РЕЙД. ОАЗИСЫ Старшие сыновья. Книга вторая. Борис Конофальский
        РЕЙД. ОАЗИСЫ #2
        Продолжение приключений уполномоченного Горохова.
        РЕЙД. ОАЗИСЫ Старшие сыновья. Книга вторая.
        Глава 1
        Лодка еле тащится против течения. Иной раз кажется - она просто стоит на месте. Горохов знает, что до нужного ему места рукой подать, даже пешком по берегу, по барханам, он смог бы дойти часа за четыре, а на мотоцикле и в час уложился бы. Но ему было нужно именно приплыть туда в лодке. Вот он и плывёт. Берег оброс высоким рогозом, камышом. Какие-то диковинные твари шуршат там, шевелятся, иной раз вылезая на свет, на открытую воду. На всякий случай, он держит в левой руке дробовик, а в правой сигарету.
        Нет ещё и часа дня, а на термометре почти пятьдесят. Что тогда тут будет в три? Он запахнул пыльник поплотнее, чтобы жара не проникала под одежду. Нужно было укутать и голову, фуражки и тряпки, прикрывающей затылок и шею, было мало, но ему не хотелось суетиться. Надо было докуривать и убираться с солнца. Даже через толстую подошву сапог он чувствовал вибрацию и то, что старый и кривой лист железа раскалён. Он видел дым, что шёл из-под него. Нет, это было не марево, не горячий воздух, не выхлоп, это был легкий едва заметный дым. Чувствовался запах гари. До Полазны было ещё часов шесть, не меньше, впрочем, тут, на реке, с такой скоростью движения он мог ошибиться и не точно определить время и расстояние. Горохов на секунду оттянул респиратор, сделал последнюю, большую затяжку, стрельнул окурком в воду и плюнув на раскалённое железо пошёл по палубе к рубке.
        Единственное место, где можно спрятаться от жары - рубка. Тут, под полом, молотит редуктор не переставая, шумно, но зато в рубке чуть больше тридцати. Можно раздеться и подремать. Конечно могло бы быть ещё лучше, но рубка не герметизирована. Стёкла болтаются в рамах, швы сварки кое-где полопались, дверь запирается не плотно. Наверное, это худшее корыто, что ходит по Каме. Но никто другой за двадцатку идти до Полазны не соглашался. Пришлось нанять эту лодку.
        - Жупан, - Горохов снимает фуражку, он почти кричит, чтобы
        перекричать грохот редуктора, - там из-под палубы дым идёт.
        - Хрен с ним, - беспечно отвечает хозяин лодки, - это уплотнители в движке горят, всё нормально.
        «Уплотнители горят - всё нормально? Ну ладно». - Горохов смотрит на капитана, отходит от него и садится, но садится не на шконку с грязным и примятым матрасом, а на мешки с горохом, что свалены у стены под кондиционером. Распахивает пыльник, стягивает перчатки и снимает с шеи респиратор. Самое прохладное место. Тут, наверное, тридцать, не больше. Андрей Николаевич вытягивает ноги. Да, так хорошо. У него есть примерено час. Но подремать, видимо, не получится. Левый берег пошёл крутой, высокий, а лодка так и жмётся к нему, как будто места на реке больше нет. Это Горохову не нравится. Судя по всему, этот Жупан человек беспечный, если не сказать тупой. Тем не менее он как-то выживает, гоняя по Каме свою колошу. Горохов встаёт:
        - Слышь, капитан, ты бы не жался к берегу. Может возьмёшь ближе к середине реки? - Он показывает на крутые берега, нависающие над водой. - Тут город далеко, а дарги могут бродить вдоль берега, подойдут к реке и расстреляют твой прекрасный корабль. И меня вместе с тобой. Мы же тут просто мишень.
        - Мы и на серёдке будем хорошей мишенью, не велика разница, только чтобы нас увидать тут, под берегом, нужно подойти к самому краю, а чтобы увидать на середине реки, нужно залезть на любой бархан в степи. - Жупан, кажется, смеётся над ним. - Не боись инженер, даргов к реке казаки не пускают, если кто нас тут и расстреляет, так это они. Казачки как раз тут по берегу кочуют.
        «Казачки кочуют - это хорошо, лишь бы сейчас на берегу не сидели».
        Они инженеру и нужны, для них он везёт ценный подарок. Ладно, пусть так. Горохов вглядывается в левый берег, он уже ищет место. Прежде чем он прибудет, им надо будет ненадолго остановиться. Ему нужно кое-что сделать. Жупан об этом предупреждён. Горохов подходит к нему и становится рядом. Пора уже начинать выбирать место для стоянки.
        Капитан редко моется, хотя «опреснитель» на его корыте имеется. Он толстоват для здешних температур, фурункулы на лице и шее, зубы плохие, клочковатой щетиной пытается маскировать проказу на подбородке, от него попахивает самогоном.
        - Значит казаки? - Спрашивает Горохов, глядя на левый берег реки.
        - Да, они по берегу кочуют, им вода и масло для квадроциклов нужны, так что далеко от реки не отходят, а даргов… Даргов тут мало. - Кричит капитан, перекрикивая работу редуктора.
        - Всё равно мне кажется, что на середине реки будет безопаснее.
        - Это тебе так кажется, инженер, - капитан опять смотрит на него чуть свысока: мол, что тебе там может казаться, саранча ты сухопутная, а после объясняет, - там на серёдке омут на омуте, и в каждом по бегемоту, а в каждом бегемоте по пятнадцать-двадцать центнеров, они злобные - ужас, кидаются на каждую проплывающую лодку и бьют её снизу, врежет так, что подпрыгнешь. В позапрошлый мой рейс один такой так врезал, что корма потекла. Шов на днище у винта разошёлся.
        Горохов больше спорить не хочет, понятно, что Жупану лучше знать, как ходить по реке.
        - Да и расход топлива на серёдке побольше будет, - добавляет Жупан и заканчивает разговор, - ты бы поспал инженер, до Полазны ещё часов пять хода, до темноты, думаю, дойдём, а если кто по нам начнёт стрелять, я тебя разбужу,- ухмыльнулся капитан.
        - Ты забыл? - Говорит ему Горохов. - Нам ещё остановиться нужно.
        Кое-что выгрузить. Ты давай ищи место, шутник. На левом берегу смотри.
        Капитан опять ухмыляется. «Шутник». Горохов понимает, отходит от него, снова садится под кондиционер на мешки.
        Но долго сидеть ему не пришлось.
        - Эй, инженер, - кричит капитан, - вон место. И приметное, и глубокое, я там смогу к самому берегу подойти.
        Горохов встаёт, сморит куда кивает Жупан: по левую руку обрывистый, крутой берег. А на берегу как клык, над обрывом, торчит скала из жёлтого песчаника. Да, место приметное, его потом будет не трудно найти даже подходя к нему со стороны степи.
        - Пристанешь? - Кричит он капитану.
        Тот кивает головой:
        - Прямо под тем обрывом.
        Инженер кивает головой: добро. Начинает одеваться. Ему предстоит нелёгкая работёнка.
        Напрягая, и так дымящийся двигатель, лодка с разворота, на предельных оборотах, маневрируя против течения подходит к удобному участку берега. Капитан всё выравнивает и выравнивает её, пока она не упирается носом в песок. Рогоза на этой стороне почти нет, не вырос, видно берег недавно менялся. Это хорошо. Пыльца не будет ежеминутно забивать респиратор, когда придётся копать.
        Горохов уже закутался в пыльник, а голову, вместе с фуражкой, замотал большим платком, мало того, что уже перевалило за пятьдесят, так ему ещё в этой жаре предстояло работать. Физически работать. Он уже выволок из трюма на палубу кое-что: один не большой, но тяжеленный ящик, один ящик лёгкий, двадцатилитровую канистру с рыбьим жиром, двадцатилитровую канистру с водой, упаковку с едой, кукурузные галеты, чипсы из дрофы, вяленое мясо варана и упаковку - шесть литровых банок с консервированными персиками. Редкий и дорогой деликатес, в эти края привезённый с далёкого севера. Дальше кофр с отличной шестизарядной семимиллиметровой винтовкой-полуавтоматом Т-6, новый дробовик, девятимиллиметровый восьмизарядный пистолет. И последнее, два тяжеленых баллона по двадцать литров. Баллоны стальные, на кранах заглушки и пломбы на проволоке. Они покрашены в унылый зелёный цвет. Ни единой буквы, ни цифры. Что в баллонах по внешнему виду не понятно. И именно они заинтересовали Жупана, он вышел на палубу без маски и без очков, лишь шляпу натянул на затылок и теперь рассматривал вещи инженера:
        - А это чё? - Жупан катает подошвой ботинка один из баллонов по палубе.
        - Убери ногу, - говорит ему инженер, - с огнём играешь. Бахнет, так от твоего корыта даже мусора не останется. Не говоря уже про нас с тобой.
        - А, взрывчатка, - догадывается капитан.
        - А что ты ещё хотел найти у горного инженера? Самогон? - Говорит Горохов, берёт лопату и спрыгивает с носа лодки на песок.
        - Просто странно это: взрывчатка в баллонах, - продолжает Жупан.
        - А что тут странного? Ты знаешь про омуты на реке и про бегемотов, а я знаю перевозить взрывчатку. - Инженер отходит от лодки, осматривается.
        Место хорошее, клык скалы крепкий, не обвалится. Всё, можно закапывать тут, вещи не засыпет песком при обвале стены. Он втыкает лопату в грунт и начинает перетаскивать вещи с носа лодки подальше от воды. Жупан ему помогает, подаёт их сверху. Пятнадцать метров чуть в верх по песку и с небольшим грузом. Казалось бы ерунда, но это не тогда, когда на термометре за пятьдесят и ты закутан от жары в тряпки и дышишь через респиратор. Пока несколько раз сходил от лодки до нужного места, пока всё перенёс - весь взмок. Остановился передохнуть, перевести дух, стянул респиратор и показав лопату Жупану крикнул:
        - Не хочешь помочь?
        - Я капитан, мне по рангу не положено, - ответил тот и пошёл в рубку.
        - А, ну да, конечно… - Горохов натянул маску и стал копать.
        Три удара лопатой - остановка. Передых. Снова три удара. Грунт мягкий, влажный, но пятьдесят три градуса и в респираторе… Это не просто. Наконец яма была готова, он сложил туда вещи, и присыпал землёй наполовину. Эту землю как следует утрамбовал. Это хорошо, что Жупан ушёл в рубку. Горохов оглянулся на лодку, всё в порядке, Жупана не видно. Он достал из-за спины, из-за пояса, твёрдый прямоугольный брус величиной чуть больше ладони замотанный изолентой. С одной стороны бруса кусок железного листа, с другой стороны замысловатая скоба с пружиной. Инженер очень аккуратно взводит пружину до щелчка и кладёт этот брусок на утрамбованную землю. Дальше неспеша, и руками, а не лопатой, начинает насыпать на брусок землю. И лишь присыпав его он снова берётся за лопату. Через пять минут всё закончено. Потом, там же, в паре метров от схрона, он присыпает и лопату. Инженер устал так, что еле влез на раскалённую палубу лодки. Как только он влез, сразу затарахтел мотор, зашумел бурун под кормой, винты стягивают лодку назад. Горохов успевает достать небольшой секстан. Смотрит на солнце, на часы. И шепчет:
        - Пятьдесят восемь, сорок шесть. Пятьдесят шесть, сорок.
        Он запоминает эти цифры и идёт в рубку, ему очень нужно раздеться, остыть. И выпить воды, конечно.
        
        Всё, доплыли без лишних приключений. Горохов стоит рядом с
        Жупаном, он бы вздохнул спокойно, Полазна уже видна в горячем мареве уходящего дня, час хода и можно будет швартоваться, но река заметно обмелела. Проплешины песчаных банок всё чаще и чаще виднеются в рыжей воде. Как бы не сесть на одну такую. Жупан тут бывал не раз, но река часто меняется, по сути, меняется после каждых дождей, после каждой песчаной бури. Так что никогда не угадаешь, где под отравленной амёбами водой, прячется песчаная отмель. Инженер смотрит по сторонам, молчит, старается не мешать. Капитан сосредоточен, держит малый ход, всё время маневрирует. Уже не шутит и ведёт лодку то увеличивая, то уменьшая обороты двигателя. Проходит час, прежде чем они, минуя банки и отмели, входят в почти стоячую воду бухты. Горохов внимательно рассматривает всё вокруг. Бетонные пирсы? Сразу видно - древние, под облупившимся бетоном настоящее железо. Сейчас никто не будет тратить железо так бездумно.
        У пирсов две лодки и баржа. Дальше за причалами дома. Настоящие дома из бетона. Ого, мачты ветротурбин! Солнечные панели. Место оживлённое. С некоторых пор. Ещё пять лет назад эта бухта была всего на всего последней удобной, укреплённой точкой, базой для старателей, что шли в Пермь за добычей. А теперь, погляди-ка, целый город.
        Мужик машет им рукой с одного из свободных причалов. Жупан рулит к нему. Подходит, развернувшись боротом, и сразу на корму ему прыгает человек, хватает швартов, начинает швартовать лодку.
        - Всё, приехали, - говорит капитан и глушит двигатель.
        Тишина. После двенадцати часов непрерывного тарахтения двигателя и стука редуктора - это удовольствие. Горохов открывает дверь рубки, выходит на палубу, тут у реки респиратор лучше не снимать. Везде у кромки воды растёт рогоз, весь сплошь усеян красным грибком. В воздухе при каждом порыве вечернего ветра повисает облако красной пыльцы. Грибы - верная смерть. Только не быстрая. При вдыхании селится в лёгких и разрастаясь там сводит человека за пять лет в могилу. Тут без респиратора лучше курить, чем дышать. На улице уже не так жарит, как днём, он сморит на термометр, тот показывает тридцать девять. Это в семь часов вечера. Впрочем, Горохов думал, что будет хуже.
        - Эй, - орёт ему с берега какой-то мужик в широкополой шляпе и чёрном респираторе, - чё привёз?
        Через респиратор его не очень хорошо слышно.
        Но Горохов понимает, мотает головой:
        - Ничего.
        - Как ничего? - Не верит мужик. - Я проверю.
        Инженер кивает ему и делает жест рукой: конечно, проверяй сколько влезет. Мужик не один, их двое, но второй, тот, что с оружием, садится невдалеке на ящик, кладёт дробовик на колени. Первый лезет на лодку, останавливается около инженера, оглядывает его с головы до ног:
        - Так, документики имеются какие-нибудь?
        Инженер достаёт из внутреннего кармана пыльника бумагу, протягивает её мужику в шляпе, тот читает:
        - Калинин Сергей Владимирович. Березняки.
        - Ну, да.
        - Горный инженер, значит.
        - Горный инженер. - Подтверждает Горохов.
        - Далеко забрался, горный инженер. Чего приехал?
        - Воду поищу у вас. Может найду что. - Говорит инженер.
        - Воду значит? - Переспрашивает мужик в шляпе. Но документы отдаёт. - Ладно, давай, показывай, что привёз.
        Горохов кивает на капитана:
        - Вон хозяин.
        Мужик в шляпе и Жупан начинают осматривать лодку, но в трюме ничего не находят, в рубке кроме пары мешков еды, тоже. Мужик явно разочарован, судя по всему, он хотел взять какую-нибудь пошлину, но никакого товара в лодке не было:
        - А это что? - Радостно кричит, обнаружив на корме лодки мотоцикл под брезентом. - Чей?
        - Мой, - говорит инженер. - Это не на продажу.
        - А там, что ещё? - Мужик в шляпе заглядывает под брезент.
        - Канистра с водой, канистра с маслом, патроны, пара гранат, еда, личные вещи, - отвечает Горохов. - У меня ничего нет на продажу.
        Да, мужик явно разочарован, он кивает Жупану и уходит с лодки забрав с собой дожидавшегося его товарища.
        Горохов и Жупан, не без труда, выкатывают по сходням мотоцикл с лодки, останавливаются на пирсе и закуривают:
        - Короче, как договорились, - говорит инженер, - я пять дней
        помотаюсь по окрестностям, ты меня ждёшь. И потом обратно. Как вернёмся я тебе отдаю пять рублей.
        - Ладно, - кивает Жупан, Горохов ему уже заплатил пятнадцать рублей вперед, - жду пять дней. Может какой груз на обратку за это время найду. Или пассажиров.
        - Думаю найдёшь, - кивает инженер и протягивает капитану руку. - Отсюда, говорят, людишки с добычей, взятой в городе, на север отплывают.
        - Вот, этих вот не нужно, - рассудительно произнёс капитан, - половина из них так никуда и не доплывают со совей добычей. Пропадают по дороге вместе со совей добычей, вместе с транспортом. Говорю же тут казаки орудуют по всему берегу.
        Горохов понимающе кивнул, на том они и расстались.
        Глава 2
        ГЛАВА 2
        Быстро стемнело и городишко сразу поделился на две части. Дома тёмные, с закрытыми железными ставнями и дверьми. Дома светлые - окна и двери стеклянные, а внутри музыка, пьяный галдёж, а на улице зазывалы у дверей:
        - Мужчина, мужчина, - он едва притормозил у одного такого здания, как к нему сразу, покачивая бёдрами, направились две женщины в масках, и почти без одежды, - заходите к нам, у нас два кондиционера, самогоночка сладкая, пиво холодное, травка изумительная, новенькие девочки, их только что завезли.
        А у женщин неплохие фигуры, они обе идут к нему и на них падает свет из окна. Да, он теперь их разглядел, они совсем не старые, у обеих хорошие груди, едва скрытые небольшими лоскутами материи. Но почему они по улице ходят раздетые? Ну, ладно, пауков они не боятся, допустим, их тут в городе нет, но клещи? А мотылёк-трупоед? Он на вид мирный, но если сядет незаметно на открытый участок кожи, то укусит так, что подпрыгнешь. Даже простая песчаная тля, и та кусается.
        - Спасибо, но мне нужно поспать, я с дороги. - Отвечает он, но не глушит двигатель мотоцикла. Эти бабёнки его интересуют и не только с точки зрения секса.
        Одна из женщин без всяких церемоний обнимает его, приникает к нему и говорит:
        - Мужчина, заходите к нам, у нас сладкая самогоночка, холодное пиво, новые девочки.
        «А, ясно, - тут он понимает, почему они почти голые на улице, - боты!»
        Он уже видел таких пару раз. У них у всех хорошие фигуры и красивые лица. Просто тут темновато, да и они были в масках, поэтому сразу не узнал. В принципе можно было зайти, хотя бы поесть в этом заведении, но на углу торчала парочка теней. Он их ещё на ходу заприметил. Как тут оставить мотоцикл с вещами? Нет, место это не кажется ему безопасным. Горохов молча выкручивает газ и уезжает, оставив красавиц на дороге одних. Свернул в переулок.
        Полный мрак, пыль за мотоциклом, перед ним только свет фары. Пару раз луч света выхватывает из темноты силуэты. «А тут у них многолюдно по вечерам», - отмечает он для себя. Проулки, улочки и люди, которых толком в темноте не разглядеть. Рука сама вытягивает из кожуха, что справа от бака, обрез дробовика. На всякий случай. Места эти кажутся ему неприятными. Людишки в городе есть. Есть. Это и странно. Ещё один освещённый дом, тоже самое, что и в первом, кроме надписи: «Обеды. Комнаты». Дальше ехать ему не хочется. Тут же полуголая баба перед входом, фигура, что надо:
        - Дорогой, заходи к нам, у нас девочки танцуют голенькие. Самогоночка…
        - Пиво холодное, - догадывается инженер, глуша двигатель у самого входа в заведение.
        - Пиво холодное, кондиционеры. Девочки все новые, только что завезли. - Продолжает полуголая красотка в маске.
        Мотоцикл на улице оставлять опасно, на нём ещё куча нужных и недешёвых вещей, но делать нечего:
        - Присмотри-ка за моим мотоциклом, - говорит он женщине, которая подходит к нему.
        И та сразу откликается:
        - Дорогой, заходи к нам, у нас девочки танцуют голенькие…
        Он прячет обрез под пыльник и толкает дверь.
        Кондиционеры и вправду тут есть. В зале играет музыка и говорят люди, смеются негромко. Пьют помаленьку, не в дурную голову, поглядывают на девок, что рядком сидят у стены на длинной лавке, и на ту, что танцует. Горохов вдыхает этот воздух с удовольствием, расстёгивает пыльник. Снимает очки, маску, стягивает перчатки. О, как это здорово, когда температура падет до двадцати пяти. Народу много, две трети столов заняты, все курят, но воздух чистый. Кроме кондиционеров тут и вытяжка есть. Значит хорошие аккумуляторы, новые, раз на них всю ночь будет работать вся эта техника. Аккумуляторы, ветротурбины, девки-боты - городишко процветает? Впрочем, чего ему не процветать? Рядом огромная Пермь, там всяких богатств - только успевай собирать. Одна трансформаторная будка древних чего стоит, найди такую - и ты, и твои дети вместе со внуками обеспечены до конца жизни. Ну, если, конечно, у тебя получится выйти из города с добытым.
        К нему между столами протискается женщина, нет, не бот, настоящая. Она носит комбинезон, немолодая, ей уже далеко за тридцать, лицо тронуто проказой:
        - Заходите, есть свободный столик, - женщина ему улыбается. - вы у нас человек новый, я вижу.
        - Да, новый, только что с лодки, мне нужна комната и место для мотоцикла. Найдёте?
        - Найдём, найдём. Сейчас и комнату найдём, и мотоцикл ваш пристроим. - Обещала женщина. И кричит куда-то. - Нинка! Нинка, иди сюда, давай ключи неси от гаража.
        Сразу несколько человек из посетителей оборачиваются на них, это не то, что ему сейчас нужно, но уже ничего не поделаешь.
        А сверху, по лестнице, сбежала бойкая девочка лет четырнадцати с
        ключами.
        - Покажи мужчине куда мотоцикл поставить. А я пока комнату подготовлю. - Распорядилась женщина.
        Всё вроде складывалось, но Горохов всё равно был настороже, он оглядывается: а людишки в заведении-то не очень… Народец тёртый, бывалый. Все при оружии. Женщин нет совсем, кроме кукол у стены да хозяйки. Видно старатели. А старатель… Это он сегодня старатель, а завтра грабитель, который сторожит у выхода из города других старателей. Сидит народец ест, пьёт, курит, смотрит как девка почти голая танцует на небольшой эстраде.
        - Дядь, ну что, будем ваш мотоцикл прятать? - Спрашивает его Нинка. - А то мне ещё столы убирать.
        «Надо было переночевать на лодке у Жупана, а с утра начать поиски, но теперь-то чего рассуждать».
        - Будем-будем, - говорит инженер.
        Место это ему, конечно, не нравится, но ехать искать другое в ночи, в чужом, неприветливом городе, ему тоже не улыбалось. Он достаёт из кармана пять копеек, протягивает их девочке. - Ну, пошли, загоним.
        Девчонка взглянула на него с удивлением, видно ей не часто тут давали деньги, но монету схватила сразу, без вопросов. И они пошли на улицу.
        Загнав мотоцикл в малюсенькую конуру с громким названием
        «гараж», где уже стояли два квадра, он перенёс некоторые вещи в
        такую же маленькую комнатушку на втором этаже.
        - Вот, - говорила хозяйка, показывая ему комнату. Восемь метров, малюсенькое окно, малюсенький стол, узкая кровать, вешалка - всё, - окно мы не открываем, солнечная сторона, матрас без насекомых, недавно проверяли. Тут вода в кувшине, удобства в конце коридора. Дверь крепкая, - она показывает ему дверь, стучит по ней костяшками пальцев - железо, - засов крепкий, вот ключ.
        Горохов берёт из её рук ключ от двери:
        - Мне нужен ужин.
        - Еда у нас простая: каша, паштет, хлеб, чай.
        - Отлично, принесите сюда.
        - Самогоночки?
        - Нет, вставать рано.
        - Может пивка?
        - Нет, - он не знает откуда в этом диком крае пиво, неужели сами здесь варят? И если сами, то сколько оно должно тут стоить?
        - Всего с вас сорок восемь копеек будет, - сообщает женщина и следит за его реакцией на обнародованный ценник.
        - Это всего за одну ночь? - Удивляется инженер. Это форменный грабёж. За такие деньги в Березняках можно снять не эту бетонную могилу, а нормальный номер в гостинице, в холе которой будет бассейн.
        - За ночь, ужин и гараж, - подтверждает хозяйка.
        -Хорошо, - нехотя соглашается Горохов и несмотря на то, что хозяйка, кажется, хотела получить деньги сейчас, заканчивает разговор. - Я жду ужин.
        Лампа тусклая. Горохов попробовал воду из кувшина. Ну, конечно, привкус йода или щёлочи, вода не артезианская, из опреснителя. Но бесплатная, это лучше, чем ничего. Он вешает пыльник, идёт к кровати, переворачивает матрас, осматривает его, проверяет швы. Вроде всё нормально. Клопов нет. Это не мелочи. Ему сейчас никак нельзя болеть, а от клопов можно подцепить на недельку лихорадку с температурой. Дальше инженер отодвигает кровать и осматривает бетонные стены. За кроватью ничего нет, а вот за столом он находит то, что искал. Маленький, светлый, цвета песка клещ прицепился к стене. Горохов прижал его лезвием тесака и поднёс снизу зажигалку. Ну, вот теперь можно было и спокойно поесть, как раз девочка принесла поднос с едой.А после он улёгся на кровать, постелив поверх матраса свой пыльник. У него было пять часов до рассвета.
        
        Солнце едва-едва показалось на востоке, на улице ещё было темно, а умытый и бодрый Горохов уже спускался в зал. Кое-кто из посетителей так и не ушёл вчера вечером, засиделся. Пять или
        шесть человек спали за столами и на лавках. Хозяйка, Нинка и ещё какой-то мужик, хлопочут в зале. Он садится за стол.
        - О, вы рано. - Подходит к нему женщина.
        - Да, придётся помотаться по степи сегодня, хочу начать до жары.
        - Это правильно. А то сегодня опять будет под шестьдесят, - говорит хозяйка и тут же спрашивает. - А зачем же вам в пустыню? Я думала вы по торговым делам приехали.
        - Нет, я не торговец, я горный инженер.
        - Воду думаете искать? - Она кажется рада такому повороту дела.
        - Посмотрю, - уклончиво отвечает он, - может повезёт.
        - Ох, Господи, хоть бы нашли, вода у нас такая дрянь, два раза перегоняем, иначе в рот не возьмёшь.
        - Ну, давайте завтрак, нужно торопиться.
        - Сейчас. -Хлеб только поспел, ещё горячий. - Женщина уходит на кухню.
        Мимо проходит девочка с ведром и шваброй. Они и нужна инженеру:
        - Нина, - он манит её к себе, а сам уже достаёт монету.
        - Чего? - Сразу заинтересовалась девочка, поставив ведро на пол.
        Он показывает ей новый железный блестящий пятак:
        - Слушай, сбегай к пирсам, там одна лодка старая, капитана зовут Жупан, отнеси ему чай и хлеб. Сможешь?
        - Приказано полы мыть, - отвечает девочка не сводя глаз с монеты.
        - А ты пулей лети, если быстро обернёшься, я тебе ещё пять копеек дам. Сходи на кухню, отнеси дядьке чай, он его любит.
        - Ладно, у хозяйки только, спрошу. - Нина забирает у него монету.
        Через пару минут девочка уже выбегает из заведения с пластиковым термосом и свёртком. А хозяйка приносит Горохову завтрак.
        Ну, так себе, этот горячий хлеб, а паштет из саранчи вообще дрянь, они тут только головы у насекомых обрезают, то и дело в паштете попадались то крылья, то голени. Нет, кухня здесь не очень… Тыква печёная не плоха, но разве её испортишь? Он уже налил себе свежесваренного чая, как в помещение вбежала Нинка. Она ещё говорить не начала, а Горохов уже всё понял. Он начал собираться, когда девочка подбежала к нему и сказала:
        - Та лодка, что вы велели найти, ушла. Я там поспрошала, так вот она отчалила, как только светать стало. Уплыл ваш капитан Жупан, - рассказала Нинка.
        - Уплыл? - Добродушно спросил Горохов. - Ну и Бог с ним.
        Он достал целый серебряный рубль:
        - Отнеси хозяйке, себе из сдачи возьмёшь пять копеек, но сначала принеси мне ключи от гаража, поеду, пока солнце не встало.
        Говорил он это с видимой неторопливостью, так же неспеша
        проверял револьвер, патроны в обрезе, воду во фляге.Ждал с видимым спокойствием, когда Нинка принесёт ключи, но про себя считал каждую секунду. Когда девочка появилась, он встал, допил почти чёрный чай, и пошёл вслед за ней к дверям гаража.
        Глава 3
        Карту Полазны и окрестностей инженер помнил наизусть. Он знал, чтобы поехать на север сначала нужно взять на восток - и объехать затон, большой тихий затон с красной стоячей водой. Но одно дело знать карту, а другое ехать. Он добрался до трёхметровой стены на востоке, дальше пришлось спрашивать. Пока спрашивал, да искал среди домов проезд к восточному выезду из города, потерял минут десять. Но наконец добрался до распахнутых железных ворот. Отметил для себя, что тут с утра людно, что через эти ворота много народа выезжало из города. Еще заметил на бетонном блоке под навесом двенадцатимиллиметровый пулемёт. Прикинул сектор его огня. Он покрывал всю восточную дорогу, и прикрывал почти всю восточную часть городской стены. Два вооружённых человека у ворот, но они так - для порядка, никого не осматривают, прячутся в теньке, курят. Горохов проехал спокойно, но эти двое на него, конечно, посмотрели. Сразу чужого заприметили, он уже думал, что потеряет тут время, но нет. Поглядели и всё. За воротами накатанная до твёрдости бетона ровная дорога, и почти сразу развилка в три стороны, одна на юг к Перми и
пылящему вдалеке заводу, вторая на восток, и нужная ему на север. Северная дорога пустынная, он туда один свернул. Шла она вдоль воды. Затон тут обмелел, амёбы было столько, что вода стала бурой, тягучей как масло и вонючей. Людишки какие-то копались в этом едком супе, выгребали амёбу. Он стал, что называется топить, выжимать из мотоцикла как следует. Это на первый, поверхностный взгляд его железный конь ржавая рухлядь с обшарпанным седлом, в которой даже аккумулятора нет. Мотоцикл так и должен выглядеть, чтобы не бросаться в глаза. На самом деле, машина имела хорошо отрегулированный, новый и неприхотливый мотор, готовый работать при любой жаре, при этом надёжный, и на удивление экономичный. И теперь Горохов летел на север вдоль реки на своём мотоцикле, моля Бога, чтобы успеть к месту быстрее хитрого капитана. Дорога пока позволяла держать хорошую скорость, песка на ней почти не было, так что он выкручивал акселератор - не стеснялся. И наделся, что успеет вовремя. Да, даже с учётом того, что Жупан идёт по течению, всё равно у инженера были шансы опередить его тихоходное корыто. Горохов, конечно,
надеялся, что вся эта его утренняя суета занятие пустое, что Жупан не поехал потрошить его схрон, а нашёл себе какое-то дело. Но рисковать инженер не мог. Он оставался должен капитану пять рублей, а в песок при нём Горохов зарыл товара на двадцать пять. Это не считая непонятного ящика и ещё более непонятных баллонов. Жупан мог ради такого рискнуть. Зачем ждать пять дней из-за пяти рублей, когда можно выкопать из земли оружия, которое стоит намного больше? Из этой предпосылки инженер и исходил, выкручивая акселератор, он не мог рисковать тем, что было в схроне. Мало того, было бы намного хуже, если бы капитан привёл к схрону каких-нибудь местных и с ними попытался бы выяснить, что там прятал инженер. В этом случае, речь уже не шла бы о финансовых потерях Горохова, речь уже не шла бы о выполнении задания, тут речь зашла бы уже о его жизни. Поэтому рисковать ему было нельзя. Он должен был знать, что его схрон в полном порядке и, если получится, выяснить, куда делся капитан со своей ржавой колошей. А если с его схроном всё будет в порядке, то он просто перепрячет содержимое в другое место. И этот вопрос
уже будет решён окончательно. В общем, он гнал мотоцикл на север, пока не закончилась эта хорошо утрамбованная дорога. Она начала сужаться от засыпавшего её песка, потом превратилась в тропу, а потом и вовсе ушла под небольшой свежий барханчик. И всё, слева по берегу реки шла почти непрерывная цепь небольших камней, а справа началась типичная степь. Барханы, барханы, барханы до горизонта. Какая уж тут скорость. Он остановился и из потайного отделения старой фляги вытащил секстан. Прикинул своё местоположение. До нужного ему места, до скалы-клыка, было всего двадцать пять, двадцать шесть километров. Это на прямую, по барханам придётся петлять не менее часа. Скорее всего он не успеет. Если не успеет - всё, можно сворачивать дело и брать направление на северо-восток. На Губаху. Ближе ничего нет. По степи, в лучшем случае, двое, а может и все трое суток. Это как пойдёт. У него почти полный бак, на багажнике канистра масла и канистра воды. Этого хватит, но впритык. Может быть, последние километры придётся идти пешком и уже без воды. И при этом все трое суток он будет рисковать повстречать сколопендру,
шершней, присесть ночью рядом с пауком или не заметить варана, и что самое опасное, налететь на стойбище даргов. Инженер спрятал секстан и завёл мотоцикл. Жаль, что у него не было возможности сделать схрон без посторонних глаз. Грустить, гадать, прикидывать, угадывать - теперь уже смысла не было. Надо было ехать и всё
        проверить. Он дал газа и поехал объезжать первый небольшой бархан.
        Звук мотора в степи разносится очень далеко, поэтому, не доезжая до нужной скалы-клыка километра, он нашёл укромное место, загнал мотоцикл в тень камня и заглушил двигатель. Выкрутил свечу зажигания, на всякий случай, и быстро, почти бегом, пошёл по обрывистому берегу, вдоль реки, прижимаясь вплотную к камням. Берег стал подниматься над водой крутым откосом. Камни нависали над рекой всё круче. Солнце уже начинало припекать. Горохов шёл так быстро, что ему не хватало воздуха, даже долгие и глубокие вдохи не помогали, но снимать маску тут, на берегу, нельзя категорически, даже на минуту. Он уже видел скалу-клык, когда услышал хлопок, который ни с чем перепутать было нельзя. Того, кто собирался потрошить его схрон, ждал сюрприз, и этот небольшой сюрприз сработал. Теперь у него уже не оставалось никаких сомнений: Жупан добрался до схрона, попытался его раскопать и, скорее всего, уже умирает, разорванный осколками небольшой мины, что оставил там инженер для непрошенных копателей. Горохов, хоть это далось ему не легко, ещё прибавил шагу, и уже через пару минут остановился осмотреться, прислушаться, и
главное отдышаться, стрелять, когда ты задыхаешься - дело бестолковое, глупая трата патронов. Он машинально взвёл курки на обрезе, привёл дыхание в норму и лишь после этого медленно пошёл дальше. Вокруг клыка камни. Инженер забирается на них, даже не заглянув вниз, видит воду и корму лодки. Ещё чуть-чуть, осторожно приближается к краю, чтобы снизу не заметили. Всё так плохо, как он и думал. Сволочь Жупан притащил каких-то двух типов. Они попытались раскопать схрон и подорвались на мине. Всем троим и досталось, капитану осколок ударил в ногу, в бедро, кровь лилась из него изрядно. Жупан не без труда влез на нос своей лодки, и теперь помогал ещё одному, высокому и чернявому, с разорванной осколками, окровавленной кистью левой руки, втолкнуть на палубу лысого невысокого типа. На том ни респиратора не было, ни головного убора. Лысый был ранен сильнее других. Ему осколки прилетели в брюхо, и теперь он почти не шевелил ногами, а руками только зажимал рану на животе. Чернявый приволок его к носу лодки, и они вместе с капитаном пытались его туда втащить. Инженер встал на одно колено, аккуратно спустил курки
на обрезе, отложил его и потянул из кобуры на правом бедре револьвер. Видит Бог, он не хотел этого, но отпускать эту троицу теперь уже было нельзя. В этом случае, можно было сразу отсюда направляться на север, в Губаху. И тогда год подготовки, и все материальные затраты, все усилия - всё на ветер. Нет, отпускать их нельзя. Никак нельзя. «Жупан, безмозглая ты саранча, почему ты не дождался своих пяти рублей, и не убрался отсюда целым и невредимым, жадный дурак, хотел получить больше? Это понять можно, но за каким хреном ты приволок сюда этих бедолаг? Боялся, что ли один всё сделать?»
        Тихий щелчок. Горохов взвёл курок, с холодной отстранённостью прицелился капитану в грудь. Тридцать метров, возвышенность, цель не движется - тут не промахнёшься. Честно говоря, он не хотел стрелять. Но деваться ему было некуда.
        Выстрел! Жупан сразу мешком валится на палубу, а лысый, которого уже втолкнули на палубу, падет рядом, бьётся своею лысой головой о металл. Горохов спокойно взводит курок, не торопясь целится. Больше никаких сожалений. Чернявый как раз поворачивается к инженеру лицом. Он не сразу увидел, что Жупан мёртв. Лица его за маской не видно, чернявый озирается, глаза, кажется, у него удивлённые: что это? Какого…? Кто стреляет?
        Выстрел. Он тоже получает пулю в сердце. Почти плашмя падает тут же на песок. Горохов снова взводит курок. А лысый уже всё понял, брюхо разорвано, но жить-то ему хочется, придерживая рану на животе, он пытается на боку ползти по палубе.
        Выстрел. На этот раз инженер торопится и стреляет плохо. Пуля бьёт лысого под правую ключицу. Теперь он даже и ползти не может. Горохов выругал себя, это не дело, нельзя в идеальных для стрельбы условиях так мазать, и снова взвёл курок. Выстрел. Теперь исправился. Эта пуля добивает несчастного. Четыре патрона - дело сделано. Он вытряхивает стреляные гильзы, но не выбрасывает их, прячет в карман, а на их место вставляет новые патроны. Ещё раз осматривается, чтобы убедиться, что вокруг никого. Тишина, река, песок, камни и небо с белым солнцем и без единого облачка. Он один тут живой. Только после этого инженер берёт обрез, встаёт и начинает спускаться к реке.
        Дело нужно доделать. И сначала он снимает пыльник. Пыльник выцветший, почти белый, на нём не должно остаться никаких пятен. Перчатки он тоже снимает. Походит к телу чернявого. Не без труда взваливает его себе на лечо, и утопая во влажном песке закидывает его на палубу, к уже лежащим там двум телам. Затем он подбирает старенькую винтовку, маску, две шляпы, всё, всё летит на палубу. Тут ничего не должно остаться. Инженер осматривается, кроме его вещей и лопаты, ничего на берегу больше нет. Тогда он подходит к лодке, и, упираясь в борт, пытается столкнуть её, оттолкнуть от берега. Это дело безнадёжное. Придётся лезть в рубку. Когда плыли вверх по течению, он, от нечего делать, запоминал все действия Жупана. В общем, имел некоторое представление об управлении плавсредством. Тут, в закрытом помещении, ещё сохранилась прохлада. Горохов жмёт чёрную кнопку с подписью «Мотор». Сразу по палубе прошла дрожь. Рык, выхлоп чёрного дыма на корме. Ровное урчание. Отлично, мотор - есть. Он берётся за рычаг. За тот, что справа от штурвала. Тянет его до отметки «М.З» - малый задний. И сразу лодка едва заметно
дёрнулась. Горохов сразу выскакивает из рубки. И вовремя.
        Лодка медленно сползает с берега, он успевает спрыгнуть.
        Жупан и два его товарища поплыли лёжа на палубе вниз по
        течению. Инженер на них не смотрит, пусть плывут. Теперь ему нужно разобраться со схроном. Он, чуть подумав, решает ничего не выкапывать.Снова накидывает песка. Разравнивает его. Присыпает лопату. Большой веткой колючки заметает следы. Осматривается. Да, всё нормально. Вечерний заряд поднимет песок с пылью и уже никто не разглядит и намёка на то, что здесь что-то происходило. Он собирает свои вещи и поднимется наверх, к скале похожей на клык. Оттуда бросает взгляд на реку, на уплывающую по течению кормой вперёд лодку. Если её и найдут, то всем будет ясно, что мужичков, что плыли на ней, расстреляли с берега дарги. Обычное дело. Такое здесь случалось уже не раз.
        Он вернулся к мотоциклу, выпил воды, ввернул свечу зажигания. Настроение было дрянь, но нужно было делать дело. Он вытащил из потайного кармана в левом рукаве пыльника карту на тонкой прозрачной бумаге, снова достал секстан и компас. Уселся в тени камня и минут десять сидел, прикидывая куда ему ехать. Когда разобрался с картой - понял, что ехать ему недалеко. Нужное место было отсюда в получасе-часе езды. Солнце быстро ползло всё выше и выше так, что тянуть было нельзя.
        Горохов поехал на северо-восток, почти навстречу ползущему вверх солнцу. Петляя между барханов, отъехал километров на пять от реки и там остановился, заглушил мотор, и с огромным удовольствием стянул с лица маску. Фу, наконец-то можно было вздохнуть без усилия. Он пару раз ударил влажной маской об перчатку. На перчатке остался влажный след, конденсат от выдоха. Он был уверен, что в маске немало страшных спор красного грибка. Но тут вдали от реки, в местном зное и сухости, споры долго не выживают. Инженер бросил маску на горячий бак мотоцикла, чтобы сохла, и достал сигарету. Пошёл размять ноги и покуривая стал приглядываться к окружающим его пескам. Сразу бросились в глаза две цепочки следов. Дрофы. Не очень хороший знак. Нет, ничего против этих больших и вкусных птиц он не имел, наличие дроф - подтверждение того, что тут в достатке саранчи и гекконов, и верный знак того, что тут меньше пауков чем везде. Птица ими не брезгует, их страшный яд её не берёт, но вместе с дрофами тут должны быть и вечные её преследователи - сколопендры. Значит нужно быть настороже. Он взобрался на бархан и пару минут
смотрел во все стороны. Ничего не обычного, кроме… Он поглядел на термометр - обалдеть: сорок два, а ведь ещё и десяти нет. Жарко. Надо было выпить воды, и он вернулся к мотоциклу.
        Следы дроф тут были повсюду. А ещё он нашёл окурок, он был не свежий, почти занесённый песком. Осмотрев окурок, он его выбросил, и завёл мотор. Следы мотоциклов или квадроциклов на песке живут обычно до вечера, не более. Как только на землю спускаются сумерки, поднимается резкий порывистый ветер, его называют зарядом, длится заряд не долго, минуту, две, три, иногда пять минут, но за это время песок и пыль затирают в степи все следы. Но вот окурок песком на замело. Где-то тут должны были быть люди. Далеко от реки они никогда не уходят. Им нужна вода и масло из рыб для моторов. А кто таскается по степи, не имея постоянного места? Степняки, кочевники, бродяги - казаки. А с этими людьми нужно было быть осторожным, любой молодой воин из этих кочевых сообществ может убить, выстрелив из-за любого бархана просто потому, что ему нужен мотоцикл.
        Поэтому, инженер не гнал, ехал аккуратно, останавливался, приглядывался, прислушивался. И уже через час заметил то, что искал. В полукилометре от него на длинном бархане была растянута сеть. Он поехал к ней. Пока ехал увидал ещё одну. И нашёл место, где собранную саранчу перерабатывали. Теперь там пировал десяток гекконов, жадно пожирая выброшенные людьми головы и жесткие крылья и лапы насекомых. Люди здесь были утром, ещё недавно. Следы колёс на песке, ещё один окурок. И дальше на восток и на юг, на самых высоких и длинных барханах стояли сети. Он нашёл тех, кого искал. Инженер сначала достал карту и отметил это место. Затем, разорвав упаковку с бинтом, оторвал полметра. Светлая тряпка на колу значила - мне нужно с вами поговорить. Любая другая - убери сети с моей земли. Горохов собирался поговорить. Он влез на бархан и привязал к одному из кольев, на которых крепилась сеть, этот кусок бинта. Завтра на рассвете инженер снова будет тут, он наделся, что теперь хозяева сетей в него сразу стрелять не будут.
        Глава 4
        Дальше снова дорога с бесконечными петлями вокруг бесконечных барханов. Но на сей раз Горохов ехал на место, указанное в его карте. Где-то как раз между казачьих кочевий и Полазной, он нашёл нужную ему местность. Здесь все барханы были испещрены свежими следами дроф, он даже в тени, под камнем, в относительной прохладе, нашёл гнездо с кладкой в десяток крупных яиц. О, редкий деликатес. Но инженер даже не подумал забрать яйца. Может потому, что… Он сегодня уже убивал. Горохов посидел рядом, поглядел на яйца, и пошёл по своим делам. Инженер опять достал секстан, карту и компас, залез на камень, осмотрелся, потом спустился, сел в тени и высчитал своё местоположение. Да, он был там, где нужно. Прямо в центре большой низины, которая была отмечена на его карте. Теперь карта ему была больше не нужна. Он достал сигарету, прикурил её, а после поджог тонкую бумагу. Посмотрел, как она сгорает. Пепел перемешал с песком. Докурил, закопал окурок, сел на мотоцикл, завёл мотор.
        Тут с ума сойти можно было, время пол второго, а на термометре пятьдесят шесть. Инженер увеличивал скорость, замотался в платок, пил много воды, но всё равно чувствовал себя не очень и даже был близок к тепловому удару. Пришлось найти тень под камнем. Тут он облился водой, и сидел до пяти часов, пока температура не упала до пятидесяти градусов. Только тогда вылез
        из-под камня и поехал на юго-запад, к Полазне.
        Когда въезжал в город уже темнело, устал, ноги затекли, спина не разгибалась, есть хотел, кое-как вылез из седла. Нинка, запирая гараж, спросила:
        - Ужин подавать?
        - И побыстрее… И хлеба тройную порцию, - ответил инженер и не выходя в многолюдный зал за стеной, пошёл по крутой лестнице на второй этаж, к себе.
        Горохов уже знал, что в его комнатушке кто-то был. Знал, как только открыл дверь, но не придал этому значения. То, что его будут проверять, было ясно с самого начала. Разделся, и с большим удовольствием плюхнулся на кровать, стал стягивать сапоги, стянул - остался в одних штанах. Как раз постучала Нинка в дверь, он впустил её. Девчонка принесла целый поднос еды и холодной воды. Инженера так и подмывало спросить её, этак невзначай, мол, никто меня не искал? Но этого делать было нельзя. Те, кто был в его комнатушке, пока он отсутствовал, не должны знать о том, что он знает о них. Еда была, как и вчера - так себе, и вода всё с тем же привкусом йода, но когда ты не ел весь день, и когда тебя весь день жарило солнце, то на такие мелочи обращать внимания не будешь. Горохов с удовольствием съел всё, тем более что хлеб тут был неплох, и выпил всю воду. А потом занялся делом. Он хотел знать, кто тут был и что искали. Уже первый, поверхностный осмотр позволил ему понять, что это были вовсе не гостиничные воры. Осматривали всё тщательно, заглянули в папку с картами, все до единой карты вытаскивали, возможно
сфотографировали. Открывали ящик с инструментами, даже доставали и рассматривали нивелир. А вот денег, которые были «спрятаны» в один из кофров, не тронули. Не тронули.
        «Ну, что ж, теперь нужно ждать гостей для более близкого знакомства».
        Он разделся, намочил полотенце и стал себя обтирать, расходуя воду из кувшина, что стоял под столом. Воду нужно было экономить, вчера ночью, после двух часов, судя по всему, аккумуляторы подсели, и кондиционер, что охлаждал воздух в комнате, «подсдулся» и уже к трём часам тут было жарко, пришлось вставать и мочить простыню, спать под нею. Наверное, то же самое будет и сегодня, так что вода ему ещё пригодится, а заказать себе ещё кувшин - нет, не пойдёт, он сюда приехал как простой инженер, а не богатый торговец. Он должен экономить. После Горохов снова отодвинул кровать и стол, снова осмотрел стены, снова разглядывал швы на матрасе. В его нынешнем деле даже банальный укус обычного степного клеща мог серьезно помешать. Даже простая повышенная температура от заурядных укусов клопов и то могла затормозить дело. Он должен был исключить любой риск. Только после тщательного осмотра Горохов лёг в постель.
        Чтобы успеть к сбору саранчи к казачьим сетям, ему нужно было
        выехать в три часа, то есть у него на сон и сборы было ещё шесть часов. Он устал и был уверен, что быстро уснёт. Если… Не будет думать о тех трёх бедолагах, что сейчас лежат на палубе старой и ржавой лодки, облепленные кучами серого, мерзкого мотылька-трупоеда. И плывут себе по течению, под степным небом, на котором отлично видно каждую звезду.
        
        Горохов не любил выпивать на ночь, алкоголь притуплял восприятие, поэтому сон после выпивки даже небольшого количества алкоголя будет излишне крепкий. В этот вечер он не пил. Ещё до того, как в железную дверь ударили, он уже сидел на кровати, револьвер был в его руке, а курок на оружии был взведён.
        За дверью двое. Как минимум. Ещё не было двух, когда в дверь постучали. «Ошиблись? Собрались пограбить? Или это те, кто копался в вещах?»
        - Что надо? - Спросил он и на всякий случай положил на стол обрез.
        - Открывайте, инженер, - донесся из-за двери голос, - разговор есть.
        Тон повелительный. Голос, явно, принадлежал человеку, который привык к тому, что его слушают.
        - А кто вы такой? - Горохов не торопился к двери.
        И тут послышался женский голос, это была хозяйка:
        - Господин постоялец, с вами хочет поговорить начальник
        безопасности Полазны, господин Тарасов.
        - Минуту!
        Инженер быстро надевает галифе, натягивает сапоги, подходит к двери, прислушивается.
        Если бы его хотели ограбить, то не стали приходить бы ночью, все деньги и ценные вещи забрали бы днём. Горохов револьвера не спрятал, и курка не опустил, подошёл к двери и отодвинул засов. Ну вот и они. Входят, один за другим, три человека, два высоких крепких, один невысокий, лица холодные, глаза острые, внимательные, трезвые. Те, что высокие, при оружии.Сразу смотрят на его револьвер, за ними невысокий, широкий человек в чёрном пыльнике и чёрных галифе. В руках у него чёрная шляпа. Пижон, сразу видно. Кто может в местах, где температура днём дотягивает почти до шестидесяти, позволить себе носить чёрное? Только тот, кто передвигается от кондиционера до кондиционера. У этого человека в чёрном, даже в квадроцикле кондиционер стоит. Наверное, это и есть начальник местной безопасности Тарасов.
        - Уберите оружие, - властно говорит «черный».
        Горохов не собирается спорить. Он надевает ремень с кобурой, прячет в неё оружие.
        У Тарасова большая лысая голова в шрамах, на поясе многозарядный пистолет, начальник безопасности серьёзен. Осматривается, подходит к инструментам, что стоят в углу, делает вид, что видит их впервые, но инженер уверен: это они были тут пока его не было.
        - Уж, извините за позднее вторжение, но днём вас не было.
        - Понимаю, - кивает Горохов, - работа у вас такая.
        - Да, да… Работа-работка у нас такая. - Говорит Тарасов. - А вы к нам откуда приехали, с какой целью? Может документики у вас имеются какие-нибудь?
        - Приехал из Соликамска, но сам я из Березняков. - Горохов лезет в свой пыльник, там, во внутреннем кармане, бумаги, он протягивает их Тарасову.
        Но тот их не берёт. Документы берёт один из высоких. Читает вслух:
        - Калинин Сергей Владимирович, Березняки, горный инженер.
        - Инженер, значит? - Большая голова начальника безопасности поворачивается к инженеру. - А к нам зачем пожаловали?
        - Я, - Горохов успокаивающе поднимает руки, - всего на пару дней, может на недельку, это максимум, после уеду на юг.
        - На недельку? - Переспрашивает Тарасов, а сам, всё так же не отрываясь, внимательно смотрит на Горохова.
        Горохов этот взгляд знает, он сам подобными вещами пользуется. Пристальный сверлящий взгляд, взгляд человека, который не верит ни одному твоему слову, это хороший способ разбалансировать собеседника, заставить немного нервничать. У инженера нет и намёка на расслабленность, он знает с кем имеет дело, и согласен играть по его правилам:
        - Уверяю вас, я тут больше недели не задержусь, - убеждает он Тарасова, - да и цены местные мне не позволят.
        А тот продолжает его сверлить взглядом:
        - Ну, хорошо, неделька, так неделька, а зачем вы приехали, неужели собрались искать тут воду?
        - Не тут, не тут, - быстро говорит Горохов, - севернее и чуть восточнее, вдоль реки должны быть линзы. Здесь, на правом берегу реки, сплошные низины, вероятность водяных линз достаточно высока.
        - А в Березняка уже нет воды? - Продолжает допрос, а это именно он, начальник безопасности.
        - Там все берега давно поделены, всё застолбили крупные компании, а тут никто и не ищет.
        - И вы не боитесь? - Спрашивает Тарасов. - Дарги, казаки, старатели у которых не вышло дело.
        - Если я найду воду, будет и финансирование, а будет финансирование, то и с казаками договоримся и от остальных отобьёмся. - Разумно объясняет инженер. И добавляет. - Думаю, что и вам хороший источник воды не помешает. Ведь Полазна пьёт опреснёнку из реки, причём воду первого перегона. А тут
        настоящая вода, это большая ценность.
        По виду этого Тарасова и не поймёшь, что у него в голове, как он вообще отреагирует на эту информацию. Скорее всего понесёт её своему руководству и потом они вынесут вердикт. И каков он будет, остаётся только догадываться.
        - Ладно, - Тарасов делает знак, и его помощник возвращает инженеру документы. - Вы, Сергей Владимирович, приплыли сюда на лодке, кажется.
        - Да, меня сюда привёз капитан Жупан. - Отвечает Горохов.
        - Плыли из Березняков?
        - Из Соликамска.
        - Приплыли и произвели расчёт?
        - Нет, он должен был ждать меня пять дней, за это время я собирался произвести разведку, снять метки на местности и либо рассчитаться с ним и отпустить, либо отплыть обратно. Я должен был ему ещё пять рублей.
        - А вы знаете, что он не стал вас ждать?
        - Знаю, на рассвете я отправил к нему местную девочку с чаем, с
        завтраком, она вернулась и сказала, что не нашла его лодку.
        - И что, он отплыл, не дождавшись денег от вас? - Спрашивал Тарасов.
        - Ну, судя по всему, отплыл. Этот Жупан казался мне ответственным
        человеком. Но когда мы расставались, он сказал, что будет искать груз или пассажиров на обратный путь, я подумал, что он нашёл себе что-то более выгодное, чем мои пять рублей за пять дней ожидания.
        Тарасов всё глядел и глядел на него всё с тем же выражением недоверия на лице:
        - Этот ваш Жупан, пошёл в заведение, что прямо там, возле пристаней и стал пить, а после сел играть в карты. И на рассвете сел в свою лодку вместе с теми, с кем играл и отплыл куда-то.
        Он замолчал, как будто ожидая, что инженер ему что-то на это скажет, но Горохов, благоразумно, молча ждал, и тогда начальник безопасности продолжил:
        - С вашим Жупаном играл в карты человек, который работает на господина Дулина, и сегодня этот человек не вышел на работу. И нигде в городе его нет. А господин Дулин очень расстраивается, когда вот так вдруг, исчезают его люди и ваш Жупан…
        - Стоп, - первый раз за всё время Горохов осмелился прервать начальника безопасности, он даже поднял руку, показав Тарасову ладонь, - давайте всё сразу уточним: этот Жупан никакой не «мой», я его нанял на один рейс. И всё. Моих вещей на лодке не было, он должен был ждать меня пять дней у причала, я должен был ему пять рублей, больше меня с ним ни что не связывало. Я не знаю с кем он играл ночью, ночью я был тут, я не знаю куда он уплыл, утром я выехал в степь и пробыл в степи почти до вечера. Я к этой истории никакого отношения не имею.
        Его речь была вполне себе убедительна и окончательна, тем более инженер был уверен, что Тарасов уже опросил хозяйку заведения на предмет того, что новый постоялец делал ночью. И та сказала, что постоялец, встал только на заре, а его мотоцикл был в гараже. Горохов был уверен: если его никто не видел, когда он сделал дело на берегу у скалы похожей на клык, ему нечего было бояться.
        Он сказал всё это конечно убедительно, только вот этот Тарасов был не тем человеком, которого было легко убедить.
        - Если это так, - сказал он многозначительно и повторил, - если это так, то вам не о чем беспокоиться.
        Горохов понял, что начальник безопасности дело не оставит. После этой неприятной фразы гости покинули комнату инженера. А тот, заперев засов, сняв ремень с кобурой, пошёл и сел на кровать, стянул сапоги: «Жупан, идиот, выпил и сел играть в кабаке с местными, те конечно пьяного развели, выиграли все деньги, что Горохов ему заплатил, потом ещё и в долги этого недоумка загнали. А ближе к утру потребовали рассчитаться. Пригрозили отобрать лодку, а Жупан с дуру и сказал про схрон инженера, думал, что рассчитается, тем, что там спрятано. Вот и рассчитался. Так бывает с игрочишками, конец у них у всех почти всегда одинаковый».
        Всё это осложняло ему задачу. Если кто-то прошлой ночью в том кабаке слышал, что Жупан рассказывал про схрон инженера своим партнёрам по карточному столу, значит риск значительно возрастал. Дело становилось очень опасным. Этот Тарасов, кажется, не дурак, перетряхнёт всех, опросит… И рано или поздно всплывёт информация, что эти трое поехали искать какой-то схрон.
        «Да. Хоть собирайся и уезжай, с местными лучше не шутить».
        Было жарко, и вправду аккумуляторы в гостинице после двух ночи сдыхали, кондиционер еле-еле дул. Инженер вылил на себя остатки воды из кувшина. Вздохнул, посидел немного, поразмышлял. Пару минут, не больше. Взвесил все за и против. Против была только его собственная безопасность. Риск, конечно, на лицо, но слишком много уже было вложено в это дело.
        «Ладно, будем надеяться, что никто ничего не слышал, а меня у скалы никто не видел».
        Надежда на авось? Нет, Горохов на «авось» никогда не полагался, поэтому до сих пор был жив, он просто производил подсчёт вероятностей. И сейчас он считал, что всё должно сложиться в его пользу. А Тарасов пусть ищет, конечно, своего человека, на то он и начальник безопасности у Папы Дулина.
        Горохов встал, на часах половина третьего, смысла ложиться уже не
        было. Он стал собираться в долгую дорогу, в степь.
        Глава 5
        Он не очень торопился, нужно было подождать пока рассветёт, иначе можно было приехать раньше, чем к сетям пожалуют сборщики саранчи. Их ещё не было, и он стал прохаживаться по округе, пока не жарко. Было тихо, он не надевал маску, вдыхал полной грудью не нагревшийся воздух. Саранча ещё не вся спряталась в песок. Кое-какие особи ещё шелестят в воздухе. Машинально и без всякой злобы инженер раздавил очень опасного паука на склоне бархана. В принципе, это место ему нравилось. Низина, река километров пять-шесть на запад. Всё указывало на то, что тут есть вода. Камни встречаются не часто. Здесь можно бурить. Завтра он приедет сюда с инструментом, ещё раз поглядит и посчитает.
        Солнце едва выползло из-за горизонта, степь засыпала. Живность пряталась. Но все барханы вокруг и одна длинная, но невысокая дюна, были испещрены следами гекконов. Ну, а раз тут есть ящерицы и саранча, конечно, здесь, естественно, водятся и дрофы. Да, дроф тут было много, и козодой в этих местах скорее всего тоже водился. Но ему попались и следы опасного животного. Прогуливаясь вдоль одного из барханов, он наткнулся на широкую, почти незаметную полосу сантиметров двадцать.
        «Большая тварь», - отметил он про себя и взвёл курки на обрезе.
        Дальше не пошёл, конечно, нужно было пойти прикончить это
        опасное существо, пока след свежий, но это заняло бы время, а у него его не было. Инженер направился к мотоциклу. Повернул и через сотню шагов набрёл на ещё один такой же след, только поуже. Да, сколопендр тут было предостаточно. Если сегодня всё сложится, придётся ими заняться.
        
        Горохов ещё на подъезде к сетям увидал трёх людей с оружием. Сапоги они не носили, самодельные башмаки, обмотки, кроткие, почти белые пыльники, головы укутаны в тряпки. Они стояли на бархане и смотрели в его сторону. К ним он и направил мотоцикл. Подъехал почти вплотную и заглушил мотор.
        - Здравы будьте, добры люди. - Произнёс он, слезая с мотоцикла.
        - И тебе, здравия желаем, - отвечал ему один из них, не снимая маски и не спускаясь с бархана, так и говоря сверху.
        Горохов и не ожидал другого, казаки люди гордые, а если говорить честно, то и заносчивые. Эти жители бесконечных степей и раскалённых песков, на всех других смотрели свысока. Конечно, они кичились свой выносливость, своей выдержкой, врождённой приспособленностью жить в адских условия юга и умением стрелять почти без промаха. В общем, для них он был каким-то горожанином или северянином.
        - Это ты что ли оставил метку? - Продолжал казак. Кажется, он был немного озадачен тем, что какой-то северянин знает об их
        способах извещения.
        - Я, - отвечал инженер достаточно твёрдо, лебезить и заискивать перед этими жителями пустыни нельзя было ни в коем случае, - мне нужно говорить с атаманом Васильком.
        - А о чём ты хочешь говорить с Васильком? - Спросил казак.
        - А ты Василёк? - Теперь уже спрашивал сам Горохов.
        - Я нет, - чуть подождав снизошёл до ответа казак.
        - Так зачем ты спрашиваешь?
        - Что бы знать, - уже достаточно грубо отвечал казак. - А то всякий торгаш будет атамана спрашивать, а у атамана и своих дел хватает. Говори, что хотел или уматывай отсюда.
        - Я не торгаш, - отвечал Горохов, - скажи Коле Васильку, что инженер Калинин хочет с ним говорить по хорошему делу.
        Инженер это вам не торгаш, казаки переглянулись и теперь уже заговорил не тот, кто говорил до этого:
        - А ты что, знал Колю Василька? - Спросил второй.
        «Знал?» Горохов чуть задумался, получается, что собранная для дела информация устарела? Коли Василька уже в живых не было?
        - Его знал мой друг Каменков. Он имел с Васильком дела. - Ответил инженер и уточнил. - Так что, Коля уже не с нами?
        - Нет. Пусть песок хранит его кости. - Сказал тот, что заговорил
        второй и сделал жест, который у казаков выказывал почтение.
        - Пусть песок хранит его кости, - повторил Горохов и сделал такой же жест. - А кто теперь водит ватагу вместо атамана Василька?
        - Его племянник, Лёва Василёк по прозвищу Ходи-Нога. - Сказал тот, что говорил с ним первый.
        «Главное не засмеяться, когда буду с ним говорить, - подумал Горохов, усмехаясь под респираторной маской. - У этих степняков забавная методика выбора прозвищ».
        - А как мне его увидеть? - Спросил инженер.
        - Езжай на северо-восток, отсюда через девять километров начнётся каменная гряда, там наш кош. Кто спросит, так скажешь, что Салов дал добро.
        - Понял, скажу Салов дал добро, - ответил Горохов и сел на мотоцикл.
        Примерно через семь километров, он увидал вдалеке каменную гряду, невысокие, похожие на зубы, скалы из красного песчаника, что тянулась с запада на восток.
        И тут же на один из барханов, что был от него метрах в пятидесяти, выскочил невысокий казак с винтовкой, а винтовочка направлена была в его сторону:
        - А ну стой! - Орёт казак высоким голосом.
        Горохов бросает газ, поднимает руки, показывает перчатки: смотри - у меня в руках ничего нет:
        - Я к атаману, меня Салов пропустил! - Кричит он, чуть оттягивая маску, чтобы было слышно, чтобы этот с винтовкой не дурковал.
        - Он к атаману, - кричит кому-то тот, что стоит на бархане, - его Салов пустил. - И через секунду уже кричит Горохову. - Езжай. -
        Машет рукой в сторону начинающейся гряды камней. - Вон туда.
        Да, голос у него высокий. Теперь Горохову ясно, это пацан лет двенадцати. Инженер заводит мотоцикл, и едет к гряде.
        
        Девять километров двести метров по спидометру. Салов был прав. Умение точно определять расстояние ещё один полезный навык степных людей. Природный дальномер у них - что надо. Причём они отлично определяют дистанцию и когда прицеливаются, и расстояние, когда едут по пустыне. Этот навык распространён в степи поголовно. Наверное те, у кого с этим делом было туго, не успели оставить наследников.
        Палатки всегда ставят с севера, прячут от солнца.Тут, у камней, с северной стороны, в тени стояли большие квадроциклы, прицепы, мотоциклы, бочки с рыбьим маслом, на одном прицепе аккумуляторы, на солнце разбросаны панели. Где-то у палаток тихо гудят кондиционеры. Палатки стояли вплотную к камням, так прохладнее. Горохов заехал с северной стороны, загнал свой мотоцикл в тенёк, заглушил мотор. Тут же со всех сторон к нему побежали дети. Все любопытные, почти все без масок, глаза даже не синие, не серые, у некоторых почти белые, как и волосы, а сами смуглые. Лица чистые, ну не в смысле не грязные, грязи-то на них хватало, а в смысле, что опухолей и желваков проказы на них нет.
        Детей много, три десятка, наверное, все не старше десяти, тут те, кто старше, уже помогают взрослым. Остановились, взяв его в круг, смотрят.
        - Эй, торговец… А что привёз? - Кричит ему синеглазая девочка, кажется она тут самая старшая и поэтому заводила.
        - Я не торговец, - говорит Горохов, слезая с мотоцикла. Он достаёт из сумки коробку с фруктовыми леденцами, скорее всего эти дети о таких даже не слыхали. Протягивает коробку девчонке. - Подели на всех, по-честному.
        - Сама знаю, - заносчиво говорит та и берёт коробку без каких-либо «спасибо». Дали и дали, чего за это благодарить. Пусть этот тип сам «спасибо» скажет, что не отняли.
        - А атаман у вас где? - Спрашивает инженер и усмехается, глядя как у детворы сразу вырос интерес к коробке.
        - А кто его спрашивает? - Доносится сзади.
        Горохов оборачивается на голос, видит пару женщин, за детскими головами, и ещё несколько стоят у своих палаток, все смотрят на него. Все они без пыльников, без масок, без головных уборов, в лёгкой, тонкой, домотканой одежде, волосы собраны на затылках. У каждой длинные, золотые серёжки, на пальцах у некоторых ещё и кольца есть, у каждой на запястьях по несколько разных браслетов и тонкие, наколотые узоры украшают кисти их рук, а у одной и целое монисто из золотых замысловатых монеток. Вся грудь в золоте.Женщины, без исключения, поджарые, сухие, полных в степи не бывает. Почти все по-домашнему в коротких штанах по колено, голени голые. Это не привычно.
        - Я инженер Калинин, меня сюда пропустил Салов, мне нужен
        атаман.
        - Странно, - говорит та, у которой золотое монисто, - атаман как раз с Саловым поехал саранчу собрать.
        Тут Горохов даже растерялся на мгновение. Он ещё раз оглядел женщин, что смотрели на него, детей, которые не на шутку увлеклись дележом конфет, а потом сказал:
        - Ладно, подожду тут.
        - Ну, жди, - усмехнулась женщина, повернулась и пошла к большой палатке.
        И другие женщины тоже утеряли к нему интерес, тоже стали расходиться. Но не все. Некоторые остались, их было трое, они, эти трое, были молоды, все хорошо сложённые, две светлых, а одна темноволосая, но все привлекательные, если не считать их степную поджарость и первые признаки проказы на лицах за изъян. Переговариваясь меж собой и посмеиваясь, подошли к нему, не особо церемонясь заглядывали ему в багажные сумки:
        - Так ты не торговец? - Спросила самая высокая из них.
        - Нет, - отвечал Горохов, доставая сигареты и закуривая, - я инженер.
        - О! Инженер. - С уважением сказала темноволосая. - А сюда чего приехал? Колодец рыть?
        Он усмехнулся и покачал головой в ответ:
        - Нет, не колодец.
        - А чего же делать хочешь? - Спросила вторая женщина, темноволосая, глазастая, немного резкая, чтобы быть приятной. У неё родинка на подбородке.
        - Об этом я с атаманом поговорю, - отвечает Горохов.
        - А мотоцикл твой? - Спрашивает сероглазая, самая красивая из них и свою руку в тонких узорах татуировки кладёт на «газ». Узоры на руке красивые, но руки у неё грубые, и под ногтями грязь. Впрочем, грязь под ногтями тут у всех женщин, эти дамы совсем не такие, как в городах. Здесь попросту нет воды, чтобы часто мыть руки.
        - Мой. - Инженер аккуратно убирает её руку с руля: этого делать не нужно.
        - А ты из городских? - Интересуется третья, высокая.
        - Из степных.
        - Но с севера? - Не отстаёт от него третья.
        - С запада, из-за реки я.
        - А, из-за реки, - понимает его высокая, - там, говорят, даргов много. Горохов молча кивает: да, много. Он бы с удовольствием закончил этот разговор, ему сдаётся, что женщины не сами его затеяли, что их послали разузнать о нём побольше. А это ему не нравится. Чем больше информации о тебе, тем быстрее можно найти дыру в легенде.
        - А ты женат, инженер? - Спрашивает самая красивая, у неё почти чистое лицо, лишь небольшая припухлость под носом, которая почти не портит казачку. Она поглядывает на подруг и все они улыбаются с этакой женской многозначительностью.
        - Нет. - инженер качает головой.
        - Нет? А чего? - Спрашивает высокая. Тут и интерес в голосе слышится и какая-то тревога: отчего это может быть не женат мужчина в расцвете лет?
        - Да, как-то всё не ладилось, - отвечает инженер нехотя. Теперь он думает, что может женщин и не подсылал никто, кажется, они сами пришли. Он уже думает: не прогнать ли навязчивых и болтливых баб. Но решает подождать: надо выглядеть добряком.
        - А дети? Дети есть у тебя? - Не унималась красивая.
        - Не знаю, может быть где-то и есть, - он смеётся.
        Женщины тоже улыбаются:
        - А как же без жены-то жить или может ты, инженер, к любви не способный? - Ехидно спрашивает тёмненькая с родинкой на подбородке. У неё тоже татуированы руки, узоры уходят с кистей рук под одежду, а сама так и сверлит его глазами.
        А он не отвечает, опять смеётся: «Вот бабы! Ни стыда, не совести...! Нет. Всё-таки нужно их гнать». - Горохов стреляет окурком в ближайшую кучу песка, и тут из-за камня, с дюны, в тень, съезжает квадроцикл, за ним ещё один, и ещё.
        Ну, вот и отвечать не нужно. Одна из женщин сразу уходит, а та, что
        потемней и та, что красивая, остаются.
        Горохов по одежде узнаёт человека, что едет на первом квадроцикле, это один из трёх, что его встречали, с которыми он уже разговаривал.
        Казак слезает с квадроцикла, стягивает маску, очки и держит их одной руке, хороший дробовик в другой, и говорит беззлобно:
        - Самара, ты всё мужа себе ищешь?
        - Так ты бы мне нашёл, атаман, я бы и не искала, - с вызовом отвечает ему тёмненькая с родинкой.
        «А, это и есть атаман. Лёва Василёк по прозвищу Ходи-Нога. Молодой, лет тридцать, не больше».
        - Занялась бы делом, женщина, или вон почисть саранчу. - Говорит молодой атаман. - Инженер, пошли в дом, а то наши бабы тебя заедят, заодно расскажешь зачем приехал.
        Наглая Самара только фыркает ему в ответ, но атаман ей ничего не говорит. Всем известно, что казачки очень своенравны. Горохов идёт за атманом в большую палатку, что раскинута под самым большим камнем.
        Глава 6
        Тихо, почти бесшумно работает кондиционер, тянет по низу приятным холодком. Молодой атаман и ещё один уже не молодой казак сели напротив. Женщина в золотом монисто приносит им чай. Теперь инженер рассмотрел её как следует. У неё холёные руки, видно в доме есть слуги или рабы, она на вид благородна, только под правым ухом виден желвак проказы. Он достаёт из ранца две банки консервированных персиков и бутылку ликёра из кактуса, протягивает всё это женщине:
        - Это вам. Выпьете с подругами.
        - Ой, спасибо вам… - Она берёт подарки. Улыбается. Ей всё
        нравится.
        А Горохов достаёт ещё одну коробку из ранца. Ставит её перед атаманом. Это сорок восемь отличных патронов. Калиброванные стальные пули семь шестьдесят две, покрытые медью, с крепкой прозрачной гильзой и с капсюлем, не дающим осечки.
        - О, - произносит старый казак уважительно, берёт коробку с патронами чтобы взглянуть на них поближе. - Его лицо и пальцы обезображены степной болезнью, нижняя губа уже синяя, казак пришептывает, но он, кажется, не придаёт этому большого значения, - с медью.
        - Спасибо, - произносит Лёва Василёк, он тоже посмотрел патроны, - это ценный подарок.
        Они все выпивают чая. И атаман произносит:
        - Ну, ладно, а что тебя к нам занесло, инженер?
        - Дело… Дело, - Горохов чуть помолчал, - я вчера осматривался тут, в степи, и нашёл местечко, в котором должна быть вода.
        - Я ж тебе говорил, что он тут из-за воды, - сразу произнёс старый
        казак, сидевший рядом с атаманом.
        - Да, Еремей, да, - кивал Лёва Василёк, - ты говорил.
        - Чуть на юго-запад от ваших сетей, есть низина, - продолжал инженер, - мне нужно просто произвести подсчёты, но уже и так ясно, что там есть полость, надо только узнать её размеры и конфигурацию, чтобы определить объём. Для этого нужно будет пробурить пару дыр в земле. Если линза будет больше двадцати тысяч кубов, мы все заработаем денег.
        - Сколько денег? - Сразу спросил Еремей. - Мы сколько заработаем?
        Инженер выдержал паузу, по сути, ему нужно было прикинуть ту цену, что он готов был дать им. Их квадроциклы он видел - старьё, у этой ватаги нет лишних денег. Палатки тоже. Вот и тут они сидели на стареньком войлоке из пуха степной колючки, а не хорошем ковре, и чай пили из когда-то красивых, но сейчас уже облупившихся, обколотых по краям чашек. А ведь гостю, предлагается всегда лучшее. Нет, у Василька денег не было, можно было начинать с тысячи.
        - Тысяча рублей, - произнёс он, внимательно глядя на атамана, - пять сотен сразу, как только доберусь до воды.
        - Ишь ты, тысяча! - Воскликнул Еремей. - А ты инженер, я запамятовал, откуда будешь?
        - Я из Березняков, - ответил Горохов, уже понимая куда клонит старый казак.
        - Березняки, я слышал, город большой?
        - Большой.
        - Вот, - говорит Еремей удовлетворённо, - большой город, а скажи-ка, дорогой человек, почём там чистая вода, в твоём большом городе?
        - Значит, хочешь посчитать? - Спрашивает у него инженер.
        - А что ж… И хочу. Мы тут тоже не дураки, авось цифры знаем.
        - Посчитать значит хочешь? Ну, что ж, Еремей, давай посчитаем.
        Запоминай: аренда одной буровой - восемь сотен в месяц. Это без труб и расходников, баржа - сто двадцать рублей. Охрана - четыре сотни. Тягачи и прочий транспорт - тысяча двести со страховками. Рабочим заплатить - две сотни в месяц, за меньшие деньги в ваше пекло никто не полезет. Вам тысячу. Посчитал, Еремей? А если воды не будет, или её будет мало, убытки будешь со мной делить?
        - На кой чёрт мне твои убытки, - говорит старый казак, машет на инженера рукой, - я казак, а не торгаш, чтобы барыши и убытки считать.
        Горохов сдержался, не стал напоминать ему, что только что он собирался высчитывать прибыли от продажи воды в Березняках. Ни к чему это, ему наоборот, нужно было расположить к себе этих людей. Ведь от того согласятся ли они ему помогать, будет завесить успех всего дела.
        - Ладно, - инженер, подумав согласился увеличить сумму, он смотрел прямо в глаза этому казаку, и говорил с максимальной убедительностью, - тысяча двести. Это хорошие деньги, атаман, запчасти для техники, новые коптеры, сейчас на них стали ставить новые камеры, ты удивишься, увидев их разрешение. Опять же, аккумуляторы, новые экономные кондиционеры, солнечные панели, сульфадиметоксин, аскорбиновую кислоту, медицинские наборы, шприцы… Всё что угодно - хорошие патроны, мины, рации, любое оружие… И главное, вам почти ничего не нужно будет делать. Только охранять меня и моих людей от даргов. Но ведь ты и так охраняешь свою территорию, свои кочевья. Так что для тебя, по сути, ничего не изменится. А денег прибавится целая куча.
        - Это, конечно, так, - снова заговорил Еремей, - но даргов тебе
        бояться нечего, они тут не появляются.
        - Не появляются? - Удивился Горохов.
        - Нет, не появляются, - отвечал ему старый казак. - Они вылазят откуда-то из-за Чусовой, из-за Лысьвы и прут на Губаху или на Тёплую гору. По реке они не идут. Там сначала их Дулин к реке не подпустит, а дальше мы и другие атаманы. Только по тому берегу они ходят, тут - нет.
        Всё это было хорошо, но вот почему молчал сам атаман Василёк?
        Всё время болтал старик Еремей. Это Горохову не нравилось.
        - Тем более, - произнёс он, - значит и работы у тебя особой не
        будет. А деньги будут, бери и покупай, что тебе нужно.
        И опять молчит молодой атаман. Горохов понимает, если человеку что-то выгодно, но он не соглашается на предложение, значит на то есть причина. Причина? Какая? Кто-то предлагает ему что-то более выгодное? Исключено! Никто из нормальных водоискателей не пойдёт в эти бедные водой и опасные места. Значит… Значит оценивает риски, значит атаман чего-то побаивается. Чего? Вернее, кого? И инженер продолжает убеждать:
        - Ну, а если сложится так, что воды тут будет мало, или её будет в достатке и я её выкачаю, на твоей земле останутся скважины. Тридцатиметровые скважины. Понимаешь, атаман? А это значит, что в одной из них всегда будет собираться чистая вода, двести или триста литров в день всё равно у тебя будет. Пусть даже всего
        двести, но это будет настоящая вода, а не то, что ты пьёшь сейчас, -
        для убедительности Горохов поболтал невкусный чай в обколотой чашке. - Хочешь, продавай её в Полазну, хочешь, сам пей.
        - Да, дело конечно неплохое… - начал Еремей.
        Но Горохов даже не взглянул в его сторону, он ждал ответа атамана. И тот, поставив чашку на войлок, заговорил, чуть наклонившись к инженеру:
        - Легко согласиться с тобой, инженер, посулы, посулы… Разве устоишь перед твоими обещаниями: Медикаменты, патроны, запчасти… А нам так много всего нужно, у меня поршневые на двух квадроциклах еле дышат, инжекторы на всех нужно менять, думаю наплевать на расход топлива, карбюраторы поставить, а ведь на всё деньги нужны, на всё… То, что я в город саранчу и рыбье масло продаю, так мне только на патроны, на самые нужные запчасти и на медикаменты впритык хватает...
        - Вот, а когда я воду найду и выкачаю, скважины-то у тебя, на твоём кочевье останутся, ты ещё будешь из них двести литров воды в день продавать. - Сразу зацепился за его слова инженер.
        - Да, буду, если дадут, - как-то зло отвечал атаман Лёва Василёк по прозвищу Ходи-Нога, Горохов не успел спросить кто это ему «даст», как он продолжил, - пять лет назад наша ватага могла выставить шестьдесят казаков, а сейчас и сорока не соберём, - он ещё больше наклонился к инженеру, - да и то, у двенадцати из них ещё и борода не растёт. Нас тут не трогают, потому что наше кочевье пустое, а появись тут вода… Ну, ладно, от казаков я от кого-то отобьюсь, с кем договорюсь, а что мне с этой сволочью из Полазны делать? А ведь они тут сразу объявятся, как только ты здесь суету со своими людьми наведёшь.
        - Думаешь, появятся? - Спрашивает инженер.
        Тут оба казака засмеялись, засмеялись невесело, стали брать свои чашки, делать большие глотки чая. И Еремей опять заговорил вперёд атамана:
        - Эх, мил человек, сразу видно, что ты из далека. Ещё не понял, что вся Полазна бродягами и ворами набита. Сброд поганый со всей Камы там собрался. Вот приглядись, когда там будешь, там и баб-то почти нет, одни мужики, рабы, да боты-шалавы. И без малого все эти мужики там живут промыслом, в Пермь ходят за цветниной, а это дело опасное. По краю-то Перми весь металл собрали, весь, даже железяки, и чтобы найти хоть что-нибудь нужно в глубь идти, а в глубь города идти страшно, какой только подлости там не водится. Я по молодости туда хаживал, тех зверей видал, посмотрел гадов, так те были милахи добрые против нынешних зверей, в общем, погибель там сплошная. Вот… Они и промышляют чем могут, там, в Полазне-то самой, конечно, порядок, там Папа Дулин всех вот как держит, - старый казак показывает крепко сжатый кулак, - а тут, в степи, им интереса нет, понимаешь?
        - Понимаю. Интереса нет - они сюда и не суются, - произнёс Горохов. - А появится интерес…
        - Да… А как воду ты тут найдёшь? Думаешь не придут? - Спрашивает на сей раз Лёва Ходи-Нога.
        - Значит думаете, как только узнают, так и придут? Ну… Может быть. - Неопределённо сказал инженер. - Может и придут.
        Старый казак и молодой атаман смотрят на него и понять не могут, то ли не понимает инженер, то ли… Не боится, лихого народа?
        - Вот и я про что… - Снова начинает шепелявить старый казак, - они придут к тебе, а ты придёшь к нам, мол, деньги получили, ну так защищайте, а у нас народа всего ничего… Чем мы тебе поможем?
        Пацанами сопливыми?
        Горохов его слушал и слушал, не перебивал, хотя у него уже было
        готово новое предложение. Ещё в Березняках, когда он планировал
        дело, этот вариант Горохов предусмотрительно рассматривал, моделируя разные ситуации, и когда казак замолчал он сказал:
        - Хорошо, давайте так, вы разрешаете мне искать воду на вашей земле, и защищаете меня от степного люда и от даргов. А если придёт кто хоть из Полазны или ещё откуда, я разберусь с ними сам. Горожане вас касаться не будут, ваше дело дарги и казаки, ну и живность степная. Ну, что? Идёт?
        Атаман и Еремей переглянулись, кажется такой оборот им пришёлся по душе. И видя, что они почти согласны, инженер произносит, как будто размышляя в слух:
        - Правда, если я сам буду решать свои проблемы, то и затрат у меня будет больше, давайте тогда, я вам дам пять сотен до начала дела, как только буровую привезут, и ещё пять сотен, когда вода пойдёт. Согласись, атаман, так будет справедливо?
        Лёва Ходи-Нога уже поднял руку, чтобы махнуть: «ладно». Но его опередил старый казак Еремей:
        - Эй, инженер, накинь хоть ещё сотню. Пять сотенных сразу и шесть, когда вода польётся.
        Горохов смотрит на него с улыбкой:
        - О, а говорил, что казак, а не торгаш…
        Еремей думал было обидеться, затряс свой синей губой, да тут атаман стал смеяться, и Горохов тоже, тогда и Еремей тоже начал посмеиваться.
        - Ладно, будь, по-вашему, господа казаки, - сквозь смех соглашается инженер, - тысяча сто рублей с меня. Пять сотен плачу вперед.
        Он протянул руку для рукопожатия атаману, а потом и старику. Да, они оба были довольны сделкой.
        - Эй, Анна, - крикнул Лёва Василёк.
        И сразу из-за полотняной стены появилась женщина с монисто:
        - Чего вам?
        - Давай кормить гостя, - распорядился атаман, - и это… Подай чего-
        нибудь перед едой.
        Конечно, речь шла о выпивке, и это был хороший знак. Для тех, кто разбирался в степной жизни и степных обычаях, было ясно, что статус инженера вырос со статуса «торговца» до статуса гостя. Торгаша, степной люд никогда не пустит за свой стол. Торгаш плут, считай, что вор, а казак воин. Как им за одним столом сидеть самогон пить? Да никак. Не сядет казак с торговцем пить, никогда не сядет.
        Женщина принесла пластиковую бутыль, маленькие чашечки,
        быстро поставила их перед мужчинами, хотела разлить самогон, но
        Василёк забрал у неё бутылку, и стал разливать водку сам.
        Глава 7
        Горохов старался не пить много, но еду приносили и приносили, а потом пришли ещё казаки, так он и просидел с ними почти до одиннадцати.
        - Слышь, инженер, сейчас пекло начнётся, - говорил ему повеселевший Еремей, когда он стал собираться, - ты бы посидел хоть до трёх, а то под этим делом, - он намекал на выпивку, - по жаре ездить дело тоскливое. Не ровён час, случится что может.
        - Ничего, - отвечал он, - как-нибудь.
        Горохов вышел, попрощался со всеми, и пошел к своему мотоциклу. Инженер был доволен сделкой. В принципе, по плану, он закладывал на договор с местными казаками большую сумму. В общем дело потихоньку двигалось. Конечно, не так, как ему хотелось, но шло. Теперь нужно было делать следующий шаг. Он завёл мотоцикл и махнув рукой теснящейся в тени скал детворе, взял на юго-запад, к Полазне.
        Хорошее место было у Василька, каменная гряда с хорошей тенью, что укрывает от жары и вечернего ветра, хорошие, не очень высокие барханы, удобные для расстановки сетей. Степь богатая живностью. Вон сколько следов на песке. Ещё и вода у него будет
        своя, а не из речки. Вот только солнце… Солнце тут испепеляющее, двенадцатый час, а термометр показывает пятьдесят два. А что будет к трём? Шестьдесят? Нужно было прибавить хода, уж очень не хотелось ему искать тень, чтобы пережидать жару как в прошлый раз. До Полазны полтора часа хода, и ему хотелось доехать хоть на десять минут быстрее, чтобы не жариться на самом солнцепёке. Но это оказалось не простым делом. Сначала он шёл очень неплохо, и иной раз на открытых участках разгонял машину до пятидесяти километров в час. Тут, где на каждом десятом бархане стояла казацкая сеть, волноваться было не о чем, но как только казачьи угодья закончились, ему пришлось сразу сбросить скорость. Инженер увидел краем глаза, едва успел уловить слева от себя фонтан песка, вернее песчаный всплеск, на невысоком бархане, который был метрах в двенадцати от него. Хоть и был он не очень трезв, но интуитивно сделал всё правильно: сразу выкрутил акселератор до упора. Отличный мотор взвыл, выдал такие обороты, что его даже немного заболтало из стороны в сторону, и мотоцикл быстро унёс его вперёд. Лишь метров через тридцать
он прижал рычаг тормоза и повернулся. Никаких сомнений, из бархана выползла вполне себе немаленькая сколопендра, метра на полтора в длину и сантиметров тридцать в ширину. Белёсая, полупрозрачная, недавно поменявшая шкуру тварь, выползла из песка посмотреть, узнать, что стало с той шумной жертвой, в которую она плюнула своей кислотой. Горохову повезло, кислота сколопендр не только прожигает всё насквозь, она ещё и достаточно токсична, чтобы надолго отравить, лишить сил поражённое ею существо. И теперь ловкая и быстрая многоножка болтала своей коричневой башкой с огромными жвалами из стороны в сторону ища свой обед в том самом месте, где едва заметно дымился песок, облитый её кислотой. Горохов вытащил из кожуха обрез, стянул вниз на нос запылившиеся очки, взвёл один курок, поднял оружие и почти не целясь выстрелил. Картечь разорвала опасное животное надвое, заодно подняв фонтан песка с земли. Передняя часть сколопендры ещё повозилась в грязи из песка и своих внутренностей, но не долго. «Хотела сожрать меня, тупая тварь, а ещё и часа не пройдёт как тебя облепит и начнёт высасывать из тебя питательную
влагу, почти незаметная, белёсая, песчаная тля. А как только солнце начнёт садиться, на тебя, выбравшись из песка, приползёт саранча со своими крепкими жвалами, а как стемнеет, на твой запах слетятся и мотыльки-трупоеды, а за ними прибегут гекконы, и ко всему этому пиру, ночью, по холодку, прибегут дрофы и прилетят лакомиться саранчой божественного вкуса козодои, которых с большим удовольствием, если они мне попадутся, съем я».
        Инженер отвернулся от убитого зверя и сделал то, что всегда делал в первую очередь. Вытащил из оружия пустую гильзу и вставил на её место патрон. Оружие в степи, всегда, всегда должно быть готово к бою. Было очень жарко, но весь хмель выветрился, как не бывало. Он уже готов был снова ехать, но прямо перед колесом увидал ещё один извилистый след сколопендры. На этот раз, судя по следу, она была мельче той, что он убил. Да, их тут кучи, кажется, этим вопросом тоже придётся заниматься всерьёз. Теперь инженер заглушил двигатель и не торопясь пошёл по следу. Он не то, чтобы хотел выслеживать и убить эту опасную многоножку по этой страшной жаре, но хотел хотя бы убедиться, что она не зарылась в песок в ста метрах впереди него. Что не спряталась в бархан на его пути. Конечно, этим увлекательным занятием лучше заниматься поутру, а не когда на термометре… Уже пятьдесят три?! Он достал из кармана платок, стал обматывать им голову. Ещё и воды нужно выпить обязательно, такая жара это не шутки. Тепловой удар не предупреждает о своём приходе заранее. Он бьёт сразу. Просто у человека либо всё плывёт, либо
темнеет в глазах, его сознание туманится и он, слабея, падает на песок. Воздух прогрет до пятидесяти, значит песок раскалён до шестидесяти. И если человеку не помочь, высока вероятность, что он с этого песка уже не поднимется вовсе. Обматывая на ходу голову, и не надевая очков, он пошёл по следу и прошёл так метров сто. Эти твари хитры, на конце их мерзких тел, что-то типа щётки, она приглаживает следы, что оставляет без малого сотня их острых лап. Сколопендра вползает на бархан, всегда на северную, не солнечную его сторону, и несколькими резкими движениями закапывает себя в песок. Опытный человек найдёт место, где она зарылась, но только в том случае, если нет ветра, или не было вечернего заряда, который сгладит на бархане все складки и полностью засыплет песком её следы. Это животное может лежать
        в склоне бархана несколько суток, лежать и ждать своей добычи. И когда услышит, что кто-то проходит мимо, ей будет достаточно просто высунуть из песка свою клыкастую коричневую башку и выпустить струю ядовитой кислоты, которая запросто прожигает мощное, теплостойкое оперение дрофы и парализует птицу. Но вторую сколопендру он не нашёл, в поисках более оживлённого места она свернула на север. И чёрт с ней, он повернул обратно к мотоциклу. Очки инженер так и не надел, оружие, обрез, нёс в руке опустив его к земле, сейчас он собирался выпить воды побольше и быстрее уехать отсюда, но опять… Что-то он увидал краем глаза. Там, в ста десяти, ста двадцати метрах от него на юг, было открытое место, без барханов, камень, твёрдый грунт почти без песка, густо поросший колючкой и кактусами, а за этим местом небольшая скала и «привалившаяся» к ней недлинная, пологая дюна, ничего необычного, кроме… На этой дюне, в тени скалы, стояло нечто… Нечто непонятное. Оно стояло как человек, вертикально, но человеком это не было, нет… Руки как у человека, но прижатые к груди, вроде и голова как у человека, хотя и не такая,
а всё остальное: грудь, живот, свисающий меж широко расставленных ног, вернее лап… Всё это было совсем не человеческое. Инженер даже не мог понять, что там, и как, и куда свисает, так и стоял, и вглядывался, пытаясь разобрать, что это вообще было такое. Он судорожно лезет в кобуру револьвера, но не за оружием, там, в отдельном кармане, лежал оптический прицел к револьверу. Он
        вытащил его и сразу поднёс к правому глазу.
        Какая-то чертовщина! У этого существа кожа была светло-зелёная, гладкая, с бликом, а лицо… Морда, или что-там у него могло быть, это было вовсе не лицо человека… Вообще и близко не лицо… А его огромные ноги… У него колени были вывернуты назад как у саранчи! И брюхо чуть свисало между этих лап. Горохов не отрываясь рассматривал это существо в оптику, удивляясь его глазам и сложному устройству заменяющему существу рот. А это, в свою очередь, рассматривало инженера. Неотрывно и так пристально, что Горохов, не отдавая себе отчёта, взяв обрез под мышку, переменил руку с оптикой и большим пальцем руки, скинул ограничительную скобу на кобуре револьвера, чтобы без задержки, одним движением выхватить его, если понадобится. И тут же это существо сдвинулось с места, одним долгим движением длиннющих лап, сместилось в сторону, словно уплыло и скрылось за скалой. Как не было его. Горохов ещё постоял пару секунд, а потом спрятал оптику на место и закрыл скобу кобуры, чтобы револьвер не выскочил из неё на кочке. Теперь он не мог просто так уехать отсюда. Как человек родившийся и выросший в степи, он должен был
обязательно увидеть следы, что оставило на песке и на грунте это странное существо. По-другому в степи нельзя, по-другому тут не выжить. Ты всегда должен знать, кто прошёл по этому бархану до тебя, кто тут рядом с тобой сейчас. Только увидав и распознав след, ты определишь кто его оставил и время, когда это случилось, и только после этого ты сможешь принять правильное решение. Он завёл мотоцикл и медленно поехал через территорию, заросшую колючкой, управляя машиной правой рукой, а в левой держа обрез. Инженер пару раз останавливался и осматривал всё вокруг, осторожно подъехал к той самой дюне, к той самой скале. Ещё раз оглядевшись, заглушил двигатель и держа обрез наготове, стал подниматься по песку на гребень дюны. Нашёл то, что искал. Да, он не видел таких следов ни разу за все годы, проведённые в пустыне. «Это» конечно же ходило без обуви. Ну, а почему оно должно было быть обутым? Попробуй ему ещё обувь на его ноги найти. Три пальца, два вилкой - вперёд, один мощный - назад. И вот тут он спустился с дюны, а тут… Горохов обомлел! Стал считать шаги.
        «Вот это животина! Вот это у неё ноги! - Он был, признаться, удивлён, ведь между следами больше трёх метров. - Это с какой же скоростью оно бегает по песку?»,
        Горохов вспомнил, что говорил казак Еремей про походы в Пермь, и подумал, что нужно будет его расспросить про подобных зверей, а также поинтересоваться, часто ли люди из ватаги Василька видят тут подобных.
        «Неужели это прибежало сюда из Перми? Сколько отсюда до развалин великого города? - Он посмотрел на юг, на солнце, прикидывая расстояние. - Километров сорок, не меньше, и это с его-то голой блестящей кожей и по здешнему солнышку. Хотя с такими-то ногами, с таким шагом, это животное и за ночь может сюда добраться».
        Появление этого существа было совсем не кстати. Всё, что могло внести хоть малейшее изменение в его планы, ему не нравилось. Его участок, участок о котором он договорился с казаками, от реки с запада на восток был почти шесть километров, и с юга на север почти три. Скоро сюда приедут люди, которые не выросли в степи, и для которых местная живность представляла особую опасность. Поэтому Горохову ещё здешних сколопендр перебить нужно, осмотреть участок на предмет шершней, в общем и так забот не мало, а тут ещё какая-то неведомая, с большого человека ростом, тварь. Остаётся только догадываться, что она жрёт.
        Он опять взглянул на солнце. Даже не глядя на термометр было ясно, что нужно убираться отсюда. И инженер пошёл к мотоциклу.
        
        Горохов еле добрался до своей гостиницы. Час дня, на термометре пятьдесят восемь, а с годами такие температуры он переносил всё труднее. Что не говори, а молодость уже осталась за плечами. Два часа на таком солнце и его не покидало чувство бесконечной усталости. Сейчас его даже жажда не мучила. Хотя первые признаки обезвоживания были, как говорится, на лицо. Но у него ещё были дела, дела неотложные.
        - Мне нужно помыться, - произнёс он устало, усаживаясь за стол, напротив стола, за которым вела дела хозяйка. Она оторвалась от тетради, в которую что-то записывала и ответила:
        - Подождите минуту, сейчас запишу кое-что, а то забуду. Отчёт пишу.
        - Пишите, пишите, - согласился он, подзывая жестом Нинку и вытягивая затёкшие на мотоцикле ноги, - а что за отчёт, если не секрет?
        - Отчёт по аренде, и по налогам, - отвечала хозяйка, - я ж это заведение арендую.
        - О, так тут ещё и налоги платят? - Спросил Горохов и тут же заказал у пришедшей Нинке воды.
        - А как же, у Папы Дулина с этим не забалуешь, налоги обязательно плати, иначе… - Она многозначительно замолчала, уставившись в тетрадь.
        - Иначе будут неприятности, - договорил за неё инженер.
        Видимо, женщина не хотела развивать эту тему и просто кивнула, не отрывая глаз от тетради.
        - Нина, - Горохов отпил неприятной воды. - Мне нужно помыться.
        - Водные комнаты все свободны, одна копейка два литра, мойтесь сколько хотите. - Сразу сообщила девчонка.
        «Два литра - копейка?! Даже если Папа Дулин заберёт у вас половину того, что вы тут набарышничаете, всё равно вы останетесь с хорошей прибылью!» - Он уже прикидывает сколько денег с него эти ловкие арендаторы возьмут за сегодняшний день. Но это никак не может повлиять на его желание хоть немного помыться, почувствовать на себе воду, после изнуряющего, полуденного зноя.
        - Так, где эти водные комнаты у вас? - Спрашивает инженер девочку, снова отпивая воды.
        - Пойдёмте, я покажу, - услужливо отвечает та.
        Глава 8
        После воды, после чистой одежды, кончено ему полегчало, теперь он и поел с удовольствием. А во время еды к нему подошла хозяйка и напомнила, что он должен заплатить шестьдесят шесть копеек, это с учётом обеда и помывки.
        «Отсюда надо съезжать. - Думал Горохов, молча рассчитываясь с ней. - Как говорится: это ни в какие ворота».
        Он вернулся к себе в комнату, сел писать письмо, а написав, повалялся на кровати под кондиционером, валялся до шести, пока температура не упала ниже сорока и лишь тогда покинул заведение. Время до темноты у него было. Шесть часов пять минут. До того, как с востока накатится темнота ещё два часа. И он хотел кое-что за это время успеть. Во-первых, сразу пошёл вниз по улочке, к пристаням. Начал было волноваться, что сегодня дело не выгорит, так как у пирсов стояло всего две лодки. Инженер, ещё спускаясь по пыльной улочке увидал, что к одной из них подъехал старый тягач с прицепом, на котором стояли бочки. А ещё на прицепе… На прицепе сидели, свесив ноги, два огромных, двухметровых бота, каждый килограмм по сто пятьдесят. Несколько лет назад, один такой его сильно удивил своим появлением, теперь боты никого не удивляли, особенно здесь, на юге. Из лодки на пирс спустился человек, ещё один вылез из тягача, и они, перекинувшись парой слов с капитаном организовали разгрузку. Один бот спустился в трюм лодки, второй стал чуть наклонять бочки на угол, и снимать их с прицепа, относить на лодку и там аккуратно
опускать их в темноту трюма. Пластиковая бочка в двести литров, пусть даже масло весит легче воды, всё равно почти сто восемьдесят килограмм, а вон с какой лёгкостью бот берёт и несёт такую тяжесть к лодке. Горохов идёт к месту погрузки. Возможно, это было то, что ему нужно. Он направляется к тому человеку, что вылез на пирс из лодки.
        - Добрый вечер, - произнёс он, подходя к нему.
        Человек разбирался с куском провода, зачищал концы от изоляции коротким ножом. Немолодые глаза над маской внимательно рассматривают инженера:
        - И вам доброго вечера.
        - Вы капитан? - Спрашивает Горохов, разглядывая лодку.
        А лодка-то, как раз, была неплоха. Чистая палуба, канаты сложены аккуратно, рубка как новая, не запылённые двойные стёкла, хорошая резина на уплотнителях. Это Горохову нравилось, порядок говорил о том, что хозяин человек ответственный, человек которому можно доверять.
        - Я. Если вы про фрахт, то трюм у меня полон, есть место только на палубе, - сразу предупредил капитан, он весьма умело орудовал ножом зачищая провод. - Если груз не габаритный, и до трёх тонн, то смогу закрепить.
        - Нет, я без груза, у меня просто письмо. Вы же на север идёте?
        - Уважаемый, я ещё не рехнулся, чтобы отсюда ходить на юг, на юге Пермь, а я на тот свет пока не собираюсь.
        - Нет-нет, - Горохов смеётся, - в Перми у меня знакомых нет. А сможете передать письмо в Пожве?
        - Пожва другое дело. Ладно. Попробую. - Неопределённо отвечал капитан, кидая обрезки изоляции в рыжую воду.
        - За сутки успеете дойти до Пожвы? Вы ведь на север по течению пойдёте?
        - Уважаемый, все реки всегда текут на север, - поучительно говорил капитан, теперь поглядывая, как боты загружают в трюм последнюю бочку, - так что, пойду конечно же по течению, но на малых оборотах, чтобы жир экономить, если за сутки не дойду, дойду часов за двадцать шесть, конечно, если никаких по пути приключений не случится.
        Теперь он явно ждал предложения от инженера.
        - Рубля будет вам достаточно? - Спросил Горохов, протягивая ему конверт и серебряную монету.
        - Ладно, достаточно, - не то, чтобы радостно согласился капитан, забирая у него всё это. - Кому передать? Только имейте ввиду, мне там долго чалиться нужды нет. У меня груза на Пожву нет, зайду туда только ради вашего письма.
        - Не волнуйтесь, это минутное дело. Передайте письмо буровому мастеру Дячину. Он сейчас живёт в гостинице «Придорожной». Она прямо напротив причалов. Он ждёт письма.
        - А… Я знаю эту гостинцу, - капитан спрятал письмо и деньги во внутренний карман пыльника, - что-нибудь передать на словах?
        Это было как раз то, что нужно, инженера устраивало если по реке пойдут подобные слухи и он говорит:
        - Да, скажите, что я начну измерения уже завтра, но пусть он поторопится, вода тут точно есть.
        - Значит нужно передать, что вода есть, вы начнёте измерения
        завтра, пусть ваш этот мастер поторопится, - повторил капитан.
        - Точно, - сказал инженер и протянул ему руку, - надеюсь, что приключений не будет и вы дойдете спокойно.
        - И я надеюсь, что завтра к ночи, буду в Пожве. - Произнёс капитан, пожимая руку инженеру.
        Инженер не спеша пошёл по улице, прикидывая в уме сроки: сутки письмо будет идти вниз до Пожвы, трое вверх по течению будет тащиться тяжело гружёная баржа с оборудованием. Значит у него четыре, а скорее всего пять дней на разведки, на карту, на геосъёмку местности, на составления плана бурения и на очистки территории от сколопендр. В принципе, времени достаточно. Да, достаточно. А пока он собирался посмотреть город. У него, до выезда сюда, была набросанная от руки и по памяти карата города, которую он тщательно изучал, но как выяснилось уже при первом знакомстве с городом, карта была весьма условна. Это Горохов понял, когда ещё в первый раз пытался найти восточный выезд и немного заплутал. Теперь, пока было время, он собирался изучить город тщательно. Вплоть до проулков и самых грязных и опасных забегаловок. Хорошее знание местности, не раз выручало инженера в его прошлых делах. И тем более он не собирался пренебрегать этим сейчас, в этом сложном и очень опасном деле. Инженер знал: город делится на две неравные части, верхнюю и нижнюю, на условную четверть и три четверти. В большую часть города, в
ту, что была ниже, входили и пирсы, и цементный завод, литейный цех, и цеха опреснителей, также оружейные и автомастерские, производство взрывчатки и топлива, гостиницы, столовые и многое, многое другое. Но интересней для инженера, была вторая часть города, верхняя. Даже отсюда, снизу, были видны мачты ветротурбин всех возможных высот и мощностей, которыми пользовались те, кто жил там, на верху. А ещё панели, панели, панели на всех крышах всех домов, и ко всему этому в верхнем городе была и электростанция, да, настоящая электростанция, так что вечером и ночью, никто не беспокоился, хватит ли до утра аккумуляторов, улицы там были освещены, камеры наблюдения всегда работали. Банк! Там работал банк, это был самый южный банк из всех существующих. А ещё в верхнем городе были хорошо увлажняемые плантации, правда небольшие, и больница, по словам тех, кто там был, очень неплохая. Но не банк, не больница и не электростанция были самыми ценными заведениями города Полазна. Главными заведениями были склады и Контора Папы Дулина. По словам людей сведущих в хорошо охраняемых складах Полазны были собраны сотни тонн
самых ценных материалов. Медь, алюминий, свинец. Все уже переплавленное в чушки - грузи и вези. Тут можно было найти и драгоценное олово, и редкий хром. Серебра, золота, этого тоже хватало, в общем тут было всё, что душе угодно. А уж железа столько, что не хватит лодок, чтобы его за раз перевезти на север. Контора Папы Дулина готова была купить всё, что вытащат из Перми старатели. Конечно, ценник Контора давала не такой, какой можно было взять на аукционах в Березняках или Соликамске, но ты ещё попробуй доберись до этих северных городов с добытым. А тут продал всё Конторе, получил в банке чек, который примет любой банк на севере, и плыви себе домой налегке. В общем Полазна зарабатывала на старателях скупая у них товар и предлагая им взамен склады с рыбьим жиром, с оружием и патронами, со всяким нужным в степи снаряжением и самой разнообразной колёсной техникой.
        И Горохову на всё, что было в верхнем городе очень хотелось взглянуть, приглядеться. Но это было не просто. Дело в том, что вся Полазна была обнесена бетонным забором, как говорили от даргов и казаков, но и верхний город отделяла от нижнего ещё одна стена. Город в городе. Трёхметровая, крепкая, с «колючкой» поверху. И если в нижний город можно было приехать любому, то попасть в верхний без пропуска было нельзя. Такие правила тут ввёл Папа Дулин, который, как говорят, пережил несколько покушений и больше не хотел рисковать. Инженер остановился у стены и как бы невзначай оглядел её справа налево. У него и капли сомнений не возникло, что стена с той, с внутренней стороны, просматривается ещё и камерами. И… Он заметил узкую щель в одном из домов, что был там за стеной. Бойница для пулемёта, с роскошном углом обстрела.
        Да, люди не ошибались, когда рассказывали ему, что верхний город, по сути, непреступен.
        Он пошёл дальше, разглядывая дома, что были по эту строну стены. Даже тут дома добротные, крепкие, все как один с солнечными панелями. Во всех домах окна на северных стенах, встречаются и не маленькие. А ведь большие окна это роскошь: двойные стёкла, резиновые уплотнители, да ещё в такой дали. Всё это стоит немалых денег. А ещё, что бросается в глаза, так это то, что на улицах нет песка и даже пыли по углам. Всё убрано. Значит и на уборку улиц денежки у властей есть. Он идёт вдоль стены, от главной улицы, что ведёт вверх от пирсов, проходит четыреста шагов. После поворот направо, мастерская по ремонту квадроциклов, и за ней узкий проулок. «Нужно будет узнать, куда он выводит». Тренированный ум инженера всё это запоминает, всё систематизирует, укладывает в виртуальную карту. Возможно, эта информация ему никогда не пригодится, но может так статься, что она спасёт ему жизнь. Так что пусть будет. Пусть будет. И Горохов идёт дальше, он не торопится, хотя скоро уже начнёт темнеть. Ну и ладно. Везде над забором фонари, так что он не заблудится и всё что нужно рассмотрит и ночью.
        Заведение с красочной вывеской «Кама». Солнце ещё не село, а уже на улицу выходят зазывалы. Женщины, у них длинные ноги с красивыми, полными бёдрами. У степных женщин таких бёдер не бывает. Они вызывающе привлекательны в своих обтягивающих, микроскопических одеждах. Боты. В этом инженер не секунды сомневается, с удовольствием разглядывает их и даже отвечает что-то, на их однообразные приглашения, хотя прекрасно понимает, что отвечать им не нужно, это абсолютно бессмысленное занятие, как, например, делать им комплименты.
        Он закуривает, стараясь не снимать надолго респиратор, река всё-таки близко, и идёт дальше вдоль стены, фиксируя для себя расстояние и расположение следующего перекрёстка, проходит электромастерскую, что предлагает установку, ремонт и чистку солнечных панелей. Прохожих становится всё больше, люди выходят на улицу, жара спадает, самое время поработать. И вот первые ворота в верхний город. Он запоминает. «Двести шагов от перекрёстка на запад, ориентир: большой двухэтажный дом с киловатной ветротурбиной на высокой мачте».
        За распахнутыми воротами небольшой дом-будка с окнами. Он едва делает два шага, как дверь будки раскрывается, охранник даже не выходит на жару, он кричит из дверного проёма:
        - Пропуск!
        - Нет, извините, я не прохожу, я просто хотел спросить, а тут больше не у кого: я правильно иду к цементному заводу? - Горохов давно заготовил этот вопрос.
        - Нет, - кричат ему из проёма, - дальше конец города: стена и река, а цементный завод в обратной стороне, на востоке, иди обратно по этой дороге до конца, цемзавод будет направо от выхода. Увидишь.
        -Понял, спасибо, - кричит инженер, делает знак вежливости и уходит.
        «Ну, да, пропуск», - ему говорили, что просто так, за здорово живёшь, в верхний город не зайти, что нужно приглашение либо от Конторы, либо от банка. Ещё можно пройти если кто-то поручится, или по разрешению службы безопасности. И никак иначе. Строгости службы безопасности. Инженер ещё раз огляделся. Стена, камеры, охрана. Да, тут не забалуешь. Поэтому здесь, в степи, среди даргов и казаков, среди всякого сброда со всего юга, и может существовать город со складами и банком.
        Он не послушал совета охранника из будки и пошёл дальше на запад вдоль стены. Хотел дойти до конца дороги, и вскоре и правду оказался на самой окраине города, откуда было видно реку.
        Домики, тут, на окраине, у забора, были победнее, понятное дело, те кто имел деньги не хотели жить рядом с рогозом, который рос сразу за забором. Тут и днём, и ночью, грибка столько, что и дома будешь ходить в маске. Он уже хотел развернуться и уйти, но остановился, увидал, что по реке плывёт баржа. Неплохая такая баржа, большая, судя по осадке хорошо гружёная. Горохов не очень хорошо разбирался в судах, что ходили по реке, какое в ней водоизмещение, он определить не мог: две тысячи? Три тысячи тонн? В общем, гружёная баржа уверенно прёт против течения по самой быстрине, по середине реки и на фоне заходящего солнца. Да и Бог бы с ней, какое дело инженеру до этого судна? Да никакого, если бы не одно «но». Она уверенно шла против течения, то есть на юг, наверное, старалась успеть куда-то до захода солнца.
        На юг? В Пермь? Неужели в Пермь!? Но ведь все знают, что дальше Полазны дороги нет. Вот и пару часов назад, капитан, забиравший у него письмо, говорил, что жизнью своей ещё дорожит, чтобы на юг плавать, а этот на барже, что, не дорожит? Вместо того, чтобы развернуться и уйти, Горохов достаёт сигареты, закуривает, чуть оттягивая маску респиратора. Он провожает взглядом баржу, пока та не скрывается в закате. «Очень интересно».
        Глава 9
        Инженер опять поднялся рано, за три часа до рассвета, и стал собираться. В кабаке под его комнатой стоял приглушённый гул разговоров, галдёж, играла музыка, хозяйка кричала на разносчицу. Умылся, почистил зубы, протёр тело мокрой простынёй. Мыться с утра, пустая трата денег. Намного приятнее сэкономить и помыться, приехав с жары. Инженер выглянул в окно: как там на улице? На улице многолюдно. К пирсам, один за другим, проехали два гружёных тягача. На соседней крыше, два человека демонтируют большую панель. Люди хотят до жары успеть сделать все нужные дела. Он проверяет канистру с водой, она полна едва на половину. Нужно доливать. В канистре вода чистая, он её привёз с собой, здесь, в гостинице, опреснёнка, жаль портить хорошую воду, но, если едешь в степь, канистру лучше иметь полную. Аптечка. Тут всё в порядке, все баснословно дорогие инъекции на месте: биогель, антибиотик, стимулятор, регенератор, все нужные таблетки, всё цело. Дальше топливо. Горохов спустился в гараж. Нужно заправляться. Вчера, когда осматривал город, он видел мастерскую, там, наверняка, есть рыбье масло для мотоцикла. Инженер
заказывает себе завтрак в номер, а сам идёт в гараж. Проверяет резину и амортизаторы - всё в порядке. Свечи, стартёр - тоже всё в порядке. За мотор он спокоен. Оружие. С револьвером всё, как и всегда, всё нормально. Обрез… А с ним-то, что может быть?
        Инженер проверяет патронташ, патронов достаточно. Можно
        завтракать и ехать. Да, сегодня у него немало дел. Нужно, по возможности сегодня, до жары, набросать карту, и прикинуть место для первой скважины. Если он всё правильно посчитает, может удастся вообще обойтись одной. Инженер знает, что вода там есть. Но вот где лучше начать бурить - это вопрос. Хочется поближе к берегу, чтобы тянуть меньше труб, но при этом не хочется налететь на камень. В общем, нужно смотреть, нужно считать.
        Стук в дверь. Наверное, Нинка или другая разносчица принесла завтрак. Он отворяет - а там чёрный пыльник начальника безопасности. Тарасов и два его спутника:
        - Не разбудил? - Он вытирает свою большую, лысую голову платком. - Угу…Вижу, что не разбудил.
        - Нет, я уже встал, - Горохов насторожился, хоть и по его виду этого не видно, на лице у инженера только выражение досады: ну что вам ещё нужно? Я же всё уже рассказал. - Вот жду завтрак.
        Он жестом приглашает Тарасова к себе, а за ним, конечно, входят два здоровенных его спутника. Комнатка и так маленькая, а тут, когда её заполнили эти крупные люди, она стала просто крошечной. Инженер ждёт, что скажет начальник безопасности и тот начинает, оглядывая комнату, он видит канистры, аптечку, ящик с теодолитом, рейки, буссоль, всё это собрано возле двери.
        - Собираетесь куда-то? - Его маленькие глазки не отрываются от инженера.
        - Еду в степь. - Тот демонстрирует спокойствие и показное терпение. - Пока жара не началась.
        - А… И что там делать будете?
        - Кое-что померить хочу. Набросать геодезическую карту.
        - А вчера где были?
        - В степи, где же ещё?
        - Ага, - Тарасов смотрит на него всё так же, - в степи, а потом?
        - А, - вспомнил инженер, - ещё на пристани, письмо передавал, а потом по городу прошёлся.
        - Прогулялись перед сном?
        - Прогулялся. Посмотрел город.
        - А в степи вы… Там ни с кем не встречались? - Спрашивает начальник безопасности.
        - Встречался с казаками. С Лёвой Васильком.
        - На предмет?
        Его кажется всё интересует. На первый взгляд это не очень хорошо, но это на первый взгляд, Горохову, по большому счёту, нужно чтобы о его работе говорили. Тем не менее Горохов молчит, он всем видом демонстрирует Тарасову, что тот злоупотребляет.
        И тут Тарасов снисходит до того, чтобы пояснить непонятливому инженеру своё любопытство:
        - Мы тут живём… Сами видите… На краю мира, в окружении всякой сволочи. Степь вокруг заполнена бандитами, разнообразными атаманами Васильками, Карповичами, и прочими бродягами… Ещё и даргами, так что, если мы хотим выжить, нам нужно знать всё, понимаете? Всё.
        - Я говорил с ним насчёт территории, насчёт их кочевий.
        - Договорились? - Любопытствует Тарасов.
        - Договоримся если найду воду. - Отвечает Горохов, не желая раскрывать все нюансы их с Васильком договора. Незачем ему всё это знать. Начальник безопасности понимает, мол, ладно и продолжает потом:
        -Угу, ну ясно. - И тут же уже другим тоном заводит новую песню. - А ваш знакомый так и не объявился.
        - Что? Какой знакомый? - Горохов делает вид, что сначала не понимает о чём идёт речь, но тут же спохватывается. - А, вы про Жупана что ли?
        - Про Жупана, - кивает Тарасов, - про него, про него. Мы тут поговорили с людьми… И знаете что? Он ночью по пьяной лавочке хвалился, что знает про какой-то схрон.
        - Что за схрон? - Горохов делает вид, что это мало его заботит. Спрашивает, что ли, из вежливости: ну, мол, говори, раз тебе
        неймётся.
        - Они сначала играли в карты, а потом говорили про схрон.
        - Про схрон? - Инженер на секунду задумывается.
        И начальник безопасности увидав это уточняет:
        - Тоже слыхали про схрон?
        - Нет, не слыхал, - инженер был спокоен, если бы они знали про схрон что-то конкретное… То уже не тут бы с ним разговаривали. Тем не менее разговор становился всё неприятнее и неприятнее.
        - А вы с этим Жупаном остановок нигде не делали? - Продолжает Тарасов. - Может вспомните?
        «Неужели нас кто-то видел? Но откуда? Других лодок на реке не было, это точно, может кто с берега?»
        Инженер чуть думает и отвечает:
        - Капитан останавливался пару раз, приставал к берегу, один раз ночью, вернее, вечером. После заряда стояла большая пыль, он сказал, что не видит куда плыть, а второй раз днём, температура была за шестьдесят у него начали гореть прокладки в двигателе. Он сказал, что мотору нужно чуть поостыть.
        - Отлично! - Голова начальника безопасности снова покрылась потом, он снова её вытирал платком. - А сможете показать то место, где вы останавливались днём?
        - Нет, рубка была местом, где ещё можно было находиться, я не
        вылезал на палубу. Там было под шестьдесят. - Отвечал Горохов. Этот разговор всё больше заставлял его напрягаться. Между прочим, он уже подумывал о револьвере, висевшем на бедре, уже один раз, косился на спутников Тарасова и даже рассчитывал свои действия, если вдруг что… Но это, кажется, были преждевременные мысли. Спутники начальника безопасности были расслаблены. Впрочем, они просто могли делать вид, что они расслаблены. Так что нужно было держаться на стороже. И он закончил:
        - Я не видел, где он причаливал, я всё время лежал под кондиционером на мешках с едой.
        - Да вы не нервничайте так, - произнёс Тарасов примирительно. Он даже изобразил подобие улыбки. - Это же просто разговор.
        - Да уж как тут не нервничать, - с едва скрываемым раздражением отвечает инженер, - вы всё время у меня что-то спрашиваете, к чему я не имею никакого отношения, я же вам уже говорил…
        В эту секунду кто-то стучит в дверь, все люди, находившиеся в комнате, напряглись, Тарасов смотрит на Горохова:
        - Ждёте гостей?
        - Никого я не жду, - не очень дружелюбно отвечает тот, а сам уже думает, что будет делать… В кого будет стрелять в первого, - никаких гостей я не приглашал.
        Тарасов кивает и подойдя к двери открывает её, а там была Нинка с подносом. Горохов перевёл дух, а начальник службы безопасности
        и говорит почти радостно:
        - О, вот и завтрак поспел. Ну, не будем вас больше задерживать,
        завтракайте, инженер.
        Нинка, испуганно косясь него быстро ставит поднос с едой на столик, и чуть не выбегает из комнаты.
        Два спутника Тарасова тоже выходят, он сам, вдруг останавливается в двери, не давая инженеру её закрыть:
        - Последний вопросик. А вы с Жупаном одни были на лодке?
        - В рубке мы были точно одни, - твёрдо говорит Горохов.
        - Угу, - задумчиво произносит начальник безопасности, - значит в рубке вы были одни. Ясно, ну кушайте, кушайте.
        «Вот сволочь какая въедливая», - инженеру даже есть расхотелось, хотя он всегда с утра голоден. Горохов присел на край стола, задумался, поигрывая ложкой: да, этот Жупан безмозглый картёжник, дурак, который спьяну сел играть в кабаке в карты с местными жуликами, серьёзно осложнил ему жизнь своей выходкой. Но, с другой стороны, у этого Тарасова пока ничего нет. Ну пронюхал он про схрон. И что? Ну да, Жупан проигрался двум ловкачам, предложил им какой-то схрон в погашение долга. А вместо этого отвёз их в тихий уголок, да и кончил обоих. А сам теперь тут не появится. Вполне себе правдоподобная версия. Да, это могло быть похожим на правду. Но вот ему самому, пока к схрону подходить было нельзя. А он пока и не собирался. Только тут он вспомнил про время. Да, точно, через полтора часа уже взойдёт солнце, то есть до жары у него было всего семь часов, а ему ещё нужно было два часа на дорогу.
        Надо было выезжать побыстрее, он тут же сел есть, и опять убедился, что здешняя стряпня не стоит денег, что за неё просят.
        
        Только-только рассвело, а он уже подъезжал к нужному месту, температура была вполне рабочей, и он сразу принялся за дело. Нужно было снять геометки, а для этого требуется два человека, пришлось попотеть, побегать туда-сюда, пока на нанёс на миллиметровку первые точки. Через два часа, кое-что стало вырисовываться. Низина, хорошая такая, продолговатая низина. Верный признак длинной линзы. Она шла с уклоном от востока на запад, к реке. Карта, которую он купил у старого геодезиста, у которого от проказы уже плохо сгибалась пальцы, не врала. Вода тут должна была быть.
        - Вода там есть, клянусь, - почти шептал старик синими изуродованными губами, когда они сидели в дешёвой столовой в Соликамске. - Но, друг мой, я вам врать не буду, вы там не накачаете больше двадцати тысяч кубов. Не хочу вас обманывать, линза не будет высокорентабельной.
        - Но двадцать тысяч есть? - Переспрашивал Горохов задумчиво.
        - За двадцать тысяч ручаюсь, - говорил старый геодезист.
        Горохову больше и не было нужно:
        - Десять рублей, как договорились? - Он протянул старику крупную медную монету с цифрой «десять».
        - Да-да, десять, но мне прямо неловко у вас брать эти деньги, зная, что работы там будет много, а выхлоп вас не озолотит. - Геодезист взял монету дрожащими пальцами.
        - Вам не в чем себя упрекать, вы меня предупредили, - произнёс Горохов, пряча карту, набитую на тонком полупрозрачном листе бумаги, во внутренний карман пыльника. - А я уж постараюсь выжать из этой карты всё возможное. Получится или нет, это уже моя забота.
        
        Он проехал ещё километр и снова достал инструменты, начал производить замеры. Снова наносить данные на карту. Поставив на очередной возвышенности теодолит, хотел уже записать цифры в тетрадь, но увидел след на песке метрах в пятидесяти от себя. Сколопендра. Не то, чтобы очень большая, но и не такая маленькая, которой можно было бы пренебречь. И след был совсем свежий. Она оставила его на рассвете. Небольшие твари, которые ещё набирают вес, питаются в основном саранчой и гекконами, но эта была из тех, которые уже могли нанести серьёзные раны своей кислотой. Инженер, чуть подумав, подошёл к мотоциклу, достал из кожуха обрез, машинально «преломил» его, проверяя патроны. Да, всё на месте. Также откинул скобу с кобуры револьвера - вдруг понадобится, и пошёл по извилистому следу опасного животного, стараясь не скрипеть песком. Горохов прошёл метров двести, шёл не спеша, тут спешить нельзя, в этом деле нужно быть острожным. Когда сколопендра просто перемахивала через гребень бархана, он его обходил, держа оружие наготове. Находил след и снова шёл по нему. Наконец он нашёл высокий бархан метра в два
высотой, где сколопендра и залегла. Лёжки они всегда устраивают на северном склоне бархана, где песок днём прогревается меньше. О том, что животное залегло, всегда можно узнать по резко обрывающемуся следу. Шёл, тянулся и вдруг закончился в песке, словно она взлетела.Животное быстро закапывается в песок, а потом ещё вздрагивает всем телом, чтобы заровнять след на склоне. Если не знать её повадок, то и не разберёшься, куда она делась: была и нету. Горохов взводит оба курка и как можно тише приближается к тому месту, где прячется животное. Первый выстрел жаканом в песок - на ощупь, на интуицию, не факт, что он будет удачный, если повезёт, то заденешь зверюгу, а если нет, то из песка её поднимет. Тут, когда многоножка вынырнет, уже можно бить её картечью. Да, как раз тут и нужно бить. И лучше не промахиваться. Тварь не такая уж и тупая, она, выскочив из песка, быстро сообразит откуда исходит опасность. Горохов пару секунд стоял и прикидывал: да, шла она с запада, значит голова на востоке. Он прикинул точку и поднял оружие, и вдруг вздрогнул от крика:
        - Не там она… Она дальше легла!
        Глава 10
        Женщина стояла в двадцати метрах за его спиной на гребне
        невысокого бархана, и смотрела, судя по всему, на него. То, что это женщина, он понял ещё по голосу, так же об этом говорил и её вид.Пыльники мужиков вещи обычные, утилитарные, которые просто выполняют свои функции. Они нужны чтобы прятать тело от солнца, от пыли, ну и помогать переносить хозяину всякие нужные вещи в многочисленных карманах. Пыльники степных женщин они не такие. Почти белый лёгкий плащ до колен, всегда имеет поясок и всегда расшит тонким узором, который знающему человеку немало расскажет о хозяйке. Многое можно узнать о женщине по её одежде. К какому кошу принадлежит, есть ли муж, есть ли дети, богата или нет. Горохов всех тонкостей таких вышивок, конечно, не знал, но по одному виду пыльника понял, что женщина из рода небедного. Все плечи и верхняя часть груди её пыльника были обшиты тонкими блестящими пластинами из шлифованных металлов. Вроде эти пластины должны были отражать часть солнечного света, но инженер думал, что они имеют больше статусное и декоративное значение, чем какой-либо смысл. Белый платок укутывал голову женщины, очки и маска закрывали лицо, руки и ноги затянуты
в отлично выделанную шкуру варана. В левой её руке был неплохой дробовик, за спиной мешок. Женщина подняла свободную руку указывая:
        - Она дальше… Метров на пять.
        Вообще-то инженер так не считал. Он видел, где на склоне кончается едва различимый на песке след животного. И не собирался слушать советы женщин. Горохов убил много сколопендр, он и сам вырос в степи. Так что инженер медлил, посматривая то на неё, то на песок бархана, за которым должно было прятаться животное. Ну, а женщина ждать не стала, вскинула своё оружие плотно, по-мужски приложив его к плечу. Выстрел.
        «А бабёнка-то не шибко умная, - подумал Горохов, глядя, как некрупная дробь выбила из бархана целую тучу пыли с песком, - она этой своей дробью собиралась сколопендру бить?»
        Тем не менее этот выстрел своё дело сделал, из-под песка, рывком, вынырнула почти чёрная, клыкастая голова сколопендры. И вынырнула она именно оттуда, куда выстелила женщина. Тут бы инженеру себя и показать, убить тварь первым же выстрелом, ведь она извивается в пыли, всего в десяти метрах от него, но он позорно мажет, стреляя зачем-то жаканом. Ну, не то, чтобы совсем мажет, тяжёлая железная пуля чуть задевает хвост животного, но не так как нужно, приходится тратить ещё и патрон картечи. Тут он уже не промахивается. Ещё бы он картечью да с десяти метров промахнулся. Совсем был бы позор. Картечь сколопендру убивает, а пока её кислота вытекает на песок он быстро меняет гильзы в обрезе. А женщина спускается с бархана и идет к нему, стягивая респиратор с лица, а на подбородке родинка:
        - Серая…
        - Что? - Не понимает инженер, он узнаёт женщину.
        - Сколопендра серая, они самые хитрые изо всех, - продолжает она, подходя к нему, - закапываются, а после ещё в песке шевелятся и шевелятся, и так проползают под песком ещё метров пять-шесть.
        - А, - понимает он, смотрит на убитую сколопендру, она и вправду серая, а не прозрачно-жёлтые как другие. - А вас, кажется, Самара зовут?
        - Что? - Она снимает очки, сморит на него изучающе и говорит таким тоном, словно подначивает. - Запомнил моё имя, инженер?
        - Запомнил, - соглашается Горохов. - Как не запомнить? А вы здесь, что делаете?
        Она лезет за спину и из мешка вытаскивает крупного, тяжёлого козодоя:
        - Вот, с утра тут за ним бегала, искала, где отсиживается. Ещё вчера его приметила, только сегодня добыла, а тут слышу мотоцикл, думаю, дай взгляну, кто по нашим кочевьям таскается, - объясняет женщина.
        Она говорит это спокойно, уверенно. «Добыла», «наше кочевье», всё это в её устах, её тоне звучит естественно, этакая хозяйка окрестных степей. А ещё женщина, кажется, гордится своей добычей. Ну, а как не гордиться, козодой, птица вовсе не редкая, но вот добыть её не просто, из-за её удивительной осторожности.
        Пока добудешь, побегаешь по пескам, намаешься.
        - А ты что тут делаешь, инженер? - Продолжает Самара.
        - Да, так, смотрел кое-что, считал.
        - Слыхала, атаман говорил, что ты тут воду собираешься искать.
        - Да, возможно, что уже нашёл, будем бурить и узнаем наверняка.
        - Значит люди городские приедут? - Спрашивает женщина и судя по тону её это заинтересовало.
        - Да, приедет пара человек, будем вышку ставить.
        - Значит надо сколопендр перебить будет, - говорит она, чуть подумав, - иначе пожгут тебе твоих городских.
        - Обязательно. Как с измерениями закончу, так возьмусь.
        - А хочешь я тебе помогу? - Спрашивает Самара. - Наши сколопендры вашим северным нечета, ты наших ещё не знаешь. А я с ними с детства знакома. Да и сыну моему младшему, год назад одна такая ногу обожгла, у меня теперь к ним свой счёт. Хочешь возьмусь за них?
        Она права, Горохов ещё никогда не видел таких серых сколопендр… Но ему не хотелось бы… Ну, чтобы женщина ему помогала, во-первых, это как-то неправильно, охота дело мужское, а во-вторых, это может негативно сказаться на его отношениях с местными казаками. Скажут, приехал землю нашу сверлить, ещё и баб наших охмуряет. Атаман, кажется, упоминал, что она мужа ищет, но скорее всего у неё и в её коше есть поклонники, всё-таки баба молодая и привлекательная. Поэтому нет, он переводит
        разговор:
        - Значит у вас дети есть?
        - Двое, - отвечает она сразу, и договаривает, чтобы вопросов не было, - и мужей было двое.
        Теперь всё, кажется, прояснялось.
        - А мужья погибли?
        - Погибли, - почти с гордостью говорит она, - один, любимый мой муж, первый, в погоне за даргами в степи сгинул, пять лет назад, а второй два года назад погиб, мы тогда с ватагой Васятки Бельского за Сухие колодцы сцепились, тогда много наших казаков полегло.
        - Ясно, - говорит инженер, - соболезную.
        - А не нужно мне соболезновать, - отвечает ему женщина едва не с вызовом, - не убогая я, детей родила здоровых и крепких, ты лучше приходи ко мне пекло переждать. Через два часа жарить начнёт, а я к тому времени птицу приготовлю, запеку на камнях, с луком, с со сладким кактусом, у меня и водка есть из синего кактуса, сама гнала. Придёшь?
        «Сдаётся мне ты тут не случайно появилась, - Горохов прикидывает, думает, как лучше ей отказать. - Нет, бабёнка хоть и не дурна собой, но у неё отцы, братья, дядья, будут ещё претензии предъявлять, кто их знает какие там у них правила, или атаману ещё не понравится, нет, так рисковать никак нельзя, в общем, делу такие «гости» никак не поспособствуют, нет, никаких «гостей».
        - Извините, птица эта, конечно, на удивление вкусная, но у меня совсем нет времени, мне ещё многое нужно сделать, - наконец произносит инженер, надеясь, что разговори закончен.
        А женщина вдруг засмеялась:
        - Инженер, да ты что, испугался что ли?
        Но смех её был не очень весёлый и в нём слышались нотки презрения.
        Горохова может это чуть и задело, но менять своего решения он не собирался, а наоборот, ещё больше захотел всё это прекратить, инженер достаёт сигареты, закуривает и говорит:
        - Да, испугался малость.
        Она смотрит на него удивлённо, видно здесь, в степи, в её окружении, в её коше, мужчины никогда не признавались в том, что напуганы женщиной, смотрит на него и спрашивает:
        - И что, и со сколопендрами тебе не помогать что ли?
        - Если мне понадобится ваша помощь, я обязательно вам сообщу, - отвечает он чуть улыбаясь.
        - Странный ты какой-то, - говорит Самара холодно.
        - Ну… Не без этого, - соглашается Горохов, и усмехается, стряхивая пепел с сигареты, кажется ему теперь уже нравилось её злить.
        - А может ты того… Больной… - Говорит она, с явным желание его зацепить.
        - А может и больной, - теперь он уже смеётся не стесняясь.
        Она поворачивается резко и идёт на север, поправляя мешок за спиной, а он стреляет окурком в бархан и продолжает улыбаться. Шла, шла, да и обернулась посмотреть на него, а сама, видно сразу - злая, а он улыбается и машет ей рукой: счастливо!
        Впрочем, может и зря он отказался, до стойбища тут рукой подать, а до Полазны двадцать два километра, а пекло опять будет такое, что лучше с солнца куда-нибудь убраться. Ладно, об этом он будет думать через часик, а пока ему ещё нужно кое-что померить, а заодно посчитать координаты первой возможной скважины.
        А эта Самара была права насчёт сколопендр. Пока инженер колдовал с картой и геодезическим инструментом, и часа не прошло как он опять набрёл на след этого паскудного животного.
        Горохов выследил её, и попытался убить, он даже учёл урок, что преподнесла ему женщина, но после первого выстрела сколопендра оказалась не там, куда он стрелял. Извивающаяся тварь вылетела вместе с фонтаном песка, всего в пяти метрах от него. И второй выстрел ему пришлось делать впопыхах. И конечно он промахнулся. Пришлось потратить два револьверных патрона, чтобы утихомирить её. Да, к этим серым сколопендрам нужно было ещё приноровиться. Больше в это утро инженер ничего уже сделать не успел, температура уверено ползла к пятидесяти. А так, как он отказался от приглашения казачки, чтобы не пересиживать полуденное пекло в пустыне, он решил вернуться в гостиницу, к воде и кондиционерам.
        Там, у себя в номере, он ещё раз посмотрел карту, и пришёл к выводу, что его карта, мало чем отличается от той, которую он купил у старого геодезиста. Да, барханы, ветры, конечно, меняли ландшафт, но не саму местность. Сама низина и камни, что были южнее неё, никак не изменились. Он был уверен, что и вода, о которой рассказывал ему старый геодезист, находится всё там же. Заказав обед, Горохов провалялся до пяти часов на кровати, и лишь когда жара стала спадать, он поехал и дальше знакомиться с городом. На сей раз он хотел объехать окрестности. Взял мотоцикл, снял с него канистры с водой и топливом, но перед тем, как спуститься в гараж, остановился у двери. Карта, которую он составил, которая была почти закончена, лежала на столе. Инженер был уверен, что когда он уйдёт, в его комнатушку пожалуют гости, они чуть ли не каждый день посещали его жилище. И, в принципе, Горохов был не против того, чтобы они поглядели карту. Но оставлять её вот так, на столе… Нет, это будет выглядеть так, как будто её специально тут оставили. Он берёт карту, сворачивает, и прячет её под матрац в ноги, со стороны стены. А
ещё он находит палочку от веника, простая белая палочка из обычной степной колючки, длинною в два сантиметра и эту палочку, инженер аккуратно ставит, прислоняя её к ножке кровати изнутри. Если кровать будут двигать, палочка просто упадёт. Только после этого он покидает свой номер и спускается в гараж.
        Жара ещё не отступила как следует, но восточный выезд из города весьма оживлён. Много транспорта едет и в одну, и в другую. Пыль стоит такая, что ему пришлось остановиться и протереть очки, и после этого он на развилке свернул на юг, туда, где ещё больше пылил цементный завод. Он ехал медленно, внимательно осматривая окрестности, стараясь всё запомнить. Дважды останавливался, чтобы пропустить пылящие по дороге в сторону цементного завода тягачи с кучами известняка в кузовах. Пока пропускал их, оглядывался, запоминая повороты, длинную дюну на востоке от дороги, которая, опираясь на развалины, тянулась на пол километра. Наконец он доехал до ворот завода. Ворота крепкие, забор высокий, люди с оружием. Зачем всё это? Неужели воруют цемент в таких количествах, что нужно так тратиться на охрану?
        - Чего? - Не сильно утруждается вежливостью один из охранников, выглядывая из будки у ворот.
        - Нужно купить цемент, - отвечает ему Горохов.
        Ни слова больше не говоря, охранник выходит и открывает для него одну створку ворот.
        Как только въехал в ворота, сразу бросилось в глаза количество ботов. И не ботов тоже. Четыре огромных бота, большими лопатами скидывали на транспортёрную ленту привезённый песчаник. А рядом с ними, внизу, стоял мужичок. Ну мужичок и мужичок, шляпа, маска, очки, казалось бы, чего в нём такого? Стоит, наблюдает за ботами, руководит, наверное. Но зачем ему на ноги кандалы надели? А зачем вообще кандалы надевают? Проштрафился? Должник? Преступник? Но даже не это интересует инженера больше всего. Ему сразу бросилась в глаза лента транспортёра, высокие печи, большие здания складов. Что там в городе… Десять, ну двенадцать тысяч человек, а завод вон какой. Куда они этот цемент девают. Может строят что-то в городе? Что? Пирсы? Так они полупустые, очереди из лодок на разгрузку он не видел. Дома? Так тут семей мало, народ в основном старатели, что в Пермь ходят, они тут люди временные. Зачем им дома? А что тогда они строят? Зачем им столько цемента? И кто такие «они»? Пресловутый Папа Дулин или ещё кто-то? Да, в этом городишке много всего интересного. Горохов глушит мотор и заходит в здание.
        Глава 11
        А в конторе ещё человек один таскает по бетонному полу цепь. Он не только в кандалах, у него ещё и всё лицо разъедено проказой. Бедолага проштрафившийся какой-то. Судя по всему, тут, на заводе, таких хватает. Прямо на стене, под кондиционером, висят ещё цепи с замками, ждут своих носителей, и сидит вооружённый человек. А вот люди, с которыми он разговаривал насчёт цемента, напротив,, лица имели прекрасные, упитанные лица. И говорили с ним нехотя. Словно это они у Горохова цемент пришли покупать, а не он у них. Ценник заломили немалый.
        «Да что ж это такое, кто у вас весь этот ваш цемент, да ещё по такой цене, покупает?» - Размышлял инженер. Но всё-таки цемент ему был нужен. Горохов, правда, ещё не мог точно сказать сколько его понадобится. Это станет ясно, когда Дячин с Баньковским привезут оборудование и когда будет точно определена первая точка бурения.
        От цемзавода он свернул на запад, чтобы объехать Полазну с юга и посмотреть знаменитое место. Переправа, мост, бетонная коробка какого-то здания. Место у обмелевшего притока реки, откуда на развалины Перми открывался живописный, но мрачный вид. А ещё вид на южную, верхнюю часть города, обнесённого стеной, в которую, пока, у него пропуска не было. Увидав у бетонной коробки солдата подъезжать к самому мосту, он не решился. Оглядевшись, как следует, и рассмотрев всё такую же отличную, и неприступную, как и в самом городе, крепкую, четырёхметровую, стену, он покатил дальше на запад, и доехал до главного русла реки. Доехал до зарослей красного от грибка рогоза, что тянулся вдоль всего берега. Инженер уже собрался повернуть в обратный путь, кому охота торчать там, где можно подцепить неизлечимую болезнь, так увидал кое-то… Он стал приглядываться, даже снял очки… Вдалеке, в предсумеречной дымке и пыли, что клубилась над бурой водой, он рассмотрел ещё одну баржу. Такую же, как и вчера. Похожую, во всяком случае. Она так же плыла вверх по течению, на юг, к Перми.
        «Ишь ты, да у вас тут такой трафик движения по реке, что позавидуют! Каждый вечер по барже. И что же вы в них возите? Цемент? Но где вы его грузите? На пирсах я таких барж не видел». Сумерки сгущались быстро, а баржа шла так медленно, что он не смог разглядеть, это вчерашняя баржа плыла на юг, или какая-то другая. И три вопроса по поводу этих барж у него сформировались: Кто? Что? Куда?
        Да, в этом южном городке для него было много всего интересного.Инженер не стал ждать пока баржа поравняется с ним, уже начинало темнеть, он завёл мотор и поехал в гостиницу.
        
        То, что в его номере кто-то побывал, он не сомневался. Вещи трогали, аккуратно, но трогали, кровать двигали. Палочка из колючки лежала. Карту смотрели. Горохов был не против, тем более, что он намеренно исказил в ней широту и долготу, если кто-то и переписывал с карты данные, он в итоге поедет копать песок совсем не в то место, где есть вода. Конечно, опытный геодезист разобрался бы с ошибкой и нашёл бы нужную точку, помотался бы по тем местам, и набрёл бы низину, с цепью камней, но это инженера волновало мало. Пусть. Он всё равно уже скоро привезёт туда оборудование и начнёт бурить. А то, что его действия вызывали у кого-то интерес, так это было ему на руку. Главное выяснить, кого так интересуют его дела: Тарасов?
        Только ли его?
        Он поднялся, вышел из комнаты, запер дверь, после чего, подсвечивая себе зажигалкой, внимательно осмотрел замок. Нет, и намёка на вскрытие замка не было, дверь, в его отсутствие, определённо, открывали ключом.
        В заведении, после того как жара спала, народу почти не осталось, посетители разошлись по своим делам, девицы-боты ушли в своё помещение, а в зале ловко орудовал тряпкой и шваброй странный, полуголый мужик. Горохов, поглядев на него пару секунд, подумал, что, наверное, это тоже бот. Он был не таким большим как боты-разнорабочие, но на настоящего человека, этот ловкач, был совсем не похож. На кухне было почти тихо, разносчица улеглась на лавке под кондиционером, решила выспаться, перед ночным наплывом людей. Инженер огляделся, и заглянув на кухню спросил у кухарки, что колдовала над большим тазом, полным мелких кактусов, где хозяйка, и та ему ответила, что она пошла прилечь к себе. Выяснив, где комнаты хозяйки, инженер, и не подумав о какой-то там вежливости, решил её поднять, и настойчиво постучал в нужную дверь. Он уже знает, что будет делать.
        Хозяйка явно не ожидала его увидеть, он сразу заметил тревогу в глазах этой уже немолодой женщины. И она спросила:
        - Я тут отдохнуть легла… Что вам?
        - Уж извините, что беспокою, - не очень дружелюбно начал Горохов, - я хотел узнать, кто убирал мою комнату?
        Она растерялась, не знала, что сказать:
        - Что? Кто…?
        - Кто убирал мою комнату? - Говорит он, повышая тон. - Слышите меня? Ну? Кто?
        Она рот раскрыла, но не отвечает. Глаза испуганные. Он уже понял, что хозяйка в курсе всех дел, скорее всего она сама давала ключи от его комнаты. Надо выяснить кому, но выяснить так, чтобы не очень на неё давить.
        - У меня там на столе лежали бумаги, - врёт инженер,- пара листочков, все исписаны, там всё перечёркнуто, они похожи на мусор, - он говорит это раздражённо и при этом грозя ей пальцем, - но это не мусор, это черновики! Я хочу знать куда вы их дели, у меня там были расчёты, и они мне нужны. Куда вы их дели?
        - Черновики? - Тупо переспрашивает женщина, так, видимо, и не находя ответа на его вопросы.
        - Бумаги! Бумаги! - Он не собирается отступать. - Мало того, что вы убираетесь плохо, всё в пыли, весь стол в пыли, а нужные бумаги вы выбросили! Кто убирался у меня? Это тот болван, что сейчас моет столовую?
        - Нет, - женщина трясёт головой.
        - А кто? Вы что ли? - Напирает инженер, подбрасывая ей идею.
        - Я, я, - соглашается она, - извините.
        - А где они, вы можете их вернуть? Давайте посмотрим в мусоре. - Предлагает Горохов.
        Но это конечно невозможно, и она мямлит:
        - Вы знаете, их уже нет, сожгла их в печи, - женщина расскажет ему, что угодно, но тех, кто копался в его вещах, она не выдаст, кончено же от страха. - Извините.
        Она боится, Горохову это уже ясно, так боится, что даже готова взять на себя вину. Скорее всего у него в комнате были люди из службы безопасности. Значит Тарасов. Инженер смотрит на неё всё ещё с неприязнью:
        - Вы уничтожили целый день моей работы, мне придётся всё переделывать, - он делает паузу, и его как будто озаряет, - поэтому
        я за сегодняшний день вам платить не буду.
        - Ну… - она, конечно, согласна, лишь бы он больше не заводил разговор про бумаги. - Хорошо. Ладно, - в её голосе даже слышится облегчение. - За сегодня вы не платите.
        Он поворачивается и уходит в свою комнату, больше не сказав ей ни слова. Но этого ему мало. Все выводы, к которым он пришёл всего на всего умозаключения, а нужны знания. И тут, около заднего выхода из дома, Горохов видит девочку.
        - Нина, - окликнул он её, она выносила какой-то хлам в большой корзине на улицу.
        - Да, - обернулась к нему девочка.
        - Как освободишься, забеги ко мне на минутку, - произнёс он. -Дело для тебя нетрудное есть.
        - Хорошо, сейчас и забегу, пока клиенты не начали собираться. А что за дело?
        Он только покачал головой: не сейчас, и стал подниматься к себе. Конечно, она зайдёт, он уже давал ей денег, девчонка это помнит и наверняка захочет подзаработать ещё.
        Придя к себе, он вытряхнул из карманов всю мелочь, которая у него была. Тут главное не жадничать. Инженер отобрал несколько небольших серебряных монеток. Три штуки по двадцать копеек. Выбрал самые новые, с хорошо сохранившейся чеканкой. Положил монетки на стол, себе под руку. Вскоре девочка, стукнув в дверь один раз, ввалилась в его комнату, взмокшая и запыхавшаяся.
        «О, торопилась, значит заинтересована». - Думает Горохов и рукой манит девочку к себе.
        - Слушай, у меня к тебе дело, - говорит он и подталкивает на край стола первую монетку.
        Нинка косится то на него, то на монету, явно - красивая серебряная монета ей нравится:
        - А что нужно-то? - Спрашивает она, но деньги не берёт. Умная девочка: сначала, дядя скажи, что нужно, а я уже потом решу, брать или не брать.
        - Да ничего особенного. - Горохов не хочет на неё давить. - Тут ко мне кто-то приходил сегодня пока меня не было. Вот узнать хотел…
        Лицо девочки сразу поменялось, инженер даже договорить не
        успел, раньше было насторожённое, но заинтересованное, а теперь весь интерес как ветром сдуло, она уже на деньги и не глядит. Горохов понимает: девчонка-то в курсе. Он пододвигает к краю вторую монету:
        - Что, Тарасов был?
        Она взглянула на него быстро. Губёнки поджала.
        Он стучит пальцем по монетам, чтобы привлечь её взгляд и повторяет:
        - Тарасов?
        Она взглянула на монеты. Да, от деньжат девочка не отказалась бы.
        Нужно немного додавить, и инженер говорит проникновенно:
        - Да ты не волнуйся, я никому о нашем разговоре не скажу, слово степняка. А мы, степняки, молчать умеем, веришь? Скажешь кто был - денежки твои.
        И опять она молчит, поэтому инженер поверяет:
        - Тарасов?
        И тут она, к его радости, качает головой: нет. Он доволен и пытается развить успех:
        - А кто тогда?
        - Тарасов раньше к вам ходил, а сегодня у вас Коняха в комнате рылся, - негромко произносит девочка.
        - Сегодня Коняха, значит... А Коняха это кто? - Он сдвигает монетки
        к самому краю стола - бери.
        - Витёк Коняхин. - Девочка нерешительно берёт одну за другой монетки со стола.
        - Витёк Коняхин, - Горохов должен выяснить всё, - если он не с Тарасовым, то с кем он, или может быть он сам по себе?
        - Не сам он по себе, - девочка зажала монеты в руке, - он у Юрка работает.
        Кончено Горохов знал кто такой Юрок. Прежде чем сюда отправиться, он полистал опросы людей тут бывавших и имел некоторое представление о главных людях Полазны, об их взаимосвязях, об их занятиях, их доходах. И в той информации, конечно, не раз всплывало имя Юрка, но, всё равно, он должен был спросить, для поддержания легенды, хотя бы:
        - А Юрок это кто такой?
        Нинка смотрит на него почти с удивлением: как же можно этого не знать!? И говорит:
        - Юрок Дулин, это сын Папы Дулина, второй или ещё какой-то там.
        Горохов протягивает ей последнюю монету:
        - Если этот Коняха тут появится, ты мне его покажешь?
        - Угу, - Нинка забирает монетку, и прячет деньги, - покажу, он сюда приходит иной раз. Если сегодня появится, я к вам забегу.
        - Отлично, договорились. - Он поймал её за руку. - Нина…
        - Что? - Он смотрела на него с тревогой: ну что вам ещё, дядя?
        - Ты об этом нашем разговоре, никому не говори, даже матери.
        - Нет у меня матери, - строго отвечала девочка.
        - А хозяйка… Она тебе… - он не знал, как закончить.
        - Жанат? Она мне работу дала, работу дала. И на том спасибо, папка-то у меня в Перми сгинул, ходил с самим Якутом, много ходил, всегда удачно, а один раз так и не пришёл. Никто из их артели не пришёл, то два года назад было, а мамка давно от грибка померла, брат тоже. А я одна осталась. Вот у Жанат и прижилась. Горохов погладил её по голове, но сказать ему было нечего. Ну разве что:
        - Слушай, когда этот Коняха тут появится, ты мне дай знать. Ещё копеечку тебе подкину.
        - Хорошо, - кивнула она, - он у нас гость не редкий.
        Он отпустил её, и она быстро и с радостью, денежки-то получила немалые, вышла из его комнаты, а он закрыл за ней дверь, сел у стола, закурил. Сидел пускал дым в прохладную струю из кондиционера, поигрывал зажигалкой. Конечно, он кое-что знал о Юрке Дулине. Читал о нём доклады, знал, что это был один из сыновей Папы. Один из двенадцати. Как о нём говорили: самый способный из всех, такой способный, что не боялся с папой конфликтовать. Давно уже сам себе сделавший имя, промышляющий по всей реке всем, что только могло принести денег, от торговли оружием и полынью, до торговли людишками, которым не повезло. Да, Горохов, честно говоря, рассчитывал, не на его внимание. Этот Юрок был очень опасным типом. Он был из тех, которых считают напрочь отбитыми.
        Глава 12
        А на улице уже ночь. Фонарей мало. Зато луна на небе полная. Тени, которые он увидел по приезду в первую ночь своего прибывания тут, и которые казались ему, поначалу, зловещими, оказывались простыми работягами, которых в этом промысловом городе было не так уж и мало. Вот и сейчас, трое таких возвращали на место, недавно снятую с крыши, солнечную панель. А рядом, тут же, люди грузили в прицеп связки сетей, и канистры с водой, видно, собирались в степь за саранчой.
        Инженер уже начал разбираться в местной специфике городской жизни, в городе, в котором температура днём иной раз дотягивает до шестидесяти. Он видел, что все основные работы делаются тут ночью. Поэтому, тоже решил не ложиться. Выяснив у хозяйки, где здесь можно нанять тягач, пошёл искать транспортную контору. Она находилась у реки, прямо у пирсов, о чём говорил большой, длинный навес, тянувшийся воль воды и укрывавший транспорт от солнца, но под которым оказалось всего одна полуразобранная машина. Остальных тягачей не было. Видимо ночью у них была самая работа. Горохов пошёл в контору, где под кондиционером, с важным видом, сидела всего одна старая женщина-диспетчер, с изуродованным синими желваками лицом. Её лицо ещё в самом начале разговора выражало скепсис. Она нехотя отвечала ему попивая плохой, почти чёрный чай, из грязного стакана. Из её слов он понял, что все машины заняты, законтрактованы на месяцы вперёд на каждую ночь, но а днём даже бот в пустыне может сдохнуть.
        - И по выходным что ли? - Горохов не верил, что вопрос нельзя будет как-то решить.
        - Нет у нас выходных, - всё так же нехотя отвечала старуха. - На выходных мы ремонтируемся.
        - Тут не очень далеко, - пытался договориться с ней инженер, - километров двадцать пять по степи. Думаю, уложиться в десять рейсов, груз негабаритный, - он приберёг козыри на конец фразы, - готов платить за рейс пять рублей.
        Этот козырь не сыграл, женщина только посмотрела на него с презрением и фыркнула: пф… Пять рублей! Тоже мне…
        - И что же вы так возите тут, что у вас выходных не бывает? - Интересовался он.
        - Поищите частников, мужчина, - не став ему отвечать, она подвела итог их разговору.
        - И где же мне их поискать? - Уже чуть ли не с раздражением спрашивал инженер.
        Тут старуха смилостивилась и назвала пару мест поблизости, где ему могли помочь.
        Горохов пошёл по тёмным улицам, на которых то и дело ему встречались люди. На углу был открыт небольшой кабачок, оттуда классно пахнуло жареными гекконами. Лука явно не пожалели, запах на улице стоял обалденный. Блюдо, конечно, не дешёвое, пойди их ещё налови на барханах, но инженер уверен, что оно найдёт своего покупателя, он бы и сам похрустел, но всё-таки проходит дальше.
        Один за другим проезжают навстречу квадроциклы, всё едут куда-то. Светлым пятном на улице он увидел ещё одно заведение, тут опять полуголая девица-бот, музыка. Возле пирсов вообще много заведений. Много людей. Но ни одного выстрела он тут за время прибывания не слышал.
        Отчёты, что он читал о Полазне, писались давно, и, кажется, давно устарели. Городок из палаток, развалин и лачуг из пластиковых листов, уже перестал быть местом, где по ночам, в кабаках и тёмных переулках, то и дело звучали выстрелы. Папа Дулин со своими сыновьями за последние пять лет навёл тут порядок и, судя по всему, наводил он его тут железной рукой. И теперь отсюда, не преставая, шли на север баржи, груженные медью и свинцом, алюминием и другими драгоценными металлами, которые были так нужны большим городам. А обратно, против течения, тащились сюда в лодках патроны, оружие, средства защиты, рации, транспорт, коптеры с камерами, медикаменты. Конечно и бесперебойный поток металлов, и порядок, пошли бы хозяину здешних мест Дулину в заслугу, если бы не одно «но». Уж слишком много из того оружия, что закупал Дулин, попадало в руки даргов. Этому степному бичу, этим человекообразным людоедам, волны которых, из года в год, накатывались и накатывались на все оазисы оттуда, где вообще жизни и быть не могло, из бескрайнего песка юга. И это был вопрос серьёзный. Дарги добегали уже до самой Губахи. А
иной раз, обходя её с востока, добирались и до Кизела. Там-то они, конечно, получали то, чего заслуживали, но…
        Год за годом, в дальних от цивилизации местах, один за другим, исчезали с карт оазисы, где ещё недавно жили люди. И это хорошо, если кто-то из этих оазисов успевал отойти на север. Бывало так, что населенный пункт просто исчезал вместе с людьми. Вот так был оазис в степи, и всё там было, и хорошие колодцы, и богатые саранчой и дичью барханы, и какой-нибудь населённый пункт древних, рядом, где местные могли собирать железо, а потом вдруг приходил в Березняки торговец и писал в Совет донесение:
        «Такого-то оазиса больше нет. Селение песком занесло. Колодцы
        засыпаны. Живых там я не встретил. Но зато видел следы стойбища даргов».
        И всё. А в Совете сразу и думают: А почему же люди не отбились от дикарей? А не потому ли, что у этих пятнистых тварей тоже есть оружие? А откуда у даргов оружие? При чём, которое делалось на заводах севера, откуда у них патроны, откуда у них всё то, что, судя по оружейным номерам, когда-то покупал Папа Дулин? Сам Дулин это объяснять вразумительно отказывался. Рассказывал нелепые истории, больше смахивающие на отговорки, что, мол, что-то утеряно, а что-то украдено. Если бы не это оружие, хозяина юга Совет признал бы партнером, и не имел бы к нему никаких претензий. Хотя на севере и были люди, которые хотели бы подгрести под себя те денежные потоки, на которых так удобно сидел Дулин.
        Размышляя об этом, инженер дошёл до указанного дома, о том, что это был именно тот дом, он догадался по сорокакиловатному тягачу с крепким прицепом. Он заглянул в прицеп: пыль? Провёл рукой по днищу. Нет, не пыль. Цемент.
        - Э, - слышит Горохов не очень-то дружелюбный окрик за спиной, - чего ты там лазишь?
        - Добрый вечер, - инженер сразу поворачивается. На пороге дома стоит мужик, он освещён со спины, лица его не разобрать. Горохов продолжает, - моя фамилия Калинин, я горный инженер. Хотел нанять тягач, там… Та фирма, что у реки, не может мне дать тягач, мне сказали, что у них все машины заняты. Но женщина из конторы дала мне ваш адрес.
        - Так я тоже занят, - произнёс мужик, выходя к инженеру на улицу, - сейчас у всех работа есть. А что вы хотели?
        - Отвезти оборудование на север, двадцать пять километров отсюда. Оборудование негабаритное, буровая: штанги по восемь метров, конструкции, движок, масло, воду, цемент, палатки, в общем, ходок десять нужно будет сделать.
        Но хозяин тягача даже не дослушал его толком:
        - Двадцать пять километров на север? Нет… Не пойдёт… Там кочевья казаков, ну их к хренам. Скажут, что мол тут их земля, плати за проезд, технику отнимут, ещё и самого угонят куда-нибудь. Нет, не интересно. Ну их к хренам.
        - Я договорился с ними, - стал убеждать его Горохов, - они нам будут помогать, обещали охранять.
        - И с кем ты, инженер, там договорился? - Кажется мужик не очень-то верит ему.
        - С Васильком, он заинтересован во мне, так что ничего вам угрожать не будет.
        - С Ходи-Ногой? - И это мужику не нравится. Инженер не может понять, он и вправду боится или набивает цену. - Да у него самый малый кош из окрестных, тебе бы, инженер, с Ярцевым договориться, у него в ватаге больше сотни казаков, он тут самый сильный из них.
        - Я договаривался с тем, чьё кочевье мне нужно было, - поясняет Горохов. - И у меня с Васильком всё оговорено. Так что никто вас с вашей техникой не тронет.
        Теперь он ждёт от водилы ответа, и тот после размышлений отвечает:
        - Ну… Ну одиннадцать…
        - Что одиннадцать? - Горохов честно не понимает о чём говорит
        водитель тягача. - За всё дело одиннадцать?
        - Одиннадцать за ходку, за одну ходку, инженер!
        - Одиннадцать рублей?! - Теперь до Горохова доходит смысл сказанного. И он произносит с укоризной. - Ещё триста девяносто и можно твой старый тягач купить вместе с прицепом.
        - Ну, дело хозяйское, - разводит тот руками, - купи, да вози сам. Кто ж тебе не позволит?
        - Интересно, мил человек, а сколько же ты зарабатываешь в обычный день, если ты за один день простой работы просишь одиннадцать рублей, ты хоть похвались. - Выговаривает ему инженер.
        - Я на цементе, три ходки за ночь делаю, по восемьдесят копеек ходка, два с половиной целковых, без малого. Ночью езжу, по холодку, по накатанной дороге, а ты мне предлагаешь по жаре, промеж барханов вихляться с негабаритом, моторы, да передачи рвать, да ещё с казаками охранничками. Ты уж извини, инженер… Как там тебя, Калинин? Но я с тебя ещё мало прошу.
        Горохову и сказать тут было нечего:
        - Значит, одиннадцать рублей ходка? - Он достал сигареты. - Слушай, а откуда у вас столько работы, куда вы все этот цемент возите?
        - На берег, - как-то коротко ответил хозяин тягача.
        - На берег, - повторил за ним инженер по тону собеседника поняв, что дальше на эту тему тот говорить не намерен. - Ну, ладно, я
        подумаю, если ничего дешевле не будет, я к вам обращусь.
        - Ну, давай, - закончил беседу водила.
        По тёмной улице Горохов побрёл неспеша к свой гостинице, задумчиво уступил дорогу старенькому рычащему квадроциклу, что проехал мимо подняв пыль, постоял, закурил.
        «Горы цемента. И куда Папа Дулин эти горы возит? Что он там себе строит? Завод какой-нибудь? Крепость? Еще один мост в Пермь? Что? Это, конечно, нужно выяснить. Но пока, ничего, что может помешать плану, предпринимать нельзя, никаких лишних движений, не привлекать внимания, не отсвечивать, покуда всё не будет готово, никуда нос совать нельзя, даже вокруг городской стены ездить больше не нужно, побольше торчать в степи, в городе поменьше. Я горный инженер, которого кроме воды и буровых, ничего не интересует».
        Едва обошёл на входе опять прицепившихся к нему ботов, едва вошёл в гостиницу, как к нему подлетела Нинка, и, делая вид, что что-то моет, одним углом рта ему прошептала:
        - Коняха пришёл со своими, сидят в зале в углу слева, под кондиционером. Он в чёрной рубахе, крутой такой, и зуб у него золотой.
        Горохов едва заметно кивнул и прошёл в зал, на ходу снимая маску и фуражку. Конечно, он бросался в глаза, этот Коняха, сидит шляпу не снимает. Рубаха чёрная и шляпа чёрная, на фоне всех других выделяется. У Тарасова чёрный пыльник и этот в чёрное одет. Это,
        видно, у них тут форс такой, у местных уважаемых людей, таскать чёрную одежду, когда днём на улице до шестидесяти доходит. На поясе большой пистолет в кобуре, кобура глухая, модель не разобрать, но, судя по всему, полуавтоматический. На правой руке массивный золотой браслет. Сам Витя Коняхин черняв, смугл и как говорится «весь из себя». Сразу видно, по манерам, по жестам вальяжным - человек влиятельный. Может так оно и есть. Сидит лениво пялится на танцующего бота, перед ним большое блюдо с жареным тёмным мясом, скорее всего вкусные отбивные из голени дрофы, и большой, статусный стакан с пивом. С ним всё ясно, типичный местный авторитет с серьёзной крышей, и рядом, как и положено, с ним за столом сидят два человека. Как и положено, людишки даже на вид очень, очень неприятные. Один здоровенный, килограммов на сто, монголоид с давно не стриженной башкой, жёсткие волосы щёткой во все стороны торчат, а на физиономии плохо растущая щетина на лице, взгляд у него тяжёлый, оценивающий, сам в одной майке, видно ему даже под кондиционером жарко. Сидит жрёт, жуёт мясо лениво, без особого удовольствия, видно
дорогая еда ему не в диковинку. А второй почти лысый, худой. С выцветшими глазами… Ну с этим всё ясно, этот истощал на полыни. Кушает траву давно, много лет. Горохов видит, что передние зубы у него уже чёрные, все почти «сгорели». Полынь не церемонится с зубной эмалью. Наркоман в отличии от азиата весел, что-то бубнит, чуть наклонившись к Коняхину. Посмеивается. Таким всегда весело. В общем, одного взгляда на эту троицу было достаточно, чтобы понять одну вещь: шуток не будет. Этим убить, что рюмку с синим кактусовым самогоном выпить. Этим человека попытать, да под рюмочку - развлечение. И особенно неприятно было осознавать инженеру: что недавно вот эти вот, копались в его вещах, копались осторожно, из ценностей ничего не взяв, авось не простые воры. А значить это могло только одно, им нужно больше, и что он уже у них на примете.
        Карту они нашли. Да, нашли. Возможно, даже, пытались скопировать. Хорошо, что он нанёс на бумагу неправильные координаты. Ведь, по сути, такая карта стоит больших денег, особенно в такой глуши, где геодезисты и инженеры люди редкие, а чистая вода стоит серьёзных денег.
        Могут убить? Запросто. Если найдут кого-то, кто готов будет начать бурение в указанном на карте месте. Тут такие есть? Может и нет, но у Папы Дулина, у Юрка Дулина, да и у многих людей из их окружения, денег куры не клюют. Карта есть, специалистов наймут, и потребность в Горохове отпадает сама собой, всё: «Дядя Вова, скрипач не нужен, родной».
        Нет конечно, решения ими ещё не принято. Ими? Решение будут принимать не они, не эти трое, решение будет принимать Юрок Дулин. А если он не дурак, то сначала он всё взвесит. Но сам факт неожиданной опасности, опасности, которую он не просчитал заранее, до начала дела, заставлял его собраться. Задуматься.
        Мобилизоваться. Как правило это ему помогало.
        Он сел за свободный стол, в пол оборота к этим троим, бросил на стол фуражку, маску, очки, полез за сигаретами и сразу стал прикидывать варианты. И первым, что пришло ему на ум, было делом простым: не тянуть с ними, не ждать, а взять завалить их всех троих сегодня до рассвета. Город тёмный, улицы узкие, инженер ни на секунду не усомнился в том, что он это сделает без труда, не те это люди, что смогут противостоять точной стрельбе и эффекту внезапности. Если придётся, здесь, на узких улочках, из темноты, из какого-нибудь проулка, он сделает дело потратив четыре патрона максимум.
        Но, он тут же забыл об этом варианте, это так… Сладкие грёзы. После подобных решений, ему придётся сразу уносить отсюда ноги. Такие действия ставили крест на операции, которую он готовил больше года. Поэтому, нужно было либо насторожиться и ждать, либо убираться отсюда. Второй вариант был предпочтительней. Да, нужно было отсюда убираться. Но, вот куда…?
        Пришла разносчица, и он стал заказывать себе ужин, очень поздний ужин.
        Глава 13
        Эти трое его тоже заметили. Они посмотрели на него пару раз, и, кажется, один раз о нём говорили. А инженер делал вид, что его ничего тут кроме еды и танцующих девиц не интересует. И если еда была откровенно «не очень», то девицы были что надо. Тот, кто их делал, определённо знал, что нужно настоящим людям от этих биологических кукол. И лица, и бёдра, и зады были созданы на самый взыскательный вкус, а ещё они умели двигаться, ну а мозги… Да зачем им мозги? После танца женщина-бот, слезая с эстрады так и не одевшись, шла между столов протягивая руку всем, кого видела, улыбалась, показывая ровные зубы и повторяя всего одну фразу:
        - Буду рада любой благодарности. Если я вас заинтересовала, мы можем уединиться за небольшое вознаграждение.
        На эту фразу у них ума хватает. И небритые пьяненькие мужички-старатели, с интересом разглядывая их, бросали им мелкие денежки в их изящные ладошки.
        Пока он ел, пока поглядывал на местную ночную жизнь, принял решение уходить. И чтобы у Коняхина и его приятелей не возникло подозрений, стал заказывать себе кактусовую водку. К еде сразу три рюмки, а после того, как разносчица убрала со стола грязную посуду, ещё две. Пусть они думают, что он навеселе и сейчас отправится спать. Конечно, инженер не мог знать наверняка, что думают, и что собираются предпринять люди Юрка, но ждать пока они соберутся, он точно не хотел.
        Допив последнюю рюмку, что называется «от вольного», кинул
        мелочи на стол, и на хмельном расслабоне, пошёл из заведения к себе наверх, краем глаза наблюдая за троицей. И конечно, отметив для себя, что его уход ими был замечен. Гнилозубый весельчак, тут же, как только Горохов стал подниматься по лестнице, наклонился к старшему, и что-то стал ему говорить.
        Эх, знать бы что? А пока не знаешь наверняка, нужно думать о наихудшем варианте и готовиться к нему.
        Войдя к себе, он сразу стал собираться. Спать хотелось, пять рюмок водки играли свою роль, но осознание опасности, не давало ему расслабиться. Он действовал быстро. Во-первых карта. Она тут, в кармане пыльника. Геодезический инструмент, штатив, рейка, коробки, одежда, средства гигиены, сумка с лекарствами, патроны, канистры, вещей набирается много, они тяжёлые. Всё нужно собрать и перенести в гараж. До рассвета ещё два часа, выезжать по темну, мало ли… У этих может быть ночной прицел. Да и петлять по степи на перегруженном мотоцикле ночью, удовольствие ещё то. Перегруженный мотоцикл и днём-то управляется плохо, так и норовит въехать в бархан, завалиться, забуксовать в любой кучке песка, а ночью прибавь к этому ещё тучи мотылька-трупоеда, что летят на свет фары, а ещё саранча к мотыльку в придачу и следов сколопендры в темноте не разглядеть. Остановиться и посидеть на бархане пока солнце не взошло, так это верный способ пауков с клещами на себя собрать. Нет, из города нужно выехать за час до рассвета. Уезжать не расплатившись? Скорее всего, хозяйка даст им знать, что он уезжает. Нет, платить он
пока не будет, если будут вопросы, так он едет в пустыню работать. Или бросить вещи, а потом вернуться? Горохов закуривает, глядит на собранные вещи, и стараясь не топать, подходит к двери. Прислушивается. За дверью тихо, негромкий гул снизу из зала, музыка, кастрюли громыхают на кухне. Инженер, сняв предохранительную скобу с кобуры револьвера, аккуратно приоткрывает дверь. В коридоре никого. Но это его не успокаивает. Он запирает дверь, спускается вниз, в зал. Троица всё сидит всё там же, а Коняхину принесли новый стакан с пивом. Инженер подходит к стойке, покупает пачку сигарет.
        Что делать ему он так решить и не может: эти трое выпивают, кажутся расслабленными. Может зря он так всполошился? Ну, срисовали они его карту, но ведь он знал, что так будет. Возможно, ей заинтересовались и не те люди, на которых он рассчитывал. Тем не менее интерес к его деятельности есть. Разве не этого он хотел? Горохову, честно говоря, сейчас было просто лень куда-то ехать. Зачем? Ночь кончается, койка есть, кондиционер есть, дверь железная с засовом, усталость уже давала о себе знать, да и выпитое тоже. Может завалиться спать, до пяти чесов вечера? Инженер, закурил и стал подниматься к себе, но у лестницы почти столкнулся с Нинкой, и когда та, уступала ему дорогу, он услышал её шёпот, тихие, но отчётливо произнесённые слова:
        - Чернозубый в гараж ходил.
        Сказала и не взглянув на него даже, тут же повернулась и понесла поднос с грязной посудой на кухню, а он развернулся и словно что-то вспомнил, пошёл в гараж. Что он там делал, чёртов наркоман. Свой квадроцикл смотрел? Забыл что-нибудь в нём, может траву свою? Или… Инженер идёт к своему мотоцикл. Лампочка в гараже была тусклая, но что поделаешь? Он присел рядом со своей машиной и первым делом осмотрел колёса. Давление вроде в норме, но прокол так сразу не скажется, дальше, зажигание: свечи, стартер, на первый взгляд всё в порядке. А Горохов продолжает осмотр, всё трогает пальцами, и вот оно… Шланг от бензонасоса к движку! Он щупает, щупает… Надрезан. Маленький надрез, причём со стороны корпуса, так что, если не будешь искать специально, никогда надреза не увидишь. Даже сейчас он чувствует рыбье масло на пальцах, а когда насос даст давление, топливо потечёт во всю. И течь будет на раскалённый от работы и жары мотор, и горячую выхлопную. Рано или поздно, если не обратить на протечку внимания - полыхнёт. Конечно, ездок не сгорит, да и мотоцикл, скорее всего, потушит, но сможет ли он после этого
продолжить движение? Это большой вопрос.
        «Это не всё, это не всё, - повторял он про себя, осматривая мотоцикл со всех сторон, - просто так они шланг резать не будут, какой в этом смысл? Или по следу пойдут?»
        И он нашёл то, о чём догадывался. Между задним крылом и стойкой амортизатора была прилеплена, на что-то липкое, электронная деталька с ноготь величиной. Инженеру и думать не было нужды. Передатчик. Вот теперь всё складывалось в законченную картину. Пеленг, он поедет в степь, там у него загорится мотоцикл, и по передатчику его найдут. А для чего? Для разговора? А почему тут не хотят поговорить? Потому что Папа Дулин не любит беспредела, беспредел портит репутацию. А там степь, кто там что разберёт? Казаки, дарги, а может человек на сколопендру налетел, на гнездо шершней, на варана, на паука… Ну мало ли что там может произойти. Это ж степь!
        Да, всё вставало на свои места, и у Горохова уже не было сомнений по поводу своих дальнейших действий - нужно было убираться отсюда. И побыстрее. Молодец Нинка! Будет представлена к награде в двадцать копеек.
        Он лезет в «бардачок» достаёт оттуда запасной шланг. Умело и быстро заменяет порезанный, не выбрасывает его, прячет, пусть Коняха думает, что что он уезжает на повреждённом транспорте. Теперь уже нет времени претворяться, теперь сваливать. Горохов быстро поднимается к себе, одевается, берёт вещи спускает их вниз, в гараж за две ходки, начинает всё это грузить на мотоцикл, крепить ремнями.
        - Вы что, уезжаете? - Влетает в гараж хозяйка, она на вид обеспокоена. - Прямо сейчас?
        - Да, - коротко бросает он, и тут спрашивает. - Сколько с меня?
        - Даже не предупредили, - недовольно произносит женщина. И быстро посчитав в уме называет сумму.
        «Что её огорчает? То, что он так быстро собрался, уезжает, не предупредив или то, что такой постоялец съезжает?» Честно говоря, инженер не сильно удивился бы если бы узнал, что бабёнка с Коняхиным заодно.Он с ней не спорит, хотя счёт считает запредельным, Горохов достаёт деньги и молча рассчитывается с ней:
        - Откройте пожалуйста дверь.
        Он сразу выехал, как только дверь гаража распахнулась, и был рад тому, что на улицах, в тихом, безветренном воздухе стояла пыль: движение на улицах города оказалось оживлённым. Кто-то ехал за саранчой, кто-то по другим делам. Ему не трудно будет затеряться. Поэтому инженер не торопился, пропускал как встречных, так и тех, кто его догонял, он не хотел выезжать их города раньше времени. До рассвета ещё больше часа, а петлять среди барханов приятнее, когда всё видно. А доехав до восточного выезда, нашёл тихое местечко, между кривыми бетонными домиками, загнал в проулок мотоцикл и заглушил мотор. Опёрся плечом на стену, закурил, чуть сдвинув маску, потянул к себе свою флягу, с которой никогда не разлучался. Видавшая виды трёхлитровая круглая фляга. На первый взгляд такая же, как и те, что носит с собой любой человек, живущий в степи или рядом с нею. Только городские в городах в них не нуждаются. Но вот его фляга была не совсем обычной, он вытаскивает её из старого кожуха, а там… Половина фляги, это металлический тайник, он открывает его и прячет внутрь, ко всяким нужным вещам и маленький передатчик,
который он нашёл на своём мотоцикле. Горохов знает: стенки металлического тайника наглухо запечатают передачу. Так что эти умники его в пустыне не вычислят. И тут ему в голову приходит мысль, что те, кто резал ему шланг, и те, кто ставил ему жучка, могут быть разными людьми, цели которых могут быть разные. «Чёрт, нужно было раньше осмотреть мотоцикл, может передатчик поставил Тарасов! А Коняха с его людоедами мог и по следу на песке меня найти». В общем, всё было не просто, не ясно и… Опасно. Впрочем, как и всегда.
        Инженер спрятал флягу, и подумал о том, что выяснит позже, кто решил за ним следить при помощи «жучка». А пока он стоял и курил в узком проулке, глядел как поднимая пыль, по дороге в сторону выезда идёт и идёт разнообразный транспорт, он дожидался времени, когда хоть чуть-чуть начнёт светать.
        
        Единственным местом, где он мог укрыться, почувствовать себя в безопасности, было казачье стойбище. Но тут нужно было соблюдать осторожность. Нельзя было показать атаману Васильку, что он может притащить за собой из города какие-то неприятности. Инженер по рассвету, по прохладе, добрался до раскинутых по барханам сетей, и там, конечно, нашёл и казаков с помогающими им детьми и молодого атамана. Они все остановили сбор добычи, смотрели на него. А Горохов слез с мотоцикла, и помахав им рукой направился к Васильку. Поздоровался с ним за руку, потом с двумя казаками, что были рядом:
        - Здорово, атаман, - произнёс он, поглядывая на сети, - саранча -один молодняк.
        - Двухнедельные, - согласился Лёва Василёк, - мельче, но зато вкуснее старой.
        - Это да, - кивнул инженер.
        На этом официальная часть переговоров была закончена, и видя, что казаки молча ждут пояснений к его появлению, он перешёл к сути вопроса, - слушай, атаман, тут такое дело… Буровая должна прийти через пару дней, может дня через три, мне теперь всё время тут нужно быть, посмотреть площадку для вышки, место для лагеря выбрать, сколопендр перебить, - он указал рукой на юг, - всё это километрах в десяти отсюда будет. Мне по два раза в день мотаться в город резона нет, может можно у тебя три дня переждать? Может есть палатка лишняя у тебя?
        Нет, Василёк, хоть и был молод, но дураком он не был точно. Он сразу Горохову не ответил, чуть подумал, а потом спросил:
        - Слышь, инженер, а ты точно никого из города за собой не приволок?
        - В каком смысле? - Инженер делает вид, что не понимает. - А кого я должен был приволочь?
        - Да мало ли… Там в городе всякой сволочи хватает, - Василёк говорит всё это с подозрением.
        - Да никого я собой не приволок, - Горохов быстро соображает и ему уже ясно, что лучше не втягивать казаков в свои игры с Коняхиным, и он добавляет, - ладно, чтобы ты и твои люди не волновались, я поставлю палатку там же где собираюсь ставить буровую. Но вот палатки у меня нет.
        - Да пусть у нас ставит, чего там… У нас под камнями хороших мест много, - говорит один из казаков, что слышит их разговор.
        Но атаман даже не взглянул в его сторону, он молчит, и думает, а инженер, не дожидаясь его решения, продолжает:
        - Нет, спасибо, я поставлю палатку там, - он снова машет рукой в сторону юга, - на участке, только вот палатки у меня нет.
        А Лёва Василёк, по прозвищу Ходи-Нога, его и спрашивает, да ещё так серьёзно, с пониманием:
        - Что? Прижали тебя в городе, инженер?
        Выкручиваться нет смысла, Горохов и отвечает ему честно:
        - Копался кто-то в моих вещах. Судя по всему, это был человек Юрка. Думаю, искал карту.
        Атаман удовлетворённо кивает головой, за маской его лица, конечно, не видно, но Горохов знает, чувствует, что там, под ней, раздражающее его выражение «Я так и знал, Я! Так! И! Знал!»
        - Ты же говорил, что у меня проблем с городскими не будет, - произносит Василёк, как будто с усмешкой. - А сам теперь прибежал ко мне прятаться.
        «Прятаться», «прибежал», эти слова задевают Горохова. Но он должен быть спокойным, сейчас у него просто нет права на раздражение и недовольство. Да, он должен пропустить это мимо ушей, он должен быть спокойным.
        - Я не так говорил, - напоминает атаману инженер, - я говорил, что с
        городскими я сам разберусь.
        - Разберёшься? - Не верит Василёк, в его тоне слышна ирония.
        - Разберусь, - твёрдо говорит Горохов.
        - Да ты и со сколопендрой разобраться-то толком не можешь, - уже не скрывая насмешки продолжает атаман.
        «Паскудная баба, эта Самара». Уже разболтала, по всей степи разнесла, что он промахнулся с нескольких метров. Это было неприятно. И опять Горохову приходится себя сдерживать, чтобы не ответить какой-нибудь грубостью на эти реплики казака, он опять спокойно поясняет ему:
        - В ваших местах сколопендры больно хитрые.
        И тут вдруг говорит атаман ему уже без иронии, без насмешки, а скорее даже холодно:
        - А ты инженер дурак, если думаешь, что в наших местах, только сколопендры хитрые.
        Эти слова и, главное, этот тон уже всерьёз не понравились Горохову, так не понравились, что он машинально, не отдавая себе отчёта, поправил на лице маску, но при этом, опуская руку отвёл в сторону полу пыльника, чтобы рука стала чуть ближе к револьверу.
        Нет, это конечно он сделал машинально, но это его рефлексивное движение красноречиво говорило о его состоянии. И это состояние называлось «чем чёрт не шутит». И в который раз за этот разговор, беря себя в руки, он говорит атаману:
        - Разберусь я со здешними хитрецами или не разберусь, то моя забота, тебе-то что? Ты дай палатку, да сиди жди, надейся, что я разберусь, и ты получишь свои деньги.
        - Так и поступлю, - отвечает ему атаман. - Палатку дам, но кондиционера лишнего у меня нет, но могу двадцать литров воды в сутки давать, и еды сколько съешь.
        - Вот и прекрасно, - произнёс инженер, - я поеду туда, пришли кого-нибудь, пусть привезёт воду и палатку до жары.
        - Пришлю, - обещал Василёк.
        Горохов, не попрощавшись, пошёл к своему мотоциклу.
        «Да, тут всё не просто, не просто… Положиться не на кого, опереться не на что. И вправду тут все хитрые, не хуже местных сколопендр».
        Глава 14
        Он поехал к тому месту, где собирался ставить буровую, там были хорошие камни, под которыми можно было поставить палатку.
        Оставив мотоцикл в тени и взяв в руки обрез, он пошёл пройтись, осмотреться.
        Место, ещё когда он его только увидел в первый раз, ему показалось неплохим. В тени камней нежатся в утренней прохладе гекконы. Их тут много, а значит есть чем питаться, значит и дрофа тут должна быть. Пройдя метров двести он нашёл следы этой замечательной птицы. А пройдя ещё столько же нашёл еле заметный, почти заметённый вчерашним вечерним ветром, след сколопендры. Ему было лень, он немного устал, да ещё, инженера, честно говоря, огорчил разговор с Васильком. Ничего ему сейчас не хотелось, тем более искать эту опасную тварь в бесконечных барханах. Вот только вырос он в степи, и прекрасно знал, что никакую степную опасность нельзя откладывать «на потом». Сколопендра, варан, шершни, гнездо ядовитых пауков нашёл - уничтожай сразу. Потом пойдёшь, уже не отыщешь, а опасность рядом с тобой притаиться. Он «переломил» обрез, проверил патроны. Картечь и жакан, всё как положено. И неспеша побрёл по едва заметному следу многоножки.
        А след был совсем плох, только внимательно вглядываясь в песок инженер мог не потерять его, и он едва определил место, где прячется сколопендра, но нашёл он его скорее из опыта и интуиции, чем благодаря следам, которых тут, на песке, почти не осталось. Бархан был большой, метра в три высотой, и весьма длинный, как раз какие любят дрофы, когда собирают вылезающую из песка саранчу на вечерней зорьке. Вот только место лёжки он переделить не мог. В прошлый раз он ошибся, и это при том, что след рядом с барханом был чёткий, а сейчас куда стрелять? Как поднимать тварь из песка?
        Рядом, метрах в двадцати, находился пологий барханчик, он неспеша, и стараясь не «скрипеть» песком, взошёл на него и уселся. Солнце карабкалось вверх, недавно оторвавшись от горизонта, оно ещё не испепеляло всё вокруг, так что температура была вполне комфортной, тридцать три, тридцать четыре градуса, не больше. Инженер огляделся: никого и ничего вокруг, что могло бы привлечь его внимание, пауки и клещи уже спрятались, они солнца не любят. Он уселся на самом гребне и положив обрез на колени стал доставать из кармана сигареты. В степи, всегда, если что-то не понятно, нужно сесть и подождать. Обязательно что-нибудь, да и увидишь. Это на первый взгляд степь мёртвая, на самом деле она живёт, ну если не считать нескольких часов дневной жары.
        Он не успел закурить, как услышал ровный рокот невысоких оборотов. Двигатель был мощный, но малооборотистый. Коняхин? Это вряд ли. У таких как он, модных, дорогие двигуны на инжекторах звонко заливаются высокими оборотами, а этот тарахтит низко, сразу видно «тележка», старье на карбюраторе, да и звук идёт с северо-северо-востока, от стойбища казаков. Но Горохов рисковать на собирается. Он сползает по песку, взводит курки, вслушивается, вглядывается, ждёт. Звук приближался, кто-то ехал с севера по его следу. Его искали. Это был кто-то от Василька, в этом инженер уже не сомневался. «Палатку везут». Он чуть привстал и увидел, как над верхушками пологих барханов что-то блеснуло на солнце. Сначала инженер не понял, что это, потом догадался. На том, кто ехал на квадроцикле, то скрываясь за барханами, то выныривая из-за них, была женская одежда. Только местные женщины расшивают свои пыльники блестяшками.
        «Самару что ли он послал? - Горохов встал во весь рост на бархане, даже поднял руку, чтобы она его заметила. - Неужели это она?»
        И она заметила, свернула в его сторону. Да, кажется, это был её расшитый пыльник. Специально Ходи-Нога её прислал? Это форма унижения такая? Когда женщина заглушила мотор и слезла с квадроцикла, он уже не сомневался, что это Самара. Узнал её по фигуре, по одежде, по маске, а она, прихватив с собой дробовик, полезла к нему на бархан, стянула маску:
        - Доброго дня, инженер, - произнесла женщина, останавливаясь возле него.
        - Здравствуйте, Самара. - Нейтрально, и даже скорее холодно отвечал он.
        - Я тебе палатку привезла, - говорила Самара, стягивая ещё и очки, и беззастенчиво разглядывая его, - атаман просил.
        У неё карие, острые глаза, белые хорошие зубы, она скуластая, может быть даже привлекательная и уж точно сильная.
        Она оглядывается:
        - А, ты сколопендру выследил!? Молодец!
        Женщина дёргает затвор, вскидывает ружьё к плечу.
        «Неужели она знает где зарылась тварь?»
        Самара стреляет почти не целясь. Выстрел! Картечь взметнула песок, и сразу, за фонтаном песка, из бархана рывком появляется чёрная голова многоножки. Самара первым же выстрелом попала в неё, животное ранено, дёргается из стороны в сторону, слепо поливая всё вокруг кислотой. Но это длится недолго, секунду, пока казачка передёргивает затвор и снова стреляет. И опять не целится, и даже толком не прижала приклад к плечу. Сколопендра добита, разорванная треть животного вместе с клыкастой головой, вывалилось из бархана, а женщина, загоняя патроны в патронник, говорит:
        - Она завсегда ложится вверх, под самый гребень, там песок немного осыпается. Так её и находим.
        Но сейчас инженера волнуют не сколопендры, он смотрит на неё в упор и спрашивает:
        - Это вы рассказали атаману, что я промахнулся с нескольких шагов?
        Она вдруг смеётся, а зубы у неё и вправду хорошие:
        - Ой, да ладно тебе! Обиделся, что ли? Стояли с бабами, про готовку говорили, как лучше козодоя готовить, я про тебя и вспомнила, сказала, что в степи повстречала. А там была жена атамана, видно она ему по-дурости бабьей и сбрехнула, - её перчатка ложится ему на локоть, - да ты не обижайся, инженер, с кем не бывает, у нас и лучшие казаки иной раз мазали.
        Она успокаивает его, но тут же улыбается, улыбается немного нахально, почти с вызовом. Эта женщина Горохову стала неприятна, ну может и не дурна собой, и зубы отличные, и стреляет на удивление, но было в ней что-то отталкивающее. А сказать точнее, отпугивающее. Посмотрев на неё внимательно и подумав пару секунд, он понимает: да она попросту была опасна, проблемная баба.
        «Упрямая, дикарка, без чувства такта. Даже не скрывает своего интереса, и Бог бы с этим, в иной раз мне это даже польстило бы, но она заносчива и, скорее всего, обидчива. Рассказала про мой промах, судя по всему, в отместку за то, что я отказался приехать к ней в гости. Если так, то она ещё и глупа, и своей какой-нибудь блажью или заскоком, может создать трудности на ровном месте, придумать проблему из «ничего». От таких нужно и в обычной-то жизни держаться подальше, а сейчас и подавно».
        Первая его мысль: забрать палатку и прогнать её отсюда. Но инженер не дожил бы до своих лет, если бы руководствовался исключительно своими желаниями, основанными на эмоциях. Он понимает, что прогнав Самару, ещё больше разозлит заносчивую и обидчивую дикарку. А ему нужна помощь. Во-первых, ему нужно получше разузнать, что там творится внутри казацкого коша, а ещё ему нужен кто-то, кого он смог бы… Да просто послать по делам или оставить при палатке, при вещах. Горохов принимает решение, не гнать женщину, но и не обманывать, а по возможности сразу, провести линии, обозначить позиции, чтобы не обнадёживать её понапрасну. Да, она может быть не очень ему приятна, и запросто может отчудить чего-нибудь, и что у неё противный характер, но кроме неё у него в степи никого больше не было. И инженер принимает решение.
        - Значит, вы привезли палатку? - Спрашивает он и начинает спускаться с бархана к её квадроциклу.
        - Палатку, воду, еду, две канистры топлива, - говорит она и идёт за ним следом, так и не надевая ни маски, ни очков, - всё, что дал атаман.
        Горохов заглядывает в кузов, потом удивлённо глядит на женщину:
        - А кондиционер тоже атмана дал?
        - Нет, - отвечает Самара, - это мой. У меня другой есть, думаю тебе, инженер, он не помешает. Тут в час дня за пятьдесят пять перевалит.
        Кажется, Самара ждёт благодарности, и он согласен, она её заслужила. Кондиционер маленький, всего на четверть киловатта, но после пятидесяти пяти в тени на улице, этот небольшой и старенький агрегат может создать в палатке настоящий рай в тридцать, тридцать пять градусов.
        - Вот за это спасибо, - говорит он. - Вы молодец, я вам благодарен.
        И она расцветает, Горохов думает, что её, вообще, не часто хвалили. Это видно. Самара улыбается и говорит:
        - Я сейчас поставлю палатку.
        У казаков палатку ставит женщина, казачка, по сути, является хозяйкой «дома». Мужчины никогда к ним не лезут ни с советами, ни с пожеланиями. Не их это дело. Горохов об этом знает, но он сразу не подумал о последствиях.
        - Хорошо, - соглашается инженер, указывает рукой, - вон место хорошее, к тому камню ставьте.
        Но женщина тут же не соглашается:
        - Нет… Плохое там место, вечерний заряд всегда восточный, ветер будет резкий, будет трепать палатку, сорвать может, и песком закидает, лучше поставить у тех камней, палатка, да и все вещи с востока будут защищены.
        Конечно, Горохов не собирается с ней спорить, она местная, ей лучше знать, какие тут ветры в сумерках дуют, он молча кивает. И она тут же прыгает в седло квадроцикла, но прежде, чем она успела запустить мотор, Горохов кладёт ладонь на руль машины:
        - Самара.
        - Чего? - Она надевает очки и ждёт что он ей скажет.
        - Говорю сразу, я не собираюсь ни на ком жениться. Понимаете?
        - Ладно, - на удивление быстро отвечает она.
        Но он не убирает руку с руля и продолжает:
        - Даже если вы поставите палатку, это вовсе не означает, что вы
        останетесь со мной. Это ничего не означает. Вы меня поняли?
        - Как скажешь, инженер, - гордо говорит казачка, - я всё сделаю, как велел атаман, а там, вечером, ты уж сам решишь, уезжать мне или остаться.
        Она надевает респиратор и заводит мотор. Старенький моторчик затарахтел на низких оборотах, и женщина поехала к камням ставить палатку, а он посмотрел ей в след: да, лучше сразу ей всё объяснить.
        Он развернулся и побрёл к своему мотоциклу. Солнце летело вверх, температура росла, а то, что он не спал вторые сутки, начинало сказываться.
        Глава 15
        Всё, за что бралась Самара, она делала умело и быстро. И тяжёлую палатку достать из кузова могла, и её крепления в грунт загнать намертво. Ну, если человек так стреляет, как она, и может водить по барханам большой и старый квадроцикл, то уж с палаткой женщина, конечно, справится легко.
        Горохов пригнал к камням мотоцикл, посмотрел, как она работает, и понял, что помощь ей лучше не предлагать. Откажется. Поэтому он сгрузил с мотоцикла всё, что ему могло не понадобиться, и поехал на «точку».
        «Точкой» он теперь называл место, на котором собирался
        поставить буровую вышку. Место это находилось в самой низине. Неплохое место, только вот песком было сильно занесено. А для «ног» буровой, чтобы она стояла как вкопанная, нужны были бетонные «подушки». И рядом с вышкой должно было быть место для большого дизельного генератора. Померил кое-что. Потом уселся в тени большого камня, достал бумагу и карандаш. У него ушло больше часа на чертёж и на предварительную оценку работ по удалению с этого места песка. Посидев в тени, посчитав, он набросал предварительные цифры. Робота предстояла немалая, но ничего необычного: неровный грунт, много песка. Всё, как и всегда, всё, как и по всей степи.
        Он сидел почти неподвижно и ещё не закончил считать, когда на полу его пыльника влез маленький, любопытный геккон.
        «Проваливай, а то съем». - Ну, это он пугал, геккон был ещё совсем маленький. Инженер ткнул в него карандашом, геккон быстро смылся, а Горохов посмотрел на небо: температура росла, день обещал быть жарким, поэтому он решил вернуться к палатке, переспать жару под кондиционером, тем более что у него на вечер были планы.
        Палатка уже стояла, рядом с ней на самых малых оборотах, едва урчал мотором квадроцикл, от него под жилище шёл провод. Значит в палатке уже прохладнее, чем на улице. Самара откинула полог палатки, вышла из неё ему навстречу. На ней была одна лёгкая, почти прозрачная, самотканая рубашка из пуха колючки. Она едва доходила до колен. Ноги у неё были сильные, ступни до пальцев и щиколотки в красивых узорах татуировок. И не только ноги у неё сильные, во всей этой степной женщине чувствовалась и сила. А к ней естественной добавкой шли ещё ловкость и сноровка. Эта молодая женщина, которой не было ещё, наверное, и тридцати, всё умела, что должна уметь женщина, выросшая в степи. А кроме умений… Ноги у неё были сильные, коса толстая, зубы белые, и рубашка почти прозрачная. Самара была весьма привлекательна, без всяких натяжек, может быть и не красавица, может быть поджара чуть больше, чем ему нравилось, но всё равно привлекательна. И женщина это знала, была уверена в своих женских чарах, видно, поэтому, так легко согласилась на его условия.
        «Жениться, говоришь, не собираешься? А вечером прогнать меня думаешь? Ну-ну… Ладно, инженер, давай до вечера доживём, а там посмотрим».
        - Входи, инженер, - женщина откидывает полог палатки ещё больше, приглашая его войти, - обед сейчас будет готов.
        В палатке на полу мягкий войлок из хорошо сбитого пуха, в углу шелестит кондиционер, перед ним стоят канистры с водой, рядом посуда уже расставлена. Крыша палатки плотная, чтобы солнце не прогревало если лучи попадут, стены полегче. Самара босая, ну и он тогда разуется. Горохов кладёт обрез, снимает патронташ, скидывает в угол пыльник, фуражку, маску, перчатки, очки. Садится на пол, стягивает сапоги, Самара уже рядом, встала на колени и наливает ему в пиалу воды из фляги. Казаки с водой сильно не заморачиваются, с детства пьют воду первого перегона. Горохову, конечно, не очень нравится едкий привкус йода, даже в гостинице вода была лучше, но он готов терпеть, тем более что вода, стоя возле кондиционера, хоть чуть-чуть остыла и уже и не была слишком тёплой. А женщина, налив воды, поставила перед ним поднос с паштетом из саранчи, по краям которого были разложены небольшие лепёшки из гороха и кукурузы. На выбор. Тут же длинные кусочки мяса нарезанные из вяленного бедра дрофы. Горохов берёт один кусочек мяса. Он не ел много часов, может поэтому мясо кажется ему очень вкусным. Казачка садится рядом.
Молча начинает есть. Берёт гороховую лепёшку, рукой кладёт на неё жирный паштет в котором много свежего лука. У неё отличный аппетит. Она ест и не смотрит на него. Её руки с красивым узором татуировок, быстры, но при этом ни крошки еды они не роняют. И инженер то и дело смотрит на её голые ноги, на её колени, выше колен. Когда она так близко, то рубашка кажется ещё более прозрачной. И тут она встаёт вдруг:
        - Сейчас ещё кактусы принесу, положила на камни печься.
        Выбегает на улицу не обуваясь, а Горохов провожает её взглядом, наливает себе ещё воды, и продолжает есть.
        Синие, молодые побеги кактусов, печёные на камнях, очень сладкие.
        Их нелегко собрать, их всегда мало, а тут и кактусовых полян поблизости нет. Где она только их взяла? Неужели с собой привезла? Они и вправду вкусные, чуть посыпать солью, бросить на раскалённые камни, прикрыть чем-нибудь от песка и пыли, и через час готова вкусная, хоть и не очень питательная еда. А добавить к кактусам паштет из саранчи с луком, да ко всему этому кукурузный хлеб и вот оно - простое, незатейливое удовольствие. Он съедает большую часть кактусов, много мяса и много хлеба. И уже вытирает руки о полотенце, что привезла она.
        - Ещё будешь есть? - Спрашивает казачка, наливая ему воду в пиалу.
        - Нет, хватит. Вы молодец, Самара, спасибо, давно так вкусно не ел.
        Лучше бы не хвалил. Она сразу глядит на него высокомерно, чуть подняв подбородок, едва заметно ухмыляется, и в её взгляде опять мелькает эта её раздражающая заносчивость: а ты как думал? Что, всё ещё думаешь меня вечером прогнать? А спорим не прогонишь?
        Глупая баба, словно играет с ним, словно соревнуется кто кого переупрямит. А это, как раз то, что сейчас меньше всего ему нужно. Но Горохов решил терпеть всю эту её дурь. Ему сейчас очень нужна помощница, и ещё… Охрана. Одинокий человек, как бы он не был умел и опытен, всё равно в степи очень уязвим. А эта казачка, она похлеще некоторых мужчин будет, и для охраны имущества вполне подходит.
        - Я посплю, у меня вечером дела будут, - говорит он, заваливаясь на войлок под самую струю кондиционера.
        - Спи, - отвечает ему Самара, а сама собирает посуду, - я сейчас посуду почищу, да пойду сколопендр постреляю.
        - Жарко уже, посидите тут, - он, конечно, не против, чтобы она убила пару многоножек, но ему не очень хочется сильно мучать женщину, жара на улице уже не шуточная. Уже под пятьдесят. - Жарко. Вечером пойдёте.
        И опять она ухмыляется противно:
        - Для городских может и жарко, для нас нормально.
        - Сказал же вам, тут посидите, - повторяет он, не повышая тона, но вполне твёрдо.
        И она, как ни странно, смиряется, принимает его за старшего, но опять не до конца, хоть немного, но по её должно быть:
        - Одну убью, тут недалеко след утром видела, и вернусь.
        - Одну и возвращайтесь, - настаивает инженер и пока она одевается и собирает посуду, засыпает.
        
        Как хорошо в палатке, под кондиционером термометр показывает всего тридцать три. Он ни черта не выспался. Взглянул на часы. Уже пять. Через два с половиной часа начнёт темнеть, у него в ногах, чтобы тоже попадать под прохладную струю кондиционера, сидит Самара. Рукодельничает и тихо мычит какую-то мелодию. Он садится, а она сразу протягивает ему пиалу с водой:
        - Я тебя не будила, не знала во сколько нужно. Думала будить после жары.
        - Ничего, всё нормально, я не проспал, - сказал он, отпивая невкусной воды.
        Ему снился сон. Не очень хороший. Он ехал по пустыне, а за ним, прячась за барханами, бежал… бежало то зелёное существо, делая огромные шаги. Ему редко снились сны, а тут раз и приснился, да ещё дичь такая. Он допил воду и огляделся.
        Его вещи были аккуратно сложены в углу перед выходом, ремень с револьвером лежали поверх одежды, а обрез прямо под его рукой. Её одежда была там же у входа.
        Самара бросает своё рукоделье и говорит ему:
        - Я убила сколопендру.
        - Вы молодец, Самара, - говорит Горохов нейтрально. И тут же спрашивает. - Послушайте, а вы не встречали тут такого… Ну такого странного существа, высокого, выше человека, на двух лапах ходит. Бегает. Быстро бегает, а след у него на след дрофы похож, но только трёхпалый.
        Первый раз он видит её удивлённой. Инженер понимает, что ей что-то известно, он ждёт пока она начнёт, и она произносит:
        - Антоха Сизый, из соседского коша, приезжал к нам месяц назад, спрашивал наших казаков, кто такого зелёного видел в степи. А над ним тогда наши посмеялись, говорили ему, дескать, перегрелся, так он и уехал. А наш дед Станислав, сказал, что таких он видал в Перми.
        А здесь, в степи, так далеко от развалин, таким не выжить.
        - А этот дед Станислав в Пермь ходил?
        - Много раз, сам ватаги туда водил, пока глаза и руки не лишился. - Отвечает казачка. - А что ты такого тоже видал?
        «Значит из Перми, эти зелёные уже и сюда добегают?» - Он кивает женщине:
        - Да, видел одного такого, позавчера, кажется.
        - Вот, а над Сизым все смеялись.
        Горохов кивает и встаёт.
        - Зря смеялись.
        Очень ему не хочется отходить от кондиционера, хоть и маленький он, хоть и слабенький, но всё-таки льётся из него живительная прохлада. Жаль, что пора собираться.
        - Ты есть хочешь? - Самара тоже встаёт с ним вместе.
        - Куска хлеба будет достаточно, - отвечает он, и начинает одеваться, на самом деле думая, что съел бы парочку кактусов, уж очень они были вкусные и главное сочные. В степи это самая сочная еда, всё остальное тут, как правило, жирное или вообще сухое.
        - Съешь кактусов, - она берёт блюдо с едой, а там ещё осталась эта вкуснятина, казачка ни одного кактуса сама не съела, ему всё оставила.
        - Это ваши остались, - отвечает инженер и берёт с блюда большой кусок жёлтого, кукурузного, уже подсохшего хлеба.
        Женщина убирает еду, берёт свою одежду:
        - За сколопендрами собрался?Пойду с тобой.
        - Нет, я еду в город.
        - Атаман рассказывал, что у тебя в городе проблемы. - Она тоже начинает надевать штаны, - я с тобой могу поехать.
        «Да что ж вы там в вашем коше все такие болтливые, что бабы, что атаман ваш!» - Горохов смотрит на неё с укором и говорит:
        - Нет, вы останетесь здесь, тут у меня ценный инструмент,
        приглядите за ним.
        Ну, конечно, ей это не нравится, но спорить она не берётся, боится что ли, ему перечить:
        - А когда приедешь?
        - К ночи, - отвечает он, проверяя патроны в обрезе и револьвере. Обувается, выпивает ещё воды, берёт кусок хлеба в рот и, натягивая перчатки, выходит из палатки.
        
        Когда он думал, что ему хорошо в палатке, он ещё не предполагал насколько. В три часа тут точно было под шестьдесят. Да и теперь его обдало зноем, как из печки. Мотоцикл стоял в тени, а весь горячий.
        Пересидеть жару? Подождать ещё часик? Нет, потом придётся
        возвращаться ночью. Запросто можно налететь на многоножку. Тут их вон сколько. Он завёл мотоцикл и поехал за начинавшим уходить солнцем, на запад, к реке. Дело у него, по большому счёту, было одно, он решил доехать до пристани, поглядеть не приплыл ли Дячин, не привёз ли буровую. Но помимо главного дела, у него было ещё и дельце. Инженер хотел проверить одну свою мыслишку, он размышлял об этом последние сутки даже когда делал расчёты или когда ел. Вот для этого и поехал к реке. И не доехав километра, остановился и полез во флягу. Достал оттуда передатчик. Осмотрел его внимательно и снова прилепил его на то самое место к мотоциклу, с которого его снял.
        То, что шланг подачи топлива перерезал ему кто-то из людей Коняхина, в этом Горохов был почти уверен, а вот в то, что они же прицепили ему жучка, в это ему верилось с трудом. Тарасов? Тарасов. Даже думать об этом было неприятно, к тому же это походило на правду. Поставив передатчик, он поехал в город, если кто-то его пеленгует, то пусть думают, что он ездит вдоль реки.
        
        Приехал в город и первым делом на пристань, поглядеть, не пришла ли баржа. Нет, лодки новые есть, но его баржи нет. Впрочем, волноваться ещё рано, она могла прийти сюда сегодня лишь в идеальных условиях. Реальные же сроки это завтра или послезавтра. Если Дячин не привезёт буровую через два дня, вот тогда можно будет начинать волноваться.
        Горохов чувствовал, что в городе опасно, слишком всё непонятно. Но он воспринимал это чувство чуть иначе, чем другие люди. Нет, никакого удовольствия чувство опасности ему не приносило, но именно в этом состоянии тревоги он работал с наивысшей результативностью, что головой, что руками. Главное - не пасовать, не искать укрытие, а спокойно воплощать задуманное. Торчать на берегу, где ветер по пирсам гоняет красную пыль грибка, дальше смысла не было, он сел на мотоцикл и поехал в гостиницу. Предлог - он хотел помыться, причина - он хотел перекинуться парой слов с умненькой девочкой Ниной.
        В гостинице народа ещё не много, или уже не много, хозяйка его увидела и обрадовалась:
        - Ой, вы вернулись? Я как раз комнату помыла вашу.
        - Нет… Мне комната не нужна, я уже в степи обосновался.
        На лице хозяйки разочарование и вопрос, и он, видя это, продолжает: - Я бы хотел помыться, постираться, сколько это будет стоить? Кажется два литра копейка?
        Ну конечно нет, это инженер опять читает на её лице:
        - Ой, вы знаете, - с сомнением говорит женщина, и поджимает губы, - это у нас для постояльцев такие цены.
        Цена и так была адская, но ему нужно задать пару вопросов девочке, и поэтому он предлагает хозяйке:
        - Три лита - две копейки. - И не дожидаясь её согласия заканчивает
        торг. - Давайте тридцать литров и кусок мыла.
        - Ну хорошо, - как бы нехотя соглашается она, но Горохов насквозь видит эту прожжённую торговку.
        Он начинает подниматься по лестнице, и как бы вспоминает:
        - Да, кстати, пришлите мне Нинку, на пару минут.
        - Может вам бота? - На всякий случай спрашивает хозяйка. - Ботов днём мы выдаём за треть цены.
        Он поворачивается к ней, смотрит на неё неодобрительно, и произносит:
        - Мне не нужен бот, пришлите мне Нинку, на пару минут.
        И не слушая её ответа снова идёт вверх по лестнице.
        Глава 16
        Бот-прислуга приволок ему в моечную комнату небольшую бочку теплой воды. На вид литров тридцать, но зная жадность хозяйки он подумал о том, что и тут она скорее всего сэкономила. Горохов был почти спокоен, он, конечно, предполагал, что если им интересуется какой-нибудь «доброжелатель» из тех, что перерезают топливопроводы или лепят передатчики на мотоциклы, хозяйка уже послала такому весточку о том, что он снова в заведении. Поэтому, ему просто нужно быть начеку. Как и всегда. Он, не торопясь, разделся, осматривая и бросая вещи на старый вихляющийся стул. Потом разулся, остался в одном галифе, сел прямо на свои вещи, обрез положил себе на колени, закурил. Выкурил половину сигареты, прежде чем в дверь поскреблись.
        - Кто? - Спросил он, беря револьвер и становясь рядом с дверью.
        - Это я, - донёсся из-за двери девчачий голос.
        - Кто я? - Ещё раз спросил он, хотя голос узнал.
        - Я, Нина.
        Он отодвинул засов, но открыл дверь ей не сразу, сначала приоткрыл, просмотрел в коридор за спиной девочки, убедившись, что никого там никого нет, впустил её.
        Она смотрела на него молча и ждала: ну, чего? Горохов сразу достал из кармана маленькую монету в двадцать копеек. Да, деньги не малые, он ей уже много денег дал, но тут жадничать было нельзя. Ему нужны были её глаза и её молчание.
        - Спасибо, - произнесла девочка, быстро хватая серебряную монетку своей натруженной рукой.
        - Это тебе спасибо, хорошо, что ты мне сказала про человека Коняхина, который ходил в гараж. Кстати, а что было после того, как я уехал?
        - Так Коняха и его дружки сразу за вами подорвались.
        - За мной, значит, сразу уехали?
        - Ага, - произнесла девочка, продолжая глядеть на него, - сразу как вы выехали, так они следом.
        - Угу, угу, - задумчиво кивал он, размышляя: «Это Коняхин, что ли поставил мне «жучка»? Ну, а как иначе он собирался выследить меня в степи ночью? По следу? Или коптером?» И опять ничего не надумав, он спросил у Нины. - А кто-нибудь ещё про меня спрашивал?
        - Конечно, - сразу ответила она, - много кто.
        - Много кто? - Инженер удивился. - Тарасов? А ещё кто?
        - Да, Тарасов приходил, - сразу начла говорить девочка, - спрашивал меня про вас, ещё спрашивал не убирали ли комнату за вами. Я ему сказала, что не убирали, он взял ключ и пошёл смотреть. Искал что-то. Матрас поднимал, углы осматривал, мусорку.
        - Так, ну это понятно, это понятно, - задумчиво произнёс Горохов, - а ещё кто мной интересовался?
        - А ещё один из-за стены, богатый.
        - Богач из верхнего города? - Переспросил инженер. А вот это было, как раз то, на что он и рассчитывал с самого начала дела.
        - Угу, - подтвердила Нина.
        - И что он у тебя спрашивал?
        - У меня ничего, он с хозяйкой про вас говорил, а я рядом песок в зале мела, краем уха слышала.
        - Имени ты его не знаешь?Город-то у вас не большой, тут все друг друга должны знать?
        - Не-а, не знаю, я тут недавно, тем более, эти из верхнего города у
        нас тут редко бывают, нужно будет у хозяйки спросить. Только вы спросите сами, а то если я спрошу, она спросит, чего я лезу?
        «Да, хозяйка так и спросит». Инженер был с ней согласен. Её слова звучали разумно, более чем просто разумно для девочки подростка, которая никогда не ходила в школу. Он уже был знаком с одной такой же умной девочкой, и итог того знакомства ему не очень понравился. Конечно, Нинка была другой, не похожей не ту, что он знал раньше, тем не менее Горохов приблизился к ней поближе, словно хотел её рассмотреть или даже понюхать.
        - Чего вы? - Нинка чуть отшатнулась от него.
        - Ничего, - ответил он, понимая, что будь она не той, какой кажется, он всё равно не сможет этого не определить. С той девчонкой всё стало ясно, только когда с её трупа приспустили штаны. С Нины штаны приспускать он не собирался. Да и с тех пор ещё и измениться всё могло. Он достал ещё одну монетку. - Если хозяйка спросит, чего я от тебя хотел, скажешь, что спрашивал про стирку вещей, хотел тебя нанять для стирки, так как скоро сюда приедут мои рабочие, и их нужно будет обстирывать. А ты пока, на это согласия не дала, так как цен не знаешь.
        - Ага, поняла, - сказала Нинка кивая, и опять всё так же быстро хватая монетку, - значит вы мне стирать предлагали, если кто спросит.
        Он думал спросить у девочки ещё и про цементный завод, про цемент, который тут производят явно в избытке, но решил, что на этот вопрос она вряд ли ответит, да и задавать его было… Опасно, если все дела, что он делал с девочкой, его касались напрямую, то цемент не имел к нему никакого отношения. Не дай Бог кто-то по добру или силой «разговорит» Нину, после этого и у него запросто могут спросить: какого это хрена, приезжий лезет в дела местных. За такое нигде по головке не гладят. «Ладно, после…»
        - Всё, иди, - произнёс инженер, отпирая дверь. И девочка быстро выскользнула из моечной комнаты.
        А он задумался, и стал смывать с себя пот и пыль. Тарасов, Тарасов, вот кто волновал его сейчас больше всего. Не отстаёт, не отпускает, роет и роет, словно чует что-то. Комнату после его отъезда опять обыскивал. Что ему там было нужно? Или просто такой служака, который не останавливается никогда? Которому никогда не бывает лень копать и ничего не найдя заново всё перекапывать. Эх… Знать бы, что у него там в его большой и лысой башке. Инженер домылся и в остатках воды на скорую руку простирнул самую грязную свою одежду. Выжал её и сразу надел - так даже лучше. И лишь после этого обулся, взял фуражку, накинул пыльник, по привычке проверил оружие, и вышел в коридор.
        Спустившись вниз, он зашёл на кухню и нашёл там хозяйку, и без всякой хитрости спросил у неё:
        - А меня тут никто не искал, просто ко мне должны приплыть люди с севера, я им писал, что остановился у вас.
        - Ой, ой, простите, точно, искали вас, искали, сейчас, - она убежала на секунду в свою каморку, и тут же выбежала из неё, уже с квадратом твёрдой бумаги, вернее, даже белого картона, с красивой надписью, - вот, вас искал господин Мордашёв. - Она произнесла это имя почти с благоговением. - Вот он вам оставил, если вы друг вернётесь, по этой карте вас пропустят в верхний город к нему в контору.
        Горохов повертел в руках эту бумагу без всякого уважения. Кроме слова «Мордашёв» и красивого золотого вензеля, больше на картонке ничего не было. Он сделал вид, что это его интересует мало и повторил:
        - Ко мне должны приплыть люди с севера, я им писал, что остановился у вас. Никто с севера меня не спрашивал?
        - А, приезжие? Нет, никого такого не было. - Ответила она.
        Он поблагодарил её и хотел уже уезжать, но тут в почти пустое заведение вошли три человека. Запылённые мужики с оружием снимали маски, отряхивались, ставили стволы к стене, рассаживались с шумом двигая стулья. И Горохов направился к ним:
        - Здарова, мужики, - произнёс он, подойдя к их столу.
        - Здарова, здарова, - отвечали они.
        - Вы, я вижу, в Пермь ходите? - Предположил инженер.
        - Ну мы то может и ходим, а ты что, тоже туда намылился?
        - Нет, я инженер, воду тут в окрестностях ищу.
        - И что, нашёл? -Шепеляво спросил один из старателей у которого не было нескольких зубов в левой части рта.
        - Сейчас буровую привезут и будет ясно, - отвечал Горохов.
        - Ты уж найди воду, инженер, а то местную дрянь пить больше невыносимо, - произнёс сухопарый старатель. - Её тут три раза перегоняют, а всё равно, дрянь едкая.
        - Тут амёбы шибко много, - рассуждал третий, - глянь в затон у пирсов, там не вода, там кукурузный кисель.
        - Это да, а ты что хотел, инженер? - спросил шепелявый. - Дело есть или так… Побухать-поболтать?
        - И поболтать и вопросик один есть, - отвечал Горохов.
        Тут к ни, как раз подошла разносчица, не старая ещё бабёнка с почти нетронутым проказой лицом:
        - Мальчики, заказывать будете или попозже подойти?
        - Четыре рюмочки принесите нам, - сразу сказал Горохов.
        - Кукурузного? - Спросила разносчица.
        - Нет, синего, - ответил он.
        Кукурузный самогон самый дешёвый и самый тяжкий для головы поутру. Синяя водка гонится из кактусов, вещь благородная, пьётся легко, и утром почти не мучает. Официантка уходит, а сухощавый приглашает его сесть:
        - Ну садись, инженер, что там у тебя за вопрос?
        Горохов уселся на свободный стул, и пока разносчица не принесла им выпивку, заговорил:
        - На участке, где я думаю буровую поставить, сколопендр много, пошёл, пару дней назад, пострелять их, и увидал одну тварь, каких за всю жизнь в степи не видал. Так сразу её и не опишешь…
        Тут официантка как раз принесла четыре рюмки с синим напитком. Быстро поставила их на стол и ушла, а инженер и старатели взяли по рюмочке, выпили все разом, и он продолжил:
        - Высокая такая, зелёная, кажется. Ну, светло-зелёная, морду толком не рассмотрел, но вот ноги у него, как у саранчи, колени назад.
        - Попрыгун, - сразу произнёс сухой.
        - В степи? - Сомневался другой.
        - Это вряд ли, - добавил шепелявый. - Они в Перми в развалинах ошиваются, сволочи редкостные.
        - Очень быстрые, - добавил сухощавый.
        - Это я заметил, - произнёс Горохов, - пошёл за нею, так у неё между следами метра по два с половиной, а то и все три. Шаг три метра!
        - Пф… - фыркнул шепелявый, - Шаг три метра! Ты бы видел, как эта тварь без разбега запрыгивает на второй этаж. Присядет, сволочь, соберётся вся в комок, и пока ты не прицелился, как сиганёт, и улетела в развалины… - Для пояснения он выразительно махнул рукой.
        Инженер сделал знак официантке. «Повторить?» - Спросила та. Он кивнул. А сухощавый произнёс:
        - Вот только в песке ему делать нечего. Попрыгун он в развалинах
        обитает. В теньке сидит обычно. Степь ему ни к чему.
        - Это верно, - согласился третий, беря рюмку, которую только что поставила на стол разносчица. - Он на нас там нападает. Прячется на этажах. А лапы, передние, у него как складные ножи. Когда нужно он эти лезвия от открывает, а так они у него сложены.
        - Острые, что твоя бритва. И прыгает всегда на замыкающего, - добавил шепелявый.
        - Значит в степи его быть не должно? - Уточняет Горохов.
        - Нет, не должно. Да ну… Откуда ему там быть, - в один голос, дружно заговорили мужики.
        - Значит он мне приснился, - произнёс инженер. - Вот только не я один его там видел. Есть ещё один казачок тамошний. Ему тоже этот ваш попрыгун примерещился.
        Старатели переглянулись, а потом сухопарый и спросил:
        - И далеко ты его от Перми видал?
        - Пятнадцать километров на северо-восток отсюда. - Соврал Горохов, не нужно пока никому знать, где он надумал ставить буровую.
        - Странно, не должен он, вроде, по песку таскаться, - сказал сухощавый, тут же продолжил, - ты, это, инженер, ещё раз увидишь прыгуна, убивай сразу. Не шути с ним.
        - Не шути с ним, - поддержал товарища шепелявый, - смотри, допрыгает до тебя, так башку одним ударом лапы срежет. Срежет
        как не было. Раз…- Он показал, как это будет, - и нет головы.
        - И, если ещё раз следы увидишь, так собирай опытных людей и идите его убивать. Не давай ему возле тебя прижиться. Иначе он обязательно кого-нибудь зарежет, жрет-то он мало - Подвёл итог третий старатель.
        В заведении стали появляться люди, день уже шёл к концу, Горохов задумчиво покивал на слова этих опытных людей, заказал ещё три рюмки выпивки, себе брать не стал, расплатился, попрощался и пошёл в гараж за своим мотоциклом.
        Глава 17
        На выезде он увидал магазинчик, где продавались патроны. Дорого продавались, но он купил большую коробку в сорок штук, в основном там была картечь. Патронов у него было в достатке. Это было тем более удивительно, что патроны были шестнадцатого калибра, а его обрез был двенадцатого. Патроны он покупал конечно не себе. Самара тратила свои. А он собирался завтра просить её помочь зачистить участок от сколопендр. Да и ей будет приятно, как не крути подарок. Или нет? Он не очень в этом разбирался. Ладно, инженер закинул коробку на багажник за задним сиденьем и поехал из города, пока солнце не закатилось за горизонт. Горохов отъехал на пару километров на юг. Заглушил мотор. Сделал вид, что остановился по нужде. Сам же влез на бархан и осмотрелся. Город и пыль большой дороги осталась далеко позади. Тут воздух был относительно чистый. И вокруг он никого не увидел. Зато услышал. Вечер был почти безветренный, этот звук слышался отчётливо. В степи далеко всё слышно и это был тонкий и далёкий звук работающих моторчиков. Коптер. Конечно, искали его. Тут больше и не было никого. Следят и следят. Очень много
внимания к его персоне. Тарасов? Коняхин? Кто ещё? Да это разве выяснишь вот так просто. Конечно, он не стал вертеть головой в поисках этого наблюдательного прибора. Пусть те, кто за ним наблюдают, не догадывается о том, что он знает об их внимании. Горохов просто пошёл к своему мотоциклу. Инженер сразу понял по звуку, что коптер небольшой. Это у армейских крупных машин была большая дальность и большая высота, а это мелочь, он сам такими не раз пользовался. Аккумулятор слабый, камера, передатчик, моторы «жрут» электричество, сигнал так себе, радиус не больше пяти километров, так что он просто уедет от него подальше. Скорее всего это не Тарасов. У начальника безопасности должна быть техника помощнее.
        Инженер отъехал на пять километров ровно на север вдоль реки, остановился. Вот тут уже было совсем тихо, ничего в небе не жужжит, а солнце уже валится за реку, к линии горизонта. Вокруг никого, до заката и вечерних зарядов час, не больше. Нужно торопиться. Он наклоняется и снимает с мотоцикла передатчик. Дальше таскать его с собой Горохов не хочет. Находит приметный камень, кладёт передатчик рядом, надеясь, что он ещё работает. Больше всего инженер хочет знать, кто прилепил ему «жучка» и кто гоняет за ним коптер. А ещё хочет знать, что их всех интересует? Разведанное им место или охотятся на него лично? Может быть, завтра он это узнает. Горохов заводит мотор, и уже торопясь и не жалея топлива, гонит мотоцикл на северо-восток.
        Он успел проехать три четверти пути, прежде чем ему пришлось включить фару. Самара встречала его стоя на камне над палаткой. Одета, ружьё в руках. Она спустилась с валуна, когда он заглушил мотоцикл. Около палатки лежала голова сколопендры и дрофа. Горохов посмотрел, слегка пнул сапогом клыкастую голову многоножки:
        - Крупная.
        - Их тут ещё много, - заверила его женщина. И спросила сразу. - Ну, ты решил? Уезжать мне или остаться с тобой?
        Он достал из багажника коробку с патронами, протянул ей:
        - Куда вы поедете, ночь уже, ветер вот-вот поднимется.
        Она сразу схватилась за коробку, конечно, знала, что в ней, но всё равно распечатала. Ему показалось, что Самара улыбается. А он пошёл в палатку. Она пошла за ним говоря на ходу:
        - Хорошие патроны, заводские, у таких осечек не бывает.
        Вообще-то осечки случались даже у армейских патронов, но об этом он сейчас говорить не хотел. Инженер вошёл в палатку, там было чуть прохладнее, чем на улице, горела лампа, пахло едой, толстая подошва сапог проваливалась в мягкий войлок на полу.
        - Раздевайся, - говорит она, входя за ним следом, и оставляя на входе оружие, - я проверила дом, пауков, клещей нет, блох пожгла, - можешь ложиться спокойно.
        Женщина сама начинает быстро раздеваться. Он скидывает пыльник и фуражку, на неё не смотрит, садится на войлок, устало стягивает сапоги, а сам спрашивает:
        - Там еда ещё осталась?
        - Конечно, - отвечает Самара быстро. - Много еды, я ещё привезла.
        Пока он снимал сапоги, она наливала ему воду. Горохов поднял глаза… А женщина была уже без одежды, даже рубахи прозрачной не оставила на себе. Не то чтобы это его смутило… Скорее чуть растерялся… Не ожидал, что она разденется так сразу, впрочем, в степи всё на этот счёт просто: если оставил женщину в своём доме, то твой дом, становится её домом, а ты её мужчиной, во всяком случае до утра. Горохов смотрит как женщина приносит блюдо с едой, ставит перед ним пиалу с водой. У неё не самая красивая грудь, из тех, что он видел, но больше придраться не к чему, жира на её теле немного, тем не менее и ноги, и бёдра, и зад, и плечи - всё ладное. А её смуглая, гладкая кожа вызывает желание прикоснуться, провести по ней рукой, ощутить её эластичность. Она ещё и косу свою распустила и с распущенными волосами ей лучше. Женщина поднимает на него глаза, ни капли стеснения в её взгляде он не видит, она, даже, кажется, гордится своею статью, и ещё заглядывает ему в глаза: ну, как я тебе? Но инженер ничего ей не говорит, отводит глаза - нечего её тешить, сразу видно она и так высокого о себе мнения, сто процентов,
что считает себя неотразимой. Он начинает есть, а вечерний заряд начинает трепать и дёргать палатку. Там, на улице, сейчас не очень весело. Пыль и песок столбом. А тут светло, чисто, уютно. Инженер про себя думает: одному в палатке было бы уныло. Это хорошо, что она приехала. Он искоса поглядывает на неё, она как раз повернулась к нему спиной.
        
        В лампе уже начал садиться аккумулятор. Самары в палатке нет. Но она рядом, за плотной тканью стены палатки, кажется что-то напевает. Да, точно, поёт - значит довольна. Инженер смотрит на часы. Четыре, до рассвета чуть меньше часа, нужно вставать. Он садится, потягивается. И тут же полог палатки откидывается, внутрь заглядывает она:
        - Ой, Сергей, ты уже проснулся? - Спрашивает ласково.
        Теперь для неё он Сергей. Вчера ночью, она спросила наконец у него его имя, а до этого называла только инженером. А он начал называть её на «ты». Казачка за шею держит крупную и длинноногую уже ощипанную дрофу. Настроение у неё, судя по всему, хорошее. Горохов встаёт:
        - Да, пора вставать. Поможешь мне сегодня? Побить сколопендр нужно, возможно к вечеру придёт баржа с буровой.
        - Ладно, - сразу соглашается Самара, - сейчас позавтракаем, да пойдём по первому солнцу, только чай холодный, а еду вчерашнюю доедим, там осталось немного.
        Он соглашается.
        С первыми лучами солнца они выезжают. Поехали на мотоцикле Горохова. Она сидела сзади, держала ружьё уперев его себе прикладом в бедро, левую руку положила ему на плечо. Ехали медленно, не проехали и километра, как она воскликнула:
        - След!
        Указала рукой вправо. Да, молодец, увидала след сколопендры раньше него. Он заглушил мотор. Они слезли и пошли по следу и дошли до большого бархана:
        - Тут, - говорит инженер, оглядывая бархан, в его голосе слышится не столько утверждение сколько вопрос.
        - Угу, - она кивает. Сама уже могла бы выстрелить, но не стреляет, даёт ему разобраться.
        Он поднимает обрез указывая оружием на песок:
        - Под самым гребнем?
        Самара опять кивает: да, именно там.
        И только тогда инженер стреляет. Фонтан песка, и сразу за ним
        огромная голова многоножки вырывается из бархана. Он попал, и тут же в сколопендру стреляет казачка, и она попадает, картечь рвёт монстру кожу. Но эта сколопендра огромна, шестнадцатого калибра ей мало. Горохов таких никогда не видел. Ширина её белёсого тела сантиметров тридцать! Она вырывается из песка всем стоим трехметровым телом. Он ещё раз стреляет, и снова попадает, на сей раз, многоножке хватает. Многоножка заваливается на бок, а её ноги на передней части тела скребут и скребут песок. Самара тоже стреляет, хотя этот выстрел, судя по всему, уже лишний. Он взглянул на неё, и видит, что казачка не довольна, а она, поймав его взгляд поясняет с укоризной и даже с раздражением:
        - Ты мне простых патронов купил, а я «магнумом» пользуюсь, будь в ружье «магнум» я бы её первым выстрелом добила бы.
        Вчера вечером она о патронах ничего ему не сказала. Вчера они её устраивали. А ночью, так вообще, была такой ласковой, он и поверить не мог, что это она, а тут вон как сразу… Всё-таки тяжёлый у неё характер.
        - Мы здесь не на соревнованиях, - спокойно отвечает Горохов и на ходу заряжая обрез идёт к мотоциклу.
        Следующую сколопендру они нашли только через два часа. За это время успели объехать большой кусок территории и подстрелить
        ещё одну дрофу.
        Вторая многоножка была небольшой. На неё они потратили по одному патрону. И прежде, чем Самара уселась за ним на мотоцикл, она спросила:
        - Сергей, ты гекконов ешь?
        - Ем, - отвечает он, - а почему ты спрашиваешь?
        - Я слыхала, что городские их не едят.
        - Я не городской.
        - Тогда поехали к тем камням, вон, видишь? - Казачка указывает на группу невысоких камней. - Как раз место для гекконов удобное. Возьмём пару десятков, вечером нажарю. Я их вкусно делаю.
        Инженер направляет к камням мотоцикл.
        Он, уперевшись на село мотоцикла закурил, поглядывая по сторонам, а она, закинув дробовик за спину, полезла на камни, ловить ящериц. Горохов взглянул на неё: ловкая, такая наловит ужин быстро. Но она почти сразу спустилась с камней, показала ему голову крупного геккона и сказала:
        - Нет тут их, кто-то собрал до нас.
        - И кто же это? Может ваши? - Спросил он, а сам смотрел на голову ящерицы. Голова с частью туловища была ровно отрублена.
        - Может и наши, - отвечала Самара, - но что-то моторов я утром не
        слыхала.
        И Горохов никаких моторов не слыхал, это показалось ему странным, и он на всякий случай уточнил, обводя рукой местность:
        - Но это всё ваши угодья?
        - Наши, от стойбища до города и до реки всё наше. - Сразу ответила казачка.
        Не то, чтобы он что-то почувствовал, но нехорошая мысль у него в голове появилась: казачья земля, какой дурак рискнёт сюда сунуться, да ещё забирать у степных их еду. И при этом звука моторов за всё утро они не слышали. Не пешком же этот смельчак сюда пришёл. Это совсем ему не нравилось. «Жучки» на его мотоцикле, обыски, теперь вот это на участке, где он собрался бурить, инженер ещё не додумал мысль до конца, а Самара ему уже предложила:
        - Давай следы посмотрим.
        Он кивнул и встал:
        - У тебя магазин полон? - Он уточнил это на всякий случай.
        В ответ она взглянула на него так, словно кипятком плеснула. Горохов даже засмеялся, встряхнул головой: да что ж за баб такая злая. И пошёл обходить камни с западной стороны, а Самара снова полезла на них, чтобы посмотреть на округу сверху.
        Искать долго ему не пришлось.
        - Сергей, - кричала с камней казачка, - ты где? Я ещё куски ящериц
        нашла. Все порубленные.
        - Спускайся, - отвечал он ей, а сам уже присел возле подножия камня, где в тени что-то разглядывал на земле.
        Она быстро спустилась и присела рядом:
        - Ну? Что?
        Он указал ей едва заметный след на грунте. Тут, под камнем, след был скрыт от ветра, и его не замело пылью за ночь. Рядом валялся кусок геккона, голова и часть тела с одной передней лапой. Ящерицу не кусали, срез ровный.
        - Это след такой что ли? - Спросила Самара. - И что это за зверь?
        Два длинных пальца вперёд, один мощный назад.
        - Так как того казачка звали над которым вы смеялись? - Вспомнил Горохов.
        - Так то Антоха Сизый, - сказала Самара, и тут же пояснила, - так он с детства малость с придурью был, вот над ним и посмеялись по привычке. Не поверили. - Она смотрит на кусок ящерицы, носком сапога переворачивает его.
        - Не поверили, а зря. - Горохов встал, взвёл курки на обрезе, и пошёл дальше обходить камень, надеясь найти следы. - Не врал ваш Антоха Сизый, бродит тут этот зелёный.
        - А чем он ящериц рвёт, вроде не зубами, вроде как рубит. - Она идёт за инженером следом.
        - Я со старателями в городе переговорил, - отвечает ей Горохов, - они рассказывали, что у него передние лапы как складные ножи, говорили, что он человеку голову на раз отсекает за один взмах. Они прыгуном его называли. Говорили, что в Перми таких встречали.
        - Откуда он тут? Из Перми что ли прибежал? Не ближний свет.
        - Отродясь у нас таких не было, - говорит женщина озадаченно.
        Горохов смотрит на неё как на несмышлёного ребёнка:
        - Степь из года в год меняется, тебе ли это не знать? Вчера их тут не было, а завтра будет больше, чем даргов.
        Они находят следующий след прыгуна, затем дальше ещё один.
        - Сожрал наших гекконов и ушёл на Обманку. - Говорит Самара.
        - А что там на этой Обманке?
        - Да ничего, развалин немного и всё, там город был когда-то. Старатели оттуда давно весь металл собрали, саранча есть, но от реки далеко, колодцев там нет, вот больше и не ходит туда никто.
        Горохов чуть помолчал задумчиво. А потом произнёс:
        - Ясно… Ладно, сегодня обойдёмся без жареных гекконов. Поехали отсюда.
        Самара спорить не стала и молча пошла за ним. Они вернулись домой, она хотела зайти в палатку, но инженер её остановил:
        - Езжай к стойбищу.
        - Чего? Это чем же не угодила? - Не поняла она и сразу из неё её
        высокомерие полезло. Сразу, с пол-оборота заводится баба.
        - Езжай к своим, вечером вернёшься. - Пояснил инженер. - Я в город еду, вернусь тоже к вечеру. Одну тебя тут оставлять не хочу.
        - Это почему ещё? - Не понимает она. - Из -за этого прыгуна? - И тут же опять этот её глупый апломб. Она фыркает.
        - Пфф.. Ещё какую-то гадину не боялась, ружьё авось при мне…
        Горохов уже хотел вспылить! «Безмозглая саранча!» Хотел выругать её, но успел взять себя в руки: «надо терпеть, надо успокоиться». Он смотрит на неё и произносит:
        - Не пойму одного: как тебя с таким характером два раза замуж брали? Вот что тебе не ясно? Сказано же, езжай в кош, вечером приедешь обратно? Что ты рогатишься вечно на каждом шагу?
        Кажется его слова её задели, казачка смотрит на него по-детски обиженно и говорит:
        - Может норов у меня и не очень мягок, да зато дом исправно держу, и ночью меня мужья любили.
        Ну тут он с ней спорить не стал, упрямая и заносчивая днём, ночью она была на удивление ласковая и мягкая, нежная и ненавязчивая, как в ней это всё уживалось, ему понятно не было. Он молча пошёл в палатку и вытащил из своих вещей банку консервированных персиков, вышел, протянул ей банку и сказал по-доброму, почти уговаривая её:
        - Езжай в стойбище, не хочу оставлять тебя тут одну. Говорю же этого зелёного и серьёзные мужики добытчики побаиваются. К вечеру вернёшься. И оружие держи под рукой.
        - А вещи? - Она с интересом стала рассматривать банку. - Вещи твои не надо сторожить?
        - А что, по вашим кочевьям без разрешения Василька кто-то осмелится шастать и вещи чужие брать? - Уточнил инженер.
        - Да нет, -отвечала Самара, - никому мы такого не дозволяем.
        Он развёл руками: ну вот тебе и ответ. И завёл мотоцикл.
        Глава 18
        Первым делом «жучок». Инженер приехал на место и не нашёл у камня передатчика. Забрали. Зато нашёл относительно свежие следы от колёс квадроцикла. Машина, судя по ширине колеи, которую оставляла, была не маленькой, а протектор на её колёсах был почти новый. Это всё, что он мог выяснить о тех, кто поставил ему «жучка». Коняхин? Нет, на его счёт Горохов не сомневался, не тот тип. Коняхин пытался найти его в пустыне вовсе не для любезных разговор. В общем, «жучка» поставил не Коняхин, но оружие нужно держать снаряжённым всё время. Дальше снова пирсы. Он опять приехал в нижний город и первым делом направился к стоянкам лодок. Но баржи, которая должна была привезти буровую, он не увидел. А она, по его прикидкам, уже могла вполне себе приплыть. Жаль, жаль. Хотелось закурить, но тут ветер с реки принёс красное облако пыльцы, и он поспешил убраться с пирсов.
        Отъехав от реки подальше, инженер полез во внутренний карман, достал небольшую карточку из плотной бумаги.
        «Мордашёв. - Прочитал он, повертев карточку в пальцах. - И что же тебе от меня нужно, Мордашёв? Скорее всего это какой-нибудь деловой, почуявший запах денег». Горохов таких повидал. Такие всегда появляются рядом с компаниями, которые ведут вододобычу. Предлагают услуги, товары, деньги. Но эти ещё ничего, намного хуже те, что начинают предлагать защиту. Это, как правило, уже откровенная сволочь, бандиты.
        Впрочем, если этот деловой поможет ему получить свободный доступ в верхний город, то пренебрегать им, инженер, конечно же не собирался, кто был он там ни был. Надо было выяснить, что нужно этому Мордашёву, и Горохов поехал к воротам, которые вели в верхний город. Оставив мотоцикл в тени, прошёл в ворота и подошёл к двухэтажному зданию с надписью над дверью «Пропуска». Вошёл внутрь. О, как тут было хорошо, кондиционер работал на полную мощность, за столом сидел человек, по виду армейский, и по оружию тоже, за его спиной висела арамейская винтовка и находилась дверь, а там ещё люди. Смеются. Кажется, пьют чай. О Папе Дулине, на севере все говорили, что он бандит, самодур, что у него тут бандитский притон, а не город, но всё больше инженер убеждался в том, что это наговоры. Город был практически безопасен, ведь за всё время, что он тут провёл, Горохов ни разу не слышал стрельбы, он заметил, что всё здесь организованно правильно, разумно. Как, например, этот пункт пропуска. Женщин тут мало, это да. Но во всём остальном, на фоне других южных оазисов, вполне себе приличный город. Болтают о нём больше.
        Инженер стягивает маску, подходит к столу и протянув карточку человеку говорит:
        - Мне бы к этому человеку… Можно к нему попасть?
        Армейский берёт карточку, читает, поднимает глаза на Горохова:
        - А документик какой-нибудь у вас имеется?
        Инженер протягивает ему удостоверение.
        - Калинин Сергей Владимирович, инженер из Березняков. Так… А у вас пропуска из канцелярии головы города нет?
        - Нет, - отвечает Горохов. - Я тут впервые.
        - В списке вас нет. Вы, наверное, старатель? В Пермь ходите? - Спрашивает армейский, продолжая рассматривать его документы и спрашивает просто и без высокомерного апломба.
        - Нет, там же написано, я инженер, я воду ищу тут в округе.
        - О, вода нам нужна, - оживает солдат, - а то мы тут эту мерзость из реки пьём. Ну и как? Нашли?
        - Надо бурить, похоже, что нашёл, но будет ясно, когда дыру просверлю. А пока меня вот этот человек пригласил к себе. Может подскажете, кто он? - Горохов пальцем указывает на карточку с фамилией Мордашёв.
        - Это в нашем городе человек уважаемый. - Говорит солдат и кивает себе за спину, - в той комнате железные ящики с ключами, кладёте в них всё своё оружие, закрываете, ключ берёте с собой, мы вас потом обыскиваем и пропускаем.
        - Оставить всё оружие? - Инженер не очень хочет расставаться со своими стволами.
        - По-другому никак, - сразу предупредил его арамейский. - Либо пропуск из канцелярии, либо стволы в шкаф.
        Он понимал, что если бы у властей города, у того же Тарасова было бы желание решить с ним вопрос, как говорят, «окончательно», то его оружие бы не спасло. Но оставаться безоружным… Всё равно, что оставаться без одежды. Но был и ещё один фактор, повлиявший на его решение. Если кто-то заинтересованный, ненароком за ним наблюдавший, и после того, как он откажется сдать оружие, может задать себе вопрос: а чего этот инженер испугался? С чего простому и честному вододобытчику бояться остаться без оружия?
        Он посмотрел на армейского и спросил:
        - А там… В городе, народ не озорует? Без оружия всё-таки боязно.
        - Насчёт этого вообще можете не волноваться. - Заверил его тот. - У нас тут полный порядок. Бурагозов мы быстро выставляем за стену, Папа буйных и беспредельных не любит.
        - Ну ладно, - как бы нехотя согласился инженер.
        - Да, ещё одно… Транспорт тоже придётся тут оставить. - Вдруг
        вспомнил армейский.
        - Ещё и транспорт!? - Уже возмущался Горохов.
        - Да зачем он вам тут, весь город за час вдоль стены по периметру можно обойти.
        - Куда идти, где ящики ваши? А мотоцикл куда поставить? - недовольно спрашивал инженер, отстёгивая кобуру с револьвером.
        - Я вам всё покажу, - отвечал армейский всё так же нейтрально-вежливо.
        
        Первое что бросалась в глаза это чистота на улицах. Даже в углах меж стен домов и улицы не было пыли. Пылесосы. Ну это понятно.
        Все дома выбелены. У них хорошие окна с двойными стёклами. Это, как раз, было второе, что бросалось в глаза. Всё ухоженное и дорогое.
        Квадроциклы все с кабинами, а значит с кондиционерами, и все спрятаны под навесы. Все крыши, все южные стены домов сплошь в солнечных панелях. У каждого дома ещё и по мачте ветротурбин. И ещё, что его удивило, у домов аккумуляторные панели вынесены за пределы дома, стоят у стены в теньке. А в каждой такой стойке свинца рублей на пятьсот, и ведь не боятся их на улице оставлять! А ещё его удивило то, что пройдя всего метров пятьсот, он насчитал три строящихся дома и один только что построенный. И все они были большие, двухэтажные.
        «Да, не врал армейский, видно у Папы Дулина тут и вправду полный порядок и дела у людей идут». - Думал Горохов, доставая сигарету из кармана.
        Ему объяснили где искать дом Мордашёва, он его сразу узнал. Это
        был двухэтажный особняк со стеклянными дверями. Таких деверей и Березниках и в Соликамске ещё поискать. Разве что в Салехарде или в Яр-Сале сыщешь. Или в самом Норильске. Стекло в дверях было тёмное, и когда он подошёл двери сразу распахнулись.
        А навстречу ему идёт молодой человек. Одежда вся такая нетипичная для этого захолустья, сам весь прилизанный такой, красивенький. Лет ему девятнадцать или двадцать. Он улыбается Горохову:
        - Инженер Калинин?
        У Горохова холодеет сердце, этого парня он пару раз видел в Соликамске, в дорогих ресторанах или на концертах каких-нибудь. Сейчас уже и не вспомнить где. Конечно, не факт, что этот пижон его узнает в его нынешнем виде. Но опасность всё-таки была. Причем, Горохов всегда и везде выдавал себя либо за геодезиста, либо за инженера вододобытчика.
        - Да, это я, а откуда вы меня знаете? Мы знакомы? - Спрашивает он.
        - Нет, кажется, не знакомы, мне просто с КПП звонили, спрашивали ждём ли мы инженера. - Говорит молодой человек.
        - А вы господин Мордашёв? - Уточняет инженер.
        Конечно, это не Мордашёв, Горохов это знает, а молодой человек
        смеётся:
        - Нет, я не Мордашёв. Константин Александрович и я искали вас, когда по городу пошли слухи, что сюда к нам приехал инженер вододобытчик, он хотел с вами поговорить, я его сейчас приглашу. Садитесь. - Молодой человек указывает на кресло у столика. Подходит и в красивый чистый стакан без единой пылинки наливает воду. Горохову и нюхать не нужно, он знает, что это настоящая вода, а не бурда из реки. - Располагайтесь, я схожу за Константином Александровичем.
        Если этот прилизанный и узнал Горохова, то у него хватило умения этого не показать от слова совсем. Инженер уселся в удобное и мягкое кресло. Взял в руку стакан. Стакан был ледяной. Да, даже в такой дыре, на краю вселенной, всегда найдутся люди умеющие жить с комфортом. Он отпил воды. Вода отличная. Что может быть нужно от инженера Калинина уважаемому человеку с деньгами? Это было не трудно угадать. Он будет предлагать услуги. Хорошо, если не защиту. Впрочем, этот Мордашёв уже спускался по лестнице в сопровождении прилизанного. Они оба ему улыбались. Сколько Мордашёву лет? И не скажешь, может сорок, а может и пятьдесят, морщин нет, ещё крепок, но уже не мальчик, естественно и не намёка на проказу, он здоров и что называется, боек, и тоже одет богато. Одна белая рубаха с золотыми запонками чего стоит. На пальце левой руки обручальное кольцо тоже из золота. И Горохов, поставив стакан на стол, поднялся из кресла, чтобы пожать протянутую ему руку.
        Они представились друг другу, уселись в удобные кресла и стали разговаривать, причём этот разговор больше походил на допрос, ну на завуалированный допрос.
        - А вы значит из Березников?
        - Ну, родился я на том берегу, в Уржуме, но уже пять или шесть лет живу в Березниках.
        - А, то есть вы у нас с левого берега?
        - С левого, с левого, - Кивает Горохов. Он хорошо помнит свою легенду, у него хорошая память, и если это проверка, то поймать его будет не просто.
        - А воду ищите давно? - Продолжает спрашивать Константин Александрович, и смотрит так заинтересованно.
        - Ну, чуть ли не с детства. - Отвечает инженер. - Но в основном там, за рекой искал. Или на севере, в Гайнах и у Красновишерска.
        - А на каких буровых работали?
        - Да на всех четырёх видах работал, на ГСке даже поработал в молодости, сейчас таких уже нет.
        - Ну, а у нас, с чего вдруг надумали искать?
        - Ну, в Соликамске вода нужна всегда, а рядом уже нет ни одного свободного участка, всё либо выкуплено, либо уже откачали, либо линзы нерентабельные. Я подумал, что тут, вдоль реки, должна быть вода, земля ничейная, только с казаками договориться надо, ну а вниз по течению, её недорого будет сплавлять.
        Но, кажется, слова инженера этого человека не очень-то убеждали, он задавал и задавал вопросы, иногда такие, которые никак к делу отнести было нельзя, и Горохов, несмотря на внешнее спокойствие, напрягся: всё это было неспроста. Он конечно и сидел расслабленно, и водичку с удовольствием попивал, говорил охотно и спокойно, а иногда и с улыбкой, но был собран, был внимателен, был настороже. Всё контролировал и ни поведенческих ни логических ошибок не допускал. Это был далеко не первый его такой разговор в жизни, так что этому Мордашёву ничего, что Горохов не хотел бы дать знать, он не дал.
        - А вы, Сергей Владимирович, кофе пьёте? - Вдруг спросил Мордашёв после короткой паузы.
        - Не часто, - признался Горохов, - продукт дорогой.
        - Это да, это да, не дешёвый…- С усмешкой соглашался Константин Александрович, и повернувшись к прилизанному юноше произнёс, - Андрейка, а сделай-ка нам кофе!
        - Конечно, - Андрейка вскочил и почти бегом убежал из зала.
        «Ишь ты, дрессированный какой». - Отметил про себя инженер.
        А как только Андрейка убежал, Мордашёв чуть наклонился к нему и произнёс, понизив голос:
        - А ведь воду вы уже, кажется, нашли, инженер?
        - Ну, наброски есть, но пока говорить рано. Ничего ещё не ясно. - Отвечал Горохов, а сам подумал: «А чего это ты в своём доме шепчешь? Зачем Андрейку этого отправил кофе варить? Видно, не всё тут просто».
        - Наброски? А вот мне за пять минут до нашего разговора позвонили с пристани и сообщили, что пришла баржа с оборудованием, люди мне сказали, что на барже буровая. Вы уже бурить собираетесь, а говорите наброски.
        «А вот это хорошая новость». - Отметил для себя инженер и заговорил:
        - Так пока не просверлю дыру в земле, с точностью и не скажу, есть ли там вода в нужном количестве, и какого она качества, глубоко ли залегает, есть ли давление, или её придётся насосами качать, вопросов-то много, поэтому и говорю, что наброски. Кое-что ещё не ясно.
        - Но воду вы наши? - Не отставал от него Мордашёв.
        - Ну, скажем так, думаю, что там должна быть вода.
        - И место, где вы будете бурить не назовёте?
        - Ну, пока вышку не поставлю, это будет секретом.
        «Ты, дядя, не первый, кто хочет это узнать, вон люди Юрка уже у
        меня в комнате рылись, карту срисовывали, или может это ты их попросил?»
        - То есть, дело у вас идёт, и проблем никаких нет? - Продолжал Константин Александрович.
        - Да идёт помаленьку, а вы какие проблемы имели ввиду? - Решил узнать инженер.
        - Ну с безопасностью, например.
        «А, ну да, конечно, надеешься нам услуги по защите продать?»
        - А там кочевья казаков, там их земля, а я сними уже договорился, думаю, что буровой другая защита и не понадобится.
        - Сами договаривались с казачьём? - Кажется Мордашёв был удивлён.
        - Сам, сам. Так я ж в степи родился и вырос, и они степняки, мне с ними общий язык найти не сложно.
        Тут уже и Андрейка поспел с прекрасно пахнущим напитком. Ставил перед инженером и Мордашёвым чашки на стол, сахарницу.
        - Прошу вас, - предложил Константин Александрович.
        Горохов взял маленькую чашку, насыпал себе сахара. Кофе был божественен.
        - А вы молодец, Калинин, - похвалил его Мордашёв размешивая сахар, - сами воду нашли, сами и казаками договорились, сами бурить будете. И всё у вас так ладно выходит.
        - Ну не так ладно, как хотелось бы, - делая глоток, задумчиво произнёс инженер, - говорю же, пока не ясно, во-первых, сколько воды и какая она, а во-вторых, с транспортом у меня проблемы. Тут все возят какой-то цемент. Никто не хочет привезти оборудование ко мне на участок. Нашёл одного, но он заламывает баснословную цену за одну ходку. А мне этих ходок придётся сделать десять, одиннадцать. И это не считая цемента, топлива и воды.
        - Вот как, - Мордашёв даже обрадовался. - Так это мои тягачи возят цемент, моя компания, и я готов вам помочь, я найду вам машины. Всё перевезём и всё будет сделано по приличной цене. Мало того, при определённых обстоятельствах готов взять на себя всю вашу логистику вообще.
        - Всю логистику?
        - Конечно, я берусь взять все ваши логистические проблемы на себя.
        Он внимательно смотрел на Горохова, и наверное думал, что этот инженеришка у него в руках.
        А инженеришке уже всё стало ясно, впрочем, ему давно всё было ясно, а сейчас он лишь убедился в правильности своих догадок.
        «Ну, вот и первая, серьёзная поклёвка большой рыбы».
        Всё шло по плану.
        Глава 19
        Женя Дячин, это он так Горохову представился, при первом их
        знакомстве. Женя…. этому Жене было уже за пятьдесят, вся жизнь на буровых, но денег то ли не скопил, то ли тратил бездумно, проблемы с ногами, ходил в развалку, лицо, заметно поеденное проказой, вид конечно не презентабельный, но из разговора с ним, инженер понял, что этого бурового мастера ему учить нечему, он и сам Горохова может кое-чему научить. И ещё один человек дожидался Горохова на пристани. Инвестор. Человек, без которого не было бы всего этого дела. Толя Баньковский. Он был не из тех, кто хватает звёзды с небес, он был из тех, кто барахтается изо всех сил, чтобы остаться на плаву. Но деньги на аренду буровой, на баржу, на рабочих, и на плату казакам официально нашёл он. И по бумагам он был начальником предприятия. Толик хоть и раздражал инженера своим желанием сэкономить на всём и нескончаемым нытьём, тем не менее Горохов был ему благодарен.
        - Надо разгружаться, - сразу начал Баньковский, едва поздоровавшись с Гороховым, - этот урод, - он кивнул на баржу, имея ввиду капитана, - берёт четыре рубля за сутки простоя у пирса. В двенадцать часов ночи - заплатим ему четыре рубля если не выгрузимся.
        - Мы не выгрузимся сегодня, - сразу сказал ему инженер, - транспорт будет завтра, первый тягач придёт сюда в два часа ночи.
        И естественно, услыхав это, Толя сразу начал ныть:
        - Калинин, ты что, не мог организовать транспорт? - Как-то изумлённо спрашивает Баньковский. Мол, даже такой ерунды сделать не мог?
        - Я не знал когда вы приедете, - отвечал инженер. - И с транспортом
        тут проблемы, он весь занят, и тебе, Баньковский, придётся ещё об этом поговорить с неким Мордашёвым. И лучшее это сделать сегодня.
        - И кто этот Мордашёв?
        - Местный воротила, при больших деньгах, тебе такие должны нравиться. Он хозяин транспортной фирмы, который набивается к тебе в партнёры. Ваш человек. Иди, пока он не занят. Он тебе кофе сварит.
        - Понравится? - Толя явно был недоволен. - Да на кой чёрт мне партнёры? На кой чёрт мне такой кофе?
        - Ты же хотел сократить издержки, вот… - Горохов достал карточку с именем Мордашёва. Протянул её Баньковскому. - Это типа пропуска. Иначе нам придётся нанимать частников, по одиннадцать рублей за ходку. А нам этих ходок нужно будет сделать штук пятнадцать.
        - Что? - Тот машинально берёт карточку. - Одиннадцать рублей? Они тут все ополоумели?
        - Да, Толя. Они тут все ополоумели. Вот поэтому иди и поговори с Мордашёвым. - Инженер стучит по карточке ногтем. - Он хочет долю в нашем деле, готов поучаствовать. Выясни хотя бы, что он хочет.
        - А куда идти то? - Анатолий уже, кажется, смирился с предстоящей беседой. Вообще-то он не глупый человек, просто немного нытик, а
        ещё любитель выпить. От него и сейчас пахнет спиртным.
        - Туда, - Горохов машет рукой в сторону города, - а дальше спросишь, его тут все знают.
        Баньковский ещё что-то хочет спросить, но инженер, его уже не слушает, он уже разговаривает с Дячиным:
        - А что остальные делают?
        На палубе, вокруг закрытого тряпкой большого генератора суетятся четыре человека.
        - Слушай, Сергей Владимирович, - начинает Дячин оправдываться, -нанял, как мы и решили - шестерых, но представляешь, одного клещ куснул, и так глубоко ушёл ему в бок, что пришлось доктора звать, нам отплывать, а мужик свалился с температурой сорок, короче, оставили его. А ещё один выклянчил у Баньковского аванс, мол за дом, за аренду заплатить, и смылся. А мы потом выяснили, что у него нет никого дома и ничего он не снимал. Но ты не волнуйся, эти оба были разнорабочими. Может тут найдём им замену.
        Горохов сразу сообразил и тут же крикнул в след уходящему Баньковскому:
        - Толя, будешь говорить с Мордашёвым, скажи, что нам ещё нужен один бот разнорабочий, спроси, можно ли здесь такого арендовать?
        - Ты хочешь арендовать бота? - Удивился Баньковский. Кажется, этот вариант ему не нравился.
        Но инженер знал, как убедить его.
        - Толя, арендовать бота тут будет намного дешевле, чем нанять двух разнорабочих на буровую.
        Этот довод Баньковского убедил:
        - Думаешь?
        - Думаю, - уверяет его инженер. И тут же повернувшись к Дячину говорит. - Женя, сейчас начнётся пекло, вы пока отдохните, а как жара начнёт спадать, часов в пять, давай заказывай балку, и весь негабарит вытаскивай из трюма на пирсы, крановщик, кажется, вон в той будке сидит, чтобы, когда транспорт подадут, сразу начать грузить. Днём возить не будем.
        - Что, днём тут жарко? - Спрашивает буровой мастер.
        - Ни возить, ни работать днём не будем. В два часа дня тут будет шестьдесят. Пластик плавится. Так что, заканчивайте и отдыхайте, вечером, я надеюсь, начнём возить мелочь.
        Горохов вздохнул, ему хотелось уйти с солнца, есть, курить, пить, всё одновременно, но он был доволен. Ни шатко ни валко, но дело шло. С проблемами, с нерешёнными вопросами, но шло.
        
        Приехал Тарасов со своими людьми, он, как всегда, был в чёрном, хотя жара уже была не шуточная, даже не кивнув Горохову, подошёл к капитану баржи. Перекинувшись с ним парой слов, пошёл говорить с Дячиным, говорил долго, минут десять, и всё это на солнце. И не угомонился, полез под брезент смотреть генератор, потом и в трюм не поленился спуститься. И лишь после этого, проходя мимо инженера, произнёс:
        - Значит, буровую привезли?
        - Мне даже интересно, а вы на что надеялись? - Спросил Горохов, изображая удивление.
        Тарасов ничего ему не ответил, поправил шляпу и пошёл к своему транспорту. На ходу крикнув типу, что встречал все лодки на пирсах:
        - Проверь всё как следует!
        - Слушаюсь, - отвечал тот и тут же вместе со свои товарищем полезли на баржу, проверять всё как следует.
        Всё это, конечно, было не очень приятно, начальник безопасности даже и не скрывал, что инженер продолжает его интересовать. Но в этом визите было и кое-что полезное. Беглого взгляда на квадроцикл Тарасова было достаточно, чтобы понять, что за передатчиком в степь приезжал не он. У его машины протектор был уже не свежий.
        Пришлось прятаться от жары в заведении, что находилось прямо возле реки. Он позвал Дячина и рабочих посидеть-познакомиться. Со всеми перекинулся словом, всех опросил. Рабочие ему понравились. Когда те увидели местные ценники, то очень удивились. Захолустье, самый юг, тут и цены должны быть бросовые на всё, тем более на саранчу и кактусовую водку. Инженер только ухмылялся, видя их реакцию, он и сам так по началу думал. Но своих рабочих огорчать не стал, за всех расплатился сам.
        Посидели, попили, поели, подремали, а в пять часов, когда жара стала спадать, оставили старшим бригадира, приказав ему начинать выгрузку, а сами с Дячиным поехали на участок. Во-первых, посмотреть путь покороче, такой, чтобы тягачам с негабаритным грузом поменьше петлять меж барханов, а во-вторых, нужно было уже удобную площадку под складирование присматривать.
        Когда почти доехали, Дячин похлопал его по плечу и указал вправо. Там, на высоким бархане, на фоне синего неба чернела фигурка. Самара. Одной рукой сжимала ружьё, другую поднесла ко лбу козырьком, смотрела в их сторону.
        - Это кто? Казаки? Наши? - Кричал ему Дячин перекрикивая шум мотора мотоцикла.
        - Наши, наши… - В ответ кричал ему Горохов.
        Инженер, не останавливаясь, проехал мимо женщины к участку. Только там и притормозил:
        - Это? - Спросил его буровой мастер слезая с мотоцикла.
        - Да, - Горохов стянул перчатку, достал сигареты, зажигалку и обвёл место рукой, - ну что скажешь?
        - Низина. - Произнёс буровик. И в его тоне это звучало одобряюще.
        Инженер прикурил, достал карту, развернул её:
        - На координаты не смотри, это я для шибко любопытных писал, смотри только на геодезию.
        Они оба стали рассматривать бумагу. И Дячин ещё раз произнёс:
        - Низина у реки, должна быть линза. Должна. Но вот только впадина то не очень большая, сколько тут, тысяч пятьдесят кубов?
        Горохов вздохнул: «Хорошо если двадцать», и попросил буровика:
        - Ты про объём Баньковскому ничего не говори пока. Нечего его расстраивать раньше времени, проковыряем дыру, посмотрим и на объём, и на качество. В убытках не будем, а нытьё его слушать замучаемся.
        - Это правильно. - Согласился Дячин. - Поныть он мастер, пока вести от тебя ждали, я проклял всё. Каждый час приходил жаловаться, что деньги уходят. Каждый час.
        Инженер и мастер засмеялись, чувствуя общность людей связных умениями и знаниями, которыми инвестор Толик Баньковский был обделён. Потом пошли смотреть места под платки, под склад, под генератор. И когда уже были на месте, Горохов вдруг вспомнил:
        - Вы рефрижератор не забыли?
        - Привезли, - сразу заверил его Дячин и тут же забыл про эту тему. Он огляделся. - Так ты тут собрался ставить вышку?
        - Да, песок уберём, чуть поработаем отбойником, тут песчаник, проблем не будет, бетонируем, и на вон том камне ставим генератор.
        - Ну, да. За пару дней разгребём песок и подушку уложим, на третий день начнём монтаж, но хорошо бы начать не вчетвером.
        - Если арендуем бота, то запросто за два дня управимся. - Заверил
        его инженер.
        - Я просто никогда не работал с ботами, на севере они почти не встречаются, а ты, Сергей Владимирович, имел с ними дело? - Спрашивал буровой.
        - Один раз, пару часов получилось поработать, это не сложно, они сильные, выносливые и не просят перекуров. - Горохов вспомнил тот свой единственный случай в Губахе. - Только приказывать нужно чётко и ясно. Копай тут - кидай туда. Это бери - ставь сюда. Они не запоминают сложных алгоритмов.
        - Ну, тогда попробуем. - Дячину и самому, судя по всему, хотелось поработать с ботами.
        Глава 20
        Он, обсуждая с Дячиным всякие производственные мелочи, краем глаза видел её. Она шла напрямую, не обходя барханы, а поднимаясь на песчаные волны и спускаясь с них. Но Горохов даже головы не повернул в её сторону, пока Самара не подошла к ним вплотную. Тут уже не замечать её было нельзя, и буровик Дячин поздоровался с ней первым:
        - Доброго вам дня. - Сказал он вежливо.
        - И вам дня хорошего, - отвечала Самара хотя и не так учтиво.
        А Горохов без долгих разговор тут же хватает её за локоть и ведёт прочь. Казачка попыталась вырвать руку, но из железных пальцев
        инженера никакая женщина, даже выросшая в степи, вряд ли бы смогла освободиться. А он, стянув маску и очки, глядел на неё очень неприязненно и при этом весьма строго выговаривал, обращаясь к ней на «вы»:
        - Я просил вас ехать на кош, и вернуться к вечеру, судя по всему, вы пренебрегли моей просьбой.
        - Я нашла ещё одну сколопендру, - быстро сказа она, уже даже не пытаясь вырвать локоть из его пальцев.
        Это было похоже на оправдание, но Горохова это мало успокаивало, он продолжал всё тем же холодным тоном:
        - Если вы ещё хоть один раз меня ослушаетесь, я буду вынужден выгнать вас с участка. Вы меня поняли? - Он смотрел на неё в упор, прямо в глаза. Он знал, что этот его взгляд люди воспринимают так как ему нужно. - Я не слышу!
        - Да, поняла я, - с раздражением отвечала казачка. - Поняла.
        - Я не расслышал, повторите. - Он ещё сильнее сдавил ей локоть.
        - Поняла, - кирнула Самара и наконец вырвала свою руку из его пальцев. Она разминала место, за которое он её держал и приговаривала негромко. - Варнак, теперь синяки останутся.
        А инженер сразу поменял тон:
        - Иди домой. Сегодня ночью, мы начнём возить сюда оборудование, свари побольше чая, и собери еду, люди будут ставить палатки рядом с нашей, выбери им хорошее место.
        Договорив, он повернулся и пошёл к Дячину, который стоя у камней что-то прикидывал на бумаге.
        И тут Самара крикнула ему в след:
        - Я нашла место, где прячется прыгун!
        Он повернулся к ней. В его взгляде был вопрос.
        - Кажется нашла. - Добавила она. - Но ты сказал держаться от него подальше, вот я одна и не пошла дальше. Можем потом сходить вместе.
        - Потом, не сегодня, - произнёс Горохов, - без меня в ту сторону ни шагу. Не хватало мне, чтобы с тобой ещё что-нибудь случилось. Потом разбирайся за тебя с Васильком. Мне эти проблемы не нужны, у меня и без тебя забот хватает. Уясни это, Самара.
        - Не волнуйся за меня, - заносчиво произнесла казачка, - за себя сама постою, если надо будет, тебя звать не стану.
        И это её упрямство, и особенно этот её тон опять разозлили инженера:
        - Чай иди вари, я сказал. - Снова с неприятной холодностью произнёс он. - И чтобы ни шагу без моего ведома. Постоит она!
        Нахватало ещё, чтобы эта бестолковая и заносчивая баба сгинула здесь, на участке, где он ставит буровую. Нет этого никак нельзя было допускать, а в том, что этот зелёный попрыгун опасен, инженер ни секунды не сомневался, он его видел сам, и понимал, что это животное опасно, и не доверять словам старателей об этой твари, причин у него не было.
        Оставив бурового мастера на попечение казачки, инженер направился в город, чтобы подготовиться к перовой ходке. Пока доехал, пока проверил сгруженное с баржи оборудование, приехал Толя Баньковский. Ушёл пешком, а приехал на хорошем, новом тягаче, в багажнике которого сидел бот.
        - Вот видишь, наш новый партнёр оказался дельным человеком, - осматривая тягач произнёс Горохов. - Обещал и сделал.
        - Да упырь он, бандит бывший, сразу видно, - резко и недовольно отвечал Толик, - лезет в десять процентов, но часть своих затрат хочет повесть на общий баланс. Этого страшного, - он кивнул на таращившегося на них бота, - он на себя брать не хочет, говорит, что это не его имущество, это он у своего партнёра в долг взял.
        - Думаешь он бывший бандит? - Спросил Горохов, сам он ничего бандитского в Мордашёве не заметил.
        - А то нет!? - Баньковский подошёл к боту и заглянул ему в лицо. - У, страшила, и смотрит вон как! Прямо взгляд безумного убийцы! Вот и как с ним работать? Ты знаешь?
        Инженер подошёл к боту и произнёс внятно и громко:
        - Вылезай.
        Бот и секунды в кузове не задержался. Сразу, хоть и чуточку неуклюже вылез на пирс и встал рядом с Гороховым. А инженер, подойдя к редуктору, стоявшему тут же, указал на него и всё так же, громко и четко произнёс, чтобы бот слышал:
        - Возьми и поставь это в кузов.
        - Он сто двадцать кэгэ весит, - успел сказать один из рабочих, - может балкой поднимем?
        Но бот уже нагнулся и стал ворочать редуктор, пытаясь поудобнее его взять, и как следует ухватившись поднял его, сравнительно легко и перекинул его через борт.
        - Не кидай, ставь острожнее, - произнёс Горохов.
        Бот аккуратно опустил редуктор на железный пол кузова.
        - Сдвинь сюда его. Ближе сюда. - Командовал инженер.
        Бот залез в кузов и сдвинул тяжёлый агрегат к указанному месту.
        - Обалдеть! - Негромко произнёс Баньковский.
        - Да, сто двадцать килограмм, как будто это десять! - Восхитился один рабочий.
        - И маска ему от пыльцы не нужна что ли? - Спрашивал другой.
        - Нет, и на любой жаре они могут продолжать работу, только воды им много нужно и еды. - Пояснил инженер и напомнил. - Начинайте грузить тягач, а пока он будет на ходке, выгружайте всё из баржи на пирс, у нас нет денег платить капитану за простой.
        
        Как только водитель тягача сказал: «Хватит, а то в первом бархане завязнем», инженер взял с собой пару рабочих и поехал неспеша первым, показывая тягачу путь через барханы.
        Тягач с гружёным прицепом не мотоцикл, он идёт тяжело, медленно, ему, несмотря на широкие колёса, любой бархан преграда. Так что пылит он по степи, не сильно спеша, и правильно, лучше ехать неспеша, чем на бархан «сесть» и потом выкапываться из него. Стемнело, луна на небе появилась, саранча из песка выползла, полетела, зашуршала в воздухе. Стало попрохладнее. И вскоре появился свет. Это Дячин влез на камень и подсвечивал им. Приехали. Быстро сгрузили всё, что привезли. Горохов, прежде чем уехать, приказал Дячину и рабочим закопать канистры с водой под камень, и ставить палатки, в том месте, которое указала Самара. Затем заправить генератор, проложить кабеля, ну а установить кондиционеры в палатки они сами додумаются. После он повёл тягач обратно в Полазну. Когда приехал, Баньковский сразу начал:
        - Слушай, ты же говорил до участка километров двадцать пять, а ездили почти четыре часа.
        - Это степь, Толя, а это, - инженер указал на запылённую тяжёлую машину, - а это, Толя, тягач. Он по барханам не прыгает. Да и темно. Это мы ещё быстро обернулись.
        - И сколько мы так всё это наше барахло будем перевозить? - Не отставал Баньковский.
        - Всё это наше оборудование, мы будем перевозить, пока всё не перевезём, - устало отвечал инженер, - я надеюсь, что до жары мы сделаем ещё две ходки.
        - Две ходки? Да мы так тут три дня будем копаться! - Возмутился инвестор. - Тут вон ещё сколько всего.
        - Ты ещё не посчитал цемент и воду. - Заметил ему инженер. - Думаю, что четыре дня, не меньше.
        - Да, Бог ты мой, ну что ж так всё долго!
        Впрочем, Горохов был спокоен, и Толино нытьё не имело на него никакого действия. Он ещё в Соликамске понял с кем ему придётся иметь дело. Поэтому только и сказал:
        - Мы можем ускорить процесс, но нужен ещё один тягач.
        - Эту машину Мордашёв дал бесплатно, типа за участие, а за другой тягач уже придётся платить наличными, а их мало, Калинин, а нам ещё цемент покупать.
        Инженеру было даже лень вникать в эти денежные вопросы:
        - Ты инвестор, ты и решай, я тебе смету с самого начала озвучил, и, пока что, я из неё не выбиваюсь.
        Он повернулся и пошёл, оглядывая коробки с оборудованием, что бот и рабочие укладывали в кузов тягача.
        За эту ночь, он, как предполагал, сделал две ходки, время было половина одиннадцатого, температура была всего сорок шесть градусов, можно было ещё одну ходку сделать, но Горохов устал. Это бесконечная пустыня, пыль, жара, ненавистный респиратор, вторые сутки без сна. Всё это вымотало его, а тут палатка, кондиционер, еда, вода, мягкий пол из войлока. Самара стоит, откинув полог, глядя как он слезает с мотоцикла и ждёт, приглашает его войти. Да к чёрту Баньковского с его тратами.
        - Женя, - кричит он Дячину, - ты за старшего. Разгрузишь, отпускай тягач, пусть в город едет, до вечера больше возить не будем.
        Еле сил хватило раздеться и поесть, завалился на войлок под кондиционер, Самара присела рядом, без слов, стала обтирать его мокрой тряпкой, а он, засыпая, думал, что у него всё идёт по плану, и первая часть плана, как там не крути, сложилась успешно. О нём все в округе знают и теперь ему нужно осуществить вторую часть его задумки.Нужно во чтобы то ни стало найти воду. Пятьдесят, двадцать, даже десять тысяч кубов его устроили бы. Толику Баньковскому и двадцати было бы мало, а его устроили бы и десять. Лишь бы вода нашлась.
        Но проспал инженер недолго, и шести часов не проспал, встал, перекусил по-быстрому, снова поехал на причал. Водитель тягача уже тоже отдохнул и был на пирсе, а изнывающий от жары и потери денег Баньковский бегал вокруг, ожидая, когда бот уложит на прицеп длинную станину и орал через респиратор:
        - Положи аккуратно, бот! И нужно привязывать. Эй, привязывайте это, - последние слова уже адресовывались рабочим.
        Тягач уже был загружен, бот надрывался, рабочие старались, всё шло хорошо. Работа, работа, инженер слез с мотоцикла, проверил груз и заговорил с Баньковским:
        - Сегодня утром на точке будет уже половина оборудования. Думаю, завтра начну готовить площадку под буровую. Надо будет заказать две тонны цемента, у них своя доставка и ещё водовоз.
        - Да, я закажу, - обещал Баньковский, - ты только скажи, где тут у них делают цемент.
        - Найдёшь. Он на восточном выезде из города.
        - Слушай, Калинин, а эти боты классные, - говорил Толик не скрывая восторга, - он один монтажную балку поднял, а она килограммов сто пятьдесят весит. И главное, в жару готовы работать. А на севере их почти нет. Нужно будет выяснить.
        - Ты не забывай, они едят много, за троих, - напомнил ему Горохов.
        - Всё равно они выгоднее рабочих, - рассуждал инвестор. - Я тут прикидывал, он даже достал бумагу. За него просят тридцать копеек в день, но…
        - Погоди, Толя, - Горохов прервал его и подошёл к водителю тягача: - Дорогу не забыл?
        - Помню, - отвечал тот оглядывая груз в кузове.
        - Ну тогда пока не стемнело, сам гони, а я догоню тебя.
        - Как скажите.
        - Калинин, ты куда? - Кричал ему вслед Баньковский всё ещё держа в руке бумажку с расчётами.
        - Я по делам, Толя, а потом догоню тягач и с ним на участок. -
        Отвечал ему Горохов, заводя мотор.
        Его волновал один вопрос, давно волновал. Инженер хотел знать, как поживает его клад, его драгоценный схрон. Не нашёл ли его кто?
        Но до сих пор к схрону подходить он опасался. Тем более выкапывать его. А теперь, когда на участке свалены тонны всякого добра и вещи из схрона можно было перевезти к себе поближе.Спрятать их в камнях, невдалеке от палаток. Там было достаточно укромных мест. Мест, где белые пустынные пауки наплели своей мерзкой паутины и куда никто в здравом уме и не подумает лезть. Возможно, он сегодня перевезёт свой схрон в одно из таких мест, ночь то предстоит длинная. Поэтому, он, выехав из города по привычному маршруту, проехав пару километров, и убедившись, что рядом никого нет, взял ровно на север и покатил вдоль реки.
        Надо было торопиться, всё-таки время шло к ночи. Он доехал до хорошего местечка, где можно было оставить мотоцикл, и как только заглушил мотор, услыхал ритмичный звук работы большого дизеля. Баржа. Большая. Звук шёл от реки, но отсюда ему не было её видно. Инженер решил не рисковать и не высовываться. Пусть проплывёт мимо затем он посмотрит, как там поживает его схрон. Он выпил воды, присел на бархан рядом с мотоциклом и решил перекурить. Неспеша прикурил, неспеша выкурил сигарету, но чёткий звук не стих, не стал удаляться. Дизель так тут под обрывом и тарахтел на низких оборотах. Горохову показалось, что даже ветер приносил к нему запах выхлопа. Показаться тут на берегу перед кем бы то ни было, было бы делом опрометчивым, и он уже собрался завести мотоцикл и убраться отсюда. Но была у инженера одна особенность, одна, давно приобретённая в процессе обучения, черта характера. Давным-давно наставники на специальных курсах научили его интересоваться даже тем, что на первый взгляд не имеет к делу никакого отношения: главное это информация. Объективная и, по возможности, полная информация -
единственный ключ к принятию верных решений. Может это ему и не пригодится. Даже скорее всего не пригодится, но лучше знать что-то ненужное, чем упустить что-то значимое. Горохов пару секунд думал, и всё-таки решил взглянуть, что там на реке происходит.
        Инженер, чуть согнувшись, неспеша пошёл к камням, что обрамляли обрывистый берег. Он снял фуражку. В степи все носят маски и очки, а вот фуражки носят не все. Большинство предпочитает шляпы с вислыми полями. В общем, если кто и поднимет голову и разглядит его снизу, то потом по фуражке его не смогут опознать. Чем ближе он подходил к реке, тем чётче был звук работающего двигателя.
        Инженер шёл, согнувшись почти вдвое, противоположный берег был ему уже виден. Но там ничего не было, а звук, да и чёрный дым выхлопа, идущий снизу говорил о том, что дизель работает под самым обрывом. Он встал на колено и вытянул шею чуть склонившись к краю, чтобы увидать всё и самому остаться невидимым. Вот она, корма, кривая рубка, а за ней дырявая труба, дым из трубы. Судя по мятому и ржавому фальшь-борту, баржа была древней. Горохов ещё чуть-чуть приподнялся, стараясь разглядеть то, что было внизу и увидал всё судно целиком. Он, признаться удивился.
        Глава 21
        Это была большая баржа, вся в ржавых потёках, старая и неухоженная, баржа покойного капитана Жупана и та, на фоне этой развалины, казалась новенькой. Само судно шло против течения, к Полазне, но сейчас было уперто носом в берег, а дизель всё тарахтел и винт продолжал гнать воду из-под кормы. У него могли бы возникнуть вопросы, типа: чего это они, берега что ли не видели? Если бы прямо посреди палубы, на раскалённом железе, не лежал человек. На человеке не было маски, и это при том, что вокруг вода и растущий по берегу красный от пыльцы камыш. На нём не было так же и ботинок. Простая рубаха и простые штаны. Человек, скорее всего, был мёртв. Ну а кто бы смог живым валяться на раскалённой палубе, ну, или, был в глубокой отключке. Такое тоже могло быть, так как под человеком Горохов не увидел чёрного пятна запёкшейся крови, и на нём самом тоже пятен не было. Если он и умер, то скорее всего не от пули. Чего он выперся на палубу? Сидел бы у себя в рубке, тем более что все стёкла в ней были целы. Ни одной пулевой пробоины в стёклах инженер тоже не видел. Тепловой удар? В рубке должен быть кондиционер.
Сердечный приступ? Он на всей этой здоровенной посудине один был что ли? Никто его не смог затащить внутрь охлаждаемого помещения? Почему он жарится на палубе?
        Всё это было странно, по меньшей мере. Это не лодка, которой управляет всего один человек, эта баржа этак в пол тысячи тон, ну насколько инженер мог судить, конечно. Жив или нет? Сиди гадай. Горохову начинало печь голову, он всё ещё держал фуражку в руке. Нужно было убираться отсюда. Его схрон был в трёх сотнях метров от выскочившего на берег судна, начинать его сейчас выкапывать - да нет конечно, дурь!Даже просто находиться тут и то было опасно. Уходить. Уходить надо. Тем более, солнце начинало садиться, скоро начнёт темнеть, и тягач, которой он должен был встретить в степи, уже, наверное, ехал к участку. Но инженер не уходил, было в нём, почти врождённое, почти генетическое простое понятие. Понятие человека, который родился и вырос в степи. Понятие, которое Горохов так, почти, и не научился переступать. Он с детства усвоил простое правило: нельзя беспомощного человека оставлять на солнце, если он конечно, не твой враг. И ведь сейчас он не знал наверняка, что человек лежащий на палубе мёртв.Инженер просто не мог встать и уйти к мотоциклу, завести мотор и уехать, не зная наверняка, что человек,
лежащий на палубе, уже мёртв. Он нахлобучил фуражку: как бы потом не пожалеть. Встал во весь рост над обрывом и отодвинув респиратор крикнул вниз:
        - Эй, на барже, есть там кто-нибудь? - Подождал пару секунд и снова крикнул. - Эй, есть кто там? Люди, помощь вам нужна?
        Никто ему не ответил, а человек, лежащий на раскалённой палубе, не пошевелился.
        «Не пожалеть бы потом», - подумал инженер и начал спускаться с обрыва на берег.
        Спустился, это оказалось самым лёгким в этом деле. А вот вскарабкаться на борт баржи, когда он метра на два возвышается над поверхностью, при том, что до самого борта ещё метр воды, в которую ой как не хочется попадать ногами, было уже не так легко.Но и это у него получилось: прыгнул, зацепился, и упираясь в борт ногами влез на палубу. Огляделся. Ничего особенного, давно не крашеное, плохое железо. Везде ржавчина. Рваный трос, песок в щелях, он даже заметил паутину в темном углу, видно хозяин посудины пауков не боялся. Может и лежит после укуса белого паучка.
        «Да, кораблик-то не ухоженный». Он неспеша пошёл по палубе к лежащему на ней человеку. А сам ещё поглядывал на стёкла рубки, не мелькнёт ли за ними кто. Нет, никто не мелькал. Тарахтящий дизель и чёрный дым, клочьями долетающий до инженера, больше ничего его внимания не привлекало. Он подошёл к лежащему на палубе, теперь сомнений не было, человек был мёртв. Он пролежал тут весь день, а денёк-то был не из прохладных. Пятна солнечных ожогов покрывали все незакрытые материей части его тела. И пятна были странные, инженер таких ещё не видел. Они были бурые, а не алые, и на них не было водяных волдырей. Даже переворачивать труп Горохов не захотел, смерть была очевидна, пулевых отверстий и крови на одежде видно не было, а выяснять причину, у него, почему-то, не хотелось. Умер и умер. Он встал, но прежде, чем покинуть посудину, всё-таки решил проверить рубку: неужели это человек был тут один? Подошёл к ней. Заглянул вовнутрь. Ничего не разглядел. Стёкла сильно запылённые, но он обратил внимание на то, что сами стёкла очень неплохие, двойные, и уплотнители у них отличные. Он даже постучал пальцем по
стеклу. Оно сидело крепко, не болталось, как в рубке у Жупана. Горохов подошёл к двери и дёрнул её на себя. Некрашеная, но крепкая, на хороших петлях и тоже с хорошим уплотнителем. Баржа старый хлам, а рубку, видно, держали в порядке. Это первое, что пришло ему на ум. Он заглянул в открывшийся проход и сразу увидал ноги лежащего на спине человека. И этот человек был разут: это у них стиль такой что ли?
        Инженер аккуратно входит в рубку. Ну, с этим трупом вопросов нет. Этот бедолага раскроил голову, затылок, об острый угол распределительного шкафа. Неужели он упал, и так сильно ударился, когда баржа вылетела на берег? Мужчина был нестарый, и лицо у него было на удивление чистым, без намёка на проказу.
        «Ну, на медикаменты он себе зарабатывал, но почему без обуви? И оружие? Где оно?» Горохов оглядывается. В углу рубки видит двухстволку, она стоит в специальном стеллаже. Патроны тут же.Он подходит, берёт оружие в руки, на нём толстый слой пыли. Двустволкой сто лет не пользовались, даже в руки её не брали. Он ничего не понимает. И вдруг чувствует, то, чего не чувствовал уже давно. Ему вдруг стало холодно. Не то, чтобы он замерзал, просто на контрасте с жарой, в которой он прибывал постоянно, прохлада, идущая снизу, из люка, который вёл под палубу, была как минимум непривычна. И это был явно не кондиционер. Кому это нужно охлаждать воздух в трюме, да ещё до двадцати градусов. Для кого? «Рефрижератор?»
        Горохов настоял, чтобы на барже с оборудованием Баньковский привёз один не новый столитровый рефрижератор для производства льда. А тут то зачем такой холод? Что там перевозят? Он заглянул вниз. Там горел свет и оттуда продолжало тянуть холодом. Нужно, конечно, было убираться отсюда, но раз уж залез… Горохов по привычке взводит курки на обрезе и начинает спускаться вниз по трапу. Трап узкий, угол спуска большой, ступени от холода в конденсате, как бы не слететь вниз. Он, придерживаясь за поручень, всё-таки без происшествий спускается в трюм. Холодно. Теперь помимо тарахтящего дизеля, слышится ещё и урчание другого агрегата. Точно, это рефрижератор.
        На двери, которая ведет в следующее помещение что-то белое. Он проводит по этому белому пальцами. Даже через перчатки чувствуется обжигающий холод. Инженер читал ещё в детстве про это, это замёрзший конденсат - изморозь. Ему становится ещё интереснее.
        «Это что же они такое холодное возят, неужели лёд для Папы Дулина? Целыми баржами? - Звук работавшего компрессора доносится прямо из-за переборки. Он чувствует вибрацию через подошвы. Да…Морозилка за стеной. - И что же там? Ну, не
        откроешь - не узнаешь».
        Дверь закрыта на крепкий запор. Железный рычаг запора тоже в изморози. Дёргать его, честно говоря, не очень хочется, но раз уже пришёл… Рычаг с первого раза не поддался. И со второго тоже! Механизм запора примёрз, но теперь инженера было уже не остановить. Он, прилагая усилие, сдвигает рычаг вниз, но дверь едва-едва стронулась с места. Она тоже примёрзла к уплотнителю. Ему опять приходится прилагать усилия, чтобы открыть её. И только после этого, с тихим треском дверь отрывается от промёрзшей резины уплотнителя. И Горохова из чёрной темноты обдаёт холодом по-настоящему:
        - Ух ты, настоящий мороз! - Он заглядывает внутрь. Но ничего не видит. Темень. Только мотор рефрижератора тарахтит.
        Справа от двери выключатель. И выключатель-то не плохой, новый. Горохову в голову приходит одна мысль, которая поначалу ему не казалась очевидной. Оборудование и тут, в трюме, и в рубке, крепкое, надёжное, не старое, оно вовсе не соответствует внешнему виду баржи. Зачем хорошее и дорогое оборудование ставить на кривую посудину? Ответ только один: маскировка. Он поворачивает выключатель и там, за дверью, одна за другой загораются лампы вдоль всей длинны трюма. Инженер, не закрывая двери, входит в морозильную камеру. Тамбур от главного пространства трюма отделялся пластиковым, полупрозрачным пологом. Здесь инженер остановился. Ох и холод тут, он никогда не испытывал такого холода. Горохов бросает взгляд на свой термометр. Стрелка остановилась на нижней границе: плюс пятнадцать. Приборчик не рассчитан на температуры ниже этой. Но тут значительно холоднее, он оттягивает маску респиратора и выдыхает в морозный воздух. Удивительно, ему это не показалось, изо рта идёт пар. Всё это интересно, конечно, но нужно уже убираться отсюда. Выяснить что тут, и убираться. Горохов откидывает полупрозрачный полог,
делает шаг и тут же останавливается. Прямо перед его лицом ноги. Черные, вернее темносиние, человеческий ступни ног с чёрными ногтями. А дальше…
        Вдоль всего трюма стеллажи, четырёхъярусные стеллажи и ноги, ноги, ноги, торчащие с этих стеллажей. Да и руки со скрюченными пальцами тоже попадались. Он сделал пару шагов вперёд, чуть наклонился, чтобы рассмотреть тела на нижних ярусах. Старики. Но не все, молодая женщина с изуродованной головой, а ещё через пару шагов подросток. Горохов делает ещё пару шагов. Все тела сине-чёрные, покрыты белой пылью изморози, почти у всех на синих замерших лицах следы тяжёлой проказы. Он остановился. В принципе, всё было ясно, дальше идти не было смысла, у него и так, всё само собой сложилось в голове. Инженер уже знал, на что пойдут эти тела. Даже вопросы про цемент сами собой отпали. Ну, почти, кое-что, на этот счёт он ещё, конечно, выяснить хотел.
        Инженер повернулся к двери и… Замер. За полупрозрачным пологом, прямо в двери, шевельнулась тень. Контур чего-то большого закрывал выход. Рефлекс. Обрез на уровень груди, большой палец привычно взводит курки: раз - лёгкий, почти не слышный щелчок, два. Указательный на спуске. Инженер замер. Только пар изо рта. А за пологом, что-то огромное. Большая тень, качнулась, шевельнулась. Что это там? И уже никаких сомнений не осталось, когда рука с огромной ладонью и тёмными пальцами стала отводить в сторону пластик полога. И высоченный человек, чуть пригнувшись, появляется в морозном воздухе рефрижератора. Плечи его очень широки, от них идёт пар. Горохов был высок ростом, но то, что протиснулось в трюм, было намного выше его. Голова этого человека просто выпадала из света ламп, так как была на их уровне, огромное тело занимало весь проход, а из одежды на нём были только штаны на резиновом поясе. Он был бос, как и все, кого видел Горохов на этой барже. А в руке пришедшего была кувалда. И смотрелась она в его кулаке так же естественно, как в кулаке Горохова смотрелся бы большой молоток.
        «Рост два десять, вес… Двести? - Сразу прикинул инженер, держа пришедшего на прицеле. И ещё раз осмыслив увиденное он понял. - Таких людей не бывает. Это бот! Сто процентов бот! Интересно, из чего его кости и сухожилия? Ну, что встал, дядя, тебе чего?»
        - Эй, уважаемый, а что тут у вас произошло? - Горохов попытался с ним заговорить, всё ещё не вид его лица, оно всё ещё не попадало в свет трюмных ламп, Но гигант ему не ответил.. Но он продолжал, надеясь завести разговор. - Я заметил там у вас на палубе погибшего. Зашёл спросить, не нужна ли помощь?
        Вместо ответа громадина, толкнув головой лампу, двинулась на него. Бот только кувалдочку свою приподнял.
        - Э, э, не надо, - Горохов сделал шаг назад. - Это фиговая затея, друг. - Он подумал о том, что боту нужно дать команду, чёткую команду и он остановится.
        - Стой! - Рявкнул он. Делая ещё два шага назад и поскользнувшись при этом. - Иди чистить палубу!
        Но бот не понимал, он толкнул ещё одну лампу своей головой, и уже заносил кувалду. В общем, всё было ясно. Горохов пятился между торчащих со стеллажей ног мертвецов, и думая о том, что будет совсем плохо, если кто-то появится у него за спиной. Он поскользнулся ещё раз, прекрасно понимая, что выхода у него нет, ему на этом льду ещё упасть не хватало. Он нажал на спуск.
        Хлопок совсем не громкий получился в этом холодном кладбище, в морозном воздухе пороховой дым кажется синим. Тяжёлый, стальной жакан ударил громилу чуть левее центра груди, прямо в сердце. Он плюхнулся на рифлёный пол. Но не упал, сел на задницу выронив кувалду.Только теперь Горохов как следует разглядел его:
        «А головка-то у него махонькая, шея шире головы, и ротик маленький, этим ротиком он должен жевать пол дня, чтобы такую тушу прокормить». Капля крови вытекла из раны. Очень, очень скудное кровотечение. И гигант не собирался умирать. Дырка в груди? Ну и что? Он поворачивает голову, находит глазами кувалду, берёт её и начинает вставать.
        «Ну уж нет, дорогуша!» - Горохов нажимает на спуск.
        Опять выстрел звучит глухо. И опять он стреляет точно, картечь бьёт гиганта в голову выбивая из неё фонтан тёмных брызг. Пол головы разлетелось. Но и это не остановило здоровяка. Он лишь кувалду выронил, но тут же поднялся и подобрал её снова. После выстрела макушки у него не было, маленькая голова теперь ещё и кургузой смотрелась. «Пол головы нет, один глаз остался, а он еще шевелится».
        - А ты крепкий малый не только на вид. И как же прикажешь тебя успокаивать, если двенадцатый жакан в грудь и порция картечи в башку тебя не угомонили?
        Инженер был бы сильно удивлён, если бы некоторое время назад уже не встречался с подобной, нечеловеческой крепостью. Он вспомнил как выглядела баржа, припомнил, что на носу у неё был люк в трюм.
        «Надо попробовать пробиться туда, а экспериментировать со стрельбой буду потом».
        Не отрывая глаз от великана, держа его «на мушке» стал отходить вперёд спиной по трюму, к носу судна. А гигант уже оправился, встал, и теперь из головы у него ничего не лилось. Ни рана в груди, ни разбитая картечью макушка у него не кровоточили. Он как будто и не получал этих смертельных ран, просто встал и пошёл на инженера зачем-то «прицеливаясь» в него своей кувалдой.
        Там, в конце этого страшного места, был люк, к которому вёл трап. У трапа свалены в кучу мерзлые трупы. Их уже не раскладывали по стеллажам, они были свалены в кучу прямо под трапом, наверное, времени не хватало, и мертвецов просто кидали в люк. Горохову одного взгляда было достаточно, чтобы понять: эта куча - «некондиция». Тела без рук, без ног, с распоротыми животами или без голов, а некоторые и вовсе темные, с пятнистой кожей - дарги.
        «Ещё бы он отпирался». - Инженер бросал взгляд то на монстра, что шёл за ним, то на колесо, что запирало люк, и поняв, что дистанция между ним и здоровяком всё меньше и меньше, повернувшись, бросился на кучу, влетел на неё одним прыжком и сразу вцепился в колесо. Он знал в какую сторону поворачивать его, он оно не двигалось. Примёрзло.
        «Если колесо заблокировано сверху, придётся с этим красавчиком заканчивать тут, главное, успеть это сделать пока он не вмажет мне своей кувалдой».
        Он, стоя на скользких трупах стараясь не терять равновесия, ударил по запорному колесу прикладом обреза, попробовал, дёрнул - нет. Ударил ещё. Теперь удар получился, колесо поддалось, и он за одно движение отвернул его до упора. Люк был на пружине, он сам откинулся вверх. И инженер тут же перескочил с горы скользких мертвецов, на не менее скользкий трап. Полез проворно вверх на жару, чуть не выронив оружие из руки, когда цеплялся за края люка. А здоровяк, видимо, чем-то там в своей раскуроченной башке сообразил, Горохов видел, как эта туша в два центнера весом грузно понеслась за ним, к горе мертвецов. Гигант кинулся за ним и попытался ударить его по ноге кувалдой. Но Горохов успел вытащить ногу из люка. Кувалда звонко звякнула об мёрзлое железо трапа. Инженер полностью выбрался на палубу. Он видел, что великан уже хватается своей огромной рукой за перекладины трапа. Не раздумывая, и стараясь не глядеть на то, что картечь сделала с макушкой здоровяка, Горохов попытался тут же закрыть люк и завернуть, задраить его. Он навалился на люк, но с таким же успехом можно было попытаться остановить движение
бархана в самум. Люк распахнулся с силой откинув инженера назад. Те раны, что Горохов нанёс гиганту, кажется, никак не повлияли ни на его силу, ни на его энергию. Здоровяк не унимался, он очень хотел на верх. И понимая это, инженер уже поспешил к носу баржи. На ходу прикидывая, как эта махина будет двигаться по песку. Он уже перенёс ногу через фальшь-борт, собирался встать на край, перепрыгнуть тонкую линию воды, что отделяла судно от суши. Вот только прыгнуть нужно было так, чтобы, не дай Бог, не повредить ноги. А здоровяк, уже проворно, если можно так сказать про существо в двести килограмм, выскочил из люка на палубу, и оглядывался, ища инженера:
        - Я тут, деточка, я тут, - произнёс Горохов, уже стоя за фальшь-бортом, готовый спрыгнуть в любую секунду, - а где ты кувалду свою потерял?
        Но он не торопился спрыгивать. Признаться, Горохову не понравилось то, что этого здоровяка не берут пули. То есть, умение хорошо стрелять, его вечное незыблемое преимущество, в поединке с подобными, ему ничем не поможет? Поэтому он и не спрыгнул с баржи сразу, а ждал, когда эта туша вылезет из трюма.
        Гигант повернулся на голос, и инженер увидал его лицо в первый раз при полном свете:
        - О, Господи! Тебе, дорогуша, с таким-то экстерьером лучше из трюма при свете не вылезать, - произнёс он.
        Горохов всё ещё не мог поверить, что это существо с маленьким лицом нельзя остановить при помощи оружия. Глупое мальчишество, но он всё ещё не спрыгивал на берег, стоял, наведя на громадину обрез, думая, на прощание, всадить ему ещё железа, например, в колено, или в последний уцелевший глаз. Ну в виде эксперимента. Но до этого не дошло. Палуба была чуть наклонена, а на ней было в избытке песка и пыли. Здоровяк просто поскользнулся, когда хотел уже броситься на инженера. Просто взял и тупо поскользнулся на песке, и рухнул на ржавый и тонкий от времени фальшь-борт боком, конечно же смял его, безуспешно пытаясь своими огромными пальцами схватиться хоть за что-нибудь, медленно сполз на сторону, повалился за борт, на прощание помотав ногами, похожими на колонны.
        Всплеск воды.
        Горохов был чуть озадачен, он снова перемахивает через фальшь-борт, быстро идёт по палубе к промятому тушей ограждению и чуть нагнувшись заглядывает в воду. А там по привычно бурой воде, большим серым пятном уплывал по течению поднятый со дна ил, и всплывали снизу крупные пузыри. Инженер постоял минуту: мало ли, друг выплывет, глубина-то тут у берега не должна была быть чрезмерно большой, честно говоря, он даже немного огорчился, так как не смог исполнить одну свою задумку насчёт его картечи и глаза великана. Но так и не дождавшись всплытия, разворачиваясь и уже уходя произнёс:
        - Ну, в крайнем случае тебя можно утопить!
        Он не без труда, по осыпающемуся песку вскарабкался на верх, и там остановился. Приближались сумерки. Баржа всё так же тарахтела дизелем, пуская по ветру чёрный выхлоп, всё ещё жарился на её палубе труп, и кажется, ничего не изменилось. Ну, если не считать того, что один наблюдательный человек кое-что стал понимать из того, что происходило в окрестностях города Полазны.
        Глава 22
        Инженер не очень торопился. Тягач, что должен был загрузиться и выехать к участку, не мог его опередить, так что, проехав немного, он, у приметного места, где теперь проходила дорога на участок, заглушил мотор, стянул респиратор и закурил. До вечернего ветра ещё было время. Увиденное произвело на него впечатление, и он сразу стал увязывать одни факты с другими. Но информации было очень мало. Цемент в огромных количествах, баржи, что идут с севера и проходят по реке мимо Полазны на юг, холодильник с трупами. Три факта увязывались в один узел. Но для качественного отчёта этого было мало. Одни предположения. Тем не менее информация для передачи уже была. Её нужно было передать. Но как? Тарасов и не скрывает, что следит за ним. Любое попутное письмо, переданное им на север, через какого-нибудь капитана, начальник безопасности, скорее всего, прочтёт. Надо думать, надо думать.
        Инженер стрельнул окурком в бархан и полез на его гребень: что-то долго ехал сюда тягач. Он начал застёгиваться и кутать голову в платок, давление росло, пыль уже поднялась, первые порывы ветра уже срывали песок с верхушек барханов. Ещё не стемнело, и он увидал, как метрах в пятидесяти от него, с длинного и пологого бархана что-то спрыгнуло…И точно это был не варан. Варан не бегает по степи на двух задних лапах. Это был прыгун. Света было уже мало, но инженер ещё видел, как длинными рывками над барханами движется верхняя часть тела того странного существа. Горохов не без некоторого раздумья тянет из кобуры револьвер. Но не стреляет. Уже метров семьдесят до цели, света мало, цель подвижна, видна лишь верхняя часть, и движется он рывками. Нет, не попасть, только патрон зря потратить.
        «А ведь с ним придётся решать вопрос… Нельзя допустить и намёка
        на угрозу рабочим или водителям тягачей. - Он прячет револьвер кобуру. - Интересно, этот попрыгун здесь один? Или их тут целый выводок?»
        Ветер начинает рвать полы его пыльника, полетел песок с тучами пыли, очки и респиратор в эти минуты очень выручают. Горохов, придерживая фуражку, всё ещё смотрит в след убегающему существу и радуется заряду. Вечерний ветер занесёт следы, что он оставил на берегу возле баржи.
        И тут же инженер краем глаза видит белыt точки во мгле и пыли. Фары тягача, машина приближается к нему.
        Он, конечно, подустал за последнее время, но за ночь и утро съездил в Полазну три раза. Водитель тягача уговаривал его не таскаться с ним, убеждал, что дорогу помнит хорошо, но Горохов говорил водиле, что так ему будет спокойнее. Не рассказывать же водителю, что тут, на его дороге, бегает по ночам опасная тварь из Перми с руками-ножами.
        Невдалеке от жилища Самары появились две палатки для рабочих.
        И конечно же, казачка совсем не стеснялась командовать в его отсутствие, указывая работягам куда поставить бак для воды, а куда сложить канистры с топливом. Даже буровой мастер Дячин не решался ей перечить, хотя все знают, участок вокруг буровой это зона ответственности бурового мастера, в которую ни инженер, ни
        инвестор не суются.
        Уже шёл одиннадцатый час, когда он устало слез с мотоцикла. Самара стояла тут же и увидев его произнесла:
        - Был у нас один казак, такой же как ты, неугомонный, так вот он устали не знал, и на всё его хватало, что ни рыбалка, что ни охота, что ни война, он всегда шёл, а сгинул не старым ещё,не убили его, сам помер в одну секунду от сердца.
        - Я тебе денег дам, - медленно отвечал он, подходя к палатке, - купи у Василька еды для рабочих.
        - Так они еду привезли с собой, вон в ящиках стоит у камней, - отвечала казачка.
        - Это сухпайки, ты привези им хорошей еды.
        Он вошёл в палатку, стал неспеша раздеваться, скидывая на войлок вещи, а Самара, поднимая за ним всё, взяв обрез спросила:
        - В кого стрелял? Сколопендру нашёл?
        На свежую пороховую гарь в стволе тут же садилась пыль. Ей, выросшей в степи, одного прикосновения к оружию было достаточно, чтобы понять: из него не так давно стреляли.
        Он достал из сумки баночку с аскорбиновой кислотой. Закинул в рот несколько драже и ещё несколько высыпал на руку и протянул ей.
        - Таблетки? - Спросила она, но к витаминам не притронулась. - Дорогие небось?
        - Бери, от проказы помогают и от болезни дёсен.
        Самара хотела взять одно драже, но он, поймав её за руку, высыпал ей туда все, что у него были в ладони. И спросил:
        - Так ты помнишь, где видела следы прыгуна?
        Женщина заулыбалась, сжав при этом зубы и наморщив нос. Эта гримаса придавала ей вид хищный и злорадный:
        - Встретил его значит? Э-э… А ещё ругал меня.
        Она стала наливать воду в таз. Приготовила тряпицу для обмывания.
        - Я тебя выгоню, если впредь ты не будешь меня слушаться. - Сказал Горохов, но он очень устал и его слова и ему самому не показались грозными. - А с прыгуном нужно кончать. Он представляет угрозу для моих рабочих.
        - Так поспи да поедем, убьём его. - Произнесла казачка бросая тряпку в воду. - Я думаю, его логово на юго-востоке, там много его следов было.
        - Нет, мы никуда не поедем, - произнёс Горохов, заваливаясь на войлок, - ты поедешь к Васильку за едой и всё ему расскажешь, пусть он на него охотится, это его работа. Я за охрану ему деньги плачу.
        Она посмотрела на него с удивлением:
        - И что же, ты сам не хочешь поохотиться на такого зверя?
        - Нет, не хочу. - Отвечал инженер. Он и вправду не хотел ни на кого охотиться, он ещё наохотится. Но сначала ему нужно найти воду.
        Времени выспаться у него было мало. С одиннадцати до пяти, пока стоит зной под шестьдесят. Но Дячин, несмотря на жару уже поставил трансформатор с распределительным щитом и решил протестировать генератор. Горохов просыпался. Постоянное ощущение тревоги, в которой он жил месяцами, делало его сон очень чутким. Самары не было, видимо, уехала к своему кошу. К атаману. Инженер вышел взглянуть, что происходит. И когда понял, хотел уже вернуться в прохладу спать, как увидал Баньковского, который махал ему рукой, и орал издалека:
        - Слушай, Калинин, ты занят?
        Горохов морщился: «Какого хрена он приехал. Мы же ещё не всё перевезли, он что, бросил оборудование прямо на пирсе? Припёрся и жара его не берёт.»
        - Толя, я не спал почти сутки, мотался по степи, ты можешь подождать? - Кричал инженер в ответ, собираясь уйти в палатку.
        Но Баньковского это не останавливало, он торопливо шёл к Горохову на ходу доставая из кармана листок бумаги:
        - Слушай, я всё посчитал, ты понимаешь…
        Инженер не успел скрыться в палатке, как инвестор уже лез в неё за ним следом:
        - Эти боты, это просто реал!
        - Что? - Не понял инженер.
        - Ну, просто реальный способ озолотиться. Вот смотрит, мы наняли
        одного за тридцать копеек в день, а работают они двенадцать часов без перерыва на жару, на жратву, на попить, на покурить. Понимаешь?
        - Нет, - нехотя отвечал Горохов, который надеялся прекратить этот разговор.
        - Я рабочему плачу двадцать две копейки в день. - Баньковский заглядывал инженеру в лицо, - это только оклад. А сверхурочная? А премиальные за скорость монтажа буровой? А за проходку? Ты вот посмотри, я ту т всё написал. - Он совал Горохову бумагу.
        - Толя, мне надо поспать, - Горохов не собирался даже брать её в руки. Ему было не до бумаг и расчётов.
        - Ну послушай меня, - взмолился инвестор.
        - Давай быстро, и я лягу спать, - согласился инженер.
        - Значит первое, нам нужно нанять ещё одного бота, я посчитал…
        - Арендовать, - поправил его Горохов.
        - Да-да, арендовать, - Баньковский кивал головой, - и тогда мы быстрее начнём бурить.
        - Это правильно решение, на точке, много песка, его нужно будет убирать, попробуем использовать их, а не заказывать бульдозер, а ещё там неровная поверхность, потребуется много бетона на «подушки», боты, мне кажется, будут хорошо его месить. - Прикидывал инженер.
        - То есть, ты согласен? - Казалось, что Баньковский этому радуется.
        - Да, думаю, что это логично, - согласился Горохов. - А теперь, Толя, мне нужно поспать.
        - Как проснёшься, поедем в город, и наймём ещё одного бота.
        - Ладно. - Горохов был готов ему обещать всё, что угодно, лишь бы он оставил его в покое. - Поедем.
        Он уже думал, что инвестор сейчас уйдёт, а тот вдруг огляделся и встал в «дверях» палатки:
        - Слушай, Калинин, а у тебя тут не плохо. Я смотрю ты мастер устраиваться с комфортом. - Он уставился на большую чашку с гороховыми лепёшками и соусом из лука. - А это что, горох?
        - Горох, горох.
        - Калинин, а можно я у тебя тут посплю с тобой? У тебя тут хорошо. Прохладно, еда хорошая.
        Горохов уже начинал раздражаться:
        - Толя, это не моя палатка.
        - А чья? - Удивился Баньковский.
        - Я живу у казачки, это её дом, и я не могу тебя пригласить в чужой дом, понимаешь?
        - Так ты тут с бабой живёшь? Ну, ты Калинин, молодец, умеешь устраиваться. Нечего сказать… А я думаю…
        - Толя, мне нужно поспать, и ты иди поспи, там две платки, выбирай любую, я высплюсь и потом мы с тобой обо всём поговорим, - и Горохов уже без всяких церемоний вытолкнул Баньковского из палатки. - Потом всё обсудим.
        - Ну, потом, так потом, - бубнил инвестор уже из-за «стены».
        Глава 23
        Он так толком и не поспал, через час после этого, приехала Самара, привезла бак со свежей саранчой, корзиной сушёных кактусов, кукурузную муку и самогон. Горохов проснулся и слышал, как она говорила с одним из рабочих, который пришёл ей помочь снять еду с её старенького квадроцикла и интересовался, что там такое тяжёлое. А потом она заглянула в палатку и увидела, что он смотрит на неё и сразу заговорила:
        - Василёк подивился такому зверю, даже сначала не верил мне, а потом сказал, что сам приедет убивать его. - Она скинула верхнюю одежду и села рядом, налила себе воды.
        - Отлично. - Горохов понял, что уже не уснёт. - Слушай, надо будет кормить мужиков. Давай я буду тебе платить?
        Она ничего не сказала, сидела попивала воду, посматривала на него, и по глазам не поймёшь, что у неё там на уме. Ну во всяком случае не отказалась, и то хорошо.
        На градуснике было ещё сорок пять, на часах только половина пятого, а они с Баньковским уже выехали в Полазну. Инженер, чуть подумав, решил, что это будет полезно для дела, поэтому, как только услышал, что у полога палатки инвестор спрашивает Самару спит он или нет, Горохов крикнул:
        - Уже не сплю, - и добавил негромко, - разве вы дадите поспать.
        Баньковский сразу вошёл, уселся как у себя дома. Инженер сначала с предвкушением удовольствия подумал, что Самара сейчас его выперт, но она, как назло, сразу предложила ему чай. Это её женская показуха. Со стороны на неё взглянешь и подумаешь: какая лапочка, кроткая, тихая, гостеприимная. Горохов, взглянув на то, как смотрит на неё инвестор, даже улыбнулся. Самара - само гостеприимство, руки в узорах чай наливают, серебряные серёжки в ушках покачиваются, волосы чистые, густые, родинка на лице. Красавица, да и только. Ещё и радушная такая. А сама не хуже богомола, голову разомлевшему мужику отгрызёт на щелчок пальцев.
        Налила чая и ушла. А Баньковский, только дай ему волю, начал болтать. И болтал обо всём. О местной дороговизне, о том, что очень жарко в этих местах. Интересно, а на что он рассчитывал? На прохладный Норильск? Так даже там сейчас далеко за сорок. И что дела идут не так быстро, как ему хотелось бы, и о том, что боты это перспективный бизнес. А инженер стал собираться. И допивая чай, Толик спросил:
        - Слушай, Калинин, а как ты смог подцепить такую?
        Этот болван явно завидовал ему. Кажется, Самара ему приглянулась. Ну, это, в принципе, Горохова не удивляло. Женщина без всяких натяжек была яркой и привлекательной.
        - Я её не цеплял, они тут сами цепляются. - Отвечал он, накидывая пыльник и беря флягу с фуражкой.
        - Да ладно! - Не верил Баньковский. - Прямо так сами?
        - Ну, а ты подумай, мне атаман сам сказал, что потерял за последнее время двадцать казаков из шестидесяти. А бабы-то остались, где им новых мужиков брать? Вот они и ищут.
        - Значит там у них ещё казачки свободные есть? - Заинтересовался инвестор.
        - Навалом. - Сообщил ему Горохов.
        - Надо будет съездить к ним, - задумался Баньковский.
        - Давай-ка сначала съездим по делам, - напомнил ему инженер, и откинул полог предлагая инвестору выйти.
        
        Им пришлось оставить мотоцикл на проходной, там же разложить своё оружие по ящикам. И даже после этого их пропустили в город не сразу. Сначала дежурный позвонил Мордашёву. И только после этого разрешил им пройти. И пока они шли, Толя не умолкал. Он опять рассказал инженеру, уже раз в четвёртый, наверное, что деньги на дело он занял под своё слово. Баньковский очень на это упирал, давая понять, насколько он важен и насколько ценно его слово. И опять рассказывал, что люди давшие деньги, люди очень серьёзные, и что им, с Гороховым, надо постараться найти хорошую воду, потому что за эти деньги серьёзно спросят. Но инженер знал, что это за люди. Ничего в них серьёзного не было, обычные околобиржевые барыги, полукриминальные скупщики цветнины, и по совместительству осведомители. И они не дали бы Толику ни рубля, если бы им тонко не намекнули, что в их интересах быть спонсорами этого проекта, что они очень в этом деле заинтересованы. Так что все эти россказни инвестора инженер с самого начала пропускал мимо ушей, только иногда повторяя, что-то типа: «ну ясное дело» или «ну это само собой…».
        «Тут всё серьёзно, - думал Горохов, внимательно глядя по сторонам, - тут на «авось» не проскочишь, это хорошо, что ещё не приставили человека, чтобы мы не шатались здесь без присмотра. Впрочем, это, наверное, не обязательно. - Между домами были прокинуты провода, провода тонкие, не силовые, было ясно, что все дома телефонизированы. А на углах и перед подъездами торчали камеры. - Сколько тут проживает людей? Тысячи три, четыре? Они все друг друга знают. Они сами за приезжими наблюдают, и, если будет нужно, сразу куда следует сообщат».
        Если бы не дело, ему бы тут понравилось. Горохов больше всего любил безопасность. Даже если она была в ущерб комфорту. Наверное, это вытекало из его работы. И тут, в этом самом южном городе, как некоторые говорили, на краю цивилизации, можно было почувствовать себя именно защищённым. Стены, камеры, охрана с очень приличным оружием. Ни одного праздно шатающегося, ни одного грязного кабака, набитого опасной, пьяной от самогона и полыни, швалью. Может быть, он сам мог пожить в верхней Полазне. Ну, не будь тут так жарко. Инженер увидел вывеску. Розовые буквы на белоснежной стене уютного дома с большими задрапированными окнами. «Пристань Полазна».И ниже подпись маленькими, чёрными буковками: «Ресторан». А на следующем здании красовалась надпись «Инженерное бюро. Разработка проектов, Новые Технологические Решения, техническое сопровождение».
        «Ух ты! Вот даже как! Даже Бюро у них тут есть. Теперь ясно, где бьётся инженерная мысль юга. Любопытно, любопытно». - Горохов остановился.
        - И, если мы найдём нормальную воду в нормальных количествах, - не унимался Баньковский, останавливаясь за ним следом. - То сможем отдать людям, что они мне дали, а сами на полученные деньги можем уже начать свою экспедицию…
        Он замолчал так как Горохов взял его под руку:
        - Слушай, Толя… Ты давай, пока, иди к Мордашёву сам, а я заскочу, вот в ту конторку, очень мне интересно в чём суть этих новых технологических решений.
        - Подожди-подожди, ты чего, не пойдёшь что ли, я иду к нему один? Я на тебя, вообще-то рассчитывал.
        - Ничего, справишься. Пусть спонсирует, если хочет учувствовать в прибылях.
        - Он просит десять процентов от найденной воды. - Мямлил Толик.
        - Скажи, что получит пять, и то, если в линзе будет больше двадцати тысяч кубов воды не ниже третьего класса.
        Честно говоря, инженер прекрасно знал, что в линзе воды будет меньше, карта, которую он купил у старого геодезиста, скорее всего была посчитана толково. Поэтому он вообще не беспокоился о денежных делах. Можно было обещать хоть десять, хоть двадцать процентов от прибыли, всё равно её почти не будет. Но никто кроме него об этом не знал, а вот всякая суета, вокруг этой темы, была ему как раз на руку.
        - Легко тебе говорить, - морщился Баньковский.
        - Не уступай, он согласится, я в этом уверен, погляди какие тут дома, какие ветротурбины, ты тут найдёшь десяток инвесторов, и Мордашёв это прекрасно знает, - говорил Горохов, уже направляясь в сторону инженерного бюро, и потом, указав пальцем на красивые розовые буквы, добавил:
        - Встречаемся вот в этом ресторане.
        
        «Ишь ты, вот они значит какие инженеры здесь на юге». Горохов, войдя в небольшое, но весьма небедное помещение, увидел, как из-за настоящего деревянного стола к нему навстречу встала молодая, длинноногая женщина в короткой юбке:
        - Добрый день, меня зовут Ксения, мы рады вас приветствовать в нашем бюро, господин… - она сделал паузу.
        - Калинин, инженер Калинин, - сразу ответил он.
        Ксения была очаровательна, естественно и никакой проказы на лице нет, отличная кожа, причёска, первоклассная одежда, она улыбнулась, демонстрируя безукоризненные зубы, и тут же продолжила:
        - Прошу вас, инженер, присаживайтесь. - Женщина указала ему на мягкий стул возле стола из дерева.
        «Интересно, кофе она мне предложит сразу или сначала выяснит чего я припёрся и стоит ли на меня тратить столь дорогой напиток?»
        - Чем мы можем вам помочь, инженер? - Почти ласково спросила Ксения.
        - Ну…- Тут Горохов даже растерялся немного, - я думал… Скажем так, я буду ставить буровую километрах в двадцати пяти отсюда…
        - Да, я слышала, весь город об этом говорит, - кивает ему Ксения.
        - И у меня, возможно, возникнут проблемы… - Инженер, честно говоря, не понимал, стоит ли с такой красоткой обсуждать узлы сцепок и крепление муфт на буровой. И он решил уточнить. - А вы, Ксения, инженер?
        - Не совсем, - всё так же ласково улыбалась она.
        «Я, почему-то, так и подумал». - Он тоже ей улыбнулся, ожидая что она скажет ему ещё.
        - Но, как только вы мне изложите свою проблему, и мы с вами выберем путь решения её, и к нам сразу подключатся специалисты. - Разъяснила красавица.
        - А, это у нас с вами, так сказать, предварительная беседа? - Он всё понял. - В общем, из законтрактованных людей двое заболели, это специалисты буровики, таких тут не найти. Я пока не знаю, как буду управляться, возможно мне кое-что придётся переделать на буровой. У меня есть мысли, насчёт привода и сцепок, и особенно, насчёт крепления муфт, - он показал ей на пальцах, как должны крепиться муфты, - под землёй давление на них большое, крепление стыков должно быть соответствующее, но самостоятельно я не смогу их воплотить в железо, тут потребуется площадка с оборудованием, со станками…
        Он уже понял, по глазам Ксении, что она не очень хорошо понимает, о чём он говорит. Она, конечно, кивала ему, но уже ждала, когда он остановится. У неё уже было готово предложение для него. И он дал ей высказаться:
        - Понимаете, Ксения, в чём проблема? Мне придётся переделать часть оборудования здесь, я хотел бы знать, сможете ли вы мне помочь, есть ли у вас здесь необходимое оборудование?
        Ну, конечно же, она, хоть и не была инженером, и судя по её коже, в жизни не бывала на буровой и о муфтах, сцепках и приводах не имела ни малейшего представления, тем не менее всё понимала. И решение его проблемы у неё уже было:
        - Возможно вам не понадобится… Всё вот это вот… Изменения ваших конструкций.
        - Да? Вы считаете не понадобится? - Удивился инженер.
        - Вы мне сказали, что потеряли двух высококвалифицированных специалистов, и я подумала…
        «Ну и что же ты подумала?» - Он смотрел на неё с интересом.
        - Что мы легко решим вашу проблему предоставив замену вашим сотрудникам.
        - Замену? - Горохов начинал понимать о чём говорит Ксения, но делал вид, что ему ничего не ясно. - Но где вы тут найдёте опытных буровиков, все компании работают на севере?
        - Мы предоставим вам биоагрегат с расширенной возможностью алгоритмирования.
        «Так я и знал». - Но он всё ещё делал вид, что не понимает:
        - Биоагрегат? То есть вы нам поставите бота? У меня, конечно, сейчас на участке бот работает, но одно дело, это тяжести грузить, песок убирать или, к примеру, бетон замешивать, но совсем другое дело бурить, у меня первого помбура не хватает, это работа у привода, или у лебёдки первого бурильщика замещать. Это сложное оборудование. А ещё и дизелиста у меня нет, думаете я к дизелю или генератору смогу этого вашего бота поставить?
        - Сможете, - уверенно горит Ксения, - сможете, я же говорю вам, эти новые биоагрегаты, они имеют высокой уровень программирования. Им можно задавать сложные, длинные алгоритмы. Они их прекрасно запоминают. И безукоризненно выполняют.
        - Агрегат. - Задумчиво произнёс инженер. - А почему вы их так
        называете?
        - Первые боты сильно отличались друг от друга, - отвечал женщина, - одни были только разнорабочими, но зато выносливыми, другие были хорошо обучаемыми, но дорогими, третьи очень крепкими и быстрыми, но очень дорогими и не могли использоваться длительное время, а новые боты это уже следующая ступень, они скомпилированы из разных матриц, в них собраны лучшие качества предыдущих моделей, поэтому они и носят название агрегаты. У вас есть ещё вопросы? - Она всё так же мило улыбалась ему.
        Вопросов у него была масса, например: кто же этот такой умный теперь ещё и научился компилировать старых ботов? И где всё это происходит? И кто на севере собирает для них баржи с трупами? И это была только первая часть вопросов. Но, понятное дело, подобные вопросы он задавать не мог. А то ещё и сам окажешься в барже-холодильнике. Или, что ещё хуже, тебя швырнут в ванну, на переделку, ещё живым, кажется такое случалось в наркотами в славном городе Губахе. Поэтому он спросил только то, что и должен был спрашивать нормальный инженер:
        - А вы уверены, что ваш этот агрегат, не запорет мне оборудование?
        Не дай бог, сломает привод, или дизель, или генератор - всё! Две недели простоя!
        - Биоагрегат будет самостоятельно исполнять только то, что вы в него заложите, для всего остального потребуется специальная команда. Вместе с ботом, к вам приедет специалист по системному алгоритмированию, он всё сделает, и не забывайте, биоагрегат будет работать четырнадцать часов в сутки, и помимо заданного, сложного алгоритма, будет делать всё, что ему прикажут. Например, наводить порядок, ставить аккумуляторы на зарядку, заливать топливо, они даже способны на мелкий ремонт распространённых моделей транспорта. Это в них введено по умолчанию.
        - О, - Горохов был удивлён, - боюсь даже спросить сколько это чудо будет нам обходиться в стуки?
        - Вызов и программирование два рубля, а затем пятьдесят копеек за каждую единицу в сутки.
        Инженер задумался. Может быть, в этом был смысл. Он ещё точно не знал для чего, но подобный агрегат был ему нужен. А Ксения, приняв его молчание за сомнения, как опытный продавец решила покупателя додавить:
        - Учитывая, что вы не знакомы с нашими агрегатами и сомневаетесь в их квалификации, предлагаю вам ознакомительные три дня их работы бесплатно. Оплатите только вызов программиста, это будет стоить вам два рубля.
        Горохов и так бы согласился, потому сделал вид, что именно эта скидка его сломала:
        - Отлично. Вы, я вижу, умеете убеждать клиентов, - как бы нехотя соглашался он, при этом беря ручку со стола, - я напишу вам координаты нашего участка, привозите своё чудо. Проверим его.
        Ксения услужливо пододвинула ему небольшой листочек бумаги:
        - Но вызов придётся оплатить сейчас.
        - Два рубля? - Спросил у неё инженер, залезая в карман.
        - Два рубля, - она мило улыбалась ему.
        Глава 24
        Стейк из хвоста варана. Бутерброды с яйцами термитов. Это понятно. Улитки! Ну, допустим, привезли в бочках. Но…
        - Фруктовый салат? - Горохов поднял глаза на официантку.
        - Да, салатик из яблок, персиков и цветов красного кактуса, всё заправлено тыквенным сиропом. - Она была сама услужливость.
        - Фрукты консервированные? - Всё ещё удивлялся инженер.
        - Нет, всё свежее, - она была довольна, видя его удивление. Да, тут у нас серьёзный ресторан. - Попробуете?
        «Ну, ладно, пирожные и яйца термитов это понятно… Но откуда тут фрукты? Персики и яблоки растут где-то там в Норильске, или на Печоре. Они и там дорогие, а уж тут, на краю мира… Привозят? На чём? На баржах с трупами?»
        Горохов поморщился:
        - Нет, спасибо, лучше мне отбивную из варана и жареную тыкву. И пива, - он отдал ей меню.
        - Хлеб? - Спросила официантка, забирая у него меню.
        - Обязательно.
        Она ушла, а он откинулся на мягкий диван и ещё раз огляделся. Потом взял вилку. Отличная нержавейка, стаканы из стекла, в нём ледяная настоящая вода, не опреснённая, привозная. Белые скатерти, диваны с подушками. Его запылённые сапоги смотрелись весьма неуместными на светлом ковре, покрывавшем пол зала. Да, хозяева заведения устроили его с размахом. В ресторане никого кроме него не было, но, несмотря на работу хороших кондиционеров, с кухни кое-какие запахи вползали в зал. Там что-то готовилось. Значит повара уверены - посетители будут. Горохов всегда садился так, чтобы ему с его места было видно и вход с улицы и выход с кухни, и сейчас он сразу увидал, как входная дверь отворилась и в ресторан вошла высокая женщина. Горохов был немало удивлён, поняв, что это, судя по всему, не бедная казачка. Плечи, грудь, рукава пыльника богата расшиты «блестяшками», платок намотан на голову, как принято в степи у замужних женщин, перчатки из тончайшей ткани, обтягивающие ноги сапоги из хорошо выделанной кожи варана.
        «Казачка? Даже жёнам атаманов и кошевых, этот ресторан не по карману. И что же она тут делает?»
        На встречу казачке, едва не бегом поспешила официантка, но та жестом дала ей понять: ничего не нужно.
        «О, да её тут знают».
        Был ли он удивлён, когда женщина, оглядев зал, уверенным шагом двинулась к нему? Почему-то он удивлён не был, а она так и шла к его столу не снимая маски.
        «Молодая. Глаза… Глаза зелёные». - Вот вообще-то и всё, что про неё знал. До тех пор, пока она не сняла первую перчатку.
        Казачка уселась напротив, без приглашения, инженер вежливо поздоровался, но она не ответила, просто стянула перчатку. И Горохов сразу вспомнил её. По маникюру. На юге женщины не красят «ногти». А у этой «казачки» маникюр был свежий. Ну, да ещё и глаза зелёные.
        - Узнал? - Негромко спросила она, стягивая и вторую перчатку.
        - Ну, вас разве забудешь, - отвечал он учтиво и при этом расковано.
        Да, расковано, он даже чуть улыбался ей, хотя сердце его колотилось так, что в ушах его было слышно. А мысль в голове была только одна: всё, провал, эвакуация. И ведь даже оружия при нём не было. Никакого! И единственное, что у него сейчас оставалось, так это умение собою владеть. И он быстро взял себя в руки: пришла одна. На улице, конечно, может кто-то и остался. Но зная его, и намереваясь причинить ему вред, охрану она бы за дверью не оставила. Значит… Ей что-то нужно. Инженер продолжал ей улыбаться:
        - Вам что-нибудь заказать?
        - Ну, ты знаешь, что мне заказать, - она сняла маску.
        Это действительно была ОНА. Людмила, банкирша из славного города Губахи.
        - Водки! - Вспомнил инженер. - Кактусовой? Кукурузной?
        - Мне всё равно, - она кинула на стол возле себя платок, маску и перчатки. - Впрочем, давай, то, что подороже.
        Горохов даже не успел поглядеть в сторону официантки, а та уже была рядом.
        Людмила, Люська Проказа и раньше была красива, но тогда она была молода, а теперь к той своей красоте она набрала ещё и женственности.
        - Две кактусовых водки, - сказал инженер официантке.
        - Две? - Удивилась Людмила. - Это только мне, а одна я пить не люблю. Катя, принеси четыре.
        - Сейчас. - Отвечала официантка. - Людмила Васильевна, кондиционеры работают в режиме экономии, вам будет жарко, разрешите забрать вашу одежду?
        - Да, Катя. - Людмила встала и сняла пыльник. Отдала его Кате.
        Она носила такую же полупрозрачную рубаху, как и Самара. Да, Люська Проказа изменилась в лучшую сторону. Она стала просто обворожительной.
        - О, Людмила Васильевна. Вас тут знают. - С уважением заметил Горохов, разглядывая Людмилу.
        - Да, меня знают, а вот тебя, Горохов, как я вижу, ещё здесь, не узнали.
        - Вообще-то моя фамилия Калинин, я инженер.
        Она лишь скорчила гримаску в ответ, закатила глаза к потолку: Господи, ну, какой ты Калинин? Ты себя видел, инженер? И после этого продолжила:
        - Горохов, Калинин! Ты не путаешься в своих именах?
        Инженер ничего не ответил. Отрезал кусочек от отбивной и держал его на вилке.
        - А сюда, Горохов-Калинин, ты зачем пожаловал? Снова собираешься кого-нибудь пристрелить? Снова устроишь бойню? Будешь опять ходить по городу с чьей-нибудь головой? Интересно, с чьей?
        Инженер опять ей ничего не ответил, он уже перестал улыбаться: дело было дрянь. Может она и не собиралась его сдавать, но ведь тут, в заведении, скорее всего стояли микрофоны.
        «Она просто меня спалит своей болтовнёй. Вот не зря её прозвали в Губахе Проказой».
        А красавица улыбнулась:
        - Сидишь сейчас и наверно думаешь, как меня убить?
        - Уверяю вас, я об этом не думал, для подобных случаев у меня есть наработки, которые не требуют размышлений, я в таких ситуациях действую скорее рефлекторно, чем обдуманно. - Весьма холодно ответил инженер, при этом пристально глядя Людмиле в глаза.
        Он уже принял решение: надо уходить. Но пока не знал как. Первым делом ему нужно было добраться до оружия. Да, оружие первым делом. Вторым делом транспорт. Вряд ли ему удастся добраться до своего мотоцикла без оружия. А там, прямиком на кочевье Василька. И тогда: Топливо, вода - и на Губаху.
        Катя принесла водку и пиво. Составила всё на стол и ушла. А Люсичка Проказа перестала улыбаться, ей кажется, не понравился его взгляд. Она, беря первую рюмку, вторую подвинула к нему: мол, давай бери, его настроение женщина заметила, поняла:
        - Успокойся, геодезист, тут нас никто не услышит. Никто. Или ты у нас теперь инженер? Я уже запуталась в твоих профессиях. Бери рюмку, давай выпьем. А то у тебя такое лицо, что мне уже страшно рядом с тобой сидеть. А ведь я не пугливая.
        Горохов, чуть подумав, взял рюмку. Но не выпил, просто держал её в руке и произнёс:
        - Вы так уверены, что нас никто не слышит, что я сразу начинаю думать, откуда вам это известно?
        - Это моё заведение, - пояснила Людмила, - и я никого сюда с микрофонами даже на порог не пускаю. Включая Тарасова.
        «Ах, вот как!? Твоё заведение.»
        После этого они выпили. И всё равно Горохов пил без всякого удовольствия. А вот красавице это занятие явно нравилось. Она поставила пустую рюмку и сказала:
        - А я как услышала, что в город приехал какой-то инженер искать воду, вот веришь, сразу про тебя вспомнила. - Она откинулась на спинку кресла и сказала с какой-то издёвкой. - Геодезист!
        - Ну, а вы как поживаете, Людмила Васильевна, кстати вы и правду Васильевна? Вы всё ещё жена известно банкира из Губахи?
        И тут она опять переменилась в лице:
        - Я и вправду Васильевна, а мой банкир, обгадился и скрылся в неизвестном направлении, скрылся со всеми деньгами, как только ты уехал. Ты ведь пообещал этому придурку вызов в трибунал, не так ли? - Спрашивала он зло.
        - Ну, судя по всему, у вас кое-что всё-таки осталось, - заметил инженер, обводя зал ресторана взглядом. - Возможно, в этом есть и моя заслуга.
        И тут Людочка совсем обозлилась, она приблизилась к нему, и зашипела:
        - То, что я нахожусь здесь, где днём из дома нельзя выйти, а не на прохладном севере, вот в чём твоя заслуга, - женщина сверлила его взглядом полным ненависти.
        - Дорогуша, вы преувеличиваете мои возможности, - попытался отшутиться он. - Причём здесь я и это райское место?
        - Ты, мерзавец, жулик… Ты меня кинул! Ты обещал, что я в доме придурка-калеки найду конструкты, а их там и не было никогда, а я как дура поверила, ну как же, это же уполномоченный мне обещал!
        Горохов даже прищурился от возмущения, и стараясь, как говорят, «не терять лица», стал отвечать ей припечатывая красавицу каждым своим словом:
        - Простите, память стала сдавать в последнее время, не напомните ли мне последовательность прошедших событий: это сначала я вам пообещал то, чего вы никак не заслуживали, или это вы сначала послали ко мне убийц, чтобы заграбастать себе пару сумок с медью? Одна из которых, кстати, и так была вашей?
        Тут официантка Катя принесла ему печёную тыкву и хлеб, всё было подано на красивых тарелках, Катя с любопытством косилась то на Людмилу, то на Горохова, и её женский глаз сразу заприметил, что между этой парочкой есть какое-то «прошлое».
        Пока официантка не отошла от их стола, Людмила молчала, играла, как и первую их выпивку, пустой рюмкой. А потом, видно остыв, от старых обид, сказала негромко и даже примирительно:
        - А ты сюда за Папой Дулиным приехал?
        Глава 25
        «Эта дура меня здесь точно похоронит. Даже если и не хочет этого, - Горохов смотрит на неё и молчит. - Нет, надо эвакуироваться, и чем быстрее, тем лучше».
        А Людмила словно играла с ним или пыталась вывести его из себя.
        - Двое ваших из трибунала уже пытались его прикончить, ну, ты про это, конечно, знаешь? - она полезла в карман брюк и достала оттуда небольшой золотой портсигар всего на пять или шесть сигарет. Достала, раскрыла его, задумалась и, поигрывая драгоценной безделушкой, продолжила, как будто только что вспомнила что-то неприятное, наморщила свой нос идеальной формы:
        - Фу… А ты знаешь, что их головы насажены на штыри возле его офиса. Головы высохли на солнце, такие страшные стали. Чёрные такие, скукожились все, маленькие, даже мотыльки их сожрать не смогли, только глаза выели. Ты, наверное, знал их, да?
        - О чём вы? Я вас не понимаю, - сухо отвечал инженер.
        Она вытянула из портсигара длинную белую сигарету. Зажала её меж двух пальцев и смотрела на него, ждала, пока инженер даст ей огня. Но Горохов спокойно, как ни в чём не бывало, ел отбивную из нежнейшего мяса огромной ящерицы на луковой подушке, накалывал на красивую нержавеющую вилку карамелизированные кусочки роскошной белой тыквы, отправлял их в рот и вовсе не собирался вскакивать и подавать ей огонь. Внешне инженер был спокоен, но, если быть честным, он от злости, которая захлёстывала его, едва различал вкус этих удивительных продуктов, что лежали в его тарелке.
        А с другого конца зала уже летела к ним официантка Катя с зажигалкой в руке. Людмила с удовольствием прикурила, подождала, пока официантка отойдёт, и с вызывающей улыбочкой пустила дым в его сторону:
        - Говорят, трибунал от него не отстанет, ходят слухи, что за голову Папы Дулина судьи предлагают десять тысяч.
        Но инженер уже окончательно взял себя в руки и потому довольно легкомысленно заметил:
        - Неплохие деньги даже для севера. Думаю, что желающие попытать счастье найдутся.
        - Папаша пережил одиннадцать покушений. Ты его видел?
        - Признаться, нет, - инженер запил хороший кусочек мяса пивом. Он не врал, в живую он этого человека никогда не видел, видел только ранние его фотографии, но с тех пор Папа изменился кардинально.
        - Он на голову выше тебя. И весит раза в три больше, - продолжала Людмила.
        И это была правда. А она точно угадала размеры Дулина. Эти же данные были в последних отчётах по этому делу. Два пятнадцать рост, двести пятьдесят килограммов вес.
        - У него нет правой скулы, правого уха и правой части затылка, - продолжала красавица. - Ему снесли полголовы выстрелом из дробовика.
        И об этом инженер читал. Горохов знал, что стреляли с двух метров и, конечно же, попали в голову. Вот только он не понял, как после такого господин Дулин выжил.
        А Людмила берёт вторую рюмку:
        - Честно говоря, смотрю на тебя и восхищаюсь… Будь я помоложе, даже влюбилась бы. Настоящий герой юга, вершитель правосудия. Слушай, Горохов… Ты, что, и вправду ничего не боишься? Или ты такой жадный, что готов так рисковать?
        - Я ещё раз вам повторяю, Людмила Васильевна, я не понимаю, о чём вы говорите.
        - Не понимаешь? - она на сей раз в одиночку выпила водку. Чуть подождала и продолжила: - Последний уполномоченный из большой винтовки с оптикой всадил Папаше тяжёлую, жирную пульку в грудь. Пуля пробила грудь, задела сердце, перебила позвоночник и улетела дальше. А Папаша выжил.
        Горохов перестал жевать, он насторожился.
        - А знаешь, кто его вылечил? - загадочно спрашивала красавица.
        Инженер ничего ей не ответил, он ждал, пока она сама скажет, а Людмила заулыбалась, она кивала ему:
        - Угу, знаешь-знаешь… Ну, вспоминай, он же сбежал от тебя.
        «Доктор Рахим». Горохов ещё раз убедился, что решение об эвакуации было правильным. Операцию можно было сворачивать.
        «Жаль, так всё хорошо было продумано».
        - И он тут не один такой, тут ещё пара уродов из Губахи, - продолжала Людмила, - бороды сбрили и работают теперь на Папу, но тебя могут узнать. Могут… А вот Рахим тебя узнает точно.
        - Это вы лепили мне «жучок» на мотоцикл? - вдруг вспомнил инженер.
        - Я, - призналась Людмила, - мой человечек ставил. Мне нужно было с тобой поговорить, но в гостинице постоянно торчал Тарасов со своими людьми. А он неприятный тип, и не такой тупой, как кажется. Вот я и решила тебя в степи найти.
        Ну, Горохову Тарасов сразу тупым не показался. А ещё он понял…
        - Вы искали меня, чтобы предупредить?
        - Думала помочь благородному вершителю правосудия, не то у Папы перед офисом ещё один экспонат появился бы.
        - Я вам благодарен, Людмила, - произнёс инженер, вкладывая в слова всю свою убедительность, - честно, спасибо вам.
        - Ой, так сказал душевно, я сейчас расплачусь. Может, медальку какую мне организуешь? - она смотрела на него с издёвкой.
        Но её сарказм его не задел, пусть дурачится. Он просто ей ответил:
        - Повторяю, я вам благодарен.
        - Слушай, Горохов…, - начала она.
        - Калинин, - перебил он её и настоятельно повторил: - Калинин.
        - Калинин, Калинин, - согласилась Людмила. И тут же продолжила: - Слушай, Калинин, я уже не девочка, чтобы давать за любовь или за глубокую благодарность. Или даже за медальку. Я тебе услугу, считай, оказала, теперь ты мне окажи ответную, и можешь свои эти тёплые слова и ласковые взгляды для других баб оставить.
        В принципе, зная эту женщину, он не был сильно удивлён и теперь ждал, слушал, что ей нужно, Горохов даже пододвинул к ней поближе последнюю рюмку с синей жидкостью. Она, конечно же, взяла рюмку, но сразу не выпила и сказала без всяких объяснений и предисловий, она эту фразу, похоже, заранее приготовила:
        - Для тебя Рахим угроза, для меня помеха, убери его.
        «Ах вот оно что. Да, Люсичка себе не изменяет, опасная для всех, кто ей помешает, весьма опасная бабёнка, не зря её в Губахе звали Проказой. Вот теперь ей докторишка не пришёлся, а чем это, дорогуша, он стал мешать? Деньги? Деньги вряд ли. Её не это интересует. А тогда что?».
        Инженер сразу ей ничего не ответил, и она стала его убеждать:
        - Горохов…
        - Калинин, - он снова поправил её, - не забывайте. Калинин!
        - Да, я запомнила, - сказала она торопливо, - Калинин. Короче, он для тебя главная здесь угроза, и я помогу тебе с ним разобраться.
        «Наверное, красотка, у тебя и план есть? Кажется… У нас уже подобное было, мы как-то одно дело уже планировали, я что-то подобное припоминаю, прямо дежавю какое-то».
        - Это будет несложно, он часто уезжает из города, и с ним ездит всего одна медсестра, - продолжала Люсичка.
        «Одна медсестра?». Горохов помнил одну такую медсестру.
        - Всего одна такая медсестра чуть не убила меня голыми руками прямо у доктора в приёмной, - произнёс инженер. - Подумайте сами, Людмила, так ли легко, как вы думаете, убить человека, который из Папы Дулина сделал такой неистребимый биологический механизм? - он склонился к ней и прошептал негромко. - А вам известно, Людмила, что десять лет назад Дулин был ниже меня ростом? И все его многочисленные сыновья также были отнюдь не великаны. А теперь, по рассказам очевидцев, они не умирают, даже когда картечь сносит им треть головы. И всё это благодаря кому? Как вы думаете?
        Горохов ласково улыбался, но не для Людмилы, скорее для официантки, которая то и дело таращилась в их сторону. Пусть она думает, что у них не очень серьёзный разговор.
        Она молчала. И наконец выпила согревшуюся в руке водку.
        - Вы прекрасно знаете, - продолжил инженер всё так же тихо, - что доктор Рахим не такой и простой человек, не зря вы крутитесь вокруг него. Судя по всему, вы тут занимаетесь тем же, чем и в Губахе, ведь не просто так вам мешает именно он. Вас интересуют его наработки. И если говорить по сути, доктор Рахим, скорее всего, вовсе не такое простое дело, как вы мне описываете. Мало того, это дело, которое повлечёт последствия, которые мне трудно предугадать. Понимаете?
        - Так ты не хочешь мне помочь? - уже с неприятными нотками в голосе спросила Людмила. Она ничего понимать не хотела, ей нужен был результат.
        - Конечно же, не хочу, - сразу ответил инженер.
        Её красивое лицо моментально переменилось, став весьма недобрым, а взгляд зелёных глаз весьма тяжёлым.
        - Ради Бога, поменьше этой экспрессии, - Горохов поморщился, - ваша официантка не сводит с нас глаз. Я сказал, что не хочу, но, возможно, мне придётся помочь вам, исключительно из глубокого уважения.
        - Катя, - крикнула Людмила, - ещё пару рюмок.
        Она сразу посветлела лицом и полезла в портсигар за новой сигареткой.
        «Как мало нужно этой женщине, достаточно пообещать убить кого-то, и она счастлива», - думал Горохов и на сей раз достал зажигалку сам.
        Она ещё не прикурила, когда в ресторанном полумраке появился человек. Баньковский. Он озирался, чуть щурясь после уличного света.
        - Мой компаньон пришёл, - произнёс Горохов, пряча зажигалку и поднимая руку: я здесь!
        Толик увидел его и пошёл к столу.
        - Мы говорили о поставках хорошей воды для вашего ресторана и о вашем участии в добыче. Вы сами начали этот разговор.
        - Я поняла, - Людмила покосилась на приближавшегося партнёра инженера.
        А Баньковский подошёл к столу и остановился, косясь на красивую женщину и корча Горохову дурацкие гримасы: это кто?
        - Знакомьтесь, Людмила Васильевна, - произнёс инженер, указывая на него, - мой наниматель Анатолий Баньковский. Инвестор проекта.
        - Очень приятно, - сказала Людмила, протягивая Толику красивую руку для рукопожатия.
        Тот торопливо стянул перчатку, чтобы потом едва прикоснуться своими пальцами к роскошному маникюру красавицы.
        - Баньковский, - он ещё и поклонился ей. - Инвестор. Занимаюсь вододобычей.
        - О, мне эта тема тоже интересна, - сказала она, вставая и делая знак официантке, - Катя, неси мою одежду. Присаживайтесь Анатолий, я вам не помешаю, я уже ухожу.
        - Ах, как жаль, - промямлил Баньковский, садясь на диван рядом с Гороховым. Судя по его тону, ему и вправду было жаль.
        - Как мне вас найти, инженер, чтобы закончить разговор? - спросила она у Горохова.
        - А вот наши координаты, - он быстро записал ей координаты на клочке бумаги, - приезжайте на участок через пару дней, мы вам буровую покажем.
        Она взглянула на бумажку и потом многозначительно на инженера.
        - Обожаю смотреть буровые. Обязательно приеду, - и, накидывая плащ, сказала официантке: - Катя, за водку заплатит вот этот вот господин, - она указала на инженера. - И пересчитайте за ним всё как следует, он любит обманывать женщин.
        Она думала, что пошутила. Толик и официантка Катя заулыбались, и Горохов тоже улыбнулся из вежливости. Но сам при этом подумал:
        «Эта дура меня в самом деле спалит». Ведь Катя, по её хитрым глазкам это было ясно, на сто процентов теперь уверена, что инженер с хозяйкой раньше уже встречались.
        - Офигеть! - только и выдохнул Баньковский, когда Людмила ушла. - Где ты таких баб находишь?
        - Я ж тебе говорил, они как-то сами…, - без всякого намёка на игривость задумчиво отвечал Горохов, глядя вслед ушедшей Людмиле.
        - А что она хотела-то?
        Инженер только теперь взглянул на него:
        - Это её ресторан. Просит найти ей воду.
        - И что, возьмёшься? - теперь Толя был озадачен или немного расстроен.
        - Ещё не знаю, может быть. Но ты не волнуйся, сначала завершу наш проект, - Горохов встал.
        Как раз официантка принесла ему счёт. Он, глядя на этот счёт невесело, полез в карман.
        - А это, значит, её заведение?
        - Её, - отвечал инженер, расплачиваясь. - Ну, что ты сидишь? Пошли.
        - Может, мне тоже тут поесть.
        - Нет, - обрезал инженер. Закрыл лицо маской, видя, что дверь отворилась и на пороге появились посетители. - Пошли уже.
        - Дай мне поесть! Куда спешить? - немного расстроился Толик.
        Горохов надел фуражку и постучал ногтем по лежащей на столе бумажке с цифрами:
        - В нижнем городе поешь, здесь очень дорого.
        Глава 26
        - Слушай, а где ты с этой Людмилой познакомился? Что-то намекала она… Или нет? - Баньковский шёл рядом, и ему не давала покоя красавца.
        А Горохов хотел поскорее покинуть верхний город: маска, очки, конечно, скрывают его лицо, но здравый смысл подсказывал, что в верхнем городе ему лучше без надобности не тереться.
        «Доктор Рахим, надо же, нашёлся. Я-то думал, он где-нибудь в миллионном Салехарде или где-нибудь в прохладной Дудинке объявится. Денег у него хватало, разрешение он давно купил. А доктор вдруг, оказывается, тут. И чем занимается? Всё тем же, в этом сомнения нет». По отчётам, которые прочёл инженер, Папа Дулин и его сыновья стали просто какими-то чудовищами. Видимо, не без участия доктора Рахима.
        В общем, эта информация многое, многое меняла. Даже не многое, а всё. По сути, эти недобитые в Губахе сволочи ставили крест на его операции. Два бандита и доктор могли опознать его в любую минуту. На радость Тарасову. Тарасов. Надо же, какой недоверчивый, даже дрон за ним посылал. Неугомонный. Это Горохову ещё повезло, что он не встретил этих бандитов в гостинице, в которой жил, или на пристани. Его всегда выручала привычка без нужды на улице маску не снимать. В общем, повезло. А что теперь? Ну, здравый смысл подсказывал лишь один правильный выход из этой ситуации - уходить. Бросать всё и уходить.
        - Ты меня хоть слышишь? - не отставал от него Баньковский. - О чём ты думаешь?
        - В той конторе, что рядом с рестораном, я арендовал одного бота.
        - Да зачем?! - Толик расстроился. - Нам Мордашёв бесплатно дал ещё одного. А ты что, деньги уже отдал?
        - Да. Но нам дают умного бота, у нас буровой мастер есть, а помощника бурового нет. Кого на лебёдку ставить? Меня убедили, что бот такой умный и умелый, что сойдёт за помбура. И дают нам его на три дня бесплатно.
        - Так у нас буровая ещё разобрана и не вся привезена, - напомнил Толик, но он был явно заинтересован рассказом инженера.
        - Думаю, что завтра всё перевезём, выгрузим всё сегодня, отпустим баржу. Сегодня же площадку расчистим и привезём цемент с водой, думаю, через два дня зальём подушки, через три дня начнём собирать вышку. Заодно пока посмотрим, как будет работать этот их новый умный бот.
        - Эх, хорошо бы, - сказал инвестор, и тут же вспомнил: - слушай, ну а эту Людмилу ты откуда знаешь? Что это она там про обманы женщин говорила? Это ты её обманул?
        - Да дура она, - сухо отвечал инженер, пытаясь скрыть раздражение, - больше слушай её.
        Сейчас ему было не до этой пустой болтовни, свернув за угол, он увидал стену и чуть дальше здание КПП. Накрытый тряпкой пулемёт на крыше. Двух курящих рядом со входом. Он собрался, сосредоточился. Понимал, что это маловероятно, что пока ничего Тарасову про него не известно, но всё равно готовился к худшему.
        Горохов был готов ко всему, подсознательно ждал, что придётся действовать, что, возможно, придётся пробиваться через КПП без оружия. Но ничего такого не случилось. Он чуть расслабился после того, как дежурный, сидевший под кондиционером, бросил на них секундный, мимолётный взгляд. Они с Баньковским его явно не интересовали. Взглянул и после этого без разговоров разрешил им жестом спокойно пройти к ящикам и забрать их оружие. Окончательно успокоился инженер только когда положил руку на акселератор, а ногу поставил на рычаг стартера своего мотоцикла. Только сейчас он вздохнул с облегчением. Время с момента появления Людмилы и до этого мгновения прибавило ему седых волос. «Это уж как водится».
        - Давай заедем куда-нибудь, мне бы поесть, - говорил Толик, садясь сзади него.
        - У пирсов поешь, там есть забегаловка, а я пока посмотрю, сколько ещё выгрузить осталось.
        Горохов не спеша вёл мотоцикл, а сам всё никак не мог решить, что ему делать. «Уходить - не уходить?». И раньше его операция была рискованной, а теперь… Доктор, два недобитых бандита из Губахи, да и сама Люсичка увеличивали его риски. И даже не в разы. А на порядок. «Уходить - не уходить?». Он заглушил мотор в тени обшарпанной стены кабака.
        - Иди перекуси, Толя, а я к барже схожу.
        Баньковский ему что-то сказал, но он даже не расслышал, настолько был погружён в свои мысли.
        По идее, ему, конечно, нужно уходить, за это никто его не осудит, мало того, он ещё и серьёзный разнос получит, если напишет в рапорте, что не ушёл после получения подобной информации… Но ведь он готовил операцию больше года. Столько усилий и теперь всё бросить? «Эх, Люсичка…». Впрочем, она-то, может быть, его и спасла.
        А теперь что? Уходить? Или… предупреждён - значит вооружён? Ну, как бы там ни было, нужно было запускать вариант «Эвакуация». Вариант «Эвакуации» должен быть активирован, чтобы он в любую минуту по своему решению мог отсюда уйти.
        Горохов вышел на пирс, где были сложены ящики, в которых копался один из его рабочих.
        - Много в трюме осталось? - спросил инженер у рабочего.
        - Нет, - сразу ответил тот, - всё большое уже выгрузили, осталась мелочь, десяток ящиков. Ещё до утра всё выгрузим.
        На соседнем пирсе, несмотря на жару, тёрся какой-то хмырь, хотя ни лодок, ни барж там не было. Горохов не разглядывал его. Отметил, и всё. Занялся своими делами.
        Руководитель проекта должен всё контролировать сам. Горохов влез на палубу и оттуда спустился в трюм. Да, там оставалось совсем немного. Ящики с запасными частями, инструменты, спецодежда, ещё что-то. Вылез из трюма и тут же на палубе, в тени рубки присел на железный ящик, достал карандаш и кусочек бумаги. Стал писать.
        «Дорогая моя Елизавета, здравствуй, очень по тебе скучаю. Каждый день думаю о тебе. Думаю, как ты там? А у нас жара страшная, днём бывает под шестьдесят. Но, кажется, дело выходит. Надеюсь, что через три дня поставлю вышку, начну бурить. Так что в ближайший месяц не приеду. Не жди. Как пойдут дела дальше, напишу. Твой Калинин».
        Он пару раз свернул бумагу определённым образом. Потом нашёл в кармане несколько крошек табака, кинул их в сгиб письма и ещё раз свернул бумагу и написал имя адресата. Если бумагу развернут, табачные крошки выпадут. Адресат сразу поймёт, что письмо читали. И что тут всё непросто.
        А в самом письме непосредственно было сказано: ситуация сложная, на всякий случай присылайте средство эвакуации.
        Он поднялся и заглянул в рубку:
        - Капитан!
        - Тут я. А, это вы…, - Из тени появился статный мужчина. - Сегодня выгрузите меня, я так понял. В трюме почти пусто.
        - Да, через пять часов можете уходить. Баньковский вас рассчитает.
        - Отлично, хорошая новость.
        - У меня к вам просьбочка, - Горохов протянул ему письмо, - вы ведь до Березников пойдёте?
        - Я пойду на север, но в Березниках остановлюсь.
        - Передадите письмо моей знакомой? Она вас либо встретит, либо на почте в порту оставьте до востребования.
        - Сделаю, - обещает капитан, забирая у Горохова бумагу.
        - Ну, удачи вам, капитан.
        - И вам удачи, инженер, - отвечает капитан, - в вашем деле без удачи никак.
        - Вот тут вы правы, - невесело усмехается Горохов, - в нашем деле без удачи никак.
        
        Он понял, что на участке что-то происходит, когда они с Баньковским только подъезжали. У палаток, в тени камней стояло несколько лишних квадроциклов, и людей было больше обычного.
        - Это кто там у нас? - перекрикивая работу двигателя, орал Толик. - Это казаки, что ли?
        Горохов кричал в ответ:
        - Казаки.
        - А что им надо? - Толя заметно волновался. Думал, наверное, что местные за деньгами приехали.
        - Сейчас выясним.
        У одного из квадроциклов собралось несколько человек, среди которых была одна женщина. Самара. И рядом с ней Лёва Василёк. Он его узнал по кроткому пыльнику и замысловатым обмоткам вместо сапог. Инженер направил мотоцикл к ним. И, ещё не подъехав, увидал черно-зелёные голенастые колени, торчащие из кузова квадроцикла.
        «Нашли, значит, прыгуна». Он заглушил мотор, слез с мотоцикла и сразу подошёл к атаману, протянув ему руку для рукопожатия:
        - Нашли, значит, саранчу-переростка?
        - Нашли, - отвечал Ходи-Нога, пожимая руку инженера. Баньковский тоже протянул атаману руку, но на него казак даже и не взглянул, а продолжил: - нашли, да не мы, - он кивнул на стоявшую рядом Самару, - это вон она его выследила, мы его только с лёжки подняли.
        Казачка стояла вся из себя гордая, лицо открыто, нос задрала, ружьё под мышкой, вторую руку в бок упёрла. Этакая хозяйка окрестных барханов. Атаманша.
        У степного люда прикасаться к женщине на людях, даже к жене - это дурной тон, поэтому Горохов сделал к ней шаг и сказал просто:
        - А ты молодец.
        Она, кажется, ещё больше нос задрала, Горохов заметил, что её смуглая кожа на щеках чуть тронулась румянцем. Он даже едва заметно усмехнулся: ты глянь, как её распирает, как бы тебе, Самара, не заболеть от такой гордости.
        - Калинин, ты видел, а? - восхищался зверем Баньковский, заглядывая в кузов. - Это что? Это кто? У нас же таких не водится?
        Инженер теперь уже внимательно смотрел на зверя: ноги мощные, голенастые, в мелких шипах, тело… сразу не поймёшь даже, то ли это жёсткая кожа, то ли это мягкий хитин насекомого. Верхние лапы и вправду складываются. Последние части лап похожи на узкие клинки. Зверь был весь в дырах от пуль. Чёрные потёки с прилипшим песком делали его ещё более страшным.
        - Устали его бить, - сказал один молодой казак, что стоял рядом, - вон, вон, вон, - он тыкал пальцем в чёрные дыры, - столько жаканов словил, столько картечи, а всё одно - бежит и бежит. Час за ним гонялись.
        - Ну, не час, - поправляет его казак уже немолодой, - меньше.
        - Ну меньше, но ненамного, - не соглашается молодой.
        - Ненамного, - соглашается пожилой. - Но меньше часа.
        - Спасибо тебе, атаман, - после осмотра зверя произносит инженер, - я тебе что-нибудь должен?
        - Нет, поохотились в удовольствие, давно так не охотились, чтобы с коптерами, с загонами, целый час его по барханам гоняли. Знаешь, он ведь с разбега двухметровый бархан перепрыгивает. Мы на даргов так же охотились, те тоже через барханы бегать горазды, но, чтобы с одного прыжка… Нет, - рассказывал атаман.
        - Он тебе нужен? - спросил Горохов, снова разглядывая зверя.
        - Да хрен его знает, вот думаем, есть его можно? - отвечал Василёк.
        - Давай мы у тебя его купим, - предложил инженер.
        - А нам-то он зачем? - влез в разговор Баньковский.
        - Отвезёшь его на пристань, пока баржа не ушла, купишь водки и бочку, зальёшь его водкой и отправишь в Соликамск. В институт. Там таких зверей ещё не видели, - Горохов мог бы сказать, какому отделу и какому учёному предать, но такая его осведомлённость могла бы вызвать у Баньковского лишние вопросы. И поэтому он только добавил: - Напишешь записку, где убили. Они тебе благодарность, может, напишут.
        - Ладно, - отвечал Толик, хотя ехать обратно в город ему не хотелось.
        - Ну что, Лёва, продашь зверя? - инженер обернулся к атаману.
        - Ладно. Давай пару рублей… За топливо, да за патроны, да на магарыч охотникам.
        - Договорились.
        Глава 27
        Самара теперь ходила по участку, как жена атамана по казачьему кошу. Никак не меньше. Золотого мониста только не хватало. Она и Дячину указывала, где воду поставить, где организовать отхожие места и где ему кормить и укладывать спать бота, которого она не очень-то любила. Буровой мастер, по сути, второй человек после инженера на участке, с ней не спорил. Хотя, по его виду, далеко не всегда был с казачкой согласен. А с Горохова она сняла много задач, взяв их на себя. По сути, Самара занималась всей бытовухой на участке. И уже за это инженер был ей признателен.
        А ботов у него на участке теперь было трое. Два подсобника и один «умник». Специалист из НТР (Новых Технологических Решений), молодой парень в красивой спецовке, который привёз умного бота, объяснял, как с ним работать. Горохов, Баньковский, Дячин и рабочие собрались вокруг этой невидали. К «бугаям»-разнорабочим все уже привыкли, а этот от них заметно отличался. Он был чуть меньше по размерам. Не такой мощный, как первые боты. А вот голова его была заметно больше. На бугаях ничего, кроме грубых портков, не было, а вот на этом была полная спецовка, крепкие башмаки и даже перчатки. Видимо, эту модель ценили значительно выше, чем обычного разнорабочего.
        - Передавать команды ему нужно громко и чётко, - говорил специалист собравшимся, - но, чтобы он знал, что команда адресуется именно ему, нужно сначала упомянуть его название. Или его номер. Сейчас его номер «сто семнадцать». Если хотите, мы его сейчас переименуем. Есть варианты? - специалист замер, ожидая предложений.
        «Сто семнадцать? - про себя отметил инженер. - Уже немало, а где же все остальные у вас работают?» Ему, конечно, хотелось задать этот вопрос, но вот так вот в лоб этого делать было нельзя. Но новое имя боту он придумал сразу:
        - Пусть будет помбур.
        - Как, простите? Помбур? - переспросил специалист.
        - Ну, помощник буровика - помбур, - продолжал инженер. - А что, ваши «произведения» никогда на буровых не работали?
        - На буровых, по-моему, нет, - вспоминал молодой человек.
        - Вы поймите меня правильно, оборудование у нас сложное, - объяснял Горохов, - дорогое, а вы предлагаете нам непонятное создание, которое никогда такого оборудования не видело, это ж не лопатой махать, - он кивнул на двух здоровенных ботов, которое большими лопатами усердно убирали песок с места установки буровой. - Понимаете, не дай Бог, сломает что-нибудь, так нам запчасти из Соликамска везти придётся. Понимаете? Они у вас со сложным оборудованием работали? Если да, то где?С каким?
        - Да не волнуйтесь, - сразу стал его успокаивать специалист, - они у нас на цементном заводе работают. И почти во всех мастерских города. Из этого биологического агрегата, - он указал на бота, - кто угодно получается, нужно просто обучить его: токарь, фрезеровщик, помощник механика, их можно запрограммировать на любую техническую специальность.
        - И много их там, на цементном заводе, трудится? - спрашивает инженер.
        - Точно не знаю, но больше тридцати наберётся, ещё штук двадцать в городе работает, в общем много, много.
        «Ну, пусть шестьдесят, а остальные где созидают?». Горохов делает вид, что этих рассказов ему достаточно и произносит:
        - Ну ладно, давайте попробуем. Начинайте.
        - Сто семнадцатый, - специалист обернулся к боту, - теперь твой позывной «помбур». Запоминай: Пом-бур. Зафиксировал новый позывной?
        - Помбур. Новый позывной зафиксирован, - хрипло ответил бот. Он неотрывно смотрел на молодого человека.
        - А теперь нам надо выбрать нескольких людей, которые будут давать ему объективные директивы типа «возьми это-отнеси туда» или выстраивать алгоритмы типа «принеси ключ на семнадцать, отвинти вот эту гайку, произведи демонтаж, сложи всё в эту коробку». Кто будет им руководить непосредственно? И кому у кого будет приоритет в отдаче директив?
        - Ну, приоритет будет у меня, - сразу сказал Горохов и указал на Дячина, - а непосредственным его руководителем будет буровой мастер Дячин.
        - И я, я тоже буду давать команды, - Баньковскому тоже захотелось поруководить ботом.
        «Зачем ему? Он, что, на буровую полезет, трубы крутить?», - удивился Горохов, но оспаривать не стал.
        - Хорошо, - сказал молодой человек. - Помбур, первый твой приоритет - инженер, - он подвёл бота к Горохову почти вплотную.
        - Первый приоритет инженер, - повторил бот, глядя на Горохова водянистыми пустыми глазами. Говорил он хрипло, отрывисто, неприятно, совсем не по-человечески.
        - Буровой мастер Дячин, - специалист подвёл его к Дячину, - твой второй приоритет.
        - Дячин второй приоритет, - повторял бот.
        То же самое произошло и с Баньковским, бот запомнил и его, чему Толик был рад и сразу решил проверить свои руководительские возможности.
        - Мне инженер сказал, что ваши агрегаты уже имеют базовые технические способности.
        - Конечно, конечно, они даже транспорт могут водить. Даже обслуживать могут, мыть, чистить, заправлять, все простые операции в них уже прошиты.
        - Ну, пусть хоть мотоцикл заведёт, - предложил инвестор.
        - А вы сами отдайте приказ, - предложил молодой человек.
        - Да? Ну ладно, - Анатолий был заинтересован. - Слушай меня, бот…
        - Нет-нет, - тут же заговорил специалист, - начинайте директиву с его позывного. Он должен знать, что вы обращаетесь к нему.
        - А, понял, - сказал Баньковский и указал на транспорт Горохова, - Помбур, иди и заведи вон тот мотоцикл.
        Эта затея инженеру не нравилась, он не любил, когда кто-то трогал его вещи, тем более вещи, от которых зависела его жизнь, но сейчас он возражать не стал, ему и самому было интересно, справится бот или нет.
        - Завести мотоцикл, - всё так же отрывисто и резко произнёс бот. - Директиву подтверждаю.
        - Говорит, словно геккон на рассвете тявкает, - заметила Самара.
        Это было похожее сравнение. Горохов покосился на казачку и сразу понял, что бот ей не нравится.
        А Помбур тем временем подошёл к мотоциклу и уставился на него, стоял секунд десять, не меньше, молча, таращился-таращился и после выдал:
        - Модель без аккумулятора. Тумблер цепи, кран насоса, ручка газа, рычаг стартера. Пробный пуск.
        «Вот зараза». Мотоцикл у Горохова был самой простой, даже примитивной конструкции. Но то, что этот «агрегат» вот так вот сразу понял, как его завести… Всё-таки не человек. Инженер даже расстроился немного.
        Бот сгибается над машиной, спина у него, конечно, сильная, трогает тумблер, отворачивает кран под баком до упора, Горохов никогда так не делает, зачем лишний рыбий жир без надобности жечь, всё равно полная мощность мотора при езде по барханам не нужна, потом «агрегат» кладёт руку на газ и за два качка ногой запускает двигатель.Двигатель непривычно мощно загудел на лишнем топливе. Но он работал.
        Инженер сам корпел над своим мотоциклом, в этой неказистой на первый взгляд машине всё было надёжно и работало идеально, его и ребёнок завёл бы, но вот этот вот… агрегат. Кажется, все были присутствующие удивлены. Специалист из НТР улыбался из гордости за свой «агрегат». А тут Самара возьми, да и скажи:
        - Эдак вы скоро их и воевать научите.
        И сказала она это с видимым укором. Хвалёная женская интуиция всегда исходит из одного простого и верного постулата. Всякая женщина, прогнозируя будущее, руководствуется мыслью: как бы чего не вышло. И вот эта женская простая формула почти всегда работает. И сейчас сработала. Все, кроме молодого специалиста, как-то примолкли сразу. А тот, не замечая этого, нахваливал свой товар. А Горохов посмотрел на эту ещё совсем нестарую и привлекательную женщину, хоть и не самую приятную женщину. Самое удивительное, но почти такая же мысль родилась и в его голове, когда он в первый раз увидал бота в забытом Богом маленьком городке, в котором заправляли бандиты. А здесь, в раскалённой южной степи, в его голове неотлучно сидела другая мысль. Он всё никак не мог решить, что ему делать. Уходить или продолжать операцию. В принципе кое-какой результат у него был уже на руках.
        Но этого было мало. Успешно выполненной его задумку ещё было рано называть. И он в который раз откладывал решение.
        - Ну ясно, - сказал инженер, подходя к мотоциклу и заглушая двигатель, - давайте дальше, молодой человек, рассказывайте, как задавать вашему чуду сложные алгоритмы?
        
        Боты - они значительно облегчили и ускорили всю работу. Горохов планировал, что вышка будет готова через четыре дня, а работы можно будет начать через пять, но всё было готово уже через три. Да и то, день прождали цемент и водовоз. Иначе и раньше уложились бы. Рабочие удивлялись, глядя, как двенадцать часов без перерыва два бугая махают огромными лопатами, расчищая участок от песка. Как они замешивают бетон, как Помбур быстро наловчился ставить опалубку под заливку. Горохов заметил, что это удивление рабочих было не очень-то радостное. Люди ещё на пирсе, при выгрузке понимали, что соревноваться в силе и выносливости с биологическими машинами они не могут, а вот появление «умного» Помбура, который был способен к сложным и осмысленным действиям, так и вовсе угнетало их.
        - Это что же, людям скоро на буровых вообще места не останется? - невесело спрашивал у инженера один немолодой рабочий.
        - Ну руководящее звено, среднее звено вряд ли они быстро займут, - вслух размышлял Горохов, глядя, как боты слаженно тянут большую девятиметровую стойку к подушке из уже застывшего бетона, - с кого-то нужно будет спрашивать, а с этих какой спрос?
        После того как закрепили дизель и подключили генератор, осталось только подключить лебёдку и привод, дело несложное, и Горохов хотел посмотреть, справится ли с этим Помбур, но пришёл Дячин. Он немного мялся сначала, а потом сказал:
        - Сергей Владимирович, пусть этим мужики займутся, а то они уже начинают психовать, боятся, что вы кого-нибудь из них раньше времени рассчитаете. А эти, - он кивнул на ботов, - пусть начнут трубы носить, буры на площадку поднимут.
        - Ну хорошо, - согласился Горохов, чуть подумав. - Только до жары пусть управятся, я спать пойду, а на закате хочу начать.
        - Всё сделаем, - обещал буровой мастер.
        Он пошёл в палатку. Дело шло, буровая уже стояла и, казалось бы, и настроение у него должно было быть хорошее, но Людмила так и не появилась на участке. Сама, по её словам, так усердно искала его, и «жучок» ставила, он так, по её словам, был ей нужен, и вдруг тишина. Нет её. И это при том, что теперь он сам в город поехать никак не мог. И уж тем более не мог поехать туда и начать её разыскивать. А ведь именно от неё, от этой хитрой и красивой женщины зависело его главное решение. И без разговора с ней он никак не мог решить, что ему делать: уходить или продолжать операцию.
        В другой раз он бы заметил, что Самара хочет с ним о чём-то поговорить. Сейчас же он был погружён в свои размышления, и ему было не до неё. А сама она, видя его задумчивость, со своими разговорами к нему не полезла. Накормила и ушла из палатки, теперь у неё тоже были дела, ей нужно было накормить множество мужчин. Это не считая жрущих как не в себя ботов. Горохов договорился с Баньковским, и тот взял её на полставки. Полставки рабочего на буровой! Для женщины в степи это были очень и очень неплохие деньги.
        Когда он проснулся, то услышал разговоры возле палатки. Голоса были женские. Людмила приехала? Она разговаривала с Самарой? Двух таких женщин нельзя оставлять наедине.
        Он сразу встал, накинул одежду, выпил воды и выглянул из палатки.
        Никого рядом с его палаткой не было, зато чуть дальше, восточнее, под камнями стояли две новые палатки.
        «А это ещё кто?». Палатки были казачьи. И неновые. Надевая на ходу пояс с револьвером, он пошёл к ним. И тут сразу за первой увидал женщин. То была Самара и ещё одна казачка. Та светловолосая, что ещё при первой встрече показалась Горохову красивой. Она застенчиво глядела на него, а Самара сразу заговорила:
        - Ты, инженер, уставший был, я не стала тебя беспокоить, это я разрешила им тут палатки поставить.
        - Да, и что же такие красавицы тут делать будут? - спросил инженер, поглядывая на красивую казачку.
        Самара подошла к нему совсем близко и зашептала:
        - Василёк разрешил нашим бобылихам мужей искать.
        - И что, они думают тут, на участке, мужей найти? - сомневался Горохов. - Даже не знаю, есть ли среди моих людей неженатые.
        - Василёк сказал им, чтобы только старых и больных не приводили, а все остальные, даже женатые, подойдут. Наши бабы от любых жён мужчину отвадят, - с нелепой самоуверенностью завила Самара.
        Эта уверенность степных людей в превосходстве над всеми остальными, а тем более глупая уверенность казачек в своём превосходстве над городскими женщинами его позабавила, он усмехнулся и подумал о том, что пару казачек на участке ему не помешают, а если они такие, как Самара, то ещё и могут пригодиться.
        - Ну ладно, - произнёс он и, подумав, что Самаре нужно немного польстить, добавил: - если ты разрешила, то пусть поживут.
        У Самары щёки опять чуть зарумянились, она опять была горда и с видом местной атаманши величаво сказала красивой казачке:
        - Живите, я договорилась, - она повернулась к нему. - Пойдём, я покормлю тебя, инженер.
        - А меня из города никто не спрашивал? - спросил он, когда они уже шли к её палатке. Он всё ждал Людмилу.
        - Нет, никого из города не было.
        Глава 28
        Запустили дизель. Начали. Вина Дячина. Недосмотрел. Перед работой не продули распределительный шкаф, пыль - короткое замыкание. Всё как всегда. Вот потому инженер и писал ещё перед началом экспедиции целый список запасных частей, которые могут понадобиться. Пыль в степи - бич всего электрооборудования. Пока всё поменяли, уже стемнело, включили прожектора. И наконец-то начали по-настоящему. Бур пошёл легко. Ну, поначалу бур всегда идёт легко. Горохов сам влез на площадку, хоть и места там было мало, но он не уходил, смотрел, как Дячин обучает Помбура. Человек, говоривший, что этот биоагрегат быстро всё запомнит, не врал. Он и вправду был хорош. Не зря работяги волновались, если и дальше так пойдёт, то требуемое количество людей на буровых уменьшится вдвое. За два часа прошли двенадцать метров, это было неплохо, но дальше пошёл камень. Всё как всегда.
        А на рассвете, по прохладе, приехала Людмила.
        Инженер как раз проверял расход топлива у дизеля, ему всё казалось, что он палит лишний жир. И в это время рабочий с вышки крикнул:
        - К нам кто-то едет!
        Горохов оторвал глаза от дизеля: впереди ехал мотоциклист, а за ним белый застеклённый квадроцикл с водителем слегка пылил по утренней степи.
        И все, кто был у буровой, бросили свои дела, стали смотреть на юго-запад. Толик Баньковский, которой после начала работ ушёл в свою палатку, тут же выскочил и босой прибежал к буровой.
        - И кто это? - спросил он у Горохова.
        Но тот не ответил, он догадывался, что это едет Людмила. Вернее сказать, очень надеялся на то, что это она. Надеялся, так как ждал её с того момента, как они расстались в ресторане. И вместо того, чтобы ответить Баньковскому, он задрал голову и рявкнул:
        - Дячин!
        - Что? - сразу откликнулся мастер сверху.
        - Дизель жжёт топливо, за аренду оборудования мы платим, зарплата начисляется, а вы глазеете на барханы. Может, начнёте уже работать? - всё доходчиво объяснил инженер и добавил: - Заменю вас всех на ботов на хрен.
        Казачки тоже услышали, что кто-то приехал, тоже из палаток вышли посмотреть, кого это принесло. А вот Баньковский, поняв это, побежал одеваться. А инженер, пройдя навстречу пару шагов, показал водителю квадроцикла удобное место для парковки в тени большого камня.
        Людмила вышла из машины, этакая важная персона. Водитель - он же, видно, и охранник. Горохов подошёл к ней, закуривая.
        - Добрый день, Людмила Васильевна.
        - И тебе привет, привет…, - она сделала паузу и добавила: - инженер Калинин, - Людмила взглянула на вышку и пошла к ней, взглядом приказав охраннику остаться. - Это и есть твоя буровая?
        - Почему вы так долго? - без всяких вступительных речей начал инженер, идя следом за ней.
        - Вы меня ждали? Как приятно это осознавать, - улыбаясь отвечала красавица. - Ты и вправду меня ждал, инженер?
        - Сидеть тут, зная, что меня могут опознать, я долго не мог. Ещё пару дней, и я ушёл бы, - почти зло отвечал Горохов. - Вы это понимаете?
        - О, храбрец, кажется, испугался, - Людмила улыбнулась, она явно издевалась на ним, и ей это нравилось.
        - Запомните, милочка, - холодно, очень холодно отвечал ей инженер. - Я не из пугливых, но и не идиот, я не хочу, чтобы моя голова торчала у входа в дом Папы на колу, как головы моих товарищей.
        То ли то, что его речь была холодна, то ли упоминание высохших на кольях голов не оставило и намёка от игривого настроения Людмилы, уголки её рта опустились вниз, она вдруг стала серьёзна.
        - Я, между прочим, не прохлаждалась всё это время, - сказала она, - я работала, работала для тебя. Нужно же было собрать информацию. Ты же не сможешь приехать в город и сам всё сделать.
        - Конечно, не смогу, я вообще теперь не могу ездить в город, - подтвердил её слова инженер.
        - Ну вот, я кое-что выяснила о докторе для тебя.
        Она хотела уже продолжить, но он её опередил.
        - Вы кое-что выяснили? - Горохов в общем-то не сомневался в её уме и ловкости, но в данной ситуации речь шла о его жизни, и рисковать он не хотел. - Вы, значит, собирали информацию о докторе Рахиме?
        - Да, - ответила красавица, ещё не понимая, куда он клонит.
        - И после сбора информации доктор вдруг погибает при невыясненных обстоятельствах. Как вы считаете, есть у вас в городе внимательные люди, которые могут заметить логику в этих событиях?
        - Я делала всё аккуратно, - теперь она всё поняла.
        - Хорошо, если так, - они подошли к буровой вышке, Людмила задрала голову, разглядывая конструкцию, а он продолжил: - просто ваш Тарасов может узнать, что перед тем, как доктор был убит, вы собирали о нём информацию, и он придёт к вам с вопросами, ну а после и ко мне…
        - Не волнуйся об этом, - ответила Людмила с типично женским вызовом, весь этот разговор ей, видимо, не нравился.
        - Не волноваться? - Горохов даже попытался заглянуть ей в глаза. - Нет уж, позвольте мне поволноваться. Возможно, у вас есть покровитель, который вас оградит от ненужных вопросов. Есть, да?
        Красавица недовольно покосилась на него, но не ответила.
        - Значит, есть, - сделал вывод Горохов, - ну, в таком случае будем надеяться, что у вашего покровителя хватит влияния, чтобы уберечь вас от неприятных вопросов, если у кого-то они возникнут. И меня от необходимости…, - он сделал паузу и вместо фразы «вас убивать» произнёс более благоразумные слова: - уносить отсюда ноги, не закончив операцию.
        - Сказала же, - с заметным недовольством произнесла Людмила, - я всё делала осторожно, и, если будет нужно, меня прикроют.
        - Прикроют? - Горохов усмехнулся. - Сам собой возникает вопрос: кто? Но я его задавать не буду, так как, скорее всего, вы на него отвечать не захотите.
        И, конечно же, она на это вопрос отвечать не стала.
        - Ещё раз повторяю, никто о моём интересе к доктору не узнает. Может, уже перейдём к делу?
        - Ну хорошо. Рассказывайте.
        - Он сильно изменился, помнишь, какой он был в Губахе?
        Горохов хорошо помнил. Доктор носил очки в кармане халата, был невысоким, худощавым брюнетом с седыми висками.
        - Ты его сейчас не узнаешь, - продолжала Людмила, - он весит килограмм сто двадцать, лысый, раньше от солнца всё прятался, боялся проказы, а последний раз, когда я его видела, он шёл по городу без респиратора, и это при том, что ветер был с реки. Я как-то у него спросила, что с ним произошло, почему он так изменился, а он говорит: новая терапия. И больше об этом говорить не хотел.
        Теперь Горохов был уверен, что, кроме работы доктора Рахима, в этом месте Людмилу интересовать ничего не может. Он до сих пор боялся задавать ей этот вопрос, хотя для него он был очень важным, но тут ситуация позволяла:
        - А этот Виктор, и ещё один был с ним, которые работали с доктором в Губахе, они тут появляются?
        Людмила сразу насторожилась, это инженеру тут же стало ясно. С чего бы? Да с того, что этот Виктор и её интересует. Она испугалась, точно, она испугалась, что у них с Гороховым интересы могут не только совпадать, но и пересекаться. Тем не менее, красавица ответила:
        - Он здесь редко появляется…
        «Но появляется», - отметил про себя инженер.
        - В основном тут ошивается его помощник, или напарник, или партнёр, я не могу разобраться, как там у них всё устроено, зовут его Александр, он почти всё время торчит в клинике, иногда ездит на берег, - продолжала Людмила.
        «Виктор, Александр - взглянуть бы на них».
        - А куда всё время идут баржи? - спросил он.
        - Баржи? Какие баржи? - в ответ спросила Людмила. И если она притворялась, то делала это весьма умело.
        Он, конечно, мог ей сказать, что это баржи с замороженными трупами, но вместо этого сказал:
        - Ну, баржи с севера. Я уже две видел, они шли на юг мимо Полазны. Мимо города проплыли. Вот мне и стало любопытно, куда это они плавают?
        - Понятия не имею, - ответила она.
        - А цемент? - спросил инженер.
        - Что цемент?
        - Куда столько цемента уходит? - пояснил Горохов.
        - А, ну, это тайна Папаши Дулина. Говорят, он новый город где-то строит, но лучше этим не интересоваться.
        - Зачем? Где?
        - Я же сказала, - повторила Людмила и вытащила портсигар из кармана, - в эти дела лучше нос не совать. Это, если тебе нужно, сам потом выясняй, говорят, что, когда его прижмут или пришлют армейских за ним, Папа слиняет в новый город.
        На этот раз инженер достал зажигалку и дал ей прикурить. И тут же спросил, пока она ещё раскуривала сигарету:
        - А доктор Рахим знается с компанией «Новые Технологии»?
        Она подняла на него глаза и сказала с укором, как говорят непонятливому ребёнку:
        - Послушай, инженер… Калинин, Полазна город маленький, тут все друг с другом знаются. Если ты хотел спросить, кто для Айтугана и Рыни этих уродов делает, так, конечно, он, доктор Рахим.
        - Айтуган и Рыня? - переспросил инженер.
        - Хозяева «Новых технологий». Рыня Дулин - это третий сын Папы, он тупой, Айтуган взял его в партнёры для понтов или для крыши, Рыня ничего не решает, там всем заправляет Айтуган, да и то не сам. Он бандит, старый Папашин дружок, а тут бизнес, короче, хрен их разберёшь, кто там работает, я к ним не лезу и тебе не советую.
        - Не советуете? - удивился Горохов. - А не вы ли просите меня в это дело влезть. Даже искали меня для этого.
        - Нет, - сразу произнесла Людмила, она сделала большую затяжку, - я тебя прошу сделать маленькое дело, сделать и отвалить, а вовсе не ворошить всю эту кучу вокруг доктора. Знаешь… чтобы ты не отказался, я даже подумала, что дам тебе тысячу рублей, хочешь даже медью, просто чтобы ты убрал доктора.
        «Тысячу рублей? - Горохов не очень-то ей доверял. - Тысяча рублей? Тысяча рублей? Готова, значит, пожертвовать. Знать бы, чем это так помешал тебе доктор? Наверное, ты близко подобралась к его секретикам? И теперь нужно сделать завершающий шажок?».
        - Тысяча рублей мне не помешала бы, - произнёс он наконец, - я готов получить аванс в размере пяти сотен. Аванс поможет мне не задаваться вопросом типа: чем же помешал первой красавице юга какой-то докторишка?
        - Так ты берёшься? - она, кажется, до сих пор не верила в свою удачу. И сейчас Людмила едва сдерживалась, чтобы не выказывать свою радость.
        Горохов, оторвав от неё взгляд, увидел, как к ним идёт Баньковский, а ещё увидел, как три казачки собрались у одной из палаток и с интересом рассматривают его и Людмилу. Переговариваются.
        - Возьмусь, но это будет весьма непросто, мне для начала как-то нужно переправить инструмент в город. Оборудование. Мне нужна будет связь. Возможно, помощник.
        - Я всё сделаю, всё устрою, - сразу обещала Людмила. - Тем более, что лучше это делать вне стен города, ведь доктор Рахим часто ездит за город.
        - Часто ездит за город? Куда? В степь? - сразу оживился инженер. Подобная информация могла значительно облегчить его задачу. Уж тут, в барханах, подобная работа была для него привычной. Не то что следов, даже останки доктора вряд ли бы кто нашёл.
        - Нет, не в степь. Я не знаю, куда, никто не знает. Он никому никогда не говорил. У него есть лодка, он уплывает на ней куда-то, берёт с собой только одну свою медсестру и уплывает, и даже охрану не берёт.
        - Лодка? - теперь Горохов ещё и удивился.
        - Да, я сама о ней недавно узнала. Он почти каждую неделю на ней куда-то уплывает со своей медсестрой.
        - А где его лодка? На пирсах где-нибудь стоит?
        - Говорю же, не знаю, сама про это услышала недавно, - отвечала Людмила.
        Дальше они разговаривать уже не могли, Толик, улыбаясь во весь рот, приблизился уже настолько, что смог бы уже слушать их разговор.
        Эта не очень-то приятная женщина могла быть очень милой. Она даже умела притворятся невинной и производить впечатление простушки. Всё это она делала артистично, не знай её Горохов, и сам бы поверил, что сюда Людмила приехала из-за воды. Она тут же рассказала Толику, как дорого ей обходится настоящая, а не опреснённая вода. И тут же предложила ему двести рублей вперёд за пятьдесят тонн воды, цена была отличной. И Толику эта сделка показалась выгодной, он уже хотел взять у неё деньги, но инженер, извинившись перед Людмилой, оттащил инвестора в сторону и сказал:
        - Ничего на таких условиях не бери. Дело рискованное, воды ещё нет, мы прошли всего двадцать четыре метра. Что за мужик у этой дамочки, мы не знаем. Сейчас ты возьмёшь рубли, а завтра воды не будет, к тебе приедут местные и спросят. Если хочешь взять у неё деньги, договорись на концессию, чтобы согласилась на риски, будет вода -получит, не будет, так потеряет деньги, и главное, всё на бумаге запиши, ну, тут не мне тебя учить.
        - Понял, понял, - кивал Баньковский, - я сейчас всё напишу и принесу бумагу. А ты пока её подготовь, чтобы она её подписала.
        Он убежал в палатку, а Горохов вернулся к Людмиле и продолжил:
        - Значит, вы не знаете, когда Рахим куда-то выезжает? И уж тем более не знаете, куда?
        - Сам выяснишь, куда. Ты человек степей.
        - Степей, но не рек, он на лодке плавает, а я воды с детства боюсь.
        - Я тебе могу сказать, когда он соберётся. Попрошу за ним приглядеть. Но вот куда он ездит, это ты уже сам давай выясняй.
        - В таком случае мне понадобится лодка. Не на пристани же мне работать.
        - У меня лодок нет, - отрезала Людмила, - сам добудь. Я тебе завтра пришлю аванс. Придумай, где взять лодку.
        Тут у неё в кармане зашипела рация. Она быстро достала её, вытянула антенну. Но, видимо, передатчик был далеко, скорее всего, в городе, только шипение и треск.
        - Это мой, - коротко произнесла Людмила, пряча рацию в карман, - надо ехать, он не любит, когда я не отвечаю. Приводи меня до квадра.
        Они пошли к её транспорту, и теперь её настроение изменилось.
        - Я смотрю, у тебя местные дикарки прижились тут? - она высокомерно поглядывала на казачек, которые в свою очередь рассматривали её. - Ну, и кто из этих троих твоя?
        - А с чего это вы решили, что кто-то из них может быть моей?
        - Ой, не надо, а? Я этих шалав степных знаю, они часто в город приезжают мужей себе искать. Своих дикарей угробят своей стряпнёй и стервозностью, а потом к городским лезут. Ну так что, скажешь, какая из них твоя?
        Они уже были недалеко от её квадроцикла, и инженер не собирался отвечать на эти её дурацкие вопросы.
        И тогда Людмила остановилась и, вызывающе улыбаясь, произнесла:
        - Хочешь угадаю, которая твоя?
        Инженер вынужден был остановиться тоже.
        - Нет тут моих.
        - Ну да, конечно, - она не поверила ему. Быстро стянула перчатку с правой руки и провела рукой по его левой щеке, по его не очень-то чистой щетине. Провела… и сразу посмотрела в сторону казачек.
        «Ох и дура, - только и подумал инженер. - Ну зачем это?».
        - Вон та, татарка, твоя, - сразу догадалась Люся. - Тебя, я смотрю, всё время на брюнеток тянет.
        Горохов тоже взглянул на них. Ну конечно, две казачки уставились на Самару, мол, ты видела, что творит городская эта бабища? Она твоего мужика при всех лапает! А Самара… Да её чуть не разорвало от увиденного. Она даже шаг в их сторону сделала.
        - Люся, - Горохов перешёл на ты, даже не заметив этого, - я тебе серьёзно говорю, вот сейчас ты с огнём играешь. Она никогда не промахивается.
        - Ой-ой, испугалась я, испугалась. - негромко, но высокомерно говорила Людмила, обращаясь, видимо, к Самаре, глядя на неё, а потом, надевая перчатку, добавила, говоря уже Горохову: - Ладно… Поеду отсюда, а то у твоей дикарки глаза от злобы сейчас вывалятся.
        Она села в квадр, приехавший с нею мотоциклист сразу поехал вперёд, а она, пока не закрылась дверь, сказала ему:
        - Завтра всё, что обещала, у тебя будет.
        И уехала.
        Тут же из палатки выскочил Толик с листом бумаги в руке.
        - Ты чего её не задержал? Я всё тут записал, вот зараза, эти деньги нам сейчас не помешали бы, у меня же денег на текущие расходы осталось мало, впритык.
        - Я ей всё объяснил, - отвечал ему инженер, доставая сигарету, - она сказала, что подумает. Но, мне кажется, она нам поможет.
        Глава 29
        - И что этой городской тут было нужно? - спрашивала Самара, когда он шёл к палатке.
        Она явно была раздражена, но инженер на это её раздражение никакого внимания не обращал.
        - Она… она просто хочет купить воду, - задумчиво отвечал он, входя в палатку.
        - Просто купить воду? - казачка явно не поверила в такую ерунду: какая там вода, она же всё видела. Самара зашла за ним в палатку. Сразу села и стянула свои сапожки. И, взглянув на него зло, спросила. - А зачем она тебя трогала?
        - Не знаю, - небрежно отвечал Горохов, он специально себя так вёл, чтобы показать, что это прикосновение городской женщины для него ничего не значило, - может, скидку получить хотела.
        - Всё городские бабы - шлюхи, - заявила казачка.
        - Это да, - сразу согласился инженер, его сейчас мало заботили все эти сентенции степной женщины, сейчас его интересовало другое, - слушай, Самара, а у Василька лодки есть?
        - Лодки? - она, скинув пыльник, стала снимать штаны, а сама косится на него недобрым глазом, не понимает: зубы, что ли, он ей заговаривает? Какие ещё лодки?
        - Вы же рыбу ловите?
        - Мы рыбу с донок берём и с вентерей, лодки - дело опасное, тут иной раз и бегемоты встречаются, - отвечала казачка, а вот её как раз сейчас лодки не интересовали, она осталась в одной прозрачной и короткой рубахе, уселась рядом с ним и, внимательно на него глядя, спросила, - а как ты с этой городской познакомился?
        - Зашёл в ресторан поесть, она там хозяйка, - Горохову не верилось, что у местных казаков нет лодок, не могло такого быть, - но ведь вы на тот берег плаваете?
        - А чего туда плавать? Там даргов - что саранчи в степи, давно туда никто не плавает, - отвечала она, но всё-таки ей было далеко до Людмилы, так виртуозно притворяться, как горожанка, эта женщина степей не могла, он сразу почувствовал, что казачка что-то недоговаривает.
        - Ну, говори, говори, - настоял инженер; он взял её за руку, притянул к себе. - У кого-то же есть лодки?
        - Нечего мне говорить, - сразу ответила она и хотела встать.
        Но инженер обнял её за плечи, не пустил. И ещё смеялся:
        - Тихо, гордая степная женщина, тихо.
        - Если эта баба ещё сюда приедет, я её убью, - вдруг выпалила Самара.
        Сказала ему это прямо в лицо и попыталась вырваться. Но он крепко взял её за руки, сразу стал серьёзен:
        - Ты никого не будешь убивать без моего разрешения, ты меня слышала?
        Она смотрела на него зло и молчала.
        - Я спрашиваю, ты меня слышала? - он так и не выпускал её рук.
        - Слышала, - наконец нехотя ответила казачка.
        - Вот и молодец, - произнёс Горохов, притянул её к себе, обняв, мимолётно поцеловал в шею и, поглаживая женщину по спине и заду, уже почти ласково произнёс: - а теперь скажи-ка мне, дорогая, у кого тут можно взять лодку.
        Она всё ещё не успокоилась. Но он держал её руки в своих руках, и ей некуда было деться.
        - У Черкаса есть лодки, - произнесла Самара, и тут же добавила: - Но об этом нельзя говорить.
        «Нельзя говорить? А, ну да… Этот Черкас грабит проходящие по реке баржи, а без лодок там никак, ясно», - подумал Горохов и спросил:
        - А этот Черкас - он из вашего коша?
        - Нет, он атаман Южного коша, - отвечал казачка. - Черкас - побратим Василька, года два назад на Черкаса наехали из-за этих лодок, побили много его людей и его брата, Василёк тогда ему помогал.
        - А наехали люди Папы Дулина, наверное? - догадался инженер.
        - Городские сволочи, - угрюмо отвечала казачка, - их тогда больше сотни пришло.
        «Ну понятно, этот Черкас перебил команду и ограбил не ту баржу, Папа Дулин прислал людей напомнить ему, кто тут на реке хозяин. Теперь этот Черкас даже говорить про лодки не хочет. Что ж… это вполне меня устраивает». Горохову в принципе было всё ясно, но лодка ему всё равно была нужна:
        - Наверное, нужно спросить про лодки у Василька? Думаешь, он сможет поговорить с Черкасом?
        - Да говорю же, нельзя про лодки ни с кем говорить, - твёрдо отвечала казачка.
        - И что же делать? Мне понадобится лодка.
        Самара помолчала, всё ещё косилась на него, наверное, всё ещё вспоминала хамский жест Люси Проказы. А он молча ждал, видя, что у неё что-то есть на уме. И она наконец произнесла:
        - Ни с кем говорить не нужно, я знаю, где Черкас прячет свои лодки.
        «Это просто идеальный вариант».
        Горохов улыбнулся, провёл по её красивым волосам рукой, повалил женщину на мягкий войлок и поцеловал в губы.
        
        - Что там у тебя?! - кричал Горохов снизу Дячину.
        - Прихват! - кричал тот в ответ.
        День катился к самому пеклу, время почти двенадцать, инженер уже думал остановить работу, и тут как раз прибежал один рабочий к нему в палатку и сказал, что бур встал.
        - Прихват, - сообщил рабочий. - На сорока двух тарах.
        Горохов накинул пыльник и фуражку и быстро пошёл к вышке. Перчатки не надел сразу, поручни у лестницы раскалены так, что руки обжигают. Залез на площадку, туда, где перемазанные и уставшие, и мокрые от пистонного поливания себя водой, стояли буровики и бот Помбур.
        - Привод сорвало, но я глянул, шестерни все целы, через час заменю подшипник, и всё будет готово, - рассказывал буровой мастер. - А вот колонна стоит намертво.
        - Смена породы? Новый пласт? - спрашивает Горохов, глядя, как на площадку влезает Баньковский.
        - Не-е… Бур ровно шёл, и тут вдруг как ударился, - отвечает Дячин, - думаю, камень.
        - Камень? - сразу захныкал инвестор, как только влез на площадку. Он встал за ПУ и начал зачем-то хвататься за рычаги и всё трогать. - Что? Долоту конец?
        - Вытащим - посмотрим, но думаю, что да…, - нехотя отвечал буровой мастер, убирая руки инвестора от пуска лебёдки. Не хватало ещё и лебёдку сорвать до кучи.
        - Да как же так? Ну как так-то? - возмущался Толик, заглядывая в лицо буровому мастеру. - Ну что за невезение? Ну что за непруха такая? Или эта чья-то оплошность? - он вдруг уставился на бота. - Может, это он навертел? Надо поглядеть договор, мы можем в этом случае подать на них в суд?
        - Господи, Толя, ну какой здесь суд, мы на краю мира, - Горохов поморщился. - Здесь судит Папа Дулин, местный сеньор, здесь феодализм, Толя. А дал нам этого бота дружок Папы, такой же бандит, как и он. Пойдёшь к Дулину жаловаться, тебя просто выкинут в реку. И всё.
        - Но что-то нужно сделать? - бубнил Баньковский.
        - Толя, - он начинал раздражать инженера, - угомонись. Бот тут не при чём. Мы, скорее всего, напоролись на камень.
        - Ну откуда взялся этот камень? - почти хныкал тот.
        - Да как же им не быть, - Дячин обвёл рукой округу, - гляньте, скалы повсюду, вон, куда ни глянешь - везде камни.
        Вот только инженер сомневался, что долото налетело на кусок такой скалы, скалы-то из песчаника, долото его бы погрызло, а чтобы так свернуть привод и намертво заклинить колонну, нужен был базальт.
        - Что? Долоту конец? - всё не унимался Баньковский.
        - Конец, конец, - отвечал инженер, подходя к редуктору, с которого уже сняли крышку. - Скажи спасибо, что привод почти цел остался.
        - Легко ты вот так ко всему относишься, Калинин, - ныл Толик, - а ты знаешь, сколько такое долото стоит?
        - Знаю, Толя, знаю, - врал ему инженер, он плохо знал современные цены на отдельные узлы оборудования, он уже думал, что делать дальше, - Женя, снимай привод, пока жара, отволоки его в тень, пусть Помбур поменяет подшипники, а потом, как прохладнее станет, вытащи колонну, только на лебёдку не упирай, сразу не тяни, сначала её раздёргай, а потом поменяй долото.
        - Думаю «шарошку» не ставить, поставлю фрезу, - предложит Дячин.
        - Да, попробуй фрезой, пробуй соскоблить его на малых оборотах. Но перед этим пройдись ещё расширителем скважин.
        - Это разумно, но так мы день потеряем, - отвечал буровой мастер, косясь на инвестора, который ещё больше грустил, слушая их.
        - Ничего, зато новое долото целее будет, - Горохову нравился Дячин, ему даже и объяснять ничего было не нужно, он и сам всё знал. Решение буровика поставить в данном случае фрезу было правильным.
        Инженер стал спускаться с площадки, а Толик топал по железным ступеням следом и продолжал жаловаться:
        - Потери. Потери…
        - Толя, хватит ныть, - уже еле выдерживал инженер, - это буровая, бурить дело очень дорогое, ты пока потерял всего одно долото и два подшипника.
        - А ещё простой, - простонал Баньковский. - Выпадаем из графика.
        - Какой простой? Температура пятьдесят пять, я уже час назад думал людей снять с площадки. - Горохов остановился и пригрозил инвестору пальцем. - Толя… Прекращай ныть, во-первых, ты всех раздражаешь, а во-вторых, таких бабы не любят.
        - Да я знаю, - согласился тот невесело, - от меня же две жены ушло.
        - Ну так делай выводы, Толя, делай выводы.
        - А это точно не страшно, что мы это… на камень налетели?
        - Камень - это, Толя, не страшно, моли Бога, чтобы это не была базальтовая плита. А вот тогда, Анатолий, ты и поплачешь, потому что придётся менять местоположение вышки. И вот это уже будут настоящие простои и провалы твоего графика.
        Глава 30
        То, что вопрос с доктором Рахимом придётся решать, у инженера сомнений не было с самого начала. Уже после первой встречи с Людмилой это было ясно. Тогда вопрос стоял так: либо просьба Людмилы, либо конец операции и уход. Он уже тогда склонялся к тому, что Люсичке придётся помочь. Просто тогда он ещё не был уверен, что она сама не переменит своего решения. Мало ли какая мысль придёт ей в её красивую голову. Вдруг передумает? Ну а теперь, после её визита, всё встало на свои места. Если обещает деньги - не передумает.
        В общем, задача была поставлена, вводные получены, и теперь речь шла о средствах, информации и инструментах. Да, инструмент. Нужно было ехать на берег, к схрону.
        Уже к пяти часам дня редуктор починили и поставили на место, после расшатали колонну и вытащили её. Долото, конечно, было испорчено. Баньковский сам взял его и, кряхтя, уволок к палаткам. Спрятал в ящик. Оно из дорогого, крепкого железа. А Дячин поставил расширитель скважин и снова начал бурить. Всё шло своим чередом, и у инженера появилось свободное время.
        Горохов поднялся на площадку буровой, посмотрел, как идёт бур, как работают люди и боты, и сказал:
        - Женя, я одного бота-бугая заберу, ты с одним управишься?
        - Управлюсь, - ответил буровой мастер.
        Инженер кивнул и пошёл к себе, а занимавшаяся посудой и болтавшая о чём-то с другими казачками Самара сразу бросила всё и пошла за ним. Он едва вошёл в палатку, только взял в руки флягу и патронташ, а она уже стояла рядом.
        - Собираешься, что ли, куда?
        - Есть дела, - отвечал инженер, проверяя патроны в револьвере.
        - В город поедешь? - с этаким подтекстом спрашивала казачка, заглядывая ему в глаза.
        - Нет.
        - А куда?
        - К реке.
        - К реке? - она, кажется, не верила ему. - Чего там делать-то? Рыбу ловить - так у вас вон шесть бочек рыбьего жира. Все полные.
        - Просто посмотрю место; если найду воду, нужно будет трубы к реке класть, хочу найти место, к которому баржа-водовоз подойти сможет.
        - Я с тобой поеду, - недолго думая предложила она.
        - Зачем? - Горохову поначалу эта идея не показалась хорошей.
        - Мало ли… На казаков каких нарвёшься, они часто по берегу ходят.
        - Что ж это, чужие казаки ходят по вашему кочевью?
        - По берегу все могут ходить, берег ничейный, - отвечала казачка.
        Он пару секунд думал. А потом сказал:
        - Хорошо, собирайся. Я бота хочу с собой взять и ещё кое-что, на твоём квадре поедем.
        Ей собираться-то всего полминуты, пока он нашёл брезент, лопату и верёвку, Самара уже была возле квадроцикла и усаживала в кузов бота. Она жестом указала ему на место водителя, но он только покачал головой: давай ты. У казаков не принято, чтобы женщина управляла транспортом, когда её казак в силах, но она с удовольствием влезла на первое сидение, а он сел за ней.
        - Толик, - крикнул Горохов Баньковскому, который у палаток болтал с казачками, - я к вечеру вернусь!
        - А ты куда?! - кричал тот в ответ.
        - Реку посмотреть, вернусь скоро!
        Моторчик в её квадроцикле был, конечно, хиленький. Да и сама машина была старой, с не раз варёной и поведённой рамой, с мятым баком, с чуть кривым рулём. Если не считать того, что Самара могла сделать своими руками, у неё вообще всё было старое: и кондиционер, и палатка, и квадроцикл. В общем, всё, кроме ружья. Только одежда и обувь у неё были отличными. Одежда была из хорошей самотканой материи, ладно скроенная, крепко сшитая, расшитая замысловатым узором. В общем, одежда у неё была всегда чистая и нарядная, и это было как раз то, что она могла сделать сама. В степи всё просто: чем наряднее была одета женщина, тем лучше. Чтобы любой потенциальный жених видел, что женщина рукодельница, а не лентяйка или неумеха. Ведь женщине без мужа в степи тяжко, даже если общество её и поддерживает. Вот поэтому вдовые казачки сразу после сорока дней траура начинали искать себе мужа. И окружение их поиски всегда поддерживало, потому что любому казачьему кошу нужны дети, как можно больше детей, из которых потом вырастут казаки и казачки. В этом сила степных народов. Было и ещё одно, не столь очевидное
обстоятельство, которое заставляло холостых казачек искать себе мужей. Замужние женщины в замкнутых сообществах очень не любили незамужних, особенно если те молоды и привлекательны. Зная всё это, инженер был готов многое прощать этой своенравной, а иногда и заносчивой казачке.
        Он прикоснулся к её плечу и указал рукой: бери севернее. Она, объезжая барханы, ехала, куда было нужно. В кузове, крепко держась за хлипкий борт, сидел бот. Он чуть щурился от встречного воздуха, ему, кажется, нравилось, что во время ускорений воздух обдувает его. Они доехали без приключений.
        - Вот тот камень. Туда, - сказал Горохов, указывая на острый клык скалы над рекой.
        И через пару минут Самара уже заглушила двигатель в тени той самой скалы. Инженер приказал боту вылезти, взял из кузова лопату и верёвку. Закурил, некоторое время вглядывался в реку и на юг, и на север, не плывёт ли кто. На реке никого не было.
        - Останешься тут, если появится кто на реке - дашь знать, - сказал он Самаре и, приказав боту идти за ним, стал спускаться с обрыва к воде.
        Всё-таки боты - работники удивительные. Горохов, изнемогая от жары, в прошлый раз тут маялся, а этот за минуту всё выкопал, он так вонзал лопату во влажный песок, что инженер боялся, как бы он ею не повредил закопанное. Мало того, инженер и казачка, в респираторах, в очках, ещё замотались платками от красной пыльцы, а бот без всего этого дышит вовсю, всею своей мощной грудью. Хозяин бота говорил, что они пыльцы не боятся.
        Ящики, баллоны, оружие - всё выкопали. Горохов привязал тяжёлый ящик, а лёгкий велел боту тащить на плече; когда бот забрался н верх, он затянул наверх и тяжёлый ящик, Самара отвязала его, и тогда уже он привязал к верёвке и баллоны. А оружие, обливаясь потом под платком и задыхаясь в респираторе, он занёс наверх сам. Казачка, быстро научившись руководить ботом, всё это сложила в кузов и накрыла брезентом, но перед этим спросила:
        - Ты говорил, что берег нужно тебе посмотреть, для барж, будем смотреть или поедем домой?
        - Ну… будем считать, что посмотрели, - ответил он.
        - А тут что? - спросила казачка, постучав пальцем по одному из баллонов.
        - Это для буровой, - сказал инженер и предложил ей жестом наконец сесть на сиденье водителя, а не задавать всякие ненужные вопросы.
        На обратном пути казачка заметила след многоножки. Уже смеркалось, но она остановила квадроцикл:
        - Нельзя оставлять.
        Он был с ней согласен. Казачка хотела взять из кузова своё оружие, но он взял новый, только что выкопанный из схрона дробовик, зарядил его и протянул ей:
        - Попробуешь?
        Она молча взяла оружие, оно было не совсем такое, как её. Приложила приклад к плечу:
        - Дорогое, наверное.
        - Надёжное, - сказал инженер, взводя курки на своём стареньком обрезе, - ну, пошли.
        Минут за десять нашли небольшую сколопендру и убили её, Самара, как всегда, была великолепна, первым же выстрелом подняла многоножку из песка, а вторым прикончила её. Горохов не успел и на спуск нажать, как всё было конечно.
        - Хорошее ружьё, - произнесла казачка, хотя инженеру показалось, что дробовик для неё тяжеловат.
        - Понравилось? - он протянул ей два новых патрона вместо израсходованных ею. - Тогда оно твоё.
        Она взглянула на него с каким-то детским недоверием: это мне?
        - Подарок, - подтвердил Горохов. - Если хочешь, продай, но меньше, чем за пять рублей не отдавай. Это хорошее оружие, оно стоит хороших денег.
        Вернулись на участок, когда уже стемнело. Это и хорошо, Горохов не хотел, чтобы кто-либо видел, что у него в кузове.
        На участке привычно тарахтел дизель, его ещё издали слышно, и свет вокруг буровой издали видно. Подъехали, а над прожекторами уже густо клубились мотыльки, с барханов полетела, шелестя крыльями, саранча. Они с Самарой в дороге и не заметили, как над степью, поднимая пыль, прокатились вечерние заряды. Звонко клацали сцепки, натужно гудел редуктор, время от времени подвывала лебёдка, её вообще издали слышно. Он, даже ещё не подъехав, знал - на буровой всё работает, а значит, дело идёт.
        Пока их никто не видел, они быстро выгрузили и перенесли всё привезённое в палатку. Мало того, Горохов сам взял лопату и вынес баллоны. Закопал их под скалой недалеко от отхожего места. Когда возвращался, услыхал голоса. Баньковский стоял воле палатки одной из приехавших казачек и болтал с нею. Инженер вошёл в палатку, там Самара, уже раздевшись, проверяла свою одежду и обувь на клещей, и он у неё спросил:
        - Там твоя подруга с Банковским разговаривает?
        - Анька-то? Может статься. Пусть поговорят. А что же им не поговорить? - отвечала казачка, не отрываясь от своего дела, - она для того сюда и приехала. Может, и поженит его на себе, он говорил, что неженатый.
        - Думаешь, у неё получится? - спросил инженер, садясь на войлок и стягивая сапоги. Он, признаться, был немного удивлён.
        - У Аньки-то? У неё получится, она баба в теле. Уж никуда твой друг не денется. Да и Аньке деваться некуда, - рассказывала Самара.
        - Ей тоже?
        - Тоже, тоже, - теперь казачка взялась за его одежду, - она на всю округу среди казаков известная.
        - И чем же это она так прославилась? - Горохов, раздевшись, взял принесённую заранее стамеску и стал взламывать тяжёлый ящик.
        - Так известно чем, - Самара взглянула на него с усмешкой. - К ней не один казак в палатку вдовью заглянул, к ней весь наш молодняк уже ходил. Никого не гнала, всех привечала. Теперь она как городская стала, теперь её ни один степняк замуж не возьмёт. Ей теперь только мужа из города брать. Только ты дружку своему, смотри, не говори, что Анька потасканная.
        - И почему же это я не должен ему говорить, что она непутёвая? - смеётся инженер. - Или ваша Анна для вас плоха, а для городских сгодится?
        - Так и есть, потому что у вас там в городах все бабы непутёвые, - безапелляционно заявляет казачка.
        Горохов усмехается, но ничего ей не говорит.
        - А что смеёшься, не так, что ли? - с вызовом говорит Самара. - У нас баба думает: с этим я не лягу, он из дурной семьи, от него и дети дурные будут, а ваша валится к любому мужику с пьяных глаз! Какие там дети, она и имени мужика этого на следующий день не вспомнит, а к вечеру у неё уже новый будет.
        - Я смотрю, ты знаешь нашу городскую жизнь, - говорит инженер.
        - А то! У нас некоторые подавались в город, известно, кем они там стали, - рассказывает казачка.
        - Ну, это понятно, - произносит Горохов, взламывая крепкую пластиковую крышку ящика, - А этой самой Анне, Анатолий, значит, приглянулся?
        - Ну, приглянулся, значит, - отвечает Самара, принимаясь за готовку еды, - а что, ходит тут, всем указывает, говорит, что он инвестор, что деньги, дескать, есть у него. Поди врёт. Говорит, что он тут главный.
        Ну, это он точно врёт.
        - Почему же врёт? Он тут главный, это он всё затеял, он на дело деньги нашёл, - Горохов даже престал заниматься ящиком, уставился на неё.
        - Что? - она тоже смотрит на него, а сама усмехается. - Тут все знают, что твой Толик пустое место. Ты тут главный.
        - Это почему же ты так решила? - спрашивает Горохов.
        - Да это и дураку видно, твоего Толика даже рабочие не боятся. Какой же он главный?
        Горохов Баньковского сам для дела выбирал, Толик выполнял важную роль ширмы, и инженеру казалось, что он со своей ролью справляется, а тут вдруг какая-то степная бабёнка говорит, что всё насквозь видит. Это было неприятно.
        Он наконец, приложив усилия, отодрал герметичную крышку и отложил её в сторону. Ничего нового в ящике не было, он сам его собирал. И теперь всё это должно было помочь ему в выполнении задания. Он провёл рукой по упаковкам. Три мины. Простые ППМ нажимного действия. Две тяжёлые и мощные ППМНД. Мины направленного действия с детектором движения. Каждая в два килограмма весом. Вещь дорогая, редкая, очень эффективная. Два килограмма пластиковой взрывчатки. Четыре радиовзрывателя, пульт управления. Патроны. Для револьвера, дробовика, винтовки.
        Все самые надёжные, все произведённые для армии. Четыре гранаты, две Ф-ки, две РГД-шки. Его неизменная ультракарбоновая кольчуга, легкая и прочная, выстрел в упор она, конечно, не держит, но вот осколок или рикошет - запросто. Лёгкий бронежилет из пеноалюминиевых пластин, армированных титаном, очень надёжный шлем из этого же материала.
        Самара давно бросила свою готовку, смотрит на него, на эти вещи. Горохов уже принял решение, что возьмёт её с собой. Так что особо ничего от неё теперь и не скрывал. А она смотрит на эти страшные вещи без всякого удивления. И в её взгляде он читает: а я знала, что у такого человека, как ты, запросто могут водиться подобные вещи. Первый раз он увидал в её глазах удивление, когда достал из ящика противогаз. Он достал его, проверил коробку фильтра, всё было нормально. Уложив его обратно, инженер достал небольшой футляр и, раскрыв его, извлёк оттуда оптический прицел. Поймав её взгляд, спросил:
        - Знаешь, что это такое?
        Самара только презрительно фыркала в ответ.
        - Может, ещё и пользоваться умеешь? - спросил он на всякий случай и подтянул к себе кофр с винтовкой, думал показать ей, как крепить оптику к оружию.
        - Оптика дело казацкое, мне и дробовика хватает, - гордо ответила казачка. Уж в её умении обращаться с ружьём сомневаться не приходилось.
        «Жаль… Впрочем, это было бы слишком хорошо, так хорошо, что так попросту не бывает».
        Инженер спрятал прицел обратно в футляр, там была ещё одна небольшая, но тяжёлая коробочка, которую он при Самаре трогать не захотел, это была очень важная и секретная коробка, лучше пусть и дальше лежит там до нужного момента. После он собрал всё и уложил обратно в ящик. Кулаком прибил крышку поплотнее.
        - Закопать это надо, - вдруг сказала Самара.
        Сама сказала. И тогда он спросил её:
        - А почему ты думаешь, что это нужно закопать?
        - Ну не зря же ты ящик на берегу прятал. Значит, и тут нужно всё это от глаз людских подальше держать, - логично предположила казачка.
        Горохов, чуть улыбаясь, кивал: а ты молодец! И произнёс:
        - Да, до поры до времени это нужно спрятать. Закопаю за палаткой.
        - А этот тоже будешь закапывать? - спросила Самара, кивнув на большой, но не тяжёлый ящик.
        - Нет, это можно оставить, эта вещь тут никого не удивит, - ответил инженер, вставая и беря лопату.
        - Там дрон, что ли? - догадалась казачка.
        «Наблюдательная, не глупая. Всё видит. Ничего от неё не утаить, - опять ухмылялся инженер. - Вот только не побежала бы она к Васильку рассказать обо всём, что увидела. Хотя, скорее всего, побежит».
        
        Утром приехал человек на хорошем квадроцикле. Мужичок не молодой, не старый, с бородой, на вид прост, но… Это на вид. Лица показывать не хотел. Шляпа почти на очках, очки на маске. Всё в нем было простым, обычным, такого человека и не вспомнишь потом. Сказал, что он от Людмилы Васильевны. Хотел поговорить с Гороховым, не снимая маски, но тот, понимая, что мужичок его уже видел, снял маску и очки. И мужичку пришлось тоже снять респиратор. Невежливо говорить, не снимая маски, с человеком, который маску снял. Инженер сразу заметил, что хотя он не так уж и молод, но на лице нет ни желваков, ни синих припухлостей под пыльной щетиной. Значит, деньжата на медикаменты имеются.
        - Вы инженер Калинин? - спросил он, и Горохову показалось, что мужичок ещё и образован.
        - Я, - отвечал Горохов, рассматривая и запоминая и одежду, и оружие прибывшего, и его квадроцикл. - Судя по всему, Людмила Васильевна передала мне что-то?
        - Да, - ответил посланец и достал из внутреннего кармана свёрток в плотной ткани. - Это.
        Горохов развернул ткань. Там были медные пластины. Пять штук, на каждой по девять надрезов.Каждую можно поделить на десять равных частей, на каждой из которых выдавлена цифра «десять» Пять сотен рублей в меди. Инженер повернул пластины обратной стороной. На всех клейма казначейства. На вид все деньги настоящие.
        - Людмила Васильевна ничего не передавала на словах? - спросил он, пряча деньги во внутренний карман пыльника.
        Люсичка обещала выяснить, где доктор Рахим ставит свою лодку.
        - Людмила Васильевна просила передать, что сейчас испытывает некоторые затруднения и вам ничем помочь не может. Ещё она просила передать, что она уверена в вас, она знает, что вы справитесь и без её помощи, - сказал мужичок убедительно.
        - Передайте Людмиле Васильевне, - Горохов еле сдержался, - передайте, что я очень тронут её доверием.
        Конечно, можно было вернуть этому типу деньги и отказаться, но тогда можно было начинать собирать вещи в дорогу, а инженеру как раз вчера в голову пришла одна хорошая мысль, которую он теперь намеревался воплотить в жизнь. Поэтому он лишь вздохнул и добавил:
        - Скажите, что бурение идёт по плану, и я надеюсь, что скоро я доберусь до воды.
        
        Да. Никогда в его деле ничего не получалось так, как задумывалось. Он зашёл к себе в палатку, скинул пыльник и уселся на войлок под кондиционер, застыл. Ему нужно было подумать. За ним следом тут же в палатку вошла Самара, села возле него на колени, сразу нашла клеща на его одежде, пока жгла вредную тварь, спрашивала:
        - Кто это был?
        - Инвесторы, хотят участвовать в деле, им нужна вода, - задумчиво отвечал инженер. И тут же вспомнил. - А где, ты говорила, этот казак прячет свои лодки?
        - Я покажу, - она на секунду задумалась и продолжила. - Только вот думаю, тебе в тех местах лучше не появляться в этой городской одежде.
        - А в какой одежде там лучше появляться? - сразу оживился инженер, эта мысль ему нравилась. - В вашей, в местной?
        - Да уж лучше в нашей, хоть с реки нас увидят, хоть в степи кто чужой встренет, всяко в нашей лучше будет.
        - А у тебя есть такая? - спросил он с надеждой.
        - Мой первый муж тоже был вроде тебя, немаленький, - отвечала казачка, присматриваясь к Горохову повнимательней, словно примеряясь, - не такой, конечно, как ты, но тоже высокий, его одёжа на тебя сядет.
        О, это был отличный вариант. Он даже и не мечтал о подобном, это переодевание решило бы много вопросов. Но было одно «но» …
        - Слушай, Самара, - он взял её за руку. - Понимаешь, какое дело…
        - Что? Васильку об этом не рассказывать? - она смотрела на него исподлобья, так, словно насквозь его видела.
        «Вот зараза, - она всё наперёд угадывала. - Совсем не дура».
        - Да, ничего ему не говори, - произнёс инженер. - Я понимаю, перед тем как ты сюда приехала, он с тобой поговорил и просил обо всём, что тут увидишь, ему рассказывать… Но ты ему ничего не говори… Так будет лучше для вас для всех, для всего вашего коша.
        Она опять смотрела на него исподлобья, внимательно, почти зло, а потом спросила:
        - А ты правда инженер?
        - Правда, правда, - отвечал он, - у меня и лицензия имеется. Могу показать.
        - Бумажки! - презрительно бросила она.
        - Бумажки, - согласился он. - Так что можешь не сомневаться, я настоящий инженер. А что, ты не веришь бумажкам?
        Но она не ответила ему, а лишь сказала:
        - Поеду одежду тебе привезу, пока жара не началась.
        А инженер завалился на войлок, подставив затылок под самый кондиционер. Ему нужно было всё обдумать. Как ни крути, а ситуация складывалась неприятная. Ещё вчера он думал о том, что успешность операции и его жизнь зависят от одной женщины. Но теперь было ясно, что не только от неё. Теперь таких женщин было две. Как всё некрасиво складывалось. Зыбко. Ненадёжно. Он очень не любил подобных ситуаций.
        Глава 31
        Дячин прошёл скважину расширителем, после попробовал взять камень новым долотом. И теперь стоял перед палаткой Горохова, сам мрачный, взгляд тяжёлый, даже извиняющийся.
        - Ну давай, - инженер вот этого трагизма и выразительных пауз очень сильно не любил, - не тяни, говори, как есть.
        Дячин протягивает ему несколько острых обломков породы, они маленькие, но одного взгляда Горохову достаточно, чтобы понять - это базальт.
        - Вот, - говорит буровой мастер, - на расширителе скважины вышло, я попробовал взять его фрезой, чуть нажал, и не пошла, не стал упираться, не стал ломать долото; как колонна начала вибрировать, я выключил привод.
        - Правильно сделал, - произнёс инженер и, вздохнув, спросил мастера, - думаешь, плита?
        «Вот зараза», - это была ошибка самого Горохова.
        - Думаю, плита, - подтвердил Дячин, и тут же начал оправдывать инженера, - мы, наверное, самый её край зацепили, думаю метров сто-сто пятьдесят на восток, и прошли бы чисто.
        - Плохо, - сказал Горохов, и это была действительно плохая новость.
        - Но есть и хороший знак, - тут же произнёс Дячин.
        - Какой ещё знак? - инженер машинально потянул сигареты из кармана.
        - Грунт пошёл влажный, вода тут есть.
        Это Горохов и без него знал, он дал мастеру сигарету, они закурили, и Дячин спросил, выпустив дым:
        - Ну и что теперь будем делать?
        Этот вопрос немного разозлил Горохова, он уставился на буровика пристально и, повышая голос, произнёс:
        - Жень, это с тобой в первый раз, что ли? Первый раз на базальт налетел?
        Мастер покачал головой: нет, не первый.
        - Тогда начинай демонтаж буровой, Женя. Начинай демонтаж.
        - Переезжать будем? А ты решил куда?
        - Пока будем заказывать цемент, пока привезём воду, пока твои люди будут разбирать вышку, мы с тобой, Женя, выберем место. И выберем так, чтобы уже больше не переезжать.
        - Понял, я пошёл… Начну снимать редуктор и провода отключать…, - он уже хотел уйти, но остановился. - А это… ну… Толику ты сам скажешь?
        - Сам, - произнёс Горохов нехотя, выбрасывая окурок.
        Эту неприятную работу он на Дячина перекладывать не хотел, тем более что это была его вина, а не буровика.
        Это было неприятно. Но расстраиваться и грустить Горохов просто не имел времени, за него было кому погрустить и поныть. Конечно же, Баньковский расстроился и начал ныть.
        Начал вспоминать, что инженер ему обещал воду, вспоминал о людях, которые ему доверили деньги, и про то, что это люди серьёзные и за свои вклады спросят. В общем, всё то, что уже говорил не раз, и Горохов его терпеливо слушал, кивал, понимал. Да, у Толика денег оставалось в обрез. Но инженер напомнил Баньковскому, что здесь, среди местных, есть люди, готовые поучаствовать в деле, и подбодрил его, сказав, что Дячин уверен, что тут вода есть. В крайнем случае, Горохов был готов вложить в продолжение дела те деньги, что ему передала Людмила. Но об этом он пока Баньковскому не говорил.
        - Так что, Толя, не вибрируй, езжай в город и оплати аренду ботов, они реально нам нужны. Работы предстоит немало.
        - Ну, поехали вместе, - предложил Баньковский.
        - Толя, кто-то из высшего руководства должен быть в такое время на площадке, - отвечал ему инженер.
        Магические слова «высшее руководство» возымели на инвестора подобающее действие. Он был серьёзен и понимающе кивал. Он всё понимал. И, чуть подумав, произнёс:
        - Я договорюсь насчёт ботов. Попробую сбить цену.
        - Я в тебя верю, Анатолий, - серьёзно говорил Горохов, - а экономия пары рублей нам сейчас никак не повредит. Времена будут непростые.
        
        Самара вернулась после полуденной жары, часов в пять. Она привезла целый мешок одежды. Инженер как раз был возле вышки, когда казачка приехала. Он увидал, как она достала этот немаленький мешок из кузова своего квадроцикла и занесла его в палатку, Горохов отдал пару распоряжений и пошёл смотреть одежду.
        Казаки не носят сапог - чуни на шнурках из крепкой кожи варана или лёгкие, из кожи крупных гекконов. Обмотки, лёгкие полотняные просторные штаны, такие же свободные рубахи, кроткие пыльники, нитяные перчатки, небольшие шляпы с вислыми полями или большие белоснежные платки. Перевязь с сумкой, патронташ, фляга. Все простое и незамысловатое. На первый взгляд хлипкое, на самом же деле очень удобное и лёгкое.
        Горохов замотал платком нижнюю часть лица, как делают степняки, надел шляпу и очки, взял в руки новенький дробовик, который подарил Самаре. Взял на время, попользоваться.
        - Казак, - просто сказала Самара, которая помогала ему одеваться.
        Ему всё нравилось. Вот только две вещи он не мог оставить, это свой револьвер и свою флягу. Револьвер спрятал под пыльник. А флягу повесил за спину, она обычная, таких везде полно. В таком виде он спокойно мог появляться в городе, во всяком случае, в нижней его части. Обыкновенный степняк, приехал в город продать паштета из саранчи или бочку рыбьего топлива.
        - Ну что, можем поехать посмотреть лодки, - поправляя что-то в его новом гардеробе, произнесла Самара, - теперь, если кто нас встретит в степи, ни за что не поймёт, кто ты. Можем поехать на моём квадре.
        - Да, поедем на твоём, - согласился инженер, - вот только выйду я из палатки в своём виде, а как отъедем - переоденусь.
        - О, так ты, значит, и своим не доверяешь? - заметила Самара.
        Он взглянул на неё многозначительно и после сказал:
        - В этих местах, - он поднял указательный палец, - есть всего один человек, которому я доверяю.
        Конечно, ей эти слова понравились. Степная дикарка, как называла её Люсичка, понимала, о ком он говорит, была его доверием горда и скрыть этого не могла. На её смуглой коже проступил румянец.
        
        Ждать возвращения Толика он не стал, выехал с Самарой сразу, чтобы до темноты успеть. Отъехал, переоделся в новую одежду и, как положено жителю степи, сам сел за руль её старенького квадроцикла. И понял, что ездить на таком хламе по горячим барханам попросту опасно. Тормоза стёрты, сцепление западает, рычаг нужно по нескольку раз дёргать, чтобы сработало, движок на грани издыхания, мало того, что может встать в любой момент, так ещё жрёт масло, и топливо тоже. Ну и ходовая в довершение вся разболтанная. Нет, он не собирался рисковать собой, разъезжая по степи на такой рухляди. С этой телегой придётся что-то делать.
        Лодки были спрятаны надёжно. Она похлопала его по плечу, когда до реки было ещё не меньше километра.
        - Кутай лицо как следует, тут на реке рогоз везде до неба. А нам в него придётся залезть.
        Горохов остановил квадр и осмотрелся. И правда, в лучах вечернего солнца даже здесь песок барханов казался не белым, а слегка красным.
        С этим шутить было нельзя, он надел маску и ещё поверх неё накрутил платок; так, конечно, дышать было совсем тяжело, но лучше тяжело дышать, чем надышаться спорами красного грибка. Самара тоже укуталась как следует. Только после этого они продолжили движение к реке.
        - Там, - её голос теперь через несколько слоёв ткани звучал очень глухо, она указала рукой направо.
        Тут берег был не очень обрывистым. Место было тихое. Небольшой затон, тихая ржавая вода, рогоз в два человеческих роста. Рогоз настолько красный от грибка, что к нему и приближаться страшно. Но раз местные сюда ходили и что-то здесь прятали, значит, при нужных мерах предосторожности и ему удастся выбраться отсюда невредимым.
        Самара взяла у него тесак и, предварительным ударом стряхивая с крепких стеблей красную пыльцу, начала прорубаться вглубь зарослей. Он хотел ей помочь, но она даже не ответила ему, продолжала и продолжала рубить рогоз. Тесак у Горохова был из отличной стали, заточен до состояния бритвы, она этим оружием быстро прорубила коридор метров в десять. Сумерки, заросли. Повсюду красная пыль. И вот они уже перед тремя пластиковыми лодками. Да, вряд ли кто-то осмелится искать их тут. Что ни говори, а тайник отличный. Лодки лежали кверху дном, все на сантиметр засыпаны пыльцой, а рядом была большая коробка.
        - Мотор, - сказала Самара, тесаком указывая на ящик. - Но нужно проверить, работает ли. Им давно не пользовались.
        Горохов кивает, но прежде, чем заглянуть в ящик, поворачивает одну из лодок. Лодка лёгкая, на вид она в порядке, пластик крепкий, они ещё тут лет десять пролежат, и им ничего не будет. А вот мотор, тут его инженер смотреть не будет. Он просто берёт коробку с собой. На участке сядет и спокойно проверит.
        Они идут обратно. Ящик весит килограммов двадцать, не будь инженер так укутан, донёс бы легко, но через два слоя ткани дышать было очень нелегко. Но кое-как дотащил мотор до квадроцикла. Сели, отъехали на пару километров и остановились. Стали отряхиваться, Горохов перчатками сбивал пыль с плеч казачки, она смахивала пыль с него. Нужно было торопиться, солнце уже садилось, и чиститься при свете фары ещё то удовольствие. А вычиститься от этой дряни нужно было как следует.
        Вернулись в лагерь уже в полной темните, Самара сказала, что они проехали мимо варана, мол, видела его на бархане, и что он был немаленький, но останавливаться не стали. Опасно связываться с королём ночи ночью. Приехали, а Баньковского ещё нет. Он приехал через полчаса после них, и пьяный. Ночью таскаться по степи опасно и трезвому, а пьяному, да ещё и городскому, дело вообще рискованное. Толик пьяно хвастался, что порешал все вопросы с Мордашёвым, что теперь всё будет на мази. Инженер даже не захотел спрашивать, о чём он договорился с этим бывшим бандитом, что будет на мази, он просто пожалел, что отпустил Толика в город одного.
        - Ты там никаких бумаг не подписывал? - уточнил Горохов на всякий случай у веселого инвестора.
        - Нет, мужчинам не нужны бумаги, - важно говорил Баньковский. - Мужчинам достаточно слова другого мужчины. Мы же в степи, тут адвокатов нет. Вот ты когда с казаками договаривался, ты же с ними бумаг не подписывал.
        - Ох блин, - только и сказал инженер негромко и пошёл к буровой.
        - Да не волнуйся ты, Калинин, - кричал ему вслед Толик, - этот Мордашёв нормальный мужик. С ним можно иметь дело.
        - Да-да, - самому себе говорил Горохов, - они тут, в этих славных местах, все нормальные. Тут другие не приживаются.
        Дячин сидел на корточках возле привода и смотрел, как бот-помбур, весьма ловко орудуя ключом, раскручивает на муфте болты.
        - Ну, как у вас тут?
        - Нормально, - отвечал буровой мастер, вставая. Он взял Горохова под локоть и отвёл в сторону. - Слушай, Сергей Владимирович…
        - Ну?
        - Я всё не привыкну к этому боту… Понимаешь, он ведь всё понимает, что ему ни скажи, ну совсем как живой, в смысле совсем как нормальный, а когда ничего делать не нужно, сядет и сидит, в одну точку уставится… Или жрёт, и ему же всё равно, что жрать или какая вода, налили - выпил, литр нальёшь - литр выпьет, два нальёшь - два… Вот те бугаи - они совсем тупые, им иной раз сразу и не объяснить, что нужно делать, а этот совсем другой.
        - Ну, он и стоит дороже, - меркантильно заметил Горохов в надежде, что этот разговор на этом и закончится.
        - Я вот думаю, как его создали? - не отставал Дячин. - Понимаешь, ведь по сути он почти как человек.
        Инженер сделал паузу, вспомнив то, что он видел в Губахе, а потом сказал буровому мастеру:
        - Женя, ты давай работай, а? Надо перетаскивать вышку. Время идёт, деньги улетают, результата нет. Толик там договаривается с бандитами не пойму о чём, ты про ботов стал рассуждать: человек-не человек. Этак мы дела не сделаем, дали тебе ботов, работают, и хорошо. Зачем эти лишние вопросы?
        - Да я понял, понял, сейчас пойду работать, я просто спросить у тебя хотел. Думал, ты знаешь, кто их делает? Или там как…
        - Слушай, Женя… Запомни то, что я тебе скажу, раз и навсегда…
        - Да, чего запомнить?
        - Никогда и никого не спрашивай про ботов, ни откуда они берутся, ни как их делают, делай вид, что это тебя совсем не касается, понял? Вот просто никому и никогда не задавай подобных вопросов. Понял?
        - Понял, - ответил Дячин чуть озадаченно. - Ну я пойду?
        - Давай, Женя, давай, - подбадривал его инженер, - не забывай, как рассветёт, нам ещё местность «снимать» под новую скважину.
        Глава 32
        Он вынес из палатки хороший фонарь, достал двигатель и инструменты, уселся на ящик и взял кружку с чаем. Прохладно. Хорошо. Если бы не мерзкие мотыльки, что сыпались на него с лампы, то можно было и получить от подобного времяпровождения истинное удовольствие. Он постучал ключом по крышке движка.
        Мотор был небольшой, компактный, но имел четыре полулитровых цилиндра и простой, короткий привод на вал с винтом. Сразу видно, вещица оборотистая, с хорошим усилием на «конце». Усилие, обороты - мощность - прожорливость. Да, людям, которые грабят баржи на быстрине, нужно иметь быстрые моторы. Правда, он лежал в ящике неизвестное время, его нужно было перебрать, почистить от ржавчины, посмотреть подшипники. Он стал разбирать его, снял крышку, чтобы взглянуть на поршневую…
        - Мощный мотор, наверное, очень быстрый, - сказал он, когда Самара заглянула ему через плечо.
        - Тут по-другому нельзя, на реке нужно всё делать быстро, иначе бегемот убьёт. Ему лодку перевернуть - что тебе саранчу раздавить, знаешь, какие они бывают?
        Горохов не знал.
        - Какие?
        - Казаки говорили, что и по восемь метров случаются.
        - Ишь ты, - у него тут возник один вопрос. - А ты сама с казаками не ходила за добычей?
        Она удивилась, а потом хмыкнула: ну ты, мол, даёшь!
        - Казаки на дело и на войну баб не берут. Нешто ты не знаешь?
        Недоверие. Одно из главных его качеств. Въедливое и дотошное, оно - недоверие ко всем, с кем он на заданиях имел дело, - неоднократно выручало его. Он почти всё время жил в состоянии разъедающего все его отношения чувства.
        «Сто процентов, Лёва Василёк приказал ей присматривать за мной! Василёк волнуется за деньги. Это разумно. Но хотелось бы знать, она и обо всё остальном, что здесь видит, ему докладывает? Скорее всего, так и есть, а значит, она уже согласовала с ним разрешение использовать казачьи лодки. Ладно, будем работать дальше».
        Он чуть приобнял её за плечи:
        - Значит, ты с казаками за добычей не ходила, а откуда же ты знаешь, где они прятали лодки?
        - Первый муж мой ходил, - не задумываясь, ответила казачка. - Один раз раненого привезли. Приехал на чужом транспорте, без вещей и оружия. Чуть оклемался и говорит: поехали, заберём квадроцикл и вещи, я их у лодок оставил. Я его отвозила туда.
        - А, ясно, - сказал инженер.
        - Еда готова. Есть будешь?
        - Попозже, хочу с мотором закончить, - ответил он.
        - Ты спать-то сегодня придёшь ко мне? - спросила она, слегка прижимаясь к нему бедром и положив руку ему на плечо, а сама оглядывается, не видит ли кто такой её вольности.
        - Да, соберу двигатель и приду, ты пока поспи, - отвечал он, протирая детали мотора.
        - Тогда разбуди меня, когда придёшь.
        - Хорошо, иди, - инженер похлопал женщину по заду.
        Дячин отпустил людей, только когда начало светать, он покормил и напоил ботов, но сам спать не лёг, хотя изрядно вымотался за ночь.
        Он дождался инженера, и они вдвоём принялись искать новое место для буровой. И через пару часов измерений, не сговариваясь, указали новую точку. Это была самая нижняя точка местной низины.
        - Уже через пятьдесят метров вода пойдёт, - заверил буровой мастер.
        - Угол большой, много бетона уложить придётся, - с сомнением говорил Горохов.
        - Это раньше было проблемой, - сказал Дячин и кивнул на скалу, под которой спали все три бота. - А теперь с этими бугаями я намешаю бетона за два дня, только успевай привози цемент и воду.
        - Ладно, Женя, иди поспи, а после жары начинай убирать оттуда песок, - произнёс инженер, собирая в ящики геодезический инструмент.
        Когда они подходили к палаткам, появился Баньковский. Появился он как раз из палатки, что стояла чуть на отшибе, а не из своей.
        - Ты видел? - удивился Дячин. И продолжил с нотками зависти. - Он у этой задастой казачки ночевал, что ли?
        - Ну а почему нет, он человек неженатый, при деньгах, многие местные женщины сочтут его привлекательным. Тут с мужиками проблемы.
        - С мужиками проблемы? - не понял Дячин. - Какие?
        - Убивают друг друга часто, - ответил Горохов.
        - А-а…
        Толик махал им рукой, видок у него был так себе. Чёрная щетина, опухшее лицо.
        - Мужики, я сегодня выходной.
        - Нет, господин Баньковский, - Горохов злорадно ухмылялся, - Женя сегодня ночью начнёт разбирать вышку, а ботов отправит разгрести песок на новой площадке, если сегодня не заказать цемент и воду, завтра мы не сможем начать заливать подушки под ноги.
        - Калинин, - почти кричал Баньковский, - сам закажи. Я никакой!
        - У меня другие дела, - отвечал Горохов всё с тем же весёлым злорадством, - и у Жени тоже. Не поедешь сам - два дня простоя. Да, Толя, два дня простоя, посчитай, сколько это денег!
        - Я даже за руль сесть сейчас не смогу, - стонал инвестор.
        - А вчера ночью мог, - напомнил ему инженер, - приехал пьяный в дым. Как только не убился на барханах? Давай, Толя, выпей пару рюмок, сажай свою прекрасную казачку за руль и лети в город за цементом и водой.
        - Я не могу, - причитал Анатолий, - Калинин, будь человеком.
        - Нет, Толя, вода суровый бизнес, тут слабакам не место, - смеялся Горохов, - езжай в город сам или теряй деньги.
        Как раз тут казачка вышла из палатки, она, конечно, слышала весь разговор, женщина посмотрела на проходящего мимо инженера недобрым взглядом, потом взяла Баньковского под руку и увела в палатку.
        - Как бы он не помер, по жаре такой мотаться, - сказал Дячин, он тоже посмеивался.
        - Вода суровый бизнес, Женя, - повторил инженер, - тут слабакам не место.
        
        Не могла лодка доктора быть где-то далеко от города. Люсичка обещала всё выяснить, но потом с присущей ей наглостью легко переложила эту задачу на его плечи: сам найдёшь! Кончено, это инженеру не нравилось, но ожидать порядочности и выполнения своих обещаний от женщины, которая как-то посылала к нему убийц, было по меньшей мере нелепо. Ну а так как доктор Рахим для него на текущий момент являлся первоочередной проблемой, он взялся решать её немедленно. А буровой пока без него пусть занимаются Баньковский с Дячиным.
        Горохов взял с собой Самару и поехал в город на её квадре. Кончено, он переоделся в одежду местных степняков и замотал лицо платком. Теперь даже если он столкнётся лицом к лицу с доктором, бояться ему нечего. Он просто кочевник из степи.
        Недалеко от восточного въезда в город была одна лавочка, которая торговала новым и подержанным транспортом. Он сразу заехал туда под большой навес от солнца, где стояли разные машины. Инженер сразу присмотрелся к одному квадроциклу, тот был не самый мощный, без лишнего лоска, но вполне себе крепкий квадроцикл, как раз для тяжёлых условий пустыни. Пока Самара только рассматривала машину, он обошёл вокруг неё, попробовал сцепление, пару раз качнул рычаг стартера, чуть приоткрыл кран подачи топлива и снова качнул стартер, мотор квадроцикла весьма бодро затарахтел на приличных оборотах. Он покачал головой: многовато для холостого хода. Тут же к ним подошёл молодой продавец.
        - Здрав будь, атаман! - заговорил он в надежде польстить. - Выбираешь машину для своей женщины?
        - Я не атаман, - ответил Горохов, не убирая платок с лица. И сразу перешёл к делу: - Сколько стоит?
        - Двести сорок, казак. - сразу отвечал торговец.
        - Дорого, не стоит он столько, - произнёс инженер и, указав на тот квадроцикл, на котором приехал, спросил: - А вот тот за сколько возьмёте?
        Торговец даже не стал к нему подходить, одного взгляда на квадроцикл Самары ему было достаточно.
        - Так это ж рухлядь, - он покачал с сомнением головой. - Даже не знаю, во сколько его оценить.
        Горохов лезет в карман и достаёт оттуда две медных пластины достоинством по сто рублей каждая:
        - Отдам за ваш квадр свой и ещё двести рублей.
        - Мне нужно поговорить с главным, - отвечает торговец и уходит.
        Самара - ему видно только её глаза, но и этого достаточно - в недоумении: что ты делаешь?
        Но Горохов ничего ей не говорит; только когда торгаш вернулся со своим начальником, и они вместе выторговали у инженера ещё пять рублей, только после этого он сказал казачке:
        - Садись, это теперь твой квадроцикл.
        - Это за что мне такая радость? - спросила она осторожно - мало ли он шутит - спросила, ещё не веря своему счастью.
        - Готовишь хорошо, - отвечал он, взбираясь на заднее сиденье, - садись опробуй, а дома я в нём поковыряюсь, доведу до ума.
        «И всё-таки, где стоит лодка доктора?». Этот вопрос не давал ему насладиться поездкой. Он, держа Самару за талию, спросил её:
        - Ты знаешь, где пирсы?
        - Знаю, - отвечала она.
        - Поехали туда.
        И тут первая за последние дни радость. Нет, он не нашёл у пирсов небольших лодок, но увидал знакомую посудину.
        «Палыч приехал!». Это ему он писал последнее письмо, адресуя его женщине. Узкая, с небольшой рубкой, даже на вид быстрая лодка была пришвартована у одного из дальних пирсов. Это и было его средство эвакуации. Вот только теперь Горохов думал, что рановато его вызвал.
        Эдуард Павлович, в большой и старомодной маске, натянул над кормой навес и теперь в тени навеса выставлял коробки с медикаментами для торговли. Торговать он собирался прямо тут.
        Когда Самара вела квадроцикл мимо его лодки, Палыч взглянул на них и, чуть оттянув маску, крикнул:
        - Эй, казак, не спеши, купи своей бабе аскорбина, у неё ввек не будет проказы на лице, будет как девочка.
        Конечно, Палыч не мог знать, что это Горохов, и раньше времени инженер тут светиться не хотел. Он ничего не ответил торговцу, а лишь похлопал Самару по плечу: поехали отсюда. Лодки доктора у пирсов инженер не нашёл, но уезжал от реки в хорошем настроении.
        Где может быть лодка? Конечно, у воды. За пирсами сразу вдоль реки сплошная стена камыша, это не рогоз в три метра, но тоже приятного мало, красной пыли и там навалом, вряд ли кто станет туда ставить лодку. Он сказал Самаре, чтобы ехала из города к восточному выезду. А выехав из города, попросил остановиться. Слева от дороги длинный затон. Вода бурая, вязкая и липкая, как густой бульон из козодоя, берега заросли, и помимо грибка на острых и твёрдых листьях рогоза - ещё белая пыль с цемзавода и дороги, которая шла вдоль всего затона. Горохов помнил доктора Рахима, тот носил белоснежный халатик, очёчки, стрижечку, он пижон, он в такую грязь вряд ли полезет.
        - Поехали к северному выходу, - говорит инженер Самаре, и та начинает разворачивать свой квадроцикл, даже не спрашивая, зачем.
        Это Горохову в ней нравится. Сказали - сделала, без вопросов, без обсуждений и женских советов. Всё молча. Молча.
        Он помнил карту, северный выезд из города тянется дорогой к ещё одной заводи, что отделяет Полазну от Перми. Дорога переходит в мост, который ведёт туда, в Пермь. Мост старатели прозвали «Последний». Это у мужичков, что ходят через него в городские развалины, юмор такой. Наверное, для многих крепких и смелых мужиков этот мост стал и вправду последним.
        Вот именно к этому мосту, мимо скрытого за клубами непроглядной пыли цемзавода, и проехали они к реке.
        Ещё издали он увидал то, чего на карте не было. Справа от моста стояла белая коробка бетонного блокпоста. Он, проезжая мимо, внимательно осмотрел его. Кроме привычных солнечных панелей, на крыше поста стояли прожектора, направленные на мост. Амбразуры по периметру, кроме северной стены, узкие, длинные, явно под пулемёт, гостей, судя по всему, ждут с моста. Железная дверь приоткрыта, и военный с веником выметает из бетонной коробки пыль. Инженер похлопал Самару по плечу: останови тут.
        Слез и пошёл к солдату, тот, увидав, что к нему идут, перестал мести, стал рассматривать Горохова.
        - Здорово, служивый, - инженер, подойдя к нему, достал сигареты и протянул одну солдату.
        Сигареты у Горохова были хорошие, солдат грязными пальцами вытянул из пачки одну и ответил:
        - Здорово, атаман.
        - Ваш пост давненько тут стоит? Что-то я его не помню, - начал инженер, оглядываясь вокруг; он сразу, по засовам и петлям, определил, что дверь, да и весь блокпост достаточно новые.
        Он говорил, не убирая платка от лица, это было естественно, река-то рядом, красной пыли тут хватает. Солдат сразу ответил:
        - Да уж больше, чем полгода тут стоит, ты, казак, тут давно не был. Как из Перми всякая дичь стала сюда, на нашу сторону, через мост забегать, так Папа и приказал тут пост поставить.
        - Ишь ты! Значит, эта нечисть из Перми уже и сюда стала бегать.
        - Ну да, пару недель назад одна тварь через мост ночью побежала, так угомонить не могли, пока штук двадцать пуль ей не всадили.
        - Значит, большая была зверюга?
        - Я сам не видел, не мой был караул, но сменщики говорят, просто какой-то хренов монстр пёр с той стороны, его тушу потом с моста еле в воду смогли спихнуть.
        - Вот оно как? - говорит инженер и переводит взгляд левее моста. А там небольшая заводь с забетонированным бережком и… две белых лодочки на тихой воде. Две белых, чистых, явно дорогих лодочки с прозрачными рубками из хорошего пластика. Большие моторы на корме. Одна лодочка называлась «Алина», на второй были скромные цифры «02».
        Горохова просто разжигает желание спросить у солдата про лодки, но этого делать нельзя.
        - Ну ладно, друг, бывай, - говорит он и идёт к Самаре.
        Он был уверен, что нашёл то, что искал. Пора было отсюда убираться, нечего тут глаза мозолить.
        Глава 33
        Возвращались по жаре, но по-другому никак, Горохов не хотел, чтобы кто-то в городе признал его в этой одежде. Никто не должен знать, что у него есть возможность так маскироваться. Хоть одежда степняков и была получше приспособлена к зною, всё равно он просил Самару остановиться, чтобы вылить себе за пазуху и на спину немного воды. А вот она жару далеко за пятьдесят переносила на удивление стойко, она за весь путь домой только один раз выпила воды, пока он переодевался в свою обычную одежду. А когда приехали, он сразу завалился в палатку под кондиционер, она и говорит ему:
        - Ты есть будешь?
        - Нет, в это время я не ем, - отвечал Горохов.
        - Ну, если я тебе не нужна, то я до своих доеду.
        - Куда ты в такое пекло? - удивлялся он. - Подожди хоть, пока жара спадёт немного.
        - Ничего, нормально, - говорит женщина, собираясь, - сейчас поеду, а то перед вечерней работой мне ещё мужиков твоих кормить.
        - Что? Новым квадроциклом похвалиться не терпится? - догадался Горохов.
        Она вздёрнула подбородок: а хоть и так! И говорит:
        - Дуры наши говорили, что мне мужа нипочём не найти хорошего. Теперь утрутся. Сами на всякой рухляди ездят, а то и на мужнем транспорте, а у меня вон какой квадр!
        - Ну тогда и ружьё новое прихвати, для комплекта, - напомнил инженер.
        О! Точно! Самара теперь и про ружьё вспомнила, оружие лежало в углу палатки. Она, конечно же, взяла его с собой. Подошла, быстро поцеловала Горохова в щёку и вышла из палатки.
        Для женщины степи важно то, как её мужчина к ней относится, насколько ценна она для него. Любовь и благодарность мужичины напрямую влияет и на её общественный статус, на её место, которое она занимает в обществе. И эта ценность выражается в стоимости подарков, что дарит ей её мужчина. «Ну, поглядите, глупые дрофы, что мне дарит мой мужчина. Позавидуйте. Видите, какие дорогие подарки, это значит, что и днём, и особенно ночью я хороша. Судя по вашим драндулетам, уж я буду получше многих из вас».
        Горохов ещё улыбался, когда она ушла, но мысли о деле с доктором долго расслабляться ему не позволили.
        Лодка. Ну, допустим, там у моста стоит лодка доктора, но как вычислить его самого? Сесть у моста и сидеть, ждать его? И сколько так сидеть? День? Два? Неделю? Или пока кто-то не спросит: а что это ты тут у нас ошиваешься, липовый казак? Нет, ему нужно было знать время, когда доктор куда-то соберётся, а лучше место. Место! Куда он на лодочке плавает? Это было весьма интересно. Зная специфику работы доктора… Да, очень интересно. И куда же он может отсюда плавать? На север, вниз по течению? Это вряд ли, на этом берегу кочевья казаков, уж о его проделках по степи ходили бы слухи. На юг? В Пермь? Маловероятно, тут люди со страху перед мостом ставят блокпост, чтобы нечисть с того берега не бегала. Значит…
        Значит, на тот берег. Да, скорее всего, на тот берег. Тот берег. Но это всё догадки, всё нужно будет проверять. Инженер и не заметил, как задремал.
        Сразу после пяти Дячин вывел людей разбирать вышку, боты, как всегда, усердно сгребали песок с места новой скважины. Толик заглянул к нему в палатку, сам хмурый, и сообщил холодно:
        - Воду и цемент я заказал, завтра уже начнут возить.
        - Молодец, Анатолий, - отвечал Горохов, он собирался бриться.
        - Я-то молодец, - продолжал Баньковский, - а вот у тебя ни площадка ещё не расчищена, ни опалубка не поставлена.
        - Толя, ты бы покушал чего-нибудь, у тебя что-то настроение не боевое. С таким настроением деньги не зарабатывают. Иди к Самаре, поешь.
        Но Баньковский никуда не пошёл, а всё с такой же кислой миной произнёс:
        - А откуда у неё новый квадроцикл?
        - А разве он новый? - удивился инженер.
        - Ну, по сравнению с тем, что был, он новый, - продолжал инвестор. - Она всем говорит, что это ты ей купил.
        - Врёт, - небрежно отвечал Горохов, начиная бриться. - Это она сама себе купила.
        - Врёт, - как-то невесело повторил Толик. - А моя об этом уже речь завела, говорит, вон Самарке уже купили новый квадроцикл.
        - Толя, - инженер перестал скоблить щёку и уставился на Баньковского, - даже не думай тратить последние деньги.
        - Да я знаю, - нехотя ответил тот, вздохнул и вышел из палатки.
        Дячин дело своё знал, ещё до ночи вышка была разобрана, и буровой мастер начал потихоньку перетаскивать конструкции на новое место, где рабочие уже начали собирать опалубку под бетон.
        Поглядев немного, как люди работают, Горохов решил, что в его присутствии необходимости нет, и пошёл заниматься лодочным мотором. Впрочем, и с этим ему повозиться не пришлось, мотор был в хорошем состоянии, его только нужно было вычистить от застаревшей слежавшейся пыли. Уже через час он закрутил болты на крышке, налил в бак топлива и добавил густого масла. Потом установил двигатель как следует и дёрнул за верёвку стартера. Движок завёлся не сразу, хотя свечи были ещё хорошие, пришлось подёргать за верёвочку. Но уж когда завёлся, то сразу дал хорошие обороты. Погоняв его на разных режимах и послушав, инженер остался доволен мотором. Заглушил его, закрепил винт. Всё, теперь можно было и плавать. Только вот куда? Пока он занимался двигателем, он всё время об этом думал. Куда?
        Самара как раз пришла и села рядом чистить большую кастрюлю; он у неё спросил:
        - А ты бывала на том берегу реки?
        - А то ж…, - она, набирая песка в ладонь, отвечала: - Приходилось. Но давно. Там берег пологий, рыба из глубины приходит. Рыбалка хорошая.
        - А почему вы на том берегу эту рыбу не ловите там?
        - Там и саранча отличная, - продолжала казачка, - говорят, её там тучи, в былые времена отец мой на тот берег за козодоем ходил и за вараном…
        - Ну а теперь что?
        - Теперь там дарги, много их, они и к реке иной раз подходят, мы когда рыбу ловим, так кого-нибудь с оптикой всегда с собой берём. Поглядеть за их берегом. Хорошо, что наш берег выше, чем их, - рассказала казачка.
        «Значит дарги, дарги сволочи очень опасные, - отметил про себя инженер. - Только вот доктор Рахим этих дикарей в Губахе не боялся, там они у него охраняли его «санаторий».
        - Мне придётся на тот берег съездить, - говорит он.
        Самара отставила уже чистую кастрюлю в сторону, смотрит на него насторожённо и произносит уверенно:
        - Нет, ты не инженер.
        - Почему это? - удивляется Горохов.
        - У нас были инженеры, колодцы нам копали - они были не такие.
        - Инженеры колодцы копали? - он смеётся.
        - Хоть какие у тебя бумажки будут - ты не инженер, - говорит она упрямо, - можешь что угодно мне говорить.
        - Не болтай ерунды, - строго говорит Горохов, этот разговор ему не нравится, мало ли услышит кто ещё. - Я инженер, имей это в виду. А сейчас спать ложись, завтра отвезёшь меня к реке, к лодкам.
        Она сморит на него с удивлением:
        - Тебя одного? Ты один на тот берег пойдёшь?
        - Один.
        - Ты, что, не слышал? Я же тебе сказала… Там дарги.
        - Ничего, я только взгляну - и обратно. А может, и вообще проедусь немного по реке.
        Он ещё и сам толком не решил, что делать. Возможно, действительно прокатится по реке чуть выше Полазны. Вдруг найдёт место, где доктор швартует свою красивую лодочку.
        - Я знаю пару казаков, они люди надёжные, не из нашего коша, они из друзей моего первого мужа, их можно будет нанять, если дать им немного денег, не знаю, может, по паре рублей, они согласятся с тобой пойти. На ту сторону одному нельзя.
        Он протёр ветошью перепачканные машинным маслом руки, повернулся к ней, чуть наклонился и сказал, вкладывая в каждое слово всё своё убеждение:
        - Самара, о том, что я брал мотор для лодок, и тем более, что собрался плавать на тот берег, не должен знать никто. Даже самые надёжные друзья твоего первого мужа, - он чуть помолчал и добавил многозначительно: - И даже атаман Василёк. А на той стороне я и один управлюсь.
        Она смотрит на него исподлобья, смотрит недоверчиво и говорит:
        - Один пойдёшь? На тот берег? - она усмехается. - А рассказываешь, что инженер.
        Они встали за два часа до рассвета; пока Самара собирала завтрак, он пошел на участок, а то больно тихо было в лагере, и прожекторов мало горело. Но на участке всё было готово, конструкции перетащили, песок убрали, опалубку под ноги буровой собрали. Заливай бетон хоть сейчас. Люди и боты спали. Саранчи было вокруг, хоть сети ставь.
        Это хорошо, что все спали, он выкопал ящик, достал оттуда оптику. Оптику прикрепил к винтовке. Прикинул - вроде нормально. Горохов не был большим специалистом в стрельбе с оптикой, но, как и все другие, курсы стрельбы проходил. Он показал винтовку Самаре:
        - Управишься?
        Она отложила стряпню, взяла оружие в руки, взяла правильно и без труда, хотя винтовка лёгкой не была. Заглянула в прицел и, опустив оружие, сказала:
        - Стрелять-то я смогу, а вот попадать…
        - Ну, ты хотя бы стреляй, - сказал инженер, забирая у неё оружие и снаряжая его патронами. - А попадать буду я.
        - Так же, как в ту сколопендру? - она смотрела на него, скалясь в ехидной усмешке.
        - Эй, женщина, - он не злился, он знал, что она ему ещё будет припоминать тот случай, - знай своё место!
        Казачка отвернулась и занялась готовкой, а краем глаза Горохов видел, что она посмеивается. Он же взял из угла большой короб. Открыл его. Да, Самара в прошлый раз угадала. Это был весьма неплохой дрон. Он достал аккумуляторы, вставил их в пазы, включил камеру, проверил моторы. Всё работало, камера была с очень хорошим разрешением, дорогая камера - хорошая картинка. Его всё устраивало.
        Инженер сложил всё обратно в коробку. Как раз тут у Самары и завтрак подоспел. Сразу после еды, когда она собирала посуду, он поймал её за руку. Трудно удержаться, когда рядом с тобой ещё молодая и привлекательная женщина, на которой из-за жары почти не было одежды. Самара на его внимание всегда отвечала согласием. Правда, никогда он не мог понять, она сама хочет близости, хочет услужить ему или очень хочет замуж. А после они собрались и, когда восток чуть порозовел, выехали к реке.
        Глава 34
        Лодку выбрал поновее, она была нетяжёлой, и он в одиночку выволок её из зарослей и дотянул до рыжей воды. Но даже эта несложная и недолгая операция заставила его попотеть: через маску и платок попробуй подыши и поработай одновременно. Перед этим он приказал Самаре ждать на берегу, чуть выше рогоза, и смотреть по сторонам. Он дал ей винтовку и магазин и сказал:
        - А ну заряди.
        Казачка без труда вставила магазин и, дёрнув привычным жестом затвор, загнав патрон в патронник, сняла оружие с предохранителя: всё, готова стрелять. Только скажи куда. Берег, на котором они стоят, - высокий, обрывистый, двести-двести двадцать метров заражённой амёбой воды и берег противоположный, низкий, покатый. Она подносит оптику к глазу, рассматривает тот берег.
        - Я вылезу там, пройду чуть вглубь, - говорит инженер, - а ты присмотришь за мной. Если увидишь что-то, выстрелишь в воздух.
        - Лучше бы ты рации раздобыл, - разумно предложила казачка.
        Тут она была права, но в рациях очень дорогие аккумуляторы, а он предпочёл потратить свой бюджет на хорошую камеру и дорогие аккумуляторы для дрона, полагая, что эта штука ему больше понадобится, чем рации. Рациями он вообще редко пользовался, так как обычно работал в одиночку. Инженер ничего не ответил и стал спускаться к воде.
        Закрепить мотор на лодке было делом несложным. Он уже уложил в неё оружие и дрон, воду, как Самара крикнула сверху:
        - Баржа!
        Она указывала рукой на север. Оттуда против течения медленно тащилась тяжело нагруженная баржа. Пришлось вытаскивать лодку на берег и затаскивать её за рогоз, а лодка-то с мотором и вещами уже и весила по-другому. Пока он переводил дух, старая баржа, изрядно чадя дизелем, прошла на юг.
        А когда он снова стащил лодку к берегу, Самара самовольно спустилась вниз и сказала, закидывая винтовку за спину:
        - Лучше я с тобой поеду, ты и лодкой, наверное, никогда не управлял, а тут ещё и омуты с бегемотами. Их быстро проплывать нужно.
        Ему не понравилось, что она своевольничает, всё-таки должна быть какая-то субординация в их отношениях. Но тут он только спросил:
        - А ты со своими мужьями тоже сама всё решала?
        Самара не ответила. Он видел только её глаза, да и то через очки, и они, как всегда, выражали её женское упрямство.
        - Ладно, - произнёс Горохов, но не потому, что согласился с её своенравием, а потому, что, действительно, он не был большим знатоком водных просторов и лодку никогда не водил. И добавил: - Садись тогда на руль.
        Местность вокруг пустынная, ни людей, ни животных, даже ветра не было. Река, рогоз, пески, колючка. Тишина, и в этой тишине уж очень звонко на своих высоких оборотах звенит мотор. Инженер морщится, оглядывается, мало того, что они на воде как на ладони, так ещё и слышно их за километр, не меньше. Он крепко держится за борт лодки. Не то чтобы со страха, нет. Просто так ему спокойнее. Он умеет плавать, он из тех состоятельных людей, что могут себе позволить абонемент в бассейн. Но то бассейн, в эту же бурую, ржавую воду лучше не падать. Если повезёт, и тебя не убьёт бегемот, вынырнув из глубины, не начнут рвать мерзкие, чёрные, как уголья, щуки, если не облепят, не отравят своим ядом, похожим по действию на морфин, пиявки, и тебе удастся добраться живым до берега, то тебя всё равно ждут неприятности. Амёбы. Они уже в воде, начнут потихоньку обжигать твою кожу своим ферментом. В общем, кожа потом слезет, и раздражающий зуд с температурой купальщику гарантированы. Так что в этих путешествиях по водной глади с храброй дикаркой нет и намёка на романтику. Тут поневоле вцепишься в борт лодки двумя руками.

        Самара берёт чуть южнее, чем ему нужно, он поворачивается к ней и указывает рукой удобный, пологий, без рогоза участок противоположного берега. Там им будет легче вытащить на берег и спрятать лодку. Но она продолжает держать нос лодки чуть левее удобного места, и только когда они достигают середины реки, он понял, что она делает всё правильно, и что течение их сносит как раз туда, куда он и хотел пристать. Пересекли реку благополучно, пока инженер вытаскивал лодку на берег, Самара оставила винтовку за спиной, взяла в руки своё ружьё и потихоньку стала подниматься наверх, разведать обстановку.
        Горохов не стал сразу запускать дрон, он ещё толком не знал, что ищет, не знал, что делать дальше, сегодня он просто испытывал лодку, мотор, дрон. И приглядывался к Самаре. Инженер и не надеялся сегодня выяснить, куда плавает доктор, тем более, он не сомневался в том, что доктор так далеко на север не поплывёт. Это опасно. Скорее всего, он просто переплывает реку напротив Полазны. Но выяснить это наверняка он собирался не сегодня.
        Горохов просто пошёл за казачкой. Не спеша шёл след в след, останавливаясь и прислушиваясь, вглядываясь в окрестности, пытаясь найти хоть какие-нибудь следы. Она поднялась до первого кактусового поля и остановилась, ожидая его. Всё-таки сказывалось близкое присутствие реки, кактусы здесь были роскошные, и большинство из них цвело красивыми фиолетовыми и розовыми цветами. Дальше пошли первые барханы, первые кусты колючки.
        - Плохое место, - произнесла Самара, когда он её нагнал.
        - Да… Следов совсем нет, - согласился инженер. - Но это не варан.
        Варан выедал всю живность вокруг: дрофы, сколопендры, ящерицы, побеги всех видов кактусов, молодые ростки колючки - всё, всё шло в его рацион. Он объедал округу полностью и потом переходил на другое место.
        - Не варан, - согласилась она. Варан, помимо глубоких следов, которые мог занести ветер, всегда оставлял много помёта.
        А было тут чисто. Пока шли от реки, ничего подобного не увидели.
        - Что-нибудь слышала? - спросил он.
        Она сразу поняла, про что спрашивает инженер, и только отрицательно покачала головой: нет, не слышала.
        Он постоял немного и двинулся дальше, думая пересечь большую поляну кактусов. Самара, чуть подождав, пошла за ним. Они не прошли и сотни шагов. Он как раз перешагивал через отличные кактусы, на которых чуть ли не гроздьями висели вкуснейшие, налитые влагой побеги, когда она окликнула его. Окликнула и указала на ближайший бархан. Теперь он тоже это видел. В белом песке бархана чернела глубиной нора. Теперь они оба знали, почему тут нет следов. Нет, они оба и раньше догадывались, но теперь их догадка была подтверждена. Только осы и шершни при помощи своей клейкой слюны могли в барханах вырывать норы, которые тут же не засыпались бы песком.
        - Давай уйдём, - предложила Самара.
        Это была вполне себе здравая мысль. Если где-то в пустыни наткнёшься на ос, а у тебя при себе нет инсектицида, лучше убирайся оттуда и побыстрее. Потому что от нападения этих хищных насекомых никакой другой защиты нет. Но Горохов не торопился:
        - Гнездо брошено. Слышишь? Не гудят, - он повернулся к ней. - Постой тут.
        И сам пошёл к бархану с норой. Шёл осторожно. Старался не скрипеть песком, мало ли что… Подошёл, постоял, послушал… Нет, тихо, гнездо и вправду было брошено. Обитатели гнезда улетели. Инженер присел рядом с норой. И увидал мёртвое насекомое. Это было худшее насекомое из возможных. Есть несколько видов ос в степи, они бывают полосатые, бывают почти белые, а это опасное существо было вызывающе чёрного цвета. Цвета, которого в залитой жарким солнцем пустыне быть не должно по определению. Он встал и пошёл обратно.
        - Чёрные? - спросила Самара.
        - Да, - отвечал Горохов, - гнездо ещё свежее, дня два как брошено.
        - Значит, они не далеко отлетели.
        - Ну, зато даргов поблизости точно нет, - заметил он.
        И это было правдой, дарги с осами на одной земле не жили.
        - И куда теперь? - спросила Самара, когда они вернулись к лодке.
        Горохов очень хотел закурить, но тут разве покуришь, легкий ветерок несёт красный дым с реки, снимать маску, когда в воздухе столько спор, - это безумие. И он заговорил с ней, хотя это был разговор с собой, он стоял на берегу, смотрел на юг, туда, откуда текла и текла тяжёлая бурая вода.
        - Куда теперь? - переспросил он. - Не знаю, домой, мне нужно подумать. Я хотел погонять дрон, чтобы иметь представление об этом береге, но, честно говоря, я даже не знаю, в какую сторону его гнать. Ладно… Будем считать, что сегодня мы просто обкатывали лодку.
        - Может, тебе карта нужна? - спросила Самара.
        - Карта? - удивлялся инженер. - У тебя есть карта этого берега?
        - Есть, - коротко ответила она.
        - У тебя? Или ты можешь её у кого-то взять? - он напомнил ей: - Я не хочу, чтобы кто-то знал, что меня интересует этот берег.
        - Это карта моего отца, - сказала казачка.
        - Интересно, - он внимательно смотрел на неё, - и что же казаки отмечают на каратах? Границы кочевий?
        - Мы границы и так знаем, - заявила Самара, - места для стоянок и, главное, - колодцы.
        - Ах вот как, - он стал сталкивать лодку к воде, - да, я хочу поглядеть на эту карту.
        
        На реке, на тихом и неглубоком месте, где на них не мог напасть бегемот, инженер сел на руль, попробовал поуправлять лодкой, он считал, что должен научиться всему, что может ему пригодиться. И это оказалось несложным делом, нужно было всего-навсего приноровиться к тому, что, если ты кладёшь руль влево, лодка поплывёт вправо, - ну и управлять газом. В общем, с этим справился бы и ребёнок.
        Учитывая его обучение, они всё равно вернулись в лагерь ещё до жары, предварительно он, конечно, переоделся в свою одежду. И, высадив его, Самара сразу уехала в кочевье за картой. А инженер прошёлся по участку, с удовлетворением заметив, что первая подушка уже залита высыхающим бетоном. А уже пришедший в себя Баньковский сообщил ему, что вечером привезут ещё цемента и придёт ещё один водовоз. Это был хороший график.
        - Если всё привезут, как обещали, завтра ночью начнём ставить вышку, - прикинул Горохов.
        - А где ты был? - спросил его Толик.
        - Да до реки доехал. Самара мне показывала рыбные места, - ответил инженер.
        - Ну и много поймали?На бак хоть хватит?
        - Не-а…, - Горохов засмеялся и достал сигареты. - Представляешь, поехали на рыбалку, приехали, а она говорит: ой, я, кажется, снасти забыла.
        - Бабы…, - Толик тоже смеётся. И напоминает про свою женщину, добавляет: - У меня тоже забывчивая.
        - А… Да, ты же тоже, кажется, прижился у той симпатичной казачки, - вспоминает инженер. - Ну и как она?
        - Ну, так…, - Баньковского распирает от гордости, он делает вид, что говорит об этом неохотно, - сошлись вроде. Ты не поверишь, она сама предложила… Пригласила в гости
        - Я ж тебе говорил, что казачки - они такие… Они ждать не будут, сами предложат если увидят, что мужик нормальный.
        Толя расцвёл и хотел, кажется, ещё чем подтвердить свою мужицкую нормальность. Но тут вернулась Самара, они оба глядят на неё, казачка заглушила квадроцикл около палаток. Горохов хлопнул по плечу Баньковского и сказал:
        - Ладно, пойду я. Кажется, она снасти привезла.
        Карта была так себе, сразу видно, что делал дилетант. Координат нет, пропорции потеряны.
        - А это что за зубцы на реке? - спросил Горохов Самару, та тоже склонялась над листком.
        - Это не зубцы, это места, где удобно высаживаться, где берег не зарос рогозом.
        - Так, это, наверное, камни. Это руины. А это что? - он указал на жирную точку, таких на карте было несколько штук.
        - Так рисовали колодцы, - отвечала казачка.
        - Колодцы? М-м… Колодцы. Наверное, из-за них карту и рисовали? - он не отрывал глаз от бумаги.
        - А что в песках может быть важнее колодцев, тем более что в колодце вода получше, чем опреснёнка из реки.
        Да, в колодцах вода всегда была лучше речной. За них довольно часто разгорались войны в кочевых сообществах. Если из-за угодий саранчи, из-за полей кактусов можно было договориться, отъехал на двадцать километров - вот тебе новые барханы для добычи или нетронутое море кактусов, то колодец может быть на десятки километров всего один. Тут уж никто отступать не будет.
        Он достал свою карту, ту, что делал сам. Попытался их сопоставить относительно реки. Тут ещё больше стала заметна разница в пропорциях.
        - Большие погрешности. Карта неточна. Так можно и погибнуть в песках, - сравнивая бумаги произнёс, инженер задумчиво.
        - Это что ещё такое? - с вызовом спросила казачка, явно она была недовольна, кажется, карта отца была для неё большой ценностью.
        - Колодцы могут быть в ста метрах от той точки, на которой они указаны на карте, - пояснял он примирительно, уже сожалея о том, что ляпнул не подумав. - Всё равно твой отец был молодец, не имея инструмента и образования, он смог сделать многое.
        - Как приспичит, так найдёшь, - благоразумно произнесла они и хотела уже забрать карту, но он не дал ей этого сделать.
        - А это что на другом берегу от Полазны? Пересохший приток реки? Вот, видишь эту линию, которая идёт от берега? - инженер указал пальцем в неровную линию.
        - Это не приток реки, - сразу ответила Самара, лишь бегло взглянув на карту. - Это каменная дорога древних.
        - И он ведёт от самой реки до вот этого креста? И что это за крест?
        - Это кладбище древних.
        - Ты говоришь так уверенно, словно ты там бывала, - он взглянул на казачку и обнял её за талию, чтобы не злилась больше.
        - Бывала. Давно, с отцом, тогда там почти не встречались дарги, я несколько раз туда с отцом за козодоем ходила, и с мужем один раз была…
        - С первым, - догадался инженер, поглядывая на казачку.
        - С ним.
        - Он, как я погляжу, был у тебя геройский мужик.
        - Лихой казак, - поправила она.
        - Да, лихой казак, - согласился инженер и снова взглянул на карту, - кажется, тебе ещё раз придётся на те места поглядеть. Ну, если ты, конечно, согласишься мне помочь.
        - Чего же не помочь, - сказала она, - помогу. Когда поедем?
        Глава 35
        Уже вечерело, уже было не жарко, на термометре меньше сорока, Горохов сел ужинать. Самара, как всегда, по-домашнему, в короткой прозрачной рубахе, уже ставила перед ним миску с печёным на камнях хлебом из кукурузы, как в палатку ворвался Баньковский и, что было для него нехарактерно, в руке он держал винтовку. Мало того, что влетел в палатку без приглашения, мало того, что взгляд у него был бешеный, так он ещё и орал:
        - Калинин… Калинин! На нас напали!
        Горохов ещё даже не до конца осознал смысла его слов, а Самара уже подавала ему пояс с револьвером, патронташ и обрез. Инженер взял у неё всё это, сразу надев пояс, стал быстро обуваться. А сам тем временем спрашивал у переминающегося с ноги на ногу от волнения Баньковского:
        - Кто напал? На кого? Где?
        Но Толик ответить не успел, на него рычала полуголая Самара:
        - Выйди на улицу, варнак, одеться дай!
        - Да, да…, - кивал он, побаиваясь взглянуть на неё. Вышел из-за полога, продолжал бубнить уже снаружи. - Человека, что вёз нам воду, порезали. Он весь в крови!
        - Порезали? - инженер удивился: порезали, что за глупости, почему не застрелили? - Кто? - кричал Горохов, надевая пыльник и фуражку.
        Он уже хотел выйти, но остановился, секунду подумал и схватил сумку с медикаментами.
        - Не знаю, он толком ничего не говорит! - кричал инвестор всё так же взволнованно, почти истерично.
        Горохов вышел из палатки:
        - Хватит орать, не нагоняй страху на окружающих, говори спокойно и чётко: что с ним и где он.
        И Баньковский сразу поволок его к тому месту, где раньше стояла вышка, а теперь стоял тягач, который приволок десятикубовую цистерну.
        - Он весь в крови, руку ему порезали сильно, бок и голову, голова вся в крови… Он там, около тягача.
        Это инженер уже и сам видел, вокруг раненого столпились люди. Он подошёл к людям, довольно бесцеремонно растолкав их. И увидел человека средних лет, который весь был перемазан кровью, он тяжело дышал. Его уложили на грязный брезент, который становился ещё грязнее из-за крови, которая капала и капала из его руки, головы и левого бока. Было ещё светло, но Горохов рявкнул:
        - Света мне!
        Кто-то стал ему подсвечивать, и инженер осмотрел раны человека.
        Порезали!? Да его не порезали, его, кажется, рубили!
        Левая рука почти перерублена. Левый бок… Рассечение или прокол такой у него… Голова посечена… Несколько глубоких рассечений, а с правой стороны рассечение такое глубокое, что череп видно через кожу. Горохов быстро раскрывает сумку. Первым делом нужно остановить кровь. Он сразу находит нужный шприц. Но прежде, чем начать, он находит глазами буровика.
        - Дячин, сливай пока воду из цистерны, Баньковский его сейчас в город повезёт.
        Быстрый и умелый укол, он остановит кровотечение, тут же в руке Горохова появляется второй шприц, это обезболивающее. Иначе все остальные процедуры бедолага может не пережить.
        Теперь он достаёт большой тюбик с биогелем, встряхивая его. Инженер не торопится, ждёт, пока подействует обезболивающая инъекция. Всё смотрят на него, уже и Самара тут, принесла воду, готова помогать. Наконец Горохов начинает заливать ужасные раны биогелем. Это вещество очень дорогое, но он не экономит его, а обезболивающее ещё не совсем работает, особенно это было заметно, когда он ввёл трубку тюбика в глубокую рану на груди раненого. Всё, тюбик был пуст, а руки Горохова были все чёрные от засохшей крови. Он снова лезет в сумку и достаёт оттуда медицинский степлер. Теперь раненый уже ничего не чувствует, и инженер ловко, не хуже какого-нибудь медработника и не боясь проступающей из ран крови, стягивает края самых глубоких ран и зашпиливает их степлером. Когда он занялся большой раной на голове пациента, только тогда он спросил:
        - Ну, дружище, говорить можете? - теперь, когда кровь уже из ран не текла, инженер достал из сумки ещё один шприц.
        - Что… Что? Я? - с трудом отвечал раненый.
        - Ты, ты, рассказывай, кто это тебя так? - спрашивал Горохов, загоняя иглу в бедро раненого. - Это не дарги, их тут нет, не казаки, они нас вообще тут охранять должны, и не варан. Варан тебя бы не отпустил, да и не режет он так кожу. Ну… кто на тебя напал?
        - Я… и сам не понял, - отвечал раненый, последний шприц был со стимулятором, теперь он говорил увереннее, - ехал, кондиционер у меня вчера помер, я двери кабины от… крыл… для сквозняка… И эта… этот… Я даже его и не видал… А… он с бархана просто запрыгнул ко мне на… в кабину… Хорошо, пистолет был под рукой… На спинке сиденья висел…
        - А этот, который запрыгнул, был зелёный? - спросил инженер. - И руки как складные ножи?
        - Руки? У него такие… Ножи длинные… Вот прямо до локтя, такие ножи. А сам он серый… Не зелёный.
        - В общем, всё тот же самый прыгун-попрыгун, только теперь серый. Ладно, а где это он на тебя напал?
        - Четыре километра отсюда по спидометру, - сразу ответил раненый. - Да, где-то… Четыре километра…
        - И ты его малость подранил? - уточнил инженер.
        - Не малость, всю обойму в него всадил.
        - Ну хорошо, ты молодец, - Горохов похлопал его по относительно целой руке, - тебя отвезут в город, а там тебя залатают, там, кажется, хорошая больница у вас.
        Он встал, Самара тут же начала поливать ему на руки воду. А он, смывая кровь, заговорил:
        - Толя, как только цистерну Дячин от воды освободит, возьми одного человека, отвези раненого в больницу. Оружие не забудьте.
        - А ты куда? Ты не с нами? - спросил в ответ Баньковский с некоторым замешательством.
        - А я… Я поищу этого охотника… Прыгуна с ножами вместо рук, - задумчиво отвечал инженер. - В нём целая обойма, если раненый не ошибается, так что он далеко убежать не должен.
        Больше Горохов ничего не сказал, взял почти опустевшую медицинскую сумку и пошёл в свою палатку. Вот теперь-то пришло время проверить дрон и его камеру. Причём в ночном режиме. Солнце уже садилось за реку, ещё пять-десять минут, и вечерний заряд сильными порывами поднимет пыль с песком и заметёт все следы. И пока ветер не стихнет, у него было время подготовить дрон.
        Его у палатки догнал Дячин:
        - Сергей Владимирович, может, мне с тобой? Одному опасно, вон она, зверюга, как человека покромсала.
        Инженер качает головой:
        - Нет. Баньковский уедет, я уеду, ты, Женя, останешься в лагере за старшего. Нельзя всем лагерь бросать. Бабы тут. Оборудование.
        - Ясно, - ответил буровой мастер.
        Инженер зашёл в палатку, бросил сумку в угол, быстро раскрыл коробку и стал собирать дрон. Он на него очень надеялся, денег в эту штуку было вложено немало. И главные траты пошли на экономичные моторы, на очень дорогие аккумуляторы и камеру. Камеру он не зря взял двухрежимную, такую, которая работает и при слепящем солнце, и при едва заметной на небе луне. Пока он собирал дрон, в палатку пришла Самара:
        - Ветер поднимается, - сказала она, садясь рядом с ним. Он и сам это видел, стенки палатки уже ходили ходуном. - Как ты ночью будешь его искать? Сейчас и следы все заметёт.
        Горохов постучал пальцем по джойстику, который держал в руке:
        - У Василька есть такой?
        - У нас дрон старый, аккумуляторы старые, он не летает далеко и ночью не видит, - говорит она.
        - А в этом аккумуляторы новые, он летает на шесть и больше километров и неплохо видит в темноте, тем более что сегодня будет хорошая луна.
        Она глядела на него, как всегда, внимательно и слушала так же, Самара, кажется, не пропускала ни одного его слова, и Горохов, когда ещё даже не закончил фразу, уже знал, что она ему сейчас скажет:
        - Я еду с тобой.
        Ему не очень хотелось брать её с собой. Ну, хотя бы по той причине, что у него была всего одна ультракарбоновая кольчуга, прекрасная защита как раз против всяческих ножей. Но с другой стороны, в степи ночью находится и просто так небезопасно. Случиться может что угодно, от нападения сколопендр до укуса паука, а тут ещё и искать этого прыгуна.
        - Хорошо. Поедешь. Но сначала достань из закопанной коробки кольчугу. Знаешь, что это?
        - Знаю, - отвечает она.
        - Откопай и надень, залей полный бак в свой квадроцикл, на нём поедем, канистру воды возьми полную и винтовку. Вдруг понадобится. Поняла?
        Она молча кивнула, спорить не стала: надеть кольчугу велел мужчина? Значит, наденет. И это ему понравилось, она последнее время почти не спорила с ним. Он, выглянув из палатки, убедился, что ветер стихает, вышел и пошёл к самой высокой части лагеря. Полез на камни, что нависали над палатками.
        Он уселся, открыл планшет управления. Проверил связь, камеру. И после этого нажал «Пуск». Моторчики зазвенели в ночном воздухе, дрон быстро пошёл вверх. Инженер не стал его поднимать высоко, хотя эта модель была рассчитана на борьбу с даргами и могла набирать приличную высоту, чтобы снизить вероятность попадания при огне с земли. Но сейчас ему это было не нужно. Напротив, он собирался лететь на небольшой высоте, метров в десять, чтобы при удачном стечении обстоятельств увидать свежие следы прыгуна.
        Водитель тягача сказал, что до лагеря ему оставалось четыре километра по спидометру, когда на него напал прыгун. Горохов выбрал направление юго-юго-запад и погнал дрон туда, в сторону города. Пока что дрон не спеша летел, давая смазанную, не очень чёткую картинку, но инженер знал, что это из-за пыли, которая ухудшает не только видимость, но ещё и приём. Сейчас, пока пыль после зарядов не осела, лучше было не спешить, иначе и дрон можно было легко потерять.
        Пришла Самара. Как она его только нашла? Он ведь не сказал ей, где будет. Впрочем, женщине пустыни не составляло труда найти его по следам. Села рядом, слева от него, и поглядев в монитор, сказала:
        - Я всё сделала.
        - Кольчугу надеть не забыла? - спросил инженер, не отрывая глаз от управления.
        - Нет, - казачка чуть распахнула пыльник, показала и спросила после: - И как мы его в такой мути искать будем?
        - Подождём, пока пыль осядет, минут через десять будет получше видно, - отвечал он, - или предлагаешь ещё какой-то вариант?
        - Если водила не сбрехнул и вправду разрядил в него пистолет, этот чёрт побежит к своей лёжке, гекконов жрать и отлёживаться; поедем к тому месту, где мы первого нашли. Там и этот должен быть. Доедем, следы посмотрим вокруг, и будет всё ясно.
        В этом, конечно, был резон. Всё просто, это ему в ней даже нравилось, у этой жительницы пустыни всё всегда было просто. Степь вырабатывает в человеке тягу к простым решениям.
        - Если не найду дроном, так и сделаем, - согласился инженер.
        Инженер по цифрам на дисплее определил расстояние от лагеря: четыре километра. Он знал это место, тут среди барханов образовалась удобная ложбина для перемещения, скорее всего, тягач проезжал здесь. Конечно, тут он ехал и обратно, по свету в кабине и по фарам его в ночной степи хорошо было видно. Горохов опустил дрон и поравнялся с тягачом, разглядев даже напряжённое лицо Баньковского, который сидел за рулём. Тот, увидав дрон, даже вздрогнул сначала, но потом всё понял, расслабился: а, это ты… И помахал рукой. А Горохов чуть приподнял дрон и повёл его на восток. Ну а куда ещё, не в город же прыгун поскакал, не к реке же… Или к реке? Тут не угадать. Степь громадна, найти в ней одно существо среди барханов очень, очень сложно, особенно ночью.
        Самара сидит молча рядом, внимательно смотрит в монитор. Она ничего не говорит, но даже по её молчанию ясно, что казачка ждёт, когда инженер наиграется в игрушки и займётся наконец делом.
        Картинка становится заметно лучше, пыль осела, да и луна потихоньку выползла, теперь камера выдаёт хорошее разрешение.
        Он чуть опускает коптер. Метров до десяти. Теперь перед камерой мелькают куски порубленных лопастями винтов мотыльков, и небольшая саранча на такую высоту иногда залетает. Мелькает перед камерой, слышен звук шуршащих крыльев. Да, теперь всё видно гораздо лучше, хотя ночной режим «монохром» даёт только чёрно-белую картинку. Тем не менее, всё явственнее можно различать то, что творится внизу, на барханах. Одно плохо, быстро тает зелёная полосочка зарядки батарей, через пятнадцать минут аккумуляторы начнут умирать, и чтобы не потерять дрон, его придётся возвращать.
        - След, - вдруг говорит Самара и с излишней силой пальцем тычет в экран монитора, - вот. Вот он, вернись обратно. За этот бархан, он там, на южном склоне.
        Так и есть, на южном склоне длинного и высокого бархана - косой и размазанный длинный след, его хорошо видно на волнообразной песчаной рифлёнке поверхности. Чья-то большая лапа съехала вниз со склона. Горохов, скорее всего, даже заметив эти полосы на песке, не подумал бы, что к этому нужно приглядеться. Но он тут же сообразил, что такой большой след могло оставить только большое существо. Но это был явно след не варана.
        - Сюда, сюда…, - она показывает ему на край дисплея, указывает, куда сместить коптер. - Вот ещё! Дальше, давай…
        Так и есть, тонкая цепь редких и больших характерных трёхпалых следов тянется от бархана к бархану. Горохов уже знает, что найдёт это место, он понял, куда движется прыгун. Он бежит на юго-восток от того места, где нападал на тягач. Инженер поднимает коптер и, уже не экономя энергию в батареях, на максимальной скорости направляет дрон к себе. Самаре тоже неймётся, она встаёт. Ждёт, пока коптер прилетит, стоя, когда тот прилетает, ловит его. Инженер складывает дисплей и спускается к квадроциклу казачки, она уже там и аккуратно кладёт дрон в коробку, а коробку ставит в кузов, всё делает умело и быстро, уже хочет завести мотор, но он ловит её за руку, останавливает.
        - Что? - сразу спрашивает казачка.
        - Возьми мой мотоцикл, езжай к Васильку. Скажи, что я поехал за прыгуном, следы были в семи километрах на юг отсюда.
        Тут было достаточно светло от прожекторов, что освещали участок, их не выключали, так как собирались заливать бетон, и инженер видел, как она даже оскалилась от злости и почти прошипела:
        - Казаки так не делают.
        - Как? - сухо спросил Горохов.
        - Слов назад не берут, сказал сначала, что возьмёшь, велел кольчугу надеть, а теперь отсылаешь за помощью, не нужна, мол.
        - Глупая, это не развлечение, не охота в удовольствие. Прыгун - зверь опасный, быстрый, видела же, что он с водилой сделал?
        - Ты обещал! - цедит она, и в её понимании этого достаточно. - Казаки данных слов обратно не берут.
        Меньше всего ему сейчас охота препираться.
        - Какая же ты противная баба, Самара, - говорит он, лишь бы не выяснять тут отношения. Он садится на сиденье водителя, - вот распорет он тебе горло, кто за тебя твоих детей вырастит?
        - Не распорет, - она показывает ему высокий ворот кольчуги, который прикрывает ей всю шею. Лезет на сиденье, обхватывает его сзади. Вцепилась крепко: всё, я готова, поехали.
        Горохов вздыхает и заводит двигатель.
        Глава 36
        взял чуть южнее того места, где нашёл след, но это оказалось ошибкой. Там следов прыгуна они найти не смогли, видно, прыгун изменил направление. Побродив по барханам, инженер понял, что им ещё повезло, что глазастая Самара увидала следы через камеру коптера. Зато, когда уже хотели уезжать, едва не налетели в темноте на засаду сколопендры. Она шевельнулась раньше времени, молодая была. Горохов чудом увидал её, убил первым выстрелом. После этого они отправились к тому месту, где были следы. И даже там найти следы оказалось труднее, чем он думал. Луна уже вползла на небо и сияла не хуже киловаттного прожектора, но даже при её свете было нелегко найти нужный бархан, все они почти одинаковы, и одно дело - найти след на склоне бархана, глядя на него сверху, и совсем другое - объезжать каждую кучу песка, чтобы проверить, не там ли оставил свои следы опасный прыгун. А время-то шло, он уже начинал думать о том, что затея выслеживать эту тварь ночью не такая уж и хорошая. Хоть опять дрон запускай.
        Они стали методично обходить барханы один за другим в поисках тех следов, что они увидели на мониторе, пока всё-таки не обнаружили нужное место. Горохов давно уже не получал большого удовольствия от охоты. Но тут старый забытый азарт проснулся в нём. Он обернулся к Самаре:
        - Веди квадроцикл.
        Винтовка за спиной, обрез в руках, тесак на поясе, револьвер на бедре, ещё и фляга через плечо. Но инженер чувствовал себя прекрасно и был полон сил. Ему хотелось достать эту опасную тварь, он пошёл по следу. Следы вели на юго-восток. Горохов совсем не удивился бы, если бы прыгун привёл его к той самой каменной гряде, где в изобилии водились гекконы и где Самара с казаками отыскали первого прыгуна. Три метра - след. Три метра - след. Размашисто бежит гад. Редкие трёхпалые следы, он научился находить их даже в свете луны. На светлой стороне бархана они были особенно хорошо видны. Но было неудобно идти по ним, зверь не сильно задумывался насчёт барханов, два метра песка, три, он легко запрыгивал на вершины, даже и не думая обходить их. Горохов лез за ним на вершины песчаных волн, хотя теперь это было и не так легко, как в начале пути, а Самара крутилась вокруг, ища путь для квадроцикла. Инженер спешил, уже силёнок не хватало, но он старался карабкаться по песку в хорошем темпе. Думал лишь о том, что они и так отстают от прыгуна на пару часов.
        Наконец он остановился у склона большого бархана и крикнул:
        - Самара, дай свет!
        Она, объехав бархан, встала невдалеке от него так, чтобы свет фары падал на место, которое ему необходимо было осветить.
        На сухой пыли четко отпечатался след прыгуна.
        - Он тут прилёг, что ли…, - Горохов сел на корточки рядом с отпечатком.
        Она подошла и присела рядом.
        - Устал, наверное. Отдыхал.
        - Я бы на его месте прежде серьёзно подумал, перед тем как лечь тут отдыхать, - инженер стволом обреза убил большого белого паука, что проворно катился к его сапогу с верха песчаной волны, - но у него, судя по всему, выхода не было, - Горохов пальцем покатал тёмные катышки слипшегося песка. - Кажется, водила не соврал, что напихал ему железа в брюхо.
        - Хорошо бы; если он не ранен, упаримся мы его по барханам ловить, - произнесла казачка, - Василёк с казаками такого же на квадроциклах пять часов гоняли, пока он устал.
        Он снова пошёл по следу, вверх на бархан, вниз, вверх на бархан, вниз. Уже и не кажется ему, что ночь прохладна, что всего тридцать пять на градуснике. Давно Горохов так не бегал по песку.
        - Подожди, - кричит ему Самара, объезжая длинный бархан.
        Он сразу останавливается - ждёт. Немного волнуется: не случилось ли с нею чего-нибудь. Но женщина, подъехав, говорит, кидая ему флягу:
        - Ты бы не бегал так, не мальчик уже.
        - Не мальчик? - инженер открывает флягу и выпивает достаточное количество невкусной и тёплой воды. Поначалу ему кажется, она над ним издевается. Ну, шуточки у неё такие.
        Но потом она продолжает, и при этом серьёзно:
        - Не мальчик, вон, на висках седые волосы уже видны, а бегаешь, словно сердце у тебя запасное есть. А степь-то суеты не любит.
        «Вот тебе и на…». Он, признаться, удивился, услышав такое. Но виду не показал. Стянул на подбородок маску.
        - Надо найти прыгуна, утром поднимется ветерок, все следы заровняет, - он кидает ей её флягу обратно и сбегает с бархана, торопится дальше.
        След, ещё след… Пауза. Следующей отметины на песке не видно. Луна уже в полном своём величии, хоть садись читай. Но в тени следы без фонаря не разглядеть. Приходится додумывать: куда отсюда он двинулся дальше? Но ему теперь не нужно было много думать, прыгун шёл к каменной гряде. Горохов в этом уже не сомневался. Он даже подумывал о том, что можно и в лагерь вернуться, а утром отправить Самару к Васильку, чтобы атаман сам дело завершил. Но в этот раз простая и логичная предпосылка не завершалась разумным решением, в этот раз он почему-то хотел непременно закончить дело сам, и его желание проистекало из этакой смеси охотничьего азарта и желания себя показать. Показать себя и людям в лагере, и, кончено же, этой глупой Самаре, которая, как оказалось, считала его едва ли не стариком. Глупая, глупая показуха, которую он всегда в себе подавлял, сейчас одерживала верх над благоразумием.
        Он снова нашёл след и снова убедился в правильности выбора направления. Зверь шёл на юго-восток, к каменной гряде.
        Он снова идёт быстрым шагом с бархана на бархан, в промежутках останавливаясь, оттягивая маску, чтобы отдышаться, и приглядываясь к следам. Ему уже стало казаться, что характер следов меняется, и, как подтверждение этого, тут же на следующем бархане опять большой отпечаток. Прыгун снова приваливался к песку, он уставал.
        - Самара!
        Она тут же подъехала, заглушила двигатель, но фару не выключила, теперь в свете фары след от лёжки был ещё контрастнее. Она присела рядом.
        - Только что встал, - сразу произнесла казачка, едва взглянув на отпечаток на песке. - И всё ещё истекает кровью.
        Он встал во весь рост и прислушался. В воздухе стоял такой знакомый с детства шелест. Саранча. Она летала в темноте во всех возможных направлениях в поисках такой замечательной песчаной тли, которой тут, на песке, было в избытке.
        - Он слышит мотор и уходит, - сказал инженер, - подними фару вверх и не выключай её, чтобы потом найти было легче, дальше пойдём пешком.
        Инженер делает большой вдох, надеясь, что не вдохнёт с пылью слишком много тли, натягивает маску и идёт дальше. Самара делает то, что он приказал, хватает из кузова дробовик, мощный фонарь и спешит за ним следом.
        Новый след, отлично; три метра, даже меньше, - и ещё один. И тут вдруг два рядом, тут он останавливался. А чуть дальше, метров через пятнадцать, - целая куча следов, он тут не только остановился, но и стоял, переминаясь с ноги на ногу. Самара светит фонарём. Молодец, разглядела в тени, куда посветить: чёрные кружки на пыльном грунте. Дюжина. Кровь. Отлично. Горохов идёт дальше, но теперь он уже не торопится. Тут нужно быть осторожней. Видно, что зверюга устала, он ещё километр назад заметил, что интервалы между следами становятся всё меньше. Шаг у неё уже не такой размашистый. Он взводит курки на обрезе. Остановился, показал Самаре обрез: будь готова. Она всё поняла правильно, тут же щёлкает предохранителем на своём оружии. Так они и идут, готовые ко всему, он первый, она за ним. Идут не спеша, чтобы чуть отдохнуть, идут метров двести.
        Весь небосвод в звёздах. Шелестит саранча. Где-то пищит совсем молодой геккон. Чуть-чуть добавляет свежести лёгкий восточный ветерок. Луна начинает свой спуск с неба, а инженер находит очередной след у подножия большого и длинного бархана, он, оглянувшись на казачку - не отстала ли - начинает подниматься на верхушку песчаной волны…
        Горохов долгие, долгие часы проводил у стендов. Ещё с молодых лет один опытный человек учил его стрелять, что называется, навскидку. Без времени на размышление, без осознания необходимости стрельбы, без размышлений, без прицеливания, исключительно на интуицию, на звук, на движение. Вот таким и был первый его выстрел. На самой периферии своего зрительного восприятия он зафиксировал движение. Как говорят, самым краем глаза… Что-то резко появилось над самой кромкой бархана. Что-то более чёрное, чем ночное небо со звёздами. Это что-то двигалось там, где движения быть не должно. Ведь кроме Самары и его самого, тут никого не было, но она была сзади, а значит… Стволом обреза он особо и не двигал, тень как раз появилась в зоне поражения, только спуск нажми. Тень удобно выскочила слева, он только чуть приподнял оружие и нажал на спуск.
        Бах! В приятном полумраке ночи и в её убаюкивающей свежей тишине как гром бахнул резкий хлопок мощного патрона. Вспышка на мгновение озарила рифлёный бок бархана. Рядом с вынырнувшей тенью - всплеск песка. Первый выстрел картечью. И сразу крик у него за спиной, Самара вскрикнула! Он, прежде чем повернуться к ней, туда же, в ту тень, в тот песчаный фонтан, что подняла его картечь, отправляет ещё и жакан из второго ствола. Бах!
        Это уже выстрел осмысленный, с прицелом. Тень, которая лишь на полсекунды поднялась над барханом, тут же проваливается за него. Словно и не было её. Снова небо и звёзды над большой песчаной волной. Только кислый привкус порохового дыма. А Горохов, на ходу выхватывая из кобуры револьвер, уже развернулся к Самаре: что там с ней?
        Но ничего не видит… Кроме неё самой. Она присела на песок, опираясь на ружьё. Инженер озирается по сторонам и никого не видит, он кидается к ней.
        - Что? Что такое? - заглядывает ей под очки, ищет её взгляд, но они под барханом, тень луны сюда не попадает, он её видит плохо, а сам перезаряжает обрез. - Ну, говори, ранена? Куда?
        «Пуля?». Но он не слышал выстрела.
        Она смотрит на него, но не отвечает. Горохов одной рукой ощупывает её пыльник: кровь, где кровь? Ничего липкого, ни одного чёрного пятна.
        - Ну, говори. Говорить можешь?
        В голове вдруг сама собой рождается страшная мысль, Самара уже не может говорить, у неё спазмы мышц лица.
        - Паук? Паук, да? Если да, то кивни, просто кивни… Паук? Покажи, куда укусил! Сможешь показать? - он теперь чуть-чуть встряхивает её за плечи и всё пытается заглянуть в глаза. У него во фляге, в тайнике, сыворотка. Чем быстрее её применит, тем будет лучше.
        А она вдруг отводит его руки, берёт ружьё, встаёт и говорит:
        - Ты попал в него?
        И тут до Горохова доходит… Да, да… Он начинает улыбаться. Эта крутая баба, казачка, королева степей… испугалась. Испугалась неожиданного выстрела, а потом растерялась и стала вести себя немного нелепо. А она, словно зная, что под маской он ухмыляется, говорит недовольно:
        - Пошли уже, посмотрим, попал ты в него или нет. Может, и не попал.
        Всё поддеть пытается. Горохов поворачивается и проворно лезет на бархан, обрез наготове, он продолжает улыбаться, он знает, что попал. Не вся картечь ушла в песок, хоть пара картечин, да залетела, и жакан, скорее всего, тоже. Во второй раз он уже стрелял осмысленно.
        Горохов ведь и вправду пошёл, и присмотревшись с удовлетворением для себя нашел на склоне бархана чёрные капли на песке, инженер уже не сомневается, что догонит прыгуна.
        Теперь инженер был начеку, он легко взлетал на барханы и спускался с них. Самара старалась не отставать. Когда он останавливался, чтобы разглядеть очередной след, она подсвечивала его фонарём, и тут же на песке находилась пара-тройка чёрных капель. Попрыгун сдувался. И вскоре они нагнали его. Хитрая тварь, чувствуя или слыша их, попыталась повторить свой трюк, попыталась спрятаться за барханом, чуть в стороне от оставленных ею следов. Но с Гороховым и первый такой фокус не прошёл, тем более он не попался и на второй. На сей раз попрыгун, как только инженер взобрался на бархан, выпрыгнул справа. Но сразу был пойман на заряд картечи в грудь… Или что там у него. И почти сразу за ним, пока попрыгун не свалился вниз, выстрелила Самара, теперь она не кричала. Теперь злая степная баба взлетела на вершину песчаной горы и стала одну за другой всаживать в пытающегося утащиться за следующий бархан прыгуна. Тот ковылял, вихлялся, припадая на раздробленную лапу, падал от попаданий, вставал, чтобы снова свалиться от следующего меткого выстрела разозлённой казачки. Горохов даже не пытался вмешаться в их
«диалог», он просто сменил стреляный патрон в обрезе и смотрел, как Самара с удовольствием добивает животное.
        - Ты глянь, живучая скотина какая! - с удовлетворением произнесла она, вгоняя в спину прыгуна последний, шестой патрон из своего нового ружья.
        - Ну вот и всё, - сказал инженер, спускаясь с бархана вниз к умирающему животному. - Давай посмотрим на это чудовище, посветишь мне… Ну, если тебе, конечно, опять не станет страшно.
        - Знаешь что…, - она говорила, совсем не скрывая раздражения, его слова явно её задели, - пока ты мне не муж, я могу сказать тебе это: да пошёл ты…
        - А мужу так говорить нельзя? - поинтересовался инженер абсолютно спокойно. Он был сейчас не в том настроении, чтобы ругаться.
        Она ничего ему не ответила. А Горохов, усмехаясь, подумал, что если она ещё раз упомянет, что он промахнулся с десяти шагов, то он обязательно ей припомнит сегодняшний её испуг.
        Глава 37
        Все, кроме ботов, которые занимались замесом бетона, сбежались смотреть убитого монстра. Сравнивали его с первым. Отмечали, что у этого цвет другой. Люди спрашивали, как им удалось добыть его. Самара рассказывала. Горохов с Дячиным пошли смотреть, что удалось сделать за эту ночь. А Баньковский, уже вернувшийся из города, увязался с ними. Он, не давая Дячину ничего сказать, рассказывал:
        - Сначала нас не пускали… чего, мол, ночью приехали, но я сразу говорю, раненый из ваших, из городских. В больницу его нужно. Моментально пропустили. Сразу его у нас забрали, начали спрашивать, через пять минут и доктор пришёл. Ну, мы уже уйти хотели, а нам одна медсестра говорит: подождите, с вами хотят поговорить, - инженер уже знал, что инвестор будет рассказывать дальше. - Ну, мы сели ждать, и тут приезжает человек.
        - В чёрной шляпе, - угадал Горохов.
        - Нет, он был без шляпы, но в чёрном пыльнике, крупный такой, и как начал нас доставать вопросами: и кто мы, и что тут делаем, и кого тут знаем.
        - Это Тарасов, - произнёс инженер, осознавая, что и ему самому по поводу этого раненого ещё предстоит с Тарасовым побеседовать.
        - Кажется, - продолжал Баньковский, - неприятный такой мужик.
        - Приятных в начальники безопасности не берут, - Горохов подвёл черту под этим разговором. - Бог с ним, а ты заказал машины? Нам ещё одну машину цемента и две цистерны воды нужно.
        - Машины…, - Анатолий растерялся.
        - Да, Толя, машины, мы здесь, если ты заметил, буровую поставить хотим, нам нужны тягачи и цистерны, ты заказал доставку? Нашёл нового доставщика? У нас же выбыл один водила вместе с тягачом, или ты забыл?
        - Блин! - Баньковский расстроился. - Как-то не подумал сразу…
        - Толя, уже светает, езжай в город, найди тягач, я хочу завтра к ночи начать монтаж буровой. Времени у нас нет. Деньги, Толя, деньги, - нравоучительно говорил инженер. И добавил с укором. - Не подумал он.
        И, не слушая оправданий Баньковского, повернулся и пошёл с Дячиным смотреть уже поставленную опалубку под заливку подушки и уже готовый бетон, что замесили боты.
        Он знал, что ему предстоит разговор с Тарасовым, но не знал, что так скоро. Они с Самарой только поели, только легли, наступало, как всегда в пустыне, яркое и светлое утро. Работ не было, залили ещё одну подушку, Баньковский с цистернами не появился, и они с Дячиным решили отпустить людей спать до пяти часов дня. И как только он уснул, так почти тут же услыхал возле палатки голос:
        - Инженер, инженер, - голос принадлежал красивой казачке Анне, - тут из города приехали до вас.
        Самара уже вскочила, протягивала ему одежду и оружие.
        - Сейчас, - крикнул он, быстро одеваясь.
        Горохов вышел на улицу и сразу увидал Тарасова и двух его здоровяков. Они стояли в тени камня недалеко от палатки инженера. Из палатки, прикрываясь полой входа, выглядывала Самара. Тарасов сразу заметил её.
        - А вы, инженер Калинин, неплохо тут, я смотрю, устроились, - говорил начальник безопасности, вытирая голову большим несвежим платком. - Обжились.
        Горохов едва сдержался, чтобы не ответить колкостью, и по возможности вежливо спросил:
        - У вас есть какое-то дело ко мне, господин начальник безопасности?
        - Ваш инвестор Баньковский ночью привёз раненого, вы того раненого чем-то обкололи, мне его допросить не удалось, он спит, врач сказал, что раны имеют колото-резаный характер. Можете пояснить?
        Инженер молча кивнул и жестом предложил Тарасову и его людям следовать за ним. Он подвёл их к квадроциклу Самары, откинул брезент с кузова. Там, торча в стороны коленями и локтями, лежал прыгун.
        - Вот, - инженер достал свой тесак и поддел им длинное, страшное, похожее на острый нож предплечье животного. - Этого пояснения для вас достаточно?
        Он думал, что Тарасов и оба его спутника станут рассматривать дохлую животину, начнут что-то обсуждать, задавать ему вопросы. Нет-нет, ничего подобного не произошло.Тарасов бросил беглый взгляд, двое его людей задержали на прыгуне взгляды ненамного дольше.
        «О, да такое зверьё, я вижу, для вас не в диковинку», - сразу отметил для себя инженер.
        - Молодцы, - сказал Тарасов, - по виду несвежий, вы его, наверное, ещё ночью убили.
        Это был очень неприятный вопрос. Горохов сразу понял, куда клонит начальник безопасности. Но скрывать что-либо и юлить нельзя было ни в коем случае.
        - Ночью, - ответил инженер.
        - Наверное, это было непростое дело, - продолжал Тарасов, пристально глядя на Горохова. - Ночью, в пустыне догнать и добыть такое животное - это очень… очень… Сами охоту организовывали?
        - Животное было ранено, водитель тягача разрядил в него обойму из пистолета.
        - Ах вот как… Угу… Понятно… Значит, водитель приехал сюда уже раненый, и вы подняли людей и устроили облаву? Даже интересно, как много вам понадобилось людей, чтобы ночью загнать в степи эту тварь?
        - Я ездил с одной казачкой, - отвечал инженер, доставая сигарету.
        - О! Вы вдвоём его добыли? - тут даже спутники Тарасова стали прислушиваться к их разговору. - Вы с вашей казачкой большие молодцы, это ж надо, ночью такую зверюгу опасную выследить.
        - Я же вам говорю, - Горохов прикурил, - зверь был ранен. Мы только шли по следу. Догнали, когда он уже был без сил.
        - А-а… Ну, ясно, - взгляд начальника безопасности оставался всё таким же колючим. - Кстати, я хотел от лица города поблагодарить вашего доктора. Он спас жизнь нашему человеку. Где я его могу увидеть?
        - У нас нет штатного доктора, штатный доктор нам не по карману, - отвечал Горохов.
        - Вот как? - притворно удивлялся Тарасов. - Наш доктор сказал, что раны водителя тягача были обработаны идеально. Так и сказал, всё сделано грамотно. Интересно, кто у вас такой любитель, который многим профессионалам нос утрёт? - Тарасов сделал паузу. Заглянул Горохову в глаза. - Знаете, мне почему-то кажется, что этот доктор-любитель - вы.
        - Вы правы, этот доктор я, можете выразить благодарность мне, - произнёс Горохов с завидным спокойствием.
        - Я так и знал, я так и знал, - повторил Тарасов с наигранным восхищением. - Вы и инженер, которому доверят сложное дело, и опытный охотник, который в одиночку…
        - С казачкой, - поправил его Горохов.
        - Да-да, конечно, почти в одиночку, если не считать женщину, загоняет в степи опасного зверя, да ещё ночью. А потом оказывает помощь тяжело раненому, квалифицированную помощь. Так и хочется спросить: инженер Калинин, а какими вы ещё талантами наделены?
        - Я хорошо пою, - ответил Горохов и стрельнул окурком в сторону. - Тарасов, что вы от меня хотите? Я же вам, кажется, уже говорил: просверлю дыру, найду воду и уеду отсюда. Или вы денег думаете из меня вытрясти? Так их у меня нет. Нет у меня денег! Будь у меня деньги, я на такую работу в ваших местах никогда бы не согласился. Если вам нужны деньги, попробуйте вытрясти их из Баньковского. Но и у него их почти не осталось. Вам же это должно быть известно.
        Но, кажется, начальник безопасности всю эту его речь пропустил мимо ушей и сразу после неё спросил:
        - Калинин, а где вы ещё до этого бурили?
        - За Кудымаром много бурил.
        - А, за Кудымаром, он же находится на той стороне реки, - Тарасов заулыбался. - Ну конечно же, как удобно, кто там что выяснит про тот Кудымар? Вы ведь знаете, что с той стороны реки мало вестей приходит, поэтому о тех местах можно рассказывать всё, что угодно. Никто ничего не проверит.
        - ВКЗ, «Водная Контора Звягина», - произнёс инженер, - два года в ней отработал, одиннадцать скважин, устроит вас?
        Теперь Тарасов замолчал и уже не улыбался.
        - Если у вас больше вопросов нет, я пойду спать. Мне скоро вставать и работать, - сказал Горохов.
        - Хорошо, но мне почему-то кажется, что этот наш разговор не последний, - ответил Тарасов, повернулся и пошёл к своему квадроциклу.
        - Очень жаль, - вслед ему произнёс инженер негромко.
        Инженер Калинин действительно работал в «ВКЗ». Вот только он год назад уволился, после самостоятельно арендовал буровую, набрал бригаду и… И пропал вместе со всеми людьми на той стороне реки. В общем, пусть Тарасов выясняет, пусть копает, если ему заняться больше нечем. У Горохова ещё было время. Он вздохнул; теперь ему стало абсолютно ясно, что этот противный мужик отстанет от него только в двух случаях. Если он, Горохов, найдёт тут воду или он, Горохов, всадит этому хитрому уроду пулю в голову. Вариант с пулей инженеру нравился больше, но вариант с водой всё-таки был предпочтительней.
        Глава 38
        Вода. Вода во что бы то ни стало. Теперь вода была даже важнее, чем решение вопроса с доктором Рахимом. Хотя и с ним тянуть было нельзя. Он ещё большая опасность, чем Тарасов.
        «Забавно, доктор даже оценил мои медицинские навыки. Причём оценил высоко, лестно, конечно, но…».
        Но всё-таки доктор - второстепенная задача, главное сейчас - найти воду, вода сразу поубавит пыла этой ищейке Папы Дулина, Тарасову. Поэтому нужно как можно быстрее начинать сверлить.
        Он уже не ложился. Самара крутилась возле хмурого Горохова, сама была не выспавшаяся и тревожная.
        - Чего ты с этим так долго говорил … Чего ему нужно?
        - Спрашивал, как мы с тобой вдвоём прыгуна загнали.
        - Что? Не верил, что мы смогли?
        - Не верил, - кивает инженер.
        - Клещ поганый, он и есть клещ, правильно его наши казаки прозвали, - Самара сурова.
        - Клещ? - Горохов смеётся. - Точно клещ: говорит, а сам словно под кожу лезет. Ладно, ты займись готовкой, мужики после жары встанут, ты их на ночь как следует накорми.
        Она сразу насторожилась:
        - А ты что будешь делать?
        - Накорми мужиков, - повторил он, - и ботов не забудь. Надеюсь, Анатолий привезёт воду к вечеру. Очень хотелось бы залить к утру весь бетон.
        - Я с тобой, Анька всех накормит. Не велик труд. Справится.
        - Нет. Когда понадобишься, тогда и возьму. А пока будь тут. Я возьму твой квадроцикл.
        Аккумуляторы коптера уже были заряжены. Горохов отправил Самару приготовить ему еду, сам же выбросил из кузова труп прыгуна, вычистил кузов песком и уложил туда дрон.
        Наскоро перекусив отличным паштетом с луком и хлебом, перекинулся парой слов с Дячиным и после этого поехал на запад. Вернее, на юго-запад. К реке, но поближе к городу.
        Его, конечно, интересовал противоположный берег реки. Опасный западный берег. Один вопрос не давал ему покоя. Инженер хорошо помнил карту, которую показывала ему Самара, и главное, что ему на ней запомнилось, так это дорога, что начиналась у самого берега и шла дальше к какому-то старинному кладбищу.
        Сегодня, если у дрона хватит радиуса, он собирался взглянуть, что это за дорога. Она ещё жива или давно заметена и погребена под песками. На карте та дорога начиналась чуть южнее Полазны, возможно, её начало было в прямой видимости из города, возможно, её было видно от моста, что ведёт к Перми, от бетонной пристани, где стоят дорогие лодочки.
        Он уже через полчаса был у реки, близко к берегу подходить не стал, не хотелось ему сильно кутаться от грибка, нашёл самый высокой бархан, метра в три высотой, залез на него, осмотрелся. Тихо, пустынно, едко пахнет водой. Солнце ползёт к зениту. На юге в пыльной пелене проступает Полазна. Да, хорошее место. Он спустился к квадроциклу и взял оттуда планшет управления, взял дрон и снова поднялся на бархан. Протёр камеру, включил, проверил управление и запустил моторы. Коптер легко взмыл вверх, быстро полетел на юго-запад и уже через пару минут был над рекой. А на реке в этот день было очень оживлённое движение. Две лодки медленно тащились в Полазну против течения, две баржи медленно, экономя топливо, плыли по течению вниз, на север. Пришлось набрать высоты, он не хотел, чтобы кто-то с реки увидал его дрон. Коптер легко ушёл за двести метров, и при этом камера сохраняла прекрасную картинку. Хорошо, что не стал жадничать, теперь это машинка неплохо служила ему. Когда дрон пересёк реку, инженер отправил его на запад, с уменьшением скорости и снижением высоты до пятидесяти метров, так ему было лучше
видно, что происходит внизу. Коптер подлетел на запад сначала на два километра, там покружил, а потом прошёл ещё один километр, Горохов хотел понять, что происходит на том берегу. Но там, кажется, ничего особенного не происходило: барханы, длинная высокая дюна, опирающаяся на какие-то руины древних. Поверхностный осмотр дал ему немного. Но главное, что он не увидел ни стойбищ даргов, ни даже их следов на песке. А искал он именно их. Конечно, это ни о чём не говорило, они могли быть в километре, а следы их - в двух сотнях метров за большим барханом, тем не менее, он чуть успокоился, и помотавшись немного, вернулся ближе к реке, взял на юг, пошёл вдоль берега, пока на реке никого не было.
        И нашёл то, что его заинтересовало. Это был удобный мысок, очень удобный, даже колья были вбиты в берег. Не иначе - для того, чтобы привязывать лодки. А в пятидесяти метрах, за рогозом, был аккуратный навес. И что бы ему там делать, на том берегу, такому добротному навесу? Горохов опускает дрон. А под навесом стоит вполне себе неплохой квадроцикл с кабиной из тонированного пластика. И прямо от навеса начинается дорога из старого раскрошившегося асфальта.
        «Какая прелесть».
        Он ведёт коптер вдоль дороги; забавно, но она совсем не заметана песком, да, из-под асфальта то и дело белеет гравий, но песок с неё сметён. И тут он налетает на даргов, в десяти метрах от дороги сидят двое, за барханом, что-то жрут, выковыривают пальцами из того мёртвого, что валяется перед ними, и медленно жуют смакуя. У обоих винтовки. Всё случилось так быстро, что инженер не успел правильно среагировать. Дарги заметили дрон. О! В пустыне не было вещи, которую дарги ненавидели бы сильнее дронов. Если бы не дроны, они давно стали бы полновластными хозяевами степей. Они заголосили и почти одновременно подняли винтовки, Горохов едва-едва успел уйти от дороги в сторону, в барханы, и этим избежал стрельбы. Но теперь он боялся, что секретность его действий была нарушена. Надо было уходить. «Досадно, досадно».
        Хорошо если дикари расскажут о коптере только своим соплеменникам. А если о нём узнает тот, чей квадроцикл стоит под навесом?
        - Досадно, - произнёс инженер, ведя дрон обратно через реку.
        Это действительно было досадно, заряд аккумуляторов позволял ещё немного погонять коптер.
        Он вернулся в лагерь к одиннадцати, по накатывающейся жаре. С удивлением заметил, что у одной отдельно стоящей скалы новая палатка. Большая. Квадр стоит рядом с ней, тарахтит на самых малых оборотах, значит, в палатке работает кондиционер.
        - Это ещё кто? - спросил Горохов у Самары, которая вышла его встречать.
        - Бабы, - коротко бросила та. И добавила: - Приехали две шаболды из дальнего коша, за час до тебя.
        По её тону сразу становится ясно, что эти женщины Самаре совсем не по душе.
        - Тоже, что ли… замуж хотят? - инженер недоумевает, оглядывая большую, добротную палатку приезжих.
        - Тоже, - отвечала казачка пренебрежительно, - но этих можно гнать, они не из нашего куреня. Скоро придут с тобой говорить, так в шею их гони.
        - Может, ты сама их прогонишь?
        - Мне нельзя, - строго сказала Самара, - Василёк велел ни с кем из соседних кошей не ссориться, ты их прогони.
        Горохов ничего не сказал ей, а взял коптер и пошёл в палатку, разминая после езды ноги.
        Было жарко, пятьдесят пять, а Баньковского с водовозом всё не было. Утро потеряли. Простой. Рабочие валялась в палатках довольные. У них подёнка. Деньжата капают.
        Он стянул сапоги. Лёг головой к кондиционеру. Самара настойчиво напомнила ему, что приехавших баб надо прогнать, взяла таз с грязной водой, взяла его несвежую одежду и вышла.
        Кондиционер стрекочет, старается, но на улице жара уже такая, что струя, идущая из него, почти такой же температуры, как и окружающий воздух.
        «Не дай Бог, Баньковский опять пьяным приедет». Горохов лежит и злится. Ему нужна вода, хорошая, чистая вода, пусть немного, пусть экспедиция не окупится, плевать, но ему очень нужно найти воду. И найти как можно быстрее, времени-то у него всё меньше. Он, не будь в городе доктора, который мог бы его опознать, уже сам поехал бы туда, по жаре поехал бы, лишь бы быстрее привезти эту воду для бетона и поскорее начать заливать подушки под ноги буровой.
        А тут за палаткой голос, у самого входа.
        - Хозяева, дозволите войти? - голос женский, молодой. Женщина у входа не одна и, кажется, они переговариваются.
        Горохов встаёт, подходит ко входу, откидывает полог, перед ним две женщины, они без пыльников, головы непокрыты. Волосы искусно зачёсаны, собраны в большие узлы на затылке. Шеи и лица открыты. Они глазастые, смелые и немного… хищные. Понятно, что Самара их невзлюбила, они обе моложе её. Одна из них держит на руках, которые расписаны узорами, блюдо, накрытое тряпкой.
        - Вы ко мне? - спрашивает Горохов, с интересом разглядывая их.
        - Ну так ты же инженер? - спрашивает та, что без блюда.
        - Я, - он кивает.
        - Тогда к тебе, - женщины переглядываются и улыбаются. А они и вправду красивы, у обеих тёмные волосы и на лицах нет следов проказы. Одежда на них очень, очень лёгкая, почти невесомая. В ушах длинные золотые серьги качаются.
        - Ну входите, красавицы, - говорит он, пропуская их в палатку.
        Они входят и сразу садятся на войлок, но место у кондиционера оставляют для него. Тут же ставят блюдо.
        - Я Роза, - представилась та, что была без блюда, - а это Настасья, подруга моя. Мы из коша атамана Кости Шалимова. Наш кош в сорока километрах на север отсюда. Казаков у нас больше сотни, а кочевье ещё больше. Вот, приехали к тебе, просим дозволения у твоего куреня пожить.
        - Сорок километров отсюда? Это вы, наверное, до самой Губахи кочуете? - уточняет инженер.
        - Ой, до Губахи от нас два дня пути, но иной раз бывает, что и до неё доходим, но то редко. Мы от реки далеко не любим уходить, - говорит Роза.
        - Торговать иной раз туда ездим, когда у саранчи сезон или колючка хорошая идёт, - добавляет Настасья. И тут же спрашивает с лукавой улыбкой: - Ну так что, инженер, дозволишь нам тут у тебя пожить немного?
        - Так не моя это земля. - отвечает Горохов, - я здесь ненадолго, это ж всё кочевье Василька.
        - Да про то мы знаем, - сразу говорит Настасья, - мы знаем, что это земля Лёвки Ходи-Нога, но мы не к нему, мы до твоего куреня приехали, пока ты тут старший, то тебе и решать, кому здесь жить.
        - А почему вы думаете, что я старший?
        - А то кто ж? - красавицы смотрят на него лукаво: ну не дуры ж мы.
        - Так вы мужей ищете? - спросил инженер, решив не отвечать на их вопрос про старшинство, он немного хотел потянуть, не хотел сразу отвечать отказом.
        - А что же делать, раз вдовые мы, - отвечала Роза. - Схоронили своих казаков, одни живём, а разве женщина одна должна жить? Женщине одной жить нельзя, посохнет она, раньше времени старухой станет.
        - А у вас там свободных казаков нет, что ли?
        - Откуда им быть-то, война же у нас в степи была, у нас уже в четырнадцать лет хлопцев женят. Некоторые бабы вторыми жёнами идут, а мы с Розкой не хотим вторыми, - продолжила Настасья. - А неженатых казаков в округе… Ох, их и плохеньких не сыскать, нерадивых, и тех разобрали после той большой войны с даргами, что была три года назад, так вот мы и ищем себе пару.
        - Ясно, вот только у меня тут народа немного, люди всё женатые. - говорит Горохов, подбирая слова, он уже думает, как бы повежливее отказать им, - тут вам, милые, и не за кого будет замуж выходить.
        - Ой, да ты про то не думай, - машет рукой Настасья. - Если жена у мужчины хорошая, то он к ней от нас и вернётся, а если постылая, или старая, или больная какая, так пусть у нас останется.
        Женщины переглядываются и посмеиваются, они уверены в себе. Под их полупрозрачными одеждами виднеются их сильные, гибкие тела женщин, что с детства привыкли к тяготам степной жизни. У них красивые плечи, плоские животы, небольшие груди. Горохов в который раз замечает, что все степные женщины уверены, что они лучше городских. Откуда в них это? Степные женщины ведут себя так, словно они тут, в степи, знают какой-то женский секрет, который городские знать по определению не могут. Это ему кажется забавным… Инженер даже немного улыбается.
        - Ну так что, инженер, - говорит Настасья, тоже улыбаясь, - дозволишь нам пожить у твоего куреня?
        А Роза, истолковав его улыбку по-своему, окидывает тряпицу с блюда. А там шикарный оранжевый тыквенный пирог, даже на вид вкусный, она красивой, искусно выточенной из пустынной колючки ложкой отламывает небольшой кусочек и несёт его к лицу, ко рту Горохова:
        - Попробуй, инженер, как я стряпаю.
        Он хотел перехватить ложку, взять её в свою руку, но казачка не позволила, улыбается и подносит ложку к его губам, мол, сама тебя накормлю, ты только рот открывай. Горохов соглашается взять кусочек пирога, женщины довольны, ждут его реакции.
        - Вкусно, - инженер кивает головой, вкус насыщенный, тыквенный, сладкий, а начинка ароматная, кисло-сладкая, - это с чем он?
        - С белым кислым кактусом, - говорит Настасья, - всё утро собирали для тебя. Все руки искололи. Вон, погляди.
        Она показывает ему руки, которые от кончиков пальцев, от ногтей, и до локтей покрыты великолепными тонкими узорами.
        А Роза подсаживается к нему поближе и спрашивает:
        - Ну что, поживём мы тут у тебя? Мы тебе мешать не будем, - и отламывает ещё один кусочек пирога, но теперь не предлагает его Горохову, а съедает сама.
        Пирог вкусный, тут и говорить нечего, но не это сыграло свою роль и не красивые шеи молодых женщин, нет. Он просто подумал о том, что если ему придётся уходить через пустыню, а не по реке, то лучше иметь в степи знакомцев, таких как эти две молодки, которые в случае необходимости замолвят за него словцо атаману Косте Шалимову. Да, это показалось ему разумным.
        - Ну ладно, думаю, что ничего плохого от вас не будет, - наконец произносит Горохов.
        - Ой, да от нас только хорошее бывает, - Роза цепляет небольшой кусочек пирога, - ой, хороший получился, я и не пробую, когда готовлю.
        - Дай мне, - говорит Настасья.
        И Роза даёт и ей кусочек, и продолжает:
        - А если тебе скучно будет, так ты заходи к нам в палатку, инженер, у нас и водочка сладкая есть, и еду приготовим вкусную, а Настасья так поёт хорошо, заслушаешься, так задушевно.
        Она берёт ещё кусочек пирога, и несёт его снова Горохову, и всё это одной ложкой.
        Он снова принимает кусочек, но смеётся при этом:
        - Боюсь, Самаре не понравится, если я к вам в гости ходить стану.
        - Тю-ю… Не понравится, - кривится Настасья, - да пусть…
        - А ты ей, что, муж, что ли? - тут же подхватывает Роза. - Нет! А раз нет, и суда нет, ты казак свободный, ходишь, куда хочешь.
        Она снова отламывает кусочек пирога и съедает его сама, но тут словно ветер дёрнул всю палатку, это сама Самара откинула входной полог, стала в проходе, глаза злые, поубивала бы всех:
        - Розка, Настька, чего вы тут, звала я вас в свой дом?
        - Так мы к инженеру пришли, а не к тебе, - с явной дерзостью отвечает ей Настасья.
        - Дом мой, а с инженером на улице говорите, а то глянь на них, уже посиделки тут устроили, странно, что без водки пришли, - Самара подходит к ним, злая ещё больше, - варева какого-то притащили, а ну прочь от моего дома!
        Роза и Настасья встают, идут к выходу, Роза и говорит с укоризной:
        - Ох и злая же ты, Самарка, негостеприимная, в степи так гостей не принимают, так с гостями нельзя!
        - С гостями?! Гости не приходят, когда хозяев дома нет, а то ходят тут гости, пока меня нет, на моё облизываются…, - Самара хватает посудину с пирогом, пихает его Розе, - и это забирай, чай и сама умею такое делать.
        Почти выпихнув женщин из палатки, она резко поворачивается к Горохову, смотрит на него, чуть прищурившись:
        - Ну? Ты запретил им тут селиться?
        Он поднимает брови, думает, как ей ответить, но ей уже не нужен его ответ, она всё понимает.
        - Я так и знала! - шипит казачка и снова дёргает полог платки, выскакивает наружу.
        Инженер снова ложится под кондиционер. Пирог был вкусный. Женщины… Очень, очень привлекательны, но с Самарой лучше не ссориться. У неё дурной характер, как бы чего не отчудила, а ведь у него с недавнего времени были на неё планы.
        
        Глава 39
        Он уже начал всерьёз думать о том, что придётся самому ехать в город, искать водовоз или Баньковского, но по самой жаре, уже в час дня, наконец в пыли притащился тягач, а за ним приехал почти умирающий от жары и белый от пыли Анатолий.
        Горохов принёс ему охлаждённой чистой воды, которую приготавливал в привезённом рефрижераторе, тот сначала вылил часть воды себе на темя, размазал её по всей своей голове, потом пил и неспеша рассказывал:
        - В городе праздник какой-то. Все заняты. Мордашёва ждал-ждал - не дождался, пришлось искать самому. А попробуй найди сейчас тягач. Хрен найдёшь, я двенадцать рублей предложил, по другому никто ехать не хотел…
        - А что за праздник, ты не узнал? - спрашивает Горохов и подливает ещё прохладной воды товарищу.
        - Да… Там у Папы приём какой-то или что-то в этом роде. Все влиятельные люди были у него в доме, - Баньковский отпил большой глоток. - Слушай, Калинин, я ещё продлил аренду ботов. Короче, денег и ста рублей у меня не осталось.
        - Хорошо, - инженер чуть подождал, для важности момента, - вернее, не очень хорошо, слушай, денег мало, Толя, тебе придётся встретиться с Людмилой Васильевной.
        - Когда? - инвестор даже испугался от мысли, что ему опять придётся катить по раскалённой пустыне.
        - Лучше сегодня. Тянуть не нужно. Не сейчас, конечно, но вот вечером придётся съездить.
        - Что, денег у неё попросить? - уже смирялся с участью Баньковский.
        - Ну, сам-то не проси, не нужно, она может отказать, но скажешь ей, что у меня всё готово, скажешь, что дело идёт, но что от неё требуется небольшая помощь, скажи, если она приедет, то я ей все детали объясню.
        - Может, ты сам к ней съездишь? - Толик имеет вид кислый, он устал, это видно, пекло в шестьдесят градусов просто лишает человека сил.
        «Я бы съездил, Толя, съездил бы, но боюсь, что меня там встретит человек, который меня знает, а ещё там есть человек, который очень хочет меня узнать». И Горохов придумывает, что сказать:
        - Слушай, если она увидит, что приехал к ней я, она сразу поймёт, что мы в затруднительном положении и ужесточит условия. А так ты ехал по делам, заехал в её ресторан пообедать. Попросил официантку позвать хозяйку, мол, ты и она люди деловые, есть о чём поговорить, ну и скажешь, что я её хочу увидеть. Вот и всё.
        Всё получалось складно.
        - Да, ну ладно… А по каким делам я заехал в верхний город? - вздыхал Баньковский.
        - Ну, кстати, хорошо, что ты спросил, купи мне в городе инсектицид, знаешь, такой белый пузырёк с чёрной этикеткой?
        - Ну знаю, - вспоминал инвестор. - Да, помню, такой раньше был. Но сейчас-то и получше есть.
        - Нет, Толя, только этот и никакой другой.
        - Ну ладно. А зачем он тебе, от клещей? Одежду обработать?
        - Молодец, точно, от клещей, - Горохов смеётся и хлопает его по плечу, - а ты уже начал разбираться в степной фауне.
        Баньковский немного приободрился от похвалы:
        - Да просто я этих клещей боюсь до смерти, жуткие они.
        - Это да, это да…
        
        Воду слили, тягач уволок цистерну и, не дожидаясь падения температуры, Дячин погнал ботов месить бетон. Горохов пришёл туда, некоторое время наблюдал, как работают боты.
        - Слушай, Женя, а этот помбур может у них бригадиром быть. Он, кажется, всё понимает.
        - Понимает… Ну, не то чтобы очень, он не знает пропорций, а так, может, и смог бы заместить бетон.
        - А тебе, я смотрю, это не нравится?
        - Мужики говорят, что появись такие на севере, они их убивать будут, - отвечал буровой мастер. - Ну, ты ж подумай сам, Сергей Владимирович, как с ними соревноваться? Они вон на какой жаре вкалывают. Человек и пятнадцати минут тут не протянет.
        Горохов покивал понимающе и сказал:
        - Жень, надо к утру вышку поставить.
        - Цемент есть, если ещё две тонны воды привезут - до ночи зальём, пока мужики отдыхают, а как бетон встанет, так выведу их; если всё пойдёт по плану, до завтрашней жары поставлю, - обещал Дячин.
        Баньковский уехал, как только температура упала ниже пятидесяти, а приехал, когда уже было темно. Он протягивал инженеру трёхсотграммовую банку с некрасивой чёрной этикеткой и говорил:
        - Слушай, раньше ездил тут - не боялся, ты мне сказал, что всех сколопендр перебил, и не страшно было, а сейчас, после того как прыгун напал на тягач, едешь и шарахаешься от звуков.
        И хотел бы ему инженер сказать, чтобы не волновался, но как такое говорить, когда он сам не был уверен, что местность вокруг безопасная?
        - Толя, в степи всё время нужно быть начеку. Особенно в темноте.
        Инвестор соглашался.
        - Ну, ты Людмилу-то видел? - продолжал Горохов, этот вопрос его интересовал сейчас больше всего.
        - Видел. Слушай, а она неплохая баба, - оживился Баньковский, - час со мной сидела. Такая внимательная, не болтливая.
        Горохов насторожился:
        - Не болтливая? И о чём же вы говорили?
        «О чём ты, болван, там болтал?».
        - Про тебя всё спрашивала. В основном. Я не знаю, что там у вас было, но мне кажется, что она о тебе думает, - сообщил Толик.
        «Думает, Толик, думает, ты даже можешь в этом не сомневаться. Людмила Васильевна, которую в иных местах знают как Люсичку по кличке Проказа, обо мне сейчас часто думает».
        - И что же она про меня спрашивала?
        - Да всякое такое… Как давно знакомы, да кто познакомил. Живёшь ли ты со своей казачкой. Хороший ли ты инженер, ну и ещё что-то. Короче, целый час болтали.
        - Понятно.
        «Болтал ты, а она вопросы задавала. Ох, и недотёпа ты, Толик. Да нет, это я дурак, послал этого олуха такой зубастой бабе, не зря её Проказой звали, теперь вот думай, что этот идиот ей там наговорил».
        - Ну а что она сказала? Приедет?
        - Она так обрадовалась, что ты её позвал, сказала, что сразу приедет, как только выберет время, - отвечал Баньковский. - А ещё был на заправке, наша цистерна в очереди третья, водила сказал, что до утра привезёт нам воду.
        - Ну и отлично, - произнёс инженер, - иди, Толя, отдыхай, а я посмотрю, как там дела у нас с бетоном.
        
        «Ещё неизвестно, кому больше мешает доктор Рахим, мне или Люсичке. Второй час ночи, но это её не останавливает, опасная степь вокруг ей тоже нипочём, она едет, не боится».
        Это было как раз когда они выключили главный генератор и перетаскивали его на новое место, поближе к новой буровой. На участке было почти темно.
        - Едет кто-то! - воскликнул один из рабочих.
        И правда, с юга показались огни двух квадроциклов. Горохов не мог представить, что это может быть кто-то другой, и пошёл навстречу приближающимся огням.
        И, кончено же, это была она, в закрытом квадроцикле и опять с охраной. Вышла, и сразу большая саранча залетела под её лёгкую шаль в волосы.
        - Фу! Калинин, ну что ты стоишь, помоги мне её достать!
        «Калинин! Молодец!». Даже в такой ситуации она помнила его правильное имя.
        Он подошёл и помог ей избавиться от кусачего насекомого. Она поправила шаль и маску.
        - Ну, как тут у тебя дела? - спросила и пошла по лагерю к месту, где суетились люди и боты.
        Сейчас тут было не темно, фонари на палатках, фонари у места работ, фары приехавших только что квадроциклов.
        - Нормально, - отвечал он, догоняя её. А Людмила тут же взяла его под руку.
        «Это она специально, Самару позлить хочет».
        - Твой партнёр сказал, что вы напоролись на какую-то там плиту. И решили переставить буровую.
        - Мой партнёр много болтает, - заметил инженер.
        - Он просто открытый человек.
        - Он просто болван.
        Горохов остановился, достал пачку сигарет. Людмиле предлагать не стал, умышлено не стал. Достал из пачки сигарету, закурил.
        - Ну а с нашим делом как? - спросила она и без разрешения запустила свои красивые пальцы с маникюром в его пачку.
        - Судя по всему, я нашёл его лодку и, кажется, нашёл место, куда он плавает.
        - И куда же? - она взяла сигарету в губы и приготовилась к тому, что он даст ей огня.
        Горохов уловил едва заметную фальшь в её вопросе.
        - Вы ведь знаете, куда он плавает? - догадался инженер и поднёс зажигалку.
        - Знаю зачем, - отвечала она, глядя ему в глаза исподлобья и раскуривая сигарету. - Предполагала, что недалеко, но точного местоположения я не знала и не знаю.
        Людмила выпустила дым и снова берёт его под руку, и тут как раз затарахтел генератор, и сразу весь лагерь залило светом. Четыре мощных прожектора осветили весь участок.
        Инженер и Людмила стояли, а со всех сторон на них смотрели люди. И Самара, и казачки Роза с Настасьей, и работяги, и Женя Дячин.
        - О, да у вас тут, я смотрю, новые лица, - Людмила сразу увидела приехавших только сегодня женщин. Те стояли у своей палатки, были без масок и без головных уборов и смотрели как раз на неё и на Горохова. - А ты молодец, обживаешься тут. - Людмила и казачки продолжали разглядывать друг друга. - Кажется, они молодые. Не разгляжу отсюда… Симпатичные?
        Горохов не захотел говорить с ней на эту тему, развернул её и повёл обратно к её квадроциклу и охране.
        - Короче, я не могу сидеть на берегу и ждать, когда он решит отплыть на своей лодке. Мне нужно, чтобы вы нашли способ сообщить о его отъезде, и желательно чуть заранее, чтобы я смог подготовиться.
        - Он поедет по делам через два дня, - сразу сообщила Людмила, - у тебя хватит времени подготовиться?
        - Это точно? - инженер даже остановился.
        - Скорее всего… Да, забыла тебе сказать: подготовься как следует, доктор сильно изменился, он себя модифицировал, увидишь - удивишься. Возьми оружие получше. Помощнее. Есть у тебя такое?
        - Что значит «модифицировал»? - не понял Горохов.
        - А то и значит, встретишь - не узнаешь. Он стал сильнее, вес набрал, изменил структуру своих костей и сухожилий, увеличил количество мышечных волокон, увеличил себе плотность органов, они стали плотнее, крепче. В общем, долго рассказывать, в итоге одной пулей ты его не возьмёшь.
        - А вы, Людмила Васильевна, сразу об этом не могли сказать? - поинтересовался Горохов.
        - Могла, - легко ответила она, - а зачем? Разве это что-то изменило бы? - она смотрела на него внимательно: изменило бы? Он ей не ответил, и Людмила продолжила: - Дело непростое, готовься как следует. С ним ездит обычно одна медсестра, ну, ты про неё уже всё знаешь. Так что желаю удачи. Деньги получишь сразу, как всё сделаешь. Не захочешь приходить за ними сам, присылай своего этого… партнёра Толика, отдам ему.
        На этом разговор был закончен. Никаких шуточек, никаких фривольностей. Жёсткая, холодная, спокойная, Люсичка выбросила окурок и пошла к своему квадроциклу, не попрощавшись.
        Глава 40
        Два дня. Целых два дня или всего два дня. Всего. Мало, мало у него времени. У него ещё не сложился план в голове. Он какой-то там модифицированный. Что это значит? Он теперь крепкий, как бот? Тот бот, которого он встретил на вылетевшей на берег барже?
        «Возьми оружие помощнее». Да, судя по всему, ему придётся взять кое-что из того, что хранилось в закопанном за палаткой ящике. В том оружии он был уверен. Но то оружие ближнего боя, а как к этому модифицированному доктору подойти? Раньше он собирался использовать винтовку с оптикой, но эта информация от Людмилы всё меняла. Дарги, дарги. Там в Губахе, комплекс, где «творил» доктор, охранялся даргами, через них его провёл Валера.
        Теперь они же сидят на старой дороге. Двое? Их только двое? Куда ведёт та дорога? Скорее всего, тоже к биокомплексу, как и в Губахе. Если так, там тоже должны быть дарги? И сколько их там в этом случае? Вопросы, вопросы, вопросы. Вопросов было намного больше, чем времени, что у него оставалось.
        - Женя, - он подходит к Дячину, - Толик спит, а мне нужно отъехать. Ты тут за старшего.
        - Понял, - говорит буровой мастер. - А куда тебе ночью-то понадобилось ехать?
        - Да вот эта дамочка, что приезжала, сказала, что видела какую-то тень. Говорит, по барханам прыгала, боюсь, как бы это не очередной прыгун был, а к нам водовоз должен приехать, не хочу, чтобы он ещё одного водилу покромсал. Поеду следы посмотрю.
        - Может, мне с тобой? - предложил Дячин.
        - Женя, ставь вышку, мне нужна вышка, мне нужна вода, а с прыгунами я постараюсь сам разобраться.
        Уже по одному взгляду Самары было ясно, что она не в духе. Казачка сидела, складывала чистую одежду. Едва он переступил порог, она так на него взглянула, что ему всё стало ясно, и за тяжёлым взглядом сразу последовал вопрос:
        - И чего это твоя шалава городская приезжала?
        - Во-первых, она не моя, - сразу расставил точки над «и» Горохов, - во-вторых, она приехала из-за того, что мы демонтировали вышку.
        - А какое ей дело до твоей вышки?
        - Она давала нам деньги, она имеет право знать, почему мы сняли вышку, - и тут ему в голову приходит хорошая мысль, - кстати, именно на её деньги я купил тебе квадроцикл.
        Самара уставилась на него, и по её лицу было видно, что она сосредоточенно размышляет над полученной информацией, её брови сдвинуты, она насторожена и ещё не решила, как реагировать на услышанное, и чтобы мысли казачки пошли по нужному руслу, инженер добавляет:
        - Ты для меня дороже, чем её деньги.
        Вот теперь всё было сказано правильно, как надо, лицо женщины сразу теряет воинственность, даже некоторое подобие улыбки появляется на нём: ну раз так, то ладно.
        - Есть будешь? - спрашивает она, откладывая одежду.
        - Буду, - говорит Горохов и скидывает пыльник с фуражкой и садится на войлок. - Поем и потом поеду.
        - Куда? - Самара сразу насторожилась.
        - За реку, - отвечает инженер спокойно.
        - За реку, сейчас, ночью? - она, кажется, не верит ему, опять смотрит на него пристально, словно пытается разглядеть в его лице ложь.
        Он заранее улыбается, зная, что будет дальше.
        - Да, сейчас и за реку.
        И, конечно же, она говорит то, чего он от неё и ожидал:
        - Я с тобой.
        Наверное, хочет поймать его на вранье, но он не ловится, а всё так же улыбаясь, соглашается:
        - Я надеялся, что ты сама предложишь это. Не хотел тебя просить.
        - Там сейчас, наверное, шершни охотятся, - говорит она уже не столь решительно.
        А он тянется к своему пыльнику и достаёт из кармана флакон с некрасивой чёрной этикеткой, показывает ей:
        - Ничего, у нас для них вот что есть.
        
        Они уже через два часа были у реки, заматывали головы поверх респираторов, чтобы вытащить лодку из зарослей рогоза. Спрятав квадроцикл, спустились к воде и вытащили лодку. Они по мере возможности отряхнули лодку, уложили вещи. Самара села на нос, он оттолкнул лодку от берега. Луна, тишина, чёрная, страшная река. В рогозе шуршит предрассветный ветерок. До рассвета всего час.
        Он дёргает стартер, выкручивает газ. О Господи! Мотор на высоких оборотах завывает так, что слышно, наверное, в Полазне. Ну что ж делать.
        - Левее бери, - громко, чтобы перекричать работающий мотор, кричит Самара.
        И он, слушаясь её как более опытную, направляет лодку на быстрину. Но западный берег весь в тени, свет луны туда не попадает, попробуй угадай, куда тебе нужно пристать так, чтобы нос лодки заскрипел по песку, а не въехал в стену рогоза, который засыплет тебя опасными спорами.
        - Ещё левее, - кричит Самара с носа лодки.
        Ей нужно стараться, через респиратор и платок её голос звучит очень глухо. Для наглядности ещё и рукой машет: туда, туда…
        Они уже на середине реки, чёрная стена нужного им берега всё ближе, и казачка снова командует:
        - Прибавь оборотов, а то уйдём вниз слишком.
        Он снова делает так, как она просит. Мотор шумит так, что ему не по себе: ну какая тут, к чёрту, секретность!
        И когда они уже миновали быстрину, Самара поворачивается к нему:
        - Обороты сбавь, пусть течением нас несёт до нужного места.
        Он почти отпускает газ, моторчик тарахтит тихо, так лучше, так спокойнее.
        - Берег уже недалеко, - говорит казачка, не поворачиваюсь к нему.
        «Ещё бы разглядеть его в такой черноте, - он совсем не видит берега, но она, привстав на колено, держится за края лодки, смотрит, не отрываясь, вперёд и, кажется, что-то там различает. - Дай Бог».
        Огромный блик луны на воде, предрассветная дымка, от ветерка шелестит рогоз, скидывая в воду и воздух со своих жёстких стеблей красную пыль.
        - Чуть прибавь, - она поворачивается к нему и вдруг встаёт на носу лодки во весь рост, и кричит так, что даже через платок слышится звон в её голосе. - Крути!
        «Крутить? Что? Руль? Газ? В какую сторону?». Он не понимает.
        - Газ!!! - орёт Самара что есть мочи.
        Теперь ясно. Он крутит ручку газа до упора. Мотор взвыл. Винт выбросил из-под лодки бурун и чуть притопил корму, нос задрался, и Самара, не удержавшись, летит на дно лодки, прямо на коробку с коптером. Инженер слышит за спиной хороший такой всплеск, потом что-то тяжёлое падает в воду, и на Горохова обрушивается вода, ведро, а может, и больше мерзкой речной воды, а в борт и корму уходящей, но еще не набравшей хода лодки, звонко шлёпается волна, чуть переваливаясь через борт. Но мотор ревёт, лодка скользит по воде, а Самара, тоже мокрая, вскакивает со дна лодки, смотрит назад, положив руку Горохову на плечо, и говорит возбуждённо и зло:
        - Бегемот, сволочь!
        Инженеру это и так ясно. Он ведёт лодку вслепую, на чёрный берег, поэтому сбрасывает газ и говорит ей сухо:
        - Вернись на нос, смотри, куда плывём.
        Она, хлюпая водой под ногами, пролазит на нос и говорит:
        - Держись левее, там нет рогоза.
        Теперь он и сам видит, да, там чистый берег. Инженер кладёт руль вправо, и лодка послушно скользит туда, куда надо. Этот берег пологий, тут уже мелко, Горохов это знает, он поворачивается назад, не может не повернуться, но сзади ничего нет, чёрная ровная вода, длинный блик луны. Ничего. Если бы не вода в лодке, плескающаяся волной от борта к борту, и не липкая одежда, он бы и не подумал, что только что чуть не погиб.
        - Берег, - говорит Самара, - так держи нос.
        Но он теперь и сам его видит, лодка мягко заезжает на прибрежный песок. Мотор выключен. Они без лишних слов быстро выгружают всё из неё, а саму лодку затягивают на берег повыше. Надо уйти побыстрее от реки, хотя бы метров на двести. Ветер почти стих, там нужно будет раздеться и смыть с ебя амёб. Горохову нужно помыть спину, левое плечо и затылок, а вот Самара упала на дно лодки, она почти вся мокрая, а у них всего одна канистра воды. Он идёт первый, луна уже уходит, но инженер уже привык к недостатку света, да и за рекой уже покраснел восток.
        Река осталась позади, они нашли место у камня, Самара, прислонив оружие к камню и скинув рюкзак, достала фонарь и быстро осветила грунт, пауков они не нашли, пыльцы тоже почти не было. Тогда казачка стала проворно раздеваться, Горохов ей помогал, она сняла с себя одежду, и инженер, взяв канистру, стал поливать ей на спину, на бока. Нужно было тщательно смыть с себя речную воду. Они это делали так ловко и так осмысленно, словно уже не раз смывали с красивого тела казачки едких амёб. А не смывать их было нельзя: как только высохнет одежда, начнётся зуд, который со временем станет реально досаждать, неочищенная кожа краснеет и воспаляется, а через день начинает шелушиться. А на жаре зуд и воспаление превращаются в серьёзное испытание, почти в пытку. Он поливал на неё воду тонкой струйкой, воду нужно было экономить. Знать бы такой расклад, он взял бы две канистры. Но у них была всего одна.
        - Намочи одежду, - говорит инженер, - намочи и выжми.
        - Воды мало, - отвечает казачка с сомнением.
        - Воды хватит.
        Воды и вправду немного, воду всегда нужно было экономить, любой житель степи это знает. Но она делает то, что он говорит. Берёт всю свою одежду в охапку, а он ей на неё льёт воду. Она начинает её выжимать… И вдруг замирает голая, с мокрой одеждой в руках, не шевелится…
        - Что? - спрашивает её Горохов, а сам машинально откидывает правую полу пыльника, открывая револьвер.
        - Тихо! - шепчет она и проделает стоять, не шевелясь. Только голову чуть наклонила на бок.
        Он закрывает крышку и ставит канистру на землю, взводит курки на обрезе, тоже прислушивается. И почти сразу слышит монотонный звук. Лёгкое гудение. Сначала он не понял, что это, но это непонимание длилось всего пару секунд. Это не гудение, это жужжание.
        - Оса! - тихо говорит инженер.
        - Да нет здесь ос, - также тихо отвечает Самара, - их тут уже давно шершни пожрали.
        Она, выжав одежду, быстро начинает надевать её на себя. А Горохов, присев на корточки, нашаривает рюкзак, в нём быстро находит немаленький флакон. Вытаскивает его… Но звук, жужжание, уже рядом, совсем рядом. Шершень. Вызывающе чёрный цвет этого существа говорит сам за себя. Эта тварь будет похуже, чем осы, что водились в степи в далёком детстве рядом с его домом. Этот чёрный гигант в пять сантиметров жалит прямо с лёта, шлёпаясь на жертву и сразу вонзая иглу. Одного укуса, чтобы убить человека, конечно, мало, но вполне достаточно, чтобы устроить болевой шок и спазм мышц поражённой области.
        А Самара стоит на одной ноге полуголая и пытается вставить ногу в штанину. Горохов встаёт, делает шаг на звук. Кидает флакон в карман, прихватывает обрез в левую руку… Три, два метра, вот он уже на расстоянии вытянутой руки. Инженер замахивается на тяжёлый, пугающий, приближающийся звук, и попадает прямо раскрытой ладонью по насекомому. Он почувствовал колючее естество этого насекомого кожей. Оно падает и продолжает жужжать откуда-то с песка. И пока оно не очухалось, пока возится там внизу, обиженно жужжит и не взлетело, инженер начинает топтать песок сапогом. Он, конечно, не видит шершня, топает по песку на звук. Топает, топает и наконец находит подошвой сапога страшную тварь. Всё, стало тихо. Самара почти оделась, он, свернув крышку на флаконе, подходит к ней и прямо на голову, на непокрытые волосы, на плечи, на руки, на ноги начинает выливать инсектицид. Он вылил на неё, кажется, две трети флакона, остальное выплеснул на себя. Только после этого поднял с земли канистру и коробку с коптером:
        - Пошли, надо уходить отсюда.
        - Тебе надо помыться, - отвечала Самара, но свой рюкзак подняла и ружьё взяла в руки.
        - Эти твари ориентируются на запахи, они почувствуют своего убитого, он уже воняет на всю степь, его родственнички тут будут через пару минут. Пошли быстрее, - инженер пошёл первый, взяв направлении вдоль реки на юг, к старой дороге, - отойдём на пару километров, и помоюсь.
        Самара закинула свой рюкзак за спину и поспешила за ним.
        Глава 41
        Два километра. Они много всего тащили на себе, но прошли это расстояние достаточно быстро. Прошли и поняли: здесь тоже оставаться не нужно. Как только остановились, Самара сразу произнесла:
        - Шершень.
        Инженер замер, чтобы не издавать лишних звуков, прислушался и тоже услыхал тяжёлый и монотонный звук, жужжание большого насекомого. Оно было где-то рядом, и от более близкого знакомства их, конечно же, уберегал запах едкого инсектицида.
        - Пошли дальше, - негромко сказал он, шея уже начинала чесаться, но оставаться здесь было никак нельзя.
        Шли быстро, стараясь держаться как раз посредине между рекой и ближайшими барханами. Уходить поглубже в степь опасались, он не хотел набрести на гнездо шершней. Одного шершня-разведчика инсектицид, конечно, отпугивал, но кто знает, будет ли он так же эффективен с роем охотников, которые кружат рядом с гнездом. Инженер проверять силу инсектицида не хотел, поэтому шёл невдалеке от берега, а утренний ветерок теперь был западный и как раз нёс пыльцу с реки. И им приходилось быстро идти в респираторах и с замотанными головами. От подобной нагрузки даже очки потели, но останавливаться было нельзя. Инсектицид выдыхается.
        Вся одежда на нём давно просохла. Зато пот, выделяющийся в результате большой работы, пропитал её, и теперь эта, казалось, привычная для него ситуация начинала изрядно досаждать. Там, где на его одежду попала вода, то есть на затылке, на шее между лопатками, на левой руке то и дело возникало желание как следует почесаться. Самара заметила это и сказала:
        - Может, остановимся?
        - Чуть дальше, отойдём вглубь, - ответил он, почёсывая шею, - тут весь песок от грибка красный.
        Им пришлось пройти ещё метров двести, прежде чем они нашли нормальное место. И пока он раздевался, она, взобравшись на небольшой бархан, слушала, нет ли тут шершней.
        Инженер, экономя воду, помылся и промыл одежду, но было уже поздно, спину между лопаток, и особенно шею заметно жгло. Начинало светать, а ему нужно было пройти ещё несколько километров на юг, к старой дороге. Поэтому он не стал тратить время и пошёл дальше. Но, пройдя некоторое расстояние, они уже не только услышали, но и увидели в первых утренних лучах очередную опасную чёрную тварь. Насекомое-разведчик покружило невдалеке; конечно, оно видело их, но приблизиться не решилось. Зависло в воздухе, пожужжало и улетело, решив, что они малопригодны в пищу.
        - Всё побережье в норах шершней. Поэтому тут никто не кочует? - спрашивал Горохов, внимательно глядя насекомому вслед: лишь бы не вернулось.
        - Тут и раньше были пустые места, тут были тропы даргов, они кочевали вдоль реки на север, - отвечала Самара. - Так что даже не знаю, кто хуже.
        - Ну, в таком случае я предпочитаю шершней, - произнёс инженер, продолжив движение. - От пули инсектицидов ещё не придумали.
        В пять часов утра уже начало припекать, и они остановились. Нашли хорошее место в полукилометре от реки. Песок белый от большого количества тли, богатый. Видно, здесь хватало влаги, скорее всего, тут под землёй были полости, но бурить здесь в поисках воды было бессмысленно, она здесь будет, но вкус у неё будет не многим отличаться от речной. Зато кругом все возвышенности, что не были занесены песком, заросли отличным белым и синим кактусом. Тут его были целые поля. Густые, обильные заросли колючки в низинах прямо между барханами. Всё покрыто вьюном-горохом. Они встали в ложбине между двумя недлинными дюнами, которые опирались на какие-то развалины древних.
        - Обалдеть, какие тут огромные гекконы, - заметила Самара, разглядывая стены из бетона и торчащую из них коричневую арматуру. - Таких жирных на нашем берегу не водится.
        Он и сам это заметил, ящерицы были непуганые, ленивые. Им было уютно и сытно в развалинах, хорошая тень от толстых бетонных стен, судя по всему, и корма было достаточно.
        Самара, сбросив рюкзак, отошла по делам и через пару минут вернулась с пригоршней сладких побегов синего кактуса.
        Горохов, уложив поклажу на песок, сел под стену отдышаться, потом достал тесак из ножен, запустил его себе за шиворот, с облегчением стал чесать себе между лопаток. После взял флягу, стал пить, а казачка села рядом, протянула ему кактусы. Инженер взял парочку небольших круглых побегов. Они были тяжёлые, насыщенные влагой и по-настоящему сладкие. Он запил их водой, произнёс:
        - Ничего на песке не видела?
        - Дрофы полно, козодой тоже есть, саранчи море. Молодой варан прошлым днём бродил здесь недалеко, помёт видела.
        - Как этого варана ещё шершни не сожрали?
        - Угу, - согласилась она. - Гороха очень много. Вся колючка им поросла. Такой сильный, собрать бы. Да тащить далеко.
        - Богатая земля?
        - Очень, - она кивнула. - Тут большой курень запросто прокормиться сможет. Всё есть.
        - Ещё и колодцев можно нарыть, тут вода неглубоко стоит, - добавил инженер.
        - Эх… Нам бы с Васильком сюда откочевать, тут одним горохом можно прокормиться, - мечтательно говорит Самара.
        - Достань-ка коптер. Собери и приготовь к работе, - произносит инженер, им некогда мечтать о гороховых угодьях. Он смотрит на неё. - Сможешь с ним разобраться?
        Казачка встаёт, молча берёт коробку с дроном. Она не уверена, но готова попытаться. Горохов знает, что у неё должно получиться, он хочет, чтобы она сама вставила аккумуляторы, включила планшет управления, проверила камеры, передатчик и джойстик.Чуть-чуть погоняла машинку вверх-вниз, вправо-влево.
        Но Самара до его приезда не видела такой техники, это была последняя модель подобных коптеров. Она не понимала поначалу, даже как закрепить аккумуляторы в пазах, не знала, как включить планшет. Но инженер терпеливо ждал, ему была необходима её помощь, и он не спешил ей помогать, хотел, чтобы казачка разобралась сама. После он просто говорил, что нужно делать, и сидел, привалившись к древней бетонной стене, заглядывал в монитор планшета да почёсывал шею или плечо. И говорил ей из-за плеча:
        - Аккуратнее, подними чуть выше, не ударь его об песок. Не спеши и не делай резких движений, поднимай, поднимай до двух сотен, теперь отрегулируй камеру. Теперь разверни, всё время лети камерой вперёд. Да, так. Бери ровно на юг. Нет, на юг. На юг. У тебя же там, в правом углу монитора, нарисован компас, вот он. Ну, вот же красная стрелочка, она всегда указывает на юг, знаешь об этом? А синяя на север! Там же всё подписано.
        Она немного тупила, но старалась, а тупила, наверное, не больше, чем другие в её случае, потом потихоньку разобралась, теперь он только командовал:
        - Триста метров, теперь увеличь скорость, зависни, сделай панораму на триста шестьдесят.
        У ней не всё получалось, но его радовало, что Самара не психовала, не огрызалась, когда у неё не получалось, не бросала всё, на всех обидевшись, а терпеливо пыталась понять, что и как тут работает. Она очень хотела научиться управлять дроном, и главное… главное, женщина не задавала ему лишних вопросов. Ну а память у неё была хорошая.
        «Как и у всех злопамятных людей».
        Ей это даже стало нравиться.
        - Смотри, дрофа, - она, как ребёнок, обрадовалась, найдя в зарослях кактусов крупную птицу, - ой, ещё одна. У них там гнездо.
        - А это что там, на бархане?
        - Где? - она ещё не научилась видеть весь монитор планшета.
        - Вот, - он ткнул пальцем, - это что?
        - Ой, не знаю даже.
        - Ну так разверни камеру, опусти дрон и посмотри.
        Она так увлеклась этим заданием, что даже язык высунула. Опустила дрон и, сфокусировав камеру, радостно сообщила:
        - Нора шершней. Вот, смотри, возле… между двух термитников.
        - А шершни есть? - продолжал экзаменовать её инженер.
        - Приблизиться? - спрашивала у него Самара.
        - Не знаю, может, так рассмотришь? Но мне нужно знать, гнездо уже брошено или ещё живое.
        Она, сосредоточенно глядя в экран, повела дрон к чёрному пятну в бархане и уже через минуту радостно сообщила:
        - Брошено, - поглядела на него в ожидании похвалы.
        - Молодец. - он улыбнулся, даже погладил её по голове, хотя ему было уже не до улыбок.
        В нём всё настойчивее проявлялось желание снять одежду и как следует почесать у себя между лопаток. Как следует! Инженер один раз, в детстве, попадал в воду, залез ногами в бурую жижу, после чего не имел возможности их вымыть. Поэтому прекрасно знал, что это только начало его сегодняшних мучений. Он знал, что зуд продлится три, а может, и все четыре часа. Пока кожа на обожжённых местах не сползёт. Горохов готовился к этому, в принципе был уже готов. Он не собирался терять время, которого у него и так было немного, из-за дурацкой чесотки.
        Первый комплект аккумуляторов они разрядили, потратив энергию исключительно на её тренировку. Когда вставили последний комплект, он, снова почёсывая спину тесаком, сказал:
        - Ну а теперь займёмся делом.
        - Делом? - спросила она с насторожённостью.
        - Или ты думаешь, что мы сюда пришли поиграться с дроном?
        - Каким делом? - заинтересовалась Самара.
        Ему понравилось, что она была серьёзна и была готова начать.
        - Тем делом, для которого мы сюда пришли. Нам надо сегодня произвести небольшую разведку. Нам надо найти даргов в степи к северу отсюда.
        - Найти даргов?
        Горохов кивнул:
        - Я хочу знать, где они и сколько их.
        - Я буду управлять дроном сама? - спросила она уже с заметным волнением.
        - Да, дроном будешь управлять ты, - твёрдо сказал инженер. Он не хотел оставлять ей возможности для сомнений, его речь больше смахивала на приказ.
        - И где мы их будем искать? - Самара уже поняла, что именно ей придётся найти этих даргов.
        - В пяти-шести километрах отсюда есть старая дорога, - он чуть помолчал, вспоминая карту, - вот там нам и нужно их искать.
        - Ясно, - она собралась и уставилась в монитор, - запускать моторы?
        - Давай, - ответил ей инженер.
        
        Самара так и осталась за джойстиком у планшета. Но Горохов, конечно, не собирался всё пустить на самотёк, теперь-то началось серьёзное дело. Он уселся у неё за спиной, всё время почёсывая шею и не отрывая глаз от монитора:
        - Пока не набирай высоты, так и иди, тридцати метров будет достаточно, и скорость не увеличивай, чтобы не сажать батареи.
        Перед камерой проплывали барханы, дюны, поля кактусов, дрон быстро летел на юг. Горохов из спины казачки стучал пальцем по монитору:
        - На карте твоего отца есть дорога, нам нужна она. До неё осталось два километра.
        - Да быть не может этой дороги, - сразу отвечала казачка. - Её давно песком занесло бы.
        Да, она формально была права, но ведь он сам видел эту дорогу, когда запускал дрон чрез реку. Видел дорогу, которая шла от реки на запад.
        - Люди! - почти крикнула Самара. - Дарги!
        Она по неопытности стала набирать высоту, не снижая скорости, тут он уже пришёл ей на помощь. Чуть навалился на неё сзади, взял джойстик в руку, сразу «упал» с тридцати метров на десять, а потом и вовсе на пять и скинул скорость до нуля. Завис, по сути, притаился, фокусируя камеру.
        - У них отличный слух, - сказал он, опуская дрон ещё ниже, почти на гребень ближайшего бархана.
        - Я знаю, - ответила она тоном: это и без тебя всем известно.
        - А ещё у них отличные глаза, они очень хорошо стреляют, - продолжал инженер, не замечая её заносчивости, он внимательно разглядывал две почти чёрные фигуры, которые были отлично видны на здешнем белом песке.
        Один дарг неподвижно сидел на грунте, возле густых зарослей колючки, в позе ожидания: на корточках, спиной к растениям, винтовка между колен. Он, слава Богу, не заметил дрон. Второй лежал рядом на боку, винтовка рядом. Спал, что ли? Как обычно, эти жители пустыни были голые, только набедренные мешки с патронами и всякой другой нужной им мелочью. Чуть дальше на юг, буквально два десятка метров…
        - А вот и дорога твоего отца, которая, как ты считала, должна быть занесена песком, - произнёс инженер, ведя коптер вдоль появившейся дороги. - Кстати, нужно быть осторожной и делать всё, чтобы дарги не услышали и не увидели дрон, если же они тебя обнаружили, то сразу нужно уходить, лучше, конечно, быстро и между барханов, но когда ты будешь на джойстике одна, без меня, - тут Самара обернулась и посмотрела на него: я буду одна? А где будешь ты? Но ничего не спросила вслух…, - то ты просто наберёшь высоту, не меньше трёх сотен метров, и на полной скорости уведёшь дрон подальше, но имей в виду, ведёшь его только не на себя, не в ту сторону, где сидишь. Имей в виду, они могут побежать следом за дроном, а бегают они быстро и бежать могут долго. И подумать не успеешь, как они возьмут твой след. Отведёшь дрон в сторону на пару километров, снизишь высоту до двадцати метров, и только после того, как будешь уверена, что они его потеряли из вида, поведёшь его к себе на малой высоте. Ясно?
        - Ясно, - отвечала казачка, теперь уже без всякого зазнайства.
        
        Глава 42
        - Пыль, - сказала она, указывая на край экрана.
        Он тоже это заметил:
        - Веди туда, скинь скорость… Тихонечко, тихонечко подводи, не поднимай высоко. Веди над самыми барханами.
        - Бот! - говорит Самара.
        Молодец, рассмотрела. На дороге действительно был бот, пылил огромной метлой, сметая песок и пыль с дороги.
        - Ну вот, теперь тебе ясно, кто чистит дорогу, - говорит инженер, рассматривая бота.
        - А зачем кому-то чистить дорогу? - спрашивает казачка.
        - Ну, наверное, потому что кто-то по ней ездит, - произносит Горохов задумчиво. - Давай-ка полетим посмотрим, только не по дороге, а возьми в степь, чуть севернее.
        Они оба почти одновременно заметили большую белую коробку здания, вокруг которой стояло пять или шесть ветрогенераторов.
        Он хотел сначала взять управление в свои руки, но увидав её увлечённость, не стал этого делать, только советовал из-за спины:
        - Не спеши, не спеши… Ниже, ещё ниже, держи дрон в метре над барханом, не спеши, зависни… Держи так.Нам нельзя оплошать, там обязательно есть охрана и, скорее всего, камеры.
        - Это то, что ты искал? - она повернулась к нему, глядит на него, в глазах понимание.
        «Умная, зараза». Он фамильярно берёт её за голову пятернёй и разворачивает к монитору:
        - Смотри в монитор. И поехали потихонечку, наезжай не спеша.
        У него даже перестало чесаться между лопаток. Он был предельно внимателен. Да, эта женщина из дикой степи была права, этот большой, очень большой дом и было то самое, что он искал.
        - Дарги! - воскликнула она. И ткнула пальцем в край монитора.
        - Верно, верно, - он тоже теперь их увидел, - давай потихоньку назад. Назад. Стоп.
        Две чёрные фигуры находилась недалеко от белого дома. Было утро, они ещё не искали тени. Сидели прямо в пятидесяти метрах от дома, как раз рядом с расчищенной от песка площадкой, в которую упиралась старая дорога. Площадка была крытой. На ней, судя по всему, оставляли квадроциклы.
        А через дорогу от стоянки - само здание. На северной, теневой стене здания лестница из железной арматуры. Лестница с перилами, ведущая вверх метров на пять, а там маленькая площадка перед крепкой дверью.
        - Стоп, стоп, стоп! - он хватает её руку и останавливает дрон.
        - Что? - не понимает казачка. - Дарги нас не видят.
        - Камеры, - коротко говорит он и, почти чиркая по гребням барханов, отводит дрон на север.
        «А в «санатории» камер, кажется, не было! Доктор учится на своих ошибках».
        Теперь нужно быть ещё осторожнее. Камеры - это плохо. Инженер не может знать наверняка, связаны ли они с Полазной или в доме есть тот, кто сидит за монитором и наблюдает за всем вокруг.
        Хотя это маловероятно, на стоянке тогда стоял бы квадроцикл. Дежурный ведь как-то сюда добирается. А может, их привозят на смену? Ничего не ясно. Горохову всё не это нравилось, слишком много всяких вероятностей, которые нельзя проверить прямо здесь и прямо сейчас.
        «Тут бы посидеть денька три-четыре». Но времени-то как раз у него и не было. Он помнил слова Люсички Проказы: «Через два дня». То есть послезавтра нужно будет решать вопрос. А как его решать? На берегу? Да просто с другого берега могут всё увидеть, там от берега до берега и двух сотен метров не будет. И западный берег пологий, с Полазны, которая стоит на холме, он хорошо просматривается, простреливается. А если у увидевшего на стене будет пулемёт? И это будет хороший пулемётчик, который решит взять ситуацию в свои руки? Или из города пошлют за ним погоню, а чтобы он не спрятался, запустят сразу через реку пару дронов? Нет, на берегу не вариант. Опасно.
        Дорога. Отойти подальше в степь и всё сделать на дороге. Но там два дарга, услышат, прибегут. Сначала придётся убирать их. Убрать даргов и дождаться доктора на дороге? Этот вариант ему нравился больше. Хотя попробуй застань в степи даргов врасплох. Попробуй подойди к нем незамеченным. Ещё попотеешь с ними. Хотя на этот случай у него был проверенный метод. Если дарги не очень опытные, если не провели пару лет в набегах на человеческие жилища, этот способ мог сработать.
        - Давай потихонечку отведи дрон на запад и подойди к дому с западной стороны, там, на западной стене, я камер не видел, - говорит он Самаре, а сам не отрывает глаз от монитора.
        У него чешется плечо и рука, он непрерывно их почёсывает.
        Казачка делает то, что он просит.
        Да, вариант с дорогой был реален, но помимо решения вопроса с доктором, он хотел проникнуть в это белое здание. Очень хотел, ведь на то у него были причины. Веские причины.
        Вся южная сторона дома, как и вся крыша, завешена солнечными панелями.
        «Турбины, панели, наверное, и генератор есть, там внутри много всего, чему требуется электричество».
        - Стоп! - он останавливает Самару. - Эту дверь видишь? Чуть подведи к ней и покажи её как следует.
        Когда камера взяла хороший фокус, он рассмотрел большую железную дверь в центре и снизу южной стены. Дверь сделали хорошую, крепкую, сама заподлицо, петли внутренние, но почему-то вместо хорошего врезного замка дверь запиралась на мощный висячий. А на двери краска пооблупилась. Это был технический вход, аккумуляторная комната. Дверь на треть занесена песком. Но это ничего. Пусть. И у него появилась мысль:
        - А ну-ка, чуть ближе дверь дай.
        Она делает то, о чём он просит. Горохов внимательно рассмотрел мощный замок.
        - А теперь подними.
        Самара чуть поднимает дрон: отлично, на южной стене камер нет.
        Его мысль становится всё отчётливее.
        Ему ещё многое хочется посмотреть тут, но индикатор зарядки аккумуляторов показывает уровень ниже сорока процентов.
        - Давай, возвращай машинку, - говорит инженер, яростно начёсывая себе шею. - Облети даргов подальше, теперь важно, чтобы о нашем визите никто не узнал.
        Пока она возвращает коптер, он пьёт воду и думает. Хорошо, что у него есть над чем подумать, иначе зуд начал бы сводить его с ума.
        
        Обратно шли спокойно, так спокойно, как можно идти по степи, в которой живёт огромное количество опасных животных. Но вот шершней сейчас в воздухе, конечно, не было. Шершни и осы не любят день и жару, уже в десять они прячутся от жары в своих страшных норах, только торчат из них, вентилируя выходы и наблюдая за тем, что происходит вокруг. В принципе, они и днём, и в самый зной могут запросто напасть, но только если кто-то будет пробегать возле норы. Вылетят, быстренько убьют и снова спрячутся к себе, оставив ужин греться на солнышке до самых сумерек. Хорошо, что их можно услышать, эти норы всегда издают монотонный низкий гул. Опытный человек всегда распознает его и обойдёт тот бархан, в котором живут эти насекомые.
        - Ужас, их тут сколько! - произнесла Самара, когда они набрели уже на второе по счёту жилище шершней.
        Горохов ничего не ответил, его шею, и особенно пространство между лопаток раздирал непрекращающийся зуд. Но чесаться всё время он попросту не мог, поэтому просто сделал пару глотков из канистры и молча пошёл дальше. Он был мрачен, и казачка, чувствуя его настроение, сказала:
        - Давай я пойду первой.
        Он был не против, и, удачно обходя все опасности на пути, уже к половине двенадцатого они были на берегу, возле своей лодки. А ещё через полчаса, когда температура перевалила за пятьдесят пять, он с трудом вытаскивал лодку на свой берег, затаскивал её в тайное место среди рогоза. Зуд при такой жаре становился просто невыносимым.
        
        Самара, и та устала, а у него едва хватило сил, чтобы переодеться перед лагерем из казачьей одежды в свою. Он даже не поинтересовался, как идут дела на участке, увидел, что дело идёт, и сразу ушёл к себе в палатку. Пришедшего Баньковского Самара в палатку не пустила:
        - Перегрелся он, вечером выйдет.
        - Я прикажу воды принести, - обещал инвестор.
        Это было кстати, но сейчас инженер расчёсывал себе шею и копался в медицинской сумке в поисках антигистамина, у него была пара нужных таблеток. Нашёл, сразу закинул в рот пару штук. И заодно закинул хороший антибиотик - для профилактики. Самара уложила его на живот, намазала воспалившуюся кожу жиром саранчи, сказав при этом:
        - Не так будет чесаться, - а после спросила: - Есть будешь? Давно не ели.
        Горохов вообще не хотел есть, жара и поражение кожи не располагали к аппетиту, но ему нужно было готовиться к операции, в которой потребуется и сила, и особенно выносливость, и он сказал:
        - Буду, нужно поесть, давай еды побольше, саранчи и гороха. И хлеба. И спиртного, водки давай. И сама тоже ешь как следует, нам послезавтра нужно будет кое-что сделать.
        - Пойдём к дому? - спросила она.
        - Я пойду к дому, а ты на коптере посидишь. Сделаем дело, получишь сто рублей.
        Она молчит, косится на него, достаёт посуду и еду. Всё это ставит перед ним. Думает. Это большие деньги, особенно для вдовы, впрочем, здесь, на краю мира, в степи, это для всех деньги немалые.
        - Только уговор, - говорит Горохов.
        Самара молча ждёт его условий.
        И он продолжает:
        - Васильку ни слова. А спросит, так скажешь, что ездим на тот берег степь смотреть. И что ты думаешь, что я и там хочу поискать воду. Договорились?
        Она молчит, режет тыквенный хлеб.
        - Ну так мы договорились? - настаивает инженер. Он хочет услышать её обещание.
        Он уже ничего от неё не скрывал. Теперь это не имело смысла. Хотя он и был уверен, что почти всё, что с ним происходит, она передаёт Васильку. Впрочем, это было до этого дня, а что случится после, нужно было держать в тайне. Поэтому он и предложил ей деньги. Большие деньги.
        - Ну так мы договорились? - не отставал от казачки инженер. Ему очень не хотелось разговаривать, а тем более выдавливать из неё обещания, но это нужно было сделать. - Что ты молчишь?
        - Ладно, - недовольно бросила она.
        И поставила перед ним тарелку, доверху наполненную обычно вкусной едой, которую сейчас ему есть совсем не хотелось.
        Её слово, кончено, не могло ничего гарантировать, но ему так было лучше. Он взял первый кусок хлеба - он был чуть подсохший, тыквенный хлеб быстро черствеет - и начал на него укладывать паштет. Горохов продолжал смотреть на неё.
        - Ну? Чего? - ей не нравился его взгляд. - Сказала же! Ничего не скажу атаману. А спросит, так скажу, что ходим смотреть новые участки под бурение.
        Инженер молча кивнул и стал есть вкусный хлеб со вкусным паштетом, хотя аппетит к нему так и не вернулся. А вот антигистамины подействовали, и помимо ослабления зуда медленно наползла ещё и умиротворяющая сонливость.
        Глава 43
        Он просыпался дважды, от жары, кондиционер уже не справлялся, и Самара дважды, накрыв его тело тряпкой, поливала её водой, что, конечно, спасало его от жары. А после жара спала. И он проснулся. Между лопаток горело. Шея тоже пылала, но, во всяком случае, кожа в тех местах уже не зудела. После таблеток вставать, приходить в себя ото сна было тяжело, но он встал. Вышел из палатки, уже сгущались сумерки, и пошёл к суетящимся на участке людям. Бетон встал, уже поставили на фундамент генератор, бросили кабели, уже сталкивали привод, разложили для удобства конструкции самой вышки.
        - Я смотрю, вы уже начали? - спросил он у Дячина и Баньковского, которые наблюдали за работами.
        - До утра ноги поставим, всё подключим, завтра к вечеру соберу площадку, - отрапортовал Дячин. - Мы к утру всё сделали бы, но жара была шестьдесят четыре.
        - Даже боты ватные ходили, - добавил Толик. - Ужас. А ты, кстати, где был, опять на рыбалке?
        - Смотрел, как трубы к берегу класть.
        - Ну и как? - спросил буровой мастер с интересом.
        - Нашёл удобный путь, - отвечал Горохов, - местность к реке идёт под уклон, на шесть километров, думаю, понадобится всего один насос. Но на берегу придётся делать раму, берега вокруг высокие, обрывистые.
        - Ты думаешь, мы добудем воду? - спросил Баньковский как бы походя. Между прочим.
        «Вот идиот!».
        Этот вопрос вдруг разозлил Горохова, он понимал, что Толя из тех людей, которых всё время нужно убеждать, а иной раз и уверять в успехе, всё время нужно поддерживать под локоток, что часто Баньковский неосознанно ищет поддержку, но иногда эти его поиски поддержки раздражали, хотя в общем-то Анатолий был человеком неплохим. Горохов вздохнул и произнёс:
        - Толя, езжай в город и купи две банки инсектицида, бери только с чёрной этикеткой. У меня вокруг палатки клещи распоясались.
        - Прямо сейчас ехать? - спрашивал Баньковский, которому никак не улыбалась перспектива на ночь глядя куда-то срываться.
        Инженер поглядел на него, ничего не ответил и пошёл к своей платке.
        - Владимирович, ну ты что? - кричал ему вслед Баньковский.
        - Я плохо себя чувствую, - отвечал инженер не оборачиваясь. - Перегрелся сегодня.
        Он вернулся в палатку, сел у кондиционера и стал пить недавно сваренный Самарой чай. Стал вспоминать то, что видел сегодня на мониторе. Дорогу, даргов, дом, двери. Начал готовиться к делу.
        План. Инструмент. Экипировка. Собственные физические кондиции.
        План, план, план. Ну, допустим, мысли есть, план более-менее у него уже выкристаллизовывался. Инструмент. Ну, тут всё в порядке, он подготовился ко всяким неожиданностям, что называется, ещё на берегу. В его ящике был целый арсенал всевозможных инструментов. Кондиции. Да, пока что он чувствовал себя неважно, но это недомогание к утру пройдёт, главное сейчас - как следует есть. И пить. Говорят, что впрок не напьёшься. Ерунда. Выпитые перед выходом в степь, на жару, три литра воды за день сэкономят литр, а то и два литра воды во фляге. Это он знал по собственному опыту. В общем, есть, пить, отдыхать. А если самочувствие к завтрашнему дню не нормализуется окончательно, у него есть волшебные таблеточки. Они помогут. А пока…
        - Самара, - крикнул он, слыша, что она говорит с женщинами недалеко от палатки.
        Когда полог палатки откинулся, и она появилась внутри, он сказал:
        - Давай поедим, а потом, как стемнеет, выкопай ящик, нам оттуда кое-что понадобится.
        Она молча кивнула. Самара изменилась. Она и раньше не была болтливой, а тут совсем голос потеряла. Не такой эта степная женщина представляла себе жизнь с богатым инженером. Горохов усмехнулся. Нет, не такой. Она была напряжена. Это чувствовалась. Напряглась она… то ли от того, что он взял с неё слово ничего не рассказывать атаману, то ли от того, что теперь она знала наверняка, что он не инженер. Ну, вернее, не совсем инженер. В общем, Самара становилась опасной. Нет, не так, она могла наделать глупостей, которые могли привести к срыву его операции. Но пока, в ближайшем его предприятии, она была незаменима. А после, после придётся за ней наблюдать.
        Она всё сделала, после ужина, убрав посуду, когда уже стемнело, пошла и выкопала тяжёлый ящик и втащила его в палатку. Села рядом. Молчаливая и внимательная.
        И Горохов, как бы подчёркивая, что полностью ей доверяет, открыл ящик и стал доставать оттуда то, что должно было помочь ему выполнить поставленную задачу. Первым делом достал оттуда две небольшие противопехотные мины нажимного действия. Положил их рядом. Потом пистолет. Армейский восьмизарядный, девятимиллиметровый. Затем из небольшой коробочки достал металлический цилиндрик сантиметров пять в высоту. Это была термитная шашка с легковоспламеняющимся запалом. Чуть подумал и достал ещё одну, на всякий случай. Уложив их рядом с минами, открыл ещё одну коробку.
        - Умеешь с этим обращаться? - инженер показал Самаре портативную рацию.
        - Умею, кто ж этого не умеет, - отвечала казачка. И на этот раз в её голосе и намёка не было на заносчивость. Горохову даже показалось, что теперь она даже… побаивается его, что ли?
        Он даже решил говорить с ней помягче.
        - Рация очень мощная, восемь ватт, шесть километров в пустыне держит уверенно. Но говорить нужно коротко, сажает батарею мгновенно, - он показал ей кнопки, - приём, передача. Я всё настрою, но нам нужно будет завтра попрактиковаться.
        Женщина молча кивнула.
        - Поставь аккумуляторы заряжаться.
        Она молча встала и сделала это.
        Дальше выложил две гранаты РГД, их он тоже собирался взять с собой. Со дна ящика достал армейскую сапёрную лопатку. Тоже пригодится. И наконец, самое главное. Коробочка эта была маленькой. Он открыл её, а там всего шестнадцать девятимиллиметровых патронов под пистолет и две пустые обоймы под них. Десятки людей трудились не один месяц, чтобы разработать, создать и испытать этот боеприпас. Без всяких натяжек смертоносный боеприпас. Он в который раз рассмотрел чуть надрезанную и закрашенную зелёной краской головку пули. А после стал один патрон за другим снаряжать в магазин. Делал он это аккуратно, знал, что это глупо, но всё равно старался обращаться с патронами как-то бережно, что ли. Самара же просто смотрела, как он это делает, и молчала. Она теперь почти всё время молчала.
        Горохов снова полез в ящик, там, у стенки, завёрнутая в бумагу, лежала стальная трубка. Он развернул бумагу. Это была уникальная вещь, точная копия изобретения древних. Уж чему-чему, а их удивительной способности изобретать приспособления для убийства можно было только позавидовать. Он взял трубку, заглянул в неё с одного торца, потом с другого… Остался удовлетворён увиденным. Взял пистолет… Оказалось, у среза ствола и у этой самой трубки имелась резьба. И эта самая трубка из чёрной стали легко прикручивается к стволу пистолета. Инженер прикрутил её накрепко, ствол пистолета удлинился сантиметров на двадцать.
        Он снял оружие с предохранителя, дёрнул затвор, потом нажал на спуск. Раздался щелчок, в оружии патронов не было. Самара с интересом смотрела на всё это, видимо, ничего не понимала, но ни о чём не спрашивала. А он ничего ей не стал объяснять. Скрутил трубку со ствола оружия и положил их на войлок.
        Самара достала чашку:
        - Налить тебе чая?
        Инженер кивнул и снова полез в ящик. На сей раз на войлок легла завёрнутая в пластик лепёшка пластида граммов в двести, взрыватели для неё у него во фляге. И уже под конец он достал из ящика капроновую удавку, которая в случае необходимости могла отлично сойти и за наручники. Крепкая полоса из пластика с рифлением и фиксатором. Такой вещью запросто можно задушить человека, накинув ему её на горло, дёрнув и затянув фиксатор. Если у бедолаги нет с собой ножа, ему её ни за что не снять. Можно задушить насмерть, а можно придушить и оставить чуть живого. Человек с такой удавкой на шее почти не может передвигаться. Ему всё время будет не хватать кислорода. Инженер, если честно, наделся, что она может ему пригодиться. Всё это при помощи Самары он разложил в рюкзаки.
        - Кроме ружья, на всякий случай возьмёшь ещё и винтовку с оптикой. Мало ли…
        - Хорошо, - коротко ответила казачка.
        
        Почти до утра он отлично спал, хоть ночь и была жаркой, и проснулся до рассвета в хорошем самочувствии. Самара спала, а за стенами палатки вовсю шла работа, тарахтел генератор, гудел компрессор, трещали пневмоключи: на участке собирали буровую. Он оделся так, чтобы не разбудить Самару, и вышел. Боты и люди под наблюдением бурового мастера уже ставили ноги буровой в бетонные подушки.
        - Баньковский приехал? - спросил инженер у мастера.
        - Да, привёз то, что ты просил. И ушёл спать, - отвечал Дячин.
        - Ты-то когда спал? - Горохов дал ему сигарету и закурил сам.
        Дячин тоже закурил и посмеялся в ответ:
        - Вода пойдёт - отосплюсь. А пока мне хватает.
        
        Самара не врала, она быстро разобралась с рацией, они настроили оборудование, поездили по барханам, изучая качество приёма и передачи на разных расстояниях и в разных условиях. Из-за камней, из-за песка. Рации и вправду были хороши. И легко выдавали хорошую передачу даже на восьми километрах. А если найти возвышенность, то и ещё больше. Но, как он и предполагал, подобные взаимодействия быстро сажали батареи. Как он ни пытался облегчить свой и без того тяжёлый рюкзак, но выхода не было - запасные батареи для рации придётся брать. И у Самары ноша не получалась лёгкой; помимо воды, оружия, медикаментов, ей приходилось нести ещё и коптер с запасными батареями к нему.
        Они вернулись в лагерь, когда солнце начинало заметно припекать.
        И снова сели есть, а после он проверил и свой, и её рюкзак. С оружием и патронами его ноша переваливала за двадцать килограммов. Это не считая канистры с водой и фляги. Но и её рюкзак был тяжёл, килограммов тринадцать, плюс коптер, плюс винтовка с патронами и ружьё. Самаре, конечно, не придётся идти несколько часов по барханам, ей нужно протащить всё это всего пять километров, тем не менее… Тем не менее…
        В два часа дня, по страшной жаре, когда все люди прятались в палатках с кондиционерами, приехал в лагерь человек. Тот самый, который уже приезжал к Горохову от Людмилы Васильевны.
        «Шестьдесят два градуса на термометре его не остановили, хороший у него кондиционер в квадроцикле. Мало того, что Люсичка сама может себе позволить такой транспорт, так она даже своим людям такую роскошь предоставляет. Богато живет девушка».
        Инженер вышел к нему, щурясь от ослепительного солнца, а мужичок вылез к нему на жару из прохладной кабины и говорит:
        - Людмила Васильевна просила передать, что всё складывается именно так, как она и планировала.
        - Людмила Васильевна в этом уверена? - уточнил Горохов, не сильно надеясь, что на это вопрос он получит хоть какую-нибудь внятную информацию.
        Так и вышло: посланец не удостоил его ответом вообще, повернулся и полез в прохладную кабину. Инженер поглядел вслед уезжающему квадроциклу и, чтобы не жариться на солнце, тоже пошёл к себе.
        Даже тут, в тени скалы, под толстым брезентом палатки, было жарко, кондиционер едва охлаждал воздух. Самара то и дело поливала себя из маленькой миски.
        - Жарко, - сказал Горохов, присаживаясь возле неё.
        - Для этого времени года - нормально, бывали годы и пожарче.
        Он глядит на её красивое тело под тонкой мокрой тканью рубахи и спрашивает:
        - Ты сможешь завтра, на такой же жаре, просидеть там, где мы сидели, когда проводили разведку?
        Он не был уверен, что ей это под силу. Ему и самому будет непросто, он уже думал, где ему пережидать дневной зной. Но Самара только хмыкнула в ответ на его сомнения:
        - Десять литров воды с собой возьму и весь день просижу, если тень хорошая будет.
        Он рад был это слышать, иметь глаза в виде камеры коптера ему никак не помешало бы. Тем более, она будет нужна, да просто необходима, если вдруг что-то пойдёт не так.
        - Так что, снова пойдём на тот берег? - спросила казачка, пока он сидел задумавшись.
        Инженер поднял на неё глаза:
        - Да, надо решить этот вопрос.
        - И что это за вопрос? - спросила она. И, подумав, спросила. - Или не скажешь?
        - А тебе это и вправду интересно?
        - Конечно, дело, чай, не шуточное, раз за него ты за него столько денег обещаешь. Значит, непростое дело, опасное.
        Горохов усмехнулся:
        - Да, непростое, опасное. А ты, что же, боишься?
        - Я роду казацкого, - гордо отвечала Самара, вся приосанилась, красивая стала, - я в степи родилась, чего же мне бояться? Разве что детей полными сиротами оставить, так и то общество пропасть не даст. Так что не боюсь я.
        - Ну и правильно, - сказал инженер. - От страха руки дрожат, он стрелять мешает.
        - Так что, не скажешь, зачем идём? - не отставала она.
        - Из того дома, что мы видели, нужно кое-что забрать, - отвечал он, подумав, - а без одного человека это забрать невозможно. И этот человек завтра как раз туда собирается. Вот я туда и хочу попасть, с ним там повстречаться.
        - Убьёшь того человека? - сразу спросила она.
        - Хотелось бы его с собой забрать, - ответил он, и она поняла по выражению его лица, что если не получиться его забрать… то…
        - Как же ты его заберёшь, если там четверо даргов? - она всё хотела знать; как только у неё выдержки хватало до сих пор не задавать ему вопросов.
        - Даргов я убью, - коротко отвечал инженер.
        - Четверых? - она даже головой покачала: это невозможно. - Дарги - это тебе не сколопендры, и даже не прыгуны. Ты хоть одного дарга за свою жизнь убил?
        - Убил, - он кивнул головой.
        - Одного?
        - Больше.
        - Больше? - она опять не верила. - Это сколько?
        - Может, двадцать.
        Тут казачка скривилась и махнула на него рукой:
        - Дурой меня считаешь?Смеёшься надо мной?
        - Нет, не считаю и не смеюсь. Первого дарга я убил, когда мне было четырнадцать.
        - И с тех пор двадцать их набил?
        - Ну или около того.
        - У нас во всех окрестных куренях нет такого казака, чтобы даже полстолько даргов побил бы. Это что ж, ты лучше любого нашего казака?
        - Ну это уж ты сама решай.
        Может, она и хотела, но не могла с собой совладать. Не могла поверить, что сидящий перед ней мужчина мог убить столько опасных и злых врагов. Она прищурилась и спросила с заметным сомнением:
        - А что ты за герой, кто же ты есть?
        - Ох и бестолковая ты баба, Самара, - с усмешкой отвечал ей Горохов, доставая сигареты. - Ну сколько раз тебе можно повторять, я горный инженер, у меня и диплом есть.
        Она всё равно смотрит на него недоверчиво, даже губы поджала чисто по-женски.
        - Что? Не веришь? Вон, в сумке бумага лежит, можешь посмотреть.
        Глава 44
        Одежда казачья, сделанная вручную, в некоторых аспектах была лучше одежды, сделанной на фабриках. Обмотки и чуни на завязках были намного легче сапог, к которым привык инженер. Но обмотки были лёгкой дорогой к телу для песчаного клеща. Чуни мягкие, удобные, в них легко забираться на барханы, но тот же клещ, а может даже, и паук мог легко проникнуть под эластичную кожу этой обуви. А уж к платку, обмотанному вокруг головы, он никак не мог привыкнуть. Фуражка с козырьком и тряпкой, прикрывающей шею, казалась ему намного более комфортной. Но у казачьей одежды перед тем, что он носил всегда, было два преимущества. В одежде степняков зной переносился, кажется, полегче. Кажется. А вот второе преимущество было неоспоримо. Эта одежда была легче. Килограмма на полтора. Тяжёлые сапоги и большой пыльник были неплохой зашитой и от жары, и от раскалённого песка, но весили они много. А теперь для него был каждый килограмм на счету. Путь ему предстоял неблизкий. И всё пешочком, пешочком. Мотоцикла у него тут не было.
        Еще засветло они с Самарой приехали к реке. И нашли себе другое, удобное место, где можно было оставить квадроцикл. Вытащили свои многочисленные и нелёгкие вещи на берег. Оставили их, а сами пошли против течения по берегу. Шли и искали удобный бережок для высадки. Чтобы рогоза не было, чтобы лодку можно было легко вытащить и спрятать. И от которого им пришлось бы меньше тащиться через земли, изобилующие норами шершней, до места, где он собирался оставить Самару с коптером. До того места, где они уже были.
        Они остановилась на возвышенности. Вокруг никого. Он достал из кобуры револьвера оптический прицел и стал в него рассматривать противоположный берег. Самара присела на одно колено рядом, в руках винтовка. Но она смотрела на воду.
        - Видишь омут? - спрашивала она, когда он отрывался от оптики.
        - Нет, - признавался он.
        - Вон, видишь вода чуть-чуть там темнее, что, не видишь, что ли? - казачка указывала рукой. - Там бегемот.
        Инженер не мог различить этих оттенков бурой и однородной на его взгляд воды.
        - Лучше переплавимся сейчас, пока не стемнело, - сказала она. - Быстрину пересечём в том месте, где лодка спрятана, а потом пойдём вверх, прижимаясь к тому берегу. Там мелко, я ни одного омута не увидала.
        У него были другие мысли на этот счёт, но он не хотел отбивать у неё охоту выдвигать предложения, пусть она почувствует сопричастность к происходящему:
        - Хорошо, давай так и сделаем.
        Они вернулись к вещам, забрали их и спустились к лодке. Пришлось подождать, так как по реке шла гружёная большая лодка, но лодка шла вниз по течению, ждать пришлось недолго. На этот раз Самара села на руль.
        Плыли недолго, высадись быстро, она перетаскивала вещи из лодки за ближайший холмик, он затащил лодку за кусты. Уже начинало смеркаться, шершни уже час как вышли на охоту, и он, открутив крышку у первого флакона, разбрызгал содержимое на неё и на себя. После они взвалили на себя свою нелёгкую ношу и пошли вдоль берега на юг. Даже облившись инсектицидом, Горохов не решался уходить вглубь этой местности, кишащей опасными насекомыми.
        Самара тащила свой рюкзак, коптер, винтовку, ружьё и рацию. Он знал, что ей нелегко, но она ни разу за всё время пути не заговорила, не попросила остановиться, чтобы перевести дух. Только через час они свернули от реки направо, на запад. К развалинам и двум небольшим дюнам, что уже служили им укрытием недавно. И только отойдя от реки на полкилометра, и он, и она размотали головы, и на их лицах остались лишь респираторы с очками. Так, конечно, было легче, но передохнуть он ей не дал, пошёл дальше.
        Через триста метров она сказала:
        - Гудит!
        Он тоже услышал и замер, звук был недолгим, вскоре затих, и он опять пошёл вперёд.
        Ещё не было десяти, когда они добрались до своих удобных дюн среди развалин. Он с удовольствием слушал, как с бетонных и кирпичных стен потявкивают гекконы. Днём их не было видно, а сейчас вон как кричат на всю пустыню, и шершней не боятся. Он тыльной стороной перчатки вытирал пот со лба и радовался тому, что это тявканье становилось всё ближе.
        Оба устали, но и инженер, и казачка были людьми опытными, никто из них не сбросил свою ношу на песок, не рухнул рядом. Горохов опустил на грунт только канистру с водой. Оба они достали фонарики и стали осматривать песчаные склоны. Камень и песок - идеальное сочетание для песчаного белого паука. Интересно, гекконы их жрут? Судя по всему, да. Они обыскали всё вокруг, и Самара нашла всего одного недавно вылупившегося из яйца маленького паука. Зато с клещами тут был полный порядок. Горохов собственноручно сжёг парочку зажигалкой. И ещё несколько мерзких насекомых уничтожила казачка. После этого они осмотрели ноги и обувь друг у друга и только после этого скинули рюкзаки и присели на склон дюны под стену, прямо под большого гавкавшего геккона. Сначала выпили воды, пили как можно больше. Потом, пока Самара доставала дрон и вставляла в него аккумуляторы, он закурил. Не то чтобы ему хотелось, после таких больших нагрузок обычно он не испытывал потребности в никотине, но… Когда теперь появится такая возможность.
        А она разгребла песок, сделала площадку, на неё установила планшет, как на стол. Включила его. Она всё-таки была неглупой.
        Делала всё как раз в той последовательности, в которой он её и учил. Проверила управление, связь, моторы, переключила камеру в ночной режим. Её сосредоточенное лицо было чуть подсвечено монитором, в темноте оно казалось каким-то… мистическим. После того как всё было готово, она поглядела на него: ну? Запускать?
        - Подними его, осмотри окрестности, - он курит и опять тянется к канистре.
        Казачка сосредоточенно смотрит в монитор, дрон взмывает вверх, исчезает в темноте. Горохов берёт рюкзак Самары, достаёт из него пистолет и ту самую странную трубку. Ещё осматривает её. Самара всё ещё не понимает, для чего она, но понимает, что это ценная или, может быть, важная вещь. А инженер достаёт кобуру, крепит её к своему поясу. Потом вытаскивает пять снаряжённых обойм к пистолету. Две, особо ценные, прячет во внутренний карман, одну вставляет в пистолет. Свой любимый револьвер с бедра снимает и прячет его в свой рюкзак, достав предварительно из кобуры револьвера оптический прицел.
        - Гнездо, - говорит казачка. - Триста семьдесят метров от нас на север.
        Он достаёт из своего рюкзака один флакон инсектицида, кидает рядом с ней на песок.
        - Будь внимательна. Не хочу найти здесь утром твой труп.
        - Буду, - обещает она, не отрывая глаз от монитора.
        - Ну, зато никто похуже здесь не появится. Давай проверим рации, - он достаёт свою.
        Они быстро проверяют свои переговорные устройства. Ему, может, и хотелось бы посидеть тут ещё, но инженеру не терпится начать, и всегда неплохо иметь запас времени. Он закрывает рюкзак, опять пьёт воду. Впрок. Он, конечно, возьмёт с собой десятилитровую канистру, ещё и флягу, но лучше напиться сейчас.
        - Возьмёшь хлеба с саранчой? - она встала, полезла в рюкзак.
        Горохов не очень хочет есть, он уже заведён, готов начать, но опыт ему подсказывает иное: когда ещё удастся поесть.
        - Да, давай, - он берёт у неё хлеб, в который уложена отличная начинка из жирной саранчи и едкого степного лука. Он откусил большой кусок и заговорил: - Я иду к дому, пойду по большой дуге, чтобы подойти к дому с запада. Ты будешь моими глазами. Рацию не выключай, пусть будет на приёме. Когда подойду к дому поближе, это будет часа через два, вызову тебя, прилетишь посмотришь, как там дела. Поняла? Если что-то происходит с тобой, сразу даёшь мне знать. Если я до завтра до четырёх часов дня не вернусь и не буду отвечать на вызов - собираешься и уходишь за реку.
        Горохов уже надел рюкзак. Сверху закинул канистру с водой. Пистолет на поясе, тесак на поясе, фляга на плече, обрез в руках.
        Он был готов.
        - И что, не искать тебя? - Самара была удивлена, не понимала, как так можно поступить. - У казаков так не принято.
        - Я не казак, - ответил инженер твёрдо, - собираешь вещи, идёшь к лодке и уходишь за реку.
        Она не успела сказать ему ничего, он просто быстро поцеловал её в губы и ушёл вдоль дюны на запад, и исчез в темноте. Луна ещё только карабкалась на небо, а она сразу села за монитор. Чёрт с ними, с аккумуляторами, авось сильно они не разрядятся, если она немного проводит его камерами дрона.
        Нарваться ночью на сколопендру - так это легче лёгкого, но у людей опытных есть способ свести к минимуму такую встречу. Чёртовы многоножки ищут для лёжки бархан повыше. И ложатся чаще с северной или любой другой, только не с солнечной стороны. Паук. Ну, с пауком легче, паук на движущуюся обувь редко когда умудряется забраться. А вот клещ… Этой сволочи только дай своими лапами-крючками хоть за что-то зацепиться. Так и поползёт вверх, пока не найдёт дыры в ткани. Его и не заметишь, пока не начнётся зуд, а когда зуд начался, он уже весь целиком ушёл под кожу. Дальше жди воспаления места входа и хорошей температуры через двенадцать часов. Так что при подобных путешествиях лучше избегать барханов, зарослей колючек и кактусовых полян. Это любимые места клеща. А ещё нужно не забывать каждые полчаса останавливаться и оспаривать ноги с фонариком. Горохов так и сделал - и сразу нашёл большого клеща. Уже почти до колена добрался. Чёртовы казачьи обмотки, на них клещам раздолье, то ли дело сапоги с голенищами до колен.
        Тут главное внимание, нельзя ничего упускать из виду, а пока луна не взошла как следует, нужно слушать, слушать и слушать. Со всех сторон доносится шелест-стрёкот крыльев, значит, саранча выползла из песка на кормёжку. Это хороший знак. Саранча не такое уж и тупое насекомое, она не будет пастись там, где для неё есть опасность. Этим жирным, вкусным и калорийным насекомым в голодный день и шершни не побрезгуют. А вот если в ночи перекликаются дрофы, то от них нужно уходить. Всегда рядом с этой птицей обитают многоножки. Горохов всё это знал, среди всего этого вырос.
        Тридцать пять градусов. Он почему-то надеялся, что ветер в эту ночь будет нести прохладу с севера, а дул приносящий жару восточный. Инженер рассчитывал, что ночью будет попрохладнее, но ему уже было ясно: с этим ветром и с дневными запредельными температурами свыше шестидесяти ждать ночных нормальных, комфортных тридцати градусов - бессмысленно.
        Он остановился в первый раз за полчаса. Стянул на подбородок респиратор, выпил пол-литра воды. Не то чтобы он хотел пить, просто в подобных переходах ни в коей мере нельзя допустить обезвоживания. Горохов знал, что за эти полчаса он прошёл немного, чуть меньше двух километров. И не потому, что ему было тяжело, а потому, что шёл он совсем не по прямой. Ему всё время приходилось обходить барханы с нужной стороны, обходить места, где, по его мнению, могла таиться опасность.
        Вот и сейчас, когда он хотел постоять ещё минуту, перевести дух, с востока донеслось гудение, которое тут, в песках, ни с чем не спутаешь. Шершень. Два! Два разведчика кружились, судя по звуку, метрах в десяти от него. Тут не до шуток и не до усталости, он достаёт флакон с инсектицидом. Сворачивает крышку и, не мелочась, вытряхивает на себя большие капли этой жидкости с резким запахом. И сразу идёт в противоположном направлении от звука, ещё более удлиняя свой и так не короткий маршрут.
        Глава 45
        От двух дюн, где осталась Самара, до белого дома, к которому ему нужно было попасть, расстояние шесть километров, не больше. Но учитывая то, что он рассчитывал подойти к дому с запада, так, чтобы у даргов, охраняющих дом, и мыслей насчёт какой-либо опасности не было, то расстояние сразу увеличивалось на пару километров. В общем, за час он прошёл около половины пути. Луна уже вползла на небо, тени стали резкие, контрастные.
        У него чуть сердце не остановилось. Из черной тени камня, мимо которого он собирался пройти, вдруг выросла другая тень, быстрая и огромная. Инженер едва не нажал на спусковой крючок, но за мгновение до этого понял. Он напугал стаю мотыльков-трупоедов. Горохов, переведя дух, убрал обрез и включил фонарик. Под камнем лежала здоровенная сколопендра, которой мотыльки уже лакомились. Мотыльки убить многоножку не могли, а кто мог? Дарги? Нет, сколопендра свежая, а выстрелов он не слышал. Большой варан с крепкой шкурой? Запросто. Но варан от своей добычи не отойдёт, пока всю её не сожрёт, да и следов на песке нигде нет. Шершни, только они. Хотел постоять немного, отдохнуть, но какой теперь тут отдых. Инженер поспешил уйти с этого места, снова меняя своё направление.
        Вскоре в просвете между барханами он увидел далёкий свет, который уже не могла приглушить своим светом луна. Он шёл с юго-востока. Горохов достал оптику, влез на бархан и присмотрелся. Так и есть, это то, что ему нужно. Светлое пятно - это большой белый дом с мачтами ветротурбин и поблёскивающими в лунном свете солнечными панелями. Расстояние - пара километров. Но учитывая, что ему придётся подходить к нему не по прямой - три. Ему оставалось пройти ещё пару километров, и операцию можно было начинать.
        Признаться, дорога далась ему очень непросто, инженер давно так не выматывался. Но он был уверен, что это всё от жары, и что он в хорошей форме.
        Он нашёл небольшой камень у огромной поляны кактусов. Свалив под ним свою ношу, Горохов, распугав целое семейство ящериц, взобрался на камень и снова стал разглядывать в оптику теперь уже отлично различимый дом. Да, теперь Горохов не сомневался - он в исходной точке. Он спустился вниз и взял в руки рацию, нажал кнопку передачи.
        - База, говорит странник, как слышишь, приём.
        - Слышу отлично… Ну что ты так долго? - донеслось из рации уже через пару секунд. - Приём.
        Ответ пришёл очень быстро. Она, что, сидела с рацией в руках, что ли? Говорила Самара с упрёком. Казачка, наверное, волновалась, но это её не оправдывало. Он ей, конечно, ещё выскажет за эти вольности. Никто, даже если он перехватит их разговор, не должен ничего понять. Слова, дающие хоть какой-то намёк на хоть на что-либо, должны быть исключены из употребления. Долго, не долго, откуда и куда, что, как и сколько, имена, координаты, топонимы - всё это произносить в эфир нельзя. Но на самом деле он должен был ей всё это объяснить, а не удовлетвориться тем, что казачка знает рацию и имеет навык работы с ней.
        - Я на месте, можешь начинать, но не спеши, заходи с запада. Но близко не подходи. Держи ту же дистанцию, что и в прошлый раз. Приём.
        - Поняла, начинаю. Конец связи.
        Вокруг много саранчи, гекконы тявкают, дрофы кричат вдали, кажется, степь наполнена звуками, но среди этих привычных им звуков дарги сразу узнают звук моторчиков. Дроны - это то, что эти дикари ненавидят больше всего. Только дроны с камерами позволяли людям эффективно уничтожать даргов в их естественной среде обитания. Так что если твари, сидящие у входа в дом, опытны, они, услышав ненавистный им звук, переполошатся. А это было как раз то, чего Горохов пытался избежать. Он хотел всё сделать тихо. У него было несколько минут, пока дрон доберётся до нужной точки, и это время инженер собирался использовать с толком. Он сполз с камня, включил фонарик и осмотрел ноги. Искал клещей. Обувь, обмотки. Не нашёл. Очень хотелось сесть на песок. Но в этих местах, тем более рядом с кактусовым полем, этого делать было нельзя. Тут клещей должно было быть столько же, сколько и кактусов. Вот теперь время: он достал ту самую трубку и прикрутил её к стволу пистолета. Это очень простая и в то же время эффективная вещица. Пламя- и звукопоглотитель.
        Он уже поработал с подобным приспособлением на стенде.
        Инженер был человеком не очень эмоциональным, но пистолет с глушителем посчитал гениальным изобретением древних. Не то чтобы он был каким-то фанатиком разнообразного оружия, к оружию он относился с пониманием и уважением, но это оружие его не оставило равнодушным. Хлопок выстрела, произведённый через глушитель, был в несколько раз тише обычного выстрела. Казалось, что механизм оружия производит шума больше, чем сам выстрел. А ещё трубка гасила пламя. В общем, это было очень и очень страшное оружие ближнего боя, позволявшее его обладателю максимально эффективно использовать внезапность и чувствовать себя в относительной безопасности в первые, самые важные, секунды огневого контакта.
        - Я на месте. Приём.
        Он был рад слышать голос этой женщины, даже такое её участие значительно облегчало выполнение задачи.
        - Обойди объект, близко к нему не приближайся. Приём.
        Горохов не зря рисковал, посвящая Самару в это опасное дело, не зря тащил её с собой через реку и опасные пески. Не прошло и минуты, как она снова вышла на связь.
        - Дарги!
        «Глупая, орёт на весь эфир». Он морщился и надеялся на то, что сейчас в округе ни у кого нет рации, настроенной на их волну.
        - Их не двое! - продолжает казачка. - Приём.
        Но делать уже нечего, теперь прямо в эфире переучивать её он, конечно, не собирался, теперь он хотел побыстрее закончить эфир.
        - Сколько и где они? Приём.
        - Трое сидят перед входом.
        «Трое! Днём там было два урода. Усиление на ночь? Или еще один охотился, когда мы осматривали дом в первый раз?»
        - И ещё двое чуть дальше на дороге, сто метров от дома к реке. Жрут что-то. Приём.
        «Пятеро. Это слишком много, - Горохов задумывается, - тут одной внезапностью дело уже не решить».
        - Ты меня слышишь? Приём, - доносится из рации.
        - Слышу, - отвечает инженер. Молчит пару секунд, обдумывая ситуацию, а потом принимает решение. - Тихонечко обойди дом и посмотри, нет ли даргов у южной двери. Приём.
        - Поняла. Приём.
        Потянулись напряжённые минуты, инженер, честно говоря, не знает, что делать. Он не ожидал, что сегодня тут будет пять даргов. Очень хочется присесть, но вместо этого он снова зажигает фонарик и снова осматривает ноги. И находит клеща. Он ещё не потушил огонёк зажигалки, поджаривший опасное насекомое, как рация снова зашипела.
        - С южной стороны дома никого нет. Приём.
        Горохов был рад слышать её голос. И рад был услышать, что к дому можно подойти с юга.
        - Принято, - ответил он. - Они тебя не заметили?
        - Нет, я ближе трёх сотен метров не подходила, саранчи кругом тучи, она шуршит так, что я микрофон убавила, уроды жрут, сидят, лежат, отдыхают. Не чешутся. Приём.
        - Отведи коптер подальше. Конец связи.
        Инженер задумался. Пять даргов… Тут и пытаться не стоит. Эффект внезапности, бесшумная и точная стрельба, огневой контакт на малой дистанции, который, конечно, лишит даргов всех их физических преимуществ. Но пять штук! Да ещё разбросанных по площади. Слишком высок риск. Пятеро. Это если в доме никого больше нет. А если есть? А если там есть связь с Полазной? Нет… Всё слишком опасно. Опасно. Ему уже было ясно, что первоначальный план сейчас неосуществим. Но у него уже созревала новая идея. Да, это могло сработать. Он взвалил на себя рюкзак. И поднялся на ближайший бархан, снова поднёс к глазу оптику. В лунном свете и в свете фонарей дом был прекрасно виден. Тысяча метров, не больше… Горохов спрятал оптику, взял в руки пистолет и пошёл на восток, к дому.
        У этих человекообразных существ нюх не хуже, чем у варана, а он весь облит инсектицидом, который любой дарг учуял бы метров за сто. Ветер с востока. Он правильно выбрал направление подхода к объекту. Шум ночной степной жизни, удачный ветер были ему на руку. Дарги его не услышат, не учуют и не должны увидеть. Они сидели на свету, а он шёл к ним из темноты пустыни. Но всё равно, ему нужно было быть очень острожным.
        Тысяча метров, но это была самая сложная тысяча метров в его сегодняшнем путешествии. Инженер проходил пару десятков метров, останавливался, прислушивался, ещё раз оглядывался и снова шёл. Он взял правее, чтобы выйти к южной стене дома. И через двадцать минут был в двух сотнях метров от цели. Тут он скинул флягу с водой. Отдышался. После нашёл большой куст колючки. Выбирал тот, где белые ветки самые густые. Колючка крепкая, рубится плохо, ещё и рубить её нужно тихо. Но дело сделано, чуть подравняв куст до нужной кондиции, он снова пускается в путь. И теперь он тащит куст за собой по песку. Колючка должна замести, вернее, немного заровнять следы. Нет, конечно, она не может сразу убрать глубокие человеческие следы с песка, но она их разравнивает. И уже через пару часов лёгкий ветерок их скроет, в темноте их будет не разглядеть, а к утру следы заметёт, словно их и не было.
        Прошёл ещё сто метров. Тут остановился. Переложил из рюкзака гранаты в карман. На случай, если придётся вдруг рюкзак бросить. Вполз на бархан. Через оптику он видел даргов прекрасно. Они сидели под фонарями. Роскошные цели. Двое сидели на песке, нос к носу, винтовки отложены, сидят, ковыряются друг у друга в волосах, третий вернулся откуда-то, положил винтовку на склон бархана, сел с ним рядом. Прекрасно сидят, если подойти на бросок гранаты… Лучше и быть не может.
        Он прячет прицел, берёт свой куст колючки и ещё больше уходит к югу. Там, с южной стороны дома, фонарей нет. Там везде, на всех возвышенностях, разбросаны панели. Высятся мачты ветротурбин. Это ему и нужно, тут легко прятаться, он, пригибаясь, подходит к дому, становится на колено возле большой солнечной панели. Ветер. Как хорошо, что сегодня такой хороший ветерок. Выручает. Мало того, что он относит все запахи от даргов, так он ещё крутит турбины, а они хоть и негромко, но гудят, добавляя шума и вибрации в ночной гул ожившей до рассвета степи.
        Да, отличное место; если что-то случится, то и врага отсюда будет хорошо видно из тени к свету, и отходить отсюда будет удобно. Тут он сбрасывает на землю рюкзак, достаёт оттуда всё необходимое.
        Первым делом две противопехотные мины. Они пригодятся. Из специального кармана достаёт сапёрную лопатку, потом фомку, термитные шашки.
        Нужно всё делать тихо, и пистолет должен быть всё время под рукой. Ведь он не знает, делают ли дарги обход объекта. Это, конечно, вряд ли, но нужно быть начеку.
        Он подходит к углу дома. Заглядывает, смотрит. Всё тихо. Горохов делает пару шагов вдоль западной стены, приседает. Дарги за следующим углом, до них пятьдесят метров. Два удара лопаты - лунка готова. Инженер активизирует взрыватель. Разводит усики мины в разные стороны, присыпает мину землёй. Это хорошая мина, чувствительная. Но снимать её будет непросто.
        Он маскирует место. Всё, теперь даже дарг не учует тут опасности. Но этого мало, нужно ещё и за собой следы замести. Он с помощью рук и своего куста колючки разравнивает песок. И только после этого уходит в темноту за угол. Горохов идёт к другому углу дома, к восточной стене. И, убедившись, что его никто не видит, ставит за углом вторую мину. Вот. Так ему будет спокойнее, теперь за свои фланги ему волноваться не нужно. Теперь дверь.
        Инженер останавливается в метре от двери, достаёт фонарик. Даже через камеру коптера было видно, что дверь мощная. Железо - «четвёрка», не меньше. Замок большой, тяжёлый. Но что-то в этой двери ему кажется странным. Что? А то, что у охраняемого здания с одной стороны камеры, освещение, охрана, а с другой стороны - темень и навесной замок. И тут до него доходит:
        «Чёрт! Здесь, наверное, тоже есть камеры, но они скрытые, остаётся надеяться, что в доме нет человеческой охраны».
        А ещё он думает о том, что одежда степняков, которую принесла ему Самара, очень его выручает.
        Вся южная стена занесена песком, как и дверь. Эта неухоженность кажется ему нарочитой, на той стороне сдувают пылинки с разбитой дороги, а тут песок совсем не убирают. Он аккуратно подходит к двери, присаживается и медленно, слой за слоем, начинает снимать песок рукой. Может, это предосторожность лишняя, может, он просто теряет время, но рисковать своей жизнью он не хочет.
        Глава 46
        И, конечно же, он не удивился, когда его рука, медленно снимавшая слой земли, едва заметно коснулась чего-то острого, твёрдого. Мина. Нет, инженер не был каким-то провидцем, всё было просто. Он сам бы поставил туда мину. Лучше места, чтобы защитить южный вход, придумать было сложно. А ещё, эта мина, которую он аккуратно выкопал, ему придала уверенности. Тот, кто организовывал охрану здания, наверняка запретил пятнистым дикарям бродить у южной стены. В общем, теперь ему было поспокойнее. После того как он обезвредил и извлёк мину, инженер лопатой полностью освободил дверь от песка. Замок. Пара килограммов хорошего железа. У него был способ. Он был не очень тихий и имел сильный и резкий запах, но Горохов подумал, что если дарги услышат или почувствуют его работу и побегут к южной двери, кто-то из них набежит на мину, которую он поставил, а остальных он угомонит при помощи хорошей позиции в темноте и беззвучно стреляющего пистолета.
        Горохов достаёт маленькую термитную шашку. Она маленькая, но очень дорогая. Ещё бы - оксид хрома и алюминия. Этот вид термита даёт наименьшее количество дыма. Он втыкает её под дужку зама, поджигает запал. И быстро убегает к месту под солнечной панелью, кладёт перед собой рюкзак в виде бруствера, несколько секунд ворочается. Если там, под ним, были пауки, он их раздавит. А вот с клещами так не выйдет. Остаётся надеяться, что клещей сейчас тут нет. А шашка разгорается, горит ровным, нарастающим белым пламенем. Они считается бездымной, но это по сравнению с другими термитами, дым от неё валит. И даже то, что восточный ветер его сносит на запад, ничего не значит. Шашка ещё и шипит, и это шипение кажется ему очень громким. Слух и обоняние у даргов очень острые. У них все чувства как у зверей. Горохов ждёт, что кто из них вот-вот заголосит этот мерзкий гортанный клич: Даарг-дарг-дарг-дарг-дарг! Клич, обозначающий: внимание!
        Но ничего подобного не происходит. Большое задание приглушило звук, ветер отнёс дым на запад, а термит, расплавив всё вокруг, раскалив железо двери добела, спокойно угас.
        Инженер, схватив фомку, бежит к двери и, пока железо не остыло, поддевает дверь и налегает на фомку всем телом. Дверь поддаётся, отворяется. Горохов светит внутрь фонариком: распределительный шкаф, электрощиты, стеллажи с аккумуляторами, стеллажи с инструментами, оборудование, кабели. Техническое помещение. Он сходил за рюкзаком, вернулся в техническую комнату, наглухо запер входную дверь на фомку. Гудение. Этот звук ни с чем не спутаешь. Так гудит электрическое оборудование. Большой шкаф в углу у стойки с аккумуляторами. На нём череп с молнией и надпись «Не влезай».
        Инженера черепами и надписями было не испугать, он отпирает шкаф. Там гудел трансформатор, настоящий, из качественного медного провода. Даже на глаз понятно - двадцать килограммов отличной меди. Не меньше. Мужики-добытчики ходят в Пермь найти что-то подобное. Готовы рисковать за такой куш. Ну что ж, инженеру нравится эта находка. Но это всё потом, на десерт после выполненной работы. Он даже усмехнулся… Десерт получается таким, что уже и выгода от дела становится не так интересна. Бросить всё, забрать трансформатор и уйти отсюда к Самаре, поймать лодку и уплыть вниз по течению, на север. Туда, где ещё растут деревья, где есть яблоки, где люди купаются в море.
        «Ах, какие приятные мечты, - он вздыхает и запирает шкаф, - жаль, что он никогда не сможет так сделать. У него просто не получится».
        Закрыв шкаф, осмотрелся, нашёл дверь, ведущую дальше. Ну, это была уже не та дверь и не тот замок, который нужно было жечь термитом. Она тоже была достаточно крепкой, но на стойке с инструментом он ещё при первом осмотре заметил портативный газовый резак. При царившем здесь порядке баллоны просто не могли быть пустыми. Другое дело, что он всё ещё опасался, что в здании кто-то может находиться. Но теперь уже делать было нечего. Время неумолимо перевалило за три часа. И ему уже было поздно отступать. Хлопнуло и зашипело синее пламя на конце горелки. Он нашёл нужную точку чуть выше врезного замка и начал прожигать в двери дыру.
        Он открыл и эту дверь, и ему удалось сделать это сравнительно бесшумно, а за ней был целый этаж холодильных шкафов, больших вертикально стоящих цистерн, насосов, пластовых труб, по которым текли прозрачные и непрозрачные жидкости. А ещё тут было чисто, влажно, прохладно, пыли почти не было. Он дошёл до конца. Фонарик в одной руке, пистолет в другой. Он идёт вдоль всего этого сложного и непонятно кем созданного оборудования.
        Конечно же, он догадывался… да нет, знал, что это за место. Поэтому, когда открыл дверь большой холодильной камеры и в свете своего фонаря увидал синие ступни сваленных на пол голых людей, инженер совсем не удивился.
        «Четыре ледяных трупа? Всего? А сколько было на той барже? Десятки. Ну и где остальные? Уже переработали? Так быстро? Баржа. Баржа, - это ему показалось странным. - А как с этой баржи сгружают трупы? Там и место неудобное, на том мыске только лодчонку поставить можно. Тем более, всё напротив города, неужели люди не увидят, что на противоположном берегу сгружают нечто подобное. Забавно было бы взглянуть, как ушлый доктор перевозит на своём комфортабельном квадроцикле десятки ледяных трупов». Нет, это место не отвечало на все интересующие его вопросы. Да, кое-что проясняло, но не всё… Далеко не всё. Он закрыл дверь морозилки и хотел было уйти, но в самом углу увидал шкаф из стекла и стали. А за стеком он увидел то, что было ценнее, много ценнее всяких медных трансформаторов. На стеклянных полках стояли стеклянные баночки, каждая граммов в двести, не больше, а них - мутноватые и прозрачно-чистые жидкости. В прошлый раз, когда он нашёл подобные баночки, он не смог довезти их до назначения в целости, переносной холодильник сломался, а он не придал этому значения, и значительная часть содержимого этих
банок испортилась. Как ему потом за это устраивало выволочку начальство, как проклинали специалисты. Да, тогда он был непозволительно небрежен. Теперь у него был шанс исправиться. Но, странное дело, ручка на шкафу была, замка не было, но когда он потянул за ручку, прозрачная дверца шкафа не шелохнулась. Он приложил усилие - впустую. Вакуум? Магнит? Дёргать он не решился. А что делать? Горохов постучал по стеклу рукоятью пистолета. Звук был мягкий - хороший прозрачный пластик. И что с ним делать? Резать? Резак у него есть. Ладно, с этим он решил разобраться после дела. Отметил, что прямо за этим шкафом стоят переносные холодильники, и пошёл по коридору обратно.
        Из этого большого помещения было всего два выхода. Один обратно в аккумуляторную комнату, второй по железной лестнице наверх. Тут светло. Лампы горят через одну. Зачем тратить электричество? Кому-то тут нужен свет? Тихо работают насосы, в прозрачных трубах вместе с вязкой жидкостью медленно плывут пузыри. Тут хорошая вентиляция, под потолком шуршат кондиционеры. Тут не так жарко, как на первом этаже, здесь комфортные двадцать восемь градусов. Но для кого тут горит свет? Он, не опуская пистолета, бесшумно делает пару шагов.
        Сразу за лестницей пластиковая дверь, хлипкий замочек. В щелях синий свет. Встал к стене, мало ли: вдруг начнут стрелять. Постоял, послушал - ничего, всё тихо, постучал в дверь.Опять тишина. Он не захотел оставлять за спиной непроверенное помещение. Этого делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Ещё раз постучал и, снова не получив ответа, достал тесак и поддел дверь в районе замка, чуть навалился, и она, хрустнув, отворилась.
        Инженер так и предполагал, уже по свету из щелей были догадки насчёт этой комнаты. Столы с мониторами, на них выведены камеры. На центральном мониторе - дарги. Теперь сюда припёрлась ещё и баба, она беременна. Сидят, собирают друг с друга… клещей, что ли… Животные. Опасные животные. Значит, их стойбище где-то недалеко. Это нехорошо…
        Чёрт! Оказывается, и у южной, и у других стен тоже есть камеры, просто они не такие хорошие, как те, что стоят на северной стене, а ещё они скрыты, замаскированы. Он садится за стол, берёт в руки мышку и почти сразу находит запись, на которой он суетится в темноте. Ну конечно, всё пишется. А это даже и хорошо. Это значит, что сведения с камер, скорее всего, не передаются в Полазну кому следует. Несколько секунд раздумывает, удалять или нет? Казалось бы, надо всё стереть, но на камере человек в одежде степняка ставит мины и вскрывает дверь. Просто вор, мало ли по степи таких бродит, мало ли их в городе сидит по кабакам. Ладно, позже, пока он не решил, что с этим делать. Он остановился у кулера с водой. Выпил воды. Вода чистая, не эта дрянь из реки. Пошёл посмотреть этаж.
        Удивляться ему не пришлось. В первый раз удивлялся в Губахе - наудивлялся. Теперь тут всё было ему знакомо. Вертикальные цистерны с разными по прозрачности жидкостями, трубки, компрессоры, прозрачные ванны, ванны, ванны, а в них тела людей… Людей? Скорее, уже ботов. Они плавали, иногда окутанные трубками, иногда без них. Несформировавшиеся, без кожи, насыщенно-красные мышцы, сухожилия на виду, тонкие пластины жёлтого жира. На некоторых кожа уже появлялась, но была ещё прозрачной и тонкой как целлофан. Он провёл перчаткой по краю ванны. Чисто. Здание, конечно, хорошее, на дверях уплотнители и всё такое, но кругом степь, в воздухе миллионы тонн пыли, а здесь чисто. «Кто тут убирает? Персонал приезжает с доктором? Люсичка говорила, что он ездит только с медсестрой».
        За ваннами у стены - штабеля гробов, ящиков, пластиковых контейнеров для тел. Два десятка. Все пустые.
        «И всё-таки, как их сюда возят? От берега? Это невозможно. Значит с юга, через степь? Где-то должна быть пристань! Валера говорил, что на переработку трупа уходит до месяца, а в барже сколько было трупов? Десятки. Нет, на этих мощностях доктору баржу быстро не переработать. Значит, должна быть не только пристань, но ещё и склад. И где всё это?».
        Он помнил, что какие-то баржи, не обязательно с трупами, уходили за Полазну, ещё южнее.
        «За Пермь? Неужели? - тут же ему вспомнился и переизбыток в производстве цемента. - Да, информации уже много, она ещё не подтверждена, но уже кое-что вырисовывается. Надо будет послать рапорт на север, будет очень жалко, если что-то случится, и я не успею передать столько интересной информации».
        Дальше стояли немного другие ванны. В них была не прозрачная, а сероватая жидкость. А в ней уже лежали не тела людей, а какие-то лохмотья, похожие на тела. На каждой из ванн была надпись: «Внимание! Растворитель». В последней ёмкости жидкость была тёмной, и в ней ничего не было, кроме осадка на дне. Он остановился у этой ванны, пытаясь разглядеть, что там, на дне… И вдруг шорох! Звук! Горохов сразу присаживается на колено, пистолет держит двумя руками. И снова звук. На этот раз ему ясно, что звук идёт из-за одной двери, что напротив ванн с телами. Но ничего не происходит. Инженер встаёт и медленно идёт к двери, направив на неё оружие. За дверью явно кто-то есть. Охрана? Как бы там ни было, нужно выяснить, кто там, и… решить вопрос. Он подходит ближе и видит, что дверь не заперта и за ней горит свет. Тогда Горохов засовывает пистолет за пояс, с обрезом он чувствует себя покомфортнее. Проверяет гранаты в кармане, взводит на обрезе курки. Ждёт одну секунду и дёргает дверь. Странный большой унитаз, кран из стены. Низкие широкие лавки, на которых можно спать. Три пары глаз уставилась не него. Три
головы повёрнуты к нему. Тишина. И Горохов, честно говоря, секунду не знает, что делать. Перед ним боты, два бугая-подсобника и один техник. Бугаи так и смотрят своими глазами, в них… безразличие. А вот третий - это техник, точно такой же, как и помбур у него на участке. Техник, в отличие от подсобников, встаёт, разворачивается к нему. У инженера палец на спусковом крючке, но бот вдруг говорит, произносит чётко и раздельно:
        - Здравствуйте, доктор. Все профилактические работы в блоке проводились согласно графику, дорога от песка расчищена, готов получить новые директивы.
        Горохов в маске и очках, на голове платок, он решил не снимать их, мало ли, может, тут ещё камеры есть или кто живой будет. Лицо лучше прятать. Вот и бот его спутал. Но всё равно это какой-то очень умный бот, его помбур так не разговаривает, а этот вон как шпарит, как по написанному. Умный, сволочь. Наверное, он и голос хозяина может узнать. У него и ключ от входной двери должен быть, а иначе как он разнорабочих отправляет на расчистку дороги?
        По сути, это уже бригадир, владеющий сложными функциями.
        Этот даже покруче помбура будет. Хрен его знает, может, он ещё и охранным алгоритмам обучен. Поэтому инженер, держа пистолет наготове, ему и не отвечает, он только машет боту рукой: ничего не нужно - и закрывает дверь. Встаёт рядом с дверью, обрез наготове, вдруг этот умник решит пойти за ним. Но бот не решает. Они чем-то там позвякивают, но дверь не открывается. Подождав так полминуты, Горохов идёт дальше. Дальше стальная дверь с символом радиационной опасности и ещё одна дверь. Горохов чувствует, что даже здесь за этой дверью пахнет кофе. Она вообще не заперта, это жилая зона, две богатых комнаты, рабочий кабинет и спальня. Дорогая мебель, ковры, большой монитор на большом столе. Бар. Тут же в кабинете маленькая кухонька, холодильник с едой. Но это после. Горохов садится за стол. Бумаги, записи, файлы. Когда он в первый раз привёз документацию о ботах, её передали учёным, а те вызывали его несколько раз и расспрашивали, и расспрашивали его о том, о чём он и понятия не имел. Валеру вообще измучили, он даже похудел от этих расспросов. Теперь он надеялся найти здесь какие-нибудь нужные бумаги, на
столе и в столе их была целая кипа. На многих из них формулы белков, записи, всякая научная тарабарщина. Горохов, естественно, не знал их ценности. Поэтому сгрёб всё в кучу. И решил забрать их на выходе. Да, у него, кажется, прибавится веса в рюкзаке. Он попытался включить компьютер, но он оказался запаролен. Инженер ещё раз осмотрел кабинет, ничего нет. Пошёл в спальню, там в тумбочке нашёл отличные лекарства. Очень дорогое снотворное, коробку мультивитаминов. Отлично, это всё он сразу спрятал в карман. В холодильнике - дорогой кактусовый сок, несколько коробок, чипсы из дрофы, отличные тыквенные пирожки. Инженер проголодался. Хотел сесть поесть, но взглянул на часы… Бог ты мой, пятый час. Доктор может решить ехать по холодку, по рассвету. Горохов быстро набрал себе еды и питья из холодильника и пошёл в комнату контроля. К мониторам, на которые были выведены камеры. Там он собирался ждать доктора и его медсестру. Что ни говори, а камеры - это очень удобно. Он некоторое время размышлял; его просили привезти как можно больше документов, как говорили учёные, технологических листов, описаний процессов и
основных принципов этих необычных метаморфоз. Валера был самоучка, и много объяснить им не мог, и тогда инженер, со свойственным ему прагматизмом, решил привезти им ещё и первоисточник информации. Горохов спустился к своему рюкзаку и кое-что вытащил оттуда. После поднялся на второй этаж в комнату контроля.
        Он уселся поудобней, закрыл за собой дверь, чтобы не бросалась в глаза, разложил на столе перед монитором еду. Проверил обрез и гранаты. А потом взял в руки пистолет. Он вытащил из него обойму. А на её место поставил обойму с теми самыми патронами, головки которых были выкрашены в зелёный цвет. Теперь пришло время этого боеприпаса. Дарги сильные, выносливые и очень опасные существа, но выдающейся прочностью они не отличались, им запросто хватало одной пули в голову или в сердце. А вот с тем, с чем вскоре должен сюда пожаловать доктор, одной пистолетной пулей не управишься. И двумя не управишься, и всей обоймой. Горохов помнил, что из себя представляла невысокая медсестра доктора, которая сидела в его приёмной. Как она дубасила инженера, который был в два раза тяжелее этой девочки. И он помнил, сколько в неё пришлось всадить железа, прежде чем она успокоилась. Но то было тогда, когда он не знал, с чем имеет дело.
        Теперь же у инженера были эти самые пистолетные патроны с зелёными головками. Теперь у него был проверенный козырь в рукаве.
        Глава 47
        Он съел и выпил всё, что своровал из холодильника доктора. Да, насчёт поесть доктор Рахим был не дурак. Еда и питьё были отменными. Горохов закурил и аккуратно стряхивал пепел в пустую коробку из-под сока, которую собирался забрать с собой. Он не собирался оставлять тут улики, нужно было убрать всё, что могло привести к нему. Вдруг сюда после его работы приедет такой въедливый тип, как Тарасов. С этим типом нужно быть начеку.
        Доктор приехал, как только взошло солнце. Инженер напрягся, стал всматриваться в монитор, как только увидал приближающийся по дороге квадроцикл. Один? Да, квадроцикл был один. Отлично. Значит, их будет не больше четырёх человек. Он не отрывался от монитора. Видел, как квадроцикл подъехал к зданию, встал на площадку под навес. И из него вышли двое. Молодая женщина и… Инженер не узнал человека, что вылезал из-за руля. Доктор Рахим был невысоким человеком, весом в семьдесят килограммов. А этот… Метр девяносто? Два… Сто тридцать килограмм веса, и эти килограммы - вовсе не сало. Ни маски, ни очков, голова непокрыта. У доктора были черные волосы и седые виски, у этого типа волос на голове совсем не было. Люсичка, конечно, предупреждала его о том, что доктор изменился, но не до такой же степени… Это, по сути, был совсем другой человек. Здоровяк вышел из квадроцикла, хлопнул дверцей, мельком взглянул на двух даргов, что встали около дороги, взяв винтовки в руки.
        «Ишь ты, уроды тут дрессированные, едва честь приехавшему начальству не отдают!».
        Женщина вылезла с места пассажира, легко взяла две огромные сумки из багажника и пошла к лестнице. Здоровый мужик, ну, пока Горохов решил считать, что это доктор Рахим, начал подниматься по лестнице к двери. Инженер думал ровно секунду, а потом бегом кинулся из комнаты контроля и побежал дальше по залу, протиснулся между высоких белых баков, встал у стены. Хорошее место, отсюда ему хорошо было видно входную дверь. Не прошло и десяти секунд, как дверь отворилась, залив вход светом восходящего солнца. А за светом в помещение, закрывая почти весь дверной проём, вошёл здоровяк, а уже за ним втащила баулы медсестра.
        Едва дверь закрылась, доктор сделал пару шагов и остановился, замер.
        - Что это? Чувствуешь? - это говорил он, обращаясь к медсестре. - Дым! Табак! Чувствуешь?
        Голос его был низкий, такой низкий, что его было хорошо слышно даже через гудение всего оборудования. А вот ответ миниатюрной медсестры инженер едва расслышал:
        - Нет, я не чувствую дыма, - она бросила сумки на пол и огляделась, потом сделала пару шагов от двери. - Если тут кто-то был, то как он открыл дверь?
        Доктор махнул на неё рукой: что с тебя взять? Стал осматриваться, потом вернулся к двери и осмотрел её. Затем открыл дверь в комнату контроля и увидел, что за столом кто-то ел, оставив там кучу пакетов и коробку из-под сока.
        Он поднял руку в жесте «Ну, что я говорил!». А потом произнёс своим басом:
        - А ну-ка сходи вниз, посмотри дверь в техничку.
        Медсестра тут же кинулась вниз по лестнице, а здоровяк вышел из комнаты контроля, пошёл в сторону Горохова и бубнил:
        - Тут были воры. Дарги, бестолковые создания, проморгали их. Они, наверное, пролезли через заднюю дверь, - а потом вдруг рявкнул: - А ну, выходите, мерзавцы. Не бойтесь, у меня нет оружия.
        До баков, за которыми прятался инженер, было метров десять. Он уже мог стрелять. В такую цель промахнуться было нельзя. Но… Горохов уже решил, что доктор может ему пригодиться. Единственной причиной, из-за которой он ещё прятался, была медсестра. Пока эта опасная биокукла функционирует, договориться с этим бугаём не представлялось возможным.
        И тут же снизу донёсся звонкий голос медсестры:
        - Доктор! Дверь в техническое помещение повреждена! Воры пришли отсюда!
        «Значит, всё-таки это наш доктор, только чуть-чуть веса поднабрал».
        Здоровяк сразу повернулся и стал спускаться по лестнице вниз к медсестре. И инженер тут же решил сменить позицию, он выскользнул из-за баков и быстро подошёл к лестнице. Встал на колено и поднял пистолет, держа его двумя руками, и направляя его вниз.
        - Доктор! - воскликнула медсестра. Она держала в руках его рюкзак и смотрела на Горохова снизу. - Вор обнаружен!
        Инженер ждать не стал, сначала бот, а потом уже и разговоры с доктором. Тихий хлопок. Звякнул механизм пистолета. Запрыгала пластиковая гильза по шлифованному бетону пола. А прямо между бровей медсестры появилось круглое чёрное отверстие. Медсестра только головой дёрнула. Но пуля не вышла из затылка. Даже крови не появилось. Она даже его рюкзак не бросила. Бот лишь повернул голову к доктору: что мне с ним делать?
        А доктор не отрывал глаз от Горохова, смотрел на него снизу вверх, он даже едва заметно усмехнулся, в этой ухмылке читалась насмешка: ну-ну, а что ещё у тебя есть, кроме этой ерунды в руках?
        Так и не отрывая глаз от инженера и не издав ни звука, он просто махнул в его сторону рукой: взять его. Этого было достаточно, медсестра сразу бросила рюкзак и в один прыжок оказалась у лестницы.
        «Ох и крепкие это твари! Зря стрелял в голову». Инженер снова стреляет, на сей раз прямо в грудь. Конечно, пуля её не остановила, но на сей раз хоть чёрное пятно на светлой одежде появилось. Она рукой хватается за перила, рывок, и она одним прыжком преодолевает три или четыре ступеньки сразу. Ещё один рывок, и ещё несколько ступенек. Горохов не хочет больше стрелять, эти патроны очень, очень дорогие. Но эта живая кукла уже пролетела половину лестницы. И он в третий раз жмёт на спусковой крючок. Ещё одно черное пятно у бота на груди, ещё одна гильза скачет по бетону. Но бот успевает сделать два больших шага. И в трёх ступенях до конца лестницы, до цели, он останавливается. Медсестра крепко держится за перила, даже ставит ногу на следующую ступеньку, но шага уже сделать не может, стоит и покачивается, опускает голову, и из её рта потянулись длинные капли слюны. Горохов уже не смотрит на медсестру, с ней ему всё ясно, он присел, смотрит на доктора, а рукой шарит по полу, собирает гильзы. Доктор явно удивлён, по его огромной физиономии это видно, а инженер, собрав гильзы и пряча их в карман, встаёт и
говорит спокойно:
        - На удивление крепкие организмы. Я думал, хватит одной пули. Как вы их делаете, доктор?
        Но лысый здоровяк ему не отвечает, он всё продолжает смотреть на медсестру. А у той уже подкашиваются ноги, она заваливается на ступеньки и не падает лишь потому, что крепко держится за перила. А слюны у неё вытекает всё больше.
        - Слюна, много слюны, видите, доктор? Узнаёте симптом? - говорит инженер, а так как Рахим ему не отвечает, он продолжает спокойно: - Ну как же, доктор, вы должны были узнать… Яд белого паука. Ребята из института биологии долго ломали голову после моих рассказов, всё думали, как нейтрализовать ваших очаровательных созданий. Ну вот, придумали. Сначала хотели синтезировать этот белок, но не смогли, пришлось ловить пауков, выбирать у них яд, но и тут была проблема, белок был нестабилен, в естественной среде со всем взаимодействовал, окислялся и тут же разваливался на аминокислоты, в общем, намучались они с этим токсином, но всё-таки сделали.
        Медсестра уже была мертва. Лежала на лестнице вниз головой. Доктор переводил взгляд с трупа на Горохова и обратно и наконец спросил:
        - Кто вы такой?
        - А вы меня не узнали? Ну да, на мне этот степной наряд, он, наверно, сбивает вас с толку, - инженер убрал маску и очки с лица. - Я ваш пациент, помните Губаху? Вы обещали подлечить мне руку после ранения, обещали сделать это бесплатно, но потом сбежали почему-то…
        - Уполномоченный…, - произнёс доктор, и по его тону было неясно, удивлён он или в ярости.
        - А, узнали, да? - Горохов улыбается, но ствол его пистолета нацелен на доктора. - Это действительно я. А вы, кстати, отстроили себе новый санаторий. Он, кажется, больше, чем прежний. Что, дела идут в гору? Кстати, вы-то меня узнали, а вот я вас, убей Бог, не могу узнать. Вон какие у вас щёчки отросли. А волосы, куда делись ваши волосы? Что с вами произошло? Вы, что, сменили диету?
        - Что вам нужно, уполномоченный? - мрачно спросил доктор.
        - Вы знаете…, - инженер помолчал, - вообще-то меня наняли вас убить, - инженер снова помолчал. - Что? Не удивлены? Но я думаю, вы удивитесь, если узнаете, что наниматель живёт в вашем городе? - инженер улыбается. - По глазам вижу, что я угадал. Я знал, что это будет вам интересно.
        - И кто же это? - спросил здоровяк.
        - Обязательно вам расскажу, если вы согласитесь поехать на север. Что? Вы опять удивлены? Да, доктор, я собираюсь отправить вас на север. Я знаю, знаю, вы этого опасаетесь. Думаете, что у Трибунала будут вопросы к вам, но уверяю вас, все эти вопросы судьи вам задавать не станут, если вы согласитесь отвечать на вопросы людей из института биологии, у них-то к вам вопросов ещё больше, чем у судий из Трибунала.
        - У меня тут ещё дела…, - начал Рахим.
        - Нет, у вас нет времени на дела, - отвечал Горохов, показывая ему пистолет. - Либо вы едете на север, где вы очень нужны, либо я выполняю заказ.
        - А как вы меня туда доставите?
        - Об этом не беспокойтесь, в Соликамске вы будете уже через двое суток, поедете быстро и с комфортом.
        - А дарги? На улице дарги.
        - И об этом не беспокойтесь. Так что собирайтесь. Понимаю, это несколько неожиданно и не входило в ваши планы, но, знаете: смена мест, новые люди, новые впечатления… Может вам даже понравится. Кстати, климат там значительно лучше, чем здесь. И фрукты опять же не консервированные, улитки, мясо сурков, яйца термитов… Но всё это придётся ещё заслужить.
        - И у меня, что, нет выбора? - теперь в голосе доктора слышалась обречённость. Но, кажется, он ещё на что-то наделся. - А может, наши противоречия удастся разрешить парой тысяч рублей.
        - Нет, доктор, нет, ничего у вас не выйдет, вы, наверное, не слышали, но уполномоченные - люди обеспеченные, мы денег не берём, зарплата у нас большая и премиальные отличные, всё, что мне нужно, так это поселиться в своём доме на берегу моря, посевернее Нарьян-Мара, осточертела, знаете ли, жара. Но для этого мне, помимо денег, нужен ещё и вид на жительство, и ваши пара, пять или даже десять тысяч в этом никак не помогут, а вот такой трофей, как вы, очень даже посодействует моей скромной мечте, так что у вас нет выбора, если, конечно, вы собираетесь пожить ещё десяток годков.
        Доктор помолчал немного, а потом сказал:
        - Ну раз у меня нет выбора…
        И двинулся к лестнице, уже положил одну из своих здоровенных рук на металлические перила.
        «Уж очень легко согласился». Горохов вытаскивает из кармана капроновую удавку с затяжкой.
        - Стоп, стоп, стоп, дорогой доктор, - он показал Рахиму капроновый шнур. - Вы уж извините меня, но учитывая ваши нынешние физические данные, я вам не могу доверять.
        - Что? - не понял тот, но остановился.
        - Ложитесь на пол и заведите за спину руки. Пока не доберёмся до транспорта, ваши руки будут связаны.
        - Ну хорошо, - отвечал Рахим почти сразу.
        «И опять он соглашается быстро, какой покладистый».
        - Доктор, - Горохов показывает ему пистолет, - палец на спуске, пуля такая, что убивает даже при попадании в конечность… Так что давайте без фокусов.
        - Мне лечь на пол? - уточнил здоровяк.
        - Да, лицом вниз, руки за спину, - не допускающим возражения тоном сказал инженер и, увидав, что эта гора мышц послушно ложится на бетон, стал спускаться по лестнице.
        Горохов без всякого уважения поставил ногу ему на шею, у него было такое ощущение, словно он поставил ногу на бетонный поребрик, а не на человеческую часть тела. Дальше инженер быстрым, заученным движением стянул капроновыми петлями руки доктора, и крепко зафиксировал удавку «замком». Готово. Он помог здоровяку подняться:
        - Хочу забрать с собой ваши бумаги и все конструкты из того стеклянного холодильника.
        - О, вы уже и о конструктах знаете? - уважительно спросил здоровяк.
        - Не без этого, - почти с гордостью отвечал Горохов. - Кстати, сначала давайте поглядим, что там вы прячете за дверью со знаком радиоактивной опасности.
        - Там реактор, - ответил Рахим.
        - Реактор? - Горохов был удивлён. - Атомный реактор? И он такого размера, что поместился в ту комнату?
        - Да, - коротко ответил доктор.
        - Реактор? - и тут инженер догадался. - Ах, реактор. А его вам сюда поставили пришлые, - так как доктор молчал и лишь смотрел на него своими карими глазами с белками, налитыми кровью, инженер продолжал: - Кстати, а вы их хоть раз видели самих? Или они не снизошли до общения с вами? Ну, просто интересно, какие они, а то болтают люди всякую дурь. Что только не говорят, одни говорят, они газообразные, ну, или… мерцающее поле какое-то, а ещё я слышал, что они гуманоидного вида, две руки, две ноги, огромная башка, чёрные большие глаза? Что? Не такие?
        - Я не видел их, - ответил доктор нехотя. Эта тема ему, кажется, была не по душе.
        - Не видели? - Горохов заглянул ему в глаза. И его мало волновало, что там по душе этому бугаю. - А мне кажется, они похожи на нас. Как вы считаете?
        Доктор не ответил, он просто шёл и оглядывался на инженера, смотрел при этом хмуро и продолжал молчать до тех пор, пока не дошли до комнаты с символом радиоактивной опасности.
        - Ключи у меня в кармане, - произнёс здоровяк, останавливаясь перед дверью. - В правом.
        - Доктор, - Горохов снова показал ему пистолет. - Без фокусов.
        Доктор не фокусничал, инженер залез к нему в карман и достал связку ключей, и сразу догадался, каким отпирать дверь. Отпер её и увидал мощный бетонный постамент, укреплённый сотым уголком. А на нём стоял куб из чёрного железа, просто куб, сантиметров шестьдесят на шестьдесят, на нём белая металлическая пластина, а из левой плоскости куба выходил всего один медный кабель сечением больше сантиметра и уходил в пластиковую трубу, которая в свою очередь уходила в пол. Ни гудения, ни шипения, ни вращения чего-либо, ни искр. Тихо.
        - И сколько же это чудо внеземной мысли выдаёт? - спросил инженер у доктора, ему действительно было интересно.
        - Не знаю, не мой профиль, поставили, он и стоит, ничего не просит, но энергии хватает на всё с избытком, - отвечал здоровяк.
        - А ветротурбины, панельки на улице, как я понимаю, это всё декорации? - инженер взглянул на доктора
        И в первую секунду не понял, зачем тот задрал голову к потолку, словно хотел что-то там увидать. А что он там мог увидать? Ничего.
        Мысль о том, что происходит, у инженера появилась раньше, чем доктор Рахим воплотил свои планы в жизнь. Это дало инженеру долю секунды, за которую он успел чуть сгруппироваться и сделать полшага назад, прежде чем огромная и тяжёлая голова бугая, как молот, ударила его чуть выше левого уха.
        «На кумпол… Он это сразу планировал». Удар, хоть и не получился таким, каким был задуман, но всё-таки вышел очень тяжёлым. Горохов полетел на пол рядом с дверью. Летел и отчётливо видел, как оскалился доктор, как кровью налилось его тяжёлое лицо, как его перекосило нечеловеческое напряжение.
        ДОКТОР РВАЛ УДАВКУ НА РУКАХ.
        «Ерунда, она выдерживает три центнера натяжения!»
        А здоровяк зарычал… И раз… только что его руки были за спиной, и вот они уже свободны. А доктор Рахим уже разминает свои гигантские запястья. Инженер даже и не размышлял ни о чем, чего тут думать, его девяносто килограммов против ста пятидесяти килограммов доктора, который только что порвал капроновую удавку. Горохов не выронил пистолета, он просто выстрелил и тут же быстро поднялся на ноги.
        Хлопок тихий, только гильза запрыгала по шлифованному и лакированному бетону да доктор зарычал ужасающе. Пока яд подействует, инженер не собирался ждать, он вскочил и кинулся к лестнице. Сделав десяток шагов, обернулся, а после и остановился.
        Сто пятидесятикилограммовый бугай, некогда бывший хлипким докторишкой, так и стоял у раскрытой двери в комнату с реактором. Стоял и держался за грудь, чуть ниже левой ключицы.
        - Вы идиот, доктор, - крикнул инженер, морщась и растирая голову над левым ухом. - Я же просил вас не фокусничать. Поехали бы со мной, жили бы на севере, работали по профилю… Но нет, вам нужно было побыть крутым… Убить уполномоченного хотели…
        - Ничего я не хотел, - яростно заорал доктор, - ничего… Мне нельзя уезжать, я не закончил метаморфозу, у меня ещё не стабильны белки, мне нужно было ещё две процедуры… Две… Без них я бы сдох там на вашем севере… Понимаешь ты… Чёртов убийца… Две процедуры…
        И тут он пошатнулся. Яд уже убивал его… Измазанной в кровь огромной своей рукой он облокотился на стену и опустил глаза.
        - Мне жаль, доктор, - крикнул инженер.
        - Надеюсь, что ты сдохнешь… Скоро сдохнешь, ублюдок, убийца… Скоро, тебя найдут…, - последние слова доктор произносил едва различимо из-за обильно текущей изо рта слюны. Договорил и тяжело рухнул на пол.
        - Ну, вот и пообщались, - произнёс Горохов, ставя пистолет на предохранитель, - а у меня ещё столько вопросов…
        Глава 48
        Да-а, а как хорошо было бы привезти этого доктора людям из института. Инженер, всё ещё растирая ушиб на голове, с некоторой опаской подошёл поближе к трупу, лежащему у двери. Нет, волноваться причин не было. Он уже начал синеть. Горохов присел, подобрал гильзу. И никакие метаморфозы и мутации не помогли ему от концентрированного токсина маленького степного паучка. Жаль, но делать нечего. Инженер покрутил на пальце связку ключей. Ещё раз взглянул на чёрный куб реактора. Шикарная вещица, но даже по постаменту, на котором стоял реактор, было понятно, что он страшно тяжёлый. Его с собой не увезти. Неплохо, конечно, было бы вызвать сюда армейских, пусть они этим займутся, но тогда он наверняка упустит главную цель. Ищи её потом по всей окрестной пустыне. Да и пока они будут сюда добираться, отсюда всё вывезут. И тяжёлый молот, как это часто бывало прежде, ударит в пустоту. Нет, никаких военных, никаких молотов, только скальпель, только сам. Сам.
        Ладно, время идёт, неизвестно, что будет дальше, и Самара там нервничает. Нужно работать. Он достаёт тесак, присаживается на колено возле доктора и начинает резать на нём одежду. И на груди трупа находит цепочку, а на ней болтается круглый магнитный ключ. Горохов внимательно рассматривает его: очень интересно. Это какой-то важный ключик. Другой на шее никто носить не будет. После продолжает дело. Разрезав всю одежду, он стягивает с трупа обувь. Теперь эту тушу нужно дотащить до ванны с надписью «Внимание! Растворитель». Горохов был в отличной физической форме, ни силы, ни выносливости ему было не занимать, но он с первой попытки даже приподнять не смог словно налитое свинцом тело этого бугая.
        - Ух, ты… Ну ладно, - инженер чуть подумал.
        Можно, конечно, было упереться и доволочь эту тушу до ванны. Но ему в голову пришла другая мысль. Он пошёл к лестнице, к трупу медсестры, разрезал одежду и на ней. После он закутал лицо и отправился к комнате с ботами. Открыл дверь. Все три бота одновременно взглянули на него, а бот-техник снова поздоровался:
        - Здравствуйте, доктор. Всё профилактические работы в блоке проводились согласно графику, дорога от песка расчищена, готов получить новые директивы.
        Но инженер не обратил на него внимания, а, достав на всякий случай пистолет, подошёл к огромному разнорабочему и показал на него пальцем:
        - Ты, работать. Иди со мной.
        Бот сразу встал:
        - Я работать.
        Бот-бригадир тут же встал:
        - Задачи всегда ставил доктор Рахим.
        - Сядь, ты мне не нужен. Замолчи и сядь, жди доктора, - произнёс инженер, на всякий случай направив оружие на бота.
        Тот даже не взглянул на оружие, но сел на своё место. А Горохов вывел бота из комнаты, провёл его к трупу медсестры, указал на него:
        - Бери и неси за мной.
        Повторять ему не пришлось. Бот легко, как тряпку, закинул мёртвую медсестру на плечо и пошёл за инженером.
        - Сюда, - указал на пустую ванну инженер, - клади медленно.
        Он не хотел, чтобы летели брызги этого «растворителя». Бот был силён, но неуклюж, брызги всё равно разлетелись. Потом они сходили и за доктором, бот и его грузную одеревенелую тушу нёс достаточно легко, всё-таки эти биороботы были очень сильны.
        Когда жидкость в ванной успокоилась, Горохов взглянул на доктора. Глаза полуприкрыты, рот открыт. Из него всплывают пузыри. Но нет, доктор мёртв…
        «Наверное, ты знал, что закончишь в одной из таких вот ванн».
        Потом инженер приказал боту принести тряпку и затереть кровь, которая кое-где осталась от доктора и медсестры. Это бот делал неуклюже, бот-бригадир с такой работой, несомненно, справился бы лучше. Но Горохов подчистил огрехи сам.
        Затем он собрал в узлы одежду и обувь убитых. Положил эти вещи в одну из сумок, с которыми приехал доктор. Заодно посмотрел, что в сумках. А в них была только еда и сменное бельё. И еда, и одежда были отличные.
        «Даже оружия с собой не возил? Ничего не боялся доктор», - подивился Горохов и отправил бота в комнату. Он больше был ему не нужен. Дальше он собрал в кабинете доктора все бумаги, которые, как ему казалось, могут помочь в исследованиях. Тоже сложил их в сумки. А теперь главное. Он вернулся к холодильному шкафу, в котором стояли драгоценные стеклянные банки с биовеществами. Инженер постоял рядом, но так и не понял, как его отпирать. На ручке было круглое, плохо различимое углубление. И всё. Ни замков, ни запоров. Он дёрнул дверь. Дверь сидит намертво. Инженер опять постучал по стеклу стволом обреза. Звук был «мягким». Крепкий пластик. Кувалдой бить? Резать газом?
        И тут его осенило. Он нашарил в кармане магнитный ключ. Ну кончено же, ключик сразу подошёл, как раз лёг в выемку на ручке, и в двери сразу что-то щёлкнуло, и она отворилась. Горохов, ещё когда разрезал на докторе одежду, подумал, что у того в карманах ничего ценного нет, даже мелочи какой-нибудь. Но нет, он ошибся, всё самое ценное было при нём, и это доктор носил на груди. Банки были помечены только цифрами и буквами. Ничего не понятно, но инженер знал - это те самые ценные конструкты, о которых его спрашивали люди из института. Теперь он аккуратно складывал эти баночки в сумку-холодильник. На сей раз он собирался доставить их в целости и сохранности. Валера худо-бедно научил ребят из института производить протоплазму, но сама по себе эта вязкая жидкость мертва; чтобы из неё получилась жизнь, нужны вот эти банки. Он сложил их, плотно закрыл крышку. Двадцать четыре часа у него есть. Сумки, холодильник, свой рюкзак - всё это он отнёс на второй этаж к двери. Но прежде чем выйти, Горохов зашёл в комнату контроля, к монитору. Все камеры продолжали работать, и он с удовлетворением отметил, что даргов
у входа, да и вообще в видимости камер, осталось всего два. Они сидели в тени здания, почти под лестницей, и что-то жрали прямо с песка. Кажется, это была выловленная за ночь саранча. В принципе, можно было выходить, эти два людоеда не представляли для него значительной угрозы. Он уже даже поменял обоймы в пистолете, ну не тратить же на этих уродов драгоценные патроны с зелёными головками. Горохов было направился уже к двери, но остановился. Задумался.
        
        Времени у него было мало, надо уходить, но поразмышляв немного, он решил взять с собой ещё кое-что. Если всё собрание им нужно было для дела, то теперь речь шла исключительно о личном. Да, теперь можно было подумать и о себе.
        Инженер поставил пистолет на предохранитель, спрятал его и спустился на технический этаж. Там на стеллажах нашёл баул, вытряхнул из него кучу каких-то запчастей, а затем снова взялся за газовый резак. Поджёг, проверил его и пошёл к трансформатору. Да, чистая медь. Он обесточил его. И свет вокруг погас. Но это его уже не смущало, ему хватало и повешенного на грудь фонаря. Десять минут, и он срезал трансформатор с креплений и вырезал из него железный сердечник. Ну не тащить же простое железо с собой, там одна медь весила полцентнера. А может, и больше. Горячие мотки медной проволоки он уложил в баул. Поднял его - нет, тут однозначно больше двадцати килограммов - и поволок по темноте к выходу на второй этаж. Волок этот тяжёлый баул, а сам посматривал по сторонам: индикаторы горят, мигают, насосы урчат, значит, есть дублирующая электросистема. Конечно, заведение-то солидное. Тут денег вложено столько, что и не сосчитать, и ведь кто-то им всё это оборудование делает, кто-то поставляет, кто-то монтирует. Бетон делает, стены возводит. Нет, не зря баржи идут и идут на юг от Соликамска. Дотащил баул,
бросил на пол, перевёл дух. Теперь дарги. Он снова заглянул в комнату контроля, мониторы и камеры работают, а дикари сидят, где и сидели. Всё хорошо. Он достал пистолет, подошёл к двери. Главное - не дать выстрелить им. Выстрелов из его пистолета никто не услышит, а вот они из винтовок начнут палить, и кто знает, где тут их сородичи бродят, может, они рядом. Инженер прикинул, где они, какое до них расстояние. Снял оружие с предохранителя и толкнул плечом дверь.
        Эффекта внезапности достигнуто не было. Дверь чуть скрежетнула по полу.
        Так как открыть дверь бесшумно не получилось, оба людоеда, как по команде, повернули головы в его сторону. И теперь деваться уже некуда, контакт лицом к лицу. Соревнование на выдержку, быстроту и нервы.
        Первый выстрел он делал в спешке. Но цель выбрал правильно. Стрелял в того, который сидел на корточках, уперев приклад винтовки в песок. Выстрел вышел так себе, но пуля всё-таки достигла цели, разворотила дикарю колено. Тот заорал гортанно, правое колено в клочья, чашка торчит, кровь по ноге струёй, но людоед не падает, не такие они, эти сыновья Праматери, он и на одной ноге вскочил, взлетел, словно на пружине, дарги, конечно, очень сильные и стойкие. Дикарь сразу поднял приклад к плечу, неужели собрался стрелять, прыгая на одной ноге? Но Горохову всё равно, он холоден и сосредоточен.
        «Главное - не дать им сделать ни одного выстрела».
        Вторая пуля бьёт дикаря под правое ребро, в печень, он орёт опять и валится на песок. Ему стало не до стрельбы, а второй людоед уже схватил своё оружие, но не успел поднять, пуля из пистолета Горохова попадает ему в живот. Он роняет оружие, прижимая рану рукой, поворачивается и кидается бежать. Этого никак допустить нельзя, Горохов беспощадно точен, и ещё две пули, одна за одной, попадая дикарю в спину, валят его на песок. Он больше не движется, и последняя, шестая пуля добивает первого дикаря, который ещё шевелился, пуля разносит ему голову. Конец.
        
        Глава 49
        Он перезарядил пистолет. Ну… Не всё так получилось, как он хотел, но получилось. Когда придётся писать рапорт об этом деле, надо будет обязательно указать, что оружие с глушителем значительно облегчает выполнение задания. Это факт.
        Инженер хотел оставить как можно меньше следов, поэтому он опять собрал все гильзы. Потом постоял несколько секунд в проёме двери, присматривался и прислушивался. Нет, ничего живого здесь больше не было. Это хорошо, что доктор строил свои «санатории» в глуши, подальше от людских глаз. Это было Горохову на руку.
        Тяжеленный баул с медью, сумки доктора с документами, едой и личными вещами, свой рюкзак, переносной холодильник - всё это он стал сносить вниз и грузить в роскошный квадроцикл, на котором приехали Рахим и его медсестра. Перед этим инженер выпустил заряд картечи и жакан в сервер, который находился в комнате контроля. На всякий случай. Ну, чтобы записи с его изображением не осталось. Забрал коробку с пеплом и остатки еды. А ещё он подобрал с песка винтовки даргов и не побрезговал покопаться в их набедренных сумках, забрав оттуда все патроны. Не то чтобы это всё было ему нужно, просто так всегда поступали жители степей. Это простое правило незыблемо: всегда забирай оружие и патроны убитых врагов, нельзя оставлять его сородичам убитых. Вот теперь дело было сделано. Осталось только вернуться. Он нашёл на связке ключей ключ от кабины и зажигания квадроцикла.Кстати, доктор не был таким уж бесшабашным, как поначалу подумал инженер. В кабине квадроцикла нашёлся отличный дробовик с коробкой дорогих патронов, да ещё пулемёт-пистолет «Шквал» с парой обойм. Шикарное оружие на все случаи жизни.
        Бак почти полон. Можно включить кондиционер. Но прежде чем взять на север, он заехал за оставленной канистрой. Даже её нельзя оставлять. Вдруг приедет дотошный тип вроде Тарасова, вдруг начнёт «землю рыть» в округе. Нет, Горохов не собирался оставлять ему ни единого намёка, ни одной зацепки. Всё, что он готов был оставить тем людям… или существам, что сюда явятся, - так это две противопехотные мины у восточной и западной стен здания. Он нашёл свою канистру, закинул её в кузов, и только после этого, усевшись в прохладную кабину, взял рацию.
        - База, вызывает странник. Приём.
        - О… Ну наконец-то, ну что ты так долго…
        Она волновалась, это было слышно по голосу. Она совсем забыла правила. Горохов только вдохнул:
        - Приду с востока, выйди «поглядеть» на меня. Конец связи.
        Он ещё издали заметил дрон, который прилетел к нему с запада. Дрон опустился и заглянул камерой в кабину. Пластик кабины был тёмным, солнцезащитным, и вряд ли Самара смогла что-то разглядеть. Ему пришлось открыть дверь и помахать рукой, чтобы она не начала стрелять. Вскоре он был у развалин. И казачка вышла к нему, она заглянула в кузов.
        - Ого, богатый хабар взял, инженер. А тут что? - она потрогала сумку-холодильник.
        - Это всё не наше, - ответил Горохов, - собирайся, надо ехать, нас будут искать на участке.
        - Да у меня уже всё собрано, - отвечала она, - только коптер разобрать нужно, и можно ехать.
        Вскоре Самара уселась к нему в кабину:
        - И как прошёл твой налёт? - спросила она, рассматривая оружие, что было в кабине, особенно её заинтересовал «Шквал».
        - Не так, как хотелось, - коротко отвечал инженер.
        - Ничего себе, столько всего привёз, и вещи, и оружия много, и квадр какой дорогой, и говоришь, что всё нехорошо получилось?
        - Квадр, оружие и половину вещей утопим, - произнёс он, - кстати, там, в сумках, хорошая еда с севера, фрукты, колбаса, ешь всё, что сможешь, остальное выбросим, это всё улики.
        - Улики? - Она не знала этого слова. - Это что такое?
        - То, что нужно уничтожить, чтобы нас не нашли. Утопим всё в реке.
        - Утопим? Да ты с ума сошёл?! - воскликнула Самара.
        - Искать будут, - сказал инженер, полагая, что заканчивает разговор. - По этим всем вещам нас могут найти.
        Но Самара не была бы самой собой, если бы согласилась с этой глупостью.
        - Да спрятать же всё можно! Закопать! До времени. Это ж всё дорого стоит. Оружие какое прекрасное. Сумки какие крепкие, - говорила она с жаром. - Вон, степь вокруг безбрежная, разве кто что сыщет? Нипочём не сыщет.
        Горохов знал, что это всё улики, которые могут привести к нему и Самаре, но и её он понимал. Для женщины, которая родилась, и выросла, и умрёт в палатке, хорошее оружие - это большая ценность, которую можно продать, подарить, обменять или даже передать по наследству. Он чуть подумал:
        - А квадроцикл тоже думаешь спрятать?
        - Бросим у реки, найдём место, где шершней побольше. Чтобы любопытные не шастали. Между больших барханов оставим, пусть его песком приметёт, а всё остальное на наш берег с собой возьмём. А там закопаем… Там же, у рогоза, где лодки прячем. Туда тоже никто не суётся. Даже наши туда не ходят.
        Инженер молчал. Конечно, лучше всё лишнее уничтожить. А то, что нужно, что важно для исследований, немедля переправить на север. Но он понимал и эту женщину. Инженер собирался разгрузить квадроцикл у реки и отогнать его на пару километров в степь. Пусть стоит там. Через день, вернее, через вечер, его следов на песке будет почти не видно, а через пару дней его можно будет найти только при помощи коптера. Остальное, оружие и сумки, он собирался утопить в реке. Ну, кроме меди, конечно. Это богатство он хотел утопить в метре от берега, чтобы потом, когда всё утихнет, найти и забрать себе. Но, послушав Самару, он согласился. Пусть этой степной бабе, которая за свою недолгую жизнь потеряла двух мужей, хоть немного повезёт.
        - Ладно, - произнёс он, - но нам нужно торопиться. Нас могут хватиться в лагере.
        Поехали к лодке, а он вдруг почувствовал, как устал. В кабине вроде и прохладно, но ему как-то… душно, что ли… Он трёт глаза рукой. Глубоко вздыхает. Слава Богу, хорошо, что есть квадроцикл, не приходится нужный груз тащить по пескам. Слава Богу! Самара, глазастая, сразу заметила его состояние и, стянув перчатку, приложила руку к его щеке. И, кажется, не поняв, что с ним, спросила:
        - Ты чего?
        - Устал, - коротко ответил он.
        Выгрузили вещи у лодки; пока Самара отгоняла квадроцикл в степь, подальше от реки, инженер стал укладывать сумки, и рюкзаки, и баул в лодку. Солнце ползло вверх всё выше, начинало припекать. После того как забросил в лодку медь, еле смог отдышаться. Едва сдержался, чтобы не стащить с лица респиратор, очень хотелось глотнуть воздуха. А когда казачка вернулась, он предложил ей самой сесть на руль.
        А в лодке Горохов почувствовал себя неважно. Да, кажется, он заболел. Но здесь, на реке, он едва мог определить, что с ним происходит. Тем более, что работы ещё было много.
        - Бери южнее, - сказал он Самаре и махнул рукой, - туда, где скала, похожая на клык. Знаешь её?
        - Острая скала? - переспросила казачка. - Знаю. А зачем нам туда? Только время там потеряем. Лучше закопаем всё в тайнике, рядом с лодками.
        - Так надо, - нехотя буркнул он. - Давай к скале.
        - Сам говорил, что время теряем…
        Инженер не ответил. Она опять готова была с ним спорить. А ему было сейчас не до споров. Ему жутко хотелось снять маску и платок, белое солнце резало глаза, ему было жарко, кажется, он заболевал. Инженер полез в свой рюкзак и достал оттуда аптечку. Что бы это ни было, какая бы хворь ни накрыла его, ударная доза антибиотиков сейчас ему точно не помешает. Запил три таблетки водой. А Самара уже не сводила с него глаз.
        - Смотри лучше, куда плывём, - напомнил ей Горохов.
        Наконец они пристали.
        - Всё здесь будем прятать? - спросила она, когда нос лодки уткнулся в берег как раз там, где песок ещё не занёс яму от его прежнего схрона.
        - Нет, - он помотал головой. - Холодильник и сумку с бумагами.
        Не дожидаясь пояснений, Самара не дала ему взять его сапёрную лопату, выбросила на берег сумку с бумагами и аккуратно поставила на песок холодильник.
        - Я сама всё сделаю.
        Сильная женщина. Рыть песок она тоже умела. Горохов просто сидеть в лодке не захотел. Он, напрягая все силы, взял баул с медью и, перекинув его через борт, подтащил к Самаре:
        - Это тоже закопать нужно.
        Она кивнула и продолжила быстро рыть яму. А инженер стал осматриваться вокруг. Страшно странное было ощущение, он такое, кажется, уже переживал. Солнце припекало всё сильнее, и всё время казалось, что Самара копает медленно. А когда закончила, когда разровняла лопаткой песок над схроном, подошла к нему вплотную, уставилась, очки к очкам, глаза в глаза, и сказала:
        - Душно? Солнце глаза режет? - а сама, сняв перчатку, полезла к нему в рукав голой рукой. Температуру проверяла.
        Инженер сразу понял, куда она клонит:
        - Я проверял, смотрел ноги дважды, пока туда дошёл.
        - Значит, недосмотрел, температура у тебя, - сказала казачка, - клеща ты словил, - и тут же добавила, то ли с облегчением, то ли с самодовольством. - Ничего, не беда, я его достану. Скальпель, пинцет и игла у меня есть. У меня дети сто раз клещей ловили, все в шрамах.
        - Надо ещё лодку и хабар твой спрятать, - устало сказал он.
        - Я всё сделаю, - сразу откликнулась она.
        «Я всё сделаю». Кажется, ей нравилось произносить эту фразу.
        Только когда они приплыли на то место на реке, где в рогозе были спрятаны лодки, после того как она закопала всё оружие и сумку с консервами и колбасой, они сели на квадроцикл и отъехали на километр от реки. Она остановилась и сказала, достав его одежду:
        - Давай, ноги погляжу.
        Тут было тихо, ветра не было. Инженер снял маску, хоть немного подышать без неё. Скинул чуни, а Самара присела, помогла размотать обмотки. Потом помогла снять штаны и внимательно осмотрела его ноги. Встала и, дальше помогая ему переодеваться, произнесла:
        - Не нашла я на ногах клеща.
        Может быть, но чувствовал он себя всё ещё нехорошо, теперь ему она была не нужна для того, чтобы понять, есть ли у него температура или нет. Он это и так знал. А казачка продолжала:
        - Давай дальше смотреть. Сейчас найдём его, - и теперь в её тоне он не услышал раздражавшей его самоуверенности. К сожалению. - Ты на песок не ложился?
        - Пришлось немного, - отвечал он. - Дарги были близко, полежал пару минут… Или пять…
        Горохов и вправду лежал пару минут за домом под солнечными панелями, оценивал обстановку, а ещё лежал, когда обезвреживал мину возле двери.
        Он понимал её волнение, это был не первый его клещ. Ноги-руки - дело неприятное, но не катастрофичное. Он лезет с анестезией, безболезненно, у носителя даже не зачешется нигде. Ткани в районе проникновения иной раз немеют, словно замороженные лидокаином. Да и то не всегда. А кожу прогрызает быстро. За минуту. Хорошо если в ногу, там под кожей и притихнет. А если в тело… Корпус, шея… Там этому опасному насекомому есть где разгуляться. Уйдёт вглубь сантиметра на три-четыре, пройдёт мышцы в поисках уютного места, где можно окуклиться и вжиться в организм, там приживётся, выпивая здоровье из человека и отравляя его своими выделениями. Температура, слабость, боязнь света, понос, обезвоживание, потеря сил. В общем, весь набор недомоганий, которые в степи предшествует смерти.
        И главное, после того как он проник в тело, найти его будет можно только при помощи УЗИ или рентгена. Так и будет жить, два, три месяца, пока носитель не погибнет или пока насекомое не сгноит вокруг себя ткани и не выйдет из организма большим нарывом.
        - Вот он, - казачка нашла место, где вошёл клещ.
        Вход был между правой лопаткой и подмышкой. Хотела то место рассмотреть, но он отвёл её руки и стал надевать рубашку:
        - Надо ехать, - он повернулся к ней. - Запомни, что сейчас тебе скажу. Если вдруг кто будет спрашивать, то всю ночь мы ездили по степи, я что-то искал, а что - тебе не говорил. Останавливались всё время, и я ходил по барханам, что-то записывал на бумагу, когда рассвело, запускал коптер пару раз. Бродил по зарослям колючки, сидел писал что-то, а когда собрались домой, почувствовал себя плохо. Повтори.
        Самара повторила всё, что он ей только что сказал. А он уже оделся в свою одежду.
        Глава 50
        Он ещё издали заметил, что конструкция уже возвышается над барханами. Конечно, вышка ещё не могла работать, но то, что она уже почти собрана, его порадовало. Дячин молодец.
        Самара ещё не заглушила мотора, а к ним уже размашисто шёл Баньковский. И ещё издали начал:
        - Калинин, а ты где был?
        - В степи, - коротко отвечал инженер, забирая из кузова рюкзаки.
        - Тебя сутки не было!
        - Меньше, - сказал Горохов и потащил вещи в палатку. - Поездил вдоль реки, посмотрел новые места. Возможно, тут километрах в двадцати на север есть ещё одна водная линза.
        - Да ты что?! - инвестор обрадовался. - А большая? Далеко от берега?
        - Анатолий, - вдруг заговорила Самара, - отстань от него, болен он.
        - Болен? - Баньковский остановил Горохова на входе в палатку. - А что случилось?
        - Клеща он поймал, - за инженера отвечала казачка. - Сейчас вытащу его, он отоспится, вот потом и будешь спрашивать.
        - Клеща?! - воскликнул инвестор. - Конечно, их тут море. Каждый день палатку вычищаем и каждый день находим. Пролазят.
        - Всё, пока, - Самара запахнула полог палатки перед его носом.
        Она действительно знала, как вытаскивать клещей. Горохов разделся, выпил воды, достал из своей медицинской сумки всё, что могло бы понадобиться, и после этого лёг на бок. Самара тоже скинула с ебя верхнюю одежду, достала свои нехитрые медицинские приспособления, йод, тряпки, лампу. Села рядом. И начала что-то делать, он ничего не чувствовал, а она каждые пятнадцать секунд вытирала его бок мокрой тряпкой.
        «Жаль, что время упустил. С ночи он мог глубоко уйти, а там лёгкие… Как бы не пришлось в город ехать, в клинику».
        - Как хорошо! - вдруг сказала казачка. - Он тут, далеко не полез, у ребра сидит. Сейчас буду его доставать. Только крови тут много.
        Он молчит, слышит только, как она дышит, так проходит полминуты. И уже после казачка говорит удовлетворённо:
        - Вытащила гадину.
        Но это не всё.
        - Лапы тоже нужно вытащить, - напоминает Горохов.
        Два длинных крючка, которыми клещ цепляется за жертву, часто остаются внутри раны и ещё долго отравляют жизнь жертве.
        - Знаю, - отвечает она со свойственной ей заносчивостью: чего, мол, учишь учёного. И добавляет: - В ране одна лапа остались.
        Снова он лежит под кондиционером, ждёт, а она ковыряется в разрезе и вытирает тряпкой кровь, вытекающую из него.
        Наконец Самара произносит:
        - Всё, всё достала. Сейчас зашивать буду.
        - Шить не обязательно, - говорит инженер, ему даже под кондиционером тяжело, градусника, конечно, тут нет, но и без градусника понятно, что жар у него под тридцать девять, не меньше, - там синий тюбик с биогелем, выдави немного вещества в рану, а сверху залепи рану медицинским скотчем.
        - Зашивать не нужно? - не верит казачка.
        - Нет, - Горохов давно уже приспособился к новым медицинским методикам. - Бери тюбик.
        Она всё сделала. Прежде чем заклеить рану лентой, казачка чуть подстянула края, поднесла зеркало, чтобы он мог посмотреть её работу.
        - Молодец, - сказал Горохов.
        Говорил он это без всякой натяжки. Она и вправду была молодец.
        Впрочем, наверное, каждая женщина, живущая в степи и имеющая детей, должна уметь оказывать подобную помощь. А Самара потрогала его лоб.
        - Горячий.
        - Да, жарковато мне.
        - Сейчас дам тебе поесть и сонного чая, поспишь часов десять, и температура спадёт, станет полегче. Сонный чай - большая сила.
        - Нет, - он садится и разворачивает Самару к себе лицом. - Некогда спать. Нам нужно закончить дело.
        - Закончить? - она его явно не понимает.
        - Я поем, и ты поешь со мной, но спать мы не будем, тебе придётся поехать в город.
        Она смотрит на него, в его воспалённые глаза; кажется, казачка начинает привыкать к его манере вести дела, женщина видит, что он не успокаивается, даже когда его сжигает жар.
        - И что мне сделать в городе?
        - У пирсов найдёшь большую лодку, у неё красная рубка, это домик такой сверху. Там у этого мужичка навес, под навесом товары, он торгует медикаментами прямо с лодки. Скажешь, что нужны антибиотики от укуса клеща.
        - Поняла, - она думала, что это всё, и хотела уйти.
        - Нет, это не всё, - он взял её за руки и не дал ей встать. - После скажешь: от этой жары можно сойти с ума. Повтори.
        - Повторить? - удивилась Самара.
        - Да, повтори, - Горохов был серьёзен.
        - От этой жары можно сойти с ума, - повторила женщина.
        - А он тебе должен ответить: говорят, что будет ещё жарче.
        - Он мне так ответит? - она опять удивлялась. - Откуда ты это знаешь?
        - Что он должен тебе ответить? - серьёзно, почти строго спрашивал у казачки инженер.
        - Что будет ещё жарче.
        - ГОВОРЯТ! ГО-ВО-РЯТ. Говорят, что будет ещё жарче, - он чуть повысил голос. - Запомни это… Каждое слово в его ответе важно. Если он не ответит именно так, то поворачиваешься и уходишь. Но если это тот, кто нам нужен, то он обязательно тебе ответит так, как положено. Поняла?
        - Поняла, и что дальше делать?
        - А как он тебе ответит, скажешь ему так: вас будут ждать сегодня в полночь у скалы, похожей на клык. И объяснишь ему, как ту скалу отыскать. Ясно?
        - Ясно. Так ты его там будешь ждать?
        - Мы его там будем ждать. Мне нужно ему кое-что передать.
        - Ты, что, поедешь к реке? Ночью? Больной? - она снова потрогала его лоб. - У тебя жар, ты на свои глаза погляди. Вон зеркало.
        - Ты меня отвезёшь, - он не стал глядеть в зеркало.
        - И что, это не подождёт денёк? - спросила казачка, зная, что он не откажется от своей затеи.
        Инженер не стал ей объяснять, что удивительно ценный материал, волею судеб попавший в его руки, в такой жаре даже в сумке-холодильнике, закопанной в песок у реки, долго прожить не сможет. Он просто сказал ей:
        - Нет, нужно сделать всё сегодня.
        - Ну хорошо, но до ночи время есть, ты можешь поспать пару часов. Покормлю тебя, сама поеду к твоему мужичку, а ты поспи. Быстрее выздоровеешь.
        - Некогда. У меня есть свои дела, - ответил инженер и полез в свою изрядно опустевшую медицинскую сумку.
        Самара ушла взять еды, из той, что готовилась для рабочих. А Горохов остался один. Он не очень это любил, ему были не по душе побочные ощущения, которое он испытывал после инъекции. Но сейчас это было необходимо. Он достал шприц со стимулятором. Сам загнал иглу себе в бедро, но выдавил не всю жидкость из шприца. Выдавил одну треть. Этого достаточно. И пока Самара не вернулась, взял из сумки лист бумаги и карандаш. Устроился поудобней и сел писать рапорт. Конечно, он собирался многое рассказать Палычу, но одно дело рассказ, а другое дело рапорт. Писал мелко, глаза после клеща немного слезились, но он старался на ограниченную площадь листа разместить наибольшее количество знаков. Писал он обо всём, о чём узнал, о Люсичке, о местных казачьих кланах, о докторе Рахиме, о цементе, о дороговизне перевозок, об организации охраны города, о камерах, о Тарасове, ну как без него, о ботах, о странных баржах, что плывут на юг мимо города, и о барже с трупами обязательно, чтобы выяснили, кто и где эти трупы собирает, о главных людях в Полазне и об их отношениях друг с другом. Всё, всё, что тут происходило, было
важно. И сразу за упомянутым фактом он писал свой анализ и выводы. Конечно, все его заключения были поверхностными и непроверенными, но аналитика от наблюдателя, находящегося на месте событий, руководством всегда приветствовалась. Там, на севере, люди хотели знать, что происходит тут. Они прекрасно понимали, что главная угроза их существованию генерируется сейчас здесь, в этих пограничьях, в оазисах, которые север никак не мог контролировать.
        Когда пришла Самара с едой, он даже не взглянул в её сторону, он вспоминал что-то, а затем формулировал фразу так, чтобы в наименьшем количестве букв было выражено наибольшее количество информации. Фразы получались короткие, рубленые, но ёмкие.
        - Ты бы поел, - наконец произнесла Самара, так и не дождавшись, что он сам отложит бумагу.
        - Да, сейчас, - только после этого он взглянул на разложенную по чашкам, на этот раз немудрёную, еду.
        Горохов отложил бумагу, стал быстро есть, обдумывая что-то и вспоминая то, что тоже нужно будет ещё записать. Ел молча, и казачка не решалась с ним заговорить. А когда доел и отставил от себя пустую тарелку из-под гороховой каши, сказал ей:
        - Тебе уже нужно ехать. Посуду уберёшь, когда вернёшься.
        Да, было ещё жарко, и жара должна была простоять до пяти часов, но инженер хотел, чтобы она добралась до лодки Палыча именно в жару, пока людей на пристани не будет.
        - Еду, - сразу ответила Самара.
        - Давай всё повторим, - он взял в руки бумагу и карандаш, но к работе не приступал, смотрел на казачку. - Зачем ты едешь на пирс?
        - Купить антибиотики от клеща. Мой мужчина словил клеща, лежит в температуре, - отвечала Самара, надевая брюки.
        - Что ты ему скажешь?
        - Скажу: от этой жары можно сойти с ума.
        - Что он должен ответить тебе?
        - Говорят, что будет ещё жарче.
        - Верно, - Горохов кивнул. - Что ты сделаешь после этого?
        - Скажу ему, что его будут ждать в полночь у скалы, что похожа на клык. И объясню, где это.
        Он поймал её руку и крепко сжал её:
        - Молодец… Всё верно. Выпей побольше воды, - подтянул её к себе, поцеловал в щёку. - Будь осторожна, я очень надеюсь на тебя.
        - Осторожна? Кого мне в песках бояться, всё попряталось, в такую жару даже вараны прячутся.
        - Опасайся людей, они поопаснее варанов бывают.
        - А в городе Тарасова бояться? - догадалась Самара.
        - Всех, но его в первую очередь, - ответил Горохов и начал писать.
        
        Стимулятор действовал, инженер не чувствовал утомления, почти не ощущал болезни, писал и писал. Особенно старался рассказать про «санаторий», про реактор, что там видел. Горохов неспроста акцентировал внимание на этом здании, он был уверен в целесообразности армейской операции, которая позволила бы захватить и сам этот удивительный куб, и кучу всякого другого неизученного оборудования. Да, армейские операции - это дорого, да и не всегда они бывают удачными. Но одно дело ловить какую-нибудь опасную, но небольшую банду по пескам, там действительно армия малоэффективна, и совсем другое дело - захватить целый дом. Дом-то точно никуда не убежит, вот только оборудование из него могут вывезти, пока солдаты будут сюда добираться. В общем, весь его рапорт склонял руководство к привлечению армейских, хотя сам он прекрасно понимал, что такая вероятность весьма невелика. Он исписал весь лист и едва смог уместить на нём всё, что успел выяснить, и всё что обо всём этом думал. Свернул бумагу и спрятал её в шов палатки. На входе, там, где никто искать не додумается. Сел. Запил таблетку большим количеством воды.
Спать, конечно, он не хотел, взял сигарету… И тут приехала Самара, он узнал её квадроцикл по звуку двигателя. Горохов заволновался: что так рано? Неужели что-то случилось? Он даже прикуривать не стал. Ждал, когда она войдёт и всё расскажет.
        А она вошла и сказала:
        - Я всё сделала, мужик с лодки будет ждать нас в полночь на берегу под скалой.
        - Сделала? - удивился инженер. - Так быстро?
        А она, не раздеваясь, стала пить воду; на лице у женщины, через переносицу, там, где стык маски и очков, черная полоса от пыли. Казачка явно устала, оторвалась от фляги с водой и произнесла:
        - Не так уж и быстро, два с половиной часа меня не было.
        Горохов взглянул на часы. Чёрт, под этим стимулятором, за писаниной, он и не заметил, как пролетело время. Он встал, обнял её.
        - Ложись поспи, нам ночью ещё придётся покататься по степи.
        И стал надевать пыльник. Нет, он точно не смог бы сейчас уснуть.
        - А ты куда? - спросила она удивлённо.
        - Пойду взгляну, что там на буровой. А то заметят, что инженер сутками не появляется на участке. Этого допускать нельзя.
        Она, может, и поняла его, но смотрела всё равно с укоризной. Считала, что это он зря.
        Глава 51
        Луна. Звёзды. Лодка Палыча уже стояла на якоре в десяти метрах от берега, Палыч, он осторожный, к берегу не подойдёт, пока не убедится, что это безопасно. В рубке горит свет. Горохов и Самара спускаются к реке.
        - Эдуард Павлович! - окликает инженер с берега.
        В их сторону тут же развернулся прожектор. Горохов и казачка жмурятся, прикрывают глаза руками. А хозяин лодки включает лебёдку, выбирает якорь, заводит мотор и уже через пару минут протягивает сверху, с лодки, руку Горохову.
        - Ну, здорово, дорогой.
        Палыч человек опытный, он при Самаре инженера по имени называть не будет.
        - Здорово, дядя, - отвечает инженер, пожимая руку.
        У них свои и весьма давние отношения. Это далеко не первое дело, в котором Эдуард Павлович прикрывает его и выполняет роль связного. Палыч хотел втянуть инженера на палубу, но тот не спешит влезать на лодку.
        - Подожди, - Горохов оборачивается, - Самара, выкопай то, что мы тут прятали.
        - Ладно, - говорит казачка и идёт выкапывать сумку-холодильник и сумку с бумагами.
        А сам инженер полез вверх на обрыв, там в кузове квадроцикла сидел умный бот, которого на участке всё звали помбуром.
        - Помбур - произнёс Горохов, когда добрался до квадроцикла, - работать.
        Бот сразу вылез и пошёл за инженером, и они спустились к реке.
        - Заходи в воду, - Горохов указал место, - тут. Там должна быть сумка, опусти в воду руку. Ищи.
        Почти сразу бот вытащил из воды баул с медью.
        - Давай его сюда, - инженер указал на палубу, - закидывай.
        Потом бот закинул на палубу выкопанные Самарой сумки. И после приказа инженера влез на лодку сам. Горохов обернулся к казачке:
        - Подожди меня у квадроцикла.
        Только после этого Горохов забрался на палубу. И там они с капитаном обнялись. А после стали спускать вещи в трюм лодки.
        - Ого, тяжёлый. А ты сам как? - спрашивал Палыч, беря баул с медью и стаскивая его вниз.
        - Клеща подцепил, а так нормально, - отвечал инженер, передавая ему сумку.
        - Клеща? - капитан удивлён. Такой опытный человек, как Горохов, не должен цеплять клещей. - Дать тебе медикаментов?
        - Палыч, ты мне всю аптечку дай, я свою уже распотрошил полностью, ничего не осталось, но это после. - Горохов остановился и указал на сумку-холодильник, - тут главное, это конструкты, случайно нашёл их. Повезло. Держи в холодильнике. Береги их.
        - Понял. А тут что? - капитан указал на сумку.
        - Собрал черновики доктора Рахима, не знаю, насколько они ценны. Пусть ребята из института посмотрят, может что-то пригодится, - Горохов достал сигарету.
        - Ясно, - Палыч поднёс ему зажигалку. - Что ещё?
        - Рапорт, - инженер прикуривает и передаёт свёрнутый листок бумаги. И пинает мокрый баул с медью, - а это предай Семёнову, пусть продаст на аукционе, это мои призовые.
        Связной лезет в баул.
        - Ишь ты! Медь! Хорошие призовые. Ну а как тут обстановка? Про наших ребят что-нибудь слышал?
        - Слышал, - отвечал инженер нехотя, он не стал говорить Палычу, что головы двух людей, которых они с Эдуардом Павловичем хорошо знали, высохли на кольях перед резиденцией Папы Дулина. А то, что ребята погибли, Палыч и так знал. - Нет их больше, Палыч, и того достаточно.
        - Ну а тебя не пасут?
        - Ещё как пасут, есть тут один тип, Тарасов. Очень нудный. Землю носом роет, постоянно крутится рядом.Я в рапорте про него писал. Есть ещё люди Юрка, сына Папы, есть ещё Мордашёв, и Люсичка, в общем, всем что-то от меня нужно.
        - Понял.
        - Палыч, - инженер делает паузу. - Я там в рапорте всё, конечно, указал, но ты сам поговори с Костиным, пусть попробует армейцев сюда вызвать, вдруг получится, там целое здание всяких приборов и растворов. Всё оборудование пришлых. Но делают его где-то у нас. И трупы собирают где-то у нас. И ещё я написал про реактор, он вообще непонятного принципа действия. Просто куб из чёрного металла, а из него выходит кабель. Как в нём что-то работает? Хрен его знает. Его обязательно нужно захватить. Только ради одного реактора можно армейцев сюда звать. А там ещё куча всякого оборудования.
        - Это вряд ли, - отвечает связной. - Сам знаешь, что нам не дадут фондов на такое дело, ты и так на свою операцию всё выгреб на год вперёд.
        - Знаю, но ты попробуй, - настаивал инженер.
        - Попробую. Это всё? - Палыч встал.
        - Нет. У тебя клетка открыта? Ключ там?
        - Открыта. Ключ в замке.
        Горохов открыл люк на улицу.
        - Помбур, иди ко мне.
        Помбур тут же стал спускаться в люк.
        - Охранник? - сразу спросил Палыч.
        - Нет, был один бот-охранник, пришлось его нейтрализовать. Но это тоже хороший бот, редкий, у нас такого не было. Этот бот умный. Техник.
        - Техник? - удивился Палыч.
        - Запросто может работать на буровой помощником буровика, может обслуживать дизель, разберётся с генератором, с квадроциклом. В электрике понимает.
        - Иди ты! Серьёзно? - не верил капитан. - Неужели такой умный?
        - В доме есть ещё умнее, настоящий бригадир, вообще может организовывать работы. Но тащить его с собой… опасно было…, - отвечал Горохов, поворачиваюсь к биороботу и открывая дверь клетки. - Помбур зайди сюда.
        Помбур послушно вошёл в клетку, и Горохов закрыл за ним дверь, запер на ключ.
        - Помбур, это Палыч, теперь ты слушаешься этого человека. Он определит тебе задание.
        - Директива принята, слушаться Палыча, - сразу ответил биоробот.
        - Отлично, - произнёс капитан. - Слушай, Андрюша, так улов у тебя неплохой, может, сворачиваться будешь? Скажи бабёнке той, что ждёт, что уезжаешь, и завтра вечером уже сам всё будешь рассказывать Костину.
        Горохов задумался, он докуривал сигарету, молчал. Инженер чувствовал, что действие стимулятора заканчивается, чувствовал, как усталость вперемешку с болезнью свинцовой плитой опускаются ему на плечи. И разумные доводы связного звучали весьма убедительно, а мысль, что сейчас можно пойти и просто завалиться спать в прохладной рубке на давно знакомую ему койку, была весьма соблазнительной.
        - Тем более ты сам говоришь, что этот Тарасов ещё тот варан, вцепился и не отпускает. Зачем тебе так рисковать? Мы тут уже двух уполномоченных потеряли. Ещё не хватало с тобой попрощаться.
        Горохов и вправду устал, и даже не болезнь была тому виной, не бессонная ночь, он подустал от ежедневного напряжения, которое так умело ото всех скрывал. Инженер открыл люк и стрельнул окурком наружу, чуть помолчал и произнёс.
        - Второй раз мне так близко уже подойти не удастся. Буду заканчивать операцию.
        - Ну смотри сам, - произнёс Палыч, и на секунду задумался. - Значит так, через двадцать часов я буду в Березняках, два часа на доклад, часа три заправиться и подлататься по мелочи, подварить кое-что, и пятьдесят часов буду идти обратно против течения. Часов через восемьдесят буду тут. Нормально?
        Это его отсутствие, а потом появление у пирсов могло броситься в глаза людям Тарасова, но делать было нечего, всё, что добыл инженер, нужно было доставить на север. Ну не мог же Палыч вернуться сейчас к пирсам и торчать там, имея на борту кучу улик и ворованного бота.
        - Приезжай через неделю, - сказал инженер.
        - Через неделю? - связной снова удивлялся. - Ты уверен?
        Горохов устало кивнул:
        - Приедешь раньше - это может броситься в глаза.
        Когда он поднимался вверх, к скале, похожей на клык, хлопнул выстрел. И ещё один. Это дробовик Самары, который он ей подарил. Инженер не без труда взобрался на обрыв, револьвер в руке, и в свете луны увидел её фигуру. Она спокойно стояла на небольшом бархане, оружие на пчеле.
        - Чего стреляла?
        - Сколопендра.
        - Ладно, поехали в лагерь, - произнёс Горохов.
        А казачка, прислушавшись к удаляющемуся звуку дизеля на реке, удивлённо спросила:
        - А бот где?
        - Уехал, - он уселся на кресло пассажира и добавил устало, - поехали, Самара, мне нужно выспаться.
        
        Он проснулся, а там, за стеной палатки, - знакомый звук. Это был смешанный звук тарахтевшего генератора и низкого урчания редуктора. Неужели Дячин уже тестирует привод? Хорошо бы. А тут как раз характерно и звонко звякнул замок, фиксирующий трубу на вышке. Точно, буровой мастер начал тестовое бурение. Значит, вышка уже готова! Раньше намеченного срока. Отлично. Горохов сел, он чувствовал себя неплохо, температуры уже не было, только разрез под мышкой болел. Взглянул на часы. Сутки проспал, больше… И его никто не будил, значит, Люсичка сюда не приезжала, знает ли она о том, что он выполнил свою работу? Интересно, доктора в городе уже хватились?
        Инженер встал, выпил не меньше литра невкусной и тёплой воды и начал одеваться. Одежда вся была чистой. Самара постаралась. Это было приятно. Он вышел из палатки, уже не очень жарко; так и есть, Дячин начинает бурить. Все рабочие и боты возле буровой, Толик Баньковский тоже. Даже женщины стоят у своих палаток, все смотрят, как лебёдка тянет вверх очередную трубу.
        Толик, едва заметил его, сразу подошёл и стал говорить:
        - Ты выздоровел?
        - Да, всё нормально.
        - Долго спал.
        - Температура высокая была, я при температуре сплю.
        - А что вас так долго не было?
        - Ты не представляешь, я бота потерял, - сказал Горохов и стал поглядывать на Баньковского, наблюдая за его реакцией.
        - Бота? - удивился тот.
        - Ага, налетел заряд внезапно, а мы в дороге, и он вывалился из кузова, а мы поначалу не заметили; как пыль чуток осела, кинулись искать, полночи искали, по всем кактусам и по всей колючке, что была в округе, прошлись, орали-орали, но не нашли, все следы уже замело.
        - И что теперь будем делать? - расстраивался инвестор.
        - Ничего, я потерял, я с этим и разберусь, - успокоил его инженер.
        - А куда вы ездили-то? - спрашивал Толик расстроено.
        Баньковский задал тот вопрос, на который ему, может статься, ещё придётся отвечать, но уже перед другими людьми.
        - Мотался по пустыне, искал места, где ещё может быть вода.
        - А что, мы можем не найти воды на нашем участке? - Толик сразу перепугался ещё больше.
        - Толя, ты рано паникуешь, - сказал Горохов и, увидав Самару, пошёл к ней.
        Ему нужно было кое-что ей объяснить насчёт того, где они пропадали целые сутки.
        Он переговорил с ней, она всё понимала, история про потерянного бота её не удивила, она накладывала ему еду и слушала, что он ей говорил: ездили на северо-запад, отъезжали на тридцать и больше километров, до самой реки, там кочевье чужое, поэтому старались на глаза местным не попадать, искали низины, там инженер смотрел что-то, бот ему помогал. А потом попали в заряд и потеряли бота, искали долго, и инженер вдруг заболел, оказалось, что это клещ, дальше бота искать не стали, и Самара повезла Горохова обратно. Ехали долго. Приехали, когда инженер уже совсем плохо себя чувствовал.
        Казачка всё запоминала, слушала внимательно и подкладывала ему еду, доливала чай. Когда он попросил её пересказать легенду, она уверенно её рассказала, чуть добавив своего, женского. Умница.
        После ужина он вышел и перекинулся парой слов с Дячиным, который сказал, что всё идёт хорошо, и пообещал, что если не случится чего-нибудь незапланированного, то до следующей жары пройдёт тридцать метров.
        - Тридцать метров - неплохо, - сказал инженер и пошёл к мотоциклу.
        - Ты уезжаешь? - Самара догнала его у мотоцикла.
        - Да. У меня есть дела.
        - В городе? - она остановилась рядом, когда он уже сел в седло.
        - В городе.
        - Что? Едешь к городской бабе? - спросила она с заметной насторожённостью.
        «Вот какая она всё-таки сообразительная».
        - Сначала к ней, - ответил он спокойно, он старался сейчас не злить её. - Возьму у неё денег, а после пойду в контору, где нанимал ботов. Заплачу за потерянного, возьму нового. Он нужен на буровой.
        Она промолчала. Губы поджала недовольно, но промолчала. Инженер даже подумал, что сейчас с ним попросится. Не попросилась. Повернулась молча и пошла к другим женщинам, что собрались у одной из палаток. Всё было хорошо, но отныне все настроения Самары придётся ему учитывать, больно много теперь знала эта строптивая жительница степей.
        Глава 52
        Вечер. Температура на улице уже ниже сорока. Горохов вошёл в ресторан, огляделся. Люсичка говорила, что, помимо доктора, тут, в Полазне, были два бандита из Губахи. Но это заведение было явно не их уровня. Он снял фуражку, маску и очки. Пошёл и сел за свободный приглянувшийся стол. А дело у Люсички шло. Больше половины столов было занято. Публика всё приличная. Таких франтов не во всех заведениях Соликамска найдёшь, подобный люд можно найти где-нибудь в дорогих ресторанах Нарьян-Мара или Красного. Мужчины в белоснежных накрахмаленных рубашках с длинными рукавами, в галстуках. Женщины в тончайших платьях. Женщины все в золоте, у мужчин в золоте все пальцы.
        Горохов старался не рассматривать публику явно, но общую картину срисовал сразу. Несколько мужчин - это бизнесмены или высокопоставленные чиновники, но другие… Эти отличались от первых и специфическим выражением лиц, и холодными, внимательными глазами, и количеством золота на руках. Им скорее пошли бы не белоснежные рубахи с галстуками, а грязные пыльники с разгрузками и многозарядное оружие.
        - Улитки? - он указал на блюдо в меню. - Консервированные?
        - Нет, их привозят сюда живыми, - отвечала приятная официантка средних лет, - везут на льду.
        Горохов сразу вспомнил баржу-холодильник, на которой он не так давно побывал, и сказал:
        - Нет, всё-таки ростбиф из варана. И салат из синего кактуса.
        - Текилу, коктейли не желаете?
        - Кукурузную водку, три рюмки, и сок. Какой у вас есть сок?
        - Кактусовый, персиковый, яблочный.
        - Персиковый. А после ещё и кофе.
        - Хорошо. Салат и сок принесу сразу, - сказала официантка, забирая у него меню.
        Тут все друг друга, конечно, знали. А вот он вызывал у местных интерес. Люди, и женщины, и мужчины, смотрели на Горохова, кто-то старался делать это незаметно, а кто-то просто пялился. Его это не очень смущало, люди есть люди, они должны рассматривать незнакомцев, вот только с оружием он чувствовал бы себя поувереннее.
        Она носила всё тот же яркий казачий наряд. Вошла и вся засверкала в лучах мягкого света. Горохов её даже в маске узнавал, по длинным ногам. Мало у кого он видел такие длинные и красивые ноги. И она сразу двинулась к нему через весь зал, через взгляды людей. Шла, снимая на ходу маску и платок. Остановилась у его стола:
        - Здравствуйте, инженер, рада вас видеть в моём заведении.
        - Здравствуйте, Людмила Васильевна. А я рад видеть вас.
        - У вас приняли заказ?
        - Да, уже приняли. Сижу в предвкушении, после пыли, саранчи и зноя тут у вас просто рай.
        - Я очень старалась, - говорит Людмила. - Именно этого и хотела добиться, чтобы гости себя так чувствовали. Ну а у вас как дела?
        Вот наконец Люсичка и задала вопрос, который её действительно интересовал. Неужели до города ещё не дошла новость про доктора и его медсестру?
        - Пришлось сменить местоположение вышки, - произнёс инженер, - но сейчас уже всё хорошо.
        - То есть дело идёт? - уточнила она, пристально гладя на него.
        - Да-да, никаких проблем. - убедительно сказал инженер.
        - Обязательно съезжу к вам на участок, как только представится возможность.
        - Кстати, - снова заговорил Горохов. Официантка принесла ему первое блюдо и выпивку. Ставила всё на стол перед ним. - Людмила Васильевна, у вас красивые серёжки, мне нужны такие же. У вас тут такие продаются?
        Серёжки у Люсички были подстать её казацкому наряду. Золотые, длинные, тяжёлые. Болтались до самых плеч. Они выглядели даже богаче, чем те, что носила жена атамана Василька.
        - У нас город небольшой, - отвечала Люсичка, - женщин немного, тут всего один человек торгует украшениями, но он сейчас уехал за товаром.
        - Жаль, - произнёс инженер.
        - Очень хочу с вами поговорить, но, боюсь, это привлечёт излишнее внимание, - сказала красавица негромко, - я пришлю к вам человека закончить дело или приеду сама. Приятного аппетита.
        Сказала и пошла в сторону кухни. Конечно, все посетители ресторана наблюдали за их разговором. Но по большому счёту Горохова это не пугало. Ему это было даже на руку. Пусть местные привыкают к нему. Он принялся за салат, выпив первую рюмку, и ещё не доел его, как появилась его официантка; он думал, что женщина несёт горячее, но она принесла на подносе свежую салфетку.
        - Просили предать вам, - негромко сказала официантка и положила салфетку рядом с его правой рукой.
        Положила и сразу ушла, а инженер взял вторую рюмку, выпил. Вообще-то у него уже была чистая салфетка. Она лежала рядом с левой его рукой. Он чуть подумал и отогнул угол белоснежной ткани. На салфетке лежало золото. Две красивых серёжки. Люсичка была щедра. Стоили её серёжки очень дорого.
        
        Ну а теперь, когда он прекрасно поел и выпил, нужно было решить вопрос с ботом. Горохов закурил, вышел из ресторана и теперь стоял у входа в задние, над которым красовалась надпись: «Инженерное бюро. Разработка проектов, Новые Технологические Решения, техническое сопровождение».
        Инженер решил пока не сообщать в компанию, что «потерял» одного их бота. Зачем им знать, он потом им об этом сообщит. А пока он зашёл в бюро и уже со знанием дела заказал на объект нового бота-техника, Дячину в помощь. Всё та же милая девушка ему тут же оформила заказ и обещала привезти биоагрегат в течение пяти дней. Конечно, ему хотелось бы побыстрее увидеть бота на участке, но раз нужно подождать, он подождёт. А буровой мастер пусть пока управляется с тем, что у него есть.
        Больше в верхнем городе делать ему было нечего. Да и чувствовал он тут себя не очень уютно. Поэтому Горохов добрался до проходной, с облегчением забрал из шкафчика своё оружие и мотоцикл и отправился к себе на участок.
        
        - Это мне? - коротко спросила Самара, увидав серёжки.
        Признаться, её поведение его удивило: она смотрела на золото, потом на Горохова, и взгляд её вовсе не был радостным. Казачка хмурилась, словно он ей подсовывал какую-то ерунду.
        - Ну а кому ещё? Тебе, конечно, - произнёс инженер, удивлённый её поведением. И тут же додумался. - Ты не волнуйся, те сто рублей, что я тебе обещал за помощь, ты получишь, а это просто подарок.
        А Самара всё не брала серёжки и теперь уже смотрела не просто хмуро, а ещё и с подозрением:
        - А где ты их взял?
        - Какая разница, - Горохов начинал уже раздражаться. - Тебе они нравятся?
        - Ты их у той бабы городской взял? - она внимательно смотрела не на серёжки, а на него.
        «Тарасову у неё стоит поучиться задавать вопросы». Инженеру уже начинало это надоедать, и он ответил:
        - Да, я взял их у той бабы городской, взял, чтобы подарить тебе. И у неё не осталось ни одной пары хороших серёжек.
        - Да? - Самара всё ещё смотрела на него с подозрением.
        - Да.
        Тут она наконец взяла одну серёжку, подержала в руке, словно взвешивала, стала рассматривать.
        Горохов молча всунул ей в руку вторую, вышел из палатки и пошёл к вышке.
        
        Он сразу понял, что Люсичка вне себя, она выскочила из квадроцикла, не закрыв двери кабины, поспешила к нему; на этот раз она была одета не в лёгкую одежду степняков, на ней был наряд богатой городской женщины, которая случайно вышла из дома на пару минут и никак не собиралась ехать в степь.
        Дячин, стоявший рядом с инженером, как увидел её, так сразу вспомнил про дела на буровой и ушёл.
        - Мы так не договаривались, - начала шипеть она ещё издали и шла к нему, утопая в горячем песке по щиколотку, при том что на ней были лёгкие туфли.
        - Здравствуйте, Людмила Васильевна, - спокойно отвечал Горохов. - Вы бы так не шипели при посторонних, вашу праведную ярость вся площадка наблюдает. Ветер. Надели бы вы лучше респиратор. Нахватаетесь песчаной тли - тошнить будет.
        - Это тебя будет тошнить! - продолжала шипеть красавица, но респиратор всё-таки надела.
        - Объясните, в чём дело.
        - Ты зачем забрал из лаборатории все конструкты?
        - Ах, вы об этом? - Горохов поправил фуражку. - Это только для того, чтобы на вас не подумали.
        - Горохов, верни мне все конструкты, они мои, - она подошла к нему так близко и таращилась ему в глаза так, что он даже отступил назад: как бы не кинулась драться.
        - А, значит, вы уже побывали в «санатории»?
        - Ты дурак, Горохов, - продолжала шипеть Людмила, - ты даже не понимаешь, что ты натворил. Если бы ты его просто убил, то дело, может быть, и замялось бы со временем, но ты ещё и вывел из строя всю систему комплекса, своровал ценные биокомпоненты. Их надо вернуть! Слышишь?
        - Ну, это уже невозможно, - спокойно отвечал инженер. - Они уже далеко на севере.
        - Ублюдок! - чуть не закричала она, опомнилась в последнюю секунду и снова заговорила тихо и сквозь зубы. - Ты уже второй раз меня кидаешь, второй, твою мать, раз!
        - Ну, тут я с вами не соглашусь, - всё с той же невозмутимостью отвечал он. - Первый раз - да, я вас обманул, но в этот раз мы с вами ни о чём таком не договаривались. Я взял всё, что счёл ценным, это моя добыча.
        - Недоумок! - она подняла руки и сжала кулачки. - Теперь тут всё перероют, всё, понимаешь? Ты вывел из строя весь комплекс! Это так не оставят! Там сейчас портятся заготовки. Хорошо, что ты хоть додумался трупы доктора и медсестры вывезти, хоть на это ума хватило! Сейчас его ищут.
        - Вы сказали, что этого так не оставят. А кто не оставит? Тарасов? - поинтересовался инженер.
        - Идиот! Эти ещё хуже, чем Тарасов, когда узнаешь - пожалеешь!
        «Эти? И кто же они, эти «Эти»?».
        - Вы зря волнуетесь, - произнёс Горохов, - то, что пропали важные биоматериалы и трансформатор, скорее всего, поведёт ваших «этих» по ложному следу. Вы поймите, если доктора не найдут, то, скорее всего, будут думать, что он сбежал на север, прихватив с собой и биоматериалы, и медь от трансформатора.
        Людмила, кажется, хотела кинуться на него, столько в ней сейчас было злости, и даже то, что их видят все, кто был на площадке, красавицу не останавливало, она уже даже подняла руку и…
        - А ну отойди от моего мужчины!
        Горохов и Люсичка одновременно повернулись на голос. И в десяти шагах от себя увидали Самару. Её лицо не закрывали ни очки, ни маска респиратора, а платок был замысловато накручен на голову, так что всё лицо было на виду. А лицо у неё злое, красивое, с родинкой, а в ушах… Ну конечно же, в её ушах покачивались длинные золотые серёжки, которые Люсичка сразу узнала. А в руках у неё был тот самый дробовик, что подарил ей инженер.
        - Отойди от моего мужчины, я сказала, - она приподняла ствол и навела его на Людмилу.
        Горохов похолодел: оружие было снято с предохранителя.
        - Ты что, дебилка дикая? - Люсичка вовсе не испугалась. - Стрелять сбираешься? - Всё-таки, как ни крути, а Людмиле Васильевне нельзя было отказать в самообладании. Тут она многим мужикам бы фору дала. - Убери оружие, припадочная.
        Но и Самара была женщиной непростой, она не отвела ствола, а лишь опустила его и проговорила через зубы:
        - Отвали от моего мужчины, шалава городская. Не то…
        - Что «не то?» - язвительно поинтересовалась Люсичка.
        - Прострелю тебе ляжку, - почти радостно сообщила казачка, - жакан вырвет тебе из ноги кусок мяса, не сдохнешь - так будешь хромая и кособокая… Думаешь, потом полезет на тебя кто из городских мужиков, когда у тебя полляжки не будет?
        - Людмила Васильевна, - заговорил инженер вкрадчиво, он увидал, как от квадроцикла Люсички к ним бежит её водитель с пистолетом в руке. «Этого мне ещё не хватало». - Не надо её злить, она хорошо стреляет.
        Люсичка взглянула на него с презрением и с ещё большим презрением сказала:
        - У, животные…
        Он думал, что она ещё сейчас плюнет… Но нет… Повернулась и пошла к своему квадроциклу, сопровождаемая своим водителем. Только тогда Самара опустила оружие, подошла к Горохову, явно недовольная, и спросила:
        - Это из-за серёжек?
        - Думаю нет, - ответил инженер.
        - А ты с ней спал там, в городе? - спрашивает казачка, а сама глаз от него не отводит.
        - Я никогда с ней не спал, - ответил он, тоже стараясь не отводить глаз.
        - Нет? - Самара смотрит всё так же, и по её взгляду не понять, верит она или нет. - А из-за чего тогда она тут бесилась?
        - Да деньги отдавать не хочет. Вот и устраивает спектакли, - он обнял казачку за плечи и поцеловал в щёку.
        - Вот тварь! А? - возмутилась она. - И что мы теперь будем делать?
        - Ты будешь делать то, что я тебе скажу, а я ничего делать не буду.
        - И сколько же она тебе должна? - поинтересовалась Самара.
        - Пятьсот рублей, - ответил Горохов.
        - Пятьсот рублей?! - Самара снова подняла ружьё. - Да я её прямо здесь вместе с шофёром пристрелю за такие деньги.
        Горохов улыбнулся и удержал её за плечи,
        - Успокойся, успокойся, говорю тебе, мы у неё серёжки забрали, да и на воде ещё обманем, всё своё мы заберём.
        - Заберём? - спросила она с какою-то детской надеждой.
        - Заберём, заберём, - он усмехался и лез в карман за сигаретами.
        Глава 53
        Но улыбки его были показные. Это он казачку свою успокаивал, сам же в это время думал, что Люсичка может ему испортить всю операцию. Операцию? Да она и жизни его может лишить, эта красотка уже пыталась его убить в Губахе, что её теперь-то остановит? Да ничего. Их связь в деле с исчезновением доктора? Отбрешется как-нибудь. Судя по всему, положение у неё здесь крепкое, скорее всего, спит с кем надо. Горохов вздохнул, пока Самара не видит, впрочем, весь этот риск, все эти его волнения стоили целой сумки биоматериалов. Сумка однозначно всё перевешивала. Но… Палыч уехал. И будет только через неделю, зря, наверное, он приказал ему выждать пару дней. Теперь надо быть готовым ко всему. Готовым ко всему. Он вернулся в палатку и стал укладывать дорожную сумку. Медикаменты, сухая еда, смена белья, патроны. Самара то приходила в палатку, то снова уходила, но, как и любая женщина, она молча интересовалась, чем он занят, поглядывала на его приготовления. А вот когда он залил полный бак мотоцикла, налил канистру воды, она наконец спросила:
        - А ты куда собираешься?
        - Пока никуда, - коротко ответил Горохов.
        - Никуда? - она не верила ему. - Таблетки свои взял, воду налил, в степь едешь.
        - Никуда я пока не еду, но может так статься, что придётся быстро уезжать, надо быть готовым.
        И Самара сказала радостно:
        - Это всё из-за этой городской… Надо мне было её пристрелить…
        - Не надо ни в кого стрелять без моей команды, - твёрдо произнёс инженер, - стрелять нужно только по делу.
        - А я иной раз люблю пострелять для удовольствия, - нагло и даже с вызовом заявила казачка. - Ладно, обед скоро, пойду помогу бабам еду стряпать, а ты уж не уезжай, не попрощавшись… инженер.
        Почему-то эти слова задели инженера, и он едва сдержался, чтобы не ответить ей грубостью. В паре сотен метров от лагеря торчали из земли два камня. Инженер закрепил на багажнике сумку и канистры и отогнал мотоцикл к этим камням. Поставил его в тени. Да, тут хорошее место. Сел там в теньке и развернул старенькую карту. Снова прикидывал путь до Губахи по пескам. Снова думал о том, что нужно уходить, ситуация стала очень неприятной. Люсичка никогда не казалась ему излишне сентиментальной. Она была реально опасной бабой. Но посидел, покурил, подумал и всё-таки снова решил остаться. Остаться, но быть настороже и ни в коем случае не соваться в город… Ну, по крайней мере, пока…
        Теперь ему ничего не оставалось, как просто сидеть на участке и заниматься непосредственно делом. Как говорится, сверлить дыру. Он этим и занялся. Впрочем, тут со всем справлялись и без него, Дячин знал, что, когда и как делать. Горохов не лез к нему с советами и указаниями, даже тогда, когда считал, что лучше кое-что делать немного иначе. Он исходил из неписанного правила, что на вышке, да и на всём участке главный не инвестор и не инженер, а буровой мастер. Привод рычал, дизель тарахтел, а трубы, одна за другой, вращаясь, уходили в землю. На площадке буровой вышки, кроме двух человек, был ещё и бот. Бурили бодро, грунт тут был беспроблемный. Инженер просто ходил вокруг буровой и наблюдал за работой. Уже стемнело, включили прожектора, мастер отпустил одного рабочего с вышки, его сменил другой, а сам Дячин и бот так и продолжали работу. Инженер думал спросить, сколько уже прошли за день, но пришла Самара и позвала его ужинать. Он подумал, что спросит потом, и ушёл в свою палатку.
        Всё-таки Самара большая мастерица насчёт еды. Казалось бы, простая гороховая каша, но стоит добавить туда пережаренный лук, рубленый, томлёный, самый заурядный плоский кактус, чуть придающий кислоты, кусочки мяса дрофы - и вот пожалуйста, отличное степное рагу. Свежесваренный чай с кукурузным хлебом и печёными на камнях сладкими лепёшками из кукурузы.
        - Откуда сахар? - спросил инженер. - Разворошила термитник?
        Добыть сахар дело непростое и очень трудоёмкое. Казачка только нос задрала, загордилась: да, я и сахар могу добыть. Ничего не ответила, лишь улыбалась едва заметно да покачивала своими великолепными серёжками.
        И тут неожиданно, с шумом, без предварительного вопроса о разрешении, в палатку вваливается Баньковский.
        - Калинин, вода! - он орёт, глаза навыкате, трясёт руками. - Вода!
        Горохов спокойно отставляет чашку со чаем, вытирает сладкие пальцы о тряпицу, инженер, конечно, рад, очень рад, но вида не показывает.
        - Калинин, слышишь? Вода пошла! - продолжает орать инвестор.
        - Толя, я всё слышу, вода - это классно, только прекрати орать. Ты пугаешь женщин, - говорит Горохов едко, а сам смотрит на Самару.
        Та в ответ смотрит на него, только что улыбалась, и вдруг на тебе: чернее тучи, что осенью приносит ветер с севера, от моря. Она косится на него молча, на инвестора даже и не глядит. Что там у неё в голове происходит? Радоваться надо, а она сама мрачность… С чего бы? Впрочем, Горохову сейчас не до этого, он быстро одевается и выходит из палатки.
        Саранча полетела по степи, а в лагере суета. Уже все в курсе. Женщины собираются возле палатки Самары. Горохов и Баньковский идут к вышке, инвестор бегает вокруг инженера, аж подпрыгивает:
        - Слушай… Слушай, мы сделали это, да?
        - Да, Толя, да, - Горохов понимает его, конечно, Толик всё это время был в подвешенном состоянии, опасные, как он считал, люди доверили ему большие деньги, конечно, он волновался. - Только ты успокойся, Толя, возьми себя в руки.
        Они лезут по трапам на площадку, а всё вокруг в серой грязи. Она и на перилах, руки липнут. Это смесь чёрной глины, песка и воды. Дячин, его помощник и бот все в этой грязи, но все, кроме невозмутимого бота, довольны.
        - Сколько? - сразу спрашивает Горохов.
        - Семьдесят два, -отвечает буровой мастер.
        - Чего семьдесят два? - тут же в их разговор влезает инвестор. - Вы про что говорите?
        - Про глубины, - отвечает ему инженер. И опять говорит мастеру: - Ну, давление, вижу, есть.
        - Есть, есть, - Дячин доволен, он вытирает лицо грязными рукавицами.
        - Есть давление, да? - продолжает интересоваться Баньковский . - Значит, насос не понадобится?
        - Наверное нет, - отвечает инженер.
        - Женя, а какое давление? - не унимается инвестор.
        - Толя, отстань от него, - говорит Горохов, - он не сможет сказать, какое на скважине давление, пока не поставит заглушку с манометром.
        - Но пока всё хорошо? - Баньковский очень хотел услышать это.
        - Да, Толя, пока всё хорошо, - успокоил его Горохов. - Всё, пошли отсюда, мы мешаем людям работать.
        Он стал спускаться с площадки, а Толик стал жать руки Дячину и его помощнику, и лишь пожав, стал спускаться следом и бубнил при этом:
        - Хоть бы давление было побольше, хоть бы было побольше…
        - Толя, всё должно быть в меру, излишнее давление - тоже плохо, - заметил инженер, доставая сигареты.
        Баньковский без приглашения полез к нему в пачку и вытащил себе сигарету, слова инженера его удивили.
        - А чего ж плохого в большом давлении?
        - При уходе воды грунт начнёт слишком сильно осыпаться, в линзе встанет взвесь,
        - А что же тогда делать?
        - Придётся покупать фильтр и, конечно же, насос. У тебя есть деньги на насос и фильтры?
        - Чёрт! - Баньковский сразу начал расстраиваться. - И что мы будем делать? Денег-то на насос у меня уже нет.
        Он начинал раздражать инженера. Горохов прикурил сам, а ему прикурить не дал и сказал:
        - Во-первых, мы не будем мельтешить раньше времени, а во-вторых, ты, Толя, поедешь сейчас в Полазну и закажешь шесть тысяч метров пластиковой трубы «тридцатки», три тонны сотого уголка и две тонны двадцатого швеллера. Давай, вперёд.
        - Да? А зачем нам эти уголки, швеллера? - Толя был взволнован и водой, до которой они наконец добурились, и новыми тревогами, пришедшими с этой водой. Давление, взвеси, насосы, фильтры… Всё это, кажется, было затратно. Как тут не волноваться, когда денег почти не осталось. Но инженер был спокоен.
        - Трубы, Толя, нам нужны, чтобы довести воду до реки, тут больше пяти с половиной километров будет, а там нам придётся построить раму, чтобы баржи-цистерны могли подойти к берегу и загрузиться водой.
        - А ты уже нашёл, где будешь строить эту раму? - Толик всё ещё не был спокоен, он мял незажжённую сигарету в пальцах.
        - Я всё нашёл, Толя, всё уже прикинул, и где будем строить раму, и где проложим трубу, не волнуйся, у нас всё идёт по плану.
        - Да? - для Баньковского было важно это слышать.
        - Да, - Горохов его, кажется, успокоил. - Езжай, Толя. А если не хватит денег, то зайди к Мордашёву.
        Горохов подумал, что тогда к утру все в Полазне будут знать, что вода наконец-то найдена. А значит, и ещё один пункт его плана будет выполнен. Да, и тогда можно переходить к следующему шагу.
        - Ты, Толя, имей в виду, металл придётся покупать, а вот трубы, чтобы сэкономить, попытайся взять в аренду. Когда выкачаем воду, вернём их.
        - Ах да, точно! - Баньковский обрадовался. - Хорошая мысль.
        Он ещё что-то собирался сказать, но Горохов уже шёл к своей палатке, выпуская дым. Он был задумчив.
        Да, дело шло, теперь он был уверен, что его план сработает. Если… если не Люсичка. Теперь она была явной угрозой. Противная красотка была жестока и холодна. Она не задумываясь могла сдать его Тарасову. Всё зависело от того, кем в этот момент она считала инженера. Риски росли. Он уже это ощущал.
        «А Тарасов только начал рыть. Или этим делом будет заниматься не начальник безопасности. А тогда кто? Пресловутые «эти», которых побаивается даже безумно храбрая Людмила Васильевна».
        Раздумывая обо всём об этом, он вошёл в палатку. Самара с женщинами стояла возле. И сразу вошла за ним. И настроение у неё всё ещё было не очень хорошее:
        - Значит, воду нашли? - спросила она без всякой радости в голосе.
        - Нашли, - инженер сел и разулся. Он смотрел на женщину. - Думаю… ещё метров десять пройдём, и пойдёт чистая, будем пить чистую воду. Ты давно пила чистую воду?
        - Я всю жизнь опреснёнку пила, привыкла. Обойдусь без вашей чистой воды, пусть её в городе богатеи пьют.
        - Эй, ты чего? - Горохов поймал её за руку.
        Он попытался притянуть её к себе, но она руку вырвала.
        - Ты уезжать собрался?
        - Нет. Пока нет, - отвечал он. - Я ж только воду нашёл, с чего ты решила, что я собрался уезжать?
        - А мотоцикл с полным баком и канистрами отогнал отсюда к камням. Вещи собрал. Зачем?
        - На всякий случай. Может так получиться, что мне придётся уходить отсюда.
        - Уходить придётся? А я? Меня ты берёшь с собой? Ты, по-моему, не сказал мне вещи собирать. На всякий случай.
        Этот вопрос почти поставил его в тупик, он не до сих пор рассматривал такого варианта, но тут же нашёл, что ответить:
        - Тебе тут ничего не угрожает, уедешь к Васильку в кош, и никто тебя искать не будет, а меня вообще-то могут и убить.
        - Значит, я в кош должна вернуться? - она взглянула на него зло. - А серьги мне тогда зачем дарил?
        - Что значит зачем? - Горохов даже удивился такому вопросу. - Я думал, они тебе понравятся. Серёжки дорогие, ни у кого из ваших таких нет.
        Самара резко встала и вышла из палатки. Так тот их разговор и закончился.
        Глава 54
        Дячин прошёл ещё десять метров, и пошла вода. А к середине дня она была уже чистая. Прозрачная. Без привкусов и осадков.
        Настоящая вода, которую можно продавать за хорошие деньги. Горохов и буровой мастер стояли у закреплённой уже заглушки и рассматривали манометр. Давление было идеальное для такой скважины.
        - Ну что ж, поздравляю вас, господин буровой мастер, - произнёс инженер, обнимая Дячина за плечи. - Это какая ваша скважина по счёту?
        - Сороковая, - отвечал мастер с гордостью. - Юбилейная.
        - О! - восхитился Горохов.
        - Да, я вот думаю, вторую скважину будем пробивать?
        - Нет, - отвечал инженер, - пустая суета, тут воды мало, ты займись лучше трубами, чем быстрее погоним воду к реке, тем быстрее получим деньги. А то у Толика их в обрез осталось.
        А Толик был лёгок на помине, он уже шёл к ним с бутылкой кукурузной водки и стаканами, надетыми на пальцы.
        - Слушайте, друзья, - начал он ещё издалека, - мы сделали большое дело, а не выпили за это… Удача может отвернуться.
        День, двенадцать часов, жара уже пятьдесят три, а он на улице пить собрался. Дячин смотрит на Горохова, тот нехотя, молча берёт у Банковского стакан.
        - По капельке, Толя, тебе сейчас ехать. А то развезёт в дороге.
        - Ехать? - удивляется инвестор. И начинает разливать в стаканы тёплую водку.
        - Да, я залил в рефрижератор воду, вода уже почти замёрзла, пока доедешь, лёд будет готов, - объясняет инженер, - отдашь лёд Людмиле Васильевне. В подарок.
        Вообще-то, Горохов уже включил её в свои расчёты и теперь очень рассчитывал на её помощь в осуществлении плана, ведь он-то ей помог и, как говорится, долг платежом красен. И тот скандал, что она тут ему устроила из-за биоматериалов, был очень некстати. Инженер надеялся помириться с ней. А ещё ему было нужно, чтобы весь город знал о том, что он нашёл воду. Все, все, все должны об этом узнать.
        Рефрижератор, который он привёз собой, стоил очень дорого и был лучшим из всех, что сейчас производились. Он был мощный и автономный. Встроенный киловаттный генератор замораживал сто литров воды за полчаса при любых внешних температурах. Он весил и потреблял немало топлива, но всё это инженера заботило мало. Он был частью его плана.
        Когда они выпили, Горохов произнёс:
        - Ты, Толя, езжай сейчас, не тяни, не жди, пока жара спадёт, пообщайся с красивой женщиной, сделай пару комплиментов, она на нас сейчас немного зла, - он по глазам Баньковского и Дячина, по тому как они переглянулись, понял, что они знают, на кого Люсичка сейчас действительно зла. Тем не менее, Горохов продолжил как ни в чём не бывало: - А если Людмила Васильевна откажется от воды, - он сделал паузу, инженер знал, чем подстегнуть Баньковского, - отвези лёд Мордашёву. Это будет хорошо для бизнеса, Толя. Ну, ты сам это и без меня понимаешь.
        Толик понимал; как только речь заходила про деньги или экономию, он был согласен на всё.
        - Хорошо. Отвезу, - отвечал инвестор тоном не самым радостным.
        - И не пей больше, опрокинешь рефрижератор, потом придётся тебя спасать, - напутствовал его Горохов.
        - Не придётся, - буркнул Баньковский, которому совсем не хотелось кататься по такой жаре по пустыне. Но он был согласен помучиться ради дела.
        Два бота не без труда и лебёдки погрузили рефрижератор.
        Он уехал, Дячин занялся своими делами, стал готовить место под первую партию труб, которую должны были сегодня привезти.
        А Горохову ничего не оставалось, как сесть у себя в палатке и ждать.
        Ждать возвращения Баньковского. А так как Дячин был занят, а Самара с ним демонстративно не разговаривала, он просто лёг под кондиционер спать.
        
        Толик вернулся радостный и с пустым рефрижератором. Хотя первая новость, которую он озвучил, должна была бы его огорчить.
        - У этих уродов из Полазны на складах нет столько тридцатой трубы, сколько нам нужно, - сообщил он. - набрехали сволочи, Мордашёв на них наехал, и они теперь божатся, что через пять дней весь объём будет на пирсе, они уже заказали две баржи в Соликамске.
        Как раз это сейчас не сильно волновало Горохова. Никуда эти трубы не денутся. Его волновало другое, но он не спешил задавать вопросов.
        - А Людочка…, - тут Баньковский стал блаженно улыбаться. - Она приняла наш лёд с благодарностью. Слушай… Она посидела со мной, мы поболтали, выпили по коктейлю… Обворожительная женщина. Удивительная красота. Обаяние… Шарм…
        - Шарм? - переспрашивает инженер. Он удивлён тем, что Толик знает книжные слова.
        - Шарм, - повторяет инвестор и добавляет мечтательно: - От неё запросто можно потерять голову.
        «Причём в прямом смысле», - думал Горохов, вспоминая, с какой лёгкостью Людмила Васильевна принимает решение отправить кого-то на тот свет и как добивается своего.
        - Не понимаю, чего ты с ней ругаешься? - продолжал Толик и, кажется, он был на стороне Людмилы. - Она, кстати, перед тобой извиняется, говорит, что скандал был чисто женский, говорит, настроение было плохое. И что её раздражала твоя дикарка. Как она выразилась, - тут Анатолий покосился и едва не подмигнул Горохову: ты, мол, молодец. - В общем, просила передать, что за ней должок.
        «Должок? Знать бы, что она имеет в виду. Решила отдать пятьсот рублей или пришлёт убийц? Впрочем, убийц она пришлёт вряд ли, она знает, с кем имеет дело, понимает, что со мной людоедам типа Коняхи не справиться… А вот подставить… Хитрым способом сдать меня Тарасову… Это запросто, это она может».
        Эта новость была важна, но всё-таки инженер ждал кое-чего другого. Он уже хотел задать наводящий вопрос, но тут Толик сам заговорил о том, что Горохова интересовало больше всего:
        - Слушай, а у них там вообще всё по-строгому…
        - Где у них? - делает вид, что не понимает, инженер.
        - Ну, в городе… На КПП.
        «Ну, Толя, давай рассказывай».
        - А что там у них?
        - Ну, я приехал, говорю, лёд в ресторан привёз. Так не пустили сразу, сказали ждать, оказывается, они человека вызвали.
        - Какого ещё человека? Офицера, что ли? - не понимал Горохов.
        - Да нет же… Офицер как раз его и вызывал, а вызывал он техника.
        - Техника? Зачем?
        - Прикинь, он, этот человек, наш рефрижератор осматривал, даже заднюю крышку отворачивал.
        - Слушай, он нам его не сломал? - насторожился инженер. - Ты знаешь, сколько этот морозильник стоит?
        - Нет, нет. Он осмотрел лёд внутри, отвернул крышку, фонариком внутрь посветил и поставил крышку на место. Он работает. Всё нормально.
        - Ну ладно, пусть смотрят, главное, чтобы не сломали, - чуть успокоившись, произнёс Горохов. - Видишь, какая у них тут охрана.
        - Да уж, - согласился Баньковский, - у Папы Дулина не забалуешь.
        - Значит, вызывали человека, и он внимательно осматривал нашу морозилку? - задумчиво переспросил инженер. - Слушай, Толя, а ты устал?
        - Ну а то… По жаре мотаться - приятного мало. Да и есть хочу.
        - А Людмила Васильевна тебя, значит, не покормила?
        - Нет, не кормила она меня, закуски подали, пару бутербродов, да по коктейлю выпили, и всё.
        - Ну, ты тогда поешь, поспи до утра, а завтра отвези льда нашему партнёру.
        - Мордашёву? А зачем ему? У него кабака-то нет.
        - Толя, я же тебе говорю, это для бизнеса полезно. Отвези.
        - Ну ладно, - согласился Баньковский. - Отвезу по зорьке.
        
        На следующий день Дячин стал укладывать первую партию труб к реке. И в который раз был восхищён ботами.
        - Они как экскаваторы, - рассказывал он Горохову и Баньковскому. - С ними барханы можно не обходить вообще; сказал: вот тут разровнять, дал им лопаты, десять минут - и в бархане проём, клади трубу, пожалуйста. Трубу положил, состыковал, сказал им: насыпьте сверху песка. Две минуты - и готово. Мы не петляем по пескам, идём практически по прямой. Может, даже сэкономим на трубах. Думаю, метров двести трубы останется.
        - Вообще прекрасно, - радовался Анатолий.
        Горохов тоже был согласен.
        - Так вы уже почти все трубы, что были, уложили?
        - Сто пятьдесят метров осталось, - сообщил буровой мастер, - с ботами работы на два часа. Как закончу, поеду к реке варить раму.
        Ему даже отдавать приказы не было необходимости. Женя Дячин и сам знал, что нужно делать.
        
        Приехал молодой человек из «Инженерного бюро». Это был тот же молодой человек, что и в первой раз привозил им бота-техника.
        - У нас освободился один агрегат раньше времени, и мы решили предоставить его вам, - радостно сообщил он.
        - А, да он у вас подержанный? - догадался Горохов.
        - Он в прекрасном состоянии, он работал на цемзаводе, но они провели модернизацию, несколько ботов высвободилось, и одного, самого сохранившегося, мы решили предоставить вам. К тому же у него огромный опыт, он занимался техническим обслуживанием конвейерных лент.
        - Ну хорошо, - согласился инженер. - Я готов внести первую оплату вперёд за неделю.
        - А пока я мог бы осмотреть наш первый выданный вам агрегат?
        Горохову нужно было соврать, дескать, сейчас агрегат в степи, на работе, где именно, ему не известно, приезжайте вечером, он будет на участке. Но он не стал этого делать:
        - Вы знаете, а тот бот, к сожалению, утерян.
        Лицо «инженера» из бюро сразу вытянулось.
        - Как утерян? - и голос его изменился. - Они иногда гибнут на работах, но их корпуса всегда должны быть возвращены компании.
        - Корпуса? - переспросил Горохов.
        - Ну, тела, тела…, - пояснил молодой человек. - Это и в договоре написано, вы же читали договор.
        - К сожалению, он утерян, - пояснял инженер, - корпуса от него не осталось.
        - Это как? Как? Как можно потерять бота? - не верил представитель фирмы.
        - Понимаете, я проводил разведку у реки и задержался там до вечера, а вечером налетел сильный заряд. Я не думал, что он будет такой силы, он полчаса мёл песок, я не додумался найти убежище, а бот был в кузове квадроцикла и, видимо, вывалился.
        - Вывалился? - молодой человек не очень-то ему верил.
        - Судя по всему, на кочке вылетел, я плохо видел, куда ехал, а когда всё стихло, я пошёл его искать и искал почти до утра, но следы были все заметены пылью. Я не нашёл ни одного следа.
        - Не нашли?
        - Не нашёл, хотя искал его долго; думаю, он упал в воду. Мы же были совсем рядом с берегом. Может, он выплыл, я тогда об этом не подумал, нужно было проехаться вниз по реке. Они умеют у вас плавать?
        - Нет, они не умеют плавать, - рассеяно произнёс представитель компании, он думал о чём-то о своём, - они очень тяжёлые, у них укреплённый скелет и, соответственно, увеличенная плотность костной ткани. Они сразу утонут.
        - Ну, значит мы его уже, наверное, не увидим, но вы не волнуйтесь, я поговорю с инвестором нашего проекта, думаю, мы сможем возместить вам эту потерю. А того, что вы привезли, я оплачу сейчас же и на неделю вперёд. Сколько стоит ваш бот-техник?
        - Сколько стоит? Возместить? - спросил молодой человек, до которого начала доходить суть сказанного. - Нет, так не пойдёт…
        - Что? Почему? - удивился инженер. Деньги у него были. - Я же говорю, мы вам всё оплатим, с оплатой проблем не будет.
        - Нет, тут так не получится, я должен вернуться в контору, мне нужно всё обсудить с руководством, - он потряс головой.
        Кажется, ситуация была для этого человека явно необычная. Инженеру показалось, что представитель бюро даже напуган немного.
        - Так в чём дело? - Горохов хотел выяснить, что происходит. - Так часто бывает, оборудование, взятое в аренду, ломается, пропадает, даже люди иногда гибнут на производстве.
        - Нет-нет, тут всё по-другому, - сказал молодой человек и стал собираться в дорогу. - нам обязательно нужно сдавать испорченный корпус, иначе…
        - Что иначе?
        - Ничего, просто у нас такого случая ещё не было, я должен переговорить с начальством. А этого бота я пока вам передавать не буду, вплоть до распоряжений руководства.
        Не попрощавшись, он почти бегом кинулся к своему квадроциклу, в кузове которого сидел бот-техник.
        Горохов закурил, глядя ему вслед, и подумал о том, что этот разговор ещё не закончен.
        
        Глава 55
        Он ещё немного подумал о том, чем это всё для него может обернуться, а потом пошёл к Самаре, она вместе с другими женщинами чистила саранчу на обед людям и ботам, он поздоровался с женщинами и отозвал её в сторону.
        - Давай-ка съездим к Васильку.
        - Как скажешь.
        Казачка вытерла жирные от жира насекомых руки и, всячески демонстрируя ему свою обиду, пошла к квадроциклу. Инженер ни о чём не стал её расспрашивать. Пусть успокоится, тогда он с ней и поговорит.
        Атаман позвал его в палатку сразу. Горохов поздоровался и выложил перед Васильком свёрток с серебряными слиточками.
        - Воду я нашёл, вот, как уговаривались. Тут вся сумма. Теперь мы в расчёте.
        Лёва Василёк взглянул на раскрытый свёрток. На поблёскивающий металл. Но денег не взял, а поднял глаза на Горохова.
        - Значит, у тебя всё хорошо? - спросил он, чуть помедлив.
        «Атаман, кажется, решил, что ему маловато будет, - сразу по тону сказанного определил инженер. - Ну что ж, этого следовало ожидать. Сейчас гордый сын степей начнёт выкруживать сверх договорённого».
        - Воду я нашёл, но её меньше, чем я думал, - ответил Горохов.
        - А с городскими у тебя как? - спросил Василёк.
        «Интересно, что он имеет в виду? Наверное, наслышан про их эмоциональный диалог с Люсичкой».
        - С городскими? С городскими у меня всё нормально.
        - Нормально? - атаман сделал паузу, ногтем постучал по одному из серебряных слитков. - А ты не в курсе, чего это Тарасов таскается по степи, ездит по кошам, вопросы разные задаёт?
        - Ну, откуда же мне знать, - отвечал инженер, а самого распирало любопытство: а что за вопросы задаёт начальник безопасности Полазны? Но, естественно, спросить у Лёвы об этом он не мог. Поэтому просто добавил: - У него работа такая, вопросы задавать.
        Но Лёва Ходи-Нога сам рассказал, какие вопросы задаёт Тарасов казакам:
        - Он всё хочет узнать, кто из местных казаков мог на тот берег наведываться.
        Сказал и с Горохова глаз не сводит.
        «Ишь как смотрит… Он что-то знает? Что? Самара разболтала, или, может, кто из казаков видел их с Самарой на реке?».
        Тут поневоле начнёшь волноваться. Но внешне инженер невозмутим и абсолютно естественен.
        - Ко мне он не заезжал, - спокойно отвечает он: а чего мне волноваться-то? Пусть Тарасов казаков допрашивает, я-то тут при чём?
        Василёк ещё смотрит на него, но уже понимает, что из инженера ничего не вытащить, тогда он сворачивает тряпицу, на которой лежат деньги, убирает их с глаз - разговор закончен. И когда Горохов уже встал, он спрашивает:
        - У Самары серёжки дорогие, это ты их подарил?
        Признаться, этот вопрос Горохова немного удивил. «Серёжки заметил, а квадроцикл, который я ей подарил и который стоит намного дороже серёжек, ты не замечал?».
        - Да, серёжки я ей подарил, - говорит инженер.
        - М-м…, - многозначительно мычит атаман.
        «И что значит это мычание?». Но Горохову выяснить это не удаётся, они с Васильком пожали друг другу руки, и он вышел из палатки атамана.
        Серёжки? Да он тут же про них забыл, пошёл искать Самару и не замечал, как на него пялились местные женщины, улыбались. И ему было не до женских улыбок, он думал о том, почему Василёк ему рассказал о том, чем интересуется Тарасова:
        «Атаман таким образом меня предупреждал? Он что-то знает? Что? Самара, наверное, что-то разболтала ему. Могла, хоть и обещала мне ничего никому не говорить. Но кто я ей? Да никто. А Василёк - её семья. Он точно что-то знает. Иначе с чего бы ему заводить со мной эти разговоры про Тарасова и тот берег?»
        Вопросов было много, но одно было ему ясно, Тарасов к нему обязательно наведается опять.
        Самару он нашёл у палатки её матери, там она общалась с детьми. Как и положено матери, что растит детей в степи, она была весьма неласкова. Видимо, бабушка нажаловалась, и теперь мать серьёзно отчитывала детей. Горохов подождал в сторонке, детей ему было немного жалко, но он и сам вырос в степи, и его детство не сильно отличалось от детства этой мелюзги. Мать у них, конечно, строгая. Но он знал, что по-другому нельзя. Кругом одни опасности, и чтобы выживать среди них, нужно быть максимально осторожным, а ещё работать с самых малых лет. Помогать старшим. Наконец Самара закончила отчитывать детей, дала им по дорогой городской конфете, и пошла к Горохову. Они сели на квадроцикл и поехали на участок. Инженер думал, что она сейчас заговорит с ним, и тогда он спросит у неё, что известно Васильку об их экспедициях на тот берег, но казачка всё ещё дулась, и Горохов не стал с ней заговаривать первым. Всё равно ничего путного из этого бы не вышло.
        Он сразу, ещё не приблизившись к лагерю, замечал изменения, произошедшие в нём в его отсутствие. И сейчас ему в глаза бросился один квадроцикл, оставленный в тени большого камня. У него всего один человек. И квадроцикл, и человек были не из его коллектива.
        Самара остановила машину у их палатки, он слез и сразу пошёл поглядеть, кто это к нему пожаловал, машинально чуть откинув правую полу пыльника. Вдруг понадобится револьвер.
        Инженер уже по тому, как вальяжно валялся в квадроцикле человек, высунув ноги из приоткрытой дверцы кабины, понял, что это люди особого склада.
        «Это не Тарасов. Не его люди. Кто-то от Люсички? Тоже нет… И кто же это к нам приехал, даже интересно?».
        Он сразу понял, кто это пожаловал, когда увидал чёрную шляпу на одном из стоявших с Баньковским людей.
        «Чёрная шляпа, и по комплекции это явно не Тарасов. Кто это? Угадай. Точно! Коняхин, человек Юрка Дулина. Пошла крупная рыба».
        Инженер вспомнил детство и те нечастые моменты оглушительного счастья, когда на крючок с приманкой, заброшенный в болото, попадалось полупрозрачное уродливое нечто весом в двадцать килограммов, которое даже непросто было вытащить на сушу. Благословенная рыба-стекляшка, из которой можно было выдавить девять или, если повезёт, и десять литров рыбьего жира. Главного топлива пустыни. Это было настоящее счастье, баснословная удача для двенадцатилетнего мальчишки, чья семья пробивается саранчой и горохом. Вот и сейчас это было похоже на ту рыбалку. Рыба клевала всё крупнее и крупнее. Вот только с этими поклёвками всё время рос градус опасности. Но, как говорил один его хороший товарищ и коллега: «Опасность - хороший стимул для осторожности». Впрочем, сейчас он не очень волновался. Если один из приехавших валяется в прохладной кабине квадроцикла кверху пятками, значит, приехали разговаривать. Просто поговорить.
        Толик, Коняхин и большой монгол. Они стояли у одного из отводов трубы, выведенной Дячиным из скважины, со стаканами в руках.
        Увидали Горохова, повернулись к нему, ждали, пока он подойдёт.
        - А вот и наш инженер. Душа и мотор нашего предприятия.
        «Вон как ты умеешь выступать, прямо поэт», - заметил Горохов, а ещё заметил облегчение в голосе инвестора: ну наконец-то ты приехал. Кажется, общение с подобными людьми Толику удовольствие не доставляло.
        - Хорошая водичка, - сказал монгол и чуть потряс пластиковым стаканом, в котором плескалась вода.
        - Поздравляю, - произнёс Коняхин негромко.
        Видно, привык, что его слушают, раскрыв рот.
        - Спасибо, - отвечает инженер максимально радушно. - Рад, что вам понравилась наша вода. Мы зальём вам фляги на дорожку.
        - Спасибо, - всё так же тихо говорит опасный тип в чёрной шляпе. И продолжает: - Инженер, мы тут по делу вообще-то.
        Горохов почти уверен, что этот тип денег просить не будет, и угрожать не будет, эта фигура для унылого вымогательства слишком крупная.
        - Да, и чем мы вам можем помочь?
        - С тобой хотят поговорить, - произносит Коняха и добавляет многозначительно, - уважаемые люди.
        - Уважаемые люди? Со мной?- инженер делает вид, что удивлён.
        - С тобой хочет перетереть Юра Дулин.
        - Юра Дулин… Юра Дулин. Это… Это…, - инженер делал вид, что вспоминает или думает.
        - Это сын Папы Дулина, - пояснил монгол. - Слыхал про него?
        - Да-да, конечно, просто сразу не сообразил… Но, понимаете, я практически всё время занят. Много работы на участке и вокруг. Но у нас есть руководитель проекта, он занимается всеми финансовыми вопросами, - Горохов указывает на Толика. - Господин Баньковский, может, съездишь в город, поговоришь с уважаемыми людьми?
        - Кто? Я? - глаза Баньковского округлились. Кажется, он не очень хотел ехать куда-то с этими людьми.
        - Ну да… Узнаешь, что хочет господин Дулин. Ты же у нас руководитель проекта, и за финансы отвечаешь, а там, скорее всего, вопросы пойдут о деньгах, - невозмутимо предположил инженер.
        Толику стало не по себе, и он открыл рот, но ничего не произнёс. И с огромным облечением услыхал, как Коняхин говорит Горохову:
        - Вообще-то люди с тобой хотят потолковать.
        - Поехали, инженер, - сказал большой монгол, допил воду и сунул пустой стакан Баньковскому.
        - Вы, наверное, меня не расслышали, - всё ещё мягко отвечал Горохов, - у меня сейчас есть дела. Может быть, завтра, назначьте время, или пусть господин Дулин сюда приедет.
        Монгол удивлённо посмотрел на Коняхина: это что за фигня? Он что, быкует, что ли? А тот и сам был, судя по всему, обескуражен таким пренебрежением к столь уважаемому человеку. Поэтому только и смог повторить:
        - Это Юрок Дулин тебя зовёт.
        Но и на этот раз имя сына Папаши Дулина не имело магического воздействия на тупого инженера.
        - Я понял, понял, - кивал тот и продолжал: - извинитесь перед господином Дулиным и скажите, что я просил перенести встречу на завтра.
        - По-моему, он не догоняет, - предположил монгол.
        - А по-моему, он просто быкует, - пристально глядя в глаза Горохову, произнёс Коняха.
        Но этот пристальный взгляд не произвёл на инженера никакого впечатления. Может, он и захотел достать револьвер и двумя выстрелами уложить этих двоих прямо тут, у трубы, они даже и оружия поднять не успели бы, а потом пойти к камню и с удовольствием прикончить третьего бандоса-наркота, который валялся в квадроцикле, но внешне это никак не выражалось на добродушном лице инженера, он чуть кивнул головой на прощанье и произнёс:
        - Извините, мне пора, нужно поработать с бумагами, скоро привезут трубы, а у меня ещё маршрут под кладку на карте не отмечен.
        Горохов повернулся и пошёл к палатке, уверенный в том, что ему в спину они стрелять не осмелятся. Ну, если он и вправду так нужен Юрку Дулину. А за его спиной топали сапоги, но эти шаги он знал, его догонял Толик Баньковский:
        - Слава Богу, уезжают. Ты видал, а? - он был явно возбуждён.
        - Много раз, - коротко ответил инженер.
        - Бандиты?
        - Бандиты. Такие вечно трутся у вододобычи.
        - Опасные?
        - Достаточно.
        - Поэтому ты с ними не поехал?
        - Угу…
        - А меня зачем тогда с ними посылал? - кажется, Баньковский обижался, а может, просто был удивлён.
        - Тебя не жалко, - абсолютно серьёзно отвечал Горохов.
        - Как не жалко? - Анатолий даже за рукав его схватил.
        - Ну а что, - рассуждал инженер, - иногда для дела лучше отдать бандосам на растерзание наименее ценного члена коллектива. Напьются крови - может, успокоятся?
        Баньковский бросил рукав и остановился. Горохов тоже остановился и повернулся к нему.
        - Ну, чего встал, пошли, - и видя, что Толик стоит не двигаясь, добавил: - Да пошутил я, пошли.
        - Пошутил? - Баньковский, кажется, выходил из ступора.
        - Пошутил, пошутил, - ответил инженер. - Не стой… Поехали, нам в город нужно.
        - В город?
        - Да, нам нужно поговорить с людьми. Посоветоваться.
        - С какими?
        - Тебе с Мордашёвым, спросишь, зачем Юрок своих людей на буровую присылал.
        - А тебе? - спросил Баньковский и тут же сам догадался: - Тебе с Людмилой Васильевной.
        - Правильно, Толя. Запомни на будущее, если, конечно, собираешься и впредь заниматься водой: прежде чем ехать на встречу с опасными людьми, сначала наведи о них справки. Разузнай про них.
        - Ты, Калинин, конечно, умный человек, - сказал Толик, глядя на Горохова, - но жестокий.
        - Жестокий? - удивился инженер. - Это с чего бы?
        - Ну, хотел меня к бандитам отправить. Как самого бесполезного.
        - Да они тебя всё равно не взяли бы, - усмехался Горохов.
        - Это почему?
        - Так ты же сам сказал, что ты бесполезный, - Горохов засмеялся, видя, как Толик снова обиженно остановился. - Да шучу, Толя, шучу, они тебя не взяли, потому что приезжали за мной.
        - Точно? - опять спрашивал Баньковский.
        - Точно, Толя, не волнуйся. Ты льда наморозил? Хочу ещё Людмиле Васильевне отвезти.
        - Наморозил, - нехотя ответил инвестор.
        - Ну вот, Анатолий, видишь, значит, не такой уж ты и бесполезный. Иди, грузи пока рефрижератор в квадроцикл, я сейчас приду.
        Глава 56
        Конечно, Горохов сам хотел посмотреть, как будут обыскивать рефрижератор. Но не был уверен, что и в третий раз его будут осматривать так же, как в первые два раза. Он ошибался. Техник пришёл и в этот раз. Молодой парень, сразу открыл его, осмотрел контейнеры со льдом. Закрыл и подошёл к задней стенке, достал отвёртку. Отвинтил крышку. Посветил вовнутрь фонариком: маленький мотор, два баллона с хладагентом, небольшой генератор, небольшой бачок для топлива из прозрачного пластика, трубки, провода. Больше ничего. Горохов и Баньковский уже сдали оружие и теперь молча стоят рядом, ждут, когда закончится осмотр. Техник показал внутренности рефрижератора офицеру, тот остался доволен увиденным, и тогда техник стал закручивать крышку. Да, тут всё серьёзно. Анатолий забыл рассказать ещё про кое-что. Он забыл рассказать про то, что их старенький квадроцикл тоже будут тщательно обыскивать. Хорошо, что инженер сам поехал со льдом. Камеры по стенам, КПП, охрана, здесь всё настоящее. Не показуха.
        
        Горохов не очень-то верил Баньковскому, когда тот рассказывал, что Люсичка извиняется за своё поведении. Извиняется… Она, без всяких натяжек, баба опасная. По-настоящему умная, злобная и, самое главное, целеустремлённая. Но на первое место Горохов, конечно, ставил её ум. Людмила, конечно, орёт, пугает, но она знает, кто он, и подставить или поучаствовать в убийстве представителя Трибунала эта умная женщина без особой необходимости не решится. И не из каких-то там гуманных или социальных предрассудков, а потому что там, на севере, за участие в подобных делах по головке не гладят и срока давности по таким делам нет. Уполномоченные - это длинные руки правосудия, и эти руки трогать нельзя. Никому. Тем не менее, Горохов ехал к ней с опаской. Умная-то она, конечно, умная, но иногда бывает взбалмошной. Как, например, в последний раз на участке. Говорит, всё это женское было, а где гарантия, что сейчас женского не будет.
        У неё были уже новые серёжки и яркая помада. Тут, в степи, на юге, такая красная помада показалась Горохову неуместной. Даже вызывающей.
        Она села напротив, положила локти на стол, сплела пальцы рук и положила на них подбородок. А ведь в ресторане опять были люди. Меньше, чем в прошлый раз, но были.
        Знакомая официантка уже несла им стаканы с коктейлями.
        - Извини за тот скандальчик, - сказала красавица, чуть улыбаясь. - Деньги, всё, что должна, я тебе верну. Ты свою работу сделал, ну а про биоматериалы мы и вправду ничего заранее не оговорили.
        «Вернёт деньги? Ого… Бойся данайцев, дары приносящих».
        Дальше она могла и не продолжать. Инженер уже знал: у неё есть ещё какое-то дело для него. Не иначе. Слишком уж мягко стелила: улыбочки, обещания. Ну и какие же у этой красотки к нему могли быть дела? Конечно же, ей ещё кто-то мешал. Кто-то, с кем она сама вопросы утрясти не могла. Горохов взял стакан и выпил синеватый коктейль на основе редкого кактуса со специфическим вкусом.
        - Спасибо вам, Людмила Васильевна, - сказал он. - Деньги мне не помешают. Вододобыча - дело затратное.
        - Это тебе спасибо, - говорила она ласково и при этом глядя ему прямо в глаза, - и за лёд тоже. Шикарная вода. Лучше привозной.
        - Да, вода неплохая, анализ ещё не делал, но уверен, что вторая категория чистоты, не меньше.
        Людмила кивает. Сейчас, при этом освещении, её глаза казались даже не зелёными, а янтарно-золотыми.Он, когда привёз лёд в ресторан, уселся за стол и спросил у официантки, можно ли связаться с Людмилой Васильевной. Та сказала: конечно. И уже через пятнадцать минут Люсичка стояла у входа, оглядывала зал в поисках него. Короткая юбка, идеальные ноги, бёдра, полупрозрачная блузка с белоснежным бельём, маникюр, яркая помада, причёска. Никаких тебе сапог, платков и штанов, что носят местные женщины в степи. Городская эталонная красавица. И вот эта вот женщина вдруг у него спрашивает:
        - Слушай, Калинин, - она помнит его псевдоним, она умная, - а ты как переносишь жару?
        Этот вопрос его немного удивляет: интересно, что она задумала?
        «А зачем она об этом спрашивает?».
        - Ну… Нормально, - отвечает инженер осторожно. Ему вовсе не улыбается участвовать во всех играх этой ушлой бабёнки. И если честно, то он даже не хочет знать, что она там ещё затевает. А то, что Люсичка что-то задумала, ему было ясно, как только он её увидал у входа, в её этой сногсшибательной боевой раскраске.
        - Нормально? Нормально переношу жару я, а ты по виду настоящий степняк. Сколько у тебя было за всю жизнь тепловых ударов?
        - Ну, серьёзных… два. По-моему…, - говорит Горохов и добавляет: - Один в детстве. И оба раза я перенёс их на ногах, сознания не терял. Оба раза был в степи один, сам искал тень, сам отпаивался водой.
        - То есть, человек ты здоровый и жару переносящий хорошо?
        - На здоровье не жаловался, спасибо маме с папой, и жару ещё с детства научился терпеть.
        - Это хорошо… Горохов, ты через три дня мне понадобишься.
        Тон у неё, как это часто с ней бывало, безапелляционный, словно она им командует. «Ты мне понадобишься… Так и хочется спросить: а ты мне?».
        - Я бы тебе предложила денег, но не уверена, что ты возьмёшь, - она отпивает из стакана. И Горохов замечает на её щеках румянец.
        - Денег? Это ещё за что? - инженер насторожился. Очень ему не нравились подобные заявления подобной особы. - И к тому же я от денег никогда не отказываюсь. Что это за дело, за которое я не возьму денег? Даже интересно. Интригуете, Людмила Васильевна.
        - Дело самое простое. Не волнуйся, никого убивать не придётся. Обещаю! - Люсичка весело усмехнулась. - Я для тебя должок к тому времени соберу. Сколько я там тебе осталась должна за доктора?
        «Обещает. Нужно быть полным идиотом, чтобы верить в твои обещания. Осталась должна за доктора… Вон как легко она об этом говорит, смеётся, словно задолжала за бутерброд с саранчой!».
        - Пять сотен, - отвечает Горохов.
        - Деньги будут. Но встретимся мы где-нибудь… в степи. Здесь, в городе, слишком много глаз.
        - Тарасов? - уточнил инженер.
        Она поморщилась:
        - Ненавижу. Холоп Папы Дулина, хуже не бывает, всем мешает, везде лезет. Во всё суёт свой нос. Моих официанток, и тех пытался завербовать. Будь с ним осторожен.
        Инженер вздохнул и согласился:
        - Ну тогда… Приезжайте ко мне на буровую.
        Встреча Люсички и Самары вовсе не казалась ему безобидной затеей, но сейчас деньги ему не помешали бы. Он боялся, что компания «Новые решения» с него потребует немалую компенсацию за «потерянного» бота. А денег у него оставалось немного, да и у Баньковского они почти кончились.
        Людмила Васильевна посмотрела на него, кажется, с укоризной и произнесла:
        - Нет, твоя буровая не подходит. Однозначно.
        «Твоя буровая». Это было сказано довольно едко, с этаким женским подтекстом, Горохову показалась, что Люсичка намекает на… Самару? Ну а на что ещё? На то, что среди его людей есть человек Тарасова?
        Но красавица не стала развивать тему и закончила:
        - Встретимся где-нибудь в степи, между твоей буровой и городом. Я подыщу тихое местечко.
        «Тихое местечко? Чтобы просто передать деньги?».
        Всё это было странно и необычно. Опасно? Вряд ли. Хотя от неё всего можно ожидать. Много глаз на буровой - нельзя, лучше встретиться в степи. Убивать никого не надо. Это будет такое дело, за которое он не возьмёт денег. Головоломка. Странно это, как минимум.
        - Может, объяснитесь? - попытался инженер.
        Но она только усмехнулась и погрозила ему пальчиком с маникюром: нет-нет-нет. Горохову было ясно: сейчас она всё равно ему ничего не расскажет. А пять сотен рублей ему были нужны. Значит… придётся встретиться:
        - Хорошо. Время и место? - произносит инженер.
        - Мой человек найдёт тебя за сутки и всё скажет.
        «Лучше бы твой человек просто привёз мне деньги. Зачем нам нужно встречаться с тобой? Что ты опять задумала?».
        - Ну хорошо, - теперь пришло время поговорить и о его делах. - Слушайте, Людмила, а вы хорошо знаете Юрка Дулина?
        В том, что она его знает, инженер не сомневался. В этом городе все друг друга должны знать. Осталось только выяснить уровень их взаимоотношений.
        - Неплохо, - спокойно ответила красавица, отпила из стакана и добавила непринуждённо: - Я живу с ним третий год.
        Горохов даже замешкался немного. Куча мыслей пронеслась у него в голове. Опасно - не опасно, выгодно - не выгодно. С одной стороны, это не очень хорошо, но с другой… Такая женщина, как Люсичка, несомненно имела большое влияние на мужчину, с которым проживала.
        - Так вы с ним живёте? - зачем-то переспросил он, скорее для того, чтобы потянуть время и обдумать сложившуюся ситуацию.
        - Да, - Людмила Васильевна смотрела на него поверх стакана, кажется, она улыбалась.
        «Какая же это ушлая баба…». Горохову даже пришлось сделать вид, что он не удивлён. Инженер собрался с мыслями.
        - Зачем Юрок звал меня? О чём хотел говорить?
        - Я ему тебя порекомендовала, - невозмутимо отвечала Людмила Васильевна, - и с тобой хочет пообщаться не только Юрочка. На встрече будут и другие люди.
        У инженера отлегло от сердца. Если в деле будут присутствовать «… и другие люди», то речь, скорее всего, пойдёт о бизнесе. О воде.
        - Эти, как вы изволили выразиться, «другие»… Они тоже деловые… типа вашего Юрка Дулина? - поинтересовался он.
        - А тут все такие, как Юра, за исключением нескольких приезжих специалистов, - спокойно продолжала красавица, попивая коктейль.
        Горохов тоже выпил пару глотков и спросил:
        - А как вы, Людмила Васильевна, себя чувствуете среди подобной публики? Вам не бывает страшно?
        Люсичка оставалась невозмутимой.
        - Не бывает. Вся это публика… не то чтобы тупая… Они все скорее… узколобые. Бизнесмены… Ни дать ни взять… Деньги, власть… Делёж пирога - вот все их объективные задачи. Самые умные из них - это те, кто остро чувствует опасность, остальные живут по принципу «авось пронесёт». Долбоклюи…, - она засмеялась. В её устах даже грубая брань звучала как-то пикантно, что ли. - А потом так удивляются, кода находят свои имена в списках вашего Трибунала. Так искренне негодуют: как они узнали? Кто-то стуканул? За что судьба несправедлива? Смотрю на них и плачу, - она сделала глоток и добавила: - От смеха.
        Инженер был отлично знаком с той породой людей, о которых рассказывала Люсичка, они были как раз его клиентами. Зверствовали, убивали, торговали наркотой, брали в рабство, а когда Горохов или его коллеги приходили за ними, то они, поняв, что откупиться не получится, начинали философствовать, размышлять о справедливости. И все они всё время использовали один и тот же тезис: мол, не мы такие, жизнь такая. Мол, погляди, что вокруг творится. Но перед тем, как навсегда угомонить такого «бизнесмена», инженер говорил ему:
        - Нет, это не жизнь такая, и в том, что творится вокруг, есть и часть твоей вины. А посему пришло время произвести расчёт…
        Скорее всего, Юрок и его люди - это как раз те, что уже своё нахапали и теперь хотят легализоваться. А как это сделать? Начать легальный бизнес. Ему это было понятно, но он хотел уточнить.
        - О чём эти люди хотят со мной говорить?
        - Ой, да не волнуйся ты, - Люсичка небрежно махнула рукой, - ты им нужен больше, чем они тебе, будут деньги предлагать. Ты только цену сильно не заламывай.
        - Хорошо. Ладно, скажи Юрку, что завтра я смогу с ним встретиться. Мне к нему подъехать?
        - Нет. Сюда ко мне приезжай, до жары, часам к одиннадцати, - произнесла Людмила Васильевна.
        - А вы тоже будете?
        - Конечно буду, - ответила она тоном, не допускающим иного: как же без меня?
        - А разговор пойдёт о воде? - уточнил инженер.
        - Ты думай больше о нашем с тобой уговоре, - почти строго сказала красавица: мол, завтрашняя встреча - это ерунда.
        - О нашем? - Горохов вспомнил. - А, ну да…
        - Горохов, через три дня у нас с тобой встреча, не заболей и не умри, приедешь - не пожалеешь, - сказала Люсичка, вставая из-за стола, и была она при этом весьма серьёзна, а потом, постучав по скатерти ноготком, добавила: - Не забудь заплатить за мой коктейль. А то я тебя знаю…
        Она пошла в сторону кухни и вдруг вернулась к столу:
        - Да, чуть не забыла, а когда у тебя свадьба-то?
        - Какая ещё свадьба? - Горохов поморщился: что за дичь.
        - Ну как какая? Ты же мои серёжки своей дикарке подарил?
        - Подарил, она заслужила, а при чём здесь свадьба? - инженер насторожился.
        - А, да ты, видно, не в курсе, - кажется, ситуация веселила Люсичку, - такие серёжки у здешних дикарей дарят женихи своим избранницам перед тем, как сделать предложение. Если баба приняла подарок, значит, можно идти к её отцу.
        Горохов от неожиданности даже не знал, что и сказать. Он теперь понял и поведение Самары в последние дни, и ненавязчивые вопросики атамана Лёвы Василька. Всё теперь было ему ясно.
        А Людмила Васильевна, откровенно веселясь, продолжала:
        - А ты, что, не знал этого? - она посмеивалась. - Ой, Калинин, ой Калинин, ну ты и болван. А я думаю, зачем ему мои сережки? Ладно, Калинин, ты мой должник, открою тебе ещё одну тайну: этот обряд на вдов не распространяется, только на невинных девиц, так что, если твоя дикарка будет наседать со свадьбой, ты ей это вспомни.
        Она повернулась и пошла, а инженер посмотрел ей вслед и, вздохнув, позвал к себе официантку.
        Толик его уже дожидался на проходной, топтался и курил в тени, инженеру одного взгляда хватило, чтобы понять: его распирает. Он что-то хотел сказать Горохову. Очень хотел.
        - Ну, давай, - инженер не сдержал усмешки. - Что выяснил?
        - Ты обалдеешь! - начал Баньковский. - Но Мордашёв, оказывается, знал, что Юрок тебя хочет видеть. Мордашёв сказал, что это он Юрка надоумил с тобой познакомиться и что он сам будет на переговорах с тобой.
        - Ах это он? - кто-то явно врал, либо Люсичка, либо Мордашёв. - А он не сказал, что они хотят от меня?
        - Нет, - ответил Баньковский. - Но это и так понятно. Я сразу понял, что разговор пойдёт про воду. Про новые месторождения.
        - Толя, а ты счастливый человек, - Горохов вдруг остановился и полез в карман за сигаретами.
        - Я? С чего это? - удивлялся инвестор.
        - А тебе сразу всё бывает понятно, - инженер закурил и похлопал чуть растерявшегося приятеля по плечу. - Ладно, поехали на буровую.
        Глава 57
        Два квадроцикла в тени камней, рядом с ними три неприятных мужичка с оружием. Тарасов. Горохов его ещё не видел, но знал, что он здесь. Инженер слез с мотоцикла, стянул респиратор - хотелось подышать. Появилось терпкое чувство раздражения. Он достал сигарету. Этот урод действительно досаждал ему. Толик Баньковский тоже заметил людей, он что-то говорил Горохову, но тот не слышал, искал глазами Тарасова. Пошёл к вышке, навстречу ему шёл Дячин с одним из рабочих.
        - Ты видел этого…? - сразу спросил буровой мастер, как только подошёл к нему.
        - Давно он тут? - поинтересовался инженер.
        - Больше часа, - ответил Дячин. - Ходит, всех опрашивает. Со мной уже говорил.
        - Что спрашивал?
        - Про тебя, где бываешь… как часто ты уезжаешь с участка. Ещё про бота пропавшего спрашивал - спрашивал, когда я его в последний раз видел. Ну и про воду тоже.
        - Про воду, значит? Вот какая сволочь настырная, - тихо, себе под нос, произнёс инженер; он стянул и очки, растёр глаза ладонью, сплюнул и пошёл искать начальника безопасности Полазны.
        - Так что ему нужно? - Толик шёл рядом.
        - Бог его знает, ты, Толя, иди отдохни.
        Инженер не хотел, чтобы Тарасов встретился с Баньковским. Толик не тот человек, который думает перед тем, как говорит.
        Тарасова он нашёл у женских палаток. Тот в тени большой палатки о чём-то непринуждённо разговаривал с одной из казачек, которая месила тесто для хлеба под тентом. Инженер подошёл, поздоровался.
        - Добрый день, вы искали меня, господин начальник?
        - Да нет, - Тарасов обернулся к нему. - Я хотел поговорить с вашими людьми. Но раз уж вы приехали…
        - А что вас интересует?
        - Да так…, - он пожал плечами. - Общая обстановка. Ну и прояснить ситуацию с пропавшим ботом. Кстати, поздравляю вас, вы ведь воду нашли. Это удивительно…
        - Да, нашёл, спасибо. А почему это вас удивляет? Мне даже интересно, за кого вы меня принимаете, - спросил Горохов.
        - Ну, за человека, который не очень-то боится людей из силовых структур. Разговариваете всегда взвешенно, на все вопросы у вас есть продуманные ответы. Любого, с кем я сегодня разговаривал, возьми, так он волновался, мялся, что-то вспоминал, побаивался меня, женщины вон кокетничают, а вы ничего не боитесь, никогда ничего не вспоминаете, всегда собраны, такое впечатление, что на любые вопросы у вас ответы заранее приготовлены, - говорил начальник охраны, а сам при этом не сводил глаз с инженера.
        «Нет, ну вы поглядите на него, до чего же занудный тип!».
        - Просто я привык к подобным разговорам, - отвечает Горохов. - Я всю жизнь работал в водных компаниях, последнюю треть на руководящих постах, а где вода - там хищения; в общем, я всю жизнь общался с большими начальниками, в том числе и начальниками охраны компаний. Так что не кокетничаю я с вами, потому что уже имею большой опыт общения с людьми из компетентных органов.
        - Ах вот как… Да, это похоже на правду…, - согласился Тарасов. - На правду, которую трудно проверить…
        - Если в этом есть необходимость, я расскажу вам, как пропал бот, - предложил инженер.
        - Вот в этом я не сомневаюсь, уж вы-то, конечно, расскажете, - с усмешкой произнёс начальник безопасности, - у вас, как у одного древнего солдата какой-то большой войны, на все случаи жизни припасена хорошая история.
        «Он ещё и книжки читает?», - подумал инженер.
        - Поэтому я не вас спрашиваю, а других людей, у которых нет таких складных историй.
        - Ну, и узнали у других людей что-то интересное для себя?
        - Так, ничего интересного. Никто толком не знает, куда и насколько вы отлучаетесь, никто тут за вами, конечно, не следил, кроме одной женщины, но она что-то не горит желанием со мной разговаривать…
        «Это он про Самару. Конечно, попробуй поговори с ней, она тебе всё объяснит». Инженер даже был горд за эту свою казачку.
        - Ещё раз говорю, - начал инженер, - бота я потерял случайно. Был вечер, заряд перерос в самум…
        - Да-да, я слышал эту историю, - Тарасов не дал ему договорить, - мне её рассказал сотрудник из «Новых технологий». Самум, пыль, ветер, темнота, бот выпал из кузова, вы его искали-искали, искали-искали и не нашли.
        - Где-то так, - согласился Горохов.
        - Да… Это понятно…, - Тарасов посмотрел в сторону казачки, которая всё ещё месила тесто в тени, - вот только приблизительно в тот же день пропал и наш доктор.
        - И какая, по-вашему, в этом есть связь? - инженер сделал вид, что удивлён. - Я, по-вашему, тайный похититель докторов?
        - А вы знаете, тут начинаешь поневоле задумываться, - теперь начальник безопасности Полазны снова пристально смотрел на инженера. - Сначала пропадает ваш капитан с нашим человеком, потом наш доктор, потом ваш бот. Не кажется вам, что многовато пропаж с того момента, как вы тут появились…
        - Да, много, если не учитывать, что тут край земли, по которому бегают монстры, - заметил Горохов. И после решил использовать свой главный козырь. - И вообще, господин начальник, хотелось бы вам заметить, что я приехал сюда искать воду, я её нашёл, в течение месяца я её продам и уеду отсюда. Понимаете? Я просто человек, который добывает воду.
        Против того, что он нашёл воду, Тарасову возразить было нечего.
        - Да, воду вы нашли, нашли, тут не поспоришь, вроде и вправду вы инженер, - он на секунду замолчал, - ну тогда я поговорю с вашей сожительницей, с этой вашей казачкой.
        - О, это сколько вам будет угодно, она у меня большая любительница поболтать по душам, - сразу согласился Горохов, он был уверен в Самаре.
        - Я хочу забрать её в город, - вдруг сказал Тарасов.
        - В город? - сразу насторожился инженер. Это в корне меняло дело. Этого нельзя было допускать. Он догадывался, как могут побеседовать с Самарой в городе. - Стоп, подождите, мы так не договаривались.
        - А я с вами и не собирался договариваться, - Тарасов заулыбался, и его улыбочка была отвратительна. - Просто заберу её и всё.
        - Со мной, может, вы и не должны договариваться, но она из куреня Лёвы Василька, - напомнил ему инженер. - Может, вы сначала с ним договоритесь?
        - Да плевать я на него хотел, - беззаботно отвечал Тарасов, продолжая улыбаться.
        «А вот это ты врёшь, дружочек, тем, кто таскается по степи с такой небольшой охраной, на казаков лучше не плевать, и ты это знаешь», - подумал Горохов. Но даже и без Василька он не собирался отдавать Самару этому человеку. Инженер начал коситься по сторонам, искать глазами охрану Тарасова. Их никого не было в зоне видимости. А значит…
        Горохов знал, что без проблем убьёт его: ловит начальничка за правую руку, под которой у него кобура с пистолетом, бьёт его в лицо лбом и, пока тот падает, вытаскивает тесак. Горохов уже решил, что убьёт тесаком, чтобы не привлечь внимание охраны выстрелами, а потом он обойдёт палатки, залезет на камни и сверху, с камней, перебьёт и охрану… В принципе, вопрос решаемый… Но тогда на операции можно будет ставить крест.
        А Тарасов то ли не рискнул ссориться с Васильком, а может, что-то заметил в лице инженера, в общем, он произнёс уже спокойно и даже почти дружески:
        - Да ладно, не буду я вас доставать и забирать вашу красавицу, всё равно она у вас не очень разговорчивая, поеду-ка я лучше на пирс, посмотрю время прибытия и убытия лодок и барж в те дни, когда доктор пропал и вы бота своего потеряли. Быть может, что-то и прояснится.
        «Какая же нудная сволочь, он ведь так вычислит лодку Палыча, а когда Палыч вернётся, а вернётся он сюда уже скоро, то его лодку осмотрят внимательно и начнут, конечно, спрашивать, зачем ему на лодке клетка с замком».
        - От души желаю вам удачи, извините, мне пора, - устало произнёс Горохов и пошёл к своей палатке.
        - И я вам, - кричал ему вслед Тарасов. - Желаю вам удачно продать вашу воду, инженер.
        «С ним придётся что-то делать… что-то делать… Ликвидировать? Это как вариант, он часто таскается по степи, иногда вдвоём с водителем, запросто может нарваться на неприятности. Это степь. Но как? Сторожить его? Выслеживать? Сложно, долго, можно привлечь к себе внимание… Опасно. Но с ним нужно что-то делать… Или заканчивать операцию побыстрее… Побыстрее? Как? К сожалению, скорость от меня не зависит. Мне нужно ждать поклёвки главной рыбы. А ждать опасно, этот лысый хряк копает вокруг меня непрерывно. И ведь нароет чего-нибудь, нароет…».
        Глава 58
        Самара…
        «Как глупо получилось с этими серёжками. Люсичка Проказа всё знала, она понимала, для кого я искал серёжки, и специально отдала свои. И ведь не пожалела дорогую вещь, лишь бы дураком меня выставить и порадоваться. Всё-таки противная она баба».
        Горохов приостановился в тени камней, там, где со света его не было видно, курил и ждал, пока Тарасов со своими людьми наконец уберётся с участка. И только когда их квадроциклы уехали, пошёл искать Самару.
        Серёжки были на ней. Красивые. Золото есть золото. Она залила большой таз гороха водой, накрыла тряпкой, поставила его в тень.
        - Ты бы брала новую воду из скважины, - сказал инженер, видя, что она пользуется водой-опреснёнкой из старых канистр. - С хорошей водой вкуснее.
        - А эту вылить, что ли? - отвечала женщина тоном нехорошим, тоном с заметной долей неприязни.
        - На стирку оставь, на помывку, - посоветовал он.
        Самара ничего не сказала.
        - Ты с Тарасовым говорила?
        - С городским-то? С этим клещом въедливым? Говорила, - ответила она буднично, как о какой-то ерунде. - Всё лез и лез ко мне, всё спрашивал, куда я с тобой ездила. Да когда это было. Что ты делал.
        - И что ты отвечала?
        - Отвечала, что ездишь ты по степи, вдоль реки, что бумаги пишешь да смотришь камни. А когда и где бывали, я не помню.
        - Ты молодец, всё правильно сказала.
        - Да уж не дура.
        Горохов помолчал:
        - Слушай, я не знал ваших обычаев… Ну, в смысле с серёжками…
        - Я-то уже поняла, - ответила казачка, - а вот бабы наши… Подлюки, сколопендры пучеглазые, всё смеются, всё спрашивают, хотят знать, будет ли свадьба скоро или ждать до сезона дождей. В курене тоже интересуются… Атаман спрашивал уже.
        - Понимаю… Глупо получилось, но ведь я сразу тебе сказал, что ни о какой женитьбе и речи быть не может.
        - Да, сразу сказал, - повторила она. - Я просто думала…
        - Не нужно ничего думать… Нужно слушать, что я говорю. Потому что я всегда знаю больше и гляжу на шаг дальше, - он чуть помолчал. - Ты уже, наверное, и сама поняла, что муж из меня хороший не получится.
        - Почему это? - первый раз за весь разговор она на него взглянула. - Из тебя хороший муж выйдет, добрый. Не жадный.
        - Не жадный? Да, но…Нет, не выйдет из меня хороший муж, потому что у меня такая работа… Такая, что в любой момент… Может так получиться, что мне придётся уходить, всё бросить и быстро уходить, или меня могут… убить. Понимаешь? - Горохов старался говорить с ней как можно мягче.
        - Да ясно мне всё, - она вздохнула. - Просто я старалась… Думала, покажу себя и тебе понравлюсь…
        - И ты мне понравилась, но я не могу жениться на тебе. Я ни на ком не могу жениться. Я даже не знаю, где буду через полгода, и буду ли жив вообще…
        - Так кто же ты такой?
        Он усмехнулся:
        - Сколько раз тебе можно повторять, я водный инженер. У меня и диплом имеется.
        Казачка тоже улыбнулась, только невесело. И он продолжил:
        - А серёжки… Продай их, они денег немалых стоят, а скоро я ещё деньжат добуду, я тебе ещё дам, сверх того, что обещал.
        - От денег не откажусь, мне приданое не помешает. А серёжки… Я всё равно их буду носить, - твёрдо сказала Самара.
        - А как же бабы?
        - Да пусть сдохнут от зависти, саранча бестолковая… Они, дуры, всё зубоскалят, ехидничают, потому что им таких серёжек никто и никогда не подарит. Даже у атаманши нашей таких серёжек нет.
        
        У двери в ресторан двое с оружием. Солнце палит, а они стоят, не прячутся. Навес поставили. Под навесом, вдоль дороги, дорогие квадроциклы с тонированными стёклами в кабинах. Электрических нет, все на ДВС. Девять. Горохов первый раз видит столько техники у ресторана. Ему сразу расхотелось туда идти. А точнее сказать, он и раньше-то не очень хотел. Тем более, что транспорт и оружие ему, как и всегда, пришлось оставить на проходной. А как себя чувствует человек, который всю свою сознательную жизнь почти никогда не выходил из дома без оружия? Поэтому он взял с собой два небольших кусочка пластида, граммов по сто каждый. Вставил в них электронные дистанционные взрыватели, которые можно было активировать с его зажигалки. Ещё пластиковый нож положил в рукав, надел ультракарбоновую кольчугу. Карманы ему на проходной не обыскивали, а металлодетектор ничего этого не замечал. Ну, хоть что-то. Люди у входа в ресторан его сразу заприметили и не сводили глаз, пока он не подошёл к двери, а когда подошёл и хотел сказать, что его ждут… Не успел ничего сказать. Перед ним молча отворили дверь и жестом пригласили
войти.
        В ресторане десяток людей, вернее одиннадцать, все с оружием. Среди них Коняхин с двумя своими бойцами, остальные в зале, судя по всему, такие же упыри. Сидят по разным столам, все смотрят на Горохова, попивают воду, пиво. А к нему через зал идёт Люсичка. Как и в прошлый раз, вся разодета: причёсочка, туфельки, юбка выше колена туго обтягивает бёдра. Улыбается.
        - Тебя уже все ждут, - она поворачивается и манит его красными коготками за собой.
        - Все? Я очень рад, - говорит инженер и идёт за ней следом.
        Со спины она выглядит ещё лучше, чем с лица. В прошлый раз, там, в Губахе, он видел её в одних маленьких трусах. Тогда её зад показался ему, хоть и правильной формы, но слишком… девичьим.
        Теперь же Людмила Васильевна прибавила в женственности. И эта её женственность великолепно сочеталась с её длинными ногами почти идеальной формы.
        Там, за входом на кухню, дверь, после неё недлинный коридор, и за ним ещё одна дверь. Тут Люсичка останавливается.
        - Слушай, Горохов, - она говорила тихо, и ему показалось, что она даже чуточку волнуется, он насторожился, ведь это было для неё нехарактерно, - ты, главное, сохраняй спокойствие. Ладно?
        - Что значит: «сохраняй спокойствие?», - теперь инженер уже по-настоящему напрягся. - Это вы о чём, Людмила Васильевна?
        - Ещё раз говорю, ты, главное, сохраняй спокойствие, ты им нужен больше, чем они тебе, - Люсичка старалась и сама выглядеть спокойной. - И мне тоже очень нужен.
        Но это её старание казаться спокойной уже бросалось в глаза.
        - Говорите, Людмила Васильевна. Что я должен узнать, прежде чем перешагну порог этой комнаты?
        Она глубоко вздохнула и даже положила свою руку с шикарным маникюром на его запылённое плечо - и прошептала:
        - Они знают, кто ты.
        «Это провал, - инженер даже почувствовал вкус этого тяжёлого слова. - Провал!».
        Горохов и бровью не повёл. Он смотрел ей в глаза, и взгляд его был хоть и холоден, но ничего больше, никаких эмоций не выражал. Но это было лишь внешнее спокойствие. Внутри же у него всё просто, просто заледенело. Инженер медленно взял её руки выше локтя и потянул эту красивую женщину к себе. Он даже не заметил, как её туфельки оторвались от пола, сейчас Горохов видел лишь испуг в её зелёных, янтарных, жёлтых глазах. И ему нравился этот испуг. Всё, что он сейчас хотел сделать, так это достать кусок пластида и затолкать его за эту красную помаду, за белые, дорогие зубы, подальше, подальше в глотку, протолкнуть его туда пальцами, а потом достать зажигалку и самым незамысловатым образом детонировать этот пластид.
        - Что значит: они знают, кто я? Откуда они это знают? - медленно спросил он, хотя прекрасно понимал, о чём шла речь и кто мог об этом рассказать тем людям, чья охрана заняла половину столов в ресторане.
        - Так получилось, - затараторила Люсичка, - но это ровным счётом ничего не значит. Ты им нужен, ты мне нужен, ты тут всем нужен, они тебе ещё денег предложат…
        «Ладно, ладно, ладно…, - он пришёл в себя, ярость отошла, залегла, Горохов опустил мерзкую бабу на пол. - Дверь ещё не открылась, значит, взять её под руку и на выход. Рядом с ней он пройдёт через ресторан. Бойцы, что сидят за столами, могу сразу и не сообразить. Те, что стоят на пороге у двери… Может, и с ними пронесёт. Может, может… Но дальше? До проходной путь неблизкий, поймут, что происходит, - сразу догонят. Догонят. Там, у ресторана, квадроциклы, и там, конечно, стоит и её машина. На нём, не останавливаясь, на проходную и оттуда до самого лагеря. А там, в степи, да если он будет при оружии… Ещё посмотрим… Люсичка… Её нужно брать с собой. Придётся… Да, точно, забираю её с собой, когда она будет рядом, может, они стрелять не станут. Всё, забираю ей с собой».
        Эти все мысли промелькнули в его голове за одну секунду. Он уже потянул из рукава острый как бритва нож из твёрдого пластика. А она что-то ещё лепетала ему… Продолжала убеждать.
        Он уже хотел волочь её в зал… Но тут дверь отворилась.
        - Инженер, Людмила Васильевна, - на пороге стоял Мордашёв. Он улыбался. - А мы вас ждём.
        - Отпусти, - прошептала она, - ты оторвёшь мне руки.
        - Ну, что там? - донеслось из комнаты.
        - Он пришёл, - крикнул Мордашёв. И повернулся к Горохову. - Инженер, ну заходите уже.
        Уютная комнатка, отличная мебель, окна закрыты шторами, кондиционер работает на полную мощность. А вот люди в комнатушке совсем не уютные, у них шикарные шмотки, золото на пальцах, сигары, дорогая выпивка в тяжёлых стаканах. Сразу видно, что это были люди, занимающие руководящие посты в очень нервных отраслях бизнеса и городского хозяйства Полазны.
        А у Люсички румянец на лице, раньше он такого за ней не замечал. Волнуется Проказа.
        - Юрий Дулин, - говорит она, указывая на сидевшего в центре мужичка в белых штанах и чёрной рубахе.
        Бандюган, что называется, типичный. Даже если бы ему не разрезали лицо от левой скулы до верхней губы, по одной причёске и по золотому браслету было бы ясно, кто он. Юрок и держался тут особняком, сидел в середине комнаты, нога на ногу.
        - Калинин, - сухо представился Горохов.
        - Ну вот, теперь вижу, что за чел отшил моих людишек, приехали от тебя расстроенные, жаловались, говорят - быкует, - с улыбочкой произнёс сожитель Люсички.
        - Удивительно, - сказал инженер, - мне показалось, я был с ними вежлив.
        «Интересно, сколько ему лет и не молод ли он для Люсички?».
        Никаких рукопожатий, конечно.
        - А это брат Юрия, Рыня Дулин, - Людмила продолжала знакомить его с собравшимися. Он был лет на десять младше своего брата. Совсем молодой человек.
        «Рыня? Это имя такое, что ли?».
        - Я Рыня, ты, мужик, можешь так и звать меня по-простому, - говорит брат Юрка, - Рыня, так и говори мне, я привык, - он вдруг засмеялся, глядя Горохову в глаза. - Это пипец, никогда не думал, что увижу вот так близко… Ну, вот такого, как ты…
        - Вододобытчика, - предложил ему инженер.
        - Ага, точно, - весело согласился Рыня, - вододобытчика.
        - Всякое бывает, Рыня, - Горохов ему кивнул. - Некоторые в своей жизни встречают таких, как я.
        И Люсичка стала знакомить его с другими присутствующими, это были Ренат Айтуган, о котором инженер уже слышал, Куравлев, человек без правой руки, мрачный тип по фамилии Матросов и первый, кто протянул Горохову руку для рукопожатия, - Мордашёв. Он ещё и улыбался:
        - Ну вот, вы и с нами, дорогой наш инженер.
        - Да, Константин Александрович, с вами, - согласился инженер.
        Люсичка предложила ему сесть и тут же протянула стакан с ледяным коктейлем и осталась стоять рядом с ним, сразу за спинкой его стула. А инженер опустил руку в карман, так, для уверенности. Там, рядом с пачкой сигарет, лежал плотный и чуть липкий комок взрывчатки. Он пальцем нащупал твёрдый край детонатора. После этого спокойствие уже не покидало его. Горохов был внимателен и сосредоточен, он достал из пачки сигарету, прикурил, а обратно зажигалку не спрятал, оставил в руке, крутил её в пальцах.
        - Короче, инженер, - сразу заговорил Юрок, как только он сделал глоток из стакана, - я не буду трындеть по-всякому, в смысле это… Ты знаешь, кто мы, мы знаем, кто ты. И мы знаем, зачем ты сюда приехал. Ты, конечно, конкретный человек, пипец, пипец, какой серьёзный тип…, - продолжа он, уважительно кивая головой. - Надо же, как ты это всё замутил, с этой водой, с этой вышкой, людей пригнал, раскопал тут всё, с казачьём добазарился, воду нашёл… Офигеть! Просто офигеть! И это всё, чтобы только добраться до цели. Это серьёзно… Да, мужики? - Юрок обернулся к собравшимся.
        - Да, это круто, - отвечали они, кивали головами. - Реальная мутка.
        Реальная.
        - Если бы вас, инженер, не спалили, - произнёс Мордашёв, - никто и никогда не подумал бы, что вы не тот, за кого себя выдаёте.
        «Вот только ваш Тарасов всё мне никак не поверит».
        Глава 59
        - В общем, мы знаем, кто ты и зачем сюда приехал, - продолжал Юрок, - но мы это… В смысле, не против. Ну, чтобы ты понял… У нас тут, понимаешь, свои тёрки, свои дела… Понимаешь? В городе нужно что-то менять, город должен расти, становиться респектабельным. Тут есть перспективы… А старые люди… Ну, ты понимаешь… С этим нужно что-то делать.
        «Перспективы, «респектабельным», откуда он слова-то такие знает?». Горохову захотелось обернуться и взглянуть на Людмилу Васильевну, задать этот вопрос ей. Он едва сдержался.
        Все собравшиеся были уверены, что он приехал сюда за Папой. Скорее всего, это Люсичка внушила им эту мысль, и разубеждать их смысла не было, мало того, это было бы даже опасно в данной ситуации. Ведь если он приехал не за Папой… то за кем?
        Горохов молчал. Отнекиваться? Это было уже необязательно, всё равно его, как выразился Мордашёв, уже спалили. Он думал.
        - Юрий хочет сказать, что вы можете спокойно делать то, что задумали, - негромко заговорила из-за спины Людмила. - Большая часть жителей Полазны даже поддержит вас.
        - Ну, в смысле… Да.Ну, ты понял, - добавил Юра Дулин. - Вон Матросов, он тебе поможет, если что через стену закинуть надо, ну там, инструмент какой-то… Или ещё что.
        Мрачный тип кивнул: всё сделаем, если будет нужно.
        - Если нужен транспорт там какой…, - Юрок указал на Мордашёва, - он разрулит.
        - Да, мы уже сотрудничаем, инженер знает мои возможности, - тут же заверил Дулина Константин Александрович.
        - А если лодка будет нужна, баржа или там ещё что в этом смысле, вот, - Дулин кивнул на Рыню, - мой братан решит вопрос. Говори, что нужно.
        Горохов ничего не сказал, он лишь кивнул Рыне: понял, и чуть обернулся к Люсичке: это всё?
        Люсичка сразу заговорила:
        - Господа предприниматели также готовы предоставить средства на…, - она не сразу нашла подходящее слово, - выполнение работы.
        - Даже так? - Горохов был спокоен. - Очень интересно.
        - Да, если твоё дело… если ты выполнишь свою работу, господа предприниматели Полазны готовы выплатить тебе премию в размере пяти тысяч рублей, и тысячу они готовы выплатить авансом, вдруг тебе потребуются деньги на расходы.
        - Тысячу авансом? - он помолчал, словно прикидывал что-то в уме. - А после выполнения работы ещё четыре?
        - Да, всего пять, - сказала Людмила Васильевна и добавила. - И любая необходимая помощь с их, с нашей стороны.
        Это была завуалированная взятка должностному лицу от местного сообщества. От криминального сообщества. Если даже он и возьмёт у них деньги, то будет должен сообщить об этом в рапорте, а деньги сдать. В общем, эти пять тысяч ему были не нужны, это точно, но вся беда была в том, что он не мог не взять их. Эти люди могли истолковать его отказ неправильно.
        - Ну, так ты сделаешь дело? - не выдержал затянувшейся паузы Юрок Дулин, похоже он был даже немного взвинчен. - Ты можешь нам ответить?
        Горохов мог его понять, Юрок, как, впрочем, и все присутствующие, сильно рисковал. Ведь, по сути, это был заговор, заговор против правителя богатого города Полазны, а правитель-то был не из добрячков. И если все присутствующие были заговорщиками, то Юрок был их лидером.
        - Всё, что вы сказали, я принял к сведению, - произнёс инженер вставая. - Рад был познакомиться, господа. Людмила Васильевна, вы не проводите меня?
        - Да, провожу, - сразу ответила она.
        Кажется, собравшиеся были удивлены его поведением, но сейчас это мало его заботило. Он шёл к двери.
        - Подожди, инженер, - вдруг заговорил безрукий Куравлёв, он тоже встал со своего стула, - работа тебе предстоит непростая, ты же наверняка и сам знаешь, что ОН из себя представляет. Что у НЕГО за охрана… Мы кое-что знаем об этом, ты спрашивай, если что…
        - Мужик, - молодой Дулин со странным именем Рыня тоже хотел добавить пару слов. - Мы реально готовы помочь, он нам сам уже поперёк горла.
        Инженер выслушал их и едва заметно кивнул: я понял.
        А ещё Горохов понял, что они все и вправду заинтересованы в том, чтобы он решил вопрос с Папой Дулиным.
        «А сами-то боятся, - думал он с усмешкой. - Кажется, даже рады, что я им подвернулся, деньги готовы платить. Да, с Папой шутки плохи. Недаром он головы тех, кто на него покушался, на колья насаживает прямо перед своим дворцом».
        Людмила сразу выскочила за ним в коридор, в руках увесистый небольшой свёрточек. Если там тысяча рублей, то это в золоте. Женщина заметно волновалась. Ну, вернее сказать, переживала за результат.
        - Ну, ты согласен сотрудничать с ними? - спросила она.
        Он молча протянул ей руку: давай, что там у тебя?
        Люсичка сразу положила свёрток ему в руку. А он оказался легче, чем инженер ожидал: там не золото. Олово. Драгоценное олово, которое с каждым годом всё дорожает и дорожает. Горохов прячет свёрток в карман. А красавица заглядывает ему в глаза:
        - Тебе потребуется какая-нибудь помощь?
        - Да, - медленно говорит инженер, - кое-какая информация мне, наверное, пригодится.
        - Говори, что? - Люсичка, кажется, никогда не была с ним столь услужлива, как сейчас.
        - Скажите мне, Людмила Васильевна, а куда это идут баржи, что проходят на юг мимо Полазны?
        Она этим вопросом была застигнута врасплох, инженер чуть не улыбнулся, первый раз увидав растерянность на её лице.
        - Ну, там что-то строится… На юге.
        - Что на баржах возят? Там какое-то оборудование. Какое?
        - Да не знаю же… Там что-то строится. Туда ходят баржи. Это всё, что я знаю.
        Красотка явно темнила, он понял это по её не очень уверенным ответам, по слегка раздражённому тону, она прекрасно знала, что там строится и что туда возится.
        - Что-то строится? Конечно, строится, ваш цементный завод пылит так, как будто он Норильск цементом обеспечивает.
        Красавица промолчала. А он и продолжил:
        - А для чего ваш Папа закупил две сотни винтовок в Салехарде? - эту информацию он получил, когда только готовился приступить к операции.
        - Понятия не имею, - сразу ответила Людмила.
        А вот сейчас он ей поверил, она могла и в самом деле этого не знать. Задавать вопрос про ржавую баржу с морожеными трупами он не стал, ей не нужно знать, что он про них знает.
        - И вообще, эти твои вопросы к нашему делу не относятся, - добавила она.
        - Это как поглядеть, - произнёс инженер и пошёл к в сторону зала.
        Она шла за ним.
        - А что мне сказать людям?
        - Скажите людям, что я взял задаток.
        - Папа Дулин скоро тебя позовёт к себе. Будь готов.
        - Откуда вы это знаете?
        - Папа о твоей встрече с Юрком будет знать через десять минут или уже знает. Тарасов ему уже, наверное, сообщил.
        - Ну что ж, это, по-моему, соответствует нашим планам.
        Они прошли зал под пристальными взглядами вооружённых людей и остановились у дверей.
        - Да, соответствует, только ты не забывай, что у нас с тобой должна состояться встреча, - напомнила ему Людмила. - Я не хочу, чтобы Папаша прикончил тебя до того, как мы встретимся.
        - Вы так говорите, как будто это свидание.
        - Приезжай и узнаешь.
        
        Вот и встретились, поговорили с местными «предпринимателями». У него, кажется, даже голова поболела немного, от пережитых ощущений, наверное. Горохов шёл к КПП по солнышку и совсем не замечал жары. В карманах взрывчатка и аккуратный тяжёлый сверточек. Он достал его, развернул, чтобы убедиться: так и есть, отличная оловянная проволока, свёрнутая в моточек. Тысяча рублей, если не больше. Господа «предприниматели» знают, чем соблазнять небогатых инженеров. В принципе, ситуация была ясна.
        Молодой Рыня заявил, что Папа им поперёк горла, но он транслирует чужие мысли. На самом деле местный «бомонд» решил дистанцироваться от главного местного бандита. Мол, Папаша Дулин в списке Трибунала на первом месте, а мы-то тут при чём? Мы не при чём, мы не с ним, мы сами по себе, и вообще, мы предприниматели, а не бандосы. Если бы они просто хотели подсидеть Папу, то светиться не стали бы, ждали бы, пока какой-нибудь очередной уполномоченный или даже военные Папочку не похоронят. Вот тогда дождался бы Юрок папин трон, и денежки не нужно было бы тратить и рисковать нужды бы не было. Но нет, они сбилась в стаю и готовы помогать правосудию, готовы рисковать и тратить деньги, а значит… Хотят уйти от криминала, пока ими самими не заинтересовался Трибунал. Или… или здесь затевается что-то такое, что напугало даже этих тёртых калачей. Может, это то самое строительство? Слишком много вопросов. Слишком много. А кто на эти вопросы может ответить? Горохов остановился в тени одного красивого дома и достал сигарету, обычно он так часто не курил, но тут что-то захотелось.
        «Перспективы», «респектабельным». Эти слова не давали ему покоя. «Юрок читает-то, наверное, с трудом, откуда он их знает?». И кто же ему их нашёптывал длинными жаркими ночами?
        Люсичка. Сногсшибательная красотка с глазами цвета янтаря. Хладнокровная и беспощадная баба по кличке Проказа. Женщина, готовая убивать и ложиться в постель с кем угодно, хоть с банкиром-жуликом Брином, хоть с бандосом Юрком Дулиным. Что её интересовало в Губахе? Биологические материалы, конструкты из санатория. Что её интересует теперь? Да то же самое. Для этого она его руками убрала доктора Рахима. И теперь, управляя бандосами помельче, хочет убрать главного бандита. Для чего? Да для того, чтобы ей уже никто не мешал в этом городе делать то, что она захочет. И Юрок ей верит, слушает её с открытым ртом. Неудивительно, она умеет убеждать и добиваться поставленной цели, как никто другой. Людмила Васильевна, Люсичка Проказа, поглядишь на её маникюр и ведь никогда не подумаешь, что это вовсе не крашеные ноготки, а настоящие когти пятиметрового варана. С ней нужно быть осторожным.
        Так размышляя, Горохов дошёл до проходной, где дежурный без всяких вопросов выдал ему его оружие. Пластид ему не пригодился. Пока.
        - Слушай, тут у меня одна мысль есть, - сразу начал Баньковский, как только Горохов заглушил двигатель мотоцикла.
        - Мысль? - Горохов вздохнул. Сейчас он шёл в свою палатку и собирался поесть и ещё подумать над всем тем, что услышал на сходке. И заодно над предложением Людмилы Васильевны встретиться на нейтральной территории. Но Толику нужно было ответить. - Ну и что это за мысль?
        - Тут эти деятели… ну эти, из «Инженерных решений», нового бота-техника привезли, пока тебя не было.
        - Что? Бота прислали? - инженер остановился. - «Айтуган и Рыня… Молодцы, хотят показать, что они уже готовы оказывать любое содействие».
        - Да, привезли, и Дячин говорит, что этот новый ещё умнее, чем прежний, - рассказывал Баньковский. - Дячин сказал, что этому новому можно задавать расширенную программу.
        - Интересно, - произнёс Горохов, - ну а мысль-то у тебя какая?
        - Слушай, а почему бы нам не заняться торговлей этими ботами? А? Вот подумай, на севере ничего подобного почти нет, только разнорабочие, а умных нет совсем.
        - Надо будет обдумать, - ответил инженер, надеясь, что на этом их разговор будет закончен.
        - А что тут думать? - Толик уже проникся идеей и готов был убеждать его. - Ты представляешь, какие деньги на этом можно зарабатывать? И никакой воды не нужно, купил тут, продал там, ты ведь знаешь людей из водокомпаний?
        - Толя, я подумаю, - обещал Горохов, и скрылся в палатке.
        - А когда подумаешь?! - орал с улицы Баньковский.
        - Толя, отстань, я сажусь есть.
        Горохов сел, ожидая, пока Самара подаст еду. Она молчала, всё ещё была зла на него за историю с серёжками, а это ему было даже на руку. Инженеру нужно было всё обдумать, так как разработанная им операция входила в завершающую фазу. Самую опасную фазу.
        
        Глава 60
        Вечером, когда начало темнеть, он решил заняться делом. Теперь его действия не могли привлечь излишнего внимания, и он, пока к нему не лип Баньковский, взял ботов и с их помощью перенёс к своей палатке рефрижератор. Удобно поставив его и разложив рядом инструменты на брезенте, снял заднюю крышку. Он был хорошо знаком с устройством этого агрегата. И теперь, покуривая, он спокойно отвинчивал баллоны с хладагентом и отключал провода от компрессора.
        Подошёл Дячин, сейчас работы на участке у него не было, раму на берегу он уже сварил и ждал, пока ему привезут трубы, и слонялся по лагерю, ища, чем бы заняться.
        - Барахлит? - спросил он, закуривая.
        - Да, компрессор стал стучать что-то, - отвечал Горохов. - Хочу перебрать.
        - Может, тебе помочь?
        - Нет, Женя, это я так - время занять, сейчас заряд начнётся, ты иди отдыхай, отсыпайся, трубы привезут - уже не поспишь.
        Инженеру на этот момент не нужны были помощники, и буровой мастер это понял и ушёл. И тогда Горохов, пока не налетел вечерний ветер, взял лопату, пошёл за палатку и выкопал свой заветный ящик. Оставив рефрижератор на улице, он занёс ящик в палатку, выждав момент, когда этого никто не видел. Там Горохов уселся поудобнее и раскрыл его. Первым делом он извлёк из ящика два баллона, которые были неотличимы от тех, что стояли в рефрижераторе. Один баллон был легче другого, инженер взял лёгкий баллон в руки и, приложив усилие, свернул у него торцевую часть. Торец отошёл, открыв внутреннюю полость баллона. Пистолет с глушителем, две обоймы со стандартным патроном и две обоймы с патронами, у которых пули были выкрашены зелёной краской. Одна из этих обойм была неполной, часть патронов из неё он потратил на доктора и медсестру. Потом инженер уложил в баллон две гранаты, хороший кусок пластида и взрыватели. Всё, больше места не осталось. Патроны с паучьим токсином - вещь, конечно, сильная, но он чувствовал бы себя намного увереннее, если там, на месте, у него ещё был бы обрез с револьвером, но это оружие
придётся оставить на проходной. Впрочем, пистолеты, гранаты, обрезы не были его главным оружием в этом деле. Он аккуратно взял второй, более тяжёлый баллон. Осмотрел его. Вентиль обработан лаком, чтобы исключить всякую возможность утечки содержимого. Тяжёлый. Горохов подержал его в руках и отложил, взял оставшийся пластид, это был маленький кусочек граммов в пятьдесят, раскатал его в руках и получившейся липкой «верёвкой» обмотал вентиль баллона и вставил в пластид взрыватель. Вот так, вот теперь и это оружие готово. Инженер тут же вытащил взрыватель из взрывчатки. Пока рано. Он отложил баллон и взял в руки противогаз. Отличная маска, плотно прилегавшая к коже, отличные стёкла - в них хороший обзор, и они не потеют. Инженер отсоединил от маски небольшую компактную коробку - это фильтр. Дышать через него тяжеловато, и рассчитан он всего на пятнадцать минут, но зато фильтр можно просто пронести в кармане галифе, металлодетектор его не заметит, а саму маску легко спрятать в рукаве пыльника.
        Он уже укладывал маску в ящик, когда в палатку вошла Самара - глазастая, ей всего одного взгляда было достаточно, чтобы сделать вывод:
        - На новое дело собираешься?
        - Собираюсь потихонечку, - смысла врать не было, а он поспешно начинает прятать всё своё опасное имущество в ящик.
        Самара никогда не излучала позитива, а сейчас, как все последние дни, была ещё и недовольна, тем не менее она, разглядывая его снаряжение, спрашивает:
        - И когда пойдём?
        Инженер ответил не сразу, сначала он, уложив в ящик тяжёлый баллон, закрыл крышку ящика и уже потом произнёс:
        - На этот раз я пойду один.
        В тот вечер заряд пришёл поздно, и как раз ветер начал рвать палатку, бросая в её стены песок.
        Самара молчала, сидела насупившись, смотрела на него исподлобья. Даже в таком недобром расположении духа она была привлекательна. Он наклонился, взял её руку и потянул к себе, женщина неохотно поддалась, подвинулась ближе, а инженер сказал ей:
        - Там будет опасно. По-настоящему.
        
        Утром, на заре, он проснулся от шума моторов, что-то происходило на участке. Горохов встал, быстро оделся и вышел на улицу. Солнце ещё и не встало, а уже было жарко. Ещё и душно, пыль столбом. Недалеко от вышки урчали моторами два тягача. Они привезли трубы. Дячин уже отдавал приказания, собирал людей. Толик был там же; увидав Горохова, он быстро пошёл к нему:
        - Слушай, а Мордашёв-то молодец, - ещё издали начал он. - нашёл нам почти полторы тысячи метров труб.
        - М… Молодец он, - произнёс инженер. «Как эти городские «предприниматели» хотят нам помочь! Удивительное дело, как они стараются! Вчера бота крутого прислали, теперь вот трубы нашли».
        - Да, и теперь пока эти уложим, так баржа с севера придёт, - продолжал Баньковский, идя рядом с ним.
        Горохов слушал его и шёл к Дячину. А когда подошёл, тот сразу отрапортовал:
        - Труба Б.У. состояние хорошее, нам подойдёт. На два дня работы. А там и баржа прибудет, в общем, если всё пойдёт по плану, через недельку можно заказывать водовозы.
        - Ну наконец-то! - Баньковский сиял. - Я так уже измучился, сплю последнее время плохо.
        - Может, это из-за твоей белокурой красавицы? Может, это она не даёт тебе выспаться? - поинтересовался Горохов.
        - А при чём здесь она? Она молодец, это я от волнения за деньги не сплю, - объяснял Анатолий.
        Но Горохов его слушал вполуха, он через пелену пыли уже разглядывал квадроцикл, что двигался с юго-запада к лагерю. Инженер пошёл к нему навстречу, Толик тоже хотел идти за ним, но он жестом показал ему: останься.
        Это был тот, кого Горохов и собирался увидеть. Бородатый мужичок, который работал на Люсичку.
        - Здравствуйте, господин инженер, - сказал он почти официально. - Людмила Васильевна попросила вам напомнить, что сегодня, после зноя, будет ждать вас вот в этом месте, - он протянул Горохову небольшую розовую бумажку, страничку из дорогого блокнота, на которой красивым, явно женским почерком были написаны координаты.
        Инженер сразу запомнил координаты и уточнил:
        - Не завтра, а сегодня?
        - Сегодня, - уверенно произнёс посыльный. - Она вас будет ждать там сегодня, после шести часов.
        Горохов кивнул:
        - Буду.
        Мужичок, не попрощавшись, сразу же влез в кабину и уехал. А инженер, глядя в пыль, что завивалась следом за квадроциклом, поджёг розовую бумажку. Он приблизительно помнил то место, где ему нужно было быть к шести часам вечера. Ему и в голову не могло прийти, зачем Люсичка его вытягивает на какую-то непонятную встречу среди песка и камней, где и ездить-то непросто. Это будет опасно? Вряд ли, у Люсички и её братвы на него были большие планы. Так что же ей нужно?
        
        Горохов остановил мотоцикл в тени большого камня, тут можно было передохнуть, следов сколопендр он не видел, для пауков ещё было рано. Инженер долго пил воду, ну, хоть вода теперь отменная. Даже тёплая пилась в удовольствие. Жара сегодня началась ещё до рассвета, и теперь, в четыре тридцать дня, на термометре было пятьдесят восемь. Он даже не хотел знать, сколько сейчас на солнце. Горохов снял фуражку, маску и очки. Вытер лицо и шею серым от грязи платком. Доставать секстант из потайного места во фляге ему не хотелось. Ему и без него было ясно, что он почти на месте. Он специально приехал намного раньше срока. Мало ли… Нужно быть острожным. Бог его знает, что задумала Люсичка. С неё станется. Вокруг заросли колючки. Всё, что не занесено песком, всё в колючке. Колючка старая, белые толстые стебли, множество веток без листьев, стволы и ветки твёрдые, как пластик. Их и тесаком сразу не срубить. Попотеть придётся. Тут должно быть немало козодоев, и вараны могут водиться. Они любят такие места, где можно устроить засаду. Горохов немного отдышался, всё-таки в тени было не так тяжело, как на солнце, на
котором ему пришлось провести больше получаса, пока он петлял среди барханов, длинных дюн, камней и множества термитников всех возможных размеров и форм. Она знала это место, место очень сложное, в котором трудно двигаться и легко затеряться, мало того, это место было ещё и от города далеко. Километров двенадцать. У простого дешёвого коптера аккумуляторов не хватит сюда долететь. А откуда она знает про это место? Неужели Люсичка изучала окрестности? Если так, то это делало ей честь и заставляло задуматься о том, кто она. Она говорила, что работает на частную компанию. Или что-то в этом роде. Интересно, кто же её для такой работы подготовил? Он ещё выпил воды. Достал из кобуры револьвера оптический прицел, взобрался на высокую дюну, что прилегала к гряде из ярко-красного песчаника. Стал осматриваться. Сначала юг и юго-запад - ничего, песок и термитники в плотных зарослях колючки. Восток, север - нет, ничего не видно. До этого он объехал место и никаких следов не нашёл. Поэтому оставалось ждать.Стараясь держаться в тени, он прошёлся немного… Нет, колючка свирепая, шипы как из железа, только белые, по
три сантиметра длинной, песок раскалённый, песчаная тля, жара, сколопендры сто процентов есть. Нет… Люсичка, с её изящными ногами и маникюром, причёской и всем прочим, смотрелась бы тут, мягко говоря… неорганично.
        Он взобрался на одну дюну, с неё влез на плоский камень. Снова поднёс к глазу оптику. И на этот разувидал богатый квадроцикл, его большую кабину из затемнённого стекла далеко было видно. Квадроцикл один? Сама за рулём? Даже если с водителем… Всё равно безрассудно, если, конечно, водила не степняк. Спустился, ушёл в тень и продолжал следить за приближающейся машиной.
        Квадроцикл, объехав длинную дюну, остановился в тени большого камня и стал практически невидимым. Да, человек, который им управлял, эти места знал хорошо.
        Горохов продолжал ждать и наблюдать. Он не торопился. Ему было жарко, а ей, ну, или им, в таком шикарном квадре было комфортно, там кондиционер дай Бог. Ничего, он потерпит, подождёт, но зато будет спокоен, если никто тут больше не появится.
        Но долго инженер ждать не стал. Он увидел, как с водительского кресла вылез человек. Бородатый? Конечно, он. При ружьишке. Пошёл пройтись. Влез на камень, стал осматриваться. Кажется, у него тоже была оптика. «Ладно, посмотрим, что вы там задумали». Горохов спрятал свой прицел обратно в кобуру, спустился и пошёл к мотоциклу.
        Он подъехал к её квадроциклу, заглушил свой мотоцикл под соседним камнем, так было безопаснее, и увидал, как к нему идёт бородатый.
        Инженер пошёл к квадроциклу, и когда поравнялся с бородатым, тот сказал, стянув маску:
        - Людмила Васильевна ждёт вас, инженер.
        Горохов кивнул, дошёл до квадроцикла Люсички и открыл дверь кабины. Заднюю, пассажирскую дверь.
        Он открыл дверь и замер. Горохов готовил себя ко всему, но никак не готов был к подобному развитию сюжета.
        - Ну, что ты застыл, дверь раскрыл, закрывай, всю прохладу выпустишь, - произнесла Люсичка насмешливо, красавица смотрела на него и едва заметно улыбалась, она, судя по всему, была довольна произведённым впечатлением. Людмила сидела на большом и удобном заднем диване, и на ней было только белоснежное бельё, верх и низ. Свои длиннющие ноги она положила на спинки передних сидений, светлые волосы собраны в красивый «фонтан» на макушке, головка аккуратная, лицо ангела с насмешливыми, на этот раз зелёными глазами, а её пальцы с маникюром сжимали и покачивали стакан, в котором позвякивал лёд. Инженер отметил, что и на ногах ногти были выкрашены в тот же тон, что и на руках. Он всё ещё был обескуражен.
        - Да залезай ты уже, что ты меня позоришь? - чуть повысила голос Людмила Васильевна.
        - Это перед кем? - прохладно спросил он.
        - Перед Иваном, - произнесла она и протянула ему стакан. - Он ещё подумает, что ты испугался, увидав меня раздетой.
        Горохов взглянул на бородатого, что стоял в тени камня невдалеке и смотрел на него; инженер почувствовал себя неловко, тем не менее, полез к ней на мягкий диван, захлопнул дверь и взял протянутый стакан. На нём были следы её красной помады, но он был ледяной, и после пятидесятиградусной жары синяя жидкость с кубиками льда выглядела настоящим наслаждением. Он отпил большой глоток, несмотря на следы помады. Поглядел на неё:
        - Наше встреча носит романтический характер?
        - Горохов, я уже не в том возрасте, чтобы баловаться романтикой, - сказала Люсичка с улыбкой. - Я здесь исключительно по делу.
        По делу? Но у неё на щеках он опять видит не присущий её светлой коже румянец. Он соглашается:
        - И костюмчик у вас…деловой. Как раз для переговоров в вашем стиле, - заметил инженер с сарказмом, а сам тем временем разглядывал её плечи и грудь в красивом лифчике.
        - О, твоё знаменитое высокомерие, как оно раздражает, - она поморщилась, - я так и знала, что ты что-нибудь будешь говорить в этом стиле, ты же моралист, но на меня ты всё-таки пялишься.
        Горохов поморщился, ну конечно, он смотрел на неё, любой бы смотрел на эту женщину. Что ни говори, но Людмила была очень привлекательной женщиной.
        - Так что у вас за дело? Вы меня заинтриговали, второй день об этом думаю, - спросил он, допивая одним глотком коктейль из синего кактуса вместе с кусочками льда.
        - Дело у меня к тебе важное и, надеюсь, тебе оно понравится, - сказала Людмила Васильевна, завела руку себе за спину, расстегнула бюстгальтер, сняла его и непринуждённо кинула на переднее кресло.
        Глава 61
        Несмотря на выдающий её румянец, она ведёт себя абсолютно непринуждённо, смотрит на него чуть с вызовом и ни капельки не стесняется, может быть, это её поведение ему и нравится, но он всё-таки хочет выяснить, что происходит.
        - И это всё, по-вашему, не романтическая встреча?
        - Значит, скажу сразу, у меня овуляция, и ты мне нужен для оплодотворения. Я собираюсь забеременеть.
        - Я? От меня? - он не то чтобы растерялся, но точно не знает, как реагировать. - А почему я?
        Сразу три тупых вопроса. Горохов понимает, что бьёт собственные рекорды по количеству тупых вопросов на отрезок времени.
        - Ну а кто ещё, ты уполномоченный, у тебя сколько, двадцать или сколько там приведённых в исполнение приговоров?
        Горохов не отвечает, у него всего одиннадцать приговоров. Но об этом говорить не следует. А она и не ждёт от него уточнений.
        - Дураков и слабаков в уполномоченные не берут, - объясняет Людмила. - Они там не выживут, а ты выжил. Ты хитрый и здоровый, как варан, и вырос в степи. Тоже большой плюс. Я рожу пару мальчиков, для тебя они ровным счётом ничего стоить не будут, но зато будешь жить с ощущением, что у тебя где-то растут сыновья.
        - Сразу пару? - Горохов всё ещё был как минимум удивлён.
        - Да, у меня высокая предрасположенность к двойням.
        Она чуть развернулась к нему. Её поза весьма фривольная. Одна нога на спинке переднего кресла, вторая коленом едва прикасается с его бедром. Малюсенькие трусики почти ничего не скрывают.
        Разглядывая её роскошное тело, которое Людмила и не собиралась от него скрывать, он уже был и не против, но в нём уже заработало его профессиональное любопытство.
        - А вдруг у меня наследственные болезни, диабет или ещё что-нибудь? Или предрасположенности какие-нибудь?
        Она качает своей красивой головкой:
        - Нет у тебя ничего, нет никаких предрасположенностей.
        Она говорит это весьма уверенно. Как будто знает.
        - Ну а ты не думала, что я могу быть уставшим, что у меня может не получиться? - Горохов лукавит; глядя на идеальные бёдра этой женщины, на маленький треугольник материи внизу живота, он как раз чувствует прилив этих сил, чувствует, что подобных сил у него предостаточно.
        - Всё у тебя получится, - ещё более уверенно говорит Люсичка и, убрав ногу с переднего кресла и чуть приподняв над диваном свой зад, снимает с себя последнюю деталь своего туалета. Кидает её вслед за лифчиком.
        Роскошная и соблазнительная в своём бесстыжем естестве. Она вся перед ним. Ничего не скрывает, напротив, женщина демонстрирует себя, чуть сжимая и отпуская правой рукой тяжёлые груди. Как будто приглашая и его попробовать сделать это. И он всё отчётливее ощущает желание прикоснуться… к низу живота. Горохов чувствует всё возрастающее желание.
        Но тут до инженера доходит… Он смотрит на стакан, который держит в руках, на помаду по его краям и всё понимает: дурак, как просто она его провела, в стакане что-то было, какой-то препарат. Она всё заранее рассчитала: что в жару он соблазнится льдом в стакане и то, что её помада убедит его в безопасности напитка.
        «Хитрая, хитрая дрянь. Вот так она и юрками всяким и бринами манипулирует. Расчётливо и умело».
        А она словно прочитала его мысли.
        - Да не волнуйся ты, ничего страшного в стакане не было, только витамины всякие, их тебе ещё и на твою дикарку хватит, - Люсичка нагло улыбается.
        У неё отличные зубы, а грудь и плечи ещё лучше.
        - Ну так что, давай уже займёмся делом?
        - Нет, подожди, - его, честно говоря, задевает то, что она так легко им манипулирует, - объясни мне, что происходит. Почему я?
        - Я решила, что пора завести детей…, - начинает Людмила.
        - Стоп, не ври мне, - резко говорит Горохов, он даже не заметил, что перешёл на «ты». - Или ты скажешь, зачем всё это затеяла, или я просто уйду.
        Инженер сказал это холодно и твёрдо. Сказал таким тоном, что она перестала улыбаться. Пару секунд молчала, а потом заговорила:
        - В компании, в которой я работаю, есть программа сбора высококачественного биологического материала естественного происхождения для селекции. Твои гены и мои при скрещивании могут дать качественное потомство.
        «В компании, в которой я работаю… Я не помню названия этой компании, скорее всего, она его и не называла в прошлый раз. Интересно, что это за компания? Нужно будет выяснить это».
        Он глядел на неё серьёзно, почти строго, но такая версия в устах этой изворотливой бабёнки звучала более правдоподобной, чем версия о том, что она решила стать мамой.
        - Селекция? - переспросил он. - Это выведение… новых типов животных. Или что-то подобное. Я читал, что выведение людей… это направление называлось евгеникой и считалось лженаукой.
        - Древние из некоторых видов животных, благодаря селекции, всего за двадцать поколений могли вывести породу от мелкого домашнего любимца и до охотника, и даже до убийцы.
        Горохов читал про таких животных. А сейчас он думал о её словах, хотя близость соблазнительного тела прекрасной женщины и мешало его размышлениям. Тем не менее… Потомство, селекция, будущее, новые люди… Это было немного странно, раньше подобные вопросы о потомстве его не интересовали, но теперь ему казалось, что это неплохая мысль. А Людмила, придвинувшись к нему и положив руку ему на бедро, выше кобуры револьвера, уже почти шептала:
        - Древние выводили любую породу, которую планировали. Значит, и с людьми такое возможно, понимаешь, и твои гены могут поучаствовать в этом деле. Ты и я можем дать отличное потомство, у него будут прекрасные няни и учителя. Они вырастут, и им подберут такие же сильные пары для продолжения селекции. Пойми, это не похоть, не забава, не развлечение, это реальное дело, это создание новой, совершенной формы человека. А если ты по какой-то причине не хочешь близости, - она отвернулась от него и из панели двери достала пластиковую баночку с крышкой, - то можешь сделать это сам. Или я тебе сделаю.
        Что говорить, эта женщина умела убеждать, хотя с её телом эта её способность в данном случае была не очень нужна.
        - Нет, не нужно, - он положил ей руку на грудь, грудь была твёрдой, тяжёлой. - Предпочитаю размножаться естественным путём.
        - Помочь тебе раздеться?
        - Потом. Разденусь перед вторым разом, - он взял её за руку и стал разворачивать, - дай-ка я погляжу на твой зад.
        
        Теперь её лицо выражало умиротворение, она лежала на диване заднего сидения, почти не оставив ему места, её ноги с крашеными ногтями были опять уложены на спинки передних сидений. Горохов хотел закурить, но она стала его подгонять.
        - Не засиживайся. Меня Юрок может хватиться.
        - Да ты уже придумала, что ему сказать, - ответил он и начал одеваться. Горохов поглядел на её резной профиль и вдруг понял, что не может и близко назвать её возраст. - Слушай, а у тебя ещё дети есть?
        - Четверо, - она подняла ноги и упёрла их в потолок кабины.
        Горохов понял, что она не врёт. Почувствовал это. Всё, что она говорила до этого, до этого момента, было делом, а последнее слово она произнесла, что ли… с теплотой.
        - Две пары близнецов, - продолжила Людмила. - Мальчики.
        Инженер почувствовал, что двигался в нужном направлении, нужно было продолжать этот разговор.
        - И сколько им? - он не торопясь натягивал сапоги.
        - Старшим восемнадцать, младшим шесть.
        «Врет - не врёт? Хрен её поймёшь, на теле и намёка нет на перенесённые беременности, да и сколько ей тогда лет?».
        - Не скучаешь по детям?
        - Скучаю… Наверное, поэтому хочу опять быть беременной.
        - Хочешь быть беременной? - вот уж чего инженер от неё услышать никак не ожидал. - Говорят, тошнота и ещё всякое… Тяжело, мол…
        - Ерунда всё это, - Людмила наконец опустила ноги, наклонилась, взяла свою одежду с переднего кресла, - Е-рун-да… Беременность - это счастье.
        Она стала одеваться. А ему не хотелось, чтобы эта женщина прятала своё прекрасное тело в одежду. Он положил руку ей на плечо. Провёл по спине до попы.
        - Подожди, не одевайся, может, ещё…?
        - Нужно ехать, Юрок будет искать, а с ним лучше не косячить, - сказала она, надевая бельё.
        - Что, ревнивый?
        - Ужас, своих людей ко мне первое время приставлял. Узнает - попытается тебя убить, а нам с тобой нужно дело сделать, - последние слова были сказаны уже по-деловому холодно.
        «Нам с тобой». Это, конечно, звучало красиво, но инженера не обманывало.
        - Дело, ну ладно… Мне понадобится транспорт в верхнем городе. Боюсь, с моим мне будет не уйти.
        - Мордашёв найдёт тебе транспорт, - она уже забыла про их близость. - Говори, что нужно?
        - Квадроцикл с тонированной кабиной. И ещё мне нужна будет лестница и место, где нет камер, чтобы я смог перелезть стену.
        - А ты разве сам не планировал путь отхода, без нашей помощи?
        Он молчал. Просто смотрел, как она одевается.
        - Я всё устрою, - сказала Людмила, натягивая штаны, - всё, давай, целоваться не будем.
        - А я смогу увидеть детей, когда они родятся? - спросил инженер, уже берясь за ручку двери.
        Она взглянула на него… Раздражённо и твёрдо произнесла всего одно слово:
        - Нет.
        Горохов вылез из квадроцикла и пошёл к тому камню, где оставил свой транспорт. А навстречу ему шёл бородатый Иван. Они разминулись, и бородач при этом произнёс достаточно вежливо:
        - До свидания, господин инженер.
        - До свидания, - ответил Горохов и вдруг подумал, что вся эта вежливость в этом диком и опасном месте немного неуместна, как и дорогой квадроцикл и красивая женщина в нём. Горохов обернулся и крикнул вслед уходящему бородачу:
        - Иван!
        - Да, - тот сразу обернулся.
        - А я не мог вас встретить в Ухте?
        - Нет, точно нет, - сразу ответил бородатый. - Там, говорят, опасно. На той стороне реки даргов много. А я их побаиваюсь…, - он усмехнулся.
        - А вы ведь не всегда носили бороду?
        - Не всегда, но уже лет пять точно.
        - О! Пять лет носите щетину по такой жаре? Вы сильный духом человек, - восхитился инженер. - Я в Губахе знал одну группу людей, они тоже носили бороды. Для форса.
        - Нет, я к той группе отношения не имею, - отвечал Иван.
        Он уже хотел закончить разговор, но Горохов не спешил прощаться.
        - А это вы нашли это уютное местечко?
        Инженер думал, что он начнёт врать, но тот не стал отпираться.
        - М… Ну да, я, - как-то нехотя согласился бородатый.
        - Мне почему-то так и показалось. Интересуетесь окрестностями?
        - Я как-то тут охотился.
        - О! Вы ещё и охотник?
        - Да нет… Я не охотник, - Иван, кажется, даже засмеялся. - Да, какой там охотник… Я так, любитель.
        - Охотились на сколопендр?
        - Нет, упаси Бог. Я их боюсь до смерти. Варана для кухни Людмилы Васильевны хотел добыть.
        «Если бы ты боялся сколопендр, сюда никогда не сунулся бы, если ты, конечно, не полный идиот».
        - Варана? - Горохов внимательно глядел на бородатого, хоть лицо того было скрыто маской респиратора. - Я помню ваши глаза. Кажется, мы где-то встречалась? Но я… не могу припомнить, где?
        - Встречались? - бородач удивился. - Что-то я не припоминаю. Да и глаза у меня вполне заурядные.
        Нет, инженер не помнил его глаз, он просто, наблюдая за реакцией бородатого, выяснял его статус при Людмиле. Сомнений в том, что это её доверенный человек, у него не было, раз он провожает её на такие пикантные встречи, но вот что это за человек, Горохову хотелось бы выяснить. Инженер был уверен, что это тайное место для встречи нашла не Людмила, а именно этот Иван, и Горохов сомневался, что бородач таскался сюда за варанами. Он продолжал:
        - А в Губахе вы не бывали?
        - Бывал как-то раз, проездом, - отвечал бородатый.
        - Проездом, - повторил Горохов. - Может, я вас там видел?
        - Это вряд ли, - ответил Иван.
        - Понял, ладно, удачи вам, Иван, - произнёс инженер.
        - И вам, - отвечал бородатый.
        Горохов пошёл к своему мотоциклу, а сам думал о том, мог ли этот Иван быть с Люсичкой в Губахе; если так, то, значит, они давно работают в устойчивой паре, вряд ли Люсичка стала бы так доверять человеку, которого знает недавно.
        
        Глава 62
        Теперь-то ему точно было о чём подумать. Люсичка и Иван. Теперь инженер был уверен на все сто, что этот Иван - не просто нанятый Людмилой человек. Они работают вместе. И, судя по всему, давно. Он машинально остановил мотоцикл, когда наткнулся на утренний след сколопендры. Выследил её и убил с двух выстрелов, как учила Самара, а сам все не прекращал думать и об Иване, и о том, на кого они с Люсичкой работают, и про селекционную программу.
        Он вернулся в лагерь за пару часов до заката. Лагерь был почти пуст. Дячин, забрав всех рабочих и ботов, ушёл укладывать трубы. Баньковский не вышел его встречать, наверное, спал, а у палаток женщины готовили еду. Самара встала и пошла к нему всё с той же кислой миной, теперь она всё время ходила с выражением глубокой обиды на лице, спросила сразу:
        - Где был? В городе?
        - Откуда знаешь? - спросил инженер.
        - От тебя городскими бабами воняет, - ответил она.
        Горохов мотнул головой восхищённо, усмехнулся и взял за локоть и потащил её в палатку.
        - Чего ты? Куда? Мне готовить нужно… Скоро рабочие приедут, - говорила она, немного упираясь. - Отпусти.
        Но он не отпустил казачку, «витамины» из стакана с Люсичкиной помадой ещё бушевали в нём. Это были хорошие «витамины».
        - Иди давай, - он втолкнул её в палатку. - Да, я был в городе, но никакими бабами я не пахну.
        Самара стала раздеваться, но делала это почти нехотя, скорее послушно, чем с интересом. Лицо постное, ничего не выражало. Горохов даже стал ей помогать. И дело было не только в том, что под влиянием «витаминов» его сейчас влекло к этой женщине, а ещё и в том, что её ни в коем случае нельзя было оставлять в таком состоянии. Давно уже недовольная, да ещё и отвергнутая, почувствовавшая запах другой женщины, Самара из верной подруги могла стать женщиной, его ненавидящей. И это при том, что она очень многое о нём знала. Раздев её, он повернул её к себе спиной, чтобы она снова не почувствовала ненужных запахов, поставил на колени и сказал:
        - Никаких других женщин, кроме тебя, у меня нет.
        
        Ради этого он и затевал всю эту суету с водой, с буровой. Он не мог этого знать наверняка, инженер просто почувствовал: это она. Клевала именно та крупная рыба, ради которой всё и устраивалось.
        Два человека приехали и спрашивали его, они остановили свой квадр у вышки и пялились на неё, ждали, пока Горохов сам к ним подойдёт. Заметно повеселевшая Самара заглянула в палатку, где он валялся в ожидании ужина, и сказала:
        - К тебе двое, из города.
        Уже по её тону он понял, что эти «двое» непростые. Он ещё там, в палатке, подумал о том, что подходит его время. Горохов быстро оделся, взял оружие и вышел из палатки. Инженер понял, почему Самара говорила таким тоном. Эти двое действительно отличались от всех людей, что она обычно видела. Один из них был высокий, выше самого Горохова, но ничем другим не выделялся, а второй был просто глыбой.
        «Это бот, - решил про себя инженер, - два двадцать рост, два центнера вес. Пыльники, армейское оружие. Но оба без масок, без головных уборов. Вечер, сумерки, всё понятно, но всё равно… Может, оба боты?».
        - Добрый вечер, - начал инженер, ещё издали приподняв руку в знак приветствия. - Я инженер Калинин, вы ко мне?
        - Здорово, - отвечают приехавшие. И просто высокий продолжает. - Мы к тебе, раз ты инженер.
        - Чем могу помочь?
        Теперь он их разглядел, и ему начинает казаться, что тот, кого он принял за бота, просто очень большой человек. Лысый, огромный, но человек. Он сначала с интересом пялился на вышку, а когда Горохов приблизился, стал осмысленно разглядывать и его.
        - Папа хочет тебя видеть, - без всяких прелюдий сказал высокий.
        - Папа… это…, - Горохов сделал вид, что вспоминает.
        - Господин Дулин, - низким, грудным голосом пояснил лысый здоровяк.
        - А, всё, всё понял, - сразу ответил Горохов. - Он хочет видеть меня прямо сейчас?
        - Да, поехали.
        - Мне нужно время, - произнёс инженер. - Полчаса.
        Приехавшие переглянулись, и просто высокий сказал:
        - Ладно, мы подождём.
        Горохов, ничего не сказав им, развернулся и пошёл к своей палатке, он был готов к самой важной в этом деле разведке. Разведке самого логова. Он не собирался брать ничего такого, что могло бы его выдать. Сейчас он ехал просто посмотреть место, где ему придётся работать. Из необычного он взял с собой только противогаз. Да и это можно было считать необычным с натяжкой, многие рыбаки и ловцы улиток не ограничивались респираторами и носили с собой противогазы, которые отлично защищали и от красной речной пыльцы, и от пыли, и от песчаной тли. Больше ничего подозрительного он с собой не взял, даже свою флягу оставил, взяв простую, и зажигалка при нём на этот раз была самой обычной.
        Уже стемнело, уже прошёлся по степи привычный вечерний заряд, засыпав лагерь пылью. Он застал их на пути в город. Горохов ехал на своём транспорте за квадроциклом со здоровяками, в кузове его квадроцикла тарахтел генератором портативный холодильник. Он вёз Папе в подарок полкубометра льда. В кармане его лежала коробочка фильтра от противогаза, в рукаве пыльника маска. Он не взял с собой на этот раз ни комков пластида, ни пластикового ножа. Револьвер, обрез, тесак, патроны - всё то, что всегда было при нём. Ничего лишнего. Нет, даже с этими здоровяками без осмотра его через КПП не пропустили, опять вызывали техника осмотреть рефрижератор. Уже ночь была, техник пришёл подвыпивший и не в духе. Наверное, про себя материл Горохова и его холодильник, но крышку отвернул, и потом они с офицером осматривали с фонариком внутренности агрегата, которые уже не раз видели. Здоровяки молча ждали. Не борзели, не подгоняли. Стояли в нескольких метрах от квадроцикла инженера и терпеливо ждали, пока охрана осматривала и рефрижератор, и сам квадроцикл.
        «Да, тут всё по-серьёзному. Дисциплина». - думал Горохов, укладывая своё оружие на стол перед дежурным.
        Карманы тут не обыскивали, когда всё закончилось, тот из здоровяков, что не был огромным, махнул ему рукой: езжай за нами. И они поехали ко дворцу Зиннатуллы Хайраттдулина, которого все знали под именем Папа Дулин. Его дворец сиял огнями. Раньше сюда Горохов не приходил. Этого делать было нельзя ни в коем случае. Теперь аккуратно осматривал всё, что видел: «Три этажа, пять тысяч квадратных метров, на крыше по периметру прожектора и камеры. Стены толстые, окна со стальными ставнями. Двери только взрывать. Можно поспорить, что и пулемёт на крыше имеется. Да, не скупится Папа на охрану. Впрочем, после стольких покушений любой раскошелился бы». Он всё запоминал, всё, даже мелочи. Сколько ступеней у главного входа, куда развёрнуты камеры, сколько солнечных панелей с южной стороны, как расположены окна, на какую сторону дворца выведены кондиционеры. Ничего не ускользало от его опытного взгляда. Он вспоминал фотографии этого здания, которые были сделаны полгода назад. С тех пор тут кое-что изменилось, но не радикально. А перед самым дворцом, перед парадным входом - бетонный парапет метров двадцать
длиной. Перед ним квадроциклы припаркованы. А на этом парапете штыри, через каждый метр. Железные. И на этих штырях… Инженер знал, что это насажено на штыри. Это были чёрные ссохшиеся головы тех, кто покушался на папу. Этих голов было девять. Две головы принадлежали тем, кого Горохов знал. Знал хорошо, с одним из них он пару раз работал и был как минимум в приятельских отношениях.
        - Жди тут, - сказал один из здоровяков, когда припарковал свой квадроцикл у парапета. Там был навес для транспорта.
        Они зашли в здание, а инженер тоже поставил свою машину там же, но в том месте на парапете не было чёрных высохших голов.
        Заглушил двигатель, закурил и пошёл пройтись, размять ноги. Внешне он был абсолютно спокоен. Идёт такой заурядный человек по хорошо освещённому месту, покуривает. Старается не смотреть на головы. Он инженер, геолог, геодезист, на кой чёрт ему, нормальному человеку, высохшие куски мертвечины разглядывать. Но на самом деле это были очень тяжёлые минуты.
        Если кто-то из местных «предпринимателей» его сдал, то уже на заре на этом парапете будет десять голов. Как тут не волноваться.
        А из здания выходят трое, идут к нему. Впереди главный.
        - Инженер, - он уже подходит и указывает на его квадроцикл, в кузове которого тарахтит рефрижератор. - Это ваш?
        - Да. - «Что, ещё одна проверка?». Впрочем, Горохова это уже не удивляет.
        Главный делает жест, и один из его людей лезет в кузов, открывает рефрижератор, запускает внутрь руку и сообщает:
        - Лёд.
        - Лёд? - спрашивает главный у Горохова. - Зачем?
        - Лёд со скважины, в подарок Папе, - Горохов говорил это, уже понимая, что его подарок в дом не пропустят.
        - Это лишнее. У Папы достаточно льда, - закончил главный.
        Вот тебе и на. А ведь вся его задумка как раз и строилась на том, что жадный Папа схватит этот символический подарок. Как утверждали люди, знавшие его, Папаша гребёт под себя всё, до чего дотягивается. А выходило, что инженер и его коллеги просто недооценили качество охраны этого бандита. Хотя источники и убеждали их, что Дулин нанял специалистов, но там, у себя на севере, они никак не могли предположить, что охрана будет такого высокого уровня.
        - Идите за мной, - продолжает главный. Поворачивается и идёт к дверям, а тот, что проверял рефрижератор, спрыгивает из кузова и идёт у Горохова за спиной.
        Они заходят в просторный холл. Тут столы, металлоискатели.
        Главный садится за стол, теперь инженер смог его рассмотреть. Он, наверное, из военных, скорее всего, контрразведчик.
        - Оружие есть при себе? - спрашивает бывший военный у инженера.
        - Сдал на проходной, - отвечает тот.
        - Вещи из карманов на стол, пыльник, фуражку, перчатки, маску - всё снять. Всё на стол.
        Горохов делает всё, что ему говорят, а контрразведчик сразу хватает коробочку фильтра от противогаза:
        - А это что?
        - Фильтр, - отвечает инженер.
        - От противогаза?
        - Да.
        Контрразведчик удивляется:
        - Никогда такого не видел, - он внимательно смотрит на инженера. - У вас и противогаз с собой?
        - В большинстве случаев со мной, - отвечает инженер и достаёт маску противогаза. Теперь нет смысла ей прятать.
        - Зачем?
        - Я работаю у реки, а там много красной пыльцы.
        - А мы тоже живём у этой реки, - не отстаёт контрразведчик.
        - Извините, но вы тут сидите за кондиционерами и фильтрами, а я работаю в степи, рядом с рекой, и иногда меня у реки застают вечерние заряды, или самумы, так что я предпочитаю не рисковать.
        Контрразведчика, кажется, удовлетворяет его ответ, но он задаёт ещё один вопрос:
        - А это какой-то новый противогаз? Я таких ещё не видел.
        - Купил перед самым отъездом, - отвечает Горохов.
        Хорошо, что он не взял с собой свою флягу и специальную зажигалку, его бы могли тут раскрыть. Его даже сапоги попросили снять, их тоже осмотрели. Потом к нему подошёл человек, ещё и обыскал его, ощупал всего. Он был бесстрастен и молчалив. Надо так надо. Но… Горохов не был бы самим собой, если бы не глазел по сторонам, не вертел головой и не принюхивался незаметно. Он всё замечал: камеры, запоры на дверях, он всё фиксировал, а главное, он внимательно «прислушивался» к прохладным ветеркам, что гуляли по помещению.
        «Вытяжка? Тут прохладно и не пахнет пылью. Фильтры? А где они? Труба под потолком, завеса над входом. Кондиционера не видно. Централизованная вентиляция? Или кондиционер? Нет, помещение большое, тут нужен мощный кондей, тогда его бы было слышно. Вентиляция. Она только здесь, на первом этаже, или во всём доме?».
        - Всё, - закончил контрразведчик и подвинул к нему его флягу, противогаз и все остальные вещи, - можете забирать.
        Горохов натянул сапоги, надел фуражку. Этот тип ничего не спросил у него про вышку, про воду, даже документов не попросил, наверное, об этом они всё уже знают.
        Пришёл хромой старик, он был почти лыс, нижняя часть лица синяя, вся в желваках, старик был уже почти съеден проказой, но ещё мог делать что-то осмысленное. Он спустился всего на полпролёта и оттуда поманил Горохова пальцем:
        - Эй, мужик, за мной иди.
        Глава 63
        Прокажённый старик, хватаясь за перила, тяжело дышал и медленно, приставным шагом, поднимался по лестнице, а Горохов шёл за ним и разглядывал потолки и стены, искал трубы вентиляции, камеры, проводку, но ничего не видел. Лестница широкая, двери на этажах закрыты, всё чётко. Тут работает хороший начальник охраны. Наконец, на третьем этаже, перед большой, двустворчатой дверью, рядом с которой сидели два огромных лысых человека, старик остановился и сказал Горохову:
        - Постой тут, скажу Папе, что ты пришёл.
        Горохов отошёл в сторону от двери, он старался не смотреть на лысых, а те, не особо стесняясь, его рассматривали. Здесь, на лестнице, было прохладно: вентиляция. Теперь он видел небольшие решётки у самого пола. Холодный воздух шёл оттуда. Несмотря на то, что за ним наблюдали, он присел и поднёс руку к одной из решёток над полом. Воздух был реально холодным.
        - Эй, ну чего ты там? - у раскрытой двери стоял прокажённый стрик.
        - Да ничего. Просто вот… Прохлада, у меня в палатке такой не добиться, какой кондиционер туда ни поставь, - отвечал Горохов вставая.
        - Ладно… Давай-давай, Папа ждёт тебя, - нетерпеливо подгонял его старик.
        Инженер уверенно и спокойно пошёл к двери, хотя, чего уж там скрывать, сердце его билось бешено, он даже боялся, что его волнение будет заметно. Ну а у кто бы не волновался, идя на приём самому опасному человеку юга.
        Человеку? Конечно, Папа ещё сохранял человеческие черты, он сидел за огромным письменным столом, и нижней части тела инженер не видел, а верхняя… Два Гороховых, стань они плечом к плечу, не смогли бы в ширине плеч тягаться с Зиннатуллой Хайратдулиным. Голова у него была огромная, и на ней ни единого волоска, даже бровей не было. А правой, нижней части лица… её почти не было, скулы, уха, виска - не было, там была вмятина, над которой страшно нависало желтоватое глазное яблоко.
        «Неплохо тебя картечью приложили, урод модифицированный!».
        В этом большом помещении было не то чтобы прохладно, а было даже холодно. Со спины инженера пробирал сквозняк. Но этот холод не мешал Папе сидеть за столом в простой майке с лямками, любая из его рук была мощнее, чем у инженера нога, перед ним на столе стоял стакан эдак в пару литров объёмом. В стакане было много льда.
        «Интересно, он может жить вне этого дома, или на жаре он стразу сдохнет? Впрочем, боты почти такие же здоровяки, как и он, и они легко работают на солнце в два часа дня, когда в тени на термометре шестьдесят. Или он так не может?».
        За стулом папы стоял ещё один гигант, весом килограммов в двести пятьдесят, и в креслах вокруг стола развалились ещё да таких же. Все лысые, как и Папа, без бровей, наверное, это и были его сыновья. Все похожи между собой.
        - Тут стань, - указал ему место в пяти метрах от стола прокажённый.
        Горохов остановился, где сказано.
        - Добрый день, господин Дулин, - он даже чуть-чуть поклонился. Теперь, когда дело началось, он уже не так волновался, как перед дверью.
        - Добрый? - прогрохотал Папаша. Голосок у него был подстать его внешности. - Для кого это он добрый? Для тебя? Или для меня?
        Он взял стакан в свою огромную лапищу, но не отпил из него, просто взял и держал.
        - Уверен, что у вас всё в порядке. Надеюсь, что и для меня тоже, - произнёс инженер со всем возможным спокойствием.
        - Ладно, сейчас посмотрим, какие у тебя дела, - произнёс Дулин многозначительно.
        И тут же Горохов услышал, как сзади к нему кто-то тихо подходит. У него шлёпали ноги по гладкому полу. Босой, что ли? Он едва сдержался, чтобы резко не обернуться. Сдержался. Замер. А тот, кто к нему подходил, подошёл совсем близко, стал в полуметре от него и… стал нюхать. Резко втягивая в себя воздух и тут же его выдыхая. Инженер терпел, стоял не шевелясь, пока его нюхали. А потом тот, кто его нюхал, вышел из-за его спины и заглянул ему в лицо. И инженер чуть не шарахнулся от этого человека. Тот был просто ужасен, он был лыс, хотя имел вполне себе человеческие размеры, но его лицо…! Половину его лица мог бы занимать нос, если бы его… не отрезали. Или не убрали иными способами. Над маленьким ртом и под его маленькими глазами зияли огромные, открытые, насыщенные кровью ноздри. На нём были одни старые штаны, он был худ и почти трясся от холода.
        - Воняет страхом, но не сильно…, - запищал человек-ноздри, обращаясь к Папе, - ещё воняет ядом.
        - Ядом? - прогрохотал Папа.
        - Пауком. Паучьим ядом, - пояснил нюхач.
        «Я позавчера брал в руки патроны с паучьим токсином, неужели… Да ну, бред, не может он этого почувствовать! Они же герметичные».
        - Ещё воняет бабами. Людочкой воняет.
        «Ты погляди, какая мразь!».
        - Шершнями, - продолжат тем временем нюхач, - ещё жареной саранчой, жареным луком, порохом. Стреляет много. Он недавно болел, пил таблетки. Табак курит. Дорогой, - продолжал пищать человек-ноздри, при это он закатывал свои маленькие глаза к потолку, словно читая оттуда. - И ещё, он воняет странным химикатом, я его не знаю, но он раздражает мне нос.
        - Нашей Людочкой? - переспросил гигант, стоявший за столом.
        - Да, нашей Людочкой, - подтвердил уродец с ноздрями навыворот.
        - Значит, встречаешься с нашей Людмилой? - спросил Папаша, своим этим почти вывалившимся из черепа глазом уставившись на Горохова.
        - Ну, я знаком немного с Людмилой Васильевной. Обедал с нею, мы говорили о делах. О покупке воды.
        - Врёт, - резко выкрикнул нюхач, - не про воду, не про воду говорил он с ней! Он терся об неё.
        - О! Значит, тёрся об Людмилку-то нашу? - инженеру даже показалось, что Дулин задал этот вопрос с каким-то злорадством.
        - Она вела меня по коридору в своём ресторане, держала под руку, - сразу придумал инженер.
        - Врёт! - снова пищит человек-ноздри и трясёт своей мерзкой башкой. - Он воняет ею, её промежностями. Промежностями, промежностями! - теперь он, кажется, улыбался. - Я знаю запах её промежностей.
        «Вот тварь какая противная! А Люсичка, дура, тоже хороша, не могла предупредить, что здесь вот такое вот водится».
        Горохову нечего было сказать, он только покачал головой, был уверен, что его словам Папа не поверит, он поверит этому уродцу.
        - А ещё он пахнет пауком, ядом. Ядом.
        - Ну, неделю, кажется, назад, я раздавил паука, он залез мне на пыльник, - произнёс инженер, - но не знаю, этот ли запах вы чувствуете. Это ж давно было.
        - Чувствую! - резко крикнул нюхач. - Я всё чувствую.
        Горохов только плечами пожал.
        - Он говорит, что ты стреляешь часто, - прорычал Папа, на сей раз он всё-таки отпил из своего огромного стакана.
        - Сколопендры одолели, их на участке просто тьма, вчера, кажется, последнюю убил.
        - Сколопендры? - на сей раз Папа обращался к нюхачу.
        - Воняет, - коротко подтвердил тот, ещё и кивнув при этом.
        - А чем болел, что лечил лекарствами? - интересовался папаша.
        - Да подцепил клеща по глупости, - пояснил инженер, - два дня с температурой провалялся, пил всё, что было. Про другие лекарства не помню. Ну, витамины ещё.
        - Резкий запах, - орёт нюхач, - пусть скажет! Химия, пахнет химией!
        «Неужели он чувствует запах вещества из герметичного баллона? Это нереально, стыки вентиля и он сам ещё и залакированы».
        - На буровой много химикатов, растворители, смазки, краска есть, - поясняет Горохов.
        - Нет! - орёт человек-ноздри.
        - Может, это запах взрывчатки? У нас есть взрывчатка, в горном деле она часто бывает нужна.
        - Нет, это не тот запах!
        - Ну, тогда я не знаю, - инженер пожал плечами.
        Это уродливое существо, кажется, не знало, что ещё сказать, оно стало подскуливать, хлюпать своим вывернутым носом и ежиться от холода. Папаша своей огромной ручищей делает ему знак: убирайся. Нюхач тут же уходит.
        А Папа, скривившись в непонятной для инженера гримасе, произносит:
        - Значит, трёшься… Об нашу Людмилу.
        Горохов не отвечает. Отрицать, судя по всему, бессмысленно, Дулин верит нюхачу, ну а как ему не верить, если он такие фокусы демонстрирует, Горохов и сам бы ему верил, но и соглашаться нельзя. Так что лучше молчать. А Дулин продолжает:
        - А откуда ты её знаешь?
        «Эх, нужно было согласовать с Люсичкой ответы. Но теперь-то нет смысла сокрушаться, нужно уменьшать варианты разногласий, если вдруг и её будут допрашивать».
        - Ну, я с ней… кажется, лет пять назад познакомился в Губахе, - отвечает Горохов. - Я там на буровой работал, а она в банке.
        - М… В Губахе? - басит Папаша. - И тут в Полазне встретилась, значит, случайно.
        - Абсолютно случайно, зашёл в ресторан, а она вдруг подошла, я сам опешил.
        - Сама подошла? - Папа сделал паузу. - Она такая, она сама подойдёт и сама предложит, - он изобразил на том, что осталось от его лица, подобие усмешки, - если ей нужно будет. А ты, значит, решил её натянуть, по старой памяти?
        - Извините, я не понимаю, о чём вы, - ответил Горохов.
        - А ты передо мной не извиняйся, мне-то на костлявый Люськин зад плевать, - Дулин, кажется, опять усмехался, - ты за неё будешь перед моим старшеньким извиняться, если он узнает, конечно, что ты его бабу натягиваешь. Её-то он не тронет, она ему крепко в мозг вцепилась, а вот тебя… Вывезет он тебя в полдень за стену, разденет и уложит на песочек жариться, вот тогда и будешь извиняться.
        Горохов только вздохнул, но ничего не ответил. Это был не первый раз, когда он серьёзно влипал из-за баб. Сколько раз зарекался не связываться с ними на задании.
        - Ладно, - вдруг примирительно произнёс Дулин, - Миша, налей ему выпить.
        Один из тех, что сидел в кресле с правой стороны от Папаши, стал не без труда, но торопливо выползать из кресла, а главный бандит юга продолжал:
        - А чего это вся эта тупая саранча от тебя хотела?
        - Это вы о встрече с местными предпринимателями, что состоялась в ресторане Людмилы Васильевны?
        - С предпринимателями, - в это слово Папа вложил всё своё презрение, это было очевидно.
        - Они предложили мне работу.
        - Работу? Какую ещё работу?
        - Господа хотят, чтобы я нашёл и добыл им воду. Или хотя бы поискал. Они готовы авансировать разведку.
        - И что? - глаз Папаши, что ни говори, был страшен, особенно когда он направлен прямо на тебя. - Ты думаешь найти им воду или слинять с их деньгами?
        - Я им говорил, что на юг от города, на сорок километров, воды, скорее всего, нет. Ну, на этом берегу реки.
        - А на том берегу?
        - На том берегу… Тот берег пологий, думаю, что есть смысл там поискать. Но без всяких гарантий.
        - Значит, будешь искать без гарантий? - спросил Папа.
        - Я хотел закончить с этой скважиной и уехать, мне тут не очень нравится, со мной тут мой инвестор, думал, что он закончит дело и без меня… Но Людмила Васильевна уговорила, я взял задаток.
        - Значит, Людмилка уговорила тебя, - удовлетворённо прорычал Дулин. - Да, она может, она такая. А на сколько ты согласился?
        - Мне дали олова на тысячу рублей, без всяких обязательств. На расходы. Если я найду воду, обещали ещё четыре.
        Тут и огромный Миша перестал колдовать у стола с напитками и принёс Горохову полулитровый стакан со спиртным и льдом. Сунул ему:
        - На.
        Горохов взял стакан и попробовал выпивку. Жуть. Спирт, в котором ещё не растаял лёд.
        - Олова на тысячу? - Папа смотрел на Горохова и, кажется, думал. Наконец он произнёс: - Верни им деньги. Скажи, что я приказал.
        - Вернуть? - инженер сделал паузу. - Понимаете, господин Дулин… Это будет некрасиво с моей стороны, я всё-таки взял некоторые обязательства на себя. Люди на меня рассчитывают. Они вложили в меня деньги.
        - Люди? - прорычал Папа. - Люди в тебя и железной копейки не вложат, если узнают, что ты натягиваешь бабу моего Юрки. Так что верни им аванс. Возвращай, не жадничай. И не бойся. Ты не прогадаешь.
        - Вы знаете, я так и сделаю, на этом берегу воды нет, а на том… Скорее всего есть. Но я поговорил с местными, мужики говорят, что на том берегу дарги. Дарги… Это не по мне. Мне рисковать неохота, даже за тысячу. А если они будут настаивать, я скажу, что вы мне не рекомендовали вести разведку.
        Папаша манит его своею огромной лапищей: подойди сюда.
        Горохов со своим полулитровым стаканом в руке идёт к столу, а Дулин на край стола небрежно бросает свёрток, в котором звякает что-то тяжёлое. Инженер ставит на стол стакан, берёт свёрток, разворачивает его. Золото. Пять брусочков по двести рублей каждый.
        - Условия такие же, как и с ними, тысяча - аванс на разведку, а если найдёшь воду, ещё пять, - говорит Папа Дулин.
        - Хорошо, но если предприниматели будут спрашивать причину моего отказа от сделки, я скажу, что это вы мне порекомендовали.
        - Да, так и скажи, скажи им, тупорылым, что я тебе порекомендовал - произнёс Папаша. - И кстати, если нужно, езжай на тот берег, дарги тебя не тронут.
        - Не тронут? - удивлённо переспросил инженер.
        - Я же сказал тебе! - прорычал Дулин, повышая голос. - Не тронут.
        - Через месяц я сообщу вам результаты разведки, - произнёс Горохов, пряча в карман свёрток с золотом.
        Глава 64
        Только выйдя из этого огромного и холодного дома, он понял, какое напряжение испытывал, его словно душили всё это время, и мягкие пальцы освободили горло лишь сейчас. Инженер перевёл дух, достал сигарету и, остановившись как раз напротив насаженных на штыри голов, он закурил. На головы ему смотреть не хотелось. Он боялся узнать в них черты людей, которых знал. Горохов просто пошёл вдоль навеса, под которым стояли квадроциклы. Со стороны это выглядело так, словно человек после важного разговора курит и прогуливается. Пусть так это и выглядит. На самом деле он дошёл до западной стены дома, именно оттуда доносился характерный шум работы кондиционеров. Да, на стене, на высоте третьего этажа, висели шесть кондиционеров. Они были огромны.
        «Киловатт по пять каждый», - определил он, стараясь не задирать голову, эти кондиционеры по кромкам были черны от влажной пыли. Именно отсюда, через эти мощные машины, в дом поступал воздух. И, судя по тому, что он видел внутри дома, циркуляция воздуха там начиналась именно сверху, с третьего этажа.
        - Значит, мой лёд Папе не нужен, - тихо произнёс инженер, выпустив дым после большой затяжки. -Ладно, попробуем по-другому.
        Он пошёл к своему квадроциклу, на котором всё ещё тарахтел рефрижератор.
        Информации было много, один нюхач чего стоил, и Горохов сразу поехал на пристань, но лодки Палыча ещё не было. Зато пришла баржа с трубами, которые они ждали. Он перебросился парой слов с капитаном баржи и поел невкусной еды в припортовой забегаловке, раз уж приехал. И только после этого направился на участок.
        Приехал, а там, в тени камня, вдалеке от палаток, стоит уже так хорошо ему знакомый квадроцикл с чёрными стёклами в кабине. Люсичка.
        Она сразу вышла из кабины и пошла к нему. И, не поздоровавшись, начала:
        - У Папы был?
        - Был, - инженер не стал спрашивать, откуда она это знает. Он просто почувствовал, что женщина взволнована.
        - И что он?
        - Я сказал, что получил у вас аванс на геологоразведку, Дулин сказал, чтобы я вам его вернул, и дал свои деньги.
        - Ты согласился?
        - Почему ты мне не сказала, что у него есть такой тип, который чувствует запахи?
        - А, Димасик, я и забыла про него, - произнесла Люсичка.
        - А вот он про тебя помнит, - сказал инженер, внимательно глядя на неё, - хорошо помнит, он сказал Папе, что от меня пахнет твоими промежностями.
        - Чёрт, - вырвалось у неё. Она явно этого не ожидала.
        - А откуда он у Папы?
        - Говорят, он косячил часто, траву жрал, срывал Папе работу не один раз, и Папаша его хотел утилизировать, но поговорил с Рахимом, и тот его модифицировал за пару месяцев. Теперь Папа с ним не растётся.
        - Да, - нехотя согласился Горохов, - этот Димасик полезный, чуть не спалил меня, говорил, что от меня пахнет химикатом.
        - И теперь Папа знает про наши отношения? - спросила она.
        Горохов по её тону понял, что это её сейчас заботит больше всего, а не какие-то там химикаты.
        - Знает.
        - Это плохо. Ты, что, не мог помыться? - сказала она с упрёком.
        Упрёк был чисто женский. И Горохов не стал на него реагировать. Он понял, что теперь Папа сможет давить на неё.
        - Ты должен ускорить дело, - сказала Людмила, не дождавшись его ответа, - теперь Папа и мне, и тебе угроза. Понимаешь? С ним лучше не шутить.
        - Ускорить дело не получится. Мой предварительный план не сработает, у него отличная охрана, я не смогу пронести инструмент в здание, - спокойно отвечал он.
        И Людмилу словно подменили, она подняла на него глаза, и они на сей раз были холоднее обычного.
        - То есть как? - и голос её был ледяной.
        Инженер заглянул ей в глаза и понял - Люсичка думает, что теперь он представляет опасность и для неё. Нет, она не думает. Она в этом просто уверена.
        - У тебя, что, не получается?
        - Успокойся. Мне просто нужна пара дней.
        - Успокоиться? Мне нужно успокоиться? - теперь она была по-настоящему зла. Она шипела сквозь зубы. - Ты понимаешь, что мы… Одна оплошность, и нас с тобой просто разберут на запчасти. Модифицируют, как Димасика.
        - Кстати, ты могла бы и предупредить про Димасика.
        Но она словно не услышала его, кажется, Люсичка была из тех прекрасных дам, которые никогда не признают за собой оплошностей. Она просто продолжала:
        - И Папа - это ещё не всё. Люди из города, которые готовы тебя поддержать, могут испугаться, что Дулин тебя возьмёт и начнёт ломать, они уверены, что в таком случае ты их сдашь. И они прекрасно знают, что бывает с теми, кто предаёт Папашу. Они ни при каких обстоятельствах не допустят того, чтобы ты заговорил.
        - Да, Папа мне сказал, что Юрок меня зажарит на песке, - инженер говорит спокойно, он надеется, что после этого Людмила перестанет психовать. - И сказал, что ты при этом всё равно выкрутишься.
        - Горохов, ты, кажется, шутить пытаешься? А дело-то нешуточное; если Папа знает о нас, - это большая проблема, - она не успокаивалась, - ЭТО не шутки. С Папой не шути, сделай дело как можно скорее.
        Ну, об этом она могла и не говорить, об этом он и раньше знал, хотя и с чужих слов, а сегодня, на встрече, он убедился в этом лично. Но даже после этой встречи и после истерики Людмилы он всё ещё был спокоен.
        - Кстати, если Папа спросит, то познакомились мы в Губахе, когда я работал там мастером на буровой. И вообще, ты давай, Людмила, уезжай отсюда, ты привлекаешь внимание.
        - Заканчивай дело, Горохов, - многозначительно произнесла красавица, - заканчивай дело.
        Повернулась и пошла, а он некоторое время смотрел ей вслед, а потом побрёл к своей палатке.
        Ему было о чём поразмыслить. Тот план, который был заготовлен заранее, больше не работал. Но его смертоносное оружие было по-прежнему смертоносным. Да, он нашёл воду, да, он вошёл в дом, и да, он и ещё раз сможет войти в дом… Но без оружия. Там слишком хорошая охрана. Но, теперь, этого, может быть, и не потребуется? Западная стена, увешанная кондиционерами, его вполне устраивала. Вот только в этом случае у него не было уверенности, что дело будет выполнено со стопроцентной гарантией.
        В два часа дня подвезти рефрижератор с баллоном к западной стене, поставить под кондиционеры и открыть, именно открыть, баллон, а не взорвать на нём вентиль. Ну, в принципе, дело выполнимое. Нужно было просто всё рассчитать.
        Но, как ни странно, сейчас он думал не о задании, не о Папаше, он думал о Люсичке. О её осведомлённости, например. Он едва успел перекусить у пирсов, а она уже ждала его на участке. Когда же ей успели сообщить, что он был во дворце? Наверное, когда он только туда попал.
        Самара пришла в палатку, села, не раздеваясь, и спросила недовольно:
        - Что этой городской от тебя нужно? Когда она отстанет?
        - Это по работе, - чуть рассеянно ответил инженер.
        - По работе…, - казачка фыркнула, она была зла, - приезжает, орёт тут на тебя при всех, а надо мной наши бабы смеются. Говорят, старшая жена приехала, - она едва зубами не скрипит. -Ух... Убила бы!
        Горохов тут же вспомнил те минуты, что провёл с Люсичкой в кабине дорогого квадроцикла, и то, что, возможно, она уже беременна, и, взглянув на Самару, произнёс холодно:
        - Может, лучше баб своих убьёшь?
        Отвернулся и снова стал думать, стал вспоминать всё, что говорила Людмила во время их «делового» свидания. Самара вскочила и выбежала из палатки. Но он не обратил на это внимания. Он прокручивал в голове разговор с Людмилой. И вдруг у него в памяти всплывает одна фраза, на которую он поначалу не обратил внимания. А ведь должен был! Должен был обратить!
        «Нет у тебя ничего, нет никаких предрасположенностей». Люсичка произнесла это так уверенно, как будто знала это наверняка. Знала наверняка? Откуда? Провела тест? Это несложно, он в её ресторане оставлял кучу окурков в пепельницах, слюну на приборах.
        «Нет у тебя ничего, нет никаких предрасположенностей». Здесь есть лаборатория, позволяющая делать подобные тесты? А почему нет? Очевидцы говорят, что местной клинике позавидуют клиники больших городов. Персонал? Ну, тут работал доктор Рахим, а он в генетике кое-что смыслил. Но тогда… Она планировала забеременеть ещё до того, как доктора не стало. Неужели? Ох баба! А может, тут есть ещё кто, кто справился бы с такой задачей? Или она отправляла биоматериалы на север. Нет, это вряд ли, это долго. Инженер встал, начал собираться. У него в голове выкристаллизовывалась мысль, которая ещё не обрела очертаний. Но уже казалась ему интересной. Её нужно было проверить. Он только вышел из палатки, когда его окликнула Самара:
        - Ты опять в город?!
        - Да, придётся съездить.
        - Сейчас заряд начнётся, ночь уже!
        - Мне нужно, - коротко ответил он.
        - Опять к ней поедешь!? - казачка уже орала на весь лагерь, голос срывался. Она была в таком состоянии, в котором её лучше было не оставлять.
        - Бери оружие, - он старался говорить спокойно, - поедем на твоём квадроцикле.
        Самара замерла, она сначала не поверила ему, но психовать перестала, а потом спросила:
        - И куда мы поедем?
        - Прогуляемся по городу, кое-что выясним, кое с кем поговорим, а потом сходим в ресторан.
        - Сейчас заряд начнётся. Я чувствую, давление падает. Заряд сильный будет, - она говорила уже почти спокойно.
        - Хорошо, давай переждём, а потом поедем, - пусть будет по её, он не хотел с нею спорить.
        
        Самара, конечно, бывала в городе, но точно не в верхней его части.
        - Что, будем сдавать оружие? - почти шёпотом спрашивала она и хмуро поглядывала на охрану пропускного пункта.
        - Тут такие правила, - сказал ей инженер так же тихо, - многих туда вообще не пускают, ни с оружием, ни без него.
        - Мы будем там без оружия? Ночью?
        - Там безопасно.
        Она, конечно, сомневалась, но всё-таки поставила свой дробовик в оружейный сейф. А ещё её удивило и то, что в город не пропустили и её квадроцикл.
        - Что, пешком будем ходить?
        - Да тут весь город можно за час обойти, пройдёмся.
        Они вышли из здания КПП и пошли по светлым от фонарей улицам, им навстречу попадались прохожие, многие, кажется, вышли прогуляться, пока температура на улице упала ниже сорока. Двери ресторанов и баров были открыты, из них лился свет и доносилась музыка. И повсюду стоял гул кондиционеров.
        - А тут, что, нет саранчи? - заметила Самара. Она крутила головой, пытаясь найти хоть одно насекомое в воздухе.
        - Да, - согласился Горохов, - говорят, что тут пауки и клещи встречаются очень редко.
        - Это потому, что пески далеко, - она стянула респиратор, принюхивалась, - и пыли нет, и тли, тут хороший воздух.
        Горохов с этим был не согласен, вряд ли воздух будет хороший в том месте, рядом с которым пылит большой цементный завод. Они прошли ещё немного на запад, и Горохов указал ей на большой плакат у дороги: «Внимание, до реки менее километра, не снимайте респираторы».
        Она мельком взглянула на плакат, но явно не обратила внимания на то, что там написано.
        - Надень маску, - сказал инженер, - река близко.
        Он подумал о том, что Самара не умеет читать. Его уже пару раз посещала эта мысль.
        - Знаю, - сразу ответила она, - тут уже рекой пахнет.
        Глава 65
        Чистенькая форма, подтянутая, волосы убраны под белую шапочку, ни один волосок не торчит. Она серьёзна.
        - Доктор Морозов принимает с трёх и до восьми часов утра, сейчас его нет в клинике.
        У инженера есть подозрение насчёт неё: невысокая, плотненькая, ладненькая, он уже был знаком с двумя такими медсёстрами.
        - Значит, он будет в три?
        - Доктор Морозов принимает с трёх, - повторяет она без единой эмоции в голосе.
        - Запишите меня на три часа, - говорит он медсестре.
        - Я могу записать вас на три часа только на семнадцатое число, - продолжает она бесстрастно.
        - Это же…, - Горохов прикидывает в уме, - через одиннадцать дней!
        - Доктор Морозов работает один. Семнадцатое число - ближайший день, на который можно записаться.
        - У вас, что, всего один доктор?
        - Доктор Рахим отсутствует, доктор Морозов работает один.
        Самара весь разговор молчала, наверное, она никогда не видала такой чистоты, как тут. Лакированные полы, тихие кондиционеры, белая медицинская мебель.
        Они вышли на улицу и теперь она сказала:
        - Зачем тебе к врачу? Я не знала, что ты ещё болеешь после клеща.
        Он не стал отвечать на её вопрос, спросил сам:
        - Тебя ничего не удивило там?
        - Очень чисто. И девка чистая.
        - Девка? - он усмехнулся. - А ты не поняла, что медсестра - это бот?
        - Она бот? - казачка была удивлена. - Я думала, что боты только шалавами бывают.
        - Ладно, пойдём, - он взял её за руку.
        - Куда?
        - Зайдём к одному человеку, надеюсь, он поможет мне попасть к врачу уже сегодня утром.
        Он повёл её в офис к Мордашёву, надеясь на то, что Люсичка об этом визите не узнает. Горохов уже понял, что она и её помощник Иван в этом городе играют большую роль, а какова эта роль и её размер, он ещё не определил. Но не сомневался в её значимости.
        Двери из темного стекла едва пропускали свет, но в офисе кто-то был. Горохов нажал на кнопку звонка у двери. И уже через полминуты дверь открылась, и на пороге стоял молодой человек. Это был Андрейка, тот самый чистенький и прилизанный ассистент Мордашёва.
        - Господин инженер, - он сразу узнал Горохова. - Вы к Константину Александровичу?
        - Да. Он дома?
        - Нет, он уехал играть. В заведение Кокорина. Будет к утру, - Андрейка был сама любезность. - Может быть, я вам смогу помочь?
        - Скажите, как найти это заведение?
        Но молодой человек предложил ему другой вариант:
        - Прошу вас, проходите, - он раскрыл двери для инженера и Самары, приглашая их войти, - подождите немного, а я с ним свяжусь. Проходите сюда, господа, прошу вас садиться.
        Он указал им на кресла. Горохов уже сидел в них, а вот для Самары это было в новинку. Но она не растаяла от счастья и не озиралась по сторонам, разинув рот. Самара села не стесняясь, а вид у самой высокомерный, мол, меня не удивит ваш полированный пол, деревянная мебель и кожаные кресла. Настоящая дочь степей. Она взяла принесённый ей красивый стакан воды и лишь тогда сказала «спасибо». Всё остальное время молчала. А Андрейка, по старому степному обычаю дав гостям воды, спросил:
        - Я сейчас буду звонить Константину Александровичу, скажу, что вы его ожидаете, может быть, сообщите предмет беседы?
        - Скажите, что я по личному, важному и срочному делу.
        Молодой человек кивнул и скрылся в соседней комнате. Уже через пару минут он вернулся и сообщил:
        - Константин Александрович будет в течение десяти минут.
        Но ждать пришлось меньше. Мордашёв появился на пороге своего дома-офиса с шумом, сам чуть навеселе, рубашка в винных пятнах.
        - А, инженер, рад вас видеть… О, да вы с дамой?! - он увидал Самару, которая смотрела на него неодобрительно. - Андрей, а почему ты не угощаешь гостей?
        Он казался весёлым, но когда Андрейка сунул ему в руку стакан с заранее приготовленным коктейлем, инженер увидал, что ручки-то у предпринимателя дрожат. А чего дрожат-то? Раньше Горохов этого за ним не замечал. От выпитого? Или от волнения? Кажется, волнуется Константин Александрович. Понимает, что влез в опасное предприятие с Юрком и Люсичкой, и теперь, когда Горохов зашёл к нему так неожиданно в гости, ночью, уж и не знает, что думать. Может, уже бежать собирается… Нужно было его, конечно, успокоить. А то он мог и глупостей наделать.
        Горохов просит его отойти с ним в сторону и, так как ему кажется, что Андрейка пытается слушать их разговор, говорит почти шёпотом:
        - Сейчас хотел записаться к доктору, но медсестра сказала, что на приём я попаду не раньше, чем через одиннадцать дней.
        - Ничего себе! - удивился Мордашёв. - Хотя у нас всего один доктор остался на весь город. Он да пара медботов. Вот и очередь образовалась.
        - Я не могу ждать, мне нужно срочно, - произнёс инженер и добавил многозначительно, - сами понимаете, я сильно ограничен во времени.
        Мордашёв всё понимал.
        - Да-да, а вы, что, заболели?
        Горохов взглянул на Самару и подумал, что не зря сегодня взял её с собой, она пригодилась.
        - Нет… Не заболел, - он кивнул на казачку, которая сидела в кресле с пустым стаканом в руках и смотрела на них, - просто… В общем, у нас незапланированная беременность.
        - А… О! - понял Мордашёв, - вас поздравить, или… вы хотите… Прервать.
        - Нет, не прервать, - инженер был твёрд. - Понимаете, работа мне предстоит непростая, мягко говоря, и прежде, чем отправиться на дело, я хотел бы знать кое-что наверняка. Короче, мне срочно нужно встретиться с доктором.
        - Конечно, но разве эта встреча не может подождать?
        - Константин Александрович, - весьма твёрдо произнёс Горохов, - вы, очевидно, не до конца понимаете специфику моей работы. Вообще-то я могу и не вернуться с неё. Так что прежде, чем я займусь делом, я хотел бы кое-что выяснить у доктора, чтобы отдать последние распоряжения на счёт своего имущества.
        Сказано это было таким тоном, что Мордашёв сразу согласился помочь, больше не задавая никаких вопросов.
        - Сергей Владимирович, - предприниматель даже поднял руки, - я всё понял, сейчас всё сделаю. Ну, всё, что в моих силах.
        Он поспешил из приёмной, а инженер вернулся в кресло. Стал ждать. Андрейка хотел уйти с Мордашёвым, но тот его остановил:
        - Останься с гостями.
        Так они и молчали втроём, а Горохов дотянулся и взял Самару за руку; та взглянула на него удивлённо, но ничего не сказала, хотя у степных людей такое поведение не было распространено. Вообще-то неприлично прикасаться друг к другу на людях, даже если вы муж и жена. Горохов знал это, но сейчас такое поведение он считал уместным и даже нужным. Он был уверен, что об этом его визите к доктору Люсичка, а может быть, и Тарасов будут знать уже до рассвета, так пусть думают, что причина визита - это беременность дикарки.
        Кажется, прошло минут пятнадцать. Самара стала укладывать голову на спинку кресла, Горохов отдал пустые стаканы Андрейке и закурил, когда наконец вернулся Константин Александрович:
        - Инженер, не сразу смог добудиться доктора, он спал, но ничего, поговорил, он будет вас ждать в клинике к трём часам утра. Скажите, что от меня.
        - Вот за это вам отдельное спасибо, Константин Александрович, - Горохов встал и протянул ему руку. - Кстати, мне для дела нужен будет транспорт.
        - Да, мне Людмила Васильевна говорила, будет, - Мордашёв пожал протянутую руку.
        - Помощнее, и чтобы полный бак был.
        - Всё понял, всё будет.
        
        До трёх утра ещё было достаточно времени. И Горохов решил сводить Самару в ресторан. Если кто-то наблюдает за ними, пусть думает, что он выгуливает свою беременную дикарку. Да, мысль с беременностью Самары была неплоха. Они без труда нашли небольшой ресторан, где он заказал своей подруге всё то, что она вряд ли когда смогла бы попробовать в своей степной жизни. Хорошую свинину, настоящую морскую рыбу, фрукты. Стоило всё это денег, мягко говоря, немалых. Но деньги эти были потрачены зря. Самара от всего кривилась, объясняя, что саранча получше свинины, а у рыбы привкус как неизвестно у чего. А фрукты - это просто баловство, деньги на ветер. Инженер слушал всё это, усмехался, даже соглашался иногда, но делал он всё это машинально, все его мысли были сосредоточены на будущей встрече с доктором. Когда Горохов узнал, что этот доктор Морозов остался в городе единственным врачом, ему многое стало ясно. Например, зачем Люсичке понадобилось убирать доктора Рахима. Оставалось только прояснить нюансы. И на этой встрече, назначенной на раннее утро, он эти нюансы и собирался прояснить. И пока Самара пробовала
принесённые кушанья, сам инженер ничего не ел. Только курил и думал, да кивал головой, соглашаясь со мнением казачки насчёт «городской» еды.
        В половине третьего он расплатился, и они вышли на улицу. А город жил своей жизнью, на улицах было людно, ночь - самое время, чтобы прогуливаться, днём шестьдесят, в сумерках за сорок, когда ещё гулять, если не ночью. Через прозрачные двери увеселительных заведений лился свет и даже доносилась музыка; поднимая пыль, проезжали квадроциклы, заполненные весёлыми и не очень трезвыми людьми. Самара с интересом озиралась по сторонам, разглядывала вывески. «Подумать только… Даже тут люди умудряются веселиться. А ведь веселье здесь не из дешёвых. Интересно, кто они? Кто заполняет ночные заведения? Ну… Инженеры с цемзавода, техники, офицеры охраны, атаманы поисковых ватаг, что вернулись из Перми с добычей, торговцы, представители северных компаний, скупщики металлов, местные бандиты, что «выбились в люди и приоделись в белые рубашки», в общем, людей с деньгами здесь хватает».
        Они вернулись в клинику, в которой почти ничего не изменилось, кроме появившихся в приёмной двух людей. Пациенты пришли к врачу чуть раньше назначенного времени. Всё та же медсестра опять поздоровалась с ними, так же вежливо, как и в первое их тут появление. В том, что медсестра бот, инженер уже не сомневался. Она поздоровалась с ними и потом почти замерла, уставившись в противоположную стену. Ему не нравились эти медсёстры. Он прекрасно помнил, как его, что называется, уделывала вот такая же невысокая и плотненькая медсестра в Губахе. Как не хотела подыхать от сильнейшего токсина та медсестра, которую он всё-таки прикончил в «санатории» вместе с доктором Рахимом. Горохов поглядывал на неё исподтишка, машинально нащупывая в рукаве своё единственное оружие, свой пластиковый нож, которой был невидим для металлодетектора на КПП. Надо быть готовым ко всему, тем более, учитывая, какая работа сейчас ему предстоит. Кто знает, как поведёт себя этот доктор. В общем, он готовился к встрече с доктором серьёзно и уже был готов к любому развитию событий.
        Горохов взглянул на часы - без пятнадцати минут три. И тут же дверь в приёмную открылась, на пороге появился человек, медсестра сразу перестала таращиться в стену и встала.
        - Доброе утро, доктор.
        Человек снимает маску и… Ему лет двадцать пять, может, двадцать семь, не больше. В голове Горохова весь этот городской пазл начал складываться в единое целое. Опытному человеку, такому, как инженер, теперь многое было ясно.
        Доктор подошёл к ним с Самарой и спросил:
        - Здравствуйте. Это вы от Константина Александровича?
        - Здравствуйте, доктор. Да, - Горохов встал, - это мы.
        - Я сейчас вас приму, - сказал молодой доктор и тут же, повернувшись к другим посетителям, добавил: - Извините, но сегодня приема не будет.
        - Как не будет? - попробовал возмущаться один из пациентов.
        Но доктор был краток:
        - Извините. Так получилось, - уже не слушая пациентов, он подошёл к медсестре и сказал негромко: - Тамара, обзвони всех пациентов, сообщи им, что ни сегодня, ни завтра приёма не будет.
        - Да, доктор, - сразу ответила медсестра.
        А сам доктор ушёл в кабинет, через пару минут выглянул из него уже в халате и, глядя на Горохова, произнёс:
        - Прошу вас, проходите.
        Глава 66
        - А ваша жена? Она…, - спросил молодой доктор, видя, что Горохов вошёл один и закрывает дверь.
        - Она подождёт, - инженер прошёл и сел перед молодым врачом.
        Поначалу Горохов думал, что этот парень приехал сюда за большой зарплатой, думал, что это был посредственный ученик, без особых перспектив на севере, который искал себе прибыльное местечко и нашёл его в этом бандитском полисе. Но как только он разглядел доктора Морозова, понял, что это не так. Белоснежный халат, только что из стирки, чисто выбрит, безукоризненные ногти, причёска. Он ещё и в хорошей форме себя держит. Занимается спортом. Нет, этот человек дорожит своим статусом и думает о будущем. На грудном кармане халата имя вышито: «Доктор Морозов Матвей Георгиевич».
        - Итак, я понял, что вы пришли ко мне из-за беременности вашей подруги. Господин Мордашёв не объяснил мне, что именно вы хотите сделать. Надеюсь, вы не собираетесь избавляться от плода?
        - Не любите делать аборты? - поинтересовался инженер, внимательно разглядывая лицо доктора.
        - Признаться, не люблю, - отвечал молодой доктор.
        - Вам и не придётся, я по другому вопросу.
        Горохов не сводил с него глаз. У него сразу появилась эта мысль, как только он разглядел врача при свете. Нет-нет, конечно, никакой уверенности в этом не было, это была всего лишь гипотеза, но он сразу решил её проверить.
        - Вы знаете…
        Доктор внимательно смотрел на него. И инженер продолжал, он начал придумывать на ходу:
        - Есть в этом славном городе один человек. Зовут его Юрок. Юрок Дулин. Так вот, о нём рассказывают, что одного человека, который по незнанию решил приударить за его женщиной, он вывез в степь в самую жару, раздел и зажарил его на песке. Слыхали об этом случае?
        Вот так иной раз и случалось в его работе. Никаких точных данных, простое чутьё, мысль или анализ - или догадка, пришедшая в голову по наитию, и вдруг в точку, в цель.
        Морозов, не отводя глаз от инженера, сначала быстро моргнул. Два раза. И говорит с паузой:
        - Я не слышал… Ничего подобного.
        Потом набирает воздуха, чтобы что-то добавить, но ничего не произносит. Перемена в его лице была так заметна, что даже и не такой подготовленный человек, как Горохов, обратил бы на неё внимание.
        «О, доктор, да ты молодец! Значит, натягиваешь Люсичку тайком от её свирепого мужика. Ну, правильнее сказать, это она тебя имеет. Да, Людмила Васильевна всех имеет, кто ей зачем-то нужен».
        Горохов не сдержался и усмехнулся. Теперь у него не было никаких сомнений по поводу того, что происходит в городе. Пазл сложился окончательно. Теперь ему было ясно, для чего Люсичка убрала доктора Рахима. Ну конечно же, для того чтобы его место тут же занял доктор Морозов, с которым у неё тайные отношения. Теперь доктор Морозов будет заправлять в «санатории» за рекой. Ну а кто ещё? Других-то докторов в городе нет. И, естественно, Людмила Васильевна сразу получит доступ ко всем биоматериалам и ко всем технологиям «санатория». Разве этот глупый геккон доктор Морозов посмеет ей отказать? А ещё Горохов освободит «трон» Папаши Дулина, на который тут же усядется её сожитель Юрок, которым она крутит, как хочет. Скоро всё, весь этот город окажется в её цепких лапках с хорошим маникюром.
        «Ах, какая же она молодец, эта Людмила Васильевна, надо будет обязательно выяснить, на какую такую компанию она работает!».
        Инженер, всё ещё разглядывая доктора, говорит:
        - Людмила Васильевна - самая красивая женщина, что я видел.
        - Я вас не понимаю, - отвечает Морозов, но в его голосе нет убеждённости. Всё он понимает.
        - Во-первых, я ни в коем случае вас не осуждаю, никто бы не устоял перед такой женщиной. Во-вторых, я не шантажист, и вам на этот счёт волноваться нечего.
        - Кто вы такой? - спрашивает доктор, этот разговор ему явно не нравится.
        «Ну вот, первый шаг во взаимопонимании сделан».
        - Я тот, кто может оказать большое влияние на ваше будущее.
        Доктор резко встал, в его глазах появилась решимость.
        - Уходите, - твёрдо произнёс он и сделал шаг к двери.
        Но инженер, наоборот, уселся поудобнее и положил ногу на ногу.
        - А иначе что…? Позовёте медсестру? Она ведь по совместительству ещё и охранник? Она ведь бот?
        - Я позову медсестру, если вы не уйдёте, - продолжил Морозов.
        - И что, она убьёт меня? Выгонит? Ведь эти медсёстры неплохо убивают, одна такая в городе Губахе чуть не убила меня. Еле её угомонил, - продолжал Горохов, не меняя позу и с завидным спокойствием. - А ещё одну такую же мне пришлось убить совсем недавно. Кстати, слово «убить» уместно в отношении ботов, или нужно говорить «отключил, нейтрализовал»?
        Морозов остановился у двери и даже положил руку на ручку, но не открывал её, только смотрел на инженера с явной неприязнью.
        «А этот паренёк крепче, чем я думал», - отметил для себя Горохов и продолжал:
        - Вижу, вы тоже не знаете, - он встал. - Значит, хотите, чтобы я ушёл? Хорошо. Предлагаю вам вот какой вариант: вы мне отвечаете всего на один вопрос, на самый простой вопрос и потом уже решаете, уйти мне или нет. Но на вопрос вы мне ответите честно. Идёт?
        Доктор Морозов ему не ответил, но и дверь открывать не стал. Замер у двери, ждал вопроса.
        - А вопрос такой: вы бывали в большом здании за рекой?
        Молодой человек ему не ответил, но он явно понял, о чём спрашивает инженер. И поэтому инженер продолжил почти с улыбочкой:
        - Вопросик не зашёл, не хотите на него отвечать? Бывает. Давайте тогда другой вопрос задам: с чего это вы неожиданно отменили приём на два дня. Вроде не заболели. Уезжаете? Куда? На север за бинтами и лекарствами? Так туда по течению на самой быстрой лодке сутки плыть, обратно почти трое. Так что за двое суток вы не обернётесь. Может быть, в Пермь собираетесь? Ну, это вряд ли. Там слишком грязно для вашего белого халатика, да и Людмиле Васильевне вы тут нужны. Тогда куда? И мы опять возвращаемся к первому вопросу. Ну так что, бывали вы за речкой, в одном примечательном здании? И не туда ли вы намыливаетесь в скором времени?
        - Кто вы такой? - сухо произнёс доктор.
        Горохов почувствовал, что дальнейшая беседа может выйти из-под его контроля, докторишка уже был готов действовать, поэтому инженер встал, подошёл к двери и положил свою тяжёлую руку на руку доктора, которая лежала на дверной ручке. Сжал её и, сблизившись с доктором так, что их носы едва не соприкасались, сказал сквозь зубы, очень тихо, но самым холодным тоном, на который был способен:
        - Я Уполномоченный Чрезвычайной Комиссией Горохов, мой мандат номер сто шестьдесят. Я здесь по заданию Трибунала, и дальнейший наш разговор можете считать официальным, вам всё ясно?
        - О…, - только и произнёс доктор. Он растерялся и явно не ожидал такого поворота. - Уполномоченный?
        - Где ты имеешь Людмилу? Тут? - инженер огляделся. Он говорил всё так же тихо, почти шёпотом. - Это не праздный вопрос. Я хочу знать, есть ли тут прослушивающая аппаратура.
        - Рядом, в массажном кабинете, - так же шёпотом отвечал доктор.
        - Будем надеяться, что микрофонов тут нет. Ладно, - Горохов поднял три пальца и поднёс их носу Морозова. - Людей вербуют тремя способами: тупых деньгами, умных деньгами и доводами, тварей деньгами и угрозами. Думаю, что в твоём случае нам хватит доводов. Главный довод: упоминание в моём рапорте того, что ты осмысленно помогал Трибуналу, даёт тебе статус «благонадёжный гражданин», что значительно увеличивает шанс на получение вида на жительство где-нибудь в северной зоне. Ведь все мечтают жить где-нибудь на берегу моря, где растут персики.
        Теперь молодой врач смотрел на него немного устало и со скукой. Словно наделся, что происходящее в его кабинете к нему не имеет никакого отношения.
        - Морозов, Морозов, - инженеру даже пришлось его встряхнуть, - ты, кстати, имей в виду, что если со мной что-то случится, например, если меня схватят люди Папы, или твоя медсестра меня убьёт, умные люди на севере будут знать, что к этому приложил руку ты. И тогда… Тогда с тобой может случиться то же, что и доктором Рахимом.
        - А что с ним случилось? - лицо молодого человека вытянулось.
        - С ним случилось то, что и должно было случиться. За ним послали уполномоченного, - ответил Горохов, и, чуть подумав (незачем его сильно пугать), добавил. - Теперь он арестован, и его будут судить. Да, так почему вы отменили приём на два дня?
        - Ну, так как доктора Рахима… Так как он арестован…
        - Вас вызывают туда, за реку, - догадался Горохов. - А вызывают вас два человека, одного из которых зовут Виктор?
        - Да, - удивлённо соглашается Морозов, - вы с ними знакомы?
        «Старшие или Первые, сыновья Праматери, - инженер вспоминает, что Валера-генетик рассказывал ему про них. - Да, он, кажется, говорил, что так их называли дарги».
        - Давно хочу познакомиться. Говорят, это красавцы, которые не носят масок и не бреются. Кстати, а как зовут второго?
        - Да, масок они не носят…, - молодой доктор был удивлён осведомлённостью инженера. - И второй… Он почти всегда молчит, сам никогда не представлялся, но Виктор зовёт его Тесей.
        - Тесей? - Горохов удивлён. Он не может вспомнить, называл ли ему Валера имя второго «сына». - Что за Тесей?
        - Не знаю. Имя такое, наверное.
        - Имя… И этот Тесей всегда молчит?
        - Да, но разбирается во всём не хуже Виктора.
        - Во всём - это в чём?
        - В генетике, структурах белка. Да и в оборудовании тоже.
        - Ясно. А ты помогал доктору Рахиму? Сколько по времени и что делал?
        - Они… ну, Виктор дал нам старый конструкт, мы улучшали…, - доктор запнулся.
        - Ну, давай-давай… Кого улучшали? Бота? Какого?
        - Даргов, - нехотя произнёс молодой доктор.
        «Знает, мерзавец, что это не очень-то правильно».
        - Угу… Даргов, значит? И что вы в них улучшили?
        - Общую выносливость, они… вернее, Виктор, посоветовал нам начать с уплотнения клеточных мембран за счёт уменьшения межклеточного пространства.
        - И получилось? - спросил Горохов, ни слова не понимая из сказанного.
        - Ну… да. За полгода мы всё сделали. Они были очень довольны результатом.
        - За полгода всё сделали!? Какие вы с доктором Рахимом молодцы, однако, - похвалил доктора инженер. - Теперь дарги будут ещё выносливее и ещё живучее.
        - Они ещё не готовы, они зреют в ваннах, - Морозов прекрасно чувствовал сарказм инженера и теперь как будто оправдывался или пытался предотвратить большую беду, - они через полторы недели созреют, только после этого на базе их биоматериала можно будет сделать новые конструкты для репликации.
        - Но, как я понял, их там немного?
        - Две мужских особи и две женских.
        - А для чего же Папа Дулин заказал две сотни винтовок?
        - Этого я не знаю, - сразу заявил доктор. И по его тону было ясно, что к винтовкам он не хочет иметь никакого отношения.
        - А цемент куда везут? Кто там, за Пермью, что-то строит? Это Виктор с Тесеем?
        - Ну да. Рахим говорил, что работы скоро будет столько, что нам двоим не справиться.
        - И строят они там…?
        - Большой центр.
        - О, повторюсь, какие же вы всё-таки молодцы, вы тут, значит, вывели новый, улучшенный вид даргов на радость всей пустыне и решили под него расширить производство? Решили работать с размахом, так сказать?
        - Понимаете…, - заговорил Морозов и замолчал.
        - Ну, давай, что я должен понять? Ну, говори.
        - Понимаете, не я один такой…
        - Ну конечно, ты не один… Таких, как ты, хватает, Трибунал не успевает ордера на вас выписывать…
        - Ну посмотрите сами, - с волнением продолжал доктор, - почти всё оборудование для этих центров делают фирмы на севере, и оружие для Папы присылают с севера. Баржи сюда всё это привозят, многие на этом живут. Это просто… бизнес.
        - А понял, понял… Да… Бизнес. А всё, что хорошо для бизнеса, то и хорошо, - Горохов похлопал его по плечу, - и ты не хуже других, это ж бизнес, ведь все так делают, одни продают сюда оружие бандиту, другие непонятное оборудование непонятно кому, третьи увеличивают плотность мембран у людоедов, чтобы они повыносливее были, четвёртые строят «санатории» изо всех сил, пятые всё это возят по реке, короче, каждый крутится как может. Это ж бизнес. В общем… не вы такие, жизнь такая, да? Чёрт, сколько раз…, - инженер даже помотал головой. - Ты даже себе не можешь представить, сколько раз я слышал всю эту… мерзость.
        Инженер тяжело вздохнул. Морозов молчал, и он, понимая, что давить на доктора больше нельзя, спросил уже серьёзно, по-деловому:
        - Короче, эти Виктор и Тесей… они сегодня тебя туда вызывают, а что хотят, не передали?
        - Не знаю, наверное, хотят передать дела.
        - Скорее всего, ты же тут теперь один… специалист остался. Как они с тобой связываются?
        - Приходил человек от Папы.
        - Значит, в этот раз от Папы, а обычно всё было завязано на доктора Рахима? - спросил инженер.
        - Да.
        - Во сколько тебе нужно быть в биоцентре?
        - Сказали приехать к шестнадцати и ждать. Они приедут позже. Но я поеду пораньше. Хочу до жары туда добраться.
        - А как ты туда проезжаешь? На той стороне дарги, они тебя знают, в лицо узнают?
        - Нет, они там всё время меняются, одни приходят, другие уходят, но все понимают опознавательный знак, - доктор быстро пошёл в смежную с кабинетом комнату.
        Горохов пошёл за ним. Там на вешалке висел лёгкий, городской пыльник Морозова, доктор достал из него широкую матерчатую ленту. Лента была двухцветной. Ярко-жёлтая полоса была сшита с насыщенно-голубой.
        - Надеваю на рукав…
        - И людоеды опознают в тебе своего?
        - Да, - доктор кивнул.
        - У тебя такая повязка одна?
        - Одна. Но у доктора Рахима на столе ещё одна лежит.
        - Отлично, - Горохов спрятал повязку в карман. - А на тот берег ты переправляешься с пристани, которая находится севернее города?
        - Да, там две лодки стоят, - молодой доктор с удивлением глядел, как инженер прячет повязку в карман.
        - Вы, что, тоже туда поедете?
        - Нет, конечно, я же не идиот, - отвечает Горохов и тут же спрашивает сам: - И во сколько ты туда собираешься?
        - Надо подготовиться, взять еду, воду, думаю… часа через четыре поеду.
        - Ну хорошо, - у Горохова была ещё куча всяких вопросов, но он и так уже слишком долго сидел тут, кто знает, может, медсестра ещё и следит за молодым врачом, так что торчать тут дальше было нельзя. В принципе, разговор был закончен, теперь, когда вербовка прошла успешно и в давлении больше необходимости не было, можно было перейти к уважительной форме общения, и он перешёл на «вы»: - Вы, Матвей Георгиевич, о нашем разговоре не распространяйтесь и особенно ничего не говорите Людмиле Васильевне. Если кто спросит, то мы с вами всё это время говорили об установлении отцовства.
        - Понял, о генетической экспертизе.
        - И ни слова Людмиле Васильевне, - ещё раз повторил Горохов.
        - Да-да, это само собой, - сразу согласился Морозов.
        Инженер уже положил руку на ручку двери:
        - И всё-таки я не понимаю. Такая классная, такая денежная профессия - врач! Десять лет тут на юге, где-нибудь в Соликамске, набрались опыта - и вам на север двери открыты. Чего вас сюда занесло? В этот мрак? Деньги? Или вы плохо учились и не могли никуда устроиться?
        - Вообще-то я был лучшим на курсе генетики, - не без гордости заявил Морозов. - А сюда поехал по приглашению доктора Рахима.
        - Значит, деньги?
        - Он обещал мне двести лет жизни.
        - Чего? - инженер вспомнил: что-то подобное он когда-то слышал от Люсички, но тогда не придал этому значения. - Двести лет жизни?
        - Двести лет молодости, - уточнил молодой врач.
        Горохов молчал: двести лет? Да, была это веская причина. Тут любой задумался бы.
        Глава 67
        - Пойдём, - сказал он Самаре, выйдя из кабинета.
        Казачка молча поспешила за ним, натягивая респиратор на ходу. Они вышли на улицу и сразу пошли к КПП, он шёл быстро. А она, поглядывая на него, стараясь заглянуть ему в лицо, семенила рядом.
        Информация, которую он получил от доктора, перевернула всё его представление об этом чистеньком городе. Теперь городок ему уже не нравился, вообще не нравился. Ни его уютные домики, облепленные солнечными панелями, ни безопасные питейные заведения с музыкой и хорошей выпивкой, ни чистые улицы - всё здесь было гнилым и чужим, всё это только прикидывалось человеческим.
        «Папаша Дулин. Король юга, император Перми, сказочно богатый человек, что правит в своих владениях железной рукой…, - Горохов усмехался. - На самом же деле… Он почти никто, ширма, за которой Виктор и Тесей проворачивают свои делишки. Тесей… Надо же, придумали имечко. Уверен, что Дулин без их одобрения ни одного серьёзного решения не принимает. Это для них он покупает оружие, для них делает цемент в промышленных масштабах. Выступает конечным потребителем оборудования и нужных для них товаров, которые они закупают на севере, - и тут Горохов понял, что больше это самый Папа его не интересует. - Он пустое место. Люсичка рано или поздно сама его уберёт. Найдёт способ, она хитрая. Или этот Иван, что трётся рядом с ней, хитрый, а она - лишь видимый его инструмент. Нет, всё-таки она и сама, без Ивана, всякого накрутить в состоянии. Вон в «санаторий» за рекой она одного из своих любовничков уже пристроила. Теперь у неё будет доступ и к биоматериалам, и к технологиям. Да… Люсичка… Люсичка молодец, слов нет».
        Многое, многое для него прояснилось, но вот что ему теперь делать, он не знал. Пока не знал. Надо было время, чтобы собрать всю эту информацию в нечто целостное, проанализировать её и сделать вывод. Там, на севере, к его услугам был аналитический центр с парочкой умных и знающих людей, они бы сразу сказали, на какую компанию работает Людмила Васильевна, какие компании поставляют оборудование в Полазну, определили бы круг людей, которые могут поставлять трупы для «санаториев». Но это там, на севере, тут-то у него ничего подобного не было, как, впрочем, и времени на раздумья. Инженер реально не знает, что ему делать. Весь его прекрасный план, план, который он продумывал целый год, больше не нужен. Папа Дулин больше не является его целью. И кто в таком случае его цель? Он не знает. Вернее, знает или, лучше сказать, почти знает. И это чувство неопределённости выводит его из равновесия. Ну да, Морозов поедет сегодня за реку встречаться с Виктором и Тесеем. И что? Поехать с ним? Зачем? Ликвидировать этих типов, у которых не растёт щетина? Возможно. Да, допустим, это сорвёт чьи-то грандиозные планы,
вернее, приостановит их на некоторое время. Но как? Как это сделать? Он ведь ничего о них не знает. Ни кто они сами, ни сколько там будет людоедов-даргов. А вдруг с этими двумя приедут ещё и охранные боты? Скорее всего.
        Скорее всего. Хотя бы знать, сколько их будет и какие они будут. Хватит ли на них патронов с зелёными головками. Придётся работать без плана, импровизировать, импровизировать. Он страшно не любил импровизации. Импровизация - это всегда риск, риск и риск. Инженер тяжело вздохнул и поморщился.
        - О чём ты говорил с ним, что он тебе сказал? - спрашивает Самара.
        - Да так, ерунду всякую, - она мешает Горохову думать.
        - Что ты задумал? - казачка не отстаёт от него, она вцепилась в его рукав, почти повисла на нём, тянет к себе, стараясь заглянуть ему в глаза. - Опять дело собрался делать?
        У, какая глазастая баба, даже через очки с маской смогла разглядеть его состояние.
        - Пока ничего, - говорит он ей и сам не верит в свои слова, поэтому добавляет: - приедем, попьём чая и… продолжим торговать водой.
        Самара молчит, но она явно не удовлетворена его ответами. Они очень быстро добрались до КПП и забрав своё оружие, без проблем покинули его.
        Уселись на её квадроцикл, она села за руль, он сзади. Горохов продолжал размышлять о сложившейся ситуации. Он думал о том, что теоретически… только теоретически, исключительно в виде варианта для анализа, можно было подумать о том, какие шаги ему необходимо будет предпринять, если он поплывёт на тот берег с доктором Морозовым. И первый же пункт любого плана зарубал это предприятие на корню. Ведь первый пункт любого плана - это путь отхода, эвакуация. А как он в случае неудачи или осложнения ситуации сможет эвакуироваться? На той лодочке, на которой туда приплывёт? Нет, не вариант. В случае неудачи ему не дадут проплыть на той лодке мимо Полазны. Если с того берега сообщат, лодку просто расстреляют из пулемёта с городской стены. На лодке, которую спрячет Самара в укромном уголке ниже города? Можно, но на ней всё равно далеко не уплыть, придётся вылезать на берег или, когда кончится бензин в моторе, жарясь на солнце, плыть по течению. Нет, он вспомнил их последнюю встречу с бегемотами, и этот вариант отпал сам собой. Теоретически, только теоретически, можно было бы попытаться, можно было бы
рискнуть, если бы Палыч со своей лодкой был тут. Но ещё днём Палыча не было. Горохов был глубоко погружён в свои мысли. Тем не менее он заметил, что Самара направила машину к восточному выезду. Он положил руку ей на плечо и прокричал:
        - Сначала давай к реке съездим!
        - Зачем? - крикнула она в ответ, чуть сбрасывая газ.
        «Да что же это за баба такая, ну почему её нужно всё время уговаривать, всё время ей нужно что-то объяснять?!».
        - Я хочу выпить, там самая дешёвая выпивка в городе.
        - У меня дома отличная водка, там выпьешь, - она совсем остановила квадроцикл. Повернулась к нему лицом. - Выпьешь, а я тебя потом спать уложу.
        Женщина вдруг стянула перчатку, протянула руку и прикоснулась к его коже, к его лицу в том месте, где заканчивался его респиратор.
        - Ты выпьешь, и мы ляжем спать, и будем спать, пока Баньковский не придёт и не разбудит нас, - произнесла казачка почти ласково, что для неё было не свойственно.
        - Хорошо, - сам не понимая почему, согласился инженер - и тут же одумался: - но сначала заедем на пристань. Кое-что посмотрим. Если всё нормально - едем домой и ложимся спать.
        Она смотрела ему в глаза через свои старенькие, чуть запылённые очки и, кажется, не верила в то, что всё так и будет.
        Луна уже сползала за горизонт, она и два небольших фонаря у пристани давали совсем немного света, но ему света было достаточно. Он едва взглянул на пирсы, едва бросил взгляд, как всё сразу встало на свои места. Никакого сна с у них с Самарой не получится. У самого последнего причала Горохов сразу угадал в чёрном контуре характерный силуэт небольшой, но быстрой лодки Палыча. Нет, он не мог ошибиться: настройка, рубка, труба, инженер слишком хорошо знал эти обводы. Он узнал их даже в темноте, они прекрасно были ему видны на фоне заходящей луны.
        Он оттянул маску и сплюнул, сплюнул противный и такой знакомый привкус острой опасности. Теперь всё, что он обдумывал, все замыслы, которые десять минут назад он считал теоретическими, вдруг сразу, в одно мгновение, стали реальными, настолько реальными, что он опять оттянул маску и сплюнул ещё раз.
        «Ну что ж, средство эвакуации на месте, кажется, теперь от этой работёнки уже не открутиться».
        Он потянул из кармана пачку сигарет, ему давно так не хотелось курить, как сейчас. Другой рукой он тронул Самару за плечо:
        - Вон вывеска кабака, давай туда.
        Самара глядела на него зло, она всё поняла ещё до того, как он сказал ей:
        - Подойдёшь к той лодке, что стоит у последнего пирса, ты уже знаешь того человека, её капитана.
        - И что ему сказать? - спросила она мрачно.
        - Купишь у него витаминов и скажешь, что я через два часа буду ждать его в том месте, где мы встречались в первый раз.
        - А специальные слова говорить?
        - Нет, он тебя узнает.
        Она повернулась и молча ушла. Недовольная. А Горохов вошёл в темное заведение, которое было почти переполнено. Все столы заняты. В помещении висел густой табачный дым. Гудели и не справлялись кондиционеры. Было душно. В углу под прожектором в такт музыке вихляла красивым задом голая девка-бот. Он прошёл к стойке и нашёл свободное место, дождался, когда к нему подойдёт толстая женщина, и заказал себе рюмку водки; и, пока она не успела налить, добавил:
        - А лучше налейте три.
        Первую выпил сразу. А вместо закуски сделал большую затяжку. Выпустил дым и осмотрелся. Люди в заведении смеялись. С чего бы им смеяться? Но они пили, шутили, разговаривали, глазели на голую девицу-бота. В основном мужики. Рыбаки, старатели, матросы с лодок и барж. Им тут весело. Странные люди. Совсем не похожи на городских, на северян. Завтра рыбаки пойдут на берег, засыпанный красной смертоносной пыльцой, и будут там целый день, под проклятущим солнцем, ловить стекляшек, щук и налимов, будут на отмелях собирать улиток и всё это время дышать через забитые пыльцой, влажные респираторы. А старатели возьмут в долг снарягу, патроны, гранаты, загрузят всё в свои большие рюкзаки и пойдут в Пермь, надеясь найти там медь, алюминий, свинец и выйти из развалин живыми. И всё это чтобы за полцены продать добытое и из полученных денег ещё рассчитаться с долгами. И матросам не будет легче, тяжёлый ежедневный труд в раскалённой железной коробке, в которой, может, даже нет хорошего кондиционера. Даже одного на всех. И постоянные мысли о том, что в любой момент гнилое дно твоей лодки может пробить бегемот или что
прибрежные казаки нападут на гружёную баржу и всех перебьют, чтобы свидетелей не оставлять. Или к реке прикочуют дарги и перестреляют с берега всех, кого смогут увидеть на судне. И ничего, пьют все эти мужички, смеются, гуляют, глядят на танцующего бота и обо всём этом не думают. Горохов взял вторую рюмку. Ему-то и вовсе грех жаловаться, он уполномоченный, длинная рука закона, элита общества с огромной зарплатой и хорошей пенсией. Да, работа его опасна, как, впрочем, и у любого, кто находился в этом душном и прокуренном зале.
        Горохов минуту разглядывал их, смотрел на их лица, у многих они были тронуты проказой. Глядел на их большие и чёрные от ежедневной тяжёлой работы руки. Посмотрел, поднял рюмку и без всяких слов выпил за этих людей. Выпил и принял решение. Он, так же, как и они, завтра, вернее, уже сегодня будет делать свою работу. Во всяком случае, он попытается её сделать.
        Входя сюда, Горохов ещё не знал, как поступит, ещё сомневался, всё боялся принять решение. И эту нерешительность он сам себе легко объяснял:
        «Мало, мало, мало данных. Мало данных - много риска. Это дело очень опасное. Сколько их там будет, кто будет? Всех ли я видел или будут ещё какие-нибудь чудища? А что из себя представляют красавцы Виктор и Тесей? Для решения всякой задачи нужны вводные. А тут ничего…».
        Но здесь, в этом набитом простыми людьми кабаке, он решился:
        «Данных нет… Ничего не ясно. Но раз уж подобрался так близко - нарыв придётся вскрывать».
        Инженер поднял третью, последнюю, рюмку.
        
        Глава 68
        Он закурил следующую сигарету, когда увидал Самару, которая пробиралась к нему между столов, держа в руках коробку с витаминами. Мужики оборачивались на неё: казаки, а уж тем более женщины степи в таких заведениях редкость. Опять! Она утомляла его этим почти постоянным выражением недовольства на лице, какая же тяжёлая женщина. Но Горохов терпел и старался быть с ней ласковым, она ему реально помогла, и он это ценил.
        - Ну, поговорила? Узнал он тебя?
        - Узнал, - буркнула казачка, - сказал, будет ждать тебя у клыка через два часа.
        - Тогда пора ехать, мне ещё нужно собраться.
        Она повернулась и пошла к выходу, инженер расплатился и пошёл за ней. Надели маски, очки, вышли из заведения, уселись на квадроцикл и поехали из города навстречу встающему солнцу.
        Они доехали до участка, не обмолвившись ни единым словом, а там Горохов, едва слез с квадроцикла, сразу пошёл и в который раз откопал свой ящик. Занеся его в палатку, скинул пыльник и стал готовиться. Самара села у входа, не раздеваясь. Сидела, глядела, как он перекладывает из ящика гранаты и мину направленного действия в рюкзак, как считает патроны для обреза, набивая их в поясной патронташ - картечь справа, жаканы слева, - как проверяет и раскладывает магазины для пистолета. Он уже взял тяжёлый баллон и стал вокруг его вентиля наматывать пластид, когда она наконец не выдержала:
        - Значит, выпивать не будем, спать не будем… Значит, у тебя опять дело?
        - Самара, - он старался говорить как можно мягче, - понимаешь, у меня нет времени, совсем нет, сейчас можно сделать важное дело, очень важное дело, нельзя упускать шанс. Понимаешь?
        - Что ещё за дело?
        - Поверь мне, дело важное.
        - Для кого оно важное? - спросила она зло. - Для тебя?
        - Для всех, и для тебя тоже.
        - Для меня важно, чтобы ты тут остался. Со мной, - говорит она резко. И добавляет: - Я старалась тебе понравиться. Всё делала…
        - Ты мне понравилась, любить тебя большое удовольствие, и готовишь ты хорошо, и чисто у тебя в палатке, ни клещей, ни песка нет, но я сразу тебе сказал, что я жениться не собираюсь и оставаться тут не намерен. Ты знала всё заранее…
        - Знала…, - всё так же зло говорит казачка.
        - И будь помягче, характер у тебя такой, что просто ужас, так ты себе мужа никогда не найдёшь.
        - Уже сватаются, - вдруг сообщает Самара.
        Горохов, который как раз достал из коробочки детонатор для пластида, замер и взглянул на неё:
        - Сватаются?
        - Двое, - сообщила она с подковыркой, словно похвасталась.
        - Ишь ты, и что, хорошие женихи?
        Тут она чуть помрачнела и произнесла:
        - Да один-то неплохой. Из Южного коша казак, степенный, уважаемый, но он второй женой зовёт. Его жена не рожает больше. А я второй не пойду. Не хочу.
        Горохов на секунду представил семейную атмосферу в той семье, в которой Самара будет второй женой. Но сдержался и лишь хмыкнул, едва не засмеявшись.
        - Что тут смешного? - резко спросила казачка.
        - Так... Ничего… А кто второй? - он перевёл разговор, а сам достал из ящика карбоновую кольчугу,
        - Второй… а-а… сопляк. Девятнадцать лет ему. Говорит, любит. Говорит, сразу свадьбу сыграем, если ты меня не возьмёшь замуж. Но бабы мне по секрету сказали, что он больше на приданое моё позарился.
        - На приданое?
        - А как же, я теперь невеста с приданым, - она перечисляет с гордостью: - Квадроцикл у меня отличный, ружьё новое, такое, каких и у наших казаков нет, денег сто двадцать рублей, серьги родовые есть. Я теперь невеста богатая.
        Горохов улыбается:
        - А ну пойди сюда.
        - Чего? - она смотрит на него исподлобья.
        - Иди сюда, - он тянет к ней руку.
        Она отстраняется:
        - Зачем это?
        - Поцеловать хочу невесту с приданым.
        Она задирает подбородок к потолку и говорит высокомерно:
        - Перебьёшься. К городским своим езжай. Или к тем дурам, что голыми по кабакам пляшут.
        - Ты глянь на неё! - восхищается инженер. - А раньше сама лезла.
        - Думала, что замуж возьмёшь, вот и была ласковой.
        - Так значит, не дашь по старой памяти? - Горохов усмехался и восхищался ею одновременно.
        - Сказала же, я тебе не шалава городская. Я только мужу да, может, ещё жениху дам.
        - Ну ладно, - честно говоря, инженер даже чуточку расстроился. Он поднял винтовку с оптикой и протянул её Самаре: - Держи.
        - Мне? - удивилась она.
        - Мне она там не пригодится. А тебе для приданого подойдёт, вещь дорогая, - он протягивает казачке ещё четыре полных обоймы к оружию. - Выбирай мужа получше.
        А Самара, взяв обоймы, держит их, ждёт какое-то время и кидает их на войлок, а сама бросается на Горохова, обнимает его крепко, горячая, сильная, и целует в губы со всею страстью.
        
        Горохов собрал вещи. Кажется, всё. Рюкзак тяжёлый, не поднять: баллон один весит килограммов десять, мина, гранаты, рации, патроны, сухпай. Самара сидит на полу, переплетает косу, она ещё не одета, а он уже берёт рюкзак, взваливает его на плечо, выходит на улицу. Мотоцикл - бак полон, на багажнике канистра с водой. И сумка с полным пакетом медицинской помощи. Тут тоже всё в порядке. Он кладёт рюкзак за канистрой, начинает крепить его ремнями. Почти рассвело, он оборачивается на запад. Смотрит на слепящий красный диск, который уже оторвался от барханов и летит в небо. Денёк… Денёк грозится быть жарким и в прямом, и в переносном смысле. Можно было бы уже и поесть, но некогда, пока что он достаёт сигарету. Жаль, что не удалось поспать этой ночью. Но это единственное, о чём он жалеет. Да, чуть не забыл проверить главное. Инженер хлопает себя по карманам. Коробка фильтра от противогаза тут, маска тоже при нём. Всё в порядке. Он поднимает глаза, к нему спешит Толик. Как раз вовремя.
        - Слушай, - дурацкая у него манера начинать говорить ещё издали, - Женя сегодня уложит последние трубы, а нам ещё нужно почти три тысячи метров. Баржа с трубами ещё не вся выгрузилась, там эти портовые не торопятся, может, съездить поторопить их?
        - Слушай, Толя, - Горохов делает паузу, подбирая слова. А сам лезет во внутренней карман пыльника, - сделай вот что… Найди Дячина, собери рабочих, возьми всё, что ценное, что сможете увезти. И езжайте к реке.
        - Что? К реке? Зачем? Раму делать? Ты забыл? Она уже готова, только трубы на неё клади и пускай воду.
        - Толя, послушай меня внимательно, чтобы не задавать лишних вопросов, - он протягивает Баньковскому свёрток с золотом, который получил от Папы, и катушку драгоценной оловянной проволоки, - вот, возьми. Рассчитаешься с людьми. Тут хватит и тебе, и Дячину, и всем рабочим, всем хватит, учитывая премиальные. Но сейчас вы соберёте всё ценное, поедете к реке, поймаете любую баржу, что идёт на север, и уплывёте отсюда.
        - Что? Уплывём? А вышка? А вода? - не понимал Баньковский.
        - Всё бросаешь тут и бежишь отсюда. Толя, у нас скоро будут неприятности, уводи отсюда людей. Побыстрее. Вышку и воду - всё бросаешь; за те деньги, что ты занял на наше дело, не переживай, никто у тебя ничего никогда не спросит.
        - А ты? - всё ещё не понимал Толик.
        - А я закончу дела и найду тебя в Соликамске. Ты же пока уведи отсюда людей в безопасное место и рассчитай их.
        - Ну, ты найдёшь меня? - уточнил Анатолий, который всё ещё ничего не понимал.
        - Найду, найду, - обещал инженер, думая о том, что очень надеялся, очень бы хотел хотя бы ещё один раз встретиться с ним.
        - Я ничего не понимаю…, - Баньковский смотрел то на инженера, то на деньги.
        - Толя, - Горохов уже начал повышать голос, - не надо ничего понимать, уводи людей. После встретимся. И ещё раз говорю, ты отвезёшь их не в город, не на пирсы, ты отвезёшь их к реке и там поймаешь любое судно, что идёт на север. Понял?
        - Понял, - но у Толика, конечно же, была ещё куча вопросов.
        И Горохов, чтобы не продолжать этот разговор, повернулся к мотоциклу. И увидал её. Самара была одета, собрана. Вопросов она задавать не собиралась. В руках казачка держала подаренный инженером новёхонький дробовик, а из-за её спины торчал в небо ствол подаренной им же винтовки.
        - Собирай палатку, собирай всё, что можешь, всё, что ценное, и уезжай в кош, - произнёс Горохов.
        - Я с тобой поеду, - она как будто просто ждала повода, чтобы опять начать с ним спорить.
        «Да что за баба такая! - инженер стянул перчатку и стал растирать лицо рукой. - Жаль, что не поспал сегодня».
        Потом поднял на неё глаза.
        - Ты невозможная женщина. Ты всё время споришь, и если что-то не по-твоему, ты сидишь потом полдня такая злая, что вокруг тебя всё окисляется и без кислорода. Наверное, поэтому я и не хочу на тебе жениться.
        Может, Самара и не всё поняла из его последней фразы, но главное она уловила, и у неё на эти его слова сразу нашёлся достойный ответ:
        - Если возьмёшь замуж, никогда с тобой больше не поспорю. Буду тебя слушаться.
        - Не ври, - произнёс инженер, - ты лучше собирай палатку и уезжай к Васильку. И выбери себе хорошего мужа.
        Она смотрела на него обиженно, Баньковский стоял тут же и глядел на него с недоумением, а он больше не мог говорить, у него уже не было времени. Горохов, не прощаясь и больше не оборачиваясь, завёл мотоцикл и поехал к скале, напоминающей клык.
        
        Конечно же, Палыч был против:
        - Ты дурак? - просто спросил он. - Там нужна войсковая операция.
        - Да, ты прав - но нарыв нужно вскрыть.
        - Вскроем, сейчас садимся и вместе едем в центр, пишем рапорты, просим армейских, ты с передовой группой, с разведкой грузишься в тот же день и плывёшь брать этих викторов, а я следом иду с миномётами и сапёрами, и мы все эти центры, что они строят или уже построили, всё сносим под ноль, оборудование забираем, а всё остальное в руины.
        - Палыч, - Горохов был твёрд, - дружище, всё, что ты предлагаешь… всё это правильно, только вопроса это не решит. Я только начну грузиться с солдатами на баржу, а к ним уже полетит весточка. Они уйдут, уйдут на юг, туда, куда никто, кроме даргов, забраться не может, и ты можешь всё взорвать, всё оборудование из их биоцентров вывезти, но это ничего не изменит. Ничего. Я же прикрыл их «санаторий» в Губахе, а они просто переехали сюда. И начали всё по новой, да ещё и с новым размахом. Главное - это не оборудование, и не здания, главное - это они, эти Виктор с Тесеем, блин, что за имечко. Они уйдут, найдут себе нового Папу Дулина и начнут всё по новой. Понимаешь?
        - А если пойдёшь туда без солдат, они просто тебя убьют, - заметил Палыч. - И что это изменит?
        - У меня есть пара козырей в рукаве, - он помолчал. - Да пойми ты, Палыч, я же в шаге от них. В шаге! Когда ещё удастся так близко подобраться к этой сволочи?
        - Дурак ты, Горохов, что с тобой делать, - старик вздохнул, и вдруг догадался: - рапорт буду писать - обязательно укажу, что ты склонен к необдуманным и рискованным решениям.
        - Не вздумай! - строго произнёс Горохов, доставая бумагу, на которой были набросаны берега реки возле Полазны. - Вот, видишь - мысок. Тут у них стоянка лодок. Узнаешь её сразу, берег пологий, и тут же навес для квадроциклов. Его издали видно. Встанешь на якорь в полукилометре ниже города, но у левого берега. Вот тут, видишь? - Горохов ткнул пальцем в карту.
        - Вижу, - нехотя отвечал Палыч, - надо рации настроить.
        - Да, надо, - согласился инженер, про себя радуясь, что Палыч уже смирился с приятым им решением. - Связь мне понадобится.
        Глава 69
        Времени было мало, а нюансов и мелочей, которые нужно согласовать и оговорить, было предостаточно. Настроили рации на нужную частоту, сверили часы. Ещё раз взглянули на самодельную карту. Палыч всё волновался о глубинах в месте эвакуации.
        - Берег там пологий. Лодки маленькие легко подходят. Хрен его знает, - отвечал инженер. Он прекрасно понимал, что сесть там на мель после того, как он сделает дело, - смерти подобно. - Ты подходи к берегу на самом малом ходу.
        - Не учи учёного, - сказал капитан. Он оторвал взгляд от карты. - Так, значит, не отговорю я тебя?
        - Нет, говорю же, я в шаге от них. Нельзя упускать такой случай. Ладно, - инженер протянул ему руку, - давай, старик.
        - Сумасшедший ты, Горохов, - Палыч не пожал руку, а обнял его. - Удачи тебе, уполномоченный.
        Инженер спрыгнул с лодки на песок и стал карабкаться наверх, к мотоциклу. Он забрался на обрыв и оттуда помахал своему старому товарищу рукой. Тот махал ему в ответ через стекло рубки, а потом большая и мощная лодка, подняв бурун, отвалила от берега задним ходом.
        «А впрочем, ещё есть время, есть шанс остановиться! - на пару секунд, всего на одну пару секунд Горохов почувствовал себя одиноким и усталым. - Ну как я буду работать без плана, да ещё в состоянии усталости?».
        Сразу, это уже рефлекс какой-то, он лезет за сигаретами в карман. Хотя тут курить-то нельзя, здесь нельзя снимать респиратор, он понимает это и просто крутит сигарету в пальцах. Стоит, смотрит на медленно уходящий от берега катер. За спиной бесконечная серо-жёлтая пустыня, перед глазами ядовитая река, бурые воды которой катятся до самых северных морей, на берегах которых он давно мечтал поселиться. А впереди у него опасное, очень опасное дело. И сразу как будто сзади наваливается на плечи тоска, от неё, похлеще чем от усталости, опускаются руки. Но эти пара секунд проходят. Он тут же берёт себя в руки.
        «Мерзость какая, - хуже для него и быть ничего не могло. Инженер очень не любил эти секунды, когда сомнения выискивали в нём зёрна слабости. Он отогнал от себя все глупые и трусливые мысли. - Жаль, конечно, что не поспал сегодня. Ладно, ничего, не впервой. Всё, надо ехать, не дай Бог, доктор уедет без меня, тогда придётся самому переправляться на тот берег».
        Он пошёл к мотоциклу и завёл его. И, только отъехав от берега подальше, стянул респиратор и с большим удовольствием закурил, не снижая скорости.
        
        Уже становилось жарко, когда, объехав верхний город с востока, он добрался до самой южной его части: до моста, что вёл в Пермь.
        Там, у бетонного блокпоста, собиралась группа старателей, человек десять. Мужички собиралась на тот берег. Они стаскивали с тягача огромные рюкзаки и оружие к мосту. О чём-то переговаривались. На него внимания особого не обращали. Хорошо бы, если бы и охрана блокпоста тоже его не заметила, впрочем, и не должна, она там для того сидит, чтобы смотреть на юг, на мост, на Пермь.
        Он проехал дальше на запад метров двести от моста, нашёл заросший колючкой овражек и загнал в него мотоцикл. Заглушил мотор. Отсюда ему всё было прекрасно видно. А его можно было увидеть только с реки. Прекрасное место, если не считать красной пыльцы, которая покрывала всё вокруг.
        Инженер снял с багажника канистру и долго пил. Всё было хорошо, обе лодочки стояли у маленькой аккуратной пристани. Доктор был ещё тут, если, конечно, не нашёл себе другого транспорта. Горохов не спеша выпил литра два. Это было не лишним, температура уверенно ползла к пятидесяти.
        Инженер был человек предусмотрительный и особо не доверял доктору. Поэтому он достал пистолет с глушителем. На сей раз он снаряжён стандартным боеприпасом, а не специальным. Боеприпас с зелёной головкой нужно беречь, он оставит его на самое сложное дело, на «десерт». А пока он снял оружие с предохранителя и оттянул затвор. Патрон в патроннике. Пистолет готов к стрельбе. Горохов прячет пистолет в левый рукав пыльника. Стоит только опустить руку, и пистолет сразу скользнёт вниз и окажется в ладони. А в надёжности этого оружия он был уверен. Армейское оружие само по себе было надёжным, а этот образец был ещё и отрегулирован оружейниками в центре до идеала. Так что самопроизвольный спуск курка был исключён.
        «Успел вовремя».
        Инженер увидел, как к небольшой пристани беззвучно подкатил электроквадроцикл. И из него вышел доктор, он узнал его по крепкой фигуре, а за ним вылезла и миниатюрная медсестра, которая вытащила огромную сумку с заднего сидения и без всякого видимого напряжения поволокла её к лодкам. Тут уже и инженер снял с багажника мотоцикла свой перегруженный рюкзак. Закинул его на правое плечо, чтобы левая рука была свободна. Взял свою неизменную флягу и повесил её на плечо. И быстрым шагом, едва не переходя на бег, пошёл к пристани.
        Медсестра уже поставила сумку в лодку и стояла ждала, когда и доктор сядет в лодку. И тот уже поднимал ногу, когда рядом с ними оказался инженер.
        - Еле успел, - выпалил Горохов, подходя к ним.
        Ему не нужно было стягивать с Морозова маску, чтобы понять, что у того от удивления раскрыт рот. Тут и его вылупленных глаз было достаточно.
        «Испуган? Несомненно… Но ещё и… удивлён! А с чего бы тебе так удивляться, дорогой мой доктор? Не ожидал меня тут увидеть? Не ожидал. Не ожидал. И не думал даже, что я тут могу появиться. Думал, я просто так с ним болтал в приёмном покое? Или… или предупредил кого-то, и тот пообещал, что он меня больше не увидит?».
        - Здравствуйте, доктор! Извините, что так спонтанно. Вы ведь на тот берег, вот я и подумал: а не составить ли доктору компанию? Возьмёте?
        - Вы… На тот берег…? Со мной…? - сказал молодой врач.
        - А что, места в лодке хватит.
        - А зачем вам туда…? Там шершни…, - продолжал доктор всё ещё растерянно.
        - Шершни? Ерунда… Ну, тут как раз жара намечается, они все попрячутся в норы, да и с вами мне будет не страшно.
        - А что вы хотите…? Там… на том берегу.
        - Да ничего особенного, хочу познакомиться с Виктором и Тесеем.
        - Наверное… это вы зря, - кажется, растерянность проходила, и Морозов становился увереннее в себе. - Они могут… Вы им не понравитесь.
        - Хорошо, посмотрим… А вам волноваться всё равно не о чем, скажете, что я вас заставил. Так что давайте уже грузиться, а то стоим тут у всех на виду, - предложил инженер.
        А молодой врач повернул голову в сторону медсестры, и, заметив это, Горохов сразу его осадил:
        - Доктор, доктор… Не надо этого… Спокойно! - он дождался, пока Морозов повернётся к нему, похлопал по обрезу и взвёл курки. - Я знаю, что эта ваша медсестра - охранный бот, так что не делайте глупостей.
        - Да, - Морозов покосился на оружие, - я понял.
        - Садитесь в лодку.
        
        Горохов сел на нос, рюкзак положил на дно лодки перед собой, сапог поставил на него. Обрез положил на колено. Он сидел спиной к носу и видел и доктора, и бота, который сел на руль. Он не хотел упускать медсестру из вида. Уж кто-кто, а он отлично знал, что из себя представляет это небольшое на вид создание, внешне неотличимое от молодой женщины.
        Моторчик электрический, его почти не слышно. Жужжит тихонечко. А солнце жарит уже не на шутку. Медсестра бесстрастно таращится вперёд. Она уверенно управляет лодочкой.
        «Охраняет, сидит в приёмном покое, водит квадроцикл и лодку, наверное, имеет навыки и в медицине. Интересно, что она ещё умеет? Маску и очки не носит, от солнца лица не прячет, мордашка очень даже смазливая. И грудь ей сделали заметную. Зачем? Для достоверности? Или для дела?».
        Они едва пропыли середину реки, и до берега ещё оставалось больше ста метров, и Горохов завёл разговор:
        - Доктор, а эта… Ну, вот этот ваш бот… он… у него всё, как и у других ботов-женщин? Всё то же самое?
        - Простите? - не понял Морозов.
        - Ну, он оказывает услуги…? Ну, в смысле, не услуги… Он способен к близости? - наконец закончил мысль инженер.
        - Да, - без охоты ответил Морозов, - но узкий комплекс услуг, он не такой, как у сервис-ботов, у тех функции намного шире. Это скорее персональный мед-бот.
        - А…, - понял инженер и встал. - Доктор, а можно я разгляжу его поближе, а то в тот раз, когда меня такой же бил, я его не разглядел.
        - Пожалуйста, разглядывайте, - сказал молодой врач и убрал ноги с прохода, давая Горохову возможность пройти на корму.
        - Тот, кажется, имел азиатский вид, - сказал инженер, подходя к боту поближе.
        - Азиатские черты были у всех первых ботов этого класса, а сейчас вы можете заказать себе любые габариты.
        - Ах вот оно что…, - Горохов уже был в метре от медсестры.
        А та, чуть отклоняясь в сторону, только выглядывала из-за него, чтобы видеть приближающийся берег. На него внимания не обращала… Горохов быстро поднял обрез… и…
        Пахх…
        В жарком мареве речного воздуха разнёсся резкий звук.Жакан ударил боту точно в шею, в горло. Скорее всего, перебил ему позвоночник. Брызги фонтаном во все стороны и, конечно же, на инженера. Человека выстрел убил бы сразу, но бот ещё умудрился вскочить на ноги. Его рука оставила румпель, и лодка почти потеряла ход.
        Пахх…
        Картечью туда же в шею. Теперь голова была почти оторвана, и бот с грохотом падает на дно лодки.
        «Шея. Как и предполагал. Двенадцатый калибр, но даже после этого он ещё успел вскочить. Это пипец, какие они крепкие. Это в шею. А голова, а сердце? Сомневаюсь!».
        Инженер, на автомате перезаряжая обрез, кидает быстрый взгляд на Морозова: не попытается ли напасть? Нет. Сидит смирно. Глазки таращит. Это хорошо. Пусть боится. Горохов хватает бота за ногу и не без труда переваливает его через борт. Садится на забрызганную банку, на румпель и, кладя руку на руль, говорит вежливо:
        - Извините, доктор.Но мне так будет спокойнее.
        Морозов молчит. Он через дорогие очки смотрит на инженера, на его пыльник в чёрных пятнах разных размеров, на его обрез и ничего не отвечает.
        На раскалённых бортах лодки, под раскалённым солнцем бордовая кровь бота быстро высыхает и чернеет. А инженер управляет лодкой и ведёт её к берегу. К близкому уже мыску, на котором под навесом их ждут дорогие квадроциклы.
        
        Говорить у доктора, судя по всему, желания не было, и они молча доплыли до берега, выгрузили свою поклажу из лодки, всё так же молча добрались до двух квадроциклов, спрятанных от солнца под навесом. Горохов дождался, пока Морозов начал укладывать свою сумку в багажник одной из машин, и тут же сказал, указывая на другую:
        - Давай-ка поедем на этой, доктор.
        Молодой врач только взглянул на него и, не произнеся ни слова, стал перекладывать свою сумку в багажник другого квадроцикла.
        - Постой, - Горохов остановил его. - Ты уж извини.
        Он начал с профессиональной сноровкой обыскивать молодого врача. И сразу нашёл у него рацию, а затем и пистолет.
        - Это для безопасности, - пояснил Морозов.
        - Тебе нечего волноваться, я с тобой, - успокоил его инженер.
        Врач стал садиться на водительское кресло.
        А Горохов уселся на задний диван, вытащил из своего рюкзака тяжёлый баллон, вентиль которого был обмотан пластидом. А из тайника фляги достал детонатор и специальную зажигалку, с которой этот детонатор активировался. Детонатор он вставил во взрывчатку, обратив внимание на то, что пластид от жары стал мягче. После этого он аккуратно уложил баллон за пассажирское кресло. Там ему было самое место. Рюкзак же и сумку с медикаментами он положил на сиденье рядом с собой, противогаз, с уже прикрученным к маске фильтром, - в правый карман пыльника, «зажигалку-передатчик» спрятал в правый карман галифе, поудобнее уселся на задний диван, чтобы Морозов был всё время у него на виду, и произнёс тоном как можно более беспечным:
        - Всё, доктор, я готов, можем ехать.
        - Повязки, - напомнил Морозов, доставая широкую жёлто-голубую ленту и надевая её на рукав.
        - Ах да, дарги должны принять меня за своего, - инженер полез в карман и достал свою повязку.
        Глава 70
        Горохов мог бы выстрелить, и даже не из пистолета, что был у него в рукаве, он с большим запасом успел бы выхватить револьвер из кобуры и нажать на спуск, и не один раз; он мог бы убить доктора, когда тот не очень-то проворно выскакивал из квадроцикла, увидав на дороге трёх вооружённых людей. Но инженер стрелять не стал. Он, не торопясь надел респиратор, открыл дверь кабины и вылез, и щурясь на солнце.
        Во-первых, Горохов уже думал о том, что его могут ждать на этом берегу. Он подумал об этом ещё в тот момент, когда увидал растерянность и удивление в глазах Морозова, когда тот встретил инженера у пристани с лодками. Доктор никак не ожидал его здесь увидеть, а значит…? По мнению доктора инженер там появиться не мог.
        А это значило, что с большой-пребольшой вероятностью доктор кому-то рассказал об их разговоре. Кому? Конечно же, Люсичке. И она должна была всё урегулировать с Гороховым (во всяком случае, она обещала Морозову это, но Горохов появился у реки, чем немало удивил доктора). Но не знала, где найти, перехватить Горохова, а затевать непонятные встречи с опасными эксцессами на месте, которое можно легко увидеть из города она не решилась. Поэтому, решено было встретить его на тихом и безлюдном левом берегу. В общем, о высокой вероятности подобной встречи он уже думал ещё на том берегу. Как и о том, что сразу стрелять они не станут. Ведь он Люсичке пока что нужен.
        Во-вторых, двоих людей из тех, что стояли у дороги, он узнал. Это были два подручных Коняхина, здоровенный монголоид и наркот. Он их даже в масках опознал моментально по размерам, по пыльникам, по оружию. А третий был высокий и худощавый… Нет, это был не сам Коняхин. Этот третий был само изящество. Пыльник с пояском, шляпка, роскошные, чуть затемнённые очки, изысканный респиратор с узорами, новенькие ботиночки. Даже шестизарядный дробовик, и тот смотрелся весьма гармонично в его дорогих, почти белых перчаточках. У всех этих троих на рукавах были жёлто-голубые повязки.
        А в-третьих, то, что они ждали его именно здесь, - это было как раз весьма предсказуемо. Поворот, изгиб дороги. Это было то удобное место, где инженер через камеру квадрокоптера видел прятавшихся за ближайшим барханом даргов, когда в прошлый раз изучал местность. В общем, инженер не сильно был удивлён. Горохов откинул полы пыльника, положил левую руку себе на поясной патронташ и, сделав несколько шагов вперёд, произнёс спокойно:
        - Извините, господа, но, кажется, вы напугали моего спутника.
        Тот модный, который был весь из себя, заговорил:
        - Вам, инженер, здесь делать нечего, возвращайтесь на тот берег.
        - Как это нечего? - Горохов, несомненно, уже слышал его голос, респиратор чуть-чуть мешал вспомнить его обладателя, он сделал вид, что удивлён, а сам прошёл два шага по направлению к говорившему. - Я ищу воду, собираюсь произвести здесь предварительную разведку, набросать план работ и первичную геодезическую карту. Господин Дулин санкционировал, а заодно финансировал мне поиски воды на этом берегу реки. Я узнал, что доктор едет сюда, и напросился с ним.
        - Сначала вы взяли задаток за другое дело, которое обещали сделать, - продолжал тот, что был шикарно одет.
        А Горохов сделал ещё два шага к нему.
        - А откуда вы это знаете?
        Он уже заглядывал в очки, пытаясь всё-таки понять, кто же это такой, с таким-то знакомым голосом?
        А те двое, наркот и монгол за спиной модного, стояли молча, и расслабленными их никак назвать было нельзя, они внимательно следили за Гороховым, но оружие они ещё не поднимали. А у самого модного его отличный дробовик так вообще был на предохранителе. Мельком Горохов замечает доктора, тот прячется слева от дороги, за зарослями колючки.
        Модный же, проигнорировав его вопрос, продолжил гнуть своё:
        - Берите свои вещи и идите к лодке, вам здесь делать нечего. Доктор поедет дальше, а мы вас переправим обратно.
        И в эту секунду Горохов почти понял, кто это говорит с ним. Да, инженера порадовала его догадка, и теперь он был почти убеждён в своей правоте. Его тренированная память редко его подводила. Конечно, он видел этого человека раньше, то ли в Соликамске, то ли в Березниках? Где именно, вспомнить сейчас не мог, но этого и не требовалось.
        «Андрейка. А сделай-ка нам кофе!» Точно, он! Неужели я видел его в Соликамске? А может, это был не он, а его двойник? Неужели бот? Он же работает на Мордашёва! Ну, это фикция. Ерунда. А на кого тогда…? Но с чего бы боту работать на Люсичку? И желать, чтобы я выполнил задание, за которое получил от неё аванс. Бот будет работать на Виктора с Тесеем. Или…».
        Горохов никак не мог разобраться во всех этих местных хитросплетениях. И если Андрейка - бот… то это был очень, очень умный бот.
        Инженер вздохнул, нужно было время, ему нужна была пара минут, чтобы подумать… Ну, и ещё осмотреться на местности, прежде чем принять решение. Он повернулся к Андрейке спиной и просто пошёл вправо, к полутораметровому бархану, что тянулся в десяти метрах от дороги.
        - Эй, ты! - крикнул один из троих ему вслед, кажется, это был наркоман, - тебе чё сказали, собирайся и топай к реке! Чё неясно? Или хочешь пулю в горб схлопотать?
        Неприятно щёлкнул затвор, но инженер не повернулся, он знал, что стрелять они не станут… пока. Он уже начал подниматься на бархан. Ему сразу показалось, что они не зря его остановили именно здесь. И его догадка была верной. Он остановился на верхней точке песчаной волны и про себя усмехнулся.
        Там, внизу, у подножья бархана, всё на том же месте, где он увидал их в первый раз, сидели два дарга. Дарги были немолодые. В чёрных волосах седина. Винтовки в руках старые. Они задрали головы и, увидав на гребне бархана Горохова, стали скалиться. Или улыбаться. У них были большие и на вид очень крепкие белые зубы. Можно было только позавидовать им. Всю жизнь жрать пищу наполовину с песком и иметь такие зубы! Вокруг был разбросан переломанный хитин… Хитиновые головы с чёрными клыками. И их тут было много. Сегменты, панцири, высохшая чёрная грязь… Они жрали сколопендр! Горохов был поражён, без всяких натяжек. Те дарги, которых он помнил, которых искал и убивал вместе со старшими в степи ещё в детстве, таких ядовитых тварей жрать не могли. Точно не могли. А эти могли, находили в этих мерзких тушах что-то съедобное. И сейчас два пятнистых людоеда, закусив сколопендрой, сидели на корточках под барханом и демонстрировали ему свои отличные зубы. Каждый год такие вот твари вываливались из бесконечного жерла пустыни и кочевали на север, выедая и опустошая и без того немноголюдные человеческие поселения.
        - Э, ну ты чё там встал? - не унимается наркоман.
        А Горохов отрывает от даргов взгляд и не смотрит на кричащего, словно того нет, он секунд десять осматривается, глядит по сторонам, не увидит ли ещё чего необычного. Нет. Вокруг только привычная степь, барханы, пара термитников, колючка, поляны кактусов.Только белое здание «санатория» торчит над песчаными волнами. Да и то далеко. Инженер чуть разворачивается к модному и его подручным правым боком и кричит:
        - Андрейка! А как ты управляешься с этими? Неужели ты их язык знаешь?
        Андрейка молчит, но инженер и не ждёт от него ответа, он ещё десять секунд назад принял решение, и теперь в его левую руку, скрытую от глаз Андрейки, из рукава выскользнул пистолет. Горохов делает два шага вниз, ко всё ещё скалящимся людоедам. Теперь его почти не видно с дороги. Он поднимает оружие.
        «Только в голову». До первого людоеда… пять-шесть метров - с такой дистанции Горохов не промахивается. Дарг даже не перестал скалиться. Мотнул продырявленной головой и просто обмяк. Выронив винтовку, завалился на бок. Как здорово работает этот глушитель! Второй всё понял, но уже было поздно, он даже успел вскочить и тут же получил пулю в грудь. Он бы и так умер секунд через пять, но инженер торопился: вторая пуля ударила людоеда в голову. Тот, роняя свою винтовку, рухнул рядом с первым.
        Шикарное оружие. Горохов уже карабкается на бархан. Валится на песок, перекладывая пистолет в правую руку, левой поддерживая оружие снизу. Так стрелять ещё удобнее. Наркот первая цель, он ближе всех, видно, шёл посмотреть, что происходит за песчаной волной. Наркоман успел разинуть рот. Вытаращил глаза…
        «А зубки-то у него совсем не как у даргов…. Только в голову».
        Этого удалось убить первой же пулей, а вот на монгола - он был ближе к бархану, чем Андрейка, - пришлось потратить две. Он уже вскидывает оружие и пятится. Стрелять в голову…?Можно было и промахнуться. В корпус - там скорее всего бронежилет. Горохов стреляет ему в левое бедро. И попадает. Монгол останавливается, его перекосило от боли.
        «А вот теперь в голову.Готов. Теперь Андрейка».
        Горохов понял, что он бот, уже по тому, как он себя вёл. Это был умный бот, но явно не боевой. Он просто без лишних эмоций наблюдал за тем, что происходит вокруг, не пытаясь что-то предпринять. Этот бот был просто не готов к тому, что тут происходило. Скорее всего, его сюда послали в уверенности, что он уговорит Горохова или убьёт его в случае, если тот откажется. Но Горохов повёл себя нешаблонно, чем нарушил все замыслы. Он вроде и не отказался сразу, и не согласился сразу. А отошёл и… Просто убил всех помощников Андрейки, тем самым сломав заданный ему алгоритм. Люсичке надо было самой сюда ехать, в неё инженер, конечно, стрелять не стал бы. А вот в бота…
        Он спокойно прицелился и нажал на спусковой крючок. И попал туда, куда и намеревался попасть. С головы Андрейки слетела его очаровательная шляпа. А из круглой чёрной дыры в левой части лба выкатилась капля крови. Но Андрейка не рухнул замертво, он просто пошатнулся и уронил свой дробовик. А Горохов выпустил в него последнюю пули из пистолета. И эта пуля была смертельна. Для человека. Она ударила бота между правым глазом и переносицей. Но он всё равно остался стоять на ногах. Лишь его дорогие очки разлетелись осколками в разные стороны. А Горохов уже вскочил, скатился по склону с бархана и бежал к нему. Пистолет спрятал, а стрелять из обреза не хотел. Уж тот бахнет так бахнет, вдруг кто рядом есть, сразу услышит. А бот, получив две пули в голову, всё ещё функционировал. Он увидал подбегающего к нему инженера и наклонился за своим упавшим на дорогу оружием.Он успел взять его и даже поднять глаза вверх. Но всё, что ему удалось разглядеть в его последнюю секунду, это было злое лицо Горохова и уже занесенный вверх тяжёлый тесак инженера.
        
        Первым делом он перезарядил пистолет и снова спрятал его в левый рукав пыльника. Потом вытер тесак о такой классный пыльник Андрейки. Встал и крикнул в сторону зарослей колючки, что были слева от дороги:
        - Доктор, всё закончилось, вылезайте.
        Доктор снова показался из-за кустов.
        - Ну… Идите сюда, нам пора ехать.
        Морозов с явной насторожённостью вышел к дороге. И теперь остановился и осматривал трупы.
        - Доктор, ну придите в себя, вы, что, не видели мертвецов?
        - Быстро вы их…, - ответил Морозов, поднимая глаза на инженера.
        А тот подошёл к квадроциклу и вытащил из багажника лопату.
        - Хватит таращиться, их нельзя тут оставлять, - он подошёл к Андрейке, у которого была почти отрублена голова, и взял его дробовик, - берите за ноги, тащите его за тот бархан, - ему даже пришлось прикрикнуть - Ну? Что встали, берите его за ноги, говорю.
        А как только доктор нагнулся, Горохов вдруг приставил к его шее ствол дробовика:
        - Кому ты рассказал о нашей беседе?
        Морозов замер, держа ноги Андрейки в руках. А инженер с силой ткнул его оружием:
        - Ну, говори.
        - Людмиле Васильевне.
        - Зачем, я же предупреждал тебя, чтобы ты никому ничего не рассказывал, я даже тебе легенду предложил.
        - Она сразу пришла и спросила меня… Сразу, как только я вернулся из клиники домой… Она стала расспрашивать…
        - Ну а ты не смог соврать…, - Горохов убрал ствол с его шеи, - ладно, Бог с ней, но имей в виду, все вот эти трупы… они… только твоя заслуга. Всё, тащи его.
        Доктор был парень крепкий, он без особого труда поволок бота к бархану, а на нём, утопая в песке ногами, забуксовал, запыхтел. Но инженер не собирался ему помогать, он стоял на самом верху песчаной волны и через оптический прицел от револьвера смотрел в разные стороны. Всё было чисто, но вот то, что происходило у здания «санатория», ему не нравилось. До здания было далеко, и он, конечно, не мог разглядеть всё хорошо, но, кажется, там что-то уже происходило. Фигуры, фигуры. Там было многолюдно.
        «Неужели мы опоздали, и Виктор с этим своим Тесеем уже приехали? Приехали первые?».
        Это немного нарушало его планы. Горохов всматривался и дальше, но ничего толком разглядеть не мог. Он оторвался от своего занятия и сказал:
        - Доктор, сильно закапывать их не надо, присыпьте песком, замаскируйте, чтобы ноги не торчали, и соберите оружие.
        Инженер не хотел, чтобы трупы нашли раньше времени. Вдруг Люсичка запустит дрон с того берега, когда Андрейка вовремя не выйдет на связь.
        Доктор остановился, опёрся на лопату, он уже изрядно взмок и вытирал лицо перчаткой. Не привык молодой врач работать на дневном солнышке. И инженер усмехался удовлетворённо:
        «Что? Припекает? Ну да, почти полтинник уже. Это тебе не в прохладном спортзале подкачиваться. Это жизнь, дорогуша. Она такая, помаши-ка лопатой на пятидесятиградусной жаре. Давай-давай. Не хотел быть заурядным респектабельным доктором на севере, хотел открытий и двести лет жизни? Ну, для начала попытайся дожить хотя бы до тридцати».
        Глава 71
        - Эти старшие сыновья, они откуда приезжают?
        - Кто? - не понял Морозов.
        - Ну эти… Виктор с Тесеем, - пояснил Горохов.
        - Не знаю точно, там ведь дорога ведёт дальше на запад, мимо биокомплекса, они приезжают по ней, - Морозов говорил не оборачиваясь, следил за дорогой, объезжал большие выбоины.
        - На одном квадроцикле?
        - Нет, они ездят с охраной, они на одном и ещё с ними один квадроцикл, там сидят боты. И боты-техники, кстати, тоже.
        - То есть их двое и четыре бота вместе с техниками?
        - Ещё их шофёр, - поправил доктор.
        - Ещё их шофёр, - задумчиво повторил инженер.
        Он чуть подумал и полез в рукав, достал оттуда пистолет и поменял в нём обойму. Заменил стандартный патрон на патрон с зелёной головкой. Выпил воды из фляги и вздохнул. Да, жаль, что ему не удалось поспать.
        
        Горохов не ошибался, разглядывая в оптику фигуры, их около здания и вправду было много. Очень много. Инженер никогда в жизни не видел столько даргов одновременно, их тут было двадцать пять или тридцать, это с бабами и детьми. Они торчали вдоль дороги и около крытой парковки, не переходя на сторону здания. Горохов начал волноваться, он с заднего дивана поглядывал на сидящего в кресле водителя молодого врача. И видя, что тот не очень-то волнуется по поводу собравшихся в таком количестве людоедов, тоже старался выглядеть спокойным. Тем не менее, он полез в рюкзак и переложил в правый карман пыльника обе гранаты. А ещё остаток пластида собрал в комок и спрятал его в левый карман пыльника.
        На стоянке ни одной машины не было, значит, сыновья ещё не приехали, Горохов облегчённо вздохнул. Но тут же со всех сторон к их затормозившему под навесом квадроциклу кинулись дарги. Инженер вял обрез в руку, ему стало даже душновато, хотя в кабине было прохладно. Через затемнённое стекло кабины на него таращились глаза. Не совсем человеческие, только белки были хорошо видны. Дарги, их бабы, их дети прижимались к стеклу с той стороны, силясь рассмотреть, что внутри этих коробок. Они даже губами прилипали к поверхности. Это было очень и очень неприятно, даже ему, человеку, как говорится, не робкого десятка, от такого интереса десятков людоедов было не по себе.
        - Обалдеть, сколько тут этого зверья, - невольно произнёс Горохов.
        - Их всегда столько собирается, когда приезжает руководство, - спокойно ответил Морозов, уже отворяя водительскую дверь.
        «Руководство? Он называет их руководством?» - инженер до сих пор не чувствовал к доктору особой неприязни. А тут вдруг его кольнуло. - Он называет их руководством?».
        Может быть, благодаря этому он перестал глазеть на уродливые морды людоедов, подтянул к себе рюкзак, медицинскую сумку, перекинул через плечо ремень фляги и тоже открыл дверь кабины.
        Его сразу обдало зноем от солнца и вонью от десятков пятнистых, лоснящихся от пота и жира тел. Они стояли в полуметре от него, и один кудрявый детёныш, сидя на руках матери, попытался дотянуться до его маски. Пальцы у него были грязные, почти без ногтей, инженер невольно убрал голову, и ручонка повисла в воздухе. Зато седой и высокий для дарга дотянулся до его руки, до жёлто-голубой повязки, пощупал еёи произнёс гортанно и очень быстро:
        -Дрга-дрга…
        И вся эта куча существ, окружавших его, как по команде загалдела, повторяя: дрга-дрга, дрга-дрга, и бабы тоже пищали чуть мелодичнее, чем мужики, но с теми же неприятными, гортанными нотами: дрга-дрга. Как бы соглашались.
        - Всё, пойдёмте, они нас признали, - произнёс Морозов, вырывая Горохов из марева духоты, вони и противных звуков.
        И тот, закидывая тяжёлый рюкзак на плечо, уже не очень-то церемонясь стал протискиваться через вонючую толпу людоедов.
        Они уже стояли на самом верху лестницы, Морозов уже достал ключи и собирался открыть дверь, когда инженер повернулся и, ещё раз взглянув на толпу, что собралась под лестницей, спросил:
        - А что такое «Дрга-дрга»?
        - Понятия не имею, - ответил доктор, отпирая тяжёлую дверь. - Но они всегда так говорят, когда видят повязку на руке.
        
        Электричество в здании было, воздух был приятно прохладен. И без привкуса пыли. Лакированный бетон пола был идеально чист. В воздухе висел низкий, едва уловимый гул работящих машин и электрического оборудования.
        Он понял по взгляду доктора, что допустил ошибку. Горохову надо было сделать вид, что ему тут всё в диковинку, а он сразу, почти по-хозяйски, пошёл в комнату, по-деловому заглянул в камеры и стал выкладывать своё снаряжение на стол из рюкзака.
        Доктор, стоя в дверях, на всё это внимательно смотрел, а когда Горохов заметил его взгляд, тот сразу спросил:
        - А мне что делать?
        Впрочем, эта ошибка теперь уже была не так уж и важна. Ну, догадался Морозов, что он тут уже был. Теперь это никакой роли уже не играло. Инженер протянул руку:
        - Не знаю, поешь или отдохни. А мне дай ключ от входной двери. А сам к двери без меня не подходи.
        Доктор кивнул: хорошо, понял. Молча отдал ключи и ушёл в кабинет доктора Рахима, там были хорошие кресла, холодильник и даже диванчик.
        Забрав ключи Морозова и мину из рюкзака, инженер вернулся ко входной двери, запер её и проверил. Отличная дверь, крепкая. Стальной лист, хорошие замки. Сразу перед ней, в десяти метрах, - перила лестницы, ведущей на технический этаж. Очень хорошая позиция. Вот к ним-то он и примотал капроновой стяжкой ППМНП (Противопехотная Мина Направленного Поражения), направив её на вход. Настроил активацию на шесть метров. Включил. Теперь две сотни стальных шариков встретят того, кто ввалится во входную дверь. Если, конечно, этот кто-то переживёт его первую, главную атаку, на которою Горохов, признаться, очень рассчитывал. После инженер заглянул в кабинет доктора Рахима:
        - А ты хорошо тут устроился.
        Морозов, развалившийся в кресле и что-то жевавший, сразу сел прямо. На столе пред ним стоял стакан с водой.
        - Когда всё начнётся, - продолжал Горохов, - запри дверь и выключи кондиционер, и не включай его пятнадцать минут.
        - А когда всё начнётся?
        - Ты сам поймёшь, услышишь, - инженер уже собрался уходить, но остановился. - Ещё раз напоминаю, к двери без меня не подходи. Умрёшь.
        Он вернулся в комнату охраны и пару секунд осматривал входную дверь. Дверь запиралась изнутри и была крепкой, но она была пластиковая. Может, это была перестраховка, но инженер на всякий случай осмотрелся. Прямо под кондиционером стояла большая и горячая коробка сервера. Она была железной. Горохов её в прошлое своё посещение прострелил, но теперь шкаф был снова цел и невредим. Он постоял рядом, потрогал горячие стенки сервера - железо. Дотянулся до кондиционера. Включил-выключил. Всё работало, как и положено. Он подошёл, попробовал приподнять стол, который стоял справа от двери. Стол не был закреплён. Его всё устроило. Минуту он смотрел в мониторы, которые давали изображения со всех внешних камер. Ещё раз удивился скоплению даргов перед зданием. И только после этого вышел из помещения и пошёл искать выход на крышу. Крыша есть, на ней солнечные панели и камеры, а значит, и выход туда должен быть. И, конечно же, он был. В юго-восточном углу здания, за большим белым баком, который хорошо охлаждался, была лестница, которая вела к люку. Люк был заперт на висячий замок, но на связке ключей, которую он
отобрал у Морозова, нашёлся ключ, отпирающий его. Горохов выбрался на крышу. Обошёл её по периметру, то и дело заглядывая вниз. Нет, прыгать отсюда нельзя. Сломаешь ноги. Но у него была с собой верёвка. Если что-то пойдёт не так, его на крыше будет не взять. Он спустился вниз, и в пустую десятилитровую баклажку, найденную в ящике с посудой, налил воды из кулера. Отнёс её на крышу, поставил в тенёк под большую солнечную панель. А люк он закрывать не стал. Оставил открытым.
        Горохов всегда пытался предугадать все варианты развития событий и быть готовым к наихудшим. Время ещё было, и он не поленился обойти всё здание, заглянуть в комнату ботов, которая, к его удивлению, была пуста. Не поленился он и спуститься на первый, технический, этаж, взглянуть на двери, которые он вскрывал. Двери уже успели поставить новые, мало того, теперь их ещё и усилили. Теперь их только взрывать. После этого он вернулся в комнату охраны. Достал кое-какую еду, налил себе холодной воды из кулера и уселся перед камерами. Морозов говорил, что сыновья приедут после четырёх часов дня. Жаль, что не спал сегодня. Если бы с ним был кто-нибудь… например, Самара, он мог бы поспать пару часов. Перед делом отдых очень важен. Но её с ним не было. И правильно сделал, что не взял её. Это не женское дело. Да и второго противогаза у него не было.
        Он жевал сухой хлеб и смотрел в мониторы, наблюдая, как на улице под камерами копошатся дарги.
        
        Жара уже начала спадать, когда камера на западной стене показала клубы пыли. Дремота, которая мучала его последние два часа, испарилась тут же. Горохов встал, разминая ноги, зачем-то взял в руки обрез. Потом положил его обратно на стол. Он не отрывал глаз от левого монитора. И с удивлением понимал, что с запада к комплексу едет не два квадроцикла, а… четыре!
        Он лезет в карман, там гаранты, лезет в другой, там противогаз. Всё на месте. Оружие. Он давно всё проверил, и пистолет, и обрез, и револьвер. Всё заряжено. Всё готово. Фляга на плече, сумка с медикаментами на столе. Рюкзак там же. А рядом с обрезом на столе стояла зажигалка. Та самая зажигалка, которая активировала детонатор на баллоне.
        Дарги, до сих пор прятавшиеся в тени здания и навеса на стоянке, потянулись к дороге. Они тоже видели приближающиеся машины. Бабы выносили на солнце своих детей, некоторые влезали на барханы, все смотрели в западном направлении.
        Четыре квадроцикла. Он уже видел их отчётливо. Три из них были открыты, только один был с кабиной. И чем ближе они подъезжали, тем отчётливее инженер понимал, что легко ему не будет. Нет, он с самого начала знал, что дельце будет не из лёгких, а теперь он это видел воочию. Машины подъехали так близко, что инженер уже разглядел, что в двух из них на задних сиденьях сидят великаны, двухсоткилограммовые глыбы, точно такие же, как тот, которого он встретил на барже с трупами.
        Он взял в руки зажигалку, достал противогаз, подошёл к двери и крикнул:
        - Морозов, выключай свой кондиционер.
        Тот открыл дверь кабинета.
        - Что? - не понял он.
        - Выключи свой кондиционер и не включай, пока не скажу. И закрой дверь.
        - Хорошо.
        Горохов вернулся к мониторам и, глядя, как квадроциклы, набитые опасными существами, заезжают под навес стоянки, достал противогаз и открыл крышку зажигалки.
        «Надеюсь, это на них подействует».
        Он видел, как под навесом остановилась последняя машина, как тяжело вываливаются с задних сидений лысые великаны в одних штанах и ботинках. Их было трое. И что ему особенно не понравилось, так это то, что у двух из них в руках было какое-то неизвестное ему оружие немалого размера и калибра. Ещё из кузовов высыпалось несколько более мелких ботов, но и среди них далеко не все были похожи на ботов-рабочих или ботов-техников. И наконец отрылись двери первого, дорогого квадроцикла, из кабины которого, из разных дверей, появились и они…
        Без пыльников, в одних рубахах, без головных уборов, без масок, без очков. И ни один из них не был похож на бота. Просто два высоких человека в отличной физической форме, в возрасте тридцати лет. Камеры были не самые лучшие, но и они позволяли заметить сходство. Большое сходство между ними. Они были похожи на братьев-близнецов, один из которых русый, а второй почти белый. Они вылезли, и тот, что был русый, стал отдавать какие-то команды ботам, окружавшим его. И все они, и те, что помельче, и боты-глыбы, и сами сыновья, и дарги стояли сейчас как раз так, как ему было нужно. Как раз рядом с тем квадроциклом, на котором приехали Горохов и доктор Морозов. И за креслом которого лежал тот самый баллон, который он считал главным своим оружием. Всё складывалось как нельзя лучше. Он вытащил из кармана противогаза, открыл крышку зажигалки и нажал кнопку.
        Глава 72
        И… и ничего не произошло. Тот из сыновей, который отдавал какие-то приказы, что-то ещё говорил. А второй, белобрысый, стал уже выбираться из-под навеса, и к нему со всех сторон кинулись дарги, одни сгибались в почтительности, другие, особенно бабы, тянули свои пятнистые руки, чтобы прикоснуться к рукаву его рубахи.
        «Что за бред?».
        Горохов быстро захлопнул крышку зажигалки, открыл и, выждав пару секунд, снова нажал кнопку. Он уже понимал, что ничего не произойдёт, но надеялся, надеялся на чудо.
        «Что это? Что за отказы? Не сработал взрыватель? Эти взрыватели не дают сбоев, они самые надёжные. Растаяла взрывчатка? Да нет, чушь, она в любой жаре разносит всё в клочья. Так что же это? Может, доктор как-то вытащил из пластида взрыватель, пока я не видел? Исключено. Я не упускал его из вида. Он всегда был у меня на глазах».
        Всё это пронеслось у него в голове за секунду, за две, он уже вспотевшими пальцами в третий раз нажал на копку, пытаясь послать сигнал на взрыватель. Но сигнал не прошёл.
        «Сигнал?». Теперь у него вспотела спина. И ему стало ясно. Толстые бетонные стены, куча железного оборудования, провода… Они экранировали сигнал, посылаемый зажигалкой-передатчиком.
        Горохов бегом кинулся прочь из комнаты охраны, он побежал к двери, добежал до мины, не забыл, отключил её и побежал дальше. Ему казалось, что за дверью уже гремят по железной лестнице тяжёлые шаги. Но он открывал дверь. Если что, придётся работать пистолетом прямо сейчас, но баллон нужно взорвать, иначе ему отсюда не выбраться. Никогда не выбраться.
        Замок открыт, он толкает тяжёлую дверь, и в полумрак коридора вместе со слепящими лучами света врывается раскалённый воздух пустыни. Дверь открыта…
        А затем… Он видит прямо перед собой бота. Горохов сразу его вспомнил, точно такому же боту-охраннику, один в один, он разнёс голову из дробовика в славном городе Губахе. А у этого бота в руках ключи от двери, он собирался её открывать. Их глаза встретились. И если бот замер и думал, что делать, то инженер уже нажимал кнопку на зажигалке-передатчике.
        Вот теперь всё пошло как надо. Резкий хлопок разнёс пластик кабины его квадроцикла в разные стороны. Крыша кабины чуть не снесла пластиковый навес парковки. С визгом дарги кинулись разбегаться прочь, и Горохов с удовлетворением услышал режущий ухо звук вырывающегося газа, напористое шипение. Дело было сделано, он потянул дверь, хотел запереть.
        Куда там, бот-близнец убитого им в Губахе уже вцепился в неё. Он одной рукой держал дверь, а вторуютянул к инженеру. Неужели уродец понял, что этот взрыв и всё это шипение неспроста? Медлить было нельзя, мгновение - и зажигалки в руке инженера уже не было, а вот револьвер был. Первый выстрел боту в грудину.
        Бах. Мощный патрон, тяжёлая пуля, громкий звук.
        По идее, за грудиной должно быть сердце, но выстрел только чуть оттолкнул уродца. Пока бот ошеломлён, Горохов стреляет в локоть той руки, которая держит дверь.
        Бах. Вот это уже лучше, здоровенная пуля разломала боту сустав, забрызгав всё кровью.
        Инженер тянет дверь… Но тварь успела другой рукой перехватить её. А по лестнице бежит ещё один бот, и это уже та самая двухметровая глыба весом в два центнера. От так бежит, что стельная лестница под ним ходит ходуном.
        Всё, надо уходить, и Горохов кидается прочь от двери, а за ним в дверь почти сразу с грохотом вваливается это чудище, дверь едва не слетает с петель. Огромный лысый бот в здании, остановился на пороге и зачем-то… Ревёт, ревёт страшно. Инженер тоже остановился на секунду у ограждения, активировать мину, и не удержался от того, чтобы обернуться назад. Он увидал это чудовище, оно заслонило весь проход и озиралось по сторонам, а за ним в двери уже толкались другие боты. Горохов нажал кнопку активации мины. И, натягивая противогаз, побежал в комнату охраны.
        Мина сработала, когда он был ещё на полпути к своей цели.
        Резкий звук, как выдох:
        Пуффф…
        И звуки россыпью… Звонкие щелчки бьющей в бетон картечи. И рёв. Крики, рык, обиженный вой. Даже не оборачиваясь, он понял, что поставить мину перед входом было решением правильным. Горохов влетел в комнату охраны уже в противогазе. Сразу запер дверь. Толкнул её с усилием.
        «Пластик крепкий…Жаль, что не железо».
        Да. Всё пошло совсем не так, как он планировал. А за дверью шум, кто-то огромный пробежал мимо. Ничего-ничего, газ, вырывающийся из баллона, действует не сразу. Он не имеет ни цвета, ни запаха, как сказали специалисты, ничего, кроме привкуса жареного чеснока, не выдает его. Для воздействия на организм достаточно полуторапроцентной концентрации, и уже через пятнадцать минут в зоне действия газа у всех, кто его вдыхал, будут поражены, начнут отекать лёгкие, сразу начнутся кашель и спазмы диафрагмы. Три процента ускоряют процесс поражения многократно.
        Ветра днём, в жару, почти не бывает, тяжёлый раскалённый воздух днём почти всегда стоит. Газ не разнесёт по окрестной степи, весь он стоит тут, вокруг санатория, или затягивается внутрь здания системой вентиляции. Горохову нужно просто ждать. Двадцать-тридцать минут ждать, пока газ не окислится от соприкосновения с кислородом в атмосфере и не станет безопасным. Конечно, непросто в этом противогазе, с маленьким, компактным фильтром, через который тяжело дышать, просидеть полчаса в жару в не кондиционируемом помещении. Но он уже сидел так, когда готовился к этой операции. В общем, чтобы хватало кислорода в маске, нужно поменьше суетиться. Замереть и ждать, ведь время работало на него. Ну а потом, когда он выйдет отсюда и найдёт того, кто будет ещё жив… Ну, так для них у него в пистолете есть прекрасные пули с зелёными головками.
        Горохов уже приноровился к дыханию в противогазе. Тут главное - не спешить, чтобы вдохи были долгие, а не частые. Размеренно дыша, он подходит к столам с мониторами и с удовлетворением рассматривает картины происходящего на улице. Центральный монитор: сразу бросились в глаза тела даргов, лежащие у крытой стоянки, их там два, ещё один сидит на углу, ещё один кувыркается в пыли у самой лестницы, старается встать, но тут же валится на землю. Винтовка валяется рядом, и ему уже не до неё. На других мониторах похожая картина, некоторые дарги успели убежать подальше, но и их инженер видит на барханах и на открытых местах, кто-то из них сидит в пыли, кто-то стоит согнувшись, их много, и все они поражены газом… Вот только ботов Горохов не видит. На мониторах не было ни одного поражённого газом бота.
        «Они, судя по всему, покрепче, они все залезли в здание, тут, в «санатории», концентрация вещества ещё невысокая, нужно отсидеться, нужно ждать». Но Горохов знает, что не пройдёт и минуты, и они поймут, где он. И тогда…
        «Эта крепкая пластиковая дверь… не так уж и крепка».
        Инженер понимает, что нужно что-то делать. Но что? И ничего другого ему в голову не приходит. Он скидывает с плеча флягу, быстро достаёт из тайника во фляге капроновый шнурок. Отрезает недлинный кусок. Из кармана достаёт гранату и комок пластида граммов в триста. На кольцо гранаты вяжет шнурок, идёт к двери. И на косяк лепит пластид, а в пластид с усилием, чтобы держалась крепко, вдавливает гранату. Чуть вытянув чеку, чтобы облегчить её выход, инженер кольцо гранаты связывает шнурком с ручкой двери. Отлично. Достаточно лёгкого усилия, чтобы вырвать чеку из гранаты.
        Это остановит того, кто войдёт первым, какого бы размера он ни был. Так он успокаивал себя, а сам, дыша всё так же размеренно, пошёл и стал искать глазами надёжное убежище. И единственное место, что ему приглянулось, было за сервером. Там осколки его не достанут, и вероятность контузии невелика. Да, за этим шкафом из железа он и спрячется.
        Горохов снова приблизился к двери. Прислушался. За дверью суета, шум. Кто-то орёт что-то неразборчивое. Явно его ищут. Хорошо, пусть и дальше ищут. Чем дольше его ищут, тем больше у него шансов. Но это его дело сразу пошло не по плану. И продолжало идти так же. Горохов понял, что отсидеться у него не получится. Он, приложив ухо к двери, отчётливо слышит, различая каждое слово:
        - Тесей, он в комнате контроля.
        Это был голос Морозова. В этом у инженера сомнений не было.
        «Ах ты ублюдок… Я тебе сказал закрыться в кабинете, выключить кондиционер и сидеть, пока не приду за тобой. А ты выслуживаться вздумал…. Видно, очень хочется прожить двести лет!».
        И тут же инженер вздрогнул - дверь кто-то очень сильно дёрнул. Горохов отпрянул от двери и сразу стал придвигать к ней стол. Он не успел его придвинуть, когда в дверь ударили. Ударили так, что дверь хрустнула. Он даже видел, как она выгнулась на мгновение и едва не сорвалась с петель.
        «Три-четыре таких удара, и всё…».
        Он вскидывает обрез и стреляет через дверь жаканом. Может, это их чуть охладит. Нужно было и второй раз выстрелить, но второй патрон - это картечь, тем, кто с такой силой может лупить по двери, картечь, прошедшая через крепкий пластик, вряд ли навредит. Он, перезаряжая образ, идёт к серверу, присаживается за ним на колено. И выглядывает из-за него.
        И снова страшный удар. Понятное дело, что дверь вот-вот сорвут… И будет взрыв, а потом… Придёт время пистолета. Этого не избежать.
        Удар! Страшной силы. Дверь трескается. Лопается пополам. Он поднимает обрез, чтобы выстрелить ещё раз, но тут дверь со страшной силой дёргают на открытие и легко вырывают замок, она распахивается. Инженер уже не стреляет. Нет смысла. Он прячется за сервером, кладёт на пол обрез, присаживается, опускает голову пониже и зажимает руками уши.
        Удар был такой силы, что оторвал крышку от сервера и едва не сорвал противогаз с лица Горохова. А после хлопка - сразу звон в ушах, он не слышит, как по комнате разлетаются обломки мебели, мониторы и оборудование. Что-то тяжёлое бьёт его в бок, заваливая на стену. Стул, что ли… Это… весьма болезненно. Стало темно, с потолка на него сыплются осколки ламп, плафонов, бетонная крошка. В ушах всё ещё звенит, но он уже поднимает с пола оружие. И… ничего не видит. В комнате густо висит пыль вперемешку с чёрным дымом взрывчатки. Только белое пятно света - место, где недавно была дверь. Выход.
        Он встаёт. Сидеть тут нельзя. Хрустит крошево под ногами, тут же, среди обломков, кто-то шевелится. Этот кто-то размеров немалых. Горохов берёт обрез в левую руку, правой достаёт пистолет. Сразу стреляет в эту большую шевелящуюся кучу.
        Нет, тут оставаться нельзя - дышать стало ещё тяжелее. Это забивается пылью и взвесью фильтр противогаза. Он, наступая на что-то скользкое, на бетонную крошку, перешагивая через обломки мебели, идёт к светлому пятну. И уже различает через пыль и дым фигуру… Это Виктор… Или Тесей. Один из сыновей сер, пыль засыпала его почти до неузнаваемости. А ещё она перемешалась с его кровью. Горохов узнаёт его и в пыли, и в чёрной размазанной грязи. Этот сын что-то кричит, он тоже видит Горохова и даже указывает на него рукой. Инженер поднимает пистолет и стреляет два раза. Нет, как раз тут экономить нельзя. Он выпускает ещё одну пулю. Вот теперь достаточно. Фигура срывается в сторону, но Горохов уверен, что трёх пуль с концентрированным токсином белого паука ему хватит. Но ему нужно найти и второго. Он снова двинулся к свету. А на пороге возник новый бот, и это не сын. У него противная морда. Точно, этот бот точно такой же, как и тот у двери, которому инженер прострелил локоть, на этого драгоценный боеприпас из пистолета тратить жалко. Обрез. Бот закрывает почти весь проём двери. До морды всего полтора метра,
инженер кладёт обрез на правый локоть. И нажимает спуск. Отдача чуть не вырвала оружие из пальцев, но он опять укладывает его на локоть и нажимает на спуск второй раз. Бот рухнул на обломки мебели. Горохов перезаряжает оружие. И чувствует, как из-за звенящей пелены к нему начинает возвращаться слух. Это хорошо, но вот дышит, дышит он уже не без труда. Этот фильтр противогаза не рассчитан на работу в такой запылённой среде. Ему приходится долго-долго тянуть в себя воздух. С усилием. А сколько времени прошло с той секунды, когда газ стал вырываться из баллона? Минут десять, не больше. Он сделал ещё шаг к двери, и опять свет ему загородило крупное тело. Бот кидается было к нему, но спотыкается о завал на пороге, едва не падает. Инженер дважды стреляет в него из пистолета.
        Глава 73
        Инженер протёр от пыли стёкла в маске и перелез через кучу чего-то чёрного и скользкого у двери. Вышел на свет. Из какой-то трубы под потолком течёт на пол мутная жидкость. Тут же у стены валяется огромная рука. Ещё что-то страшное.
        Справа от него один бот сидит на корточках, а перед ним… - отличненько! - лежит один из сыновей. Ещё один бот стоит над ним, они пытаются помочь главному. Но оба сами в крови. На него они внимания не обращают. Но он выпускает в них по пуле, даже не особо разбирая, боевые это боты или рабочие. Две штуки. Сыну уже пуля не нужна. Стрелял так… на всякий случай. И тут же жалеет об этом, приходится вставлять в оружие последнюю обойму со специальными пулями, и она не полная.
        
        Надо искать второго сына, нужно убедиться, что и с ним тоже покончено. Вот только где его искать? На первом этаже шум, что-то грохочет, он идёт к лестнице, ему желательно было вернуться в комнату охраны. Попытаться отыскать рюкзак, медицинскую сумку и флягу. Там патроны, вода, медикаменты. Но искать всё это среди обломков, в раскуроченной комнате, без света… Он идёт к лестнице. И, остановившись у ограждения, видит сверху трёх ботов внизу. И это не охранные боты. Горохов сразу лезет в карман. Последняя граната. Срывает чеку и, выждав пару секунд, кидает её вниз. Он отшатнулся от лестницы, чтобы не посекло осколками собственной гранаты, но боты в последний момент увидели его и, как по команде, один за другим кидаются вверх. Граната, судя по всему, бахнула внизу почти впустую. Боты грохотали по лестнице тяжёлыми ботинками. Горохов на этой лестнице уже убивал ботов, тут он прикончил медсестру доктора Рахима. Делать было нечего. Горохов делает шаг к лестнице, поднимает пистолет…
        Не спеша, хладнокровно, не промахиваясь…
        И одну за другой, целясь исключительно в корпус, выпускает оставшиеся пули, стараясь распределять их по мере бодрости биомашин. Одному, самому хлипкому, хватило и первой же пули, на двоих, решивших добраться до верха лестницы, он потратил всё, что оставалось в обойме. Боты уже были ослаблены, и всего один из них, самый энергичный, смог добраться до последних ступеней лестницы. Инженер, бросив уже бесполезный пистолет, разрядил ему прямо в его сосредоточенное лицо один ствол дробовика.
        Отлично. Вот только дышать стало ещё труднее. Он, на ходу заряжая обрез, пошёл к выходу. Спокойно, размеренно, чтобы экономить кислород… Чёрт с ним, со вторым сыном, он сейчас доберётся до квадроциклов, отъедет подальше, отдышится и, когда выветрится газ, он вернётся, чтобы убедиться, что дело закончено. Заодно и флягу свою отыскать.
        Хлопок - удар. Левая рука.
        Хлопок - удар. Он чувствует боль. В левой части спины. Чуть выше пояса. Тут же его дёргает спазм в брюшной полости.
        Горохов сгибается, роняет на пол обрез, машинально делает шаг в сторону, так же машинально на ходу вытаскивая револьвер.
        Хлопок… Но эта пуля мимо.
        Инженер развернулся и поднял револьвер. Он готов стрелять, но не стреляет… Он видит доктора Морозова… Тот стоит у двери в кабинет доктора Рахима. Но он уже выронил пистолет…
        «Пистолет? Откуда он у него? Я же его обыскал. В сумке был, или он нашёл его в кабинете Рахима?».
        Впрочем, уже нет смысла это выяснять. Горохов прицеливается, но не стреляет… Морозов уже посерел, он начинает кашлять и сразу падает на пол, его кашель переходит в судороги, кашель выворачивает его наизнанку.
        «Хотел жить двести лет… Сказано же было дураку: выключи кондиционер и сиди в кабинете. Нет, решил выслужиться…».
        Инженер не стреляет; судя по тому, как выворачивает доктора, в этом уже нет необходимости. Он быстро оценивает свои ранения: из левого рукава на пыльный пол падает пара капель крови. Но рука работает, боли в ней он почти не чувствует - скорее всего, царапина. А вот спина… Нет, позвоночник не задет… Почка… Тоже нет. Он может идти, но потеря крови…
        Ранение всё меняет. Теперь Горохов понимает, что нужно уходить, теперь уже не до фляги, не до рюкзака; конечно, стоило бы вернуться в комнату охраны и поискать там медицинскую сумку, но после взрыва там всё перевёрнуто и разбито. Там нет света.
        Нет, надо уходить. Операция закончена. Теперь транспорт - река - Палыч. Транспорт. Сыновья с ботами приехали на нескольких квадроциклах, до реки недалеко. Рация. Он хлопает себя по карманам. Рация на месте.
        Инженер направляется к выходу. И понимает, что теперь ему ещё больше хочется снять противогаз. Но до безопасного состояния воздуха ещё пятнадцать… Горохов смотрит на часы. Ну, двенадцать минут. Нет, он только протирает стёкла в маске.
        У выхода горы засыпанного бетонной пылью мяса. Мина разорвала тут сразу двух ботов. Он перешагивает через них и выходит на лестницу. Стало легче? Чёрта с два. В здании хотя бы было прохладно.
        Инженер осматривается. И остаётся удовлетворён страшной картиной. Везде лежат трупы даргов.Некоторые ещё шевелятся… ещё кашляют. «Да, это хорошо, это прекрасно, эти дикари, что валяются тут, уже никогда не пойдут на север, чтобы опустошать людские оазисы и поселения. Какой хороший газ, надо будет упомянуть это в рапорте».
        Он замечает, что поднимется ветерок. Скоро можно будет стянуть прилипающую к коже резину противогаза. Не выпуская револьвера из правой руки и оглядываясь, он начинает спускаться вниз; его левая перчатка оставляет на горячих перилах чёрные, быстро высыхающие пятна. Это кровь, но он ещё чувствует в себе силы.
        Он ещё не прошёл и половину лестницы, когда увидел, как открывается дверь квадроцикла, на котором приехали сыновья. Горохов опешил. Из квадроцикла вылезал второй сын, тот, который блондин. Он оказался умным: увидав, что все вокруг корчатся и кашляют, он залез в кабину квадроцикла. Кабины-то в хороших квадроциклах герметичны, чтобы вездесущая степная пыль не мешала комфорту обладателя дорогой машины. Белобрысый - кажется, это его звали Тесеем - он сразу всё понял, умный, гад. И благополучно пересидел химическую атаку в кабине, а теперь посчитал, что можно выйти. Горохов всего чуть-чуть приподнял оружие. Стреляет сразу. И попадает первой же полей. Инженер видел, что попал. Но блондин лишь покачнулся, сразу сделал шаг в сторону… и избежал второй пули.
        «Ах ты тварь! Даже внимания не обратил на попадание, - Горохов третий раз уже не стреляет. Он видит пятно на рубахе блондина. - Ты тоже плохо убиваемый».
        А ещё он видит бесстрастное, чистое лицо этого сына. Видит, как блондин подходит к дохлому драгу, нагибается и поднимает с земли винтовку.
        Вот теперь нужно убираться. Нужно уйти за угол дома. Горохов кидается вниз по лестнице. Осталось пару ступенек… И едва не падает. Это не оттого, что ему не хватает воздуха, его сгибает резкий спазм в животе. А вот и рана в спину даёт о себе знать. Он, припадая на слабеющие ноги, всё-таки добирается до угла дома.
        И там вдруг понимает, что дело становится весьма серьёзным. Речь уже идёт о его… жизни!
        Он выглядывает из-за угла. И видит, как белобрысый, вскинув винтовку, идёт к нему, по большой дуге обходя угол… И его не волнует рана в груди. На вид этот Тесей полон сил, судя по лицу, он спокоен… И имеет желание прикончить Горохова. Эх, кончились такие замечательные пули с зелёными головками.
        Инженер стреляет из-за угла ещё раз, но не попадает и тут же осматривается, оглядывается назад. Нужно перебираться к следующему углу дома, за ним солнечные панели и кактусы, там можно будет спрятаться и расстрелять его с ближней дистанции. Прицельно. Попытаться выбить ему глаза, прострелить колени. И тут Горохов видит… Он ещё в первый свой визит, когда взламывал заднюю дверь, поставил на углах и справа, и слева от себя две противопехотные мины. Так вот, он не видел воронки на углу.
        «Её не выкопали? Там даже ямки нет. Неужели её не обнаружили? Она не сработала? Значит…».
        Это был шанс! Инженер встаёт и, насколько ему позволяли противогаз и рана под левой почкой, бежит к следующему углу. Мину он ставил на максимальную чувствительность. Так что лучше её оббежать по большой дуге.
        Воздуха не хватает, сердце разрывается в груди, в глазах… мутная пелена, одежда, штаны липнут к телу. Бежать тяжело. Но он успевает свернуть за угол дома, прежде чем слышит резкий, хлёсткий винтовочный выстрел. А за углом его опять скрючил спазм в животе. Горохов сгибается пополам, едва не роняя револьвер. Еле сдержался, чтобы не стянуть маску. И тут…
        И тут:
        Пахх…
        Сразу звон в ушах, и пыль, много пыли, туча пыли летит из-за угла…
        Сначала инженер не понимает, что это… Пару секунд ждёт, направив на угол дома оружие. И вдруг до него доходит… Сработала мина. Сработала мина. Он, снова протерев стёкла в противогазе, заглядывает за угол. Прямо за углом лежит блондинчик. Правая нога, ступня… оторвана, с левой слетел ботинок, она тоже изуродована. Взрывом ему также разворотило правую руку. А вот левой… Левой этот урод тянется к винтовке, что лежит в метре от него.
        «Ты глянь… В груди дыра, всего разворотило, а он всё равно в сознании и всё равно готов драться. И вправду они неубиваемые какие-то!».
        И тут инженеру в голову приходит мысль. Одна сумасшедшая мысль. И эта мысль ему так нравится, что он забывает про боль, про раны, про то, что ему не хватает воздуха, и от этого, наверное, у него начинает болеть голова, - забывает про всё это и прячет револьвер в кобуру, вытягивает из ножен тесак.
        Подходит к блондину и… три раза подряд тупой стороной тесака сильно бьёт того по единственной рабочей руке. Ломает в ней кости.
        - Поедешь со мной, красавчик, - бубнит Горохов себе в противогаз, - посмотришь, как живут люди на севере.
        А блондин смотрит на него спокойно и невозмутимо, ну разве что с некоторым удивлением.
        «Он даже боли не чувствует, что ли? И кровь из него не вытекает литрами. Вон как её мало».
        Горохов удивлён, но удивляться у него нет времени. Из него-то кровь, хоть и немного, но вытекает.
        Он быстро, насколько ему позволяет его состояние и противогаз, идёт к стоянке квадроциклов, забирается в тот, на котором приехали сыновья. Заводит его и, развернувшись задом, сдаёт к тому месту, где лежит Тесей.
        Боль в животе едва не свалила его на землю. В глазах стало темно, реально темно. Так, что ничего не было видно. Но он смог закинуть эту тушу в сто с лишним килограммов в кузов квадроцикла. И тут, сил уже просто не было, инженер уже не выдержал и стянул противогаз. Вздохнул. Вздохнул, лелея надежду, что теперь-то концентрация газа уже не опасна. Наверное, только это спасло его от потери сознания. Да нет, не наверное. Это и спасло. Он с трудом, шатаясь, сделал три шага до кабины, с трудом влез в неё, уселся, чувствуя, что штаны сзади мокрые и липкие от крови. Вздохнул ещё раз и, заведя мотор, повёл машину к реке, на ходу доставая из внутреннего кармана пыльника рацию. У него не было сил, чтобы соблюдать всякие условности, он нажал кнопку передачи и просто позвал:
        - Палыч!
        Из рации почти сразу донёсся такой знакомый и почти родной голос старого товарища:
        - Слушаю, приём!
        - Я всё сделал, я иду, - произнёс Горохов.
        - Подхожу к точке, жду тебя.
        Всё, вот теперь нужно только добраться до реки, только добраться до реки. Он уже вырулил на дорогу, когда увидел огромного бота, одного из тех, что приехали с сыновьями. Бот покачивался, стоял неуверенно на низеньком придорожном барханчике и глядел, как мимо проезжает квадроцикл, провожал его взглядом, а потом в его маленькой голове что-то сработало, и он поднял своё большое и непонятное оружие.
        Глава 74
        Дорогой пластик кабины разлетелся кусками, левая дверь отлетела в сторону, левая часть «лобовухи» осыпалась. А в уцелевшей части лобового стекла появилось три крупные дыры. Горохов, прежде чем подумать о себе, подумал о Тесее, что валялся в кузове квадроцикла, - не досталась ли ему пара картечин. А уже потом, выкручивая рукоять газа, он подумал и о себе. Ну, насколько он мог судить, его не задело.В зеркало заднего вида он увидел, как сразу за квадроциклом картечь разрывает старый асфальт, выбивая из-под него белые кусочки гравия. И он, уже не разбирая дороги и не объезжая колдобин, гнал машину на восток. Бугай с его страшным оружием остался за поворотом, можно было бы и вздохнуть, но из-под верхнего листа, прикрывшего мотор, пошёл дым, залетал в кабину, чёрный, пахнущий рыбой. И этого дыма сносилось всё больше. Хотя мотор работал отлично. Пока.
        «Ну, только пламени теперь мне тут не хватало, - Горохов не хотел снижать скорости, он боялся, что выживший бугай бежит за ним следом. И он шептал мотору: - Давай, держись… Держись, тут недалеко».
        Мотор поначалу держался, но топливо всё-таки откуда-то вытекало прямо на раскалённый двигатель. И не проехал инженер и двух сотен метров, как из-под крышки стали вырваться языки пламени, сначала быстрые и короткие, а потом длинные, дымные, едва не залетавшие в кабину через разбитое стекло.
        Мотор уже горел, но Горохов, прикрывая лицо чёрным от засохшей крови рукавом пыльника, гнал и гнал машину вперёд. До реки было уже меньше пяти сотен метров. Только когда двигатель стал гореть по-настоящему, он скинул обороты, но пламя не угасало, так, полыхая и чадя чёрным, он проехал ещё метров сто… Нужно было глушить двигатель. Дальше ехать было уже опасно.
        Он заглушил мотор и вылез через уцелевшую дверь… Нет, огонь не собирался гаснуть. Снова преодолевая спазм, он заглянул в кузов.
        - Заскучал тут без меня? - спросил он белобрысого.
        Тот до этого смотрел в небо, а тут повернул к инженеру голову. Лицо у него было бледным, даже белым. Но вот взгляд… Взгляд осмысленный, холодный, спокойный. Горохов даже позавидовал его хладнокровию. И сказал ему:
        - Приехали. Дальше пешком, - Горохов, морщась от боли, влезает в кузов. - И имей в виду: или я тебя дотащу до реки, или отрублю тебе башку. Так что в твоих интересах мне помогать.
        Тесей ему ничего не ответил.
        - Из тебя и кровь не течёт особо… Крепкие вы, парни… Ладно, я тебя доволоку до реки, тут уже недалеко…
        Инженер, собрав в себе все силы и превозмогая боль в животе, перекинул через борт кузова сначала его ноги, а потом и всё остальное. Белобрысый грузно плюхнулся на дорогу, ударился головой, но не издал ни звука, а Горохов, переживая очередной приступ боли, встал в кузове во весь рост. Чуть выгнул спину…
        И увидел, как… Раз, два, три… Три чёрных фигуры одна за одной выскочили вверх на бархан и тут же нырнули вниз, с бархана. Это было в трёх, может, в трёх с половиной сотнях метров на север от дороги.
        Сомнений у Горохова не было. Эти быстрые фигуры, этот легкий метод передвижения по барханам он знал с детства и спутать ни с кем не мог. Это были дарги. Недотравленные газом или какие-то новые… это уже значения не имело. Они бежали сюда, к дороге, к нему.
        - Ну, Тесей, у нас всё меняется, - Горохов с трудом спустился вниз и теперь смотрел из-за кузова на север, - кажется, реку ты не увидишь.
        Дарги бежали на дым, валивший от квадроцикла. Такой дым в пустыне видно на многие километры. А Горохов вытащил из кобуры револьвер. Он сразу проверил барабан. И стал на место пустых гильз вставлять патроны.
        Дело было дрянь. Три дарга… Три дарга… Даже если бы он был абсолютно здоров и у него было бы всё его оружие и гранаты… Даже тогда три готовых драться дарга было бы для него многовато. А сейчас, когда он с трудом ходит, и у него всего один револьвер… Горохов достал оптический прицел и загнал его в пазы на револьвере.
        А огонь вроде как утихал, топливо на двигателе прогорело, и теперь горел пластик. Ему стало немного, совсем немного обидно. У него ведь почти получилось то, что он задумал. Он хотел просто уничтожить сыновей и вернуться живым. До реки всего триста метров. Ему отсюда уже видно крытую парковку перед пристанью.
        «И ведь всё, как говорится, срасталось. Всё шло нормально, даже неплохо, пока не появились вот эти трое…». Горохов вздохнул.
        - Кажется, наше мимолетное знакомство подходит к концу, - он взглянул на лежащего рядом блондина, а тот просто глядел в небо и продолжал хранить спокойствие. То ли он не понимал слов инженера, то ли не придавал им значения.
        Инженер приподнял голову над бортом кузова. Поднёс оптику к глазу. Ну, одного-то из дикарей он точно убьёт. Должен, должен…
        «А река так близко, что уже запах чувствуются».
        Инженер смотрит в оптику и видит дарга на гребне одного из барханов. Тот замер, замер всего на одну секунду и смотрел на горящий квадроцикл. Практически на Горохова.
        Можно стрелять! Нужно пару секунд, нельзя тропиться… Всего пару секунд… Нет, его конёк - это бой на ближней дистанции, а тут он только себя выдаст, если промахнётся. И тут Горохов вспомнил про желто-голубую нарукавную повязку. Но повязки на его рукаве не было. Где-то соскочила.
        «Интересно, она помогла бы? Жаль, что не удастся выяснить. Ну да и Бог с нею…».
        Он не успел додумать эту мысль. Дарг, стоящий на бархане, вдруг вскинул руки, отбрасывая оружие, и картинно, плашмя, рухнул с песчаного гребня. И лишь тогда до инженера долетел знакомый щелчок выстрела. Так била знаменитая армейская «тэшка».
        «Кто это? Кто помогает? Палыч? Не может быть, ему по уставу запрещено покидать средство эвакуации. Кто тогда? Может кто-то из людей Люсички. Да, скорее всего. Это они, я им ещё нужен. Я им нужен!».
        От усталости, от подкрадывающейся безнадёги и бессилия и следа не осталось. Один точный выстрел невидимого стрелка и… инженер снова готов продолжить свой путь. Он быстро лезет в карман, выхватывает рацию:
        - Первый! Прием!
        - Странник, первый слушает! Приём!
        - Кто ведёт огонь? Приём!
        - Не знаю. Я на точке. Жду тебя. Приём!
        - Иду. Конец связи! - Горохов прячет рацию в карман.
        Треснул другой выстрел. Это стрелял дарг. Большая винтовка, не автоматическая.
        И тут же в ответ короткая очередь, три пули. Это «тэшка».
        Он глядит на блондина.
        - А у них там дело завязалось, - инженер вздыхает. Ему очень, очень, очень хочется пить. И ещё очень жаль потерянной фляги. Он собирается с силами. - Везёт тебе, блондинчик, может, мы и проскочим. Ладно, тут уже недалеко, попытаюсь доволочь тебя.
        Он встаёт и здоровой рукой хватает Тесея за шиворот, тянет его по дороге, тот молчит и даже не стонет:
        - Ох, и тяжёлый ты, зараза, - хрипит инженер. - Если не дотащу, прострелю тебя на хрен.
        Горохову хочется пить, невыносимо хочется пить. Кажется, что в животе что-то рвётся, но он тянет и тянет Тесея по разбитой дороге.
        Пам…
        Пам…
        Это винтовки даргов.
        Та-та-та… Как щелчки. Это «тэшка» в ответ.
        У Горохова темнеет в глазах. Он останавливается перевести дух.
        И снова слышит:
        Пам…
        Та-та-та…
        А человек-то отчаянный, не побоялся один ввязаться в бой с тремя даргами. Или сумасшедший.
        Горохов снова тянет блондина по дорогое.
        Пам…
        Та-та-та…
        «Как говорили в древности… Помоги тебе Бог, добрый человек».
        Инженер уже много прошёл. Но ему снова нужно остановиться. День уже катится к вечеру, но с Горохова льётся пот, ему нужно отдышаться.
        Та-та-та… Выстрелы «тэшки» уже едва слышатся.
        Пам… А вот винтовки даргов ещё слышатся отчётливо. Пам…
        А Горохов снова тянет и тянет блондина по разбитому асфальту.
        - Ты только не сдохни, а то я, что, зря надрываюсь, что ли?
        Та-та-та… доносится издалека.
        «Молодец, кто бы ты ни был, спасибо тебе, только не части, ты патронов не напасёшься».
        Он оборачивается, он уже слышит, как тарахтит дизель на малых оборотах, он видит лодку Палыча. Она в двух метрах от берега. Палыч стоит на носу.
        - Палыч, помогай, - Горохову кажется, что он кричит, но он едва сипит, - помогай, а то сдохну.
        Он подтягивает блондина к самой воде.
        - Это ещё кто?
        - Пленный, - хрипит инженер. - Он очень ценный, помогай…
        Палыч сразу кидает верёвку с петлёй:
        - Накинь на него.
        Горохов даже уже и не понимает, что он делает и как он это делает, но заскрипела лебёдка на носу лодки, он, придерживая Тесея, заходит в воду почти по пояс. У него не осталось сил, и когда Палыч его втягивает на палубу, инженер почти не помогает ему.
        А старый товарищ затягивает его в рубку, туда, где прохладно, кладёт его под кондиционер на лежанку, осматривает, ощупывает и всё время что-то спрашивает про раны.
        - Ну, руку зацепили, куда ещё попали? Ну не молчи… Куда ещё попали? Горохов, слышишь меня?! Да ты есь в крови, куда ещё тебе попали? Слышишь меня?
        Горохов слышит, но сейчас он ничего не может ему сказать. Только просит тихо:
        - Воды дай.
        Палыч сразу даёт ему открытую флягу:
        - Много не пей, я знаю, что тебя сейчас жажда изводит. Это от кровопотери, но не пей больше пяти глотков.
        Горохов и сам всё знает, но удержаться не может, жадно пьёт.
        - Не пей, говорю, много, - орёт на него Палыч, а сам уже встаёт к штурвалу.
        Сразу взревел мощный двигатель, лодка с большим креном легла в разворот.
        - Потерпи, браток, - через шум двигателя до инженера доносится голос капитана, - сейчас отскочим от этой Полазны, а то там эти гниды уже зашевелились, ещё полоснут из пулемёта, пробьют ещё борта… А отойдём, так я тебя залатаю… До Соликамска довезу, не волнуйся. И этого…, - он кивает на Тесея, что лежит на полу, - тоже посмотрю.
        Горохов и не волнуется. Старик в медицине разбирается лучше его самого.
        - Палыч, - негромко говорит инженер.
        Негромко, но старик оборачивается:
        - Чего?
        - А кто ж там на берегу бой затеял?
        - Да откуда мне знать, - нехотя говорит капитан, а лодка тем временем уже легла на курс и набрала хороший ход. Шла на север.
        Палыч отворачивается от инженера, но тому кажется, что он темнит. Что он что-то знает.
        - Палыч, так кто завязал бой с даргами? - Горохов приподнимается на локте.
        - Говорю же, не знаю, - отвечает Палыч и, кажется, он злится.
        - Палыч, кто завязал бой? - Горохов ожил от воды, он почти орёт.
        - Клянусь, не знаю…, - отвечает старик и добавляет нехотя, - может, бабёнка эта твоя…
        - Какая, на хрен, моя бабёнка? - одними губами спрашивает инженер.
        Но старик, кажется, его услышал.
        - Да эта, казачка твоя, - всё так же нехотя и не поворачиваясь к нему отвечает Палыч, - но я точно не знаю. Просто час назад я стоял на якоре в двух километрах ниже Полазны, ждал твоего сигнала, а она прошла мимо меня на маленькой лодчонке. На юг пошла. К левому берегу. Одежда, кажется, её была. А лица, сам понимаешь, я не видел. И в лодке оружие было.
        Горохов валится на свою лежанку, закрывает глаза:
        «Какая же ты глупая баба, Самара».
        
        13.12.2021. Петербург.