ладно, Хаяо, благодарю за информацию, - Того даже обрадовался, что у него именно сейчас появился подходящий собеседник для обсуждения последних событий. - Но об этом позже. А сейчас скажи мне: почему, по-твоему, Макаров так долго скрывал, что выход из порта свободен? Почему позволил нам беспрепятственно осуществить высадку первой волны десанта?
        - Считаю, что выход они расчистили относительно недавно, иначе… Макарова нельзя считать глупцом или нерешительным флотоводцем. Уж кто-кто, а он, имея свободный фарватер на выходе из Порт-Артура, несомненно, продемонстрировал бы возможность своей эскадры выходить в Жёлтое море. И, в этом случае пришлось бы высаживать авангард десантных сил севернее Бицзыво, значительно севернее. И, скорее всего, позже по времени, что в значительной степени отсрочило бы планируемое начало тесной блокады русской крепости и порта.
        - Думаешь, что фарватер они освободили только к сегодняшнему дню?
        - Почти уверен. Ведь вчера бригада адмирала Насибы здесь побывала, причём, заметьте, вдвое меньшими силами, но русские на внешний рейд не вышли.
        - А почему же сегодня их броненосцы не ждали нас на внешнем рейде? Ведь они в результате подарили нам больше часа с момента первого подрыва «Хатсусе». Атакуй они сразу, то мы не смогли бы принять на борт экипажи погибших броненосцев. А, зная характер Макарова, можно смело утверждать, что он навязал бы нам бой в самых наивыгоднейших для себя условиях.
        - Действительно… - задумался Симамура. - Недальновидно с его стороны.
        - Очень дальновидно, Хаяо. Если бы я увидел русские броненосцы на внешнем рейде - чёрта с два повёл бы свои на эти проклятые мины - меня вполне устраивала битва в открытом море… Но лиса-Макаров сегодня перехитрил меня. Ничего, война ещё не закончена, и, я очень надеюсь, что в следующий раз боги будут на нашей стороне.
        Глава 7
        Береговые батареи дружно салютовали возвращающимся с моря броненосцам, крейсерам и эсминцам, с канонерок и прочих кораблей обороны порта гремело нескончаемое «Ура!!!». Весть о потоплении двух японских броненосцев уже облетела Артур, и наверное всё русское население города собралось на пристани, чтобы поприветствовать моряков, ставших героями дня. Входящий на внутренний рейд «Аскольд» нёс флажный сигнал, особо отмечающий героя сегодняшнего триумфа: «Командующий благодарит „Амур“ за блестящее выполнение боевой задачи». Можно было уже не скрывать, что виной гибели «Фудзи» и «Хатсусе» явились именно мины, а не мифические подводные лодки.
        - Ох и представляю, что натворят сегодня наши господа офицеры на берегу, - то ли мечтательно, то ли напряжённо произнёс Грамматчиков.
        - На берегу ничего не натворят, - мрачно отрезал Макаров. - Распорядитесь просигналить по эскадре, что я съезд с кораблей без особой необходимости запрещаю. Быть готовыми завтра утром выйти в море. То же самое и на «Палладу». Сегодняшнюю удачу - победой это я называть не смею, можно отметить в кают-компаниях, но скромно. Матросам выдать сегодня двойную винную порцию и не более.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство, - козырнул в ответ командир «Аскольда», и было не совсем понятно, одобряет он решение адмирала или не очень-то им доволен.

* * *
        - Не слишком ли вы закрутили гайки, Степан Осипович? - поинтересовался у командующего Молас. - Такая победа! Во-первых, просто напрашивается благодарственный молебен, а во-вторых…
        - А во-вторых, в-третьих, и в-четвёртых, Михаил Павлович, - Макаров был готов к подобному разговору в своём салоне на «Петропавловске», - Того думает практически так же. Что мы на денёк-другой займёмся молебнами и пьянкой с последующей опохмелкой. Хрен им в тряпке, извините за выражение! - Завтра же мы прогуляемся вдоль берегов Ляодуна. Всей эскадрой. Повезёт - размолотим несколько их транспортов, сожжём обнаруженные склады на побережье, встретим какой-нибудь крейсерский отряд - отправим в гости к Нептуну…
        - А если главные силы?
        - Вряд ли. Но даже если и так - мы у своих берегов, у своего порта, каждая пробоина в борту вражеского корабля стоит двух аналогичных у нас. Им придётся либо таскаться со своими подранками в Сасебо или Такесики, либо ремонтироваться на необорудованных для этого базах в Корее. В конце концов, у нас в строю пять броненосцев, а у противника - четыре.
        Молас по поводу последнего промолчал, но его взгляд однозначно дал понять Степану, что начальник штаба засомневался во вменяемости командующего. Действительно - любой из русских кораблей линии с трудом дотягивал до уровня слабейшего из японцев («Фудзи» или «Ясима» - ещё было неизвестно, который из двух утонул). Ни «петропавловски», ни «пересветы» не имели поясной брони по всей длине корпуса в отличие от их визави, уступали им по скорострельности орудий главного калибра, по количеству шестидюймовок в бортовом залпе, к тому же два из пяти артурских броненосцев имели не двенадцати, а десятидюймовые пушки, «Севастополь» совсем «хромой» и едва выдаёт четырнадцать узлов… Ну и, ко всему вдобавок, Того имеет возможность усилить свою боевую линию несколькими броненосными крейсерами, что сразу делает японскую эскадру значительно сильнее. Всё это Макаров-Марков прекрасно понимал…
        - Но не отсиживаться же в этой луже, Михаил Павлович! Флоту - рисковать! Тем более, что сейчас момент наиболее благоприятствует. Выходим завтра с началом прилива. Прошу подготовить соответствующий приказ по эскадре.
        - Будет исполнено, Степан Осипович. Позвольте уточнить: какие корабли участвуют в операции?
        - Все боеготовые броненосцы, все крейсера первого ранга, «Новик», Первый отряд миноносцев, «Ангара».
        - «Ангара»? - удивился начальник штаба.
        - Да, она уже готова к крейсерству, проводим её на всякий случай, расчистим дорогу. Кроме того, «Лейтенанта Буракова» отправим в Инкоу с телеграммой для Иессена: «В ближайшие несколько дней, желательно в свежую погоду, выйти с крейсерами к району острова Цусима».
        - А почему именно в свежую? Не под парусами же они ходят, - не понял Молас.
        - У Камимуры, уважаемый Михаил Павлович, очень неплохие броненосные крейсера, они превосходят наши и по количеству тяжёлых орудий, и в плане бронирования. Но за всё надо платить - оконечности у них перегружены, высота борта невелика, полубака нет. На гладкой воде эти корабли действительно посильнее Владивостокской бригады, а вот при серьёзной волне у них не смогут вести огонь не только нижние казематы, но, возможно, даже башни главного калибра. А наши крейсера - океанские. И строились они как раз для возможности вести бой почти в любую погоду. Так что в случае встречи с противником именно в свежую погоду ещё неизвестно чьи шансы предпочтительнее.
        - Соглашусь. Причём при волнении реальная скорость у наших будет поболее, чем у японцев.
        - Кстати об Инкоу: Когда было последнее донесение от Стратановича?.. - Степан понял, что ляпнул глупость - какие могли быть донесения в Артур с «большой земли» после высадки японцев на Ляодуне? Квантунский полуостров уже две недели не имел надёжной связи с метрополией и миром вообще.
        - Пятнадцатого апреля, если мне не изменяет память, - удивлённо посмотрел на командующего контр-адмирал.
        - Ах, да! - слегка смутился Макаров. - Он сообщал, что «Сивуч» уже может дать шесть-семь узлов. Сейчас, надеюсь, уже побольше. Так что приготовьте приказ и ему быть готовому выйти в Порт-Артур через четыре дня.
        - Не слишком ли рискованно, Степан Осипович?
        - Война без риска не бывает. Естественно, пошлём навстречу крейсера. А на подходах может быть, даже броненосцами поддержим. Каждая канонерка для нас сейчас чуть ли не на вес золота - не сегодня-завтра японцы предпримут штурм укреплений Кинджоуского перешейка и мелкосидящие суда с крупной артиллерией могут оказать очень серьёзную помощь сухопутным войскам.
        - Генерал Стессель вряд ли оценит по достоинству ваше стремление помочь армии.
        - Дело у нас общее, помогая армии, мы помогаем себе. Но командующий укрепрайоном упорно сопротивляется по поводу любого моего предложения о каких-либо совместных действиях армии и флота. Он действительно считает, что мы предназначены для обслуживания его корпуса, а не наоборот. Кстати, мне нужен ваш совет, Михаил Павлович.
        - Всецело к вашим услугам.
        - Вы в курсе, что я порекомендовал командирам кораблей заранее закупить у местного населения коров, свиней, кур, зерно и прочее продовольствие. Если я порекомендую аналогично поступить Стесселю, то, почти наверняка, он не последует совету…
        - Вы допускаете тесную блокаду Порт-Артура, Степан Осипович? - округлил глаза Молас.
        - Я допускаю всё, - отрезал Макаров. - В том числе и то, что дивизия Фока не удержит перешеек, что японская армия блокирует Артур. Допускать нужно всегда наихудший вариант развития событий. И быть к этому готовым.
        - Понятно. Может быть, попытаться вложить вашу мысль в уста Агапеева?
        - Вряд ли - будет достаточно понятно, что он доносит именно мою мысль. Скорее всего стоит поговорить с генералами Кондратенко, Белым и Церпицким - они люди разумные, и Стессель к их советам прислушивается.
        - Согласен. Но ведь сначала потребуется встретиться с каждым из них, а это время, время немалое, потому что пригласить их на беседу именно тогда, когда будет удобно вам крайне затруднительно.
        - А вот как раз эту проблему вполне способен решить именно Агапеев, - улыбнулся Макаров. - У него уже сложились прекрасные отношения с каждым из упомянутых генералов. Я переговорю с ним на эту тему сам. Больше беспокоит другое - как бы Стессель не решил расплачиваться с китайцами расписками, а не деньгами - с него станется… Ну да ладно, ступайте, Михаил Павлович, я и так сегодня уже нагрузил вас работой. В первую очередь прошу подготовить письма для «Лейтенанта Буракова», а его командира, лейтенанта Долгобородова, я проинструктирую сам.

* * *
        В этот раз в тралящем караване использовали шаланды, обычно применяемые для вывоза в море грунта поднятого со дна землечерпалками. Справлялись со своей задачей эти неказистые судёнышки на удивление успешно - уверенно шли вперёд по фарватеру, «вычерпали» три мины, обозначили чистую воду буйками. Почти наверняка уничтоженные сейчас мины были из прошлых «посевов» - дежурившие сегодня ночью на рейде «Диана», канонерки и миноносцы Второго отряда ничего подозрительного в тёмное время на море не наблюдали.
        Первыми вышедшие на рейд крейсера, немедленно отправились вперёд, по предполагаемому курсу эскадры, чтобы разогнать возможных японских разведчиков. Ни одного корабля обнаружено не было. Вероятно всё-таки адмирал Того после вчерашнего «апокалипсиса» всё ещё не пришёл в себя и собирался с мыслями по поводу того, как действовать дальше.
        Поэтому «Ангару» отпустили достаточно быстро. Мачты кораблей эскадры расцветились флажными сигналами «Удачной охоты!» и бывший пароход «Москва» взял курс в открытое море. Можно было уже практически не беспокоиться за то, что вспомогательный крейсер относительно спокойно доберётся либо до Токийского залива, либо до Восточно-Китайского моря, где ему и предстояло «делать нервы» торговому судоходству страны Ямато и её союзникам. Наличие солидно вооружённого рейдера с приличным ходом на подступах к Японии не могло не повлиять на стоимость фрахтов и на возможность получения правительством микадо новых кредитов на ведение войны. Тем более после вчерашних событий под Порт-Артуром. Поймать «Ангару» в океане мог только один крейсеров Третьего боевого отряда японского флота, но, конечно, Того ни за что не позволит себе отправлять «собачек» в такую авантюру, как поиск одинокого вражеского корабля на бескрайних морских просторах. К тому же поди отличи по силуэту русский «вспомогач» от пассажирского парохода, коим и являлась «Ангара» до своей мобилизации. Нет, после прорыва из Жёлтого моря русскому «корсару»
уже практически ничего не угрожало.
        А эскадра продолжала двигаться к норду вдоль квантунского побережья. В десяти милях по курсу шёл «Баян», мористее броненосцев вели разведку «Аскольд» и «Новик», «Диана», «Паллада» и миноносцы Первого отряда оставались с главными силами.
        Вскоре прошли на траверзе Дальнего, так и не встретив не то что разведчиков противника, но и ни одного парового судна, только китайские джонки иногда показывали свои косые паруса в районе следования артурцев.

* * *
        Когда капитан второго ранга Ямая увидел как из полосы тумана выскочил четырёхтрубный крейсер, он понял, что напрасно так рискованно приблизился к «зоне сюрпризов», что теперь у его достаточно пожилого «Акицусимы» практически нет шансов ни выдержать бой с броненосным «Баяном», ни уйти от него. Рассчитывать на помощь других кораблей Шестого боевого отряда не приходилось - они вели дальнюю разведку поодиночке, да и толку-то? Русский гигант легко разделается с самыми слабыми крейсерами флота микадо и в одиночку, тем более, что навалиться на него всем вместе возможности нет.
        - Дистанция до противника?
        - Тридцать пять кабельтовых, - немедленно отозвались с дальномера.
        - Срочно телеграмму командующему и адмиралу Катаока: «Атакован „Баяном“ у южного выхода из бухты Энтова. Вероятно присутствие главных сил русских. Принимаю бой. Тенно хейко банзай!».
        На мостике «Баяна» тоже сразу поняли с кем имеют дело - во всём японском флоте имелся только один крейсер с двумя такими приземистыми трубами.
        - Ну что же, - злорадно улыбнулся Вирен, - нас, конечно уже рассекретили, но этот «Акицусима» сможет теперь уйти только в одном направлении - на дно. Начинайте, Виктор Карлович!
        - Есть! - немедленно отозвался лейтенант Де Ливрон, и тот час же отправился организовывать стрельбу по японцу.
        - Срочную радиограмму на «Петропавловск», - продолжил командир крейсера, - «При входе в бухту Энтова обнаружил вражеский лёгкий крейсер. Атакую. Противник начал передачу по беспроволочному телеграфу, перебиваю». Немедленно передать и начать глушить сообщения противника искрой!
        Грохнула, начиная пристрелку, левая носовая шестидюймовка «Баяна», снаряд вздыбил воду неподалёку от кормы удирающего японца. Но это уже можно было считать накрытием. Так что к огню этого орудия присоединились как баковая восьмидюймовая башня, так и все остальные пушки левого борта, которым угол разворота позволял поймать в прицел вражеский борт. Результаты воспоследовали довольно быстро: сначала замолчала ретирадная стодвадцатимиллиметровая пушка японца, в корме заполыхал пожар, рухнула грот-мачта, появился дифферент на корму… А, поскольку скорость сближения и изначально составляла около четырёх узлов, а сейчас возросла ещё более, то Вирен даже посоветовал своему старшему артиллеристу временно прекратить огонь из носовой башни, чтобы не тратя лишние тяжёлые снаряды окончательно нокаутировать «Акицусиму» с уже совершенно убийственных десяти-двенадцати кабельтовых. Так и поступили: для того, чтобы догнать вражеский крейсер «Баяну» потребовалось не более четверти часа, после чего беспомощно ковыляющая по волнам, но продолжавшая вести ответный огонь из нескольких уцелевших орудий развалина
несколькими бортовыми залпами была приведена в состояние полностью исключающее её положительную плавучесть. Заваливаясь на правый борт и задирая таран, «Акицусима» стал довольно быстро погружаться на дно Жёлтого моря.
        - Доложить о повреждениях, - бесстрастно процедил Вирен, увидев, что на мостик поднялся старший офицер крейсера Попов.
        - Разбит катер левого борта, два попадания в броневой пояс, повреждений нет, три матроса ранены, один тяжело, - немедленно отрапортовал кавторанг.
        - Добро, - кивнул командир. - Оставаться на курсе. Японцев из воды поднимать некогда… От командующего распоряжений нет?
        Глушить эфир «Баян» прекратил с падением грот-мачты «Акицусимы», поэтому теперь его радиостанция работала на приём. После, разумеется, сообщения об уничтожении вражеского крейсера.
        - Так точно, есть: «Следовать к Бицзыво, действовать по обстановке. При невозможности атаковать вражеские транспорты, обстрелять береговые сооружения и склады. На помощь вам посланы „Аскольд“ и „Новик“».
        Словно подтверждая телеграмму Макарова, сигнальщики прокричали:
        - Два дыма на правой раковине! Нагоняют. Наши!

* * *
        Когда вице-адмирал Катаока получил сообщение о готовящейся атаке русских на место высадки десанта, под его опекой находились шесть транспортов, два уже разгружались, а ещё четыре спокойно ждали своей очереди. Пехотная бригада, сорок строевых лошадей, четыре батареи полевых орудий, боеприпасы, инженерное снаряжение и провиант были готовы вот-вот оказаться на земле ещё пока русской Манжурии, чтобы показать северным варварам, кто здесь на самом деле является хозяином. Но радио с «Акицусимы» весьма недвусмысленно дало понять, что сюда, под Бицзево, идёт, возможно, вся русская эскадра…
        - Передать на транспорты, - Катаока был зол и сосредоточен, сосредоточен и зол. - Немедленно расклёпывать якорные цепи и с максимальной скоростью следовать к Дагушаню. «Чин-Иену» и Десятому отряду миноносцев - сопровождать. Судам под разгрузкой максимально приблизиться к берегу, даже выброситься на него, десанту прыгать в воду и добираться вплавь.
        Когда вахтенный бросился выполнять распоряжения адмирала, офицер штаба, капитан второго ранга Ивамура осторожно потнтересовался:
        - Простите, ваше превосходительство, но, возможно стоит отправить «Мийке-Мару» и «Каанто-Мару» вместе с остальными? И два наших крейсера присоединить к эскорту…
        - Вряд ли это поможет. Наша задача сейчас - спасти как можно большее количество солдат микадо для грядущих сражений. Русских крейсеров пока не видно…
        - Крейсеров? - посмел перебить командующего Третьей эскадрой офицер.
        - Разумеется крейсеров. Ни за что не поверю, что этот «Баян» вышел в море и столь нахально следует к месту высадки нашей армии в одиночку. С ним, наверняка, не только крейсера, но и броненосцы Макарова. Поэтому нам и необходимо здесь «бросить кость» противнику. В виде корпусов уже практически обречённых пароходов.
        - Ещё раз прошу прощения, ваше превосходительство, но вдруг этот «Баян» всё-таки один?
        - Крайне маловероятно. Но именно поэтому «Итсукусима» и «Хасидате» не пошли вместе капитаном Имаи. Два наших крейсера всё-таки способны, если и не остановить Вирена, то хотя бы задержать его. А, я очень надеюсь, что адмирал Того тоже имеет информацию о «треске в эфире». И сделал соответствующие выводы.
        - Три дыма с юга! - резанул по ушам звонкий крик сигнальщика.
        - Разумеется, - бесстрастно процедил Катаока. - Передать на транспорты: «Ускорить выполнение приказа. Высадившимся войскам отойти как можно дальше от берега».
        Четыре японских судна уже и так удалялись в направлении Дагушаня под конвоем старого броненосца и четвёрки малых миноносцев, а двое обречённых поторопились дать малый ход и вскоре их днища заскрежетали о донные камни.
        Не смотря на то, что корабли сидели на мели, глубина в этих местах была достаточно внушительной - около трёх - четырёх метров в соответствии с осадкой транспортных судов, так что прыгающим с бортов солдатам до спасительной суши требовалось добираться именно вплавь, а не вброд. Однако никакой паники не наблюдалось: оружие грузилось в шлюпки, а десантники налегке бросались в волны, причём не все сразу, а небольшими группами, в соответствии с указаниями руководивших ими офицеров.
        Увидев, что здесь всё идёт относительно нормально, Катаока приказал «Итсукусиме» и «Хасидате» идти к основной части конвоя, на север. Оставалось только надеяться, что русский авангард задержится для обстрела сидящих на мели транспортов и прибрежных складов.
        Надежды не оправдались. Русские скороходы, проходя мимо Бицзыво, конечно отметились несколькими залпами по берегу, но задерживаться не стали и устремились к дымам уходящим на норд.
        С мостика «Итсукусимы» вице-адмирал Катаока спокойно наблюдал, как неумолимо надвигаются русские. Было отчаянно обидно, что позавчера погиб на мине именно «Мацусима» - единственный из трёх крейсеров Пятого боевого отряда, чья трёхсотдвадцатимиллиметровая пушка была предназначена для огня именно по кормовым румбам. Эта громоздила сейчас ещё вполне могла бы отпугнуть противника, сбить его с курса преследования…
        Но теперь приходилось выбирать: Либо отдать на растерзание русским все четыре транспорта, отвернув с курса прикрытия, либо гарантированно погубить в бою весь свой боевой отряд, вернее оба крейсера - «Чин-Иен» вероятно, сможет выдержать. Оказалось, что дела обстоят ещё хуже:
        - За крейсерами идут истребители!
        - Сколько?
        - Не менее трёх.
        Теперь заступить дорогу русским точно не получится - их скоростные корабли просто обогнут заслон из пожилых крейсеров Пятого отряда с двух сторон, одни свяжут боем броненосец, а другие растерзают транспорты - малые миноносцы Десятого отряда серьёзной защитой считать нельзя.
        - Поднять сигнал: «Транспортам выбрасываться на берег. По возможности свозить на него грузы и людей. „Чин - Иену“ вернуться к отряду. Миноносцам - тоже», - вице-адмирал понимал, что шансов сберечь свои корабли у него практически нет.
        Конвоируемые суда послушно повернули на запад, броненосец тоже стал разворачиваться куда было указано, миноносцы капитан-лейтенанта Отаки согласованно развернулись вдруг два раза и тоже устремились к своему флагману.
        - Не уважают нас японцы, - ехидно хмыкнул Вирен, видя как Катаока пытается выстроить «забор» между своими транспортами и русскими крейсерами. - Поднять сигнал: «Крейсерам атаковать голову вражеской колонны. Истребителям - миноносцы».
        «Баян», «Аскольд» и «Новик» взяли курс на «Итсукусиму», разумеется, обходя её по дуге приличного радиуса. Хоть четырёхтысячетонные кораблики и являлись весьма ненадёжной платформой для монструозных орудий калибром в триста двадцать миллиметров, но на близких дистанциях имелся серьёзный шанс схлопотать снаряд, который мог запросто вывести из строя даже «Баяна» не говоря уже о «Новике».
        Но тут следовало рискнуть - на самом деле огромные пушки крейсеров типа «Мацусима» отличались не только отвратительной точностью, но и такой же скорострельностью, поэтому обстрелять корабли Катаоки именно с носовых румбов было самым разумным и наименее рискованным решением. Всё-таки наиболее эффективным оружием этих крейсеров были именно скорострельные стодвадцатки, которые предназначались для стрельбы почти исключительно по борту.
        Более пяти узлов преимущества в скорости, позволили отряду Вирена нарисовать практически идеальный «кроссинг Т» «Итсукусиме». Тот хоть и отвернул в сторону параллельную охвату, но десять минут шквального анфиладного огня не прошли даром для пожилого крейсера весьма скромного водоизмещения, корабль запылал, орудие главного калибра вышло из строя, и было невосстановимо в ближайшие часы, обозначился вполне заметный дифферент на нос.
        В это время истребители Матусевича обогнули вражеский кильватер с хвоста и обозначили весьма серьёзную угрозу для следующих к берегу транспортов. Японские номерные миноносцы немедленно выскочили напересечку, но силы были слишком не равны: «Боевой», «Властный», «Выносливый» и «Грозовой» превосходили по огневой мощи своих визави в несколько раз, и с лёгкостью расшвыряли бы вставших на их пути к судам с десантом и грузами на борту. Кажется: а в чём смысл этой атаки? Японцы и так собрались заниматься откровенным «суицидом» - их транспорты взяли курс на берег и уже обречены. Транспорты - да, но главным объектом для русских миноносцев являлись не сами плавсредства, а их содержимое - солдаты и грузы. Совершенно различное количество того и другого можно переместить на берег в относительно спокойной обстановке и под обстрелом. Это понимали и все офицеры отряда Отаки, поэтому маленькие кораблики находящиеся под его командованием бесстрашно пошли в самоубийственную атаку на русские контрминоносцы. Миноносцы атаковали контрминоносцы. «Пчёлы» атаковали «шершней». Четыре на четыре…
        Сюрпризов не последовало - носовые плутонги артурских миноносцев пошли ломать и крушить корпуса корабликов попытавшихся заступить им дорогу. Достаточно эффективно ломать и крушить - через несколько минут в Десятом отряде миноносцев не осталось ни одного неповреждённого корабля, но в самое неприятное положение попал «Сорок второй», получивший сразу два трёхдюймовых снаряда прямо в котельное отделение. Миноносец окутался паром и полностью утратил ход. Его оставалось только добить, чем с азартом и занялись комендоры проходивших мимо истребителей. Офицерам приходилось перенацеливать ярость своих артиллеристов на ещё боеспособные миноносцы противника не только матюгами, но, зачастую, и зуботычинами. Но поскольку все эсминцы отряда Матусевича уже успели довооружить вторым семидесятипятимиллиметровым орудием на юте, то стреноженному японскому миноносцу всё равно пришлось лихо - ещё несколько пробоин, весьма серьёзных для столь небольшого кораблика, сняли все сомнения по поводу его дальнейшей судьбы - «№ 42» медленно, но верно погружался в морскую пучину. Его систершипы отходили по направлению к
транспортам, тщетно стараясь сдержать атакующий порыв артурцев. Тщетно и уже бессмысленно: русские крейсера, «поставив первую чёрточку над Т», разворачивались, чтобы повторить данную операцию. Но не все - «Новик» остался на прежнем курсе и, разойдясь со своими товарищами по строю он направился именно к транспортам сидевшим на камнях и всем стало очевидно, что грузы спасению не подлежат - уцелела бы основная часть людей находившихся на судах.
        Катаока это прекрасно понял, и теперь старался сберечь хотя бы крейсера своего отряда. Охромевший «Итцукусима» отворачивал по дуге малого радиуса с прежнего курса, «Хасидате» следовал в струе флагмана, за ним поспевал «Чин-Иен». Этим отворотом почти удалось вывести флагманский крейсер Пятого боевого отряда из под сосредоточенного огня обоих русских больших крейсеров - только «Баян» успел отметиться несколькими попаданиями, при этом сам Катаока был ранен в плечо и бедро, «Аскольду» на зуб достался второй мателот - «Хасидате», на котором впервые после начала боя разгорелись пожары, за которые отомстил необстрелянный броненосец каперанга Имаи - двенадцатидюймовый снаряд с «Чин-Иена» разорвался под водой в нескольких метрах от борта «Баяна» - гидравлическим ударом крейсер контузило «ниже пояса». Повреждения оказались несерьёзными, но течь появилась.
        Вирен благоразумно не стал заворачивать на параллельный курс с отрядом Катаоки, чтобы не подставлять свои крейсера на близкой дистанции под огонь броненосца. Пятый боевой отряд держал курс на ост, и, хоть «Новик» артиллерией и минами уже начал со смаком уничтожать сидящие на камнях транспорты, вроде бы, удавалось спасти от гибели избитого вдрызг «Итсукусиму»…
        Но на руках у русских оставался ещё один «козырной валет»…
        Артурские миноносцы с чувством, с толком, с расстановкой «дожёвывали» отряд капитан-лейтенанта Отаки - соваться к транспортам, которые уже принялся крушить «Новик» смысла не имело, было понятно, что маленького крейсера за глаза хватит, чтобы уничтожить там всё подлежащее уничтожению. А раз уж на зуб отряду Матусевича попались малые японские миноносцы, то не следовало гнушаться их умножением на ноль. Затонул уже второй, тонул третий, четвёртый был почти готов последовать за своими товарищами…
        - Николай Александрович, - отвлёк вдруг командира отряда лейтенант Косинский, сменивший кавторанга Елисеева на посту командира «Боевого», - японские крейсера и броненосец повернули в нашу сторону. Может попробуем?..
        Матусевич понял своего подчинённого без уточнений, и вспомнил наставления Макарова:
        «Попасть одиночной миной в боевой неповреждённый или малоповреждённый корабль противника задача почти нереальная, но, если атаковать не одним миноносцем, а несколькими, и, чтобы они пустили мины одновременно, то шансы значительно увеличатся…».
        - А давайте попробуем, барон! - весело посмотрел на командира миноносца командир отряда. - Не зря же мы трижды проводили учения по совместной залповой стрельбе минами. Пора бы уже один раз пальнуть и по-настоящему. И посмотрим, что из этого получится.
        - Жду только вашего приказа.
        - Передать: «Курс зюйд-вест. Строй пеленга. Быть готовыми к повороту и залповой стрельбе минами»…
        На «Итсукусиме» прекрасно поняли, что четвёрка русских истребителей задумала атаку на повреждённый крейсер - других объяснений тому, что минные корабли гайдзинов столь нахально взяли курс напересечку просто не могло быть…
        Вернее - пока не случалось…
        На крейсер - днём…
        Но на повреждённый. Здорово повреждённый. С подвыбитой артиллерией и плохо слушающийся руля. Флагманский крейсер Катаоки на данный момент имел ход в десять узлов, и мог стрелять из двух стодвадцатимиллиметровых пушек на один борт, и из трёх на другой. Плюс некоторое количество совершенно несерьёзных пушчонок мелкого калибра. Куда отворачивать? Удобнее вправо, но тогда огонь будет вести менее боеспособный борт, зато, через некоторое время, сможет поддержать почти неповреждённый «Хасидате», влево - полуторный выигрыш в весе бортового залпа, но тогда и на помощь второго мателота можно было рассчитывать несколько позже. С другой стороны, встретить атаку именно со стороны носовых румбов, значит максимально сократить длину поражаемой проекции корпуса, однако, при этом практически нечем стрелять по врагу… А решение необходимо принимать как можно скорее - ещё немного и русские выйдут на дистанцию минного выстрела…
        С «Хасидате», не дожидаясь приказа флагмана, грохнули из своей тристадвадцатки, снаряд лёг со значительным перелётом, чего, впрочем, и следовало ожидать.
        - Японцы поворачивают к зюйду, - обеспокоено оглянулся на командира отряда Коссинский.
        - Вижу, - хмуро бросил Матусевич. - А вы чего ожидали? Что они позволят сблизиться на минный выстрел не препятствуя? Сейчас нас протащат через огонь. Придётся потерпеть. А кому-то, возможно, и пузыри попускать. Принять вправо!
        - Есть, принять вправо!.. До их флагмана около мили. Минуты через три можно будет стрелять…
        Но эти самые три минуты нужно было ещё прожить. Сначала зафыркал огнём с борта «Итсукусима», затем к нему присоединился «Хасидате», а потом подал голос и «Чин-Иен». По курсу русских миноносцев вырастал всё более и более густой лес водных всплесков. И не только всплесков - со взрывами. Осколками ранило несколько матросов на «Боевом», а «Грозовой» вообще схлопотал стодвадцатимиллиметровый снаряд в скулу и стал сильно зарываться носом в волны. Только вовремя отданный приказ «Полный назад!» спас эсминец от стремительного погружения во владения Нептуна. Но из атаки корабль вывалился.
        До японцев оставалось около четырёх кабельтовых.
        - Поднять «Наш», - азартно выкрикнул Матусевич, и на мачту «Боевого» взлетел красный прямоугольник.
        «Властный» и «Выносливый», согласно команде полыхнули выстрелами из минных аппаратов почти одновременно с «Боевым», и все три эсминца дружно развернулись в сторону от вражеского отряда - они сделали всё что могли, а теперь оставалось только попытаться уцелеть. Беспомощно болтающийся на волнах «Грозовой» тоже выпустил свои две мины, но шансов попасть в цель с пяти с половиной кабельтовых у него практически не было.
        Пять пенящихся следов (одна из торпед «Властного» нырнула и утонула, как только попала в воду) устремились в сторону флагмана Катаоки. Устремились так, что маневрировать было практически бессмысленно: куда ни поверни - везде шанс наткнуться на сверлящую воду смерть. «Итсукусима», «Хасидате» и «Чин-Иен» стали разворачиваться кормой к несущимся на них торпедам, чтобы хотя бы попытаться сбить их с курса струёй воды от своих винтов. Тщетно. Чуть больше минуты потребовалось подводным снарядам, чтобы доставить законсервированную смерть к вражескому кильватеру. Правда одна из пущенных мин затонула на полпути, три прошли мимо, но одна исправно ткнулась в борт «Итсукусимы» и взрыв шестидесяти килограммов пироксилина взломал обшивку японского крейсера. И не просто взломал - начался пожар в погребах боезапаса, стали рваться находящиеся там снаряды доламывая изнутри корпус обречённого флагмана Катаоки. Не прошло и двух минут, как измученный сегодняшним боем «Итсукусима», лёг на борт. По поводу его дальнейшей судьбы сомнений не оставалось…
        Паспортная дальность хода торпед того времени составляла полмили или пять кабельтовых. Но это ведь не значит, что каждая отдельно взятая самодвижущаяся мина, как их тогда называли, пройдёт ровно девятьсот метров, а потом дисциплинированно остановится. Как правило, отклонения от теории случались со знаком минус - не доходили до назначенной точки эти самые мины, тонули. Но иногда встречаются исключения и с положительным знаком. Не успело утихнуть ликование на русских крейсерах и эсминцах по поводу взрыва у борта флагманского корабля Катаоки, как рвануло под скулой «Чин-Иена», это одна из торпед с «Грозового» умудрилась не только превысить паспортную дальность хода, но и попасть. Дуриком, но попасть.
        Противоминная защита на этом старом броненосце была… Да, практически, можно сказать, её вообще не было. Корабль стал довольно быстро садиться носом с креном на левый борт. Было понятно, что построенный в Германии и прослуживший как под китайским, так и под японским флагами двадцать лет «Чин-Иен» на этом свете уже не жилец. Но его гибель обернулась для флота микадо ещё большими проблемами. Медлительный, но всё-таки бронированный, со старыми, но двенадцатидюймовыми пушками броненосец являлся серьёзным аргументом против того, чтобы русские решились на преследование. Теперь «Хасидате» остался без прикрытия…
        - Как хотите, Лев Карлович, - обратился Грамматчиков к своему старшему офицеру, когда на мостике «Аскольда» стало утихать ликование по поводу минных попаданий в японские корабли. - Если Вирен сейчас не прикажет атаковать последнего, то мы это сделаем без приказа.
        - Не стоит горячиться, Константин Алексеевич, - попытался урезонить своего командира капитан второго ранга Теше. - Брейд-вымпел всё-таки на «Баяне». Согласен с вами, но вроде бы Роберт Николаевич ещё не давал повода усомниться в его решительности в бою.
        - Это я знаю, и ни секунды не сомневаюсь, что Вирен в самое ближайшее время скомандует атаку, но, даже если этого не будет, то мы пойдём добивать эту нелепую древнюю калошу без приказа…
        - «Баян» передаёт: «Атаковать крейсер противника. Сохранять строй кильватера», - развеял все сомнения крик сигнальщика.
        - Ну вот и всё, - рассмеялся Грамматчиков. - Нечего и спорить было. Никакого «золотого моста»[2 - «Строить золотой мост» - Не преследовать разбитого неприятеля, не добивать его.]. Недорубленный лес вырастает, говорил батюшка Александр Васильевич Суворов. Пусть и японцы почувствуют себя в шкуре варяжцев, которых они избивали в Чемульпо. А у нас даже не пятеро против одного, как было там. Спустимся в боевую рубку - приказ командующего нужно выполнять. (Марков-Макаров действительно издал приказ не бравировать напрасно в бою, и всем кому должно находиться в это время в боевой рубке, которая была защищена бронёй).
        - «Новик» тоже идёт к нам!
        Действительно, фон Шульц уже основательно расколошматил орудиями и минами своего крейсера выбросившиеся на берег транспорты. Всё, что догорало и взрывалось на прибрежных камнях, уже не подлежало восстановлению, ни грузы, ни, собственно, суда. Теперь пушки «Новика» готовились присоединиться к своим «старшим братьям», чтобы добить последний вражеский боевой корабль в обозримом пространстве. Последний, потому, что проходя мимо беспомощно раскачивающегося на волнах «№ 41», парой залпов оставил «Хасидате» единственным в данной местности японским кораблём, который ещё держался на воде, и пока ещё не собиравшемся лечь на морское дно. Но кого интересовало, что он собирался делать, а что нет…
        Капитан первого ранга Като прекрасно понимал, что его крейсер обречён, спасти «Хасидате» могло только чудо. Причём не просто чудо, а чудо из чудес: дважды удачно попасть из своей чудовищной пушки сначала в «Баян», а потом в «Аскольд». Удачно. А за всю историю существования крейсеров типа «Мацусима», ни один из них, ни разу никуда не попадал из данного громоздилы-орудия.
        Но не спускать же флаг перед русскими. Самураю. Да что там самураю - распоследний матрос страны Ямато будет биться до конца с любым врагом, пока волны не начнут захлёстывать ему в горло.
        Даже с тонущего и накренившегося «Чин-Иена» в сторону русских крейсеров застучали две шестидюймовки, которые ещё способны были стрелять, без толку стрелять, без шанса попасть, но они стреляли. В результате добились только некоторого внимания со стороны проходящих мимо «Баяна» и «Аскольда». В виде нескольких дополнительных очередей сорокапятикилограммовыми снарядами, что уменьшило количество потенциально спасаемых японских моряков на пару десятков.
        А потом настал черёд «Хасидате», Вирен вошёл в азарт, и, чтобы поскорее покончить с японским крейсером, сблизился с ним до пятнадцати кабельтовых. Результаты не замедлили сказаться: свалилась единственная мачта, разгорелись пожары на батарее и баке, пробило и раздраконило трубу, накрыло прямым попаданием фугасного снаряда трёхсотдвадцатимиллиметровую пушку…
        Но та успела отомстить. Последним выстрелом. Перед тем как получить фатальный снаряд от «Аскольда», это орудие успело выпустить свой последний. Попавший как раз в третью трубу своего обидчика. Рвануло так, что полтрубы снесло сразу, обломки и осколки просыпались внутрь, и тяга в соответствующем котельном отделении сразу упала. Выкосило около двух десятков матросов обслуживавших орудия левого борта, да и комендорам правого досталось. Несколько минут русский крейсер бил по врагу только носовым и кормовым плутонгами. Но в это время преуспел «Баян» - корабль Като схлопотал сразу два восьмидюймовых гостинца на протяжении одной минуты, и оба под корму, рядышком. Мгновенно превратившийся в газы пироксилин изнутри разорвал обшивку, повредил гребной вал, и вызвал пожар вблизи погреба, где хранились боеприпасы для стодвадцаток. Броневая палуба повреждена не была, но «Хасидате» заметно сбавил ход и стал потихоньку садиться на корму. Вдобавок ко всему, он получил несколько попаданий в батарею, где немедленно заполыхало, и ответный огонь продолжала лишь кормовая пушка среднего калибра и пара совершенно
несерьёзных мелкашек с верхней палубы. Судьба последнего корабля Пятого боевого отряда была предрешена…
        Почти одновременно в боевые рубки «Баяна» и «Аскольда» заскочили офицеры с радиограммами от командующего: «Немедленно возвращаться к эскадре. К Бицзыво».
        - Более чем несвоевременно, - раздосадовано прошипел Вирен. - Право руля, идём к адмиралу. Лейтенант Деливрон, усилить огонь на отходе, постарайтесь напакостить япошкам в разлуку как можно сильнее.
        - Господин капитан первого ранга! - взмолился старший артиллерист. - Давайте задержимся на десяток минут! Обещаю вам, что мы отправим эту калошу на дно.
        - Вот именно, что калошу, Виктор Карлович, - строго посмотрел командир крейсера на офицера. - И именно старую калошу. Приказ командующего категоричен и недвусмысленнен. Если есть вероятность, что наша эскадра подвергается опасности массовой минной атаки, а у Того миноносцев как блох на барбоске, то нам следует немедленно плюнуть на возможность дотопить это ржавое японское железо, и на всех парах спешить на защиту своих броненосцев.
        Но задерживаться здесь уже и вправду не было смысла: русские комендоры с такими пылом и страстью «прощались» с беззащитным уже «Хасидате», что сомнений по поводу его дальнейшей судьбы уже не оставалось. Уходящие артурские крейсера оставляли на поверхности моря пылающий костёр, и принявший командование тонущим кораблём мичман благоразумно направил его к берегу, на камни, чтобы хотя бы спасти оставшихся в живых матросов…
        Глава 8
        - Наблюдаю у берега два горящих транспорта, - донёсся крик сигнальщика. - На берегу ещё два пожара.
        - Молодцы крейсерские, - удовлетворённо кивнул Макаров, - славно поработали. Будем надеяться, что и в погоне, в которую они пошли, удастся сделать ещё что-нибудь полезное.
        - А мы, ваше превосходительство?.. - поинтересовался командир «Петропавловска».
        - А мы продолжим то, что начали наши крейсера. Подготовить сигнал: «Огонь по береговым сооружениям. Стрелять чугунными снарядами. Разрешается израсходовать по дюжине на шестидюймовое орудие и по четыре на орудие главного калибра».
        И встала дыбом земля, и заполыхали фанзы в небольшом китайском городке, населению которого очень не повезло, что именно его выбрала пунктом высадки японская экспедиционная армия. Пять русских броненосцев и два крейсера посылали из своих стволов смерть. Смерть, которая не разбирала, где здесь японец, а где китаец. А ничего не поделаешь - война есть война…
        - Крейсерам отойти на пять миль мористее. Наблюдать восточные и северные румбы. Броненосцам продолжать обстрел, - отдал очередной приказ командующий флотом, и филиал ада на берегу продолжил своё функционирование. «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь» и «Пересвет» с «Победой» продолжали засыпать металлом и взрывчаткой вражеский берег. Пара батарей полевых пушек, которые могли бы ещё отбиваться от миноносцев или канонерок не стали даже связываться с такими «большими дядьками» как русские броненосцы - расчёты быстро взяли свои пушки в передки, и японцы стали спасать от гарантированного уничтожения хотя бы орудия. Запряжки понеслись к ближайшим холмам, чтобы спрятаться от убийственного огня хотя бы за ними. Но повезло не всем - трёх пушек дополнительно армия маршала Оямы при этом лишилась…
        Медленно но верно Бицзыво приобретал вид лунного пейзажа - город превращался в совершенно безжизненное пространство, с расстояния трёх миль русские тяжёлые орудия перепахивали землю и поджигали всё, что могло гореть. И заставляли взрываться всё, что могло взрываться…
        - С «Паллады» передают, ваше превосходительство: «С оста подходят главные силы неприятеля».
        - Добро. «Диане» и «Палладе»: «Наблюдать противника». Радио Вирену: «Немедленно возвращаться к эскадре». То же - Матусевичу.
        - Есть!
        - Николай Матвеевич, - это уже к Яковлеву, - поднимите сигнал эскадре: «Поворот последовательно влево. Следовать за мной в Порт-Артур. Иметь ход тринадцать узлов».
        - Слушаюсь, ваше превосходительство!
        На мачту «Петропавловска» поднялись сигнальные флаги, и эскадра стала послушно разворачиваться домой, оставив за собой вдрызг раздраконенный и пылающий порт. Но домой нужно было ещё попасть…
        - Ваше превосходительство, - снова взлетел на мостик флагмин. - Новое радио от Вирена!
        - Судя по выражению вашего лица, Константин Фёдорович, - ухмыльнулся Степан, - что-то приятное.
        - Так точно: «Отряд противника уничтожен - сожжены четыре транспорта, подорван миной броненосец „Чин-Иен“, тонет, один крейсер типа „Мацусима“ избит артиллерией и добит миной, затонул, второй, после боя выбросился на камни, чтобы не затонуть».
        - Ай да Роберт Николаевич! Ай да молодец! - разулыбался Макаров. - Не ожидал от него такой прыти! И, как я понимаю, миноносцы Первого отряда не подкачали.
        - Не могу знать, ваше превосходительство, - смущённо ответил кавторанг.
        - Ладно, передайте крейсерам и миноносцам моё удовольствие. А подробности узнаем потом. И повторите мой приказ: «Возможно скорее соединиться с эскадрой». И ещё: поднять сигнал эскадре: «Наши крейсерский и минный отряды уничтожили броненосец и три крейсера противника». Не вредно поднять настроение нашим экипажам перед предстоящим боем.
        А бой уже становился почти неизбежным, Броненосцы и крейсера Того, имея преимущество в ходе около трёх-четырёх узлов потихоньку приближались идя параллельным курсом. «Диана» и «Паллада», не рискуя испытывать судьбу дальше, пошли к своей эскадре.
        - С «Дианы» передают: «Четыре броненосца, три броненосных крейсера, малые крейсера не менее четырёх, вероятно миноносцы. Головным „Микаса“».
        - Понятно, - кивнул Степан, - Всё, что есть здесь у Того. Камимуру он, скорее всего, отправил в Японское море, ловить наши Владивостокские крейсера. Ну, ничего, мы уже почти вырвались из архипелага, а там можно и в догонялки поиграть, главное не дать прижать себя к берегу раньше времени.
        - У японцев серьёзное превосходство в скорости, Степан Осипович, - подошёл к командующему Молас. - Да и в бортовом залпе они нас всё-таки превосходят.
        - Двадцать седьмого января, Михаил Павлович, у Того имелось значительно более серьёзное преимущество в бортовом залпе, но отстрелялась наша эскадра вполне прилично. А сейчас, надеюсь, будет ещё лучше. Нет-нет, - усмехнулся Макаров, увидев недоумение на лице своего начальника штаба, - я не собираюсь без необходимости ввязываться в авантюру. Искать боя с японцами планирую только после ввода в строй «Цесаревича» и «Ретвизана». Ну а при бое на отходе у нас очень неплохие шансы. К тому же, смотрю, противник так и не научился нас уважать - догоняет на близком к нашему кильватеру параллельном курсе. Придётся повторить урок…

* * *
        Вице-адмирал Того оставался невозмутимым. Внешне. Но в душе у него клокотали такие эмоции, что даже самый темпераментный итальянец обзавидовался бы. Мало того, что за пару дней флот находящийся под его командованием понёс совершенно невообразимые потери от русских мин, так сегодня ещё эти северные варвары сожгли шесть транспортов с войсками и грузами, раздраконили Бицзево, а к тому же потопили три крейсера и броненосец. Как только был получен сигнал с обречённого «Акицусима», как только эфир заполнил треск русских радиопомех, стало понятно, что бородатый Макаров атакует место высадки десанта. Но требовалось ещё развести пары на броненосцах и крейсерах, а следовать к китайскому порту кратчайшим путём было весьма и весьма чревато - гибель на минах «Кассуги» и «Мацусимы» в этом чёртовом архипелаге подсказывала, что ни один пролив между многочисленными островами и островками нельзя считать безопасным. Пришлось выходить с якорной стоянки в открытое море и огибать Эллиоты с севера.
        А сейчас, когда противник сначала показался на горизонте, а потом стал уже вполне досягаем, на мостике «Микасы» каждый офицер и матрос думал и мечтал только об одном: «Догнать и покарать!».
        Тем более, что буквально несколько минут назад пришло известие о полном уничтожении русскими крейсерами и миноносцами отряда Катаоки и конвоируемым ими транспортов. Всё это требовало отмщения.
        Догнать. Зацепить. Связать боем. А там не может не сказаться превосходство в количестве кораблей линии, качестве бронирования и превосходства в лёгких силах - крейсерах и миноносцах…
        - Флоту иметь ход шестнадцать узлов, - бесстрастно приказал Того. - Сколько до их концевого?
        - Семьдесят кабельтовых, ваше превосходительство, - немедленно отозвался командир броненосца Идзичи. - Прошу прощения, но «Ясима» может и не дать шестнадцать…
        - Согласен. «Ясиме» выйти из строя и идти самостоятельно на максимальной скорости. Остальным - иметь семнадцать узлов.
        Японский кильватер медленно, но верно пожирал расстояние, разделявшее его и «Пересвет», идущий в хвосте артурской эскадры. Ещё четверть часа и «Микаса» сможет начинать громить своими пушками этот «недоброненосец», а потом подключатся и остальные корабли японской боевой линии.
        - Начинайте пристрелку, - скомандовал Того.
        - Есть!
        Бабахнула выстрелом шестидюймовка правого носового каземата. Всплеск от падения снаряда Взметнулся с серьёзным недолётом…
        - Русский флагман поворачивает, ваше превосходительство! - обеспокоено произнёс Идзичи. - Похоже, что они собираются резать наш курс.
        - Вижу, - мрачно бросил адмирал. - Насиба уже рассказывал об этом приёме Макарова…
        «Петропавловск» действительно лёг напересечку курса японской эскадры. Следующие в его струе мателоты послушно следовали за своим головным, и совершенно явственно обозначилась угроза обстрела «Микасы» всеми пятью русскими броненосцами. Допускать этого было нельзя ни в коем случае, но при простом отвороте с генерального курса под сосредоточенный удар артиллерии артурских броненосцев попадал хвост эскадры Того.
        - Поворот влево вдруг. Семь румбов, - немедленно отдал приказ командующий японским флотом.
        - Отвечают: «Ясно вижу», - через двадцать секунд доложил адъютант Нагата.
        - Исполнять!
        Броненосцы Того дружно развернулись «на пятке» и стали строем фронта уходить в открытое море, подальше от курса, который грозил серьёзными неприятностями их флагману.
        Макаров, разумеется, не стал преследовать, и снова развернул свой кильватер по направлению к Порт-Артуру.
        Командующий Объединённым флотом Японии понял, что до темноты если и удастся догнать русских и навязать им бой, то совсем ненадолго, рассчитывать нанести какому-то кораблю серьёзные повреждения в артиллерийском бою не приходилось. Основная надежда была на минные атаки. Два отряда истребителей и два миноносцев только и ждали команды, когда сгустятся сумерки и им позволят атаковать вражеские корабли. Но вослед Макарову всё-таки повернул - был шанс нагнать русских мористее, а потом пойти на сближение. И, если будет на то воля богов, нанести противнику хоть какие-нибудь повреждения, проредить среднюю и противоминные артиллерии, сбить ход…

* * *
        - А ведь нагонит нас Того, Степан Осипович, - задумчиво проговорил Молас опуская бинокль, - здорово чешут японцы, и обогнать успеют, и сблизиться. Полчаса-час боя нам почти гарантированы до темноты. А потом и их миноносцы полезут - этого добра у противника хватает.
        - На всё воля Господа, Михаил Павлович, - спокойно отозвался Макаров. - Может догонят, а может и нет - неизбежные на море случайности… Но если и догонят, то мы к этому готовы. Неужели вы думаете, что я вывел бы эскадру в море, если бы боялся боя с главными силами противника?..
        - Разрешите, ваше превосходительство? - подскочил к адмиралам лейтенант Шереметьев, один из флагманских офицеров. - Особой срочности. Телеграмма от Вирена.
        - Читайте!
        - Следуем к эскадре. Прошли траверз Бицзыво. «Грозовой» повреждён, ход не более пятнадцати узлов. Пойдёт в Артур самостоятельно.
        Да уж! - подумал Степан. - Нелёгкое решение пришлось принимать Вирену, которого прямой приказ командующего флотом требовал возможно скорее, то есть на максимальной скорости и не теряя времени присоединиться к основным силам, что, разумеется, не давало даже возможности снять экипаж с повреждённого миноносца и затопить корабль. То есть решение, конечно, принимать не требовалось - его принял Адмирал, но с каким булыжником на сердце командующий крейсерским отрядом его выполнял. Как и Матусевич, который хоть и был выше по чину, чем командир «Баяна», но формально был ему подчинён в данной операции…
        - Отвоевался наш «Грозовой», - мрачно процедил Молас.
        - Оставьте! - Макаров недовольно посмотрел на своего начштаба. - Не надо хоронить миноносец раньше времени. У них вполне имеется шанс проскочить к норду, обогнуть Эллиоты в темноте и завтра прийти в Артур. А уж встретить их будет кому. Ну а если всё-таки не дойдёт… На войне как на войне, говорят французы.
        - Да, но всё-таки…
        - Оставьте! - повторил Степан. - Нам сейчас самим бы от Того отмахаться - смотрите, он уже лёг на сближающийся курс, через полчаса, я думаю, сможет уже открыть пристрелку по нам.
        «Микаса» действительно, выйдя на траверз хвоста русской колонны, повёл свою боевую линию не параллельно артурской эскадре, а слегка склонился в сторону берега, рассчитывая в самое ближайшее время выйти на дистанцию открытия огня.
        - Принять влево на два румба! - неожиданно приказал Макаров. - Передать по эскадре: «Приготовиться к бою!».
        - Идём навстречу? - удивился начальник штаба.
        - Именно. Если уж драться, то на привычной для нас дистанции. Ну, или максимально приближенной к ней. Так что ещё минут десять понаблюдаем противника с мостика, а потом пора и в боевую рубку.
        - С «Паллады» передают: «Вижу дымы с норда», - прервал беседу адмиралов крик сигнальщика.
        - Будем надеяться, что это наши крейсера нагоняют, - удовлетворённо кивнул Степан. - Вовремя. Пригодятся они. Особенно «Баян». Передайте «Диане» и «Палладе» идти им навстречу. А то неровен час «собачки» могут и отрезать Роберта Николаевича от нас.
        - Кстати, Степан Осипович, а вам не кажется странным, что у японцев отсутствует «Кассуга»?
        - Да, я тоже обратил на это внимание. Вероятно ушёл вместе с крейсерами Камимуры в Японское море, хотя такой выбор кажется мне странным - логичнее было взять пятым «Асаму» или «Токиву» - кто там из них сейчас ведёт броненосные крейсера… Впрочем, чего гадать - нет «Кассуги» в строю, и слава Богу, нам же легче придётся. Идёмте уже в рубку, Михаил Павлович.
        Подкорректировать конструкцию боевых рубок на кораблях было одним из первых распоряжений Степана как только он оказался в данной реальности: смотровые щели, имевшие до этого высоту более фута заузили в два раза, зазор между стенами и грибовидной крышей прикрыли экранами из толстой стали. Кроме того, с эскадры свезли на берег все изделия из горючих материалов, если они, конечно, не являлись совершенно необходимыми для нормальной службы. Исключение составили рояли кают-компаний - вещь в бою совершенно не нужная, но, как говаривал герой Леонида Быкова в замечательном фильме «В бой идут одни „старики“»: «Всё преходяще, а музыка вечна!..»
        А вот гребных судов на борту командующий не пожалел - оставили лишь самый необходимый минимум, остальные сдали в порт. Так что в бой можно было идти не особо опасаясь хотя бы тех неприятных последствий, что возникали в прошлой реальности из-за недальновидности адмиралов Российского Флота…
        Но непосредственно перед началом боя главных сил пришла информация, которая заставила Степана отвлечься от дебюта сражения.
        - Ваше превосходительство! - заскочил в боевую рубку лейтенант Азарьев. - Радиотелеграмма с «Баяна».
        - Да читайте уже скорее, лейтенант, - раздражённо отреагировал командующий, не отрываясь от смотровой щели.
        - «Четыре вражеских крейсера идут напересечку курса. Пробиться без боя к эскадре не смогу».
        Чёрт бы побрал этого Вирена - ведь на адмирала экзамен держит - на его счастье Рейценштейн, начальник отряда крейсеров, свалился незадолго до операции с какой-то «инфлюэнцией»… Так мог бы и сам решение принять…
        - Срочно передавайте: «Разрешаю действовать по обстановке. Если сочтёте разумным - прорывайтесь в открытое море и возвращайтесь в Артур завтра». Всё! Больше никаких… Да! Немедленно передайте на «Диану» и «Палладу»: «Разрешаю возвращаться к эскадре, если соединение с крейсерским отрядом будет затруднительно»!
        - Есть! - козырнул флаг-офицер, и поспешил удалиться, а для Степана перестал существовать весь мир. Весь, кроме приближающегося кильватерного строя японцев, и этой боевой рубки, из которой предполагалось устроить максимальные пакости приближающимся четырём броненосцам и трём броненосным крейсерам врага.
        Блеснуло выстрелом в шестидюймовом каземате «Микасы», что значило, что первый снаряд уже в пути, что он уже несёт с собой смерть и разрушение.

* * *
        - А собачки-то наглеют, как считаете, Виктор Карлович? - обратился к своему старшему артиллеристу Вирен.
        - Полностью с вами согласен, Роберт Николаевич, - немедленно отозвался Деливрон. - Даже в башнях мы израсходовали меньше четверти боезапаса, так что встретить японцев у нас есть чем.
        - Телеграмма от командующего, - поднялся на мостик лейтенант Подгурский.
        - Давайте!.. Так… Нам разрешено уходить в открытое море, не ввязываясь в бой. Какие будут мнения, господа?
        - А почему? - недоумённо посмотрел на командира Деливрон. - Почему мы должны драпать в море от этих…
        - Где сказано «должны», лейтенант? - сурово посмотрел Вирен на своего офицера. - Нам «разрешают», но я этим разрешением пользоваться не собираюсь. Тем более, что «Диана» и «Паллада» идут навстречу. Оставаться на курсе!
        Макаров, отдавая приказ своим крейсерам действовать по обстановке, опасался того, что Того может отрядить один из своих броненосных крейсеров на перехват артурского крейсерского отряда, ведь имелось сильное опасение, что без такового распоряжения буквоед Вирен продолжит выполнять приказ полученный ранее до исчезновения под волнами последнего вымпела находящегося под его командой.
        А теперь…
        Крейсера типа «Такасаго», находящиеся под командой контр-адмирала Дева, являлись весьма неплохими представителями своего класса, и лучшими из оных в японском флоте.
        При водоизмещении чуть больше четырёх тысяч тонн они имели скорость в двадцать узлов, были очень мощно вооружены для своих размеров: два восьмидюймовых орудия, десять стодвадцатимиллиметровых и дюжина пушек в семьдесят шесть миллиметров…
        Идеальный убийца кораблей слабее себя…
        Но за всё нужно платить - валяло эти кораблики на волне весьма чувствительно, любое попадание в батарейную палубу выводило из строя сразу по несколько орудий, и выкашивало осколками значительную часть артиллерийской прислуги. Корпуса были слабенькие, и буквально пара-тройка шестидюймовых попаданий могла вывести крейсер из строя…
        А грозные восьмидюймовые орудия располагались как раз на полубаке и полуюте, каковые создатели кораблей создали для улучшения мореходности. Мореходность улучшить удалось, но установить так высоко над ватерлинией тяжеленные артиллерийские установки было не самым мудрым решением - точность их стрельбы даже при небольшом волнении моря оказалась совершенно неудовлетворительной, если, конечно, огонь вёлся не на малых дистанциях…[3 - В том числе и поэтому на своих новых крейсерах типа «Тоне» японцы уменьшили главный калибр в оконечностях до более скромных шестидюймовок.]
        А сейчас, как оказалось, появился шанс схватиться с четырьмя же кораблями («Диана» и «Паллада» так же не свернули с курса), каждый из которых был на голову сильнее. Но не атаковать контр-адмирал Дева не мог - имелся всё-таки шанс зацепить огнём артурских «богинь» минут на десять-пятнадцать до их встречи с «Баяном», «Аскольдом» и «Новиком», а потом русские крейсера наверняка состворятся, и можно рассчитывать в скоротечном бою на контркурсах нанести противнику дополнительные повреждения, что хоть немного облегчит задачу миноносцам когда на море упадёт темнота…
        «Читосе» начал пристрелку по «Диане» находясь на двадцати пяти кабельтовых по её раковине. Первые всплески вставали достаточно далеко от её кормы, но неумолимо приближались. Когда дистанция была начерно нащупана, грохнула и баковая восьмидюймовка флагмана Третьего боевого отряда.
        Чудеса на войне случаются: первый же снаряд весом более центнера и содержащий почти десять килограммов взрывчатого вещества, просверлив две мили пространства разделяющего корабли, лопнул на юте «Дианы» уничтожив кормовую шестидюймовую пушку и выкосив осколками около полутора десятка матросов. Временно прекратил стрельбу весь кормовой плутонг русского крейсера. За «сестру» отомстила «Паллада» - сразу два шестидюймовых снаряда взорвались под клюзами «Читосе», выдрав из борта солидные куски обшивки, причём один из них практически на уровне ватерлинии - в пробоину тут же стали захлёстывать волны… Кроме того по палубе прошёлся шквал снарядов из пушек калибром в семьдесят пять миллиметров - орудия, конечно, не слишком солидные, но когда таких «подарков» получаешь в приличном количестве, то неприятности гарантированны - то трубу пробьёт, то орудийные расчёты повыбьет, то какой-нибудь паропровод перебьёт… Все эти мелкие неприятности постепенно складывались в крупные, а тут ещё подал голос подходящий «Баян». Вернее сказать, дуэтом стали исполнять свою партию в данном концерте басами «Баян» и «Аскольд».
«Новик» пока ещё не пытался поддержать дискантом из стодавадцаток могучее «пение» «старших товарищей» - далековато для него было. Но те справились сами: пока противоборствующие крейсера разносило на контркурсах, «Читосе» успел схлопотать, кроме всего прочего, ещё и восьмидюймовый снаряд с «Баяна» в угольную яму - из борта выбросило чёрным дымом, и корабль стал уже чувствительно крениться на левый борт. Пришлось срочно отворачивать с боевого курса, щеголяя к тому же пожарами на орудийной палубе и на юте. Прошедшие за ним «Кассаги», «Такасаго» и «Иосино» отделались значительно меньшими повреждениями, но тоже получили по несколько попаданий.
        Здесь, наверное, стоит сделать некоторое отступление, чтобы у читателя не создалось впечатления, что пушки стреляют сами… Ну ладно, не сами - при них имеются наводчики. Но и этого мало - в орудие, чтобы оно выстрелило, необходимо зарядить снаряд, а у стандартной шестидюймовки он весит более сорока килограммов. Снаряду нужно «дать пинка», чтобы он полетел в сторону врага - необходим ещё и заряд, который это сделает - ещё тринадцать килограммов. И то, и другое хранится не рядом с пушками - в погребах под ними.
        Люди в погребах работали в тесном замкнутом пространстве, не имея понятия о том, что происходит наверху. (То же можно сказать о машинистах и кочегарах).
        Но подача снарядов к пушкам действовала безостановочно и бесперебойно. Не смотря на то, что у некоторых элеваторов перебило тросы подъёмных рам - из этих погребов боеприпасы подавали вручную, но задержек выстрелов и там из-за недостатка снарядов не было.
        Раз за разом один подносчик подбегал к орудию, где сорок один килограмм смерти загонялся в зарядное отделение, другой подносил пороховой заряд - туда же, смачно чавкал затвор - выстрел! И всё по новой…
        По три-четыре выстрела в минуту делала в среднем каждая шестидюймовая пушка в этом бою. Некоторые орудия после выстрела проседали больше нормального, и их приходилось накатывать с огромным трудом. Но «Баян» с «Аскольдом» исправно били своими левыми бортами по проходящему на контркурсе противнику. Сами получали тоже. Нельзя сказать что серьёзно, но получали.
        Досталось перелётами и «Диане» с «Палладой», которые заскочили за линию своих крейсеров, и разворачивались на обратный курс, чтобы вместе с отрядом Вирена следовать к эскадре. Несколько попаданий они, конечно, схлопотали - разбило шлюпку на «Диане», ей же пробило среднюю трубу, смяло взрывом вентилятор, разгорелся пожар в кают-компании. «Паллада» обошлась меньшей кровью - всего лишь пробоина в корме на два метра выше ватерлинии - совершенно не фатально, тем более, что пожарный дивизион находился неподалёку и в зародыше задавил разгорающийся пожар.
        Оставалось увести относительно неповреждённым «Новик», а именно на него постарались обрушить всю свою ярость крейсера Третьего боевого отряда, именно он являлся самым «ранимым», именно он являлся «ужасом» японских миноносцев, именно этот небольшой корабль так мечтали уничтожить моряки страны Ямато.
        Всплески от сосредоточенного залпа крейсеров контр-адмирала Дева легли очень кучно - попади «Новик» под этот «град» - не сдобровать единственному лёгкому крейсеру артурской эскадры.
        - Лево руль! - немедленно скомандовал Шульц, и третий мателот русского крейсерского отряда направился туда, где только что поднимались всплески от японских снарядов. Вернее, не совсем туда, но именно на ту «параллель курсов».
        Сам командующий специально вызывал командиров «Новика» и «Аскольда», чтобы объяснить им приём называемый «охота за залпами»:
        - Если противник бьёт по вам залпами, господа, - инструктировал Макаров, - то немедленно следуйте к месту падения его снарядов - японец увидел, где упала его предыдущая серия, внёс поправки, и следующий десяток-другой снарядов вздыбит воду где угодно, но только не на том самом месте, куда угодили предыдущие. Понимаете?..
        «Борода» оказался совершенно прав - новая порция смерти, которую японцы так надеялись направить в «Новик», вспорола волны далеко от курса, на который лёг самый лёгкий из лёгких крейсеров артурской эскадры.
        «Паллада» и «Диана» тем временем уже развернулись, и легли на курс, параллельный отряду Вирена, но, пока ещё, не влились в кильватер, пока ещё следовали параллельно.
        С «Баяна» последовал приказ уменьшить ход до шестнадцати узлов и выстраиваться в строй пеленга влево.
        Крейсера контр-адмирала Дева, исключая севшего носом «Читосе», тоже развернулись, и легли на курс преследования. Без контр-адмирала Дева, держащего свой флаг именно на наиболее повреждённом крейсере.
        А времени перескочить на другой корабль не было абсолютно, так что три оставшихся «собачки» повёл в атаку «Иосино», как наиболее близкий к отряду Вирена после разворота.
        Но продолжилось всё безрезультатной вялой перестрелкой с «Палладой» - уже сгущались сумерки, расстояние было преизрядным, а вдогон из всех японских орудий могли бить лишь две шестидюймовки «Иосино» и, с совсем запредельного для данного боя расстояния, восьмидюймовая баковая «Кассаги».
        Попаданиями не отметились ни русские, ни японцы.
        Крейсера порт-артурской эскадры уходили на защиту своих броненосцев от минных атак. Уходили туда, где над водой уже бушевал огонь, туда, где эти две взаимоненавидящие друг друга стихии заключили временный союз. Союз противоестественный, но очень действенный. Действенный по мнению и желанию ЗАКАЗЧИКА. Имя которому - СМЕРТЬ.
        Глава 9
        - Ну, вот и началось, - перекрестился Макаров, когда «Петропавловск» слегка тряхнуло взрывом от первого попадания. - Господи, благослови!
        Не то, чтобы Степан был истово верующим человеком, скорее наоборот, но на войне, когда в любую секунду может окончиться твой земной путь и начаться (или не начаться) новый, очень хочется верить, что «конец твой ещё не конец…», как пел Высоцкий. И очень не хочется верить, что вместе с прекращением жизнедеятельности твоего тела, «сотрутся все файлы» твоего мозга, исчезнет весь твой «богатый внутренний мир», ты перестанешь не только есть и дышать - перестанешь мыслить. А, значит, перестанешь существовать. Вот это действительно страшно. Страшно и жутко…
        Ну, а если от твоего решения зависит не только собственная жизнь, а жизни ещё тысяч людей, судьба Родины, в конце концов - ой как захочется верить в нечто высшее, ой как захочется рассчитывать хоть на какую-то помощь «оттуда».
        По флагману русской эскадры сосредоточили огонь все четыре японских броненосца - Того сумел выскочить на своём «Микасе» несколько впереди курса артурцев, и у него получилось взять «Петропавловск» под обстрел основной частью своих главных сил. Три броненосных крейсера линии били по «Пересвету».
        Противники преследовали разные цели - Того стремился за оставшийся до темноты промежуток времени нанести как можно большие повреждения хоть одному из русских броненосцев. Макаров же старался в максимальной степени помешать этому. Не надеясь серьёзно повредить кого-то из японцев. Поэтому русские разобрали цели: «Петропавловск» бил по «Микасе», а остальные по соответствующим мателотам вражеского кильватера - «Полтава» по «Асахи», «Севастополь» по «Сикисиме» или «Ясиме». А вот «Пересвет» с «Победой» всё-таки сосредоточили огонь на ведущей броненосные крейсера противника «Асаме».
        С одной стороны, стрелять всем по одному - больше шансов поскорее отправить этот корабль противника в нокдаун, если вообще не в нокаут за кратчайшее время, ведь дело даже не просто в сумме попаданий, а в сложности быстро устранять или хоть как-то нивелировать их последствия - заделывать пробоины, гасить пожары и так далее…
        Но, с другой стороны, точность массированного огня чувствительно ниже, чем у индивидуального - пойди-разбери в этой мешанине всплесков, где падения твоих снарядов, а где ими вздыбили воду соседи по кильватеру. А при стрельбе индивидуальной старший артиллерист видит падение именно снарядов своих орудий, и ему многократно легче корректировать ведение огня, так что процент попаданий при прочих равных будет серьёзно повыше. К тому же, если вся линия противника лупит по одной-двум целям, значит, остальные корабли практически не обстреливаются. А если не обстреливаются, то их орудийные расчёты действуют практически в полигонных условиях - им не мешают наводить пушки взрывы на своём корабле, не нервируют возможные последствия этих взрывов, в поле зрения прицелов не вырастают водяные фонтаны - пали-не хочу!
        Прошло уже пятнадцать минут боя, но «Петропавловск» ещё не получил серьёзных повреждений - хоть и разгорелся пожар в кают-компании, но он достаточно быстро был ликвидирован. Вероятно заходящее солнце, бившее своими лучами в глаза японских наводчиков, мешало более точной стрельбе, тем более, что русские корабли шли на фоне тёмного берега, и это опять же не способствовало меткости огня по ним.
        Но закон больших чисел в конце концов сработал, и неопадающая стена от всплесков вражеских снарядов перед бортом русского флагмана реализовалась не только несколькими попаданиями шестидюймовых снарядов, но и парой двенадцатидюймовых. И если первый из двух разорвался на броневом поясе не нанеся броненосцу практически никаких повреждений, то второй срикошетил от брони вниз, под воду, где и разорвался, ударив взрывом в подвздошину корабля напротив котельного отделения. Конструкции корпуса деформировались и открылась течь. В результате «Петропавловск» принял около ста тонн воды. Неприятно, но вполне терпимо - даже на скорости хода данный удар практически не сказался, флагман уверенно держал четырнадцать узлов.
        «Пересвету» повезло меньше - несмотря на то, что его обстреливали не четыре броненосца, а лишь три броненосных крейсера, их восьмидюймовые снаряды угодили крайне удачно для японцев, и совсем некстати для русского корабля.
        Нет, понятно, что каждое отдельное попадание вполне может быть более или менее удачным, но чтобы три подряд стали буквально «золотыми»…
        В самой завязке сражения взрывом выдрало около трёх квадратных метров обшивки в небронированной носовой оконечности «Пересвета». В метре над ватерлинией. На полном ходу пробоину стало захлёстывать волнами. Не прошло и минуты, как разворотило среднюю трубу. Обломки железа рухнули вниз, и существенно перекрыли дымоход. Тяга в соответствующих топках немедленно упала, дым не ушедший в атмосферу стал душить кочегаров…
        - Ваше превосходительство, - обратился к Ухтомскому командир броненосца. - Ход падает. Из машинного передают: «В ближайшее время больше тринадцати узлов выжать не сможем».
        - Держать столько, сколько сможем, - мрачно бросил в ответ адмирал. - И запросите машину, когда смогут дать хотя бы четырнадцать-пятнадцать.
        - Запросил уже, - исподлобья глянул на начальство Кроун. - Работают. Может четверть часа понадобится, может час…
        «Пересвет» в очередной раз слегка тряхнуло - на этот раз попадание случилось сверхкурьёзное: восьмидюймовый снаряд с «Якумо» ударил в нижнюю кромку среза ствола левого орудия кормовой башни. То есть, попади он на несколько сантиметров выше - вполне мог бы скользнуть непосредственно внутрь пушки и там разорваться.
        Но бог Марс не стал шутить столь изощрённо - переднюю часть десятидюймовки просто загнуло вверх, а снаряд отрикошетил в палубу под башней, пробил её, пробил борт, и улетел в море, над которым и разорвался[4 - Это не выдумка автора - совершенно аналогичное попадание получил крейсер «Адзума» в Цусимском сражении.].
        Внутри башни никто не пострадал, но броненосец теперь до конца войны вынужден был оставаться «трёхзубым» - возможности починить орудие в Порт-Артуре не было, а доставить подобное на Дальний Восток с Балтики или Чёрного моря - тем более.
        Но отомстили. Хоть и частично. На «Асаме» разгорелся пожар на юте, ударило в фок-мачту, прямо в марс, рвануло на первой трубе, но это всё действовал средний калибр «Пересвета» и «Победы». Однако главным тоже отметились. Два раза: сначала разворотило кормовую рубку, а потом…
        Потом «гостинец» весом в четверть тонны взломал защиту носового правого каземата и исправно взорвался внутри. Сдетонировали снаряды и заряды находящиеся в нём. Весь расчёт шестидюймового орудия буквально испарился за доли секунды, ударило и вниз, к ещё одной пушке такого же калибра, и там тоже не выжил никто. Ударило вверх, где находилось орудие противоминного калибра - с тем же результатом. Кроме того вышла из строя и щитовая шестидюймовка на верхней палубе. Почти со всем расчётом.
        В общем, на «Асаме» экипаж уменьшился на сорок три человека. Только убитыми.
        - Вот это да! - не сдержался Ухтомский, когда рвануло огнём и дымом из борта вражеского крейсера. - Что скажете, Николай Александрович?
        - Знатно влепили, ваше сиятельство, ничего не скажешь, - удовлетворённо кивнул Кроун. - Ещё бы парочку таких подарков преподнести япошкам… Только уже вряд ли получится - солнце почти у горизонта…
        - Да уж, теперь они будут видны всё хуже и хуже, а наши силуэты на фоне заката нарисуются преотлично, - буркнул адмирал.
        - Находись мы в открытом море, немедленно согласился бы с вашим превосходительством, но мы идём недалеко от берега, так что, скорее всего противник потеряет нашу эскадру в его тени даже раньше, чем мы перестанем различать их корабли.
        Кавторанг оказался прав - огонь вражеской эскадры ослабевал с каждой минутой, а вскоре прекратился вовсе. Можно было даже увидеть, что японская линия стала уходить в открытое море, освобождая пространство для атак своей своры миноносцев, что никак не явилось сюрпризом для артурцев. И если экипажи броненосных кораблей Того получили возможность передохнуть, то для Первой Тихоокеанской бой ещё не закончился.

* * *
        Степан понимал, что сражение переходило в самую рискованную свою фазу - опыт ночных боевых действий в море у эскадры отсутствовал напрочь. И было бы верхом легкомыслия пытаться удержать строй и идти к своей базе под атаками вражеских миноносцев, соблюдая полную светомаскировку - повреждения от дружественных таранов обещали быть более вероятными и многочисленными, чем от вражеских торпедных атак, причём последних подобный способ достичь Порт-Артура отнюдь не отменял.
        - Передать приказ: «Открыть боевое освещение. Быть готовым к минным атакам противника».
        Один за другим броненосцы и крейсера стали всаживать бивни лучей своих прожекторов в чёрные волны Жёлтого моря. Учитывая, что в предшествующих ночи боях два из своих четырёх потерял «Петропавловск», по одному «Пересвет», «Баян» и «Аскольд», то иллюминацию артурцы устроили ту ещё…
        - Ничего-ничего, - успокаивал себя Макаров-Марков. - В конце концов, до самой Цусимы японцы смогли попасть минами только однажды. В корабли стоящие на якоре и не ожидающие атаки. И то их вторая волна ушла не солоно хлебавши. А сколько бы они не атаковали эскадру, даже потрёпанную в бою - чёрта с два. Даже для того, чтобы поразить одинокий «Севастополь» в бухте Белого Волка, им потребовалось несколько дней и почти три десятка миноносцев и минных катеров.
        А «боевое освещение» зачастую тоже воюет. И прожектор может оказаться по эффективности посерьёзней пушки. Представьте себя на миноносце, которого захватил лучом атакуемый корабль. Кроме слепящего, бьющего в глаза света не видно ничего. Ни командиру, ни рулевому, ни комендорам, ни минёрам - никому. Куда держать курс? Куда выпускать мины?
        Можно попытаться вырваться из ослепляющего столба резким поворотом… Но ты же здесь не один - по соседству идут в атаку твои товарищи по отряду, и можно как угодить своим тараном в борт какого-то из них, так и подставить под удар свой.
        А рядом уже начинают падать снаряды с вражеских кораблей - они тебя видят, пушек у них на борту предостаточно…
        Степан не мог себе позволить ночные учения для всей эскадры в открытом море, данный приём можно было отрабатывать даже на рейде Порт-Артура. Даже на внутреннем рейде - как только лучом прожектора захватывался миноносец, соседний мателот тут же старался продублировать данный захват. Из одной струи света вырваться было ещё возможно, но из перекрещённых лучей - практически нереально.
        Молодые капитан-лейтенанты и просто лейтенанты, ведущие в бой свои истребители и миноносцы, не собирались беречь ни собственные жизни, ни жизни своих подчинённых, ни корабли которыми командовали. Их основной задачей сейчас, а, значит, и целью своего существования, было выполнить приказ командующего флотом: подобраться как можно ближе к броненосцам и крейсерам неприятеля, и поразить их своими минами. И если это удастся хоть одному из десяти, то и остальные девять погибнут не зря…
        Но лобовая атака не удалась - не было смысла вести свои отряды в шквал огня, где каждое (КАЖДОЕ!) попадание грозило если не гибелью, то выходом из строя своего миноносца. Практически без шансов приблизиться на заветные три-пять кабельтовых к цели.
        К тому же отряд капитан-лейтенанта Сакураи ещё до выхода на позиции для атаки попал на зуб четвёрке истребителей Елисеева, которых Макаров отправил в свободный поиск с напутствием: «Любой большой корабль дальше, чем десять миль от берега - вражеский. Топите. Вся ответственность на мне».
        Большие корабли по дороге попасться не успели, а вот четвёрке японских «циклонов» не повезло - они угодили прямо напересечку курса тех кораблей, которые и были созданы специально для того, чтобы подобное истреблять.
        «Бесшумный», уперев луч своего прожектора в «Хаябузу», начал работать по нему всей артиллерией левого борта. К нему немедленно подключились «Бесстрашный» и «Беспощадный». «Бойкий», выхватив из темноты «Касасаги», немедленно открыл огонь по нему.
        «Чидори» и «Манадзуру», поняв, что русскими ещё не обнаружены, немедленно сделали коордонат влево, и, как бы не не хотелось оставлять своих товарищей на съеденье русским - приказ адмирала надлежало выполнять - атаковать вражеские броненосцы и крейсера. Всё остальное вторично!
        А отряд Елисеева со смаком добивал пару стреноженных японских «циклонов» - благо подавляющее превосходство в артиллерии это позволяло. Тем более, что цели не просто горели - полыхали в южной ночи. В восемь трёхдюймовых стволов и столько же сорокасемимиллиметровых русские истребители целенаправленно истребляли тех, для истребления кого создавались. Сначала «Хаябуса» стал заваливаться на борт, потом то же самое произошло с «Касасаги».
        Комендоры русских эсминцев огня не прекращали - снаряды продолжали рвать в клочья, как металл корабельных конструкций, так и человеческую плоть.
        Флот микадо уменьшился ещё на два боевых корабля. Но именно два их товарища по отряду сумели отомстить русским в большей степени, чем кто-либо другой: «Чидори» и «Манадзуру», уходя из-под обстрела миноносцев Елисеева, отвернули в сторону берега, и под берегом же проскочили к хвосту артурского отряда крейсеров. Незамеченными проскочили. Незамеченными приблизились к концевому. Незамеченными выпустили мины по концевому…
        - Вспышки минных выстрелов по правому крамболу! - резануло криком сигнальщика на мостике «Паллады».
        - Прожектора на правый борт! - нервно отреагировал командир крейсера. - Огонь правым бортом!
        - Куда огонь-то, Владимир Симонович? - ошалел от приказа старший офицер Стевен.
        - Пока - куда угодно! - Сарнавский совсем недавно получил под командование крейсер первого ранга, и, чтобы в первой же операции его корабль, только что вышедший из ремонта, снова получил бы мину в борт… Даже подумать было жутко, что начнут говорить в штабах о «проклятом крейсере». И не только в штабах, среди священнослужителей при Морском Ведомстве ещё больше - как ни крути, а крейсер назван именем языческой богини…
        Прожекторы выхватили из ночной черноты силуэт «Манадзуру», и по нему от всей славянской души, со всей яростью, со всей ненавистью отработали трёх- и шестидюймовки атакованного борта. Миноносец разорвало в клочья, но одна из выпущенных мин (а может это была мина с необнаруженного «Чидори») сумела дотянуться до борта «Паллады». И при этом сработала.
        Рвануло в носу. Почти под клюзами.
        - Всё-таки кого-то подорвали, Степан Осипович, - Молас озвучил совершенно очевидный факт - и вспышку, и звук взрыва с конца колонны увидели и расслышали все, кто находился на мостике «Петропавловска». На мостик из боевой рубки вышли уже давно, как только прекратился бой с японскими броненосцами.
        - Спасибо, Михаил Павлович, - усмехнулся в бороду командующий, - это я уже понял. Кого подорвали? Каковы повреждения? Штурман! Сколько до Дальнего? Сколько до Артура?
        - До траверза Дальнего около пяти миль, ваше превосходительство, - поспешил отозваться подполковник Коробицын.
        - Ваше превосходительство, разрешите? - подскочил флаг-офицер лейтенант Шереметьев.
        - Слушаю.
        - Подорван «Паллада». Пробоина позади отделения носового минного аппарата. Отделение затоплено. Крейсер сел носом на семь футов, вода продолжает поступать. Ход восемь узлов.
        - Не везёт нашей «богине», - покачал головой Степан, - снова мину в неё всадили. Передайте Сарнавскому: «Идти в Дальний». И собственно в Дальний телеграфируйте, чтобы готовились встретить и подлатать на первое время. А нам сейчас отвлекаться недосуг - самим бы до Артура добраться без лишних потерь. Внимательнее на носовых румбах - не хватало ещё раз подпустить японские миноносцы под берег, откуда они смогут атаковать!..
        «Паллада» всё-таки дошла до указанного ей порта. Дошла с серьёзным дифферентом на нос, но всё-таки дошла. Догребла. Дотащилась. Не оказалась погребена под волнами Жёлтого моря…
        И эскадра добралась до Порт-Артура, не имея больше потерь. Погрохотать бортами в пути ещё, конечно, пришлось, но ни один вражеский миноносец успеха больше не добился. Доночевали уже под защитой крепостных батарей, а с рассветом броненосцы и крейсера Тихоокеанского флота стали уже втягиваться на внутренний рейд Порт-Артура.
        Глава 10
        Пришла удача - открывай ворота!
        Приятные неожиданности начались ещё до входа эскадры на рейд: сначала пришло сообщение из Дальнего, что горемычная «Паллада» всё-таки дотянула до порта, и, хоть состояние её неважное, тонуть крейсер не собирается и вполне ремонтоспособен. Хотя, конечно, для качественного исправления повреждений корабль необходимо переправить в Порт-Артур.
        Кроме этого, на внешнем рейде, главные силы встречала ещё одна весьма ценная для грядущих событий боевая единица - капитан второго ранга Стратанович, заранее оповещённый об операции, всё же довёл за ночь своего «Сивуча» из Инкоу в главную базу. Выйдя в море к вечеру, канонерка достаточно легко растворилась в ночи, и, не встретив по пути кораблей противника, без проблем соединилась с основными силами Тихоокеанского Флота.
        Невелик кораблик, но если вспомнить, что при обороне Цинджоуского перешейка только одна канонерская лодка «Бобр» смогла серьёзно осложнить планы атакующих японцев, то теперь армию маршала Оямы будут громить с моря пять канлодок: «Бобр», «Сивуч», «Гремящий», «Отважный» и «Гиляк».
        А после полудня на горизонте нарисовался и подбитый вчера «Грозовой». Благо, что японцы бросили все свои минные отряды на атаки против крейсеров и броненосцев. Поэтому у повреждённого русского эсминца появился шанс - потихоньку обошли Эллиоты с севера, а потом, укрывшись шапкой-невидимкой упавшей на Жёлтое море ночи, аккуратно проследовали под её покровом к родному порту. По дороге удалось даже слегка подремонтироваться, и ход истребителя уже достигал семнадцати узлов.
        Степану хотелось уже разжимать слипающиеся веки пальцами или вставить меж них спички. Всё-таки даже без воды человек может обходиться дольше, чем без сна. Известны случаи, когда люди, которых пытали именно тем, что не давли им спать, засыпали прямо на дыбе, под другими пытками… А поспать командующему флотом удалось всего три часа предыдущей ночью. Пока ещё не наступило состояние полного «невменоса», но всё к тому шло…
        Поэтому, выслушав доклад о приближении «Грозового» адмирал просто приказал передать на миноносец: «Рад вашему возвращению! Выражаю удовольствие действиями вашего корабля в бою и после него».
        - Вахтенный!
        - Слушаю ваше превосходительство! - подскочил к командующему лейтенант.
        - Передайте на эскадру приказ доставить на «Петропавловск» рапорты о потерях и повреждениях через четыре часа. Через три разбудите меня, если, конечно, ничего важного не произойдёт раньше - тогда будите незамедлительно. И ещё: по всем судам участвовавшим в операции: «Свободным от вахты отдыхать», - Макарова шатнуло, и, чтобы не упасть, он опёрся об ограждение мостика.
        Организм немолодого человека понял, что необходимость выдерживать сверхнагрузки отпала, что есть возможность передохнуть от того адского напряжения, в котором приходилось находиться в последние двое суток. Да и до этого режим дня командующего флотом был далёк от рекомендуемого для человека уже совсем немолодого. В ушах зазвенело, в глазах помутилось, и Степан почувствовал, что вряд ли способен самостоятельно добраться до своей постели…

* * *
        - Приятного пробуждения, Степан Осипович, - услышал адмирал голос Верещагина, когда солнечный луч, долго подкрадывавшийся по одеялу, добрался до лица и заставил открыть глаза. - Как себя чувствуете?
        - Спасибо. Сносно. Который час?
        - Половина третьего.
        - Чтооо?! Шесть часов? Я же приказал разбудить меня через три! - Степан немедленно подскочил и сел на кровати.
        - А вот в данном случае, - улыбнулся художник, - приказ доктора Волковича более весом, чем ваш. С вашего позволения я пошлю за ним немедленно.
        - Какой к чёрту доктор!? - Макаров вскочил, и раздражённо сопя, стал одеваться. - Я вполне прилично себя чувствую. Стыдно только - сомлел при всех как рыхлая баба…
        - И, тем не менее, - Верещагин вышел, чтобы отправить вестового за старшим врачом броненосца.
        - Как себя чувствуете, ваше превосходительство? - неоригинально осведомился Волкович, прибыв минуты через три.
        - Благодарю, Андрей Николаевич. Отлично.
        - Позвольте всё-таки удостовериться? Хорошо, что вы не успели одеться, - улыбнулся в усы медик.
        Он пощупал пульс, прослушал грудь и спину через стетоскоп и удовлетворённо кивнул.
        - Как аппетит?
        - Не откажусь пообедать. Но только после разговора с адмиралом Моласом.
        - Не вижу препятствий тому, чтобы объединить эти два процесса. Я сам передам ваше приглашение его превосходительству, не возражаете?
        - Нисколько. Василий Васильевич, - обернулся Степан к Верещагину. - Не желаете к нам присоединиться? Вы, как я понимаю, тоже ещё не обедали.
        - Благодарю. С удовольствием.
        - Тогда, Андрей Николаевич, если вы столь любезно предложили свои услуги в этом деле, я вас попрошу распорядиться, чтобы подали на три персоны.
        - А за вами должок, Степеан Осипович, - улыбнулся художник, когда корабельный врач вышел.
        - Простите? - удивлённо поднял брови Макаров.
        - Вы отказались взять меня с собой в последнюю операцию, а я ведь там мог увидеть столко…
        - Василий Васильевич, побойтесь Бога! Операция была крайне опасной. Я не мог себе позволить рисковать жизнью одного из лучших живописцев России. Случись что с вами - меня не простили бы ни современники, ни потомки.
        - Осмелюсь напомнить, что я всё-таки бывший офицер.
        «Русский офицер „бывшим“ не бывает…» - некстати метнулась мозгу Степана фраза из известного фильма своего времени.
        - Хорошо, чего вы хотите?
        - Во-первых, пообещайте, что возьмёте меня с собой в следующий раз, а во-вторых, попрошу просмотреть мои последние наброски, и высказать своё мнение, - лукаво посмотрел на Макарова художник.
        - Как раз второе ваше пожелание исполню с огромным удовольствием. С вашего позволения, с него и начнём. Как я понимаю, вы именно тем и занимались у «моего изголовья», пока я спал вопреки собственному приказу, что писали свои новые картины.
        - Пока - рисовал. Наброски. Писать буду потом. Некоторые. И учту ваше мнение при выборе, - Верещагин протянул альбом. - Прошу оценить.
        «Новик» возвращается из боя, вслед ему бьют из пушек вражеские крейсера… Порт-Артурская эскадра на рейде… Подрыв «Хатсусе»… Ого! - Даже на точках, обозначающих головы и лица японских моряков, прыгающих за борт, читается ужас, который они в тот момент испытывали…
        - Великолепно, Василий Васильевич! Честное слово не понимаю, зачем вам самому идти вместе с нами в бой?
        - Да потому, что меня, в первую очередь, интересуют не ваши разлюбезные корабли, Степан Осипович, а люди. Матросы и офицеры возле пушек, на мостике, в кочегарках, в лазарете, в конце концов. Неужели непонятно? Я хочу видеть выражения их лиц во время боя, ситуации, которые самому не придумать…
        - Хорошо, - без всякого воодушевления в голосе произнёс Степан, - в следующий выход обещаю взять вас с собой.
        - Разрешите, Степан Осипович? - постучавшись, в салон зашёл Молас.
        - Милости прошу. Сейчас должны подать обед, Михаил Павлович, не откажетесь составить нам компанию?
        - С удовольствием, благодарю. - Командиры кораблей и начальники отрядов уже представили рапорты?
        - Точно так. О повреждениях и потерях подробно, я думаю, стоит поговорить позже, но предварительно - ничего особо серьёзного, за исключением минной пробоины на «Палладе», разумеется.
        - А результаты операции?
        - Здесь всё более или менее ясно: уничтожены или выбросились на берег семь транспортов, причём все выбросившиеся подожжены артиллерийским огнём либо минами, потоплен крейсер «Акицусима», крейсер «Итсукусима» избит артиллерией и добит миной, крейсер «Хасидате» после полученных повреждений выбросился на берег и вряд ли будет способен принять участие в войне. Старый броненосец «Чин-Иен» поражён миной и тонул, когда отряды Вирена и Матусевича отходили на соединение с нами, кроме того, потоплено у противника два миноносца первого класса точно, а возможно и три, три миноносца второго класса точно, а возможно и четыре. Это про потери в кораблях…
        - А об остальном после обеда - думаю, в дверь стучится именно он, - улыбнулся Макаров.
        Действительно - вестовой внёс поднос с закусками и графином. Адмиралы и художник устроились за столом. Закусок принесли немного, но для аперитива вполне достаточно: астраханская селёдочка с луком, яйца-кокот, маринованные рыжики, которые прислала Макарову сама Мария Фоминична Белая, жена командующего артиллерией Порт-Артура, и то, что вся эскадра давно уже называла «макаровский разносол»…
        Когда стала созревать редиска на квантунских огородах, Степан попросил своего повара приготовить нехитрый салат, который очень и очень уважал под водочку, как в конце двадцатого, так и в начале двадцать первого веков. А всего делов-то: порезать тонкими кружочками редис и солёные огурцы, смешать, и в морозилку. Но только до состояния, чтобы слегка ледком прихватило, не заледенело… Ух и закуска!
        И, когда она была как-то раз подана на общий стол, то сидевшие за ним адмиралы и офицеры во-первых, мгновенно оценили её прелесть и простоту, а во-вторых, немедленно разнесли нехитрую рецептуру по всей эскадре.
        Так что и в кают-компаниях, и у себя на квартирах, офицеры уже давно и регулярно предпочитали закусывать сорокоградусную именно салатом «от дедушки», от «бороды».
        - Ну что, господа, - поднял рюмку Макаров, - за успех нашей сегодняшней авантюры!
        Чокнулись. Выпили. Захрустели закусками. Вернее одной - именно «макаровской» - её вкус под водочку успели оценить и раньше, к тому же понимали, что ледок внутри кусочков редиски и огурцов не вечен, а именно он придавал шарм смеси двух совсем не «парадных» овощей…
        - Степан Осипович, - дожевав закуску, спросил Верещагин, - а почему вы назвали сегодняшнюю операцию авантюрой?
        - Да потому, Василий Васильевич, что таковой она и являлась. Мы сунулись в мышеловку, из которой могли и не вернуться. Предлагаю выпить именно за наше счастливое возвращение!
        Налили. Чокнулись. Выпили. Закусили. На этот раз дружно взялись за яйца- кокот (интеллигентнтный человек оперирует закусками горячими…), но с селёдочкой…
        - Так что у нас с повреждениями, Михаил Павлович?
        - «Паллада», как я и говорил, - спешно прожевав закуску, Молас был всецело к услугам командующего, - подорвана с носа, и ремонт займёт не меньше двух недель после постановки в док. Но до дока нужно ещё дойти из Дальнего. На «Пересвете» одно десятидюймовое орудие прямым попаданием загнуло вверх так, что оно торчит как рог носорога. Исправить его или заменить пушку у нас возможностей нет.
        - Понятно. «Аскольд»?
        - Разворочена третья труба, несколько пробоин. В целом ничего серьёзного. «Баян» и «Новик» тоже без существенных повреждений. Как и на всех броненосцах, исключая «Петропавловск» и «Пересвет» - этим досталось посильнее. Но считаю, что через неделю-две все корабли, кроме «Паллады» будут в строю.
        - Общие потери?
        - Среди экипажей?
        - Именно.
        - Семьдесят девять человек погибло, из них четыре офицера. Сто восемьдесят шесть раненых. Вероятно, что некоторые из них не выживут.
        - Упокой, Господи, души рабов твоих, души воинов, павших за Отечество, - перекрестился Макаров.
        - Какие у нас планы дальше, Степан Осипович? - осведомился Молас.
        - Да никаких пока. Защищать Цинджоу силами канонерок и миноносцев. А вот когда к нам присоединятся «Цесаревич» с «Ретвизаном», тогда и начнём трепать нервы нашим японским друзьям…
        - Какие повреждения наблюдались у противника?
        - На броненосцах вы и сами видели, Степан Осипович - пожары на всех четырёх, что и как - непонятно, а вот «Асаме» досталось знатно - с «Пересвета» и крейсеров докладывают, что у неё чуть не треть борта вырвало попаданием в шестидюймовый каземат. «Собачка» под адмиральским флагом, вероятно «Читосе» тоже здорово получила и в преследовании не участвовала.
        - Тоже приятно, - кивнул Макаров.
        - Господа, - прервал адмиралов Верещагин, - мне, честно говоря, не терпится отведать рыжиков от Марии Фоминичны.
        - И то правда, - согласился Степан, и потянулся к графину.
        В этот момент как раз принесли щи из кислой капусты. Пахло от супницы умопомрачительно.
        На второе подали фрикасе из курицы, а потом последовал кофе с яблочной слоёнкой.
        Степан настолько осоловел от обильного обеда, что сегодня ограничился осмотром повреждений только «Петропавловска». Но зато доскональным. Практически каждую снарядную пробоину лично осмотрел, выяснил характер повреждений, расспросил матросов и офицеров…
        На следующий день занимался тем же самым, но уже на других повреждённых кораблях. С перерывом на благодарственный молебен, для участия в котором пришлось съезжать на берег.
        А вот утром десятого мая произошло ещё одно приятное событие…
        - Ваше превосходительство! - лейтенант Азарьев влетел в салон адмирала практически без стука. То есть постучать-то он постучал, но ответа дождаться не успел. - С Золотой горы передают: «К крепости подходит „Богатырь“».

* * *
        Приказ о проведении данной операции был отправлен во Владивосток ещё месяц назад, причём знали о его содержании только два человека во всём Порт-Артуре - сам командующий флотом и его начальник штаба. Молас даже лично зашифровал текст и лично же передал лейтенанту Долгобородову, командиру миноносца «Лейтенант Бураков», наверное, самого быстроходного корабля в мире. Пакет благополучно доставили в Инкоу, и, вскоре, начальник Владивостокского отряда контр-адмирал Иессен ознакомился с распоряжениями Макарова. Прочитанное не вызвало восторга у командующего отдельным крейсерским отрядом. Во-первых, категорически запрещалось использовать крейсера для любых целей, кроме как выполнение боевых действий на коммуникациях противника, а во-вторых, предписывалось направить в Артур единственный бронепалубный крейсер «Богатырь», причём приблизительный план действий прилагался.
        Как ни жалко было Иессену отдавать свой самый современный корабль, но приказ есть приказ и через двадцать дней «Россия», «Громобой», «Рюрик», «Богатырь» и «Лена» подняли якоря и покинули бухту Золотой Рог.
        К Сангарскому проливу подошли, как и планировалось, во время отлива, когда течение из Японского моря в Тихий океан достигает максимальной скорости, и сама природа подарила русским крейсерам дополнительных пять-шесть узлов.
        Океан встретил отряд свежим ветром и приличным волнением, что, как ни странно обрадовало русских моряков - их корабли как раз и строились для плаваний в океане: большие и высокобортные они не боялись даже серьёзной волны. Чего нельзя сказать об их потенциальных противниках - японских броненосных крейсерах. Так что столкновения с силами Камимуры в ближайшее время можно было не опасаться.
        Проходя на юг вдоль восточного побережья Японии, особо не скрывались. Досмотрели пять судов, из которых три отпустили. А вот американский «Орландо» с грузом хлопка отправили на дно, предварительно, конечно, сняв экипаж. На подходах к Токийскому заливу повстречали британский «Феникс», идущий с грузом бездымного кардиффа в Иокогаму. Этот топить не стали, а с призовой командой направили во Владивосток - боевой уголь мог ещё очень и очень пригодиться.
        Именно здесь «Богатырь», предварительно забункеровавшись с «Лены», отделился от остальных кораблей отряда и направился в Желтое море.
        По совету Макарова поставили фальшивую трубу и четырёхтрубный крейсер с «Юнион Джеком» на гафеле, следующий курсом на Вэйхавэй не вызвал в этих водах никаких подозрений у встречных судов…
        На закате, когда до главной базы британского флота на Дальнем Востоке оставалось около сорока миль, повернули к Квантунскому полуострову. А после наступления ночи оставалась уже только одна опасность - налететь на шальную мину прямо под стенами родной крепости. Так что когда в лучах рассвета вдали затемнели горы Стемман приказал радировать в Артур о своём прибытии и просьбой выслать навстречу миноносцы для проводки мимо минных полей.
        Адмирал Лощинский решил не рисковать, и отправил на контрольное траление фарватера свои шаланды, которые, не смотря на внешнюю невзрачность, зарекомендовали себя самым эффективным средством борьбы с минной опасностью. На всё - про всё ушло полтора часа, и, надо сказать, что одну мину своими тралами они всё-таки зацепили. Когда можно уже было не опасаться получить непредвиденный удар в днище, навстречу «Богатырю» на борту «Боевого» вышел сам Макаров. Адмирал не стал лихачить и карабкаться по штормтрапу на борт крейсера на внешнем рейде. Просто поприветствовал его командира и экипаж в рупор, поздравил с блестящим выполнением боевой задачи и миноносец сопроводил столь желанного гостя в порт. Благо стояла высокая вода, и портовые буксиры безо всяких проблем завели «Богатыря» на рейд внутренний, где своего нового товарища дружно приветствовали салютом, как корабли эскадры, так и береговые батареи крепости. Дружное и раскатистое «Урааа!!!» неслось со всех сторон, и ни один, наверное, матрос уже не сомневался, что Бог, конечно, на русской стороне.
        Когда крейсер встал на якорь в указанном ему месте, к борту подвалил «Боевой» и адмирал смог спокойно подняться на него по парадному трапу. Макарова тут же встретил Стемман. Слегка волнуясь командир корабля отрапортовал прибывшему начальству о своём прибытии в Порт-Артур, и проводил на шканцы, где уже выстроились все свободные от вахты офицеры и матросы.
        Команда «Богатыря» с нескрываемым восхищением смотрела на флотоводца, под флагом которого ей теперь предстояло служить и лица русских моряков все как одно выражали желание как можно скорее получить приказ идти в бой.
        - Здравствуйте, братцы! - гаркнул Степан во всю силу своих лёгких.
        - Здрав желам вашдительство! - дружно отозвался строй после секундной паузы.
        - Спасибо вам от Государя, от России и от меня за блестящий переход! Ура героям-богатырцам!
        - Урааа! - снова разнеслось над рейдом.
        - Александр Фёдорович, - обернулся Макаров к каперангу. - Команда успела позавтракать?
        - Так точно, ваше превосходительство.
        - Тогда я бы очень вас попросил уделить мне с полчасика.
        - Всецело в распоряжении вашего превосходительства.
        - Давайте без чинов, Александр Фёдорович. Пригласите меня к себе в салон и расскажите о том, как проходил прорыв. Конечно, вам придётся представить рапорт об этом, но во-первых, не хочется ждать, уж простите старика за нетерпение, - улыбнулся в бороду Степан, - а во-вторых, всё-таки хочется узнать всё из первых уст, и не официальным, а человеческим языком.
        - Милости прошу, Степан Осипович, - разулыбался Стемман. - Полностью к вашим услугам. Я распоряжусь подать чай или кофе?
        - Чаю, если не трудно. Покрепче.
        В полчаса не уложились. Макаров постоянно перебивал каперанга, интересуясь всевозможными деталями практически каждого эпизода. Командир крейсера к концу рассказа стал уже здорово нервничать, ожидая уточняющих вопросов чуть ли не после каждого «пакета информации», который сообщал командующему.
        - … ночь прошла спокойно, а когда мы увидели квантунские горы, то выдохнули с облегчением - пришли, - закончил повествование о своей одиссее Стемман.
        - Благодарю за рассказ, ещё раз выражаю своё удовольствие, как экипажу крейсера, так и вам лично. Буду ходатайствовать о вашем награждении за эту операцию.
        - Премного благодарен. Но не ради наград служим, - встал и поклонился командир «Богатыря».
        - Разумеется, разумеется, - кивнул Степан. - Но служить можно по-разному, а служба примерная, достойная подражания, всё-таки отмечена быть должна. И ещё вопрос: что, кроме себя самого и своего геройского экипажа доставил «Богатырь» в Артур?
        - Всё согласно вашим распоряжениям, Степан Осипович: пять десантных пушек Барановского с боекомплектами, десять пулемётов с боекомплектами, две станции беспроволочного телеграфа «Телефункен», - по памяти затараторил Стемман, - сорок мин заграждения, медикаменты, пятьсот литров серной кислоты, шёлк для аэростатов… Ну вот и всё. «Богатырь» имеет полуторный боекомплект.
        - Негусто, конечно, но понимаю - крейсер не транспорт, обширных трюмов не имеет. И на том спасибо. Большое спасибо! Очень пригодится вами доставленное и флоту, и крепости. А излишек боекомплекта придётся сдать на другие корабли эскадры - нам тут тоже недавно здорово пострелять пришлось.
        - Понимаю. Не неожиданность, - улыбнулся в усы Стемман. - Степан Осипович, прошу прощения, конечно, но не расскажете ли о событиях последних дней под Артуром - нам в море газет не присылали… А, судя по вашим словам, имело место сражение с японцами…
        - Имело место…
        Макаров вкратце рассказал о подрыве на минах японских броненосцев, об атаке Бицзыво, и о том, во что это вылилось в результате.
        - Приходится пожалеть, что мы не пришли несколькими днями ранее, - с искренним сожалением произнёс Стемман. - Уверен, что пушки моего крейсера очень бы пригодились эскадре.
        - Вне всякого сомнения, уважаемый Александр Фёдорович, вне всякого сомнения, - немедленно согласился Макаров. - Но можете не беспокоиться - вашему «Богатырю» я скучать в порту не дам. Тем более, что «Паллада» подорвана, а «Аскольд» в ремонте. К тому же «Баян» с «Новиком» здорово поистрепали свои машины и нуждаются в передышке…
        - «Богатырь» готов выйти в море немедленно!
        Стемман, несмотря на свою «тяжеловесную» фамилию: СТЕММАН, выглядел натуральным Дон Кихотом - высокий, худощавый, бородка клинышком, тоненькие усики вразлёт… Да и темперамент выказывал тот самый - донкихотский…
        - Немедленно - запрещаю, - спокойно осадил каперанга командующий флотом. - Вам, во-первых, надлежит сдать порту и крепости всё то, что доставлено из Владивостока. Во-вторых, «Богатырь» проделал немалый путь, так что, подозреваю, и у ваших механиков есть чем заняться, чтобы крейсер, когда понадобится, выдал те самые узлы, которые прописаны в его «паспортных данных». Ради этого флот готов подождать несколько дней. Согласны?
        - Согласен, - потупился командир крейсера.
        - А кроме «железа» имеются ещё и люди, которые вымотаны долгим и опасным переходом. О них тоже нужно думать. Так?
        - Так точно.
        - Тогда приказываю: в первую очередь заняться сдачей грузов в порт, а во-вторую, вам, и всем свободным от службы офицерам прибыть завтра в полдень в Никольский собор на благодарственный молебен. А вечером - в Морское Собрание на банкет.
        - Благодарю за приглашение, Степан Осипович.
        - Засим позвольте откланяться - и у меня, и у вас сегодня ещё немало дел, так что займёмся ими. Все отчёты и рапорты прошу сегодня прислать в мой штаб на «Петропавловск». Успеете к спуску флага?
        - Всё уже подготовлено, - Стемман открыл ящик своего бюро и выудил оттуда пухлый конвертище. - Прошу, ваше превосходительство.
        - С вами приятно иметь дело, Александр Фёдорович, - улыбнулся Макаров, принимая пакет. - Благодарю за такую предупредительность. Ну что же, проводите меня до трапа и жду вас завтра в соборе.
        «Боевой», разумеется, от борта крейсера давно отвалил, и командующего ожидал катер с флагманского броненосца.
        По пути к «Петропавловску» Степан неоднократно оглядывался на «Богатыря» и неоднократно же радовался такому ценному для эскадры пополнению. Крейсеров остро недоставало, а корабль Стеммана являлся одним из лучших представителей своего класса во всём мире. Двенадцать шестидюймовых орудий, из которых восемь участвовали в бортовом залпе, плюс дюжина трёхдюймовок… Только стоящий в ремонте «Аскольд» превосходил своего собрата по реальной огневой мощи и был несколько более быстроходным.
        В общем, во всём японском флоте не имелось ни одного более сильного крейсера, который был бы способен «Богатыря» в открытом море догнать, и ни одного более слабого, который смог бы от него уйти.
        Японцы, правда, по одному ходят крайне редко, но теперь из «Баяна», «Аскольда» и «Богатыря» рисовалось такое шикарное трио, при встрече с которым любой вражеский крейсерский отряд был практически обречён на уничтожение.
        А ещё через недельку-другую, когда войдут в строй «Цесаревич» и «Ретвизан», можно уже выходить в Жёлтое море, чувствуя себя там полным хозяином. Раздраконить японские коммуникации…
        И пусть Того только посмеет встать на нашем пути!
        Хотя… А ведь может! Если отзовёт из Японского моря броненосные крейсера Камимуры. К тому же, после полученных в недавней битве повреждений «Асама» наверняка уйдёт на ремонт в метрополию, в Сасебо скорее всего. Так что минимум один из недоброненосцев командующий японским флотом затребует себе - он-то прекрасно понимает, что дней через десять корабли под Андреевским флагом будут практически полностью контролировать акваторию Жёлтого моря, чего допускать он никак не может.
        Поэтому необходимо срочно отправить приказ Иессену в ближайшее время провести крейсерскую операцию в море Японском. Чтобы чувствовали сыны Страны Восходящего Солнца, что покоя им не будет нигде. И никогда. До той самой поры, пока они не сложат оружие и не признают своё поражение в этой войне.
        Глава 11
        Особой религиозностью Степан никогда не отличался. Но уж если вляпался в начало двадцатого века да ещё в такой должности, будь любезен соответствовать эпохе. А по итогам последних событий на море, очередной благодарственный молебен - дело святое. Как в прямом, так и в переносном смысле.
        Когда коляска, запряжённая парой рыжих жеребцов, подвезла командующего флотом к Никольскому собору, народу возле храма собралось уже преизрядное количество. В основном, конечно, присутствовали морские офицеры, но и из сухопутных офицеров и генералов крепости тоже кое-кто прибыл. И первым поспешил поприветствовать Макарова именно генерал-майор Кондратенко.
        - Разрешите, Степан Осипович, поздравить вас с успехами нашего флота, - превосходительства пожали друг другу руки.
        - Спасибо, Роман Исидорович. Искреннее спасибо, за искренние поздравления…
        - А вот и Василий Фёдорович! - дипломатично ушёл от скользкой темы командир Седьмой Восточно-Сибирской дивизии. Он, как и сам Макаров прекрасно знал о трениях между командующими Тихоокеанским флотом и начальником Квантунского укрепрайона. И понимал, что Стессель ведёт себя заносчиво и глупо по отношению к морякам, но обсуждать своего непосредственного начальника с адмиралом избегал.
        Начальник артиллерии крепости прибыл как нельзя вовремя. Вовремя для того, чтобы помешать развитию беседы на неприятную для обоих тему.
        Чета Белых не замедлила подойти к Макарову и Кондратенко. Степан пожал руку генералу и приложился к ручке генеральши.
        - Совсем нас забыли, Степан Осипович, - слегка укоризненно заметила Белая. - Я ведь просила вас заходить запросто.
        - Помню, Мария Фоминична, помню, - снова поклонился женщине Макаров. - Но что поделаешь - служба. Война опять же… А радушие вашего дома я прекрасно помню. Как и кулинарное мастерство его хозяйки. Даю слово: как только появится возможность - нанесу вам визит безо всякого предупреждения.
        - Будем несказанно рады, - слегка поклонился, улыбаясь в свои роскошные усы артиллерист. Но его взгляд говорил о том, что генерал ждёт от командующего флотом совершенно другой информации…
        - Благодарю, Василий Фёдорович. Но вместе с тем вынужден вас разочаровать: наместник отклонил мою просьбу переправить в Артур пушки из Владивостокской крепости. Так что могу вам передать только пять десантных орудий, которые доставил «Богатырь», десяток пулемётов, ну и, если пожелаете, шесть сорокасемимиллиметровых пушек с того же «Богатыря». Если они вам пригодятся, конечно, в качестве противоштурмовых на каком-нибудь из возводимых фортов.
        - Пригодится всё, Степан Осипович, спасибо и на этом, но, признаться, я рассчитывал на большее…
        - Я - тоже. Но имеем то, что имеем.
        - Стессель приехал, - прервал беседующих Кондратенко.
        Очередной экипаж остановился на площадке перед собором, и из него вышли начальник укрепрайона с супругой, генерал Никитин и полковник Рейс.
        Вера Алексеевна, презрев условности, не преминула первой подскочить к Макарову:
        - Поздравляю вас, дорогой Степан Осипович! - проворковала она, целуя адмирала в лоб - благо Степан успел снять с головы треуголку, увидев стремительный бросок генеральши в своём направлении.
        - Весьма польщён вашим вниманием к скромным успехам флота, любезная Вера Алексеевна, - поклонился Макаров первой даме крепости. - Премного благодарен!
        После этого состоялся обмен рукопожатиями с командующим укрепрайоном и его «генерал-адъютантом».
        - Приношу извинения за отсутствие генерала Фока, - Стессель всем своим видом пытался показать, что армия занята более серьёзными делами, чем флот, - но он, вместе со своей дивизией уже отбыл к Цинджоу. Предстоит оборонять Квантун от многократно превосходящих сил японцев. Я позволю себе надеяться, что и ваши корабли поучаствуют в этом сражении?
        - Разве я давал повод сомневаться, что флот всегда придёт на помощь своей сестре - армии, Анатолий Михайлович? - делано оскорбился Степан. - Можете не сомневаться - как только начнутся боевые действия на перешейке, четыре или пять канонерских лодок флота немедленно будут направлены в этот район для поддержки дивизии генерала Фока с фланга.
        - А броненосцы и крейсера? - немедленно поинтересовался Стессель.
        - Глубины в тех местах не позволяют использовать корабли со столь значительной осадкой…
        Звуки колокола со звонницы собора прервали слова адмирала.
        - Надеюсь вечером, в Морском собрании, продолжить наш разговор, уважаемый Анатолий Михайлович.
        - К сожалению, Степан Осипович, должен сказать, что не смогу присутствовать на вашем торжестве - сегодня вечером в моём штабе запланировано очень важное совещание по поводу постройки укреплений на ближайших подступах к Артуру. Генералы Кондратенко и Белый также должны на нём быть.
        - Пора идти в храм, господа, - вставил своё слово Степан как только Стессель стал набирать воздуха в лёгкие для продолжения своей тирады. - А после молебна, уважаемый Анатолий Михайлович, я бы попросил всё-таки уделить несколько минут для беседы со мной.
        - Хорошо, - обозначил полупоклон генерал, и все направились в храм.
        Никольский собор не отличался большой площадью внутреннего пространства, офицерам, и даже адмиралам с генералами было там тесновато…
        Вышел настоятель собора одетый в праздничную ризу, и началось…
        - О еже милостивно нынешнее благодарение, и мольбу нас недостойных рабов своих в пренебесный свой жертвенник прияти: и благоутробно помиловати нас, Господу помолимся!..
        И так далее.
        Степан слабо понимал смысл того, что выводил своим пронзительным голосом святой отец, но чувствовал, что на остальных это действует неслабо. Но он сам думал исключительно о том, как переубедить Стесселя, чтобы он всё-таки посетил сегодня Морское Собрание, или хотя бы отпустил туда Кондратенко и Белого.
        Зря беспокоился. Всё решилось помимо его воли…
        - И что это было, Анатоль? - Вера Алексеевна не стала откладывать разговор в долгий ящик, и занялась воспитанием мужа ещё по дороге к дверям собора.
        - Ты о чём, Верунчик? - генерал по тону супруги понял, что сделал что-то не так, но с детской наивностью попытался оттянуть начало головомойки как можно дальше во времени. Но выиграл он не более нескольких секунд.
        - Ты понял, о чём я, - непреклонно продолжила генеральша. - Что за срочное совещание сегодня вечером? Почему я о нём не знаю?
        - Дорогая, - смущённо стал оправдываться Стессель, - ну ты же знаешь, что я терпеть не могу наших самотопов. Как представил, что придётся произносить тосты за их победы…
        - А ты представил, что там будут великие князья? Оба. Что они могут написать самому Государю, если увидят, что ты игнорируешь торжество посвященное победе флота?
        - Не подумал. Извини, - смутился генерал.
        - Ты о многом не подумал, - продолжала нажимать Вера Алексеевна. - Например, о том, что Макарова сюда назначил сам Император. И флот под началом этого самого Макарова добился победы, которой не было со времён Синопа. Как ты будешь оправдываться, если он напишет Государю или хотя бы наместнику, что сухопутное начальство в твоём лице упорно отказывается сотрудничать с флотом? А Кирилл и Борис Владимировичи подтвердят, что именно так всё и было. Ты, Анатоль, ведёшь себя как капризный ребёнок. В твоём возрасте пора бы стать уже и помудрей.
        - Хорошо, - мрачно бросил Стессель, - после молебна я поговорю с Макаровым.
        - Это даже не обсуждается. Ты не просто поговоришь, ты извинишься и… Впрочем, я сама при этом поприсутствую и найду подходящие слова. Владимир Николаевич, - обернулась генеральша к тактично поотставшему Никитину, - идёмте!
        Молебен длился около сорока минут, а по его окончании, принимая от вестового отстёгнутый для посещения храма палаш, Макаров с удивлением увидел, что к нему снова направляется чета Стесселей.
        - Прошу прощения, Степан Осипович, - слегка смущаясь начал генерал. - Я тут подумал… Фок ещё не прислал никаких сведений с перешейка, так что обсуждать нам пока особо нечего. И, если вы не передумали, то мы, командование укрепрайона и крепости, принимаем ваше приглашение на сегодняшний вечер.
        - Очень рад, Анатолий Михайлович, что вы всё-таки приняли это решение. Разумеется, приглашение не отменяется. И я, и все моряки эскадры, будем очень польщены вашим визитом. Заодно будет время обсудить взаимодействие армии и флота при обороне Цинджоуских позиций. Прошу также и вашу очаровательную супругу почтить своим визитом наше торжество.
        - Очень благодарна за приглашение, любезный Степан Осипович, - проворковала генеральша, - но я воздержусь. У вас, мужчин, найдётся много общих тем для разговоров, а мне придётся скучать.
        - «Баба с воза - кобыле легче» - подумал про себя Степан. Тем более, что в Морское Собрание женщины, как правило, не допускались. Только по особым пригласительным билетам. Обычно, на балы. Исключением являлись только вдовы и дочери погибших в бою морских офицеров…
        - Очень жаль, Вера Алексеевна, - поклонился супруге генерала командующий флотом. - Мне было бы весьма приятно ваше общество.
        - А тогда я прошу вас заходить запросто к нам, Степан Осипович, - разулыбалась первая дама Порт-Артура. - Всегда буду крайне рада вашему визиту.
        - Почту за честь, - ещё раз обозначил поклон Макаров, - но в ближайшее время ничего обещать не могу - чрезвычайно много дел по службе. До встречи вечером, Анатолий Михайлович, - поклонился адмирал ещё раз, теперь уже самому генералу.
        - До встречи, - ответил поклоном на поклон Стессель.
        - Вот и верь после этого классикам, - подумал Степан, глядя на удаляющуюся супружескую чету.
        Ведь сам Степанов в «Порт-Артуре» писал про Стессельшу что-то типа: «Моложавая, хоть и слегка полноватая, но весьма миловидная женщина…»
        Агаж! «Слегка полноватая» - с виду центнер, не меньше. «Весьма миловидная» - натурально мужское лицо - генералу бы такое пошло. Походка и вообще движения… Слова «грация», «изящество» и «женственность» могут быть применимы только в качестве антонимов. Но, характер генеральши Александр Николаевич описал архиверно - железная хватка и мужа своего держит… Ох, как держит! У Степана не было «иллюзиков» (так говорил зам по тылу в его родной Фрунзенке), что на Стесселя именно в храме снизошло с небес откровение. Не нужно было долго думать, кто явился «перстом указующим», заставившим генерала столь резко изменить своё решение. Совершенно понятно, что именно Вера Алексеевна быстро сообразила, с какой стороны масло на бутерброде, и оперативно использовала всё своё влияние на супруга, чтобы указать ему нужное направление дальнейших действий.
        Так что не стоит пренебрегать её приглашением «на чаёк» - пренепременно нужно заглянуть и пообщаться. Заручиться такой поддержкой в «домашнем штабе» Стесселя немаловажно. Это, возможно, не менее значимо, чем взаимопонимание с Кондратенко и Белым. Во всяком случае, в стратегическом плане.
        Размышления об этой женщине заставили Макарова-Маркова вспомнить и о своей собственной жене. Не о своей реальной, оставленной навсегда в начале двадцать первого века, а о «местной», о Капитолине Николаевне. Ведь если удастся выжить в этой войне, то дальше придётся сосуществовать именно с ней.
        При «вселении» в тело Макарова, личность знаменитого адмирала «стёрлась», но память сохранилась полностью, как и память собственная, и первое время Степан даже опасался, что может превратиться в «доктора Джекила- мистера Хайда»… Обошлось. Почему не случилось раздвоения, пусть разбираются специалисты-психологи, хотя Марков всегда относился к таковым приблизительно так же как к астрологам и прочим хиромантам. Ну, то есть наличие такой науки как психология признавал, но ни одного её представителя способного сделать что-то более полезное, чем любой умный человек не встречал никогда. Так - трындёж на общие темы, идиотские анкеты с вопросами типа «перестали ли вы пить коньяк по утрам?», констатация очевидного с умным видом и прогнозирование на уровне «может дождик, может снег, может будет, может нет…».
        Так вот: сосуществовать со своей благоверной не хотелось категорически - это «оригинал», настоящий Степан Осипович, самозабвенно любил свою «половину», отдавал практически всё жалование на её прихоти, закрывал глаза на её ветреность и, даже, небезосновательные подозрения в неверности.
        А по поводу отношения Капитолины Николаевны к деньгам, достаточно показательна телеграмма, которую отправил Макаров жене из Харбина по дороге в Порт-Артур:
        «Я телеграфировал Федору Карловичу[5 - Морской министр адмирал Авелан.] о выдаче тебе 5400 руб. Получив столько денег, ты, прежде всего, захочешь подновить туалеты, и таким образом деньги эти быстро исчезнут… Очень прошу тебя быть благоразумной, у нас уже было много примеров, что мы сидели без денег… Теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы. Вы гораздо более выиграете, если будете держать себя скромнее. Пожалуйста, еще раз прошу тебя поберечь деньги, имей в виду, что, если ты истратишь 5400 р. или часть их, то я тебе ничего не переведу впоследствии. В первые два месяца с меня будут вычитывать все увеличение жалованья, так как я оставил тебе доверенность на 1200 р. Месяц я не получу здесь береговых почти ни копейки. Только потом начнет кое-что оставаться, но надо приберечь».
        Но это прежний Макаров позволял подобное своей Капочке, нынешний Степан с таким мириться не собирался, и его, в последнее время всё чаще беспокоили мысли о том, как придётся жить после войны. Понятно что сейчас жена адмирала-героя не поехала бы из столицы на Дальний Восток ни при каких условиях - блистать в Петербурге значительно приятнее, чем существовать в Порт-Артуре, даже являясь там Первой Дамой. А уж после того как японцы перерезали железнодорожное сообщение Квантуна с Россией, прибытия благоверной можно не опасаться в принципе. А вот что потом?..
        - Ладно! - подумал про себя Марков. - Как говорил незабвенный Остап Ибрагимович: «Когда будут бить - будете плакать!». Тут до конца войны дожить бы…

* * *
        Офицеры и капитаны различных рангов стали прибывать к Морскому Собранию к половине шестого. Адмиралы и генералы подъехали к официально назначенному сроку - к шести часам.
        Озаботиться организацией сегодняшнего мероприятия Макаров заранее попросил Великого Князя Кирилла Владимировича. Тот с удовольствием принял поручение, но занимался соответствующими вопросами, естественно, не сам - для этих целей имелся адъютант, лейтенант Кубе, здорово поднаторевший в плане устройства всевозможных гулянок и вечеринок.
        В просторном зале собрания уже были расставлены огромные столы. Нельзя сказать, что они ломились от изобилия напитков и закусок, но выглядело всё вполне парадно. Под портретом императора, разумеется, стояли карточки с именами великих князей, далее, по периметру главного стола - для адмиралов, генералов и капитанов первого ранга, остальные офицеры размещались уже за другими столами. Но, надо сказать, угощение везде было одинаковым. Кубе здорово расстарался, мобилизовав всех лучших поваров в Артуре, и практически под метёлку вычистив содержимое винных магазинов.
        Изначально на белых скатертях располагались исключительно закуски холодные: соленья, ветчина, красная икра, овощи по сезону, нехитрые салаты.
        После первого тоста за Государя, который произнёс, разумеется, Великий Князь Кирилл, вестовые пошли обносить столы кокотницами с горячей закуской - фрикасе из курятины. Пришло время встать с рюмкой в руке и командующему флотом.
        - Дорогие мои братья по оружию! Братья, вне зависимости от того, где мы воюем с врагами России и Государя - на суше или на море.
        Господь показал в последние дни, что он на нашей стороне. Но, как говорится: «На Бога надейся, а сам не плошай!». Я очень благодарен всем вам за доблесть в последних сражениях. И, надеюсь, что вы ещё не показали всего того, на что способны в бою. За вас, дорогие мои! - Степан поднял рюмку как можно более высоко, обер-офицеры, капитаны обоих рангов, адмиралы и генералы немедленно встали, как будто от руки Макарова тянулась к каждому из них невидимая нить… - За Государя-Императора, за Россию! Ура!!
        - Урааа!!! - ударило раскатами голосов по стенам зала Морского Собрания.
        Нельзя сказать, что все присутствующие при этом смотрели на командующего флотом с обожанием, но подавляющее большинство - точно.
        Откричались. Выпили. Сели. Стали закусывать нежнейшей курятиной в соусе…
        Из подсознания Степана стала пренастырно стучаться мысль о некой несообразности в имеющейся ситуации.
        То есть, мозг получил некую информацию от органов чувств, но пока её не освоил. Что-то зацепило, но непонятно что… Информация, явно, визуальная - ну не в криках же «Ура!», и не в ароматах угощений крылось раздражение.
        «Отсканировав» сидящих на противоположной стороне стола, адмирал всё-таки понял, что резануло его взгляд: рядом с Грамматчиковым сидел его старший офицер Таше.
        Как??? Во время ведения боевых действий с крейсера, хоть и стоящего в ремонте, одновременно съехали на берег и его командир, и старший офицер!
        Нет, Грамматчикову послал приглашение Макаров лично, но чтобы и Таше…
        На флоте вообще в ходу приговорка, которая обозначает «давным-давно»: «Это было ещё до того, как старшой в последний раз сходил на берег».
        Самый распоследний штрафованный матрос топчет земную твердь чаще, чем старший офицер его корабля.
        Но и в тех наиредчайших случаях, когда командир отпускает своего первого помощника на берег, сам-то уж он обязательно остаётся на борту. А тут…
        Грамматчиков поймал удивлённый взгляд адмирала и понял его.
        Глаза вверх, глаза и лёгкий разворот головы в сторону Великого Князя, и всё стало ясно: Кирилл Владимирович прислал приглашение на нынешний вечер старшему офицеру «Аскольда», а проигнорировать таковое от члена императорской фамилии не решились.
        Ладно, «Аскольд» действительно пока небоеспособен, не стоит по такому поводу устраивать разборки со своим начальником военно-морского отдела штаба. Даст Бог - в ближайшем будущем из Петербурга пришлют награды за последние сражения, получит Кирилл свой крест, а потом сам с радостью смотается из Артура. Чтобы от него избавиться стоит даже придумать какое-нибудь «архиважное» задание и рискнуть даже тем же самым «Аскольдом» для перемещения подальше от Порт-Артура туловища представителя Дома Романовых. И братца его соответственно…
        Тем временем уже стали разносить суп, и, чтобы как-то заполнить данную паузу, хор матросов исполнил пару песен.
        Отзвучало ещё несколько тостов, а после, пока ожидалась подача основного блюда, Макаров молча кивнул своему флаг-офицеру лейтенанту Азарьеву. Тот сразу сообразил, чего от него хочет командующий, и направился к роялю.
        Пушки, это, конечно, важно, узлы - тем более, но служат и воюют на кораблях всё-таки люди. И этот фактор со счетов сбрасывать категорически не стоило…
        Флоту, в первую очередь Тихоокеанскому флоту, требовался марш. Хороший такой марш, сильный. Изначально Степан хотел «ограбить» самого Агапкина, и на семь лет раньше озвучить великолепный и бесподобный «Прощание славянки» - не поднялась рука. Перебирая в памяти что-то подходящее из своего времени, всё-таки решил остановиться на песне Александра Маршала из сериала «Истребители» и переделать её на морскую тематику. Поэтом Марков был тем ещё, но худо-бедно элементарными приёмами владел, на офицерских капустниках, зачастую, весьма удачно перепирал различные шлягеры на требующуюся тему…
        Посидев пару часиков в один из относительно свободных вечеров, набросал текст, вызвал лейтенанта Азарьева, наиграл ему мелодию, показал стихи и попросил подготовить песню в ближайшее время. Под строжайшим секретом, разумеется.
        Ну что же - оставалось посмотреть, какое впечатление всё это произведёт на присутствующих.
        Прозвучали первые аккорды, и всем присутствующим звуки дали понять, что исполняться будет отнюдь не романс «Грёзы любви» или нечто подобное.
        Нам выпало с тобой служить на флоте
        И защищать морские рубежи.
        Вы там себе на берегу живёте,
        Но нам не по душе такая жизнь.
        Опасна служба эта, мы не спорим:
        Вчера друзья наперекор судьбе.
        Ушли с врагом сражаться в это море
        И море их оставило себе.
        В зале стояла полная тишина. Нет-нет - рояль гремел, молодой лейтенант пел во весь голос, но даже эти весьма нетихие звуки общую тишину только подчёркивали.
        Случиться может не дожить до завтра,
        Но больше жизни честь нам дорога.
        И Тихоокеанская эскадра
        Выходит в море, чтобы бить врага.
        В бою не раз с японцами поспорим.
        И верим, что Победа впереди!
        Здесь русский флаг и это наше море!!
        Мы никому его не отдадим!!!
        Придёт Победа всё равно,
        А нынче спорим мы с волной
        Никто не знает, что ждёт нас впереди
        Случится то, что суждено,
        Но мы уверены в одном:
        Наше море, наше море мы никому не отдадим!!!
        Слушая, Степан и сам чувствовал многочисленные шероховатости в тексте, но ничего - в кают компаниях кораблей офицеры, можно надеяться, доведут текст до ума. Главное, что зацепило. А, глядя на лица присутствующих, в этом сомневаться не приходилось.
        Лейтенант замолчал, от рояля ещё доносилось утихающее гудение потревоженных последними струн… Раздались первые хлопки, очень быстро перерастающие во всё более и более бурные аплодисменты. Некоторые из аплодирующих вставали.
        Раскрасневшийся и смущённый столь горячим приёмом песни Азарьев поспешил раскланяться и вернуться на своё место.
        Зал порт-артурского Морского Собрания ещё никогда не собирал такого количества офицеров. Становилось душновато - среднестатистический человек излучает в окружающее пространство приблизительно девяносто-сто ватт в час. А тут собралось более двухсот. Причём едящих, выпивающих и, извините, потеющих. Не рассчитано было помещение на такой «калорифер» майским вечером.
        Да и сколько можно есть? Пора было и передохнуть перед основным блюдом, сделать, так сказать, «курительную паузу»…
        В прошлой своей жизни Степан смолил здорово. Как и каждый курильщик понимал, что это вредно, неоднократно пытался бросать, но каждый раз чистый воздух просто жёг лёгкие, и они требовали нового слоя дёгтя на свои альвеолы. Рекордом терпения этих мук были три месяца позапрошлого лета. Не сдюжил. Ведь знал же: стоит сорваться на первую сигарету, и результатом будут дикое сердцебиение, тупое головокружение и презрение к себе за то, что не сдержался… И никакого удовольствия… А вот поди ж ты!..
        А попав в тело Макарова никаких физических мучений не испытывал. Мозг понимал, что этого не надо, а организм не испытывал никакого дискомфорта.
        Морское Собрание Порт-Артура не отличалось «многоэтажностью» - балкона не имелось, но для «ВИП - персон» отдельная «курилка» на свежем воздухе имелась. Вместе с Макаровым в палисадник с живой изгородью проследовали его начальник штаба, Лощинский и генералы: Стессель, Белый и Кондратенко.
        Адмиралы немедленно задымили сигарами, Кондратенко закурил папиросу, повисла пятнадцатисекундная пауза…
        - Анатолий Михайлович… - начал Степан.
        - фррыххх, - немедленно ответило пространство…
        - Блямш - блямш - блямш! - отозвалось окно Морского Собрания рассыпаясь осколками.
        Ещё секунда-полторы и послышался треск ружейного выстрела.
        - Охнихерасебеблин! - после некоторой послеохреневательной паузы сработали мозги командующего флотом. - Быстро япошата сообразили!
        Это вам не в лучших традициях российских борцов с «проклятым царским режимом» бомбами швыряться, да в упор из револьвера палить. Это прыжок на полвека вперёд, к убийству Кеннеди, где Освальд шмальнул издалека… Правда, у него «оптика» имелась, но здесь и сейчас таковая не требовалась - судя по времени, которое затратил звук выстрела, чтобы достигнуть барабанных перепонок адмиралов и генералов, вышедших на перекур, стреляли метров с трёхсот, а то и меньше, но всё равно это не дистанция уверенного поражения даже для очень хорошего стрелка.
        - Что это, господа? - подал после полусекундной паузы голос Стессель.
        - Немедленно всем внутрь! - рявкнул Степан. - Разойтись как можно дальше друг от друга, на одном месте не стоять, и как можно скорее внутрь здания!
        Решительный тон Макарова, кажется, произвёл должное воздействие на присутствующих: первыми шмыгнули в дверь те, кто ближе к ней находились - Лощинский и Кондратенко, потом «просочились» под прикрытие толстых стен сам Макаров и Никитин, Стессель, Молас и Белый. Второго выстрела не последовало.
        - Это просто чёрт знает что, господа, - прерывающимся голосом запричитал раскрасневшийся Стессель. - Необходимо немедленно…
        - Немедленно, Анатолий Михайлович, - мрачно оборвал начальника укрепрайона Макаров, - ничего делать не следует. И уж ни в коем случае никому из нас нельзя покидать Морское Собрание до полной темноты и прибытия эскорта.
        - Но послать роту стрелков прочесать окрестности, по-моему, всё-таки стоит, - встрял Кондратенко.
        - Вне всякого сомнения, Роман Исидорович, вне всякого сомнения, - согласился адмирал. - Весьма вероятно, конечно, что никого они не поймают - слишком много времени пройдёт…
        Речь Макарова прервали донёсшиеся с улицы звуки винтовочных выстрелов.
        - Судя по всему, неподалёку от этого японского стрелка оказался наш патруль, - бросил Белый, прислушиваясь к звукам доносившимся с улицы.
        - Совсем необязательно, Василий Фёдорович, - ответил Макаров. - Совсем необязательно, что стрелял японец. Среди наших псевдоинтеллигентов предостаточно революционеров, которые желают поражения России в этой войне, - Степан вспомнил, сколько поздравительных телеграмм было отправлено из России в адрес микадо после атаки наших судов на внешнем рейде и гибели «Варяга». В молодости он не мог переварить этот факт - как можно желать поражения в войне своей родине? Но, переживая Перестройку и её последствия понял, что моральные уроды имеются среди любого народа, что они готовы физически уничтожать даже своих соотечественников, а, зачастую, в первую очередь именно их, если те не разделяют их политических убеждений. Массово уничтожать. Причём не для того, чтобы принести пользу своей стране, а чтобы как можно сильнее её унизить, разрушить, в максимальной степени уничтожить менталитет русских, заставить их считать самих себя недочеловеками… И такое принимали многие, даже те, кто считал себя (и их считали таковыми) искренним патриотом России. В том числе и один из известнейших кинорежиссёров, снявший
нашумевший фильм, в котором в американскую тётку в возрасте влюбился молоденький (ну да - молоденький, в исполнении сорокалетнего актёра) унтер-офицер. Приревновав свою пассию к генералу, тот «юнец» прилюдно избил генерала-соперника в театре…
        Какое наказание ждало бы любого нижнего чина за публичное избиение генерала в просвещённых Англии, Франции, САСШ?..
        В «дикой и кровожадной» России - семь лет поселений. И то, только по поводу того, что в театре присутствовал какой-то Великий Князь, и инцидент представили как попытку покушения на него. Так эта американская тётка ещё и верещала: Дикари! За что ЦЕЛЫХ СЕМЬ ЛЕТ?
        Типа за такое в её родной Америке солдата бы просто в угол поставили. Часа на два. Может даже и на горох… Или заставили бы побегать в ещё не изобретённом противогазе, как сделал в том самом фильме американский сержант, «строя» строптивого солдата. Тот самый сержант, который влёт узнал на фото русскую военную форму двадцатилетней давности. Притом, что русский генерал, начальник военного училища, не знал кто такой Александр Македонский. Но, зато, умел закусывать стакан водки этим самым стеклянным стаканом…
        Скорость мысли соперничает со скоростью света - это читать было довольно долго, а в голове Степана данные размышления пронеслись меньше, чем за секунду, и он немедленно вернулся в окружающую действительность:
        - Ваши превосходительства, предлагаю пока пройти в отдельный кабинет, чтобы обсудить ближайшие планы армии и флота.
        - В чём дело, Степан Осипович? - прервал адмирала подбежавший Великий Князь. Было заметно, что он уже здорово «переупотребил» - лицо раскраснелось, глаза никак не могли «собраться в кучу», язык слегка заплетался.
        - Ничего особенного, ваше высочество, - улыбнулся в ответ Макаров. - В нас стреляли. На войне, как на войне.
        - И кто стрелял? - тут же задал идиотский вопрос Кирилл.
        - Ну откуда же нам знать? Ждём информации от подчинённых князя Микеладзе. Мы собираемся обсудить взаимодействие флота и армии при обороне наших Цинджоуских позиций, ваше высочество. Не желаете присоединиться?
        - Как? - выпучил глаза представитель императорской фамилии. - Что-то обсуждать, пока ещё не выяснены обстоятельства покушения?
        - Честно говоря, - встрял Стессель, - я согласен с его императорским высочеством. А планирование наших совместных действий можно перенести и на завтра.
        - Анатолий Михайлович, - повернулся к генерал-лейтенанту Макаров, - перенести на завтра наше совещание, конечно можно, но война не ждёт - ведь может быть уже именно завтра японцы начнут штурм наших позиций на перешейке, а флот пока не имеет плана расположения русских войск в этом месте. Вернее имеет, но только в самых общих чертах. А ведь генерал Фок, наверняка, что-то изменил в расположении своих частей и батарей, не так ли?
        - Может и изменил, - встрял в разговор уже достаточно поддавший Никитин, - но нас об этом оповестить не озаботился.
        - Владимир Николаевич, - мгновенно прервал своего слегка окосевшего друга начальник укрепрайона, - воздержись пока от реплик. Фок действительно пока ещё не прислал планов дислокации своей дивизии, но они были обговорены заранее, и в моём штабе имеются.
        - Как \я понимаю, - улыбнулся Кондратенко, - совещание уже началось. Может быть действительно стоит перейти для этого в более подходящее помещение?
        - Полностью согласен, Роман Исидорович, - кивнул Макаров. - Рядом имеется малый зал - прошу пройти туда, господа. Вы с нами, ваше высочество?
        - Прошу меня простить, ваше превосходительство, - обозначил лёгкий полупоклон Кирилл Владимирович, - но эта суматоха прервала мой весьма важный разговор с князем Ливеном. Необходимо эту беседу закончить. Если позволите, господа, я присоединюсь к вам позже.
        - Не смеем препятствовать, ваше высочество, - с лёгкой иронией произнёс командующий флотом. - Уверен, что вы занимаетесь делами наипервейшей важности.
        - Благодарю за понимание, ваше превосходительство, позвольте откланяться, - Великий Князь резко развернулся на каблуках. Именно от резкости поворота его слегка шатнуло, но проследовал в общий зал начальник военно-морского отдела штаба Макарова относительно уверенной походкой.
        Помещение, в котором устроились превосходительства, было достаточно просторным, и могло бы ещё запросто вместить пару десятков человек, но, поскольку предполагалось, что совещание имеет самый предварительный характер, присутствовали Макаров, Молас и Лощинский со стороны моряков, Стессель, Белый, Кондратенко и Никитин от сухопутного начальства. И полковники Агапеев и Рейс - начальник сухопутного отдела штаба Макарова, (этот отдел ещё называли «земноводным»), и собственно начальник штаба Стесселя.
        - Уважаемый Анатолий Михайлович, - начал Степан, - я прекрасно понимаю, что без карт, планов и прочих документов наша беседа сейчас может носить только самый общий характер, но и она необходима. Необходима для того, чтобы руководству и армии и флота было над чем подумать, спланировать возможные способы помощи друг другу. Сейчас первоочередной задачей является удержание Цинджоуских позиций. Нам нужно знать, что они представляют из себя на данный момент, какие силы и где там располагаются. Эта информация, безусловно, должна иметься у флота, иначе мы можем с моря обстрелять русские позиции.
        - Я попрошу генерала Кондратенко обрисовать ситуацию в общих чертах, - стало совершенно очевидно, что сам начальник Квантунского укрепрайона той самой ситуацией практически не владел.
        - Основным узлом обороны, - встал Кондратенко, - является гора Наньшань. Именно здесь сосредоточены наши основные силы. Гора расположена в самом узком месте перешейка, и является ключом позиции. Её восточные склоны упираются в бухту Хэнд-бей, а западные сливаются с равниной, господствуя над всей ближайшей местностью. На горе устроены полудолговременные укрепления, на батареях установлено около сотни пушек…
        - Прошу прощения, Роман Исидорович, - прервал начальника Седьмой дивизии Макаров. - Каких пушек?
        - Разрешите, Степан Осипович? - поднялся Белый.
        - Разумеется.
        - Сто пушек - звучит внушительно, но более половины из них старые китайские, около двух десятков малокалиберных морских, которые вы нам отдали с эскадры, и полтора десятка ваших же десантных пушек Барановского. Так что эти «сто пушек» только звучит эффектно. Плюс полтора десятка пулемётов, за которые отдельное спасибо нашему флоту.
        - Не стоит благодарности, Василий Фёдорович - дело у нас общее. Но спасибо, что цените помощь моряков. Теперь позвольте о том, что может сделать собственно эскадра для усиления обороны Цинджоуских позиций.
        - Так вроде бы именно за этим и собрались, - не преминул вставить слово Никитин.
        - Разумеется, - не стал отвлекаться Макаров. - Так вот: мы можем выделить суда Михаила Фёдоровича, - кивнул комфлота на Лощинского. - Все пять канонерских лодок. Плюс миноносцы. Четыре - шесть вымпелов. Это восемь только тяжёлых орудий для обстрела приморского фланга противника, и пара десятков малокалиберных пушек…
        - Прошу прощения, ваше превосходительство, - дверь распахнулась одновременно со стуком в неё, и в помещение влетел лейтенант Азарьев.
        - В чём дело? - недовольно оглянулся Макаров.
        - Подполковник Микеладзе к вам. Срочно.
        - Просите.
        Руководитель порт-артурских жандармов соответствовал своей кавказской фамилии на сто процентов. С запасом: крупный нос с заметной горбинкой, зарос иссиня-чёрной бородой практически до глаз, акцент, опять же, присутствовал…
        - Здравия желаю вашим превосходительствам!
        - Здравствуйте, князь! - ответил за всех Макаров. - Подозреваю, что вы по поводу недавнего инцидента?
        - Так точно, ваше превосходительство! Злоумышленник убит.
        - Да? Не поторопились ли ваши подчинённые?
        - Не мои. Я прибыл через десять минут после того, как всё уже было кончено - патруль стрелков случайно оказался рядом с тем домом, с крыши которого в вас стреляли. Японец после этого пытался скрыться, и ему бы это удалось, не подстрели его один из солдат.
        - А почему вы уверены, что стрелял именно японец, князь? - встрял Кондратенко.
        - Коса у него фальшивая, ваше превосходительство. Узкоглазый, но не китаец - точно. Японец, причём из тех, кто пробрался в Артур недавно - их шпионы, которые обосновались в городе давно, не гнушаются отращивать волосы для натуральных косичек. Точно - японец, и точно - в крепости недавно.
        - Убедительно, - согласился Макаров. - А позвольте полюбопытствовать, князь, как вы-то так оперативно оказались рядом с местом происшествия?
        - Служба такая, - слегка загадочно улыбнулся в бороду Микеладзе. - Обязан догадываться о том, что в неком месте, в некое время может произойти некое событие, рядом с которым нам, жандармам, следует присутствовать. Кстати, винтовка у него была наша. Почти уверен, что это та, что принадлежала убитому три дня назад пограничнику.
        - Понятно. Благодарю вас, князь! Благодарю вас и ваших подчинённых, от лица флота за оперативность.
        - И от командования крепостью тоже, - не преминул добавить Стессель.
        - Спасибо, ваши превосходительства, - поклонился Микеладзе. - Засим, если больше не имеется вопросов ко мне, позвольте откланяться - служба не ждёт. Особенно сегодня.
        - Понимаем, - ответил за всех Макаров. - Не смеем задерживать.
        - Честь имею! - боднул головой воздух жандарм и поспешил удалиться.
        - Господа, - развернулся к генералам и адмиралам Макаров, - может быть, имеет смысл вызвать вам конвой?
        - Мне точно не нужно, - усмехнулся в усы Белый. - Я казак всё-таки. В охране не нуждаюсь.
        - Согласен с Василием Фёдоровичем, - присоединился к артиллеристу Кондратенко. - Да и думаю, что это будет совершенно излишним - мы как-никак дома, в своей крепости, в своём городе. Стыдно будет показать, что нас испугал какой-то одиночный стрелок.
        Стессель затравленно зыркнул на своих подчинённых, но и ему пришлось присоединиться к высказанному обоими генералами мнению:
        - Уедем, как и приехали - в своих экипажах, и с той же самой охраной, что сопровождала нас в храм и сюда.
        - Полностью с вами согласен, Анатолий Михайлович, - Степан несказанно обрадовался, что можно избежать всех этих ненужных хлопот, по поводу вызова уже совершенно ненужного конвоя. - Рад, что наши мнения по данному поводу совпадают. Предлагаю вернуться в зал, но только давайте сначала договоримся, где и когда мы сможем более предметно обсудить оборону Кинджоу.
        - Вы хотите, чтобы мы приехали к вам на «Петропавловск»? - слегка заносчиво провещал Стессель.
        - На «Ретвизан» - он уже скоро войдёт в строй, поэтому мой штаб переселяется на него. Но я не настаиваю на вашем визите - могу прибыть к вам и сам, только назначьте место и время. И, желательно, как можно скорее.
        - Не стоит, Степан Осипович. С удовольствием воспользуемся вашим гостеприимством ещё раз. Тем более, что речь пойдёт именно о помощи флота нашей армии.
        - Благодарю, уважаемый Анатолий Михайлович. Прошу разрешения ответить любезностью на любезность: В котором часу вас ожидать? Назначьте, пожалуйста, время. Куда и когда подать катер?
        - Ну что же вы так сразу… Я ещё не решил. Думаю, что в районе полудня… С утра я отправлю к вам своего адъютанта.
        - Хорошо. Будем иметь в виду, - не стал задираться Степан. - А сейчас прошу в зал - вероятно уже подали основное блюдо.
        - Я, пожалуй, откажусь, - напряжённо выдавил из себя Стессель. Было совершенно понятно, что генерал здорово напуган сегодняшним покушением и хочет как можно скорее оказаться у себя дома… - Завтрашнее совещание требует подготовки. Так что мне уже и так ночь не спать…
        Совершенно конкретно виделось, что спать он сегодня ночью будет. Приедет домой, хлобыстнёт граммов двести водки или коньяку на нервной почве, послушает завывания Веры Алексеевны по поводу покушения на надежду и оплот России на Дальнем Востоке, и захрапит только так…
        - Я тоже откланяюсь, Степан Осипович, - поднялся Белый. - Благодарю за радушный приём, но действительно необходимо подготовиться к завтрашнему совещанию.
        - Понимаю. Не смею задерживать. Прошу передать мой поклон уважаемой Марии Фоминичне.
        - Непременно, - улыбнулся генерал. - Благодарю. Кстати, супруга просила вам напомнить наше приглашение захаживать попросту.
        - Как только выдастся свободное время - обязательно загляну, Василий Фёдорович, спасибо!
        Вслед за Белым поднялись и Кондратенко с Рейсом. Никитин был явно не прочь задержаться, но, следуя корпоративной солидарности, тоже стал прощаться.
        - Пожалуй, и нам пора, Михаил Павлович, - обратился Макаров к Моласу, когда сухопутное начальство удалилось. - Пора и на «Ретвизане» обживаться, и действительно, к общению с руководством крепости подготовиться. Пусть молодёжь ещё погуляет здесь, а наше дело стариковское. Неплохо бы выспаться суметь.
        Степан не случайно выбрал именно «Ретвизан» в качестве штабного корабля. Хоть «Цесаревич» и был более удобен для того, чтобы следовать головным в колонне - его башенная шестидюймовая артиллерия позволяла развивать более мощный огонь по носовым румбам, но именно «Ретвизан» наиболее подходил в плане управления эскадрой. Этот броненосец изначально строился в качестве флагманского, на нём были предусмотрены и каюты для офицеров штаба, и роскошный зал заседаний. Присутствовала даже телефонная связь, а вся мебель была изготовлена из металла, что здорово снижало пожароопасность в бою.
        Инженеры фирмы Крампа создавали корабль как будто для моряков американского флота, они отнеслись к проектированию, применяя свои традиционно высокие требования к бытовым условиям. И русских, когда они принимали броненосец у фирмы-строителя, приятно удивило очень многое: и боевой лазарет, размещённый внутри бронированной цитадели, и обилие душевых для кочегаров, просторная прачечная и вообще огромное количество облегчающих труд приспособлений. Вплоть до электрической тестомешалки на камбузе…
        - Ну что, Михаил Павлович, я уже сегодня ночую на «Ретвизане», а вас жду завтра к подъёму флага с необходимыми бумагами. Надеюсь, что весь мой штаб успеет за сутки переселиться на новое место жительство.
        - Думаю, что никаких проблем для этого нет, Степан Осипович.
        - Лощинского с командирами канонерок и Матусевича, с командирами миноносцев я вызвал к одиннадцати. Надеюсь, что нам хватит часа для предварительного обсуждения ситуации в ожидании Стесселя с остальным сухопутным начальством.
        - Всё зависит от состояния кораблей, - осторожно ответил Молас, - и, в первую очередь, от состояния их машин. В первую очередь меня беспокоит «Сивуч»…
        - Вот завтра и выясним у Стратановича в каком состоянии его канлодка, чего сейчас об этом говорить?
        Адмиралы обменялись рукопожатием и направились к своим экипажам

* * *
        Командир «Ретвизана» был заранее оповещён, что именно сегодня вечером командующий флотом вместе со своим штабом переселяется на его броненосец. Поэтому капитан первого ранга Щенснович даже не съезжал сегодня на берег - вместе со своим старшим офицером лейтенантом Скороходовым, они готовили корабль к столь важному событию.
        - Здравствуйте, Эдуард Николаевич, - поприветствовал каперанга Макаров, поднявшись на борт. - Ну что, принимайте сначала меня с флаг-офицерами, а завтра пожалует и весь остальной штаб. Не стесним?
        - Что вы, ваше превосходительство, - командир корабля, откозыряв, пожал протянутую руку адмирала. - И я, и моя команда почтём за великую честь то, что вы поднимаете свой флаг на «Ретвизане».
        - Как ремонт? - не преминул поинтересоваться Степан у провожавшего его в салон Щенсновича.
        - Практически уже закончен. Ещё пара дней и можно выходить в море. А если очень нужно - то хоть завтра в бой. Остались покрасочные работы, уборка, мелкие доделки.
        - Ну что же, рад слышать. Завтра ещё не в бой, завтра у вас на борту состоится совещание с генералами по поводу обороны Цинджоуских позиций, так что будьте готовы, не хотелось бы, чтобы флот ударил в грязь лицом, принимая руководство крепости.
        - Не извольте беспокоиться, Степан Осипович, - даже слегка обиделся командир корабля. - Примем Стесселя с его штабом в лучшем виде.
        Очередной раз встретившись с Щенсновичем, Степан внутренне хмыкнул: не случайно, ох не случайно каперанг получил на эскадре прозвище «Идальго» - высокий, худощавый, бородка клинышком, усы торчат в стороны - ну просто вылитый герой Сервантеса. Да и характерец имел тот ещё - с начальством не заигрывал, с подчинённых требовал по полной программе, но при этом и заботился о них также, «по полной». И являлся одним из ближайших кандидатов на присвоение адмиральского чина.
        Кстати, усиленно растущее количество адмиралов в Артуре уже давно являлось дополнительной головной болью Маркова-Макарова: изначально, до его приезда, их имелось всего четверо - Ухтомский, Лощинский, Молас и Греве. Последнего командующий отправил во Владивосток, но тут же прилетели орлы на погоны Григоровича и Матусевича. А ожидалась новая «стая двуглавых птиц» - в самое ближайшее время придёт приказ по поводу Рейценштейна, потом - Вирена, ну и, до кучи - Щенсновича. И это по самым скромным прикидкам - последние победы Тихоокеанского флота могут сделать императора и Адмиралтейство более щедрыми, чем в реальной истории. Ну, ладно Рейценштейн - он и так на адмиральской должности, а вот остальных куда девать? Солить? Топить?
        С этими мыслями Степан дотопал до своего салона. Спать ещё категорически не хотелось, поэтому, попрощавшись с Щенсновичем, адмирал набулькал себе граммов пятьдесят коньяку, и продолжил размышлять на данную тему с вариациями:
        Ну хорошо - сам с Моласом на «Ретвизане», в этом же отряде «Цесаревич» и «Пересвет» с «Победой», Ухтомский пусть поднимает флаг на «Петропавловске» и командует тремя тихоходами, Лощинский остаётся при своих канлодках и тральном караване, Григорович при порте, Матусевич… Чёрт побери! - Нечего контр-адмиралу гонять по морю на миноносцах - пусть «начмин» обоснуется либо на «Амуре», либо на «Новике». Рейценштейн, естественно, на «Баяне» при крейсерах… Едрёналапоть! «Диана» совершенно не вписывается в компанию «убойной тройки»: «Баян», «Аскольд», «Богатырь» - эта «богиня» и семнадцать узлов с трудом выжимает… А боевая единица сильная, сильнее любого из японских бронепалубников, но именно ЕДИНИЦА. Не была бы «Паллада» в ремонте - эта пара вполне могла бы являться самостоятельным крейсерским отрядом. Но в одном экземпляре - ни Богу свечка, ни чёрту кочерга… И в линию не поставишь без броневого пояса, ни к остальным крейсерам не присоединишь без потери отрядом двух-трёх узлов… И брандвахтой держать такой крейсер неправильно, и в океан на охоту отправлять жалко, тем более с такой дальностью плавания. Да и
силуэт у неё больно приметный. Ладно, не снимать же с неё пушки, пусть ходит с броненосцами, тем более, что защитник от минных атак из «Дианы» отменный…
        А Вирена, в конце концов, можно будет и на «Пересвет» младшим флагманом Первого броненосного отряда пристроить, тем более, что пока они с Щенсновичем ещё не адмиралы, а там, как говорится, «или эмир умрёт, или ишак сдохнет».
        К состоявшемуся назавтра совещанию уже были получены известия от Фока: «Японцы начали штурм Цинджоуских позиций». Было решено немедленно отправить к перешейку «Гремящий» и «Отважный» с «Бойким» и «Бурным». «Бобр» и «Сивуч» переводились в Дальний, чтобы находиться поближе к месту вражеской атаки, и сменять своих товарищей побыстрее. «Гиляк» всё-таки оставили на рейде Порт-Артура - никто не гарантировал того, что японцы не попытаются ещё раз закупорить проход брандерами или в очередной раз набросать мин заграждения перед самым Порт-Артуром.
        Глава 12
        Цинджоу
        В результате трёхдневных боёв дивизиям генерала Оку, ценой огромных потерь всё-таки удалось выбить русских собственно из города Цинджоу, но на пути японской армии встала высота Наньшань наглухо запирающая проход через перешеек. Защищала гору бригада генерала Надеина.
        Митрофан Александрович выведен в бессмертной эпопее Степанова дряхлым старичком… На самом деле ему было в 1904 м году шестьдесят пять лет - не юноша, конечно, но и совсем не старик, а уж энергии у него хватало на несколько тридцатилетних.
        Первой волне пошедших на штурм японцев врезали от всей души. Русской, широкой, загадочной и размашистой. И в реальной истории японцы понесли наверное самые страшные потери именно под Цинджоу, а уж теперь…
        Казалось бы: насколько серьёзно могут повлиять на результаты столь масштабной битвы несколько дополнительных десятков малокалиберных пушек и пулемётов? Сколько вражеских жизней они смогут забрать в довесок к имеющимся возможностям? Несколько сотен? Тысячу?..
        Но ведь каждый убитый или раненый враг - это оставшийся в живых свой боец, а он может уничтожить ещё одного врага, а может и не одного.
        Четвёртая дивизия генерала Оку покрыла своими телами подступы к высоте, после чего японцы перешли к артиллерийской дуэли с защитниками перешейка. Причём, сначала удача была на стороне атакующей стороны - со своих закрытых позиций орудия страны Ямато стали исправно перемешивать с землёй, стоящие относительно открыто русские пушки. Но тут в драку вмешался флот. Тот, который под Андреевским флагом.
        «Гремящий» и «Отважный» вошли в бухту Хэнд, и стали методично разносить вдребезги и пополам как японские батареи, позиции которых отлично просматривались с моря, так и любые, сколь-нибудь заметные скопления пехоты. Девяти и шестидюймовые снаряды обрушились на укрепления и боевые порядки японских войск. А корабельная пушка выпускает в единицу времени снарядов больше, чем сухопутная батарея такого же калибра - механизмы и электричество на боевом корабле имеются в достатке. И это совсем не тот случай, о котором говорил Нахимов: «Пушка на берегу стоит корабля в море» - артурцам пришлось иметь дело не с береговыми батареями противника, а открытыми для обстрела с моря полевыми. Лебедев и Цвингман подвели свои канонерки к берегу настолько близко, насколько было возможно, даже разворачиваться они смогли только с помощью миноносцев. Благодаря их огню атаки японских войск в центре и на левом фланге были отбиты с большими потерями для наступавших. С наступлением темноты «Гремящий» и «Отважный» вместе с эсминцами вернулись в Дальний, где своей очереди вступить в бой назавтра ожидали «Бобр», «Сивуч» и
«Бесшумный» с «Беспощадным» - русский флот не собирался предоставлять никаких передышек рвущимся на Квантунский полуостров врагам.
        Русские канлодки натворили только за один день таких дел, что Оку немедленно запросил помощи у адмирала Того.
        Командующему Соединённым флотом отнюдь не улыбалось сейчас, когда ещё не все корабли, побывавшие в последнем сражении, стали полностью боеготовы, (а «Асаму» вообще пришлось отправить на ремонт в Сасебо), снова вступать в бой с Тихоокеанской эскадрой русских. К тому же имелись агентурные сведенья, о вводе в строй «Ретвизана» и «Цесаревича».
        Поэтому было решено оказать помощь армии со стороны Печелийского залива, на правом фланге наступления. Туда направился отряд капитана второго ранга Ничияма в составе «Цукубы», «Хейена», «Акаги» и «Чокай». Прикрывали переход Шестой боевой отряд и «Ниссин» с «Якумо», которым были приданы Третий отряд истребителей и Девятый отряд миноносцев под общим командованием контр-адмирала Того Масамичи, младшего брата командующего Соединённым флотом страны Ямато.
        Сказать, что защитников высоты Наньшань неприятно удивил обстрел их левого фланга с моря - практически ничего не сказать. Солдаты и офицеры квантунского гарнизона уже успели привыкнуть к мысли, что флот их в обиду не даст, что подтвердилось как вчера, так и нынешним утром - «Бобр» и «Сивуч» старательно обкладывали своими снарядами японские позиции, очень успешно обкладывали, ведь у этих, пусть и более стареньких канонерок, имелось по несколько дополнительных стосемимиллиметровых пушек. Каковыми их более молодые «коллеги» «Гремящий» и «Отважный» не обладали. Так что приходилось полкам генерала Оку ещё более лихо, чем вчера. Пока не загрохотало с запада…
        Японцы включили в состав атакующего артиллерией русские позиции отряда корабли с максимально крупнокалиберной артиллерией, которая могла располагаться на мелкосидящих судах. Пушки хоть и старенькие, но тяжёлые. И снаряды имели соответствующие…
        В общем, отряд капитана второго ранга Ничияма стал творить зеркальное тому, что делали русские канлодки на противоположном берегу перешейка. Тяжёлые морские орудия здорово подрасковыряли правый фланг обороны горы Наньшань, к тому же японская пехота не оставляла сомнений по поводу своего упорства и мужества в бою. Даже русские стрелки и артиллеристы, посылая пули и шрапнель в батальоны по грудь в воде пытавшиеся форсировать мелководье для атаки русского берега. Передававших своё знамя из рук в руки до самого последнего неубитого бойца. Убивали и последнего. Плавали за утонувшими знамёнами, но восхищение храбростью и настойчивостью атаковавшей японской армии высказали позже в своих мемуарах очень многие из российских офицеров.
        К тому же довольно скоро японские канонерские лодки обстрел прекратили и отошли в Печелийский залив.
        И ничего удивительного - Макаров, как только узнал о такой наглости со стороны противника, как прорыв в залив Жёлтого моря, прямо мимо главной базы российского флота, в первую же высокую воду вывел из Порт-Артура всё, что несло на себе Андреевский флаг и давало более тринадцати узлов. Даже «Амур». В порту, кроме клиперов и «Забияки» из боевых кораблей остались только ремонтирующиеся «Петропавловск», «Пересвет» и «Аскольд». Плюс «Гиляк» с четвёркой «соколов» для охраны рейда. И «Всадник» с «Гайдамаком» тоже оставались в распоряжении Лощинского.
        Выход эскадры из Артура не остался незамеченным - «Такасаго» и «Иосино», которых адмирал Того предусмотрительно направил наблюдать за выходом из Порт-Артура, начали передачу по радиотелеграфу.
        «Баян» с «Богатырём» успели выйти и сблизиться с вражескими разведчиками, но тем уже удалось, если и не передать своему командующему какие корабли вышли из порта (мощная радиостанция «Баяна» немедленно стала глушить эфир искрой), но и при этом командующий Соединённым флотом мог понять - русские вышли.
        Степана, пока крейсера и броненосцы вытягивались на внешний рейд, как говориться в классике кинематографа, «терзали смутные сомнения» - Того действовал по принципу: Я знаю, что ты знаешь, что я знаю… Или «Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь…»
        В смысле, командующий Соединённым японским флотом понимал, что отправлять вокруг Квантунского полуострова, с кончика которого скалила зубы Артурская эскадра достаточно слабый отряд - авантюра чистейшей воды, и понимал, что это понимает Макаров. А, значит, и не ожидает русский адмирал такого оголтелой наглости со стороны противника. Чем можно попытаться воспользоваться. Тем более, что маршал Ояма ПРОСИЛ помочь армии. А не выполнить эту «просьбу» для флота совершенно невозможно. Особенно после недавних событий, когда Третья эскадра не смогла сберечь целых шесть транспортов с бойцами и прочими грузами… Адмирал Катаока теперь оправдывается перед богами, а перед императором ответ держать командующему флотом. За весь флот. И нужно как можно скорее реабилитироваться.
        К тому же русские канонерки и миноносцы возле перешейка тоже под ударом - не посмеет Макаров оставить их без прикрытия. А если посмеет - будет за это наказан…
        Степан, конечно, не мог читать на расстоянии мысли Того, но пытался их просчитывать.
        - Поднять сигнал: «Полтаве», «Севастополю», «Богатырю», «Диане» и «Амуру» с миноносцами Второго отряда следовать в Печелийский залив. Обнаружить противника, атаковать его и уничтожить.
        Флаги взлетели до места и Ухтомский, державший сейчас флаг на «Полтаве», повёл подчинённые ему корабли на юг.
        - «Цесаревичу» держать в кильватер «Ретвизану», «Победа» - за «Цесаревичем», - продолжал командовать Макаров. - «Баяну держаться на траверзе „Победы“ в сорока кабельтовых, „Новику“ в пятидесяти кабельтовых впереди по курсу отряда броненосцев. Курс норд-ост семнадцать градусов. Миноносцы Первого отряда идут в замке, в десяти кабельтовых от „Победы“».
        Около получаса потребовалось на построение, и отряды Макарова и Ухтомского разошлись. Каждый по своим делам…
        - На Золотой Горе колбасу поднимают! - с некоторыми нотками восторга в голосе крикнул сигнальщик. Все на мостике «Ретвизана» развернулись в сторону берега.
        Действительно, над силуэтами берегового хребта обозначился аэростат, медленно набиравший высоту.
        - Молодец Развозов! - не сдержал эмоций Молас. - Скоренько управился. Значит, сегодня крепость будет иметь связь и с нами, и с отрядом Ухтомского. Да и с консульством в Чифу тоже.
        - Не торопитесь ликовать, Михаил Павлович, - слегка приземлил своего начштаба Макаров. Поднять антенну, дело, конечно немаловажное, но нужно, чтобы и все остальные составляющие беспроволочного телеграфа работали безупречно. К тому же, связь с Чифу у нас будет односторонней - они нас слышат, а мы их нет. И нет никакой уверенности, что слышать и слушать они нас будут постоянно.
        - Экий вы пессимист, Степан Осипович.
        - Это вы должны быть пессимистом. Согласно занимаемой должности, - улыбнулся в бороду командующий флотом. - А я реалист. И, если будет необходимо передать какие-то важные сведения в консульство, то непременно отправлю туда «Буракова», чтобы быть уверенным, что адресат действительно получил сообщение…
        Связь, будь она неладна!..
        Ну да, связист, на первый взгляд, отнюдь не героическая специальность для военного - в атаки не ходит, из пушек не стреляет, мины не ставит и их же не извлекает, понтонные переправы под огнём не наводит, а вот, поди ж ты - нет связи, и о любом взаимодействии вверенных ему частей и подразделений полководец может забыть. С самых древних времён. Даже если сражение ведётся в зоне видимости - даже в этом случае нужен какой-нибудь лихой адъютант или ординарец, который сможет как можно быстрее доставить распоряжения командующего из штаба на левый (правый) фланг…
        А уж если ведется целая война, то полководец, почти наверняка, согласился бы пожертвовать целым полком, а то и дивизией, чтобы быть уверенным, что юный офицер с пакетом всё-таки доскакал до армии его коллеги-напарника-союзника, и полки-дивизии-корпуса-армии встретятся в нужном месте и в нужное время. Что их совместный удар не будет направлен в пустоту или, что их не «сожрёт» поодиночке превосходящий по силам противник. А так же, не сомневаться на предмет того, что данный пакет попал в руки противника - тогда вообще можно «воду сливать».
        Связь - нервы армии. Глаза и уши (разведка) могут увидеть и услышать, но необходимо, чтобы эта информация дошла до мозга (штаба). Мозг может проанализировать эту информацию, но необходимо, чтобы она дошла до ног, которые донесут кулаки туда, куда нужно и тогда, когда нужно. И очень хочется, чтобы эту «пару кулаков» там не встретили три пары оных…
        А связь в начале двадцатого века была аховой. То есть, конечно, не на уровне расторопных адъютантов с пакетами или лазутчиков со вшитой в бедро гильзой с донесением (хотя и такое бывало). Телефон, телеграф, радио бог Марс принял на вооружение немедленно, по мере появления данных продуктов работы учёных-физиков и инженеров, но техническое качество исполнения упомянутых средств связи пока было самым примитивным.
        Нет, та, что осуществлялась по проводам, отличалась относительной надёжностью, но телефон действовал на расстоянии пары-тройки километров, а телеграф… Да, этот «бил» далеко, но доверять ему можно было только на своей территории - если трассу прохождения кабеля захватил противник - всё: или просто перережут, или даже ещё успеют какую-никакую дезинформацию втюхать.
        А с радио совсем грустно - «дальнобойность» станций беспроволочного телеграфа составляла максимум несколько десятков миль от антенны до антенны. При отсутствии естественных препятствий между ними. В виде горного хребта, например. То есть, в открытом море корабли могли переговариваться на шестидесяти милях, но, если между ними находился какой-нибудь гористый мыс, не слышали друг друга и в десяти…
        Да, Гуельельмо Маркони уже три года назад умудрился передать многократно повторяющуюся букву «S» аж через Атлантический океан, но он использовал специальную стационарную радиостанцию, а боевые корабли и сейчас могли поддерживать хоть сколько-нибудь сносную связь по беспроволочному телеграфу не далее, чем в двадцати-сорока милях друг от друга. И то, только те, на которых стояли самые мощные станции. Но теперь Степан мог надеяться, что с помощью ретрансляции с Золотой Горы ему и Ухтомскому получится слышать друг друга и общаться. Ведь существовал хоть и исчезающее малый, но шанс, что в Печелийском заливе сосредоточились главные силы адмирала Того, тогда придётся бросить всё и идти на выручку…
        - Есть телеграмма от Ухтомского, ваше превосходительство! - заскочил на мостик лейтенант Шереметьев.
        - Так читайте скорее!
        - «На входе в залив „Ниссин“ и похожий на „Якумо“. Противник отошёл и начал передачу. Глушу искрой».

* * *
        Глушила передачу с «Ниссина» радиостанция «Богатыря», одна из самых мощных на Тихоокеанском флоте. Но сигнал тревоги всё-таки успели принять на «Суме» и ретранслировать его суть на отряд кавторанга Ничиямы. Тот понял, что пора спасать свои канонерки - идут такие серьёзные ребята, которые могут и третью своего бортового залпа оставить на поверхности только ошмётки от кораблей подчинённой ему группы.
        Обстрел левого фланга русских позиций на перешейке немедленно прекратили, и под проклятия своих сухопутных коллег, стали полным ходом отходить, чтобы в преддверии спускающейся с небес темноты успеть спрятаться в подходящих бухтах. Где и ждать: повезёт - не повезёт, найдут - не найдут…
        - Два дыма на левом крамболе!.. Третий!
        Матусевич, на этот раз поднявший свой флаг на «Богатыре», вскинул к глазам бинокль и повернулся в указанном сигнальщиком направлении. На горизонте действительно виднелись дымки, происхождение которых необходимо было выяснить в самое ближайшее время.
        - Передайте на «Севастополь», - не отрывая оптики от глаз, бросил адмирал. - И запросите разрешение на разведку, - Хоть они с Ухтомским теперь имели одинаковые чины, но командовал операцией всё-таки князь, так что срываться без его разрешения не следовало.
        - Ну что, Александр Фёдорович, - оглянулся на командира крейсера начальник минных сил. - Думаю, что необходимо сбегать к этим дымам. Ставлю червонец против рубля, что это неприятель.
        - Не приму ставки, ваше превосходительство, - отмахнулся Стемман. - Понятно, что японцы - кто ещё рискнёт здесь сейчас разгуливать во время военных действий. Да ещё и группами…
        - С «Севастополя» передали: «Добро», - отмёл последние сомнения крик сигнальщика.
        - Курс норд-вест шестьдесят градусов, иметь ход девятнадцать узлов, передать на «Диану»: «Следовать за мной!», - начал сыпать распоряжениями Матусевич. - То же на «Расторопного» и «Сторожевого».
        - Не поспеет за нами «Диана» с такой скоростью, - попытался урезонить адмирала командир крейсера.
        - Знаю. Просто пусть стараются, как могут. Нам их ждать недосуг. А если бой завяжется - как подвинтят - так подвинтят…
        Когда начальнику Шестого боевого отряда доложили, что на его крейсера надвигается «Богатырь», а за ним следует ещё один большой крейсер русских, Того-младший даже не встревожился:
        - Поднять сигнал: «Отходить к устью залива. Иметь ход пятнадцать узлов. „Суме“ - двенадцать узлов. Радио на „Ниссин“: „Идти навстречу“».
        Адмирал невозмутимо поднёс бинокль к глазам и стал сосредоточенно высматривать каждый маневр приближающегося русского крейсера. А «Богатырь» был тем ещё игроком в намечающейся катавасии - его бортовой залп практически равнялся таковому от всего Шестого боевого японцев, а уж когда подоспеет «Диана» - сынам Аматерасу останется только молиться…
        - Двухтрубный японец отстаёт! - азартно выкрикнул сигнальщик.
        - Ну, этого мы точно догоним, - хищно выдохнул Стемман.
        - Не догоним, Александр Фёдорович, - осадил каперанга адмирал. - Но погоняемся. Временно. Передать на «Диану» и миноносцы: «Курс норд-вест, осмотреть подходы к бухтам. В случае обнаружения неприятеля - атаковать!».
        - Думаете, японцы нас за нос водят, - понял каперанг, - пытаются увести от своих канонерок?
        - Более чем уверен, - отозвался Матусевич. - И эта «хромая утка» нам специально подсунута - от «утят» нас увести хочет. Как только приблизимся на дистанцию поражающего огня - быстро выдаст все свои паспортные узлы и улепетнёт под защиту отряда и броненосных крейсеров, которые, наверняка, уже идут навстречу. Не уважают нас японцы - дураками считают. Ну и пусть себе, не будем их разочаровывать, временно сымитируем погоню за этим «подранком»… А светлейший пусть ловит прячущиеся по углам японские канонерки.
        Светлейший князь Ливен, командир «Дианы», потратил на поиски не так уж и много времени - буквально через четверть часа после отворота на норд, по курсу обнаружился дым, который немедленно стали преследовать. А ещё через непродолжительный отрезок времени уверенно опознали японскую канонерку, которая на все своих немногих узлах пыталась спастись от надвигающейся махины русского крейсера.
        На зуб «богине охоты» попался «Чокай» - кораблик грозный для берега, но практически не представлявший опасности для своего нынешнего преследователя, который только по водоизмещению превосходил жертву в десять раз. Да, на канлодке имелась крупная, двухсотдесятимиллиметровая пушка, но дальнобойность этого короткоствольного орудия была по меркам морского боя просто смешной.
        - Даже топить неудобно эту калошу, а, Андрей Александрович? - весело посмотрел на своего командира старший офицер «Дианы».
        - Очень даже удобно, - не принял шутливого тона Ливен. - А высшая доблесть для военного, по-моему, не геройски погибнуть в бою с превосходящими силами противника, а поймать его в тот момент, когда он слабее и уничтожить. Ну, или заставить сдаться.
        - Полностью согласен, - слегка смутился Семёнов. - Но, думаю, что от японцев белого флага мы не дождёмся.
        - Разумеется. Но выполнить необходимые формальности всё-таки стоит. Сигнальные! Поднять: «Предлагаю спустить флаг и сдаться».
        Никто не удивился, когда в ответ на взлетевший на мачту флажный сигнал японец грохнул выстрелом. Снаряд лёг с большим недолётом.
        - Ну вот. Действия по протоколу завершены. Начинайте, Леонид Леонтьевич.
        Старший артиллерист крейсера, лейтенант Иванов-пятнадцатый удовлетворённо кивнул, и через минуту баковая шестидюймовка послала во врага первый пристрелочный снаряд.
        Когда всплески начали приближаться к борту «Чокая» капитан второго ранга Ямадауми понял, что чуда не произойдёт - помощи ждать неоткуда, а маленькой канонерке вполне хватит трёх-четырёх попаданий калибром в шесть дюймов, чтобы взять курс по направлению к морскому дну. А попадания не замедлили последовать. Сначала взрывом уничтожило кормовое орудие и на юте разгорелся пожар, потом пробило борт с разрывом в машинном отделении - корабль почти полностью потерял ход и окутался паром. Даже на мостике были слышны вопли обваренных в утробе корабля кочегаров и машинистов. А следующий снаряд избавил командира канонерки от созерцания дальнейшего разрушения и уничтожения «Чокай» - разметало как мостик, так и всех, кто на нём находился…
        С совсем уже убийственных десяти кабельтовых «Диана» прошлась по корпусу гибнущей канонерской лодки шквалом ещё и трёхдюймовых снарядов, после чего очередной японский корабль был вычеркнут из списков Объединённого флота.
        - Горизонт чист. Ловить вроде больше некого. Прикажите спустить катер, Владимир Иванович. Попробуем вытащить из воды этих горемычных японцев, что уцелели в бою.
        Катер немедленно спустили, катер отвалил от борта «Дианы», и те, кто ещё совсем недавно прикладывал все силы, чтобы затоптать в волны японских моряков, рисковал собой, чтобы отобрать у пучины жизни этих же самых японцев…
        Подняли из воды с «Чокая» двадцать семь человек. Ни одного офицера среди спасённых не было.

* * *
        Однако, совсем не посреди Печелийского залива русский флот разыгрывал свою главную партию сегодня. Отряд Ухтомского достиг бухты Кинджоу, и стал выполнять поставленную командующим задачу: на совсем недавно оставленной японцами акватории «Сердитый», «Стройный» и «Смелый» стали деловито раскладывать мины. Мин, конечно, имелось немного, но главное, чтобы на берегу японские наблюдатели поняли: «Мины в бухте стоят».
        А на входе в неё сейчас ещё и деловито ползал «Амур». И тоже не картошку здесь сажал…
        Так что очень и очень рискованно становилось канонеркам японского флота поддерживать приморский фланг своей, штурмующей перешеек армии.
        Протралить бухту, конечно, можно, но времени на это уйдёт не день и не два. Особенно учитывая то, что свои малые миноносцы японцам нужно соответственно снарядить, оборудовать. Причём на Эллиотах как минимум. Потом провести их снова в Печелийский залив. А на дороге туда стоит Порт-Артур, и эскадра адмирала Макарова отнюдь не отстаивается на внутреннем рейде. И уже неоднократно показала, что нахальничать около берегов Квантунского полуострова никому не позволит.
        И это давно уже почувствовали все, от младших флагманов, до распоследнего матроса-штрафника. Все, под чьими ногами качалась палуба свято верили, что «борода» не даст япошкам ни малейшего шанса на победу в этой войне. Это же чувствовали и армейцы, и, сегодня, в очередной раз убедились: «Флот не выдаст!», «Флот не оставит!».
        А басы девятидюймовок «Бобра» и «Сивуча» на правом фланге защитников Кинджоуской позиции являлись ещё одним аргументом в пользу того, что эскадра прикладывает все силы, чтобы помочь своим братьям на берегу.
        А артурские «соколы», разложили сфероконические мины, которых имелось до чёртовой матери на кораблях Тихоокеанской эскадры, где поодиночке, а где и «букетами». После чего деловито отметились по японским позициям из своих малокалиберных пукалок и покинули бухту.
        Сфероконические, конечно, маломощны - для броненосца или крейсера - мелкая неприятность, но любой из них достаточно, чтобы обеспечить канонерской лодке серьёзные проблемы при подрыве - утонуть не утонет, но вот довести её хотя бы до Эллиотов на ремонт, будет той ещё задачкой… А вести придётся мимо Порт-Артура, где Макаров отнюдь не бездействует.
        А тралить… Ну да - оборудовать свои малые миноносцы для траления, обеспечить их проход вокруг Квантуна, потом день-два на собственно обезвреживание мин… Короче, несколько дней передышки на левом фланге обороны, русский флот своим собратьям на суше обеспечил. А может и не несколько: кроме мин обычных артурские эсминцы набросали с десяток «сюрпризов замедленного действия». Макаров уже давно поставил своим минёрам данную задачу - соорудить мину, которая вставала бы на боевой взвод через неделю-другую, а то и даже месяц после постановки. И даже идею подкинул. Простую как блин идею: отматывается минреп нужной длины, якорь стопорится, а мина крепится к якорю алюминиевой проволокой соответствующей толщины. При попадании в солёную морскую воду немедленно начинает работать гальванопара железо-алюминий, в которой по всем законам химии растворяется более активный металл - тот, из которого проволока. В результате, через определённое время, на протраленном ранее пространстве всплывает на заданную глубину мина, готовая немедля покарать гневом своего взрыва любой корабль, который посмеет потревожить её днищем.
        Неделю назад минные офицеры занятые в данном проекте доложили командующему об успешном завершении испытаний.
        Вообще-то Степан готовил эти «подарки судьбы» для Дальнего, справедливо полагая, что, в конце концов, порт придётся сдать японцам. Возможно придётся. Но «соломку для подстилки» следовало готовить заранее. И бухта Цинджоу была прекрасным полигоном для испытаний новопридуманных пакостей для противника.
        «Соколы», выполнив свою задачу, саданули на прощание несколькими очередями по японским позициям из своих малокалиберных орудий и отошли к эскадре Ухтомского. Понятно было, что это, в основном «прощальный салют», что эти снаряды вряд ли принесут сколько-нибудь ощутимый вред дивизиям армии Оку, но было весьма неплохо обозначить как для противника, так и для своих, что МЫ ХОЗЯЕВА В ЭТОМ МОРЕ.
        Забегая вперёд, можно сказать, что на оставленных в бухте минах, несмотря на организованное японцами траление силами шлюпок и катеров, через четыре дня подорвалась и затонула канонерская лодка «Акаги». А ещё через две недели «Сайен» и «Удзи», которые контр-адмирал Хосоя выделил из своего отряда к Цинджоу, в связи с настоятельными просьбами генерала Оку. А, учитывая регулярный обстрел японских войск со стороны бухты Хэнд «Бобром», «Сивучем», «Гремящим» и «Отважным», которые полторы недели без выходных приходили посменно громить левый фланг противника до тех пор, пока в порту не кончились девятидюймовые снаряды, потери войск маршала Оямы на Кинджоуском перешейке достигли просто катастрофических величин…

* * *
        - Жаль, что нам так и не удалось пострелять по японским позициям, - с сожалением процедил Ухтомский, глядя как миноносцы и «Амур» возвращаются к отряду.
        - Так ведь и не планировалось, Павел Петрович, - отозвался Эссен. - Глубины здесь не для броненосцев. Может и дотянулись бы двенадцатидюймовками издали, но точность была бы аховой. Стоит ли то расхода наших дорогих и дефицитных снарядов?
        - Да всё я понимаю, Николай Оттович - конечно же игра не стоит свеч, но обидно, согласитесь.
        - Крейсера подходят! С кормы я уже видел их дымы, - прервал беседу адмирала с командиром броненосца взлетевший на мостик минный офицер. - Вот радио с «Богатыря». «Диана» утопила японскую канонерку.
        - Благодарю за добрые вести, лейтенант, - удовлетворённо кивнул Ухтомский. - Молодец Ливен, приятная новость для нас…
        Адмирал намеренно опустил титулование и озвучил лишь фамилию светлейшего князя. Вернее, не столько намеренно, сколько на уровне подсознания. Его род происходил от самого Рюрика, и, тем не менее, он оставался лишь «сиятельством», а Ливены были пожалованы титулом «светлейших» по прихоти императора Павла, причём непонятно за какие заслуги. Вообще-то даже Романовы по сравнению с Рюриковичами - выскочки. А уж князья из инородцев… Во времена Петра Великого и вплоть до Екатерины кавказцу или татарину, мордвину или персу имеющим саблю у пояса и заявившему, что он у своих «Балшой чилавек», при принятии российского подданства тут же жаловалось дворянство, а то и княжеский титул…
        - Ваше превосходительство! - прервал мысли адмирала гальванный кондуктор, - Ещё телеграмма с «Богатыря».
        - Давай, братец.
        «Вижу дымы на норд-весте. Предполагаю вражеские миноносцы. Атакую.» прочитал Ухтомский. Ну что же, Матусевич принял правильное решение - в виду скорых сумерек отогнать этих ночных хищников требовалось пренепременно. Не хватало ещё после сегодняшней успешной операции схлопотать дурную мину во время перехода в Артур.
        - Передай на «Богатырь»: «Добро». Николай Оттович, распорядитесь отсигналить на «Скорый», «Стройный», «Сторожевой» и «Разящий», чтобы тоже сбегали к норд-весту, глядишь они успеют зацепить вражеские миноносцы раньше, чем наши крейсера.
        Когда капитан-лейтенант Такебе, командующий Одиннадцатым отрядом миноносцев, получил информацию о том, что к ним приближаются большой русский крейсер и четыре истребителя, он понял, что приказ командования «Ночью обнаружить и атаковать броненосцы или крейсера противника» выполнить не сможет. То есть попытается, конечно, но шансы околонулевые - сейчас придётся отступить, ибо отряд уступает русским по своим артиллерийским возможностям… Да что там считать - практически в бесконечное количество раз уступает. Его номерные миноносцы в разах слабее артурских «соколов». И тихоходнее. На самом деле самим необходимо как можно скорее уходить подальше и накрыться спускающейся темнотой. И то если бы даже крейсера не было…
        Японские миноносцы дружно показали корму отряду Матусевича, и стали улепётывать к норду. Гоняться за ними особого смысла не было, и «Богатырь» со своими «младшими братьями» развернулись к эскадре, которая теперь относительно спокойно могла проследовать до родного порта.
        «Диана» пошла впереди, а «Богатырь с миноносцами достаточно надёжно прикрыли в сгущающихся сумерках правый фланг своих броненосцев, всем своим видом показывая противнику „Только сунься!..“, или, как говорят в голливудских фильмах главные и не самые главные герои: „Даже и не думай!“.
        - Нам сегодня не спать, Николай Оттович, - без особого энтузиазма процедил Ухтомский. - Распорядитесь, пожалуйста, чтобы принесли кофе. И не чашечку.
        - Разумеется, ваше превосходительство, - немедленно отозвался Эссен. - Через четверть часа принесут термос…
        Личность Павла Петровича Ухтомского известна широкому кругу читателей в основном в негативном плане, по роману Степанова „Порт-Артур“. Трусоватый, бесхарактерный, нелюбимый офицерами и матросами… Но не стоит забывать и время, в которое писалась эта прекрасная книга. А как ещё мог выглядеть князь-адмирал в литературном произведении того времени? - Только так и не иначе. Нет-нет, Ухтомский, конечно, не являлся личностью выдающейся, он был нормальным честным служакой, не лучше и не хуже большинства других своих современников, в критические моменты действовал достойно и грамотно, но не повезло… Не повезло отличиться.
        Скорость тьмы не уступает скорости света - всё пространство, которое освободит свет, немедленно заполнит тьма. Немедленно, как только вы задуете свечу или нажмете на выключатель, тьма выскочит из всех углов и сожрёт остатки света за непередоваемо малые доли секунды.
        Багровое солнце очень быстро нырнуло за горы западного побережья Печелийского залива. Одинокие и слабые огоньки китайских деревушек с обоих его побережий, только подчёркивали черноту наступившей ночи.
        Отряд шёл без огней. Ну, то есть русские эсминцы, отбежав западнее, весьма интенсивно прошаривали своими прожекторами ближайшую акваторию, но у них и задача имелась именно такая - отвлечь на свои огни японские миноносцы. И обеспечить относительно спокойное следование в Порт-Артур крейсерам и броненосцам.
        Надкусанная с одного края луна периодически появлялась в разрывах достаточно плотных облаков, но сколько-нибудь постоянного освещения обеспечить не могла.

* * *
        - „Новик“ сообщает: „Горизонт чист“.
        - С „Баяна“ передают: „Дым далеко на осте“.
        - „Баяну“: „Оставаться на курсе“.
        - Нечего на всякий дымок бегать - „над нами не каплет“, - подумал Степан, отдавая последний приказ. - Вернуться мы всегда успеем, а нервы пусть у Того вибрируют.
        Задувал небольшой свежачок, и броненосцы покачивало слегка сильнее, чем „слегка“, но для того они и строились - чтобы держать океанскую волну. И вести бой при нешуточном волнении моря.
        - Прекрасный всё-таки броненосец „Ретвизан“, - прервал затянувшуюся паузу на мостике Молас. - Думаю, что один из лучших в мире на данный момент.
        Вагонные споры - последнее дело
        Когда уже нечего пить
        Но поезд идёт, бутыль опустела,
        И тянет поговорить…
        Именно эта песня вспомнилась Маркову-Макарову в данный момент. Ну да - скучно: слева горизонт, справа горизонт, по курсу тоже, мать его етить, горизонт. Можно и на ют сбегать, но зачем? Картинка будет та же самая.
        - А офицеры „Цесаревича“ с вами бы поспорили, Михаил Павлович, - поддержал беседу командующий флотом.
        - Да, наверное. У „Цесаревича“ есть свои преимущества…
        - Именно. И только в бою можно будет проверить какой из проектов лучше. Не так ли?
        - И то не наверняка, Степан Осипович - в бою возможны всякие случайности, вплоть до самых нелепых. Судить о корабле по результатам попадания „золотого снаряда“ вряд ли стоит.
        - Полностью согласен. Ну а если всё-таки потеоретизировать, какой броненосец по-вашему лучше и почему?
        Молас секунд на двадцать задумался…
        - Всё равно ставлю на „Ретвизана“ - забронирован более полно, казематное расположение шестидюймовой артиллерии надёжней башенной, да и скорострельность выше, условия для экипажа здесь лучше, хоть и на „Цесаревиче“ неплохие…
        - А противоминная защита? - подпустил шпильку Макаров.
        - Конечно у французов лучше, тут спорить нечего, - согласился начальник штаба, но тут же отпарировал. - Но какое это будет играть значение в линейном сражении - артиллерийском бою?
        - Кто знает, кто знает… - Степан произнёс эти слова „тем самым тоном“, и чуть не вставил между дважды повторёнными „кто знает“ „дорогой Ватсон“. - У „Цесаревича“ кстати, носовой и кормовой огонь посолиднее будут, не так ли?
        - В залпе, Степан Осипович, в залпе, - немедля отпарировал Молас. - К тому же бой на острых курсовых углах для броненосцев малохарактерен, а вот в скорострельности башенные установки здорово проигрывают казематным орудиям, разве не так?
        - Приходится согласиться. И значительно дороже к тому же, - хитро прищурился Макаров. - Михаил Павлович, извините великодушно, но мне просто нужен был „адвокат дьявола“. А в целом я полностью разделяю вашу точку зрения. Но ведь могу и ошибаться, правда?
        - Ах, вот оно что, - слегка смутился начальник штаба. - Не совсем честно, Степан Осипович. Но тогда разрешите и мне позволить себе маленькую месть?
        - Полностью в вашем распоряжении, тем более, что горизонт чист, а поговорить и поспорить с умным человеком всегда приятно и интересно.
        - Благодарю. Так вот, у каждого, даже самого лучшего корабля имеются свои достоинства и недостатки. А как вы представляете себе идеальный боевой корабль?
        - Знаете, - усмехнулся Степан, - давайте поменяем „идеальный“ на „совершенный“, например. А то „идеальный корабль“ на то и идеальный, чтобы скорости света достигать.
        - Конечно, конечно. Но всё-таки?
        - Вы имеете в виду корабль линии?
        - Именно его.
        - Хорошо. Итак: несколько более двадцати тысяч тонн водоизмещения…
        - Сколько? - слегка ошалел Молас.
        - Вы разрешили мне мечтать, Михаил Павлович, - широко улыбнулся Макаров. - Дослушайте уже. В такую махину можно будет впихнуть весьма мощную энергетическую установку, так что узла двадцать два корабль давать должен… Пять двухорудийных башен с пушками в двенадцать дюймов установленных в диаметральной плоскости, по две в носу и корме одна над другой и одна в середине корпуса. И никакого промежуточного калибра - только главный и противоминный - что-то около шестнадцати орудий в сто двадцать миллиметров.
        - Простите, Степан Осипович, но вы придумали какого-то страшно дорогого и нереального монстра, - не удержался начштаба.
        - А я ещё не закончил. Надёжное бронирование всех жизненно важных участков, как то погребов боезапаса или машинного отделения, противоминная защита на уровне самых лучших французских образцов… Ну вот так, если вкратце…
        - Насколько я помню, вы были сторонником вообще безбронных линейных судов.
        - Мир меняется, любезный Михаил Павлович. И я меняюсь вместе с ним. Каюсь: находился под впечатлением японо-китайского сражения в устье Ялу, где именно небронированные скороходы японцев решили исход битвы. Но наша последняя баталия с противником показала, что броня в генеральном сражении, безусловно, необходима. И броня надёжная. Нужно не „помазать“ судно бронёй, а надёжно защитить все его участки борта, попадание в которые чревато выводом корабля из строя или вообще его гибелью.
        - Прошу прощения, ваши превосходительства, - подошёл к адмиралам Щенснович. - Телеграмма с „Новика“.
        - Что там? - немедленно повернулся к командиру броненосца Макаров.
        - Наблюдают на норде японский крейсер. Почти наверняка - „Адзума“.
        - Если почти наверняка - значит наверняка. Этого трудно спутать с кем-то ещё в дальневосточных водах.
        Силуэт броненосного крейсера „Адзума“ действительно был легко узнаваем - третья труба стояла на нём в значительном удалении от первых двух.
        - Передать на „Новик“: „Продолжать наблюдение. Идём к вам. Сообщать о ситуации каждые десять минут“. Какой у нас ход, Эдуард Николаевич?
        - Четырнадцать узлов, ваше превосходительство.
        - Увеличить до шестнадцати.
        - Слушаюсь! - козырнул каперанг и отправился передавать распоряжения командующего.
        - Как думаете, Степан Осипович, - с сомнением в голосе промолвил Молас, - этот „Адзума“ пришёл сюда один или японцы перебросили к нам всю эскадру Камимуры?
        - Просто с языка у меня сняли вопрос, - усмехнулся Макаров. - Только что собирался вас спросить о том же самом. Но, в любом случае, по возвращении в Артур необходимо телеграфировать Иессену, о приказе сбегать своими крейсерами до Цусимы. Нужно показать нашим узкоглазым друзьям, что Японское море оставлять без присмотра для них чревато серьёзными неприятностями. Однако об этом потом - вон Щенснович снова к нам спешит…
        - С „Новика“ передали: „Наблюдают ещё три дыма. Направлением к нам“.
        - О типе судов не сообщили?
        - Всё, что передали, я вам доложил.
        - Телеграфируйте: „Отходить к эскадре, не теряя визуального контакта с противником. Доклады продолжать“.
        - Есть, ваше превосходительство! - откозырял командир броненосца и снова оставил адмиралов наедине.
        - Как думаете, Степан Осипович - „собачки“ к нам спешат или сам Того с броненосцами?
        - Думаю, что и те, и другие. Хотя чего гадать - не пройдёт и получаса, как узнаем.
        - А если и сам Камимура сюда из Японского моря пожаловал? Можем и сбежать не успеть, и отбиться не способны…
        - Оставьте, Михаил Павлович - „Новик“ ведёт разведку…
        - Прошу прощения, ваши превосходительства, - подбежал к Макарову и Моласу лейтенант Скороходов. - Командир просит передать, что связь „Новиком“ потеряна - эфир забит искрой.
        - Дым с норда! - раздался крик сигнальщика.
        - Значит, скоро сможем сообщаться флагами, - спокойно резюмировал Макаров. - Пойдёмте, господа, пора уже готовиться быстрому реагированию на изменение ситуации.
        Учитывая, что русская эскадра шла навстречу „Новику“, скорость сближения была весьма солидной, так что уже через четверть часа на „Ретвизане“ получили информацию о том, что преследуют русский крейсер три „собачки“, дымы которых тоже стали различимы.
        - Ну что же, адмирал Дева лезет на рожон… Нам есть, чем его встретить. Передайте на „Баян“: „Больше ход. До полного. Идти к „Новику“.
        Сигнал немедленно подняли и единственный броненосный крейсер артурской эскадры, на удивление быстро стал ускоряться. Вирен явно ожидал подобного приказа и был готов к его немедленному выполнению.
        Конечно, вдвоём с „Новиком“, самым всё-таки слабым крейсером этого театра военных действий, связываться с тремя лучшими бронепалубными крейсерами японцев даже броненосному „Баяну“ было небезопасно, но учитывая, что в самое ближайшее время к месту боя приблизятся три русских броненосца, можно, вполне можно атаковать зарвавшегося противника…
        - Что с „Новиком“? - обеспокоено крикнул Степан, увидев, что крейсер совершенно очевидно сбавляет ход. Хотя чего было кричать…
        - „Новик“ передаёт: „Имею повреждения в машине“, - немедленно донеслось с марса фок-мачты.
        Командующий флотом отозвался на данное сообщение столь сложносочинённоматерно, что обомлели все находящиеся на мостике - Макаров всегда старался избегать нецензурной лексики, а тут…
        - Полный ход! - выдохнул Степан, как только смог перейти к употреблению словами допустимыми к использовании в литературе и в общении между людьми с каким-никаким образованием. - Передать на „Баян“… А, впрочем, не надо уже. Молодец Вирен.
        Было совершенно очевидно, что „Баян“, на котором сигнальщики тоже разглядели сигнал с „Новика“, и так дал „самый полный“, чтобы выручить своего „младшего брата“.
        Степан не отрывал бинокля от глаз. Главный и единственный разведчик-скороход эскадры находился если и не под угрозой гибели, то имел все шансы нахвататься таких попаданий, которые придётся исправлять очень и очень долго.
        Как в подтверждение опасений командующего флотом, рядом с „Новиком“ взметнулся всплеск от падения крупного снаряда. Почти сразу ещё один. „Баян“ немедленно ответил из баковой башни, судя по всему он уже достаточно хорошо различал корабли преследователей.
        - Как некстати эта авария у „Новика“, - с досадой в голосе тряхнул своим биноклем Щенснович.
        - Укатали сивку крутые горки, - немедленно отозвался Макаров. - А когда, по-вашему, эта авария явилась бы кстати, Эдуард Николаевич? Когда самый слабый крейсер эскадры находился бы один в разведке? Сейчас мы его хотя бы прикрыть имеем возможность.
        - Не факт, что сможем прикрыть - с норда ещё дымы, - протянул руку Молас. - Как бы не сам Того поспешает.
        На мостике „Ретвизана“ уже вполне различали, что преследуют „Новика“ именно два крейсера типа „Такасаго“ и „Иосино“, чуть поотстав, следовал „Адзума“, а на горизонте действительно показались ещё дымки. Пока различить можно было три, но может их ожидалось и больше.
        - Успеем, должны успеть, - напряжённо шептал Степан не отрывая от глаз бинокля. - Прикражите отбить в Артур телеграмму: „Петропавловску“ и „Пересвету“ выходить на внешний рейд и идти навстречу“.
        - До высокой воды ещё два часа, Степан Осипович, - осторожно заметил командир броненосца.
        - Так и мы перед крепостью не через два часа будем, - раздражённо парировал адмирал. - Если это действительно Того со своими броненосцами, то он на дистанцию открытия огня выйдет только через два-три часа. А мы, кстати, вероятно уже вышли на оную. Сколько до японских крейсеров?
        Вопрос немедленно был передан на дальномер, с которого отозвались меньше чем через минуту:
        - Восемьдесят пять кабельтовых до ближайшего, левого.
        - Пора, Эдуард Николаевич, - жахните по японцу из баковой пару раз. Не попадём, конечно, но нужно, чтобы наши узкоглазые друзья наглость свою поумерили.
        - Ждал только вашего приказа, Степан Осипович! - почти рассмеялся Щенснович. - Дальномеру передавать данные в носовую башню!
        Всего через минуту двенадцацидюймовые орудия стали быстро подниматься, чтобы докинуть свои двадцатипудовые снаряды до противника, в казённики скользнули те самые снаряды, которым было почти наверняка предназначено судьбой просто нырнуть в глубины Жёлтого моря, не нанеся никакого вреда противнику. А стоила пара таких снарядов как стадо дойных коров. Немаленькое такое стадо. Плюс сотни килограммов отнюдь небесплатного пороха в зарядах, которые должны как следует дать пинка центнерам стали и взрывчатки, чтобы те пошли сверлить пространство для встречи с бортом вражеского корабля. И почти наверняка не попасть.
        А иначе никак. Если из выпущенных тобой ста снарядов попадут пять, ты не просто молодец - ты герой достойный награды. И считать затраченные на это государством деньги - последнее дело. Любое сражение есть занятие заведомо убыточное для любой стороны. Только его политические результаты могут дать некие дивиденды. А если посчитать, во сколько обошёлся для бюджета каждый убитый вражеский солдат или, тем более, матрос, то у среднестатистического обывателя волосы дыбом встанут, и он, узнав об этом немедленно захочет нынешнюю власть сменить. Поэтому и не надо ему об этом знать, и про это думать…
        Грохнула выстрелом левая пушка носовой двенадцатидюймовой. Офицеры и адмиралы с мостика „Ретвизана“ безо всякой оптики видели уносящийся в сторону врагов снаряд. Не успел он упасть, как бабахнуло и правое орудие…
        Оба изделия Путиловского завода легли недолётами, но, если первый максимум поглушил некоторое количество рыбы в море, то второй нырнул в волны метрах в двадцати от борта „Иосино“. Проскользил там, под водой, ещё немного, после чего взведённый взрыватель потребовал сработать содержащийся внутри стальной оболочки пироксилин. Рвануло. Расстояние до борта корабля было достаточно серьёзным, но закон Паскаля никто не отменял: гидравлическим молотом если и не взломало борт, то швы корпуса на японском крейсере кое-где разошлись из-за вылетевших заклёпок. Капитану первого ранга Саеки доложили, что в двух отсеках заслезилась обшивка. Ничего серьёзного, конечно, но это пока…
        Впрочем, и адмирал Дева понял, что уничтожить сегодня столь ненавистный „Новик“ не удастся - русские броненосцы неумолимо приближались, на ходу перестраиваясь в пеленг. И одного единственного попадания их главного калибра было достаточно, чтобы отправить любой из его лёгких крейсеров как минимум в глубокий нокдаун, а там добить уже совсем не составит труда - „Адзума“, в данном случае, защита совсем несерьёзная, а главные силы ещё далеко…
        - Разворачиваются, ваше превосходительство, - не скрывал ликования Щенснович, - уходят!
        - Вижу, Эдуард Николаевич, вижу, - усмехнулся Макаров. - Никакой неожиданности - попробовали бы они нахальничать дальше…
        - Жаль, что не попробовали, - поддержал командующего Молас. - Тогда курс у них мог бы быть только один - ко дну.
        - Всё-таки, господа, расслабляться не стоит - неизвестно как с „Новиком“, а у нас на плечах, судя по всему, сам Того с главными силами. А может и Камимура вместе с ним… Но пока башне - „дробь!“. Нечего зря акул пугать. Отогнали япошек, и ладно.
        „Ретвизан“ подошёл к охромевшему крейсеру настолько, что стало возможным общение через рупор.
        - Как дела, Максимилиан Фёдорович?
        - Авария во второй машине. Серьёзная. На ремонт требуется не менее трёх часов. Могу пока давать двенадцать-тринадцать узлов, не более.
        - Добро! Идём в Артур. Иметь ход десять узлов.
        Броненосцы, обогнув корму „Новика“, снова вытянулись в кильватер, словно организуя геройскому крейсеру почётный эскорт. Миноносцы Елисеева на этот раз шли впереди отряда, а „Баян“, наоборот, следовал в хвосте отряда приблизительно в пяти милях от основных сил - Макаров поручил Вирену постараться разглядеть: не наблюдаются ли кроме броненосцев Того и крейсера Камимуры.
        - Телеграмма от Стратановича, ваше превосходительство, - зашёл в ходовую рубку лейтенант Азарьев.
        - Читайте.
        - „Сивуч“ и „Бобр“ израсходовали весь боезапас. Отходим в Дальний».
        - Добро. Канонерки своё дело сделали… Михаил Павлович, не напомните, что у нас со снарядами для лодок в порту?
        - Увы. Надо спрашивать Мякишева. Но Алексей Константинович сейчас в Артуре. Или Григоровича - он там же. Но подозреваю, что девятидюймовых снарядов весьма немного, если они вообще имеются.
        - То, что мало, я и сам знаю, - мрачно пробубнил Степан. - Значит, мы в самом лучшем случае сможем обеспечить ещё только один день огневой поддержки армии на перешейке. Причём не завтра и не послезавтра. А японцы солдаты упорные. И Фоку я не доверяю. Собьёт Оку нашу оборону там и его дивизии вырвутся на полуостров…
        - Вы слишком мрачно смотрите на ситуацию, Степан Осипович, - начальник штаба не скрывал своего удивления. - Дела ведь пока идут совсем неплохо.
        - Это пока. Не мне вам объяснять какой прохвост генерал Фок. Как только он перестанет получать поддержку от флота - запросто может оставить позиции и отступить. Может я и излишне осторожничаю, но обязан предусмотреть самый неблагоприятный вариант развития событий…
        - Понимаю.
        - Благодарю за понимание. Так вот: как только вернёмся в Артур, немедленно телеграфируйте в Дальний: «Возможно скорее снять с „Паллады“ орудия и отправить их в Порт-Артур вместе с боекомплектом».
        - Что? - ошалел Молас. - Разоружить крейсер?
        - Именно. В условиях Дальнего минную пробоину в обозримое время заделать нереально, перевести крейсер в основную базу - тоже. И нельзя допустить, чтобы его пушки не приняли участия в войне. Четыре из восьми шестидюймовок мы добавим на «Баян», две на «Диану»…
        - Побойтесь Бога, Степан Осипович, - вытаращил глаза начштаба. - Это совершенно невозможно!
        - Почему? - улыбнулся Макаров. - Всего-то навсего слегка подкрепить палубы под местами установки новых орудий, немного поработать в плане переделки погребов…
        Степан прекрасно помнил, что во время Первой Мировой Войны однотипная с «Дианой» «Аврора» преспокойненько несла на борту не десять, а четырнадцать шестидюймовых пушек, а на «клонов» «Баяна» умудрились впихнуть ещё и третью восьмидюймовку. А насчёт установки… Во время Гражданской Войны, что белые, что красные умудрялись устанавливать шестидюймовые орудия даже на буксиры за сутки…
        «Баян» передал, что его собираются атаковать четыре японских крейсера включая «Адзуму». Было бы глупостью не отозвать его обратно к эскадре, так что сведений о составе главных сил противника в Жёлтом море Макаров так и не получил. Да Того особо настойчиво и не преследовал.
        В десяти милях от Порт-Артура встретили вышедшие навстречу «Петропавловск» и «Пересвет», после чего совместно вернулись на рейд. Внешний. Мало ли что - вдруг Ухтомского с утра выручать придётся…
        Ночь прошла нервно, но без эксцессов - японцы беспокоить стоящих под защитой береговых батарей гигантов своими миноносцами на этот раз не посмели. А к десяти утра вернулись из Печелийского залива «Севастополь», «Полтава», «Богатырь», «Диана», «Амур» и миноносцы Второго отряда.
        А ещё через сутки вернулся из Чифу «Лейтенант Бураков». Его командир, лейтенант Долгобородов, доложил не только о том, что радиотелеграфная станция консульство вполне свободно принимает сообщения из Порт-Артура, но и доставил пакет. В котором, в том числе были приказы о награждениях за сражения в начале мая. Царь отблагодарил своих воинов воистину по-царски: Командующему флотом был пожалован орден «Святого Великомученика Георгия Третьей степени» (аналогичный - Алексееву) и производство в чин адмирала, полного адмирала, с тремя орлами на погонах. Ну и золотой аксельбант генерал-адъютанта вдобавок. Двадцать восемь адмиралов и офицеров эскадры были награждены георгиевскими крестами четвёртой степени, в том числе Иванов, командир «Амура», Эссен, Вирен, Матусевич… Даже прапорщик Дейчман удостоился белого крестика на ленте «цвета дыма и пламени». Хоть ему это было и не по чину, но потопление японского крейсера - это потопление японского крейсера. Здесь жадничать не стоит - за такое георгиевского креста не жалко. Вместе с чином поручика, кстати.
        А уж «Владимиров», «Анн» и «Станиславов» с мечами и без, на мундирах морских офицеров закачалось столько, что встретить в крепости моряка без награды стало чем-то крайне маловероятным.
        Не обошли наградами и матросов, экипаж «Новика» например, стал «крестоносцами» без исключения.
        Прилетели двуглавые орлы и на плечи Рейценштейна с Виреном. И, если первый так ещё и не оправился от болезни, то сомнений по поводу должности бывшего (теперь уже, конечно, бывшего) командира «Баяна» не оставалось - командовать ему крейсерским отрядом. Сомнения были в другом: кого поставить вместо вновь испечённого контр-адмирала на мостик единственного броненосного крейсера эскадры? Степан решил, не мудрствуя лукаво, пойти по пути уже проторенном реальной историей - «Баян» принял Иванов. Тем более, что его «Амуру» уже почти не оставалось работы как минному заградителю - почти весь запас больших мин в Порт-Артуре был исчерпан, и самое время установить на корабль-герой парочку шестидюймовок с «Паллады» и отправить его по морям, по волнам на вольную охоту в океан, делать нервы японцам и их британско-американским покровителям. Цинджоуский перешеек держался ещё две недели. Казалось, что дивизии Оку обломают об него все свои зубы, прольют море крови, но на Квантунский полуостров не пройдут. Тем более, что генерал Белый прекрасно понимал важность поддержки с моря, и без всяких споров выделил из арсеналов
крепости сотню девятидюймовых бомб для артурских канонерок, которые сожгли весь свой боезапас во время предыдущих визитов для поддержки армии. С большой пользой для защитников Наньшаня сожгли.
        Так что «Гремящий» и «Отважный» ещё дважды сходили в залив, и дважды терзали своими снарядами позиции японцев. Несмотря на то, что отряд генерал-лейтенанта Штакельберга, пытавшийся прийти на выручку защитникам Квантуна японцы успешно отбили под Вафаньгоу, «устье» полуострова было запечатано достаточно надёжно. Полки страны восходящего солнца истекали кровью, но не могли продвинуться ни на шаг.
        Оку доложил обстановку маршалу Ояма. Ояма телеграфировал в Токио…
        Япония шлёпнула по игровому столу козырной картой. Крыть которую было нечем.
        Адмирал Того подстраховался более чем на сто процентов - транспорты с драгоценными изделиями из Йокосуки до Чемульпо сопровождали все силы Камимуры и Уриу, а там их принял сам командующий Соединённым флотом. И не столь важно, что за это время Иессен со своими крейсерами успел порезвиться в Японском море и отправить на дно четыре парохода, везущие грузы из Японии в Корею, а ещё два захватить в качестве призов и отправить во Владивосток.
        Грузы из метрополии прибыли в Дагушань. Под конвоем броненосцев прибыли. Дальше их тянули по сооружённой на скорую руку двухколейке лошадьми и людьми, но, в конце концов, они оказались в том месте, где срочно требовалось их присутствие.
        Июньские ночи коротки, поэтому и перерывы между боем и боем, как правило, значительно меньшие, чем осенью или зимой. Фома Гриднев, стоявший в карауле на батарее десантных пушек снятых с артурских крейсеров (её ещё называли «крейсерской батареей») ничуть не удивился, услышав выстрел с вражеской стороны - не впервой. Солнце взошло - «пожалуйте бриться!». Но то шипение, что последовало за этим, оказалось совсем непривычным - до этого японские снаряды в полёте таких звуков не издавали.
        Шарах! Казалось, что содрогнулась вся гора. У подножья Наньшаня вырос такой султан взрыва, какого здесь ещё не наблюдалось никогда.
        - Во раскудрить твою налево! - ошалел матрос.
        Грохот взрыва и дрожь земли сделали совершенно излишней команду к побудке - из землянок стали матерясь выскакивать батарейцы, к Гридневу, застёгивая на ходу куртку, подбежал мичман Чебыкин:
        - Что за катавясия?
        - Так что, ваше благородие, - вытянулся перед офицером Фома, - пушка у японцев новая. Такой ещё здесь не бывало - как будто с броненосца саданули…
        Снова донёсся звук выстрела, и послышалось приближающееся шипение.
        - Всем в землянки! - немедленно скомандовал мичман, но сам прятаться не стал - необходимо было лично понять, что за чудовище доставили японцы к перешейку.
        Землянка, конечно, укрытие архиненадёжное при прямом или даже близком попадании крупнокалиберного снаряда, но сбережёт хотя бы от разлетающихся после его взрыва осколков и камней.
        Рвануло уже на середине горы, метрах в трёхстах от десантной батареи. А сразу после разрыва со стороны японцев снова шарахнуло звуком выстрела, что неоспоримо свидетельствовало о наличии минимум второго аналогичного орудия у противника - даже на корабле, при помощи электричества и прочей вспомогательной техники не успели бы так быстро перезарядить крупную пушку. А в том, что пушка эта не менее десяти дюймов Чебыкин понял по мощи взрыва предыдущего снаряда.
        - Ну что же, - мрачно процедил сквозь зубы мичман. - Здравствуйте, господин Крупп!
        На самом деле одиннадцатидюймовые мортиры, которые начали обстрел русских оборонительных позиций были изготовлены в Англии, на заводах Виккерса, но разве это что-то меняло?
        - Это что же теперь будет? - донесся вздох из-за спины офицера.
        - Гриднев? - обернулся командир батареи. - Ты почему не в землянке? Приказа не слышал?
        - Так на посту я, вашбродь. Никто мен не снимал с него.
        - Это да, извини. Снимаю - можешь идти в землянку.
        - А дозвольте с вами остаться? Семи смертям не бывать, как говорится… Дозвольте, ваше благородие!
        - Ну, раз так жизнь свою не ценишь, - ухмыльнулся Чебыкин, - давай, стой рядом, помрём, если что, вместе…
        - Ух ты! - прервал матрос своего командира. - Оттуда такая же летит!
        С левого фланга действительно обозначился летящий в сторону русских позиций снаряд, разглядеть который можно было без всякого бинокля.
        - То есть у японцев минимум четыре таких гаубицы или мортиры, - резюмировал мичман после очередного разрыва вражеского снаряда. - Не уйти нам с тобой, Фома, с этой горы живыми.
        На левом фланге тоже обозначились звуки разрывов. Разрывов не столь крупных снарядов, что били по основным позициям, но тоже солидных - явно японские канонерки начали крушить из бухты Цинджоу те русские позиции, до которых могли дотянуться своими пушками.
        Следующий снаряд вонзился в землю метрах в тридцати от батареи десантных пушек. Земля вздрогнула от разрыва так, что мичмана и матроса сбило с ног, что, возможно, и спасло их от разлетающихся осколков и щебня.
        - Ну и силища в этих бонбах, вашбродь, - поднялся, отряхиваясь от песка, Гриднев. - Что же теперь с нами будет?
        - Закопает нас японец, только и всего, - зло отозвался мичман.
        Как бы подтверждая его слова, на соседней батарее рвануло так, что стало понятно - снаряд не просто попал, а попал в склад боеприпасов. Снова вздрогнула земля под ногами, снова ударило грохотом по барабанным перепонкам, без особого труда различалось, что взрывом выбросило в воздух не только грунт, но и некие более крупные предметы. Думать о том, что это такое категорически не хотелось…
        И ещё больше не хотелось стоять и ждать когда же прилетит уже твой снаряд и всё закончится. Просто стоять и ждать. Не имея возможности ничего предпринять, не имея возможности хоть как-то воспрепятствовать врагу… В далёком и славном ДВЕНАДЦАТОМ ГОДУ генерал Остерман-Толстой отдал приказ: «Ничего не делать - стоять и умирать!». И это было оправдано - корпус Остермана прикрывал отход армии…
        И Чебыкину сейчас оставалось надеяться, что полковник Третьяков и генерал Надеин уже поняли сложившуюся ситуацию, и моряки с артиллеристами гибнут сейчас рядом со своими молчащими пушками не просто так, а готовясь прикрыть отход своих главных сил от атаки японских пехоты и кавалерии. Атаки, которая, несомненно, состоится. Может и не сегодня - сегодня уж очень удобно расстреливать русские позиции с суши и моря тяжёлой артиллерией…
        - Они что там, с ума посходили? - ошалел мичман, услышав «Ура!» с левого фланга.
        На самом деле, конечно, никто там с ума не сходил. Просто защитники перешейка, те, с чьих позиций открывался вид на бухту пронаблюдали, как сначала у борта одной из японских канонерок шибануло столбом воды и она стала стремительно заваливаться на борт. Потом рвануло под второй, и та тоже стала тонуть, задирая к небу свой таран - мины «замедленного действия» поставленные две недели назад отрядом Ухтомского сработали в лучшем виде. И никакой обстрел не мог сдержать ликования солдат и матросов, которые видели гибель вражеских кораблей. «Сайен» и «Удзи» легли на дно бухты неподалёку от погибшей неделю назад «Акаги».
        Дозвольте обратиться, ваше благородие! - подлетел к Чебыкину кондуктор со смешной и не очень благозвучной фамилией Мышковатый.
        - Чего тебе?
        - Явите божецкую милость, разрешите братве из землянок выбраться - силов ведь никаких, каждую секунду ждём с матросами, когда накроет. В темноте. Второй час уже…
        - А здесь вам легче, что ли будет? - недовольно отозвался мичман, хотя, представив, что переживают его подчинённые в темноте землянок, понял что легче.
        Но боевая ситуация сама сняла сомнения командира батареи по поводу дальнейших действий: к басам своих одиннадцатидюймовых мортир, присоединились и тенора полевых батарей, которые, видя пассивность артиллеристов защищающих Наньшань, начали осыпать фугасами проволочные заграждения, а шрапнелями окопы и батареи русских.
        - Давай всех на батарею! - злобно прорычал Чебыкин. - Вполне можем попытаться добросить свои снаряды до этих наглецов.
        - Покорнейше благодарим! - откозырял, просияв, Мышковатый, а через три минуты от пушек уже доносилось:
        - Первое готово!
        - Второе готово!
        - Третье готово!
        И так далее до шестого.
        - Огонь! - махнул рукой мичман.
        Загрохали пушки, и понеслись трехкилограммовые шрапнели к вражеским позициям.
        - Перестарались, - пробубнил себе под нос командир батареи, пронаблюдав разрывы. - Уменьшить прицел на два деления!.. Огонь!
        На этот раз белые комочки разрывов вспухли как раз над тем местом, где плескало огнём с японских позиций.
        - Накрыли, ребята! Беглый огонь пять патронов на том же прицеле!!
        Батарейцы с азартом продолжили. Ещё несколько серий удачно долбанули над японскими пушками, и огонь неприятельских орудий на данной позиции ослаб, почти прекратился.
        - Молодцы, братцы! - успел крикнуть мичман своим подчинённым…
        Только это и успел. В грохоте канонады никто, разумеется, не услышал шипения приближающейся одиннадцатидюймовой бомбы. А она прилетела. И взорвалась прямо на батарее морских десантных пушек мичмана Чебыкина. Рвануло как раз между третьим и четвёртым орудиями. Чуть позади их. Сами эти две пушки и их расчёты были мгновенно уничтожены. Орудия номер два и пять вышли из строя, комендоров посекло осколками и щебнем, но убило только одного. Не пострадавших на батарее не имелось ни одного - и мичмана, стоявшего на правом фланге у орудия номер шесть, огрело по голове камнем, а в плечо угодил осколок. И это ещё легко отделались - на большинстве позиций пушки вообще стояли практически колесо к колесу. Если бы Чебыкин неделю назад не настоял на своём, не вытребовал бы для своей батареи расстояние не менее десяти метров между пушками - выкосило бы всех.
        Сознание и чувства возвращались медленно и не все сразу. Первой пришла боль. Ныло всё тело, но особенно голова и плечо. Затем стала всё сильнее чувствоваться отвратительная горечь во рту, слух сообщил, что рядом имеются кричащие и стонущие, а с трудом просыпающееся сознание настоятельно просило не открывать глаза, чтобы не видеть ещё и источники этих стонов и криков. Но пришлось.
        Что-то типа землянки, но серьёзно побольше обычной. Свет стоявшей неподалёку керосиновой лампы и то бил по глазам, так что снова пришлось зажмуриться.
        - Очнулись, ваше благородие? - послышался радостный шёпот Мышковатого. - Как вы?
        - Где я? - голос звучал еле-еле. - Что с батареей?
        - Так в лазарете. На батарее убито шестнадцать матросов, остальные все переранеты - мне вон тоже колено камнем разбило…
        - Что пушки?
        - Две пехотские помогли вывезти, с остальных поснимали прицелы и замки и оставили…
        - Попить дай.
        Вода была довольно тёплой и слегка солоноватой, что, впрочем, и неплохо - с языка не только смывалась, но и слегка забивалась солёным вкусом нестерпимая горечь от шимозы.
        - Спасибо, Тихон Гаврилыч, - оторвался от кружки мичман. - А почему ушли с батареи? Кто приказал?
        - Приказ генерала Фокова. Все разбитые батареи оставить. А завтра, я так разумею, что вообще все позиции очистим и к Артуру отступим…
        - Как к Артуру!? - приподнялся Чебыкин. - Почему к Артуру? А Дальний?..
        - Про то мне неведомо, вашбродь… И эта… Нога у меня разнылась. Прилягу я с вашего позволения…
        - Конечно ложись. Тебе вообще вставать необязательно было. Спасибо!
        Глава 13
        Флоту - атаковать!
        Генерал-майор Фок с откровенным удовольствием читал телеграмму от командира Пятого полка Третьякова: «Позиции и батареи разбиты, держаться нет никакой возможности. Прошу разрешения отвести войска с перешейка».
        Такое, чуть ли не паническое сообщение, развязывало ему руки, и давало возможность выполнить пожелание Куропаткина озвученное Стесселем - не упираться под Цинджоу и отводить свою дивизию в Артур. Вероятно, командующий Манчжурской армией хотел оттянуть от себя к югу как можно большие силы противника, рассчитывая, что гарнизон Квантунского полуострова сможет связать их надолго. Мешали этому чёртовы подчинённые адмирала Макарова, которые громили со своих канонерок и миноносцев левый фланг атакующих японцев и топили вражеские корабли, обстреливавшие из бухты Цинджоу русские позиции. Появление у генерала Оку одиннадцатидюймовых мортир перед Наньшанем в корне изменило ситуацию. Тем более что канлодки Лощинского полностью расстреляли свои снаряды главного калибра и помочь уже не могли. Но командир Четвёртой дивизии не преминул поиздеваться над своим полковником:
        - Такая позиция была у Третьякова! Я бы там всех японцев как крыс передушил… Готовьте приказ об отходе дивизии в Артур, штабс-капитан.
        - Как в Артур, ваше превосходительство? - слегка обалдел адъютант. - А Дальний?
        - А про Дальний, - сухо оборвал офицера Фок, - пусть болит голова у моряков. Наша задача, в первую очередь защищать крепость. Если этот идиот Третьяков не смог удержать перешеек, то нам остаётся только отступать.
        На самом деле, Цинджоускую позицию защищали, вместе с моряками, около четырёх тысяч бойцов. Ещё почти четырнадцать тысяч штыков под началом собственно Фока стояло в резерве и до сих пор не сделали ни единого выстрела по врагу.
        Было совершенно очевидно, что истрёпанные, истерзанные и измотанные на штурмах войска генерала Оку абсолютно не способны на преследование отступающих русских полков. Да и сам командующий японским корпусом прекрасно понимал, что если попытаться сейчас напасть на раненого русского медведя, то он, защищаясь, может так встать на дыбы, так размахаться своими когтистыми лапами и дать волю клыкам, что с Квантуна, может случиться, не удастся вывести и роты уцелевших преследователей.
        Но отбыть в Порт-Артур командующему Четвёртой дивизии просто так не удалось. К генералу просто-таки вломился лейтенант Салтанов назначенный командовать морской артиллерией под Цинджоу.
        - Ваше превосходительство, - выпалил моряк, - я получил приказ отходить со своими пушками к Артуру… Что это значит?
        - Я вас не вызывал, лейтенант, - с нарочитой ленцой в голосе отреагировал на весьма эмоциональную тираду офицера Фок. - Вы получили приказ? Так его надлежит выполнить и всё.
        - Это предательский приказ! - сорвался Салтанов. - Морские пушки будут отходить на Дальний.
        - Во-первых, господин лейтенант, - спокойно и с презрением ответил генерал, - потрудитесь соблюдать субординацию, и не смейте повышать голос на старшего в чине. Во-вторых, вы действительно подчиняетесь не мне, а Макарову, так что можете следовать, куда вам угодно. Вместе со своими пушками.
        - Не премину так и поступить, ваше превосходительство, - лицо морского офицера просто горело ненавистью, ненавистью человека вышедшего из многодневных боёв к тыловой крысе, которая всё это время провела в комфорте, а теперь ещё и мешала выполнять приказ командующего флотом. - Прошу только обеспечить мои орудия лошадьми, и выделить стрелков для сопровождения.
        - Боюсь, что не смогу удовлетворить вашей просьбы, - продолжал издеваться Фок. - Лошадей не хватает даже для вывоза раненых и армейских орудий.
        - Но ведь разумнее отступить к Дальнему - там можно будет вывезти и раненых и артиллерию на судах, - попытался воззвать к оппонента к логике моряк, на секунду понадеявшийся, что генерал должен принять такой разумный довод. - Это будет и быстрее, и удобнее, ваше превосходительство!
        - Послушайте, лейтенант, я не учу ни вас, ни вашего адмирала, как воевать на море, - холодно отпарировал командующий Четвёртой дивизией. - Я вас больше не задерживаю. Ступайте!
        Салтанов выходя с трудом сдержался, чтобы не садануть дверью на прощание, но нашёл в себе силы и аккуратно закрыл её за собой. И немедленно отправился на телеграфную станцию. В Порт-Артур по проводам полетела последовательность токовых и бестоковых посылок аппаратуры Бодо, и очень скоро перед Макаровым легла телеграмма из-под Цинджоу. Прочитав о столь откровенном саботаже, Степан просто осатанел:
        - Немедленно спустить катер! Вызвать двуколку на пристань!!
        Ни Моласа, ни Агапеева, ни Васильева рядом не было - все они выполняли сейчас различные распоряжения командующего, поэтому Макаров сначала решил взять с собой только лейтенанта Азарьева, но когда они вдвоём направлялись к трапу, по дороге случайно встретился сам Кирилл Владимирович. Причём на этот раз адмирал даже не ощутил запаха перегара от члена августейшей фамилии, что было достаточно редким случаем. А ведь этим следовало воспользоваться…
        - Добрый день, ваше высочество, - обозначил поклон адмирал.
        - Здравия желаю вашему высокопревосходительству, - если «принц крови» и скрывал иронию своей фразы, то только в самой незначительной степени. - Могу быть чем-то полезен?
        - Да, - Степан с трудом удержался от того, чтобы добавить «как ни странно». - Я сейчас еду к генералу Стесселю. По имеющимся сведениям он отдал приказ срочно отводить войска с цинджоуских позиций непосредственно в Артур. Считаю это решение, мягко говоря, неправильным…
        - Это предательское решение! - прервал адмирала князь. - Едемте немедленно!
        - Катер у борта, ваше высочество.
        Катер под адмиральским флагом запрыгал по волнам Западного бассейна. Находящиеся на борту молчали, Степан собирался с мыслями, чтобы быть максимально убедительным в разговоре со Стесселем, но не использовать при этом матерных эпитетов, великий князь не посмел отвлекать адмирала, а лейтенант Азарьев тем более помалкивал в тряпочку - не ему затевать разговор с такими персонами.
        Но когда пересаживались в запряжённый парой рыжих жеребцов экипаж, Кирилл всё-таки нарушил молчание:
        - Поражаюсь вашему благодушию, Степан Осипович. На вашем месте я бы прихватил с собой роту матросов с винтовками, арестовал бы этого предателя Стесселя, а потом…
        Макаров с интересом посмотрел на собеседника. Очень хотелось услышать на предмет «потом». Напрасно. На этот счёт каких-либо разумных планов у князя не имелось.
        - Не стоит рубить с плеча, ваше высочество, - милосердно прервал затягивающуюся паузу адмирал. - Сначала выясним у начальника укрепрайона все обстоятельства, а уж потом примем решение, что делать дальше.
        К штабу Стесселя прибыли минут через десять, двери по дороге в кабинет генерала распахивались чуть ли не автоматически - никто даже не посмел задать вопроса по какому поводу пожаловали сюда столь мрачные и высокопоставленные особы. Только адъютант главного на Квантуне сухопутного начальника ротмистр Водяга посмел пискнуть:
        - Одну минутку, ваше высокопревосходительство, я сейчас доложу о вашем визите.
        Шмыгнул за дверь и выскочил обратно уже через пятнадцать секунд.
        - Прошу, господа, генерал ожидает вас.
        Моряки молча проследовали в кабинет, где кроме самого Стесселя присутствовали Кондратенко и Рейс.
        - Здравствуйте, Степан Осипович! Здравствуйте, ваше высочество! - слегка подрагивающим голосом поприветствовал гостей хозяин кабинета. - Чем обязан визиту?
        Вот гад! - пронеслось в голове у Степана. - А то он не понимает «чем обязан»…
        - Анатолий Михайлович, - начал адмирал, - я с огромным удивлением сегодня узнал, что цинджоуские позиции не только оставлены нашими войсками, но и самим войскам приказано отступать сразу на Порт-Артур без попыток закрепиться и организовать оборону где-то по пути.
        - Дело в том… - попытался встрять генерал.
        - Простите, я не закончил, - оборвал попытку Макаров. - При этом вообще не предпринимается никаких мер по обороне Дальнего, мало того, все попытки эту оборону организовать злостно саботируются генералом Фоком.
        - Если мы не получим разумных объяснений, ваше превосходительство, - последние два слова Кирилл Владимирович произнёс с откровенной издёвкой, - то я непременно напишу в Петербург о том, как организована оборона на Квантуне.
        - Ваше высочество, ваше высокопревосходительство, - испуганно заблеял Стессель, - я лишь выполняю приказ командующего Манжурской армией…
        - Это что, Куропаткин приказал бежать от Цинджоу прямиком в Артур? - комфлота не отрывал взгляда от лица генерала. Данное лицо начало багроветь так стремительно, что Степан даже забеспокоился на предмет скорых объятий начальника укрепрайона с «Кондратием».
        - Да вот, пожалуйста, его телеграмма, - почти истерически выкрикнул Стессель, протягивая листок, на котором заранее было подчёркнуто: «… Не упираться на цинджоуских позициях, в случае их падения возможно скорее отходить в Артур сберегая войска для его обороны. Генерал-адъютант Куропаткин.»
        - Когда пришла данная телеграмма?
        - Около месяца назад. А что это меняет?
        - Это меняет всё, уважаемый Анатолий Михайлович. За этот месяц флот добился кое-каких результатов в боях с японцами. Теперь нашей армии совершенно нечего опасаться высадки вражеского десанта в тылу. Наши канонерские лодки расстреляли весь свой боезапас, поддерживая приморский фланг обороны Цинджоу. Более чем весь боезапас - около сотни девятидюймовых бомб пришлось позаимствовать у генерала Белого. И все они были выпущены по сухопутным позициям японцев. Успешно выпущены. Вражеский флот, обстреливавший наши позиции, понёс немалые потери. Так объясните мне причины панического бегства Четвёртой дивизии.
        - Панического? - попытался защититься Стессель. - По-моему, вы сгущаете краски, Степан Осипович.
        - Напротив, я чрезвычайно мягко высказываюсь о событиях последнего дня…
        - Непростительно мягко! - перебил адмирала великий князь. - Действия генерала Фока откровенно предательские.
        - Ваше высочество! - вскинулся начальник укрепрайона. - Даже вам не позволено выдвигать подобные обвинения против генерала, который не один десяток лет честно служил России.
        - Спокойно, господа, спокойно! - вмешался Макаров. - Обвинять генерала Фока в измене, конечно, преждевременно…
        - Никакой измены не было, - поспешил вмешаться осмелевший Стессель. - Фок выполнял мой приказ, а я выполнял приказ Алексея Николаевича…
        - А на кой чёрт мы тогда с вами нужны, господин генерал, - ехидно поинтересовался Степан. - Чтобы выполнять приказы месячной давности? Не учитывая оперативной обстановки? Чтобы задницы свои, простите за выражение, приказами начальства прикрывать? Нет! У нас с вами «беспросветные»[6 - На погонах обер-офицеров был один просвет, у штаб-офицеров - два, у генералов и адмиралов просветов не было.] погоны на плечах знак того, что мы умеем принимать решения исходя из сложившейся обстановки.
        - Чего же вы от меня хотите?
        - Во-первых, немедленного смещения Фока с должности начальника дивизии, во-вторых, прекращения отступления подчинённых ему сил к Артуру. Пусть закрепятся на Тафаншинских высотах и возможно дольше удерживают японцев на дальних подступах к крепости и порту.
        - Если противник бросит в преследование значительные силы… - попытался возразить генерал.
        - У противника нет этих «значительных сил», его войска обескровлены после нескольких недель боёв, подкрепления подойдут нескоро. К тому же наш флот постарается максимально затруднить доставку новых контингентов японцев на материк. В самые ближайшие дни я намерен вывести эскадру в море - повреждённые ранее суда уже закончили ремонт и мы сильны как никогда.
        - Но кем я заменю Александра Викторовича?
        - Это ваша епархия, Анатолий Михайлович, вам и решать свои кадровые вопросы. Горбатовским, Церпицким, Надеиным в конце концов, любым из командиров бригад - хуже чем сейчас всё равно не будет.
        - Хоть это и не совсем этично, - подал голос Кондратенко, - но в данный момент не до реверансов. Я готов организовать оборону на Тафаншинских высотах…
        - Я бы только приветствовал такое решение вопроса, - с радостью согласился Макаров. Он прекрасно знал, что командующий Седьмой дивизией намного более толковый генерал, чем все остальные вместе взятые из находящихся сейчас на Квантунском полуострове. А может и во всей России.
        - У вас, Роман Исидорович, имеется своя дивизия, - было видно, что высказанное пожелание категорически Стесселю не нравится. - К тому же вы нужны мне здесь, в Артуре. Нужно укреплять Артур. Вы инженер - вам и карты в руки по фортификационной части. Пусть действительно Надеин там разбирается - ему и ехать никуда не надо. Подготовьте приказ, Виктор Александрович.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство, - послушно отозвался Рейс.
        - Вы удовлетворены, господа? - повернулся к морякам генерал-лейтенант.
        - Почти, - кивнул Макаров. - Я надеюсь, что будут отданы и распоряжения о транспортировке раненых и повреждённой артиллерии в Дальний? Флот обещает в ближайшее время организовать их эвакуацию в Порт-Артур морем.
        - Если вы обещаете, Степан Осипович, то соответствующий приказ будет немедленно подготовлен и отправлен. Это всё?
        - Да. Благодарю, Анатолий Михайлович, и не смеем более вас отвлекать.

* * *
        - А в море выходить надо, - думал Степан, трясясь в экипаже, - никуда не денешься. Продемонстрировать японцам свою боеготовность необходимо, чтобы не наглели… Но есть риск нарваться на объединённые силы Того и Камимуры… Вот это будет грустно - четыре броненосца и восемь броненосных крейсеров. Если «Ретвизан» с «Цесаревичем» стоят пары из троих новейших японских, а один типа «Полтава» уравновешивает «Ясиму», то по поводу «Пересвета» с «Победой» иллюзий питать не стоит - они равны по силам двум вражеским броненосным крейсерам. На два оставшихся пожилых русских броненосца приходится один новейший японский и шесть крейсеров Камимуры. Невесёлый расклад…
        - Нет, какой всё-таки дурак, трус и прохвост этот Стессель, - прервал мысли командующего великий князь. - И Куропаткин, судя по всему, от него не отличается. Степан Осипович, я пожалуй, всё-таки напишу об этом в Петербург, не возражаете?
        - Я не могу препятствовать личной переписке вашего высочества, - тут же отозвался Макаров. - Но не совсем согласен с тем, что вы сказали. Думаю, что ни одна из предложенных вами характеристик к командующему Манжурской армией не подходит. Позволю напомнить, что Алексей Николаевич бывший начальник штаба у самого Скобелева. И «Белый Генерал» им был очень доволен. Как и Суворов был доволен Беннигсеном, который тоже был его начальником штаба. Хорошие штабисты, как правило, прекрасные составители планов, но из рук вон плохие их «выполнители». Были, конечно, и исключения в лице Ивана Ивановича Дибича, но они только подтверждают правило.
        Степан с детства не понимал смысл данного выражения: «исключение подтверждает правило», с юности считал его максимально идиотским, но раз уж оно воспринимается соответственно - почему бы и не использовать в данный конкретный момент?
        - И, попрошу вас, кстати, пригласить завтра в полдень на «Ретвизан» всех флагманов, командиров броненосцев и крейсеров на очередную «штабную игру».
        - В кораблики?
        - Именно.
        Степан уже на вторую неделю своего появления в данной реальности приказал изготовить микромодели русских и японских кораблей, и организовал соответствующий «клуб», в котором адмиралам и командирам кораблей обоих рангов предлагалось отыгрывать воображаемые сражения с японцами. В первую очередь, конечно, были задействованы командиры ремонтирующихся «Цесаревича», «Ретвизана», «Паллады». Потом их сменили Яковлев, Кроун и Грамматчиков с «Петропавловска», «Пересвета» и «Аскольда». Потом подключились и флагманы с командирами прочих кораблей. Изначально почти каждый из них посчитал это придурью адмирала - ведь в реальном бою и дистанцию до противника точно не определишь, и с передачей сигналов проблемы бывают. Да и других проблем предостаточно… Но потом втянулись в эти «морские шахматы», и поняли, что хотя бы поиграть «в кораблики» на карте, значительно полезнее, и, кстати, интереснее, чем просто тупо исполнять свою должность при стоянке в порту, когда по сути, жизнью корабля заправляет старший офицер. Командиры крейсеров и броненосцев стали уже наносить друг другу визиты именно ради того, чтобы сразиться
в «морской бой».
        Макаров сначала играл за японцев, потом, когда его подчинённые набрались опыта, стал выступать в качестве судьи-посредника.
        - Ваше превосходительство! - часто раздавалось в ответ на очередную вводную. - Вы что, за японцев играете?
        - Тяжело в учении - легко в бою, - с усмешкой отвечал адмирал. - Пусть сейчас вы обижаетесь на меня - обижайтесь, главное, чтобы потом у вас не было повода обижаться на японцев…
        Вернувшись на «Ретвизан», Макаров приказал немедленно отправить телеграмму Иессену во Владивосток: «В ближайшие дни выйти с крейсерами до Квельпарта. С превосходящими силами противника бой стараться не принимать. Ваша задача обозначить угрозу коммуникациям врага и не допустить отвода эскадры Камимуры из Японского моря в Жёлтое».
        Теперь, если данный план сработает, можно было надеяться, что Того не посмеет оставить перевозки из Японии на материк без прикрытия. О выходе крейсеров из Владивостока он узнает пренепременно - японских шпионов там, как говорил мичман Загоруйко, «до едрени страсти».
        Минимум три броненосных и отряд Уриу (а куда без разведки?) останутся с базированием на Сасебо или Такесики. А это совсем другой расклад - семь броненосцев против четырёх и пяти броненосных крейсеров - шансы весьма неплохие. Если сравнить с реальным боем в Жёлтом море, который произошёл в конце июля и был проигран из-за дурацкого «золотого снаряда», у японцев больше на один броненосный крейсер и меньше на Пятый боевой отряд, а у нас в плюсе «Петропавловск», «Баян» и «Богатырь» - вполне можно «играть». Тем более, что нам до базы - рядом, а противнику своих подранков придётся в Сасебо оттаскивать. При всех «неизбежных на море случайностях». В виде погоды, например…
        Да и у Иессена, даже если допустить, что Камимура его поймает, шансов значительно больше, чем в сражении у Ульсана, когда в реальной истории погиб «Рюрик» - драка будет не три на четыре, а три на три.
        А «делать нервы» сынам Аматерасу необходимо в любом случае, в любом случае нужно демонстрировать активность российского Тихоокеанского флота. Воюют, в первую очередь, деньгами. Деньгами, которых у Страны восходящего солнца нет - она ведёт боевые действия в долг и отчаянно нуждается в новых займах. А уже при нынешнем раскладе мало кто рискнёт своими капиталами, вкладывая их в такую авантюру на стороне Японии. Следует постараться, чтобы у потенциальных кредиторов отпали последние сомнения на этот счёт.
        - Михаил Павлович!
        - Слушаю, - оторвался от карты Молас.
        - Я вас попрошу выяснить, каким запасом угля обладает эскадра. То есть количество его мне приблизительно известно, но нужно рассчитать, сколько выходов в море мы имеем возможность сделать за месяц, чтобы остался ещё полуторный запас на прорыв во Владивосток.
        - Насколько далёких выходов?
        - Ну, например, до Чемульпо.
        - Понятно, думаю, что дня за два я успею составить необходимый расклад.
        - Заранее благодарю. И ещё, нужно отправить в Петербург следующую телеграмму…
        - Секундочку… - начальник штаба взял карандаш, чистый листок и вопросительно посмотрел на командующего.
        - Считаю весьма полезным в самые наикратчайшие сроки направить в дальневосточные воды возможно большее количество крейсеров. Как вспомогательных, так и специальной постройки. Для действий на коммуникациях противника или даже просто для обозначения угрозы таких действий. Уверен, что данное мероприятие весьма серьёзно скажется как на экономике Японии, так и на результатах всей войны. Даже просто выход упомянутых судов с Балтики должен повлиять на стоимость фрахтов для грузов, перевозимых противнику.
        Кроме того, рекомендую отправить вместе с ними боеготовые броненосные корабли, имеющие достаточную автономность. Их присутствие в Тихом океане, во-первых, обеспечит боевую устойчивость действиям наших рейдеров, а во-вторых, не позволит неприятелю отправлять для противодействия нашим крейсерам слабые отряды, что, в свою очередь, может весьма благоприятно сказаться на соотношении сил под Порт-Артуром и Владивостоком. В первую очередь имею в виду броненосцы «Ослябя» и «Император Николай Первый», а также броненосные крейсера «Адмирал Нахимов» и «Дмитрий Донской».
        - Эх, - подумалось Степану, - а если ещё «Нахимова» перевооружить на новые шестидюймовки, то очень кусачий старичок получится, одиннадцать стволов в бортовом залпе - весьма солидно, может и с асамоидом при встрече потягаться. Но об этом мечтать не приходится, из Порт-Артура Морское министерство в полезности подобной модернизации не убедить…
        - Толково придумано, Степан Осипович, - прокомментировал текст телеграммы Молас. - Особенно про броненосцы. Только с трудом верится, что под шпицем быстро раскачаются и первое из судов покинет Балтику раньше чем через месяц.
        - Почему? Отряд Вирениуса вернулся совсем недавно, так что «Ослябя», «Аврора», «Донской» и «Алмаз» должны быть готовы к выходу в самые короткие сроки. Тем более пойдут они без миноносцев, так что могут прийти в Тихий океан за пару месяцев. Но важно даже не столько их прибытие на Дальний Восток, сколько угроза появления таких кораблей в этих морях.
        - Должны-то, должны, но помяните моё слово - выйдут к нам они не раньше чем через месяц.
        - В конце концов, мы не особо в них и нуждаемся, это в интересах России экономически воздействовать на страну-противника, а у нас пока более злободневных проблем хватает. Сходить к берегам Кореи необходимо в самые ближайшие дни. Всей эскадрой сходить.

* * *
        И эскадра готовилась. Экипажи боролись за каждую десятую долю дополнительного узла. Катера и шлюпки были сданы в порт уже давно, не все, конечно, но приблизительно на три четверти. Уже два месяца, как не осталось на крейсерах и броненосцах ни одной мины заграждения, ликвидированы почти все торпеды и торпедные аппараты, максимально уменьшилось количество горючих веществ на борту, в идеале старались из таковых оставить только уголь, порох и пироксилин. Демонтированы сорокасеми и тридцатисемимиллиметровые пушки, (некоторое количество таковых оставлено только на броненосцах типа «Полтава», ввиду отсутствия на них другой противоминной артиллерии).
        В общем, делалось всё, для того, чтобы облегчить корабли, удалить не нужное в бою и недолгом походе, а так же убрать пищу для огня.
        Наконец настал тот день, когда эскадра получила команду выходить на внешний рейд. Крейсера и броненосцы своим ходом направлялись к выходу из гавани, где к ним подбегали портовые буксиры, помогали разворачиваться, а убедившись в отсутствии необходимости своей помощи, тут же возвращались на рейд внутренний и опекали выход следующей боевой единицы.
        Уже взъерошили своими тралами море портовые шаланды, расчищая фарватер для главных сил. За ними следовали «Смелый» и «Расторопный», расставляя вехи, гарантирующие чистую воду для выходящих в открытое море кораблей Тихоокеанского флота. Потом пошёл «Новик» под флагом Матусевича, а за ним раздвинули волны своими таранами и главные силы флота: крейсерский отряд, который вёл на этот раз уже оправившийся после болезни Рейценштейн, «Ретвизан», под флагом командующего, «Цесаревич», «Победа» и «Пересвет». Ухтомский вёл вторую группу броненосцев: «Петропавловск», «Севастополь» и «Полтава».
        Вирена Степан всё-таки определил на «Пересвет». В первую очередь из-за того, что новоиспечённый контр-адмирал, со своим, мягко говоря, сложным характером, не задёргал бы нового командира своего разлюбезного «Баяна». Тут совершенно конкретно следовало учесть «ревность». Так же как мать понимает, что ей придётся в конце концов отдать своего любимого сына другой женщине, так же как отец понимает, что не избежать того, что его милая и самая лучшая доченька достанется какому-то другому мужчине, мужчине, который, конечно её совершенно не достоин… Понимают, против природы не идут, но требования к супругам своих детей предъявляют наивысочайшие. Поэтому жить молодым супругам с любыми из родителей категорически не рекомендуется.
        А Рейценштейн выздоровел очень вовремя - самое время ему познакомиться на мостике своего флагманского крейсера с новым командиром корабля.
        - Мне, Роберт Николаевич, - пояснил своё решение Вирену командующий, - необходим младший флагман на Первом отряде. Если придётся дважды повернуть все вдруг и лечь на обратный курс, я хочу, чтобы корабли вёл настоящий адмирал, а не просто командир броненосца…
        Около часа потребовалось, чтобы выйти на относительно безопасную акваторию. Конечно, плавающие мины могли встретиться и здесь, и далее, но глазастые сигнальщики тщательнейшим образом наблюдали за волнами.
        Тралящий караван Макаров отпустил обратно в Артур, и эскадра стала перестраиваться в походный ордер. «Новик» немедленно убежал к горизонту, откуда весьма скоро донёс, что наблюдает трёхтрубный малый крейсер.
        - Вот те на! Вот не было заботы, так подай! - невольно процитировал пьесу Гоголя Молас. - «Нийтака». Значит Того отозвал из Японского моря, как минимум, отряд Уриу. А может, и самого Камимуру.
        - Не торопитесь с выводами, Михаил Павлович - это, возможно, «Цусима», или даже «Отова» - оба этих крейсера японцы вполне уже могли успеть ввести в строй.
        - Ваши бы слова да Богу в уши, Степан Осипович, всё-то вы видите в розовом свете.
        - Да перестаньте - я реалист до мозга костей. И обязан учитывать самые неблагоприятные для нас варианты развития событий. Но отменять операцию, даже если имеется вероятность присутствия всего Объединённого флота Японии в этих водах, я не стану.
        - Так я и не возражаю, - усмехнулся Молас. - Войны без риска не бывает…
        - Вот именно. Поднять сигнал: «Идём к Цинампо. Иметь ход десять узлов».
        Броненосцы двигались двумя кильватерными колоннами, а крейсера разбежались по румбам: «Баян» и «Богатырь» следовали на траверзах, «Диана» - замыкающей. «Аскольд» пошёл вперёд, чтобы, в случае вражеской атаки на «Новик» прикрыть «меньшого брата» и не допустить обнаружения вражеским разведчиком основных сил Тихоокеанской эскадры.
        Миноносцы Первого отряда в количестве шести штук держались в некотором отдалении.
        - Разрешите, ваше высокопревосходительство? - подошёл к адмиралам лейтенант Развозов.
        - Докладывайте, Александр Владимирович.
        - Сообщение с «Богатыря»: «Наблюдаю в десяти милях к осту четыре двухтрубных крейсера».
        - Понятно: «собачки» пожаловали, - не преминул вставить Молас.
        - Больше некому, - согласился Макаров. - Спасибо, лейтенант, передайте Стемману: «Продолжать наблюдение. Немедленно сообщать о действиях противника». На «Новик» и «Аскольд»: «Вернуться ближе к эскадре. Держаться впереди, в трёх милях по курсу». Эдуард Николаевич!
        - Слушаю, ваше высокопревосходительство, - немедленно отозвался Щенснович.
        - Просигнальте «Баяну»: «Перейти на правый траверз эскадры. Быть готовым возглавить крейсерский отряд». Ухтомскому: «Вступить в кильватер „Пересвету“. Первому броненосному: „Иметь ход тринадцать узлов“.
        Хлопнула малокалиберная пушчонка с кормового мостика „Ретвизана“, привлекая внимание сигнальщиков на всех кораблях эскадры к флагманскому броненосцу, и почти тут же на его грот-мачте стали распускаться комбинации флажных сигналов, передавая приказы командующего.
        Вызванные корабли ответили: „Ясно вижу!“ и тут же последовал сигнал „Исполнять!“.
        А вот с исполнением вышло не очень гладко - если „Баян“ вполне исправно развернулся и пошёл огибать эскадру с кормы, то на „Петропавловске“ не совсем верно рассчитали когда и с какой скоростью броненосцы Второго отряда должны вступить в струю „Пересвета“. Форштевень флагманского корабля Ухтомского угрожающе нацелился на борт концевого броненосца отряда Макарова. Кроун еле-еле успел увернуться от таранного удара, приказав взять два румба левее и увеличить ход. Столкновения удалось избежать, но теперь „Пересвету“ потребовалось около четверти часа, чтобы занять своё место в строю.
        - Чёрт знает что! - Макаров с трудом сдерживался от употребления так и рвавшихся с языка матерных эпитетов. - А если подобное произойдёт во время боя? Неужели мы способны ходить только кильватерной колонной? Любое перестроение чревато аварией…
        - Придётся исходить из этого, Степан Осипович, - попытался успокоить командующего начштаба. - Кильватер самый простой и надёжный строй для управления им. Да и откуда у нас уголь, чтобы регулярно в эволюциях упражняться. Я же вам докладывал - имеющегося запаса хватит ещё на две прогулки до корейских берегов и на прорыв во Владивосток.
        - Да знаю я, - мрачно пробубнил Степан. - Но в бою необходимо маневрировать, а не просто дожидаться результата выяснения вопроса „чьи комендоры лучше стреляют?“.
        И снова сорокасемимиллиметровка „Ретвизана“ привлекла своим выстрелом внимание к сигналу, что командующий выражает особое неудовольствие „Петропавловску“.
        „Баян“, тем временем уже обрезал корму отряду Ухтомского, выходил на параллельный броненосцам курс с правого борта. Во время выполнения маневра Рейценштейн приказал следовать в своей кильватерной струе и „Диане“, которая послушно пошла за флагманом крейсерского отряда. Не впритык, конечно - Ливен прекрасно понимал, что непосредственно за единственным броненосным крейсером эскадры должны будут следовать более сильные „Аскольд“ и „Богатырь“, поэтому просто принял своим кораблём вправо от курса броненосцев и приготовился присоединиться к отряду.
        - С „Аскольда“ передали: „Наблюдаю четыре крейсера противника на норд-весте. Три двухтрубных, один однотрубный“, - доложил адмиралам Развозов.
        - Спасибо, лейтенант, - кивнул Макаров. - Передайте на „Аскольд“ и „Новик“: „Возможно скорее соединиться с эскадрой“.
        - Не торопитесь, Степан Осипович? - вставил Молас, когда старший минёр броненосца отправился выполнять приказание. - Ближняя разведка ещё очень может пригодиться.
        - Нет. Нас уже обнаружили. И мне важнее, чтобы крейсера, к моменту появления главных сил Того, а они, несомненно, появятся в ближайшее время, составляли единый отряд, отряд, которым можно управлять.
        - С „Полтавы“ передают: „Дымы с норд-веста. Большие корабли“.
        - Того. Идёт с Эллиотов. Свершилось, - подумал про себя Степан и начал сыпать распоряжениями: Рейценштейну - „Атаковать вражеские крейсера на зюйд-осте!“, „Новику“ вернуться к миноносцам!», «Эскадре иметь ход одиннадцать узлов».
        «Баян» послушно развернул таран в указанном направлении, «Диана» последовала за ним, туда же направились и «Богатырь» с «Аскольдом». Общего строя пока не наблюдалось, но до отряда вице-адмирала Дева имелось ещё приличное расстояние, так что можно было не сомневаться на предмет того, что русские успеют построиться к моменту атаки.
        И командиру Третьего боевого отряда Объединённого флота пришлось срочно принимать решение: вступать в бой с заведомо более сильным противником или отступить. Но если оторваться от больших крейсеров русских, то им будет предоставлена возможность подключиться к бою главных сил, и атаковать, например, хвост боевой линии, где корабли вице-адмирала Мису будут связаны сражением с вражескими броненосцами. Последний вариант самурай просто не мог рассматривать как допустимый, поэтому «Читосе» направил свой форштевень навстречу кораблям гайдзинов.
        Шансы на благоприятный исход боя были невелики, но они были. Да, каждый из четырёх лучших бронепалубных крейсеров японского флота уступал, серьёзно уступал любому из четвёрки своих визави, которые шли навстречу, почти по всем показателям. И водоизмещение, а, значит, боевая устойчивость у русских больше, а у «Баяна» ещё и броневой пояс имеется. По мощи бортового огня крейсера Рейценштейна здесь и сейчас превосходили отряд Дева более чем в полтора раза. Конечно, наличие шести восьмидюймовых пушек против двух аналогичных на «Баяне» являлось неким козырем, но зато у русских имелось в бортовом залпе более двух десятков стволов в шесть дюймов против трёх таковых у «Иосино». Преимущество имелось только одно - скорость, здесь пару узлов русские проигрывали.
        Оба отряда сближались строем пеленга, причём русские, из-за срочного сбора в одном месте из мест разных не успели построиться согласно штатному ордеру - флагманский «Баян» оказался в середине и построение оказалось следующим: впереди и левее всех «Аскольд», чуть сзади и правее «Богатырь», далее тем же уступом «Баян» и «Диана». Рейценштейну пришлось отсигналить крейсерам, что в экстренных ситуациях «Аскольд» имеет право принять на себя функции флагмана и команды с него воспринимать как адмиральские.
        «Экстренный случай» не замедлил представиться. Японцам совсем не улыбалось столкнуться лоб в лоб с более мощными крейсерами русских, поэтому, когда расстояние между сближающимися на почти сорока узлах противниками сократилось до четырёх миль, Дева решил попытаться использовать своё преимущество в скорости и навалиться всеми силами на слабейшее звено вражеского отряда - на «Диану».
        «Два румба влево. Построиться в кильватер. Следовать за мной. Атаковать концевой корабль противника» - распустилась гирлянда из флагов на мачте «Читосе».
        Содержание сигнала Грамматчиков, конечно не разобрал, но манёвр противника понял отлично:
        - На «Диану» нацелились. Чёрта с два! Сигнал отряду с «Аскольда» почти буквально повторил таковой у японцев: «Следовать за мной. Иметь строй кильватера. Атаковать концевой корабль противника».
        Увидев маневр врага, адмирал Дева понял, что его переиграли: под удар русских крейсеров попадал слабейший из его отряда «Иосино», который по боевой устойчивости серьёзно уступал «Диане», а огонь, грозивший на него обрушиться, потенциально был значительно более мощным, чем тот, который японцы могли сосредоточить по «богине охоты». Сначала, правда, у младшего флагмана Первой эскадры возникла мысль, что можно отвернуть влево вдруг, и полным ходом разорвать дистанцию с русскими, но потом, прикинув время на отдачу приказа своим крейсерам, и на выполнение этого приказа понял, что не успеет. Тем более, что безо всяких расчетов было видно, что этот пятитрубный демон под Андреевским флагом стремительно поглощает пространство, отделяющее его от «Иосино», «Богатырь» практически не отстаёт от него, а если отвернуть, то и своему последнему мателоту не особо поможешь, и атака на «Диану» не состоится…
        - До концевого двадцать четыре кабельтова! - донеслось с дальномера.
        - Ну что, Христиан Генрихович, готовы? - повернулся Грамматчиков к своему старшему артиллеристу.
        - Жду только вашей команды, - весело отозвался лейтенант Майдель.
        - Начинайте пристрелку, - кивнул командир «Аскольда». - Помогай вам Господь!
        Баковая и две носовых шестидюймовки правого борта через полминуты по очереди грохотнули выстрелами, выплюнув в сторону противника огонь и сталь. Сорокакиллограммовые снаряды пошли сверлить пространство, чтобы почти наверняка не попасть. Не попасть, но всплесками от своего падения показать комендорам на крейсере, как нужно изменить прицел, чтобы в следующий раз их «собратья» всё-таки смогли угодить в борт вражеского корабля.
        - Недолёт! Недолёт! Перелёт! - выкрикивал артиллерийский кондуктор, не отрывая бинокля от глаз. - Японец отвечает!!
        На борту «Иосино» действительно блеснуло искрой ответного выстрела. Почти одновременно сзади ударило с «Богатыря» - командующий так и рекомендовал пристреливаться парой: «Увидел всплески от падения снарядов напарника - пали сам, чтобы не перепутать свои с чужими».
        «Богатырские» снаряды вспучили волны своими разрывами ближе к борту ветерана японо-китайской войны, но все недолётом.
        - Давайте, барон, наша очередь!
        - Не беспокойтесь, Алексей Константинович, накроем гада. Не сейчас, так следующей серией.
        Снова рявкнули пушки… Недолёт… Перелёт… Взрыв на второй трубе «Иосино».
        - Врезали, - удовлетворённо вздохнул Грамматчиков. - А снарядик-то перелётный был. Переходите на беглый огонь.
        - Немедленно, как только отстреляется «Богатырь». Не будем сбивать ему пристрелку.
        - Согласен.
        Долго ждать не пришлось - крейсер Стеммана уже через несколько секунд трижды плюнул во врага огнём. Попаданий не было, но разрывы легли очень близко, можно было считать накрытием.
        - С Богом, Христиан Генрихович, - дал добро командир «Аскольда».
        И почти сразу корабль загрохотал всем бортом, били уже не только шестидюймовки, но и семидесятипятимиллиметровые пушки. И те, и другие обладали рекордной скорострельностью среди подобных артсистем, так что элеваторы только и успевали подавать к орудиям снаряды, заряды и беседки с патронами.
        Распахивается казённик орудия из которого едко, но совсем не противно пахнет эфиром не успевшим сгореть вместе с порохом, вылетает гильза, стальной снаряд отправляется во чрево пушки, сзади его подпирают очередным зарядом, чтобы дать пинка, затвор закрывается, наводчик слегка докручивает колесико, повинуясь уже скорее охотничьему инстинкту, чем каким-то объективным данным… Выстрел!
        Борта русских крейсеров заполыхали огнём этих самых выстрелов, десятки снарядов с весьма комфортной для стреляющих дистанции, понеслись к своей цели. Пусть подавляющее большинство из них просто вспороли воды Жёлтого моря, но закон больших чисел не мог не сработать - за какие-то пять минут три шестидюймовых пробили борт «Иосино», причём один из них ниже ватерлинии. Сбрило грот-мачту, разбило катер, запылало в корме. Капитан первого ранга Саеки только и успевал получать доклады о разрушениях своего крейсера… И ничего не мог предпринять, только держаться в кильватерной струе впередиидущего мателота - «Такасаго», пытаясь отвечать русским из оставшейся в строю артиллерии. Которой оставалось совсем немного.
        «Баян», пролетая на контркурсах с «Такасаго», обменялся с ним несколькими залпами. Попаданий случилось по одному - раздраконенный вентилятор и пожар на японском крейсере, и разрыв на броневом поясе русского. Корабли разнесло в стороны один мимо другого, и азартный Рейценштейн принял решение добить, в первую очередь раненого «Иосино», посчитав, что «Диана» сумеет продержаться против насевших на неё трёх лучших бронепалубных крейсеров противника. К тому же Ливену отсигналили, что он имеет свободу маневра вне общего строя. Своего русский адмирал добился: поражаемый уже с совсем несерьёзной дистанции тремя крейсерами, каждый из которых был минимум в полтора, а то и в два раза сильнее его. «Иосино» за считанные минуты из одного из самых изящных и скоростных кораблей японского флота превратился в беспомощно ковыляющую по волнам развалину. Пожары от носа до кормы, крен на правый борт обозначился быстро и неумолимо нарастал, дифферент на корму - аналогично. Огрызалась с борта совершенно конкретно гибнущего крейсера уже всего одна стодвадцатимиллиметровая пушка. Не попадающая никуда. И японские
артиллеристы продолжали наводить орудие. Без всякой информации с давно разбитых дальномеров, без всякой надежды попасть в противника. Но комендоры гибнущего крейсера всё равно стреляли по врагу.
        Бронепалубный крейсер более чем в четыре тысячи тонн водоизмещения способен «впитать» в себя довольно большое количество вражеских снарядов, и остаться при этом достаточно боеспособным - пробоины можно заделать, хотя бы частично, пожары потушить, кое-какие повреждения исправить… Но это сильно зависит от того, в какой промежуток времени всё перечисленное происходит. Если попадания следуют одно за другим, то чёрта с два будешь успевать заделывать пробоины, тушить пожары, подкреплять переборки и прочее. Тем более, когда на корабле гуляет смерч смерти из пламени, взрывов и визжащих осколков.
        А «Иосино» в свои последние минуты существования на поверхности воды получал в среднем по четыре шестидюймовых и столько же трёхдюймовых попаданий каждую из этих минут.
        Обработав «самую младшую из собачек» анфиладным огнём с кормы, отряд Рейценштейна, обходя гибнущий японский крейсер уже с левого борта, стремился, в основном, скорее вернуться на помощь избитой «Диане». Но раз уж путь к ней пролегал мимо тонущего, но не спускающего флага корабля противника, то по нему отметились ещё несколькими сериями выстрелов и восьмидюймовый снаряд с «Баяна» при этом пробил скос бронепалубы и разорвался прямо в снарядном погребе носового плутонга, прекратив мучения «Иосино». У крейсера оторвало нос и он почти мгновенно пошёл ко дну. Спасшихся не было.
        «Диане» досталось здорово, крепко досталось. Она не разделила участь своего японского собрата только за счёт своей большей живучести и меньшей интенсивности огня, который пришлось на себя принять, а, главное, потому, что японцы поостереглись преследовать русский крейсер, к которому уже шли на выручку товарищи по отряду. Но рассчитывать продолжать бой в составе эскадры «богиня» уже не могла. Не считая того, что боеспособными оставались только три шестидюймовых орудия и семь семидесятипятимиллиметровых, а экипаж потерял убитыми и ранеными более полусотни человек, корабль имел множество пробоин, но критической была одна - восьмидюймовый снаряд проделал в корме такую дырищу, которую не имелось возможности заделать ни снаружи, ни изнутри.
        Рейценштейн, получив доклад о состоянии крейсера, приказал немедленно возвращаться в Артур или Дальний. По ситуации. Ливену пришлось подчиниться. Да он и сам понимал, что ни о каком продолжении сражения для «Дианы» не могло быть и речи, если доберутся до порта - уже удача.
        Так что, не смотря на то, что русский корабль остался на плаву, а японский погиб, для данного сражения произошёл размен один к одному, причём размен «слона» на «ладью», ибо артурская эскадра лишилась более сильной боевой единицы.
        Третий боевой отряд Объединённого флота уходил на север, уходил, чтобы под кормой русской линии пройти к своим главным силам, ибо оставаться между крейсерами артурской эскадры и их броненосцами было чревато самыми серьёзными последствиями. Пострадали оставшиеся в строю «собачки» не особо сильно, но за «Кассаги» тянулся шлейф чёрного дыма, и он имел заметный крен на правый борт - комендоры «Дианы» всё-таки успели отметиться несколькими попаданиями.
        С «Баяна» полетела в Порт-Артур очередная радиограмма, чтобы навстречу покалеченной «богине» выслали миноносцы Второго отряда, и Рейценштейн взял курс вослед «собачкам». Нет-нет, не питая иллюзий догнать и навязать бой, просто было достаточно понятно, что с южных румбов опасность эскадре больше не угрожает, а вот в генеральном сражении три больших крейсера могут очень даже пригодиться…

* * *
        - Не стал нас Того догонять в пределах огневого контакта, а, Степан Осипович? - с удовлетворением погладил бороду Молас.
        - Ну так что же - не дурак наш противник, научили мы его чем это чревато. Сколько там до японской линии? Семьдесят кабельтов?
        - Семьдесят - восемьдесят, если верить нашим дальномерам, ваше высокопревосходительство, - немедленно отозвался Щенснович. - Точнее не определить.
        - Вот и ладненько, - удовлетворённо хмыкнул командующий, и снова поднёс бинокль к глазам. - Уже довольно хорошо различимы. «Микаса» головным, за ним «Асахи», «Сикисима», «Ясима», дальше крейсера… «Ниссин», «Адзума» - этого не перепутать, «Якумо» и типа «Асама»… Опять нет «Кассуги», довольно странно…
        - Может Того отправил её в Японское море.
        - Неразумно, Михаил Павлович. Неразумно разделять её с «Ниссином», а у Камимуры при этом забирать более быстроходные «Адзуму» и «Асаму» - здорово падают шансы поймать владивостокские крейсера при встрече, а десятидюймовое орудие итальянца очень бы пригодилось именно против нашей эскадры. Странно…
        - Так может быть… - начальник штаба не договорил, как будто боялся спугнуть вдруг появившуюся надежду.
        - Очень хочется надеяться, - прекрасно понял своего ближайшего помощника Макаров, - что наши миноносцы не зря ходили ставить мины к Эллиотам. Или в то, что «Енисей» мстит японцам с морского дна. В любом случае, сегодня у Того броненосных кораблей меньше, чем я ожидал при самом благоприятном раскладе.
        - Рейценштейн возвращается, втроём, - прервал адмиралов командир «Ретвизана». - Передают, что потоплен один вражеский крейсер, а «Диана» из-за полученных повреждений отпущена в Артур.
        - Добро. Просигнальте: «Держаться на правой раковине Второго отряда броненосцев. Держать одиннадцать узлов». А нам сейчас не до крейсеров - японцы уже прошли траверз «Ретвизана», держу пари, что скоро начнут поворачивать на пересечку курса.
        - Не приму вашего пари, Степан Осипович, ибо думаю точно так же, - отозвался Молас.
        - И это правильно. Поднять сигнал эскадре: «Быть готовыми дать четырнадцать узлов».
        - Эссен обещал пятнадцать.
        На самом деле, после ремонта «Севастополя», его командир и главный механик действительно божились, что броненосец выжмет все пятнадцать, что, кстати, являлось строжайшей тайной - по всем официальным документам, проходившим через штаб командующего флотом, корабль мог развивать максимум двенадцать узлов. И адмирал Того, наверняка, имел соответствующую информацию.
        - Михаил Павлович, как ни жаль с вами расставаться, - с улыбкой посмотрел на своего первого заместителя Степан, - но я попрошу вас спуститься в центральный пост. Сейчас начнётся. А класть все яйца в одну корзину не стоит.
        - Понимаю. Но настоятельно прошу вашего разрешения остаться - там же не видно ничего, я с ума сойду от волнения и всяких дурацких домыслов.
        - А если какой-нибудь шальной снаряд…
        - Господь не без милости, да и смотровые щели теперь заужены до последнего предела. Разрешите остаться в рубке! - Молас смотрел на командующего так, что Степану не оставалось ничего другого, как уважить просьбу своего ближайшего помощника, иначе начальник штаба мог просто смертельно обидеться на Макарова.
        - Добро, - буркнул Макаров. - Но я вас предупредил…
        - «Микаса» поворачивает к нам! - как всегда не вовремя прервал разговор крик сигнальщика. Адмиралы и офицеры находящиеся на мостике «Ретвизана» немедленно вскинули к глазам бинокли.
        Головной японский броненосец действительно развернул свой таран на пересечку курса артурской эскадры, следующие мателоты послушно поворачивали за ним, и в ближайшей перспективе русской линии угрожал всё тот же самый «кроссинг Т».
        Было чертовски сложно рассчитать, в какой момент начинать реагировать на угрозу, чтобы спутать врагу карты. Даже самый нехитрый компьютер начала двадцать первого века легко программировался на вычисление приблизительного момента начала действий. Но, увы, приходилось рассчитывать только на интуицию и чувство ситуации.
        - Пора! - наконец-то решил Степан, - Поднять эскадре «Четырнадцать».
        Флаги немедленно взлетели до места, и на всех броненосцах и крейсерах тут же приняли сигнал флагмана, ибо этого сигнала ждали. Проворнее забегали кочегары от угля к пышущим жаром жерлам топок, быстрее завращались винты кораблей, но броненосцы это не автомобили - не разгонишься за пару секунд просто втопив в пол посильнее педаль акселератора. Многотысячетонные махины набирали заказанные узлы очень постепенно. Но набирали.
        Адмирал Того прекрасно видел, что промахнулся, что русские броненосцы здорово прибавили в скорости, и если продолжать оставаться на курсе, то угодишь своим «Микасой» как раз под сосредоточенный огонь почти всей линии противника. То есть сначала возникла мысль, что неправильно выполнил приказ рулевой, но потом стало ясно, что эскадра Макарова идёт совсем не на одиннадцати узлах. И не на двенадцати. Мысль о том, что нужно перерезать курс артурцев ушла в небытие - срочно необходимо выходить на курсы параллельные, ну или близкие к таковым…
        - Японцы поворачивают! - Щенснович с надеждой посмотрел на командующего. - Где-то на восемь румбов. Прикажете открыть пристрелку по точке разворота?
        - Дистанция?
        - Около сорока трёх кабельтовых, - почти немедленно отозвался старший артиллерист броненосца.
        - Тогда не стоит - «горячий коридор» устроить не получится, не успеем и зря разбросаем снаряды. А вот по «Микасе» начинайте пристреливаться. И передайте остальным, чтобы разбирали цели.
        Забабахали по японскому флагману три носовых шестидюймовки левого борта, потом к их голосам присоединил свой рык «Цесаревич», нащупывающий дистанцию до «Асахи», «Победа» начала пристрелку по «Сикисиме»…
        Есть две стратегии ведения огня по врагу при бое в линии. Можно стараться сосредоточить стрельбу всех своих кораблей по одной-двум целям - тогда эти цели будут засыпаны огромным количеством снарядов, с очень невысокой, правда, точностью, ибо пойди-разбери в мешанине всплесков, где упали твои «гостинцы», а где твоих товарищей по строю - корректировать огонь крайне затруднительно. Однако срабатывает закон больших чисел, и в противника всё-таки попадает значительное количество стали и взрывчатки, и очень велик шанс вывести из строя вражеского флагмана, (а сосредоточение огня применяется, как правило, именно по флагману) в достаточно короткие сроки. Но это палка о двух концах - сосредоточив огонь на одном корабле, ты оставляешь необстрелянными другие. То есть они будут бить по тебе практически в полигонных условиях. Спокойно стрелять, наблюдать результаты своей стрельбы, вносить коррекцию в новые установочные данные для своих пушек и снова стрелять. Более точно. Никто и ничто им при этом не мешает…
        Второй вариант - вести стрельбу по индивидуально выбранной цели.
        Можешь почти не сомневаться - каждый всплеск напротив корабля противника - твой. Вноси корректировку, господин старший артиллерийский офицер, и продолжай всем бортом…
        Фатальных повреждений врагу может, и не нанесёшь, но жизнь ему осложнишь однозначно. И точность его стрельбы тоже не возрастает от постоянных попаданий, пожаров, выбитых орудий, оптики, и прочего. В первую очередь под «прочим» подразумевается экипаж корабля. Тот самый, что измеряет дистанцию, стреляет из пушек, подносит снаряды, передаёт с команды с помощью горна, барабана или флагов… Командует в конце концов.
        Степан сделал ставку на второй вариант. На индивидуальную стрельбу каждого броненосца. Но имелось одно исключение: «Ясима». По этому «слабому звену» японской эскадры открыли огонь и «Пересвет», и «Петропавловск». «Севастополь» взял под обстрел «Ниссин», а «Полтава» - «Адзуму». «Якумо» оставался необстрелянным, а на предмет японского последнего корабля боевой линии командующий флотом изначально инструктировал Рейценштейна:
        - Николай Карлович, вам даётся полная свобода действий. Место крейсерского отряда во время генерального сражения возле хвоста колонны броненосцев. При завязке сражения вам с большими крейсерами предлагается атаковать концевой корабль противника - это очень поможет основным силам. Если его будут прикрывать лёгкие крейсера - рубитесь в первую очередь с ними. Решайте сами, на то вы и адмирал - я буду связан боем с главными силами Того.
        Можно было сразу со значительной степенью вероятности предсказать, как будут развиваться события в хвосте боевых линий. Сначала, конечно, крейсера Рейценштейна атакуют связанную боем «Асаму», а потом ей на выручку прибегут «собачки», и придётся заниматься ими. Но главное, что в дебюте боя один из броненосных кораблей японцев подвергнется весьма серьёзной артиллерийской атаке, что будет очень полезно для перспективы всего сражения.
        Эскадра Того уже прошла точку поворота и тоже, после недолгой пристрелки, обрушила всю мощь своего огня на русские корабли. Японский адмирал был верен себе, и весь огонь сосредоточил по кораблям несущим адмиральские флаги: первые три его броненосца били по «Ретвизану», «Ясима» по «Пересвету», а броненосные крейсера по «Петропавловску».
        Флагманским кораблям Макарова и Ухтомского приходилось лихо, водяные фонтаны вздыбились у их бортов сплошной неопадающей стеной. И попадания тоже последовали. Но «Ретвизан» свою порцию японских ударов выдержал без особых последствий - и забронирован корабль был получше остальных, и гореть на его борту особо нечему, да и остальные русские броненосцы здорово помогали своим огнём прикрывая флагмана и не давая никому стрелять по нему в спокойных условиях. Так что несмотря на сосредоточение по нему огня трёх броненосцев, потери оказались в первые двадцать минут совершенно несерьёзными - восемь матросов ранено и один убит. А первыми серьёзные повреждения получили как раз японцы. Лучшие стрелки Тихоокеанской эскадры «Полтава» и «Севастополь» кроме шестидюймового града засадили по паре снарядов главного калибра в своих визави. И если на «Адзуме» обошлось пожаром в кают-компании и уничтожением шестидюймового орудия правого носового каземата вместе со всем расчётом, то на «Ниссине», во-первых, снесло половину второй трубы, а во-вторых, разрыв двенадцатидюймового снаряда на мостике лишил, (безвозвратно
лишил), Японию ещё шестерых офицеров военно-морского флота. И девятерых матросов впридачу.
        Замыкающий японский кильватер «Асама» тоже не остался без внимания: Рейценштейн, помня указания командующего и штабные игры, немедленно, как только эскадры легли на боевой курс и начали пристрелку друг по другу, стал выстраивать свои крейсера в пеленг на левой раковине «Полтавы». Первым шёл, естественно, «Баян», за ним «Аскольд» и последним «Богатырь» Такое построение позволяло весьма эффективно обрабатывать огнём с кормы идущий последним крейсер японской линии.
        - Начинайте, лейтенант, Бог в помощь! - лицо начальника крейсерского отряда просто дышало азартом.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство, - усмехнулся Деливрон и по телефону передал приказ шестидюймовкам левого борта начинать пристрелку. Первая тройка снарядов легла на удивление удачно - хоть и без попаданий, но всплески взметнулись достаточно близко от кормы «отца-основателя» всех японских броненосных крейсеров, а вслед за флагманом подали свои голоса и «Аскольд» с «Богатырём» и тоже весьма неплохо положили свои снаряды. А потом весь отряд перешёл на беглый огонь.
        Первые четверть часа капитан первого ранга Ясиро стоически воспринимал доклады о том, что горит кают-компания, повреждена вторая труба, получены три пробоины в корме, одна из которых подводная, уничтожен каземат правого верхнего шестидюймового орудия…
        - Может перенесём огонь кормовых орудий на русские крейсера? - несмело поинтересовался старший артиллерист «Асамы» у командира. - Оба дальномера пока в действии, так что это вопрос нескольких минут.
        - Нет, - отрезал Ясиро. - Приказ был стрелять по «Петропавловску». Нет смысла прекращать по нему огонь и снова пристреливаться. Взгляните - Третий и Шестой отряды идут на выручку. Десять-двадцать минут, и русским крейсерам станет не до нас.
        Адмирал Дева действительно повёл свои крейсера в атаку на крейсера артурские. Но, «Кассаги», всё-таки получивший от «Дианы» подводную пробоину и дырку в трубе развить более шестнадцати узлов не мог, что тормозило всю «свору собачек». Так что Рейценштейн ещё около двадцати минут без особых проблем расстреливал «Асаму», а потом, при приближении вражеских крейсеров просто вошёл со своими в кильватерную струю «Полтавы» - бой в линии вполне устраивал русские бронепалубники и «Баян». Бой против бронепалубных же крейсеров японцев.
        Адмирал Того прекрасно понимал, что при бое на средних и дальних дистанциях скажется преимущество русских в количестве стволов тяжёлой артиллерии, а оно было весьма солидным - двадцать семь пушек калибром в десять-двенадцать дюймов против шестнадцати таковых с японской стороны. К тому же орудия «Ясимы» обладали крайне малой скорострельностью - после каждого залпа её башни необходимо было разворачивать в диаметральную плоскость для заряжания. Поэтому командующий Объединённым флотом решил сделать ставку на средний калибр, в котором у его эскадры имелось серьёзное преимущество. Однако, для розыгрыша данного козыря требовалось сближение. Сближение на дистанцию хотя бы в тридцать кабельтовых. Всё правильно, но только с такого расстояния русские снаряды главного калибра уже прошивали даже основной броневой пояс любого броненосного крейсера японской эскадры. Со всеми вытекающими последствиями. Но, главное, с «втекающими» последствиями. Очередной двенадцатидюймовый подарок с «Полтавы» не просто вспорол в корме броню «Адзумы», он, разбрасывая всё на своём пути, добрался и до помещения рулевой машины, где,
с некоторым опозданием, выразили своё негодование все шесть килограммов пироксилина, которые он принёс с собой. Всё им предназначенное сделали и ударная волна, и триста с лишним килограммов стали, которые разлетелись крупными осколками по относительно небольшому помещению. Причём, если какой-то из этих кусков железа и не нашёл на своём пути живую плоть или механизмы, то, многократно отразившись от стен, рикошетирующие осколки не оставили ни одного совместимого с жизнью организма и функционирующего устройства в данном корабельном отсеке.
        «Адзума» временно потерял управление, и крейсер потащило из боевой линии. Временно, конечно - рулевую машину наладить было уже невозможно вне своего порта, но управляться корабль мог. Через некоторое время. Плохо, но управляться.
        Однако с «Полтавы» продолжали сыпать снарядами в разлуку - запылало в районе кормовой рубки, рвануло у основания третьей трубы, выбросило огнём и дымом из среднего шестидюймового каземата.
        ИЗ ДНЕВНИКА КОММАНДЕРА ПЭКИНХЭМА, АНГЛИЙСКОГО ВОЕННО-МОРСКОГО АТТАШЕ В ЯПОНИИ. БОРТ БРОНЕНОСЦА «АСАХИ»
        Не устаю поражаться мужеству и упорству сражающихся эскадр. И, кажется, начинаю понимать, что тактически русские переиграли наших союзников. Пока бой идёт «вничью», но русский флагман под сосредоточенным огнём держится вполне сносно - скорость не убавил, особых повреждений не заметно. По «Асахи» стреляет «Цесаревич». Весьма метко стреляет. Надо отметить, что русские двенадцатидюймовые снаряды приближаются практически беззвучно, зато шестидюймовые - с шумом приближающегося экспресса. Попадания противника неэффектны, но очень эффективны - огня и дыма мало, а разрушения и потери среди личного состава очень значительны.
        На сорок третьей минуте боя наблюдал взрыв кормовой башни на «Микасе»: Огромные облака дыма не только вырывались вверх, но и выбрасывались в стороны, в то время, как обломки металла летели и падали во всех направлениях. Как выяснилось позже, на девятнадцатом выстреле в канале ствола правого двенадцатидюймового орудия разорвался собственный снаряд. Пушка уничтожена окончательно, и вся башня вышла из строя. Считаю, что в данном происшествии виновата капризная, хоть и мощная шимоза. Не случайно на нашем флоте отказались от использования этого взрывчатого вещества.
        Командующий Объединённым флотом понимал, что всё идёт совсем не так, как планировалось. Да что там «понимал» - видел. Русский флагман, находясь под сосредоточенным огнём трёх лучших броненосцев страны Ямато, хоть и горел местами, но продолжал уверенно вести за собой эскадру и достаточно активно стрелял. И эффективно. Первую же попытку Того использовать преимущество в ходе хотя бы в один узел и всё-таки охватить голову русского кильватера Макаров пресёк простым уклонением вправо на несколько градусов - японские броненосцы, двигаясь по дуге большего радиуса, теряли столь небольшое превосходство в скорости сразу, так что бой продолжался на параллельных курсах. И продолжался весьма неблагоприятно для японцев - уже покинул боевую линию «Адзума», а для этого должны были иметься очень веские причины, вышла из строя кормовая двенадцатидюймовая башня «Микасы», да и кроме этого флагманский броненосец наполучал достаточно попаданий разной степени серьёзности. Основательно подсел на нос «Асахи» по которому безо всяких помех уже почти час лупил «Цесаревич», «Сикисима», судя по интенсивной стрельбе, особых
повреждений пока не имел, но кто знает, что происходит на его борту… А вот «Ясима» горел. Ничнго кроме пожара разглядеть с такого расстояния было нельзя, но было совершенно очевидно, что четвёртому мателоту японской колонны приходится ой как нелегко. Ситуация на броненосных крейсерах адмирала Мису не просматривалась, но, судя по вышедшему из кильватера «Адзума», и там дела обстояли не лучшим образом.
        Наблюдались, конечно, регулярные попадания и в «Пересвет», и в «Петропавловск» благо, что японские снаряды очень конкретно отмечали места своих попаданий выбросами дыма и пламени, но держали строй эти русские броненосцы пока очень уверенно и стреляли весьма бойко. Как и, демоны его побери, «Ретвизан».
        И ничего, практически ничего, невозможно предпринять - какое-нибудь активное маневрирование при преимуществе в один узел малореально. Разве что…
        - Идзичи! - обратился адмирал к командиру «Микасы».
        - Слушаю, ваше превосходительство, - тут же обозначил полупоклон капитан первого ранга.
        - Распорядитесь поднять сигнал: «Сосредоточенный огонь отменить. Каждому кораблю стрелять по наиболее удобной цели».
        - Будет исполнено!
        - Как считаешь, Томособуро?.. - повернулся Того к своему начальнику штаба.
        - Тебе решать, - отозвался контр-адмирал Като. - В вопросах тактики я не особо ценный советчик.
        - А всё-таки?
        - По-моему, разумно. Если так пойдёт и дальше, то нам придётся весь флот отводить из Жёлтого моря на ремонт в Сасебо, а у русских останется здесь полноценная броненосная эскадра, которая будет контролировать всю акваторию как минимум месяц…
        Боевую рубку тряхануло прямым попаданием шестидюймового русского снаряда. Толстенную броню он, конечно, не пробил, но ощущения у находившихся внутри были не из приятных.
        - Может стоит увеличить дистанцию? - не очень уверенно спросил командующего Като.
        - Ну уж нет - у нас преимущество как раз в среднем калибре. Подождём результатов перераспределения огня, - мрачно бросил Того.
        - «Ясима» выходит из кильватера, - встревожено выкрикнул адъютант адмирала Нагата. - Горит и имеет крен на правый борт.
        Виновата не сама шимоза (пикриновая кислота), а её соли, которые отличаются чрезвычайной нестойкостью. У автора в молодости была возможность убедиться как капризен даже пикрат калия («лёгкого» металла), а если уж эта самая кислота образует соль с железом, то такое вещество взорвётся, вероятно, даже от пищания пролетающего рядом комара. Внутренние полости снарядов снаряжаемых шимозой японцы, конечно, покрывали масляной краской, сам заряд взрывчатки находился в шёлковом мешочке, но полностью гарантировать отсутствие контакта пикринки со сталью, как выяснилось, удавалось не всегда.
        - Убавьте прицел на одно деление, Василий Нилович - как раз в борт попадёте, - посоветовал Кроун своему старшему артиллеристу.
        - Ладно что вообще попадаем, Николай Александрович, - весело отозвался Черкасов. - Горит «Ясима» этот…
        - Лейтенант, - послышался скрипучий голос Вирена, - выполняйте приказ командира.
        На адмирала недоумённо посмотрели и Кроун, и сам Черкасов. Вообще-то на корабле в бою имеет право отдавать приказы такого уровня только его командир. И совет - не есть приказ. Но оба смолчали - не время было сейчас разбираться по поводу данного распоряжения младшего флагмана.
        - Первая «А», - крикнул в телефонную трубку лейтенант.
        - Здесь «А-один», - немедленно отозвался мичман Поливанов.
        - Прицел меньше на одно деление.
        - Есть, на одно деление меньше!
        Через пятнадцать секунд носовая башня грохнула очередным выстрелом…
        «Пересвет» рычал в сторону японцев всем бортом, но именно этот снаряд провожали взглядами, взглядами усиленными цейсовской оптикой биноклей, офицеры из боевой рубки броненосца. И он, как это ни удивительно, попал. Причём угодил как раз в небронированную носовую часть «Ясимы».
        Почти четвертьтонному изделию Путиловского завода хватило энергии пронизать и трёхметровую толщу воды, разделявшую место падения и вражеский борт, и собственно борт. «Ясима» получил удар ниже пояса. Не броневого, просто под ватерлинию. Мощный траверс японского броненосца без особых проблем выдержал взрыв десятидюймового снаряда, чего нельзя сказать о стали борта - вырвало здоровенный кусок, и в образовавшуюся пробоину весело хлынула морская вода.
        «Ясима» уже до этого принял своим бортом несколько снарядов главного калибра с «Пересвета» и «Петропавловска», но большинство из этих попаданий были без особых проблем отражены главным броневым поясом, имевшим очень солидную, можно сказать избыточную толщину. Зато в остальных местах броня имелась достаточно «жиденькая» и, зачастую, прошивалась даже средним калибром русских - половина шестидюймовых орудий правого борта броненосца к этому моменту уже вышли из строя. А кроме всего прочего имелась уже пара дырок в корме. В полуметре от ватерлинии. И волны туда захлёстывали регулярно.
        Не прошло и пяти минут, как капитану первого ранга Сакамото доложили, что броненосец не способен более поддерживать эскадренный ход - необходимо покинуть строй, хотя бы начерно заделать пробоину, только тогда можно будет попытаться дать узлов двенадцать-тринадцать. Пока же даже девятиузловую скорость держать опасно. Очень опасно.
        Выбора не было - либо выйти из боевой линии в невероятно тяжёлый для эскадры момент, но позже вернуться в строй и продолжить сражение, либо почти гарантированно погубить «Ясиму». Окончательно и бесповоротно погубить.
        - Три румба влево! - наконец принял решение Сакамото.
        А с «Петропавловска» почти тут же последовало подтверждение того, что решение это оказалось верным - двенадцатидюймовый снаряд пробил броню среднего каземата, устроив ещё один локальный фейерверк на борту броненосца. Рвануло очень эффектно, и теперь «Ясима» мог стрелять на правый борт только из двух шестидюймовок. Одну из вышедших из строя ещё имелись шансы сделать боеспособной через час-другой, остальные же потеряны безвозвратно. То есть, может быть, в заводских условиях их ремонт и представлялся возможным, но для этого сначала нужно было добраться до японского порта…
        На «Пересвете» и «Петропавловске», увидев, что их общая цель покидает строй, дружно проорали «Ура!». Но расслабляться по этому поводу отнюдь не собирались - загудели электроприводы и башни стали хищно перенацеливать свои орудия на новые жертвы. И не только башни, разумеется. Огонь, ведомый по «Сикисиме» и «Ниссину» усилился практически вдвое. И если на отлично защищённом японском броненосце это сказалось не очень фатально, то броненосному крейсеру, который стали разносить в пух и прах уже в восемь только двенадцатидюймовых стволов «Севастополь» и «Петропавловск», пришлось очень лихо.
        За десять минут даже главный броневой пояс изделия фирмы «Ансальдо» пробило дважды, рванула кормовая башня главного калибра, длиннющие языки пламени вырывались из носового каземата, рухнула мачта, раздраконило четыре вентилятора на палубе, оба дальномера, выкосило более половины из состава расчётов палубной артиллерии.
        Скорость, и так невысокая, упала на три узла и «Ниссин» уже не был в состоянии вести следующие за ним «Якумо» и «Асаму» со скоростью броненосцев Того. Израненный крейсер тоже повалило влево. Хоть единственная мачта была сбита, и не имелось возможности отдать соответствующие распоряжения ни флагами, ни по радио, но командир «Якумо» Мацути прекрасно понял, что флагман не ведёт за собой, а выходит из боя. Поэтому поспешил передать на следующую в кильватере «Асаму» приказ временно увеличить ход на один узел, чтобы поскорее подтянуться к своим броненосцам и образовать хоть какую-то единую линию. Линию уже в пять против восьми…
        Однако получали не только японцы - получив приказ адмирала Того стрелять индивидуально, командиры «Асахи» и «Сикисимы», не сговариваясь, приняли одинаковое решение: действовать по принципу «где тонко - там и рвётся», то есть стрелять по наименее защищённым русским кораблям из находившихся в зоне поражения их орудий - по российским «недоброненосцам», «Победе» и «Пересвету».
        - А вот и снова по нашу душу, господа, - мрачно процедил Вирен, когда невдалеке от скулы «Пересвета» вздыбился фонтан от падения японского снаряда. - Для первого пристрелочного - очень неплохо положили.
        - Бог не выдаст, Того не съест, - попробовал пошутить Кроун, но ближайшие же минуты показали, что положение стало достаточно серьёзным - по броненосцу бил «Сикисима», артиллеристы которого были лучшими на всём японском флоте. И попадания вскоре не замедлили последовать: сначала несколько снарядов среднего калибра попали по трубам, казематам и в броню, а потом двенадцатидюймовым взломало борт впереди носовой переборки. К тому времени уже имелась большая пробоина и за ней. Через неё вода попала в жилую палубу и поступала в подбашенное отделение, погреба, отделение минных аппаратов и динамо-машин. Последние пришлось остановить, а обслуживающий их личный состав срочно вывести наверх. Поскольку в носовую башню прекратилась подача электроэнергии, она перешла на ручное наведение и заряжение, что, конечно, сказалось на её скорострельности. В подбашенном отделении осталось отрезанные водой двадцать пять человек, но они продолжали свою работу, беспрестанно подавая наверх снаряды и заряды.
        - Какую скорость можем поддерживать? - нетерпеливо обернулся к Кроуну адмирал.
        - Пока знаю столько же, сколько и вы, ваше превосходительство, - спокойно ответил Вирену командир броненосца. - В машинном всё в порядке - могут дать и шестнадцать узлов. А вот что творится в носовых отсеках - нужно ждать доклада…
        Доклад «явился» буквально через несколько секунд, в лице старшего офицера:
        - Худо дело - переборки вспучило, могут и не сдержать. Почти наверняка долго не сдержат. Подпёрли чем можно, но это проблемы не решит нужно либо снижать скорость до десяти-одиннадцати узлов, либо, что более на мой взгляд разумно, вообще выйти из кильватера и завести пластырь. Заодно и воду попытаемся откачать, и какое-никакое деревянное подкрепление поставить…
        - Аполлон Аполлонович, - с неприязнью глядя на лейтенанта процедил Вирен, - вы понимаете, что идёт бой, и выводить броненосец из линии сейчас совершенно недопустимо?
        - Понимаю, ваше превосходительство, - спокойно глядя в глаза адмирала, ответил Дмитриев. - Я сообщил факты и своё мнение по этому поводу. А принимать решение вам.
        Свежеиспечённый контр-адмирал посмотрел на лейтенанта отнюдь не с восхищением, но уже понял, что прав этот обер-офицеришка, а не он.
        - Согласен, - процедил сквозь зубы младший флагман. - Выходим вправо. Поднять сигнал: «Имею повреждения. Эскадренный ход поддерживать не способен до их исправления».
        «Пересвет» стал постепенно отклоняться в сторону от генерального курса, что с удовлетворением отметили японцы: наконец-то и русский корабль линии был выбит из строя.
        Десятидюймовые пушки «Победы» имели лишних пять тонн по сравнению со своими аналогами на «Пересвете» и «Ослябе». А дальнобойность их была ниже. С чего бы это?
        А ларчик просто открывался: повышенная «дульная энергия» победовских орудий делала противопоказанными большие углы возвышения стволов. Поэтому на сверхдальние дистанции «Победа» стреляла похуже своих систершипов. Но на средних или малых её двухсотдвадцатипятикилограммовые снаряды, за счёт своей скорости, обладали таким чудовищным импульсом, что превосходили, наверное, даже и своих «коллег» калибром в двенадцать дюймов.
        Кормовая башня «Победы» саданула залпом как раз в тот момент, когда следовавший в её струе «Пересвет» уже стал вываливаться из боевой линии. И оба снаряда попали. На удивление удачно попали. Но с разной степенью «удачности»: один пробил броню в районе ватерлинии, куда немедленно заструилась вода, а второй вообще дел натворил - пронизав защиту среднего каземата верхнего яруса шестидюймовой батареи, он, разбрасывая по сторонам куски железа, устремился дальше, в самое нутро «Сикисимы», по дороге разорвав тело подносчика снарядов. Дальше на пути брони не встретилось, но взрыватель уже догорал. И рвануло уже при попадании в то место средней трубы, где сходились две из двух же котельных отсеков. Разворотило, само собой…
        Ну так «вот те нате - хрен в томате»: Тяга в топках стала стремительно падать, дым, не вытянутый трубами дым, стал растекаться по всем близлежащим помещениям. И главная проблема была не собственно в дыме - ну да, режет глаза, затрудняет видимость… Не это главное. Сжечь уголь полностью, до углекислого газа, (тоже не подарок) можно даже сейчас, в начале двадцать первого века, пожалуй, только в лаборатории. В любой печи шёл, идёт, и будет идти конкурирующий процесс с образованием газа угарного. А это та ещё дрянь. Если в воздухе всего один процент моноксида углерода - смертелен один вдох.
        Конечно, когда дым смешивался с воздухом казематов и котельных, концентрация яда не достигала столь критических значений, но и дышали в такой атмосфере японские моряки не несколько секунд. Причём не просто дышали - таская снаряды весом в полцентнера или лопаты с углем, интенсивно таская, и лёгкие тоже вентилируешь весьма интенсивно…
        Не говоря уже о том, что кроме собственно угарного газа в угольном дыме содержалось предостаточно и другой всевозможной дряни, которая, может, и не была столь токсична, но дыхательные пути раздражала здорово.
        Ну и что, скажите, толку от комендора, который постоянно заходится в приступах кашля?.. От такого же кочегара?
        Капитан первого ранга Терагаки, получив доклад о том, что творится во «внутренностях» его «Сикисимы» думал недолго:
        - Погасить задымлённые топки, прекратить огонь из верхнего каземата…
        - Дым распространяется и по нижнему, - добавил ещё одну ложку дёгтя старший артиллерист.
        - Хорошо, - с ненавистью глянул командир броненосца на капитан-лейтенанта. - Эвакуировать все расчёты артиллерии правого борта из казематов… Рубка - машинному!
        - Есть машинное! - донеслось из амбушюра.
        - На какую скорость мы можем рассчитывать?
        - В лучшем случае десять-одиннадцать узлов…
        Минут за десять до этого попадания адмирал Того вышел на левое крыло мостика «Микасы» - находясь в боевой рубке можно иметь более-менее оперативную информацию о состоянии собственного корабля, частично - о том, что творится на следующем в твоей кильватерной струе мателоте, но не более. Об остальных - очень эпизодические и неточные сведенья. Тем более, что многие из них уже потеряли возможность передавать сообщения ввиду того, что у них были сбиты мачты, стеньги, сгорели фалы…
        А то, что дела идут совсем не лучшим образом, командующий Объединённым флотом страны Ямато стал понимать достаточно давно. Сегодня русские, судя по всему, оказались сильнее. И открывшаяся панорама битвы только подтвердила подозрения японского адмирала: «Асахи», по которому практически безответно лупил «Цесаревич» ещё держался, но огрызался из своих пушек совсем вяло, «Сикисима» держался молодцом, и даже сумел выбить из линии русский броненосец. Но это был единственный позитивный момент. Севернее главного кильватера, получившие в дебюте сражения серьёзные повреждения «Ясима», «Адзума» и «Ниссин», вроде бы справились, вышли из «нокдауна», и снова собирались влиться в общий кильватер. Но четырнадцать узлов эта компания вряд ли сможет держать…
        В хвосте колонны русские «полтавы» совершенно конкретно разносили вдребезги и пополам единственные оставшиеся в строю два броненосных крейсера. Их командиры Мацути и Ясиро продолжали держать генеральный курс, но отстреливались уже очень вяло.
        А отряд адмирала Дева уже отворачивал избитый снарядами крейсеров Рейценштейна. Горели все трое. Все трое имели совсем непрезентабельный вид. Только подходящий Шестой боевой отряд спасал положение. Для адмирала Дева спасал - не для адмирала Того. Адмирал Того понял, что сегодня самый благоприятный для него вариант - унести ноги без потерь в броненосных кораблях.
        - Сигнал эскадре: «Поворот влево на шесть румбов. Отходить в Чемульпо».

* * *
        - Разбиты! Отступают!! - восторженно заорал Кирилл Владимирович, наблюдая как «Микаса» принял влево, а «Асахи» с «Сикисимой» покатились за ним. - Виктория! Поздравляю вас, Степан Осипович!!
        - Не с чем пока поздравлять, ваше высочество, - хмуро отозвался Макаров, не отрывая бинокля от глаз. - Ни одного броненосного японца не потопили…
        - Смотрите - третий! - восторженно выкрикнул Щенснович.
        Изо всех казематов «Сикисимы», ещё не успевшего лечь на курс отворота повалило чёрным дымом.
        - Хрен я вас теперь отпущу, тамагочи долбанные, - зло подумалось Степану. Решение созрело мгновенно. - Поднять сигнал: «Поворот семь румбов влево вдруг. Иметь строй уступа влево. ФЛОТУ - ПОГОНЯ!».
        Глава 14
        Флоту - побеждать!
        Первым повернул на назначенный курс «Ретвизан», через полминуты то же сделал «Цесаревич», а подождав ещё столько начала поворачивать и «Победа». Во время изменения направления движения, огонь, конечно, пришлось прекратить, но как только три русских броненосца легли на боевой курс, пристрелка по всё более и более отстающему «Сикисиме» стартовала.
        «Цесаревич» практически не обстреливался с самого начала боя - корабли противника предпочитали бить сначала по «Ретвизану», а потом по «Победе» с «Пересветом». Так что для комендоров броненосца это было не сражение, а просто именины сердца - знай себе аккуратненько определяй дистанцию до «Асахи», пристреливайся, когда чужие всплески не мешают, и открывай беглый огонь всем бортом. А тебе никто не мешает. Никто и ничто. Ни всплески вражеских снарядов, ни их взрывы на твоём корабле, ни дым пожаров - полигон да и только…
        - Адмирал поднял сигнал «Иметь шестнадцать узлов», - крикнул сигнальщик.
        - Думаю, что сможем, - пожал плечами командир броненосца и немедленно продублировал приказ Макарова в машину. - А вы, Дмитрий Всеволодович, я думаю, уже можете начинать всем бортом.
        - Ждал только вашего приказа, - весело отозвался старший артиллерист лейтенант Ненюков, и немедленно стал передавать в орудийные башни соответствующие указания.
        «Цесаревич» снова загрохотал всем бортом, к нему присоединился и «Ретвизан», а ещё через минуту подала голос «Победа». Расстояние до «Сикисимы» составляло уже двадцать два кабельтова и стремительно сокращалось. Японский броненосец засыпало снарядами, вокруг него стоял лес из всплесков, а на борту постоянно отмечались разрывы. На таком расстоянии облегчённые русские бронебойные снаряды прошивали уже почти любую броню…
        Кормовая башня «Сикисимы» продолжала бить по «Победе». Только что в неё подняли очередную пару снарядов - белый с красной полосой (бронебойный) для левого орудия, и коричневый с жёлтой (фугасный) для правого. Прибыли и кокоры пороховых зарядов. Но как снарядам, так и зарядам, не удалось нанести хоть какой-нибудь ущерб ненавистным гайдзинам - двенадцатидюймовый привет с «Цесаревича» прошиб восьмидюймовую броню башни, ударился в противоположную её стенку, отскочил, упал на палубу… Замедлитель догорел… Взрыватель сработал…
        От взрыва сдетонировали оба «родных» снаряда. Если в весьма ограниченном пространстве башни взрываются три двенадцатидюймовых, то, разумеется, там не остаётся не только ничего живого - даже просто органических веществ остаётся ничтожно мало. Огнём и дымом выбросило из амбразур, крышу наполовину выдрало и загнуло как у полуоткрытой консервной банки, но в погреба боезапаса огонь не проник.
        - Во мудрёна мать! - ошалело пробормотал наводчик носовой башни «Цесаревича» Галузо, наблюдая «фейерверк» на юте вражеского корабля. - Вашбродь! Неужто это мы его так?
        - Мы, - отозвался из под командирского колпака мичман Сполатбог, не особо скрывая свой восторг от столь удачного попадания. - Сам видел, как наш снаряд в этого гада угодил. Давай, братцы, заряжай! Утопим макаку к его японской матери!

* * *
        «Якумо» и «Асаме» пришлось лихо. После того как линию покинули «Ниссин» и «Адзума», по двум оставшимся со всей широтой щедрой русской души лупили аж целых три броненосца. Причём это была тройка лучших во всей артурской эскадре в плане артиллерийской подготовки. Два оставшихся в строю японских броненосных крейсера стало достаточно быстро засыпать сталью и взрывчаткой русских снарядов. А покидать кильватер без приказа было недопустимо. Ясиро и Мацути, видя, что противник пристрелялся, пытались разрывать дистанцию отворачивая с генерального курса, но их оппоненты Яковлев, Эссен и Успенский достаточно быстро парировали эти маневры, действуя по принципу старого артиллерийского анекдота:
        - Что вы сделаете, если ваша пушка даст недолёт?
        - Прикажу передвинуть её вперёд.
        То есть, увидев, что противник отворачивает, русские броненосцы отвечали коордонатом на коордонат, и достаточно уверенно держали оба японских крейсера в накрытиях. Те горели, всё более вяло огрызались из своих орудий, но продолжали держать курс, следуя за броненосцами Того. Приказ адмирала к отступлению оба командира японских «недоброненосцев» восприняли как счастливое избавление. Не пытаясь следовать в кильватере за главными силами «Асама» и «Якумо» стали отворачивать от русских вдруг. Тем более, что скоро можно было соединиться с отрядом «подранков», которые уже вёл за собой «Ясима» несколько севернее. Почти удалось…
        Двенадцатидюймовый с «Полтавы» пробил верхнюю и батарейную палубы, пролетел вдоль броневой, и через дымоход проник в котельное отделение «Асамы». Незваный «гость» повёл себя совершенно по-хамски - взорвался. Осколки пробили стенки котлов и те последовали примеру «визитёра». Перегретый пар разорвал стальные оболочки, удерживающие его в конкретном объёме на куски различного размера, и мгновенно заполнил собой всё доступное пространство. Те, кто ещё секунду назад были людьми, превратились в куски варёного мяса. А вырвавшаяся на свободу газообразная вода на этом не успокоилась - разорвав переборки, она ворвалась в соседние котельные и машинные отделения… Описывать подробно не стоит… «Асама» полностью утратил ход[7 - Именно такое попадание получил в Цусимском сражении крейсер «Идзумо», но тогда русский снаряд не взорвался…].
        И, не отвлекаясь на удирающего полным ходом «Якумо», отряд Ухтомского начал множить на ноль «отца-основателя» японских броненосных крейсеров. Все командиры броненосцев прекрасно помнили наставления командующего флотом: «Подранков - добивать!».
        Много времени не потребовалось - с убийственных пятнадцати кабельтовых никакая броня не могла служить защитой не только от тяжелых снарядов, но и от шестидюймовых. Не прошло и четверти часа, как «Асама», истерзанный попаданиями, стал заваливаться на правый борт. Ещё несколько минут, и только покрытое ракушками днище корабля возвышалось над волнами.
        Восточнее три русских броненосца добивали «Сикисиму», а здесь назревала развязка ещё одного локального сражения сегодняшней генеральной битвы: крейсера Рейценштейна и Дева уже успели здорово потрепать друг друга, причём японцам досталось побольше. Здорово побольше, ибо русские шеститысячники и «Баян» серьёзно превосходили своих противников, как по весу бортового залпа, так и по боевой устойчивости. Но это сначала - потом к сражающимся крейсерам стал приближаться Шестой боевой отряд: «Акаси», «Сума», «Чиода» и «Идзуми». Каждый из этих корабликов, конечно, многократно уступал по силе любому из артурских, но их было четыре. А четыре гиены, например, могут одолеть льва… Тем более, что с востока на помощь спешил «Нийтака», который вообще ещё не успел принять участие в сегодняшнем бою. И вёл он за собой два авизо - «Яейаму» и «Тацуту». Тоже мелочёвка - «шакалы» - не более. Но и их некрупные пушки, вместе с остальными являются некоторой дополнительной неприятностью…
        Третий боевой отряд был уже здорово потрёпан, его боевая мощь уменьшилась как минимум на треть - выбито по одной восьмидюймовой пушке на «Такасаго» и «Читосе», последний имел уже чувствительный крен на правый борт, а «Кассаги» не только здорово присел на корму, но и потерял первую трубу. К тому же на нём молчала практически вся батарея скорострелок.
        Артурцы, как и ожидалось, обошлись меньшими потерями, но «Богатырь» всё-таки схлопотал восьмидюймовый фугас под клюз, и в здоровенную пробоину регулярно захлестывали волны. Если бы драка продолжалась три на три - судьба японских «собачек» была предрешена, но учитывая подходящие корабли Того-младшего и «Нийтаку» у крейсеров Рейценштейна наклёвывались очень серьёзные проблемы.
        Но на «поле» появился ещё один «игрок»…
        На «Пересвете» с помощью досок, гвоздей и всем известной матери заделали пробоину в носу, и броненосец был готов снова влиться в боевую линию. Но она уже находилась достаточно далеко, а вот крейсерские разборки происходили совсем рядом, и Вирен ни секунды не сомневался, отдавая приказ, куда направить броненосец.
        Того Масамичи прекрасно понял, что идея поставить вражеский крейсерский отряд в два огня изжила себя ещё до начала воплощения в жизнь - сейчас русский «большой дядька» начнёт предъявлять свои десятидюймовые аргументы, на которые возражать совершенно нечем. Но и актуальность поддержки крейсеров адмирала Дева уже отпадала - они отворачивали вслед за спешащим к своим собратьям-инвалидам «Якумо». Следовало тоже присоединяться к группе ведомой «Ясимой» и ожидать подхода двух броненосцев командующего. В бинокль совершенно ясно было видно, что «Сикисима» уже потерян - три русских броненосца его уже окончательно доломали, и сомнений в отношении дальнейшей судьбы корабля не оставалось…
        - А вот этот номер у вас не пройдёт! - плотоядно пробубнил себе под нос Рейценштейн, увидев, как отряд адмирала Дева «соизволил» прекратить бой и стал отворачивать к северу. - Куда ты на хрен денешься с одной-то трубой… Поднять: «Следовать за мной!».
        «Баян» стал разгоняться до семнадцати узлов, «Аскольд», следуя в струе флагмана, легко поддерживал скорость. «Богатырь» отставал немного, но всё-таки отставал. Что было не критично - если японский Третий боевой отряд попробует следовать дальше со скоростью «Кассаги», то и пятнадцати узлов за глаза хватит, чтобы его догнал и крейсер Стеммана, а если «Читосе» и «Такасаго» решат бросить своего товарища и отрываться - всё равно от «Баяна» и «Аскольда» им не уйти, а лишившийся трубы «Кассаги» достанется на растерзание «Богатырю». И «Пересвету», который держал курс именно на предполагаемое место новой стычки лучших крейсеров обеих эскадр.
        Но Вирен, увидев, что атака Шестого боевого отряда нашим крейсерам больше не угрожает, приказал изменить курс, и следовать за броненосцами Ухтомского, которые двигались к «Ясиме», «Ниссину» и «Адзуме»., справедливо полагая, что артурским крейсерам вполне по силам справиться с тремя японскими бронепалубниками.
        Это был шанс для отряда Дева. Когда каперанг Исибаси увидел, что «Читосе» делает коордонат вправо, то понял безо всяких сигналов мысль своего адмирала: прикрыть от расстрела изнемогающий «Кассаги» и попытаться увести русские крейсера за собой. «Такасаго» тоже принял вправо, вышел из кильватерной струи впередиидущего мателота и прибавил узлов.
        - Заманивают нас япошата, за собой увести хотят. А, Иван Фёдорович?
        - Точно так, ваше превосходительство, - немедленно ответил Иванов. - «Купить» нас пытаются…
        - А мы «купимся» - пусть уводят от своего подранка. По дороге ещё накидаем. А вот «Богатырю» передайте: «Добить».
        Стемман ответил «Ясно вижу» и пожалуй самый грозный из бронепалубных крейсеров мира направил свой форштевень в сторону тяжело раненого «Кассаги». В судьбе последнего можно было уже не сомневаться - ни уйти, ни оказать серьёзное сопротивление подбитый корабль не был способен, а помощи ждать неоткуда. Даже теоретически.
        «Богатырь» методично и хладнокровно, выдерживая дистанцию в десять-одиннадцать кабельтовых, расстреливал обречённого противника на протяжении двадцати минут. Сдаваться даже не предлагали - во-первых, японцы никогда бы белый флаг не подняли, а во-вторых, просто не было времени призовать вражеский корабль - артиллерия «подарка» Владивостокского отряда требовалась и в других местах. Следовало как можно скорее заканчивать здесь и на всех парах мчаться к месту, где вот-вот должна была разыграться очередная партия сегодняшнего «концерта».
        Ближе десяти кабельтовых подходить не рисковали, ибо имелся шанс нарваться на минный выстрел - последний жест отчаяния. Но и с такого расстояния шестидюймовые снаряды свободно пробивали скос броневой палубы на гибнущем японце, и скоро он стал неумолимо крениться на правый борт, лёг на него, перевернулся…
        Сработал один из принципов морского боя - с самого его начала слабейший начинает получать всё большие повреждения, нанося противнику всё меньший ущерб. При прочих равных, разумеется. И, конечно, при отсутствии приятных для одной и неприятных для другой стороны сюрпризов в виде «золотого снаряда» угодившего, например, в заряженный минный аппарат или вообще прямо в пробоину сотворённую предыдущим собратом, внезапной поломки в машине, и тому подобного. Но и на «лакишот»[8 - С английского - удачный выстрел.] шансы предпочтительнее у сильнейшего - закон больших чисел берёт своё.
        Почти одновременно с потоплением «Кассаги» аналогичная ситуация повторилась в десятке миль восточнее - «Ретвизан», «Цесаревич» и «Победа», двигаясь вдогонку за Того, изметелили «Сикисиму» до состояния «несовместимого с жизнью». Гордость английских корабелов, один из лучших броненосцев мира ещё не тонул, вернее, тонул медленно, но не оставалось никаких сомнений, что его генеральный курс может быть только один - вниз.
        Задерживаться, чтобы добить не стали - оставался ещё всего один час светлого времени суток, а вокруг японского отряда выбитых из боя в начале сражения катавасия завязывалась серьёзная, и Макарову очень хотелось именно сегодня выжать из сложившейся ситуации максимальные дивиденды. Командующий повёл находящиеся при нём броненосцы туда, где должно было разыграться последней сцене сегодняшнего дневного «спектакля» - к отряду возглавляемому «Ясимой». Туда же двигались корабли Того и Ухтомского, но если «полтавам», чтобы продолжить сражение, требовалось только сблизиться на необходимое для открытия огня расстояние и повернуть на параллельный с неприятелем курс, то «Микаса» и «Асахи» даже успевая раньше не имели возможности сразу влиться в строй - они, либо страшно рискуя получить дружественный таранный удар, либо самим врезаться в борт японского корабля должны были попытаться возглавить свою колонну (причём манёвр нужно было бы проводить под огнём русских, что серьёзно увеличивало шансы на потерю управления при столь сложном маневре), либо пройти на контркурсах мимо своих, и только потом вступить им в
кильватер.
        Командующий флотом страны Ямато выбрал второй вариант. Чем дал возможность Макарову приблизиться к месту основной заварухи.
        А крейсера Рейценштейна продолжали делать своё «чёрное дело». Дева уже понял, как он ошибся, стараясь увлечь «Баяна» со товарищи за собой от повреждённого «Кассаги» - тот уже наверняка опустился на дно морское, а вот теперь подобная участь совершенно конкретно ожидала и «Такасаго» - «Аскольд» и кормовой плутонг «Баяна» избили вражеский корабль так, что шансов на выживание у крейсера каперанга Исибаси не оставалось никаких.
        Заканчивать боевой эпизод Иванов с Грамматчиковым опять предоставили подходящему «Богатырю», а сами поспешили к Ухтомскому, гоня перед собой удирающий «Читосе». Вслед за ними поспешили и «Пересвет», и «Новик» с миноносцами. Как ни хотелось Матусевичу провести генеральную репетицию действий своего отряда на реальном вражеском объекте, но, во-первых, было жалко мин, которые с огромной степенью вероятности могли понадобиться в самое ближайшее время, а во-вторых, Стемман уже приступил к делу. И много времени ему не понадобилось, чтобы несколькими залпами окончательно доломать обречённого. Один из многочисленных шестидюймовых снарядов, по всей вероятности, добрался до котлов, ибо практически одновременно с тем как «Такасаго» буквально разломило пополам, он окутался облаками белого пара[9 - Пар, конечно, «белым» быть не может, если «белый», то это, по научной терминологии «туман», но уж так повелось в литературе…].
        Выполнив свою задачу, «Богатырь» поспешил к основным силам, чтобы принять участие в финальном акте сегодняшнего боя.

* * *
        Пока броненосцы Макарова спешили на соединение с остальными силами артурской эскадры, не было никакой необходимости находиться в броневой душегубке боевой рубки. Командующий с остальными вышли на мостик и стали получать временное удовольствие от морского ветра, освежавшего лицо и пейзажа радовавшего взор. Взор особенно радовала такая деталь данного пейзажа, как днище «Сикисимы» пока ещё возвышавшееся над волнами.
        - Эдуард Николаевич, запросите пока «Цесаревича» и «Победу» о повреждениях.
        - Запрос уже сделан, ваше высокопревосходительство, - отозвался Щенснович. - Ждём ответа.
        - А что у нас?
        - Думаю, что через несколько минут смогу ответить. Если не исчерпывающе, то близко к тому.
        Действительно, через четыре минуты лейтенант Скороходов доложил об основных повреждениях: пробоина в носовой части в районе кондукторской кают-компании, (несколько выше ватерлинии, но захлёстывается волнами), солидные дырки в первой и третьей трубах, разбиты все прожекторы кроме одного на фок-мачте, уничтожены оба дальномера, несколько попаданий в броню без её пробития. Кроме того выкрошились зубья подъёмных шестерён у двух шестидюймовых орудий левого борта. Но самые большие неприятности доставил двенадцатидюймовый, угодивший в кромку амбразуры кормовой башни, причём, попавший именно в тот момент, когда производилось заряжание орудий - от взрыва собственный снаряд сместился назад, раздавил оба полузаряда и заклинил зарядник. Парусиновые чехлы на амбразурах загорелись, и при их тушении залили водой реле и клеммы электрического привода. Башня теперь могла разворачиваться только вручную. Убито на броненосце восемнадцать матросов, ранены мичманы Саблин, Столица и князь Голицын и сорок девять нижних чинов.
        Степан, слушая доклад, успел посмотреть на котельное железо, которым заузили смотровые щели боевой рубки, и только с левой её стороны насчитал восемь отметин от осколков. Осколков не влетевших, и не посеявших смерть внутри.
        К тому моменту, когда закончил свой доклад старший офицер «Ретвизана», поступили сведения с «Цесаревича» и «Победы». Если на первом, как впрочем и ожидалось, всё было в полном порядке - восемь раненых, мелкие дырки и вышедшая из строя средняя шестидюймовая башня левого борта, то от Зацаренного доклад оказался менее оптимистичным: прошило восьмидюймовую броневую плиту - затоплена угольная яма и три отсека, в районе миделя пробит верхний броневой пояс, пять пробоин в небронированных участках, попадание в отделение носового минного аппарата - благо, что Макаров категорически запретил заряжать оные перед боем… Семь убитых, тридцать шесть раненых.
        Но все три броненосца вполне могли поддерживать пятнадцатиузловый ход, что и делали. Расход боезапаса был у всех приблизительно равным - около половины снарядов главного калибра и треть шестидюймовых.
        - Ухтомский начал, Степан Осипович, - привлёк внимание командующего Молас. Звук пока ещё не успел долететь до мостика «Ретвизана», но все, кто смотрел в нужную сторону, увидели огонь и дым выстрела на «Петропавловске». Когда услышали и собственно отдалённый грохот, лейтенант Кетлинский щёлкнул секундомером.
        - Двадцать шесть секунд, - небольшая пауза… - Около сорока кабельтовых.
        - Уже меньше. Спасибо! - кивнул старшему артиллеристу броненосца Макаров. - Эдуард Николаевич, - это уже Щенсновичу, - Прикажите передать: «Быть готовыми к развороту влево на пятнадцать румбов на траверзе второго в линии корабля противника». И примите два румба вправо.
        - Есть!
        - Вы что задумали, Степан Осипович? - слегка обеспокоено поинтересовался начальник штаба. - Зачем разворот? Не разумнее ли пройти на контркурсах до конца японского кильватера и обрезать им корму?
        - Если бы до захода солнца оставалось бы ещё хоть пару часов, Михаил Павлович, я бы именно так и сделал. А сейчас у нас времени на это нет. Тем более, что в хвосте его колонны наиболее защищённые «Микаса» с «Асахи», а головным идёт «Ясима» у которого с бронированием пожиже. Так что воспользуемся приёмом, которому попытался научить нас сам Того.

* * *
        - Павел Петрович, - ещё раз несмело предложил Яковлев, - может всё-таки в лазарет?
        - Оставьте, - раздражённо отозвался Ухтомский. - Рана - пустяки, царапина. Чувствую себя вполне сносно…
        Выглядел сейчас контр-адмирал ну просто очень импозантно. Прямо как в ещё не написанной песне: «Голова обвязана, кровь на рукаве…».
        В развязке предыдущего боевого эпизода японский восьмидюймовый фугас разорвался на мостике прямо перед боевой рубкой. Внутрь влетело совсем немного осколков, но одним из них всё-таки «пригладило» адмирала по голове. Вскользь, но на пару минут Ухтомский сознание потерял. Рулевому и старшему штурману «Петропавловска» прилетело посерьёзнее: у первого осколок в животе, а второму пробило грудь навылет.
        - Начинайте пристрелку, лейтенант!
        - Ждал только вашего приказа, ваше превосходительство, - весело отозвался старарт Кнорринг, и немедленно забубнил в телефон необходимые данные.
        Грохнула носовая шестидюймовая башня, грохнула кормовая, вслед за ними ударила оставшаяся пушка из каземата…
        - А хорошо легло, Любим Николаевич! - чуть ли не восторженно прокомментировал первую серию командир броненосца. - Думаю, что можно переходить на беглый. И главным калибром тоже.
        - А вот и наш оппонент отвечает, - флегматично прокомментировал Ухтомский вспышки на борту «Ясимы». - Посмотрим как у них…
        Японские снаряды тоже взрыли волны не особенно далеко от борта «Петропавловска», а огонь постепенно разгорался по всей линии: загрохотали бортами как «Севастополь» с «Полтавой», так и противостоящие им «Ниссин» и «Адзума». Эссен и Успенский, казалось, хотели всё-таки окончательно выяснить, чей броненосец является лучшим стрелком Тихоокеанского флота. Оба корабля открыли ураганный огонь по своим визави. По «Полтаве» при этом сначала открыл огонь и «Якумо», но вступивший ей в кильватер «Пересвет» немедленно показал, что отвлекаться не следует, а очень даже стоит побеспокоиться о собственном «здоровье».
        Рейценштейн не стал пристраиваться со своим отрядом за броненосцами - у него имелась другая цель для атаки. «Баян», обрезав хвост своей эскадры, повёл за собой «Аскольда» и «Богатыря» вслед за «Читосе». Не для того, чтобы догнать и утопить, для того, чтобы отрезать крейсерский отряд Того-младшего от основных сил. Трое резали курс шестерым. И шестеро не посмели «решительно возразить». Не из трусости, просто любой из трёх артурских крейсеров был сильнее пары своих японских оппонентов. Снова бой крейсеров закипел в стороне от того места, где выясняли отношения броненосные корабли. А там в кильватер ведомый «Ясимой» уже вписывались «Микаса» и «Асахи», и «Пересвету» грозили серьёзные неприятности - пока всё шло для него неплохо в перестрелке с «Якумо», но если и два этих гиганта обратят на него своё двенадцатидюймовое внимание (а им стрелять больше и не по кому), то долго не продержаться… Правда, в самом скором времени в драку должны были вмешаться три броненосца Макарова, но успеют ли?..

* * *
        События последних полутора месяцев здорово проредили состав отрядов эсминцев и миноносцев первого класса в эскадре Того. В последнее время стало весьма чревато отправлять под Порт-Артур свои отряды истребителей - у русских их там было больше. Поэтому командующий Объединённым флотом отобрал у Камимуры не только «Адзума» с «Нийтакой», но и Пятый отряд истребителей.
        С самого начала сражения двенадцать, наверное, лучших представителей своего класса в мире держались на левой раковине своих броненосных кораблей, благоразумно не пытаясь ввязываться в «битву титанов». Но теперь Того увидел реальную опасность - Макаров угрожал своими броненосцами обрезать хвост японской колонны. Этого допустить было нельзя и на мачту «Микасы» взлетел сигнал своим минным силам атаковать неприятеля на встречных курсах. Молодые капитан-лейтенанты, стоящие на мостиках японских миноносцев немедленно повели свои стремительные корабли навстречу «Ретвизану». Они, конечно, не особенно надеялись попасть миной в какой-то из русских броненосцев, даже просто приблизится на разумное для выстрела расстояние шансы имелись ничтожные, но во-первых, и задача ставилась именно заставить противника отвернуть, а во-вторых… А вдруг повезёт? Вдруг замешкаются и не успеют повернуть и обрушить на атакующих свой грозный бортовой огонь?
        - Просто как по заказу, - усмехнулся Макаров, когда «Ретвизан» вышел на траверз «Ясимы». - Нас заставляют отвернуть, господа - придётся «подчиниться». Отсигнальте: «Поворот последовательно на пятнадцать румбов».
        Корабли стремительно разносило на контркурсах, и разворачиваться «на пятке» флагман артурской эскадры стал, уже проскочив идущий вторым во вражеском кильватере «Ниссин». По нему же немедленно загрохотали орудия правого, почти не стрелявшего сегодня борта. Манёвр адмирала повторили «Цесаревич» с «Победой», и невезучий «гарибальдиец» оказался поставлен в два огня: с правого борта по нему лупил «Севастополь», а с левого ещё три броненосца. Пусть этот ад длился всего десять минут - пройдя траверз «Ниссина» корабли Макарова стали аналогично обрабатывать «Ясиму», но и за этот небольшой промежуток времени флагман адмирала Мису успел схлопотать дополнительно три снаряда калибром в двенадцать дюймов и один в десять. Это не считая полутора десятков более «скромных» шестидюймовых. Что, впрочем, было уже неважно: «привет» из носовой башни «Цесаревича» прошиб стодвадцатимиллиметровую броню элеватора подачи восьмидюймовых снарядов и зарядов к ним. Одолеть вторую стенку энергии не хватило - пришлось отскочить от неё, немного «подумать», и продемонстрировать мощь тех килограммов взрывчатки, которые принёс с
собой. Ударило и вверх, и вниз. И в башню, и в погреба. Центнеры порохов мгновенно превратились в раскалённые расширяющиеся газы, которые не хотели признавать никаких преград в стремлении заполнить собой всё окружающее пространство…
        На самом деле броненосному крейсеру здорово противопоказано долго находиться под огнём броненосца - в конце концов двенадцать дюймов найдут лазейку в какую-либо «святая святых» корабля, туда, куда вход им категорически запрещён. «Ниссин» и без данного «золотого снаряда» наполучал уже таких дырок, что до Чемульпо гарантированно не дошёл бы, взрыв под кормовой башней только сократил агонию крейсера…
        - Взорвался! Тонет! - не смог сдержать эмоций лейтенант Овандер, когда из потрохов второго мателота японской линии выбросило огнём и дымом.
        - Вряд ли это наша заслуга, Александр Эдуардович, - скептически процедил Эссен. - Макаров тактически сыграл здорово - вот и результат. Хотя и мы тоже внесли свою лепту в истребление ещё одного вражеского корабля.
        - По какому стрелять теперь, Николай Оттович? «Ясима» или «Адзума»?
        По «Ясиме» бил «Петропавловск», на нём же сосредотачивали огонь броненосцы Макарова, выходя в голову и отжимая вражеский головной вправо. Там всё ясно. Но солнце уже готовилось нырнуть за горизонт - необходимо было до заката обеспечить ещё одному японскому кораблю линии невозможность дожить до завтрашнего утра.
        - Огонь по первому, - после секундной паузы приказал Эссен.
        Капитан первого ранга Сакамото прекрасно понимал, что его кораблю до Чемульпо не дойти - когда тебя избивают пять… ПЯТЬ!.. броненосцев с двух сторон, то только успевай получать доклады о повреждениях. Толстенная броня цитадели пока держала любые попадания, не пускала вражеские снаряды к машинам, котлам, погребам боезапаса. Но попадало-то не только в неё - рвало вдребезги и пополам небронированные оконечности, пробивало относительно тонкую защиту казематов, курочило трубы, выкашивало осколками расчёты палубных орудий, да и сами орудия не щадило…
        Макаров получил возможность использовать всю мощь своего огня даже в большей степени, чем адмирал Того сотворил аналогичное в реальном Цусимском сражении - если там японские броненосцы или крейсера скоротечно проходили перед русским флагманом, обрабатывая его огнём, то сейчас, благодаря именно небольшому преимуществу в скорости, «Ретвизан», «Цесаревич» и «Победа» с одного борта, и «Петропавловск» с «Севастопалем» с другого, держали «Ясиму» в «огневом мешке» достаточно долго. Результаты не преминули сказаться. Японский броненосец здорово сел носом и волны уже перекатывались через его бак. Но солнце уже решительно заявило о своём отказе освещать землю и море в данных широтах, поэтому артиллерийское сражение пришлось потихоньку прекращать.
        - Ну и хватит на сегодня, - удовлетворённо выдохнул Макаров. - Лейтенант Развозов, начинайте свой фейерверк!
        С «Ретвизана» сорвались сначала две красные ракеты (броненосцам отходить в квадрат номер два), потом две белые (крейсерам - туда же). И одна зелёная, но об этом позже…
        Хорошо быть сильнее противника везде - не всегда получается. Не всегда этого нужно и хотеть. Полководцы всех мастей, зачастую «жертвуют пешку», чтобы «выиграть темп».
        Роль «пешки» сегодня пришлось сыграть «Пересвету» - сначала всё было вроде бы по плану: вписался в кильватер «Полтавы», открыл огонь по «Якумо», но не прошло и четверти часа, как в хвост японской колонны пристроились «Микаса» с «Асахи». И у них не оказалось никакой другой цели, кроме броненосца Кроуна. Всё своё двенадцатидюймовое внимание они обратили именно на него. И последовали попадания. Редкие, Меткие. Всякие. В том числе и по небронированным оконечностям - пару-тройку крупных снарядов отразил броневой пояс, но, кроме разрывов на броне казематов и палубах ударило и в корму, где под ватерлинией образовалась здоровенная пробоина, и в нос, где снесло взрывом все деревянные перекрытия, которые пересветовцы соорудили, чтобы заделать дыры полученные в первой фазе сражения.
        - Смотрите - «Пересвет»! - голос сигнальщика являлся плачем.
        Привлечение внимания было излишним - на мостике «Новика» и так все смотрели на сильно накренившегося гиганта…
        - Зелёная!
        - Ну, наконец-то! - радостно воскликнул Матусевич. - Миноносцам: «Атака. Следовать за мной!».
        Макаров категорически запретил «Новику» и миноносцам ввязываться в бои с лёгкими и прочими крейсерами противника. Контр-адмирал Матусевич уже несколько часов скрежетал зубами, но не смел нарушить приказ командующего. А ведь как хотелось!
        Теперь руки были развязаны - «зелёная ракета». Цели очевидны: «Микаса» с «Асахи» и «Якумо». «Адзума» во-первых, далеко, а во-вторых, это последний из вражеских кораблей, которые рекомендовал атаковать Макаров - французы строили, а они пока чуть ли не единственные в мире, которые уделяют внимание противоминной защите корабля. Может конкретно на «Адзумо» это и не так, но зачем рисковать, если имеется цель поближе?..
        Форштевень «Новика» взбурлил волны, и, неся на себе бурун, устремился в сторону «Микасы». Все три несерьёзные пушки русского лёгкого крейсера открыли огонь по вражескому броненосцу. Артурские истребители следовали за своим флагманом: «Боевой», «Властный», «Грозовой», «Выносливый» и «Внимательный» слева, «Бдительный», «Бесшумный», «Бойкий», «Бурный», «Бесстрашный» и «Беспощадный» справа. Здорово мешал маневру почти неуправляемый «Пересвет», поэтому Матусевич отсигналил на «Боевой»: «Следовать за мной», а на «Бдительный»: «Атаковать крейсер».
        Сумерки, наверное, самое удобное время для минной атаки на большие корабли, особенно если перед ними солнце садится за кормой миноносцев - лучи заходящего светила бьют в глаза комендоров врага, при этом освещая цели. То есть атакующие прекрасно видят генеральное направление, а противнику достаточно сложно организовать эффективный заградительный огонь. А после заката тёмные приземистые силуэты миноносцев крайне сложно разглядеть на потемневшей поверхности моря. Особенно, если у тебя во время боя повыбило все, или почти все прожекторы…
        Многие из командиров артурских миноносцев уже успели опробовать залповую стрельбу минами не только в теории или на тренировках, но и в реальном бою с кораблями адмирала Катаока, так что какой-никакой, опыт у них имелся. Тем более, что «Новик» достаточно чётко обозначил цель атаки, уперев луч своего прожектора в борт «Микасы». Себя русский крейсер при этом, конечно, демаскировал, но делалось всё сознательно: при такой скорости сближения, которая имелась, вести прицельный огонь по нему было крайне затруднительно, зато этот огонь был отвлечён от выходящих на дистанцию пуска торпед эсминцев. Не стопроцентно, конечно - кое-кого зацепило с различной степенью серьёзности. И, если «Боевой» и «Выносливый» отделались небольшими повреждениями от трёхдюймовых снарядов, то «Грозового» «приласкало» по полной программе - японский фугасный ударил своим разрывом прямо в левую скулу истребителя, и выворотил здоровенный кусок борта. Это на полном ходу. Сразу стало понятно, что лейтенант Бровцин со своим миноносцем не только не сможет поучаствовать в атаке японского флагмана, но вряд ли даже доведёт корабль до
Порт-Артура.
        Зато остальные уже выходили на рубеж атаки. В четырёх кабельтовых от «Микасы» уже здорово побитый «Новик» отвернул, предварительно выстрелив своими минами. Без особой надежды на попадание… Но свою задачу он выполнил - кавторанг Елисеев выпалил в небо жёлтую ракету, и запшикали огнями выстрелов минные аппараты на оставшихся боеготовыми миноносцах отряда. Восемь торпед вспузырили своими винтами волны, ища борта вражеских кораблей.
        Две в этом преуспели - ударило взрывом сначала в носовой оконечности «Микасы», а потом рвануло и посередине корпуса. Данного издевательства не смог вынести даже такой совершенный корабль, как флагман Объединённого флота - менее пяти минут потребовалось для того, чтобы броненосец лёг на борт. И ещё через семь только покрытое водорослями и ракушками днище гиганта возвышалось над волнами. Умирал, наверное, сильнейший корабль своего времени, даже в английском флоте имелись только сравнимые. И русском. Три. Два из который и подготовили сегодня гибель «Микасы». Почти со всем экипажем. Лучшие комендоры, лучшие гальванёры, лучшие дальномерщики, и прочие «лучшие» специалисты японского флота сейчас, в лучшем случае, отплывали подальше от борта своего гибнущего корабля, а большинство из них даже в воду прыгнуть не успело…
        А лучшие кочегары и машинисты вообще не имели никаких шансов на спасение, как и все, кто находился на момент взрыва русских мин под броневой палубой. Их «мир» просто зверски встряхнуло, перевернуло, всё, что не было закреплено поползло и посыпалось, куроча на своём пути человеческую плоть. Но те, кто умерли в этот момент, могли ещё благодарить судьбу за относительно лёгкую смерть - им не пришлось уже находясь на дне вместе со своим броненосцем, добирать последние вдохи воздуха в своих отсеках…

* * *
        «Новик» пребывал в состоянии нокдауна - он за время атаки успел схлопотать три только двенадцатидюймовых снаряда: первый разорвался на волноотбойнике, осколками и ударной волной полностью выведя из строя расчёт бакового орудия. Второй раскурочил носовую трубу, а третий близким разрывом взломал борт в районе носового минного аппарата - благо, что торпеда из него уже вышла… Ещё несколько шестидюймовых прогулялись по борту и палубе, но от их разрывов и пробоин ничего фатального не приключилось.
        Крейсер во всю силу оставшихся узлов уносил ноги из-под обстрела «Асахи», который палил хоть и вслепую, но очень зло и настойчиво - комендорам японского броненосца до жути хотелось отомстить за своего погибшего собрата.
        - Ну и как у нас дела, Казимир Адольфович? - обратился Шульц к зашедшему в боевую рубку лейтенанту Порембскому. - Сам догадываюсь, что неважно, но хотелось бы конкретики.
        - Не так всё плохо: на баке взрывом взломало палубу, сбросило за борт два якоря, расчёт первого орудия сплошь убитые, раненые и контуженные, разбит носовой прожектор. Большая пробоина в районе носового минного аппарата, у ватерлинии, затапливаются три отсека. Первую трубу раскроило, ну а что там в Первом машинном, выяснить не успел - да вам это и полегче сделать будет. Пока всё. Доклад закончил.
        - И на том спасибо, - кивнул командир «Новика». - Рубка - Машинному!.. - это уже в переговорное устройство.
        - Здесь машинное! - отозвался из недр крейсера инженер-механик Жданов.
        - Что с механизмами?
        - В порядке механизмы. Вот только тяга в первом машинном упала. Нужно топки гасить.
        - На сколько узлов можем пока рассчитывать?
        - Начерно - до семнадцати. Но это вы уже сами там смотрите - я о пробоинах в корпусе совершенно не в курсе…
        - Держите пока четырнадцать.
        - Думаю, что разумнее пока двенадцать, Максимилиан Фёдорович, - наконец-то подал голос Матусевич. - Не стоит бравировать, не выяснив до конца последствий полученных нами попаданий. Отходим к «Пересвету». Надеюсь, что Елисеев разглядит наш маневр и последует в нужном направлении.
        - Слушаюсь, ваше превосходительство, - не посмел перечить Шульц. - Машинное: иметь двенадцать узлов. На руле: четыре румба вправо…

* * *
        «Бесшумный» уверенно вёл за собой в атаку на «Якумо» остальные миноносцы Первого отряда: ещё три шихауской постройки и две «невки» - «Бойкий» и «Бурный». Особых проблем не предвиделось - «Полтава» своим огнём качественно подсветила цель своим миноносникам: на японском крейсере до сих пор не удалось потушить два пожара, огни которых являлись прекрасным ориентиром в сгущающейся темноте, для выходящих в атаку артурских истребителей. Единственный уцелевший в бою прожектор на «Якумо» ухитрился выхватить из темноты силуэт «Беспощадного» и теперь вцепился своим лучом в борт русского корабля намертво. Теперь по миноносцу лейтенанта Лукина комендоры японца били относительно прицельно, при этом осыпая снарядами ближайшие окрестности, справедливо полагая, что там тоже находится потенциальная смерть…
        Находящимся в боевой рубке «Беспощадного» показалось, что с хрустом оторвалось днище миноносца. Практически все находившиеся на палубе попадали, да и не только на палубе. Кого-то в недрах корабля бросило и на работающие части судовых машин, кого-то приложило об раскалённые топки…
        Миноносец на секунды весь как будто наполнился огнём и, окутанный дымом, вывалился из атакующего строя. Благо, что рулевой идущего следом «Бойкого» успел среагировать и вовремя отвернул с прежнего курса.
        Встреча с восемью дюймами стали и взрывчатки кораблику в триста с небольшим тонн водоизмещения категорически противопоказана. Перебило машинный телеграф, паровой привод к штурвалу, разбило водоотливную турбину, вышел из строя паровой котёл, загорелись два ящика с соракасемимиллиметровыми патронами в жилой палубе, изувечило около полутора десятков матросов… Хорошо ещё, что не сдетонировала ни одна из приготовленных к выстрелу торпед.
        Повреждённый русский истребитель пожаром привлёк к себе огонь практически всей артиллерии атакуемого крейсера, японские офицеры потратили около пары минут, различными способами вразумляя комендоров, что на данный момент важнее палить в пустоту, выстраивая стену заградительного огня, чем добивать «Беспощадного». Результаты воспоследовали, но поздно - артурские контрминоносцы уже вышли на дистанцию торпедного выстрела. Прожектором удалось зацепить «Бурного», ненадолго.
        - Сколько до японца? - нервно поинтересовался командир «Бесшумного», а по совместительству начальник второй группы Первого отряда миноносцев, кавторанг Скорупо у своего артиллерийского офицера.
        - Да бес его разберёт, Фома Ромуальдович, - нервно отозвался мичман. - может три кабельтовых, может пять… Может через минуту вообще им в борт врежемся…
        - Понятно, - процедил сквозь зубы командир, хотя ему было очень мало что понятно… - Давайте «красную»!
        На самом деле приказ являлся в достаточной степени авантюрным - стрелять минами с не совсем известного расстояния чревато… Непопаданием чревато. И выбросом дорогущего изделия (собственно мины) в пустоту. Тем более, что ходили тогда торпеды максимум на полмили…
        Над ночным морем потянулся вверх след сигнальной ракеты, которая через пару секунд засветилась в небе ярко-красным огнём. В ответ немедленно запшикали огнями выстрелов все одиннадцать минных аппаратов артурских эсминцев. Вернее, пока десять…
        - Негатин! - (опустим матерные выражения, которые старший (он же минный) офицер высказал в адрес матроса, практически слившегося со своим минным аппаратом), - Ты ракеты не видел? Приказа не слышал? Пали, гадёныш!
        - Ещё чуточку, вашбродь! - не оглядываясь на лейтенанта, отозвался минёр. - Ещё чуть-чуть… Всё! Пошла, родимая! - матрос дёрнул ручку минного аппарата, воспламенившийся порох выбросил из него торпеду, а та, нырнув, стала сверлить пространство, отделяющее борт миноносца, от днища японского крейсера.
        Большинство из мин, выпущенных раньше, в «Якумо» не попали. Одна попала, но, ткнувшись в борт, взорваться не соизволила. А вот та, последняя, с «Бдительного», всё-таки нагнала уходящий крейсер. И дисциплинированно рванула. Аккурат посередине корпуса…
        Двойное дно - неплохая защита от навигационных аварий, но минному взрыву оно всерьёз противостоять неспособно. В разрыв корпуса немедленно устремились тонны и тонны воды, которая очень быстро добралась и до котельного отделения. Как только она коснётся своим холодом котлов, те немедленно разорвёт многими атмосферами пара, который они в себе заключают. Так что его необходимо стравить. Немедленно!
        Крейсер, ревя выпускаемым в атмосферу паром, как раненый слон, уходил. Преследовать его не стали - всё равно все мины уже были расстреляны. Перезарядить аппараты - дело небыстрое. К тому же «Беспощадный»…
        «Беспощадный» тонул. Его экипаж видел, как остальные эсминцы отряда всё-таки атаковали «Якумо», видел и то, что одна из мин достигла цели, но шансов спасти собственный истребитель не оставалось - вода неумолимо вытесняла воздух из корпуса, и запас плавучести оставался совсем незначительным. А заделать здоровенную пробоину от попадания восьмидюймового снаряда было совершенно нереально.
        - Тонем, Вениамин Константинович, - подошёл к командиру минный офицер Иениш. - Из низов доложили: электричества нет, а ручные помпы не справляются. Да и с электрическими не дотянули бы до Артура… Прикажете готовиться команде пересаживаться в шлюпки?
        - Погодим немного, - нервно отозвался Лукин. - Наши возвращаются - может заметят…
        - Тень на левом крамболе! - прервал разговор офицеров сигнальщик. Командир, вместе со своим помощником, немедленно развернулись в указанном направлении - ничего. Но выматерить матроса за ложную тревогу не успели.
        - На «Беспощадном»! - донеслось из темноты.
        - Наши! - облегчённо выдохнул Лукин и поднёс рупор к губам. - Здесь «Беспощадный»! Это кто?
        - Здесь «Бойкий». Как у вас дела?
        - Если без мата, Георгий Оттович, то очень плохо, - отозвался Лукин. - Погружаемся, ничего не помогает, до базы не дойдём. Примете команду на борт с борта?
        Командир «Бойкого» с не очень благозвучной для русского слуха фамилией Гадд задумался на несколько секунд. Рискованно, конечно, но оставлять на гибель или для японского плена семь десятков своих собратьев-миноносников - да потом же всю оставшуюся жизнь в зеркало плеваться будешь…
        - Хорошо! Попробуем! Готовьтесь принять концы!
        «Бойкий», замедляя ход, стал осторожно приближаться к борту своего обречённого собрата. Операция, в принципе, не самая сложная, если бы дело происходило днём. Сейчас же тусклого лунного света явно не хватало для более-менее спокойного маневрирования. Но удалось. Эсминцы несильно стукнулись корпусами, концы полетели на «Беспощадный», где их тут же закрепили.
        - Сколько у вас людей, Вениамин Константинович? - уже без рупора поинтересовался Гадд.
        - Около шести десятков. Из них семнадцать раненых.
        - Тогда давайте раненых первыми. Беру только людей. Ну и, конечно, документы с денежным ящиком. Больше ничего ко мне на борт не тащить!
        - Разумеется - немедленно согласился Лукин. - Слышали, братцы? Давайте раненых!
        Кто-то из пострадавших от попадания злосчастного японского снаряда перебрался сам, кого-то перевели под руки, ну а самых тяжёлых перетащили на койках…
        - Вашбродь! - подскочил к лейтенанту Йенешу минёр Гуляев, - Христом богом!.. Дозвольте в кубрик сбегать? У меня в рундуке…
        - Марш на «Бойкий»! - ошалел от такой наглости офицер. - «Бегун» нашёлся! Сейчас все за тобой побегут до рундуков свои запасные подштанники спасать. Пошёл!
        - Да не подштанники! - лицо матроса выражало совершенно искреннюю боль. - Почти червонец скопил!! Неужто пропадать таким деньжищам!?
        - Я сказал: на «Бойкий»! - хмуро бросил лейтенант. - И благодари Господа, что заначку свою потерял, а не жизнь. Ещё немного, и пришлось бы нам всем с акулами шуры-муры крутить… Выполнять приказ!
        А в это время в низах гибнущего миноносца матросы под руководством инженер-механика открывали кингстоны и клинкеты, перерубали трубы, соединяющие один отсек с другим, чтобы вода быстрее разбегалась по кораблю… Морякам было больно разрушать собственный корабль, ставший для них домом, но они старались не допустить ни малейшего шанса, чтобы «Беспощадный» достался врагу в качестве трофея.
        Лукин, как и положено командиру, оставил борт гибнущего корабля последним. На «Бойкий» перенесли вахтенный журнал, шифровальную книгу, карты, свод сигналов, денежный ящик, а так же замки и прицелы орудий. Винтовки прихватить не успевали - нельзя было рисковать, ведь в любой момент из темноты могли выскочить японцы, и тогда привязанные друг к другу русские миноносцы оказались бы сверхудобной и почти беззащитной целью для атаки. Поэтому «Бойкий», как только закончилась эвакуация, немедленно отвалил от борта тонущего истребителя.
        «Беспощадный» погружался на ровном киле, без всякого крена, как будто подводная лодка уходила под воду. С его судьбой всё было ясно, поэтому Гадд приказал уходить не дожидаясь того момента, когда море полностью поглотит свою очередную сегодняшнюю жертву.

* * *
        Капитан первого ранга Мацути, слушая доклады из низов своего корабля, уже прекрасно понимал, что «Якумо» до ближайшего порта не дойдёт - «жить» крейсеру оставалось, в лучшем случае, полтора-два часа. Имелась, конечно, возможность за это время дойти до берега и выброситься на него, но, учитывая результаты сегодняшнего сражения, этого делать категорически не следовало - хозяевами Жёлтого моря явно стали русские. Так что имеются все шансы, что они сумеют снять сидящий на мели корабль и оттащить его в свой порт, а это станет несмываемым позором, как для всей Японии, так и для него лично.
        - Что со шлюпками? - морщась от боли в раненой руке, поинтересовался командир крейсера у своего старшего офицера.
        - Целых нет ни шлюпок, ни паровых катеров, - отозвался первый помощник. - Но два баркаса можно подремонтировать в ближайшее время.
        - Так прикажите это сделать! - недовольно посмотрел на кавторанга Мацути.
        - Уже делается.
        - Хорошо. В первый же готовый перенести портрет императора и спускать на воду пока мы на ней ещё держимся. Туда же раненых.
        - Все не поместятся.
        - Разумеется. Сколько поместится. Поручаю это проконтролировать лично вам. Во второй баркас тоже преимущественно раненых. Передайте команде готовиться спасаться по возможности. Инженеру Матида готовить «Якумо» к затоплению. Выполняйте!
        - Слушаюсь, - Сато чётко отдал честь, и немедленно отправился выполнять приказание.
        Отремонтированные баркасы удалось спустить с борта крейсера. Вместе с «содержимым». Но даже не все раненые уместились на них. Матросы, кондукторы, вольнонаёмные и офицеры служившие на «Якумо» горохом посыпались за борт, в уже относительно тёплые воды Жёлтого моря, прихватив хоть что-нибудь имеющее положительную плавучесть. Даже сам командир крейсера не стал изображать из себя «рыцаря самурайского образа» и сиганул за борт хоть и последним, но задолго до того как «Якумо» продемонстрировал в ночной темноте «поворот оверкиль».
        И остался жив. Как и большинство его подчинённых: японские авизо не сильно пострадали сегодня в крейсерской баталии, не особо были нужны для поиска и минных атак русских кораблей этой ночью, но вот в качестве спасательных судов, они очень даже пригодились: «Тацута» и «Яейама» весьма активно выхватывали из волн моряков с торпедированного «Микаса», на «Тацуту» умудрились поднять из воды даже командующего флотом, а когда взрывом в ночи обозначилась ещё одна жертва, «Яейяма» немедленно взял курс в соответствующем направлении.
        Даже в июньском Жёлтом море температура воды чувствительно ниже, чем у человеческого тела, поэтому у любого оказавшегося за бортом вода, всей своей чудовищной теплоёмкостью, немедленно начинает отжирать калорию за калорией. А новых взять негде. Возможность заизолировать себя от самого жадного до тепла вещества в природе тоже отсутствует. Так что зачастую гибнут от переохлаждения люди даже в самых тёплых морях…
        Адмирала Того, только что выхваченного из волн бил озноб. Но даже не успев переодеться, прямо на палубе «Тацуты», стоя в луже стекающей с его одежды воды, он в первую очередь стал сыпать распоряжениями:
        - Радиотелеграф у вас в порядке? Отлично! Передайте: «„Асахи“ и крейсерам следовать к Чемульпо. Минным силам стараться перехватить противника на пути к Порт-Артуру».
        Адмирала шатнуло.
        - Ваше превосходительство! - немедленно забеспокоился командир корабля. - Очень прошу вас пройти в мою каюту. Сейчас туда доставят сухую одежду, горячий чай и саке.
        - Лучше рому или коньяку, - мрачно бросил адмирал. - О любых новостях докладывать мне немедленно.
        Уже в каюте, приняв спиртного внутрь, и растираемый спиртом снаружи адмирал выслушал доклад, что на «Тацуту» принято из воды сто тридцать семь моряков с «Микасы», в том числе шестеро офицеров. Среди них его адъютант, капитан-лейтенант Нагата. Сколько-то спасла «Яейяма». Сколько - пока неизвестно.
        Отпустив как делавшего доклад офицера, так и судового фельдшера, терзавшего массажем адмиральское тело, приказал последнему разбудить себя перед рассветом, Того впервые за сегодняшний день получил возможность относительно спокойно обдумать всё то, что произошло. Сражение проиграно. Вчистую. Даже если миноносцам удастся сотворить чудо, и они потопят или повредят минами пару русских броненосцев, то всё равно артурская эскадра стала хозяином Жёлтого моря. Надолго. Очень надолго. А значит, проиграно не только сражение - вся война. Экспедиционная армия на континенте не сможет получать регулярно ни подкрепления, ни оружие, ни боеприпасы. Ни «просто припасы» в виде провианта, например… А к Куропаткину всё это приходит регулярно и постоянно. Пусть по «тонкой ниточке» Транссибирской магистрали, но РЕГУЛЯРНО И ПОСТОЯННО. И очень скоро он задавит армию маршала Оямы просто своей численностью.
        Единственное, что можно сделать сейчас, это постараться уменьшить высоту падения Японии в ту пучину позора, в которую она рухнет по результатам этой войны - максимально сохранить те остатки флота, которые ещё представляют из себя реальную силу. Не дотянуть сейчас не только до Сасебо, но и до Такесики. Да и до Мозампо не дойти - и угля может не хватить, и пробоины наверняка такие, что долгого перехода корабли могут не выдержать… Путь один - в Чемульпо. Там хоть начерно можно будет подремонтироваться, а потом идти к своим базам…

* * *
        Кроун приказал затопить отсеки междудонного простанства за исключением носовых. Эффект был поразительным: «Пересвет» вновь обрёл свои мореходные качества. В слегка подсвеченной луной ночи броненосец восьмиузловым ходом двигался в направлении Дальнего.
        - Разумно ли, Николай Александрович, - Вирен оказался не очень доволен решением командира корабля. - В Талиеванском заливе мин больше чем блох на барбоске, не пройти нам его ночью.
        - Разумеется, Роберт Николаевич, - тотчас же отозвался Кроун. - Но мы туда и подойдём с рассветом. А тогда уже и сориентируемся. Карты минных полей у нас имеются. А до Артура можем и не догрести.
        - Неужели всё так серьёзно? - удивлённо выгнул бровь адмирал.
        - Более чем серьёзно, ваше превосходительство, - ответил из-за спины только что поднявшийся на мостик Дмитриев.
        - Что там, Аполлон Аполлонович, - мгновенно повернулся к своему старшему офицеру командир «Пересвета».
        - Уже принято около трёхсот тонн воды, и она продолжает прибывать. Помпы не справляются. Дифферент на нос увеличивается. Медленно, но увеличивается…
        - Факелы слева! - прервал беседу на мостике крик сигнальщика.
        - Факелы справа! - немедленно отозвался другой.
        Четвёртый отряд истребителей, отозванный недавно от эскадры Камимуры, всё-таки сумел найти в ночи раненый «Пересвет».
        Японских миноносников обуревала жажда мщения за позор сегодняшнего поражения главных сил, и они до жути хотели покарать проклятых северных варваров за свои погибшие корабли. Не жалея ни своих истребителей, ни себя. И когда в лунном свете заметили силуэт большого корабля, то сразу было ясно, что это либо русский броненосец, либо крейсер.
        Отряд разделился, «Хаядори» и «Харусаме» стали заходить на вражеский корабль с левого борта, а «Мурасаме» с правого. «Асагири» слегка поотстал. Намеренно поотстал.
        - Не открывать огонь! - нервно крикнул Кроун, когда был получен доклад о факелах с обоих сторон
        Лейтенант Черкасов пожал плечами, но всё-таки продублировал приказ командира в башни и казематы. Сам он ни секунды не сомневался, что его подопечные, комендоры «Пересвета», прекрасно усвоили урок майского сражения, и начнут стрелять либо по команде, либо в случае минного попадания. Ошибся. Несмотря на полученный приказ, когда с обеих сторон вспыхнули огни прожекторов, которые очень быстро выхватили из темноты борт броненосца, офицерам, командующим группами орудий, стало ясно, что японцы уже не выпустят из этих пучков света «Пересвет» - спрятаться в ночи возможности уже нет. Поэтому казематы загрохотали выстрелами не дожидаясь приказа. И правильно сделали.
        Броненосец бил с двух бортов, всеми оставшимися в строю пушками среднего и противоминного калибра. Даже кормовая башня успела три раза шарахнуть по прожекторам сегментными снарядами. Плотность огня оказалась чувствительной: «Мурасаме» потерял ход, а флагманский «Хаядори» вообще разнесло в клочья. Казалось, что «гиенам» дали понять: «Слишком рано вы пришли за плотью раненого льва»…
        - Миноносец под кормой! - резануло криком с боевого марса грот-мачты.
        Да. Три эсминца Четвёртого отряда просто отвлекали на себя внимание и огонь, чтобы расчистить дорогу для «Асагири», заведомо приносили себя в жертву ради его атаки. И капитан-лейтенант Исикава не оплошал, его истребитель успел. Успел выпустить обе торпеды, прежде чем получил два попадания шестидюймовыми снарядами из кормового каземата «Пересвета». Одна прошла мимо. Зато вторая в борт гиганта всё-таки угодила.
        Рвануло почти в середине правого борта. Здорово рвануло. На мостике, все, кто в данный момент не держался хоть за что-то надёжное покатились кубарем. Одновременно броненосец задрожал как рессорная коляска, едущая по булыжной мостовой. Старший штурман Тихминёв, поднявшись с палубы, быстро схватил спасательный круг и бросился за борт. Его примеру последовали сразу несколько матросов.
        - Не авралить! - внезапно охрипшим от напряжения голосом заорал Кроун. - Броненосец ещё плывёт! Всем по местам!! По боевому расписанию!!!
        Вирен тоже быстро поднялся, но, почему-то, в первую очередь стал старательно чистить колени практически и не испачканных брюк. Кроун удивлённо посмотрел на адмирала, но встревать не посмел, ибо понимал, что «потрясение» произошло не только физическое, но и психологическое, а в такие минуты человеческая психика способна и не на такие выверты.
        Чёткие распоряжения командира сделали своё дело - паника прекратилась, снова заговорили пушки, добивая «Асагири» и «Муросаме», но «Пересвет» накренился уже очень серьёзно. Стало понятно, что дойти не удастся не только до Порт-Артура, но и до Дальнего. Затапливаемая корма, вроде бы даже слегка выправляла дифферент на нос, но крен на правый борт нарастал угрожающе. Трюмный дивизион опять-таки сделал контрзатопление, но было совершенно ясно, что «Пересвет» до родного порта не довести.
        - Предлагаю брать курс на берег, Николай Александрович, - Вирен пришёл в себя и снова стал адекватен.
        - Уже сделано, - хмуро отозвался Кроун. - Только ближайший берег здесь - Эллиотский архипелаг.
        - Но там же японцы!
        - Почти наверняка. А у нас есть выбор? Сразу скажу, ваше превосходительство: Я не позволю топить «Пересвета» посреди моря, если есть хоть какая-нибудь возможность добраться до берега. Пусть даже и до вражеского. Пока броненосцу не угрожает пленение, я буду стараться сохранить каждую жизнь на его борту. И вообще, давайте сначала хоть на какую-нибудь мель выбросимся, а потом поговорим о том, что делать дальше.
        - Не возражаю, - пожал плечами Вирен. - Но считаю, что готовить броненосец к взрыву можно начать уже теперь…
        Очередным контрзатоплением удалось несколько спрямить крен, но «Пересвет» в результате здорово осел кормой. Уже не самые высокие волны стали захлёстывать на палубу юта.
        Кроун приказал снизить ход до четырёх узлов, а в низах оставил только минимально необходимое количество кочегаров и механиков. Практически весь экипаж находился на верхней палубе, и в любой момент был готов посыпаться за борт, если броненосец начнёт опрокидываться.
        - Когда же берег? - вопрос командира броненосца был адресован вникуда, ибо смешно ожидать реального ответа от тех, кто стоял рядом на мостике. - Надо же было так запаниковать именно Тихминёву - мало того, что младший штурман убит, так ещё и старший заистерил как беременная баба.
        - Да уж, - согласился адмирал, - до рассвета ещё часа два, а мы понятия не имеем, где находимся. А скоро, если я не ошибаюсь, начнём черпать воду орудийными портами.
        - Я, ваше превосходительство, приказал их закрыть и, по возможности… - попытался вмешаться в разговор Черкасов.
        Но именно в этот момент киль «Пересвета» коснулся отмели одного из островов архипелага. Даже четырёх узлов хватило, чтобы корабль очень даже качественно тряхнуло. «Сногсшибательно» тряхнуло. В буквальном смысле.
        - Благодарю тебя, Господи, что не оставил рабов своих! - перекрестился Кроун поднимаясь на ноги.
        - Не торопитесь радоваться, Николай Александрович, - Вирен остался верен своему вечному пессимизму. - Почти наверняка, как только рассветёт, следует ждать японских гостей.
        Чувствовалось, что «Пересвет» сел крепко, пусть и успел уже погрузиться до уровня нижних казематов шестидюймовых орудий. До ближайшего шторма кораблю особо не грозило полное утопление.
        - Всё-то вы, ваше превосходительство, видите в мрачном свете, - улыбнулся в ответ кавторанг. - Выбрались на мель - и слава Богу! Теперь можно и о ближайшем будущем подумать. Василий Нилович!
        - Слушаю! - немедленно отозвался Черкасов.
        - Пока не знаю что там в низах, но, вероятно, вашим комендорам скоро придётся побыть в роли водолазов. Необходимо поднять из затопленных уже погребов снаряды и заряды к уцелевшим шестидюймовым пушкам и патроны к семидесятипятимиллиметровым. Про башни не говорю. Там вообще хоть пара снарядов имеется?
        - По восемь на ствол, - сдерживая гордость отрапортовал старший артиллерист. - В кормовой. А в баковой - десять. И по пятнадцать выстрелов на каждую боеготовую шестидюймовку. И по сорок на противоминную. Я распорядился заранее поднимать боезапас в башни и казематы - понятно же было, что погреба скоро затопит…
        - На «Пересвете»! - неожиданно донеслось с моря.
        - Это ещё что за чертовщина? - удивлённо пробормотал Вирен.
        - Вероятно кто-то из наших, - пожал плечами Кроун. - Здесь «Пересвет»! А вы кто?
        - Лейтенант Бровцын, - ответила темнота. - И экипаж «Грозового». Миноносец полчаса назад затонул. Примите на борт.
        - Подваливайте, Александр Александрович, поднимайтесь.
        С борта спустили штормтрапы и, через несколько минут на броненосец один за другим стали подниматься моряки с погибшего «Грозового».
        - Здравия желаю вашему превосходительству! - поприветствовал адмирала Бровцын. - Благодарю за помощь - а то шансов догрести до Квантуна у нас было не очень много.
        - А почему не до Эллиотов? - поинтересовался Кроун. - Ведь совсем рядом.
        - Сразу в плен? - удивился лейтенант. - Благодарю покорно. Две шлюпки у нас совсем не пострадали, да и третью подремонтировать сумели… Благо, что вас на фоне луны заметили.
        - Рано радуетесь. Мы, как можно заметить, сами сидим на мели. Благодаря чему и не ушли ещё под воду полностью. Во время отлива запросто можем и на борт завалиться. А когда рассветёт, японцы нас, несомненно, обнаружат. Так что перспективы у «Пересвета» самые унылые, Александр Александрович. Остаётся надеяться, что в ближайшее время удастся связаться со своими. Такие вот дела.
        - Ясно, Николай Александрович. Но грузиться обратно в шлюпки мы не будем, - усмехнулся в ответ Бровцын. - Принимайте «К вашему шалашу».
        Вскоре засветлел восток, а когда с горизонта плеснуло первой, ослепительно яркой искрой восходящего солнца, уже совершенно ясно можно было различить, что броненосец сидит на мели приблизительно в полумиле от берега одного из островов архипелага. К тому моменту, когда определили координаты места, гальванёры «Пересвета» под руководством лейтенанта Остелецкого наладили антенну, и со станции беспроволочного телеграфа полетело в эфир сообщение с просьбой о срочной помощи…
        Тяжело раненый «Новик» стал единственным из кораблей эскадры, который к утру добрался до Порт-Артура. Кроме того Ливен привёл «Диану» в Дальний, где она стала на ремонт рядом со своей «сестрой».
        Для остальных сражение ещё не закончилось.
        Глава 15
        Чемульпо
        Адмирала Того разбудили тогда, когда он и приказал - перед рассветом. Командующий соединённым флотом быстро оделся и проследовал на мостик, куда приказал принести и свой завтрак.
        Зрелище с «Тацуты» открывалось не слишком оптимистичное: справа шли «Асахи» и «Адзума», причём было заметно, что оба последних из броненосных кораблей эскадры достаточно сильно побиты. На их левой раковине шёл отряд Того-младшего, причём флагманский «Идзуми» выглядел наиболее презентабельно - почти никаких повреждений заметно не было, а вот следующие за ним «Акаси» и «Сума» после боя с крейсерами Рейценштейна всем своим видом иллюстрировали русскую поговорку «краше в гроб кладут». Ближе к берегу двигались «Нийтака» и «Чиода» - на первый взгляд без особых «травм». Сзади дымил «Яейама». Ни одного миноносца рядом не наблюдалось.
        - Где адмирал Дева?
        - «Читосе» получил очень серьёзные повреждения, до Чемульпо ему было не дойти, - немедленно отозвался Камая. - Адмирал Дева повёл крейсер в Цинампо.
        - Понятно. Запросите суда об остатке боезапаса.
        Обратный доклад последовал достаточно быстро и никаких неожиданностей не содержал: крейсера Шестого боевого отряда израсходовали в бою приблизительно половину снарядов, а вот на «Асахи» и «Адзума» осталось всего около десятка выстрелов на каждый ствол главного калибра. Правда, это не считая сегментных. С шестидюймовыми и более мелкими обстановка была относительно благоприятная, но и то только потому, что значительное количество соответствующих орудий вышло из строя в сражении не успев израсходовать свой боезапас по максимуму. То есть остатки Объединённого флота могли выдержать менее часа интенсивного боя, потом просто нечем будет стрелять. Во всяком случае, из башен.
        - Дым с зюйд-веста! - выкрикнул сигнальщик. - Ещё один!
        Все кто находился на мостике «Тацуты» немедленно направили свои бинокли в указанную сторону. Каждый из них отчаянно надеялся, что встретился какой-нибудь транспортный пароход…
        - Пять труб, - мрачно промолвил Того. - Это «Аскольд». Русские здесь.

* * *
        - Поздравляю, Степан Осипович! - не замедлил отреагировать Молас, когда замолчали пушки, и с миноносцев последовал доклад об уничтожении «Микасы» и «Якумо». - Такой виктории не было со времён Фёдор Фёдоровича Ушакова. Даже Синоп поскромнее смотрится. До Артура бы теперь добраться без потерь и можно там спокойно дожидаться пока япошки мира запросят.
        - Благодарю, Михаил Павлович, - кивнул Степан, - но победа эта наша общая. Общая и наша с вами, и каждого комендора или кочегара. Одно дело делали. А об Артуре назавтра забудьте.
        - То есть?
        - «Недорубленный лес вырастает», говорил батюшка Александр Васильевич Суворов. Никакого «золотого моста» Того у нас не получит. Попробуем закончить войну там же, где она и началась. Передать приказ эскадре: «Следуем к Чемульпо».
        - А почему вы считаете, что японцы пойдут именно в Чемульпо?
        - Могу ошибаться, но судите сами: суда Того нахватались сегодня весьма серьёзных попаданий, им требуется ремонт в японских портах. Поэтому возвращаться на Эллиоты неразумно - там нет сколько-нибудь серьёзных возможностей для судоремонта, Цинампо - и подойдут они туда в темноте, и ремонтные возможности опять же весьма скромные, и от Японии подальше. Самый разумный вариант именно Чемульпо.
        - С вами трудно спорить, Степан Осипович.
        - А надо, - лучезарно улыбнулся Макаров. - Я человек, а не Бог, и могу ошибаться. Поэтому я не просто прошу, а даже требую, чтобы при появлении хоть малейшего намёка на сомнения по поводу моих рассуждений, вы мне немедленно возражали. В споре, как говорится, рождается истина. А сейчас, дорогой Михаил Павлович, я настоятельно вам рекомендую отправиться в свою каюту и поспать хотя бы несколько часов. Сам сделаю то же. Силы нам завтра ещё понадобятся.
        И, порекомендовав Щенсновичу выдать на сон грядущий каждому матросу внеочередную чарку, Степан отправился на боковую.
        Перед сном Степан накатил сотку коньяку, и с трудом себя сдержал, чтобы не повторить процедуру - с одной стороны до жути хотелось по максимуму снять дикое напряжение сегодняшнего дня, с другой, завтра с утра требовалась абсолютно непохмельная голова.
        Перед тем как заснуть, адмирал попытался хотя бы начерно проанализировать результаты сегодняшней битвы. В стратегическом плане всё понятно - Япония утратила контроль над Жёлтым морем, ни о какой морской блокаде Порт-Артура речь идти уже не может. Снабжение экспедиционной армии маршала Оямы на континенте стало практически нереальным. То есть снижается в разы.
        Денег на продолжение этой войны Японии теперь уже не даст никто. Англичане и американцы и так делали весьма рискованную ставку, ссужая микадо своими фунтами и долларами, но теперь всему миру станет ясно, что эта ставка проиграла. Теперь можно просто вывести свои броненосцы и крейсера на середину Жёлтого моря, открыть кингстоны и затопиться - всё равно Японию это не спасёт - придёт Балтийская эскадра и размажет остатки Объединённого флота тонким слоем по волнам Тихого океана. Но лучше этого момента не дожидаться, а закончить всё завтра. Если повезёт, конечно…
        - Ваше высокопревосходительство! Светает уже - вы разбудить приказывали, - вестовой тряс адмирала за плечо.
        - Что случилось? - резко сел на кровати Макаров.
        - Ничего пока, ваше высокопревосходительство, - вытянулся возле адмиральской койки матрос. - Разбудить приказали как рассветёт…
        - Ну да… Ладно… - Степан с трудом возвращался в реальный мир. - Распорядись насчёт завтрака…
        - Через три минуты будет, - откозырял вестовой и вылетел из спальни.

* * *
        - Доброе утро, Эдуард Николаевич! - поприветствовал адмирал Щенсновича, поднявшись на мостик. - Вы вообще этой ночью спали?
        - Здравия желаю вашему высокопревосходительству! Пару часов сна урвать удалось, но что поделаешь - ночи сейчас короткие.
        - Что адмирал Молас?
        - Пока не появлялся. Прикажете за ним послать?
        - Не стоит. Пусть отдохнёт лишние полчаса. А вас я попрошу запросить эскадру по поводу повреждений, потерь на кораблях, и остатках угля и снарядов.
        - Уже сделано, ваше высокопревосходительство…
        - Да оставьте вы, Эдуард Николаевич. Попрошу без чинов. Итак?
        - Пожалуйста! - Щенснович протянул командующему несколько листов.
        - Спасибо!
        Так… Угля хватит всем. Ну или почти хватит. Потери убитыми-ранеными представимые - от десятка на «Цесаревиче» до семи десятков на «Ретвизане», «Победе» и «Петропавловске». Со снарядами тоже ожидаемо. Осталось приблизительно по двадцать процентов шестидюймовых и по десятку главного калибра на ствол. На «Цесаревиче» и того хуже - двенадцать в кормовой башне и шесть в баковой. Ну да - броненосец палил вчера практически без помех, странно, что вообще в погребах хоть что-то осталось…
        Отряд Ухтомского шёл параллельным курсом, и можно было без особого труда оценить состояние его броненосцев. «Севастополь» и «Полтава» выглядели вполне прилично, а вот то, что «Петропавловску» вчера пришлось лихо, просто бросалось в глаза. И дифферент на нос весьма ощутимый, и развороченная вторая труба, беззащитно задранные к небу пушки кормовой шестидюймовой башни, «срубленная» почти под корень грот-мачта… Неудивительно, что потери в людях на нём оказались самыми высокими на эскадре.
        - Ваше высокопревосходительство! - влетел на мостик лейтенант Развозов. - Телеграмма с «Пересвета».
        - Что, - обрадовался Макаров, - жив ещё, курилка!
        - Не совсем так, - слегка смутился офицер, протягивая адмиралу бумагу. - Вот.
        Та-а-ак! «Минная пробоина… Сидим на камнях у самого Элиота… Погрузились по клюзы… Возможны атаки японцев… „Грозовой“…»
        - Какие новости, Степан Осипович? - поинтересовался Молас только что зашедший на мостик.
        - Здравствуйте, Михаил Павлович, - протянул руку командующий своему начальнику штаба. - В этой телеграмме есть две: плохая и хорошая. С какой начать?
        - Блин! - подумал про себя Степан. - Это уже вообще из области анекдотов. Докатился…
        - Предпочитаю узнать сначала плохую. Исходя из того, что я вижу на плаву практически всю нашу эскадру, новость не самая неприятная.
        - Именно. Вы почти угадали со своим «практически». «Пересвет» можно считать погибшим.
        - Что значит: «Можно считать»? - напрягся Молас.
        - А вот это и есть хорошая новость: сидит на камнях у Эллиотов с минной пробоиной. Но долго не просидит - первый же свежий ветер, думаю, его и с мели стащит, и утопит.
        - «Аскольд» передаёт: дымы с кормовых румбов, - вмешался голос сигнальщика в беседу адмиралов.
        - Думаете - японцы? - тут же спросил командующего Молас.
        - Больше некому. Сколько до Чемульпо, Эдуард Николаевич?
        - Около двадцати миль, - немедленно отозвался Щенснович.
        - Спасибо!
        Степан внутренне напрягся - вот он «Последний и решительный».
        - «Аскольду» - произвести разведку. В бой не вступать, - начал чеканить слова Макаров. - Эскадре: «Приготовиться к повороту на шестнадцать румбов влево. Второму броненосному отряду вступить в кильватер Первому». «Крейсерам следовать к „Аскольду“».

* * *
        - «Аскольд», «Баян», «Богатырь», - докладывал сигнальщик. - За ними ещё дымы.
        - Ясно, - Того даже не тронул бинокль. - Здесь все. Передайте на «Сума» и «Акаси»: «Развернуться и следовать в Цинампо». Остальным перестроиться в кильватер: «Асахи», «Адзума», «Чиода», «Нийтака», «Идзуми», «Яейама». Генеральный курс прежний.
        Русские крейсера благоразумно не стали идти на сближение с последним из оставшихся в строю японских броненосцев - отвернули. Отвернули, открывая дорогу своим «большим братьям» - шести броненосцам артурской эскадры, которые весьма решительно направлялись в сторону противника.
        Того совершенно ясно понимал, что это конец, но оставался шанс превратить полный разгром в «поражение по очкам».
        - Передать на «Асахи»: «Держать курс так, чтобы выйти на дистанцию в пятнадцать кабельтовых».

* * *
        - Вы посмотрите только - какой отважный у нас противник, - улыбнулся Макаров, глядя на манёвр Того. - Он просто собирается разыграть из себя Тегетгофа. Но здесь ему не Лисса.
        - Не понял, Степан Осипович. Думаете, японцы пойдут на таран?
        - А вы считаете, что у Того есть другой выход? К тому же, по заполненности своих погребов он вполне может судить и о количестве снарядов у нас. И, если мы клюнем на его провокацию, и начнём палить главным калибром сразу, то его бронепалубные недомерки вполне смогут дотянуться до наших бортов своими форштевнями.
        - Понимаю…
        - Вот именно. Эдуард Николаевич!
        - Слушаю, - немедленно отозвался Щенснович.
        - Передайте эскадре: «Быть готовыми к попытке противника пойти на таран. Открывать огонь главным калибром разрешаю только с десяти кабельтовых сегментными снарядами, с восьми - прочими. При сближении до пяти кабельтовых и угрозе тарана или минной атаки - отворачивать». И тоже ложитесь на сближающийся курс. Посмотрим, у кого нервы крепче. Румб вправо…
        Макаров просто приглашал противника прижать себя к берегу, но у Того имелась другая цель - прорваться в корейский порт любыми средствами. Чтобы дошли хотя бы «Асахи» и «Адзума»…
        Первыми открыли огонь головные броненосцы, когда вышли на траверз друг друга. Средним и противоминным калибром. Башни пока молчали. Один за другим присоединяли свои голоса и другие корабли обеих эскадр. Дистанция была невелика, и на бортах один за другим стали отмечаться разрывы. Немного - слишком на большой скорости разносило противников контркурсами. Как русские, так и японцы понимали, что главные события станут развиваться в самые ближайшие секунды.
        «Крейсерам атаковать противника в юго-восточном направлении. Пусть каждый исполнит свой долг!» - расцветилась флагами мачта «Тацуты». Практически мгновенно остальные японские корабли ответили «Тенно хейко банзай!» и стали поворачивать в сторону русской колонны. «Чиода» нацелила свой форштевень на «Петропавловск», «Нийтака» повернул на «Победу», «Идзуми» - шёл к «Цесаревичу», а «Яейама» с «Тацутой» устремились к борту русского флагмана. «Асахи» и «Адзума», согласно приказу командующего оставались на прежнем курсе, но, чтобы хоть как-то помочь своим «младшим братьям» открыли огонь и главным калибром. Содзи, Икеанака, Мураками, Нисияма и Камая - командиры идущих в атаку крейсеров, прекрасно понимали, что ведут свои корабли на верную гибель. Вместе с экипажами. Варианта предполагалось только два: либо суметь дотянуться своим тараном до борта вражеского броненосца и в этом случае погибнут оба, либо не успеть сделать этого, и быть расстрелянным в упор русскими. Но даже второй случай означал смерть в бою за императора, и погибнуть с честью сейчас казалось более желанным, чем привести свои корабли в
Японию после такого поражения. И, если удастся утопить хоть один вражеский броненосец, то все остальные жертвы не напрасны…
        Артурские моряки прекрасно понимали, какая опасность им угрожает, и открыли просто ураганный огонь по идущим в самоубийственную атаку крейсерам противника. Дистанция была уже практически пистолетной для длинноствольных морских орудий, почти прямая наводка. Никакого управления огнём не только не требовалось - оно бы только замедлило стрельбу. Поэтому каждый каземат, каждая башня вели собственную, индивидуальную войну, стараясь просто бить по японцам как можно более часто. Но сближение оказалось слишком стремительным, и большинство снарядов ложилось перелётами, если на их пути не попадались какие-нибудь высокие надстройки в виде труб или мачт. Казалось, что японцам удастся их отчаянная атака.
        В сражение вступил главный калибр русских броненосцев - между атакующими и атакуемыми вспухли белые разрывы сегментных снарядов, и снопы шестигранных стрел обрушились на корпуса, надстройки и палубы японских крейсеров. Серьёзно повредить корпус они не могли, но легко прошивали тонкую сталь и сеяли смерть на палубах. Один из таких стержней, влетев в смотровую щель боевой рубки «Идзуми», убил его командира, капитана второго ранга Икеанаку. А вот Эссен, видя, что его «Севастополю» таранная атака не угрожает, приказал разрядить выстрелами пушки баковой башни от сегментных сразу же, и стрелять из неё по по атакующим крейсерам бронебойными - благо, что «Чиода» подставил для этого свой борт. Орудия ударили с разницей в десять секунд и второй снаряд, пробив тонкую броню борта старого крейсера, разорвался в машинном отделении. Корабль стал резко замедляться и крениться на левый борт. Один из атаки вывалился.
        Остальная артиллерия стреляющего борта «Севастополя» тоже не бездействовала - дотянуться своими выстрелами до малых крейсеров большинству пушек не позволял курсовой угол, поэтому всю свою ярость и огонь они обрушили на «Адзуму». То же самое сделали артиллеристы «Полтавы». И Эссен, и Успенский разумно выбрали из двух возможных бронированных целей наиболее уязвимую. «Асахи» проскочил русский кильватер необстрелянным, а вот крейсер каперанга Фудзии получил за десять минут четыре только двенадцатидюймовых снаряда, не считая дюжины ударов среднего калибра. «Адзума», садясь на корму, и неся на борту несколько пожаров, всё-таки вырвался из «горячего коридора», и уходил вслед за единственным из оставшихся на плаву броненосцем Объединённого флота.
        Шансы на успех таранной атаки таяли с каждой минутой - по наиболее приблизившемуся к своей цели «Нийтака» били теперь не только атакуемая им «Победа», но и избавившийся от угрозы «Петропавловск». Едва ковыляющую по волнам «Чиоду» приняли в свои прицелы «Севастополь» и «Полтава», и было совершенно понятно, что дальше морского дна ветерану японо-китайской войны сегодня не уйти.
        Остальные японские крейсера и авизо, объятые пламенем, с развороченными трубами, сбитыми мачтами, выкошенными осколками орудийными расчётами продолжали упорно идти к своей цели, но шансов таранить русские броненосцы уже не осталось - слишком сильно упала скорость. Оставалась последняя возможность навредить врагу - подобраться хотя бы на пять кабельтовых и выстрелить из курсовых и прочих минных аппаратов. Но и тут ничего не вышло - как только обозначилась соответствующая дистанция, артурцы стали просто отворачивать на восемь румбов, чтобы принять угрожающие им торпеды в кильватерную струю. При этом продолжая обстреливать атакующих из кормовых орудий.
        Отчаянная попытка японцев оказалась безрезультатной. Вернее, главной цели лёгкие крейсера всё-таки достигли - «Асахи» и «Адзума» прорвались. Два самых ценных корабля эскадры уходили от преследователей, и шансов их догнать не осталось. Как практически не осталось и снарядов в погребах.
        А обгорелые обломки, ещё недавно бывшие боевыми кораблями, пошёл добивать отряд Рейценштейна. Заняло это около получаса, после чего русские крейсера занялись спасением тонущих японских моряков. Целых шлюпок и катеров на бортах почти не осталось, поэтому пришлось вызвать на помощь миноносцы, у которых с этим дело обстояло получше. Всего удалось отобрать у пучины около полутораста жизней. Адмиралов среди спасённых не оказалось…

* * *
        - Ну что, получили? - злобно и открыто ликовал Макаров, глядя как «Баян», «Аскольд» и «Богатырь» затаптывают в волны остатки когда-то ещё плавучего железа. - Хрен вам по всей морде, камикадзе драные!
        - Кто? - ошалело посмотрел на командующего Молас.
        Нет, начальник штаба не был удивлён эмоциональным выплеском командующего - понятно, что психологическое напряжение, которое он испытывал на протяжении вчерашнего и сегодняшнего сражений, требовало разрядки…
        - Камикадзе, - пришёл в себя Степан, поняв, что поторопился с термином, который ещё неизвестен. - «Божественный ветер» по-японски. Они, зачастую, так называют идущих на верную смерть ради уничтожения противника.
        «Отмазка», конечно, левая, но и Молас отнюдь не специалист по японской фразеологии…
        - А что скажете вообще по поводу этой атаки, Михаил Павлович? - поспешил сменить тему Макаров.
        - На мой взгляд - заранее обречена на провал. Даже если бы мы их и не избили бы на подходе до такой степени, то всегда могли бы отвернуть. Разве не так?
        - Полностью согласен. А выводы?
        - Не совсем понимаю вас, Степан Осипович. О каких выводах вы говорите?
        - Зачем вообще современному боевому кораблю таран?
        - Ну-у-у… - удивлённо посмотрел на своего начальника Молас. - Возможны ситуации…
        - Которые не встретились ни разу на протяжении всей этой войны, - взял инициативу в свои руки Степан. - И ради такой непредставимой в современной войне возможности - ударить вражеский корабль тараном в борт, отданы один-два узла скорости, которые этот самый таран забирает. Правильно?
        - Неожиданное решение…
        Степан поймал себя на том, что больше не слушает своего ближайшего помощника. Всё сознание постепенно, но неумолимо заполняло активное нежелание продолжать разговор о плавающем и стреляющем железе. Разговор, который начал он сам. Хотелось говорить о чём угодно кроме флотских проблем. О бабах, об особенностях налогообложения в Мексике, о сексопатологии членистоногих или способах ужения чехони в низовьях Волги…
        И вообще… Он чувствовал себя выпитым до дна. Опустошенным. Именно сейчас, когда выполнил поставленную перед собой сверхзадачу. Русский флот не просто победил - разгромил своего противника…
        - Знаете, Михаил Павлович, а давайте обсудим стратегические задачи отечественного судостроения позже.
        - С удовольствием соглашаюсь с мнением вашего высокопревосходительства, - улыбнулся начштаба. - Честно говоря, не могу сейчас в достаточной мере сосредоточиться.
        - Вот и славно. Эдуард Николаевич!
        - Слушаю, Степан Осипович, - немедленно отозвался командир «Ретвизана».
        - А распорядитесь-ка, чтобы нам с вами доставили на мостик бутылочку коньяку. С лимончиком, - широко улыбнулся адмирал. - Пожалуй, мы уже имеем право спрыснуть эту победу. Как считаете?
        Эпилог
        Высочайшая грамота
        Нашему Адмиралу, Командующему Тихоокеанским флотом Макарову.
        Истреблением японской эскадры в Жёлтом море вы украсили летопись Русского флота новой победой, которая навсегда останется памятной в морской истории
        Статут военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия указывает награду за ваш подвиг исполняя с истинной радостью постановление статута, жалуем Вас кавалером Святаго Георгия второй степени большого креста, пребывая к вам Императорскою милостию Нашею благосклонны
        На подлинной Собственною Его Императорского Величества рукою написано:
        Николай
        С-Петербург, 22-го июля 1904 года
        Подобной награды из моряков в последний раз удостаивался Нахимов за Синоп. Полвека назад. Но теперь победа была и посерьёзнее, и сыграла решающую роль во всей войне. После разгрома японского флота, артурская эскадра получила практически полный контроль над акваторией Жёлтого моря, и для экспедиционной армии маршала Ояма наступили чёрные дни. Снабжение через Цинампо, Чемульпо, не говоря уже про Бицзыво и Дальний стало сначала эпизодическим, а потом прекратилось вообще. Оставались Гензан и Мозампо, что тоже стало очень рискованным и невероятно медленным. А русские по хоть и далеко не совершенной ниточке Транссибирской магистрали получали подкрепления в размере минимум корпуса в месяц. К тому же Стессель внял приказу из Петербурга, и двинул обе свои дивизии к Цинджоускому перешейку, связав здесь генерала Оку угрозой удара в тыл, если тот посмеет отвести свои войска к основным силам. В результате Куропаткин в недельном сражении под Ляояном всё-таки разбил японскую армию и начал её преследование. Корпуса Штакельберга, Зарубаева и Дембовского, наступая, сворачивали перед собой японцев как ковровую
дорожку, которую пора вынести во двор и как следует выбить от пыли. Отступил со своих позиций и Оку, а за ним направились дивизии Кондратенко и Фока. Русские войска целенаправленно запихивали японцев на корейский полуостров, но останавливаться при этом не собирались.
        Однако такая ситуация в корне не устраивала главных кредиторов Японии - Великобританию и САСШ. Их должник угрожал стать окончательным банкротом, с которого уже ничего не взять. В том числе даже в весьма отдалённой перспективе. Чрезвычайный и полномочный посол короля Эдуарда барон Чарльз Гардинг, получив соответствующие указания от своего правительства, попросил срочной встречи с Ламсдорфом.
        Общались дипломаты с глазу на глаз. Вне протокола. И Гардинг сумел убедить министра иностранных дел России, что, во-первых, войну с Японией нужно заканчивать возможно скорее, а во-вторых, не стоит излишне унижать гордых сынов Страны восходящего солнца.
        Ламсдорф, немедленно после этой встречи вытребовал аудиенцию у императора, где, в доступной для Николая форме, обрисовал сложившуюся ситуацию. Предметно так обрисовал. Ярко описав картины будущего России, если она захочет затоптать поверженного противника как можно глубже. Убедил, что иногда выгоднее показать своё милосердие, милосердие победителя, чем повести себя как заваливший буйвола лев.
        Мирные переговоры состоялись в Мадриде. Обе стороны начали с максимальных претензий друг к другу, но отступать пришлось японцам - Балтийская эскадра, готовящаяся поднять якоря в Либаве, угрожала стране Ямато своими главным и средним калибрами. Серьёзно угрожала. Да и армия Куропаткина, ощетинившаяся штыками в Северной Корее, лежала тяжёлой гирей на весах этой войны.

* * *
        Высочайшее повеление сдать командование флотом вице-адмиралу Ухтомскому и отправляться в Петербург Степан получил вместе с наградной грамотой. Сборы не заняли много времени, и бывший командующий Тихоокеанским флотом, попрощавшись с эскадрой, отбыл в столицу. Вслед отходившему с порт-артурского вокзала поезду гремело дружное «Ура!», а оркестр исполнял марш «Наше море».
        И затрясло литерный на рельсовых стыках Транссиба…
        К сожалению, вместе с Макаровым Петербург отправились и великие князья. Им уже действительно нечего было делать Порт-Артуре. А отметить при дворе окончание войны и свои награды Кирилл и Борис Владимировичи очень и очень торопились. «Репетировать» начали с самого начала пути. С треском, дымом и копотью. Ни дня не проходило без какой-нибудь грандиозной попойки. В Омске лейтенант Кобе даже «заарендовал» несколько «весёлых девиц», которые скрашивали скуку однообразного путешествия членов императорской фамилии до самого Урала.
        Степан сразу дистанцировался от этих пьянок-гулянок, и проводил основную часть времени в своём купе, диктуя флаг-капитану мысли по поводу событий прошедшей войны и выводы на предмет стратегии, тактики, перспектив военного судостроения и вопросов подготовки моряков к грядущим сражениям.
        Приятным сюрпризом для Макарова явилось пожелание великих князей задержаться в Москве «по неотложным делам». Ежу было понятно, что те просто хотят поскорее гульнуть с настоящим размахом, а не в «походных» условиях.
        Ещё через несколько дней на Николаевском вокзале торжественно и помпезно встречали героя, принёсшего России победы в войне. Что было и понятно - со времён изгнания Наполеона Российская империя не одерживала побед вчистую ни над одним серьёзным противником, били только турок да различных повстанцев. Да и последнюю турецкую кампанию вытянули еле-еле.
        Поэтому перрон был заполнен петербуржцами до отказа, причём пропускали туда далеко не всех желающих поприветствовать прибывающего победителя японцев. Если бы не коридор организованный в толпе шеренгами почётного караула Гвардейского экипажа, неизвестно, сколько пришлось бы Макарову добираться до ожидающей его коляски.
        Официально встречал Степана Зиновий Петрович Рожественский ставший уже и вице-адмиралом, и генерал-адъютантом. Именно он готовился вести балтийскую эскадру на Дальний Восток, чтобы окончательно сломить сопротивление сынов Аматерасу. Не потребовалось - Первая Тихоокеанская справилась своими силами. Отношения между ним и Макаровым и раньше были, мягко говоря, прохладными, а теперь несостоящийся командующий Второй эскадры чувствовал себя до некоторой степени обделённым в плане воинской славы. Однако при встрече был предельно вежлив и старался излучать доброжелательность.
        - Его императорское величество поручил сообщить вам, Степан Осипович, что хотел бы встретиться с вами возможно скорее, - сообщил Рожественский после обмена приветствиями.
        - Что, прямо с вокзала? - удивился Степан. - Так срочно?
        - Если сочтёте возможным.
        - Ага! Только попробуй не «счесть возможным» немедленно явиться по приглашению самодержца…
        - Едемте!
        Эскортом служили два десятка лейб-гусар под началом поручика Беннигсена, того самого, который в реальной истории попросился добровольцем на эскадру Рожественского, и погиб в Цусимском сражении на броненосце «Бородино».
        По дороге вице-адмирал особого любопытства не проявлял, да и Степан не сильно рвался к общению, так что до Зимнего Дворца доехали практически молча.
        Несмотря на срочность приглашения, Макарову пришлось с полчасика поскучать в приёмной, прежде чем прозвучало: «Его императорское величество ожидает адмирала Макарова».
        Государь «Великой, Малой, Белой, Червонной и прочая…» встретил адмирала в своём кабинете лучезарной улыбкой:
        - Здравствуйте, дорогой Степан Осипович! - царь с чувством пожал руку Макарова. - Примите искреннюю благодарность как от меня, так и от всей России!
        - Премного благодарен за такую честь, ваше величество! - поклонился Степан. - Но, в большей степени чем я, благодарности вашей заслуживают офицеры, матросы и солдаты - именно они ковали победу в этой войне. В первую очередь - это их победа.
        - Несомненно, несомненно. И никто из заслуживших наград без таковых не останется. Однако, позвольте начать именно с вас, - император подвинул по столу ларец в сторону Макарова. - Откройте!
        Степан приподнял крышку и увидел внутри большой белый крест, лежавший на широкой чёрно-оранжевой ленте.
        - Поздравляю вас, адмирал, кавалером Военного Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия первой степени! - торжественно произнёс император. - Не знаю воина более достойного столь высокой награды.
        Ничего кроме классического «Обана!» в первый момент в голове Степана не проскочило. Причём «Обана!» именно в плане ошаления, а не ликования. Нет, награду он, конечно, ожидал. Может «Александра Невского», может даже «Андрея Первозваннго», но чтобы «Гошу-раз»… Получается, что он стал пятым за всю историю России полным георгиевским кавалером. И первым среди моряков. До сего момента кресты всех четырёх степеней имели только генерал-фельдмаршалы Кутузов, Барклай де Толли, Паскевич и Дибич.
        - Премного благодарен, ваше величество! Но, мне кажется, я не заслужил столь высокой награды.
        - Позвольте мне решать, Степан Осипович, заслужили или нет, - улыбнулся в ответ самодержец. - Хотя отдаю должное вашей скромности. Но это ещё не всё. У меня к вам имеется предложение.
        - Я весь внимание, ваше величество.
        - Что скажете о кресле морского министра?
        - Вы хотите, чтобы я занял этот пост? - слегка обалдел Степан.
        - Почему бы и нет? Я не имею особых претензий к адмиралу Авелану, но хочу, чтобы военно-морскими силами России руководил лучший из её флотоводцев.
        Эвона как! Ну что же - гулять, так гулять!
        - С благодарностью принимаю предложение вашего величества, - поклонился Макаров, - но считаю своим долгом предупредить: Меня многое не устраивает в нынешней организации флота России, и я намерен, если займу эту должность, провести некоторые реформы. Весьма затратные для казны.
        - Почему, позвольте спросить? - удивлённо выгнул бровь Николай. - Флот в этой войне показал себя молодцом. Не значит ли это, что у вас, моряков, если и не всё идеально, но, во всяком случае, не так уж и плохо?
        - Господь нам помог, но нельзя бесконечно надеяться на благоволение божье, - насупившись, отозвался Степан. - Я застал эскадру совершенно несплаванной. Не умеющей маневрировать согласованно. Всему этому пришлось учиться во время войны, и платить за это обучение столкновениями кораблей, выходом их из строя. И не виню за это своего предшественника - режим экономии не позволял ему заниматься надлежащей подготовкой кораблей и экипажей в мирное время. Экономили уголь, экономили ресурсы механизмов. Ваше величество! Скупой платит дважды. А если речь идёт о вооружённых силах государства, то за каждую сэкономленную в мирное время копейку мы заплатим рубль во время боевых действий. Основные средства, которые я буду просить из государственного бюджета, пойдут не на постройку новых кораблей, а на подготовку экипажей и оборудование баз флота. Хотя новые суда тоже нужны. Принципиально новые…
        - Хорошо, хорошо, Степан Осипович, - поспешил успокоить расходившегося адмирала император. - Не обещаю, что все ваши запросы будут удовлетворяться полностью, но над вашими словами обещаю подумать. А сейчас не смею больше задерживать - вы ведь ещё не виделись с вашей очаровательной супругой и семьёй вообще. До встречи!
        Макаров поклонился и направился к выходу.
        Ну да - теперь ещё предстояло выдержать встречу и совместное проживание с Капочкой, если верить историческим сведеньям - та ещё стерва. Ладно, ничего - с японцами справился, так неужели с женой не получится?

* * *
        - Стёпка! - донёсся из кухни голос жены. - Телефон!
        Марков и так слышал, что из коридора доносятся звуки мелодии «Любовь и бедность» из «Здравствуйте - я ваша тётя!». Встал с дивана и пошёл на призыв своего мобильника.
        - Привет, старик! - донёсся из трубки голос Ковалевского. - Сильно занят?
        - Пока не очень, а что?
        - У меня получилось! - Валерий просто захлёбывался от восторга. - Получилось, понимаешь?
        - Поздравляю, - флегматично пробубнил Степан. - И кто она?
        - Дурак! Быстро отпрашивайся у Томы на пару суток, бери с собой литра два и свою печень - закуска у меня найдётся, и мотай ко мне - будем смотреть, что ты там в Порт-Артуре век назад натворить сумел…
        notes
        Примечания
        1
        Может быть, читателю покажется фантастичным данное мероприятие, но, как это ни странно, именно так всё и происходило на самом деле. Я специально не стал ничего менять в данной альтернативной истории по сравнению с историей реальной, чтобы как можно большее количество людей узнало, как именно производил свою героическую постановку «Амур», и что сделали четыре русских моряка (ЧЕТВЕРО ВСЕГО!) в той самой бухте Керр.
        2
        «Строить золотой мост» - Не преследовать разбитого неприятеля, не добивать его.
        3
        В том числе и поэтому на своих новых крейсерах типа «Тоне» японцы уменьшили главный калибр в оконечностях до более скромных шестидюймовок.
        4
        Это не выдумка автора - совершенно аналогичное попадание получил крейсер «Адзума» в Цусимском сражении.
        5
        Морской министр адмирал Авелан.
        6
        На погонах обер-офицеров был один просвет, у штаб-офицеров - два, у генералов и адмиралов просветов не было.
        7
        Именно такое попадание получил в Цусимском сражении крейсер «Идзумо», но тогда русский снаряд не взорвался…
        8
        С английского - удачный выстрел.
        9
        Пар, конечно, «белым» быть не может, если «белый», то это, по научной терминологии «туман», но уж так повелось в литературе…