Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Конова Алла : " Осколки Тяжести " - читать онлайн

Сохранить .
Осколки тяжести Алла Витальевна Конова
        # Алла Конова, инженер из Ангарска,автор повести «Осколки тяжести» (1963), посвященной контакту с инопланетными цивилизациями.
        Алла Конова
        Осколки тяжести
        ИРИНА И СЕРГЕЙ
        На дачу к Северцеву съезжались друзья. Дочь профессора Ирина выходила замуж.
        Константин Петрович Северцев был еще молод. Сорок три года - совсем немного для профессора. Он стоял, слегка поворачиваясь перед зеркалом, невысокий и юношески стройный. Его быстрые пальцы старательно расправляли галстук. Руки профессора все умели делать. Он был не только известным ученым, блестящим экспериментатором, но и музыкантом и спортсменом. У Константина Петровича смуглое лицо скорее татарского, чем русского, типа и узкие глаза с искорками юмора.
        Близкий вечер ясно ощущался по удлинившимся теням деревьев, но особенно по тишине воздуха, в которой звуки, медленно замирая, гаснут. И в песне, знакомой с детства,
«Ах ты, степь моя, степь широкая…», слышится особое раздолье.

«Как чисто, - подумал профессор, - как будто не радио, а кто-то рядом поет».
        Он вышел из спальни.
        В столовой говорила жена.
        -Сюда, сюда фрукты. А шампанское пока на лед, на лед…
        Слегка приоткрыв дверь, профессор заглянул в комнату.
        Просторная, сверкающая чистотой столовая еще полна света. Три окна слева и три окна справа.

«Степь широкая, степь раздоль…» - звуки радио усилились, но вдруг песня умолкла, стало очень тихо.
        Константин Петрович подошел к приемнику, повернул одну ручку, вторую, переключил на другой диапазон волн. Но результат один - шипение и легкое потрескивание.

«Что случилось? - с досадой подумал Константин Петрович. И невольно прислушался. В поселке тишина. Даже громкоговоритель соседей на этот раз умолк. - „Это почему же? Прекращение радиосвязи?“»
        Он резко поднял голову. Слева сквозь высокие и узкие окна прорывалось багровое солнце. Его сияющие контуры терялись в мареве зноя.
        В этот год солнечная активность была повышенной. На поверхности Солнца много пятен, часты возмущения. Возможно, произошла вспышка, а это значит, во много раз увеличилось количество заряженных частиц, пронизывающих атмосферу Земли. Вот почему прекратилась радиосвязь. Константин Петрович подумал о том, что на Землю принесено еще обилие космических лучей несолнечного происхождения. Они потоками летят к Земле, пока не разгаданные, потому что неизвестно, где они возникли и почему несут с собой такую колоссальную энергию.
        Профессор легко взбежал на второй этаж, где находился его кабинет, но, проходя мимо комнаты дочери, заглянул к ней.
        Ирина гладила прозрачное белое платье. На ней пестрый узенький халатик. И сама она очень тоненькая. Личико нежное, розовое, с трогательными детскими очертаниями щек.
        Константин Петрович издали улыбнулся ей, поприветствовал и исчез в своем кабинете. Общая дверь соединяла комнату Ирины с кабинетом профессора.
        Вскоре Ирина услышала громкий разговор Константина Петровича по телефону, а потом его шаги в коридорчике и на лестнице.
        Девушка некоторое время стояла неподвижно. Детство уходило безвозвратно вместе с шутками отца, и этим домом, и садом… Ирина подавила невольный вздох, осторожно надела платье. Расправила пышную юбку, подняла руки, чтобы поправить прическу. И… закружилась голова… Легкая тошнота под ложечкой.
        Зеркало рядом с окном. Ирина слегка повернула голову.
        Солнце, уже совсем склоненное к закату, красноватым светом било ей в глаза. Из окна был виден их сад, невысокая ограда, другие дачи, а за ними речушка с берегами, поросшими ивой, за речушкой поле, а потом, у самою солнца, чернеющий лес. И Ирине показалось, что это уже когда-то было, что она уже стояла вот так перед окном своей комнаты, и так же ей солнце слепило глаза, и такая же игра света и тени на деревьях. Ирина отвернулась к зеркалу. Ее лицо покрылось синеватой бледностью.
        И еще показалось… Нет, не показалось! А она явственно увидела, как возле ее открытого окна повис шар диаметром с чайное блюдце, мутно-голубой шар, в котором проскальзывали желтые тона и легкие вспышки искр. Ирина, чтобы не упасть, ухватилась за стул.
        Шар как бы в раздумье еще немного продержался в воздухе, а потом медленно поплыл над садом.
        Ирина отошла в тень, оглянулась на дверь. На пороге Сергей, он протянул к ней руки, сильные и загорелые. Ирина почти упала в его объятия.
        -Что я… видела сейчас…
        Она двинулась к окну. Сад оставался прежним, тени деревьев слились с темнотою травы, воздух густой, ни один листочек не шелохнется.
        Сергей прижался щекой к ее щеке.
        -Что тебя испугало?
        -Н-не знаю… Наверно, показалось.
        У Сергея вдруг все поплыло перед глазами. Его охватило чувство нереальности окружающего, как будто утрачена ориентация во времени. И то, что сейчас перед ним,
        - эта небольшая комната, косые лучи солнца, бесконечно родная Ирина в белом платье
        - все уже виделось ему когда-то… Ирина попыталась улыбнуться, превратить все в шутку…
        -Ты почему пришел? Перед свадьбой встречаться нельзя. Так не принято.
        Отгоняя непонятное, он приглушенно рассмеялся.
        -Неужели мы будем делать только то, что принято?
        -Ну, хотя бы сегодня…
        -Хорошо, но только сегодня…
        Он отпустил ее, прошел через комнату к дверям кабинета Константина Петровича и, уходя, еще раз оглянулся.
        -Может быть, лучше остаться?
        Ирина уже овладела собой, обычным смехом блеснули глаза.
        -Иди! Иди!
        В кабинете Северцева солнца не было, но не было и прохлады.

«Нервы пошаливают, - думал Сергей, - устал я. И бравирую опасностью, а излучения дают себя знать. Где же Константин Петрович?»
        У Ирины тихо. Сергей спустился в столовую и у самых дверей столкнулся с Северцевым.
        -А-а… жених… Пойдем…
        Константин Петрович взял Сергея под руку, и они вышли на террасу.
        Летом темнота наступает сразу. Перекликаются женщины и дети в деревне. Сохнущим сеном пахнет вечер.
        Профессор и Сергей молча курили. Им хорошо вдвоем, хорошо даже молчать. Они любили друг друга.
        Сергей встретил Ирину три года тому назад, когда она была еще худенькой девочкой с тугими косичками. А он учился на третьем курсе института ядерной энергетики. В тот год начал им читать теорию ядерных сил профессор Северцев.
        Константин Петрович говорил увлеченно, страстно. Но никогда не забывал о слушателях. Он выбирал одного, который наиболее чутко воспринимал его мысли. Профессор как бы проверял на этом человеке убедительность своих доводов. Смуглое лицо Сергея Батарова, проникновенный взгляд-сразу же привлекли внимание профессора. Две-три беседы наедине, и Сергей оказался в числе сотрудников Северцева.
        Однажды ранним летом, уже перед самыми экзаменами, Сергей приехал к профессору на дачу. Луна медленно выползла из-за леса. Сергей подошел к дому профессора. Кто-то играл старинный вальс.
        Окна распахнуты в сад. Очень слабо освещена большая, почти без мебели комната. За роялем полная женщина, белокурые пряди волос на затылке выбились из прически.
        А по комнате, сливаясь с темпом музыки, двигалась девушка в коротеньком белом платье. В ее движениях - трогательная угловатая грация подростка и профессиональное мастерство почти настоящей балерины.
        Сергей вошел в дом, растроганный виденным, в ожидании чего-то необыкновенного. Терраса - маленький коридор - и дверь…
        Сергей оказался в той же комнате. Музыка теперь звучала отчетливее. А девушка все так же продолжала танцевать, как будто не замечая его, или она просто не хотела отвлекаться.
        И в ушах Сергея еще звучал последний низкий аккорд, когда женщина у рояля спросила:
        -Вы что хотите?
        -Константин Петрович просил меня прийти.
        -К папе? - девочка стояла перед ним. - Пойдемте, я провожу вас.
        Он следом за ней поднялся по узенькой лестнице и оказался в кабинете профессора, освещенном только настольной лампой. Теперь Сергей почему-то боялся смотреть на девушку. Но он знал, какая она, знал навсегда, на всю жизнь.
        -Садись, Сергей, - указал ему глазами на стул Константин Петрович.
        Ирина вышла. Вскоре звуки внизу возобновились.
        -Так ты хочешь работать со мной?
        Сергей молчал. Это был вечер в конце мая, вечер распускающейся зелени и поющих голосов.
        -А что тебя привлекает в науке? - спросил Северцев. Почему ты решил стать физиком? Это, может быть, самое сложное, самое трудное. Которое берет не только мысли, все время, но и здоровье… а может быть, и жизнь…
        -То, что отнимает у одних здоровье, может дать его другим, то, что может превратить в пустыню целый мир, - повторил Сергей слова самого Константина Петровича, - то может сделать его еще прекраснее… если…
        Сергей шагнул к окну. Над рекой, над лесами, над туманами повисла луна. А снизу на простор рвалась музыка, и звуки набегали друг на друга.
        -…если только он может быть краше, - тихо окончил Сергей.
        -Костя! Где ты? - послышался голос Софьи Андреевны. И она сама выплыла на террасу. - Вот вы где… А гости одни.
        -Женя Звягинцев пришел? - спросил профессор.
        -Нет, Жени нет. А что, разве без него не будем начинать?
        -Нет, будем. Он подъедет.
        -Что с Женей? - удивился Сергей.
        -Я звонил ему. В 17.33 началась очень сильная вспышка на Солнце.
        И тише добавил:
        -Ты понимаешь, что такие наблюдения Женя никому не мог перепоручить, даже если бы это была его свадьба.
        Они прошли к гостям.
        Справа - праздничные столы. У радиолы хозяйничала подруга Ирины Дина Вайнер, очень смуглая девушка с тяжелыми косами. Три пары кружились в вальсе. Остальные, стараясь не мешать, столпились у стен.
        -Надо идти за невестой, - громко сказала Софья Андреевна. - Диночка, сходи ты… И вы, девушки…
        Дина с серьезным неулыбающимся лицом пошла из комнаты, за ней девушки.
        Все присутствующие встали у входа, ожидая появления невесты.
        -Песни обрядовые будем петь? - шепнул Константин Петрович. - Кто будет? Никто! Тогда я один запою!
        И вдруг раздался голос Дины:
        -Ирина! Ирина! Где же ты?
        Торопливые шаги Дины, и она одна появилась в дверях. На ее лице недоумение.
        -Ее там нет…
        -Как нет?! - Софья Андреевна, тяжело дыша, взбежала по лестнице.
        -Ирина! Ирина! Перестань дурачиться!
        Но ответа не последовало.
        Тогда и сам профессор и гости поднялись наверх. Константин Петрович выглянул в окно.
        -Ирина! Ирина! Слышишь? Прекрати свои шутки!
        Профессор забеспокоился. Каждой шутке есть граница. А кроме того, Ирина совсем не склонна к озорству.
        -Ирина!
        И опять не получил ответа. Профессор вспомнил о сыне.
        -Юрий! Юра! - крикнул он.
        Только эхо замерло вдали.
        Константин Петрович сел на подоконник, перегнулся в темный сад и снова позвал детей. Он тревожно взглянул на жену. Софья Андреевна изменилась в лице.
        -Куда он девался… - прошептал профессор, - сегодня он должен быть дома. Непонятно, куда они могли запропаститься!
        В этот момент появился Женя Звягинцев. Вид у него был довольно странный. Маленький и щуплый, с пышной шевелюрой, растрепанной еще больше, чем обычно, он торопливым движением поправлял очки. Очки были большие, в темной роговой оправе, а нос маленький и острый. Сам Женя производил впечатление человека не только совершенно растерянного, но просто ошеломленного. Приехал он в рабочем костюме, без галстука. Видимо, в минуту сильного волнения он хотел расстегнуть воротник рубашки, но не смог и прямо «с мясом» вырвал пуговицы. Однако на Женю никто сейчас не обращал внимания. Ирины и Юрия не нашли и в саду.
        Гости растерянно столпились на террасе. Никто не решался шутить, но и тревоги не было: очень спокойно все вокруг.
        -Я к Лене пойду, - сказал профессор жене, - они всегда вместе хулиганят.
        И, обращаясь к гостям, добавил с улыбкой:
        -Пожалуйста, веселитесь. Дина, включи радиолу.
        И, когда он подходил к дому напротив, где жил Юрин друг Леня, томный голос старательно выводил: «Лепестки фиалки опадают, словно хлопья снега на ковер…»
        На вопрос, дома ли Леня, профессору ответили:
        -Леня уже спит…
        Мальчика разбудили. Он рассказывал очень сбивчиво.
        -Мы на свадьбу хотели смотреть… Сидели себе… Просто так сидели… А потом… а потом… Ой! Подождите… Может, это когда-то давно-давно было…
        -Что ты мелешь? - сердито перебила его мать.
        -А может, это снилось…
        -Говори толком!
        -Вот тут, в животе засосало, засосало… А возле окна, где ваша Ирина спит, шар появился… вот такой…
        И он согнул ладони, показывая, какой величины был шар…
        -Такой голубой, мутный и с искрами…
        Он немного помолчал.
        -А может, это все когда-то давно-давно было…
        Терпение профессора истощилось.
        -А Юрка-то, Юрка где?
        -Вот мы с Юркой и побежали за шаром… Меня мама увидела и домой загнала. А Юрка побежал к реке.
«Что она не сказала? - напряженно пытался представить себе Сергей, вспоминая последнюю встречу с Ириной. - Что она видела?»
        Ему помнилось собственное непонятное недомогание в комнате Ирины. Теперь он был убежден. Нет! Это не результат утомления или прежних облучений! Ирина тоже казалась ослабевшей, чем-то ошеломленной. Зачем он оставил ее одну?!! Но ведь неожиданное не падает вдруг из ясного неба! Он мучительно старался проследить ее взгляд. Сад… речушка… лес… там было это «что-то»…
        Сергей шел по дачному поселку. Горели в домах огни, слышались возгласы, смех. Совсем близко пронесла женщина ведро парного молока. Сергей шел по примятой траве рядом с дорогой. Дорога вела к реке, потом в лес, а дальше - к строениям энерготрона. Энерготрон расположен в пяти километрах от дачного поселка Малаховка. И там, в темноте, где он находится, полыхают частые зарницы.
        Река… Обычно в это время ее низину затягивает густой туман. Но сегодня воздух сух, и только кое-где сгустившиеся речные испарения запутались среди ветвей ивняка.
        Дорога не обрывается у воды. Здесь настолько мелко, что речушку переезжают вброд и на другом берегу виднеются черные следы колеи. А дальше, до леса, - полоска ржи. Рожь еще низкорослая, зеленая, и легкий ветер волнами носится по ней. А над лесом все полыхают и полыхают зарницы.
        Сергей решил дойти хотя бы до первых деревьев.
        Редкие березы… Кусты орешника и высокая холодная трава.
        Сергей немного углубился в лес.
        И это, если не успокоило, то во всяком случае собрало его волю. Он, сын потомственного рыбака с далекого озера Галитур, привык искать забвенья среди тайги, в одиночестве. Только лес кругом, только прозрачная гладь озера, только сопки высятся вокруг. А в мыслях - ясность и в чувствах покой. Здесь, в Подмосковье, был другой лес, другой воздух, иначе дрожали звуки. Но все-таки это был лес.
        И вдруг… Белое под бесформенным в темноте орешником. Один прыжок - и Сергей у куста. На земле лежал мальчик.
        Сергей сжал ладонями голову Юрика. Лоб был холодным. На теле мальчика не видно никаких следов насилия, одежда в полном порядке. И падал он осторожно, ухватившись за гибкие ветви кустарника, обломки веточек и сейчас цепко держат его пальцы.
        Застывшая темнота душила Сергея. Опустив ребенка на траву, почти из последних сил он закричал.
        -И-ри-на!
        И тишина до боли в ушах.
        И вдруг - это было так неожиданно, так удивительно и даже страшно: все небо, летнее, темное и душное небо, запылало. Оно горело зеленовато-синими переливающимися огнями. И все предметы и кусты, и лицо ребенка приобрели неприятный зеленый оттенок. Это продолжалось минуты две-три, не больше.
        -Что такое? - еле слышно шепнул Сергей. - Северное сияние?! Здесь, под Москвой?! И не отблеск сияния, как это иногда бывает, а игра самого настоящего полярного света!
        -Ирина! - опять крикнул Сергей.
        Кто-то откликнулся:
        -Сергей! Где ты?
        -Сюда, Константин Петрович! Сюда!
        Через минуту Константин Петрович стоял на коленях перед сыном.
        -Вы донесете его до больницы? - спросил Сергей. - Надо только быстрее… Я останусь… Ирина…
        Константин Петрович не ответил, он поднял сына и широко, прямо через кустарник шагнул в темноту.
        Ирины не было. Не было следов, не было ничего, что хотя бы косвенно указывало на ее недавнее присутствие.
        Юрик скоро пришел в себя. Он повторил рассказ Лени о светящемся шаре и добавил, что потом видел еще над лесом переплетающиеся молнии. Это было последнее, что он помнил. Ирина? Нет, о ней он совсем ничего не знает.
        Летние ночи коротки. Кончилась и эта, бурная и неразгаданная.
        Сергей возвращался в дом Северцева. Светлело все больше и больше, и казалось диким, что привычные предметы принимают прежние очертания. В мире ничего не изменилось.
        Терраса… В беспорядке сбились стулья.
        Сергей вошел в столовую. Огромная комната сейчас, как и вчера, наполнена солнцем. Но свет падает из других окон, с востока. Яркая белизна скатерти, салфеток… Никто не притронулся к свадебному столу. Сверкают пустые бокалы из старинного хрусталя… Фрукты в высоких вазах… Вино… Сергей вернулся на террасу. Шел, как слепой, вытянув вперед руки, отодвигая стулья со своего пути, потом прижался лбом к перилам и глухо застонал.
        -Сережа, послушай…
        Кто-то тронул Сергея за рукав. Сергей, резко вздрогнув, оглянулся и несколько мгновений растерянно смотрел на стоявшего перед ним Женю, как будто ожидал увидеть кого-то другого, но только не его. Потом схватил друга за плечи и взволнованно произнес:
        -Что с тобой?! Ты на себя не похож…
        -Ты не думай, что я с ума сошел, что это бред… Евгений говорил хриплым шепотом. - Это все было. Я не знаю, я не могу объяснить, как и почему, но это было.
        Евгений с усилием глотнул воздух. Дрожащими пальцами он упорно пытался застегнуть петельку у ворота рубахи на несуществующую пуговицу. Сергей усадил Женю рядом с собой на узенькую кушетку.
        -Говори! Говори же!
        -Мне трудно вспоминать… Началась вспышка на Солнце… Я, конечно, очень торопился на свадьбу… Но… но… невозможно же пропустить такие наблюдения… Я включил энерготрон… Но поток первичного излучения был настолько силен, что сорвало управление. Нет! Нет! Это были уже не солнечные частицы… А что-то неизмеримо большее, такую силу могут иметь только внегалактические излучения. Я понимал: надо немедленно все отключить… Здесь, на пульте, - это уже невозможно было сделать… Я поднялся, чтобы броситься к рубильнику… И не смог двинуться…
        Женю, видимо, мучили очень неприятные воспоминания. Его лоб покрылся крупными каплями пота.
        -…Но защита сработала… И сильнейший поток антипротонов ринулся не в камеры исследований, он бы уничтожил их, а в атмосферу. Я видел в окно… там, где антипротоны соприкасались с воздухом, был ослепительнейший свет… Я просто оборвал питающий провод… И начал выбираться, я даже полз…
        На Сергея из-за толстых стекол очков смотрели страдающие, почти безумные глаза.
        -Я отлично помню: я был уже во дворе. Я, конечно, думал, наверно… или во всяком случае в мыслях было, что я должен идти к вам на дачу… Но я не сделал ни единого шага по направлению к вам…
        Казалось, что-то душит Женю, не дает ему говорить.
        -Я отлично помню, что вышел из здания энерготрона, упал, ударился затылком… И не мог подняться… Помню, что небо было совершенно темное, безлунное и сухой воздух не освежал меня…
        Евгений закрыл глаза, качнувшись вперед всем телом.
        -Нет-нет, это не бред… Я отлично помню… Над лесом в стороне Малаховки я уловил странный металлический блеск и звук. Этот звук шел отовсюду. Он напоминал затухающий звон одинокого колокола. Этот гаснущий звук поглотил и мое сознание… А очнулся я… очнулся у самой Малаховки… у речки… И лежал я вниз лицом… Нет, нет! Не перебивай меня. Но это было! Я не знаю, как я туда попал. Но это было.
        -Успокойся, успокойся, - машинально повторял Сергей, пытаясь в рассказе Жени отделить правду от больной фантазии.
        -Еще вечера… вчера, когда я пришел, а Ирины нет… мне показалось, я подумал, что с ней случилось то же. Ты не веришь?
        -Верю! Верю! - теперь в сознании Сергея все сплелось воедино: и то, что случилось с Женей, и последняя встреча с Ириной, и ее исчезновение, и собственная слабость!
        От окна Ирины по прямой до энерготрона пять километров. Но какое это может иметь значение? Вчерашняя авария, как бы она велика ни была, не в состоянии оказать никакого влияния на Ирину… А если может?.. Как иначе сильнейшее проникающее излучение достигло укрытого в лесу дачного поселка? А оно было, как свидетельствует болезнь Юрика.
        А вдруг в этом непредвиденном эксперименте таится нечто абсолютно неожиданное, как лучи урана в опытах Беккереля.
        Прежде всего Ирина… Но и здесь, ему казалось, разгадку надо искать у энерготрона…
        Решение принято - и Сергей как будто успокоился. Внимательно посмотрел на друга.
        -Ты плохо себя чувствуешь. Но надо идти к энерготрону и мне и тебе… Я ждать не могу: побегу… А ты иди, как сможешь…
        Опять та же дорога, что и вчера, но только дальше через лес. Солнце обжигает жаром, яркое солнце. А в движеньях непривычная порывистость да во рту сухая горечь.
        Лес кончился внезапно. Высокая, как хлеба, трава, пригибаясь на ветру, переливается светом и тенью.
        Прямо из зелени луга поднимаются бетонные ворота проходной. И над ними пять светлосерых колонн энерготрона.
        Сергей свернул налево к зданию энерготрона. Пока его могли видеть люди, он шел как можно спокойнее. Но, оказавшись в полутемных коридорах, соединяющих разные отделения установки в единую систему, Сергей побежал. Он подскочил к машинам памяти.
        Первый автомат фиксировал мощность поступающего излучения. Сергей взял в руки график и невольно вскрикнул. Мощность в пятьсот раз превышала обычную.
        Энерготрон был задуман профессором Северцевым, как гигантская установка, улавливающая в околоземном пространстве на высоте четырехсот километров первичные частицы космических лучей. Но их там по сравнению с просторами Земли ничтожно мало. И для того чтобы поймать вестницу далекого мира, площадь действия энерготрона пришлось чудовищно расширить. Практически он может улавливать частицы, если они появляются над Парижем и над Свердловском, в районе Новой Земли и на Крымском побережье Черного моря.
        Частицы космических лучей несут колоссальную энергию. Пока ни один ускоритель мира не способен разгонять частицы до скоростей, с которыми они часто прилетают из глубин Вселенной. О таких энергиях давно мечтают физики… Это верный путь к тайнам мироздания.
        Сергей торопливо тянул к себе ленты тонкой пленки, жадно рассматривая следы разыгравшихся в микромире событий. Чтобы все оценить, пройдут многие дни напряженной работы… Надо отождествить линии с частицами, определить энергии… Но и сейчас видно… Утолщенный штрих первичного протона. Антипротон: путь отклоняется в другую сторону. Соприкосновение антипротонов с веществом и… ничего нет…
        Сергей схватил второй рулон графиков, третий, потом начал рвать их из всех камер.
        И везде - непостижимое: пленка молчит… Нет обычных черточек фотонов, что возникают при взаимодействии антипротонов с веществом. То, что родилось сейчас, не оставило следов.
        И вдруг ошеломляющая мысль - гравитация… Неужели он увидел рождение «атомов» тяготения?
        Сергей, согнувшись перед пультом машины, обеими руками отодвинул от себя графики, потом закрыл лицо.

«Женя в невменяемом состоянии… Но в его рассказе что-то есть…»
        Сергей прошел в свой кабинет. Здесь было прохладно. Окна, полуприкрытые шторами, выходили на север. И перед ними только пыльный пустырь да бетонная стена ограды.
        Здесь Сергея нашел Женя. Он положил на стол карту.
        -Вот… распределение космического излучения вчера вечером по всему земному шару…
        Сергей впился глазами в бумагу.
        -Так… так…
        Огромный поток тяжелых частиц обрушился на Землю, видимо, в связи со вспышкой на Солнце. Все станции мира, даже расположенные на экваторе (чего раньше никогда не бывало), зарегистрировали это. Значит, первичные частицы несли с собой колоссальную энергию. Но?! В солнечных космических лучах нет и не может быть таких быстрых протонов. Это вестницы других Галактик. А потом… Московская, Тульская, Калужская области… особенно сильное непонятное излучение… И концентрируется оно здесь, в районе дачного поселка Малаховка.
        Сергей стоял не двигаясь.
        И вдруг с силой распахнулось плотно прикрытое окно, вздулись шторы. Ветер смахнул со стола бумаги.
        Сергей вскочил на подоконник.
        Загремел гром. Наползала густая туча. Упали первые тяжелые капли, как бы прощупывая дорожную пыль, за ними хлынул дождь. Запахло мокрым бурьяном.
        -К телефону, Сергей! - крикнул Женя.
        Сергей спрыгнул с подоконника.
        -Кто?
        -Не знаю. Женщина…
        Сергей прошел в соседнюю комнату, где стоял телефон, взял трубку.
        -Да… да… да…
        Далекий голос Софьи Андреевны долетал до его слуха, прерываемый приближающимися громовыми раскатами:
        -Сергей… Это ты?.. Приезжай немедленно во Внуково на авиавокзал… Немедленно… Отец ждет там…
        Трубка телефона лежит на месте. А не сон ли это все… Внуково… Авиавокзал… И почему Константин Петрович там?
        А Ирина? Ирина…
        Сергей выскочил под проливной дождь и помчался туда, где проходила автомагистраль на Москву. Обильные потоки воды пенились у ног. Сергей в одну минуту совершенно промок.
        По широкой прямой дороге неслись машины. Сергей остановил такси, распахнул дверцу и почти упал рядом с шофером.
        -Внуково! Быстрее!
        Ровная стремительная дорога. Щедрый дождь заливает окна. Но постепенно светлеет.

«Значит, сегодня еще будет солнце», - невольно подумал Сергей. Когда он сошел у авиавокзала, уже не было ни дождя, ни ветра.
        Константин Петрович шел ему навстречу. Обычно щеголеватый, несколько высокомерный, профессор сейчас оказался щуплым и очень маленьким. После тяжелой бессонной ночи его глаза запали и не вспыхивали привычными смешинками, отчего лицо стало неузнаваемым.
        -Наконец-то ты… Через пять минут вылетаем…
        -Как?!
        -В Ялте, кажется, Ирину нашли.
        -Что?!
        Сергей был настолько ошеломлен, что говорил только резкими восклицаниями.
        -Слушай… - Константин Петрович потянул его за рукав. Они подошли к репродуктору. Бесстрастно звучал голос диктора:
        -Сегодня на рассвете, вопреки всем прогнозам погоды, над Черным морем пронеслась сильнейшая грозовая буря, сопровождаемая невиданными электрическими разрядами и обилием шаровых молний. Шаровая молния - явление очень редкое, но в данном случае молнии наблюдались в исключительно большом количестве. Некоторые из них даже достигли Крымского полуострова и рассыпались искрами на набережной Ялты. Центр наибольшей деятельности атмосферного электричества наблюдался в 50 километрах от Ялты.
        Громовой шквал налетел внезапно и внезапно утих. И море осталось таким же спокойным, каким было до начала грозы.
        Рыбаки колхоза «Красный Крым» в месте предполагаемого центра бури заметили одинокую лодку. Приблизившись, они увидели неподвижно лежащую в ней девушку. Девушка в бессознательном состоянии отправлена в госпиталь. Ее личность пока не установлена. Интересно отметить, что лодка сделана из серебристо-голубого неизвестного материала.
        Главврач ялтинского госпиталя сообщил, что девушка находится в состоянии глубочайшего шока. Но есть надежда привести ее в сознание через 5-6 часов. Тогда, возможно, рассказ девушки прольет свет на это пока совершенно необъяснимое происшествие.
        ЧУЖОЙ МИР
        Ирина, продолжая ощущать непонятную вялость в теле, стояла у окна.

«Шар… горящий шар… почему я не сказала Сергею?»
        Она положила локти на подоконник, прижалась лбом к рукам.
        Но вдруг что-то заставило Ирину насторожиться. Резко поднять голову. Она с беспокойством осматривала уже темнеющую даль. Что это ей почудилось? Резкий звук? Или, может быть, быстрая вспышка очень яркого света, настолько яркого, что она ощутила его сквозь плотно сжатые веки, сквозь руки, прикрывающие лицо?
        Но нет, вокруг все было спокойно. Лес почти совсем черный. Над ним еще светлое, но уже серое небо с одинокой тучей на закате.
        И вдруг Ирина увидела, как там, над черным лесом, на фоне черной тучи замелькали, заплясали огненные змеи. Они рвались из-за леса, они были связаны с землей и бились и переплетались, слабея в вышине неба. Ирина, сощурив глаза, как от сияющего солнца, большими неверными шагами пошла из комнаты.

«Сказать… сказать папе… Сергею… Что-то случилось… с энерготроном… Но где они?..»
        Память не отметила, как она оказалась в саду. Она помнит только… Было уже совсем-совсем темно… И небо черное, безлунное и тяжелое. Ирина, полуоткрыв рот, втянула в себя побольше воздуха. Она закричала.
        -Папа! Папа! Сергей!
        Но вдруг пошатнулась от обилия каких-то странных, неразборчивых звуков, обрушившихся на нее. И опять появилось ощущение чего-то давно-давно пережитого. Особенно ее поразил одинокий, беспомощный зов, который она отчетливо различала в этом множестве шумов. Так когда-то в детстве кричал Юрик, когда проломился под ним тонкий осенний ледок вот на этой самой речушке-безымянке, что течет внизу, отделяя поселок от леса. И как тогда, Ирина побежала ему навстречу.
        -Юрик! Зайчик мой маленький!
        Ничего не видно. И что-то путается в ногах. Она неожиданно упала, поднялась и опять упала… Как-будто вихри метались вокруг, отрывая ее от земли. Но непостижимее всего то, что она предельно ясно подумала: вокруг - и в лесу, и там, у нарядных дач, - тишина, насыщенный покой летнего гаснущего вечера.
        Силы на исходе… Неимоверно возросшая тяжесть придавила ее к холодной траве, а потом неведомо как подбросила вверх. И звук, певучий и монотонный, как старинная песня, нахлынул со всех сторон. Прямо перед ней в черном навалившемся небе что-то блеснуло, серо-голубое, скользкое, подобное телу гигантской рыбы.
        Ирина зашевелилась. И собственное движение ошеломило ее: она не чувствовала тела и не могла определить, стоит она, сидит или лежит.

«Что со мной? Что это такое со мной? Но я думаю - значит я живу…»
        И чьи-то слова, обрывок чужого спора. Она слышала их, она их понимала. Но голоса были бесцветные, не отличимые друг от друга.
        -Нет! Так не будет!
        -Нам жить надо!
        -Жить? Для чего?
        Пауза. Ирина отчетливо ощутила эту паузу. Она как бы погрузилась в их молчание, напряженно стараясь уловить, что же ответит другой. Это было очень важно, хотя она совсем не понимала, почему этот невысказанный ответ ее так волнует.
        Она их не видела, она не имела о них никакого представления, но казалось несомненным, что именно этот другой страшен, отвратительно страшен и жесток. И как будто вся ее жизнь… Нет! Не только ее одна жизнь, а что-то неизмеримо большее зависело от его слов.
        Но, видимо, заговорил не он, а первый.
        -Еще раз подтверждается: вселенная рождает повторения. Не тождества, а повторения. Планета удивительно напоминает Оринду. И женщина…
        -Тише. Она очнулась.
        Легкий шелест растворился вдали. Ирина открыла глаза. Над ней мутным сиянием светился потолок. Она лежала на полу в узкой голубой кабине Ирина, приподняв руку, коснулась стены. Палец потонул, как в ласковом мягком бархате.
        Ирина села, потом поднялась на ноги, шагнула. Во всех движениях легкость. Где она? И что, собственно, случилось? Острого беспокойства не было, только щемящая тоска, как будто она потеряла что-то бесконечно дорогое.
        -Сергей! Сергей!
        Тишина. Такая тишина, что, кажется, слышно, как сиянье истекает от стен и потолка.
        -Сергей! - еще раз громко позвала она. Тогда что-то щелкнуло. Ирина быстро оглянулась на звук. Кто-то невысокий, вполовину человеческого роста, выдвинулся из стены там, где ее сияние затуманилось. Он медленно приближался, весь укутанный тоже голубым, но не светящимся, а просто голубым покрывалом. Он плыл над коричневым полом на высоте пятнадцати-двадцати сантиметров. Ирина отскочила назад, стараясь втиснуться в угол.

«Не надо бояться! Не надо! Не надо! Не надо!»
        -Правильно, бояться не надо. Страх хуже всего. Он унижает, - как будто произнес кто-то.
        Ирина встрепенулась.

«Что?! Что-то сказано?! Но ведь по-прежнему не слышно ни единого звука…»
        -Да, не слышно. Но мои мысли ты отлично слышишь.
        И тогда Ирина поняла, что она разговаривает с этим существом, разговаривает без слов. И неожиданно стало очень и очень спокойно, пришла странная уверенность, что все обязательно будет хорошо, что с ней ничего ужасного не произойдет, что ее близкие находятся там же, в подмосковное поселке Малаховка, и даже Юрик в полной безопасности.
        -Ты хочешь знать, где ты? Пусть это не покажется тебе ужасным. Ты находишься сейчас на расстоянии тридцати тысяч километров от поверхности Земли на нашем космическом корабле.
        Это было сказано без всякого усиления интонации, как о самом обычном, И Ирина не сразу осознала все страшное значение этих слов. А когда поняла, стало жутко, непреодолимо жутко.
        -Твой страх вполне естественен. Но, повторяю, не бойся. Мы крепко связаны с Землей. Хочешь, я покажу тебе сейчас совсем близко твоих родных и твой дом? Хочешь?
        Почти в ту же минуту от стены отделилась тень, Голубое покрывало, скрывающее от Ирины тело ее не обыкновенного собеседника, вдруг раздвинулось, мелькнули длинные черные и гибкие щупальца, они ловко подхватили какой-то предмет и подали его Ирине.
        -Возьми, надень и пойдешь за мной.
        В руках Ирины оказался скафандр. Странно, что и в скафандре Ирина двигалась легко, не чувствуя тяжести этой громоздкой одежды.
        Ирина, как сквозь густую жидкость, шла за своим провожатым. Темнота. Сплошная темнота.
        -Смотри, смотри внимательно.
        Ирина напрягла зрение и увидела большой шар, а на нем знакомые очертания материков. Это был огромный глобус.
        -Укажи нам, где находятся они.
        Ирина показала Москву.
        -Так… так… Я так и думал.
        И вдруг прямо под ногами раскрылась пропасть. Ирина шарахнулась назад.
        -Не бойся, не бойся.
        Внизу, насколько хватало глаз, была голубая, клубящаяся, как бы живая часть шарообразной сферы. Потом начали выступать более темные, более синие массивы.
        Ирина вскрикнула: она узнала своеобразный, изрезанный морями рисунок Европы. Скандинавия… Балтика… Москва…
        -Тише… тише…
        И Ирина совсем близко увидела комнату родного дома Веселых гостей в столовой. Отец и Сергей на террасе. Ночь. Терраса не освещена. Отец потушил о перила папиросу и положил ее в пепельницу.
        -…перепоручить… даже… если бы… это была… его…
        Отец пошел к дверям и Сергей за ним.
        Только движения у них странные, медленные-медленные. Они не идут, а как бы плывут по воздуху… И голоса отца Ирина не узнала. Он слова произносил медленно, растянуто…
        Существо другого мира исчезло. И уверенность сразу же покинула Ирину.
        В отведенном ей жилище, в этой сияющей кабине, все заполнено чистейшим воздухом, как будто ранняя весна дохнула прямо в лицо своими запахами.
        Но тревога нарастала! Какая навязчивая, цепкая тревога! Нет! Это не страх за собственную жизнь! Ирине казалось нелогичным создавать такую бодрящую свежесть для нее и только для нее, а потом ее же, Ирину, уничтожить. В основе этого все нарастающего беспокойства лежала одна-единственная фраза, слова, которые она первыми услышала здесь, в этих стенах. «Нам жить надо!» И почему-то за этим жестоким «Нам жить надо!» виделась опустошенная земля, груды камней на московских улицах, безжизненная равнина вместо любимой березе вой рощи. Ирина понимала, что ее мысли слышат. И их нельзя преждевременно открывать кому бы то ни было. «Надо действовать, действовать, а не думать!»
        Она медленно продвигалась вдоль стен, ощупывая их руками, - они были совершенно гладкие, мягкие и тепловатые.
        -Есть хочется, - негромко сказала Ирина. Необходимо как-то отвлечься.
        Прямо перед ней затуманилась, потемнела стена и четко выступили очертания закутанного в синее покрывало тела. «Оно» появилось опять. Черные щупальца протянули Ирине три золотисто-желтых овальных предмета. Плоды оказались ароматными и нежными. Ирина с удовольствием ела их, осторожно рассматривая вошедшего. Он говорил, но смысл его слов плохо воспринимался.
        Ирина покорно села на пол, прислонившись плечом к стене. Она не спускала глаз с этого непостижимого существа. Рядом с ним возник небольшой экран, усыпанный звездами, четкая золотистая стрелочка бегала от одной светящейся точки к другой.
        -Вот Солнце. А вот ближайшая к нему звезда…
        -Проксима Центавра…
        -Пусть будет Проксима Центавра, раз вы ее так называете. И на экране светящаяся точка увеличилась, превратилась в шарик, вокруг нее закружилась единственная планета.
        -Это наша земля.
        Ирина не удивилась Как будто она когда-то очень давно знала, что именно так и есть.
        -Почему я понимаю вас?
        -У нас один мозг, одни и те же нервные ткани. Мысли рождают в мозгу определенные излучения. У меня есть прибор, усиливающий это излучение. Вот мы и понимаем друг друга.
        И это не вызвало возражения. Но тревога росла. Ирине казалось, что он не досказывает самого главного.
        -Зачем вы здесь? Чего вы хотите от Земли? - резко спросила она и вся превратилась в слух не только разумом, но каждой клеточкой своего тела готовая встретить его слова.
        -Ничего. Мы только изучаем, наблюдаем.
        И сразу же понял: такой ответ совершенно не удовлетворяет Ирину. Он начал объяснять подробнее и как-то задушевнее.
        -Мы уже очень и очень давно оторвались от своей планеты. Мы видели другие миры, такие не схожие между собой. Разнообразен мир жизни! Есть жизнь, очень похожая на вашу, потому что солнце у них такое же, как ваше. Об этом ты узнаешь всему свой час.
        Ирина не могла не согласиться - всему свое время.
        -Почему я у вас? Чего вы хотите от меня?
        -И об этом мы расскажем тебе. Но знай, мы насильно не отрывали тебя от родной стихии. Мы только с большим трудом сумели спасти твою жизнь. Пойми: мы спасли, и мы ничего не уничтожали. Но раз ты с нами, мы хотим воспользоваться твоим присутствием. Мы хотим как можно больше знать о Земле.
        Но ей не давали покоя слова «Нам жить надо!», произнесенные так злобно, с тупой ненавистью ко всему живущему, хотя она верила, что сказаны они не им, не этим, наверно очень добрым существом.
        Пришелец другого мира заговорил очень медленно и очень проникновенно.
        -…Условия жизни на вашей Земле и в ваших морях непригодны для нас. Для нас гибельны лучи вашего Солнца. В них слишком велика ультрафиолетовая компонента. Наше солнце холодное: красные и инфракрасные лучи - вот в каком свете мы живем. Мы совсем другие. Я боюсь испугать тебя своим видом, и я окутан еще оболочкой, в которой могу дышать. В том воздухе, в котором живешь ты, не могу жить я. Мы искусственно создали эту атмосферу. Так зачем же нам ваша Земля?
        Ирина молчала, но он чувствовал ее недоверие.
        -Ты узнаешь жизнь нашей планеты. Посмотри на меня. Не бойся, прямо смотри. Разве я могу лгать? Не бойся, не бойся.
        На мгновенье распахнулось синее покрывало. Ирина не сдержала крика ужаса. Перед ней в прозрачном, как из стекла, сосуде находилась огромная медуза с черными, очень длинными и очень гибкими щупальцами. Почти все тело медузы - голова. Огромные человечьи зеленовато-синие глаза смотрели ласково и сочувственно. Покрывало прикрылось опять.
        -Я знал, что мой вид будет тебе неприятен.
        -Нет! Нет! - горячо возразила Ирина, еще не совсем оправившись от потрясения. - Теперь я не боюсь тебя. Я верю тебе. Но мне… мне надо подумать…
        -Я не советую тебе тратить на тоску и на земные воспоминания свое дорогое время. Ты должна думать, наблюдать, запоминать. Или же отдых, сон. Вот посмотри: нажмешь эту кнопку - и наступит земной вечер, потом ночь. Тогда отдыхай, полностью отдыхай, никаких посторонних мыслей. Мы, может быть, и наивно, но сделали здесь все, чтобы как-то повторить все ваше земное - и день, и вечер, и ночь, и рассвет…
        Ирина не двигалась. Да она и не слышала его слов. Слегка запрокинув голову, она всматривалась в голубое свечение стен, как бы стараясь увидеть за ними свое будущее. Она всем своим существом ощущала: это правда! Это все правда! И в этом нереальном мире ей предстоит найти свой собственный путь.
        Это были мудрые существа. Они не оставили Ирине времени на мучительные размышления.
        Она сразу же увидела чужой мир.
        Ириша сидела перед большим экраном яйцеобразного прибора. И перед ней очень рельефно, очень зримо открывалась непонятная жизнь.
        Безбрежный и бесконечный океана. Твердая сердцевина планеты сплошь покрыта вечно двигающейся, вечно волнующейся оболочкой. И этот океан непривычного цвета: коричневый с зеленым оттенком. Ни единого островка. Только колеблющиеся волны. Только вечно живая стихия. А над ней низкие сплошные тучи, и в их редком, случайном разрыве-желтое небо, и солнце в нем тускло-красное, с четко очерченными краями.
        Таков был вид планеты, такой ее должны увидеть те, кто опустится на эту зыбь.
        Кое-где протянулись по воде водоросли - синие растения с очень крепкими и толстыми стеблями. Их бьет и кромсает море. Но они живучи. Они продолжают расти. В некоторых местах они сплошной изгородью охватили поверхность воды. Бурая шумящая пена там, где вода ударяется о их стволы.
        Потом Ирина как бы начала опускаться ниже, в пучину вод, на морское дно. Становилось все темнее и темнее. Но жизнь оживлялась, расцветала.
        Появились странные сооружения, остроугольные, самой причудливой формы - и все блестящие, черные. Настолько блестящие, что, кажется, от них исходит легкое сияние, но сразу же гасится, тонет в вязкой воде.
        Разбросав во все стороны щупальца, проносилось множество тех странных существ, чьей пленницей стала Ирина. Теперь она их рассмотрела лучше.
        Наверно, большой прочности панцирь охватывал все их тело и видны лишь глаза, огромные и очень красивые, глаза, вне всякого сомнения, зоркие способные все видеть и все отмечать. А вокруг этого почти круглого корпуса вьется множество гибких и ловких жгутиков. Неожиданно всю поверхность экрана заполнила ровная блестящая стена. И как раз в эту минуту к Ирине приблизился проксимианец. (Так Ирина назвала пришельцев этого мира.) Он повернул какой-то рычажок. И стена растаяла. Ирина оцепенела от ужаса.
        Сквозь миллиарды километров, она чувствовала, именно сквозь миллиарды километров, из мрака густой и темной воды на нее смотрели слабо мерцающие зелеными искрами глаза. Они изучали! Они оценивали! От них невозможно спрятаться!
        -Не бойся, - сказал тот, что был рядом, - он только хочет посмотреть на тебя. Это управление нашим космическим кораблем.
        Медуза на экране была без панциря, и Ирина видела даже, как в ее мутном теле пульсирует множество переплетающихся тонких сосудов.
        Но вот медуза отодвинулась, уступив место огромному сооружению, состоящему из большого числа сросшихся труб. В центре, там, где все соединилось в узел, - овальное зеркало с выпуклой поверхностью.
        -К другим звездам мы летим в поле проникаемости. Это поле нам все время посылает генератор с родной планеты.
        Ирина нуждалась в отдыхе. Впечатления были слишком сильными. Эта густая, темно-коричневая пучина вод, извивающиеся щупальца, остроугольные, черные до блеска строения и бесконечная скользкая сеть водорослей.
        -Омут, какой страшный омут! - прошептала Ирина. И содрогнулась при мысли, что она когда-нибудь окажется там.
        Она взяла в руки оставленные ей полупрозрачные, как спелый виноград, плоды и начала медленно есть.

«Неужели у них, в этой темноте, растут такие фрукты? Нет! Не может быть! Плод требует полноценного солнца. Все требует настоящего солнца!»

«Не надо напрасно тратить дорогое время, - вспомнила Ирина, - не надо тосковать и думать о тех, кого ты оставила на Земле Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть тебя. А сейчас ты должна наблюдать, изучать, запоминать. Или отдых, сон».
        -«Или отдых, сон», - повторила Ирина. - Я слишком возбуждена, чтобы воспринимать. Спать, только спать…
        Она нажала кнопку ночного отдыха. И постепенно начал меняться оттенок стен и потолка. Все было сделано для того, чтобы создать иллюзию земного заката. Появились желто-красные тона, повеяло вечерней прохладой. Но это казалось слишком примитивным.
        Да, краски были почти земные. И воздух свеж… Только нет земного простора, его безграничности, нет шумов земных, нет самой Земли…
        И тоска Ирины не гасла, а становилась острее. Ирина вернется. Конечно, вернется на Землю. Она верила проксимианцу.
        Она лежала. И сон не шел. И небо над ней - слабо светящееся, с обилием мерцающих звезд, почти такое, как в Подмосковье. Такое и не такое.
        ТРАГЕДИЯ ОРИНДЫ
        Сон Ирины был насыщен смутными видениями чужой планеты. Как будто все заполнилось темной волнующейся жидкостью; тусклые блики лежат на вязкой воде. И она все время чувствует чей-то взгляд, то серьезный, то восторженный… Сергей… Это он, он. Нет… Нет… Это зеленые оценивающие глаза из бесконечности, глаза медузы…
        Ирина хочет и не может закричать. Проснуться! Только бы проснуться! Темно и тихо в кабине.
        Ирина не двигается, прислушиваясь к чему то. И действительно… Легкий щелчок, мелькнул неясный свет. Как будто стена раздвинулась и кто-то вошел. Сначала длинная тонкая тень упала в комнату, потом шарахнулась в сторону, и Ирина увидела пальцы, настоящие человеческие пальцы, сжимающие горящий предмет. К Ирине неслышно подступал человек.
        И все смешалось: сон это или явь? А он подходил все ближе и ближе. Это, вне всякого сомнения, человеческое существо внушало Ирине ужас, ужас, сковавший движения, перехвативший дыхание. Но вот ее настигли горячие руки, очень горячие, но липкие. Прикосновение было настолько омерзительным, что Ирина дернулась, как от ожога. И услышала речь, резкую, гортанную, но, несомненно, человеческую речь. В интонациях голоса чувствовалось убеждение, даже мольба. И липкие руки опять потянулись к ней. Ирина вскочила.
        -Вон!
        Именно в этот момент она осознала, насколько дорога ей жизнь.
        Он до острой, нестерпимой боли сжал ее плечи и совсем близко придвинул искаженное злобой лицо. Ирина опять закричала, но только гораздо громче.
        Он отпрыгнул и стоял, наклонившись корпусом вперед, как бы напряженно слушая что-то. Брошенный на пол темно-красный немигающий огонь освещал его широко расставленные ноги. Ирина ясно видела их тонкие очертания, они как бы просвечивали сквозь оранжевую, похожую на пластмассу материю, гармошкой собранную от колена до ступни.
        Ирине почудился отдаленный шорох. И он уловил его, быстро наклонившись, поднял свою холодную свечу и побежал к противоположной стене. Стена бесшумно раздвинулась и с легким щелчком захлопнулась.
        От неожиданной борьбы, от необъяснимого омерзения Ирина вся дрожала. Слабый желтый луч проник в кабину, появился проксимианец, окутанный покрывалом.
        Нет! Она больше не позволит обманывать себя! Надо спутать мысли и думать… думать… о Земле… о Сергее, о Юрке, о речушке-безымянке - обо всем, только не о том, что произошло несколько минут назад.
        -Мне страшный сон приснился. Я слишком долго смотрела на вашу планету.
        -И она тебе показалась такой страшной?
        Ирина смутилась и почувствовала себя очень глупой.
        А проксимианец будто смеялся над ней, но успокаивал:
        -Спи, спи спокойно. Теперь никто не потревожит тебя.
        Но Ирина больше не спала. Она опять села за экран яйцеобразного прибора.

«Я должна все видеть, я должна преодолеть свое отвращение. Я должна изучить этот мир. Надо быть спокойной и беречь свои силы для борьбы. Если я хочу жить - я должна быть готова к борьбе…
        А может быть, сама по себе жизнь - это борьба? Ты не думаешь об этом? Только меняются формы борьбы, ее проявления…»
        Ирина не заметила, когда появился проксимианец.
        -Я изучил жизнь своей планеты и изучаю ее в других мирах. И поэтому я знаю, что жизнь сама по себе, по своему смыслу, по своему возникновению и существованию - это борьба.
        Ирина горько усмехнулась.
        -Разная есть борьба…
        -Что ты хочешь этим сказать?
        -Ни-че-го. Я лучше смотреть буду.
        Она повернулась к экрану.
        Он не обиделся на грубость.
        -А хочешь увидеть нашу жизнь нашими же глазами?
        Черный жгут щупальцев протянул Ирине предмет, похожий на бинокль. И сразу же посветлела жуткая глубина вод. Возник удивительный золотисто красный мир - переплетающиеся растения, светящиеся легкие дворцы - мир сияющей воды.
        -Тебе и сейчас кажется страшной наша планета?
        Ирина немного помедлила с ответом.
        -Нет, она не кажется мне страшной. Но это чужая для меня жизнь.
        Проксимианец как будто улыбнулся глазами.
        -Вы смеетесь?
        -Мне приятна твоя искренность.
        На этот раз рассмеялась Ирина.
        -Моя искренность? Моя глупая искренность, хотите вы сказать? Не знаю, почему, но я верю вам.
        -А разве я хоть чем-нибудь обманул твое доверие?
        -Но вы до конца не искренни со мной. Всего несколько минут назад…
        -Что было?
        Ирина на вопрос ответила вопросом.
        -Сколько вас находится здесь на корабле?
        -Четверо. Четыре основные специальности физик, астроном, геолог, как говорите вы, и я, биолог.
        -И больше нет никого?
        -Ах, вот оно что! Так что же было несколько минут назад?
        Ирине стало неприятно от одного воспоминания. И она горько сказала:
        -Со мной рядом был человек, подобный мне, такой, как я… А вы говорите, что вам Земля моя не нужна, что вы другие!
        -Что он хотел от тебя?
        -Не знаю. Мы не смогли объясниться.
        -Ты хочешь сказать, что со мной, совершенно другим существом, ты можешь говорить, а с подобным себе - нет?
        Ирина чувствовала пристальный взгляд своего собеседника.
        -Да, это так.
        Проксимианец очень долго обдумывал что-то.
        -Я дам тебе усилитель мыслей. Он его не имеет.
        У Ирины в руках оказался маленький блестящий предмет.
        -Смотри. Нажмешь эту кнопку - и вы будете разговаривать друг с другом. А нажмешь эту красную - ты будешь читать его мысли, а он твои - нет. Укрепи это на шее.
        Ирина дрожащими пальцами взяла прибор.
        -А теперь пойдем.
        Стена камеры раздвинулась. И перед ними открылась перспектива узкого, теряющегося в синей дали прохода. На этот раз Ирина не надела скафандр и легко шла рядом со своим спутником. Он ей казался таким маленьким-маленьким. Ведь вместе с сосудом он едва достигал локтя ее опущенной руки.
        -Я прежде всего познакомлю тебя с тем, кто был у тебя.
        -Так вы знали…
        -Нет, не знал. Я просто догадываюсь.
        Воздух был свеж и опьяняюще приятен. Так идти можно было бы бесконечно долго. Но они остановились. Гладкая поверхность стены. Это место ничем не отличалось от других. Быстрые щупальца нажали кнопку. И с уже знакомым легким щелчком стена раздвинулась.
        Комната такая же, как и у Ирины. В дальнем углу за небольшим столиком, поставив локти на его крышку, сидел человек. Он оглянулся. Ирина даже вздрогнула: человек отталкивающе неприятен. Лицо длинное, бесцветно-белое с сильно развитой нижней челюстью, а глаза - коричневые, жестокие и мутные. Тусклые волосы зачесаны назад, открывая очень большой лоб. При виде Ирины недобрая усмешки искривила его вялые губы.
        -Вот он, твой посетитель, - сказал проксимианец.
        Человек ничего не отрицал и только холодно подтвердил:
        -Да, это был я.
        При этих словах он поднялся и оказался гигантом с несуразно вытянутыми конечностями.
        -Я. Ну и что же?
        -Об этом разговор будет позже.
        Ирина осталась наедине с этим человеком, стоящим в вызывающей позе, уперев кисти рук в бока. На нем было странное одеяние - ярко-оранжевое, прочное и плотное, но слегка просвечивающее, как целлулоид, и, вероятно, очень эластичное. Красивые складки-гармошки на длинных шароварах вокруг тонких, как кости, ног, легкая юбочка и рубаха дамского покроя с фигурным вырезом у шеи и пышными рукавами. Он стоял, слегка покачиваясь с пятки на носок и с носка на пятку, и без стеснения рассматривал Ирину. Она не хотела открывать секрет своего обладания усилителем мыслей и нажала красную кнопку. Человек думал.

«Так вот, значит, какие карлики населяют Землю. Слабые, жалкие, ничтожные… Раздавить их не составит труда… Только бы эти медузы помогли… Но как их заставить?
        Ирина брезгливо, но настойчиво изучала его. В нем совсем не чувствовалось силы, здоровья, радости движений. Он был весь расслабленный и ленивый. А его напыщенное высокомерие смешило.

«В этой девчонке что-то есть, что-то еще от наших предков. Доатомная древность. Эти скоты-медузы не дают усилитель. Интересно заговорить с ней…» - думал он.
        Потом у себя в комнате Ирина с гримасой отвращения спросила проксимианца:
        -Откуда эти жалкие люди? Они совсем не похожи на земных.
        -И земляне тоже могут стать такими, - холодно ответил проксимианец, - такими же, если не будут достаточно разумны.
        В этих словах звучало что-то слишком многозначительное.
        -Лучше умереть, чем стать такой!
        -Ну, ты не станешь. Нужны столетия для такого перерождения. Таких людей у нас на корабле трое. Тот, которого ты видела, - это самая страшная разновидность. И мне кажется, ты недооцениваешь его. Он много может еще, он наделен большим разумом.
        -У каждого солнца рождается своя жизнь, - так сказал проксимианец. - Ваше Солнце и альфа Центавра А не отличимы по своим свойствам. Они посылают одни и те же лучи в мировое пространство. Поэтому они и породили одинаковую жизнь.
        -«Альфа Центавра А», - Ирина вспоминала, что отец эту звезду называл Толимак, как арабы, солнцеподобная Толимак.
        -Наша Проксима - очень древняя звезда. Она пришла в эту часть Галактики издалека. Пришла и привела с собой свою спутницу - нашу планету. Где-то в пространстве Вселенной растеряв свою скорость, они двигались здесь очень медленно, и альфа Центавра А, оказавшись рядом (Проксима - небольшая звезда), навсегда связала их своим притяжением. Это случилось тогда, когда у Солнца появились планеты, а Оринда, спутница звезды Толимак, была еще мертва. Но у нас уже развивалась жизнь. Жизнь - не случайное стечение счастливых обстоятельств, - говорит проксимианец, - а на определенных планетах неизбежность, подготовленная всем предшествующим развитием материи. Страшно долго идет это развитие. Но коль оно началось, жизнь обязательно возникнет. Но какая? Примитивная только обмен веществ и воспроизведение себе подобных или жизнь остро чувствующая, мыслящая? От простого к сложному идет эволюция. У вас и на Оринде, где родились эти люди, развитие шло быстро. Так было потому, что на ваших планетах сами условия существования белковых тел очень резко меняются. У вас три стихии: вода, суша и воздух. Материки поднимаются.
Отступив здесь, океан постепенно заливает землю в другом месте. Так было много раз, и живое вынуждено приспосабливаться к новым условиям, организмы усложняются. А у нас среда одна-очень насыщенная солями вода.И наша планета, наверно, навсегда была бы обречена только на примитивную жизнь, если бы Проксима не странствовала. Это блуждающая звезда. Нам неведомо, подчиняясь каким законам наше солнце брело миллиарды лет из противоположного конца Галактики через ее уплотненный центр сюда, где находится Толимак. Первоначальная скорость движения была, наверно, очень велика, почему ни одна звезда не могла удержать нас. А мы проходили мимо бесконечного множества светил, то страшно горячих - до 150 тысяч градусов, - то холодных… И разный свет облучался. И разной силы космические частицы проникали в нашу воду. Так менялись условия, и организмы приспосабливались, выживали более совершенные. Тот же закон эволюции, что и у вас. Всего около двух месяцев идет световой луч от Проксимы к Оринде. И мы уже много-много тысячелетий изучаем ее. Мы видели, как на ней развивалась жизнь. Мы не внушаем ужаса людям Оринды. Они
привыкли к нам. В наших водах почти иссякли многие ценные металлы. И мы брали их из морей Оринды. Это разумное содружество, особенно потому, что за последние столетия отбросы их производства отравляли водоемы. А мы очищали воду. Нас не трогало то, что делали эти люди. Пока… пока не погиб наш космический корабль. Они уничтожили его… Тогда вот этот космоплан, на котором мы находимся, самый совершенный из когда-либо созданных нами, отправился к Оринде. И то, что мы видели, было ужасно. Мы не рискнули больше опускаться в их моря. Но нам нужны металлы. И мы взяли курс к далекой Земле. Еще в глубокой древности, два миллиона лет тому назад, мы посетили вашу планету. Эта экспедиция привезла убедительные доказательства, что Земля подобна Оринде. Но Земля далеко. И связь держать с ней трудно. И только ориндская катастрофа поставила нас перед этой необходимостью. Мы рассчитываем очищать ваши океаны. И вот мы здесь, пока только для того, чтобы изучить земной мир. Смотри: наши щупы отбирают пробы ваших вод.
        И Ирина, как раньше свой родной дом, так теперь совсем рядом увидела бушующий океан. Темные, однообразные и громадные волны неслись одна за одной. А вода темная-темная и тяжелая. Наверно, и на планете проксимианцев ночью она такая же.
        -Ты боишься? - удивился проксимианец.
        -Я не видела раньше океана…
        -Почему!? - это было изумление высоко разумного, жадного к знаниям существа. - Почему же ты не хотела избороздить всю землю?
        -Я бы хотела… но… но у нас это очень трудно, - беспомощно ответила Ирина. И замолчала.
        Проксимианец познакомил Ирину с Нкоем. Это был уже очень пожилой ориндец, с лысым теменем и седыми на висках волосами. Он не казался отвратительным, хотя и его лицо и тело были вытянуты, оттенок кожи землисто-бледный, одутловатый.
        Он сидел за вычислительной машиной и не заметил появления Ирины. Проходили минуты. Он все так же работал. Ирина с трудом понимала, о чем он думает.

«Осколки тяжести… Так они называют поле проникаемости, потому что само тяготение бессильно против него… Какая же энергия нужна для получения этого поля?»
        В нем было что-то приятное. Ирина решила заговорить.
        -А почему вы не спросите об этом проксимианцев? Они, определенно, знают.
        Он повернулся к Ирине:
        -Я должен все сам, сам…
        -Но почему сам, когда это уже создано другими? Надо только взять их опыт и развить дальше.
        -Вы ничего не понимаете, девушка.
        Вдруг он спохватился и на какое-то мгновенье изумленно взглянул на нее.
        -Откуда вы?
        -Я с Земли, с планеты, возле которой вы сейчас находитесь.
        Но он, опять захваченный своими вычислениями, забыл о ней, только безразлично произнес:
        -О! Тогда Землю населяют прекраснейшие существа.
        Большего Ирина не могла добиться, он не хотел ее замечать. А в мыслях у него Ирина читала только одни формулы.
        -Как тебе понравился новый знакомый? - спросил проксимианец.
        Ирина рассмеялась.
        -Он гораздо симпатичнее первого.
        -Человек, которого ты сейчас видела, - крупнейший ученый Оринды. Он не только управляет нашей вычислительной машиной, но и делает обобщения, предположения. В логике он безупречен. Раньше мы для этого брали с собой громоздкие приборы, которые поглощали огромное количество энергии.
        -Стал живым роботом, - с ужасом подумала Ирина.
        Он уловил ее мысль, но не понял.
        -Что это значит?
        -Стал живой машиной, - повторила Ирина.
        Она вспомнила бесконечные споры Сергея с отцом о бионике.
        Проксимианец воспринимал ее мысли не просто с изумлением, а даже со страхом. Жестокость! Жестокость мечтать о живых машинах! Правда, близко соприкасаясь с Ориндой, проксимианцы успели оценить темперамент и широту воззрений даже у явно деградирующего человечества Оринды. Они сознавали потенциальные возможности разума людей и понимали пользу, которую сами могут извлечь из этого. Им нужен был Нкой.
        -А я… для чего вам нужна? - дрогнувшим голосом спросила Ирина.
        -Он добровольно здесь, - быстро вставил проксимианец, он сам так хотел. То, что ему приходится делать у нас - для него наслаждение…
        -Наслаждение оторваться от родной Земли! - раздельно произнесла Ирина. - Наслаждение вечно блуждать в космосе?! Без цели! Без мечты вернуться назад, увидеть дорогих людей! Не верю!
        -Трудно поверить! Но это так!
        -Сколько их здесь?
        -Трое.
        -А для чего те двое? Они тоже добровольно?.. - Она не договорила.
        -Вполне добровольно. Убедишься сама.
        Он сделал небольшую паузу.
        -Разум, углубляясь в тайны материи, идет похожими путями. Сначала электричество, потом ядро атома и, наконец, антивещество. Мы имеем неопровержимые доказательства, что оно уже известно людям Земли. А это значит, что скоро ваши корабли пойдут в звездные просторы.
        Внимание Ирины напряглось до предела, она подсознательно чувствовала: сейчас, именно сейчас она услышит что-то очень важное.
        -Но этого может и не случиться!.. Присмотрись к людям Оринды!.. И подумай! Думай сама!
        Он очень долго молчал, а потом заговорил о себе.
        -Совсем недавно мы овладели полем проникаемости. Сейчас это - вершина нашей науки. Но для земного человечества это еще очень и очень долгий путь поисков, ошибок, находок, радостей, трагедий. Энергия соприкосновения вещества с антивеществом - аннигиляция - самый распространенный у нас вид энергии. Это такая же мощь, как само солнце, что дает жизнь планетам. Сравнительно недавно в фотонных ракетах, двигающихся за счет аннигиляции, мы летели к далеким мирам. А ведь такая ракета, отправляющаяся на расстояния в сотни тысяч световых лет, несет с собой колоссальный груз-горючее, необходимое для движения, и этот груз в миллиарды раз больше полезного веса. Сейчас мы летаем только на так называемых ракетах проникаемости. Поле проникаемости нам все время посылает генератор с родной планеты. И основное управление нашим кораблем находится там же. Помнишь? Ты видела его. Нам предоставлено только местное передвижение и, конечно, в случае необходимости мы можем взять себе и главное управление. Но это бывает очень редко. На нашем космическом корабле нет горючего, т.е. вещества, которое расходуется на процесс
полета. У нас только полезный груз: мы сами, наши приборы, то, что необходимо для поддержания нашей жизни. Лишний вес в таких условиях - не проблема. Почти не затратив энергии, мы подняли тебя на свой корабль. Твое присутствие приятно нам.
        Разговаривая через усилитель мыслей, нельзя думать одно, а говорить совсем другое. И Ирина понимала: стоящее перед ней существо искренне радо ее присутствию.
        -Мы все время в поле проникаемости, таком же реальном, как и тяготение, как поле электрически заряженных частиц, как силы, связывающие нуклоны в ядра. И вместе с тем для нас это - необыкновенное Великое поле. Великое потому, что здесь, во власти гравитации, природа сделала его бессильным. Оно властвует в межгалактических просторах. А мы вызвали его к жизни здесь, в нашем крохотном мире звезд и планет. Ты понимаешь теперь, почему это Великое поле?
        Огромная, во всю стену картина - первое, что увидела Ирина в каюте Инга. Человек, творец этого удивительного полотна, казался маленьким по сравнению с ним. И Ирина даже не заметила его.
        Нет, это была не Земля. Только в правом углу кусочек земного моря с густой пеной прибоя и песок желтый-желтый, а дальше - все чужое: и широколистые раскидистые деревья почти фиолетового цвета, и остроконечные горы, сложенные из молочно-белых пород, даже трудно отличить, где горы, а где снег на них. И небо кажется более синим, более густо окрашенным, чем на Земле. Воздух замер. Зной и тишина. Только в дебрях фиолетовых растений притаилось непонятное беспокойство. Краски чересчур яркие, но верится, что на самом деле они такие и есть, И от всей картины веет необъяснимой грустью, тоской по далекой родине. Инг тосковал. Когда он писал Оринду, ему казалось, что он никогда-никогда не покидал ее, что он дышит ее знойным воздухом, гладит ее белые камни.
        Увидев Ирину, Инг отошел назад, почти скрывшись за картиной.
        -Что это? Кто это? - Он даже прикрыл руками лицо. Потом опять посмотрел. Девушка не исчезала.
        Застыв в немом восхищении, она стояла перед его творением, перед его Ориндой. Это была необыкновенная девушка, живая статуя далекой древности.
        Ирина, слегка запрокинув голову, вглядывалась в ориндский пейзаж. Опущены вдоль тела тонкие, но сильные руки, и кожа на них гладкая, прохладно-свежая. Все в этой девушке удивительно - и нежная линия худенькой шеи, и детские плечи. Вот она отступила немного назад, потом подошла ближе, медленно подняла и прижала ладони к груди. В ее движениях, как и во всем теле, грация и сила, а в ясных глазах и изумленное восхищение, и вопрос, и смелость мысли. Ему хотелось закричать:
        -Откуда, откуда ты? Из каких глубин прошлого?
        Инг вырос там, где знойная альфа Центавра прямыми лучами обжигала Оринду. Волосы у него мягкие, вьющиеся, темно-русые, а лицо смуглое. И тело сохранило почти земные пропорции, только в движениях расслабленность и вялость. Художник и поэт в душе, он родился большим мечтателем. И чаще всего он мечтал о девушке, о необыкновенной девушке, такой, какие давным-давно населяли Оринду, красивые, стройные, с живостью во взгляде и в движениях.
        Ирина стояла перед ним, живая, зримая, прекраснее самой прекрасной мечты.
        Наконец она его заметила и улыбнулась, быстро пошла навстречу. Ее движения были такими изящными, а расположение и радость такими искренними и непосредственными, что он растерялся.
        -Наконец-то, наконец я вижу человека. А то я уже стала думать, что у вас на Оринде все какие-то странные…
        -Кто ты? Откуда?
        -А ты не знал, что у вас на корабле землянка?
        -Я ничего не знаю…
        Он грустно поник головой, потом медленно взглянул ей в лицо.
        -Ничего не знаю…
        Эта вялая поза, этот беспомощный ответ отрезвили Ирину. И она сразу же отметила и свинцовый оттенок его кожи, и замороженность движений.
        -Что с вами? Что? Да скажите же, почему?
        -Почему?.. - он грустно улыбнулся. - Почему? Это длинная и горькая история. Нравится тебе? - он указал рукой на полотно.
        -О! Да!
        Она опять повернулась к картине, с радостным возбуждением рассматривая ее.
        -У нас никто этим не занимается больше. Все заменено усовершенствованными методами фотографии. А я люблю…
        -И я люблю! - с силой повторила Ирина. - Только почему, почему такая печаль и обреченность!
        Она смотрела туда, где сливается небо и море, - крошечный кусочек на полотне.
        -Жарко, чувствуется зной, полноценное солнце, рождающее здоровую жизнь… А вот в этом далеком мареве, в застывшем воздухе - тоска… И вот эта серая полутень среди деревьев, в ней что-то зловещее… Почему?
        По рекомендации проксимианца Ирина очень тщательно изучала прошлое Оринды. Проксимианец давал пояснения.
        -Ориндская трагедия заставила нас вплотную заняться изучением человеческих отношений. И оказалось, что мы в действиях и поступках людей разбираемся свободно, что все события бурной людской жизни не произвольны, а подчиняются определенным законам, которые во многом не подвластны людям. Мы теперь знаем эти законы. Может быть, несчастье людей в том, что народы с самого начала отделены друг от друга морями, горами, лесами. Одни развиваются быстрее, другие отстают. И человек порабощает человека. Так рождаются насилие, ненависть и ложь. У нас такого не было. Мы все в однородной среде, и наше развитие протекало равномерно. Наше общение друг с другом всегда было более глубоким, более чистым и по-настоящему честным. Есть, конечно, определенные природные и исторические предпосылки ориндской катастрофы. Но где же был их Разум, великий Разум мыслящих существ?!!
        Ирина сидела перед ультрателевизором совсем близко к проксимианцу. Слегка поблескивала изящная, как бы вылитая из бронзы облицовка прибора. Но экран был еще матово-темным.
        -Это произошло семьсот земных лет тому назад. Для Оринды это была именно та критическая эпоха в развития разумной жизни, она была и v нас, на нашей планете, когда разум овладевает энергией вещества. Но у нас это овладение послужило расцвету, дошло до покорения тяжести, а у них привело к гибели.
        На экране появились громадные сооружения. Нет перспективы дали, нет деревьев… Одни заводские трубы, дышащие в небо копотью. И небо от дыма посерело.
        Ирина оцепенела: ей почему-то показалось, что это Земля, родная Земля, и она крикнула:
        -Да это же Земля!
        -Да, это Земля, - жестко сказал проксимианец. - Калифорнийские заводы. На таких точно заводах на Оринде семьсот лет тому назад была получена первая водородная бомба.
        Ирина отодвинулась, закрыла лицо руками.
        -Смотри! Это уже Оринда.
        Пустырь с огромным котлованом… Кое-где что-то белеет, не то камни, не то скопления обнаженных костей…
        -Семьсот лет не могли сгладить это. Шестьсот миллионов человек погибло сразу. И более трех миллиардов - в последующие двести лет. Потом вымирание значительно сократилось, появились организмы, способные переносить излучения. И ты этих людей видела! Но и они, правда, уже гораздо медленнее, но тоже гибнут.
        -А спасенье?! Есть ли спасенье?! - шепотом спросила Ирина.
        -Почти нет. У них не хватит ни разума, ни воли.
        Ирина краем глаза опять покосилась на экран. Непроглядной тьмой зияла глубочайшая воронка. И Ирине показалось, что среди чего-то мутно белеющего она ясно различает и округлость человеческого черепа, и тонкие кости ног.
        Инг мог бесконечно долго смотреть на Ирину, ловить каждое ее движение, едва уловимые изменения лица. Этот взгляд сначала смущал девушку, а потом она привыкла и просто перестала замечать. А Инг все смотрел и смотрел. И почему-то ему вспоминалось прошлое. Оринда, яркая, сверкающая, и жаркий воздух. Белокаменные ущелья и долины с бесконечными зарослями огромных темно-красных цветов. Их не было в древности. Они возникли потом, после Эры Ужасов. И разрослись. У них тонкие стебли и холодные вялые листья, а венчики с треугольными бархатистыми лепестками опущены к земле. И Оона…
        Да-да, ее звали именно Оона. Слабая память Инга смогла удержать ее имя. Оона любила эти цветы. У нее были такие же полупрозрачные глаза, как у Ирины… И движения, хотя немного и неуклюжие, но легкие. Тоже почти такие, как у Ирины… Вот почему Инг смотрит на Ирину, а помнится ему Оона. Оона ближе, Оона роднее… Ирина - мечта, воскресшая из прошлого. А Оона - подруга детства и юности. Ирина хотя и рядом с ним, но это малопонятное существо другого мира, это, наверно, его тяготение художника к строгой красоте человеческого тела. А Оона - реальность, содержание его прошлой жизни. Он отлично помнит, что ее уже давным-давно нет…
        Оона высокая, как и все ориндки, намного выше Ирины. И руки у нее длинные, с посиневшими ногтями… Но волосы совершенно светлые и гораздо нежнее, чем у Ирины. Легкими кольцами они лежали на тонкой шее. И губы были бледные.
        Оона прижимала к себе охапками эти мрачные цветы, прятала в них лицо. Аромат растений возбуждал ее. Она смеялась. По-детски радостно смеялась своему ярчайшему солнцу, и белым горам, и этому горьковатому запаху траурных цветов. А он боготворил ее за этот смех, за бледное, как бы выточенное из камня лицо.
        На Оринде властвовал суровый закон. Его ввели сто лет тому назад. Иного выхода не было. Каждый третий ребенок рождался уродом - двухголовые, ноги без ступней, волчья пасть, недоразвитые глаза… Человечество не могло содержать бесконечное множество уродов. Их топили.
        Семьи распались. И сильные, страстные чувства иссякли. Люди сходились и расходились. Рождались случайные дети.
        Но Инг любил! И видел в своей подруге всю радость мира, всю радость жизни, хотя и поруганной, но все-таки жизни. Ему было очень тяжело, когда он понял, что Оона скоро станет матерью.
        И однажды…
        Топили детей-уродов. Люди с закрытыми лицами в бесформенных белых балдахинах принимали младенцев из рук матерей. А потом шли по широкой дороге. Дорога, белая от пыли камней. Вдоль нее широколистые, как пальмы, фиолетовые деревья. Сияющая альфа Центавра в безоблачном небе…
        И матери, отдав ребенка, бессильно опускались на землю… И тихо плакали, не то всхлипывая, не то завывая… А потом… все забывалось…
        И вдруг Инг среди них увидел Оону. Она не дрожала. Ни слез, ни мольбы в глазах, только губы крепко сжаты. Она почти спокойно протянула ребенка и даже не всхлипнула, а только смотрела, как уносили ее дитя по белой дороге среди родных фиолетовых зарослей.
        Дорога сворачивала налево, туда, где стояла острая скала - вершина смерти. У ее подножья бурлящий водоворот… Там, на мгновенье мелькнув своим тельцем, исчезали те, кому не суждено жить.
        Вот четкие силуэты широких одеяний приблизились к повороту.
        И тогда Оона дико закричала. Инг бросился ей наперерез, чтобы задержать, остановить… Но она уже далеко бежала по сверкающей утоптанной земле, нелепо размахивая руками. И ее глухой надсадный стон заполнил безмятежную синь воздуха.
        А те, впереди, все так же бесстрастно, равномерно шагали. Инг бежал почти рядом с Ооной, бежал, задыхаясь от непривычно резких движений. Но в эти минуты Оона была гораздо сильнее его.
        Она вырвала свое дитя из рук палача, но ослабела и протянула его Ингу.
        -Беги! Беги быстрее!
        Ребенка сразу же отняли. И кто-то ударил Оону чем-то острым по голове. Левый висок был разбит… И текла кровь очень яркой и очень узенькой стрункой. Оона больше не кричала: ни звука, ни стона, только шаталась… И все-таки шла за сыном…
        Потом его тело с глухим всплеском упало в темный поток… И Оона рванулась за ним. Никто не помог ей.
        Только Инг, уже много времени спустя, вытащил тело женщины на берег. Вся левая половина лица была багрово-синей, наверно от удара. А справа, если смотреть в профиль, те же черты, как бы выточенные из родных матово-белых камней. Глаза остекленели, но широко раскрыты. Волосы скоро высохли и пушистыми кольцами лежали вокруг шеи. И голова, как всегда, запрокинута к небу. И кажется, она вот-вот засмеется тихо и изумленно, засмеется так, как могут смеяться только дети.
        БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
        Земля была внизу. Она дышала. Дышала легким голубым свечением, охватившим планету там, где горело Солнце. На огромной мутной полусфере, которая жила, волновалась, ежесекундно меняясь на глазах, постоянно оставалась одна-единственная линия - раздел между днем и ночью.
        Они всегда находились во тьме, и над ними непривычно сверкали немигающие далекие светила. Но расположение звезд прежнее, как на Земле. И Ирина узнавала знакомые созвездия. Только здесь они казались неожиданно четкими и яркими.
        А взгляд постоянно тянется туда, где Земля и где всегда день. Темные пятна проплывали над затуманенной поверхностью - это скопление туч. Там идут ливни и гремят грозы. Зеленые массивы лесов, желтые пустыни, ярко-синие моря. Но самым удивительным остается воздух - голубое сияние Земли, ее томление и жизнь.
        -Вот уже пять земных суток космоплан висит над Землей в поле проникаемости, - так начал свой рассказ проксимианец.
        Ирина слушала плохо. Она вся была там, где родилась, в этом голубом тумане, без которого для нее жизнь немыслима… И он понимал это.
        -Я хочу объяснить тебе, почему ты здесь, среди нас.
        Ирина сразу же повернулась в его сторону и прикрыла смотровое окно. Земля исчезла.
        -Вспомни все, вспомни, что было в твой последний вечер…
        Он говорил, говорил без слов. И его мысли становились мыслями Ирины.
        Красное Солнце в мареве зноя совсем склонилось к закату. Она стоит перед зеркалом в прозрачно-белом платье. Огненный шар у ее окна…
        -Мы ожидали вспышки на Солнце. Вот-вот поток частиц с громадной энергией должен вырваться из недр Солнца. Мы ближе спустились к земле. Нам хотелось проследить, как усиление излучения скажется на атмосфере Земли. Обилие света ослепляло, и мы не заметили тонкой паутины ваших сооружений. Это едва не погубило нас. Раньше мы и не подозревали, что вам известно антивещество. Как вдруг… К корпусу нашего корабля понеслось необычно большое количество непонятных светящихся шариков… Это были сгустки энергии.
        А Ирина, опять очень ясно видела, как шар диаметром с чайное блюдце, мутно-голубой, с легкими вспышками искр, плыл над вершинами яблонь.
        -Это плазма, вырвавшаяся с датчиков не замеченного нами прибора. Прибор улавливал космические лучи на расстоянии в тысячи километров, концентрировал их…
        Ирине помнилась темная терраса, гаснущий шум голосов в вечернем воздухе и долгие разговоры отца с Сергеем.
        -Этот пучок антипротонов повредил приемники поля проникаемости. И наш космоплан превратился в сильнейший гравитатор - машину, образующую вокруг себя могучее поле тяготения, гораздо более сильное, чем поле Земли. Мы могли бы саму Землю сдвинуть с орбиты.
        Ирина помнила все: как ее отрывает от Земли, как будто буря бушует вокруг.
        -Чтобы не случилось этого, мы начали падать и в каких-нибудь пятистах метрах от поверхности обрели управление. Взметнулись вверх и тогда заметили, что захватили с собой что-то белое. Волны тяготения прижали тебя к корпусу нашего корабля.
        Он приоткрыл смотровое окно. И опять голубая Земля заполнила все видимое пространство.
        -И вот ты с нами… И, кажется, жалеешь?
        Ирина как-то странно улыбнулась. Улыбнулась так, как будто она была одна, улыбнулась только своим мыслям, вернее, одной мысли, осознанной в эту минуту.
        -Я теперь много могу и… знаю…
        Ирина стремилась к обществу Инга. Только в нем она в какой-то мере чувствовала существо, подобное себе. Джой внушал ей страх и ненависть, а Нкой был слишком отрешен от всего окружающего.
        Она устала от почти постоянного присутствия проксимианца. Это очень утомительно - все время воспринимать чужие мысли без звуков, без голоса, без мимики лица - одни голые истины.
        А Инг, как и все люди, не мог просто думать. Он говорил. И голос его, глуховатый и тихий, казался Ирине приятным. Рассказывал он много и путано. Но Ирина скоро научилась отличать правду от вымысла его больной фантазии. У него было острое видение художника. Иногда, в минуты прояснения, он скупыми, точными словами создавал всю страшную картину опустошенной Оринды. Но чаще всего он путался, перескакивал с одной мысли на другую и называл Ирину Ооной.
        Ирине было даже приятно, что он принимает ее за любимую девушку с далекой планеты. И вдруг - страшное откровение… Эта далекая девушка стала потом матерью сына-урода…
        Ирина в смятении бежала. И в одиночестве своей комнаты она прочувствовала весь ужас Оринды так, как не смогли бы ей этого внушить ни бредовые рассказы Инга, ни бесстрастные истины проксимианца.
        Страшнее всего был голос Инга, без всяких интонаций, без гнева, без боли - это все стало обычным; и глубочайшие котлованы с грудами костей на дне - обычное; и появившиеся заросли траурных цветов - обычное; и смеющаяся девушка, родившая урода
        - тоже обычное…
        Это был заколдованный водоворот, пляска смерти и ужасов. Все кружилось вокруг гибнущей без спасения Оринды.
        Ирину опять тянуло к Ингу, к теплу человеческих чувств: тоска, любовь, беспомощность - все знакомое.
        Она вернулась и спросила:
        -Почему вы здесь, на этом корабле?
        Инг не удивился вопросу, он как будто ждал его.
        -Нас взяли проксимианцы по нашей просьбе. Они, наверно, хотели помочь нам… найти во Вселенной спасение…
        Он говорил то очень быстро, почти захлебываясь словами, то очень медленно, как бы с усилием выдавливая из себя каждую фразу.
        -Нкой… Он хороший, Нкой… Не надо бояться его. Он здесь потому, что хочет знать, как можно больше… хотя… и сам не понимает, зачем… Джой…
        Инг, наверно, забыл, о чем рассказывал, и долго молчал.
        -Джой, - подсказала Ирина.
        -Джой… О! Тот из ненависти… Такие Оринду сгубили… Он говорит, что надо найти все такое, как у нас, и забрать. Это необходимо для нашей жизни… А еще…
        Очень тихо в каюте Инга. Только ровная синева стен… Да стол в углу.
        -Проксимианцы знают, в чем сила Джоя. Они хотели бы иметь его волю, его упорство… Он сильнее всех… И хочет… умеет хотеть… Я не могу до конца… Сил нет… Все, все равно… А он… он… очень упорный…
        Инг устал от такой долгой речи. И заговорил о чем-то другом; это было для него гораздо важнее.
        -Мне хорошо с тобой, Оона… Так хорошо, как будто… цветут сейчас элиссы… и время дождей уже прошло.
        Ирина вздрогнула: она не выносила теперь, когда он ее называл Ооной.
        -Ты мне рассказывал о Джое, Инг.
        Она старалась быть спокойной.
        -Ну, что Джой?! Я не хочу говорить о нем…
        Он замолчал, но все-таки что-то вспомнил.
        -А я… Я мечтал спасти Оринду. Не знаю, какое, но найти ей спасение… во Вселенной и, может быть, в вашем мире. Мечтал… И понял, что я ничего, ничего не могу…
        Теплое сочувствие на лице Ирины сменилось состраданием и даже отчуждением. Он заговорил громче.
        -Я не хотел тебе раньше говорить, но это правда, у нас почти нет возможности вернуться назад, вырваться из этих… этих…
        Он поднялся во весь рост, размахивал руками над головой.
        -…из этой… клетки… Есть лодка для спуска на планету. Одна!!! И только пять шансов из ста, что мы благополучно приземлимся… а скорее всего… смерть…
        И Ирина поняла: этот страх смерти гложет его, гложет все время, он проклинает себя за прежние смелые мечты, за то, что по доброй воле оказался здесь. Он весь дрожал.
        Ирина мягко остановила его.
        -Не надо так переживать, Инг. Я тебя спрашиваю о другом. Я хочу знать, что задумал Джой?
        В позе Инга, в его движениях - растерянность. Ирина понимает: он не знает, что задумал его соотечественник.
        Ирина упорно следила за Джоем и, включив красную кнопку на приборе, холодное прикосновение которого она ощущала на груди, пыталась узнать его мысли. Но стены оказались непреодолимой преградой. Они не пропускали слабого излучения нервных тканей, они удерживали то, что так интересовало Ирину.
        Джой был осторожным. Или он предполагал, что Ирина владеет усилителем мыслей, или ему сказал об этом Нкой, но Ирина улавливала лишь обрывки раздумий.
        -Она все знает… Не думать… Не думать… Она сильна…
        Только случайно, когда он не заметил ее приближения, она услышала продуманный план действий:
        -Приемник поля проникаемости… Это власть… Это сила… Когда получу его… Управление лодкой знаю… справлюсь с гравитатором… Надо узнать у девчонки… Крупная промышленность… а может быть, термоядерная… Узнать… узнать все, узнать и убрать…
        Ирина не знала, много ли времени она пробудет в чужом мире. Она даже не загадывала себе: суждено ли ей вернуться. Сейчас она хотела одного: больше увидеть, познать, запомнить. Она вместе с проксимианцем сидела перед овальным экраном, изучая бесконечно далекие, на расстояниях в миллиарды километров, холодные твердые тела. Иногда там была непонятная жизнь, но чаще всего груды каменистых мертвых образований. Разные светила озаряли их, то нестерпимо горячие, бледно-голубые, то холодные и красные, как Проксима.
        Появился Джой. Он скривил свои вялые губы в каком-то подобии улыбки.
        -Я не помешаю? Мне тоже интересно.
        А Ирине казалось, что она вплотную соприкасается с всепожирающей ненавистью ориндца.
        Так они сидели в полном молчании. Слабо поблескивали очертания ультрателевизора. В серой колеблющейся глубине его возникали далекие миры. Проксимианец больше не включал Землю, как бы оберегая ее от помыслов Джоя. Ирина была благодарна ему за это.
        Вдруг срочный вызов потребовал проксимианца в управление космопланом. Безмятежно задвинулась за ним сияющая стена. И в узкой кабине они остались один на один: Ирина и Джой. Ирина сидела все в той же позе, положив руки на маленький столик, слегка наклонившись в сторону экрана. И чувствовала, как напряглась мысль ориндца и каждый мускул в теле, как будто он готовился к гигантскому прыжку. Но ничего особенного не произошло, просто Джой заговорил.
        Он говорил, старательно подбирая выражения, стараясь не сказать ничего лишнего.
        -Мы, ориндцы, наделены гораздо большим опытом жизни, чем вы, земляне. Мы перенесли больше горя, и мы большего достигли в своем развитии. Нам покорилось антивещество. Вернее, мы стояли на пороге его покорения.
        Ирина напряженно следила за ходом его рассуждений.
        -Мне тяжело говорить, когда ты безучастна, когда я не могу надеяться получить твой ответ.
        Ирина не шевелилась: она решила ни в коем случае не включать усилитель на общий разговор. Она предполагала всю глубину подлости Джоя и боялась его.
        -Я знаю, что ты слышишь меня.
        Ирина по-прежнему не откликалась.
        -Молчишь…
        Ирина на мгновенье почувствовала острую злобу, сверкнувшую в мыслях Джоя и моментально скрывшуюся. Она затаилась, но она еще вспыхнет - в этом Ирина уверена.
        -Но я все-таки буду говорить. Мы плохого не хотим Земле. Но нам нужно жить! Мы слегка потесним людей.

«И у нас будут рождаться дети-уроды», - с ужасом подумала Ирина.
        -Ты одна можешь помочь нам, мне. Это даст тебе к руки колоссальную власть…
        -А зачем мне власть? Зачем? - не выдержала Ирина. Она вдруг решила бороться. Она сильна! Она очень сильна! А Джой обрадовался: наконец-то, наконец-то она заговорила! У него появилась хоть малейшая возможность проникнуть в ее планы. И он сразу же подхватил.
        -Ты сильна! Ты очень сильна! Таких девушек уже совсем нет на Оринде. И, наверно, мало на Земле. Ты красива… Нет нигде такой удивительной женщины, как ты. Тебе ли не властвовать?
        И вдруг осекся. Осекся потому, что понял: Ирина прекрасно отличает ложь от правды. Она снисходительно смеется над его промахом.
        -Ну что же, продолжай, продолжай дальше… Я красива, я сильна, я необыкновенна… Ну и что ж?
        Это величайшая глупость: недооценить противника. Как он раньше не заметил: она совсем не похожа на слабеньких ориндок. Тем хуже для нее! Она слишком опасна! А если ее попробовать взять тем, чем безусловно, можно было бы подкупить его, Джоя.
        -Я предлагаю тебе разумную власть. Ведь люди все-таки в своем большинстве глупы. А ты по своему уму, по своей силе призвана властвовать. Это же для их пользы…
        -Таких, как я, миллионы, - вставила Ирина.
        Она убеждена в этом. Джой ясно прочел ее мысли, и это озадачило его.
        -Не может быть…
        -Это так! Таких, как я, миллионы, сотни миллионов!
        Ирина поднялась. Она протянула вперед ладони и одну руку, тонкую, нежно прохладную, опустила на окаймленный бронзой овал ультрателевизора.
        -На Земле я мечтала быть великой актрисой. И чтобы тысячи людей, затаив дыхание, следили за каждым моим движением. Это ты прочел в моих мыслях? И ничего не понял. Я хотела людям подарить радость. Это моя желанная власть. Слышишь? Радость, а не рабство.
        Сначала ее голос казался слишком нежным, слишком мягким, а потом страстная убежденность окрылила слова, придала им силу и взволнованную звучность.
        -У меня и без тебя есть Земля, полная жизни и радости. И навсегда такой останется. Слышишь? Навсегда! И пусть я никогда не вернусь туда. Но мое солнце будет светить над живыми полями. И люди будут радоваться восходу дня!
        Ирина радостно смеялась. Давно ей не было так весело. Ай да Джой! Сильнейший из сильных! Он просто глуп!
        Она быстро двигалась по своей кабине. И когда делала слишком резкие движения, повисала в воздухе. Она ничего не замечала. Торжество победы переполнило все ее существо. Но почему, почему она раньше боялась, его?! Какая нелепость! Она сильнее! Сильнее!!!
        Вдруг тревожная мысль на мгновенье, но только на одно мгновенье, отрезвила ее: я слишком взволнована. Надо успокоиться. Но она продолжала метаться по каюте, как будто ей трудно было остановиться.

«Надо включить отдых… Сон…»
        Большим напряжением воли она заставила себя протянуть руку к кнопкам включения… круги вдруг поплыли перед глазами, синие, зеленые, темно-красные. Она резко тряхнула головой, чтобы отогнать этот мираж. Но не смогла. Наоборот, ясно увидела в углу, там, где был вход, непонятный, плывущий в воздухе предмет. Шагнула ему навстречу. Шар… Странный оранжевый шар.

«Осторожно! Осторожно!» - пыталась она успокоить свои разбушевавшиеся нервы. Но что-то оказалось сильнее ее. Она протянула к шару руки, кажется, слегка коснулась. Жар опалил лицо. Ирина не сразу поняла, что, собственно, произошло. Над ней наклонилось искаженное дикой усмешкой лицо Джоя.

«Ну! Кто сильнее?!»

«Да что же, что же это такое?» - с отчаянием подумала Ирина, проваливаясь в темноту.
        К телу Ирины что-то слабо прикасалось, прикасалось с едва ощутимым электрическим пощипыванием. Синяя пелена колышется перед ней. И вдруг она понимает: это же покрывало проксимианца. А вот и само тело медузы, оно слабо пульсирует в мутной жидкости, а над Ириной беспрерывно вьются гибкие щупальца, они то обвивают ее руки и ноги, то опять отпускают. А глаза у медузы добрые, серо-зеленые, как вода северных морей на родной Земле.
        -Тебе лучше? Ты понимаешь меня?
        -Что это было?
        -Не могу объяснить, как и почему вдруг оказался в твоей комнате шар под большим напряжением.
        -А Джой?
        -Что Джой?
        Ирине хотелось сказать: это он! Он… Но тоска по Земле в эти первые минуты сознания оказалась сильнее всего…
        -Скажи мне правду… скажи… я вернусь, я вернусь когда-нибудь на Землю?..
        В минуты слабости ей необходимо было присутствие Инга. Она сама пришла к нему.
        Вид Инга поразил Ирину: бледный, с виноватой улыбкой, он мельком взглянул на нее и опустил голову. Ирине даже показалось, что он сейчас упадет перед ней на колени и спрячет свое лицо в складках ее юбки. Она слегка отшатнулась. И не он, а она спросила:
        -Что с тобой, Инг?
        -Лучше, лучше бы это случилось со мной. Это Джой на тебя напал…
        -Но я жива, и все хорошо.
        -О нет, нет, Ирина, совсем, совсем не все хорошо, - горячо зашептал он.
        Он смотрел ей в лицо. От волнения слегка подергивались губы, а глаза вдруг вспыхнули страстной волей.
        -Нет! Не все! Не все хорошо!
        Он подошел совсем близко.
        -Я люблю тебя! Люблю! И это дает мне силы… Нет, он страшен еще, страшен, пока живет. Они не убьют его. Они вообще никого не убивают… Оона… Оона…
        Ирина пошатнулась и медленно опустилась на пол. Он сел рядом, до боли сжав ее пальцы, он не мог отпустить их. Прямо перед ними во всю стену была Оринда, знойная, горячая Оринда с притаившейся тоской, обреченная Оринда, а вокруг искусственная синева, неловкая подделка весенних далей.
        -Он живет. Он покажет еще свои когти. Он не отступит. Он рвется к Земле…
        Ирина вспомнила громадный котлован с чем-то белеющим на самом дне. Потом никогда не виденный беспомощный ребенок Ооны… Это, конечно, от слабости пришла такая тоска и такое одиночество… Неужели же в мире остались только белеющие кости в котловане и такие…. такие дети?!
        А Сергей?.. Сергей… Само его имя среди этих стен звучало как-то странно.
        Инг уловил настроение Ирины.
        -Мы с тобой… Нас только двое во всем космосе… Они… О! Нет… Они другие… Ирина…
        От волнения он даже слегка заикался.
        -И я л-люблю… люблю тебя…
        Инг склонился над ее руками, покрывая их частыми поцелуями. Ирина сидела, резко выпрямившись и неподвижно, не отрывая глаз от яркого ориндского неба.
        -Вернуться невозможно! Возвращение - верная смерть!
        Ирина повернула к нему голову и холодно, четко спросила:
        -И это так страшно - смерть?!
        Он растерялся. От слабости и воображаемой опасности слегка отвис подбородок. Он молчал.
        -Зачем ты все это говоришь?
        Инг начал неуверенно.
        -Смерть висит над нами… Я всегда думаю об этом… Когда тебя нет… Но…
        Он вдруг загорелся.
        -У нас много еще впереди, Ирина! Есть смысл жизни - самая большая радость - любовь! Так будем же любить!
        Он опять поднес ее руки к губам. Она отстранилась.
        -Нет, нет, Инг, не надо…
        Он отступил и смотрел на нее с мучительной тоской.
        -Почему? Почему? - этот вопрос звучал очень невнятно, еле ощутимо.
        Ирина поднялась.
        -Я ухожу, Инг…
        Он не старался ее удерживать, он понимал, что не может это сделать.
        -Я шла к тебе за успокоением, а нашла безнадежность…
        Она остановилась у выхода. И вдруг страшный нечеловеческий вопль ворвался в кабину. Он заполнил все вокруг, однотонный, тягучий и мучительно ровный.
        Инг, сжав ладонями голову, метнулся в дальний угол. А Ирина резким движением распахнула стену. И вопль расширился, острой болью отдаваясь в ушах.
        -У них что-то случилось! - крикнула Ирина.
        Она бросилась к люку, соединяющему обиталище людей с основной частью космоплана. Там владения проксимианцев. Но три скафандра всегда висели на этом месте, как бы приглашая постичь все тайны чужой жизни.
        Ирина торопливо натягивала на себя защитный костюм. Дрожащий от слабости Инг едва поспевал за ней. Но вот он замер в нелепой позе, выражающей полную растерянность.
        -Здесь всегда три… Всегда было три…
        Третьего не было! Но раздумывать некогда.
        -Быстрее!
        В коридоре показалась неуклюже ковыляющая фигура Нкоя. Даже его потревожил этот непрекращающийся вопль. Инг, подняв руку, показал ему: иди обратно! И еще крикнул что-то, чего нельзя было услышать в сплошном диком вое.
        Нкой покорно повернулся и скрылся в голубом сиянии стен. Ирина натянула на голову шлем. Звук ослабел, он не был теперь таким всепокрывающим, но все-таки назойливо просачивался сквозь герметически закрытую крышку.
        -Как?! Как попасть к ним?!
        Ирина ощупывала люк.
        И неожиданно под ними образовался провал. Ирина и Инг оказались в вязкой жидкости. Стало очень тихо. Несколько мгновений они барахтались в слабо-сером сумраке. Ирина увидела перед собой медузу. Черные щупальца помогли ей принять правильное положение тела.
        И вдруг Ирина неизвестно по каким признакам обнаружила, что это не он, не он, не тот, с кем она встречается каждый день, не ее добрый друг проксимианец. У этого суровость в мыслях.
        А потом… потом… там, дальше… почти у самой стены, где все потушила серая муть, четко выделялось темное пятно, оно расползалось, увеличивалось, а центр его судорожно вздрагивал. Ирина, подгоняемая непонятным чувством, пошла ему навстречу. Теперь она уже различала, почему так судорожно бьется вода… Она подходила все ближе и ближе и не могла остановиться. Ее друг, ее испытанный друг, проксимианец, бессильно трепыхал щупальцами, все его мутно-прозрачное тело судорожно пульсировало. А в глазах - тоска.
        Ирина рванулась к нему.
        -Что? Что случилось?
        И сама увидела чуть правее и чуть выше глаза черную зияющую рану. Его глаза тускнели, но Ирина поняла: он узнал ее.
        -Что мне сделать?
        -Уже ничего.
        Она ясно почувствовала этот ответ. Ирина оглянулась, как бы в поисках помощи и защиты. И тогда заметила Джоя. Он стоял, словно скованный, сильно согнувшись, выражение его лица скрывали стекла скафандра. А в позе что-то жалкое. За ним в глубине остроугольное очертание серо-голубых легких крыльев. Лодка! Лодка!
        Ирина повернулась в сторону живого проксимианца, вслушиваясь в его слова. И поняла даже то, о чем он не хотел говорить.

«Я всегда говорил, что привычка к насилию у людей неизлечима. На него только один ответ - опять-таки насилие. А мне это противно… Но теперь ему нет пощады! Смотрите!»
        Тело Джоя еще сильнее наклонилось вперед, судорожно дернулось и окаменело.
        Джой хотел похитить голубую лодку и приемник проникаемости. Он один рассчитывал покорить Землю.
        Джоя уже нет. Но нет и их друга, нет проксимианца.
        Инг уныло повторял:
        -Что будет?! Что?
        -Не волнуйся так, - уговаривала его Ирина, - глупо предполагать, что мы вдруг останемся в ответе за дикое зверство Джоя. Проксимианцы прекрасно понимают, что мы не разделяем планов Джоя и никогда бы не стали соучастниками его преступлений. А потом они свободно читают наши самые сокровенные мысли. Ну что там можно прочитать плохого, страшного для них?
        Но Инг не слушал ее. Страх, панический страх овладел всем его существом. Ирина подумала: ориндцы бессильны перед ужасом смерти. И это, наверно, потому, что вымирание с самого рождения довлеет над ними.
        Нкой тоже казался пришибленным, но он работал, пусть бессмысленно, без цели, почти механически, но все-таки работал. Он не вставал из-за вычислительной машины.
        Теперь Ирину тянуло к нему. Нкой охотно делился своими знаниями. Он вдохновенно рассказывал, как ему удалось обнаружить гравитон, элементарную частицу тяжести. В это время вошел проксимианец. Не замеченный людьми, он долго слушал и жадные вопросы Ирины, и подробные объяснения Нкоя. И вдруг вмешался.
        -А зачем тебе все это нужно? Зачем тебе все это знать?
        Ирина быстро повернулась к нему.
        -Как зачем? Когда я вернусь на Землю - я передам это людям.
        -Зачем? Чтобы они убивали друг друга?
        -О нет! Нет! Почему вы думаете, что люди могут только убивать?! Нет! Люди могут любить, люди могут создавать прекрасное, люди могут так же, как и вы, покорить космос!.. И они не будут там вашими врагами, они будут вашими первыми друзьями!
        Он бесстрастно, долго и молча изучал ее.
        Ирина убедилась, что он никогда раньше не читал ее мыслей, просто они его не интересовали.
        -Значит, ты рассчитываешь вернуться на Землю? - сухо спросил он.
        Ирина, закусив пересохшие губы, не отрываясь всматривалась в него. От сияющих стен, от светящегося потолка ее лицо казалось очень бледным, а глаза - бесконечными в своей синеве.
        -А разве я не вернусь?
        В мыслях его что-то изменилось.
        -Мы владеем лодкой, на которой вы, правда с большим риском, можете опуститься на планету. Но вероятнее всего, вы погибнете…
        -Я хочу на Землю!
        Это сказала Ирина. Проксимианец опять упорно и долго оценивал ее.
        -Но ты можешь и не возвращаться. Ты навсегда останешься с нами. Мы дадим тебе интересную работу. Твоей жизни ничто не будет угрожать.
        -Хочу вернуться! Но… но… я одна, а их - двое…
        -Мне нечего делать на Оринде, - угрюмо сказал Нкой.
        Инг не отвечал.
        -Ты молчишь, Инг?
        -Я останусь здесь, - он с трудом произнес эти слова.
        А Ирине вспомнилась созданная им Оринда, та Оринда, которую она знала, и знала только благодаря ему, благодаря Ингу: обреченность среди деревьев, яркое небо - любовь и тоска в каждом мазке.
        -А вместе со мной, Инг? Хочешь вместе со мной на Землю?
        В его мыслях было такое смятение, что Ирина ничего не поняла.
        -Тебе будет у нас хорошо.
        Потом, много минут спустя, Инг ответил:
        -Если и умереть, то каждому хочется лечь в родную землю…
        Наступил час возвращения на Землю.
        Ирина знала: она должна уснуть, уснуть здесь - в лодке-кабине на чужом космическом корабле, а проснуться у родных берегов. Она опустится в Черное море. Ирина сама выбрала это место.
        В эти последние минуты перед стартом Ирина не чувствовала страха. Желание вернуться назад, окунуться в эту туманную родную синь, которая была так близка и которую она постоянно могла видеть перед собой, оказалось самым сильным. Ирина с удивлением заметила, что ее пальцы дрожат и губы все время пересыхают.
        Надо спешить. Скафандр перед ней… Она наденет его и навсегда покинет эту светящуюся голубую комнату.
        Прощайте, добрые и мудрые проксимианцы! Прощайте, люди, Инг и Нкой! Будьте человечны!
        Ирина долго и горячо жмет их руки. Потом берет скафандр, гладкий и гибкий материал скользит под руками и, наконец, плотно охватывает тело. Ориндцы стоят уже там, по ту сторону желтоватых стекол шлема. Один - длинный и костлявый, рассеянно улыбающийся; он неуклюже приподнял огромную ладонь, приветливо помахал и притронулся к седеющим вискам. А второй - красивый и смуглый, еще стройный, но уже с тоской, с бесконечной тоской во взгляде.
        Ирина еще, последний раз, кивает им и двигается следом за проксимианцем.
        Опять густая, вязкая вода. Впереди, широко раскинув щупальца, плывет медуза, указывая Ирине путь. Ирина узнает этот зал. Здесь совсем недавно разыгралась жестокая трагедия и погиб ее друг-проксимианец. Зловещие тени бороздят темную воду.
        Они остановились перед остроконечным, единственно светлым в этом мраке сооружением, где когда-то бился в предсмертных судорогах Джой.
        -Подойди, вплотную подойди! Ближе! Ближе! Еще ближе!
        Ирина навалилась грудью на стенку скафандра и сквозь него почувствовала холодный металл лодки. Небольшой толчок… Все как будто пошатнулось и расплылось. Ирина оказалась в узком и тесном помещении. Скафандр исчез. Она лежит на полу, вглядываясь в близкий потолок.
        И вдруг пришло ощущение чего-то очень и очень давно пережитого. Как будто это уже было. Она лежала вот так, вытянувшись всем телом, сжатая этими серо-голубыми стенами; они очень близко, но их поверхность плохо видна в темноте. И какой-то звук, не резкий, нет, а приятный, тоже когда-то очень и очень давно слышанный, приближался разом со всех сторон.
        -Вот… оно наступает, уже неизбежно надвигается… неведомое… Я усну… сейчас усну… А если навсегда?
        Электрический ток пробежал по жилам…
        Так неодолимо, наверно, наркоз захватывает сознание. Но прежде чем уснуть, с необыкновенной силой вдруг вспыхивает самое главное, бесконечно дорогое. Земля, необъятная Земля! А ведь помнится только крошечный кусочек.
        Березовая роща под Москвой, речушка, где она плескалась девчонкой; терраса, обвитая вьюном; легко и быстро ступая, идет отец, задорная усмешка в уголках его губ и в смеющихся глазах; мать проводит рукой по ее лицу, и ладони у нее горячие и немного шершавые.
        А потом… потом… Широкоплечий юноша, почти мальчик, стоит на пороге. Он смущен. В его серьезных глазах - восторг и изумление. А она… она, кажется, танцует… Да, танцует… Какие легкие у нее движения, какое послушное, невесомое тело. А он все смотрит, смотрит и смотрит… Ох! О-о-ох! Она проваливается… бездна… Остановиться!.. Остановиться бы… Но это же невозможно. Она сама так хотела.
        И побелевшие губы Ирины шепчут последнее, последнее, что еще удерживает уходящее сознание:
        -Сережа! Где ты?! Слышишь?! Иду к тебе! Иду!..

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к