Цейтнот. Том 1 Павел Корнев
        Резонанс #7
        Двадцатый год жизни, второй курс института. Учёба, работа, развитие сверхспособностей и - никакой личной жизни. Слишком много обязательств, слишком мало свободного времени. Но ты не в претензии, ведь именно сейчас, выламываясь за пределы изначальной инициации, ты закладываешь фундамент будущей карьеры. И пусть пока что тебя во многом направляют, будто проходную пешку, не за горами тот день, когда сам начнёшь определять свою судьбу. Если только прежде не сгинешь в уличных беспорядках и не увязнешь в трясине политических интриг, если успеешь стать практиком до того, как привычный уклад жизни вдребезги разлетится под натиском глобальных перемен. А те уже на подходе!
        Цейтнот. Том 1
        Часть первая: Итерация
        Глава 1
        Чем хороши смены в резервной команде Бюро оперативного реагирования РИИФС, так это кучей свободного времени. Со всеми незначительными инцидентами в рабочем порядке разбираются дежурные патрули, а ты просто сидишь и ждёшь срочного вызова на действительно серьёзное происшествие. Это не по жилым кварталам или студгородку колесить, вынося предупреждения нарушителям общественного порядка, останавливая для проверки документов подозрительные личности и разнимая редкие потасовки. Тут всех дел - занять себя чем-нибудь, дабы не полезть на стену от скуки.
        Можно спать и медитировать, штудировать конспекты лекций и готовиться к семинарам, читать свежую прессу и слушать радио. В крайнем случае - играть в карты, а если вдруг никто не составит компанию, просто раскладывать пасьянс. Собственно, всем этим я и мои подчинённые прямо сейчас и занимались.
        Срочные вызовы? За полгода работы в Бюро случались исключительно учебные тревоги. Но если что - мы тут как тут.
        Наверное.
        Я зевнул и едва не вывернул челюсть, тогда оторвался от учебника экономической теории и помассировал кончиками пальцев виски. После мотнул головой, не без труда подавил очередной зевок и оглядел караулку.
        Матвей Пахота тихонько сопел на диванчике. Ничего необычного, всё как всегда. Для громилы дежурство в резервной группе являлось единственной возможностью нормально выспаться - дома с двухмесячной лялькой сделать это было не так-то и просто.
        Невысокий, худощавый и жилистый Митя Жёлудь - обычно подвижный, будто капля ртути, - уже которую смену вёл себя тише воды ниже травы; сейчас он сидел на подоконнике и сосредоточенно раскладывал пасьянс.
        Илья Полушка и Сергей Клевец читали «Пролетарский листок». Тут все свои, вот и демонстрируют запрещённую прессу без опаски вылететь с курсов младшего начальствующего состава.
        Смуглые и черноволосые близняшки Фая и Рая сидели у радиоприёмника, который тихонько наигрывал фокс-марш «В цирке начинается жизнь», и то посматривали на приятелей-пролетариев, то выразительно переглядывались между собой.
        Уголки губ погружённого в медитацию Льва Ригеля всякий раз в такие моменты слегка приподнимались - не иначе обладавшие способностями к ментальному общению барышни мысленно костерили своих бывших кавалеров. Тот факт, что молодые люди завели себе новых подружек, равнодушными сестёр не оставил.
        Ещё здесь не было Максима Бондаря, но он подчинялся мне лишь номинально. Отсутствовал и наш непосредственный начальник Александр Малыш.
        В январе ему присвоили звание кандидат-лейтенанта, я же пока так и оставался старшиной. Он - руководитель команды, я - его заместитель. Что тоже весьма и весьма неплохо, поскольку в отличие от других групп у нас рядовых и ефрейторов не было вовсе, сплошь кандидаты и сержанты, все с курсов младшего начальствующего состава. Команду именно по этому принципу и сформировали: комендатура ОНКОР поделилась с институтом перспективными молодыми кадрами, дабы те набирались опыта и хоть как-то отрабатывали своё содержание.
        Я потянулся и хрустнул костяшками, оправил униформу с четырьмя лычками на левом рукаве и символикой РИИФС на клапане нагрудного кармана. Больше - ничего, никаких наград. Мог бы нацепить, просто не посчитал нужным, как не стал делать этого и Матвей. А вот Фая и Рая щеголяли лентами сразу нескольких медалей, в том числе и республиканской «За оборону Белого Камня».
        Мне таковой не пожаловали, но, если разобраться, то и не должны были. Отчасти печалило лишь то обстоятельство, что наградные документы по другим делам так где-то в высоких кабинетах и затерялись. Впрочем - плевать. Медаль «За боевые заслуги» дали, в старшины произвели, содержат, учат, развивают - что ещё нужно?
        Славы и всенародного признания? Нет. Пожалуй, всё же нет.
        Я поправил оттягивавшую пояс кобуру и глянул на учебник, но зубрить экономические термины и законы не хотелось, вот и заколебался.
        Митя Жёлудь эту мою нерешительность неведомым образом уловил и предложил:
        - В «очко»?
        Мы если и не приятельствовали последнее время, то давным-давно закопали топор войны, и всё же я покачал головой.
        - Не хочется.
        Пустое! Митя утомился молчать и прицепился будто репей. Он спрыгнул с подоконника и устроился напротив.
        - А слышал, что Барчук учудил?
        Бил пройдоха наверняка, мне ничего не оставалось, кроме как вздохнуть:
        - И что же?
        Нет - мог, конечно, разыграть безразличие, но Митю было в любом случае не заткнуть, да и не купился бы он на этот немудрёный блеф. Чего уж греха таить, заинтересовал таким своим заходом он меня не на шутку.
        - В столицу перевод оформил! - выпалил Жёлудь.
        Я озадаченно хмыкнул.
        - Серьёзно?
        - Ага, - подтвердил Илья. - Вахтёром устроился.
        - Не вахтёром, а сотрудником ВОХР, - поправил приятеля Сергей. - И не рядовым бойцом, а начальником смены. Или караула, точно не знаю. Короче, на сержантскую должность ушёл.
        - А-а-а! - понимающе протянул я. - За Машкой рванул. Вот же неймётся!
        - Не факт. Барчуку без Дыбы в комендатуре ничего не светило, - резонно заметил Сергей Клевец. - Ну а жалование начальника смены в разы выше довольствия нашего младшего сержанта. Столица опять же. Перспективы!
        Но я этот аргумент в расчёт не принял.
        - Да из-за Машки он перевёлся. Точно вам говорю!
        Получив назначение в столичное отделение Республиканского идеологического комиссариата, Василь Короста сумел-таки перетащить за собой подружку, вот Барчук и засуетился. Ума не приложу, чего он так к этой недалёкой девице прикипел. Наверное, я просто в отношении неё предвзят. Признаю - грешен.
        - Да что вы раскудахтались! - взорвался Митя Жёлудь, который, пока мы обменивались репликами, всё порывался что-то добавить, но не мог вставить ни слова. - Барчук же не один перевёлся! Он ещё Антона и Михея сблатовал! С ним работать будут! Точнее - под ним.
        А вот это известие стало для приятелей-пролетариев сюрпризом, они озадаченно переглянулись.
        - Ну и вредитель! - возмутился Илья.
        - Эти два барана тоже хороши! - выдал Сергей. - За длинным рублём погнались! Поразительная несознательность! В наше-то судьбоносное для страны время!
        - Инфантилизм и преступная аполитичность! - поддержал его товарищ.
        Тут уж не выдержали близняшки.
        - Посмотри на них: хуже кумушек-сплетниц! - во всеуслышание заявила Фая.
        Приятели-пролетарии выпад в свой адрес привычно проигнорировали, а вот Митя возможности затеять свару не упустил.
        - Можно подумать, сами подружкам косточки не перемываете! - попытался спровоцировать он сестричек на конфликт, но в этом не преуспел и вновь повернулся к «псам». - А вы чего на парней взъелись? Чем вам вахтёры не угодили? Нешто не пролетарии и не своим трудом живут? Да, между прочим, если бы наши вахтёры своё дело знали, старичка-профессора на нож бы и не поддели!
        Убийство заведующего одной из второстепенных кафедр РИИФС наделало много шума, но тот случай мы давно уже обсудили во всех подробностях, и я щёлкнул пальцами, вновь привлекая внимание Мити.
        - Да погоди ты, балабол! Антон-то чего уехать решил? У него же с Маринкой шуры-муры!
        - Ага, - кивнул Клевец. - Они ж не разлей вода!
        - Делов-то, господи! - фыркнула Рая. - Поматросил и бросил! Будто что-то необычное!
        Илья и Сергей затравленно переглянулись, но в дискуссию с близняшками вступать не стали, промолчали. А вот заваривший эту кашу Митя Жёлудь с довольной улыбкой откинулся на спинку стула и заявил:
        - Да какой - не разлей вода? Устаревшая информация! Как Маринка в институт поступила в октябре, так у них и пошёл разлад. Чай, студентика себе какого-нибудь присмотрела. Так, Петя? Общаешься с ней? Маринка ведь тоже на военной кафедре?
        Я озадаченно покачал головой.
        - Не замечал ничего такого. Думал, у неё с Антоном всё серьёзно.
        И тут я душой нисколько не покривил. При встречах с Мариной Дичок на еженедельных заседаниях актива военной кафедры никогда и мысли не возникало, что у неё нелады на личном фронте. Попытки ухаживания со стороны молодых людей она воспринимала без всякого энтузиазма, но о какой-то замкнутости при этом и речи не шло. Наоборот - Маринка сразу обзавелась кучей знакомств и в последнее время без её активного участия не обходилось решительно ни одно мероприятие. Да и карьера папеньки, насколько мне было известно, вновь пошла в гору. С недавних пор Василий Архипович в чине майора возглавлял службу сверхэнергетической защиты вновь созданного Особого зарубежного корпуса, который базировался в Джунгарии, ныне - союзной нам Джунгарской народной республике.
        Диверсия на источнике-девять и последовавшее за той наступление республиканских сил вынудили нихонских империалистов пойти на серьёзные уступки, и я по праву гордился своим участием в столь судьбоносных для страны событиях. Взрыв экспериментального заряда не только до предела осложнил дальнейшее использование аномалии, но и вызвал кратковременную энергетическую судорогу, а уже та в свою очередь заставила вражеских операторов упустить контроль над удерживаемыми в активном состоянии конструкциями. Тогда-то наши и перешли в наступление.
        И пусть широкая общественность о моей роли в прорыве линии фронта не знает и не узнает ещё лет пятьдесят, обделённым я себя отнюдь не полагал. Не в наградах дело. Совсем не в них. Всё верно тогда Городец сказал: эта акция была в кровных интересах республики. А исполнители… Исполнители остались в тени, но отнюдь не внакладе.
        - Они уже уехали? - спросил я. - Барчук с приятелями, в смысле.
        - Вчера ещё, - вновь продемонстрировал Митя свою осведомлённость. - Им на экспресс литеры выдали.
        - Ну и чудненько, - усмехнулся я совершено искренне.
        Всякий раз, когда случайно встречался с Барчуком в учебном центре ОНКОР, так и чесались руки свернуть поганцу шею. Иногда столь лютая злоба накатывала, что самому боязно становилось, ну а теперь пусть Василь ходит да оглядывается. Ничего, он большой мальчик, всё прекрасно понимал, когда к Машке клинья подбивал.
        «Но телеграмму ему послать определённо стоит», - подумал я, и тут распахнулась дверь, в комнату вошёл Максим Бондарь - светловолосый, среднего роста и спортивный, донельзя элегантный в своём пошитом на заказ костюме.
        - Привет физикам! - с порога объявил он. - А вас, дамы, с первым днём весны! Извините, что без цветов.
        Близняшки заулыбались, а Митя отсалютовал пятернёй и в тон ответил:
        - Привет химикам!
        Уж не знаю, какой острослов нарёк оперативников Бюро химиками - то ли аббревиатура БОР свою роль сыграла, то ли намекалось на склонность оперов «химичить» с доказательствами, но словечко пошло в народ. Ну а сотрудников управления физической защиты сам бог велел физиками именовать, тут всё ясно и понятно.
        - Вы вот сидите и понятия не имеете, какие дела в столице творятся! - изрёк Макс, воздев к потолку руку со свёрнутой в трубочку газетой. - Не читаете свежую прессу и напрасно!
        Сергей Клевец с демонстративным видом расправил «Пролетарский листок» и отгородился им от Бондаря. Илья Полушка презрительно фыркнул:
        - Всё мы читаем! В курсе новостей, не сомневайся!
        Макс откровенно расстроился и кинул газету на стол.
        - А чего не обсуждаете?
        - Давно уже всё обсудили, - заявил в ответ Илья.
        - Да как - давно? - удивился парень. - Номер только из печати! Бумага ещё остыть не успела!
        Митя Жёлудь немедленно сцапал пахший типографской краской выпуск «Столичных известий», а Сергей Клевец презрительно бросил:
        - Буржуазным борзописцам никогда не сравняться в оперативности со свободной прессой!
        - Чего-о-о? - протянул Макс. - Это подпольный-то листок, который вы через третьи руки получаете, оперативный источник информации?
        Приятели-пролетарии разом напряглись.
        - А какие у тебя политические убеждения, а? - спросил Сергей. - Вот мы принципиальные…
        - Кто бы о принципиальности говорил! - немедленно влезла в разговор Рая. - Фая, ты слышала? У этих кобелей, оказывается, принципы имеются!
        - Врут и не краснеют! - отметила её сестрица.
        Но нет - покраснели. По причине возмущения, полагаю. Достали их близняшки, как пить дать достали. За живое зацепили.
        Я приготовился вмешаться, но тут присвистнул Митя.
        - Ну ничего себе! Вот это новости!
        - Жёлудь, ты с дуба рухнул? - немедленно окрысился Сергей Клевец. - Ты же с нами был, когда мы отказ в реструктуризации республиканского долга обсуждали!
        - Да отстань ты со своими долгами! - отмахнулся Митя. - Пишут, патриарх воцерковленным под угрозой отлучения инициацию запретил!
        - Чего?! - опешил я, выдернул газету и глянул на заголовок передовицы.
        Но да - всё так и есть. Запретил.
        Да это же просто вредительство какое-то!
        Ой, что сейчас начнётся…
        - Я же говорил! - подбоченился Максим Бондарь. - А вы…
        - Да что ты говорил?! - рявкнул я, поднимаясь из-за стола. - Повышенная готовность! Лев, подрывайся! Матвей, не спи!
        Номер только-только в продажу поступил, но такая новость со скоростью лесного пожара по студгородку разнесётся. А ещё ведь радио есть! Сейчас начнётся, если уже не началось…
        - Всё потом! Вооружайтесь! - распорядился я, обрывая расспросы. - Полная экипировка!
        - Да какая муха тебя укусила?! - удивился Лев. - Ну запретил и запретил, что с того?
        Он то ли от медитативного транса вот так сразу не отошёл, то ли за последние два года успел позабыть, сколь сильно влияние церкви на общество, а вот я не сомневался, что новость прокатится по Новинску самым настоящим цунами. Операторы такого не стерпят, наверняка горячие головы глупостей натворят. Без провокаций точно не обойдётся.
        - У нас уличные беспорядки на носу, - буркнул я. - Живей собирайтесь!
        Горький опыт прошлогоднего нападения на институт был учтён, и на вооружении команды немедленного реагирования помимо шоковых дубинок и пистолетов состояли два автомата, снайперский карабин, несколько ППС и даже ручной пулемёт, а средства защиты не ограничивались касками и ростовым щитом, каждому полагался ещё и противогаз. Ну и выдвигаться на место происшествия нам полагалось не своим ходом, а на легковом вездеходе и мотоцикле с коляской. И пусть к разгону уличных выступлений Бюро точно не привлекут, под шумок могут проявиться местные саботажники, засланные диверсанты и прочий асоциальный элемент. Требовалось быть готовым к самым серьёзным инцидентам.
        Я закинул за спину ранец с противогазом и продел руки в его лямки, распахнул дверцу оружейного шкафа, вытянул из крепления ППС, достал подсумок со снаряжёнными магазинами.
        - А смысл? - страдальчески протянул Лев. - Всё спокойно, диспетчеру никаких особых указаний по усилению режима не поступало!
        Я лишь позавидовал его способностям к ментальному общению и подтянул к себе телефонный аппарат, но только снял трубку, как распахнулась входная дверь.
        - Отставить! - коротко скомандовал Александр Малыш и сразу поправился: - Пахота, ты собирайся. Дуй к служебным воротам! Туда сейчас штурмовой взвод подъедет.
        - Есть! - коротко ответил Матвей, схватил неподъёмный на вид ростовой щит и выскочил с ним в коридор.
        - Теперь что касается вас… - оглядел кандидат-лейтенант оставшихся. - Работать будете в штатском. Инструктаж через пять минут. Бегом марш переодеваться!
        И вот к нему уже с расспросами никто приставать не решился, даже прикомандированный к нам из аналитического дивизиона Лев. Мы вернули табельное оружие в шкафы, избавились от снаряжения и побежали в раздевалку.
        - Накаркал! - укорил меня Митя Жёлудь.
        - Иди ты! - коротко ругнулся я, расстёгивая форменную тужурку.
        Лев вытянул из шкафчика пошитые на заказ брюки, с нескрываемым сомнением оглядел стрелки и страдальчески вздохнул:
        - Ещё я только в костюме хулиганов не ловил!
        Илья Полушка презрительно фыркнул, он точно не отдавал себе отчёт, сколько денег ушло у Льва на материал и работу портного, а вот я имел некоторое представление об этом да к тому же прекрасно помнил, как сам изгваздал в крови новенький костюм, поэтому поспешил успокоить бывшего одноклассника, заявив:
        - Тебя как аналитика задействуют. В сторонке постоишь.
        Приятели-пролетарии при моих словах переглянулись, и Сергей спросил:
        - А нам порчу личной одежды возместят деньгами, если что?
        - Ага, - расплылся в улыбке Митя Жёлудь. - А потом догонят и ещё раз возместят!
        - Ой, да заткнись ты!
        - И вообще, откуда такие буржуазные замашки?
        - Заткнись, сказал!
        - Сам заткнись!
        Я поспешил вмешаться и хлопнул в ладоши.
        - Всё, ходу!
        Клевец что-то неразборчиво проворчал, но с кулаками на Митю бросаться не стал и первым двинулся на выход.
        Мы вернулись в дежурку и обнаружили там только Бондаря и близняшек, успевших поменять униформу на тёплые шерстяные платья, отороченные мехом жакеты и одинаковые шляпки. Наше появление сестричек определённо не порадовало, а вот Максим улыбался барышням как-то очень уж натужно.
        - Малыш где? - спросил я его.
        Тот указал на дверь.
        - Сейчас подойдёт.
        Долго ждать не пришлось, почти сразу в коридоре послышались быстрые шаги и в дежурку вошёл Александр Малыш - невысокий, крепко сложенный и широкоплечий, со сбитыми костяшками кулаков.
        - О новостях уже наслышаны? - с порога уточнил он.
        - Так точно! - подтвердил я за всех.
        - Там, - указал он куда-то себе за спину, - тоже. У студентов здравомыслия мало, а гонору и энергии много, их даже провоцировать не придётся, своей охотой бузить начнут. Наша задача предотвратить беспорядки, заблаговременно выявив и нейтрализовав зачинщиков.
        Приятели-пролетарии переглянулись, и Сергей указал на оружейный шкафчик.
        - Даже без дубинок?
        Макс Бондарь не удержался от презрительной ухмылки.
        - Сказано же тебе: выявлять зачинщиков будем! Или ты войну со студентами начать собираешься?
        - Именно! - кивнул Малыш. - Задержанием правонарушителей займутся подразделения комендатуры, вы будете работать в толпе вплоть до начала разгона манифестации. - Он побренчал чем-то, затем разжал кулак. - Разбирайте!
        На его ладони лежали институтские значки, как те, что украшали лацканы моего пиджака и пиджака Льва. Если разобраться, лучшей маскировки и не придумать вовсе, сразу видно - свои.
        - Церковь Ильи Пророка уже оцеплена, но на площади перед ней и в сквере у главного корпуса собираются студенты.
        - Это не единственная церковь в городе, - отметил я.
        - Остальные не наша головная боль! - отмахнулся Малыш. - Большинство церквей в западных районах города, это зона ответственности полицейского управления, там ситуация не столь критичная. Главное сейчас угомонить студентов. Посему будете выявлять… - Он начал загибать пальцы. - Провокаторов, буйных и неадекватных - всех тех, кто может завести толпу. Обращайте особенное внимание на операторов с заведомым превышением ограничения потенциала. Пётр и Лев, вас это касается в первую очередь.
        Я кивнул, но без всякого энтузиазма. Если Лев обладал чувствительностью, достаточной для точной оценки удерживаемого другим оператором потенциала, то мне приходилось полагаться на оценочные суждения с весьма и весьма серьёзной степенью погрешности. Впрочем, уловить существенное превышение установленного с начала этого года лимита в сто килоджоулей было по силам даже мне.
        Справлюсь!
        - Информацию обо всех правонарушителях передавайте Ригелю, - указал Александр Малыш на Льва. - Сами действуйте по обстоятельствам, но в происходящее вмешивайтесь только в самых исключительных случаях. И главное - не обостряйте ситуацию! - Руководитель смерил всех пристальным взглядом, после чего продолжил инструктаж: - В случае задержания сопротивления бойцам комендатуры не оказывайте, слово для опознания: «лимон». Работать будете двумя группами. Макс, бери себе Клевца, Полушку и Фаю. Пётр, с тобой будут Жёлудь и Рая. Лев, остаёшься при мне. Выходим через служебные ворота, на проходных сейчас столпотворение.
        Но вот так сразу никто никуда не пошёл, ещё добрых двадцать минут Малыш растолковывал нам, кому из манифестантов следует уделить первоочередное внимание. Лишь когда задребезжал телефонный аппарат и кандидат-лейтенант обменялся с кем-то парой ничего не значащих фраз, последовала команда выдвигаться.
        Мы покинули дежурку и обнаружили, что хоть студенты и пребывают в состоянии крайней ажитации, пока что всё ограничивается оживлёнными дискуссиями и спорами, да ещё повсеместно мелькают красные нарукавные повязки дружинников. На территории студгородка ситуация определённо оставалась под контролем администрации, опасения внушали только длиннющие очереди, выстроившиеся к проходным.
        В отстойнике у служебных ворот готовились к выступлению бойцы штурмового взвода, ещё там обнаружилось несколько броневиков, вездеходов и мотоциклов ОНКОР. Владимир Ельня заметил Малыша, подошёл и предупредил:
        - Саша, у вас не больше получаса!
        - Понял! - отозвался Александр и поторопил нас: - Быстрее!
        Мы вышли на боковую улочку, и гул голосов начал складываться в слаженное скандирование:
        - Попы, пошли вон! Попы, пошли вон! Попы - вон!
        Вот же подкинул патриарх проблем, так подкинул!
        Ближайший перекрёсток уже контролировали бойцы комендатуры, но со стороны сквера доносился глухой гомон многолюдной толпы, а ещё там необычайно низко, едва ли не на уровне шпиля центрального корпуса завис дирижабль.
        - Встречаемся у центрального входа! - предупредил Малыш, указав на выстроившиеся у крыльца кареты скорой помощи и кучковавшихся поблизости сотрудников управления физической защиты. - Не разделяйтесь, держитесь друг друга! Вперёд!
        Вперёд? Я передёрнул плечами, прогоняя забравшийся под пиджак холодок, но сразу опомнился и снял кепку, сунул её Льву.
        - Подержи.
        - Давай.
        Стылый мартовский ветерок вновь заставил поёжиться, но я уже переборол неуверенность и с показной беспечностью зашагал к скверу. На деле же мне было откровенно не по себе. Искажения энергетического фона накатывали колючими волнами помех - множество собравшихся в одном месте операторов, взбудораженных и злых, порождали пугающую аномалию, приближаться к которой нисколько не хотелось.
        Я и без того в стокилометровой зоне активного излучения Эпицентра чувствовал себя не лучшим образом, а тут и вовсе не в своей тарелке очутился. Но деваться было некуда, поэтому до предела усилил заземление и попытался полностью отгородиться от внешнего фона, сотворив дополнительный силовой контур. Просто так, на всякий случай. Лишним точно не будет.
        - От меня ни на шаг, - предупредил я сослуживцев. - Митя, ты замыкающим. И обращайте внимание на людей без студенческих значков.
        - Почему именно на них? - удивилась Рая.
        - Тут студенты бузят, - пояснил ей Митя Жёлудь. - Чужаки с большей вероятностью провокаторами оказаться могут.
        Я мотнул головой и решительно двинулся к скверу, где среди деревьев, на тропинках и у фонтана толпились взбудораженные студенты. Они лишь оживлённо переговаривались меж собой, наблюдая за митингом со стороны, тут никто не выкрикивал ни лозунгов, ни речовок, и мы поспешили дальше, где обходя компании молодых людей и барышень по газонам, где проталкиваясь через них.
        Понемногу начал открываться вид на площадь, куда по боковым улицам так и продолжали подходить горожане. Стянутые к институту комендантские патрули перехватывали некоторых из них, проверяли документы, о чём-то расспрашивали. Преимущественно никого не задерживали и пропускали дальше, лишь изредка препровождали отдельных персонажей к отогнанным в соседние дворы фургонам. На крышах домов мелькали фигуры людей, всюду стрекотали кинокамеры и щёлкали фотоаппараты. Журналистов, если это были журналисты, никто не трогал.
        - Да вроде порядок, - отметил Митя.
        Порядок? Вот уж не сказал бы!
        Подходы к церкви перекрыли грузовиками, зато на площади с трамвайным кольцом митингующих скопилось столько, сколько тут не собиралось на моей памяти никогда. И это ведь не простые обыватели, это - операторы! Все или почти все!
        Пусть даже никто из них не может похвастаться боевым опытом, если начнётся заварушка, мало нам точно не покажется. Не расстреливать же их! Ценнейшие ведь кадры! Да и урон репутации института получится страшнейший.
        Вот чего команду выдвигаться не давали, чего ждали? С какой стати прилегающие улицы до сих пор не перекрыли? Или это не сделано намеренно? Но смысл?
        И, к слову, как так вышло, что по радио о столь значимом для всех жителей Новинска событии и словом не обмолвились? А если по каким-то волнам информация уже прошла, почему её до нас оперативно не довели? Просто не посчитали нужным. Странно это, странно и подозрительно. Не иначе какая-то контригра затеяна, и мы в ней пешки.
        Потряхивать меня начало ещё на выходе из сквера, а потом и вовсе тошно сделалось. Единый вроде бы вал помех по мере приближения к разгорячённой толпе всё сильнее и сильнее разваливался на отдельные волны и колебания, те накатывали невпопад, пробивались через заземление, отвлекали и сбивали с толку. Операторов-недоучек, взбудораженных и агрессивных, на площади набралось превеликое множество, создаваемые ими энергетические аномалии накладывались друг на друга, искажались, умножались и расслаивались. Воздух покуда ещё не искрился от разлитой в пространстве сверхсилы, но тут и там между собравшимися уже проскальзывали искры статического напряжения.
        С другой стороны, это и неплохо даже, наверное: в подобной атмосфере и просто находиться неприятно, а создать энергетическую структуру или тем паче полноценную конструкцию если только у одного на сотню получится. Тут даже высшее образование успеха не гарантирует, только опыт практической работы в полевых условиях. А откуда бы ему у студентов взяться? Уж на что я в технике заземления поднаторел, и то сейчас полностью нивелировать внешнее воздействие не в состоянии!
        Кожу драло колючим холодком, внутри неприятно сосало, щипало глаза. Всех собравшихся на площади операторов объединяла гармония Эпицентра, а я выламывался из неё и существовал с митингующими не в такт. Пришлось активней задействовать адаптивную технику, на лету изменять частоты и колебания, подгонять их под себя, раз за разом ловить неуловимые искажения всеобщего ритма.
        - Ты чего? Идём! - поторопил меня Митя.
        Я поднял руку, миг ещё постоял так и двинулся дальше, понемногу успокаиваясь и готовясь начать действовать. Ситуация складывалась крайне неоднозначная. Нормально оперировать сверхсилой в текущих условиях было чрезвычайно сложно, и вместе с тем какой-нибудь взбудораженный недоумок запросто мог врезать по стражам порядка элементарным воздействием, куда менее требовательным к стабильности энергетического фона.
        «Да они тут поубивают друг друга, если что-то пойдёт не так!» - мелькнула пугающая мыслишка, но я заставил себя выкинуть дурные предчувствия из головы. Пора было приступать к работе.
        Влиться в толпу митингующих получилось без всякого труда. Столпотворение начиналось лишь ближе к центру площади, по её краям студенты стояли поодиночке и небольшими группами. Я начал пробираться между ними, Рая двинулась следом, Митя на полшага отстал, страхуя барышню.
        - Попы - вон!
        Помехи сбивали с толку, заземление приходилось удерживать усиленным до предела, и очень скоро я оставил попытки ощутить близость операторов с заведомым превышением установленного лимита внутреннего потенциала, вместо этого начал оценивать поведение собравшихся, ориентируясь на излишнюю агрессивность и всё то, что не соответствовало стихийному характеру собрания. Вычленял из среды случайных людей запевал, начинавших голосить, стоило только умолкнуть очередной речовке; заводил, разогревавших толпу и задававших ритм слаженными хлопками; кликуш, требовавших прорываться через оцепление к церкви. А ещё - крепких ребят, которые оттирали студентов, не позволяя им напирать на активистов.
        Группа здесь, команда там. Вроде бы сами по себе. Или нет?
        Или есть координаторы?
        Не вижу.
        Замечая подозрительное поведение, я всякий раз условными знаками давал знать Рае, информацию о ком следует передать Льву; та страдальчески морщилась, но со своими обязанностями пока что справлялась. Изредка мне удавалось уловить очень уж значительные потенциалы оказавшихся поблизости операторов, тогда сообщал барышне и о них.
        Да, это была капля в море, но работали мы на площади не одни: время от времени на глаза попадались знакомые из Бюро оперативного реагировании и службы охраны РИИФС, раз пересеклись с оперативниками комендатуры, которые, такое впечатление, целенаправленно выискивали в этом бедламе кого-то конкретного. Мы двигались по часовой стрелке, понемногу забирая к центру митинга, где разогревали толпу сразу несколько ораторов, и если поначалу протискивались между манифестантами без особого труда, то чем дальше, тем плотнее те стояли друг к другу, вскоре пришлось начать всерьёз работать локтями. Меня перемещаться в толпе учили, да и Митя не отставал, но ещё приходилось тащить за собой Раю, и возник реальный риск потеряться в толчее.
        Тычки, толчки, кто-то наступил на ногу, кто-то в прыжке двинул локтем в голову. И уже просто беспрестанный рёв разгорячённой толпы:
        - Вон!!!
        Ораторов прикрывали сдерживающие напор манифестантов активисты, а я получил ощутимый тычок под рёбра, выругался и был вынужден отказаться от намеренья забраться в самый центр столпотворения, начал сдавать назад. И правильно сделал: крики и вопли митингующих достигли своего апогея, а потом вдруг басовито хлопнуло, над площадью разнёсся низкий гул, что-то засвистело на самой грани слышимости, кто-то даже зажал ладонями уши.
        - Расходитесь! - громогласно объявили с небес, враз перекрыв все речовки, лозунги и призывы.
        Рая вцепилась в моё плечо мёртвой хваткой, а у некоторых и вовсе ноги подкосились. Многие завертели по сторонам головами, не веря собственным ушам.
        - Расходитесь! Обнулите потенциал и немедленно покиньте площадь!
        Манифестанты в недоумении уставились на зависший над площадью дирижабль, но вещали определённо не оттуда.
        - Оставшиеся на площади будут привлечен к административной ответственности и лишены стипендии! Сопротивление сотрудникам комендатуры повлечёт отчисление из института и досрочное распределение или отправку на принудительные работы! Расходитесь!
        И студенты действительно стали расходиться. Разумеется, проняло далеко не всех, и не так уж и много людей поспешили покинуть центр площади, зато по периметру толпа начала стремительно редеть. Ну да - одно дело дать выход праведному гневу и протестовать за всё хорошее против всего плохого, и совсем другое - совершать осознанное правонарушение с риском вылететь из института и загреметь в вахтёры, армию или даже на лесоповал, а то и вовсе лишиться сверхспособностей.
        Активисты - те самые запевалы, заводилы и кликуши, - мигом изменили тактику и принялись удерживать и стыдить покидавших площадь студентов. Одного такого я будто невзначай оттёр плечом, а Митя коротко пробил ему по почке, парень враз позабыл о своей гражданской позиции и со стоном опустился на корточки.
        Раздались призывы идти громить церковь, но разобрать их мешал заметно усилившийся свист, а ещё толпу начали выдавливать с площади. Наступление бойцов комендатуры или сотрудников Бюро оперативного реагирования запросто могло сподвигнуть горячие головы на ответную агрессию - просто в силу крепко-накрепко укоренившегося в студенческой среде представления о превосходстве над простыми людьми, но именно что простых людей в оцеплении сейчас и не было, одни только операторы. И давили они не щитами, а сверхсилой.
        И тут же - будто гвоздь в голову, очередное требование, теперь уже откровенно громогласное:
        - Расходитесь!
        Митя придержал меня, потряс головой и крикнул в ухо:
        - Валим?!
        - Да!
        Я не разобрал суть направленного на толпу воздействия, но отток с площади случайных людей резко усилился, теперь уже очень многие студенты сообразили, что шутки кончились и спешили уйти, дабы не угодить в число неблагонадёжных. Многие - но далеко не все.
        - Держим строй! - заголосили где-то неподалёку. - Не расходимся! Работаем! Поехали!
        Резко колыхнулся энергетический фон, ворох помех перекрыл все прежние искажения, и я развернулся, начал пробираться против движения спешивших покинуть площадь студентов, уже без всякого стеснения распихивая их и расталкивая. Рая и Митя двинулись следом.
        - Расходитесь!
        Ударивший звуковой волной призыв едва не заставил опуститься на корточки, но мы всё же прорвались к группе молодых людей, которые, встав в круг и отгородившись силовым куполом, образовали небольшой островок спокойствия. Дополнительно их опекали с полдюжины активистов, но крепкие на вид юнцы прикрывали операторов от разбегавшихся с площади студентов, а нам удалось зайти к ним с тылу.
        Я сразу приметил плечистого блондина, показавшегося старше всех в компании, тот уже вошёл в резонанс, в то время как остальные ещё только выгадывали момент для погружения в транс.
        - Пакуем и валим! - распорядился я. - Меня не ждите, я прикрою!
        Купол силовой завесы предназначался исключительно для гашения энергетических искажений и помех, так что сверхспособности задействовать не пришлось, вместо этого на очередном громогласном требовании разойтись я шагнул через едва различимую пелену и будто бы случайно налетел на блондина, несильно пихнув его при этом ладонью в спину. Меня сразу оттолкнул в сторону подскочивший активист, но за краткий миг контакта я успел поделиться с оператором собственной гармонией с иной частотой, нежели генерировал Эпицентр. Молодого человека вышибло из резонанса и согнуло в три погибели, удержать в себе ему не удалось ни потенциала, ни содержимого желудка.
        - Человеку плохо! - завопил Митя и ухватил ошеломлённого манифестанта под руку, попутно незаметно для окружающих взяв того на болевое удержание.
        - Врача!
        Рая пристроилась к блондину с другого боку, но вот так запросто утащить жертву у них не вышло. Отпихнувший меня активист ринулся наперерез, я поставил ему подножку и уронил, а после ещё и наступил, чтоб уподобиться профессиональному регбисту и в рывке перехватить кинувшегося за моими сослуживцами крепыша. Кинетический импульс придал дополнительное ускорение, тычок плечом отшвырнул парня в сторону, меня же не хуже щитков прикрыла задействованная в момент столкновения техника закрытой руки. Следом я пнул по щиколотке активиста со значком среднего специального энергетического училища, пытавшегося поднять уроненного мной товарища, и в голове мелькнуло:
        «Чем больше хаоса, тем лучше!»
        И тотчас где-то совсем неподалёку грохнул взрыв!
        Следом захлопали пистолетные выстрелы, и студенты бросились врассыпную. В меня немедленно врезался, едва не сбив с ног, невесть откуда выскочивший юнец, я вслепую отмахнулся от него и каким-то чудом умудрился восстановить равновесие, но вновь покачнулся из-за столкновения с очередным раззявой. И тут же кто-то накинулся сзади, с визгом повис на спине, полосонул по лицу выкрашенными чёрным лаком ногтями.
        Зараза!
        Я среагировал на автомате, но только перехватил девичье запястье и подался вперёд, намереваясь перекинуть через себя пронзительно визжавшую истеричку, как неведомая сила сдёрнула ту с моих плеч. Оглянулся и глазам своим не поверил: отчаянно дрыгая ногами, девица поднималась прямиком к зависшему над площадью дирижаблю. И не она одна - целенаправленными воздействиями воздухоплаватели выдёргивали из толпы заранее намеченные оперативниками цели.
        Кто-то сумел задействовать сверхспособности и высвободился из захвата, рухнул вниз, а следом к земле, оставляя за собой длинные белые полосы, понеслись дымовые шашки. Вдыхать их содержимое категорически не хотелось, выставленным плечом я встретил налетевшего с разбегу студента и рванул вдогонку за Митей и Раей. На глаза попался один из примеченных ранее активистов, но нас сразу разнесло в разные стороны; в руке у меня остался оторванный ворот.
        Выстрелы смолкли, а вот энергетические помехи так и продолжали рвать пространство, манифестанты разбегались, толкались и сбивали друг друга с ног, ладно хоть ещё случайные люди успели разойтись, и на момент взрыва на площади оставалось не больше двух - трёх сотен человек. Толпа стремительно рассеивалась, всюду растекались клубы белёсого дыма, от которого саднило горло, текли сопли и щипало глаза, тут и там мелькали фигуры бойцов в противогазах и укрытые оптическими иллюзиями силуэты оперативников.
        Последних я скорее ощущал, нежели видел, да уже ни на что особо внимания не обращал, пробираясь к оцеплению. Сбоку выскочил ошалелый студент, пришлось выставить руку и погасить его кинетическую энергию. Сработал излишне жёстко, зубы у бедолаги так и клацнули.
        Плевать! Сам виноват!
        Глаза пекло всё сильнее, градом катились слёзы, лёгкие рвал резкий кашель, и когда меня перехватили бойцы комендатуры, я едва сумел выдавить из себя:
        - Лимон!
        И да - во рту было кисло, знакомо кисло. Пусть и не успел толком надышаться распылённого над площадью газа, уже ощущал симптомы скорой утраты сверхспособностей.
        - Номер?
        Я на миг растерялся, потом сообразил, что речь о табельном номере, назвал его, и меня ухватили под руку и потянули в сторону от основной массы вытесняемого с площади люда.
        - Сюда! - И тычок в спину направил к скверу. - Иди!
        И я пошёл. Изредка с площади доносились хлопки выстрелов, но уже началась фильтрация манифестантов с разделением оных на агнцев и козлищ, пакованием последних и вкалыванием им известного препарата; никому больше не было до меня никакого дела. Свежий воздух понемногу прочистил голову, да и кашель почти сразу сошёл на нет, вот я и вспомнил о месте встречи, двинулся к главному корпусу, точнее - к припаркованным рядом с ним каретам скорой помощи.
        Все наши уже собрались там: близняшки приводили в порядок одежду, а Митя размахивал руками и в красках живописал свои подвиги приятелям-пролетариям. Я хоть за подчинённых и не волновался особо, но тут окончательно от сердца отлегло. Разве что спросил:
        - Макс где?
        Клевец неопределённо махнул рукой.
        - Работает.
        Санитар сунул мне какой-то стаканчик, и я, не задавая лишних вопросов, парой глотков влил в себя его непонятное содержимое. То оказалось начисто лишено какого-либо вкуса, но целебный эффект не заставил долго ждать: сразу и дышать легче стало и слабость отпустила.
        Прибежал до невозможности воодушевлённый Максим Бондарь, заметил меня и обрадовался пуще прежнего.
        - О, Петя, ты здесь уже? Тогда, давай, сам командуй!
        - Погоди…
        - Не расходитесь, ещё опознание будет! - отмахнулся Макс и умчался прочь, не снизойдя до объяснений.
        Я сплюнул под ноги зеленоватую слюну и уселся на лавочку, заставив потесниться оживлённо обсуждавших разгон манифестации приятелей-пролетариев. Ещё минут через пять подошёл Лев, вручил мне кепку и сразу скрылся на проходной. Судя по полопавшимся в глазах сосудам, пришлось ему несладко.
        Ну а мы остались на улице, и я нисколько не сомневался, что не доберусь до квартиры раньше полуночи. Пока опознание проведут, пока показания снимут, потом ещё отчитываться за свои действия придётся…
        Я за цепочку вытянул карманные часы, отщёлкнул крышку и обнаружил, что уже без четверти семь. Нет, определённо за полночь освободимся только.
        - Митя! - окликнул я подчинённого. - Вы оператора довели?
        - Ага! - расплылся Жёлудь в щербатой улыбке. - В лучшем виде доставили!
        Вот и замечательно. Точно ведь непростого персонажа упаковали.
        Совсем-совсем непростого.
        Глава 2
        Как предполагал, так и вышло: домой получилось вернуться только во втором часу ночи. Поднялся по скрипучей лестнице на этаж, с сомнением поглядел на дверь общей ванной комнаты и отказался от её посещения, отпер своим ключом квартиру и сразу завалился спать.
        Утром разбудил Миша Попович, он постучался ко мне в комнату и крикнул:
        - Петя, вставай! Завтракать пора!
        Я зевнул, не без труда переборол желание перевалиться на другой бок и закрыть глаза, начал одеваться.
        Пусть голова и трещала, будто с похмелья, а всего так и ломало, но завтрак - это святое.
        Милена перебралась к Мише ещё прошлой осенью, именно она взяла на себя ведение хозяйства и покупку продуктов, да и готовила весьма недурственно. Экономия по сравнению с утренним перекусом в кафе выходила изрядная.
        - Доброе утро! - поприветствовал я соседей, заходя на кухоньку под шкворчание яиц на сковородке.
        Нигилист что-то пробурчал в ответ с набитым ртом, а стоявшая у плиты в домашнем халатике Милена оглянулась и улыбнулась.
        - Ну наконец-то подружку завёл!
        - Чего это? - озадачился я, не вполне ещё отойдя от сна.
        Барышня указала себе на висок, я вышел в коридор, глянул в зеркало и при виде трёх оставленных девичьими ногтями царапин даже ругнулся в сердцах:
        - Вот сука!
        - Свидание не задалось? - рассмеялась Милена.
        - Работали вчера на площади, - пояснил я.
        - И как? - поинтересовался Миша.
        - Было весело, - неопределённо ответил я и прикоснулся пальцами к чайнику.
        Тот оказался горячим, так что я просто налил в кружку заварки, добавил кипятка и распахнул раму, чтобы достать из закреплённого на улице за окном ящика завёрнутый в обёрточную бумагу кусок сливочного масла.
        Расспросов не последовало, поэтому дальше поинтересовался уже я:
        - Что в институте по поводу вчерашнего говорят?
        Милена передала мне тарелку с яичницей и сказала:
        - Об акции анархистов болтают. Но вчера ещё никто ничего толком не знал.
        - Говорят, задержанных на митинге наказывать не станут, дадут совету студенческого самоуправления разобраться, - прибавил Миша, потом криво усмехнулся. - Ещё хотят объявить бойкот всем, кто в церковь ходит.
        Я презрительно фыркнул. Мало того, что проследить за выполнением бойкота было попросту нереально, так ещё посещали богослужения преимущественно слушатели Общества изучения сверхэнергии, а те держались друг друга и на посторонних плевать хотели с высокой колокольни. Хотели и плевали.
        - Этим советом студенческого самоуправления все уши прожужжали, - поморщился я, сооружая себе бутерброд. - Выборы уже в печёнках сидят. Нашли новую игрушку.
        - И правильно сделали, - не согласилась со мной Милена. - Людям нужно дать возможность проявить социальную активность!
        - Ага-ага, а нам драки потом разнимать.
        - Не ворчи!
        - Не буду.
        Завершил я завтрак бутербродом со сливовым джемом, потом поглядел на часы и сказал:
        - Меня не ждите, на первую пару сегодня не пойду.
        Своей очереди в ванную комнату пришлось дожидаться десять минут, пока тёрся в коридоре, привычно пофлиртовал с соседками, затем почистил зубы и принял контрастный душ, но особого облегчения тот вопреки обыкновению не принёс. Всё же дело было не в физической усталости - нет, подобным образом сказывалось пребывание в зоне слишком уж интенсивных помех. Ритм этот ещё дурацкий… Будто молоточки в голове стучат - тук-тук-тук…
        Достало!
        В ожидании, когда Миша отправится на учёбу, а Милена на работу, я выпил ещё одну кружку крепкого чёрного чая, потом запер за ними и ушёл в свою комнату, где угловой столик занимали лабораторный стабилизатор напряжения, короб электрического проигрывателя грампластинок и подключенный к нему радиоприёмник.
        Щелчком тумблера я подал напряжение и откинул крышку проигрывателя, на котором уже лежала пластинка, окаймлённая чередующимися прямоугольниками белых и чёрных меток. Загорелся красный свет, начал раскручиваться диск, метки побежали поначалу, но потом на освещённом специальной лампочкой краю грампластинки их движение замедлилось, а только скорость стабилизировалась, и в полной мере проявился эффект стробоскопа.
        Игла опустилась на диск и динамик радиоприёмника наполнил комнату тихим шуршанием, метки чуть поплыли, пришлось подкручивать регулятор, добиваясь эталонной скорости в семьдесят восемь оборотов в минуту.
        И всё - встал стробоскоп!
        Большая часть пластинки была пустой, я без спешки уселся на кровать, скрестил по-восточному ноги, постарался расслабиться и позабыть о головной боли. Как раз успел погрузиться в поверхностный транс, когда один за другим прозвучали три сигнальных щелчка.
        Три! Два! Один! Поехали!
        Шуршание исказилось, звук поплыл, динамик стал с некоей периодичностью потрескивать, будто игла раз за разом наезжала на перечертившую дорожки трещину. Но - нет, конечно же дело было совсем не в этом.
        Давящая неправильность окружающей действительности отступила, я поймал верный темп и расслабился, сумел отрешиться от довлевшего над всем и вся биения Эпицентра, вновь стал существовать в собственном ритме, в ритме источника-девять.
        Увы и ах, Новинск находился в зоне активного излучения Эпицентра, и пусть я давно приспособился к нему, но инциденты, подобные вчерашнему, напрочь выбивали из колеи. Поначалу для восстановления внутреннего равновесия требовались многочасовые медитации, ну а теперь проблему решала трёхминутная запись, задававшая ритм источника-девять.
        К тому моменту, когда плывущий гул вновь сменился обычным шуршанием иглы по пустой дорожке, головная боль сгинула без следа, а сам я ощутил прилив сил, будто после крепкого сна. Тогда обесточил аппаратуру, наскоро побрился и вновь оглядел в зеркало свою покарябанную физиономию. Увы, с поджившими царапинами ничего поделать было нельзя, отправился одеваться.
        Установленный за окном градусник показывал плюс семь, а небо было ясным, и свой кожаный плащ я надевать не стал, обулся, натянул кепку и поспешил в институт на медицинский факультет, где и занимался по субботам. За прогулянную первую пару как-нибудь оправдаюсь, но вот если ещё и на вторую опоздаю, точно взгреют. Меня ж туда стараниями доцента Звонаря запихнули, а сам я стажёром в первой лаборатории числюсь, поэтому отношение особое - спуску не дадут.
        Честно говоря, никакой тяги к медицинской практике я не испытывал, базовое образование в этой сфере понадобилось исключительно для преодоления кое-каких бюрократических препон, но и совсем уж бесполезными субботние занятия всё же не были. Скорее уж наоборот, поскольку изучал я травматологию и оказание первой помощи в полевых условиях с учётом последних достижений теории сверхэнергии.
        В институт я в итоге пришёл минут за пять до перемены, поэтому успел заскочить на почту и отправить Василю телеграмму о переводе Барчука в столицу. Иначе точно замотаюсь и забуду - ближайшие три дня предполагались насыщенней некуда.
        Первой парой сегодня стояла лекция о методах экстренного снятия энергетического шока у надорвавшихся или же пострадавших от вражеских воздействий операторов. Тема эта с учётом опыта прошлогодних событий полагалась более чем просто актуальной, посещение занятий сделали обязательным для всех студентов-медиков вне зависимости от года обучения, так что раздобыть конспект получилось без всякого труда. Потолкался среди барышень-первокурсниц, состроил физиономию пожалостливей - в итоге ещё и выбрал тетрадь с самым разборчивым почерком. Наверное, мог бы и о свидании условиться, но свободного времени в обозримом будущем у меня попросту не предвиделось. И на воскресенье что-то планировать - не вариант. Это нормальные люди по воскресеньям отдыхают, мне о роскоши ничегонеделания оставалось лишь мечтать.
        Второй парой шла анатомия, третьей - основы травматологии, и вот уже на них я добросовестно скрипел карандашом по бумаге, а после короткого перекуса в буфете отправился на практические занятия. Обычно под руководством Рашида Рашидовича вправлял вывихи да помогал с несложными переломами, но это обычно, а не сегодня. Начать с того, что коридор оказался запружен студентами разной степени помятости, мой же наставник и его ассистент-интерн выглядели ничуть не краше пациентов.
        - Свежая кровь! - провозгласил осунувшийся парень и с надеждой посмотрел на реабилитолога. - Я пойду, Рашид Рашидович?
        - Проваливай! - отпустил его тот, помассировал виски и крикнул: - Следующий!
        Следующим оказался студент из числа тех, кто самостоятельно передвигаться не мог, его с распухшей и посиневшей ступнёй доставили в кабинет на каталке. Я как раз успел переодеться и вымыть руки, когда реабилитолог закончил осмотр и принялся вписывать в амбулаторную карту диагноз, бормоча вполголоса что-то о раздробленных плюсневых костях, смещениях и отломках.
        - Это, получается, со вчерашнего митинга все? - догадался я.
        Рашид Рашидович кивнул.
        - Оттуда. Ночь напролёт этими бестолочами занимался.
        - Много пострадавших?
        - Да уж немало, - проворчал реабилитолог. - К счастью, психическое здоровье малолетних имбецилов не по моему профилю, иначе впору было бы в петлю лезть.
        Бледный как полотно студент разлепил припухшие веки и заявил:
        - Мы просто вышли выразить свою гражданскую позицию! Зачем было вмешиваться? Ничего бы не случилось! Помитинговали бы и разошлись!
        - Ты это тем скажи, из чьих потрохов я шрапнель полночи выковыривал! - разозлился Рашид Рашидович. - Гражданская позиция! Тьфу! Как писал один великий: поклоны в храме отбивая, неумный неофит рискует череп проломить!
        Студент был не в том состоянии, чтобы состязаться в красноречии, да и некогда нам было впустую языком чесать.
        - Линь, собери ему ступню. Если он при этом не будет выть и не потеряет сознания от боли, зачту тебе полевую анестезию.
        Бедолага со сломанной ногой в испуге уставился на меня и потребовал:
        - Да вы что - озверели, что ли?! Вколите обезболивающее!
        - Поговори мне тут ещё! - рыкнул я, оторвавшись от записей реабилитолога, и пригрозил: - Заорёшь, я тебе вторую ногу сломаю для пересдачи!
        Но это так - это нервное. Я ведь самостоятельно столь сложных операций никогда прежде не проводил! Да ещё ступня отекла, с чего начать не представляю даже. Хотя чего тут рассусоливать-то? Начинать надо с начала, то бишь - анестезии. Общая не по моему профилю, а вот с местной проблем быть не должно.
        Я положил правую руку на щиколотку пациента и попытался с помощью ясновидения уловить токи сверхсилы в организме оператора. Той в студенте оказались сущие крохи, но хватило и этого. Одновременно с диагностическим воздействием я изменил фокусировку восприятия и сосредоточился на эффекте слияния в единое целое энергии и материи, уловил отклик нервных волокон, заблокировал один отросток, затем другой, и парень как-то разом расслабился, обмяк и даже задышал ровнее.
        - Что-нибудь чувствуешь? - спросил я, легонько постучав по лодыжке.
        - Нет, - хрипло прозвучало в ответ.
        - Ну и здорово!
        Здорово? Если б так! Мне ведь придётся обезболивающее воздействие удерживать и одновременно осколки костей совмещать! Это не баран чихнул, это полноценная операция! Пусть при контакте с объектом воздействия я и был способен дозировать энергию буквально сотыми долями сверхджоулей, а ясновидение сто очков вперёд даст снимкам, сделанным с помощью икс-лучей, но даже так работа предстоит ювелирная!
        Я шумно выдохнул и принялся просвечивать ступню. Постепенно картинка в голове обрела достаточную чёткость, и мне удалось сначала определить положение всех осколков, а после прогнать в уме очерёдность действий - раз и другой, чтобы уже точно ничего не напутать. Затем я потянулся к сверхсиле и задействовал входящий поток, начал собирать кости, и - собрал!
        Безотрывно следивший за моими манипуляциями Рашид Рашидович покривился для виду, но придираться не стал, махнул рукой:
        - Пойдёт!
        Наложением гипсовой повязки занималась уже вызванная им медсестра. Я за её манипуляциями не следил, всё внимание занимали удержание анестезии и фиксация в правильном положении костей. Прежде чем закончили - взмок.
        - Коль ветер в голове, ногам покоя нет! - философски заметил Рашид Рашидович, когда пациента выкатили в коридор, потом испустил тяжкий вздох и хлопнул в ладоши. - Следующая перемена блюд!
        И пошло-поехало! Серьёзных травм у дожидавшихся своей очереди студентов больше не оказалось, некоторым и вовсе лишь диагностировали банальное сотрясение мозга, а после соответствующей записи в учётной книжке давали стандартный бланк рекомендаций и отправляли восвояси. Но пациенты всё шли и шли, и к моменту окончания практики я оказался выжат почище лимона. Ещё и Рашид Рашидович задержал на полчаса, освободиться получилось только в половине пятого.
        Посидеть в библиотеке я уже точно не успевал, поэтому не стал суетиться и в столовой горбольницы заставил поднос тарелками, не забыв и о паре стаканов компота с коржиком. Уже расправился с солянкой и приступил к макаронам с поджаркой, когда напротив уселся знакомый аспирант.
        - Физкульт-привет! - протянул мне руку Василий и начал переставлять на стол тарелки с собственного подноса. - Как жизнь молодая?
        - Более-менее, - вздохнул я. - Сам как?
        - Не поверишь, - хохотнул Вася, - но лучше всех!
        Честно говоря, ответ несказанно удивил. Последнее время Василий ходил как в воду опущенный - он хоть и перевёлся с Кордона в Новинск, но полагал новое место недостаточно престижным. Если Леонид получил повышение и возглавил отдел диагностики соискателей, а Семён устроился ассистентом к Леопольду Медунцу, пробившему финансирование своего исследовательского проекта, то Васе вновь пришлось довольствоваться должностью лаборанта. Пусть даже и в первой лаборатории.
        Как видно, посмотрел я в ответ на бравурное заявление слишком уж выразительно, и Василий с улыбкой подтвердил:
        - Точно-точно!
        - Ты же говорил, в первой лаборатории скука смертная и одни мымры работают, не на ком взгляд остановить? - напомнил я.
        - Зато туда студенточек симпатичных на процедуры направляют, - привёл железный аргумент Василий, но только лишь этим не ограничился и продолжил: - А взять хотя бы Лёню! Я с ним вчера по телефону разговаривал. Вот стал он начальником и что? На работе днюет и ночует, диссертацию забросил, на танцы месяц не ходил. А Сёма?
        - А что Сёма?
        - Да у него уже нервный тик начался! Леопольд его вконец заездил. То не так, это не этак. Отчёты по пять раз переделывать приходится, а ещё Вдовец заявки на реактивы заворачивает. У нас по лаборатории перерасход в первом квартале вырисовывается, вот шеф и закручивает гайки.
        - В курсе, - кивнул я.
        Мы с Леопольдом частенько пересекались в студенческом кафе, и я был прекрасно осведомлён обо всех перипетиях его исследовательского проекта, который вёлся на базе первой лаборатории и потому во многом зависел от настроения её заведующего.
        - Не-е-е, - покачал головой Василий и сально ухмыльнулся. - Пока Вдовца секретарша ублажала, это всё цветочки были. А тут и Любочка в отпуск ушла, и проект создания единого исследовательского центра при институте зарубили, вот и полетели клочки по закоулочкам!
        - Перебесится, - беспечно пожал я плечами и приступил ко второму.
        Пока пил компот с коржиком, успели обсудить городское первенство по футболу, а потом я глянул на часы и засобирался.
        - Всё, бежать пора. Бывай!
        - На футбол завтра приходи!
        - Да какой там! - вздохнул я. - Планов громадьё!
        И это было истинной правдой. Даже Альберт Павлович со своим поручением втереться в сообщество футбольных болельщиков отстал. Просто не смог устроить так, чтобы у меня в неделе восемь суток стало, вот и махнул рукой. Кого-то другого на это направление поставил.
        После столовой я забежал в Бюро оперативного реагирования и просмотрел фотографии задержанных на вчерашнем митинге, нескольких человек даже узнал, но письменно оформлять показания пришлось только на одного из опознанных - по остальным уже была собрана достаточная доказательная база.
        - С этими без тебя разберёмся, - отпустил меня Евгений Вихрь, возглавлявший оперативный отдел Бюро.
        Я попрощался с ним, а уже на выходе наткнулся на курившего рядом с крыльцом Максима Бондаря.
        - Ты поспал? - глянул тот на меня красными глазами кролика-альбиноса - Везёт! Я только на куреве и кофе держусь.
        - Давай! - усмехнулся я. - Отрабатывай повышенное довольствие!
        - Иди ты! - ругнулся Макс.
        - Пойду, - кивнул я. - Только скажи: всплыло что-нибудь интересное?
        - А как же! - фыркнул Бондарь и выкинул окурок папиросы в урну. - Три ячейки анархистов вскрыли. Правда, в них всё больше слабосилки из училища состояли, студентам исключительно нарушение общественного порядка в вину ставили. Да, кстати! Тот оператор, которого Митя задержал, выпускником РИИФС оказался. Его контрразведка забрала. Им всех анархистов передали.
        - Мы его задержали, - поправил я. - Совместными усилиями.
        - Как скажешь, - ухмыльнулся Макс.
        - А мне говорить ничего не нужно, это в протоколе задержания написано! - парировал я и отправился в лабораторный корпус.
        Времени оставалось в запасе изрядно, поэтому шёл без всякой спешки, внимательно поглядывая по сторонам. Усиление режима на проходной я отметил ещё утром, куда чаще обычного встречались на территории и патрули студенческой дружины. Ну а сотрудники Бюро оперативного реагирования, напротив, глаза учащимся не мозолили - сегодня мои коллеги работали исключительно в штатском.
        В целом ситуация оставалась в высшей степени нервозной, студенты горячо обсуждали вчерашний инцидент - одни требовали наказать виновных за разгон митинга, другие обвиняли в случившемся провокаторов, но преобладало всё же мнение о необходимости создания независимой комиссии с привлечением представителей совета студенческого самоуправления, выборы в который были назначены на это воскресенье. Накал страстей оказался предельно высок ещё и по причине апогея предвыборной кампании, и диспуты не переходили в рукопашные схватки лишь из-за угрозы снять с голосования кандидатов, чьи группы поддержки будут уличены в мордобое.
        «Неплохой способ выпустить пар», - всё же отдал я должное решению ректората о создании студенческого совета, нисколько не сомневаясь в том, что реальных полномочий, несмотря на все декларации, этот орган не получит и останется исключительно декоративным.
        Впрочем - плевать. Меня это не касалось. Своих забот полон рот.
        В раздевалке третьей лаборатории я заменил повседневную одежду на трико, майку и тапочки, в таком виде и спустился на пару ярусов ниже уровня земли. Будучи настроенным на источник-девять, в зоне активного излучения Эпицентра я ощущал постоянную неправильность энергетического фона и хоть давно адаптировался к чуть искажённой частоте сверхсилы, развитие способностей это обстоятельство нисколько не облегчало и даже наоборот - до предела усложняло. Приходилось заниматься на силовых установках в подвале со специальным экранированием, что панацеей, увы, не являлось, но работу с энергией определённым образом всё же упрощало.
        С подготовкой аппаратуры справился без привлечения лаборантов. Первым делом обнулил все счётчики, затем установил в печатное устройство новую бобину с бумажной лентой, после чего обратился к сверхсиле. А только ощутил знакомое покалывание в кончиках пальцев и сразу запустил таймер.
        Ну, поехали!
        Задача была проще не придумаешь: требовалось тянуть сверхэнергию и запитывать электричеством силовую установку. Тянуть, генерировать, запитывать. Тянуть, генерировать, запитывать. И так - ровно час. Шестьдесят минут. Три тысячи шестьсот секунд. И ни секунды передышки!
        Расслабишься, возьмёшь паузу, и всё - тренировка насмарку, прогресса не жди. А это недопустимо, моё продвижение и без того не слишком-то воодушевляло. Надо работать над собой, преодолевать себя. Никак нельзя давать слабину…
        Работать над собой, преодолевать себя. Работать над собой, преодолевать себя. Не давать слабину…
        Я вошёл в ритм и мало-помалу разогрелся, перестал задыхаться и занялся оптимизацией усилий по фильтрации помех. Втянуть и попутно очистить, сгенерировать электричество и запитать силовую установку.
        Схема усложнилась, зато повысилась эффективность и стих гул в голове, но я так и продолжал удерживать мощность на среднем уровне вплоть до первого сигнала таймера. Только тогда приналёг изо всех сил, вышел на максимум способностей и не давал себе послаблений до следующего звонка, прозвучавшего лишь через невыносимо долгую минуту.
        Уф!
        После отрывистого дребезжания я немного расслабился и даже отвлёкся на миг, чтобы вытереть катившие по лбу капли пота, но работать со сверхсилой не прекратил, а когда через девять минут прозвучал очередной сигнал, вновь довёл мощность до своего нынешнего предела, вновь приналёг изо всех сил. И так - раз за разом.
        По окончании тренировки я плюхнулся на лавочку и несколько минут размеренно дышал, дожидаясь пока отступит противная слабость и утихнет головокружение. Потом посмотрел на счётчики и решил, что с учётом очень уж короткого ночного отдыха поработал весьма достойно: все шесть подходов удавалось поднимать мощность до пиковых на текущий момент пятидесяти четырёх киловатт, а всего получилось сгенерировать сто шестнадцать мегаджоулей электроэнергии.
        Неплохо? А то!
        Пусть для достижения суперпозиции мне ещё тренироваться и тренироваться, уже сейчас перекрываю предельные для девятого витка сорок четыре киловатта!
        Расту над собой, развиваюсь!
        Увы, в зоне активного излучения Эпицентра входить в резонанс мне запретили из опасения, что помехи собьют настройку на источник-девять, по той же причине нельзя было и удерживать внутренний потенциал, так что работой с силовой установкой моя тренировка и ограничилась. Собрал бумажную ленту, обнулил датчики, а дальше - душевая, раздевалка и переход в первую лабораторию, которая располагалась в этом же корпусе.
        В приёмной заведующего я обнаружил, что поведанный Василием слух о причинах дурного настроения господина Вдовца имеет под собой реальное основание, поскольку вместо секретарши за столом с кипой бумаг, парой телефонных аппаратов и печатной машинкой сидела смутно знакомая лаборантка.
        - Приветик! - улыбнулся я. - А где Любочка?
        Вполне себе симпатичная барышня враз посуровела и смерила меня пристальным взглядом.
        - Вы по какому вопросу?
        - По рабочему. Для меня разрешение на отпуск спецпрепарата должно быть подготовлено, - пояснил я и представился: - Пётр Линь. - А потом, когда лаборантка принялась рыться в бумагах, подсказал: - Раньше их в сейфе хранили.
        Барышня поднялась из-за стола, отперла сейф и чуть наклонилась, перебирая лежавшие там бумаги. Со спины она выглядела ничуть не хуже нежели спереди, и я решил, что у господина Вдовца губа не дура.
        - А что же Люба? - уточнил из чистого любопытства. - В отпуске?
        - Мама у неё заболела, уехать пришлось, - сообщила лаборантка и спросила: - Как, говорите, фамилия? Линь?
        - Линь. Пётр Линь.
        Приказа на отпуск спецпрепарата в сейфе не обнаружилось, и барышня на всякий случай перебрала бумаги на столе, после чего наскоро просмотрела содержимое ящиков и развела руками.
        - Ничего нет.
        - Очень надо, - заметил я. - У нас график.
        Подменявшая секретаршу барышня страдальчески закатила глаза, но всё же сняла трубку телефона и позвонила заведующему.
        - Филипп Гаврилович, тут Линь подошёл… Что? Да, передам. - И она указала трубкой на дверь. - Пройдите.
        Я так и поступил, вроде как ничем даже не выказав своей растерянности. За те пять месяцев, что мне отпускался спецпрепарат, общаться с заведующим пришлось лишь в самый первый раз, когда тот утвердил выделение сметы. Точнее, не выделение даже, а перераспределение в нашу пользу части получаемых в централизованном порядке средств. Процедура носила чисто формальный характер и никаких вопросов у него тогда не возникло, неоткуда было им взяться и сейчас. Или подобного рода документы он новой барышне попросту не доверяет?
        - Здравствуйте, Филипп Гаврилович! - с порога произнёс я. - Мне бы приказ на отпуск спецпрепарата. Как обычно.
        - Да-да, - нахмурился заведующий. - Об этом я и хотел поговорить… В условиях жесточайшего дефицита спецпрепарата и поручения оптимизировать расход выделяемых лаборатории средств я не готов взять на себя ответственность за передачу столь необходимых в приоритетных исследованиях ресурсов фактически неподотчётному мне проекту. Если я не могу гарантировать целевое использование препарата, то и брать на себя такую ответственность не стану.
        Я немного растерялся даже, пытаясь перевести прозвучавшую сентенцию с бюрократического канцелярита на человеческий язык. Получалось, что мою квоту заведующий намерен отдать другим исследователям, вот только в этом не было ни малейшего смысла. Хоть и числюсь здесь стажёром, но я всё же не его подчинённый и тем более не мальчик с улицы, да и проект не возглавляю, а лишь выступаю ассистентом руководителя, по сути - тем же лаборантом. Руководит всем доцент Звонарь. И вот так вставлять ему палки в колёса?
        Нет, тут что-то другое. Либо заведующий цепляется ко всем подряд из-за неудач на личном фронте, либо пытается меня спровоцировать. Но на что? На ссору, звонок доценту Звонарю, угрозы нажаловаться Лизавете Наумовне? Или рассчитывает, что я ещё и перед ним отчитываться стану? Так не стану.
        - Отказ будет оформлен документально? - спросил я.
        Ну а как иначе? Молча уйти и взять ответственность за срыв проекта на себя? Вот ещё! Потом выяснится, что мы просто друг друга не поняли или что-то напутала заменявшая секретаршу лаборантка, и на меня повесят всех собак. Оно мне надо? Ответ ясен и понятен: вовсе нет.
        Филипп Гаврилович задумчиво поглядел в ответ и постучал карандашом по столу, затем сказал:
        - Подожди в приёмной.
        Я прикрыл за собой дверь, а в приёмной уселся на стул для посетителей и вытянул из кармашка часы. Время уже начинало поджимать, но пока что ещё не слишком сильно. Подожду. Доценту Звонарю позвоню лишь после того, как на руки выдадут письменный отказ. Но странно, очень странно…
        Минут через пять задребезжал телефонный аппарат, лаборантка сняла трубку и сразу вернула её на место, а сама прошла в кабинет, надолго там не задержалась, тут же вернулась в приёмную и вручила мне приказ на отпуск спецпрепарата.
        Подпись, печати, верная дозировка.
        Ну и какого лешего это было?
        Но вслух озвучивать этот вопрос я благоразумно не стал, улыбнулся барышне и спустился на первый этаж, где мне выделили крохотную клетушку без окон. Прежде её использовали как кладовку, ну а сейчас там разместились стол с лампой и два стула - для меня и посетителя. Точнее - пациента. Шкафов не было, все документы пересылались спецсвязью доценту Звонарю, а их временным хранилищем выступал прикрученный к полу сейф. Из оборудования имелся прибор для просмотра результатов работы на силовых установках, и всё.
        Я намотал длиннющую бумажную ленту на левую бобину и закрепил её конец на правой, отличавшейся лишь наличием ручки. Затем отрегулировал положение увеличительного стекла, включил лампу и принялся изучать график своей выходной мощности, постепенно прокручивая ведущее колесо.
        Если раньше эту работу выполнял кто-то из лаборантов, то теперь по соображениям секретности расшифровывать записи и делать пометки-примечания приходилось самостоятельно. Ничего сложного, только мороки много.
        В общем и целом, результаты нисколько не разочаровали. КПД генерации оказался близок к идеальному, общий выход достиг шестидесяти процентов от предельного уровня, имелась и положительная динамика. Пиковые выходы тоже порадовали; что немного расстроило, так это слишком глубокие провалы ближе к концу занятия. И стабильность тоже ухудшилась в последние пятнадцать минут, но не критично.
        Только утилизировал ленту, и на приём подошёл Герасим Сутолока. Общей растрёпанности и творческой небрежности в одежде у него заметно поубавилось, причёска стала аккуратней, а лацкан пиджака теперь отмечала розетка солдатского креста, коим его наградили за руководство зенитной батареей. Герасим продолжал встречаться с Лией, но я давно перегорел и не видел смысла вставать в позу неудачливого соперника. Выпить пива мы так и не выбрались, но общаться - общались. Заявлять о его предосудительном поведении во время задания я не стал, в отчёт тот инцидент тоже не включил. Но то - в отчёт официальный, капитану Городцу сдал весь расклад, написал и докладную. А где она в дальнейшем всплывёт и всплывёт ли вовсе - уже не моя головная боль.
        Мы поздоровались, и я выложил перед собой опросный лист, начал заполнять его шапку, вписывая в соответствующие строки имя пациента и дату.
        - Изменения в самочувствии за прошедшую неделю? - уточнил между делом.
        - Никаких, - сказал Герасим, откинувшись на скрипучем стуле и закинув ногу на ногу.
        - Сложности с оперированием сверхэнергией?
        - Нет.
        - Приступы головной боли, тошнота, слабость?
        - Нет.
        - Ломота в суставах, звон в ушах?
        Выслушивая дежурное «нет», я проставлял крестики и продолжал задавать вопросы в полном соответствии с опросником. Формально мои обязанности ассистента руководителя проекта сводились к беседам с подопытными, к числу которых относился я и сам, ну а всё остальное если и отражалось в документации, то исключительно с грифами «секретно», а то и того вовсе «секретно совершенно».
        - Эректильная дисфункция? - перешёл я к разделу, который неизменно привносил в нашу беседу некоторую толику оживления.
        - Нет!
        На сей раз ответ прозвучал резче обычного, но я это обстоятельство, равно как и все прошлые встречи, проигнорировал. И как всегда никаких отметок на листе делать не стал.
        - Преждевременное…
        - И не надоело тебе?! - взорвался Герасим. - Ладно раз пошутил, ну - два! Но сколько можно-то? Это невыносимо!
        Попался!
        Надо сказать, Герасим имел полное право не только разговаривать со мной в таком тоне, но и требовать объяснения, поскольку числился заместителем руководителя проекта, вот только оправдываться я и не подумал. Просто развернул опросный лист и передвинул его собеседнику. Тот непонимающе посмотрел на бланк, поднял на меня озадаченный взгляд и вновь углубился в изучение текста, после тягостно вздохнул.
        - То есть это не шутка?
        Я покачал головой безмерно довольный собой. Несколько месяцев выспрашивал подробности интимной жизни Герасима, откладывая при этом проставление отметок на потом, несколько месяцев капал ему на мозги и вот - добился своего, переполнил чашу терпения. Пустячок, а приятно.
        - И ты на эти же вопросы отвечаешь? - уточнил Герасим.
        В ответ я продемонстрировал стопку пустых бланков, отпечатанных под копирку.
        - Вопросы одинаковы для всех.
        Герасим не удержался от очередного тяжёлого вздоха и вслух прочитал варианты ответов на ставший последней соломинкой вопрос:
        - «Часто», «обычно», «редко», «никогда»… - Он посмотрел на меня, поморщился и сказал: - Ставь «редко».
        Я так и поступил, потом оказался вынужден спросить:
        - Это по итогам этой недели? Раньше же всё нормально было?
        - Надо исправить ответы на всех бланках.
        Игра перестала быть игрой, пришлось доставать чистый лист и оформлять пояснение к текущему опросу. Немного пожалел даже, что всё это затеял. Хотя...
        Достал ведь? Достал.
        Следующим в клетушку заглянул Глеб Клич - долговязый молодой человек двадцати лет от роду с приметным рубцом на левой щеке, белым и бугристым. Из всех прошедших инициацию в Джунго, которых удалось забрать с собой при побеге, он единственный обладал чувствительностью, почти достаточной для самостоятельного оперирования сверхэнергией. И пусть о входе в резонанс и речи не шло, курс медикаментозной терапии и специальных процедур, призванных заменить полноценную настройку на источник-девять, в его случае показывал весьма и весьма неплохие результаты. Об остальной троице спасённых военнопленных, увы, такого сказать было нельзя, ну да оно и понятно: мы выжили после заезда в энергетическую аномалию на вагонетке, а наших товарищей по несчастью загнали туда своим ходом.
        - Как самочувствие? - поинтересовался я, пожав протянутую руку.
        - Да как-то не очень, - неопределённо передёрнул Глеб плечами и облизнул губы. - Голоса… Или музыка даже скорее. Тюк-тюк-тюк. Тюк-тюк-тюк. И так круглые сутки.
        Я вздохнул.
        - Ничего нового получается?
        Глеб жалобно протянул:
        - Стучит же! Может, сегодня без меня? Может, переждать?
        - А вот сейчас и посмотрим. - Я выложил перед собой новый бланк, быстренько прогнал подопечного по всем вопросам, потом вздохнул. - Да, брат! Ситуация! Надо тебя на обследование определять. Недельки на две. В Зимск.
        У Глеба дёрнулся уголок глаза.
        - Может, не надо? Я бы за воскресенье отлежался…
        Тут уж я не выдержал и ухмыльнулся.
        - Да как же ты отлежишься? Тебя ж поди новая подружка за воскресенье совсем заездит! А в госпитале отдохнёшь. Диета опять же, процедуры.
        Глеб вздохнул, машинально потёр рубец и махнул рукой:
        - Ладно, проехали. Не надо госпиталя.
        - Очередная горячая штучка? - поинтересовался я, делая на бланке дополнительные пометки.
        - Угу, - признал Глеб. - С этой учёбой на танцульки времени уже не остаётся, а без танцулек сразу в койку она ни в какую. С принципами, видишь ли! И хороша, зараза, сил нет!
        Глеба с его пятью классами образования всерьёз взялись натаскивать в теоретическом плане, а ещё определили на курсы военной подготовки, так что со свободным временем у него дела обстояли лишь немногим лучше моего. Но вместо выражения сочувствия я спросил:
        - Ритм в голове как звучит? Сильнее, тише?
        - Да так же, наверное.
        - Таблетки пьёшь?
        - Обязательно.
        - Всё, свободен.
        Следующим зашёл Унтер. Крепкий кряжистый мужик с жёстким обветренным лицом и вислыми усами происходил из приграничного люда, служил в армии с пятнадцати лет и поначалу рвался обратно в часть, но вербовщики особого дивизиона вцепились в опытного пластуна руками и ногами, сумели найти подход и убедили подписать контракт.
        - Андрей Мартынович!
        - Пётр Сергеевич!
        Мы обменялись рукопожатием, и Унтер, он же Андрей Мартынович Чешибок, потянулся за листом.
        - Разреши?
        Я передал ему бланк, передвинул карандаш, и Унтер быстро поставил в нужных местах аккуратные галочки, после заявил:
        - Жалоб нет, ничего не беспокоит. - Он огладил усы и добавил: - Разве что седина пропадать начала. Но это же хорошо, так?
        - Да уж неплохо, - признал я, задал несколько уточняющих вопросов, сделал пометки на обратной стороне листа и пригласил заходить в кабинет следующего.
        Алик Балаган, невысокий и чернявый живчик лет двадцати пяти, сразу взял быка за рога, прямо с порога заявив:
        - Сегодня без меня! Голова раскалывается спасу нет! Худо мне! Худо!
        Прежде он работал слесарем на ткацкой фабрике Белого Камня, в плен попал из ополчения, и нынешним житьём-бытьём в Новинске был целиком и полностью доволен, как по мне - даже слишком.
        - Присаживайся, - попросил я Алика, от которого явственно попахивало перегаром, и уточнил: - Сильно голова болит?
        - Раскалывается просто!
        - А как иначе? Тебе нос три дня назад сломали и мозги серьёзно встряхнули. Вот и болит головушка.
        Алик на миг замялся, потом закивал.
        - Вот да! Сотрясение! Мне отдых нужен! Постельный режим!
        - Только вот какое дело, - со вздохом продолжил я, - нос тебе сломали не на тренировке, как в объяснительной указано, а в кабаке. И по уму надо тебя, дорогой мой человек, переводить на казарменное положение.
        Балаган судорожно сглотнул.
        - Может, не стоит?
        - Стоит, Алик. Стоит.
        - Да чего из мухи слона раздувать, а? Подумаешь, голова болит! Потерплю как-нибудь!
        - А вот это правильно. Молодец. Хвалю.
        Алик Балаган с прищуром глянул на меня и спросил:
        - Червонец не ссудишь? До получки ежели?
        - Пятёрку.
        - Пятёрки мало! Хотя… - Он начал загибать пальцы. - Сегодня второе, третье тоже выпадает, а расчёт пятого. Нормально. Дотяну!
        Я подтянул к себе лист писчей бумаги и потребовал:
        - А теперь рассказывай, что вчера пил и в каких количествах. И как лечился сегодня. В подробностях рассказывай, а то вколю обычную дозу, а у тебя почки отвалятся!
        Пристрастие Алика к горячительным напиткам становилось всё большей проблемой, и я решил переговорить на сей счёт со Звонарём, своему же пациенту наказал бросать пить зубровку и переходить хотя бы на ту же водку.
        Последний из моих подопечных - высоченный и плечистый восемнадцатилетний увалень Иван Кол тоже не разочаровал и по примеру старших товарищей попытался сказаться больным, но в ходе блиц-опроса был выведен на чистую воду и под угрозой отправки на обследование к Рашиду Рашидовичу чистосердечно во всём признался.
        - Собирайтесь! - объявил я, взглянув на часы. - Дежурная машина приедет через десять минут.
        Сам же поспешил на склад, где и получил под роспись бумажные свёртки с заранее подобранными в нужной пропорции травами, две мензурки с желеобразным грибом и шесть ампул спецпрепарата. Травяной сбор я убрал в портфель, затем внимательнейшим образом оценил укупорку пробирок, после чего поместил их в проложенные ватой гнёзда стального пенала. Ампулы осмотрел ничуть не менее придирчиво, их устроил в выемках поменьше. И - раз-два! - зафиксировал крышку защёлками.
        Четвёрка подопечных дожидалась меня на крыльце, Унтер, Глеб и Алик курили, Иван просто дышал свежим воздухом, переминаясь с ноги на ногу в компании старших товарищей. Мы дошли до служебных ворот и погрузились в легковой восьмиместный вездеход комендатуры, где рядом с водителем уже расположился Герасим Сутолока. Поехали на аэродром ОНКОР. Тот за последнее время изрядно разросся и уже мало чем уступал основной воздушной гавани Новинска, а в плане охраны и оснащения средствами ПВО так и вовсе мог дать той сто очков вперёд.
        В одном из ангаров нашей команде была выделена бендешка, там мы сменили гражданскую одежду на бельё с начёсом и зимние прыжковые комбинезоны белой маскировочной расцветки. Высокие ботинки, тёплые перчатки, вязаная шапочка, ранец с сухим пайком, бинокль, нож, пистолет, автомат, запасные магазины, холостые патроны, ракетница, короткие охотничьи лыжи, парашют. У остальных, даже у Герасима, примерно всё то же самое, разве что Иван Кол закинул за спину увесистый короб с носимой радиостанцией, Унтер получил в оружейке ручной пулемёт, а Глеба нагрузили боекомплектом к РПД.
        Я - налегке. Сейчас я тут главный. Мне ещё часть инъекций нужно заранее подготовить, всем отмерив индивидуальные дозы спецпрепарата, и ни в коем случае пустые ампулы не забыть в гнёзда футляра вернуть. Учёт и контроль - это святое. Проявлю небрежность, тот же Вдовец меня с потрохами сожрёт и будет в своём праве.
        Дожидаться вылета не пришлось, всё прошло без отклонений от графика. И вот уже в салоне десантного аэроплана шутки и прибаутки как отрезало, первые пятнадцать минут полёта прошли в напряжённом молчании, только моторы и гудели. Герасим хитрым образом сцепил пальцы и погрузился в медитацию, Алик шмыгал припухшим носом, Иван ёжился, Глеб невидяще уставился в одну точку прямо перед собой. Мне тоже было не по себе, и только Унтер на зависть всем клевал носом. Именно он первым нарушил молчание, объявив после широкого зевка:
        - Чую, начинает припекать.
        - Кордон пролетаем, - предположил я, и почти сразу ожило переговорное устройство.
        Пилот объявил:
        - Подлётное время десять минут!
        Я расстегнул ранец и принялся доставать из него алюминиевые тубы с заранее наполненными шприцами - каждая из них была помечена должным образом, путаницы не возникло.
        - Поехали! - объявил я и никакого энтузиазма этим своим заявлением не вызвал.
        Из всех доверил самостоятельно сделать себе инъекцию лишь Герасиму и Унтеру, остальным вколол спецпрепарат самолично. Затем засыпал травяной сбор в термосы с кипятком, раздал их подопечным, один оставил себе.
        Всё, летим дальше.
        Доза спецпрепарата была минимальной, основной объём инъекции приходился на банальный физраствор, и никакого немедленного эффекта после укола не воспоследовало. Разве что жжение, которое постепенно усиливалось по мере подлёта к Эпицентру, теперь стало приобретать характер пульсации.
        Ещё минут через пять меня начало пропекать всерьёз, Унтер достал из кармана кожаную полоску шириной с поясной ремень, сложил её надвое и закусил, Глеб судорожно вцепился в подлокотники сидения, Алик неразборчиво ругался себе под нос, Иван - беззвучно шевеля губами, молился. Герасим медитировал.
        На первых порах нас всех пристёгивали к креслам ремнями, но вылеты давно стали неприятной рутиной, от которой отдельные несознательные личности так и норовили увильнуть. Я бы тоже при иных обстоятельствах не преминул сказаться больным, но это ж мне самому нужно. У меня - приоритеты!
        Нематериальный жар до предела усилился, возникло ощущение, будто стою у открытой топки, а то и вовсе заглядываю в жерло вулкана, ну а дальше я в это жерло сорвался и ухнул прямиком в озеро расплавленной магмы.
        Ух!
        Опалило всерьёз, прожарило до хрустящей корочки. В самый первый момент техника трансформации частот сверхэнергетического излучения смягчила неприятные ощущения, помог и самоконтроль, но удерживал я внутреннее равновесие лишь секунду или две. Потом - да, потом - прожарило.
        Герасим надсадно закашлялся, Глеб скорчился, зажав ладонями уши, Алик отключился, из глаз Ивана ручьём текли слёзы, меня самого вдавило в спинку кресла так, что ни рукой пошевелить, ни ногой. Такое впечатление - вновь при инициации на грузовике через первый румб первого витка несусь.
        Унтер? Унтер как сидел, так и сидел, а что зубами не скрипел, так недаром кожаную полоску загодя закусил. Андрей Мартынович - предусмотрительный.
        Аэроплан зацепил лишь самый краешек Эпицентра, мы продрались через перенасыщенное энергией пространство и полетели прочь, рвущая нервы пульсация пошла на убыль. Ненадолго - за первым подходом последовал второй, а после и третий, самый продолжительный из всех. Закалка тела и духа, чтоб ей пусто было…
        Отпускать начало над Кордоном. Обнаружил себя сидящим в кресле, голова была пустая-пустая, в ушах звенело, и звон этот плыл и пульсировал в каком-то совсем уж противоестественном ритме, сильно мутило и тошнило. Дрожащими руками я выдернул пробку и приложился к термосу, сделал несколько глотков горячего травяного настоя. Остальные последовали моему примеру, только Глеб сначала заткнул клоком ваты левую ноздрю, из которой начала сочиться кровь.
        Иван Кол напился, после запустил пальцы в слипшиеся от пота светло-русые волосы и вымученно улыбнулся.
        - А и нормально! Легче, чем на той неделе!
        Он говорил так всякий раз, что не мешало ему вновь и вновь пытаться увильнуть от полёта к Эпицентру.
        - Ну да, ну да… - проворчал Алик и в сердцах добавил: - Тут не захочешь, пить начнёшь!
        - Не захочешь - не начнёшь! - не согласился с ним Унтер. - Пьют горькую без просыху от беспросветности бытия, а тебе чего водку жрать? На войне не погиб, из плена сбежал, денег получаешь куда как больше, чем на фабрике платили. Живи да радуйся!
        - А смысла в такой жизни не вижу, - прямо ответил Балаган. - Мы ж как крысы подопытные! - Он шмыгнул носом. - А у меня семья в деревне осталась… Жена-красавица, детишки… Я ж им всё до копеечки…
        После прожарки в Эпицентре меня мутило, а настроение было ни к чёрту, вот и пообещал:
        - Ничего-ничего! Перевезём мы твою семью в Новинск. Организуем воссоединение. Что ж ты раньше молчал?
        - Так жилищных условий никаких!
        - Обеспечим жильём, не сомневайся даже! Обеспечим!
        Алик глянул в ответ как-то совсем уж затравленно, и я решил прямо в понедельник написать на этот счёт докладную Звонарю. Травки целебные покуда свою эффективность в борьбе с алкоголизмом не продемонстрировали, а вот жена нашего пьянчугу мигом на путь истинный наставит.
        Не желая и дальше продолжать этот разговор, я вытянул из ранца прихваченные с собой в полёт газеты и наскоро проглядел посвящённые вчерашним событиям передовицы.
        «Новинское время» с неожиданной прямолинейностью обрушилось на полицейское управление, выступив за скорейшее расширение полномочий Республиканского идеологического комиссариата, а вот консервативные «Ведомости», напротив, требовали немедленной отставки главы РИК, а заодно министра науки и ректора РИИФС. Заголовок на первой странице этого рупора реакционной пропаганды гласил: «Кровавый разгон митинга!», на фотографии были запечатлены бойцы штурмового дивизиона в полной боевой выкладке и в противогазах. Тяготевшие к центристам «Столичные известия» делали акцент на студенческих беспорядках и намекали на скорые изменения в руководстве особой научной территории, и только «Февральский марш» со всей ответственностью заявлял, что свободному волеизъявлению студентов помешала акция анархистов, а никак не действия стражей порядка. Спектр мнений касательно нашумевшего решения патриарха оказался ещё даже более широк, но подробное изучение прессы пришлось отложить до вечера.
        - Новинск пролетаем, - сказал вдруг глядевший в иллюминатор Глеб.
        - Давайте собираться потихоньку, - распорядился я. - Тут всего ничего осталось.
        И точно - почти сразу объявили десятиминутную готовность, а потом как-то разом сгинула подспудно давившая на меня неправильность бытия - это мы наконец-то покинули зону активного излучения Эпицентра. Пусть давно приноровился удерживать внутреннее равновесие, но сейчас, такое впечатление, даже дышать легче стало. И вот именно ожидание этого эффекта и помогало мириться с еженедельной прожаркой в энергетической аномалии.
        Почти синхронно со мной с облегчением перевёл дух Герасим, а через минуту дошло и до Глеба. Остальные не отличались столь уж высокой чувствительностью, их и давить-то начинало только за пятидесятым километром, а в Новинске они ничего такого не замечали вовсе.
        Из кабины выбрался штурман, протянул мне опечатанный пакет с приказом. Я вскрыл его и обнаружил, что от точки выброски нам придётся совершить пятикилометровый марш-бросок, дабы впоследствии выйти из оговорённой точки на связь и получить дальнейшие распоряжения.
        - Оружие к осмотру! - распорядился я, убедился, что никто не получил автомат с досланным боевым патроном, заодно наскоро проглядел снаряжённые магазины. С ними тоже оказался полный порядок.
        Тогда на пару с Унтером мы изучили карту, и тот согласился с моим решением двигаться от точки выброски напрямую по реке.
        - Лёд ещё крепкий, снег не сошёл, - заметил Андрей Мартынович. - И никто нас там караулить не станет.
        Замигала лампочка, и я напомнил Герасиму:
        - Сверхэнергией не оперируем! - А затем скомандовал: - Ваня, пошёл!
        Деревенский увалень давно уже привык к прыжкам с парашютом, вот и сейчас спокойно опустил на лицо очки, распахнул боковую дверь и шагнул наружу. За ним последовал Унтер, потом пришёл черёд Герасима и Глеба, а дальше я, хоть сам и весил больше, подтолкнул к выходу Алика.
        - Пошёл!
        После недолгой задержки нырнул в морозную темень вслед за ним. Хватанул ртом студёного воздуха, расщеперился, стабилизируя падение, дёрнул кольцо. Хлопок раскрывшегося купола, рывок - и уже не падаю, уже снижаюсь.
        Давно стемнело, да ещё летел лёгонький снежок, с ориентированием в пространстве возникли известного рода сложности, но я всё же не позволил боковому ветру снести себя в сторону. Остальные тоже не оплошали, и вскоре отряд в полном составе собрался на точке сброса. Мы закопали в сугробе под приметным деревом наши парашюты, нацепили лыжи и покатили под горку к протекавшей неподалёку реке.
        По ней и отмахали пять вёрст до условного места, там выставили боевое охранение и сопевший будто паровоз Иван, которого Глеб натаскивал на запасного радиста, вышел на связь с учебным центром, принялся что-то писать карандашом в блокноте. Вопреки обыкновению сегодня он ничего не напутал, и после расшифровки приказа оказалось, что нам надлежит проникнуть на территорию охраняемого объекта в десяти километрах отсюда, заложить там муляж взрывного устройства и отойти, не будучи обнаруженными караульными.
        Река текла примерно в нужном нам направлении, но Унтер покачал головой:
        - Слишком просто.
        Я кивнул в знак согласия.
        Куратор группы из особого дивизиона не был склонен облегчать курсантам жизнь, при подходе к цели с самого очевидного направления группа запросто могла угодить в засаду. Но и напрямик через бурелом пробираться не было ни желания, ни времени, так что мы выбрали компромиссный маршрут, решив продвигаться преимущественно по опушкам и через перелески, по нему и выдвинулись.
        Меня всего так и распирало изнутри от желания втянуть в себя побольше сверхсилы, но район проведения учений контролировался операторами аналитического дивизиона, а этих умников целенаправленно натаскивали отслеживать нестабильность энергетического фона, укрыть от них свой не самый великий потенциал я ещё мог, а вот оперирование сверхсилой во время его набора - уже нет. По крайней мере, у меня такое не получалось ни разу. У Герасима, как ни удивительно, тоже. А если засветимся, о скрытном подходе к цели нечего будет и мечтать.
        Сейчас караульные тоже службу несут, но ждут они не конкретно нас и не вот прямо сегодня. Учебных объектов много, какие-то становились целями чаще, другие не трогали неделями, намеренно убаюкивая бдительность бойцов ОНКОР - точнее, проходивших там практику курсантов. Вот и не нужно им фору давать, оставим за собой преимущество внезапности.
        За пределами зоны активного излучения Эпицентра климат брал своё, и наступившая по календарю весна покуда себя никак не проявила. Было морозно, а снег и не думал сходить даже на открытых местах, под деревьями же и вовсе намело высоченные сугробы. Широкие охотничьи лыжи преимущественно не проламывали прочный наст, но даже так лёгкой прогулки не вышло.
        Ко всему прочему ориентироваться в ночном лесу приходилось исключительно по компасу, заплутать могли не раз и не два, но всё же как-то вышли на позицию. Сначала я уловил отголоски энергетических помех, затем ветер принёс запах дыма.
        - Дерьмо! - выдохнул я облачко пара. - Цель прикрывают поисковыми воздействиями!
        Герасим цыкнул языком, прекрасно отдавая себе отчёт, что наши товарищи по команде пока ещё не настолько хорошо владеют техникой заземления, чтобы тягаться с обученными операторами. От активной поисковой техники им не укрыться.
        - Какие варианты? - деловито уточнил Унтер.
        - Мы с Герасимом заложим заряд, вы будете прикрывать. Ходу!
        Двинулись дальше и вскоре наткнулись на тропку, немного погодя попалась ещё одна, по ней начали пробираться уже без лыж, медленно-медленно, до рези в глазах всматриваясь в темноту. Пусть риск наткнуться на пикет или припозднившийся патруль был не слишком высок, но бережёного бог бережёт.
        Вроде невелика беда задание завалить - ерунда на постном масле, да и только! - но азарт всего так и захлёстывал. Хотелось всё сделать тихо. Хотелось утереть всем нос. Очень хотелось. До невозможности просто.
        Сбилось дыхание, и усилием воли я заставил себя успокоиться. Велел залечь под деревьями на опушке Алику и Ване, а Унтеру и Глебу определил позицию чуть дальше, на сильно выдававшемся языке леса.
        Если нашумим и придётся уходить с боем, будут шансы оторваться. Небольшие, но всё же будут.
        Нашей целью оказался небольшой хутор в полдюжины домов, окружённых добротными заборами, точнее - выстроенный где-то там амбар, который с опушки не просматривался и который ещё требовалось найти. На первый взгляд задание не казалось таким уж сложным: тут не было ни ограды с колючей проволокой, ни сторожевых вышек с прожекторами, мы даже зашли с подветренной стороны, что самым радикальным образом снижало риск переполошить цепных псов, но всё портила активность оператора.
        Вот чего ему не спится, а? Если уж на то пошло, в «Уставе караульной и гарнизонной службы» о задействовании операторов в охране режимных объектов ничего не говорилось. В отечественном - так уж точно.
        Как бы то ни было, лежать в сугробе было не слишком-то уютно, и я спросил Герасима:
        - Готов?
        - Да.
        После тщательного изучения хутора в бинокль не удалось заметить никакой подозрительной активности: не вспыхивали нигде огоньки папирос, не мелькали тени, не маячили в тёмных проходах силуэты людей. Увы, это ещё ровным счётом ни о чём не говорило. Караульные могли устроиться за дощатыми заборами или на чердаках, а кусты с облетевшей листвой наш подход точно не прикроют.
        Я снял бинокль, избавился от ранца и ползком выбрался из ельника. С превеликой охотой взял бы с собой не Герасима, а Унтера, но зона активного поиска начиналась почти сразу за опушкой, там его враз засекут.
        Продвинутая техника заземления не подвела, я буквально физически ощутил, как волной накатило энергетическое воздействие, накатило и соскользнуло, охватив со всех сторон, беспрепятственно унеслось прочь. Прочь, прочь, прочь…
        Манжеты прыжкового комбинезона затянул загодя, но и так снег понемногу забивался в рукава, холодил запястья и отвлекал. Я старался не обращать внимания на доставляемый этим обстоятельством дискомфорт и где-то на середине пути разобрался в ритме поискового воздействия, подстроился под него и в краткие паузы стал раскрываться внешнему фону, пытаться определить местонахождение оператора. Точнее - операторов.
        В одном из домов почудилась некая неправильность, и я отвернул от него в сторону, пополз вдоль облетевших кустов к дальнему проходу меж оградами, перегороженному хлипковатыми на вид воротами, скорее призванными остановить не человека, а домашний скот. И тут же что-то неуловимым образом изменилось, раздался деревянный треск, а потом чердачное окошко вызвавшего моё подозрение дома осветилось частыми-частыми дульными вспышками, там заработал пулемёт!
        Герасим ругнулся и неподвижно замер в снегу, а я полз первым, только поэтому и успел укрыться за углом ближайшего сруба, вовремя покинув зону обстрела. Но толку-то с того?! От леса отрезали, а на хуторе уже поднялась тревога!
        В перегороженном воротцами проходе мелькнула тень, и я зашвырнул туда шутиху, призванную изобразить ручную гранату. Вспыхнуло и сразу погасло серебристое сияние, до меня донёсся раздосадованный матерок, и когда я рванул вдоль забора, никто не пальнул в спину, опасное место удалось проскочить невредимым.
        Загрохотал на опушке наш РПД, ему стал вторить автомат, засевшие на хуторе курсанты принялись палить в ответ, давить моих подчинённых огнём. Силы были не равны, в запасе у меня оставались считанные секунды, и я не побежал к дальнему проходу, вместо этого подобрался по глубокому снегу к дощатой ограде, подпрыгнул, ухватился за её верх и перевалился в закуток между свинарником и каким-то складом. Осторожно глянул во двор и, заранее взяв на прицел дверь дома, рванул по протоптанной в снегу тропке к попавшейся на глаза калитке.
        Дверь распахнулась, я первым утопил спусковой крючок, ещё и перечеркнул короткой очередью выходившее на эту сторону окно. Пинком сбил щеколду, вывалился в переулок, пальнул кому-то в спину, уловил краем глаза быстрое движение и резко подался назад. Сумел на долю мгновенья опередить выскочившего из-за угла с ППС бойца, только это уже ничего не изменило: в окне сверкнуло, хлестанул по ушам холостой выстрел, и сразу же меня словно по плечу похлопали - это дал знать наблюдатель, что я не просто обнаружен, но и убит.
        - Ну хоть не всухую, - проворчал я, опуская оружие.
        Интенсивность поискового воздействия разом подскочила, зона обнаружения сузилась и захватила опушку, перестрелка там разгорелась с новой силой. Понятно, что никому из диверсантов не уйти - догонят и затравят, но заботило меня сейчас не это, покоя не давал вопрос, каким образом нас заметили караульные.
        Вот в чём мы прокололись, а?
        Глава 3
        С хутора нас увезли на колёсно-гусеничном вездеходе, но лично я, положа руку на сердце, предпочёл бы добираться до базы на своих двоих и отнюдь не из-за того, что под брезентовым верхом было лишь чуть теплее, чем на улице, а от запасных канистр сильно разило запахом горючки. Просто все эти полчаса Денис Афанасьевич Пономарь, старший лейтенант особого дивизиона ОНКОР и куратор нашей группы, читал мне нотации и распекал на чём свет стоит.
        - Да не важно, запаниковал ты или неправильно ситуацию оценил, - твердил он, - главное, что ни задание не выполнил, ни отход группы не обеспечил!
        Ладно хоть расположились мы в дальнем конце салона, из-за рёва мотора мои подчинённые нашего разговора не слышали, но и так настроение оказалось испорчено безвозвратно. Первый провал в этом году! Два месяца без осечек шли и так опростоволосились. Я опростоволосился, не кто-нибудь!
        Зараза!
        К базе от хутора вела накатанная дорога, пробираться по буеракам и оврагам не пришлось, ехали споро. По итогам разбора прошлогодних событий ОНКОР получил полномочия действовать по всей Зимской губернии, чем и не преминул воспользоваться, обустроив полноценный полигон за пределами особой научной территории. Официально - для отработки действий в зимних условиях, с чем в окрестностях Эпицентра были большие проблемы, и адаптации аналитиков к пониженному энергетическому фону, на деле же всё было далеко не так просто.
        Больше всего база напоминала часть полноценного укрепрайона. Ряды колючей проволоки и минные заграждения, долговременные огневые точки и подземные переходы, зенитные пулемёты и автоматические орудия, обустроенные артиллерийские батареи и закрытые позиции миномётов. А ещё - операторы. Много операторов. И даже очень.
        Дорога запетляла, и водитель сбросил скорость до минимума, ну а я досадливо поморщился из-за нематериальных касаний сигнальных конструкций, охранных структур и поисковых воздействий. Они выбивали из состояния внутреннего равновесия, пришлось погрузиться в лёгкий транс и уже безропотно, не сказать - бездумно, кивать в ответ на все упрёки куратора.
        Виноват. Больше не повторится. Непременно учту. Исправлюсь.
        Минут через пять вездеход выкатился к стенам пятиметровой высоты, за которыми прятались казармы, учебные корпуса, склады с боеприпасами и даже полноценный исследовательский центр, по всем бумагам проходивший как обычная медчасть.
        На плацу, когда мы покинули вездеход, я не утерпел и обратился к Пономарю:
        - Денис Афанасьевич, скажите уже, на чём мы прокололись. Я же спать и кушать не смогу, пока не разберусь!
        Старший лейтенант глянул на меня с нескрываемой усмешкой.
        - А сам не понял ещё?
        - Нет, - признался я.
        Пономарь повернулся к Герасиму.
        - А ты что скажешь?
        Тот пожал плечами.
        - Полагаю, нас услышали.
        - Услышали? - опешил я.
        Герасим кивнул.
        - Отклик у поисковых воздействий мне показался слишком размытым. Оператор точно отслеживал сразу несколько параметров.
        «Так какого хрена ты промолчал?!» - едва не вырвалось у меня, но сдержался и спросил:
        - Почему сразу не сказал?
        Герасим и не подумал смутиться.
        - Думал, почудилось.
        У меня вырвался обречённый вздох, но и только.
        - В следующий раз сразу говори, - попросил я и зашагал вслед за Пономарём.
        - Да ты бы в любом случае ничего сделать не смог! - вроде как решил оправдаться поспешивший за нами Герасим. - Звуковой экран нельзя было ставить - его бы сразу обнаружили! Надо специальную технику разрабатывать, это не пяти минут дело!
        Я расстегнул ранец, вытянул одну из прихваченных с собой газет и демонстративно её скомкал. Демонстративно и совершенно бесшумно. Просто погасил звуковые колебания, оперируя непосредственно входящим потоком и задействуя минимально необходимый объём сверхсилы.
        - Силён! - хмыкнул Пономарь. - А тепловые аномалии от обнаружения смог бы спрятать?
        С ответом я торопиться не стал, да немедленного ответа от меня и не ждали.
        - Подумай об этом на досуге! - приказал старший лейтенант. - Сумеешь аналитикам нос утереть, премию выпишу. - Он перевёл взгляд на Герасима. - А ты попробуй выработать универсальный подход, мы сейчас конкурс на лучшую технику проводим.
        Ну да - Герасим Сутолока насущной потребности в деньгах не испытывал, зато обожал участвовать во всяческих мозговых штурмах, дабы продемонстрировать всем и каждому остроту собственного интеллекта. Его хлебом не корми, дай только головоломную задачку решить да других умников обскакать.
        На отдых нам отвели ровно час. За это время мы успели отогреться, поужинать и допить остатки травяного настоя. Последнее я проконтролировал особо: очень уж кривились мои несознательные подопечные; Алик и вовсе попытался вылить остатки чая в чужой стакан, а когда был пойман за руку, сослался на изжогу. По такому случаю я запретил ему употреблять не только зубровку, но и перцовку, после чего стоял над душой до тех пор, пока в термосе пройдохи не осталось ни капли.
        - И зачем это всё? - поинтересовался тогда Унтер. - Ладно, Глеб, но мы-то даже близко не операторы!
        - Поглядим ещё, кто оператор, а кто нет, - возразил я и объявил: - Всё, время! Выходим!
        Строения медчасти были отгорожены от основной территории высокой стеной; дежурившие на проходной караульные сверились со списком посетителей и разрешили проходить, а вот попасть в блок за номером семь оказалось далеко не столь просто. Унтеру, Ивану и Алику туда так и вовсе ходу не было, они остались дожидаться нас в приёмном покое.
        - Готовы? - уточнил я у Герасима и Глеба, когда мы разоружились.
        - Да! - ответил первый с откровенным нетерпением, а второй лишь тягостно вздохнул.
        У него предстоящая процедура никакого воодушевления не вызывала. Как, впрочем, и всегда. Воистину все люди разные!
        На входе в блок дежурили бойцы в униформе без знаков различия с противогазами в заплечных ранцах и автоматами. И вновь никаких бумаг предъявлять не пришлось, но здесь караульные поочерёдно просветили нас сканирующим воздействием, не обнаружили ничего предосудительного и лишь после этого разрешили проходить.
        В небольшой комнатушке без окон встретил дежурный по блоку, повёл привычным маршрутом по коридору с приглушённым освещением и рядами запертых железных дверей. Мы встречались тут еженедельно, но не знали ни имён, ни званий друг друга. Представляться здесь было не принято.
        Если уж на то пошло, то официально этого блока и не существовало вовсе. Какие могут быть знакомства?
        - Сегодня работаете с третьим, восьмым и пятнадцатым, - сообщил дежурный.
        Я на миг задумался, припоминая свои прошлые посещения сего заведения, потом объявил:
        - Начнём с восьмого, закончим третьим.
        - Хорошо.
        У процедурных подпирали стены четверо дюжих санитаров, отличавшихся от охранников на входе лишь отсутствием оружия; все крепкие дядьки средних лет, все в униформе, все операторы.
        - Без происшествий, - сказал один из медбратьев.
        Дежурный по блоку кивнул и заглянул в кабинет с распахнутой настежь дверью.
        - Восьмой, пятнадцатый, третий! - предупредил он медика, и молодой человек лет двадцати пяти во всё той же униформе без знаков различия отпер вмурованный в стену сейф, распахнул его толстенную стальную дверцу и достал ампулу, окольцованную оранжевой бумажной полосой. Отломил запаянный кончик и принялся втягивать содержимое в загодя приготовленный шприц, один из трёх.
        Я тоже время попусту не терял, вынул из ранца алюминиевую тубу, отвернул её крышку, извлёк шприц. Глеб страдальчески сморщился и вздохнул, но тихо-тихо, после чего закатал рукав комбинезона, позволив сделать себе инъекцию спецпрепарата.
        - Время пошло, - сообщил я медику. - Доза стандартная, состояние пациента в норме.
        Молодой человек бросил взгляд на наручные часы и коротко ответил:
        - Принято, - после чего первым покинул кабинет, а вот в процедурную шагнул только после парочки санитаров. Когда появился обратно, то сказал: - Плюс минута.
        Я кивнул и прошёл в помещение напротив. Санитары замерли у дальней стены, в ручище одного был зажат шприц, второй держал резиновую маску противогаза, только вместо фильтрующей коробки гофрированный шланг соединял ту с литровым стальным баллоном, содержавшим смесь для дыхания с кое-какими специфическими добавками. На стуле же посреди просторного помещения сидел худощавый нихонец: не слишком молодой, но и далеко не старый, ухоженный, в чистенькой больничной пижаме, с полным набором конечностей, прикованных к вмурованному в пол железному креслу.
        - Конничива… - произнёс я и даже растянул губы в механической улыбке, проявляя вежливость по отношению к человеку, который не доставляет проблем.
        Пленный оператор кивнул, не вымолвив при этом ни слова, его желтоватое лицо уже покрылось капельками пота, а зрачки сравнялись размером с булавочными головками, но нихонец ещё не обрёл контроля над сверхсилой - прошло слишком мало времени, чтобы в полной мере успел подействовать антидот.
        Глеб улёгся на приготовленную для него каталку, а Герасим встал рядом, готовясь меня подстраховать. Я положил левую ладонь меж лопаток пленного, обратился к ясновидению и принялся отслеживать энергетические возмущения. Прекрасно знал, чего следует ждать и потому сразу уловил пульсацию сверхсилы - пока ещё очень слабую и хаотичную. Но понемногу биение окрепло и стало многогранным, словно бы к выбивавшим мелодию барабанам присоединились и другие инструменты, сделалось узнаваемым ритмом источника-девять, полностью совпав с нужной мне гармонией. И вместе с тем продолжило оставаться недостаточно чётким и сильным.
        - Вперёд! - скомандовал я по-нихонски, и пленный не стал упрямиться, послушно вошёл в резонанс.
        Вспышка! Я в один момент уловил гармонию далёкого источника, ухватил её - истинную и бесконечно правильную, не искажённую отклонениями моей собственной инициации - и, стиснув мёртвой хваткой плечо Глеба, передал подопечному. Того выгнуло дугой, он вцепился в стальные поручни каталки и скрипнул зубами, а я попытался уравновесить его внутреннюю энергетику и заставить её открыться сверхсиле, в очередной раз осуществить удалённую настройку на источник. По сути, совершить то, чего ещё никто никогда не пытался сделать, в силу ненужности или по причине излишней сложности - не важно.
        - Держу! - будто откуда-то издалека донёсся голос Герасима.
        - Быстрей! - прохрипел я. - Шевелитесь!
        К нам подскочили санитары, один сделал пленному инъекцию, второй прижал к его лицу резиновую маску и открыл вентиль баллона. Зашипел газ, но блокиратор сверхспособностей не обладал немедленным действием ни в одной из своих форм, и Герасиму пришлось контролировать нихонца до тех пор, пока первый из медбратьев не пережал входящий энергетической канал.
        - Быстрее! - заторопился я. - Начинай!
        Глеб сипел и пытался дотянуться до сверхсилы, пытался - и не мог, а состояние единения с источником-девять уже начало покидать меня, и воздействие на внутреннюю энергетику подопечного медленно, но верно теряло свою эффективность. Удерживать ту в равновесном состоянии я мог ещё разве что секунд десять, ладно хоть Герасим без промедления подступил к каталке и принялся стравливать свой загодя набранный потенциал. Выбрасываемая им вовне энергия быстро рассеивалась, но её концентрация в пространстве резко подскочила, и этого оказалось достаточно, чтобы Глеб дотянулся до сверхсилы и на судорожном вдохе втянул её в себя.
        - Проклятье! - хрипло выдал он, попытался усесться, но сразу повалился обратно и часто-часто задышал.
        Набирать потенциал Глеб даже не пытался, лишь прокачивал энергию через себя, но большего от него и не требовалось. Сейчас - нет.
        Я немедленно сосредоточился на входящем канале подопечного и начал осторожными точечными воздействиями снимать спазм, впрочем, особо с этим не усердствуя. Мы буквально завели сверхспособности Глеба с толкача, теперь он не утратит их до вторника или даже среды, и у Лизаветы Наумовны будет предостаточно времени, дабы превратить его в подушечку для иголок.
        - Давай! Работай! - потребовал я, а когда Глеб перестал судорожно втягивать в себя воздух и успокоил дыхание, мы с Герасимом выкатили его в коридор и сдали с рук на руки санитарам.
        Уф-ф! Считай, полдела сделано…
        Постоялец под номером пятнадцать был молод и плохо обучен, все его помыслы занимало стремление стать камикадзе, но всякий раз я успевал вовремя оборвать резонанс, не сплоховал и сегодня. Деструктивным воздействием вышиб нихонца из транса - излишне жёстко, зато быстро и чётко, и без промедления перекинул гармонию источника-девять Герасиму, после сунул ему пробирку со студнем гриба.
        - Дальше сам!
        Герасим зубами выдернул пробку, выпил содержимое мензурки и нетвёрдой походкой отправился в помещение для медитаций. Контролировать его не было нужды, а нихонцем уже занялись санитары, и я вернулся к заведующему блоком.
        - Время! - объявил, делая инъекцию спецпрепарата уже себе самому.
        Постоял так немного в ожидании разрешения начинать, затем в сопровождении парочки санитаров прошёл в процедурную с последним на сегодня нихонским военнопленным, влил в рот мерзкий скользкий комок жидких грибов, через силу проглотил эту гадость, с трудом подавил рвотный спазм.
        Дрянь!
        Оставленный напоследок пленный был матёрым волчарой с предельной для источника-девять мощностью и отличной выучкой. В плен он угодил в бессознательном состоянии после едва ли не прямого попадания артиллерийского снаряда и все предложения о сотрудничестве отвергал с непоколебимой категоричностью, но удалось подобрать ключик и к эдакому упрямцу. Будучи офицером, пленение он полагал бесчестьем и страстно желал совершить сэппуку - пусть бы даже и не вспороть брюхо ритуальным клинком, а просто поджарить себе мозг или закупорить сосуд с помощью малой толики сверхсилы.
        С ним я всякий раз ходил по краю, но операторов в плен взяли не так уж и много, реципиентов выбирать не приходилось, а что приходилось, так это оттачивать технику подавления чужих сверхспособностей. И всё бы ничего, да только комбинированное воздействие спецпрепарата и грибов порядком нарушало ясность мысли и сбивало концентрацию, не говоря уже о том, что реальность начинала серьёзно запаздывать, не поспевая ни за нервными импульсами, ни даже за движениями тела.
        Прикованный к стальному креслу нихонец при моём появлении принялся яростно таращить глаза и сыпать проклятиями, я встал за его спиной и положил ладони на плечи, попутно легонько надавил на болевые точки, дабы самую малость угомонить. На этом этапе подвоха не ждал и потому едва не пропустил неожиданную контратаку. Вопреки обыкновению пленный не попытался пересилить мой блок, вместо этого вознамерился освободить энергетический канал резким входом в резонанс. Меня перетряхнуло с головы до ног, и какую-то долю мгновенья всё висело на волоске, но затем свою роль сыграл опыт. Секунду - едва ли дольше! - я продолжал удерживать блокировку, и вот этой мимолётной заминки и хватило, чтобы подать напряжение на стальное кресло, оплетённое толстыми жгутами электрических проводов. Дёрнуло оператора не слишком сильно, но разряд всё же заставил его конвульсивно содрогнуться и на миг утратить концентрацию, а дальше в игру вступили санитары.
        - Долгих лет жизни, - прохрипел я по-нихонски и вывалился из процедурной, каким-то запредельным усилием воли удерживая в себе размеренное биение источника-девять.
        Оно отличалось от ритма моей внутренней энергетики лишь в неуловимых нюансах, те смазывались и уплывали, растворялись в сознании каплей крови, упавшей в кристальной чистоты воду - не слишком быстро, но неумолимо и безвозвратно. А я не мог бежать - и без того качало из стороны в сторону! - но добрёл как-то до пустой процедурной с брошенным на пол матрацем, повалился на него, уставился в потолок.
        «Быстрее! Быстрее! Быстрее!» - так и стучало в моей голове, и всё же для начала я постарался собрать рассыпавшуюся на кусочки гармонию в ощущение всеобъемлющей правильности, лишь после этого вошёл в резонанс.
        Поехали!
        Электролампочка рассыпалась на закружившие под потолком огни, первый миг их было тринадцать, но стоило только проявиться эффекту стробоскопа и лишние померкли, осталось ровно девять. Сверхсила заструилась лёгким холодком, затем начала вливаться концентрированной стужей, а после и вовсе налетела ледяным цунами. И сейчас энергия не просто наполняла, но и предельно усиливала воздействие захваченной гармонии, выправляя все накопившиеся за прошедшую неделю отклонения. И отчасти даже корректировала девиации, приобретённые при первоначальной настройке на источник-девять.
        Быстрее! Быстрее! Быстрее!
        Я не позволял сверхсиле расплёскиваться, удерживал её в себе всю до последнего джоуля, пусть даже та и распарывала меня своими ледяными лезвиями изнутри. И вот в тот самый миг, когда давление сделалось невыносимым, а изначальная гармония источника-девять утратила свою безупречность, я вывалился из транса, хрипло выдохнул и одномоментно стравил сразу мегаджоулей двадцать, не меньше.
        В процедурной резко похолодало, над полом заклубился белёсый пар, по стенам зазмеились узоры изморози. Я даже не шелохнулся, лежал и пытался не дать рассеяться остаткам потенциала. Отчасти даже небезуспешно.
        - Девяносто одна секунда! - объявил медик, когда я едва живой шагнул из процедурной в коридор. - Увеличение на секунду!
        Я кивнул и побрёл на выход. Окружающая действительность плыла и подрагивала, и точно так же на каждом шаге подрагивал потенциал в двадцать пять мегаджоулей - немногим меньше половины от общего выхода резонанса. Несмотря на все ухищрения, энергия продолжала сочиться из меня, тянулась следом полосой морозного воздуха. Когда вышел во внутренний двор, холода не ощутил вовсе, до того промёрз изнутри.
        - Давайте! - орал там Герасим на подопечных. - Вставайте!
        Раз за разом он прикладывал их неструктурированными выплесками сверхсилы, и раз за разом Ивана и Алика сшибало с ног, а Унтер лишь отступал на шаг назад, дабы тут же проломиться через нематериальный шквал и вернуться на исходную позицию.
        - Ощутите силу! - голосил Герасим. - Почувствуйте отклик! Сопротивляйтесь!
        Энергии он не жалел, воздух так и посверкивал разрядами статического напряжения, у меня неприятно защипало в носу.
        - Давайте!
        Очередной выброс сшиб с ног Алика. Тот взорвался и, заорав:
        - Да иди ты к чёрту! - усилием воли толкнул рассеянную в пространстве энергию обратно к Герасиму.
        Такой финт мог застать врасплох разве что первокурсника, но я всё же несколько раз хлопнул в ладоши. До сегодняшнего дня ни у одного из моих подопечных ничего подобного не получалось.
        - Повтори трижды, и выделю сто грамм!
        Алик фыркнул.
        - На что мне сто грамм? Только пачкаться! Да и не пью я один!
        - А бутылку на троих?
        Иван поднялся на четвереньки, выплюнул набившийся при падении в рот снег и просипел:
        - Алик, ты уж расстарайся!
        Но Герасим дал новое задание:
        - Медитируйте! Постарайтесь обрести чувство внутреннего равновесия!
        - Выполняйте! - подтвердил я этот приказ и, не слушая возражений, двинулся к проходной.
        Герасим поспешил следом, в сопровождении звена егерей мы покинули территорию базы и отправились на полигон.
        - Сколько слоёв потянешь сегодня? - уточнил наставник.
        Теперь уже - да, теперь уже именно наставник.
        - Все, - коротко ответил я, усилием воли закручивая воздействие, сплетая его в шарообразную структуру и опутывая следующим слоем.
        Избыточное давление и компенсирующая его гравитационная аномалия стали ядром структуры, следом косматым оранжевым коконом растеклась раскалённая плазма, а в качестве внешнего армирующего экрана я задействовал дополнительную оболочку из концентрированной сверхсилы. Получилась вроде бы обычная шаровая молния размером с футбольный мяч, только если вдруг рванёт - точнее, когда рванёт! - так и полетят клочки по закоулочкам!
        - В броневик! - указал Герасим на заснеженный остов боевой машины, прятавшийся за кирпичной стенкой в сотне метров от нас.
        Сложная энергетическая структура искажала само пространство, одним только усилием воли направить её в цель не было никакой возможности, и я сжёг остатки потенциала, дабы придать заряду скорость пушечного ядра.
        Лети!
        Росшие на линии огня молоденькие ёлочки выгнуло, с них разом сорвало едва ли не всю хвою, а в следующий миг шаровая молния разметала кирпичную кладку, прожгла броню и влетела внутрь боевой машины. Гравитационным воздействием ту начало сминать, будто попавшую под пресс консервную банку, но тут же грянуло - и выплеск давления расшвырял по сторонам заклёпки и рваные обломки металла!
        - Неплохо, - оценил мою заготовку Герасим.
        Я кивнул.
        И действительно. Неплохо.
        Пусть для уничтожения обычного танка или броневика расход энергии был откровенно чрезмерен, но наличие в экипаже оператора кардинальным образом повышало живучесть боевых машин, да и самого оператора прикончить не так-то и просто. На какие только ухищрения ради этого не пойдёшь…
        В резонанс я входил ещё трижды: утром и вечером воскресного дня, а ещё в понедельник, незадолго до вылета в Новинск. Всякий раз предварительно съедал чуть ли не пригоршню таблеток из здешней медчасти - заработал изжогу, зато закрепил своё новое достижение в дополнительную секунду и при этом не надорвался.
        Плюс - наполненность. Вне зоны активного излучения Эпицентра я мог позволить себе удерживать потенциал в добрый десяток мегаджоулей и вновь ощущать себя полноценным оператором было, откровенно говоря, чрезвычайно приятно. Всё бы ничего, только воскресным утром Герасим невесть с чего возжелал оценить мои достижения в технике двойного вдоха. Продемонстрировать ему было нечего, и я не нашёл ничего лучше, чем сослаться на нежелание впустую растрачивать потенциал, набранный в противофазе. Зря-зря.
        - А знаешь что, Пётр? - насупился Герасим, изрядно раздосадованный моей неуступчивостью.
        - Скажешь - буду знать! - пробурчал я, сообразив, что перегнул палку, но на попятную не пошёл чисто из принципа.
        - Если ты делаешь ставку на использование энергии в противофазе… - Он вскинул руку, призывая меня к молчанию. - Это я как раз одобряю! То почему ты не занимаешься вопросом разделения потенциалов?
        Уверения в нехватке свободного времени прозвучали бы просто жалко, вот я и соврал на голубом глазу:
        - Как не занимаюсь? Занимаюсь!
        - Будет интересно взглянуть на теоретические выкладки. Покажешь?
        - В следующий раз.
        - Замечательно.
        На том и расстались. Герасим занялся саморазвитием, а я отправился на встречу с нашим куратором из особого дивизиона. Ну да - на развитие сверхспособностей отводилась лишь малая часть воскресенья, в остальное время мы на практике осваивали премудрости проведения диверсионно-разведывательных мероприятий.
        Погонял старший лейтенант Пономарь нас в итоге на славу. С утра отрывались от преследования и устраивали засады в лесу, после обеда просачивались в занятые противником населённые пункты и выявляли секреты, а уже ночью отрабатывали прорыв укрепрайона и зачистку его подземных ходов. Вымотались так, что ни словами сказать, ни пером описать.
        В понедельник сразу после выхода из резонанса пришлось не просто стравливать потенциал, но и выжигать его до последнего сверхджоуля с помощью техники алхимической печи. И даже так в зоне активного излучения Эпицентра будто ёршиком изнутри всего продрало. Пусть до действительно болезненных эти ощущения и не дотянули, но передёрнуть - передёрнуло.
        Чуть погодя, уже на подлёте к Новинску, проявилась привычная неправильность, и я поспешил до предела усилить заземление, заодно вновь задействовал адаптивную технику, дабы иметь возможность оперировать сверхэнергией на лету, без каких-либо заминок. Иначе никак, иной раз даже доли мгновенья решающими оказаться могут.
        А там и на посадку пошли…
        На лётном поле Герасима дожидался служебный автомобиль - не по чину заместителю руководителя направления перспективных исследований, что бы под этой вывеской ни скрывалось, общественным транспортом пользоваться, - а наша пятёрка своим ходом двинулась к ангару. Но даже и после того, как мы сдали снаряжение и почищенное с вечера оружие, умылись, побрились и переоделись, ехать никуда не возникло нужды, поскольку по понедельникам все посещали курсы ОНКОР, учебный центр которого располагался по соседству.
        Там ни днём, ни ночью не останавливалось возведение новых корпусов, а столпотворение царило от рассвета и до самого позднего вечера. Помимо униформы отдельного научного корпуса на глаза частенько попадались армейские шинели, мундиры пограничников и тужурки железнодорожников, а изредка даже кители моряков и лётчиков. Хватало и курсантов в штатском, их пиджаки обычно отмечали значки РИИФС. Если студенты занимались начальной военной подготовкой преимущественно на базе института, то операторы, уже покинувшие стены учебного заведения, проходили курсы дополнительной подготовки и переподготовки именно здесь.
        А ещё тут частыми гостями стали уроженцы Джунгарии и выходцы из северных провинций Джунго. Надо понимать, первых обучали отстаивать вновь обретённую родиной независимость, а вторым втолковывали азы организации народно-освободительного движения. И это правильно.
        Матвей Пахота повстречался на крыльце пятиэтажного корпуса. Широко зевнув, громила мотнул головой и протянул руку.
        - Привет, Петя!
        - Привет-привет! - улыбнулся я. - Как жизнь молодая?
        - Просто сказка! - уверил меня Матвей. - Не представляю, как раньше без моих девочек жил! Думаю, скоро за вторым пойдём.
        И да - это он на полном серьёзе. Я немного позавидовал ему даже, накатило такое мимолётное чувство. Очень-очень мимолётное.
        - Чего не заходишь? - спросил я.
        Матвей вновь зевнул и снова потряс головой.
        - Разморит в тепле-то. На свежем воздухе легче. Да ты иди, иди…
        Я фыркнул.
        - Можно подумать, у меня выспаться возможность была.
        - Силён!
        - Да не, я ж с выезда только вернулся.
        Подошли Илья Полушка и Сергей Клевец, поздоровались, скрылись внутри, а дальше подъехали сразу три автобуса с символикой жандармского железнодорожного корпуса.
        - Вступительные экзамены сдавать пригнали, - подсказал Матвей, перехватив мой озадаченный взгляд.
        Со скрипом распахнулись дверцы, из салонов начали выбираться заспанные унтер-офицеры; я заметил знакомую фигуру и тяжко вздохнул.
        - Да ладно? Ну надо же какие люди!
        Боря Остроух подошёл к крыльцу в числе первых, поднялся к нам и ухмыльнулся.
        - Вахтёрами тут, да?
        Матвей выразительно хрустнул костяшками пальцев, а вот я радушно улыбнулся:
        - Отрадно видеть, что ты всё столь же проницателен! - и распахнул перед бывшим сокурсником дубовую дверь, с немалым трудом переборов при этом тугую пружину. - Прошу!
        Боря фыркнул и шагнул через порог, я отпустил медную ручку, и дверь с грохотом захлопнулась, изнутри донёсся испуганный вскрик. Только-только поднявшийся на крыльцо корнет-железнодорожник нахмурился, но сзади его уже подпирали унтер-офицеры, цепляться ко мне он не стал. Да не особо-то и прицепишься к штатскому, а уж если лацкан его пиджака украшает значок РИИФС, так и подавно.
        - Ну вот! День не зря прошёл, - усмехнулся я, когда мы вновь остались на крыльце одни.
        - А я ещё думаю: чего это Петя такой вежливый стал? - усмехнулся в ответ Матвей. - Коварный ты тип, оказывается!
        - И злопамятный, - кивнул я, достал карманные часы и взглянул на циферблат. - Всё, хватит прохлаждаться. Сейчас звонок дадут.
        И мы разошлись по разным аудиториям: если меня учили диверсии устраивать, то Матвея - их предотвращать. Разные специализации, не так уж и часто на занятиях пересекались.

***
        Ни на одной из лекций я не уснул и даже не зевал особо, строча конспекты и зарисовывая в тетради схемы размещения стрелков, распределения секторов огня и организации путей отхода и закладки мин. Но вот уже после занятий, завершившихся походом на полигон, я оказался перед чертовски сложным выбором: посетить столовую при учебном центре или не тратить время на еду и рвануть в институт, дабы успеть заскочить в библиотеку и проработать теоретическую часть создания двух независимых потенциалов, а заодно взять полноценное пособие по технике двойного вдоха.
        Желудок так и подводило от голода, но план индивидуального развития утвердил доцент Звонарь, и как-то совершенно не хотелось краснеть и потеть, выслушивая нотации от человека, который на текущий момент целиком и полностью определял моё положение в институтском научном сообществе.
        Все необходимые допуски я получил ещё в прошлом году, просто до последнего тянул с походом в библиотеку, оправдываясь перед самим собой нехваткой времени, ну а теперь припёрло, вот и проявил силу воли, потопал к проходной. Рядом с той как раз стоял автобус с символикой РИИФС, я предъявил водителю студенческий билет, занял одно из немногих свободных сидений и задремал ещё прежде, чем мы тронулись с места.
        На подъезде к центру города транспорт остановили на блокпосту, но долго проверка документов не продлилась, а дальше автобус и вовсе покатил в сопровождении легкового вездехода ОНКОР - доехали до главного корпуса за пять минут. Уже на территории студгородка меня вновь посетил соблазн заскочить в столовую, и вновь я совладал с искушением, отправился прямиком в библиотеку. В читальном зале яблоку некуда было упасть, но со спецлитературой работали в отдельных помещениях - туда студентов и аспирантов уже не набивали, будто сельдей в бочку, некоторые из кабинетов и вовсе были рассчитаны на одного-единственного посетителя.
        Там же можно было заказать фотокопию или перепечатку требуемых материалов; я прошёл мимо ряда дверей, из-за которых доносился перестук пишущих машинок, и сунулся было к библиотечным работникам, но те сразу отфутболили к заведующему фондом курсовых и дипломных работ, исследовательских проектов и диссертаций.
        - Разрешите? - заглянул я тогда к средних лет дядечке с козлиной бородкой.
        - Да-да, молодой человек, проходите! Вы по какому вопросу?
        Я выложил на стол бланки допусков и сказал:
        - Меня к вам за согласованием выдачи материалов направили.
        Дядечка кивнул.
        - Обычное дело. - Он наскоро просмотрел мои бумаги, хмыкнул пару раз и поставил на одном из бланков визу, после чего вернул его мне. - Методические рекомендации по технике двойного вдоха можете получить на руки. Касательно остального… Пройдёмте.
        Он поднялся из-за стола и двинулся к входной двери. Я с заведёнными тут порядками знаком не был и решил, что меня отведут к картотеке дипломных работ и диссертаций, но не тут-то было. Отвели меня к заведующему институтской библиотекой.
        Я как вслед за дядечкой с козлиной бородкой в приёмную зашёл, так сразу о цели своего визита и позабыл. Решил поначалу даже, будто попал непосредственно в хранилище - очень уж увиденное напомнило библиотеку какого-нибудь средневекового монастыря или латонского университета.
        Заставленные книгами полки - от пола и до потолка, а сам арочный свод высоченный, как минимум пятиметровой высоты. Вытянутое помещение было разгорожено книжными шкафами, во втором от входной двери закутке обнаружился стол секретаря.
        - Герман Аскольдович у себя? - уточнил мой спутник.
        - Где же ему ещё быть? - улыбнулся молодой человек. - Проходите, Илья Никифорович!
        Дядечка указал мне на ряд стульев для посетителей, а сам скрылся за высоченной дверью, отделанной под старину. Секретарь хрустнул костяшками и принялся быстро-быстро колотить пальцами по клавишам пишущей машинки, этим пулемётным перестуком враз сведя атмосферу средневекового книгохранилища на нет.
        Как бы то ни было, долго моё ожидание не продлилось. Дядечка с козлиной бородкой пробыл в кабинете от силы пару минут, затем он вернулся в приёмную и предложил мне пройти к заведующему, а сам отправился восвояси.
        И такое вот развитие событий встревожило меня просто несказанно. Если допуски оформлены ненадлежащим образом или тем паче - устарели, я буду иметь бледный вид, объясняя Звонарю, почему это выяснилось только сейчас. Выкручусь, конечно, но не хотелось бы ещё и на это свои время и нервы тратить.
        Кабинет заведующего библиотекой отличался от приёмной лишь наличием широкого окна, огромного камина, под стать ему глобуса и длиннющего стола для заседаний, а ещё пары кресел и журнального столика. Плюс в книжных полках имелось несколько прорех, занятых пейзажами в золочённых рамах, ну и один из застеклённых шкафчиков скорее служил баром, нежели содержал старинные фолианты.
        На общем фоне сам заведующий как-то немного и потерялся даже. Этот интеллигентной наружности господин средних лет обладал столь же средним телосложением, не был ни высоким, ни низким, да и лицо его особой выразительностью тоже не отличалось.
        - Что-то не так с бумагами? - первым нарушил я молчание, встав напротив стола.
        - С бумагами полный порядок, - уверил меня Герман Аскольдович, - но при нестандартных запросах я полагаю необходимым дополнительно проверять их обоснованность. Зачастую люди и сами толком не понимают, что ищут, а лишнее перелистывание фондам, знаете ли, на пользу не идёт. Поэтому мне хотелось бы знать, чем вызван ваш интерес к запрашиваемым работам.
        Я пожал плечами и сказал:
        - Мой проект подразумевает оценку влияния приобретаемых энергетических патологий на физическое состояние оператора. Попутно я разрабатываю тему самостоятельного возвращения оператора к норме за счёт разделения потенциала на основной и резервный.
        - Очень интересно, - отметил заведующий скорее вежливо, нежели действительно заинтересованно. - А как соотносится с этим техника двойного вдоха?
        Тут уж он меня достал, и от утаивания отдельных деталей я из чистого хулиганства перешёл к откровенной и беспардонной лжи.
        - Мне интересна идея автономности резервной области потенциала. Собираюсь добиться полной её независимости от входящего канала.
        Герман Аскольдович посмотрел с откровенным сомнением во взгляде, потом сказал:
        - Оригинально. Мой секретарь подготовит список наиболее релевантной вашим интересам литературы. Приходите послезавтра. Или нет, лучше в четверг.
        Меня такой ответ нисколько не порадовал, но заявление о горящих сроках прозвучало бы откровенно жалко, да ещё распахнулась дверь и в кабинет вплыла брюнетка лет тридцати, высокая и статная, в облегающем платье.
        - Герман, дорогой! - произнесла она мягким грудным голосом. - Ты занят?
        Сначала я отметил очень броскую и даже хищную красоту, потом только узнал в брюнетке Эльвиру Генриховну Хариус - сотрудницу аналитического дивизиона, с которой как-то пересёкся в Зимске.
        Заведующий библиотекой мигом поднялся из-за стола.
        - Нет-нет! Что у тебя, дорогая?
        Супруга подошла и поцеловала его в щёку.
        - Сегодня буду заниматься квартирным вопросом нашего нового мальчика, приду поздно. Не теряй.
        - Не беда! Я и сам собирался в клуб.
        Я спешно выскользнул в приёмную, где и столкнулся со Львом.
        - О, привет! - протянул я ему руку, сложил одно с другим и спросил: - Да тебя никак переселяют?
        - Ага! - расплылся в счастливой улыбке мой бывший одноклассник. - Сегодня после дежурства съезжаю из клиники, сейчас ордер на заселение получать пойдём. - Он взглянул на наручный хронометр. - Ты вот что, Петя: приходи завтра на новоселье часам к девяти. Улица Коммунаров, дом восемь.
        - Приду, - пообещал я. - А подарить тебе что?
        - Да ничего не надо. Не собираюсь вещами обрастать. Жильё-то служебное!
        - Тебя в штат взяли?
        - Вроде того, - уклончиво ответил Лев и прищёлкнул пальцами. - Да, слушай! Я Ингу с Лией пригласил. Ничего?
        Я пожал плечами.
        - Нормально.
        Нельзя сказать, будто я усиленно избегал Лию, скорее из врождённого чувства такта старался не мозолить ей глаза, но именно что из чувства такта. Заботиться о чужом душевном спокойствии в ущерб себе мне категорически не хотелось.
        - Приду! - пообещал я, хлопнул Льва по плечу и зашагал мимо книжных полок к входной двери, намереваясь заскочить перед заступлением на дежурство в столовую.
        Увы, воспользоваться подвернувшимся шансом заменить пищу духовную на хлеб насущный не вышло. Покинув библиотечный корпус, я двинулся напрямик к столовой, здраво рассудив, что кратчайшее расстояние между двумя точками - это прямая, но всё оказалось далеко не так просто. Кратчайший путь пролегал мимо военной кафедры, вот там меня и окликнули:
        - Петя! Линь!
        Я обернулся и отсалютовал так невовремя вышедшему подымить на крыльцо Касатону Стройновичу.
        - Привет!
        Аспирант выкинул окурок в урну и спросил:
        - Ты куда запропал?
        - Учёба, работа…
        - У всех учёба, у всех работа! - отмахнулся Касатон. - Понимаю, вчерашние выборы пропустил - на выезде был, уважительная причина! Но сейчас изволь на отчётное собрание пожаловать!
        Я закатил глаза.
        - У меня дежурство!
        - Оно у тебя только через час начнётся! - неприятно поразил меня Стройнович своей осведомлённостью и больше уже ничего слушать не стал, ухватил под руку и потянул к входной двери. - Идём-идём! Нельзя от коллектива отрываться! Неправильно это!
        Я беззвучно ругнулся и вслед за аспирантом двинулся к актовому залу военной кафедры, который оказался под завязку набит студентами разных годов обучения. Все оживлённо переговаривались, гул стоял такой, что было не слышно собственных мыслей.
        Касатон направился к президиуму, но сразу оглянулся и погрозил мне пальцем. Я в жесте признания капитуляции выставил перед собой раскрытые ладони, после огляделся в поисках свободного места, не заметил ни одного и прислонился к стене.
        Вот же носятся с этим советом студенческого самоуправления как с писаной торбой! И ведь никто не признается, что подоплёка у всего этого ажиотажа проще некуда: если разобраться, дело в банальном желании утереть нос другим факультетам.
        Председательствовал на собрании Касатон Стройнович, он его и открыл, поприветствовав собравшихся и призвав всех к тишине. Дальше аспирант на добрую четверть часа разразился пространной речью, в которой затронул все более-менее значимые события последних дней: студенческие беспорядки и акцию анархистов, церковный запрет пастве проходить инициацию, стремление так называемого мирового сообщества заполучить контроль над Эпицентром, санкционное давление, отказ в реструктуризации долгов и выдаче новых займов, и даже спор Срединского воеводства и Оксона о принадлежности вольного города Данциг, который на текущий момент оставался одной из последних территорий под протекторатом Лиги Наций. Осудил несдержанность, призвал к бдительности и только после этого перешёл к делу.
        - Рад объявить, - повысил голос Касатон, - что по результатам выборов представители военной кафедры заняли в совете студенческого самоуправления семь мест из сорока девяти! Первый курс: Марина Дичок! Прошу на сцену! Аплодисменты!
        Сидевшая в первом ряду Марина поднялась со своего места и прошла на подиум, машинально поправила светлые волосы и немного смущённо помахала залу ладошкой.
        - Второй курс: Инга Снегирь! - объявил Стройнович, когда аплодисменты начали стихать. - Инга в дополнительных представлениях не нуждается, все вы её прекрасно знаете!
        Моей бывшей однокласснице хлопали заметно громче и чуть продолжительней, Касатон даже поднял руку, призывая к тишине.
        - Третий курс: Сергей Золотник и Алевтина Вьюн! Поприветствуем наших героев, отличившихся при отражении воздушных налётов на Зимск!
        На сцену поднялась парочка пирокинетиков, точнее - поднялись они порознь, а до того даже сидели в разных концах зала, что меня откровенно удивило.
        Какая кошка между ними пробежала?
        Касатон Стройнович выдержал небольшую паузу и продолжил:
        - Четвёртый курс: Мефодий Карлуша, наш дорогой и всеми любимый Карл!
        Уж на что тепло встретили предыдущих выдвиженцев военной кафедры, реакция на объявление моего приятеля оказалась на порядок сильней. От воплей и свиста едва не заложило уши.
        Карл воздел над головой мощные ручищи, а потом и вовсе поклонился, блеснув бритой макушкой.
        - Благодарю за оказанное доверие и поддержку!
        Касатон добродушно усмехнулся и выкрикнул:
        - Пятый курс: ещё один выдающийся представитель актива военной кафедры - Авдей Конокрад!
        На сцену поднялся пирокинетик с белой отметкой рубца на лбу. И вновь - бурные и продолжительные аплодисменты. Да оно и немудрено: герой же!
        Насколько мне было известно, Лия отказалась выдвигать свою кандидатуру из желания сосредоточиться на учёбе, спорте и устройстве личной жизни, а Никифор сменил Герасима на должности командира зенитной батареи, теперь ему было не до участия в выборах.
        - Так шесть их! - пихнул в бок приятеля стоявший рядом со мной студент.
        - Тебе мало, что ли? - ответил тот ухмылкой. - Мне бы и одной рыженькой хватило! Огонь девка!
        Алевтина и в самом деле выглядела самой фигуристой и наиболее яркой из барышень на сцене. Марина на её фоне смотрелась чуть простоватой худышкой, а Инга слишком уж строгой недотрогой.
        - И наконец, ваш покорный слуга, - объявил Касатон Стройнович, становясь между Ингой и Мариной, - прошёл в совет по квоте аспирантов!
        Заорали и затопали ногами студенты, сверкнула магниевая вспышка, поднялся под потолок белёсый дымок. Касатон улыбнулся и вскинул над головой сжатый кулак.
        - Ура, товарищи! Ура! Ура! Ура!
        Обращение вызвало столь бурную реакцию, что едва оконные стёкла не вылетели, энергетический фон так и колыхнулся. Меня ощутимо перетряхнуло, пришлось даже усилить заземление. Я досадливо поморщился и начал проталкиваться к выходу, но, прежде чем успел покинуть зал, Касатон объявил:
        - Пользуясь случаем хочу сообщить, что наш дорогой друг Вениамин Мельник досрочно произведён в военные советники второго ранга и назначен координатором подразделений сверхэнергетической защиты Западного военного округа! Инга, мои поздравления! Ура!
        Для меня заявление Стройновича оказалось неожиданным лишь в части стремительного карьерного роста нашего общего знакомого, а вот его отправка на западную границу никакого удивления не вызвала. В Новинск после вывода наших частей из Джунго в обмен на соответствующие уступки со стороны нихонцев Мельник не вернулся, продолжив нести службу при штабе Особого восточного корпуса, а о грядущем назначении генерал-лейтенанта Рогача командующим Западного военного округа газеты писали ещё в середине января. Личности подобного калибра в одиночку с места на место не перебираются, непременно тащат за собой сработавшуюся команду, не сказать - свиту.
        Воспользовавшись всеобщей ажитацией, я выскользнул за дверь, достал карманные часы и досадливо выругался, взглянув на циферблат.
        Зараза! Опоздал!
        Нет, не на дежурство, только в столовую, но и это нисколько не порадовало. В караулке я устроил ревизию съестных припасов, отыскал сухари и начатую пачку заварки, но попить чай помешало появление Александра Малыша.
        - Уже здесь? - удивился он, взглянув на часы. - Отлично! Тебе персональное задание.
        - С чего такая честь? - насторожился я.
        Малыш расплылся в широкой улыбке и добродушно хлопнул меня своей лапищей по плечу.
        - Не дрейфь! Сегодня вы все индивидуальные задания получите. Работа не бей лежачего: надо постоять в церкви тихонько, проследить, чтобы внутри никто не хулиганил. Только действуй незаметно, нам конфликты на пустом месте не нужны. Твоя задача, не привлекая к себе внимания, вывести правонарушителей на улицу и сдать наряду.
        Ага. Ага. Не привлекая внимания. В церкви.
        Гениально!
        - Это Вяз у нас такой одарённый или приказ сверху спустили? - пробурчал я.
        - А есть разница?
        - Просто интересно.
        Малыш покачал головой.
        - Интересно тебе на завтрашней тренировке будет, если перед попами засветишься. Ты там не на службе, просто помолиться зашёл. Усёк?
        - Так точно!
        - На тебе церковь Ильи Пророка. Топай! Остальных я сам распределю.
        - Пистолет получать? - уточнил я.
        - С оружием в храм божий? - глумливо ухмыльнулся Малыш. - Сдурел? Сказано же: вести себя тихо и незаметно! А стрельба в церкви - это очень громко и очень заметно. Если что - пусть наряд отдувается.
        Я вздохнул.
        - И чего бы все церкви до воскресенья не закрыть, чтобы страсти улечься успели?
        - Вот и ты тоже не политик, - ответил мне ещё даже более тяжёлым вздохом Александр Малыш. - Предлагали мы это. Предлагали! Думаешь, дурнее паровоза? Так нет же: политика! Если дадим повод заговорить о репрессиях в отношении верующих, такая буча поднимется, что всем чертям тошно станет. Мы теперь на цыпочках ходить должны. Усёк? На цыпочках! И значок институтский сними, лишнее это.
        Ну и снял, конечно. А куда деваться? Приказ есть приказ.
        В сквере у главного корпуса я остановил лотошника и накупил у него разных пирожков, сжевал их один за другим на ходу. Ещё в кафешку через дорогу забежал, попросил стакан чая. Правда, рассиживаться там не стал, утолил жажду прямо у буфета и поспешил дальше. Пусть даже ничего во время моего отсутствия в церкви и не случится, но меру тоже надо знать.
        Насчёт наряда Малыш не обманул: комендантский вездеход стоял метрах в тридцати от церковных ворот, там же топтались несколько бойцов. Они демонстративно игнорировали желавших посетить вечернюю службу прихожан, но вот компанию студентов перехватили ещё на подходе к храму. Молодых людей отвели к автомобилю, о чём-то расспросили, после чего отправили восвояси, несмотря на отчаянные протесты черноволосой девицы.
        Я миновал побиравшихся у калитки нищих, глянул на золочёные купола с крестами и дабы совсем уж не выделяться на фоне остальных, перекрестился. Потом немного поколебался и всё же подошёл к церковной лавке, а только купил полдюжины свечей, зацепился взглядом за очень уж плечистого дворника. Машинально напрягся, но сразу узнал где-то раздобывшего фартук, картуз и метлу Матвея Пахоту и ухмыльнулся.
        Выходит, мне ещё не самое плохое задание досталось. Выходит, ещё повезло.
        Сняв кепку, я сунул её в карман пиджака, прошёл в церковь и перекрестился, потом оглядел просторное помещение с высоченными потолками, развешанными по стенам иконами, красными огоньками лампад и напитывавшими воздух сладковатым дымом свечами.
        - Ну наконец-то! - зло прошипел едва не зацепивший меня плечом Максим Бондарь и поспешил на выход.
        Я его замечание проигнорировал и справился у тушившей прогоревшие огарки старушки, где ставят свечи за упокой. Меня отправили в правое крыло, туда и пошёл. Запалил фитиль, чуть погрел низ свечи над огоньком соседней, воткнул размякший воск в держатель, отступил на шаг назад, перекрестился. Постоял немного и отправился дальше.
        Постепенно я избавился от всех свечей, запрокинул голову и полюбовался росписью потолка с белоснежными ангелами и всем таким прочим. От амвона доносился сильный голос проповедника, пахло ладаном. Будто в детство вернулся.
        Но - нет, нет, нет. Отогнал воспоминания, заставил себя собраться.
        Я сюда работать пришёл. Мало ли какой провокатор внутрь просочится? Бдительность терять нельзя.
        Увы, фланировать туда-сюда не было решительно никакой возможности, а когда я взялся изменять настройки заземления, дабы выявить находившихся в церкви операторов, то обнаружил, что таковыми является едва ли не половина посетивших службу прихожан.
        С учётом расположения храма Ильи Пророка ничего удивительного в этом не было, другой вопрос - что на самом деле их сюда привело и не найдётся ли среди агнцев несколько паршивых овец.
        Или как там в оригинале? Козлищ? Вот-вот.
        Я не без труда подавил тяжёлый вздох и постарался погрузить сознание в поверхностный транс, что, как ни странно, оказалось проделать едва ли не проще, нежели на занятиях сверхйогой. И ни доносившиеся с хоров песнопения не мешали, ни молитвы. Понемногу я расширил границы восприятия, охватив ясновидением изрядную часть церкви, начал отслеживать перемещения выявленных операторов. Так всю службу и отработал. Происшествий не случилось, раз только счёл нужным пристроиться к парочке студентов. Уж даже не знаю, были они из верующих или в церковь их привело банальное любопытство, но слишком пристальное внимание с моей стороны заставило молодых людей смутиться и поспешно ретироваться.
        А потом начали расходиться и прихожане, и это обстоятельство стало бы серьёзной проблемой, не загляни внутрь Митя Жёлудь. Он кивком указал на выход, да и сам задерживаться в церкви не стал, размашисто перекрестился и выскользнул обратно на улицу. Я последовал за сослуживцем и спросил:
        - Ну?
        - Меня на вход поставили, - заявил в ответ Митя. - Ты, давай, по двору круги нарезай. Матвея на ворота забрали, тут из наших больше никого.
        Я вытянул из кармана кепку и надел её, после достал за цепочку карманные часы. Отщёлкнул крышку, взглянул на циферблат и спросил:
        - Долго нам тут ещё куковать, не сказали?
        Митя скривился.
        - А сам как думаешь?
        - Никак не думаю, - буркнул я и двинулся прочь, но в одиночестве оставался недолго.
        Фактически - нисколько не оставался. Шагов на пять отошёл только, как меня окликнули:
        - Пётр, дорогой! Какая встреча!
        Я повернулся и через силу улыбнулся.
        - Здравствуйте, Альберт Павлович!
        Мой институтский куратор повернулся к священнику, с которым беседовал до того, и заявил:
        - Отец Сергий, а этот молодой человек - наглядный пример того, как война меняет людей. Уверен, прежде ему и в голову бы не пришло заглянуть в храм божий!
        Я немного даже смутился.
        - Чего это не пришло бы? И раньше ходил…
        Мягкое округлое лицо куратора расплылось в довольной улыбке.
        - Раньше - это с бабушкой?
        - Ну-ну, Альберт, не наседай так на отрока! - вступился за меня священник и вдруг спросил: - Не бывает атеистов в окопах под огнём?
        Я молча кивнул. Именно так. И молитва там у всех проще некуда: «Только не меня! Господи боже мой, только бы не меня!» Я прекрасно помнил её. И помнил, как стоял в строю военнопленных. Я ничего не забыл. И не забуду. Никогда!
        - Отче, а давай я всё же тебя подвезу! - резко сменил Альберт Павлович тему разговора. - Право слово, это не сложно.
        - Брось меня опекать, Альберт! - потребовал священник. - Не смей! Всё в руках божьих!
        Глаза моего куратора чуть сузились, а лицо стало самую малость жёстче, но никак больше раздражения он не выказал и развёл руками.
        - Как скажешь! И хоть не в моих принципах приставать с просьбами личного характера, но будь добр, побеседуй с сим отроком. Его душевное здоровье внушает мне серьёзные опасения, а сам он слишком горд, чтобы согласиться на беседу с психологом. К тому же вам по пути.
        - В самом деле по пути? - улыбнулся отец Сергий, огладив бороду, короткую и аккуратно подстриженную. - Отрок, сознавайся, ты где проживаешь? В студгородке, небось?
        Моё дежурство было в самом разгаре, но поручение Альберта Павловича обладало в моей табели о рангах куда более высоким приоритетом, и я не стал ломать ему игру, сказал:
        - Живу я в городе, на пару с товарищем квартиру снимаю. Но даже если нам не по пути, лучше крюк сделаю, чем Альберт Павлович к психологу направление выпишет. С него станется.
        - Выпишу-выпишу, - с улыбкой пообещал куратор. - От студентов с расшатанными нервами одни сплошные неприятности и падение показателей успеваемости.
        - Идём, отрок, - усмехнулся в бороду священник. - Попробую избавить тебя от визита к мозгоправу.
        Мы двинулись к воротам, и уже за калиткой Альберт Павлович вдруг спросил:
        - Так ты придёшь? Что мне Михаилу передать? Он сильно…
        Отец Сергий выставил перед собой руку.
        - Ноги моей в вашем вертепе не будет! - заявил он. - Так всем и передай! Мои отношения с Горицветом - это мои отношения! Нечего сюда политику приплетать!
        Альберт Павлович досадливо махнул рукой и направился к припаркованному чуть поодаль автомобилю, а мы с отцом Сергием зашагали прочь от трамвайного кольца, и скажу честно - мне как-то разом стало не по себе. Очень-очень не по себе. Идём - и все взглядами провожают, все пялятся. И по-доброму мало кто смотрит, всё больше злость и раздражение в глазах читаются. Да оно и немудрено: пусть церковь крестовый поход против операторов покуда и не провозгласила, но запрет проходить инициацию - это как спичка, поднесённая к запальному отверстию. Вот-вот жахнет. И как водится, в самый неожиданный момент. Возможно даже прямо здесь и сейчас.
        Вот же Альберт Павлович молодец! Втравил в неприятности!
        И чего ради, спрашивается, а?
        На теорию контрдиверсионных мероприятий в моём расписании приходилась лишь одна пара в неделю, а организацию личной охраны я изучал лишь в контексте ликвидации чужих подопечных, вот и ощутил себя откровенно не своей тарелке. Шагал рядом с отцом Сергием, кидая настороженные взгляды по сторонам, и боролся с искушением загодя набрать потенциал.
        Нельзя, нельзя, нельзя!
        Если отвлекусь и хоть на миг утрачу самоконтроль, активное излучение Эпицентра такие деструктивные колебания породит, что замучаюсь потом от девиаций избавляться. Лучше уж не рисковать лишний раз, тем более что царивший в душе раздрай не помешал приметить неспешно покативший за нами легковой автомобиль неброской серой расцветки.
        Отец Сергий перехватил мой взгляд и усмехнулся:
        - И никак-то от этих иродов не избавиться! Будто помимо небесного ангела-хранителя в земных надобность имеется!
        Мне бы после этого замечания успокоиться, а я пуще прежнего разволновался. Что в Новинске горячих голов хватает - это и до того прекрасно осознавал, но раз уж оперов отправили пасти священника, угроза точно была сочтена реальной. Да и Альберт Павлович не из тех, кто на пустом месте панику разводит. Нехорошо это, совсем-совсем нехорошо.
        И дальше я уж сомневаться не стал, обратился к сверхсиле. Втянул сущие крохи энергии - не более сотни килоджоулей и не позволил им разойтись по организму, вместо этого до предела сконцентрировал в районе солнечного сплетения, ещё и дополнительно экранировал от внешнего фона. Пришлось поднапрячься, зато вновь уверенность в собственных силах ощутил, успокоился.
        Впрочем, шли и шли. Никто не кидался на отца Сергия с кулаками, никто даже слова ему худого не сказал. Недобрыми взглядами всё и ограничивалось.
        Площадь давно осталась позади, шагали мы теперь по тихим узеньким улочкам, шагали и беседы беседовали. Отец Сергий преимущественно затрагивал отстранённые темы, не давил, ни в чём не убеждал и не проповедовал. Хорошо пообщались, душевно. Вроде бы и ни о чём серьёзном не говорили, а на душе легче стало. Словно недобрая маета отступила, о которой и не подозревал до того вовсе, а квартала через три подумалось, что к такому священнику можно даже на исповедь прийти.
        Вот это чувство внезапной симпатии и заставило насторожиться. Враз пробила испарина, начал вспоминать, не сболтнул ли чего лишнего. Но нет - не сболтнул. Опять же я почти абсолют, ментально продавить меня вот так на ходу, без предварительной медикаментозной обработки не выйдет.
        Поддерживать беседу и продолжать контролировать обстановку с учётом возникших подозрений стало несравненно сложнее, впрочем - и не пришлось. Мы миновали очередной квартал дореволюционной застройки и вышли к частному сектору, только здесь в отличие от посёлка у энергетического училища за высокими дощатыми оградами прятались куда как более основательные и солидные особняки. Автомобиль с оперативниками, не став следовать за нами, остановился на углу, а когда отец Сергий свернул к воротам добротного бревенчатого дома с мансардой, я и сам решил откланяться, но не тут-то было.
        - Заходи, чаем напою, - предложил священник. - Домашних я в Зимск отослал, не с кем вечерничать, не помешаешь.
        - Не голоден, - попытался отвертеться я и вновь безуспешно.
        - Видел я, каким взглядом ты на витрину булочной смотрел! - рассмеялся отец Сергий. - С утра, поди, не ел?
        - Как-то так…
        - Наживёшь язву к двадцати годам, куда такое годится? Только не взыщи, угощать стану постным. - Священник отпер калитку и предупредил: - Пса не бойся, он на цепи, не дотянется. - Шагнул во двор и повысил голос: - Трезор, свои!
        В ответ - тишина, ни собака не гавкнула, ни железо не лязгнуло. Это как так?
        Я спешно скользнул за отцом Сергием, попутно обратился к внутреннему потенциалу. Уделил оперированию сверхсилой лишь самый краткий миг, но хватило и этого. Упустил движение в тени дровяного сарая и первым ударить не успел, среагировал уже только на неяркую вспышку.
        Заученным движением качнулся в сторону, и тут же едва слышно хлопнуло, рядом с головой прогудело, я шатнулся обратно, шагнул вперёд и вбок, ломая траекторию движения, сбивая прицел стрелку. Действовать начал чисто машинально, на одних только рефлексах, потом лишь мелькнуло озарение, что стреляют не в меня, что нужно прикрыть человека за спиной!
        Я выплеснул из себя сжатую в тугой комок сверхсилу, и тут же росчерком ясновидения уловил вторую пулю, но поздно, слишком поздно - лишить её кинетической энергии не успел, сумел лишь задействовать технику закрытой руки.
        В плечо словно окатышем из рогатки засадили - больно, но и только. Даже на ногах устоял и не покачнулся. Ну - почти.
        Усилием воли я прокинул цепочку ионизированных молекул воздуха, намереваясь поразить стрелка электрическим разрядом, и несостоявшийся убийца спешно юркнул за угол, пропал из виду. Мне бы ринуться в погоню, да куда там! Обернулся к отцу Сергию, а тот скособочился, навалился плечом на ворота, замер так с судорожно стиснутой в кулак левой рукой. Меж побелевших от напряжения пальцев медленно сочилась кровь, срывались с ладони и падали на землю крупные красные капли.
        - Сильно зацепило? - всполошился я, втянул в себя сверхсилу и сразу закрутил её шаровой молнией, направил на случай возвращения убийцы к дровяному сараю. - Отец Сергий! Куда вас?!
        - Царапина… - Священник скрипнул зубами и разжал пальцы. Кровь сразу потекла сильнее, но это не помешало разглядеть свинцово-серый краешек засевшей в мясистой ладони пули. - Ничего страшного! Я тоже, видишь ли, в некотором роде оператор…
        Глава 4
        Поднять тревогу не дал отец Сергий.
        - Никому ни слова! - отрезал он, пытаясь остановить кровотечение носовым платком. - Идём в дом!
        Я отнюдь не разделял его уверенности, будто всё уже закончилось, и потому не развеял так и висевшую у дровяного сарая шаровую молнию, более того - направил её в глухой закуток, в котором скрылся убийца, прежде чем сунуться туда самому. Там - никого, только стояла прислонённая к забору лесенка да валялся на земле совсем небольшой никелированный пистолетик с цилиндрической насадкой на стволе.
        Едва ли стоило уповать на небрежность нападавшего, и всё же я подцепил оружие за предохранительную скобу и опустил его в боковой карман пиджака, постаравшись при этом не смазать отпечатки пальцев.
        Ну а дальше я уже не мешкал и вернулся во двор к отцу Сергию, который присел на корточки рядом с завалившимся на бок кудлатым псом и гладил его по лобастой голове.
        - Эх, Трезор! Ну как же так!
        - Вам нельзя здесь оставаться, - прямо заявил я, поморщился от ноющей боли в отбитом плече и заставил себя о ней забыть.
        Ерунда, всего лишь синяк.
        - Сначала избавимся от пули, - заявил в ответ священник, выпрямился и легонько покачнулся, но помогать ему удержать равновесие не пришлось. - Всё остальное потом.
        Он первым поднялся на крыльцо, уверенно отпер дверь и сказал:
        - Не разувайся, так на кухню проходи! - Сам же заглянул в какую-то кладовку и вышел оттуда с плоскогубцами, спросил: - Сгодятся вместо пинцета, как думаешь?
        Я бы мог взбрыкнуть и заявить, что о нападении следует немедленно сообщить в комендатуру, да и раной должен заняться дипломированный хирург, но решил не сотрясать впустую воздух и скомандовал:
        - Идёмте к мойке, а то всё здесь кровью зальём. Водка есть?
        - В буфете возьми.
        Открыв дверцу, я достал початый штоф, выдернул притёртую пробку и щедро плеснул на окровавленную ладонь отца Сергия, уже успевшего закатать рукав своего облачения. Того аж перекорёжило, но мне-то что с того? Сам в больницу ехать отказался, никто не неволил.
        Левой рукой я стиснул запястье священника, лёгким воздействием передавил жилы, чем до предела замедлил кровотечение, заодно попытался с помощью ясновидения ощутить отклик нервной системы пациента и неожиданно легко в этом преуспел - словно бы даже взялся пользовать опытного оператора с прекрасно развитой внутренней энергетикой.
        Да как так-то?!
        Наверное, проворчал этот вопрос себе под нос, поскольку побледневший отец Сергий выдавил из себя смешок и пояснил:
        - Это всё гордыня, сын мой. В отрочестве я полагал инициацию чем-то сродни тем испытаниям, коим подвергались святые отшельники. Верил, будто сумею не поддаться искушению, посрамлю нечистого… - Священник потянулся к бутылке, но я уже заблокировал его болевые ощущения, заодно полностью обездвижив раненую кисть, и он c облегчением перевёл дух, пить не стал. - А в итоге никто не покусился на мою бессмертную душу. Не было голосов в голове, не было заманчивых посулов. Изменилось тело. И, положа руку на сердце, не знаю, ближе операторы к образу Его или же наоборот…
        Последнее заявление прозвучало более чем странно, но мне было не до того, я вновь плеснул на рану водки, смыл выступившую из раны кровь и принялся изучать пулю, засевшую в мясистой ладони отца Сергия, но не прошедшую навылет.
        - Успели задействовать технику закрытой руки? - предположил я, примериваясь к лишённому оболочки кусочку свинца.
        - И слов таких не знаю даже, - усмехнулся в ответ священник.
        - Да неужели? - усомнился я в искренности пациента.
        Пусть даже пуля двадцать второго калибра и не отличается великой пробивной способностью, да и глушитель свою роль сыграл, но и так ладонь должно было прошить насквозь.
        - Не сомневайся, отрок, - через силу улыбнулся отец Сергий. - Я, видишь ли, подстройку на Эпицентр проходить не стал и сверхсилой оперировать не способен.
        - Тогда я уже ничего не понимаю, - признался я и, пока мой пациент собирался с мыслями, направленным воздействием потянул пулю наружу.
        - Слышал о закалке тела? - спросил священник и не договорил, охнул: - Да ты, Пётр, просто кудесник!
        - Ещё нет, только учусь, - возразил я. - И рану зашивать не возьмусь. Плохо у меня это дело выходит.
        - Об этом не беспокойся, найдётся кому зашить.
        - Сейчас будет больно, - предупредил я и начал бинтовать смоченным в водке бинтом ладонь, а затем отпустил запястье отца Сергия, и тот тяжело навалился на мойку, потом и вовсе опустился на пододвинутый мной табурет. И теперь уже не удержался, хлебнул беленькой.
        - В горбольницу вам надо! - заявил я, споласкивая руки под краном. - И чем раньше, тем лучше.
        - У нас своя лечебница при церкви, - возразил священник и попросил: - В гостиной телефонный аппарат, позвони Альберт Павловичу. Раз уж так рвался, пусть извозчиком поработает. Кучером, хе-хе…
        Я излишне тесное знакомство с куратором демонстрировать был не расположен, поэтому спросил:
        - А вы его домашний номер знаете? Едва ли он на работу вернулся.
        - Пытаться Альберта дома застать - пустое дело, - уверил меня отец Сергий и вновь выпил, на этот раз плеснув водки в стакан. - Альберт сейчас либо в клубе, либо со своей дамой сердца ужинает. Позвони в справочную института, там подскажут. Всегда так делаю.
        Совет был не лишён смысла, так я и поступил. Кому попало справки такого рода не давали, но мне, как сотруднику Бюро оперативного реагирования, посоветовали искать консультанта в ресторане «Западный луч», даже номер подсказали. Ответившего на звонок метрдотеля я попросил подозвать к телефону господина Кучера, а когда куратор буркнул в трубку раздражённое «алло», сказал о том, что жду его в доме отца Сергия, не став упоминать об инциденте по телефону.
        - Сейчас буду, - пообещал Альберт Павлович и отключился.
        Я оставил телефонный аппарат в покое и вернулся к своему пациенту, всё так же сидевшему на табурете. На повязке уже проступило алое пятно, но менять её пока ещё не было нужды. Отца Сергия мутило, и к разговорам он был не расположен, так что я попросил разрешения немного похозяйничать и со всех сторон обсыпал пистолет мукой, после чего лёгким воздействием смахнул её и ожидаемо не обнаружил ни малейшего намёка на отпечатки пальцев. Серийный номер оказался сбит.
        Когда на улице послышался сигнал автомобильного клаксона, я спешно выбежал во двор, запустил через калитку Альберта Павловича и в двух словах отчитался о случившемся. Куратор досадливо поморщился и скомандовал:
        - Открывай ворота!
        Я так и поступил, а после того, как во двор заехала машина, вновь сдвинул створки и заложил их брусом. Верх автомобиля по случаю прохладной погоды был поднят, поэтому Лизавету Наумовну заметил, лишь когда та выбралась с пассажирского сидения и улыбнулась.
        - Добрый вечер, Петя!
        - Добрый вечер, - ответил я слегка заторможенно, поскольку в моей голове как-то очень уж медленно соединялись в единое целое заявление священника о времяпрепровождении Альберта Павловича и вечернее платье Лизаветы Наумовны.
        Дама сердца? Вот это новости!
        Куратор моей озадаченности не заметил и досадливо посетовал:
        - Ни на минуту тебя без присмотра оставить нельзя! - После обратился к спутнице: - Дорогая, идём!
        Меня он с собой не позвал, и я двинулся следом по собственной инициативе, но разве что видом обтянутых узким платьем бёдер Лизаветы Наумовны полюбовался да брошенную на трюмо кепку забрал. На пороге кухни Альберт Павлович перехватил меня и вытолкал обратно в прихожую, там сунул в руки пистолет.
        - И что с ним делать? - уточнил я.
        - Избавься! - приказал куратор. - О случившемся никому ни слова, Городца я сам в известность поставлю. Всё, иди! Не нужно тебе больше необходимого в это дело влезать, лишнее это. Только гильзы на дворе собери и калитку захлопни!
        Мелькнула мысль, что сам Альберт Павлович и срежиссировал мизансцену и никакого покушения не было, но сразу вспомнился застреленный пёс, и я выкинул это подозрение из головы, сказал:
        - Там опера на перекрёстке! Если остановят?
        - Соври что-нибудь, не маленький!
        Меня выставили за дверь, я отыскал во дворе четыре гильзы, после чего в полном соответствии с приказом куратора отправился восвояси. Время было позднее, возвращаться на дежурство уже не имело никакого смысла, плюнул на всё и отправился домой. С беспечным видом прошествовал мимо так и стоявшего на перекрёстке автомобиля оперчасти, огляделся по сторонам и пошёл, пошёл, пошёл - затерялся на тёмных улочках городских кварталов. Слежки за собой не заметил, но в любом случае покрутил по району, применил на практике вызубренные на курсах методы избавления от наружного наблюдения.
        Сразу в квартиру проходить я не стал, вместо этого по шаткой скрипучей лесенке взобрался на чердак - тёмный, пыльный и с натянутыми меж стропил бельевыми верёвками. Выщелкнув клинок складного стилета, опустился на корточки и загнал остриё в неприметную щель, подцепил и приподнял одну из досок. В немудрёном тайнике лежала прямоугольная жестянка с кое-какими нажитыми неправедным путём сбережениями, туда же опустил завёрнутый в платок пистолет.
        Мелькнула мысль, что привычка игнорировать распоряжения Альберта Павловича касательно избавления от потенциальных улик в итоге может выйти боком, но ничего переигрывать не стал, опустил доску обратно, затёр отметину от ножа пылью и спустился с чердака. Дверь отпер своим ключом, но только переступил через порог, и с кухни выглянул Миша Попович.
        - О, Петя! Ты рано. Ужинать будешь?
        - Быка съесть готов, - признался я. - Без обеда сегодня.
        - Режим питания нарушать нельзя! - усмехнулся вполне себе упитанный Миша. - Да! Тебе письмо пришло! На тумбочке посмотри.
        Письмо оказалось из дома, помимо нескольких исписанных убористым почерком листов внутри конверта обнаружились ещё и фотокарточки. Я сразу проглядел их, а вот читать послание повременил, начал раздеваться. Когда вытянул сорочку из брюк, на пол упал кусочек мятого свинца. Поднял его, покрутил в пальцах, кинул в мусорную корзину.
        Повезло. С нормальным калибром простым синяком отделаться бы не вышло. Впрочем, и так гематома растеклась чуть ли не на полплеча, каждое движение отзывалось острой болью. Придётся самолечением заняться, но это уже после ужина.
        Переодевшись в домашнее, я глянул на сорочку и кинул её на стул, а пиджак прихватил с собой.
        - Милена! - обратился к подруге соседа, кашеварившей на кухне. - Я тут гвоздь зацепил, не заштопаешь? В ателье заскочить не успел, а если сам возьмусь, только хуже сделаю.
        Барышня вытерла руки о передник, оглядела прореху, пообещала:
        - Заштопаю, не переживай. - И тут же на меня прикрикнула: - А ну не суй нос в сковороду! Садись за стол, сама наложу. И вообще - ты руки мыл?
        Я протиснулся мимо неё к раковине, взял обмылок, открыл кран и, оперируя исключительно одним только входящим потоком, отрегулировал температуру воды.
        - Центральный водопровод - большое дело! - прокомментировал мои действия Миша Попович и отложил газету, освобождая место для тарелки. - Большинству населения страны о нём лишь мечтать приходится!
        - Большинству населения страны много о чём лишь мечтать приходится, - хмыкнул я, вытирая ладони полотенцем.
        - Ой, только не начинайте, мальчики! - потребовала Милена. - Не за ужином!
        - Когда я ем, я глух и нем! - вздохнул Миша.
        - На отстранённые темы - можно. А если опять о политике заспорите, еда десять раз остыть успеет!
        - Подогреем.
        - Сам в следующий раз готовить будешь!
        Этот аргумент любившему вкусно покушать Нигилисту крыть оказалось нечем, и о политике за столом мы говорить не стали. После ужина я составил пустые тарелки в мойку, поблагодарил Милену за отменный ужин и ушёл к себе. Прочитал письмо, лёг медитировать и вроде бы поначалу даже что-то из разряда самолечения изобразить попытался, но слишком уж увлёкся и уснул.
        В итоге утром иссиня-чёрный кровоподтёк нисколько в размерах не уменьшился, да и шевелить рукой было не слишком-то приятно. Впрочем, не страшно - до завтрашней тренировки точно оклемаюсь. Не впервой.
        Занятия ничем особенным не запомнились, разве что на большой перемене пришлось побегать по корпусам, дабы вернуть одолженные в субботу конспекты, да ещё наткнулся на стайку подружек Нины, и враз замолчавшие барышни проводили меня столь ледяными взглядами, словно с момента моего расставания с их товаркой прошло лишь несколько дней, а не год с хвостиком. Ох уж эта женская солидарность…
        Впрочем, ругнулся мысленно, прошёл мимо с каменным лицом и моментально об этом неприятном инциденте позабыл. Ерунда на постном масле, да и только. А вот если пропущу срок отчёта за полученный в субботу спецпрепарат, вот тогда станет не до смеха. За такое выговор схлопотать - как нечего делать.
        И вместо столовой я отправился в лабораторный корпус, по пути наткнулся на Карла со товарищи. Вихрастый Ян сидел на лавочке с гитарой, перебирал струны и напевал:
        - Дорогой длинною…
        Озябший Костя стоял, сунув руки в карманы брюк. Ну да - для посиделок на улице было ещё слишком свежо.
        - Привет-привет! - отсалютовал я студентам.
        - О, Петя! - раскинул руки Карл. - Ну ты совсем пропал!
        - Да как пропал? На собрании был. И да - поздравляю с избранием в студсовет!
        - А-а-а! - отмахнулся здоровяк. - Сплошная головная боль! Каждому поручили проект развития общественной жизни предложить. Я решил на художественную самодеятельность упор сделать.
        У меня вырвался смешок.
        - Один Ян самодеятельность не вытянет. Зовите девчонок, пусть канкан танцуют. Фурор будет!
        Костя хохотнул.
        - Не, плохой вариант. Если Карл своей Машке поучаствовать предложит, она с ним неделю разговаривать не будет.
        - А если не предложит, то и месяц! - поддержал приятеля переставший бренчать на гитаре Ян.
        Карл глянул на него свысока и заметил:
        - А кому-то вообще больше никогда не дадут.
        Но уколоть Яна оказалось не так-то и просто, он беспечно пожал плечами.
        - Так это ты организатор. А если соберёшь труппу, у нас выбор о-го-го какой будет!
        Костя кивнул.
        - Кстати, тут есть о чём подумать.
        - Да идите вы! - отмахнулся Карл и обратился ко мне: - Ты точно завтра на тренировке будешь? Разговор есть, но это не горит.
        - А что такое? - насторожился я.
        - Да надо у Северянина реванш взять. Время бы согласовать.
        - Поговорим, ага. Всё, бежать пора.
        Реванш - это хорошо. Реванш - это правильно. Со сверхболом у нашей компании не задалось, но вот что касается вышибал, то в этом неофициальном виде состязаний мы уверенно входили в десятку лучших по всему институту. Объяснялись такие успехи целиком и полностью регулярными попытками выбить дух из шайки Северянина. Получалось это далеко не всегда, но кто бы в очередной раз ни проиграл, право на матч-реванш соблюдалось неукоснительно.
        Миновав пост охраны на входе в лабораторный корпус, я засел у себя в каморке, подобрал все загодя оформленные акты, вынул из стального футляра шесть пустых ампул и отправился в кабинет ответственного за учёт расхода рецептурных препаратов, где и завис минут на сорок, заполняя бланки строгой отчётности.
        За соседней конторкой что-то размашисто писал и почём зря костерил бюрократов Леопольд. Освободились мы одновременно, и уже в коридоре бывший лаборант, а ныне руководитель какого-то там исследовательского проекта в очередной раз досадливо ругнулся и предложил:
        - По кофейку?
        Я вытянул из кармана часы, отщёлкнул крышку и сказал:
        - Так-то можно, только у меня через полчаса проработка энергетических каналов. И лучше бы чайку.
        - Тогда пошли ко мне, - позвал Леопольд.
        Под нужды его проекта выделили блок из двух комнат и крошечной уборной. В основном лабораторном помещении, где размещались баки с питательной средой, мне бывать не доводилось, в рабочий же кабинет Леопольда я захаживал частенько, пусть и приходилось всякий раз отмечаться в журнале для посетителей. Вот и сейчас Леопольд вручил мне прошитую тетрадь и вновь пробурчал:
        - Бюрократы! Десять бумажек стребовать готовы, лишь только свою задницу прикрыть! Даже мусор просто так не выкинуть, раз в день на уничтожение собирают. Ну кому ленты от пишущих машинок понадобиться могут, скажи?
        Бюрократы у меня и самого давно в печёнках сидели, но мнение приятеля касательно мер обеспечения безопасности я отнюдь не разделял. Порядок есть порядок. Всё же кабинет к категории режимных помещений неспроста отнесли, тут и с образцами экспериментальных микроорганизмов работают помимо всего прочего. Вот прямо сейчас и работают, если уж на то пошло.
        - Семён, физкульт-привет! - поздоровался я с ассистентом Леопольда, который склонился над микроскопом и на звук отпертой двери никак не отреагировал.
        Семён выпрямился, несколько раз моргнул и вздохнул.
        - Привет, Петя. Чаёвничать пришёл?
        - Ага! - подтвердил я, раскрыв журнал для посетителей. - Не отвлеку ни от чего важного?
        Семён кинул взгляд на часы и мотнул головой.
        - Меня уж точно нет. - Он снял белый лабораторный халат и, на ходу надевая пиджак, покинул кабинет, только буркнул напоследок: - Я - обедать.
        Я озадаченно глянул вслед аспиранту и спросил разогревавшего чайник Леопольда:
        - Чего это с ним? Какая муха укусила?
        - Известно какая, - поморщился Леопольд и ткнул указательным пальцем в потолок. - Вдовец нам уже все нервы вымотал. Мне на его ценные указания плевать с высокой колокольни, а Сёма дёргается и успокоительное горстями глотает.
        Я хмыкнул.
        - Ты и сам не лучше выглядишь.
        Леопольд зажал худое лицо в ладонях, потом сказал:
        - Так чай или кофе?
        - Чай, - сказал я. - А что у тебя со Вдовцом? Отчётностью душит?
        - Дурак он и карьерист! - зло выдал в ответ Леопольд. - И лезет туда, куда лезть ему совершенно не нужно!
        Я рассмеялся.
        - Это, брат, ты понятно объяснил. Всё сразу ясно стало!
        - Да ну тебя, Петя! - отмахнулся собеседник, выставил на стол гранёный стакан с чаем и сказал: - Печенье бери.
        - А сам?
        - Не хочу. Я с нашим дорогим Филиппом Гавриловичем уже язву заработал, наверное. Представляешь, он ко мне в соавторы набивается!
        - Серьёзно?
        Леопольд кивнул.
        - И ладно бы чисто формально, чтобы имя на титульный лист поставить да по конференциям с докладами разъезжать, - я бы и не возражал даже. Так нет же - он мне перспективные направления исследования определять вознамерился! Это не смотри, это не важно, здесь без шансов, работай над этим и этим! А чуть что не по нему: нет сметы, и всё тут!
        Я хлебнул чаю и спросил:
        - Ну а ты что?
        - А что я? Послал его. Пусть смету себе в одно место засунет! Всё, баста! Мы до практического результата первого этапа доползли, я теперь всем этим бюрократам от науки фигу к носу подведу. Теперь не я у них фонды клянчить буду, теперь они за мной бегать станут!
        Леопольд болезненно поморщился, вытянул из кармана бутылёк с таблетками, свинтил крышку и вытряхнул одну из пилюль себе на ладонь. Закинул её в рот, запил глотком воды, вытер с лица пот и злорадно улыбнулся.
        - Хотел бы я посмотреть на их рожи, когда ректор узнает…
        Он замолчал, не закончив фразы, чем меня изрядно заинтриговал, и я спросил:
        - Узнает о чём?
        Вместо ответа Леопольд подошёл к вмурованному в стену сейфу, вставил в скважину ключ с затейливой бородкой, провернул его и принялся вращать круглую ручку кодового механизма. Стальная дверца оказалась в десять сантиметров толщиной, на нижней полке сейфа лежала какая-то документация, на верхней - аккуратным рядком выстроился десяток бутыльков с запаянными стеклянными пробками. Белую этикетку каждого из них пересекала горизонтальная синяя полоска, надпись над ней гласила: «Лаборатория №1/18». Снизу были проставлены номер генерации штамма, дата отбора образца и закорючки подписей - на первый взгляд совершенно одинаковые, словно проставленные под копирку.
        Леопольд вынул один из бутыльков и ногтем подчеркнул дату.
        - Вот! Самый знаменательный день в моей жизни! О пенициллине слышал? А эта культура антибиотикам сто очков вперёд даст!
        Содержимое запаянного пузырька больше всего напоминало слегка разбавленный раствор банальной зелёнки, и я уточнил:
        - Это какое-то лекарство?
        - Не совсем, - отрицательно качнул Леопольд головой и задействовал малую толику сверхсилы, заставив жидкость лучиться мягким зеленоватым сиянием. - Видел, а? Нет, ты видел?!
        Но лично меня эта демонстрация нисколько не впечатлила.
        - Ну, светится. Вижу. И что с того?
        Хозяин кабинета страдальчески закатил глаза. Как видно, хотел похвастаться величайшим достижением своей жизни, а я в силу отсутствия научной базы его значимостью не проникся.
        - Да ты объясни толком! - попросил я.
        - Они светятся, Петя. Светятся под регулируемым воздействием сверхсилы. И не только в лабораторных условиях, но и в обычной среде. Понимаешь, что это значит?
        - О-о-о! - протянул я, округлив глаза. - Колоссально! Нет, серьёзно! Грандиозно! Мои поздравления!
        Леопольд повёлся на эту нехитрую уловку и прямо-таки расцвёл, начал что-то сбивчиво и пространно рассказывать о проделанной работе, будто речь на церемонии награждения репетировал, а я улыбался и кивал, поддакивая в нужных местах, ни черта не понимая в услышанном. Сообразил только, что конкретно этот штамм ценен исключительно стабильностью и жизнеспособностью во внешней среде, а своей идеи о колонии полезных кишечных сверхбактерий Леопольд не оставил, просто решил заняться ими на втором этапе исследования.
        - Это, - напоследок встряхнул он пузырёк, прежде чем вернуть его в сейф, - будущее! Никогда и никому ещё не удавалось вывести стабильный штамм бактерий, чувствительных к сверхэнергии. А эти ещё и жизнеспособны вне зоны активного излучения Эпицентра! Я точно знаю, я проверял! Уникальная мутация! Неповторимая!
        У меня уже все комплименты кончились, так что промолчал, а Леопольд вдруг прищёлкнул пальцами.
        - Кстати! Нам нужны будут добровольцы! Поучаствуешь?
        - Прости, что-то не хочется, - отказался я, доставая из кармана часы. - И так кучу разных препаратов принимаю…
        - А это не страшно! Мы как раз и работаем над тем, чтобы полностью уйти от всей этой химии.
        Но нет, я и не подумал дать слабину.
        - Не, Звонарь точно не согласует.
        - А мы тебя определим к тем, кто плацебо получать будет. Слушай, мне до зарезу массовка нужна! Чем больше будет добровольцев, тем меньше смету насчитают. Ну помоги по дружбе, Петя! А?
        - Точно плацебо давать станешь? - уточнил я с обречённым вздохом.
        - Клянусь! - подтвердил Леопольд. - Но это неофициально.
        - Ладно! - махнул я рукой. - Готовь бумаги, в следующий раз подмахну.
        - Завтра?
        - Хорошо.
        Мы распрощались, и уже в коридоре я не сдержался и фыркнул.
        Подумаешь, бактерии светятся - тоже мне грандиозное достижение! Ну ещё бы Вдовец не пытался ход исследований в нужное русло направить! Смета не резиновая, расход средств какими-то практическими результатами оправдать надо, а не этим вот всем… свечением.
        По вторникам у меня были грязевые ванны, из раздевалки я вышел сразу в плавательных трусах и тапочках, а выданные на входе простынку и полотенце набросил на плечо, дабы скрыть растёкшийся по коже синяк. В третьей лаборатории было куда оживлённей, нежели в первой, по коридорам сновали студенты и студентки, кто-то уже вкушал кислородный коктейль и приходил в себя в зонах отдыха, но меня чужие взгляды нисколько не смущали, ещё и припозднился - даже полученный в буфете травяной чай на ходу пить пришлось.
        Большую часть процедурной занимал двухметровой глубины бассейн, заполненный бурой жижей - той самой с двенадцатого витка, сбоку от него разместили аппарат для нагнетания дыхательной смеси; здесь же стояла модернизированная силовая установка.
        - Время! - поторопил меня лаборант. - Отстаём от графика!
        - Счётчик отключи, - напомнил я. - Нечего бумагу тратить.
        - И не включал даже! Быстрее!
        Я принял резиновую маску и давным-давно отработанным движением натянул её на голову. После взял снабжённый поплавком и обратным клапаном второй шланг, предназначенный для отвода отработанного воздуха, и начал спускаться по ступеням в жидкую грязь. В её толще ритм энергетической пульсации Эпицентра ощущался чуть смазанней и мягче обычного, что самым серьёзным образом повышало эффективность адаптивной техники.
        Без всякой спешки я с головой погрузился в подогретую до тридцати градусов жижу, затем то ли подплыл, то ли протолкался к вмурованным в дно бассейна ручкам силовой установки и сосредоточился на оперировании сверхэнергией, да ещё сделал сразу несколько глубоких вдохов подряд. Вместо простого воздуха по шлангу нагнеталась какая-то специальная дыхательная смесь, обладавшая едва уловимым ароматом разогретых на солнце луговых трав, даже закружилась голова, тело наполнилось необычайной лёгкостью.
        Ну, поехали!
        Когда час спустя я выбрался из бассейна, от этой самой лёгкости не осталось и следа - наоборот, еле поднялся по ступенькам, словно свинцом для балласта нагрузили. В ушах звенело, но обошёлся без посторонней помощи, самостоятельно избавился от дыхательной маски, затем перешёл в соседнюю душевую и долго-долго отмывал под струями горячей воды липкую грязь. Ощущения были не из приятных.
        В буфете ближайшей зоны отдыха я получил высоченный бокал с кислородным коктейлем и принялся орудовать ложечкой, мысленно посетовав на то, что тут не подают ничего более существенного. Но тогда ещё грела мысль о скором визите в столовую, а вот когда на выходе из лабораторного корпуса охранник озвучил приказ незамедлительно явиться в двадцать пятый кабинет военной кафедры, удержаться от крепкого словца удалось с превеликим трудом.
        Второй день без обеда! Второй!
        Ну что за жизнь такая?
        Увы, деваться было некуда, потопал на военную кафедру как миленький. В двадцать пятом кабинете принимал студентов капитан Городец, проигнорировать его приглашение было совершенно невозможно. Если разобраться, странно, что меня прямо с занятий не выдернули для беседы о вчерашнем происшествии. Ещё, поди, по голове настучат за то, что сам не позвонил и с докладом не явился, оставил всё на откуп Альберту Павловичу.
        А оно мне надо через голову куратора прыгать? В еженедельном отчёте отметить - да. Ну а вот так - прямой запрет нарушать, какой в том прок? Вот какой, а?
        Слуга двух господ, да и только!
        Но вопреки моим опасениям Георгий Иванович пребывал во вполне себе благодушном расположении духа, более того - и от него самого, и от составившего ему компанию Альберта Павловича явственно попахивало коньяком, чего прежде я за этой парочкой в рабочее время ни разу не замечал.
        - Пьёте? - насторожился я.
        - Есть повод, - усмехнулся в усы капитан Городец и указал на стул: - Садись же и поведай, как дошёл до жизни до такой!
        Я выжидающе посмотрел на Альберта Павловича, но поддержки от него не дождался. Впрочем, совсем уж на произвол судьбы куратор меня не бросил и пояснил странное требование коллеги:
        - Расскажи, что там у вас вчера стряслось, только во всех подробностях. В общих словах я Георгия Ивановича в курс дела уже ввёл.
        Георгий Иванович недвусмысленно фыркнул.
        - Ввёл он…
        Я вздохнул, опустился на стул и поведал о вчерашнем покушении на священника подробно, но при этом не заостряя внимания на каких-то конкретных деталях. Просто не посчитал нужным, прекрасно отдавая себе отчёт, что уточняющих вопросов в любом случае не избежать. И, разумеется, они воспоследовали.
        Когда минут через двадцать Георгий Иванович выдохся и замолчал, Альберт Павлович заметил:
        - Лизавета просила передать, что пулю ты мастерски извлёк, но надо учиться швы накладывать.
        - Извлёк! - хмыкнул я. - Да она из ладони торчала! Как такое может быть, если он не оператор, а? Или оператор?
        - Ни то, ни другое, - покачал головой Альберт Павлович. - Отец Сергий - инициированный недо-оператор. Отнюдь не уникальный случай, просто мало кто из этой публики идёт по пути закалки тела. И предупреждая твой следующий вопрос: огласка сего прискорбного инцидента самым серьёзным образом ударит по отношениям института и церкви.
        Я вздохнул.
        - А у института и церкви ещё сохранились какие-то отношения? Как соискателей теперь набирать, а?
        - На этот год соискатели уже отобраны и поселены в учебном центре на Кордоне, - напомнил Георгий Иванович. - И ты преувеличиваешь влияние церкви. В крайнем случае ограничимся работой с городским населением. И вообще - пусть по этому поводу у ответственных лиц голова болит. Не за этим тебя позвал.
        - Да? - озадачился я.
        Вместо ответа капитан Городец открыл сейф и достал из него початую бутылку выдержанного коньяка.
        У меня по спине холодок так и пробежался.
        Это какое такое известие выслушать предстоит, если коньяком отпаивать собираются?
        Зараза…

***
        - Чисто символически, - сказал Георгий Иванович, разливая алкогольный напиток на сей раз уже по трём рюмкам. - Тут видишь ли какое дело, Пётр: наградной лист на тебя пришёл. Ты у нас теперь, можно сказать, орденоносец.
        У меня аж дыхание сбилось, я судорожно сглотнул и спросил:
        - Солдатский крест дали? Да неужели?!
        - Бери выше! «Знак Почёта»!
        Наверное, лицо вытянулось у меня красноречивей некуда, поскольку старшие товарищи, на сговариваясь, рассмеялись. Но рассмеялись по-доброму, не зло.
        - А это что вообще? - уточнил я, каким-то запредельным усилием воли беря себя в руки.
        Георгий Иванович достал из сейфа красную коробочку, раскрыл её и продемонстрировал лежавший на подложке из красного же бархата золочёный значок в форме стилизованной схемы атома с алыми камушками на месте ядра и электронов. Там же обнаружилась миниатюрная розетка, будто вручали мне полноценный орден, а не какой-то там нагрудный знак.
        Но теперь уж разочарования я не выказал и даже проявил объективность, заметив:
        - Красивый.
        Округлое лицо Альберта Павловича враз приобрело какое-то на редкость ехидное выражение. Ещё и глянул, будто на несмышлёныша какого.
        - Пришлось бы изрядно постараться, пытаясь сделать некрасивым сочетание золота и рубинов, - заявил он с усмешкой.
        - Вот, Петя! - указал на коллегу Георгий Иванович. - Слушай, что умный человек говорит. Чтоб ты знал, «Знак Почёта» высшая награда ОНКОР, вручаемая по личному распоряжения губернатора особой научной территории. Эта безделушка перед тобой такие двери открыть может, о которых тебе и знать ещё не положено.
        И я как-то сразу поверил, проникся торжественностью момента. Вынул увесистый знак, поглядел на его обратную сторону и обнаружил выбитый там номер «37».
        Тридцать семь! Я - тридцать седьмой награждённый?!
        - А орденская книжка есть? - спросил я, возвращая знак на подложку.
        - Есть, но я тебе её не отдам. Секретность, сам понимаешь. - Георгий Иванович сцапал красную коробочку и вернул её в сейф, вместо неё сунул мне нагрудный знак «За отличную службу» и книжечку к нему. - Вот, поноси пока.
        - И надолго? - не удержался я от лишённого всякого смысла в сложившейся ситуации вопроса.
        - Возможно, что и навсегда. Акция, прямо скажем, произвела чрезвычайный международный резонанс, - пожал плечами Георгий Иванович и усмехнулся в усы. - Да не кукься! Не кукься! Ты тут не один такой обделённый.
        - Обделённый тут только я, - сварливо заметил Альберт Павлович и взял рюмку. - Да покажи ты ему уже!
        Капитан Городец хмыкнул, достал из сейфа и кинул на стол латунный угольник, но не вроде одного из тех, что отмечали его нарукавный шеврон, а широкий.
        - Меня, видишь ли, в майоры произвели, - пояснил Георгий Иванович, - но для всех я так и останусь капитаном, потому как свободных майорских должностей по моему профилю нет и не предвидится, а в комендатуре в таком чине невместно штаны протирать. На смех поднимут.
        - Кому другому расскажи, - фыркнул Альберт Павлович. - Шифруешься опять! Секретность на пустом месте разводишь.
        - Не на пустом, - возразил Городец. - Майор - это фигура, это непременно большой начальник. В новом чине меня в таких раскладах учитывать станут, что и даром не надо. Людей подводить начнут, в друзья набиваться, обязательствами по рукам и ногам свяжут. Для начала нужно серьёзную подготовительную работу провести, я ж и помыслить не мог, что капитана перерасту!
        - Ври да не завирайся! - ухмыльнулся Альберт Павлович и поднял рюмку: - Ну, за реализацию планов!
        Мы выпили, и Георгий Иванович со словами «хорошего помаленьку» убрал бутылку в сейф, только на этом сюрпризы не закончились.
        - Ну, Пётр Сергеевич, - улыбнулся куратор, доставая из внутреннего кармана пиджака очередную коробочку, только чёрную и чуть большего размера, - а вот тебе презент уже исключительно от нас.
        Внутри сафьянового футляра обнаружились серебряные запонки и заколка для галстука. Не фабричные, а изготовленные на заказ, на круглых щитах темнели надписи: «9/32».
        Я озадаченно хмыкнул, немало удивлённый неожиданным подарком.
        - Не рекомендовали же раньше витки и румбы инициации светить?
        Георгий Иванович ухмыльнулся в усы.
        - И сейчас не рекомендуем. Реальные светить не нужно. А эти ты давно перерос. Так?
        - А тут и солидности себе добавишь, - отметил Альберт Павлович, - и эпатажности самую малость. Эдакая яркая деталь в образе, которая оттягивает на себя внимание.
        Всё верно - операторы, прошедшие инициацию на девятом витке, сей прискорбный факт обычно не выпячивали. Да и в целом, если не брать в расчёт желторотиков-первокурсников подобными украшениями щеголяли преимущественно представители эталонного шестого витка, ещё пятого и седьмого, но уже не так массово.
        - Внешность обманчива, - улыбнулся Альберт Павлович. - Да ты достань одну. Достань!
        Я послушно подцепил ногтем запонку, взвесил её в руке и поразился неожиданно солидному весу.
        - Ого! Они золотые, что ли? Белое золото?
        - Платиновые, - пояснил Георгий Иванович.
        Я не удержался и присвистнул.
        - Сильно дорогие?
        - Не дороже денег.
        - Нет, я серьёзно!
        Городец ухмыльнулся в усы.
        - Я тоже. Но если так уж хочешь знать, ориентируйся на цену золота. Последние годы платина с ним в паритете.
        - Тяжёлые, - отметил я. - А ещё зажим. Стоимость металла плюс работа… Да вы кучу денег потратили! Стоило оно того?
        - Не нравятся? - уточнил Георгий Иванович. - Не переживай, премию по линии ОНКОР тебе выпишут, сам решишь, на что её потратить.
        - Почему не нравятся? Очень нравятся! - признался я, нисколько не покривив душой. - Просто со стороны посмотришь - серебро серебром, а они на деле кучу денег стоят. Полторы моих зарплаты самое меньшее, а то и две!
        - Внешность обманчива, - повторил Альберт Павлович. - Ну и поздравляю тебя с новым назначением!
        - Это как? - опешил я, едва не выронив запонку. - Куда?!
        - Завтра получишь перевод в оперчасть Бюро.
        Альберт Павлович явно рассчитывал на позитивную реакцию с моей стороны, но я его разочаровал.
        - Нет-нет-нет, - замотал я головой. - Мне такого не надо! Я и так в институте с утра до вечера пропадаю, никакой личной жизни нет, а у оперативников рабочий день и вовсе ненормированный, мне ещё и ночевать в кабинете придётся!
        Куратор всерьёз мои возражения не принял, заявив в ответ:
        - Тяжело в учении, легко в бою!
        - Да какой?! - возмутился я. - По субботам у меня медицина, воскресенье и понедельник заняты военными курсами. Оставшиеся четыре дня пытаюсь учиться, а ещё три дежурства в неделю, ежедневные упражнения, тренировки, йога и научная работа! Я личную жизнь уже полгода устроить не могу!
        - Было бы желание - давно устроил! - отрезал Альберт Павлович. - Кто хочет - изыскивает возможность, кто не хочет - ищет отговорки!
        В голове после выпитого слегка шумело, наверное, именно коньяк и помог собраться с духом, перестать искать отговорки и сказать со всей возможной прямотой:
        - Я собираюсь заниматься наукой.
        Куратор меня не понял.
        - Ты и занимаешься! - Он прищёлкнул пальцами. - Какую вы со Звонарём тему исследуете? «Влияние приобретённых энергетических патологий на физическое состояние оператора»?
        - Ну да! - поморщился я. - И кто её прочитает с грифом ДСП?
        - Раздел о факторах, способствующих бессимптомному протеканию деструктивных процессов, потянет сразу на «секретно», - заметил Городец, проявив изрядную осведомлённость о содержании моей ещё ненаписанной работы.
        - Вот! - кивнул я. - А я собираюсь со следующего курса на кафедру Чекана перевестись! Хочу расчётом стратегических воздействий заняться. Ещё высшую математику подтянуть надо!
        Альберт Павлович поджал губы, и его округлое лицо моментально растеряло обманчивую мягкость.
        - Не понимаю, как работа в оперчасти помешает твоему переводу…
        - Чтобы Чекан оперативного работника на кафедру взял? Да никогда! Точно ведь решит, что засланный казачок! А сотрудник управления физической защиты - это всё равно что вахтёр. Таким тягу к высокому сам бог велел поощрять!
        Георгий Иванович кивнул, и его скуластая физиономия приобрела выражение крайнего неодобрения.
        - Вот, кстати, да. Ты своим переводом, Альберт, выводишь нашего юного друга из тени. Понимаю, тебе нужны свои люди в оперчасти, но эта схема излишне прямолинейна, она закрывает нам очень многие возможности. Пока ещё лишь потенциально закрывает но всё же, всё же…
        Куратор отмахнулся.
        - Не в моих принципах ломать людей через колено, но всё уже решено! - заявил он, вот только если со мной такой номер ещё мог пройти, то на капитана Городца резкий тон коллеги впечатления не произвёл, и Альберт Павлович с обречённым вздохом пояснил: - Я уже обо всё договорился. Ничего переиграть не получится.
        - В любом случае останешься должен? - догадался Георгий Иванович. - Вне зависимости от того, будет оказана услуга или нет?
        Альберт Павлович досадливо поморщился и признал:
        - Именно так.
        - А если назначение не состоится по независящим от тебя обстоятельствам?
        - Оно не может не состояться!
        - Всегда есть варианты, - ухмыльнулся в усы капитан Городец и достал из портсигара папиросу. - Перевод в оперчасть - высокая честь, туда отбирают лучших из лучших…
        - Нет! - сразу отрезал Альберт Павлович. - Даже если Петя прямо сейчас совершит некий проступок и назначение сорвётся, это уже ничего не изменит. Я за него поручился.
        Георгий Иванович пригладил усы, закурил и спросил:
        - А если ты поручишься за другого, ничуть не менее достойного кандидата?
        Мой куратор прищурился, враз уподобившись готовому к прыжку коту.
        - И зачем бы мне это делать?
        Городец развёл руками.
        - Помимо того, что мы ко всеобщему удовлетворению разрешим эту конфликтную ситуацию? Ну, скажем, я буду тебе должен.
        - Что ты задумал?
        - Разыграю болвана.
        Альберт Павлович пожевал губами, потом пристально уставился на меня.
        - Это твоё последнее слово? Смотри - не пожалей потом.
        - Его жизнь, ему и решать, - вроде как поддержал меня Городец, постучав папиросой о край стеклянной пепельницы.
        Я судорожно сглотнул и сказал:
        - Пусть всё останется как есть.
        И вроде бы впервые сам определил развитие своей жизни и карьеры, но возникло неприятное ощущение, будто лишь выбрал одну из подсунутых искусным шулером карт.
        Впрочем - плевать! У меня - приоритеты!
        - Пусть так, - вздохнул Альберт Павлович и указал на сейф. - Георгий Иванович, дорогой, а накапай нам ещё этой твоей микстуры…
        Тот достал бутылку и подмигнул мне.
        - Беги! Мы теперь сами детали утрясём.
        - Да-да, - прибавил Альберт Павлович, - ты же у нас такой занятой!
        У меня создалось впечатление, что он лишь разыгрывает разочарование, намереваясь под этим соусом навязать Городцу собственные условия сделки, но мог и всерьёз разобидеться. Тут наверняка ничего не скажешь: лицом Альберт Павлович владел мастерски.
        Я сунул коробочку с нагрудным знаком в портфель и не утерпел, воспользовался случаем разобраться в ситуации с недавними беспорядками.
        - А с анархистами прояснилось что-нибудь? - спросил, уже подойдя к двери.
        Скуластую физиономию Георгия Ивановича прямо-таки перекосило, но - удивительно дело! - куда подальше он меня не послал и даже счёл возможным ответить:
        - Ниточки в столицу тянутся, пытаемся распутать. Если верить показаниям задержанных, финансирование их ячеек в этом году серьёзно возросло, и мы точно не вычистили всё подполье, так что аккуратней на дежурствах.
        Я пообещал держать ухо востро, распрощался со старшими товарищами и рванул в столовую.
        И вот набивать брюхо мне определённо не следовало. Стоило бы ограничиться пирожком из буфета или вовсе потерпеть, а так всё занятие сверхйогой не столько медитировал и прорабатывал внутреннюю энергетику, сколько боролся с сонливостью. Пока в зале параллельно шла тренировка по рукопашному бою, и выдвинувшийся на место правой руки сенсея Яков Беляк почём зря шпынял неофитов, у меня ещё кое-как получалось не зевать, а вот дальше стало совсем невмоготу. Желавшими обрести внутреннее равновесие, а то и сразу просветление студентами занялся самолично господин Горицвет, а его плавный голос убаюкивал лучше всяких колыбельных.
        «Это какое такое предложение он отцу Сергию через Альберта Павловича сделал, если священник о вертепе речь завёл?» - подумалось в миг краткого прояснения сознания, а потом мысли перескочили на Льва, который то ли поостыл к тренировкам, то ли с началом стажировки в аналитическом дивизионе уже не мог позволить себе многочасовые занятия рукопашным боем.
        Хорошо ему - свободный человек! Хочет - ходит, не хочет - не ходит. А вот меня мигом на путь истинный наставят. Ладно хоть ещё от перевода в оперчасть отвертеться получилось…
        Дальше я вспомнил, что так и не определился с подарком товарищу на новоселье, и вот тогда, - именно тогда, помню это со всей отчётливостью, - раздался голос:
        - Не выспался, мой дорогой?
        «Беда!» - всколыхнулось в голове, и я вроде бы даже не вздрогнул, но веки разлепил далеко не сразу, и потому разыгрывать оскорблённую невинность не стал и пытаться.
        - Задумался, Федора Васильевна, - уверил я наставницу. - Больше не повторится. Честное слово!
        - Ну-ну… - протянула тётка и отошла, но назначить мне в самом конце тренировки парочку дополнительных упражнений она, разумеется, не преминула. И ладно бы просто требовалось расслабленно посидеть в попытках обрести внутреннее равновесие или даже поработать с дыханием - так нет же! Пришлось заняться активной медитацией и работать напрямую с водящим потоком и уж тут никакой созерцательностью и не пахло, ровно штангу в пару центнеров от груди жал, укрепляя энергетические каналы и прорабатывая центральный узел. По сути - ещё одна полноценная тренировка получилась.
        В итоге по окончанию занятия сверхйогой я только и успел, что осушить в буфете стакан газированной воды без сиропа, и рвануть на полигон. Располагался тот на противоположном краю студгородка, бежать пришлось со всех ног. Явился последним, за что и огрёб.
        - Разогрелся уже, как вижу? - нахмурился Александр Малыш и дал отмашку. - Начинай отрабатывать плазменный хлыст!
        Ага, вот так сразу - без предварительной подготовки и набранного внутреннего потенциала, исключительно за счёт одного лишь входящего потока по принципу сколько взял, столько и потратил, сверхджоуль в сверхджоуль.
        Напряжение! Ионизация! Нагрев! Давление!
        И нет - не выброс. Удержание!
        Плазменный хлыст изгибался самым невообразимым образом, но я стабилизировал его состояние и полосонул бревно - да так, что дымящиеся щепки полетели. Перерубить - не перерубил и повторил удар, а потом ещё, ещё и ещё, подпитывая и усиливая энергетическую структуру, не позволяя ей утратить форму. Остальные тоже не прохлаждались, им тоже нашлось, чем заняться.
        Дальше мне поручили дырявить железные листы нематериальным штыком давления, но не удерживая его при этом постоянно, а развеивая после каждого выпада и всякий раз формируя новый непосредственно в момент удара.
        - Помехи! - орал Малыш то на меня, то уже на кого-то другого. - Контролируйте помехи! Да вас за версту любой оператор учует, бестолочи! Работайте!
        Разнести с помощью техники открытой руки в щепки толстенное бревно или раскрошить кирпич и при этом свести энергетические возмущения к нулю - то ещё упражнение на развитие самоконтроля. Да и накромсать чурбаки плоскостью давления будто фрезой могло показаться элементарным делом лишь со стороны. И занимавшиеся созданием энергетических конструкций третьекурсники посмеивались над нами совершенно напрасно: и сами бы проявили себя не лучше на этом поприще, и в принципе не стоило зубоскалить.
        - Я на секунду, - коротко бросил выведенный из себя насмешками Матвей.
        Сергей с Ильёй тоже воспылали желанием поучить уму-разуму слишком много возомнивших о себе студентов, но не тут-то было.
        - Отставить! - скомандовал Малыш. - Силушку богатырскую девать некуда? А ну-ка освещение обеспечить!
        Уже начало смеркаться, вот и пришлось моим сослуживцам помимо основных упражнений ещё и работать осветителями. А наставник прохаживался туда-сюда с заложенными за спину руками и вещал о необходимости доведения наших действий до автоматизма.
        - Элементарное воздействие с секундной готовностью зачастую куда эффективней самой убойной конструкции, на подготовку которой уйдёт четверть часа! Эти пятнадцать минут нужно ещё прожить! Вы - практики, ваше место на переднем краю. Всегда! Да-да, барышни! Вас это тоже касается! Работаем! Не филоним!
        Не обошлось под конец и без вышибал, только у нас не было одной избиваемой коллективом мишени, все лупцевали всех. Оставалось лишь гадать, кому отдадут команду ударить и кого назначат целью, запрещалось удерживать потенциал, а частенько возбранялось и уклоняться.
        Удар - блок! Удар - блок! Удар - блок!
        Устоял на ногах - остался в игре. Нет - вылетел.
        Ну и вылетел в итоге. Одним из последних, но - вылетел.
        До раздевалки спортивного комплекса я едва дополз. Пока стоял под душем, худо-бедно оклемался, но желание проигнорировать приглашение Льва, отправиться домой и завалиться спать после этого лишь окрепло. Имейся возможность позвонить и наплести о внезапном изменении планов, непременно бы поддался соблазну выкроить хоть немного времени на отдых, а вот просто не прийти с учётом уже данного обещания заглянуть на огонёк позволить себе не мог. И просто непорядочно, и отношения со Львом портить не стоит. И без того почти не общаемся в последнее время.
        Единственное - решил не ломать себе голову касательно подарка, а купить пару бутылок марочного портвейна в ближайшей винной лавке. Но первым делом заглянул в кассу и выстоял небольшую очередь за получкой, потом посетил почтовое отделение и отправил домой семьдесят пять рублей. И оклад сам по себе немаленький, и доплаты идут, могу себе позволить. Даже откладывать немного получается, жаловаться грех.

***
        Улица Коммунаров располагалась в нескольких кварталах от института, так что я без особого риска опоздать сделал крюк до квартиры, где принарядился в свой парадно-выходной костюм, пошитый на заказ у хорошего мастера, и надраил туфли, а заодно переложил бутылки из портфеля в бумажный пакет.
        В итоге, как и собирался, прибыл на место с вполне приличным запасом времени, только вот район оказался не из простых и присматривали за порядком там не мои бывшие коллеги по комендатуре и не постовые, а некие господа в штатском, которые и здешним обитателям глаза видом формы не мозолили, и пришлым свой род деятельности раньше времени не афишировали.
        Меня взяли в оборот прямо на перекрёстке. Честно говоря, высматривая нужный дом я чуток отвлёкся и в первый момент подумал, будто пара прилично одетых молодых людей намеревается справиться о времени или тому подобной ерунде, но попросили они предъявить документы. А ещё со всем почтением поинтересовались целью визита, и я такого внимания к своей скромной персоне отнюдь не оценил.
        Ну серьёзно! Одет более чем просто прилично, трезв и выбрит, ещё и внутренний потенциал не удерживаю - так какого лешего ко мне прицепились?
        - А вы, собственно, кем будете, господа хорошие? - поинтересовался я в свою очередь, не став доставать студенческий билет. - Представьтесь по всей форме, будьте так любезны.
        Требование это «господ хороших» в восторг отнюдь не привело, они его попросту проигнорировали, продолжив настаивать на своём. Я послал их к чёртовой бабушке, они туда идти не пожелали, и следующие пять минут ушли на словесную перепалку. Впрочем, собачились мои оппоненты без особого энтузиазма и явно лишь отбывали номер в ожидании подкрепления, коим стал вывернувший с соседней улицы вездеход комендатуры.
        Тут уж я валять ваньку не стал и предъявил студенческий билет. Сержант передал его для проверки подчинённому и спросил:
        - Куда направляетесь?
        Я хмыкнул.
        - Это именно то, что вас сейчас интересует?
        Командир патруля нахмурился.
        - Отвечайте на вопрос!
        - На колу мочало, начинай сначала… - вздохнул я, поставил пакет с бутылками под ноги, достал карандаш с блокнотом и демонстративно записал бортовой номер автомобиля. - Сержант, вы точно уверены, что действуете в полном соответствии с протоколом?
        В этот момент ефрейтор вернул командиру мой студенческий билет, шепнув ему при этом что-то на ухо, и сержант явственным образом переменился в лице.
        - Ваши документы, господа, - обратился он к моим визави.
        Те озадаченно переглянулись, но достали и раскрыли красные корочки. Ну и я не преминул в них заглянуть, заметил аббревиатуру ВОХР и ухмыльнулся:
        - Госслужащие, значит? На будущее, господа: прежде чем приставать к людям, вы обязаны предъявить служебные удостоверения и представиться. Так, сержант?
        - Так, - нехотя подтвердил командир патруля, возвращая мне студенческий билет, и будто через силу добавил: - Господин старшина…
        На тон я внимания не обратил, ибо ситуация была весьма и весьма неоднозначной. С обычным старшиной сейчас бы и вовсе церемониться не стали, это просто особый дивизион на особом же счету. Но если продолжу и дальше права качать, ничем хорошим для меня столь неосмотрительное поведение не закончится.
        - Сержант, вы бы провели разъяснительную беседу, - попросил я, поднял пакет с бутылками и потопал дальше, шаря взглядом по фасадам выстроившихся рядком едва ли не впритирку друг к другу трёх - и четырёхэтажных зданий.
        На крыльце дома за номером восемь курил вахтёр, я поднялся к нему и пояснил:
        - К Ригелю.
        Усатый мужик средних лет, внешне ничем не примечательный, только с каким-то очень уж цепким взглядом, указал папиросой в небо.
        - На самый верх.
        «Самым верхом» оказался не четвёртый этаж, а мансарда, но поразило меня не это, а размеры просторного помещения с наклонными боковыми стенами - одна только гостиная превосходила площадью две, а то и три наших с Нигилистом квартиры.
        - Петя! - всплеснул руками мой бывший одноклассник, стоило только пройти в распахнутую настежь дверь. - Заходи!
        Играл граммофон, три парочки танцевали, ещё с полдюжины молодых людей курили и пили вино. Лев, который добавил яркости своему наряду цветастым шейным платком, чувствовал себя в этой суете как рыба в воде, а вот я несколько даже растерялся.
        - Бутылки ставь на стол, - указал Лев и отвлёкся на новых гостей.
        Журнальный столик и без того уже был заставлен разнокалиберными ёмкостями с цветастыми этикетками, я разместил там содержимое своего пакета и огляделся. Поначалу немного даже растерялся из-за непривычной обстановки, но почти сразу решил, что та от студенческих посиделок не очень-то и отличается. К слову, большая часть гостей именно студентами и была. Почти всех встречал на кафедре Палинского, когда в своё время захаживал туда за материалами для Льва.
        Да и квартира оказалась не такой уж огромной. Если гостиная и в самом деле отличалась немалыми размерами, то две спальни были самыми обычными, а кухни не имелось вовсе. Ещё и удобства располагались этажом ниже. Опять же Лев здесь не один жить будет, его точно к кому-то подселили.
        Новый сосед моего бывшего одноклассника подошёл, когда я повышением давления вытолкнул пробку из бутылки портвейна и озирался в поисках стакана.
        - Юрий, - протянул мне руку молодой человек лет двадцати пяти в надетом поверх брюк и сорочки домашнем халате.
        Его зачёсанные назад волосы стягивала сеточка, но некоторая манерность в движениях оказалась насквозь обманчивой, ладонь была жёсткой, рукопожатие крепким.
        - Пётр, - в свою очередь представился я. - Учился со Львом в гимназии. А вы, так понимаю, его новый сосед.
        - Давай на ты, - предложил Юрий и развернул бутылку в моей руке этикеткой к себе. - Отличный выбор!
        - Только стаканов не вижу, - отметил я.
        - Да кому они нужны! - рассмеялся мой новый знакомый и подставил руку. - Наливай!
        Всколыхнувшееся в голове ясновидение высветило силуэт сформированной из вогнутой плоскости давления чаши, и я колебаться не стал, выполнил просьбу, а затем повторил трюк Юрия и сам.
        - Удобно, - признал я, сделав небольшой глоток тёмно-рубинового с богатым послевкусием портвейна. - И сразу ясно, когда пора остановиться!
        Юра улыбнулся и поднял будто бы зависшее в воздухе вино на уровень глаз.
        - Твоё здоровье!
        Появились Инга, Лия и Герасим, Лев немедленно оставил других гостей и подошёл к ним, а вот я сделал вид, будто всецело увлечён разговором, отвлекаться не стал, лишь окинул вновь прибывших мимолётным взглядом.
        Герасим в образе непризнанного гения, растрёпанного и восторженного, равно как и Лия в клетчатых юбке и жакете сразу же вписались в общую атмосферу праздника, а вот Инга из неё определённым образом, как сказал когда-то один мой товарищ, выламывалась. Строгий наряд, скучное выражение лица.
        Впрочем, оно и понятно - жениха полгода дома нет, тут не до веселья.
        Собутыльник каким-то образом уловил мой интерес и спросил:
        - Твои знакомые? Подойдёшь?
        - Позже, - ответил я и постарался направить беседу в иное русло: - А с каких это пор за порядком на улицах стали вохровцы следить?
        - Остановили, да? - догадался Юрий, а после моего утвердительного кивка пояснил: - Видишь ли, Пётр, у нас тут что-то вроде посольского квартала. Иностранные дипломаты из торговых представительств живут, ответственные чиновники, главные инженеры, прочая важная публика. На днях заместитель министра промышленности в соседний дом заселится. Вот особые требования к безопасности и возникают…
        - Это да, - признал я. - Это бесспорно.
        И немаловажно ВОХР в отличие от ОНКОР подчинялся напрямую правительству, а не наблюдательному совету особой научной территории.
        Подошёл рыжий Антон, поглядел на нас и протянул руку, усилием воли создав импровизированный бокал. Я щедро плеснул ему портвейна, а дальше разговор как-то совершенно незаметно свернул на тему внешней политики, и примерно четверть часа мы обсуждали Срединское воеводство, взявшее курс на ускоренную милитаризацию, и все те сложности, которое то создавало своим соседям. Не обошли стороной и работу его разведки на территории республики, благо за последнее время случалось сразу несколько громких задержаний высокопоставленных агентов, поговорить было о чём.
        Когда у входной двери послышались громкие голоса, Юрий одним махом допил остатки вина и юркнул в свою комнату, откуда вышел, на ходу застёгивая пиджак, уже без сеточки на волосах. Из коридора в гостиную ввалилась шумная компания - а точнее, прошествовала в окружении молодых людей Эльвира Генриховна Хариус.
        - Лев, Юра… - произнесла она мягким грудным голосом и поцеловала в щёку сначала одного, затем другого.
        Высокая статная дама в чёрном облегающем платье враз сделалась центром общества, Антона туда будто магнитом утянуло, да и парочки перестали танцевать, кто-то поднял иглу граммофона с пластинки. Я тоже ощутил обаяние госпожи Хариус, но и не подумал сдвинуться с места, зато вдруг поймал себя на мысли, что отнюдь не прочь нанести визит Юлии Сергеевне.
        Ерунда какая! Не иначе портвейн так подействовал. Просто вспомнилось…
        И тут мне вспомнилось кое-что ещё. Точнее - кое-кто. Взгляд выхватил смутно-знакомое лицо, и я переборол навеянную вином ленцу, дабы сосредоточиться на этом ощущении, даже обратился к технике «Дворца памяти», ну и припомнил одного из молодых людей, явившегося на вечеринку вместе с госпожой Хариус.
        Младший военный советник Соль!
        Ах ты ж какая незадача! Я ж не сдержусь, я ж точно этому гадёнышу за его закидоны во Всеблагом морду набью! Вот подопью ещё немного и набью. Не постеснялся бы прямо сейчас в челюсть двинуть, но больно уж гадкими последствиями это чревато. Опять же вечер портить Льву не хочется, да и аналитик точно заявит, будто просто делал свою работу. И ведь так оно и было на самом деле…
        В итоге только дураком себя выставлю. Но и не отреагировать не смогу, если вдруг он меня узнает и какую-нибудь шпильку отпустит. Ситуация…
        Лев представлял Герасима своей начальнице, а Инга невесть куда запропала, и Лия осталась в одиночестве. Я подступил к ней сзади и слегка наклонился, укрываясь за барышней.
        - Позволь украсть тебя на пару секунд.
        - Петя?!
        - Идём, идём, идём…
        Я взял Лию под локоток и повёл к входной двери в надежде, что этот манёвр останется присутствующими незамеченным, а только шагнул за порог и с облегчением перевёл дух.
        - Спасибо! Ты меня просто спасла!
        - Да что…
        Но я не дослушал вопроса, побежал вниз по лестнице, выскочил на крыльцо и едва не налетел на Ингу. Вышло на редкость неловко - будто я вслед за ней покинуть вечеринку поспешил. Вроде бы даже щёки самую малость покраснели, чего со мной не случилось уже довольно давно.
        - Петя?! - удивилась бывшая одноклассница. - Уже уходишь?
        Я досадливо поморщился.
        - Да просто с одним из гостей не в лучших отношениях. - Инга вопросительно выгнула бровь, пришлось пояснить: - Нет, это не Лия и не Герасим. Я заранее знал, что вас позвали. С коллегой Льва конфликт по работе был.
        - Как скажешь.
        В голосе барышни мне почудилось сомнение, но что-либо доказывать я не стал и в свою очередь поинтересовался:
        - А ты вышла свежим воздухом подышать?
        - Нет, уже ухожу, - ответила Инга, запахнула плащ и добавила: - Вообще приходить не хотела, если честно. Зря дала Лии себя уговорить.
        Я вытянул из кармана пиджака кепку, надел её и предложил:
        - Тогда можем извозчика поймать. Нам почти по пути.
        - Давай лучше пройдёмся, - предложила Инга, беря меня под руку.
        Ну и прошлись, чтобы четверть часа спустя расстаться у проходной студгородка. Пока шли и болтали о всякой ерунде, никак не получалось совладать с какой-то совершенно иррациональной неловкостью, вызванной тем обстоятельством, что мысли нет-нет да и возвращались к Юлии Сергеевне, точнее - тем приятным занятиям, коим мы с ней могли посвятить этот вечер. А тут - Инга. Н-да…
        В общем, на будущее я зарёкся пить портвейн. Тот же коньяк подобным образом на мне ни разу не сказывался, а сейчас ровно приворотного зелья нахлебался. Хотя, если разобраться, дело могло оказаться отнюдь не в портвейне, просто денёк выдался насыщенней некуда, вот и захотелось сбросить пар.
        Но - нет, пошёл я домой. По пути заглянул в работавшую допоздна столовую, заказал картофельное пюре с парой котлет и компот, а уже у себя с сомнением поглядел на короб электрического граммофона, но всё же запускать его не стал, ограничился таблеткой из прессованных трав, зеленоватый кругляш которой перед употреблением разломал на четыре части.
        Утром встал как огурчик. И выпил не так много, и выспаться успел, не куролесил всю ночь напролёт. Опять же и моральным терзаниям взяться было неоткуда: и Льва уважил, и ушёл вовремя, без скандала. Что с Ингой скованно держался - не беда, ей к такому моему поведению не привыкать, а за несостоявшийся визит к Юлии свет Сергеевне честь мне и хвала. Тут я молодец.
        Так думал я, спеша на занятия, и когда меня окликнули, мягко проглотив окончание имени, аж вздрогнул от неожиданности.
        - Петя!
        Простой случайностью эту встречу было никак не объяснить - подстерегла меня у служебной проходной госпожа Карпинская, вне всякого сомнения, преднамеренно.
        Ну вот какого чёрта, а?!
        Я выдохнул беззвучное проклятие, потом только обернулся и улыбнулся Юлии Сергеевне.
        - Соскучилась?
        Барышня поправила меховое манто и с показной беспечностью надула губки.
        - Ой, да сдался ты мне сто лет! - выдала, быстро стрельнув глазами по сторонам.
        Место для беседы и в самом деле было не самым удачным, и я взял быка за рога.
        - Что стряслось опять?
        Юлия тоже не стала ходить вокруг да около, подступила и, понизив голос, с выражением произнесла:
        - Твой Лев стал себя плохо вести.
        - В каком плане? - удивился я.
        - Он совершенно охладел к Софье! Даже не пригласил её на новоселье!
        Я пожал плечами.
        - Сами разберутся, нет?
        - Петенька… - Юлия Сергеевна поправила воротник моей сорочки. - Ты не забыл об уговоре с дядей Федей?
        - С больной головы на здоровую не перекладывай, рыбка моя, - в ответ потребовал я. - Свою часть сделки я выполнил. И если твоя кузина не способна удержать на крючке молодого человека, это исключительно ваши проблемы. Её, твои и дяди Феди. Не мои.
        - Ну повлияй на него, прошу! Я тебе буду очень-очень признательна!
        «Ты ещё за прошлый раз не рассчиталась», - мог бы напомнить я, но решил не будить лихо, как не стал и обещать ничего конкретного или намекать на желательность получения определённого рода аванса. Не из какого-то стеснения или врождённой порядочности - если уж на то пошло, мы прекрасно отдавали себе отчёт, чего хотим друг от друга и как далеко готовы в этом зайти, просто оставалось неясным, решил Лев порвать с кузиной Юлии Сергеевны по собственной инициативе или это развитие интриги аналитического дивизиона.
        - Попробую прояснить ситуацию, а там видно будет, - сказал я, решив обговорить этот момент с кем-нибудь из своих кураторов.
        - Когда?
        - Сегодня или завтра, как получится. Тянуть не буду. А теперь - беги!
        Я быстро огляделся и потянулся шлёпнуть Юлю чуть ниже спины, но это моё движение она предугадала и ловко отступила в сторону, развернулась и зацокала каблучками по брусчатке.
        «Ни минуты покоя», - мысленно вздохнул я и поспешил на занятия. Первой парой сегодня стояла теория создания энергетических структур, и опаздывать на неё не стоило совершенно точно. Мало того, что предмет был интересен и важен сам по себе, так ещё и читал лекции подающий надежды доцент Паук, который после звонка никого в аудиторию попросту не пускал. Неуважение это и распущенность, видите ли…
        - Большинству из вас этот курс никогда в жизни не пригодится, - заявил лектор на самом первом вступительном занятии. - Отработать создание любой энергетической структуры можно и экспериментальным путём. При должной степени осмотрительности вы даже не лишитесь конечностей. Опять же для использования стандартных конструкций сей курс совершенно излишен. Посему предлагаю не тратить попусту своё время и мои нервы и записаться на какие-нибудь другие лекции, пока ещё есть такая возможность.
        Несколько человек тогда поднялись и ушли, я - остался. На кафедру пиковых нагрузок без этого курса мне было не попасть, как не получилось бы и подогнать стандартные схемы под особенности внутренней энергетики. А экспериментировать с риском пусть даже не лишиться конечностей, а заполучить какое-нибудь осложнение мне, откровенно говоря, не хотелось.
        На занятие я не опоздал и все полтора часа исправно скрипел грифелем карандаша, конспектируя лекцию и перерисовывая с доски очередную схему оптимизации энергетических потоков. Затем подошёл сдать на согласование план курсовой работы и посетил ещё три пары, а на перемене успел заглянуть в столовую, после чего традиционно отправился в лабораторный корпус. Сегодня обошлось без изысков, просто битый час - секунда в секунду, - работал с силовой установкой, генерируя электричество.
        Посидел в буфете, выпил пол-литра травяного чая и вновь пропотел, тогда только пошёл в душ. Вспомнилось, что обещал заглянуть к Леопольду и подписать согласие на участие в исследованиях, немного поколебался, но решил положиться на честное слово аспиранта и на попятную не идти.
        Леопольд моему появлению обрадовался, но как-то не очень. Он явно пребывал в откровенно растрёпанных чувствах, вот и я предположил:
        - Опять Вдовец нервы портит?
        - Он, - кивнул Леопольд и пробурчал себе под нос нечто маловразумительное, вроде как пообещал устроить заведующему лабораторией весёлую жизнь.
        Я бы непременно вытащил его в кафе, дабы пропустить по паре кружек пива и поговорить по душам, но пора было бежать на дежурство. Увы-увы, касательно чрезвычайной загруженности и катастрофической нехватки свободного времени красок я вчера в разговоре с кураторами нисколько не сгущал…
        В дежурке застал непонятное оживление - помимо резервной команды, там облачались в форму и вооружались ещё несколько отрядов.
        - Стажёров приказали на студгородок и окрестные районы поставить, - оповестил меня начальник смены. - Будете в штатском с дружинниками работать.
        - А что случилось-то? - удивился я, но ответа на свой вопрос не получил.
        В курс дела нас ввёл на вступительном инструктаже Александр Малыш.
        - Утром комендантский патруль остановил для проверки документов компанию молодых людей, те оказали вооружённое сопротивление. С нашей стороны двое раненых, с той - трое убитых. При осмотре вещей погибших были обнаружены бомбы с часовыми механизмами, центр города переведён на усиленное патрулирование. Вами сегодня усилят студенческую дружину.
        - Опять самое интересное мимо нас! - возмутился Митя Жёлудь, но его никто не поддержал.
        - Линь! - обратился тогда кандидат-лейтенант уже непосредственно ко мне. - Тебя к директору вызывают.
        - А как же дежурство? - удивился я.
        - Сняли тебя с дежурства. Иди!
        - И Бондаря с Ригелем сегодня нет, - подметил неугомонный Митя.
        Дело было определённо в несостоявшейся - несостоявшейся ведь?! - попытке Альберта Павловича пропихнуть меня в оперативники, так что я от расспросов воздержался, заодно проигнорировал вопросительный взгляд Матвея и пропустил мимо ушей шуточки приятелей-пролетариев. Ещё про себя порадовался нежданно-негаданно свалившемуся свободному времени и загадал сходить в библиотеку, но не тут-то было.
        - Как освободишься, бегом обратно, - распорядился Александр Малыш. - Может, к этому времени новые вводные поступят.
        - Будет исполнено! - пообещал я без всякого энтузиазма и отправился на другой конец студгородка.
        Руководство Бюро оперативного реагирования делило один корпус со службой охраны института - то ли отказались съезжать в своё время, то ли съезжать было попросту некуда. Скорее всё же первое, ибо директором Бюро назначили Роберта Марковича Лога, ранее занимавшего пост заместителя начальника службы охраны РИИФС. При желании он бы точно себе достойное помещение выбил, не иначе просто прижился на старом месте. А так поменяли табличку на двери и всё - никакой мороки с переездом.
        В приёмной обнаружился Максим Бондарь. Он сидел на стуле для посетителей, прямой будто палка, ещё и носком правой туфли легонько по полу постукивал, и я сразу заинтересовался причиной эдакой нервозности. Меня ведь не на его место проталкивали, вакансии в оперчасти имелись совершенно точно. Одна - сто процентов.
        И что тогда? На повышение рассчитывает? Однако!
        Додумать эту мысль не успел, референт директора справился о цели визита и сразу указал на обитую кожей дверь.
        - Ждут.
        Кабинет был светлым и просторным, окнами выходил на старый парк. Немалую его часть занимали два стола, составленные буквой «Т». Во главе под республиканским гербом и эмблемой РИИФС сидел директор, справа от него расположился начальник оперативного отдела Евгений Вихрь, с левого торца разместился руководитель управления физической защиты Андрей Вяз - недавний выпускник военной кафедры и бывший командир учебного взвода комендатуры, продвигавшийся по служебной лестнице с мощью и неукротимостью ледокола.
        Я поздоровался, получил приглашение сесть на стул в конце стола, что без промедления и сделал.
        - Итак, на повестке дня вопрос о переводе старшины Линя из управления физической защиты в оперативный отдел, - объявил Роберт Маркович, поднял папку с моим личным делом и кинул её обратно. - Ваши соображения на этот счёт, Евгений Викторович!
        Вихрь улыбнулся уголком рта и скупо произнёс:
        - Нет возражений.
        Судя по тону, он полагал собрание пустой формальностью, и потому немало удивился категоричному заявлению Вяза.
        - Считаю этот перевод преждевременным! - объявил тот почти столь же лаконично.
        Директор хмыкнул и попросил:
        - Озвучьте ваши аргументы, Андрей Сергеевич.
        И Андрей Сергеевич не замедлил своими аргументами с присутствующими поделиться:
        - До этой недели нареканий к Линю не было, но позавчера он самовольно оставил место несения службы, не поставив никого об этом в известность!
        - И почему же в личном деле отсутствует рапорт на сей счёт? - уточнил директор. - Почему не была запрошена объяснительная?
        Неудобные вопросы Вяза в тупик не поставили.
        - Служебная проверка ещё не завершена, - уверил он начальника.
        Тогда Роберт Маркович перевёл взгляд на меня.
        - Что скажете, молодой человек?
        - С вашего позволения в соответствии с протоколом дам пояснения в письменном виде.
        Директор едва заметно усмехнулся и кивнул.
        - Хорошо. Тогда отложим рассмотрения вопроса до…
        Он взглянул на часы, и Вяз поспешил вмешаться:
        - Я бы рекомендовал отказаться от рассмотрения этой кандидатуры вовсе. Позволю себе напомнить, что в прошлом году дело о неподобающем поведении Линя рассматривалось армейским трибуналом, и он был признан виновным с лишением чина...
        - Это к нам какое отношение имеет?! - не сдержался Евгений Вихрь.
        - Это свидетельствует о систематическом нарушении кандидатом установленных правил! Не самое лучшее качество для столь ответственной работы!
        Вихрь нервно застучал пальцами по краешку стола.
        - Перспективные кадры у себя придерживаешь, да? - перешёл он на личности.
        - У нас с вами разные представления о ценности сотрудников!
        - Да у него две боевых медали! Две! Много у тебя таких?
        - Это ещё ни о чём не говорит! Специфика службы в Бюро в корне отлична от армейской службы!
        - Он ко мне переводится, мне и решение принимать! Я лучше знаю, отлична у нас специфика или нет!
        Я поглядывал то на одного начальника, то на другого, а попутно гадал, какими последствиями обернётся для меня интрига, затеянная капитаном - о, теперь уже майором! - Городцом, и прикидывал, не проще ли было согласиться на перевод в оперчасть. По всему выходило, что проще. Чую, малой кровью отделаться не выйдет…
        Директор тоже какое-то время молча внимал перепалке, потом легонько хлопнул ладонью по столу и объявил:
        - Довольно! Вынужден принять аргументы Андрея Сергеевича, перевод считаю нецелесообразным.
        - И кем прикажете мне дыру в штате закрывать? - не сдержался разгорячённый перебранкой Вихрь.
        - Посмотрим, как помочь этой беде, - нейтрально ответил Роберт Маркович и продолжил: - В то же время убедительными мне представляются и доводы Евгения Викторовича. Мы не можем позволить себе разбрасываться перспективными специалистами, мы обязаны растить собственные кадры! Оперативная работа требует серьёзной подготовки, кроме того, нашему юному коллеге будет не лишним со стороны понаблюдать за тем, к каким прискорбным последствиям может привести эмоциональная несдержанность и нарушение общественного порядка. Посему считаю рациональным использовать квоту Бюро для назначения Петра Линя секретарём дисциплинарного комитета совета студенческого самоуправления. В конце концов, кого-то же мы должны выдвинуть на эту должность, так почему бы и не его?
        Я ровным счётом ничего не понял, сообразил только, что общественной нагрузки у меня теперь резко прибавится, и приготовился апеллировать к своей высокой загруженности, но меня опередил Вяз.
        - Это неподходящая кандидатура для столь ответственной должности! - заявил начальник управления физической защиты.
        - Да какая ответственность в разборе правонарушений, которые даже под административный кодекс не подпадают? - отмахнулся Роберт Маркович. - И решения он единолично принимать не будет, просто станет материалы для комитета готовить.
        - Но…
        - Всё! Закрыли тему! Одной головной болью меньше! - объявил директор и скомандовал: - Линь, свободен. Жду объяснительную до конца дня.
        - Будет исполнено, - пробормотал я, поднялся из-за стола и вышел в приёмную.
        Молча прошествовал через неё и уже только в коридоре беззвучно выругался. По всему выходило, что Альберт Павлович договорился о моём переводе в оперчасть с кем-то вхожим к директору Бюро, но при этом не столь важным, чтобы тот проигнорировал позицию одного из своих заместителей. Вот и получилось, как получилось.
        Ох уж мне эти подковерные игры! Секретарь дисциплинарного комитета совета студенческого самоуправления, ну надо же!
        Вот нюхом чую, что эти пертурбации до добра не доведут!
        Глава 5
        На крыльце я надел кепку и задумался, не заскочить ли в библиотеку, но решил так уж откровенно на неприятности не нарываться и отправился на поиски Малыша. Обнаружился кандидат-лейтенант в дежурке. Он выслушал меня, похмыкал и велел с написанием объяснительной не затягивать, заняться этим прямо сейчас. Ещё и предупредил:
        - Только мне сначала покажи.
        Я взял под козырёк, отыскал письменные принадлежности и, помянув добрым словом мастера по части отписок Фому Коромысло, изложил события позавчерашнего дня в таком ключе, что меня за проявленную инициативу ещё и поощрить следовало бы.
        «По завершении вечерней службы в храме Ильи Пророка ко мне был проявлен интерес со стороны некоего отца Сергия. Во исполнении приказа не выдавать своего рода деятельности я был вынужден поддерживать беседу, выдавая себя за одного из прихожан. Поскольку церковный двор на тот момент контролировал Д. Жёлудь, а на воротах дежурил М. Пахота, я счёл возможным временно покинуть место несения службы. Рассчитывал незамедлительно вернуться обратно, но почти сразу выявил наружное наблюдение, ведшееся неустановленными лицами за отцом Сергием и в целях предотвращения возможных провокаций был вынужден его проводить. Оповестить об этом сослуживцев, не раскрывая себя, не представлялось возможным. Впоследствии мной была осуществлена проверка регистрационных номеров вызвавшего подозрение транспортного средства, которая показала его принадлежность оперчасти комендатуры. Обо всём это я намеревался сообщить в рапорте после заступления на очередное дежурство, но не успел. С уважением, дата, подпись.»
        Александр Малыш перечитал объяснительную два раза подряд, потом махнул рукой.
        - Чёрт с тобой, неси!
        - Прямо сейчас?
        - Нет, завтра! Чтобы одна нога там, другая здесь! Бегом марш!
        Кандидат-лейтенант пребывал не в лучшем расположении духа, поэтому приказ я выполнил едва ли не буквально. Бежать, конечно, не бежал, но и, двигаясь из точки А в точку Б и потом обратно, отнюдь не мешкал. Разве что у референта директора Бюро задержался на пару минут, получая направление в совет студенческого самоуправления.
        Когда вернулся в дежурку, обнаружил там всю команду в сборе, даже Макс и Лев подошли. Малыш повертел корпусом, чуть сместил оперативную кобуру с ТТ и взял наброшенный на спинку стула пиджак.
        - Линь, пистолет получи. Будем патрулировать кварталы, ограниченные улицами Липовая, Народная, Беговая и Госпитальная. Работаем двумя группами, одну поведу сам, вторую ты.
        Он начал распределять по командам людей, а я поспешил в оружейку. Успел обернуться ещё до завершения инструктажа и ничего важного не пропустил, заодно изучил висевшую на стене карту и обнаружил, что выделенный нам район прилегает к территории студгородка с юго-запада.
        - Помимо всяких подозрительных личностей особое внимание уделяйте бесхозным вещам, ящикам и коробкам, которые сгодятся для маскировки взрывных устройств. Мусорные урны тоже осматривайте. При проверке не забывайте ставить экраны. Барышни, на вас связь. Всё, на выход!
        Ну и двинулись. В мою команду отрядили Льва, Митю, Матвея и Раю - визуально близняшек друг от друга я отличать так и не научился, но вот состояние внутренней энергетики у сестёр всё же разнилось, не путать их помогало ясновидение.
        - Рая, установи связь с дежурным, - предупредил я, когда сразу за проходной мы расстались с командой Малыша и отправились в свободное плавание.
        Коренастая барышня недовольно поджала губы.
        - Мне ещё с Фаей канал поддерживать вообще-то! - заявила она, подбоченясь. - Пусть дружок твой поработает!
        Прежде никто из близняшек подобных номеров не откалывал, и я немного растерялся даже. Но оно и к лучшему, именно лёгкая оторопь и позволила удержаться от крепкого словца.
        - Или выполняешь приказы, - медленно проговорил я, - или возвращаешься в дежурку и пишешь объяснительную по поводу отказа от участия в патрулировании.
        - Я не отказываюсь!
        - Связь с дежурным и второй командой на тебе! - резко бросил я. - Всё ясно?
        Рая миг поколебалась, но всё же выдавила из себя:
        - Так точно!
        Тогда я повернулся к бывшему однокласснику, который никак на выпад в свой адрес не отреагировал и с безмятежной улыбкой поглядывал по сторонам.
        - Лев, на тебе контроль энергетического фона.
        Тот кивнул.
        - Уже.
        Дальше я предупредил сразу всех:
        - Подозрительные коробки не лапайте. Ими Матвей заниматься будет.
        Митя Жёлудь не удержался от смешка.
        - Это ты здорово придумал! Нас-то если что в клочья, а его не поцарапает даже!
        Матвей глянул на живчика свысока и фыркнул снисходительно, но и только, после отвернулся и окинул цепким взглядом улицу. На курсах противодиверсионной деятельности изучались в том числе и основы сапёрного дела, разбирался он в обезвреживании адских машин куда лучше любого из нас, не исключая и меня. Нам пока лишь теорию дают, плотно этой темой только в следующем семестре займёмся.
        - Лев, ну что? - уточнил я.
        - Тишина.
        - Двинули!
        И - пошли. Рая надулась, семенила вроде бы и рядом с нами, и сама по себе. Митя беспрестанно озирался и негромко насвистывал, даже шёл, слегка пританцовывая, а вот Матвей мало того, что двигался с размеренностью бульдозера, так ещё и впустую башкой по сторонам не вертел; лишь будто частой гребёнкой прочёсывал улицу взглядом. Я от него не отставал, а попутно ещё и прикидывал, кого из прохожих имеет смысл остановить для проверки документов. И только Лев шагал будто сомнамбула, не обращая внимания на окружающую обстановку.
        Переулок, перекрёсток, поворот. Многолюдный бульвар и снова поворот, уже на границе отведённого нам участка. Постепенно я восстановил в голове карту района и начал, стремясь придать перемещениям хоть какую-то непредсказуемость, срезать путь через проходные дворы. Изредка мы останавливали вызвавших подозрение горожан, но разве что несколько протоколов из-за превышения лимита внутреннего потенциала оформили. У второй группы тоже было всё тихо, время от времени пересекались с ними то тут, то там. В сквере с разрешения Малыша даже задержались посидеть на лавочках и дать отдых ногам.
        В город прокрались сумерки и начало темнеть, тогда Матвей спросил:
        - Петь, который час?
        - Без четверти девять, - сообщил я, вытянув из кармана часы.
        - Без тренировки сегодня, - огорчился здоровяк.
        - Тебя только это волнует? - взвился Митя. - А пропущенный ужин - это так, пустяки? Серьёзно?!
        Лев тоже не смолчал.
        - Меня больше впустую потерянное время волнует, - проворчал он, болезненно морщась и массируя пальцами виски.
        Потерянное время я никому компенсировать не мог, а вот портить желудок не было ровным счётом никакой нужды. Я достал рубль и протянул его Мите.
        - Ну-ка проверь, всё ли там в порядке! - указал я ему на семейное кафе, где то ли накрывали столы перед вечерним наплывом посетителей, то ли уже убирали за отужинавшими завсегдатаями.
        Митя понял меня верно, вернулся с кульком из обёрточной бумаги, полным румяных пирожков.
        - Вот эти с картошкой и мясом, а эти с капустой и яйцом, - пояснил он. - Налетайте!
        Угостились все за исключением Раи, и Митю это обстоятельство невесть с чего зацепило. Ну или просто не упустил случая залезть ближнему своему под шкуру, вот и хмыкнул:
        - Худеешь? Это дело.
        Рая даже задохнулась от возмущения, только поэтому я и успел вклиниться между ними.
        - Брейк! Не отвлекаемся! Работаем!
        На очередном обходе наше внимание привлекла компания молодых людей перед входом в танцевальный клуб, это оказались учащиеся среднего специального энергетического училища, коим делать в окрестностях института было совершенно нечего. Их ареал обитания - горсад и юго-запад, куда подобная публика захаживала для знакомств с барышнями.
        - На танцульки кулаками помахать пришли? - предположил Матвей и едва ли в своей догадке ошибся.
        Кто-то из насупившихся парней зло буркнул:
        - А хоть бы и так?
        Громила расплылся в счастливой улыбке.
        - Ах вы ж мои хорошие! Ну давайте, давайте!
        - Что давайте? - не понял верховодивший в компании пришлых крепыш.
        - Драться давайте!
        Предложение сие понимания у парней не нашло, и они предпочли ретироваться. Я через Раю передал сообщение о подозрительной компании дежурному, и почти сразу встрепенулся Лев.
        - Что-то есть! Там!
        Мы рванули в указанном направлении, повернули за угол и нырнули в подворотню как раз вовремя, чтобы перехватить спускавшегося по стене дома оператора. Мужчина лет тридцати в расстёгнутой сорочке и с пиджаком в руках перескочил на тротуар и лишь после этого заметил нас, выругался.
        Оперировал он сверхсилой для изменения вектора силы тяжести столь искусно, что лично я никаких искажений энергетического фона не уловил вовсе, а вот Лев ещё и добавил:
        - Под мегаджоуль удерживает.
        На преступника оператор нисколько не походил и даже в своём нынешнем растрёпанном состоянии выглядел вполне представительно, но Митя немедленно вытянул из кобуры пистолет, а мы с Матвеем начали расходиться в разные стороны. Я ещё и представился:
        - Бюро оперативного реагирования! Держите руки на виду и немедленно обнулите потенциал!
        Впрочем, последнее моё требование откровенно запоздало, поскольку оператор сделал это сразу, как только нас заметил.
        - А в чём, собственно, дело? - возмутился он, не повышая голоса. - Ну вышел я через окно, это преступление разве?
        Я на миг отвлёкся и окинул быстрым взглядом стену дома. Все окна оказались закрыты.
        - Ваши документы!
        Упрямиться оператор не стал, вручил пропуск и удостоверение инженера Новинского механического завода, после чего водрузил на голову шляпу и принялся застёгивать сорочку.
        - Пробей, - передал я их Рае и укоризненно покачал головой. - Нарушаете, господин инженер!
        - А что вы мне инкриминируете?
        - Превышение установленного лимита потенциала.
        - Грешен, - легко признал провинность инженер, заправляя сорочку в брюки, и этой своей покладистостью меня нисколько не успокоил, скорее уж наоборот.
        Рая откашлялась и заявила:
        - Документы в порядке, только он не здесь живёт!
        Митя немедленно отступил на шаг назад, а вот Матвей чуть приблизился, вышел на дистанцию молниеносного рывка. Инженер выставил перед собой раскрытые ладони.
        - Я этого и не утверждал! Я был в гостях!
        Мне это заявление таким уж убедительным не показалось, и я спросил:
        - А что заставило уйти из гостей через окно?
        Задержанный тяжко вздохнул.
        - Муж в неурочный час вернулся, что ещё?
        Играет или дело и в самом деле в банальной интрижке?
        - Номер квартиры? - спросил я, и вот тут господин инженер с ответом впервые замешкался. Пришлось объяснить ему возможные последствия. - Сейчас мы отправим вас в комендатуру и начнём опрос жильцов, а вот если пойдём адресно, огласки можно будет избежать.
        Задержанный явственно заколебался.
        - Гарантий, так понимаю, никаких?
        Я покачал головой.
        - Какие тут могут быть гарантии?
        Инженер ещё немного помялся, потом сказал:
        - Квартира тридцать. Ирина.
        Лев в ответ на мой вопросительный взгляд лишь пожал плечами, и тогда я качнул головой в сторону чёрного хода.
        - Митя, Лев, проверьте! Только аккуратней с расспросами, постарайтесь не обострять. Рая, оформи протокол.
        И вроде бы разобрались в ситуации, самое время расслабиться, но Матвей и не подумал отступить от господина инженера, да я и сам лишь сделал вид, будто безоговорочно поверил преподнесённому нам объяснению и утратил бдительность. Если что и случится, то случится сейчас…
        Но вместо этого вернулись во двор Митя и Лев.
        - Жиличка слова задержанного подтверждает, - объявил Жёлудь. - Тут не подкопаться.
        Инженер сглотнул.
        - А вы…
        Митя уверил героя-любовника, что рогоносец о похождениях супруги не узнал, а когда мы отпустили задержанного, спросил:
        - Петь, ты чего перед ним так расшаркивался? Подумаешь, инженер! Невелика птица!
        - Он на Новинском механическом работает, - пояснил я. - Режимный объект. Так проломит ему череп ревнивый муж, а к нам смежники с претензиями придут. Тебе оно надо?
        Митя покачал головой.
        - Не-а.
        - То-то и оно.
        С дежурства нас отозвали уже в одиннадцатом часу. Заодно обрадовали, что на ночь мы остаёмся в оперативном резерве. Ладно хоть горячим питанием обеспечили, не пришлось гонца в столовую отправлять.
        - Ты вчера когда от меня ушёл? - поинтересовался Лев, плюхнувшись на диванчик рядом.
        - А даже не знаю, - неопределённо пожал я плечами. - Мы с твоим соседом и Антоном портвейна приняли, а потом суета какая-то началась, так с тобой и не пересеклись уже.
        - А-а-а! - понимающе протянул Лев. - Сослуживцы пришли.
        - Ну да, наверное, - сказал я и перевёл разговор на другую тему. - Отличная квартира, кстати. Такая прямо богемная атмосфера…
        Мой бывший одноклассник рассмеялся.
        - Юра у нас любитель вечеринок. Ты заходи, почти каждый день гости.
        - Обязательно зайду, - пообещал я, прекрасно отдавая себе отчёт, что приглашением этим не воспользуюсь.
        - Тише вы там! - прошипел Бондарь. - Тут люди спать пытаются!
        - Отставить спать на дежурстве! - отозвался я, зевнул и закрыл глаза.
        Ночью обошлось без происшествий, так до самого утра и кемарили в караулке, никто резервную группу не побеспокоил. Александру Малышу лицезрение кислых физиономий невыспавшихся подчинённых никакого удовольствия не доставило, и он приятно удивил нас известием, что завтра вместо дежурства всех ждёт обычная тренировка, а дальше мы будем вольны катиться на все четыре стороны.
        - Тренировка - это хорошо! - заулыбался Матвей, ну а остальные порадовались совсем другому. И я исключением отнюдь не был.
        - Хоть Палинскому долг закрою, а то вторую неделю графики согласовать не получается, - сообщил мне Лев, поправляя перед зеркалом галстук.
        Я кивнул и отправился освежиться в уборную, умылся там водой из-под крана. Когда покинул её, на ходу приводя в порядок одежду, Максим Бондарь уже топал по коридору, а по бокам от него семенили сестрички-близняшки. Приятели-пролетарии как-то очень уже задумчиво глядели им вслед, и неугомонный Митенька обхватил парней за шеи, вроде как даже повис, заявив:
        - А я ведь предупреждал, что девоньки по нему сохнут.
        - Нашим легче! - заявил в ответ Сергей.
        - Ну да… - не столь уверенно выдал Илья и отпихнул проныру в сторону. - Да отцепись ты!
        - До завтра! - отсалютовал я всем разом, перехватил взгляд Матвея и усмехнулся. - С тобой вечером ещё увидимся.
        - Вот-вот! - пробасил здоровяк. - Ты давай тренировки не пропускай!
        - Буду железно, - подтвердил я, заскочил в дежурку за портфелем и отправился грызть гранит науки.
        К сегодняшним семинарам я особо не готовился, но повезло отсидеться на задних партах, да и ежедневные занятия по развитию сверхспособностей прошли штатно. Рекордов, запитывая силовую установку, не поставил, но оно и понятно - уже четверг, а в резонанс последний раз в воскресенье входил. Излучение Эпицентра давило всё сильнее, приходилось задействовать технику адаптации на полную катушку.
        Обычно после душа я не спешил переодеваться и переводил дух в буфете за чашкой травяного чая или порцией кислородного коктейля, но сегодня поднакопилось неотложных дел, припустил на выход чуть не рысцой. На крыльце лабораторного корпуса на миг замер, прикидывая наиболее оптимальный маршрут, и решил начать свой забег по территории студгородка с библиотеки. На сей раз там всё прошло без сучка и задоринки, в приёмной заведующего мне без заминок и проволочек вручили список рекомендованной литературы, заверенный подписью и оттиском треугольной печати.
        Я сунул его в портфель, получил в зале спецлитературы учебное пособие по технике двойного вдоха и рванул в административный корпус, где проректор по хозяйству выделил несколько комнат совету студенческого самоуправления. Там всюду суетились рабочие, какую-то мебель они заносили, какую-то выкидывали в распахнутое окно и подхватывали телекинезом уже на уровне первого этажа. Бригадир в ответ на вопрос о здешнем начальстве махнул рукой куда-то вглубь только-только побеленного коридора с ещё пестревшим белыми пятнами полом, туда я и двинулся, чтобы в самом дальнем помещении наткнуться на четвёрку важного вида молодых людей и единственную среди них барышню - невысокую, миленькую и пухленькую, уже точно не студентку, а то ли аспирантку, то ли начинающего преподавателя.
        Из всех я знал только председателя студенческого клуба Якова Беляка и возглавлявшего актив военной кафедры Касатона Стройновича. Остальных видел впервые, и когда на меня устремились вопросительные взгляды, поднял руку со сложенным вдвое направлением от Бюро оперативного реагирования.
        - Секретарю дисциплинарного комитета сюда?
        - Сюда-сюда! - обрадовался Касатон. - Со мной работать будешь!
        Яков презрительно поморщился, барышня тоже закатила глаза, но её раздражение не имело личной направленности.
        - Вот вам и очередное проявление мужского шовинизма! - заявила она. - Все ответственные посты занимают мужчины!
        - Брось, Диана! - рассмеялся голубоглазый блондин. - Ты же с нами!
        - В качестве уступки общественному мнению! - последовал немедленный ответ.
        - И секретарь дисциплинарного комитета - чисто техническая должность, - заметил молодой человек с блекло-рыжей шевелюрой и чуть более тёмными усами, который единственный из всех присутствующих протянул мне руку и соизволил представиться: - Всеволод.
        - Пётр, - ответил я на рукопожатие.
        - Техническая? - возмутилась Диана. - Как же! Как же! А вспомните классическое: жалует царь, да не жалует псарь!
        - Мы не столь оторваны от коллектива!
        Касатон хлопнул меня по плечу и указал на дверь.
        - Идём, введу тебя в курс дела. А то это надолго.
        Мы прошествовали по коридору со свежей побелкой, и лишь на крыльце он, закурив, продолжил:
        - Разместить тебя пока негде, мест даже секретариату совета не хватает, людям на головах друг у друга сидеть придётся. Сева обещает с ректоратом этот вопрос решить, но свежо предание, да верится с трудом.
        - Всеволод - председатель? - уточнил я, отдавая направление.
        - Ага. Аспирант с кафедры теории феномена резонанса, - подтвердил Касатон. - Но не суть важно. Работать будешь пока у нас на кафедре, чтобы личные дела домой не таскать.
        - Да у меня кабинет в лабораторном корпусе, могу там работать. Только что делать-то надо? Какие обязанности у секретаря?
        - Секретарь - это прокурор и адвокат в одном лице. Будешь заключения для дисциплинарного комитета готовить, - пояснил Стройнович, последний раз затянулся и выкинул окурок в урну. - Не переживай, весь криминал мимо нас пойдёт, мы самые простые дела разбирать станем. Расследовать тоже ничего не придётся, из службы охраны и оперчасти готовые дела поступать будут. С тебя только рекомендации.
        «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги», - мысленно вздохнул я и с намёком спросил:
        - Не захлестнёт вал бытовухи?
        - Поживём - увидим. Работать с понедельника начинаем, завтра выездное заседание совета. Подходи сюда к четырём.
        - Какое ещё заседание?! - забеспокоился я. - Я там зачем? У меня лекции в субботу!
        - В субботу к девяти утра вернёмся уже. Самое большее первую пару пропустишь. И ты - часть студенческого совета! Тебе в этом коллективе самое меньшее год до следующих перевыборов работать. Если дежуришь, это тоже решаемо.
        Я поморщился и пообещал:
        - Ладно. Буду.
        - Вот и молодец! - хлопнул Касатон меня по плечу. - И завтра международный женский день, по три рубля на подарки барышням собираем.
        - Тебе сдавать? - полез я в карман за деньгами.
        - Нет, в кассу. Идём, покажу.
        Сдав на подарки три целковых, я вышел на улицу и озадаченно поскрёб затылок. Состояние было откровенно пришибленным. Вроде, и на своём настоял, от перевода в оперчасть отбившись, но как бы ещё даже хуже себе не сделал. По всему выходило, что к синекурам должность секретаря дисциплинарного комитета не относилась, и быть мне той самой рабочей лошадкой, на которой все ездят. И даже пашут.
        Я будто воочию увидел ехидную ухмылочку Альберта Павловича, идти к нему расхотелось окончательно, но и тянуть с просьбой госпожи Карпинской не было никакой возможности, постоял, повздыхал да и отправился на кафедру кадровых ресурсов.
        Только заглянул в кабинет куратора, и тот моментально оторвался от бумаг, поднялся из-за стола и снял с вешалки пальто.
        - На ловца и зверь бежит, - объявил Альберт Павлович, чем меня нисколько не воодушевил, и указал на дверь. - Идём-ка свежим воздухом подышим.
        - Я по делу.
        - Да неужели? А я думал, похвастаться зашёл.
        Интонации куратора буквально сочились ядовитым сарказмом, и ничего хорошего предстоящий разговор мне точно не сулил, но уже на улице Альберт Павлович взглянул на часы и самым обычным тоном спросил:
        - Никуда не спешишь?
        - Тренировка через полтора часа, а так свободен.
        - Ну и отлично, - улыбнулся куратор и двинулся по направлению к ближайшей проходной. - Рассказывай, что там у тебя опять стряслось.
        Выслушав пересказ беседы с Юлией Карпинской, он задумчиво хмыкнул и кивнул.
        - Тут ты прав, ситуация неоднозначная и возможны варианты. Попробую без ссылок на тебя до коллег информацию довести.
        - Вот это хорошо бы, - поддержал я такое решение куратора.
        - Но обещать ничего не буду. Как уже сказал: возможны варианты.
        Предъявив вахтёрам документы, мы покинули институт и зашагали через сквер. Альберт Павлович разговор начинать не спешил, шёл и беспечно посматривал по сторонам, преимущественно останавливая взгляд на слишком легко одетых студентках. Ну или так мне показалось.
        - Куда идём? - нарушил я молчание, когда сквер остался позади.
        - Уже пришли, - указал куратор на крыльцо ресторана «Жар-птица», от которого как раз отъезжал служебный автомобиль профессора Палинского.
        Я выбору столь странного места для общения откровенно удивился, но говорить ничего не стал, вслед за Альбертом Павловичем прошёл внутрь, снял кепку и сунул её в карман. Пальто и шляпу моего спутника принял молодой человек в белой сорочке, жилетке и бабочке, другой проводил нас к столику. Обеденное время давно закончилось и посетителей в ресторане было немного, и даже так мы разместились в дальнем углу, где не приходилось опасаться чужих ушей.
        Альберт Павлович заказал кофе и эклеры, я остановил свой выбор на чёрном чае и ромовой бабе. Когда официант отошёл, куратор спросил:
        - Ну и как тебе новое назначение?
        - Я не хотел! - честно признался я.
        Ответом стала добродушная усмешка.
        - Не в моих принципах тыкать людей в их ошибки, но учти на будущее, что для достижения поставленных целей одного лишь намерения вести собственную игру недостаточно. Поднимать ставки нужно с умом.
        - Кто ж мог знать? - развёл я руками.
        - Кто? - улыбнулся Альберт Павлович. - Один наш с тобой усатый знакомый, например. Он собирался разыграть болвана, он его разыграл. За наш с тобой счёт. Преимущественно, конечно, за твой. Я-то при своих остался.
        У меня совсем уж голова кругом пошла, но я всё же собрался с мыслями и спросил:
        - Неужто секретарь дисциплинарного комитета совета студенческого самоуправления - столь значительная персона?
        - Отчасти - да, отчасти - нет. В первую очередь назначение позволяет войти в студсовет, завести полезные знакомства и сблизиться с нужным людьми на почве каких-то совершенно пустяковых услуг. Эдакая клетка на пути проходной пешки, так сказать - карьерный трамплин. И ты её протеже Вяза перекрыл. Точнее - её перекрыли тобой.
        Я помассировал виски. Директор Бюро выдвинул мою кандидатуру в студенческий совет после того, как сорвался уже согласованный перевод в оперчасть, а сорвался тот по инициативе начальника управления физической защиты. Георгий же Иванович, который и обещал всё устроить, намеревался «разыграть болвана». Плюс невесть чего дожидался в приёмной Максим Бондарь. А он на хорошем счету у Вяза ещё с курсов…
        Сложив одно с другим, я спросил:
        - Что такого Городец мог пообещать Вязу? - Но тут же понимающе кивнул. - А! Вихрь собирался выдвинуть в студенческий совет свою кандидатуру, а Георгий Иванович взялся на него повлиять!
        Альберт Павлович сделал маленький глоточек кофе и улыбнулся.
        - Пообещал и повлиял, - подтвердил он. - А заодно кулуарно порешал вопрос с вашим патроном, и протеже Вяза остался с носом.
        Я досадливо поморщился.
        - Зря кривишься, - заметил куратор. - Тут я с Георгием Ивановичем всецело солидарен. Так откровенно двигать своих людей, как это делает Вяз, просто неприлично.
        Аргумент убедительным мне не показался.
        - Все так делают. Вы меня двигаете, кто-то двигает Матвея Пахоту. Кто-то… - Я мог бы привести в качестве примера Митю Жёлудя и много кого ещё, но лишь махнул рукой. - Да чего уж там…
        - Петя, ты неправ, - покачал головой Альберт Павлович. - Одно дело, когда человека ставят на должность, которая не только позволит ему развиваться и полностью раскрыть свой потенциал, но и принести пользу делу здесь и сейчас. И совсем другое, когда расширяют собственное влияние, распихивая на ключевые точки своих далеко не всегда и во всём компетентных людей. Это порочная практика. Почему, думаешь, ввели квоты на обучение представителей местечкового народца? Да просто для них любой, пусть даже самый талантливый инородец заведомо хуже самого посредственного своего. Диаспоры, землячества и кумовщина - это опухоли, поражающие социум. Чистое зло.
        С этим утверждением я спросить не стал, спросил о другом:
        - И что же Вяз?
        - Мальчик из хорошей семьи с обширными связями вне института. И есть мнение, что лучше бы так оставалось и дальше.
        - В плане отсутствия связей внутри РИИФС? - догадался я, наливая себе чай.
        - Именно.
        Я припомнил рассказ Василя о том, как Вяз сожрал Дыбу, и вздохнул.
        - Не вышибут меня теперь со службы?
        - А ты так за должность держишься? - улыбнулся Альберт Павлович. - Собирался же наукой заниматься?
        - Работы лаборантом для компенсации всех процедур по развитию способностей точно не хватит.
        - Звонарь подсобит, ну или особый дивизион финансирование выделит, не бери в голову, - уверил меня куратор. - И потом, Георгий Иванович не просил Вяза утопить конкретно тебя. Полагаю, он о тебе и словом не обмолвился. Просто сказал, что твоя кандидатура мешает перевести в оперчасть кого-то более достойного.
        Я досадливо поморщился.
        - А к Логу он обратился с предложением дать по рукам слишком прыткому заместителю? И вновь дело не во мне, просто под руку подвернулся?
        - Оно и было не в тебе.
        - Это здорово, конечно, но конфликты на ровном месте мне и даром не сдались!
        Альберт Павлович отломил ложечкой кусочек эклера и без всякого сочувствия произнёс:
        - Добро пожаловать во взрослую жизнь. И не переживай так по этому поводу. Всё будет хорошо, если только сам не подставишься.
        Я кивнул. Ну да - Городец точно влиянием на оперчасть Бюро обладает, а Максим Бондарь именно там числится. Если я касательно личности протеже Вяза всё верно угадал, у нас нарисовался паритет. Вооружённый, так сказать, нейтралитет. Наверное.
        - Но это всё лирика, - отметил вдруг куратор. - Не об этом поговорить хотел. Дело в том, Петенька, что тебя с головой окунули в выгребную яму, именуемую политикой.
        - Серьёзно? - удивился я настолько, что даже о ромовой бабе позабыл. - Как так? Я же с активом военной кафедры… Ну, вы в курсе…
        - С кем ты сейчас - это твой личный выбор. А вот как секретарю дисциплинарного комитета тебе придётся лавировать между самыми разными группировками. Думаешь, я не думал провести тебя на эту должность? Думал! И счёл, что ты ещё не готов. Что это назначение не пойдёт на пользу ни тебе, ни делу. У нас, видишь ли, перевыборы ректора на носу. Подросла зубастая младая профессура, их самих уже подпирает новое поколение, ещё и в министерстве всё не так гладко, как хотелось бы. Всякое может случиться. Как минимум господину Ковалю придётся пойти на компромиссы. Понимаешь, к чему я?
        Я кивнул.
        - И что ты собираешься делать?
        - Оставаться сторонним наблюдателем, в конфликты не ввязываться, докладывать обо всём еженедельно.
        - Благими намерениями, Петя, благими намерениями… - Альберт Павлович вздохнул. - Ладно, осмотрись пока, изучи настроения. В конце месяца обсудим дальнейшую стратегию, а пока постарайся поддерживать со всеми ровные отношения. Не в моих принципах лезть в чужую жизнь, но особо ни с кем не сближайся и ни с кем не конфликтуй. Как с футбольными болельщиками работать, я тебе объяснял. Здесь то же самое. Дружи со всеми, всем помогай в меру сил. Наблюдай, запоминай, анализируй.
        - Понял.
        - И вот ещё что: ты иностранные языки изучаешь?
        - Изучаю, - подтвердил я и счёл нужным добавить: - Факультативно.
        - И как с айлийским дела обстоят?
        Перенастройка на источник-десять давно потеряла для меня всякую актуальность, поэтому вопрос заставил удивлённо посмотреть на собеседника.
        - Да так же, как с оксонским и нихонским. Не особо.
        - Сосредоточься на айлийском, - то ли посоветовал, то ли распорядился Альберт Павлович и снизошёл до объяснений: - К нам из-за океана партия соискателей в самое ближайшее время прибудет, понадобится медперсонал со знанием языка. Хорошо бы тебе с ними поработать.
        - Надо, так надо, - осторожно сказал я. - А они от кого к нам? От госдепартамента?
        Насколько мне было известно из газетных статей, официально въезд операторам на территорию Соединённых общин Нового Света был самым категорическим образом запрещён, но при этом ходили слухи о привлечении тамошней секретной службой нужных специалистов известного профиля к сотрудничеству неофициально.
        - Нет, от бюро расследований.
        - Их настолько допёк танилийский синдикат?
        - Не настолько, чтобы они признали его существование, - улыбнулся в ответ Альберт Павлович. - И формально их у нас будет представлять частный подрядчик. Агентство Пинкертона, слышал о таком?
        Я кивнул.
        Альберт Павлович взглянул на часы, отодвинул блюдечко с опустевшей чашкой и поднялся из-за стола.
        - Тренировка у тебя в шесть?
        - Верно.
        - Забеги ко мне минут за десять. Хорошо?
        Я решил, что к этому времени куратор рассчитывает прояснить вопрос со Львом и пообещал:
        - Забегу.
        Сам за столом тоже оставаться не стал, допил чай и полез за деньгами, но Альберт Павлович отмахнулся и кинул на стол червонец. Он уже надел пальто и принял шляпу, когда в предусмотрительно распахнутую вахтёром дверь в сопровождении невысокого полноватого усача прошла эффектная светловолосая дамочка лет тридцати с яркой помадой и броским макияжем.
        - Альберт! - всплеснула она руками. - Сколько лет, сколько зим! Вот так встреча!
        Она определённо собиралась расцеловать моего куратора, но тот ловко перехватил её руку и наметил прикосновение губ к затянутой в лайковую перчатку кисти.
        - Аделаида, ты всё так же прекрасна! - заявил он и, быть может, душой не покривил, но вот положительных эмоций эта встреча ему определённо не доставила.
        Слишком хорошо успел изучить куратора, чтобы не уловить, как на миг растеряло всю свою мягкость его округлое лицо.
        - Ты слышал, Олежу убили? Какой кошмар!
        - Да-да, просто ужас, - согласился Альберт Павлович, и глазом не моргнув.
        - Надо будет как-нибудь встретиться и вспомнить старые деньки. Или задержишься? - Дамочка обернулась к своему спутнику и протараторила: - Вадим, это Альберт, мой добрый друг. Альберт, оставайся! Уверена, вам найдётся о чём поговорить!
        - Увы, дорогая. Увы! Нам, скромным служащим, приходится трудиться в поте лица. Моё почтение. Петя, идём!
        Мы покинули «Жар-птицу», и Альберт Павлович никак эту встречу не прокомментировал, только сделал мне ручкой и двинулся через дорогу к скверу. Я задумчиво хмыкнул ему вслед.
        В простую случайность отчего-то не верилось. Неспроста же Альберт Павлович меня в ресторан потянул! Или это столь популярное в узком кругу заведение, что там в любой день со старыми знакомыми повстречаться можно? Вот и Палинского мы почти застали.
        И опять же - зачем тут я? Куратор решил совместить два дела или использовал меня в качестве прикрытия? Или даже намеренно показал этих Аделаиду и Вадима?
        Вопрос.
        Но ломать себе голову над ним я не стал, глянул на часы и потопал по улице, высматривая вывески магазинов готового платья. А то запонки и зажим для галстука имеются, а ни сорочки под них, ни галстука в гардеробе нет. Вот и прикуплю.
        Ха! Буду завтра самым модным!
        О наказе Альберта Павловича я не забыл и забежал к нему перед тренировкой с портфелем в руке и пакетом обёрточной бумаги с покупками под мышкой.
        - Знакомься, Петя - это Сергей Брак, мой новый ассистент.
        Молодой человек, худощавый и светловолосый, с угловатым лицом и широким ртом, был года на два - три старше меня; он тут же поднялся со стула и первым протянул руку.
        Я пожал его костлявую ладонь и озадаченно глянул на куратора.
        - А как же Иван? Он ведь на днях со стажировки приехать должен?
        - Всё течёт, всё меняется, - развёл руками Альберт Павлович. - Иван нас перерос, к тому же его супруге так понравилась столичная жизнь, что они решили в Новинск не возвращаться. Теперь господин Богомол будет трудиться в министерстве.
        - О как! Понял.
        - Ты вот что, Петя, - перешёл Альберт Павлович к делу, - представь Сергея вашему Малышу. Насчёт его тренировок всё уже оговорено, но будет здорово, если ты со стороны понаблюдаешь и дашь рекомендации. Сможешь?
        - Сделаю, - сказал я, поскольку ничего иного ответить попросту не мог.
        Да и не о таком уж великом одолжении куратор попросил - не самому же мне с этим Сергеем заниматься придётся. Это Малыша епархия, его поле деятельности.
        Времени оставалось в обрез, я не стал затягивать разговор, попрощался с Альбертом Павловичем и позвал его нового ассистента за собой. Уже по пути в спорткомплекс тот спросил:
        - Хорошо патрона знаешь? Как он тебе?
        - Не в моих принципах обсуждать людей за их спинами, - ответил я, добавив в голос елея.
        Сергей заливисто рассмеялся.
        - В точку! Знаешь, как его студенты прозвали? Принцип!
        - Ни разу не слышал.
        - Ну а если серьёзно?
        Я отмалчиваться не стал и сказал, пожимая плечами:
        - Он меня на курсы пристроил и с переводом в институт помог. С тех пор общаемся время от времени. Да, кстати! А у тебя спортивная форма вообще есть?
        Сергей сообщил, что занимается волейболом, поэтому кеды, футболка и трико лежат в шкафчике, дальше разговор свернул на какие-то другие темы, а там и до спортзала добрались. Переоделись, присоединились к моим сослуживцам, и Малыш взялся беседовать с новичком, а меня отправил разминаться и разогреваться.
        Я и пошёл, но в руку немедленно вцепился Митя Жёлудь.
        - Прикинь - меня в оперчасть стажёром взяли! Теперь на пару с Максом там будем! Здорово, да?
        - Поздравляю! - улыбнулся я и кинул быстрый взгляд на Бондаря.
        Тот шибко радостным отнюдь не выглядел, скорее уж наоборот. Впрочем, на чужие чувства мне было плевать с высокой колокольни, и я начал разминку. Разогрелся, подтянулся, отжался и даже успел немного поколотить боксёрский мешок, когда окликнул Малыш.
        - Размялся уже? Тогда дуй к дяде Мише и Сергея с собой возьми.
        Ножевому бою обучали в малом зале, туда я своего нового знакомого и повёл.
        - Ножи? - изумился тот. - Но зачем?!
        Я вздохнул.
        - Для понимания процесса, для чего ещё?
        - И что оно даст?
        - Будет проще не позволить себя зарезать. И зарезать тоже будет проще.
        - Оператору? - с кислым видом протянул Сергей. - Серьёзно?
        - Если я сейчас пырну тебя ножом, ни один аналитик службы охраны этого не почувствует, а любое воздействие будет считано и запомнено.
        - Ну, возможно…
        Ничего доказывать я не стал, только плечами пожал, потом распахнул очередную дверь и гаркнул:
        - Здрасте, Михал Дмитрич! Давно не виделись!
        Застать стоявшего спиной ко входу прапорщика врасплох не удалось, тот и ухом не повёл. Сначала закончил втолковывать что-то подопечному, потом только обернулся и погрозил мне пальцем.
        - Хорошая попытка, но в следующий раз попробуй не топать как слон!
        - Это не я, это он! - указал я на Сергея.
        Тот тоже за словом в карман не полез.
        - И слоны не топают, они очень мягко ступают.
        - Разберёмся! - пообещал Михаил Дмитриевич и скомандовал: - Становитесь в строй!
        Ну и встали, конечно. Куда деваться?
        Когда я, изрядно упревший и порядком истыканный затупленным учебным ножом, вернулся в общий зал, там уже шли спарринги. За ходом учебных поединков следить не стал, начал отрабатывать связки ударов. Отвлёкся, только когда подошёл Карл.
        Он покрутил мощными плечами и болезненно поморщился.
        - Чего-то сильно жёстко сегодня.
        - Так здорово же! Я почти в полную силу отработал! - не согласился с этим заявлением Матвей, промокнул вспотевшее лицо полотенцем и кинул его на скамью. - Макс, давай ещё разок!
        - Вот же здоровья у человека! - покачал головой Карл. - Его консервным ножом не вскрыть!
        Это утверждение было недалеко от истины, поскольку плечи Матвея покрывали длинные тонкие шрамы, оставленные ударами мечей нихонских диверсантов.
        - Практикуйся в технике закрытой руки, таким же станешь, - посоветовал я, покрутил торсом и недовольно поморщился из-за болезненных ощущений. Бил Михаил Дмитриевич быстро и непредсказуемо, иной раз мне каких-то долей мгновенья закрыться не хватало, а получить ножом в полную силу приятного мало, даром что остриё закруглили, а лезвие затупили.
        - Таким же - не хочу, - помотал Карл бритой головой. - В будущем я вижу себя высоким и стройным эстетом.
        У меня невольно вырвался короткий смешок.
        - У тебя кость слишком широкая. Худей, не худей - стройности не прибавится. Научный же факт!
        - Да знаю я! - вздохнул Карл. - Ладно, что с матчем-реваншем делать будем? На какое число назначать?
        - Не на пятницу, не на субботу и не на воскресенье, - сразу предупредил я.
        - Мы с Северяниным завтра тоже не можем. У студсовета выезд на пленэр.
        - А он какое отношение к совету имеет?
        - Так выбрали его.
        Я покривился.
        - Ладно, значит, там и договоримся. Я тоже еду.
        - Это как?
        - Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь? Ты разговариваешь с секретарём дисциплинарного комитета!
        Карл расплылся в широкой улыбке, облапил меня и похлопал по спине.
        - Поздравляю!
        - Да не с чем. Одни проблемы из-за назначения пока.
        - У меня тоже, - вздохнул Карл и пояснил: - Завтра ж международный женский день, а я Мэри бросаю. Она из-за тебя на меня и так дуется, вторую неделю подступиться не могу, а тут ещё и это. Чую, все кишки теперь вымотает. Хоть кого-то на стороне заводи, право слово!
        - Погоди-погоди! - возмутился я. - Со мной-то что не так опять?
        - Да всё то же самое! Не слышал, что ли, Нинка со своим воздыхателем разбежалась?
        - А я тут каким боком?
        - Так она с ним сошлась из-за вашего разрыва! В расстроенных чувствах была, вот и не разобралась, какой подлец к ней клинья подбивает.
        - Так себе логика.
        - Женская же!
        - Ну да.
        Весь этот разговор я не забывал следить за поединком Макса и Матвея, и чем дальше, тем сильнее мне ход спарринга не нравился. Макс беспрестанно атаковал и далеко не всегда громила успевал заблокировать резкие жёсткие тычки, хоть и двигался едва ли не на пределе своих возможностей. Нокаута ему позволяло избежать лишь мастерское владение техникой закрытой руки. Ну а Бондарь будто специально себя накручивал, что обеспокоило меня и того больше.
        Нехорошо это. Как бы чего не вышло.
        Впрочем, всё закончилось довольно предсказуемым образом: Матвей неуловимым образом перешёл из глухой обороны в стремительную контратаку и, несмотря на яростное сопротивление, своего оппонента заломал.
        Но то он, а то я. Мне такой трюк не провернуть. Ни силы, ни техники не хватит.
        И я начал заранее подстилать соломку: набрал потенциал в смешную тысячу сверхджоулей и принялся разгонять энергию по организму, структурировать её в нужных местах и сращивать с нервной системой - по сути, создавал её нематериальный дублёр, дабы иметь возможность до предела взвинтить скорость прохождения импульсов.
        Если неструктурированный потенциал был чрезвычайно подвержен воздействию активного излучения Эпицентра и становился своеобразным резонатором, который искажал гармонию источника-девять, то созданная мной структура была куда стабильней и подобного негативного влияния на внутреннюю энергетику не оказывала. И пусть мне эту технику ещё отрабатывать и отрабатывать, что-то выжать из неё смогу и сейчас.
        Тем временем тренировка шла своим чередом, я вывел себя из транса, начал поколачивать мешок, постепенно свыкаясь с непривычными ощущениями, понемногу оптимизируя схему и подгоняя её под себя. Точнее - сделать это пытаясь.
        - Бондарь, Линь! - прозвучало уже в самом конце тренировки. - Ваш выход!
        Я с сомнением глянул на Александра Малыша.
        - Может, не стоит? Чего-то я сегодня не в форме.
        - На ринг! - отрезал тренер. - И давайте без балета! Никаких воздействий! Если на вас опять аналитики нажалуются, оба неделю улицы мести будете! Усекли?
        Мы склонили головы в знак согласия, ибо после того, как в один из учебных поединков блокированное мной воздействие вышибло половину окон в зале, полноценные схватки проводились исключительно на полигоне.
        Макс двинулся ко мне с обманчивой расслабленностью, и хоть я прекрасно знал, что после поединка с Матвеем он уже успел восстановиться, и на эту немудрёную уловку не купился, стремительная связка ударов оказалась полнейшей неожиданностью.
        Бондарь неуловимым движением сократил дистанцию вдвое и сразу - левой в корпус, правой в голову, ногой в колено!
        Спасли пришпоренные рефлексы. Импульсом я откинул себя, и тут же подался обратно, принял следующий удар на жёсткий блок и врезал в ответ. Попал в челюсть, но и сам пропустил тычок под рёбра, поэтому вновь отступил.
        Блок. Блок. Блок. Подсечка!
        Макс перекатом ушёл в сторону и на миг замер, пытаясь оценить ситуацию. Он всегда превосходил меня в технике и обычно доминировал в схватках, но сегодня я не собирался действовать от обороны, атаковал сам.
        Подскоком приблизился и пнул по голени, не особо рассчитывая попасть, тут же ударил левой и в последний момент успел перехватить запястье Макса, рвануть его на себя. Увы, сцапал я руку соперника только на обратном движении, после того как тот врезал мне и уже отдёргивал её обратно. Пусть и удалось подставить под кулак лоб, пропущенный удар оказался слишком силён, и Бондарь сумел сбросить захват, разорвал дистанцию.
        Он нырнул куда-то в сторону и тут же приложил меня по рёбрам пяткой. Я задействовал технику закрытой руки… и покатился кубарем, когда Макс радикально усилил пинок сверхспособностями. Бок пронзила боль, пришлось даже заблокировать часть отростков нервной системы, иначе бы точно не успел уйти от очередной комбинации.
        Удар - уклонение! Удар - уклонение! Удар - блок!
        И - в печень! Ух ты, чёрт…
        Бондарь до предела взвинтил темп схватки, ясновидение в связке с ускоренными рефлексами позволяло лишь не отставать от него, но не более. Каждый пропущенный выпад отзывался острой болью, дублёр нервной системы начал понемногу разваливаться, и мне пришлось уйти в глухую оборону и позабыть о намерении контратаковать. Я лишь реагировал, но и это успевал далеко не всегда.
        Только отвлекусь, тут меня и нокаутируют!
        Удар - уклонение! Удар - блок!
        А дальше врезавшийся в грудину кулак выбил из лёгких воздух и отбросил на шаг назад.
        Сволочь! Да с чего ж ты так взъярился-то?
        Нет, прекрасно знаю «с чего», но не до такой же степени!
        Я начал катастрофически терять темп, а техника закрытой руки хоть и спасала до поры до времени, но была сегодня куда менее эффективней обычного. Пусть Макс и не задействовал технику руки открытой - этого бы ему не спустили! - но каким-то образом сумел обойти ограничения человеческого тела и будто кузнечным молотом бил.
        Удар - блок, и сразу замелькали перед глазами пол и потолок, а во рту появился привкус крови.
        - Брейк! Брейк! - заорал Малыш, да куда там!
        Я едва успел вскочить на ноги и закрыться, пропустил выпад и сразу второй, мог упасть и уже не вставать, но пошёл на принцип. Макс тоже устал, ясновидение всё отчётливей улавливало судороги набранного им потенциала, вот на них я и стал ориентироваться, ещё и оставил попытки заблокировать удары противника и уклоняться от них тоже больше не пытался, принимал вскользь - кардинально поменял стиль боя, пустив в ход ухватки, которые неоднократно лицезрел в исполнении господина Горицвета.
        Попутно я просчитывал ситуацию и выгадывал подходящий момент для контратаки. Какую бы хитрую технику ни задействовал сейчас Макс, без сверхсилы он обойтись не мог, а значит, имелась реальная возможность переломить ход поединка, требовалось лишь не упустить свой шанс. Только для начала его следовало дождаться, а тянуть время было… больно.
        Александр Малыш уже шагнул нас разнять, но в последний момент передумал и остался на месте, только выматерился в сердцах.
        Бондарь усилил натиск и принялся выбивать из меня пыль почище, чем из боксёрского мешка. Пару раз он был чертовски близок к успеху, когда б не новая тактика, я бы давно отправился в нокаут. А так - крутился почище ужа на сковородке и выжидал, чтобы в один момент бросить уклоняться и пойти на размен ударами! В результате пропустил сбивший дыхание хук и резкий тычок в челюсть, от которого в глазах засверкали искры, но и сам дважды приложил Макса. Влепил ему пару плюх в корпус, попутно задействовав технику вроде той, с помощью которой выбивал из меня потенциал приснопамятный зловредный дед.
        Хлоп! - и в пространство вышибло полсотни килоджоулей сверхсилы!
        Хлоп! - и противник полностью опустошён!
        Макс потерял драгоценное мгновение, переключаясь на работу с входящим каналом, и даже так почти успел уйти от моей подсечки. Вернее даже - ушёл, поскольку зацепить его ногу удалось лишь самым носком кеда.
        Пустяк? Пустяк! Но только если не передать дополнительный импульс выплеском сверхсилы! Макс не сумел погасить воздействие, его ноги взлетели выше головы, он грохнулся спиной на пол тяжело и неподготовленно. Ни добивать, ни дожидаться, пока Бондарь поднимется, я не стал, развернулся и зашагал к Малышу.
        - И что это было?! - прорычал тот в бешенстве. - Вы что мне тут устроили, паразиты?
        Тренер определённо ждал оправданий, но я и не подумал валить вину на соперника, вместо этого сказал:
        - Переутомился, наверное. Пожалуй, завтрашнюю тренировку пропущу, потрачу вечер на медитацию и обретение внутреннего равновесия.
        - Ну-ну, - только и хмыкнул Малыш и перевёл взгляд на моего оппонента.
        Я не стал дожидаться окончания их разговора и отправился в душевую, на ходу избавился от остатков развалившейся энергетической конструкции и принялся работать напрямую с входящим потоком - зачерпывать сверхсилу, прогонять её по организму и выбрасывать вовне. Теперь я куда лучше разбирался в устройстве человеческого организма и для ускорения регенерационных процессов обычно задействовал не алхимическую печь, а вот такое куда менее сложное воздействие.
        - И это у вас каждый раз так тренировки проходят? - спросил Сергей Брак, перехватив меня у входной двери.
        - Бывает и хлеще! - с невозмутимым видом выдал я и добавил: - К тренеру подойди расписание согласовать.
        Сам доковылял до душевой, там-то меня и взяли в оборот Карл и Матвей.
        - И что это было, Петя? - спросил первый.
        - Тебя кто технике духовного кулака обучил? - потребовал объяснений второй и с какой-то даже ревностью предположил: - Мастер, да?
        - Самоучка я, - буркнул я в ответ, стягивая майку. Мышцы ныли просто невыносимо, и мне было откровенно не до разговоров, но всё же пришлось удовлетворить ещё и любопытство Карла: - У Макса не всё так гладко на службе, как хотелось бы, вот и психанул.
        Объяснение? Вполне. Бондарь ведь не сразу на меня накинулся, сначала другим продемонстрировал, что сегодня слегка не в себе. Заранее подстраховывался или намеренно себя накрутил - сказать было сложно, но я нисколько не сомневался, что дело именно во мне. То ли на больничную койку отправить хотел, то ли просто злость сорвать. Стоило запомнить на будущее. И я запомню.
        Дальше Карл очень удачно насел на Матвея с расспросами касательно техники духовного кулака, и парочка здоровяков оставила меня в покое. Минут пять получилось помедитировать под струями тёплой воды, а потом послышался шум распахнутой двери, и Карл повторил свой вопрос, только адресовал на сей раз его уже не мне:
        - И что это было, Макс?
        Тот ничего не ответил, подошёл к душевой кабинке и виновато улыбнулся.
        - Извини, Петя. Я на нервах последние дни, вот и сорвался.
        Возможно, он даже не врал, ну да я в любом случае определённые выводы на его счёт уже сделал, и потому возмущаться не стал, просто сказал:
        - Ты аккуратней давай. - И добавил: - Я ж не железный…
        Вроде как смягчил фразу и перевёл всё в шутку, но, если Макс не дурак, то намёк поймёт. Ну да, я - не железный, я и сам сорваться могу.
        Глава 6
        Утром еле встал. И дело было отнюдь не в плохом самочувствии, просто не выспался. Оно и немудрено: под плывущий гул грампластинки я до двух часов ночи медитировал, точечными воздействиями сверхсилы не позволял сформироваться гематомам, приводил в норму потянутые мышцы и по мере возможности ускорял регенерационные процессы в целом. Заодно работал с внутренней энергетикой и выправлял все те искажения, которые повлекло за собой использование дублёра нервной системы. Точнее - его разрушение.
        Активное излучение Эпицентра в первую очередь сказывалось на стабильности набранного потенциала и почти не влияло на уже структурированную сверхсилу, но фрагменты развалившейся конструкции послужили своеобразными резонаторами, вот ритм местной энергетической аномалии и повлиял на гармонию источника-девять, вот и пришлось изощряться в упорных попытках вернуть утраченное равновесие.
        Получиться - получилось, но голова с утра всё же побаливала.
        - Ты такой модный сегодня! - отметила Милена, когда я вышел из комнаты в новой сорочке с запонками и синим узким галстуком, прихваченным платиновым зажимом.
        - Девчонок кадрить буду, - пояснил я, встав у зеркала с расчёской. - Вечером не ждите.
        Милена вздохнула.
        - Да не зачёсывай ты её! Она тебе шарма добавляет!
        - Вот ещё! - фыркнул я, пытаясь сделать незаметной седую прядь волос, выросших там, где по макушке чиркнул медный кусочек разлетевшейся на части нихонской пули.
        - Закрась и не мучайся! - предложил выглянувший с кухни Миша.
        - Да ну тебя! - отмахнулся я. - Скажи лучше, дождя там нет?
        - Нет и не предвидится.
        Я сунул расчёску во внутренний карман пиджака, надел его и обулся.
        - Всё, до завтра!
        Честно говоря, о девчонках сболтнул ради красного словца, но когда после занятий подошёл на точку сбора, сообразил, что выездное заседание может пройти куда веселее, нежели представлялось изначально. Барышень среди избранных студентами представителей оказалось никак не меньше половины, и все они были вполне себе симпатичными, не заметил ни откровенных зубрилок, ни синих чулок.
        Ещё я вновь отметил, что Алевтина держится на расстоянии от ухажёра, и толкнул в бок Карла.
        - А чего рыжая со своим Сергеем не общается?
        - Так она от него к Никифору ещё в прошлом году ушла. Не слышал разве?
        - Не-а.
        - А чаще на заседаниях актива бывать надо! - попенял мне Карл и в свою очередь пихнул локтем. - Ты лучше глянь!
        Я решил было, что его внимание привлекла Марина Дичок, которая общалась с каким-то молодым человеком, но неожиданно понял, что разговаривает та с Ингой, вырядившейся в мужской костюм и шляпу-федору.
        - Эмансипация! - с осуждением произнёс Карл, вздохнул и справедливости ради отметил: - Но ей идёт.
        - Ну… Наверное… - затруднился я определиться с мнением на этот счёт.
        А вообще - с нескрываемым любопытством на мою бывшую одноклассницу поглядывали не только молодые люди, но и барышни. Пожалуй даже, в первую очередь именно они. Как бы и сами костюмы шить не бросились. Модные поветрия быстрее лесного пала разносятся.
        Ещё я заметил Илью, с которым недолгое время прослужил в зенитной роте, а после встречался в госпитале. Он обнимал за талию черноволосую волоокую студентку с выразительным лицом, которое не портил даже крупный нос, и казался не слишком-то довольным жизнью. Не иначе подружку проводить пришёл, вот и мается.
        - И чего-то Илья давно на заседаниях не появлялся, - отметил я, перехватил выразительный взгляд Карла и предположил: - Тоже пропустил?
        - Научный факт! - фыркнул здоровяк. - Он как в свою Элю втюрился, так к институтским мозгокрутам переметнулся.
        - К кому?!
        Но тут подъехали два автобуса, и Карл отмахнулся от меня, пообещав:
        - Потом расскажу. - А сам уточнил: - В котором поедем?
        Я указал на Северянина.
        - В другом.
        Так мы и поступили. После обеда заметно усилилась головная боль, в поездке я собирался медитировать, а не мериться взглядами с нашим соперником по вышибалам.
        Ну вот как, скажите на милость, он в студсовет пролез?
        Кто за него голосовал? Бред.
        Или я опять всё на свете пропустил?
        Намеревался расспросить на этот счёт Карла, но после отправления стало не до разговоров. И люди малознакомые кругом, и маршрут светской беседе нисколько не способствовал. Автобусы немного попетляли по городским окраинам, вывернули к восточному выезду из Новинска, на полном ходу миновали пропускной пункт и покатили по трассе. Студентам от приближения к Эпицентру было ни холодно, ни жарко, а вот мне в срочном порядке пришлось усиливать экранирование. Ну и в окно с интересом поглядывал - если раньше частенько на Кордон мотался, то в последнее время исключительно по воздуху к энергетической аномалии выбирался.
        Что порадовало, так это строжайшее соблюдение протокола безопасности. Во главе нашей автоколонны из двух автобусов и вездехода с руководством студсовета пылила мотокоманда, а замыкал её броневик с установленным в башне крупнокалиберным пулемётом. И это хорошо, и это правильно.
        До Кордона мы ожидаемо не доехали, намного раньше свернули к северу и затряслись на лесном просёлке, где нисколько не буксовали, несмотря даже на весеннюю распутицу: и почва каменисто-песчаная, и все ямы гравием засыпаны. Популярное направление, не иначе.
        Вид дома отдыха, точнее его выстроенного в неоклассическом стиле двухэтажного корпуса с фронтоном, колоннами и бассейном под открытым небом, в котором парила тёплая вода, меня в этом предположении уверил окончательно. Как есть - популярное. И, надо понимать, престижное. Точно не для всех.
        - Эй, красотки! Все купальники взяли? - крикнул первым выбравшийся из вездехода Яков. - Кто не взял - купаться будет нагишом!
        Покидавшие автобус студенты радостно загомонили, а вот я досадливо поморщился, поскольку ни о чём таком предупреждён не был. Досадно. Излучение Эпицентра так и прогревало, вот прямо сейчас бы и занырнул. Это в Новинске студёный ветерок до костей пробирает, здесь воздух уже градусов до пятнадцати прогрелся, да и вода из термального источника, не ключевая.
        - Вы что же это, паразиты, смотрины устроить решили?! - возмутилась пухленькая Диана, вслед за Яшей выбравшаяся с заднего сиденья вездехода.
        - Брось! - улыбнулся председатель студсовета, но без толку.
        - Имейте в виду, - понизив голос, заявила барышня, - в состоянии сильного алкогольного опьянения техника предотвращения нежелательного зачатия может давать сбой. Случается это крайне редко, но случается.
        Касатон неуверенно улыбнулся.
        - Да что ты придумываешь?
        - Подумайте-ка, сколько раз уже могли отцами стать! - продолжила напирать Диана. - А везение вечно не продлится!
        Всеволод откашлялся и объявил:
        - Предлагаю назначить Диану блюстителем общественной морали! Кто за? Принято единогласно!
        Дальше я слушать шутейную перебранку аспирантов не стал, поднялся на крыльцо и прошёл в просторный вестибюль с драпировкой на стенах и мраморными статуями в античном стиле, где враз стало тесно. Молодые люди далеко не все подобно мне ограничились одним только портфелем или саквояжем, а барышни так и вовсе все как одна приехали с дорожными чемоданами. Мелькнула мысль кому-нибудь из студенток помочь, но разбежались глаза, и я решил не суетиться раньше времени, предложил Карлу:
        - Заселимся в одну комнату?
        Сзади подошёл Касатон Стройнович, обхватил нас за плечи и рассмеялся.
        - Сегодня тут только мы, каждому полагается отдельный номер! - Он подмигнул. - И советую этим обстоятельством воспользоваться!
        Рыжеволосый Всеволод похлопал в ладоши, привлекая к себе внимание, и объявил:
        - После заселения сразу проходите в банкетный зал. Начнём с официальной части!
        Все выстроились к стойке портье, тот сверялся со списком, вручал ключ и каждый раз заученно повторял:
        - На время проживания настоятельно просим воздержаться от оперирования сверхэнергией.
        Кого-то это требование возмущало, кого-то веселило, большинство же попросту пропустило слова служащего мимо ушей. Я - не исключение.
        Номер мне, как и всем остальным, выделили на втором этаже, и номер этот оказался ничуть не хуже того, в который я как-то раз привёл Юлию Сергеевну. Ну а больше сравнить было и не с чем.
        Широкая двуспальная кровать, окно с видом на лес, пара кресел, туалетный столик и - поразительное дело! - большущее зеркало на потолке, ровно над спальным местом.
        В голове само собой мелькнуло, что с эдаким предметом интерьера интимное общение с Юленькой вышло бы куда занимательней, а ещё подумалось, что на дворяночке свет клином не сошёлся, и если я не смогу сегодня закадрить ни одну из прогрессивно настроенных барышень, то буду сам виноват.
        Единственное - удобства на этаже, но это не принципиально.
        Отличный номер. Пойдёт.
        В комнате я задерживаться не стал, кинул в кресло портфель и спустился на первый этаж, где и справился у портье касательно банкетного зала. Тот указал на занавешенный проход в соседнее помещение, оказавшееся весьма просторным. Через застеклённые двери можно было пройти непосредственно к бассейну, вот рядом с выходом на улицу я и расположился, здраво рассудив, что курить станут прямо за столами, а здесь воздух будет свежим всегда.
        Убранство банкетного зала не отличалось особой роскошью и помпезностью, но в общем и в целом вполне соответствовало обстановке «Гранд-отеля». Портьеры, хрустальные люстры, батарея бутылок с цветастыми этикетками …
        Вот касательно моих предпочтений в выпивке подошедший официант и поинтересовался.
        «Пить или не пить?» - мелькнул в голове вопрос, а поскольку ответ на него был очевиден, я уточнил:
        - Что можете предложить?
        Мне вручили меню, но на вложенном в кожаную папку листе не были указаны цены, одни только наименования.
        - Эти напитки уже включены в общий счёт, - пояснил официант. - Как и ужин с завтраком.
        Наверное, имело смысл остановить свой выбор на пиве, но я не так уж часто злоупотреблял алкоголем, а чужих в доме отдыха не было, поэтому ткнул пальцем в строчку с трёхзвёздочным коньяком.
        - Бутылку!
        Я бы и пятизвёздочного не постеснялся заказать, но пятизвёздочного в меню не оказалось, а платить за выпивку свои кровные из одного только желания шикануть показалось неуместным.
        Почти сразу передо мной выставили бутылку коньяка с тремя золотистыми звёздами на этикетке и пузатую рюмку, а только я плеснул на её донышко ароматного напитка, и появился Карл.
        - О, это дело! - потёр он мясистыми ладонями, огляделся и прищёлкнул пальцами. - Рюмку, пожалуйста!
        Налегать на выпивку мы не стали, сняли пробу и через распахнутые стеклянные двери вышли на улицу, остановились у бортика бассейна.
        - Хорошо тут! - отметил Карл, глубоко вдохнул, шумно выдохнул и сказал: - А воздух-то какой! Какой воздух!
        Дышалось здесь и в самом деле необычайно легко, но воодушевления товарища я не разделил. Слишком близко к Эпицентру, слишком явственно отдаётся в голове чуждый мне теперь ритм пульсации энергетической аномалии.
        - За это надо выпить! - решительно заявил я, и Карл меня горячо поддержал.
        К этому времени в зал спустилось большинство молодых людей, а немного погодя начали подходить и принарядившиеся барышни. Впрочем, за кем-то из припозднившихся студенток даже пришлось посылать гонцов с настоятельными призывами поторопиться.
        Банкетный зал мог вместить куда больше полусотни гостей, и за стол к нам никто не подсел, а когда все собрались и определились с предпочитаемыми напитками, слово взял Всеволод. Перво-наперво он предложил не увлекаться спиртным и дождаться горячего, затем объявил об открытии официальной части собрания и толкнул десятиминутную речь о значимости самого факта создания студсовета, задачах этого органа и грандиозных перспективах, открывающихся для всех нас. Ещё - поздравил барышень с международным женским днём.
        Пока мы внимали этой воодушевляющей речи, Карл разлил по новой, но я торопиться не стал и растянул порцию на выступление всех заместителей председателя студсовета, которые говорили много и преимущественно не по делу. Аналогичного мнения придерживались и остальные. Шум голосов понемногу нарастал, тишина наступила, лишь когда речь зашла о проектах и рацпредложениях. Вновь поднялся со своего места Всеволод.
        - Каждый из вас! - обвёл он всех рукой. - Абсолютно каждый! К концу первого семестра должен подготовить аргументированные предложения по улучшению учебного процесса! И мало заявить о желании исправить то и это, потребуются обоснования ожидаемого эффекта, оценка трудозатрат преподавательского состава и смета предполагаемых вложений. Лучшие проекты получат грант на претворение в жизнь. И дабы не множить сущности, предлагаю объединяться в группы и работать совместно. А сейчас - прения. Поговорим о наболевшем!
        И тут всех опередила черноволосая Эля; точнее - одних она опередила, а других перекричала.
        - Господин Стройнович! - обратилась брюнетка к Касатону. - Как заместитель председателя по режиму объясните нам, чем вызвано введение лимита потенциала! Откуда взялись эти пресловутые сто килоджоулей? В чём смысл? Какой-то остолоп надорвался, а наказать решили всех без разбора?
        Тут же поднялись шум и гам.
        - Да! - завопили за столами. - Отменить! Пишем петицию!
        Касатон с лёгкой улыбочкой поднялся из-за стола, выждал немного и объявил:
        - Думаю, аргументированно ответить на этот вопрос сможет секретарь дисциплинарного комитета Пётр Линь. Он представляет здесь Бюро оперативного реагирования, ему слово!
        Аспирант ещё и рукой для верности указал, дабы никаких сомнений не осталось, и взгляды студентов вмиг обратились на наш стол. Приязни в них заметить не удалось, шансы провести эту ночь в компании одной из барышень самым прискорбным образом упали, что настроения мне отнюдь не улучшило.
        Я поднялся с рюмкой в руке, прокашлялся и не удержался, дал выход своему раздражению.
        - Говорить о наказании всего студенческого сообщества - по меньшей мере некорректно. А расценивать установленный лимит внутреннего потенциала исключительно как запрет удерживать больше ста тысяч сверхджоулей - это даже не однобокость мышления, а, простите, какой-то детский инфантилизм. Мыслить надо шире…
        - И глубже! - выкрикнул Северянин.
        Смех собравшихся меня не смутил.
        - Глубже надо копать! - парировал я. - Мыслить - шире. Да, в прошлом имели место прискорбные инциденты, когда студенты упускали набранный потенциал, но подобные запреты никогда прежде не вводились. Что изменилось теперь? Предлагаю рассуждать от противного! Итак, к чему этот запрет привёл? Давайте! Расскажите мне, что удерживаете исключительно лимит и ни сверхджоулем больше!
        Симпатичная блондиночка-первокурсница начала что-то лепетать, остальные рассмеялись.
        - Так зачем нужен запрет, если он не соблюдается?! - взвилась Эля, оскорблённая моим выпадом до глубины души.
        - Он не соблюдается теми, кто поднаторел в маскировке набранного потенциала! - заявил я в ответ. - Понимаете? Сколько из вас начали подтягивать эту технику после введения лимита? А как изменился ваш навык оперирования входящим потоком?
        Председатель студсовета поморщился и потребовал:
        - Ближе к делу!
        Я не стал тянуть кота за хвост и пояснил свою мысль:
        - Опыт вооружённого конфликта с Нихоном показал прискорбно низкую способность выпускников РИИФС к маскировке внутреннего потенциала и работе непосредственно с входящим потоком. Это самым существенным образом снижает боевые возможности операторов…
        - Хотите стричь всех под одну гребёнку?! - завопила вздорная брюнетка. - Всех загнать в армейские стандарты?! Мало вам обязательных курсов начальной военной подготовки?!
        Яков закивал, а вот Стройнович пришёл мне на помощь.
        - Вздор! - выдал он. - Никто не стал вводить в учебный план новых зачётов и дисциплин! А кому так уж не нравится лимит - подавайте заявку на подготовку к разряду! Всем, кто заявляется, сразу снимают ограничение!
        Он опустился на место, и на ноги поднялся Всеволод.
        - Этот вопрос вне нашей компетенции! - вынес он вердикт и поинтересовался: - Ещё какие имеются предложения?
        Мы с Карлом чокнулись, выпили и здоровяк указал куда-то в сторону.
        - О, институтские недо-евгеники своего человека в совет провели!
        Я оглянулся и смерил пристальным взглядом высокого и худого молодого человека, который сумел-таки урезонить Элю, вознамерившуюся поставить на голосование второй вопрос подряд.
        - Слово предоставляется Фёдору Острогу! - объявил председатель студсовета.
        Студент немедленно зачастил:
        - Предварительное размещение соискателей в зоне активного излучения Эпицентра - это правильная, но совершенно недостаточная практика! Следует ориентироваться на опыт интерната «Синяя птица», воспитанники которого демонстрируют впечатляющие результаты…
        Карл набрал в лёгкие побольше воздуха и гаркнул:
        - Северянин - тот ещё вундеркинд! Это всем известно!
        По залу прокатилась волна смешков, и у Фёдора дёрнулось веко, но он совладал с собой и продолжил:
        - Необходимо ещё в дошкольном возрасте помещать кандидатов в соискатели под присмотр опытных наставников! Это позволит уже в начальных классах определиться с наклонностями ребёнка, дабы заранее начать готовить его к будущей профессии и даже скорректировать должным образом инициацию. К чему тратить пять лет на подготовку оператора шестого витка, если сверхточной обработкой металлов может заниматься оператор восьмого витка, который достигает пика за год?А высвободившиеся ресурсы следует направить на развитие действительно талантливых детей! И ещё необходим упор на создание трудовых династий!
        - А если человек захочет сменить сферу деятельности? - выступила оппонентом этой инициативы Инга. - Или предлагаешь возродить крепостное право? Работай всю жизнь тем, кем тебя назначили наставники?
        - Не назначили, а помогли найти себя!
        - А если случится ошибка? - задала провокационный вопрос Эля. - Что тогда?
        - В рамках социума судьба одного индивидуума не играет решающей роли! А ошибки не приобретут массовый характер, поучи закон больших чисел, бестолочь!
        - А сам-то кто?!
        Началась перебранка, пришлось вмешаться председателю. В целом аргументы Фёдора убедительными совету не показались, и вопрос на голосование не поставили, предложили вернуться к рассмотрению инициативы в рамках конкурса проектов.
        Карл немедленно воспользовался возникшей заминкой, поднялся и провозгласил:
        - Даёшь свободу политической деятельности!
        Этот лозунг поддержали слаженным рёвом, ещё и тост провозгласили, а Всеволод велел Диане, исполнявшей обязанности секретаря собрания, включить пункт с соответствующим обращением к ректорату.
        - Это уровень правительства, но, если ничего не делать, то ничего и не изменится! - заявил он, посмотрел на начавших разносить салаты официантов и спросил: - Ещё предложения?
        Тут же вскочил пухловатый круглолицый живчик и на одном дыхании выдал:
        - Следует незамедлительно направить в ректорат петицию с требованием перестать душить инициативы молодых перспективных учёных! Замшелые реликты должны уступить дорогу будущему!
        - А кто перспективный-то, Ванечка? - немедленно крикнул в ответ обозлённый неудачей Фёдор Острог. - Твой шарлатан-гипнотизёр?! Да этот гроссмейстер недоделанный, кроме как шахматные этюдики решать, ничего и не умеет!
        - Да как ты смеешь?! - взвилась черноволосая Эля. - Борис Давидович - настоящий учёный и светлый ум! А ты такое же ничтожество, как ваш Чертопруд! Ему даже пробирки доверить мыть нельзя! Прыщ на ровном месте! Бюрократ!
        - Кто светлый ум? Резник? Да он очковтиратель! Пустышка дутая! - не остался в долгу Федя.
        Пухлый живчик ринулся на него с кулаками, но был перехвачен и остановлен, а председатель студсовета вскочил из-за стола и гаркнул:
        - Всё, дебаты окончены!
        Но Эля требованию закругляться не вняла и озвучила-таки своё второе предложение:
        - Выношу на голосование совета рекомендацию начать подготовку соискателей с использованием гипнокодов, а также расширить применение этой техники для студентов первых курсов! По предварительным расчётам внедрение нашей инициативы существенно увеличит долю операторов золотого румба и значительное ускорит их последующее развитие!
        Заявление вызвало неоднозначную реакцию, мнения на сей счёт разделились самым радикальным образом от полного неприятия до горячей поддержки.
        - Ещё больше гипнокодов? - возмутилась Инга. - Вам мало свихнувшихся соискателей и сжегших энергетические каналы первокурсников?
        Эля в долгу не осталась.
        - Да что об этом может знать недоучка с военной кафедры? - зло бросила она.
        - Да уж побольше истерички, которая чаще на общественных работах бывает, чем на лекциях! - парировала моя бывшая одноклассница, тут-то я Элю и узнал.
        Точнее - вспомнил. Именно эта скандальная брюнеточка качала права, когда её компанию перехватил на подступах к церкви комендантский патруль.
        Разгоревшуюся было перебранку прервал Всеволод. Он предложил вернуться к обсуждению инициативы при рассмотрении проектов, за сим официальную часть собрания и закрыл.
        - У Эли точно не все дома, - поведал мне Карл. - Чуть что не по ней - готова в глотку зубами вцепиться.
        Я только плечами пожал, неохотно поковырялся вилкой в салате и решил дождаться горячего, а пока что попробовал тарталетку с красной икрой, но её вкус нисколько не порадовал, пришлось сооружать бутерброд из тоста и мясной нарезки. Впрочем, вскоре принесли бифштекс с жареной картошкой и блюдо с запечённой форелью на двоих, голодным я не остался.
        Немного погодя на сцене в дальнем конце зала разместился оркестр, приглушили верхний свет, начались танцы. Карл отправился в уборную, а я откинулся на спинку стула и стал наблюдать за немногочисленными пока ещё парочками и сбившимися в шумные компании студентами. Невесть с чего ощутил себя куда старше, умней и опытней решительно всех собравшихся, и ощущение это мне категорически не понравилось, только не смог сразу понять, стоит ли ещё выпить и развеселиться или же с алкоголем наоборот пора притормозить.
        Начал склонять к мысли о необходимости сходить проветриться, но с панталыку сбил Карл. Проходя мимо стола, отведённого председателю студсовета и его заместителям, он будто между делом прихватил с него бутылку коньяка.
        - Ты чего?! - потребовал я объяснений, когда мой приятель плюхнулся за стол и с хрустом свернул жестяную пробку.
        - А чего они? - не слишком-то понятно ответил Карл и ткнул толстым пальцем в этикетку. - Ты гляди: «КВ»! Не пятизвёздочный даже, а выдержанный! А они как собаки на сене, бутылку не открыли даже! Шампанское трескают.
        Он разлил коньяк по рюмкам, мы провозгласили тост за здоровье, чокнулись и выпили.
        - Да! - покачал я головой. - Этот куда мягче!
        - Научный факт! - подтвердил Карл, отставив нашу початую бутылку трёхзвёздочного в сторону. - Давай за социальную справедливость!
        Выпили и за это, а потом я сказал:
        - Погоди! - И выскочил из-за стола, поспешил за вышедшей на улицу Мариной Дичок. - Потанцуем? - предложил, придержав барышню за руку.
        Собственно, а почему нет? Антон укатил в столицу, она свободна и в своём обтягивающем платье смотрится просто замечательно. Ну и я отнюдь не урод…
        - Ох, Петя! - улыбнулась Марина. - Папенька стребовал с меня обещание держаться от тебя подальше, ещё когда мы на курсах учились.
        - Серьёзно? - только и смог выдавать я из себя.
        - Ага. Мне интересно, конечно, что ты такое отчебучить умудрился, но обещание есть обещание. Не обижайся.
        Марина чмокнула меня в щёку и спустилась к бассейну, а я вернулся за стол в несколько пришибленном даже состоянии и махнул рукой.
        - Наливай!
        Дальше мы примерно полбутылки перемывали косточки танцующим парочкам, решительно осуждали буржуазное пристрастие наших старших товарищей к шампанскому и раздумывали, не сбросить ли ради оживления сего унылого мероприятия в бассейн Северянина. Потом я отправился в уборную, а когда вернулся, Карла за столом не обнаружил. Одному пить показалось слишком скучно, вот и вышел на улицу, миновал бассейн и отправился бродить по территории дома отдыха. Отыскал укромную скамейку, уселся и погрузился в лёгкий транс, дабы привести свою внутреннюю энергетику в равновесное состояние с внешним фоном.
        Алкоголь помехой не стал, и донимавшая меня весь вечер головная боль наконец-то отступила. Солнце уже село, на небе начали загораться звёзды, и я посидел ещё какое-то время в тишине и спокойствии, потом озяб и вернулся в банкетный зал.
        - О! - раскинул руки при моём появлении Карл. - А я тебя обыскался!
        Веселье было в самом разгаре, мы наполнили рюмки, и за столом оставаться не стали, прошлись от компании к компании, пообщались с коллективом. Потом я вызвался сходить за коньяком, но на полпути ко мне пристроились две барышни: фигуристая русоволосая старшекурсница и худенькая брюнетка, откровенно терявшаяся на фоне своей эффектной подруги. Впрочем, с блестящими после выпитого глазами и раскрасневшимися щеками выглядела она тоже очень даже ничего.
        - А ты и вправду в Бюро работаешь? - полюбопытствовала шатенка. - Не простым вахтёром?
        Я вознамерился было сострить в ответ, но невесть откуда взявшийся Яков обнял барышень за талии и объявил:
        - Все в бассейн!
        Тут-то обо мне и позабыли.
        - Ой, здорово! - обрадовалась худенькая и от избытка чувств даже захлопала в ладоши.
        - Яна, бежим переодеваться! - потянула её к лестнице старшекурсница. - Ты мой купальник увидишь - просто обалдеешь!
        Я отнёсся к очередной неудаче с философским спокойствием. Просто на глаза попалась премиленькая первокурсница - та самая блондинка, которая заявила, будто никогда не нарушала ограничений на внутренний потенциал.
        - Потанцуем? - предложил я.
        - Конечно! - обрадовалась барышня и хитро прищурилась. - Только сначала выпьем шампанского!
        Красотка покачнулась и повисла на мне, я предложил:
        - Может, выйдем на улицу?
        - Шампанского! А потом - танцевать!
        Блондинка едва держалась на ногах, и я усадил её на свободный стул, а сам дошёл до буфета и попросил:
        - Содовую с капелькой игристого. И налейте в высокий фужер.
        Пожелание оказалось исполнено без проволочек, но когда я развернулся, то блондинки на прежнем месте не обнаружил, она уже брела куда-то в обнимку с Северяниным. Тот ещё и обернулся, подмигнул мне, подлец.
        - Сорвалась рыбка? - с ехидной улыбкой поинтересовалась Алевтина, которая в гордом одиночестве восседала на высоком стуле у стойки буфета и потягивала через соломинку пылавший в бокале коктейль.
        Я смерил барышню намеренно пристальным взглядом и заявил:
        - Знаешь, а рыженьких у меня ещё не было.
        У Алевтины не то что щёки, даже уши покраснели.
        - С таким подходом и не будет! - заявила она, соскочила со стула и потопала прочь, бросив напоследок: - Дурак!
        Каким-то чудом отыскавший меня во всей этой кутерьме Карл услышал последнее слово и спросил:
        - Чего это она?
        - Да я сказал, что с барышнями, которые в отношениях состоят, не флиртую.
        - А-а-а! - протянул здоровяк. - Это ты правильно. От барышень в отношениях одни сплошные неприятности. Научный факт!
        Я отвлёкся вернуть бокал с подкрашенной игристым вином содовой на стойку, заодно перекинулся парой слов с барменом, за это время Карла уже и след простыл. Поискал его взглядом и обнаружил здоровяка кружащим в медленном танце Марину Дичок.
        - Ну вообще… - только и вздохнул я, попутно отметив, что со спины мой приятель точь-в-точь копия Василия Архиповича.
        Сложение у них было схожим до крайности, а что шея не такая бычья, так какие его годы? Маринкин папенька в молодости, поди, тоже не таким широким был.
        Мысль эта занимала меня недолго, я тут же выкинул её из головы и огляделся в поисках какой-нибудь скучающей в одиночестве барышни, коей мог составить компанию, но приметил лишь Алевтину и Элю и сходу оба этих варианта отверг. Тогда двинулся к столу, намереваясь выйти с недопитой бутылкой коньяка к бассейну, вот только сегодня определённо был не мой день.
        - Отстань, Касатон! - послышалось за спиной решительное. - Не хочу я танцевать и купаться не пойду!
        Обернулся на голос Инги я чисто машинально, это и стало ошибкой. Бывшая одноклассница немедленно углядела меня, взяла под руку и заявила:
        - Ты-то мне и нужен, Петя!
        Я счёл, будто послужил способом избавиться от назойливого внимания подвыпившего аспиранта, и оказался жестоко разочарован, когда Инга и не подумала оставить меня в покое, а вместо этого опустилась на стул и требовательно похлопала ладонью по столешнице.
        - Садись! Ты уже думал о проекте?
        «Пропал!» - мелькнуло заполошное прозрение, и я даже кинул быстрый взгляд на Касатона, но тот успел взять на абордаж брюнеточку Элю.
        - Петя? - поторопила меня с ответом Инга, и будь я трезв, соврал бы что-нибудь убедительное на ходу, сейчас же в голове всё плыло, не стал даже и пытаться.
        - Нет, я же не член совета, - заявил я, сразу сообразив, к чему задан вопрос, но так легко увильнуть не вышло.
        - Почему нет? - хмыкнула Инга, сняв шляпу. - Тут не всех выбирали, знаешь ли!
        - Давай завтра об этом поговорим, - предложил я и начал подниматься из-за стола, но не тут-то было.
        Инга накрыла мою ладонь своей и проникновенно произнесла:
        - Ты же понимаешь, что пассивность в этом вопросе чревата реализацией оторванных от жизни проектов? Институт просто выбросит деньги на ветер!
        Сбежать не было никакой возможности, и я разлил коньяк по рюмкам. Инга, не чинясь, взяла свою, пригубила и одобрительно хмыкнула.
        - У наших функционеров позаимствовали, - пояснил я, указав на этикетку. - Вот, к слову, о бессмысленной трате институтских средств: как тебе этот праздник тщеславия? Во сколько он обошёлся?
        Инга сделала второй глоточек и помотала головой.
        - А это не для нас всё приготовлено. Министерскую комиссию ждали, но в правительстве очередные пертурбации, никто не прилетел. Я-то за турпоход к горячим источникам голосовала!
        Я выпил и заметил:
        - Турпоход - это хорошо.
        Увы, надолго увести разговор в сторону не вышло. Инга почти сразу напомнила:
        - Так что у тебя с проектом?
        - Не планировал ничего такого.
        - Отлично! Предлагаю реализовать совместный проект! Чем больше человек привлечём в инициативную группу, тем лучше. Кого можешь порекомендовать?
        - Инга! - попытался я достучаться до бывшей одноклассницы. - Я не собираюсь ничем таким заниматься. Банально нет на это времени. На мне и так уже два исследовательских проекта висят…
        Сказал - и прикусил язык, но было уже поздно.
        - Это какие? - немедленно заинтересовалась Инга. - Ты же в Бюро оперативного реагирования служишь?
        - В Бюро - это для оплаты обучения и развития способностей, - пояснил я. - А так собираюсь на научной деятельности сосредоточиться. Сейчас ассистентом в одном проекте числюсь и попутно самостоятельную исследовательскую работу веду.
        - А какая тематика? Может, мы твои наработки используем?
        - Это вряд ли. Патологиями внутренней энергетики занимаюсь, и всем таким прочим.
        - Каким - таким?
        Я отпил коньяка и огляделся, но помощи ждать было неоткуда: музыканты разошлись, основное веселье переместилось к бассейну, лишь Карл с Мариной и Касатон с Элей медленно кружились в дальнем конце зала под мелодию электрического проигрывателя грампластинок.
        Увы, озвучить второе направление приложения своих исследовательских устремлений не имелось никакой возможности, поскольку соображения секретности не был способен вытравить из меня никакой коньяк.
        Хотя почему - никакой? Очень даже какой. Хороший коньяк, чего уж там. Но - нет.
        - Петя!
        Я вздохнул и не нашёл ничего лучшего, чем поведать о сфере деятельности Рашида Рашидовича.
        - Да ничем особенным. Связь рефлексов с внутренней энергетикой, саморазвитие не через медитации, а через физическую активность. Скука!
        Но Инге скучной эта тема не показалась, и она принялась выпытывать подробности, попутно кивала каким-то своим мыслям, хоть обстановка мыслительному процессу нисколько и не способствовала.
        Под мясную и фруктовую нарезки мы допили остатки коньяка, и предлагать барышне после «КВ» напиток трёхлетней выдержки показалось мне ниже собственного достоинства, я поднялся на ноги.
        - Секунду!
        Меня нисколько не шатало, и в вертикальном положении держался я более чем просто уверенно да и соображал предельно ясно. Дошёл до стола руководителей студсовета, оглядел бутылки на нём и самое лучшее, что углядел на этикетках, это пять звёзд. Немного расстроился сему обстоятельству, но не слишком сильно, вернулся к Инге с трофеем.
        - Я вот тут подумала… - отрешённо произнесла она, приняла от меня наполненную рюмку и пригубила коньяк. - С этим твоим проектом мы всех за пояс заткнём!
        - С каким? - не понял я.
        - Ну как же? - удивилась барышня. - Влияние физической активности на скорость и стабильность развития сверхспособностей!
        - А! Ну, наверное…
        - Только надо сравнить динамику показателей курсантов ОНКОР и студентов РИИФС аналогичных витков инициации. Если получится снизить интенсивность медикаментозной терапии… - Инга уставилась на меня. - Петя, поможешь?
        Я покачал головой.
        - Нет-нет-нет.
        - Послушай, Петя! Мы - передовой отряд студенчества, представители прогрессивных сил. На нас лежит обязанность задавать вектор развития учёного сообщества, и сейчас появилась реальная возможность проявить себя! Надо лишь объединить усилия и привлечь неравнодушных активистов! Для начала хотя бы с военной кафедры. И без тебя ничего этого не получится!
        - Инга, я всё понимаю, но у меня и своих обязанностей выше головы. Что-то ещё дополнительно просто не потяну.
        Барышня ухватила меня за руку и подалась вперёд.
        - Ты не понимаешь, как это важно! Для меня важно! Утереть нос Стройновичу, Мельнику… Всем им!
        От неожиданности я даже самую малость протрезвел.
        - Подожди-подожди! А с ними-то что не так? Вы же с Вениамином…
        Инга перебила меня, сунув под нос руку.
        - Больше нет!
        И точно - кольца, которое Вениамин Мельник подарил ей на помолвку, на безымянном пальце больше не было.
        - Отправила бандеролью! - зло выдала барышня.
        - Но почему?!
        - Почему? - Инга скривилась, одним махом влила в себя рюмку коньяка и шумно выдохнула, лишь после этого произнесла: - Всё дело в эгоизме, Петя. Исключительно в эгоизме. Мы ведь собирались изменить этот мир. Вдвоём, вместе! А что в итоге? Венечку поманили пальчиком, он и упорхнул с превеликой радостью.
        Я изрядно поднабрался и всё же поёжился из-за прозвучавшей в интонациях собеседницы лютой смеси разочарования, обиды и злости. Стоило бы сменить тему, но попробуй тут - смени!
        - И даже не написал? - спросил я со вздохом.
        - Написал, но уж лучше б так и продолжал отмалчиваться, - выдала Инга, передвинув мне свою пустую рюмку. - Я бы поняла, попроси он подождать. Или пообещай вернуться, не важно даже когда! Лишь бы сказал, что дождётся. Пусть бы и не дождался даже - плевать! Но нет же! Знаешь, что он написал? - Барышня чуть наклонилась и откинула упавшую на лицо русую прядь. - Он написал: «приезжай»! Ты понимаешь, да? Приезжай!
        Карие глаза глядели требовательно и совершенно трезво, я будто бы даже против своей воли кивнул.
        - Вот! - горько улыбнулась Инга. - Ты - понимаешь! И он тоже всё прекрасно понимает. Мне до суперпозиции - ещё три года ежедневных тренировок, процедур и упражнений. И без еженедельных выездов в Эпицентр никак не обойтись. Ещё и учёба остаётся, в конце-то концов! А он - приезжай! Да, дорогая, ты безвозвратно утратишь способности, но к чему оперировать сверхэнергией домохозяйке? Будешь обеспечивать домашний уют, пока я стану делать карьеру. Сам. Один. Вот как он решил!
        Я с трудом заставил себя отвести глаза и вновь разлил по рюмкам коньяк.
        - Скажи, Петя: разве это не эгоизм? Это ли не плевок в душу?
        Вот тут уж я с ответом не нашёлся. Выпил.
        Проснулся на рассвете с пересохшей глоткой, но в общем-то без малейших признаков похмелья и подумал, что качественный выдержанный коньяк в плане последствий куда предпочтительней дешёвого трёхзвёздочного. Ещё посетовал, что не удосужился зашторить окно. Рань же несусветная, даже солнце не встало, лишь посветлело небо, а мало того, что проснулся, так ещё и сна больше ни в одном глазу.
        «Жаль купальных плавок не взял, а то бы в бассейне освежился», - подумал я и вдруг уловил некую неправильность.
        Шорох, вздох, тепло.
        С замиранием сердца я перевалился на другой бок и уткнулся взглядом в девичий затылок с короткой стрижкой светло-русых волос.
        Инга!
        И - не помню ничего! Вообще ничего! Номер точно мой - вон и портфель лежит, но попали-то мы как сюда? И самое главное - чем после этого занимались? И занимались ли вовсе? Было что-то между нами или нет?
        Меня бросило в жар.
        Если было, это и само по себе чревато неприятностями, но при этом ещё и ровным счётом ничего о процессе не помнить - и вовсе будто серпом по известному месту. А если не было - да как не было-то?! - то всё ещё сомнительней. Упился до такого состояния, что не смог, получается? Или приставал, но не дали, и уснул?
        Стыдоба-то какая!
        Чувствуя, как начинает печь щёки и уши, я осторожно перебрался на край кровати и уселся там. Подтягивать за собой простынку не рискнул, побоявшись разбудить Ингу. Об отсутствии купальных плавок переживал совершенно напрасно, стоило беспокоиться об отсутствии трусов.
        Хотя какой мне с них сейчас прок? Вон, у кресла валяются. Только номер-то мой, не выйдет втихаря одеться и сбежать.
        Скрип и шорох, потом - зевок.
        - Уже проснулся? - спросила Инга.
        Я молча кивнул.
        - И сколько сейчас?
        Карманные часы лежали на тумбочке, вставать с кровати не пришлось, дотянулся до них и так.
        - Половина шестого.
        - Ра-а-ано!
        Вновь послышался зевок, зашуршала простыня, я не выдержал и оглянулся. Инга приподнялась на одном локте и, прикрывая левой рукой обнажённую грудь, смотрела на меня как-то очень уж требовательно, будто чего-то ждала.
        Я облизнул губы и спросил:
        - А у нас с тобой…
        Инга нервно хихикнула, потом и вовсе рассмеялась в голос.
        - Ох, Петя! Пока ты не уснул, то во всех подробностях рассказал, с какой безумной силой обожал меня в выпускных классах, какие нестерпимые моральные терзания испытывал от невзаимности чувств и как разлюбил сразу после инициации. И что теперь не испытываешь ко мне вообще никаких чувств. Не угомонился, пока я не подтвердила, что верю каждому твоему слову.
        От стыда захотелось провалиться сквозь землю, но дальше - больше.
        - И, знаешь, не вижу причин, почему бы нам сейчас не воплотить в жизнь кое-какие твои школьные фантазии. - Откинув простынку, Инга осталась в одних атласных трусиках, ещё и перестала прикрывать рукой не слишком крупную, зато едва ли не идеальной формы грудь, требовательно похлопала ладошкой по кровати рядом с собой. - Иди ко мне!
        Иди ко мне?! Будто собачонку поманила!
        Кровь застучала в висках, а попутно прилила туда, куда ей сейчас приливать совсем не стоило, и я оказался перед чрезвычайно нелёгким выбором: послушаться или же проявить характер. В первом случае пришлось бы согласиться, пусть даже и завуалированно, на подчинённую роль, во втором - идти в эдаком непотребном виде до кресла, в которое скидал вчера одежду, или стыдливо прикрыться простынкой и просить барышню уйти, что было попросту выше моих сил.
        С мыслью «слаб человек», я плюнул на возможные последствия и потянулся к Инге. Погладил её по стройной голени, а потом ухватил и рывком подтянул к себе. Барышня ойкнула от неожиданности и перевернулась на живот, а я навалился сверху, уткнулся носом в русый затылок и втянул в себя едва уловимый аромат духов.
        Ждал, что выверт силы тяжести отправит прямиком на потолок или приключится ещё какой-нибудь сверхъестественный казус, но нет - напряжённая до того будто струна Инга внезапно расслабилась и замерла подо мной на кровати. Шалея от собственной решительности, я потянул с неё трусики, а дальше всё случилось слишком уж быстро и как-то сумбурно, зато на удивление ярко, особенно под конец. И по кое-каким признакам финал таковым выдался вовсе не у меня одного.
        С блаженным стоном я отвалился в сторону, шумно перевёл дух и уставился на Ингу. Та промокнула краешком простыни раскрасневшееся и покрытое испариной лицо, поднялась с кровати, избавилась от болтавшихся в ногах трусиков и заявила:
        - А вот такого, Петя, мне о тебе Лия не рассказывала!
        Раздражения я не уловил, но на всякий случай не преминул перевести всё в шутку.
        - Разочарована?
        - Да как тебе сказать…
        Пояснять что-либо Инга оказалась не расположена, без малейшего стеснения и смущения она начала одеваться, и я ей откровенно залюбовался. Лия была примерно такого же роста и сложения, но Инга по сравнению с ней выглядела заметно спортивней и поджаристей, из-за чего оказалась полностью лишена малейших намёков на домашнюю мягкость одноклассницы. Открытое волевое лицо с высокими скулами и широким ртом, светло-русые волосы, стройные бёдра, узкая талия, некрупная и очень ладная грудь с бугорками сосков…
        Пришлось даже напомнить себе, что я в неё больше не влюблён.
        Инга застегнула сорочку, натянула и поправила подтяжки, тогда я не утерпел и отметил:
        - Ты раньше не носила костюмы.
        - Венечка полагал, что это умаляет женственность, - сообщила Инга, надела пиджак и, глядя в зеркало на потолке, привела в порядок растрепавшуюся причёску. - Кому только это в голову пришло? Лежишь, а на тебя будто сверху пялятся!
        Я уселся на кровати и пожал плечами.
        - Так уж мне повезло с номером.
        - Нет, в моём то же самое. Портье сказал, так везде. - Инга надела шляпу и вдруг спросила: - Ты ведь помнишь, о чём мы говорили? Подумаешь об участии в проекте?
        Она именно спросила, без вчерашнего приказного тона, и хоть после нашей скоротечной близости отвечать отказом категорически не хотелось, слабину я не дал.
        - Из этого ничего не выйдет.
        - И всё же - подумай, - сказала Инга и, оставив за собой последнее слово, вышла в коридор с такой естественностью, словно и не покидала утром номер постороннего мужчины, словно её нисколько не волновала случайная встреча с коллегами по студсовету.
        А вот меня - волновала. И ещё как!
        Только беспокоили неизбежные сплетни не вероятными осложнениями на военной кафедре из-за связи с невестой героического Вениамина Мельника - в конце концов помолвка уже расторгнута! - тревожила реакция на этот слух со стороны Льва.
        Это у меня былые чувства к Инге поугасли, а он к ней, подозреваю, до сих пор неровно дышит. И если эта история станет достоянием общественности, нашим дружеским отношениям точно придёт конец. А мало того, что Лев последний из одноклассников, с кем я ещё поддерживаю отношения, так мне эти самые отношения ко всему прочему по работе поддерживать полагается! Вот он закусит удила и наломает дров, кто тогда виноват во всём будет?
        Правильно - я и только я.
        Откинувшись на подушку, я уставился на собственное отражение и прошептал:
        - Ну не идиот ли ты после этого?
        Вроде умный и предусмотрительный, опыта нахватался, а на деле опростоволосился почище зелёного первокурсника. Напился, вот и полезло наружу всё то, что с выпускного класса в черепной коробке подспудно варилось. Расслабился, называется!
        И не сослаться ведь в случае чего на опьянение. Никто и слушать не станет.
        Отражение ещё это дурацкое! Так и кажется, будто не одни в комнате были, будто есть свидетель наших утех, и он-то держать язык за зубами точно не станет. Непременно всем растрезвонит!
        Мысль эта сделалась какой-то совсем уж навязчивой, и я даже простынку натянул, вроде как от собственного отражения прикрылся. Это и заставило задуматься, на кой чёрт вообще поместили на потолок зеркало. И не в одной комнате, не в двух - специально для любителей смотреть на себя со стороны, а решительно во всех.
        Тут-то меня холодный пот и прошиб.
        А ну как это и не зеркала вовсе? Точнее не простые зеркала, а зеркальные стёкла с односторонней прозрачностью? Как в книгах, фильмах и… учебных пособиях?!
        Я резко ослабил заземление и попытался уловить присутствие кого-либо над перекрытием, но заработал лишь острый приступ мигрени. Тогда скатился с кровати и принялся с лихорадочной поспешностью одеваться, намереваясь незамедлительно это своё предположение проверить.
        Свидетели - ерунда, но так ведь можно и скрытую фотосъёмку вести!
        Рывком распахнув дверь, я выглянул в пустой коридор и каким-то запредельным усилием воли обуздал нервозность, сумел взять себя в руки.
        Здесь ведь правительственную комиссию ждали, а значит, и другие важные шишки бывают. Никто бы попросту не стал городить такой огород исключительно ради членов студенческого самоуправления! Если зеркала и непростые, это отнюдь не означает, что за нами велось наблюдение. Но пусть бы даже и велось - не того я полёта птица, чтобы угодить в серьёзную разработку, а без серьёзной разработки моих болевых точек не выявить. Мы с Ингой люди свободные, ничего предосудительного в наших отношениях нет.
        Так? Тоже так.
        Отлично, движемся дальше. Самодеятельностью доморощенного шантажиста тут и не пахнет, такого рода базу под силу обустроить лишь действительно серьёзной организации. И сотрудники этой самой серьёзной организации тоже люди серьёзные, они попусту трепать языками, обсуждая постельные подвиги подопечных, не станут. Им самим это боком выйдет.
        Так? Так.
        Получается, нет повода для беспокойства? Получается, нет.
        Я вытер лоб и попытался отыскать изъян в своих логических построениях, тогда-то и обнаружил, что не учёл один немаловажный нюанс. Было совершенно не понятно, что за организация с таким размахом действует на подведомственной институту территории.
        Таинственная структура, которую представляет Альберт Павлович? Контрольно-ревизионный дивизион ОНКОР? Или, не приведи господь, дивизион аналитический? Те запросто способны устроить мне весёлую жизнь, да и Лев допуск к информации для служебного пользования может получить в любой момент.
        Но это даже не самый плохой вариант. Тут хоть не происки врага. А если это операция агентурной сети Гросса?
        Мысль эта отдалась неприятным холодком.
        Маловероятно - да, но вдруг? Промолчать о своих подозрениях нельзя, но и подкрепить их совершенно нечем. И кто знает, как к моим голословным заявлениям отнесутся кураторы? Поверить, наверняка, всё же поверят и проверят, если не сами в этом деле замешаны, конечно, но лучше бы мне хоть что-то конкретное разузнать. Всё равно до отъезда в Новинск заняться абсолютно нечем…
        Рассуждая подобным образом, я прошёлся по этажу, но лестницы на чердак не обнаружил. Тогда спустился в вестибюль, беспечно кивнул заспанному портье и свернул в банкетный зал. Там никого не оказалось, только через открытые двери от бассейна доносились смех, плеск и визг. Со столов уже убрали, взамен пустых тарелок, бокалов и горячительных напитков заранее выставили бутылки с содовой.
        Я взял одну, откупорил и надолго приложился к горлышку, после кинул быстрый взгляд в сторону буфета. Подошёл, огляделся, обнаружил за портьерой две двери: одна вела на кухню, другая в служебные помещения. Скользнул во вторую.
        Случайная встреча с персоналом беспокоила мало, они тут ко всему привычными должны быть, забредшему не туда пьяному постояльцу не удивятся. Разве что на всякий случай распустил узел галстука и расстегнул две верхних пуговицы сорочки, а заодно и пиджак.
        Короткий переход вывел в служебный коридор, я осторожно выглянул в него, приметил в дальнем конце дремавшего за стойкой портье и шмыгнул на лестницу. И вот уже она не заканчивалась на втором этаже, а поднималась под самую крышу, где упиралась в невзрачную дверь со столь мощными петлями и затейливыми замочными скважинами, что сразу стало ясно: мне - туда!
        Неуместную неуверенность развеяло выплеском адреналина, приложил к дверному полотну ладонь и сосредоточился.
        Три, два, один…
        Поехали!
        Часть вторая: Ликвидация
        Глава 1
        Три! Два! Один!
        Но вот так сразу ломиться в незнакомое помещение я не стал и за этот короткий обратный отсчёт успел обратиться к сверхсиле и набрать с десяток килоджоулей. После сфокусировал своё внимание на двери - точнее, на помещении за ней - и начал медленно и плавно ослаблять заземление, убирать экран за экраном, один защитный элемент за другим. Излишняя близость Эпицентра немедленно отозвалась болезненной пульсацией в голове, пришлось целиком и полностью сосредоточиться на технике адаптации к активному излучению энергетической аномалии и лишь минуту или две спустя повторить попытку обнаружения операторов.
        В голове ворохнулось смутное ощущение неправильности, вызываемое близостью чужих потенциалов, но почудились те не строго за дверью, а чуть ниже, на втором этаже. Мог и ошибиться, но решил положиться на волю случая и толкнулся вперёд узконаправленным поисковым воздействием, сфокусировав то строго на чердаке. Вернее, провернуть этот трюк я попытался. На тренировках немудрёная уловка срабатывала далеко не всегда, но тут энергии задействовал сущие крохи, даже если и напортачил, то никого этим не всполошил.
        А за дверью - чисто, за дверью - никого.
        Поставив полупустую бутылку с содовой под ноги, я приложил ладонь к одной из замочных скважин, начал оперировать долями сверхджоулей, перегонять их в кинетическую энергию и воздействовать непосредственно на механизм замка, пытаться поставить собачки в должное положение, а попутно ещё и пробовал прокрутить цилиндр. Запоры оказались не из простых, но однотипными, и если с первым провозился минут пять, то второй вскрыл гораздо быстрее. Обернув ручку носовым платком, я нажал на неё и бесшумно скользнул в чуть приоткрытую дверь.
        Длинное помещение чердака, наклонные стропила, через равные промежутки - маломощные электролампы, а в полу с такой же периодичностью - квадратные проёмы, и у каждого - тренога штатива. Камер на них не было, как не застал я тут и никого из наблюдателей, только размеренно крутились бобины проволочных магнитофонов. Писали разговоры, насколько удалось понять, решительно во всех номерах.
        Прикинув, сколько денег вбухано в приобретение всей этой наисовременнейшей аппаратуры, я окончательно уверился, что самодеятельностью тут и не пахнет. Но не ретировался, вместо этого тихонько прикрыл за собой дверь и запер её изнутри, затем подошёл к ближайшему проёму в полу и обнаружил, что через одностороннее зеркало прекрасно просматривается едва ли не весь номер. Тот пустовал, а состояние кровати ясно дало понять, что на ней никто не ночевал.
        Я хмыкнул и двинулся дальше. В следующем помещении окно было зашторено, но света всё же хватило, чтобы разглядеть спящую сном праведника Алевтину. А вот Карл в номере напротив уже - или же ещё? - бодрствовал: здоровяк рылся в своём дорожном чемодане и делал это, как оказалось, в поисках плавательных трусов. Кровать - не тронута, явно колобродил всю ночь напролёт.
        Очередное окно в полу, под ним - мой собственный номер. Вертятся бобины магнитофона, валяются на столе пустые коробки из-под фотоплёнки, но ни заветных бочонков с компроматом, ни камеры нигде нет.
        Зараза!
        Накатило желание набрать побольше потенциала и спалить к чертям собачьим всю записывающую аппаратуру или хотя бы пучком электромагнитного излучения стереть мой с Ингой разговор, чудом сдержался.
        Ничего такого уж криминального я наговорить не мог, а выдавать свой визит сюда - нельзя. Никак нельзя!
        Я ещё миг помедлил, потом двинулся дальше. Следующий номер занимала Инга, через коридор от неё заселили Марину. Та сидела на заправленной кровати в неглиже и надевала чулки. Возник соблазн задержаться и понаблюдать, но сразу выкинул эту мысль из головы. И не в какой-то особой порядочности даже дело было, просто стоило поторапливаться. Застанут - проблем не оберёшься!
        Вот я и зашагал вглубь чердака, заглядывая то в один проём, то в другой, и не любопытство сейчас мной двигало, а профессионализм. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Всё так.
        Поначалу происходящее в номерах разнообразием не отличалось. Какие-то комнаты пустовали, обитатели других мирно спали в целомудренном одиночестве, разве что сил раздеться хватило далеко не всем. В комнате с витавшими в воздухе клубами сизого дыма расселись вокруг стола три картёжника из числа старшекурсников, а вот дальше…
        Дальше я замедлил шаг, но сразу разобрался в происходящем и останавливаться не стал, поскольку процесс пользования Северяниным уведённой у меня из-под носа белокурой малышки никакой оперативной ценности собой не представлял. Впрочем, судя по пустым упаковкам из-под фотоплёнки, здешние заправилы придерживались иной точки зрения.
        Следующим номером оказался пустой полулюкс, обитатель которого визитом свой комфортабельный номер не удостоил. А вот в соседнем обнаружился Касатон Стройнович. Закинув руки за голову, он лежал на кровати и глядел прямо на меня - точнее, пялился в зеркало. Во взгляде аспиранта читалась обречённость и тоска, но я ему не посочувствовал. Думать надо было, кого в койку тащишь. Теперь лежи и внимай, что там тебе Эля вещает.
        Лично мне это не интересно. Да и не слышно через стекло.
        Но это мне, а вот магнитофон всё зафиксирует.
        Иду дальше.
        На кровати в соседнем полулюксе лежали в обнимку обнажённые барышни. Я даже плохо о них подумать успел, прежде чем разобрался в происходящем. Студентки - те самые, что вчера убежали от меня купаться, - не обнимались, это одна обхватила руками другую, пытаясь удержать ту на месте. Безуспешно. Когда серая мышка, спешно накинув прямо на голое тело халатик, схватила купальник и выскочила за дверь, её фигуристая подружка этому обстоятельству нисколько не расстроилась и принялась тормошить Якова.
        В голове мелькнуло что-то вроде: «на его месте должен был быть я», но мелькнуло и мелькнуло, развивать эту мысль я не стал, тем более что завидовать тут было совершенно нечему. Судя по пустой коробке из-под восьмимиллиметровой киноплёнки, брошенной рядом с магнитофоном, утехи заместителя председателя студсовета и двух его пассий засняли во всех подробностях.
        Я не удержался от злорадной ухмылки, продолжил путь и обнаружил, что номер люкс не просто состоит из гостиной и спальни, но и оснащён собственным бассейном. В отдельном помещении в пол была вмурована круглая ванна-переросток с бурлящей от пузырьков водой, там-то председатель студсовета после бурной ночи и отмокал. И отмокал он не в одиночестве, а на пару с Дианой. Рядом стояла бутылка шампанского и бокалы.
        Колышущаяся поверхность не позволила разглядеть, забралась эта парочка в странную ванну в купальных костюмах или без оных, но, когда Диана надолго погрузилась под воду с головой, а Всеволод с блаженной улыбкой откинулся на бортик, не осталось ни малейших сомнений, что созерцаю отнюдь не совместное купание коллег. Ну а дальше к ним присоединился единственный из заместителей председателя совета, которого я не знал по имени, и времяпрепровождение барышни с точки зрения общественной морали из сомнительного сделалось просто-таки непотребным. Лично мне ничего подобного не доводилось видеть даже на срамных фотокарточках, тайно гулявших по рукам учеников старших классов нашей гимназии.
        Я бы чисто из практического интереса задержался понаблюдать за развитием событий, но риск оказаться застигнутым на чердаке местными заправилами возрастал с каждой минутой, так что сбросил оцепенение и поспешил на выход. У двери миг помедлил, прислушиваясь, затем отпер её и, не забыв прихватить полупустую бутылку с содовой, выскользнул на лестничную клетку, но сразу на второй этаж не спустился, вместо этого закрыл сначала один замок, а затем и другой.
        Теперь - порядок.
        Увы, утро уже вступило в свои права и персонал начал готовиться к обслуживанию постояльцев, я только сунулся из служебного коридора к буфету и моментально сдал назад, заслышав доносившиеся оттуда голоса. Тогда развернулся, огляделся, прикинул планировку корпуса и рванул к противоположной двери. Она оказалась заперта, но простенький замок вскрылся на раз, и никем не замеченный я выскользнул в общий коридор.
        Там допил содовую, кинул пустую бутылку в корзину для мусора и уже совершенно спокойно поднялся в номер за оставленным в нём портфелем. После заглянул в уборную и почистил зубы, затем спустился в банкетный зал.
        Вывозить нас обратно в Новинск собирались двумя партиями, но из всех членов студсовета, изъявивших вчера желание покинуть дом отдыха в восемь утра, на завтрак соизволили - или же смогли? - явиться лишь пятеро. Шестеро, считая меня самого.
        Рыжая Алевтина кисло глянула и продолжила без видимого аппетита кромсать столовым ножом яичницу, а Инга, которая что-то втолковывала Марине, моё появление и вовсе проигнорировала. При этом барышни выглядели свежими и отдохнувшими, оставалось им только позавидовать. Сам я ощущал себя самое малое помятым.
        Ещё подошла серая мышка, которая вопреки моим вчерашним воспоминаниям и в самом деле оказалась вполне себе серенькой, и незнакомый старшекурсник, усиленно налегавший на содовую.
        Я последовал его примеру и взял очередную бутылку с живительной влагой, вышел с ней на улицу, про себя между делом отметив, что в неофициальном зачёте стойкости убедительную победу одержал актив военной кафедры. Бассейн к этому времени уже опустел, лишь Карл плавал туда-обратно, как заведённый.
        - Ты едешь? - спросил я, когда здоровяк на миг замер у бортика перевести дух.
        - Не! В одиннадцать уеду, - ответил Карл и вновь нырнул.
        Я глотнул содовой и уселся на лавочку, рядом кинул портфель. Аппетита, мягко говоря, не было, вот и не стал возвращаться в банкетный зал. К тому же не знал, как теперь вести себя с Ингой, да и хотелось поскорее отсюда уехать. Нужно было незамедлительно сообщить о своём открытии Альберту Павловичу, а не звонить же ему на кафедру из дома отдыха! Уж телефоны тут с гарантией прослушиваются!
        Впрочем, в любом случае долго ожидание отъезда не продлилось. Никто больше из членов студсовета в банкетный зал так и не спустился, и ради шести человек автобус решили не гонять, отправили нас на вездеходе, в связи с чем домчались мы до города едва ли не вдвое быстрее вчерашнего.
        У проходной студгородка я раскланялся с барышнями и пожал руку молодому человеку, но оказалось, что с серенькой мышкой нам по пути. Двинулись в сторону горбольницы, и чем дальше, тем настороженней поглядывала на меня барышня.
        - На медицинском учишься? - улыбнулся я.
        Яна - точно, её же Яной зовут! - скованно кивнула и ускорила шаг.
        - А я по субботам в травматологии практику прохожу, - сообщил я, желая дать понять, что не навязываю ей своё общество, а нам и в самом деле по пути.
        Барышня оставила попытки оторваться от меня и спросила:
        - В самом деле? И у кого?
        - У Рашида Рашидовича.
        - А, знаю его! - рассмеялась Яна, и смех у неё оказался вполне себе приятный. - Смешной такой.
        - Но специалист отменный.
        - Я с ним не работала.
        После проходной мы расстались, и я сразу свернул к телефонным будкам. Позвонил Альберту Павловичу, но того на месте не оказалось. Городца же набирать не рискнул. А ну как это внутреннее дело института? Тут осмотрительность следует проявить, чтобы не впросак даже, а промеж жерновов не угодить.
        Решив перезвонить куратору позже, я отправился на занятия и успел посетить вторую часть первой пары, а на перемене вновь попытался связаться с Альбертом Павловичем, и вновь безуспешно. На следующей - аналогично. Не получилось дозвониться до него и по домашнему номеру.
        Нервничал я чем дальше, тем больше, даже выволочки от Рашида Рашидовича за свою рассеянность удостоился. Пропесочил тот меня будь здоров, ещё и засадил истории болезней разбирать. Впрочем, наверняка бы задержал в любом случае, поскольку к нему самому сегодня зачастили посетители из числа институтских преподавателей и научных работников. Из всех я узнал только доцента Паука, щеголеватого доктора Ломового и дородного усача Чертопруда, занимавшего пост заместителя заведующего третьей лабораторией.
        Уж не знаю, о чём реабилитолог беседовал с гостями в своей каморке, но почти со всеми разговор завершался на повышенных тонах. Разве что с одним коллегой Рашид Рашидович держался подчёркнуто вежливо, правда, на прощание всё же заявил:
        - Как говорят у меня на родине: иные части организма до рта никак не дотянуть.
        Его собеседник - невысокий чернявый господин лет тридцати покачал головой.
        - Правильней было бы сказать: иные части организма близки, но ртом их не достать.
        Реабилитолог покачал головой.
        - Нет, дорогой Борис Давидович, что собирался, то я и сказал.
        Господин в модном костюме из айлийской ткани прищурился, выдал:
        - Ну-ну… - и отправился восвояси.
        Я поднялся из-за стола, за которым до того разбирал истории болезней, после чего из чистого любопытства поинтересовался:
        - И чего они все от вас хотели, если не секрет?
        - Почему хотели? - вроде как удивился реабилитолог. - Хотят! - И в своей излюбленной манере добавил: - Глупцам лишь кажется уместно делить трофей охоты вместо!
        Я кивнул и демонстративно посмотрел на вытащенные из кармана часы, чем вызвал у Рашида Рашидовича недовольную гримасу.
        - Иди уже! Иди! - отпустил меня тот. - Проваливай!
        Раздражение реабилитолога на собственный счёт я относить не стал, попрощался с ним и в который уже раз рванул к телефонной будке.
        - Да? - прозвучал наконец-то в трубке голос Альберта Павловича. - Да, заходи. Жду.
        От похода в столовую пришлось отказаться, разве что заскочил в буфет, где влил в себя кружку кваса и поспешил на кафедру кадровых ресурсов.
        Куратор при моём появлении оторвался от бумаг и добродушно улыбнулся.
        - Как отдохнул?
        - Замечательно просто.
        - Ничего не хочешь мне рассказать?
        Я принял во внимание елейный тон, присовокупил его к своим прежним подозрениям и сказал, сев на стул для посетителей:
        - Рассказать - нет. Хочу попросить негативы и фонограмму.
        Альберт Павлович хмыкнул и кинул на стол конверт.
        - Эти негативы?
        Удержать невозмутимое выражение лица мне удалось с превеликим трудом, но вроде как справился, ничем не выказал эмоций.
        - Давайте глянем, - сказал я и вытряхнул из конверта плёнку, уже проявленную и нарезанную на отдельные кадры. Изучил один такой прямоугольник на просвет и даже ругнулся от неожиданности: - Блин!
        - Вот тебе и блин, Петенька, - покачал головой Альберт Павлович. - Не доработал ты, не докрутил ситуацию. Вляпался.
        - Будут последствия? - вздохнул я.
        - Уже были, - поморщился Альберт Павлович. - Мне по твоей милости полдня в разъездах провести пришлось. А какую истерику особист дома отдыха закатил, ты бы только слышал! Но на свой счёт не беспокойся, я преподнёс всё внеплановой проверкой режима. С целью повышения бдительности, так сказать. Никуда дальше эта информация не уйдёт.
        Я хмыкнул и постучал по негативу, на котором злоумышленник в моём лице проникал на режимный объект, и спросил:
        - А почему сигнализацию не поставили, одной фотосъёмкой ограничились?
        - Да есть там сигнализация! Вот почему её не включили - это вопрос.
        Альберт Павлович собрал все негативы в конверт и кинул его обратно в верхний ящик стола.
        - Остальные свидетельства твоего неуместного поведения уже уничтожены.
        - Да что там неуместного было-то? - попытался изобразить я оскорблённую невинность.
        - Ты знаешь что! - жёстко выдал в ответ куратор, округлое лицо которого на миг растеряло всю свою показную мягкость. - Держись от этой барышни подальше!
        Я поморщился.
        - Да всё понятно. Я поэтому о негативах разговор и завёл. Если их увидит Лев…
        Альберт Павлович перебил, ударив пальцем по краю стола.
        - Не в нём дело! Разработка семейства Карпинских - лишь вершина айсберга! Пойми, для тебя связь с любой роковой красоткой, с любой женщиной-вамп много безопасней отношений с Ингой! С ними ты не коллинеарен, у тебя с ними пересечение в одной-единственной точке - в постели. А с этой девчонкой устремления крайне схожи, только у неё куда активней жизненная позиция и много больше амбиций. Одному богу известно, куда вас заведёт её стремление к социальной справедливости и твои навыки! Одно могу сказать совершенно точно: ничем хорошим это не кончится!
        - Скажете тоже…
        - Скажу! - кивнул куратор. - Но даже если обойдётся без эксцессов, остаться в тени с ней у тебя уже не выйдет. Ты будешь вынужден принять одну из сторон и вываляться в политических помоях. А нам надо оставаться над схваткой!
        Я поджал губы.
        - Кому - нам? Кто - мы? Точнее - вы? И разве вы вне политики? Разве я вне политики?
        На прямой ответ куратора о принадлежности к конкретной структуре я не рассчитывал, но ошибся.
        - Мы? - Альберт Павлович поглядел на меня с прищуром. - Не в моих принципах делиться чужими секретами, но и продолжать использовать тебя втёмную тоже против правил. Так вот, Петя… Не хочу тебя шокировать, но мы с тобой служим в охранке. - Куратор полюбовался на моё вытянувшееся от изумления лицо и негромко рассмеялся. - О, не воспринимай всё так буквально! Это лишь наиболее близкая аналогия. С таким же успехом я мог назвать нас тайной полицией ректора или секретной службой особой научной территории. Но это всё не совсем то. На самом деле мы - клуб.
        Я какое-то время переваривал услышанное, потом уточнил:
        - Клуб - это как масонская ложа или как тайное общество?
        - Совсем не первое и не совсем второе, просто закрытый клуб. Если угодно, сборище неравнодушных интеллектуалов и практиков со своими целями, задачами, уставом и структурой.
        - И главный у вас…
        - У нас, Петя. Не у вас, а у нас. Председательствует в нашем клубе ректор, - оповестил меня Альберт Павлович. - Правда, выступает господин Коваль тут скорее в своей ипостаси главы наблюдательного совета научной территории. Мы лишь направляем, управляем и купируем. Но не участвуем.
        Я вздохнул.
        - Особо понятней не стал.
        - Поваришься в этой каше - разберёшься, - уверил меня куратор и протянул два заполненных машинописным текстом листа с пропусками под шапку. - Подпиши.
        Первый оказался поручением на проведение ревизии некоего объекта, обозначенного кодовым названием «Приют», второй - обязательством не разглашать информацию, ставшую известной мне в результате оной проверки.
        Я поставил подписи и расшифровал их, потом спросил:
        - Думаете, студентов получится прижать срамными снимками? Я бы не рискнул. Одна ошибка - и секрет зеркальных потолков перестанет быть секретом.
        - Шантажируют лишь тех, кому есть что терять. Преимущественно состоявшихся и поднакопивших жирок, обременённых семьёй, положением в обществе и репутацией, - беспечно пожал плечами куратор. - И мой тебе совет: отвыкай мыслить столь прямолинейно. Мы лишь собирали оперативную информацию для разработки интересных нам персонажей. К слову, а что на сей счёт можешь поведать мне ты?
        К слову, не к слову, а рассказывать о времяпрепровождении своих коллег пришлось во всех подробностях. Упомянул я и об оргии в люксе, что заставило куратора досадливо покривиться.
        - Скрывать не стану, столь интимные отношения трёх руководителей студсовета, которые на публике друг друга не жалуют, стали неприятным сюрпризом. Большое упущение с нашей стороны. Придётся на ходу менять кое-какие планы. - Альберт Павлович посмотрел на меня и сказал: - Очень тебя прошу, не путайся с Ингой.
        Я и не собирался, выдержал театральную паузу из чистого упрямства.
        А как иначе? Если отдать на откуп кураторам свою личную жизнь, проще уж сразу целибат принять и не мучиться.
        - У меня нет к ней никаких чувств, - заявил я, за цепочку вытянул из кармана часы и демонстративно отщёлкнул крышку. - Побегу?
        Альберт Павлович молча указал на дверь.
        Следующим пунктом назначения стал лабораторный корпус. Шёл туда в глубокой задумчивости, ещё и в приёмной Вдовца с четверть часа просидел, размышляя над словами Альберта Павловича.
        Я кандидат на вступление в закрытый клубе интеллектуалов и практиков, где председательствует ректор?
        Забавно. И откровенно говоря - тревожно.
        Впрочем, несравненно сильнее меня сейчас беспокоило очень уж затянувшееся ожидание еженедельной аудиенции у господина Вдовца. Возникло даже подозрение, что заведующий намеренно маринует меня перед неприятным разговором, но плохо думал о нём совершенно напрасно. Неприятного разговора был удостоен Леопольд.
        Он выскочил из кабинета красный будто рак, с грохотом захлопнул за собой дверь и порывисто зашагал через приёмную, но заметил меня и остановился.
        - Петя, привет! Сможешь зайти сегодня?
        Я покачал головой.
        - Нет, спешу.
        - Да там всех дел на пару минут, - принялся увещевать меня Леопольд. - Меньше даже! Я заранее один документ подготовлю - подпишешь и беги!
        Ничего не оставалось, кроме как тяжко вздохнуть и пообещать:
        - Хорошо, заскочу.
        Задребезжал телефонный аппарат, подменявшая секретаршу лаборантка сняла трубку и сообщила:
        - Здесь Линь. - Потом уже обратилась ко мне: - Филипп Гаврилович ждёт.
        Надо полагать, все силы заведующий израсходовал на перебранку с Леопольдом, поскольку на сей раз с придирками не цеплялся и без единого возражения принял заявку на отпуск спецпрепарата, после чего попросил подождать в приёмной.
        Настроение пошло на поправку, и я приметил быстрый взгляд, коим стрельнула в меня печатавшая на пишущей машинке лаборантка. Тогда и сам присмотрелся к ней повнимательней и отметил, что барышня очень даже ничего. Попутно вспомнилась наша первая встреча и возник вопрос, так ли случайно были продемонстрированы мне стройные ножки.
        Я немного поколебался и всё же достал из портфеля припасённую на вечер шоколадку, выложил её на стол.
        - Это вам.
        Барышня захлопала длинными ресницами.
        - Зачем ещё?
        - За вредность, - улыбнулся я.
        Лаборантка рассмеялась.
        - За вредность молоко выдавать должны! Как тут Люба работает, просто не представляю!
        - Я - Пётр, - представился я. - А вы…
        - Евгения.
        Поинтересоваться, какие конфеты предпочитает Евгения и застану ли её здесь в следующую субботу, помешало дребезжание телефонного аппарата. Барышня сходила в кабинет заведующего и вручила мне завизированную заявку на отпуск спецпрепарата, пришлось откланяться. Впрочем, могу и не ждать следующей субботы, а заглянуть в приёмную с конфетами прямо в понедельник.
        Мысль эта невесть с чего воодушевила, на радостях я спустился к Леопольду, отсалютовал Семёну и захлопал в ладоши.
        - Давай! Давай! Давай! Бежать пора!
        Леопольд выложил на стол какой-то бланк, скрутил колпачок со стальной самопишущей ручки и протянул её мне.
        - Отказ от претензий, - пояснил он, перехватил недоумённый взгляд и с досадливой гримасой пояснил: - Да Вдовец в очередной раз правила меняет, всё хочет свой зад прикрыть! Мы уже такие подписали. Семён, скажи!
        - Ага! - подтвердил аспирант, не отрываясь от микроскопа. - Подписали.
        Вид у него был далеко не самый счастливый, и Леопольд счёл нужным заметить:
        - Петь, да тебе вообще не о чём волноваться! Тебе плацебо давать станут!
        Кочевряжиться я не стал, поставил в нужном месте закорючку, расписался в журнале посетителей и, кинув ручку на стол, шагнул к двери.
        - Всё, пока! Убегаю!
        И - побежал. Да так до первой половины понедельника и не останавливался. Тренировка на силовых установках, блиц-опрос подопечных, поездка на аэродром, вылет к Эпицентру и десантирование за пределами особой научной территории. Новые вводные, новый учебный бой, новые подвохи. Работа с пленными, резонанс, до предела насыщенное событиями воскресенье и как его продолжение - одно занятие за другим всю первую половину понедельника. Вишенкой же на торте стала очередная тренировка по развитию сверхспособностей. Выложился на все сто процентов, и оказался вознаграждён увеличением мощности до пятидесяти пяти киловатт.
        А ещё успел вдрызг разругаться с Герасимом, который обозвал выданный мне в библиотеке список литературы филькиной грамотой и отпиской.
        - Да тут одни курсовые и дипломные работы! - тряс он им у меня перед лицом. - И самой старой - пять лет! Пять! Это седьмая вода на киселе! Все практические исследования в этом направлении лет пятнадцать назад завершились! И ты вот на это полгода своей жизни потратил? Серьёзно?
        Захотелось послать умника куда подальше, но я каким-то неимоверным усилием воли переборол этот позыв и заявил:
        - У меня твоих связей нет, знаешь ли!
        - А чем тебя ходатайство Звонаря не устраивает?
        Вот дальше, слово за слово мы и поругались. Но без особых последствий, скорее даже наоборот. Герасим выпустил пар и поостыл, после чего пообещал мне посодействовать с получением нормальной литературы по разделению потенциалов, вместо этого, как он выразился, мусора.
        В остальном же двое суток - как не бывало.
        Впрочем, лучше бы так продолжалось и дальше. Это я со всей отчётливостью осознал, когда был остановлен на выходе из лабораторного корпуса караульными и оказался без каких-либо пояснений препровождён ими в приёмную Вдовца.
        Что дело дрянь, стало ясно, как только увидел в кресле хозяина кабинета капитана Городца - майором я решил не именовать его даже мысленно, дабы случайно не оговориться и не попасть впросак. Здесь же проглядывал какие-то бумаги Евгений Вихрь, а на диванчике скромно устроился Альберт Павлович, и его мягкое округлое лицо сейчас как никогда походило на маску, живыми казались только глаза.
        Сам Вдовец, заламывая руки, расхаживал по кабинету, именно он и потребовал от меня объяснений:
        - Ты зачем в субботу к Медунцу заходил?
        - Простите? - продемонстрировал я растерянность, хоть и прекрасно понял, что речь идёт о моём позавчерашнем визите в лабораторию Леопольда. Просто усомнился в праве научного работника задавать вопросы в присутствии специалистов вполне определённого профиля.
        И да - его моментально заткнули.
        - Филипп Гаврилович, дальше мы сами, - сказал Евгений Вихрь и попросил: - Ответь на вопрос.
        - Для участия в эксперименте требовалось подписать отказ от претензий к институту, вот Леопольд и попросил зайти, - сообщил я. - Лаборантка, которая сейчас за секретаршу, слышала наш разговор.
        Вдовец бросил стучать горлышком стеклянного графина о край стакана и с истеричными нотками выкрикнул:
        - Эксперимент! - Он начал капать в воду какой-то пахучий препарат и уже куда тише пробурчал себе под нос: - Эксперимент, подумать только!
        На сей раз начальник оперчасти его реплику проигнорировал и спросил:
        - За последний месяц ты заходил туда девять раз. Зачем?
        - Да без какой-либо определённой цели, - пожал я плечами. - И не только там встречались, ещё и в буфете чай вместе пили. Приятельствуем, вот и общались. А что стряслось-то?
        Стряслось явно что-то серьёзное, поскольку Вихрь ничего не ответил и задал очередной вопрос:
        - Сколько ты там пробыл в субботу?
        - Подпись поставил и ушёл. Меньше минуты, думаю.
        - Кто-то ещё был при этом в лаборатории?
        - Семён - ассистент Леопольда. Больше никого.
        - За тобой заперли?
        - Там пружина и айлийский замок с защёлкой. Специально запирать не нужно.
        - Дверь во второе помещение была закрыта?
        Я уже понял, что никто мне ничего объяснять не станет, поэтому от встречных расспросов воздержался и кивнул.
        - Закрыта - точно. Заперта или нет - не проверял.
        - А сейф?
        - Сейф всегда закрыт.
        И тут вновь отмер Вдовец.
        - При тебе его когда-нибудь открывали? - выстрелил вопросом заведующий лабораторий. - Знаешь, что там хранилось?
        - В сейфе-то? - уточнил я и стрельнул взглядом сначала на Георгия Ивановича, а затем на Альберта Павловича, миг поколебался и впервые за беседу соврал: - Понятия не имею, что в сейфе хранилось. Мы просто чай пили и о всякой ерунде болтали. Работу не обсуждали. У меня образование не то.
        Городец упёрся ладонями в столешницу и с решительным видом поднялся из кресла.
        - Филипп Гаврилович, немного позже мы вас ещё побеспокоим, а пока приходите в себя.
        - Я с вами!
        - Не нужно, - остановил его Вихрь.
        Альберт Павлович тоже оставаться в кабинете не пожелал, встал с диванчика, потянул носом воздух и уточнил:
        - «Валокордин»?
        Вдовец кивнул.
        - Да, мне привозят из-за границы. У нас не сыскать.
        - А вы пятьдесят грамм коньячку примите и полегчает, - посоветовал Альберт Павлович и указал на дверь. - Пётр Сергеевич, вы с нами.
        Ну я и пошёл, конечно. В приёмной меня так и дожидались два сотрудника Бюро оперативного реагирования в полной боевой выкладке, эти пристроились сзади, и я ощутил сосущую пустоту в животе, но поглядел на кураторов и раньше времени паниковать не стал.
        Сейчас всё прояснится само собой: идём-то в лабораторию Леопольда!
        Коридор оказался перегорожен бойцами ОНКОР, распахнутую настежь дверь осматривали эксперты, рядышком беседовали старший советник Спас и Эдуард Лаврентьевич - специальный агент контрольно-ревизионного дивизиона, встречаться с которым мне доводилось уже дважды. Тут же вышагивал туда-сюда с заложенными за спину руками директор Бюро оперативного реагирования.
        - Ну? - хмуро бросил при нашем появлении Роберт Маркович. - Есть подвижки? Линь, если ты…
        - Мой подопечный, - немедленно перебил его Альберт Павлович, - проходит по этому делу свидетелем, только и всего!
        - Свидетелем чего?! - возмутился я. - Я сюда просто бумажку подписать заскочил! При мне ничего не происходило!
        Городец ощутимо пихнул меня в бок, грозно встопорщил усы и пробурчал:
        - Поговори нам ещё тут!
        Евгений Вихрь указал на распахнутую дверь и сказал:
        - Проходи, только ничего не трогай.
        Все эти расспросы заранее приготовили к тому, что ничего хорошего в лаборатории меня не ждёт, ничего хорошего там и не оказалось, ещё и воняло, несмотря на распахнутое настежь окно, редкостной дрянью. Только запах - ерунда, можно и потерпеть.
        Семён лежал, навалившись грудью на стол рядом с опрокинутым микроскопом, из его виска торчала загнанная едва ли не на две трети стальная самопишущая ручка. Полной уверенности у меня не было, но что-то подсказало, что мёртв ассистент Леопольда уже не первый день. Пожалуй, лежит тут с субботы.
        Иначе к чему бы все эти вопросы? С пяти часов субботы у меня железное алиби…
        А так…
        Я шумно сглотнул и заявил:
        - Когда уходил, он был жив!
        Георгий Иванович фыркнул, Альберт Павлович потребовал от входной двери:
        - Посмотри, что изменилось!
        Что изменилось?! Да тут неизменными остались разве что стены и потолок! В остальном же - будто ураган пронёсся: шкафы распахнуты, книги свалены на пол, папки с рабочей документацией выпотрошены. Сейф нараспашку. В сейфе - пустота.
        Я заглянул в основное помещение и обнаружил, что все баки опустошены и, судя по запаху хлора, ещё и продезинфицированы, а на полу в центре помещения высится куча бумажного пепла. Леопольда - нет, Леопольда не увидел. Его в лаборатории не было.
        Дальше начальник оперчасти задал с десяток дежурных вопросов, а вот мне проявлять излишнее любопытство показалось не с руки, поэтому вышел в коридор в состоянии крайней озадаченности.
        - Ну что? - тут же спросил директор Бюро оперативного реагирования.
        - Подвижек нет, - сообщил ему Вихрь.
        - А Линь?
        Начальник оперчасти вопросительно поглядел на Городца, и тот объявил:
        - А с Линем мы ещё поработаем.
        - Георгий Иванович, у меня дежурство через полчаса начнётся, - предупредил я. - Успеем уложиться?
        - Подменит кто-нибудь! - отрезал Городец и взглянул на директора Бюро: - Так ведь, Роберт Маркович?
        - А какие могу быть варианты? - развёл тот руками. - Работайте, раз надо. Дело-то прескверное…
        Работать со мной взялись в кабинете Альберта Павловича. Заявились мы туда вчетвером: я, он и оба представителя контрольно-ревизионного дивизиона, да ещё следом с заварочным чайником и накрытой полотенцем тарелкой прошла тётенька средних лет, работавшая на кафедре кем-то вроде делопроизводителя. Вот как только она вышла, я и заявил:
        - Там на авторучке мои отпечатки остаться могли.
        - О, как! - даже присвистнул Эдуард Лаврентьевич от изумления. - Так это ты его укокошил, получается?
        - Нет, я этой ручкой бумаги подписывал.
        - А ручку тебе Медунец дал? - прищурился специальный агент.
        - Он, - подтвердил я.
        Эдуард Лаврентьевич покачал головой.
        - Вот же ушлый тип! Дал ручку, потом её телекинезом в голову ассистенту загнал, и на орудие убийства чужие пальчики заполучил! Ловко! Альберт, вы как такого прыткого проглядели?
        Мой куратор ответил немигающим взглядом, затем без всякого выражения произнёс:
        - Не он первый, не он последний. За всеми не уследишь. Да и не так уж умно он всё обстряпал, если разобраться.
        - Возможно, но как вы теперь невиновность своего кадра доказывать собираетесь?
        - Уж как-нибудь докажем, - столь же спокойно заявил Альберт Павлович.
        - Поговорю с криминалистами, чтобы заключение подкорректировали, - сказал Георгий Иванович, который взял на себя обязанности хозяина и начал разливать по гранёным стаканам чай, затем потребовал: - Пётр, излагай в подробностях о субботнем визите в лабораторию. Что видел, что слышал. Всё!
        В лаборатории я не пробыл и пяти минут, поэтому рассказ много времени не занял, но дальше кураторы потребовали поведать обо всём моём предыдущем общении с Леопольдом, и вот тут уж несколькими лаконичными фразами ограничиться не получилось, даже горло пересохло, пока обо всех наших встречах в последнее время поведал. Чай пришёлся как нельзя более кстати.
        - Ну что могу сказать, - поднялся на ноги Эдуард Лаврентьевич, когда было покончено с наводящими вопросами, - господин Медунец рехнулся на почве собственной гениальности и в силу неприязненных отношений с заведующим лабораторией убил своего ассистента, уничтожил записи и материалы исследований, после чего скрылся в неизвестном направлении. Не наш профиль, господа! Предлагаю передать дело следственному дивизиону и пусть уже они объявляют беглеца в республиканский розыск и оповещают пограничный корпус.
        - Пограничный корпус уже оповещён, - ворчливо произнёс Георгий Иванович. - Скажи лучше, зачем понадобилось убивать ассистента? Тоже на почве неприязненных личных отношений?
        Эдуард Лаврентьевич покачал головой.
        - Нет, на почве чувства собственного величия. Ваш Медунец так верит в значимость своего исследования, что устранил единственного человека, который мог воспроизвести его результаты. О конкретном мотиве судить не возьмусь. Во-первых, возможна банальная научная ревность. Во-вторых, попытка увеличить ценность собственных выкладок.
        Городец кивнул и спросил:
        - Выкладок касательно чего? Что говорят наши секретчики?
        Его коллега по контрольно-ревизионному дивизиону лишь презрительно фыркнул.
        - Какие-то кишечные сверхбактерии - очередной фантастический прожект! Ума не приложу, как выделяют финансирование на всю эту ерунду. Альберт Павлович, надо бы потрясти ваших растратчиков!
        Тот предложенного тона не принял и мрачно изрёк:
        - Получить грант на собственное исследование не так уж и просто. Опять же абы кого на базу первой лаборатории не пустят. И посему вопрос: а кто этому поспособствовал?
        Эдуард Лаврентьевич озадаченно хмыкнул, вытащил из портфеля кипу документов, принялся перебирать их, потом постучал пальцем по одному из листов.
        - Реализация проекта началась по ходатайству Вдовца, - заявил он, потом ещё пошелестел бумагами и добавил: - И выделение фондов тоже шло через него.
        - Он в соавторы набивался, - подсказал я. - Мне Леопольд жаловался.
        - Вдовец заведомую ахинею продвигать бы не стал, - хмыкнул Альберт Павлович. - Нет, тут определённо что-то есть! Какое-то рациональное зерно, какие-то перспективы!
        Георгий Иванович помассировал виски пальцами и предложил:
        - Нужно посмотреть, что у них там с целевым использованием средств. Могли растратить, а как пришёл срок по результатам отчитываться, так Медунец и запаниковал.
        - Маловероятно, - не счёл эту версию правдоподобной Альберт Павлович и вдруг спросил: - Петя, а всё же что было в сейфе?
        Городец кивнул.
        - Да, Петя, что?
        Я подобному повороту не удивился, а вот Эдуард Лаврентьевич не удержался и присвистнул.
        - Даже так?
        - Там стабильные образцы в запаянных флаконах стояли, - сообщил я присутствующим. - Леопольд показал как-то раз. На той неделе дело было.
        Расспросов на сей счёт не последовало. Нет, Городец собирался что-то сказать, только в этот момент по энергетическому фону будто рябь пробежала, меня даже передёрнуло. Георгий Иванович на миг замер с уже открытым ртом, а потом коротко матернулся и наперегонки с коллегой по контрольно-ревизионному дивизиону рванул к входной двери, а секунду спустя по студгородку разнеслось завывание сирены.
        Тревога!
        Я вскочил было, остановиться заставил резкий окрик Альберта Павловича:
        - Стоять!
        - Мне в дежурную часть! Тревога же!
        - Ты не на службе! Остаёшься в моём распоряжении! - отрезал куратор и принялся расстёгивать пиджак. - Халат в шкафу возьми! И противогаз!
        Спорить было некогда, я шустро избавился от пиджака и натянул взамен него синий рабочий халат, в такой же облачился и Альберт Павлович. Мы покинули кабинет и наряду с другими сотрудниками кафедры начали спускаться на первый этаж. Суеты и какой-либо чрезвычайной спешки не было, научные работники даже шутки шутили об очередной учебной тревоге, но при этом у всех до единого на боку болтались увесистые сумки с противогазами.
        - Объявили повышенную готовность, в городе какое-то серьёзное ЧП, - пояснил Альберт Павлович, когда мы пристроились в хвост короткой очереди, выстроившейся к перегороженной прилавком двери.
        Люди отходили оттуда с винтовками и подсумками, а вот мой куратор попросил:
        - А дайте-ка нам, друг мой любезный, пулемёт!
        - А пулемёт я вам, Альберт Павлович, не дам! - отрезал кладовщик. - Вы с ним обращаться не обучены!
        - Петя!
        Я предъявил удостоверение, где в перечне воинских специальностей фигурировал и «пулемётчик», получил под роспись РПД и боекомплект к нему, побежал за куратором, тащившим ранец с запасными дисками, куда-то вверх по лестнице. Как оказалось - на чердак.
        После приснопамятного нападения на институт прошлым летом учебные тревоги устраивались с завидной регулярностью, и особой суеты и беготни на территории студгородка я с высоты пятиэтажного здания не заметил.
        - Гляди! - указал куратор на ограду, отрезавшую учебные корпуса от городских кварталов. - Это наша зона ответственности. В случае вторжения извне будешь подавлять огневые точки нарушителей.
        Участок забора из чердачного окна просматривался преизрядный, но едва ли на этот сектор отрядили меня одного, поэтому я кивнул и на всякий случай чуть отодвинулся от слухового окошка, скрылся в тени.
        - Есть подробности? - спросил, присаживаясь на какой-то деревянный ящик.
        - Неизвестные захватили оружейный склад полицейского управления, - сообщил в ответ Альберт Павлович, - после чего рассредоточились и отдельными группами выдвинулись к центральным кварталам. Личный состав комендатуры поднят по тревоге, в город вызваны моторизированные части корпуса.
        Я привычно позавидовал способностям большинства операторов к ментальному общению на расстоянии и спросил:
        - А чего мы тогда на верхотуру забрались?
        - По инструкции! - отрезал куратор и тоже отступил от чердачного окошка. - В мире было бы куда меньше проблем, если бы все следовали инструкциям, знаешь ли.
        Где-то в отдалении громыхнул взрыв, следом долетел едва слышный треск выстрелов.
        - Нападение на энергетическое училище, - поведал мне Альберт Павлович и успокоил: - Там свой протокол безопасности. Уже выдвинулись резервные группы.
        Неизменно висевший над студгородком дозорный дирижабль ОНКОР куда-то запропал, я огляделся и ощутил противную неуверенность, будто вновь под вражеский обстрел угодил. Точнее - засел в окопе в ожидании оного.
        Впрочем, время шло, а нападать на институт никто и не думал, да и озвучиваемые куратором сводки особой тревоги не внушали. Кое-где в городе ещё продолжались стычки, но большинство боевиков не сумели оказать серьёзного сопротивления мобильным группам комендатуры и были ликвидированы, нападение на училище отбили, началась облава.
        И даже так отголоски выстрелов доносились ещё довольно долго, я весь извёлся, не находя себе места от желания броситься в бой. Моё место - там! Я должен сейчас зачищать улицы от боевиков, а не впустую торчать на чердаке! Ну что за непруха! Ну почему всё случилось именно сегодня?
        Не везёт, так не везёт!
        - Опять анархисты? - предположил я после очередного тяжкого вздоха.
        - Непонятно, - поморщился Альберт Павлович и махнул рукой. - Ладно, вернёмся к нашим баранам. Что там за стабильные образцы в сейфе хранили?
        Я пожал плечами.
        - Стабильные и стабильные. В том смысле, что они способны существовать во внешней среде без дополнительной подпитки и постоянной обработки сверхсилой. Так понял, даже вне зоны активного излучения Эпицентра жизнеспособны. Леопольд почему-то это важным полагал.
        Куратор задумчиво кивнул и как-то очень уж мягко спросил:
        - А какие-то особые свойства у них имелись? Что именно твой приятель собирался продемонстрировать комиссии на защите проекта? О какой научной ценности шла речь?
        Я пожал плечами.
        - Понятия не имею. Они при определённой интенсивности воздействия сверхсилой светиться начинали разве что.
        Лицо Альберта Павловича неуловимым образом исказилось, словно фарфоровая маска треснула.
        - Светиться начинали? Уверен? - пристально уставился он на меня. - Сам это видел?
        - Сам, - подтвердил я. - Леопольд на пузырёк воздействовал, и раствор люминесцировать начал.
        И тут Альберт Павлович едва ли не впервые на мой памяти выматерился.
        - Помолчи! - потребовал он после этого. - Мне нужно подумать.
        В итоге куратор не произнёс больше ни слова вплоть до самой отмены тревоги, что меня откровенно напрягло.
        Сдав оружие, мы вернулись в кабинет, убрали в шкаф халаты и подсумки с противогазами, и Альберт Павлович сразу куда-то убежал, а перед тем в самой категоричной форме наказал непременно дождаться его возвращения. Отсутствовал он никак не меньше четверти часа, вернулся с подносом из нержавейки, сплошь заставленным разнокалиберными стеклянными посудинами.
        - В каких были те образцы? - спросил куратор, демонстрируя ёмкости от совсем крошечных бутылочек размером с ампулу до бутыльков объёмом в четверть литра. - Что подходит?
        Я присмотрелся и выбрал одну из ёмкостей.
        - Этот.
        Альберт Павлович удовлетворённо кивнул и потребовал:
        - Расскажи всё, что сможешь о них вспомнить. Опиши в подробностях.
        - Пробка запаяна была. Этикетка именно такая же, только с горизонтальной синей полосой. Точнее - цвета морской волны.
        - Ширина? Расположение?
        - Ширина миллиметров в пять. И под полосой примерно в три раза больше этикетки оставалось, чем сверху.
        - Стандартная этикетка, значит, - с удовлетворением произнёс Альберт Павлович и спросил: - Что с содержимым?
        - Зелёнка зелёнкой, только чуть разбавленная.
        - Сколько их стояло в сейфе? Что было написано на этикетках?
        - Десять штук. Надписи…
        Я напрягся и по памяти восстановил маркировку бутылочек, закавыка возникла только с номерами образцов, но вроде бы тоже ничего не напутал, благо те шли подряд. Отметил это в своё время, теперь пригодилось. Знать бы ещё - зачем.
        - Технику «Дворца памяти» освоил? - поинтересовался куратор. - Садись, медитируй и восстанавливай в голове образ этих склянок. Во всех подробностях восстанавливай! - И отрезал: - Всё, не приставай ко мне! Потом объясню!
        Он снял трубку телефонного аппарата и принялся яростно крутить диск. Потребовал соединить его с капитаном Городцом, а когда того не смогли найти, сделал ещё три звонка и даже был вынужден связаться с оперативным дежурным по городу, чтобы в итоге перехватить коллегу на одном из совещаний.
        Георгий Иванович оказался занят и никуда ехать не собирался, Альберт Павлович в свою очередь не собирался доверять ничего важного телефонной связи, разговор у них с самого начала пошёл на повышенных тонах, а завершился и вовсе откровенной перебранкой. Полагаю, именно это обстоятельство и решило дело. Городец точно не ожидал такого напора от вечно спокойного и отчасти даже флегматичного консультанта, пообещал поторопить экспертов и прибыть сразу, как только выпадет такая возможность.
        - Сегодня! - потребовал Альберт Павлович, прежде чем в сердцах кинуть трубку на рычажки, а мне бросил: - Вспоминай! - и покинул кабинет.
        Вернулся он с десятком пузырьков, набором этикеток и раствором бриллиантового зелёного, и если с цветом полосок определиться не составило никакого труда, то с насыщенностью оттенка жидкости мы экспериментировали часа полтора как минимум. Под конец я припомнил, как Леопольд ногтем оставил на одной из этикеток заметную отметку, а ещё на двух его подписи были чуть смазаны и на бумаге остались чернильные фрагменты папиллярных линий. Ну а раз сказал «а», пришлось говорить и «б»: ломать голову, пытаясь решить, пузырьки под какими номерами эти помарки отмечали.
        - Зачем это всё?! - не выдержал я уже ближе к полуночи. - Альберт Павлович, неужели обычного описания недостаточно? Неужели эти мелочи так важны?
        - Ещё как важны! - подтвердил куратор, устало плюхнулся в кресло, взглянул на часы и раздражённо прошипел: - Ну где же он?!
        Я вполне отдавал себе отчёт, что рискую угодить под горячую руку, но всё же продолжил расспросы:
        - И что такого важного в этих образцах? Светятся они и что с того?
        Альберт Павлович недобро глянул на меня покрасневшими глазами и передразнил:
        - Что с того?! - Он тяжко вздохнул, махнул рукой и в свою очередь спросил: - Имеешь представление о свойствах грязи из болота на двенадцатом витке?
        - Имею.
        - В курсе, что на её основе разрабатываются взрыватели для мин-ловушек против операторов и защищённые от телекинеза замки?
        Тут уж я кивнул не столь уверенно, но всё же кивнул. Ходили такие слухи. Да и учёт в лабораториях этой самой «грязи» не так давно ужесточили самым серьёзным образом. Теперь сувениры из отработанного материала никто не мастерил, а те из аспирантов, кто промышлял этим прежде, имели крайне неприятный разговор с сотрудниками контрольно-ревизионного дивизиона, о подробностях которого предпочитали не распространяться.
        Альберт Павлович вновь вздохнул.
        - Это единственная известная субстанция, которая напрямую взаимодействует со сверхэнергией, если не брать в расчёт радиоактивные вещества. Практическому её применению мешают два критических недостатка: невозможность синтезирования и нестабильность. Обеспечить постоянную интенсивность излучения на уровне двенадцатого витка не в состоянии ни одна лаборатория, а вне его субстанция достаточно быстро деградирует и не просто безвозвратно утрачивает свои свойства, а даже разлагается. На Кордоне за полгода, в Новинске за месяц, вне пределов научной территории - в считанные часы. Дальше объяснять или выводы сделаешь сам?
        Я покачал головой и признал:
        - Не понимаю.
        Куратор аж ладонью себя по лбу хватанул. Он откинулся в кресле, потом заговорил размеренно и без эмоций, будто лекцию читал:
        - Первое, что приходит на ум - это изготовление световых индикаторов сверхэнергетических аномалий. Операторов в вахтёры не от хорошей жизни набирают, они во многом такую роль сейчас и выполняют. Ещё - сигнализации, детонаторы, приборы наведения. Средства визуального контроля скоплений сверхэнергии в конце-то концов! Это - начало целой индустрии! Да за этот патент любое из государств без разговоров выплатит миллион золотом. Или два. Или десять. Если только всё, как ты говоришь…
        - Видел собственными глазами! - подтвердил я.
        - Ну вот! - вздохнул Альберт Павлович. - А в перспективе это ещё и осветительные приборы, не требующие источников традиционной энергии. Или и вовсе пресловутый вечный двигатель. Но в первую очередь - новый виток гонки вооружений, который приведёт к серьёзной девальвации боевых возможностей операторов.
        У меня от обрисованных куратором перспектив аж дух перехватило.
        Такой удар по интересам республики!
        - Не в моих принципах плохо думать о людях, - вздохнул Альберт Павлович, - но, судя по имеющимся вводным, наш злоумышленник вознамерился эмигрировать.
        - Леопольд не такой, - возразил я не слишком-то уверенно.
        - Все мы не такие, пока жизнь не прижмёт! - сходу отмёл этот аргумент куратор и отвлёкся на стук в дверь.
        Курьер контрольно-ревизионного дивизиона под роспись вручил ему папку с материалами обследования лаборатории и заключением патологоанатома по убитому ассистенту.
        - Время смерти - вечер субботы, - пробормотал себе под нос Альберт Павлович, вскрыв пакет. - Следов энергического воздействия на орудие убийства не обнаружено, но это и понятно. Давно развеялись. Два набора отпечатков… Схема прилагается... Один набор частично накладывается на другой… Хм, а вот это уже интересно.
        - Мои пальчики сверху, - предположил я.
        Альберт Павлович задумчиво постучал пальцами по столу и потребовал:
        - Помолчи, пожалуйста! - Он наскоро пролистал все бумаги, потом сказал: - О содержимом сейфа никому ни полслова. Это приказ!
        - А…
        - А Городца я сам в курс дела введу. Больше - никому. Ясно?
        - Так точно! - по-военному отрапортовал я. - Разрешите вопрос?
        Куратор досадливо поморщился.
        - Ох, Петя! Завязывай ты с этими играми в субординацию! Есть о чём спросить - спрашивай! Не в армии, чай!
        Мне не очень-то хотелось демонстрировать собственную ограниченность, но и оставаться в неведении я не желал, вот и произнёс, аккуратно подбирая слова:
        - Вы же мне всю душу наизнанку вывернули, требуя описать бутыльки с образцами бактерий во всех подробностях, а теперь засекречиваете сам факт их существования. И как их люди искать станут? Где логика?
        Альберт Павлович закрыл глаза и устало помассировал веки.
        - Информация эта слишком ценна, чтобы делать её всеобщим достоянием. Образцы - единственная материальная улика, которая связывает злоумышленника с местом преступления. Документацию он может перевести на микрофиши или даже полностью уничтожить, предварительно запомнив. Образцы же станет хранить до последнего. Это его главный козырь, наглядное доказательство ценности свершившегося прорыва. Из эмиграции раздобыть образцы культур с двенадцатого витка будет архисложно. И ещё сложнее окажется переправить их в новую лабораторию. Плюс нельзя исключать фактор случайной мутации…
        - Да! - встрепенулся я. - Леопольд как раз что-то такое и говорил об уникальности!
        - Вот видишь! - вздохнул куратор и покачал головой. - Нет, эту информацию мы до поры до времени придержим. Значит так: об успешном завершении первого этапа исследований Леопольд проболтался на прошлой неделе, а когда ты не принял это заявление всерьёз, он рассказал о стабильном штамме, жизнеспособном во внешней среде и вне зоны активного излучения Эпицентра. Плюс отметил, что при подборе верной интенсивности сверхэнергетического воздействия наблюдается эффект флюоресценции.
        Продолжить разговор помешало появление контрразведчиков.
        - Ну что у вас ещё стряслось?! - с порога прорычал Георгий Иванович. - У нас работы по горло!
        - Опять анархисты? - встрепенулся я, безумно жалея об упущенной возможности поучаствовать в бою с террористами.
        - Нет, новые какие-то прорезались, - поморщился Эдуард Лаврентьевич и потребовал: - Альберт, не тяни, работы непочатый край!
        Альберт Павлович тянуть и не стал, вкратце пересказал мои показания, затем присовокупил к ним собственные выводы. Ух, что тогда началось! Орала эта троица друг на друга столь самозабвенно, что едва уши от их криков в трубочку не свернулись.
        Сходу разбить аргументы Альберта Павловича представители контрольно-ревизионного дивизиона не сумели, и поскольку вывоз научных разработок и стабильных образцов бактерий за границу мог обернуться совсем уж нехорошими последствиями, они выдернули на работу секретчика, курировавшего исследовательскую деятельность первой лаборатории. Стоило только пройти в кабинет гражданской наружности господину средних лет, все принялись орать уже на него, но не тут-то было: секретчик стал трясти какими-то отчётами и вопить в ответ чуть ли не громче наседавшей на него троицы. Ну а когда к нам пожаловал господин Вдовец, и вовсе началась натуральная собачья свадьба. Крайним не хотел оказаться решительно никто.
        Я - тем более. Поэтому тихонько сидел в уголке и старался не привлекать к себе внимания, лишь отвечал на прямые вопросы. Понемногу все угомонились, только продолжал нервно вышагивать по кабинету господин Вдовец.
        - Заявляю со всей ответственностью, что не имел ни малейшего понятия о столь прорывных результатах этого злополучного исследования! И, честно говоря, испытываю на этот счёт определённые сомнения, - вещал заведующий первой лабораторией, весь какой-то непривычно дёрганый. - Леопольд Медунец всегда отличался психической нестабильностью, но я полагал это обратной стороной творческой натуры. У нас были сложные отношения, а в последнее время они окончательно испортились, нельзя исключать и преднамеренной провокации с целью нанесения урона моей репутации, - Лишь поэтому я и не бегу с повинной к ректору. Исключительно по одной только этой причине! Но если вы отстраните меня от расследования и не позволите держать руку на пульсе, я буду вынужден незамедлительно доложить обо всём на самый верх! И в ректорат, и в министерство!
        На скуластой физиономии Георгия Ивановича заходили желваки.
        - Огласка лишь всё усугубит!
        - Плевать! - отмахнулся Вдовец. - Я рискую больше всех вас вместе взятых! Мне и после сегодняшнего инцидента разве что фельдшерский пункт доверят, а если события пойдут по наихудшему сценарию, ещё и посадят! Непременно посадят!
        - Ну что вы в самом деле, Филипп Гаврилович! - попытался урезонить заведующего секретчик, - документы оформлялись надлежащим образом, а за психа вы ответственности не несёте!
        - Я всё сказал! - отрезал Вдовец.
        Георгий Иванович явно приготовился рявкнуть, но его опередил Альберт Павлович.
        - Считаю это предложение разумным и уместным, - мягко произнёс он.
        Заведующий первой лабораторией резко повернулся к нему и в запале выкрикнул:
        - Какое именно? Поставить в известность министерство? Выражайтесь яснее!
        Я уже успел неплохо изучить своего куратора и только поэтому заметил скользнувшую по округлому лицу мимолетную тень недовольства, а больше его раздражение никак не проявилось.
        - Дорогой Филипп Гаврилович, - заглянул он в глаза собеседнику, - я говорил о привлечении вас к розыскам преступника. Мы ведь в микробиологии ничего не смыслим и оценить изъятую при задержании документацию не сможем. Без привлечения эксперта в любом случае не обойтись. Вот только с вашей-то загруженностью…
        Незавершённая фраза так и повисла в воздухе, но так просто смутить Вдовца не вышло. Он на миг заколебался, затем переборол неуверенность и рубанул рукой воздух.
        - Хозяйство на зама оставлю! А надо будет, и отпуск возьму!
        Дальше беседа понемногу вошла в конструктивное русло, и мало-помалу я ощутил себя не в своей тарелке. Не сдержался даже, обратился к рассевшимся вокруг стола мужчинам:
        - Господа! Может, я пойду?
        Городец хмуро глянул на меня и уточнил:
        - Далеко собрался?
        - Домой. Ночь на дворе!
        - Вот именно что ночь! - фыркнул Георгий Иванович. - Комендантский час до утра! На диванчике ложись.
        - Лучше в дежурке посплю.
        - Проваливай!
        Я спешно откланялся и покинул кабинет. В дежурке из нашей команды застал только Митю Жёлудя и Матвея Пахоту. Щербатый живчик клевал носом за столом с телефонным аппаратом, здоровяк храпел на диванчике.
        - О, Петя! - оживился при моём появлении Митя. - Ты где пропал?!
        - Лучше даже не спрашивай! - отмахнулся я и просил: - А где все? У нас без потерь хоть?
        - Псов контузило, близняшки перенапряглись. Ничего серьёзного. Завтра выписать обещают.
        - А остальные?
        - Макса к опросам свидетелей привлекли, Льва отпустили. Мы на сверхурочные согласились.
        - Сверхурочные - это хорошо, - вздохнул я. - Ты рассказывай, рассказывай!
        Митя широко зевнул, мотнул головой и пожал плечами.
        - Да нечего особо рассказывать. Нас в резерве оставили, потом к училищу кинули. Туда к шапочному разбору прикатили, только и успели что грузовик с боевиками перехватить. Ну и понеслось…
        И вот уж воистину удивительное дело, но подробности мне пришлось едва ли не клещами тянуть. Обычно чрезвычайно словоохотливый сослуживец сегодня отвечал скупо и односложно, и даже так стало ясно, что команда угодила в серьёзную заварушку. Без потерь обошлось лишь благодаря своевременному предупреждению Льва и реакции на него Александра Малыша и Матвея Пахоты, ну и ещё Макс Бондарь противопульный барьер поставил. Всё же седьмой виток - это седьмой виток.
        Настроение упало окончательно, но это были цветочки. Утром на построении личного состава управления физической защиты мне велели встать отдельно от остальных, тогда-то и накатили совсем уж безрадостные предчувствия. Когда Вяз отметил слаженные действия всего нашего подразделения и персонально прикомандированного оперативника, воспоминание о хранящемся в сейфе «Знаке почёта» ещё худо-бедно помогло удержать эмоции под контролем, а вот дальше всё окончательно пошло наперекосяк.
        - Линь, выйти из строя! - потребовал Вяз и повысил голос. - Где ты был, когда твои сослуживцы вступили в неравный бой с анархистами?! Почему не явился на дежурство? Это очередная оплошность или злой умысел? Отвечай!
        Я не стал драть глотку и заговорил, слегка даже подпустив в голос ленцы:
        - На момент объявления тревоги я участвовал в следственных мероприятиях, проводимых контрольно-ревизионным дивизионом. После был привлечён к охране правопорядка в качестве первого номера пулемётного расчёта.
        Вяз так удивился, что даже глаза пучить перестал.
        - Какое ещё расследование? - выдал он. - Почему я не в курсе? Ты что несёшь?!
        - Не уполномочен вдаваться в детали, - заявил я с тщательно скрываемым злорадством. - За разъяснениями рекомендую обратиться к господину директору. Официальное подтверждение будет передано в канцелярию до конца дня.
        Последнюю фразу я добавил весомости ради, но мог бы и не утруждаться. Публичная экзекуция сорвалась, и Вяз моментально потерял ко мне всякий интерес, велел встать в строй, а потом и вовсе прозвучала команда «разойдись».
        - Нас к знаку «За отличную службу» представят! - заявил Митя Жёлудь и азартно потёр руки. - Предлагаю это дело спрыснуть!
        - Отличная идея! - поддержал его Макс Бондарь. - Собираемся в семь «Под пальмой». Не одним же студентам там пиво пить, да?
        - Мы будем! - хором выдали сестрички-близняшки, о вчерашнем перенапряжении которых свидетельствовала лишь нетипичная для них бледность.
        Приятели-пролетарии озадаченно переглянулись, но всё же обещали подойти.
        - Только нам пить запретили, - неуверенно сказал Илья.
        - По кружке - можно! - уверил его Митя. - Так, Серёга?
        - Ну, наверное…
        Лев, к моему изрядному удивлению, тоже обещал быть, а вот Матвей отказался наотрез.
        - Без меня! - отмахнулся он мощной ручищей. - Я с пятницы дома не был!
        - А что такое? - удивился я.
        Здоровяк поморщился.
        - Да всякий сомнительный этот… - замялся он и прищёлкнул пальцами. - А! Сомнительный элемент чистили, во! Так что я - домой! Бывайте!
        Матвей ушёл, а я отправился в дежурку за оставленным там портфелем, и пристроившийся рядом Макс спросил:
        - А ты какое отношение к контрольно-ревизионному дивизиону имеешь?
        Митя немедленно навострил уши, и я многозначительных улыбок и театральных пауз позволять себе не стал, просто сказал:
        - Никакого.
        - А чего тогда они тебя к своим делам привлекают? - не удержался от вопроса Жёлудь. - Странно это!
        - Ага! - согласился с этим утверждением Бондарь, так и сверливший меня пристальным взглядом.
        Я фыркнул.
        - Ну вы как маленькие! Меня в качестве свидетеля опрашивали. А как тревога началась, пулемёт вручили и на точку отправили. Там и куковал, пока всё не закончилось.
        Макс насупился, а Митя рассмеялся, даже ладонью себя по бедру хлопнул.
        - Вот ты даёшь, Петя! Ну ты хохмач! Так мозги всем заплёл!
        - Вяз взбесится, - многозначительно заметил Бондарь.
        - Точно-точно! - закивал Жёлудь. - Такого щелчка по носу он не простит.
        Я с показной беспечностью пожал плечами.
        - Поживём-увидим. А Вязу задуматься стоит, почему это директор не счёл нужным его в курс дела ввести. Странно ведь, да?
        При этом я пристально уставился на Макса, но тот в гляделки играть не пожелал, отвернулся.
        Уж сколько я сегодня новых друзей завёл - просто не сосчитать!
        О-хо-хо…
        Отучиться получилось до середины последней пары, а дальше заглянувший в аудиторию вахтёр попросил меня с вещами на выход. Поначалу я решил, будто вызывают в Бюро или возникла необходимость уточнить показания по вчерашнему инциденту, но вместо этого велели бежать на кафедру кадровых ресурсов.
        Я и побежал. Быстрым шагом. Когда без стука заглянул в кабинет куратора, застал там ещё и Георгия Ивановича. Тот сидел в кресле непривычно прямо, будто шпагу проглотил, и разговаривал с кем-то по телефону.
        - Афанасий Лукич, это снова Городец. Так и не дали разрешение на вылет? Неужели к обоснованию вопросы? Что значит, в принципе не дадут? И никак уже на их решение не повлиять? А как нам преступника ловить прикажете? Я же докладывал: дело чрезвычайной важности! Нельзя отдавать его на откуп комиссариату! Если они получат в обход нас доступ… Даже так? Вас понял. - Георгий Иванович аккуратно опустил трубку на рычажки и столь же неторопливо вынул из кармана носовой платок, промокнул им покрывшееся испариной лицо и только после этого произнёс: - Вылет опергруппы отменён. Не та политическая обстановка в столице, не хотят обострять. Дело передают риковцам.
        Альберт Павлович плюхнулся в освобождённое коллегой кресло и беспечно пожал плечами.
        - С учётом последних событий вполне ожидаемое решение. Неприятное и неприемлемое, но ожидаемое. Не в моих принципах сыпать товарищам соль на раны, но… Я же тебе говорил, что так и будет, верно?
        - И что нам теперь делать, а? - спросил Городец, пропустив шпильку мимо ушей, достал портсигар и сунул в рот папиросу. - Скажи, раз ты такой умный!
        - Нам - ничего. У тебя, дорогой мой друг, связаны руки, а вот я, пожалуй, задействую свои связи в министерстве, - лучезарно улыбнулся Альберт Павлович и перевёл взгляд на меня. - Скажи, Петя, как тебе идея слетать в столицу?
        Глава 2
        Казалось бы, за последние полтора года мог и привыкнуть к подобным вывертам судьбы, но нет же - будто обухом промеж глаз получил. Пару секунд только и был способен, что молча на куратора таращиться да рот от изумления разевать.
        - В столицу? Мне? - выдавил из себя после этого и решительно замотал головой. - Нет, не пойдёт! У меня работа!
        - Разберёмся мы с твоей работой! - отмахнулся Георгий Иванович.
        - Да какой?! Я для Звонаря проект веду!
        Альберт Павлович только усмехнулся.
        - Не в моих принципах развеивать чужие иллюзии, но незаменимых людей, Петенька, нет. Прекрасно проживут все без тебя эти две недели. Я с Макаром Демидовичем уже всё обговорил, до следующей пятницы ты совершенно свободен. Но, думаю, и раньше управимся. Есть у меня такое подозрение.
        Городец глянул на коллегу с неодобрением.
        - На ходу подмётки режешь, да?
        Тот развёл руками.
        - Всё очевидно же. Грех было не подстраховаться!
        - Да что очевидно-то? - не выдержал я. - Можете объяснить, с какой стати мне в столицу лететь придётся? Зачем?!
        - Не тебе, а нам, - спокойно поправил меня Альберт Павлович. - Что же до очевидности, то лично мне сразу стала понятна бесперспективность попыток отправить туда полноценную опергруппу. Не та нынче политическая обстановка. Не та.
        Я сделал глубокий вдох и повторил свой вопрос в новой формулировке:
        - И зачем нам лететь в столицу?
        - Твой приятель Медунец уже там, - пояснил Городец. - Отправил со столичного главпочтамта родителям телеграмму с просьбой не волноваться и не верить слухам. Будто бы его оклеветали и он вынужден уехать за границу.
        - Бред какой-то! - не сдержался я.
        - Да нет же, как раз всё весьма логично, - не согласился со мной Георгий Иванович. - Мы имеем дело не с профессиональным преступником, специальной подготовки у него нет. Пытаться самостоятельно перейти границу для такого персонажа слишком рискованно. Да и куда идти? В Джунгарию, где наш контингент? Или в Джунго к нихонцам, которые наверняка отправят его прямиком в отряд семьсот тридцать один? Бежать морским путём через порты восточного побережья - рискованней некуда, слишком очевидный вариант. В наших бывших южных провинциях ничего хорошего ему однозначно не светит, вот и остаётся одно только западное направление, где тоже всё не слава богу. Неспокойно на наших западных рубежах. Разумней будет заручиться поддержкой одного из посольств и выехать по поддельным документам. Или воспользоваться нелегальными каналами их разведок. За посольствами в обязательном порядке присматривают, но о встрече можно условиться по телефону…
        - Не важно! - отмахнулся Альберт Павлович. - Сейчас это всё совершенно не важно. Главное, что получилось выбить командировку на трёх человек. В качестве научного консультанта летит Вдовец, без него в этом деле никак не обойтись. На мне организационные вопросы и взаимодействие с министерством. А ты - лаборант. Займёшься пробирками с образцами после их изъятия.
        - Как-то неубедительно, - буркнул я. - Точно без меня никак?
        - На подхвате будешь, - отрезал куратор. - Мы тут людей опросили, пропавший Медунец кроме как с тобой ни с кем особо и не общался. Тебе, как говорится, и карты в руки. Сходи в ректорат, получи бумаги. Только не сейчас, а часа через два. И вот ещё что… - Альберт Павлович смерил меня пристальным взглядом и спросил: - Тёплая одежда есть у тебя?
        - Плащ кожаный.
        - Только не это убожество! Ты в нём как пугало! Пальто купи какое-нибудь неброское. Деньги есть?
        - Найду, - сказал я без всякой охоты.
        - Найди, - кивнул куратор. - И чек сохрани, попробую компенсацию выбить, но это уже когда вернёмся. Завтра заеду за тобой в шесть утра. Будильник заведи.
        - Да уж разберусь как-нибудь.
        - Поговори мне ещё! - пристукнул пальцем по краю стола Альберт Павлович, и я вдруг сообразил, что вся его невозмутимость насквозь показная, а какие эмоции в душе бушуют, одному только богу известно.
        И я не стал усугублять ситуацию, отрапортовал:
        - Есть завести будильник!
        Георгий Иванович одобрительно усмехнулся и указал на дверь:
        - Свободен.
        На силовой установке я отзанимался… Ну, как-то отзанимался в итоге. Другим голова занята была. Поэтому и результат не впечатлил - к своему нынешнему потолку даже близко приблизиться не получилось, ещё и стабильность хромала. И в столовой тоже едва ли не через силу есть себя заставлял, аппетита не было совершенно.
        Происходящее казалось чем-то сродни ночному сновидению, натуральным мороком. Своей уверенностью Альберт Павлович заразить меня не сумел, я до самого последнего момента не верил, что отправляюсь вместе с ним в столицу. И когда получил от секретаря проректора по воспитательной работе полный пакет документов, то какое-то время бездумно пялился на командировочное удостоверение. А там чёрным по белому:
        Министерство науки, Адмиралтейская набережная, дом семь.
        Пётр Сергеевич Линь, ассистент.
        Для сопровождения Эф Гэ Вдовца с завтрашнего дня и по двадцать второе марта.
        Более того, меня уже и в платёжную ведомость включили - сразу суточные в кассе выдали, после чего осталось лишь зарегистрировать приказ в канцелярии Бюро, дабы не прослыть там если и не злостным прогульщиком, то безответственным разгильдяем.
        Увы, лихим кавалерийским наскоком совладать с бастионом бюрократии не вышло: заведующий канцелярией отправил за визой директора. Ладно хоть ещё секретарь не стал убирать приказ в папку, дабы занести с остальными документами на подпись когда-нибудь потом, а сразу позвонил и справился на мой счёт.
        - Зайди, - указал он после этого на дверь.
        Ну я и зашёл, а там - рабочее совещание, там - помимо хозяина кабинета оба его заместителя.
        Вяз недобро уставился на меня и требовательно протянул руку.
        - Что у тебя ещё?
        Я его проигнорировал и положил приказ на стол.
        - Из канцелярии за визой господина директора прислали.
        Хватать документы со стола начальника Вяз не решился, а Роберт Маркович изучил приказ, поставил резолюцию «к исполнению» и размашисто расписался.
        - Придётся, Андрей Сергеевич, вам до двадцать второго числа сотрудника в командировку отпустить.
        - Что?! - взвился Вяз. - В сложившейся-то обстановке?! Да это саботаж!
        Тут уж директор не преминул попенять заместителю за несдержанность:
        - Не стоит бросаться подобными обвинениями. Мы здесь, конечно, все свои, но и у стен бывают уши.
        Вяз принял протянутый ему лист и слегка переменился в лице, увидев, кто именно подписал приказ о командировке. Впрочем, юлить и забирать свои слова назад он не стал.
        - Раз от меня ничего не зависит, я умываю руки! - объявил, кинув листок на стол, и покинул кабинет.
        Евгений Вихрь коротко хохотнул.
        - Помяните моё слово, сожрёт он нашего Петра Сергеевича!
        - Да нет, - с добродушной улыбкой покачал головой директор. - Понадкусает разве что.
        - Тоже хорошего мало, - отметил я, хотя и стоило бы промолчать.
        Роберт Маркович глянул на меня с прищуром.
        - Ну а даже если и сожрёт - что с того? Можно подумать, ты так за эту должность держишься!
        - А чего бы мне за неё не держаться? У меня целевое…
        Директор хлопнул ладонью по столу, заставив умолкнуть, и отрезал:
        - А должен быть интерес к работе и стремление к профессиональному росту!
        Я пожал плечами.
        - Да вроде не было нареканий покуда…
        - Будут! - рассмеялся Вихрь.
        Роберт Маркович поморщился.
        - Отсутствие взысканий - это норма. Должны быть благодарности! - Он вздохнул и махнул рукой. - Ладно, не переживай. Обратно в вахтёры тебя с распростёртыми объятиями примут.
        - Так себе карьерный рост…
        - Свободен!
        Я забрал приказ и сдал его в канцелярию, заодно отметился на военной кафедре, после чего пробежался по преподавателям и в кои-то веки оказался целиком и полностью предоставлен самому себе. Немного растерялся из-за этого даже, не в силах решить, чем заняться в первую очередь.
        Пальто прикупить и шляпу? Потом в кафе заскочить, чтобы сослуживцы впоследствии не косились, и баиньки?
        Я кивнул этим своим мыслям и двинулся к расположенному на территории студгородка отделению Новинского городского банка, где после недолгих колебаний снял со своего счёта четыре с половиной сотни целковых, отложенных на чёрный день. Тратиться на приобретение пальто нисколько не хотелось, но приказ есть приказ. Да и пригодится ещё, наверное. Мой-то кожаный плащ, перешитый из служебного, отличался добротностью, но никак не представительностью. В приличное заведение с барышней в таком уже не выбраться.
        Но помимо ненужных трат подспудно беспокоило кое-что ещё. Давило некое совершенно иррациональное чувство неправильности, даже в буфет зашёл не столько чаю выпить, сколько с мыслями собраться. А те, надо сказать, вертелись исключительно вокруг Инги.
        Нет, не проснулись былые чувства, и я даже такого уж сильного влечения к ней не испытывал, дело было совсем в другом. Просто пообещал подумать об участии в совместном проекте, а сам улетел в командировку, чем всё предельно заволокитил. Вроде как увильнул под благовидным предлогом от неприятного разговора, не найдя в себе сил ответить решительным отказом. А на меня рассчитывают! Близость та ещё…
        Я беззвучно выругался, сунул портфель под мышку и зашагал к одному из корпусов женских общежитий. Прошлым летом захаживал туда чуть ли не каждый день и давно успел примелькаться, но на сей раз тётенька-вахтёр дала от ворот поворот.
        - Усиление режима! - отрезала она. - Нечего тут шастать!
        - А я с проверкой, - подмигнул я, предъявил удостоверение сотрудника Бюро оперативного реагирования и шмыгнул к лестнице.
        Поднялся на второй этаж, постучал в дверь, и невесть с чего даже сердцебиение участилось. Будто не по делу пришёл, а на свидание Ингу пригласить собираюсь.
        Та распахнула дверь, с удивлением глянула на меня и хмыкнула, освобождая проход:
        - Вот уж не ожидала! Проходи!
        - Да я только в понедельник в город вернулся, а вчера все на ушах стояли, сама знаешь… - Я понял, что начинаю оправдываться, и досадливо махнул рукой. - Да не суть! Насчёт твоего предложения…
        Инга склонила голову набок.
        - Да-да? И что же ты решил?
        - Я - пас. Просто не потяну, не выйдет с работой и учёбой совмещать, - заявил я решительно, вздохнул и добавил: - Но есть деловое предложение.
        Барышня вопросительно изогнула бровь.
        - Это какое же?
        - Думаю, смогу получить доступ к метрикам курсантов и сделать релевантную выборку студентов. А дальше ты и сама справишься.
        Инга кивнула.
        - А что взамен?
        - В смысле? - не понял я.
        - Ты сказал: деловое предложение, - напомнила барышня. - Деловые отношения подразумевают взаимность оказываемых услуг, разве нет?
        - А! Да. Ты в мужской моде разбираешься? Ходила же с Вениамином по магазинам, наверное?
        В карих глазах промелькнуло откровенное удивление, но Инга быстро совладала с собой и подтвердила:
        - Ходила. - И сразу уточнила: - А что?
        - Меня в столицу на две недели командируют, - пояснил я. - Мне бы пальто подобрать такое, чтобы и не дорогое, и деревенщиной не выглядеть.
        - Ну знаешь, Петя! - фыркнула Инга. - Новинск - не дыра какая-нибудь, а чуть ли не третий по населению город в республике! В любом приличном ателье тебе…
        - Я завтра улетаю, нужно выбрать что-то готовое. И слишком модный покрой тоже не подойдёт - не хочу в глаза бросаться. И тратиться тоже не хочу.
        Инга закатила глаза, шумно выдохнула и спросила:
        - Прямо сейчас пойдём?
        - Хотелось бы.
        - Тогда подожди.
        На ходу распуская пояс халатика, Инга ушла из крохотной гостиной в спальню, и у меня мурашки по спине побежали, до того захотелось последовать за ней. Закрутились мысли, чем это всё могло бы обернуться, но проявил твёрдость характера, уселся на стул и закинул ногу на ногу.
        Ожидание не затянулось, очень скоро Инга вышла из спальни в тёплом шерстяном платье и сняла с вешалки демисезонный жакет с отороченными мехом манжетами и воротником.
        - Заодно тогда и чулки себе посмотрю, а то мои все в стрелках, - сказала она, запирая входную дверь, перехватила мой удивлённый взгляд и, верно истолковав его, с улыбкой пояснила: - Ты бы только знал, какие наши преподаватели ретрограды! Барышня в мужском костюме для них сродни вавилонской блуднице!
        - Им просто нравится смотреть на женские ножки, - возразил я.
        - Возможно, - не стала оспаривать эту версию Инга. - А по какому поводу командировка?
        - Заведующий первой лабораторией ассистентом взял. Один из проектов в министерстве защищать будем, - ответил я, пусть напрямую и не соврав, но всё же изрядно приукрасив не слишком-то приглядную истину.
        Так дальше и продолжил выкручиваться, обходя одни моменты и акцентируя внимание собеседницы на других. На соображения секретности не ссылался, но Инга дурой не была и всё поняла верно, каких-то конкретных деталей не выспрашивала, мы больше светскую беседу вели.
        Прилегающие к институту улицы находились на усиленном патрулировании - на глаза то и дело попадались пешие патрули комендатуры и загнанные в переулки вездеходы с символикой ОНКОР, а вдоль тротуаров медленно разъезжали мотокоманды. При этом тотальной проверки документов не осуществлялось, прохожих стражи порядка останавливали редко-редко, преимущественно ограничиваясь наблюдением за горожанами со стороны.
        И даже так мне было… неуютно. Беспрестанно шарил глазами по улице, тёмным подворотням и пешеходам. От Инги это не укрылось, она спросила:
        - О чём задумался, Петя?
        - Страшновато в столицу ехать, - сказал я. - Она побольше Новинска будет, а я и здесь хорошо если четверть города изучить успел.
        - Весь город даже извозчики не знают! - рассмеялась моя спутница и указала на вывеску «Универмаг». - Нам сюда!
        Занимал этот магазин сразу два этажа кирпичного здания на бульваре Февраля, внутри обнаружилось множество отделов с кожгалантерей, обувью, мужской и женской одеждой, бижутерией и нижним бельём, нашлись и куртки, плащи, пальто. Инга сдала меня с рук на руки приказчику, а сама упорхнула по своим делам, пообещав помочь с выбором по возвращении.
        Впрочем, она и без того уже достаточно помогла, самому бы мне и в голову не пришло посетить сие торговое заведение, а даже если бы и пришло, точно заблудился бы и не нашёл нужного отдела. Или на продавщиц загляделся - все они тут были красотками как на подбор. Ярмарка невест, да и только!
        Ничуть не меньшим оказался и представленный в отделе ассортимент верхней одежды. Сочетание фасонов, расцветок и размеров поразило невиданным разнообразием, не могли тем похвастаться разве что ценники. Впрочем, разорением мне покупка пальто всё же не грозила, не говоря уже о том, что в любом хорошем ателье потратил бы на пошив намного больше.
        Выслушав пожелания, приказчик предложил на выбор несколько моделей, и мне сразу приглянулось лёгкое тёмно-серое пальто.
        - Пальтовая ткань фуле, - пояснил приказчик в ответ на вопрос о пошедшем на его пошив материале. - Отличный вариант!
        Подходящий размер оказался в наличии, я облачился в пальто, застегнул его и затянул пояс, после встал у зеркала и полюбовался на собственное отражение.
        - Прекрасно выглядишь! - уверила меня Инга. - Даже не сомневайся!
        Сама она вернулась без покупок, и когда я справился на этот счёт, лишь вздохнула:
        - Дефицит!
        Пальто по моей просьбе завернули в обёрточную бумагу и перетянули шпагатом, да ещё вручили лоскут ткани для подбора аксессуаров. В отделе с головными уборами эффектная продавщица быстро отыскала шляпу подходящей серой расцветки, протянула её мне и обворожительно улыбнулась:
        - Вам идёт!
        Но тут подошла Инга и улыбка продавщицы враз стала куда более профессиональной.
        - Шляпа на тебе сидит, как на корове седло, - без обиняков заявила моя бывшая одноклассница, и я, к превеликому своему сожалению, оказался вынужден с ней согласиться.
        Вот смотрю и ясней некуда понимаю: что-то со мной не то. Померил ещё несколько шляп других фасонов, но ощущение это никуда не делось, Инга вздохнула и посоветовала:
        - Посмотри кепки, Петя.
        Так я и поступил, в итоге кепку и купил: тёмно-серую, разумеется, в тон пальто. Ещё приобрёл модный шарф, несколько пар носков и пяток носовых платков, а больше уже сорить деньгами не стал, решив лететь в старом костюме, да ещё на всякий пожарный прихватить с собой парадно-выходной.
        Мы двинулись в обратный путь, и поначалу Инга взялась расспрашивать меня об организации учебного процесса на курсах при комендатуре, интересуясь развитием сверхспособностей и физической формы, затем посетовала на разобщённость в рядах наших соратников по активу военной кафедры.
        - Нет, ты представляешь? - возмутилась она. - Эта истеричка Эля вовсю агитирует за свой проект, и даже Федя Острог кому-то уже голову заморочил, а на военной кафедре разброд и шатание! Карлу твоему ничего не надо, Маринка только ресницами хлопает, простушку изображая, а пирокинетикам, такое впечатление, друг с другом в одной комнате находиться тошно. Ты тоже хорош! И это передовой отряд студентов! Позорище!
        - Ты одна всех нас вместе взятых стоишь, - усмехнулся я. - А поддержку обеспечить - мы обеспечим.
        - От вас дождёшься!
        - А Касатон?
        - А что Касатон? К нему с пустыми руками какой смысл идти?
        За разговором мы дошли до проходной, там-то и пришлось расстаться.
        Так получилось.
        - Инга, привет! - улыбнулся шагнувший на улицу Лев, заметил меня и озадаченно протянул: - О, Петя! И ты тут…
        - Здравствуй, Лев! - без выражения произнесла Инга, напомнила: - Петя, жду от тебя материалы. - И ушла на проходную.
        Ну а я за ней не последовал. И хоть мы ни о чём таком и не уславливались, всё само собой шло к приглашению в гости с предсказуемым развитием событий, и вот такой поворот! Досадно.
        - А вы чего? - требовательно глянул на меня Лев. - Куда ходили и что за материалы?
        - Да для проекта в рамках студсовета, - пояснил я и приподнял свёрток. - А ходили в магазин. Попросил Ингу с выбором пальто помочь. Завтра в командировку улетаю.
        - А почему её? - удивился Лев, проигнорировав мои слова о командировке.
        Неловкость момента вкупе с известного рода разочарованием заставила рубануть правду-матку:
        - А кого ещё? Лию?
        Бывший одноклассник примирительно выставил перед собой раскрытые ладони.
        - Извини. Я удивился просто.
        - Проехали! - отмахнулся я. - Ты в кафе? Идём тогда, а то ворчать будут.
        - Да, пошли. А тебя куда отправляют? Снова в Зимск?
        - Нет, в столицу с заведующим первой лабораторией лечу ассистентом.
        Лев присвистнул.
        - Ну ничего себе! Здорово! Василя увидишь - привет передавай.
        - Ага. Обязательно.
        Наши сослуживцы заняли в кафе «Под пальмой» длинный стол у дальней стены, но пока что сидели без пива и мерились взглядами с разместившимися по соседству приятелями Северянина. Впрочем, мы со Львом своим появлением кардинально нарушили баланс сил, и студенты враз поскучнели и отвернулись, да и самого Северянина с ними сегодня не было - по крайней мере, я его в кафе не заметил, хоть и огляделся специально. Непременно бы ему давешнюю блондиночку припомнил, но не судьба.
        - Всем привет! - отсалютовал сослуживцам Лев и попросил официантку: - Мне чайничек зелёного чая. Знаю, у вас такой есть. - В ответ на всеобщий ропот он развёл руками. - Завтра сложный эксперимент проводим, пить нельзя.
        Я тоже от употребления алкоголя решил воздержаться и попросил кружку кваса.
        - Ты-то чего не пьёшь? - удивился Максим, по бокам от которого разместились близняшки. - Даже контуженные пива заказали!
        Приятели-пролетарии недобро глянули на сослуживца, но собачиться с ним не стали. Прицепились ко мне.
        - Петя, а тебя отстранили, что ли? - спросил Илья.
        - Ага, говорят этого… - указал Сергей на Макса, - заместителем ставят.
        Тут как раз принесли напитки, я взял с подноса кружку с квасом, отпил и с усмешкой заявил:
        - Меня на повышение забирают. Ещё одну ставку заместителя директора вводят, в столицу лечу на согласование.
        - Свистишь! - немедленно выдал Митя Жёлудь.
        - Не, серьёзно.
        - Да брось!
        Я достал командировочное удостоверение и продемонстрировал его Мите.
        - Читай.
        - Министерство науки, - озвучил тот место моего назначения и присвистнул: - Обалдеть…
        Лев улыбнулся уголком рта, но уличать меня в обмане не стал, да остальные, честно говоря, в грядущее повышение и не поверили нисколько. Точнее - в столь серьёзное повышение не поверили, а так у Бондаря на лбу явственная складка залегла и улыбка заметно потускнела. Ну вот и чудненько.
        В кафе я пробыл около часа, после чего поздравил Макса с временным повышением, при этом почти не сделав акцент на слове «временное», и откланялся. Дома повесил пальто в шкаф и разложил на кровати все необходимые для поездки вещи, но, сколько ни прикидывал, ограничиться одним только портфелем возможности не нашёл. Пришлось брать дорожный чемоданчик, благо был тот не столь уж и громоздким. Я сложил в него запасные сорочки, носки, бельё и носовые платки, а потом и аккуратно сложенный воскресный костюм, ещё какую-то мелочёвку. Сверху пристроил и портфель - не факт, что в нём возникнет нужда, но пусть лучше будет. Опять же некую толику солидности придаст.
        После медитации под размеренный шум грампластинки я лёг спать, а встал в пять утра по сигналу одолженного у соседа будильника. Наскоро позавтракал, умылся и почистил зубы, после чего оделся и вышел со двора, начал прохаживаться у ворот в ожидании служебной машины. На душе было неспокойно. И волновался из-за предстоящей поездки, и предвкушал её. Прежде-то в столице бывать ещё не доводилось!
        И пытаться отыскать в городе с пятимиллионным населением Леопольда… Честно говоря, иголку в стоге сена и то проще найти. А если не справимся, урон интересам республики случится страшнейший. Вот эта ответственность на меня и давила.
        За четверть часа, которую протоптался у ворот в ожидании Альберта Павловича чуть совсем не извёлся, но дальше как-то попустило.
        Не один ведь лечу! С куратором! Моё дело маленькое, пусть у него голова и болит!
        Но нет - на самочувствие Альберт Павлович не жаловался. Когда я уместил чемодан в багажнике и забрался на заднее сиденье, он с интересом читал свежую прессу.
        - Доброе утро! - сказал я, а после маловразумительного бурчания отгородившегося от меня газетой куратора принялся проглядывать передовицы и сам, благо куплены оказались утренние выпуски едва ли не всех ежедневных изданий.
        Заголовки разнообразием не отличались: «Монархисты против сверхов!», «Реставраторы атакуют!», «Контра на марше!» и так далее, и тому подобное. Я удивился было, но ларчик открывался просто: ответственность за позавчерашний инцидент взяло на себя некое Движение реставрации монархии. Никакими серьёзными акциями это общественное объединение прежде внимания к себе не привлекало, и достоверной информации, с какой стати радикально настроенные монархисты назначили в свои главные враги операторов сверхэнергии, не располагали даже самые пронырливые газетчики. Лично я не счёл убедительным ни одно из выдвинутых журналистами на сей счёт предположений.
        Как бы то ни было, столь масштабная акция привела к серьёзному ужесточению охраны транспортных объектов, и на территорию городской воздушной гавани сегодня не пропускали ни извозчиков, ни частный автотранспорт. Не сделали исключения и для машины, приписанной к автопарку РИИФС. Пришлось мне брать в обе руки по чемодану и шагать с ними к зданию аэровокзала.
        - А что за реставраторы такие? - спросил я после того, как бдительные караульные проверили у нас документы и разрешили проходить.
        - Столичные городские сумасшедшие, - просветил меня Альберт Павлович, слегка покривив уголок рта. - Устраивали себе шествия и награждали друг друга орденами и медальками, серьёзные люди их в расчёт никогда не принимали.
        - Такую акцию с кондачка не организовать!
        - А они и не организовывали, ими как ширмой прикрылись. Насобирали исполнителей из числа идеологически близкой публики, промыли мозги, посулили горы золотые и отправили на убой. Действовали вербовщики исключительно в столице, а в Новинске активистов сразу расселили по квартирам, где те и сидели тише воды ниже травы, пока приказ на выступление не получили.
        - Наверняка их кто-то в полицейском управлении прикрывал, - предположил я.
        - Наверняка, - согласился с этим моим утверждением куратор.
        - И зачем понадобилась столь масштабная провокация, как думаете?
        Но Альберт Павлович строить догадок на этот счёт не пожелал и лишь пожал плечами да буркнул:
        - Кто знает?
        Я приставать к нему не стал и начал поглядывать по сторонам. На поле для дирижаблей у причальной вышки висел пассажирский гигант, от него расходилась публика, способная оплатить прямой перелёт по маршруту столица - Новинск. Там же я приметил несколько легковых машин, рядом с которыми суетилась бригада носильщиков. Их поторапливал молодой человек в пальто и шляпе, чуть в стороне дожидались окончания погрузки багажа полноватый господин с пышными усами и три барышни.
        Барышни были симпатичными, но я только скользнул на ним взглядом, а дальше всем моим вниманием завладел невысокий и кряжистый старик, странно перекошенный на один бок, который выбрался из автомобиля непосредственно у причальной мачты. Только посмотрел на него - и глаза тут же заломило, а в голове неприятная тяжесть заколыхалась, будто изнутри некое давление наметилось.
        Или же то наметилось чуть раньше? Быть может, именно из-за него я эту жуткую фигуру и приметил?
        - Некоторых и с транспортом запускают! - зло буркнул я.
        Куратор моего возмущения не разделил и лишь пожал плечами.
        - Это господин Вран с домочадцами, - невпопад сказал он. - Всё же замминистра промышленности! К нему отношение особое.
        - Да нет! - мотнул я головой. - Вон у причальной вышки Горский из Общества изучения сверхэнергии!
        Альберт Павлович даже шаг замедлил.
        - А ведь и верно! Чего это старого волчару в столицу понесло? Он туда раз в пять лет выбирается!
        - Может, встречает кого? - предположил я, но тут сопровождавший Горского молодой человек открыл багажник и вынул из него два дорожных чемодана, пришлось от этой своей догадки отказаться. - А, нет! Улетает.
        Альберт Павлович задумчиво хмыкнул, понаблюдал за отправившимся на посадку стариком и заторопился.
        - Идём! Надо бы мне ещё телеграмму перед вылетом отбить…
        С господином Вдовцом мы повстречались уже после того, как Альберт Павлович отстоял небольшую очередь к окошечку почтового отделения и отправил телеграмму; кому и касательно чего - он не сказал, а сам я этим интересоваться не стал. Спросил, когда мы на пару с ним расположились на лавке в зале ожидания аэровокзала, совсем о другом:
        - Альберт Павлович, а как вы поняли, что я насчёт содержимого сейфа соврал?
        Куратор снисходительно улыбнулся.
        - Ты уже, конечно, понемногу выучился торговать лицом, но всё же недостаточно в этом хорош. Говорил складно, а как о сейфе разговор зашёл, сразу сбился и вопросами отвечать начал, время на раздумья выгадывая. К протоколу эту заминку не подшить, но на заметку любой опытный человек возьмёт всенепременно.
        - Досадно.
        - Не переживай, - похлопал меня по плечу куратор. - Главное, что не сболтнул лишнего. Значит, не безнадёжен.
        - Ну спасибо… - пробурчал я, но Альберт Павлович эту мою реплику пропустил мимо ушей. Он вскочил на ноги, сдёрнул с головы шляпу и помахал ею вошедшему с улицы Вдовцу. - Филипп Гаврилович! Мы здесь! - После толкнул меня в плечо. - Петя, ну что же ты сидишь? Помоги же Филиппу Гавриловичу с багажом!
        Заведующий первой лабораторией отправился в командировку с двумя немалых размеров чемоданами, ещё и кейс тащил под мышкой - немудрено, что раскраснелся и запыхался: от ворот сюда путь неблизкий, а на размещённых тут и там плакатах говорилось о недопустимости оперирования сверхсилой на территории воздушной гавани.
        - Чёрт-те что! - возмутился Вдовец, вытирая лицо носовым платком, когда я донёс его чемоданы до нашей лавки. - Вот запретили въезд автотранспорту и не разрешаете сверхспособности использовать, так неужели сложно бригаду носильщиков организовать? Бардак!
        - Именно так! Везде бардак! - поддакнул Альберт Павлович и достал из портфеля авиабилеты, раздал их нам и дополнительно вручил каждому выправленные в Республиканском идеологическом комиссариате разрешения на временное пребывание в столице, после чего уточнил: - Паспорта никто не забыл?
        С документами у нас оказался полный порядок, а там и на посадку в самолёт пригласили. Я думал, теперь придётся волочь на своём горбу сразу четыре клятых чемодана, но нет - багаж погрузили на тележки местные носильщики, а ручную кладь мои спутники понесли самостоятельно. Перехватив выразительный взгляд Альберта Павловича, я, правда, предложил Вдовцу помочь с увесистым на вид кейсом, но тот ответил отказом.
        Ну и здорово! Нашим легче!
        Места моему куратору и заведующему лабораторией достались соседние, они принялись что-то негромко обсуждать, а я сел наособицу с каким-то клевавшим носом господином средних лет, ничем внешне не примечательным. На взлёте привычно заложило уши, но за последние полгода мне столько раз доводилось подниматься в воздух, что грядущий перелёт протяжённостью без малого пять тысяч километров таким уж волнующим приключением отнюдь не казался. С парашютом прыгать не придётся - и то хлеб.
        Я даже подрёмывать стал поначалу, а потом будто шум в голове стих. Как моторы гудят - прекрасно слышу и голоса соседей тоже, но такое спокойствие снизошло, что словами и не передать. Это мы зону активного излучения Эпицентра покинули, вот и отпустило.
        Хорошо? А как же!
        Ведь впереди эдакой благодати не день и не два, а почти две недели! Захочу потенциал удерживать - и буду, пожелаю в резонанс войти - и войду! И как страшный сон можно позабыть необходимость к чуждому ритму адаптироваться. Ничего не потрескивает в голове, ничего нервную систему не подтачивает. Здорово? Да ещё как!
        Расслабившись, я поудобней устроился в кресле, потянулся к сверхэнергии и принялся набирать потенциал. Действовал на пределе своей мощности в пятьдесят пять киловатт, и Альберт Павлович, как видно, нечто такое уловил, поскольку обернулся и пригрозил пальцем, но этим своим жестом меня нисколько не впечатлил. Я ответил беспечной улыбкой и продолжил оперировать сверхсилой.Втягивал в себя энергию и равномерно распределял её по организму, втягивал и распределял - и так на протяжении пяти минут, пока в моём распоряжении не оказалось полутора десятков мегаджоулей.
        Продолжать и дальше наращивать потенциал я не рискнул, поскольку удержание под контролем эдакой прорвы энергии потребовало бы предельной сосредоточенности или даже погружения в медитацию, а подобную степень отрешения от окружающей действительности реально достичь разве что на занятиях сверхйогой. А я сейчас не в зале, я сейчас в салоне аэроплана на высоте нескольких километров над землёй - ну как отвлекусь и упущу малую толику потенциала?
        Малая-то она малая, только иллюминатор вынести или дыру в обшивке пробить и тысячи сверхджоулей за глаза хватит.
        Именно эти соображения и заставили остановиться. Я отгородился от внешнего энергетического фона и прогнал комплекс рекомендованных упражнений, после чего приступил к тонкой настройке внутренней энергетики и приданию ей некоего равновесного положения уже без оглядки на излучение Эпицентра. Затем сконцентрировал в районе солнечного сплетения примерно пятую часть набранного потенциала, до предела уплотнил собранную сверхсилу и запустил алхимическую печь.
        Растянувшееся на остаток полёта упражнение придало моей внутренней энергетике дополнительную стабильность, и пусть в ходе него пришлось сжечь около пяти мегаджоулей из набранных пятнадцати, столь наполненным я не ощущал себя уже очень и очень давно. И не наполненным даже, а по-настоящему живым.
        Хорошо-то как! Как же хорошо!
        Первая из пяти промежуточных посадок случилась только через шесть часов. Пока крылатую машину заправляли и обслуживали, мы вместе с остальными пассажирами воспользовались возможностью посетить ресторан и размяться после долгого сидения в креслах. На улице высились даже не думавшие подтаивать на солнце сугробы, и я откровенно порадовался тому, что пальто не удалось уместить в чемодане. Надел его, замотался шарфом, нацепил кепку - и утеплился, и перестал на фоне местных жителей выделяться. Те в отличие от обитателей Новинска верхней одеждой в марте не пренебрегали.
        К моему немалому удивлению, полёт привёл Альберта Павловича в приподнятое расположение духа. О грядущих поисках беглеца он и словом не обмолвился и после обеда принялся расспрашивать нашего спутника касательно айлийской внешней политики.
        - Филипп Гаврилович, но как же так получается, что Лига Наций ввела запрет на поставки вооружений Оксону, и при этом не имеет ничего против милитаризации Средина, Окреста и всех этих карликовых -ляндий с их шовинистическими режимами? И почему не предпринимается никаких мер против заокеанских корпораций, замеченных в сотрудничестве с Третьим Рейхом? Это банальный раздел рынка или дело движется к новой войне?
        Господин Вдовец страдальчески закатил глаза.
        - Да откуда ж мне это знать, Альберт Павлович?
        - Как откуда? Вы жили в Айле, общались с представителями интеллектуальной элиты этой страны. Что они говорили по этому поводу? Какие там настроения в обществе?
        Заведующий первой лабораторией неопределённо пожал плечами.
        - Великая война травмировала целое поколение, её повторения никто не желает, несмотря даже на чрезвычайно сильные шовинистические и националистические настроения решительно во всех стратах.
        - Пусть сражаются другие? - предположил мой куратор.
        - Возможно, - лаконично ответил Вдовец и указал на дверь мужской уборной. - Вы позволите…
        - Конечно-конечно! - улыбнулся Альберт Павлович, повернулся ко мне и потребовал: - Ну-ка быстро скрой набранный потенциал! Прицепится филер республиканского комиссариата, проблем не оберёшься!
        - Так у нас же бумаги от них на руках?
        - Скрой, говорю! Снимут с рейса для выяснения, будешь потом на перекладных добираться.
        Я вздохнул и усилием воли закутался в энергетический кокон, а после постарался не только до предела усилить заземление, но и сделать его незаметным на случай активного сканирования. Соединил множеством каналов с внешним фоном, добавил дополнительные экраны и шлюзы, потом ещё и технику маскировки внутренней энергетики задействовал. Такое впечатление - кольчугу в два десятка килограмм на себя нацепил: вроде и движений особо не сковывает, но и от былой лёгкости даже следа не осталось.
        - Так-то лучше, - оценил результат Альберт Павлович и протянул мятую трёхрублёвку. - Дуй на почту, узнай, нет ли корреспонденции на моё имя. И купи свежих газет.
        Я взял под козырёк и отправился на поиски почтового отделения при аэровокзале. Телеграмм для господина Кучера там не оказалось, зато были свежие выпуски «Столичных известий», «Февральского марша» и «Ведомостей». Передовицу первой газеты озаглавили: «Террор не пройдёт!», у второй статья на главной полосе именовалась: «Прогрессивная молодёжь против ретроградов!» - и там, и там говорилось о стихийных митингах против недавней акции боевого крыла монархистов. Третье издание претендовало на объективность и призывало задуматься, кому выгодна дестабилизация политической жизни в республике.
        И в самом деле - кому?
        Когда я вручил наскоро просмотренные газеты Альберту Павловичу, тот первым делом глянул на последнюю полосу «Столичных известий» и тяжело вздохнул.
        Вдовец поставил кофейную чашку на блюдечко и участливо поинтересовался:
        - Что-то не так?
        Мой куратор постучал пальцем по колонке с прогнозом погоды.
        - Минус двадцать два, Филипп Гаврилович! В столице двадцать два градуса ниже нуля, и на этой неделе потепления не ожидается!
        - О-хо-хо! - даже рассмеялся Вдовец. - А там ведь ещё и влажность высоченная! - Он протянул руку к газете. - Вы позволите?
        - Выбирайте!
        Заведующий лабораторией взял «Ведомости» и отошёл от стоячего столика буфета к первому ряду лавок зала ожидания, расположился там и углубился в чтение.
        - Ну и какие мысли на этот счёт? - поинтересовался вдруг Альберт Павлович.
        - Минус двадцать - это холодно, - вздохнул я и даже зябко поёжился, да ещё втихомолку порадовался тому, что внял совету Инги и купил шарф.
        - Погода - дело десятое, - отмахнулся куратор. - Меня твоё мнение об известных политических событиях интересует.
        - Мир сошёл с ума.
        Альберт Павлович только фыркнул в ответ на мою сентенцию.
        - Если бы, Петенька! Если бы! - Он склонил голову набок и спросил: - Дружок твой тоже с ума сошёл?
        Я кивнул.
        - Не иначе.
        - Обоснуй.
        Обдумывать аргументы не пришлось, всё давно обдумано и передумано было. Незаметным кивком я указал на заведующего первой лабораторией и пояснил свою точку зрения:
        - Пусть даже Вдовец допёк Леопольда до крайности и тот решился на бегство из страны, в здравом уме он бы точно на себя убийство вешать не стал. Убийство с ним никак не вяжется!
        Альберт Павлович пожал плечами.
        - В безвыходной ситуации люди идут на жёсткие меры. Ассистент был угрозой, а когда встаёт ребром вопрос или ты, или тебя…
        Я раздражённо поморщился.
        - Ну и смог бы Семён воспроизвести по памяти результаты исследования, что с того?
        Куратор покачал головой вроде бы даже как-то разочарованно.
        - Дело не в воспроизведении. Если бы он рассказал о достигнутых результатах, мы начали бы искать Леопольда куда раньше и несравненно более интенсивно, нежели обычного убийцу. И всё бы у него получилось, не сболтни он тебе лишнего.
        - Вот! - уцепился я за этот момент. - Зачем бы ему тогда мне образцы показывать было?
        Альберт Павлович мягко улыбнулся.
        - Это лишь говорит о спонтанности, а никак не о невиновности. Ну или он сознательно ввёл тебя в заблуждение, затеяв какую-то грандиозную мистификацию.
        Ни одно из двух предположений куратора убедительным мне не показалось, и я покачал головой.
        - Нет, тут что-то другое. Может, даже это очередная операция Гросса.
        Собеседник поглядел на меня с нескрываемым сомнением, и я подался вперёд.
        - Ну а почему нет? Вы же сами о значимости открытия говорили!
        Альберт Павлович поджал губы.
        - Не в моих принципах недооценивать противника, но откуда бы Гроссу узнать об этом проекте? Тебя в расчёт не берём, Медунец был себе на уме и ни с кем близко не сходился, а его ассистент, такое впечатление, своей работы стеснялся и всем представлялся аспирантом, упоминал о первой лаборатории и только.
        - Ну не знаю! - развёл я руками. - Почему-то кажется, что дело нечисто.
        - Не в моих принципах без нужды вводить в уравнение дополнительные переменные.
        Я покивал, потом вспомнил о кое-каких подозрениях касательно личности таинственного Гросса и, понизив голос, спросил:
        - Так понял, вы Горицвета из бухгалтерии знаете?
        - И что с того? - приподнял Альберт Павлович одну бровь, демонстрируя крайнюю степень удивления.
        Лично для меня последней каплей стала непонятная ситуация с отцом Сергием, а именно - упоминание о господине Горицвете и случившееся вскорости покушение, но упоминать об этом я не стал, приведя более весомые аргументы:
        - Каждый год он за свой счёт путешествует за границей, неоднократно посещал Нихон и наверняка обижен на всех операторов из-за того, что сам не смог пройти инициацию. Плюс морочит головы студентам йогой и ориентальной философией, а там и до вербовки недалеко!
        Стило только мне умолкнуть, и Альберт Павлович захихикал, потом не выдержал и сдавленно рассмеялся. Кинул быстрый взгляд на увлечённого чтением Вдовца, достал платок и промокнул выступившие в уголках глаз слезинки.
        - И что смешного я сказал? - пробурчал я, изрядно обескураженный столь неадекватной реакцией на свои слова.
        - Это очень смешно. Просто очень, - заявил куратор, понемногу успокаиваясь, потом глянул остро и сказал: - То, что я сейчас тебе сообщу, не такой уж великий секрет, но если кому-нибудь проболтаешься, самолично уши надеру. А если серьёзно, длинный язык до добра не доведёт, поэтому держи его за зубами. Понял?
        - Понял. Слушаю.
        Альберт Павлович вновь глянул на заведующего лабораторией и сказал:
        - Чтоб ты знал, первая и последняя попытка Мишеньки добраться до Пахарты закончилась в джунгарском зиндане. В двадцатых дело было, говорят, еле вытащили его оттуда. Без Георгия Ивановича в той истории не обошлось, поэтому знаю обо всём из первых рук.
        У меня аж глаз от изумления дёрнулся.
        - А остальное? Йоги и Махат Атман, Нихон и учитель боевых искусств?!
        Куратор улыбнулся.
        - Мишеньку отличает богатое воображение, изворотливый ум, страсть к мистификациям и отменное чувство юмора. Он душа общества, единственный не-оператор в клубе тридцать третьего румба, чтоб ты знал.
        - И он не Гросс?
        - Определённо - нет. Ты же не думаешь, что контрразведчики совсем мышей не ловят?
        - Не Гросс, - повторил я. - Просто морочит людям головы…
        - Не просто, - покачал головой Альберт Павлович. - А с пользой и для института, и для них самих. Отвлекает на себя прекраснодушных мечтателей и прочую доверчивую публику, возится с ними, заставляет поверить в собственные силы. Он лучший наставник по чистой йоге, ещё и на общественных началах занятия ведёт. Слышал ведь поговорку, что свято место пусто не бывает? Вот он эту пустоту своими придумками и заполняет.
        От услышанного голова кругом пошла, и куратор поглядел-поглядел на меня, потом лукаво улыбнулся.
        - Если тебе будет легче, с тем нихонским мастером боевых искусств он и в самом деле встречался. В одном зиндане у джунгар сидели.
        - Шутите?
        Альберт Павлович посмотрел на меня с укоризной.
        - И в мыслях не было.
        - А я Федоре Васильевне в своё время не поверил, что Махат Атман - это выдумка, - сказал я с тяжёлым вздохом, потом спросил: - А какие дела у Горицвета с отцом Сергием, если не секрет?
        Куратор явственно поколебался, потом всё же счёл возможным ответить:
        - Помогает с закалкой тела.
        - Ага-ага, - покивал я. - Не-оператор помогает с закалкой тела недо-оператору. Обычное дело. - Покачал головой и сказал: - Ладно, спрашивать, куда Горицвет пропадает, если дело не в заграничных поездках, не буду.
        - Уже догадался?
        - Да уж не дурнее паровоза.
        - Вот и молодец, - похвалил меня Альберт Павлович, и тут нас пригласили на посадку.
        Весь следующий перелёт я то штудировал методичку, посвящённую расширенному описанию техники двойного вдоха, то занимался стабилизацией внутренней энергетики и прорабатывал силовые каналы, пытаясь соединить в единое целое нервную систему и переполнявшую меня сверхсилу.
        Дальше стемнело, и я задремал под размеренный гул моторов, на удивление быстро выспался и погрузился в медитацию, но йога пусть даже и с приставкой сверх - спасением от скуки в столь продолжительном полёте не стала, разве что позволила примириться с многочасовым пребыванием в не слишком-то удобном кресле.
        Шутка ли - от Новинска до столицы со всеми посадками лететь целых двадцать девять часов!
        В аэровокзалах занять себя было тоже особо нечем. Заглянуть в буфет, сбегать на почту, посетить уборную, походить туда-сюда, разминая ноги, - на этом обычно все доступные пассажирам развлечения и заканчивались. Содержание вечерних газет ничем от статей в утренних принципиально не отличалось, телеграмм на имя Альберта Павловича не присылали. Правда, как-то раз мы зашли в парикмахерскую и побрились, а я заодно и подстригся, на этом всё.
        Всякий раз я возвращался в аэроплан со всё большей неохотой, а на последнем перелёте никак не менее часа безрезультатно пялился в иллюминатор, силясь разглядеть столичные огни. Ну и разглядел, конечно же, в итоге. Уже непосредственно перед посадкой облака расступились, открылся вид на предместья, многоэтажные дома, белые полосы заснеженных каналов, мосты и дворцы. Где-то там скрывался, если только не успел покинуть город, Леопольд, и впервые я ощутил нечто сродни охотничьему азарту. Накатило жгучее желание во что бы то ни стало его отыскать и не позволить нанести ущерб интересам республики, а ещё мне хотелось разобраться в его мотивах и понять, что толкнуло нормального вроде бы человека, не монархиста и не морального урода, на измену и убийство. Как я мог так в нём ошибиться? Скрывалось за эксцентричностью психическое расстройство или неприглядная изнанка есть в каждом из нас, просто нужен один-единственный толчок, чтобы сломаться и упустить контроль над собственным альтер эго?
        Вспомнился лагерь для военнопленных и каждый пятый, выдернутый из нашего строя, пробежался по спине неуютный холодок. А как бы сам поступил, встань на пару человек левее или правее?
        Но я тут же взял себя в руки и решительно мотнул головой, прогоняя неуместные сомнения.
        Не о том думаю! Всё уже, на посадку пошли!
        На трапе меня встретил порыв морозного ветра, я надел перчатки, посильнее натянул на голову кепку и поспешил через заснеженное поле к зданию аэровокзала, на ходу заматываясь шарфом. Затянутое тяжёлыми тучами небо нависало над головой, мела позёмка, летели редкие снежинки и всюду растёкся густой сумрак, будто ещё не рассвело.
        Когда высокие двери отрезали от нас непогоду, я расстегнул пальто, за цепочку вытянул карманные часы, взглянул на них и озадаченно хмыкнул.
        - Здесь всегда так?
        - Ты о чём? - удивился Альберт Павлович, бросил высматривать кого-то и повернулся ко мне. - Как - так?
        - Темно!
        - Просто ещё не рассвело.
        - Да как же не рассвело? Без пятнадцати двенадцать! Полдень!
        Вдовец снисходительно улыбнулся и пояснил:
        - Вы забыли о часовых поясах, молодой человек. Разница между столицей и Новинском - пять часов.
        Альберт Павлович кивнул.
        - В семь вылетели, двадцать девять часов летели, прилетели снова в семь. Время подведи.
        Я так и поступил, не слишком-то и смущённый тем, что попал впросак. Не подумал просто, бывает. Пусть уже и путешествовал раз через всю страну, но путешествовал-то без часов, а на вокзалах время всегда местное.
        Дальше меня отправили на розыски багажа, и я едва приволок четыре не таких уж и лёгких чемодана к дожидавшимся меня в буфете спутникам. Сверхспособности задействовать не решился из-за крутившихся тут и там подозрительных личностей со столь цепкими взглядами, что те ощущались едва ли не полноценным воздействием.
        Ладно хоть и дальше переть на себе поклажу старших товарищей не пришлось: Альберт Павлович не стал мелочиться и привлёк к этому делу носильщика, споро погрузившего на свою тележку все наши чемоданы.
        - Такси будем ловить или возьмём извозчика? - спросил я, когда мы вышли в зал прилёта.
        - Ни то, ни другое, - ответил куратор, оглядываясь. - Нас должны встретить.
        И точно - моложавый господин в пальто с меховым воротником и каракулевой шапке, который до того переходил от одной группы пассажиров к другой с какой-то табличкой в руках, наконец-то почтил своим вниманием и нас.
        - Господин Вдовец? - обратился он после недолгих колебаний именно к Филиппу Гавриловичу, дождался утвердительного кивка и продолжил: - Меня прислали за вами из министерства.
        Альберт Павлович поглядел на табличку, на которой значилась фамилия заведующего первой лабораторией, хмыкнул и сварливо произнёс:
        - А что же Ваня Богомол нас встретить не приехал?
        Господин с аккуратными светлыми усами озадаченно глянул в ответ и пояснил:
        - В восемь у министра совещание, Иван Михайлович в числе докладчиков.
        - Ну если так… Если у самого министра… - поджал губы куратор и обратился к заведующему лабораторией: - Командуйте, Филипп Гаврилович! Это ведь вас тут встречают.
        - Да бросьте, Альберт Павлович! Ну что вы в самом деле? - примирительно улыбнулся Вдовец и попросил окончательно сбитого с толку господина из министерства: - Ведите, уважаемый.
        Мы двинулись к выходу, только я слегка отстал и пропустил вперёд толкавшего тележку с нашим багажом носильщика. Пока шёл к дверям, вновь утеплился, но мог бы и не утруждаться: только вышли на улицу и к нам тут же подрулил сверкавший хромом вертикальных прутьев решётки радиатора четырёхдверный «Адмирал» с правительственными номерами.
        Вот это я понимаю! Вот это сервис!
        Шофёр в тужурке и форменной фуражке немедленно выбрался из-за руля и открыл багажник, оказавшийся достаточно объёмным, чтобы уместить в себе весь наш багаж. Альберт Павлович задержался расплатиться с носильщиком, а усатый господин предупредительно распахнул перед Вдовцом переднюю дверцу со стороны пассажирского сиденья и предупредил:
        - Я на своей! - После чего поспешил к стоявшему чуть поодаль автомобилю, далеко не столь представительному на вид.
        Я вслед за куратором забрался на задний диванчик, и машина без промедления тронулась с места.
        - И сколько тут ехать? - спросил Вдовец, устроив на коленях кейс.
        - За полчаса обернёмся, - сипло сообщил нам шофёр, выруливая за ворота, и простужено шмыгнул носом, потом несколько раз глухо кашлянул.
        - Вам бы подлечиться, уважаемый, - участливо посоветовал Альберт Павлович. - Чаю горячего с малиновым вареньем попить, отдохнуть.
        - На том свете отдохнём, - не слишком приветливо бухнул в ответ дядька и поспешил добавить: - Нешто я не отдохнул бы, выдайся такая возможность? Людей нет…
        - Дефицит кадров - воистину бич нашего времени, - согласился с шофёром мой куратор и больше уже того от дороги не отвлекал.
        Поначалу катили вдоль заснеженных полей с редкими рощицами и отдельными строениями, ничего интересного на глаза не попадалось. Да и южные предместья столицы отличались от окраин Новинска исключительно наличием сугробов. Снега намело изрядно, проезжую часть почистить никто не удосужился и преимущественно машины катили по двум глубоким колеям. Я как-то нисколько не удивился даже, когда ехавший перед нами автомобиль сопровождающего из министерства вдруг занесло и развернуло, да так что он полностью перегородил проезжую часть и встал намертво, забуксовав.
        Задние колёса впустую крутились и разбрасывали снег, не в силах сдвинуть машину с места, чиновник оставил попытки исправить ситуацию, выбрался наружу и махнул рукой.
        - Давайте в объезд! Увидимся в министерстве!
        Для меня поднять машину и вернуть её в колею не составляло никакого труда, но я прекрасно отдавал себе отчёт, что мы сейчас не в Новинске и прилюдное оперирование сверхсилой способно обернуться совершенно ненужными осложнениями, поэтому сам инициативу проявлять не стал, а куратор ни о чём таком не попросил, вообще никак на инцидент не отреагировал.
        Шофёр тоже отнёсся к случившемуся с воистину философским спокойствием.
        - В объезд, так в объезд, - проворчал он и чуть сдал назад, а потом выкрутил руль, направив автомобиль в проезд между двумя глухими стенами каких-то кирпичных строений.
        За проездом обнаружился небольшой дворик, и дядька уже начал притормаживать, когда Альберт Павлович резко подался вперёд и отправил его в нокаут, рубанув ребром ладони по шее. Шофёр навалился грудью на баранку, машину повело в сторону, а только она уткнулась бампером в высоченную кучу снега, как боковую дверцу со стороны куратора сорвало с петель и зашвырнуло в ринувшегося к автомобилю с револьвером в руке человека.
        Тот рухнул на землю с раскроенной головой, и тотчас где-то справа от нас и одновременно в моей голове расцвела всеми оттенками оранжевого энергетическая аномалия. Сами собой проявились наработанные на бессчётных тренировках рефлексы: резкий перепад давления вынес заднее окошко «Адмирала», а следом я кинетическим импульсом выкинул себя через него из салона. Вылетел наружу весь в облаке сверкающего крошева, и - полыхнуло!
        Из распахнутых ворот ближайшего склада вырвался плазменный выброс, длинный оранжевый язык вмиг прожёг заднюю дверцу, воспламенил обивку диванчика и ударил в спину уже выскочившего из салона Альберта Павловича. Проявилась, мигнула и сразу погасла защитная конструкция, куратор не удержался на ногах и полетел лицом в снег.
        Дерьмо!
        Я крутанул себя в воздухе и приземлился на ноги, чтобы миг спустя без какой-либо подготовки врезать по возникшему в дверях склада мужику элементарным силовым выбросом. Должен был переломать ему все кости, а вместо этого моё воздействие рассыпалось, налетев на зону энергетической турбулентности.
        Чёртов оператор!
        Из глубины склада ударил росчерк электрического разряда, но мне удалось перекинуть молнию на железный провод громоотвода, а следом я выплеснул из себя часть потенциала и волевым усилием замедлил рассеивание сверхэнергии, окутался её облаком и обрёл столь необходимый сейчас эрзац ясновидения.
        Хлоп! Хлоп! Хлоп!
        Мужик открыл огонь из револьвера, но мне теперь ничего не стоило лишить кинетической энергии все пули до единой. Те начали падать в снег, а я сотворил шаровую молнию и кинул её мимо стрелка в тёмное нутро склада, намереваясь поразить укрывшегося там оператора. Собирался дополнительно перекинуть по энергетическому жгуту пару сотен килоджоулей, но вместо этого едва успел отгородиться линзой ионизированного и уплотнённого воздуха от проезда, когда оттуда вдруг ударила волна теплового излучения.
        Проклятье! Ещё один оператор!
        Экран лишил чужое воздействие убойной силы и то не прожарило меня и даже не воспламенило одежду, лишь обдало волной горячего воздуха. Увы, не удалось достать свою цель и мне. Шаровая молния взорвалась ворохом искр прямо на линии ворот, ладно хоть ещё оператор не развеял управляющий силовой жгут, и я отдёрнул его подобно незримому хлысту, одновременно преобразовав в острейшее лезвие давления.
        Мужика с револьвером развалило надвое, по нему будто лопнувшая из-за перегруза стропа рубанула. Кровью так и плеснуло, а в следующий миг меня подхватил и швырнул к ближайшему цеху натуральный снежный шквал. В самый последний момент я сумел погасить скорость, выкрутил вектор силы тяжести и приземлился на стену, чтобы тут же припустить по ней прочь, а позади тяжко ухнуло и разлетелись во все стороны обломки выбитых из кладки кирпичей.
        Прыжком я ушёл от убийственной силовой плоскости, прямо в полёте погасил едва не взорвавший лёгкие перепад давления, а уже за миг до приземления пропустил новый удар. Кинетический импульс зацепил лишь руку, и даже этого хватило, чтобы меня крутануло и бросило в сугроб. Пространство вокруг тотчас искривилось, силясь перемолоть своими невидимыми жерновами в фарш, но эту смертоносную конструкцию удалось разрушить точечной нейтрализацией ключевого энергетического узла. При этом я замешкался, и лишь ясновидение помогло увести голову от силового выпада, едва не снёсшего её с плеч.
        Я вскочил на ноги, и тут же полетел обратно в снег, когда новый взбрык искажённого чужой волей пространства заставил поменяться местами небо и землю.
        Дерьмо!
        Взявшие меня в оборот операторы действовали на редкость слаженно, они точно работали в паре не первый день и беспрестанно атаковали, не повторяясь и не позволяя перевести дух.
        Стоило только прикрыться силовым экраном, как тот лопнул, а в следующий миг громыхнул выстрел-другой, и покинувший темень склада оператор рухнул с простреленной головой! И снова выстрел и сразу - ещё один!
        Альберт Павлович на волю случая полагаться не пожелал и влепил из трофейного револьвера в поверженного противника вторую пару пуль, и последний из нападавших к такому развитию событий оказался не готов, поэтому, наверное, и не бросился наутёк, а вошёл в резонанс.
        Слишком поздно!
        Получай!
        Краткое мгновение передышки позволило мне во всех подробностях восстановить в памяти порядок создания многослойной атакующей структуры; я разом влил в схему почти весь свой потенциал, а остаток сжёг, чтобы с предельным ускорением выстрелить сгустком шаровой молнии во врага. Тот оказался неплохо выучен и успел не только отмахнуться выбросом сверхсилы, но и сотворить силовой экран. Встречное воздействие снесло внешнюю оболочку из перегретой плазмы, а дальше мой энергетический заряд угодил в полыхнувшую северным сиянием плоскость, лопнул и рассыпался убойными искажениями, рванул!
        Оказавшийся в зоне поражения оператор не позволил раздавить себя гравитационной аномалии, а вот взрыв снёс все его барьеры и разметал человека на куски окровавленной плоти. Всё кругом так и забрызгало красным!
        - Выкуси! - гаркнул я и усилием воли загнал себя в резонанс, приготовился сотворить ещё одну шаровую молнию, но никто больше с улицы в проезд не заскочил.
        Враги кончились.
        - Альберт Палыч! - позвал я куратора, продолжая контролировать выезд со двора. - Вы как?! Нужна помощь?
        - Я в порядке! - отозвался тот. - Не суетись! Стоим, ждём!
        Уже потушивший пальто Альберт Павлович подошёл и встал рядом с револьвером в руке, огляделся и покачал головой.
        - Не в моих принципах критиковать методы коллег, но неаккуратно работаешь, Петенька. Грязно.
        Всё кругом было заляпано красным, я обернулся и окинул взглядом рассечённое надвое тело мужика с револьвером. Снег вокруг того сделался ярко-алым от крови и курился паром. На миг сделалось нехорошо.
        - Не спи! Охраняй! - рявкнул Альберт Павлович и с револьвером в руке двинулся к покорёженному автомобилю.
        Вдовец к этому времени уже выбрался из машины, прижимал к груди свой кейс, будто бы щитом от всего дурного отгородиться им желал, и ошалело взирал на последствия учинённого нами побоища.
        - Что… - сдавленно выдохнул он, откашлялся и уже в голос крикнул: - Что происходит?!
        - Кто б мне сказал! - выдал в ответ Альберт Павлович и усилием воли погасил обивку заднего диванчика, после чего вытянул из-за баранки так и не очнувшегося шофёра. - Впрочем, вот этот нехороший человек и скажет. Как думаешь, Петя: скажет ведь?
        - Всенепременно, - отозвался я, продолжая контролировать входящий энергетический поток и обрабатывать набираемый потенциал.
        Расскажет - это сто процентов. Вопрос лишь в том, хватит ли нам времени его расспросить или этим займётся уже кто-то другой.
        Глава 3
        Первым на место происшествия прибыл наряд городской полиции. Ну как - на место происшествия? Дальше проезда с забрызганными кровью стенами им продвинуться не удалось.
        - Инцидент находится в юрисдикции республиканского комиссариата! - объявил я, наученный Альбертом Павловичем.
        При этом куратор отнюдь не выгадывал время на допрос уложенного лицом в снег шофёра - он ему ни единого вопроса за всё это время не задал, лишь пару раз подкрепил пинками по рёбрам приказ не шевелиться, - дело было исключительно в возможных правовых коллизиях. Надо понимать, имелся риск применения принципа: «кто первый встал, того и тапки», а у нас наличествовали договорённости о пребывании в столице именно с риковцами.
        Стражи порядка не стали упрямиться и отступили к оставленному на обочине дороги автомобилю. Сподвигло их на этот маневр отнюдь не моё голословное утверждение, просто я постепенно стравливал набранный во время резонанса потенциал, и воздух вокруг буквально искрился разрядами статического напряжения. С учётом разорванного на куски тела и забрызганных кровью стен лезть на рожон полицейские благоразумно не захотели и заняли выжидательную позицию.
        Оно и к лучшему.
        Я продолжил разгонять по организму сверхсилу, уплотняя и концентрируя её в нужных местах, попутно культивировал в себе ощущение гармонии, и занимался этим до тех самых пор, пока к переулку не подъехали сразу два автомобиля без опознавательных знаков.
        - Республиканский комиссариат! - объявил выдвинувшийся вперёд носатый и чернявый оперативник, окинул цепким взглядом двор с уткнувшимся в сугроб «Адмиралом», после присмотрелся ко мне и потребовал: - Обнулите потенциал и предъявите документы!
        Его коллеги замерли на некотором удалении, и хоть оружия на виду никто не держал, не приходилось сомневаться, что пустят его в ход при малейшем намёке на неповиновение. И не только оружие - трое из прибывших на вызов риковцев были операторами. Сейчас, с набранным в противофазе потенциалом я ощущал создаваемые ими энергетические возмущения предельно чётко.
        - Один момент! - отозвался я и принялся демонстративно стравливать сверхсилу, но именно что - демонстративно, а на деле до предела усилил заземление и попутно задействовал технику маскировки внутренней энергетики.
        Утаил никак не меньше десятка мегаджоулей, после чего обернулся и позвал:
        - Альберт Павлович! Тут документы спрашивают!
        Впрочем, куратор уже и сам шагал к нам, и претензий у оперативника не возникло ни к предъявленным им бумагам, ни к моему не до конца сброшенному потенциалу. Он махнул рукой коллегам, и те выдвинулись на осмотр места происшествия; у автотранспорта остались только шофёры да один из операторов.
        Нас ни о чём не расспрашивали, этим занялись подъехавшие минут через сорок следователи. И ещё прикатил какой-то полицейский чин, но случившееся двоякого толкования не допускало, и важный господин в шубе и бобровой шапке тянуть на себя одеяло не стал и очень быстро отправился восвояси несолоно хлебавши.
        Я бы и сам последовал его примеру с превеликим удовольствием - и от вида изуродованных тел мутило, и замёрз до такой степени, что пальцы на ногах чувствовать перестал. Не были рассчитаны мои ботиночки на такие морозы - не получалось согреться, сколько на месте ни пританцовывай. Погрузиться бы в транс и сверхэнергию по организму погонять, да какой там! То одно пояснить просят, то другое показать.
        Как, когда и кто кого. Достали…
        Последним на место происшествия прибыл господин Зимник собственной персоной. Этот поздоровался за руку с Альбертом Павловичем и раскланялся с Вдовцом, даже меня небрежным кивком удостоил, после чего быстро опросил следователей и предложил для дальнейшей беседы проехать на Якорную площадь, где и располагалось столичное отделение Республиканского идеологического комиссариата.
        Ну как - предложил? Приказал. И все тут же взяли под козырёк. Большим человеком Леонид Варламович стал, в начальство выбился.
        Ну да хоть не задубею окончательно…
        Альберта Павловича и Филиппа Гавриловича пригласили в машину Зимника, мне пришлось составить компанию следователям, и всю дорогу до пятиэтажного дворца на Якорной площади со львами у крыльца, колоннами и арочными проёмами окон я отвечал на вопросы и давал пояснения, даже на город не поглазел толком. Проехав через площадь, автомобиль завернул во двор и остановился у перестроенных в гаражи каретных сараев, за которыми начинался огороженный высоченной стеной парк с облетевшими на зиму деревьями. Таких видов не то что в Новинске или Зимске, даже в моём родном городишке пучок за пятачок, никаких тебе, понимаешь, столичных красот…
        В здание мы попали, минуя проходную, через служебный вход, на четвёртый же этаж, к моему немалому удивлению, поднялись не по лестнице, а на лифте с автоматическими дверьми, откровенно неуместном для строения столь почтенного возраста и предельно старомодной планировки. Моих спутников увели на встречу с заместителем главы ведомства, ну а меня вновь начали опрашивать, на сей раз под протокол.
        - Особый уполномоченный секретарь Зак, - представился следователь с жидкими усиками серовато-мышиного цвета и невыразительным лицом, после указал на крепко сбитого, но отнюдь не тяжеловесного мужчину немногим за тридцать. - Оперативный уполномоченный Ключник. Чай?
        - Было бы здорово, - сказал я, пытаясь расстегнуть онемевшими на холоде пальцами пальто.
        Оперативник, бандитская физиономия которого отнюдь не лучилась добротой, поглядел-поглядел на мои мучения, взял чайник и сказал:
        - За водой схожу.
        - С какой целью к нам прибыли? - поинтересовался Зак, когда мы остались наедине.
        Я подышал на ладони, после достал паспорт и развернул вложенное туда разрешение на пребывание в столице, к нему присовокупил командировочное удостоверение.
        - Тут всё написано. Об остальном без санкции руководства говорить не уполномочен.
        Хозяин кабинета глянул на разрешение и вяло отмахнулся.
        - Не важно!
        Вернулся Ключник, выставил на стол чайник, приложил к нему ладонь и моментально вскипятил воду, пар из носика так и повалил. По виду дуболом дуболомом, а ещё и оператор. И точно не дурак: мигом отметил чуть опущенные уголки губ хозяина кабинета и вроде как благодушно хохотнул:
        - Не идёт на сотрудничество студент? Может, градус мотивации повысить?
        На ироничное обращение я не обиделся, с благодарностью принял гранёный стакан с чаем, сразу вынул его из мельхиорового подстаканника и обхватил озябшими ладонями. А что пугают - так работа у людей такая. Привыкли со всяким преступным элементом общаться, вот и воздействуют обычными методами. Профессиональная деформация личности, как она есть.
        Зак выставил перед собой два пальца.
        - Погоди ты с мотивацией, Миша! Меня другое беспокоит: этот, как ты выразился, студент одного человека надвое разрезал, а другого в фарш разметал и хоть бы хны! Только умоляю, не говори мне о шоке. Не в шоке дело! Это что за душегуб такой к нам в столицу пожаловал?
        Крепыш вновь рассмеялся.
        - Так он же оператор, чего ты хочешь? Нам убивать куда проще, не возникает эффекта сопричастности, никаких тебе моральных терзаний в духе: «тварь я дрожащая или право имею». Это не топором по темечку, тут будто со стороны за происходящим наблюдаешь.
        - В него стреляли, - возразил Зак. - Вот скажи: когда в тебя первый раз стреляли, ты не обмочился часом? А когда с другим оператором схлестнулся, напомнить, как водкой отпаивали?
        Михаил Ключник озадаченно хмыкнул и вперил в меня испытующий взгляд. Я подул на чай, сделал осторожный глоток и улыбнулся.
        - Если б первый раз, мог и обмочиться - дело житейское. Только мне не впервой.
        - Во-о-от! - удовлетворённо протянул хозяин кабинета. - А ты, Миша, заладил: студент, студент!
        Я пошевелил самую малость отогретыми о горячий стакан пальцами и заявил:
        - Студент и есть, просто повоевать довелось. В Белом камне и того хлеще было.
        - Ещё и награждён, поди? - уточнил Михаил Ключник.
        - Медалями «За храбрость» и «За боевые заслуги», - подтвердил я.
        Весельчак-оперативник вновь рассмеялся.
        - Ну вот видишь, Роман Иосифович, студент просто повоевать успел, не чета нам - крысам тыловым. Никакой тебе, понимаешь, загадки! А ты, поди, уже невесть что себе нафантазировал!
        - Уймись! - потребовал особый уполномоченный секретарь, снимая трубку телефонного аппарата. - Пошутили и будет. Вечно ты меры не знаешь!
        Он вызвал стенографиста и заставил меня битый час отвечать на вопросы, многие из которых разнились лишь формулировками. При этом сложилось впечатление, что намеренно меня никто на противоречиях подловить не пытался. Не зря же говорят, будто привычка - вторая натура.
        Под конец беседы подошёл художник, и я в меру своих способностей постарался дать описание господина с пшеничными усами, встретившего нас в зале прилёта. Как ни странно, но набросанный на скорую руку портрет после не столь уж и долгих правок оказался весьма и весьма схож с оригиналом. Этим рисунком вполне можно было руководствоваться при розысках злоумышленника, а вот в картотеке известных преступников зловредного типа отыскать не удалось, на что, впрочем, никто особо надежды и не питал. Тут мы просто следовали установленной процедуре.
        В итоге меня отвели в приёмную заместителя главы комиссариата, но аудиенции у господина Черника не случилось. Секретарь предложил устраиваться на мягком диванчике и налил чашечку кофе. Я этот напиток всегда полагал чёрной горькой бурдой, а сейчас уже после нескольких осторожных глоточков ощутил откровенный душевный подъём, прямо взбодрился даже и вновь себя в своей тарелке ощутил.
        Тогда-то и задумался о словах следователя. Нас ведь убить хотели - меня и Альберта Павловича. Именно убить, а не похитить. А мы их убили. Четырёх человек убили, одного захватили. И кровищи было - видавшие виды оперативники зеленели, а кого-то из следственной бригады и вывернуло даже. Мне же - хоть бы что.
        Привык помаленьку? Или после плена что-то внутри сломалось?
        Вроде я всё тем же остался, но остался ли?
        Вытянул перед собой руку - пальцы не дрожали. Мне было хорошо. Действительно хорошо, без дураков. И не только лишь из-за того, что жив остался. Просто потенциал в десять мегаджоулей удерживаю, и активное излучение Эпицентра отзвуки гармонии источника-девять не искажает. А ещё - тепло.
        Хорошо же! Всё замечательно просто!
        Распахнулась дверь, в приёмную ворвался Иван Богомол.
        - Меня ждут! - на ходу бросил он секретарю, в расстёгнутом пальто с развевающимися фалдами стремительно пересёк комнату и без стука скрылся в кабинете заместителя республиканского комиссара.
        На меня он даже не взглянул, я только зря с диванчика встал и руку протянул.
        Неудобно получилось. Впрочем - плевать.
        Секретарь предложил вторую чашечку кофе и посетовал на дурные манеры иных посетителей, я не отказался от первого и согласился со вторым, а потом ещё дожидался окончания совещания минут сорок, не меньше.
        Первым в приёмную вышел Иван Богомол, и на сей раз он меня уже не проигнорировал, первым протянул руку.
        - Привет, Петя. Идём.
        Я поблагодарил секретаря за кофе, последовал за бывшим ассистентом Альберта Павловича в коридор и уже там уточнил:
        - Куда теперь?
        - В канцелярию, - сказал Иван. - Паспорт с собой? Надо будет на тебя бумаги оформить.
        В канцелярии мы провели никак не больше четверти часа, по меркам республиканской бюрократии - просто зашли и вышли. Да так оно по большому счёту и было: клерки нас ждали и загодя оформили пропуск в здание и мандат на использование сверхспособностей, оставалось только подписи ответственных лиц собрать и печати поставить. Ещё ознакомили с распоряжением о привлечении меня к обеспечению безопасности откомандированных в столицу сотрудников РИИФС.
        - При Вдовце охранником числиться будешь, - пояснил Иван Богомол. - Здесь у них в подвале что-то вроде полигона, утром и вечером ходи на тренировки. А в городе - ни-ни, не вздумай даже.
        - Понял, - сказал я, решительно сбитый этими словами с толку. - А по нашему делу что?
        - Не ко мне вопрос! - отрезал Иван.
        Мы прошли в приёмную, там он оттянул рукав пальто, взглянул на часы и не удержался от тягостного вздоха. Я хотел было насесть с расспросами, но тут заметил крепкого сложения молодого человека в сером костюме с серебристым значком РИК на лацкане и отсалютовал ему вскинутой ладонью.
        - Василь!
        - Ну ничего себе! Петя!
        Мой бывший сослуживец округлил глаза, но чиниться не стал и раскинул руки. Мы обнялись и похлопали друг друга по спине, тогда-то Василь и шепнул на ухо:
        - Только не Василь, а Василий, хорошо?
        - Хорошо, - сказал я и столь же негромко поинтересовался: - Но, поди, не просто Василий, а как тебя по батюшке?
        - Василий Спиридонович. - Он отступил от меня на шаг и спросил: - Так это вы утром тарарам устроили?
        - Ага.
        - Надолго в столицу?
        Я подумал, что никакой тайны не выдам, и сказал:
        - Эту неделю и следующую тут пробуду.
        - Отлично! - Василь вытянул из внутреннего кармана блокнот, написал что-то и вырвал листок, сунул мне. - Это рабочий, а вот домашний, попросишь Коросту позвать. Звони! - Он хлопнул меня по плечу и поспешил к лифту. - Всё, бежать пора! У нас горячие денёчки!
        Как раз спустилась кабина, разошлись в стороны створки, и к нам в сопровождении немолодого господина представительной наружности вышли Альберт Павлович и Филипп Гаврилович.
        - Ванечка, дорогой… - обратился мой куратор к бывшему ассистенту, но тот его перебил.
        - Не сейчас, Альберт Павлович! Прошу вас! Машина ждёт.
        Мы направились к входным дверям, и Вдовец спросил:
        - И куда мы теперь?
        - В министерство, - подсказал Иван. - Не переживайте, багаж доставят сразу в гостиницу.
        У крыльца нас дожидался очередной «Адмирал» с правительственными номерами, но мне места в нём не нашлось. Иван указал на неброскую серую легковушку, стоявшую чуть поодаль.
        - Тебе туда.
        Я подошёл к автомобилю наружного наблюдения и наклонился к приоткрытому боковому окну, из которого на улицу то и дело выдували табачный дым.
        - К вам сказали.
        - Назад садись.
        Я так и поступил. В машине обнаружились три сотрудника комиссариата: хмурый тип за рулём, филер на переднем пассажирском сидении, филер сзади.
        - Оператор? - обернулся ко мне мужчина средних лет, сидевший рядом с шофёром.
        - Так точно.
        - Ставь нас в известность, перед тем как покинуть объект.
        - Понял, - кивнул я. - А кто из них объект?
        Шофёр подавился смешком, но ничего не сказал, его сосед спокойно пояснил:
        - Объект - это номер в «Астории», куда вас заселят.
        Я кивнул, откинулся на спинку заднего диванчика и произнёс:
        - У меня инструктажа не было, нам бы по способам связи пройтись.
        - Будет тебе инструктаж.
        И - да, поглазеть на столичные виды вновь не вышло, всю дорогу до министерства разбирали варианты действий при различных нештатных ситуациях. Дальше филеры комиссариата остались на улице, а я присоединился к своим старшим товарищам, но разве что на морозе не куковал да отметку в командировочном удостоверении получил. На приём к замминистра меня ожидаемо не взяли, а его секретарь и не подумал предложить ни чая, ни кофе. И до буфета не добежать: я ж теперь вроде как охранником числюсь. Мне ж мандат выдали…
        С другой стороны, оно и к лучшему, что совещание без меня прошло: Иван вышел от замминистра хмурым, Филипп Гаврилович - мрачным, Альберт Павлович - откровенно злым. Пока они шли до машины, никто не произнёс ни слова, а дальше - не знаю, дальше я снова присоединился к команде наружного наблюдения. Поехали в гостиницу.
        И вновь обзорной экскурсии по столице не случилось. Автомобили немного поплутали по узеньким улицам, прорезавшим кварталы четырёх - и пятиэтажных домов, затем вывернули к набережной закованной в гранит речки и проехали по широкому мосту на другой берег, где за хмурым парком высился купол грандиозного храма. Слева от облетевших на зиму деревьев протянулось здание высотой этажей в шесть или даже семь с арочными проёмами нижнего ряда окон и будто бы срезанным углом, где и располагался центральный вход. Вывеска на крыше гласила: «Астория». Не знаю, как остальных, а меня гостиница впечатлила ничуть не меньше собора.
        Интерьеры тоже не подкачали, пусть даже новинский «Гранд-отель» в этом отношении столичной гостинице нисколько и не уступал. Просторный холл, широкая парадная лестница, высоченные потолки с лепниной и хрустальными люстрами, мраморный пол с ковровыми дорожками, удобная мебель в приёмных, вышколенный персонал.
        Изначально каждому полагался одноместный номер, но нападение спутало все карты, и на троих нам выделили люкс с двумя спальнями и гостиной. Разумеется, спать на диванчике в общей комнате выпало именно мне. Телохранитель же! Первой линией обороны буду! Точнее - второй: в номер напротив заселились сотрудники республиканского комиссариата.
        Именно это обстоятельство и стало той последней каплей, что переполнила чашу терпения Вдовца.
        - Возмутительно! - выкрикнул Филипп Гаврилович, от которого сильно пахло «валокордином» и коньяком. - С какой стати мы должны сидеть тут взаперти?!
        - Это всё ради вашей собственной безопасности. Не забывайте, вас пытались похитить! - заявил в ответ Иван Богомол. - Стоит радоваться, что сразу не посадили на обратный рейс!
        - Радоваться?! Чему радоваться? Этому замечательному виду из окна?! Я сюда не в четырёх стенах сидеть прилетел! У меня запланированы встречи с виднейшими столичными учёными!
        Иван натянуто улыбнулся, но всё же не утерпел и дал выход своему раздражению, заявив:
        - Позволю себе напомнить, что прилетели вы не общаться со столичными коллегами, а участвовать в розысках похищенной из вашей лаборатории документации!
        - Вот именно! - встрепенулся Альберт Павлович, изучавший у окна подпалины на своём пальто. - Вот именно, Ваня! Мы сюда прилетели для участия в поисках убийцы и похитителя научных разработок государственной важности! И что в итоге? Нас законопатили в гостиничный номер! Только не говори, что у министерства нет связей в комиссариате! Подёргай за ниточки! Обеспечь нам доступ к материалам расследования!
        - Уже подёргал! - заявил в ответ Иван Богомол на откровенно повышенных тонах. - Я на приём к министру с этим вопросом ходил! Да будто вы сами не знаете, какая нынче политическая обстановка! Скажите ещё спасибо, что ему, - он ткнул в меня пальцем, - мандат на оперирование сверхэнергией выписали и покидать гостиницу разрешили! И этого непросто добиться было!
        - Спасибо тебе большое, дорогой друг! Но мне-то что с того? Мы сюда не ради приобщения Петра к столичным культурным ценностям прилетели, если ты не забыл!
        - При всём уважении, Альберт Павлович, но вы сюда прилетели совершенно напрасно! Зряшная идея! С тем же успехом могли держать руку на пульсе и координировать поиски из Новинска. Телеграф ещё никто не отменял!
        Мой куратор поджал губы, а его округлое лицо стало неприятно жёстким.
        - Знаешь, Иван, - процедил он, - не в моих принципах переходить на личности, но перевод в столицу на пользу тебе не пошёл! Откуда эта политическая близорукость, скажи на милость?
        - Ой, да господи боже мой! - всплеснул руками Иван Богомол. - Носитесь со своими принципами, как с писаной торбой! Смешно! - Он ринулся к входной двери, схватился за ручку, но поворачивать её повременил, глубоко вздохнул и объявил: - Как появятся новости, дам вам знать.
        И вышел в коридор.
        - Воспитал на свою голову! - с кривой ухмылкой и вроде бы даже затаённой гордостью выдал Альберт Павлович, кинул испорченное пальто на спинку стула и взял чемодан. - Это моя комната… - то ли спросил он, то ли заявил утвердительно, поскольку реакции Вдовца дожидаться не стал и прошёл в приглянувшуюся ему спальню.
        Филипп Гаврилович недоумённо захлопал глазами.
        - Но позвольте! А мои встречи? Кто-нибудь сможет меня на них сопроводить?
        - Если только сразу на лётное поле! - отрезал Альберт Павлович и захлопнул дверь.
        Заведующий лабораторией ушёл во вторую спальню и по примеру моего куратора в сердцах хлопнул дверью, а я остался в гостиной и протянул:
        - Ну здорово! - Потом углядел на столе папочку с меню, избавился от пальто и снял трубку телефонного аппарата. - Господа, я собираюсь заказать обед в номер! Если вы не голодны…
        Хоть голос я особо не повышал, мои вынужденные соседи мигом выглянули из своих комнат в гостиную.
        - Обед лишним не будет, - заметил Альберт Павлович. - Не так ли, коллега?
        Но понукать Филиппа Гавриловича и не требовалось, он первым протянул руку к меню.
        - Позвольте, молодой человек…
        За обедом дела не обсуждались, и уже только после десерта Альберт Павлович счёл нужным ввести меня в курс дела.
        - Посланный за нами автомобиль опоздал из-за спущенного колеса. Тот, что приехал, был угнан накануне, номера скрутили со служебного транспорта. Похищение совершенно точно готовилось заранее.
        - А что говорит водитель? - уточнил я.
        Альберт Павлович поднял глаза к потолку.
        - Кто знает?
        - Вам вообще ничего не сообщили? - опешил я.
        Куратор покачал головой.
        - Ясно одно: целью нападения был Филипп Гаврилович. Предположительно из министерства просочилась некая информация о передовых разработках, и одна из зарубежных разведок решила половить рыбку в мутной воде. Как это ни прискорбно признавать, но и без того непростая ситуация запуталась окончательно. Теперь отыскать злоумышленника нам будет несравненно сложнее.
        Вдовец раздражённо поднялся из-за стола, бросил салфетку и выдал:
        - Отыскать? Нам? Да мы никого не ищем! Нас заперли в четырёх стенах! А если бы не нуждались в моей экспертной оценке, то и обратно бы выслали!
        Альберт Павлович примирительно улыбнулся, но этой не слишком-то дружелюбной гримасой заведующего лабораторией не впечатлил, и тот ушёл к себе.
        - Положа руку на сердце, дела обстоят именно так, - заявил мне после этого куратор. - Розысками занимается комиссариат, нас в столице оставили исключительно на случай, если придётся проводить экспертизу научной документации.
        Я вздохнул.
        - Стоило бы расспросить шофёра, пока было время.
        Альберт Павлович насмешливо фыркнул.
        - Пытаться без предварительной подготовки разговорить незнакомого человека - всё равно что вслепую мину неизвестной конструкции обезвреживать! - заявил он, закинув ногу на ногу. - А вдруг бы у него оказался ментальный блок? Вот умер бы он в ходе допроса - и что тогда? Всех собак бы на нас повесили. Зимник бы и повесил.
        Я выставил перед собой открытые ладони, признавая правоту собеседника.
        - Об этом я не подумал.
        - Если б только об этом! - фыркнул куратор. - Ты вообще себя не лучшим образом проявил!
        Крыть было нечем, и я кивнул.
        - Так и есть, чуть не пропал. Их точно в паре работать натаскивали. Один по площадям бил, другой точечно - контратаковать почти не получалось.
        Альберт Павлович досадливо отмахнулся.
        - Да не об этом речь! Скажи, как ты мог засаду прошляпить? Это ведь твой хлеб! Моё дело с людьми разговаривать, а обеспечение безопасности на тебе!
        Я самую малость даже покраснел от смущения. Пусть счёл претензию не вполне обоснованной, но имелось в ней и рациональное зерно, так что в спор вступать не стал и кивнул.
        - Виноват. Исправлюсь.
        - Уж постарайся! - нацелил на меня куратор указательный палец. - Избежать нападения несравненно проще, нежели героически победить в неравной схватке!
        Мне было не очень понятно, каким образом кто-то из нас мог предотвратить сегодняшнее нападение, но Альберт Павлович пребывал в откровенно дурном расположении духа, и я вновь кивнул, поднялся из-за стола и отошёл к окну. Полюбовался на заснеженный сквер и купол собора, вздохнул и вернулся на диван. Нервозность обернулась неприятным ознобом - внутренности будто ледком прихватило, захотелось выпить. Держался-держался, и вот - проняло.
        - И что будем делать? - спросил я, лишь бы только больше не оставаться в давящей тишине.
        - Мы - будем ждать, - заявил Альберт Павлович и взглянул на часы. - А тебе пора на тренировку. И купи на обратном пути газет.
        Лично мне покидать гостиницу категорически не хотелось - свои десять мегаджоулей я удерживал и гармонию источника-девять ощущал предельно чётко, - а на улице стылый ветер, мороз и влажный воздух. Брр…
        - Стоит ли куда-то сегодня ходить? - усомнился я. - Вдруг какие-то новости появятся? Да и после перелёта не оклемался ещё толком…
        - Стоит, Петенька! Стоит! - отрезал Альберт Павлович. - Я обещал Звонарю, что обеспечу тебе все условия для полноценных тренировок, и я их тебе обеспечил. А ещё обещал, что ты не станешь филонить, так что ноги в руки и пошёл! Только документы не забудь, а то не пустят.
        Упрямиться не было никакого смысла, пришлось собираться. Я замотался шарфом, надел пальто и с кепкой в руке подошёл к двери.
        - Иди, закрою, - отпустил меня куратор.
        Стоило только шагнуть из номера, и за спиной щёлкнул замок, тогда я поднёс ко рту кулак и откашлялся. Дверь напротив чуть приоткрылась, и в узкую щель на меня глянул филер республиканского комиссариата.
        - Ушёл, - негромко произнёс я и двинулся к парадной лестнице.
        Там раскланялся с коридорным и взял его на заметку - скрывал внутренний потенциал он чрезвычайно искусно, просто сейчас моя чувствительность была обострена до предела, вот и уловил лёгкие возмущения, создаваемые сверхэнергией. Возникла мысль вернуться в номер и сообщить об операторе Альберту Павловичу, но решил не суетиться, спустился этажом ниже и прошёлся по нему, будто бы в поисках нужного номера, а на деле играл настройками заземления, пытаясь уловить присутствие в гостинице других операторов. И - уловил.
        Аномалии сверхэнергетического характера обнаружились и на четвёртом этаже, и на третьем. Спустившись в итоге в холл, я полюбовался на роскошное убранство и заглянул в буфет, после чего зашёл в кабину подъёмника и велел лифтёру подняться на шестой этаж. Прошёлся по нему, поднялся в мансарды и тоже небезрезультатно.
        Когда вернулся к номеру и постучал, то на всякий случай громогласно объявил:
        - Альберт Павлович, я перчатки забыл!
        - Заходи!
        Дверь отперли, я переступил через порог, оповестил куратора о своих подозрениях касательно коридорного, а заодно перечислил номера, в которых уловил присутствие операторов и с беспечным видом зашагал по ковровой дорожке, демонстративно помахивая зажатыми в опущенной руке перчатками.
        На улице оказалось холодно и даже очень. Только вышел на крыльцо и вдохнул морозного воздуха, как мигом ноздри защипало. Прям ух! Пришлось прикрыть нос шарфом.
        К набережной я двинулся без всякой спешки, то и дело озираясь по сторонам с видом восторженного провинциала, коего мне особо даже и не пришлось изображать.
        Интересно же! Первый раз в столице!
        Собор этот ещё - ну как на него не оглянуться?
        Попутно я пытался выявить наружное наблюдение и отслеживал возмущение энергетического фона, но то ли и даром никому не сдался, то ли вели меня настоящие мастера своего дела, только никаких признаков слежки не заметил. Специально же проверяться не посчитал нужным, поскольку шёл не куда-нибудь, а в столичное отделение Республиканского идеологического комиссариата. Даже если и пустили следом топтунов, мне с того никакого ущерба, а им, соответственно, выгоды.
        На мосту порыв студёного ветра разом выдул из-под пальто решительно всё тепло, меня аж до костей холодом пробрало, а неприкрытое шарфом лицо будто наждачкой ошкурили. И ведь всю зиму по заснеженным лесам сутки в неделю шастал, а к столь пронзительной стылости оказался не готов. Даже возник соблазн задействовать сверхспособности, но не стал, только попытался усилить кровоток в поверхностных тканях и конечностях. Стало легче, правда, лишь самую малость.
        Втянув голову в плечи, я поспешил дальше и теперь уже посматривал по сторонам без всякого интереса, просто играл роль. И даже так столица поражала и подавляла. Центр Новинска этому району ничем особо не уступал, но был насквозь современным, не сказать - модерновым, здесь же ощущался имперский размах. Это впечатляло и в какой-то мере даже воодушевляло.
        Пока дошёл до Якорной площади, продрог так, что зубами дробь выбивать начал. И вроде идти было всего три или четыре квартала, а пробрало не на шутку. Сама площадь примыкала к набережной канала, первые этажи ближайших к нему зданий занимали преимущественно кафе и рестораны, дальше в конторского вида строениях квартировали какие-то государственные учреждения, а в глубине площади высился бывший дворец, если только дворцы бывают бывшими.
        Под пристальными взглядами озябших на морозе полицейских я поднялся на парадное крыльцо и прошёл в приёмную комиссариата, где и предъявил паспорт. Дежурный сверился с каким-то журналом и выдал квиток, который надлежало отметить у коменданта полигона, а затем поручил одному из помощников проводить меня в гардероб для посетителей. Помимо этого, пришлось ещё заглянуть в каморку фотографа, где меня невесть зачем зафиксировали на фотоплёнку.
        На полигоне тоже не обошлось без формальностей: после того как лифт опустился на один из подвальных уровней, я под неусыпным присмотром инструктора едва ли не битый час сдавал нормативы по оперированию сверхэнергией: фокусировал силовые выплески, направлял в цель электрические разряды, дозировал воздействие давлением. Отчасти даже снова себя курсантом ощутил. Ностальгии - нет, ностальгии не испытал.
        Когда, наконец, меня запустили в не слишком-то просторное помещение с куполообразным сводом потолка, я уже достаточно разогрелся, чтобы без дополнительной подготовки приступить к отработке техники двойного вдоха, точнее - той её вариации, которую продумал во время перелёта специально для своих специфических нужд.
        Выплёскивал энергию и усилием воли пытался удержать её рассеянной в пространстве, не втянуть обратно и не позволить развеяться, окружить себя облаком сверхсилы, выдержав некую минимально допустимую плотность и требуемый объём. И при этом - предельно уменьшить просадку потенциала. Увы, поймать верный баланс никак не получалось, я то и дело лишался полога, и тогда приходилось начинать всё заново.
        Растратив всю энергию, я погрузился в медитацию и постарался достичь состояния внутреннего равновесия, а приблизившись к оному, вошёл в резонанс.
        Поехали!
        Сверхсила хлынула приятным холодком, и хоть с момента предыдущего транса прошло не так уж и много времени, обуздать входящий поток не составило труда, ещё и удержал в себе все те миллионы сверхджоулей, которые получилось втянуть. Пусть ненадолго, но - удержал.
        На миг я уподобился держащему на плечах небо Атланту, меня почти что вдавило в пол, всего скрутило и едва не разорвало изнутри. Тогда начал понемногу стравливать энергию. Та не успевала рассеиваться и в помещении заметно похолодало, по камням побежала изморозь. Истекающая из меня сверхсила резала миллионом опасных бритв, захотелось плюнуть на всё и пустить ситуацию на самотёк, но сдержался, не дал слабину.
        У меня - приоритеты. Сцепил зубы и - вперёд!
        Увы, сколько ни скрипел зубами в предельном напряжении всех сил, потенциал так и продолжал убывать. Лишь некоторое время спустя я смог чуть расслабиться и погрузиться в медитацию, начал распределять удерживаемые мегаджоули по организму, работать с ними, выправлять внутреннюю энергетику и воздействовать на нервную систему, пытаться сплавить её в единое целое с силовыми каналами. Удачно или нет - так сразу и не скажешь.
        Упражнялся никак не меньше двух часов и пропотел, обругал даже себя за то, что не удосужился переодеться перед тренировкой. Так-то здесь и душевые есть, и комната отдыха.
        Но вот чего в подвале комиссариата не было - это буфета, и я решил перед возвращением в гостиницу заглянуть в одно из окрестных кафе. Не могу сказать, будто семь потов сошло, но горячий чай сейчас точно не помешает. И десерт. И пятьдесят грамм коньяка… Впрочем, нет - алкоголем увлекаться всё же не стоило.
        Когда поднялся в приёмную, мне взамен временного пропуска вручили карточку с фотоснимком, подписями и печатями, дозволявшую в том числе двухнедельное посещение ведомственного полигона в любое время дня и ночи. Я хмыкнул при виде этой формулировки и, ни на что особо не рассчитывая, подошёл к висевшему на стене телефонному аппарату, отыскал в справочнике внутренний номер Василя, набрал его.
        Как ни странно, мой товарищ оказался на месте, не нашлось у него и неотложных дел.
        - Самое большее через пятнадцать минут спущусь, - сказал он. - Нормально?
        - Само собой!
        Василь и в самом деле не заставил себя ждать, вскоре он вышел в приёмную в элегантном, но каком-то очень уж непрактичном пальто антрацитовой расцветки и в тон ему шляпе, смотревшейся на крупной голове удивительно органично.
        - Уши-то не отморозишь? - удивился я, поднимая воротник пальто и посильнее натягивая кепку.
        - Служебным положением пользуюсь, - хохотнул мой товарищ, надевая перчатки. - Грею ухи сверхсилой. Ну а что такого? Операторов в столице на порядок меньше, чем в Новинске, а населения во столько же раз больше, никто и не догадывается обычно даже.
        - А те, кто догадываются, преимущественно состоят на госслужбе?
        - Ну да. Либо наши, либо вохровцы.
        Мы вышли на крыльцо со львами, спустились по мраморным ступеням, с которых дворник в тулупе ленивыми движениями метлы сметал нападавший снежок, и я предложил:
        - Посидим где-нибудь?
        Василь кивнул.
        - Всенепременно.
        Но потянул он меня не к набережной канала, где сумерки отступали под натиском фонарей и ярких огней витрин, а к одной из боковых улочек, тёмной и, надо сказать, нисколько не привлекательной.
        - Ты чего? - насторожился я. - Вон же кафе всякие…
        - Да брось! Ещё я только на Якорке питейные заведения не посещал! - отмахнулся Василь. - Здесь комиссариат, казначейство и министерство связи, вся ресторанная обслуга от метрдотеля и до последнего полового в каком-нибудь ведомстве, а то и не одном осведомителями состоит. У нас, в полицейском департаменте, во флотской контрразведке, у прокурорских… Ну ты понял, да?
        - Весело тут у вас, как погляжу.
        - Столица же!
        - К слову, о столице… - пихнул я спутника. - С Барчуком не пересекался ещё?
        Василь состроил кислую мину.
        - Да как не пересекался? Прорезался на днях, к Машке подкатил. Пришлось поговорить по душам. Спасибо, что предупредил.
        - Где служит, узнавал?
        - Канарейкой при Доме правительства.
        - Кем? - не понял я.
        - Канарейкой, - повторил Василь. - Раньше шахтёры канареек под землю брали, не слышал разве? Вот так и вахтёры, их задача - сверхэнергетическое воздействие уловить. А что с ними дальше будет, никого не волнует. Расходный материал.
        - Прям уж расходный? И Барчук не вахтёр вроде, а вохровец.
        - Хрен редьки не слаще.
        С тихой улочки, где ещё попадались случайные прохожие, мы свернули вглубь квартала и срезали через проходной двор. Я снова начал мёрзнуть и позавидовал даже по-доброму детворе, с визгом и криками скатывавшейся с высоченной снежной горки. К счастью, водить меня кругами, запутывая следы, Василь не собирался, мы вновь повернули и впереди замаячила набережная той самой реки, в гостиницу рядом с которой нас заселили. Но на неё, продуваемую всеми ветрами, выходить не пришлось, на подходе к перекрёстку обнаружилось кафе с неброской вывеской «У Фонарного моста».
        Через заиндевевшие окна ничего разглядеть не получилось, и я последовал за товарищем, теряясь в догадках, чем приглянулось ему это заведение. Впрочем, внутри оказалось очень даже миленько и что немаловажно - тепло. Пока стягивал перчатки и разминал озябшие пальцы, пригляделся к посетителям. Большинство сидевших за столами показались нашими ровесниками, навскидку отнёс их к студентам.
        С едва заметной хромотой Василь уверенно двинулся через зал, на ходу небрежно кивнул буфетчику и придержал за руку официантку, чуть рыжеватую и симпатичную.
        - Валечка, нам большой чайничек и фирменный десерт. - Он обернулся и спросил: - Или что-нибудь существенное будешь?
        - Нет, десерт в самый раз, - сказал я, расстёгивая пальто.
        - По пятьдесят капель за встречу и для сугрева?
        Я задумался, потом вздохнул.
        - Если только по пятьдесят.
        Василь отпустил официантку, нацепил шляпу на вешалку рядом со свободным столиком, а когда избавился и от пальто, я обратил внимание на значок со столичным гербом, который пришёл на смену нагрудному знаку сотрудника республиканского комиссариата.
        Взгляд мой оказался достаточно красноречив, чтобы Василь хитро подмигнул.
        - Тут городская управа в двух шагах, все думают, что там служу.
        - Зовут-то тебя здесь как? Тоже Василием?
        - Именно.
        Мы расположились за столиком друг напротив друга, и конопатая Валентина почти сразу принесла на подносе две пузатых рюмки с коньяком и блюдечко с нарезанным лимоном, кругляши которого посыпали сахаром и кофе.
        - Чай сейчас будет, - сообщила она и отошла.
        - Ну, за встречу!
        Я легонько стукнул своей рюмкой о рюмку товарища и сделал небольшой глоток, потом ещё один - на сей раз побольше. Коньяк оказался жестковат, но с мороза пошёл на ура.
        - Так что у вас опять стряслось? - спросил Василь, ослабляя узел галстука.
        - Ты ещё не в курсе, что ли? - удивился я.
        - Откуда? У меня свой фронт работ.
        - Ты разве не при Зимнике состоишь? Он же это дело ведёт?
        Василь покачал головой и пояснил, слегка понизив голос:
        - У него на подхвате Зак и Ключник. Меня в розыскном отделе набираться опыта оставили. Уголовкой занимаюсь.
        - Розыскной - это «Секция-пятнадцать»? Зимник не в ней, получается?
        - Он в иностранном департаменте заместителем начальника. Выявлением зарубежной агентуры занимается. - Василь допил коньяк и закусил лимоном. - Машка у него на стажировке.
        Я даже рюмку до рта не донёс, так удивился.
        - Серьёзно?
        - А что такого? - усмехнулся Василь. - Официанткой или горничной прикинуться - это она запросто. Языки иностранные зубрит, сдаст минимум - возьмут на постоянную должность. Я тоже на курсы хожу - айлийский и оксонский учу, только решил все яйца в одну корзину не складывать, ещё в вечернюю школу записался, буду заочно на юридический поступать.
        - Ну вообще! - поразился я, выпил, выдохнул и закусил лимоном. - Растёшь над собой!
        - А ты как думал!
        Веснушчатая официантка принесла пузатый чайник и чашки, а ещё изрядных размеров шоколадный кекс, уже порезанный на куски.
        - Ты только попробуй! - указал на него Василь. - Сказка!
        Кекс и в самом деле оказался неплох, равно как и чай, но в полной мере насладиться им помешало напоминание собеседника:
        - Так во что ты снова вляпался?
        Я рассказал, особо не вдаваясь в детали, об утреннем происшествии, о цели же командировки и вовсе упомянул лишь вскользь, но хватило и этого.
        - Везёт тебе, Петя, как утопленнику! - заметил Василь.
        - И не говори. Если дело Зимник забрал, получается, иностранная разведка в нападении замешана?
        - Получается, так.
        Я долил себе чая и хмыкнул.
        - А почитаешь газеты, вы всех шпионов уже вычистили. Что ни день, то арест.
        Василь скривился.
        - Это не мы и не иностранный департамент даже, это департамент по особо важным делам углы срезает.
        - Как так?
        - Да вот так! Дело отходит комиссариату в трёх случаях, - Василь начал загибать пальцы, - в нём замешаны операторы, зарубежные агенты или политические экстремисты. Ещё вредительством и саботажем занимаемся, но это и всё. И вот смотри, проворовался какой-нибудь министерский чиновник или сенатор на взятках погорел - это прокурорских юрисдикция, а там всё схвачено, дело разваливается, и фигуранты разве что в отставку уходят. Правильно это?
        Я покачал головой.
        - Нет, само собой.
        - Вот и у нас так посчитали. Теперь берут за жабры какую-нибудь мелкую сошку, выбивают из неё нужные показания, и высокопоставленный растратчик превращается в агента срединской разведки. Или нихонской - не суть важно. Грязно работают. Мы в розыскном такое не практикуем. Иностранный департамент тоже реальных шпионов ловит, а вот в газеты обычно дела одно сомнительней другого попадают.
        Василь переложил себе на тарелку последний кусок кекса, откинулся на спинку стула и вздохнул.
        - У нас, конечно, тоже всякого хватает, но так грубо не работаем. - Он обвёл рукой зал. - А сюда я перед службой захожу. Чай пью, медитирую, настраиваюсь. Даже встаю на полчаса раньше ради этого. Хорошо тут.
        - А Машка как же?
        - У неё скользящий график, редко когда с моим совпадает.
        - Квартиру снимаете?
        - Ага. Денег улетает - жуть, зато в двух шагах от работы. Самый центр.
        - Жениться-то не надумали? Глядишь, молодой семье служебную квартиру выделят.
        Василь потёр крупный нос и махнул рукой.
        - Повременить решили. У нас не особо поощряют, когда муж и жена вместе служат. Да ладно, что мы обо мне да обо мне? У тебя-то как на личном фронте?
        - Да никак практически, - усмехнулся я. - Учёба, работа, снова работа. Домой только поспать прихожу. Ну и сверхспособностями занимаюсь.
        - О! Я тоже! - кивнул Василь. - На пик румба вышел, теперь фокусировку улучшаю и создание энергетических структур начинаю отрабатывать. Трижды в неделю на занятия хожу.
        - Это правильно, лишним не будет.
        - Вот и я о том же.
        Краем глаза я заметил движение, и повернулся к жуликоватой наружности живчику в клетчатом бархатном пиджаке, лимонной сорочке и с броским шейным платком.
        - Василий, моё почтение!
        - О, Серж! - Василь поднялся и пожал протянутую руку. - Чем порадуешь?
        - Есть два билета на «Цирюльника». Но - балкон.
        - Беру!
        Я с немалым интересом проследил за товарно-денежным обменом, после чего не удержался и спросил:
        - В театр собрался, что ли?
        Василь вроде как даже немного смутился, буркнул:
        - В оперу. - И сразу пояснил: - Да Машке по работе надо, ну и я с ней за компанию хожу. Ну а что такого? Приличная публика, отличный буфет, поют знатно. Без либретто ни черта не понятно, правда, что на сцене происходит…
        - Либретто - это что?
        - Ну как театральная программка, только с текстом… - взялся объяснять Василь, но мне вдруг резко стало не до него.
        Внутри мотком колючей проволоки прорезалось ясновидение, откуда-то издалека долетели перетряхнувшие спокойный до того энергетический фон помехи, а после докатилась ударная волна, дрогнул пол под ногами, задребезжали оконные стёкла.
        Какого чёрта?
        Василь осёкся на полуслове и озадаченно уставился на меня, потом вскочил и поспешил к двери. Я последовал его примеру, остальные посетители встревоженно загомонили, но и только, вслед за нами на улицу никто выскакивать не стал.
        На улице стреляли. Не поблизости и даже не в соседних кварталах - отголоски частых хлопков трёхлинеек едва долетали, а сверхэнергетические помехи перестали доноситься вовсе.
        - Не нравится мне всё это, - проворчал Василь и вернулся в кафе, попросил у буфетчика разрешения позвонить, а когда тот выставил на стойку скрывавшийся до того под прилавком телефонный аппарат, принялся быстрыми поворотами диска набирать нужный номер. Почти сразу утопил рычажки, с тем же успехом повторил попытку и попробовал связаться с абонентом через телефонистку, но все линии оказались заняты.
        Василь кинул буфетчику мятую трёшку и отказался от сдачи, вновь покрутил диск и вновь дозвониться не смог.
        - Идём! - позвал он меня и сдёрнул с вешалки пальто.
        Мы покинули кафе и прислушались. Стрельба определённо начала затихать, характерные хлопки доносились теперь куда реже прежнего.
        - И что это было? - спросил я на улице.
        - Кто б мне сказал, - проворчал Василь.
        - А напрямую с диспетчером связаться? - предложил я, покрутив растопыренными пальцами у виска.
        - И назавтра весь день мигренью страдать? - фыркнул Василь, который невзлюбил ментальное общение ещё в учебном взводе комендатуры.
        Но он-то к нему хотя бы способен в отличие от меня!
        - Ладно, Петя! - протянул Василь мне руку. - Давай разбегаться. Вернусь в комиссариат, узнаю, что стряслось. Мало ли?
        Ответить на рукопожатие я не успел, мой товарищ вдруг странно вздрогнул, прижал к лицу ладонь, выругался:
        - Дерьмо!
        Он мотнул головой, ухватил пригоршню снега и приложил её к начавшему кровоточить носу. Я сообразил, что дело в ментальном воздействии, и вновь спросил:
        - Что стряслось-то?!
        - Широкополосное оповещение, - пояснил Василь и сплюнул кровью. - Самое гадкое из всего, что только есть. Ненавижу…
        - Не тяни! - одёрнул я товарища. - В чём дело?
        Василь глянул на меня с нескрываемым сомнением, но все же соизволил поделиться последними новостями:
        - Покушение на великого князя Михаила. Вроде бы даже успешное. И вроде бы это операторы отметились. Чуешь, чем пахнет?
        Я кивнул. Дело пахло керосином.
        Глава 4
        Вечер. Улица. Фонарь. Аптека.
        Ага!
        Я двинулся к аптеке, но Василь ухватил меня за рукав.
        - Ты чего? - округлил он глаза.
        - А чего я? Позвоню и в гостиницу пойду. Здесь недалеко.
        - Недалеко? Да тебя десять раз загрести успеют!
        - С чего бы это? У меня разрешение на пребывание в столице и мандат от комиссариата!
        Василь закатил глаза.
        - Вот ты, Петя, как маленький! Это ж не обычная акция анархистов - великого князя убили! Операторы убили! Бумажками твоими сейчас разве что подтереться можно, ночь точно в кутузке проведёшь и хорошо, если сверхспособности не заблокируют. Всех операторов без разбору грести станут, а тебя задержать сам бог велел! Ну сам посуди: монархисты устраивают кипеш в Новинске, ты прилетаешь оттуда и тут такое!
        Я досадливо поморщился и, признав правоту товарища, спросил:
        - И что ты предлагаешь?
        - Айда со мной!
        - В комиссариат?
        - Нет, у Синего моста ближайшее место сбора. Тут недалеко.
        Миг я колебался, потом рванул к аптеке.
        - Тогда жди!
        - Живее давай!
        - Секунду!
        Секунду - не секунду, но телефонный звонок и в самом деле много времени не занял. Я вкратце изложил последние новости Альберту Павловичу и выскочил к едва не пританцовывавшему на месте от нетерпения Василю.
        - Ходу! - махнул тот рукой и побежал к набережной.
        Я рванул следом, но замедлил шаг ещё прежде, чем успел наглотаться морозного воздуха. У въезда на мост стоял полицейский автомобиль, и патрульные мигом взяли нас на прицел. Василь гаркнул: «РИК!», подошёл и предъявил документы, переговорил о чём-то с командиром патруля и поторопил меня:
        - Давай живее!
        Мы вновь сорвались с места, но пробежали только часть дистанции, да и то жилы не рвали и скорее трусили, нежели неслись во весь опор. Навстречу под завывание сирен промчался полицейский автомобиль, следом прокатил, разбрасывая колёсами снег, броневик с крупнокалиберным пулемётом, ещё парочка таких же перегородила набережную и выходившую на мост дорогу, там же обнаружились три легковых автомобиля и два грузовика, суетились бойцы ВОХР с пистолетами-пулемётами и винтовками, кучковались люди в штатском, вооружённые чем придётся, а то и вовсе без оружия.
        - Короста! Бегом сюда! - позвал Василя плечистый господин средних лет в дорогом на вид пальто.
        Я поотстал было, но манёвр этот успехом не увенчался и важный тип немедленно поинтересовался на мой счёт:
        - Это ещё кто?
        Василь начал было что-то объяснять, но его мигом заткнули неудобным вопросом.
        - Ты на кой чёрт его с собой притащил?!
        Запахло жареным, вот я и не стал отмалчиваться, указал на одного из оперативников в штатском.
        - Вон стоит оператор, и те двое тоже. И там дальше ещё один.
        Тип в пальто обернулся и поправил меня:
        - Там оба операторы, не один.
        - Стоят близко друг к другу, не разобрал.
        - Не ясновидящий, получается?
        - Ограниченно ясновидящий.
        - Документы!
        Я полез во внутренний карман за разрешением на пребывание в столице, заодно достал мандат на оперирование сверхсилой, а Василь быстро предупредил:
        - Во время покушения мы вместе были. Тут недалеко, в кафе. А операторами в сложившейся ситуации разбрасываться никак нельзя! У него и спецподготовка имеется, курсы ОНКОР окончил, мы вместе в комендатуре Новинска служить начинали.
        Его начальник поморщился, повернулся к фонарю и принялся внимательно изучать документы, попутно спросил:
        - А случится с ним что, кто отвечать будет?
        Василь развёл руками и с обезоруживающей прямотой заявил в ответ:
        - Случится и случится, мы тут при чём? Добровольный же помощник, не официально привлечённый эксперт!
        Был мой товарищ на редкость убедителен, я даже заподозрил, что действовать в одиночку ему отчасти даже боязно. Оно и понятно - ничего хорошего, когда спину прикрыть некому. Я бы тоже его в помощь себе привлёк, если уж на то пошло.
        - Ну да, ну да… - поморщился тип в пальто, остро глянул на меня и, вернув документы, спросил: - Значит, горишь желанием помочь?
        - И это тоже, но в гостиницу в любом случае не попасть.
        Начальник Василя насмешливо фыркнул и махнул рукой.
        - Короста, под твою ответственность! - После скомандовал: - Дуйте в экипаж Грина. Бегом марш!
        За время нашего общения один из легковых автомобилей выкатился на мост, вслед за ним поехал грузовик с вохровцами, и меня будто в спину холодком кольнуло - чуть с шага не сбился. Оглянулся, мазнул быстрым взглядом по тёмным фигурам, и внезапно одну из них - долговязую и сутулую - узнал. Маленский!
        Но стоял Барчук спиной и был всецело увлечён разговором с Антоном, бывшим Маринкиным ухажёром; не смотрел на меня ни тот, ни другой. Смотрел Михей. Недобро так, будто в прицел.
        Я в сердцах ругнулся - вот же угораздило в многомиллионном городе встретиться! - и поспешил за Василем. Тот первым влез на заднее сиденье и заставил потесниться уже устроившегося там крепыша, а только я забрался следом и захлопнул дверцу, легковушка сорвалась с места и начала набирать скорость, да так споро, что её даже слегка занесло.
        - Это Пётр, привлечённый эксперт, - представил меня Василь. - Энергетические аномалии хорошо чувствует.
        - Понятно, - буркнул с переднего пассажирского сидения мужчина лет тридцати в кожаных плаще и кепке. - Прочёсывать будем Александровский сад. Есть информация, что часть нападавших сумела туда прорваться.
        - А что вообще стряслось? - спросил Василь.
        - Кортеж великого князя ехал от Зимнего, его перехватили у Дворцового моста. Жахнули так, что от машины и мокрого места не осталось, защиту враз снесли. Но потом охрана опомнилась, и канарейки от Адмиралтейства подтянулись. Большинство нападавших положили, только несколько человек вырвались с набережной и ушли по Дворцовому.
        Автомобиль промчался мимо «Астории», обогнул сквер и оставил позади махину собора, выскочил к ограде парка.
        - Стёпа, давай на угол! - скомандовал оператор шофёру и заранее приоткрыл дверцу. - Выдвигаемся!
        Мы рванули следом, при этом водитель и оперативник прихватили с собой по пистолету-пулемёту, а карманы их пальто топорщились от рассованных по ним запасных магазинов. За калиткой начиналась расчищенная от снега аллея, а где-то далеко-далеко, такое впечатление - у набережной, мелькали отблески мощных электрических фонарей.
        Снабдили одним таким и нашу группу, командир включил его и принялся освещать деревья. Откуда-то сбоку послышался свист, ещё одна команда помаячила нам фонарём от соседней калитки. Грин мигнул в ответ и повернул направо.
        - Идём к Дворцовому! - объявил он.
        Ну и пошли. Где трусили по тропинкам, где пробирались напрямик через сугробы и, разумеется, проверять подозрительные места поручали непременно мне и Василю. Сам я за недолгую поездку успел отрегулировать заземление и теперь мог ощутить присутствие оператора и с полусотни метров, но приказы выполнял беспрекословно, пусть даже очень скоро из-за набившегося в туфли снега и перестал чувствовать ступни.
        Ну в самом деле - кто сказал, что среди нападавших одни только операторы были? А если даже так - совсем не факт, что не найдётся хитрых техник, способных обмануть мою чувствительность. Ножками всё же вернее будет…
        Потенциал я удерживал более чем приличный, и часть энергии заранее выделил для плазменного выброса, как наиболее сложного для отражения, быстрого и смертоносного на короткой дистанции воздействия. Не забывал и о защите, но пока что урон мне наносили исключительно двадцатиградусный мороз и пронзительный ветер.
        Время от времени энергетическое поле перетряхивали поисковые воздействия, но никаких указаний от диспетчера не поступало, мы так и двигались по заранее намеченному маршруту. Покойника отыскали совершенно случайно - просто наткнулись на него у одной из скамеек, за которой тот и лежал.
        Грин осветил тело, и оперативник немедленно вынес вердикт:
        - Свои пришили. С такой раной он бы сюда не добрался.
        И в самом деле - с дырой в затылке особо не побегаешь. И ни других ран, ни цепочки кровавых отметин на снегу. Просто убили, без всякой необходимости на первый взгляд.
        - Ты, Дима, впереди паровоза не беги! - призвал опера не торопиться с выводами командир поисковой группы. - Могли случайного свидетеля застрелить. В любом случае как минимум один ушёл.
        Он повёл нас дальше, а когда на полпути к Дворцовому проезду повстречались рассыпавшиеся цепью бойцы военизированной охраны, мы свернули к ближайшему выходу из парка. Тянувшуюся вдоль его ограды улицу патрулировали усиленные наряды полицейского управления, но операторов среди них не было, хватать и не пущать они могли, а выследить скрывшихся во дворах беглецов - уже нет.
        И всё же польза случилась и от постовых. По улице разнеслась пронзительная трель свистка, и кто-то заголосил:
        - Здесь кровь! Сюда!
        - За мной! - позвал Грин и побежал на крик, загодя рявкнув: - А ну расступись! РИК!
        На старших чинов или оперативников сыскной части этот окрик бы действия не возымел, но таковых поблизости не оказалось, и полицейские быстро разошлись. Луч электрического фонаря высветил алевшие на укатанном шинами снегу пятна с трёхкопеечную монету, только не столь правильной формы, а слегка разбрызганные и вытянутые. Будто кто-то на бегу ладонь от раны отнял, вот кровушка и накапала.
        Оперативник указал стволом пистолета-пулемёта на тёмную арку.
        - Туда ушёл!
        Грин быстро огляделся и скомандовал Василю:
        - Ставь щит!
        Тот кивнул и прикрылся призрачным овалом кинетического экрана. Одного только внутреннего потенциала для создания полноценного полога не хватило, и мой товарищ принялся усиливать защитную структуру, оперируя уже непосредственно входящим потоком. Экран начал слегка помаргивать и заметно фонить, но изначальной своей формы при этом всё же не потерял.
        - Вперёд! - распорядился Грин. - Пошли!
        Само собой первыми в подворотню доверили зайти мне и Василю, за нами с взятым наизготовку оружием двинулись шофёр и оперативник, а командир благоразумно поотстал.
        Обоих нас разом кинетический экран прикрыть не мог, и я пристроился за товарищем, сконцентрировался на схеме плазменного выброса - напряжение, ионизация, нагрев, давление! - да ещё взялся попутно отслеживать колебания энергического фона, пытаясь при этом абстрагироваться от возмущений, создаваемых Василем и его кинетическим экраном. Получалось это не лучшим образом, но скорее получалось, чем нет.
        Арка осталась позади, луч фонаря прорезал темень двора-колодца, от стен отразился крик:
        - Республиканский комиссариат!
        Но - впустую. Двор был пуст, не обнаружилось в нём и брызг крови, а единственная дверь чёрного хода оказалась заперта. На присыпанном свежим снежком крылечке - ни следа. Операторов - не чувствую.
        - Туда! - посветил Грин на проход в соседний двор. - Бегом!
        И - побежали. Один двор, другой, третий. Квадраты серого неба над головой, редкие прямоугольники светящихся окон, сараи, двери парадных. Сам по себе я непременно заплутал бы в этом мрачном лабиринте, не помогли бы ни редкие отметины алых путеводных капель на снегу, ни дворники. Впрочем, от последних толку было, откровенно говоря, немного. Всё же не старорежимные времена, когда каждый из них нижним полицейским чином на службе состоял. Понабрали невесть кого, ещё и наверняка без проверки на благонадёжность!
        Но справились и без посторонней помощи, благо пятна крови на снегу становились всё обильней и выглядели всё свежей. Зацепило злоумышленника весьма серьёзно; некоторое время спустя оперативник определил, что тот перешёл с бега на шаг.
        - Всё, спёкся! Теперь не уйдёт! - оскалился Дмитрий, переводя дух.
        А потом в очередном дворике я уловил энергетическое возмущение. И не мягкое искажение, которое создаёт набранный оператором потенциал, нет - помехи разлетались колючими колыханиями; кто-то работал со сверхсилой интенсивно и весьма неряшливо. Отчаянно неряшливо, я бы сказал.
        - Тихо! - вскинул я руку, и сопевший как паровоз Василь хватанул разинутым ртом морозного воздуха, закашлялся.
        Удержание и накачка энергией кинетического экрана требовала от него всё больших и больших усилий, полог фонил всё сильнее и сильнее, но сейчас это особой роли уже не играло. Я указал на дверь чёрного хода.
        - Там!
        - Брать живым! - распорядился Грин. - Пошли!
        Василь двинулся первым, я поспешил следом, на ходу тряхнул рукой и развеял схему плазменного выброса, а вместо неё усилием воли сконцентрировал несколько сотен килоджоулей, намереваясь задействовать их для отражения вражеской атаки.
        - Прикрываю, - шепнул я товарищу, и тот рывком распахнул дверь чёрного хода.
        Темень пролётом выше разорвали вспышки дульного пламени, но преодолеть выставленный Василем кинетический экран пули не смогли, потеряли скорость и с отчётливым стуком попадали на пол, а следом во мраке вспыхнуло сияние шаровой молнии. Встречным выбросом я сотворил зону энергетической турбулентности, и оно разметало атакующую конструкцию ворохом электрических разрядов. Всполох высветил залитые кровью ступени и привалившуюся к стене фигуру, Василь рявкнул:
        - Бросай оружие! Руки вверх, лицом к стене!
        - Вся власть сверхам! - выкрикнул в ответ злоумышленник, и - щёлкнуло, зашипел запал!
        Я ухватил Василя за плечо и потянул на выход, тот спешно попятился, а только мы выскочили на крыльцо, и - жахнуло! Ударная волна вышибла на улицу пыль и сорванную со стен побелку, нас ощутимо толкнуло, но я прикрылся воздушной линзой, вот и не сбило с ног, только зазвенело в ушах.
        - Ну что за идиот! - не сдержавшись, ругнулся я.
        Подорвал себя гранатой! Чёртов фанатик!
        Василь с шумным выдохом развеял кинетический экран и легонько ткнул носком ботинка упавший на крыльцо осколок, обернулся и развёл руками.
        - Что смогли…
        Командир поисковой группы лишь досадливо отмахнулся. Всё верно - время для разбора полётов и нагоняев ещё будет, сейчас работать надо…
        Рассвет я встретил на главной набережной. Активная фаза облавы к этому времени давно закончилась, но весь центр до сих пор перекрывали пикеты, на которых вперемешку стояли полицейские и вохровцы, а сотрудники республиканского комиссариата при поддержке столичной сыскной части продолжали прочёсывать окрестные кварталы. Гребли всех подряд - тут Василь оказался совершенно прав. Попытайся я вчера добраться до гостиницы, непременно угодил бы за решётку. И ещё попаду туда, если вдруг попытаюсь вернуться в «Асторию» самостоятельно.
        Так что я глазел на силуэт Петропавловского острога, ёжился и переминался с ноги на ногу, да ещё попутно задействовал сверхспособности для минимального обогрева, благо пространство давно перестали встряхивать помехи поисковых воздействий и никому мои ухищрения помешать уже не могли.
        - Всё, возвращаемся в комиссариат! - объявил Грин, и мы двинулись к служебному автомобилю.
        На ходу я пихнул Василя в бок, и тот спросил:
        - Завернём по пути в «Асторию»?
        Ответом стал недовольный взгляд. Командир поисковой группы определённо предпочёл бы предоставить разбираться со мной руководству, но только рукой в итоге махнул.
        - Завернём.
        Ну в самом деле - почему нет? У меня не просто все документы в порядке, у меня они как раз комиссариатом и выданы, плюс алиби их же ответственный сотрудник обеспечивает. Комар носу не подточит!
        За время поездки укачало, даже подрёмывать начал, но лишь выбрался из салона, и порыв студёного ветра мигом в чувство привёл. Час был неурочный, и вахтёр на улице не дежурил, но дверь распахнули, стоило только подняться на крыльцо. В холле обнаружился наряд военизированной охраны, у меня проверили документы и записали личные данные, после чего пропустили к лифту.
        Ключа от номера я с собой не брал, на стук открыл Альберт Павлович - ничуть не заспанный и при полном параде.
        - А чего свежих газет не принёс? - вроде как пошутил он, запирая за мной.
        - Я сам новостями набит почище любого бульварного листка, - отшутился я, избавляясь от пальто. Потом разулся и к своему немалому облегчению и отчасти даже удивлению сумел пошевелить пальцами ног.
        На столе в гостиной стояла початая бутылка пятизвёздочного коньяка, Альберт Павлович наполнил рюмку, жестом предложил её мне и сказал:
        - Весь внимание.
        Я ополовинил рюмку, шумно выдохнул и развалился на диване, откинулся на спинку, запрокинул голову, уставился в высокий потолок.
        - Великого князя отправили на тот свет операторы-эсэры.
        - Кто, прости?!
        - Социалисты-революционеры, - повторил я. - Операторы.
        Альберт Павлович поджал губы.
        - Не шутишь? Пожалуй, это чересчур даже для наших безумных времён!
        - Информация из первых рук, - уверил я собеседника и в два глотка допил остатки коньяка, тепло по организму так и растеклось. - Есть на судостроительных верфях, точнее - теперь уже была, такая ячейка. Всерьёз их не принимали, но после акции монархистов в Новинске, они собрались да и порешили в отместку великого князя.
        Вердикт моего куратора оказался краток и лаконичен.
        - Бред сивой кобылы!
        - За что купил, за то продал, - развёл я руками. - Но - да, думаю, там не всё так просто.
        Я рассказал о найденном в парке теле с пулей в затылке, и Альберт Павлович хмуро кивнул.
        - И это тоже…
        В тепле меня разморило, но я всё же подавил зевоту и спросил:
        - А что ещё?
        - Великий князь Михаил был куратором Общества изучения сверхэнергии, к его охране привлекались их лучшие выпускники. Золотой румб, реальный опыт, синергия. Я не верю, что какие-то инженеры-энтузиасты не просто переиграли профессионалов, такое случалось и прежде, но сделали это со столь возмутительной лёгкостью. Раз! - Он прищёлкнул пальцами. - И отработанная защита рассыпается как карточный домик! Так не бывает. Это противоречит правилам построения оборонительных структур и конструкций. Либо случилась утечка схемы, либо я даже не знаю…
        Я потянулся и расстегнул пиджак.
        - А если они задействовали негатива? Шарахнул энергией в противофазе - защита и посыпалась.
        Альберт Павлович лишь фыркнул.
        - Думаешь, если негативов немного, их наличие не принимается в расчёт? Отнюдь. Этот фактор в обязательном порядке закладывается при проектировании всех мало-мальски серьёзных защитных конструкций. Были в охране великого князя и негативы.
        - Тогда даже не знаю. - Я не сдержался и зевнул, но сразу встрепенулся. - Да! Горский же в столице! Как думаете, это может быть как-то связано с покушением?
        - Кто знает? - пожал плечами Альберт Павлович. - Честно говоря, меня куда больше волнует вопрос не как, а зачем и почему именно сейчас? Можно по-разному относиться к великому князю, но нынешним политическим устройством республика во многом обязана именно ему. Смерть столь знаковой фигуры неминуемо вызовет изменения воистину тектонического масштаба. И мне совершенно не нравится тот факт, что в виноватые теперь запишут всех операторов скопом.
        Мне это тоже нисколько не нравилось. Я даже обдумывал эту мысль те пять или шесть секунд, пока устраивал голову на подушке. А потом Альберт Павлович выключил свет, и я уснул.
        Утро никакой ясности в случившееся не привнесло. По столице прокатилась волна стихийных митингов и столкновений монархистов с представителями прогрессивных сил, случилось несколько громких задержаний, а среди гостиничной обслуги начали курсировать леденящие душу слухи о команде убийц, присланной из Новинска по душу великого князя, и стянутых к столице армейских частях. Газеты с броскими заголовками разлетались как горячие пирожки, но не было никаких шансов отыскать достоверные сведения и там. Следственные органы хранили гробовое молчание.
        Собственно, именно из желания получить хоть какую-нибудь информацию Альберт Павлович и вытолкал меня на тренировку - сам-то я никуда идти не собирался. Продрых до обеда и после сытной трапезы намеревался ограничиться штудированием методички с описанием техники двойного вдоха, а вместо этого пришлось собираться, одеваться и тащиться на Якорную площадь.
        Тут и там на глаза попадались патрули и пикеты, а на Синем мосту меня остановили и со всем тщанием проверили документы, но в итоге всё же дозволили продолжить путь. Впрочем, мог бы прямо тогда вернуться в гостиницу или вовсе даже не покидать номер, поскольку в комиссариате ничего нового о ходе расследования узнать не удалось. Там все будто воды в рот набрали, Василь и тот ничего толком сказать не мог. Да он ничего и не знал, ибо розыскной отдел занимался исключительно обычным криминалом, коим тут и не пахло.
        Так что я помедитировал, прогнал рекомендованный комплекс упражнений и вошёл в резонанс, после чего приложил все усилия для удержания набранного потенциала, а потом ещё и в общей тренировке поучаствовал. Там меня взялись учить работе с кинетическим экраном, и как-то неожиданно выяснилось, что при оперировании сверхсилой в противофазе моего уровня фокусировки уже вполне достаточно для формирования полноценной противопулевой защиты. Проблема возникала лишь с удержанием конструкции под контролем, но это, как понял, было общей бедой всех неопытных операторов.
        Вчерашней своей ошибки я не повторил и прихватил с собой портфель со сменной одеждой, а после тренировки принял душ. Вот тогда-то Василь и спросил:
        - Ты сразу обратно или есть время в кафе посидеть?
        - Можем и посидеть, - пожал я плечами. - А тебя Машка не потеряет?
        Василь махнул рукой.
        - Не, они там в иностранном департаменте все на ушах стоят. Их на казарменное положение перевели.
        - А что такое?
        - Как - что? На похороны раба божьего Михаила публика со всего мира съедется! У иностранного департамента работы невпроворот!
        - О как! - озадачился я. - А вы что же?
        - А что мы? - пожал плечами Василь. - Нам проще. Сейчас вся шваль на дно заляжет. Дела в производстве закрыть бы и вообще лафа. Так ты идёшь?
        - Само собой! Ещё спрашиваешь!
        Но так сразу покинуть комиссариат не вышло: на проходной дежурный передал Василю распоряжение зайти к начальнику секции-пятнадцать. Я пообещал дождаться товарища в приёмной и особо даже заскучать не успел - тот спустился в вестибюль уже минут через десять, изрядно озадаченным.
        - Говорят, недорабатываем, - сообщил он мне уже на улице. - Теперь с восьми вечера до восьми утра вас караулить станем.
        - Нас - это кого? - озадачился было я, но сразу понял и расплылся в улыбке. - Погоди, так тебя в номер напротив заселят?
        - Ага, сейчас почаёвничаем, потом заскочим ко мне за вещами и в «Асторию» двинем.
        - Ну и отлично!
        - Да уж не самый плохой вариант, - ухмыльнулся Василь. - Идём!
        Всё теми же глухими улочками и проходными дворами мы дошли до кафе «У Фонарного моста» и пополдничали там, но едва-едва заморили червячка, поскольку у меня в стоимость проживания было включено трёхразовое питание, а Василю с сегодняшнего вечера в гостинице полагались бесплатные ужины. Так что съели по куску медовика, этим и ограничились.
        Покинув кафе, мы под пристальными взглядами выведенных на улицы постовых прошли пару кварталов по набережной, после чего свернули во дворы, а там даже плутать не пришлось, сразу на месте оказались. Снимал мой товарищ небольшую комнатушку на верхнем этаже то ли бывшего доходного дома, то ли купеческого особняка, ныне разделённого на коммуналки.
        - Кухня общая, но мы сами не готовим, - пояснил Василь, заведя меня к себе. - И удобства есть, не приходится во двор до ветру бегать. А вид какой! Ты только погляди какой вид!
        Он подошёл к единственному окну и с гордостью указал в него. Там - набережная, река, фонари.
        - Красота, - согласился я. - Только как-то очень уж свежо.
        - Сами топим, - пояснил Василь.
        И точно - в углу комнаты стояла чугунная буржуйка с уходившим в стену дымоходом. Широкая кровать, платяной шкаф, туалетный столик с зеркалом, у входной двери - обувница. Всё по делу, ничего лишнего. К слову, столик оказался чуть ли не завален кольцами, цепочками и брошками, и далеко не все из этих ювелирных украшений походили на дешёвую бижутерию. Там же стояли баночки с кремами, пудреницы, коробочки невесть с чем, лежали маникюрные ножницы, пилочки для ногтей и расчёски.
        - Машкино хозяйство, - пояснил Василь.
        - Красиво жить не запретишь, - заметил я, впрочем, без всякой задней мысли.
        - Да она на свои покупает, - отмахнулся мой товарищ. - Погоди, сейчас переоденусь и пойдём.
        Я заметил стеклянную пепельницу с окурками и спросил:
        - Ты опять курить начал?
        - Не, Машка дымит. Она у меня эмансипированная.
        От комментариев я воздержался. Мне какая разница, если Василя всё устраивает? Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. А вообще неплохо они тут устроились, как я погляжу. Тоже, что ли, с кем-нибудь сойтись?
        Мысль эта внутреннего отторжения не вызвала, но вот так сразу возможных кандидаток для сожительства я назвать не смог, поэтому выкинул её из головы. Вернусь в Новинск, будет о чём подумать, а пока не до того.
        - Ну что - идём?
        - Пошли.
        Следующим утром я постучался в дверь номера напротив и отправился в комиссариат на пару с Василем. Точнее, для начала мы заглянули в кафе у Фонарного моста, а уже после этого мой товарищ пошёл ловить жуликов, а я занялся оттачиванием техники двойного вдоха, затем помедитировал и вошёл в резонанс. Работал основательно и без всякой спешки: и самому было интересно упражняться, и в гостиницу возвращаться нисколько не хотелось - очень уж атмосфера в номере сложилась нездоровая.
        Лихорадило и всю столицу. Полицейскими патрулями в центре города дело не ограничилось, на мостах и перекрёстках стояли пикеты вохровцев. И пусть тотальные проверки документов и облавы уже не проводились, вид вооружённых до зубов людей в военной форме спокойствия горожанам отнюдь не прибавлял. А газеты так и вовсе соревновались друг с другом в абсурдности заголовков, всё сильнее и сильнее раскручивая маховик истерики. Консервативная пресса обвиняла во всех смертных грехах правительство и парламентское большинство, прогрессивные издания писали о некоем зарубежном следе, близкие к церкви общественные деятели требовали немедленно запретить использование сатанинской сверхсилы, левые радикалы призывали не останавливаться и очистить страну от всех реваншистов разом, радикалы правые вторили им, только говорили о необходимости выжечь социалистическую заразу.
        Впрочем, любые шествия и митинги разгонялись полицией с одинаковым усердием, в этом отношении ни одной из политических сил преференций не предоставлялось, а многих пролетарских активистов так и вовсе упрятали за решётку исключительно в превентивных целях. По великому князю объявили трёхдневный траур, заодно запретив все массовые мероприятия. Это позволило избежать уличных беспорядков, а вот работы околоточным заметно прибавилось, ибо потасовки в ходе дискуссий на политические темы стали обычным делом. А судили и рядили о политике решительно все.
        Альберт Павлович и Филипп Гаврилович и те периодически забывали о том, что не разговаривают друг с другом, и брались обсуждать последние события. Впрочем, всё неизменно заканчивалось взаимными упрёками и обвинениями, а уж когда на огонёк заглядывал Иван Богомол, разве что до мордобоя не доходило. Поначалу я ещё придумывал предлоги покинуть номер, потом стал просто молча вставать и уходить. Бродил по гостинице, сидел в буфете, вечерами составлял компанию Василю и его сослуживцам - шофёру Степану и оперативнику Дмитрию; расписал с ними не одну пульку в преферанс.
        Но это так - лишь бы только отвлечься и разгрузить голову. В целом и общем настроение было ни к чёрту, на душе так и скребли кошки. Мы же в столицу Леопольда искать прилетели! У нас дело государственной важности! А что в итоге? В гостинице штаны просиживаем и впустую время тратим!
        Умом прекрасно понимал, что шестерни сыскной машины крутятся и без нашего участия, а сами мы ничем помочь оперативникам республиканского комиссариата попросту не в состоянии, а всё одно места себе не находил. Да - мы на подхвате, да - привлекут при необходимости в качестве консультантов, но возникнет ли такая необходимость вовсе?
        И вот прямо сейчас хоть кто-нибудь Леопольда ищет или все силы брошены на поиски убийц великого князя?
        Мы бы могли хоть какую-то пользу принести, а нам по рукам бьют. И Ваня Богомол тоже хорош! В столице без году неделя, а уже апломба столько, что видеть его не могу. От одного голоса потряхивать начинает. Тоже мне - министерский функционер, большая шишка!
        Единственное, что хоть сколько-то радовало, так это наметившийся прогресс в тренировках. Мало-помалу я разбирался в нюансах техники двойного вдоха, всё уверенней и уверенней контролировал кинетический экран и довёл потенциал, который мог удерживать без осознанных усилий, до четырнадцати мегаджоулей. Пусть это и была лишь четверть от текущего выхода резонанса, но лиха беда начало!
        Дальше - больше!
        Во вторник девятнадцатого числа компанию нам за обедом составил Иван Богомол.
        - Завтра ожидается потепление, - нейтральным тоном заметил он, столовым ножом отрезая аккуратный кусочек от шницеля.
        Зря он это сказал. Уж лучше бы тщательнее пищу пережёвывал. Напряжённое молчание тоже улучшению аппетита отнюдь не способствует, но оно его и не ухудшает в отличие от выяснения отношений прямо за обеденным столом.
        Филипп Гаврилович промокнул губы салфеткой и произнёс:
        - Потепление, говорите? А нам, знаете ли, Иван Михайлович, от вашего потепления ни холодно, ни жарко!
        - Почему это оно моё? - приподнял брови Богомол. - Оно всеобщее! Весь столичный регион затронет!
        - Мы в отличие от вас в четырёх стенах заперты! - дал выход своему раздражению заведующий первой лабораторией. - Когда всё это уже закончится, а?
        - Не ко мне вопрос! - отрезал Иван и отправил в рот кусочек мяса.
        - А к кому, если не к тебе? - мягко, не сказать - ласково, поинтересовался Альберт Павлович. - В министерстве тебя ответственным за координацию розысков с комиссариатом назначили!
        - Координировать можно совместные действия! - отмёл Иван упрёк бывшего руководителя. - А комиссариат ведёт розыски самостоятельно! О чём вам прекрасно известно!
        - Так повлияй на них!
        - Каким образом?
        - А это ты мне скажи! Это твой фронт работ! Вот и работай!
        Иван Богомол предпочёл промолчать и принялся кромсать ножом шницель, тогда взял слово Филипп Гаврилович.
        - Я одного понять не могу: почему при столь масштабных поисках Медунца ещё не задержали? Он же простой аспирант, а не уголовник-рецидивист!
        - Не в моих принципах рассуждать на темы, специалистом в которых не являюсь, - непривычно скрипучим голосом выдал Альберт Павлович, - но в столице проживает пять миллионов человек! А до границы с Суомландией каких-то тридцать километров! Птичка уже могла упорхнуть!
        Иван Богомол покачал головой.
        - Автомобильных дорог там можно сказать, что и нет, а поездом он не уезжал. Это было проверено в первую очередь. К тому же в связи с последними событиями пограничный корпус приведён в состояние повышенной готовности, границу так просто не пересечь.
        - Вот именно! В связи с последними событиями! - всплеснул руками Альберт Павлович. - Что комиссариату до наших проблем? Они занимаются прибывающими на похороны великого князя эмигрантами!
        Филипп Гаврилович поднялся на ноги, сорвал с шеи салфетку и бросил её на стол.
        - И долго мы будем ждать у моря погоды? Я бросил работу не для того, чтобы оказаться запертым в гостиничном номере!
        И он это тоже зря. Я бы мог попытаться отвлечь внимание замечанием о великолепном шницеле, но вместо этого налил себе чая. Чему быть, того не миновать.
        Глаза Альберта Павловича превратились в две узеньких щёлочки.
        - Не в моих принципах переходить на личности, но если бы вы должным образом исполняли свои обязанности, вникали в суть исследований подчинённых и наладили полноценный обмен информацией с секретной частью, мы бы в этой ситуации и не оказались!
        Заведующий первой лабораторией глянул в ответ свысока и выдержал небольшую паузу, после чего заявил:
        - Во-первых, Леопольд Медунец не был моим подчинённым, он лишь работал на базе лаборатории! Во-вторых, я не снимаю с себя ответственности за случившееся. И в-третьих, вам бы поговорку о соринке в чужом глазу вспомнить не мешало! Именно вы организовали наш выезд столь бездарнейшим образом, что он стал пустой тратой времени и средств!
        Альберт Павлович принял выпад со спокойствием стоика.
        - Ещё бы вы попытались ответственность с себя снять! - желчно изрёк он. - Я вообще склонен считать, что вы умолчали о сути исследований преднамеренно!
        Филипп Гаврилович враз побледнел.
        - Вы меня в чём-то обвиняете? - уточнил он звенящим от едва сдерживаемой ярости голосом.
        - Я лишь хочу сказать, что узнай о сути исследований компетентные органы, их бы немедленно засекретили. Плакало бы тогда ваше соавторство, лавры бы достались совсем другим людям!
        - Чушь собачья!
        - У вас ещё будет возможность оспорить моё заключение! - уверил Альберт Павлович задохнувшегося от возмущения оппонента и перевёл взгляд на Ивана. - Теперь что касается бездарной организации нашей командировки… За межведомственное взаимодействие отвечаю отнюдь не я, не так ли?
        - Да причём здесь взаимодействие! - возмутился Богомол. - Зачем вообще сюда лететь было? Чтобы меня во всех смертных грехах обвинять? Так я сразу сказал: оставайтесь в Новинске! Телеграф, слава богу, ещё работает!
        Я начал прикидывать, не пора ли делать ноги, пока не досталось на орехи и мне, но ощутил приближение энергетической аномалии и подобрался, а следом раздался стук в дверь. Филипп Гаврилович повернулся, явно намереваясь сказать: «Войдите!», но и не пришлось. К нам, не дожидаясь формального разрешения, присоединился Михаил Ключник - тот самый оперативный уполномоченный, который упорно именовал меня «студентом».
        - Господа… - ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс он, прикрыв за собой дверь.
        - Надеюсь, вы его взяли? - заметил Филипп Гаврилович.
        - Кого именно мы должны были взять? - поинтересовался оперативник, расстёгивая кожаный плащ.
        Заведующий первой лабораторией воззрился на него с нескрываемым возмущением.
        - Леопольда Медунца, конечно!
        - Им другой отдел занимается, - объявил Ключник, раскрыл папку и вынул из неё стопку фотографий. - Мы расследуем нападение на вас.
        - Ах, вот оно что! - поскучнел Филипп Гаврилович. - И есть подвижки?
        Оперативник ничего не ответил и начал раскладывать на журнальном столике фотоснимки.
        - Подходите по одному, - потребовал он и, когда первым на этот призыв отреагировал Альберт Павлович, сказал ему: - Узнаёте кого-нибудь?
        Мой куратор почти сразу постучал пальцем по одному из фотоснимков.
        - Он.
        Ключник не выказал ни радости, ни огорчения и обратился к заведующему лабораторией:
        - Прошу…
        Филипп Гаврилович изучал фотокарточки куда дольше, хмурился, сопел и колебался, затем всё же со своим решением определился, тогда пришла моя очередь выбирать из дюжины светлоусых тридцатилетних мужчин того, который направил нас в засаду. Сделаны снимки были с изрядного удаления, а после увеличены и потому казались не совсем чёткими, но никакого труда опознание не составило.
        - Этот.
        Оперативник кивнул и начал собирать фотоснимки.
        - И что теперь? - насел на него заведующий лабораторией. - Вы арестовали его? Теперь-то мы уже можем заняться своими делами?
        - Нет.
        - Что - нет?!
        - Нет, ещё не арестовали, - заявил Ключник, даже не пытаясь скрыть сквозившего в голосе пренебрежения. - И нет, покидать гостиницу вам по-прежнему нельзя.
        - А когда будет можно?
        - Как только, так сразу. - Оперативник сунул стопку фотокарточек в папку и скомандовал мне: - Пошли, студент, официальное опознание проведём.
        Я допил остывший чай и снял с вешалки пальто. Иван Богомол перехватил выразительный взгляд Альберта Павловича и вызвался нас сопроводить, но его присутствие было сочтено оперативником излишним, номер мы покинули вдвоём.
        У парадного крыльца гостиницы нас дожидался легковой автомобиль с включённым двигателем - чёрный и неброский, внешне ничем не отличимый от любого другого легкового автомобиля. Ключник занял пассажирское сиденье рядом с водителем, мне пришлось забираться на задний диванчик, где уже сидела пара хмурых парней в штатском.
        Первый нехороший звоночек прозвучал, когда автомобиль не поехал на Якорную площадь, а вместо этого сразу после Синего моста вывернул на набережную и начал удаляться от центральных районов города, явно направляясь куда-то в его юго-западное предместье. И хоть в столице я совершенно не ориентировался, предчувствия сей факт вызывал у меня самые безрадостные.
        Нюх на неприятности не подвёл: машина в итоге остановилась в пустынном переулке поблизости от пары легковушек без опознавательных знаков, хлебного фургона и полуторки, замотанная брезентом конструкция в кузове которой не могла быть ничем иным кроме как крупнокалиберным пулемётом. Там же топтались и курили с дюжину мужчин в штатском, наособицу стоял полицейский наряд.
        Мы выбрались из салона, и Ключник сразу двинулся к дожидавшимся его коллегам, а парни открыли багажник и достали из него пистолеты-пулемёты и подсумки с узкими, чуть изогнутыми магазинами. Один так ещё и противопехотные гранаты на длинных деревянных ручках по карманам распихал.
        На опознание меня привезли, значит. Ага, ага…
        Среди незнакомых сотрудников комиссариата я приметил Василя и двух его сослуживцев по секции-пятнадцать, к ним и подошёл.
        - Чего тут у вас? - спросил, пожимая руки.
        - Сами не знаем. Инструктажа ещё не было, - ответил Василь. - Ты здесь каким ветром?
        - На опознание выдернули. Вроде как.
        - Почему - вроде как? - хмыкнул Степан, поправляя свисавший с плеча ППС. - Сначала задержание, потом опознание. Привыкай! У иностранного отдела всё через одно место.
        - Прямо всё-всё? - с непонятным нажимом уточнил плечистый Дмитрий и с усмешкой обратился к Василю. - Правда, что ли? Практикуете?
        Тот угрюмо глянул в ответ, но в бутылку не полез и подтвердил:
        - А то! Завтрашние билеты в оперу горят, Машка пойти не может… - Он махнул рукой. - А-а! Чего там!
        - Сдать - не вариант? - уточнил я, оглядывая риковцев, которые скучковались по непонятному мне принципу; наиболее многочисленная группа выглядела и самой опытной. Эти крепкие парни определённо пороха понюхать успели, тут без вариантов - практики.
        Василь вздохнул и покачал головой.
        - Поздно уже. - Потом спросил: - Хочешь сходить?
        - Не-а.
        - Там буфет шикарный. Ты ведь завтра здесь ещё?
        - Завтра - да. В пятницу утром улетаю.
        - Ну вот!
        Ни отказываться, ни соглашаться я не стал, спросил у всех разом:
        - Вы тут из разных отделов, так понимаю?
        Дмитрий кивнул.
        - Точно! У нас этот, как его там в шахматах кличут… Цейтнот!
        Степан фыркнул.
        - Задница у нас, а не цейтнот! Со всей страны монархисты в столицу понаехали, из-за границы и делегации прибывают, и в частном порядке летят, все с ног сбились. Вот и собрали с бору по сосенке - выдернули тех, кто на месте оказался.
        Я кивнул, между делом отметив, что помимо Василя и Ключника здесь присутствуют лишь два оператора. Потенциал эти молодые люди в кожаных плащах удерживали более чем просто солидный, но вот экранировать набранную энергию даже не пытались, ограничиваясь одним только стандартным заземлением. Ещё и грелись демонстративно - оба без шапок, модные какие…
        В переулок заехала очередная машина, из неё выбрался Зак. Особый уполномоченный секретарь подошёл и сделал знак Ключнику. Тот немедленно достал из папки несколько фотокарточек нашего подозреваемого и пустил их по рукам.
        Зак выждал, пока все изучат снимки, и начал вводить всех в курс дела:
        - Объект был выявлен и взят под наблюдение во время встречи с Ежи Лисицки - третьим секретарём посольства Средина, который, как нам доподлинно известно, курирует все столичные разведячейки второго отдела Главного штаба воеводства. Обращаю внимание, что подозреваемого следует брать живым и только живым! Это даст реальную возможность выйти на агентов «двуйки», проникших в министерство науки. Михаил, тебе слово.
        Михаил Ключник выложил на капот машины лист писчей бумаги с небрежно набросанным планом какого-то здания.
        - Объект остановился в меблированных комнатах неподалёку отсюда. По словам управляющего, вместе с ним заехали ещё трое молодых людей неопределённого рода деятельности. Третий этаж, вот парадная лестница, вот чёрный ход.
        - Окна их комнат куда выходят? - спросил Дмитрий.
        - Во двор, с этим порядок, - подсказал Ключник.
        - А как у них с операторами? Могут ведь быть?
        - Могут, - признал Михаил Ключник, - но нам есть что им противопоставить, не лаптем щи хлебаем. Смотрите сюда… - Он повёл пальцем с неровно обстриженным ногтем по плану. - Коридор тянется через всё крыло, как проскочите его, сразу выбивайте дверь и давите всех, кто внутри. Стриж, Дедок, это на вас. Задача ясна?
        Вопрос был обращён к парочке операторов, и молодые люди синхронно кивнули.
        - Яснее некуда! - ответил один.
        - Сделаем в лучшем виде, патрон, - подтвердил другой.
        Лично мне в этих словах почудился намёк на усмешку, но оперативник и бровью не повёл, продолжил инструктаж:
        - Огнестрельное оружие используйте только в случае крайней необходимости. Савелий, отвечаешь за это головой. Бери с собой розыскников, у них опыта в таких делах хватает. Короста, тебе персональное задание… - Ключник перевёл взгляд на моего товарища. - В случае столкновения с операторами обеспечишь защиту от атакующих воздействий. Студент… Ты на подстраховке. Главное под ногами не путайся.
        Я решил, будто ослышался и уточнил:
        - А мне точно нужно туда идти?
        - Точно, студент. Точно.
        Это заявление убедительным отнюдь не показалось, не переменил я своего мнения, даже когда особый уполномоченный секретарь Зак веско добавил:
        - Леонид Варламович лично порекомендовал привлечь тебя к операции. Учили ведь этому, так?
        - Так, - нехотя признал я, хоть все наставления по захвату правонарушителей давно успели позабыться. Как ни крути, устраивать диверсии и даже штурмовать вражеские укрепления - это совсем не то же самое, что врываться на бандитские малины. Принципиально иная специфика, кардинально другие задачи и образ действий.
        По уму следовало предложение - именно предложение, а не приказ! - поучаствовать в задержании иностранных агентов отклонить, и для этого даже благовидный предлог искать не требовалось, ибо каждый должен заниматься своим делом, но после недолгих колебаний я сказал:
        - Можете на меня рассчитывать.
        Нет, я отнюдь не побоялся предстать в глазах сотрудников республиканского комиссариата трусом, меня их мнение не очень-то и заботило, просто и Василю подстраховка не помешает, и прищучить заманившего нас в засаду усатого деятеля хотелось до невозможности.
        Места же себе не найду, если в стороне останусь!
        Ключник кивнул и тут же обо мне позабыл.
        - Я перекрою чёрный ход, - заявил он и оставил при себе двух прикативших с нами в одной машине парней, а ещё паре бойцов велел разместиться на чердаке соседнего здания, после махнул рукой: - Всё, расчехляйтесь!
        Эта команда была адресована расчёту крупнокалиберного пулемёта, который как я верно угадал, и оказался установлен в кузове полуторки.
        Началась суета; два бойца, чьи винтовки были снабжены оптическими прицелами, убежали вдаль по улице, полицейским поручили отгонять зевак, буде штурмовой группе случится нашуметь, а грузовик с водителем, пулемётчиками и приданными тем в усиление бойцами оставили в резерве. Им надлежало вмешаться лишь в самом крайнем случае, брать же срединских агентов предстояло нам семерым.
        К доходному дому выдвинулись хмурый мордоворот из иностранного департамента, два пижона-оператора, три сотрудника секции-пятнадцать и я.
        Вот удружил Миша Ключник, так удружил. На опознание он меня отвезти взялся…
        Глава 5
        Доходный дом оказался средней паршивости заведением в соседнем квартале. Трёхэтажное кирпичное здание было выстроено буквой «П», внутренний двор прятался за высоким глухим забором, под прикрытием которого к воротам и должна была подобраться команда Ключника. Мы же по истечении оговоренных десяти минут спокойно вошли через парадный вход.
        Дверь каморки здешнего домоуправа немедленно приоткрылась, наружу выглянул невзрачный плюгавый мужичок в заношенном сером пальто - точно не боевик, простой филер.
        - Поднимайтесь на третий, - сказал он нам. - Левое крыло, по коридору до конца. Упрётесь прямо в нужную дверь, не промахнётесь.
        - В курсе, - буркнул Савелий, вытянул из кобуры ТТ и, дослав патрон, спросил: - Никто не уходил?
        - Все на месте.
        - А…
        - За чёрным ходом тоже присматривают.
        Сослуживцы Василя по секции-пятнадцать взвели пистолеты-пулемёты, а сам он хрустнул костяшками пальцев и принялся набирать потенциал.
        - Аккуратней! - попросил я товарища, когда мы двинулись вверх по лестнице, потом снял кепку, вытер вспотевший лоб и возвращать её на голову не стал, сунул в карман. - Выравнивай плотность! И заземление поставь, а то фонишь как не знаю кто…
        Василь последовал моему совету, и создаваемые им помехи заметно ослабли, но близость сразу трёх операторов порождала столь мощную энергетическую аномалию, что её искажения забили моё ясновидение целиком и полностью. Попытался отрешиться от них, но нет - ни черташеньки не чувствую. Досадно.
        Мы поднялись на третий этаж и под скрип рассохшихся половиц двинулись мимо одинаковых дверей со штампованными циферками-номерками, а только подошли к повороту в коридор левого крыла, и шагавший первым оператор выставил руку, призывая всех остановиться.
        - Ждите! - объявил он, и тут же колыхнулся воздух, после чего проход перегородили сразу два кинетических экрана - один в непосредственной близости от другого. По отдельности они ничего особенного собой не представляли, в совокупности же могли остановить даже винтовочную пулю.
        Савелий явственно напрягся.
        - Вы чего ещё удумали, умники? - прошипел он, не рискуя повысить голос. - Сказано же было: без фокусов!
        Взявшиеся восполнять израсходованный потенциал операторы глянули на него с нескрываемым презрением.
        - Мы тебя задержанных по почкам лупцевать не учим, вот и ты к нам с советами не лезь, - выдал в ответ один из пижонов.
        - Всё Заку доложу!
        - Ой, да угомонись ты! - презрительно бросил второй. - У нас свой протокол, и отклоняться от него мы не собираемся. Так можешь своему ненаглядному Заку и доложить!
        Операторы и обычные работники комиссариата определённо не слишком жаловали друг друга, не всё было гладко и в отношениях между представителями разных подразделений. Савелий развернулся к сотрудникам секции-пятнадцать и зло прошипел:
        - Чего там встали? Ты - сюда, руль и студент - замыкающими! Умники, долго вы ещё?
        К себе наш командир подозвал Дмитрия, а рядом со мной оставил Степана, числившегося в секции-пятнадцать шофёром. Так и двинулись - оперативники, операторы, балласт, а впереди, едва ли не полностью перегораживая проход, летел чуть мерцавший из-за утечки энергии сдвоенный кинетический экран.
        Как по мне - совершенно обоснованная мера предосторожности, ибо коридор тянулся через всё левое крыло, и один-единственный стрелок был способен положить здесь из винтовки половину штурмовой группы. А так - нет, так уже не выгорит.
        Опять же не уголовников брать идём, и даже не операторов с криминальными наклонностями, а вражеских агентов. С подобной публикой ухо надо держать востро.
        Примерно на середине пути мы миновали лестничную клетку чёрного хода, и один из операторов негромко шепнул:
        - Как подойдём, дверь не загораживайте. Короста, вынесешь её по команде!
        Голос пижона прозвучал с заметной хрипотцой, а внутренние потенциалы - и его собственный, и его напарника, - явственно пульсировали в такт учащённому сердцебиению. Василь с непривычно заострившимся лицом выглядел ещё даже более напряжённым, по щеке шагавшего рядом со мной с ППС наизготовку Степана скатилась крупная капля пота, а вот меня - нет, меня не проняло. Не проникся серьёзностью момента. Да и с чего бы проникнуться, если уж на то пошло? И не в таких переделках побывать доводилось, и операция чужая.
        Дверь в конце коридора вдруг дрогнула и обзавелась дырой размером с пятак, кинетические экраны колыхнулись, и Савелия дёрнуло, откинуло назад с практически оторванной рукой! Следом плеснуло кровью, что-то прожужжало и шибануло в стену, и лишь после этого по зданию разнёсся грохот выстрела.
        Будто из пушки пальнули!
        Вот дерьмо!
        Василь резко выдохнул и долбанул по двери кинетическим тараном, разметал её в труху. Ответное сверхэнергетическое воздействие тут же вымело всю древесную взвесь обратно, она вспыхнула и с басовитым гулом понеслась по коридору настоящим огненным валом. Операторы не растерялись и преобразовали противопулевую защиту в завесу уплотнённого до каменной твёрдости воздуха, остановили пламя и - упустили время!
        Вновь грохнуло, хлестанула кровь, один из пижонов рухнул со здоровенной дырой в груди. Пламя рывком продвинулось на пару метров и дотянулось до Дмитрия, начавшего было строчить из ППС. Он мигом взвыл и, бросив оружие, прикрылся от противоестественного жара руками.
        Толчком распахнулась дверь одной из пройденных нами квартир, и я на одних лишь инстинктах отпрянул к стене, а вот Степан замешкался, поймал спиной короткую очередь и даже не вскрикнул, мешком повалился на пол. В развороте я швырнул в стрелка шаровую молнию и не попал - та в щепки разметала дверной косяк. И даже так пистолет-пулемёт умолк, зато в коридор вылетели сразу две противопехотные гранаты.
        Беда!
        Я метнулся к противоположной стене, в прыжке пробил её выплеском неструктурированной сверхсилы и вломился в комнату в облаке пыли и трухи, разбросав всюду щепки и обрывки дешёвых бумажных обоев. Не устоял и рухнул на пол, сверху грохнулся запнувшийся о меня Василь, который не только укрылся от обстрела сам, но и направленным кинетическим импульсом затянул вслед за собой обожжённого оперативника.
        Громыхнул один взрыв и сразу другой, в ушах зазвенело, но осколками нас не зацепило.
        - Петя, валим! - крикнул Василь и выплеском сверхсилы прямо вместе с рамой вынес оконное стекло, после взгромоздил на подоконник сослуживца и в обнимку с ним вывалился на улицу, но куда сильнее этого окрика меня пришпорил неожиданно острый укол ясновидения.
        Быстрее!
        Я чуть ли не рыбкой выпрыгнул наружу и лишь в самый последний момент успел ухватиться рукой за водосточную трубу. Меня крутануло, а дальше сила тяжести поменяла своё направление, я приземлился на стену и побежал по ней на крышу. В покинутой нами комнатушке ухнуло, в окно вырвался длинный язык пламени, следом повалил густой дым.
        У чёрного хода загрохотали выстрелы и рванула граната, часто-часто застрекотал пулемёт - срединские агенты пошли на прорыв, но мне было не до того. Очередное изменение вектора силы тяжести обернулось головокружением, и отпрыгнуть в сторону удалось лишь за миг до того, как плазменный выброс прошил кровлю и разметал лист шифера, на котором я только что стоял.
        Чёртов пирокинетик!
        Рывок в сторону позволил уйти от повторной атаки вражеского оператора, на бегу я сотворил шаровую молнию и с помощью управляющей силовой нити запустил её в один из дымоходов. Пытаться достать пирокинетика плазменным зарядом не стал, вместо этого кинул по энергетическому жгуту сразу пяток мегаджоулей, преобразовал их в перепад давления, и внизу ровно килограмм тротила рванул, а следом рвануло много сильнее, но уже у чёрного хода.
        Кровля под ногами покачнулась, и меня едва на землю не скинуло, а перетряхнувшие пространство энергетические судороги враз дезориентировали, перекрыв колючим выплеском помех создаваемую пирокинетиком аномалию.
        Да где же он? Где эта сволочь?!
        Упустил!
        Ёлки, Василь! Как же невовремя!
        Ну да - это мой дружочек разом задействовал всю накопленную за время резонанса сверхсилу, и вроде бы даже обрушил своим атакующим воздействием попавший под удар угол здания. От соседнего дома захлопали винтовки, вторя им, ударил крупнокалиберный пулемёт, и стало ясно, что срединским агентам уже не уйти. А вот пирокинетик ещё вполне мог сделать ноги, и я постарался отрешиться от помех, отфильтровать их и сосредоточиться на создаваемых оператором искажениях.
        Кого другого так скоро бы не вычислил, но характерные для пирокинетиков энергетические возмущения отличались крайне специфическим рваным рисунком, и уже буквально через несколько секунд я уловил присутствие беглеца чуть ниже и заметно в стороне.
        Этот гад рванул к парадному входу!
        Я бросился в погоню, спрыгнул с крыши и в самый последний момент погасил скорость падения, приземлился мягко и чётко, будто с крылечка соскочил. Продолжая отслеживать перемещения противника, перебрался к углу дома и замер там в ожидании подходящего момента для внезапного удара в спину. Ещё и основу своей фирменной шаровой молнии заранее сформировал, укрыв под оболочкой из раскалённой плазмы базу для гравитационной ловушки и накопитель давления. Теперь только влить энергию - и полетят клочки по закоулочкам!
        Иначе - никак. Если не выбью этого гада с первой попытки, второго шанса может и не представиться. Подставлюсь - поджарит!
        Накатила мимолётная неуверенность, но подавил её, заставил себя сосредоточиться на деле и точно бы пропустил пару приглушённых выстрелов, не пропади в тот же самый миг создаваемые пирокинетиком искажения. К этому времени он уже спустился на первый этаж и вот-вот должен был появиться на крыльце, но как отрезало - не чувствую его больше, и всё тут.
        Что за дела?!
        Я ещё с минуту постоял, прижимаясь к стене дома и выглядывая за угол, а потом стрельба у чёрного хода стихла окончательно, вот и решился разведать обстановку. Перебежал к парадному, выплеснул в пространство часть потенциала и, придержав сверхэнергию усилием воли, не позволил ей так сразу рассеяться, после чего приоткрыл дверь и гаркнул:
        - РИК! Свои!
        Выстрелов не прозвучало, тогда рискнул заглянуть внутрь. На полу в тёмном коридоре лицом вниз распластался человек, вокруг его простреленной головы растеклась небольшая лужица крови, второе пулевое отверстие выделялось красным пятном на спине, сильно пахло пороховой гарью. Филер узнал меня и опустил револьвер. Он стоял в дверях каморки управляющего с каким-то совсем уж невозмутимым выражением лица, будто и не стряслось ничего из ряда вон.
        Или для него как раз и не стряслось? Просто рабочие будни?
        Проклятье!
        Вот так развиваешься, постигаешь премудрости оперирования сверхсилой, а тебе - бац! бац! - пулю в затылок, пулю в сердце, и даже обернуться не успеешь.
        Вроде бы мне порадоваться столь удачному исходу надо, а всего морозцем продрало. Столько раз сам мог мозгами пораскинуть, уже и не сосчитать, да чего там за примером далеко ходить - пяти минут не прошло, как на волосок со смертушкой разминулся!
        Такие дела…
        В гостиницу случилось вернуться только ближе к ночи. Сначала тушили занявшийся пожар и оказывали помощь раненым из числа сотрудников комиссариата и случайно попавших под удар местных жителей, потом разбирали завалы, выискивая мёртвые тела, оружие и снаряжение уничтоженной разведячейки.
        Ну как - разбирали… Я всё больше в сторонке стоял и очищал пальто от не успевшей толком въесться в ткань побелки, а суетились в оцепленном полицейскими нарядами здании спешно стянутые на место перестрелки оперативники комиссариата.
        Потом прикатил господин Зимник и кто-то из руководства столичного отделения РИК, параллельно следственным действиям начались поиски крайнего. А иначе никак, кто-то же должен быть виноват в провале штурма, при котором погибло шестеро сотрудников и получили ранение ещё двое или трое, а самое главное - не удалось захватить живым ни одного вражеского агента. Пусть никто из них и не ушёл, но это, насколько понял из обрывков фраз, смягчающим обстоятельством считаться не могло.
        К чести Зимника, выставить виноватыми своих людей он не позволил, не стал перекладывать ответственность и на погибших, сделав упор на недостоверные данные по количественному составу ликвидированной разведячейки. Как ни крути, задержание четырёх вражеских агентов требует совсем иного уровня подготовки, нежели захват вдвое большего количества злоумышленников, к тому же проживающих не в одном номере, а в нескольких соседних.
        Меня с Василем опрашивали раз пять, как одновременно, так и порознь, и приятных впечатлений после себя эти беседы не оставили. Впрочем, справедливости ради надо признать, что и нас тоже никто ни в чём не обвинял, следственная группа просто дотошно выясняла все детали случившегося и не более того. Ещё пришлось опознавать усатого субъекта; выглядел тот после попадания крупнокалиберной пули не лучшим образом, ладно хоть ещё голова не пострадала, так что со всей уверенностью заявил под протокол:
        - Это он!
        По возвращении в гостиницу я без особых подробностей рассказал о событиях сегодняшнего дня Альберту Павловичу и Филиппу Гавриловичу, да моим собеседникам и не было до деталей случившегося ровным счётом никакого дела. Всё верно - они почти сразу начали собачиться.
        - Это же просто замечательные новости! - обрадовался было Вдовец, узнав о ликвидации пытавшегося организовать его похищение шпиона. - Теперь-то от нас отстанут, я надеюсь?
        - Как бы теперь нас в Новинск не выслали, - с кислым видом выдал Альберт Павлович и развёл руками. - Ну а что вы, дорогой мой, так удивляетесь? Вы обладаете доступом к материалам секретных исследований, а комиссариату от нашего пребывания в столице больше нет никакого проку. Раньше ещё могли как живцов использовать, а теперь всё - финита ля комедия.
        - Что вы такое говорите?! - вскипел Филипп Гаврилович. - Я свободный человек и не позволю столь возмутительно собой помыкать! Никто не имеет права выслать меня из столицы! Никто!
        - Рекомендую ознакомиться с последней редакцией закона об операторах сверхэнергии. Признают нежелательным элементом и отправят обратно в пределы особой научной территории.
        - Но это же произвол!
        - Абсолютно с вами согласен.
        - И что вы намерены предпринять на этот счёт?
        - А что я могу предпринять? - вздохнул Альберт Павлович и сразу выставил перед собой раскрытые ладони. - Хорошо-хорошо, только не горячитесь! Не волнуйтесь! Завтра или послезавтра Иван точно получит доступ к материалам следствия…
        Вдовец страдальчески закатил глаза.
        - Это всё здорово! Замечательно даже! Но когда нас выпустят из номера?
        - Думаю, охрану отзовут самое позднее послезавтра. Не в моих принципах пенять на бюрократические проволочки…
        Дослушать реплику моего куратора заведующий лабораторией не пожелал.
        - Нет, это решительно невыносимо! - выдал он и скрылся в спальне, не преминув захлопнуть за собой дверь.
        Альберт Павлович покачал головой, подошёл к буфету и достал из него початую бутылку коньяка, налил мне, плеснул на донышко и себе.
        - Ну, а теперь, Петя, когда нас покинула эта истеричка мужеского полу, излагай всё с чувством, с толком, с расстановкой.
        Я так и поступил, а под конец достал из кармана и выставил на стол винтовочный патрон с пулей примерно восьми миллиметров в диаметре и весьма габаритной гильзой, в разы превосходившей обычную винтовочную.
        - Гляньте, чем они были вооружены. Умыкнул под шумок.
        Альберт Павлович озадаченно хмыкнул и взвесил в руке странный боеприпас, после прочитал надпись на донце гильзы:
        - Пэ тридцать пять… - Затем уточнил: - Срединский противотанковый?
        - Так и есть. При этом все три противотанковых ружья были оснащены оптическими прицелами, способными выдержать самую немилосердную отдачу. Как говорят, соотношение кинетической энергии к площади пули у этого патрона в три раза выше, чем у зарядов к трёхлинейке. Голова при попадании должна просто на куски разлетаться! Человеку на моих глазах руку оторвало!
        - Даже так? Имеет смысл взять идею на вооружение… - с задумчивым видом отметил куратор. - Странная разведячейка, не находишь? Операторы и средства поражения операторов. Противотанковые ружья, гранаты и даже пулемёт. Такое снаряжение больше подойдёт не шпионам, а диверсантам.
        Я кивнул.
        - Именно. Все так и решили, только не могли сойтись относительно возможной цели акции.
        Альберт Павлович развёл руками.
        - Гадать совершенно бесполезно, хотя бы по той простой причине, что за активностью «двуйки» запросто могут стоять разведки Айлы и Лютиерии, а этим господам палец в рот не клади.
        Я глянул в ответ с нескрываемым сомнением.
        - Айла - да. Но Лютиерия? Они же наши союзники!
        - Наивное заблуждение, - улыбнулся куратор. - У республики союзников раз-два и обчёлся. Как и было говорено, это армия и флот, да теперь ещё три корпуса: пограничный, железнодорожный и научный. А социалистическое правительство Лютиерии слишком слабо и до чрезвычайности обеспокоено территориальными претензиями Оксона, чтобы отстаивать даже собственные интересы, не говоря уже о наших. Увы и ах, там правит крупный капитал, а он сделал ставку на Средин.
        - Не буду спорить. Вам видней.
        - Да, - подтвердил Альберт Павлович без малейшего намёка на улыбку. - Так оно и есть. А ещё мне предельно ясно, что ты, Петенька, сегодня обделался, будто последний желторотик. Тебя разве такому учили?
        Я тяжко вздохнул и оправдываться не стал.
        - Ну? - продолжил настаивать на ответе куратор. - Что скажешь в свою защиту?
        - Это была не моя операция.
        - Конечно-конечно! - расплылся Альберт Павлович в донельзя ехидной улыбке. - Ты просто в сторонке стоял! Да что с тобой творится вообще? В столицу на каникулы прилетел, красотами местными любоваться и по музеям ходить, да? Туристом себя возомнил? Или здесь тебе рай земной, где люди друг другу братья? Возьмись за ум, Петя! Возьмись за ум! Это на войне ты мог в тылу после боя расслабиться, а у нас ни линии фронта, ни тыла! Каждый в спину выстрелить может, в любой момент! Я тебя не призываю всегда и везде настороже быть и на всех волком смотреть, просто относись к своим обязанностям серьёзно. Ты ведь не один сгинешь, ты и других за собой утащишь!
        - Исправлюсь, - пообещал я.
        - Ещё один такой прокол… - угрожающе произнёс куратор и даже покачал выставленным перед собой указательным пальцем, но не договорил и махнул рукой. - Ладно, считай, выговор с занесением получил. Может, хоть это тебя в чувство приведёт.
        - Да я уже…
        Но Альберт Павлович только скривил уголки рта и ушёл к себе.
        Я беззвучно выругался.
        Вот дерьмо!
        Костюм в итоге пришлось сдать в чистку, взамен него я надел свой парадно-выходной, который сразу по прилёту вынул из чемодана, тщательно расправил и убрал в шкаф. В среду утренняя тренировка прошла в штатном режиме, но вот по её завершении меня пригласили на беседу в управление собственной безопасности, ответственные сотрудники которого и занялись разбором вчерашнего инцидента. Вызвали не меня одного, приказали явиться всем, имевшим отношение к бойне в меблированных комнатах, в том числе Заку и Ключнику, что последних, такое впечатление, возмутило до глубины души. А вот, Василь, с которым мы бок о бок битый час дожидались своей очереди в приёмной, не проявил и намёка на нервозность.
        - Да пошли они! - тихонько ругнулся он. - Нас вообще к штурму привлекать не должны были. Не наш профиль. Мы операторами-уголовниками занимаемся, а не задержанием шпионов!
        - Дмитрий как? - поинтересовался я состоянием оперативника.
        - Да выписали уже, даже следов от ожогов не останется. Стёпу жалко. Шофёр от бога был.
        Я только вздохнул.
        - Не будет претензий из-за того, что мы отступили?
        - А что ещё оставалось? - скривился Василь. - На гранаты бросаться? Или пытаться их под огнём нейтрализовать? На кой? Все б там и остались. - Он помолчал немного, потом хрустнул костяшками сцепленных пальцев. - Меня начальство поддержало. Говорят, правильно всё сделал.
        - А Зимник что?
        Василь неопределённо пожал мощными плечами.
        - А что - Зимник? Он мужик умный, всё понимает. А нет - так на иностранном департаменте свет клином не сошёлся. Есть варианты и получше, знаешь ли.
        - Языки учить-то не бросишь?
        - Не! Хоть там вместе с Машкой время проводим, а то на этой неделе и не видел её вовсе.
        Я не выдержал и усмехнулся.
        - И это я ещё думал, будто сильно загружен!
        - Да просто у нас сейчас, как Дима и сказал, сплошной цейтнот. Всё же не каждый день половина эмигрантской швали в столицу на шабаш слетается! - махнул рукой Василь. - Завтра похороны, все разъезжаться начнут, усиление снимут. В ресторан её свожу… Да, кстати! - встрепенулся он. - На сегодня всё в силе. Идём в оперу!
        - Думаешь? - засомневался я. - А стоит ли?
        - Ты давай не виляй как маркитантская лодка! - возмутился мой товарищ. - Меня ж разорвёт просто, если билеты пропадут! Знаешь, сколько я за них выложил?
        - А сколько? Я за один деньги отдам.
        - Не, брось. Это уже мои проблемы. Я за тобой в семь зайду, будь готов.
        - Всегда готов, - с ухмылкой ответил я девизом скаутов и больше уже предпринимать попыток увильнуть от похода в оперу не стал.
        Ну в самом деле - почему бы и не сходить? В конце концов, вторую неделю в столице, а что за это время видел кроме тёмных улиц и дворов-колодцев? Купол собора, несколько дворцов со стороны, да Петропавловский острог? Несерьёзно.
        Опять же не придётся перебранке Альберта Павловича и Филиппа Гавриловича внимать. Достали своими спорами - просто сил никаких нет. По любому поводу собачатся, будто заняться больше нечем. Хотя, наверное, и нечем. Они ведь даже в ресторан не спускаются, сиднем в номере сидят.
        К слову, очередным поводом для выяснения отношений стали мои сборы в оперу. Заведующий лабораторией закатил натуральный скандал, и Альберту Павловичу в итоге пришлось клятвенно заверить его, что самое позднее завтра опеке со стороны комиссариата точно придёт конец.
        - Поймите, это всё для вашей же безопасности! - попутно увещевал он заведующего лабораторией.
        - Но всё уже закончилось! - возмутился Вдовец. - Шайку разгромили!
        Мой куратор страдальчески вздохнул.
        - Они просто перестраховываются…
        Дальше я слушать не стал, сдёрнул с вешалки пальто и кепку, выскользнул за дверь. Спустился в холл за пятнадцать минут до назначенного времени и успел посетить чистильщика обуви, а там и Василь подошёл.
        - Идём? - спросил он.
        Я уставился ему за спину и обречённо вздохнул.
        - Ну, конечно, куда ещё, если не в «Асторию»!
        Василь недоумённо глянул на меня, обернулся и понятливо хмыкнул.
        - О! Твоя дворяночка!
        - Ты давай за языком следи, - поморщился я. - Никакая она не моя. Усёк?
        - Молчу-молчу! - ухмыльнулся Василь. - Никак на похороны прилетела?
        - Не иначе.
        Подумалось вдруг, что где-то здесь может обретаться и дядюшка Юлии Сергеевны, с которым мне встречаться категорически не хотелось, и я быстро оглядел зал, но господина Карпинского среди заполонившей холл гостиницы публики не заметил. Зато отметил у многих чёрные траурные ленточки.
        - Да тут просто съезд монархистов! - присвистнул Василь.
        - Угораздило же… - буркнул я. - Идём!
        Откинувшая с головы капюшон соболиной шубки Юлия Сергеевна как раз гляделась в зеркало, и я попытался незаметно ретироваться, но ничего из этой затеи не вышло. Свинью подложила Анастасия. Наперсница прихорашивавшейся у зеркала дворяночки углядела меня и толкнула барышню в бок.
        - Ты только посмотри! И твой здесь!
        Услышать этого я не услышал, да и по губам не прочитал, просто догадался - очень уж выразительно изменилось лицо Юлии Сергеевны. На миг оно вытянулось от удивления, враз растеряв всякую привлекательность, но барышня моментально взяла себя в руки, что-то сказала подружке и решительно двинулась нам наперерез.
        Этого ещё только не хватало!
        Вахтёр держал входную дверь распахнутой настежь, с улицы в гостиницу заходили хорошо одетые молодые люди с ручным багажом, вслед за ними коридорные несли дорожные чемоданы и не какие-нибудь фанерные, а сплошь обтянутые кожей и покрытые лаком. На похороны великого князя прибыл выводок Общества изучения сверхэнергии, а у меня не было ни малейшего желания сталкиваться с кое-какими проходившими там обучение персонажами. Как бы чего не вышло…
        Думал, госпожа Карпинская захочет поговорить наедине, дабы вновь поднять тему отношений её кузины со Львом, но вместо этого она беспечно улыбнулась.
        - Какая встреча, Петя! Представишь мне своего спутника?
        - Василий Спиридонович - Юлия Сергеевна. Юлия Сергеевна - Василий Спиридонович, - протараторил я, намереваясь поскорее отвязаться от дворяночки, но вот так сразу сделать этого не получилось.
        - Очень приятно, - улыбнулся Василь, принял протянутую руку и даже наметил поцелуй, поднеся к губам затянутые в перчатку пальчики.
        Вот совершенно неуместная сейчас галантность!
        - Василий, вы ведь имеете отношение к следственным органам? - проявила тогда Юлия Сергеевна ещё даже более неуместное любопытство.
        - Так и есть, - подтвердил Василь. - Пётр что-то рассказывал обо мне?
        - Да-да, рассказывал! - вклинился я в разговор, ухватил товарища под руку и потянул на выход. - Юлия, дорогая, мы ужасно опаздываем! Передавай от меня сердечный привет Фёдору Ильичу! До скорой встречи!
        Василь последовал за мной как-то заторможенно, пришлось шепнуть ему на ухо:
        - Идём!
        Тот прибавил шаг, и только из-за этого мы не столкнулись с шумной компанией молодых людей в дверях, а разминулись с ними на крыльце. Но даже так неузнанным остаться не вышло: Анатоль, Роман и Кеша уставились на меня, будто привидение увидели.
        Я их подчёркнуто проигнорировал, нацепил кепку и сбежал по ступенькам. Василь поспешил следом и спросил:
        - И что это было?
        - Мне откуда знать? - буркнул я в ответ. - Женская душа - потёмки!
        - Не юли, Петя. Ты зачем ей обо мне рассказывал?
        - Разговор зашёл, вот и рассказал. Помнишь, в горсаду встретились как-то? Ну и вот.
        - Что - и вот?
        - Она спросила, кто это был, я ответил. Всё.
        Василь пожал плечами.
        - Да ладно, что ты разнервничался? Всё, так всё.
        Я тяжко вздохнул.
        - Да не в тебе дело, Василь! Ты же видел, кто в гостиницу заселился! Я там кое с кем на ножах. И принесла же нелёгкая!
        - Ты послезавтра улетаешь!
        - Тоже верно, - признал я правоту товарища. - Мы как сейчас: пешком пойдём или такси возьмём?
        - Пешком. Тут недалеко. - Василь посмотрел на часы. - Может, по рюмашке? Время есть, а в театральном буфете цены кусаются.
        Я отказываться не стал, махнул рукой.
        - Веди!
        Вечер удался. Не могу сказать, будто так уж впечатлило приобщение к оперному искусству, да и для полноценной обзорной экскурсии по столице пока ещё было слишком холодно, зато будто чужой незнакомый мир посетил. Солидная публика, разряженные артисты, дорогое кафе и ещё парочка куда более демократичных питейных заведений, фонари на широкой набережной и заснеженная гладь реки. Словно не на считанные часы из привычного уклада выпал, а полноценный выходной получил. Или даже те самые каникулы, о которых Альберт Павлович говорил.
        Утро следующего дня порадовало отсутствием какого-либо намёка на похмелье - впрочем, на алкоголь мы вчера и не налегали - а ещё я пожертвовал завтраком, зато успел убраться из номера, прежде чем в гостиной обосновались мои соседи.
        Зима наконец-то начала сдавать позиции, за ночь потеплело до минус десяти, и на сей раз до Якорной площади добрался, даже толком не озябнув. Увы, Василь оказался на выезде - на полдень были намечены похороны великого князя Михаила, и для предотвращения провокаций на улицы вывели весь личный состав.
        Хватало стражей порядка в центре города и помимо них: всюду на глаза попадались синие шинели бойцов ВОХР и серые сотрудников полицейского управления, а на подходе к мосту пришлось пропустить прогарцевавший по набережной гусарский эскадрон. Впрочем, ввели в город кавалеристов точно не из-за возможных беспорядков, а для участия в погребальной церемонии, но вот насчёт замеченных на дорогах броневиков такой уверенности у меня уже не было.
        Ну и напряжение ощущалось едва ли не физически. Пусть шествия сторонников реставрации монархии и митинги их куда более многочисленных противников и разогнали, сами они при этом никуда не делись - если кто-нибудь обстреляет траурную процессию, последствия у этой провокации окажутся самыми прискорбными. Немудрено, что стражи порядка на ушах стоят.
        У парадного крыльца гостиницы вновь дежурили двое вохровцев: молодые парни лет двадцати на вид смерили меня придирчивыми взглядами, ну а сам я, памятуя о заселении в «Асторию» делегации монархистов, для начала толкнулся вперёд ясновидением, а переступив через порог, ещё и внимательно оглядел холл.
        Не уловил присутствия других операторов, не заметил знакомых лиц.
        Ошибся и в том, и в другом.
        - Петенька! - окликнули меня, когда уже подходил к лестнице.
        С обречённым вздохом я повернулся на зов и натянуто улыбнулся.
        - Да, Юленька? - спросил, приблизившись к расположившейся за кофейным столиком в укромном уголке госпоже Карпинской.
        - Ты будто не рад меня видеть! - протянула та, слегка глотая окончания слов, со своим обычным мягким и весьма приятным на слух выговором.
        Я уже сообразил, что наша встреча отнюдь не случайна и так просто отвязаться от барышни не получится, поэтому опустился в кресло напротив и сказал:
        - Безумно рад. - Потом без всякой паузы поинтересовался: - Давно меня тут поджидаешь?
        Юлия Сергеевна взглянула на золотые часики и покачала головой.
        - Нет, ещё только первую чашку кофе допиваю. - Она улыбнулась. - Расскажешь, что привело тебя в столицу?
        - В командировке здесь. В связи с научной деятельностью, - выдал я весьма обтекаемую версию и в свою очередь интересоваться целью приезда в столицу собеседницы не стал.
        Всё было и без того предельно очевидно, и поскольку затягивать разговор я не собирался, то сразу перешёл к делу.
        - Так чем обязан, дорогая Юлия Сергеевна, удовольствию тебя лицезреть?
        Барышня недовольно поморщилась.
        - Если Юлия Сергеевна, то - вас. Лицезреть вас, Юлия Сергеевна. А если лицезреть тебя, то Юленька. И не дорогая, а ненаглядная.
        - Туше! - признал я неточность формулировки. - Выбирай наиболее подходящий к случаю вариант сама. Я заранее на всё согласен.
        - Совсем на всё? - стрельнула в меня взглядом васильковых глаз Юлия Сергеевна.
        - Конечно! Но только на условиях полной взаимности.
        Барышня фыркнула и вдруг спросила, резко сменив тему разговора:
        - Тот симпатичный молодой человек, где он служит?
        - Симпатичный? Что-то не припоминаю никого подходящего под описание.
        Но собеседница ходить вокруг да около оказалась не расположена и моей показной несерьёзности разделить не пожелала.
        - Где служит Василий? - напрямую поинтересовалась она.
        - Тебе это зачем знать? - столь же прямо спросил я в ответ.
        - В республиканском комиссариате, так? - прищурилась Юлия Сергеевна. - В полицию операторов берут неохотно, а, насколько знаю, армейских подразделений СЭЗ в столице нет. Остаётся комиссариат.
        Я не подтвердил это предположение, но не стал его и опровергать, промолчал в ожидании продолжения. Тогда барышня заявила:
        - Фёдор Ильич хочет встретиться с тобой сегодня во второй половине дня.
        - Не могу сказать, будто это желание взаимно, - покачал я головой.
        - Петя!
        - Да-да?
        - Поговорить с ним в твоих собственных интересах!
        Крыть было нечем, но и вот так сразу сдаваться я отнюдь не собирался. Посему смерил собеседницу весьма выразительным взглядом и многозначительно улыбнулся.
        - Почему бы нам не подняться к тебе и не рассмотреть этот вопрос… всесторонне?
        Юленька явственно покраснела, но окончательно смутить её не вышло.
        - Стала бы я сидеть здесь, если б Настя не затащила к нам Анатоля! Думаешь, меня не предупредил бы о твоём возвращении коридорный? Серьёзно?
        Прямым и решительным отказом это заявление не прозвучало, но я акцентировать на этом внимание не стал и вздохнул.
        - Ну если только Анатоль… Вот Настенька нам бы точно не помешала. Даже наоборот.
        - Хватит! - потребовала Юлия Сергеевна. - Не веди себя как этот… этот…
        Она даже нужного слова вот так сразу из-за возмущения подобрать не смогла, и я воспользовался ситуацией, спросил:
        - Чего хочет от меня твой дядюшка? Снова разговаривать с ним о Льве не вижу смысла.
        - Речь не о Льве, - уверила меня барышня.
        - Тогда о чём? - продолжил я выпытывать подробности.
        Юлия Сергеевна насупилась, и мне показалось разумным слегка на неё надавить.
        - Только не говори, будто не знаешь! Послушай, дай хоть какую-нибудь причину потратить на эту встречу своё время!
        - Тебе лишь бы дали!
        - Ну так?
        Барышня страдальчески вздохнула.
        - Я точно не знаю, но это как-то связано с Горским. Только не вздумай ссылаться на меня! Просто о тебе зашёл разговор сразу после его ухода.
        - Это ещё ни о чём не говорит.
        - Ещё как говорит! - уверила меня Юлия Сергеевна. - Думаешь, у Горского сейчас есть время на светские визиты? Да на похороны великого князя вывезли половину слушателей общества! Он нас патронировал, если ты забыл!
        Я хмыкнул и откинулся в кресле. Жутенький старик Леонтий Горский мало того, что отвечал за безопасность учащихся Общества изучения сверхэнергии, так ещё и сорвался в столицу накануне покушения на великого князя Михаила. Возможно, одно с другим и не связано, но этот момент в любом случае следовало проверить, и раз уж отказаться от встречи не было никакой возможности, я спросил:
        - Какие планы на вечер? Сходим куда-нибудь вдвоём?
        Юлия Сергеевна округлила глаза и с возмущением, степень наигранности коего определить не удалось, выдала:
        - Опять в номера меня потащишь? Ты так ставишь вопрос, да?
        - Брось! - поморщился я. - С Фёдором Ильичом я встречусь в любом случае. Говори, где и когда.
        Барышня заметно расслабилась и сказала:
        - Позвоню тебе в номер после двух.
        - А что насчёт вечера?
        Васильковые глаза Юлии Сергеевны озорно блеснули.
        - И куда ты меня поведёшь?
        Я понятия не имел, куда в столице можно сводить барышню из высшего общества, дабы пообщаться с той тет-а-тет и нужно ли мне это вовсе, поэтому никаких конкретных планов на вечер озвучивать не стал, лишь небрежно бросил:
        - Видно будет.
        Юлия Сергеевна вновь взглянула на золотые часики и встала из-за столика, оставив недопитым кофе.
        - Подумаю, - заявила она напоследок и зашагала через холл, а я вот так сразу подниматься на ноги не стал и откинулся на спинку кресла.
        Юленька обернулась, перехватила мой оценивающий взгляд и фыркнула, после чего скрылась в кабине лифта, тогда уже отправился в номер.
        Вот так сразу поговорить с Альбертом Павловичем не вышло: оперативники республиканского комиссариата до сих пор продолжали нас опекать, и Филипп Гаврилович вышагивал по гостиной аки дикий зверь в клетке. Я решил дождаться возможности побеседовать с куратором с глазу на глаз, но вскоре к нам и вовсе присоединился Иван Богомол, который в кои-то веки пребывал в приподнятом расположении духа. Его неизменно кислая физиономия сейчас так и лучилась улыбкой.
        - Господа! - обратился он сразу ко всем, плюхнув на стул объёмный саквояж. - У меня для вас две новости и обе замечательные!
        - Ох, сомневаюсь, - усомнился в этом заявлении Альберт Павлович с характерным для него в последнее время пессимизмом.
        - Никак без этих театральных эффектов не обойтись? - в тон ему выдал Филипп Гаврилович.
        Иван их демонстративное недовольство проигнорировал и заявил:
        - Сегодня в одиннадцать, - он взглянул на часы, - то есть ровно через пятнадцать минут наших ангелов-хранителей отзовут, а все ограничения на перемещения по городу будут сняты!
        - Надо понимать, это связано не с прогрессом в расследовании, а исключительно с нехваткой людей для обеспечения безопасности на похоронах великого князя? - сварливо произнёс Альберт Павлович.
        Вдовец же только руками всплеснул.
        - Да какая разница?! Главное, что я наконец-то смогу провести запланированные встречи! - Он указал на телефонный аппарат. - Будьте так любезны…
        - Подождите-подождите! - вклинился в разговор Иван и принялся выкладывать из саквояжа набитые фотоснимками бумажные пакеты. - Я же ещё не рассказал о второй новости! Нам позволили просмотреть розыскные материалы! Встречи могут подождать!
        Филипп Гаврилович скептически поджал губы и уточнил:
        - И что это такое?
        - Да будет вам известно, - улыбнулся Иван Богомол, - все иностранные посольства находятся под круглосуточным наблюдением, а посещающие их граждане фотографируются. - Он вытянул из первого попавшегося пакета снимок и продемонстрировал изображение незнакомого господина в пальто и меховой шапке на фоне срединского посольства. - Если вдруг получится опознать Медунца на одной из фотографий, мы сможем предугадать его дальнейшие шаги!
        - Неужели кроме нас этим больше заняться некому? - удивился Вдовец.
        Иван сразу поскучнел.
        - Да занимались уже. Никого не опознали, - признал он.
        - Тем более! Не вижу смысла тратить впустую своё время на этакую ерунду!
        Альберт Павлович покачал головой.
        - Ну уж нет! Вы с Петром общались с Медунцом лично, вам его узнать несравненно проще, нежели оперативному работнику, который ориентировался исключительно на другой фотоснимок.
        - Я - учёный, а не следователь! - отрезал Вдовец. - Поручите это Петру!
        Он поднял трубку телефонного аппарата, но не тут-то было. Альберт Павлович явно оскорбился из-за столь откровенного пренебрежения и вознамерился в отместку оттоптать чужую мозоль.
        - Не думаю, что вам стоит покидать гостиницу в одиночку! - заявил он. - Это небезопасно!
        - Да-да, - пробормотал сортировавший пакеты с фотоснимками Иван Богомол. - Совершено верно! Возьмите с собой Петра, ему поручено сопровождать вас по городу. Хотя о чём это я… А кто тогда будет просматривать фотографии? Альберт Павлович?
        Тот скорчил недовольную гримасу и неприязненно посмотрел на Вдовца, но всё же кивнул.
        - Хорошо-хорошо! Я составлю компанию Филиппу Гавриловичу, а вы занимайтесь фотографиями.
        - Вот и чудесно! - обрадовался Богомол, вернулся к сортировке бумажных пакетов и вполголоса выругался. - Да что ж такое! Здесь все даты вперемешку, целый месяц придётся разбирать!
        - Ничего, справитесь, - хмыкнул Альберт Павлович, поднимаясь на ноги. - Итак, Филипп Гаврилович…
        Вдовец замер с телефонной трубкой в руке.
        - Мне, право слово, не хочется никого отрывать от дел… - пробормотал он и вдруг взорвался. - Проклятье! Я могу сам о себе позаботиться и не потерплю этой унизительной опеки!
        - Правила есть правила, - произнёс Иван Богомол, примирительно, но твёрдо.
        - Хорошо, хорошо… - Филипп Гаврилович вздохнул, успокаиваясь, и продолжил уже без всякого надрыва: - Раз вы так сильно печётесь о моей безопасности, я приглашу коллег в ресторан при гостинице. Это достаточно безопасно, не так ли?
        В холле так и продолжали нести дежурство бойцы ВОХР, и крыть Альберту Павловичу оказалось нечем, он досадливо отмахнулся.
        - Как вам будет угодно! - После обратился к Ивану: - Приступим, пожалуй!
        - Предлагаю начать с посольства Айлы, - заявил тот, вытягивая из бумажного пакета толстенную стопку фотографий. - Пётр, держи! И вот лупа.
        Я принял увеличительное стекло на длинной ручке и снимки, выложил их перед собой, начал изучать и по одной откладывать в сторону. Филипп Гаврилович позвонил в приёмную какого-то профессора Костеца, но непосредственно с ним связаться не смог и передал сообщение через секретаршу, после заглянул мне через плечо и фыркнул.
        - Присоединяйтесь! - предложил Альберт Павлович, который проглядывал уже отложенные фотокарточки. - Иван, какие здесь посольства?
        - Айлы, Лютиерии, Средина, Оксона и заокеанских Соединённых общин, - перечислил Богомол, указывая на подписанные пакеты. - Во второй половине дня доставят снимки из посольств Танилии, Нихона, Домании, Окреста и всех восточно-латонских карликов.
        Вдовец покачал головой и связался с портье, дабы забронировать столик в ресторане, после чего веско произнёс:
        - Всё это пустая трата времени! Если розыски Медунца велись подобными методами, немудрено, что они до сих пор не увенчались успехом! - Тут задребезжал телефонный аппарат, и он схватил трубку. - Да, барышня? Профессор уже выезжает? Ждать к половине двенадцатого? Замечательно, просто замечательно.
        Филипп Гаврилович бросил трубку на рычажки и, негромко насвистывая, удалился в свою комнату, а я между делом отметил, что он своего точно не упустит. Явно ведь в столицу прилетел не столько ради участия в поисках Леопольда, сколько для укрепления собственных связей в научном сообществе. Но отметил и отметил, после чего вновь сконцентрировался на фотоснимках граждан и гражданок, посещавших посольство Айлы.
        Люди, люди, люди... Лица на фотографиях были различимы отнюдь не всегда, зачастую требовалось принимать во внимание особенности фигуры.
        Люди, люди, люди... Леопольд худ и высок, но и толстяков так сразу со счетов я не сбрасывал, ибо семь одёжек на себя натянуть много ума не надо.
        Люди, люди, люди... К барышням и сударыням, памятуя о слухах касательно одного из председателей Временного правительства, тоже присматривался, хоть и не слишком пристально.
        И снова - люди, люди, люди…
        Закончилась одна стопка, Иван передал следующую, потом ещё одну. Вышел из своей комнаты господин Вдовец, сменивший домашние брюки, рубашку и халат на деловой костюм. Он взял с полки шляпу и надел её, поправил, поглядевшись в зеркало.
        - Я ушёл, господа!
        - Да-да! - буркнул ему Альберт Павлович, который просматривал отложенные мной фотоснимки, даже не оторвавшись от своего занятия.
        Филипп Гаврилович взял кейс и покинул номер, а у меня как раз закончились снимки, я покрутил из стороны в сторону занемевшей шеей и сказал:
        - Со мной хочет встретится Фёдор Карпинский.
        - Не сейчас! - рыкнул Альберт Павлович.
        - Но…
        - Не отвлекайся! Мы же работаем! Иван, давай Соединённые Общины.
        Черты обычно мягкого и округлого лица куратора заострились, его невесть с чего захватил охотничий азарт, так что я выказанному пренебрежению не обиделся и принял у Ивана очередную стопку чуть загнутых по краям фотокарточек, начал просматривать их одну за другой.
        Сам Иван Богомол оставаться с нами за столом не пожелал, поднялся на ноги и отошёл к окну.
        - Ну и что там? - спросил Альберт Павлович.
        - Да всё то же самое, - неопределённо ответил Иван. - Красота и благолепие!
        - Нравится в столице?
        - Очень.
        - Тебе или супруге?
        - Муж и жена - одна сатана, - усмехнулся Иван. - Да вы лучше подойдите! Когда ещё такое увидите!
        Альберт Павлович немедленно бросил снимки на стол и присоединился к своему бывшему помощнику, встал рядом с ним у окна.
        Не отвлекайся, значит? Ну-ну!
        Я уже вознамерился съязвить на этот счёт, но осёкся и вновь взялся за отложенную было фотографию стройной и вместе с тем фигуристой барышни. Разглядеть лицо не позволяло меховое манто, и вместе с тем нечто в её облике показалось странно знакомым.
        Нахмурившись, я выложил эту фотокарточку перед собой и принялся быстро разбирать стопку снимков в надежде отыскать ещё один с показавшейся столь знакомой особой. И - нашёл. И - узнал.
        Люба, Люба, Любочка…
        Секретарша и любовница Вдовца, якобы навещающая больную мать!
        Простое совпадение? Не думаю!
        Я вскочил на ноги и позвал:
        - Альберт Павлович, посмотрите!
        Тот и не подумал отлипнуть от оконного стекла.
        - Это важно!
        Реакции на мои слова не последовало, и я подскочил к впавшему в ступор куратору, но Альберт Павлович отмахнулся от протянутого ему снимка, ещё и рявкнул:
        - Да погоди ты мне эту карточку пихать! Никуда она не денется!
        - Но…
        - Не сейчас!
        Столь резкая отповедь поразила до глубины души, и я даже задохнулся на миг от возмущения, а только совладал с ним, и Ваня Богомол указал куда-то вниз.
        - Петь, погляди-ка лучше!
        Задавив так и рвавшуюся из меня брань, я потеснил куратора и посмотрел на улицу, где как раз показался Филипп Гаврилович. Он сбежал по ступеням крыльца и быстрым шагом направился к припаркованному у парадного входа легковому автомобилю, рядом с которым стояла молодая дама в короткой лисьей шубке.
        Да это же… Это же...
        Нервы резануло узнавание, но я и слова вымолвить не успел - только открыл рот, намереваясь озвучить свои подозрения, и голова господина Вдовца взорвалась облачком кровавых брызг! Хлоп!
        Глава 6
        Едва ли не обезглавленное тело завлаба рухнуло как подрубленное на забрызганный кровью снег, и тут же к нему подскочил какой-то молодой человек. Он схватил оброненный Вдовцом кейс, втолкнул секретаршу убитого в машину и сам заскочил следом. Автомобиль под визг покрышек и пронзительную трель свистка опомнившегося вахтёра сорвался с места и помчался прочь!
        Я отпрянул вглубь комнаты, но только развернулся к входной двери и сразу сообразил, что бежать вниз по лестнице нет ровным счётом никакого смысла. Просто не успею! Тогда вознамерился выскочить в окно и непременно выскочил бы, если б не странное бездействие старших товарищей.
        Впрочем, совсем уж бездействовал только Альберт Павлович, он стоял и глядел на меня с лёгкой улыбкой на губах, а вот Иван вынул из саквояжа бутылку коньяка. При этом ни тот ни другой не казались не только обескураженными столь внезапным и трагичным развитием событий, но и даже просто удивлёнными. Словно для них оно не являлось ни тем, ни другим.
        - Давай! - попросил куратор. - Удиви нас, Пётр!
        Сердце колотилось как сумасшедшее, и собраться с мыслями получилось далеко не сразу, но я всё же совладал с эмоциями и кинул быстрый взгляд на полку, куда вчера собственноручно поставил патрон для срединского противотанкового ружья. Та оказалась пуста.
        - А что с нарезами? - спросил я тогда.
        - Браво! - похвалил меня Альберт Павлович и даже изобразил два хлопка в ладоши. - Следы нарезов на рубашку нанесли предварительно. Что ещё?
        - Но зачем - вот так?! - не выдержал я. - Зачем было убивать? А вскрыть всю агентурную сеть?
        Куратор покачал головой.
        - Начал за здравие, кончил за упокой. За это и выпьем. Нет, Петенька, не за твой умственный ступор, выпить предлагаю за упокой раба божьего Филиппа. Не чокаясь!
        Иван сунул мне рюмку, и я машинально поднёс её к носу, но насладиться тонким ароматом выдержанного напитка помешал шок. Выпил будто воду. И даже так алкоголь подействовал почти сразу, помог отвлечься и на какое-то время позабыть о том, что на улице лежит человек с разнесённой на куски головой.
        - Вдовец действовал сам по себе? - предположил я тогда.
        - Воистину умеренная доза коньяка способствует активизации умственного процесса! - отметил Альберт Павлович. - Ну в самом деле, Пётр: у тебя ведь полный расклад на руках! Неужто поведение господина Вдовца похоже на действия подготовленного вражеского агента?
        Я ничего не стал отвечать, поставил пустую рюмку на стол и жестом указал на неё Ивану. Тот понял меня верно, налил, ещё и продемонстрировал этикетку.
        - КВВК! Коньяк выдержанный высшего качества! Это тебе не три звезды!
        Я приложился к рюмке, сделав совсем небольшой глоток, спросил:
        - Альберт Павлович, может, хоть теперь введёте меня в курс дела?
        Куратор отстранённо покивал, ушёл с рюмкой к диванчику и расположился там.
        - А сам не хочешь рассказать?
        Я пожал плечами.
        - Полагаю, Вдовец убил Семёна и Леопольда, уничтожил результаты их исследований и похитил образцы бактерий. С помощью секретарши навёл нас на ложный след, ещё и воспользовался этим, дабы беспрепятственно выехать в столицу, но вы его переиграли и ликвидировали. Только почему-то отпустили сообщницу. И что с образцами?
        Альберт Павлович улыбнулся.
        - Не волнуйся, оригинальные образцы в надёжном месте. Полученное от тебя описание предельно упростило изготовление дубликатов.
        - Значит, у секретарши подделки?
        Иван Богомол кивнул.
        - И наши зарубежные коллеги потратят очень много денег и ещё больше времени, пытаясь хоть что-то выжать из попавших в их руки образцов.
        - О, да! - как-то совсем уж недобро улыбнулся Альберт Павлович. - Это была славная охота!
        Я покачал головой.
        - Вовсе нет. Всё это время вы просто гнали его на убой. Одного не пойму - почему сразу заподозрили Вдовца? Вот почему, а? И почему снова использовали меня втёмную? Только не говорите, будто я бы выдал себя! Не выдал бы!
        Альберт Павлович в несколько медленных глотков опустошил рюмку, протянул руку, и Богомол наполнил ту вновь.
        - Петя?
        - У меня есть, - отказался я. - Ещё работать сегодня.
        Куратор хмыкнул, вновь откинулся на спинку дивана и смежил веки.
        - Почему. Почему. Почему. Слишком много почему. Не в моих принципах использовать доверенных людей втёмную, но в данном конкретном случае иначе было нельзя. Впрочем, обо всём по порядку! - Он посмотрел на меня в упор. - Эта история об одном чрезвычайно амбициозном деятеле, который как учёный ничего собой не представлял, но вот техническим специалистом был отменным, да и управленцем зарекомендовал себя не из худших.
        Я кивнул.
        - Слышал такое.
        - Ну ещё бы! Вдовца отнюдь не за красивые глазки отправили в Айлу руководить подстройкой наших операторов на местный источник! - фыркнул Альберт Павлович. - До казуса с Герасимом Сутолокой к его квалификации не было никаких мало-мальски значимых претензий.
        - Да и с тем случаем, как слышал, не всё так однозначно, - добавил раскрасневшийся после трёх рюмок спиртного Иван Богомол.
        - Именно так. Инициатором нарушения процедуры выступил не он, - подтвердил Альберт Павлович, уколов меня каким-то очень уж внимательным взглядом. - Вдовца даже в Новинск отозвали не в наказание, просто слишком уж широкий простор открывал тот инцидент для комбинаций зарубежных разведок. К амбициозному человеку в сложившейся ситуации подобрать ключик было бы не столь уж и сложно. - Куратор отпил коньяка, помолчал немного и продолжил: - Амбициозному человеку ненавистна сама мысль, что он достиг потолка и о дальнейших карьерных устремлениях можно забыть навсегда, а тут ещё чрезвычайно перспективный проект ускользнул из рук, вот и не сдержался, пустился во все тяжкие.
        Я покачал головой и напомнил:
        - Леопольд не возражал против соавторства.
        Альберт Павлович рассмеялся.
        - Скользким типом был твой Леопольд, вот что я тебе скажу. Думаешь, он не понимал всей ценности этого штамма мутировавших бактерий? Вздор! Просто наводил тень на плетень, акцентируя внимание на какой-то там кишечной микрофлоре, а сам трижды за последний месяц пытался попасть на приём к ректору, намереваясь застолбить за собой проект. В итоге договорился-таки об аудиенции, чем и подтолкнул к активным действиям нашего амбициозного Филиппа Гавриловича. Тот убил ассистента и уничтожил материалы исследований, после чего добрался и до Медунца. Планировал мигрировать в Новый Свет, надо понимать.
        - И на чём он прокололся? - спросил я. - Вы ведь сразу его заподозрили! Неспроста же ни на секунду не выпускали из поля зрения после отлёта из Новинска!
        Куратор пожал плечами.
        - Много всего было. Начать хотя бы с выделения фондов проекту, в детали которого он якобы не вник. Вздор!
        - Но мне же выделил!
        - Не тебе, а Звонарю, - парировал Альберт Павлович.
        - Пусть так, - согласился я. - Только в подобной ситуации любой на его месте заявил бы что-то подобное. Никто бы не признался, что сознательно придержал информацию о перспективном проекте, желая подгрести его под себя!
        - Ещё был странный момент с двойным набором отпечатков на орудии убийства, - продолжил куратор как ни в чём не бывало. - Видишь ли, отпечатки Медунца оказались поверх твоих, что не оставило и камня на камне от версии, будто он пытался выставить убийцей тебя. Плюс нам стало известно о запланированной встрече Медунца с ректором. Обладая козырем в виде стабильных образцов, он вполне мог рассчитывать на собственную лабораторию. Так к чему было всё портить? А эта дурацкая телеграмма? Тебе не показалась она странной?
        Я пожал плечами.
        - Показалась.
        - А ведь нам так и не удалось установить, каким образом Медунец смог попасть в столицу, хоть проверили мы, уж поверь на слово, все возможные варианты и маршруты. Сотни человек опросили, сотни! Плюс всплыли кое-какие странности, связанные с любвеобильной секретаршей Вдовца, да и сам он очень уж рвался в столицу. Одно, другое, третье…
        Я допил коньяк и поставил рюмку на стол. Иван подливать мне не стал. Он сидел на стуле ровно-ровно с полуприкрытыми глазами и будто прислушивался к чему-то не слышимому остальным. Отслеживал состояние энергетического фона, не иначе.
        - Каким-то образом, наверняка прямо этой ночью, вы подменили образцы, потом с помощью фотоснимков заставили Вдовца запаниковать и подвели его под выстрел. Просто чтобы он не распознал подмену, да и сам по себе слишком много знал, - заключил я и спросил: - Думаю, вы привлекли кого-то с телекинезом на интуитивном уровне, так?
        Куратор лишь неопределённо покачал рюмкой и в детали вдаваться не пожелал.
        Я встал напротив него и уставился сверху вниз.
        - И всё же не понимаю, почему нужно было использовать меня втёмную!
        Альберт Павлович страдальчески закатил глаза.
        - Не думай, будто тебя привлекли в качестве массовки, но как уже говорил не раз и не два, каждый должен знать, лишь то, что ему знать нужно. - Прозвучало это заявление не слишком убедительно, и куратор счёл нужным пояснить: - Вспомни специализацию Вдовца! Он не только просчитывал варианты настройки на айлийский источник, но и контролировал этот процесс, отслеживая малейшие изменения состояния внутренней энергетики подопечных в режиме реального времени. По сути - видел операторов насквозь. Тебя ведь тоже учили считывать эмоциональное состояние собеседника подобным образом?
        Я кивнул.
        - Хотите сказать, мне бы не удалось скрыть от него негативное отношение? А как же вы? Как же Иван?
        Куратор мягко рассмеялся.
        - Ивану и не требовалось ничего скрывать. Он был совершенно искренне зол и на Вдовца, и на меня. Ну сам посуди: только перебрался на повышение в столицу, и тут бывшие коллеги со своими проблемами и претензиями как снег на голову. Сделай то, договорись с этим! Любой бы взбеленился!
        - Альберт Павлович! - встрепенулся Иван. - Ну зачем вы так?
        Я же признал правоту куратора и спросил:
        - А сами вы?
        - Помимо иррациональных личных причин, в которые вдаваться не намерен, я испытывал по отношению к господину Вдовцу вполне объективную неприязнь из-за его ненадлежащего контроля исследовательского проекта, что и стало первопричиной всех бед, - с невозмутимым видом пожал плечами Альберт Павлович. - О первом он догадывался, о втором я заявил со всей возможной прямотой. Но вот ты, Пётр, ты был лакмусовой бумажкой.
        - Вас не переспорить! - поморщился я.
        Куратор негромко рассмеялся, допил коньяк и спросил Богомола:
        - Иван, что там?
        - Пока ещё не опознали, - сказал тот в ответ.
        Альберт Павлович кивнул и вновь обратился ко мне:
        - Ладно, Петя, что у тебя с Карпинскими?
        Я поведал о разговоре с Юлией Сергеевной и грядущей встрече с её дядей, не забыв упомянуть ни о Горском, ни об интересе монархистов к Василю.
        - Сходи, - разрешил куратор. - Возможно, им просто понадобился свой человек в комиссариате, но едва ли господин Карпинский в этом случае стал бы действовать столь прямолинейно.
        - А если он решит надавить? Я ведь тогда прямо сослался на Василя! Ну вы помните…
        Вслух упоминать Рейса и Сомнуса я не стал, но и не пришлось.
        - Слова - это просто слова. К тому же твой товарищ раньше служил в ОНКОР, а не комиссариате. В любом случае выслушай просьбу и ничего не обещай. Скажи, что подумаешь.
        - Хорошо. Завтра вместе улетаем или я один?
        - Вместе. Хватит уже гостеприимством Ивана злоупотреблять.
        - Ну, Альберт Павлович! Ну сколько можно?
        Тот только посмеялся в ответ и указал на бутылку коньяка.
        - Плесни ещё, будь добр.
        Иван Богомол просьбу проигнорировал, резко мотнул головой и заявил:
        - Всё, опознали!
        И точно - уже пару минут спустя раздался заполошный стук в дверь.
        - Кто там ещё? - повысил голос Альберт Павлович.
        В номер заглянул коридорный с круглыми что твои пятаки глазами.
        - Убили! - выдал он.
        - Кого?
        - Соседа вашего убили! Застрелили на улице!
        - Да ты никак белены объелся, голубчик? - с вальяжной ленцой поинтересовался Альберт Павлович. - Филипп Гаврилович в ресторан спустился. Какая улица? Что ты несёшь?
        - Да говорю же: убили! - взвился коридорный. - Идёмте, господа! Скорее!
        Они убежали, а я остался в номере, начал собирать вещи, точнее - всё больше проверял, как бы чего случайно не забыть. Ну а попутно дожидался звонка Юлии Сергеевны.
        В душе стоял полнейший сумбур. Командировка подошла к концу, задание завершилось наилучшим вроде бы для всех образом, а ни с того ни с сего ощущение какой-то непонятной незавершённости навалилось. Вот пообщаюсь сейчас с господином Карпинским, затем на последнюю тренировку в комиссариат схожу, а завтра ни свет ни заря в аэроплан погрузимся и улетим.
        Быть может, дело как раз в том, что толком столицу посмотреть не получилось? Пусть и не развлекаться сюда прибыл, но всё же собирался оказией воспользоваться и по центру города пошляться! А в итоге сходил в оперу и всё.
        Вытянуть Василя на вечерний променад, благо потеплело?
        А почему нет?
        Я с сомнением поглядел на бутылку коньяка и плеснул себе немного, плюхнулся с рюмкой на диван.
        Что ещё? Что ещё я мог упустить?
        Домой открытку не отправил и гостинцы никому не купил? А никому - это кому? Инге? Или симпатичной лаборантке, подменявшей секретаршу заведующего? Или обеим сразу?
        Тут было о чём подумать, но как раз подумать об этом мне и не дали. Сначала в сопровождении сотрудников сыскной части вернулись Иван и Альберт Павлович, потом на смену полицейским прибыли риковцы. Господин Зимник нас своим визитом не почтил, прислал вместо себя злых до невозможности Зака и Ключника. Пока опергруппа работала на месте преступления, эта парочка взялась мотать нам кишки, выясняя детали случившегося. Впустую, само собой.
        - Пьёшь, студент? - спросил у меня Михаил Ключник, когда окончательно стало ясно, что никакой полезной для следствия информацией мы не располагаем.
        - Так мы завтра улетаем… - повёл я рукой с зажатой в той рюмкой. - Решили это дело отметить и вот…
        Альберт Павлович отвлёкся от разговора с Заком, откупорил бутылку и наполнил три рюмки, после предложил:
        - За упокой, господа!
        - На службе! - отказался Зак.
        Ключник тоже злоупотреблять алкоголем в рабочее время не пожелал, ну а мы выпили. Не чокаясь.
        Долго нас не промурыжили - да и с чего бы? Всё было предельно очевидно, а на роль свидетелей мы не годились, ибо ничего не видели и понятия не имели, с какой целью решил покинуть гостиницу господин Вдовец. Он ведь мало того, что при нас столик в ресторане забронировал, так ещё и номер без верхней одежды покинул. О запланированной встрече убитого с кем-то из столичной профессуры Альберт Павлович, конечно, упомянуть не забыл, но от подробностей воздержался.
        Обедали мы в номере, и под горячее допили бутылку коньяка. Никто не опьянел, у меня в голове даже шуметь перестало. После я вновь остался в одиночестве, поскольку Альберт Павлович вознамерился в срочном порядке разобраться с какими-то неотложными делами и заодно пообщаться с нужными людьми в министерстве, а Иван взялся его сопровождать.
        Тело Вдовца давно увезли, а залитый кровью снег убрали, заодно накидав на то место свежего, о смертоубийстве больше ничего не напоминало, но стоило только поглядеть из окна, всего так и передёрнуло. Да ещё как на грех именно в этот момент раздался стук в дверь, и я даже вздрогнул от неожиданности.
        Обратился к сверхсиле, толкнулся вперёд ясновидением и ничего подозрительного не уловил. Да никого подозрительного за дверью и не обнаружилось, это принесли из чистки мой костюм.
        Вручив коридорному пятьдесят копеек на чай, я убрал костюм в шкаф, не став менять на него свой парадно-выходной. Всё же для предстоящей встречи с господином Карпинским нынешнее одеяние годилось несравненно лучше.
        Вновь навалилась маета, но теперь уже отнюдь не из-за упущенных возможностей, просто неприятно было осознавать, что меня в очередной раз задействовали вслепую. Да, Альберт Павлович разложил всё по полочкам, я понял и принял такое его решение, но - неприятно. Намеревался ведь самостоятельно определять свою судьбу и не позволять никому решать за себя, а вышло так, что ничего с ростом способностей к оперированию сверхэнергией не изменилось.
        Ещё вспомнился застреленный самым обычным филером пирокинетик, и не могу сказать, будто всерьёз ревизию своих приоритетов провести захотелось, но и не преминул отметить, что личное могущество - это отнюдь не панацея, а лишь одна из составляющих успеха. Помимо всего прочего необходимо расти над собой интеллектуально и развиваться профессионально. И не пренебрегать закалкой тела. Мысль о том, что на тот свет может отправить упрятанный в медную оболочку кусочек свинца - совсем крохотный, буквально с ноготь мизинца величиной! - была откровенно неприятна.
        Захотелось ещё выпить, но взял себя в руки и начал просматривать методичку по технике двойного вдоха, которую за время командировки зачитал чуть ли не до дыр. Хватило меня самое большее минут на пять, потом кинул брошюру на диван, походил туда-сюда и решил, что теперь могу с полным правом занять комнату Вдовца, вызвал для уборки в номере горничную.
        Припомнились слова Альберта Павловича о наличии неких личных причин для неприязни к заведующему лабораторией, но отношения куратора с Лизаветой тайной для меня не являлись, и мысли сами собой перескочили на возможные последствия отправки за океан фальшивых образцов сверхбактерий.
        Неужто стоило городить весь этот огород исключительно из желания ввести в заблуждение иностранных исследователей? Неужели так сложно будет выявить подтасовку? Вопросы, сплошные вопросы.
        Телефон задребезжал уже в четвёртом часу. К этому времени горничная успела прибраться и покинула номер, я поднял трубку, не опасаясь чужих ушей.
        - Линь у аппарата!
        Звонила Юлия Сергеевна, и звонила она, судя по треску помех в динамике, из города, но вот встретиться с дядей предложила в ресторане «Астории», что меня всецело устроило.
        - В пять? Буду, - коротко сказал я, о предложении же прогуляться куда-нибудь вечером напоминать не стал. Ни к чему это. Найду, чем последний вечер в столице занять.
        Остававшиеся до встречи два часа нужно было как-то убить, и я заказал в номер свежую прессу, но совершенно напрасно, поскольку центральной темой решительно всех выпусков были ещё не состоявшиеся на момент их выхода похороны великого князя.
        Ну сколько можно-то? Вот же заладили об одном и том же, об одном и том же! Консервативные газетёнки и вовсе не постеснялись перепечатать заявление отрёкшегося от престола кузена погибшего с лишь самую малость завуалированными обвинениями в организации убийства представителей правящей коалиции и ультимативным требованием задержать виновных до предания тела земле.
        Политический террор в республике царит, видите ли! Уроды…
        В ресторан при гостинице я спустился ровно в пять вечера, минута в минуту. Назвался, и меня повели через зал, немалую часть публики в котором отмечали траурные розетки и чёрные ленточки. Общаться с господином Карпинским в такой среде нисколько не хотелось, но и не пришлось: тот дожидался меня в отдельном кабинете. И если это обстоятельство нисколько не удивило, то присутствие Юлии оказалось откровенным сюрпризом.
        - Фёдор Ильич. Юлия Сергеевна…
        Я раскланялся с представителями семейства Карпинских и даже удостоился рукопожатия.
        - Пётр… Простите, запамятовал, как вас по батюшке…
        - Просто Пётр. Какие мои года?
        - Выпьете с нами чаю?
        - С удовольствием.
        Я сел за стол и постелил на колени салфетку. Официант наполнил фарфоровую чашку из не столь уж и объёмного чайничка, и Фёдор Ильич отпустил его небрежным движением руки.
        - Угощайтесь, Пётр, - указал он на вазочки с печеньем.
        - Благодарю.
        Разговор начинать я не спешил, сделал осторожный глоток и откусил половинку печенья, яснее некуда демонстрируя, что жду проявления инициативы от собеседников.
        - Вы уж простите великодушно, что я вот так сразу с места в карьер, - с показной сердечностью улыбнулся Фёдор Ильич, но глаза его остались холодными и строгими, - только у меня сегодняшний день расписан буквально по минутам. Мне бы хотелось обсудить с вами два момента…
        - Со Львом я разговаривал, - заявил я в ответ, - но давить на него в столь личном вопросе не с руки, а на обстоятельную работу не было времени. Очень уж некстати отправили в командировку.
        - Понимаю, понимаю, - покивал господин Карпинский. - Я рассчитываю на ваше содействие.
        - Сделаю всё, что в моих силах. И даже сверх того.
        Я позволил себе беспечную улыбку, в ответ никто не улыбнулся.
        - Второй момент тоже в некотором роде касается человека из вашего окружения, - произнёс господин Карпинский. - Этот Василий…
        Он повернулся к племяннице, и Юлия подсказала:
        - Василий Спиридонович.
        - Вот-вот. Он ведь служит в комиссариате?
        Я миг раздумывал над ответом и в результате выбрал наиболее неопределённый вариант.
        - Возможно.
        Такой ответ Фёдора Ильича ничуть не смутил, конкретики он требовать не стал, отметил другое:
        - Вы ведь именно с его помощью помогли выпутаться Юлии из весьма щекотливой ситуации прошлым летом?
        Я с показной укоризной посмотрел на барышню, та и бровью не повела, спокойно выдержала мой взгляд.
        - Не готов обсуждать случившееся, - отрезал я.
        - Бросьте, Пётр…
        Господин Карпинский явно намеревался получить некое стратегическое преимущество, но мне подобное развитие событий приемлемым отнюдь не представлялось.
        - Не надо на меня давить, Фёдор Ильич, - попросил я. - Я и без этого открыт для сотрудничества. Переходите сразу к делу.
        Собеседника такой ответ не порадовал, но виду он не подал, приложился к чашке, потом сказал:
        - И в самом деле - не суть важно. Что же касается дела… Мне жизненно необходимо установить местонахождение трёх человек. Думаю, ваш… товарищ сможет нам с этим помочь.
        Я даже не попытался скрыть удивления.
        - Что мешает подать официальный запрос в компетентные органы? Для человека вашего положения это ничего не стоит!
        Отвечать на неудобный вопрос Карпинскому определённо не хотелось, но я в разряд его починенных пока что ещё не входил, и ему пришлось снизойти до пояснений:
        - По ряду причин мне бы не хотелось давать делу официальный ход, - заявил он, вроде как даже с укором посмотрел на племянницу и продолжил: - Что же касается неофициальных просьб, то столичное полицейское управление, а также отделы контрразведок армии, морского и воздушного флотов помочь оказались не в состоянии. И оперчасти пограничного и железнодорожных корпусов никакой полезной информацией тоже не располагают. Вся надежда на республиканский комиссариат, а у меня нет выхода на нужных людей. Просто нет.
        Я задумчиво покивал и даже выдал многозначительное «угу».
        Напрямую Карпинский этого не сказал, но он точно желал выяснить, не подверглись ли некие персоны тайному преследованию со стороны комиссариата. Пропали прибывшие в столицу на похороны великого князя монархисты или недосчитались кого-то из учащихся Общества изучения сверхэнергии, раз уж к делу каким-то образом причастен старик Горский?
        - Так что скажете? - поторопил меня Фёдор Ильич. - Ваш товарищ сможет нам помочь?
        - Не знаю, - прямо сказал я и поднял ладонь. - Только не надо ворошить прошлое. Как говорится, не будите лихо, пока спит тихо. Могу лишь пообещать, что передам вашу просьбу, не афишируя никаких имён, но результата не гарантирую. И едва ли такого рода услуга будет оказана на безвозмездной основе.
        - Я готов уплатить любую разумную сумму! - даже подался вперёд Фёдор Ильич. - Но это срочно!
        - От вас может потребоваться ответная услуга, - счёл нужным предупредить я и развёл руками. - Или не потребуется ничего. Предлагаю не гадать на кофейной гуще. Вечером я всё разузнаю, и лучше будет, если сообщите мне имена интересующих вас персон прямо сейчас. Завтра утром я улетаю в Новинск.
        Господин Карпинский промокнул платком выступившую на лбу испарину, прикинул что-то в уме и перечислил:
        - Георгий Ладинский, Василий Новосельский, Ричард Ельский. - Он замолчал и уточнил: - Не будете ничего записывать?
        - Нет, я запомню, - уверил я собеседника.
        Тот кивнул, перечислил года и места рождения, подтвердив моё предположение, что последний из этой троицы родился в Айле, куда после Февральской революции эмигрировала его семья.
        Я допил чай и поднялся на ноги, напоследок пообещав:
        - Свяжусь с Юлией Сергеевной сразу, как только появится какая-то конкретика.
        Господин Карпинский кивнул и остался сидеть за столом, а вот Юлия задерживаться в ресторане дольше необходимого оказалась не расположена, она попрощалась с дядей и покинула кабинет одновременно со мной.
        - Позвони в девять, - шепнула барышня уже в холле. - А лучше сразу приходи. Номер триста пять.
        - А как же Настенька?
        - Тебя же утром только присутствие Анатоля смутило? За язык никто не тянул! - выдала Юлия Сергеевна, насмешливо сверкнув своими васильковыми глазами, и скрылась в кабине лифта, предоставив мне воспользоваться лестницей.
        Альберт Павлович из министерства ещё не вернулся, так что я переоделся в повседневный костюм, а воскресный заранее упаковал в чемодан. Походил по гостиной, взялся и сразу отложил методичку, поглядел в окно.
        Настроение вдруг сделалось приподнятым. Маета и хандра сгинули без следа, меня переполнил азарт. Ну а как иначе?
        Я только что общался с представителем клики монархистов в ресторане одной из лучших столичных гостиниц, а вечером навещу его племянницу, и всё это не просто так, всё это по делу. Секретное задание, интриги, флёр тайны.
        Здорово же! Будто в шпионском кинофильме оказался!
        Впрочем, долго я на пике воодушевления не продержался, поскольку имелась во всей этой бочке мёда и ложка дёгтя. Обстоятельства могли сложиться таким образом, что придётся вербовать Василя, а мне подводить под монастырь товарища не хотелось просто категорически. Даже ради пользы делу.
        Кое-как я обуздал эмоции и в ожидании возвращения Альберта Павловича даже немного помедитировал. Куратор появился уже ближе к шести, выспросил у меня подробности встречи с Карпинским и велел непременно встретиться сегодня с Василем, но ни о какой просьбе в разговоре с ним не упоминать.
        - Попробую свои каналы задействовать, - сказал он, застёгивая воротник свежей сорочки, и предупредил: - Вернусь не раньше полуночи, не теряй.
        - Не буду, - пообещал я, лелея на вечер известного рода планы. - Как думаете, эта троица из Общества изучения сверхэнергии?
        - Узнаем, - только и сказал Альберт Павлович. - Но что-то во всём этом есть. Банальной вербовкой на будущее, уж поверь моему чутью, тут и не пахнет. Карпинский, разумеется, такой возможности не упустит и точно держит её в голове, только сейчас его должно было крепенько припечь, раз он стал действовать столь прямолинейно.
        - Думаете, дело в делёжке политического наследства великого князя?
        Куратор пожал плечами.
        - Кто знает? Но лично меня смущает возможное участие в этом деле Горского. Видишь ли, Карпинский и Горский друг друга на дух не переносят. Первый обслуживает интересы эмигрантского сообщества, второй входил в ближний круг Михаила, который представлял дворян, не покинувших пределы республики. Мне сложно представить точку пересечения их интересов.
        - А если они стали ситуативными союзниками? Против кого могут дружить?
        Альберт Павлович миг обдумывал моё предположение, затем покачал головой.
        - Не вижу смысла гадать на кофейной гуще. Думаю, ситуация прояснится, когда мы выясним, кого именно они потеряли. Ладинский, Новосельский, Ельский?
        - Да, - подтвердил я и даже пожалел, что завтра придётся улететь в Новинск.
        Впрочем, без меня в этом деле всё равно не обойдётся, а территориальная удалённость проблемой точно не станет - едва ли Юлия Сергеевна надолго в столице задержится. Другое дело, что о срочности её дядюшка определённо не для красного словца упомянул, это может всё предельно осложнить.
        Ну да с проблемами стоит разбираться по мере их возникновения. Подопрёт - тогда и буду выкручиваться, а пока не до того.
        - Альберт Павлович, - обратился я к куратору, потом замялся и всё же после недолгих колебаний продолжил: - Получается, первопричина всей этой ситуации с Вдовцом его фиаско с перенастройкой Сутолоки?
        - Ты знаешь, Петя… Сложно сказать, сломался он под гнётом обстоятельств или проникся тягой к буржуазным ценностям и красивой жизни ещё во время заграничной командировки.
        - Но исключать такой возможности нельзя, так? - продолжил я гнуть свою линию. - И что же - Сутолока вообще никакого наказания за отклонение от процедуры не понёс?
        - Ах вот ты к чему! - понимающе протянул Альберт Павлович. - А кто тебе сказал, что он действовал вразрез с процедурой?
        - Но как же…
        - Из-за чего попал в опалу Дичок, знаешь? - перебил меня резким вопросом куратор.
        - Из-за срыва перенастройки Герасима на айлийский источник, разве нет?
        - И какое отношение к этому срыву имел сотрудник контрольно-ревизионного дивизиона? - усмехнулся Альберт Павлович. - Не всё так просто, Петенька. Не всё так просто. Ты уж не считай наших руководителей самодурами, это тебе может плохую службу в будущем сослужить. Твой Герасим лишь предложил внести изменения в стандартную процедуру перенастройки, дабы выжать из неё максимум возможного, а последнее слово оставалось за его наставниками. Дичок дал заключение о целесообразности проведения эксперимента, Вдовец гарантировал его результат. Они отошли от инструкций из каких-то своих личных интересов и запороли всё дело. Глупо требовать осмотрительности от двадцатилетнего юнца, подобный провал целиком и полностью лежит на совести его кураторов.
        Я выдавил из себя улыбку.
        - Напомню, когда в следующий раз пропесочивать станете.
        Альберт Павлович рассмеялся и потрепал меня по плечу.
        - Не расстраивайся! Ход мыслей у тебя верный. Продолжай в том же духе. Что ты на меня так смотришь? Не в моих принципах советовать такое, но лучше будет, если у тебя на них что-то будет. Уж извини за каламбур.
        - Неожиданно.
        - Дело житейское, - пожал плечами Альберт Павлович. - Ты только действуй тоньше и с Городцом в такие игры не играй, не нужно это.
        - А с вами?
        - А мы с тобой, дорогой Пётр Сергеевич, крепко-накрепко повязаны. У нас с тобой полнейшее доверие и взаимопонимание. Не так ли?
        - И возразить даже нечего! - улыбнулся я.
        - Вот-вот!
        Куратор похлопал меня по плечу, снял с вешалки возвращённое из починки пальто и вышел за дверь. Я тоже в номере задерживаться не стал. Рассовал по карманам документы, выкидной стилет и остатки суточных, надел пальто, взял кепку и спустился в холл. Сдал ключ, купил почтовую открытку с видом «Астории» и наскоро накидал послание домашним, тут же заплатил за марки, дабы отправление ушло со штемпелем гостиницы. Потом отправился в комиссариат. Пока шагал знакомым маршрутом до Якорной площади, обратил внимание на явный избыток в центре города полицейских патрулей, а столько броневиков не попадалось на глаза даже в день покушения на великого князя. Тут и там мелькали тёмно-синие шинели бойцов ВОХР, проехало несколько грузовиков с солдатами в кузовах, на рысях прошёл по набережной отряд кавалеристов.
        Власти ждут народных волнений?
        Я полагал раскол в обществе не столь серьёзным, но всё верно: лучше перестраховаться, чем потом в город войска для подавления беспорядков вводить.
        Перед зданием комиссариата стояли с работающими двигателями сразу несколько фургонов и легковушек, да и пропускной режим оказался усилен, но к моим документам претензий у караульных не возникло, разве что содержимое портфеля к осмотру предъявить пришлось. А так - порядок.
        Отзанимался тоже нормально, ещё и с Василем на отработке техники кинетического щита пересёкся. Так и поднялись с ним на пару в приёмную.
        - Ну что - в кафе? - предложил он.
        - А то! - усмехнулся я в ответ. - Только давай чаем ограничимся. Я уже прилично выпил сегодня, а завтра ни свет ни заря вставать.
        - Помянул сослуживца или с горя? - спросил Василь. - Ты ж за его охрану отвечал, так понимаю? Да, ситуация! Теперь точно холку намылят.
        Я на случившееся под таким углом ещё не смотрел, но подумал-подумал и контраргументов не нашёл. Числюсь в Бюро оперативного реагирования РИИФС, приставлен к убитому, ещё и мандат на применение сверхспособностей в целях защиты спутников получил. И пусть в приказе на командировку прямо об охране коллег ничего и не говорилось, без последствий для меня смерть Вдовца точно не останется.
        - Как пить дать выговорёшник вкатят, - со вздохом признал я правоту товарища.
        Василь кивнул.
        - Ага, наши просто на седьмом небе, что их отозвали до того, как твоему деятелю голову снесли. Теперь это просчёт руководства, а не их ошибка. Так-то они бы в любом случае сделать ничего не смогли: там срединский патрон калибра семь девяносто два на сто семь задействовали, а ты в курсе, как он кинетические экраны шьёт.
        - Вдовец сам виноват! - отмахнулся я, не желая продолжать неприятный разговор. - Понесло же на улицу дурака!
        Мы вышли на крыльцо, а только спустились по чуть припорошенным свежим снежком ступеням, как из подъехавшей машины выбралась симпатичная светловолосая барышня. Короткая шубка, длинные ноги, выразительное лицо с классическим профилем.
        Машка Медник.
        - Привет, дорогой! - Она обняла и поцеловала в щёку Василя, потом улыбнулась мне. - Здравствуй, Петя!
        - Привет-привет! - беспечно отозвался я, хоть на деле едва не передёрнуло.
        Я не злопамятный, просто память хорошая и сам по себе человек не слишком добрый, к всепрощению не склонный, скорее даже обидчивый. Не забыл её выкрутасов на курсах при комендатуре - и не имеет значения, что она давно с Василем сошлась. Из-за приятеля я готов сейчас губы в улыбке тянуть, не более того.
        А так - хороша чертовка, чего уж там. Она и прежде броской наружностью и ладной фигурой на фоне других барышень выделялась, пусть и казалась слегка неотёсанной, отчасти даже недалёкой, теперь же будто подменили. Столичная штучка, да и только.
        - Ты куда сейчас? - спросил Василь. - Закончила уже на сегодня? Может, с нами? Мы в кафе собирались посидеть - Петя завтра с утра в Новинск улетает.
        - Закончила, - подтвердила Маша. - Сейчас в отдел на пять минут заскочу и пойду отсыпаться. Без меня сегодня, хорошо? Которые сутки на ногах, первый свободный вечер за неделю.
        - Конечно!
        Никак не выказав разочарования, Василь поцеловал подругу, я отсалютовал ей на прощание.
        - Пока-пока!
        - Хорошо вам провести время, мальчики!
        Маша начала подниматься на крыльцо, и я проследил за ней оценивающим взглядом, потом пихнул в бок Василя.
        - Оставайся!
        - Да ну! - отмахнулся тот. - Она после суточного дежурства бревно-бревном, сейчас домой придёт и спать завалится. Можно не подкатывать даже. Идём чай пить!
        - Да ты знаешь… - задумчиво протянул я. - У Машки ведь чулки шёлковые?
        - Шёлковые, - подтвердил явно удивлённый неожиданным вопросом Василь. - А что?
        - То, друг мой, - вздохнул я. - То. - И спросил: - Она их покупает где-то или по блату достаёт?
        - В «Пассаже» берёт. А ты с какой целью интересуешься?
        - Да просто, как оказалось, в Новинске это дефицит. Мне б найти на подарки. Далеко этот «Пассаж»?
        Василь ненадолго задумался.
        - Километра полтора отсюда. Двадцать минут туда, двадцать обратно. Хочешь прогуляться?
        - Было бы здорово.
        - Пошли!
        Василь указал в сторону набережной канала, мы пересекли площадь и повернули налево.
        - Тут виды, конечно, не такие впечатляющие, но тоже посмотреть есть на что, - сообщил мне товарищ. - А ты, получается, девушку завёл? Я её знаю?
        - Не завёл, поэтому не знаешь, - пошёл я в отказ. - Но есть несколько на примете, и с кем-то можно уже от шоколадок к чулкам переходить.
        - Разоришься ты так, герой-любовник! - хохотнул Василь, выдохнув облачко пара.
        - Не разорюсь. У меня суточные не потрачены, - пояснил я и при виде очередного полицейского патруля спросил: - Не многовато постовых на улицах?
        - Для такого дня в самый раз, - ответил мой спутник и оглянулся. - Но с ними шпики в штатском топчутся, вот это необычно.
        - И броневики в переулках.
        - И броневики, - кивнул Василь и вздохнул. - У нас тоже усиление. Завтра на сутки заступаю.
        Канал вильнул налево, мы пересекли его по мосту и потопали прочь от оставшейся позади набережной вдоль четырёх - и пятиэтажных многоквартирных домов.
        - И как тебе столица? - спросил Василь.
        Я пожал плечами.
        - Да что я тут видел-то?
        Василь рассмеялся и обвёл рукой широченный проспект, к которому привела нас боковая улочка.
        - Так погляди, какой простор! Красота!
        И точно - горели фонари, ехали с включенными фарами автомобили, катили под перестук железных колёс на стыке рельс трамваи, хватало и пешеходов. Свысока поглядывали на горожан два куривших на крыльце какого-то учреждения вохровца, а на противоположной стороне улицы светился высокими окнами нужный нам магазин. Мы перебежали через дорогу, зашли внутрь, и там я едва рот от удивления не разинул, очутившись в длинном и широком проходе высотой в несколько этажей со стеклянным сводом крыши.
        - Внушает? - с усмешкой спросил Василь.
        - Внушает, - признал я, расстёгивая пальто.
        Мы отправились на поиски отдела с дамским бельём, тут-то и выяснилось, что Василь подругу в её походах по магазинам никогда не сопровождал и проводником для меня сейчас послужить не может. Полчаса, наверное, бродили по этажам, а потом я ещё какое-то время объяснялся с молоденькой смешливой продавщицей, которая и помогла определиться с выбором. Взял полдюжины пар чулок и вдобавок к ним чёрный кружевной пояс.
        - Смотрю, ты серьёзно к делу подошёл, - ухмыльнулся Василь.
        - Надо же как-то личную жизнь устраивать, - отшутился я, убирая пакеты с покупками в портфель.
        - А это не для дворяночки, случаем?
        - Мы через этот период отношений перескочили, - заявил я, подумал, не презентовать ли и в самом деле Юлии Сергеевне одну из пар, но решил не изменять своему стилю общения с ней, только вытянул за цепочку карманные часы и убедился, что времени до свидания остаётся с запасом. - Ну что - в кафе?
        - Пошли!
        Мы покинули магазин, и стылый ветерок немедленно швырнул в лицо редкие колючие снежинки, вот и пошли по тротуару, застёгиваясь на ходу. По проспекту катил трамвай, пришлось пропустить его, а прежде, чем успели перебежать через проезжую часть, раздался требовательный свист.
        Обернулись - а вдогонку трусит полицейский патруль; двое в форме, четверо в штатском.
        - Предъявите документы! - потребовал усатый постовой.
        Василь от возмущения аж в лице переменился.
        - С какой это стати? - резко бросил он, до крайности раздражённый неожиданным требованием.
        А вот мне за время командировки оказываться в подобных ситуациях приходилось неоднократно, это и заставило повнимательней приглядеться к патрулю. Полицейские в форме внимания к себе не привлекли, двое в штатском запросто могли оказаться шпиками, вопросы возникли к парочке парней с трёхлинейками. И ещё - решительно всех отмечали белые нарукавные повязки, чего прежде видеть не доводилось.
        - Усиление режима! - объявил усатый и требовательно протянул руку. - Прошу!
        Василь в предвкушении реакции на предъявление служебного удостоверения презрительно усмехнулся, расстегнул пальто и вытянул из внутреннего кармана красные корочки с аббревиатурой «Р.И.К.». Он следил лишь за усатым полицейским, вот и не приметил, как начали расступаться люди в штатском и возник в руке одного из них короткоствольный револьвер, не имевший ничего общего с табельным оружием сотрудников сыскных частей.
        А я - заметил. Не стал колебаться и сомневаться, но и к летальным средствам прибегнуть не решился, просто ударил кинетическим импульсом, на резком выдохе переработав в энергию движения с полсотни тысяч сверхджоулей разом.
        Х-ха!
        Постовых и типа с револьвером отбросило шагов на пять, сбило с ног и покатило по тротуару, а дальше моё воздействие налетело на зону энергетической турбулентности и развеялось, никто больше даже не покачнулся.
        Оператор!
        Ослепительно сверкнул разряд, и среагировать на стремительную контратаку я не сумел, спасло заземление. Меня опутало сетью электрических всполохов и ощутимо тряхнуло, даже запахло палёной шерстью и встали дыбом волосы, но и только.
        Василь опомнился и метнул в нашего оппонента шаровую молнию, тот небрежно отмахнулся от неё и зря: отбитый в сторону сгусток ярчайшего сияния, вновь изменил направление движения и угодил в голову парня, уже вскинувшего сдёрнутую с плеча винтовку. Хлопнуло, не успевший спустить курок тип рухнул как подрубленное дерево.
        Его напарник повёл стволом, и тут же сдавленно хекнул, сложился в три погибели. Смяв перепадом давления его лёгкие, на месте я оставаться не стал и ведомый всполохом ясновидения отпрыгнул в сторону - лишь поэтому сотворённая противником пространственная аномалия впустую схлопнулась, не сумев вывернуть меня наизнанку.
        Проклятье! Это было близко!
        Я прибегнул к технике двойного разряда, ударил электричеством и по этому же каналу пробросил сверхэнергию в противофазе, но молния буквально в метре от оператора закрутилась штопором и ушла в небо, а противник контратаковал, намереваясь рассечь нас плоскостью давления. Я пригнулся, Василь прикрылся энергетическим щитом и выдернул из кобуры табельный пистолет.
        Хлоп!
        За миг до выстрела оператор успел сформировать кинетический экран, и потерявшая скорость пуля упала на тротуар, да ещё заворочались и начали подниматься на ноги сбитые мной постовые, зашарил руками в поисках упавшего в снег револьвера тип в штатском.
        Дерьмо!
        Резким усилием воли я активировал технику «Медузы», сотворил пять шаровых молний и атаковал всех врагов разом. Оператор легко разметал полетевший в него энергетический сгусток, но ему предназначалась сразу парочка зарядов, и уже пронёсшийся мимо искрящийся шар, повинуясь переданной по управляющей пуповине команде, крутанулся и ударил в спину. В самый последний момент противник разгадал мой маневр и перебил силовой жгут, не позволив перекинуть по нему дополнительный заряд, поэтому устоял на ногах, прикрытый заземлением, а вот его сообщники забились в корчах.
        Эти - готовы!
        Наискось через дорогу к нам рванули два бойца ВОХР, выкатившийся из переулка полицейский броневик стеганул по ним длинной очередью, и тут же что-то рвануло в соседнем квартале, долетела резкая судорога энергетических помех, дрогнула под ногами земля.
        Василь впустую расстрелял магазин и начал перезаряжать ТТ; не иначе именно по этой причине оператор и счёл более опасным противником меня, ударил чем-то незнакомым и очень сложным. Ясновидение высветило плетение энергетической конструкции, которая начала разворачиваться в подобие ловчей сети, и я встретил её выплеском неструктурированной сверхсилы.
        Потенциал удерживал в противофазе, и энергетический выброс растворил не успевшую окончательно сформироваться заготовку, между нами полыхнуло северное сияние, а миг спустя басовито хлопнуло и оператора снёс с ног настоящий снежный шквал. За время сшибки Василь успел поднакопить потенциал и задействовал его весь разом, ещё и ударил не напрямую, а разметал ближайший к противнику сугроб.
        К такому отвлёкшийся на меня молодой человек оказался не готов, его откинуло метра на два и кубарем покатило по тротуару. Кинетический экран самую малость запоздал и дёрнулся следом с мимолётной задержкой, поэтому и перехватил лишь вторую из выпущенных моим напарником пуль, первая же угодила точно в цель. Оператор охнул и схватился за простреленный бок, из-под его пальцев потекла кровь, и я воспользовался оказией, хлестанул плазменной плетью.
        Жгут оранжевого свечения налетел на незримую преграду и расплескался брызгами пламени, а на повторную атаку уже не оставалось времени.
        - Назад! - рявкнул я товарищу, а сам окутался облаком сверхэнергии и лихорадочным усилием воли попытался до предела замедлить её рассеивание. Пусть и засветился сейчас для других операторов будто маяк в ночи, но иначе никак, иначе - конец!
        Наводчик полицейского броневика взял меня на прицел, пулемёт затарахтел в ритме спятившей швейной машинки. В голове засверкали подсвечиваемые ясновидением пули, и я ещё как-то успевал гасить их скорость, а вот к спасительной подворотне пятился с воистину черепашьей медлительностью.
        Шажок, шажок, шажок…
        Перенасыщенное сверхсилой пространство исказилось и пошло разводами, я начал захлёбываться воздухом, сердце заколотилось неровно, ещё миг-другой и собьюсь, пропущу кусочек упрятанного в медную оболочку свинца. Взвилось чувством смертельной опасности ясновидение, но никак среагировать на запоздалое предупреждение я попросту не успел: прилетевшая откуда-то с противоположного тротуара энергетическая конструкция угодила в облако сверхсилы и сдетонировала в каких-то двух метрах! Ударная волна подкинула в воздух и забросила в сугроб, а поскольку заземление я так и не восстановил, через меня будто высоковольтный заряд пропустили. Вот так сразу подняться на ноги не сумел, и воздух-то в лёгкие протолкнул с превеликим трудом.
        Зараза! Больно-то как!
        Над головой прошла пулемётная очередь, стеганула пулями по стене дома, расплескалась каменной крошкой, а в следующий миг кинетический импульс выдернул меня из сугроба и втянул в переулок.
        - Валим! - рявкнул Василь, помогая встать.
        Мы побежали, и тут же угол дома взорвался, приняв на себя вторую энергетическую конструкцию, куда мощнее первой. Нас не зацепило, только сбило с ног, да ещё незримым кулаком угодил в голову ворох помех, напрочь выбив из меня всякую способность к ясновидению.
        - Сюда! Живее!
        Василь потянул за собой, но я потратил остатки сверхсилы на то, чтобы перегородить проход пеленой сверхэнергии в противофазе, и лишь после этого рванул вслед за товарищем. Секунд пять спустя за спиной хлопнуло, подтолкнула в спину ударная волна, прошла выше, вышибла оконные стёкла.
        Не зря полог выставил, ой не зря!
        В не столь уж и просторном дворике притаилась небольшая церквушка, мы обежали её и заскочили в первую попавшуюся парадную. Та оказалась проходной, Василь вытянул меня на боковую улочку и подтолкнул в противоположную сторону от проспекта.
        - Бегом!
        К этому времени я пришёл в себя достаточно, чтобы не отставать от него, припустил так, как никогда в жизни не бегал. Если броневик выкатится на перекрёсток, прежде чем свернём за угол, - тут и ляжем!
        Где-то совсем неподалёку вновь рвануло, часто-часто застрочил пулемёт, захлопали винтовки, изредка их стали перекрывать отголоски артиллерийской канонады, а когда мы выбежали к небольшому скверику и, уходя от возможного преследования, повернули за угол, над домами на бреющем полёте пронеслось звено бомбардировщиков.
        Они моментально скрылись за крышами домов, почти сразу там грохнуло и у нас под ногами дрогнула земля, а потом аэропланы вновь начали набирать высоту, показались над крышами домов. Только было их уже лишь два.
        Мы заскочили в подворотню, и Василь тяжело навалился на стену, сипло спросил:
        - Это что же - война?
        - Не война, - сдавленно выдохнул я, припомнив символику республиканского воздушного флота на отбомбившихся по городу аэропланах. - Переворот!
        Это точно. Это бесспорно.
        Вопрос лишь в том, успешный или нет.
        Ну да - скоро узнаем. Боюсь даже, во всех подробностях и на собственной шкуре…